Тень и солнце (ЛП) [Моника Эндерле Пирс] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Моника Эндерле Пирс

Тень и солнце

(Воительница и маг — 1)




Перевод: Kuromiya Ren


Один


Сталь звенела в лагере короля Вернарда, его дочь-бастард Галина сражалась с капитаном ее стражи. Они делали выпады, отбивали атаки и уклонялись в открытом пространстве среди палаток, военные смотрели.

— Ну же, капитан, где твои яйца? — кричал кто-то из зрителей.

Галина рассмеялась.

— Я храню их в мешочке на шее, Харин. Рядом с твоими.

Солдаты завопили и засмеялись, капитан Таксин использовал момент и бросился в брешь в защите леди. Галина отбила удар, но меч ее капитана успел ударить ее по костяшкам левой ладони.

Капитан отступил, зеваки вопили.

— Тише, дуралеи, — сказал он.

Галина склонила голову, соглашаясь, тряся ладонью в перчатке.

— Хотырь меня побери, больно.

Таксин рассмеялся.

— Маркграфиня, перестань. У тебя нет пальцев, чтобы что-то там болело.

Это было отчасти правдой. У Галины не было трети мизинца и половины безымянного пальца на левой ладони. Это были одни из многих боевых шрамов, которые она носила после того, как половину из двадцати семи лет своей жизни она провела на службе королевству.

Капитан обошел ее, длинный меч был опущен, он наслаждался аплодисментами небольшой толпы.

— На это мне пальцев хватит, — она отсалютовала ему грубо, бросилась и задела его грудь. — И чтобы убить тебя, — она отбросила темно-рыжие волосы за плечи. Часть снова выбилась из кос.

Таксин цокнул языком и поднял меч.

— Жульничаете, миледи?

— Смерть не слушается правил, — она ударила сверху по диагонали, быстро и с силой, пытаясь разбить его защиту.

Звон мечей быстро приглушил тяжелый туман. Холодный туман окутал лагерь, делая из палаток и солдат призраков, и покрыл пятьдесят акров между подножием холма Хараян и берегом Серебряного моря.

Солдаты кричали и хлопали. Воительница и ее капитан бились еще пару минут, и Таксин вдруг отпрянул, опустил меч и опустился на колени. Солдаты, следящие за дуэлью, быстро последовали примеру капитана.

Галина опустила меч, повернулась и не удивилась, увидев своего брата — кронпринца Урсинума.

— Кровь Семел.

Принц Илькер с мрачным видом остановился у ее локтя.

— Не зли старых богов, — сказал он ей на ухо, синие глаза были холодными, а голос — полный неодобрения.

Она ответила тоже тихо:

— Это твоя вера, не моя, — пот стекал по ее спине, был соленым на губе. Туман опустился на ее волосы, сделал темнее ее длинный серый кожаный табард. — Я все еще предпочитаю старых богов: они сохранили меня живой и почти целой во многих боях.

Илькер повысил голос и ткнул пальцем в сторону воинов:

— Твои люди могут заняться другими делами, — они поспешили прочь от их маркграфини и ее брата, кронпринца. — Ты — леди, Галина. Веди себя соответственно.

— Я — солдат. Это беспокоит тебя, когда я беру мужчин в постель, а не когда я веду их в бой.

— Маркграфиня…

— Кровь и кости, Ильк. Ты — не мой опекун. Я буду вести себя как леди, когда ты перестанешь быть таким ханжой, — она повернулась и подняла меч, но Таксин уже пропал с другими солдатами. — Проклятье! Я почти победила.

Илькер скрестил руки.

— В другой раз поиграешь с капитаном. Ты нужна сейчас королю.

— О, боги, что он хочет? — Галина сунула меч в ножны с большей силой, чем нужно было. Она поежилась, она была потной, и непонятный туман холодил ее так же быстро, как дуэль согрела. И ее настроение испортилось. Илькера король Вернард никогда не посылал с хорошими вестями.

Недовольство его брата сменилось хмурым видом.

— Король выбрал тебя вести переговоры с теневым магом, — он протянул письмо с печатью. — Тут последние условия — золото, земля и место при дворе в обмен на верность в этой войне с Бесерой. Лошадь короля седлают, пока мы говорим. Он сопроводит тебя к линии защитных чар мага. Я останусь в лагере.

— Самое время тем блеющим козлам, которых он зовет советниками, принять умное решение, — она посмотрела на письмо в руке брата и его поджатые губы. Илькер переживал за нее. Маг и его чары были опасными.

Первая попытка короля уговорить теневого мага была встречена отказом. После второй попытки гонец вернулся с целым телом и нездоровым разумом. Миссия была провалена. Третья попытка — тоже доставленная лично — не получила ответа, а гонца вывернуло, он даже не смог покинуть Хараянский лес.

Галина приняла пергамент.

— Я поспешу собрать вещи и присоединиться к Его величеству.

Она отвернулась, но Илькер остановил ее, коснувшись ее локтя.

— Ты знаешь, что я против этого, Галина.

— Да. И ты знаешь, что я хотела вызваться.

— Плохой ход.

— Ты так думаешь. Кто-то должен поговорить с магом. Он — живет на моей земле, это должна быть я, — она сжала его пальцы и криво улыбнулась. — И ты знаешь, что я слишком упряма, чтобы умереть, Ильк. Хватит переживать.

Когда король Вернард с неохотой отдал власть над Кхарой старшей дочери, он дал ей и власть над теневым магом, чья темно-серая цитадель Ранит была в пределах Кхары.

То было шесть лет назад, после Войны ветров. Как и все в четырех королевствах, Галина надеялась на десятки лет без крови войны. Но, словно назло всем, торговые переговоры между Урсинумом и соседней Бесерой, с которой они давно были в союзе, стали холодными вместе с необычно холодной осенью. Вернард угрожал запретом на экспорт соли. Король Зелал из Бесеры ответил, собрав армию для вторжения. Если они не могли покупать соль, они заберут ее. Серебряное море разделяло королевства. И Кхара, узкая часть между морем и почти непререкаемыми горами Валмериан, была первой линией защиты Урсинума.

Илькер сказал:

— Потому тебе нужен муж, — он поцеловал ее в висок.

— Как и меч в животе, — ответила Галина, когда он ушел, высокая фигура быстро стала тенью в тумане.

Она посмотрела на готическую башню, которая возвышалась над лагерем Вернарда.

— Измени эту войну и погоду, Теневой маг, — тихо сказала она.

То, что Галина знала о нем, можно было перечислить по пальцам левой ладони: его звали Гетен Риш, он был старшим братом короля Бесеры, и он был самым сильным некромантом четырех королевств. Она не видела его и не говорила с ним, как и ее люди.

— Наверное, ты горбатый, лысый и вредный, — буркнула она, надевая тяжелый серый зимний плащ. — Медленно гниешь и сходишь с ума в той башне, проклятый за свои темные чары, — она рассмеялась и добавила. — Или ты очаровательный с ровными зубами и любезным поведением, — ее юмор угас. — Позволь пересечь чары, чтобы мы поговорили, мастер Гетен из Ранита. Кхаре и Урсинуму нужна твоя помощь, нравится нам это или нет.

Таксин появился на краю арены, и Галина посмотрела на него.

— Скажи нашему отряду готовиться к возвращению в замок Харатон.

— Мы уезжаем?

— Вы уезжаете, — она подняла письмо. — Меня ждет встреча с магом.


Два


— Что-то не так, мой друг. Зима настала рано, — Гетен провел пальцами по густой черной шерсти волка, шагающего рядом с ним.

Он и волк шли по густому лесу Хараяна. Черные дубы и серебряные сосны были покрыты белыми шипами инея, земля была твердой и ледяной. Осень потеряла краски, не успев толком расцвести. Пропало огненное золото, красные и пурпурные листья. Лес и развалины были темными, грозными, окутанными неестественной серой дымкой, поднимающейся из земли в воздух.

— Слишком рано. И я хочу знать, почему.

Тепло и ровный пульс сильного сердца волка передавались Гетену, глубоко внутри него трепетала магия. Но она не ласкала его мышцы и разум легкостью и пылом уличной распутницы, как было не так давно. Сила Гетена стала робкой, как девственница, и вялой, как ребенок.

Он был магом, балансирующим на пике трансформации, его магия менялась от получения сил из теней до питания солнцем. Теневой маги становился солнечным, он был единственным таким в четырех королевствах Кворегны.

Черный волк смотрел на него проницательными янтарными глазами, сел, и Гетен опустился на колени рядом с ним.

— Я возьму только нужное, — сказал Гетен, и волк закрыл глаза. — И я останусь с тобой, пока ты не станешь сильным снова.

Он провел пальцами по жесткой шерсти зверя, оставляя след тусклых зеленых искр. Под его сильной бледной ладонью серебристый дух волка мерцал. Он чуть потянул, и сила в звере потекла в человека.

«Хоть это все еще просто», — подумал он, управляя течением. Темная холодная магия поднялась из глубин в его теле, давила на нервы. Он призвал тени леса, сплел из них плотные нити, из которых создал тусклую переливающуюся броню и плащ с множеством магических складок, из которых его дух мог шпионить.

Вооруженный и в плаще, Гетен отпустил дух волка. Зверь опустился на холодную землю с листьями в инее и уснул. Оставив тело и часть сознания сторожить волка, он отпустил душу и отправился в царство мертвых на поиски ответов.

Пустота была бесцветным отражением живого мира, и цвета его кожи и перламутрового доспеха выделялись во мраке. Его душа прошла на мощеную дорожку под серым небом. Потертая, мокрая и покрытая черным мхом, дорожка вилась по темному лесу худых деревьев без листьев.

Несколько душ задержалось у границы Пустоты, плотные, будто живые, но серые, как все вокруг.

— Уходите, пока я не прогнал вас глубже в Пустоту, — сказал он, от взмаха его руки они рассеялись, как листья. Им не были рады возле границы. Души, задерживающиеся в Пустоте достаточно долго, чтобы найти путь к Гетену, были теми, кого не стоило возвращать в мир живых, и он должен был держать их в плену.

Его тело дрожало, горбясь рядом с волком. Он сосредоточился, искал нить темной магии. Но ничего не было. И это беспокоило. Царство смерти обычно кипело опасностью. Что-то скрывало источник неестественной зимы, и у него были неприятные подозрения.

Гетен укутался плотнее в теневой плащ и толкнул магию, желая найти путь мимо того, что закрывало ему вид на Пустоту. В лесу его тело задрожало сильнее. Боль и онемение сковывали плечи и спину.

Наконец, он поймал тонкую нить холодной горькой магии, и дорожка перед ним стала блестящей и скользкой от черного льда. Это была старая магия, как его, и она была острой, с шипами, полной злобы и смерти. Такая древняя магия была редкой, она почти никогда не бывала милосердной. Это была разрушительная сила, которую короли и королевы просили у таких магов, как Гетен, подавить.

Следуя за лентой холодной магии, он попал к широкому мелкому озеру с белой, похожей на мел, жидкостью, не отражающей его лицо. В центре стоял маленький восьмиугольный черный мавзолей. Жидкость текла из-под закрытых дверей и по ступенькам.

— Ведьма инея? — он коснулся жидкости, потер пальцы вместе. Жидкость была как выбеленные кости, была такой холодной, что обжигала. — Но те чары не пробить, — он встал и вытер пальцы об плащ. — Кто убрал их для нее?

Ведьма была древней и мстительной, ее заточил в Пустоте тысячу лет назад один из давно забытых предков Гетена.

Его вопрос остался без ответа, двери мавзолея открылись, и к нему устремился ледяной хлыст. Тонкая нить магии, за которой он шел, стала толще и опаснее. Он отпрянул, покачал головой от жжения льда и призвал больше теней. Он сделал из них черные тучи и послал их ослепить и запутать невидимого врага. Но воющий холодный ветер порвал их на куски, закружил и отправил в него. Его броня выдержала удар. Он опустил голову и шагал вперед.

Ветер вдруг изменился, потащил тени и снег к зданию, потянул Гетена. Он споткнулся, уперся пятками и сопротивлялся. Он вытащил длинный меч, вонзил его в землю, борясь с оглушительной бурей, окутавшей мавзолей.

Тени, снег и туман стали серым сверкающим смерчем. В нем мелькали лица, голоса визжали и выли. Гетен видел войну: тела извивались, кровь текла, королевства подавляла армия тени. Король Бесеры — Зелал, его брат, истекал кровью и молил о пощаде. Голова короля Вернарда висела на окровавленной пике.

Гетен отгонял непрошенные картинки. Его руки болели, дрожь усилилась. Его тело содрогалось, терзаемое темной магией в нем, пока нападающий пытался захватить его силу. Его кожа пылала, замерзая, легкие содрогались.

«Не борись. Уйди», — Ведьма инея станет манипулировать им, если получит шанс. И хоть его магия ослабевала, она могла получить достаточно сил, чтобы пересечь границу Пустоты и обрушить злобу на Кворегну. Он должен был сдержать зло в Пустоте, а не биться с ним.

Гетен укутал свой дух в истерзанный плащ и отвернулся от смерча. Он тратил остатки сил на этот бой. Лучше вернуться к границе и укрепить чары защиты, чтобы не дать Ведьме инея сбежать. Он сможет вернуть ее в гробницу и усилить чары, когда минует пик и получит магию солнца.

Как кровь и тающая плоть, черная тень обрывками капала с него, он пошел по белой воде. Жестокая магия следовала за ним, била по пяткам. Но Гетен двигался по извилистому пути, повороты должны были запутать тени и души, и атака ведьмы ослабевала.

Но, когда он перешел в реальный мир, он онемел, огненная искра пронеслась от его ног к макушке. Его тело рухнуло на листья и обломки веток.

Голоса звали его, но Гетен не мог ответить. Его легкие болели, мышцы свело. Если он не соединит тело и душу, застрянет в такой полужизни, пока его физическое тело не умрет.

— Откройте глаза, господин.

Магод. Он знал голос своего садовника. Мужчина и его пожилая мать. Нони, которая приглядывала за домом Гетена, говорили, чеканя слова, как весь айестринский народ.

Нони сказала:

— Ну же, господин. Вставайте. Нельзя тут спать.

Он открыл глаза в обоих царствах, вспышка золотого света ослепила его. Его дух пылал, магия полилась, и его душа врезалась в тело с такой силой, что он охнул, перекатился и откашлял белую жидкость.

Нони придерживала его голову и ворковала, как мать, которую он едва помнил. Гетен встал на четвереньки и выругался. Переход к магии солнца убьет его. Боль колотилась в голове, пытаясь выбить его глаза изнутри. Нони цокнула языком, но он оттолкнул ее руки.

— Хватит, — прохрипел он. — Я не ребенок.

— А штаны намочили как ребенок, — сказал Магод.

Гетен хмуро посмотрел на слугу.

— Напомни выпотрошить тебя, когда я восстановлю силы.

— Да, господин, — ответил Магод и помог Гетену встать.

— Что-то еще перешло границу Пустоты?

— Господин?

— Тень? Сущность? Видели что-нибудь необычное в лесу?

Нони покачала головой, Магод ответил:

— Ничего.

— Хорошо, — Гетен выдохнул и огляделся. — Это хорошо.

Черный волк сидел среди деревьев, темный силуэт среди тумана. Гетен выпрямился, и он повернулся и скрылся в тумане, кружащем от его движений. В тумане остальные из волчьей стаи следили за Гетеном и их братом.

Нони накинула на плечи господина серый шерстяной плащ.

— Идемте. Промерзли до костей. Я вскипячу воду, а Магод наполнит вам ванну.

Гетен принял флягу, которую протягивал садовник с каштановыми волосами. Он ополоснул рот и сплюнул. Он дрожал, пока слуги вели его по знакомой тропе к высоким готическим шпилям цитадели Ранит.

Двадцать два года прошло с тех пор, как Шемел, прошлый теневой маг, забрал девятилетнего Гетена из его комнат в столице Бесеры и привез в цитадель. До этого дня Гетен ходил на уроки политики, военного дела и общества — он нуждался в этом каждый день как будущий король Бесеры. Но когда его выбрали учиться, с Шемелом никто не спорил. Его слишком сильно боялись.

Гетен, Нони и Магод шли по извилистой тропе из глубин леса Хараян по вытоптанной за века извилистой тропе к прочным каменным стенам Ранита.

Даже призыв сил, чтобы поднять железную решетку, вызвал боль в голове Гетена, но он взмахнул рукой и поднял решетку. Тяжело опираясь на Магода, он проходил мимо каменных хижин и зданий заброшенной деревни.

Цитадель Ранит с одной стороны граничила с лесом, с другой — с морем. Стоя на неровной вершине холма, цитадель с толстыми стенами, потрепанными ветром, дождями и временем, выглядела тяжело. Но высокие узкие окна и изящный готический стиль перечили с тяжестью, создавая почти кружево на бойницах и фасаде.

Дом теневого мага, как и он сам, был полон противоречий.


Три


Ряды воителей и пехоты стояли полукругом, небольшая группа с королем Вернардом во главе, добралась до темного леса на вершине холма Хараян. Галина ехала за своим отцом, Таксин — рядом с ней. Лагерь короля тянулся ниже и севернее них.

Седло Таксина скрипнуло, он склонился к ней.

— Ты не обязана делать это, — сказал он. — Я проведу переговоры с магом. Я не боюсь его.

Галина посмотрела на его грубое лицо в шрамах.

«А я, по-твоему, боюсь?» — она повернулась к королю.

— Нет. Я сделаю это. Ты вернешься в Харатон и проследишь за укреплением замка.

Вернард поманил ее, и Галина направила Абеларда вперед, лошадь поравнялась с конем ее отца. Король Урсинума остановился у линии черных камней, отмечающих границу проклятого леса Теневого мага Гетена.

— Да, Ваше величество?

Король был невысоким и закаленным в бою, его внешность и настроение подходили его эмблеме черного медведя. Лохматый, с голубыми глазами и светлой кожей, он пережал рыжие волосы всем своим детям, но мать-бесеранка Галины дала ей необычный рост и длинные ноги. Кровь бесеранки отметила и ее лицо, плечи, грудь и спину созвездиями веснушек, которые общество Урсинума — особенно придворные дамы — считали нежеланным.

Вернард бесстрастно смотрел на нее.

— Ты точно сможешь тягаться с тем магом, девочка?

Она подавила желание ударить его. Она перестала быть девочкой в семнадцать лет, когда ее впервые ранили в бою при Гурван-Сам.

— Я не вернусь, пока не добьюсь его помощи. И если господин Гетен не присоединится к нам, я не дам ему помочь Бесере, — она не уступала отцу с каменным выражением лица. — Даже темный маг может пострадать от моего ножа в его животе.

Король Вернард отклонил голову и смотрел на высокую башню из серого камня, которая поднималась из темного леса. Цитадель Ранит, дом Теневого мага Гетена.

— Хорошо.

Маг был старшим братом короля Зелала, и от этого его дом у границы, но на стороне Урсинума, был неудобным. Галина сомневалась, что он захочет предавать брата и родную страну, так что скоро ее меч окрасится кровью мага.

Если она пересечет его чары защиты живой.

Советник Вернарда не хотел отправлять ее на переговоры с волшебником.

— Воительница слишком стара, проста и вздорна.

— Возможно, но она умеет вести переговоры, — сказал король, глядя на свою старшую незамужнюю дочь. — Я слышал, теневой маг любит бой проницательности и уважает силу. Эти качества у нее есть.

Король Вернард снова посмотрел на дочь.

— Илькер дал тебе документ с печатью? — она кивнула, и он повернул коня к лагерю и Серебряному морю. — Не потеряй головы, девочка, — он направил лошадь рысью, спускаясь по тропе, и крикнул напоследок. — Хотя, если не сохранишь, твой маг окажет мне услугу! — его смех утих, он оставил ее у края леса с ее лошадью, соколом и Таксином.

Галина проклинала старика под нос. Больше десяти лет Вернард использовал ее как разменную монету в военных альянсах, торговых соглашениях и политических угрозах в четырех королевствах Кворегны.

Но король Урсинума должен был почитать соглашения. Вот только Галина отказывалась выходить за хитрецов и тиранов, которых предлагали партнеры Его величества. Если теневой маг убьет ее, Вернард будет свободен от этих соглашений.

Она спрыгнула с седла и забрала птицу, Энор, с руки капитана.

— Верни Абеларда в Харатон, он мне на той тропе не понадобится.

— Галина, я боюсь за тебя…

— Бери коня и вернись в замок. Так тебе приказано, — она закинула сумку на плечо и поправила плащ на длинном мече на бедре. — И забери сентиментальность с собой. Мы на пороге войны, и мне нужно заключить союз.

Он взял Абеларда за поводья, спрыгнул со своего коня и схватил Галину за руку.

— А наш союз?

Она опустила сокола на плечо и накрыла пальцы капитана своей ладонью в перчатке.

— Ты — капитан моей стражи, довольно неплох в постели. Но у нас интрижка, Так, а не союз. Не путай, — она убрала его ладонь со своей руки.

Светловолосый мужчина выругался под нос, выпрямился и сказал:

— Да, маркграфиня, — он забрался на лошадь и мрачно посмотрел на башню Ранита. — Есть еще приказы?

— Нет. Я надеюсь, что ты подготовишь Харатон к первому нападению, — холодный ветер бросил волосы Галины на ее лицо. Он нес ленты тумана и звуки лагеря Вернарда вверх — крики и смех, звон металла об металл, вопли лошадей.

Разочарование ее капитана стало решимостью.

— Я уберегу Кхару к вашему возвращению, Ваша светлость.

— Я знаю, Так, — она погладила черно-серые перья сокола и добавила. — Я буду присылать Энор с посланиями.

— Я останусь тут, пока ты не пересечешь границу.

— Нет. Не теряй время. Вернись в Харатон, пока король не отказался отпускать тебя и наших воителей.

Таксин кивнул.

— Береги себя, Галина, — он развернул коня и Абеларда и повел лошадей вниз по склону.

Она не смотрела ему вслед. Таксин был не первым солдатом, которого она не награждала за верность. Вместо этого она смотрела на дорогу в лесу, взглянула на Энор. Птица была спокойной.

Крачки и вороны кружили сверху, кричали друг на друга в сером небе. Но Хараян был тихим, грозным и неподвижным, словно ветер и дикая жизнь не осмеливались беспокоить его тайны.

Где-то впереди были чары мага, достаточно сильные, чтобы убить и свести с ума прошлых гонцов Вернарда. Галина смотрела на мрак впереди нее.

— Трусишь, — но страх был старым союзником, который помогал оставаться настороже.

Она выдохнула и подошла к линии черных камней. Воздух мерцал, что-то тянуло ее за тело, как сильное течение — привязанную лодку. Свет пропал, и она застыла, моргая, сглотнула, вдруг ослепнув. Ее ладонь потянулась к мечу, голод вонзился иголками в ее открытую кожу, пронзал ее кости, она охнула и задрожала.

Но Энор на плече Галины издала тихий «ки-ки-ки», вытянула крылья и опустила их. Она не боялась. Галина выдохнула.

— Это темные чары, женщина, и ты еще не мертва, — она пошла вперед сквозь чары. Они поддавались, остались за ней, мрачный свет леса вернулся, и холод пропал. Ее мутило, от сильного ощущения дрожали конечности, горечь подступила к горлу. Она сглотнула и скривилась от жжения кислоты. Но она выжила в столкновении с темной магией. — Вот так. Можешь не переживать, Илькер.

Галина расправила плечи и пошла к цитадели Ранит широкими шагами. Чем раньше она прибудет, тем быстрее сможет согреться и заставить мага служить Урсинуму.

Когда она стояла у леса, звуков не было, но лес теневого мага оказался не лишен жизни. Вороны каркали предупреждения о ее прибытии. Черные белки щебетали и бегали по стволам деревьев и среди кустов. И высоко в кронах деревьев красный дятел стучал в поисках насекомых, звук разносился эхом по лесу.

Туман был густым среди замерзших стволов, превратил лес в мир черного, серого и белого. Тонкие ветки без листьев из-за холодного ветра, склонялись к вытоптанной тропе, словно руки злых стариков. Солнце озарило бы их замерзшую кору, будто присыпанную звездами, но солнце не сияло над Кхарой, тем более, над лесом теневого мага.

Галина гладила грудь Энор, пока шла по туннелю из деревьев и тумана. Она вглядывалась во тьму, заходя глубже в лес, улавливая звуки существ, которые сводили с ума тем, что не попадались на глаза. Они смотрели на нее, может, даже охотились. Деревья скрипели от ветра, туман кружился у стволов.

Она уловила движение — что-то большое и белое во мраке. Она прищурилась, глядя в глубины леса. Ее правая ладонь сжимала меч. Существо шагало к ней. Туман клубился вокруг него. Ветки хрустели под его ногами. Галина остановилась. Там шагал некий большой зверь, не боялся ее.

Огромный белый олень — он был выше военного дома короля — вышел на тропу перед ней. Его рога раскинулись во всю ширину тропы, и зверь смотрел на нее свысока, словно думал, пропустить ее или затоптать.

Это мог быть дух. Она слышала истории, что теневой маг получал силу из душ, оставляя тени, которые бродили по Хараяну в поисках тел. Энор подвинулась и тихо крикнула. Словно в ответ, олень поднял голову и тихо свистнул, а потом повернулся и пошел к Раниту.

— Не дух, — Галина отпустила меч. — Поддалась суевериям, — она покачала головой, а потом сосредоточилась на пути в густом тумане.

Путь в Ранит был долгим, вел все выше, и она зашагала по каменистой тропе, которая привела к железной черной калитке древней деревни. Вне леса дул холодный пронизывающий ветер. Мелкий снег жалил лицо. Он прилипал к ее кожаной броне, таял и оставлял темные пятна. Галина пересадила Энор на руку, подняла капюшон серого плаща и укуталась в него плотнее, укрывая птицу у тела. Было невероятно холодно, и в Харатоне иней покрыл только выросшую капусту и апельсины. Фермеры переживали, что осенний урожай не удастся.

Туман окружал холм, скрывал мир ниже и приглушал звуки. Он смешивался с мелким снегом, от которого перья Энор блестели. Галина потеряла ощущение расстояния и времени, знала только свое дыхание, вырывающееся паром, и ритмичный хруст камней и льда под сапогами.

А потом, словно замок на облаках, цитадель Ранит показалась сверху. Она добралась до опущенных ворот деревни. Галина выругалась.

— Зачем закрывать врата, когда весь лес околдован? — но она преодолела чары теневого мага. Может, и другие могли. — Хо! — крикнула она, но ответом было только тихое эхо. — Это маркграфиня Кхары. Я приказываю открыть ворота! Я пришла от короля Вернарда с посланием к теневому магу! — ответа не было, никто не шевелился в деревне, насколько она видела, а видела она плохо из-за тумана и снега. — Хотырь меня побери, — она смотрела на серую стену вокруг Ранита. Камни лежали друг на друге, бетон осыпался местами, бойницы и осыпи были в четыре этажа, а то и выше. Без веревки залезть на замерзшую стену не удастся.

Галина скривила губы, вздохнула и бросила мешок в нишу. Она согнула ноги и села, спина была у холодного серого камня. Она опустила Энор на колени и укутала ее и себя плащом.

— Понадеемся, что скоро кто-нибудь придет, пташка, или ждать будет долго и холодно, — она посмотрела на узкую дыру в стене над ее головой. — Понадеемся, что он дружелюбный.


Четыре


В большой купальне Магод вылил нагретую воду в деревянную кадку. Стоя у готических окон в обществе слуги и пары птиц, летающих с ледяным ветром, Гетен снял грязные сапоги, тунику и штаны, встал в круглой кадке и выругался, когда Магод вылил последнее полное ведро на его плечи.

Он намочил тряпку и сказал:

— Оставь меня.

Садовник ушел из покоев господина в коридоры цитадели.

Гетен оттирал холод от кожи, но не мог согреть разум.

— Кости Скирона. Ведьма бушует в Пустоте, а я оказался уязвимее, чем думал, — ослабление сил за последний год ускорилось, как камень, катящийся вниз. — Ужасно опасная ситуация.

Как маг солнца, он получал силу от любого источника света — солнца, луны, огня, молнии — и все еще управлял тенью. Это была огромная сила. Но при переходе он терпел сбивающуюся магию, его тень была подавлена. Гетен покачал головой.

— Магод не защитит, — атака ведьмы дала понять, что он нуждался в сильном защитнике. Садовник был юным и сильным, но предпочитал пчеловодство бою, он не был обученным мечником.

Вода в кадке стала чуть теплой и грязной. Гетен скривился. Он еще не сталкивался с такой холодной и мерзкой магией, как та, с которой он бился в Пустоте. Редкие существа обладали такой опасной и сильной магией.

— Но она угрожает мне или Кворегне? И что я могу сделать, пока магия в переходе?

Ветер с Серебряного моря свистел в трещинах древних окон цитадели, приносил приглушенные звуки лошадей и людей. Гетен прислушался.

— Вернард. Он ничего от меня не получит, — он провел тряпкой по груди и вышел из кадки. — У меня нет силы, даже если бы я хотел биться с Зелалом, а я этого не хочу.

Он надел коричневую тунику, темные штаны и темно-синюю накидку, подпоясался. Вытирая мокрые черные волосы, он прошел в спальню, а оттуда — в кабинет.

В дверь постучали.

— Что? — прорычал он.

Послышался хриплый голос Нони:

— Послание от короля Зелала.

— Еще одно? — Гетен открыл дверь.

Она прошла в комнату с подносом еды на костлявом плече и бутылкой медовухи в руке. Она опустила поднос на стол перед камином, а потом вытащила маленький плотный свиток. Гетен забрал его, сломал желтую восковую печать брата. Он прочел послание и снова выругался.

— Просьбы Зелала о помощи стали угрозами, — он поймал встревоженный взгляд Нони и добавил. — Теперь я предатель семьи, если не вернусь. Его солдаты найдут меня и убьют, как только пересекут Серебряное море.

Она нахмурилась, на лице стало больше морщин.

— Он стал таким глупым?

Гетен помахал свитком.

— Похоже на то, — он бросил пергамент на стол с другими, которые получил от Вернарда и Зелала и оторвал ломоть хлеба от буханки, которую она принесла.

Он не понимал, что делал его брат. В этом бреде не было смысла, и Зелал обычно был уравновешенным.

— Дай мне чернила, перо и свиток, — он налил медовуху в кубок и добавил. — И принеси настоявшийся метеглин. Голова болит после Пустоты.

— Не гипокрас?

— Нет, это слабое.

Нони нахмурилась, опустилась в слабом реверансе и покинула комнату.

Гетен смотрел на последние послания Зелала и Вернарда, пока жевал жесткий хлеб.

«Дай Берсере Урсинум и вернись служить своей родине и семье, или ты будешь предателем, которого ждет смерть».

И:

«Бесера собирается воевать. Будь с Урсинумом или покинь мои земли, иначе ты обречен».

Гетен скривился и потер ноющую голову. Он не мог помогать этим дуракам, даже если бы хотел. И у него были проблемы важнее ссоры королей.

— Ведьма инея стучится в границу живого и мертвого. Зелал и Вернард собирают отряды, а моя сила потеряла зубы.

Нони вернулась с лечебной медовухой с пряностями и приборами для письма. Она добавила полено в камин и зажгла свечи в комнате, а потом забрала испачканную одежду теневого мага и полотенца из купальни, закрыла деревянные ставни на высоких окнах, закрывая желтоватый свет холодного дня.

— Буря близко, — сказала она.

— Снег. Скажи Магоду, что пчел сегодня нужно готовить к зиме.

— Так рано?

— Да.

Пчелы первыми сообщили о странностях погоды. Магод стал собирать мед и заметил, что они собрались в ульях — верный признак наступления зимы.

— Цветы тоже плохо цветут, — сказал он. — Они должны еще шесть или семь недель делать мед. Не в этом году, — он почесал лохматый затылок и посмотрел на Гетена, зная, что его господин не будет рад. — Придется оставить больше меда в ульях, если зима наступит так скоро. Не хочу, чтобы пчелы голодали, — и тогда будет меньше меда для медовухи, мазей и настоек, которые Гетен продавал.

Теневой маг нахмурился, глядя на чашку, а потом проглотил метеглин. Он мрачно смотрел на старушку долгий миг, а потом выдохнул и потянулся за обычной медовухой, глаза слезились, горло и все внутри пылало, пока пряная медовуха текла по телу. Его голос был хриплым, он выдавил:

— Что ты сделала, женщина? Смешала метеглин с капсикумэлем?

Нони забрала чашку.

— Да. Вам нужно согреться, но я слишком стара, а Магод зовет вас страшным. Так что оставался огонь ваших перцев.

Капсикумэль был медовухой, смешанной с перцем, который Гетен получил у торговцев с юга. Он неплохо зарабатывал, продавая вино, его умеренные цены с охотой платили, он наделял напитки чарами, чтобы они хранились дольше и не теряли свойства.

Жар растекался в животе, по спине и конечностям. Но его голова осталась ясной, боль растаяла, тело стало лучше слушаться. Было почти так же хорошо, как от прикосновения женщины, и напиток был из лучших у него. Он бросил маслину в рот и прорычал:

— В следующий раз предупреждай меня.

Нони отмахнулась от его слов.

— Мертвый волшебник никому не годится. Особенно, королям-попрошайкам и слугам.

— Попрошайки? За такое в том лагере тебя убили бы, — Гетен указал большим пальцем в сторону палаток Вернарда.

— Армия все еще там?

Он сплюнул косточку и взял еще маслину с тарелки.

— Король Вернард верит в мое сотрудничество или мою смерть, — он поднял перо, которое она принесла, и обмакнул в чернила. — И он вряд ли уйдет, пока не пожертвует еще хотя бы одного гонца. Королей сложно отговорить от глупости.

Гетен опустил перо и стал писать ответ брату:

«Благородному Зелалу, истинному королю Бесеры, регенту Рисиса, герцогу Гривида от брата, Гетена Риша, герцога Рисиса в отставке и Теневого мага цитадели Ранит, с пожеланиями здоровья и процветания Его величеству.

Брат, я не могу быть у тебя на службе…».


Пять


Голоса. Галина села ровнее.

Почти стемнело, и снег посыпался большими снежинками, собирался у стен цитадели.

Мужчина спросил:

— Почему ты на холоде, мамуся? Я искал тебя во всей цитадели, — его голос был низким и хриплым, но юным.

— Собираю черные яблоки у пруда, — ответила женщина. Ее голос был скрипучим от возраста, и она звучала возмущенно, когда добавила. — С каких пор тебе нужно знать, куда я иду?

— Просто стало интересно. И все, — сапоги шаркали по брусчатке. — Обычно ты мне говоришь.

— Ладно, я прекращу ссору и уйду в башню. Запрусь в комнате, чтобы ты не переживал.

— Не ворчи, мамуся.

Женщина хмыкнула, ее шаги быстро пропали. Мужчина возмущался под нос, хруст земли стал громче, он приблизился к решетке. Свет и тени плясали от покачивания лампы.

Энор недовольно прикрикнула и встрепенулась, когда Галина усадила ее на плечо.

Мужчина остановился и крикнул:

— Кто там?

Галина онемела, тело отекло от того, что она сидела на холоде, но она встала и повернулась к нему, скрывая эмоции, а он поднял лампу и подошел к решетке.

— Я — воительница Галина Персинна, маркграфиня Кхары. У меня послание от Его величества, короля Вернарда, и королевского двора в Татлисе для теневого мага Гетена.

Карие глаза мужчины расширились, он низко поклонился.

— Маркграфиня Кхары? Приветствую, ваша светлость. Я впущу вас, чтобы вы согрелись.

Он поднялся по лестнице в сторожку сверху. С оглушительным лязгом и стуком врата поднялись, и Галина скользнула под ними. Она оказалась во тьме прохода в цитадель, юноша спустился по лестнице. Слуга, судя по простой одежде, но он был высоким, с мускулистой грудью, но чуть горбился, словно ему было неловко за свое присутствие.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Магод.

— Ты служишь теневому магу?

— Все свои двадцать два года, ваша светлость, — он поманил ее за собой по тропе, ведущей через деревню к темной башне цитадели теневого мага.

— Как я смогла пройти в Хараян, несмотря на чары мага?

— Не знаю. Это вопрос для моего господина. Я мало знаю о его магии, и я не проходил чары без его помощи.

Галина сомневалась, что мужчина ничего не знал о методах темного мага, но он точно был верным. Не стоило злить теневого мага, мучая его слугу, ведь Галина хотела с его силой пойти против Бесеры и выжить.

До того, как она увидела пострадавших от темной магии Гетена гонцов, она думала, что теневой маг убедительно творил мелкие трюки и хорошую лечебную медовуху, а не занимался некромантией. Теперь же она смотрела на жуткие вырезанные сцены на стенах цитадели — демоны с дикими глазами, извивающиеся тела, когти и зубы, языки — и готовилась к неприятной встрече.

Они прошли открытые железные врата и попали в замерзший двор цитадели. Визг петель и стук тяжелого замка отразился от каменных стен, Магод закрыл врата за ними. Крепость и башня поднимались над Галиной, темная каменная игла пронзала снежное небо, узкие готические окна могли скрывать ужасы.

— Смотрите под ноги, ваша светлость, — Магод указал на дыру в полу слева от больших дверей. — Люк подземной темницы сгнил. Не хочу, чтобы вы упали.

Галина отвела взгляд от треснувших досок над дырой.

— Ужасное место, — сказала она под нос, подавляя желание отойти в сторону на несколько широких шагов.

— Проклятое, — ответил Магод.

Он не знал и половины. Когда ей было шесть, Галину столкнул в такую темницу в замке Татлис ее двоюродный кузен Валдрам. Она, казалось, вечность всхлипывала и звала на помощь, стоя по шею в грязной воде, стоя на костях. На коже и под ней остались шрамы от того опыта.

Он повел ее в арку, а оттуда — в большой зал, и маленькая беловолосая женщина с такими же карими глазами, как у мужчины, появилась на широкой темной лестнице. Женщина напоминала Галине горностая, маленькое и безобидное на вид существо, которое было опасным, если его разозлить.

Магод сказал:

— Тут важный гость, мамуся. Маркграфиня Кхары с еще одним посланием от короля Вернарда, — мужчина повернулся к Галине. — Подождете тут, воительница? Скажу господину, что вы тут, — Магод указал на женщину и добавил. — Нони — моя мама, она ухаживает за домом господина Гетена.

Нони сделала реверанс.

— Забрать ваш плащ, ваша светлость? Будете теплую медовуху? Вечернюю трапезу господину еще не подавали. Присоединитесь за столом?

— Медовуха была бы кстати, — сказала Галина, протянула Энор Магоду и сняла плащ. — И для меня будет частью присоединиться за ужином к вашему господину, — она нахмурилась.

Она уже не могла сравнить Нони с горностаем. Теперь она видела только пожилую женщину с доброй улыбкой и заботливым характером.

Мужчина опустил птицу на плечо и нежно погладил спину Энор.

— Я хорошо позабочусь о красивой птичке, ваша светлость, — золотой свет свечи трепетал, он стал подниматься по спиральной каменной лестнице. Нони пропала, видимо, на кухне, и Галина осталась в главном зале.

Большую часть комнаты занимал каменный камин, деревянные балки на больших мраморных колоннах поддерживали изогнутый потолок. Ряды окошек сверху и тройных окон чуть ниже впускали много света сквозь чуть изогнутые стены. Замысловатый шерстяной ковер покрывал белый мрамор пола и тянулся по всей комнате. Его узор радовал ее глаза темными цветами, птицами и завитками. Гобелены украшали стены — сцены леса и банкетов с яркими красками, роскошные на белых стенах зала. Зал был втрое меньше зала в замке Харатон, но тут было куда уютнее. Губы Галины дрогнули. Она ожидала паутину, котлы и картины смерти, расчленения и пыток?

— Я польщен вашим появлением в моем доме, леди Кхары.

Она повернулась от баритона. Сарказм лился изо рта теневого мага, подчеркнутый его слабым поклоном. В том голосе была сила и сталь меча. Он был недовольным под вежливым тоном, волшебник не был польщен ни капли, и она насторожилась. Мужчина был волком, ждущим, когда она побежит.

Нони подошла, и Галина взяла с подноса пустой хрустальный бокал, женщина сначала предложила его ей, а потом магу. Она улыбнулась, зная, что это не затронет глаза. Она не собиралась убегать из его пасти как заяц.

— Теневой маг Гетен, благодарю за гостеприимство. Ваши слуги отлично представляют вас.

— Это так, — он указал на два кресла и диван у камина. — Присядьте, ваша светлость.

Приказ, не предложение. Она осталась стоять и смотрела на него холодно в ответ. Она протянула бокал, и Нони наполнила его из хрустально-серебряного графина. Сладкий запах медового вина был радостью, и первый глоток не разочаровал.

— Императорский токай?

— Хорошо удался в этом году, — Гетен хмуро глядел на нее поверх бокала, пока пробовал первый глоток. —Нони подготовит для вас комнату, воительница. Я не советую так поздно возвращаться через лес Хараян. Волки будут на охоте, снег не утихнет, и я не хочу покидать тепло Ранита и сопровождать заблудших дам.

— Как вы добры, господин волшебник. Раз от моего присутствия неудобства, давайте быстро переговорим, нужно много сделать перед вторжением Бесеры.

Что-то на лице мага переменилось — оно на миг помрачнело, и Галина, привыкшая замечать намеки при дворе отца, не была уверена, что это не была просто тень от огня.

— Нечего обсуждать, маркграфиня. Завтра вы покинете Хараян, — Гетен повернулся к Нони.

Галина ответила:

— Нам нужно обсудить ваше сотрудничество, теневой маг.

Он игнорировал ее и приказал старушке приготовить комнату. Галина сверлила его взглядом. Гетен из Ранита впечатлял. Он был широким в плечах, узким в поясе и с длинными ногами. Его волосы были в стиле мужчин его родины — короткие по бокам, но длиннее сверху, и на челюсти была тень бороды. Седина виднелась в густых темных волосах, не вязалась с молодым лицом, но зато подходила хмурому виду. Она слышала, что маги быстро старели, их жизни поглощала их темная магия.

Он двигался сдержанно и властно, и Галина, рожденная при дворе и служившая в армии короля двадцать лет, узнала в нем человека, которого учили военному делу, учили командовать. Темно-серые глаза Гетена восхищали и настораживали ее. Он глядел на нее, как волк на оленя — возможная еда, возможная опасность. Она так же смотрела на него. И его отношение к ее требованию доказало, что его не впечатлял приказ короля и военная мощь.

Он был опаснее, чем думал Вернард.

Когда он ответил на первое требование короля Вернарда, записка теневого мага была короткой, без вежливости. Это не обрадовало короля. Но это повеселило Галину, а еще предупредило о человеке, который написал записку: теневой маг Гетен не собирался никого слушаться. Она хотела восхищаться им за это, и это делало его опаснее.

«Ты на службе. Он может стать союзником, но может оказаться врагом твоей страны».

Воительница Галина уже не влюблялась в лицо или поведение мужчины. Она будет впечатлена, когда маг проявит верность королю и силу в бою. Это была настоящая проверка для мужчины или женщины.

Нони поднялась по широкой лестнице, и волшебник повернулся к Галине. В его глазах появилась угроза. Гнев сделал его голос ниже, омрачил лицо, из красивого сделав его враждебным. Он оскалился и прорычал:

— Почему король Вернард продолжает настаивать, хотя я четко отказал ему, маркграфиня?

Галина скрыла эмоции на лице и подавила злость.

«Не беги от волков. Они бросятся вдогонку».

Ее голос был уверенным и спокойным, она ответила:

— Почему же вы отказываете своему королю, теневой маг?

— У меня нет правителя.

Она стала терять контроль.

— Вами управляем я и наш король. Вы жили в Кхаре двадцать лет.

Маг застыл.

— Так в четвертый раз я отказаться не смогу?

Его поведение опасно изменилось, ладонь Галины потянулась к тонкому кинжалу на поясе.

— Я тут для переговоров о вашем сотрудничестве.

— Я не люблю повторяться. Особенно, когда причина снова и снова доводит меня до безумия.

— Я не вижу причины в вашем отказе.

Гетен ухмыльнулся.

— Тогда наслаждайтесь безумием, — он махнул ладонью и произнес несколько странных слов под нос.

Галина сжала кинжал, но комната стала пятном зеленого света и ледяным ветром. Она не успела вытащить оружие или возмутиться, как оказалась на заднице посреди заснеженного двора.

— Он использовал магию. На мне. Наглый проходимец! — она встала и поднялась по лестнице к широким главным дверям. Она не стала стучать, не собиралась и дальше играть в вежливость с вонючим магом. Галина распахнула дверь, миновала порог. И вернулась в замерзший двор. — Что? — она огляделась. — Как?

Она попробовала дверь кухни, но снова вернулась во двор. Вход в конюшню и дверь в подземелье привели к тому же результату. Каждый вход в круглую высокую цитадель и пристройки возвращал ее в заснеженный круглый двор. Галина снова и снова пробовала двери, возвращалась в то же место, откуда уходила. Наконец, замерзнув, злясь из-за легкого поражения, она вытащила меч и ударила по дверям, укрепленным железом. Даже из ворот нельзя было покинуть двор, когда она подняла замерзший засов.

Он поймал ее. Теневой маг как-то заточил ее во дворе, где она замерзнет насмерть. Галина замерла. Снег сыпался густо вокруг нее, пот замерз на ее лице. Ее мышцы дрожали, страх застрял в горле. Она выжила в боях с людьми и демонами, ее ранили, она горела, получала шрамы. Она терпела жестокость королевичей, которые верили, что их чистая кровь Урсинума лучше, чем ее, испорченная Бесерой. Теперь она умрет одна, даже не в сражении, проиграв, брошенная на произвол судьбы.

— Нет, — ладони Галины пылали от холода, но она сжала кулаки. — Я не сдамся, — прошептала она. — Я не умру.

Будто от этих слов, входные двери открылись, и старушка появилась на крыльце с лампой в руках.

— Ваша комната готова, леди Кхары.

Галина сглотнула.

Лампа сияла зеленым, и она закрыла глаза от яркого света.

Нони сказала:

— Сюда, ваша светлость.

Галина моргнула и огляделась. Она стояла в главном зале Ранита у камина. Ее тело было теплым, снег не покрывал ее вещи. Старушка стояла перед ней со свечой, хотела проводить к гостевой комнате.

Теневой маг пропал.

— Ваша светлость, вам нехорошо?

Галина отыскала голос:

— Нет. Я… голодна, — она пошла за старушкой по широкой изогнутой лестнице и ощутила взгляд на спине. Она оглянулась, когда они добрались до площадки второго этажа. Маг смотрел на нее, стоя у подножия лестницы. Мужчина двигался тихо, как тени, в честь которых его назвали.

Галина поежилась. Его магия была безумной, и было мудро бояться ее, если она хотела остаться живой и получить его верность.

Они поднялись на третий этаж, и Галина оценила тепло и уют комнаты, отличающиеся от кошмара двора. Место ощущалось как дом придворного, а не военная крепость или место, где вызывали мертвых, чтобы узнать их тайны, или губили чарами. И тут было теплее, чем в заснеженном дворе.

Нони привела ее в изящную комнату. Огонь ярко и тепло горел в камине напротив широкой кровати из черного дуба с пологом и бело-золотым одеялом. Письменный стол стоял под окном со ставнями. Сапфировый диван манил отдохнуть, и столик с двумя мягкими креслами разместился у камина, чтобы можно было есть в уединении. Трюмо, красивые гобелены и яркий ковер дополняли комнату.

— Вам помочь принять ванну, ваша светлость?

Галина сняла кожаные перчатки.

— Не обязательно. Я — воительница в первую очередь, а потом уже придворная дама. Я могу о себе позаботиться, — она хотела остаться наедине с путаницей в голове.

Надежда Нони сменилась отсутствием интереса, она сделала реверанс и ушла.

— Она просто хотела помочь леди, — сказала Галина себе. — Что такого? Бедняжка застряла тут и служит тому козлу днем и ночью.

Она умылась с помощью белого графина и чаши, смыла грязь с дрожащих рук. Она все еще злилась и… боялась.

— Проклятье.

Она смотрела на огонь в камине, пока вытирала кожу.

— Он обещал безумие, — она не знала, была ли это иллюзия, была ли она во дворе. — А если он оставил меня в ловушке? — было страшно думать, что он заставил ее разум думать, что она умерла бы, ведь верила, что замерзала насмерть. Она задрожала и разделась до сорочки. Она не знала даже, сколько длились темные чары, минуты ощущались как часы. Как во сне, все было ярким и глупым, но она так не боялась годами.

Страх сжимал ее, Галина смотрела на свою кольчугу и грудную пластину. Она была бы рада остаться в них на ужин с теневым магом, но переговоры переходили к другой стадии, требовали других навыков и кружевной брони придворной дамы.

— Я не покажу ему, как он напугал меня, — Галина расправила плечи и надела одно из двух платьев, которые взяла с собой, завязала синий бархатный корсет и голубые рукава. Она предпочитала резать глотки, чем шептать сладкие слова, и ей хотелось пронзить теневого мага ножом после его выходки. Он, наверное, был опаснее всех, кого она встречала, и она должна была поспешить убить его. Но та темная сила, хотя и пугала, делала его поразительно манящим. — Он мог бы хотя бы постараться быть ужасным, — буркнула она.

Было бы мудро уехать утром. Но так она убежала бы от опасности и долга, а такое Галина никогда не делала.

— Нет. Я найду способ починить его, — она спрятала тонкий кинжал в ножнах к левому предплечью под рукавом. — Или убью его.


Шесть


— Я не сдамся. Я не умру.

Нечто, похожее на стыд, застряло в горле Гетена сухим комом, он сидел в маленькой комнате цитадели и смотрел из окна на крупные снежинки. В комнате был стол, несколько мягких кресел у камина и потертый кожаный диван.

Он мучил женщину, которая билась с армиями.

— Шемел гордился бы, — сказал Гетен, его голос был полон презрения к себе.

Он крутил пальцами потертую бесеранскую монету. С одной стороны была золотая пчела на цветке лиминта, символ удачи его семьи. С другой стороны был золотой круг в центре — символ солнца, воинов его родной страны. Старая монета была подарком от Нони, когда он был мальчиком, ценная мелочь, которую она вложила в его ладонь в день, когда он прибыл в Ранит девятилетним ребенком, перепуганным из-за некроманта, назвавшего его своим учеником.

Какой человек унижает гостя, даже если его не звали? Он покачал головой и соврал себе:

— Нужно было, чтобы она ушла, — оправдание было слабым, и это не работало. Ее ужас не длился долго, но ее недоверие задержится. Он выругался и выпил еще кубок медовухи. Сильный и зачарованный напиток принес ясность и подавил вину.

Маркграфиня, еще и в Раните.

— Все стало еще хуже.

Как, во имя всего мрачного, она прошла его чары? Он не ощутил ее присутствие, пока она не оказалась у ворот.

— Это невозможно, — Гетен хмуро глядел на огонь в камине, словно ждал объяснения, которое не прибудет. Он всегда знал, когда что-то пересекало его чары. Животные, насекомые, демоны и люди. Всегда. Он ощутил первых двух гонцов короля, знал, что они не пережили чары. Но эта женщина оказалась незамеченной. — Моя сила так ослабела? — он встал и бросил монету на камин. — Вернард и Зелал могли бы и принять мой отказ.

Его иллюзия держала воительницу в плену, пока он рассматривал ее в большом зале. Да, ему нужен был воин, но не тот, который мог убить его.

Любой из прошлых теневых магов оставил бы ее в плену иллюзии до ее смерти. Разум был сильнее, чем думали многие люди. Но ее шепот ударил по его решимости.

Гетен налил последний кубок медовухи, поднял его в ироничном салюте бывшему наставнику, которого презирал.

— Ты смеялся бы от моей слабости, Шемел, — он сделал глоток. — А потом перерезал бы мое горло, забрал бы мою силу и занял мое место. Я рад, что убил тебя, крыса.

Он закрыл бутылку медовухи и покинул комнату, потягивая напиток, пока шел по библиотеке и витой каменной лестнице цитадели. Из-за леди из Ранита ему нужно было нарядиться для ужина, который пройдет в главном зале. Обычно он завтракал в своей комнате, обедал в кабинете или там, где работал в тот лень, а ужинал один в комнатке за библиотекой.

Королевичи были неприятными, а то и опасными, и они постоянно были занозой в заднице. И репутация этой женщины опережала ее. Ее титул воительницы был заслужен, а не куплен, редкость среди мужчин, а тем более — среди женщин двора Урсинума. Старшая дочь короля Вернарда, бастард, была известна яростью в бою и благородством рыцаря.

Гетен восхищался женщиной, которая не пряталась за штанами мужа или отца, но эта женщина носила штаны и была смелее многих мужчин. Он должен был обдумывать каждое движение и слово, иначе его кости и плоть будут навсегда разделены.

Воительница Галина разглядывала его, его слуг и дом практично, взвешивая его потенциал врага или союзника. Гетен надеялся, что, в отличие от ее отца, она примет его желание не быть ни тем, ни другим.

— Пусть короли ссорятся, — Гетен надел серую тунику с серебряными нитями, подпоясался, добавил зеленый камзол и черные штаны. Он не носил мантию и посох, какие многие маги считали формой. Он хотел меч, а не палку, когда все становилось плохо. — Их ссоры никак не связаны с моими обязанностями, и они никому не помогают.

Но маркграфиня так не думала.

