Конфетти для близнецов [Ольга Мишина] (fb2) читать онлайн

Ольга Мишина Конфетти для БЛИЗНЕЦОВ

Раньше я была натуральной блондинкой,

Розовое платьице, домик и машинка.

Розовые туфельки, сумочка, собачка,

Но захотелось перемен…

(Группа Kamon, «Эй, детка!»)

Двадцать девятое декабря Инна. Роковая мысль

— Я ненадолго, правда! Ты будешь скучать? — Инна повернулась к мужу и быстро поцеловала в теплые губы.

— Да езжай, конечно, — Иван небрежно погладил ее голое плечо и потянулся за сигаретами.

— Я их столько не видела, родителей, да и девчонки со двора скучают, каждый год обещаю в гости приехать… — она помахала руками, разгоняя дым. — Вот отметим Новый год, и сразу поеду! На недельку, да, Вань? Справишься тут без меня? — и, подперев голову рукой, посмотрела на мужа. Тот щурился сквозь сигаретный дым и улыбался.

— Ой! Надо же билеты заказать! Под праздники сейчас такая кутерьма, не дай бог! — Инна резво вскочила с кровати и закружила по комнате в поисках халатика. — Ну, Вань! — засмеялась она, когда муж поймал ее и голую водрузил обратно на супружеское ложе. — Успеешь со своими билетами… — пробормотал Иван, обнимая жену большими горячими руками.

…Спустя полчаса Инна все-таки сидела перед ноутбуком, с нетерпением ожидая запуска Windows. «На домашнюю страницу или восстановить последний сеанс?» — заботливо вопрошала система, и Инна, смущенно оглянувшись на дверь ванной, за которой только что скрылся супруг, с удовольствием подумала, что да, можно и восстановить — последний сеанс был очень даже неплох…

Три новых сообщения — напротив слова «Входящие» синела жирная тройка.

Так… это что? «Как торговать с Китаем…» — удалить сразу, не читая — еще чего не хватало! «Искусство продаж» — это с Китаем, что ли?.. Не то… а! Вот оно, нужное сообщение: «Заказ подтверждаю. Во вложенном файле — информация о клиенте и фото. На Ваш счет уже перечислен аванс. Остальное — после выполнения заказа».

Открыв присланный файл, получатель письма бегло просмотрел его. Профессиональная память позволила быстро запомнить все, что потребуется для дела, и вот уже палец с ухоженным ногтем тянется к кнопке выключения компьютера.

— …чтоб тебя! — нечаянно задетый коленом стеклянный стол пошатнулся, и на пол полетела чашка с недопитым чаем.

…Судя по всему, лететь оставалось уже недолго. Ветер не стихал — словно опытный пастух, он гнал толстые облака все дальше, и дальше.

На твердой поверхности собрался конденсат, и стало ясно, что пора. Совсем скоро пора приземляться, пусть даже это будет смертельно опасно и после приземления — падения? — уже ничего не изменишь.

Всего несколько секунд. Три… два… один…

Крупная капля тяжело ударилась о землю.

Тридцать первое декабря «Суженый-ряженый, приди ко мне наряженный…»

— Слушайте, ну и погодка! — выбравшись из такси, я первым делом поглубже натянула капюшон и только потом осторожно задрала голову, с опаской глядя на темное небо, с которого летели и летели прозрачные капли, словно и не тридцать первое декабря было, а где-то середина октября. — Дождь как льет!

— Не сахарная… — привычно проворчала Ирка, при этом тоже накидывая капюшон, хотя старательно уложенные рыжие локоны были приготовлены для праздничного «показа». — Польет и перестанет! — уверенно заявила сестра, беря под руку Пашку. — Пошли уже!

Обычно немногословный, сегодня Пашка был совсем уж тих, как шепот скромницы, по причине прибытия в гости своей мамы. Все бы ничего, но мама прибыла из Одессы, и если в Иркином парне одессита выдавали яркие синие глаза, известное чувство юмора да еще гитара, то родительница у Пашки была натурой энергичной, очень эмоциональной и по-одесски открытой как людям, так и новым впечатлениям. Хорошо хоть гитары у нее не было, а всего остального было даже слишком!

Едва завидев Ирку — практически будущую невестку! — Любовь Яковлевна сначала воскликнула «Вау!», а потом ущипнула — это капитана полиции-то и без пяти минут будущую невестку! — за нос и заявила:

— Недаром есть такая поговорица: «Будь проще, и люди к тебе потянутся!»

Ирка ошалело хмыкнула, потерла нос и, демонстрируя будущей родственнице послушание, постаралась прямо на вокзале последовать совету, но не слишком усердствовала — со всех сторон спешили люди, нагруженные и не очень, невыспавшиеся, многие небритые и наверняка со свежим перегаром, и Ирка не очень хотела, чтобы вместо выхода они потянулись к ней, к Ире…

Но не это беспокоило Пашку, а то, что в данный момент Любовь Яковлевна готовила новогодний стол вместе с Натальей Александровной, то есть с мамой любимой Ирки, ну, и моей мамой тоже, разумеется, — разница в возрасте у нас с сестрой всего два года, но это совершенно не мешает нам нежно любить друг друга, периодически кусаясь и царапаясь.

Пашка не зря переживал. Надо сказать, что по стилю, весу и жизненным убеждениям наши мамы являлись полной противоположностью друг другу, поэтому одессит немного — да что там, много, даже очень! — волновался, что получится в результате этого небезопасного союза.

— Паш! Ау! Достань мне мандарин! — Ирка дернула его за рукав, и Пашка послушно полез в карман — там лежали наспех всунутые мамой две мандаринки. («Вы что, коньяк ничем закусывать не будете?..»)

— Мы что, уже пьем? — удивилась я, глядя, как сестра ловко разделывает длиннющими ногтями ярко-оранжевый плод. — Ир?..

— Не, просто захотелось кинуть что-то в рот, — замотала головой Ирка, отщипывая дольку. — А это спрячь! — она протянула остатки Паше. — Юль, сфоткай нас! — попросила сестра, поравнявшись с очередным сверкавшим огоньками деревом. Немыслимой красоты разноцветные гирлянды обвивали всю растительность по двум сторонам дороги. Сиреневые, белые, голубые, они сверкали волшебным блеском, делая разноцветными и не такими противными многочисленные лужи на мокрой мостовой цвета хаки.

Несмотря на льющий дождь и почти полное отсутствие снега, центр города выглядел очень празднично — город призывал веселиться вопреки всему! Правда, подруга Дашка с мужем и своими двойняшками ехать гулять в такую погоду побоялась, пообещав прийти сразу домой, но желающих веселиться в дождь все равно было очень много, поэтому я, пристроившись на узком тротуаре, сделать фото смогла не сразу — смеясь и толкаясь, на площадь спешили люди.

Первым кадром на экране появилось большое розовое ухо, следующим — голые верхушки мокрых деревьев.

— Извините! — весело прокричала толстая тетка, толкнувшая меня. — Ничего… — пробурчала я, восстанавливая равновесие и снова направляя мокрый фотоаппарат на Ирку с Пашей. — Ой! — тут же испугался кто-то, толкая меня в спину, и мой личный фотоальбом пополнили сиреневые угги, быстро удаляющиеся по мокрой дорожке.

Наконец я смогла поймать в объектив своих:

— Сделайте, пожалуйста, умные лица! — попросила я, хотя и не была Шариком, просто тоже хотела веселиться! Но сестра с Пашкой меня не послушались — сделали не умные, а просто счастливые лица. Но это было даже лучше!

— Еще разок! А теперь ты меня! — я протянула Ире красную «мыльницу», принимая замысловатую позу и от души надеясь, что она будет красивой.

— Давай, — откинув мокрый капюшон, я старательно улыбалась. — Птичка вылетит?

— Обязательно, — хмыкнула сестра, выжидая, пока зарядится вспышка. — Лови!

Жирный мокрый голубь, видимо, только того и ждал — возмущенно трепеща крыльями, он проскакал по лужам прямо под ногами и скрылся в кустах на другой стороне.

— Это не моя птичка… — я спрятала наконец в карман намокший фотоаппарат, но тут же достала снова:

— Ир! Глянь, какая елка!

На центральной площади, куда мы приехали погулять перед встречей Нового года, елка была не одна. То есть, конечно, высокая, центральная, почетно торчала примерно посередине, но вокруг были установлены другие елки, поменьше, и это был достойный результат буйной дизайнерской фантазии!

— Нет, я бы, естественно, лучше придумала, — тут же заявила я, поскольку именно дизайн и является моей основной профессией, в которой я считаю себя профессионалом. — Но эта тоже ничего… — я незаметно щелкала кнопкой «Никона». Честно говоря, елочка была интересной, ведь она вся состояла из одних огромных блестящих шаров!

— Можно елку домой не покупать, — заявила Ирка. — Купил только шары, игрушки — и сложил из них новогоднее дерево!

— Ага, только в таком случае, сэкономив на елке, придется купить дом, поскольку размерчик-то нестандартный! — согласилась я, но уже довольно рассеянно, поскольку внимание привлекло нечто более масштабное — совсем рядом переливался всеми известными китайцам цветами радуги гигантский символ наступающего года по китайскому календарю. Ну да, ну да…

— Ир! Паш! Пошли поближе! Я вас там поснимаю! — мы резво двинулись в сторону сверкающего сооружения, которое уже облепили со всех доступных сторон жадные до новых впечатлений дети. Мы не стали исключением, хотя у сестры с Пашкой дети были пока на стадии процесса — правда, регулярного, а я так вообще взяла с Данилой тайм-аут…

Зря я про него вспомнила. Сразу испортилось настроение — а ведь праздник! Но я сама так решила — конечно, он все мне объяснил: и по поводу внезапно объявившейся жены, и как посторонняя девица попала в его душ, в его квартиру и в его халат, и…

Нет, мы вроде помирились, но…

Я сказала, что мне надо подумать. Вот и подумаю. Но настроение все равно испортилось, как и новогодняя погода. Вернее, непогода. Хотя она такой с самого утра была!

— Юль, чего застыла? Пошли, пошли! Юль! — сестра дергала меня за рукав, утаскивая в толпу. — Пошли дальше! Здесь мы уже все посмотрели!

Я тряхнула мокрым капюшоном и вместе с дождевыми каплями постаралась стряхнуть мысли о Даниле, так невовремя всплывшие в голове. А ведь я даже перекрасилась в брюнетку, чтобы легче стало!

Легче не стало, зато с машиной, презентованной мне Данькой за причиненные неудобства, я стала сочетаться гораздо лучше: белая «Ауди» и черная я — это же классика!

Правда, Ирка утверждает, что мозги у меня по-прежнему как у блондинки, то есть находятся в минимальной базовой комплектации. Но я все равно верю, что она меня любит!

— Пошли. А куда? — я глубоко вздохнула и постаралась оглядеться — зная Иркины возможности, я опасалась, что утащить она меня может далеко, поэтому стоит на всякий пожарный запомнить дорогу!

— Не знаю, может, покатаемся на чем-нибудь? Смотри, какие классные веселые штуки! — возбужденно предложила сестра, жадно оглядывая сверкающие огнями аттракционы.

— Может, шашлычка поедим? — быстро предложила в ответ я, стараясь не смотреть на эти ужасные, опасные аттракционы. — Так пахнет… — я зазывно потянула носом, закатывая глаза. На площади действительно там и сям курился ароматный дымок, и в эпицентрах аромата мокли пластиковые столы со стульями, за которыми дружно жевали не дождавшиеся двенадцати граждане. Ну не у всех же дома целых две мамы готовят праздничный ужин!

— Ага, кто же ест перед полетом, ты что? — не повелась Ирка, подтаскивая меня еще ближе. — Идем!

Во рту моментально пересохло. Я нервно сглотнула — я боюсь высоты! Я боюсь всяких крутилок, темноты, высоты, пьяных людей и злых собак. Правда, собак, спасибо, здесь не наблюдалось — даже добрых!

Я быстро обвела глазами площадь. Всевозможные сооружения предлагали немедленно перевернуться, что-нибудь себе сломать, избавиться от обедов-завтраков или, на крайний случай, просто от души поорать. Чем, собственно, большинство и занималось. Был во всем этом, правда, один плюс — про Данилу я забыла. По крайней мере пока.

— Нам туда! — Ирка прервала мои попытки найти хоть какую-то лазейку и покрепче перехватила руку. — Давай!

Из-за ее спины мне не очень хорошо было видно, куда же нам, поэтому я старательно перебирала ногами, глазея по сторонам. Тут и там сновали Деды Морозы и Снегурочки — дурацкие красные шапки с бородами-косичками торчали на каждой второй голове. Дети же были густо украшены светодиодной продукцией — рожки, бантики, сабельки и прочая мигающая мелочь. И вся эта мигающая мелочь крутилась под ногами, беспрерывно клянча развлечений.

— Ой! — сестра в своем стремлении побыстрее добраться до вожделенного приключения, видимо, перешла на галоп, но про меня забыла — я не справилась со скоростью и врезалась в гроздь воздушных шаров. — Извините! — пробормотала я, оглядываясь. Горсть грустных надувных зайцев, которые почему-то висели вниз головами, промолчала. Надеюсь, молчанье — знак прощения! Так странно — год Зайца уже давно прошел, а вон сколько зайцев еще на что-то надеются…

Сзади раздалось цоканье, и я испуганно обернулась — самая настоящая карета царственно катилась по мокрой мостовой. Рядом тренькнуло, и с другой стороны, поскрипывая вагонами, прокатился маленький поезд, нагруженный восторженными детьми. Ощущение нереальности охватило меня крепче, чем Иркина ладонь.

— Вот! — восторженный полувздох сестры, а также полная остановка сказали мне, что мы на месте. И?..

— Вот здесь и покатаемся! — она наконец-то отпустила меня и теперь радостно потирала руки. — Да, Паш?

Пашка рассеянно кивнул, а я крутила головой, пытаясь рассмотреть, где же предмет Иркиного восторга. На чем она собралась кататься? Прошедший мимо мальчишка, ведущий под уздцы унылого белого пони, на эту почетную роль никак не годился! Как, впрочем, и собственно пони.

— Юль! Нравится? Да? — я посмотрела на сестру и, следуя ее примеру, тоже задрала голову — оказывается, Ирка смотрела куда-то в небо. — Класс, да?..

В глаза сверху летели капли — или это были слезы?! — поэтому я не сразу смогла рассмотреть ЭТО. А когда увидела, лишь умный и имеющий чувство сострадания Пашка не дал мне навернуться на спину — одессит деликатно поддержал меня сзади, пресекая и попытку навернуться, и одновременно попытку к бегству, в общем-то!

— Даже не думай! — весело предупредила сестра, покупая билеты. — Тебе понравится! — уверенно заявила она, снова с восторгом разглядывая аттракцион. — Посмотри, Юль, как здорово!

И я снова покорно посмотрела. А что мне оставалось делать?

Увиденное поражало, пугало и расстраивало — я надеялась все-таки попробовать сегодня оливье! А с каждым Иркиным предложением эти шансы становились все призрачней…

Нечто очень высокое, какая-то подсвеченная ферма терялась в темном дождливом небе. Там, на самом верху, угадывался диск, который вращался, и в тумане мотлялись люди — или то, что от них осталось. Все было так высоко, что даже крики доносились приглушенные. Моих-то точно никто не услышит!

…Не знаю, сколько я так простояла, замерев от ужаса, пока знакомый резкий голос сестры не вернул меня к действительности — к ужасной действительности!

— Юль, пошли! — и, уцепившись за рукав, она снова потащила меня к заграждению.

— Не пойду! Ир! Пожалуйста! — я сделала последнюю попытку отвертеться, но Ирка была непреклонна:

— Ты же не трусливая блондинка, да?

Крыть было нечем.

Оказывается, адский агрегат уже приземлился, и ожидающие своей очереди люди радостно ринулись к массовому самоубийству. К сожалению, мы были среди них.

— Ты сюда! — Ира подвела меня к кабинке, где уже сидел какой-то парень и вяло трепыхался немецкий флаг — на всех кабинках были флаги, но почему именно я должна быть фрицем?!

Пока я испуганно осматривалась, Ирка удостоверилась, что я крепко пристегнута со всех сторон, в чем приняла личное участие, и побежала к своему месту, где ее уже ждал Пашка. В этот момент я остро пожалела, что рядом нет Данилы. Подумаешь, душ! Халат на голое тело — какие мелочи!

— Да не бойся, все нормально будет, — раздалось откуда-то справа, и я замерла, на миг перестав вертеться и теребить все, что под руку попадалось — ремни, мех на капюшоне, змейку на кармане и, как оказалось, — шарф незнакомца.

— Извините, — пробурчала я, спешно убирая руки. — Я не хотела… Просто…

— Не бойся, — повторил он и неожиданно сам взял меня за руку. Я снова застыла, на этот раз не от удивления, а боясь спугнуть ощущение спокойствия. А мы уже взлетали, между прочим!

Незнакомец тем временем сжал мою руку чуть крепче и заглянул в глаза. Я вздрогнула. По телу моментально разлилось тепло, как будто я в одиночку употребила все ноль тридцать три коньяка, согревающего внутренний карман моей куртки вот уже час с небольшим.

У него были глаза цвета виски, шарф цвета виски, и пахло от него… тоже виски! Я бы не удивилась, если бы он сказал, что его зовут Джек. Джек Дэниелс.

— Как тебя зовут? — немедленно поинтересовалась я.

— Меня? — вроде как удивился Джек, но тут же ответил: — Влад.

— Ага, — кивнула я, но тут совсем рядом кто-то так завизжал, что я дернулась и обернулась, выпустив его руку и глянула вниз — ой! Ай! Ух!! Пи!!! Где мы, мамочка?!!

Руке, как и всему телу, сразу же стало очень холодно, и я испуганно потрогала бок, где во внутреннем кармане грелась маленькая бутылочка. Она была на месте. Я снова закрыла глаза, потому что смотреть на призраков в тумане, коими мы все являлись, сил не было. Голова кружилась, ноги и руки были ледяными, и я сильно сомневалась, удастся ли Ирке отодрать мои конечности от перекладин — если мы приземлимся, конечно.

Постепенно визг стихал, скорость, по ощущениям, тоже, и я решила вернуться в реальный мир с целью поинтересоваться действительностью — она до сих пор настолько ужасна?

Оказывается, нет! Наши кабинки снизились настолько, что внизу уже были различимы не только люди по половому признаку, но и по степени празднования приближающегося Нового года.

— Ура! Приехали! Ну, почти и не страшно, мне понравилось! А тебе? — от близкого счастья ощутить под ногами такой родной, мокрый и твердый асфальт я застрекотала, оборачиваясь к соседу. — А…

И замерла с открытым ртом, в который тут же влетело пару литров холодного дождя — соседнее сиденье было пустым!

Моргнув, я зачем-то снова закрыла глаза и немного помотала головой. Обычно мне это помогает, но не в этот раз — Джека, то есть, Влада, рядом не было! Только красное пластмассовое сиденье, залитое дождем.

Получается, он упал? Вниз?!

Вверх-то точно никак не мог.

— Ира! Ир! «Скорую»! Срочно! Там человек сорвался, упал! — распутывая непослушными руками ремень безопасности, я почти кричала на подошедшую сестру. Остальные «пассажиры» нашего аттракциона недоуменно поглядывали в мою сторону, но, слегка пошатываясь и весело переговариваясь, спешили мимо. Никто, кроме меня, не визжал — значит, его труп еще не обнаружили!

— Кто упал? Куда? Успокойся! Юль! — сестра, как всегда, хладнокровия не теряла. — Не начинай! Давай, подыши и по порядку, ладно? — она помогла мне встать с сиденья, легонько встряхнула за плечи, отчего у меня перепутались мысли, волосы и даже шарфик в крупную клетку. — Ну?.. — мы недалеко отошли, и теперь Ира недоверчиво смотрела на меня сверху вниз, прикидывая, не употребила ли я наши общие ноль тридцать три в гордом одиночестве.

— Влад! Он… в общем, сидел рядом, улыбался, а потом раз — и нет его! Упал! — меня стала бить дрожь. — Ир, пошли, ему, наверное, нужна помощь! — теперь уже я тащила сестру обратно к нашему «летательному» аппарату. — Может, еще можно помочь…

— Юля! Да с чего ты взяла, что этот твой Влад упал? — Ирка снова притормозила. — А?..

— А что, у него была возможность не упасть, а уйти? — не удержалась я от едкого комментария, подныривая под заграждение.

Ирка парировать не успела, а Пашка так и продолжал пребывать в тихой задумчивости — не удивлюсь, если он вообще не слышал, о чем мы сейчас говорили, прикидывая только, останется ли для праздника небитая посуда и хоть какая-то еда, одобренная обеими принципиальными хозяйками…

— Куда! Нельзя! Сейчас взлетаем! Покиньте территорию немедленно! — раздался грозный окрик, но я быстро перла вперед, увлекая за собой сестру. — Стойте! Эй!

Ирка действительно остановилась, чтобы объясниться с персоналом, а я прошмыгнула дальше, нервно крутя головой в поисках этого любителя виски или хотя бы того, что от него осталось — не дай бог, конечно!

— Ну что, и где твой Джек-Потрошитель? — над ухом раздался голос Ирки, и я резво обернулась. Рядом с сестрой переминался дядька в униформе. — Нашла?

— Нет… Странно… — я пожала плечами в абсолютно мокрой куртке. — Но ведь он упал… где-то здесь… — я обвела руками пространство рядом с адским агрегатом. На нем уже повизгивала новая порция желающих преждевременно поседеть.

Но ни под сооружением, ни где-то поблизости самого Влада-Джека или хотя бы его шапки мы не увидели. Только блестящий от дождя асфальт в островках неглубоких луж.

— Н-да… нет… видимо, только мокрое место осталось… — весело констатировала сестрица, подталкивая меня к выходу — на языке жестов служителя, ждущего, когда же мы уберемся отсюда, явственно читалось, что, если мы сейчас же не покинем площадку, вместо одного ненайденного тела здесь вскоре могут найти целых три! А Пашка-то был вообще ни при чем и даже молчал всю дорогу!

Нехотя я позволила себя увести, поминутно оглядываясь, куда он все-таки мог деться, этот любитель виски.

— Возможно, он ударился несильно и ушел сам или же ему оказали помощь до того, как мы приземлились, — словно читая мои мысли, проговорила Ирка. — Пьяному море по колено, знаешь ли!

И я предложила выпить.

Быстро оприходовав за одним из разноцветных киосков бутылочку коньяка, мы решили ехать домой — ощущений острее получить уже вряд ли получится, если только не раздеться и не полезть на елку, как предложила сразу после последнего глотка Ирка. Промокли мы уже насквозь, так что возражений ни с одной стороны не поступило.

— Садитесь-садитесь! — быстро проговорил первый остановившийся водила на довольно побитой машине.

— Сколько? — сурово вопрошала Ирка, при этом, правда, уже запустив одну ногу в тепло салона.

— Договоримся! — хмыкнул тот, и тут я его узнала: — Дядь Вить!

— Ой, Юлька, ты? — дядя Витя рывками нажимал на педаль газа и активно выворачивал руль: — Ваще, блин, ну, е-мое! Это я не вам, девчонки, — тут же поправился он, выравнивая машину. — Домой?

— Ага, — кивнула я. — Что там Инка? Приезжать не думает? — поинтересовалась я первым делом, ведь подхвативший нас дядя Витя был не кто иной как Инкин папа. А Инка — это наша лучшая подруга со двора, правда, несколько лет назад выскочившая замуж и сбежавшая по этому поводу жить и работать в город Петербург. — Ой, и с наступающим, дядь Вить! — спохватилась я.

— Спасибо, девчонки, вас тоже, — на секунду повернулся он и вновь вцепился в руль, рывками то газуя, то притормаживая: — Стоять, кобыла, красный свет! А Инка…

Дядь Витя выдал ряд междометий, относящихся в основном к празднично-дорожной обстановке в городе, но среди этого все-таки смог выдавить из себя требуемую информацию:

— Только я вам ничего не говорил — она второго будет! «Запорожец» купи — тоже хорошая машина! — рявкнул он на замешкавшийся впереди джип.

Занятые радостным обсуждением предстоящей встречи с подругой, мы не сразу заметили, что Инкин папа, стараясь перекричать орущее радио, обращается к нам:

— …и, это, девчонки, представляете, упал обломок спутника…

— Жизни? — хмыкнула Ирка, поглаживая Пашкину ладонь. «Хоть бы в торте не было растительного масла, которое так уважает мама…»

— Дядь Вить, вы поменьше эти сплетни слушайте, — отмахнулась я, разглядывая сверкающий новогодними огнями город. Вот только дождь все портил! Лил и лил, и за мокрым стеклом разноцветность праздника превращалась в дрожащий, хоть и разноцветный, туман…

— Вы думаете, у меня сколироз? У меня нету сколироза! — слегка обиделся Инкин родитель, нервно переключая передачу. — Я сам все слышал и запомнил! — возмущался он. — Нет, память, бывает, меня подводит — я и на Ритке женился, чтоб не запутаться, потому что Маргарита — имя редкое…

— Да мы вам верим! — поспешила успокоить я, не вдаваясь в подробности по поводу и склероза, который имелся в виду, и сколиоза — хотя дядя Витя настаивал, что любой из этих болячек он не страдал никогда! Просто масс-медиа постоянно кормят нас всякой ерундой — про конец света, инопланетян…

— Вот-вот! — снова возбудился он, высовываясь в окно: — Брателло, ты как-то неправильно едешь! Давай, блин, давай… — дядя Витя усиленно крутил рулем, но сегодня вечером, тридцать первого декабря, все ехали неправильно!

— Я ж про то и говорю, что спутник — это фигня, чтоб мы заткнулись, а на самом деле это тарелка прилетела. А что? — снова повернулся он назад, к Ирке с Пашкой, поскольку я уже три раза согласно кивнула. «Тарелки мама предпочитает глубокие, а теть Наташа — плоские, с шишечками, праздничные такие…» — встревоженно думал Пашка, поглаживая Иркино плечо в промокшей куртке.

Но судьба в виде дождя, луж и черной «Тойоты», пролетевшей навстречу, помогла не отвечать нам на сомнительное утверждение Инкиного отца, поскольку волна грязных брызг из-под огромных колес фейерверком влетела в открытое окно нашей машины.

— Ко-озел, блин, ваще! — отплевываясь, мотал головой дядь Витя, пока я искала в сумке салфетки. — Все люди как люди, а этот — козел! Спасибо, не надо! — он отпихнул мою руку. — Мама не горюй! Где вам?

Мы уже подъезжали к нашей остановке.

— Можно здесь, не поворачивайте, — предложила я, а дядя Витя не возражал: — У матросов нет вопросов! Сейчас я вас десантирую…

— Спасибо! Еще раз с наступающим! — мы побежали к подъезду.

Рамблер-почта. Написать письмо.

«На месте. Осматриваюсь. Жду объект».

Отправить письмо. Вы не указали тему письма.

Тема письма — «Ликвидация».

— Пра-авильно! Я ж так и хотела! Наташ, а я шо говорю? — услышали мы, толкаясь в тесном коридоре. Всем хотелось как можно быстрей скинуть промокшую обувь и присоединиться к сухому праздничному теплу. Ну и к столу присоединиться тоже было бы неплохо!

— Давайте, — мамуля появилась в прихожей, чтобы забрать мокрые куртки, и по ее лицу я поняла, что она-то как раз не все так хотела, как Пашкина мама!

— Все готово? — осторожно поинтересовалась я, заглядывая в зал. Благодаря стараниям мамули, сияющая новогодняя сказка была готова начать свое представление в рамках этой комнаты — голубая атласная скатерть была прикрыта белой кружевной, словно только что выпавший снежок, а в центре волновался букет из белых роз, еловых шишек и серебристых бантиков. Японский фарфор красовался на голубых салфетках, а начищенный хрусталь искрил в предвкушении праздника.

— Молодец! — я чмокнула зардевшуюся мамулю в гладкую щеку. — А… — начала я, но в зал, громко топая, вошла Любовь Яковлевна и, резво сдвинув одну из салфеток в сторону, отчего о бокал жалобно звякнуло семейное серебро, пристроила на край стола какое-то блюдо с яркой массой, капнув маслом на белое кружево.

— Ну красота! — объявила она, любовно оглядывая стол.

— О… — услышала я глухой стон родительницы и поспешила поддержать ее за руку — высокие каблуки мамули и низкое оформление блюд будущей свахой могли не слишком хорошо сказаться на ее устойчивом положении.

— Вы меня извините, это шо за лицо? — тем временем несказанно удивилась мама Пашки, обратив внимание на мамулю. — Опять не подходит? Наташ? А че? — и, уперев руки в крутые бока, сурово воззрилась на свою сегодняшнюю соратницу по кухне. Там, правда, еще находилась наша подруга Даша с мужем Игорем и пятилетними двойняшками Машкой и Сашкой, но они, как гости, выполняли чисто исполнительную функцию — таскали колбаску, огурцы и горошек из салата.

— Люба, ну зачем столько свеклы? — пока еще интеллигентно, тихо вскричала мамуля, прикладывая ухоженную руку ко лбу. — И везде масло! Вот это что? — она указала блестящим розовым ногтем на длинную тарелочку, в которой что-то краснело, чернело, а сбоку приклеилась чешуя.

— Салат из скумбрии! — бодро отрапортовала Любовь Яковлевна, любовно закидывая выползшее колечко лука обратно в тарелку. — Лук, помидоры, маслинки… шикарно! — она не удержалась и коротким пальцем поддела кусочек помидора, а затем быстро отправила в рот.

— И растительное масло! — простонала мамуля, со скорбным лицом оттирая пятно от этого вездесущего ингредиента одесской кухни. — Скумбрия, помидоры, масло! Свекла, чеснок, масло! Морковь, яблоки, изюм-орехи — снова масло! — я не замечала, чтобы раньше мамуля была столь враждебно настроена по отношению к этому продукту. — Люба! Почему везде это масло? — вскричала она, завидя темное пятно на ковре. И на диване. И на манжете праздничного платья.

— Потому шо, во-первых, это вкусно и полезно, а во-вторых — быстро, потому шо времени не-ма-е! — по слогам отчеканила Пашкина родительница, пальцами поправляя в еще одном блюде, пока не замеченном мамулей, какие-то фрукты. Персики с подсолнечным маслом?..

Пашки видно не было — скорей всего, с повязкой на голове он возлежал в спальне. А может, что и с Иркой… возлежал… что тоже хорошо помогает в стрессовых ситуациях! Они не раз проверяли, это факт.

Тем временем накал кулинарных распрей достиг температуры, которая обычно необходима для выпекания заварных пирожных. Только пирожные печь никто не собирался!

— Шо не предоставь, все не нравится! — вздрагивая пышным бюстом, попыталась окончательно обидеться Любовь Яковлевна. — Я, наверное, здесь просто погулять пришла!

— Люба, нет, я не то хотела сказать… — мамулино воспитание вовсю старалось направить разговор в мирное русло. — Просто все эти блюда по-одесски…

— При чем тут Одесса сразу? — возмутилась Любовь Яковлевна. — Если хочешь знать, знаменитости пробовали эти блюда, и мы попробуемо…

— Люба! — вскричала мамуля. — Ни одна знаменитость не съест столько свеклы! Наварила три кастрюли…

— Не, дорогая, подожди! — Пашкина мама заблестела глазами. — Я хотела, шоб исклюзив был…

— Свекольный? — снова застонала мамуля. — Люба, давай не ругаться. Хорошо, это уже сделано… — она потянула все еще возможную сваху за малиновый рукав в блестках. — Смотри, уже дети нервничают… — беглый взгляд на меня, убежавшую к елке. Та встревоженно замахала ветками, проверяя, крепко ли висят игрушки. — Люб, мы должны все сделать хорошо…

— Вот и я говорю, что мы должны смотреть в одну сторону, а не в разные! Я также согласна! — горячо поддержала Любовь Яковлевна.

— Давай в твой «Джаз по-одесски» добавим майонез? К сметане?.. — предложила мамуля, направляясь на кухню.

— А вдруг они не согласуются? Шо потом нам делать? — засомневалась одесская мама, но наша уже смешивала соус, Пашкиной поручив тереть сыр. — Юль, а ты орешки порежь! — мама протянула мне блюдце с «мозгами», как мы с Иркой называем грецкие.

— Я лично такого не бачила… — пробурчала Любовь Яковлевна, завидя, как мамуля посыпает приправой и орехами ананасы.

Появилась смеющаяся Дашка.

— Все нормально? Что орали? — первым проявил интерес отец двойняшек, не столько нарезая, сколько пробуя ветчину.

— Сашка сегодня утром немного побил Машку, и я его наказала. Говорю: «Не будешь смотреть мультики, пока Маша тебя не простит!»

— А он? — мне тоже стало интересно.

— Он несколько раз подходил к Машке и просил прощения. Но эта вредина отвечала: «Не прощу!» И уже к вам пришли, а она все не прощает — вот же характер! — Даша всплеснула руками. — Сашка устал ждать и решил применить силу — я сейчас захожу в комнату, а он схватил ее за грудки, трясет и кричит: «Маса, пости меня, позалуста!» Машка, конечно, в крик.

— Да, кто-то сегодня все-таки останется без мультиков, — я проявляла женскую солидарность с маленькой Машкой, но мне все-таки было немного жаль Сашку. Мужчины бывают такие прямолинейные, и это им ужасно вредит!

— Что поделать, воспитательный процесс нельзя прерывать, — вздохнула Даша, отбирая у мужа тарелку, на которой осталась примерно половина.

… Мамуля захотела, чтобы за стол мы уселись непременно в карнавальных костюмах! Помирившиеся Машка и Сашка с удовольствием нарядились в мишку и зайчика, сама Даша назвалась Весной, поскольку для праздника выбрала новое платье веселой цветочной расцветки, а вот папа «карнавалить» по полной никак не желал.

— Ну так же веселей! — уговаривала мамуля отца, снова надевая на его голову скинутую минуту назад мушкетерскую шляпу. — Ну Ген! Пожалуйста! Ради меня!

Всевозможные головные уборы, призванные превратить любое скучное семейное застолье в настоящий маскарад, в широком ассортименте предлагались в каждом супермаркете, и мамуля не преминула этим воспользоваться. Дашкин Игорь, к слову, тоже успешно использовал головной убор, только свой:

— Буду ментом! — заявил он, поскольку пришел в форме по причине предстоящего утром дежурства.

— Представляю себя в стиле Золушки, — входя в комнату, заявила Любовь Яковлевна, поправляя на темном налаченном начесе пластиковую корону, халатно покрашенную каким-то не слишком старательным китайцем с плохим зрением.

Не знаю, с чего это Пашкина мама решила, что Золушки произошли от Клеопатры, но стрелки на ее веках уходили далеко за уши, а еще немного в египетскую историю.

— Шикарно, — повторила она, послала воздушный поцелуй своему отражению и удалилась. Мама вздохнула, придерживая шляпу на голове отца.

…Несмотря на мамулины опасения, одесская кухня почти всем понравилась. Похвалы сыпались, как конфетти, а Любовь Яковлевна немного покраснела от удовольствия, что хорошо сочеталось с блузкой цвета зеленого яблока, но тоже в многочисленных блестках.

— …если на то дело пошло… — помахивая вилкой с насаженным на нее грибом, начала она, но была перебита телевизором, громко извергающим праздничные программы на каждом канале. И если с громкостью еще можно было как-то бороться, то с программами — никак!

На одном пародисты изображали зеленых человечков явно неземного происхождения. Или это были земляне, начавшие отмечать Новый год еще месяц назад — у нас много таких!

— Это про которых дядь Витя рассказывал, — захихикала Ирка. Пашка, убедившись, что его мама дала сегодня «джазу» по полной программе, но всем этот джаз понравился, расслабился и тоже смеялся.

А вот мамуля была серьезна!

— А вы что, не слышали? По новостям передавали, что спутник упал! И недалеко от нас — один из обломков! Не слышали?

Мы не слышали, поэтому родительница поведала подробности:

— …километрах в тридцати в сторону Линовки. Местные говорят, что услышали свист, свечение… Правда, дождь поливал, могли и приврать. Но взрыв был! И как бы салют. На место даже выехали представители администрации, — закончила мамуля, пробуя скумбрию. — Вкусно! — изумленно похвалила она все более возможную сваху, а та скромно потупилась.

— Я люблю готовить — вот это, шо я могу сказать, больше не скажу, — заявила Любовь Яковлевна, принимаясь за третью порцию оливье мамулиного производства.

— Нет, правда, показывали это место — воронка такая, какие-то осколки… — не унималась мама.

— Осколки тарелки? — снова хмыкнула Ирка. — Тогда это точно была летающая тарелка, две летающих чашки и один летающий телевизор — последствия праздничной драки! — залилась сестрица громким хохотом.

— Хлеба мало. Кончился! — всплеснула руками мамуля, явно не рассчитывая на такой успех одесской кухни, которую все старательно уминали исключительно с черным хлебом.

Дашка ласково посмотрела на супруга, и Игорь, выпив водки, прокряхтел:

— Я сбегаю.

— Дашунь, я пошел! — крикнул он из коридора. Спустя минуту хлопнула дверь.

Дашка тем временем прихватила бокал с вином и полезла за сигаретами — из нас троих только она еще не бросила курить. Но в пачке болталась одна.

— Сейчас Игорю позвоню, — она взяла телефон. — Игорек, и пачку «Честера» купи, ладно? Как не хватит? Ну вернись. Ну Игорь! Ладно, стой там, я сейчас тебе сброшу!

— Что? — спросила Ирка. Они с Пашкой снова закрылись в комнате — готовить свое выступление, ага! — и мы, гурьбой ввалившиеся в спальню, явно были здесь лишними и незапланированными гостями. Репетиция, как же! Только это «представление» надо будет показывать с пометкой «шестнадцать плюс»!

— Говорит, денег взял под расчет и подниматься не хочет, лентяй! Надо ему скинуть на сигареты. Я сейчас!

Дашка выбежала на балкон, что-то покричала мужу, выскочила в коридор и вскоре вернулась с кошельком.

— Даш, ты бумажные-то не кидай, — посоветовала Ирка, наблюдавшая за подругой и нехотя включаясь в процесс.

— Точно! Недолетят! — Даша поспешно убрала обратно купюру.

— Мелочь надо, — предложила я. — Она тяжелая, долетит. И куртку накинь, холодно!

Дашка снова сбегала на кухню, откуда принесла целлофановый пакет, и ссыпала туда несколько монет. Дети, привлеченные шумом, и бегающей туда-сюда мамой, просочились в комнату и толпились рядом с балконом, чтобы быть в курсе происходящего. Советы, правда, давать пока не спешили. Тигги с несчастным видом вяло вертелась в крепких Машкиных ручонках.

— Игорь, я сейчас тебе кину мешочек, лови! — Дашка размахивала пакетом с мелочью, но все еще никак не рискнула кинуть вниз — мешала сетка на окне, а проковырянная комарами дырка явно была маловата. Игорь внизу нетерпеливо переминался и давал нелепые советы.

— Кидай уже! — крикнул утомленный ожиданием супруг.

Пашка протиснулся и ловко вынул сетку, Дашка прицелилась и швырнула — но злосчастный мешок стукнулся о незастекленный балкон соседей и перевалился к ним!

— Он упал к соседям! — простонала она.

— Я схозу! — вызвался Сашка, на личике которого горело неподдельное восхищение текущим действием — еще бы, в таком запретном месте, как балкон, происходят такие интересные вещи!

— Я прослежу, — Ирка быстро поднялась, жестом остановив ринувшуюся за сыном Дашку.

Тем временем Сашка, уже выскочивший в подъезд, так и не достал до соседского звонка, поэтому колотил в дверь ногами.

