Жена напоказ 1 [Елена Сергеевна Счастная] (fb2) читать онлайн
- Жена напоказ 1 [СИ] (а.с. Жена напоказ -1) 1.08 Мб, 301с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Елена Сергеевна Счастная
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Елена Счастная Жена напоказ
Глава 1
Каблуки хрустко стучали по посыпанной гравием дорожке. Сердце колотилось в груди от предвкушения. Словно я вдруг оказалась на охоте. И ничего, что гонятся за мной: «охотница» сегодня я. Всего на миг приостановила шаг, обернулась. Тёмный мужской силуэт показался из-за поворота лабиринта, который здесь называли садом. Огляделся — я бросилась в сторону. Не так быстро, как могла — нарочно. Путь почувствует, что победа рядом. От тяжёлого подола вечернего платья уже устали руки. Карнавальная маска толком не давала осмотреться вокруг. Только слабое свечение редких магических огоньков, что зажигались навстречу и гасли позади, помогало. Иначе я уже давно подвернула бы ногу. Размеренные, почти ленивые шаги преследователя снова послышались рядом. Он уверен, что поймает меня, но постараться ему всё же придётся. Мариэтта д’Амран не сдаётся просто так! Сквозь собственное дыхание до слуха доносились отдалённые звуки бала. Сейчас он вместе со всеми гостями, музыкой и танцами остался где-то там, за пределами этих охотничьих угодий. Где были только я и тот мужчина позади, который, возможно, скоро станет моим мужем. Если моя игра удастся. Мы молчали. Он преследовал, я скрывалась. И тут удача — тень большого яблоневого сада. Дурманный запах окутал, словно вуаль, облепил тело, разгорячённые от бега виски, покрытую лёгкой испариной шею. По щиколоткам повеяло прохладой. Где-то здесь пруд? Я сбежала вниз с пригорка и остановилась у кромки воды. И правда ведь! Сама себя загнала в ловушку. А всё эти сумасшедшие лабиринты между ровно остриженными кустами. Сущее испытание для девицы, что убегает от пылкого кавалера. Я оглянулась ещё раз. Тихо. Неужели Ксавье меня потерял? А всё так интригующе начиналось! Впрочем, может, это и хорошо. Так его азарт только разгорится сильнее. Сегодня он уже получил отказ встретиться наедине. Надеюсь, неудача в погоне не остудит его пыл. Я подманила ближе один из бледных магических светлячков — раз уж всё равно тут одна — и развернула записку, которую всё это время держала зажатой в руке.«Мадам д’Амран! Я искренне восхищён вами. Но, к сожалению, вокруг слишком много людей. Прорваться к вам становится совершенно невозможно. Потому умоляю вас о встрече в беседке у фонтана. Прошу не относиться к моей просьбе предосудительно. Это всего лишь прогулка и попытка узнать вас чуть лучше.Уверенный, чуть размашистый почерк; дорогая бумага с вензелем герцогского дома. Ни одного лишнего слова. Лишь то, что в полной мере выразило бы искреннее желание мужчины прогуляться с женщиной. Всё складывалось для меня удивительно хорошо. Пока что… — Вы умеете заставить мужчину желать встречи, — от звука густого голоса, пробирающего лёгкой дрожью между позвонками, я вздрогнула и приложила ладонь к груди. И в тот же миг огромная ручища сгребла меня за талию. Короткий толчок — и я упёрлась спиной в шершавый ствол ближайшей яблони. В груди царапнуло коротким всплеском паники. И в то же время вспыхнуло жаром от того, как близко я оказалась вдруг к своему преследователю. — Вы не думали, что делать подобные намёки мужчинам весьма чревато? — мою скулу обдало нетерпеливым дыханием. Нет, дорогой Ксавье! Мы так не договаривались. Я зажмурилась и изо всех сил толкнула пленителя в грудь. Да она просто каменная! А ещё горячая и очень-очень широкая. Надо же! А так и не скажешь. — Да какие намёки, месье де Ламьер? Вы в своём уме? — запыхтела я, отдирая от себя загребущие руки. — Объяснитесь! Но меня лишь впечатали в древесную кору сильнее. Крепкие пальцы ощутимо сдавили плечи, скользнули вниз, мягко пробежались по кружеву декольте. Следом — едва ощутимое касание сухих губ. Стальной обруч объятий на талии… Гнев Первородных! Похоже, я заигралась. — Весьма откровенные… — голос Ксавье стал ещё чуть ниже. Перекатился волнующей хрипотцой. Мамочки… От его вибраций где-то под рёбрами у меня мелко-мелко задрожало. И стало слегка горячо там, где меня касались настойчивые мужские руки. По скуле скользнула чуть колючая щека. Дыхание замерло у прикрытого ажурной маской виска. — Так что же прикажете делать с вами дальше… Леонора? Постойте… Я же не Леонора! И, кажется, в тот же самый миг это понял и мой пленитель. В воздухе повисло явственное замешательство. Мужчина, который так вопиюще сграбастал меня, словно какую-то куклу, торопливо отступил, попутно сдёрнув с меня маску. В его ладони зажёгся очень полезный в такой ситуации зеленоватый огонёк. Гораздо более яркий, чем те, что летали в саду. Его холодный свет на короткий миг даже ослепил меня. Я проморгалась после первого потрясения — и в полной мере разделила то недоумение, что сейчас отражалось на лице моего напористого ухажёра. Потому что передо мной стоял вовсе не Ксавье. А его старший брат — Ренельд де Ламьер. Королевский дознаватель по магическим преступлениям и последний мужчина, с которым я хотела бы сегодня столкнуться нос к носу. Похоже, радость по поводу собственной удачливости была весьма преждевременной. Взгляд герцога Монтейна просто буравил меня насквозь. Голубоватый свет бросал резкие блики на его лицо, делая уверенно мужественные черты ещё более рублеными. Широкий подбородок, прямой, чуть длинноватый нос. И подозрительно поджатые губы. Похоже, они с одинаковой лёгкостью могут и цедить обвинения преступнику, и нашёптывать непристойности женщине на ушко. Но всё это породистое великолепие затмевалось невероятной холодной зеленью его глаз. Точь-в-точь такой же цвет был у зелья, что однажды приготовила моя бабушка. А затем, с присущей лишь истинным ведьмам приветливостью, напоила им своего соседа. Потому что нечего необоснованно претендовать на часть чужого земельного надела! Тогда неудачливый шевалье несколько дней маялся животом так, что не мог надолго выйти из дома без опасности осрамиться. И за это время он переосмыслил многое. Очень многое… Вот и яростный малахит глаз герцога не обещал мне ничего хорошего. Даже под рёбрами неприятно закрутило. — Мадам д’Амран… — проговорил он, вдоволь изучив меня от макушки до пят. — Я не узнал вас в сумерках. Что вовсе не удивительно. Ведь мы познакомились только сегодня! Таких мужчин почти порядочной вдове вообще лучше обходить стороной. Особенно если в сумочке лежит флакон с любовно приготовленным, но от этого не менее запрещённым зельем. Не приворотным, конечно, нет. Но тем, что не позволит Ксавье забыть обо мне ближайшие несколько дней — а значит, заставит его искать новых встреч с рвением охотничьей собаки. Теперь же из-за герцога все мои планы могли полететь в Тёмную Бездну! — Я тоже… Не узнала, — буркнула я в ответ, нарочито резким жестом поправляя слегка задравшийся рукав. — Не желаете извиниться за то, что распустили руки? К счастью, я уже понемногу прихожу в себя. Вот уже и колени перестали подгибаться. И как же меня так угораздило — перепутать братьев? Они же совсем не похожи! — Если вам так угодно, то простите, — герцог дёрнул уголком рта вместо того, чтобы выдать хоть сколько-нибудь виноватую улыбку. — Но позвольте узнать, что вы делали в саду? Одна. В такой час. Я загадочно подняла взгляд к небу и как бы невзначай отошла на пару шагов в сторону. Во-первых, потому что внушительный рост и разворот плеч герцога вообще мало какую женщину могли оставить равнодушной. Тут неведомую Леонору, что попыталась его соблазнить, вполне можно было понять. Во-вторых, приближаться к магам, которые способны легко считывать магические ауры, для меня равносильно маленькому концу света. Неконтролируемые вихри и всплески свойственны любым потокам. Спасибо моему почившему мужу: я научилась сдерживать самые яркие. Но королевский дознаватель — дело особое. Это безжалостная ищейка, способная уловить малейшие искажения фона. А значит, находясь рядом с ним, я очень сильно рискую не довести начатое дело до конца. И более того — схватить обвинение в ненадлежащем использовании магии. В общем, Ренельд де Ламьер был ещё одной причиной, по которой я опасалась сегодня ехать на бал. Хоть выглядело всё вполне безобидно. Всего лишь пышный вечер, посвящённый окончанию младшим сыном герцогини Энессийской — Ксавье — Академии Пяти Башен. Или попросту — Санктур. Что сказать… Очень престижно, не всем доступно. И учиться в Академии, и попасть на вечер такого размаха. А мой опыт и в том, и в другом был примерно одинаковым — то есть, никаким. И, думается, это герцог прекрасно знал. — Мне просто захотелось прогуляться, — выдержав томительную паузу, ответила я. — Знаете, под вечер в доме стало очень душно. Бездарно. Ужасно бездарно. — Да ну? — прищурился Ренельд. — Чего же тогда вы начали от меня убегать? Я посмотрела на него, стараясь вложить во взгляд как можно больше возмущения. Похоже, вместо томного вечера меня ждал допрос с пристрастием. Весьма неприятная у вас профдеформация, месье дознаватель! Не каждая женщина выдержит такой отбор. И всё идёт к тому, что именно я окажусь виноватой в сложившейся нелепой ситуации. — А зачем вы за мной погнались? Мало ли, что у вас на уме, — невозмутимо выдала я. — У вас скверные способности к расследованию непонятных обстоятельств. Смею заметить, — Ренельд заложил руки за спину. — Вы путаете причину со следствием. — Ваши способности к расследованиям я, конечно, не могу подвергнуть критике. И не собираюсь, — я слегка дёргано надела перчатки, которые сняла ещё по дороге сюда. Так меньше вероятность, что при случайном соприкосновении проницательный королевский дознаватель сумеет почувствовать не предназначенное для его ума. Границы его возможностей были мне не известны. Но поговаривали, что они очень… очень обширны. Те, кто по его милости сейчас отбывал наказание в королевских темницах, могли бы, наверное, это подтвердить. Но личном опыте убеждаться не хотелось. Да, на мне сейчас зачарованный мужем кулон, который в некотором роде маскирует нежелательные проявления моих собственных сил. Но кто его, этого де Ламьера, знает. Пора бы вообще уходить. Пусть и дальше ищет свою Леонору. А мне придётся перейти к более радикальным методам знакомства с мужчиной, которого прочила себе в мужья. Времени у меня всё меньше, а дело двигается медленно… Упустить его будет весьма досадно. Всё-таки сын герцогини и завидный жених, по которому сохнет половина столичных девиц. Сильный маг с блестящим будущим при королевском дворе. Красив, как сын Первородных… Проклятье, я заходилась бы от радости, зная, что приглянулась ему. С одним маленьким условием: если бы и правда хотела замуж. Только я не хотела. Но в моей спокойной и почти что скучной вдовьей жизни внезапно настал тот миг, когда пришлось искать надёжное мужское плечо. Не обрету покровителя — и сводные родственники просто сдерут с меня три шкуры. — И ещё, мадам д’Амран… — как бы невзначай бросил маркиз, когда я уже хотела с ним распрощаться. — Вы назвали меня «месье де Ламьер», но не видели меня. Значит, точно знали, кто вас преследует. Но отчего-то сейчас старательно изображаете непонимание. Более того — возмущение. От внимания этого мужчины вообще хоть что-то может укрыться? Под его пытливым взглядом и при более тонкой душевной организации можно было бы хлопнуться в обморок. Но это точно не про меня. Даже, знаете, жаль. Упала бы так без чувств, и нет проблем! Что ж, придётся импровизировать. Я смиренно сложила руки у груди. — У вас просто очень запоминающийся голос, ваша светлость, — так, надо бы поменьше ехидства в тоне. — Думаю, вы не раз слышали это от женщин. Когда вы заговорили со мной, я сразу вас узнала. Но вот ваш поступок немало меня озадачил. Не думала, что вы на такое способны! Мало какой мужчина откажется от того, чтобы кто-то потешил его самолюбие. Но перегибать тоже не стоит. — С теми женщинами, кто отмечал несомненно чарующий тембр моего голоса, я обменивался не только приветствиями при встрече, — усмехнулся герцог. — Или вы знакомы с кем-то из них? Не поверил. Ну и Бездна с ним! Продолжать разговор я не планировала. Тем более о его многочисленных любовницах. Почему многочисленных? Почему я вообще так решила… Проклятье. — К счастью, нет. Может, ещё доведётся, хотя я не настаиваю, — я вздохнула. — Прошу прощения, ваша светлость. Я лучше пойду. Не буду портить вам вечер, который обещает продолжиться столь интригующе. Теперь и Ксавье подумает невесть что. Возможно, даже то, что я пленилась не им, а его братом, который мне вовек не сдался. Как всё это сложно! Все эти игры, флирт, кокетство. Никогда они меня не заботили, а теперь я вынуждена корчить из себя ту, кем вовсе не являюсь. — Как интересно… Я раньше не встречал вас на приёмах, мадам д’Амран, — никак не унимался де Ламьер. Вот же упал на мою голову! — Да и срок вашего вдовства, кажется, ещё не истёк. А ваше платье слишком ослепительно для той, кто скорбит по ушедшему супругу. Думается, к этому он хотел добавить ещё что-то про моё поведение, но сдержался. Я растянула губы в нарочито вежливой улыбке. — Мой муж прописал в приложенном к завещанию письме, что он против долгого траура. Таково было его желание. Он не хотел кутать меня в чёрное. Считал, что этот цвет… Неважно, — я качнула головой. — Это не значит, что я не скорблю. У нас были добрые отношения. И он был прекрасным человеком. Впрочем, вы вряд ли были хорошо с ним знакомы, чтобы знать об этом. При воспоминании о муже в горле предательски защипало. Порой мне очень не хватало его и той заботы, с которой он ко мне относился. Почти как второй отец. Но сейчас я считала своим долгом сохранить и приумножить то дело, что он завещал мне со всем доверием. Потому прочь с моей дороги, месье де Ламьер! — Я знал вашего мужа достаточно хорошо, чтобы с вами согласиться, — голос герцога неожиданно потеплел. — Он был близким знакомым моего отца. Но вы вряд ли знаете об этом, потому что отец погиб раньше, чем вы вышли замуж за Эдгара. А дальше мы и правда мало виделись. До того мало, что из семейства де Ламьер, кроме герцогини Энессийской, никто не приехал на погребение моего мужа. — Вы не правы. Эдгар рассказывал мне о герцоге. И о том, как тот погиб в битве за Санский залив, — сочла я нужным заметить. — К сожалению, именно старая рана, которую мой муж получил в том сражении, изнурила его и привела к смерти. — Примите мои соболезнования. Пусть и запоздалые, — спокойно заключил Ренельд, протягивая мне так вопиюще нагло сдёрнутую с меня маску. А я-то про неё едва не забыла! Похоже, его светлость всё-таки передумал и дальше пытать меня расспросами. — Благодарю, — я кивнула и наконец направилась прочь. «Беги, Мари, беги от этого герцога подальше! — загробно подвывал внутренний голос. — Пока всё не полетело в Бездну окончательно». Взгляд Ренельда преследовал меня, пока я снова не скрылась в саду. Всё же это было скверной затеей. Принять приглашение герцогини и приехать на этот бал-маскарад. Попытаться продолжить перспективное знакомство, что завязалось всего неделю назад — почти случайно. Кто вообще решил, что я могу понравиться Ксавье? У него и «свеженьких» воздыхательниц полно. Какой ему интерес до вдовы? Пусть я и не старше тех девиц, что вьются возле него весь вечер. Всё потому что меня отдали замуж за графа Эйлского, едва мне исполнилось шестнадцать. Тогда становиться чьей-либо женой, я, признаться, вовсе не рвалась. Мне нравилось, что на мою свободу никто не покушается. Эдгар д’Амран, арендодатель моего отца, навещал нас не чаще одного раза в три месяца. Всегда строгий, холёный и красивый — даже для своих лет. Одно только — хромал. Как довелось слышать — из за ранения, что едва не лишило его ноги. Лишь усилия многих придворных магов позволили ему не остаться калекой. За всё время знакомства я вряд ли обменялась с ним десятком более-менее длинных фраз. И тут — предложение! Конечно же, моего согласия спросили лишь для вида — у алтаря в часовне неподалёку от графского замка Эйл. Но, несмотря на все мои опасения, Эдгар повёл себя совсем не обычно для мужчины, который взял в жёны девицу, моложе себя больше чем на тридцать лет. Он не притронулся ко мне, как муж, за все те четыре года, что мы жили вместе. Вряд ли Ренельд де Ламьер, как и его младший брат, когда-либо встречали невинную вдову. Потому наверняка подобное даже не могло прийти им в голову. Но сейчас благородство моего мужа оборачивалось для меня не слишком-то приятной стороной. Его сын, Фабрис д’Амран, уже пытается раскачать этот маховик. Допытаться, отчего же я так и не смогла родить его отцу наследника. И почему тот так внезапно на мне женился. Не иначе я околдовала его! Заставила написать выгодное для меня завещание. Я — околдовала Высшего мага и ректора столичной Академии в отставке! Человека, который лёгким усилием ауры мог раздавить меня в лепёшку. Да Фабрис точно выжил из ума от жадности. В общем, всё это выглядело весьма сомнительным доводом в деле оспаривания наследства. Я всегда считалась лишь слабой магиссой, которая не способна ни на что, кроме несложных бытовых заклинаний. Что же на самом деле крылось за желанием Эдгара взять меня в жёны, я узнала гораздо позже. И муж просил меня сохранять это в тайне — для моего же блага. Прямо спасибо Ренельду де Ламьеру — большое и пылкое! — за воспоминания и мысли о делах. Увлекшись ими, я почти не заметила, как вернулась через сад к дому. Снова стало шумно и людно. То и дело навстречу попадались гуляющие между ровными стенами остролиста парочки. Тут и там слышались тихие разговоры и шуршание. Похоже, многие уже навеселились до потери приличий. Да и я только что повела себя немногим лучше! Вспомнить только губы Ренельда на своей коже. И крепкие тиски его рук. Вот это знакомство, так знакомство! Я попыталась прошмыгнуть в дом какой-нибудь боковой тропкой, чтобы привлечь к своей персоне как можно меньше внимания. Свернула у неспешно исторгаюшего блестящую струйку воды фонтана. Того самого, где чуть раньше предлагал мне встретиться Ксавье. Оглянулась, когда рядом засмеялись — и едва не налетела на кого-то, кто шёл мне навстречу. — Мадам д’Амран! — бодрое приветствие встряхнуло меня, словно порыв ледяного ветра. Я отшатнулась, пытаясь ещё избежать столкновения. И удивительным образом всё же попала в руки младшего из братьев де Ламьер. Он что, до сих пор меня тут поджидал?! Ко всему прочему, он наступил мне на подол, потому мой рывок назад вышел очень неуклюжим. А вот невольные объятия Ксавье стали лишь крепче. Насмешливый взгляд голубых глаз в прорезях маски с обжигающим интересом скользнул по моему лицу. Пожалуй, на сегодня с меня хватит столь близких контактов с мужчинами этого дома! — Ваше сиятельство, — я высвободилась со всем достоинством и сдержанно поклонилась. Ренельду подобной вежливости не досталось. Остаётся только догадываться, какого он теперь мнения о моих манерах. Хотя пардон! Меня он тоже не расшаркиваниями встретил. — Куда же вы пропали? — задал Ксавье очень интригующий вопрос. Я даже огляделась воровато, чтобы никто вдруг не подслушал. — Признаться, я надеялся на встречу. Но вы, словно видение — раз, и исчезли. Я не ошиблась: его намерения недалеко ушли о тех, что гнали за мной его старшего брата. Просто прекрасно! Даже не знаю, радоваться или начинать молить Первородных о защите от этих агрессивно романтичных мужчин. — Конечно, я весьма польщена вашим вниманием, месье, — начала я издалека. — Но вам не кажется, что вы… гм… несколько торопите события? Мы познакомились всего неделю назад. Мельком. В переходах Академии Санктур, куда я приезжала по делам. А он — получать диплом об окончании Боевого факультета. — Знаете, порой стоит поторопиться, чтобы не упустить случай, — парировал Ксавье. И с лёгкой иронией приподнял светлую, как и вся его шевелюра, бровь. Он удивительно мало походил на своего старшего брата. Мягкие волны золотисто-русых волос против антрацитово-чёрных — Ренельда. Более плавные, но не менее выразительные черты. Герцог словно бы был высечен из куска гранита. А Ксавье — вырезан из слоновой кости. Ещё эта родинка на щеке — девицы точно с ума сходят. Стоп, надо бы взять себя в руки! Усталость, растерянность и острое желание просто махнуть на всё рукой — это понятно. Но у меня, между прочим, вполне себе циничные цели. И раз уж не он преследовал меня по саду, то своё поведение с ним можно слегка переиграть. А то я, кажется, слишком круто завернула. После такого насыщенного вечера можно не сохранить девичье достоинство до возвращения домой. — Всё же передавать мне записку было слишком опрометчиво с вашей стороны, — плеснула в голос лёгкого упрёка. — Вы начали знакомство со слишком поспешного шага, месье. — Какую записку? — лицо Ксавье недоуменно вытянулось. — Я, кажется, ничего вам не передавал. А вот это уже очень нехорошо. Глупый у меня, должно быть, сейчас вид. Но что ж, разобраться в этой двусмысленной ситуации всё равно придётся. Потому я, не сводя с мужчины укоризненного взгляда, сунула руку в сумочку, куда совсем недавно убрала то злосчастное и очень даже пылкое послание. Пошарила — но ничего не обнаружила, кроме платка, небольшого зеркала, гребня и того флакона с зельицем, в необходимости которого сомневалась всё больше. Ксавье вопросительным взглядом следил за моей вознёй, которая стала чуть более суетливой, чем нужно. Записки нигде не было. Я готова была даже вытряхнуть содержимое сумочки прямо на скамью, что стояла поблизости. Но у младшего де Ламьера вопросов станет только больше, если он увидит склянку с зельем. — Совершенно точно, месье, мне передавали… — я не закончила мысль. С тихим хихиканьем к нам вдруг выпорхнули две до оскомины очаровательные девицы. В кудряшках и рюшечках. Невестами-то они стали зваться, но, похоже, ещё не совсем забыли о детских платьицах. Девушки замерли в стороне с лёгким разочарованием во взглядах: ну как же! Соперница на горизонте! Но Ксавье они не забыли отвесить благосклонные кивки. Похоже, потратили немало усилий, чтобы выследить объект своего обожания посреди высоких живых стен аллеи. А тут я. — Вы слышали? — совершенно непосредственно защебетала одна из них. — Её светлость созывает всех гостей, чтобы представить какой-то сюрприз. — Какое-то совершенно удивительное развлечение! — поддакнула её товарка и стрельнула глазами на Ксавье. Мы с де Ламьером переглянулись, видно, одинаково решая, а нужно ли нам это? — Взглянем, что там выдумала моя матушка? — предложил тот. — А после вы мне расскажете, что это за шутка с запиской. — Думаю, это будет любопытно, — пришлось согласиться. И с первым, и со вторым пунктом наших планов на вечер. Похоже, вынимать заветный флакон всё же придётся. Потому что после моих уверений в том, что записку от него я всё же получала, Ксавье вряд ли сочтёт меня достаточно вменяемой. Прямо не день, а праздник напрасных надежд. Гости понемногу стекались обратно в зал. Заинтригованно перешёптывались и озирались в попытке поскорее увидеть, что же такое необычное подготовила герцогиня для всех. А она та ещё интриганка! — Где ты была? — прошипело у меня над ухом. Дениза… Всё же снова прилепилась ко мне, словно клещ. Вряд ли кто-то ещё способен издавать столь ядовитые звуки. Такие, что сразу хочется выпить порошок от мигрени. — Просто прогулялась, — ответила я холодно, даже не повернув голову своей — смешно сказать — падчерице. Которая, на минуточку, старше меня на пятнадцать лет. Но она тоже была приглашена на бал — и деваться мне от неё некуда. Чудом только удалось сбежать от её надзора в сад. И весь вечер нам взаимно приходится изображать родственную любовь хотя бы средней интенсивности. Исключительно из уважения ко всем окружающим. Шурша строгим тёмно-бордовым платьем без единой лишней оборки или кусочка кружева, Дениза проворно пристроилась сбоку от меня. И, кажется, даже идущий рядом де Ламьер ничуть её не смутил. Ах, ну да. Он же для неё всего лишь выпускник Санктура, где она уже далеко не первый год была деканом Факультета Заклятий. — Прекрасно выглядите, местрисс д’Амран, — напомнил Ксавье о себе. — Новая причёска? Причёска у Денизы была ровно такой же, как и последние четыре года, что я её знала. И только глухая не смогла бы распознать в тоне мужчины открытую просьбу исчезнуть с глаз долой. Желательно поскорее. Но Дениза, это Дениза: её самоуверенностью и необъяснимой ненавистью к мужчинам — особенно привлекательным — можно было бы двигать горы. Потому она лишь облила де Ламьера смолой неодобрительного взгляда. А я так и представила, как говорит ему: «Почему вы, адепт, прогуляли три моих последних лекции по теории проклятий? Не зачёт!» Или как там у них в Санктуре заведено… Похоже, в её взгляде Ксавье прочитал примерно то же. Поэтому быстро сник — и так, втроём, мы неспешно приблизились центру зала, вокруг которого уже собралась плотная стена гостей. Сейчас я внезапно оказалась в привилегированном положении: перед сыном хозяйки дома все расступались — знай шествуй себе рядом, храня при этом подобающе снисходительное выражение лица. Будут шептаться и сплетничать о том, чего это вдруг вдова, которая не появлялась на приёмах и балах всё время замужества, стала столь близка Ксавье де Ламьеру. И особо ощутимый всплеск всеобщего любопытства случился, когда тот, помогая пройти между гостями, взял меня за руку. Парочка проклятий на голову мне сегодня точно обеспечены. А в первую очередь — от герцогини Виолены Энессийской. Потому что она уже вышла в зал и остановилась перед всеми, ожидая, когда гости обратят взгляды к ней. Я успела поймать только острый отблеск её подозрительности, что коснулся меня. А затем строгая хозяйка расплылась в теплейшей улыбке. — Дорогие мадам и месье, — она слегка взмахнула руками в гостеприимном жесте. — Попрошу вас снять маски! Под одобрительный гомон она первая сняла свою. Гости с явным облегчением избавились от опостылевших за вечер аксессуаров — тем более, они, кажется, никому не мешали друг друга узнавать. Ну, кроме нас со старшим де Ламьером, разумеется. Герцогиня дождалась, пока взбудораженный шум стихнет, и продолжила: — В завершение сегодняшнего вечера я хотела бы преподнести вам не совсем обычный подарок, — она театрально помолчала. — Кто-то может отнестись к нему предосудительно. Или с недоверием. Другим же, я уверена, будет крайне интересно. Она шагнула в сторону, и к ней вышла ещё одна женщина, затянутая в чёрное платье под самый подбородок. Лишь на груди под воротом белело светлое пятнышко резной камеи. Её каштановые волосы были собраны в слегка старомодную высокую причёску, которую венчала совершенно невообразимая шляпка. На ней что, настоящие вороньи крылья?! Руки женщины скрывали ажурные перчатки с замысловатым узором, отчего её кожа казалась побитой проказой. Острый нос с лёгкой горбинкой, заметные впадинки на худых щеках возле губ. Классическая ведьма — таков был вердикт моего всполошившегося внутреннего голоса. Странная незнакомка обвела гостей отрешённым взглядом. Как будто не совсем понимала, где и зачем оказалась. А затем вдруг уставилась на меня. Я невольно сделала полшага назад. А когда невольным жестом попыталась дотронуться до зачарованного камня в бархатке на шее, обнаружила в тот же миг, что Ксавье до сих пор держит мою руку в своей. Только сейчас мне вдруг стало не до собственнических замашек младшего де Ламьера. Потому что особая гостья герцогини продолжала смотреть на меня. Показалось, очень и очень долго. Её глаза совершенно точно меняли цвет с карих на золотистые, словно наполнялись солнечным светом. В висках крутило — и я, не успев подготовиться, почти не могла тому противостоять. Даже созданный мужем амулет не помогал — настолько точно она проникала куда-то мне под кожу и шарила там обеими горстями. Но вот женщина отвернулась — и меня словно отпустили невидимые тиски. — Это мадам Корби, — тут же ворвались в голову слова герцогини. — Она одна из самых сильных ведуний Жардина. И даже преподаёт в Санктуре по… особому приглашению. Скорее уж, мадам Кобри. На змею она было очень даже похожа! До сих пор дурно. И, как назло, некуда скрыться. Теперь поставь рядом Ренельда де Ламьера и эту «гадалку», я бы ещё подумала, кто из них хуже для меня. — Знатная выскочка, — прокомментировала Дениза слова её светлости. — Преподавать постоянно ей, видите ли, не по статусу. Нужно особое приглашение. А по мне, она просто почивает на славе, что ей сделали аристократы Жардина. — Шарлатанка? — спросила я, внимательно разглядывая странную женщину. Ведь что-то же я почувствовала. Определённо — короткое, но сильное соприкосновение аур. Вот поэтому я и не люблю приёмы Высших магов! Кто знает, что они учудят. Дениза на мой вопрос лишь неопределённо пожала плечами. Значит, желчью поливать, так это она быстро сподобилась. А как доказать — вот тут и случился пшик. — Вы слишком строги, местрисс, — заметил Ксавье, который всё прекрасно слышал. — Говорят, она предсказывает будущее очень точно. Люди порой жалеют, что обратились. — Знать будущее страшно, — усмехнулась Дениза. — Не всем под силу. Она не шарлатанка. Просто её возможности слишком преувеличены молвой. — Кто проявит смелость и первым отважится узнать своё будущее? — торжественно объявила герцогиня, закончив пространный рассказ о достоинствах и умениях ведуньи. Гости загомонили, но не поторопились к мадам Корби за порцией свеженьких предсказаний. Может, и правда не все настолько сильны, чтобы услышать, что ждёт их дальше? Я точно не хотела бы узнать чужие предположения о своей судьбе. Правда они или нет. С некоторых пор предпочитаю свою жизнь устраивать сама. — Я пойду, — вдруг громыхнуло за спинами. Все оживились, вытянулись, как стайка напуганных коршуном зверьков на пригорке. И к матери размеренным шагом вышел Ренельд де Ламьер. В сиянии напичканных свечами люстр он казался не столь устрашающим, как в таинственном сумраке сада. Зато ещё более внушительным. Идеально подогнанный сюртук, расшитый узором из золотистого шнура, и брюки из тончайшей бежевой замши как нельзя лучше позволяли рассмотреть все достоинства фигуры герцога. Раньше-то мне было не до того — сбежать бы поскорей! И первый раз сегодня его свтелость явился пред очи гостей так надолго. Говорили, что он нечасто появляется в доме матери — у него в окрестностях Жардина тоже есть своя небольшая сеньория. Помимо других земель, что оставил ему в наследство отец. Но и король весьма рад был видеть его при дворе. В общем, старший сын герцогини был здесь гостем едва ли не таким же, как остальные. Женщины трепетно притихли, во все глаза уставившись на дознавателя. Но вряд ли кто-то из них отважился бы просто подойти к нему. Даже из желания просто завести безобидный разговор. Только шальной Леоноре, что вытащила его на свидание в сад, удалось приблизиться. Даже любопытно было на неё взглянуть. — Ренни, — тихо шикнула герцогиня, чуть наклонившись к сыну, когда он остановился подле неё. — Может… Он мягко пожал её локоть, успокаивая. Затем взмахнул рукой, приглашая ведунью пройти в нарочно отведённую на этот вечер для предсказаний комнатку. А я так и почувствовала, как стремительно седеет один из волосков на моей голове, когда женщина напоследок вновь посмотрела на меня. Да что же ей нужно? Что она хочет до меня донести? Или что видит? Защита амулета от таких, как она, точно должна быть надёжной! Ещё не хватало быть разоблачённой со всеми потрохами прямо на этом балу… Но мадам Корби ничего не сказала и скоро скрылась вместе с герцогом за расписанной позолотой дверью. Гости ещё миг хранили напряжённое молчание, а затем вновь стали разбредаться по залу. Фуршетные столы ещё были заставлены свежими закусками. Музыканты сонно наигрывали какую-то незамысловато бодрую мелодию. К моему облегчению, Денизу кто-то окликнул, и она отошла, не забыв предупреждающе строго на меня глянуть. — И что же? Вы тоже пойдёте к мадам Корби? — обратилась я к младшему де Ламьеру, когда тот деликатно увлёк меня в сторону. К столу, на котором поблескивали круглыми боками необычные, похожие на маленькие чайнички сосуды с незнакомым мне напитком внутри. — Я уже имел удовольствие общаться с мадам Корби во время учёбы в Санктуре. Повторять пока не хочу, — Ксавье загадочно улыбнулся. — Попробуйте. Это амрэ, — он протянул мне один из «бокалов». — Совершенно удивительная вещь. Этот рецепт наш сомелье привёз из Архипела. Там ещё хранят древние секреты таких вот угощений. Я слышал, его пили короли многие сотни лет назад. Я пригляделась к чуть мутноватой жидкости внутри под шапкой из взбитых сливок. Должно быть, это очень сладко. — Вижу, вы пробовали много необычного, — я посмотрела на Ксавье чуть исподлобья. — Не боитесь, что я не оценю? Де Ламьер рассмеялся совершенно открыто и даже очаровательно. Если это слово вообще можно применить к мужчине выше меня почти на голову. К магу-боевику, который испепелит любую тварь из Бездны, не успеешь глазом моргнуть. — С изумительным нектаром ваших виноделен точно не сравнить, — лёгкая лесть Ксавье оказалась неожиданно приятной. — Он появляется там, не иначе, каким-то волшебством! Но вкус амрэ весьма любопытный. — Знаете… — я состроила нарочито неуверенный вид. — Я отважусь попробовать это, только если вы меня поддержите. И не хотелось бы сразу опьянеть… На вид этот амрэ очень крепок. — Вас не проведёшь, — усмехнулся де Ламьер. — Подождите немного. Он отошёл, явно собираясь принести мне что-то из закусок, чтобы сгладить вкус предложенного напитка. Удивительно галантно, стоит признать. Я уверена, Ренельд погнал бы слугу. Или предоставил бы выбор мне. Сейчас учтивость Ксавье только на пользу. Как и отсутствие в зале королевского дознавателя. Я сунула руку в сумочку и поддела хрустальную пробку, что закрывала хитро зачарованный флакон. Одними губами произнесла заклинание. По ладони скользнул едва ощутимый холодок. Только на миг пахнуло травами — и распылённое на несметное количество частиц зелье незаметно перекочевало в другой бокал с этим загадочным амрэ. И как раз вовремя, потому что вернулся Ксавье. С небольшой тарелкой в руках, по-мужски щедро наполненной замысловато свёрнутыми, уложенными в миниатюрные башенки и сложенными в конвертики закусками. — Вы доверяете мне? — улыбнулся де Ламьер. — Думаю, да, — я кивнула. — Несмотря на то, что вы утверждаете, будто не передавали мне записку с просьбой о встрече. — Возможно, это просто чья-то шутка, — обезоруживающе улыбнувшись, Ксавье стащил у меня с тарелки малюсенькую тарталетку с икрой. — Сегодня на балу собралось много моих друзей. А они те ещё оболтусы. — Возможно… — протянула я, размышляя, стоит ли затевать спор по такому неоднозначному поводу. Всё же не зря о беспечном нраве младшего из братьев де Ламьер говорили так много — все, кого я успела о нём расспросить между делом во время общесветских разговоров. А сейчас мне лучше быть покладистой. И каким бы отвратительным ни показался мне вкус амрэ, я вытерплю его, не дрогнув ни единым мускулом на лице. И когда я уже собралась вкусить древнего напитка королей, в зал вернулся Ренельд. Среди гостей пронёсся взбудораженный гомон — и к герцогу обратились все без исключения взгляды. Как будто каждый ждал, что он вдруг расскажет всем о предсказаниях мадам Корби. Но старший де Ламьер, не задерживаясь, резковатым шагом прошёл мимо страждущих тайн гостей — и вскоре скрылся от моего взгляда за одной из колонн. — Кажется, он озадачен, — заключил Ксавье. — Но не убит горем. Это обнадёживает. Мадам? — Я вздрогнула и вновь повернулась к нему. — Продолжим? Я обхватила ладонями поданный мне сосуд и внимательно проследила, как младший де Ламьер отпивает из своего, показывая мне, как это нужно делать. Ну что ж, это, пожалуй, последняя авантюра на сегодня. Надо бы сохранить хоть каплю загадки своего образа, прежде чем я исчезну, оставив Ксавье растекаться желанием под действием коварного зелья. До чего я всё же докатилась… Впрочем, в Бездну всё! Пробую амрэ — и домой.Ксавье де Ламьер».