— Нужно убедить ее, что я бесполезен, пока она не убила меня, — Гетен провел пальцами по густым волосам и покинул комнату. — И если я уйду навсегда в Пустоту, я заберу ее душу с собой.

Он прибыл в главный зал, а она уже разглядывала жуткие картины — Абсолом кормит волков. Она повернулась, склонила голову от его поклона и села слева от него — с его слабой стороны — за длинным деревянным столом.

Синее шелковое платье на ней подчеркивало подтянутую фигуру и цвет ее глаз. И рукава подчеркивали тонкий силуэт кинжала на ее левом предплечье.

Конечно, она была вооружена. Воительница Галина была как лань, которую охотник думал спугнуть, но она решала затоптать его, превратив в кровавую плоть и разбитые кости.

Первым блюдом был легкий бульон из овощей и обданных кипятком зерен. Она подула на суп и указала на комнату и портреты на стенах.

— Это ваши предшественники?

— Да.

Она доела суп.

— Куда дели моего сокола?

— Магод забрал ее в свою комнату. Он хорош с животными, домашними и дикими. Если она понадобится, просто попросите.

— Он умеет работать с соколами?

— Да.

Он молчал. Она больше не спрашивала. Ужин продолжался еще шесть блюд, а потом закончился блестящими черными эбон-ягодами с кустов, растущих за заброшенной базиликой Ранита.

— Эти ягоды лучше тех, которые я ела в Кхаре или Татлисе.

Гетен взял черную продолговатую ягоду с тарелки.

— У нас на священной земле растет много ягод.

— О?

— Они растут на плодородной почве кладбища Ранита среди старейших могил.

Ее губы слабо дрогнули от удивления, а потом она ответила:

— Как необычно, — и бросила еще ягоду в рот. Ее взгляд выдерживал его, пока она жевала ягоду.

После ужина они ушли в комнату за библиотекой, чтобы поговорить и выпить сладкую медовуху. Гетен предпочел бы уйти в свою комнату и думать об изменении его магии, тайне и угрозе освобождения ведьмы, прошедшей его защитные чары гостье. Но они теперь играли не в это. У каждого была роль, он был темным и злым магом, она — настойчивой и верной воительницей.

Как только они опустились в кресла у камина, маркграфиня сказала:

— Объясните свой отказ на просьбу Его величества.

— Почему королевства ссорятся?

Она приподняла бровь.

— Вы не знаете?

Гетен махнул на всю цитадель.

— Я живу уединенно, и ни Зелал, ни Вернард не писали мне ничего, кроме требований и угроз. Я — не обученный пес, чтобы прибегать по щелчку пальцев мужчины. Или женщины.

Она склонила голову от его слов и ответила:

— Соль.

— Соль? Что?

— Когда похолодало, стало ясно, что нас ждет необычно ранняя зима. Бесера потребовала понизить цены на соль на двадцать пять процентов. Но от дождей в конце лета обвалилась шахта Силадур, и наш экспорт уменьшился на четверть. Но они хотели оставить цены этого года для Бесеры, хотя цена должна вырасти.

Гетен нахмурился.

— И как ответил Урсинум?

— Пригрозил запретом.

Он покачал головой.

— Нельзя запретить соль.

— Конечно, мы можем. У Бесеры есть другие источники…

— Но дороже.

— Зелал должен был учесть это. Пытаться выжать больше денег из солевого союза — всегда плохая идея.

Так и было.

— И этот спор начался, когда погода ухудшилась?

— Да.

Гетен хмыкнул и сделал глоток медовухи.

Галина смотрела на него.

— Вы так и не объяснили, почему не хотите помочь.

Он встретил ее взгляд и ответил:

— Я не могу помочь, воительница, потому что я становлюсь солнечным магом, вторым, вторым в записанной истории Кворегны. Я буду владеть силой солнца, но мне нужно пережить потерю теневой магии, — он посмотрел на медовуху в кубке. Почему он рассказывал ей это?

Он склонился.

— Я не знала, что такое возможно, — в ее прищуренных голубых глазах было подозрение.

— Да. Скоро я буду бессильным.

— Надолго?

Он пожал плечами.

— Не знаю, — Гетен горько улыбнулся кубку. — Не вовремя, и я этим не управляю.

— И ваши навыки не помогут и вашему брату? — ее тон был тяжелым, как и взгляд.

— Да, маркграфиня, — это было опасно. Ее враждебность получила зубы и когти из-за его трюка в зале. — У меня нет сил, чтобы биться за Урсинум или Бесеру. Я не стал бы и с полной силой. Как я уже писал королю Вернарду и королю Зелалу, меня не интересует этот конфликт. Я предложил обоим решить это не так глупо.

— Если бы я напала на вас сейчас, вы смогли бы защититься?

— Против врага без магии? Да. Это простые чары. Против тысячи солдат и других волшебников? Вряд ли.

Она кивнула.

— Магия или нет, но вы — ценный источник информации о короле Бесеры, его армии и методах атаки. Ваша помощь нужна вашему королю.

Гетен фыркнул и приподнял бровь.

— Что? У Урсинума нет шпионов при дворе короля Зелала?

— Конечно, есть. Но при дворе — не то же, что среди советников короля и генералов.

Гетен смотрел на нее. Она рисковала, раскрывая ему эту информацию. Он мог быть шпионом Бесеры. Но с вежливостью и хитростью ложь и отчасти правда давались легко, как улыбки.

— Я не общался с братом и не был на родине больше двадцати лет. От меня никакого проку.

— Вряд ли. Вас учили править.

— Как и принцев и принцесс Урсинума. Я не добавлю ничего нового, воительница.

— Вы известны контролем над темной магией. Хоть сила угасает, уверена, вы можете ее использовать, — она протянула письмо с черным воском и медведем Урсинума на печати. — Король Вернард приветствует и делает предложение.

Гетен встал.

— Я уже дал ответ вашему королю, леди Кхары, — он допил медовуху и опустил кубок на камин сильнее, чем хотел. Хрусталь опустился на монету, которую он там оставил, звук зазвенел в комнате. — Спокойной ночи, ваша светлость, — он скованно поклонился и ушел, не приняв письмо.

* * *

Что так манило в маркграфине, что он поделился правдой об угасающей силе?

— Идиот. Ей не нужно это знать. Глупо раскрывать, что я уязвим, — проворчал он под нос, шагая по главному залу.

Нони на кухне готовила хлеб на следующий день. Тонкий слой муки покрывал длинный деревянный стол, который занимал центр каменной комнаты, и глухой стук теста, которое она мяла, был в ритм с ее напевом мимо нот.

Каждый вечер она замешивала ингредиенты для свежего хлеба, била тесто и оставляла его подниматься до утра. Тогда она погружала несколько буханок в печь до восхода солнца. Вкусный запах только испеченного хлеба доносился до спальни Гетена и будил его.

— Ее светлость ушла в свою комнату? — спросила Нони.

— Не знаю, — Гетен остановился у почерневшего кирпичного камина кухни и грел ладони у огня. — Я оставил ее с неоткрытым письмом короля Вернарда.

Нони замерла.

— Это было мудро?

Гетен нахмурился.

— Наверное, нет, но я не дам никому загнать меня в угол, — он взял несколько орешков из миски на столике у камина и бросил их в рот по одному, пока смотрел на оранжево-синий огонь. А потом он подошел к Нони и потянулся к кедровым орешкам, которые она добавляла в хлеб. Она шлепнула его по руке.

Гетен оскалился.

— Пусть воительница заберет предложение короля к нему завтра и скажет ему, что я бесполезен в его деле. Пока я дышу, я могу сдерживать этих мерзавцев чарами.

Нони вытерла ладони об фартук, добавила муки в облако в комнате. Она приподняла бровь, глядя на господина, ее губы исказили недовольство и тревога.

— Она пересекла чары. А ваш брат? Он останется в стороне?

Гетен смотрел на ее морщинистую бесцветную кожу ладони, морщины двигались, пока она мяла тесто.

— Зелалу и Вернарду придется уничтожить холм, если они захотят пересечь чары.

Она горько улыбнулась.

— Сейчас у вас власть над тенями, но что будет с чарами, когда магия угаснет?

У Гетена не было ответа для нее. Ветер снаружи выл как отчаявшиеся души. Тихий стук привлек его взгляд к окну. Снег. Он стучал по стеклу, сползал и создавал мелкие горки льда и снега на карнизе. Он нахмурился. Эта погода была плохой для урожая, и это означало потерю пчел, меда, медовухи и, что хуже, потерю дохода.

Нони проследила за его взглядом.

— Неестественно.

— Да, — ответил он. — Но я не могу заняться погодой или ее причиной, пока король и его гонец мешают мне.

— Что будете делать? — спросил Магод, он поднялся из кладовой с корзинкой корнеплодов, парой бутылок вина и большим мешком зерна.

— Отправлю завтра маркграфиню к ее королю, — ответил Гетен. — Чем скорее она покинет Ранит, тем раньше я смогу сосредоточить остатки сил на исправление бардака и усиление чар, — он ткнул пальцем в окно, покрытое инеем.

Керамические миски звякали, Нони убрала место на длинном столе для сына. Магод опустил груз там, выпрямился и уставился на окно.

— Погода ухудшилась?

— Ты накрыл ульи? — спросил Гетен.

— Все накрыто. Надеюсь, снег станет мягче, укроет ульи. Пчелам так будет теплее и суше.

— Да. Уведем животных в загоне, пока они не замерзли. У них еще нет зимней шерсти. Я не могу потерять корову, коз или даже глупых куриц.

Нони схватила тяжелую шаль с крючка у двери, ведущей во двор, но Гетен позвал ее.

— Заканчивай хлеб, — и он вышел с Магодом за дверь.

Кусочки льда летели и жалили, и он пожалел, что не надел плащ.

— Я прогоню куриц в курятник, — сказал он, Магод погнал овцу в загон.

Гетен не впервые ругал красно-белых куриц. Как существа могут быть такими тупыми? Каждую зиму он прогонял куриц со двора в бурю. Если бы им не требовались яйца для долгих зимних месяцев в Раните — а в этом году зима будет дольше, чем он помнил — он продал бы куриц на рынке за картофель, капусту и хорошую рожь, которую привозили из Этериаса каждый год.

Другим животным хватило ума быть под навесом или уже в загонах, так что Магод вскоре стал помогать Гетену собирать куриц. Если бы погода не была такой плохой, и его руки так не замерзли, теневой маг рассмеялся бы от глупости двух взрослых мужчин, бегающих за курицами в снегу.

Когда они спрятали от снега всех птиц и животных, Магод и Гетен пошли к теплому желтому свету, льющемуся из окна кухни. Но Гетен не пошел в цитадель, а замер на каменной лестнице, чтобы посмотреть на серое небо и мрачный лес.

Хараян начинал напоминать Пустоту.

Магод замер на пороге.

— Принести вам плащ, господин?

Гетен отмахнулся от слуги.

— Мне нужно побыть одному с бурей и магией. Оставь теплую медовуху в моей комнате, — Магод кивнул и оставил его с бурей, которая грозила из серого сделать мир белым.

Гетен отошел от убежища башни и сосредоточился на ночи и холоде, медленно повернулся во дворе. Работа с погодой давалась ему сложнее, чем Шемелу и многим прошлым теневым магам. Он отклонил голову и, игнорируя жжение снега и вой ветра, бьющего по нему, он открыл рот и вдохнул бурю.

Гетен ощущал эмоции в нем: соленое одиночество и горькую обиду. Ведьма инея управляла бурей, и она была сильной, мстительной и опасной. Она как-то проникала в реальный мир и управляла погодой. Он вытер снег с лица.

— Но как?

Он хотел вернуться в свои покои, погрузиться в свою силу и пройти в Пустоту. Он хотел удвоить силу чар на границе Пустоты, а потом столкнуться с ведьмой, потянуть ее силу и направить против нее. Но он был недостаточно сильным. Он еще не оправился от их последней встречи.

Что-то потянуло Гетена. Он открыл глаза, посмотрел на башню, серый камень был облеплен белым снегом. Желтый огонек свечи мерцал в гостевой комнате, которую он выделил для госпожи Галины. Женщина стояла у окна, тень, озаренная со спины. Он не видел ее глаза, но знал, что она смотрела на него.

Она распустила волосы, и свет в комнате делал их похожими на огонь. Гетена тянуло за разум, но теперь тянуло за тело. Желание вдруг пошевелилось в нем. Он смотрел на нее, пока маркграфиня Кхары не отошла, закрыв ставни.

Она пропала, и ему стало холоднее, чем было до того, как он заметил ее в окне. Его дыхание вырывалось паром в холодном воздухе, он словно выбрался из-под теплого одеяла в ледяную комнату.

Гетен сосредоточился на буре. Он привык к холоду. Теневой маг путешествовал среди теней, и холод проникал в его кости и оставался. Но это было другим. Желание убить и уничтожить питало эту аномальную зиму. Он отвернулся, потирая руки, вошел на кухню, радуясь жару комнаты.

Нони дала ему шерстяной плащ и горячую медовуху.

— Ну? — спросила она. — Узнали что-то, пока отмораживали бубенцы?

— Я узнал, что у нас курицы без мозгов и холодная грозная сущность, которая подобралась неприятно близко.

— С этим можно что-то поделать?

— С курицами? Нет. С сущностью? Надеюсь. Но не этой ночью или завтра, — он сделал глоток медовухи и отдал кружку. — Спасибо, что согрели бубенцы, — он улыбнулся, когда она шлепнула полотенцем по его руке.

— Уберите свою волчью улыбку с моей кухни, — она всегда говорила, что он выглядел как хищник, когда улыбался.

«Я должен больше улыбаться маркграфине. Или рычать», — он зевнул.

— Я пойду, старушка. Утром, если погода и боги позволят, я выгоню воительницу Галину из Хараяна.

Нони вернулась к хлебу, Гетен поднялся на четвертый этаж в свои покои по задней лестнице. Темные неровные ступеньки пролетали под ногами, он погрузился в мысли и не замечал тени, всегда собирающиеся на узкой лестнице.

В своем кабинете он прошел к столику у огня и наполнил еще кубок теплой медовухой. Он опустился в мягкое кресло лицом к камину и думал о бурях — снежной, политической и, возможно, хищной — которые прибыли к его порогу в этот день.

— Урсинум и Бесера глупо ссорятся, — два королевства были союзниками так долго, что почти вся их общая граница была без стражи, и их ежегодная торговая встреча была праздником, а не просто переговорами. — Как и Вернард или его дочь тут, — за двадцать лет в Раните Гетен общался с королем только через налоги, которые платил Магод, приходя на рынок весной и осенью.

Ветер свистел в узких трещинах в древних стенах цитадели и окнах, как призрак.

— Погода испортилась, как и отношения между королевствами. Буря ухудшилась, и армия Вернарда на моем пороге. Ведьма влияет не только на погоду. Она управляет людьми Кворегны.

Он посмотрел на резную деревянную полку над камином. Там осталось письмо от Вернарда, все еще с печатью. Магод, наверное, принес его с медовухой.

— Кровь и кости, — Гетен схватил письмо, опустился в кресло и провел пальцами по восковой печати, глядя на медведя и думая, как лучше избавиться от женщины, доставившей его. Он бросил свиток на стол рядом с собой и продолжил думать о бурях в его жизни.

Часы спустя в цитадели стало тихо, каменные стены не пускали худший холод бури. Ночь была темной, и Гетен должен был давно лечь спать, но отдых его не ждал. Он не стал ближе к побегу от проблем за часы размышлений. Медовуха кончилась, огонь догорал, но письмо и воительница остались.

Он помнил женщину в окне. Она была красивой и сильной.

Он выругался, схватил письмо и сломал воскового медведя пополам. Он хмуро глядел на письмо — слова были написаны смелым почерком. Почти все слова короля не вдохновляли и не были оригинальными: Гетен должен был служить ему, его знания были ценными, или он поможет Урсинуму защищать границы, или его посчитают предателем, и за него назначат высокую награду, что заставит охотиться на него даже беззубых бабушек. Предложения были такими, как он и ожидал: золото, благодарность — тут он оскалился — и место при дворе Вернарда как королевского мага. Это не искушало, даже если бы у него был доступ к полной силе.

Но один пункт удивлял и манил.

А еще Его величество король Вернард предлагает вам, теневой маг Гетен, брак со старшей дочерью Его величества, воительницей Галиной, маркграфиней Кхары. Такой союз даст вам власть над ее землями и над ней, ее солдатами и жителями ее земель.

То, что Вернард мог отдать дочь и ее земли за верность Гетена, не потрясало: короли всегда считали своих детей товаром. Брови Гетена приподнялись, ведь это была не Аревик, младшая дочь короля, а воительница, женщина, которую желали короли, которая была недалеко от трона Урсинума.

Инстинкт сказал Гетену, что маркграфиня не знала, что ее отец предложил продать ее за несколько заклинаний. Обмен был нечестным.

— Она перевернет столы и вонзит нож в мерзавца-отца, когда прочтет это, — Гетен широко и опасно улыбнулся. Он мог использовать это как преимущество. Знания успокоили его и даже удовлетворили желание. Было далеко за полночь, он зевнул, потушил огонь и забрался под толстое одеяло в кровать.

Он не сомневался, что грядущие часы с маркграфиней под его крышей будут интереснее, чем он ожидал. Он улыбнулся, думая о ярости женщины, когда она узнает о решении отца. Ее гнев мог затмить силу бури, бушующей за стенами Ранита.


Семь


— Он врет о своей магии, — Галина не спала, смотрела на серый свет перед рассветом, проникающий в трещины в древних стенах цитадели. Ее бело-золотое одеяло было теплым, но огонь в камине угас, значит, пол под ногами будет холодным. — Пытается отвлечь меня от цели. Но зачем? Он уже служит брату?

Рыча, она отбросила одеяло и потянулась к тунике и штанам. Она быстро оделась, добавила кожаный табард и пояс меча, хотя не стала брать меч. Она добавила тонкий кинжал на пояс, когда стук в дверь сообщил о появлении служанки.

— Войдите, — сказала Галина, обувая потертые черные кожаные сапоги.

Нони вошла с подносом.

— Подумала, что вы захотите завтрак в комнате, ваша светлость. Так делает мой господин.

— Хорошо, — ответила Галина, женщина опустила поднос на столик перед камином.

Служанка занялась комнатой, убрала шторы с окон и открыла ставни, добавила полено в камин и забрала чашу со столика в углу.

Галина хмуро смотрела на окно, опустившись в кресло. Она надеялась увидеть голубое небо, но стекло покрыл лед.

Завтрак состоял из свежего хлеба, еще теплого и ароматного, белого сыра и бутылки медовухи, а еще пирожного с эбон-ягодами и вареных яиц. Нони приходила и уходила, пока Галина ела, а потом сказала:

— Господин пошел в лес оставить еду для зверей. Он просит вас насладиться его библиотекой до его возвращения.

Галина встала.

— Спасибо. Уверена, у вашего господина хорошая коллекция книг по темной магии.

— А еще поэзии и историй из Бесеры, — Нони забрала грязную посуду и поманила Галину за собой.

Они спустились на первый этаж, пересекли главный зал и по тусклому изогнутому коридору попали в длинную узкую библиотеку. Галине понравилось, что в комнате было много скругленных сверху окон. Дверь вела в небольшой двор, окруженный низкой стеной и кустами в снегу. Отполированные деревянные полки, полные книг, обрамляли стены от пола до потолка, несколько квадратных столов со стульями стояли в центре.

Нони развела огонь в камине, оставила Галину одну. Вскоре вишневое сияние и тепло наполнили комнату.

Как и с другими комнатами в цитадели теневого мага, пол был покрыт яркими мягкими коврами, а, где не было полок на стенах, висели портреты и гобелены. Несколько больших кресел стояли перед камином, и темно-синий диван у стены был во вмятинах и протерся там, где маги лежали на нем.

Галина выбрала книгу историй из восточной Бесеры. Там была история о Сорейн, которая сбежала из плена, а потом обнаружила, что монстр был мышью, и ее держала в плену ее ошибочная вера.

Из фольклора можно было многому научиться, хотя военные советники Вернарда воротили от этой мысли нос. Конечно, многие из них были идиотами.

Она не села в удобное кресло у камина. Галина прошла к ближайшему окну и выглянула на белый мир. Деревья в лесу согнулись от веса льда на ветках. Ветер свистел вокруг цитадели и среди деревьев. Было слышно треск, ветки ломались, сдаваясь от веса льда и ударов ветра.

Галина хмуро смотрела на белую землю. Ранняя и злая буря прибыла в Кхару и заперла ее в Раните с теневым магом не меньше, чем на день. Она не собиралась никуда идти, пока не получит соглашение теневого мага или его кровь на своем мече, так что снег и лед ничего не меняли, только вызывали у нее мрачное настроение.

— Если он теряет силы, зачем сказал мне? Какой смысл в открытой уязвимости? Сочувствие? — она поджала губы. — Нет, он не из тех, кто ищет сочувствия. Он отвлекает меня, — она посмотрела на книгу в кожаном переплете. — Удачи, теневой маг. Ты не знаешь меня, если думаешь, что это сработает. Я — монстр, а не мышь.

Звук и движение привлекли внимание Галины к дальней части двора. Гетен и Магод прибыли через калитку. Теневой маг поддерживал своего слугу, тот хромал и кривился. За ними тянулся красный след. Галина бросила книгу на диван, прошла через дверь, заваленную снегом, во двор, снег хрустел под ногами. Она подошла к Магоду с другой стороны.

— Отведите его на кухню. Нони обработает рану, — сказал Гетен. От кивка Галины он отпустил мужчину и ушел за калитку.

— Вы добры, ваша светлость, — сказал Магод сквозь зубы, пока они шли по заваленному снегом двору.

Они добрались до крыльца кухни, Нони вышла и помогла сыну пройти в башню.

— Что ты сделал с собой в этот раз? — она спросила, пока они усаживали его на скамью у длинного стола на кухне. Один взгляд на правую ногу Магода ответил на вопрос. Кровь пропитала штанину от середины бедра до сапога.

Галина вытащила кинжал.

— Принесите горячую воду и чистую ткань, иглу и нить для швов и самый крепкий напиток, что у вас есть.

Нони не спорила с женщиной, владеющей землей, на которой она стояла. Служанка налила кипяток из чайника в миску, принесла бутылку настойки на спирту из кладовой и опустила все на столе рядом с Галиной. А потом поспешила на поиски других предметов.

— Ваша светлость добрая, — сказал Магод, — но мамуся может меня подлатать. Не марайте руки.

— Я уверена, что она может, но я могу сделать это быстрее. Я была по локти в крови и кишках больше раз, чем помню, — Галина прижала нож к штанине и разрезала от лодыжки до раны. Широкая кровавая рана показывала мышцу и розовую кость. Она спросила, не поднимая головы. — Топор?

— Да, маркграфиня.

Галина указала на алкоголь.

— Сделай пару больших глотков. Будет больно, — она выждала, пока Магод выпил полбутылки, а потом налила часть оставшегося в рану и на ладони и нож, пока мужчина стонал, сжимая скамью. Нони вернулась с полотенцами, иглой и нитью, а Галина пока проверяла рану на обломки. — Хорошо, что крови идет не так много, чтобы ты умер от ее потери. Плохо, что я не смогу зашить ее ровно.

Убедившись, что рана чистая, она взяла иглу с нитью у Нони.

— Как мой сокол? — спросила она, чтобы отвлечь его.

— А? — ответил Магод сквозь зубы. — Хорошо, ваша светлость. Она в моей комнате.

— Ты выпускаешь ее на охоту? — спросила она, закрывая рану быстрыми стежками.

— Да. В цитадели есть хорошее сухое место. Много крыс, — его дрожащие кулаки выдавали агонию.

Галина подняла взгляд от его ноги.

— Она станет толстой и ленивой в Раните.

Что-то привлекло ее внимание к двери кухни. Новый звук раздался в цитадели: шумное дыхание, скуление, стук и скрежет множества когтей по мрамору. Она посмотрела на Нони.

— У вашего господина есть собаки? — она не видела зверей в цитадели.

— Это волки, ваша светлость.

— Волки? В цитадели?

— Да, маркграфиня, — Нони помогла Магоду встать, обойти стол и пересечь кухню. Они поднялись по узкой лестнице за кухней. Магод шатался и пьяно ругался с каждым шагом.

Теневой маг прибыл к двери кухни. Он посмотрел на пустую скамью, бутылку и миску на столе, Галину и окровавленную тряпку в ее руке.

— Вы зашили его рану?

— Конечно. Я знаю, как обрабатывать боевые раны, господин волшебник, — она вытерла кинжал и бросила тряпку на стол, Гетен опустил голову в ответ. Она проигнорировала его слабую благодарность и спросила. — Вы привели волков в цитадель?

— Они в моей мастерской, — он убрал со стола, нашел мокрую тряпку и стал вытирать кровь со скамьи. — Я полагаюсь на зверей леса больше, чем они на меня, но когда погода становится плохой, я стараюсь укрыть их.

Галина прислонилась к арке, ведущей в главный зал, и смотрела, как он убирает.

— Но приводить их в свой дом опасно, особенно с раненым под крышей.

Гетен посмотрел на нее пугающими серыми глазами. Кровь капала с тряпки на пол. Через тяжелый миг он ответил:

— Моим друзьям и союзникам опасности нет, — он широко улыбнулся, как волк, но это не затронуло его глаза. Он добавил. — Не переживайте, ваша светлость. Ваш отец ведь хочет, чтобы мы были близкими союзниками, да?

Заметив, что он выделил «близкими», она пробормотала:

— Точно.

Он посмотрел на нее пристально и сказал:

— Предложение вашего короля довольно интересное, — он склонился и вытер кровь с пола.

«Он что-то хочет, — она быстро обдумала варианты. Золото его вряд ли искусило бы, как и земля. — Власть?» — Вернард предложил ему хорошее место при дворе.

— Хотите провести переговоры сейчас?

Он ухмыльнулся и бросил тряпку в рукомойник, вымыл и вытер руки.

— Я могу слушать ваши аргументы весь день, но вам придется предоставить их, пока я работаю, — он прошел мимо нее в главный зал, от него пахло сосной и травами. — Я буду в мастерской на втором этаже.

Галина вдохнула. От него пахло приятно, мужественно. И он был чистым.

«Проклятье», — она смотрела, как он поднимался по широкой лестнице.

— Я тут не играть в догонялки пришла, — она посмотрела на свои ладони. Кровь Магода была под ногтями, покрывала ладони. — Думает, что может водить меня за нос, — она фыркнула, когда снова понюхала воздух. — Лучше быть осторожнее, или он будет прав, — она вымыла руки там же, где он, и прошла по лестнице за ним.

На втором этаже она удивилась, увидев, как Гетен ждал у темной комнаты, скрестив руки. Он смотрел на нее из-под черных бровей, пока она приближалась. Она посмотрела в дверной проем. Тусклый свет свеч озарял блеск стекла, большой стол и темные комки на полу. Волки. Он сказал ей, что они были в его мастерской.

— Ждите тут, — сказал он и прошел в комнату. Он подул на пальцы и махнул на камин. Огонь вспыхнул за решеткой, мерцал зеленым из-за магии, а потом стал нормального цвета, переливаясь красным, оранжевым и желтым. Он обошел комнату, гладил серых, коричневых, серебристых и черных зверей, пока зажигал жаровню у стола и свечи на стене магией. Он повернулся. — Входите и садитесь у камина.

Два самых больших волка подняли головы и смотрели янтарными глазами, пока она проходила. Один тихо оскалился, но жест Гетена успокоил его. Галина шагала мимо них, стараясь не задевать лапы и хвосты. Она опустилась в серое кресло с покрывалом, надеясь, что выглядела уверенно. Ей нравились волки, но на расстоянии и не стаями.

В комнате были два окна, на столе под одним была аккуратная груда пергамента, три пера в стеклянной подставке, чернильница и промокашка. Шкафы и полки обрамляли стены. Там были книги, склянки и странные инструменты. Травы и ветки висели под потолком, в корзинках были растения, предметы и вещества. Она узнала медный дистиллятор на краю стола, и в накрытых деревянных бочках в дальней части комнаты могла настаиваться медовуха.

Маг развернул ткань на столе, посмотрел наколлекцию невысоких стеклянных склянок и выбрал одну. Он прошел к шкафу в углу и открыл его, показывая баночки и деревянные коробочки, собранные по размеру. Он разглядывал несколько, выбрал две баночки. Из маленького выдвижного ящика он вытащил несколько каменных коробочек и миску с невысокими краями. Все это он отнес к столу.

— Пути Хараяна перекрыты. Снег за ночь стал ледяной бурей, его вес ломает деревья и ветки все утро.

Нони прибыла с кофе, налила две чашки и прошла к закрытой двери.

— Погоди, — Гетен начал смешивать вещества, порошки и травы из баночек и коробочек. Он работал и взглянул на Галину. — Похоже, Раниту придется укрывать вас еще несколько дней, воительница.

«Мило. Больше угроз чарами, искушений, а теперь еще и волки», — она улыбнулась.

— Лучше, чем отмораживать грудь в палатке.

Гетен замер и посмотрел на нее исподлобья. Нони хихикала. Он сказал:

— Точно, — и продолжил смешивать.

Галина удивила его.

«Хорошо», — подумала она.

Кофе был приятно крепким. Она потягивала его, опустила чашку и сказала:

— Может, стоит считать бурю даром, господин волшебник. Его величество вряд ли сможет остановить агрессию Бесеры, а король Зелал не сможет напасть. Снег дал Урсинуму время собрать отряды и найти союзников, а мы с вами можем в это время без помех общаться.

— Дар, — сказал теневой маг. Нони терпеливо ждала. Ее господин перестал смешивать и произнес несколько слов над мазью. Сине-зеленый пар появился под его ладонью и опустился, смешался с мазью. Он смотрел на миску миг, а потом вытер ладони о тряпку и передал миску ей. — Нанеси это сейчас и с каждой сменой бинтов. Рана заживет за два дня, на третий можно будет убрать швы, — Нони сделала реверанс и ушла в смежную комнату.

Галина сказала:

— Магия впечатляет, раз вы можете залечить раны за несколько дней. Я думала, он будет мучиться неделями, — Гетен закрыл баночки и коробочки, не слушал ее, пока она не добавила. — Ваша способность с лекарствами делает вас незаменимым при войне, — она хитро улыбнулась. — Конечно, в войну вы торговать лекарствами будете лучше. Агрессия Бесеры может пополнить вашу казну. Так что вас вряд ли интересует золото Его величества.

Гетен пронзил ее взглядом, медленно отошел от стола. Он вернул баночки и коробочки в шкаф. Но он молчал, пока не сел в кресло напротив Галины.

— Земля не искушает того, кто удобно живет в цитадели, где веками обитали его предшественники. Особенно без детей, борющихся за наследство. Значит, останется власть. Место при дворе дает влияние. Это вас искушает, господин Гетен?

Он молчал, потягивал кофе и смотрел на танец огня. Галина не унималась.

— Ваши знания неоценимы, с магией или нет. И вы должны поделиться с Урсинумом.

Гетен ответил ледяным тоном:

— Я не живу в Бесере, но брат мне дорог. Я не предам его. Но я не буду служить ему в этой глупой войне, — поленья в камине трещали, поднялся сноп искр. — Наслаждайтесь гостеприимством Ранита, но хватит обсуждать мою верность и долг. Это для всех живущих в Кворегне, не только для дураков, которые думают только об убийствах ради увеличения могущества, — Гетен встал и добавил в камин два последних полена.

Презрение в его голосе было как пощечина. Он верил, что она шла в бой, чтобы повысить положение. Он, теневой маг, некромант, критиковал ее за убийства? Она подавила гнев и ответила ровным голосом:

— Я не убиваю ради власти.

Гетен быстро повернулся.

— Разве? — он холодно смотрел на нее, медленно обошел ее кресло и вернулся в свое. — Так вы не повели тысячи солдат к смерти, чтобы доказать королю, что слишком сильны, чтобы быть мужской игрушкой?

Галина сглотнула, семя сожаления проросло в голове, его питали горькие воды правды.

— Нет, — она ненавидела презрение других, это угрожало вернуть призраков ее детства. Она хмуро посмотрела на него из-подо лба и сказала. — Интересная критика от мужчины, который предпочитает прятать голову в заду, а не помогать соотечественникам. Я не слышала, чтобы вы предложили переговоры с братом, чтобы остановить войну и спасти те жизни, за гибель которых вы меня ругаете.

Часть холода на лице Гетена оттаяла. Он чуть опустил голову, поднял кулак к груди, словно салютовал ей с невидимым мечом.

— Справедливо, ваша светлость, — он смотрел на оставшийся кофе в чашке, допил с гримасой и встал. — Если хотите дальше так играть, придется пройти со мной в другую комнату. Раниту нужны свечи, — он повернулся и оставил ее среди спящих волков.

Она выругалась под нос.

«Не беги от волков, Галина, — учил ее Илькер, когда она была крохой. — Стой на месте, чтобы выжить. Побежишь, они догонят тебя и порвут на части», — он имел в виду и зверей, и королевичей, и этот совет ей помог.

Она встала и обошла хищников, игнорируя рычание, сопровождающее ее шаги. Она смогла дышать только в коридоре.

— Убью этого мага. Этот ответ будет приемлемым, — Галина сжала тонкий кинжал. Она заколет его этим, а потом добьет мечом. — Он может исцелять раны, но голову на плечи не пришьет.

Шаги Гетена на лестнице сообщили, где он был, и она пошла за ним, решив добавить к плану и отрезанные яйца.

Галина прошла за магом по снежному двору и в пристройку. Он собрал хворост и развел огонь в яме посреди комнаты, когда она открыла дверь. На ближайшем столе был моток белого фитиля, маленькие металлические грузики, длинная доска и три подставки для воска.

Он снова улыбнулся как волк и сказал:

— Надеюсь, вы не против, если я займусь воском, пока вы не убили меня, — он опустил широкий железный котел на дрова для огня.

Если он пытался потрясти ее, он не смог. Галина днями была среди солдат, и какие только слова там не слышала. Она склонила голову и соблазнительно улыбнулась.

— Господин волшебник, не переживайте, — она прошла по комнате к его рабочему месту, добавив покачивание бедер. Он все еще сжимал котел, когда она остановилась у стола. Но тон Галины стал тверже, когда она добавила. — Но остерегайтесь, я могу поджечь кровать. Как по мне, лучше всего убить вошь, если сжечь ее, а потом растоптать.

Гетен удерживал ее взгляд, медленно выпрямился, поднял пальцы к губам и подул на них.

— Я запомню это, — он опустил ладонь, и дерево под котлом загорелось.

Галина не ожидала напряжения между ними, манящего ее быть ближе к мужчине.

«Не давай ему отвлечь тебя».

Гетен прервал момент, выдвинув скрипучий деревянный стул из-под стола.

— Если остаетесь, присядьте.

Галина склонила голову. Она огляделась, надеясь, что стул останется целым, хотя он скрипел под ней. Комната была большой, озаренной свисающими лампами. Рамки для ульев и сами ульи стояли бок о бок от пола до потолка у длинной дальней стены. Другие ждали чистки и починки. Бочки и приборы были аккуратно расставлены. Тут Гетен фильтровал и хранил мед, а еще сберегал воск, оставшийся после сбора меда.

— Я пришла сюда не играть и гоняться за вами, господин Гетен, — сказала она.

Стекло зазвенело по металлу в комнате.

— Я в курсе, воительница. Но ваше присутствие не должно отвлекать меня от моих обязанностей, — маг опустил в котел высокую банку. Он сказал. — Прошлой ночью я много думал об Урсинуме и моей ситуации, — он налил в котел воду из ведра и прошел к столу, стал нарезать желтый пчелиный воск на кусочки. — Думаю, есть взаимовыгодное решение.

— Я слушаю.

Гетен бросил воск в баночку.

— До вашего прибытия я пересек границу Пустоты, чтобы узнать об этой буре больше. Это не природный катаклизм, и то, что я увидел в Пустоте, убедило меня, что угроза Урсинуму — не Бесера.

— Нет?

Он вытер ладони об банку.

— Нет. Это то, что я встретил, когда ходил с тенями и мертвыми.

— И что это?

— Ведьма инея, — Гетен грел ладони над огнем. — Гадкое и мстительное создание, которое долго было заточено в Пустоте. Эта буря и напряжение между Урсинумом и Бесерой — ее рук дело.

Стул скрипнул, Галина склонилась.

— Вы ходили в Пустоту? Я думала, ваш долг — хранить границу под замком.

Он кивнул.

— Я сторожу границу Пустоты и не даю ничему выйти в этот мир. Это означает отгонять сущности, которые приходят близко к границе. И подавлять тех, кто опасен живым, как эта ведьма. С этой стороны то, что должно быть бестелесным, это тени, все духи должны быть в теле или за границей Пустоты.

— Так эта Ведьма инея — дух?

— Пока что, — он выпрямился и стал отмерять и отрезать фитили для свечей. — Но она управляет живыми из-за границы Пустоты, что не должна мочь делать. Она вырвалась из оков. Или ее выпустили, — он привязал грузики к обоим концам трех фитилей, повесил их на деревянную палку. Так он мог сделать шесть свечей сразу, а потом разрезать фитили, когда они высохнут.

— Кто?

Он покачал головой.

— Есть маги, как я, который могут пройти между телесным и бестелесным с помощью силы…

— Силы, которая вас подводит? — ее едкий тон мог вызвать ржавчину металла.

Гетен улыбнулся, не разжимая губы. Казалось, он потерял юмор.

— Я понимаю сомнения, маркграфиня. Но вы видели у меня только простые трюки и иллюзии. Для пересечения границы нужно много сил, еще больше — чтобы остаться в безопасности при этом. Моя магия угасает, и я стал зависеть от силы, которую беру у духов зверей, обитающих в лесу.

— Вы берете жизни вокруг себя для своей магии? — Галина потянулась к кинжалу. — Так убийственные практики за стенами Ранита — не сказки, — она быстро забыла, что он был опасен.

Воск таял. Гетен бросил больше кусочков в банку и стал готовить больше фитилей.

— Теневые маги не зря известны убийствами, — он пронзил ее чарующим взглядом. — Но вы сидите тут невредимой, воительница Галина, — его голос стал шелковым. — Я предпочитаю не разрушать то, чего касаюсь.

Галина приподняла правую бровь, но ее ладонь на оружии не расслабилась.

— Как мне повезло.

Его губы дрогнули, он повернулся к воску.

— Ведьма инея становится все опаснее, а моя сила угасает. Уверен, вы видите проблему для всех нас.

— Да.

«Если твои слова — правда», — стул скрипнул, Галина склонилась ближе.

— Расскажите больше об изменении магии. Вы будете сильнее как солнечный маг? — она отпустила кинжал. Она плохо понимала магию, но знала военную мощь. Если его магия менялась, и он станет после этого сильнее, она должна была лучше стараться уговорить его. Урсинум не мог потерять такого сильного союзника против Бесеры.

Теплый запах тающего воска наполнил комнату. Гетен стал опускать фитили, вешать их сохнуть и брать следующую партию. Так каждый слой успевал застыть. Когда он закончил, у него было восемнадцать свечей, и он мог легко повторять процесс, пока воск не кончится.

— Да. Когда переход завершится, я буду владеть магией солнца и теней, — ответил он, пока работал. — К сожалению, если Ведьма инея будет становиться сильнее, времени не хватит, чтобы моя магия солнца стала сильнее, и чтобы я овладел ею.

— Хм, — Галина не знала, что думать о его словах. Что он не говорил ей? — Если ваша магия угасает, как вы хотите остановить ведьму?

Он поднял свечи, чтобы обсохли, добавил хвороста в огонь и воду в котел.

— Мне нужен защитник, пока моя магия угасает. Когда я перейду к магии солнца, я быстро наберусь сил. Но нужно кое-что сделать, чтобы сдержать угрозу, — он выпрямился и поймал ее взгляд. — Мне нужен страж для моего физического тела, пока мой дух будет в Пустоте отгонять Ведьму инея. Я думал использовать Магода, но у него нет сердца или навыков для такого боя.

— Страж, — вот и причина. — Вы про меня?

Он кивнул и опустил больше кубиков воска в банку.

— Вы мне доверяете, — сказала она. — Откуда вам знать, что я сама не убью вас?

— Потому что я вам нужен, — он указал на маленькие квадратные окна здания. — Эта буря необычна, как и вражда между Урсинумом и Бесерой. Только со мной вы можете разобраться с этим, воительница Галина, если не хотите кровь двадцати тысяч солдат на своих руках.

Ай. Она смотрела на снег за окном.

— Докажите, что вы не с Бесерой. Докажите, что ваша магия угасает, что ведьма реальна, и что вы не создали бурю, чтобы мешать Урсинуму, — народ говорил, что у Галины был убийственный взгляд ее отца. — Сделаете это, и я помогу вам, — она посмотрела так на мага. — Ваше слово вызывает сомнения, теневой маг, и я ощущала вашу магию, так что ваши слова звучат как ложь.

Гетен стал отвечать, но она прервала его.

— Если я решу вас сторожить, это будет означать согласие на условия Его величества. Вернувшись из Пустоты, вы уберете чары вокруг Хараяна и присоединитесь к отрядам Урсинума на берегах Серебряного моря. Вы будете управлять магией и мечом, служа Его величеству, королю Вернарду из Урсинума.

Гетен стал холоднее, а она вспылила.

— Помогите сдержать Ведьму инея, и войны с бурей не будет, — сказал он.

— Это мои условия. Вы их принимаете?

Он скрестил руки.

— Нет.

Искра гнева вспыхнула в Галине. Она подавила ее, но стул загремел, когда Галина встала.

— Я предлагаю передумать.

Она прошла во двор, где все еще бушевала буря. Снег летел, прилипал к деревьям и башне. Ветер трепал за косы, которые она заплела не очень плотно, бросал ее волосы в рот. Она выругалась.

Галина прошла на кухню и хлопнула дверью так, что снег с сосульками обрушился на крыльцо.

— Я не закончила, маг, — она прошла, топая, по широкой лестнице, оставляя снежные следы. — Или ты примешь мои условия, или я перережу твое горло. А потом покончу с тобой.


Восемь


Гетен потирал подбородок, глядя, как воительница топала по снегу во дворе. Ветер трепал ее рыжие волосы. Он покачал головой и тихо рассмеялся. Он восхищался ею чуть сильнее, чем хотел убить. У женщины была стальная спина, она могла сдержать многое перед тем, как сломаться. Вот только она могла сорваться и вонзить в него нож.

Гетен все сильнее верил, что она как защитник и союзник была ключом к его выживанию и победе над Ведьмой инея. Маркграфиня Кхары не просто так прибыла к его двери, когда он нуждался в страже.

— Но такую женщину сложно убедить, — сказал он. — И она опаснее всего, что прячется под мебелью и за дверями.

Его веселье пропало. Ему нужна была ее сила, если он хотел сковать ведьму. Но, проклятье, она была сильна волей и разумом. И бескомпромиссной. И желанной. Гетен кашлянул.

Воительница понимала силу, и он не упустил изменение в ее суждении, когда он рассказал ей больше о своей изменяющейся магии.

— Я увидел больше в тебе, маркграфиня, — он мог получить ее доверие и помощь, пообещав сильную магию. И если он будет осторожен, он сделает это, не потеряв свободу. Но если она ощутит обман, она зарежет его, как гуся, и скормит его же волкам. — Не стоит ее злить, — пробормотал он. — У меня есть письмо короля.

Снег и мелкий лед стучали по окнам. Огонь трещал под котлом. Он вернулся к свечам.

— Лучше дать женщине остыть. Мне хватает работы, чтобы держаться вдали от ее меча до конца дня.

Когда Гетен сделал три набора по восемнадцать свечей, он поднял ладонь и тряхнул пальцами в сторону каждой лампы, призывая огоньки к себе. Шар зеленого волшебного огня появился, когда огоньки соединились. Он завис перед Гетеном и потускнел, когда маг сжал шар в ладони. Огонь не обжигал, пока Гетен не приказывал, в ладони мага он был прохладным, гудел потенциалом. Улыбка изогнула его губы. Воительница была как волшебный огонь, но куда горячее.

— Как же уговорить ее гореть для меня? — он рассмеялся. Он уже знал, что она была готова поджечь его кровать вместе с ним.

Тьма подступала. Тени плясали на полу, стенах и потолке, созданные огнем под котлом. Они шептали его имя, манили мага к ним, к холоду. Они были силой, ждущей его команды, бессмертной армией, созданной теневыми магами-предшественниками Гетена, прикованные к холму под его ногами.

Вернард и Зелал не зря хотели верность Гетена, и они были не первыми королями, которые уговаривали или грозили теневому магу. С теневой армией король мог сокрушить врагов и править всех Кворегной.

Но эта армия не покинет холм, как бы ни хотели этого маги. Якорь, приковывающий тени к Хараяну, существовал для защиты всех четырех королевств.

— А если солнечный маг может их отпустить? — сказал Гетен, хоть спрашивать было не у кого. — Ведьма может захотеть и эту силу, — эта мысль беспокоила.

Он проклинал тени, магов и Ведьму инея негромким голосом.

— Я не хочу вести ту армию.

Некромантия испортила прошлых теневых магов. После смерти они стали холодными блуждающими призраками, навеки прикованными к холму Хараян ради безопасности Кворегны. Гетен хотел избежать такой судьбы.

Огонь трепетал в яме, его дыхание вырывалось паром. Но он все еще удерживал зеленый огонь. Он раскрыл ладонь, сияние и жар усилились. Он выругался, огонь обжигал ладонь, хоть он и был рад редкому теплу. Он озарил комнату, отгоняя тени. Гетен бросил шар огня в яму. Огонь вспыхнул под котлом, все лампы загорелись.

— Меня не используют короли или духи, — он прошел в бурю. Волшебный огонь следовал за ним, лампы и яма под котлом снова потемнели. Гетен вернулся в цитадель, и шар огня зажег свечи на сете, когда он подошел, свет собрался в шар снова, когда он миновал их сияние. Так Гетен прошел в свою мастерскую на втором этаже цитадели.

Камин и свечи вспыхнули, когда он вошел. Он снял фартук с крючка и оглядел спящих волков. Их было четырнадцать, из них несколько были юнцами.

— Хегрид, найди Нони, — большой коричневый волк посмотрел на него с места у рабочего стола. Гетен добавил. — Пожалуйста, — и зверь встал, потянулся и вышел из комнаты. Гетен крикнул ему вслед. — Пошуми, приближаясь. Ее сердце не вынесет твое тихое появление.

В комнате были мед, масла, настойки и сладкие нектары. В деревянных коробочках был сушеный черный, зеленый и красный перец. Травы — синий гиллим, сладкая ежевика и монашья кровь, среди прочих — висели со стены и балок, и в баночках были разные коренья, зерно и пряности.

Он готовил лечебную медовуху и мази, наполнял их силой темных заклинаний, чтобы они прогоняли недуг. Он торговал ими с лесными ведьмами и лекарями в Кхаре и не только. Они звали мази и лекарства своими творениями, пока платили теневому магу за товары едой, монетами или сексом.

С этой простой магией Гетен обрел покой и цель.

Он вытащил неглубокую миску из шкафа, собрал масло глазопряна, малук, семена лиминта, хейпер и полдюжины других специй, а еще горсть сушеных эбон-ягод и устроился у стола. Там он начал толочь пряности в ступе, пока волки дремали вокруг него.

Хегрид вернулся, Нони появилась в мастерской через пару мгновений с подносом. Она огляделась, хмурясь так, что глаза почти пропали в морщинах.

— Обед для ее светлости.

— Отнеси в ее комнату.

Нони посмотрела на него.

— Старались не оскорблять гостью утром?

— Немного, — он затаил дыхание, откупорил бутылку неразбавленного эфира сомниферума. Один вдох, и голова закружится, два — и он будет на полу.

— Тогда голодайте, пока я не накормлю ее светлость, — она ушла с едой. Лестница скрипела, серебро звенело, она поднималась на третий этаж к гостевой комнате.

Гетен добавил четыре капли эфира в настойку, закупорил бутылку и выругался под нос.

— Я вызвал тебя сюда не просто так, старушка.

Хегрид свернулся под столом у ног Гетена. Нога теневого мага дрогнула, за нее его укусили, когда он был юным учеником.

Его бросили в лесу искать оленя, чтобы забрать его душу и использовать эту силу, чтобы овладеть чарами перемещения и вернуться в цитадель.

— Используй магию, как подобает, или умри в лесу, — прорычал Шемел.

Но Гетен не хотел убивать оленя. Он пытался призвать силы из флоры вокруг него. Но растения и деревья цеплялись за свою силу, как их корни — за землю, прятали ее глубоко.

Гетен не стал сильнее, а ослабел от усилий. Солнце село, свет в лесу погас. Вскоре он заблудился, и его окружила рычащая волчья стая. Он глупо побежал. Стая погналась, воя и лая. Вдруг отец Хегрида, Трагерн, прыгнул и сбил его, зубы впились в голень Гетена.

Он думал, что умрет, но волки прекратили атаку. Гетен смотрел во тьму, обнаружил, что лежал в дюймах от края утеса. Волк остановил его от падения на каменистый берег Серебряного моря. Стая не охотилась на него.

Гетен склонился и почесал Хегрида за ухом, а потом вернулся к ступе. Настойка была для Магода.

* * *

День тускнел, Гетен сильнее развел огонь под котелком с медовухой, сосредоточился на бутылке, накрыл горлышко тканью, чтобы остыло. Он вытер ладони об фартук, волки подняли головы, их сонные глаза стали внимательными, он отпустил хватку на их духах. Как и господин Ранита, они встали и потянулись.

Гетен открыл единственное окно в комнате, растопив лед вокруг рамы ладонью и тихим заклинанием. Он выглянул. Снегопад утих, но сугробы доставали до карнизов окон первого этажа.

Волки воплями привлекли его внимание. Им нужно было наружу.

— Идемте. Поохотитесь, пока я собираю хворост, — волки собрались у ног Гетена, терлись об него, лизали и нюхали его ладони и друг друга, радуясь, что побегают под широким небом и темными деревьями.

Он встретил Нони, пока спускался. Она напряглась и смотрела на потолок, пока стая волков мчалась мимо нее. Казалось, ей было неудобнее, чем обычно.

— Я выпущу их до ночи, — сказал Гетен, служанка расслабилась, как флаг, потерявший ветер. Он рассмеялся, проходя мимо нее, и она от этого шлепнула его фартуком. Гетен замер и повернулся. — Как нога Магода? Мазь работает?

— Да. Выглядит намного лучше. Швы должны сойти завтра вечером. Боль уже не такая сильная, нет заражения или воспаления. Благодарю, господин.

— Хорошо. Я оставил настой на столе. Дай ему ночью с ужином, — Гетен пошел дальше, пересек главный зал и открыл дверь для волков.

Как только стая учуяла снег и ощутила холодный воздух, они завыли. Зловещий звук звенел во дворе, отражаясь эхом снаружи и в главном зале.

— Идите, неблагодарные, — сказал теневой маг.

Волки, поднимая белые облака снега, бросились по двору, за открытые врата цитадели и пропали среди развалин деревни внизу.

Гетен прошел по двору, завернул за угол и застыл, воительница Галина отвернулась от калитки, которая открывалась в лес напротив библиотеки. Он поклонился.

— Ваша светлость.

«Что она тут делает?».

Ее огненные волосы были заплетены в две густые косы по бокам, чтобы волосы не лезли в лицо. Это был стиль солдат Урсинума, и это выделяло ее скулы, миндалевидные голубые глаза и множество медных веснушек на ее щеках и носу.

Гетен заметил ее взгляд, хмуро сдвинутые брови, пока она смотрела, как он выходил из-за угла каменного здания, но он игнорировал это. Ее лицо стало бесстрастным.

— Теневой маг, — Галина махнула большим пальцем на небольшую горку хвороста. — Я владею топором, если дадите один, — она кивнула на море. — Тучи на горизонте, ваш слуга ранен, а цитадели точно нужно больше дерева, чем тут есть.

Гетен продолжил идти к пристройке, где Магод хранил инструменты.

— Я справлюсь один.

— Думаете, кто-то снова пострадает?

— Да. Я.

Ее улыбка была медленной, она сказала низким голосом:

— Мне не нужен топор, чтобы превратить дерево в хворост, господин Гетен.

Его губы дрогнули. Женщина снова доказала, что в ней пыла было больше, чем он ожидал. Он заставил дверь пристройки открыться, пробившись сквозь сугроб и лед, вытащил два больших топора и деревянные сани.

— Мы с Магодом стали рубить большой дуб, упавший от бури, — сказал он, вернувшись. — Молодое деревце выпрямилось, ударило по его топору, так он и повредил ногу. Но это было последнее деревце, которое нужно было освободить. От упавшего дерева осталось еще много того, что можно отрубить.

Воительница пошла за санями мимо калитки. Узкая тропа вилась по лесу, но медленно, ведь они часто замирали и убирали ветки с дороги.

Лес Хараян был белым собором, его покой нарушали скрип ремней саней и хруст снега под их ногами. Деревья трещали и стонали, снег падал с их веток из-за ветра. Кусты скрипели, птицы, зайцы и другие мелкие зверьки появлялись из укрытий, чтобы поискать еду во время затишья.

Они не ушли далеко, хотя времени ушло больше, чем думал Гетен, пока они добирались до упавшего черного дуба.

Он поднял топоры и вручил один Галине.

— Если подержите его ровно, ваша светлость, я нагрею топор, и мы сможем работать с разных концов к середине.