— Саш, так нельзя, — Ира взяла малыша за руку и позвонила в дверь, обитую желтым дермантином.

— Кто там? — раздался сварливый женский голос.

— Соседи, — ответила Ирка. — Откройте, пожалуйста.

Щелкнул замок, и дверь распахнулась, выпустив в подъезд смесь сладких духов и подгоревшей рыбы. Дородная блондинка средних лет подозрительно уставилась на пришедших.

— Не подаю! — гаркнула она, намереваясь закрыть дверь, но Ирка чихнула и успела вставить ногу, обутую в коричневый Пашкин ботинок — ботинки стояли в коридоре, и их надеть было гораздо быстрее, чем собственные узкие сапоги!

— Мы не за этим… — начала она свою миссию, но маленький Сашка, который забыл, как мама его учила, что перебивать старших нехорошо, быстро и емко изложил суть проблемы:

— К вам на балкон с насего балкона упал месок с деньгами!

Быстро захлопнувшаяся дверь была им ответом.

— Даш, наши соседи теперь ищут мешок с деньгами, — вернувшись на балкон и смеясь, поведала Ирка. Сашка смущенно улыбался, за что получил от сестры по голове плюшевым зайцем. Йоркшир Тигги прыгала рядом, пытаясь достать до игрушки — одну из ног она еще не грызла.

— Дашунь, весна скоро! — Игорь снизу прервал наш хохот, вернув внимание к не разрешенной до сих пор проблеме. Внизу, на соседском балконе, хорошо просматривалась широкая спина в розах, принадлежавшая соседке, в данный момент азартно снующая в поисках несметных сокровищ, свалившихся ей на голову. Ну, почти на голову.

— Теть Люд, там только на «Честер» было! — сквозь общий смех остановила ее безуспешные поиски я. Блондинистая тетя Люда со стоном разогнулась, держа в руках наш мешочек.

— Приходите, забирайте! — словно выплюнула, она.

Дашка сама сбегала и вскоре вновь готовилась кидать мелочь заждавшемуся на улице Игорю.

— Даш, ты в голову хоть не целься, а то твои сигареты будет курить какой-нибудь циничный хирург в ближайшем травмпункте, — предупредила подругу наблюдательная Ирка.

Наконец многострадальный мешочек достиг земли недалеко от измученного Игоря, Дашка побежала в подъезд курить свою последнюю сигарету, попросив меня присмотреть за малышами, а Ирка с Пашей благополучно вернулись к прерванной «репетиции». Надеюсь, они не забыли… текст.

— Шампанское несите! — заволновался папа, глядя на часы. — Уже!

— С Новым годом! С Новым счастьем! — неслось отовсюду под звон бокалов и радостное чмоканье.

— Пока часы бьют, надо гадать! — заявила Любовь Яковлевна, залпом опрокидывая свой бокал. — Есть холостые?..

— Есть! — вскинулась я, поскольку праздники мы с Данилой решили провести порознь — вернее, я решила, а ему ничего не оставалось, как укатить подальше — то ли нырять на Мальдивах, то ли кататься в Швейцарии, не знаю! — и на данный момент я была абсолютно холостой! Вчерашнее предложение от незнакомого парня в маршрутке вместе отметить Новый год я не считала, равно как и теплое рукопожатие пропавшего Джека… ой, Влада!

— Что надо делать? — я вскочила с дивана.

— Сними туфлю, — приказала Пашкина мама, брызгая помидором на колени. — Стань спиной к открытой двери, брось туфлю за спину и загадай желание! — она облизала пальцы, по которым тек рассол — мамуля его делает с сельдереем, вишневым листом, действительно пальчики оближешь!

Я уже бежала ко входной двери, прихрамывая и держа в одной руке черную «лодочку».

— Они исполняются, то, что ты желаешь! — услышала я, распахивая дверь. И…

— …давай, вставай! Ну что ты как ребенок? Надо же, почти поднялся, а тут… откуда хоть она взялась?!

Я выскочила в подъезд и свесилась вниз, перегнувшись через перила. Бетон холодил ступню через тонкий нейлон колготок, но я не замечала, в кого я там попала.

— Ногами, ногами упирайся и вставай! — я увидела, как на третьем этаже соседка возится с мужчиной, пытаясь поднять его на ноги. Рядом валялась моя туфля!

«Господи, как же я так в него попала, что он упал и еле идет?!» — не выдержав, я спустилась на пролет.

— Еще чуть-чуть, все… вперед, пошли! — я вжалась в стенку, пропуская соседку со второго этажа, женщину довольно крупную, которая тащила… соседа напротив! Стасик, кажется, его зовут…

Сосед был пьян в дымину, в зюзю, в хлам! — в общем, наглядно демонстрировал мою версию относительно того, что многие граждане и не думают ждать двенадцати, чтобы начать праздновать наступление Нового года!

— Ножками, раз-два, — командовала соседка.

— М-м-м, — вяло отвечал сосед, но ножками все-таки перебирал.

Захлопали двери, и на шум сталивыглядывать другие соседи. Я, подняв свою «лодочку» для гадания, прыгала на одной ноге, стараясь удержать равновесие, и вскоре надела туфлю на замерзшую ступню.

— … быстренько, еще чуть-чуть… — упрашивала соседка. — Давай, Стасик, немного осталось…

Сжалившись, Стасик дополз до своей двери, что напротив нашей, и приклеился к косяку, отдав ключи соседке. Она сноровисто справилась с замком, но оставленный без присмотра Стасик, потеряв ориентацию, ввалился в проем спиной и рухнул на пол, правда, быстро выровнялся и промычал:

— Спасибо…

— Пожалуйста, — растирая поясницу, откозыряла соседка, затолкала Стасиковы ноги в квартиру, чтоб не торчали на площадке, и захлопнула дверь. — Фу… — выразительно сказала она, пробегая вниз, мимо стоящей столбом меня. Все другие жильцы нашего подъезда уже вернулись в квартиры.

А я очнулась и подумала, что пора возвращаться — ведь пьяный в зюзю, в хлам, в дымину Стасик вряд ли был моим так быстро исполнившимся новогодним желанием!

— Привет, — вдруг услышала снизу. Повернула голову и увидела… Джека! То есть Влада!

— Ты в порядке? — вновь несмело спускаясь, сразу же поинтересовалась я. — Ты не упал?..

— Да нет, — удивился он. — Друг позвонил, он ждал меня, поэтому, извини, я ушел, не попрощавшись, — Влад улыбнулся. — Зайдешь в гости? — предложил он. Я замерла на ступеньке.

— Да мы там… дома… а ты что, здесь живешь? — удивилась я, припоминая, что эта квартира уже год стоит пустая — хозяйка живет в деревне, что ли.

— Снимаю, — снова улыбнулся он, а я почувствовала, как кровь приливает к голове. Как-то неприлично он это произнес! Но ведь квартиру снимает, не трусы. — Приходи в гости… как тебя зовут, кстати? — снова предложил Влад, похожий на Джека. В его глазах плескалось виски, я же чувствовала себя кубиком льда… пока еще туда не добавленным!

— Юля, — призналась я. — Может, позже… ладно? Пока… — и я дунула наверх, к себе на четвертый.

Дома были танцы.

— Больше страсти! — кричала Любовь Яковлевна, подпрыгивая на ковре. Папа подпрыгивал рядом, на папе подпрыгивала мушкетерская шляпа, а чуть дальше — бокалы на сдвинутом в сторону столе. — Гена, поставь таку шикарну музыку, шоб за душу хватала! — громко требовала одесская гостья, вращая полными бедрами. На пол полетели декоративные шишки и бусы, любовно разложенные мамулей в качестве декора на полке под телевизором. — Давай, Гена!

— С Новым годом! — заорала я, хватая пакетик с конфетти и вскидывая вверх фонтан разноцветных кружочков. — С Новым сча…

— Юля, нет! — бросая недавно обхваченный обширный стан Пашкиной родительницы, закричал папа, пытаясь встать — лечь? — грудью на защиту любимого салата, но было уже поздно. Тем более что, в отличие от стола, грудь у папы не раскладывалась, и часть блюд осталась совершенно незащищенной! И если мамуля или Любовь Яковлевна какие-то из них не успели украсить, то я быстро восполнила этот пробел с помощью нехитрых новогодних украшений. А где там серпантин еще у нас был?..

— Не-е-т! — снова простонал папа, спешно выковыривая конфетти из бокала и из своей тарелки. Мокрые кружочки липли к пальцам и расставаться с оливье никак не хотели! Я же говорю — мамуля классно готовит… Дети заливисто смеялись, и даже Игорь улыбался прилипшей к переднему зубу синей блесточкой от конфетти.

…Часам к трем все стали успокаиваться. Пашкина мама убирала со стола, бормоча себе под нос что-то вроде: «Як оно уже буде…», папа дремал в кресле, подрагивая шляпой.

— У вас мушкетеры не падали из окна? — еще один соседский визит несколько нарушил наше праздничное затишье.

— Нет, а что? — ответила мама, с испугом поглядывая на кресло. Шляпа мерно вздымалась.

— У нас только мешок с деньгами, — припомнила Даша, убаюкивая детей.

— Шла от Лидки, а мимо окна что-то пролетело, а потом — стук! — соседка округлила глаза. — Я побежала во двор, а там — шляпа!

— Нет, наш мушкетер на месте, — снова убедившись в присутствии под шляпой мужа, заверила соседку мамуля.

— А вин шо, похож на него? — обернувшись на шляпу, подключилась к беседе Любовь Яковлевна. — Если на то дело пошло…

— И шляпа тоже! На месте! — невежливо перебила я, и соседка наконец ушла.

Мамуля уселась за компьютер, доступ к которому немного закрывала елка, слишком широко раскинувшая пахнущие праздником ветки.

«А кликни во-о-н на ту ссылочку!» — просила она, хватая маму за руку лапкой с острыми ноготками.

Я с ногами устроилась в кресле и загрустила. Пашка с Ирой уже скрылись в спальне — видимо, чтобы, не откладывая надолго, опробовать многочисленные пожелания здоровья и счастья в личной жизни. «Когда я уже налажу свою личную жизнь настолько, чтобы не страдать каждый раз?» — совсем расстроилась я, тупо пялясь в телевизор.

«Как хорошо быть маленькими — никаких тебе проблем» — ныла про себя я. Нет, проблемы, конечно, были, но они были такие же маленькие, как мы с Иркой.

У бабушки с дедом было лучше всего… Родители считали, что на лето нужно обязательно сменить обстановку, поэтому нас с Иркой на каникулы отправляли то в оздоровительный лагерь, то мы ездили на море, но именно у бабушки мы расслаблялись по полной программе.

Дед, будучи военным, сменил немало гарнизонов, поэтому наше с сестрой детство прошло в маленьком военном городке.

Дом, в котором жили бабушка с дедом, стоял прямо за забором военной части, и мы очень неплохо развлекались в связи с этим!

Некоторые солдаты, проходящие службу молодыми, неопытными пацанами, наверное, до сих пор поглаживают седую прядь, полученную в то время, и вздрагивают. Еще бы — мы взрывали в кострах, разведенных за домом, все, что могло взорваться, и затем, замерев от восхищения, наблюдали, как во двор вбегают встревоженные бойцы. Но кто подумает на двух малюток, невинно хлопающих глазами? Конечно, в нашей компании были и мальчишки, но они сразу же прятались…

Мы отбирали у солдат пилотки, нападая неожиданно, сзади, и требовали взамен значки. И они давали как миленькие! Потом мы снова обменивали их на пилотки…

Мы залегали в окопе у дороги и пробовали свое новое оружие на новобранцах — а у нас было много разного оружия! Рогатки, плевательные трубки — и это самое… гуманное.

Конечно, приходилось терпеть наказание за свои шалости. Но ведь тогда бабушка никогда бы не познакомилась со всеми офицерами части, которые приходили к нам жаловаться!

Местным тоже доставалось — зимой мы заливали каток прямо перед гаражами (а другого места не было!) и потом целый день слушали «Бум!», а потом «Блин!» или даже чуть грубее. Грубее — даже чаще.

Естественно, наш каток был ликвидирован, и тогда мы в отместку залили из шприца воду в замки, висящие на гаражах. Вода замерзла…

«Да, зимой, пожалуй, было не хуже, чем летом», — я с удовольствием вспоминала, как каждый вечер бабушка сажала нас с Иркой на санки, и мы шли встречать деда с работы. А перед этим она нажаривала на толстой сковородке сало с прорезью с большим количеством порезанного крупными кольцами лука. Потом отрезала по большому куску черного свежего хлеба, сверху накладывала уже поджаренное сало и давала нам.

Как здорово было есть эти самые вкусные в мире бутерброды, слушая, как трещит мороз в высоких ветках и скрипит снег под полозьями санок!

А еще скрипел часовой за колючим забором, мимо которого мы ехали — шагая с автоматом взад-вперед в белом тулупе, он напоминал нам Деда Мороза.

У нашего деда тоже был тулуп, только черный. Будучи маленькими, больше всего на свете мы любили, когда этот тулуп овчиной наружу стелился под новогоднюю елку. Мы заваливались туда с кулечками найденных там же подарков. От Деда Мороза и Снегурочки, разумеется!

Под елкой все казалось сказочным — в изрядно облупившихся игрушках отражались принцессы и их принцы, мигающая гирлянда создавала наш личный звездный небосвод, а ватные шарики, лежащие на колючих, сильно пахнущих лесом лапах казались крошечными трусливыми зайчишками.

Потрескивала печка, а мы сидели на тулупе и поедали конфеты. В шуршащем кульке кроме обычных шоколадных обязательно должна была попасться огромная вафельная конфета «Гулливер», шоколадный заяц или просто шоколадка и неизменный мандарин. Шоколадка всегда съедалась последней, и вкус ее был, к сожалению, уже не так хорош из-за съеденных до этого конфет…

А потом, подремав под защитой огромной елки, можно было стащить с печки поджаренный черный сухарик. Никогда я больше не ела таких вкусных черных сухарей, как те, что пеклись на печке у бабушки…

Странно, но, поныв, я ощутила прилив сил и почувствовала, как хандра отступает, а настроение улучшается. Идею залезть под елку, как в детстве, я отмела — и не потому, что под ней не было тулупа, а просто потому, что в голову мне пришла идея поинтересней… куда можно залезть!

Спать не хотелось — найдя на своей кровати двух храпящих родственников с папиной стороны, я немного подумала, прихватила из бара бутылку шампанского и тихо спустилась на третий этаж…

Первое января Странные гости

— Юль! Юля! Проснись! Ты что, с ума сошла? — бледное и рассерженное лицо сестры недопеченным блином нависло надо мной.

Где я? Где я сошла с ума?..

— Привет, — я села на кровати, оглядываясь. Кровать была не моя! Ой!

— Слушай, Ир, это не то, что ты подумала… — я поспешно пригладила волосы и спустила ноги вниз, по привычке торопливо шаря по полу в поисках своих тапок. — Просто…

— Ага, конечно! Я подумала, что ты на курсах вышивания простыней, или воспитания младенцев, или, на худой конец, завербовалась в армию, но никак не лежишь в кровати у парня, с которым познакомилась только вчера! — Ирка уперла руки в бока, совсем как Пашкина мама, и гневно смотрела на меня. — Ну?..

— Да нет, мы разговаривали, выпили немного, но… — я лихорадочно соображала, почему эти невинные занятия свалили меня в кровать к малознакомому парню. — Ничего не было, Ир… — неуверенно предположила я, протирая глаза.

— У тебя вообще-то Данила есть! — продолжала бушевать сестра. — Ты что, совсем уже?..

— Еще неизвестно, есть или нет… — пробурчала я, снова падая на подушки — тапки я не нашла, а силы что-то отказали. — И вообще, если помнишь, я ему обещала подумать…

— А в постели что, лучше думается? — немедленно возмутилась Ирка. — Что ты вообще сюда поперлась? — зашипела она, но я жалобно перебила:

— Ир, ну, понимаешь, все были по парам…

— Особенно тебя вдохновила пара дядь Сережи и Николая Семеновича, да? Вставай давай, что разлеглась? Юль! — прикрикнула она и даже ногой топнула — для убедительности.

Я вздохнула, и тут в комнату вошел Влад, держа поднос, на котором дымилась чашка кофе и просматривалась вазочка с каким-то печеньем, а рядом был неловко пристроен бутерброд с икрой:

— Доброе утро!

Ирка закатила глаза, а я во второй раз за это «доброе» утро повалилась на кровать. Но только для того, чтобы снова испуганно вскочить.

— Где моя заколка? — я старательно прятала глаза и совершала какие-то нелепые пасы.

— Хочешь заколоться? — хмыкнула Ира. — В твоем случае лучше застрелиться — это надежней! — зло добавила она, а я в отместку схватила бутерброд и откусила. Вообще, я больше люблю черную икру, но чтобы позлить Ирку, и красная сойдет!

— Собирайся! — снова прикрикнула сестра. — И вытрись! Вся в икре… — она брезгливо сморщила нос, а я, пробурчав «У меня нерест!», нашла наконец свою одежду и даже остатки вчерашнего шампанского. Единственное, что осложняло положение, — бутылка находилась в руках у Ирки, которая держала ее за горлышко с таким видом, будто раздумывала, допить или лучше кинуть в меня.

— Оставишь глоток? — робко попросила я, стряхивая с простыни конфетти, но Ирка быстро спрятала бутылку за спину, презрительно бросив:

— Рот пополоскать? После пива?.. Или что вы тут еще пили, чтобы так…

…Сестра продолжала меня отчитывать, когда мы окончательно оделись, чтобы сбегать в кафе неподалеку за пирожными тирамиссу — там их готовили в вазочках из такого вкусного печенья, что с ума можно было сойти!

— Юль, пора уже прекращать так напиваться, чтобы ничего не помнить, — укоряла она, нажимая кнопку на железной двери. Домофон слабо пикнул, и выпустил нас во влажное утро. Несмотря на старания дождя, снег, который валил всю последнюю неделю, еще в довольно большом количестве покрывал двор, хотя в центре дождь его «съел». — Если ты…

— Смотри! — перебила я. — Снеговик! В шляпе!

Ирка на секунду замолкла:

— Здоровый какой… и с руками даже!

Мы сбежали по ступенькам и наперегонки понеслись к снеговику.

— Это же мушкетер! Как папа вчера! — Ирка, конечно же, финишировала первой.

— Наверное, этот «мушкетер» и упал, — немного отдышавшись, я рассказала сестре о вчерашнем визите соседки.

— Прямо настоящий, в человеческий рост! — продолжала восхищаться Ирка, трогая плотно набитого снеговика, при этом нечаянно сбила шляпу.

— Ир! Он замерзнет! — засмеялась я, поднимая мушкетерский головной убор и водружая его обратно. Но, нечаянно поскользнувшись, стала падать и схватилась руками за голову снеговика. Но руки соскользнули, и я все равно упала, при этом оторвав значительную часть снега с третьего «шарика».

— Фу, блин, ну вот! — причитала я, барахтаясь на мокрой земле, пока заметила, что Ирка молчит.

— Ир?.. — позвала я. — Ира! Ты здесь?

— Юль, ты только не ори, — каким-то совсем уж спокойным голосом проговорила сестра, а я, кивнув, проследила за ее взглядом и заорала, снова брякаясь на уже подготовленное ранее место и продолжая орать.

Там, где я оторвала снег, проступало человеческое лицо.

…Мы сидели в кафе, придушенно обсуждая происшествие. Конечно, Ирка быстро позвонила куда следует, и мы провели пару утомительных и очень волнительных часов, отвечая на различные, не слишком приятные, вопросы. «Снеговика» оцепили, «раздели» от снега, а вскоре и увезли, засунув в черный мешок.

— Вроде это друг Гришки с восьмого подъезда, — прихлебывая кофе, проговорила Ира. — Напился, дурак…

— А какие дураки его в снег закатали? — передергиваясь, размышляла я. — Ужас… а он точно… умер?

— А то! — авторитетно заявила сестра. Конечно, во время учебы в школе милиции она была на сомнительной экскурсии в морге, но что-то мне подсказывало, что этого было маловато для той уверенности, которую она мне тут демонстрировала. Насколько я помню, все, что Ирка тогда сказала, выйдя оттуда: «Что-то курочки жареной захотелось!» Вот и все знания.

…Хотя Ирке, как сотруднику, прибывшие полицейские рассказали больше, чем следует — им сразу же было предъявлено удостоверение капитана полиции — у меня создалось впечатление, что сестрица вообще с ним не расстается! Хотя вчера под облегающим карнавальным костюмом змеи я не заметила никаких лишних выпуклостей — только те, на которые жадно взирал Пашка. Но те-то были давно посчитаны, запомнены, полюблены, поглажены, пощипаны и все такое! Лишних точно не было — Пашка бы заметил!

— Пирожные-то заказала? — сварливо поинтересовалась Ира, барабаня по столу пальцами. Уже полторы недели сестра не курит — Пашка-таки добился своего! Я, бросившая гораздо раньше, горячо ее поддерживала, но она все равно немного нервничала и не по делу бурчала — вот как сейчас.

— Да, сказали минут через пятнадцать, — я потянулась за соком. — Ир…

Сестра подняла палец, предупреждая вопрос, поскольку у нее зазвонил мобильный.

— Да. А, конечно, звонила! — она довольно заерзала. — Да, у меня белый «Майбах»…

Я подавилась яблочным фрешем, а двое пацанов лет по восемнадцать, дымивших за соседним столиком, громко присвистнули, один даже вскрикнул:

— М… лин, фига се! «Майбах», прикинь, Димон!

— Да, черный спереди. Морда… — с умилением на лице описывала Ирка.

— Карбон… — восхищенно выдохнули пацаны. Я так вообще не дышала!

— …нет, с этим как раз все нормально — глазки горят…

— Ксеноновые фары! — продолжали таять парни, а бессердечная Ира и не думала останавливаться:

— Нет, кушает он хорошо…

— Сколько расход на сотню?.. — тихо прошептали сзади, но сестра не слышала, продолжая «добивать» — не знаю, как собеседника, а окружающих точно, поскольку «Майбах» — машина серьезная и в наших широтах не сильно популярная по той же причине!

— Спасибо вам большое! — Ирка отключилась и в недоумении уставилась на меня. За соседним столом уже были приготовлены блокноты для автографов. — Что? Юль, что ты так смотришь?

— Ириш, откуда у тебя «Майбах»? — я была так потрясена, что забыла про свой сок, и потемневшая яблочная кашица собралась обиженной шапкой вверху пузатого бокала.

— Пашка подарил, — пожала плечами сестра как ни в чем не бывало. Конечно, подумаешь — «Майбах»! Подарить — раз плюнуть! А одессит у нас что, шейх, оказывается?..

— Ты знаешь, он такой игривый, царапается…

— Чем? Решеткой радиатора? — севшим голосом переспросила я, а парни, разочарованно вздохнув, убрали свои блокноты — пусть у нас, девушек, на одну икс-хромосому больше, о том, что это за «Майбах» такой у Ирки, они все-таки догадались раньше меня!

— Коготками! Юль, ты что? Это же котенок! — захохотав, объявила сестрица, а я схватила стакан, справедливо решив, что бурая каша будет отлично смотреться на светлых Иркиных джинсах! Котенок!

— Ну я же не виновата, что ты такая глупая… фантазерка! — поспешно добавила Ирка, проглатывая остатки смеха. — Это я с врачом советовалась, — пояснила она, и я медленно вернула стакан на место.

…Благодаря «Майбаху» — пусть и котенку! — настроение поднялось (думаю, от этого у многих поднялось бы настроение!), и мы как-то забыли про утреннее происшествие. Тем более что официант принес упаковку с восхитительными пирожными — сегодня наступление Нового года мы продолжали отмечать у Ирки дома.

— Я поняла, почему ты так его назвала! — заявила я, когда мы с сестрой устроились на диване, прихватив по бокалу с шампанским — есть, танцевать, петь и снова есть не было больше никакой возможности! По крайней мере хотя бы ближайшие полчасика.

— Почему? — поинтересовалась Ирка, вздыхая и поглаживая надутый живот, и тут же ойкнула — на него неожиданно приземлился белой молнией примчавшийся вышеупомянутый котенок, а из кухни донеслись грохот и некоторые выражения, которые не то что детям — взрослым повторять не рекомендуется! Ну, разве что в исключительных случаях!

Ирка снова вздохнула.

— Что ты опять натворил, а? — ласково пощекотав его между ушами, спросила она. «Мяу», — что значит «Ничего особенного» — честно ответил котенок, то есть Майбах.

— Он сначала произносит «Мяу», а потом следует «Бах!», — тем временем объяснила я сестре. — Хотя… чаще сперва «Бах»…

— А потом «Бл!» — засмеялась Ирка. — Юль, следуя твоей логике, представляешь, как я должна была назвать кота?.. — притворно возмутилась она.

— Интересно, он с Тигги подружится? — я отхлебнула шампанского. — Она тоже маленькая и шкодная…

Тигги, моя собаня породы йоркширский терьер, приобретенная во время «звездной» эпопеи, обладала игривым характером, склонностью к шалостям и безграничной любовью к сырокопченой колбасе. Правда, в этом компоненте мы были с ней единодушны, думаю, что и маленький Майбах к нашей компании тоже примкнет с удовольствием!

К сожалению, новогодние праздники я встречала не только без Данилы, но с нынешнего дня и без собачки — у подруги сильно болела дочь и очень просила на недельку Тигги. Собаня любила Свету, поэтому с радостью согласилась предать меня ненадолго — это мне Ирка тоже сообщила, ехидно подчеркнув, как много всего интересного проходит, пока я… валяюсь неизвестно где!

— Слушай, так «Фанты» захотелось, кошмар! — пожаловалась вдруг сестра и проникновенно посмотрела на меня своими чернющими глазами. И поскребла ногтями по руке. Я покорно вздохнула — Пашка, немного простывший вчера, задремал, а просить сбегать за газировкой Любовь Яковлевну явно не стоило! Можно было нарваться на обширную лекцию о вреде этого продукта и, что гораздо хуже, на предложение выпить какой-нибудь сок… с растительным маслом!

«Бр-р!» — подумала я и пошла одеваться.

…Ближайшие киоски были уже наглым образом закрыты, поэтому пришлось изрядно побегать, чтобы доставить радость сестре.

На улице было малолюдно, что, в общем-то, характерно для первого дня Нового года. Навстречу мне попались лишь немолодая пара да нетрезвый мужичок средних лет, от дерева к дереву пробирающийся, видимо, к дому.

…Поэтому трех парней в дубленках я заметила сразу и почему-то заволновалась. Разве ходят за пивом первого января втроем и в дубленках?..

Парни неторопливо, с серьезным видом шли. Просто шли, а не ехали на танке и не трещали на мотоциклах! Но я все равно испугалась.

Прижимая к груди оранжевую банку, я ускорила шаг и, проходя мимо какого-то киоска, решила нырнуть туда и немного переждать — пока они пройдут.

«Книга в подарок. Дергать сильней» — на двери белела надпись. Я дернула — дверь была заперта. И немудрено — кому может понадобиться книга первого января в семь вечера?!

Я зачем-то дернула сильней — наверное, хотелось книгу в подарок! Или потому, что я отличаюсь завидным послушанием. Только без толку. Парни приближались, и я поспешила перейти дорогу — ничего, сделаю кружочек!

— … Я из-за твой фанты чуть не поседела и не была изнасилована! — заявила я с порога, скидывая сапоги.

— Расстроена? — громко булькая красителями и антиоксидантами, проявила «сочувствие» сестрица. А, это была благодарность!

…Иркины гости стали расходиться, а меня сестрица даже проводила до дома. Когда она ушла, я тихонько спустилась на третий этаж и постучала. Но Влад, видимо, вместе с Джеком, либо спал, либо тоже где-то продолжал отмечать наступивший год, только я, простояв под чужой дверью минут десять, вернулась домой. Одна.

Второе января Тайна старого рояля

Утром меня разбудил звонок сильно встревоженной Ирки.

— Юль! У меня неприятности!

— Что? — сразу испугалась я, вспоминая, что мы вчера ели. И пили! — Какие неприятности?

— «Дело» пропало, — бухнула сестра, а я ахнула:

— Ты что?!

Я знала, что Ира взяла на праздники одно из своих дел на дом, хоть это и не сильно поощряется в ее отделе, а попросту вообще запрещено! И в силу этих причин я понимала беспокойство сестры!

— Может, завалилось куда? — с надеждой предположила я, пришлепав на кухню и потянувшись за чайником. — Хорошо искала?..

— Юль, если я говорю, что пропало, значит, я уже везде поискала. Везде, понимаешь? — Ирка раздражалась все больше и больше, а я тоже заволновалась. Если сестра говорит «везде», значит, незамеченными не остались ни бачок унитаза, ни тараканья лазейка возле мойки, ни даже Пашкины джинсы! Этот компонент, думаю, был проверен в первую очередь с особенной тщательностью!

— Знаешь, я думаю, его у меня могли… спереть, — заявила сестрица, чем-то гремя — надеюсь, не наручниками?..

— Ир, это не я! — сразу заверила я и даже приложила руку к груди, пусть она этого и не могла видеть. — А кто мог…

— Да не знаю! — в сердцах перебила Ирка. — Но получается, что, кроме Вадика, никто не мог взять!

— М-да… — задумалась я, хотя Ирка запрещает мне заниматься этим чаще двух раз в неделю. Вадик — коллега сестры, вчера также присутствовавший на празднике. Они хорошо ладят, да и дела у них разные, зачем ему Иркино?..

— Не знаю, — отрезала Ира. — Там такие личности проходят… могли его нанять, а?

— Тебе видней, — поежилась я, допивая чай. — А ты у него спроси!

— Так он и признался! — отрезала сестра. — Ладно, Юль, увидимся… — и положила трубку.

Любовь Яковлевна стояла под дверью кухни и слышала, как Ира разговаривала с сестрой. Она покачала головой и направилась в комнату, где, достав папку с надписью «Дело номер…», засунула ее в чемодан.

Рамблер-почта. Написать письмо.

«Контакт установлен. Действую по договоренности».

— Юля, скоро приедут рояль забирать! — мама восторженно потирала руки. — Давай выключай компьютер и приберись в комнате…

Я вздохнула. Конечно, избавиться от этой громотухи было приятно — пусть не скинуть с балкона, но хотя бы с помощью грузчиков! Но в выходной день…

Рояль был Иркин, но в новую квартиру ставить инструмент было решительно некуда, а спать под роялем, есть на рояле и вообще жить на рояле сестра не хотела категорически! Она хотела электропианино, а судьбу своего первого учителя музыки разрешила решить нам. К тому же рояль к этому времени был довольно расстроен — как отношением вероломной Ирки, так и по своим музыкальным качествам… Хотя с ним было связано немало приятных моментов!

…Я вспомнила, как Ирка, заложив сигарету между полных губ, садилась за инструмент и наигрывала «Where the wild roses grow», известную балладу Ника Кейва и Кайли Миноуг, которую мы часто слышали по радио и видели очень красивый клип, где Кайли, как «все красивое, что должно умереть», возлежит в пруду, а вероломный Ник заносит над головой девушки камень, правда, страдая по этому поводу настолько, что подарил ей в конце розу. Вложив ее между зубов, как бы извиняясь, наверное.

Как ни странно, родителям и сама песня, и клип очень понравились, и они всегда присоединялись, стоило только услышать звуки рояля из нашей комнаты.

Однажды Ирка по просьбе родителя выдала ему английский текст, и он, подражая густому тембру мятежного австралийца, начал сражение с лирикой композиции. Папа у нас не полиглот, поэтому он не только путался в словах, но и сильно запаздывал — в результате героиня Кайли у папы была еще довольно жива, тогда как по Иркиному мнению, Ник уже не только замахнулся камнем, но и стремительно приближал его к беззащитной голове своей жертвы…

— С прохода сумку убери, — прервав мои воспоминания, распорядилась мама, вынося из комнаты цветы и вещи, которые могли помешать роялю покинуть насиженное место легко и быстро. Я потрясла головой и взялась за дело.

Не успела я подмести — конфетти были повсюду! — как в комнату пожаловали три дядьки преимущественно плотного телосложения.

— Здрасти! — весело заявил один из них и сразу начал раздеваться. Я замерла с открытым ртом, впрочем, в этом положении я была не одинока — два других укротителя рояля замерли в той же позе возле предмета погрузки: — Ого, какой огромный!

— Да ладно, помнишь, на планетарии, тот, девятьсот пятого года, вообще от пола час оторвать не могли! — отмахнулся грузчик-стриптизер. Он уже разделся до белой майки и теперь снимал штаны!

— Мам… — шепотом позвала я в открытую дверь.

Тем временем дядьки достали из своего чемодана какой-то инструмент — не топор! — и стали откручивать все, что могло от рояля открутиться. Если бы я за ними не следила, они бы раскрутили и довольно цельные части!

— Что это? Лишнее? — инструмент поставили на бок, и из-под снятой крышки на пол выкатилось несколько деталей.

— Не знаю… — я подняла и ахнула: — Ой, это же Ирке папа подарил! — на ладони лежала маленькая курительная трубка. Не знаю, с чего родитель решил, что трубочный табак полезней обычного, скорей всего, ему нравился вид дочери с трубкой во рту и за роялем! Но Ирка продолжала курить сигареты, пока тоже не бросила, а трубка, видимо, завалилась во время очередной настройки.

— Курить можно? — спросил один, хлопая себя по карманам, но я, спрятав трубку, поспешно отказала:

— Нет! Я бросила, и вы не будете!

— А это правильно, — покивал грузчик с видимым сожалением, плохо сочетавшимся с его словами, пряча сигареты обратно. — Ну что, давайте вот здесь скотчем перемотаем?..

Открученные ножки, как детские пирамидки, катались по полу, а грузчики полезли за помочами и впряглись в них, подсунув под рояль.

— Тяжелый, как я! — просипел один. — Серега, держи ровненько!

Серега натужно кивнул, и рояль вроде бы сдвинулся с места, но тут раздался журчащий звук. Мужики замерли, а потом засмеялись:

— Серега не выдержал напряжения!

Серега, не выдержавший напряжения, криво ухмыльнулся и достал «журчащий» мобильный:

— Я не могу сейчас разговаривать, я на работе!

Отсмеявшись, грузчики снова впряглись, но рояль все равно поддавался с трудом.

— Тут четвертый нужен… — вытирая пот, проговорил Серега и заинтересованно посмотрел на меня.

— Не-не, я не подойду, — оставленная мамулей приглядывать за чужими в квартире, я все-таки покинула боевой пост. Папа, конечно, молодец — с утра пораньше сбежал к другу Степану на праздничное пивко, а нам тут отдувайся!

Мамуля сжалилась, и торжественное шествие «Трое потных, не считая рояля» покинуло нашу квартиру уже под ее чутким руководством.

— Привет! Наконец-то! Я так соскучилась! — Инка восторженно тискала меня и целовала холодными с улицы губами, оставляя на щеках тонкие розовые следы. — Не ждали?..

— Ждали, ждали! — я радостно засмеялась. — Уже год, наверное!

…Дядя Витя не обманул — Инка действительно прикатила второго января и сразу же позвонила нам! Только Ирка где-то моталась, переживая по поводу пропажи своего «Дела», а я сразу же согласилась на встречу в нашем любимом кафе под названием «Алиби». Отличное кафе и название тоже отличное! Сестра обещала присоединиться позже:

— Ну что она, нормально доехала? Как выглядит? Рада?.. — напоследок выспрашивала Ира.

— Ага, при встрече так целовала, что я думала — до секса дойдет! — засмеялась я, посмотрела на Инку и отключилась.

— Как доехала? — я пригубила вино. Конечно, хотелось похвалиться подруге новой машиной — взамен погибшего «Пежона» меня теперь грел белый красавец «Тотоша». Вообще, большинство предпочитают называть эту машину «Ауди ТТ» или, на худой конец, «Тэтэшка», но мы с мамулей решили так!

Но «Тотоша», как и гаишники, плохо реагировал на перегар, поэтому тихо сопел в снятом на зиму гараже, а я передвигалась на такси — сестрица водить машину умеет, но не любит и не хочет! А шампанское, как и коньячок, в умеренных дозах очень уважает. По праздникам, разумеется.

— Папа нас отвезет, — успокоила Инна, когда я ей рассказала о муках выпендривания. — Не волнуйся! Ой, Юль, а я в поезде с таким парнем ехала… сел на предпоследней станции…

— Ты же замужем? — изумилась я. — Инка…

— Да я и говорю, что ехала, а не… — Инна смущенно засмеялась. — Мы об искусстве говорили, он столько знает, и такой обаятельный, и вообще!

— А, ну, об искусстве ладно, — кивнула я. Инка это дело любит — она в Эрмитаже работает!

…Мы проболтали часа три, а Ира так и не приехала, рыская по своим делам, в том числе и пропавшим.

Инна вдруг засмущалась, как оказалось — позвонил новый знакомый Слава (я, смеясь, уточнила, не наш ли это сисадмин?) и пригласил прогуляться по вечернему городу.

— Я на неделю приехала, не переживай! — извиняющимся тоном оправдывалась подруга, но я только рукой махнула:

— Да гуляй! Хоть оторвешься!

Непьющий дядя Витя сначала доставил домой дочь — оказывается, они переехали и уже полгода жили не в нашем доме — а потом любезно подвез меня, почти не ругаясь на медленных водителей:

— Давай, дачник, жми!

…У Влада снова за дверью стояла тишина и никто не открывал. Пожав плечами, я поднялась к себе.

Дома было непривычно тихо. Вытряхнув из сапог конфетти, я прошла в комнату:

— Мам! — позвала я, раздеваясь.

Но в квартире никого не было — ни Тигги, развлекающей больную Свету, ни папы, развлекающегося пивом, не было даже мамули, которая, скорей всего, вышла в соседний подъезд к подруге. И даже рояль покинул насиженную позицию!

Тренькнул звонок, и я распахнула дверь:

— Ну наконец-то!

— Где он? — небольшой коридор быстро заполнился парнями в дубленках — это же их я вчера видела!

— Где этот и… — начал один, но другой пнул его в бок, сделав выразительные глаза.

— Ну?..

— Что? — пропищала я, отступая к кладовке. Там папа хранит старые ботинки и молоток — что-то из этого вполне может оказаться орудием для самозащиты. — Какой еще «и»? — переспросила я, упираясь лопатками в дверцу.

— Не придуривайся! — рявкнул самый высокий из троицы, а тот, что спрашивал про «и», тронул товарища за рукав, как бы усмиряя его пыл.

— Девушка, вам же будет спокойней, если вы скажете… — сделал он попытку быть вежливым.

— Игорь? — робко предположила я. Когда меня просят по-хорошему, не могу отказать!

— Какой еще Игорь? — снова взвился высокий. Что это он такой нервный? — Он здесь?..

— Дашкин, — перечисляла я. — Только он дома! — спохватившись, добавила, чтобы парни не уличили меня во вранье. — А дома Игорь… который рыба… — я посторонилась, поскольку незнакомцы ломанулись в зал, где у нас стоит аквариум. Игорь — самая большая циклазома, и папа его очень уважает!

— Какая еще рыба? — высокий уже рычал, а это был плохой признак! — Не играй с нами в игры, девочка!

— Да кто вы вообще такие? — возмутилась я, решив самой наехать на них, тем более что мы вернулись в коридор и я что-то на ощупь сумела вытащить из кладовки и теперь чувствовала себя более защищенной. — Что вам надо?

— Говорю, же — и… — снова подался вперед «вежливый», но высокий ткнул его кулаком под ребра, и тот замолчал. Третий же в дубленке с непроницаемым лицом хранил молчание с самого начала нашей незапланированной встречи.