Глава 2
Я попыталась открыть глаза, но вышло у меня не с первого раза. Похоже, прошедший вечер оказался для меня слишком тяжёлым. Все эти встречи, знакомства, ведьмы-гадалки. А что ещё хуже… Я толком не помню, как вообще добиралась домой. В памяти задержались лишь последние перед полным провалом мгновения. Я попробовала тот амрэ — кстати, весьма недурственный на вкус. Распрощалась с Ксавье. Села в экипаж… Кажется. А что дальше?.. Пришлось полежать ещё немного с закрытыми глазами, чтобы лёгкая круговерть в голове успокоилась. Как и нахлынувшие после пробуждения мысли. Но тихий вздох и шевеление рядом заставили мгновенно распахнуть веки. Какого?.. Я подскочила на месте, подбирая к себе ноги, готовая бежать в любой миг. В постели рядом со мной и правда обнаружилось внушительное и явно мужское тело. Постойте-постойте! Здесь его вообще никак не могло оказаться! У меня дома, в моей комнате… Едва осознав наличие поблизости спящего незнакомца, я огляделась и тут же пожелала проснуться ещё раз. Потому что это точно скверный сон! Комната оказалась чужой, огромной, с отделанными тёмным деревом стенами и замысловатой росписью свода. Окна почти в человеческий рост, узорные витражи, дробящие свет на цветные осколки… На спинке кресла неподалёку от высокой кровати фривольно, словно хмельная девица, раскинулось моё платье. Я бы даже сказала — зазывно. Чуть ниже, на сиденьи — подозрительно знакомый, шитый золотистым шнуром сюртук. Я определённо видела его недавно. На ком? Мысли в голове отказывались ворочаться побыстрее. Но безжалостная догадка, не успев ещё до конца сформироваться, уже опалила мне виски жаром. Я осторожно склонилась к невозмутимо спящему рядом мужчине и тут же отпрянула прочь. Потому что им оказался проклятущий Ренельд де Ламьер. Ренельд, сожри его пустынный червь, де Ламьер! Да за что же мне это? Как?! Я запрокинула голову, давя рвущийся из горла стон негодования пополам с недоумением. Спохватилась, пошарила руками по телу — так и есть! Без одежды. Убить де Ламьера! Прямо сейчас растворить на частицы каким-нибудь особо едким заклинанием. Пока спит. И пусть даже после этого моя аура станет чернее ночи! Поразмыслила. Решила, что он того не стоит. Значит, нужно избавляться от проблемы с другого захода. А прежде всего — одеться! Сорочка обнаружилась висящей на подлокотнике всё того же кресла. Но дотянуться до неё, не потревожив герцога, выглядело вовсе непосильной задачей. Презрев опасность, я всё же попыталась переползти к краю постели поближе. При этом пришлось прикрываться доставшейся мне частью одеяла. Весьма скромной, надо заметить. Потому что более значительная укрывала сейчас могучее тело де Ламьера. Судя по всему, бесстыдно обнажённое, как и моё. В другой раз я, может, и заглянула бы под простынку. Интересно же! Но сейчас не до любопытства. К тому же я опасалась, что ненароком со злости всё-таки пришибу своего соседа по постели. Так, истерики потом. Сейчас надо быстро добежать до кресла за сорочкой… Но стоило мне двинуться с места, как от камина у дальней стены раздалось предупреждающее рычание. Это что ещё за новости?! Я замерла, чувствуя, как мои глаза становятся всё круглее и круглее, когда к постели неспешно и даже вальяжно приблизился неведомый зверь — не иначе какое-то порождение Бездны. В целом он был похож на бойцовскую собаку: коренастый, крепкий. На перекатах упругих мышц поблескивает короткая чёрная шерсть. Вытянутая морда и заострённые чуткие уши — как есть пёс. Вот только челюсть крупновата, словно принадлежит какому-то другому существу, а вся массивная голова покрыта тупыми бугорками-рожками, что наливались красным тем сильнее, чем больше злился устрашающий страж. Длинный гибкий хвост его оканчивался пучком острых и, может быть, даже ядовитых шипов. Ударит так — и всё, скончаешься на месте от какого-нибудь удушья. Зверь продолжал медленно наступать на меня, а я сидела, уперевшись одной рукой в постель и боялась даже икнуть случайно. «Пёс» клацнул зубами — я плюхнулась задом в недра упругой перины. И, кажется, дёрнула одеяло слишком сильно. Затаилась, ещё надеясь, что пронесёт. Но герцог лениво пошевелился, перевернулся на спину и открыл глаза. Я мигом вернулась на своё место и поддёрнула ткань до подбородка, опасливо косясь на замершего в угрожающей позе зверя. Ренельд с нажимом потёр глаза пальцами. — Паршивое утро, не находите? — выдал он что-то совсем неожиданное. Хотя в целом я была с ним согласна. — Лабьет, оставь её! Пёс расслабился и жарко задышал, с явным обожанием уставившись на хозяина. А тот приложил ладонь ко лбу, провёл ей вниз по лицу и повернулся ко мне. — Не понимаю, как это случилось, — буркнула я, отползая от него чуть дальше. Но с другой стороны меня караулил его питомец — а это ничуть не лучше. — Может, вы мне объясните?! Немедленно! — Знаете, амрэ очень любим некоторыми женщинами. И очень коварен, — удивительно спокойно рассудил гецог, разглядывая меня с чуть вялым спросонья любопытством. — Другое дело, что я выпил всего один бокал. Ведь я не молодая желчная вдовушка, которая пытается залить сладеньким питьём свою злость. Однако, если взглянуть с другой стороны… — Вы уничтожили мою репутацию! — окончательно вскипела я. Лабьет тихо рыкнул, но я махнула на него рукой, отчего тот, кажется, даже растерялся. Да как Ренельд вообще смеет иронизировать в такой вопиющей ситуации! Ещё и намекает на то, что я злоупотребляю хмельным — что заведомо неправда! Я качнулась было вперёд в благородном порыве наградить этого нахала хорошей пощёчиной. Но де Ламьер, совершенно гадко ухмыляясь, вдруг дёрнул одеяло на себя, и мне пришлось вцепиться в него обеими руками, чтобы не упустить. — Если бы я помнил, как уничтожал вашу так называемую репутацию, мадам д’Амран, было бы гораздо интереснее. Но, к сожалению, я не помню. А чего я не помню, то не обязательно случилось. — Вы считаете, что вот этого не достаточно? — я попеременно указала взмахом руки на него и на себя. — Что это ни о чём не говорит? — Совершенно ни о чём, — вздохнул Ренельд. — Вам бы обвинителем на королевских судах быть. В этом у вас явный талант. Чем меньше доказательств, тем больше шума. — Дайте, я оденусь! — я дёрнула одеяло к себе, намереваясь в него завернуться. До моей одежды ведь ещё нужно добраться — к тому же, мимо этого ужасающего животного. И это я не де Ламьера сейчас имею в виду! Он-то меня не покусает. По крайней мере, хотелось в это верить… — Постойте, — герцог не позволил мне забрать покрывало. — Вы тут вообще-то не одна! Конечно, не одна! Вокруг меня почти целая стая нахальных кобелей! — Прикройтесь чем-нибудь другим. — Я не буду смотреть. — Я вам не верю! Его светлость усмехнулся, только подтвердив мои сомнения в том, что он и правда не станет смотреть, как я голая иду до треклятого заваленного одеждой кресла. Я схватила подушку и, одновременно ещё раз рванув одеяло на себя, бросила её герцогу. Тот подставил руки и выпустил покрывало. Я мгновенно скатилась с постели, проворно наматывая на себя расшитый каким-то завитками лён. Пёс герцога тут же кинулся ко мне и, схватившись зубами за край покрывала, куда-то меня потащил. Наверное, в свою пещеру — чтобы сожрать. — Кто это вообще такой?! — взвизгнула я, чувствуя, как меня неумолимо распаковывают вновь. — Лабьет, назад! — снова рявкнул его светлость. — Да что с тобой? Питомец недовольно фыркнул, но прекратил меня раздевать. И только наконец почувствовав себя в полной безопасности, я с лёгким торжеством глянула на Ренельда, который теперь хмурился, прижимая подушку себе ниже пояса. В его зеленущих глазах сверкала острая, как изумрудная грань, угроза. — И часто вы сбегаете от мужчин, оставляя их в чём мать родила? — Вам повезло, вы первый, — я закинула сорочку на плечо и подхватила тяжёлое платье вместе с корсетом под мышку. Так, здесь есть ширма, за которой можно было бы одеться? Та обнаружилась в дальнем углу спальни, но, судя по всему, предназначалась она не для герцога. — Для женщины, побывавшей замужем, вы удивительно стыдливы, — заметил он, наблюдая за мной. — Вы для мужчины, столь уверенного в своей неотразимости — тоже. Лабьет согласно чихнул и посеменил следом за мной: ну прямо Дениза на вчерашнем балу. Только с хвостом и клыками, как у дракона. Ренельд коротко хохотнул и встал. А я, неловко одной рукой пытаясь расставить ширму, невольно вновь обратила на него взгляд. Устоять было сложно. Признаться, я нечасто видела рядом с собой мужчин, что вызывали бы желание их разглядывать. Но, на мою голову, его светлость оказался как раз из таких. Все эти мышцы в нужных местах, широкая спина, узкая по сравнению с ней талия и… проклятье! На миг мне показалось, что сейчас он пожелает убедить меня в том, что и правда везде сложен идеально. Но герцог не стал. Всё так же прикрываясь подушкой — правда, только спереди — он дошёл до стола, на котором, кроме нескольких книг и моей сумочки, каким-то неведомым образом очутились его брюки. Гнев Первородных! Надеюсь, это не я их туда зашвырнула. Ещё не хватало глазеть, как он будет одеваться! Потому я, отогнав Лабьета, торопливо скрылась за ширмой и принялась натягивать сорочку. Без служанки справиться с одеванием будет довольно сложно, но придётся попытаться. В Бездну корсет, доеду до дома без него! Однако когда дело дошло до шнуровки, что стягивала лиф на спине, стало понятно, что мои руки недостаточно гибкие для таких вывертов. Я пыхтела так и эдак, проклиная это утро, этот наряд и тех, кому вообще однажды пришло в голову делать женские платья сложными, как древние доспехи. Надеть самой невозможно, а упадёшь — и не встанешь без посторонней помощи. — Я помогу, — неожиданно прозвучало за спиной. — Вообще-то нужно спрашивать, прежде чем входить! — я подхватила сползающий с груди лиф и со всем негодованием обернулась к герцогу, который стоял позади уже полностью одетый. Словно ничего не произошло. И будь у него сейчас в руках чашечка кофе, я бы не удивилась. Хотя, наверное, просто выплеснула её ему в лицо. — По тому, как долго вы возились, я предположил, что лишнего уже не увижу, — он неспешно приблизился, а устрашающий пёс любовно потёрся боком о его колено. Его светлость взял меня за плечи и развернул спиной к себе. Его пальцы ощутимо пробежались вдоль шеи, убирая растрёпанные волосы — и вдоль позвоночника скользнул приятно колючий поток мурашек. Любопытно, как часто де Ламьеру вообще приходится шнуровать платья женщинам, что проводят ночи в его спальне? Потому что Ренельд справлялся уж больно ловко и быстро с такой непосильной для большинства мужчин задачей. Он затянул лиф ровно так, как нужно — не слишком туго, и не свободно. Моя служанка, пожалуй, не справилась бы лучше. — Здесь есть какой-нибудь тайный выход? — поинтересовалась я, как бы между делом. — Уже уходите? — де Ламьер нехорошо ухмыльнулся. — Что, даже жениться на вас не потребуете? Да его голосом можно было колоть лёд! А тот ещё поёжился бы и сказал, что ему холодно. — Нет, ваша ценность, как мужа, для меня крайне сомнительна, — я премило улыбнулась. — Пожалуй, я обойдусь всего лишь тайным выходом из этой комнаты. — С чего вы взяли, что он здесь есть? — Ренельд приподнял брови и сложил руки на груди. — Вы же королевский дознаватель, — я пожала плечами. — Любите тайны, скрытые мотивы. Слежка, наушничество, преследование — всё это входит в круг ваших интересов. Значит, вряд ли ваша комната не имеет хотя бы завалящего тайного хода. — Тайный ход на то и тайный, что, будь он здесь, я не показывал бы его всем подряд. А особенно женщинам, что остаются в этой комнате на одну случайную ночь. К тому же я вообще не знаю, что у вас на уме, мадам д’Амран. Щёки мгновенно вспыхнули. — Что это вы пытаетесь вменить мне в вину, ваша светлость? Считаете, я нарочно прыгнула в вашу постель? — Я не утверждаю, — уклончиво ответил Ренельд. — Но и не исключаю. — Да как вы смеете?! — Вполне себе спокойно, — герцог развёл руками. — Думаете, я не видел, как прытко вы вчера сближались с моим братом? Может, вы просто комнаты перепутали. Вряд ли хорошо помнили, где чья находится. — Это у вас, кажется, беда с памятью на лица. Да и вообще с памятью! — я возмущённо фыркнула. — Хотя, наверное, это удобно. Провёл с женщиной ночь, а там и имя забыл! — Такую, как вы, не забудешь… — покачал головой Ренельд. И я даже не поняла, комплимент это или упрёк. Слегка ошарашенная его словами, я не сразу заметила, что Лабьет отчего-то вдумчиво меня обнюхивает — уже довольно давно. Словно он тоже пытался понять, насколько тесно я этой ночью «пообщалась» с его хозяином. Вообще странно, что мы оба не могли ничего вспомнить. Если только его светлость не прикидывается. Хотя недоумение и злость в его глазах, кажется, вполне натуральные… Сейчас, немного успокоившись, я поняла, что чувствую себя вполне обычно. Но, если бы что-то между нами с де Ламьером случилось, тело точно дало бы мне знать? Потому что он… Я ещё раз украдкой его оглядела, пока он оттаскивал в сторону страстно обнюхивающего меня пса. В общем, герцог мужчина не из мелких — и тесное знакомство с ним явно не прошло бы без особых ощущений наутро. Хотя, конечно, я мало в этом смыслила. Похоже, по возвращении домой придётся вызвать к себе местрисс Астер. Семейного врача дома д’Амран. Только она ещё знала о том, что я в замужестве так ни разу и не была с мужчиной. Эдгар полностью ей доверял. Вот и мне придётся доверить Жеане столь постыдный момент моей жизни. А пока проблема иная — выбраться из покоев де Ламьера незаметно для других. — Предлагаю хотя бы сейчас забыть о том, что сегодня случилось, — после короткого молчания проговорила я холодно. — Это жуткое недоразумение. Но это не значит, что я не планирую разобраться в том, как это вообще могло произойти. — Будьте уверены, я тоже… — в голосе Ренельда проступила явная угроза. — Так что, просить подать вам экипаж? Или спрятать вас под юбкой у служанки, чтобы вы могли спокойно дойти до комнаты? — Прекратите ёрничать! — я сжала в кулаке перчатки, которые пришлось собирать по полу. — Я надеюсь, что хотя бы доля такта вам присуща. И вы не станете выносить всю эту нелепую ситуацию на всеобщее обсуждение. — Насчёт этого можете не волноваться. Я позову слугу. Не бойтесь, он не из болтливых. Ренельд уже направился было к двери, оставив меня под присмотром своего демонического пса, как за ней раздались уверенные быстрые шаги. Кажется, утреннего гостя попытался остановить слуга, что и правда был в гостиной части покоев, но его проигнорировали. — За ширму, быстро! — глухо рыкнул герцог. — Лабьет, ко мне! Я отшатнулась в угол у камина. Де Ламьер схватил со стола мою сумочку, но та оказалась открыта — потому из неё выпало самое тяжёлое, что было внутри. Хрустальный флакон с ничтожной каплей зелья на дне. Склянка закатилась под столик. Ренельд проследил за ней взглядом, но поднять не успел — швырнул в меня ридикюль и задвинул ширму прямо перед моим носом. Я затаилась, прижимая сумочку к груди. Что же сейчас будет? Кто бы там ни пришёл, а злосчастный флакон, который так и остался валяться под столом, беспокоил меня не меньше. Я даже видела его из-за края ширмы, но до него было никак не дотянуться. — Доброе утро! — бодрый голос Ксавье де Ламьера прошил меня, словно молнией. Я даже вскинула руку к шее, ощутив, как дыхание застряло где-то внутри. И в тот же миг обнаружила, что бархатки с зачарованным кристаллом, который маскировал всплески моей ауры, на ней нет. Но сейчас даже с этим я ничего поделать не могла. Придётся надеяться на собственные умения и самоконтроль. Главное — успокоиться! Приподняв подол, чтобы не шуршал, я подобралась ближе и осторожно выглянула в небольшое отверстие в ширме. — Ты сегодня рано, — слегка ворчливо отозвался Ренельд, проходя к столику у окна, на котором стояли серебряный кувшин с водой, блестящий графин с тёмным напитком в нём и несколько хрустальных стаканов. Герцог налил себе воды. Хотя я, на его месте, не отказалась бы от чего покрепче — для успокоения. — Я выспался, — Ксавье пристально присмотрелся к графину, на ощупь почёсывая загривок Лабьета. — Знаешь, удивительная бодрость с утра. — Странно, если вспомнить, как поздно ты вчера отправился спать. — Я хотел бы раньше, — младший де Ламьер загадочно воздел глаза к потолку. — Но это было сложно. Сам понимаешь. Ренельд хмыкнул, кажется нарочно погромче, чтобы я услышала. От этого слегка презрительного звука мне в живот словно тупым колом ткнули. Как жаль, что я не могу сейчас обшарить стены в поисках треклятого тайного хода, который здесь наверняка есть — и просто исчезнуть отсюда. А магию перемещения я освоила ещё не до конца. Не хотелось бы застрять где-то в каменной кладке этого дома. Кстати, вон та ниша у стенного шкафа очень походит на скрытую дверь. Но сейчас я даже вдохнуть поглубже боялась — не то чтобы двинуться с места лишний раз. А тут тайный ход. Щёлкнет что-нибудь, заскрипит механизм — и мою страдающую в агонии репутацию не спасёт недоуменное хлопанье ресницами. Особенно перед Ксавье. Я точно успела чем-то прогневить Первородных вчера, если вслед за небольшими удачами они слали мне подобные подлянки. — Ты же видел эту мадам д’Амран, — продолжил Ксавье. И звук моего имени заставил насторожиться ещё больше. Даже уши шевельнулись, честное слово! — Мари. Она удивительно привлекательна для… вдовы. И молода. Странно. — Что же, по-твоему, все вдовы — усохшие в семейной жизни изюмины? — Ренельд издевательски хохотнул. — Бывают и такие. И тем они гораздо более опасны, чем твои незамутнённые адептки из Санктура. — Почему мы раньше не встречали её? — Ксавье, озадаченно тронув гладко выбритый подбородок, дошёл до окна и отодвинул в сторону тяжёлую портьеру. — Я бы точно запомнил. — Потому что Эдгар д’Амран наверняка хранил свой нежный цветок от чужих глаз старательнее, чем ты флягу с настойкой на совайже — от отца. — Да, тогда за неё мне сильно влетело, — младший де Ламьер досадливо встрепал волосы на затылке. Ещё раз озадаченно посмотрел во двор и вновь повернулся к брату. Но его взгляд мгновенно стал серьёзным. — Я хочу встретиться с ней снова. Ренельд озадаченно кашлянул. И совершенно точно переглянулся со своим псом, словно тот в этот самый миг сказал что-то язвительное. А я смахнула лёгкую испарину с шеи. Солнце уже поднялось довольно высоко — и сейчас его свет как раз падал в окно напротив меня. В плотном, пусть и светлом платье становилось просто невозможно жарко. Ещё и от слов Ксавье сердце заколотилось как сумасшедшее. Неужели удалось? — Ты уверен, что оно тебе нужно? — тон Ренельда стал сварливо-отеческим. Он подошёл к брату ближе и пристально вгляделся в его лицо. — Вокруг тебя столько милых девиц, которые только и ждут, что ты посмотришь в их сторону. А мадам д’Амран… Она почти год живёт без мужа. Такие дамы с выражением на хорошеньких личиках «ах, я всё сделаю сама!» — обычно имеют по несколько любовников. По дням недели. Я сжала кулаки, едва удерживаясь от того, чтобы выскочить из-за ширмы и просто разорвать де Ламьера на кусочки поменьше. Чтобы никакая королевская экспертиза не опознала. Зная, что я всё слышу, он не стесняется в предположениях! Вот же циничный кусок камня. — Думаю… — Ксавье смолк, будто и правда ещё раз всё взвесил. — Думаю, да. Она не показалась мне прожжёной стервой. А твоё отношение к женщинам, уж прости — предвзято. Не все они похожи на… — Я понял, — слегка поспешно оборвал его брат. — Дело твоё. Но, прежде чем ты бросишься с головой в эту пропасть… Дай-ка я проверю твою ауру. — С чего вдруг? — Ксавье даже немного отшатнулся. — Не доверяю я этой излишне привлекательной вдовушке, — Ренельд вновь чуть повысил голос — явно для меня. Лабьет ткнулся чёрным носом ему в ладонь, словно захотел успокоить. А у меня ощутимо подогнулись колени. Бездна бы вас побрала, месье дознаватель! — Брось, — младший де Ламьер выставил перед собой руку. — Терпеть не могу, когда ты так делаешь. Словно мозги проворачиваешь в мясорубке. Со мной всё в порядке. А вот ты какой-то раздражённый… Леонора вильнула хвостом? — Попридержи коней, — предупредил маркиз. Так-так, похоже, младший наступил-таки ему на воспалённое место. Мне даже захотелось крепко поцеловать Ксавье. В щёку, разумеется! Прилив здорового женского злорадства слегка взбодрил — но не ненадолго. Я снова покосилась на блестящий флакон, уже зная, что меня ждёт дальше. Как бы через ту мясорубку, которую упомянул Ксавье, не пропустили мои мозги! В отместку за чудесно проведённое утро, так сказать. Стук в дверь на самом интересном месте прервал разговор, который касался меня со всех сторон. Может, и хорошо: слушать его становилось всё более неловко. Хоть и любопытно, надо признать. Вошёл слуга и, озадаченно оглядевшись в комнате, рапортовал: — Вам письмо, ваше сиятельство. Только что доставили из Жардинской жандармерии. Он прошёл чуть дальше и протянул Ренельду послание на небольшом круглом подносе. Маркиз вскрыл его ножом для писем и быстро пробежался взглядом по строчкам. — Прости, мне нужно собираться, — отрешённо бросил он брату. — Поговорим о твоей Мари чуть позже. И о том, чем тебе грозит связь с нею. Если только ты не желаешь просто развлечься. Тогда пожалуйста. Я переступила с ноги на ногу, ощущая, как зудит ладонь, требуя хорошенько впечататься в поросшую короткой щетиной щёку де Ламьера. Желательно, несколько раз. Сторговывает меня, словно какую-то девку! — Я ещё не решил, — усмехнулся Ксавье. Да он, собственно, ничуть не лучше братца! — Жаль, только утром узнал, что Мари не уехала домой. Осталась здесь. Но её служанка сказала, что графиня пошла прогуляться после сна. Правда, найти её я так и не смог. Значит, в этом доме и правда есть комната, в которой меня поселила гостеприимная герцогиня. Уже легче. И спасибо сообразительной Абели за то, что нашлась, как отговориться от пылкого Ксавье! И подозрений будет меньше, и интерес его подогреет. Пожалуй, в этом месяце она получит двойное жалование! И подаренную мне дальней родственницей мужа шляпку, что ей так нравилась, но которую я больше чем за год так ни разу и не надела. Не мой фасон. Но вдруг слуга, который так и стоял в ожидании распоряжений, вопросительно глянул на маркиза, а затем пробежался взглядом по спальне. Задержался на смятой явно двумя людьми постели, после — на ширме. Вот сейчас он-то меня и выдаст! Я невольно качнулась назад. Пышный подол задел банкетку — и мой корсет с тихим шорохом соскользнул с неё на пол. Слуга вытянулся, вмиг состроив отрешённое выражение лица. Пёс навострил уши. Но, к счастью, Ксавье, кажется, ничего не расслышал. — Может, она всё же уехала, — рассеянно отозвался Ренельд, увлечённо перечитывая письмо. — Октав. Ты же всё тут знаешь лучше других. Будь добр, выясни, где сейчас мадам д’Амран. И доложи Ксавье. — Эм, — мужчина коротко стрельнул глазами в мою сторону. — Да, ваше сиятельство. Конечно. Он повернулся, и вышел из комнаты. — Какие-то проблемы? — Ксавье попытался заглянуть в послание, что Ренельд до сих пор держал в руке. Но тот не позволил ему удовлетворить любопытство. — Сегодня и выясню. Что-то месье Лимиер беспокоится. Думаю, меня ждёт немало новостей от него. — Что ж. Тогда я пойду, — младший хлопнул его по плечу. — Попытаюсь всё же найти Мари. — Будь с ней осторожнее, — не преминул напомнить ему маркиз. Тот лишь рукой на него махнул и закрыл за собой дверь. А для меня, кажется, пришло самое время прыгать в окно! Сбежать через каминную трубу тоже вариант. Потому что Ренельд быстрым шагом вернулся к тому столику, под который закатился флакон, и поднял его как неоспоримое доказательство моей размытой вины. — Что это? — он едва не снёс ширму — так резко отодвинул её в сторону. — Мои капли от мигрени! — смело заявила я и попыталась выхватить флакон из его пальцев. От его дознавательского нюха подальше. — Отдайте! Герцог вскинул руку вверх, не позволяя мне дотянуться. И почему он такой высокий?! Я невольно подпрыгнула, а Лабьет глухо рыкнул, явно угрожая отгрызть мне что-нибудь, если придётся. — Вы хотите меня провести? — продолжая удерживать руку наверху, Ренельд склонился ко мне. — Если у вас так болела голова, что вы выхлестали целый флакон капель, то отчего просто не поехали домой? — Во-первых, он был неполный! Во-вторых, месье де Ламьер, это было бы невежливо. Я слегка разволновалась. К тому же эта духота… Глупо было бы уезжать. Балы подобные тому, что устроила ваша матушка не слишком часто случаются в моей жизни. Как вы верно заметили, — я сделала шаг к герцогу, снова собираясь отвоёвывать склянку. — Эдгар оберегал меня. И ему не слишком хотелось разъезжать по приёмам. По некоторым причинам. И с моей стороны было бы неуважением отвечать на приглашения без своего супруга. — Вас послушать, так вы настолько благочестивы, что аж скулы сводит, — хмыкнул де Ламьер. — Может, вы ещё и невинны? Я чуть не поперхнулась. — Знаете, что!.. — прошипела, сощурив глаза. — Вы уже определитесь, невинна я или меняю любовников каждый день! Хотите стать четвергом? У меня как раз освободился! Хотя нет… Раз уж этой ночью всё было так уныло, что я не запомнила, оставлю этот день для кого-нибудь другого! Ух, как же меня понесло! Перед глазами заплясали канкан серые пятна гнева. Ренельд даже руку чуть опустил, завороженно слушая меня. Тут бы изловчиться, но гадкий Лабьет схватил меня за подол и дёрнул так, что я едва не рухнула на банкетку задом. И в этот самый миг Ренельд откупорил флакон. У меня в висках что-то качнулось, голову повело. Я даже вообразила себе запах трав, что сейчас вырвется из бутылочки и мгновенно раскроет меня. Но зачарованный сосуд должен был хорошо маскировать исходящие от зелья потоки магии. Ренельд поднёс к носу горлышко, чуть брезгливо сжимая его двумя пальцами. Втянул воздух, словно и правда мог понять что-то уже по одному только запаху. Прикрыл глаза — и ко мне протянулся ощутимый поток его магии. Оставалось только надеяться, что за ночь эта капля зелья настолько потеряла зачарованный заряд, что даже чуткому де Ламьеру не удастся ничего уловить. — Сложно сказать, — герцог вновь посмотрел на меня. — Мало материала. Но всё же я предполагаю, что здесь были не капли от мигрени. Целительской ауры я не чувствую. Скорее, зачарование иного плана, — он криво усмехнулся. — Может, расскажете сами, пока я не взялся за более детальный анализ? — Боюсь, мне нечего вам сказать. Верните флакон, — я протянула раскрытую ладонь. — В конце концов, вас не касаются подробности моего здоровья и самочувствия. А так же моя личная жизнь. — Меня-то нет. А вот моего брата, как вы уже поняли — вполне, — Ренельд так и не поторопился исполнить очевидную и пока что вежливую просьбу. — Прекратите! — я снова попыталась забрать своё. — Какое вы вообще имеете право так со мной разговаривать! Мне всё же удалось дотянуться, но Ренельд снова взмахнул рукой. Я вцепилась крепко и выдернула бутылочку, но сама же не удержала. Ещё попыталась поймать флакон — тот отскочил от подставленной руки и, ударившись о край ширмы, разлетелся на мелкие осколки. — Вы нарочно… — заметно вскипел де Ламьер. Он двинулся на меня вместе со своим сообщником-питомцем. Двое на одну, это вообще-то нечестно! Я подавила мгновенно вспыхнувшее желание защищаться — и ещё как защищаться! Хорошеньким разрядом промеж глаз ударить точно могла — так, что месье дознаватель забудет и это утро вдобавок. Останется только вопрос, откуда у него синяк в пол-лица. Муж обучал меня многому. Пробовал разные разделы магии, чтобы понять, к чему у меня наибольшая предрасположенность. Так и бывает — что маг выбирает, на какой вид умения станет развивать ауру. Обычно приходится останавливаться на одном. Мне же давалось всё без исключения — и это больше всего интриговало Эдгара. «Я в тебе не ошибся, малышка», — часто говорил он. И мне нравилось чувствовать его гордость. — Это случайность, — я всё же отступила. Если сейчас покалечу королевского дознавателя, легче от этого мне явно не станет. — Сегодня произошло много досадных случайностей. Но пятиться скоро стало некуда: меня почти прижали к стене. Я вскинула руки в инстинктивной попытке отгородиться от наползающей на меня тени Ренельда — и он тут же схватил мои запястья. Качнулся вперёд, разглядывая моё лицо, и неожиданно опустил взгляд на губы. В них мгновенно ударилась кровь, наливая пульсирующим теплом. Герцог глубоко вдохнул, ловя мой растерянный вздох — и его зелёные глаза стали совсем ядовитыми. Словно он захмелел. Через миг де Ламьер обхватил ладонью мой затылок, зарываясь пальцами в едва причёсанные волосы. Подушечками надавил на кожу, придвинулся ещё теснее. И ещё — так что моё сердце заколотилось где-то под горлом. — Вы хотели кого-то опоить? — тихо проговорил он, касаясь дыханием скулы. — Думаете, вам это нужно? Да что с ним такое творится?! — Думаю, мне нужно идти, — я попыталась вывернуть руку из его хватки. И тут меня до локтя пронзило словно бы ледяным копьём. Отголоски холодной волны окутали плечо и даже часть груди. Перед глазами качнулась чернильная муть, точно разводы в воде, заполнила голову и начала растворяться. Мышцы потянуло, как будто накануне я их перетрудила. Что это вообще такое?! Глухо стукнуло сердце в висках — и Ренельд замер, ввинчивания в меня ошалелый, совершенно непонимающий взгляд. Замер на зыбкой грани, за которой — я знала каким-то глубинным чутьём — просто сомнёт мои губы своими. Один внутренний толчок, порыв, движение. А дальше будет неведомо что. Его пальцы на моём запястье сжались крепче, но ещё миг — и он резко отпустил меня, словно наше соприкосновение стало невыносимо обжигающим. А я, пользуясь таким удачным случаем, подобрала подол и быстрым шагом ринулась прочь. К счастью, Лабьет не стал меня преследовать. Похоже, невменяемое состояние хозяина сейчас волновало его больше, чем мой побег. — Всего доброго, ваша светлость, — бросила я напоследок. — Я сама попрошу подать мне экипаж. Теперь скорее уносить ноги, пока герцог не пришёл в себя. Видят Первородные, сложно представить себе более безумное утро! Глава 3
Ренельд не мог прийти в себя ещё несколько мгновений после того, как прыткая и невероятно притягательная вдовушка выскочила за дверь спальни. Лабьет кружил у ног, задевал колено тяжёлым шипастым хвостом, но не мог ничего сделать. Ничем помочь хозяину. В голове стоял шалый дурман, а в груди словно бы вращалось огненное колесо, разливая тепло по всему телу. И это ощущение было просто… ошеломительным. Будоражащим. Диким. Даже лучше, чем ночь с умелой любовницей. Каждая мышца звенела, наливаясь незнакомой силой. Колючей и щекотной одновременно. Ренельд поднял руки и с отрешённым интересом оглядел свои ладони. Казалось, они сейчас начнут светиться. И что же это с ним сделала прехорошенькая мадам д’Амран? Ударила заклинанием? Вряд ли. Это больше походило на то, как если бы всё тело резко накачали чужой светлой аурой. Настолько сильной, что она на несколько ослепительных мгновений заглушила собственную ауру Ренельда — тёмную. В таком случае это и правда походило бы на опьянение. И с подобными практиками, да при известных особенностях, ему нужно быть осторожнее. Другое дело, что обычная магисса после такого обмена упала бы без чувств и восстанавливалась бы день-другой без возможности пользоваться даже простейшими заклинаниями. А мадам д’Амран сбежала так резво, словно ей всё нипочём. Надо бы понаблюдать за ней и разузнать подробности её жизни. Думается, она вовсе не та, кем хочет казаться. «Рен. Рен. Рен! — гавкал в голове Лабьет. Его призыв доносился до разума всё отчётливее вместе с тем, как волшебное ощущение лёгкости сходило на нет. — Рен, что с тобой?» Ренельд опустил взгляд на шинакорна и тот наконец перестал суетиться, остановился и завилял хвостом, явно радуясь, что хозяин наконец очнулся. — Всё хорошо, — Ренельд потрепал друга по бугристой башке. Всё хорошо, кроме того, что он до сих пор не помнил, как Мариэтта оказалась с ним в одной постели. И было ли между ними хоть что-то. Особенно это досадно для мужчины, который в таких делах — без ложной скромности — ни разу не сплоховал. И как бы через месяц-другой графиня не пришла с заявлением, что носит его ребёнка — точно в дурных любовных романах. От такой ведьмочки и не того можно ожидать. Опоит и уложит в постельку себе под стройный бочок на раз-два. Но насколько выдающимися умениями нужно обладать, чтобы зачаровать любовное зелье так, чтобы Ренельд его не почувствовал? А ведь чтение чужих аур и заклинаний его профиль. Две вопиющих оплошности за одну ночь — как-то это слишком много. «Эй! Ты в курсе вообще, что твоя красотка сбежала? — вновь окликнул Лабьет и повернул нос к двери. — Хочешь, догоню? Она вкусно пахнет. О-очень вкусно. Так и куснул бы её за…» — Не нужно, — Ренельд потёр шею и прошёлся мимо камина и обратно, решая, стоит ли так легко отпускать Мариэтту. Пахла она и правда сногсшибательно. Чем-то фруктово-пряным. Если только это не какие-нибудь чары. — Ты лучше выяснил бы, что за зелье было в том флаконе. Кивнул на осколки, что блестели на полу. Сам он пока вряд ли был способен на точную оценку: в голове до сих пор покачивался туман, а обожжённый светлой аурой вдовушки «нюх» восстановится не так скоро, как хотелось бы. Лабьет покосился на разбитый хрусталь с явным сомнением. «Так испарилось всё». — Не ворчи. Пёс подбежал к месту явного преступления несносной Мариэтты и вдумчиво обнюхал всё, что осталось от дорогого бутылька. В таком вряд ли хранят просто лекарство. Они сами по себе стоят, как приличная нить жемчуга. На несколько мгновений Лабьет даже задумался, но потом озадаченно тряхнул головой. «Что было, уже не разберу. А вот бутылка и впрямь интересная. Сам посмотри». Ренельд присел на корточки и взял осколок двумя пальцами. И тут же кожу кольнуло не острой гранью, а остатками разрушенного вместе с флаконом зачарования. Очень умело, даже талантливо. Тут явно дело рук мага незаурядных способностей. Сплетено так, чтобы его ауру не почувствовал никто посторонний. Возможно, именно поэтому и не удалось распознать зелье вовремя. Защитное заклинание рассыпалось, словно фигурка из песка на ветру. И скоро осколок стал просто осколком. Пожалуй, не проверь Ренельд вовремя, так и не сумел бы ничего найти. Спасибо Лабьету. Порой его чутьё оказывается гораздо острее, чем у хозяина, который, между прочим, распутывал клубки и посложнее, чем уловки симпатичной соблазнительницы! Но, похоже, Мариэтта д’Амран собралась перевернуть многие его представления о женщинах. Графиня, не стеснённая в средствах. Почти отшельница, которая избегала любых приглашений на балы и приёмы. И дело даже не в трауре, как выяснилось вчера. И вдруг она появляется как вспышка в темноте. Стремительная, резковатая, но тем самым необъяснимо интригующая. «Может, всё же поймать? — кровожадно поинтересовался Лабьет. — Может, она отравить тебя хотела. Или опоить. Может, уже всё провернула, а ты просто ещё не осознал. Ты вообще какой-то странный сегодня. Графинюшка хороша, но не до такой же степени». Подозрения Лабьета перекликались с собственными — Ренельда. Но казалось, вчера Ксавье был целью вдовушкиных уловок. Почему тогда они ударили не по нему? Случайность? — Чем упрекать и нести чушь, лучше расскажи, как я с ней здесь оказался. Ты же должен был быть в комнате. Ренельд встал, укоризненно поглядывая на пса. Тот сразу прижал уши, а шипы на его шкуре чуть побледнели. «Кошки эти… — он досадливо дёрнул хвостом и на миг оскалился. — Шастают везде». — Здесь не держат кошек, Лабьет! Особое распоряжение герцогини. Как раз из-за необычного питомца старшего сына. Конечно, никому не хочется наутро обнаружить где-нибудь растерзанную кошачью тушку. «Как не держат? Вчера видел одну. Р-рыжую. Ну и не удержался. Она гоняла меня по всему замку, зараза! Прыткая. Я почти её поймал. Вернулся, а ты уже спишь… С конфетой этой. Пахнет она…» — Чем? — заинтересованно уточнил Ренельд. Никогда ещё пёс ни об одной из женщин, что проводили ночи с хозяином, не говорил, что она привлекательно пахнет. Да ещё и так настойчиво. Хоть нюх: и обычный, звериный, и особый — на магическую ауру — у него был отменный. Ведь шинакорны, как и любое существо из Бездны — это тугой сгусток чистейшей тёмной энергии. А значит, даже на малейший след светлой они реагируют мгновенно. Излишки же её их пьянят — порой смертельно. «Светом. Чистотой, — чуть поразмыслив, выдал Лабьет. — Ночью она на всю комнату так пахла. Сегодня меньше. Испугалась, наверное». Пёс покружил по спальне, словно смутился своих же рассуждений, и улёгся на медвежью шкуру у камина. Но вдруг насторожился и повёл носом по воздуху, глядя в сторону ширмы, за которой ещё недавно скрывалась Мариэтта. — Что? — Ренельд проследил за его взглядом. «Тебе не кажется, что это лучше убрать?» Пришлось заглядывать под банкетку, куда так пытливо уставился пёс. Оказалось, там лежит впопыхах забытый вдовушкой корсет. Простой, почти без кружев, удивительно маленький: и без него графиня казалась хрупкой и стройной. Но отчего-то захотелось увидеть, как он будет смотреться на её фигурке — просто, без лишних тряпок. И перед подлым внутренним взором тут же услужливо нарисовалась исключительно будоражащая картина. Стройные ножки, тонкая талия, остро подчёркивающая округлость бёдер. Соблазнительно приподнятая грудь в обрамлении кружев; мягкие локоны, упавшие на оголённые плечи… «Эй, полегче, Рен! Мне тут и без огня жарко стало!» Проклятье Первородных! О чём он вообще думает? Точно опоила! Ренельд поднял корсет и, пройдя через спальню, молча и зло забросил его в комод. «Оставишь на память? — ехидно осведомился Лабьет. — Или боишься, что Ксавье когда-то узнает? Он на твою графинюшку уже положил глаз. Как бы в скором времени не положил ещё кое-что». — Она, к слову, не моя, — осадил зарвавшегося шинакорна Ренельд. — Я не собираюсь вставать на пути Ксавье, если мадам д’Амран… «Мадам д’Амран, — передразнил его пёс. — После того, что тут было, ты можешь звать её не так официально». — Здесь ничего не было! Запомни. Хотя… ты всё равно не сможешь никому рассказать. «Да-да. Не было. Почему же ночью от тебя несло аурой мадам Конфетки, как от профурсетки — духами?» Лабьет опустил голову на сложенные лапы с совершенно невинным видом. Но по тому, как подрагивали его хвост и острые уши, можно было предположить, что сейчас он смеётся в голос.* * *
Я бежала из комнаты месье дознавателя, словно его демонический пёс клацал зубами прямо у меня за спиной. Хоть никто меня и не преследовал. Даже странно. Не то чтобы задевало — но при таких обвинениях, которые грозились на меня обрушиться, герцог как-то быстро сдался. Молчи! — велела я чуть уязвлённому женскому самолюбию. Главное, что разбитый флакон, как истинный мертвец, уже не выдаст мои тайны. То и дело прячась в нишах стен и за поворотами, когда кто-то проходил мимо, я преодолела несколько лестничных пролётов вниз и, совершенно не зная, куда мне идти дальше, наобум вывернула в первый попавшийся коридор на другом ярусе. Выпрямила спину, оправила юбку, которую постоянно придерживала, чтобы не спотыкаться — и степенно пошла дальше. Возвращаюсь с прогулки — да и только! Дорогу до комнаты теперь можно спросить у кого-то из слуг. А между делом — подумать над тем, что случилось в спальне де Ламьера. От короткого всплеска воспоминаний о почти неприлично тесном столкновении с Ренельдом ладони сразу похолодели. А вот где-то под рёбрами стало горячо, словно на сердце капнул горячий воск. Мне всегда казалось, что такие стальные мужчины вроде месье дознавателя редко когда дают волю сиюминутным порывам. Что у них в голове всегда щёлкает какой-то особый механизм, который холодно и расчётливо расставляет по полочкам всё, что он видит и слышит. И потому то, что случилось, вовсе не походило на внезапный всплеск страсти. Скорее на какой-то дурман, который резко ударил нам обоим в головы. И едва не заставил… Даже думать не хочется! Разбитая этими странными и волнующими ощущениями на осколки, словно тот же флакон, я, похоже, перестала контролировать потоки своей ауры. Вот и выплеснула всю силушку от щедрот прямо на де Ламьера. Кандидатура для того оказалась ну прямо ужасающе подходящей! Полнейший провал по всем направлениям! Отныне я официально не графиня д’Амран, а коллекционер неудач. Задумавшись, я слишком поздно услышала нарастающий гомон впереди, за очередным поворотом замковых лабиринтов. Остановилась, прислушалась — взволнованные и радостные девичьи голоса. Да их там целая толпа! Вряд ли служанки. — Ваша светлость… — донеслось до слуха звонким эхом. Герцогиня! Гнев Первородных… Этого мне ещё не хватало! Она-то уверена, что отправила меня спать в одну из комнат — а я шастаю по замку с самого утра. Как бы она сразу не раскусила, с какой стороны иду. И от кого… Сворачивать мне было уже некуда, прятаться — негде. Я всё же огляделась в поисках хоть какого-то закутка, куда можно было бы затолкнуться самой и затолкать мой пышный подол. — Мадам д’Амран! — окликнул меня кто-то шёпотом. Я обернулась: приоткрыв дверь одной из комнат, в коридор выглядывала мадам Корби. Она махнула мне рукой. Лёгкий всплеск девичьего смеха заставил меня вздрогнуть — и нимало не думая я быстро прошмыгнула в покои ведуньи. Хуже уже не будет. Не будет ведь? Женщина быстро закрыла за мной дверь. — Доброе утро, — проговорила, кажется, с лёгкой иронией. — Знаете, я бы поспорила, — захотелось возразить. Вообще я сейчас мало была способна на светскую приветливость. Ведунья прошла дальше в комнату, чему-то улыбаясь. Словно и так знала обо всём, что со мной приключилось. Сегодня она совсем не была похожа на ту мрачноватую ведьму с чучелом вороны на шляпе. Её волосы, тщательно расчёсанные, были распущены по плечам. Лицо в мягком свете, что струился через зашторенные окна, уже не казалось столь хищным. Кремовое утреннее платье, только едва отделанное бордовым кружевом по рукавам и лифу, сбрасывало ей несколько лет возраста. — Понимаю, — согласилась мадам Корби и взмахом руки пригласила меня присесть на диван в гостиной. Небольшой столик перед ним был накрыт для чаепития: похоже, гостей мадам Корби не ждала. Круглобокий заварник из тонкого фарфора, чашка, большая ваза с лёгкими сладостями, нарезанные дольками фрукты — даже неловко стало нарушать это спокойное уединение. — Понимаете? — я вскинула брови, уже чувствуя, что ещё немного — и мне придётся отправлять служанку за врачом из ближайшего дома скорби. — Вы что же, знали всё, что со мной произойдёт? Пока можно обойтись без уточнений. Кто знает, не заодно ли эта ведунья с хозяйкой этого дома. Та вчера представляла её гостям весьма пышно и тепло. — Я не могу видеть определённые события, — пожала плечами мадам Корби. — Больше образы, пересечение судеб. И уже их мне приходится толковать. К тому же обычно мне нужно провести несколько простых ритуалов перед тем, как начать прорицать, — продолжала она, когда мы вместе сели на диван. — Но я вчера увидела вас — и мне сразу явилось столкновение. — Столкновение? — глупо переспросила я. А ведунья для пущей убедительности хлопнула ладонями друг о друга и сцепила пальцы. — Смешение тёмной и светлой силы, — проговорила она почти торжественно. Хотелось бы знать точнее, насколько… гхм… сильно смешались эти силы. И в какой именно миг. Может, именно в тот, о котором я не помню? То, что при соприкосновении с Ренельдом я ощутила некий тёмный поток — это точно. Только вот откуда бы ему взяться в месье дознавателе в таком количестве? Обычно в магах преобладают светлые ауры. А тут я ощутила безоговорочный мрак. — Это опасно? — на всякий случай уточнила я. Может, для меня такое «вторжение» вредно! Не зря же глаза герцога показались мне настолько ядовитыми… Сумасшедше красивыми, надо признать — но при этом не меньше похожими на смертельное зелье. К слову, в моей ауре никогда не было ни капли тьмы, как у других магов. Она вообще не может во мне зародиться. Такой вот странный дефект с рождения. Это, в первую очередь, и привлекло Эдгара и послужило толчком к тому, чтобы взять меня в жёны. — Тьма не страшна сама по себе. Мы все носим её в той или иной степени. Но во всём должен быть баланс, — улыбнулась мадам Корби. — Свет выжигает, если его слишком много. Вы в большой опасности. Переполненная чаша уже накренилась. Об этом мой муж мне тоже говорил… До самой смерти он искал способ, как избавить меня от такой участи — но так и не успел найти. — И что же вы ещё увидели? — осторожно спросила я, отчего-то слегка подавленная её словами, которые лишь подтвердили мои страхи. — Ошибку. Которая эту чашу и накренила. Первая капля из неё уже упала. Я могу сказать вам больше. Но для этого мне нужно ваше согласие. — Нет-нет! — я взмахнула рукой. — Не стоит. Я и того, что вы мне уже сказали, знать не хотела. — Нравятся неожиданности? — ведунья изогнула бровь. Кто бы говорил. Уж на её месте оказаться я точно не мечтала бы. Предвидеть всё — свихнуться можно! — Они придают некоторую пикантность жизни, — я натянуто улыбнулась. И уж этой пикантности с утра мне досталось больше некуда. До сих пор припекает, словно меня присыпали жгучим перцем. — Не могу не согласиться, — серьёзно кивнула мадам Корби. — Дело ваше. Не бойтесь: насчёт предсказаний я как врач — не разглашаю их посторонним людям. — Это радует, — кисло буркнула я. — Спасибо вам, что помогли. Пожалуй, я пойду. Приятного дня! — Не останетесь выпить чаю? — ведунья взмахом руки обвела стол. — Нет, благодарю, — я поспешно встала. В этом доме я больше ничего не буду ни есть, ни пить. Хватило накануне, знаете ли — как бы теперь выпутаться из этой западни. — Позвольте только один совет, — ведунья мягко тронула меня за руку, отчего я непроизвольно дёрнулась. — Не спускайтесь в подземелье. — Что? — не поняла я. — Какое подземелье? Но не успела ещё уточнить, как в дверь комнаты постучали. Из соседней каморки степенно, словно фигурка из механических часов на Жардинской площади, вышла служанка, чтобы открыть. И едва внутрь шагнула ещё одна гостья ведуньи, я мгновенно пожалела, что не выпрыгнула в окно спальни герцога. Потому что это оказалась герцогиня Энессийская. Собственной и вполне себе царственной персоной. Недалеко же я от неёубежала… Так же, как фрейлины вокруг какой-нибудь принцессы, рядом с её светлостью вились молоденькие аристократки. Они вошли за ней следом, о чём-то переговариваясь и деликатно смеясь. Сама же Виолена де Ламьер хранила лёгкую отрешённость. Она оглядела нас с мадам Корби и прошла дальше, гордо вскинув голову, держа спину так прямо, что ни один локон её сложно уложенной и украшенной серебряным гребнем причёски не колыхнулся. На светло-русых, только едва тронутых сединой