Она сжала рукоять и повернула клинок к нему, и зеленое сияние волшебного огня озарило его ладони и замерцало на топоре. Ее брови приподнялись. Но она ничего не сказала, когда он закончил. Она просто повесила тяжелый шерстяной плащ на нижнюю ветку ближайшей сосны и приступила к работе.

Гетен смотрел на нее, пока нагревал свой топор. Галина отмеряла каждый удар, поднимала топор и опускала без колебаний. Он невольно представил, как она делала это мечом по голове.

Ритмичный стук и звон опускающихся топоров, хруст дерева вскоре заглушили все остальные звуки. Они закончили рубить большие ветки на части, Гетен отнес их к растущей горе на санях. Он остановился, подняв два больших куска, его взгляд был прикован к воительнице.

Она сосредоточилась на задании и не прерывалась. Ритмичное дыхание привлекло его внимание и восхищало его. Она медленно и глубоко вдыхала и выдыхала, чтобы добавить сил каждому взмаху топора. Так дышал солдат в бою или любовник пылкой ночью.

Гетен стал дышать в такт с ней и отвернулся, когда понял это.

«Проклятье. Не поддавайся», — он сжал крепче топор, сосредоточился на боли мозоли, где безымянный палец соединялся с ладонью. Боль приятно отвлекала.

Они поработали немного, порой замирая, чтобы нагреть топоры. Гетен остановил их.

— Дерева хватит.

Маркграфиня взглянула на груду на санях и приподняла бровь. Пот блестел на ее коже. Прядки волос выбились из ее кос и прилипли ко лбу и шее.

— Разве нельзя увезти куда больше? — она облизнула верхнюю губу, и во рту Гетена пересохло. Он потер ладони об штаны, пока она принесла последнюю охапку хвороста.

— Лишнего мне не нужно, — ответил он и добавил топор на сани. — Почти весь Ранит закрыт на зиму. Мои покои на четвертом этаже, выше мы не ходим. Пятый и шестой этажи разрушены, открыты стихиям после того, как давно умерший теневой маг осквернил их, когда попытался овладеть силой, которую не имел права трогать.

Она прищурилась, уголок ее рта приподнялся.

— Вы суеверный?

— Нет. Наученный опытом. Я прибыл в Ранит мальчиком, исследовал каждый дюйм цитадели и леса. В катакомбах под холмом — гробницы поколений теневых магов. Их духи когда-то ходили по этим лесам и цитадели, но я устал от их скверны, так что заточил их сильными чарами, — он склонился к ней и добавил. — Но я бы не ходил один, маркграфиня. Стальной клинок не все может остановить, — Гетен взял кожаный ремешок саней и потянул их к своей крепости. Галина накинула плащ и пошла следом.

Он смотрел на темно-серую башню, которая поднималась над лесом, устроившись на черном утесе Хараяна. Ранит был проклят и с призраками, но это был дом.

Когда они добрались до цитадели — толкая сани сквозь снег и по льду и ругаясь — Нони ждала с кружками теплого эля.

— Чтобы добавить сил вам и вашей светлости, — они поблагодарили ее, насладились напитком, сидя на санях, близко, но не слишком.

Галина сжала в ладонях теплую чашку, подула на горячую жидкость, опустив взгляд. У нее были длинные и густые ресницы. Холодный воздух и усталость вызвали румянец на ее светлых веснушчатых щеках. Гетену нравилась ее внешность, он ругался мысленно на магию, которой обладали женщины.

— Проходите внутрь, воительница, — он оставил чашку на санях и стал относить хворост и поленья во двор. — Я могу нарубить достаточно дров, чтобы согреть нас и обеспечить еду на сегодня завтра.

Она опустила напиток и посмотрела на туман над Серебряным морем.

— Хорошо, — она встала и вернулась в цитадель через дверь кухни.

Гетен смотрел ей вслед, удивленный ее послушанием. Похоже, она давала ему время передумать. Он оглядел двор, взгляд упал на калитку.

— Почему ты была тут?

Он закончил переносить поленья, убрал топоры и сани в пристройку и вернулся во двор с кувалдой. Он поставил старый пень, чтобы рубить поленья на нем, а потом допил медовуху.

— Вернард знает меня лучше, чем я думал, — король решил, что Гетена не заинтересует робкая девушка или опытная шлюха, которые отдались бы сами, но были бы быстро забыты.

Он опустил чашку и выбрал большое полено, обмотал его некрепко веревкой.

— Он послал мне ровню, мерзавец.

Он опустил тяжелый наконечник кувалды на выемку в дереве. С приятным треском полено раскололось. Он обошел его, продолжил разбивать на части поменьше. Он развязал веревку, бросил хворост у двери кухни и взялся за следующее большое бревно.

— Хитрец.

Король выбрал сильную и непокорную женщину с красотой родного народа Гетена и места, где он жил. Женщину, которую он желал.

Хрясь. Еще полено было разбито.

Галина была как вызов — получить женщину, но не проиграть ее королю — и победить было почти невозможно. Почти. Но блеск возможности интриговал Гетена слишком сильно.

— Я недооценил тебя, Вернард, — он посмотрел на окно гостевой комнаты. Она не наблюдала за ним. Он улыбнулся, опуская еще полено. — И ты недооценил меня, — он поднял кувалду над головой и опустил. Еще четыре куска дерева добавились быстро к запасам цитадели. — Нельзя тянуться в улей, полный пчел, и получить мед, — он покрутил следующее полено, искал трещину. — Пчел нужно успокоить, соблазнить и уговорить. Нужно терпение, — Гетен опустил бревно, чтобы расколоть его. — Особенно с королевами улья.


Девять


Галина расхаживала по комнате.

— Наглец, — за то, что не слушался короля и посланника короля. — Грубиян, — за то, что потребовал, чтобы она служила ему. — Но интересный, — и это было хуже всего.

Не помогало и то, что ее грудь сдавило, когда маг вышел из-за угла цитадели и увидел, как она стояла в снегу и смотрела за железную решетку калитки. Она вышла, чтобы посмотреть ближе на огромного белого оленя, который появился, пока она хмуро смотрела на двор из окна спальни. Но Гетен внезапно прибыл, и она забыла про оленя, а восхитилась широкими плечами мужчины и хищным взглядом. Она отругала себя, когда поняла, что пялилась.

«Он должен знать, что магия гудит вокруг него», — она старалась не показывать, как его близость согревала и отвлекала ее.

Галина расстегнула пояс для меча и оставила его на кровати.

— Почему тот олень появился для меня? Если это предупреждение богов, то уже поздно, — она бросила тунику и штаны рядом с мечом и выглянула в окно на мир, который снова побелел. — Еще на день я останусь в Раните.

Ее пальцы замерли на краю мокрой от пота нижней рубашки.

— Я должна убить мага, — но он не давал повода. Она была солдатом, беспощадной на поле боя, но Галина не разбрасывалась жизнями, как бы ни думал Гетен. Она достаточно времени танцевала со смертью, так что любила жизнь, даже жизнь наглого, оскорбляющего и интересного темного мага.

Сила Гетена заставила ее снова замереть, она теперь знала, что сила скоро возрастет.

— Я хочу этого для Урсинума. Его убийство будет потерей хорошего шанса.

Галина посмотрела на свои голые ноги. Он смотрел, как она рубила дерево, его сердце глаза следили за ее движениями, разглядывали ее тело. Ей нравилось то внимание. Она слизнула пот с губы, чтобы увидеть его реакцию, и выяснила, что она влияла на него, как он на нее.

— Я могу это использовать.

Стук и звон стали, раскалывающей дерево, слабо доносился со двора. Галина сглотнула, прошла к окну и закрыла ставни. Да, она могла использовать его влечение к ней, но только если она сама не пострадает от этих чар. Она выругалась.

— Как же все это неудобно.

Она поежилась и стянула сорочку через голову. Она повесила ее сохнуть на деревянный стул, а потом вернулась к чаше, которую Нони наполнила теплой водой. Если она уберет пот с кожи, снова повеселеет. Пора было поужинать с этим магом и заканчивать. Она фыркнула. Как легко он проник под ее кожу. Он точно вырос при дворе, он показывал уровень уверенности, который она редко встречала вне круга советников отца.

Как только она стала чистой, Галина надела чистую сорочку и посмотрела на второе платье. Платье было сплетено из серебряного и золотого шелка, было одним из ее любимых. Но ей требовалась помощь со шнурками. Она выдохнула и потянула за колокольчик, чтобы позвать Нони. Старушка постучала в дверь раньше, чем Галина ожидала.

— Было глупо не принять вашу помочь вчера вечером, — сказала Галина, впустив женщину в комнату. — Этой ночью я принимаю предложение, — она указала на серебристо-золотое платье из шелка.

Лицо Нони просияло от радости, она улыбнулась почти без зубов и забрала у Галины наряд.

— Честь помочь вам нарядиться для ужина, ваша светлость.

Галина подняла руки, женщина обвила ее торс тугим корсетом.

— Давно вы служите своему господину? — спросила она, придерживая корсет, пока Нони завязывала его.

Служанка взяла платье и прищурилась, размышляя.

— Я была беременна Магодом, когда отец господина Гетена купил меня из борделя в Умасере, — она раскрыла платье.

Галина просунула руки в отверстия.

— Вы из столицы Бесеры? — это удивляло. Женщина и ее сын не были похожи кожей на бесеранцев. Ее кожа была бесцветной от возраста, а не из-за родины. Магод выглядел как житель севера в его юном возрасте.

— Я родилась в Айестре, — ответила Нони, надевая рукав на руку Галины и привязывая его к месту.

— Ясно, — Галина подняла левую руку для другого рукава, и Нони взяла его с кровати.

Айестра был маленьким северовосточным островом между Бесерой и Налвикой. До Войны ветров это было независимое королевство, но Налвика в войне захватила остров.

— И господин Гетен был мальчиком, когда вы стали служить ему?

— Да. Его величество, король Макзен, купил меня после смерти королевы Тегвен.

— Ах, — Галина теребила шелк юбки. — Я забыла, что он старший у Тегван.

— Король хотел, чтобы господина утешала верная служанка. Хорошо, ведь через пару недель Шемел забрал его в ученики, — Нони закончила закреплять второй рукав, а потом затянула шнурки на спине. Она разгладила юбку в складку, ее пальцы задержались на прозрачных кристаллах, которые были в форме звездочек на вершине каждой складки. — Прекрасная работа.

Платье было красивым. Даже Галина знала это. Одно из лучших творений ее швеи, в этом платье она ощущала себя красивой и женственной.

— Вас заставили прибыть в Ранит?

— О, нет. Я была рада остаться с господином.

— Вы ему верны.

— Да, ваша светлость. Он был очень добр ко мне и Магоду.

Галина расплела косы и тряхнула волнистыми волосами.

— Боюсь, сложнее всего вам сегодня будет разбираться с этим, — она вручила служанке деревянный гребень.

Нони отмахнулась от слов Галины.

— Я десятки лет не помогала леди с волосами. Мои старые пряди так интересно не уложишь.

Галина закрыла глаза и расслабилась, Нони распутывала колтуны, чуть тянула за волосы и почти не ругалась.

— Ваш господин часто приводит волков в Ранит?

— Нет. Только в плохую погоду и с волчатами в стае. Взрослые неплохо справляются, не ощущают холод. Чудо смотреть, как они сворачиваются с носами под хвостами даже в жуткую бурю. Но господин держит волков близко из-за волчат и из-за их силы.

— Силы, которая помогает управлять теневой магией?

— Именно, ваша светлость. Потому он оставляет их в мастерской, когда они в цитадели.

— Вы заметили, что его силы ослабевают?

— К сожалению, да, — Нони вздохнула. — Теперь он очень устает после пересечения границы Пустоты, и ему нужно больше силы зверей. Он ворчит, что навредит им.

Это поддерживало слова мага. Но, как и все слуги, чья жизнь зависела от их господина, Нони могла врать, чтобы защитить его и Ранит.

— Он создает все лекарства сам?

— Да. Мази, настои и медовуха господина известны среди целителей всех частей Кворегны, — она говорила с гордостью.

Снег стал кружевом на окне, и Галина смотрела на узоры природы.

Нони добавила:

— Я бы пошла за господином в Пустоту, если бы он спросил.

Когда служанка закончила расчесывать, она начала заплетать и закручивать волосы Галины в сложную прическу, закрепляя все серебряными шпильками с жемчугом, которые фрейлина Галины сложила к ее вещам.

Она повернула голову так и эдак, восхищаясь работой Нони, глядя в зеркало на трюмо.

— У вас навыки, достойные фрейлин при дворе Его величества, — сказала Галина.

Нони улыбнулась так широко, что ее лицо стало напоминать куклу из сушеного яблока, которые няня Галины делала каждую осень в ее детстве.

— Это вам спасибо, ваша светлость, — Нони поклонилась. — Я только подстригаю волосы господина и не могу ничего сделать с Магодом. Ранит еще не видел хорошей леди, как вы, — Галина кивнула, служанка извинилась и вернулась на кухню, чтобы готовить ужин.

Устав смотреть на четыре стены, Галина вернулась в библиотеку и взяла книгу, которую оставила на диване ранее в этот день. Но, стоило открыть книгу, она снова заметила движение краем глаза. Белое на белом, шаги в такт ритму бури.

Она повернулась к окну.

Олень вернулся.

Зверь смотрел на нее из-за калитки. Черные немигающие глаза манили ее.

— Почему ты вернулся? — Галина отбросила книгу. Она прошла к тяжелой двери библиотеки. Но снега за ней собралось столько, что она не смогла открыть. Она повернулась, хотела пройти через главный зал к входной двери и во двор. Но, стоило войти в зал, прозвенел колокольчик, оповещая об ужине.

Галина вздохнула. Придется спросить у теневого мага о звере. Странно, что он возвращался. Если так маг проклял ее, она поймет по его реакции, когда спросит об этом. И если нет, то он расскажет ей о загадочных существах. Хоть олень был внешне безобиден, его черный взгляд и возвращения заставляли волоски Галины на руках вставать дыбом.

От звука шагов на мраморном полу она повернулась и оказалась лицом к лицу с хозяином Ранита. В этот раз на его лице был холод, усталость оставила темные следы под глазами, его ладони дрожали.

— Вам нездоровится, господин волшебник?

Гетен резко посмотрел на нее.

— Я устал. Гадать по буре утомительно, даже когда у меня полная магия. Это не самый сильный мой дар, — уголок его рта приподнялся, он добавил. — Спасибо за переживания. Вряд ли вы ощущаете это так сильно, чтобы помочь мне, — он посмотрел на нее свысока.

Галина скрипнула зубами и ответила:

— Нет, теневой маг Гетен, я не изменила решения. И вам стоит помнить, что мы обсуждаем не мою службу вам, а вашу верность королю и стране, — она развернулась и прошла к главному залу, ее юбка недовольно шуршала.

Белый олень точно был наколдован теневым магом для его веселья. Наверное, поэтому он устал. Но ее не веселило это, и она хотела, чтобы он понял ее недовольство.

Гетен сел напротив, и Галина спросила:

— Какие звери живут в лесу с волками? Тут есть олени?

Он прищурился, глядя на нее, может, из-за ее фальшивого тона.

— Да, много черных и небольшое стадо рыжих. А еще там есть большие черные гризли, как на печати вашего отца, кабаны, разные куропатки, черные белки и много зайцев, — он притих, Нони подала суп из сладких корнеплодов, а еще ароматных хлеб, поджаренный и посыпанный белым тертым сыром и маслинами.

— Вы видели белого оленя? — спросила Галина, глядя на его лицо, пока зачерпывала суп в рот.

— Нет. Снежные олени бывают только на дальнем севере Налвики.

— Хм, — как и каждый раз вРаните, суп и хлеб были отличными. Но мясо снова не подали. — И нет прирученного оленя?

Ложка волшебника звякнула об белую миску, когда Гетен опустил ее.

— У меня нет питомцев, леди Кхары. Звери Хараяна никому не принадлежат. Откуда интерес к оленям темного леса?

Галина насладилась еще ложкой супа и ответила:

— Мне интересно, откуда большой белый олень, которого я видела уже три раза с прибытия. Он выше любого оленя, которого я видела, и его шерсть соперничает со снегом своим цветом.

Гетен нахмурился.

— Белый олень? У меня нет такого в лесу или деревне, — он склонил голову и добавил. — Я растерян, — его губы дрогнули, улыбка смешалась с ухмылкой. — Уверены, что это не игра света на снегу? Я видел много странных бурь, редкие из них были реальными, — Галина нахмурилась, ей не нравилось, на что он намекал. Он добавил. — И те, что были реальными, но не странными, оказывались неприятными.

Она отодвинула суп, не доев, принялась за рагу и кашу, которые Нони поставила перед ней. Пахло вкусно, но ее аппетит пропал после пары кусочков. Она двигала еду по тарелке ложкой.

— Ваш ответ меня не устроил, господин волшебник.

Гетен попробовал рагу и ответил:

— Жаль. У меня есть только такой.

Галина выпила медовухи и склонилась ближе.

— Олень не был моим воображением, как и не был призраком. Это не безумие от снега или паранойя. Я знаю, что видела. И, может, это игра магии, чтобы отвлечь меня от переговоров, за которыми я прибыла в Ранит.

Нони появилась в зале, принесла миску фруктов. Она посмотрела на господина и Галину, опустила миску на стол между ними. Она поставила миски меньше и немного сладкой сметаны, вернулась на кухню.

Дверь за ней закрылась, Гетен тоже склонился ближе.

— Я не шучу, не играю, не избегаю переговоров, леди Кхары. Вы видели в лесу не мое. От этого возникают подозрения: или это создано бурей, или это еще один непрошенный гость, — он приподнял бровь и добавил. — Я предпочел бы, чтобы это была иллюзия снега или света, чем сущность, посланная Ведьмой инея или другим врагом в мой лес, чтобы дразнить вашу светлость.

Он взял яблоко из миски и протянул ей, но Галина покачала головой. Гетен стал чистить черно-красную кожицу длинной завивающейся лентой.

— Я серьезно воспринял переговоры и ответил честно. Я не буду помогать и клясться в верности Урсинуму или Бесере. Я не могу, — он стал аккуратно резать желтовато-розовую мякоть яблока, сладкий запах заполнил комнату.

Галина отклонилась и скрестила руки.

— Ваши требования не могут быть выше нужд Урсинума. Угроза моей земле — не ранняя снежная буря или злое магическое существо в Пустоте. Эта буря утихнет, а Бесера скоро пересечет Серебряное море. Огромная армия уничтожит Кхару и Урсинум. Мне нужно защитить народ, господин Гетен.

Он опустил остатки яблока в миску и отодвинул ее, отклонился и скрестил руки.

— Буря, вражда Урсинума и Бесеры и Ведьма инея — части одной головоломки.

— Думаете? Угроза отрядов вашего брата слишком реальна, как и мой белый олень.

— Как и мое магическое существо, — Гетен встал из-за стола, сцепил руки за спиной и прошел к высоким окнам комнаты. Он тихо добавил. — Как и то, что я нуждаюсь в вашей помощи, — за его плечами и стеклом была белизна вместо Серебряного моря. Только приглушенный стон и вой ветра было слышно в комнате, Галина молчала и ждала, что он продолжит. Гетен повернулся, усталость на его лице усилилась. — Я не прошу вашей помощи так просто, — сказал Гетен. — Я жил в Раните двадцать два года с помощью только слуг и зверей Хараяна. Если бы я знал, что я стану солнечным магом, может, я бы лучше подготовился к этой слабости. Воительница, вы сильная, за вами много солдат, готовых к бою. У меня только магия и мозги, чтобы выжить, когда я сталкиваюсь с темными существами в Пустоте, — он смотрел на пол между ними, провел ладонью по волосам и добавил. — Я еще ни разу не показывал такое бессилие против сильного врага.

Бессилие. Признание мага повлияло на Галину сильнее его предыдущих тактик. Казалось, он очаровал комнату, так изменилось ее мнение о нем. Галина, выращенная при дворе и закаленная в бою, понимала прекрасно ужас беспомощности против сильного врага. Раздражение и стыд Гетена наполнили комнату, и она сглотнула, ощущая вкус этих эмоций, как когда смотрела, как солдаты, друзья и семья умирали бой за боем.

Она медленно встала.

— Я слышу честность в ваших словах, — он поднял голову, и она добавила. — Но я не могу ответить, не обдумав нужды Его величества и народа Урсинума, — она отошла от стола, шагнула к нему и замерла. — Сегодня я обдумаю вашу ситуацию и моей страны. Завтра я озвучу свое решение.

— Благодарю, воительница, — Гетен прошел к ней на пару шагов и добавил, — я не знаю сложность вашего положения как посла короля. Но мне нужно действовать быстро, чтобы не дать ведьме пересечь границу Пустоты и стать сильнее. Для этого нужна ваша помощь.

Галина повернулась, он поклонился. Она миновала Нони, покидая главный зал и направляясь к своей комнате на третьем этаже. Гетен дал ей много информации для размышлений, и, поднимаясь по лестнице, она ощущала давление холода и тьмы ранней зимы.

Когда она добралась до комнаты, Галина добавила полено в огонь, поворошила угли. Комната казалась холоднее и темнее, и снег снаружи казался мертвым сильнее, чем час назад.

Честность Гетена давила на нее, как и ее ответственность перед народом Урсинума. Да, она была послом Вернарда, должна была постараться выполнить то, что требовалось, для него и жителей Урсинума. Но была возможность, что эта Ведьма инея намеренно создавала бурю и войну, и эта угроза затрагивала не только Кхару и Урсинум. И она должна была ради всей Кворегны предотвратить катастрофу как Война ветров.

Галина ходила по комнате, потирала ладони и дула на них. Она остановилась у огня и протянула руки к нему, пытаясь согреть ледяные пальцы. Но без толку.

Если маг был прав, она должна была сделать все, чтобы защитить и усилить его, когда он вернется в Пустоту и столкнется с их общим врагом.

Стук в дверь сообщил о прибытии Нони.

— Подумала, что теплая медовуха и помощь с платьем и волосами понадобится, ваша светлость. Или вы еще присоединитесь к моему господину сегодня?

Галина приняла кубок горячего медового вина.

— Вы и этот напиток как раз вовремя. Но я проведу остаток ночи тут, — она села и потягивала медовуху, согреваясь, пока Нони вынимала шпильки из ее волос, а потом заплетала их в одну густую косу, что ниспадала ниже ее плеч.

— Добавить полено в огонь? — Нони отвязывала рукава от платья Галины. — Я добавлю еще два завтра вечером перед тем, как расправить вашу кровать.

— Я не могу согреться, — Галина подняла кубок и добавила. — Но это помогает. Как и вы.

Нони широко улыбнулась, озаряя комнату.

Когда она оказалась в белой ночной рубашке и под теплым одеялом, Нони потушила свечи и покинула комнату, закрыв за собой дверь. Галина улыбнулась. Ей нравилось нежное присутствие женщины. Она давно не радовалась помощи умелой служанки, у Вернарда все были шпионами и ворами, и она давно научилась не доверять им, особенно фрейлинам, которых он отправил в замок Галины в Харатоне.

Она смотрела на мягко меняющийся свет на стенах комнаты и потолке, где-то за бурей садилось солнце, становились ярче звезды. Из ее окон не было ничего видно, только снег белел, холодный и густой, на стекле. Она знала, что день закончился, что наступила ночь, по изменившемуся свету, буря бушевала снаружи, снег на окнах из белого стал серым, а потом черным.

— Я думала, что закрыла ставни, — пробормотала она. Жар огня убежит, пока они открыты. Но ей было тепло, в комнате было холодно, сон тянул ее к глубинам.

* * *

Огонь догорал, когда Галина проснулась. Несмотря на тяжелое одеяло, она дрожала. Ее ладони и ступни промерзли до костей. Что-то разбудило ее, может, холод. Она повернулась и проснулась в холодной тьме комнаты.

«Шторы и ставни», — она посмотрела туда во тьме. Они были закрыты.

— Я это сделала? — она не помнила, чтобы поднималась. — Может, Нони вернулась.

Она зевнула.

— Вставай. Разведи огонь, — приказала она себе и добавила, — Хотырь меня побери, — она выбралась из тепла одеял, ноги коснулись ледяных досок. Ее зубы стучали до боли, тело дрожало от мороза. Она стянула одеяло с кровати и укутала им плечи.

Ковер был скользким и в инее под ее голыми ногами, Галина поспешила к камину. Слабое тепло и сияние огня не могли разогнать холод и тьму комнаты. Она пошевелила пепел и опустила еще полено на угли. Огонек трепетал, она выругалась и стала искать огниво. Но все было холодным, и она не могла развести огонь сильнее.

Ее ладонь нашла кочергу, но Галина оставила ее на месте. Тепло кровати было лучше холода комнаты и угасающего жара огня.

Она отвернулась от камина, и ее тело похолодело еще сильнее.

Белый олень стоял между Галиной и ее кроватью. Его глаза были как шары мела, дыхание вырывалось паром.

Он не мог быть в ее комнате.

«Это сон», — но грудь Галины сдавило. Ее пальцы хотели сжать меч. Она была открыта и уязвима. Оружие висело в ножнах на спинке стула рядом с ее кроватью, оно оказалось за оленем.

Она покачала головой.

«Сны сталью не убить».

— Ты не настоящий, — сказала она, зубы стучали, и она надеялась, что слова, произнесенные вслух, сделают существо тенью и сном.

Но зверь повернул голову и пустые глаза к ней.

— Проклятье, — выругалась Галина, плоть существа стала отваливаться кусками, плюхаться на пол и ее ноги с холодной жидкостью. Он открыл пасть, и стало видно побелевшие кости и острые окровавленные зубы. — Твою мать.

Он свистнул с вызовом, сотрясая комнату, и Галина закрыла уши.

Олень встал на дыбы, менялся сильнее. Его передние копыта удлинились, разделились, стали длинными пальцами, задние копыта превратились в ступни, тело теперь напоминало человека, хотя голова и рога остались. Он согнулся, скаля зубы, кровь пенилась во рту и ноздрях.

Комната стала еще холоднее, и мышцы Галины дрожали от холода и страха, а белый иней тянулся по полу и стенам. Меч был вне досягаемости и не помог бы против духа.

Огонь за ней хлопнул, замерзшее дерево ломалось.

Галина вспомнила про горячую кочергу. Она бросила одеяло, повернулась и схватила кочергу. Существо напало. Она пригнулась и прокатилась под его пальцами. Его когти ударили по ее левому плечу, и ее рука онемела. Она вскочила и ударила раскаленной кочергой по боку существа. Оно завизжало и отступило, хромая. Рана дымилась и пенилась. Галина пошла в наступление, бросилась и вонзила кочергу в горло существа.

Оно засвистело от гнева и сжало кочергу, выдернуло ее с жуткой силой. Ладони дымились, тошнотворный запах наполнил комнату, и Галина сглотнула желчь. Она ударила ногой, попала по груди существа, и оно отшатнулось, сбило чашу для умывания. Миска раскололась, вода плеснула на ноги Галины и тут же замерзла. Она поскользнулась на льду и закричала, когда существо бросилось к ней, подняв кочергу, чтобы убить.

Галина откатилась, железная кочерга ударила по полу, разбивая доски. Но Галина не могла встать. Ее нога онемела, как и рука, после контакта с существом.

Древние доски пола скрипели и ломались, монстр вырвал кочергу. Он снова засвистел, поднял железное оружие, чтобы отправить ее в бездну небытия.

Но удача улыбнулась Галине в виде теневого мага, вспышка зеленого света и громкое заклинание остановили атаку. Существо повернулось и взревело, окутанное от рогов до пят холодным туманом, который призвал Гетен, пройдя в комнату.

Маг был в живой броне. Тени из тьмы комнаты покрыли его тело, стали тверже, отражали свет, облепив его фигуру. Он нес длинный меч и повернулся к врагу с легкостью, восхищая.

Монстр нашел голос — высокий и булькающий, будто он говорил из могилы с грязью в горле:

— Ты стал медлительным и глупым, теневой маг. Не такой опасный, как в нашу последнюю встречу, — он указал на Галину, поблескивая белым, трещины тянулись по плоти. — Хотя спасибо, что позвал в свой дом уязвимость.

Рядом с Гетеном рычали два черных волка, приближались, прижав уши, шерсть на загривках стояла дыбом.

— Не согласен, ведьма, — ответил теневой маг. — И я не звал твой рупор в свой дом, — маг щелкнул пальцами, существо застыло и выгнулось, морду исказила агония. — Можешь забрать его.

Гетен произнес что-то низким голосом — древний язык, который Галина не знала. Существо извивалось, визжало, взорвалось белизной, сделав температуру комнаты еще ниже. Иней покрыл потолок. Кочерга выпала из хватки монстра, застучала у ног Галины. Она схватила ее, теневой маг поднял меч и шагнул вперед. Он ударил плоской стороной клинка по призраку, Галина направила кочергу в его живот. Существо разбилось на тысячу мерцающих кусочков, некоторые были такими маленькими, что висели в воздухе как белый пепел, наполняя комнату тошнотворным запахом.

Волки смотрели на Гетена и Галину, скалясь, прижав уши, недовольно рыча. Но, к ее шоку, они замерли, чтобы понюхать ее лицо и ладони.

Гетен заговорил незнакомыми словами, и звери покинули комнату, миновав на пороге Нони и Магода. Слуги были вооружены, он с мечом, она — с тесаком. Их господин посмотрел на них и сказал:

— Опоздали.

Магод робко улыбнулся.

— Я пока медленнее, чем мамуся, господин.

Гетен прошел к Галине.

— Можете идти?

— Нет. От его прикосновения левая рука и нога бесполезны.

Он нахмурился.

— Позволите отнести вас?

— Даже попрошу, — процедила она. Угроза пропала, и она ощущала нанесенный ущерб. Холодная пустота в ее теле была жуткой, запах существа остался, и она с трудом сдерживала в себе ужин. Стошнить на мага было хуже, чем оказаться у него на руках, как инвалид.

Но это была война, и она видела, как многие сильные мужчины мочились в штаны, как их тошнило перед и после сражения с врагом. Это не было постыдным. Гордость заставляла ее сдерживаться, она никогда не плакала, не мочила штаны, ее не тошнило на поле боя. Она не собиралась делать это и при мужчине, которому не доверяла, но которого, может, желала.

Его лицо не показывало эмоции, теневой маг укутал ее в брошенное одеяло, легко поднял и вышел в коридор. Он отнес Галину в мастерскую на втором этаже, обошел волков, ходящих по комнате, и вошел оттуда в меньшую комнату, лазарет. Он опустил ее на удобную кровать и наколдовал огонь в камине и на свечах.

Два волка-стража прошли за ними от гостевой комнаты и стояли рядом с Гетеном, пока он водил пальцами по их блестящей черной шерсти. Серебристый свет поднял от них и потянулся по его пальцам. Он смешался с зеленым сиянием его волшебного огня, окутал его тело, зажег его изнутри.

Галина раскрыла рот, а он отошел от зверей. Они опустились и спали, а теневой маг пошел по периметру комнаты, шептал заклинания и чертил огненные символы, которые медленно таяли в воздухе. Когда он трижды обошел комнату, он остановился в центре и трижды хлопнул в ладоши. С каждым хлопком свет в нем вспыхивал, терзая его странную броню и наполняя комнату. Гетен кивнул и повернулся к Галине, свет растаял.

— Комната защищена. Теперь я осмотрю ваши плечо и ногу.

Она получала множество ран в бою, у нее были шрамы от них. В войне не было места скромности, но она прижимала одеяло к груди, стиснув зубы, пока теневой маг резал шов на плече ее истерзанной ночной рубашки. Он коснулся ее кожи там, где задели когти оленя ведьмы, и она с трудом подавила желание отползти, от контакта жар пробежал по спине к животу. Его магия текла в ней, не иначе.

Он отпрянул от нее и тихо выругался.

Галина была рада, что голос звучал ровно, когда она спросила:

— Рана так плоха? — она подняла голову. Гетен голодно смотрел на нее. — Я потеряю руку? — спросила она. Жар его магии растекался в ней.

Гетен сглотнул, а потом лицо стало каменным.

— Нет. Я могу это исцелить, — он прошел к изножью кровати. — Существо пробило кожу и на вашей ступне?

— Не думаю. Я его пнула, — он управлял оставшейся магией, но у нее не было такого самоконтроля. И Галина с трудом терпела жар и силу его прикосновения, когда он осмотрел ее пятку и пальцы ног.

— Тут порезы, — Гетен отошел, щурясь, прижал палец к губам и смотрел в пустоту, размышляя. — Больно или только онемение?

— Просто онемение.

Он кивнул и вышел в мастерскую.

Галина отклонилась на подушки и зевнула. Тело болело везде, где не онемело. Звяканье стекла, камня и металла доносилось из открытой двери, но она не знала, что делал маг, и сил на раздумья не было. Тут было теплее, чем в ее комнате, и веки стали тяжелеть.

— Воительница, — вес Гетена опустился на кровать.

Галина приподнялась над подушками.

— Что?

Его улыбка была не такой волчьей, как прошлые.

— Пока не спите, — он поднял оловянную чашку. — Выпейте.

Она посмотрела на желтую жидкость, от которой поднимался пар.

— Что это?

— Метеглин, — ответил он. — Это ослабит боль, которую вы испытаете, когда онемение пропадет. И поможет уничтожить яд в тех ранах.

— Яд? Как мило, — смесь воняла как гнилые яблоки, сладко и гадко. Галина сморщила нос и выпила содержимое чашки. Метеглин обжигал от горла до желудка. Но он дал тепло и успокоил тело. — Крепкое получилось, — прохрипела она.

— Я приготовил мазь и настои, чтобы убрать зло от когтей существа, — Гетен поманил ее склониться. Она так и сделала и в этот раз не вздрогнула, когда он приподнял ткань на ее плече и намазал щедро теплую мазь на ее кожу.

— Мм, это уже лучше, — пробормотала Галина. Она закрыла глаза, ее подбородок опустился на грудь, когда он закрепил бинты на плече.

— Отдыхайте, — Гетен поправил ее рубашку и осторожно отклонил на подушки, а потом укрыл ее одеялом.

Сон утащил Галину в свои объятия, пока Гетен обрабатывал порезы на ступне.


Десять


— Галина Персинна, — она была из сильных мышц и костей и нежной кожи. Непоколебимая. Не боящаяся. — Необычная, — сказал Гетен.

Он расхаживал по ее испорченной вонючей комнате. Было утро, он так и не поспал. Белый туман висел в комнате, кружился за ним и плясал вокруг горящих свеч. Он потирал ладонями лицо и прошел от камина к кровати и обратно. Разбить призрака было мало, Гетен хотел ударить по его хозяину.

— Было ужасно трусливо отправлять чудище в гостевую комнату и нападать на нее, пока она спала.

Он взял кочергу с пола, куда она упала, и бросил ее в камин. Она оглушительно загремела по камням и отлетела от стены, выкатилась на пол. Она замерла там, где демон разбил пол.

Существо, которое было добрым лесным духом до Ведьмы инея, стало ужасом. Это доказывало, что силы теневого мага опасно уменьшились. Она не должна была смочь коснуться хоть чего-то, защищенного его чарами. Он должен был ощутить ее активность в Хараяне. Но он не знал, пока крик Галины не привлек его внимание.

Не было сомнений, что ведьма дотянулась через границу Пустоты и поймала оленя. Это означало, что она последовала по тропе за Гетеном к границе. Это было опасной переменой. До этого она била гневом по всей границе Пустоты, что привело к буре и враждебности между Урсинумом и Бесерой. Это была новая тактика, сосредоточенная атака.

Он провел ладонями по волосам.

— Как Ведьма инея пересекла мои чары? Как сбежала из оков, которые держали ее тысячу лет? И зачем нападать на воительницу? — Галина прошла в Хараян, не пострадав, хотя ее предшественники не смогли. И ведьма не просто напала на нее, а назвала ее его уязвимостью.

Ведьма хотела ослабить его?

Он сжал кулаки. После боя с оленем, чарами защиты и исцеления магия Гетена была слабее всего. Если он снова столкнется с врагом, он не сможет даже применить чары холода, уничтожившие существо.

Он плюнул на пол, где в конце стоял призрак оленя.

Гетен послал Магода проверить, что чары остались на месте и работали. Волки сторожили Галину, пока она спала. Нони искала в кладовых Ранита одежду для Галины.

Он посмотрел на мятую кровать и одежду ее светлости. Вонь в комнате пропитала и ткань. Вряд ли это удастся отстирать с ее платьев.

Гетен взял ее меч и доспех. Он закрыл глаза и теребил грубую кожу и холодный металл. Магия двигалась под его пальцами, переходила от брони Галины к нему.

— Магия крови, — он открыл глаза. — Может, это привлекло ведьму.

Такую силу получали в бою смертями солдат, проливая их кровь и ее. Магией крови не могли управлять те, кого не учили волшебству. И все же сила собиралась в броне и оружии, когда проливалась кровь и забирались жизни, и тот, кто убивал, носил эту магию. Кровь несла свою темную магию. Этой силой могли нести покой, а могли нести страдания и войну.

Воительница Галина билась отважно против оленя. Она не проявила страха, не отступила, несмотря на раны и жуткого монстра.

Гетен хмыкнул.

— Белый олень не был ее воображением. Леди Кхары оценит, если я признаю это, — его пальцы дрогнули, ее светлая кожа была в шрамах после многих боев. Ее плечи были в веснушках, доказательство ее смешанного происхождения. У людей Урсинума была чистая кожа, но бесеранцы были с веснушками на плечах, спине и груди. Редкие, как он, были с полосками коричневых или рыжих пятен, которые окружали руки и ноги, делали темнее спины и обводили ребра. В бесеранской культуре кожа воительницы Галины ценилась бы своей красотой.

Гетен замедлил шаги, замер. У Галины было много контрастов — жестокая с врагами, но добрая со слугами, желающая создать свое будущее, но терзаемая прошлым, уродливая по стандартам ее народа, но он выдел красоту в ее прямом взгляде и веснушчатой коже.

— По ней будут горевать, но ее потере и обрадуются.

Он повернулся и покинул комнату, закрыл дверь для разрушения и вони, запер свои бушующие чувства. Он восхищался воительницей, но тут нужно было остановить свои мысли. Она была сильным союзником, в котором он нуждался. Остальное было бедой.

Он вернулся в свою мастерскую и оставил вещи Галины на столе рядом с дверью лазарета, а потом открыл окно, сбил снег, накопившийся до середины. Он прищурился. Солнце слепило, отражаясь от снега. Прикрыв глаза, Гетен посмотрел на пустую деревню, накрытую снегом, замерзший лес, а потом двор. Магод убрал снег с крыш пристроек, конюшни и курятника.

— Нужно проверить скот, — он закрыл окно и спустился во двор.

В конюшне звери жевали сено и зерно, радостно отдыхали на соломе. Он убедился в их тихом счастье, повернулся к кухне, но замер, услышав свист и хруст снега под большими ногами. Магод вышел из-за угла стены перед цитаделью и миновал врата. Сокол Галины сидел на его плече. Он нес плетеную корзину, чуть хромал, рана почти зажила.

— Что там с чарами? — крикнул Гетен, направившись к своему садовнику.

— На месте и достаточно сильные, чтобы сбить стадо быков, — ответил Магод.

— А ульи?

— Укрыты снегом. Пчелы должны оставаться сухими и теплыми. Пока им хватает еды, — он поднял корзинку и добавил. — Нашел немного грибов, выживших в холод.

— Нони будет счастлива, — Гетен посмотрел на них и добавил, — как и мы за ужином.

— Ее светлость в порядке?

— Да. Отдыхает, — он взял корзинку у мужчины. — Птица слушается тебя?

Магод кивнул.

— Хорошо обучена, — он потер свою шею и посмотрел из-под бровей на господина. — Как она прошла сильные чары? И воительница с ней?

Гетен топнул по снегу.

— Это загадка, да? И еще загадочнее, как наша гостья прошлой ночью проникла через границу Пустоты и в цитадель без моего ведома.

Магод нахмурился.

— Вам нужна помощь с этим, господин?

— Продолжай свои дела. Заботься об ульях и зверях, приглядывай за цитаделью и нашей гостьей и проверяй каждый день чары. Надеюсь, атака прошлым вечером убедит воительницу помочь мне, а не усилит недоверие ко мне.

— С чего ей не доверять вам?

— Она не верила, что моя магия слабеет. Она могла решить, что призрака вызвал я.

Магод покачал головой.

— Стоит ей все объяснить.

— Да, но с этой женщиной нужно быть осторожнее, чем с ее птицей.

Магод кивнул и прошел к хранилищу.

В цитадели Гетен нашел кухню теплой, но пустой. Он оставил корзину грибов на столе и зачерпнул кашу в миску из котелка на огне. Он сел, каша согревала живот, пока он медленно ел.

Миска фруктов, которую Нони приносила прошлым вечером, стояла на соседнем столе. Гетен встал и взял оттуда два солнечных плода. Их желтая неровная шкурка щекотала его, пока он крутил их в руках. Чтобы убрать с плодов шкурку, нужно было их нагреть, и тогда кожура легко снималась. Если не нагреть, будет только вязкая жижа. Странно, что жар мог быть и полезным, и разрушительным.

— Люди любят тепло, — сказал он, отрезая край от одного плода. Он не мог согреться. Даже работая под летним солнцем, он ощущал холод в костях.

Так было не всегда.

— Холод — судьба теневых магов, — оскалился Шемел, когда Гетен пожаловался, будучи юным учеником. — Хочешь жара? — спросил он, и когда Гетен кивнул, наставник прижал трубку к левой щеке Гетена и засмеялся, когда мальчик ушел в угол мастерской в слезах. У Гетена остался шрам. Он был одним из многих, полученных от рук мертвого наставника.

Он почесал челюсть со щетиной.

— Ты не можешь игнорировать это, — его голос отражался эхом в пустой кухне. — Солнце близко. А еще что-то холодное и злое.

Когда он коснулся Галины прошлым вечером, жар и ослепительный свет чуть не переполнили его, и железные оковы сдавили его грудь, он такого еще не ощущал. Она тоже это ощутила, он был уверен. Она чуть не спрыгнула с кровати.

— Кровь Семел, — это сильное желание прибыло не вовремя. И он не знал, принимать его или подавить. — Ничто не происходит без причины, — пробормотал он.

Воительница была послом Вернарда, может, убийцей, и она стала опасной ловушкой. Она как-то привлекла интерес Ведьмы инея.

— «Благодарю, что пригласил уязвимость в дом», — тихо сказал Гетен. — Уязвимость, — он сжал кулаки. — Проклятье. Ведьма заперла меня бурей, но в Ранит прибыл воин, — он посмотрел на угасающий огонь в камине. — На этой стороне границы Пустоты она не сильнее меня. Но она нашла способ использовать воительницу против меня. Ведьма нападает на Галину, и я слабею, защищая ее. И если она убьет маркграфиню, это даже лучше.

Маркграфиня Кхары была в опасности в Раните, но Гетен будет без защитницы, если она уйдет. Он ударил кулаками по столу.

— Боги!

Он вышел за дверь кухни и встал под ярким солнцем, щурясь от белизны, глядя на тени леса. Они всегда укрывали его от следящих глаз.

Он посмотрел на каменные горгульи на высоте Ранита, пошел по бедра в снегу, пока не добрался до каменной стены на краю утеса. Серебряное море было как озеро, но там были течения. Волны бились об утес под ним. Черно-белое море ворон летало сверху.

— Но почему у нас с Галиной эта связь? В записях такого нет.

Облако закрыло солнце, погружая мир в тень и холод. Он поднял взгляд. Солнце было скрыто, но не пропало. Облако полетело дальше, и Гетен прищурился от яркости солнца.

— Тени нужно солнце, иначе она во тьме, — он медленно отвернулся от стены и утеса. Он снова посмотрел на цитадель. Снег, согретый слабым светом солнца, падал с камня и стекла на землю. Лицо появилось в окне на втором этаже. Галина наблюдала за ним. Она прижала ладонь к стеклу. Его пальцы дрогнули. Она повернулась, словно ее позвали, и пропала из виду. — Ее заманили сюда ослабить меня, — снег упал со стены цитадели и рухнул на крыльцо кухни. — Возможно, — Гетен прошел по выемке, которую оставил, взял метлу, которую Нони хранила у двери для чистки двора. Он думал о Галине, убирая снег. — Но как? Чары Хараяна еще сильны.

Когда крыльцо стало чистым, он вернул метлу на место и вошел в цитадель. Он прошел в тепло кухни, не ощущая его, и направился в библиотеку, не разгоняя волшебным огнем мрак в коридорах.

— Нужно больше информации о Ведьме инея, — Гетен посмотрел на полки и книги. Он знал, что было в каждой, и о его враге там было написано мало. — Звери и демоны. Заклинания. Некромантия, — он шел вдоль полок. — Зелья и настои. Предсказания. Призывы. Перемещения, — он попятился. — Некромантия, — пальцы замерли у сломанного корешка потрепанной книги. Это было его орудие, но редко используемое. В отличие от его предшественников, Гетен не использовал дух человека для усиления. Души людей опасно соблазняли теневых магов заниматься чарами темнее, чем поход в Пустоту, управлять тенями и говорить с мертвыми.

Это мнение делало Гетена «ошибкой», по мнению Шемела, и старый некромант пытался пытками убрать из него это восемь лет. Гетен в ответ убил мужчину и забрал его силу.

— Информация, которая мне нужна, еще в разуме того гада, — Гетен сжал кулак и отошел от полки. — Проклятье.

Шорох привлек его внимание к окну, он увидел, как порыв ветра поднял снег. Он плясал на подоконнике миг, а потом улетел. Ветер вернулся, буря еще не закончилась.

Гетен покинул библиотеку. С помощью воительницы он призовет Шемела и получит его ответы.

На лестнице он встретил Нони. Она несла бронзовую корзинку с хворостом в одной руке и совок для угля в другой.

— Это хворост для лазарета? — спросил он.

— Да.

— Я возьму. Я как раз шел проведать маркграфиню.

— Моя работа — помогать ее светлости. Не мешайтесь.

— Что на тебя нашло, старуха?

Нони хмыкнула и пошла дальше по лестнице, тяжелое дерево оттягивало ее плечо.

Через миг он пошел следом, качая головой. Женщина перегибала, прислуживая маркграфине.

Галина сидела в кровати, на ней было поеденное молью темно-зеленое платье, от которого воняло сушеными травами. Но это было лучше запаха смерти, который испортил ее одежду.

— Знала, что цвет вам подойдет, ваша светлость, — Нони опустила дерево и совок у камина рядом с кроватью Галины. — Этой ночью я зашью дыры от моли и перешью платье и другие, чтобы лучше на вас сидели.

Воительница теребила дыру на левом рукаве.

— Не знаю, где вы нашли три платья, и я не буду жаловаться насчет их состояния и того, как они сидят. Я рада, что от меня не пахнет смертью, — она посмотрела мимо Гетена. Она пригладила одеяло и убрала прядь волос за правое ухо.

Он смотрел на нее. А потом понял, что пялился, Гетен отодвинул стул от стены к ее кровати. Деревянные ножки стукнули по полу.

— Вам больно? — он сжал спинку стула, не садясь.

Она взглянула на него и быстро отвела взгляд.

— Нет. Вашими стараниями.

— Хорошо. Когда вам станет лучше, я бы хотел попросить вашу помощь в раскрытии информации о Ведьме инея.

Наконец, она посмотрела на него, помрачнев.

— Я помогу в этом, господин Гетен.

Он сцепил ладони за спиной, кивнул, а потом вернулся в мастерскую. Он сделал дозу метеглина, чтобы укрепить ее и вернуть ее силы. Он пошел по комнате, из лазарета донеслись голоса.

— Нижних сорочек только две, ваша светлость. Не такие хорошие, как у вас были, но чистые. Я постараюсь убрать тот ужасный запах из вашей одежды.

— Уверена, мне эти сорочки подойдут. Но я ношу броню в пути и бою. Если запах не убрать с кожи, придется вонять.

— Все еще ищу подходящие штаны. Я нашла только мужские. Но, может, среди кладовой подмастерьев.

Гетен налил метеглин в чашку и подозвал Бента, одного из волков, которым он приказал охранять воительницу.

— Немного коснусь твоего духа, — он погладил нос волка и уши. Зверь сел и склонил голову, навострил уши, глядя золотыми глазами. Гетен улыбнулся и нежно потянул дух волка в себя.

Энергия волка была хищной и непредсказуемой, и Гетен много лет оттачивал контроль над этим.

Когда он накопил достаточно силы Бента, он отпустил волка.

— Отдыхай. Ты хорошо послужил сегодня, — волк опустился рядом с товарищем, а Гетен добавил пыльцу нермики, ночногрибы и корень лиминта в метеглин, а потом поднял ладонь над смесью и произнес исцеляющее заклинание. Темно-зеленый туман появился вокруг его пальцев и потек в чашку, будто тяжелый дым. Жидкость бурлила, Гетен произнес еще заклинания. Пар поднялся к его носу с горьким запахом. Когда жидкость перестала булькать, он перестал колдовать и закупорил бутылочку метеглина. Он взял чистые тряпки из шкафчика, банку мази и прошел в лазарет, протянул чашку воительнице.

Она взяла чашку, понюхала содержимое и скривилась.

— Вот гадость, — она приподняла бровь. — Это вырубило меня ночью?

— Метеглин, да, но это другой вариант, — он скрестил руки. — Ты мне не доверяешь?

Галина слабо улыбнулась. Она выпила настой, как солдат — сому перед боем. Она закашлялась, содрогнувшись, и протянула пустую чашку.

— Нет, — прохрипела она.

Гетен приподнял бровь. У нее был дух, и это делало ее сильной и привлекательной. Он поднял баночку мази и тряпку.

— Жаль, ведь мне нужно подойти ближе, ваша светлость.

Галина посмотрела на его руки.

— Чудесно.

— Раны на вашем плече требуют швов. Вам повезло, что это заставит кожу онеметь, — он поднял баночку, опустил кожаный сверток на кровать и развернул.

Она сказала:

— Я разочарована, узнав, что вы не такой чудовищный, как хотели заставить меня поверить при моем прибытии в Ранит.

Нони стояла в углу и смотрела на них. Гетен приказал:

— Принеси мне чашу горячей воды и еще чистую тряпку, — служанка сделала реверанс и вышла из комнаты. Он указал на платье Галины. — Можно?

Она напряглась, словно задержала дыхание, а потом склонилась вперед и отодвинула косу.

— Конечно, — она умело развязала шнурки спереди и опустила ткань с плеча, чтобы было видно бинты, которые он закрепил там раньше.

Гетен подошел, чтобы лучше видеть рану.

— Как вы это делаете? — спросила она.

— Что?

— Так хорошо исцеляете раны и болезни. Это всегда меня удивляло в вас, даже до нашей встречи.

— Я — некромант, — она кивнула, и он продолжил, готовясь к первому прикосновению. — Темная магия не всегда разрушает. Есть нечто невидимое, что живет в ранах и устраивает боль. Теневая магия может убрать это и исцелить, — они с Галиной отреагировали, когда его пальцы задели ее кожу, жар вспыхнул в его руке, а она охнула. — Простите, воительница, — он нежно убрал бинты, стараясь касаться ее кожи как можно меньше.

Она спросила с придыханием:

— Так всегда случается, когда вы касаетесь людей?

Во рту пересохло, он сглотнул.

— Нет. Так раньше не было, — Гетен убрал бинты, рана кровоточила. Края были красными, опухли, на них засохла кровь и черная жидкость. Она поежилась, а он спросил. — Вам от меня не по себе?

— Немного.

Он рассмеялся.

— Всего немного?

Ее голос был напряженным.

— Полагаю, вы из тех, кто вызывает у людей большую тревогу.

— Наверное, — он очистил длинный скребок. — Скажите, если будет больно.

— Все хорошо. Я привыкла к боли.

Гетен замер от этого.

«Никто не должен привыкать к страданиям».

— Яд задержался.

Галина невольно повернула голову, и их лица вдруг оказались в дюймах друг от друга. Их взгляды пересеклись, она приоткрыла рот. Гетен затаил дыхание. Она — тоже. Боги, он хотел попробовать ее рот. Думая только о сильном желании, Гетен легонько провел пальцами от ее уха к челюсти. Он поймал ее подбородок, погладил большим пальцем по ее приоткрытым губам. Ее дыхание было теплым, а кожа — нежной.

Шаркающие шаги Нони разрушили чары. Он выпрямился, Галина смотрела вперед с каменным лицом, ее голос был без эмоций, когда она спросила:

— Я потеряю руку?

Гетен сглотнул, во рту снова было сухо.

— Нет. Мазь уничтожит остатки яда. Но вы будете моим пациентом еще хотя бы день.

Она посмотрела на него с вопросом.

— Я постараюсь слушаться, хотя я таким не прославилась.

— В этом мы похожи, — он взял мокрую тряпку у Нони и протер рану. Он подавил ругательство от вони, которая донеслась от яда, когда он убрал кусочки мертвой и умирающей плоти.

Но Галина не сдерживалась, прижала одеяло к носу и рту.

— Кости Скирона, гадость. Тот зверь умер, сгнил, а потом вернулся к жизни?

Гетен рассмеялся.

— Возможно, это близко к правде, — он закончил убирать пострадавшую плоть. — Нони, принеси лечебное промывание из шкафчика, в зеленой бутылке, — она так и сделала, и он этим убрал остатки яда, а потом стал зашивать. — Красивый шрам не гарантирую.