— Да откуда я знаю… — я попыталась отделаться, но в течение пятнадцати минут мне пришлось здорово попотеть, чтобы предъявить неуемным визитерам то, что они так ждали!

Я притащила пыльный том «Илиады», початую бутылку «Изабеллы», подаренную кем-то на работе мамуле картину с ирисами и пачку древних сигарет «Интер», забытую одним из папиных приятелей.

Пока они глупо таращились на растущую кучку в коридоре, я нашла под диваном видеокассету с фильмом «Ихтиандр», быстро распечатала с Рамблера погоду в Иркутске, вытащила из холодильника остатки имбирного корня и, прихватив какой-то журнал, на обложке которого было написано «Джон Изнер — победитель турнира…», придерживая все это подбородком, снова выбежала в прихожую.

— Вот, — я добавила к трофеям последние. — Все, что на «и»…

— Идиотка… — прошипел высокий и потянул свою братву к выходу.

— А что же вы ничего не взяли?.. — крикнула я вслед, выбегая за ними в подъезд. — А больше ничего…

— Умолкни! — крикнули снизу, и я услышала, как пикнула входная дверь. Пожала плечами и пошла переодеваться.

— Какие-то дураки, — я застегнула халатик и полезла в карман, куда запихивала пояс, чтобы не потерялся. Под руку попалось что-то гладкое.

Я вытянула руку — в ней оказалась найденная утром трубка. «Ирине» — было тонко вырезано на дереве. Я без сил плюхнулась на кровать.

Третье января Конфетти для близнецов

Мамуля, как и обещала, начала активное претворение в жизнь своей программы по оздоровлению наших изможденных праздниками организмов.

— Овес пил? А овсянку съел? — приставала она к папе, завидев его, выходящего из кухни. — Ген?..

— И овес пил, и овсянку ел, а еще поржал и седло начистил, — хмуро сообщил тот, потому что остатки оливье, еще вчера находившиеся в полной безопасности в холодильнике, сегодня обнаружились в мусорном ведре. — Наташ, ну я бы доел! — почесывая бороду, укорил он жену.

— Нет! Третий день уже стоит, даже четвертый! И вообще, мы же договорились — будем укреплять здоровье. А правильное питание — залог хорошего здоровья! — авторитетно заявила мамуля, на всякий случай целуя мужа в щеку. — Слушай, ну, может, побреешься? — попросила она, потирая уколотое бородой место. — А, Ген?

— Потом, — неопределенно пообещал папа, наткнувшись на смеющийся взгляд входящей Ирки. — Что? — спросил он.

— Пап, ты думаешь, так не будет видно второго подбородка, из-за бороды? — поддела она отца. — Да?

— Тогда уже до живота надо отпускать, — присоединилась я, хихикая за сестрицыной спиной. Папа, как ни странно, засмеялся, а не пошел за ремнем или веревкой, но тут опять мамуля взяла командование в свои руки:

— Ира, Юля, пейте овес, ешьте овсянку и давайте не задерживайтесь — мы же в бассейн едем! А у меня еще полатес! — она выразительно погремела тазиком.

— Чего? — переспросила Ирка, а мамуля засмеялась:

— Ленка ходит на пилатес, а я — на полатес, убиратес и пылевытиратес! А вы зарядку-то сделали?

— Я — да, — быстро сообщила я, но Ирка громко фыркнула:

— Эти нелепые телодвижения ты называешь зарядкой? Ты даже на шпагат не можешь сесть!

— Ну и что! — защищалась я. — Вот ты можешь, и что? Если к тебе хулиганы пристанут, ты что — на шпагат сядешь, чтобы они испугались? Тут другие приемы нужны! — запальчиво крикнула я, сжимая кулаки, но сестрица снова ухмыльнулась:

— …и ты сомневаешься, что я их знаю?

Я решила убраться, пока она не начала демонстрировать свои… знания, подумав, что, если бы я тоже смогла сесть вчера на шпагат перед парнями в дубленках, их это могло если не напугать, то, возможно, озадачить! По крайней мере они вполне могли оценить мою смелую попытку.

…Как только мы собрали все справки, что после нашего пребывания в воде бассейна не произойдет экологической катастрофы и мы не заразим двух увиденных в раздевалке тараканов никакими страшными болезнями, наша семья прибыла в оздоровительный центр.

— Посидите здесь, — распорядилась мамуля и двинулась к стойке администратора. Ирка с папой быстро плюхнулись на кушетку, а я покосилась на соседнюю — там уже сидела какая-то тетя приличных размеров, и места рядом хватило бы разве для кошки! Но их сюда не пускали, а я не кошка, поэтому осталась ждать мамулю стоя.

— Не хотите пока ознакомиться с другими процедурами? — симпатичная черненькая девушка стояла передо мной, качественно улыбаясь, а я с готовностью кивнула. Вообще, мне очень хотелось переговорить с сестрой по поводу прихода парней в дубленках и своей находки, но присутствующий рядом папа откровенности не способствовал.

С Лелей (так звали второго администратора) мы походили по кабинетам. В комнате для подводного массажа (я сначала подумала, что это подводники тебе делают массаж, и согласилась!) бодрая старушка старалась удержать себя на дне огромной ванны, держась за поручни. Из другой, с надписью «Вихревые ванны», почему-то раздался звук спущенной в унитаз воды, и туда я заходить отказалась — что это за ванны такие и где они там вихри создают?!

— А это? Очень хорошо для похудения! — Леля завела меня еще в один кабинет.

Я втянула живот и приготовилась оскорбиться, но от увиденного волосы стали дыбом, и я забыла сделать все эти важные вещи. С ужасом я смотрела, как девушка, принимающая эту процедуру, с трудом удерживается на ногах, держась за поручни в стене, пока по ее телу молотит сильная струя воды, делая ее похожим на молочного поросенка — тело быстро становилось ярко-розовым.

— Не хотите? — спросила молоденькая медсестра, поигрывая шлангом. — Душ Шарко — очень полезная процедура!

— Нет, спасибо, — я на всякий случай спряталась за дверь. Конечно, интерьер здесь был скучноват — обычная белая плитка на стенах да пару календарей с горными видами. Но, представив, какой «декор» я могу внести на белые стены помещения после этой процедуры — кожа, кости, полведра крови и веселые глаза! — я отошла от страшного шланга еще на пару метров.

— Ну, тогда идите в бассейн, — дежурно улыбнулась Леля и отчалила.

— Ген, ты же плавал всего восемь минут! — возмутилась мамуля.

— Больше! — тут же парировал папа.

— Конечно, больше — не восемь, а девять! — засмеялась Ирка, у которой функция почтения к родителям была явно отключена в это утро.

В бассейне радовал веселый интерьер в цветных квадратиках, в облачках небо с нарисованными птицами и, самое главное, вода. Чистая, синяя, теплая вода, в которой играло зимнее солнце.

— Наперегонки? — предложила сестрица, но я отказалась — еще чего! Она в два гребка покроет это расстояние, а я, причалив к берегу где-то через пару лет, потом буду месяц дышать, как астматик! Хотя я тоже плавать люблю, просто делаю это не так… агрессивно, как сестрица.

— Ир, надо поговорить, — я поймала ее за мокрый бок. — Понимаешь…

— Юль, давай дома, — отфыркиваясь, попросила Ирка. — Поплавать хочется…

— Ну, дома так дома, — покорилась я.

— Давай нырять? — тут же предложила сестрица. — Смотри, это нетрудно! — она нацепила очки, сложила ладони вместе и, очень изящно изогнувшись, вошла в воду, вильнув хвосто… ногами. И я так хочу!

Я тоже сложила ладошки и плюхнулась в воду. В носу тут же защипало, вода потекла, казалось, в мозг, и я спешно вынырнула на поверхность, брызгаясь во все стороны, как водопроводная труба, неожиданно прорвавшаяся в центре города.

— Глупая! Во-первых, надень очки. Так же ничего под водой не видно! — Ирка быстро натянула на меня пластмасску, поправила резинку, и снова показала, как нужно: — Смотри, Юль!

…После пары тренировок я уже могла погрузиться в воду, не забрызгивая окна в мужской раздевалке, и даже продвинуться под водой вперед на пару метров.

— Мне понравилось нырять! — заявила я. — На море я пробовала, легко получалось, а в бассейне — ни разу! Сейчас, еще разок! — попросила я в ответ на требовательно протянутую к очкам руку сестры.

Продышавшись, насытив легкие кислородом, как учила Ирка, я собралась и нырнула, чиркнув пузом по мозаичному дну. Старательно разводя руками, плыла вперед и тут увидела справа какое-то движение! Ира? Нырнула следом, не дождавшись очков? Мамуля этим делом не занималась, запаковав сложную прическу в изящную полиэтиленовую шапочку с ромашками, а папа так вообще уже спал в холле, утомленный таким обилием спорта в своей жизни, вернее, в отдельно взятом дне!

«Буль-буль» или что-то вроде этого сказала я, поскольку воздуха еще хватало, и я вильнула вправо, стремясь догнать сестру, но тут она повернулась, и я увидела короткие темные волосы, смешливые глаза и мускулистые руки. Влад! Но как…

Отфыркиваясь, я вылетела на поверхность, мотая головой, как болонка после купания в речке, и стянула с себя очки.

— Ир, на! Ныряй! А там Влад тоже! — мой восторг был бесцеремонно перебит сестрой, потянувшей меня за локоток:

— Юля, хватит нырять, уже время! Вылезаем! — приказала она, подталкивая меня к лестнице. — Мама уже в душе!

— А Влад… — начала я, но Ирка рассердилась:

— Юль, ты им уже бредишь, что ли?! Какой тебе здесь Влад? Нет тут больше никого! Вылезай!

— Но я же видела… — я беспомощно озиралась в надежде увидеть, как на поверхности появится темная голова Джека, то есть Влада! Но синяя вода покачивалась, успокаиваясь, на нейпо-прежнему качалось солнце, но никто не всплывал.

— Иди! — Ирка почти силком втолкнула меня на скользкие ступени. — Давай, фантазерка!

…Я увидела его, когда мы спустились в холл — Влад уверенно вошел внутрь и словно кого-то высматривал. Меня?..

— Влад! — крикнула я. — Влад! Стой!

Но он даже не дернул головой, продолжая размеренно шагать. — Эй, ты что? — я все-таки догнала и схватила его за рукав.

— Извините, — холодная улыбка застыла на его губах. — Вы кто?

— Юля, — растерялась я. — Ты что, меня не помнишь?..

— Извините, я вас не знаю, — и он повернулся, чтобы уйти.

— Подожди! — я снова схватила его. — Но как…

— Вы ошиблись, — улыбка исчезла с лица «Влада», и он, вырвав свою руку, быстро вошел в лифт.

— Ошиблась… — тупо повторила я, еще немного постояв на площадке. Может, это действительно не Влад, а… Джек? Или…

— Бывает, — Ирка похлопала меня по плечу, когда я присоединилась к своим. — Да и одет по-другому…

— Ага, — я хорошенько тряхнула головой, усаживаясь в подошедшее такси.

Любовь Яковлевна, подробно выспросив у Пашки, где в городе какие магазины, оставила ему лекарства и покормила кота, ласково приговаривая при этом: «Очень вкусно, да, кошенятко? Мы не обиделись, да, шо мало?»

Затем снова залезла в свой чемодан, достала и некоторое время изучала «Дело».

— Паша, я ушла! Я тебя умоляю, давай не будем без носков ходить, ладно? — она чмокнула сына в покрасневший нос и покинула квартиру.

— До универмага! — Любовь Яковлевна устраивалась в машине.

— У матросов нет вопросов! — бодро ответил водитель, набирая скорость.

Дверь мне открыл Пашка с замотанным шарфом горлом и согревающим котом на руках, кивнул и скрылся в комнате.

— Ир, слушай! Тут такое дело… — я замолчала, входя следом и увидев лицо сестры. А она, глядя в одну точку — примерно в мою переносицу — вдруг прижала указательные и средние пальцы к уголкам глаз и резко зажмурилась. «Нельзя смотреть!» — догадалась я и тоже зажмурилась. Послышался вздох.

Я робко открыла глаза — теперь Ирка тянула губы трубочкой, приложив к ним указательный палец. «Молчи!» — поняла я и схватилась рукой за рот. Неужели парни в дубленках, разыскивающие «и», добрались до Ирки раньше меня?..

Тем временем сестра вытаращила глаза и стала то приподнимать уголки губ вверх, то в печальной гримасе опускать их вниз. «Дела наши плохи!» — окончательно запаниковав, я плюхнулась в кресло, поджав ноги. Послышался сдавленный вопль, и в бок мне тут же впились когти, а белый Майбах с черной мордой, которого я не заметила, выбрался из-под моей задницы и возмущенно сиганул на пол.

— Ир! — шепотом позвала я, поскольку сестра сделала очередное решительное лицо, втянув губы и щеки, и своей озабоченно-страдальческой гримасой окончательно напугала и запутала меня, убедив в непоправимости возникшей ситуации. — Ира!

— Юль, ты что, подождать минуту не можешь? — со свистом выдохнула Ирка, заговорив совершенно нормальным голосом. — Что?!

— Они здесь? — на всякий случай все еще тихо спросила я.

— Кто? — переспросила Ира, похлопывая себя по подбородку. — Кто это — «они»? — сердито уточнила сестрица.

— Парни в дубленках, конечно же! — возмутилась я. — Ир! Трое!

— Здесь парень только один и в шарфе, — покрутив головой, сообщила сестра. — Что ты опять выдумываешь?

— Я не выдумываю! — и я бегло рассказала о «Фанте» и вчерашнем странном визите. — И я, кажется, нашла то, что они хотели, Ир! «И»!

— И?.. — подняла бровь Ирка, а я протянула ей трубку.

— Трубка мира? Мы толком еще не успели поругаться! — хмыкнула сестра. — Хотя ты мне почти сорвала зарядку! — она потерла переносицу.

— Какую зарядку? — я нахмурилась. Что еще за зарядка? Тренировка «тревожных» мышц?!

Странно, но я почти угадала.

— Для лица! Которую я делала, а ты стала кривляться, повторяя за мной упражнения. Да еще и неправильно!

— А… я думала, ты мне знаки подаешь… — растерялась я. — Ты смотри на трубку, Ир! На ней «И»! Имя! Имя — Ирина!

— «Ирине» — послушно прочитала Ирка и пожала плечами. — Ну и что? С чего ты решила, что они за ней приходили? У большинства парней, конечно, есть привычка стрелять сигареты на улице, но не трубки по чужим квартирам! На, — она сунула трубку мне в руки.

— Подожди, — я нахмурилась, поглаживая пальцем полированное дерево. — Но ведь…

— Юля! Перестань выдумывать! Люди кого-то искали, ошиблись квартирой, при чем тут наша трубка? В ней абсолютно ничего ценного! Лучше смотри, что я нашла, — сестра резво поднялась и направилась к комоду, в ящике которого основательно порылась. — Смотри!

— Ты хочешь сказать, что это гораздо интересней? — съязвила я, глядя на обрывок какого-то серого картона. — Да я тебе в субботу из пылесоса таких достану…

— Юль! — сердито перебила Ирка. — Это кусок от папки, ну, от пропавшего «дела»!

— Ничего себе… — я перестала улыбаться и подняла глаза. — Получается…

— Получается, его не только стащили, но и уничтожили! — Ирка сморщила лоб, рот и сжала кулаки. Время на зарядку для лица было потрачено зря. Я решила ее не трогать.

— Или сделали вид. А про что твое… «дело»? — я крутила в пальцах кусочек бумаги. Края рваные и как будто намокшие и высохшие после… странно. Вадик рыдал, уничтожая папку?!

— Ой, лучше тебе не знать, — махнула рукой сестрица. — Про одного крупного чиновника…

— Ир, но ты же можешь его… по новой завести? — я не разделяла ее озабоченности. Вот трубка…

— Ага, заново, как же! Там столько бумаг, показаний… — Ирка покачала головой. — Ладно. Крутила Вадьку и так и так — вид сохраняет чистый и незамутненный… пока сохраняет, — она свела брови.

— Я пойду, — объявила я. — Инка пригласила нас вечером посидеть где-нибудь, хочет познакомить с этим своим Славой — говорит, очень компанейский парень. И культурный — она это ценит, ты же знаешь. Приедешь?

— Думаю, да, — покивала сестрица, оглядываясь на нахохлившегося Пашку и посылая ему воздушные поцелуи. Он ей в ответ, кашляя и чихая, возвращал воздушно-капельные.

— Ты хоть бы маску носила, — посоветовала я, обуваясь.

Ирка ухмыльнулась, тем самым сделав еще одно на сегодня упражнение.

— Не доводите меня до этого состояния! — Любовь Яковлевна, уперев руки в бока черной шубы, грозно смотрела на невысокую девушку. — С таким отношением, как к тебе обращаются…

— Женщина, давайте быстрей! — шикнули на нее сзади, и мама из Одессы резво развернулась:

— Шо? Ты всю ситуацию не знаешь, вот и молчи! Палки в колеса подкидываешь… — и она возмущенно отвернулась. Парень, стоящий сзади, помахал полами дубленки — в помещении было довольно жарко! — и выразительно вздохнул.

— Наконец-то рот закрыло! — донеслось уже у входа, и Любовь Яковлевна, возмущенно топая, вынеслась на улицу.

В кафе мы с сестрой приехали раньше Инны. Сделав заказ, поскольку мамулин рацион здоровья оставил нас сегодня совершенно голодными, мы приготовились поболтать, но разговор был прерван внезапным звонком на мой мобильник. Я посмотрела на экран — Валерчик.

— Алло! Привет, Валер!

— Юль, выручай! — требовательно раздалось из трубки.

— Ты в тюрьме? Или провалился в люк? Или тонешь в речке? — всполошилась я, поскольку выручать Валерку мне еще никогда не приходилось, обычно это его прерогатива. Особенно если я понапридумываю интерьер, а Валерке, как модельеру, все это на компьютере реализовывать приходится, вот он и… выручает! «Давай уберем вот это, вот это и вон то. Будет быстрей»! — обычно предлагает он.

— Да нет, все не так страшно, — засмеялся в трубке коллега. — Просто я познакомился с девушкой…

— Вернее, она с тобой, — сразу успокаиваясь, весело перебила я.

— Да какая разница! — отмахнулся он. — Праздники ведь, вот я и хочу поразить ее каким-нибудь кулинарным шедевром.

— Купи торт, — с ходу предложила я, поскольку и представить не могла нашего тридэшника, стоящего на кухне у плиты. В фартуке, ха-ха!

— Нет, она поймет, что я не сам, и я упаду в ее глазах, — ответил Валера.

— А ты за стул держись. Или лучше тогда смоделируй, — внесла я встречное предложения, зная, что уж это-то точно выходит у него лучше всего!

— Ха-ха, смешно. Юль, я серьезно. Торт я не потяну, что еще можно сладенькое сообразить? — упорствовал он. Я вздохнула:

— Блины. Да, блины ты потянешь. Давай записывай рецепт. Значит, так — взбиваешь одно яйцо…

— Подожди, как взбиваешь? Чем? — переполошился Валерчик.

— Валер, мы уже говорим о процессе готовки, а не о подготовительной работе. Одно куриное яйцо вилкой в миске! — рявкнула я, пощипывая принесенный хлеб — приборы, правда, принесли еще раньше, но погрызть вилку я не решилась. — Пиши дальше: с сахаром и солью. Написал?

Валерчик в трубке издавал такое пыхтение, что еще немного — и я увижу на столе его высунутый от напряжения язык!

— Написал, — наконец-то ответил этот первоклассник. Я отломила от хлеба корочку, быстро сунула в рот и продолжила:

— Добавь немного молока, растительного масла и, как все хорошенько взобьешь — муку.

— Сколько? — входя в раж, уточнил старательный Валерчик. Ручка скрипела на все кафе.

— Ой, я сыплю обычно на глаз… — я задумалась, но Ирка, хохотнув, перебила, продолжив за меня:

— …на пол, на ковер, на свою собаку…

Я стукнула ее ложкой (к счастью, нам уже принесли суп) и потрясла трубкой:

— Алле! Валер! Ты тут?

— Конечно, а где же еще? — удивился Валерчик. — Я же еще не знаю, что мне делать дальше с мукой…

— Сыпь, сыпь! Тесто должно получиться довольно крутым…

— Если будет пальцы гнуть и хвалиться своими тачками — не обращай внимания! — снова влезла Ира, наклоняясь к телефону. Я погрозила ей кулаком с зажатым в нем куском хлеба и сделала еще одну попытку закончить:

— Валер, потом разбавляешь крутое тесто сначала молоком, потом только одной водой, доводя до жидкой консистенции. Понял? Я вливаю еще немного растительного масла и на очень хорошо разогретой сковородке жарю.

— После того как пожарные уедут, конечно, — не унималась Ирка. Нет, я очень рада, что у сестры отличное настроение, но мне даже страшно предположить, что в результате получится у Валерчика!

— Расскажешь потом, как все прошло, — отключилась я, поскольку в кафе входили Инка и… Влад! Так вот куда он пропал! А откуда они друг друга знают, интересно?..

— Привет! Давно ждете? Извините, папа на заказе задержался! — Инка была румяной с холода и оживленно щебетала. — Ой, знакомьтесь — Слава! — она взяла спутника под руку и игриво посмотрела. Он широко улыбнулся. — Это Ира, это…

— Юля, — мрачно представилась я и тут же переспросила с плохо скрытым подозрением в голосе: — Слава?..

— Слава, — так же беззаботно улыбаясь, ответил он и в подтверждение своих слов пожал мне руку. Я посмотрела на нее — рука была холодной и красной. У Влада — теплой… а у Джека — так вообще горячей!

«Слава труду», — пробурчала я про себя, разглядывая Инкиного спутника. Одет, конечно, по-другому — пальтецо модное, шарфик скрученный, но лицо-то — одно! Одно на двоих с Владом!

Однажды со мной приключилась история, когда одну и ту же девушку я приняла за две разных. Может быть, Влад и Слава — тоже один и тот же человек?.. Может такое случиться или нет?..

— Слава, а ты где живешь? — брякнула я, но он, равнодушно пожав плечами, быстро назвал район километрах в тридцати от моего дома. Инка недоуменно уставилась поверх чашки, а сестрица, которая тоже видела моего нового знакомого с ужасной карусели, незаметно покачала головой типа: «Не бери в голову!»

Я и не стала, и беседа потекла более непринужденно. Кстати, Слава, как и Влад, тоже был обладателем светло-шоколадных глаз, но виски от него и не пахло! Но как похож!

— …выставка импрессионистов… свет, воздух… — донеслось до меня восторженное сопрано Инки, и я поняла, что с подругой нам пообщаться на свои обычные девчачьи темы будет непросто.

— Это ложка?.. — спросила я, потянувшись за прибором, но не успела уточнить, чья, поскольку ехидная сестрица среагировала молниеносно:

— Нет, это вилка, но она хорошо маскируется!

Я бросила в нее ложку, потом вилку, а потом что-то из недавно принесенных блюд:

— Ешь шпинат, мамуля говорит, он полезен для глаз!

— Я не люблю, — отмахнулась Ирка, но я была вредна и настойчива:

— Тогда хоть посмотри на него, говорю же — полезен для глаз…

— …вчера смотрела на канале «Культура» «Болеро» Равеля… — снова донесся до нас тихий, но восторженный голос Инки.

— Ни слова не поняла, — комично округлив глаза, сообщила Ирка, и мы прыснули. Инка сейчас была от нас очень далеко — куда там городу Петербургу!

— А ты чего не на машине? Могла бы сегодня воздержаться от алкоголя! — жуя какое-то мясо, сварливо заметила Ирка.

— Ага, чтобы какой-нибудь ретивый гаишник изящно прервал мой путь к удовольствиям! — я выразительно покрутила в пальцах тонкий бокал, в котором играло шампанское. — А дядь Витя обещал Инку отвезти и нас заодно! Зачем мне машина, когда все так хорошо складывается?

— Тогда ладно, — кивнула Ирка, жуя губами. — Послевкусие, как у дракона! — заявила она, потянувшись за водой. На стол с рукава посыпалось конфетти, и Ирка, оглянувшись, ладонью смахнула его на пол, затирая подошвами под стол.

Я еще какое-то время старалась прислушаться к разговору подруги с загадочным Славой, но ничего подозрительного, указывающего на то, что это Влад, не заметила. Они мило болтали об искусстве, один раз он проникновенно взял ее за руку, а Инка в порыве благодарности за обещание достать какой-то редкий балет на DVD чмокнула спутника в щеку. Спустя некоторое время все стали собираться.

— Юль, а ты сейчас одна? — беря меня под руку и слегка прижимаясь к локтю, спросила Инка, всегда сильно озабоченная нашей с сестрой личной жизнью. — Слушай, есть один парень — мой одноклассник, оказывается, живет в том доме, куда родители переехали. Так вот, золото, а не парень! — Инка восхищенно закатила глаза.

— Да я… — сделала я попытку прекратить эту рекламную компанию, но Инка не унималась:

— … высокий, играет в футбол, в теннис, в гольф…

— …и в ванну уточек берет, чтобы было во что и там поиграть, — все-таки перебила я ее. — Ин! У меня есть парень. Просто мы… расстались… подумать. Ну, на некоторое время… — я даже остановилась, настолько мне стало вдруг грустно без Даньки, хоть плачь! Вот же я дура!

— Знаешь, это я бы раньше — двумя мужчинами назад! — заинтересовалась, — шмыгая носом и стараясь делать это незаметно, проговорила я, запрокидывая голову — чтобы слезы и сопли затекли обратно! На место! На место, я сказала!

— Ну, ладно, — Инна нашла мои пальцы и примирительно пожала.

Мы подошли к машине.

— Пап, открывай!

Двери у Инкиного отца открывались только с его согласия, поэтому, шустро вывернув руку назад, дядя Витя щелкнул замком слева, потом, перегнувшись — справа:

— Запрыгивайте, девчонки!

Ирка послушно запрыгнула на переднее сиденье, а я слева, чтобы уткнуться в окно, погрустить о Даниле и не обращать внимания на сдавленное хихиканье Инки с ее новым кавалером. Она же замужем… Но, судя по репликам вроде «Какой баритон!» и «Готовится биеннале», настоящим флиртом тут и не пахло, и Инкин супруг мог не беспокоиться.

Но дядя Витя, экспрессивно работая педалями, не дал мне погрузиться в свои невеселые мысли, поскольку, по его мнению, ездить никто не умеет, что в громкой форме не замедлил выразить:

— Ваще, блин, тупо красный, а они едут!

Затем он стал считать баранов, видимо, чтобы не заснуть от такой медленной езды остальных водителей:

— Один баран, другой баран, третий баран — три барана! — радостно объявил дядя Витя этот нехитрый математический результат.

Я вздохнула, но тут он, повернувшись к Инке, стал рассказывать, что купил собакам шейки — у них в гараже живут две дворняги, которых Инкин папа постоянно подкармливает.

— И, это, желудок тоже купил, — вспомнил он, а Ирка не выдержала и поморщилась:

— Дядь Вить, а ты что, пока всю собаку целиком не соберешь, не кормишь?..

Мы засмеялись, а дядя Витя на секунду замолчал, пока впереди резко не затормозила «восьмерка»:

— Че за дела, ешкин кот?!

Я вздохнула и завозилась на сиденье — мы уже подъезжали к Иркиному дому.

— Я тоже здесь выйду, пройдусь, — я помахала Инне и Славе, все еще подозрительно разглядывая парня. Вроде он и вроде — не он…

— Я тоже здесь сегодня был! — заявил дядя Витя. — Это же мой район! Бывший, конечно.

— Поехали уже, — прервала родителя Инка и крикнула в окошко: — Пока! Созвонимся!

В квартире было темно.

— Паш! — негромко позвала Ира, нащупывая тапок и выключатель. Выключатель нашелся быстрей, но, сколько Ирка ни щелкала туда-сюда, светлее не становилось.

— Что за… — пробормотала она, стукаясь об углы и входя в комнату. Где-то на полке валялся фонарик…

— А-а-а! — заорала Ирка, когда бледно-желтый луч выхватил серое одутловатое лицо Пашкиной матери, запрокинутое к потолку. Белки страшно торчали сквозь неплотно прикрытые веки, а еще утром черные волосы были абсолютно седыми…

Я быстро шагала по улице, ежась в курточке — к вечеру мороз вспомнил, что январь вообще-то, и принялся за работу — леденил тротуары, заключал траву и ветки в прозрачные колбы, строил сосульки, которые еще вчера были легкомысленной капелью.

«Мог бы и побездельничать еще десять минут, пока я до дома дойду», — проворчала я, скользя на поворотах, но все равно прибавляя ходу.

Во дворе кому-то было сильно жарко — за столом, сменив летних любителей карт и домино, расположились зимние любители крепких напитков и нескончаемых праздников. Кто-то играл на гитаре.

— Жил космонавт Юра, он летал, как бабочка, его полосатая фигура светилась в небе, как лампочка… — развязно выводил кто-то молодым и пьяным голосом. — «Была у него хорошая трава, до фига ее росло у дома. На борту написал слова — меткие слова языка родного…

Заслушавшись эту уникальную лирику, я в очередной раз поскользнулась и чуть не упала, громко оповестив двор парой-тройкой метких слов языка родного, размахивая при этом руками.

— Не ушиблась? — раздался над ухом голос, а талию обняла сильная рука. Влад?!

— Ты откуда здесь? — открыла я рот.

— Я здесь живу, — засмеялся он, а я подумала, что схожу с ума — он же уехал с Инкой! Вернее, Слава уехал?..

— Слава?.. — негромко проговорила я, впиваясь изумленным взглядом в его лицо.

— … КПСС? — удивленно предположил он, и мы засмеялись.

— У тебя есть брат-близнец? — я немного расслабилась, но хватку не ослабила, поскольку недавно упомянутый Иркой шпагат ввиду скользкой обуви и таких трудно предсказуемых событий был все еще очень реален!

— Нет, — удивился Влад.

«Ну, и ладно», — подумала я, поднимаясь по лестнице. Его горячая рука держала мою, и думать больше ни о чем другом решительно не хотелось!

— А-а-а! — громче прежнего заорала Ирка, когда проснувшийся Паша, придерживая на горле шарф, сбегал в коридор и ввернул пробки.

Брызнувший электрический свет явил потрясенным Иркиным очам не только покрасневший нос любимого и пестревшее на полу конфетти, но и перекошенное лицо Любови Яковлевны, которая кричала громче всех:

— Ирочка, шо за таки эмоции скривленни, будь попроще, и люди, и все остальные!..

Ирочка быть попроще никак не желала, хватаясь за сердце, хотя крепкая нервная система обычно выдерживала и не такие удары судьбы, как будущая свекровь, в позе трупа возлежащая в кресле!

— Мам, не ори, — попросил Пашка и поправил шарф.

— Я не ору, я объясняю! — заявила мама, но уже несколько тише обычного.

— Любовь Яковлевна, а вследствие чего это вы так… поседели? — как могла, деликатно спросила потрясенная Ира. Пульс понемногу приходил в норму. Седая — но не мертвая же!

— А! — вскричала та, хватаясь за голову. — Ирочка! Да я была похожа, як на… бред сивой кобылы!

— Это как? — переспросила совершенно сбитая с толку Ирка, присаживаясь к Пашке на диван, который тут же заключил своего бравого и бесстрашного капитана в теплые температурные объятия.

— Ирочка, я вас умоляю! Всего-навсего посыпала голову мукой, это отличное моющее средство! — мама резво мотнула головой, отчего ее инновационное моющее средство так недостающим январю снегом осело на спинке и подлокотниках кресла.

— А шампунь чем плох? — тихо пробурчала Ирка, совершенно успокаиваясь, но Любовь Яковлевна уже скрылась в ванной. Пашка шумно вздохнул.

— Температуру мерил? — Ира сочувственно потрогала лоб. Пашка кивнул и притянул ее к себе, быстрыми поцелуями покрывая лицо, а затем и вовсе повалил на диван, прижимаясь всем телом.

Температура поднималась… Белый и пушистый Майбах настороженно наблюдал за ними изумрудными глазами.

В окно заглядывали звезды, интересуясь, не сделать ли освещение поярче, но я не реагировала, поскольку перед глазами носился мой собственный звездолет, за штурвалом которого был Влад.

— Подожди… — мне нужно было подышать, иначе я совсем потеряю голову и… одежду.

Быстро стащив с меня куртку, Влад одним движением скинул свою, а затем энергично прижал к себе и принялся целовать. Легкий запах виски — или его горячий язык — кружил голову, я громко застонала и вцепилась в его свитер, стараясь сохранить равновесие. Физическое равновесие — душевное я потеряла еще на засыпанной еловыми иголками лестнице!

Влад становился все настойчивей — теперь он месил мою попку так, словно задумал на ужин пирожки. Вот только пирожки — это последнее, о чем можно было сейчас думать! Мы бурно дышали, чувствуя, что с каждым движением наши мысли, чувства и даже кровеносная система становятся общими…

Он на секунду остановился и стянул с меня джинсы, блузку, а потом подхватил на руки и втащил в комнату, где опустил на диван и лег сверху, стараясь наверстать упущенное. Судя по ощущениям, диван был новый, кожаный и он ласково обнимал любого, кто садился на него, но у Влада были свои планы, поэтому диван обиженно скрипнул кожей, а парень с глазами цвета виски приподнял меня и рывком стащил два кусочка белых кружев, отделяющих меня от совершения очередного… преступления.

В воздухе завертелись разноцветные кружочки, оседая на теле и паркетном полу. Влад удивленно следил за ними.

— С Новым годом, — брякнула я, смущенно поглядывая на разбросанное конфетти, но он уже не слушал, прижимаясь всем телом, покоряя, побеждая, приручая…

Я испытывала странное возбуждение оттого, что его еще холодная, шершавая одежда прижимается к моей обнаженной и горячей коже, и, плывя по лаве желания, старалась не обращать внимания на предупреждающий сигнал светофора, зажегшийся в моем пылающем сознании. «Водитель, остановись!» — словно говорил он. «Я не водитель сейчас», — огрызалась я, отвечая на ласки Влада, заодно стаскивая с него оставшуюся одежду. «Еще «желтый»… я успею…» Я себя чувствовала, как пломбир на солнцепеке — такой же сладкой, липкой и безвольной…

Но подлый регулировщик сделал свое дело — я стала остывать. На кожу лег озноб, прихватив с собой чувство неловкости.

— Извини… я не могу, — пробормотала я, скатилась с дивана, похватала свою одежду и скрылась в ванной.

— Юля, что случилось? — он появился на пороге, вид у него был недоуменный. Я вскрикнула и попала ногой не в ту штанину, запрыгала, запуталась и свалилась бы на пол, если бы он меня не поддержал:

— Что случилось? — повторил Влад, притягивая к себе и запуская руку в мои спутанные страстью локоны.

— Нет, ничего, просто я… не свободна, понимаешь? Я думала, что… — я снова покорилась его обволакивающей силе и устроилась на теплой груди, пока он перебирал мои волосы. Ладно, успокойся, ничего не будет!

— Просто когда я тебя вижу, мне хочется тебя… соблазнять, — с улыбкой признался он и поцеловал меня в висок.

«И мне хотелось, чтобы ты меня… соблазнил. У тебя почти получилось», — подумала я, но мне показалось, что он понял.

С трудом вытащив себя из его объятий, я побежала к себе.

Рамблер-почта.

Входящие.

«Так… налоги — да сейчас, ага! Вот, второе: «Сообщите о результатах ликвидации. Время идет».

Написать письмо.

«Вы сами просили, чтобы все выглядело естественно. Клиент медленно поддается контакту. Работаю. Все будет сделано в срок».

Отправить письмо. Письмо успешно отправлено.

Не успела я разуться, как мамуля напомнила, что я забыла про хлеб.

— Сейчас схожу, — вздохнула я, вешая куртку и натягивая старую, довольно облезлую черную шубу — все это время январь трудился, не покладая рук — кряхтя, достал сундучок со снегом, щедро рассыпая снежинки по притихшим улицам, дунул морозцем, похлопал руками в толстых рукавицах, усиливая ветер…

«Прохладненько», — подумала я, выкатываясь из подъезда и припуская к контейнеру с врученным мамулей пакетом. На самом верху мусорной кучи, словно памятник органическим отходам, замерла тощая собака, быстро спрыгнувшая вниз при виде меня.

— Зря, — сказала я ей вслед. — Там где-то на дне куриные косточки… а вдруг собака вернется? — развернулась и потрусила в магазин.

Вообще, это хорошо, что я пошла — есть время немного остыть и прийти в себя после «свидания» с Владом. Что вообще со мной происходит?!

«Я же не нимфоманка какая-нибудь», — я скользила по дорожке и почувствовала, что краснею. «И Данила… да, я обещала подумать, но я уже подумала! Хорошо подумала! Я не могу без него! Тогда почему…»

Жар снова прилил к щекам, словно я не шла по вечернему морозцу, а жарила блины в ресторане на компанию из двухсот человек! Как он меня ласкал…

Почему я поддавалась? Почему так его хотела, напрочь забыв про Даньку, обещания, маму, и даже Ирку — а уж забывать про себя сестрица больше, чем на пятнадцать минут, мне никогда не позволяет! Почему?!

Я видела этого парня два… нет, три раза (не считая тех моментов, когда это был Инкин Слава, так похожий на Влада!), но была готова позволить ему очень многое! С чего бы это?!

Неожиданный удар по спине прекратил мои чувственные терзания. Я обернулась — несмотря на совсем невлажную погоду, несколько человек самозабвенно играли в снежки. Небольшой пакет с буханкой не слишком защищал, и несколько снежных комьев достигли моей и без того поношенной шубы.

— Эй, аккуратней! — крикнула я, поворачиваясь в другую сторону, но тут нога поехала по припорошенной снегом подмерзшей луже, и я выехала на дорогу. — Сто…

Ослепленная светом фар, я не успела договорить, как тяжелый бампер толкнул меня в ногу, опрокидывая в сторону. Растопырив конечности, но не отпустив пакет, я плюхнулась на дорогу лицом вниз. Полы шубы разошлись, И я больно ударилась коленкой об заледенелый асфальт. По спине застучали снежки, рассыпаясь белыми неравномерными пятнами по коричневому меху.

— Корову сбили! — донеслось откуда-то сверху, и я со стоном перевернулась на спину.

— Ой! — пискнула я, поскольку надо мной склонился высокий парень, которому я буквально вчера пыталась навязать массу полезных предметов, названия которых начинаются на так разыскиваемое им загадочное «и»! И, насколько я помню, он был самым нервным в этой компании!

Полы дубленки хлопнули меня по лицу, когда он присел рядом на корточки и протянул руку:

— Вставай. И в машину давай. Быстро.

— Я не хочу, — пробормотала я, хотя меня никто и не спрашивал, и сделала попытку уползти. Но он ухватил меня за шиворот и, быстро открыв дверцу, ткнул в душное прокуренное нутро:

— Мягкий, принимай.

Мягкий, оказавшийся вчерашним «вежливым», на проверку оказался обманкой — его твердые, жесткие руки схватили меня за запястья:

— Не дергайся, а то хуже будет!

«Куда уж хуже!» — в панике подумала я. Болела сбитая коленка, ломило запястья, и страх крался под шубой, норовя спрятаться подальше. Я себя чувствовала так, будто по мне проехал каток! Дорогой каток — я успела заметить, что машина у «дубленок» недешевая — кроссовер «BMW Х6».