волосах мягко заиграл утренний свет. Как и на вышивке серо-голубого платья, безупречно облегающего её фигуру. Которая стройностью, между прочим, ничуть не уступала фигуркам молоденьких спутниц. Кажется, она ничуть не удивилась встрече, а вот девушки замолчали, с любопытством на меня глазея. — Ваша светлость, — я отвесила положенный в таком случае поклон. — Доброе утро, мадам д’Амран, — уверенно выдала моё имя женщина. Ещё один холодный взгляд стёк по мне и осел холодом в щиколотках. — Позвольте, что вы здесь делаете? Я улыбнулась как можно более мило. Вот сейчас меня и препарируют. Прямо на этом месте. — Как видите, решила зайти к мадам Корби, — я обвела вокруг себя рукой. — Вчера побоялась, признаться. А сегодня, когда я гуляла в вашем прекрасном, — век бы его не видела! — саду, меня прямо озарило. И я поняла, что всё же хочу поговорить с ней. В подтверждение моих слов, ведунья кивнула. — Всё верно, ваша светлость. Но мы уже закончили. Я невинно хлопнула ресницами. Девушки все одна за другой скривились, вдоволь насмотревшись на мой слегка потрёпанный вид. Вечернее платье, в котором показываться на люди утром совершенно неприлично. Распушившиеся после хорошего сна волосы, как бы я ни пыталась привести их хотя бы в относительный порядок. Да лучше бы я до сих пор спала! — Как вы сегодня себя чувствуете? — с гримасой лёгкого пренебрежения поинтересовалась герцогиня. Будто я оскорбляла чем-то её наисветлейшие очи. — Вы вчера были такой бледной, бедняжка. Так. Значит вечером мне было плохо… Вот и нисколько не удивительно. Только в неадекватном виде я могла оказаться в постели Ренельда де Ламьера! Другой вопрос, кто постарался привести меня в такое состояние… — Сегодня всё просто прекрасно! — я добавила в голос бодрости. — Благодарю вас за гостеприимство. Не знаю, как я добиралась бы домой. Герцогиня коротко закатила глаза. — Чего только ни случается, дорогая. Нужно было вам сразу рассчитывать на то, что вы останетесь на ночь. Не люблю эту спешку. Когда гости торопятся разъехаться по домам после бала. Словно кто-то их гонит! — Вы совершенно правы, — я снова улыбнулась так, что у меня заболели щёки. — И я надеюсь, что впредь буду готова к подобного рода неожиданностям. Виолена покивала — и показалось, что её взгляд самую капельку потеплел. — Надеюсь, вы спуститесь к завтраку? — без особой охоты спросила она. — Прошу меня простить, но я вынуждена отказаться, — я развела руками. Ну да, чтобы за завтраком снова встретиться с Ренельдом — да лучше сразу сдаться жандармам с повинной в использовании запрещённых зелий. — Думаю, мне стоит немедленно отправиться домой. Да и к тому же я, кажется, до сих пор не голодна. Герцогиня нахмурила светлые, как у младшего сына, брови. И сразу стало видно, как же Ксавье на неё похож. Может, даже твёрдостью характера её светлость могла бы посоперничать с мужчинами. Шутка ли, Виолена жила без мужа уже больше пяти лет. И никто ни разу не упрекнул её в том, что она не способна сама справляться с делами поместья или управлять прилежащими к нему землями. Пожалуй, её можно было бы счесть примером для меня. Ведь я, как и она, долгое время не стремилась спрятаться под крылом у мужчины. — Очень жаль, что вы не сможете позавтракать с нами, — наконец выдала Виолена. — Хочу сказать, что вино, которое доставили на бал с вашей винодельни, просто чудесно! Даже не припомню, чтобы я когда-то пробовала нечто подобное. — Это последний рецепт моего мужа, — не без гордости уточнила я. — Он оставил его мне в наследство. Особое сочетание винограда разных сортов. Эдгар был бы рад знать, что вам понравилось. Без ложной скромности, немалая доля заслуг в разработке и оттачивании этого рецепта принадлежала мне. Если не сказать больше. Прежде чем выпустить новое вино за пределы винодельни, именно мне Эдгар поручил довести его до совершенства. Сбор, отжим, выдержка — все эти этапы вплоть до этикетки на бутылях — всё я прошла сама. — Эдгар был светлейшим человеком незаурядного ума и способностей. И, похоже, он оставил после себя достойную преемницу, — тонкие губы герцогини на миг растянулись в улыбке, а затем снова стали похожими на свёрнутый трубочкой сухой лист. — Я намерена рекомендовать ваше вино при королевском дворе. Лично его величеству. Думаю, ваш труд того достоин. Вот такой несказанной милости я точно не ожидала от надменной на вид герцогини. Хоть что-то сегодня должно было меня порадовать! Может, я заслужила? Захотелось даже воздеть глаза к потолку в безмолвной благодарности Первородным. Конечно, я не глухая и в достаточной мере интересуюсь тем, что творится в мире вокруг меня. Потому яростных слухов о том, что совсем скоро Виолена станет женой короля Ивена Пятого Таури, не могла пропустить. Его величество уже не так молод, чтобы гнаться за юными невестами. Многие — пусть и весьма осторожно, — осуждали его за то, что он решил взять в жёны вдову собственного брата. Но Ивен тоже потерял многое в жизни — и может, в браке с женщиной, которая равна ему по статусу и уму, хотел найти хоть какое-то успокоение. Поговаривали ещё, что не позже, чем в этом году, король устроит испытания для молодых аристократов за право стать его преемником — раз уж своих наследников у него не осталось. — Благодарю, ваша светлость, — я едва смогла сдержать улыбку. Конечно, так или иначе я прорвалась бы со своим вином и к королевскому двору тоже. Но без помощи герцогини на это у меня ушло бы гораздо больше времени. — Не стоит благодарности, — взмахнула Виолена рукой. — Более того, я хотела бы пригласить вас на пикник — через неделю. Будут только самые близкие друзья. Мужчины поохотятся, мы погуляем в роще. Сейчас такое замечательное время! Меня так и подмывало спросить, будет ли на том пикнике её старший сын. Или, может, он окажется слишком занят для праздных увеселений на свежем воздухе. Правда, мой вопрос будет выглядеть слишком подозрительно. Потому я промолчала о Ренельде. Но соглашаться придётся: такими милостями не разбрасываются. И я всё-таки ещё не сдалась! — Я с радостью приеду, ваша светлость. И, надеюсь, дела мне не помешают. — В таком случае, — деловито заключила Виолена, — я пришлю вам официальное приглашение, дорогая. К счастью, мадам Корби отправила свою служанку проводить меня до комнаты. Не то одна я ещё долго искала бы её, а значит, успела бы влипнуть в десяток-другой неприятностей. Всё ж неласково встретило меня имение Энесси. Путь до выделенных мне покоев, где я так ни разу и не побывала со вчерашнего дня, оказался досадно недолгим. Служанка спешно со мной распрощалась — а внутри меня встретила взбудораженная донельзя Абели. Кажется, она даже плакала: её глаза подозрительно блестели, а нос заметно припух. Похоже, оставаясь здесь в одиночестве, она тщетно пыталась найти выход из непонятной ситуации. И странно, что не пошла меня искать. Да, сейчас мне это было на руку, но всё же раньше я не замечала за ней такой нерешительности. — О, мадам! — служанка кинулась ко мне, стоило только войти. — Я уже не знала, что делать! Её голос дрогнул от неподдельной паники. Да что же её так напугало? Куда я могла деться из этого дома, в конце-то концов? Я бросила сумочку на обитую бархатом софу и огляделась. Вполне мило! Пожалуй, даже слишком мило для меня. Словно эта комната предназначалась для десятилетней девочки. Нежные бежево-розовые тона ткани, которой были обтянуты стены, кремовый балдахин над украшенной вычурной резьбой кроватью. — Перестань верещать, Аби, — я вскинула руку, прерывая поток взволнованного лепета служанки. — Лучше расскажи мне, что ты знаешь о том, что было вчера. Девица недоуменно хлопнула ресницами, перед тем захлопнув приоткрытый от удивления рот. — А вы что же, не помните, что было? — она приподняла изогнутые плавными дугами брови. Я вздохнула, закатив глаза. — Если я спрашиваю, значит, не помню, Аби. Будь добра заполнить хоть некоторые пробелы в моей памяти. Кажется, ни у кого, кроме нас с месье жутко-суровым-дознавателем, всё произошедшее вчера до того, как мы рухнули в одну постель, не вызывало ровным счётом никаких подозрений. Ну, подумаешь стало даме дурно от жары и, возможно, сочетания амрэ с креветками. С кем не бывает! Обдумывание же чужих резонов в случившемся пока было слишком непосильной задачей для моей ощутимо трещащей головы. А значит, об этом стоит поразмыслить чуть позже. Послушаем, что скажет служанка. Несмотря на лёгкую растерянность, Аби всё же не забыла и о своих обязанностях. Она усадила меня перед овальным зеркалом, обрамлённым сложными цветочно-лиственными завитками багета, и принялась расчёсывать мои несчастные волосы. — Так вы уж и домой собирались, ваше сиятельство. И экипаж велели подавать, — размеренно водя по моим чуть спутанным локонам гребнем, начала рассказывать она. Значит, хотя бы это я помнила верно. Уже неплохо! — А потом вам вдруг стало немного дурно. И герцогиня предложила вам остаться на ночь. Нас и в комнату эту проводили, и лекаря позвали, чтобы тот вам помог. Но вы после встречи с ним ушли. Сказали, воздухом подышать. Я и подумала, что это кстати будет. Раз вам нехорошо. Делать-то мне было особо нечего. Вещей мы с собой не брали. Я постель вашу расстелила, подушки взбила — да и сама прикорнула на диване, признаюсь. Устала очень… а проснулась только утром. Глядь — вас-то и нет до сих пор. Уж подумала, идти скорее надо, искать. А тут и месье де Ламьер младший пришёл. Тоже о вас справлялся. Я испугалась жуть как. Вот и ляпнула, что вы гуляете. — Правильно ляпнула, — похвалила я служанку. — Иначе всё было бы гораздо хуже… Девушка вопросительно посмотрела на меня через отражение. — Так что случилось-то, мадам? — она принялась осторожно разбирать волосы на пряди, слегка подкручивая пальцами естественные волны. — Вы ночевали ведь где-то… И смущённо замолчала, взявшись за дело с удвоенным старанием. — Ночевала, — мрачно ответила я. — Ох, мадам! — округлила Аби глаза. — Неужто… — Я ночевала здесь. Утром вышла прогуляться в сад. Разве не так? Служанка понимающе кивнула и поплотнее сжала губы. Но на её щеках явственно проступил румянец. Даже представлять не хотелось, что она успела себе напридумывать. Но не оправдываться же! Мы с Аби собрались так скоро, как вообще смогли. Теперь, с аккуратно убранными волосами, с укрытыми кружевной шалью плечами, пусть и в вечернем платье, я чувствовала себя гораздо увереннее. Но сбежать так быстро, как хотелось, нам не удалось. Мы уже спрятались от нарастающего зноя в карете; кучер гикнул лошадям — но тут прямо перед их носом к крыльцу выкатилась другая повозка и совершенно нагло перегородила нам путь. Донельзя возмущённая, я выглянула в оконце; во двор вышла невысокая темноволосая девушка, одетая, в отличие от меня, по всем правилам утреннего туалета: лёгкое голубое платье из шёлка, соломенная шляпка, что бросала желтоватую тень на её лицо. За ней, что-то на ходу щебеча, торопилась компаньонка. Я, передумав ещё больше портить себе утро склоками, даже увлеклась разглядыванием жизнерадостных девиц — но дверь снова распахнулась, и на крыльце показался Ксавье де Ламьер. Совершенно непринуждённо он подошёл к мадемуазель в голубом и подхватил её обтянутую длинной перчаткой руку, явно намереваясь проводить до кареты. Похоже, с тем зельем, что я приготовила, всё же что-то не так. Либо оно не добралось до нутра младшего де Ламьера. Уж больно мило и даже чуть заискивающе он улыбался своей знакомой. И пальчики её в своих сжимал очень уж бережно. Я досадливо прикусила губу, наблюдая за Ксавье из-за чуть отодвинутой в сторону занавески. А в груди всё нарастала и нарастала горечь разочарования. Всё прахом! Де Ламьер усадил девушку в карету, пропустил мимо себя её подружку и замер на крыльце, заложив руки за спину. Лишь в тот миг, как повозка проезжала через ворота, он махнул ей вслед. Какое несказанное дружелюбие! Я тихо фыркнула своим мыслям. Экипаж наконец тронулся, вывернул на круговую дорожку у огромного фонтана с рыбками — и ровно в тот миг, когда мы проезжали мимо Ксавье, тот перевёл взгляд на меня. — Мадам д’Амран! — вырвалось у него, кажется, раньше, чем он успел осознать, что так кричать на весь двор по меньшей мере неприлично. — Постойте! Мари! Он мигом слетел с крыльца, словно надеялся, что ему удастся остановить карету. Я же послала ему протяжный, наполненный укором взгляд — и откинулась на спинку, запахнув бархатную занавеску на окне. — Мари! — ещё раз донёсся до меня его отдалённый оклик. Нет, дорогой Ксавье, так у нас ничего не выйдет!Глава 4
Всё то время, что Ренельд завтракал и собирался в Жардин, шинакорн пролежал в спальне, беспечно подрёмывая. Видно, ночная погоня за кошкой немало его утомила. Правда, всё же непонятно, откуда эта кошка взялась. Да ещё и так вовремя. Привёз с собой кто-то из гостей? Теперь Ренельд готов был верить в любую подставу. — Октав, — окликнул он слугу, уже собираясь уходить. — Ты выяснил, куда пропала мадам д’Амран? Мужчина, который в это время как раз убирал со стола, резким взмахом руки едва не сбил с подноса чашку. — Она уже уехала, ваша светлость, — проговорил осторожно, не отвлекаясь от дела. — А где она была до отъезда? Октав выпрямился и бодро рапортовал: — Она ночевала в своей комнате, а утром вышла в сад прогуляться. Они с господином Ксавье разминулись. Зато графиню видела её светлость. Они встретились у мадам Корби. — В своей комнате ночевала, значит?.. — Совершенно точно, месье, — уверенно кивнул слуга, но при этом коротко глянул на Ренельда, давая понять, что он-то точно знает, где на самом деле мадам д’Амран провела ночь. — И ты не видел её… хм… перед тем как она отправилась спать? — Нет, месье. Я был занят внизу, в бальном зале, месье. А потом… — Я понял. Спасибо. Значит, тут история та же, что и с Лабьетом. Никто не видел, как Мариэтта просочилась в спальню Ренельда. Никто не встречал его самого на пути туда: были они вместе или пришли по отдельности… И если уж кто-то мог оказаться в его постели, так это Леонора, которая так и крутилась неподалёку весь вечер. И выпить-то на балу довелось не так много — всего один бокал пресловутого амрэ. И как раз в компании этой приятной во всех смыслах девицы. Тут проступил некоторый подозрительный след всего произошедшего, за который можно было бы зацепиться. Последнее, что чётко помнил Редельд, как в одном из тёмных переходов ночного замка Леонора всё же прильнула к его губам своими, мягкими и на удивление жадными. Они потом ещё куда-то шли, о чём-то говорили… Ренельд проводил её до кареты, которая должна была увезти ещё домой. А дальше — провал. Следов магии в комнате теперь совсем не осталось, даже если о том можно было подумать. И как всё это могло случиться, только предстояло понять. Но сейчас уже нет времени гоняться за Леонорой в попытках выяснить, что же знает она о том мутном случае. Да и вряд ли ей нужно знать о Мари. В конце концов, Ренельд обещал, что не станет распространяться об этом. — Лабьет! — позвал Ренельд пса. — Пора выходить! Едва не сшибив слугу с ног, пёс промчался мимо него и нетерпеливо завертелся рядом. Спустившись во двор, они сели в карету и спешно направились в сторону столицы. Там, в королевской резиденции наверняка уже должен был поджидать месье Лимиер — главный городской следователь. Если он попросил о встрече Ренельда, значит, дело нешуточное и не совсем обычное. По другим королевского дознавателя не беспокоят. Жара сегодня обещала быть просто невообразимой. Карета быстро нагрелась — и только слабый поток ветерка, что врывался в оконца, ещё не позволял подохнуть прямо на месте. В конце концов, Ренельд не выдержал: активировал встроенный в стену повозки охлаждающий артефакт. Он почти разряжен, но до города должно хватить. Лабьет лежал на сидении напротив, вывалив чёрный, с красными прожилками язык. Молчал и о чём-то думал, но его мысли до Ренельда не доносились. Но скоро непростой путь завершился. Они въехали в кирпично-рыжий Жардин и покатили по мостовой — мимо шумных улиц с открытыми тавернами, небольшими рынками и гуляющими на площади студиозами Академии Санктур. Сейчас у них сессия — и после сложных испытаний милое дело пройтись по солнечным переулкам и зелёным скверам столицы. Каждый дом здесь был хорошо знаком. Но, к сожалению, вид их приносил не только приятные воспоминания, но и напоминал о многих ошибках. Ренельд отвернулся, устав смотреть на залитый солнцем город. «Опять?» — вяло спросил Лабьет. — Что-то вроде того. Карета свернула в темноватый переулок, над которым между крышами были натянуты полотнища: видно, жителям здешних квартир не нравился слишком яркий свет. Кучер прогнал повозку по узкому ходу. И тут из какого-то закоулка пахнуло едва начавшей рассеиваться магией. — Стой! — велел Ренельд вознице. Карета резко остановилась. «Ты чувствуешь?» Лабьет заполошно загарцевал на месте, пока ему не открыли дверь. — Да. Пёс первым ринулся в сырой проход между домами, в котором, кажется, ничего не было. Может быть, мусор или тупик. Обычная подворотня — в таких порой и случаются самые страшные преступления. Чем ближе подходили, чем яснее становился след недавно использованной магии. Здесь были перемешаны несколько аур. Одна — более сильная, другая — теперь ослабленная, едва сияющая, но при этом кричащая о помощи. «Здесь человек, — издалека донёсся голос Лабьета. — Живой». Ренельд прибавил шаг и скоро тоже добрался до конца этой непонятной кишки с весьма смутным предназначением. На земле и правда лежал человек, слабо шевелился и бормотал невесть что. Он, похоже, вообще мало что видел вокруг, мало что понимал. Но он жив — это уже хорошо. — Месье! — окликнул его Ренельд, пока Лабьет бегал вокруг и принюхивался. Да тут и демоническо-собачьего чутья не нужно, чтобы понять, что дело дрянь. Незнакомец схватился за голову и неуверенно приподнялся, видно, пытаясь сесть. — Меня ограбили, месье, — пробормотал он, покачиваясь и надавливая ладонями на виски. — Ограбили… — Что случилось? — Ренельд попытался заглянуть в лицо мужчины. Выглядел он вполне себе благополучно. Брюки из плотного льна, под жилетом — лёгкая рубашка и кремового цвета шейный платок, который теперь сбился на сторону. — На меня напали… Какая-то ловушка, — сбивчиво забормотал незнакомец. — Или что-то вроде этого. Поглотитель ауры. Только светлой. Меня мутит, простите. Он ещё и извиняться умудряется! Мужчина спешно качнулся вбок — и его стошнило прямо под лапы Лабьета. Тот брезгливо отпрыгнул, послав Ренельду поток ментальных и весьма грязных ругательств. А мужчина — отпрыгнул от него. Прямо так, сидя. Наверное, больно ударившись задом о брусчатку. — Месье де Ламьер? — тут же озарило его. Ну да, о королевском дознавателе и его псе из Бездны не слышал, верно, только глухой. Или мадам д’Амран. Мужчина повернулся, торопливо вытирая рот платком. И в тот же миг Ренельд тоже его узнал: один из магистров Санктура. Ноэль Ливр — преподавал, помнится, теоретическую артефакторику. На другом курсе — детали артефактов. В целом это даже можно назвать удачей — когда он придёт в себя, то, может, сумеет объяснить что-то подробнее. Всё, что успел понять и заметить. — Магистр Ливр, — Ренельд помог ему подняться. — Как вы тут оказались? — Как оказался, — в обычной ворчливой манере ответил Ноэль. — Шёл домой после зачёта, — он махнул рукой в сторону улицы. — Решил срезать через один переулок. Хоть он мне и не нравится. Но что-то так устал… Хотел поскорей. И, видно, не там свернул. Иду, и тут как будто на меня упала сеть. Какая удача, что я встретил вас, ваша светлость. Грех Первородных! Что же это такое творится! Среди бела дня… Пока Ноэль в красочных подробностях рассказывал, куда стоит провалиться тем, кто всё это устроил, и через какое место самой страшной твари Бездны одни должны туда попасть, Ренельд обошёл вокруг него. Внимательно оглядел мостовую, прислушиваясь тихому шороху разрушающихся магических потоков, которые рассыпались на несметное количество неразличимых частиц. Достал из-за пазухи плоский диск фиксирущего артефакта и развернул сферу, чтобы запечатлеть хотя бы остатки следов чужих аур. Позже их можно будет рассмотреть подробнее. «Рен! — позвал его Лабьет. — Глянь тут». Ренельд повернулся следом за призывом шинакорна — тот стоял, задрав голову, а чуть выше его носа на стене явственно виднелся подпаленный круг. Вдоль расплывчатой его границы располагались другие — поменьше. А вот знаки внутри них уже нельзя было разобрать. — Сможем отыскать след? — мысленно спросил он у Лабьета, особо ни на что не надеясь. Но вдруг? Шинакорн покрутил носом, приблизившись к тому, что осталось от некогда развёрнутой здесь ловушки. «Его не дураки здесь оставили, — пробурчал недовольно. — В нём было вплетено заклинание разрушения, которое уничтожает любой след после того, как ловушка сделала своё дело». Чего и следовало ожидать. — Да, я знаю, — задумавшись, ответил Ренельд вслух. Магистр, который всё это время продолжал что-то рассказывать — уже весьма далёкое от сути, смолк. А затем озадаченно проговорил: — Откуда? Что он имел в виду, Ренельд не уловил. Потому просто подошёл к Ноэлю, который стоял, прислонившись к другой стене, и подхватил его под локоть. — Я подвезу вас до дома, магистр, — повёл мага к карете. — А вы расскажете мне всё, что запомнили. — Хорошо, что у меня с собой был защитный артефакт. Удалось разорвать сеть. Не так быстро, как хотелось бы… — не отказываясь от помощи, продолжил бормотать Ноэль. — Как же дурно-то, а… Вот же Бездновы отродья. Похоже, шок всё-таки довольно сильный, раз даже острый ум магистра поплыл, выдавая теперь разрозненные обрывки воспоминаний и рассуждений. Лабьет смиренно терпел все гневные отсылки к тварям из Бездны и проклятья на их головы, что сыпались из уст ошарашенного мужчины. До разума только иногда доносилось его глухое рычание. Ничего толкового за время пути до дома магистра Ливра выяснить у него не удалось. Утащили, попытались вытянуть светлую ауру с помощью некоей ловушки, которая сработала, как только он оказался в радиусе её действия — дальше всё расплывалось. — Если ещё что-то вспомните, я буду ждать от вас известий. Пришлю жандармов. И вы всегда можете обратиться к месье Лимиеру, — напомнил ему напоследок Ренельд. — То место, где на вас напали, осмотрят со всем вниманием. Магистр рассеянно покивал, из вежливости предложил зайти выпить чаю со льдом, но пришлось отказаться. Некогда. Месье Лимиер, верно, уже заждался. Потому распрощавшись с Ноэлем, Ренельд и Лабьет снова погрузились в карету. Охлаждающий артефакт уже окончательно разрядился, потому повозка постепенно начала напоминать жерло проснувшегося вулкана. Пришлось наведаться в жандармерию, чтобы место нападения на Ноэля не осталось без присмотра. Благо после до столичной резиденции короля доехали быстро. Во дворе бодро брызгал фонтан, даря обманное ощущение прохлады и осыпая всё вокруг мелкими каплями. По открытой галерее первого этажа неспешно прогуливались придворные и сновали слуги — все старались спрятаться в тени. — Ваша светлость! — прилетело в спину, когда Ренельд с Лабьетом уже поднимались по главному крыльцу замка Марбр. Месье Лимиер, на ходу промакивая блестящие залысины платком, бежал следом, нежно прижимая к груди пухлую кожаную папку с бумагами. Но сразу придержал шаг, когда шинакорн повернул к нему морду. Лёгкая неприязнь была у них взаимной. — Доброе утро, Зелин, — Ренельд остановился, дожидаясь следователя. — Я вас ждал, но такая духота. Даже охладители мало справляются. Вот, вышел во двор. А тут ещё хуже. Он махнул рукой, подзывая двоих жандармов, что топтались неподалёку. Без своих подручных Зелин нигде не появлялся. Даже в королевской резиденции — похоже, видел в этом показатель особого статуса. Вместе они поднялись до малой приёмной, что прилегала к отведённым Ренельду покоям. Здесь ему всегда были рады, и он мог бы жить в резиденции постоянно, но всё же предпочитал уезжать в родовое имение, если в столице не случалось слишком важных дел. Но, похоже, теперь придётся задержаться здесь невесть на сколько. Похищение светлых аур у магов — одно из самых серьёзных преступлений. И месье Лимиер лишь подтвердил все опасения. — Значит, это уже второй случай за последние сутки, — заключил он, выслушав рассказ Ренельда о происшествии с мастером Ноэлем Ливром. — Нет, раньше такое тоже случалось… Но очень редко. Походило больше на мелкие кражи без особых последствий. — Возможно, случайности, — отметил Ренельд, наблюдая, как следователь роется в папке. — А может, пристреливались. В конце концов, разработка такой ловушки даже для умелого мага, требует усилий и времени. А ещё испытаний на «подопытных». — Возможно. Вот это письмо пришло сегодня рано утром с нарочным, — Зелин вынул конверт и протянул ему. — Туда мы ещё не выезжали. Решили дождаться вашего мнения. Но лицо, скажем так, весьма значительное, поэтому я и обратился к вам, ваша светлость. Если страдают такие маги… Он многозначительно возвёл глаза к потолку и снова промокнул платком лоб, словно одна только мысль о высоте происхождения «пострадавшего» вызывала у него прилив. Лабьет, который прилёг, кажется, в самом затенённом углу приёмной, навострил уши, приготовившись слушать подробности. «Не видать мне отбивной на пикнике в выходные, — тоскливо заключил он. — Будем мотаться невесть где. Да, Рен?» — Посмотрим, — ответил тот. Он развернул письмо, пробежался взглядом по первым строчкам. Недоуменно перечёл их ещё раз и тряхнул листком перед глазами вмиг побледневшего Зелина. — Что это? Вы серьёзно? «Р-растяпа, — насмешливо рыкнул шинакорн, поглядывая на следователя и потрясая шипастым хвостом, словно гремучая змея. — Давно пора прикусить ему некоторые места, что отвечают за сообразительность». Месье Лимиер забрал у Ренельда письмо и перечитал тоже. — Простите, ваша светлость! Перепутал, — засуетился, снова запуская руку в свою папку. — Это отдали мне перед самым выходом. Я прочитал, пока ехал до резиденции. Ничего серьёзного. Управляющий винодельней Шато Д’Амран тот ещё паникёр. Как появится какое пятнышко на листочке одной из его драгоценных лоз, он готов обвинить всех магов мира в злых кознях. Обычно у него это быстро проходит. Хозяйка-то у него ого-го! Я б перед такой тоже приплясывал. Ну, вы понимаете… Он усмехнулся, прищурив один глаз, но встретившись взглядом с Ренельдом, тут же посерьёзнел. — Дайте сюда, — тот выхватил у следователя письмо обратно. — Д’Амран, говорите? Что ж, похоже, вдовушка не собиралась позволять забыть о ней хотя бы на полдня. Пусть даже волею стороннего случая. В испещрённом глупыми завитушками письме и правда говорилось о некоторой неприятности, что случилась на виноградниках Шато. Но это вряд ли входило в интересы королевского дознавателя. Не тот масштаб. От листка доносился слабый запах каких-то духов. В нижнем правом углу его виднелось едва заметное чернильное пятнышко, которое, видно, торопливо попытались стереть. Похоже, управляющий, когда писал в столичную жандармерию, немало торопился. Или был взволнован. — Вы всё же не игнорируйте этот случай, если вас попросят разобраться, — проговорил Ренельд, дочитав пылкое и полное страданий послание. — Конечно, ваша светлость, — сразу согласился Лимиер. Но, судя по выражению его лица, лежать письму от управляющего Шато Д’Амран где-то на дне ящика его рабочего стола. И, несмотря на полный преданности взгляд, Зелин вряд ли возьмётся выяснять, что же не так с лозами на винограднике вдовушки. Похоже, мадам д’Амран ждут немалые хлопоты. От свежих воспоминаний о графине в груди знакомо потеплело, словно та магия, которой она немало шандарахнула Ренельда поутру, ещё не совсем растворилась. В голове стало легко и даже немного пьяно. «Эй, не раскисай, — буркнул из своего угла Лабьет. — Говорю же, опоила она тебя чем-то. Как есть. Разобраться надо, а то и прикусить ей круглый зад, чтобы созналась. М?» — Тебе лишь бы чей зад прикусить, — огрызнулся в ответ Ренельд. «Исключительно для пользы дела, — нарочито обиделся шинакорн. — Некоторых надо бы кусать утром и вечером для профилактики». Зелин, не слыша их глубокомысленный диалог, смотрел ожидающе, уже держа наготове нужное письмо. И оно неожиданно оказалось весьма тревожным. Хотя бы потому что пострадавшей на этот раз была Леонора де Берг. Она как раз возвращалась с бала герцогини Энессийской, и по дороге её зацепило подобной ловушкой. Наверное, в этот миг Ренельд как раз укладывался спать со вдовушкой под боком. Проклятье Первородных, почему же всё одно к одному? Граф де Берг, который не смог приехать на званый вечер, теперь готов был рвать и метать. А ещё больше оттого, что осмотреть место происшествия вовремя оказалось некому. Зелин отправил нескольких жандармов зафиксировать хоть что-то. Но надежды отыскать след, почти не оставалось. Теперь Леоноре несколько дней лежать в лихорадке: пострадавшая светлая аура при таком вторжении восстанавливается очень тяжело. И может даже остаться ущербной. Понятно станет позже. — Сегодня же наведайтесь к магистру Ноэлю Ливру, — Ренельд аккуратно сложил листок и положил обратно в конверт. — Думаю, он сумеет что-то пояснить гораздо подробнее. — Конечно, ваша светлость. Сейчас же к нему и отправлюсь! — Зелин даже подпрыгнул на месте, но сел обратно, вспомнив, что его ещё не отпускали. — Ещё, — добавил Ренельд. — Я считал остатки магических аур, что ещё были там. Изучу их и всё вам обрисую. И путь ваши жандармы не топчут места происшествий слишком сильно. Сдаётся мне, что следы могут быть очень хрупкими. — Всенепременно! «Подхалим, — заметил Лабьет. — И ауру свою скоро совсем уничтожит. Кажется, она потемнела с прошлого раза». — Не выдумывай! — пришлось его осадить. Ренельд достал из ящика стола карту окрестностей Жардина и отметил на ней крестиками места, где подтвердились первые случаи подобных хищений. А кто знает, сколько было таких, о которых никто не доложил раньше? Кто-то, может, даже не понял, что случилось — и просто вызвал лекаря, отлежался дома и вновь зажил обычной жизнью. Но за этим определённо стоит следить. Получив все распоряжения, Зелин откланялся и вместе со своими жандармами покинул резиденцию. Ренельд посидел ещё в полумраке приёмной, глядя в яркий просвет между задёрнутыми от солнца гардинами. «Что-то заваривается, — подытожил Лабьет. — Думаешь, это серьёзно?» — Увидим. Пока связи между этими случаями как будто нет. Кроме той, что способ «хищения» очень похож. «Помчишься проведывать Леонору? — без особой охоты уточнил шинакорн. — У тебя ещё есть шанс на ночку-другую с ней». Откуда такое ехидство, словно Ренельд наступил ему на хвост? Или в чём-то оскорбил. — Ехать так или иначе придётся. Возможно, я что-то выясню. К тому же… Но завершить мысль ему не дали, как и изучить отпечатки аур на фиксирующей сфере. Секретарь его величества просочился в приёмную, словно тень, заставив Лабьета предупреждающе рыкнуть. Мужчина замер у дверей и деликатно кашлянул. — Ваша светлость, — проговорил он слегка чопорно, когда Ренельд к нему повернулся. — Его величество просит вас к себе. Его величество просит. Его величеству не откажешь. Встречать Ренельда в душном кабинете Ивен не стал. Он прогуливался по саду, не обращая внимания на жару, которая к вечеру озверела окончательно. Пришлось даже снять жилет, чтобы совсем не свариться. В ежедневном обязательном моционе король себе никогда не отказывал — несмотря на погоду. Особенно он любил именно это время: когда всё зацветало и благоухало. Тогда он, в отсутствие очень срочных дел, мог прогуливаться пару часов. Сидеть у пруда или отправляться верхом в прилежащий к резиденции лесок. Сегодня же он встретил Ренельда с Лабьетом на буковой аллее. Позади, на почтительном расстоянии, как и всегда следовали стражники и пара слуг. А ещё чуть дальше — стайка придворных дам, которые тихо щебетали между собой и поглядывали на Ренельда, что шёл с противоположной стороны сада им навстречу. Заприметили они его загодя — и их весьма скучающие лица тут же приобрели остроту настроенных на охоту лисиц. Правда, грозный вид шинакорна, который в холке почти доставал ему до бедра, заметно остужал пыл миледи, но всё же он не был таким уже непривычным гостем в Марбре, чтобы отпугнуть их окончательно. — Ваше величество, — Ренельд приостановил шаг, почти поравнявшись с королём. Поклонился ему, а тот приветливо хлопнул его по плечу. Лабьет завертелся у ног Ивена, явно напрашиваясь на приветствие — и тот потрепал его по ушам, совершенно не опасаясь, что при желании пёс сможет откусить ему руку почти до локтя. — Рад тебя видеть, Рен. Хорошо, что ты как раз оказался в Жардине и смог заехать. Лабьет, кажется, стал ещё больше с нашей прошлой встречи. «Ой да ладно, ваше величество, — с довольным смущением хмыкнул шинакорн. — Виделись-то неделю назад». — Если бы я столько ел, тоже вымахал бы в два раза, — Ренельд с шутливым укором глянул на друга. — А у нас, ваше величество, здесь не слишком приятные дела. Дальше они пошли вместе. До слуха доносился тихий, но вполне различимый разговор женщин. Кажется, они отважились подобраться ближе. Можно было бы даже разобрать отдельные фразы, если напрячься — но не хотелось. До сих пор многим из знатных девиц, что жили при дворе, вид возмутительно не занятого холостяка не давал покоя. Только вот Ренельд жениться не торопился. В ближайшее время — так уж точно. В конце концов, его жена должна обладать немалым терпением. А ещё он должен быть уверен, что не навредит ей. Такое, к сожалению, было вполне возможно. По долгу рода выбрать себе в жёны Ренельд мог только ту, что обладала хоть какими-то магическими способностями. Всё для того, чтобы их ребёнок унаследовал ауру от матери и отца. — Да, я уже слышал о том, что случилось с дочерью графа де Берга, — проговорил Ивен, когда они отдалились от преследовавших их женщин хоть немного. — Как её? Леонора? Боюсь, дальше станет только хуже, если мы продолжим растрачивать светлые ауры без возможности должной подзарядки. Да, случаи, когда светлые ауры магов истощаются гораздо раньше положенного, стали чаще после Санской войны. И решение этой огромной проблемы пока не могли найти даже самые пытливые умы архимагов. — Зачем ты вызвал меня? Что-то ещё случилось? — перешёл Ренельд к неофициальному обращению. Это позволялось очень немногим. Но после потери брата и соратника, после гибели единственного наследника, Ивен стал относиться к нему с поистине отеческим теплом и вниманием. — Пока не случилось, Рен, — король неопределённо покачал головой. Посмотрел куда-то в кроны деревьев, которые тихо шелестели на ветру. — Но сам понимаешь… Всё уже давно идёт к тому, что я женюсь на твоей матери. А затем — очень скоро, — мне нужно будет выбрать преемника. Раз уж судьба лишила меня всех наследников. И я хочу, чтобы им стал ты. Вполне ожидаемые слова отозвались в груди холодом. Подобные разговоры заводились его величеством не единожды. Чаще всего между делом. И лишь первый раз — наедине и настолько открыто. «Всё это скверно попахивает, Рен, — задумчиво выдал Лабьет. — Я не люблю ошейники. А ты?» Ренельд ничего не ответил, но был с ним абсолютно солидарен. — Ты же понимаешь, что это невозможно, — он постарался удержаться от раздражения в голосе. — Как бы ты этого ни хотел. Моя аура не позволит стать следующим королём. Никто не примет меня на троне. Я не пройду ни одного испытания за право претендовать на место твоего преемника. — Пройдёшь, — уверенно заявил его величество. И посмотри, ни один мускул на его лице не дрогнул! Как будто он и правда знал способ, как преодолеть множество непреодолимых препятствий к тому, чтобы назвать Ренельда наследником рода Таури. Нехорошо. Порой Ивен был склонен к некоторого рода авантюрам. Благо, когда он занял трон, ответственность за целое королевство заметно поубавила его пыл. А в юности они с братом чего только ни вытворяли. Порой королевский двор стоял на ушах от их выходок. И одним из самых безобидных случаев можно было назвать тот, когда они, переодевшись служанками, пробрались в купальни — к фрейлинам королевы. Много не увидели. Но напугали их до жути. Как рассказывал отец, от женского визга едва не обрушились стены столичной резиденции. Правда, ещё неделю после дерзкого набега на девичьи прелести, Ивен ходил с приличным синяком во всю скулу. Одна из самых прытких дам хорошенько ударила его латунным кувшином. Само собой, это его не остановило. О тех проделках до сих пор нет-нет да вспоминали в дворцовых кулуарах — особенно те из слуг, что постарше и видели всё воочию. — Я не склонен разделять твой оптимизм, — возразил Ренельд. — Если только ты заранее не подкупил весь Совет. А без их мнения тут ничего не решится. Как только они убедятся в особенностях моей ауры, дадут мне хорошего пинка. Со словами «простите, ваша светлость», разумеется. Ивен криво усмехнулся. Хоть смешного тут было мало. С самого детства, как только стало известно, что Ренельду досталась особенность довольно сомнительного достоинства, он вынужден был скрывать это. Или хотя бы не кричать о том на всех углах. Маг с подавляющей тёмной аурой! Пятно на чести всего королевского рода! И крест не только на перспективе стать когда-то наследником престола, но и на самой возможности заниматься магией. Потому что любое из применённых Ренельдом заклинаний могло обрести разрушительный эффект. Вместо целительства — отъём жизни; вместо разведения огня в камине — взрыв, который разнесёт полдома. Сначала родители ждали, что баланс ауры всё же исправится. Затем перестали. Но временный выход нашёлся. Отец приказал всем, кто хоть что-то знал об этом, молчать и делать вид, что всё в порядке. Благо знали немногие. Только чудом Ренельду удалось поступить в Академию Санктур, избежав разоблачения. Думается, во многом роль тут сыграло золото, которое герцог Энессийский раздал магистрам, что принимали его сына в адепты. Вот только направление магии пришлось выбирать осторожно. Любой сильный всплеск мог окончательну убить светлую сторону ауры. Потому Ренельд пошёл по самому безобидному пути: он начал изучать ауры других. И достиг в том значительных успехов. К тому же научился неплохо контролировать направления заклинаний, чтобы они не оборачивались изнаночной стороной. Будь по-другому, король не взял бы его на службу ко двору. — Ты слишком мрачный, Рен, — заметил Ивен. — Тебе жениться бы надо. «Ну всё, началось, — вздохнул шинакорн, ближе придвигаясь боком к бедру Ренельда, словно хотел поддержать его в такой нелёгкий миг. — Может, сбежим? Прямо сейчас. Я могу сделать вид, что увидел кошку. Или на худой конец мышь». — Не нужно, это бесполезно. Теперь он меня из-под земли достанет, — мысленно ответил Ренельд, а вслух обратился к королю: — Сомневаюсь, что женитьба добавит мне весёлости. Думается, я только схвачу больше забот. — Конечно, проще тащить в постель любую хорошенькую и согласную на всё девицу, — проворчал тот. — Это дело не хлопотное. Но, к сожалению, и твоих проблем не решает. Ренельд остановился, уставив в короля вопросительный взгляд. Это «ж-ж-ж» неспроста, как говорил ещё в Санктуре мастер Абэилль, когда ошибочно призвал демоническую тварь, сильно смахивающую на огромную пчелу. — К чему ты клонишь? Лучше говори сразу. И в глазах короля мелькнул знакомый уже азартный огонёк. Он обычно тоже обещал только лишние хлопоты. — Тебе нужно жениться с умом, — голос Ивена остался серьёзным и спокойным. — Это должна быть не просто магисса, а магисса с очень сильной светлой аурой. И она должна быть очень хорошо к тебе расположена. Чтобы согласилась хотя бы на время «вылечить» твою. Король замолчал, храня бесстрастный вид. Но по тому, как напряглась его шея, стало понятно, что он со всем вниманием ждёт ответа. — Это противозаконно, — уронил Ренельд. — Это то, с чем я борюсь. В числе прочего, разумеется. Поглощение чужого света. Подпитка за счёт энергии другого мага. Да я только что вернулся с места преступления, где некто выкачал силу ауры у магистра Ноэля Ливра! А ты предлагаешь мне… — А теперь помолчи и подумай, — ровно и даже холодно оборвал его король. — Всё это справедливо для случаев насильственного поглощения. Кражи, другими словами. Но если девушка согласится сама. И если ты будешь настолько умён, чтобы не навредить ей, чтобы склонить на свою сторону, очаровать или влюбить в себя, в конце концов — всё пройдёт как нельзя лучше. «Да с этими мадемуазелями одни проблемы! — возмутился шинакорн, тихо фыркнув. Его шипы стали чуть ярче. — Как будто сам не знает. Нет, Рен, когда девица греет тебе постель, это одно. Но она ведь начнёт кипятить тебе мозг — а это, знаешь, совсем другое». — Это обман, — выслушав гневный клёкот Лабьета, проговорил Ренельд. — Как и любые другие обманы, он рано или поздно всплывёт на поверхность. Я не могу притворяться тем, кем не являюсь, бесконечно. — Когда ты станешь достойным королём — а я уверен, что однажды это случится, никому не будет дела до того, какого цвета твоя аура, — парировалего величество. — Ты не понимаешь… — Это ты не понимаешь, Рен! — наконец повысил голос король. — Ты ближе всего мне. И ты мне дорог, как сын. Я многое готов сделать, чтобы мнимые преграды не остановили тебя на пути к трону. И чего вдруг так вскипел? С чего вдруг ему вообще так ратовать за то, чтобы племянник стал его наследником? В королевстве полно достойных знатных мужчин, которые всё сделают, чтобы заслужить милость короля, а затем занять его место, когда придёт срок. Конечно, это не сохранит трон для династии Таури. Но гораздо важнее, если сохранит спокойствие и мир в королевстве. — А как же Ксавье? — резонно уточнил Ренельд. — Он тоже Таури. — Ксавье не подходит для того, чтобы стать королём. Да ты и сам это знаешь. Он слишком самовлюблён. И не сосредоточен. Сегодня ему интересно одно. Завтра — другое. Он даже не смог окончить Санктур с отличием, хоть для этого у него были все данные. А ты… Не имея их, сумел. Твоё имя сейчас высечено на мраморной доске почёта среди имён лучших выпускников. А не его. — Это не показатель. Ты тоже, кажется, раньше не был примером для подражания. — Но при этом меня никто не считал симпатичной пустышкой и приложением к титулу маркиза, за который только и можно, что зацепиться какой-нибудь хорошенькой авантюристке. — Не говори так о Ксавье! — Ты его старший брат. И тебе положено его защищать. Но сути это не меняет. И если тебе так угодно, я приказываю тебе жениться, — отрезал король. — Больше твои аргументы меня не интересуют. И в самом скором времени я хочу увидеть претендентку на место твоей жены. «Мне одному сейчас захотелось сдохнуть, Рен?»Глава 5