Галина фыркнула.

— О, нет. Шрам.

— Многие женщины расстроились бы.

Галина теребила одеяло.

— Я не питаю иллюзий насчет моей внешности, господин Гетен. Меня не ценит король Вернард за мой возраст, мнения или красоту.

«Ваш король — идиот».

— Мудрость приходит с годами. Мнение ценно, если есть интеллект. Но нет ничего хорошего у женщины, которая может гордиться только своим лицом.

Галина тепло рассмеялась, и оба волка подняли головы с пола. Воительница покачала головой и сказала:

— Вы разочаровываете, теневой маг. Сначала пропустили мимо чар, потом оказали гостеприимство, а теперь проявили себя романтиком.

Гетен склонился и завязал нить, отрезал ее.

— Что дальше? — спросила она.

— Я подумывал о вышивке одежды, ваша светлость, — он нанес на рану мазь. Галина рассмеялась снова, и он добавил. — Полагаю, вы — добрая леди, которой нравятся швы, — он отдал иглу Нони, игнорируя понимающую улыбку женщины, и стал перевязывать плечо Галины чистыми бинтами.

Закончив с этим, Гетен занялся ранами на ступне женщины. Они были неглубокими, уже заживали, и он быстро очистил их и нанес мазь, перевязал чистыми бинтами.

Нони пришла и ушла, забрала грязную воду, а потом грязные тряпки.

— Нужна еще помощь, господин?

— Нет. Можешь идти.

Старушка сделала реверанс и закрыла дверь лазарета.

Воительница притихла, пока Гетен работал. Он закончил перевязывать ее ногу и посмотрел на ее лицо.

Она наблюдала за ним.

— Вы не такой, как я думала, когда вызвалась на переговоры.

Гетен накрыл ее ногу одеялом.

— Редкие знают, что ожидать от меня.

Она склонила голову и прищурилась.

— Вы, наверное, не были рады видеть меня в первую ночь. Так почему впустили в Хараян?

Он свернул аптечку и завязал кожаный сверток.

— Не пускал.

Ее глаза расширились.

— Чары подвели?

Гетен выпрямился.

— Нет, чары в лесу сильны, как всегда. Магод проверил их прошлой ночью после прибытия еще одного непрошеного гостя.

— И что это значит?

— Что Ведьма инея набирает силу, а я теряю. И она тянется через границу Пустоты, чтобы напасть на нас.

— Что нужно сделать?

— Вам — отдыхать и исцеляться. Я поищу цель нашего врага.

Она кивнула. Он повернулся к двери, но остановился, когда она сказала:

— Я выше вас. Я могу убить вас за то, как вы меня трогаете.

Гетен повернулся к ней.

— И убьете?

Она криво улыбнулась.

— Посмотрим.


Одиннадцать


Почтеннейшему Вернарду, королю Урсинума, от его дочери, Галины Персинны, воительницы Ордена красного клинка и маркграфини Кхары,

Приветствую и желаю здоровья Вашему величеству.

Знаю, что Ваше величество тревожно ждет новости о моих переговорах с Теневым магом Гетеном, так что пишу об их прогрессе. Предложение было получено и отклонено. Маг просит моей помощи в…

Галина перестала писать и нахмурилась. Что она могла сказать Вернарду о просьбе мага? Это было опасно, если она не сформулирует это осторожно, король решит, что она заодно с теневым магом и против Урсинума.

Что-то загремело в коридоре за мастерской, и хриплый голос Нони выругался, было слышно даже в лазарете.

Галина пять дней провела в Раните, и после уничтожения гостевойспальни лазарет стал ее комнатой.

— Позволь помочь, — сказал Магод. Он был добр к матери и господину.

Галина улыбнулась и взглянула на своего сокола. В ее комнату утром принесли птицу.

— Господин Гетен. Вот так загадка, Энор, — Нони ухаживала за Галиной, но маг не приближался к ее двери последние три дня. Жаль, ведь она скучала по жару и похоти, которые он вызывал своими пальцами.

Она коснулась губ. Когда он задел большим пальцем ее рот, она чуть не утянула его в кровать. Если бы служанка не помешала им, она бы так сделала. Но он с тех пор стал мрачным и тихим, укутывался в тени и молчал, даже когда смотрел на нее из-за двери лазарета поздно ночью, пока она притворялась, что спит. Это раздражало.

Ее улыбка сменилась хмурой гримасой.

— Может, он так хочет получить мое доверие, — но она покачала головой. Она видела его лицо. Он не мог скрыть удивления и желания, которые ощущал.

Старушка выругалась снова, и Магод сказал:

— Что с тобой?

Галина не видела их со своего места у письменного стола перед окном, но знала, что они стояли у двери мастерской.

— Переживаю за господина. Он взвалил на себя тяжкий груз. Он не умеет предавать, и кто-то пострадает.

— Мамуся, хватит переживать. Господин может справиться с парой королей.

— Это его брат.

— Который не видел его двадцать два года, — ноги шаркнули, Магод пробормотал. — Дай это.

— Вот. Пальцы болят сегодня, — Нони вздохнула. — Когда кровь зовет, кровь отвечает, Магод. Послания короля Зелала были ясны: господин должен принести Урсинум Бесере. Мы вернемся. Не хотим, но пойдем. И возьмем воительницу, чтобы подсластить воссоединение.

Галина напряглась, давление на перо сломало кончик.

Теперь выругался Магод.

— Мы не вернемся. Ранит — наш дом. Теневой маг всегда жил тут. Хватит переживать.

Они шаркали по полу, пошли дальше по коридору, и слова стали приглушенными.

Галина смотрела на пергамент. Черное пятно осталось там, где перо сломалось.

Король Зелал давил на Гетена сильнее, чем он раскрыл.

— Принести Урсинум Бесере, — прошептала она. — Потому он избегает переговоров? Его верность уже купили? Он продал свободу? — она оскалилась, глядя на пятно на пергаменте. — Тогда ты выбрал не того заложника.

Ее кинжал лежал на столе. Она хмуро посмотрела на оружие.

— Если я буду в плену… — может, она уже была в плену Гетена. Это объясняло, как она пересекла его чары. Она не хотела подводить короля или свой народ. Она взяла кинжал и убрала в ножны на запястье, взяла новое перо и чистый пергамент.

Почтеннейшему Вернарду, королю Урсинума, от его дочери, Галины Персинны, воительницы Ордена красного клинка и маркграфини Кхары,

Приветствую и желаю здоровья Вашему величеству.

Знаю, что Ваше величество тревожно ждет новости о моих переговорах с Теневым магом Гетеном, так что пишу об их прогрессе. Предложение и приказы были переданы магу, но возникли сложности из-за требований верности от брата мага по крови, Его величества, короля Зелала. Я не сдаюсь и продолжаю обсуждать с теневым магом нужды Вашего величества. Я не вернусь к Вашему величеству, пока не получу соглашение помочь Урсинуму или не одолею мага в бою. Если обо мне больше не будет слышно, значит, я умерла в бою за дело Вашего величества и защиту замели, которую так любили мои предки.

Ваша дочь и слуга в мире и войне, Галина, воительница и маркграфиня.

Она смяла неудавшееся письмо в комок и бросила в камин. Потом свернула пергамент плотно и поместила в кожаный чехол на спине Энор. Птица встряхнулась.

Галина выглянула в окно. Буря утихала впервые с того дня, как они рубили дерево, и в нескольких местах даже было видно голубое небо и солнце, хотя снег еще падал.

— Поешь, а потом лети домой, — сказала она, гладя крылья и грудку птицы. Она подняла Энор со спинки стула и пошла к пустому восточному крылу цитадели и пространству, где раньше была базилика.

Садовник теневого мага показал ей пустую комнату прошлым днем.

— Ваша Энор охотилась тут, ваша светлость. Много добычи, и она мне помогала, — сказал Магод, приведя ее в тусклое пространство. — Не могу убедить крыс остаться тут. Прогоняю их и в остальной цитадели, — он посмотрел на Энор и добавил. — Хорошая птичка. Мне бы не помешал сокол.

Галина спустилась по лестнице, миновала главный зал и по узкому темному коридору прошла под двором. Он привел к медным дверям базилики.

Она прошла сквозь скрипящие двери, и Энор тихо сказала «ки-ки-ки», эхо трепета крыльев донеслось до них сверху. Галина сняла с Энор капюшон и отвязала ремешки на лапах. Птица взлетела и описала быстрый круг по комнате, разминая крылья.

Галина прислонилась к большой двери и закрыла ее. Громкий металлический стук побеспокоил голубей, поселившихся под крышей. Помет, перья и кости упали сверху, несколько птиц взлетели с мест. Энор ударила, сбила одного из голубей в воздухе. Галина очистила себе место на грязном полу и села. Она укуталась в плащ, черно-белый сокол унесла добычу к подоконнику.

Галина задела пальцами рукоять кинжала и смотрела на тусклое пыльное пространство. Это отличалось от готического стиля цитадели Ранит. Потолок базилики был ниже, его не венчала острая вершина, как было в других комнатах цитадели, и колонны здания были тяжелее.

— Я могу убить тут мужчину, и никто не услышит его крики, — сказала она.

Окна в комнате были замысловатее тех, что в цитадели, с витражами, где изображались старые боги, как она посчитала, хотя было сложно разобрать фигуры в тусклом свете. Часть окон была разбита, впуская зверей, грязь и снег в базилику. Лозы, коричневые и колючие от холода, висели на стенах. Колонны стояли солдатами от двойных дверей до центра, такие большие, что одну могли бы обхватить только двое. И большое круглое окно занимало стену там, где дальше был алтарь.

— Зачем Раниту это место? — Галина не видела, чтобы теневые маги поклонялись, и в здании уже был главный зал. Так зачем еще одно большое место для собраний?

Она встала, провела ладонями по платью цвета вина, которое дала ей Нони, и пошла вдоль стены. Самое большое окно было высоко на стене, и она прищурилась, глядя туда, пока приближалась. Она ступала осторожно. Горы мусора от голубей, певчих птиц и сов накопились на полу за годы, помет, перья, гнезда и косточки. Странно, что Гетен дал такому просторному месту стать руинами, пока он сохранял остатки цитадели целыми.

Когда она добралась до центра, она посмотрела в окна, но свет был слишком тусклым, чтобы видеть ясно. Она хотела отвернуться, но солнце озарило здание, стены и пол, калейдоскопом красок, раскрывая то, что было священным и простым.

Галина отпрянула.

— Проклятье.

Там были не боги, а темные и опасные предшественники теневого мага. На красивом стекле были ярко изображены кошмарные сцены пыток, убийств и безумия. Красные демоны пожирали людей, принесенных в жертву, и жертвы тонули в реках крови. Маги в черных мантиях предлагали сердца и конечности хищникам. Голые дети были нанизаны на колья на стенах, люди, маги и демоны нападали на их воющих матерей.

Только в большом центральном окне тема была иной, позволяла отвлечься от ужаса. Стекло там оставалось чистым и целым, изображало солнце в зените над заснеженным миром. Посреди земли маг в черном капюшоне стоял на коленях над павшей девушкой с темными волосами, чьи ноги сковал лед, чье лицо искажала агония. Синяя река текла из пальцев мага. Где текла вода, цвели цветы, и звери приходили пить.

— За то, что он привел вас в эту комнату, Магод будет чистить полы языком.

Галина повернулась.

Гетен тихо вошел и стоял между ней и выходом.

— Ужасно, да? — сказал он, шагая к ней, серые глаза были холодными и злыми, как его голос.

Галина подавила желание коснуться его, он остановился слишком близко. Предатель. Она не знала, называла так его или свое тело.

— Не самый красивый витраж из тех, что я видела, хотя сделано мастером.

Гетен заметил сокола на подоконнике. Он прищурился, глядя на Энор, но промолчал насчет послания на спине птицы. Вряд ли он возражал бы. Цель птицы была понятной, конечно, она посылала письма королю.

Он широко раскинул руки и сказал:

— Странно, да? Место похоже на дом поклонения. Но кто поклоняется таким гадостям? — горечь в его низком голосе отражалась к ним от потолка.

— Столько загадок, господин Гетен, — Галина прошла по кругу в центре, глядя на жуткие витражи. — Какая история у этого места?

— Злобная и жестокая. Если бы я мог, я бы снес эту часть Ранита и бросил бы все камни и осколки стекла с утеса в море. Репутация жестокости теневых магов была заслужена, — он хмуро озирался. — К сожалению, тогда рухнет вся цитадель. У них один фундамент.

Галина разглядывала его. Тени снова залегли под его глазами, но теперь темнее. Его щеки были впавшими, и он выглядел нездоровым. Но двигался с той же силой и грацией, что и в первый день их встречи, напоминая короля и солдата.

Энор взлетела и описала круг по просторной комнате, пикируя и набирая высоту, наслаждаясь свободой полета. Галина мысленно выругалась, Гетен следил за птицей. Послание было не его делом, но она не хотела играть с магом.

— Жаль, что вы не одобряете мое присутствие тут, но Энор нужно летать и есть, — она подняла руку, и Энор прилетела на ее перчатку. — Ей нужно мясо, но в Раните этого мало. И ваш садовник рад, что она убирает вредителей в этой части цитадели, — птица была рада. Галина посмотрела на базилику и добавила. — Как вижу, вас этот бардак не беспокоит.

Мрачное лицо теневого мага не изменилось.

— Да, я не переживаю о крови и кишках на этом полу. Это меня не беспокоит. В таком месте смерть танцует со страданиями, зло оставляет следы намерений. И его влечет к искре жизни, которая так ярко горит в вас, воительница, — он указал на дверь, по его лицу было ясно, что он не потерпит возражений. — Монстры не проявляли интерес к моему садовнику, но мы оба знаем, что такое не сказать о вас.

Она встретила его взгляд и была удивлена, что его гнев стал страхом. Странный мир. Маг нуждался в ее защите, но боялся за ее безопасность. Он играл с гранью между верностью и предательством, хранил границу между живыми и мертвыми и переходил от тени к солнцу. Он был предателем или нет? Галина кивнула, накрыла Энор капюшоном и прошла за мужчиной.

— Что мне делать с моим соколом?

Гетен открыл двери и отошел для нее. Вне базилики он закрыл дверь и опустил ладони над ручками. Он произнес заклинание, и двери заскрежетали, дрожа, опустился невидимый замок.

— Пусть отнесет ваше послание Его величеству, пока буря утихает, — его взгляд был пристальным и нечитаемым. Было не ясно, знал ли он, что она написала Вернарду, но Галина не могла отогнать ощущение, что знал.

Она сильно ощущала Гетена. Они были почти одного роста, он был выше на ладонь. От него пахло медом, цветами лиминта, воском и чем-то резким — запахами его товаров. И он источал силу, невидимую и неслышную, но гудящую в ней, как скрытый улей.

Он повел ее по коридору к главному залу и во двор.

Галина остановилась и погладила спину Энор.

— Лети в Вернарду, — сказала она. — Пусть знают, что я в порядке, — она сняла капюшон и ремешки с птицы и отпустила ее в небо.

Она взглянула на Гетена краем глаза. Он оставался мрачным, словно мысли давили на него. Неужели она обрекла невинного? Подслушанный разговор не доказывал измену, но сокол полетел к королю, и Вернард объявит смерть, прочитав письмо.

— Я не буду ходить в базилику, — тихо сказала она.

Он кивнул и сцепил ладони за спиной.

— Еще услугу, воительница? Думаю, после этого вы поймете, что нападало на нас из-за границы Пустоты.

Галина отвернулась от уменьшающейся точки Энор в небе.

— Мне нужен этой ночью ваш меч. Я вызову духа предка и спрошу у него о Ведьме инея. Лучше всего о темной магии и существах Пустоты могут рассказать прошлые теневые маги. Но, чтобы вызвать Шемела из катакомб и удерживать, не погибнув самому, мне нужен ваш меч. У меня не осталось сил, чтобы вызвать его и защищать свою шкуру. Магия крови в ваших мече и доспехе защитят нас. Но это только ваша сила.

Галина покачала головой.

— У меня нет магии, — она теребила ремешки Энор. — У меня есть навыки солдата, но я не могу отгонять демонов и магических существ, — Гетен шагнул ближе, ее предательское сердце забилось быстрее.

— У всех есть магия. Вы убивали людей, так вы получили магию крови, — его голос стал ниже, серые глаза потемнели. Он задел прядь ее волос и сказал. — Я ощущаю это в вас, — он медленно опустил руку и отошел. — Потому наш враг так изучал вас перед атакой.

Галина сглотнула. Во рту пересохло.

— Почему ведьма переживает из-за меня? Я тут не угроза.

Плечи Гетена расслабились. Он мягко улыбнулся и издал смешок, прогоняя серьезность с лица.

— Можете так думать, — он отвернулся от нее и добавил. — Я не верю, — он прошел по двору и пропал в пристройке.

Она оставалась тут, заложница или нет.

Волосы Галины трепал ветер, они щекотали ее лицо. Снег присыпал ее плащ и платье. Она посмотрела наверх. Каменные демоны на высоте скалились ей, сосульки свисали с их носов и лап.

— На что смотрите? — прорычала она под нос.

Каждый раз, когда она думала, что совладала с ситуацией с теневым магом, что-то сбивало ее с толку. Может, она все еще думала, что он продолжал путать ее в первую ночь в Раните. Галина прикусила язык до боли. Ничто не изменилось, и она вздохнула. Это была ее новая реальность. Она оскалилась горгульям, а потом отвернулась от пристройки и вошла в цитадель.

Не помогало то, что маг влиял на нее, когда был близко. Она согласилась на глупости.

— Кровь и кости, женщина. Он, скорее всего, враг, еще и мужчина. Хватит вести себя как сучка с течкой, — кто знал, что ее ждало ночью. Но знания о врага — маге и сущности — повысят ее шансы выжить и привести Гетена на помощь Урсинуму. Она надеялась.

* * *

Гетен сморщил нос, когда Галина появилась в дверях цитадели через несколько часов после их ужина.

— Ваш запах снова убьет Шемела.

Она была в броне из кожи, кольчуги и пластин. Нони старалась убрать запах смерти с кожаной накидки и ремешков, но смогла лишь сделать его терпимым. Но она изменила несколько штанов, чтобы они подходили Галине, и воительница была благодарна.

— Если я оскорбляю нежного мага своим запахом, может, стоит выйти наружу, — она обошла его и открыла дверцу. Галина вдохнула свежий воздух и поежилась. Было ужасно холодно. Она подняла зеленый шерстяной шарф до рта, носа и ушей, подняла капюшон подходящего плаща, радуясь теплу брони.

Гетен в схожей одежде последовал за ней во двор, где ждал Магод с двумя конями. Серебряный свет полнолуния заставлял снег искриться как бриллианты.

Лошади были хорошими, крепче, чем она ожидала увидеть в невоенной крепости. Но Гетену было суждено править, пока его не забрали в Ранит. Может, они с Зелалом думали, что его все еще ждало правление. Урсинумом. Силой.

«Через мой труп я отдам Урсинум не своей семье», — она взглянула на Гетена. Он легко забрался на коня, Ремига. Если это путешествие было капканом, маг и его брат узнают, что она была готова отгрызть свою ногу и их, чтобы сбежать.

Магод подтолкнул ее, и она уселась в седло. Он сказал:

— Этого красавца зовут Идрис, ваша светлость.

— Спасибо, что поможешь в пути, Идрис, — сказала она. Тяжелые попоны были на обоих конях. Их густые гривы защищали их шеи и головы, но их дыхание вырывалось паром.

Гетен поспешил к вратам.

— Мы вернёмся до рассвета, — сказал он Магоду. — Не отпирай врата, — он прошептал заклинание и махнул пальцами, шар зеленого света озарял путь перед ними.

Железные врата скрипнули, Магод закрыл их.

— Постарайтесь не умереть, господин.

Гетен поднял руку.

— Ничего не обещаю.

— Это успокаивает, — прошептала Галина.

Теневой маг рассмеялся.

Они направили лошадей с основной тропы на ту, что была неровной вмятиной в снегу, зловещий вой волков раздался в воздухе. Уши лошадей дрогнули от звука, но больше они не реагировали. Такой контроль впечатлял. Стая волков появилась из-за деревьев, следуя за ними. Глаза зверей сияли зловеще, смотрели на них.

Неделю назад Галина не посчитала бы волков хорошей компанией ночью среди снега. Ее жизнь интересно изменилась с тех пор, как она вошла в Хараян.

— Как долго нам ехать? — шерсть шарфа приглушала ее слова. Она сомневалась, что он услышал ее, но Гетен чуть повернулся в седле и ответил:

— Почти два часа по такому снегу. Волки уберегут лошадей.

Она кивнула, и он развернулся.

— И я защищу вас, — буркнула она под нос. — Но кто защитит меня от вас?

— Я вам не враг, воительница.

Галина уставилась на его спину. Как он услышал ее тихие слова? Ее зубы щелкнули, она закрыла рот. Еще одно напоминание не недооценивать теневого мага.

Она посмотрела на мужчину. Он сидел на коне легко, прямо и расслаблено, поводья в левой руке свисали свободно, правая ладонь могла в любой миг вытащить меч, висящий на боку.

Сова ухала в глубине леса, часть волков замерла, навострив уши, вглядываясь. Но они пошли вперед, угрозы не было.

Галина нахмурилась. Ей нужен был план на случай, если он и король Зелал нападут. Что от нее хотел Гетен? Он говорил, что ее умение биться, но она все еще сомневалась в его слабости. Да, он был напряжен, но это можно было объяснить давлением королей и ее присутствием в доме.

Он посмотрел налево во тьму, и она разглядывала его профиль. Сильная челюсть, чуть крючковатый нос, может, его ломали в прошлом. Пристальные серые глаза. Он смотрел на нее с желанием, касался ее рта и подходил близко. Жар от прикосновений был общим. Она сглотнула.

Может, соблазн был его слабостью. Одинокий. Мужчина нуждался в близости. Галина знала, как использовать это ради и против мужчин. У нее была репутация в армии, ее солдаты хотели ей ублажить. Это тоже уязвляло Илькера.

«Будет несложно соблазнить вас, теневой маг. Совсем», — ее дыхание стало ниже, тепло от груди спустилось к бедрам. Лечь в постель с господином Гетеном ради Урсинума было не худшей жертвой. И как лучше поймать врага или союзника, чем покорить телом в постели? Ей понравился бы такой бой.

Гетен все еще смотрел на лес. Галина посмотрела в ту же сторону, но не видела ничего дальше первого ряда деревьев. Туман и тьма, тишину разрушали хруст снега и скрип седел, шелест снега, падающего с веток, порой в кустах пробегал зверек. Густой снег приглушал шаги лошадей, и волки двигались тихо.

Они прошли в узкую брешь среди деревьев, свет луны падал на землю, делая снег янтарным. Галина подняла взгляд. Темный полумесяц тени покрывал половину луны.

— Мы едем под кровавой луной? — ее голос проглатывала ночь.

— Да.

— Это плохо.

— Вы суеверны, воительница? — его тон был насмешливым. Он не забыл ее вопрос после того, как они рубили дерево вместе.

— Суеверия хранили мне жизнь во многих боях.

Он рассмеялся и повернулся вперед.

Кровавая луна. Магия крови.

Она посмотрела на спину мага. Что делало ее мишенью Ведьмы инея? Гетен говорил, что это было связано с магией крови. Но он по ошибке поверил, что в ее пальцах есть искра магии, и что этого хватило, чтобы привлечь внимание ведьмы или отогнать врагов Гетена. Но она служила мужчине, который должен был служить ей. Он как-то смог подчинить ее своей воле. Она поджала губы. Если бы он не был так возмущен из-за атаки оленя, если бы не переживал из-за ее самочувствия, она подумала бы, что он призвал существо, чтобы убедить ее в опасности из Пустоты.

Но они разделяли странную связь. Что это было?

Наверное, облегчение. Она испытывала это до и после боев. Она не была неопытной в кровати, и маг был привлекательным и сильным, был заманчивым, ведь помог ей, когда на нее напали. Галина не была слабой, но она знала, когда позвать на помощь и поблагодарить солдата, который помог своей госпоже.

«Ты врешь себе», — ее желание к магу не было необходимостью после боя. Это не было благодарностью. Она такого еще не ощущала, и это делало ее глупой.

— Кровь Семел, — прошептала она и была рада, когда Гетен не ответил.

Галина ругалась, ее зад замерзал. Гетен вдруг остановил лошадь, спешился и вытащил меч. Тропа привела к заснеженной поляне. Деревья были кольцом вокруг маленького восьмиугольного здания в один этаж посреди поляны. Он поднял ладонь, произнес заклинание и направил волшебный огонь в круг. Готические арки были на мраморных колоннах, поддерживающих куполообразную крышу здания. По бокам стены были закрыты и расписаны замысловато демонами и скелетами, оружием, змеями и всякими злыми существами.

— Это мавзолей? — спросила Галина. Ей не нравилось белое здание, оно напоминало пригнувшегося зверя, ждущего, пока жертва подберется слишком близко.

— Да. Это вход в катакомбы под Хараяном, где кости всех теневых магов, — Гетен посмотрел на холодное ясное небо, а потом на нее. — Мы пойдем пешком. Я окружу вас защитой. Лошади и волки будут в безопасности вне поляны. Круг чар будет первым уровнем защиты. Когда Шемел выйдет из катакомб, мне нужно склонить его своей воле. Если я не смогу, он нападет. Тогда потребуется ваш меч.

— И меч будет, — она спешилась и привязала лошадь к дереву рядом с его. Магия была загадкой, но свой меч Галина понимала.

Волки ушли в лес, пятясь от поляны. Они выли и повизгивали, то ли волнуясь из-за места, то ли из-за полной луны, большой и близкой, еще и цвета старой крови.

Галина разглядывала мраморный мавзолей. Снега на нем не было, как и на черной брусчатке вокруг основания здания.

— Он зачарован? — спросила она, кивнув на мавзолей.

Гетен был мрачен, поджимал губы, глядя на каменное строение.

— Он проклят, а еще зачарован мной, чтобы держать зло внутри.

— Вы заперли духи прошлых теневых магов? Почему?

— Чтобы обрести покой. Вы не знаете, какими неприятными были мои предшественники.

— Догадываюсь. Репутация Кхары подпорчена из-за их жутких практик.

— Верно.

Замысловатая резьба на стенах мавзолея не прогоняла давление, которое ощущалось на поляне.

Галина сказала:

— Если бы я знала, что такое есть в моих краях, господин Гетен, я попросила бы вас убрать несколько личностей из моей жизни, чтобы и я обрела покой.

Он повернулся и поклонился.

— Если выживем в грядущие месяцы, леди Кхары, я предложу свои услуги и прогоню раздражающие души.

— Ловлю на слове.

— Хорошо. Это даст вам мотивацию махать мечом этой ночью, — он подвел ее ближе к каменному строению.

— А если я промажу?

— Шемел сбежит из темницы, захватит мое тело и объединится с Ведьмой инея, — он указал большим пальцем на мавзолей. — Теневые маги берутся за возможности. И я прошу постараться защитить меня.

— Я стараюсь во всем, волшебник.

Он выдерживал ее взгляд и сказал:

— Я бы посмотрел на это, — он вспомнил о волшебном свете в ладони и провел пальцами по клинку своего меча. В болезненном свете кровавой луны зеленый огонь озарил меч и землю, Гетен обошел Галину по кругу, провел мечом по снегу по пути, бормоча заклинания. Снег сиял зеленоватым огнем, ее кожу покалывало. Когда он прошел по кругу три раза, в последний раз спиной вперед, замыкая круг. Он вышел из границы и повторил такое с собой.

Гетен убрал меч в ножны и посмотрел на небо.

— Кровавая луна на пике. Пора открыть мавзолей. Оставайтесь там, пока я не выйду из этого круга. Я сделаю это только в крайнем случае, и тогда потребуется ваша сила. Не убирайте меч. Кровь боев на нем и на ваших руках отгонит тени.

— Но как мне защищаться от духов? Я увижу Шемела?

— Да, он — призрак, сразу плотный и бестелесный, ведь он на границе Пустоты. И магия крови на вашем мече может его ранить. Но он не вооружен. Ужас — его величайшее оружие. Он будет искать самые темные воспоминания и худшие страхи, тянуть их и бить по разуму быстро и с силой. Если вам нужно будет прийти на помощь, помните об этом. В смерти, как и в жизни, теневые маги тянут все в холод тени.

Галина склонила голову.

— И вы, теневой маг?

Он бросил на нее взгляд.

— Я хочу сбежать от нее, воительница, — Гетен склонил голову и стал тихо произносить заклинание.

Поляну озаряла красная луна, делая тени кровавыми на снегу и белом мавзолее. Гетен поднял голову и указал на железную дверь здания. Гул донесся оттуда, разлетелся эхом над поляной и под их ногами, и он произнес что-то, что скрыл этот звук.

Волоски на руках Галины встали дыбом, ее кости тряслись. Она вытащила меч, его вес успокаивал, ведь не одна, а три фигуры в капюшонах появились на пороге. Холодок пробежал по коже ее головы, спустился к шее и плечам в грудь.

Гетен был в одежде солдата и целителя, а призраки носили черные мантии и капюшоны. Камни поблескивали на их сухих пальцах и высохших шеях, тусклые в свете кровавой луны. Как призрак оленя, они были телесными и нет, и их плоть и черные мантии двигались на трещащих костях, словно кучи муравьев на останках нежити.

Ужас наполнил Галину. Ее хватка на мече стала крепче, во рту пересохло. Это был боевой страх, она хорошо его знала. Он всегда делал ее живой, еще одно оружие в ее арсенале.

Призраки вышли из мавзолея, спустились по лестнице и замерли на краю черной брусчатки. Запах смерти и гниения был хуже запаха оленя, разносился над поляной.

Голос Гетена стал хриплым, а потом его чары прервались.

Галина встревожилась. Страх пробрался в ее живот. Казалось, она стояла на поле боя впервые, смотрела на длинные зубчатые мечи Арик-бока и слышала крики умирающих людей и лошадей.

Хриплый голос донесся от одного из призраков:

— Зачем ты меня вызвал, теневой маг?

Гетен не опускал меч, его левая ладонь была готова колдовать при первом признаке беды.

— Мне нужна общая мудрость теневых магов.

— Наш совет? — сказал другой призрак, этот был ниже, голос был свистящим, как ветер в трещинах древних стен.

Гетен оскалился.

— Я говорил не с тобой или Волкером, Олегарио.

Третий призрак прошел к Галине. Он указал костлявым пальцем на нее.

— Кто эта женщина? Ее меч и броня воняют магией крови и холодом, — его голос был низким и терзал когтями ее душу.

Первый призрак повернулся к Галине. В его голосе появилось отвращение.

— Я стою на грани изменения, Шемел.

Призраки бросились вперед, но замерли у черных камней и поднятой руки Гетена.

— Ты ослабел, — третий призрак ткнул в его сторону костлявым пальцем, кусочки засохшей плоти падали с него. — И холод на женщине из-за границы Пустоты.

— Да, Волкер, — Гетен следил за каждым движением призраков. — Ведьма инея сбежала из оков. Она поработила призрака, будучи в Пустоте, и следила за мной, напала на воительницу.

Шемел рассмеялся и опустил капюшон.

— Меняющийся маг. Слабак. Еще и мягкий сердцем, — его безглазое лицо было впавшим и обмотанным складками засохшей коричневой плоти. Пряди рыжих волос прилипли к подбородку и черепу. Он был высоким и сильным в жизни. Мертвый маг помахал ладонью скелета и добавил. — Ты даже не смог найти хорошего стража.

— Я ни разу не пожалел, что убил тебя, — с ненавистью сказал Гетен. — И старые оскорбления тратят мое время. Я хочу ответы. Кто выпу…

— Не важно, кто ее выпустил, — перебил Олегарио.

Гетен шагнул вперед. Его носок коснулся круга чар.

— Не согласен.

Галина подняла меч и следила за Гетеном.

— Те оковы были древними, — сказал Волкер. — И ты их не обновил, теневой маг.

— Не поворачивай это ко мне, — левая ладонь Гетена начертила заклинание, и призраки зашипели.

Шемел ступил на черные камни и склонился над границей.

— Твое самодовольство освободило ее.

— Нет. Те оковы были сильными, — сказал Гетен.

— Ты провалишься. Женщина умрет. Этот жалкий мир падет от холода и теней, — Шемел отмахнулся, с него сыпались пыль и кусочки плоти. Изумрудное кольцо упало на снег за кругом черных камней недалеко от Гетена.

Галина нахмурилась. Они делали так, как и предупреждал Гетен. Тянули за его страхи.

— А потом и ты будешь порабощен, — сказала она. — Если он не справится, это будет твое поражение, маг-наставник.

Гетен посмотрел на нее. Но ее слова сработали, он выпрямился и прошел к центру своего круга.

— Воительница права.

Призраки собрались ближе к ней. Они двигались у черных камней, шипели и рычали как хищные псы. Она раздражала их.

А потом его бывший наставник засмеялся, и это удвоило страх Галины.

— Она даже говорит за тебя, — сказал Шемел с презрением. Он потянулся за каменный барьер и указал на Гетена, стал колдовать, и звуки были как черви в ушах Галины, от этого ей хотелось убежать быстро и далеко.

Гетен дернулся, но он тут же поднял ладонь и меч и стал колдовать в ответ.

Между живым теневым магом и его мертвым наставником появилось черное облако пара, словно он собирался из воздуха. Шепчущий звук смерти наполнил воздух. Он двигался к Галине, но потом ударился как об невидимый барьер и отпрянул, скрежеща. Два других призрака потянулись над барьером и объединили силы с Шемелом.

Гетен выругался, Волкер указал на него и произнес другое заклинание. Хозяин Ранита дернулся, как марионетка, и вышел из защитного круга.

И мертвые теневые маги пересекли камни.

— Вы его не получите, — сказала Галина. Меч опустился, она вылетела из своего круга и отрубила левую ладонь третьего мага на костлявом запястье. Плоть Волкера дымилась и сворачивалась, призрак взревел. Его товарищи обратили магию на нее.

Давящий ужас сжал ее мозг и тело. Галина застыла на взмахе и слепо отпрянула. Беспомощность и ужас пронзили ее, ледяная вода наполнила легкие. Она тонула, ей снова было шесть, голова болела от удара об камень, и высокий жестокий смех Валдрама смешивался с низким гулом голосов волшебников-нежити.

— Это не настоящее, — Галина встряхнулась, повернулась и подняла меч. Она тут же пригнулась, Олегарио потянулся к ней неровными желтыми ногтями. Он говорил тонким голосом. Галина закашлялась. Жидкость наполнила ее рот. Кровь. Она сплюнула. — Нет-нет-нет. Это. Не. Настоящее.

Она снова подняла меч и отрубила второму магу челюсть. Она развернулась и довершила дело, убрав оставшуюся голову мерзавца.

Но два призрака остались, и черное облако, которое они вызвали, росло, грозило окутать Гетена. Маг Ранита развернул свой меч и вонзил его в грудь бывшего наставника, пока Галина бросилась на другого призрака и ударила плечом по мешку костей.

Волкер отшатнулся за линию черных камней, но схватил Галину, падая. Она ударилась об землю в круге зачарованного мавзолея, холод впился в ее кости. Мир стал темным и унылым. Она встала. Ее движения были неуклюжими, и призрак рассмеялся. Галина подняла взгляд и отвернулась от него. Он потянулся к ней. Но она двигалась не так быстро. Маг, который теперь выглядел целым, но серым и больным, схватил ее с нечеловеческой силой и бросил ее к темной бреши входа в мавзолей.

Галина кричала и извивалась, как-то смогла изменить курс и ударилась об каменную колонну слева от входа. Ее меч со звоном упал и проехал по мрамору, остановился наполовину во тьме. Боль пронзила ее голову, она поднялась на колени.

Ощутив, а не услышав движение призрака за собой, она бросилась мимо входа в мавзолей, схватила меч и отпрянула от хватки Волкера.

Где был Гетен? У нее был лишь миг на раздумья, призрак все гнался за ней. Она не могла его одолеть. Она была на его проклятой земле. Тут он был сильнее и быстрее.

Ей нужно было сбежать из каменного круга.

Галина оттолкнулась от колонны мавзолея, развернулась в воздухе и рухнула на спину, подняв меч, чтобы пробить нападающего. Третий маг попал в ее ловушку, ее меч пронзил его живот и появился из спины возле лопатки.

Но он не замер. Нежить выпрямилась и дернулась в сторону, сжав рукоять. Волкер вырвет меч и будет вдвойне вооружен. Галина сжала крепче оружие. Она оттолкнула его, использовала его вес, чтобы подняться. А потом изо всех сил дернула меч в сторону и рассекла тело мага почти пополам.

Это замедлило его движения, Галина использовала шанс. Она взмахнула мечом и рассекла его костлявые колени.

Маг с ругательством упал.

Но Галина не освободилась. Она направилась к кругу черных камней, а Волкер стал произносить еще одно заклинание. У нее был один шанс. Она бросилась над линией камней, что-то черное врезалось в невидимый барьер за ней. Оно визжало, тянулось к ней, но не могло пересечь чары. Она повернулась к Гетену, он бился с его наставником.

Они бросались проклятиями и заклинаниями. Шемел изливал злобу черным веществом, которое текло к Гетену как лужа смерти. Оно пыталось подняться. Заклинания Гетена сбивали его. Но хозяин Ранита дрожал от усилий и хрипел.

Галина бросилась к Шемелу и вонзила меч в его спину, когда он проревел заклинание.

Оно подняло Гетена и бросило к кругу черных камней. Но он не закончил, и его контрпроклятие опустило его чуть в стороне от границы.

Шемел повернулся к Галине, потянулся к ней и произнес проклятье, сбившее ее на колени. То же жуткое ощущение, что она тонет, охватило ее. Смех бессердечного мальчишки звенел в ушах.

Иллюзия. Это иллюзия!

Но Галина закашлялась, тонула в воспоминании, а не ледяной воде. Она снова оказалась на коленях, пыталась дышать, в горле булькнуло, кровь и жидкость с мелом вылетали изо рта от кашля. Она дрожала, слезы катились по лицу, мир почернел. А потом раздался крик поверх воображаемого смеха. Перед глазами вдруг стало чисто, и ощущение умирания пропало. Галина выгнулась и вдохнула глубоко, очищаясь.

Заклинание Шемела оборвалось. Тень, которую он призвал, рассеялась, Гетен вонзил меч в горло наставника, повернул клинок и провел им в сторону, но тело не упало. Шемел сжал горло Гетена.

Галина снова встала. Два шага, и она смогла взмахнуть мечом и рассечь Шемела от бедра до плеча. Призрак упал, потянув Гетена на колени.

Теневой маг убрал костлявые пальцы мертвого наставника с горла и медленно выпрямился. Он прошептал еще заклинание и с резким жестом послал тела и конечности предшественников за черту.

— Найдите кольцо, — сказал он, потирая горло.

Галина уставилась на него.

— Какое кольцо? Из черных камней? — она указала на круг чар вдоль мавзолея.

Он покачал головой и стал искать в примятом снегу.

— Кольцо, упавшее с пальца Шемела.

— Ох, — Галина присоединилась к поискам. Снег летел вокруг них, порой Гетен посылал заклинание к барьеру, когда павшие призраки обретали форму и шагали вперед. Пальцы Галины в перчатке находили ледяные камни и пучки травы, немели от холода, но она не могла найти кольцо.

Она выпрямилась и огляделась. Где оно упало? Она повернулась по кругу и вспомнила, что Шемел склонялся над линией чар. Она поползла к черным камням, стала рыться в снегу у края, ругаясь от боли в ладонях. Наконец, ее пальцы нашли что-то гладкое. Она смахнула снег и взяла его с замерзшей земли.

— Вот!

С воплем триумфа Гетен схватил его из ее руки и бросил в открытую дверь мавзолея. При этом он произнес последнее заклинание, и три его предшественника пропали в черной бреши. Стук железных дверей перекрыл их воющие вопли.

Галина осталась на коленях, все болело и дрожало после усилий боя. Она зачерпнула чистый снег в рот, прополоскала его и сплюнула. Там была кровь, и от холода снега ныли зубы.

Тень Гетена упала на нее, и она посмотрела на его протянутую руку. Она замешкалась на миг и обхватила ладонь. Она сжала ее с желанием, опалившим ее от ладони к сердцу. Хватка Гетена стала крепче, он поднял ее и притянул в свои руки.

— Благодарю за помощь, ваша светлость, — он посмотрел в ее глаза.

Его дыхание согревало ее щеку, и его тело ощущалось плотным и приятным рядом с ней. Рот Галины приоткрылся, она ощущала его запах, почти ощущала вкус пряностей и пота. Он распалял ее желание.

— Рада помочь, мастер-волшебник, — она облизнула губы, холодный воздух жалил их, когда она вдохнула.

«Осторожно. Он может быть капканом».

Галина отдернула руку от его и оттолкнула его. Она промерзла без его жара и дрожала. Злясь из-за желания, она прорычала:

— Я думала, вы говорили, что магия крови на моем мече и броне защитит меня.

Гетен выругался под нос и ответил:

— Вы же живы?

Она показала ему недружелюбный жест.

Он провел ладонями по волосам, повернулся и пошел по снегу к их лошадям.

Галина оглянулась на тихий мавзолей и пошла за ним. Они поехали в холоде к цитадели под опускающейся серебряной луной, она подняла капюшон и смотрела на мужчину из глубины капюшона.

Если сражение с мертвыми магами было ловушкой, она легко вырвется. Но напряжение между ней и Гетеном было куда опаснее. Тот огонь становился горячее. Она думала, что свяжет его своим желанием, но, если честно, раз он манил ее чарами, она с готовностью пойдет в клетку.

«Не давай ему отвлечь тебя. Склони его. Или сломай».


Двенадцать


— Злой холод охватил холм, — пробормотал Магод, входя на кухню, дуя на ладони в перчатках и топая, чтобы убрать иней с сапог.

Снег стал падать до того, как Гетен и Галина добрались до ворот Ранита, и не останавливался.

Гетен спал как убитый, пришел сонным и затекшим на обед на кухню. Галина еще не появилась. Он был рад, что не видел ее, поход в мавзолей оставил в нем горечь. И ее жаркий отказ от его объятий ранил. Они хорошо сражались вместе, но, видимо, на этом все заканчивалось. Она могла порезать и его.

— Вам нужен капсикумэль, господин, — сказала Нони, ставя перед ним чашку медовухи.

Гетен выпил огненный напиток залпом.

— Еще, — он протянул чашку и хмуро посмотрел на поджатые губы Нони. Она еще не закупорила бутылку. Гетен ударил кулаком по столу. — Ты его мать, — он указал на Магода, — но не моя. Наливай. Мне. Еще.

Магод стоял спиной к закрытой двери и смотрел на Гетена так, словно раньше его не видел.

Нони вскинула голову, а потом опустила бутылку и пробку возле руки Гетена.

— Уже отупел. Не вините меня, когда напьетесь, и вас стошнит. Хотите наказать себя за ошибки прошлой ночи? — она указала на него пальцем. — Делайте это сами. Я не буду.

Гетен оскалился на беловолосую женщину и налил кружку медовухи.

— Тогда выйди из комнаты, — прорычал он. Нони ушла, фыркнув, и он мрачно посмотрел на Магода. — Ну? Ты с ней?

Садовник снял тяжелый плащ и повесил на крючок у двери. Он снял перчатки и тяжелые зимние сапоги. А потом взял еще кружку из шкафчика и сел напротив Гетена. Он налил себе и ответил:

— Нет. Тоже согреюсь.

Гетен выпил капсикумэль и смотрел, как снег лениво падал во дворе.

— Как звери?

— Хорошо, — Магод сделал большой глоток медовухи, скривился и вдохнул холодный воздух сквозь зубы. — Переживаю за зерно и запасы сена. Мы не сможем их пополнить, если так продлится еще две недели.

— А ульи?

— Не хочу открывать их. Должны быть в порядке, оставил им много меда и сиропа.

Гетен кивнул. Голова болела. Капсикумэль вряд ли поможет с этим.

Оба мужчины пили и смотрели на снег. После пары тихих мгновений Гетен сказал:

— Мои чары ужасно слабы.

Магод пополнил чашки.

Еще глоток, и тело Гетена согрелось, напряжение на плечах, давящее с прошлого вечера, ослабело. Он указал на бутылку.

— Закрой это, пока я не доказал слова твоей матери, — Магод так и сделал и вернул бутылку на полку. Он снова сел напротив Гетена, теневой маг осушил чашку и перевернул ее на столе. — Мы добрались до поляны, луна покраснела. Я звал только Шемела, но он привел Олегарио и скулящего Волкера. Ее светлость и я сразились с ними. Они чуть не сбежали, и Волкер пытался утащить маркграфиню в катакомбы, — он указал на потолок и продолжил. — Она сражаетсятак же яростно, как мужчины.

— Ее репутация опережает ее, — Магод сделал глоток и сказал. — К счастью, она управляет нами.

— Она чудо, Магод. Спасла мою шкуру ночью, — чашка Гетена звякнула и подпрыгнула, он толкал ее по гладкому столу между ладонями, стараясь не перевернуть, глядя на свое искаженное отражение на чашке. Наконец, он крепко сжал ее. — Шемел что-то скрывал. Все они, — Гетен отбросил чашку, и она скатилась со стола и загремела по каменному полу. — Они увиливали каждый раз, когда я спрашивал, кто освободил ведьму.

Садовник склонил голову.

— Играли с вами?

Гетен нахмурился.

— Думаешь, они увиливали, забавляясь, вызывая у меня подозрения?

Магод кивнул.

— И они сами могли освободить ее.

Садовник скрестил руки на столе.

— Мы с мамусей умрем, но поможем вам, господин.

— Вы оба лучше, чем я заслуживаю.

Магод склонил голову и мудро посмотрел на Гетена.

— Хотите совет от слуги?

— Буду рад. Мои слуги куда мудрее меня.

— Не боритесь с маркграфиней. У вас одни цели, — Магод встал из-за стола, собрал чашки и опустил в воду. — В спальни нужно больше хвороста, — сказал он и вышел.

Просидев еще пару минут, думая о мудрости необразованных слуг, Гетен покинул кухню и пошел в библиотеку. Но там он застыл на пороге.

Галина сидела у камина, читала книгу. Она была в темно-синем. Она подняла взгляд, прижав палец под словом.

— Добрый день.

— Надеюсь, ваша светлость хорошо спали? — тени под ее глазами дали ответ.

Она разглядывала его миг и закрыла книгу.

— Нет. Сны мешали спать. Я проснулась раньше ваших слуг и пришла сюда почитать, — она опустила книгу на столик возле кресла. — Похоже, мне не хватает концентрации для этой отличной истории, — она посмотрела ему в глаза, указала на кресло напротив нее и добавила. — Может, разговор меня взбодрит. Присядьте.

Приказ или просьба?

— Что нам нужно обсудить, ваша светлость?

Ее губы изогнулись в кривой улыбке. Он сел.

— Отличный вопрос. Я о многом хочу вас спросить.

Он не отдохнул для такого. Она была слишком умной, быстрой и решительной, чтобы он долго увиливал от ее желаний. Гетен зажал переносицу.

— Спрашивайте, воительница Галина. Я отвечу честно и терпеливо в этот холодный день.

Она сцепила ладони на коленях и смотрела на него, не сводя взгляда, и цвет глаз стал ярче от цвета платья.

— Шемел освободил Ведьму инея?

Гетен подавил гримасу.

— Вполне возможно.

— Зачем?

— Наверное, верит, что может с ней захватить Кворегну, — он тоже сцепил ладони на коленях и смотрел на нее. — Ведьма — древняя сила, изгнанная в Пустоту века назад прошлым солнечным магом. Погода была ее оружием, и она управляла им яростнее любого мага.

— Она нападает на вас по его приказам?

Гетен пожал плечами.

— Возможно.

— Ее магия сильнее вашей?

— Сегодня — да, — было невозможно сохранять тон нейтральным. — Приключение прошлой ночью уменьшило мои силы, и, если не забирать жизни зверей и людей вокруг меня, у меня нет вариантов восстанавливать силы, — он посмотрел на угасающий огонь и добавил. — Вскоре я буду на грани, и моя теневая магия станет воспоминанием. Я надеюсь только, что солнце наделит меня силой до того, как Ведьма инея станет телесной.

Галина опустила ладони на подлокотники кресла.

— Вы не можете вызвать других магов, чтобы бились вместе с нами?

«Нами?» — это обнадеживало.

Он покачал головой.

— Другие маги рассеяны далеко среди четырех королевств. Многие целители, но их сила — ветер, по сравнению с силой Ведьмы инея. И самые сильные практикуют темную аркану, но я не буду звать их на помощь. Они встанет на сторону врага. Враг ближе к ним.

Галина подошла к окну. Шелк ее платья шуршал по полу и вокруг ее ног. Ее фигура была сильной и изящной, легкие шаги не сочетались с синяками и болью после сражения. Она смотрела на нежно падающий снег, огненные волосы резко контрастировали с белизной снаружи.

— Всего часы назад вы призвали и сразились с тремя призраками. Это было непросто, и это подтвердило мои подозрения, — сказала она. — Вы врете о своей силе, господин Гетен.

Слова были холодными, а следующие — еще холоднее:

— Ваши действия не вяжутся со словами. И вы думаете, что обманули меня этим. Но вы способны служить Урсинуму в грядущей войне.

Гетен сцепил пальцы, чтобы не сжать ее горло.

— Как можно игнорировать очевидное? Я с трудом управлял духами прошлой ночью, — он встал с кресла и прошел к ней. — Вы чуть не потеряли жизнь и свободу из-за темной магии дважды, войдя в Ранит, потому что мои чары слабы. Вы путаете минутное проявление силы со всей моей силой. Всего месяцы назад я мог прогнать Шемела щелчком пальцев, — он изобразил пальцами. — И Ведьма инея обмочилась бы от мысли, что полезет к моим чарам. Вы не видите, как ослабела моя магия?

Она скрестила руки и холодно смотрела на него.

— Думаете, вы можете отвлечь меня духами и соблазнить магией. Но я не безмозглая девчонка.

Гетен покачал головой.

— Я сожалею, что сыграл с вами шутку, когда вы прибыли в Ранит, потому что вы решили, что это сила, когда это была просто иллюзия, — его тон становился тяжелее с каждым предложением. — Вы думаете, что магия — смешать пару зелий и вызвать огонь. Это детская игра. Вы ничего не знаете о силе, которая нужна для управления магией тени, как и об опасности за границей Пустоты. Но вы решили, что я — лжец, — он указал на нее пальцем. — Вы меня оскорбляете, ваша светлость. Я теневой маг, но не обманщик или трус.

Галина выдержала это сдержанно.

— Я бы никогда не назвала вас трусом, господин Гетен. Но у нас есть уговор. Моя помощь за вашу верность. Я помогла вам прошлой ночью. Теперь вы выполните свою часть. Спуститесь с башни, склонитесь перед королем Вернардом и служите ему. Как только Бесера отступит, я буду рада помочь вам в сражении с ведьмой.

Гетен фыркнул. Она была смелее мужчин.

— Шутите. Только так это можно объяснить. Я отказался от вашего предложения и слов короля.

— Я не шучу, — она скрестила руки. Ее правая ладонь гладила тонкий кинжал в ножнах на предплечье. — Вы обязаны служить стране, в которой живете, а не той, которую покинули мальчиком. Я не позволю вам помочь Бесере, — ее глаза могли убивать. Воительница не мешкала бы с этим. — Король Вернард знает о том, что ваш брат требует вашей верности или жизни. «Принести Урсинум Бесере». Звучит знакомо?

«Как она узнала?» — он потирал челюсть.

— Ваши слуги забыли, что у стен есть уши, особенно, рядом с гостевыми покоями, — ее пальцы стучали по кинжалу.

«Проклятье», — Гетен сжал подлокотники.

— Ваша птица унесла вчера утром послание.

— Да. Его величество уже назначил награду за вашу смерть, да такую, что все псы и проходимцы будут у вашей двери, — она подвинулась, огонь пылал в голубых глазах. — Хотя вы уже будете мертвы к тому времени.

— Отказ, который я послал брату, ничего не значит?

— Ваши слова — не доказательство. Если хотите, чтобы награду сняли, примите предложение короля Вернарда. Тогда я не буду сомневаться и с радостью защищу вас.

Гетен отклонился, напряжение пропало из его плеч.

— Предложение Вернарда? — его губы дрогнули, медленно растянулись в волчьей улыбке. — Хорошо, воительница Галина, если вы этого хотите.

Она прищурилась, пальцы застыли на кинжале. Охотник ощутил капкан.

Гетен повернул голову и закричал:

— Магод! — но не сводил взгляда с ее лица. Она видела все. Она была как волки Хараяна, прекрасная и опасная охотница.

Стук ног донесся из коридора, садовник появился на пороге с охапкой поленьев под рукой.

— Да, господин?

— Иди в мой кабинет, отыщи письма короля Вернарда и короля Зелала на письменном столе и принеси сюда. Быстрее, — он смотрел на Галину, шаги Магода утихли. — Можете прочесть послания моего брата. Я уже ничего не скрываю, — игнорируя ее и ее нож, Гетен встал. — Хотите кубок медовухи, пока ждем?

— Нет.

Он пожал плечами и налил напиток из графина, который Нони наполнила для него. Хрусталь звенел, огонь трещал. Галина терзала его острым взглядом. Он знал, что она ощущала, как ситуация выходит из-под контроля.