— Что вам от меня надо? Кроме хлеба, у меня все равно ничего нет! — в запале выдала я, решив идти в наступление — с некоторых пор я заметила, что эта тактика себя оправдывает! Я же теперь не трусливая блондинка, как справедливо заметила Ирка, а решительная, смелая брюнетка, стоящая на пороге перемен! Или пропасти, что тоже очень вероятно.

Главное, чтобы они не заметили, как у меня ноги дрожат. И руки. И даже немного губы.

Отъехав за следующий дом, машина мягко остановилась, и высокий резко повернулся ко мне:

— Говорить будешь?

Я с готовностью кивнула. Говорить — это я люблю! Вот, правда, Ирка считает, что я слишком много болта…

— Заткнись! — рявкнул он, а я от неожиданности прикусила язык. — Не надо снова вываливать весь этот бред, что ты вчера…

— Хорошо, — я поспешно кивнула, а Мягкий даже немного ослабил хватку, но мягче от этого не стал. — Только я ничего не знаю!

— Давай так, — высокий поморщился. — Что ты видела необычного в последнее время? Вспоминай! — приказал он, а я вздрогнула, демонстрируя готовность к сотрудничеству. — Кто-нибудь появился где-то рядом? — он подался вперед.

— Снеговик появился, — подумав, заявила я, но он тут же снова рявкнул:

— Какой еще снеговик?!

— Мертвый, — честно ответила я и поежилась, вспомнив бескровное лицо, проступающее сквозь снег…

— Конь, это не наш, — покачал головой молчавший до этого момента Мягкий. — Это тот жмурик, помнишь?..

Высокий, как оказалось — Конь, кивнул, а я занервничала еще больше! Что значит «Не наш жмурик»? А их тогда какие? Вернее, получается, что они… есть?! Жмурики?!

— Я хочу домой, — объявила я, пуская слезу. Я, конечно, уже не блондинка, и так быстро на них это не подействует, но, возможно, хоть немного отвлечет! Плачущие брюнетки, сильные и смелые — то еще зрелище!

Парни тихо переговаривались, при этом Мягкий продолжал твердо держать меня за руки, а потом вдруг спросил:

— А кто у тебя в доме… — и назвал Иркин адрес!

Меня кинуло в жар, потом в холод, а затем и вовсе в жидкий азот:

— А что?

— Отвечай! — крикнул Конь, перегнувшись через сиденье и дохнув мне в лицо каким-то одеколоном. Я чихнула.

— Сестра, — тихо пробормотала я себе под нос, и Мягкий, который сидел рядом и услышал что-то вроде «Ситра», тоже прикрикнул:

— Кто?!

— Кто-кто! Сестра! Капитан полиции! — тоже рявкнула я, надеясь, что их это остановит. Но спокойней мне не стало — ведь я вспомнила, что ищут эти ребята! Трубку! На которой выведено «Ирине»! «И» — Ире! И теперь они знают, где она живет! Откуда?..

Но трубка-то у меня! Надо срочно что-то предпринимать, спасаться, бежать, кричать и перепрятать! А потом вызвать полицию! Или хотя бы позвонить сестре.

Пока я соображала, что делать, парни занимались, по-видимому, тем же самым, и не могу сказать, что их решение мне не понравилось:

— Вали отсюда, — Мягкий перевалился через меня и открыл дверцу. Затем разжал пальцы и подтолкнул шубу вместе со мной к выходу. На сиденье осталось несколько разноцветных кружочков конфетти.

— Извините. С праздником, — пискнула я, торопливо выбираясь наружу.

«Бэха», чиркнув шинами по льду, выскочила со двора, а я все стояла, пытаясь застегнуть перекошенную шубу. Снег давно растаял, и она была тяжелой и мокрой.

— Эй, а хлеб! — спохватившись, что пакет остался у преследователей, я кинулась следом, но они уже скрылись за поворотом. — Чтоб вы подавились! — от души пожелала я и, прихрамывая, вновь побрела к магазину.

…Дома мама смотрела передачу про то, как найти свою любовь и женить ее на себе. Потенциальная невеста сидела, старательно пуча глаза и надувая силиконовые губы. Похоже, что недавно прочитанную сказку о Царевне-Лягушке она поняла буквально. Подружки были точной копией невесты и осторожно поквакивали рядом.

В своих комнатах сидели царевичи, один из которых пришел на программу вместе с мамой. Царевич был весь в белом и сидел на диване, свесив ноги в белых носках и таких же туфлях, как тряпичный заяц, усаженный рядом. Надеюсь, мамаша его снимет, когда придет их очередь знакомиться с невестой.

Я иногда тоже смотрю эту передачу исключительно из-за острых и точных комментариев ведущей. Сегодня она меня разочаровала — нарядилась в простое черное платье, сверху которого на плечи было повязано что-то красное. Создавалось впечатление, что она украла флаг из красного уголка, чтобы прикрыть дырку на плече.

— Мам, что ты смотришь этот бред? Переключи! — потребовала я. Сколько можно вообще сегодня мусолить эту тему — женихи, невесты, любовь, брак! Скажите еще — дети!

— Да я только переключила, — удивилась мамуля, озабоченная моей агрессией. Это она еще не видела мое колено!

— Мы смотрели «Новости» — кстати, помнишь, недавно спутник упал, ну, обломок? Вы тогда посмеялись, а говорят, что это на самом деле было НЛО!

— Неслышно лезущий отец? — предположила я, заприметив папу, трусившего к холодильнику. — Мам, ты что, серьезно? Третий глаз, зеленые человечки? — я засмеялась, но смех был неискренним — я ломала голову, как поговорить с сестрой. Трубку, за которой охотились Мягкий и компания, я уже перепрятала.

С ходу отбросив такие варианты, как шкафы-трусы, а также папины карманы и микроволновка, я с полчаса металась по квартире, подыскивая укромное местечко, в котором нашу драгоценную трубку не найдут во время самого тщательного обыска. А в том, что эта малоприятная процедура вскоре произойдет, я не сомневалась — сколько еще парни в дубленках будут кушать мои сказки о том, что я ничего не находила?! Еще как нашла!

Подсказка пришла, как всегда, от мамули:

— Юль, отнеси приправу в холодильник! — и она сунула мне банку.

В отдельном холодильнике приправу уже дожидалась подруга — краснощекая аджика, имеющая в их компании самый острый язык, и холостяк со стажем — щавель. Щавель был постоянно чем-то недоволен и, как следствие, имел донельзя кислый вид. Жизнерадостная приправа редко с ним общалась, предпочитая аджику.

«Спрячу за банками!» — решила я, но, потыкавшись, нашла это место недостаточно удобным. Но куда еще? О! Морозилка!

В морозильной «комнате» этажом выше жила веселая компания молодых круглолицых толстушек — еще летом замороженных мамулей ягод смородины, черешни и малины. Они громко перекатывались в своих холодных пластиковых постельках, смеясь и перебивая друг друга, и аджике нередко приходилось стучать палочкой для суши в потолок, чтобы вели себя потише.

Это она от зависти, конечно — ведь даже «мужчины», доставшиеся в соседи к ягодам, в отличие от щавеля, были хоть зелены и очень молоды, зато отличались веселым нравом и округлыми формами. Это были зеленый горошек и крыжовник, и они постоянно развлекали дам различными историями из жаркой летней жизни, а те, восторженно ахая в легком инее шубок, кокетливо внимали зеленым кавалерам…

«Вот к ним и спрячу!» — удовлетворенно решила я, зарывая в горошек завернутую в пакет трубку.

— Ир, не спишь? — на всякий случай сразу уточнила я. Судя по звукам и довольно-расслабленному тону, сестра уже находилась в постели, но к мирному сну это приятное времяпровождение не имело никакого отношения!

— Ириш, я серьезно. Помнишь тех троих в дубленках? И снеговика?.. — я быстро пересказала последние события. — Они ищут трубку, теперь это совершенно точно! — выпалила я. — Ты должна вспомнить или проверить, что в ней такого ценного! Ир!

Не уверена, что сестрица меня слышала, поскольку в телефонной трубке раздавались шуршание, вздохи и причмокивания.

— Ира! — снова взвыла я и наконец-то услышала почти то, что хотела:

— Хорошо, завтра тащи ее, посмотрим… — и сестра, придушенно хихикая, отключилась. А я подумала, что Пашке уже гораздо лучше!

Четвертое января Вода, вода… и медные трубы!

— Шо вы имеете мне сказать? Вы оба? — мама из Одессы стояла посреди кухни, неистово наглаживая урчащего Майбаха и строго взирая на уплетающих завтрак Иру с Пашкой. — Паша! Удушу, как Отелло — Дездемону!

Пашка прыснул и под столом погладил Иркину коленку, а та в ответ тоже положила свою руку ему на… бедро. Пашка подавился сырником и покраснел.

— Мам, я уже выздоровел! — заявил он, откашливаясь. — Да и погода хорошая!

— Да где там! — вскричала мама, а Майбах коротко мяукнул, словно поддерживая ее. — Паша! Ира! Неужели нельзя вот это все так сделать? Выздороветь сначала? А потом гулять!

— Любовь Яковлевна, да он здоров, — полезла успокаивать Ирка. — Он…

— Я вас умоляю! — продолжала сердиться мама. — Ты видела, як вин выпустил жилочку из носа?

Пашка вскочил и кинулся в ванну, а Ирка обняла будущую свекровь, стараясь смеяться не слишком громко:

— Ну честно, все нормально! Майбах, скажи!

Белый Майбах сказал, что да, все ништяк, а еще неплохо бы молочка подлить — это-то уже давно закончилось!

— А… не делайте мне больно, — слезливо махнула рукой Любовь Яковлевна, хватая пакет и наклоняясь к миске: — На, кошенятко, иди, мой хороший!

Ирка позвонила рано утром и сообщила, что сегодня мы поедем в нашу Швейцарию — так называют комплекс с горками, куда стекаются лыжники, сноубордисты и прочие любители на чем-нибудь да покататься!

Ирка у нас однозначно любитель! Быстро пройдя в детстве самокаты, велосипеды и прочую мелочь, она перешла на ролики, правда, в первую же неделю сломав ногу — разгоняться-то она научилась сразу, а вот тормозить — нет!

Затем пришла пора сноуборда. Ира быстро отбила себе копчик, но не желание заниматься этим видом спорта, и вот сегодня, видимо, горела нетерпением похвастаться перед Пашкой своими достижениями.

В отличие от сестры, я предпочитаю кататься на машине, но постоянная праздничная диета «С собой — коньяк, а вечерком — шампанского!» не позволяла мне вот уже несколько дней увидеться с «Тотошей», грустившим в гараже.

— Ир, а трубка? — заикнулась я, поскольку с самого утра об этом думала.

— Бери с собой, на обратном пути посмотрю, — клятвенно заверила сестрица.

Я быстро собралась, старательно запихнула во внутренний карман куртки выуженную из зеленого горошка трубку и выскочила во двор. Квартиру Влада я на всякий случай миновала на максимальной скорости и с почти закрытыми глазами.

— Мороз и солнце, день прекрасный. Закройте дверь! — весело прикрикнула румяная тетка, когда я забежала в магазин за крошечной бутылочкой коньяка.

«Юль, купи ноль тридцать три!» — попросила Ирка — видимо, на случай, если ее спортивные достижения окажутся не настолько впечатляющими!

Я вышла на улицу, щурясь на ярком зимнем солнце. Небо было таким синим, что хотелось в него нырнуть!

Внезапно отличное настроение замерло на отметке «минус» — неподалеку я заметила знакомую дубленку! Они что, следят за мной?!

«Конечно, следят, иначе как бы они узнали Иркин адрес?» — прячась за угол дома, тихо проворчала я. Быстро соображаю — не блондинка все-таки!

Тем временем Мягкий — я узнала его! — зашел в соседний подъезд. «А вот я сейчас сама за ними прослежу!» — новая и свежая, как сегодняшнее утро, мысль посетила мою горячую голову. Оглядываясь, я припустила следом.

Гудел лифт, и я справедливо рассудила, что гудит он вместе с Мягким внутри, поэтому побежала по лестнице. Я почти угадала — отдуваясь на шестом, я услышала, как этажом ниже раздался звонок в дверь.

Тихонько спустившись на пролет, осторожно выглянула — в этот момент дверь как раз открывалась.

— Привет, пузатый, — приветствовал хозяина квартиры Мягкий, а тот в ответ зашелся хриплым кашлем, что, видимо, означало: «Здравствуй, дорогой друг, я тоже очень рад тебя видеть!»

Тем временем Мягкий достал из кармана какие-то бумажки и сунул под нос Пузатому. Тот наклонился ближе, и я на всякий случай стала рассматривать его.

Пузатый друг Мягкого дверь открыл в усах и трусах и, на первый взгляд, весь состоял из пива и рок-н-ролла. Из пива даже больше!

— Похож? — сурово спросил Мягкий, забирая фотографии.

— Ну, если отойти на пять метров и закрыть глаза, то похож! — снова хрипло засмеялся Пузатый. Интересно, у него каждый день такое хорошее настроение или только когда гости приходят?

— Пиво жрать кончай, — разочарованно припечатал Мягкий, явно намереваясь закончить этот неудачный визит. А может, удачный?..

Я не стала дожидаться, когда они расцелуются в нежных заверениях любви, дружбы и плодотворного сотрудничества, поэтому вызвала лифт, чтобы выскочить из подъезда раньше Мягкого.

Лифт чмокнул дверьми, и, быстро сунувшись в кабинку, я нос к носу столкнулась с молодым созданием мужского пола, всезнающий взгляд которого говорил: «Ты ничего, бэби, но я так устал от этой жизни…» Поддерживать невозмутимость ему мешали сползающие штаны, которые он точно украл у пациента доктора Дэвиса, и трогательные «семейки» в бабочках, выползающие из штанов. Выбегая на площадку, я ему подмигнула, чтобы не расслаблялся.

Как только за «детьми» закрылась дверь, Любовь Яковлевна, вздыхая, прибрала на кухне, приговаривая что-то вроде: «Если на то дело пошло… нам надо… а тут ще палки в колеса подкидывают…»

Повздыхав, она погладила Майбаха, дремавшего на Пашкином шарфе, и потянула к себе телефон.

— Алле! У меня есть к вам… одно дело!

— Юль, подходи на нашу остановку, нас до Швейцарии дядь Витя подкинет! — позвонила Ирка, и я прибавила ходу, все еще оглядываясь. Но то ли у Мягкого в этом доме были еще знакомые разной степени нужности и пузатости, но ни его дубленки, ни его самого я больше не заметила.

— Сейчас, сейчас, девчонки! — Инкин отец тянулся, открывая мне дверь. — Садись!

Я быстро нырнула в машинное тепло, чмокнув Пашку, а заодно и сестру, ворковавших на заднем сиденье.

— Поехали! — разрешила я, но нога дяди Вити уже и без моих позывов была на газе. Иногда мне кажется, что, ставя машину в гараж, он добирается домой на одной левой, правую ногу на всякий случай оставляя на этой педали!

Прекрасный солнечный да еще для некоторых выходной день для некоторых дорог в городе стал причиной небольших пробок.

— Ну что, дружок, перепрыгнешь ту машинку? — ласково разговаривал Инкин родитель с кем-то, стремящимся вырваться вперед, несмотря на затор и запрещающий сигнал светофора. — Я подвинусь!

— Ир, я взяла! — я повернулась и сделала страшные глаза, намекая на загадочную трубку с именем сестры.

Но Ирка отмахнулась, что означало: «Потом, не грузи!», и поинтересовалась, купила ли я коньяк. Вот если бы я его не взяла, это были бы проблемы! Я сердито отвернулась.

— Не сон ли это? — тем временем обрадовался дядя Витя, проскакивая обычно очень сложный перекресток. — Вот это повезло! О, нет! Откудаони взялись?

Повернув по инерции голову, я заметила машину «гайцов», а дядя Витя зашептал:

— Соль в глаза, соль в глаза, соль в глаза… чеснок, чеснок, чеснок… видите? Сработало! — он довольно рассмеялся, миновав гаишников и возможный штраф за что-нибудь, ведь никто из них так и не повернулся. Соль в глаза!

Я не разделяла его радости, поскольку ощущение опасности усиливалось с каждой минутой! Как Ирка этого не понимает?! И даже жизнерадостный январский день не мог проникнуть через крышу моего беспокойства.

— Какая старая офигенская вещь! — быстро управляя автомобилем, дядя Витя выкрутил приемник погромче, откуда на весь салон визгливо понеслись какие-то старинные афроамериканские ритмы.

— Потише! — тут же заорала Ирка, поскольку из-за старой офигенской вещи прослушала, за что ее так любит Пашка, в данный момент перечислявший достоинства подруги, а самые выдающиеся — заодно и поглаживал. Дядя Витя пожал плечами и убавил громкость, а Ира объявила, что мы уже подъезжаем.

— Держитесь немного, входим плавно в поворот… — предупредил водитель, сворачивая на лесную дорогу. — Ну вот, сейчас я вас десантирую! Можно вылезать! — объявил он через несколько минут.

Мы вылезли на стоянке, которая была под завязку забита всевозможными автомобилями.

— Позвоните — я вас заберу! — предложил дядя Витя, лихо развернулся и укатил.

— Классно! — заявила Ирка. Кругом сновали люди в ярких комбинезонах, с лыжами, сноубордами, санками. Снег слепил глаза, жужжал подъемник, и кутерьма была приличная!

— Здесь лавины не сходят? — с опаской уточнила я, все еще пребывающая в настороженном состоянии. Как-то напрягаться поводов было уже достаточно, а вот расслабиться — пока не очень-то! А коньяк мы еще не открывали.

— Ладно, я прокачусь! — Ирка уже становилась на свою доску. — Паш, ты со мной! — скомандовала она. А я, значит, как хочешь!

Я надулась и решила побродить по окрестностям. Некоторое время понаблюдала за красивыми пируэтами, которые выделывали наиболее удачливые любители зимних видов спорта, но вскоре мне это надоело, и я подобралась поближе к технике на четырех колесах.

Внимание привлек большой внедорожник — подойдя ближе, я узнала, что это «Фольксваген Туарег», на котором тоже здесь можно погонять, если взять автомобиль напрокат. Мы немного поболтали с хозяином о достоинствах и улучшенной комплектации «Туарега», но ему кто-то позвонил, и я побрела дальше.

Разозлившись на сестру, я достала бутылочку, открутила крышку и глотнула. Коньяк обжег горло, но зато в желудке сразу стало теплей. «И мандаринку!» — злорадно подумала я, отправляя в рот одну за другой золотистые дольки. И пусть погода стала немного портиться — настроение улучшалось!

Но ненадолго. В яркой толпе лыжников я заметила мелькнувшую… дубленку! Мягкий? Опять? Здесь?! А трубка-то у меня с собой!

Я заметалась по территории, не зная, куда спрятаться. Такси вызвать не успею, и даже дядя Витя со всей его скоростью не сможет приехать за мной так быстро, как надо! А надо было сейчас!!

Мой взгляд все чаще стал останавливаться на «Туареге». Раллийная машина… усиленная подвеска… битурбированный двигатель…

Через пару минут я сиганула внутрь, завела мотор и рванула с места. «Туарег», разбрызгивая снег, понесся вперед.

Я крутила руль, пытаясь справиться с паникой и мощностью — и если раньше мне приходилось впадать в истерики, то водить такие машины — никогда!

Сзади раздался сердитый рев, и по двум сторонам возникли… снегоходы! Словно сердитые осы, они, рыча и задрав лыжи, гнались следом!

«Мамочки!» — успела подумать я, в беспорядке переключая передачи. Но мамочка была далеко да и с подобными препятствиями не сталкивалась, и потому существенную помощь в сложившейся ситуации оказать могла вряд ли.

Я набирала скорость, мчась по снегу, надеясь, что резина у «Фолькса» зимняя. Небольшая пробуксовка… а где же преследователи?

Я зря понадеялась, что они отстали или встретили дерево. Снегоходы выскочили слева, обогнали и вскоре запрыгали впереди, принуждая меня остановиться. Ага. Я прям за этим сюда и села!

«Может, трубку выкинуть в снег?» — мелькнула паническая мысль. Пусть Мягкий и Конь нагонят меня, но то, что им надо, все равно не найдут!

Но мысль была глупой, достойной блондинки. Я уже не такая! Быстро сообразив, что они могут это заметить, и тогда все потеряет смысл — а ведь мы еще не успели выяснить, что это за трубка такая! — я еще крепче вцепилась в руль, а педаль газа утопила в пол. Вот так-то лучше! Дядя Витя может мной гордиться!

Парни на снегоходах немного отстали, а в мозгу возникла без звонка и предупреждения, не говоря уже о предварительной записи, новая «брюнеточная» и, главное, весьма своевременная мысль — а куда это я еду?!

Ответа не было — ни у блондинки, ни у брюнетки! Поэтому педаль газа была сейчас самой подходящей и единственно правильной вещью!

Снегоходы появились неожиданно — спрыгнули с какой-то горы справа и снова погнали рядом. Я вильнула и выехала на горку. Впереди показались лыжники.

— Эй! Посторонись! Пожалуйста, в сторонку! — верещала я, крутя руль и отчаянно стараясь никого не задавить. Хватит мне уже мертвых снеговиков! Не хочу на совести мертвых лыжников!

На очередном повороте машину сильно занесло, но «Туарег» не зря был отличным автомобилем — пока я закатывала глаза, он вынырнул на какую-то дорожку между деревьями. Я успела заметить табличку, на которой доходчиво написано, что снегоходам здесь ездить запрещено! А «Туарегам» — нет! Ага, получили! Вам сюда нельзя!

Но они, наверное, табличку не заметили или читать не умели, поскольку, виляя между деревьями, неслись параллельно моей машине.

— Ой, дерево! — я подпрыгивала на сиденье, стараясь никуда не врезаться, а возможностей было предостаточно!

Вскоре мы в очередной раз выскочили на ровный участок, где я хорошо разогналась и снова потеряла преследователей из виду. Может, отстали наконец?..

Впереди показалось какое-то одноэтажное здание. Я подкатила к нему, прочитав на фасаде «Лыжный магазин». Далековато от потенциальных покупателей вообще-то!

Бурно дыша, я почти отцепила пальцы от руля, как… из-за крыши магазина вылетели два снегохода и, пролетев над машиной, приземлились сзади, отрезая мне путь. Я взвыла и, круто развернувшись, бросилась назад, лихо объехав преследователей.

…Обратный путь почти ничем не отличался от предыдущего, не считая встречных лыжников — они попрятались еще при первых «рыках» наших агрегатов.

На стоянку я прибыла первой, вывалилась из машины и побежала искать Ирку.

Сестру я нашла под рекламным щитом, в который чуть не врезалась. «Прокат квадроциклов — получи удовольствие в квадрате!» — зазывно предлагал плакат.

— Ир! Конь, Мягкий… — я упала ей на грудь и заревела.

— Эй, Юль, ты что? — Ирка не спешила впадать в панику так быстро, как привыкла это делать я. — Что еще за мягкий конь? Ты что, была в магазине игрушек?

— Нет, Ир… — но договорить я не успела, поскольку на стоянку влетели снегоходы. Я завизжала и бросилась бежать, они — за мной.

— Юль, стой! — Ирка кинулась следом, а Пашка сделал попытку задержать преследователей.

— Так! Всем стоять! Заткнуться и слушать! — заорала вдруг моя сестрица так, что какая-нибудь лавина наверняка подумала — а не сойти ли?..

Парень, настигший меня, замер, и второй, сцепившийся с Пашкой, тоже. Вот так! Ирку все слушаются, и не важно, хотят этого или нет!

— Я ему! — не мог успокоиться Пашка, размахивая руками. — У меня, между прочим, черный пояс! — крикнул он.

— И чулочки черные, — ласково проговорила Ира, становясь между нашими свободно образовавшимися «парами». — В чем дело? — насупив брови, спросила она.

— Она угнала автомобиль! — крикнул Пашка, а я, уже увидев, что эти ребята — не Конь и не Мягкий, быстро сообразила, в чем дело:

— Не угнала, а взяла в аренду! Покататься!

— А платить? — возмутился «мой» снегоход. — Платить надо сразу! И с инструктором! Без инструктора нельзя кататься!

— Ну, значит, я не поняла! — нагло заявила я — умница, брюнетка! — доставая деньги и приходя в хорошее расположение духа. — Надо было понятней объяснять!

— Конь, мягкий, мягкий конь, конь, мягкий… — морща лоб, бормотала рядом сестра.

— Мягкий, но не конь… твердый медведь, упругий заяц… — услужливо подсказывал Пашка, и я тоже включилась в игру:

— Мягкий конь к отцу пришел, и спросила…

— Заткнитесь, — нежно попросила Ира. — Что-то мне эти два слова напоминают… Молчать! — она предупреждающе подняла руку в белой варежке, предвидя наши новые варианты — наверняка ужасней предыдущих раз в двести. — Сама вспомню!

— А где папа? — наши препирания прервал нежный детский голосок совсем рядом.

— Видишь, во-он там маленькая белая точка? — с готовностью отозвалась мама «голоска», а Ирка, громким шепотом опалив мое ухо: «Это она описание начала со сперматозоида?..», бодро заявила:

— Дядь Витя сейчас подъедет!

Мы зашагали к стоянке, и тут Ирка замерла:

— Я вспомнила!

— Ну?.. — мы дружно уставились на нее, а сестра, хлопнув себя по лбу, заявила:

— Я вспомнила, кто такие Конь и Мягкий! Конев и Мягков!

— Логично, — тихонько согласился Пашка. — Вот если бы они были Выхухолев и Твердолобов…

Ирка быстро поцеловала, а не убила Пашку, что говорило о ее очень хорошем настроении и крепкой нервной системе, и пояснила:

— Это, дорогие мои, не просто мягкий конь, как думают некоторые, а близкие люди одному нехорошему человеку… «дело» на которого у меня пропало! — озадаченно заявила она.

— Братья? — уточнила я, хотя какая разница, насколько они близкие! Но Ирка поджала губы и покачала головой:

— Юль, ты же вроде уже не блондинка! Какие на фиг братья! Подручные!

«Подручные братья», — подумал Пашка, распахивая перед Ирой дверцу машины:

— Прошу!

— А что это вы так быстро? Я даже не успел конфетку уничтожить! — жизнерадостно заявил Инкин отец, в подтверждение своих слов распространяя по салону аромат «Барбариса».

— Поехали! — приказала сестрица, подалась вперед и зашептала, касаясь моей щеки холодными с улицы губами: — Юль, так это они украли «дело»!

— Да ладно! — присвистнула я, резко оборачиваясь к сестре. — А трубка?..

— Да подожди ты со своей трубкой! — отмахнулась Ирка. — Скорей всего, они заказали его Вадьке… вот козел!

— Подожди… — я постучала ногтем по зубам. — Подожди, Ир! Ты же думала, что «дело» уничтожили, помнишь?

Сестра кивнула, и без моей помощи помня о кусочке картона, найденного на полу в комнате.

— Тогда как… — начала я, но Ирка, поиграв желваками, сжала Пашкину руку и заявила:

— Нет, это вряд ли… Возможно, Вадька впопыхах его прятал, и папка немного пострадала, вот и все, — она пожала плечами.

— Но Ир, если твой Вадик украл и передал «дело», почему Конь и Мягкий продолжают тереться в нашем районе и отчасти — в нашей квартире? Говорю тебе, им нужна трубка! — продолжала занудствовать я.

— Ага, им просто необходимо было перекурить, прежде чем ознакомиться с материалами! — съехидничала сестра, но была перебита хранившим до сих пор молчание дядей Витей, запричитавшим перед светофором:

— Как же ты меня подставил! Я так хорошо успевал…

Ирка хмыкнула, а я все-таки продолжила гнуть свое:

— Ир, ведь они заявились к нам домой, представь, и потребовали что-то на «и»!

— Ну а с чего ты взяла, что это именно трубка, на которой нацарапано мое имя? — поджала губы Ирка, но я была напориста:

— Потому что массу ценных предметов, названия которых начинаются на эту букву, я им предлагала! А трубка нашлась в укромном и… неожиданном месте, понимаешь?.. — я умоляюще посмотрела на сестру. Как она не понимает?

Ирка подумала немного и наконец предложила:

— Хорошо! Давай съездим в одно место, покажем твою трубку. Вот и узнаем, что в ней за секреты такие, за которыми охотятся серьезные люди!

— Ирочка! — радостно взвыла я и полезла к ней целоваться.

— Ну, ребята, куплю себе сапоги! — заявил Инкин родитель, подрезав испуганную серую «Шкоду» и выскакивая на проспект. — У меня еще заказ, надо успеть, — оправдывался он перед восстанавливающей равновесие Иркой. — Дамочка серьезная, говорит мне: «Я вас не принуждаю, вы сами выбор сделали, я так поняла, так шо не опаздывайте!» — цитируя клиентку, засмеялся дядя Витя, сворачивая на мост.

— Прям как моя маман, — улыбнулся Пашка, и спросил: — А как ее зовут… клиентку вашу?

— Люсьен, — отозвался водитель, притормаживая: — Можно десантироваться!

Рамблер-почта.

Написать письмо.

«Все идет по плану. Думаю завтра закончить. О результате немедленно сообщу».

Отправить письмо. Письмо успешно отправлено.

— Подождите здесь, — приказала Ирка, останавливаясь перед входом в какой-то магазин. Сестра толкнула тяжелую деревянную дверь, мелодично звякнул колокольчик, услужливо оповестивший персонал о посетителе, и темное помещение проглотило ее. Мы с Пашей остались на улице.

— Холодно, — сообщила я, когда прошло минут пятнадцать, а сестрица не выходила. Пашка кивнул, пряча лицо в шарф.

Встревоженная ожиданием, я нервно глазела по сторонам, в первую очередь высматривая наши «мягкие игрушки», которые на самом деле такими совершенно не являлись! Но подручных Иркиного фигуранта видно не было, и я приложилась к витрине, сложив ладони ковшиком перед лицом — ну где же там она?

Когда глаза немного привыкли, я различила небольшое помещение, заставленное какими-то шкафами, в которых угадывались всякие раритетные вещицы — выщербленный фарфор, потертый мельхиор, облупленная эмаль… Наполовину прикрытая старой шалью с желтой бахромой, в углу высилась клетка, в которой замер огромный попугай — на вид совершенно новый, не то что шаль!

Сестрица обнаружилась слева — за шкафом я не сразу ее заметила. Оттопырив мизинец, она шумно прихлебывала чай из чашки, напоминающей диковинный цветок, другой цапая из стоящей тут же вазочки огромные шоколадные конфеты. Даже через толстое витринное стекло я различила острый аромат лимона, толстый ломоть которого искрил в огненном рубине кипятка, и ни с чем не сравнимый запах теплого шоколада, таявшего сейчас в Иркином рту… Трубка лежала перед ней на столе.

Я тихонько заскулила, ощущая пустоту в желудке и холод в конечностях. Притоптывая ногами, обутыми в новенькие замшевые угги, немного согрелась и снова приложилась к окошку.

Собеседника сестры я видела только со спины, но лысая голова и оттопыренные розовые уши можно было считать совершенно не опасным элементом, о чем я сразу же сообщила Пашке, который немного переживал по поводу настолько долгого общения своей ненаглядной Ирки с незнакомым мужчиной. Пусть и с ушами розового цвета.

Наконец, когда мы с Пашкой были вполне готовы подарить городу парочку ледовых скульптур пусть и в не запланированном для этого месте, Ирина Геннадьевна, сияя алыми распаренными щеками и сытой полуулыбочкой, выплыла наружу, сунув мне трубку:

— На, Юль, и забудь про нее!

— Что? — руки плохо слушались, и пришлось изрядно потрудиться, прежде чем предполагаемое «и» снова спряталось в моем кармане. — Что, Ир? Почему забыть?

Ответ пришлось подождать, поскольку сестрица принялась отогревать Пашку, и вот уже час, или год, или чуть больше, как мне показалось, самозабвенно целовалась с ним посреди улицы.

— Уф, — наконец выдохнула она, а у Пашки вообще слов не было! Зато губы порозовели, и на щеки вернулся румянец. — Юль, Яков Филиппович авторитетно заверил меня, что цена этой безделушке — три копейки в базарный день или триста рублей, как говорил папа, — она взяла Пашку под руку, и мы медленно зашагали вверх по улице. — Так что зачем она кому-то нужна, ума не приложу… Ладно, надо еще Вадику позвонить, — сестра достала мобильный, но я схватила ее за руку:

— Ир, подожди! Папа купил трубку в этой лавке, да? — я обернулась и бросила быстрый взгляд на неброскую вывеску «Уникальные подарки». Ирка нехотя, словно лайнер, повернулась и, нетерпеливо топая ногой, кивнула.

— А как она сюда попала? Кто поставщик? Может быть, тот, кто сдал трубку — именно он знает тайну этой вещицы? — не унималась я, хватая сестру то за длинный шарф, то за варежку. Она сжала губы, нахмурилась, но все-таки выдернула свою руку и, деланно вздохнув, вернулась в магазин. Я удовлетворенно посмотрела на Пашку.

Выскочив уже через пару минут, Ирка с порога бухнула:

— Он умер!

— Кто? — побледнела я, хватаясь Пашку. Не успели мы отойти на пару шагов, как что-то произошло! — Кто умер, Ир?..

— Напарник Якова, который Филиппыч. То есть напарник Якова Филипповича, — Ирка снова набрала какой-то номер и сделала сердитое лицо.

— Сам?.. — я все еще была бледна, как потолок после побелки, и Пашкину руку не выпускала, хоть Ирка и косилась уже неодобрительно!

— Сам, сам, — заверила сестрица, сбрасывая и набирая вновь. — Товар они берут подержанный, ну, кое-что берут на реализацию, тут ты угадала, — быстрый взгляд в мою сторону. — И трубка прибыла как раз на смене напарника, ну, того, что умер. Так что сказать он нам ничего не сможет. Да что же занято все время! — чертыхнулась она.

— А… — начала я, но Ирка хорошо знала меня и свою работу, поэтому рот, открытый для извлечения звуков, проигнорировала, что-то быстро черкая в блокноте.

— На, — она оторвала и протянула листок с накарябанными на нем телефоном и звучным именем «Леонид». — Это тот дядька, что сдал трубку на комиссию.

Я бросила Пашку и кинулась лобызать сестру, но тут ее брови быстро поползли вверх, а потом и вовсе собрались домиком — причиной тому был неожиданный звонок.

— Так, — Ира убрала телефон и обвела нас серьезным взглядом. — Паш, ты едешь домой. Юль, мы едем в областную стоматологию.

— Я не хочу! — одновременно воскликнули мы с Пашкой, но мое звучало более экспрессивно!

— А вас никто и не спрашивает, — заявила Ирка, правда, Пашку при этом поцеловала, а мне дала легкий подзатыльник. Какое-то неравномерное распределение нагрузки, отметила я. Ну и ладно!

— Слушай, такой момент упускать нельзя! — возбужденно заявила она, когда мы усаживались в такси. — Представь, я набираю Вадькин номер, там что-то щелкает, и я слышу его разговор с мамой! — разматывая шарф, рассказывала Ирка. — И он ей говорит, мол, возьми на работу, я заеду и заберу. Мы должны забрать это раньше! — торжествующе закончила сестра.

— А с чего ты взяла, что нам надо это забирать? — я нервно потерла руки, все более холодеющие с каждым километром, приближающим нас к больнице, хотя в такси печка работала исправно.

Сестра молчала.

— Ир! — настойчиво позвала я, но она отмахнулась:

— Подожди… я думаю. О своем…

— Но я же о твоем не думаю! — возмутилась я и потянула ее за рукав: — Зачем нам это забирать? И что — это?

Ира вздохнула:

— Юль, я тут подумала, что, скорей всего, «дело» до сих пор у Вадика, потому Мягков с Коневым и рыскают в нашем фарватере. Возможно, он сориентировался и поднял цену или еще что, не знаю… вот здесь, пожалуйста, остановите, — попросила она водителя.

— А Вадик не дурак, возможно, что он добычу прятал у мамы, а сегодня договорился о передаче, вот и попросил захватить, — Ирка тащила меня к главному входу в хорошо знакомое здание, но от этого не менее устрашающее! Я была здесь летом, но это совершенно не значит, что уже привыкла и больше не боюсь!

— Ир, а почему я?! — до меня дошло, что я вполне могла поменяться с Пашкой местами — я бы отправилась домой, а он — на задание! То есть в ненавистную стоматологию.

— Потому, — отрезала сестрица, как будто этого было вполне достаточно! — Мать Вадика работает в рентген-кабинете. Но туда нужно направление. Поэтому мы сейчас зайдем к врачу, ты нажалуешься на какой-нибудь зуб, и тебя отправят на рентген. Пока тебе будут его делать, я зайду в кабинет и поищу то, что мать должна захватить для Вадьки. Я это сделаю, пока она скроется в смежной комнате — я не могу сама идти на рентген, она меня знает, Юль! — Ирка возмущенно вытаращила глаза.

— А с чего ты взяла, что «это» будет ждать тебя на видном месте? — усомнилась я, прикидывая, на какой зуб буду возводить напраслину. Отвертеться-то не получится, это ясно как день.

— А он сам сказал маме: «Положи на стол, у меня будет мало времени!» — хвастливо заявила Ирка, как будто эта информация была добыта ею тяжелым трудом, а не подслушана благодаря счастливому стечению обстоятельств! — Заходи! — она подтолкнула меня к широким ступеням.

Стоматологическая поликлиника располагалась в центре города в довольно старом доме. Я с опаской посмотрела на кладку — интересно, постоянное сверление не ослабляет конструкцию здания?

— Давай-давай, — видя мое смятение и попытку еще немного задержаться снаружи, оттягивая столь «сладостный» момент, сестра схватила и потащила меня внутрь. Я вяло перебирала ногами, ощупывая языком воображаемую дыру в зубе размером примерно с багажник в «Ленд Ровере».

Зная по печальному опыту, что потом будет еще хуже, я настраивалась на посещение врача и выполнение задания. То есть дрожала, вздыхала, вытирала вспотевшие ладони и прочее в том же духе. Еще постоянно крутила на палец волосы — есть у меня такая привычка. Если бы Ирка за мной не следила, периодически стукая по рукам, зайти в кабинет я вполне могла уже с дредами!

В нос сразу же ударил ни с чем не сравнимый аромат используемых в стоматологии материалов, отовсюду раздавались визжащие звуки агрессивных бормашин, а из некоторых кабинетов — даже сдавленные стоны. Я похолодела и попыталась бежать, но Ирка была начеку — крепко прихватив за руку, она поволокла меня по старым выщербленным ступеням на второй этаж, где находилось лечебное отделение.

— Туалет! — пискнула я, когда безжалостная сестра вместе со мной пронеслась мимо белой двери с синим силуэтом в юбке. — Мне надо в туалет!

Но Ирка, видимо, совсем оглохшая от сверлящих звуков, молча и неотвратимо двигалась к кабинету. Естественно, я двигалась вместе с ней.

— Садись, — она нашла одно свободное местечко между мрачным парнем кавказской внешности, держащимся за опухшую небритую щеку, и благообразной старушкой в вязаном костюме. Остальные сиденья были заняты подобными персонажами разной степени перекошенности. Даже подоконник открытого настежь окна был не свободен — по нему в данный момент возила грязной тряпкой пожилая нянечка, сверкая золотыми зубами. Вот у кого был полный порядок во всех смыслах!

Трясясь, как помидоры в багажнике рыночного торговца, я уселась, то заламывая руки, то пряча вспотевшие ладони между колен. Но Ирка, оценив обстановку, быстро скинула мои кисти и уселась ко мне же на колени. Браво. Классно придумано! Старушка неодобрительно покосилась, но промолчала.