Как хорошо всё же было просыпаться сегодня дома, в знакомой комнате — в одиночестве. Когда рядом не дышит полной широченной грудью внушительный и горячий, словно печь, месье дознаватель. Не нагревает своими подтянуто-мускулистыми телесами постель и не тревожит обоняние этим возмутительным мужицко-пряным запахом. Открыв один глаз, я всё же на всякий случай опасливо покосилась в ту сторону, где месье де Ламьер обнаружился в прошлый раз. Какое всё же облегчение! Сейчас прошлое утро казалось мне невообразимым бредом. Было или нет? Но воспоминания о потерях, что я понесла в тот злополучный день, подтвердили, что мне — к сожалению — всё это не приснилось. И даже тот пёс из Бездны — тоже существовал на самом деле. Нет, я раньше слышала, что у его светлости есть питомец, с которым тот почти неразлучен. Но даже представить не могла, насколько у него экзотичный вид! Ещё большим всплеском радости отозвалось внутри осознание, что вчера по горячим следам за мной не прислали жандармов. И не увезли в дознавательские темницы, напичканные орудиями пыток сильнее, чем будуар куртизанки — расшитыми подушками. В общем, утро выдалось совершенно замечательным! Оставалось только надеяться, что месье де Ламьер не готовит для меня кару пострашнее той, что я успела себе вообразить. Словно почувствовав моё пробуждение, пришла Аби — с водой для умывания, свежими полотенцами и газетой, которую я собиралась почитать за завтраком. А едва я переоделась в упоительно лёгкое хлопковое платье с длинной, отделанной кружевом накидкой, пришла и экономка — мадам Хибоу. То, что я вчера с таким страшным опозданием добралась до дома после бала у герцогини, стоило ей бессонной ночи и почти половины флакона успокоительных капель. До сих пор совестно! — Мадам, доброе утро! — она чуть вперевалку прошла в спальню и деловито распахнула портьеры шире. — Я не стала беспокоить вас слишком рано. После такого хлопотного дня… — в её голосе послышался ювелирно выверенный упрёк. — Что случилось? — приподнятое настроение мгновенно начало оседать. Селина драматично закатила глаза, качая головой. И я уже начала догадываться, что она скажет дальше. — Просто вопиющая бестактность! Дениза, будь она неладна, — мадам Хибоу значительно понизила голос. — Приехала, представляете, едва рассвело. И чего же ей не спится? — Хороший вопрос, — буркнула я, подхватывая со столика газету. Конечно же, Дениза имела право появляться в доме отца, когда ей захочется. Но она предпочитала теперь жить в купленном пару лет назал доме в окрестностях Жардина. Так ей было удобнее добираться в Санктур. — Ещё пришло письмо от месье Орма, — продолжила Селина докладывать мне о самых важных новостях. — Я оставила его в вашем кабинете. Да, письма от управляющего самой крупной винодельни дома д’Амран я дозволяла получать только экономке. Так уж сложилось, что она сразу прониклась ко мне симпатией, стоило только появиться в доме Эдгара. Порой даже опекала меня почти по-матерински. И она была одной из тех немногих людей, кому я могла безоговорочно доверять. Что ж, письмо от Перетта немного подождёт. Но вот что понадобилось Денизе с самого утра? Она никогда не отличалась большим тактом, если ей было что-то нужно. Несмотря на то, что с Эдгаром у неё были не слишком тёплые отношения, она не забывала вести с ним некоторые весьма денежные дела. А после его смерти частенько донимала меня. Несмотря на то, что отец оставил ей солидную сумму на счету в банке и небольшую пасторальную сеньорию в паре десятков миль от столицы. Когда служанка и экономка вышли, я открыла одну из шкатулок и вынула оттуда украшенную кружевом бархатку с блокирующим кристаллом. Тот, что я потеряла накануне, был, конечно, не единственным. Дениза хоть и не сыскарь, как Ренельд де Ламьер, но появляться при ней без маскирующего амулета нельзя. Узнать бы всё же, куда подевалась та бархатка, в которой я была на балу. И не станет ли она дополнением пикантной коллекции моих вещей в комнате месье дознавателя. Вряд ли он что-то поймёт, обнаружив этот небольшой камешек на ленте, но приятного всё равно мало! Дениза уже ждала меня в столовой и нарастающий утренний зной, кажется, был ей нипочём. Она, как и всегда, была одета в тёмное, словно где-то под слоями ткани у неё был спрятан охлаждающий артефакт. Впрочем, может, он и был там. То, что творится под платьем Денизы — это особая тайна. Покрытая мраком и, вполне возможно, поросшая паутиной. Тайна эта ревностно охранялась и, кажется, ещё ни разу не доверялась никому из мужчин. И чем старше становилась Дениза, тем надежд на то, что это произойдёт, становилось всё меньше. Сейчас она явно скучала в ожидании: крутила в пальцах вилку, бездумно разглядывая вышитый на скатерти цветочек. — Доброе утро! — едва наклонила голову, когда я прошла к столу. — Ты, как и всегда, спишь почти до обеда. Совершенная, между прочим, неправда! — А тебе, как и всегда, не давали спать желчные всплески? — я усмехнулась. Дениза вскинула подбородок, впечатывая в меня гневный взгляд. И она внимательно смотрела на меня всё то время, что слуги хлопотали вокруг, расставляя на столе утренние блюда. Но наконец все разошлись, и она снова взяла вилку в руку. Причём нацелила её в меня, словно собиралась проткнуть. — Я приехала по серьёзному вопросу, Этти, — проговорила сварливо. А меня так и передёрнуло от этого обращения. Этти! Кто вообще надоумил её называть меня так? Мари — для большинства, Ри — для самых близких. Это то, к чему я привыкла. Но вот приехала в дом к Эдгару, и на меня свалилось это идиотское «Этти». Словно Дениза страдала заиканием. — Он настолько серьёзный, что не мог подождать лишние пару часов? — я угрожающе треснула ложечкой по верхушке сваренного в мешочек яйца. У Денизы все вопросы исключительно серьёзные. А на деле — каждый из них просто лишний повод напомнить о себе и о своей обиде на отца. Думается, и на этот раз я не услышу ничего нового — только попытку продавить меня под свои интересы. — Совет по стипендиатам Санктура переносится, — сообщила она с таким значением, словно к моим воротам уже подъезжает королевский экипаж. — Он состоится раньше на неделю. Но если тебе некогда этим заниматься, ты всегда можешь доверить дела отцовского Фонда мне. Тогда я беспокоила бы тебя реже. Ведь ты не любишь со мной видеться. — Порой нам приходится идти на жертвы ради справедливости, — я пожала плечами. «Падчерица» только губы плотнее сжала, явно удерживаясь от более резких слов. Не к лицу декану столичной Академии ругаться, как торговка на рынке. Не к лицу. — Думаешь, справедливо, что отец лишил меня возможности управлять фондом Д’Амран? Ты наверняка рада! Почти год я хожу за тобой… Я подняла на стремительно багровеющую Денизу спокойный взгляд — и она замолчала. Решение Эдгара доверить мне контроль выплат повышенных стипендий и грантов лучшим студентам академии Санктур, болезненно ударило по гордости его дочери. Она, как декан, рассчитывала, что эта прерогатива достанется ей. Но беда в том, что мой муж в какой-то миг просто перестал ей доверять. — Это было не моё решение. То мутное дело с растратой части фондовых средств до сих пор лежит на столе городского дознавателя среди самый важных. Он, кстати, запрашивал у меня некоторые бумаги в пятницу. И пока это дело не прояснится, о том, чтобы тебе управлять Фондом, не может быть и речи. — Ладно! — Дениза взмахнула рукой. — Раз отец решил, поспорить с ним я уже не могу. Но у адептов скоро окончание сессии, нам столько всего нужно решить. А ты… Ты даже дома не ночуешь! — Какое отношение это имеет к делу? — я громко брякнула ложкой по столу. — К тому, что Совет мало ценит тебя. Более того. Твоё поведение считают легкомысленным. Разъезжаешь везде одна. Или наедине с мужчинами… — Это твои домыслы. — Если бы хотя бы закончила Санктур, их отношение было бы другим. — Я не считаю нужным учиться в Санктуре, — я отставила недоеденный омлет в сторону. Так она мне весь аппетит испортит. — К тому же мои способности слишком незначительны, чтобы заинтересовать ваших магистров. Дениза криво усмехнулась, меряя меня взглядом. И от этого острого интереса пополам с недоверием мне становилось не по себе. Но Эдгар точно не мог ничего ей рассказать. Напротив — он всеми силами пытался уберечь меня от того, чтобы открывать мои силы другим. Говорил, всему своё время. И мой дар однажды сыграет гораздо более значительную роль, чем тешить преподавателей в Академии, которые будут потрясать мной, как знаменем могущества магов. — Хорошо, — наконец проговорила Дениза. — Учиться или нет, дело твоё. Хоть даже твои «незначительные» способности при должном подходе можно было бы развить до приличного уровня. И это повысило бы твой статус в глазах Совета. Но я не собиралась продолжать эту тему. А настойчивость Совета в желании сделать из меня адептку в хламиде с гербом Санктура и вовсе наводила на нехорошие подозрения. Нет уж, живой я им не дамся! Ещё и поэтому мне нужен муж. Не просто аферист без имени, готовый за плату изображать пылкую любовь, но тот, кто поможет мне разогнать стервятников, что так и норовят выклевать глаза. — Передай Совету Академии, пусть готовят список тех, кто может претендовать на поощрение Фонда, — прервала я вдохновенные уговоры Денизы. — Если они решили устроить собрание раньше, то пожалуйста. Закончив весьма постылый завтрак с Денизой и спровадив её наконец, я отправилась в кабинет, чтобы выяснить, какие вести до меня хочет донести управляющий. На столе в пятне света, падающего в окно, лежало письмо со знакомыми завитушками заглавных букв, которые так нежно и необъяснимо любил Перетт. Не знала бы, что послание от него, подумала бы, что от адептки той же пресловутой Академии, которой Дениза прожужжала мне все уши. Я развернула чуть надушенный листок и пробежалась взглядом по строчкам. Сразу стало как-то тревожно на сердце. Перетт вообще редко когда дёргал меня из пустой прихоти. Его колоссального опыта хватало на то, чтобы многие вопросы решать самому. В конце концов, за это он получал очень немаленькое жалование. Благодаря чему в прошлом году отстроил небольшой особняк на выделенном ему Эдгаром участке земли. Впрочем, несмотря на его самостоятельность, я никогда не гнушалась тем, чтобы проверить, как идёт работа. Старалась контролировать всё так, как учил меня Эдгар. К слову, я как раз была на винограднике, что располагался в долине имения Эйл, буквально на днях. Проверяла вместе с Переттом и другими работниками, как перезимовали нежные южные лозы. И если уж управляющий просит снова приехать, значит, случилось что-то важное. Но что-то, о чём он опасается напрямую сказать в письме. Потому, уже ничуть не мешкая, я переоделась сообразное выезду платье и отправилась на винодельню. По дороге несколько раз перечитала послание управляющего — отчего растревожилась только сильнее. Карета резво спустилась по мощёной дороге с горы, на которой вот уже вторую сотню лет стояло имение Эйл, и покатила по улочкам небольшого городка Пайет. Жители его почти все так или иначе были заняты на работах в одной из самых крупных виноделен королевства — Шато Д’Амран. И не просто самых крупных, а самых известных и укрепляющих своё имя всё больше год от года. И чего бы мне хотелось меньше всего, так это опорочить память своего мужа слухами о том, что на виноградниках что-то не в порядке. Или некими грязными делами, что могли сейчас закрутиться с лёгкой руки его сына. Управляющий Перетт Орм встретил меня почти у самых ворот. Подал руку, помогая выйти из экипажа, и задержал мою ладонь в своей на какую-то долю мгновения дольше необходимого. Я уже давно заметила за ним эту особенность — ещё в то время, когда Эдгар был жив. Порой Перетт давал себе ничтожную волю — дотронуться до меня как бы невзначай или пожать руку, когда это было в общем-то не нужно. Причём умудрялся делать это так, что я скорее склонна была бы подумать, будто мне мерещится. Но взгляд Перетта только подтверждал все мои подозрения на его счёт. Впрочем, я всё равно старалась делать вид, что ничего не замечаю. Даже цветов, что он время от времени оставлял у меня на рабочем столе. Такую вольность он начал позволять себе уже после смерти Эдгара. — Я рад, что вы приехали так скоро, ваше сиятельство, — закончив свой привычный ритуал с пожатием моей руки, Перетт торопливо её отпустил. — Честное слово! Творится что-то неладное. Он шумно вздохнул и устремил взгляд вдаль. — У вас, месье Орм, каждые две недели творится что-то неладное, — мягко укорила я его. Но пусть лучше управляющий будет слишком бдителен, чем недостаточно. К тому же, на этот раз, предчувствие подсказывало мне, что беспокойство Перетта вовсе не пустое. Он сегодня как-то особенно бледен, на аристократично впалых щеках двухдневная щетина. Даже всегда аккуратно зачёсанные от висков каштановые волосы слегка растрёпаны — небывалое для него дело! — Сейчас сами всё увидите, ваше сиятельство, — не стал спорить Перетт. Порой то, что он называет меня исключительно «ваше сиятельство», вызывало недоумение. Будто он не помнит моё имя. И произносил он это так, словно само звучание слов доставляло ему удовольствие. Через некоторое время я привыкла, оставив попытки переучить его и заставить обращаться ко мне хотя бы «миледи». Мы миновали широкий, чисто убранный двор винодельни перед главным особняком Шато, по чуть сыроватой дорожке: оказывается, ночью в окрестностях Пайета прошёл дождь. Перетт помог мне переступить через лужу. Незаметным — как он считал — жестом поправил безупречно повязанный шейный платок. — Как прошёл бал у герцогини? — поинтересовался как бы невзначай. — Я слышал, там было несметное количество знатных людей. И магов. Да, маги были — и этот факт особенно меня удручал. — Всё прошло прекрасно, Перетт, — проговорила я так, чтобы показать ему, что этот разговор продолжать не желаю. Мы прошли между постройками винодельни, окружённых, как и всегда, особым запахом смеси вина и магии. И дальше пошли по тропинке в гору. Пришлось раскрывать зонт, потому что солнце сразу же хорошенько ударило в затылок. Парило нещадно. Ровные ряды лоз змеились по холмам, спускались зелёной лестницей к подножью склона. Между ними виднелись фигурки работников в широкополых шляпах — и всё, кажется, было спокойно. Но когда мы приблизились к той части виноградника, где рос тот самый сорт Ленойр, что мы с Эдгаром привезли с приморского юга соседнего королевства Фалайс, Перетт заметно разволновался. Платок, которым он то и дело протирал виски, замелькал чаще, а вопросительный взгляд виноградаря окончательно прилип ко мне, словно каждый миг он ждал моей реакции. — Что это?! Я остановилась и, сняв перчатку, кончиками пальцев потёрла виноградный лист, который покрывал пепельного цвета налёт. Пока что больше по краю — но болезнь явно быстро распространялась и скоро могли пострадать соцветия. А если так, то это просто катастрофа. Ленойр — виноград с совершенно неповторимым вкусом и ароматом. А ещё очень капризный: в районах более северных, чем его родина, приживается тяжело. Мы с Эдгаром потратили немало средств, усилий и магии, чтобы лозы начали плодоносить вовремя. И именно с использованием этого сорта было изготовлено то вино, что так понравилось герцогине. А значит, мы внезапно оказались близки к краху многих планов и надежд. — Оидиум? — я подняла взгляд на замершего рядом Перетта. Тот чуть помедлил с ответом, словно решал, как лучше преподнести мне эту новость. — Я тоже так подумал, ваше сиятельство, — он вздохнул и коротким жестом дёрнул явно стесняющий ему дыхание ворот. — Даже беспокоить не хотел поначалу. Тут и моей магии хватило бы, чтобы справиться. Сколько раз бывало… А тут ещё жара эта. — Ну? — подогнала я виноградаря. — Я и состав подготовил, и магией приправил, как нужно, ваше сиятельство. Чтобы поскорее подействовало. А оно, кажется, только быстрее начало ползти. Я наклонилась и осторожно втянула носом запах, что ощутимо исходил от листьев. Похоже, опрыскивали не так давно — ещё чувствуется серный дух. Но вот помимо этого в общую почти истаявшую магическую ауру вплетался чужеродный, раздражающий. — Чья-то магия? — Не исключаю, ваше сиятельство, — серьёзно подтвердил Перетт. — Но я чужие и вредоносные ауры почти не чувствую. Я больше по… — Я знаю. — Но первый раз такое, что при оидиуме не помогли мои средства! — совсем разволновался виноградарь и наконец ослабил шейный платок, наплевав на приличия. Наверное, он один из работников винодельни и виноградников не позволял себе одеваться свободно и удобно — так, чтобы ничего не мешало. Он всегда строго следил за своим обликом. Что порой доставляло ему неудобства. Как сейчас. — Перетт, — ровно окликнула я его, стараясь успокоить. — Я разберусь, в чём тут дело. — Я уже и жандармерию писал, — продолжил возмущаться мужчина, не внимая, кажется, моим словам. — Они молчат! Хоть бы прислали какого завалящего сыскаря. Хоть стажёра после Академии, но с хорошим чутьём. А то ведь аура тает! Скоро здесь вообще ничего не найдёшь! Он замолчал, гневно пыхтя и дёргая желваками. О да, чтобы разозлить всегда спокойного и порой излишне учтивого управляющего, стоило случайно оборвать листок или неверно обрезать веточку. Но каким бы он ни был пылким и ревнивым по отношению к своему делу, это всегда было только на пользу. Без него я за тот год, что Эдгар отошёл от дел, не добилась бы и половины успеха. — Я поеду в жандармерию сама, — ответила я, когда его запал прошёл. — Если вы уверены, что это чужая магия… А не просто фон от заболевших листьев… — Я уверен, ваше сиятельство! — твёрдо повторил управляющий. Я кивнула. — Давайте проверим всю эту часть виноградника. Может, я сама что пойму… На самом же деле я хотела попробовать приостановить болезнь заклинанием, которому меня учил Эдгар. Совсем избавиться от неё мне не удастся. Но моих сил точно хватит на то, чтобы сдерживать рост оидиума до тех пор, пока сюда и правда не прибудут жандармы из Магического отдела. И тут я неуместно или, напротив, вполне уместно вспомнила о месье де Ламьере старшем — но он слишком важная фигура, чтобы мотаться по виноградникам и обнюхивать виноградные листья. Даже его пёс до того наверняка не опустится. Да и встречаться с ним для меня — последнее дело. До сих пор от воспоминаний уши наливаются жаром, а в груди становится тесно. Но, Бездна побери, как мне сейчас пригодились бы его навыки! И только вслед за этой мыслью меня догнало осознание, что именно при последнем совершенно неподобающе близком контакте с ним я чувствовала примерно тот же след магии, что сейчас исходил от листьев. И, в общем-то, в том нет ничего удивительного. Вредоносные заклинания требуют использования именно тёмной части ауры. Но как это может быть связано с Ренельдом де Ламьером? Откуда в герцоге такая мощь изнаночной ауры, что даже я ощутила её удар так сильно, словно он хотел меня убить? Вряд ли, конечно… За смутные подозрения в использовании зелий не судят так строго, чтобы уничтожить прямо на месте. Однако… — Ваше сиятельство! — донеслось издалека, прервав мои размышления о том, какие секреты хранит в себе месье очень-загадочный-дознаватель. Мы с Переттом уже успели дойти вдоль виноградника до самого его края. И везде нас встречало то же удручающее зрелище заражённых чем-то похожим на оидиум листьев. Я повернулась к мальчишке, что резво бежал к нам, шурша ногами по присыпанной камнем дорожке. Сын одного из работников — Юберт. Управляющий называл его своим помощником, а тому нравилось выполнять мелкие поручения на винодельне. — Что случилось? — строго осадил его Перетт, схватив за плечо. Иначе он, кажется, проскочил бы мимо, не успев затормозить. — Там… — мальчишка отдышался. — Там приехал месье д’Амран. — Какая бездная тварь его сюда пригнала? — выругалась я, не сдержавшись. Напряжение двух последних дней зало о себе знать. Что уж тут поделаешь. И Перетт, и его помощник уставились на меня с явным недоумением и даже переглянулись. Понятное дело, таких слов они от меня не слышали. Если я и бранилась, то всегда про себя. Но появление на винограднике Фабриса — это точно не к добру. Раньше, ещё при жизни Эдгара, он вообще мог не появляться здесь месяцами. А тут, ты посмотри, зачастил! На прошлой неделе тоже совал сюда нос, пытался лаже добраться до расходных бумаг, но защитное заклинание, которое я оставила на дверце несгораемого шкафа, надолго лишило его возможности шевелить руками. И уж тем более — совать их туда, куда не просят. Знала бы, что он приедет, приготовила бы ему жгучий чай с особыми травками, от которого он до завтра дышал бы изо рта паром. Возможно, не только изо рта… А сейчас было поздно. — Где он? — я направилась обратно, по пути сорвав поражённый болезнью листок. Перетт схватился за сердце, но промолчал. Сейчас не до сантиментов. А часть пострадавшей лозы мне нужна для того, чтобы затем лучше поддерживать связь с окутанными заклинанием. Понятное дело, что все мои магические уловки придётся отложить до того мига, как Фабрис уберётся отсюда. И для того, чтобы это случилось поскорей, я готова была сделать всё. Даже натравить на него собак. Долговязого «пасынка» можно было легко разглядеть ещё с другого конца виноградной аллеи. Он шёл, одной рукой придерживая шляпу, которую так и норовило унести ветром, тростью в другой — отодвигая в стороны веточки винограда, хоть они ему совсем не мешали. Надо бы запретить охране пускать его сюда без особого повода. Особенно когда здесь творятся пока непонятные мне дела. Подходя к Фабрису, я демонстративно раскрыла над головой зонтик. — Доброе утро, мачеха, — громко проговорил мужчина. — Или оно, слышал, у тебя не слишком-то доброе? Я только на миг приостановила шаг — лишь ради того, чтобы одарить его полным холодного презрения взглядом. — Кто тебе об этом сказал? Птички в саду напели? Или ты сам постарался? Фабрис проводил меня взглядом, пропустил мимо себя гордо шествующего вперёд Перетта и даже его помощника. Но стоять одному посреди виноградника было бы несказанной глупостью, потому он скоро нагнал нас снова. — Теперь я собственными глазами вижу, что ты всё же угробила дело отца, которому он посвятил столько времени, — начал он целить ядовитые слова, которые явно заготовил заранее. — А ведь сразу было понятно, что тебе не справиться. Ты слишком много на себя взвалила. Слишком на многое замахнулась. А твои работники даже не способны справиться с простейшей болезнью винограда! — Ты заглянул в ботанический справочник? Я вновь остановилась. — Не думай, что я совсем не разбираюсь в виноделии и винограде. Я провёл рядом с отцом гораздо больше времени, чем ты. Пусть тебе и удалось залезть ему в штаны. А вот в постель уложить вряд ли получилось. Я не успела ничего предпринять, не успела даже рот раскрыть, чтобы ответить. Перетт, что стоял рядом со мной, просто вскинул руку и… нет, не ударил Фабриса в глаз, как мне мгновенно представилось. Он схватил того за грудки, дёрнул к себе — и невесть откуда взявшийся побег винограда в несколько тугих витков оплёлся вокруг шеи моего «пасынка». — Я очень уважал вашего отца, месье д’Амран, — процедил управляющий, склоняясь к его лицу. — Я безмерно уважаю и ценю её сиятельство. И за четыре я года видел её на винограднике чаще, чем вас за все годы до этого. И если вы ещё раз позволите себе такие выражения в её сторону, клянусь гневом Первородных… — Перетт! — окликнула я мужчину, предупреждая опрометчивые слова, что готовы были сорваться с его губ. Всё же Фабрис — сын графа, хоть и не унаследовал титул — остался в виконтах. Но угрозы ему могут обернуться большими неприятностями для человека не столь высокого происхождения. Хоть я и готова была встать, если придётся, на защиту самого ценного виноградаря, какого вообще знала. — Да с тобой всё ясно, — подозрительно багровея, просипел мой великовозрастный пасынок, хватаясь за рукав Перетта. — И лучше убери руки, иначе завтра ты окажешься за решёткой. — Перетт, — я тронула управляющего за локоть. — Не нужно. Шершавый побег медленно сполз с шеи Фабриса и вновь спрятался где-то в густой листве. Виконт закашлялся, сгибаясь пополам. — Простите, ваше сиятельство, — проговорил виноградарь, одёргивая рукава безупречно белой рубашки. — Не сдержался. Просто я считаю, что никто не имеет право вас оскорблять. Милый Перетт. Я улыбнулась ему, ощутив мягкий прилив тепла к сердцу. Никогда не думала, что он способен и на столь жёсткие поступки. С этими-то завитушками в письмах, маленькими букетиками цветов, перевязанных слегка надушенными лентами. Но сейчас в какой-то миг мне и правда показалось, что он задушит Фабриса — лишь бы уже избавить меня от его присутствия раз и навсегда. — Уезжай, Фабрис, — бросила я «пасынку», когда тот перестал сипеть и вытирать слёзы с глаз. — Иначе я позову охрану — и тебя выведут, как человека, который нарушает нормальную работу на винограднике. В пылу короткой суматохи никто и не заметил, что Юберт куда-то исчез. А он в это время успел предупредить здоровяков из охраны винодельни о назревающей потасовке. Возможно даже, смертоубийстве. Хотя кто бы Перетту позволили. Не я — точно. Теперь плечистые мужчины наблюдали за нами издалека, пока что не вмешиваясь. Но один взмах руки — и они скрутят Фабриса в бараний рог. — Это уже ни в какие ворота… — наконец злобно запыхтел Фабрис, выпрямляясь. — Я вызову комиссию! Они приедут, пройдут с инспекцией и увидят бардак на этих участках. Тогда посмотрим, кто здесь больше достоин уважения. Напоследок он ударил Перетта гневным взглядом и быстрым шагом прошествовал вперёд нас. Слегка сдал в сторону, чтобы миновать охрану на безопасном расстоянии, и скоро скрылся из вида. Я же прошла между рядами заболевших лоз, накладывая на них защитное заклинание. Это даст мне время, чтобы отыскать того, кто избавит их от наведённой порчи. — Следи, чтобы всё было в порядке, — предупредила я Перетта, уже стоя у открытой дверцы кареты. — Чуть что, сразу сообщай мне. И если удастся выяснить, кто из работников наушничает Фабрису… — Я понял, ваше сиятельство, — заговорщически понизил голос управляющий. Я покрутила в пальцах сорванный виноградный листок. По его виду мне тоже многое будет понятно — на расстоянии. А пока придётся добиться того, чтобы из столичной жандармерии нам и правда прислали толкового чтеца аур. Возможно, тогда мне удастся до приезда комиссии привести всё в порядок. В угрозу Фабриса я вполне верила. С него станется. Я села в экипаж и коротко закатила глаза, когда увидела на сидении напротив перевязанный шёлковой лентой букетик тюльпанов. Они сейчас как раз цвели в полную силу. Хотела вернуть его Перетту — но тот уже сбежал. Что же это такое! Как донести до него мысль, что все его ухаживания бесполезны? Если уж прямых слов он не понимает… Пришлось хотя бы сегодня махнуть на это рукой. Букет из ярко-розовых цветов хоть немного поднимал мне настроение — как бы то ни было. Я положила его на колени и велела кучеру трогать. Виски просто ломило от мыслей, что одолевали меня всю дорогу к дому. Тело ныло, словно я весь день поднималась в гору пешком. Когда приходится «проталкивать» магию через преграду маскирующего амулета, это отнимает гораздо больше сил, чем при свободном её истечении. Но терять урожай в этом году совершенно нельзя. Если лозы погибнут, это будет просто катастрофа — в преддверии того, как герцогиня Энессийская собралась рекомендовать моё вино к королевскому столу. Значительная часть запасов их прошлогоднего урожая уже была распродана — чаще всего по несколько бутылок в коллекции окрестных аристократов. Они, прослышав о новом сорте вина из Шато Д’Амран, приобрели для себя его больше из любопытства. Как и Виолена. Кто знает, когда они его распробуют. Но если пройдёт слух, что при дворе его величества заинтересовались им, то желающих купить «королевский» напиток станет значительно больше. Поэтому так просто я не сдамся. И не позволю Фабрису уничтожить дело, которым жила последние два года!Глава 6
Я вошла в комнату, на ходу стаскивая с головы опостылевшую шляпку. И тут же обоняния коснулся чуть сладковатый цветочный запах. Я зашарила взглядом вокруг — на столе в вазе красовался пышнейший букет нежно-розовых пионов. Пожалуй, если посидеть рядом с ним достаточно долго, он одурманит не меньше какой-нибудь ведьмовской травы. Вокруг него с выражением полнейшего благоговения на лице ходила мадам Хибоу. — Что это? — я махнула перчатками в сторону букета, уже вполне себе догадываясь, откуда тот здесь взялся. Положила рядом подаренные Переттом тюльпаны: конечно, на фоне такого великолепия они смотрелись как сиротки рядом с разодетой в пух и прах тётушкой. — Мадам… — с лёгкой укоризной в голосе ответила экономка. — Сегодня днём приезжал месье де Ламьер… — Какой? — хмуро уточнила я, очень сомневаясь, что на такой жест мог бы сподобиться старший из братьев. Впрочем, может, он решил извиниться за то, что случилось накануне? Да нет, быть не может. Такие, как он, не извиняются — они до последнего сохраняют на лице самоуверенную мину. — Ксавье де Ламьер, — с готовностью уточнила мадам Хибоу, окончательно развеяв все мои наивные предположения. — Он извинился, что без предупреждения и приглашения… К сожалению, я не знала, когда точно вы вернётесь, поэтому он не стал вас дожидаться. И оставил букет. С запиской. Экономка трепетно приложила руки к своей весьма внушительной груди. Надо же, взрослая женщина, а до сих пор млеет от всех этих романтических жестов. К сожалению, я была слишком раздражена тем, что случилось на винограднике, потому не смогла оценить ухаживания Ксавье по достоинству. Более того, от насыщенного запаха пионов у меня начала побаливать голова. Но показать это — в чём-то обидеть мадам Хибоу, которая явно ждала от меня восхищения или хотя бы умиления. — Они просто чудесны, — выдавила я, подходя ближе к столу. Записка от Ксавье лежала тут же, прижатая дном вазы. Экономка даже замерла в ожидании, наблюдая за тем, как я беру небольшой конвертик в руки, как разворачиваю его и пробегаюсь взглядом по строчкам. Признаться, своим небольшим откровением Ксавье даже удалось вернуть мне благостное расположение духа. Его слова казались совершенно искренними — если бы я не помнила о том, что он, любит приударить за несколькими дамами одновременно. Но что ж, дальше будет видно. Пока младший де Ламьер выражал огромное сожаление, что ему не удалось встретиться со мной. Ведь он ждал встречи, потому как я, оказывается, не выходила у него из головы с того самого мига, как он встретил меня в Санктуре. Неожиданно, надо признать. Или всё же в нём говорит бабушкино зелье? В комнату постучали, и я отложила приятную во всех смыслах записку в сторону. После разрешения в комнату вошёл мажордом Сирк Хибоу, оглядел нас с экономкой привычно невозмутимо — по его лицу вообще редко что можно было понять точно — и чуть выше приподнял коробку, которую держал в руках. — Вам передали это, миледи, — доложил он ровно. — Только что приходил посыльный. — От кого? — поинтересовалась я, стараясь сохранить безразличный вид. Хоть аккуратно упакованная коробка, перевязанная бежевой атласной лентой, мгновенно родила в голове лестное предположение, что Ксавье решил не ограничиваться букетом. Чувствует свою вину? Хорошо бы. — Тут не указано, миледи, — Сирк ещё раз взглянул на коробку, словно на ней всё же могла появиться надпись, пока он нёс её сюда. — Ты спросил у посыльного? — нетерпеливо уточнила мадам Селина. Муж посмотрел на неё — и на его губах мелькнула слегка ехидная улыбка. — Конечно, я спросил, Селина. Тот молодой человек сказал, что миледи всё поймёт сама. А вот тут мне даже стало слегка тревожно. В свете того, что случилось на винограднике, от Фабриса можно было ожидать любую гадость. И неприятную посылку в том числе. — Благодарю, — я кивнула. — Оставьте на столе, Сирк. Тот положил коробку рядом со мной и степенно вышел. Я ещё некоторое время с сомнением смотрела на нежданный подарок, размышляя, стоит ли его открывать. Вряд ли Ксавье стал бы скрывать, что это от него. Но если не открою, не узнаю, что же там и зачем. Я неспешно развязала ленту и кончиком пальца поддела крышку. — Вы как в мешок со змеями руку суёте, — заметила мадам Хибоу. — Хотите открою я? Но содержимое, что слегка проступило из мрака коробки, заинтриговало меня настолько, что я уже готова была отринуть опасность и выяснить всё сама. Атласная ткань… Краешек кружева. Я откинула крышку и тут же сжала кулаки. Передо мной, аккуратно сложенный, в складках упаковочной бумаги лежал мой собственный корсет, который накануне я забыла в комнате Ренельда де Ламьера. А из выреза декольте кокетливо торчал уголок записки. — Что это? — озадаченно пробормотала экономка. — Это каким бесстыдством надо обладать… — Вы совершенно правы! — подтвердила я, спешно прерывая уже хлынувший из неё поток возмущения. — Совершенно! Гораздо большим бесстыдством, конечно, было оставить корсет в комнате мужчины, с которым провела весьма смутную ночь. Естественно, Ренельд не стал бы оставлять его себе на память: на страстного воздыхателя он походил так же, как я на гвардейца. Но он мог не обставлять возврат с такой помпой. Да и вообще — мог бы выбросить этот злосчастный корсет! Я зло схватила записку и развернула её. Это послание оказалось гораздо короче предыдущего. «Не мой фасон». Ни подписи, ни даже вензеля. И я в очередной раз пожалела, что не обладаю уверенными навыками в магии перемещения — оказаться бы так в комнате Ренельда и наконец наградить его хорошей пощёчиной за все колкости и уничижительные слова, что успела от него услышать за тот короткий срок, что мы знакомы. А затем — гордо исчезнуть. — Выбросите это, мадам Хибоу — будьте добры. Я поднесла записку к свече, а когда она загорелась, бросила её в камин. Небольшой клочок бумаги прогорел быстро — осталась только щепотка пепла. От герцога осталась бы кучка побольше, обрушь я на него весь гнев, что сейчас тугими сгустками перетекал в груди. Но я всё же светлая магисса. Да к тому же та, что скрывает свои истинные умения. Потому тут вообще без вариантов. Только стерпеть и забыть. А когда голова остынет, вспомнить и придумать достойный ответ. — Простите, — озадаченно проговорила экономка, уже взяв коробку в руки. — Но этот корсет кажется мне знакомым… — Корсеты вообще все похожи один на другой. Это же не платья, — резонно заметила я, располагаясь на диванчике и с лёгким злорадством поглядывая на то, что осталось от записки Ренельда. «Не мой фасон». Хотела бы я посмотреть на эпатажный вид месье дознавателя, если бы фасон оказался его! Каков был бы компромат! Но, к сожалению, моя коварно потирающая ручки фантазия разбилась о подозрительный взгляд мадам Хибоу. — Простите, что я лезу не в своё дело, ваше сиятельство… — начала она издалека. И обычно подобная фраза означала, что экономка собирается запустить в это самое дело руки по локти. А возможно, и забраться с ногами. — Говорите, мадам Хибоу, — вздохнула я. Отбиваться от неё нет ни сил, ни желания. — Вы же знаете, как я к вам отношусь! Как переживаю за вас, — тон экономки стал близок к пику тревожности. — Вы что же… Завели любовника? Её голос трагически дрогнул, а глаза возделись к потолку — того и гляди закатятся в полуобмороке. Я едва не поперхнулась лимонадом, который в этот миг как раз отпивала из высокого стакана. — Я очень ценю ваше беспокойство за меня, мадам Хибоу, — выдавила улыбку. — И если бы я завела любовника, поверьте, вы узнали бы об этом первой. Но я ещё дорожу своей репутацией. От которой, конечно же, останутся только клочки, если месье де Ламьер не перестанет делать мне подобные намёки. — Не подумайте, что я осуждаю вас, — поспешила уверить меня экономка, прижав коробку к себе крепче. — Вы молодая красивая женщина. И у вас могут быть определённые… потребности. Да просто желание нравиться мужчинам, в конце концов! Просто я не хотела бы, чтобы вы ошиблись. Вам нужен достойнейший мужчина. Такой, каким был месье д’Амран. Я вздохнула, глядя на добрейшую мадам Хибоу. Она и правда переживала за меня и желала мне лучшего. Но следовать по направлению её мыслей дальше мне вовсе не хотелось. Сама ото всей этой затеи с мужем не в восторге. — Будьте уверены, если я вновь свяжу свою жизнь с мужчиной, он будет достойным. — Месье де Ламьер младший просто чудо! — тут же с пылом продолжила экономка, вмиг утратив растроганные нотки в голосе. — Обходительный, знатный… А как красив! Истину говорят, мужчины королевской династии Таури всегда были неоспоримыми красавцами. Пожалуй, со всем этим можно было согласиться. Но только от мысли о Ксавье у меня в груди ничего не замирало, ничего не трепетало в животе и других частях тела. Я не ощущала лёгкости в висках и желания танцевать или петь — хоть и знала, что моими уловками или нет, он всё же мной увлёкся. Может, я просто мало с ним знакома? — Завтра напишу ему письмо с благодарностью за цветы, — решила я успокоить Селину. — Не забудьте выбросить этот сомнительный подарок. — Может, отдать его кому из служанок? — предложила бережливая экономка. — Он очень дорогой. Слегка вульгарный, конечно… — (вот уж спасибо!) — Но кому-то да сгодится. Да хотя бы вашей Аби. — Нет! — я взмахнула рукой. — Просто. Выбросьте. Мадам Хибоу пожала плечами и наконец оставила меня одну. Наконец-то! Наконец-то этот невыносимый день, наполненный самыми разнообразными мужскими вывертами, закончится. А ещё говорят, что от женщин много проблем! Надеюсь, хоть до собственной постели мне удастся добраться без приключений. Надо бы ещё раз проверить под одеялом: как бы там не притаилась парочка-другая герцогов. Я ещё немного посидела неподвижно, скинув туфли и чувствуя, как тело понемногу расслабляется, освобождаясь от напряжения прошедшего дня. Скоро пришла Аби, поохала над благоухающим букетом от Ксавье, помогла переодеться к ужину в домашнее платье. Какое всё-таки счастье было поесть в одиночестве! Я уже давно привыкла, что на противоположном конце стола никого нет. Вокруг было почти тихо, не считая приглушённых разговоров прислуги за дверью. Темнело, над горами восходила срезанная с одного края желтоватая луна. Когда я поймала себя на том, что сижу неподвижно над тарелкой, в которой стремительно кособочится недоеденный кусочек мильфёя, решила, что всё же пора идти спать. Но и книга, которую я хотела почитать перед сном, не смогла увлечь меня настолько, чтобы я позабыла о нежданных и весьма неприятных проблемах на винограднике. Завтра с самого утра — в жандармерию. Для начала выяснить, почему они проигнорировали письмо Перетта. А там уж — потребовать их явиться на место очевидного преступления. Потому что это даже не хулиганство! И более того, кроме назревающих споров с жандармами, не мешало бы вызвать более сильного, чем Перетт, мага-садовника. Который точно сможет разобраться с тем, как снять вредоносное заклятие с винограда, пока не стало поздно. Мне же останется состроить непонимающий вид и подождать его вердикта. Да, придётся немало потратиться: знающие специалисты дерут за свои услуги непомерные деньги. Но гораздо больше я потеряю, если позволю лозам погибнуть. Вновь возросшее беспокойство не позволило спокойно посидеть в кресле и дождаться, когда меня начнёт клонить в сон. Было уже поздно, и дом почти совсем затих: даже слуги улеглись спать. Только я ещё таращилась в темноту за окном, слушая потрескиваниесвечи. Пожалуй, выйду на террасу. А по дороге захвачу из погреба небольшую бутыль вина. Делить мне её не с кем. Но одного бокала будет вполне достаточно, чтобы успокоиться. Я накинула поверх платья халат и, захватив с собой канделябр, неспешно спустилась на первый этаж. Здесь тоже пусто и тихо. Это ж надо было так засидеться! Из гостиной я свернула в бытовую часть дома — и вниз, к погребу. Чем ниже я спускалась по чуть изогнутой лестнице, тем прохладнее становилось. Опутанная особым заклинанием дверь впереди бледно светилась магическими символами. Эту формулу зачарования придумал ещё Эдгар и подробно расписал мне: она помогала поддерживать внутри погреба необходимую температуру и влажность. Мой муж хранил в нём много самых различных вин. А я обычно туда редко заглядывала: только проверить, всё ли в порядке. Но сейчас казалось, что даже просто процесс выбора хоть немного меня успокоит. Я прошлась вдоль деревянных стеллажей с чуть припылёнными бутылями, потирая названия на этикетках. Некоторые Эдгар приобретал при мне и с воодушевлением рассказывал, почему. В другой стороне погреба хранилось вино Шато д’Амран — при случае угощать важных гостей. В отдельной части — самые редкие, коллекционные напитки. Нет, для них точно нужен особо торжественный случай. Возможно, когда меня наконец оставят в покое, когда я заживу без оглядки на мнение сводных родственников, откупорю одну из золотого запаса. Но что-то подсказывало мне, что лежать ему нетронутым ещё очень и очень долго. Прислуге же Эдгар даже дышать запрещал в сторону драгоценных бутылей. Не желая осквернять их своей полуночной печалью, я вытянула с полки вполне себе обычную — всё равно плохого вина мой муж не держал — и отправилась обратно. Правда, с каждым шагом всё больше сомневаясь, что всё это мне действительно необходимо. Ладно, пройдусь и решу… Но едва только я приблизилась к двери, взялась за прохладное кольцо, как меня словно пнули в живот. И попутно оторвали пальцы на руке. Все разом. Я отлетела назад, по воздуху миновав небольшую лестницу, ведущую наверх. Плашмя шлёпнулась на пол — бутылка с влажным треском разбилась где-то в стороне от меня. Свечи вылетели из покатившегося под стол канделябра и только чудом не устроили пожар — потухли все разом. Но почему-то даже без огня в погребе осталось светло. Я попыталась встать, но меня словно придавило утяжелённой сетью. Кожу жгло, мышцы натянулись до звона. Я едва поднялась на локтях — и мгновенно вспотела, будто вкатила в гору неподъёмный валун. Нутром ощущала силу неведомого заклинания, но толком не знала, как от него избавиться. С таким я ещё не сталкивалась. О таком не рассказывал Эдгар. Я только чувствовала, словно из меня словно бы выкачивают кровь. Перед глазами темнеет и плывёт, а на двери всё ярче разгорается зеленовато-голубой круг с символами по контуру. Какими — я толком и не могла разобрать: они размывались. Стоило лишь поймать очертания — и они снова терялись. Как и то, что они вообще могут означать. Я всё же попыталась сосредоточиться. Зажмурилась, приподняв себя над полом ещё немного — и вновь открыла глаза. Теперь поднявшаяся буря в душе чуть успокоилась, всплеск паники от непонимания, что вообще происходит — прошёл. Я сумела всё же поднять руку и, не щадя завязки, сорвала с шеи бархатку. Стало легче. Освобождённая магия расплескалась вокруг меня, словно озеро. Теперь можно было бороться с убийственным колдовством гораздо эффективнее. Так. Для начала — понять, что это вообще такое. Пригляделась: первый знак «нэт» — он горит ярче всего. Я дотянулась до осколка бутылки и, схватив его едва гнущимися пальцами, нацарапала символ на полу. Второй знак — «лигнум» — он связан с предыдущим чёткой линией. Его я тоже нанесла на доски рядом с собой. Третий знак… Тут меня словно прихлопнуло огромной лапищей. В висках стукнула кровь. Но если я не пойму закономерность знаков, то не смогу избавиться от заклинания. И позвать кого-то не получается, словно горло сдавило крепкими пальцами. Я только хлопала ресницами, ещё пытаясь что-то уловить. Но быстро теряла силы, которые непомерно тратила на борьбу неведомо с чем. Как бы то ни было — начертанная на двери схема была не просто пакостью — а явной попыткой хорошенько меня потрепать. Может даже, до смерти. Я сумела накорябать на полу ещё один только знак — «флюмен» — прежде чем поняла, что уже не контролирую взбунтовавшиеся силы. Аура мощными толчками, словно стрелами в мишень, билась в круг зачарования. Пахло палёным деревом. Ну что ж, если по-другому никак… Я вытянула руку перед собой и хрипло, точно ворона, выкрикнула заклинания призыва огня. Сокрушительный сгусток пламени врезался в дверь, подвывая и шипя на кольцах магической метки. Доски треснули, в стороны брызнули крупные щепки. Я только успела ещё поглотить выброс ауры, чтобы не поджечь здесь всё окончательно. А затем просто и с невероятным облегчением лишилась чувств. Не знаю, сколько я пролежала на полу в погребе и кто нашёл меня. Но, к счастью, очнулась я, кажется, в мягкой и тёплой постели. Слабо смяла пальцами гладкую простыню, ещё на помня толком, что было до. Только радость от пробуждения была недолгой. Потому что, судя по ощущениям, по моему телу потоптались древние давители винограда. Десятка два. Я медленно помотала головой, чувствуя, как в ней словно бы плещется что-то густое и очень тяжёлое. Попыталась открыть веки, но не смогла. На несколько мгновений, а может, и на сутки, я вновь провалилась в темноту. Но из неё меня выдернул смутный гул разговора где-то поблизости. — Пропустите! — донеслось до слуха раздражающим всплеском. — Ну нельзя же! — ответил взволнованный женский голос. — Зачем вы вообще сюда врываетесь! Это, в конце концов, неприлично! Мадам Хибоу — это могла быть только она. Аби не заступалась бы за меня так смело. — Лучше уйдите с дороги, — мужчину я всё никак не могла узнать. — Не препятствуйте… Чему не должна была препятствовать мадам Хибоу, я не расслышала, потому что в висках глухо ударило — и конец фразы потонул под толщей кратковременной глухоты. — Я позову охрану! — пригрозила экономка. — Я вызову жандармов, — ответили ей в том же тоне. — Такая милая женщина, а ведёте себя… Звуки тихой возни и топот по ковру прервали умозаключение визитёра, от попыток распознать личность которого мой разжиженный мозг рисковал скончаться совсем. — Я не позволю вам подойти к ней сейчас! — Вы что-то скрываете? Да чей же это голос! Глаза, открывайтесь! Но тело отказывалось слушаться — и впиваться ногтями в перину под собой, это всё, что я пока могла. Мужчина определённо был мне знаком — в этом я убеждалась всё больше. Кто же это такой? Неужто Фабрис примчался узнать, не протянула ли я ноги? Так внезапно и так удачно. Для него, разумеется. Тогда гнев экономки вполне понятен. А может, это Перетт? Он мог бросить всё и приехать, чтобы справиться о моём здоровье. Тогда почему мадам Хибоу его не пускает? Да и управляющий слишком уж смел и настойчив. Разволновался, бедный… Я так неожиданно и сильно расчувствовалась, что даже показалось, что ресницы намокли. Неведомый мне посетитель всё рвался вперёд и, кажется, собирался вступить с экономкой в открытый и, может быть, даже кровопролитный бой. — Дождитесь, когда она придёт в себя! — не унималась Селина. На этот раз ответили деликатно-угрожающим рычанием. Почему незваный гость рычит? У него закончились аргументы? Или терпение… — Ещё и с собакой! — взвизгнула Селина. — А ну, кыш! И тут до меня дошло. Так сильно и резко дошло, что я едва не подпрыгнула на кровати. Опять Ренельд де Ламьер! Да каким же бездным ветром его сюда занесло? Я наконец смогла поднять веки, вместе с тем садясь на постели. Наверное, со стороны это напоминало восстание зомби из могилы. Хоть «живых» умертвий я никогда не видела. Судя по тому, как стало тихо, эффект вышел ошеломительный. Я уставила взгляд в мадам Хибоу, которая стояла теперь на опасливом расстоянии от хищно нюхающего воздух Лабьета. А затем перевела на замершего в угрожающе уверенной позе герцога. — Мадам Хибоу, — проговорила я хрипло. — Прошу вас, оставьте нас одних. И как только у меня хватило сил на такую длинную фразу. — Но ваше сиятельство… — Селина возмущённо вскинула брови. Однако, натолкнувшись на мою уверенность, тихо фыркнула, напоследок покосилась на Ренельда и всё же вышла. — Хорошо, что вы пришли в себя, — месье де Ламьер натянуто улыбнулся. — Иначе ваша экономка разорвала бы меня на куски. Знаете, по тому, какая в доме прислуга, можно многое понять о его хозяине. Или хозяйке в данном случае. — Мадам Хибоу не прислуга, — я смерила его заносчивую светлость взглядом. — Вы, наверное, плохо без меня спали, раз примчались сюда? Прямо в мою спальню. Презрев все приличия. — На вашем месте я помолчал бы о приличиях, мадам д’Амран, — Ренельд слегка одёрнул идеально сидяший на нём тонкий жилет, и, подманив своего шинакорна взмахом руки, подошёл чуть ближе. — А вот о том, что с вами случилось, рассказали бы поподробнее. Глава 7