Гетен отклонился, разглядывая женщину, ее лицо, волосы и изгибы. Ее кинжал. Воительница Галина могла быть его. Подписать соглашение и забрать женщину. Заманчиво.

Магод принес письма, ему хватило ума убежать. Женщина наполнила библиотеку напряжением.

Гетен бросил свитки брата на стол рядом с ее креслом. Письмо от Вернарда он вручил ей, а потом вернулся в кресло напротив ее.

— Сначала насладитесь предложением своего отца, Галина. Там есть сюрпризы.

Она помрачнела, когда он назвал ее по имени.

— Я присутствовала при создании этого документа, господин Гетен, — бумага шуршала под ее пальцами. — Думаете, я не знаю содержимое?

Он посмотрел на нее свысока.

— Прочтите.

Она развернула пергамент и просмотрела документ. Он увидел миг, когда она поняла, что ее отец бросил ее в сделку как племенную кобылу. Гнев мелькнул на ее лице — но быстро пропал — она прищурилась и поджала губы. Но она не перевернула стол, не пронзила его сердце. Она сглотнула, лицо стало каменным.

Он был разочарован. Ни одна женщина не достигла того, что достигла Галина, не обладая страстной натурой. Гетен хотел разбить часть самоконтроля и опыта огнем. Но воительница без дрожи в руках отдала ему пергамент.

— Похоже, у вас преимущество, теневой маг.

От ее слов Гетен скривился.

— Нет. У меня награда за мою голову, Ведьма инея, угасающие силы и злая гостья.

Галина кивнула.

— Урсинуму нужна ваша помощь. Особенно, если Ведьма инея так сильна, как вы говорите.

— Есть сомнения?

Она игнорировала его вопрос.

— Если примете предложение Вернарда, я выполню условия. Ради Урсинума. Ради Кхары. Я предлагаю помощь и свою власть, чтобы защитить вас и пополнить ваши силы, если вы защитите моего короля и страну.

Гетен не хотел жену. Он знал несколько ведьм, которые были бы счастливы быть с ним, когда ему захочется. Но Галина Персинна была наградой, за которую убивали бы короли.

Он отвел взгляд, встал и прошел к окнам. Судьба Галины в его руках, а его — в ее. Он смотрел на безликий белый мир снаружи.

— Если я возьму вас и ваши земли, я всегда буду надзирателем, а не мужем. Вы не пойдете в мою постель по своей воле, не будете рады моим объятиям. Этот брак будет горьким.

Он презирал Зелала за принятие его жизни. За один день Гетен стал из будущего короля учеником монстра. Он не нарушит так жизнь Галины, не будет менять ее судьбу, чтобы услужить королю, которого гнала воевать грязная магия ведьмы.

— Я никогда не заставлю женщину быть со мной, даже с разрешения ее отца, — он посмотрел на ее отражение в окне и добавил. — Особенно женщину, которой так восхищаюсь.

Лицо Галины смягчилось, и Гетен добавил:

— Я не предал Урсинум и не хочу предавать Зелала. Но вы защитили меня прошлой ночью, и я верну долг. Я не покину Ранит с вами, но напишу брату насчет Урсинума, попытаюсь отменить войну.

Он допил медовуху и повернулся, чтобы наполнить бокал.

— Переговоры завершены, воительница. Я не хочу вашей свободы. Может, вы убедите своего отца не забирать мою.

Она просмотрела послания Зелала. Понимание и сожаление мелькнули на ее лице при виде его угроз. Когда она закончила, она закрыла глаза и прошептала:

— Я ошиблась с вами.

— Такое часто случается.

Она встала. Бумаги с шорохом упали на пол. Он посмотрел на графин вместо нее, когда она подошла. Их отражения были там, искаженные, почти неузнаваемые.

Галина сказала:

— Я вернусь в лагерь отца, объясню, что вы стараетесь вести переговоры с королем Зелалом. Я отплачу награду за смерть из своей казны.

— Галина, я…

Она прижала ладонь к его рту.

— Простите, — она выдерживала миг его взгляд. — Прощай, Гетен.

Галина повернулась и ушла из библиотеки. Без нее было холоднее.

* * *

— Маркграфиня, к счастью, взяла Идриса, — сказал Магод, когда Нони опустила жалкую еду перед Гетеном. — Но даже ему будет сложно, сугробы мне по грудь, господин. Настояла на отбытии. Сказала, что ей нужно предупредить короля о Ведьме инея, — Магод был мрачен. — Что я мог сделать?

Гетен хмуро посмотрел на холодную кашу с комками, засохший сыр и сморщенное яблоко на тарелке.

— Что это?

— Ужин, — сказала Нони. — Я не буду тратить силы на дурака, — она ушла из главного зала, топая, не дав ему пожаловаться, вернулась через миг с бокалом бледной кислой медовухи.

— Я ненавижу оксимэль, — буркнул Гетен, но Нони посмотрела на него с отвращением, и он закрыл рот. Галина не пронзила его, но его служанка явно хотела его отравить. Он вздохнул и отодвинул еду, когда она ушла на кухню.

Магод подвинул монеты по столу.

— Настояла заплатить за плащ, тунику и штаны.

Гетен скрипнул зубами.

— Скажи своей матери, что я сделал, что должен был. Я сражаюсь со своим демоном. Лучше отвлечь ведьму от Урсинума, пусть бьется со мной. Только так я могу помочь воительнице.

Магод встал.

— Ваши самые глупые слова, господин, — он опустил ладони на стол и склонился над Гетеном. — Я сказал не биться с той женщиной. Похоже, битва с магами повредила вам голову.

Гетен потирал шею. Голова гудела, слабость после мавзолея не стала лучше день спустя.

— Я не мог принять ее условия в переговорах. Никто не должен отдавать свободу за мою жалкую магию.

Магод покачал головой.

— Она может помочь вам биться с ведьмой. Вам нужна ее защита. Мы с мамусей видим, как вы ослабели, но не можем помочь. Воительница может, она помогала. Верните ее в Ранит, господин. Пусть поможет биться с врагом.

Было заманчиво, но это привело бы к их смертям.

— Нет. Пусть воительница вернется к королю.

— Она защитила вас от мертвых теневых магов, — настаивал Магод. — Теперь она одна в Хараяне. Что-то дикое прячется в том лесу, даже волки ощущают это.

Гетен ударил кулаками по столу. Утварь и монеты подпрыгнули.

— Хватит! Ты забываешь, что она родилась с мечом в руке. Не недооценивай ее, она может справиться с парой зверей в лесу, — он едва держался, и слуги не помогали. — Я больше не буду слушать о маркграфине Кхары.

Он встал, и садовник отпрянул.

— Ты и твоя мать хорошо служили мне, но я не могу гарантировать вашу безопасность в Раните. Забери зверей в Этериас. Когда все закончится, вернитесь сюда. Если цитадель устроит, Хараян будет ваш.

С такими приказами он вышел из комнаты, игнорируя раскрытый рот Магода от потрясения. Он не мог думать из-за стука в голове и боли в мышцах спины и плеч. Он миновал по две ступеньки за шаг, но когда он добрался до мастерской, он замер и смотрел в сторону лазарета. Вся стая лежала вокруг пустой кровати Галины.

— Вы просите невозможного. Женщина служит Урсинуму, не Раниту. Она не с нами. Она многого от нас просит, — волки смотрели на него. Их не интересовали его аргументы, он назначил их сторожить ее, и они продолжали это делать. — И она дает слишком много себя.

Гетен взял настой из шкафчика. Он вылил немного в чашу, смешал с медовухой и выпил залпом.

— Проклятая женщина. Она платит слишком много, — он смотрел в пустоту. Тепло ее пальцев на его губах оставалось с ним как проклятие. И ее запах — она пахла медовым мылом, кожей и лошадьми. Даже запах оленя не прогнал запах Галины из его памяти.

Гетен вернул настой в шкаф и прошел по комнате. Может, если он возьмет силу всех волков, он сможет пройти в Пустоту и сразиться с Ведьмой инея.

— Это убьет зверей, — и не было гарантии, что их жертва даст желаемый результат. — Нони и Магод правы. Я идиот, — Если он хотел одолеть или даже отвлечь ведьму без помощи Галины, ему придется пожертвовать многими зверями, не только стаей, но и всем Хараяном.

Гетен обошел комнату. Он коснулся стола и коробочек с пряностями, букетиков трав, покачивающихся сверху, маленькие темные бутылочки звякали от прикосновений. Наконец, он опустился на потертый красный диван у окна. Он закрыл глаза. Он сможет ясно думать и сочинить план, когда отдохнет, когда боль ослабнет.

— Я поищу в книгах, — пробормотал он. Должно быть то, что он пропустил.

* * *

Он проснулся во тьме и холоде вечера. Первая мысль была о Галине.

— Она уже пересекла мои чары и покинула Хараян, — за окном Ранит был белым, буря бушевала сильнее и холоднее обычного. Сосульки длиной с его предплечье свисали с карнизов.

Гетен нахмурился. Он не ощутил изменения в чарах.

— Это ничего не значит, — сказал он пустой комнате. — Я не знал, вошла ли она в лес. Откуда мне знать, когда она выйдет? — он встал и потянулся, кривясь от боли, не покинувшей плечи. Но голова уже не так гудела.

Волки не ушли из лазарета.

— Она теперь своя, да? — сказал он, глядя на зверей в ответ. Маркграфиня сражалась с мертвыми магами с яростью хищника. Она откашливала кровь и страх, но билась. Она дала ему больше, чем он ожидал от нее или других королевичей Урсинума.

Он не знал такой женщины, как воительница, и он уже скучал, нравилось ему или нет.

Он потер руками лицо.

— Я сожалею о ее потере, но я слишком люблю жизнь, чтобы звать ее. И она должна быть рада свободе.

Он прошел по комнате и остановился у кровати. Ее платье валялось на одеяле. Гетен протянул руку, но замер. Его пальцы зависли над темно-синим бархатом, а потом задели его. Ткань была холодной без согревающего ее тела Галины.

Он прошел к окну. Сколько раз он смотрел со двора и видел, как она наблюдала отсюда? Он прижал ладонь к стеклу, как она, открыл окно и склонился к холодному воздуху.

Какой-то звук донесся до него от леса. Высокий тонкий звук, словно зверь страдал. Волки за ним зарычали и вскочили на ноги. Их когти стучали по полу, стекло и вазы разбивались, стул отлетел в стену, стая устремилась из лазарета по мастерской в коридоре. Их рыки, лай и вой звенели в цитадели. Гетен знал этот звук, он не мог его забыть. Так они звали друг друга, когда пытались помешать ему упасть с утеса.

— Галина.

Она была одна из них. И она была в беде.

Он побежал по лестнице за волками.

— Магод! Ты мне нужен!

Мужчина появился в главном зале, глаза были большими, тело — напряженным.

— Господин?

— Неси мой меч. И вооружись, чтобы охранять Ранит. На маркграфиню напали, и…

Гетен знал каждую тень в его лесу. Он притянул их из Пустоты сторожить Хараян. Но его сила угасала, как и его власть над ними. Он прогнал всех, кроме одной. Теперь существо было уже не под контролем и напало на маркграфиню. Его тень напала на воительницу.

— И она может проиграть в бою, — Гетен шел по залу, добрался до дверей. Волки рычали и щелкали зубами у его ног. Садовник догнал его, и они расправили плечи и толкнули входные двери. Снегом завалило так, что они боролись, толкая, хотя Магод убирал каждый день с начала бури, и Гетен призвал жар, какой мог, чтобы смягчить лед. Наконец, они приоткрыли так, что волки выбежали в бурю и пропали за белым занавесом снега.

Мужчины отвернулись от двери, появилась хрупкая Нони, горбясь от веса брони и оружия. Гетен без слов надел кольчугу и доспех, добавил тяжелый зимний плащ, Нони помогла сыну одеться. А потом они втроем пошли по снегу во дворе к конюшне.

Пока Магод и его мать седлали и укрывали попоной Ремига, теневой маг тянул силу из маленького стада коз. Это было неуклюже, и одна из коз поплатилась жизнью.

— Прости, — он погладил неподвижный коричневый бок, но не мог исправить то, что сделал. И магия в венах придала Гетену сил сплести теневую броню, а потом призвать яркий шар янтарного огня, чтобы убрать снег с дороги. — Запри врата и калитку, разведи огонь, — приказал он Магоду, зажег факел от своего оранжевого огня и отдал мужчине.

— Мне нужно идти с вами, господин, — возразил садовник, но Гетен взмахнул рукой.

— Нет! Я не уверен в своих ощущениях, враг может быть и не один. Следи, чтобы огонь не погас, пока я не вернусь с воительницей. Отгоняй тени, Магод. Они уже не уважают чары, но они все еще боятся волшебного огня. Пусть горит вокруг Ранита, и они не подойдут.

От звука они обернулись. Идрис примчался во двор, тяжело дыша, изо рта шла пена. Его седло было пустым, а в глазах был страх. Нони поймала поводья лошади, зверь вскинул голову.

Садовник помог Гетену забраться на Ремига. Он развернул коня и направил его по снегу и тропе, оставленной Идрисом.

Гетен пригнулся к шее коня, вытянул усиленные ощущения, чтобы найти Галину, искал дальше, чем видели глаза. Разбросанный снег показывал, где промчались волки среди черных деревьев. Гетен направил Ремига и свое сознание туда.

Он тянулся и охотился. Волны гнева исходили от воительницы, она сражалась за жизнь. Они окатывали его как жаркий летний ветер, буря решимости и ярости.

И вот! Он нашел ее. Она билась на краю Хараяна.

Волки впереди неслись по снегу, темные силуэты двигались среди белого, их сдерживали сугробы, но они стремились к воительнице.

— Скорее, — он гнал лошадь и волков, а потом стал звать медведей, кабанов и всех существ леса. — Скорее, или она умрет, — Гетен не мог представить ничего хуже, хоть и ругал себя за переживания.


Тринадцать


— Вернард! Лживый трус! — Галина стояла на краю чар Хараяна, пальцы ног задевали черные камни, пока она ругала место, где должен был находиться лагерь короля Вернарда. Она гневалась на пустые акры снега, в ушах шумела кровь от ярости. Ее отец бросил ее, снова использовал ее, и это вызвало неожиданную горечь потери.

В тот миг, когда она покинула Гетена, она поняла, как хотела его. И она знала, что было слишком поздно. Он отказался. Она не винила его. Она не ненавидела его. И она решила освободить его от награды за его убийство, которую по ошибке навлекла на него.

Но проклятый король уехал.

Она не видела приближающуюся опасность и не была готова, когда ее ударили в бок, сбивая с ног в дерево. Ее тело отлетело от ствола, и она рухнула, как тряпичная кукла, в снег в чаще.

От дыхания Галина закашлялась, и боль пронзила тело. Легкие булькали, она не ощущала их.

— Кости Скирона, — прохрипела она.

Превратив боль в гнев, Галина поднялась на четвереньки, проползла к краю тропы и вытащила меч и кинжал. Она смаргивала снег с глаз, пока искала взглядом напавшего.

— Где ты?

Волки завыли вдали.

То, что ударило ее, отступило, чтобы посмотреть, как навредило атакой.

Галина стиснула зубы.

— Выходи, свинья! — она закашлялась, кровь капала на снег у кустов, алые капли заставляли снег таять.

Движение справа. Что-то темное двигалось. Тьма выделялась на снегу. Черный волк? Галина прищурилась, пытаясь рассмотреть напавшего. Враг двигался как тень, а не зверь. Еще призрак.

— Я тебя не боюсь, — она подняла меч. Она была с оружием и в броне. И Гетен сказал, что на них была магия крови.

Галина оскалилась от боли. Тело все еще болело от боя с теневыми магами, но то было пустяками по сравнению с новой агонией в ребрах и животе.

Больше движения, в этот раз с другой стороны. Их было больше одного?

Что-то подняло ее с ног. Оно швырнуло ее спиной в лес. Она ударилась об деревья. Ветки трещали. Кости ломались. Кровь наполнила ее рот и текла в глаза. Все стало красным.

Она лежала неподвижно, казалось, вечность, подавляла тьму, застилающую глаза, пытаясь дышать. Голова звенела. Три дерева были перед глазами вместо одного. Наконец, Галина повернулась на бок и застонала, поднимаясь. Жизнь стекала с ее губ на снег кровавой слюной.

Ее пальцы сжались с болью. Три на левой ладони были сломаны. И она потеряла кинжал. Галина попыталась сесть на колени, но левая нога не слушалась. Она посмотрела туда.

— Кровь и кости.

Нет, она не потеряла кинжал. Клинок был по рукоять в ее бедре. Она моргнула и рассмеялась, хотя боль и тошнота сжимали ее. Она подавилась кровью, ее стошнило.

Тень упала на нее.

— Бывало хуже, — пробубнила она. Она не успела поднять голову, удар по лицу вызвал треск челюсти, она упала на спину. Что-то холодное схватило ее за лодыжку и потащило по снегу и обломкам веток. Боль пронзала ее от бедра до головы, высокий тонкий крик вырвался из нее. Она повернулась, взмахнула мечом и попала по врагу. Существо отпустило ее, но не издало ни звука. Зловещая тишина была хуже шипения и рычания мертвых теневых магов.

— Проклятье, — тяжело дыша, она лежала на спине и щурилась, глядя на лес. — Где это? Что это?

Больше воя волков — уже ближе — рыков и скуления, ветки трещали. Стая была вокруг нее. Они добьют то, что начал враг. Может, потому существо отпустило ее.

Нет. Это было не так. Волки лаяли и рычали, но не нападали, тень закрывала солнце, холодные невидимые ладони сжимали горло Галины. Ее подняло с земли. Она ударила мечом, но не попала. Она хотела сжать ладонь на горле, но был только холодный воздух. Как так? Ее ноги отбивались. Она извернулась.

Холод.

Тьма.

Крик. Горячий янтарный свет вспыхнул во тьме. Слова, которые Галина не знала, меняли воздух вокруг нее. Что-то взревело как медведь.

Боль пронзила ее, она рухнула на землю. Мир был снова белым и холодным.

Волки рычали и напали, но не на нее.

Сильные руки обвили Галину. Тепло наполнило ее. Еще крик, и руки пропали. Ей снова было холодно.

— Хотырь меня побери, — пробормотала Галина и открыла глаза. Она лежала в снегу. Гетен стоял над ней, укутанный темной живой броней. Перед ним была огромная извивающаяся тень. В складках рычали и кричали лица, тянулись руки, сверкали зубы — жуткие холодные существа извивались, мучились души и демоны, поглотившие их.

Рядом с Гетеном был огромный черный медведь. Маг сжимал шерсть зверя левой ладонью. Серебряный свет поднимался от его тела и обвивал руку волшебника. Он использовал свет, чтобы плести огненные заклинания в воздухе правой рукой. Волки и кабаны окружили сражающихся, рыча, бросаясь на тень, но им не удавалось подобраться близко.

Низкий голос Гетена зазвучал среди деревьев. С каждым приказом призрак извивался и визжал, но не уменьшался. Призрак бросился вперед, но его отогнало заклинание. Танец был убийственным, и тень медленно забирала власть.

Призрак ударил щупальцем тьмы по Гетену. Обрывки его теневой брони падали на снег, поднимался пар. Он отпрянул на шаг, но устоял на ногах. Его заклинание не умолкало. Медведь со стоном пошатнулся. Гетен крепче сжал его шерсть.

Тень метнула кинжал из тьмы, и он попал в кабана. Зверь завизжал, полетел в мага. Медведь взревел и отбил труп. Но монстр приблизился. Он снова ударил по Гетену. И медведь остановил атаку. Маг потерял часть теневой брони и отпрянул на шаг.

Еще три раза призрак нападал, и Гетен все произносил слова, которые Галина не знала. Они требовали, приказывали, но призрак не слушался и приближался.

А потом медведь покачнулся на лапах и застонал. Он повернул темно-карие глаза к теневому магу и со стоном рухнул в снег.

Гетен пошатнулся. Его броня рассеялась. Но он не прекратил заклинание. Призрак был близко, щупальца били, терзали его ноги, тянулись к рукам.

Галина посмотрела на него. Она моргнула, убирая с глаз кровь.

— Зараза, — прохрипела она. Он становился сам как тень. Он использовал свой дух для боя с призраком, тратил остатки сил.

Теневой монстр пронзил серого волка и бросил раненого зверя. Гетен расставил ноги шире, но в этот раз тень попала по цели. Волк сбил его. Его заклинание оборвалось. Призрак устремился вперед.

Галина инстинктивно потянулась к Гетену. Она поймала его левую ладонь. Сила и жар наполнили ее. Он сжал ее пальцы крепче. Он прокричал еще заклинание, и жар обжигал ее изнутри.

Существо завизжало и взорвалось янтарным огнем. Теневой маг повернулся и закрыл Галину своим телом, пылающая колонна вырвалась над деревьями, рухнула белым шаром и рассыпалась золой и пеплом. Жар растопил снег вокруг и над ними. Вода полилась с веток сверху.

Гетен застонал, извиваясь. Он отпустил руку Галины и выпрямился. Он посмотрел на нее тусклыми глазами, а потом рухнул рядом с ней без сознания бледной тенью себя.

Галина пыталась дышать. Кровь лилась вокруг ее ноги, пропитала штанину. Но она опустила ладонь на его спину. Она медленно и слабо приподнималась и опадала. Гетен не был мертв. Пока что. Она укутала его в его плащ с меховым подбоем, накрыла своим плащом свое пострадавшее тело.

Черный медведь пошевелился, поднял большую голову и понюхал воздух. Он оглядел поляну, замер, заметив их, поднялся и пошел в лес. Он ушел, волки Ранита приблизились и опустились вокруг господина.

Галина нашла ладонь Гетена и сжала целыми пальцами. Она смотрела на почерневшие вершины деревьев. Снег перестал идти, звезды мерцали в бреши среди туч.

Ее веки были слишком тяжелыми. Ее грудь была слишком тяжелой для ее легких. Она тонула, и вода была темной. Она еще никогда не ощущала такую усталость. Но вода была мягкой и теплой, успокаивала, набегая на ее тело, поддерживая сломанные кости. Она подняла ее и унесла от холода и боли.

* * *

Что-то щелкало.

Галина открыла глаза, моргнула и прищурилась в свете свечей и огня в камине. Она огляделась и узнала лазарет.

Нони сказала:

— Вот и вы, ваша светлость. Знала, что вы вернетесь к нам, — щелкали ее тонкие деревянные спицы для вязания. Служанка сидела в кресле у кровати Галины, укутанная зелено-серым одеялом, спицы и шерсть быстро двигались в ее руках.

Галина попыталась сесть и скривилась, комната поплыла. Она вдохнула, боль пронзила грудь. Следом накатила волна тошноты.

Нони встала и отложила вязание.

— Не спешите. Ваше тело все еще не восстановилось, — она обвила рукой плечи Галины, осторожно приподняла ее и подложила еще две подушки под ее спину и плечи.

Галина закашлялась с болью. Нони помогла ей развернуться и сплюнуть кровь и слюну в ведро. Кашель утих. Она прижала ладонь к ребрам и заскулила от боли. Пот покрывал ее лоб, слезы оставили следы на щеках. Она не могла стыдиться страданий. Галина давно узнала это.

Служанка вытерла ее лицо прохладной мокрой тряпкой.

— Тише, ваша светлость. Вы не скоро полностью восстановитесь.

Галина медленно дышала, а потом прошептала:

— Ваш… господин… выжил?

— О, да, благодаря вашей защите, — Нони улыбнулась Галине, словно та была вернувшейся древней богиней.

— Я… не помогла, — Галина едва дышала. — Я не смогла… защитить себя… или помочь ему.

Нони прошла к огню и подняла чайник. Она налила кипяток в чашку, добавила что-то из темно-коричневой бутылки.

— Господин Гетен не так говорит, — она опустилась на край кровати и поднесла чашку к губам Галины.

Став зависимой от похвалы теневого мага и слуг, будто ребенок, маркграфиня Кхары отдала власть женщине с нежными и успокаивающими руками. Галина не впервые была ранена в бою, ее тело было во множестве шрамов, одни были широкими и жуткими, от их вида ее любовники и враги белели.

Напиток был пряным и сладким, и его тепло растекалось в ней, притупляло боль и делало дыхание проще. После пяти глотков она устала.

Служанка села в кресло, убрав чашку, и взялась за вязание.

— Господин сказал, если бы вы не дали ему свою силу, его утащило бы в Пустоту навеки, тени не хватило бы сил вернуться в тело, — Нони накинула пару петель и добавила. — И вы были бы мертвы, ваша светлость.

То, что было в чашке, сделало Галину спокойной. Ее глаза медленно закрылись, и она погрузилась в глубокий сон без сновидений, не успев поделиться своей версией истории.

Когда она проснулась, кресло Нони было пустым. Тусклый свет бросал тяжелые тени на пол и стены. Огонь угас за ночь, свечи потушили. Тихий храп звучал в комнате. Галина огляделась. Служанка спала на койке между кроватью и камином. Она не сразу разглядела на полу большие комки, которые были волками. Стая вернулась в цитадель и сторожила ее.

Галина с болью улыбнулась. Она долго лежала, искала смелость пошевелиться, но когда повернулась на бок, боль не ослепила. Она медленно выдохнула и нашла чашку жидкости, которую Нони приготовила ей. Она пролила немного, и ее тело и ладони задрожали от усилий, когда она опустилась на подушки, но она сделала еще пять глотков настоя, и ей стало лучше. Магия Гетена в напитке была чудом.

В этот раз она не спала и улыбнулась сильнее, когда Нони проснулась и села, ее желтый ночной чепчик съехал.

Женщина зевнула и потянулась.

— Ваша светлость уже не так бледны этим утром.

И голос Галины тоже стал сильнее.

— Думаю, я смогу еще сразиться рядом с вашим господином.

— Сначала нужно поесть. Скоро вернусь с горячим бульоном, — Нони вручила Галине чашку метеглина и добавила. — Пока что выпейте это, — Галина послушно взяла ее и выпила, пока женщина пробиралась к порогу среди волков, бормоча: «шерсть везде, даже на вязании».

После бульона и помощи с туалетом Галина вернулась в кровать, слабая и дрожащая, и снова уснула.

Было темно, когда она пошевелилась. Она дрожала. Голова кружилась от снов о жаре и жажде, ладони прижимали ее, боль пронзала ногу.

— Нони? — глаза не открывались.

— Тут, — прохладная ткань нежно вытерла ее лицо. — Лихорадка и дрожь, ваша светлость. Ножевая рана заражена.

Сильные ладони держали ее бедро, обжигали кожу. Боясь оков, она взмахнула кулаком и попала по кому-то.

— Кости Скирона, она сильная, — сказал Гетен. — Держи ее руки, Магод. Нужно открыть рану.

Бредя от лихорадки, Галина боролась с ладонями, поймавшими ее запястья.

— Нет! Не режьте! — она металась и извивалась.

Нежные ладони Нони поймали лицо Галины.

— Шш, ваша светлость. Господин Гетен просто убирает швы, — прохладная ткань вытерла ее лицо снова. — Нужно прочистить рану. Не шевелитесь.

Но детский страх лихорадок и кровопускания бурлил в голове Галины, в том месте, которое обычно было прочно заперто.

— Нет! Нет! Я выпью настой! Не режьте меня! — она пиналась и билась. — Не надо! Пустите!

Вес надавил на ее ноги.

— Без толку. Она поранится и испортит лечение последних пяти дней. Нони, неси эфир сомниферум.

Ее руки отпустили. Галина попыталась сесть, но твердая ладонь удерживала ее на подушках.

— Вот, господин.

Ткань накрыла рот Галины. Приторный запах наполнил нос. Она попыталась убрать ткань, но ладонь удерживала ее на месте. Она вдохнула, чтобы закричать. Но ее разум онемел, время остановилось.

* * *

В комнате все еще было темно. Все тело Галины болело, но горячая боль в бедре занимала мысли. Она попыталась подвинуть ногу, чтобы было удобнее, но агония пронзила ее, и она закричала.

Янтарное приглушенное сияние озарило комнату, мелькнуло движение. Гетен склонился над ней. Он поднес что-то к ее носу.

— Вдохните. Это ослабит боль.

Снова приторный запах, но слабее, не такая сильная смесь. Галина вдохнула. Голова кружилась. Комната странно покачивалась, янтарный волшебный огонь стал ярче. Но это быстро пропало вместе с болью и жаром.

— Спасибо.

Он закупорил глиняную баночку и отставил ее на столик у кровати, потом взял сверток ткани и другую баночку. Он опустил их на кровать рядом с ее ногой.

— Раз вы проснулись, я сменю припарку и бинты, — он отодвинул одеяло, открывая ее пострадавшее бедро. Он нежно убрал бинты и припарку из ароматных трав, промыл ее рану обжигающим веществом. Галина дрожала, кожа остывала. Гетен осторожно нанес еще вязкую припарку и свежие бинты.

Они не говорили, пока он работал, но каждый раз, когда его пальцы задевали ее кожу, маленький шок пробегал от ее ноги к животу, а Гетен вздрагивал. Но, несмотря на их реакции, Гетен не спешил. Его ладони были осторожными, он касался с уважением и методично. Когда он закончил, он вернул бинты и баночки на стол и бросил испачканные бинты в ведро у двери лазарета. Он вернулся в кресло у кровати.

— Лучше?

— Да.

— Мой долг и честь — служить вам, маркграфиня.

Галина вяло теребила край желтого одеяла.

— А как же неуместная фамильярность? — она сглотнула, горло будто распухло. — Мы чуть не умерли вместе в том лесу. Это не позволяет теперь звать по имени? Гетен?

Он глядел на нее, а потом улыбнулся. Это была не ухмылка или волчья усмешка, как она ожидала, а поразительно широкая и красивая улыбка, от которой морщинки смеха появились в уголках его глаз. Темный маг был мрачным, когда был серьезен, но он был очарователен и сиял, когда улыбался.

— Ты права, Галина, — он склонился ближе, лицо стало хитрым и соблазнительным. Он добавил. — Давай станем союзниками и забудем о ссоре королей.

Галина посерьезнела.

— Не могу. Много людей рассчитывает на меня.

Гетен отклонился. Его веселье тоже пропало.

— Твой король?

— Мои подданные. Они верят, что я защищу их, буду их голосом. Семьи с детьми, старушки и старики, которые уже не могут сражаться, рыбаки, торговцы, фермеры, повара и всякие люди, которые просто хотят жить и торговать между собой и с Бесерой. Они оставили ссору королей мне, — она поймала его за запястье, дрожа, тело реагировало, но она продолжила. — Не видишь? Ты — мой подданный. Мой долг — защищать и тебя. Я не должна была забывать.

Гетен подвинул руку, и их пальцы соединились.

— Ты права.

— Хотя я не очень постаралась, — пробормотала она.

Он сжал ее пальцы.

— Не во всех боях можно победить, воительница.

Они молчали, он сжимал ее ладонь руками. Огонь шипел и потрескивал. Ветер свистел в серых стенах Ранита. Один из волков потянулся и вздохнул во сне.

— Какие новости из Кхары? Что с Зелалом, Вернардом, ведьмой и бурей?

Гетен гладил пострадавшие пальцы Галины.

— Ничего. Ты пробыла в кровати девять дней, буря не утихала. Посланий от королей не было, ведьма ничего не предпринимала, хотя ее снег продолжает засыпать нас.

Галина нахмурилась и недовольно выдохнула. Хотя бы боль в ребрах перестала пронзать.

— Мне не нравится затишье. Это значит, что все ждут чьего-то хода.

— Ведьма захватила одну из моих теней и напала на тебя. Или, может, я был мишенью. Ее олень не вернулся к ней, и она послала кого-то менее заметного, но более опасного и шпионила за мной.

— Это было менее заметно?

Он горько улыбнулся.

— Она могла и хуже. Но призыв существ другого мага и контроль над ними из Пустоты быстро забирает силы. Так работает и погода. Она все еще восстанавливается, как и мы.

Это были интимные знания о враге, за этим Вернард и пришел в Хараян, но он искал не того врага. Галина вздохнула.

— Он ушел слишком рано.

— Твой отец?

— Да. Он и кронпринц Илькер должны знать, где настоящий бой. Они должны помогать тебе, а не требовать верности или гибели.

Гетен смотрел на ее пальцы.

— И мой брат. Я напишу обоим королям, — он сжал ее ладонь руками. — Их ждет удивление, а то и смерть. Боюсь, их враждебность может питать силу ведьмы.

Галина перевела взгляд с их ладоней на его глаза.

— Ты заодно с Вернардом?

— Я на стороне Кворегны. Ведьма инея высосет тепло из мира, получит силу от каждой смерти. Она проглотит тени и солнце, — он коснулся ее щеки и добавил. — И начнет с нас.

Какими бы ни были его причины, Галина была рада, что он присоединялся к ней в грядущем бою.

— Спасибо, — она прижала щеку к его ладони.

Гетен погладил ее кожу. Он медленно склонился, их лица оказались очень близко. Его дыхание щекотало ее.

— Не за что, Галина, — прошептал он.

Ее рот приоткрылся, и он посмотрел на ее губы, а потом в глаза. Ее дыханиедрогнуло, Галина подняла подбородок, пересекая небольшую брешь между ними. Она прижалась к его губам своими и закрыла глаза.

Гетен выдохнул, она вдохнула. Он углубил поцелуй, и она открыла рот. Их языки соприкоснулись, поцелуй усилился, Галина застонала. Он запустил пальцы в ее волосы и отклонил ее голову.

Боль пронзила ее левое плечо. Она напряглась и тихо айкнула.

Гетен застыл и отодвинулся.

— Прости, — хрипло сказал он. Он кашлянул и убрал пальцы из ее кудрей. — Мне… нужно отправить эти письма, — он снова прижался к ее губам. А потом прервал поцелуй, встал и вышел из лазарета.

Галина коснулась губ и улыбнулась. Ей нравилась эта темная магия.


Четырнадцать


— Та тень была сильнее и агрессивнее, чем я ее делал, — Гетен расхаживал по библиотеке, обходя груды книг. — Она толкнула меня к краю Пустоты, но одно прикосновение маркграфини дало сил уничтожить существо. Как? У нее нет магии, — кроме приобретенной магии крови, воительница не знала магию и не управляла ею.

Он медленно выдохнул и прошептал:

— Галина. Боги, как я хочу ее, — ее поцелуй приковал его. Желание согрело его. Она была яростной и бесстрашной, упрямой, сквернословящей, но манила больше всех женщин, кого он знал. — Думай о проблеме, а не женщине, — Гетен стучал по лбу кулаком с каждым словом. — Но женщина — часть проблемы.

Атаки Ведьмы инея были направлены на Галину и намеренно пытались лишить его сил. Он потер шею.

— Многих мужчин погубило желание. Может, это игра ведьмы. Свести меня с ума, отвлекая в самый уязвимый час, — он выглянул в окно и увидел, что калитку почти не было видно в сугробе. Он фыркнул. — Если она думала, что привела соблазнительницу, она плохо выбрала. Галина — не любовница, и во время обработки ее ран было видно нашу связь. Ведьма этого не ожидала, — Гетен замер и поднял голову, ничего не видя, пока перебирал варианты. — Когда она поняла ошибку, она не могла пустить Галину предупредить Зелала и Вернарда, так что захватила моего теневого призрака и послала его убить ее.

Он постучал пальцами по губе, опустил руку и посмотрел на ладонь, думая о жаре, желании и силе прикосновения Галины.

— Она не отвлекает, а усиливает. Галина — не оружие ведьмы. Она моя. Но откуда ведьма знает о моих делах? — на этот вопрос ответа в библиотеке тоже не было. Он продолжил расхаживать. Ведьма словно знала, что он становился солнечным магом, и хотела ослабить его перед переменой. — Солнечный маг. Может, так я получу ответы, — он осмотрел библиотеку. Книги лежали на полу, столах и стульях. Он проверил каждый пыльный том, но нашел только темную магию. — Где перечень?

Гетен почти не ходил в библиотеку после смерти Шемела. Он изобретал свои заклинания и свои методы призывать силу. Он не хотел и не нуждался в гримуарах с заклинаниями, которые причиняли страдания, жестокость и смерть.

Но не все книги содержали темную магию, и в одной не было магии вовсе. Там был перечень всех магов, которые звали Ранит своим домом, и перечень занимал века.

На полках ее не было, значит, Шемел хранил ее с реликвиями. Гетен вздохнул и прошел к шкафу в дальнем углу библиотеки. Он открыл дверцы. Внутри была черная металлическая коробка размером с торс человека, и внутри был перечень с обложкой цвета высохшей крови.

Стараясь не касаться реликвария, Гетен вытащил большую книгу и опустился на кресло у камина. Шемел открывал ее лишь раз при нем, когда заставил его внести свое имя в список, используя свою кровь, смешанную с черными чернилами.

Он стряхнул слои пыли с обложки, начал внимательно искать последнего мага солнца.

Несколько теневых магов прожили больше тридцати лет. Магия, особенно темная, была жестокой. Он пролистал на девяносто лет назад — ужасы, которые Шемел, Олегарио и Волкер звали триумфами — и стал искать еще дальше. Три часа спустя он потер глаза, потянулся и поблагодарил Нони за поднос еды, когда она принесла завтрак.

— Что вы такой сонный, господин? — спросила она, опуская медовуху рядом с миской каши и глядя на большую старую книгу на его коленях.

Гетен поднял миску и сунул ложку теплой каши в рот. Он проглотил и ответил:

— Перечень магов Ранита. Мне нужно имя прошлого солнечного мага.

Нони нахмурилась, глядя на письмена на открытой странице.

— Что отличает мага солнца от других?

Он указал на книгу ложкой.

— Он или она будут описываться не с жестокостью. Все остальное тут — кошмары, — он сделал глоток золотой медовухи, которую она налила в его кубок, и сказал. — Как маркграфиня этим утром?

— Отдыхает. Лихорадка отступает, но еще не прошла. Боли, думаю, тоже стало меньше. Позвать вас, когда она проснется?

Гетен кивнул. Он повернулся к книге и продолжил есть и пить, пока читал списки, жалобы и похвальбу темными делами, пока его не стало мутить.

Часы на камине простучали три раза, когда Гетен остановил палец на имени и пробубнил:

— Салвен, — он прочел раз, еще раз, перевел абзац на первом письменном языке Кворегны. — «Я одолела ведьму в бою. Она заточена навеки, и покров зимнего снега снова стал рекой жизни. Солнце сияет над Хараяном с этого дня и навек», — он кивнул. — Да. Салвен.

Он проверил записи почти тысячи лет, нашел единственную запись, где не было описано смерть, пытки и подробные описания, как вынимать внутренности людей и зверей, чтобы продлить при этом их жизнь и страдания. Его предшественники были кровожадными и жестокими.

Салвен заточила Ведьму инея в Пустоте. Но кто-то — наверное, Шемел — освободил ее и дал ей силу дотянуться через границу Пустоты. Он закрыл книгу и встал.

Ему нужно было поговорить с магом солнца, пока магия не угасла. Хоть он получил дар силы от зверей Хараяна и Галины, этой силы не хватит надолго. Но, в отличие от мертвых теневых магов, Салвен не была заточена в мавзолее и катакомбах Ранита. Ее тело было где-то в цитадели, и если Гетен хотел ее вызвать, ему нужно было что-то ее — кость, прядь волос, зуб.

Гетен хмуро смотрел на открытый шкаф. От одной мысли о реликварии кожу покалывало, но сегодня нужно было открыть его. Он вернул перечень в укрытие, провел ладонью над крышкой металлического ящика. Как цитадель и мавзолей, реликварий магов был с вырезанными жуткими сценами на поверхности, и не было сомнений, что внутри он найдет смерть. Он произнес заклинание, и дверцы открылись.

Запах могилы донесся оттуда, и Гетен отпрянул к чистому воздуху. Внутри были тонкие полочки, обитые тканью, которые выдвинулись, когда он немного потянул. На тех полочках лежали кусочки костей, зубы и ногти, окутанные проклятиями и черной магией.

Он стал спускаться сверху вниз, искал нужный век. Он выдвинул одну из полочек, скривился от магии, которая наполнила рот металлическим запахом крови, и ругался мысленно.

С двух попыток он нашел нужную полочку. В отличие от других магов, Салвен оставила тонкую косичку сияющих черных волос. Гетен погладил шелковистые пряди, ощутил силу, тепло и власть Салвен.

Он вернул косичку и закрыл реликварий и шкаф. А потом пошел в главный зал, вытирая ладони об тунику. Он направлялся в базилику. Тело Салвен было похоронено там, след магии, которую он впитал из реликвии мага солнца, вел его к ее могиле. Там он свяжется с ее духом.

Его шаги отражались эхом от купола потолка и высоких стен, он шагал по самой большой комнате Ранита. Он выглянул в окно и замер.

Магод убрал снег со стекла, но ему пришлось пробиваться сквозь сугробы, чтобы добраться до подоконников. Ранит был усыпан снегом. Это напоминало осаду, и скоро ведьме не придется посылать существ против Гетена, потому что он и его товарищи умрут от голода. Он мог призывать огонь и озарять и согревать цитадель, но не мог наколдовать еду из ничего.

Качая головой, он пошел к узкому коридору с низким потолком, который вел под двором в базилику.

— Господин.

Гетен остановился от крика Магода. Мужчина спускался по главной лестнице.

— Воительница просила привести вас.

— Хорошо, — базилика и Салвен подождут.

Гетен поднялся на второй этаж, там было слышно хохот Нони. В мастерской его поприветствовали волки, их волчата рычали и бегали под столом и вокруг стульев. Букетики трав и цветов валялись на полу, и стопка пергамента рассыпалась, листы были потрепаны.

— Стоять! — приказал он, и все звери послушались. Гетен прошел по комнате, сказал Магоду через плечо. — Волки были в доме слишком долго. Держи их подальше от моих ингредиентов и материалов.

Магод поклонился, сцепил ладони и уклонился от волков, побежавших мимо него в коридор. Они хотели выбежать из цитадели на свежий воздух, а Гетену нужно было убрать их от своих вещей.

Галина сидела у подушек, когда Гетен вошел в комнату. Она посмотрела на него прямо, не дрогнув. Она не была смущена из-за их поцелуя утром.

Синяки и порезы на ее лице заживали, но оставили зеленоватые тени у глаз и рта. Но это было куда лучше опухшей кожи, как было, когда Гетен нашел ее к лесу.

— Вы хотели меня видеть, ваша светлость?

— Да. Боль в ноге стала слабее, и дышать стало легче, благодаря заботе ваших слуг и вашим отличным лекарствам.

— Я рад это слышать. Нони, ты проверила ее ногу?

— Думала, вам нужно это видеть, — служанка смотрела на него, не мигая. Так за ним следил Шемел, судил, искал слабость и возможность ударить. Это было странно. Она еще не вызывала у него тревогу. Но он усиленно ощущал Галину — ее тепло, запах мета и метеглина от ее кожи. Может, ему было не по себе из-за близости воительницы, а не взгляда служанки.

— Можно вас коснуться? — спросил он Галину, его ладони замерли над одеялом.

Ее губы изогнулись в медленной чувственной улыбке.

— Пожалуйста.

«Хотырь меня побери», — он смотрел на ее рот, отодвигая одеяло, чтобы открыть ее перевязанное бедро, приготовился к жару и желанию, которые наполнят его от первого прикосновения. Да, король Вернард знал, что делал, когда послал Галину к Гетену.

— Нони, сделайте мне чаю, — приказала Галина.

Старушка вздрогнула, словно отвлеклась от мыслей.

— Чаю, ваша светлость?

— Да. Чай. Там целая комната трав, — Галина махнула на дверь мастерской. — Вы точно сможете заварить чай из эбон-ягод. Сделайте.

— Да, ваша светлость, — Нони сделала реверанс и пошла на кухню. Она пропала за дверью, и Галина сжала запястье Гетена.

Огонь вспыхнул в нем, и он почти отпрянул, но она удержала его, и он расслабился.

Она закрыла глаза, выдохнула, потом посмотрела ему в глаза и сглотнула, глаза потемнели.

— Что бы между нами ни было, я не хочу, чтобы это мешало нашей ответственности перед народом Кхары и Урсинума. Мы не юны и неопытны, нас не сбить любви или похоти. Если хочешь, чтобы это было источником силы для твоей магии и только это, я приму это. Но я хочу знать сейчас. И я хочу, чтобы мы ясно понимали это. Я не люблю игры.

— Хорошо, — он склонился ближе. — А если я хочу больше?

— Да?

— Да, — он поймал ее челюсть и поцеловал глубоко, требовательно и с вызовом.

Она сжала крепче его запястье. Другая ее ладонь поймала его синюю тунику и держала его в плену.

Помня о ее ранах, он отпустил ее челюсть и прижал ладонь к стене за ней, не давая себе забраться в кровать и сорвать с Галины тонкую белую ночную рубашку.

Галина застонала и попыталась притянуть его ближе, но Гетен уперся рукой. Если он сдастся желанию, утомит ее лечащееся тело. И он ощущал сомниферум в ее дыхании. Он подождет, пока ей не станет лучше, пока она не сможет соображать без помех. Он подождет. Но, боги, она была сладкой, и она была единственной в его мире в тот миг. Буря, ведьма, война были далеко за нежностью губ Галины, сладостью ее языка и запахом земли и огня на ее коже.

Гетен отодвинулся, прижался губами к ее волосам и сказал:

— Я пришел проверить твою ногу, — он был строг, отступать было больно, но один из них должен был хранить голову на плечах. И она это делать не собиралась.

Галина вздохнула и потянулась как кошка, пока мышцы и нервы не запротестовали. Она скривилась и упала на подушки.

— Кровь Семел, ты знаешь, что делаешь со мной, женщина? — хрипло сказал он.

Она улыбнулась, приоткрыв глаза.

— Конечно.

Гетен рассмеялся и вернулся в мастерскую за лекарствами. Он выпил две дозу оксимэля, чтобы остудить пламя, смешал еще один целебный настой для Галины. Он вернулся к ней и дал ей метеглин.

— Это ускорит исцеление и сделает сон крепче.

Ветер выл снаружи, огонь в камине трепетал.

— Проклятая ведьма, — буркнул он.

Галина выпила лекарство и сказала:

— Точно. Мешает нашему наслаждению.

— Она использует тебя против меня.

— Что? Как?

Гетен выпрямился возле ее ноги.

— Она провела тебя через мои чары. Она думала, что посылает мне даму, на которую нападет, отвлекая меня, но не ожидала этого, — он склонился над ней и провел пальцами от ее щеки к челюсти, груди, оставляя след жара и янтарного сияния. Галина охнула. Он улыбнулся. — Ты даешь мне силу. И когда ведьма поняла это, она напала на тебя, и это заставило меня потратить темную магию для твоей защиты.

— Вот зараза.

Он кивнул.

— Точно.

— Но почему она не напала на тебя?

— Не знаю.

— До смены силы ты был сильнее, чем она, да?

— Да. Она не могла сравниться со мной.

— Но теперь ты уязвим и думаешь, что она пытается тебя ослабить? — Гетен кивнул, и Галина продолжила. — Если бы у моего врага было сильное оружие, я хотела бы забрать его и использовать сама. И я разбила бы защиту, пока враг не стал бы слабым и уставшим. А потом, когда он уязвим, я ворвалась бы агрессивно забрала бы оружие. Думаю, она не хочет тебе смерти. Она хочет, чтобы ты был достаточно слаб, чтобы она могла использовать меня как оленя и твою тень.

В этом был смысл. Он медленно кивнул.

— Ты права, — он стоял у кровати, крепко сцепив ладони. — Хорошая новость, что Ведьму инея уже побеждали, так что мы можем сделать это снова.

— Как? — слово прозвучало медленно, настой уже работал.

— Объясню, когда отдохнешь.

Ее веки закрылись с трепетом.

— Хорошо, — и она уснула.

Тень упала на порог мастерской. Гетен повернулся, ожидая увидеть Нони с чаем Галины. Но она замерла вне поля зрения.

Он прошел в мастерскую, закрывая дверь лазарета за собой.

— Иди сюда.

— Чая нет, господин, — сказала она из коридора, и ее шаги удалились. Что было с ней? Она еще не была подлой или непослушной. Могла перегибать с заботой и выражать свое мнение, да, но не в ее характере было прятаться за дверями.

— Магод сказал ей, что я отсылаю их, — он медленно выдохнул. — Наверное, это ее расстроило, — у него не было времени на это. Ему нужно было вызвать мага солнца из могилы.

Гетен ушел в базилику, озаряя темные проходы волшебным огнем. Он ожидал, что огонь станет зеленым, каким раньше и был, но свет оставался янтарным. И огонь горел ярче и жарче.

— Хороший знак.

Он добрался до огромных дверей базилики.

— С каких пор ты веришь в знаки? — спросил он, отпирая их заклинанием. — С тех пор, как ведьма стала пытаться похоронить меня, — ответил он.

Его шаги разносились эхом по пустой огромной комнате. Крылья трепетали и шуршали, голуби и певчие птицы взлетали. Он замер у дверей, позволяя птицам успокоиться.

Гетен скрипнул зубами. Он ненавидел это место. Тут были его физические и психические страдания. Шемел любил мучить ученика так сильно, что Гетен убил его в базилике после долгой и жуткой ночи.

Он прошел к центру зала, замер, миновав трансепт и добравшись до края апсиды. Там он пронзил мерзавца. Наставник заманил двух волчат в базилику и призвал ижирака — демона, который охотился на зверей — чтобы он убил их. Шемел обожал заниматься таким, ведь это мучило его ученика. Гетен не выдержал после восьми лет страданий, унижений, избиений и угнетений, и перед глазами все стало красным, когда он понял, что делал наставник. Нони нашла его часы спустя, он писал заклинания на полу и стенах кровью Шемела.

Он посмотрел на круглое окно-витраж в центре стены апсиды.

— Если это окно уцелело, когда многие в этом здании пострадали, то должна быть причина, — что-то дало ему силы уничтожить сильного и старшего наставника. — Ты тут, Салвен? — он поднялся на возвышение и стал разглядывал мрамор пола. — Ты была все те века под базиликой?

Посреди апсиды прямоугольник медового мрамора нарушал белый узор на полу.

— Это твоя гробница?

Он опустился на золотой мрамор и посмотрел на базилику. Он думал, что ее построили прошлые теневые маги, те же, кто возвел Ранит. Но, глядя на витражи, он понимал, что жуткие сцены были новее и не такие качественные, как одна с магом солнца. Базилика была старше башни и крепости.

Шемел ненавидел это место.

— Каждый теневой маг презирает базилику, мальчик, — часто говорил он. Гетен считал, что дело было в том, что всех учеников тут мучили.

После убийства Шемела он запер базилику и не вернулся. Магод сделал из базилики хранилище, но потом крысы стали ему мешать.

Шемел приводил сюда Гетена только ночью, часто оставлял его одного, подавив способность призвать свет.

— Тебе нужно принять тьму и ее холодных обитателей, — прорычал он.

Гетен вглядывался в темные ниши. Он ни разу не видел базилику полностью озаренной.

— Как выглядит это место? — от шепота пробудился волшебный огонь, становился ярче, пока не заполнил высокую комнату янтарным светом. — Хотырь меня побери, — пробормотал Гетен.

Потолок из белого мрамора сиял символами золотого солнца и геометрическими узорами — линии золота вели взгляд. Там были круги золотого мрамора, словно цветы, сжавшие лепестки, они украшали углы всех окон и вершины арок. Пыль и грязь покрывали поверхности, но красота места была заметной и так. И было понятно, что базилика была построена не для тени, а для солнца.

— Это здание было твоим, Салвен, — он прижал ладони к золотому мрамору, на котором сидел на коленях, начал заклинание призыва ее духа. Огонь медленно угас до тусклого сияния. Мышцы на спине и плечах свело. Его пальцы и ступни онемели. Но Гетен произносил заклинание, тратил много угасающих сил на призыв мага солнца. Его сила таяла. Голос стал шепотом. И его голова опустилась, лоб коснулся холодного пожелтевшего камня. Наконец, он притих, закрыл глаза, тело дрожало от холода.

И свет появился из трещин между золотой плитой и белым мрамором, куда ее вставили, создавая клетку золотого света, в которой сидел Гетен. Тепло окутало его, как то, что он ощущал, касаясь Галины, но еще сильнее, и сладкозвучный голос зазвучал в его разуме, слова были на старом общем языке:

— Я долго ждала твоего зова, теневой маг.

— Ты меня знаешь?

— Конечно. Шемел пролил много твоей крови на мою могилу. Она проникла в трещины на мой прах и кости. Хоть у меня нет слез, я плакала за тебя много ночей и хотела утешить. Мальчика, который станет вторым магом солнца.

— Откуда ты знаешь?

— Ученики так быстро отвернулись от солнца? — она стала золотой сферой, и Гетен прикрыл глаза, она пролетела вокруг него.

— Старые обычаи умирают. Наши дары были забыты, и новые религии убеждают королей, что мы угроза и союзники.

— История о моей войне с Ведьмой инея стала такой короткой, что короли Кворегны не знают признаки ее возвращения?

— Многое было утеряно. Редко рассказывают обрывки истории. Я не слышал и не читал полную историю вашего триумфа.

— Но ты позвал мой дух из Пустоты.

— Догадался случайно, ведь хотел узнать больше о Ведьме инея.

— Она пересекла границу Пустоты?