— И мне есть куда присесть, и ты не сбежишь, — пояснила сестрица свои бескомпромиссные действия в ответ на немое изумление в моих глазах, немного вылезших из орбит под ее тяжестью. — Юль, но ты же лечить ничего не будешь, успокойся! Чего ты трясешься-то? — зашипела она, устраиваясь на коленях поудобней. Я вздохнула.

Нет, дома мы иногда берем на руки друг друга, особенно если вся кухня занята родственниками и знакомыми, а количество стульев гораздо меньше, чем гостей.

Есть такая игра — тот, кто сидит снизу, начинает ритмично поднимать коленки со словами: «Марк Фрадкин, «Песня о Родине», часть первая. Еду-еду я по полю, еду-еду я по полю, еду-еду я по рисовым полям. Все давным-давно уснули, все давным-давно уснули, лишь уздечка блям-блям-блям-блям-блям. А Зульфия, любовь моя, любил ли кто тебя, как я?..»

Дальше шла вторая часть этого бессмертного произведения, потом — третья…

Проблема в том, что ноги-то не железные, а точное количество частей нехитрой песни не знает никто. Возможно, что оно вообще бесконечно…

Более того, авторство, приписанное Фрадкину, тоже весьма сомнительно…

Но в конце любой части можно резко раздвинуть колени и тогда можно обойтись и без продолжения. Или поменяться местами, после того как поднимется тот, кто сидел на коленках первым.

В общем, только я начала тихонько напевать Ирке на ухо «Песню о Родине», как наша скачка была прервана резко распахнутой дверью и зычным криком выглянувшей медсестры:

— Кудрявцева!

Я подскочила и сбросила «седока», то есть Ирку, поскольку Кудрявцева — это я. Ну, и сестра, конечно, но вызывали в данный момент не ее, что немного расстраивало.

Настойчиво приказывая себе не быть тряпкой, я занесла тело в кабинет не без помощи старшей сестры и поискала глазами врача, к которому записала «пациента» предусмотрительная Ирка.

Лечебный зал был немилосердно напичкан страшными бормашинами, поэтому, пока я пробиралась к своему месту, старалась не слишком сильно открывать глаза, ведь зрелище было не для слабонервных! С десяток человек сидели в креслах, застыв с оскаленными ртами, в которых, словно оборудование секретной лаборатории, булькали ненасытные слюноотсосы.

«Слава богу, хоть к креслам не привязывают», — с облегчением подумала я, усаживаясь в свое.

Пока я тряслась, мешая доктору начать осмотр, Ирка, нагло проскользнувшая следом, и не доверявшая мне полностью, четко и лаконично обрисовала проблему.

— Так вам сначала нужно рентген сделать, — умудрившись все-таки засунуть зеркало в мой трясущийся рот и посмотрев на нужный зуб, который я выбрала в качестве больного, сказала стоматолог. — Сейчас я напишу направление, кабинет номер пятьдесят восемь, а потом сразу ко мне, хорошо? — она подняла умные глаза, блестевшие за стеклами модных очков. Я судорожно кивнула.

— Ир, мне потом сразу надо будет в парикмахерскую, поскольку у меня, наверно, уже вся голова седая, — ныла я на пути к рентген-кабинету, все еще не исключая возможности улизнуть отсюда. Но Ирка даже не вышла, чтобы купить воды и что-нибудь пожевать, опасаясь, что я сбегу. А ведь я даже еще не начала лечить! То есть…

— Ага, и к маникюрше, поскольку ты сломала два ногтя, стараясь достать до лица своего лечащего врача! Да расслабься, что ты все трясешься? Сейчас сделаешь рентген, я сделаю дело, и уйдем, — Ирка успокаивала меня, как умела — то есть сделала равнодушное лицо и отвернулась. Я вздохнула, стараясь делать это незаметно.

— Можно? — заглянула я в пятьдесят восьмой кабинет. Ирка торчала сзади, перекрывая пути к отступлению, планы которого, видимо, постоянно отражались на моем многострадальном лице.

— Направление есть? — рявкнула пожилая женщина в белых лосинах, торчащих из-под халата. Синие узелки запущенных вен под резинкой лосин сразу привлекали к себе внимание. Злой колючий взгляд, неухоженные седые волосы, правда, короткие. За ее щекой угадывался остаток завтрака. Повезло мне, ничего не скажешь! «Это она, Вадькина мать!» — закивала вслед Ирка, втолкнула меня внутрь, и дверь захлопнулась.

Я затравленно кивнула, протягивая бумажку.

— Войдите! Сядьте! Не сюда! — резким голосом отдавала она отрывистые приказы, завидя, как я направилась к креслу из вытертого красного плюша. — Сюда сядьте!

Я послушно проследила за ее костистой рукой и пристроилась на краешек зеленого стоматологического кресла.

— Накройтесь! — последовал очередной приказ.

— Я не мерзну… — попыталась было отпереться я, но под грозным взглядом подтащила к себе тяжеленную свинцовую накидку и поспешно натянула до подбородка.

«И так у меня грудь маленькая, а теперь вообще сплющит», — жалея себя, переживала я на этом ужасном кресле, боясь пошевелиться и посмотреть в сторону. Мой личный цербер что-то писала, сидя за столом слева от аппарата.

Я услышала, как она встала и захлопала дверцами шкафа. Выкладывает на стол что-то для Вадика? Хорошо бы… Затем она снова вернулась за стол, продолжая писанину.

У меня рентгенолог ничего не спрашивала, следовательно, пыталась угадать год рождения, фамилию и пол? Я согласна, это трудно сделать, особенно сейчас. Еще пять минут лежания под этой накидкой — и я сама затруднюсь его определить…

Или она вообще кроссворд там разгадывает? «Аппарат для экспресс-диагностики костей человека? Рен… ренг… нет, не подходит!»

— Фамилия! — грозный окрик прервал мои размышления, отчего я вздрогнула, и свинцовый фартук с грохотом свалился на пол.

— Извините… — пробормотала я, снова укрываясь им. — Кудрявцева… Ю.Г.

Дальше следовали адрес и прочая информация. Она снова полезла в шкаф и затем приблизилась ко мне. Я задрожала, но Ирки рядом не было — сестра, словно голодная кобра, выжидала удобный момент за дверью! — поэтому пришлось стучать оставшимися зубами в одиночку.

— Откройте рот! — последовал очередной приказ. — Голову набок! Дайте большой палец! Сюда! Держите пластинку! Остальные пальцы распрямить! Не двигаться!

«Бедный Вадик», — подумала я, когда его мамаша отправилась в смежную комнату и закрыла за собой дверь. Из меня она мигом сделала младенца, изображающего пионера-горниста, поскольку я лежала на правом боку с открытым ртом, засунув в него большой палец и выпрямив ладонь прямо по курсу.

Я боялась пошевелиться, неотрывно глядя в сторону смежной комнаты. Поэтому не могла видеть, но отчетливо услышала, как скрипнула дверь и как моя сестрица прокралась в кабинет.

Не могу сказать, что я вздохнула с облегчением — стало еще страшней. А вдруг «это» — не то?.. А вошедший человек — не Ирка, и он позарится… на «это»? Или вошла все-таки Ирка, но ее засечет мама Вадика? Или…

Но аппарат два раза пикнул, рентгенолог вернулась и вскоре освободила меня, приказав подождать в коридоре, пока она проявит пленку. Надеюсь, я хорошо получилась…

Выйдя в коридор на негнущихся ногах мокрая, как тщательно промытый крыжовник, я первым делом посмотрела на табличку, украшающую дверь кабинета.

— Ты что? — спросила Ирка, уже подпирающая стену рядом. От сестры веяло радостью и табаком — рядом находилась курилка. В руках угадывалась довольно большая коробка, завернутая в белый пакет.

— Смотрю, не «Гестапо» ли тут написано, — пояснила я, немного приходя в себя. — Они ошиблись, понимаешь? — еще немного дрожащей рукой я показала на табличку, которая многих вводила в заблуждение, поскольку на ней просто было написано: «Рентген-кабинет». Как же, как же!

Ирка неопределенно хмыкнула, в очередной раз демонстрируя полное отсутствие таких чувств, как сострадание и сочувствие.

— Ну, взяла? Получилось? Что там? — практически успокоившись, я с интересом уставилась на коробку в руках сестры.

Она важно кивнула, увлекая меня к гардеробу:

— Быстрей, Юль, ты же не хочешь, чтобы она хватилась пропажи?..

Я не хотела, поэтому оделась быстро, напялив шапку задом наперед и переодевая уже на улице.

— Открывай! — потребовала я.

— Да сейчас, подожди. Давай отойдем подальше, сядем где-нибудь, — Ира всегда сохраняет завидное хладнокровие, даром что работает в полиции!

Мы приземлились в первой попавшейся кафешке, что-то быстро заказали, и Ирка торжественно сдернула шуршащий пакет.

— Ну…

— Ну?!. — я перегнулась через стол и вдруг захохотала так, что закачались хрустальные подвески на хрупких люстрах.

— Ну что же… пойдет. К кофе… — невозмутимо заметила сестрица, доставая из коробки… пончик с кремом. Пончик был примят с одного боку, но все еще довольно теплый и пах просто одурительно! Дно коробки, выстеленное пергаментной бумагой, хранило его жирный след.

Отсмеявшись, я засунула в рот еще один (всего Вадьке предназначалось шесть золотистых пончиков) и, запивая неожиданно нагрянувшее лакомство вполне сносным кофе, спросила:

— Это все, конечно, хорошо, но что с «делом» делать, извините в очередной раз за тавтологию?

— Подумаю, — отмахнулась Ирка, снова хватаясь за мобильный. — Тебя, — она протянула мне трубку.

— Привет, Ин, — в течение пяти минут я внимала подруге, расписывающей удивительную культуру и исключительную образованность нового знакомого, который Слава, и в связи с этой замечательной новостью предлагала незамедлительно посетить какой-то ужасно модный центр исключительно современного искусства. Удивительной культуры Слава должен был подъехать немного позже, ну, а Инка уже топталась где-то недалеко, в центре города, в ожидании нашей компании.

— Я не поеду, — Ирка попросила счет, аккуратно закрывая коробку с пончиками — там осталось два. — Пашке отнесу, — тоном, не допускающим возражений, заявила она, подхватывая добычу. — А ты езжай, окультуривайся! Тебе полезно!

Я и поехала. Конечно, больше всего мне хотелось немедленно пристать с расспросами к неизвестному Леониду, но его телефон был вне зоны действия сети, а когда он попадет в эти сети, было неизвестно! Чтобы не мучиться ожиданием, я решила принять предложение Инки. А заодно еще раз увидеться с ее Славой, который просто фантастически походил на моего нового знакомого — Влада…

Ох, что же я не догадалась взять у него номер телефона? Можно было и его пригласить с нами… окультуриться, как выразилась сестра. Ну ладно. Вздохнув, я прибавила шагу, издалека увидев, что возле высокого серого здания уже переминалась Инка.

— Привет! — я чмокнула ее в холодную щеку. — О! «Центр искусств Дермилова»! Хорошее название для центра современной культуры! — засмеялась я, увлекаемая подругой внутрь.

Культурный центр встретил нас такой тоскливой музыкой, будто здесь круглосуточно шли чьи-то похороны. Современного искусства, я так думаю!

Поежившись, я несмело двинулась вслед за Инкой, которая сразу устремилась к какой-то проекции.

Ничего не понятно, подумала я, немного посмотрев на мелькающие куски лиц, какие-то надписи, прерывисто бегущие по экрану и наверняка призванные затронуть какие-то особо скрытые уголки души. Наверное, мои были очень глубоко либо вовсе отсутствовали, что скорей всего, поскольку ни лица, ни надписи так до них и не добрались. Вот упавшая на нос снежинка делает это гораздо быстрей!

Современное искусство однозначно видело свое призвание в создании неприкрытой атмосферы — голый арматурный бетон украшали мрачные работы художников, а на полу, сразу под картинами, валялось множество скомканных бумажек. Я подняла одну из них и развернула. «Пошли все на х…» — было со злостью написано внутри, со злостью, потому что бумага была порвана в нескольких местах, там, где ручка давила особенно сильно. Именно эти места обозначали, куда следует незамедлительно направиться.

Я швырнула бумажку обратно. «В желания играли тут, что ли?» Пожала плечами и двинулась дальше.

— Ин! — негромко позвала подругу. — Смотри!

— Интересно, — изрекла Инка, приглядываясь к следующей инсталляции. «Существование ковра» — было начертано на бумажке, прикрепленной к этому самому ковру, который в незатейливой позе своего существования плавно «стекал» со стены на пол.

— Незавидное у него существование, — хмыкнула Инна, поглядывая на часы. Слава почему-то задерживался.

— Ага, — согласилась я, отворачиваясь от соседней стены, где во всю высоту были развешаны огромные черные портреты старух, также написанные в состоянии агрессии — а как иначе объяснить порванные рты и дырявые глазницы?!

— Ой, — вдруг пискнула я и метнулась к ковру. — Мягкий! — а в центр современного искусства в данный момент действительно входил мой новый знакомый, сегодняшней встречи с которым, как я полагала, удалось избежать! Не удалось!

— Кто мягкий? Ковер? — отрешенно переспросила подруга, возясь со своим телефоном.

— Да нет! — прошипела я, стремительно скрываясь за инсталляцией. Отогнув край тяжеленного ковра, я юркнула внутрь конструкции и затихла. Послышались шаги удалявшейся в сторону Инки, что-то недовольным тоном бормочущей в мобильный, хлопнула дверь, и снова наступила тишина.

С изнанки существование этого ковра было не менее убогим — оно было пыльным, затхлым и сырым. В носу засвербело, и я изо всех сил старалась не чихнуть, терла переносицу, двигала носом туда-сюда и в конце-концов тихонько прыснула, уткнувшись в ладони. Прислушалась. Тихо.

Наконец, я решила, что Мягкий, каким-то чудом забредший в «Дермилов», меня не заметил, насладился выставкой и отчалил. А что? Я же про него ничего не знаю — а вдруг он вообще… автор «Существования ковра»?! И приходил проверить, сколько почитателей этого бесспорного таланта валяются рядом в восхищенных позах?..

Я медленно выбралась наружу, еще раз чихнула и даже сделала пару шагов в сторону выхода, как откуда-то сзади что-то неуловимо дернулось, и на рот легла липкая полоска широкого скотча, прилепившая к губам клок выбившихся из-под шапки волос. Я замычала, но невидимый кто-то дал мне подсечку и сноровисто уложил на сдернутый со скамейки ковер, а затем принялся в него заворачивать!

Я пыталась орать, но тогда дышать становилось совсем нечем, и пришлось заткнуться. Но я не хотела в… существование ковра! Не хотела!

Тем не менее меня никто спрашивать и не собирался, и вскоре я почувствовала, как ковер с двух сторон подхватили и понесли. Сразу припомнив все «Приключения Шурика», я принялась извиваться, но получила увесистый, даже через ковер, пинок и затихла.

— Смена экспозиции, — услышала я голос одного из моих посетителей, и это был голос Мягкого! Мягкий уверенный голос, которому явно не стоило перечить.

«Экспозиция», то есть я, покидать такой уютный привычный центр с его ненавязчивой спокойной музыкой и стильным интерьерным минимализмом не хотела ни в какую! Я сделала попытку зацепиться ногами за дверь, но твердый голос Мягкого, тут же произнесший: «Ноги оторву», прекратил эти попытки.

Судя по ощущениям, двигались мы недолго — скорей всего, до припаркованной неподалеку машины.

Предчувствия меня не обманули — как всякий нормальный водитель, имеющий права категории «Б», я услышала сначала: «Подержи», а следом хорошо знакомый звук — звук открываемого багажника! Багажника!

Я не знаю, кто там меня держал, только этот урод точно был поклонником фильмов Гайдая — он поставил мой ковер… вверх ногами! Видимо, булькающий звук, доносящийся снизу, насторожил Мягкого, и меня быстро подхватили и перевернули снова, а через пару секунд мы вместе с ковром ощутили задницей холод багажного отделения и легкий запах бензина, тут же поползший в ноздри.

«Мамочка», — успела подумать я, прежде чем крышка захлопнулась и заурчал двигатель. «Вряд ли меня украли, чтобы выдать замуж», — тоскливо подумала я, припоминая все того же Шурика с его приключениями. Куда там ему до моих!

А что же Инка? Она должна была видеть, как меня увозили! Или хотя бы как ковер!

Сумки нигде не было, и, скорей всего, она осталась валяться за опустевшей инсталляцией. А в ней телефон! А товарищ Мягков со своими парнями не был настолько любезен, чтобы позаботиться о моих личных вещах в этой незапланированной экспедиции. Для меня незапланированной — они-то, как видно, если и не готовились тщательно, то сориентировались моментально!

Правда, позвонить я все равно не смогла бы, тесно спеленутая ковром по рукам и ногам. Вот если бы мобильный хотя бы находился перед моим лицом, можно было бы попробовать нажать на экран носом… Но Мягкий с сообщником были не настолько милы. Я вздохнула, стараясь унять пробивающее ковер сердце и не впасть в панику, граничащую с помешательством. Куда меня везут? Зачем? Убивать?!

А ковер, судя по всему, радовался смене обстоятельств! Мы катались по багажнику, оказавшемуся довольно просторным, вместе с какой-то канистрой, и вытертый предмет современного искусства почти пел от радости, что не скажешь обо мне!

«Я не хочу умирать! Мне столько надо еще попробовать! Побывать в Ирландии, насладиться разноцветными фасадами домов и в одном из многочисленных баров попробовать настоящее пиво «Гинесс» — темное, густое и наверняка очень вкусное!

Я еще столько хочу понюхать, пощупать и потрогать! Я не хочу умирать! У меня три пары новых, ни разу не надетых босоножек!»

Машина дернулась и остановилась. «Приехали», — подумала я и заревела.

— Приехали, — услышала я голос Мягкого, когда открылся багажник, и нас с ковром, ловко извлеченных наружу, снова куда-то понесли.

Судя по наклону, мы спускались вниз по лестнице. «Подвал», — обреченно подумала я и снова замычала, но результат был нулевой. Затем услышала, как, лязгнув, открылась дверь (железная, мамочки!), меня брякнули, видимо, перед входом, и тут кто-то катнул нас с ковром вперед, разматывая по полу. С новосельем, в общем!

Я выкатилась из ковра мокрая, в теплой куртке, и стукнулась головой об батарею, не успев вовремя затормозить. От неожиданности крякнула и попыталась сесть, но Мягкий с Конем уже спешили на помощь — за шиворот и ноги они подняли меня с пола и усадили на стул, стоящий рядом. Как будто приготовленный специально для меня! Хотя я предпочитаю кресло, но они об этом не знали или просто забыли из вредности. Конь чем-то быстро скрутил мне руки за спиной.

«М-м-м-гм-эмм», — сказала я, но Мягкий кому-то звонил, а Конев пошел запирать дверь — обитую железом, будто это и не дверь вовсе, а… Крайслер-билдинг в Нью-Йорке! Поэтому меня никто не слушал и, как следствие, не ответил. Тогда я попыталась протолкнуть язык сквозь заклеенные губы, чтобы хоть немного отодрать противный скотч, но только зря нализалась клея — скотч не поддавался. Но тут Конь быстро подошел и рывком отодрал наклейку. Я заорала от боли и от облегчения, а потом еще раз — чтобы проверить качество звука. Я надеялась, что громкость собственного голоса мне может пригодиться.

— Заткнись, — ласково посоветовал Конь и вышел куда-то — как оказалось, в нашем подвале имелось смежное помещение! Оттуда раздавались негромкие голоса.

Я огляделась. Ковер, раскатанный в темном подвальном помещении неизвестного назначения, своим новым существованием, по-видимому, был вполне доволен, поскольку щурился вытертыми цветами на неяркий свет засиженной мухами лампочки и улыбался. На его задрипанной поверхности пестрели разноцветные кружочки — конфетти, скорей всего, высыпалось из моего кармана или лифчика, трудно сказать. Я скривилась, но тут же замерла, увидев нечто совсем уже непоправимое — возле входа на самом краю ковра валялась трубка! Моя трубка! За которой и охотились эти парни! Из-за которой меня, скорей всего, тут и грохнут! А теперь это будет просто так, для их собственного удовольствия — ведь трубку они наверняка заметят и заберут!

От поездки в багажнике и полезного коврового обертывания тело мое затекло и плохо слушалось, но попытаться все равно стоило. Это могло спасти мне жизнь или, на худой конец, хоть немного продлить ее!

Вспомнив один новогодний конкурс, который мамуля вычитала в интернете иуспешно опробовала на дочерях (папа ел оливье и по столь уважительной причине отказался от участия), я прямо со стула плюхнулась на колени, а потом на живот и, извиваясь всем телом наподобие червяка, быстро поползла вперед.

— Гля, чей-то с ней? — заржал появившийся в проеме Конев, но Мягкий радости напарника не разделял, в два шага догнал меня и снова прихватил за шиворот. Правда, я успела схватить зубами трубку, поэтому снова издавала звуки, мало походящие на человеческие.

— Гля, как курить хочет. Волнуешься? — не унимался противный Конь вырвал трубку и швырнул на кособокий стол, раньше мной не замеченный, что неудивительно — у меня в этой комнате были дела поважней!

Я быстро проследила взглядом за трубкой, а потом перевела его на парней — они, о чем-то снова тихо переговорив, подтащили меня к стулу, приткнули к нему, а Мягкий принялся расстегивать на брюках ремень.

«Он совсем мне не нравится!» — панически подумала я, но кожаная полоска, змеей выскочившая из шлеек, уже приматывала мои руки к стулу. Ах вот как вы со мной! Гады!

«Почему он не спрятал к себе трубку»? — волновалась я настолько, что почти не обращала внимания на резкую боль в запястьях. «Уверен, что теперь она никуда не денется? Или делает вид, что эта трубка не представляет для них никакой ценности? Хитрые, сволочи!»

Немного подергавшись на стуле, я решила, что бегать с таким громоздким предметом за спиной и двумя амбалами на хвосте будет тяжеловато, и притихла. Да и куда бежать-то? Дверь заперта, даже стулом я ее не вышибу — скорей, проломлю этим стулом свою спину! А в соседней комнатушке вообще неизвестно что! Я вздохнула, и с кислородом в мою голову поступила новая оригинальная мысль — а что, если Конь с Мягким не знают, что им нужна именно трубка? Судя по всему, они не очень хорошо представляют себе, что ищут!

Я прибодрилась и вызывающе посмотрела на своих похитителей. Но они мой призывный взгляд поняли по-своему, потому что перестали шушукаться, и Мягкий, мягко и вкрадчиво, как он умеет, произнес:

— Надумала?..

От страха я кивнула, и он, рывком пододвинув к себе табуретку, выдернутую из-под стола, уселся напротив. Стол зашатался, трубка подпрыгнула, но осталась на поверхности. Мягкий даже не посмотрел в ту сторону. Я перевела дух.

— Ну, что расскажешь?.. — ласково начал он.

— Стишок?.. — робко предположила я, но он замахнулся, и я своевременно дернулась в сторону и зажмурилась. — Что? — плаксиво проблеяла я, все еще ожидая удара.

Но Мягкий сумел взять себя в руки и спокойно продолжил:

— Ты же нам обещала, что обязательно расскажешь, если будет что-то новое…

— Анекдот! Новый! — я бы хлопнула себя по коленкам, но руки были за спиной, а коленки у меня спереди. — Застряла как-то лосиха…

— Заткнись! — все-таки рявкнул Мягкий, а я вздрогнула и обиженно засопела: — Ну вот, то расскажи, то заткнись…

— Меня не интересуют твои новые чулки, анекдоты и подружки! Меня интересует, что необычного, нового в последнее время происходило с тобой! Рядом с тобой! Вокруг тебя! Поняла?!

На всякий случай я кивнула, хотя ничего не поняла, лихорадочно соображая, как вернуть трубку, и, чтобы немного отвлечь его, спросила:

— Это все-таки вы убили мушкетера? Ну, я уже это спрашивала, но мне кажется…

— Кого?! — опешил Мягкий, а вернувшийся в комнату Конь озадаченно переспросил:

— Мушкетера? Наверное, гвардейцы кардинала…

— Какой, на хрен, мушкетер? Что ты городишь опять? — взревел Мягкий, но я поспешно добавила:

— Который снеговик…

Мягкий вскочил — думаю, чтобы не прибить меня раньше времени! — и подошел к Коневу, выразительно закатывая глаза. Потом резко обернулся и вперил в меня палец:

— Может, свечение какое видела? А?

— На елке?.. — шепотом предположила я, втягивая голову в плечи. Вспотевшие брюнеточные лохмы лезли в глаза, в рот, я сдувала их с лица, но помогало, если честно, не очень.

— Ген, ты ложишься? — мама Ирки, а вскоре и Юли, лежала в постели и наблюдала за мужем, стоящим у стеллажа.

— Сейчас. Хочу что-нибудь почитать на ночь.

— Возьми «Фаворит» Пикуля, ты же его так и не прочитал, — посоветовала она. В спальне была устроена огромная библиотека, включающая множество книг на любой вкус и различных подшивок. Предлагаемый «Фаворит» был напечатан в когда-то модном издании «Роман-газета» столетней давности.

— Я выбрал, — наконец объявил он, укладываясь в постель с огромным томом Большой Советской Энциклопедии.

— Ну-ну, — усмехнулась жена, сама читавшая дамский роман.

Чтиво, несмотря на примитивный сюжет, увлекло ее. Героиня страдала от ненужной в двадцать пять лет девственности, герой продолжал запихивать себя в облегающие коричневые брюки и тоже немного страдал от девственности главной героини, в которую был, естественно, влюблен. Но написано было неожиданно живо и с юмором.

…Вздрогнув от шума рядом, она обернулась. Муж, спросонок не понимающий, что произошло, потирал переносицу. Наталья захохотала. Большая Советская Энциклопедия оказалась не самым тонизирующим чтением. Неожиданно заснувший супруг продолжал держать тяжелую книгу в руках, и она просто упала ему на лицо.

— Да, ты была права, нужно было брать «Роман-газету», она гораздо мягче и приятней. Или Юлькин планшетник, хоть я это не люблю… — признал он. — Что это?.. — и развернул выпавший наружу листок.

— Дай. О Господи! Юля! Быстрей!

Одновременно вскочив с кровати, родители Юли — и, конечно, Иры, но их сейчас волновала исключительно младшая дочь! — стали кому-то названивать, громко кричать и куда-то собираться.

На тетрадном листе в клетку, выпавшем из книги, было написано: «Прощайте, не ищите, Юля».

…По тому, как Конь с Мягким дунули в смежное помещение, и по доносящемуся оттуда бормотанию я поняла, что приехал кто-то еще. Я осторожно приподнялась вместе со своим стулом и, стараясь не шуметь, подобралась к проему. Стоять, согнувшись, было неудобно, да и стул оказался довольно тяжелой ношей, но отвязаться от него я пока не могла.

— Улитка, блин! — тихо пробормотала я. — Домашняя!

Наша мамуля, большая любительница познавательных телепередач, однажды наткнулась на сюжет, где рассказывали про гигантских улиток — их раковина может достигать до тридцати сантиметров в диаметре, так что многие даже заводят их в качестве домашних животных! Ведь, как сообщал диктор ласково-умильным голосом, у этих улиток нет ушей, и они ничего не слышат, очень плохо видят, но хозяина чувствуют усиками…

Я надеялась, что мои светлые усики никто не заметит, поэтому чувствовать ими… никого не придется, на зрение не жаловалась, но сквозь дверь все равно ничего не могла видеть, а вот уши, в отличие от несчастных улиток, у меня были до сих пор, несмотря на агрессию моих похитителей!

Поэтому я еще больше наклонилась к двери и заглянула в щелочку между петлями.

— …вы сдурели? Ну и что, что ничего не узнали? А если она вас потом… узнает? — зло и тихо говорил какой-то мужчина, мутно вращая водянистыми глазами. — Придется… избавиться, — он строго посмотрел на моих похитителей, а я вздрогнула и, дернувшись, грохнула стулом по стене — избавиться? Он сказал избавиться?!

«До чего противная морда у этого дядьки!» — тут же решила я, до этого посчитавшая недавно прибывшего мужчину очень похожим на английского аристократа — ведь для аристократа у него все было — необходимой длины лицо, нос и пальто.

Но теперь мне казались угрожающими его глубокие носогубные складки и опущенные уголки губ, словно написанные мастерами старой школы. Избавиться! А я-то надеялась, что он им прикажет меня отпустить!

Со стулом за спиной я заметалась по комнате, потом снова схватила зубами трубку и металась уже с ней. Да, был такой случай — когда-то, нечаянно расследуя одно дело, я прямо-таки мечтала о трубке и скрипке, как у Холмса, но сегодня этого явно было не достаточно! Мне бы лучше его револьвер или пару друзей из полиции!

Как я буду стрелять с привязанными сзади к стулу руками, я не подумала.

Набегавшись, я снова приложилась к двери в надежде услышать, как они были неправы и уже вызывают лимузин с массажистом, чтобы с извинениями, почестями и массажем, конечно же, отправить меня домой, как дверь распахнулась, и все трое вошли в помещение, мрачно уставившись в мою сторону.

— Де дадо… — промычала я, отступая назад, а Конь изумленно двинулся ко мне, намереваясь снова отнять все еще торчащую изо рта трубку:

— Курить вредно, я же тебе говорил!

Я уперлась стулом в батарею и завертела головой, думая, что в ковре, в багажнике, было все-таки уютней и не так опасно! И приятней, факт! Мягко, весело…

— Девочка, не обижайся на нас, — проговорил дядька со складками от старых мастеров и надел перчатки. Я задохнулась, мотая головой, но Конь уже добрался до трубки, выдернул ее и снова кинул на стол. Да что же это такое?!

— Не надо… — повторила я теперь более понятно! Но им и так все было понятно.

Мягкий подошел и стал отвязывать меня от стула. Я еще больше занервничала — зачем?! Мы почти сроднились! Сначала ковер, потом — стул. Я практически в родной стихии — подбор мебели, аксессуаров быстро, недорого…

— Заткнись, — снова попросил Мягкий, которому, видно, было наплевать на меблировку помещения, и довольно грубо встряхнул меня:

— Двигай!

Это и обнадеживало, и пугало одновременно. Стул отвязали — следовательно, меня снова ждет багажник или, если повезет, — салон. Стул там явно будет лишним — свои сиденья имеются! Следовательно, «избавляться» от меня мы будем не здесь, а это значит, что немедленные кранты ненадолго отменяются, а по дороге можно будет что-нибудь придумать! Если, конечно, дорога не сократится до люка во дворе…

— А-а-а! — заорала спросонок Ирка, когда в бледно подсвеченной луной темноте увидела склоненное над ней зеленое лицо. — Инопланетяне! Помогите!

— Где? — Пашка тер глаза, одновременно пытаясь сесть на кровати. — Кто здесь?

— … будь попроще, и люди, и все остальные…

— … инопланетяне! Здесь! — продолжала орать Ира, нащупывая выключатель. — Э…

— Ирочка, ты высокого мнения про сэбе, твое поведение в данный момент… — проговорила Пашкина мама, первой зажигая свет. — Там пришли Наташа, и я бачу, шо…

— Шо? — ошалело переспросила Ирка, замолкая. — Что у вас с лицом, Любовь Яковлевна? Вы меня напугали! — она соскочила с кровати и потянула к себе халат.

— Ирочка, таки маска для лица… на ночь! — Любовь Яковлевна осторожно тронула себя за зеленую физиономию. Ирка широко зевнула, покачала головой и поплелась к двери.

…Они только недавно заснули. Пашка, все-таки вылечившийся не до конца, слегка подмерз и весь вечер куксился, а Ирка делала ему чай с лимоном, щупала лоб, пульс…

В общем, спустя час Пашка ожил, повеселел, но на правах больного командовать не забывал, и они уселись играть в нарды. Любовь Яковлевна отправилась к Наталье Александровне с каким-то новым рецептом — обсудить совместное рождественское меню, а шкодный Майбах, щедро накормленный одесской мамой, смирно дремал в кресле, подергивая длинными усами и шевеля розовым носом.

Игру придумал Пашка: проигравший партию, в зависимости от количества оставшихся фишек, снимал определенные детали одежды, а соперник — наоборот, надевал. И поскольку правилами разрешалось добавить к домашнему гардеробу несколько альтернативных вещей и Ирке сегодня не везло, а Пашке — очень, итог вышел… неожиданный. В этом итоге капитан полиции Ира сидела напротив своего одессита в крохотных трусиках и меховой шапке снопиком, изъятой из обширного гардероба Любови Яковлевны, Пашка же обливался потом в трех шарфах и, выбрасывая кубики, все время цеплялся рукой за вызывающий лифчик леопардовой расцветки, напяленный на камуфляжную майку.

— Мне жарко, — заявил он, стягивая шарфы.

— Мне тоже, — заявила Ирка, у которой шарфов не было.

…И всего через полчаса, среди ночи, заявились родители! Что еще случилось?

— Ира, где Юля? Посмотри, что мы нашли! — дрожащим голосом произнесла мамуля, стоило старшей дочери появиться в коридоре. — Что с ней?!

— Ох… — Ирка захохотала. — Мам, ну вы даете! — она снова непочтительно засмеялась и прикрикнула на Пашку, выглядывающего в коридор: — Куда с босыми ногами?!

За Пашкиным плечом маячило зеленое лицо «инопланетной» мамы.

— Да как же! — вскричала мамуля, но Ирка взяла родительницу за локоток и успокаивающе произнесла:

— Мам, этой записке триста лет! Или даже пятьсот! Это мы так в детстве развлекались, писали друг другу всякие страшилки! Где ты ее откопала хоть?

— В энциклопедии… — пробурчал молчавший до сих пор папа.

— Действительно, откопали… — снисходительно улыбнулась Ира, подталкивая родителей в сторону двери. — Поздно уже, идите спать и не волнуйтесь!

— А где Юля? Ее не надо спасать?.. — мамуля еще не выполнила запланированную норму «не волнуйтесь». Ира пожала плечами.

— Она вроде с Инкой гуляла…

— Но уже поздно! — вскричала мама, но Ирка ее перебила:

— Мам, она уже большая девочка…

— Ну, это еще более-менее… — покивала Любовь Яковлевна и направилась в ванну смывать свою маску.

— Так, потом отзвонитесь! — приказал дядька в пальто, обращаясь почему-то к Коню, который был сегодня в куртке, а не в дубленке. Лучше бы тогда в пальто! Конь в пальто!

Не к месту развеселившись — помирать, так с музыкой! — я громко запела недавно услышанный во дворе «шлягер»:

— Жил космонавт Юра! Он летал, как…

Наверное, им было неинтересно, как летал Юра, поскольку на мой рот снова молниеносно легла липкая лента и я смогла лишь издать что-то вроде «аочка — а». По причине такой невыразительности текста обиженно замолкла.

— Пошла! — хватая меня за локоть, снова приказал Мягкий. Главный дядька, на лицо которого старые мастера не пожалели краски, вместе с Коневым уже нетерпеливо переминался у выхода, как позади нас раздался какой-то странный звук — словно три дня бежавший бегемот потерял сознание с той стороны здания — а потом…

А потом случился… потоп! Наверное, этот подвал был сосредоточением каких-нибудь очень важных труб водопровода, только прямо из стены в помещение хлынула вода! Целый водопад, водоем, фонтан и небольшое озеро в придачу!

— Твою мать! — заорал вмиг намокший Мягкий, а мне было все равно, в мокрой куртке помирать или в сухой…

— Бежим! — вдруг услышала я, обернулась и увидела… Влада! Он-то откуда здесь взялся?!

Он одним движением завернул меня за свою спину, умудрившись при этом развязать руки. Какое счастье! Я растирала затекшие запястья и осторожно выглядывала из-за своего спасителя — думать о том, что Влад с ними заодно, я не могла! Если только Джек, а Влад никак не мог!

Дядю, вместе с красками лица, наверное, смыло, поскольку в комнате ни его, ни Коня я не увидела. «Все смешалось — люди, кони…» — грустно подумала я, избалованная сливками мамулиного литературного воспитания.

Мягкий рычал, отрезанный от нас хлещущей из стены водой, а Влад, секунду посмотрев на него, повернулся и схватил меня за руку. Его глаза по-прежнему были цвета виски, только сегодня кто-то не пожалел добавить в них льда.

— Туда! — и он потянул меня в смежную комнату, в которой раньше шушукались похитители. В последний момент я схватила со стола свою драгоценную трубку и сунула в карман. Влад захлопнул дверь перед носом совершенно мокрого Мягкого и задвинул щеколду.

— Пошли! — скомандовал он, увлекая меня в какой-то коридор. Мы быстро поднялись по темной лестнице и выскочили на улицу, где вовсю поливал дождь. «Странно, — подумала я, — еще пару часов назад было довольно морозно».

Меня крупно трясло, куртка была насквозь мокрая, а шапку я давно где-то потеряла. Мой новый радикально черный цвет свисал сосульками, правда, не по температурным характеристикам, а благодаря исключительно внешнему сходству.

— А ты разве не на машине? — стуча зубами, расстроилась я, увлекаемая Владом снова к какому-то зданию. Опять с лимузином осечка вышла!

Влад не ответил. За руку увлекал меня в какую-то темноту: мы то поворачивали, то опускались, пока в каком-то странном помещении я не различила слабые очертания автомобиля.

— Садись, — он подтолкнул меня внутрь, быстро уселся сам и завел двигатель. Когда фары осветили пространство, мне почему-то сразу захотелось оказаться на улице — подумаешь, дождь-то теплый!

— Мы что, п-поедем в-вперед? — на всякий случай уточнила я, с ужасом взирая на гигантских размеров трубу, в которой мы начали двигаться. По ее стенкам сочилась вода, блестевшая в свете фар. Влад кивнул, а я заскулила — автомобиль качало, будто мы ехали по желудку улитки, которая наелась киселя! Было очень, очень скользко! И страшно.

Влад набирал скорость, а я закрыла глаза, обхватив себя руками и трясясь, как припадочная. Нет, в багажнике было на порядок уютней!

Маленькая машина сильно кренилась при езде, заваливаясь то влево, то вправо, норовя перевернуться. Из-под колес во все стороны летела вода. От холода и визга у меня сел голос, и я лишь слабо хрипела, как старый мопс, и часто моргала, не в силах определиться — с открытыми глазами или все же с зажмуренными процесс выглядел менее устрашающим?!

— Не бойся, — бросил Влад, как когда-то на той адской карусели, где мы познакомились. Я кивнула, но лучше не стало.

— Где мы? — рискнула спросить я, но лучше бы этого не делала, потому что ответ Влада был:

— В системе канализации.

— Что-о?! — заорала я, вновь чудесным образом обретая голос — для этого всего лишь понадобилось слово «канализация»! — но тут машинка снова вильнула и… перевернулась вверх ногами, то есть колесами, что, в принципе, мало меняло ситуацию! Я крякнула и отрубилась.

— Юль, пойдем. Пойдем! — открыв глаза, я с огромным облегчением обнаружила, что наш автомобиль стоит на асфальте — асфальте! — на колесах, что важно, перед каким-то зданием. Район не выглядел запущенным, промышленным, сиял огоньками, и я прибодрилась, хотя чувствовала себя ужасно, будто заблудилась в тумане.

Тем временем Влад быстро-быстро, уверенно таща меня за собой, преодолел пару этажей, и позвонил в обитую деревом дверь.

— Заходи, — мягко подтолкнул вперед, мимоходом улыбнувшись открывшей дверь девушке, завел в какую-то комнатку, похожую на раздевалку, молниеносно раздел до белья и потащил в следующее помещение, где царил приятный полумрак, играла тихая музыка, а в центре стояла огромная ванна.