Вдовушка похлопала глазами, явно ещё не до конца придя в себя. Ещё слегка бледная, растрёпанная, с тёмными кругами под глазами, янтарь которых заметно потускнел. — Дайте немного… подумать, — растеряв первый запал, проговорила она. Откинулась на подушки, ёжась под одеялом, которое натянула по самые плечи, и опасливо покосилась на Лабьета, что так и норовил подобраться к ней поближе и обнюхать. Хотя вряд ли сейчас он распознает хоть что-то полезное. Судя по всему, у Мариэтты случился такой огромный выплеск ауры, что отголоски его чувствовались ещё на подъезде к имению Эйл. А значит, тонкое чутьё шинакорна просто окажется сбито густой примесью светлой энергии, что буквально пронизывало всё, что находилось в комнате. Казалось, что от каждого предмета в ней в любой миг начнут сыпаться маленькие искры. О том, что случилось с графиней, Ренельду доложили с самого раннего утра: он едва успел встать с постели. Из жандармерии прибыл взмыленный посыльный от месье Лимиера и передал письмо. Сам же старший следователь сразу отправился на место происшествия. Но он уже давно знал, что в таких случаях до прибытия королевского дознавателя трогать хоть что-то ему не позволено. Максимум — снять отпечатки аур. А дальше — только следить за порядком, чтобы даже домашние слуги близко не подходили туда, где всё это случилось. Однако, оставив снующих по двору родового замка Эйл жандармов под присмотром помощника Тибера де Кальма, Ренельд сразу поднялся в покои графини. Ему даже не нужно было спрашивать, где они находятся — настолько чётким был след её магии. Он, словно прозрачный водопад, струился сверху, то и дело заставляя вздрагивать и замирать в те мгновения, когда соприкасался с настроенной на расследование аурой. Так совершенно невозможно работать! Словно в непомерно надушенной комнате. И, в то же время, это самый удобный случай, чтобы «прощупать» ауру вдовушки, пока она ещё не вернулась в нормальные рамки. Но на пути следствия обнаружилось неожиданное препятствие в виде слегка дородной и начисто лишённой чувства субординации женщины средних лет. Ренельд подумал бы, что это матушка Мариэтты, но она — весьма, надо признать, недовольно — представилась экономкой мадам Хибоу. Собранные в пучок волосы с проседью, почти офицерская выправка — у такой дамы, наверное, слуги бегают на полусогнутых. Тёмно-синее платье с декорированным под Торридский кафтан лифом высоким воротником подпирало чуть оплывший подбородок женщины. Чем придавало ей ещё большую схожесть с гвардейцем на посту. Собственно, так она себя и повела. — Кто вы такой, месье?! — проговорила гневным шёпотом. — Я же уже сказала вашему старшему… чтобы миледи не беспокоили! И даже объяснения Ренельда, обозначение титула и должности не умерили её старания остановить его на подходе к постели Мариэтты. А от двери было видно только чуть растрёпанную макушку вдовушки, что утопала в пышной подушке, и мягкие очертания её фигурки под тонким одеялом. «Я проверю!» — храбро решил Лабьет. Попытался прорваться к кровати графини, но явно недооценил прыть экономки. Та успела преградить путь и ему. А шинакорн, несмотря на угрожающий вид, всё же не кровожадная тварь, чтобы кидаться даже на столь решительных женщин. Потому он только напугал её рыком, но отступил, когда мадам взвизгнула. «Может, ну её? Подождём?» — пёс прижал острые уши. Ренельд уже готов был с ним согласиться, но вдовушка вовремя пришла в себя. Теперь она хмурилась, словно пыталась вынуть из памяти какие-то подробности случившегося. А может, размышляла, о чём стоит умолчать. Как уже довелось понять, особа она довольно скрытная. — Я просто спустилась в погреб, чтобы… — Мариэтта коротко и зло вздохнула. — Знаете, столько всего случилось. А я давно туда не ходила, не проверяла, всё ли в порядке. Эдгар очень строго следил за своими винами. И мне нужно делать то же… Теперь заклинание разрушено… И та бутылка разбилась… В общем, те же симптомы, что и у магистра Ливра: куча разрозненных подробностей, не относящихся к делу. Ренельд был у него накануне: соображал тот по-прежнему неважно. — Давайте ближе к сути, — рассуждения вдовушки об убытках пришлось прервать. — Меня не волнует, как именно вы проводите вечера и в компании какой из подружек: Бордо, Изабелла или Шардоне. Резковатая колкость мгновенно взбодрила Мариэтту. — Да я так вообще не буду ничего вам рассказывать, если вы не перестанете!.. — она гневно сверкнула глазами. Ослепительные иголки её ауры вонзились в тело со всех сторон разом. — Простите, мадам д’Амран, — вздохнул Ренельд, воздев глаза к потолку. «Ну ты дура-ак, — проговорил Лабьет. — Ты сейчас кто, дознаватель или мальчишка, которому девица отказала в свидании?» Замечание шинакорна было хоть и неприятным, зато досадно справедливым. И чего он злится на Мариэтту? Как будто их успело связать что-то, кроме недавней утренней нелепости. Ну, может, ещё того, что вдовушка опоила его неким зельем, по действию похожим на приворотное. Наверное, оно виновато в том, что сейчас Ренельду хочется не слушать объяснения графини, а всем телом вдавить её в эту перину и проверить, каковы же её губы на вкус? Удивительно иррациональное желание. Словно рядом с мадам д’Амран разум престаёт работать и превращается в бесполезную жидкую кашу, которая распирает голову. — Так вот, — слегка обиженно продолжила графиня. — Я спустилась в погреб, осмотрелась там и собиралась уже возвращаться. Но на меня словно что-то напало. Нечто вроде ловушки. Она вытягивала из меня то ли магию, то ли жизнь. А дальше… Дальше я уже плохо помню, что было. «Всё она помнит, — хмыкнул Лабьет. — Не знаю, как у тебя, а у меня сейчас слюна начнёт на ковёр капать. Какая же всё-таки Конфета, эта твоя графинюшка! Так бы и сожр… Гхм. В хорошем смысле, конечно». Похоже, шинакорн поплыл тоже — а это совсем скверно. Мариэтта покосилась на пса, будто вдруг заподозрила, что его мысли относительно неё носят слегка кровожадный характер. Пусть даже и в хорошем смысле. Она замолчала, ещё старательнее прикрываясь одеялом. Как успел заметить Ренельд, на ней сейчас была лишь лёгкая хлопковая сорочка. В таком виде можно появляться только перед доктором. Но, с другой стороны, дознаватель — почти доктор, верно? — Что вы предприняли, когда поняли, что попали в ловушку? — Ренельд опёрся плечом на витую колонну балдахина. Месье Лимиер успел на ходу доложить ему о страшном погроме в том самом погребе, а также рискнул предположить, что устроила его как раз хрупкая на вид вдовушка. — Я… — взгляд Мариэтты метнулся в сторону, но она быстро вернула себе чуть отрешённое выражение лица. — Я попыталась освободиться, конечно. Но, кажется, только потратила больше сил. — И как вы сейчас себя чувствуете? — Пока Ренельд говорил, Лабьет подбирался к графине всё ближе, жадно втягивая воздух блестящим чёрным носом. Он припадал на лапах, дёргал ушами — в общем, выражал глубочайшую заинтересованность тем, что чувствует. — Вполне сносно, ваша светлость, — Мари окончательно совладала с собой и чуть приподняла подбородок. В тени ресниц её глаза снова стали медовыми. — Если это всё, я хотела бы отдохнуть. — Нет, это не всё, уж простите. Будьте добры ответить на все вопросы, что я пожелаю вам задать. Дело очень серьёзное. И раз уж вы сносно себя чувствуете, прошу вас немного потерпеть моё присутствие. Я могу принести вам воды. Или позвать прислугу? Но Мариэтта отчего-то лишь сильнее разозлилась. — Вы спрашиваете так, словно я виновата! Да! Принесите мне воды, будьте так несказанно добры не уморить меня до смерти. Пришлось выполнять: раз уж предложил. Вдовушка выхватила стакан из руки так, что чуть не расплескала воду. — Я только пытаюсь разобраться. То, что случилось с вами, за последнюю неделю произошло ещё с двумя магами. И, заметьте, о том, в чём вы и правда виноваты, я пока ещё не спрашивал! — Ренельд отошёл снова и опёрся ладонью на резное изножье её роскошной постели. Так лучше: хоть на небольшом расстоянии от неё. Но вот тёмная аура продолжала бороться с чем-то чужеродным, не желая принимать это и поддаваться. Такие ощущения вполне могут быть связаны с раздражающим действием замешанного на светлой магии зелья с эффектом подчинения. И усиливалось оно поблизости от той, что всё это и сотворила. Это же вполне логично объясняло долгий провал в памяти в день бала сразу после того, как снадобье попало в кровь Ренельда. — Только не начинайте! Я не знаю, что вам там померещилось, — снова возмутилась графиня. — Вы намеревались кого-то опоить. Зачарованный флакон, который вы попытались уничтожить, шепнул мне об этом на ушко. И зельеце-то ядрёное! Прошло уже почти три дня, а оно и не думает ослабевать. Но какой же надо быть наивной, чтобы отважиться подлить его королевскому дознавателю! Потому-то Ренельд склонен был решить, что предназначалось волшебное снадобье не ему. — Флакон разбит, а сказать вы мне можете что угодно. Кто подтвердит? — Мариэтта пожала плечами. «Рен, она напрашивается, — предупредил Лабьет. — Небольшой кусь. Можно?» — Прекрати. Скажи лучше, что с её аурой. «Её аура недавно была в очень активной фазе. Очень. Активной. Сейчас ослабевает. Я не чувствую никакого искажения или ущерба. Или Конфетка быстро отбилась, или её аура настолько сильная, что похищенное — просто капля в море. Я никогда такого не встречал, Рен». — Не держите меня за идиота, — сразу ответил Ренельд графинюшке, приняв сказанное шинакорном к сведению. К этому вопросу он вернётся чуть позже. — Нет, что вы, — Мариэтта деланно округлила глаза. Её голос дрогнул таким ехидством, что мгновенно захотелось шлёпнуть её по заду. Хорошенько впечататься ладонью в эту наглую, требующую порки округлость. — Просто многие мужчины склонны преувеличивать свою значимость, потому считают, что они нужны всем без исключения. И мир вообще вращается вокруг них. Вы мне вовек не сдались, чтобы ещё и опаивать вас! Чтобы потом постоянно видеть вашу самодовольную… Лицо. «Ха-хах, Рен! А я говорил тебе, делай лицо попроще», — радостно поддакнул Лабьет. — На цепь посажу, — мысленно пригрозил Ренельд. А вслух продолжил спокойнее: — Если вам интересно, вчера я был у королевского архимага Илера Бэтона и сдал кровь на маг анализ. Он выявит постороннюю магию, которая наверняка ещё есть в ней. Ни к какому архимагу он не ходил: с особенностями его ауры это верный способ раскрыться и породить дополнительные слухи. — Мне не интересно! — смело огрызнулась мадам Конфетка. Прозвище, данное ей Лабьетом, вклинилось в мысли невольно. — Надеюсь, когда архимаг будет работать с вашей кровью, он не отравится. — А вы, гляжу, жаждете заплатить мне большую компенсацию? Рискнуть своей репутацией. Или, может, провести в тюрьме пару месяцев за неподобающее использование ауры? К тому же с мошенницей никто не станет вести дела. Может, вы и в вино своё что подмешиваете. Чтобы покупали лучше. Возможно, и его нужно сдать на маг анализ. — Да вы!.. — так упоительно жарко вспыхнула Мариэтта. Именно это и было нужно! Её негодование. Графиня даже приподнялась с подушек, позабыв об одеяле. Зато оно не забыло легко и плавно соскользнуть ей на колени. На стройную и в то же время выразительную в нужных местах фигурку мадам д’Амран мгновенно открылся самый красноречивый вид. Сорочка не мешала — скорее сохраняла будоражащую интригу. — Успокойтесь, — Ренельд с трудом отвёл взгляд от её часто вздымающейся груди. Пришлось спешно взывать к собственному впавшему в кому благоразумию. Да что же это такое! Надо было отправить на разговор с ней Тибера. Он парень смышлёный, рвения хоть отбавляй: только в прошлом году выпустился из Санктура. Его светлая аура весьма сильна, потому он остался бы равнодушным к воздействию — может, и невольному — Мариэтты. Как раз и попрактиковался бы в допросах фигуристых вдовушек. Пошло бы на пользу. «Держи себя в руках, Рен», — посоветовал Лабьет. Очень своевременно. — Мы отклонились от более важной темы, — продолжил Ренельд, понемногу возвращая себе хладнокровие. — Мне нужен список всех ваших слуг, кто обладает магией. Даже бытового уровня. — Заклинания такой сложности не доступны магам-бытовикам, — задумчиво возразила графиня, зябко обхватив себя за плечи. — Не важно. Мало ли, кто из них что скрывает, — снова не удалось удержаться от намёка. — Также мне нужны отчёты по всем визитам в ваше имение за… Когда вы в предыдущий раз спускались в тот погреб? Мариэтта коротко задумалась: — Пару недель назад. Всё было в порядке. — Значит, все визиты в ваше имение за последние две недели. — Список слуг вы сможете получить у мадам Хибоу, — деловито бросила вдовушка. — Как и отчёты о всех, кто приезжал в имение в эти дни. «А эта агрессивная дама не покрошит нас в салат? — с притворной озабоченностью поинтересовался Лабьет. — На вид я шикарен, а вот на вкус не удался». — Вы же понимаете, что это должна быть самая полная информация? — добавил Ренельд, чуть понизив голос. — И если вы решите скрыть от следствия хоть что-то, поставите под удар и других магов. На любого из них может быть совершено нападение, подобное тому, что случилось в вашем доме. На вас. — На что это вы мне намекаете? — мгновенно раскусила междустрочный смысл его слов вдовушка. — Что… — Если вы не афишируете какие-то отношения, но они есть, лучше о таких рандеву тоже рассказать. Для вашего же блага. Мариэтта скрестила руки на груди и вопросительно изогнула бровь. — Если вас интересует, свободен ли ещё четверг, спросили бы напрямую. Записаться на вакантное место вы тоже сможете у экономки. Я ей о-очень доверяю. Она сжала подрагивающие губы, явно стараясь сдержать улыбку. — Мадам д’Амран… — Ренельд возвёл очи горе, стараясь игнорировать утробный хохот шинакорна у себя в голове. — Давайте отнесёмся к этому серьёзно. — Конечно, ваша светлость, — с лица вдовушки мгновенно сошло всё ехидство. — Если серьёзно, у меня все четверги заняты. Но отнюдь не мужчинами. Прямо страшное облегчение. — Вы уверены, что больше ничего не запомнили? — Ренельд не стал дальше развивать эту тему. Похоже, Мариэтта и так поняла его превратно. — Может быть, вы видели какие-то символы, что составляли ту метку на двери? — Символы… — повторила графиня и вдруг спешно села на постели. — Да, конечно, я видела символы! Даже записала несколько. Там… В погребе. Она мгновенно впала в какое-то хлопотливое волнение. Все эти резкие перепады настроения и активности выглядели очень тревожно. Надо бы показать её тому самому королевскому архимагу. Он как раз должен был на днях вернуться из поездки к родителям на именины. Илер Бэтон хоть и не был первоклассным чтецом аур, зато своими методами мог разобраться в причинах их нарушения, если таковые случались. Мариэтта суетливо заметалась взглядом по комнате, неведомо что выискивая. — Ваша светлость, будьте добры, — она запнулась, сердито вздохнув. — Там за ширмой… Шинакорн, даже не дослушав фразу мадам Конфетки, рысцой пробежал через комнату, завернул за ширму и вынес оттуда в зубах роскошный халат из расшитого цветочным узором синего бархата. Со всеми этими кружевами в несколько слоёв, оторочкой из серебристого шнура и даже, кажется, с небольшим шлейфом. Обычно дамы надевали такие накидки поверх домашних платьев, но вдовушке, похоже, было не до подобных условностей. — С каких пор ты стал комнатной собачкой? — Ренельд с укором глянул на пса. «Я всего лишь ускоряю следствие, — невозмутимо отозвался шинакорн. — Потому что ещё немного, и мы застрянем в этой комнате на пару-другую ночей. И не для всех они будут приятными». — Спасибо, — рассеянно ответила Мари, забирая у него одежду. Накинула халат на плечи и вдруг, чуть подумав, осторожно коснулась бугристой макушки Лабьета ладонью — но тут же отдёрнула её. — Вы куда-то собрались? — наблюдая за тем, как Мариэтта застёгивает бесчисленные пуговицы, поинтересовался Ренельд. — Кажется, вам лучше отдыхать и восстанавливаться. Я могу записать с ваших слов. — Нет… — вдовушка затянула на выразительно узкой талии тяжёлый пояс и, схватив с трюмо пухлую щётку, принялась торопливо водить ею по волосам. — Я не позволю вашим жандармам разграбить мой погреб. Знаю-знаю. Только пусти их. Потом не досчитаешься с десяток бутылей. «Улики», «необходимо для следствия», «ой — разбилось»… И тому подобное. Она слегка встряхнула мягкие локоны пальцами, явно не догадываясь, что в тот миг, когда те рассыпались по её плечам, она стала какой-то особенно очаровательной. Но вдовушка безжалостно скрутила пышные пряди в жгут, завернула его в пучок и резким уверенным движением закрепила длинной острой шпилькой с навершием в виде серебристой розы. «Вот так она однажды проткнёт и тебя, Рен, если ты не перестанешь её донимать. Просто имей в виду», — заключил Лабьет. Удивительно, но Ренельду представилось примерно то же. — Невысокого вы мнения о жандармах, — он пропустил Мариэтту вперёд, когда та закончила со сборами. Теперь она выглядела вполне подобающе для того, чтобы выйти под жадные взоры мужчин. А в том, что они будут жадными, даже сомневаться не приходилось. — Конечно! Учитывая, кого сейчас туда набирают, — со знанием дела отозвалась вдовушка, уверенно шагая по длинному светлому коридору к лестнице. — Они даже не соизволили ответить на письмо моего управляющего! Как раз сегодня я собиралась ехать в Жардин разбираться. Ренельду даже нечего было возразить. Пожалуй, последние годы, сильных магов-поисковиков в жандармерии появлялось не так много, как хотелось. Да и вообще выпускники Санктура и других Академий Гриффанружа не особо рвались на столь неблагодарную работу. Больше боевики, да и то с не слишком высоким потенциалом. — И что же, вы считаете, что дело, о котором ваш управляющий написал в жандармерию, и правда серьёзное? — Более чем! — с пылом подтвердила Мариэтта. И, резко остановившись, повернулась к Ренельду — они едва не столкнулись. — Вы представляете! Кто-то отравил мои лозы. Это точно вредоносная магия! Кое-что я в этом смыслю. Знаете, я подумала… Раз уж вы здесь. Может, вы могли бы взглянуть? Однако у вдовушки немалые запросы! «Опять у тебя такое лицо, Рен», — хмуро буркнул Лабьет. — Какое? «Словно тебе подали на обед ножки гринуэлля. А у мадам Конфетки ножки гор-раздо симпатичнее. Ты бы подумал об этом». Прекрасно! Ему не хватало только мыслей о ножках мадам д’Амран! — Его величество подкупил тебя стейком с кровью? «Нет, что ты! Как ты мог подумать!.. Но стейк был что надо». Вот и понимай как хочешь. — Думаю, с вашими лозами справится и чтец аур из жандармерии, — Ренельд с сомнением покачал головой, выдержав короткую паузу, во время которой вдовушка ожидающе смотрела на него снизу вверх. — Если там есть, на что взглянуть. Старший следователь как раз тоже здесь, и вы можете попросить его лично уделить время вашей проблеме. — Ах, да. Простите! — тут же едко отозвалась мадам д’Амран. И мёд её глаз мгновенно обратился острыми осколками янтаря. — Я забыла, что время месье дознавателя на вес золота. Я бы вам приплатила… Но боюсь, всего моего состояния не хватит, чтобы снискать хоть лишнюю каплю вашего внимания. Для этого, по меньшей мере, нужно почти умереть. Она осеклась, скользнув взглядом вниз по лицу Ренельда, по шее — словно выжгла горячую дорожку на коже — и остановилась где-то на верхней пуговице жилета. А в следующий миг спохватилась и пошла дальше ещё быстрее. Вот и как разговаривать с ней дальше? Правильно однажды заметил Лабьет: от женщин, когда они считают, что им многое позволено, одни проблемы. Правда, Мариэтта кипятила Ренельду не только мозг — а это отдельный повод для беспокойства. Как истинная хозяйка дома, графиня провела гостей за собой вниз, где было весьма шумно для такого часа. Словно перепуганные мыши, то и дело мимо пробегали слуги, кланяясь и бормоча приветствия. Где-то раздавался строгий голос экономки. Похоже, она отчитывала кого-то из жандармов за то, что тот ходит там, где не надо, да ещё и пачкает дорогой ковёр прилипшей к подошвам землёй из сада. Тот даже что-то отвечал, но с каждым словом всё более неуверенно. Обошлось бы без порки: с мадам Хибоу станется. — Ваше сиятельство! — тревожно воскликнула бойкая женщина, завидев Мариэтту издалека. — Зачем же вы встали? Страсти Первородных! Да вам же ещё лежать надо! Но та лишь махнула рукой, показывая, что всё в порядке, и прибавила шагу, чтобы экономка точно её не догнала. Благо идти осталось недолго. У развороченных в щепки дверей погреба стояли сам месье Лимиер вместе с увлечённо слушающим его Тибером. Помощник только изредка кивал и вставлял короткие замечания. Завидев герцога и хозяйку с другого конца узкого коридора, мужчины сразу замолчали и выпрямили спины. Тибер с открытым любопытством оглядел Мариэтту и тут же коротким взмахом руки пригладил волосы. Следователь же засиял, словно кто-то сбрызнул и натёр ему лицо маслом. — Ваше сиятельство, — бодро поприветствовал он вдовушку. — Как вы себя чувствуете? — Просто отлично, — хмуро ответила та, проплывая мимо миниатюрным айсбергом. Остановилась и оглядела беспорядок кругом. — Мои вина… проклятье. — Так было, когда мы пришли, — поспешил уверить её следователь. Вдовушка тихо хмыкнула и пошла было дальше, но Ренельд остановил её. — Вам на место происшествия проходить нельзя, мадам д’Амран. — Почему? Это мой погреб! — Не положено, — нарочито строго поддакнул Зелин. — Останьтесь здесь. Если у месье де Ламьера появятся к вам вопросы, он обязательно их задаст. Мариэтта тихонько вздохнула, словно рассерженный ёж, но всё же не стала возражать. Здесь она не в своём будуаре, в конце-то концов. Первым по невысокой лестнице спустился Лабьет и тут же принялся шариться кругом, обнюхивая всё, что попадалось ему на пути. Ренельд огляделся тоже: на полу осколки разбитой бутыли, бордовое пятно впитавшегося в доски вина. Канделябр под столом, вокруг него свечи. И повсюду — обугленные щепки двери, от которой остались только петли и кольцо с куском дерева, что валялось ещё в коридоре. Похоже, разнесло её ударом просто невероятной силы. И вряд ли это было последствием самоуничтожения ловушки. А вдовушка ещё хочет казаться магиссой средней руки. Да конечно! Она явно напрашивается на пристрастное считывание ауры. И если взяться за это со всей серьёзностью, то даже её согласие на то не понадобится. Однако полезнее будет для начала попытаться решить этот вопрос с ней наедине. Ренельд заинтересованно склонился над неровно нацарапанными на полу знаками — похоже, мадам д’Амран и правда успела кое-что рассмотреть в формуле заклинания. Маловато, но хоть это. Тот же магистр Ливр, мужчина незаурядного ума, всегда хваткий и бодрый, вообще не смог пока ничем помочь. Словно кто-то стёр ему часть памяти. Хотя, казалось бы, сильнейший маг. К тому же при нём был защитный артефакт. А на том месте, где ловушка ударила по Леоноре, и вовсе почти ничего нельзя было найти. Потому даже три знака из десяти — уже удача. Ренельд махнул Тиберу, собираясь отдать приказ зафиксировать всё на бумаге, но буквально кожей ощутил проскользнувшую за спиной тень. Мариэтта прошмыгнула мимо, видно рассчитывая, что её не заметят. Куда только смотрели остальные? Должны же были приглядывать за ней! Ренельд даже не стал показывать, что видел её торопливые перемещения. А вот Лабьет сразу наградил вдовушку угрожающим рыком. «Она крадёт улики, Рен!» Ну кто бы сомневался, что Мариэтта пожелает что-нибудь скрыть. Ренельд не спеша подошёл к застывшим друг напротив друга Лабьету и Мари. Опустил взгляд: прижатая широкой лапой шинакорна на полу лежала изящная бархатка, украшенная небольшим каплевидным камнем, который слегка отдавал в сирень. — Что это? — Это моё. Я потеряла вчера. Очень дорогая вещь! Вот, хотела поднять, а ваш… пёс едва не цапнул меня! — графиня щедро плеснула в тон праведного возмущения. Почти идеально! Даже можно было бы поверить, если бы она ещё и пустила слезу. Мариэтта даже наклонилась за украшением снова, решив, видно, что её маленького перфоманса достаточно. Но Ренельд успел поднять бархатку быстрее. — Тибер! — не сводя взгляда с гневно сжимающей кулачки вдовы, окликнул он помощника. — Подойди. Помощник, слегка растерянно моргая, быстро скатился с лестницы и встал перед Ренельдом, словно солдатик. Тот обхватил его щёки пальцами и повертел голову из стороны в сторону, пристально всматриваясь в глубину глаз. Зрачки слегка расширены, выражение лица чуть отрешённое. Он даже не сопротивляется. Ай да мадам Конфетка! Быстрое заклинание отвода глаз. Совершенно безвредное, но полезное в некоторых случаях. Сплетено хитро, растворяется быстро, не оставляет никаких следов. Их уже не чувствуется, но вот реакции организма Тибера ещё заметны. И на физиономии месье Лимиера сейчас цвело тоже слегка идиотское выражение. А когда всё пройдёт, он даже не осознает, что случилось. «По-моему, её пора брать в плен, — отметил Лабьет. — Я одобрю любой способ наказания, который ты выберешь». Но лучше бы ему не знать, какой способ наказания пришёл в голову Ренельда первым. — Нехорошо, мадам д’Амран, — он цокнул языком. — Неужели эта бархатка так вам дорога? — Мне дорого многое, что связано с мужем, — ответила Мариэтта удивительно серьёзно. — А теперь вы схватили её своей ручищей, и я вряд ли увижу её снова. Так ведь? — Но вы же увидели снова свой корсет… М? — Ренельд криво усмехнулся, не без удовольствия отметив, как мгновенно вспыхнули щёки графини. А затем вновь повернулся к помощнику. — Тибер. Со всем вниманием зафиксируй знаки, что нацарапаны на полу. Месье Лимиер, вы сняли слепки аур? — Да, ваша светлость! Я даже взглянул, с вашего позволения… Почти ничего нельзя разобрать. Всё заглушено одной-единственной аурой. Нетрудно догадаться, чьей. Аурой одной золотоглазой вдовушки. Но Ренельд был почти уверен, что, если покопаться, то хоть что-то удастся отыскать. Другой вопрос, сколько времени придётся на это потратить. — Прекрасно, — кивнул он. Хоть всё это выглядело весьма сомнительно. — Прекращайте гневить здешних хозяек и топтать ковры. Собирайте своих жандармов и возвращайтесь в Жардин. От вас к вечеру я жду отчёт по осмотру имения и возможным уликам. Ну и вас лично, разумеется. — Конечно, ваша светлость! Зелин уже было наклонил голову прощаться с графиней, но замер, когда Ренельд добавил: — И ещё… Кажется, я уже просил вас обратить внимание на письмо управляющего Шато Д’Амран? И выяснить подробности этого дела. — Да, ваша светлость, — уже не так уверенно согласился месье Лимиер. Он стрельнул взглядом на Тибера, явно ища поддержки, но тот был увлечён исполнением важного поручения и его безмолвного призыва не заметил. — Так почему же мадам д’Амран вынуждена принять решение лично обратиться в жандармерию, чтобы повторить всё то, что вам изложил месье… — Ренельд вопросительно глянул на Мариэтту. — Орм, — подсказала та, чуть просветлев лицом. Но снова помрачнела, когда Ренельд нарочно для неё пропустил бархатку с камнем между пальцами, демонстративно покачал ею из стороны в сторону, а затем убрал руки за спину. — Ваша светлость, — Зелин поправил воротник своего форменного сюртука. Его лоб мгновенно заблестел от испарины. — Вы же понимаете, сейчас такое творится… Но я сегодня же отправлю на виноградник мадам д’Амран самых лучших сыскарей. Они всё проверят! — Будьте добры отправить их прямо сейчас. Всё равно половина из них слоняется без дела. И постарайтесь, чтобы мне не пришлось повторять вам в третий раз. Он будет последним. Дальше ваше непосредственное начальство узнает о том, что вы весьма халатно относитесь к своим обязанностям. — Понял, ваша светлость, — кивнул Зелин. — Мадам. Излишне бодрым шагом он спешно удалился. Похоже, что с явным облегчением. — Я всё зафиксировал, ваша светлость! — тут же подал голос Тибер. Быстро справился. Хоть там и зарисовывать совсем немного. Возможно, удастся хотя бы по этим знакам вычислить какую-то закономерность. Хотя на первый взгляд она не прослеживалась. — Отлично, я закончу сам. Потом обсудим. Можешь пойти выпить чаю. Если мадам Хибоу будет так добра им тебя угостить. Секретарь задумчиво оглядел Ренельда и замершую перед ним в слегка напряжённой позе Мариэтту, но задерживаться не стал. — Ваше сиятельство, — он вежливо поклонился графине. Та лишь рассеянно ему кивнула. Как только его шаги стихли, Ренельд вновь обратился к Мариэтте: — Кажется, вас предупреждали, что сюда спускаться нельзя, пока я осматриваю место происшествия? — Простите, я не сведуща в тонкостях подобных дел, — вдовушка расправила плечи. — Подумала, что если я всего лишь подниму свою бархатку, то ничего страшного не случится. И всё ваше следствие не рассыплется. Я сняла её вчера, когда мне стало трудно дышать. Из-за этой ловушки, знаете ли… — Вам не надоело прикидываться дурочкой? — Ренельд приподнял украшение и внимательно вгляделся в блеснувший на свету камень. — Бархатка полежала бы на месте ещё немного. Думаю, вряд ли она пришлась бы к лицу кого-то из жандармов, которых вы пытались сегодня обвинить в тяге к воровству. — Это подарок моего мужа! — с нажимом повторила графиня. — И я просто обрадовалась, что он не потерялся совсем. «У нас не потеряется», — хмыкнул Лабьет. — Что это за камень? — Ренельд повертел его, взяв кончиками пальцев. — Похож на вайлет. — Это он и есть, — недовольно буркнула вдовушка. Даже удивительно, что не стала лгать. — Вайлет хорошо впитывает магию и, если мне не изменяет память к лекциям месье Ливра, он способен при определённом зачаровании, сдерживать всплески аур. С самых древних времён его использовали для блокирующих артефактов. И пылью вайлета покрывали кандалы для особо опасных магов. Редкий камень. — Благодарю за восполнение пробелов в моих знаниях по зачарованию и артефакторике, — Мариэтта опёрлась бедром о стол, словно вдруг устала. Может, это и было так. Всё же она только недавно пришла в себя. — Но всё же это просто подарок моего мужа. Просто украшение с красивым и — да! — дорогим камнем. Эдгар порой любил подарить что-нибудь необычное. — Я вынужден забрать этот «подарок». На время, не беспокойтесь. Я всего лишь отдам его для вдумчивого изучения уполномоченному на содействие следствию мастеру по зачарованию. А когда получу его заключение — обещаю! — сразу верну вам. Женские побрякушки мне без надобности. Ренельд нарочито неспешно и аккуратно положил бархатку в нагрудный карман жилета. «А я всё же оставил бы что-то на память от мадам Конфетки, — заговорщически проговорил Лабьет. — Приятный запах на всю комнату обеспечен». — Тоже мне, влюблённый в сладости! «Рен…» — Рядом с мадам д’Амран меня одолевает жуткое дежавю. Потому я не советовал бы тебе привыкать к её ауре. «Только не начинай, Рен! — взмолился пёс. — Прошло столько лет!» Ренельд и сам не знал, отчего Мариэтта вдруг навела его на мысль о схожести с другой женщиной. Которую он не видел с тех самых пор, как окончил Санктур. И с которой его связывали теперь только общие ошибки и недопонимание. И правда, не стоит вспоминать. Что за блажь? — Почему меня не отпускает ощущение, что вы пытаетесь даже в таком деле свесить на меня некоторую вину? — мадам д’Амран наконец оставила попытки забрать у Ренельда свою подвеску. И, кажется, то, что он отдаст ту для выяснения всех особенностей, вовсе её не обеспокоило. Нарочитое безразличие? Или в том камне и правда нет ничего необычного, кроме солидной суммы, которую выложил Эдгар при его покупке? Любопытно будет выяснить. — Просто я давно уже не встречал магисс, способных даже в целях самозащиты разнести на кусочки дверь толщиной в два дюйма. Вы уничтожили любые следы ловушки. Хоть и записали несколько знаков, которые её якобы составляли. Я вынужден верить вашему слову, но это очень сложно. Маг, с которым случилось то же, что и с вами, только два дня назад, до сих пор не может прийти в себя. Он вынужден отказаться от проведения экзаменов в Санктуре, потому что едва способен соображать здраво. Та девушка, которую зацепило такой же ловушкой, почти лишилась магии. И будетвосстанавливать её очень долго, — Ренельд чуть помолчал, подбирая слова, чтобы они не звучали слишком уж резко. — А вы после столь сильной атаки скачете по дому, словно детёныш тремьера. Ваша аура торчит из каждой щели в этом доме. Вам нужны ещё какие-то аргументы? Либо вы рассказываете мне всё. Либо я не смогу вам помочь. — Отойдите от меня, — отчего-то сдавленно попросила вдовушка. Её щёки заметно пылали, а обтянутая бархатом грудь часто-часто поднималась и опадала. «Ещё немного, Рен, и ты начнёшь её лапать, — добавил шинакорн. — Вот тогда-а она сможет хорошенько вмазать тебе за домогательства. И будет права». Проклятье Первородных, как это вообще случилось?! Мариэтта стояла, чуть неловко, но оттого не менее соблазнительно изогнувшись, упираясь ладонью в стол позади себя. А Ренельд весьма и весьма тесно вжимал её бёдра в край толстой столешницы своими. Это чистое безумие! Стараясь сохранить трещащую по швам невозмутимость, он сделал шаг назад. Отвернувшись, на мгновение прикрыл глаза, чтобы успокоить взбаламученную, словно тина на дне тёмного озера, ауру. Столько лет расследований самого разного рода. Это же обещает стать не только самым громким за последние годы, но и самым трудным для него лично. А всё из-за прыткости одной невыносимой вдовушки. Это же надо было так вляпаться! — Может, вам нужно выспаться? — чуть придя в себя, поинтересовалась Мариэтта совершенно ледяным тоном. — Или, что ещё лучше, провести ночь с какой-нибудь приятной дамой. «Что-то мне подсказывает, что она имеет в виду не себя», — Лабьет обречённо улёгся у её ног, словно и правда взял в плен. — Попрошу вас не лезть в мою личную жизнь своими цепкими пальчиками, — Ренельд вновь повернулся к вдове. — Но вы же лезете в мою своими здоровенными ручищами, — она покрутила у него перед лицом своими изящными ладошками. — Боюсь, после этого я не смогу восстановить нанесённый ей вами ущерб. — Я имею на это право. В целях следствия. — Теперь следствием вы будете оправдывать любую попытку встряхнуть моё исподнее. Да, ваша светлость? Очень удобно! — Если понадобится, — Ренельд чуть подался к ней, стараясь вложить в голос побольше угрозы. — Кстати. В целях следствия. Завтра вам рекомендовано прибыть в королевскую резиденцию ко мне лично. Чтобы составить с ваших слов полную картину всего произошедшего. И запротоколировать. Сегодня — так уж и быть — я даю вам время восстановиться после случившегося. И обдумать всё то, что вы можете рассказать мне полезного. Тибер оставит вам официальное извещение. Мариэтта возмущённо нахмурилась, но не успела подобрать достаточно колкие слова, прежде чем в погреб заглянула мадам Хибоу. Та озабоченно оглядела разруху кругом. А затем с плохо скрываемым негодованием уставилась на Ренельда, словно он всё это здесь и устроил. — Ваше сиятельство… — начала она. — Все разъехались. Обед готов. На сколько персон прикажете накрывать на стол? В её голосе прозвучала явственная надежда, что герцог вместе с помощником — а особенно с Лабьетом — тоже не станут задерживаться. — Останетесь отобедать? — с елейным гостеприимством предложила Мариэтта. — Ваша светлость. — Нет, благодарю. Ренельд натянуто улыбнулся. — Я настаиваю, — добавила вдовушка с придыханием, но в её тоне отчётливо угадывалось пожелание, чтобы он изволил немедленно провалиться в Бездну. «Я бы остался», — беспечно бросил шинакорн, встряхиваясь. — Да тебе лишь бы накормили, — огрызнулся Ренельд. А вслух повторил: — Благодарю за приглашение, но я всё же откажусь. У меня ещё уйма дел. А вы отдыхайте, миледи. Завтра жду вас в Марбре. Со списком слуг и визитов в имение. К тому же я оставлю с вами охрану. — У меня в доме достаточно охраны, — подозрительно прищурившись, проговорила вдовушка. — Бесполезной охраны, — уточнил Ренельд. — Которая пропустила в дом того, кто устроил вам немалую гадость, верно? Экономка, которая весьма внимательно следила за разговором, нарочито громко вздохнула, явно недовольная тем, что некоторое время им с хозяйкой придётся терпеть под боком у себя лишних людей. — Будто от ваших соглядатаев будет прок, — Мариэтта безразлично пожала плечами. — Или вы пытаетесь так успокоить свою совесть? — Моя совесть и так спокойна: для того, чтобы прекратить подобные нападения, я сделаю всё возможное. И вам советовал бы не пренебрегать помощью, — Ренельд опустил взгляд на Лабьета, который увлечённо чесал задней лапой за ухом. Прямо дворовый пёс, а не шинакорн, гроза всех мелких тварей из Бездны, на которых он и охотился бы, останься жить в своей родной стихии. — Но я говорю не о жандармах. До вашего завтрашнего визита в Марбр, я оставлю с вами Лабьета. Лучшего стража сложно придумать. «Э, Рен! Постой! — тот сел по стойке „смирно“. — Я согласен отведать здешней запечённой индейки. Но ночевать на коврике мадам Конфетки…» — Не думаю, что вам стоит идти на такие жертвы, месье де Ламьер. Такой ценный помощник следствию. Вы ведь неразлучны! — Мариэтта, похоже, немало удивилась. Если не испугалась. — И ваш… друг наверняка будет без вас тосковать. Это жестоко! Жалостливые нотки в конце речи плоховато ей удались. Видимо, от растерянности. А уж как расширились глаза её экономки — стало на миг страшно, что её прямо здесь хватит удар. Она беззвучно пошлёпала побледневшими губами и даже чуть попятилась. — Лабьет немало сегодня изучил остатки опасного заклинания. У него на это особый нюх. И если вдруг он почувствует похожую ауру, то обязательно даст знать. Это даже лучше жандармов, — пришлось остаться глухим к возмущению шинакорна и явному обещанию страшного отмщения — в глазах вдовушки. «Если она повяжет мне на хвост ленточку, я тебе этого никогда не прощу!» — прорычал Лабьет. — Ты же воспылал любовью к ауре мадам д’Амран. К тому же тебя здесь точно отменно накормят, чтобы ты никого не сожрал. Наслаждайся. «Что же, прикажешь мне смотреть, как она переодевается или принимает ванну? Мне-то дела нет. Но я ведь потом расскажу тебе в красках, попомни моё слово!» — Главное, понаблюдай за ней. И послушай. Вряд ли она при тебе станет что-то скрывать, — Ренельд с самым растроганным видом потрепал пса по макушке. А затем напоследок обратился к озадаченно разглядывающей его Мариэтте: — И да, мадам д’Амран… Не советую закрывать перед ним двери. Испортит.Глава 8
Что это вообще было?! Что за совершенно нахальное посягательство на мою личную жизнь? Более того — на моё личное пространство! Я зло запахнула гардину, проследив за тем, как экипаж месье дознавателя скрылся в глубинах подъездной аллеи. Отвернулась от окна и вздрогнула: ужасающий пёс де Ламьера сидел прямо позади меня и неспешно мёл своим шипастым хвостом по полу. — А ты чего смотришь? — я слегка бочком проскочила мимо. — Хозяйские глаза и уши, да? Глаза у тебя точно как у него. И чем тебя кормить? Кабана с охоты сегодня никто не принёс. У, животина ты страшная. Лабьет слегка наклонил голову набок, навострив острые уши. И на какой-то миг мне показалось, что он всё прекрасно понимает. Смысл каждого моего слова. Уж больно внимательный у него взгляд. Прямо по-человечески. Мало мне было с утра его хозяина и его выходок. Прижал меня к столу своим… своей тушей. И смотрел так, как смотрят, наверное, на кусок мяса, решая, какую же его часть отделить первой. Подумаешь, зелье замешала! Оттого никто ни разу не умирал. По крайней мере, бабушка мне такого не рассказывала. Самое большее — у месье дознавателя могло случиться несварение. Конечно, все его намёки и поведение ясно говорили о том, что моё волшебное снадобье попало не в те руки — вернее, не тот желудок. Но это пусть он ещё попробует доказать! А через пару-тройку дней его и вовсе отпустит. Может тогда попытки герцога расколоть меня, словно ореховую скорлупу, наконец станут не столь настойчивыми. В конце концов, сейчас у него есть дела и поважнее! Одна приятная мелочь — если волей какого-то невероятного случая, бабушкино зелье выпил не Ксавье — значит, его интерес ко мне самый что ни на есть натуральный. Я зло подхватила со стола у окна «извещение», что быстро и с явной сноровкой составил помощник герцога перед их отъездом. Как его там? Тибер. «Мадам д’Амран надлежит явиться…» и далее несколько строчек сухих, пронизанных льдом распоряжений. Так и слышится, как своим густым, чуть раскатистым голосом всё это произносит сам герцог. Мурашки по спине. Надо же! Напали на меня, а он пытается заставить чувствовать себя виноватой. Вот уж талант — не отнять. А вообще моё положение становилось всё более тяжёлым. Неприятности на винограднике. Теперь это странное нападение, словно тот, кто пытался вытянуть из меня светлую ауру, точно знал, где можно поживиться. Оставалось только надеяться, что тот самый мастер зачарований окажется не настолько умелым, чтобы раскрыть формулу поглощающего заклинания на камне в бархатке. Иначе у месье де Ламьера доказательств необычности моей ауры станет более чем достаточно. Но, несмотря на это, для собственной же безопасности придётся и правда помочь герцогу всем, чем смогу. И при этом попытаться ещё отвертеться от расспросов, что касались бы лично меня. — Миледи, — окликнула меня Аби, проскользнув в комнату так осторожно и бесшумно, словно боялась меня разбудить. На самом же деле, просто опасаясь моего клыкастого надзирателя. — Обед подан. Вы спуститесь или принести сюда? Компания для дневной трапезы у меня сегодня случилась более чем экзотичная. Шинакорн, натрескавшись поданной ему на кухне крольчатины, лёг на ковёр рядом с моим креслом и, кажется, вполне себе мирно задремал. И какой от него прок? Такой страж, что только спотыкаться о него ходить: разлёгся на половину столовой! Словно услышав мои гневные мысли, Лабьет поднял голову и взглянул искоса. Ещё и бровь приподнял — честное слово. Правду говорят, что питомцы похожи на своих хозяев. Этот — вылитый дознаватель. — Ну что, наелся? — я встряхнула только что принесённую мне служанкой утреннюю газету. — Надеюсь, все слуги к утру будут живы? Пёс фыркнул и, помотав головой, снова опустил её на лапы. Что это значит? Нет? Всё, докатилась — разговариваю с собакой. Пусть и очень необычной. Странное чувство. Ренельд, кажется, уехал, а словно бы и нет. От похожих на лёгкое помешательство мыслей, я попробовала отвлечься чтением новостей. Но ровные и сухие, словно вяленая рыба, колонки не сообщили мне ничего интересного. А может, я читала не настолько внимательно, чтобы уловить важное. Всё потому что меня не покидало ощущение нарастающего внутреннего жара. В какой-то миг я даже отложила газету в сторону и прижала ладонь к груди. Дышится тяжело, словно приходится втягивать в себя не воздух, а густой сироп. В висках то и дело постукивает кровь. А перед глазами пробегают бледные светляки. Так сильно меня потрепала ловушка, что до сих пор с аурой творится что-то неладное. Словно она никак не может найти баланс. Впрочем, о каком балансе ауры в моём случае вообще можно говорить? Эдгар предупреждал меня, что любой резкий выплеск может привести к ещё большему притоку новой силы. Колдовать мне нужно очень осторожно, не использовать слишком мощных заклинаний. И по возможности не снимать амулет из вайлета — так справляться с всплесками проще. Но вчера я нарушила все правила. И похоже, когда перестала отвлекаться на герцога и его расспросы, вал светлой энергии всё же меня догнал. Теперь в мою кровь словно бы впрыснули жидкий огонь. Даже кожа казалась горячей. Я вцепилась в край стола пальцами, ощутив, как меня как будто что-то плавит и размазывает по стулу. Лабьет вскочил на лапы и приблизился в несколько мягких, словно бы замедленных шагов. «Мари…» — прозвучало очень далёким эхом. Я вздрогнула и повернулась к нему. Но шинакорн просто смотрел на меня, прижимая уши. А затем вдруг зычно гавкнул. Честное слово, мне в грудь даже ударилась ощутимая воздушная волна! На столе звякнул фарфор. Я хотела было сказать псу, чтобы не шумел, но только открыла рот — и тут же закрыла, потому что в горле стало невероятно тесно. Кто бы подал воды — самой уже не дотянуться. Впервые со мной случился настолько сильный прилив. Раньше удавалось справляться почти безболезненно. А тут, похоже, слишком много обстоятельств сложились против меня. Шинакорн куда-то умчался. Его приглушённый лай бил по ушам, словно колотушки — по плохо натянутому бубну. Затем он вернулся и, схватившись огромной челюстью за подлокотник моего стула, развернул меня к себе вместе с ним. У меня даже хватило сил поразиться такой мощи. Огромные чёрные лапищи вдавились мне в колени. Какие тяжёлые! С ума сойти! Зелёные глаза Лабьета оказались невероятно близко от моих. Чёрный нос почти коснулся лица. Шинакорн как будто хотел от меня чего-то, только не мог сказать. И я, повинуясь необъяснимому призыву, обхватила его за широченную шею. В тот же миг по мышцам потекла упоительная прохлада. Руки начали слабеть, но я ещё пыталась уцепиться пальцами за короткую шерсть Лабьета. Он дышал у меня над ухом жарко и чуть надрывно. Огромное сердце пса как будто стучало мне в щёку, которой я прижималась к его груди. Что-то давило мне на виски, я слышала голос, но не могла разобрать ни слова. А когда опаляющая волна откатилась, оставляя за собой невероятную слабость, Лабьет, стряхнув меня со своей шеи, спрыгнул на пол. Неверными шагами он отдалился, замер, низко опустив голову — а затем рухнул боком, словно его подкосило. Гнев Первородных! Я что, убила пса месье дознавателя?! Но от сердца чуть отлегло, когда по столовой, словно далёкие раскаты грома, поплыл умиротворённый храп шинакорна. Его крутой бок мерно поднимался и опускался, ухо подрагивало. В общем, выглядел он, как не дошедший до постели пьяница, которому вполне удобно и на ковре. Кажется, обошлось. Но на какой-то миг мне почудилось, что я просто выжгла Лабьету всё внутри. — С вами всё в порядке, ваше сиятельство? — встревоженный голос мадам Хибоу вонзился в сгустившееся вокруг напряжение, словно копьё. Я вздрогнула и неловким взмахом руки скинула со стола чашку. Та плеснула мне на колени остатками кофе и, жалобно хрустнув, разлетелась на осколки. Я выругалась сквозь зубы, стараясь сделать это настолько тихо, чтобы не задеть тонких чувств экономки. — Со мной всё хорошо, мадам Хибоу! — вышло чуть более раздражённо, чем нужно. — А почему тогда этот пёс лаял, как бешеный? — женщина с сомнением покосилась на спящего Лабьета. — Кто же его знает, — я пожала плечами. Рассказывать об истинной причине взволнованности шинакорна я не собиралась. Как бы ни доверяла мадам Хибоу, а об особенностях моей ауры даже она не знала. Но стоило признать, что теперь я обязана Лабьету если и не по гроб жизни, то очень и очень сильно. Придётся-таки доставать где-то кабанью тушу. Или что он там любит лопать больше всего? — Вот же телёнок какой, — нахмурилась мадам Хибоу. — Попробуй с таким совладай, если дурить начнёт. Шума наделал… Тут я была с ней полностью согласна. Как месье дознавателю вообще удалось сойтись характерами с таким существом, я и представить не могла. Наверное, у них очень много общего. Да хотя бы подавляющая аура, при соприкосновении с которой хочется ёжиться, как от мороза. Скоро прибежала служанка и принялась убирать остатки дорогого фарфора, пока я салфеткой промакивала кофейное пятно на халате. Аппетит, каким бы скверным он у меня ни был, пропал совсем. — Ничего, я закажу у мастера Мариэра новую чашку — и снова будет комплект, — мягко, словно маленькому ребёнку, втолковала мне мадам Хибоу. Наверное, посчитала, что из-за неё я впала в столь подавленное состояние. На самом же деле я едва шевелилась. После такой-то встряски! — В Бездну чашку, — я бросила салфетку на стол. — Вы передали плотнику, чтобы он немедленно занялся новой дверью для погреба? — Да, конечно, ваше сиятельство! Он уже приступил. Хорошо бы поскорее всё восстановить. После обеда я собиралась запереть погреб необходимым заклинанием, которое сохранило бы там подходящую температуру до того, как закончится ремонт, но теперь не была уверена, что мне это под силу. — Благодарю, — я проследила за тем, как служанка парой простейших заклинаний убрала все до единого осколки чашки и удалилась. Всё это время мадам Хибоу стояла над душой, словно опасалась, что бешеный пёс вдруг вскочит и отхватит от меня здоровенный кусок. — Миледи, — помолчав, вновь окликнула меня экономка. — Вы помните, что сегодня подъедет местрисс Астер? Вы отправляли за ней вчера. Точно! И правда, забыла. После того сумасшедшего утра, когда я проснулась в одной постели с месье дознавателем, меня одолевало такое смятение, что я всё же попросила лекарку приехать. Дабы, так сказать, убедиться окончательно, что между нами с де Ламьером ничего не случилось. Казалось бы, я просто запаниковала, и в визите Жеаны сейчас нет острой необходимости. Но случившийся вдруг всплеск магии вновь навёл меня на мысль, что проверка не будет лишней. Кто его знает! Мы много говорили с Эдгаром о том, что ждёт меня дальше, если не удастся найти способ привести мою ауру к безопасному балансу. Обговаривали правила, которых мне нужно придерживаться, чтобы не навредить себе. И как бы неловко ни было рассуждать об этом, но пришлось уяснить для себя ещё один момент: как только я стану женщиной, нарастание уничтожающей мощи моей ауры может пойти гораздо быстрее. Граф не был в том уверен, но предполагал, что такое вполне возможно. И сколько тогда у меня останется времени до того мига, как меня выжжет дотла, никто не мог бы сказать точно. Потому-то волей-неволей я вновь задумалась о том, что ещё могло послужить причиной нынешнего неожиданно сильного прилива. А что если… Я помотала головой, отгоняя нехорошие мысли. — Да, я помню, мадам, — ответила экономке. — Распорядитесь приготовить полдник на дополнительную персону. — Конечно, миледи, — Селина помолчала. — Вы точно хорошо себя чувствуете? — Просто обычная проверка здоровья, — я улыбнулась, давая понять, что больше не хочу о том говорить. — Прошу вас сегодня подготовить список слуг-магов. И всех хозяйственных визитов в имение за последние две недели. С личными я справлюсь и сама. Благо их было не так уж много. Дениза, Фабрис, чтоб ему спотыкаться на каждом шагу. Один раз заезжала сестра. Но после того, как она почти лишилась магии в результате несчастного случая в Санктуре, ей даже бытовые заклинания не всегда были под силу. Да и представить, что Оли хотела бы мне навредить — совершенно невозможно! С немалым трудом мне всё же удалось выпроводить мадам Хибоу. Когда со стола убрали и вокруг стало тихо, я наконец смогла оторвать себя от стула и подошла к Лабьету. Присела рядом с ним и прислушалась к дыханию. Похоже, всё в порядке. Страшно подумать, что сделал бы со мной Ренельд, если бы я и правда навредила его любимцу. «Мари…» — глухо рыкнуло в голове. Лабьет громко чихнул. От неожиданности я качнулась назад и неловко шлёпнулась задом на пол. Это что ещё за галлюцинации? Второй раз, между прочим! Шинакорн поднял голову. Но сколько я ни прислушивалась, ни пыталась сосредоточиться на его морде, больше ничего не услышала. Наверное, во всём виноват его проникновенный взгляд. И звуки, которые он порой издавал, словно ворчал, вздыхал или тихо порыкивал. — Ну, как ты? — я не без опаски погладила Лабьета по сильной спине, вдоль которой тянулся заметно выступающий гребень из особо жёсткой шерсти. Пёс перевернулся с бока на живот и уставился на меня с явственным укором — ну да, хлопотная ему досталась подопечная! Не спорю. А затем Лабьет вдруг подался вперёд и подставил морду под мою ладонь. — Спасибо, — я не смогла сдержать улыбку, водя пальцами по неожиданно гладким и тёплым рожкам на его голове. — Я бы попросила тебя сохранить всё, что здесь случилось, в тайне. Но ты ведь всё равно не расскажешь своему хозяину… Шинакорн посмотрел на меня исподлобья — и показалось, что выражение его морды стало хитроватым. Тихий стук в дверь нарушил нашу тихую идиллию и безмолвный — со стороны пса — диалог. Заглянула служанка и, с сомнением покосившись на Лабьета, доложила: — Приехала местрисс Астер. Пёс заинтересованно приподнял уши. — Ну нет, дорогой, — строго проговорила я. — Мою встречу с доктором тебе придётся пропустить. Но, похоже, эта новость Лабьету не понравилась. Стоило только мне подняться, как он тоже вскочил на лапы. Покачнулся и, помотав головой, затрусил следом. Для своих размеров передвигался он удивительно бесшумно. — Останься здесь! — строго велела я, махнув рукой в сторону гостиной. — Ты и так едва ходишь. И, кажется, этот довод всё-таки заставил шинакорна отступиться. Напугав двух попавшихся навстречу служанок, он всё же повернул назад и скоро скрылся в конце недлинного коридора. Вот и хорошо! Возможно, с ним будет не так много забот, как я успела себе придумать. Жеана уже ждала меня в комнате. Времени зря не теряла: она вынимала из своего саквояжа всё необходимое для самого простейшего осмотра и расставляла на столике у окна. Даже напевала что-то себе под нос, словно повар во время готовки пирога. За свой вид мне было даже слегка неловко перед всегда аккуратно и даже строго одетой лекаркой. Высокая, стройная, с гладко убранными в пучок волосами, она порой напоминала мне стеклянную колбу. Я же скорее была сейчас похожа на щётку для чистки обуви: наверняка бледная и измотанная, встрёпанная, а теперь ещё и с пятном от кофе на одежде. — Добрый день, — не глядя поздоровалась Жеана, едва только услышала, что я вошла. — Ты меня прямо пугаешь. К чему такая срочность? Это хорошо, что я оказалась в городе! — Я и сама толком не пойму. Целительница защёлкнула свой саквояж, обернулась наконец — и тут же едва не отпрыгнула к противоположной стене. — Надеюсь, ты не его собралась лечить? — она указала взглядом мне за спину. — Я не ветеринар, если ты забыла. Я даже не сразу сообразила, о чём речь, вернее, о ком. но по страстному дыханию, что тут же раздалось позади, быстро догадалась. Вот же вездесущий Лабьет! Крался за мной так, что я даже не заметила. А ведь оборачивалась несколько раз. Однако хитроумная животина, видно, успевала спрятаться, а затем каким-то образом просочилась следом в комнату. И кто после такого скажет, что он — просто среднестатистический пёс? — Лабьет! Подожди за дверью! — я попыталась вытолкать шинакорна, деликатно пошлёпав его по боку. А вдруг всё же решит цапнуть? Но скорее мне удалось бы сдвинуть с места скалу. О чём-то таком предупреждал меня месье дознаватель? Не закрывать перед Лабьетом двери. Но тут дело весьма деликатное, и пусть он не человек, однако от мысли, что останется где-то поблизости, становилось неловко. — Ты завела… гхм… собаку? — озадаченно спросила Жеана, наблюдая, как я борюсь с огромной чёрной тушей, которая словно вросла в пол всеми четырьмя лапами. — Это не моя собака. — А чья? — ещё больше заинтересовалась лекарка. — Знаешь такого… Ренельда де Ламьера? Глупый, конечно, вопрос. Кто ж его не знает! Я оставила попытки выдворить шинакорна и выпрямилась, опустив руки. Что же с ним делать? — Это пёс королевского дознавателя? — Жеана, кажется, мгновенно позабыла, зачем я собственно её вызывала. — Я кое-что о нём слышала, но никогда не встречала. Какой красавец! Она торопливо приблизилась и склонилась к задравшему на меня голову Лабьету. Ещё гладить примется — я не удивлюсь. Тот на её комплимент лишь лениво качнул хвостом из стороны в сторону. Мол, он и так знает. Но, закончив с любезностями, шинакорн вдруг двинулся к Жеане, вдумчиво принюхиваясь. Та опасливо замерла, позволяя изучить себя со всех сторон. Но Лабьет, не обнаружив, видно, ничего занимательного, быстро оставил её в покое — и снова уселся передо мной, словно каменный страж. Похоже, придётся скрываться от него за ширмой. Надеюсь, он достаточно смышлёный, чтобы не совать нос, куда не нужно. Хотя вряд ли такое понятие как стыд ему вообще известно. Я попятилась, не сводя взгляда с шинакорна, который, удовлетворившись своим нынешним положением, не поспешил меня преследовать. — И что же ты о нём слышала? — поинтересовалась у Жеаны. Может, некоторые её знания о нём окажутся полезными и для меня. Мне ещё существовать с ним бок о бок до завтрашнего утра. А это, знаете ли, немало! Если учесть мой практически нулевой опыт общения с домашними животными вроде собак. Наконец мы с лекаркой всё же спрятались за ширмой в дальнем углу моей спальни. Так стало немного спокойнее. — Многое говорили, когда я ещё училась в Санктуре, — чуть подумав, ответила Жеана, замешивая в небольшой пиалке особое снадобье — чтобы подготовить меня к магическому осмотру. — Слышала, месье де Ламьер призвал шинакорна из Бездны на одном из практических занятий по призыву. После этого ему нужно было его уничтожить, но он отказался. Кто его знает, почему. Обычно существ из Бездны не жалеют ни для исследований, ни для тренировок боевиков. В общем, скандал был немалый. И если бы месье де Ламьер не был сыном герцога Энессийского, вполне возможно, его отчислили бы. Но каким-то образом им удалось это замять. Только ему ещё пришлось долго доказывать, что шинакорн не опасен для остальных. Были попытки отобрать ё него пса, но со временем они прекратились. — С чего бы месье де Ламьеру заступаться за существо из Бездны? — Многих до сих пор мучает этот вопрос, — Жеана развела руками. — Но сейчас все привыкли. И многие даже не знают — кто не видел своими глазами — что у королевского дознавателя не просто пёс, а шинакорн. Как я, например. Целительница подала мне хорошо знакомое на вкус питьё. Я, стараясь не думать о запахе, что сразу ударил в ноздри, выпила всё разом. — Так что тебя беспокоит? — Жеана приготовилась слушать, ожидая, когда зелье подействует и можно будет приступить к исследованию моих возможных недугов. Пришлось рассказать ей о том случае, что приключился со мной на балу у герцогини. Правда, имена я решила не называть — всё же это к делу не относится. Но даже услышанного хватило, чтобы привести лекарку в крайне взбудораженное состояние. — И ты переживаешь, что между вами что-то могло быть? — она слегка обескураженно улыбнулась. — Ты уверена, что это и правда так уж страшно? Может быть, даже пошло бы на пользу. Вот совсем не это хотелось от неё услышать! Да и она, кажется, пропустила некоторые обстоятельства случившегося мимо ушей. — Твои представления о пользе «для женского организма» мне понятны, — проворчала я, расстёгивая пуговицы халата. — Но меня больше беспокоит то, что я ничего не помню. А значит, всё это было кем-то подстроено. Зачем — это, как говорится, совсем другой вопрос. — Думаю, так и было, — серьёзно кивнула целительница. — Но что я скажу тебе. Сложно всё провернуть так, чтобы ты всё забыла и в то же время была способна на… близость с мужчиной. Тут либо какая-то неизвестная мне формула заклинания. Либо побочный эффект, на который не рассчитывал тот, кто это устроил. Но есть ещё один вариант. — Не томи, — вздохнула я, отбрасывая испачканный халат на кушетку. Надо бы срочно отдать его в чистку. К счастью, с помощью несложных заклинаний сделать это довольно просто. Жеана подошла ко мне и, осторожно обхватив щёки ладонями, вдумчиво посмотрела в глаза. — Дело в том, что при обычном составе наших аур это практически невозможно, — она коротко задумалась. — При резком вливании большого количества тёмной энергии в чистую светлую может случиться немалая встряска и временное нарушение ауры. Тогда возможны провалы в памяти. Но мы все носим в себе часть тёмной энергии — кто-то больше, кто-то меньше — потому подобное почти не реально устроить. Это то, над чем я успела поразмыслить и сама. Но не была уверена, потому как не изучала ауры и свойства различных заклинаний так детально, как это делают адепты академий. Теперь же я лишь убедилась в правильности своих предположений. Довольно сильного тёмного заклинания могло оказаться достаточно, чтобы моя аура отреагировала на такое вторжение подобным вывертом. — Как бы то ни было, а всё случилось явно против моей воли. Теперь бы узнать, что именно. Жеана совсем помрачнела, осознав, что я имею в виду. — Ну что ж… Сейчас взглянем, — она потёрла ладонями друг о друга, словно бы разогревая — хотя касаться меня больше не собиралась — и медленно подняла их на уровень плеч. Даже хлопковое домашнее платье не было значительной преградой для её воздействия. Тёплая волна лекарской силы ударилась в моё тело, просочилась сквозь кожу и заполнила всё внутри. Несколько томительных мгновений, когда я просто слушала стук собственного сердца — и целительница продолжила: — Вижу пару ушибов. Ты что, недавно падала? — она непонимающе наморщила лоб. Ах да, о моём ночном приключении с ловушкой ей ещё не известно. Надо бы пояснить, а то ещё подумает, что я начала страдать припадками или куриной слепотой. — Небольшое искажение контура ауры. Как после сильной встряски… Заметный упадок сил, но это исправит хороший сон за пару-тройку ночей. Можно с мужчиной, — Жеана провокационно прищурилась, зная, как я не люблю эту тему. Наверное, она не совсем понимала, отчего после смерти мужа я до сих пор не нашла себе умелого любовника. Нежелание Эдгара делить со мной постель она всегда списывала на его личные причуды. А может быть, он в том её убедил. Сама же лекарка уже давно была замужем и даже воспитывала — когда у неё было свободное время — пятилетнего сына. По полунамёкам-рассказам я осторожно догадывалась, что любовник у Жеаны тоже имеется. Потому тревоги почти переспелой девицы, которая всех пытается убедить, что таковой не является, она вряд ли воспринимала всерьёз. — Обойдусь без мужчин, — я вздохнула. — Они только мешают. — По-моему, рядом с одним из них ты недавно неплохо выспалась, — парировала Жеана, но снова посерьёзнела. — Так… Постой-постой… — она приблизила ладонь к моей груди. — Что-то… Я не сильна в заклятиях, но кажется нашла. Обрывки заклинания, которым на тебя хотели воздействовать. Ещё свежее. И довольно гадкое. — Жить буду? — обречённо осведомилась я. Чем дальше, тем всё больше сомнений на этот счёт у меня появлялось. — Будешь, — бодро подтвердила Жеана. — И может даже, очень хорошо. Если избавишься от него. Потому что это… Да, точно! Привязка. А значит, можешь не волноваться: с тем загадочным мужчиной у вас ничего не было. В другом случае ты уже никуда от него не делась бы. Очень грязный приём! За такое можно загреметь в тюрьму, а то и лишиться разрешения заниматься магией, — в её голосе прорезался совершенно искренний гнев. — Но заклинание не замкнуто. Для того, чтобы его завершить, как раз нужна близость. Только этого мне ещё не хватало… Привязка! Да кто сподобился вообще? Это гораздо хуже, чем моё почти безобидное зельеце. Вот правильно говорят, не рой другому яму. — Ты можешь его снять? — я едва удержалась от того, чтобы разорвать соприкосновение с аурой лекарки — до того стало не по себе. Это сродни визиту к ворожее — неприятно узнавать о себе нечто подобное. Жил себе жил, и тут словно удар под дых. Хотя, если взглянуть рационально — это весьма полезно. — Нет, — Жеана с сожалением вздохнула. — Моя специализация не в этом. Конечно, я изучала что-то в Академии, но без практики навык притупляется. И вообще… Я подозреваю, что его может снять только создатель. Но можно попробовать обратиться к очень сильному магу. Который знает о заклятиях больше моего и способен вычислить формулу. И я хотела уже было расспросить Жеану, не знает ли она подобных специалистов по заклятиям, как моё внимание привлёк почти неразличимый шорох за ширмой. А в следующий миг из-за её края высунулась нагло-любопытная морда Лабьета. Ах ты ж шпион мохнатый! Я схватила с кушетки пояс от халата и замахнулась. Шинакорн тут же испарился — и по радостному топоту стало понятно, что решил спастись бегством. — А ну, стой! — я бросилась за ним. — Бесстыжая ты морда. — Ри, это всего лишь пёс, — окликнула меня лекарка. Да конечно! Я громко фыркнула, загоняя Лабьета в угол, чтобы хорошенько отходить по спине тяжёлым поясом с кистями на концах. Пусть он и не человек, а при одном только взгляде на него можно было догадаться, что понимает он гораздо больше обычной псины. Может, ещё и писать умеет? Или у них с де Ламьером особая система общения? Я замерла, с поднятой рукой, оглушённая внезапным озарением. Вот же дознаватель подлый. Герцог с большой дороги! Не зря он оставил рядом со мной своего хвостатого сообщника. Собственное произнесённое незнакомым голосом имя, что пару раз дотягивалось до моего разума — вовсе не галлюцинации или обман слуха. И то внимание, с которым Ренельд порой смотрел на Лабьета, словно прислушивался… Всё сходится! Неизвестно, насколько полное общение сложилось между герцогом и его псом, но что оно на некотором ментальном уровне явно есть — это несомненно. Теперь не выдать бы эту мысль шинакорну. Пусть считает, что я по-прежнему ни о чём не догадываюсь. Просто сотрясаю воздух. — Да оставь ты его! — очень своевременно возмутилась Жеана. — Он, наверное, даже не понимает, чего ты так разозлилась. Не понимает, как же! Я всё же опустила руку с зажатым в ней поясом — и Лабьет, решив, что его помиловали, тут же расслабился. Шлёпнулся задом на пол и завилял хвостом. Это выглядело бы совсем умильно, если бы каждый раз, как он ударял им по ножке стула, тот не сдвигался бы с места. Пожалуй, этим хвостом он при желании мог бы легко меня прикончить. Вопрос о том, ядовитые ли на нём шипы, по-прежнему оставался для меня животрепещущим. — Иди, — сурово велела я, указав Лабьету на дверь. Но тот, похоже, решил изображать дурачка до последнего. А над больными людьми, то есть шинакорнами, как известно, даже смеяться грешно. Потому он и не шелохнулся. И что с таким делать? Как теперь вообще находиться с ним рядом? Придётся следить за каждым словом. На всякий случай. — Нет, тебе точно нужно отдохнуть, — целительница подошла и осторожно дотронулась до моего плеча. — Ты какая-то перенапряжённая. Потому и срываешься на бедном животном. Бедный, ну да! Вон, от съеденного сегодня кролика и самодовольства у него сейчас морда треснет! — Да, ты права, — я развернулась и пошла обратно. — Просто неприятности валятся на меня одна за другой. То этот бал. То виноградник… То ночью на меня напали… Хотели вытянуть светлую ауру — или что-то вроде того. Возможно, я не понимаю всех тонкостей. — С ума сойти! — глаза Жеаны округлились. — Почему ты? Как? А я ещё хотела спросить, почему пёс Ренельда де Ламьера вдруг оказался у тебя. Вот, почему. — Да-да, — разом подтвердила я все её возможные предположения. — Но, думаю, сейчас уже можно не беспокоиться. — Это очень мило со стороны его светлости. Отдать тебе в охрану не кого-нибудь, а собственного драгоценного шинакорна, — с ироничной подозрительностью заметила целительница. — Так что за тебя и правда можно не волноваться. Но знаешь, я всё-таки оставлю тебе адрес хорошего ауроправа, — она вынула из саквояжа блокнот и быстро написала в нём пару строк — совершенно неразборчивым почерком. Чтобы понять записи одного врача, всегда нужен другой врач. — Но в общем, с тобой всё хорошо. Так сказать, в целости и… — Я поняла. Спасибо, — прервала я её нарочито бодрые заключения о моём здоровье и «целости». — Выпьешь чаю? — Нет-нет! Мне уже пора. У меня сегодня весь день забит. Но я не могла не выделить время для тебя. — Пусть твой секретарь вышлет счёт. — Перестань! — целительница закатила глаза. — У тебя особый случай. Держи меня в курсе. А насчёт того загадочного мужчины, с которым ты проснулась после бала… — она коротко прикусила губу и дёрнула бровями. — Он хоть красавчик? Настал мой черёд изображать гримасу мучения. — Так себе, — нарочито громко произнесла я. — Очень неприятный тип. Жеана скептически хмыкнула. — Главное, избавься от спящего заклятия. Иначе оно может сыграть с тобой злую шутку, — строго напомнила она. И, проворно собравшись, скоро уехала, вновь оставив меня наедине с соглядатаем месье дознавателя. Того самого, который «так себе». Я до самого вечера ждала, что с виноградника прибудут какие-то вести о том, как прошла проверка его жандармами. Но либо те не пожелали меня тревожить, либо решили сначала доложить старшему следователю, а затем уже что-то решать. На сорванном листочке винограда я не заметила ровным счётом никаких изменений. Главное — не стало хуже. И раз уж завтра мне всё равно предстоит ехать в Жардин, то не лишним будет наведаться и в Санктур. Может, кто-то из преподавателей магической ботаники сможет чем-то мне помочь. А я, так уж и быть, рассмотрю кандидатуры адептов их кафедры на стипендию чуть внимательнее остальных. Может, к счастью, Первородные решили дать мне небольшую передышку перед встречей с дознавателем. Мне даже хватило сил под вечер вернуться в погреб и всё же наложить сберегающее заклинание — после чего я почти окончательно успокоилась. Лабьет постоянно вертелся где-то поблизости, отвоевав эту прерогативу у мадам Хибоу. Он без конца что-то вынюхивал, исследовал каждый уголок дома, неведомо что пытаясь отыскать. Уж в этом деле я безотчётно ему доверяла. Но теперь предпочитала помалкивать. Может, мои предположения о его связи с месье дознавателем всего лишь ошибочное преувеличение, но с ним я скоро начну вздрагивать от собственной тени — честное слово. Тот миг, когда я наконец добралась до постели, показался мне самым прекрасным за все последние дни. Ауру до сих пор ощутимо лихорадило. Меня то и дело бросало в жар — и тогда Лабьет смотрел на меня особенно внимательно, оставлял все свои очень важные дела и ходил за мной попятам. Вот и сейчас — бесшумно, словно огромная чёрная тень, он проскользнул по спальне и встал у края постели, словно хотел пожелать доброй ночи. Однако я вполне явственно ощутила, как его аура вновь коснулась меня. После чего шинакорн совершенно невозмутимо втащил свою громадную тушу на кровать и рухнул рядом со мной. Я даже подпрыгнула на спружинившей перине. — Эй! — возмутилась, толкая пса кулаком в бок. — Я не разрешала… Но Лабьет посмотрел на меня с таким снисхождением, что я мигом позабыла все слова, что ещё вертелись на языке. Убедившись, что мой запал закончился, Лабьет умостил голову на сложенных лапах и, кажется, мгновенно уснул. Похоже, тяга оказываться со мной в одной постели что у хозяина, что у пса одинаковы. Но Лабьет хотя бы защитит в случае чего. В то время, как от де Ламьера самой хотелось защищаться. Например, завтра при встрече, к которой я, кажется, и подготовилась, а по ощущениям — была совершенно не готова.Глава 9
— Ваша светлость, к вам мадам д’Амран, — ровный голос Тибера прорвался сквозь глухоту размышлений над слепками аур. Одной — из подворотни, где напали на магистра Ливра. Другой — из винного погреба вдовушки. Полночи Ренельд разбирал их по кусочкам, отбрасывал лишнее, пытался найти схожие элементы, но дело шло туго. Мариэтта удружила — своим невообразимо ярким светом она почти начисто уничтожила следы других аур. И сейчас найти что-то среди переплетения её потоков было всё равно что шарить руками в мутной болотной воде. Ренельд вздохнул, свернул сферы фиксирующих артефактов и глянул на каминные часы. А мадам д’Амран удивительно пунктуальна. И явно не любит откладывать дела в долгий ящик. — Пригласи, — Ренельд размял шею пальцами, глядя в ярко сияющее дневным светом окно. Так скоро можно позабыть, сколько дней подряд просидел за этим столом. Через миг после того, как Тибер скрылся за дверью, за ней же послышался какой-то грохот, возмущённый женский голос, а затем в кабинет ввалился шинакорн, явно силясь обогнать задержавшуюся где-то Мариэтту. Такое игривое настроение Лабьета неспроста. Либо они очень плохо поладили с мадам Конфеткой, либо очень хорошо. «Это ты, — довольно рыкнул пёс, остановившись напротив Ренельда. — А я подумал было, пыльная статуя». — Очень смешно. Ты хоть знаешь, сколько я тут просидел? Был бы ещё ощутимый толк. «А я пр-рекрасно выспался. Чего и тебе советую». — Советчик, тоже мне. Лучше бы сказал что полезное. «Потом! Всё потом, — казалось, что шинакорн сейчас начнёт петь. Разумеется, нещадно фальшивя. — Сначала разберись с мадам Конфеткой. Но только приготовься. Она сегодня ослепительно хороша». Заинтригованный, Ренельд не удержался от того, чтобы повернуться к двери ровно в тот миг, когда в кабинет вошла Мариэтта. И что самое досадное, Лабьет нисколько не преувеличил. Она и правда выглядела прекрасно. Графиня небрежным жестом развязала ленты соломенного капора и с облегчением сдёрнула его с головы. — Доброе утро, ваша светлость, — кивнула весьма вежливо. — Простите… Очень жарко. Ренельд был, в общем-то, не против. Так её лицо не скрывала тень от шляпки. А значит, на нём можно будет разглядеть гораздо больше мимолётных эмоций, которые мало кто умеет безупречно контролировать. Похоже, ночь у вдовушки прошла весьма спокойно — со вчерашнего дня она заметно посвежела, в её ауре как будто кто-то навёл порядок. Ни одного лишнего всплеска — так недолго решить, что перед тобой и правда затрапезная магисса, способности которой вряд ли могут представлять для кого-то интерес. — Как вы себя чувствуете? — Ренельд снова уставил взгляд в отчёт старшегоследователя, который лежал перед ним всё это время. Совершенно бестолковая бумажка. От той, в которую заворачивают рыбу на рынке, и то больше пользы. — Сегодня уже лучше, благодарю, — усаживаясь в кресло напротив, Мариэтта огляделась в кабинете с лёгким любопытством. — Так это обиталище королевского дознавателя… По её губам скользнула задумчивая улыбка. — Вы представляли его как-то иначе? — Знаете, нет, — графиня неспешно стянула шёлковую перчатку с одной руки, а затем с другой. — Это логово вполне вам подходит. Здесь всё устроено так, чтобы все, кто приходит к вам, чувствовали себя наиболее неловко. Словно в тюремной камере. — Думаю, вряд ли вы когда-то бывали в тюремных камерах, мадам д’Амран, — заметил Ренельд. — Но в целом вы, наверное, правы. И надеюсь, чувствуете себя достаточно неуютно, чтобы поскорее закончить с нашими делами и вернуться в своё имение? — Максимально, — холодно подтвердила Мариэта, доставая из солидной кожаной папки исписанные ровным почерком листки. — Вот и хорошо. На пустые разговоры у меня, к сожалению, нет времени. «Рен!» — пользуясь небольшой заминкой, привлёк к себе внимание Лабьет. Он уже устроился в своём любимом углу, из которого открывался самый полный вид на весь кабинет. — Что? — огрызнулся тот, наблюдая за резковатыми движениями вдовушки. «Она сегодня во сне называла твоё имя, — заговорщически шепнул пёс, словно кто-то мог их услышать. — И дышала так… Жарко. Ну, ты понимаешь». Ренельд кашлянул. — Что ты вообще?.. Ты серьёзно? Отчего-то внимание тут же переместилось с рук Мариэтты на её сосредоточенное лицо, шею, обхваченную кружевным воротом-стойкой, а затем на часто вздымающуюся грудь. «Нет, — безжалостно бросил Лабьет. — Но мне нравится твоя реакция на мысль о том, что ты мог ей сниться. Да ещё и во сне пикантного содержания. Любопытство лучше раздражения». Опять корчит из себя духовного наставника! Будто существу из Бездны может быть видно тёмные уголки души хозяина лучше, чем ему самому. — К чему ты тогда вообще мне сейчас это сказал, если это неправда? — Ренельд взял в руки список слуг имения Эйл с подробным указанием, кто из них какими магическими умениями обладает. А список-то не такой короткий, как представлялось! Похоже, граф любил привечать в доме магов. Их оказалось удивительно много. Но в обычное время для мага такого уровня, каким был Эдгар, они не представляют никакой опасности. И судя по спокойствию графини, она считала так же. «Я это сказал, чтобы ты наиболее быстро перестал видеть в мадам Конфетке врага, — удивительно хладнокровно проговорил Лабьет. — Потому что всё, что с вами случилось на балу твоей матушки, было довольно цинично кем-то подстроено. И, если бы вы с ней не лаялись утром, а занялись тем, чем положено, ты и правда мог бы сниться ей этой ночью. А так графинюшке, кажется, нет до тебя дела. Ни во сне, ни наяву». — Насчёт «подстроено» — поясни. В остальном — плевать, как мадам д’Амран ко мне относится. Потому что это не относится к делу, — Ренельд продолжил нарочито неспешно изучать имена в списке, словно каждого мага знал лично. «На ней заклятие привязки. Но не активированное. И ей об этом известно. Потому не удивляйся, если она будет шарахаться от тебя как от огня». — Но я-то тут ни при чём. «Но она-то этого не знает». Справедливо. Конечно, Ренельд предполагал, что они с Мариэттой жертвы чьего-то смутного плана. С другой стороны, для графини это не очевидно. Наверное, поэтому она пытается хранить невозмутимость, но иголки её пытливого взгляда то и дело впиваются Ренельду куда-то в переносицу. — Это все слуги? — прервал он затянувшееся молчание. — Никого за эти две недели не увольняли? — Слуги подобраны так, чтобы не приходилось никого увольнять. В обозримые сроки, — в тоне графини прорезались деловые нотки. Что ж, похоже, придётся пройтись по этому списку более детально. И вызвать мадам Хибоу для разговора. О каждом из слуг нужно выяснить подробности, кто откуда появился. У кого какие связи, родственники, интересы. — Ни с кем из слуг у вас не случалось конфликтов? Никто из них не вёл себя подозрительно или нетипично? — проговорил Ренельд, откладывая список в сторону. «Ой, да они все там такие пугливые. Чихнуть нельзя, как подпрыгивают, — вставил Лабьет. — Хоть каждого подозревай». — Я такого не замечала, — Мариэтта задумалась. — Совершенно точно. — Хорошо… — Ренельд взял другой листок — с хронологическим перечнем визитов посторонних или не совсем посторонних людей в имение. С детьми Эдгара, которые после смерти матери постепенно испортили с ним отношения, было всё понятно. Благо Ренельд и сам был неплохо с ними знаком. Дениза — амбициозная и сухая, словно куриная лапка в зелье ведьмы, женщина. Да, женщина, хоть ни разу и не бывала замужем. А в её возрасте даже старую деву девой уже никто не назовёт. Для неё на первом месте всегда была магия. Когда Ренельд поступал в Санктур, о ней как раз гремела вся Академия. Лучшая выпускница за многие десятки лет! Дочь, поддержавшая славу одного из самых старых магических родов Гриффанружа! Но её головокружительно быстро взлетевшая карьера так же быстро застряла в кресле декана. Думается, оттуда же и произросла её злость на всех мужчин, которые, как ей наверняка казалось, несправедливо зажимают женщину. Гораздо прозаичнее своей довольно известной сестры Фабрис д’Амран. Инфантильный маменькин сынок, который до самого совершеннолетия крепко держался за её юбку. Женился по её указке, к делам отца приближался с неохотой. Куда как бодрее он просаживал вместе с жёнушкой едва ли не все деньги, что они получали с выделенной им Эдгаром сеньории. Магии Фабрис был лишён начисто, за что, кажется, всю жизнь злился на отца. Как будто тот при зачатии чем-то его обделил. Хотя что бы с той магией он делал? Прикуривал бы трубку от пальца? В общем, отпрыски графа среди первых подозреваемых в желании досадить мачехе, которая получила в наследство самую лучшую и обширную часть состояния графа. Однако всё, скорей всего, не настолько поверхностно. Далее в списке значилось несколько деловых визитов по поставкам вина и закупке продовольствия. Арендаторы… — Ксавье де Ламьер? — Ренельд поднял на Мариэтту вопросительный взгляд, а та слегка победно улыбнулась. Словно такого эффекта и ожидала. «Ого-го-о! — протянул Лабьет, приподняв голову. — Знаешь, иногда я думаю, что тебе стоит поучиться у братца тому, как располагать к себе женщин. А не заставлять их тебя ненавидеть сразу поле того, как окажешься с ними в постели». — Да, — Мариэтта легонько ударила о ладонь снятыми перчатками. — Он приезжал, как вы можете видеть, в день происшествия. — Зачем? Проклятье, что за излишний вопрос? И так понятно, зачем. Явно не прикупить ящик-другой вина Шато д’Амран. Но хотелось услышать, что сама вдовушка об этом скажет. — Для рандеву. Как вы однажды весьма точно назвали визиты подобного рода, — вскинув подбородок ответила графиня. — Но, к сожалению, я в это время выезжала на винодельню. И мы не встретились. — Печально, — Ренельд усмехнулся, отчего-то почувствовав облегчение. — Не то слово. Мы с месье де Ламьером так приятно провели время на балу. Ваш брат исключительно интересный собеседник, — оттенок умиления в голосе Мариэтты снова ощутимо вскипятил кровь. К чему эта демонстративность пополам с неожиданной откровенностью? Да ещё и при том, что взгляд графини остался совершенно бесстрастным. Однако, братец решил проявить немалую прыть, чтобы приударить за ней. Это польстит любой женщине. Оказывается, все слова, сказанные им утром после бала, были правдивыми. Ксавье действительно увлёкся. Насколько серьёзно — уже можно было судить по тому, что он проехал немало миль для того, чтобы просто встретиться с Мари. Похоже, тот букет пионов, который так навязчиво пах в приёмной части покоев вдовушки, привёз именно Ксавье. Стандартно, но действенно с большинством женщин. «Я уронил ту вазу. Сегодня утром, — лениво заметил Лабьет. — Пришлось убегать от мадам Конфетки». — Почему? — едва не взвыл Ренельд вслух, перестав видеть, что ещё написано в списке посещений. Что Лабьет вообще там творил? Не удивительно, что Мариэтта сегодня в весьма скверном расположении духа. «Нет, сначала я уронил тарелку с пирожными. Ей на платье, — принялся задумчиво перечислять шинакорн. — Хотел съесть одно. Она мне не давала, а просить словами я не умею. Потом я уронил ширму, за которой она переодевалась. Случайно! Кстати, я был прав, ножки у неё что надо! И она, оказывается, знает такие слова… Стыдно сказать. А вот пото-ом уже пришлось убегать. Ну, занесло на повороте, зацепил стол, на котором стояла та ваза с цветами. Я не знал, что они от Ксавье». — Кстати, ваша светлость. Ваш пёс разбил вазу, — вторила Мариэтта мыслям шинакорна. Как будто вдруг их услышала. Но такого просто не может быть. — Ваза антикварная. Кому прислать счёт? Она нарочно… Ренельд вновь поднял на неё взгляд. — Можете оставить у Тибера. Я возмещу, — процедил скупо и вернулся к списку. Но когда прочитал ещё одно имя, что в нём значилось совершенно обыденно — среди остальных — в висках коротко стукнула кровь. — Оли Паграйс, — повторил он вслух. И на языке тут же осела горечь. — Откуда вы знакомы? Мариэтта наморщила лоб, явно не понимая, в чём вообще заключается вопрос. Даже переглянулась с Лабьетом, который при звуке этого имени тоже насторожился. «Тебе точно не мерещится, Рен? — осведомился он на всякий случай. — Бессонная ночь и всё такое…» — Оли моя сестра, — осторожно проговорила графиня. Словно уже приготовилась к чему-то плохому. — Но ваша девичья фамилия, кажется, не Паграйс, — дойдя до конца списка, Ренельд и его отложил в сторону. — Я думала, вы знаете это лучше меня самой, — усмехнулась вдовушка. — Неужели до сих пор не собрали на меня досье, которое под силу поднять только портовому грузчику? — Я на пути к этому. Ещё пара килограммов бумаг — и будет готово. Мариэтта тихо усмехнулась и скользнула взглядом по столу Ренельда, будто хотела отыскать на нём посвящённую ей пухлую папку. На самом же деле в мнимом досье на вдовушку пока не скопилось ни листочка. Казалось, её жизнь на поверхности — самая значимая её часть. Прибыльное дело, управление фондом мужа, имением. Борьба с родственниками за право быть полновластной хозяйкой своей жизни… Но, как это обычно бывает, копнёшь чуть глубже — и, словно муравьи из потревоженного муравейника, начинают выползать скрытые подробности. Порой весьма неожиданные. И, может даже, неприятные. — Оли взяла фамилию матери, — оставив очередные колкости, пояснила Мариэтта. — Мать была более знатной, чем отец. Но её род обеднел, и потому она согласилась на мезальянс. Оли всегда немного… стеснялась отцовской фамилии. Некрупный земледелец, торговец овчиной. Чем тут гордиться? А Оли собиралась поступать в Санктур, где сплошь аристократы. Поэтому и… — но тут она замолчала, как будто вдруг наконец поняла, что интерес Ренельда выглядит подозрительно. — Вы знаете Оли? «Я порой сомневаюсь, что ты и правда её знал, — подал голос Лабьет. — Такое выкинуть… Кто бы мог подумать! Подставила тебя по-полной». Ренельд угрожающе на него глянул — и тот сразу сник. Прижал уши и демонстративно отвернулся. В том, что случилось между ним и Оли, пёс безоговорочно считал виноватой её. Но если бы всё было так однозначно… Редко когда бывает виноват кто-то один. — Я слышал о том, что с мадемуазель Паграйс случилась одна крупная неприятность во время учёбы в Санктуре, — туманно ответил Ренельд. — Светлая часть её ауры была разрушена. И она потеряла способность заниматься магией. Это было довольно известное происшествие. О нём много говорили. Графиня, всё больше хмурясть, разглядывала его лицо, словно пыталась отыскать на нём отражение того, что он не собирался ей рассказывать. Более того — сам не хотел лишний раз вспоминать. — Да, всё так и было, — она немного помолчала, явно что-то прикидывая в голове. — Вы же учились, кажется, в одно время? Или я путаю… — Нет, не путаете, — Ренельд сомкнул перед собой пальцы в замок, выстраивая между ними незримую стену. — Мы учились ровно в одно время. Но на разных факультетах, как можно догадаться. — И вы не знали её лично? — Мариэтта так сильно сжала в кулаке перчатки, что они, кажется, безнадёжно помялись. «Эй, кто тут дознаватель, я не пойму!» — возмутился шинакорн, вновь приподнимая голову. — «Рен, пора шлёпнуть мадам Конфетку по попке. Чтобы не зазнавалась». — Лабьет… — мысленно вздохнул Ренельд. Что хуже всего, почти каждое подобное замечание шинакорна немедленно вызывало у него мысли о самых различных частях ладной фигурки Мариэтты. Порой мысли довольно навязчивые и нескромные. «Ладно. Ладно! — сдался пёс. — Можно шлёпнуть по рукам, чтобы не тянула их в зловонные глубины твоей личной жизни». Но, кажется, уже поздно было переходить к лёгкому терапевтическому рукоприкладству. На лице вдовушки во всей красе проявилось это опасное выражение: острого интереса и подозрительности. Словно она пыталась уличить супруга в измене и вдруг нащупала верную дорожку. В таком состоянии доводы благоразумия отступают под натиском жажды выведать всё немедленно. Желательно, в подробностях. — Мадам д’Амран, — Ренельд улыбнулся, выдержав интригующую паузу, во время которой Мариэтта даже заёрзала на месте. — Я просто увидел знакомое имя. А затем вспомнил, что с ним был связан некий скандал. Даже в газетах, кажется, писали. А вы уже пытаетесь встряхнуть меня, как ридикюль — в поисках потерянной шпильки. В вас умер следователь — это точно. — Сочту за комплимент, — весьма условно улыбнулась графиня. — Попробуйте, — Ренельд дёрнул уголком рта. — Но сдаётся мне, тот следователь умирал в муках. И я, возможно, обсудил бы с его величеством вашу кандидатуру на место месье Лимиера… Он в последнее время не слишком продуктивен. Но у вас и так много забот. — Какая исключительная забота с вашей стороны, — ядовито проговорила Мариэтта. — Жаль веер не захватила, а то обмахнулась бы. «А я взял бы конфетку в следователи. А что? — развеселился Лабьет. — От одного её вида злоумышленники теряли бы бдительность. А уж если аурой зарядит хорошенько… У любого кишки спекутся. Недавно испробовал на себе». — Ты же понимаешь, что я жду подробностей? Позже, — Ренельд коротко глянул на шинакорна, а затем вновь — на Мариэтту. — Что ж, надеюсь, ваша сестра хоть немного восстановилась после того случая. — Ничуть, — отрезала графиня. — Она по-прежнему не способна заниматься магией. И надеюсь, в связи с этим, вы понимаете, ваша светлость, что я указала её имя только чтобы у вас не было сомнений в моей открытости перед следствием. И искренне надеюсь, что Оли даже не будет числиться в списке ваших подозреваемых. — Кто будет числиться в этом списке, решать мне, — Ренельд чуть качнулся вперёд. — Ваше дело на данный момент только изложить мне ту информацию, которую я посчитаю полезной. Потому сейчас я позову Тибера, и мы составим протокол опроса. После чего вы можете быть временно свободны. — Что значит, временно? — Мариэтта подалась ему навстречу, оперевшись локотком на край стола. — Будьте готовы к тому, что я могу ещё не раз вызвать вас для уточнения необходимых деталей, — пояснил Ренельд. И знала бы вдовушка, каких усилий стоило ему сохранить спокойствие. — Уф, — преувеличенно облегчённо вздохнула несносная мадам д’Амран. — А то я подумала было, что вы собрались звать меня замуж. «Я тоже, — вставил Лабьет. — Но, похоже, праздничная буженина откладывается». — Дайте руку, — Ренельд протянул графине свою. — Что? — забавно растерялась та, посмотрев на его ладонь, как на нечто опасное. — Зачем? — Надену вам на палец кольцо. Мариэтта фыркнула, закатив глаза, и всё же подала ему руку. Храня на губах нарочито вежливую улыбку, Ренельд мягко размял хрупкую ладошку вдовушки, с необъяснимым удовольствием наблюдая, как её лицо слегка вытягивается от изумления. Пользуясь её мгновенным замешательством, он взял из специальной коробочки иглу, больше похожую на миниатюрный кинжал. А затем быстрым точным жестом ткнул ею палец графини. Та ойкнула, мгновенно приложила раненую подушечку к губам и уставилась на него с гневным недоумением. — Что вы творите? С ума сошли? — Если вы пробудете здесь ещё немного, то я и правда начну опасаться за своё здравомыслие. Но пока нет, — Ренельд убрал испачканную в крови вдовушки иглу в крошечную стеклянную колбу. — Это мне необходимо, чтобы как следует изучить вашу ауру. — Я не давала своего согласия! — от Мариэтты в такой ситуации можно было ожидать чего угодно, но только не подобного ледяного тона, с которым она это произнесла. Словно пообещала Ренельду самое страшное проклятие на свете. Такое, с которым не сталкивались даже Первородные на заре времён. А что? Кажется, её бабка была довольно сильной ведьмой, за что не раз оказывалась под следствием. Но её вина так ни разу не была доказана. А значит, вполне вероятно, что от неё внучке достался какой-нибудь гримуар с весьма подленькими заклинаниями и рецептами зелий навроде того, что довелось выпить Ренельду. — Как вы уже верно заметили, я не замуж вас позвал, — он невольно чуть повысил голос. — Потому ваше согласие, в данном случае, мне не нужно. А вот тратить лишнее время на препирательства и преодоление вашего бестолкового сопротивления, мне вовсе не хотелось. Собственные слова пронеслись в голове раздражающим гулом. Нет, всё же нужно хорошенько выспаться этой ночью. — Бестолкового сопротивления? — вдовушка привстала, упираясь обеими ладонями в стол. — А кто не будет сопротивляться, если его постоянно пытаются уличить в чём-то незаслуженно? «А я всё ждал, когда до этого дойдёт, — Лабьет вальяжно поднялся на лапы, словно собирался в случае чего защищать хозяина. Но так — не слишком-то охотно. — Смотри, как бы в ход не пошла та самая шпилька». Но вот Ренельд явственно исходящую от Мариэтты угрозу расценивал несколько по-другому. Если вспомнить, в каком состоянии он пребывал после того, как их ауры только слегка соприкоснулись. Сейчас он тоже ощущал пекущий жар, что нарастал даже сквозь преграду, которой Мариэтта снова окружила себя. И чем ближе она находилась, тем сильнее хотелось сунуть руку в этот огонь. — Вы препятствуете следствию. Мне нужно понять, чем ваша аура так заинтересовала тех, кто пытался с неё поживиться. Вы же отбрыкиваетесь всеми силами, хоть для этого как будто не должно быть причин. Или они есть? Ведь иначе логика действий тех, кто всё это устроил, от меня ускользает. Получается, магистр Санктура, сильная магисса, которая была одной из лучших на своём курсе, и вы — в разных весовых категориях, — Ренельд смерил наклонившуюся к нему Мариэтту взглядом. — А уж со мной тем более. — Да уж куда мне до вашей весовой категории, — мстительно процедила графиня. — Ваша светлость. Он тоже встал и застыл напротив в зеркальной позе. — Прошу вас вернуться на место. И мы очень скоро избавим друг друга от необходимости находиться рядом. — Очень заманчивое предложение, — голос Мариэтты, кажется, чуть сел. Лицо графини было сейчас так близко, что можно было разглядеть отражение ресниц в её глазах цвета старого янтаря. В ушах нарастал гул взбесившейся крови, разогнанной быстрыми толчками сердца. Проклятье, почему мадам д’Амран так скоро выводит его из себя? Что это за феномен такой? Привлекательный, едва ощутимо пахнущий цветочными духами и очень злой феномен. Сейчас Ренельд мог бы поклясться, что даже ощущает кожей тепло, что исходит от чуть приоткрытых губ вдовушки. Треклятое зелье! Когда же оно отпустит? Так ведь и рехнуться недолго. «Рен, — оклик Лабьета, как и всегда, оказался очень кстати. — Ты тут?» — Да, — ответил он, поймав себя на том, что уже качнулся навстречу Мариэтте. «Это хорошо, — скабрезно хмыкнул шинакорн. — Потому что я успел озадачиться тем, как буду линять из кабинета, если вы вдруг… Знаешь, вам и правда противопоказано находиться рядом друг с другом. Особенно ближе, чем на расстоянии вытянутой руки». Ренельд выпрямился, одёргивая жилет, невольно отмечая, что с доводами Лабьета трудно спорить, когда творится подобное. Графиня тоже, кажется, очнулась. Хлопнула ресницами и поспешно опустилась обратно в кресло, сосредоточенно разглаживая юбку ладонями. Пришлось срочно вызывать Тибера для составления протокола опроса пострадавшей — чтобы встреча тет-а-тет и правда не завершилась чем-нибудь непоправимым. Секретарь прилежно и аккуратно всё зафиксировал. Графиня неспешно и вдумчиво ознакомилась с документом, после чего с явной неохотой подписала, соглашаясь с тем, что всё верно. Её росчерк оказался на удивление размашистым и твёрдым. Если бы Ренельд не знал, что его оставила Мариэтта, решил бы, что он принадлежит по меньшей мере её мужу. Забрав протокол, чтобы сделать с помощью дублирующего артефакта несколько копий, Тибер удалился. Графиня же, задержалась, явно делая вид, что сосредоточенно надевает перчатки. Ренельд ждал, что скажет ещё что-нибудь, но она, похоже, передумала. Осталось только гадать, что же творилось теперь в её мыслях. Лишь бы там не формировалась идея, как избежать проверки ауры. Думается, вдовушка может пойти на любые отчаянные шаги. — Я провожу вас, — окликнул её Ренельд, когда она, холодно попрощавшись, уже повернулась уходить. — Не стоит, ваша светлость, — бросила мадам д’Амран. — Мне уже давно стоит размяться. Но, если желаете, я могу свернуть к другой лестнице и выйти во двор отдельно от вас. Мариэтта взялась за ручку двери и посмотрела на него через плечо. — Что вы, ваша светлость. Вы не настолько меня трогаете, чтобы нарочно ходить с вами разными дорогами. «Это верно, потрогать ты её не успел, — Лабьет, встряхнувшись, деловито потрусил следом за Мариэттой. — Иначе она сейчас была бы иного мнения». Ренельд только покачал головой и, взяв со спинки кресла фрак, вышел из кабинета сразу за ними. Со стороны графиня с шинакорном выглядели вполне дружественно друг другу. Громадный пёс удивительным образом дополнял изящную вдовушку, следуя за ней огромной устрашающей тенью. — Я скоро вернусь, — бросил Ренельд тиберу и поравнялся с мадам д’Амран. Она же сохранила ровно такое же выражение лица, как если бы его рядом вовсе не было. — Как обстоят дела на вашем винограднике? — силясь хоть немного разбавить напряжённое молчание, поинтересовался Ренельд. — Я не знаю. Думаю, пока без изменений, — графиня дёрнула плечом. — Из жандармерии не приходило никаких известий. Может быть, старший следователь посчитает нужным отчитаться перед вами, ваша светлость. У него к вам наверняка особое отношение. Но… я всё равно собираюсь заехать к нему сама. Раз уж месье Лимиер упорно меня игнорирует. «У-у, — протянул Лабьет. — Да мы бесконечно обиделись… Нет, не на Зелина. На тебя. Могу поклясться, мадам Конфетка хотела попросить об одолжении. У неё в сумочке лежит любопытная коробочка, в которую она сегодня с утра очень озадаченно смотрела. Но после твоих выпадов, похоже, передумала обременять тебя личными просьбами». — Это её дело, — ответил Ренельд. — Ехать на виноградник я всё равно не собираюсь. «Смотри, как бы не поехал кто другой, — туманно пригрозил шинакорн. — Тот, кто очень любит дарить цветы привлекательным вдовушкам. Страсть к ботанике налицо». Но Ренельд уже мало его слушал, вглядываясь в свиту, что шла навстречу с противоположной стороны длинной открытой галереи, что тянулась вдоль всего южного крыла Марбра. Все, кто проходил мимо кланялись шествующему впереди мужчине, глухо бормоча приветствия. И Ренельд в очередной раз пожалел, что поспешил спуститься во двор вместе с графиней. — Ваше величество, — донеслось издалека. Ивен кивнул очередному придворному и сразу вперил взгляд в идущих навстречу Ренельда и Мари. Несколько мгновений на его лице отражалось задумчивое любопытство, а затем он сдержанно, но весьма приветливо улыбнулся. — Это король? — шепнула графиня, кажется, ещё не веря своим глазам. — Именно, — подтвердил Ренельд. Мариэтта, заметно разволновалась и коснулась завязанных под подбородком лент капора, словно в какой-то миг решила его снять. Но быстро взяла себя в руки. Похоже, раньше с Ивеном она никогда не встречалась. — Ваше величество, — графиня присела в почтительном, но не излишне заискивающем книксене. Ренельд же понадеялся, что Ивен последует по своим делам дальше, удовлетворившись коротким приветствием. Но он, явно заинтригованный вдовушкой, остановился — а значит, избежать разговора не удастся. — Позвольте представить, ваше величество, — отвечая на явный вопрос в его взгляде, проговорил Ренельд. — Графиня Эйская — Мариэтта д’Амран. — Очень приятно, миледи. Поразительно, — вполне себе открыто оглядывая её, протянул Ивен. — Не раз слышал о том, что однажды граф Эйский взял в жёны прелестную девицу. Но не представлял, насколько. Мариэтта, кажется не нашлась, что ответить на столь открытый комплимент. Только улыбнулась и слегка беспомощно глянула на Ренельда. Поддержки ей сейчас искать больше не у кого. А при виде Ивена даже самая прожжённая кокетка смутится. Или сделает такой вид. — Мой муж не слишком любил обширное общество и выезды. — Да, Эдгар был столь же скрытен, сколько и умён. Я на его месте тоже поостерёгся бы направо и налево показывать очаровательную супругу, — король многозначительно взглянул на Ренельда, а тот едва удержался, чтобы не возвести очи горе. — И особенно печально, что вы приехали в Марбр по такому неприятному поводу. О том, что с вами случилось, я уже слышал. — Мы как раз разбираемся в произошедшем вместе с месье де Ламьером, — ответила Мариэтта таким тоном, что лишь глухому не стало бы понятно, что всё это доставляет ей крайне мало удовольствия. Король уверенно кивнул не её слова. — Ренельд обязательно выйдет на след преступника. «Если не запнётся о подол мадам Конфетки, — вставил шинакорн. — Да, Рен?» Тот лишь натянуто улыбнулся, мысленно обещая псу оставить его без мозговой косточки на ужин. — О, я в этом не сомневаюсь, — графиня взмахнула рукой. — Надеюсь только, что жертв больше не будет. «У нас тут уже намечается одна жертва, — язвительно заметил Лабьет, почёсывая задней лапой за ухом, словно весь этот разговор вовсе его не интересовал. — Возможно, слабоумие после травмы головы останется у него на всю жизнь». — В наших реалиях, когда многие сталкиваются с недостаточно подпиткой светлой ауры, подобные преступления могут стать гораздо более частым явлением, — проговорил король. — Но выход из трудной ситуации обязательно найдётся. Маги снова будут в безопасности. Пока же я искренне советую вам довериться Ренельду и всем, кто помогает ему в расследовании. — Да, это было бы нелишним, — заметил тот. — А вот любое препятствие следствию может оказаться решающим. В отрицательном смысле. Судя по тому, как улыбка на губах Мариэтты погасла, а глаза чуть сощурились, она ясно расслышала направленный в её сторону намёк. И, кажется, его распознал и король тоже. Но, к счастью, пришла пора заканчивать со взаимными любезностями. Мариэтта, присев напоследок в реверансе, неспешно пошла дальше по галерее, а король придержал Ренельда за локоть. — Я, конечно, рад видеть тебя в компании приятной женщины… Но надеюсь, ты не собираешься заключить её под стражу? Похоже, чего-то подобного он вполне ожидал. — Время покажет, — Ренельд пожал плечами. — Я уж подумал было, что ты внял моему приказу. И что представишь мне свою будущую невесту. «Король, а всё ещё верит в чудеса», — Лабьет разочарованно цыкнул. — Мадам д’Амран? — Ренельд коротко рассмеялся. — Ну уж нет. Ты же сам советовал мне присмотреться к адепткам Академии. И я со всем тщанием собираюсь перетрясти все хорошенькие подолы Санктура. Разумеется, как только покончу с делом похищения аур. — Я бы поспорил, что для тебя сейчас важнее, — раздражённо заметил король. — И советовал бы пересмотреть подход к поиску жены. С «перетряхиванием подолов» ты и раньше справлялся неплохо. Они напряжённо попрощались уже тогда, как Мариэтта скрылась из вида. Ренельд прибавил шаг, спустился в залитый беспощадным светом двор, пытаясь отыскать украшенную сиреневыми цветами шляпку графини среди зелени аллеи. Всё же так расставаться невежливо, как бы они друг к другу ни относились. И вдовушка всё же отыскалась — но отчего-то была она уже не одна. Щурясь от яркого дневного света, Ренельд не сразу узнал мужчину, который увлечённо разговаривал с ней, стоя в тени огромного клёна. «Вот и любитель ботаники, — вздохнул Лабьет. — А я предупреждал». Ксавье махнул Ренельду рукой, не торопясь отрываться от вдовушки, которая даже не повернулась, любопытствуя, кого приветствует собеседник. Братец внимательно её выслушал, покивал и совершенно неожиданно пошёл вместе с ней обратно. Вот так легко отказался от дел, что привели его в Марбр. Даже слова брату не сказал. И всё ради того, чтобы провести время с Мариэттой? «Ну что, мой незадачливый друг, — вздохнул пёс, поворачиваясь носом обратно к замку. — Пора возвращаться в пыльное нутро чудовища, которое именуется твоим кабинетом». Он рысцой побежал по мощёной дорожке, словно и сам раздосадовался от увиденного. Ренельд проводил графиню и брата взглядом, пытаясь понять, отчего ощутимо печёт в груди. Как будто от жары. Что ж, может, и хорошо, если Мариэтта останется под присмотром Ксавье. Он всё же боевой маг… А Ренельду и правда пора возвращаться к делам. К тому же стоит обратиться к ещё одной пострадавшей в надежде, что она сумеет рассказать ещё что-то полезное. Сразу же после визита к королевскому архимагу он собирался отправиться к Леоноре.Глава 10