— Она дотянулась через границу и покрыла Хараян льдом, начала войну Урсинума и Бесеры.

— Тогда Ранит и Хараян в опасности.

— Верно. Ведьма уже обратила моих призраков против моего стража. Боюсь, она знает мои мысли раньше меня. Как вы ее победили?

— Важно не то, как я билась с ней. Через тебя должно течь тепло, чтобы произошли перемены. Совладай с огнем небес. Используй эту силу, чтобы пленить Ведьму инея в Пустоте.

— Я знаю только, как управлять тенями.

— Нет. Ты не родился в тени, бесеранец. Ты принадлежишь солнцу. Но твоя сила идет из знаний тьмы и света.

Гетен поднял ладони.

— Я бессилен.

— Нет. Ты на грани ночи и дня. И ты слабее всего, когда темная магия угасает. Но скоро солнце поднимется в тебе, твой страж питает тебя силой. Время тепла пришло.

— Понимаю.

— Если ведьма поймает тебя в час слабости, она поглотит всю твою магию, уничтожит границу Пустоты и выпустит теневых магов. Твой страж должен защитить тебя, когда ты не можешь, или тьма и безумие захватят мир. Чем больше ты противишься изменениям, Гетен, тем больше будешь уязвимым. Овладей солнцем.

— Как?

— Доверься магии в тебе. Прими перемены и раскрой свой потенциал. До этого дня ты видел только тень своей силы. Оставь Ранит и Хараян. Возьми стража и не раскрывай путь никому, кроме нее.

Гетен нахмурился.

— Я доверяю слугам жизнь.

— И Ведьма инея знает. Она использует всех для своего преимущества, и твое доверие к ним может закрыть от тебя обман.

— Они верны…

— И она использует их против тебя, — голос Салвен смягчился. — Доверься мне. Оставь их, чтобы их не тронула ведьма, и тебе не придется их убивать. Иди туда, где тебя защитит твой страж, и где ты сможешь стать безопасно теплом солнца, светом и силой.

Гетен встал и поклонился золотому шару.

— Благодарю за совет, Салвен, — он быстро распутал чары, которые тянулись за границу Пустоты к ее духу. Шар рассеялся, и базилика снова стала тихой и таинственной.

Тусклый волшебный огонь озарял путь, Гетен вышел из базилики и закрыл большие двери, наверное, в последний раз. Металлический лязг дверей и гремящие замки придали его отбытию окончательности, и он тяжко прислонился к дверям, мышцы болели, голова гудела от чар, которые он выдерживал.

Он покинет Ранит и, может, не вернется. Гетен расправил плечи. Он не мог сомневаться или жалеть себя. Его мир менялся, он менялся, но сущность оставалась старой. Он пошел к цитадели. Пора было принять магию солнца. Отвернуться от этой роли означало навлечь порабощение, страдания и смерть на всю Кворегну.

— Веселая мысль, — буркнул он, — и большой груз для плеч одного человека, — словно ощущая этот груз, его мышцы задрожали, ноги замедлились.

— Где вы были? — Нони стояла на первой площадке большой лестницы, уперев руки в бока. — Два часа искала в цитадели. Думала, вы ушли в бурю, не сообщив мне.

Он добрался до нее, но посмотрел на второй этаж и мастерскую за ней. Он глубоко вдохнул и выпрямился, прогоняя усталость и боли.

— Ее светлости нужна помощь? — Ведьма инея ударила, пока он говорил с Салвен и жалел себя?

— Нет. Просто думала, где вы. Не нравится, что вы ушли, ничего не сказав.

Эти слова задели Гетена, терзали его терпение.

— Мои дела тебе знать не нужно. Занимайся своей работой и не лезь в мою, пока я не позову, — он поднялся по лестнице, игнорируя ее тихое ругательство в его сторону. Ей не понравился его тон. Но ее послушание сохранит ей жизнь.

В мастерской Гетен посмотрел на баночки, бутылочки и травы, думая, что взять. Решив, что сперва стоило узнать состояние Галины, он постучал в дверь лазарета. Ее голос был сильным, когда она разрешила войти.

Она стояла у окна, укутавшись в одеяло, расчесывая волосы. Гетен закрыл дверь и подошел к ней.

— Я рад, что ты смогла встать с кровати, — он забрал гребень из ее пальцев и приступил к задаче. Он быстро распутывал ее волосы, начиная с кончиков и понемногу поднимаясь.

Галина пожала плечами.

— Я не могла сидеть на месте еще дольше, — она закрыла глаза. — Откуда ты так хорошо умеешь распутывать колтуны?

— Шемел заставлял меня восемь лет отращивать волосы. Перерезав его горло, я обрезал себе волосы.

Галина фыркнула.

— Козел.

— Он или я?

— Оба.

— Точно, — ее волосы ниспадали длинными густыми кудрями ниже плеч. — У тебя красивые волосы, Галина.

— Думаю, ты не хочешь, чтобы я обрезала их.

— Я — не Шемел, — он отдал ей гребень. — И я знаю, что ты перережешь мне горло, если я укажу, что делать.

Она улыбнулась.

— Вот и молодец.

Гетен разделил волосы на пряди и стал заплетать в стиле солдата, как она предпочитала.

— Нога болит?

— Немного, но вес мой держит. Я не смогу неделями побеждать в гонке или лихо плясать.

— Да, но ты будешь путешествовать, — она отвернулась от окна, хмурясь. Он продолжил. — Мы с тобой покинем Ранит. Мы сделаем это быстро и не сообщим слугам, куда едем.

— Долго нас не будет?

— Пока моя сила не перейдет от тени к солнцу, — Гетен уловил шаркающие шаги Нони и оглянулся на женщину на пороге. — Позови Магода, — он отвернулся, а она сделала реверанс и сказала:

— Да, господин.

Галина перевела взгляд с удаляющейся служанки на лицо теневого мага.

— Ты ей не доверяешь?

Гетен понизил голос:

— Дело не в доверии. Ради общей безопасности они не могут знать, куда мы едем. Она не поймет и обидится на меня на годы — если они у нас есть — но порой нужно обижать тех, о ком мы заботимся, — он указал на кольчугу Галины. — Нужна помощь?

Она посмотрела на броню и сказала:

— Если я не могу одеться, не могу и защищать тебя. Я справлюсь почти со всеми пряжками, — он кивнул и вышел из комнаты.

Он собирал в аптечку мазь и травы, когда прибыли Нони и Магод. Служанка устремилась к нему, тревога тянула за уголки ее рта и морщила лоб.

— Не отсылайте нас, господин. Мы поможем. Всегда помогали.

Гетен коснулся ее морщинистой ладони.

— Планы поменялись. Вы не покидаете Ранит, уедем мы с воительницей. Мне нужна одежда, два спальных мешка, а еще еда на три дня, и чтобы Магод сумки прикрепил к моему седлу, — он сказал садовнику. — Готовь Ремига и отыщи мой меч.

Магод кивнул, но Нони сжала руку Гетена.

— Куда вы поедете? Надолго? Вы не доверяете нам?

— Я доверяю вам обоим жизнь. Но я не могу отвечать на ваши вопросы. Это молчание для вашей защиты. А теперь скорее выполняйте мои приказы. Если все пройдет хорошо, мы с воительницей скоро вернемся, и мне хватит сил убрать проклятие Ведьмы инея с Кхары и вернуть мир между Урсинумом и Бесерой.

Нони открыла рот, но Магод схватил ее за локоть и повел прочь. Гетен нахмурился и вернулся к лекарствам. Когда он убедился, что сложил все, что требовалось, он постучал в дверь лазарета.

Галина открыла ее. Она была одета и в броне, но сказала:

— Нужны твои ловкие пальцы, чтобы проверить все ремешки, — она вытянула руки в стороны.

Он заставлял себя не блуждать руками, затягивал плотнее ремешки на ее броне. Пластины прижимались к изгибам ее фигуры, и он думал о мышцах и бледной коже под металлом. Гетен выровнял ремешок на ее спине, поправил наплечники, затянул ремешки на ее бедрах — с одной стороны остался след от ее кинжала.

Она прикрепила ножны к поясу, и он затянул его плотнее. Она смогла прикрепить левый щиток, но левая ладонь еще заживала, она не могла прицепить другой. Он закрепил щиток поверх рукава и кожаной перчатки. Наконец, он раскрыл щитки для ладоней, и Галина просунула туда руки. Гетен опустил руки, но не хотел отходить от нее.

Галина поймала его взгляд, ее голубые глаза потемнели от желания, какое текло и в его венах.

— Хорошо и быстро сделано, господин Гетен, — сказала она.

— В этом, — он провел ладонью, словно гладил ее тело, — я мастак.

Ее губы медленно изогнулись.

— Еще увидим.

Гетен прижал палец под ее подбородком и приподнял ее голову. Она не жаловалась, и он медленно и долго целовал ее. Он отошел, когда услышал волков из мастерской.

— Помочь собрать вещи?

Она указала на мешок на кресле у кровати.

— Я готова.

Нони появилась на пороге.

— Вещи и лошадь ждут, господин, — ее лицо было нечитаемым. Она протянула старую серебряную бесеранскую монету. — Прошу, возьмите это. Так я будто буду с вами.

— Если эта вещица тебя успокоит, Нони, я с радостью ее возьму, — ее пальцы были холодными, когда задели его руку. — С каких пор ты такая сентиментальная?

Она отвернулась, качая головой.

— Я всегда видела в вас сына, хотя знаю, что это неправильно.

Гетен улыбнулся и сжал ее руку.

— Все будет хорошо. Я соберу нужную информацию и вернусь в Ранит, вы и не заметите, что меня не было, — он повернулся к Галине. — Готова ехать?

— Всегда. Отдых в кровати мне не идет.

Гетен отошел и поманил ее за собой.

— Тогда вперед, воительница Галина.


Пятнадцать


— Нет сомнений, что Вернард убежал от первой снежинки. И я уверена, что он закрыл за собой дороги по Валмериану, — Галина посмотрела на деревья Хараяна в снегу, за ними возвышались горы, скрытые бурей. Их высота и густой снег на них помешают врагам короля следовать за ними. Галина сжала кулак. — Он бросил Кхару, — она впервые была вне цитадели после атаки, она впервые смогла осознать то, что сделал Вернард.

— Он тебя бросил, — сказал Гетен. Они стояли в конюшне, пока Магод прикреплял ее сумку к седлу Ремига.

Она отмахнулась от слов Гетена.

— Он сделал так до моего рождения, — она смотрела на ладонь, через миг сказала. — Он бросил мой народ, — она опустила ладонь на меч. — Уверена, он забрал и мои отряды, — она поджала губы. — Кхара осталась одна.

Гетен появился из теней.

— Я отрезал бы ему яйца, но у него их нет.

Галина невесело рассмеялась.

— Хотела бы я, чтобы это было так, но только из-за снега Кхара не пылает от границы до границы.

Нони уставилась на нее.

— О чем вы, ваша светлость?

Гетен ответил:

— Если бы он мог, Вернард сжег бы земли, но не дал бы моему брату получить ресурсы и жителей. Мне жаль, что я забираю тебя из Кхары, маркграфиня, но я не могу вернуться, пока сила мага солнца не наполнит меня, пока я не научусь владеть этой силой.

Она стояла, уперев руки в бока, широко раздвинув ноги.

— Я пообещала мечом и силой — какая есть — защищать вас, господин Гетен. Грядет бой опаснее, чем то, что беспокоит границы Кхары, — она подняла голову с решительным видом. — Мой народ сталкивался с войной много раз, но выжил. Дай им знак, и они будут сражаться. Я уверена в этом. Но, если мы хотим помочь им выжить, нужно раскрыть знания или магию, которые вы ищете, а потом вернуться быстро в Кхару с силой уничтожить Ведьму инея.

Снег за двором был на высоте глаз Галины. Им повезло, что Магод послушно чистил двор. Но горы белизны окружали врата и не давали увидеть стволы. Как они выберутся из Ранита?

— Я оставляю чары вокруг цитадели и Хараяна, хотя я не знаю, удержатся ли они в лесу, — сказал Гетен Нони и Магоду. — Согревайте и кормите зверей. Я постараюсь вернуться, пока у вас не кончились еда и топливо. И зажги маяк на вершине цитадели, Магод. Людям Кхары нужно готовиться к атаке.

— Конечно, — сказал Магод.

— Почему мы берем одну лошадь? — спросила Галина, Гетен сел на Ремига и протянул к ней руку.

— Потому что я не могу перенести двух человек и две лошади. Я слишком слаб. Но мне не нравится отправляться в неизвестные края без лошади, — он помог ей забраться на коня.

— И куда же? — спросила она.

Гетен развернул лошадь к слугам.

— Оставьте нас. Я не хочу, чтобы вы знали, куда мы едем, — Нони хотела возразить, но Магод взял мать за руку и повел в цитадель, закрыл за ними большие деревянные двери. — Скажи мне, воительница, — сказал Гетен.

Она покачала головой.

— Не понимаю. Я — меч рядом с тобой.

— Да, и ты убережешь нас обоих. Я не знаю, не проникла ли Ведьма инея в мой разум. Это маловероятно, но если это произошло, то мне лучше не идти в знакомые места. Так что выбирать тебе. Если можно, в теплое место, Галина.

Решение удивляло, но было логичным, и она знала, куда они должны отправиться.

— Ты бывал в аббедее Гурван-Сам в Ор-Хали?

Он покачал головой.

— Ни разу не слышал о таком месте.

— Тогда отлично, вот только туда месяцы добираться, — Галина указала на горы снега вокруг.

— Ах, похоже на то, — Гетен коснулся ее ноги. — Ты мне доверяешь?

— Да.

— Хорошо. Возьми меня за руку и опиши мне аббедей как можно детальнее. Я из остатков сил сплету чары вокруг твоего описания. Только не паникуй и не переставай описывать все, что помнишь.

— Я никогда не паникую, — Галина сжала его ладонь, уже была готова к искре от этого. — Хочешь услышать и о народе? — он кивнул, и она начала. — Аббедей построен из красных и бежевых камней, одни древние, другие новее. Высокие здания постоянно меняются, стоят на розоватых каменистых склонах гор Гурван, где ручей Саамам появляется из камней и спускается на двести футов к реке Сам. Горы Гурван сухие почти весь год, холодная пустыня зимой и обжигающая, когда солнце высоко летом. Там мало растений и зверей, и они крепкие и с шипами, не против попробовать нас с тобой.

Она говорила, янтарный огонь окружил их, поднимая кусочки снега, создавая облако мерцающего золотого света. Гетен произнес заклинание. Их ладони нагрелись, ее воспоминания стали четче.

Галина продолжила:

— Сейчас там весна, и желтые и лиловые матады покрывают землю у водопада и в долине, и белый чертополох достает мне до талии. Аббедей состоит из множества башен и невысоких зданий, стоящих вдоль горы. Кажется, что место построили духи и великаны, а не мужчина и его большая семья, — она улыбнулась от воспоминания об аппе Унегене и его детях, внуках и правнуках, бегающих по опасным лестницам и дорожкам в аббедее.

Она закрыла глаза. Несмотря на хватку Гетена, ей стало холоднее, чем даже при атаке Ведьмы инея. Она поежилась у его широкой спины. Он сжал ее пальцы крепче, и она открыла глаза.

Снег и янтарный свет кружились все быстрее, ошеломляя. Она упала бы с лошади, если бы смотрела, так что Галина закрыла глаза и вспоминала:

— Внутри аббедея тропы вытерты от времени и множества ног. Здание старше Ор-хали, старше Кворегны. Стены в яркой мозаике — красной, синей, желтой, зеленой, оранжевой, лиловой — самые красивые цвета на здании. В мозаике история создания мира Хотырью, сражения Скирона и Семел за свет. Хвук отражается эхом снизу доверху, и если закрыть глаза посреди дня и повернуться, не поймешь, на кухне ты или стоишь на утесе с пустыней перед тобой. И в некоторых местах можно прошептать, и кто-то на другой стороне аббедеи услышит твои слова. Аппа Унеген — один из самых добрых людей, которых я знаю. У него узкое лицо, лысая голова, и он такой высокий, что чудо, что он не набивает шишки на лбу в низких коридорах. У него низкий смех, но поет он как осёл, — рассмеялась она.

— Как там пахнет?

— Землей и брызгами водопада. Теплый запах хлеба, пряности с рисом и бобами. Сладость цветов матад, мед, который сыновья аппы собирают у пчел, опыляющих эти цветы. Там есть резкий запах костра, в огонь подливают масла из кустов сонгин. От дыма чешется нос, и я всегда чихаю от первого вдоха. Дым в хлебе и мясе, да во всем.

— Открой глаза, Галина, — хватка Гетена на ее ладони ослабела. — Мы прибыли?

Крики и улюлюканье ответили ему, она даже не успела оглядеться. Ремиг стоял посреди двора аббедея из желтой глины, и толпа взрослых и детей поспешила к ним. Приветствия звенели в воздухе, и Галина смеялась от этого.

— Воительница! Tavta!

— Tavta morgitun!

— Tavta!

— Что такое? — низкий голос поднялся эхом от двора к вершинам аббедея, опустился на долины. Это был аппа, и Галина улыбнулась, ощущая тепло при виде мужчины и от звука его решительного голоса. Она не понимала, как скучала по аббедее и жителям.

Гетен перекинул ногу и съехал на землю. Он поймал Галину и придерживал, когда она спустилась быстро с Ремига, забыв о пострадавшей ноге. Она пошатнулась, сжала мага и тут же отпрянула.

Ее окутали руки и ладони, ее передавали от бабушек к матерям, от сестер к тетям, от братьев к дядям, пока она не оказалась в руках аппы.

— Так это яростная Галина, — он влажно поцеловал ее в щеки. — Что привело тебя в Гурван-Сам, и где все твои солдаты?

Она хотела представить Гетена, но застыла от его вида. Он бесконтрольно дрожал, держался за лошадь. Его глаза были закрыты, под ними пролегли тени, лицо осунулось. Она видела его таким лишь раз и протянула к нему руку.

— Не смей умирать при мне, теневой маг, — она закинула руку на его плечи и поймала его за пояс.

Гетен пробормотал:

— Стараюсь, — и внук аппы, Кулан, оказался с другой стороны, и Унеген повел их в теплую тень аббедея.

Их привели в одну из самых высоких комнат, там было тепло и солнечно. Теперь Галина нянчилась с волшебником, и он только дрожал и раскачивался, пока она убрала плащ с его плеч, опустила его на кровать и сняла его сапоги. Она открыла ставни, впуская солнце и тепло.

Гетен закрыл глаза и прошептал:

— Ее нет, — он потратил остатки теневой магии на побег из Ранита. — Всей.

Пришло время мага солнца, и Галина хотела, чтобы ничто не мешало переходу. Спал он или был при смерти, она не могла понять, так что села рядом с ним, их пальцы переплелись. Галина смотрела в окно, тени менялись, солнце поднималось к пику.

Аппа и его жена пришли в комнату часы спустя.

— Я должна все объяснить, — сказала она.

Амма Зана поклонилась, села у холодного камина и сцепила ладони на коленях.

— Зачем ты привела сюда теневого мага?

Аппа нахмурился.

— Если бы кто-то другой так подверг мою семью опасности, его выгнали бы отсюда, — от гнева его голос дрожал.

Галина кивнула.

— Понимаю. И я не просила бы гостеприимства для теневого мага, не будь его безопасность и тайна так важны, — она убрала меч, щитки с ладоней и перчатки, но оставила остальную броню, пока объясняла их присутствие. — Гетен был теневым магом, когда мы покинули Ранит. Но он использовал остатки темной магии, чтобы перенести нас сюда. Теперь он от тени переходит к солнцу.

Зана посмотрела на него.

— Да? Пришло снова время мага солнца?

Унеген скрестил руки и переглянулся с женой.

— Зана ожидала такое. И истории доносились до нас из Урсинума, Бесеры и Налвики, что зима наступила слишком рано и яростно. Это правда?

— Такая же правда, как то, что я воин и женщина. Снег укрывает Кхару выше меня ростом, и мой отец закрыл пути и увел войска от берегов Серебряного моря. Вода почти замерзла.

Аппа помрачнел, глядя на Гетена.

— Уверена, что дело не в этом мужчине?

— Уверена. Я его защищаю, — она опустила ладонь на рукоять меня и добавила. — В этом нет сомнений.

Зана встала и прошла к Галине. Она коснулась выцветающих синяков на ее лице и ладонях, задела пальцами костяшки Галины и сказала:

— Все, как я предсказывала. Потому мы спасли твою жизнь после битвы Сам.

Галина уставилась на нее.

— Вы предсказали появление Ведьмы инея?

— Нет, то, что тебе суждено важное задание, и если мы не укроем тебя, мир падет от тьмы и разрушений, — она указала на Унегена и добавила. — Я говорила.

Аппа пожал плечами.

— Ты знаешь, как все это, воительница, — он помахал рукой. — Дым, пот и много оксимэля, и моя жена воображает из себя оракула.

Зана вернулась к нему и шлепнула по руке.

— Я не так и плоха в этом. Я зарабатываю достаточно, чтобы ты толстел от жареной рыбы, — он рассмеялся, но быстро посерьезнел, когда его жена продолжила. — Ты права, что открыла ставни, пока солнце движется по небу, воительница. Но закрой их до заката и не открывай до рассвета. Твой маг будетуязвим ночью. Тогда тебе нужно быть рядом с ним и настороже, чтобы уничтожить слуг Ведьмы инея.

— Она найдет нас тут? Он думал отправиться в место из моих воспоминаний, а не его.

Зана прищурилась и медленно кивнула.

— Это проверит ее способности, но, чем дольше длится его переход, тем больше у нее будет времени выяснить, где он. Постарайся ускорить его изменение.

— Хорошо, — сказала Галина. — Я знаю, что мы подвергаем вас опасности своим присутствием, — она встала с кровати и поклонилась. — Благодарю за гостеприимство.

Унеген сказал:

— Я скажу мальчикам принести сюда койку и матрац.

Галина взглянула на Гетена.

— Мне лучше остаться тут. Я не знаю, что ждать от Ведьмы инея или изменения мага.

— Точно, — сказала амма.

Койку с соломенным матрацем, тяжелыми шерстяными одеялами и шкурами принесли в комнате вместе с их сумками и мечом Гетена. Окна выходили на восток, солнце грело комнату, и Галина вспотела в броне и разделась до белой сорочки, оставив длинную тунику, которую ей нашла Нони, цвета вина. Она одолжит одежду у хозяев дома, если они тут задержатся дольше, чем на пару дней.

Изменение было неприятным, и она поглядывала на спящего мага, зная, что сделала бы, если бы он проснулся и увидел ее почти голой, но не знала, ответил бы он на это. Галина отогнала эту мысль и вызванный ею жар. Она зашнуровала тунику, добавила пояс и меч. Она опустошила свою сумку и мешок Гетена, посмотрела на серебряную монету, которую ему дала Нони, когда они уезжали.

С одной стороны пчела сидела на цветке лиминта. На другой стороне был золотой круг в центре. Неровная и злая Х пересекала круг, была нацарапана на поверхности. Монета была холодной и тяжелой, и Галина нахмурилась, ощутив страх, пока держала ее. Она поежилась и бросила монету на подоконник, где солнце могло ее согреть. Она провела ладонями по тунике, словно вытирала что-то грязное.

Гетен пошевелился и отвернулся от окна, бормоча во сне. В тот миг монета вспыхнула на солнце.

Метка была странной, монета беспокоила ее. Может, Зана больше расскажет об этом. Женщина была умной, знала много языков и культур.

Байчу, младшая дочь аппы, принесла Галине поднос еды. Она смотрела большими глазами на неподвижного Гетена и меч Галины.

— Вы охраняете мага, воительница? Это правда? — спросила она, садясь, чтобы разделить еду с Галиной.

— Ты осталась такой же прямолинейной за годы, пока меня не было.

— Точно, — Байчу зачерпнула маглубу — блюдо из бобов, риса, овощей, перца и козьего молока — кусочком темно-коричневого хлеба, который они пекли каждый день в глиняных печах.

Еда была пряной, и Галина резко вдохнула, когда язык обожгло, и вытерла нос салфеткой.

— Я не хочу, чтобы информация покинула аббедей.

Байчу улыбнулась.

— Конечно, не покинет. Мы любим тайны, и вы с вашим магом стали любимой тайной. Ничто не радует амму Зану больше хорошей тайны. Так она ощущает себя мудрее, чем многие опытные путники, пересекающие наши врата. Она знает то, что никогда не узнают они, сколько бы камней ни прошли.

Галина рассмеялась.

— Точно.

Улыбка Байчу стала мрачной гримасой, она добавила:

— Но она не делится всеми тайнами с нами. Только она и аппа Унеген знают всю историю о вас и вашем маге, — она посмотрела на Гетена, внимание быстро вернулось к Галине. — Если только не хотите прошептать их мне на ухо. Тогда мне будет что скрывать от аммы. И дальше меня это не уйдет.

Галина прижала ладонь к губам, так тут показывали «молчание» и «тайну».

Байчу пожала плечами.

— Попробовать стоило, — но ее интерес тянулся к Гетену, пока они ели, и она описывала дела аббедея и перспективы в браке своей младшей дочери с торговцем овцами, который постоянно ходил между Самамом и Гад-Дарганом. — Красивый и умный, еще и проявляет интерес к Вачи. Думаю, он будет хорошим мужем, но амма слышала о нем и других женах в караване. Вот как понять, так ли хорош мужчина, как кажется?

Галина взглянула на Гетена. Он не пошевелился после того, как она убрала монету. Она перевела взгляд на еду и заметила понимающий взгляд Байчу.

— Что?

— Он знает о ваших чувствах, Галина?

Ее лицо вспыхнуло.

— Наша ситуация не так проста, как у торговца и внучки аппы, — она пошевелила бровями.

— Но ты поранилась за него.

Галина уставилась на нее.

— Кто тебе это сказал? Это не совсем правильно.

Байчу проглотила оливку и сказала:

— Ты охраняешь его и хромаешь. Так что раненую руку, твое лицо и плохо слушающиеся кости его магия починила недавно. Ты была с ним неделями, так что получила раны, пока служила ему. Почему?

— Потому что если я не буду сражаться за него, Кворегна серьезно заплатит, если он пострадает. Он — не просто мелкий лекарь.

— Он теневой маг. Он твой подданный, да?

Галина облизнула пальцы.

— И?

— Вряд ли ты так сильно защищаешь всех своих подданных, — она склонилась ближе и понизила голос. — И этот опасный, — она приподняла правую бровь и спросила. — Как он удерживает тебя, маркграфиня Кхары, в своих руках?

Галина фыркнула и сунула хлеб в рот. Она запила еду сидром и посмотрела на неподвижного мага.

— Никак. Я согласилась защищать его, пока он нуждается во мне.

— Нуждается. А если он хочет тебя?

«А если я хочу больше?» — Галина ощущала губы Гетена на своих, его пальцы на ее челюсти, требующие ответить на его пыл, бросающие вызов. Она сунула еще кусок хлеба в рот, отмахнулась от вопроса, жуя. Хлеб стал комом, и она проглотила его с сидром, кривясь, когда ком медленно скользнул по горлу. Наконец, она сказала:

— Байчу, ты сплетничаешь как шлюха, позоришь аппу. Как у тебя остались дочери без мужей?

Она рассмеялась.

— Вачи — мой позор. Я хотела, чтобы она вышла замуж годы назад. Она упрямая, как ты, — но ее широкая улыбка и сияющие глаза говорили о восхищении девочкой. Байчу радовалась любви и сплетням. Она хотела счастья для всех, о ком заботилась, включая Галину.

Часы спустя они доели и закончили болтать, Байчу обняла ее и взяла поднос.

— Хочешь перекусить после заката? Я могу принести еды вам обоим.

Галина покачала головой.

— Вряд ли он проснется до завтра. Заклинание, которое принесло нас сюда, забрало силы у уже ослабевшего мага. И я приду на кухню за ужином. Хочу задать амме Зане вопрос.

Байчу кивнула и ушла, держа поднос на голове, ее сладкий голос звенел в коридорах, она пела о любви и смерти.

Галина прошла к окну и посмотрела на пустыню, тянущуюся вдаль от края аббедея.

Гетен пошевелился, когда теплый ветерок проник в комнату со сладостью цветов и маглубы с кухни. Свет солнца из ярко-желтого становился золотым. Зазвонил железный колокол. Было слышно вопли скота, который вели на рынок. На дороге над утесом путники сделали лагерь для ночлега, пополняли запасы воды из ручья. Они торговали с аббедеем и несли новости из других частей мира.

Гурван-Сам стояла у развилки на опасной дороге, которая соединяла Ор-Хали Цид, Самам и Гад-Дарган. Было много возможностей обменяться знаниями и товарами между путниками и местными жителями.

Галина взглянула на неподвижного мага, закрыла все окна, погрузив комнату в тень.

— Хотела бы я какой-то магией защитить это место, — она прошла к кровати и посмотрела на осунувшееся лицо Гетена, хотела коснуться его щеки, но отпрянула. Она вытащила меч и опустила его на пол у порога. Это была не лучшая защита, но он сказал, что там была магия крови. — Это лучше, чем ничего, — сказала она.

Она забыла попросить Байчу выяснить новости из Кхары и Урсинума от путников. Если бы она поспешила, могла догнать ее, пока женщина не стала подавать ужин торговцам. Галина схватила монету с подоконника и оставила Гетена спать, вышла в тихий коридор, который вел на шумную кухню.

Она могла найти кухню с закрытыми глазами. Эта комната была самой шумной, и оттуда вкусно пахло. Хлеб пекся в глиняных печах. Сладкий аромат наполнял нос, слюна наполнила рот. В одной стене большой комнаты были четыре камина, в два помещались четыре огромных котла, еще в двух были два ряда вертелов на решетке. Рагу, рис, каша и вкусные овощи бурлили в котелках. Рыба, мясо и курица были на вертелах, соки капали в огонь под ними и создавали хор шипения и хлопков.

Галина остановилась на пороге и вдохнула, а потом вдохнула снова. Ее желудок урчал.

— Тише, желудок, мы только поели.

Кулан, муж Байчу, поднял взгляд от длинного деревянного стола, где он наполнял корзинку свежим хлебом.

— Выглядишь заблудившейся, маркграфиня.

Она подошла к нему.

— Да? — она приняла кусок теплого хлеба, который он протянул. — Странно, ведь я всегда ощущаю себя тут как дома.

Байчу отвернулась от вертела.

— Воительница ищет ответы. Ее сердце и разум играют.

Кулан склонился ближе к Галине.

— Не обсуждай проблемы с Байчу. Она так тебя запутает, что эти узлы и рыбак не распутает, — его жена бросила в них тряпкой, и Галина рассмеялась, поймав тряпку.

— Ты понесешь это к перекресткам? — спросила она, кивнув на корзину хлеба. Он кивнул, и она сказала. — Спросишь новости из Кхары, Урсинума и Бесеры? Я пару недель не была в своей крепости, и война между королевствами почти началась, когда я видела короля Вернарда в прошлый раз.

— Война? — брови Кулана приподнялись. — Но Урсинум и Бесера всегда мирно торговали.

— Времена меняются, Кулан.

— Не к лучшему, раз речь о войне, — он легко поднял широкую корзину и поставил на голову. — Я спрошу о новостях, воительница, — он вышел из кухни, не спотыкаясь, хотя полная корзина была тяжелой.

Миска рагу появилась перед Галиной, и она подняла голову. Зана протянула миску и ложку.

— Ты слишком худая, Галина, и бледная. Поешь со мной, скажи, что отвлекло тебя от твоего мага вечером.

Амма говорила, и монета в кармане Галины стала тяжелее и холоднее. Она прошла за худой старушкой, идущей в толпе мужчин и женщин, девушек и парней, которые работали на огромной кухне. Они пересекли комнату, добрались до столика в углу. Он был вырезан из камня, деревянные стулья с тремя ножками стояли под ним.

Галина села и взялась за еду, Зана налила сидр в две чашки. Еда согревала специями и вкусом, и она съела три ложки с горкой, вытащила монету из кармана. Она вручила ее амме.

— Ты знаешь что-то о метке на монете?

Улыбающиеся глаза Заны потемнели, она посерьезнела.

— Маг дал тебе это?

— Нет. Это его служанки. Они оба из Бесеры. Я не пойму, что за метка на этой стороне.

— Это злой знак, — сказала амма Занна, указывая на неровный Х. — Круг — солнце, но оно размытое. И крест на нем означает не просто ночь, а означает смерть, — она опустила монету на стол, а потом плюнула на ладони и вытерла их об фартук. — Тот, кто дал твоему магу эту монету, желает ему смерти.


Шестнадцать


Гетен проснулся на животе, солнце лилось в открытое окно и падало на лице. Ему было слишком тепло, ощущение было странным. Он не помнил, когда в последний раз ему было не по себе от жара солнца. Галина спала на койке у его кровати. Его ладонь свисала с кровати, и она подперла руку двумя подушками, чтобы ее пальцы переплетались с его.

Он разглядывал ее лицо. Оно было отвернуто от него, и ее волосы ниспадали на ее плечи и грудь. Она уснула с его мечом рядом с ней, готовая пролить кровь за него.

Он огляделся и заметил ее оружие у порога. Защита была примитивной, но магия крови смогла бы их предупредить.

Гетен посмотрел на изгиб ее высоких скул, красно-коричневые веснушки, ставшие созвездиями на ее щеках и носу, несколько было на лбу. Они усеивали ее грудь, плечи и бедра, и он заметил это, когда помогал с ранами. Может, веснушки были и на ее груди. Он отогнал заманчивую картинку.

Он не знал место Галины в его лабиринте теней. Воительница манила, но была непростой. Она защищала, но и сама нуждалась в защите. Она целовала его как любовница, и он желал ее больше всех. Она вызывала желание. Желание выжить, победить. И она заставляла его поверить, что он мог.

Галина была силой и надеждой.

Она была его солнцем.

Но как ему овладеть этой силой? Точно не используя ее. Она не позволит мужчине управлять ей, и он не хотел бы ее в таком случае. Не такой женщиной он восхищался.

И он восхищался ею, это было точно. Она давала ему силу и поддержку. Она держала слово, защищала его, дала ему убежище, которое было ближе к силе солнца, и люди тут понимали тепло и силу света дня.

Гетен посмотрел в окно, щурясь. Как долго он спал? Солнце не достигло зенита, но утро уже прошло. И Галина проснулась, открыла ставни, впустив солнце в комнату, и вернулась в кровать. Она могла не спать всю ночь, сторожить его.

Он убрал пальцы от ее руки, подавив ругательство, потеряв ее тепло, проклиная желание к ней. Он как можно тише выбрался из кровати и провел ладонями по спутанным волосам. Во рту будто была грязь. Он выпил чашку воды, наполнив ее из графина, выпил еще две чашки и ощутил себя человеком. А потом вытянул руки к каменному потолку и нахмурился. Он пах хуже, чем ощущалось его дыхание.

— Нужно помыться, — но он не мог отвернуться от солнца и тепла, льющихся в окно. Он не помнил, чтобы хоть когда-то ощущал такое тепло, точно не после жизни в Раните.

Он пытался призвать магию. Но хоть огонь шевелился в нем, он не мог вызвать его больше, чем мог тянуть тени.

— Все еще на грани, — пробормотал он. — Нужны время и знания, — он прищурился у окна. — Но больше света солнца.

Он прошел к подоконнику, хотел выглянуть и вдохнуть воздух пустыни, но его ладонь опустилась на что-то круглое, металлическое и холодное. Он опустил взгляд и отдернул руку. Это была монета, и металл был холоднее груди ведьмы. Он взял монету и тут же выронил. Она ощущалась проклятой.

Он всегда хранил монету над камином в Раните, пока Нони не вложила ее в его ладонь, когда они с Галиной собирались покинуть цитадель. Гетен повернул монету и посмотрел на символ сзади. Кто-то вырезал крест смерти на солнце.

— Воительница. Просыпайся.

Галина пошевелилась, ворча, веки с трепетом открылись, закрылись и снова открылись. Она огляделась с растерянным видом того, кто уснул и думал, что проснется в другом месте. А потом она увидела его и села.

— Как ты? — ее голос был сдавленным ото сна, она зевнула, пряча рот за ладонью, пробормотала извинение.

Гетен держал монету между большим и указательным пальцами.

— Я ощущал себя лучше, пока не увидел это.

Галина обвила руками колени.

— Так я нашла это вчера, — она потерла руками лицо и встала, кривясь, обошла кровать, хромая, и попыталась размять ногу, спину и руки. — Я спросила у аммы Заны об этом, и мне не понравилось, что она рассказала.

Гетен опустил монету на подоконник.

— На солнце крест смерти. Кто-то желает мне смерти.

Галина опустила взгляд.

— Кто держал монету последним в Раните?

Гетен яростно ответил:

— Я знаю, о чем ты думаешь, но я доверяю Нони жизнью. Ты думаешь, что я поверю, что она служит Ведьме инея? — он взмахнул рукой. — Невозможно.

Галина покачала головой, налила себе воды, выпила и ответила:

— Я не жду, что ты поверишь. Но что-то случилось, и Ведьма инея как-то прокляла монету.

Гетен скрипнул зубами, взял чистую тунику, штаны и накидку.

— Я хочу помыться. Я не могу думать, пока я воняю.

— Я покажу путь.

Галина повела его по коридорам и глубже в гору. Они спускались, воздух стал влажным, от стен отражался шум воды. Они вышли из широкого туннеля к ступенькам, которые вели туда, где река Сам текла из трещин и создавала широкий пруд. Шерстяная ширма тянулась в пещере, разделяя большой пруд на две части, одна для женщин, другая — для мужчин.

Галина указала ему на щетки, мыло и полотенца, прошла на женскую сторону пруда. Ее вздох разнесся в комнате, вода пошла рябью, когда она скользнула в пруд. Гетен подавил желание заглянуть за ширму. Вместо этого он разделся. Вода была удивительно теплой.

— Как она нагревается?

— Трубы от кухни тянутся под прудом и за стенами, ведут к первому этажу. Там много естественных прудов, и путники платят аббедей, чтобы искупаться и расслабиться. До ближайшего города пять дней, и там нет купален, как и чего-то цивилизованного.

Их голоса разносились эхом. Вода капала с потолка, пар на холодном камне собирался, поднимаясь от воды. Лампы озаряли помещение, бросали странные тени на стены и мерцающую воду. Камень вытерся и стал гладким за века от ног, рук и задниц.

Гетен нашел естественный выступ и сел туда. Он вытянул руки на каменном краю пруда и отклонил голову. Он еще никогда не ощущал такого спокойствия.

— Мне тепло, воительница, — сказал он.

Ее смех был веселым и озадаченным, когда она ответила:

— Ты говоришь так, словно это нечто новое, маг.

— Так и есть.

Вода мерцала под ширмой, Галина придвинулась. Она плыла. За ширмой ее рыжие волосы были в воде, и бледное тело было нагим.

«Думай о другом, пока кровь не потекла вниз».

Галина спросила:

— Тебе было холодно, пока ты был теневым магом?

Ее вопрос подавил желание.

— Быть теневым магом было проклятием, и мне было холодно, даже в жаркие летние дни, — Гетен схватил твердый кусок мыла, которое он принес к краю пруда, вдохнул чистый запах и стал тереть кожу головы и тела. — Уверен, мне было тепло в Бесере, но это было так давно, что я не помню, — он окунулся в воду, потер волосы, смывая грязь, тряхнул головой, как пес. Он снова отклонился у края пруда. — Я будто переродился, — было приятно быть чистым, теплым и с Галиной. И он хотел увидеть ее.

Ширма была на расстоянии руки. Ее темный силуэт двигался за ней, стал ближе. Очень близко. Он затаил дыхание, ладонь Галины поймала край ширмы. Она отодвинула ее и прошла дальше.

— Добро пожаловать в мир, маг солнца Гетен, — она была обнажена, он мог ее коснуться. Она смотрела на него. Вода стекала по ее ребрам. Она была бледной и не идеальной, ее груди были упругими, но в шрамах, и, как он и надеялся, в веснушках. Толстый неровных шрам тянулся от правой подмышки по груди. Он стал серебряным от возраста, искажал ее бледно-розовую ареолу.

Гетен обвел шрам, следил за пальцами, а потом посмотрел на ее лицо, его большой палец гладил ее сосок.

Улыбка Галины смягчилась, дыхание стало глубже, она пошла вперед.

— Я так и не отблагодарила тебя за спасение жизни.

Но ответ Гетена был перебит смехом и девичьими голосами. Галина опустилась в воду и поплыла спиной вперед за ширму, две девушки вошли с женской стороны купальни.

— Добрый день, маркграфиня Кхары, — сказала одна из них, другая хихикала.

— Добрый день, девочки, — ответила Галина ровным голосом.

— Байчу видела вас и мага, идущих в купальню, и сказала поспешить сюда и помочь вам одеться, ваша светлость.

Рябь прошла по воде, Галина выбралась из пруда.

— Ваша бабушка очень заботлива, и ваша помощь приятна. Шнурки и пряжки невозможно соединять с этими ранеными пальцами.

Их голоса удалились от ширмы. Гетен сунул лицо в воду и застонал с пузырями. Он использовал одиночество, выбрался из воды, вытерся и оделся в чистую одежду. Благодарность Галины и его желание подождут.

Ему нужно было остаться с ней наедине. Скоро. И на часы. И ее раны были отличным поводом.

— Воительница?

— Да, господин волшебник?

— Если придете в мою комнату, когда оденетесь, я дам метеглин и проверю раны, — Галина согласилась, и Гетен пошел по лабиринту лестниц и туннелей, стараясь не думать о ее теле, пока шел. — Еще раз нам помешают, и я проверю новую магию на такой жертве, — тихо сказал он.

Он вышел на солнце на балконе с видом на пустыню и двор аббедея.

— Кости Скирона, — он был на два этажа ниже своей комнаты и в смежном крыле. — Я не тут хотел быть, — он заблудился.

Справа была лестница, и он спустился во двор. Он заметил другую лестницу, которая, казалось, вела в его комнату из двора.

— Хорошего дня, господин волшебник.

Гетен оглянулся. Аппа сидел в тени сине-белого полосатого навеса, играл на струнах и тихо напевал, котята катались по земле вокруг его больших ног и под его деревянным стулом. Хоть он хотел, он не мог игнорировать хозяина места. И он взял себя в руки, прошел по двору и поклонился мужчине. Быстрое приветствие, и он уйдет в свою комнату и к Галине.

— Вы выглядите уже лучше, маг солнца.

— Я стал лучше, благодаря вашему гостеприимству, теплу пустыни и верности ее светлости. Моя сила уже растет от света и тепла солнца. Аббедей Гурван-Сам быстро становится любимым местом.

Унеген улыбнулся и выдвинул стульчик из теней. Гетен сел, решил быть терпеливым гостем. Старик сказал:

— Я слышу это ото всех гостей, которые бывают в этих каменных стенах. Пустыня может быть мягкой и любящей, но бывает и злой, как ведьма, — он с пониманием смотрел на Гетена. — Я понимаю, у вас есть свои проблемы из-за ведьмы, и я надеюсь, что вы разберетесь с ними, пока проблемы не стали нашими, — Гетен кивнул, и аппа продолжил. — Что мы можем сделать, чтобы помочь вам в переходе и усилить магию солнца, господин волшебник?

Несмотря на желание, которое не удовлетворить, пока Гетен не окажется в Галине, он улыбнулся, котята катались у их ног, шипя и плюясь друг на друга. Они лазали по его ногам, цеплялись коготками за его сапоги и штаны. Он с тихим смехом поймал полосатого. Тот поймал ртом его палец, закрыл глаза и заурчал. Гетен гладил большим пальцем его макушку. Котята напоминали волчат в Раните.

— Мне нужна информация о магии солнца. В аббедее есть такие знания в библиотеке?

Аппа отложил лютню, взял двух черных котят и опустил на колени, чесал их длинными пальцами. Он думал миг, прикрыв глаза, словно видел каждую книгу на полках в библиотеке, а потом он медленно покачал головой.

— Вряд ли такая информация есть на полках, господин Гетен. Но я знаю тех, кто может помочь.

Он позвал и отправил трех правнуков к кочевникам-даргани, живущим в пустыне недалеко от Гурван-Сам.

Солнце поднялось над краем горы, тени во дворе стали короче. Аппа встал.

— Обед подали, а вы нуждаетесь в еде. Идемте, волшебник. Моя жена проклянет меня, если я не дам вам поправиться на нашей кухне.

Хоть Гетен хотел не еды, он пошел за Унегеном в главный зал. Он был больше и уютнее, чем в Раните, тут было шумно, собрались дети, внуки и правнуки.

За одним столом место освободили для Гетена и Унегена, и им подали теплый хлеб, масло, финики, орехи и жареные овощи. Аппе подали мясо, но Галина точно сказала женщинам, что Гетен не ел мясо, ему его и не подали. Было приятно, что ему не нужно было говорить об этом. Это часто вызывало приподнятые брови и смятение, люди не понимали, почему мужчина со злой репутацией мага теней не хотел жертвовать зверьми, чтобы есть.

Юные гонцы Унегена вернулись с вестью, что двое из даргани, включая их шамана, хотели встретиться с Гетеном и воительницей. Их ждали в лагере племени следующим утром.

— Откуда они знают о Галине? — спросил Гетен.

— Она известна в Ор-Хали, — сказал аппа. — Когда смертельно раненая девочка стояла над павшим братом и направила его разбегающиеся отряды в бой, Арик-бок заметил. Наш великий король увидел, как кровь сияла на ее мече, опустил оружие и заговорил о мире между королевствами. Он сам принес ее к моему порогу, потребовал, чтобы я спас ее жизнь.

Гетен знал эту историю, но не имя героини.

— Маркграфиня Кхары — Красный клинок Ор-Хали?

— Вы не знали?

— Нет. Я думал, что это был миф, чтобы поддерживать гордость армии Урсинума.

Унеген рассмеялся.

— Похоже, вы были изолированы в своей темной башне.

— Возможно.

Галина сидела с женщинами и девушками в углу, они шили и вязали. Она сидела спиной к нему, и Гетен смотрел, потрясенный новой информацией, очарованный ее видом. Она была в золотом и сером, и внучки аппы собрали ее густые волосы в локоны и косы, закрепленные золотыми лентами. Она сидела на стуле с мягкой подушкой рядом с камином, опустив голову над заданием. Изгиб ее шеи — бежевая кожа и темно-рыжие кудри — манила его подобраться ближе. Он сглотнул. Он хотел пробовать ее, а не еду.

— Позволите, аппа? Я вижу маркграфиню, и вы напомнили, что мой долг — обработать ее раны и ускорить ее выздоровление. Нельзя тянуть.

— Конечно, господин волшебник, займитесь воительницей. Если она позволит мужчине заняться ею, я поклонюсь тому мужчине. Я знаю, какой она нетерпеливый пациент.

Гетен поклонился в ответ и прошел в угол у камина, глядя на Галину. Он подошел к ней и подавил желание поцеловать место, где шея переходила в плечо.

Байчу рядом с ней вышивала фартук, Кулан штопал носки. Галина заерзала, и Гетен подавил смех. Она была наряжена как принцесса, но перевязывала новым шнурком рукоять меча.

— Иронично выглядите, ваша светлость.

Она подняла голову и медленно ухмыльнулась.

— Стоит выглядеть прекрасно перед тем, как пронзить сердце мужчины.

Байчу засмеялась, и Гетен криво улыбнулся в ответ.

— Мне нужно переживать?

— Каждый мужчина должен переживать, если долго находится со мной, — она завязала шнурок, отрезала концы и вернула меч в ножны. Она посмотрела на него и добавила. — Почему, по-вашему, король Вернард послал меня в бой в Ор-Хали, когда я была девочкой, дав мне править далекой Кхарой и бросил меня на колени теневого мага в надежде, что он убьет меня?

Гетен склонил голову.

— Его величество считает свою дочь опасной для его правления?

Она сцепила ладони на коленях и посмотрела на него невинными глазами. Она не ответила, а сладко улыбнулась, хотя сладость была как от яда.

— Вы пришли дать мне гадкий настой, господин маг?

Гетен поклонился.

— Мой долг мучать вас так, маркграфиня Кхары.

Галина фыркнула.

— Думаю, это вас радует, — она встала, извинилась перед женщинами и повела его по лабиринту коридоров и лестниц к его комнате. Там она села на кровать и посмотрела в окно, оранжевое солнце превращало ее волосы в огонь, пока он готовил настой и выбирал мази и травы, взятые из Ранита. Он взял поврежденный талисман и бросил его в сумку, пока она пила настой. Она чуть скривилась, пока пила, и он сделал вид, что не заметил.

Гетен опустился перед ее ногами и миг смотрел на нее. Она разглядывала пустыню за окном.

«Как можно не видеть, что она красивая?».

— Как твоя нога? — он медлил с прикосновением к ней, но не потому, что не хотел, а потому что очень хотел коснуться ее кожи. Он желал того жара и желания, которые ощущал от их прикосновений. И он намеревался закончить начатое в купальне.

Галина посмотрела на него. Она облизнула губы.

— Намного лучше, твоими стараниями, — она медленно подняла ткань платья, стало видно кожу в веснушках и ногу в шрамах.

Гетен сглотнул и кашлянул.

— Кхм, думаю, выглядит хорошо.

Галина засмеялась. Гетен улыбнулся и покачал головой. Она засмеялась сильнее, пока не стала задыхаться.

— О, живот болит от смеха, — но от этого Гетен рассмеялся, и ее смех продолжился, она вытирала слезы с глаз. Каждый раз, глядя на него, она начинала смеяться снова.

Гетен схватил ее за лодыжку. Галина охнула и сжала юбки, смех пропал. Раньше его ладони и тело ощущали тепло, но теперь там пылало пламя. Он удерживал ее взгляд, медленно поднял ладонь по голени. Ее глаза потемнели от того же желания, какое он ощущал. Его пальцы скользнули по ее колену, задели край бинтов. Он встал, дыхание Галины замедлилось, она склонилась к нему. Ее мышцы напряглись под его пальцами. Он замер на бинтах. Она накрыла его ладонь своей.

Гетен сглотнул. Она была так близко, что ее дыхание согревало его щеку. Он приоткрыл рот и пробовал ее — медовое мыло, пряности и цветы матад. Он хрипло сказал:

— Ты благодарила меня, когда нас перебили.

Она склонилась еще ближе. Пряди волос щекотали его кожу.

— Да. В купальне.

— Никакого уважения, — Гетен склонился, нашел ее губы. Они застонали. Его ладонь поднялась дальше бинтов, она вела его рукой. Их губы приоткрылись, языки встретились, поцелуй стал глубже. Его пальцы нашли ткань, кожу и тепло. Она застонала и прижалась к нему. Ее ладони скользнули в его волосы. Она притянула его ниже, а он поднял ее. Их тела столкнулись. Прижались. Нуждались. Жар и желание подавили логику и разум. — Галина, — прошептал он. — Позволь завладеть тобой.

— О, да.

Слишком много шнурков было между ее кожей и его руками. Но Гетен знал, где тянуть, что тянуть. Он не спешил. Сначала серо-золотая шелковая накидка. Потом коричневое платье. Ее ладони проникли под его тунику, пальцы были горячими и сильными, сжимали мышцы его спины, ногти тянули за кожу. Белая сорочка была завязана на ее спине, но он отвлекся на ее грудь под квадратным низким воротником. Она сняла его тунику и тянула за шнурки штанов, когда вдруг замерла и отодвинула его.

— Что теперь? — процедил Гетен. Она убивала его.

— Ставни, — спокойно ответила она. Галина встала и закрыла их, последние лучи солнца скрывались за горизонтом, превращая пустыню в лиловую и розовую, небо и ее кожа сияли.

— Нас заметят? — он не мог решить, злился или удивлялся. Жар и напряжение в нем стали невыносимыми.

Галина посмотрела на него, как на идиота. А потом ее лицо смягчилось, она склонила голову. Она хитро улыбнулась, повернулась и сбросила сорочку с тела.

— Ночь настала, — сказала она чувственно и хрипло. Он был на краю кровати, и Галина опустила колено между его ног. Она погладила его лицо. — Ты уязвимее всего, когда солнце садится, — она склонилась, их губы встретились, и она сказала. — Гетен.

Он обвил ее руками, повернулся и уложил ее на кровать. Ее сорочки уже не было, и рот Гетена изучал ее рот. Он пробовал ее язык, нежные губы. И она не уступала его похоти, прикусывала, лизала и посасывала его губы и язык. Он сжал ее груди, гладил большими пальцами соски, а потом прижался к ним губами, пробуя ее кожу, вызывая у нее стоны.

Галина поднялась и надавила на него, перевернулась с ним и оседлала его бедра. Ее волосы упали шторой вокруг его лица, щекотали его кожу. Он прижимался к ней, хотел быть в ней, ощутить ее жар и влагу, ее нежность. Он любовался ее телом. Светлая кожа и веснушки на сильных мышцах. И так много шрамов. Но в ней была сила, решимость и ярость. Он хотел обвести все неровные линии языком.

Галина подвинулась на его бедрах, спустила его штаны и освободила его эрекцию. Гетен застонал, когда она схватила его, стала гладить ладонью, дразнить чувствительный кончик большим пальцем. Она пылко поцеловала его, ладонь и язык двигались в ритме.