— Залезай, — я не успела пикнуть, как он сорвал с меня мокрые трусики и лифчик и подтолкнул к мозаичным ступеням. — Надо погреться, а то заболеешь.

«Пошли, туда, сюда, залезай, заткнись, садись, заходи, залезай… — брюзгливо перечисляла я, покрываясь мурашками от соприкосновения горячей воды с холодной кожей. — Столько команд мне даже Ирка не выдает!»

— На, выпей, — я открыла глаза и взяла протянутый стакан. И почти не удивилась, увидев плескавшуюся на дне золотистую жидкость. Виски!

— Давай, Юль, — повторил Влад, и я залпом осушила стакан. «Вот, опять же — выпей, давай…»

Виски моментально смешалось с кровью и холодом, прогоняя последний, и я блаженно потянулась и закрыла глаза. А затем глубоко вдохнула и опустилась под воду с головой. Хорошо-то как!

«Буль», — хотела сказать я, когда меня обняли горячие руки Влада, а губы, пахнущие виски, потянулись к моим. «Не бойся», — угадала я, и мы, словно русалки Валеджио, слились в поцелуе. И не только…

…Дальше я помню плохо. Оставленный на бортике джакузи толстодонный стакан, словно по волшебству, постоянно пополнялся глотком душистого напитка, и сколько глотков я употребила, сказать затрудняюсь. Помню только, как из ванны мы перебрались в какой-то кабинет, где горели толстые свечи, наполняя комнату ароматом ванили. Влад — или уже Джек, но какая в сущности разница! — снял с меня толстый белый халат и уложил на кушетку, где намазал каким-то маслом, слабо пахнущим апельсином, и принялся за массаж. Ох уж этот массаж…

— Что ты еще хочешь? — словно через слой ваты, услышала я его голос и, отключаясь, пробормотала:

— Домой. На лимузине.

Пятое января «Моя бабушка курит трубку…»

— Послушайте, шо я плохого добивалась? — пришлепав утром на кухню, Ира услышала, как Пашкина мама с кем-то ругается по телефону. При виде Ирки возможная свекровь вздрогнула, отчего с ее колен свалился белый Майбах, уткнувшись черной мордой в пол, а сама Любовь Яковлевна, прижимая трубку рукой, ретировалась в комнату. Ира пожала плечами и полезла за туркой.

— …вы из коровника вырвавшаяся дама? — вновь донеслось до нее, и Ирка напряглась — не с мамулей ли снова препирается экспрессивная одесская гостья? На всякий случай Ира подобралась к двери ближе и прислушалась, одновременно набирая номер матери — если ответит, значит, не с ней!

— У меня очень плохое мнение про вас, и нема желания про это разговаривать! — Любовь Яковлевна вздрагивала начесом и сжимала пухлую руку в не менее пухлый кулачок. — С таким отношением, как происходит все дальше, я ничего больше от вас не хочу! Вы меня подвели! Зачем было обещать? Все! До свиданья! — визгливо закончила она. — Узнала человека, какого он обо мне мнения и все остальное, — плаксиво пожаловалась она проснувшемуся сыну. Пашка потер глаза и улыбнулся. А Ира, заверив взявшую трубку мамулю, что просто соскучилась, побежала на кухню, откуда самозабвенно несся запах свежесваренного кофе.

— Скоро буду, — заявила одесская мама, направляясь в прихожую. Белый Майбах терся об ее ноги и мурлыкал.

Я проснулась в постели Влада, нисколько этому не удивившись. Более того — у меня было ощущение, что в голове наконец-то все встало на свои места. Или окончательно перепуталось, что скорей всего, но меня это не волновало.

Найдя рядом свою сумку — наверное, Влад следил за нами с самого центра современного искусства и прихватил оброненную вещь с собой. Жаль, поступить так же с шапкой он не догадался — скорей всего, белый капор с двумя медвежьими ушками теперь заменяет собой исчезнувший экспонат, то есть ковер в «Центре искусств Дермилова».

Я извлекла телефон, который, оказывается, был все это время в куртке, и мои пальцы даже не дрожали, когда я набирала сообщение: «Я тебе изменила. Прости. Все кончено. Юля».

Влада почему-то не было дома, и, найдя на кухне пачку кофе, я быстро приготовила себе чашку и снова вернулась в кровать, где забралась под одеяло и принялась думать.

Ясно, что после вчерашних событий Мягкий и компания от меня не отстанут. Главный им четко дал понять, что от меня лучше избавиться, потому что я их видела. Ну и что?!

Но объяснять не хотелось, что я никому ничего не скажу, по такой простой причине, что я вообще не понимала, что и кому можно в этой ситуации рассказать! И трубка. И «Дело»! Кстати, про него у меня ничего не спрашивали. «Дело» все-таки у них?..

Я снова схватилась за мобильный и набрала сестру. Но новости были серы, как казенное одеяло — «дело» пока так и не всплыло, а Вадик исчез. На телефоне недоступен, номер родителей тоже не отвечает.

— Вот такие новости, вернее, их отсутствие, — задумчиво проговорила Ирка. — А ты где пропадала? — и она рассказала о ночном переполохе, вызванном дурацкой запиской.

— Потом расскажу. Все нормально, — отмахнулась я, потому что, если я сейчас выложу сестре о своих приключениях, она меня самолично запрет в чемодане Влада, а ключ проглотит!

Ой! Подумав про чемодан, я поняла, что меня все время смущало в его квартире — полное отсутствие вещей!

Я спрыгнула с кровати и подлетела к шкафу. Так и есть! В грустном пыльном нутре одиноко болталась пара плечиков. Я захлопнула дверцы и побежала в ванну.

Странно! Ни мыла, ни одинокой зубной щетки — ничего! Женских стрингов тоже не было, что не могло не радовать.

Я вернулась в постель и призадумалась. А, все понятно! Понятно, почему в этой квартире нет даже новогодней елки, хотя праздники вовсю продолжаются!

«Влад эту квартиру снимает, чтобы водить девчонок, а все необходимое у него в другой, конечно же!» — кусая губы, решила я, снова хватаясь за телефон. На сенсорном экране прилипла пара блестящих конфетти, но я не обратила внимания. Мне нужно посетить до сих пор не доступного на мобильном Леонида — предыдущего владельца загадочной трубки!

Леонид на связь выходить не хотел, но сестра любезно — «Юль, ты меня достала!» — узнала для меня его адрес, по которому я собиралась незамедлительно отправиться.

Стоп! А как же Мягкий? Возможно, у подъезда меня уже ждут, чтобы «слепить» еще одного мертвого снеговика! Я поежилась.

Ладно! Они знают, где я живу, но где живет Влад — нет! А я сейчас живу у Влада! Первый день всего лишь, но мы это быстро исправим! Нужно узнать тайну трубки, и тогда, возможно, прекратятся эти нападки с целью… «избавиться».

Осторожно высунув голову в подъезд, я выбралась из квартиры, плотно прикрыв за собой дверь (ключ мне хозяин не потрудился оставить, но, с другой стороны — что там брать-то?), и поднялась на пролет. Прислушалась — вроде возле нашей двери никто не стоял. Я двинулась дальше, но тут припадочно задергался мобильный, и голос Инки, доносящийся оттуда, звучал не менее нервно:

— Юль, я от тебя такого не ожидала!

— Я сама не ожидала, Иннуль, — покаянно сообщила я, стараясь говорить тихо. — Понимаешь…

— Нет, как ты могла! — воскликнула подруга, а мне стало стыдно:

— Да я не сама, он меня заставил!

— Заста-авил? — едко протянула Инна. — Ну, знаешь! Нет, у меня, конечно, есть муж, и я со Славой ничего такого, но все-таки это нехорошо…

— Я увела у тебя мужа? — немедленно ужаснулась я. Поскольку вчерашний вечер был наполнен событиями разной степени туманности, и что-то такое, незапланированное, вполне могло произойти, то я…

— Ивана? — опешила Инка.

— Ивана? — не менее ошарашенно переспросила я. Нет, вроде мужа никакого все-таки не было…

— Юль, не придуривайся, пожалуйста! Я видела, как ты возвращалась поздно и не одна!

— Ну да, — неуверенно согласилась я, но Инка перебила:

— Вышла вся такая из себя из лимузина и со Славой! Как не стыдно!

Я все-таки вчера вернулась домой на лимузине? Интересно! Желания сбываются… с каким еще Славой?..

— Ин, ты что-то перепутала, — твердо ответила я, прислоняясь к холодной подъездной стене. — Я вернулась с Владом. Кстати, если уж на то пошло, это ты могла с моим Владом прийти тогда в ресторан, я так вначале и подумала…

— Я была со Славой! — возмутилась Инка. — Это ты со Славой вчера…

— С Владом! — теперь я невежливо перебила подругу. — Ин! Стой! Это какая-то путаница. Говорю же, я сама сначала думала…

— Но Слава… — снова завела Инка, но я не дала ей договорить:

— Ин, слава работникам сельской промышленности, а это два разных человека! Просто похожи очень! — выдохнула я, а Инка прекратила наезжать и призадумалась.

— А один и тот же точно не может быть? — подозрительно уточнила через некоторое время.

— Может, — подумав, ответила я, подбираясь к своей квартире. — Слушай, я сейчас немного занята, давай знаешь как это проверим? Ты пригласи на свидание Славу, а я подгребу и попробую ему напомнить о себе. Если это Влад нас разводит, то он среагирует на… некоторые подробности… — тут я некстати вспомнила «некоторые подробности» и сама на них среагировала, покраснев. Вот и хорошо!

— Хорошо, — согласилась Инна. — Я тебе позже позвоню!

Отключившись, я позвонила в дверь. В прихожей слышались голоса родителей.

— Ген, еще колбасы купи палку и пакет топленого молока, — впустив меня, мамуля давала последние указания, ведь дома полным ходом шла подготовка к Рождеству, хотя до праздника было еще целых два дня.

— Хорошо, — папа взял список и положил его в карман.

— Мусор возьмешь? — крикнула уже из кухни мамуля.

— Почем отдашь? — хмыкнул родитель, завязывая шнурок и подмигивая мне. Я улыбнулась, нашаривая тапки.

— Бесплатно! — появляясь в коридоре, мама с готовностью поддержала шутку.

— Бесплатно? А в чем подвох? — засмеялся он, поднимая с пола черный пакет, и, поцеловав ее, вышел. А я прошмыгнула в свою комнату, где быстро переоделась и была готова к новым приключениям. Интересно, что мне скажет Леонид?.. Хотя перед очередным вояжем хорошо бы позавтракать — в съемной квартире Влада не было даже хлеба!

Я вошла в кухню и потянула носом:

— Что у нас есть схватить и уничтожить?

— Апельсиновые оладьи, — мама снимала лопаточкой на большую тарелку готовую порцию румяных солнышек — так аппетитно и пышно выглядел сегодняшний завтрак.

— Клево! — сообщила я, хватая одну: — Ой, горячо!

— Юль, внизу остывшие возьми, обожжешься! — мамуля показала, откуда надо было начинать. Начинать, вообще-то, надо было с умывания, но мне было лень, да и поздно уже умываться-то!

— Поздно! — так и сообщила я, засунув обожженный палец в рот. Палец был не таким вкусным, как оладья, поэтому я вскоре его вынула, заменив полноценным завтраком.

Не зря говорят, что сахар стимулирует мозговую активность! Сахар я не ела, но в оладьях он был — строго по рецепту, полстакана! — и мне хватило.

— Все гениальное просто! — горделиво изрекла я, доедая оладьи, и вздернула нос — будто это я придумала крылатую фразу!

Но ни фраза, ни план моей личной разработке не принадлежали, возможно, поэтому выглядели простыми и выполнимыми! Надо только нейтрализовать мамулю — не насовсем, конечно, а на некоторое время.

Я схватила мобильный:

— Ир, позвони быстро домой, попроси мамулю что-то срочно найти — мне надо, чтобы она была в комнате, когда я уйду. Пожалуйста! Я к тебе скоро приеду.

Я не хотела знать, что подумает мамуля о том, зачем старшей дочери срочно понадобился старый китель или бикини — возможно, это такая подготовка к рождественскому карнавалу! — поэтому стоило лишь услышать звонок, я выскочила в коридор, прихватив табуретку.

Быстро взгромоздившись, достала с антресолей старый мамулин пуховик. Пуховик был темно-коричневый, до пола — то, что надо! Правда, облачившись, я сразу заметила проблему — до пола он был самой мамуле, а мне, поскольку я гораздо меньше родительницы ростом, он был до… плит перекрытия! Плюс стяжка, подложка, ламинат…

По гениальному плану сапоги на каблуках отпадали, поэтому я натянула ботинки и, настороженно прислушиваясь к приближающемуся голосу, быстро вытащила из гардеробной пуховый платок, крикнув:

— Мам, я ушла! — и выскочила за дверь.

— Опаздываете, дамочка! — водитель распахнул дверь перед Любовью Яковлевной, которая тут же ощетинилась, как маленький ежик:

— Давайте не будем в грязь бросать…

— Ладно-ладно, куда едем? — он завел машину.

— Вот по этому адресочку прокатимся, — Любовь Яковлевна протянула бумажку. — Нам надо здание…

— Е-мое, да что же ты такой медленный! Такой фиговый «Лексус», — перебил ее водитель, выруливая со двора и сигналя застрявшему впереди джипу. — Ну, нажимай на газ!

— Мне еще яиц купить надо. На торт, — зачем-то тихо добавила Любовь Яковлевна, вжимаясь в сиденье.

Улица встретила легким морозцем, и я возмутилась — что за фокусы? То дождь, то мороз!

Предчувствия не обманули — если в квартире меня еще не искали, то во дворе, на «кармане», была припаркована уже знакомая «BMW». Мимо, зорко поглядывая на дорожку, прогуливался Конь. Мягкий, надо полагать, грелся внутри.

На полусогнутых, шаркая и негромко матерясь, я медленно продвигалась вперед, придерживая мамулин пуховик, словно принцесса на балу — свое сказочное платье. Платок колол лоб, щеки и лез в глаза, но замотаться следовало хорошо — лицо мне старить не хотелось, так что следовало показывать его по минимуму!

«Надо было под этот ужас надеть тонкую курточку!» — запоздало догадалась я, поскольку сегодня в моих планах было прогулять «Тотошу» — Леонид жил далековато, а, учитывая неожиданные нападения моих новых знакомых, хотелось иметь больше мобильности и вариативности.

Но бабка, под которую я замаскировалась, рассекающая на белой красавице «Ауди ТТ», это же ужас какой-то! А что подумает Леонид?! Что подумает сестра, я решила даже не предполагать!

«Ладно, заеду к Ирке, заодно посоветуюсь с ней все-таки и что-нибудь попрошу из одежды», — решила я, прибавляя в бдительности, поскольку путь пролегал как раз мимо «моих» парней.

Внезапно из-за поворота на большой скорости выскочила машина и так же резко завернула в наш двор, вильнув в сторону.

— Урод! — визгливо заверещала я, все-таки поскальзываясь со страху и заваливаясь на бок, краем глаза отмечая, как в мою сторону бежит Конь! Несется во весь опор! Нет!

— Бабуль, ушиблись? — заботливо приподнимая меня за коричневый локоток, спросил он. Свободной рукой я быстро натянула съехавший платок поглубже на лоб и зашамкала:

— И-и, мила-ай, если б не ты… шпашибо, шинок!

«Шинок» хмыкнул и участливо предложил:

— Бабуль, может, это, куда… довести?

«До оргазма», — чуть не брякнула я, злясь на этого воспитанного в таком почтении к старшим идиота! Чего прицепился-то?!

— Милай, до га… — да что же это такое, чуть было снова не спалилась! Неистребимая привычка говорить правду в очередной раз чуть не подвела меня — зачем им знать, что я иду в гараж? Даже если у меня там томится не немецкая красотка, а «Зил» времен Великой Отечественной, или более актуальный для моего «возраста» четыреста двенадцатый?!

— В га…строном, милай! — выкрутилась я, втягивая голову в плечи. — Тута недалеко, шпашибо!

— Пожалуйста, — вежливо покивал Конь, наконец-то отпуская мой локоть и возвращаясь к машине. Джентльмен, блин!

Плюхнувшись на сиденье, Любовь Яковлевна была мрачней тучи.

— Осторожней, там шары, — показывая на лоток с яйцами, предупредил водитель. — Я за ваши яйца переживаю больше, чем за свои!

Но она только досадливо отмахнулась:

— Любите топтать в грязь всех…

— Я?! Поверьте на слово… — оскорбился он, молниеносно прибавляя в скорости, но Любовь Яковлевна не слушала, продолжая свой недовольный монолог:

— …я молчала, я терпела, но и у меня терпенье немножко есть, и гордость есть…

— Да я-то при чем? Куплю себе сапоги… — вскричал водитель, а гостья из Одессы, повернувшись к нему, мрачно закончила:

— Делаешь от всех отвращение…

— Ир, мама что-то сама не своя какой день, не обратила внимания? — Пашка варил кофе, а Ирка, подоткнув под спину подушек, сидела в постели, листая какой-то журнал.

— Да я тебе говорю, что-то опять… может, с теть Наташей поцапались? — одессит выдал самое страшное, по его мнению.

— Не знаю, Паш, давай я с ней поговорю? — предложила Ира и, отшвырнув журнал, хрустнула пальцами. Пашка вздрогнул, коричневая пенка вырвалась на свободу и залила газ, а входной звонок залился трелью. Паша вздохнул и пошел открывать.

— Новый год уже прошел, а Рождество еще не наступило, — удивленно сообщил он, разглядывая мой наряд, ошибочно принимая его за карнавальный.

— Ой! — отмахнулась я, стаскивая порядком надоевший платок и пуховик — как мамуля в нем только ходит!

— Так, давайте быстрей, а то у меня там «Тотоша» во дворе, — распорядилась я, вбегая в комнату и усаживаясь рядом с сестрой на кровать. — Что это ты сидишь?

— Действительно, чего это я сижу? — сделав изумленные глаза, Ирка сползла с подушек и подтянула к себе одеяло, но я схватила его за край и потянула в свою сторону, и мы так немного поборолись за Иркин комфорт и тепло, но победила, как всегда, она.

— Лентяйка! — сделала я попытку растормошить сестру, но она снова откинулась на подушки и, назидательно вздернув указательный палец, продекламировала:

— …Пушкин был не то что ленив, а склонен к мечтательному созерцанию…

— А я, значит, Тургенев — хлопотун ужасный, чем Пушкин постоянно злоупотреблял! — подхватила я любимый нами анекдот из жизни великих, Даниила Хармса. — А…

— Друг Тургенев, не в службу, а в дружбу, за пивом не сбегаешь? — продолжала свое выступление Ирка.

— То есть ты предполагаешь, что я могу и не вернуться? — ужаснулась я, поскольку собиралась на важное дело, а по тексту было «…не было случая, чтобы Тургенев вернулся…».

— Ну, вдруг ты забежишь петицию подписать или на гражданскую панихиду…

— …или испугаюсь чего-нибудь и уеду в Баден-Баден! — закончила за нее я. — Ир! — я вытерла вспотевший лоб. — Мне нужна твоя помощь и одежда.

— И ключи от мотоцикла, — закатилась сестрица, обожавшая не только Хармса, но и остросюжетное кино. — А что мне за это будет? — она приняла из рук Пашки чашку эспрессо и с наслаждением отхлебнула. — А?..

— Я так понимаю, просто «спасибо» недостаточно? — на всякий случай уточнила я и тоже попросила кофе: — С молоком, Паш!

— Рассказывай, — потребовала сестрица. Пришел Майбах и мягко взлетел на диван, осторожно ступая мягкими лапами по Иркиному животу. — Получишь, негодник, — ласково пообещала она. — Хулиганить любит — ужас!

Я кивнула и потянулась погладить котенка, но он, оцарапав мне руку, метнулся к двери и исчез в коридоре.

У животных, кстати, можно многому научиться! Стыдно сказать, но один полезный маневр я подсмотрела как-то у знакомой кошки.

Катька-экстремал — так уважительно звали ее все знакомые домашние коты, а также завистливые подружки по помойкам. Хозяева называли просто Катькой. Они не всегда были в курсе спортивных достижений и синяков любимого животного.

Катька совершала немыслимые кульбиты (иногда не со своей помощью, но не надо было гадить в цветы!) и трюки. Одним из любимых ее развлечений стал забег на короткую, но опасную дистанцию. Дожидаясь, когда дверь в комнату практически закроется, Катька обычно стартовала со своего места, чтобы успеть просочиться в оставшуюся щель. Получалось не всегда. Бывало, что Катькину горячую голову встречала полностью закрытая дверь, а в лучшем случае она почти застревала. Но чаще ей удавалось проскочить.

Пользуясь этой положительной статистикой, я стала применять этот трюк с несговорчивым Валерчиком, когда нам надо было работать, а он хотел играть…!

— Юль! — повторила Ирка. — Юль! Я долго ждать буду?..

Я потрясла головой, вздохнула и торопливо изложила суть проблемы, сдобрив в конце просьбой:

— Ир, надо тебе с этим «делом», вернее, с их подручными, что-то делать! Угомонить! Я уже, видишь, к маскировке прибегаю! Кстати, дашь курточку — ту, голубую?.. — я с надеждой посмотрела на сестру. Она машинально кивнула.

— Смотри, я сейчас поеду к этому Леониду, постараюсь выяснить загадку нашей трубки, а ты тормоши Вадика своего, — я решительно встала с дивана.

— Подожди… — Ирка тоже поднялась. — Юль, будь аккуратней, ладно?

— Я уже бабулька взрослая, ума нажила, деточка! — прошамкала я, повязывая платок. — Все, ушла! А без пива, друг Пушкин, не останешься — слава богу, крепостные имеются — есть кого послать! — я подмигнула Пашке и, хлопнув дверью, побежала вниз.

— Ни фига себе бабка на какую тачилу заработала! Вот это пенсия! — восторженно забасили малолетки во дворе, когда я, поддернув пуховик, усаживалась в «Тотошу». Я показала им совсем не сморщенный кулак и, лихо развернувшись, выехала со двора.

На светофоре я освободилась от пуховика и платка, закинув их назад, и сразу приободрилась — ничего, распутаем! И не из таких передряг вылезали! Иркина куртка была мне немного великовата в плечах и больше смахивала на пальто, но это все равно было лучше, чем коричневый мамулин ужас, ошибочно названный пуховиком!

…Леонид обитал в ничем не примечательной панельной девятиэтажке на окраине города. Вернее, обитал ли в ней сам Леонид, предстояло еще выяснить, но вот квартира находилась точно — подъезд три, этаж восемь.

Засада номер один поджидала меня уже при подходе к подъезду номер три. Правда, на остальных она присутствовала в том же объеме — это были домофоны. Трубку Леонид по-прежнему не брал, вернее, был недоступен, поэтому договориться о цели визита не представлялось возможным. А если мобильный, к примеру, просто сломан, и хозяин квартиры ответит мне при наборе номера квартиры? Что ему сказать?

«Я же не рэкет какой-нибудь, чего мне бояться!» — я топталась возле подъезда, кусая губы. «Так и скажу — хочу спросить!»

Я быстро поднялась по ступенькам и набрала номер квартиры. Ничего. Попробовала еще раз — результат тот же.

Усевшись на лавочку, призадумалась. Возможно, он здесь вообще не живет уже? Тогда чего звонить-ломиться? Все равно узнавать не у кого…

Тут бы я и ушла, но железная дверь пикнула, дрогнула и открылась, выпуская на улицу женщину с ребенком.

— Подождите! — крикнула я и, вновь припоминая полезный урок от кошки Катьки, в последний момент проскользнула в подъезд. Домофон пикнул, дверь закрылась, и пространство погрузилось в темноту.

Придя домой, Любовь Яковлевна молча сунула Пашке сумки и лоток с яйцами и, прихватив Майбаха, скрылась на своей половине. Оттуда раздавалось мурлыканье и тяжелые вздохи, что-то вроде:«… вот это вся позиция… просто не из-за чего… хороший мой, кошенятко…»

Ира выразительно посмотрела на одессита, а он виновато пожал плечами. Что тут скажешь?

Когда глаза привыкли к темноте, я осторожно двинулась вперед, нащупала ногами ступеньку и поднялась к лифту, что-то свалив в темноте. Оказалось — кем-то старательно возведенный из пустых конфетных коробок памятник целлюлиту, у подножия которого обрели свой последний путь букеты из сухих роз. Я небрежно сложила все обратно — почему в подъездах так любят эти сомнительные украшения? — и вызвала лифт. Он нервно дергался где-то наверху.

— Паш, ты не видел мою «Чайку»? Из последнего журнала? — Ира перетирала свою коллекцию сувенирных машинок, состоящую преимущественно из блестящих автомобильным лаком образцов советского периода. — Я перед Новым годом покупала…

Пашка тут же подошел и внимательно посмотрел на полку:

— Не знаю… недавно все были вроде на месте…

— Это твоя мама! — рассвирепела Ира, швыряя салфетку. — Она тут раскладывает свою косметику постоянно, наверняка свалила куда-нибудь! Вот и будет повод поговорить! Серьезно поговорить!

— Ир… — Паша сделал слабую попытку удержать ее, но низкий сердитый голос уже раздавался над ухом Любови Яковлевны:

— Признавайтесь, зачем вы это брали и испортили?! Пусть это детство, как считают некоторые, но это мое дело!

— Ирочка, прости! — мама из Одессы прижала к груди кота и пустила слезинку: — Таки да, догадалась, Ирочка… только не бей!

Внезапно кабину лифта стало бросать из стороны в сторону, а со стороны дверей раздавались удары, будто кто-то колотит в них кулаком. Я от испуга присела, а лифт еще раз хрюкнул и остановился,но кабина еще некоторое время продолжала прыгать вверх и вниз. А двери открываться не спешили, да и кнопка на восьмом этаже еще не загорелась, мигая на пятом. Застряла! Лифт дернулся, и я вместе с ним, хватаясь за стенку — он же не собрался падать?!

Я протяжно вздохнула и нажала кнопку «вызов». Не дождавшись реакции, надавила снова, выискивая глазами номер аварийной службы, но тут погас свет. Да что же это такое?!

— Эй! Кто-нибудь! Помогите! — я постучала кулачками в плотно сомкнутые двери противного лифта, а потом приложила ухо — тишина!

«Говорила мне Ирка — надо ходить пешком!» — пригорюнившись, я облокотилась на тонкую стенку. Что же делать?

Из-за нелепой маскировки я даже не взяла сумку — распихала по карманам пуховика мобильный, ключи и немного денег. А в сумке у меня фонарик! Рулетка и конфетка, что тоже могло пригодиться. Но даже то немногое осталось в коричневом пуховике мамули, закинутом на заднее сиденье «Тотоши».

— Эй! — снова забарабанила я по двери. — Спасите! Я застря-а-ла!

Устав орать, я угомонилась и прислушалась. Тихо. Только… ура! На лестнице явно был слышен топот ног!

— Помогите! — снова крикнула я, и вскоре между дверями лифта просунулась чья-то ладонь и принялась раздвигать створки. Но в быстро образовавшуюся щель я увидела лицо… моего вчерашнего похитителя!

— Помогите… — шепотом попросила я, отползая к задней стене. Но, кроме невесть откуда взявшегося Мягкова, здесь больше пока никто не спешил мне помогать. А в этой «помощи» у меня тоже были гигантские сомнения!

Ирка замахнулась на Майбаха, трепавшего ее шарф, утащенный из коридора, а Любовь Яковлевна вдруг поджала губы, словно еще минуту назад хотела в чем-то сознаться и вдруг — передумала! Но ведь она сказала: «Догадалась?..» О чем догадалась?.. Об испорченной «Чайке»?

— Так, признавайтесь, куда дели и что вы с ней сделали! — насупив брови, потребовала Ира, упирая руки в боки.

— Ира, давай не будем в грязь бросать… — завела Пашкина мамаша свое любимое, но Ирка прикрикнула:

— Любовь Яковлевна!

— …до того момента, шо у нас был, мне никто ничего не говорил…

— Да какого момента? — взвилась Ирка. — Ничего не пойму! Говорите толком! Куда дели?!

— Ирочка, твои эмоции лица… извини меня, оторви и брось! — одесская гостья сделала попытку выскользнуть на кухню, но у Иры были свои планы, и она схватила свекровь — ну, почти свекровь! — за пухлую руку.

— Отвечайте нормально! — потребовала она, но Любовь Яковлевна гнула свое:

— …и общаться в дальнейшем я не хочу, у меня такое желание никогда и не возникало…

— У меня, вообще-то, тоже… — немедленно обиделась Ирка, но Любовь Яковлевна перебила:

— Спасибо, шо сказали! — и предприняла очередную попытку освободить руку.

— Мам, Ир! — Пашка решил вмешаться, протискиваясь между своими «девушками» с котом на руках. — Перестаньте ссориться! Ну пожалуйста!

— Кошенятко мой хороший! — Любовь Яковлевна потянулась за котенком, который с радостью перекочевал в ее уютные объятия. — Вин играе в игры и начинает шо-то разбивать, но вин же…

— Да я знаю, что он разбивает, меня интересует, что вы натворили! — рявкнула Ира, но под умоляющим Пашкиным взглядом добавила уже гораздо тише: — Любовь Яковлевна, обещаю, ругаться не буду, просто отдайте хотя бы то, что осталось.

«Пашка бампер приклеит, если что», — уныло подумала она, когда Любовь Яковлевна, тяжело вздыхая, отошла к своему чемодану.

— Вот, — и она смиренно повернулась, протягивая руки. — Только кошенятко не трогайте, прошу. Замашки есть иногда…

Но Ира замерла с открытым ртом, не в силах оторвать взгляд от рук свекрови — ну совсем уже скоро свекрови, как ни крути!

— Откуда это у вас? — побелевшими губами выговорила она.

— Сейчас, подожди! — крикнул Мягкий с той стороны лифта, а я задрожала — меня это обещание нисколько не успокоило, а совсем даже наоборот!

Я забилась в дальний угол, прижимаясь к перегородке, и с ужасом смотрела на растущую щель. Утешало одно — протиснуться в нее, даже если Мягкому удастся увеличить еще на несколько сантиметров, я все равно не смогу! Если только заточение не продлится пару лет и я сильно похудею…

Как он меня здесь нашел? Я же хорошо замаскировалась! И «Тотошу» они не знают — я с декабря прошлого года не сидела за рулем! Как?!

— Я сейчас! — крикнул Мягкий и отпустил руки, отчего в кабине сразу воцарилась кромешная тьма. — Сейчас что?!

Свет по-прежнему отсутствовал, но лифт снова задергался и… поехал вверх! Хорошо это или плохо, я затруднялась ответить, поскольку на ситуацию влиять все равно не могла. «Посмотрим», — уныло подумала я, и тут двери распахнулись!

Я вылетела на залитую дневным светом площадку и заметалась, не зная, что хуже — вернуться в непредсказуемую темную кабину лифта или же бежать по лестнице. О том, чтобы спокойно посетить Леонида, речь давно уже не шла!

Я все-таки выбрала лестницу. Что-то мне подсказывало, что я теперь буду выбирать лестницу несколько ближайших лет!

Стараясь не топать «старушечьими» ботинками, я сбежала вниз, поглядывая по сторонам, но Мягкого видно не было.

«А может, он в квартире у Леонида? А тот, скорей всего, уже мертв!» — я похолодела. Вот почему он трубку не берет, на домофон не реагирует! Некому уже реагировать, если в гостях побывали ребята Мягкого!

Я нажала кнопку, светящуюся красным ореолом, и налегла на входную дверь — скорее наружу!

Влетела в салон и включила зажигание. Прочь отсюда! Получается, эти прыткие ребята в погоне за моей драгоценной трубкой тоже вычислили ее бывшего владельца и успели к нему раньше меня…

«К напарнику ювелира, судя по всему, они тоже «успели» раньше», — я мрачно крутила руль, соображая, что делать. Как-то плохо соображалось, хоть я теперь и брюнетка!

В сумке заверещал мобильный — оказалось, Инка была готова через полчаса встретиться со мной и своим Славой для разоблачения последнего. Или меня!

— Хорошо, только ты не удивляйся, когда меня увидишь, ладно? — предупредила я, вновь натягивая пуховик и поправляя на голове пуховый платок. Мне не хотелось еще раз встречаться с Мягким и его дружками!

— Где вы это взяли? — все еще немного дрожащим голосом переспросила Ира, выхватывая из рук Пашкиной матери папку с пропавшим «Делом номер…». — Я его обыскалась везде!

— Таки, Ирочка, вин же маленький, заигрався и…

— Кто?! — взревела Ирка, судорожно перелистывая содержимое. Все на месте! Только папка…

— …я молчала, я терпела, деньги транжировала, причем одно до другого…

Иркин стон и последующий рык заставили Любовь Яковлевну замолкнуть на полуслове, но, сглотнув, она продолжила, под одобрительным взглядом сына, который маячил за плечом сердитой Ирочки, поминутно поглаживая ее по плечу.

— Кошенятко, говорю, заигрався и порвав вашу папочку… — она сложила ладошки, умильно поглядывая на своего «кошенятка», который самозабвенно вылизывал лапу, совершенно не чувствуя за собой никакой вины.

— И что? — недоумевала Ира, хотя была сообразительна — по званию полагалось! — Оно у вас, что ли, было все это время? — догадалась она.

— Ну да! — облегченно вздыхая, обрадовалась одесская мама. Ира наносить побои ее любимому кошенятку не собиралась — вообще на него внимания не обращала!

— Вин, говорю ж, заигрався и…

— Папочку порвал! — снова раздражаясь, перебила Ирка. — А зачем вы ее взяли? — недоумевала она. Еще Вадьку подозревала!

— Так хотила новую купить, деньги транжирила, на такси все каталась, только нет такой нигде! Бачишь, тут три полосочки, а там все девки мне четыре предлагали…

— Любовь Яковлевна. Это же не тест на беременность — тут количество полосок на результат не влияет! — облегченно рассмеялась Ира. — Главное, что внутри все в сохранности!

— Шо ты, Ирочка, внутри вин не успел, я отобрала…

Пашка тихонько хихикал сзади, грозя Майбаху пальцем. Тот презрительно отвернулся.

— Ирочка, я не могу тебе понять — ты шо, не рада? — Любовь Яковлевна раскинула руки и двинулась к ней. — Давай, золотко, цем-цем! — она смачно расцеловала Иру, а заодно — и Пашку. Майбах снова был прижат к обширной груди и предназначался для особо длительных, эксклюзивных возлияний.

— Надо Юльке позвонить! — Ира заперла многострадальное «Дело» в стол, едва удержавшись, чтобы не поцеловать папку, и набрала номер сестры. Из кухни раздались грохот и стук коготков — белый Майбах поскользнулся на столе и свалился прямо на небрежно оставленный лоток с яйцами…

— Сама собиралась тебе звонить, — я обрадовалась, услышав голос сестры. — Ир, слушай, надо с этими твоими подручными что-то решать. Я…

— Решим, решим! — Ирка пребывала в отличном настроении. — Прикинь, никто «дело» не крал, Майбах порвал папку. Помнишь, я же нашла кусочек картона? А Любовь Яковлевна, нежно привязавшись к «кошенятку» решила, что я его накажу, и спрятала обгрызенную папку пока у себя в чемодане, а сама принялась искать по магазинам новую!

— Так что так долго-то? — не поняла я. — Так трудно купить обычный картонный скоросшиватель?

— То-то и оно, что наша педантичная маман искала именно такую — у меня там три полоски на обложке, а ей в магазине предлагали новые, где четыре! — Ира захохотала. — Теперь они у меня попляшут…

— Да-да! — горячо поддержала я стремление сестры пересажать побольше народу — главное, чтобы среди них были Мягкий и компания! — Ир, они меня достали! И теперь я не знаю, как узнать про трубку… — я быстро рассказала про визит к Леониду.

— Давай приезжай, будем думать, — приказала Ирка, а я, как раз проезжая мимо своего любимого магазина «Норма жизни», решила остановиться и что-нибудь перекусить.

Я здесь не была, наверное, с самого лета, но в «Норме» мало что изменилось — ассортимент так же потрясающ, а персонал — улыбчив и приветлив.

Купив куриную котлетку, фаршированную печенью, я остановилась возле кондитерского отдела, решая, чем же себя еще побаловать.

— Дайте «Искушение», — попросила я, показывая на гигантских размеров круглую конфету, упакованную в блестящую фольгу.

— Вам ванильное, миндальное, шоколадное?.. — уточнила девушка, и я стала оседать на пол, закатывая глаза, из последних сил прошептав:

— Шоколадное…

В машине я снова натянула пуховик и замоталась платком — мало ли кто снова бродит неподалеку и может меня узнать! Встречаться с Конем, Мягким и остальными членами этой организации по несколько раз на дню совершенно не входило в мои планы! Иначе моя старушка станет седой по-настоящему!

Я нетерпеливо содрала целлофан с лотка и принялась за котлету. По машине тут же поплыл умопомрачительный мясной дух, и эстет «Тотоша» деланно вздохнул.

— Переживешь, — отмахнулась я, поглядывая в окно. За едой я люблю посмотреть что-нибудь интересненькое. По чистому тротуару спешили люди, в основном бедные студенты в куртенках и вязаных шапках и цокающие каблучками дамы, закутанные в дорогие шубы и меховые жилеты. Надеюсь, они потратили не все свои деньги на дорогую одежду, и у меня будет после праздников работа по дизайну их сногсшибательных интерьеров!..

В приоткрытое окно доносились обрывки телефонного разговора: «Зая, ну прости, ну забыл…» Видимо, «зая» периодически бросала трубку, поскольку бубнение возобновлялось с новой силой.

С любопытством я высунулась в окошко подальше, рискуя нечаянно пожертвовать кулинарный шедевр нормовских поваров голодной живности, ошивающейся рядом. А, вот он! Провинившийся перед «заей» абонент сидел на кованой лавочке перед магазином. Лавочка была сооружена под раскидистым деревом и всегда была объектом культурного отдыха уставших граждан.

Я не успела узнать, простила ли «зая» этого парня, потому что дверь со стороны пассажирского сиденья вдруг резко распахнулась, и рядом кто-то вежливо произнес:

— Уберите машину, иначе мы будем вынуждены….

Выронив все-таки котлетку на асфальт, я испуганно повернулась и увидела группу молодых людей, один из которых был с видеокамерой, а другой помахивал перед капотом каким-то круглым плакатом.

— Что же вы, бабуля, дожили до таких лет, а парковаться правильно не научились? — пожурил меня один из парней, а я смахнула с губы прилипший кусочек фарша и икнула. — Здесь так нельзя стоять, вы затрудняете движение. Давайте, сдавайте назад, а то…

— А што такое? Больше негде было… а што не так? — сказала «бабуля», включая заднюю передачу. — Милай, я… сзади машина, как же я развернуся тута, а?

— Давай, давай, бабуль, вот так, — руководил парень, а я медленно разворачивалась, стараясь не зацепить рядом стоящие дорогущие автомобили — возле «Нормы жизни» их всегда полно! Моя, кстати, тоже недешевая…

— Молодец, старушка! Так держать! Счастливого пути! — помахали на прощанье ребята. Проезжая, я заметила, что плакат оказался наклейкой. «Мне плевать на всех, паркуюсь где хочу» — было написано в центре круга, окаймленного красным ободом.

— Да мне не плевать, просто негде было… — снова пробубнила я и прибавила в скорости, поскольку от Инки уже пришли три сообщения, что они со Славой ждут меня.

Оригинальный фасад кафе сразу бросался в глаза — козырек был изготовлен в виде шляпы знаменитого француза, что неудивительно, учитывая название — «Бонапарт».