— Это очень мило с вашей стороны, милорд, что вы решили поехать со мной в жандармерию, — я уселась на чуть скрипучее сидение экипажа и ослабила ленты капора. Прохлада от охлаждающего артефакта, который реагировал на движение в карете, приятно заструилась по открытой шее. — Раз месье Лимиер имеет наглость молчать на прямое распоряжение королевского дознавателя, значит, нужно вмешаться, — Ксавье сел напротив. — Возможно, стоит переходить и к более жестким мерам. Его голос мгновенно затвердел и стал чуть похож на голос брата. Всё же есть в них что-то общее, несмотря на различия во внешности. Однако отчего-то я сомневалась, что слово маркиза значит для старшего следователя больше, чем — Ренельда. Однако раз уж я собралась идти до конца в деле замужества именно с этим мужчиной, то пусть проявит себя. На фоне снисходительного безразличия герцога его рвение в любом случае выглядело более привлекательно. — Мне так неловко отвлекать вас от дел, месье де Ламьер. Ведь вы приехали в Марбр наверняка по какому-то важному вопросу. Как всё же хорошо, когда рядом с мужчиной не приходится постоянно находиться в напряжении и ждать подвоха. Можно позволить себе просто любезность без опасности, что тебя поймут не так. Ксавье сдержанно улыбнулся и загадочно посмотрел в оконце кареты, за которым проплывали плотно теснящиеся друг к другу дома Жардина. В голубых глазах маркиза блеснул отражённый от случайной витрины свет. — Нет, я в Марбре я нашёл всё, что хотел. И даже больше, — он помолчал. — Потому что я приезжал туда из-за вас. С утра до меня дошли слухи о том, что с вами случилось. Тревожить вас дома я не посмел. Потому и отправился к Ренельду, чтобы разузнать всё подробнее. Ведь он лично занялся расследованием этого случая. Показалось, в его тоне проскользнуло лёгкое недовольство. — Да, его светлость весьма требовательно подошёл к делу, — я поймала себя на том, что раздражённо сдёргиваю с руки перчатку. Одна только мысль о месье донавателе — и в груди словно бы что-то закипает. Так и клокочет, толкая на самые колкие выражения и на самые резкие поступки. Как вообще можно было уродиться таким несносным, упрямым и в то же время притягательным, как портал в Бездну? Я что, подумала «притягательным»? Гнев Первородных… А эта заклятие привязки точно не сработало? От соприкосновения, например, или взаимодействия наших аур… Иначе откуда у меня такие мысли? Собственные рассуждения о герцоге разозлили ещё больше. Как бы теперь не досталось Ксавье. — Да, Ренельд всегда относится требовательно к себе самому и к окружающим, — тот вновь покосился на меня. — Но, стоит признать, он последнее время ведёт себя немного странно. — Вот уж не знаю, в чём может быть причина! Видимо, побочное действие зелья. Кто знает, какие неудобства оно ему доставляет. Может, у него непроходящая изжога на фоне повышенной мужской силы. Гремучая смесь! По крайней мере, когда он оказывался так вопиюще близко от меня, это особое напряжение на грани срыва я чувствовала всей кожей. И, что самое скверное, в этот миг мой разум точно проваливался в темноту. Словно распознав истинный смысл моих слов, Ксавье как-то подозрительно хмыкнул. А не рановато ли для ревности, ваше сиятельство? — Всё же надеюсь, что он не доставил вам слишком большие неудобства. Вам ведь сейчас нужно восстанавливаться после нападения. А он заставляет вас выезжать так далеко от имения! — Не стоит беспокоиться, — я качнулась вперёд и коротко пожала его руку. Маркиз изумлённо вскинул брови, попытался перехватить мою кисть, чтобы задержать в своей, но я ловко ускользнула. — К сожалению, дела за меня решить никто не может. Потому так или иначе я всё равно отправилась бы сегодня в Жардин… Кстати, спасибо вам за цветы. Они просто чудесны. Если не учитывать то, что Лабьет сегодня с утра растоптал пионы своими огромными лапищами так, что они сгодились бы лишь в салат. Получил по загривку тяжеленной вазой — и хоть бы что! Умчался от меня прочь ещё быстрее, весь мокрый, в ошмётках цветов. Этот громила, кажется, твёрдо вознамерился разрушить ту часть дома, которую не разрушила я сама. Потому хорошо, что он остался со мной всего на день. Мадам Хибоу, наверное, до сих пор пьёт успокоительные капли. — К сожалению, они не могут передать и десятой части моего восхищения вами, — ответил его голубоглазое сиятельство. — И уж никак не могут сравниться с вами в красоте. И замолчал, кажется, вполне довольный собой. Признаться, за всю мою жизнь мне не отвешивали столько комплиментов за такой короткий промежуток времени. Робкие попытки Перетта и похвалы Эдгара, когда я достигала очередной поставленной им задачи, и сравнивать глупо. — Не боитесь обмануться на мой счёт? — мне и правда стало слегка неловко. Щёки загорелись, но скорее от какой-то смутной досады. Как будто что-то в этом было не то. Не то, чего я хотела. — Знаете, я больше опасаюсь упустить случай. Не думайте, я не глухой. И слышал, что о вас говорили мужчины на балу в Энесси. Едва не все через одного они так или иначе рассуждали о том, что неплохо было бы захомутать такую «хорошенькую куколку». Уж простите за подробности, — он хитро улыбнулся. Думается, в этих подробностях есть весьма чёткий расчёт. — Знаете, при такой потенциальной конкуренции любой встревожится. И когда я проснулся утром после бала, понял, что для меня будет огромной ошибкой уповать на изменчивую фортуну. — Значит, вы решили проявить упорство… — я прямо посмотрела на него, пытаясь понять, насколько он искренен. — Наше с вами общение даёт мне повод думать, что оно может быть весьма плодотворным. — Скорее я назвала бы это надеждой. — Не суть, — Ксавье беззвучно рассмеялся, словно моя наивность его вдруг развеселила. Как будто я уже в ловушке, и он намерен лишь дать мне немного потрепыхаться, прежде чем вынуть меня из силков и сделать со мной всё, что вздумается. За, казалось бы, лёгкой и приятной, а на самом деле весьма полезной для меня беседой мы доехали и до Головного отделения Жардинской жандармерии по делам магических правонарушений. Но едва карета приблизилась к подъездной площадке, как с бокового переулка нам наперерез выкатился другой экипаж. Мой кучер едва успел остановить лошадей, чтобы не случилось столкновения. Я невольно выглянула в оконце — похоже на служебный фургон. И отчего-то сразу в голову закралась нехорошая мысль: а не случилось ли очередного нападения на кого-то из магов? Ксавье помог мне выйти из блаженной прохлады экипажа на жаркую полуденную улицу. Благо тень от внушительно-строгого здания Жандармерии укрывала значительную её часть. Да и вообще оно производило довольно подавляющее впечатление всеми этими колоннами, небольшими окнами, словно в какой-то крепости, и чуть подрагивающими на ветру полотнищами с гербом Гриффанружа — на стене у входа. Раньше здесь располагался какой-то банк, название которого никто теперь и не вспоминал. Во время затяжной войны с соседним королевством таких контор появилось несметное множество. Многие поднялись на торговле оружием и магическими артефактами. И раз они имели средства, то могли пускать их в оборот, выдавать ссуды, в том числе и государству. Однако, когда всё стихло и в Гриффанруж наконец вернулся мир, то стали открываться самые неприглядные детали многих сделок. И магических тоже. Конечно же, полетели головы неугодных. Владельца этого банка отправили отбывать наказание в одной из тюрем. А в удобном и большом здании, словно в назидание остальным, расположили Управление. Мы с Ксавье поднялись на высокое крыльцо. А в холле нас встретил дежурный — за деревянной стойкой, заваленной бумагами и письмами так, что едва можно было понять, есть ли там кто-нибудь. — Добрый день, месье! — привлекла я к себе внимание жандарма. — Мне бы встретиться с месье Лимиером. — Старший следователь только что уехал, — ответили мне не слишком вежливо. Невысокий мужчина поднял на меня лишь короткий незаинтересованный взгляд, а затем снова уставился в раскрытый перед ним журнал с перечнем фамилий. — А когда вернётся? — без особой надежды уточнила я. Не то, чтобы собиралась его ждать… Но хотя бы можно оставить запрос. — Простите, а вы кто? — поинтересовались вдруг откуда-то из-за спины. Я повернулась, и в глазах другого жандарма тут же отразилось узнавание. Да и мне он показался знакомым. Кажется, из тех, кто приезжал со старшим следователем ко мне в имение. — Мадам д’Амран… — мужчина поклонился, а затем перевёл взгляд на Ксавье. — Ваше сиятельство. Однако либо у него отличная память на лица, либо младшего де Ламьера он знает довольно хорошо. — Так куда отлучился месье Лимиер? — строго спросил Ксавье, даже не кивнув на приветствие жандарма. — И когда будет? — Вообще-то я не должен разглашать информацию, — притворно заупрямился мужчина, но явно прогнулся под весом титула и происхождения моего спутника. — Но раз вы прибыли лично, миледи… И милорд… Он как раз уехал на винодельню Шато Д’Амран. Да неужели решил лично всё проверить? Значит, всё-таки побаивается Ренельда. Хотелось бы поскорее, но и так уже неплохо. — Зачем, позвольте узнать? — я даже улыбнулась, довольная этой мыслью. Но жандарм не проникся моей приветливостью, оставшись крайне серьёзным. — На вашего управляющего поступило заявление о нанесении вреда здоровью. К тому же, с применением магии. От виконта Фабриса д’Амрана, — степенно пояснил он. — Его милость представил весьма веские доказательства. И свидетели с ним были. Потому… Какие-такие свидетели?! Я не стала дослушивать всю эту чушь и поспешила обратно к выходу. Нужно срочно догнать старшего следователя и не допустить, чтобы Перетта арестовали. Кажется, Ксавье едва поспевал за мной, так быстро я шла обратно до кареты. Хотелось разорвать кого-нибудь на кусочки. Например, месье Лимиера — на кучу маленьких старших следователей. Вот уж не думала, что он доберётся до моего виноградника таким витиеватым и неожиданным способом. — Мадам д’Амран, — наконец окликнул меня маркиз. Когда я уже открыла дверцу экипажа, не дожидаясь, что кто-то поухаживает. — Мари… Может, стоило ещё что-нибудь выяснить? Прежде чем кидаться в погоню. Он всё же перехватил инициативу и помог мне сесть в карету. — Пока я выясняю подробности, которые мне и так известны, Перетта возьмут под стражу. А это значит… Да как вообще я буду без него обходиться? Да и он не виноват! Это всё Фабрис, сожри его душу бездный червь. Ксавье едко усмехнулся, выслушав мои гневные излияния. — Если бы ваш управляющий совсем не был виноват, такого не случилось бы. — Фабрис меня оскорблял, — процедила я. — Перетт заступился. Но ни о каком вреде здоровью тут и речи не может идти! На этом я решила прекратить разговор, а маркиз не стал настаивать, позволяя мне остыть как раз к тому мигу, как мы всё же добрались до Пайета, а там и до винодельни. Первое, что я заметила, когда мы заехали на двор, это уже знакомый чёрный фургон, на козлах которого скучал унылый кучер. Возле него толклись двое жандармов, явно страдая от жары в плотной форме. И они заметно переполошились, когда увидели меня, решительно идущую к главному зданию винодельни. Да ещё и в сопровождении высокого, весьма внушительного на вид, как и многие боевые маги, Ксавье. — Где ваш старший? — только и бросила я на ходу оробевшим жандармам. — Мадам д’Амран… — попытался пискнуть один. Второй же, видно, решив не связываться, махнул рукой как раз в ту сторону, куда я и направлялась. Внутри было шумно, на лестнице кто-то топал и громко бубнил. А что ещё хуже, явно тянуло напряжением аур. Как бы Перетт не натворил глупостей! — Месье Лимиер боевик? — на всякий случай уточнила я у маркиза. Все оклики и приветствия попавшихся навстречу подручных старшегоследователя — проигнорировала. Они здесь чужие! Бесполезный раздражающий фактор, который из надежды на справедливость превратился в очередную проблему. — Да, боевик. С весьма неплохими способностями, — предупреждающе подтвердил Ксавье, явно надеясь, что я проявлю как можно больше благоразумия. В Бездну благоразумие, когда одного из самых ценных моих специалистов пытаются оболгать да ещё и устранить! Точно — устранить. Потому я влетела в кабинет Перетта, едва не разнеся в щепки ещё одну дверь. Хорошо, что с утра надела кольцо с вайлетом — последний, на сегодняшний день, мой защитный артефакт, который помогал сдерживать всплески. Иначе сожгла бы здесь всё в золу, четное слово! Все мужчины, кто был внутри, тут же замерли, как на гравюре, что повествует о покарании Первородными неугодных. Перетт в магических наручниках со съехавшим набок узлом шейного платка. Взмыленный месье Лимиер, которому, похоже, пришлось всё же преодолеть некоторое сопротивление. И двое жандармов, что держали моего драгоценного управляющего под локти. — Что здесь происходит?! — я едва успела успокоить собственный голос. Холодное недоумение — и только. — Мадам д’Амран, — начал было следователь с выражением мягкого снисхождения на лице. Но его весьма безвольная челюсть тут же обидчиво оттопырилась, когда он перевёл взгляд на вышедшего вперёд Ксавье. — Ваше сиятельство… — Будьте добры ответить на вопрос, — подогнал тот его, проходя дальше. А когда он поравнялся с пленителями Перетта, те, кажется, уже готовы были его отпустить прямо так, без приказа старшего. Пришлось месье Лимиеру со всей стойкостью, на которую он был способен, пересказывать события этого утра. И визит Фабриса, и его гневные заявления, и документы от лекаря, подтверждающие «побои». Гнев Первородных! Перетт и побои вообще где-то по разные стороны огромной пропасти. Всё что он сделал — это хорошенько припугнул моего пасынка. То, что то испугался едва не до сердечного удара — совсем другой вопрос! — Знаете, большей чуши я давно не слышала, месье Лимиер! — проговорила я, усаживаясь в обитое бордовой кожей кресло управляющего. Ксавье встал у окна за моей спиной и облокотился на спинку. — Я видела всё своими глазами. Да, был конфликт. Но он не составлял и десятой доли тех ужасов, что вам нарассказывал Фабрис. — Я не могу быть уверен до выяснения всех обстоятельств, — недоверчиво скривился Зелин. — А вы не желаете выяснить те обстоятельства, которые привели к этим? — я взмахом руки обвела всю мизансцену, что сложилась вокруг. — Кажется, к ним вы не проявили ровным счётом никакого интереса. Несмотря неоднократные указания королевского дознавателя. — Во-первых, его светлость мне не начальник, — запальчиво уточнил Лимиер. — Я лишь могу прислушиваться к его рекомендациям, но решаю, исходя из целесообразности. Во-вторых, жандармы были на вашем винограднике вчера. Но никаких следов магии не обнаружили. — Тогда лично у меня есть повод сомневаться в способностях ваших людей, — заметил маркиз. — Или в вашей честности. Кажется, вы желаете, чтобы я, к примеру, привлёк свои знакомства к прояснению столь мутных событий? — Ваше сиятельство, — Зелин чуть заискивающе улыбнулся. — Здесь нечего прояснять. Всё и так ясно. Двое мужчин повздорили. Прошу прощения, на почве чести женщины. Такое часто бывает. Но я собственными глазами видел следы на шее виконта. И свидетели… Между прочим, их охраны вашей винодельни. — Уволю, — буркнула я себе под нос. Словно мало им плачу! Словно Перетт чем-то им досадил! Слушая нас, управляющий молчал, но складка между его аккуратными чёрными бровями становилась всё глубже, а губы — белее. — Ваше сиятельство, — наконец проговорил он. — Не стоит. Я уверен, всё встанет на свои места. — Уж будь уверен, Перетт, — я кивнула. — Я расставлю. Ксавье коротко коснулся моего плеча. Его тепло просочилось сквозь ткань и растеклось вниз по руке и груди, чуть успокаивая. — Вы можете сколько угодно оправдывать вашего работника, — совсем осмелел следователь и вынул из-за пазухи аккуратно сложенный вчетверо листок. — Но сейчас у меня есть ордер. И я вынужден забрать месье Орма под стражу. Он встряхнул у меня перед лицом исписанной ровными строчками бумагой с печатью Управления внизу. А затем махнул жандармам, веля уводить Перетта. Я дёрнулась было встать и помешать им ещё чем-то, но Ксавье удержал меня за локоть. — Не торопитесь, — проговорил тихо, склонившись ко мне. — Сейчас бесполезно спорить. Вы можете сделать только хуже. К вам и вашим словам начнут относиться предвзято. Мы пойдём к другим людям. Тем, что гораздо влиятельнее какого-то старшего следователя. Мы. Он уже говорит «мы» — каков же всё-таки хитрец! Но сейчас я готова была согласиться с тем, что его доводы вполне разумны. И всё же мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы прекратить пререкания с представителями сурового закона. Которому на данный момент было всё равно, справедливо ли обвинили кого-то в его нарушении. — Всего доброго, мадам д’Амран, — весьма ехидно бросил Зелин напоследок и кивнул Ксавье: — Ваше сиятельство. Я же почувствовала себя невероятно глупо. Словно была на самом деле пустым местом, к мнению которого никто не желал прислушиваться. Конечно! Куда мне против бумажки с ордером на арест собственного управляющего! Тут даже графский титул не помогает. И на фоне болезни моих самых важных лоз, это всё превращалось в натуральную катастрофу. Наверное, я выглядела достаточно задумчивой и подавленной для того, чтобы Ксавье, уже сделав попытку уверить меня, что всё образуется, вновь встревожился. — Что же… С вашими лозами всё так плохо? — Скоро станет хуже. Если я не смогу их излечить. Но с таким наплевательским подходом жандармов к моей проблеме… Я бездумно вынула из сумочки коробку с листом винограда и подала её маркизу. Тот поднял крышку и несколько мгновений неподвижно смотрел внутрь. — Я конечно мало в этом разбираюсь. Магическая ботаника проходила в курсе обучения боевиков только косвенно. Чтобы мы знали лечебные травы или те, что подходят для снятия некоторых заклятий… Но выглядит это скверно. — Не то слово, — я потёрла переносицу, судорожно соображая, куда же мне податься за справедливостью. И вдруг почувствовала, как уверенные и в то же время бережные ладони маркиза ложатся мне на плечи. Он ощутимо и при этом мягко разминает их. Заставляет замереть в ожидании того, что будет дальше. А это приятно! Немного интимно — тем более когда мы в этом кабинете только вдвоём — и несомненно волнующе. — Это тоже входило в курс обучения боевых магов? — бормочу я слегка хрипло. Похоже, мой тон месье де Ламьер младший расценит не совсем так, как нужно… — Конечно, — усмехается тот. — Знали бы вы, какое напряжение порой в мышцах после применения самых сильных и сложных заклинаний. После того, как пытался управлять огнём или силовыми волнами так, чтобы они не уничтожили тебя самого. Особенно вот здесь, — он, надавливая ведёт вниз по моей шее большим пальцем и останавливается у её основания. — Или тут, — вдруг склоняется и клаёт ладони мне на живот чуть ниже рёбер. И тут я прихожу в себя. Вот же какой прожжённый нахал! — Вы не слишком много позволяете себе, ваше сиятельство? — я постаралась встать с кресла не слишком резко. Но находиться с Ксавье настолько близко было теперь совершенно невозможно. — Простите! — маркиз сразу поднял руки в виноватом жесте. — Сам не знаю, как это случилось! Я не должен был. И не хотел вас оскорбить. Что ж, его брат точно не стал бы извиняться. При известных обстоятельствах он даже зад себе не удосужился прикрыть. — Хорошо, — я вздохнула, не торопясь окончательно менять гнев на милость. — Впредь попрошу вас… — Только с вашего согласия, — плутовато улыбнувшись, закончил Ксавье мою мысль. Совсем не так, как планировала я, разумеется. И откуда же в братьях де Ламьер столько вопиющей наглости! Которая порой просто застаёт врасплох и даже обезоруживает. Мы несколько мгновений смотрели друг на друга прямо и неподвижно. Ксавье, кажется, ждал от меня очередной колкости, а у меня на это после разговора с Ренельдом и всего, что случилось позже, уже не было сил. — Если позволите, миледи, — вновь заговорил Ксавье. — В имении Энесси работает просто невероятного умения маг-садовник. В своё время матери стоило немалых усилий заполучить его. Я могу показать лист ему. Думаю, он сможет что-то понять лучше нас с вами. Да, если вспомнить сады имения Энесси, можно представить сколько работы у того садовника. Конечно же, и подручных у него немало, но только диву даваться, как можно поддерживать такие угодья в столь ухоженном состоянии. — И что же, он разбирается в винограде? — позволила я себе каплю сомнения. Садовник, это вовсе не то же самое, что виноградарь. — Я, конечно, не слишком интересуюсь этими вопросами, но мне кажется, он разбирается во всём, — усмехнулся Ксавье, явно довольный тем, что полезным разговором удалось замять неловкость с распусканием им рук. — Сегодня я как раз с ним и поговорю. Матушка очень его ценит. — Благодарю, — я вымученно улыбнулась. — Но всё же… Пока всё это не уладится, мои виноградники останутся без управляющего. Придётся ездить сюда самой каждый день, а у меня… Я замолчала, не желая вываливать на маркиза весь перечень своих каждодневных обязанностей. — Не волнуйтесь, я постараюсь уладить этот вопрос. — Стоит ли утруждаться, милорд… Его забота была очень кстати и приятно облегчала душу. Конечно, Ксавье я знала мало, не представляла, чего стоит его слово. Судя по тому, что о нём говорили, он не слишком-то любил себя обременять. Но сейчас в его глазах я как будто видела неподдельный интерес к тому, что происходит. И желание… угодить? Любопытно… — Мне совершенно не трудно, — Ксавье взмахнул рукой, убирая плоскую коробочку с виноградным листом во внутренний карман фрака. — И мне будет приятно помочь вам хоть в чём-то, учитывая то, в каком неприятном положении вы оказались. Ну хоть кто-то готов мне помогать, а не подсовывать под бок псов-шпионов. — Я буду очень вам обязана, — касаться маркиза ещё раз я не рискнула. И без того мои мимолётные проявления симпатии он расценил слишком серьёзно. — Конечно же, — с притворной строгостью проговорил Ксавье. — Я попрошу с вас плату за услугу. Думаю, ужина в ресторане Бланш будет достаточно. Для начала. Я покачала головой, вновь надевая перчатки и размышляя, как будет ответить правильнее, чтобы не давать ему лишних авансов. — Я посмотрю… На ваше поведение, — вышло слегка игриво. Ровно настолько, насколько нужно. — Разумеется, — кивнул маркиз. — Я постараюсь держать руки при себе. Хоть это, признаться, очень трудно. Вот и как прикажете реагировать? Оскорбляться недвусмысленным намёком на влечение? Или принять как комплимент со всей невозмутимостью? — Придётся мне брать на ужин компаньонку построже, — назидательно парировала я. — В этой роли я готов вытерпеть даже местрисс Денизу д’Амран. Если это будет гарантировать мне проведённое с вами время. А у него явно неплохой опыт в склонении девиц к свиданиям. Переговорить его почти так же трудно, как его старшего братца. К счастью, темы у нас другие, более приятные для женского слуха и настроения. Прежде чем отправляться в обратную дорогу, пришлось оставить немало распоряжений слегка растерянным работникам винодельни. Назначить старших до тех пор, пока не вернётся Перетт, а ещё порыться в журнале учёта работников, выискивая, кто же из охранников работал в тот день, когда произошло фатальное недоразумение между Фабрисом и месье Орма. Немного успокоившись за привычными хлопотами, я решила, что снова ехать в Жардин и ломиться в кабинет непосредственного начальства месье Лимиера сейчас крайне неразумно. Дело уже к вечеру. Да и голове нужно дать остыть окончательно, обдумать все шаги, которые ещё придётся предпринять, чтобы освободить Перетта как можно скорее. Придётся обратить внимание на то, что Фабрис меня оскорблял, запросить независимую проверку из Санктура для подтверждения факта порчи лоз. Правда, свидетелей тому — только помощник Перетта. Мальчишка, который даже за свои поступки несёт не самую строгую ответственность. Теперь ещё и на охрану положиться нельзя. О том, чтобы тем, кто меня предал, теперь жилось несладко, я хорошенько позабочусь. А ещё — подниму бумаги по небольшой сеньории, что досталась «пасынку» от отца в наследство. Разведаю, как там идут дела. Вряд ли хорошо. Фабрис никогда не умел стяжать деньги, скорее — растрачивать. И велика вероятность того, что со своей безалаберной супругой они медленно, но верно, погружаются в долги. Если Фабрис желает лишить меня любимого дела, я должна быть готова лишить его того, что он имеет. Или хотя бы иметь веские основания для того, чтобы пригрозить. Меньше всего на свете я хотела ввязываться в эту грязную игру. Но, похоже, выхода у меня не оставалось. Сразу после того, как я решила, что со всеми делами в Шато покончено, мы с Ксавье отправились в сторону имения Эйл. Конечно, гостить маркиз не собирался, но мне хотя бы нужно было предоставить ему экипаж, чтобы он мог добраться домой. Свою карету де Ламьер оставил в Марбре — да ещё и с распоряжением, чтобы кучер возвращался в Энесси без него. — Мадам, — прежде чем распрощаться со мной, Ксавье проводил меня до крыльца и всё же позволил себе взять за руку. — Я прошу вас не изводить себя тревогами. Поверьте, я привлеку все свои знакомства для того, чтобы помочь оправдать месье Орма как можно скорее. — Боюсь, для этого нужны знакомые самого высокого положения, — я вздохнула. В суде, Управлении или даже при королевском дворе — кто угодно, кто мог повлиять на ход этих абсурдных событий. Конечно, у Эдгара они тоже были. В своё время. Но за тот год, что его не было со мной, я слегка утратила подобные связи. Да и не все рвались иметь дела с женщиной, которую многие считали выскочкой, которая взяла на себя слишком много. — Не буду лгать, что все знакомства, о которых я говорю, лично мои. Однако я постараюсь сделать всё возможное, — всё же предупредил меня маркиз. Видно, чтобы я не питала уж слишком большие надежды. — В который раз за сегодня я благодарю вас, милорд? Мы подошли почти к самой парадной двери, когда вдалеке послышался стук копыт и экипажных колёс по гравию. Небольшая, но удобная повозка остановилась чуть в стороне, и кучер ожидающе уставился в нашу сторону. — Знаете, несмотря на все неприятные события этого дня, я был рад провести его с вами, — Ксавье мягко пожал мои пальцы и отпустил, словно ещё памятуя о своём обещании держать руки за спиной. — Вы уверены, что не можете остаться на ужин? Мысленно я всё же понадеялась, что он не передумает уезжать. Нет, не потому что мне было неприятно его общество. Просто всё случившееся немало утомило меня и для любезностей за ужином уже не было ровным счётом никакого настроения. — Нет, я поеду. Пока доберусь, будет почти ночь. А мне хотелось бы решить некоторые вопросы поскорее. Ксавье приложил ладонь к груди там, где сейчас лежала коробочка с поражённым хворью виноградным листом. А затем уехал, пообещав, что садовник из Энесси прибудет ко мне в самые кратчайшие сроки. Хотелось бы верить… В холле меня встретила мадам Хибоу, чем-то крайне встревоженная и даже расстроенная. Показалось, что она и всплакнуть успела: уж больно подозрительно покрасневшими были её глаза. — Вы, наверное, очень голодны, ваше сиятельство, — проговорила она трагично. Словно я вернулась из опаснейшего путешествия, где меня могли убить или по крайней мере покалечить. А тут приходится сохранять лицо и спрашивать о чём-то столь незначительном. — Да, прошу, распорядитесь подать мне ужин в комнату, — я прошла дальше, на ходу снимая шляпку. — Что-то случилось? Селина тяжко вздохнула и, немного пошелестев какой-то бумажкой, протянула мне вскрытое послание. Я прочитала его два раза, всё больше закипая, хоть и понимала, что это необходимо. Его светлость, королевский дознаватель вызывал мадам Хибоу для дачи необходимых показаний через два дня. Почему именно тогда, а не, к примеру, завтра — кто знает. — Мадам Хибоу, — проговорила я, возвращая ей извещение. — Вас ни в чём не обвиняют. Это просто протокольная необходимость. Вы ответите на вопросы и поедете домой. Вот и всё. — Хотелось бы, чтобы это было так. Его светлость… Он очень тяжёлый мужчина. Одно слово — дознаватель. Как глянет — у меня, признаться, душа в пятки. И глаза у него такого цвета. Вы замечали? Ещё бы! Такой необычно яркий цвет сложно не заметить. Особенно если эти глаза находятся очень близко. Ровно в тот миг, когда по губам уже скользит почти обжигающее дыхание месье очень-сурового-дознавателя. И ты вполне ясно осознаёшь, что происходит нечто непозволительное, но уже, кажется, ничего не можешь с этим сделать. Так. И о чём я снова думаю? — Кажется, вы очень смело выступали против него недавно. — А что мне её оставалось делать, — вздохнула экономка. — Мужчина в вашей спальне… Да, случай и правда из ряда вон. Если вспомнить, что в моей спальне не появлялся даже муж. А тут целый герцог не худосочного десятка! Да ещё и со своим гигантским псом. Тесновато… — Надеюсь, кроме извещения, в моё отсутствие ничего больше не произошло? — Вам тоже пришло послание, миледи, — торопливо ответила Селина, слегка успокоившись. Аккуратный конверт, скреплённый малой печатью дома Энесси, и правда ждал меня на столе в комнате. Я почти безразлично развернула его, уже отчаявшись предположить, что может быть внутри. Но это оказалось всего лишь безобидное приглашение на пикник в воскресенье — лично от вдовствующей герцогини. И раз уж я уверила её, что постараюсь приехать, придётся-таки постараться.Глава 11
«Рен, я говорю тебе, что это и не нужно. Все эти флакончики, катализаторы… — недовольно ворчал Лабьет, лёжа сбоку от кресла Ренельда. — Пойдём спать, а? Я совершенно точно уверен, что светлая аура мадам Конфетки не имеет границ». — А если ты просто пережрал света? — с сомнением отозвался тот. — И не успел понять толком. Даже валялся вон в бессознательном состоянии неизвестно сколько. «Не в бессознательном, а спал, — шинакорн тут же приподнял голову. — Это разные вещи». — Вещи разные, итог один. Я должен проверить. Пёс шумно вздохнул, а Ренельд открыл узкий короб с небольшими — не больше пальца — флаконами внутри. Сегодня после довольно въедливых пререканий удалось раздобыть его у архимага Илера Бэтона. Тот предпочитал проводить исследования лично, но позволить ему взглянуть на ауру Мариэтты вперёд себя Ренельд не мог. Потому пришлось уговаривать, приводить самые веские доводы, льстить и даже немного угрожать. — Хорошо! — наконец сдался упрямый брюзга, встряхивая широкими рукавами своей хламиды. — Но только за последствия я отказываюсь нести ответственность, ваша светлость! Надеюсь, вы и правда знаете, как обращаться с такими снадобьями. — Не беспокойтесь, — ответил Ренельд, быстро, пока архимаг не передумал, выхватывая из его рук заветный короб. — Я не прогуливал лекции по алхимии. Но теория это одно, а вот практика, как водится — совсем другое. И Ренельду раньше всего один раз довелось воспользоваться подобными катализаторами. Повод был прескверный — вспоминать и не хочется. Вот настал и второй. И кто бы мог подумать, что он снова будет связан с женщиной. Тем более — с несносной вдовушкой, которая слишком строго блюдёт свои секреты. Ре нельд провёл пальцем вдоль ровной шеренги флаконов. В каждом — весьма опасное зелье. Если использовать их в неположенных количествах. Зато чувства обостряются до предела — и даже по капле крови вдовушки можно будет считать её ауру. Раз уж она сама отказывалась от подобной проверки всё это время. Строго говоря, Мариэтта права. Без обвинений никто не мог потребовать считывание её ауры. Другое дело, что, нащупав некую ниточку, Ренельд уже готов был пойти до конца, чтобы выяснить, куда она ведёт. Да, ночью будет нехорошо. Но к утру все последствия должны пройти. Потому Ренельд выбрал нужную склянку, откупорил и выплеснул её содержимое, весьма ядовитое на вид, в рот. По языку тут же растеклась невыносимая горечь — будто и правда отрава. Но вместе с тем, как снадобье проникало глубже, все чувства, кроме нужных, начали притупляться. Ренельд взял крохотный кинжал, лишь едва испачканный в крови Мариэтты и осторожно провёл им по впадине ладони. Главное — чётко попасть вдоль линии ауры — тогда восприятие будет наиболее острым. «Смотри, не расплавь себе мозг, — буркнул шинакорн, явно уязвлённый тем, что его слова не были восприняты достаточно серьёзно. — А то придётся сдавать тебя в дом скорби. Там тоска смертная. И кормят паршиво». — А ты и рад бы меня сдать, — усмехнулся Ренельд. «Да кому я без тебя нужен». И стоило только опустить расслабленные руки на стол, как всё вокруг начало меняться. Кабинет исчез, словно его выжгло неистовым пламенем огненного эсприта из Бездны. Ещё мгновение слепоты — и Ренельд как будто оказался внутри сферы фиксирующего артефакта. Посреди переплетения нитей чужой силы, которые порой так трудно разобрать на составляющие и отделить нужное от ненужного. От фона и помех, от следов недавних заклинаний. Сейчас же всё виделось совершенно в другом, предельно ясном и чётком виде. Ренельд будто бы шёл по наполненной светом комнате и не видел ни одной стены. Ни одной тени, по которой можно было бы понять, что аура вдовушки такая же, как и у других магов. Совершенно обычной структуры. Может быть сильнее, да — но более ничем не примечательная. Но сколько бы Ренельд ни продирался вперёд, щурясь от невыносимого, обжигающего света, задыхаясь от нарастающего по всему телу жара, а не мог даже обозначить для себя конец этого странного пути. Ноги словно проваливались в песок, в висках мелко бились раскалённые иголки. «Рен, хватит! — прорвался голос Лабьета сквозь гудение крови в ушах. — Ты меня слышишь? Эй! Ещё не хватало, чтобы ты тут ноги протянул. Тебе-то хорошо, спокойно, ни забот, ни хлопот. А мне каково? Эгоист». Нарочито резкие слова шинакорна и правда заставили вновь ощутить хотя бы границы себя. Свою ауру, сейчас до краёв затопленную чужой — но это лишь визуальная иллюзия. На самом деле ауры Мариэтты здесь нет. Нет… Голова разламывалась всё сильнее. Ренельд, едва владея собственными руками, которые даже не видел, нащупал другой флакон особой формы — как раз на такой случай. Чтобы распознать даже не глядя. В нём снадобье, ослабляющее катализацию. Теперь не промахнуться мимо рта… Кажется, выпил — сейчас это было сложно понять. И, к счастью, рвущее мышцы в клочья напряжение начало спадать, оставляя за собой только неподъёмную слабость. Главное теперь, не упасть головой на стол — это чревато ушибами и неприглядным следами на лице. Едва найдя равновесие в собственном теле, Ренельд сумел таки откинуться на спинку кресла. Теперь замереть, не шевелиться и позволить всему вернуться на свои места. «Кажется, пускать слюни в беспамятстве после встреч с мадам Конфеткой становится для тебя доброй традицией, — Лабьет положил голову на колени Ренельда. — И я почти уверен, что Ксавье сейчас занят примерно тем же». — Лежит в беспамятстве? — больше для того, чтобы зацепиться за реальность, поинтересовался Ренельд, опуская ладонь на бугристую макушку шинакорна. «Пускает слюни на подол графинюшки. Возможно, целует ей ручки. Или не только их. Смотря как близко она его допустила». В особо восприимчивом, почти воспалённом сейчас воображении сразу же возникли картины одна другой ярче. Ксавье вполне способен задурить голову почти любой женщине. Он тренировался на адептках Санктура несколько лет, доводя свои умения до совершенства. Хотя бы в этом. Помнится, его возлюбленные менялись каждые полгода — Ренельд не успевал запоминать ни них лица, ни их имена. Наверняка истосковавшаяся по мужскому вниманию вдовушка — вполне себе лёгкая добыча. Словно уколотый этой мыслью, Ренельд вздрогнул и сел прямо. Часто заморгал, пытаясь вглядеться в обстановку кабинета, уже почти полностью погружённого во мрак. Закат розоватым заревом догорал на витражах окон. На улице становилось всё тише. «О! Живой-таки! — довольно выдал Лабьет. — А я так и знал, что мысль о Конфетке и Ксавье вместе тебе не понравится». — Откуда бы тебе это знать? — Ренельд опустил на шинакорна ещё чуть заторможенный взгляд. Тот повиливал хвостом, показывая, что злиться на него нет смысла. «Потому что ты не доверяешь ни братцу. Ни ей». — Зато я доверяю себе. И тебе. Немного, — Ренельд едко улыбнулся. — В общем, ты прав. Я никогда ещё такого не видел. Такую ауру. Она… «Ужасающая?» — подсказал пёс нужное слово. — Да. Казалось бы, свет это хорошо. Но я как будто побывал в разожжённой печи вместо пирога. Как она живёт с этим? Только представить, как внутри женственного и хрупкого на вид тела Мариэтты бьётся этакая всесжигающая мощь, сразу становится не по себе. Можно было бы сказать, что Ренельд в таком же положении — только по другую сторону стены. Но нет. Его аура хоть и тёмная, но не полностью. Просто светлая часть гораздо… гораздо слабее. Кто-то может подумать, что её и вовсе нет, но это не так. А тут… «А как ты думаешь, зачем ей эти камушки? — хмыкнул пёс. — Вайлеты. Да ещё и с запасом. Уж явно не для красоты». Да уж, порой казалось, что чем меньше на вдовушке одежды и разного рода украшений — тем лучше. Бывает же такая красота — яркая, словно нарисованная тушью. Ей не нужны лишние детали — она сама по себе цельная. — Значит, с их помощью она маскировала ауру. Как я и предполагал… «Да ты вообще молодец, когда не злишься и соображаешь трезво». Ренельд взял со стола бархатку Мариэтты, встряхнул, заставляя вайлет качнуться, блеснуть, ловя скупой свет из окна. Уже то, что вдовушка выбрала для себя украшение с таким непростым камнем, многое говорило о том, в какой опасности она находится. Не только потому что аура такой силы может разрушить её тело гораздо раньше старости. Но ещё и потому что почти каждый, кто узнает о её возможностях, захочет присвоить себе хотя бы часть их. Не поэтому ли Эдгар заинтересовался не слишком знатной девушкой, взял её в жёны и отдал в наследство ей практически всё, что у него было? Не потому ли научил её не выпячивать свою силу, более того — скрывать её? Чего же он хотел на самом деле… Не только ведь облагодетельствовать столь одарённую магиссу? У человека такого ума и возможностей, как граф Эйский, должны были быть ещё какие-то мотивы, чем просто желание делить постель с молоденькой, благодарной ему за покровительство девицей. И тешить своё самолюбие. «Нужно вернуть ей камень, Рен, — вдруг серьёзно проговорил Лабьет. — Я видел, как её выжигает, когда она долго остаётся без защиты. У неё есть ещё камни. Но забирать этот весьма подло. Рен…» — Да, я понимаю. Я отправлю ей его прямо сейчас. «Отправишь? — недоуменно дёрнул ушами шинакорн. — Эй! Честно говоря, я лучше бы съездил к мадам Конфетке, чем к этой твоей Леоноре. Объяснился бы… Извинился». Ренельд взглянул на его, приподняв брови. — За что это я, позволь узнать, должен извиняться? «За то, что ты порой редкостный гад». — Это не имеет отношения к текущему делу. Если я не буду гадом, всякие графинюшки начнут спотыкаться, потому что у них слишком высоко задран нос, — Ренельд встал, покачнулся, но, подержавшись за спинку кресла, всё же вновь сдвинулся себя с места и подошёл к окну. — Я отправлю ей камень с надёжным посыльным. И приложу записку. Это ты сочтёшь достаточным, чтобы она поняла, что я не задумывал зла? «Ну, не зна-аю, — протянул пёс, явно издеваясь. — Записка не передаст всех красок твоего раскаяния». — Скорее всех красок моего негодования от её самоуверенности. И заносчивости. «В кои-то веки кто-то переплюнул в этом тебя». — Ты вообще на чьей стороне? — Ренельд вновь повернулся к шинакорну, устав разглядывать пустой двор резиденции. «Я на той стороне, где тебе будет лучше». — Мне станет лучше, если я поскорее разберусь с этим делом и отыщу того, кто ворует чужие ауры. «Я обшарил весь дом графинюшки, весь двор, обнюхал всех слуг. Хоть это грозило мне ударом сковородкой по голове. И почти уверен, что тот, кто установил ловушку, не живёт там. Мне показалось, что я нашёл слабый след, что тянулся за пределы имения. Но могу ошибаться». — Значит, думаешь, что это не слуги? Лабьет задумался, чуть задрав голову к потолку. «Думаю, нет». — Да и это было бы слишком очевидно, — согласился Ренельд. — Вряд