Пылающая боль стала огнем. Он схватил ее бедра и потянул ее вперед. Их взгляды пересеклись с невысказанным вопросом. Гетен спрашивал разрешения, Галина его давала. Он устроился между ее ног, нашел горячее скользкое место. Он вонзился, она опустилась. Они оба застонали, стали двигаться, гладить и скользить. Она двигалась на нем медленно, мучая, выгнув спину со стонами, пока пот не стал стекать по ее коже и между грудей.

Гетен повернулся, увлекая ее за собой. Он держал тело над ней, смотрел в ее голубые глаза. Ее пульс колотился об него, ее тело хотело большего. Он поцеловал ее в рот, посасывал язык, стал двигаться вперед и назад, внутрь и из нее, сначала медленно, а потом решительно и быстро.

Их жар распалял огонь внутри, и магия взорвалась в нем с силой. Она искрилась, желтая, оранжевая и красная на его пальцах, пронеслась по ее коже и окутала их. Галина охнула и выгнулась. Она впилась в его спину и приподнялась, встречая каждый его толчок, пока не задрожала. Она кончила со стонами и укусами, прижимая лицо к его плечу. И Гетен не мог сдерживаться, выпустил в нее семя, желание и магию.

А потом, как до этого, искра огня пронеслась от его ног по спине до макушки. Мышцы Гетена свело, пока он замер над Галиной, закрыв глаза и стиснув зубы. Боль и наслаждение бушевали в его теле, сила грозила порвать его по швам.

Магия солнца сияла в нем, озаряла комнату как взрыв, делая четче тени, толкая его с границы. Она утихла так же быстро, как вспыхнула, шар огромной силы остался в его груди, ждал, когда его вызовут и будут им управлять. Гетен рухнул на Галину, довольный, согретый и полный сил.

— Хотырь меня побери, — сказала Галина с восторгом в голосе.

— О, нет, она не может. Ты моя, — сказал Гетен, поворачиваясь на бок. Она закинула ногу на его бедро, держала его в себе, продолжая трепетать от своего оргазма. Он накрыл их тела одеялами и притянул ее ближе. Галина была его надеждой, его солнцем и огнем, горящим ярко и сильно в нем. Он опустил ее голову на свою руку, целовал ее лоб, щеки, нос и губы. — Ты прекрасна, воительница Галина, — она улыбнулась, и Гетен добавил. — Как думаешь, еще не поздно принять предложение твоего короля?

Она рассмеялась и потерлась лицом об его руку, посмотрела на него и сказала:

— Я не принадлежу ни мужчине, ни женщине, ни богу, маг солнца Гетен. Но если ты не будешь меня злить, я могу пожелать сделать тебя своим.

Комната из лиловой стала черной. Гетен начертил чары над кроватью, его пальцы оставляли золотой свет в воздухе, источали тепло. Он прижался губами к волосам Галины, к ее лбу и нежным губам.

— Спасибо, что помогла мне найти солнце.

— Спасибо, что спас мой зад. Дважды, — в ее словах звучала улыбка, она же сияла на ее лице.

Они закрыли глаза и уснули, забыв о холоде и тьме.


Семнадцать


Гетен уже встал, когда Галина проснулась. Он открыл ставни, впуская ранний свет в комнату и прогоняя тени ночи. Она лежала и смотрела на его широкую голую спину, восхищалась рельефом мышц и бесеранскими полосками, темнеющими на его спине, ребрах и руках. Хоть он был магом, у него было тело солдата, широкие плечи, узкий пояс и мускулистые руки.

Воздух перед ним сиял красными, золотыми и белыми линиями. Он чуть повернул голову и сказал:

— Доброе утро, воительница. Прости, если разбудил.

У него была неплохая попа. Она повернулась на бок, вытянула руку и прижала пальцы к ямочкам у основания спины. Веснушки покрывали его плечи и руки выше локтей. Забавно, что их не было на его лице, как у нее, хотя он был полнокровным бесеранцем, а она — наполовину.

— Ты меня не разбудил, а даже если бы сделал это, ты — приятный вид утром, — довольная после долгого отдыха и вечернего наслаждения, Галина вытянула руки над головой и спустила ноги с края кровати, изогнула спину, кости и суставы хрустели. Все встало на места, и она радостно вздохнула и рассмеялась, когда ладонь Гетена легла на ее живот. Его пальцы скользнули по ее коже и шрамам, оставляя жар и след красно-оранжевой магии. Он поймал ее грудь, склонился и медленно поцеловал ее в губы.

— Я надеюсь часто повторять наслаждение прошлого вечера, — прошептал он в ее рот.

Галина улыбнулась.

— Буду только рада, — но, когда он подвинулся вперед, она прижала ладонь к его животу. — Но не этим утром, господин Гетен. Нас ждет шаман.

Он поймал ее запястья и поцеловал пылко, а потом отодвинулся с тихим рычанием.

— Мне не нравится, что ты права, — он встал с кровати и собрал их одежду с пола. Графин чистой воды и чистая чаша с тряпками стояли на полу у комнаты, и Гетен принес их. Он махнул Галине встать, а потом смыл их запах и пот с ее тела, улыбаясь, когда она поежилась от холодной жидкости. Его пальцы обводили выпуклые линии шрамов на ее коже, замерли на шраме внизу ее живота.

— Это должно было тебя убить.

— Умениями аппы Унегена и аммы Заны это не произошло.

— Я забыл, как ты билась в бою Сам, Красный клинок, — он поцеловал шрам.

— Первый бой, чуть не ставший последним, — она фыркнула и добавила. — Меня прозвали Красным клинком, потому что я выжила, а Арик-бок очень суеверен.

Он рассмеялся и потянул за прядь ее волос.

— Я думал, из-за твоих огненных волос и характера.

Галина забрала у него тряпку и окунула в холодную воду.

— Теперь я.

Она отомстила, медленно вытирая его холодной тряпкой, и он выругался.

— Поспеши, пока у меня яйца не отвалились.

Она улыбнулась, ее ладонь задержалась.

— Позже я их отогрею, — она скользнула языком по его губам.

Он зарычал и потянулся к ней, но Галина ускользнула.

— Вижу, твоей ноге лучше, — сказал он, поймав штаны, которые она ему бросила.

Она посерьезнела и бросила тряпку в чашу.

— Благодаря тебе, — Галина не стала надевать женственный наряд, а выбрала свою броню. Если она смогла переспать с Гетеном, сможет и защитить его.

Байчу принесла поднос еды и медовухи, с пониманием глядя на Галину, и ушла без слов. Галина покачала головой.

— Через десять минут все тут узнают, что мы наслаждались друг другом прошлой ночью.

Гетен вручил ей миску каши и маленький графин козьего молока.

— Уверен, они уже знают.

Галина рассмеялась.

— Точно.

Гетен посерьезнел, пока ел.

— Что такое? — спросила она.

Он посмотрел на последнюю ложку каши, хмурясь, и опустил ее в миску.

— Как я могу за дни научиться быть магом солнца, если почти всю жизнь учился как теневой маг?

— Ты силен, Гетен. Научись быть магом солнца. А я пока буду тебя защищать.

— Я знаю, ты защитишь мечом и кровью. Но эта магия чужая. Противоположность того, что я делал, как солнце и луна.

Она осушила чашку и спросила:

— Солнце и луна так сильно отличаются? Они дают свет. Они движутся по одной дороге на небе. Они двигают мир — луна тянет приливы, солнце управляет нашим путем. Магия это магия.

— Сказано как неофит.

Она подняла кулак.

— Нет. Сказано как солдат. Мы стоим на поле боя и видим приближение врага. Оружия мало. Мы принимаем смерть без боя? Или используем все, что есть?

— Я даже не знаю, как поднять это оружие.

Галина опустила ладонь на рукоять меча.

— Пробуй, или я убью тебя и вернусь к королю Вернарду и приму смерть как солдат.

Он рассмеялся.

— Конечно, я попробую. Я не хочу сдаваться и становиться для Ведьмы инея соском, который она будет сосать вечность, — он убрал ее ладонь с меча, поцеловал ее костяшки в шрамах и добавил. — И я не хочу, чтобы меня пронзил твой меч, воительница.

Но вряд ли он мог многого добиться за короткий период времени. Он двадцать два года оттачивал темную магию, но все еще познал лишь поверхность своих способностей. Ранит и Кхара замерзали, и Ведьма инея покроет зимой все королевства в поисках Гетена. Теперь он пересек грань, и она будет агрессивнее пытаться захватить его, пока его сила не стала такой, что могла одолеть ее.

После завтрака Галина быстро заплела волосы, и они с Гетеном вышли во двор, где аппа уже ждал их с двумя младшими сыновьями, Оготаем и Джучи.

Лошадь Гетена и еще одна были готовы к пути. Металл звякнул, Ремиг тряхнул головой, рыл землю. Небольшая группа поехала среди лиловых и желтых цветов, растущих на сухой земле и розовом песке пустыни. Хоть солнце взошло, луна еще висела низко над горизонтом, бледная и неровная, почти проглоченная днем.

— Далеко ехать? — спросил Гетен. Он удобно сидел в седле.

Аппа указал на далекие горы, лиловые у основания и коричневые сверху, где их озаряло солнце.

— Мы едем к той гряде. Наши советники поселились у гор, где вода течет свободно, а чужаки ходят редко. Мы доберемся до зенита, — он махнул на широкую пустыню и улыбнулся. — Наслаждайтесь теплом и красотой Ор-Хали, и пусть солнце наполнит вас магией, юный маг.

Гетен смотрел на горы и белые дюны. Ветер смешивал песок оттуда с красной почвой пустыни, создавая розовую землю Ор-Хали. Небо было все еще голубым и безоблачным. Воздух был прохладным. Гетен поднял правую руку. Воздух вокруг нее мерцал. Аппа и его сыновья переглянулись, но промолчали. Он чертил в воздухе красные, золотые и бело-голубые полоски света, шептал заклинания и хмурился, получая неожиданные результаты.

Копыта лошадей приглушал песок.Ветер тихо свистел среди кустов, пригибал яркие цветы пустыни. Высоко крикнула хищная птица, лениво кружа, выглядывая завтрак.

Джучи стал напевать, его брат и отец присоединились. Вскоре появились слова песни о любви и похоти, о проблемах от этого. Галина улыбнулась. Она не сомневалась, что они пели для нее. Сплетники. Лошади ускорились, может, вдохновились музыкой, и звяканье металла со скрипом кожи стали дополнять песню.

Гетен намотал поводья на луку седла и вытянул руки перед собой на уровне груди, ладонь к ладони с брешью размером в кулак между ними. Сине-оранжевый шар огня плясал между его ладоней, и его глаза радостно горели, она такого еще не видела на его лице. Такую радость она ожидала увидеть от ребенка, обнаружившего неожиданный дар.

Солнце было высоко, когда они замедлили лошадей. Два всадника на маленьких темных пони прошли к их группе, подняв ладони. Оготай проехал вперед и поприветствовал мужчин, подняв ладонь и широко улыбаясь, а потом привел их к их группе. Их представили, оба мужчины низко поклонились, прижав ладони ко лбам, выражая уважение Галине. Они были в длинных плащах, свободно ниспадающих с их плеч до лодыжек, скрывающих их руки. Их головы были с яркими оранжево-красными тюрбанами. Их плащи были цвета неба, почти такие же красивые, как их улыбки и темно-карие глаза.

Галина вежливо поприветствовала их правой рукой и представила Гетена. Она ясно намекнула, что он был под ее защитой, и она не даст бросить ему вызов. Она склонилась и потянула Гетена за рукав.

— Когда встретишь их главу, вырази уважение ей, прижав обе ладони ко лбу, как они сделали для меня. С остальными, включая шамана, используй только правую руку, — она подняла левую ладонь и добавила. — Никогда не используй только левую руку.

— Это оскорбительно?

— Очень. Я не хочу биться с их стражами, потому что ты назвал кого-то козьим навозом.

Он не засмеялся, и для нее это много значило. Он кивнул и сказал:

— Правая рука для всех, кроме их главы, ей обе руки. Понял.

Кочевники отвели их вдоль горы к палаткам из шкур коз, стоящих большим кругом. Галину, аппу и его сыновей и Гетена громко и долго приветствовали, все в племени оживленно окружили гостей. Ладони прижимались ко лбам, улыбки и глаза сияли, звучали хлопки и смех, ладони пожимали, раздавали поцелуи.

Гетен смотрел на Галину с изумлением, когда глава даргани, вооруженная женщина по имени Махиш, обменялась с ней приветствием и поцелуями. Галина снова представила его. Махиш медленно рассмотрела его от головы до ног и обратно. Она поклонилась и поприветствовала его, выражая уважение, прижав ладонь к своему лбу. Гетен ответил обеими руками.

Лошадей увели накормить и напоить, и их небольшую группу доставили в большую палатку Махиш. Темно-коричневая и простая снаружи, внутри палатка была озарена лампами и была ярко украшена подушками и одеялами, куда можно было садиться. Тарелки риса, бобов и хлеба были поданы. Розовое вино из ягод сонгин лили в кубки, Галина склонилась к Гетену:

— Вино сладкое, но не давай ему обмануть тебя. С такой любовницей будет плохо, если перегнуть.

Он приподнял бровь и склонил голову.

— Не первая в моей жизни, — в этот раз Галина по-волчьи улыбнулась. Они вымыли руки, поблагодарили богов за еду, напиток и крышу и расслабились, заговорили на общем языке о хаосе в Кхаре, тихой пустыне и разных лицах, проходящих Гурван-Сам по пути.

Двое мужчин вошли в палатку. Они поклонились главе, а потом выразили уважение аппе, Галине и Гетену. Это был шаман Балаад и его ученик.

Шаман с белыми волосами и морщинами был самым старым в племени. Он сел напротив Гетена и смотрел на него большими зелеными глазами, пугая их цветом и вниманием.

— Тень окутывает тебя, маг, но ты хочешь понять, как управлять солнцем?

Гетен склонил голову.

— Да, во мне много тени. Я был теневым магом с юношества. Но я перешел грань становления магом солнца. Как ребенок, учащийся ходить, а не обучен этой новой магии, и мой дом, — он указал на Галину, — и земли маркграфини Кхары под атакой Ведьмы инея.

Все даргани заерзали, переглядываясь. Бормотание наполнило палатку, атмосфера стала напряженной. Они говорили не на общем языке, и те части разговора, которые Галина понимала, вызывали у нее тревогу. Она встала, поклонилась Махиш и сказала. — Скажите, что вас беспокоит, чтобы я могла помочь.

Глава подняла руки, и шепот утих. Она указала на подушки.

— Прошу, присядьте, ваша светлость, — Галина так и сделала, Махиш сделала глоток вина и начала. — Из всех существ в четырех королевствах и Пустоте даргани больше всего презирают Ведьму идея. Потому что она была одной из нас, и она начала войну, чтобы не уничтожившую нас.

Галина нахмурилась и взглянула на Гетена. Она не знала эту историю. А он? Его выражение лица ничего не выражало.

— Ее звали Йисун. Она была сильной, но неопытной шаманкой, тянула магию из зимы. И она была младшей из двух дочерей главы Гад-Даргани. Чтобы предотвратить войну, ее предложили главе Сам-Даргани. Их брак объединил бы два сильных клана, которые десять лет бились за землю. Старшая сестра Йисун, Салвен, должна была выйти замуж первой, но теневой маг выбрал ее ученицей, и она поселилась в цитадели Ранит. Йисун не стала браком спасать свой народ, а убежала к сестре.

Гетен смотрел на нее. Он знал, что она понимала нежелание девушки быть проданной.

Махиш продолжала:

— Но ее история не кончилась счастливо. В Раните Салвен прогнала ее. «Вернись в Гад-Дарган, — сказала она. — Ты ведешь себя глупо и бессердечно. Вернись и спаси свой народ от войны». Но Йисун не вернулась в пустыню. Она прокляла сестру, семью и всех даргани. Она поклялась похоронить их под снегом и льдом. Йисун предалась злым желаниям и стала Ведьмой инея. Салвен была сильнее, но не смогла заставить себя уничтожить младшую сестру. Она заточила дух Йисун в Пустоте. Но ведьма поклялась вернуться и уничтожить мага солнца, даргани и мир.

Махиш сделала глоток вина и сказала:

— Из-за предательства Йисун наш народ воевал три поколения, даргани чуть не пропали в этой войне.

Галина коснулась колена Гетена.

— Ты знал о Йисун и Салвен? — он покачал головой. Кошмар. Если даргани решат, что Ведьма инея вернулась из-за него, ей придется пробивать выход из палатки. Она снова встала. — Ответственность лежит на мне, — все кочевники посмотрели на нее. — Я привела мага солнца Гетена в Ор-Хали. Я подвергла ваш народ опасности.

От ее слов Гетен помрачнел. Он прижал палец к губам и медленно кивнул. А потом встал и взял Галину за руку, сжал ее пальцы. Жар вспыхнул между их ладоней.

— Я понимаю ваши гнев и страх. Но даже если бы я знал историю Ведьмы инея, я пришел бы сюда. Она сбежала, и только я могу ее остановить. Но мне нужно понять, как управлять солнцем. Все записи об этой магии уничтожили мои предшественники. Моя библиотека бесполезна.

Голоса зазвучали вокруг них в спорах. Даргани говорили на своем языке, их слова были слишком быстрыми для Галины. Но было ясно, что племя разделилось.

Махиш молчала, пока споры звучали вокруг нее. Она кивала и качала головой в ответ на вопросы, ела и смотрела на стоящих Гетена и Галину. Махиш доела, подняла руки, вызывая молчание, и встала. Она обошла гостей и сжала их соединенные ладони.

— Я послушала гостей и споры, вызванные их присутствием. Похоже, даже имя Йисун вызывает бури, — она повернулась к племени. — И я верю, что новый маг солнца хочет уничтожить то, что не смогла Салвен. Мы отдадим ему знания о солнце и его магии.

Гетен поклонился ей.

— Я благодарю вас и ваш народ. Будучи теневым магом, я шел не по тому пути, что мои предшественники, и это привело к солнцу. Из-за моих изменений вернулась Ведьма инея. И из-за моих изменений она будет уничтожена.

Одобрительный свист зазвучал в палатке, головы кивали. Даргани были с ним.

Балаад встал на худых ногах, поднял ладони перед грудью. Стало тихо. Он произнес несколько слов, и огненный шар вырос между его ладоней. Он послал шар света и жара к потолку, и там он стал шире и тоньше, словно пузырь золотого света прилип под листом кувшинки.

— Не только такую манипуляцию светом и жаром сила дает магу солнца, — сказал он, голос был высоким и хриплым от возраста. — Это вес, притяжение огромной горящей звезды, и это на твоих пальцах, Гетен из Ранита, — он щелкнул пальцами, и свет опустился вокруг них. Он прошел их тела невесомо, но земля задрожала под их ногами, стойки палатки дрожали, пыль поднялась вокруг них. — У тебя величайшая магия из всех в четырех королевствах. Эта сила не только из дневной звезды, но и из всех звезд ночи, всех огней на земле, даже молнии, рассекающей небо.

Гетен поклонился мужчине.

— Вы практикуете магию солнца.

Шаман беззубо улыбнулся и тихо сказал, пока дрожащие ладони указывали в стороны, глаза пылали:

— Я исцеляю. Я разрушаю. Я использую ветер, почву, воду и огонь. Но я не могу атаковать тьмой или холодом. Только ты, маг на грани, можешь управлять тьмой и светом.

Гетен покачал головой.

— Я потерял власть над тенями и только играю со светом. Я исполняю простые задания, но пока не могу им управлять. Кворегна падет раньше, чем я овладею солнцем так, чтобы сразиться с Ведьмой инея.

Шаман склонился и коснулся лба Гетена костлявым пальцем.

— Все знания тут, — он вызвал шар света из кожи Гетена — меньше, но ярче первого — и послал его к потолку. — Теневой магией управлять сложно. Она подлая и дикая, потому что она из твоих пяток, — он указал на ступни Гетена. — Она следует. Она ведет. И она всегда пытается сбить того, кто на ней стоит, — он прищурился, глядя на шар света сверху. — Магия солнца течет вокруг и в маге. Это жизнь. Она живая. Она меняется, но не становится меньше, — он посмотрел на Гетена. — Если хочешь совладать с магией солнца и найти власть над тенями снова, нужно сдаться.

Гетен нахмурился.

— Не понимаю.

Балаад снова улыбнулся.

— Сдаться перемене, господин волшебник, так ты получишь силу. Тень сильнее всего, когда солнце сильнее всего, — он прошел к выходу из палатки, но замер возле ткани. — В тенях живет возможность. И это озаряет солнце.

Мужчина, сопровождающий шамана, молчал, пока говорили Гетен и старшие. Теперь он поднял руку.

— Я — Самар. Я учился у Балаада с тех пор, как начал ходить. Я помогу вам ощутить и совладать с весом солнца, маг солнца. Тогда вы сможете управлять молнией и огнем, вызывать лаву из камней и заставлять кровь кипеть в венах.

Галина перевела взгляд с Самара на Гетена.

«Какая ужасная сила. Какую цену он заплатит за нее?».

Махиш, ее советники, аппа и его сыновья и Галина покинули палатку. Галина не хотела отходить далеко от того, кого поклялась защищать, так что села, скрестив ноги, на ковер у входа, вытащила меч и положила его за собой. Она поддерживала Гетена и выражала доверие к хозяевам.

Глава вскоре вернулась и села на корточки перед ней. Она протянула чашку чуть теплой воды, и Галина знала, как ценен был такой дар от жителей пустыни, так что выпила все и прижала ладонь ко рту, выражая благодарность.

Махиш подожгла сигарету и протянула, но Галина покачала головой. Листья ноколи, которые курили даргани, было сложно добыть, и они были едкими и кружили голову. Глава подвинулась и села рядом с ней, ветер уносил голубоватый дым от них.

Темные тучи собирались на севере. Галина не знала, делал ли это Гетен. Ветер трепал ее волосы вокруг лица, играл с черными локонами Махиш. Молния пронзила тучи, и дождь стал капать на землю, напоминая пелену над пустыней вдали.

— Ты выбрала сильного спутника, воительница.

— Выбрала — не верное слово. Нас объединила необходимость.

— Но ты переживаешь за него.

Галина посмотрела на женщину, которая когда-то была ее врагом.

— Да?

Гром зазвучал над пустыней. Буря была еще далеко.

Махиш улыбнулась и выдохнула дым.

— Ты сидишь тут, а не охраняешь берега Кхары с теми, кому суждено умереть быстро и жестоко.

— Разве это не делает меня трусихой?

Она ткнулась плечом об плечо Галины.

— Мудрый лидер знает, где и когда искать сильное оружие.

Галина поежилась. Холодный ветер был как с зубами. Конечно, тучи были с молниями.

— Да. Но я еще не знаю, мудры ли мои действия.

Махиш встала.

— Такое чаще всего можно понять годы спустя, Красный клинок, — она отошла, глядя на тучи. Молния озарила их снизу бело-голубыми полосами.

Всадник ворвался в лагерь, он был мокрым, его лошадь была с дикими глазами.

— Укрывайте зверей и детей! — крикнул он.

— Почему? — Махиш бросила сигарету и растоптала голой мозолистой ступней.

— Там град. Размером с ноготь большого пальца.

Буря была холодной и жестокой.

Глава выругалась, взглянула на Галину и палатку, пошла собирать воинов и предупреждать народ.

— Кости Скирона, — Галина встала и прошла в палатку, ожидая, что там будет тускло. Но ей пришлось прикрыть глаза от золотого сияния внутри. Оно, казалось, исходило от Гетена, из места между его ладоней, из-под его кожи, из-за закрытых век.

Самар посмотрел на нее, и Гетен сделал свет точкой размером с жемчужину, сжал ее в руках. Она выглядела мрачно, раз оба мужчины тут же встали. Самар посмотрел на небо в проеме выхода, но Гетен глядел на нее.

— Что случилось? — спросил он.

— Буря близко. Холодная и быстрая. С молниями и градом. Ты ее вызвал?

Он покачал головой и сказал:

— Нужно увести ее от даргани.

Аппа Унеген, Джучи и Оготай появились у плеча Галины.

— Согласен, — аппа повернулся к сыновьям. — Ведите лошадей. Поспешим в аббедей.

Гетен вышел из палатки, холодный белый снег окружил его и Галину, падал на его одежду и таял.

Через минуты они оказались на лошадях, поблагодарили и попрощались. Они понеслись по пустыне, подняв капюшоны, затянув крепко плащи из-за града и снега. Лошади фыркали и встряхивали головами, им не нравился шторм, но их повернули и направили домой, они знали безопасный путь к теплу.

Но через минуты град и молнии сменились белыми толстыми снежинками.

— Вы можете ослабить бурю? — крикнул аппа Гетену.

— Попробую, — он посмотрел на Галину из глубины темного плаща. — Монета, — крикнул он поверх ветра и стука копыт.

— Что она?

— Там явно было не только проклятие. Она отследила меня, — сказал он с горечью. — Она следила, наверное, годами. Она знала, что я теряю силы и покину Хараян. Я все упростил.

Галина покачала головой.

— Ты высокого мнения о ней.

— Я имел дело с тьмой десятки лет. Я знаю, как ею управлять, и как она управляет разумом мага. Я должен был знать, что она использует талисман. Нужно было уничтожить его вчера, когда я увидел на нем метку смерти. И нельзя было оставаться.

Унеген сказал:

— Не важно, как ведьма нашла вас, господин Гетен. Нам нужно было повысить ваши знания. Без вас Кворегне конец, — он указал на горизонт, снежинки скрыли пустыню. — Без вас четыре королевства укроет так, и все умрет.

Галина кивнула. Она уловила мудрость аппы, но горечь осталась в глазах Гетена. Она надеялась, что он не будет ненавидеть себя за то, что переспал с ней, игнорируя предупреждающие знаки.

Они ехали тесной линией. Сыновья аппы заняли места спереди и сзади, за Унегеном ехал Гетен, а потом Галина. Лошади стряхивали снег с ушей и ресниц. Пар вылетал из их ноздрей и ртов, белый на белом мире. Они двигались вперед трусцой, чтобы согреться и скорее добраться домой.


Восемнадцать


Гора аббедея появилась из белизны, пятно среди пустоты. Гетен пытался снова и снова прогнать бурю к горизонту, создать хотя бы участок тепла и ясности вокруг их группы. Он, наверное, преуспел в последнем. Они оставались живы, хоть было холодно, и выл ветер.

Лошадь Унегена завопила, другие четыре ответили. Звери ускорили шаги, стало видно ограду конюшни аббедея, темную среди тьмы. Оготай спрыгнул с седла и открыл врата. Все лошади поспешили в укрытие, и все — люди и лошади — вздохнули с облегчением.

Гетен спешился и пошел от лошади к лошади, гладил их носы и шептал:

— Спасибо, что вернули нас невредимыми.

Зверей укутали, накормили и напоили. Работа согревала пальцы и замерзшие тела.

Крик, разнесшийся эхом, показал, что беды не остались снаружи. Они повернулись к лестнице, ведущей к жилым этажам аббедея. Лошади переминались и скулили. Они рыли пол и стены загонов, вскидывали головы и расхаживали.

— Лошади говорят, что что-то не так, — дыхание Джучи вырывалось паром, в конюшне стало холоднее.

Треск, словно от ломающегося льда, раздался со стороны лестницы. Больше криков, и теперь было слышно и детей.

— Кровь и кости, — Галина побежала по лестнице, мужчины — за ней. Она резко остановилась на третьем этаже и поскользнулась. Гетен не дал ей слететь с лестницы. Сыновья аппы поспешили во двор, скользя, но желая помочь семье. — Стойте! — прохрипела она. Но они не слушались. Она сжала руку Гетена и указала на неподвижный комок на площадки. — Что сделало это?

Аппа Унеген замер рядом с ними, тяжело дыша.

— Это один из котов, — он был в инее, застывший и мертвый. Аппа потянулся к нему.

— Не трогайте, — Гетен отбил руку мужчины. Высокий зловещий визг раздался с вершины аббедея. Он посмотрел на ледяную лестницу и зверя в инее. — Монстр льда, — он хмуро посмотрел на тени лестницы.

— Монстр льда? — прохрипела Галина. — Изо льда и инея? — Гетен кивнул, и она сказала. — Сжечь его, — еще вопль донесся с лестницы. Хор криков ответил ему. Гетен поднял Галину на ноги, она толкнула его вперед. — Иди!

Он двигался по скользкой лестнице на четвереньках, чтобы не упасть. Наконец, он вышел во двор. Туман и снег кружили, ослепляя. Кровь и тела лежали на снегу. Оготай, Джучи, Кулан и Байчу уклонялись и отбивались мечами.

Существо, похожее на человека, появилось из бури. Размером с двух мужчин, оно поймало Оготая, когда его меч без вреда вонзился в него. Зверь тряхнул мужчиной, и кости ломались, кровь полетела на снег. Монстр отбросил человека.

— Не давайте ему себя касаться! — крикнул Гетен. Он уже не ощущал холод и течение времени, были только крики, вой ветра и зловещий визг монстра. Белый снег. Красная кровь. Заклинание строилось в его голове как гул пчел.

Галина пронеслась мимо него с мечом в руке. Он смотрел на нее, видел каждое движение замедленно. Монстр шел к Байчу и Унегену. Воительница крикнула:

— Защищайте детей! — и бросила один из деревянных стульев аппы в монстра. Тот взревел и отбил стул в стену. Обломки разлетелись в стороны.

Галина нырнула под руками монстра. Она проехала по льду, ударила по нему и ускользнула. Она быстро вернулась и ударила по ногам, по когтям. Но существо восстановило облик. Она не убивала его, просто не давала ранить других.

Заклинание Гетена стало громче и сильнее, он кричал. Время догнало его. Он создал заклинание между ладоней, оно стало сияющим оранжевым шаром. Он вспыхнул и стал ярче, стал бело-голубым от жара, и мышцы Гетена напряглись от веса его гнева. Огонь лизал его пальцы. Он окутал его ладони. Но не обжигал его.

Монстр вдруг отвернулся от Галины. Он ударил по амме Зане, пока женщина бежала по двору с двумя правнуками на руках. Женщина упала. Дети откатились. Кулан бросился к ним.

Галина крикнула и прыгнула между детьми и чудищем, меч был готов к удару.

Гетен закричал:

— Пригнись! — Галина послушалась. Он бросил волшебный огонь. Заряд сбил монстра с ног и окутал огнем. И хоть монстр извивался и взревел, теряя форму и размер, он потушил огонь и встал. Он повернулся к магу солнца и стал плотным, острым, почерневшим и опасным. Он с визгом напал, с него сыпался пепел и зола, земля дрожала. Он желал смерти Гетена.

Галина закричала.

Монстр был все ближе.

Она неслась к нему.

Ближе.

Двор дрожал. Монстр вытянул руки. Он хотел раздавить Гетена. Галина не могла его остановить. Люди кричали.

Монстр потянулся к нему.

Гетен улыбнулся и вспыхнул. В огненной броне он был человеком-костром. Он окутал монстра огнем, топил его ледяную плоть, и ледяные объятия не вредили ему.

Вода тушила его огонь, но жар его магии превращал жидкость в пар. Он опустил руки, его плоть и одежда были влажными, но не сгорели. Его взгляд нашел Галину. Она смотрела на него, голубые глаза сияли. Удивление, страх и восторг смешались на лице.

— Амма! — крик ребенка нарушил миг, и Гетен прошел по двору, чтобы увидеть, как можно помочь бедной женщине. Он опустился рядом с ней в снегу, пепле и крови. Ее тело закоченело, покрылось инеем, губы были синими, а глаза ничего не видели. Но ее душа еще не убежала. Ее тепло осталось внутри, но ненадолго. Он инстинктивно положил теплую ладонь на ее лоб, другую — на живот. Он склонился и выдохнул тепло жизни в ее открытый замерзший рот.

— Что он делает? — спросил кто-то.

Унеген сказал:

— Нужно верить, — девочка со скулением прижалась к аппе.

Тепло растекалось от ладоней Гетена, душа Заны встрепенулась. Цвет вернулся ее коже, губы порозовели, на щеках и горле появился румянец. Ее сердце трепетало, отыскало ритм. Ее легкие бились с параличом, медленно раскрылись. Она застонала. Гетен встал и отошел, ее семья поспешила вперед.

Галина хмуро смотрела на него.

— Ты поджег себя.

— Ты сказала сжечь его.

— Смолой, дурак!

— Я тебя напугал? Это страх? За меня?

Она вдруг притянула его к себе и поцеловала. Глубоко. Он радовался ее теплу и… тревоге. Она отодвинулась.

— Я не знала, что ты так умеешь.

— Как и я.

Галина вздохнула.

— Я могу защитить мага солнца от монстров, но вряд ли могу спасти от самого себя.

Гетен улыбнулся, но радость быстро угасла, он огляделся. Аббедей был разбит. Тела усеивали когда-то мирный двор, кровь и пепел испачкали снег. Стоны и крики звучали сверху. На путников тоже напали.

— Мы не можем оставаться.

— Верно, — Галина отошла.

Он тут же пожелал ее силу. Бой и исцеление ослабили его.

— Поможем раненым, как можем.

Она коснулась его ладони.

— Тебе хватит сил исцелить других?

— Я дам, что смогу, тем, чьи раны хуже всего, но мне нужно пополнить силы для заклинания путешествия.

Аппа появился рядом с ними.

— Ведьма инея послала того монстра за вами? — Гетен кивнул, он спросил. — Но почему он пришел, пока вас не было?

— Я оставил проклятую монету на подоконнике в своей комнате. Она отследила ее.

Унеген сказал:

— Уходите сейчас же.

— Я могу исцелить больше людей.

Аппа покачал головой.

— Я не буду рисковать прибытием еще одного монстра. Только Зана пережила прикосновение монстра. Другие мертвы, — и многие были семьей аппы.

Гетен склонил голову. Галина поймала ладонь аппы. Она закрыла глаза, склонилась и сказала что-то так тихо, что Гетен не расслышал.

Унеген коснулся ее макушки.

— Не проси прощения за зло, которое не совершала, Красный клинок. Смерть следует за тобой и магом солнца, но вы многих спасли, — он посмотрел в глаза Гетена. — И многих нужно пощадить, — он отпустил Галину и протянул руку к Гетену. — Найди Ведьму инея и не дай ей уничтожить Кворегну. Это твое задание, Гетен из Ранита. Никто больше не справится, — он повернулся к Галине. — Проследи, чтобы он преуспел.

Гетен сжал ладонь аппы.

— Спасибо, — Галина обняла Унегена, и они ушли в их комнату. Они собрали вещи в мешки и спустились в конюшню за Ремигом.

Пока Галина седлала лошадь, Гетен прошел к основанию утеса аббедея и откинул капюшон. Иней морозил его кожу и лип к бровям, ресницам и волосам. Он держал монету, произнес заклинание и опустил голову. Монета взлетела перед ним, не реагируя на ветер. Она стала крутиться все быстрее, пока не стала размытой. Он, не мигая, продолжил колдовать. Монета сверкнула серебром, стала оранжевой, нагрелась до желтого, а потом белого. Металл бурлил. Он опустил пальцы под нее, потянул, превращая ее в узкую палочку. А потом поднял пальцы и сделал из металла кольцо. Он продолжил колдовать, прогоняя проклятие, которое было наложено на него, превращая монету в свой инструмент. Наконец, удовлетворенный работой, Гетен отпустил талисман. Он упал в снег у его ног, поднялось облачко пара. Он взял кольцо и вернулся к Галине, ждущей у конюшни с Ремигом.

Гетен снял щиток с ее ладони и перчатку, надел почерневшее кольцо на правый безымянный палец.

— Я обратил проклятье Ведьмы инея против нее. Это засияет, когда она близко, — он уселся на лошади за ней. — Никакой облик не обманет нас.

— Хорошо, — она повела Ремига от конюшни в бурю. — Потому что мы возвращаемся к капкану.

Он сжал ее талию и опустил щеку на грубую шерсть ее серого капюшона.

— Знаю. Но мы не слабы, и мы вместе.

Она накрыла его ладони на своей талии, сжала пальцы и кивнула.

— Ты прав. Мы сильны. Я защищу тебя своей жизнью, маг солнца Гетен.

— А я защищу тебя своей, воительница Галина.

Они уже не видели склоны гор аббедея за снегом, и Гетен начал заклинание путешествия. Он возвращал их к злу, но у него было преимущество, какого не было у ведьмы. Он знал Ранит и Хараян, у него была магия солнца и теней, а еще — сильный страж.

* * *

Ранит был темной замерзшей развалиной. Снег не падал, когда они появились во дворе, но башня и здания блестели, лед и иней были как бриллиантовая пыль.

Галина вытащила меч. Она напряглась в седле, разглядывала двор, цитадель и лес вокруг, она была насторожена под руками Гетена.

Ветер не шевелил сугробы. Звери не двигались в конюшне. Лед не таял, не падал с веток. Даже Ремиг замер, только подрагивали уши, вырывалось паром дыхание.

Не было ни звуков, ни движения, ни жизни.

Медленно, словно боясь побеспокоить ледяную скульптуру, какой стал Ранит, Гетен съехал с лошади. Галина — следом. Он повел Ремига в пустую конюшню, завел его в стойло и дал сено. Он снял уздечку и повесил на стенку загона, но не стал убирать седло. Если нужно будет быстро убегать, Гетен не хотел возиться с седлом. Галина принесла попону для коня, и они закрыли конюшню.

Идриса не было. Как и коз, куриц, овец и свиней.

Гетен нахмурился.

— Мне не нравится мертвый дом, в который мы вернулись.

Ранит был местом жизни и шума. Хоть Гетен практиковал теневую магию, он всегда был рад смеху, общению и звукам зверей — диких и домашних — в его доме. Тишина в цитадели беспокоила. Где был Магод? А Нони? Где волки?

Он взглянул на Галину, и она кивнула. Они пошли по хрустящему снегу, стараясь избегать участков льда, похожих на стекло. Сугробы перед цитаделью стали такими высокими, что закрыли широкие деревянные двери, и только углы окон второго этажа виднелись над снегом в двадцати футах над землей. Они прошли вдоль стены башни к двери кухни. Там вход тоже был под снегом.

Галина разглядывала окна второго этажа — тут их было видно лучше. Она сказала:

— Поискать камень?

— Чтобы разбить мое окно? — Гетен покачал головой, сосредоточился магией на покрове льда на двери. — Уже забыла, что ты с магом солнца? — он осторожно согрел дверь и ее петли. Вода лилась по камню, но замерзала почти сразу, когда таяла. Он работал вдоль края двери, но было сложно топить лед, не поджигая дверь.

— Проклятый неестественный холод, — Галина поскальзывалась, пока шла вдоль стены к снежному кому, который накрыл остатки бревен.

Гетен замер и хмуро смотрел на дверь. Верхняя треть была открыта, но остальное напоминало замерзший водопад, вода замерзла, стекая. Он отошел и посмотрел на окна второго этажа. Если найти высокий и прочный сугроб…

Галина вернулась с топором.

— Прибереги силы для настоящего боя, — сказала она и подняла топор, стала бить лед.

Через несколько минут она сделала брешь, в которую можно было пролезть. Он еще сильнее восхитился ею. Галине с лихвой хватало упорности. Она опустила топор, вытерла лоб и кивнула на дверь.

— Нагреешь петли, или мне использовать это?

Гетен ухмыльнулся.

— Я справлюсь, воительница.

Через пару мгновений Гетен нагрел края двери и петли, толкнул ее плечом. Дерево разбухло, металл исказился и скрежетал, дверь сопротивлялась, но поддалась, и он схватился за раму, заскользив на покрытом льдом крыльце. Он повернулся и протянул руку Галине. Она встала, кривясь, потирая заживающую ногу. Он забыл про ее рану.

— Снова болит?

Она взяла его за руку и забралась в проем на кухню.

— Я в порядке. Я знаю свои пределы, — Гетен кивнул.

Они вытащили мечи, янтарный свет озарял путь, пока они шли по темной замерзшей цитадели. Иней покрывал все поверхности, горизонтальные и вертикальные, и в комнатах было ужасно холодно. Огонь не горел в каминах. Волки не жались вместе, чтобы согреться в холодной мастерской. Не было слышно шарканья Нони в коридорах и жалобы про зверей. Магод не отвечал ей с сарказмом и любовью, его мать не ругала его и Гетена, словно им было по десять лет.

Чары пали, когда теневая магия Гетена умерла. Хараян и Ранит пострадали.

Ничего не говоря, почти не шумя, они осматривались, вернулись в главный зал. Гетен озирался в комнате, заглянул в длинный темный коридор базилики. Эта часть Ранита, самое старое здание, было единственным местом, которое они не проверили.

Он послал янтарный волшебный огонь вперед озарять проход. Он мерцал золотом на инее и сосульках, покрывающих низкий потолок, свисающих с крюков для факелов на стенах. Дорога была темной и скользкой. Гетен замедлился, и Галина пошла первой с мечом в руке.

Что-то в коридоре, ведущем в базилику, беспокоило его больше пустоты цитадели. Что-то было не так. Остальное здание было холодным и заброшенным. Но этот проход и базилика ощущались тяжело и ужасно, полные отчаяния и смерти.

Они добрались до конца прохода, Гетен схватил Галину за руку и потянул к себе. Его свет тускло блестел на больших медных дверях базилики. Они были приоткрыты, и за ними ждал ужас. Он послал свет в большую комнату и пожелал, чтобы он поднялся к потолку и вспыхнул ярче.

— Кости Скирона, — выругался он, Галина охнула. Комната была полна мертвых замерзших зверей. Волки, олень, зайцы, козы, медведи, свиньи — все существа Хараяна и Ранита — застыли в ужасе и боли. Они лезли друг на друга, словно сбегали от ужаса. Кровь замерзла и порозовела от инея, покрывала стены. Птицы, белые от инея, застывшие в смерти, сидели на балках. Гетен со стоном схватился за дверную раму.

Галина протянула руку, и он взял ее, нуждаясь в ее силе.

— Ты можешь их спасти? Как Зану? — слова отражались от замерзших камней и тел.

Гетен покачал головой.

— Нет. Их души ушли.

Но до них донесся звук. Скуление и высокий вой.

— Волки, — прошептал он.

— Волчата, — Галина пошла за ним в базилику.

Они звали выживших в атаке Ведьмы инея. Они сдвигали трубы, закрывая рты шарфами, его жар опалял шерсть, плоть и кровь.

Наконец, они нашли волков — самки пытались укрыть детей от холода. Два волчонка — черный и белый — ерзали и скулили, замерзшие, голодные и напуганные. Галина взяла одного, Гетен — другого. Они спрятали их под плащи и пошли по тусклому коридору к главному залу.

Они отнесли волчат на кухню. Галина нашла яйца, хлеб и сыр в буфете, каша замерзла в котелке в камине. Гетен развел огонь, и вскоре звери жадно ели, их головы и лапы были в еде, они стояли в мисках и не могли оторваться.

Гетен растопил снег у главных дверей цитадели, распаленный ненавистью к ведьме, топил снег во дворе и на башне. Каждая комната и камень, кроме базилики. Она осталась замерзшей. Он стоял на пороге кухни и смотрел на море грязи во дворе. Гнев кипел в нем, огонь поднимался из живота. Он убрал плащ с его плеч.

— Отнеси волчат в конюшню, когда они доедят, посади их к Ремигу. Он их согреет.

— Куда ты?

— Наружу. Мне хватило льда и снега. Пора проверить силу солнца.

Его сапоги погрузились в грязь до середины голени, когда он спустился с крыльца, но это было не важно. Ему не нужно было идти далеко. Он закрыл глаза и ощутил огонь, который Галина зажгла внутри него. Огонь всегда горел там, хотел вспыхнуть сильнее. Он начал заклинание, выпуская огонь, притягивая жар солнца, которое так долго закрывали тучи Ведьмы. Больше нет. Она не будет править Ранитом. Она не убьет Хараян, Кхару, Урсинум, Гурван-Сам, Бесеру, Кворегну. Он просил солнце сжечь тучи.

— Сделай воду паром в небе, льду — водой на земле. Растопи землю. Освободи это место от зимы, которой тут быть не должно.

Небо посветлело, из черного стало серым, потом белым, а потом голубизна появилась за тонкими облаками, сначала бледная, а потом темнее. Вскоре небо стало скорее голубым, чем серым. Тепло солнца наполнило Гетена, согревало его дом и его лес.

Небо было прекрасно синим.

Галина прошла мимо него, ее сапоги хлюпали, она пробиралась по грязи к конюшне, два сонных волчонка были в ее руках. Свет солнца сделал ее волосы пылающей короной. Ее кожа сияла, веснушки были темнее на щеках и носу, и ее глаза, когда она взглянула на него, были такими же ярко-синими, как небо. Когда она вернулась из конюшни, она остановилась рядом с ним, посмотрела на ясное небо и закрыла глаза. Она улыбнулась, солнце согревало ее лицо.

Он погладил ее щеку. Он стоял бы так вечно, смотрел бы, как солнце блестит на ее волосах, ощущая тепло ее кожи. Но не мог.

— Нужно поискать Магода и Нони.

— Я боюсь за них, — она открыла глаза. — Думаешь, она — Ведьма инея? Или просто орудие?

— Орудие. Но я не знаю, давно ли это, — он скривился. — Сердце говорит мне, что это была кратковременная одержимость, но голова знает, что я мог годами обманывать себя.

Галина посмотрела на лес, треск и скрип разносился над двором. Снег таял, падал вместе с ослабевшими ветками, обрушивался с верхних на нижние. Он накапливался и рушился вместе с ветками на землю.

— Надеюсь, деревья выживут.

— Выживут. Хараян древний. В нем есть сила и мудрость места, прожившего тысячу лет.

Дерево задержало за стенами цитадели. Дуб скрипел, плохо держался корнями. С него упал ледяной покров, и дуб рухнул на соседей, словно кит, падающий в море.

Гетен схватил коричневые перчатки с кухни и вышел наружу. Он прижал их между ладоней и сосредоточился на перчатках, точнее, на их владельце. Он повернулся, ощутил сильное притяжение, сделал пару шагов и понял, куда ушел садовник.

— Волки в безопасности?

— Да.

— Хорошо. Идем. Мы найдем Магода там.

— Жив и здоров, надеюсь. Укрывается с животными.

Гетен взял ее за руку.

— Мы перенесемся быстрее заклинанием.

Она сжала его пальцы. Она вытащила меч.

— Я готова.

Золотой свет снова окутал их, и они тут же перенеслись, следуя за притяжением духа Магода. Они оказались у каменного монолита белого мавзолея, где они бились с мертвыми теневыми магами.

Галина вдохнула. И тихо зарычала.

— Это ловушка?

Гетен огляделся. Следы их боя пропали, его чар тут не было. Рядом с ним Галина была наготове, подняла меч и искала взглядом врага. Он все еще сжимал перчатки, и они тянули его. Похоже, оставалось лишь идти за этим ощущением, и он кивнул на мавзолей.

— Там мы найдем Магода.

Она пошла вперед рядом с ним, они были равными, она лучше владела мечом, а он — магией. Они пересекли черные камни, миновали место, где она билась с Волкером, а потом остановились у колонн мавзолея. Тихий свист ветра в ветках звучал над поляной.

— Проклятье, — сказал Гетен. — Теневые маги тоже сбежали.

Галина выругалась цветасто, описав Шемела и его предшественников, глядя на дверь и стены мавзолея. Многое в ней восхищало его. Она знала, что те призраки могли сделать, но не боялась.

Гетен отвернулся от дверей и поднял руки. Он вызвал темную магию из себя и потянул ее с неба. Он сосредоточил ее на каменном круге, появились новые огненные чары.

Галина, озираясь, спросила:

— Ты запираешь нас чарами? А если ты ошибся, и за дверью что-то неприятное?

— Если там не только Магод, будет хуже, чем неприятно, воительница. Но я лучше встречусь с этим в рамках зачарованного круга, чем позволю этому сбежать. Ведьме инея не нужна помощь, и я не выпущу еще одного монстра в этот мир. Если мы умрем тут, то, что убило нас, хотя бы не сбежит.

Она взглянула на него.

— Но если ты умрешь, чары пропадут?

— Не чары мага солнца.

— Откуда ты это знаешь?

— Потому что окно в базилике зачаровано магом солнца Салвен, и даже тысячу лет спустя оно чистое и целое.

Гетен повернулся к дверям, радуясь, что его чары сдержат все, что выберется из холма под их ногами. Он занялся входом в мавзолей так же, как делал с дверью цитадели. Двери скоро засияли красным по краям, он нагрел их. Вода стекала по их поверхности, черное пятно растекалось по мрамору и к их ногам.

Галина стояла, подняв меч, готовая разрубить любого врага, который вылезет из мавзолея. Гетен шагнул вперед, опустил ладонь на невидимый замок в дверях и прошептал заклинание. Раздался щелчок, железо дверей задрожало, замки раскрылись, и воздух вылетел из здания, будто оно выдохнуло. Он взглянул на Галину. Она была напряжена, готова ко всему. Он махнул, и двери открылись. Тьма была внутри мавзолея, пыталась высосать жизнь из всего вокруг него.

Комок лежал на мраморном полу, тело, укутанное в серую шерсть и белый иней. Гетен пересек порог вместе с Галиной.

— Магод? Поговори со мной, — ответа не было ужасно долго. Но дух Магода не покинул тело. Он был жив. Но Гетен не знал, сможет ли он еще двигаться, видеть, захочет ли открыть глаза. И он боялся худшего.

Галина взглянула на него, шагнула вперед, коснулась садовника. Раздался крик. Комок вскочил, подняв кулаки, глаза были огромными, а рот — искажен от злости. Галина держала меч между ними и Магодом. Золотой свет завис вокруг пальцев Гетена, искрясь, но он сдерживал силу и ждал.

Садовник моргнул и прищурился от яркого света, проникающего в открытые двери. Он покачнулся, посмотрел на Гетена, на Галину и обратно. Его рот был широко раскрыт, как и глаза.

— Вы те, кто я думаю? — его голос был хриплым, он не говорил днями, а в последний раз явно кричал.

Галина опустила меч. Она села на корточки и положила его на землю между ними. Гетен втянул магию в тело, чтобы свет не искрился вокруг него. Он поднял ладони и сказал:

— Я — твой господин, а это твоя маркграфиня.

Магод горбился, шатался и дрожал, лицо было осунувшимся. Он глядел на них.

— Докажите.

Гетен выпрямился и прорычал:

— Я не обязан ничего доказывать мужчине, который обмочился как дитя, — Галина удивленно взглянула на него, но он продолжал, — и разве я не обещал выпустить тебе кишки две недели назад? Ты должен был мне напомнить.

Магод уставился на него, пошатнулся, шагнув вперед, и прижал Гетена к себе.

— Господин, — он потрясал своей радостью, но Гетен обнял мужчину в ответ. Магод отошел, горбясь и дрожа. — Я думал, и вы мертвы.

— Нет, друг мой. Меня не убить просто льдом, снегом и злым монстром, — Гетен махнул большим пальцем на Галину и добавил, — а воительницу одолеть еще сложнее.

Галина издала смешок, сняла плащ и укутала плечи Магода, хоть он и возражал.

— Моя броня достаточно согревает меня, — сказала она. — И я скоро буду биться, плащ будет мешать. Тебе он нужен больше. Возьми, я настаиваю, и не перечь госпоже.

Садовник поблагодарил ее и попытался застегнуть плащ. Кончики его пальцев были в твердых лиловых мозолях от холода. Гетен нахмурился. Он не знал, сможет ли заживить такие раны, но он попробует. Он дал Магоду коричневые перчатки.

— Что стало с твоей матерью? — мягко спросил он.

Агония исказила лицо Магода, слезы заблестели в глазах. Он посмотрел на свои пострадавшие ладони, моргнул пару раз, сглотнул и натянул перчатки.

— Оставил ее делать хлеб, когда вы уехали. Хотел проверить ульи у пруда, там ветра много, — он перестал бороться с перчатками и уставился напол. — Нашел мамусю подо льдом пруда. Не знаю, как долго она была там, — он посмотрел в глаза Гетена и пробубнил. — Она выглядела испуганно.

Гетен сглотнул.

— Мне жаль.

Магод кивнул.

— Я знаю, что вы заботились о ней, господин.

— Она была мне матерью дольше, чем родная.

— Ведьма украла облик Нони? — Галина взяла меч. — Она все еще в этом облике? — в ее голосе было не меньше стали, чем в ее мече.

Магод покачал головой.

— Не знаю, ваша светлость. Увел столько зверей, сколько смог, ушел в лес, но скрыться было негде. Я укрылся под упавшими деревьями с волками, которых не было в базилике, когда она начала убивать. Я молился всю ночь богам, которым до этого даже не шептал, и ждал смерти. А потом она пришла в лес, и я смирился с тем, что не увижу следующий день.

Он скривился, сжав плечо Гетена.

— Волки спасли меня. Стая напала, чтобы я смог сбежать, — он потер рукой глаза, рукав промок. — Вряд ли кто-то из них сбежал.

Гетен закрыл двери мавзолея на замки, зачаровал, чтобы они не открывались.

— Два волчонка выжили в базилике, теперь они в тепле в конюшне.

Глаза Магода просияли от небольшой хорошей новости.

— Слава богам, — он снова вытер глаза рукавом.

Галина коснулась руки Гетена.

— Нам нужно вернуться в цитадель. Тут опасно.

— Везде опасно, пока ведьма не уничтожена, — он поманил Магода, схватил руку мужчины и ладонь Галины. Он призвал магию солнца, чтобы вернуть их в цитадель.