«А я выгляжу, как мать Наполеона», — сердито подумала я, испытывая все большую неприязнь к моим преследователям, вынуждающих рядиться непонятно во что! Тяжелые двери захлопнулись, и я оказалась в уютном помещении, выискивая глазами подругу.

Внутри тоже вполне соблюдался общий французский стиль с его шторами и ампирной мебелью. Даже официанты говорили с французским «прононсом», то есть хорошо так в нос. Хотя это, скорей всего, не дань стилю, а постоянно гуляющие по залу кафе сквозняки. Не знаю, насколько сам Бонапарт был любителем фонтанов, но владелец кафе — точно был, поскольку вышеупомянутый предмет величественно журчал в центре зала.

— Кофе с молоком, — попросила я, пристраивая на изящную деревянную вешалку свой платок и пуховик под изумленным взглядом Инки. Слава мазнул по мне ленивым взглядом светло-шоколадных глаз и незаметно погладил Инкину руку. Та покраснела и смутилась, и было видно, как в ней борется одинокая молодая симпатичная девушка с замужней молодой женщиной.

— Как погода? — проявил любезность Инкин ухажер, предположительно — также и мой ночной приятель.

— Холодно, — холодно ответила я, сверля его не в меру подозрительным взглядом. Похож, ужасно похож! Влад? Джек? Слава?..

Переглянувшись с Инкой и получив ее одобрение, я немного подвинула свой стул ближе к Славе и, смущенно улыбаясь, слегка коснулась его ноги коленом. Он несмело дернул уголками губ и… отодвинулся! Делает вид, что мы не знакомы и совершенно не вместе провели эту ночь? Совершенно сумасшедшую ночь…

— …французские сюиты Баха… — отвернувшись от меня, Слава — скорей всего, что все-таки именно Слава! — что-то восторженно рассказывал Инне. Какие сюиты? Ну да, я вчера выводила… рулады, сюиты и даже один концерт для скрипки с оркестром, но Иоганн Себастьян был тут совершенно ни при чем!

…Пальцы опытного, если не сказать — профессионального! — музыканта Влада вчера играли на моем «пианино» такие мелодии, что, даже на миг вспомнив об этом, я покрылась мурашками и залилась румянцем.

— Жарко тут, — я зачем-то вскочила с места с трудом, но справилась с желанием умыться в фонтане и вскоре вернулась за столик.

Надо как-то убедить Инку, что Слава и Влад — два совершенно разных человека! Похожи, да, очень похожи, но такое бывает! И я не уводила у нее парня! Кстати, именно мой сам с утра куда-то «увелся», и вот уже целый день от него ни слуху ни духу!

Ох, да все неплохо складывается! Иркино «дело» нашлось, трубка пока у меня, Инка, надеюсь, тоже угомонится со своей ревностью. Все хорошо, вот только бы еще нашелся Влад, а парни Мягкого потерялись… но с этим я поеду к сестре, пусть включается в процесс и влияет! Кто из нас капитан, в конце концов?!

Повеселев, я привстала и порылась в кармане пуховика, где нашла так и не съеденную конфету «Искушение». Но даже развернуть не успела, как заиграл мобильный — сестрица! Легка на помине!

Но мое хорошее настроение улетучилось так же быстро, как это делает только что залитый бензин в «Хаммере».

— Юль, приезжай давай… — голос сестры звучал как-то хрипло, истерично и при этом булькал, словно ее сейчас топили!

— Ир! — закричала я, но в трубке уже раздавались короткие гудки. Я снова набрала номер, но абонент был недоступен. Что там случилось?!

— Мне надо бежать! Что-то с Иркой! — тяжело дыша, кинулась к вешалке и рывком сдернула одежду. — Ин, Слав, созвонимся! — я уже неслась к выходу, когда сзади меня кто-то схватил за руку.

— Мне некогда! — запыхавшись, прокричала я. — Что?!.

Затуманенным взглядом я отметила широко открытый рот какой-то блонди за соседним столиком, а за руку меня крепко держал толстый дядя а-ля «денежный мешок», или «папа, хочу шубу и колечко!», что, в принципе, одно и то же.

— Пустите! — да что же все сегодня норовят меня схватить?! Совершенно не уважают старость! По правде говоря, моя «старость» была несколько наносная, но все-таки! Они-то об этом не знали!

Тем временем долговязая блондинка выбралась из-за своего стола и, поминутно повизгивая, в обуви на высоченной платформе доковыляла до нас.

— Милый, это она! Меня! По носу! — всхлипнула она и часто заморгала, рискуя оцарапать щеку «милого» накладными ресницами.

— Да я ее первый раз вижу! — возмутилась я, потуже завязывая платок. — Ты шо, девка? — сочла нужным включить «бабулю».

— Пальтом своим, какашечным, прямо по носу-у-у! — подвывала та, одним глазом контролируя хватку «милого» на моей руке.

Я закатила глаза и вздохнула. Наверняка в спешке мазнула немного мамулиным пуховиком, ну и что? Орать сразу?! Скажите, ногу сломала!

— Пустите! — я дернула рукой, но «милый» держал крепко и смотрел со значением, наверняка затрудняясь вопросом, что же со мной делать. — Да пусти ты! — я была близка к истерике, не переставая думать, что там случилось у Ирки, если она разговаривала таким голосом! Моя сестра отличается змеиной хладнокровностью, спокойствием и невозмутимостью в большинстве ситуаций, поэтому просто так она орать не могла!

— Да двинь этой бабке! — взвизгнула блондинка и навалилась на спутника. Тот покачнулся и толкнул меня плечом, выпустив при этом руку, но радоваться было рано — не удержавшись на ногах, я плюхнулась в фонтан! Да здравствует День ВДВ!

— Уроды! — отфыркиваясь, я с трудом поднялась на ноги, поскольку длиннющий пуховик от воды был отяжелен совершенно недопустимо и тянул меня вниз!

— Чья бабушка, граждане? — заволновался официант, а возле фонтана уже собралась небольшая взволнованная толпа, среди которой визжала задетая пуховиком блондинка. «Милый» по-прежнему сохранял спокойствие и невозмутимость.

— Наша! Наша бабушка! — Инка протягивала мне руку, а Слава поддержал с другой стороны, и я наконец-то смогла ощутить под ногами плиточный пол кафе, глядя, как подо мной мгновенно образуется лужа.

Злость затопила меня похлеще фонтана! Да что же это такое! Начало января — не самое удачное время года для водных процедур, а я практически каждый день испытываю их на себе, причем совершенно без согласия и одобрения именно с моей стороны!

— Получи, простихвостка! — рявкнула я, подскакивая к блондинке и хватая за нарощенные космы. — Пропадать, так за дело! Стерва! — я толкнула ее в грудь, и, в очередной раз взвизгнув, зачинщица моего несанкционированного купания плюхнулась попой на стол. Свалив какую-то особо приготовленную курицу и бокал с шампанским, повалилась на пол, напоследок сделав ногами полезное упражнение «велосипед».

«Мамуля говорит, что надо следить за здоровьем», — удовлетворенно подумала я. Пока «милый» стоял разинув рот, перевернула на пол маленький круглый стол и понеслась к выходу, на ходу сунув ключи от «Тотоши» Инке:

— Пожалуйста, попроси папу пригнать в гараж, куда я в таком виде!

Выскочив из «Бонапарта», я замахала руками и прыгнула в первую остановившуюся машину. Ею оказалась тюнингованная «шестерка» — на ржавом багажнике когда-то голубого цвета красовался спойлер такого размера, что за него машину можно было просто носить с собой — в магазин, например. Изрядно поломанные пластиковые обвесы агрессивно, как они думали, торчали на переднем бампере, а глушитель был размером с ведро, издавая невероятно громкое рычание. Гоночную полоску на капоте заменяла пыль недельной давности.

— Бабуль, на кладбище торопишься? — заржал водитель, но я замахнулась на него воображаемой клюкой и назвала Иркин адрес, дрожа от холода в мокрой одежде и еще от страха за сестру.

— Ир! Открывай! Ирочка! — я колотила в дверь кулаками, кажется, даже рыдала, жала кнопку звонка и еще стучала мокрым ботинком. — Ира!

— О, привет! Быстро ты! — удивилась сестрица, а я замерла на пороге. Слезы, в отличие от обуви, моментально высохли. Плавно покачивая бедрами, Ирка скрылась на кухне, откуда доносился очень уютный шкворчащий звук жарящегося мяса, не менее уютный его же аромат и негромкое бубнение Любови Яковлевны.

Не раздеваясь, я дотащилась до кухни и без сил оперлась о стену. Так с ней все нормально?..

— Ир, что случилось? — тихо спросила я, придерживаясь за косяк.

— В смысле? — подняла брови сестра, помешивая в чашке. Сейчас я ее стукну! По лбу, чтоб не морщила, и по заднице, чтобы так меня не пугала!

— А что ты так орала, будто тебя топили? — я отлепилась от гостеприимного косяка и опустилась на табурет.

— А по-моему, это тебя топили, — Ирка кивком указала на мой темный подол, с которого до сих пор капало. — Ты что, купалась? Сдурела?..

— Ага. В фонтане. Так в чем дело? — повторила я, решив наконец снять ботинки — как бы правда не заболеть! — Почему у тебя был такой голос?

— Дурачились они, — не поворачиваясь от плиты, сообщила Пашкина мама. — Ой, не подходите — шкворчать буде… — и она вылила в сковороду какой-то соус. Там сразу зашипело, взметнувшись столбом густого пара до вытяжки. Я судорожно вздохнула. Дурачились они!

— Ага, я тебе звонила, а Пашка меня щекотал. Негодник! — Ирка облизала ложку и засмеялась, а я гневно приподнялась. Щекотал!

— Ир, ты понимаешь, что из-за вашей щекотки я подралась с людьми, упала в фонтан — теперь Инка там разбирается из-за меня! — бросила «Тотошу», потому что не могла залезать туда в мокром пальто! Понимаешь? Щекотались они! — я громко отодвинула табурет и, еле сдерживая слезы, рванулась к выходу, но Ирка меня поймала.

— Юль, ну ладно тебе! Прости! Не подумала! Сейчас поужинаем, и все образуется! — она заключила меня в медвежьи объятья и приподняла. Я пискнула.

— Да, и иди в ванну погрейся — вон, все ледяное! — сестра подтолкнула меня к двери. — Иди-иди, я тебе принесу халат, носки…

— Ир, у меня скоро водобоязнь начнется! — пробурчала я, но в ванну зашла и воду все-таки пустила. — Пуховик посуши, мне еще домой пробираться! — крикнула я, пробуя воду. А затем взяла с полки Иркин шампунь с ароматом зеленого чая и мстительно выдавила полпузырька — для густой пены!

— Так а что ты звонила-то? — снова спросила я, когда, закутавшись в сестрицын пушистый халат и натянув до колен толстые носки, сидела за столом и уплетала мясо. Вкусно было до невозможности!

— Можно мне еще? — я протянула тарелку Любови Яковлевне, которая с готовностью наложила добавки.

— А! — Ирка махнула рукой. — Мамуля звонила, они там придумывают на завтра двенадцать постных блюд, хотела у тебя спросить — ну, может, есть пожелания…

Я застонала. Почему это нельзя было сказать по телефону спокойным тоном безо всякой щекотки?!

«Мяу», — сказал пожаловавший на кухню Майбах, и я была с ним абсолютно согласна!

…Позже мы с сестрой выработали план моего водворения домой — я по-прежнему изображаю старушку. Еще пару дней, и мы с Конем будем приятелями, тепло здороваясь при встрече, обсуждать «нонешнюю молодежь», поделив всех на «проституток» и «наркоманов», свежесть батона и подагру Сергеевны, пусть даже кто такая Сергеевна, я не знала, а Конь и подавно!

— Пойдем вместе — вдруг на площадке дежурят, — предложила Ирка. — Ты подзадержишься на третьем, и, если там кто-то тебя пасет, я к тебе обращусь, типа «Баб Зин, зайдите ко мне» или что-то в этом роде, поняла?

— Поняла, — кивнула я, натягивая еще сырые ботинки. — Пойдем!

— А, вспомнила! — вскинулась сестра. — Мамуля еще интересовалась, ты гусю массаж делать будешь завтра? Она купила. Привет! — она поцеловала входящего в квартиру Пашку.

— Вы что? Больше некому сделать массаж? — удивился одессит, хлопая на стол пакет с хлебом. — Гусю?..

Мы с Иркой снисходительно переглянулись. Мужчины! Чтоб они понимали! А рождественский гусь, прежде чем целый день фыркать в духовке, душераздирающим ароматом сводя с ума всех домашних и целый подъезд, подвергается моей обработке смесью соли, перца, тертого чеснока и обязательно французской горчицы. Я долго-долго натираю его, старательно размазывая специи по коже. Так нежно никто не умеет! А в Рождество гусь радует всех ответной нежностью и сногсшибательным вкусом.

— Побежали! — я потянула сестру за рукав, даже после двух порций жареного мяса чувствуя голодные спазмы. Что за жизнь!

Благополучно миновав двор и не встретив никого из преследователей, что дарило определенные надежды на пустующий также подъезд, мы с сестрой поднимались по лестнице, негромко переговариваясь.

— Подожди, — попросила я, сунув ей платок и энергично взбивая волосы. — Сейчас…

Но дверь Влада оказалась запертой. Не среагировал он и на звонок. Или просто снова отсутствовал, что скорей всего. Я разочарованно пожала плечами и потопала за Иркой, которая уже звонила в дверь нашей квартиры.

Рамблер-почта. Написать письмо.

«Ликвидация успешно закончена. Ловите подтверждение. Жду остальную оплату».

Отправить письмо. Письмо успешно отправлено.

Шестое января Письмо

…Утром позвонила Ирка и сообщила, что Инна пропала.

— Как пропала? — я села на кровати, стараясь проснуться и одновременно прислушиваясь к какому-то шуму. Знакомому такому шуму!

— Я откуда знаю? — рассердилась сестра. — Она просила меня какой-то диск достать, мне принесли, я ей звоню — недоступна.

— Слушай, она вчера была со Славой, мы выяснили, что это она с ним, а не я, так что у них вполне получилось свидание, может, где-то гуляют до сих пор? — я зевнула. Чего это сразу пропала?

— Не знаю, — засомневалась Ира. — Она всегда на связи! Я даже дядь Вите позвонила — так он тоже недоступен!

— Ир, это на тебя даже не похоже, — удивилась я, потягиваясь и спрыгивая с кровати. — А ты не думаешь, что они просто семьей куда-то отдыхать поехали, а телефоны отключили, чтоб никто не доставал? Ой! Подожди! А моя машина?! — теперь и я всерьез забеспокоилась, ведь вчера попросила Инку помочь с «Тотошей»!

— Насчет машины не волнуйся — дядь Витя вчера пригнал твоего немца, встречались возле гаража — ты уже дома была, а я забыла тебе позвонить, — беспечно сообщила Ирка. — А по поводу исчезновения… не знаю… называй это интуицией, — проронила она и отключилась, а я выскочила из комнаты, наконец-то диагностировав этот такой любимый, знакомый шум!

— Тигги! — закричала я, подбегая к собачке. — Вернулась, солнышко мое!

Тигги подтвердила, что вернулась, да, а еще у нее масса дел, и нет времени на всякие глупости! Новых тапок аж три пары — ужас, сколько работы! Грызть — не перегрызть! Собаня вывернулась из моих рук и побежала в зал к мамуле.

— Моя прелесть! Ты моя девочка! — мама взяла йоркшира на руки, приподнимала, тискала, гладила и всячески выражала нежность и заботу. Тигги старательно отвечала, как умела, то есть облизывала мамулино лицо шустрым розовым язычком. У мамули всегда вкусное лицо — интересно, она сегодня какую маску делала?..

Я засмеялась, кинула в них диванную подушку и пошла на кухню. Собака немедленно припустила следом, покрутилась возле своей миски и прыгнула мне на колени, вытирая молочную бороду о пижаму.

— Вот спасибо тебе, добрый человек! — воскликнула я. — Спасибо за то, что ты лакала молоко, а не завтракала рыбной чешуей с томатным соусом!

Тигги устыдилась и убежала в комнату, а я глотнула кофе и задумалась о дне нынешнем.

…Ирка клятвенно пообещала повлиять на команду Мягкого, вернее, на их главного — дядьку с живописным лицом.

— Понимаешь, у многих нужных людей выходные, тут праздники эти… — будто оправдываясь, говорила она. — Но я постараюсь прижать его!

— Постарайся-постарайся, — сварливо проговорила я, чувствуя, что начинаю прирастать к своей «старушке»!

После быстрого насыщения горячим и вкусным завтраком — мамуля расстаралась, и на столе желтела румяным боком творожная запеканка, от которой я оставила примерно половину — на меня навалилось какое-то сонное отупение. Отодвинув почти пустую чашку, я сидела за столом, подперев голову руками, и, не отрываясь, смотрела на стиральную машинку. Та мерно гудела, периодически показывая мне, как хорошо она отстирала то полотенце, то футболку. Подавившись каким-то носком, замолкла на секунду, но вскоре вновь размеренно загудела.

«Хоть бы у Ирки получилось…» — выковыриваясь из-за стола, с надеждой подумала я.

И в этой надежде все утро просидела дома, играясь с Тигги и делая по наставлению мамули какие-то полезные вещи — приезжала маникюрша, и нам пришлось по очереди следить за папой, тряся растопыренными пальцами, пока лак не просох:

— Мельче, мельче режь!

Несколько раз я спускалась на этаж ниже, но дверь Влада по-прежнему оставалась неприступной. Не ломать же! Вздыхая, плелась обратно, плюхалась в кухне на табурет и, прихлебывая стотысячную чашку кофе, в стотысячный раз разглядывала трубку с надписью «Ирине». Может, права Ирка — ничего в ней такого нет? А зачем тогда они за мной гоняются?.. А если есть?.. У кого бы еще спросить?

Ах! Как я могла забыть!

С дочерью моей начальницы Карины Дмитриевны мы вполне приятельствовали — совместно распивали кофеи, иногда даже вместе бегали по магазинам, когда она изредка приезжала к матери на работу и отпрашивала меня под этим благовидным предлогом.

Но не Марта сейчас мне была нужна, а ее отец — я вспомнила, что он вроде ювелир! Или антиквар. Или искусствовед — в любом случае, человек, хорошо разбирающийся во всяческом сомнительном старье, к которому наверняка принадлежит найденная в рояле трубка.

Я схватила телефон, быстро нашла номер Марты и замерла в томительном ожидании.

— А за окошком месяц май, месяц май, месяц май… — негромко доносилось из гостиной, и Марта, потянувшись, открыла глаза. За окном был совсем даже не май, а очень даже еще январь! Мрачный, дождливый январь, хоть уже шестое число, и можно было и побольше снега насыпать. Но ей и снега не хотелось! Марте мечталось, чтобы солнце светило ярко-ярко, чтобы и с ветрами галдеть, и с котами орать, и чтобы по асфальту каблучки, а в доминошной — мужички!

Правда, в доминошной, устроенной во дворе и состоящей из двух плохо покрашенных лавок да наспех сколоченного стола, вышеупомянутые мужички не переводились круглогодично. Ну, может быть, сейчас, зимой, «забивали» немного реже, поскольку поверхность стола покрывалась льдом и снегом, а ни коньки, ни санки почему-то не были предусмотрены для игры в домино!

— А за окошком месяц март… — Марта, пыхтя, фальшиво подпевала невидимому телевизору, пытаясь нащупать тапки. Один нашелся сразу, радостно обняв теплую со сна голую ногу, а второй забился далеко, под самую стенку — видимо, искал под большой кроватью Марты какие-нибудь секретные материалы. И как ни изгибала она ногу, достать противный голубой велюр не могла. Пришлось становиться на четвереньки.

— А за окошком месяц май… — хрипло, но жизнерадостно и точно попадая в ноты, пел Гарик Сукачев, но Марта, вылезшая из-под кровати с найденной тапочкой, любовным романом и зажатой в руке давно потерянной грелкой, уселась на пол и Гарика поправила:

— Март! Март, а не май!

Так всегда говорила ее знакомая, Юлька. Марта вначале махала на нее руками. А потом привыкла — общение с Юлей всегда было неожиданным и веселым, пусть и нечастым. Наверное, потому что сама Марта работала совсем в другом месте.

Боязливо оглянувшись на дверь, не идет ли мама (взрослый человек Марта двадцати четырех лет от роду, а до сих пор слушалась и опасалась маму в этом вопросе!), она вздохнула и быстренько поизвивалась на полу, потом подняла ноги — раз, два! — и вскочила. Зарядку, вдвое сокращенную в честь пятницы, можно считать законченной! Тем более что спала Марта почти до двенадцати — какие уж тут зарядки? Тут обед подавать можно!

— «…я подарю тебе Москву, поскорей приезжай!» — весело умолял Сукачев с большой плазмы, висящей в гостиной. «Я подарю тебе «Москвич», — всегда обещала Марте Юлька, переделывая песню на свой лад, а Марта всерьез пугалась, а вдруг — да, и вправду подарит?!. «Москвич» Марта не хотела.

Она расчесывала волосы и все мечтала о солнце, с удовольствием разглядывая в зеркале хрупкую блондинку с зелеными глазами. Юлька говорит, что ее имя пахнет подснежниками и солнышком, а нежный, как капель, голосок вводит в заблуждение окружающих.

Марта закинула голову, помотав пушистым хвостом по спине, и снова негромко подпела Гарику тем самым голоском. Март, он ведь тоже месяц хитрый — солнышко солнышком, а потом как завьюжит, как заморозит, как по льду понесет!

Но Марта старалась, чтобы в основном светило солнышко и пахло талой водой и мимозой.

Гарик уже пел про то, что его бабушка курит трубку, и Марте послышалось, что где-то в комнате звонит телефон. «Кому надо, перезвонит», — беспечно подумала она, направляясь на кухню. Скорей всего, домработница Вера, сообщить, что задерживается.

Мамы дома не было, несмотря на пятницу, и, казалось бы, почти выходной день. «Опять у нее работа ненормированная», — недовольно подумала Марта, читая оставленную на столе записку: «Вылезла незапланированная встреча с заказчиком, ешь омлет, на улицу надень шапку, позвоню, целую, мама». Начальствуя в дизайнерском бюро, мама давно смирилась, что размеренностью ее рабочие дни никогда не будут отличаться! Вот и Юлька тоже жаловалась не раз. Что в кино не успевает, к примеру, или на маникюр.

Телевизор же нагло создавал иллюзию «мама дома» — известная хитрость, чтобы дочь не отлынивала от утренней зарядки. А все равно хорошо! Марта сегодня была абсолютно свободна, правда, не до пятницы, как говорил везучий Винни-Пух, а всего лишь до понедельника, но все равно — хо-ро-шо!

«…моя бабушка курит трубку…» Нет, мобильный определенно где-то звонил.

Марта пришлепала в комнату и схватила телефон:

— Алоэ, Вера! — весело пропела она, не сомневаясь, что это домработница. Говорить «алоэ» вместо «алло» они тоже придумали вместе с Юлькой, бегая как-то по бутикам и рассматривая этикетки на кремах и шампунях, а потом, покатываясь со смеху, названивали бедной Вере Анатольевне и по очереди кричали в трубку: «Алоэ, Вера!»

Да, Юлькиным дерзким темпераментом можно было обогреть зимой пару отсталых стран или даже запустить большой адронный коллайдер, что далеко не у каждого получится!

— Март, это я, Юля, — услышала Марта и засмеялась:

— Только тебя вспоминала! Привет! Как дела?

— Нормально. С праздниками тебя! — спохватилась на том конце Юля. — Март, у меня к тебе необычная просьба…

Марта быстро натянула джинсы и, внимательно слушая Юлю, вернулась на кухню. Немного поторговавшись с совестью и тяжко вздыхая, она собрала омлет в пакетик и отправила в мусорное ведро. «В каком-нибудь кафе съем пиццу. И поп-корн», — решила она, натягивая курточку.

— Хорошо, Юль. Как папа приедет, я тебе сразу позвоню, но сейчас сбегаю к одному человеку, может быть, он сможет что-то подсказать. Конечно, я понимаю… пока!

Схватив ключи, Марта вынеслась за дверь. «…трубку курит бабушка моя!»

Светлый хвост волос весело молотил по спине, а вязаный берет обиженно поджал губы за зеркальными дверцами шкафа-купе.

Я отключила мобильный и поплелась на кухню. Жаль, конечно, что отец Марты в отъезде — я так надеялась уже сегодня окончательно прояснить ситуацию с трубкой. И, хотя она пообещала у кого-то там еще узнать, шансов было немного…

Обычно по воскресеньям к нам приходит Дашка, и мы совместными усилиями и накопленным человечеством опытом делаем кожу мягче, волосы — шелковистей, а язык — более гибким, ведь за неделю столько новостей накапливается! А уж сколько у меня их — вообще вагон!

До воскресенья было еще два дня, да и праздники на носу, тем более что Даша, прихватив своих двойняшек и мужа, вдоволь наотмечавшись с нами, отправилась праздновать к родителям, но на Рождество быть обещала. А наша мамуля, в погоне за красотой и здоровьем, на такие мелочи внимания обычно не обращает!

Сейчас она энергично подмешивала в уже бурую массу нечто зеленоватое. Не очень сочеталось, если честно. С опаской косясь на содержимое пластиковой мисочки, я от души надеялась, что такие сложные ингредиенты, как помет летучей мыши и слезы карпа, мне еще рановато использовать, и мамочка об этом помнит.

— Юль, дай поесть. Иди вон посуду пока помой, — папа согнал меня с табурета, намереваясь отобедать. Он у нас мужик крепкий, его какие-то там праздники не выведут из строя. Обед — значит, обед!

На столе уже выстроились различные полуфабрикаты для рождественского застолья, вытеснив с него плетенку с сушками и неизменно стоящую там папину чашку. Чашка была большой, белой, с изображением футбольного мяча, почти залетевшего в ворота, который слегка терялся под коричневыми чайными потеками. Папина кружка всегда стояла на одном и том же месте, намертво застывшим на дне сахаром крепко держа внутри чайную ложку.

Постелив на стол лежащую рядом бамбуковую салфетку, он положил на нее изрядный кусок еще теплого ржаного хлеба и потянулся за налитой солянкой. На огненной поверхности плавала горка сметаны, щедро посыпанная зеленью.

— Ой, ты догадался? — восхитилась мамуля, входя на кухню и указывая на постеленную салфетку.

— Инстинкт самосохранения подсказал, — проворчал в ответ мой родитель, дуя на ложку. А я усмехнулась и натянула резиновые перчатки — маникюр, несмотря на гору посуды, должен был прожить до седьмого января!

…Нанеся маску, я сражалась с очередной сковородкой и размышляла, куда же делась Инка, делась одна или со своим Славой, и неизменно возвращалась мыслями к Владу. Странный он все-таки! Куда он постоянно пропадает? Нет, вообще-то, понятно, куда — к себе домой. Туда, где настоящий дом, а не съемная квартира в нашем доме этажом ниже. И отношения у нас… тоже странные.

Вспомнив про отношения, пусть и странные, я будто снова хлебнула горячей лавы — огненный глоток ухнул вниз, загорелись щеки, руки стали горячими, грудь…

— Юль, ты что делаешь! — вскричала мама и, отпихнув меня в сторону, проворно закрутила кран. Кипяток, набравшись в раковину, хлестал на плитку, заливал пол и щедро брызгал на меня. Футболка спереди была почти мокрая. Горячая грудь!

Я побежала мыться и переодеваться, крикнув напоследок:

— Домойте кто-нибудь, я уже не могу!

«Вполне возможно, что Инка, прихватив Славу, укатила куда-нибудь с родителями на Рождество. Но почему нам ничего не сказала? И телефон отключила. Нет, ну как Слава все-таки с Владом похожи! Просто братья-близнецы!»

Я сидела за столом и разгадывала кроссворд, вяло вписывая знакомые слова. Знакомых оказывалось не так много, как хотелось бы. Нет, ну что это — «Потомок викуньи и гуанако…»?!

Оглянувшись, я пролистнула журнал до конца и заглянула в ответы. Альпака! Ну конечно же — потомок викуньи и гуанако — альпака! По-другому и быть не может! А то я не знаю!

Ворча, я вписала очередной подсмотренный ответ и переключилась на детские ребусы — здесь все было намного проще!

Трубка, значит, им вроде как не нужна, «дело» тоже нашлось, так что тогда нужно? И где все-таки Влад?!

Я побродила по «лабиринту», нашла, какому именно пастуху принадлежит кнут, и переключилась на следующее задание. «Найдите десять отличий…»

Ой! Точно! Как же я сразу не подумала!

Слава с Владом так похожи, но ведь у них есть отличия! Можно их так сымитировать или нет? Все-таки у меня еще оставались сомнения по поводу того, что это два разных человека. А вдруг — один?..

Я выдернула из принтера чистый лист и, подложив кроссвордную книжечку, быстро нарисовала два мужских силуэта, над одним написав «Слава», а над вторым — «Влад». Подумав, ко второму пририсовала сердечко. Итак, начнем.

…Но спустя полчаса я разочарованно вздыхала, потому что версия «один и тот же человек» не выдерживала никакой критики. Написанные мной черты были настолько разными, что, наверное, единственное, что объединяло этих двух парней, это поразительное внешнее сходство да еще… одна деталь, хулигански пририсованная мной, но тут же старательно зачеркнутая. Все-таки со Славой я не была так близко знакома…

Я крутилась перед компьютером на стуле, обитом розовым мехом, и думала. Нет-нет, все не так просто! Я не зря выкрасилась в брюнетку — есть и еще кое-что!

И у Славы, и у Влада была одна общая… странность. Все-таки Инка — замужняя женщина, в кои веков собралась приехать в родной город, приезжает и тут же знакомится со Славой, причем так… знакомится, что аж меня приревновала к нему!

И с Владом я встречаюсь примерно в то же время, и он тоже… обаятельный парень!

Так может, все-таки это один человек? Слава и Влад? Влад и Слава? Владислава… Владислав! Да!

Господи, как все просто! Конечно же, Владислав! А чтобы не путаться, он разделил свое имя на два вроде как разных, но, несомненно, составляющих одно имя! Аферист! Ветеран брачных игр!

Только что ему надо? Если он, пользуясь своим обаянием, окручивает одиноких дамочек с целью… с какой? Записать на него имущество? Крадет драгоценности и деньги? Или как?..

«Надо проверить, ничего ли не пропало», — решила я, но, поймав в зеркале свое темноволосое отражение, скептически покачала головой. Влад у меня дома не был! И украсть ничего точно не мог. «Тотошу» я тоже на него не переписывала.

Но кое-что все-таки пропало.

Подруга Инка.

Я постукивала карандашом по зубам, размышляя. Не придумав ничего путного, позвонила Дашке. Мне нужно было с кем-то срочно поговорить! Тем более Даша отличалась спокойным, уравновешенным характером и была лицом незаинтересованным, а потому — объективным. Хоть и что-то праздновала в данныймомент.

Но Дашка не могла разговаривать, так как Сашка упал, разбил коленку, и теперь вся семья во главе с родителями Дашки его ловила, чтобы промыть ранку, а потом ребенка нужно будет снова поймать, чтобы намазать коленку зеленкой. Это до утра как минимум.

— Приходи, есть новости! — только я собралась вывалить на нее свои умозаключения, позвонила сестра. Я быстро оделась, затаившись в коридоре и выжидая удобный момент для перевоплощения. «Прям какой-то нескончаемый маскарад!» — я осторожно выглянула в зал. Не хотелось волновать мамулю своим внешним видом — трудно представить ее реакцию, если родительница увидит, как существенно «постарела» ее дочь после стольких омолаживающих усилий!

Но мамуле волноваться было некогда — она развлекалась с Тигги, бросая ей с дивана мячик. Та кидалась за игрушкой, неслась обратно, взлаивая от переизбытка чувств (при этом раздавался громкий писк мячика, сдавливаемого острыми зубками), делала круг почета по дивану и спрыгивала на пол, снова ожидая броска. Маленькая лохматая мордашка светилась первобытным счастьем.

«Хоть у кого-то все хорошо и отличное настроение!» — я порадовалась за собаню, тихонько прикрыла за собой дверь и устремилась вниз по лестнице. Дверь на третьем хранила молчанье. Влад по-прежнему отсутствовал.

— Входи! — услышала я голос сестры сквозь доносящийся из комнаты чудовищный лязг. К нему подмешивалось жалобное мяуканье белого Майбаха.

Быстро скинув пуховик, я осторожно заглянула — пусть слух у меня и пропал, но зрение, слава богу, еще осталось. Голова Ирки в ритме производимого шума опускалась и поднималась, и я не сразу заметила, что причиной этому — размеренные движения ногами по разъезжающимся рельсам какого-то тренажера. Именно он был источником столь повышенного количества децибел.

— «Лег меджик». Попробуешь? Классная штука! — отдуваясь и сходя на пол, предложила сестрица, а я в ужасе отшатнулась — не, не! Мне такое не надо!

— А что это ты? — удивилась я. — Зачем это?..

— Мы же решили вести здоровый образ жизни! Ты что, забыла? — крикнула Ирка из ванной. Зашумела вода.

«Не настолько же… здоровый», — подумала я, усаживаясь в кресло и взяв котенка на руки. Майбах довольно затрещал.

— Короче, слушай, — выйдя из душа, Ирка уселась на диван и защелкала пультом телевизора. — Не буду тебе перечислять, с кем пришлось поговорить — тебе все равно эти имена ничего не скажут. В результате пообщалась с Воблиным лично, — она выразительно посмотрела на меня, и я уточнила:

— Воблин — это главный?

Сестра кивнула.

— Крутнуть, что хотят, пока не удалось — делает вид, что ничего, а по поводу твоих незабываемых встреч с его ребятами утверждает, что это совпадения.

— Конечно! — вскинулась я. — Снеговика-мушкетера грохнули в нашем дворе, в нашем же дворе постоянно пасутся, а по канализационным каналам я вообще обожаю прокатиться по вечерам! — задохнулась я от возмущения. — Классные совпадения! И современным искусством, особенно коврами, мы давно интересуемся… да если бы не Влад… кстати!

— Успокойся, — попросила Ирка. — На одном я настояла особенно, сообщив, какие у меня есть знакомые, кто я, что я и что могу, — она сделала выразительную паузу, чтобы дать мне время принять восхищенную позу, и закончила: — Вреда они тебе не причинят.

— Спасибо и на этом! — поклонилась я. Майбах, давно сбежавший с моих колен, недовольно посмотрел на нас со шкафа.

— Пожалуйста, — невозмутимо откликнулась сестрица, продолжая перебирать каналы. — О! Хороший фильм! — она сделала звук громче.

— Ир… — внезапно я притихла, как муж, пропивший получку. — Послушай, но если «дело» украли не люди этого… как его, блин…

— Воблин, — услужливо подсказала Ирка.

— Точно! Если им не нужно было их «дело» и ты считаешь, что трубка…

— Да не нужна им твоя трубка! — с досадой крикнула сестра. — Сколько раз можно повторять! Сама подумай — когда они тебя… похитили, возможностей было предостаточно! Но не взяли же!

— Может, они не знают, что именно она им нужна? — снова возразила я. — И потом — снеговика-то убили, к нам приходили, и только трубка…

— Да я это уже сто раз слышала! — сердито вскричала Ирка. — Я думаю, что серьезные люди — а это серьезные люди, поверь! — знают хотя бы приблизительно, что им надо!

— …и Леонид не открывает… тоже… убит?.. — пробормотала я, но сестра вскочила, размахивая пультом:

— Да с чего ты взяла?!

— А ты узнай, — я дернула головой. — Узнай у своих, какие есть версии? — попросила я. — Ир, ну правда, сколько это может продолжаться-то?! — я даже пустила робкую слезу, а Майбах сочувственно мяукнул. Паша со своей маман ушли за покупками, поэтому их сочувствием я насладиться пока не могла.

— Ладно, — согласилась Ира. — Позвоню. Не реви! О, новости посмотрим! — она снова прибавила громкость.

Я подсела к сестре, шмыгнула носом и кивнула. И Влад пропал! Или Слава… Или оба!

Если это съемная квартира, для встреч, как я предполагала, то он вполне может там больше никогда не появиться. А других координат я не знала, даже телефон почему-то не взяла… а еще если Ирка согласится со мной, что это не Влад, а Владислав, который и Инкин Слава, и…

— Глянь! Юль, посмотри! Легки на помине! — она указывала пультом на экран, где, под шапкой «Архив», на фоне какой-то воронки и одиноких черных деревьев бродили с серьезным видом представительные мужчины. Камера наехала ближе, и я воскликнула:

— Вот блин!

— Воблин, — снова поправила сестрица. — Собственной персоной. А с ним вся компания — Конев, Мягков, Хахалев…

— Ир, — застыла я, робко кивая на экран. — А что они там делают?..

— Да там же вся администрация собиралась с помощниками — помнишь, даже мамуля рассказывала, что спутник какой-то недавно упал? Да это к моему делу не относится… — повернулась она. — Ну красавцы!

— Помню, — побелевшими губами проронила я. — Ириш, но если им не нужна трубка и «дело» украли не они, то что они ищут на «и»…

— И?.. — подняла бровь Ирка.

— Инопланетяне! — выпалила я, враз забывая и про Влада, и про Славу, и про Владислава тем более!

— Чего это? — удивилась она. — Юль, ты что?

— Нет, ты сама посмотри! — трясущейся рукой я показала на экран. Там правда уже шел репортаж с концерта «натурального блондина» нашей эстрады, но меня это не остановило. — Ир, тарелка-то упала? Упала. И…

— Спутник! Спутник, а не тарелка, не вилка и не чашка! — рассердилась Ирка, хватая пульт и выключая телевизор. — Не выдумывай!

— Подожди! Почему это я выдумываю? — я вскочила и забегала по комнате, заламывая руки. — Не важно, что там упало, но эти твои серьезные люди там были — это раз! — а потом заявились ко мне домой, чтобы спросить, где, собственно, «и»…

— …ирод, Иннокентий или имбирь. Маринованный, — подумав, добавила Ирка. — Юля, слов, начинающихся на эту букву, очень, очень много, чтоб ты знала! И потом, следуя твоей логике, тогда уже разыскиваемый ими инопланетянин — это ты! — вдруг хихикнула она.

— Почему я? — опешив от такого поворота, я плюхнулась обратно на диван, с которого так резво вскочила всего минуту назад.

— Ну они же за тобой гоняются, — пожала плечами Ирка, направляясь в кухню. Я бросилась за ней.

— Ты же пошутила? Ир? Пошутила? — мне что-то стало совсем не по себе. А вдруг… вдруг инопланетянин, которого ищут подручные этого Воблина — ясно, для чего, опыты-эксперименты-инвестиции! — он… прячется в моем теле?!

— Ты куда? — крикнула Ирка, а я вынеслась в коридор и замерла перед зеркалом. «Люди в черном» я смотрела внимательно, и если…

— Ты что? — повторила сестра, появляясь рядом и с интересом поглядывая на мое испуганное отражение. Я судорожно вздохнула и открыла рот, но тут щелкнул замок и вошел Пашка с Любовью Яковлевной, и они все вместе, с кучей пакетов и белым Майбахом в придачу, выскочившим встречать хозяев, тоже отразились в огромном, в пол, зеркале.

— Да ну вас! — рассердилась я. — Семейный портрет в интерьере! Ничего уже…

Мы вернулись на кухню, где я по-прежнему сверлила взглядом Ирку, но сестра была беспечна, как первый подснежник:

— Юль, не глупи!

— Ир, но ты же сама сказала, что эти ребята — серьезные люди. Не стали бы они заниматься ерундой, правда же?