ли кто-то, кто хотел ограбить мадам д’Амран… «Конфетку». Ренельд гневно покосился на пса, который, как водится, состроил самый невинный вид. — Д’Амран. Так вот, вряд ли он стал бы оставлять такую очевидную связь. Скорей всего, это был тот, кто не обитает в доме постоянно. Или вообще появился там только один раз. «Но почему тогда ловушку не поставили по дороге к её дому? — озадачился шинакорн. — Так отыскать следы было бы ещё сложнее». — Думаю, этот кто-то, знал, что в доме графини много магов, она сотрудничает с Академией Санктур. А значит, ловушка может сработать зря. Это вообще может обернуться убийством, если маг окажется не слишком силён, чтобы справиться с такой атакой. А убийство это совсем другая ответственность. Ренельд поймал себя на том, что, рассуждая, перебирает пальцами кружевную бархатку Мариэтты. Спохватившись, он вновь отложил её на стол. «Но ловушки, в которые попали Леонора и тот магистр… Они как раз были установлены на дороге». — Верно. Но, думаю, тот, кто это устроил, просто был уверен в том, что поймает там нужного человека. В Санктуре много преподавателей — и все сильные маги. Многие живут в окрестностях Академии. «А на дороге за городом?» — не унимался шинакорн. Но порой он наталкивал на очень верные вопросы. Всё же научен долгой жизнью рядом с королевским дознавателем. — На том повороте путь один — до имения графа де Берга. Леонора должна была возвращаться домой совершенно точно. «Значит, кто-то знал о её планах? Ну, о том, что она решит после бала отправиться домой на неделю». — Об этом знали все в свите матери. А значит, и все в доме. К тому же она могла поделиться этим с сокурсниками. Да с кем угодно. Это не тайна. «Мда…» — Значит, будем искать другие пути. Но Леонору я должен проведать. Расспросить, составить протокол. Раз это не удосужились сделать до меня. «Думаешь, она сгодится тебе в жёны? — казалось бы, невпопад спросил Лабьет. — Приказ короля ещё никто не отменял. Да и кто его отменит, кроме самого короля. А значит, жениться всё же придётся. Да, Рен?» — Почему нет? — тот пожал плечами. — Леонора сильная магисса. Одна из лучших на своём курсе. Она красивая девушка… «И к тебе явно неравнодушна, — добавил пёс. — Мало хлопот. Она и так сделает для тебя всё. Даже отбелит твою ауру. Разумеется, когда её восстановится». — Дело не в этом. Вернее, не только в этом. Мне приятно находиться рядом с ней. «Да, прости, забыл, что платонические глупости важнее всего, — голос Лабьета в голове так и источал ядовитые миазмы. — Цветочки, прогулки под луной, держание за руку. Тебе самому не смешно?» — В этом всём вообще мало смешного, если ты не заметил! — вскипел Ренельд. — Если нужно, буду дарить цветы и держать за руку. Но решать это как-то придётся. «У меня есть другой вариант… Получше». Шинакорн многозначительно замолчал. Но Ренельд и так чувствовал, как испытующе тот на него смотрит. Ждёт, зная, что его намёк ударит точно в цель. — Не-ет, — он отрицательно взмахнул рукой. — Нет. Нет. Нет. Да мы убьём друг друга! «Ха! Ты тоже об этом думал!» — Замолчи! «Но думал ведь! — Лабьет обежал Ренельда и уставился прямо на него. — Мадам Конфетка! Ну, соображай, Рен! Да, придётся трудно. Но это же интересно! Она такая хорошенькая, когда злится. Ты замечал?» — Закрыли тему! Похоже, Ренельд рявкнул вслух и достаточно громко, потому что через миг в дверь деликатно постучали и внутрь заглянул Тибер. — Ты ещё здесь?! — Ренельд взглянул на часы. Время уже почти полночь. — Я подумал, раз вы здесь, то вам что-то ещё может понадобиться. Ваша светлость, — Тибер потёр глаз — видно, только что дремал. Что ж, его рвение не может не радовать. Однако порой оно даже чрезмерно. Услужливость вовсе не то же самое, что эффективность. — Да. Вот, — Ренельд взял со стола бархатку Мариэтты и положил её в плотный конверт. — Запечатай и отправь с посыльным в имение Эйл. Графине д’Амран. Как можно скорее. И до того, как мы отбудем к графу де Бергу. А сейчас, ради света Первородных, иди спать. Мне завтра нужен помощник, а не варёная рыбина. — Понял, ваша светлость! Доброй ночи! — бодро рапортовал Тибер и вновь скрылся за дверью. «Ты забыл записку с извинениями», — заметил Лабьет. Проклятье! Точно. Но, думается, она только приведёт графинюшку в ещё большее раздражение. Лучше уж встретиться с ней лично и всё объяснить. При случае. Интересно, через сколько встреч с Мариэттой у Ренельда начнёт дёргаться глаз? Не хотелось бы дойти до такого. Но поведение мадам д’Амран могло оставить спокойным только тысячелетний утёс. Подготовив всё в дорогу, Ренельд всё же отправился спать. Ему обычно не нужно было много времени, чтобы отдохнуть. Спал он почти всегда глубоко и спокойно. Не раз приходилось слышать, что обычно магов, особенно сильных, часто посещают очень яркие сновидения. И причиной тому как раз светлая аура, которая насыщается извне, а значит, впитывает много фоновых энергий. Ренельд же имел совсем другие силы. Наверное, потому его сон был похож на чёрный провал. Но сегодня что-то пошло не так. Потому что Ренельд видел во сне Мариэтту. Она сидела в ярко освещённой комнате, у вычурного трюмо, в возмутительно соблазнительном виде: одних только чулках и том самом злосчастном корсете. С кружавчиками. Пыталась сомкнуть сзади крючок безумно дорогого ожерелья из вайлетов, но постоянно промахивалась. — Рен, помоги, — проговорила она, чуть повернув голову. По её оголённому плечу скользнул невесомый локон. И Ренельд наконец увидел себя в отражении, стоящим за её спиной. Подошёл, не в силах противиться воле сна и сумасшедшей притягательности Мариэтты, которая сейчас казалась такой открытой и беззащитной. Он забрал у неё концы ожерелья, но только хотел застегнуть, едва лишь коснулся кожи графини, как невольно отдёрнул руки. Потому что та оказалась невероятно горячей — словно брошенная в огонь стальная пластина. Ожерелье соскользнуло по приподнятой корсетом груди Мариэтты, с колен и на пол. Ренельд посмотрел на свои ладони — от кончиков пальцев по ним расползался пепельный след. Яркая полоса тлеющего пламени поднималась всё выше и выше по рукам — и жжение было просто невыносимым, точно он сунул руки в печь. Развернулся в поисках хоть чего-то, чем можно было бы охладить горящую кожу — и замер, потому что позади стоял ещё один мужчина. Его лицо не было знакомо, он ничего не делал, просто смотрел. И от незнакомца веяло холодом привычной силы из Бездны — как такое возможно? Ренельд не знал других магов, кто обладал похожей аурой. Наконец незваный гость сдвинулся с места и подошёл к Мариэтте, ступая чуть крадучись, неспешно. Просто облепляя её фигурку взглядом. А та словно только этого и ждала: замерла, взволнованно дыша и словно бы опасаясь обернуться. Мужчина поднял с пола ожерелье и быстро застегнул его на стройной шее графини. Та поймала его руку, задержав на своём плече. — Ты просто не хочешь принимать то, что поможет тебе. А значит, проиграешь, — проговорил незнакомец, мягко поглаживая костяшками пальцев нежную кожу Мариэтты. Спустил ладонь ниже и кончиками пальцев скользнул по выразительным округлостям её груди. — Не трогай! — Ренельд даже не узнал свой голос. Дёрнулся было остановить незнакомца, но, едва сделав шаг, рассыпался пеплом. Проснулся, едва в силах просто дышать. Резко сел под грохот мебели, что опрокинулась во всей комнате разом от страшного удара воздушной волны, замешанной на тёмной силе. Что-то треснуло, разлетевшись в щепки. Звякнул умывальник, когда на него упала ширма. «Эй! — возмутился Лабьет из своего угла. — Ты чуть меня не пришиб! Что случилось?» — Просто скверный сон. «Да ну?» — Видимо, из-за катализации чутья. Бывает. За окном уже светало, а значит, можно было не ложиться снова. Позавтракав и собравшись, Ренельд спустился во двор, где его уже ждала повозка, а в ней — Тибер. Правда, не собранный и бодрый, каким хотелось бы его видеть. Он спал, привалившись виском к стенке кареты, а та даже слегка подрагивала от его храпа. Ренельд не стал будить его, велел кучеру трогать. В дороге ассистенту ещё хватит времени выспаться. «Ты какой-то слишком задумчивый сегодня, Рен, — проговорил Лабьет, устраиваясь на сидении рядом. — Точно всё в порядке? Что тебе снилось?» — Благодаря тебе, мне снилась мадам д’Амран. «Оу! — оживился шинакорн, но быстро сник. — Хотя… Если ты проснулся ночью, на ходу громя комнату, значит, и правда сон был неприятным». — Кажется, я видел похитителя аур. «Газетчики зовут его „Собиратель“, — как бы невзначай упомянул пёс. — Они уже обо всём пронюхали». Да, Ренельд успел заглянуть в утреннюю газету перед выходом. На первой полосе и правда красовалась статья о нескольких случаях похищения аур, которые, впрочем, пока не обрели опасного размаха. — Им лишь бы подобрать звучное словцо, — Ренельд уставился в окно. — Но я вовсе не уверен, что видел настоящее лицо этого Собирателя. Может, это только моя фантазия. Примерный образ… «Да, и мы ещё не знаем, мужчина ли это». — Верно. «А Конфетка тут при чём? Ну, ты сказал, что видел её тоже». — Он как будто знал её. Знал, что она скрывает. «Может, это и правда только фантазия, Рен? Сны… они часто просто сны. Отражение переживаний, впечатлений… желаний». — Вот только не начинай! «Как хочешь». Лабьет опустил голову на лапы и демонстративно прикрыл глаза. Может, хоть по дороге не будет донимать своими сводническими разговорами о Мариэтте. Как вообще перестать постоянно о ней думать? Однако, прежде чем свернуть на дорогу, ведущую прямиком из города, Ренельд велел кучеру заехать в Санктур. Как раз по ещё одному делу, связанному с вдовушкой. А возможно, и со всем расследованием в целом. Если повезёт. Летняя сессия в Академии подходила к концу, поэтому во дворе было уже не так людно, как в прошлый раз, когда Ренельд приезжал сюда вместе с Ксавье. Только между колоннами у входа, в тени, прятались несколько адептов, о чём-то яростно споря. «Эй, ты чего?» — Лабьет навострил уши, озираясь, когда перед ним открылась дверца кареты. — Нужно сделать одно дело. Быстро. Ренельд вышел под палящее солнце, невольно глянул в выжженное небо, не замаранное даже обрывком какого-нибудь залётного облачка. Если так и дальше пойдёт, земледельцы начнут тревожиться. Цены на услуги магов-погодников взлетят до небес. Только из-за того, что они единственные, кто может сотворить хоть каплю дождя. В отдельно взятой местности, разумеется. Такие уловки по карману только зажиточным фермерам. На посту охраны Ренельда встретили только кивками и приветствиями, никто не задержал его даже на мгновение — все знали в лицо. Хорошо знакомыми переходами он поднялся до кафедры магической ботаники. Пустые по летнему времени коридоры встретили тишиной и ощутимым запахом земли и листвы. Леса. Здесь, если неосторожно заглянуть в одну из лабораторий, вполне можно натолкнуться на голодное хищное растение, которое выращивает кто-нибудь из аспирантов для получения первой учёной степени. «Мрачновато, — заметил Лабьет, тихо труся следом за Ренельдом. — Так и не скажешь, что здесь изучают пестики-тычинки». — Здесь изучают гораздо более опасные растения, чем ты вообще можешь себе представить. Впрочем, как и способы увеличения урожайности тыкв. За дверью кафедры кто-то разговаривал — на довольно повышенных тонах. И не успел ещё Ренельд постучать, как в коридор вылетела чуть встрёпанная рыжая девушка в ярко-зелёном клетчатом платье. Она обиженно шмыгнула носом, хорошенько саданула створкой о косяк и, едва взглянув на необычных посетителей, умчалась к лестнице. «Нервное это дело… Цветочки культивировать», — вздохнул шинакорн, проводив её взглядом. — Профессор Селери? — войдя, Ренельд кивнул мужчине, который сразу повернул к нему седоватую голову. — Можно? Кроме него, здесь никого не было. Почти все аккуратно убранные столы пустовали, но некоторые были завалены толстыми папками. Похоже, значительная часть преподавателей либо занята экзаменами, либо уже прохлаждается в отпусках. — Ваша светлость! — заметно обрадовался Жак. — Не ожидал… Какими судьбами вы да ещё на нашей кафедре? Он отложил в сторону пухлую связку листов — похоже, как раз ту, по поводу которой спорил с рассерженной адепткой. — Простите, что я не с праздным визитом, — Ренельд развёл руками. — Но, может так статься, что по весьма важному и загадочному делу. — Я весь внимание, милорд, — профессор нашарил на столе пенсне и водрузил на нос, словно хотел лучше видеть его лицо. Присутствие шинакорна ничуть не смутило Жака. Впрочем, мастер Селери был одним из тех, кто в своё время поддержал Ренельда в защите Лабьета и нежелании его уничтожать. Уж кому как не ему знать, что порой даже что-то устрашающее и опасное на вид может оказаться полезнее и разумнее некоторых людей. — У одной моей знакомой, весьма известной особы, возникли некоторые проблемы на винограднике. Она подозревает, что кто-то вредит её лозам с помощью магии. — Так… — кивнул Селери. — Вы хотите, чтобы я разобрался? — Было бы неплохо. Если это и правда вредоносное колдовство, то за это следует вполне серьёзнаяответственность. Тем более на фоне такой засухи, которая может превратиться в большую неприятность, если и дальше не будет дождя. — Понимаю, — профессор задумчиво поправил пенсне. — Но может статься так, что данный вред не относится напрямую к сфере ботаники. Может быть, это проклятие. — Может быть. Но ваши специалисты должны распознать, в чём дело. А после уже можно было бы передать это дело подходящим учёным. Однако на ум в первую очередь приходит именно ваша кафедра. — Со всем уважением, ваша светлость… — вздохнул Жак. — Мне ведь придётся отрывать кого-то из магистров от текущей работы. Или выдёргивать из отдыха. Я могу отправить аспирантов, но тогда не гарантирую эффективность результатов. Хотя… Он задумался, уставившись на дверь, затем перевёл взгляд на стопку лежащих перед ним бумаг. — Только не говорите, что та истеричная девица… — Ренельд покачал головой. — Это вы зря, ваша светлость. Она очень умелая магисса. С хорошим потенциалом и пытливым умом. И как раз, представьте, пишет кандидатскую по борьбе с быстро прогрессирующими болезнями садовых растений. Предполагает, к слову, что многие из них могут быть родом из Бездны. Потому от них не избавиться обычными средствами. Такие случаи, к сожалению, становятся всё чаще после войны. Необъяснимые явления. Истощения аур… Это касается всего. И растений в том числе. — И вы считаете, что это всерьёз? — Ей уже удалось кое-что доказать. Но по многим вопросам мы ещё не сходимся. «Ещё как не сходятся, судя по тому, как сыпалась штукатурка со стен, когда она выходила отсюда». — Я заметил, — Ренельд улыбнулся. — Но не хотелось бы, чтобы за счёт проблем других людей вы ставили эксперименты на своих адептах. И помогали им самоутверждаться. — Нет, ваша светлость. Что вы! — округлил глаза Жак. — Если бы я не был уверен в том, что Ивлина сумеет разобраться, то не стал бы даже предлагать. Да, она бывает вздорной… Но когда берётся за дело, это абсолютно не мешает. «У мадам Конфетки тоже непростой нрав, — заметил Лабьет. — Думаю, они либо подружатся, либо месье Лимиеру придётся расследовать дело о нанесении этой аспиранточке тяжких телесных повреждений». — Хорошо, — согласился Ренельд, чуть поразмыслив. — Если ей удастся разобраться, я переведу в фонд Академии средства для лично её исследований. Ну а в случае ещё большего вреда… Сами понимаете. — Разумеется, ваша светлость, — серьёзно кивнул Селери. — Тогда отправьте мадемуазель… — Дю Пойр. — Да, отправьте мадемуазель дю Пойр на виноградник Шато д’Амран. Но прежде не забудьте предупредить графиню. Письмом с описанием всей ситуации и вашего глубочайшего желания помочь ей в беде, слухи о которой дошли до вас буквально сегодня. И к которой вы, конечно же, не смогли остаться равнодушным. «Стройно излагаешь, Рен. Я прямо иногда поражаюсь», — довольно выдал Лабьет. — Сейчас же этим и займусь, — торопливо подтвердил профессор. — Прекрасно, — Ренельд кивнул и уже повернулся уходить, но вспомнил об одной немаловажной детали. — И ещё. Пусть моя просьба к вам останется в тайне. И прошу отчёт о проведённых на винограднике исследованиях отправить лично мне. Конечно, этим делом должна была заняться жандармерия, но пока я не вижу подвижек. «Что, кстати, весьма подозрительно, — буркнул шинакорн. — Ты не считаешь?» — Считаю, — не стал спорить Ренельд и вновь обратился к профессору: — К слову, меня не будет в Жардине ближайшие сутки. Всего доброго, месье Селери. — Прекрасного дня, ваша светлость. «Сомневаюсь, что несколько часов в дороге по жаре и под храп Тибера сделают этот день прекрасным, — проворчал пёс, рысцой следуя за Ренельдом по коридору. — Кстати, а чего это ты решил остаться инкогнито? По-моему, твоя забота благотворно сказалась бы на ваших с Конфеткой отношениях». Ренельд резко остановился, едва сдерживая закипающий в груди гнев. — А если я не хочу отношений с мадам Конфеткой? Проклятье… Д’Амран! Ты об этом не подумал? Может, она вообще не интересует меня как женщина. «Молодая, привлекательная, умная и магически одарённая женщина… Я почти поверил, Рен!» Вот же несносная заноза! — Моё желание узнать, что происходит у неё на винограднике, связано исключительно с расследованием. Возможно, между нападением на графиню и порчей лоз есть связь. Похоже, действие зелья после принятия катализаторов накануне резко прошло. Теперь обо всём, что было связано с Мариэттой, можно было рассуждать гораздо более трезво. Но не всегда получалось. «Согласен! — покладисто буркнул шинакорн. — Однако заниматься этим делом лично тебе, вроде как, не к лицу… Но ты всё равно за неё беспокоишься». Ренельд только вдохнул, возведя очи горе. Если Лабьет в чём-то убеждён, переговорить его не сможет даже торговец на рынке.Глава 12
Конечно же, в Управлении ничего утешительного насчёт судьбы Перетта мне не сказали. Я даже пробилась к главе Жардинского отделения, виконту Томелю де Чейсу. Сумела уговорить его секретаря, чтобы меня пропустили к нему прямо сейчас, а не «по записи через неделю». Правда, пришлось расстаться с весьма приятной суммой в качестве поощрения симпатии. Приятной для этого алчного прощелыги, разумеется! Но зато глава принял меня довольно легко и без возмущений. И это навело на мысль, что со своим помощником он в доле. Однако это не помешало ему в ответ на мою просьбу состроить сочувствующий вид и бессильно развести руками. — Я бы и рад вам помочь, миледи. Но, к сожалению, я не могу изменить порядок процесса правосудия. Сначала будет следствие, — он оттопырил один палец. — Затем суд и принятие решения. Но судья не подчиняется мне напрямую. Судья… Это судья! И воздействие на него может выйти себе дороже. Его глубокомысленные заключения никоим образом меня не успокоили. — А воздействовать на вашего старшего тугодума… простите, следователя, вы можете? — я чуть наклонилась вперёд над столом. И взгляд Томеля, очень может быть, даже против его воли, переместился с моего лица на грудь. А ведь довольно закрытое дневное платье вовсе к тому не располагало. — У нас есть показания виконта, — попытался строго ответить мне глава, осознав свою оплошность. — Есть показания свидетелей… — Которые лгут! — не выдержала я. — Не случилось ничего такого, о чём говорит Фабрис д’Амран! И уж никакого вреда его здоровью — тем более! Как же меня утомило разговаривать с этими стенами мужского пола. Которые старательно делают вид, что слушают меня, а на самом деле, наверное, уже подумывают о том, как будут попивать бренди за ужином после тяжёлого рабочего дня. — Вы можете оставить свои показания у месье Лимиера, — с ожидаемой усталостью в голосе повторил Томель то, что я уже слышала сегодня раз двадцать. И это только с утра! — И он обязательно их учтёт. В свою очередь я обязательно лично ознакомлюсь с делом и дам свои рекомендации по тому, как представить материалы суду. Он уставился на меня с вопросительным ожиданием. Словно хотел на что-то намекнуть, но опасался сделать это открыто. — Надеюсь, это будут положительные рекомендации, — с настойчивой надеждой в голосе проговорила я. — Я могу поручиться за своего управляющего со всей ответственностью! Я знаю его уже не первый год. И гораздо больше он работал у моего покойного мужа. Без единого нарекания. — Вот это всё вы можете изложить под запись старшему следователю, — растягивая губы в дежурной улыбке, напомнил Томель. — Прошу вас, миледи. У меня куча дел! Не менее важных, чем ваше. Вот же конторский червь! Дела у него. Я, едва сдерживаясь, легонько хлопнула ладонью по столу и встала. Под моим взглядом довольно солидный, уже приблизившийся к перезрелому возрасту мужчина дёргано поправил стоячий воротник сюртука. Но, несмотря на то, что я ещё пыталась состроить грозный вид, территорию моей решительности всё больше отвоёвывало отчаяние. Куда пойти ещё? Да не в Магдепартамент же, в самом-то деле. Префект даже слушать меня не станет. Если уж этот запылённый, словно старое кресло, глава, лишь изобразил вежливость и заинтересованность. Весьма раздражённая неудачной поездкой, я вернулась домой. Немного перевести дух — и на винодельню. Надо бы окончательно разобраться с нерадивой охраной. — Вас ожидают, миледи, — слегка растерянно предупредила меня Селина, когда я только вошла в холл. Признаться, сейчас я даже Ксавье не была бы рада. И вообще приятных визитов не ждала. — Кто? — я отдала подоспевшей служанке шляпку и перчатки. — Какая-то девушка, — пожала плечами мадам Хибоу. — Говорит, приехала из Санктура по поручению своего научного руководителя. Очень странно: пока что я не готова была обсуждать какие-либо вопросы по стипендиям из Фонда. Хотя порой случалось, что адепты пытались пробиться ко мне лично. Правда, чаще всего они пытались поймать меня где-то в переходах Академии. Самые смелые. Другие же смотрели издалека, наверное, надеясь, что я должна проникнуться из вопрошающими взглядами. Нет, хорошо было бы одарить всех адептов. Я была бы вовсе не против. Но цель Фонда, который создал мой муж, была вовсе не во всеобъемлющей благотворительности. А в поощрении самых острых и пытливых умов. Потому, весьма заинтригованная, я прошла в гостиную — и едва не ослепла от насыщенно зелёного платья гостьи. Как раз его я и увидела в первую очередь. Затем только над ним нарисовалась рыжеволосая голова, сложенные на коленях руки, весьма уродливая пухлая сумка на диване рядом и носки удобных, чуть запылённых туфель, что выглядывали из-под подола. — Мадам д’Амран, — ослепительно-зелёное платье, которое отказывалось существовать совместно с одетой в него девушкой, встало. — Добрый день! Меня зовут Ивлина дю Пойр. Она протянула мне небольшой конверт, видно, рассчитывая, что я всё пойму, прочитав послание. — Очень приятно, мадемуазель дю Пойр, — я присмотрелась к девушке внимательнее. Нет, точно не видела её раньше. Хоть фамилия кажется знакомой. Я быстро пробежалась взглядом по строчкам письма, чувствуя, как брови сами ползут вверх. Однако хорошо знакомый мне профессор Селери оказался весьма заботлив. Возможно, даже излишне. Да и все эти слухи, которые до него якобы дошли, выглядели довольно подозрительно. Кто донёс? — И что же, всё это, — я встряхнула листком, садясь в кресло напротив, — инициатива вашего руководителя? — Ну, — Ивлина пожала плечами. — Он уверен, что я могу помочь вам вылечить лозы. Хотя его решение показалось мне слегка неожиданным. — Отчего же? — Ничто не предвещало. К тому же перед этим мы повздорили. На научной почве, конечно. А тут он вызвал меня к себе и сказал, что я немедленно должна отправиться в имение Эйл. И отдал письмо. Всё любопытнее и любопытнее. Сдаётся мне, здесь может быть совсем другой благодетель. Русоволосый, с пронзительно голубыми глазами и родинкой на щеке. Хотя… Он обещал мне садовника — а это явно не садовник. И даже не мужчина. Другое дело, что Ксавье вряд ли умолчал бы о подобной милости. Да ещё и приложил бы к ней букет цветов попышнее. — Может, к профессору кто-то приходил? — похоже, моё общение со следователями даёт о себе знать. Отчего-то остро захотелось выведать об этом всё, что можно. Даже ладони зачесались потереть ими друг о друга в предвкушении. А девушка, словно почувствовав смену моего настроения, вдруг загадочно усмехнулась. — Думаю, да. — И вы знаете, кто? — я заглянула в её лицо. Между прочим, очень даже симпатичное, когда она не хмурится. — Видела первый раз в жизни, — Ивлина встряхнула рыжими локонами, смелея всё больше. — Высокий, красивый мужчина. Только и всего. Красивый, значит… Похоже, очень и очень, раз способен вызвать на губах этой серьёзной и наверняка увлечённой науками аспирантки улыбку. — Светловолосый? Она загадочно возвела глаза к потолку. — Я не разглядела в полумраке. У нас в коридорах часто темновато. Её взгляд стал ещё чуть хитрее. Так-так… Решила меня помучить. — С ним был такой огромный чёрный пёс? Шинакорн, — спросила я быстрее, чем успела подумать, что этого просто быть не может. — Не заметила, — Ивлина пожала плечами. Да как Лабьета можно не заметить?!Или не заметить его отсутствие. — Или постойте… Возможно, эта огромная тень рядом с ним была похожа на шинакорна. Я, знаете, не сильна в породах существ из Бездны. Сердце дёрнулось было вверх, а затем ухнуло в живот. Как будто я раньше времени обнаружила в тайном месте подарок на именины. Странное чувство. Смесь радости от того, что это большее, на что вообще можно было рассчитывать. И разочарования от того, что волнующая интрига разрушена. И ещё более странно было чувствовать это по отношению к месье я-ничего-не-делал дознавателю. Надо же какой скрытный! И всё это похоже на очередную попытку хорошенько покопаться в моей жизни. Когда же вы уймётесь, ваша светлость? — Что ж, — я встала, разглаживая юбку. — Я очень надеюсь на вашу помощь, мадемуазель… — Прошу вас, зовите меня Ивлина, — поморщилась девушка. — Хорошо, — не стала я спорить. Так даже удобнее. — Надеюсь, вы не откажетесь пообедать, Ивлина? И гостья облегчённо улыбнулась: похоже, за всеми утренними происшествиями, спорами и разъездами она немало проголодалась. А от мадам Хибоу ей вряд ли удалось дождаться чего-то кроме вежливого чая или стакана воды. За обедом мне удалось хотя бы немного ввести её в курс дела. И вообще всей этой неприятной ситуации, что сложилась вокруг самого известного в Жардине и его окрестностях виноградника. — То, о чём вы говорите, очень похоже на явление, изучением которого я как раз занимаюсь, — заметила Ивлина, задумчиво наблюдая за тем, как над её чашкой вьются ниточки пара. — Но чтобы быть уверенной, мне нужно взглянуть своими глазами. — Тогда не будем терять время. Его у моих лоз, кажется, осталось слишком мало. Они уже зацветают, и если болезнь коснётся соцветий… — Урожай будет погублен, — закончила за меня аспирантка. — Это наверняка для вас очень большая неприятность. — Не то слово, — я покачала головой. — Это самый ценный сорт. Раздобыть его, а уж тем более вырастить из семян, невероятно трудно. Мы спешно закончили обед и тотчас выехали в Шато. Сейчас мне казалось, что без Перетта там гораздо меньше порядка. Работники передвигаются не так проворно, а то и вовсе слишком надолго задерживаются для праздной болтовни. Завидев меня, они тут же принимались за дела с гораздо большим усердием. Однако то, что произошло с управляющим, похоже, немало волновало их и вгоняло в растерянность. Месье Расин, один из подчинённых Перетту рабтников, которого я временно назначила старшим, проводил нас с Ивлиной на виноградик, после чего оставил вдвоём. Девушка, едва шагнув вдоль рядов лоз, остановилась и склонилась над одной из них. Перевернула пострадавший лист, потёрла, а затем сунула руку в свою бесформенную сумку, что болталась у бедра. — Это сдерживающее заклинание… — проговорила чуть рассеянно, шаря в её бездонном нутре. — Кто его создал? Конечно, признаваться мне не хотелось… Всё же заклинания довольно сложное и малораспространённое. Помнится, Эдгар как раз создавал его для пользования следственными службами. Ну и меня научил — на всякий случай. Вот случай воспользоваться им и представился. — Его создала я. Чтобы сохранить следы случившегося, если таковые были. Ивлина довольно удивлённо посмотрела на меня через плечо. — Вы, наверное, обладаете большими умениями… Начинается… Кажется, мне было достаточно и одного дознавателя на мою голову. Теперь появился ещё и в юбке. — Кое-что умею, — всё же не стала я отпираться. Зачем? Когда этой магиссе, похоже, и так всё видно. — И большими силами, — добавила та, как бы невзначай. — Поддерживать его несколько дней… Это требует немалых ресурсов. Уж чего, а ресурсов у меня предостаточно. — При умелом использовании не так уж много. Я нечасто пользуюсь магией, потому для такого дела мне хватило и моей ауры. Ивлина понимающе кивнула и наконец извлекла из сумки нечто вроде длинного пинцета и несколько крохотных колб. Она отщипнула с листа частичку похожего на пепельную паутину налёта и положила его в одну из склянок. Затем вдруг совершенно непринуждённо опустилась на колени, чуть приподняв подол. Заглянула под лозу и разгребла землю пальцами у самого ствола прямо с травой. — Вот, посмотрите! — проговорила она, пыхтя от усилий. Я огляделась, нет ли поблизости работников, и тоже полезла смотреть, что такого интересного и полезного обнаружила Ивлина. Аспирантка уже аккуратно отковырнула кусочек коры и бросила во вторую колбу. — Что это? Я провела пальцем вдоль тёмной прожилки на тонком стволе лозы. Другие такие же обвивали его, словно реки, и казалось, что по ним точно течёт какая-то недобрая энергия. Раньше я такого не замечала. Но и просто так на фоне бурой коры их не разглядишь. — А это самый главный вопрос, миледи, — Ивлина утёрла со лба лёгкую испарину. — Скорей всего, то, что отравляет ваши лозы, проистекает из земли, а не наложено «снаружи». Потому-то ваш управляющий и не смог избавиться от болезни. Нет, он всё равно не смог бы, потому что не обладает подобными знаниями. А в этом случае, это будет сложно даже для меня. — То есть вы справитесь? — я неловко выпрямилась, забыв, что сижу рядом с лозой, и в волосы тут же вцепились виноградные ветки. — Ой-ёй-ёй! На лицо посыпались выдернутые из причёски пряди. Ивлина уселась на землю и помогла мне выпутаться из западни. Правда, теперь я, наверное, была похожа на ведьму гораздо больше, чем бабуля в свои почтенные восемьдесят три года. Хорошо хоть платье на мне было серо-голубого цвета в полоску: на нём не так видно пыль. Ивлина же ещё немного поползала вокруг лоз, разглядывая их со всех сторон, то и дело забирая необходимый ей для исследования материал. И наконец, отряхиваясь, встала рядом со мной. Сдула со лба паутинку рыжих волос. Похоже, об изящности своего облика она мало заботилась. Зато её глаза теперь горели азартом и любопытством. Но это, как ни странно, вселяло в меня надежду. — Мне понадобится время, чтобы всё изучить, — наконец ответила она на мой вопрос. — День-два. Вряд ли больше. Но всё будет зависеть от сложности заклинания и степени поражения винограда. К счастью, болезнь пока не опасна для соцветий. Вы очень хорошо сдерживаете её рост. И если у вас хватит сил… — Хватит, — спешно подтвердила я. — Но от болезни, конечно, хотелось бы избавиться поскорей. Боюсь, неровен час один мой недобрый знакомый вызовет инспекцию на виноградник. Поводов для этого у него более чем достаточно. Я уверена, что виноват он. — Этот ваш знакомый… Он маг? Ивлина потёрла испачканными в земле пальцами друг о друга. — Нет. Но он мог нанять какого-нибудь мага, чтобы тот навредил лозам. — Дело в том, — девушка вздохнула, встряхнув частичку коры в склянке. — Дело в том, что я подозреваю здесь не просто вредоносное колдовство. Структура заклинания очень сложная. И если питать её от своих сил… На это нужно просто огромное количество энергии. Какой маг рискнул бы своей аурой, чтобы это провернуть? Тёмная её часть мгновенно начала бы преобладать! А для того, кто ещё желает официально заниматься магией, как известно, нет ничего хуже. — Преступник? — предположила я. — Таких много. Те, которые давно подавили светлую часть своей ауры. А значит, и их сознание изменилось. — Их не так много, как вы думаете, — Ивлина хитровато прищурилась, как будто знала их всех лично. — В общем, к чему я веду… Сложность вашего случая ещё и в том, что это заклинание вряд ли подпитывается напрямую от мага. Вот, что меня беспокоит больше всего. Я, конечно, не сыскарь, и не умею считывать чужие ауры, а по ним искать злоумышленника. Здесь нужен другой специалист. Но боюсь, даже если бы он у нас был, то никаких следов не обнаружил бы. Потому что тот, кто активировал это заклинание, сюда даже не приходил. — То есть это порча на расстоянии? Может быть, поэтому жандармы ничего и не нашли? Представить только, какой я сейчас имею глупый вид в их глазах. Не удивительно, что месье Лимиер смотрел на меня, как на параноидальную истеричку в весеннем обострении. — Точнее я смогу сказать, когда изучу образцы. И если вы желаете, чтобы это случилось поскорее, мне нужно возвращаться в Жардин. А дилижансы до столицы ходят не так часто… — Вы что же, — возмутилась я, — решили, что я отправлю вас обратно дилижансом?! И вообще… Насколько вам необходимо возвращаться в Санктур сегодня? Ивлина округлила глаза, кажется, решив, что я хочу взять её в рабство. Приковать цепями в подвале и не отпускать, пока она не выдаст мне заключение. — Сейчас я не занята в Санктуре постоянно… — осторожно проговорила она. — А дома вас ждут? — Нет, я родом не из Жардина, — совсем уж тихо добавила девушка. — А к чему вы спрашиваете, миледи? Она принялась смущенно поправлять ворот платья, словно перед неким ответственным решением. Взглядом метнулась вдоль тропки. Того и гляди, подхватит подол и прыснет прочь, словно кузнечик. К тому же в своём зелёном наряде она как раз на него очень похожа. — Насколько для вас возможно остаться у меня в гостях до окончания исследований и излечения лоз? — я примирительно улыбнулась. Отчего-то в тот миг, когда я снова обрела ясную надежду на благополучный исход хотя бы одного дела, отпускать от себя источник этой надежды вовсе не хотелось. К тому же, так у неё будет меньше возможности доложить обо всём Ренельду, если он ждёт какого-то отчёта. В конце концов, Ивлина заметила, что он красив, и вряд ли это можно было сделать при мимолётной встрече в полумраке коридора. Потому как бы их знакомство не было гораздо более детальным, и в итоге Ивлина не получила от него самые прямые распоряжения. Кто знает? Ведь он въедливый, словно заклинание для чистки ночных горшков, этот месье дознаватель! С ним нужно быть готовой ко всему. Хотя, признаться, в такой помощи я была немало ему благодарна. Возможно, садовник из Энесси мне уже не понадобится. Надо бы отправить послание Ксавье, чтобы не хлопотал попусту. К тому же вряд ли герцогиня пожелает расстаться надолго со столь ценным работником. — Но… — девушка явно замялась. — Мне нужны будут некоторые реагенты. И место, где я могла бы заняться исследованием. — Вам будет выделена гостевая комната. И кабинет, если пожелаете. К тому же все средства для исследований, что были у моего мужа, будут в вашем полном распоряжении. — Лаборатория мастера д’Амрана? — едва не взвизгнула от восторга Ивлина. Я утвердительно качнула головой. И у самой на душе стало удивительно светло от столь явного проявления её радости. Ещё бы! Мало какой увлечённый изысканиями адепт или даже магистр отказался бы побывать в рабочем кабинете бывшего ректора Санктура. К слову, разнообразные исследования Эдгар не оставлял до самой смерти. Жаль только, что ему лично они не помогли. Да и мне тоже. — Свет Первородных! Тогда я остаюсь! — поправив на плече свою ужасающую суму, согласилась аспирантка. — Хоть на год. — Надеюсь, что год всё же не понадобится, — усмехнулась я. И тут же спохватилась: — Простите, это вовсе не значит, что ваше общество мне неприятно… — Я понимаю, не беспокойтесь, — Ивлина махнула рукой и пошла по дорожке обратно к главному зданию винодельни. Интересно, откуда она всё-таки родом? Фамилия намекает на знатное происхождение. Но после войны многие разорились, и от былого состояния остались только долги и слёзы. Ивлина не выглядела напыщенной и избалованной аристократкой. Однако она училась в Санктуре, а для этого нужны не только способности к магии выше среднего, но и довольно немалые средства. Что ж, возможно, у нас ещё будет время познакомиться поближе. Мало какая новая знакомая оказывалась так мне приятна и в какой-то степени близка. Но вот это жуткое платье — от него у меня скоро разболится голова. Надо бы подобрать ей несколько других на то время, пока она будет жить в имении Эйл. Если её это не оскорбит. Однако перед возвращением домой меня ждало ещё одно неприятное дело: с невероятным трудом и немалыми средствами мне удалось сегодня утром раздобыть список фамилий свидетелей с винодельни, что дали показания против Перетта. Многие меня удивили. Теперь же настало время подготовить распоряжения об их увольнении. Пусть теперь их вместе с семьями содержит Фабрис, если ему так угодно. А привечать предателей рядом с собой я не намерена. И когда мне удастся добиться оправдания управляющего, их ещё и будет ждать обвинение в даче ложных показаний. Они очень ошиблись, когда решили пойти против вдовы графа д’Амран!Глава 13
В полнейшем ментальном молчании Ренельд и Лабьет добирались до Форета. Пёс заметно дулся, Ренельд старался не передать ему ни одной лишней мысли. Тибер перестал храпеть от лёгкой тряски, когда повозка выехала на загородную дорогу, а проснулся уже на подъезде к имению графа де Берга. Заморгал, потянулся, явно довольный тем, что его путь прошёл настолько необременительно. — Тебя хоть убивай во сне, не вздрогнешь, — усмехнулся Ренельд, наблюдая, как весьма помятый ассистент пытается привести себя в порядок. — Простите, ваша светлость, — хрипло проговорил тот. — Надеюсь, что ты теперь достаточно бодр, чтобы работать активно. — Да, ваша светлость. Кстати, ваше послание в имение Эйл я отправил. «Ну, хоть это не проспал», — ворчливо буркнул шинакорн, который тоже открыл глаза. Хоть и не спал — только делал вид. — Хорошо, — кивнул Ренельд, чувствуя, как даже от мимолётного воспоминания о Мариэтте в голове словно бы пронёсся порыв жаркого ветра. А ведь не думал о ней всю дорогу. «Почти не думал,» — уточнил Лабьет, уловив обрывки его размышлений. Всё же, чем больше они находятся бок о бок, тем сложнее становится хоть что-то от него скрыть. И сложнее отделить свой внутренний голос от голоса шинакорна. Так, между прочим, и до расщепления личности недалеко. Особенно с событиями последних дней. Особенно с постоянным нудением Лабьета в голове насчёт вдовушки д’Амран… Имение Форет встретило гостей свежей прохладой кедровых аллей и прудов, что в изобилии были разбиты в тенистых низинах. Граф де Берг, как и его отец, унаследовал в своё время довольно прибыльное дело торговли пряностями и орехами. Но при случае умел быстро распознавать и другие выгодные инвестиции — и почти всегда оставался на волне. Его любили и уважали в обществе, потому Ренельд не сомневался, что мать не раз обращалась к мысли женить сыновей на девицах семейства де Берг. Посыльный ещё накануне доставил Адемару известие о приезде королевского дознавателя, а потому гостей здесь ждали. Встретили едва не как родных, проводили в комнаты. Словно надеялись, что Ренельд с помощником — пусть даже и так! — задержатся в Форете хотя бы на пару-тройку дней. — Очень рад, ваша светлость! — рассыпался граф в любезностях. — Эти бестолковые жандармы только вытоптали нам газон, когда обшаривали всё вокруг. Но ничего не нашли. Ни здесь, ни на дороге. Адемар проводил гостей в свой кабинет, усадил в удобные кресла и велел прислуге подать аперитив. «Ну, конечно, — проворчал Лабьет, укладываясь на ковёр у камина. — А про меня забыли». — У тебя и без аперитива прекрасный аппетит, — заметил Ренельд, а графу ответил: — Такова их работа. Они должны были убедиться, что больше мадемуазель де Берг ничего не угрожает. Адемар только сокрушённо покачал головой, закатив глаза. Посмотрел в огромное окно за своим внушительным креслом и наконец уселся в него тоже. — Леонора скоро вернётся. Она вышла прогуляться с матерью. После обеда вы сможете поговорить с ней обо всём, что посчитаете нужным. Но, если честно, ваша светлость… — граф тяжко вздохнул. — Я опасаюсь за её состояние. Прошло уже несколько дней, а она всё ещё ужасно бледна и довольно слаба. Жалуется на дурноту и головную боль — особенно к вечеру. Наш врач, к сожалению, ничего не может с этим сделать. Она, конечно, будет многое перед вами отрицать. Девицы, сами понимаете… — он многозначительно помолчал. — Но я хочу, чтобы вы знали всё. — Это правильно. Мне важно знать о нынешнем состоянии вашей дочери. Для лучшего понимания ситуации. Ренельд кивнул служанке, которая поставила перед ним на стол небольшой поднос с графином с щедро разбавленным травяным ликёром и несколькими вазочками с самыми разными орехами. Тибер, который тихонько сидел в соседнем кресле, с лёгкой опаской покосился на угощение. Как он рассказывал, на орехи у него с детства жуткая аллергия. — Слышал, произошло ещё несколько подобных случаев, — озабоченно поинтересовался граф. — Это для чего же кому-то понадобилось воровать чужие ауры? — Для разных целей, — пояснил Ренельд. — Торговля, временное пополнение для разных сильных заклинаний. Или улучшения здоровья. Да что угодно. «Возможно, кто-то готовит какую-то крупную заварушку,» — резюмировал шинакорн. Тут не поспоришь. Но мотивы того, кто решил покуситься на чужое, оставались пока самой главной загадкой. Иначе всё было бы гораздо проще. — В любом случае, ваша светлость, мне, как отцу, очень лестно ваше внимание к несчастью, что случилось с моей дочерью, — граф вдруг свернул совсем в другую сторону. Ренельд натянуто улыбнулся. Похоже, Леонора не преминула похвастаться всем, что случилось в Энесси. Но ей повезло, что это не переросло в нечто гораздо более серьёзное, чем флирт и поцелуй на прощание. «А ты давай, скажи графу, что, возможно, хочешь жениться на его дочурке! — ядовито отозвался Лабьет. — Хотя нет. Он ещё помрёт от радости. Тут надо осторожно». — Как ты заговорил! — мысленно ответил Ренельд, отпивая из бокала на короткой ножке чуть сладковатый аперитив. — Где же мёд в голосе? И умоляющий взгляд? Как жаль, что шинакорны не могут жениться на графинюшках. Ты побежал бы первым, верно? «Я о тебе забочусь, если ты не понял». — Скорее, о том, чтобы меня хватил удар. «Да ты здоров, как бык. Что тебе сделается от одной Конфетки!» К счастью, скоро подали обед. К тому мигу Леонора с матерью и правда вернулись с прогулки. Однако не решились тревожить мужчин — тихо сели в гостиной и занялись чисто женскими делами. Дочь — вышивкой, а мать — чтением книги. Впрочем, по их чуть рассеянному виду вполне можно было распознать волнение, что сейчас наполняло обеих. Как будто Ренельд и правда приехал со сватовством. — Ваша светлость! — Леонора сразу поднялась с места и изобразила весьма изящный книксен. — Как неожиданно и приятно видеть вас здесь! Графиня же одёрнула её одним только взглядом и приветствовала Ренельда гораздо более холодно. Впрочем, скорее для порядка. Зато за стол гостя усадили ровно напротив графской дочери. Она, как и положено девице на выданье, то краснела, то загадочно улыбалась, молча слушая разговор мужчин. Однако Ренельд едва не поперхнулся, когда его ступни осторожно, но довольно ощутимо, коснулась туфелька Леоноры. Скользнула чуть выше по голени, задирая штанину, и спустилась обратно. Причём совершенно невинное выражение лица девушки ничуть не изменилось. Впору подумать, что это графиня шалит. В тот же миг изысканно приготовленные блюда сразу потеряли вкус. Гостеприимство графского семейства и вовсе начало отдавать горечью. Чего Ренельд не любил больше всего, так это попыток загнать его в ловушку и навесить невысказанные или даже несуществующие обещания. — Пройдёмся, мадемуазель? — предложил он Леоноре, когда обед завершился. — Нам нужно поговорить о том, что с вами случилось. Как вы видели это своими глазами. — Конечно, милорд, — коротко посмотрев на мать, ответила девушка. Графиня как будто ничего и не заметила. Зато заметил Лабьет, который уже вернулся с кухни, где его тоже должны были хорошо покормить — думается, ещё и довольно разорительно для здешних запасов. «Берём с собой Тибера, — предложил шинакорн. — Иначе я буду опасаться за твою честь. Если она на тебя нападёт, мне придётся её сожрать. А я уже сыт». Ренельд забыл, что делал в этот миг. То ли улыбался Леоноре, которая вела его в тенистый сад, то ли говорил что-то. В какой-то миг он даже поверил, что пёс способен воплотить свои угрозы в жизнь. И что Тибера на прогулку взять и правда необходимо. Но пусть уж Леонора не будет смущаться постороннего человека. А запротоколировать всё можно и чуть позже. — Мне пришло приглашение на пикник от вашей матушки, — заговорила девушка совсем не о том, о чём надо. — Вы будете там? Ну очень своевременный вопрос. Как будто, кроме этого, её ничего не беспокоит! — Как вы себя чувствуете? — Ренельд резко сменил тему. «Это было совсем не изящно, — Лабьет утробно расхохотался. Даже немного злорадно. — Оне не оценит». — Уже лучше, — показалось, чуть обиженно ответила Леонора и непринуждённым взмахом руки откинула с плеча каштановый локон. — Но пару дней назад, ваша светлость, я была уверена, что просто умру. Лучше бы я осталась ночевать в Энесси! Как графиня д’Амран. Это намёк? Или просто пришлось к слову? Леонора замолчала, чуть капризно поджав губы. Провела кончиками пальцев по груди, якобы поправляя кулон, а на самом деле привлекая к ней особое внимание. Хоть ей даже не нужно было и стараться, чтобы мужчины обратили взор куда следует. При прочей стройности фигурки посмотреть там, конечно, было на что. Стараясь игнорировать явные сигналы Леоноры, направленные совсем не на то дело, Ренельд, прищурившись, посмотрел в пестрящую переливами света и тени даль. Гравий тихо шуршал под шагами. Лабьет сердито пыхтел и даже пытался петь, сбивая с нужной мысли. Петь! Проклятье. Что может быть разрушительнее для здравомыслия, чем трактирная песенка о дивных округлостях рыбацкой дочки Леоры? Откуда он вообще знает эти куплеты? Да и имя вожделенной прелестницы в них подозрительно походило на имя графской дочки.Леора, о нимфа, ты дай мне ответ,
Мы встретимся ночью сегодня иль нет…
Последние комментарии
4 часов 8 минут назад
4 часов 12 минут назад
4 часов 22 минут назад
4 часов 29 минут назад
4 часов 31 минут назад
4 часов 34 минут назад