Им нужен был план, чтобы поймать врага.


Девятнадцать


Белые стены и изогнутый потолок главного зала Ранита окружали их. Галина взглянула на Гетена. Тени вернулись на его лицо, он споткнулся, когда они пошли по лестнице к лазарету, поддерживая Магода.

— Ты устал, — сказала она.

Гетен хмыкнул.

— Я сильнее, чем был в последнее время, но у силы есть границы, и моя магия стала чуть теплой.

— Думаю, исполнять заклинание перемещения сложно один раз, тем более — трижды.

— Да, но Магод не добрался бы пешком.

— Но не будет толку от уставшего тебя в бою с Ведьмой инея, особенно, если ты умрешь.

Он утомленно улыбнулся ей.

— Помнится, не так давно ты была бы рада моей смерти.

— Вы добры и помогаете мне, ваша светлость, — пробормотал садовник.

Галина сказала:

— Мы согреем тебя, накормим, и тебе полегчает.

— А потом придумаем, как поймать ведьму, — добавил Гетен.

Магод кривился и стонал с каждым шагом, его плоть согревалась и стала опухать, нервы протестовали. Они шли медленно, но добрались до лазарета и уложили садовника в кровать. Галина развела огонь в камине, пока Гетен осматривал обмороженные пальцы рук и ног Магода.

— Я могу исцелить пострадавшее, но не в силах вернуть жизнь мертвой плоти.

Огонь разгорелся, растопил иней в комнате, Галина собрала одеяла в соседних комнатах и укрыла Магода. Она заметила, что руки Гетена стали дрожать. Ему нужно было поспать и поесть, восстановить силы. Она прошла на кухню и приготовила кашу, чай, взяла буханку хлеба и сыр из буфета. Она принесла это наверх на большом подносе. Галина нарезала хлеб, поджарила на огне, добавила сыр, чтобы он растаял, и они втроем поели.

Гетен принес медовуху, налил ее в чайник и нагрел. Еда вернула жизнь магу солнца, и даже лицо Магода стало румяным.

— Это лучшее угощение в моей жизни, маркграфиня Кхары, — сказал Гетен, отрывая ломоть хлеба от оставшейся части буханки. — Мои похвалы повару.

Галина отсалютовала ложкой каши.

— Боюсь, она умеет готовить только это, — ей тоже стало лучше после еды и медовухи.

Они закончили, Галина привела волчат и Ремига в цитадель, пока Гетен смешивал метеглин для исцеляющего настоя и искал среди мазей то, что поможет пострадавшей коже Магода. Звери были в безопасности ближе к хозяину, и Галина устроила волчат в кровати с Магодом. Она закрыла коня в небольшой гостиной рядом с главным залом, принеся ему тюк сена, усыпав им пол и сдвинув всю мебель к углам.

— Отдыхай тут, — она дала ему сено, зерно и воду, передумала разводить огонь, хотя в комнате было прохладно. Лошади боялись огня больше, чем холода. Ремиг был в попоне и с толстым слоем сена на полу. Он устроился неплохо.

Она встретила Гетена, когда тот спустился с лестницы.

— Как Магод?

— Лучше, чем я думал, — он прошел по главному залу к длинному узкому коридору, который вел в базилику. — Он потеряет некоторые пальцы рук и ног, но не все. Не те, которые нужны для ходьбы и работы.

Пострадавшие пальцы Галины дрогнули.

— Это хорошо, — усталость замедлила ее шаги, но она спустилась за ним по плавному склону коридора. — Зачем тебе в базилику?

— Части цитадели остались замерзшими. Я не хочу пока использовать всю силу для согревания камня, — он замер, хмурясь от дискомфорта. Он взглянул на нее и добавил. — И если я не разберусь с мертвыми зверями, запах согревшейся гнилой плоти убьет нас.

Галина следовала за ним.

— Что ты сделаешь?

— Кремирую их, — он поднял ладонь, чтобы она не шла за ним в базилику. Они добрались до двойных дверей, и жест Гетена и заклинание уже отпирали с лязгом замки. Двери открылись. Он остановился на пороге, произнес короткое заклинание, и все окна витражи, кроме окна с магом солнца, разбил жестокий удар магии.

— Но ты сожжешь цитадель.

— Чары сдержат огонь, — он повернулся к ней и поднял руки по бокам. Снова красные, оранжевые и желтые искры поднялись с его ладоней, обвили пальцы и руки. Магия поднялась, нагрела комнату, создала мерцающий занавес за ним. Она покрыла стены, пол и потолок.

Галина побелела, стена огня поднялась между ними. Жар заставил ее отпрянуть.

— Гетен?

Он вышел из комнаты, как демон, прошел сквозь огонь, его глаза и кожа сияли бело-голубым, волосы дымились и завивались. Он повернулся на пороге и произнес тихо и напряженно еще одно заклинание. Воздух пронесся мимо Галины, потянул ее волосы вперед, толкнул ее на шаг к комнате. Свет из Гетена улетел в базилику, и жуткие искривленные тела взорвались огнем.

Он хлопнул в ладоши, звук был резким и жестоким. Двери захлопнулись. Замки звякнули. И Гетен заколдовал их резкими злыми жестами, выжигающими метки на металле. Огонь, дым или нежелательные духи не войдут в цитадель отсюда.

— Идем, — тихо сказал он. — Огонь поглотит плоть и кости и выгорит. А дым вылетит из окон и растопит снег вокруг Ранита.

Она разглядывала его лицо. Его глаза были темными, он мрачно поджимал губы. Она молчала, они шли по темным извивающимся коридорам, постепенно поднимаясь из низшей точки Ранита.

Они добрались до главного зала, Гетен остановился на мягком ковре.

— Это сердце Ранита. Центр крепости, — он снова поднял руки, закрыл глаза и выпустил магию, которая текла через него от солнца. Он сплел сложные, но сильные золотые чары, которые окружили Ранит и Хараян.

Волоски на руках Галины встали дыбом. Жар мерцал от пола и стен, опалял ее кожу. Она схватилась за деревянные перила, боясь, что убежит от мага, если не удержится за них. Даже чары, через которые она прошла, попав впервые в лес, были не такими опасными.

Он повернулся и посмотрел на нее.

— Ты боишься меня?

Она сглотнула и огляделась, сияние касалось всего в комнате, как пыль, мерцающая на солнце.

— Этих чар, — она посмотрела на него. — Твоей силы. Когда ты был теневым магом, ты так не пугал.

Он подошел к ней, погладил ее щеку и выдерживал ее взгляд.

— Ты в безопасности со мной, Галина, — она прижала его ладонь к своим губам. Он повел ее по лестнице. — Но сейчас я устал. Надеюсь, чары продержатся и не пустят Ведьму инея сюда ночью.

— Надеюсь.

* * *

— Давай я сниму твой доспех, — сказал Гетен, когда они вошли в его покои на четвертом этаже.

Галина вытащила бревна из подставки у камина и составила их на решетке, потом потянулась за огнивом на полке.

— И мои штаны с сорочкой? — она оглянулась.

Он утомленно улыбнулся.

— Если хотите, ваша светлость, — он поймал ее за пояс и притянул к себе, скользнул ладонями вокруг ее талии и прижал ее тело к себе. Он небольшим жестом разжег огонь в камине.

Галина прильнула к нему. Она прислонила голову к его плечу и закрыла глаза, вздохнула, когда он опустил лицо к ее волосам и вдохнул.

— Ты пахнешь как дым и бой. И потные лошади, — сказал он.

Она тихо рассмеялась.

— Если хочешь быть рядом, маг солнца, привыкай к запаху. У меня нет духов или порошков. Кроме тех, что прогоняют вшей.

Его ладони скользнули по изгибу ее уха, ее дыхание дрогнуло, когда он прикусил ее плоть. Ремешки ее доспехов заскрипели, он расстегивал их.

— Это может быть проблематично. Меня не раз звали вошью.

— Наверное, это делала я.

Ладони Гетена скользнули по ее бедрам, нашли пряжку пояса и расстегнули его. Меч упал на пол. Ее набедренные щитки, грудная пластина и кольчуга присоединились к нему.

— Возможно, — он начал снизу и двигался наверх, расстегивал ремешки, которые держали ее табард.

Она стала снимать щиток с левой руки, но пальцы были медленными.

— Кровь Семел, я устала, — она закрыла глаза. Тепло от его тела передавалось ей. Она вздохнула, пока он снимал части ее брони. Она всегда забывала, каким тяжелым был доспех.

— Ясное дело. Я использовал твою силу два дня.

Это беспокоило. Она повернулась в его руках, чтобы видеть его лицо.

— Да? Как я не заметила?

Раскаяние присоединилось к усталости, старящей лицо Гетена.

— Потому что не боролась. Ты давала себя мне свободно, — и он медленно и глубоко поцеловал ее.

«Может, это и есть любовь», — подумала она.

Гетен прервал поцелуй и прижал ее ближе к себе. Галина снова закрыла глаза, ее лицо уткнулось в его плечо, и она улыбнулась, когда он добавил.

— Спасибо тебе, воительница Галина, маркграфиня Кхары, за помощь низкому магу в защите его далекого дома.

— Спасибо тебе, Гетен, маг солнца из Ранита, за помощь бастарду-изгою в защите ее земель, — она отклонилась и расстегнула его пояс, меч упал к ее мечу на полу. Она сняла его накидку и бросила на стул.

Но усталость не давала им сделать что-то еще. Они сняли сапоги и штаны. Гетен проверил ее ногу, ребра и левую ладонь, объявил, что раны зажили. Галина вымыла его ладони и свои медовым мылом, хотя они оба кривились от ледяной воды. Он распутал ее косы, и она задремала в кресле, пока он расчесывал ее волосы. Наконец, они забрались под тяжелые одеяла кровати.

— Твоя сила кажется мне безграничной, — прошептал сонно Гетен. — Я должен помнить, что много брать нельзя.

— И я должна знать, что тебе нужна сила, — они притихли, огонь трещал в камине. Галина повернулась и обвела морщины возле уголка его левого глаза, изгиб его носа и губы, а потом скулы и уголок правого глаза. — Ты был теневым магом. Стал магом солнца. У тебя сила тьмы и света. Используй ее. Используй все. Используй меня и мою силу.

Он поймал ее пальцы и поцеловал. Его большой палец нашел кольцо-талисман, и он уснул, гладя пальцем металл.

Галина вскоре тоже уснула, и через много часов сна без сновидений ее разбудил инстинкт.

«Проверь Магода, волчат и Ремига. Разведи сильнее огонь в лазарете и накрой всех еще одним одеялом», — больше некому было сделать это. Она выбралась из кровати, кривясь от холода под ногами.

— Кровь и кости, — прошептала она. В Ор-Хали было холодно ночью, но не так.

— Куда ты?

Она коснулась плеча Гетена, подоткнула под него одеяла.

— Проверю Магода и зверей. Я скоро вернусь, тут слишком холодно, чтобы не спать. Погрей для меня постель, — он притянул ее подушку к своей груди, бормоча, и его дыхание стало медленнее и глубже.

Галина быстро оделась, но замерла у доспеха. Она зевнула. Цитадель была сильно зачарована. Ведьмы не было видно весь день. Она просто хотела развести сильнее огонь в лазарете и добавить Магоду одеяло. Но вдруг волчатам нужно поесть? А если Магоду плохо? А если Ведьма инея обошла чары? Снова. Тихо рыча, она надела табард и плащ, схватила меч и зажгла свечу от огня в камине. Она направилась на второй этаж.

Цитадель была темной и тихой. Сияющие символы чар Гетена мерцали серебром и извивались, как живые. Их холод покалывал на коже, когда она коснулась их. Они напоминали чары, которые она пересекла, входя в Хараян.

Галина быстро спустилась по лестнице, миновала тихую мастерскую. Дверь лазарета была открыта. Огонь догорал, но еще давал тепло. Волчата спали в кровати, но Магод пропал.

— Может, вышел в туалет, — но это было странно, ведь под кроватью был горшок.

Хмурясь, Галина спустилась в главный зал и замерла у последней ступеньки. Она не собиралась будить Гетена, пока не было беды, и Магод мог отойти не из-за проблемы. Она пошла на кухню. Может, он проголодался или захотел пить.

Он сидел как камень за столом. Миска каши и трепещущая свеча стояли перед ним.

— Магод? — он не ответил, не двигался и не моргнул. Она села напротив него, оставив меч на скамье. — Вернись в кровать. Тебе нужно отдохнуть, — Галина хотела коснуться его руки, но замерла. Кольцо на ее пальце сияло оранжевым в темной кухне.

Глаза Магода были белыми сферами без зрачков.

— Мы не одни, ваша светлость, — он бросился над столом, сбил свечу, потянувшись к ней.

Галина отпрянула и рухнула со скамьи. Свеча потухла, ее меч упал со звоном, потерялся во тьме. Она подняла ладонь, пытаясь видеть в свете кольца.

Магод неестественно ловко забрался на стол, как краб, и прыгнул на нее. Она с криком оттолкнулась ногами от скамьи и откатилась. Он пытался прижать ее к полу. Она зацепила ногой скамью и толкнула ее к нему. Она ударила по лодыжкам садовника, сбила его с ног. Его голова ударилась об стол, а потом об каменный пол. Он не шевелился.

Но она не была свободна.

Белый туман поднялся из его тела, и в комнате стало холоднее. Дыхание Галины вырывалось паром, зубы стучали. Кольцо сияло белым, как маяк. Туман принял женский силуэт, стал почти плотным.

Галина искала ладонью меч, но ощущала только холодную плитку.

— Зараза! — она вскочила и побежала, не оглядываясь. — Гетен! Ведьма!

Холод сковал ее, пронзал и обжигал легкие. Ее мышцы свело так сильно, что она закричала от боли. Она споткнулась об стул в главном зале и упала на пол, не могла бежать, дышать или кричать.

Галина лежала на спине, смотрела на серое лицо и белые глаза, брови из инея и угловатые ледяные пальцы. Ведьма инея нависла над ней, склонилась ближе и улыбнулась холодно и страшнее всех улыбок, которые видела Галина.

А потом прозрачная замерзшая кожа ведьмы стала падать на Галину снежинками, которые обжигали кожу и прилипали. Ведьма инея рассыпалась над Галиной, появлялась на ней, маска и плащ для Галины. Холод и ужас схватили тело воительницы, заморозили ее горло, сжали сердце. И последней мыслью Галины было:

«Гетен не узнает меня».


Двадцать


Гетен не уснул после того, как его разбудила Галина. Его тело было расслаблено, но часть разума осталась настороже. И эта часть уловила крик Галины вдали и разбудила его.

Он вскочил на ноги раньше, чем понял это. Огонь угас. В комнате было холодно, и его чары из золотых стали серебряными. Галина пошла проверить Магода и волчат. Она не вернулась. Вместо этого она позвала его, что не сделала бы просто так.

Он натянул штаны и обул сапоги, выбежал в коридор, поскользнулся и рухнул. Он послал вверх яркий шар волшебного света. Он озарил стены, пол и изогнутый потолок, мерцающий льдом.

— Кровь и кости.

Ведьма пробила его чары.

Галина нуждалась в нем. Гетен поднялся на ноги и спустился по лестнице, следя за льдом на полу, направил восприятие вперед. Он тянулся, искал ее теплое присутствие в холодной цитадели.

Что-то ответило, но странно и неровно, и он не был уверен, что это была она. Он произнес заклинания, направил жар чар по стенам. С потолков капала вода, лед таял, тьмы впитывалась в пол, становясь пятном, оставленным на его доме Ведьмой инея.

— Галина? Магод!

Он прошел в лазарет. Волчата спали, но воительницы или садовника там не было. Он направил восприятие дальше, спускаясь по лестнице. Он нашел ее или нечто похожее, ощутил, что она была подавлена.

Гетен спустился на первый этаж. Ее не было на кухне, а Магод был.

— Проклятье, — садовник лежал на полу без сознания, голова была разбита. Гетен коснулся его плеча, произнес заклинание, чтобы остановить течение крови из раны, но оставил его, заметив меч Галины под перевернутой скамьей. — О, нет, — он забрал меч. — Галина! — он направил восприятие по комнатам и коридорам Ранита, через сломанные полы сверху и к катакомбам под холмом. В библиотеке ничего не было. Только Ремиг дремал в комнате на первом этаже. Гетен смотрел невидящими глазами, пока восприятия двигались по коридору, ведущими к базилике. Его взгляд сосредоточился. — Вот и ты, — и Ведьма инея была с ней. Он хищно оскалился. Охота началась.

Гетен озарил коридор ярко, как днем, согрел его, и корка льда, оставленная ведьмой, стала рекой и потекла вниз. Он скользил по мокрому камню, и журчание воды отражалось эхом в узком пространстве.

Двери базилики были вырваны. Металл исказился, обломки досок лежали в почерневшей комнате. Пепел и кости усеивали пол таким густым слоем, что белый мрамор не было видно. Свет луны сиял в дыры на месте окон, озаряя все серебряными лучами. Иней блестел на развалинах, даже покрыл большое окно с Салвен, победившей сестру. Среди разрушения стояла Ведьма инея. Ледяная статуя стояла среди пепла, только ее пальцы подрагивали.

Но Галины не было видно.

Гетен потянул к себе не только тени, но и весь свет. Он призвал волшебный огонь и собрал отражения и мерцание на лужах и мокрых стенах. Он сплел темную мерцающую броню, а потом направил свет к потолку. Но он придерживал его жар и силу. Он хотел увидеть, что задумала Ведьма инея, и ему нужно было найти Галину.

Он не видел ее в комнате, но ощущал ее присутствие. Гетен посмотрел на пепел. На стенах он лежал как снег во дворе. Она была похоронена заживо, не могла дышать? Он отогнал эту мысль, посмотрел на ведьму, молчал, ведь и она не говорила.

Йисун была девушкой, когда умерла. Ее замерзшая кожа была в трещинах. Ее глаза без зрачков и цвета были белыми, как плоть, долго пробывшая в воде. Ее потрепанная накидка была того же болезненного оттенка, что и кожа. У Ведьмы инея были густые черные волосы даргани, но они липли к ее плечам и спине, тусклые и спутанные. Она была красивой при жизни, когда ее не наполняли ненависть и холод мертвого сердца.

Гетен сосредоточился на ладонях ведьмы. Контроль, с которым она сдерживалась, нарушали подрагивающие пальцы.

Он толкнул свет солнца к углам и под потолок. Галина была там, скрытая от него, но тянулась к нему. Он открылся ее присутствию, нашел ее гнев, питал свою магию им, надеясь, что это приведет его к ее укрытию. В комнате стало теплее, пар стал подниматься от Ведьмы небольшими струйками.

— Я долго ждала мести, — ее голос был высоким и звенел треском льда.

— И тебе придется подождать еще, — сказал Гетен, проходя в комнату, его движения поднимали пепел под потолок. — Отпусти ее светлость. Покинь Ранит. Вернись в свою замерзшую гробницу в Пустоте. Тебе тут не рады.

Она оскалилась и зашипела. Вихрь стал окружать ее ноги, поднимая пепел и иней, вертя их и кусочки костей.

— Ранит не твой, маг солнца, и твоя сила существует, чтобы завоевать Кворегну.

Ведьма подняла руки и пронзительно завизжала. Она плела чары некроманта из разрушения, которое устроила. Вокруг сапог Гетена и по всей базилике скользили кости, соединялись. Под ее управлением останки зверей, которых он хотел защитить, направились к нему на призрачных ногах и крыльях, стуча когтями, скрипя зубами, желая порвать.

Гетен тряхнул пальцами, и ветер вокруг Ведьмы инея усилился, разбросал кости и пепел по углам и в открытые кона.

Он работал, Ведьма инея замотала головой и скривилась, словно в безумии. Она сжала кулаки и ударила ими по бедрам. Она открыла рот и белые глаза широко и завизжала, откинув голову. И ее лицо облетало кусочками замерзшей плоти, почерневшая кожа сыпалась как жуткий снег. Она оскалилась, слюна полетела с губ с проклятиями на старом языке.

Руки ведьмы поднялись, пальцы напряглись. Она бормотала странные заклинания, вызвала из воздуха кинжалы-сосульки. Они полетели к Гетену. Он упал на пол и откатился, поднял руку, чертя чары жара перед собой, щит поймал и растопил сосульки в дюймах от его тела. Он толкнул ладони вперед, направляя жар к ней, и в ответ донесся ее визг и запах горелых волос.

Ведьма раскачивалась.

— Твоя магия солнца слаба, а темной магии нет. Но я заберу твою силу и подниму теневую армию Ранита, — она хлопнула в ладони и прошипела заклинание. У Гетена были только секунды, чтобы пошевелиться, влага из ее растопленных сосулек стала двумя монстрами инея.

Гетен рассмеялся.

— Это лучшее, что ты можешь? — он поднял меч Галины и воззвал к пеплу в воздухе. Он кружился, собрался в тучи, которым он придал жар. Меч звенел, волосы ведьмы поднялись.

Молния вспыхнула в комнате, бело-голубая и опасная. Гетен поймал заряд мечом, стиснул зубы, пока молния бежала по клинку в его ладонь и по телу. Жар и боль терзали его. Сила обжигала нервы, и он закричал. Мышцы напряглись, сердце остановилось на миг, другой. Но он управлял солнцем, огнем и молнией. Он направил энергию через свое тело, по нервам и из другой ладони. Она ударила по ближайшему монстру, существо с визгом взорвалось. Гейзер воды и пара окатил ноги Гетена.

Другой монстр пошел вперед, не реагируя на смерть друга. Гетен взмахнул мечом Галины, по которому пробежала молния. Удар срубил голову монстра, но тот тянулся, плоть становилась твердой и с опасными шипами. Существо растаяло мокрым пеплом и паром.

Гетен думал, что ведьма снова ударит. Но она не напала, а продолжала терзать свою плоть, рвать кожу, оставляя дыры без крови. Она кричала, рвала волосы, повернулась и врезалась в стену. Она ударилась об нее. Кости трещали, плоть рвалась и падала. Она упала на пол, повернулась и поползла к нему, рыча и скалясь.

— Хочешь больше, маг солнца?

Боль и ужас терзали Гетена. Кровь в его венах замедлилась, сердце и легкие сжимались. В ушах звенело, тело болело, он опустился на колени. Он не мог вдохнуть. Не управлял мышцами. Он не мог отбить это заклинание. Ведьма замораживала его кровь. Он пытался произнести заклинание, чтобы пробудить солнце и тепло. Оно искрилось и не давало ему улететь за границу Пустоты к смерти, но он не мог вырваться.

Она обходила его, скалясь. Но не могла раздавить его. Она вдруг остановилась и зарычала:

— Нет, нет, нет! — она шипела, приближаясь к Гетену по шагу, а он на коленях пытался остаться в живых. Ведьма инея остановилась в дюймах от него. Запах гнилого оттаивающего мяча доносился от нее, и его мутило.

Перед глазами Гетена темнело, в ушах звенело. Он отгонял тьму. Он не поддастся холоду и смерти, когда только нашел солнце.

Ведьма продолжала протестовать, тянулась к нему дрожащей левой рукой. Ее пальцы были замерзшими и застывшими. Сосульки прилипли к кончикам.

Гетен не знал, что заставляло ее подойти близко к опасности, но он не стал упускать шанс. Он изо всех сил толкнул меч Галины в живот ведьмы.

Она рассмеялась и сжала его ладонь на рукояти меча. Жар вспыхнул в нем. Он закричал от боли и облегчения, когда чары ведьмы на нем пропали. Он рухнул в мокрый пепел, оставшийся от монстров, задыхаясь и дрожа.

Меч упал на землю. Он смотрел туда. Ярко-красная кровь была на клинке.

И Галина оказалась на коленях перед ним, дрожала и прижимала ладони к животу.

— Вонючая гадина, — процедила она. Кровь текла между ее пальцев. Она капала на пепел и воду на полу.

— О, боги, Галина.

— Ты не знал.

— Я помогу, — Гетен потянулся к ней.

Она оттолкнула его ладони.

— Сначала она. Потом я. Она слаба от боя с нами, — она ослабила пояс дрожащими ладонями, прижала тунику к ране, а потом затянула пояс плотнее. — Бывало хуже.

Он поднял ее на ноги.

Она забрала меч, вытерла кровь с клинка об штаны и закричала на ведьму:

— Верни сюда свой замерзший зад, и я тебя убью!

— Красный клинок, точно, — если бы он так не боялся того, что сделал, Гетен рассмеялся бы. — Я вижу, почему мужчины падали, спеша за тобой в бой.

— Потому что они дураки.

— Из-за тебя, — Гетен искал в базилике Ведьму инея. Прятаться было негде, но она пропала. — Она тут. Будь настороже.

Галина поймала его взгляд и улыбнулась как волк, нашедший ужин.

— Найдем ее, — сказала она и пошла к гробу Салвен.

В комнате стало темно и холодно, ветер бури окутал их. Ведьма ждала, пока они разделятся, чтобы напасть.

Гетен заклинанием прогнал тьму и холод. Ведьма инея оказалась над Галиной, цеплялась за стену за ней как паук. Он прокричал предупреждение, ведьма взревела, звуча дико и как призрак. Он сплетал сеть огня и магии, пока бежал.

— Остановись, глупое дитя! — воительница повернулась, взмахивая мечом. — Ты не управляешь силой. Она ведет тебя.

Ведьма послушалась и посмотрела на нее. Что-то мелькнуло на лице Йисун, и на миг она показалась растерянной девочкой. А потом миг прошел, и ее лицо снова стало уродливым и злым.

— Ты — ничто! У тебя нет магии. Ты — изгой, тебя презирает твой народ. Ты женщина! — последнее прозвучало рычанием.

Галина оскалилась и ответила:

— Как и ты.

Ведьма рассмеялась и прошипела заклинание. Галина охнула и согнулась. Она упала на колени, содрогаясь, выронила меч. Кровь замерзала, капая из ее носа.

Гетен схватил ее и наполнил ее тело жаром.

— Нет! — ведьма замораживала ее кровь, как пыталась делать с ним. — Борись с этим! — но Галина охнула и содрогнулась. Ее губы посинели.

Ведьма инея спрыгнула на пол и подняла руки, призвала прах и кости, и они окутали ее. Она была без глаз, но зато с зубами, когтями, золой, кусками костей, полной злобы. Она начала заклинание, и тени, пляшущие на стенах, потянулись к ней.

Галина дрожала, замерзнув.

— Я не дам тебе умереть, — Гетен прижал ладонь к ее спине, направил свою магию в нее. Она сияла золотом под ее коже и за ее глазами, он просил ее сердце биться, легкие — работать, а кровь — оттаять. Просил рану зажить. — Посмотри на меня, воительница, — приказал он.

Она вдохнула и закашлялась, глаза открылись.

— Останови ее, — прошептала она.

— Мы сделаем это вместе, — он взял ее меч, встал и поднял Галину. Она выругалась, покачнулась и взяла меч дрожащими руками. Гетен встал за ней, обвил рукой ее талию. Он притянул ее к своему телу. Она была холодной, кровь все еще текла из нее. Галина подняла меч. Если она умрет, то в бою. Гетен поднял ладонь.

Ведьма инея вызвала бессмертную теневую армию Хараяна.

— Стоило присоединиться к нам, Гетен из Ранита. Ты мог бы вести эту армию, — на ней была потрепанная броня изо льда и костей. Ее генералы — Шемел, Олегарио и Волкер — стояли за ней, вооруженные черными мечами. Ее офицеры были теневыми магами, темными, неживыми. Ее солдаты были извивающимися демоническими тенями. — Но теперь она раздавит тебя!

Она с криком послала их вперед, смерть и проклятие летели со всех сторон к Гетену и Галине.

— Не умирай на мне, воительница, — он толкал ее за пределы.

— Стараюсь, маг, — она уперлась ногами, подняла меч над головой и ждала шанса убить ведьму.

Гетен, как делал с медведем, потянул силу из Галины. Она пылала красным, потекла от нее в него, обжигая нервы. Магия пылала в нем, стала огненным плащом, укутавшим его и придавшим ей сил. Он поднял ладони и направил магию солнца и ее меча через них. Он создал сияющий шар, тяжелый и горячий как солнце, Гетен бросил его, когда первые ряды добрались до Галины.

Шар взорвался, разлетаясь белым светом в стороны. Было так ярко, что тени не могли оставаться. Жар стер их, отбросил ведьму в стену под окном с магом солнца. Витраж разбился, кусочки цветного стекла посыпались на ведьму и пол. Ее генералы пылали, колонны огня поднялись к потолку базилики и рухнули, оставляя дымящиеся горки пепла. То, что осталось от теней, было выжжено на мраморных стенах базилики.

Ведьма инея пошатнулась, ее тело горело, плоть становилась пеплом и сыпалась с каждым ее шагом к Гетену и Галине. Она подняла черные обсыпающиеся руки, коснулась обгоревшего лица и закричала. А потом посмотрела на них слепыми глазами.

— Мы отомстим! — закричала она и бросилась на них.

Галина опустила меч, отсекла голову ведьмы.

Ведьма инея пошатнулась, упала и разбилась на золотом мраморе могилы Салвен. Но ее сильный дух не пропал. Он пролетел по комнате бурей града и свистящего ветра. Она собирала силу, которая вырвалась от уничтожения теневых магов, сотрясая фундамент цитадели, окутала Галину. Воительница закричала, ее дух вырвался из пострадавшей плоти, и обе души миновали границу Пустоты.

Гетен поймал рухнувшее тело Галины, Магод появился на пороге базилики с топором в руке и кровью на лице.

— Господин, я…

— Сюда! — Гетен толкал исцеляющее тепло в остывающее тело Галины, заставляя ее ослабевшее сердце работать.

Магод опустился рядом с пострадавшей воительницей.

— Что я могу делать?

Гетен схватил его ладони, опустил на ее грудь и показал, как давить на грудную клетку, чтобы ее сердце билось.

— Не прекращай, пока она не откроет глаза.

— Но…

— Делай! — Гетен отпустил свою душу за границу Пустоты на поиски женщины, которую любил, и ведьмы, которая могла убить ее.

Он прошел в тихий лес Пустоты из кривых деревьев и огляделся. Он изменился. Черный иней и лед покрывали все. Дорожка из брусчатки была скользкой, серое небо почернело, было без звезд. Страннее всего было то, что деревья стояли ровными рядами, легко пропуская теневую армию к границе Пустоты. Они шагали мимо него. Солдаты, которых он изгнал, были готовы вернуться в телесный мир.

Но Гетен все еще охранял границу. Его воля стала горячим воющим ветром, и он стер их злобу из леса. Как пыль, они рассеялись и улетели в черное небо. Но они вернутся, если он не остановит Ведьму инея.

Звон стали об сталь повел его глубже в лес. Он побежал на звуки сражения. Крики и ругательства стали громче. Он появился на поляне, где стоял мавзолей. Там Галина билась с Шемелом и Волкером.

Гетен подавил ругательство, увидев ее дух. Она становилась плотнее, теряла краски живого мира, пока ее тело слабело. Серая дыра уже зияла там, где кровоточила рана в ее животе. Теневые маги были целыми и сильными в Пустоте. Они взмахивали темными мечами, делали выпады, отбивали атаки, искали слабость в защите воительницы. Но магия крови защищала ее. Ее броня, меч и даже шрамы сияли красным. Она была сильной мечницей, отбивала их атаки снова и снова.

Олегарио лежал кучей возле черного мавзолея. Он уже пал от меча Галины, его дух рассеивался, как снег, который разносил ветер.

— Где ведьма? — крикнул Гетен.

— В мавзолее, — ответила Галина, не сводя взгляда с врагов. Она бросилась на Волкера, но атаковала Шемела. Наставник Гетена не заметил подвоха, и меч пронзил его грудь. Он отшатнулся и упал на колени. Галина закричала. — Шемел твой, маг солнца, — уклоняясь от меча Волкера. Она вырвала свой меч, повернулась и едва уклонилась от его следующего удара. Он отлетел от кольца, которое ей дал Гетен, и пронесся мимо ее правого уха. Удар повел Волкера вперед. Галина повернулась и ударила локтем по лицу теневого мага.

Гетен прошел к бывшему наставнику, который еще стоял на коленях. Он забрал у мага черный меч, кривясь от магии некроманта в нем. Белая жидкость текла из носа и рта Шемела. Как Олегарио, его дух уже рассеивался в Пустоте, дыра в груди становилась шире. Он зарычал на Гетена:

— Слабак! Такой слабый, что женщина защищает тебя!

— Мне тебя хватило, — Гетен поднял оружие над головой и опустил на череп духа. Свет тускло сиял на клинке, отражая дыру в груди Шемела. Маг солнца улыбнулся, когда гнилая душа наставника стала распутываться, как комок шерстяной пряжи, а потом повернулся и прошел к мавзолею. Ведьма инея была там, и пора было закончить этот бой. Он замер и оглянулся.

Галина обезглавила Волкера. Она отвернулась от рассыпающегося духа, столкнула его голову с дороги и поднялась на крыльцо к Гетену.

Он смотрел на нее.

— Что?

— Это было жестоко даже для тебя.

Она пожала плечами.

— Он мешал.

Гетен улыбнулся.

— Потому я тебя и люблю.

— Любишь? — она была рада, но и растеряна.

Но улыбка Гетена увяла, он сжал ее за руку. Она почти стала плотной. Ее тело в базилике близилось к смерти.

— Нужно покончить с этим, пока тебя еще можно вернуть домой.

Галина вдруг прижалась к нему. Ее голос и лицо были серьезными, она сказала:

— Используй все, чтобы сделать это. Используй мою силу, — она подняла сияющий меч. — Используй эту магию. Что бы ни требовалось.

Гетен поцеловал ее и потянулся ко всей силе солнца, луны, пылающих звезд и силе Галины. Она давила на края его души, грозила порвать его, развеять обрывки в Пустоте. Он давил на эту силу, сжимал ее, удерживал силой воли, питал ею свою магию. Он кивнул, и они вошли в мавзолей.

Ожидая атаки яростной ведьмы, Гетен замер, увидев худую девушку с черными волосами. Она сидела на полу в потрепанной сорочке, прижав колени к груди.

— Йисун, — сказал он. Это была уловка?

Она подняла голову, глаза уже не были без зрачков. Слезы были на ее лице. Она была скорее ребенком, чем женщиной, и не была похожа на ведьму.

— Я не могу это остановить, — прошептала она.

— Что остановить? — он оглядел пустую темную комнату.

— Бурю. Изменения в Пустоте. Марш армии. Теневые маги сказали, что сделают меня сильной, но соврали. Они выпустили меня, потому что я хорошо управляла погодой. Как только они получили бы твою силу, я была бы им не нужна. Я — просто девушка, которую использовали бы и выбросили, — она посмотрела на Галину и добавила. — Ребенок, который дал силе овладеть ею.

Галина молчала, и Йисун продолжила:

— Ты была права, Красный клинок. И ты заставила меня подумать впервые… за вечность.

— Я знал это, — пробормотал Гетен и добавил громче. — Тогда перестань позволять себя использовать. Помоги мне положить конец этой буре и вернуть Галину из Пустоты, пока ее тело не умерло.

Девушка встала.

— Я сказала. Я не могу это остановить.

Он покачал головой.

— Не одна. Мы можем сделать это вместе.

Галина сжала его ладонь. Она спрашивала взглядом, был ли он уверен.

Йисун взбодрилась. Она посмотрела с вопросом на Галину и сказала:

— Мне жаль, что ты пострадала.

— Мне тоже, — в голосе воительницы не было прощения.

Девушка вытянула руки, повернула ладони. Она просила взглядом о доверии. Но Галина подняла меч, не давая Йисун подойти. Юная волшебница прикусила губу и сказала:

— Знаю, мне сложно поверить.

Гетен посмотрел на Галину, Йисун и обратно. Теплые оттенки кожи Галины и волос угасали, серая дыра росла, грозя поглотить ее сердце.

— Это ловушка, — сказала она.

— Возможно. Но у тебя нет времени, а у меня — вариантов. Нужно довериться ей ради тебя, — он обратился к Йисун. — Если у меня будут сомнения, воительница отрубит твою голову.

Галина поджала губы, но отпустила его руку и подняла сияющий клинок к горлу Йисун. Девушка не отпрянула от оружия.

Гетен сжал ладони Йисун, ее душа лежала перед ним. Она страдала от одиночества и предательства, была ранена ненавистью и гневом, терзавшим ее по швам веками. Это он ощутил в буре, этот разбитый дух. Часть Йисун, ставшая Ведьмой инея, едва удерживалась, и Гетен ощущал, как таял контроль девушки.

Она сжала его пальцы крепче.

— Прошу, уничтожь меня.

Гетен покачал головой.

— Ты лишь дитя.

Галина схватила его руку.

— Салвен пощадила ее, и что произошло?

— Она права, — голос Йисун дрожал. — Не повторяй ошибку моей сестры. Я не могу управлять ужасной частью себя. Шемел знал это. Другие придут и используют, как теневые маги.

— Знаю. Боги! — Гетен стиснул зубы и отпустил свою силу. — Мне жаль, — жар и свет столкнулись с холодной ненавистью, терзающей ребенка.

Стены мавзолея застонали, пол дрожал. Двери открылись, и тьма и холод Пустоты полились в здание. Бело-голубая сила поднялась по стенам и полу, ее преследовал золотой огонь. Бесконтрольная магия открывала трещины, уничтожала цемент, превращала камень в крошку. Скрипы и треск били по их ушам. Сыпалась пыль.

Дыра появилась у их ног. Она расширялась, наполнялась белой жидкостью, которая не отражала Гетена в его первую встречу с Ведьмой инея. Это была кровь Шемела, жидкость, которой капала Галина, холодная злоба ведьмы.

Тьма, которую тянуло в мавзолей, собиралась в пруду, но жидкость оставалась белой и безжизненной.

Галина пошла к порогу, потянув Гетена и Йисун прочь от расширяющейся дыры. Но даргани отпрянула, когда они добрались до порога.

— Ты должен уничтожить ведьму! — закричала она.

Галина охнула и обмякла рядом с Гетеном. Ее дух вырвался из ее тела, как мавзолей рушился.

Но, когда Галина рухнула, лицо Йисун изменилось из печального и невинного в застывшую маску слепой ненависти. Она радостно завопила, и ее голос был скрежетом голоса Ведьмы инея.

— Поздно! — она бросилась к ним.

Гетен инстинктивно создал золотой щит и бросил в ведьму. Он ударил и оттолкнул ее в пруд. Поверхность тут же замерзла, иней побежал по пруду, по полу и рушащимся стенам мраморного здания. Все замерло, и мавзолей на долгий миг застыл. Лицо Ведьмы инея появилось подо льдом, белые глаза и кожа были почти не заметны в ее жидкой темнице, ее лицо застыло в агонии и гневе.

В том лице не было ни капли Йисун.

С ревом потолок и стены мавзолея рухнули. Но тьма продолжала стекаться туда, искала трещины в упавшем мраморе и собиралась в пруду внизу. Гробницу нужно было запечатать, иначе она прорвет дыру в Пустоте.

Гетен поцеловал Галину.

— Останься жива для меня, — воющий ветер его воли толкнул ее за границу Пустоты в ее тело.

Он сплел янтарную сеть заклинаний и бросил ее на фундамент мавзолея, чтобы запечатать Ведьму инея и ее злые намерения.

— Если что-то помешает этим чарам, я узнаю, — это было некрасиво, но эффективно. Он мрачно взглянул на темницу Йисун, пересек границу Пустоты, чтобы вернуться к жизни и своей возлюбленной.

Гетен выругался от боли и тошноты от жестокого возвращения в тело, заставил себя выпрямиться. Галина рядом с ним лежала в пруду своей крови, глаза были открыты, но не видели. Магод давил на ее грудь, но его мышцы дрожали. Он покачал головой.

Гетен собрал остатки магии солнца, опустил ладонь на ее неподвижную грудь и поцеловал ее губы. Он вдохнул жизнь и жар в ее тело, исцелил смертельную рану. Гетен отыскал искру ее души и заставил ее разгореться, питал ее своим пылом. Он выпрямился.

— Галина. Вернись.

Но огонь угас. Искра выгорела. Ее сердце снова остановилось.

— Нет! Боги, нет! Галина, вернись! — он притянул ее в свои руки и искал искру. Он послал ее душу обратно. Она еще была там, должна быть. Почему она не загоралась? — Что я делаю не так? Скажи, — прошептал он в ее волосы.

Магод коснулся его руки.

Гетен оскалился на него.

— Я не сдамся!

— Господин, она потеряла слишком много крови.

— Что?

— Воительница умерла, потеряв много крови.

Гетен уставился на него.

— Кровь. Ее кровь, — его глаза расширились. — Дай мне ее меч!

Магод моргнул, но послушался, протянул оружие господину.

— Магия крови, — Гетен провел ладонью по клинку. — Прошу, сработай, — красный свет, который он видел в Пустоте, мерцал под его ладонью, и он потянул нить силы измеча. Он соединил ее со своей магией, толкнул солнце и молнию туда, опустил ладонь на ее неподвижную грудь. Гетен прижался лбом к ее лбу, выпуская магию в ее тело. — Не сдавайся, Галина.

Миг затянулся.

Ничего.

Гетен сжал ее сильнее.

— Ты никогда не сдаешься, — прошептал он.

А потом вес их соединенной магии ударил по угольку ее души. Тело Галины дернулось, словно ее ударило молнией, порох загорелся, и ее дух взорвался. Она охнула и выгнулась, сжалась в комок и стала ругаться жуткими словами.

Гетен рассмеялся и склонился над ней, убрал волосы с ее лица, заправил их за ее ухо, когда она притихла.

— Лучше?

Она посмотрела на него краем глаза.

— Это ты сделал, маг? — прошептала она.

— Да, воительница.

— И ты еще тут?

— А почему мне не быть?

Она повернулась к нему.

— Потому что обычно, когда мне причиняют столько боли, я пронзаю их. Много раз.

— Я не хотел причинить тебе боль, Галина, — Гетен поцеловал ее страстно, запустив пальцы в ее волосы, крепко сжимая ее, пока она не сказала:

— Ай.

Он отпрянул.

— Прости, — она была бледной, и губы были бескровными. Он поднял ее на руки и встал, вышел из базилики.

— Опусти меня, козел. Я не инвалид, — слабо пробормотала она.

Магод хмыкнул, а Гетен ответил:

— На день или два ты как инвалид, — он повернулся к садовнику. — Мне нужна горячая вода и полотенца для купания. И отнеси мою сумку в купальню. Там метеглин и мазь для раны воительницы, — он взглянул на мужчину и добавил. — Рану на твоей голове тоже нужно обработать.

— Гетен, — Галина потянула его за воротник. — Мне нужно уйти.

Она хотела уйти от него и его проклятой цитадели. Он не винил ее. Ранит плохо с ней обошелся. Он проглотил ком сожалений.

— Мне жаль, что ты так страдала тут.

Она отодвинулась, чтобы посмотреть на него, раздраженно хмурясь.

— Не тупи. Мне нужно передать отцу послание о той награде за смерть.

— О. Это, — он обрадовался и улыбнулся. — Я забыл, — он усадил ее на стул в купальне и снял с нее табард, пока Магод понес ведра на кухню, чтобы нагреть воду.

— А я нет, — Галина дрожала, пока он снимал ее окровавленную броню. — Было бы неприятно, если бы тебя убили, когда мне только начала нравиться твоя компания. И у тебя волки, умелый садовник и лошадь. А еще магия. Все это делает твою жизнь ценной.

Гетен склонил голову.

— В этом есть смысл, ваша светлость.

Она поймала его ладонь и добавила:

— И ты хорошо зашиваешь раны. Я часто в таком нуждаюсь.

Гетен поцеловал ее ладонь, костяшки и кольцо, отбившее меч Волкера.

— Я к твоим услугам, маркграфиня Кхары, — и он добавил. — И я благодарен за помощь с наградой за смерть. Смерть сейчас была бы очень неудобной, — он поцеловал ее в губы и добавил. — Ведь я тоже начал наслаждаться твоей компанией.


Эпилог


Галина резала маленькое яблоко ножом. Она направила нож на схему замка Харатон, придавив большим пальцем кусочек яблока.

— Это лучше. Крепость сможет справиться с весом одной башни.

Гетен взял кусочек яблока с ее ножа и откусил половину.

— Так будет шанс атаковать с высоты и защищать со всех сторон, не поднимаясь на стену снаружи, — он протянул ей остаток кусочка.

Прошло две недели с победы над теневыми магами и Йисун. Холод уже не сковывал Кхару, Серебряное море и Валмериан. Но весь снег растает не скоро, и второй урожай Кхары не удался.

Галина открыла рот, и он опустил яблоко на ее язык.

— Вот и договорились, — сказала она с яблоком во рту. Пергамент зашуршал, она сдвинула рисунок, перестала жевать и нахмурилась. Яблоко было кислым. Под рисунком было письмо с печатью короля Вернарда.

Гетен постучал по конверту.

— Новое требование?

Она проглотила яблоко.

— То же, что и в прошлый раз, но от Илькера. Тебя ждут при дворе короля. Официального мага Его величества. Вернард не будет терпеть долго, — Галина вонзила нож в стол, прибив к дереву письмо. — Он не говорит о помощи голодающим жителям Кхары. Не благодарит тебя за бой с ведьмой и магами. Не возвращает моих солдат и не посылает припасы для защиты моих земель. Просто повторяет угрозы и требования Вернарда.

Она посмотрела на красное яблоко и бросила его на синюю тарелку, на котором оно и было. Она потеряла аппетит. Она хотела выбросить яблоко, но в Кхаре нельзя было теперь разбрасываться едой.

— Я ждала лучшего от брата.

Гетен встал за ней и прижал ладони к ее плечам.

— Мы как-нибудь справимся, Галина.

— Должны, — сказала она.

Он обвил ее руками, соединил ладони на ее груди, притягивая ее тело к себе. Его щека оказалась у ее уха.

— Меня не тревожат угрозы Вернарда. Нужно много усилий, чтобы провести армию по замерзшим горам. К весне твой отец и брат забудут обо мне.

Галина прильнула к нему. Его тепло наполнило ее. Она закрыла глаза, радуясь силе, текущей в нее от него, силе его мускулистого тела и медово-пряного аромата его кожи. Она с горечью рассмеялась.

— Вернарду не нравится, что ты принял его предложение.

— С возражениями.

— О, да, это он ненавидит больше всего.

— То есть, он меня ненавидит больше всего.

— Скорее всего, но я не виню его за подозрения. Мрачный тип, каким ты был, не вызывает доверия.

Гетен потерся носом об ее ухо.

— Но я оказался не так и плох.

Синий шелк его накидки скользил под ее пальцами.

— Знаю, — она повернулась в его руках. — Но ты усложнил уже сложную ситуацию. И меня обещали маркграфу Анатосу.

— Анатос? — Гетен рассмеялся. — Ужасная пара. Он слишком нежен для тебя, — он оскалился и добавил. — Ты поняла бы его недостатки и раздавила бы его дух.

— Откуда ты знаешь Анатоса?

Гетен погрозил ей пальцем.

— Целитель никогда не раскрывает болезни пациентов.

Глаза Галины расширились, и она рассмеялась.

— Он — джентльмен, всегда приходил на помощь Кхаре. Я не могу сказать такое о парне из Ранита.

— Да, но мы уже поняли, что он гад.

Галина рассмеялась, но улыбка стала натянутой.

Он отодвинулся, чтобы посмотреть на нее.

— Что?

Она открыла рот, закрыла его и с болью на лице осторожно подобрала слова:

— Ты и Анатос не единственные.

— Кто еще?

— О ком я знаю? — медленно сказала она. — Эллис, герцог Карнеса.

— Мой кузен?

Она скривилась и добавила:

— И кронпринц Валдрам из Налвики.

— Ох, — Гетен словно съел что-то гнилое. — Его будет непросто отговорить.

Она закатила глаза.

— Знаю. Я пыталась.

Он стал отвечать, но стук в дверь перебил его. Он выдохнул и отошел от нее, грозно нахмурился.

— Войдите, — крикнула Галина, понизила голос и добавила. — Почему ты с таким лицом встречаешь моих подданных?

Гонец открыл дверь кабинета, когда Гетен пробормотал:

— Потому что так они восторгаются сильнее вашей светлостью, — его глаза расширились. — Воительница Галина, приручившая опасного мага и одолевшая безумную ведьму.

Галина отвернулась от гонца, сжала губы и подавила смех. Мужчина замер на пороге и поклонился. Она вдохнула, взяв себя в руки, повернулась к нему и сказала:

— У тебя послание для меня?

— Да, ваша светлость, — Гетен не врал, мужчина посмотрел мимо нее, и его глаза расширились от грозного мага за его госпожой. А потом он посмотрел на ее лицо. — Бесеранские отряды замечены у гавани Харатон.

Галина склонила голову и нахмурилась.

— Отряды? Как? Море замерзло. Кто это доложил?

— Группа рыбаков. Они рубили проруби для ловли рыбы.

— Кто-то подтвердил это с погодной вышки?

— Да, ваша светлость.

Галина нахмурилась сильнее.

— Скажи капитану Таксину встретить меня там, — она посмотрела на Гетена. — Это «принеси Урсинум Бесере»? Или они за тобой? — но он только мрачно покачал головой.

Гонец поклонился и пропал в коридоре, Галина вышла за ним. Гетен шагал рядом с ней. Кабинет был не с той стороны замка. Они вышли во влажное утро, пересекли бойницы и забрались на вершину погодной вышки с видом на восток.

Таксин ждал их. Он протянул Галине подзорную трубу, холодно взглянул на Гетена.

— Они остановились у стен гавани, ваша светлость.

Капитан был с ней сдержанным, ведь Гетен заменил его в ее постели. Он не одобрял, это было ясно, но знал, что открыто возражать не стоило. Она жалела, что потеряла его дружелюбие, они были друзьями до того, как стали любовниками.

Галина поднесла трубу к глазу.

— Давно они были там? — туман лежал на гавани, но темные силуэты были возле узкого проема порта.

— Почти час, — ответил Таксин.

Она повернулась к нему.

— И почему ты так долго не сообщал?

— Я надеялся узнать их количество и снаряжение, ваша светлость, чтобы дать полный отчет.

— Но?

— Туман мешает видеть отсюда, а ждать разведку пришлось долго.

Гетен произнес заклинание и махнул ладонью. Туман стал кружиться. Он поднялся, открывая камни гавани. За ними на льду стояли большие деревянные баржи Бесеры. Два десятка длиной с десять лошадей. И каждую тянуло не меньше десяти лошадей. Они стояли на вырезанных полозьях, которые помогали двигаться по льду моря.

— Это баржи не с армией, — сказал маг солнца.

Таксин уставился на него с потрясением, страхом и недоверием.

— А что это?

Галина опустила холодную медную подзорную трубу.

— Помощь.

— Еда. Одеяла. Корм зверям, — Гетен медленно улыбнулся. — Похоже, Зелал решил дружить с магом солнца.

— Это меня устраивает, — Галина повернулась и отдала подзорную трубу капитану. — Отправь отряд встретить их. Пусть входят в гавань. Скажи, что я встречу их на причале.

Таксин отсалютовал и побежал по лестнице.

Галина сжала плащ Гетена, притянула его для поцелуя. Он улыбнулся с ней, они поспешили к ее покоям.

Служанка меняла простыни. Она повернулась и сделала реверанс, когда они вошли.

— Ви, мне нужно быстро нарядиться для костей. Неси мое тяжелое красное платье и серую зимнюю накидку, которая с вырезами, — Галина стала тянуть за шнурки зеленого платья на спине, ругаясь под нос.

Служанка замешкалась, как мышка в ловушке, не зная, искать одежду, как ей сказали, или помочь госпоже со шнурками. Гетен отправил ее за одеждой, умело развязал платье. Когда Галина сняла его, она послала Гетена в его покои для его наряда.

— Ты идешь со мной.

— Почему?

Служанка быстро соединила рукава накидки шнурками, Галина сказала:

— Потому что ты — брат короля Зелала. А еще я плоха в бесеранском языке.

Гетен смотрел на нее миг, а потом улыбнулся как волк.

— Это вряд ли, — он низко поклонился и сказал. — Маг солнца к вашим услугам, ваша светлость.

Игнорируя смех Ви, Галина скривила губы, застегивая пояс с мечом, украшенный камнями. Она поправила меч на бедре, успокаиваясь знакомым весом. Она была леди, но сначала — воительницей. И она сделает так, чтобы Зелал не забыл это.

Когда Гетен вернулся в тяжелом плаще с меховым подбоем и с мечом, она сказала:

— Этим вечером я придумаю ответ отцу. Он может засунуть угрозы и договоры в свой зад, — она поймала руку Гетена. — Я не отпущу своего мага на службу Его величества, и я не выйду за другого. Я больше не буду рыбой перед акулами.

Гетен поймал ее челюсть и поцеловал ее, потом повел по коридорам к главной лестнице замка.

— Это не заставит его продать твою младшую сестру тому, кто даст больше?

Галина рассмеялась. Ее солдаты седлали лошадей, конюх привел Ремига и Абеларда.

— О, нет. Не обманывайся юностью Аревик, — ответила она. — Моя сестра пошла в нашу бесеранскую мать, и в ней магия. Она знает, как выжить с гадюками и жабами королевского двора, и она крутит отцом так, как я не умею.

Гетен приподнял брови.

— Это значит, что в твоих венах есть немного магии, ваша светлость.

Она поцеловала его.

— И ее достаточно, чтобы очаровать мага.