— Правда, — кивнула Ирка. — Но это совершенно не означает, что они искали там… инопланетян. И продолжают искать их… в тебе, — она снова не удержалась и хихикнула. — Хотя… — Ира задумчиво постучала ложкой по зубам, а я снова похолодела — что еще?!

— …на новогодние праздники, начиная уже с двадцать пятого, наверно, декабря и до… Крещения, ага, по городу сплошь и рядом бродят… зеленые человечки! — она откинула голову и захохотала в голос.

— Имплонтенты! — не совсем вникнув в суть, поддакнула Пашкина мама, шурша принесенными пакетами. Я закатила глаза и потащилась в коридор, но мамулин звонок нарушил мои планы по самокопанию и треволнениям:

— Юль, скажи Ире, Пашке и Любе — пусть собираются в темпе, поехали в лес погуляем!

— Чего? — оторопела я. — В какой еще лес, мам? Что это вы придумали? — я посмотрела на Ирку, которая заинтересованно дергала головой, спрашивая: «Че там?..»

— Юль, ну не совсем в лес, а в Лебедевку, недалеко же. А что дома сидеть? Погода отличная, все почти готово, а мы погуляем, воздухом подышим, пожарим какие-нибудь овощи на мангале… — расписывала мамуля, но я ее перебила:

— Мам! А повезет нас кто обратно, после того как мы… подышим?

— Не переживай! Дядя Вася отвезет и туда, и обратно, уже договорились. Все, давайте, собираемся во дворе через полчаса.

Я отключила мобильный и растерянно посмотрела на Ирку.

— Ну и что ты задергалась? — не поняла она, роясь в шкафу в поисках куртки. — Боишься, что кому-то внутри тебя не понравится коньяк, который ты будешь хлестать? Ну да, на какой-нибудь далекой планете блондинок…

— Я брюнетка! — взвизгнула я. Совсем как блондинка.

— Кстати, на чем поедем? — осведомилась сестрица, планы которой на крепкие напитки были не менее грандиозны, чем предполагаемые мои.

— Дядь Вася отвезет, — буркнула я. Дядя Вася был самым полезным папиным приобретением — они познакомились на рыбалке в прошлом году, и, несмотря на прямо-таки классическое имя, новый знакомый совсем не пил. Возможно, что именно по этой причине обладал новеньким мини-вэном, в котором с удовольствием возил на вылазки новых друзей. Особенно приобретенных в прошлом году. На рыбалке.

— Ир, а как же… Конь, Мягкий?.. — решив подумать немного позже об инопланетянах, я подумала о делах насущных — я же не смогу при мамуле и остальных играть в старушку! А если они меня засекут? Что делать?

— Я же сказала — не тронут, — Ирка развернула меня лицом к двери и легонько подтолкнула:

— Хватит ныть! Поехали гулять!

— Вот тут давайте! — мамуля восторженно показывала рукой на бережок, вдоль которого грустили еще рыжие ивы, тщетно пытаясь поймать свое отражение в припорошенном снегом льду. И именно к Рождеству опостылевший, совсем не зимний дождь наконец-то сменился чистыми, праздничными и очень зимними осадками.

— Да нам без разницы! — весело отозвался дядя Вася и плавно затормозил: — Прошу!

Родственники засуетились, весело посыпавшись из машины и вытаскивая наружу многочисленные сумки и пакеты.

— Мы здесь ночевать не собираемся? — с подозрением оглядывая количество снаряжения для «погулять и подышать», спросила я у Ирки. Она хмыкнула и схватилась за мангал:

— Помоги лучше!

Мы разместились вокруг зеленого грибка-лавочки, быстро затоптав нетронутые снежные дорожки.

— Красота! — мамуля простерла руки в сторону подернутой ледком речки, а папа кивнул и полез за напитками.

— Идите погуляйте пока! — мама с Любовью Яковлевной «сервировали» нашу лавочку, а Паша что-то бурно обсуждал с дядей Васей, периодически толкая ногой в теплом ботинке заднее колесо его «Грандиса». Тигги носилась кругами, взметая фонтанчики снега, и заливисто лаяла.

— Пойдем, — потянула Ирка, а я испуганно замотала головой.

— Давай останемся! — до сих пор я усиленно вертела головой, высматривая возможную опасность, и старалась держаться поближе к родственникам, большим и надежным. Пришлось взяться помогать Пашкиной маме да еще все время забалтывать сестру, чтобы держалась сзади, и в середине такого «сэндвича» мне было вполне спокойно, но… идти куда-то? Вдвоем?! А вдруг…

— Не трясись, — поморщилась Ира, строевым шагом идя по снегу и оставляя четкие рифленые следы. Стараясь не отставать и постоянно оглядываясь, я трусила за ней.

— Ир, а вдруг здесь… снайпер? — догнав сестру, я схватила ее за рукав. Рукав противно заскользил, когда Ирка раздраженно выдернула руку, а я осталась без поддержки.

— Ты что? Какой еще снайпер? Сдурела? Юль?.. — от возмущения она не только остановилась, но, по-моему, даже забыла «подышать», поскольку лицо ее стало красным и очень сердитым.

— Ириш, но если они… — я жалобно оправдывалась, но Ирка схватилась за мой капюшон и приподняла:

— Снайпера ей подавай! Ага, а в лесу засела пехота, а в речке — подводная лодка, готовится к бою, не меньше! И все из-за Юли! — она на секунду перевела дух и дернула сильней — видимо, чтобы лучше доходил смысл сказанного.

— Ты вообще кем себя вообразила? — сверкая глазами, шипела Ирка в миллиметре от моего носа. — Тоже мне, вождь революции! — она резко отпустила куртку и быстро зашагала вперед. Я, спотыкаясь, понеслась следом.

Нет, Ира, конечно, права — если бы от меня хотели избавиться… радикально, то уже избавились бы! М-да… и мой «радикальный черный цвет» не сильно-то помогает — я все равно не могу сообразить, в чем тут дело, а Ирка сердится и тоже не хочет подумать!

Допустим, трубка ребятам Воблина действительно не нужна. Ладно. Но на месте падения спутника — или НЛО, этого тоже никто не отрицал! — они были и ведь прямо после этого заявились ко мне с поиском таинственного «и»! И это не ихтиоловая мазь!

И почему они прицепились именно ко мне? И, между прочим, спрашивали про всякое… необычное! Ну конечно, это про них — инопланетян! Что еще может быть необычней? Не изюм же, в самом деле.

Но тогда Ира, пошутив, может оказаться права: это что-то инопланетное — во мне?!. Сама-то я совершенно точно не высаживалась за городом и не оставляла после себя черную воронку…

Задумавшись, я споткнулась о какую-то ветку и упала.

— Подъем! — обернувшись на шум, приказала Ирка, и я, наспех отряхнувшись, дунула за ней.

Вот фильм «Чужие» — ведь там тоже внутрь героини залезла эта гадость! И уже припомненные недавно «Люди в черном»…

Конечно, это всего лишь кино, но…

Я судорожно ощупала себя, но через куртку, два свитера и теплые штаны мало что диагностировалось. Есть у меня что-то внутри или нет?

Одно я знала наверняка — миллион чашек с кофе и пирожок с черникой, стащенный у Любови Яковлевны, совершенно точно находились внутри меня, а вот что касается остального…

— Пошли обратно, — Ирке надоело гулять и захотелось есть, поэтому она крепко схватила меня за руку и потащила обратно. А я так и не успела толком определиться.

Снег все валил, налипая на поверхности, и крыша нашего грибка стала напоминать зеленый мухомор. Порозовевшие родственники бегали к мангалу, где по очереди махали картонкой, нагоняя жар. Шампиньоны вовсю разрумянились, и баклажаны сморщились, сигнализируя, что скоро будут готовы.

— Ир! — я схватилась за сестру, вмиг позабыв и про баклажаны, и про румяную корочку грибов, и даже про свою любимую корейскую морковь, на которую уже нацелилась: — Я же тебе говорила!

По берегу, тихо рыча, полз знакомый мне джип. Не сомневаюсь, что со знакомыми мне парнями внутри!

— Я же тебе… — взвизгнула я, но Ирка прихватила мою руку крепче и шикнула:

— Не истери. Я сказала — не тронут.

Тем временем джип прополз метров сто, словно слепой щенок, ткнулся черным носом в сугроб и затих. Хлопнула дверца, и наружу вылез Мягкий, за ним — Конь.

— Я же тебе го…

— Заткнись. Просто не обращай внимания и все, — Ира схватила огурец и громко захрустела.

— Что значит не обращай?! — я уперла руки в бока, решив еще побороться за жизнь и здоровье. — Значит, так — ты, Ирочка, глаз с меня не сводишь. Поняла? — я серьезно уставилась на нее, Ирка так же серьезно кивнула, но мне показалось, чтобы отвязаться. — И за ними — тоже глядишь в оба! — я ткнула пальцем куда-то в сторону джипа. — Поняла?!

— Где я тебе столько глаз наберусь? — возмутилась Ирка и полезла за следующим огурцом.

— Где хочешь! — вскинув подбородок, отрезала я, тут же испуганно вскрикнула: — Ой!

И метнулась за грибок.

К нам шел Мягкий.

Ира отложила огурец.

— Извините, у вас… спичек не найдется? — вежливо проговорил он, и мамуля первой воскликнула:

— Конечно! Сейчас! Юля! Юль!

Почему сразу Юля?! Я, между прочим, курить первая бросила! Почему спички должны быть именно у меня?!

Я застонала и глубже забилась под лавку, но мамуля не сдавалась:

— Юля! Ты где? Ты спички не видела?..

Спичек я не видела, зато увидела бутылку коньяка, засунутую в пакет. Вернее, я ее сначала нащупала, гнездясь под довольно тесным грибком, но быстро исключила из возможных вариантов кефир, минералку и даже яблочный сок.

— Юль! Ты где? — мамуля взывала все ближе, поэтому я быстро отвинтила пробку и глотнула. Хорошо! Еще. И еще.

— Я здесь… я, — громко, но нечетко заявила я, вылезая из-под лавочки. Где этот мягкий конь?! Сейчас я ему…

Оказывается, спички нашлись у дяди Васи, и Мягкий, прикурив, уже удалился в свою машину.

Об этом мне шепотом доложила Ирка, отобрав у меня остатки коньяка.

— А ты тут переживаешь!

— Переживаю, — подтвердила я, силясь забрать у сестры бутылку — чтобы поменьше переживать.

А потом нам стало не до переживаний, поскольку мамуля уже ловко раздавала тарелочки, куда щедро накладывала еще теплую картошку — она варит ее в очистках, потом обжаривает до хрустящей корочки, посыпает приправой «Хмели-сунели» и зеленью, и у нас все так очень любят! — всякие соленья и, конечно же, овощи-гриль.

— Глянь, — энергично работая челюстями, Ирка показала в сторону, где обитал джип неприятеля. Я послушно посмотрела и ахнула — они лепили… снеговика!

— Они лепят снеговика, — панически констатировала я, не зная, куда пристроить дрожащие руки. Опустевшую тарелку-то я уже пристроила в мусорный пакет.

— И что? — подняла бровь сестрица. — Это не преступление!

— Ты что? Не понимаешь? — я топнула ногой. — Прошлый раз, когда они его «лепили», снеговик оказался очень… мертвым!

— Юль, это просто снеговик, — Ира перестала хмыкать, но по-прежнему настаивала на своем, что просто выводило меня из себя! Вернее, это кто-то смелый и сильный внутри меня… коньяк, наверное.

— Я тебе говорю, они приехали за мной! — коньяк на морозе быстро выветривался, и я плохо соображала от страха. — Они меня кокнут и закатают в этого… снеговика! Как мушкетера! Кто будет гулять с моей собаней?

— Успокойся, Д'артаньян, — Ира даже погладила меня по плечу. — Даже если это они… того… то сама посуди, нужно сначала кокнуть, а потом уже лепить! Как наоборот-то? Ты вообще можешь мне назвать хотя бы один способ, как тебя можно будет в него… засунуть?

Я с сомнением оглядела свою увесистую экипировку и перевела взгляд на снеговика. Конь, улыбаясь во весь рот, как раз втыкал ветки-ручки. Получилось мило. Я сейчас заплачу.

— Ты уверена? — я с сомнением посмотрела на сестру. Она уверенно кивнула.

— Надо размяться! — заявила родительница, и дядя Вася с готовностью подогнал машину ближе и врубил радио.

Потанцуем? — предложил он мамуле, и она с радостью согласилась.

— Не-не, мы не танцуем. Мы даже двигаемся с трудом… — отмахнулась Ирка, мурлыкая в Пашкиных объятьях. Папа мурлыкал сам по себе, поскольку еще не все доел, а я, несмотря на выпитое, выходить на открытый простор не могла! Еще и снеговик… он меня по-настоящему пугал!

— Мам, позже! Обещаю! — вероломно пообещала я, незаметно подвигаясь ближе к Ире и Пашке.

— А я потанцую! А то уже начинаю подволновываться, не змерзли ли ноги… — Любовь Яковлевна вскинула руки и пошла на дядю Васю. — Больше такого всего! — крикнула она, повисая на нем. Дядя Вася негромко крякнул, а Тигги схватила его за штанину. Йоркшир тоже обожает танцевать!

— Юля! Ира! Надо подвигаться! — мамуля, оставшись без кавалера, была все равно непреклонна. — Давайте в снежки поиграем! — и она первой нагнулась и быстро слепила небольшой шарик. — Получай! Ой, Ген!

Папа, получивший в тарелку снежную «добавку», весело зарычал и кинулся в игру. Незаметно в нее оказались втянуты все. Как оказалось, даже больше, чем предполагалось.

Мы носились по берегу, уворачиваясь от снежков друг друга, хохоча и выкрикивая нестрашные угрозы.

— Вот тебе! — я замахнулась в очередной раз и, подняв голову, с ужасом увидела, как снежок врезается в спину невесть откуда взявшегося водителя джипа. — Хахалев, кажется?..

Он молниеносно развернулся и, выхватив пистолет, припал на одно колено, а я застыла сосулькой и так, не мигая, смотрела в черное дуло.

— Брось! — в два прыжка Ирка настигла водителя «Бэхи», дав ногой по колену и скрутив его руку в обратную сторону, отчего и пистолет, и его владелец шмякнулись в снег. На черной стали, как и на рыжем воротнике дубленки, пестрело несколько конфетти.

— Мы просто играли. Все хорошо. Медленно подними и спокойно садись в машину, — ласково проговорила Ира, помогая Хахалеву подняться. — Спокойно, ребят, спокойно! — она предупреждающе подняла руки, поскольку Конь с Мягковым тоже выскочили из джипа. — Все нормально? — участливо переспросила сестрица, и водитель затравленно кивнул.

По-моему, он вообще плохо соображал, особенно от этих только что продемонстрированных вариантов женского коварства — сама повалила, сама подняться помогает! Еще бы по головке погладила!

— Совсем сдурели, — под нос себе бормотал Хахалев, стряхивая с оружия прилипший снег и разноцветные кружочки. — Что это?..

— Космический мусор, — брякнула я, а Ирка издала какой-то странный звук и вцепилась в рукав моего пуховика.

— Пошли, быстро, — прошипела она, утаскивая меня обратно, под грибок. — Ты что, хочешь, чтобы наши заметили эти… игры?

Я замотала головой.

— Вот и славно, — кивнула Ира. — Ты это, Юль, аккуратней целься в следующий раз, ладно? — она вложила мне в руки увесистый снежок и побежала к Пашке. А я медленно выдохнула.

…На мое счастье, родственнички уже наелись, наигрались, «нагулялись и надышались», поэтому затоптанный бережок мы покинули первыми. Хотя я не сомневалась, что джип с ребятами Воблина ползет за нами. Или появится позже, на теплом, насиженном месте — на «кармане» в нашем дворе.

Я немного успокоилась, чему способствовали и три увесистых оплеухи от Ирки, поэтому у меня созрел новый гениальный план. То, что я не имею отношения к незарегистрированным на нашей территории инопланетным гостям, это стопроцентно! Что за глупости лезли в голову всего два часа назад? Этого же просто не может быть! Тем более из-под кожи не торчала ничья голова, да и по ощущениям к «внутри» добавились лишь жареные овощи да несанкционированный коньяк. Убедившись, что худшее по результатам «обследования» — это скорая депиляция, я заварила себе зеленый чай с мятой и засела в комнате.

Итак, если парни Воблина ищут инопланетян и почему-то считают, что я могу что-то об этом знать, надо им помочь, и они от меня отвяжутся!

Не успев порадоваться, я приуныла. И как, спрашивается, я это сделаю? Дам Тигги понюхать диск с фильмом «Пришелец» и скажу — ищи? М-да…

Я задумчиво щелкала мышкой, прыгая с сайта на сайт. Зашла на «Рамблер», где поискала новости о том падении спутника или тарелки — не знаю. Там, конечно, были общие фразы — и ничего о чем-то необычном. Проверить почту, что ли?..

Быстро набрала логин и пароль…

Рамблер-почта. О! Два новых сообщения.

Я открыла первое.

«…Но Прокопьевна говорила, что слова-стимулы действуют только на оборотней».

Что это?! Что за бред? Или это не бред, а… шифровка?

Я внимательно перечитала каждое слово, пытаясь найти в этом какой-то смысл. Не нашла. Наверное, все-таки обычный спам.

И открыла второе письмо.

Оно было от… Влада.

Строчки плясали перед глазами, и я, после каждого абзаца бормоча: «Что за…», зачем-то сползла на пол и хлопнула ладонью по кнопке «power». Не надо мне сейчас это питание…

Монитор обиженно моргнул, система к нему присоединилась, сварливо сообщив, что если я и впредь буду некорректно завершать работу…

— Да идите вы… — пробормотала я, отползая подальше от компьютера, только что сообщившего мне… такие новости. В болото такие новости!

Господи, что я делаю не так?! За что мне все это?

Я всего-навсего хотела, чтобы все… устроилось! Решила пойти на перемены в своей жизни — и сказала же Даниле, что подумаю!

И в черный покрасилась, хотя весь салон красоты в голос рыдал, глядя, как под краской цвета воронова крыла скрывается мой эксклюзивный «золотистый табак». А я сидела, укутанная пленкой, чувствовала себя тепличным огурцом и улыбалась. Перемены!

…И желание загадала, и вроде все сделала так, как было предусмотрено правилами гадания — и часы еще били, и туфлю кинула…

Правда, вряд ли в списке правил было предусмотрено попадание в нетрезвого соседа Стасика, возвращавшегося домой — может, в этом причина таких… перекосов?!

Вот и получается, что вместо умной брюнетки — все та же недалекая блондинка, вместо легкомысленных брызг шампанского — тревожный, чувственный аромат виски…

А вместо большой любви — сомнительное приключение с… инопланетянином!

— Ир, ты что делаешь? — выпалила я, набрав номер сестры. — Занята?..

— Сейчас вымою эту рыжую дрянь и буду свободна, — где-то рядом с Иркой журчала вода.

— Ты что, моешь голову? — разочарованно протянула я. Мне надо, чтобы она все бросила и прибежала ко мне!

— Да нет, кошку — Майбах привел подружку! — сердито бросила она. — А на ней блох больше, чем на твоей собаке!

— У моей собаки нет блох! — оскорбилась я, но тут же забыла и про Тигги, и про всяких рыжих блохастых кошек: — Ир, нам нужно срочно поговорить!

— Говори, — разрешила Ира. — Что еще?..

— Не по телефону! — выдохнула я и побежала в коридор, сдергивая на ходу мамулин коричневый пуховик.

И только выходя из подъезда, протяжно вздохнула. Спрашивается, где логика? Ирка же сказала, что кошку купает, а не себя, а я бегу, не сомневаясь, что это у нее мокрая голова… нет, тут краска не поможет! Тут надо не цвет, а голову менять!

Привычно припадая на одну ногу — джип как миленький стоял на своем месте, а я все-таки опасалась шастать мимо них «Юлей» — я семенила мимо, кося одним глазом из-под пушистого платка.

Раздался какой-то «бум», но я не увидела, что это было.

— Что?! Кто?! — зато парни посыпались из машины, как семечки из порванного мешка, стоило мне подойти ближе. Нет, где тут везение, а?! Или они меня узнали?..

От испуга я шарахнулась, поскользнулась и шлепнулась на спину.

— Бабуль, ща! — крикнул, по-моему, Конь и припустил ко мне. Не надо — бабушка сама справится!

Я проворно подбирала ноги в слишком ажурных для «бабульки» колготках — после письма Влада я вообще плохо соображала, и думать, во что одета, было совершенно не с руки!

— Милок, шпашибо, я шама… — сказала «бабушка», которая постоянно валилась перед их тачкой! Прямо курс доллара, а не бабушка!

— Давай, ба, поднимайся… — Конь заботливо поддерживал меня под локоток и вдруг гаркнул:

— убей ее!

Я вздрогнула, ноги подогнулись, и я снова брякнулась бы на асфальт, если бы не бдительность моего «шинка»:

— Осторожней, ба! Шмальнуть бы в нее, суку, чтоб не жрала тут! — снова заорал он, а я, стараясь не скончаться в его же руках, чем существенно облегчила бы ребятам работу, выдернула локоток и резво зашаркала дальше, зыркая из-под своего платка на черную «Бэху».

— Кар-р! — услышала я возмущенное. Из громких, преимущественно матерных объяснений выскочившего Хахалева и не менее сердитого карканья поняла, в чем дело — ворона уронила кусок замерзшего хлеба прямо на крышу кроссовера! От удара ребятки переполошились, выскочив наружу и пытаясь установить причину опасности. Ха-ха!

«Не надо было ее просить спеть», — злорадно подумала я, влетая в Иркин подъезд. Здесь можно прибавить в скорости даже такой старушенции, как я!

— Ир, включай комп! — заорала я, скидывая ботинки.

— Сама включай! — немедленно отреагировала Ирка, поскольку в этот важный для меня момент заседала в туалете.

Пашки дома не было — Любовь Яковлевна забыла что-то такое прикупить, и они снова отправились в рейд по магазинам, но мне это даже было на руку — меньше объяснять!

— Давай, давай… — я пританцовывала перед монитором, ожидая загрузки. Теперь браузер…

— Да что ж такое? — возмутилась я, поскольку ни один нужный мне интернет-ресурс не загружался. В принципе, мне один и нужен был — войти в свою почту — но несколько других я попробовала для сравнения.

Я топнула ногой и понеслась на кухню в поисках какой-нибудь еды — в моменты опасности у меня дико обостряется аппетит!

— Ир, что-то у тебя и веб-страницы, и сырок — просроченные! — крикнула я, вылезая из холодильника.

— Ой, я, наверно, забыла за интернет заплатить, — развела руками сестрица, а я застонала:

— Ты что?!. Мне надо… хорошо, тогда бежим ко мне! Ир, быстрей!

— Что за срочность? — как голодный желудок, бурчала Ирка, когда мы резво шагали обратно к дому.

— Я же тебе сказала — письмо от Влада пришло! А там такое…

Что «такое», я рассказать не успела да и изначально хотела, чтобы сестра сама все прочла:

— Так, тут опять эти дежурят, давай по одной…

— Давай, — легко согласилась Ира, ожидая, что я предлагаю ей выпить для храбрости, но я пнула ее в бок, попросив выждать за киоском пять-семь минут, согнулась и привычно зашаркала по двору.

— Сейчас! — страх немного прошел, уступив место возбуждению. — Смотри! — я быстро набрала пароль, «входящие»… два новых!

О том, как торговать с Китаем, я уже была начитана не раз, а второе сообщение, пришедшее от пользователя со строгими именем «Ирма Сергеевна» и с текстом «…троечка и пять однерок кряду», удалила, не дав сестре вдоволь насладиться сумасшедшим спамом:

— Вот, смотри!

И открыла письмо.

— О… — только и успела сказать Ирка, как буквы стали размываться, словно на них закапала вода, быстро стекать вниз, и вот уже экран, как лобовое в дождь, залит быстрыми мокрыми дорожками, а я испуганно переступила — ощущение, что с монитора уже изрядно «натекло» на пол, было очень реалистичным!

За каких-нибудь тридцать секунд «дождь» прошел, и мы в немом изумлении таращились на совершенно чистый экран монитора.

Вернее, я таращилась, а Ирка истошно заголосила:

— Юль, ты антивирусом давно пользовалась?

— Я… ну как же… пользовалась… давно… ну… вот зонтик! Ой…

«Зонтик», символ «Авира-антивирус», красневший в правом углу монитора, был безнадежно… сложен.

— Ой… — повторила я, а Ирка передразнила:

— Ой! «Дождь» пошел, а у нее «зонтик» не открывается! Поздравляю! Подцепила вирусок! — и сердито защелкала мышкой.

— Ириш… — я растерянно моргала. — Ты хочешь сказать, что вот сейчас вирус… уничтожил письмо Влада?!

— Ты сама все видела, — Ирка деловито что-то включала, выключала и загружала. — Все, не трогай, пока не просканирует.

— А как же… — я, пошатываясь, добрела до кровати и упала на нее. — Как же теперь…

— Своими словами, Юля! Рассказывай! — и она плюхнулась рядом.

— Ну, как бы… — я запнулась, припоминая письмо с самого начала. — Ир, в это трудно поверить, но…

— Что — но? — поторопила Ирка, ерзая на кровати. — Юля! Не тяни!

— Влад — инопланетянин. Не я, а он, — бухнула я, выразительно глядя на сестру, которая тут же замахала руками:

— Я так и думала! А коровы-киборги и тараканы-шпионы тоже где-то поблизости ошиваются? — она с напускным испугом заглянула под кровать. — Что ты мелешь?

— Это не я, это Влад… — смутилась я. — Ира, ну правда! Он это написал. В письме, — зачем-то добавила я, хотя где еще-то можно написать?! Разве что на снегу перед домом… чем-нибудь… альтернативным.

— Ладно, поржали, и хватит, — Ирка стала серьезной. — Потом разберемся, кто тут бредит, ты просто расскажи, что там было написано, и все, — приказала она, прислоняясь к стенке.

— Я попробую, — я глубоко вздохнула, припоминая странный текст. Нет, ну я виновата, что он мне это прислал?!

— Он написал, что в силу определенных обстоятельств был вынужден совершить посадку. На нашей планете, — тихо добавила я, чувствуя, что несу фантастический бред, написанный малолетним графоманом. Нет, ну я виновата?!

— Продолжай-продолжай, — стараясь улыбаться не слишком заметно, попросила Ирка. — С какой он, говоришь, планеты?

— Да я откуда знаю! Ир! И вообще, это не я придумала, а…

— Юля! Ты мне просто расскажи, — попросила Ирка, подтягивая к себе подушку. То есть сестрица намеревается хорошо расслабиться до ужина, пока я тут в поте лица выдавливаю из себя всякие сомнительные письма, приходящие на мою почту! — Я слушаю, — напомнила она, закидывая руки за голову. Я опять вздохнула и покосилась на нее — вроде серьезна, как хирург на операции.

— Ир, Влад сообщил только, что их планета состоит из воды, и он тоже… в общем… — я умолкла, но Ира держала слово — «водяной», «русалка», «человек-амфибия» и прочие сомнительные персонажи не слетели с ее язвительных уст, и я осторожно продолжила:

— …короче, высадился тут и ждет помощи. Без воды долго не может, хотя принимает вид… человека… Ир, ну это вообще! — я вскочила. — Я же с ним… мы же с ним…

— И что? — усмехнулась Ирка, приподнимаясь на локте. — Чувствуешь что-то… необычное в себе?

Я замерла. Она в это верит?!

Если Ирка во все это поверит, дела плохи.

— Ну?.. — поторопила сестрица, а я наморщила лоб и пожала плечами:

— Ну не знаю… а! Меня сырки творожные в супермаркете током бьют!

Я не успела увернуться от подушки, запущенной мне в голову, и рухнула обратно на кровать, а сверху рухнула смеющаяся Ирка.

— Ой, не могу… сырки… инопланетяне… Юль, ты, может, фантастику для детей писать будешь? Для детей-олигофренов?.. — участливо, немного отдышавшись, поинтересовалась она.

Я надулась.

— Ир, можно подумать, я это придумала! — я отвернулась к двери, но Ирка кошкой метнулась ко мне и рывком вернула обратно:

— Рассказывай! Честно, не буду смеяться! — она сдавленно хихикнула.

— Что рассказывать? — я обиженно пожевала губами, совсем как моя «старушка». — Видишь, пропал, письма шлет… улетел, наверное, — я шмыгнула носом. Что за жизнь?! И Даниле еще такую эсэмэску отправила…

— Ой! — вдруг заорала я, вмиг забывая про свою несчастную жизнь и даже про Данилу, что, в принципе, одно и то же. — Ир! Он еще написал, что это он снеговика… того! Потому что тот его… видел. Так почему тогда меня… спасал, а не… того? — я приуныла, не зная, что думать и во что верить. А Слава? Слава тогда кто?! Ведь одно лицо, как близнецы…

— Ир! Он с какой-нибудь планеты из созвездия Близнецов! — тут же выпалила я.

— С чего ты взяла? — не поверила Ирка. Вообще, она во все это тоже верила с трудом, так что неудивительно, что и этот аспект у нее вызвал некоторые сомнения.

— Так он со Славой — одно лицо! — удивилась я. Как она не понимает?!

— Юль, успокойся, — Ирка, видя, что меня заносит, приняла серьезный вид старшей и умной сестры. Она это умеет! Когда ей надо, конечно. Меня-то никто не спрашивает.

— Подожди! — я схватила ее за руку. — Ир, а я-то ему зачем? — я уставилась на сестру. — Ведь он сидел на той карусели и квартиру снял в нашем подъезде, и мы с ним…

Ирка немного повращала глазами, что должно было означать, что я ее достала, но сестра милостиво подумает над очередной моей глупостью, и изрекла:

— Но ты же не думаешь, что он познакомился с тобой только из-за того, что в нашем доме крыша протекает?..

— Я… — начала я, но Ира решительно поднялась.

— Юля, слушай, что я скажу, — она походила по комнате, хмуря брови. — Этот Влад — или Слава! — очень опасный человек. Аферист. И психически нездоров, я думаю, — она присела рядом и погладила меня по плечу. — Не знаю, он грохнул нашего «снеговика» или нет — ребята говорят, следов никаких, мог и сам выпасть из окна, тем более что алкоголя в крови предостаточно, — она вскочила и снова что-то пощелкала на моем компьютере — полечила! — и вернулась на кровать.

— Он умудрился запудрить вам мозги — и тебе, и Инке! — она возмущенно потрясла кулаком перед моим носом. — Ну ты-то ладно, но эта дура замужняя!

Я смиренно молчала, переваривая услышанное. Получалось не очень.

— Не знаю, что ему нужно, что это за извращенные игры… — она сердито махнула рукой, а я поспешно возразила:

— Ничего и не извращенные!

— Помолчи! — прикрикнула Ирка, а за дверью жалобно заскреблась Тигги.

— Малыш, я скоро! — крикнула я, замолкая под суровым взглядом сестры.

— Очень плохо, что Инка пропала. И Слава этот — или Влад! — тоже. Это связано, понятно же! А что, если он уже… причинил ей вред? — проронила Ира, а я вздрогнула.

— Набери еще разок дядь Витю, — она сунула мне мобильный, но я испуганно показала, что абонент по-прежнему не отвечает.

— Очень плохо, — пробурчала Ирка, а меня стало потрясывать. Псих — это гораздо хуже, чем инопланетянин! В принципе, инопланетянин было очень себе ничего, и я даже Даниле…

— Юля! — рявкнула Ирка, а Тигги за дверью коротко тявкнула. — Ты меня слушаешь?

— Да. То есть нет. То есть… — вконец растерянная и напуганная, забормотала я, но сестра остановилась прямо передо мной очень-очень близко и уперла руки в бока, что означало, что лучше послушать внимательно. — Да, слушаю! Конечно! — закивала я.

— Без меня никуда. Даже на звонки не отвечай, поняла? На сомнительные звонки, я имею в виду. Нам надо его найти, — она уткнулась в телефон, а я схватилась за голову. Что происходит?!

…Ира вышла, а я все сидела на кровати, тупо уставившись в монитор, на котором белели какие-то серьезные таблицы, и пыталась ухватить хоть одну мысль из тех, что кувыркались в моей голове, словно шаловливые дети на батуте.

Влад — псих? А Джек?.. И Слава… и Слава? Который рассуждал с Инкой про это… «Болеро» Равеля? Нет, на Иркин-то ментовский вкус говорить — и любить! — такое могут исключительно психи, но ведь не по этому эпизоду она сделала такие страшные выводы? И эта «сказка» про инопланетянина… зачем?!

У психов не спрашивают — зачем. Они живут в своем мире, где все правильно. Для них — правильно. Разубеждать бесполезно. Для того чтобы понимать психа, нужно как минимум погрузиться в его состояние. И там уже поговорить!

Вот только обратно вряд ли получится вернуться.

Я поежилась. Нет, ну а почему сразу псих? А если все-таки… инопланетянин? Ведь написал, что…

Я старательно, эпизод за эпизодом, вспоминала все моменты нашего недолгого знакомства с Владом — и с Джеком, и даже с Инкиным Славой, и ничего ненормального в этом не видела! Ну нисколечко! Он был сильным, снисходительным, шутил даже…

Но от него пахло виски! Разве инопланетяне пьют виски?..

«Но ведь и не скажешь, что только психи пьют виски, — поеживаясь, подумала я и потянулась за кофтой. — Вот я, кстати, не люблю…»

А как тогда быть с водой? А?

В бассейне — я же его видела? Видела!

А потом, когда Влад меня спас от ребят Воблина — там был настоящий потоп! Не он ли его устроил — не совсем человек с какой-то далекой, состоящей из одной воды планеты?..

И познакомились мы… в дождь! Вот как! Получается, что все-таки он мне не соврал? Он… действительно оттуда?

А ведь и мамуля тогда говорила, что и не спутник упал, а НЛО! И дядь Витя!

Вспомнив про Инкиного отца, я невольно вспомнила и про пропавшую подругу и приуныла. Как во всем этом разобраться-то? Головы не хватит…

Забежала Ирка, зыркнула и сварливо объявила, что я могу пользоваться своим компьютером. Когда она вышла, я воровато оглянулась и, прихватив Тигги на колени, уселась перед монитором, набрала в поиске про… в общем, про Влада.

По мере чтения глаза мои округлялись, грозя превратиться в восемнадцатидюймовые диски.

Оказывается, уже давно рассылаются межзвездные радиопослания! Где-то в Крыму есть планетный радиолокатор, ну, или что-то в этом роде — я слишком быстро читала, чтобы вникать во все нюансы — и в космос, ну, с целью обнаружить другие цивилизации, им шлются эти самые послания!

Я прочла, что есть окрестные звезды солнечного типа, у которых есть собственные планеты и даже планетные системы! А там уже могут быть и… обитатели этих самых планет. Почему нет? Почему где-то — к примеру, в созвездии Близнецов! — не могли получить наше… послание?

К сожалению, Влад не написал в своем письме, получал он послание или нет, то есть цель визита не была четко определена, да и вряд ли я бы ее уловила, таращась на это письмо! Но если это так, то он… не псих?!

Я немного повеселела, решив пока не делиться с сестрой выводами. Еще успею! Все равно она собралась его искать, вот пусть и найдет, а там видно будет! Вот только с Инкой непонятно…

Я вздохнула и еще раз набрала знакомый номер.

— Юль, за стол! — в комнату просунулась рыжая голова сестры и тут же скрылась. За дверью доносились топот, звон и общий праздничный шум, издаваемый в основном папой:

— Наташ, куда я это понесу?..

Тренькнул домофон, и вскоре в квартиру ввалилась Любовь Яковлевна, а следом — Пашка, груженый какими-то свертками.

— Люб, надо всего двенадцать блюд! Я уже все поставила! — всплеснула мамуля руками, но Любовь Яковлевна властно остановила ее пухлой ручкой:

— Это на завтра! Прежде всего буде… — и она затопала на кухню.

Через какое-то время все наконец-то уселись за стол. Мирное домашнее постукивание вилок, неспешные разговоры и мерцание гирлянды успокаивало, и я почти расслабилась, позабыв о проблемах, как Ирка, в очередной раз выйдя с мобильником в коридор, вернулась и толкнула меня в бок:

— Собирайся!

Спокойствия как не бывало.

— Что?! — я быстро натягивала теплые штаны. — Ир, куда мы едем?

— Не кудыкай, — отрезала Ирка. — Я, между прочим, не зря свой хлеб ем — переслала информаторам фото этого Славы или Влада, не важно!

— «Владиславы», — поддакнула я, роясь в поисках второго носка. Куда он мог деться?!

— Да без разницы, пусть будет Владислава, — отмахнулась сестрица. — Сама понимаешь, праздники, выходные, особо не разгуляешься. Но нам повезло!Поехали.

— Да ку… — начала я и прикусила язык, вспомнив наказ не «кудыкать». А как еще узнать-то, если Ирка молчит?!

— Его видели в одном бильярд-клубе, — наконец сообщила она. — Чего ты там копаешься, уедет, и все! Быстрей давай!

— Ага, — пропыхтела я, обнаружив наконец-то свой носок за батареей. Одна сторона подозрительно лохматилась, грозя вот-вот превратиться в летний вариант, то есть в дырку, а некогда пушистый ангорский ворс весь свалялся.

«Тигги получит у меня», — подумала я, натягивая теплые кроссовки и сдергивая куртку с вешалки.

— А на чем поедем? Это далеко? — слишком много незапланированных перемещений было за эти несколько дней, поэтому мне хотелось быть к ним готовой.

— Такси поймаем, — отмахнулась сестрица. — Кстати, попробуй дядь Витю набрать, заодно и про Инку, может, что узнаем.

— Недоступен, — я спрятала мобильный в карман.

— Я с вами, — объявил возникший в коридоре Пашка. Мы дружно пожали плечами, что означало согласие.

— Высадите нас тут, — попросила Ира, выглядывая в окно. — Вот здесь! Юль, рассчитайся! — приказала она и полезла из машины.

Я копалась в карманах, поглядывая на улицу. Этот район я неплохо знаю, но клуба здесь раньше не было. «Наверное, недавно открылся», — решила я, протягивая таксисту деньги и выбираясь вслед за сестрой и Пашкой.

— Юль! Ты идешь? — прикрикнула Ирка, пританцовывая у входа. Я подняла глаза — бильярдный клуб с киношным названием «Золотая луза» сиял мягким неоновым светом букв и потрясал воображение гигантским кием, светившимся на уровне второго этажа.

Я недоуменно подняла брови и покачала головой, выражая некоторое дизайнерское неодобрение, и чуть не упала, наступив на развязавшийся шнурок.

— Если все пойдет нормально, можем потом партеечку сыграть, — мечтательно проговорила Ирка, перебирая ногами. — А ты так и не хочешь научиться? Юль?..

Борясь с намокшим в луже шнурком, я отрицательно замотала головой:

— Ты что, с ума сошла! Это совершенно не мое! Я не представляю даже, как можно попасть этим кием по мячу…

— Шару, — поправил Пашка. — Юль, это не так сложно, как кажется… вот Ира…

— Не-не, вы играйте, а я не хочу. И потом, мы же приехали по другому делу? — я вопросительно уставилась на них.

— Ладно, разберемся, — махнула рукой Ирка, принимая соблазнительные позы а-ля «кошечка, которая потягивается» или «рысь в хорошем настроении», изгибаясь по кованым перилам у входа в клуб. Несколько человек даже проскользнули внутрь, приняв его за стриптиз-бар.

Как потом оказалось, это Пашка ей новую стойку бильярдную показал, и она повторяла движения! С ума сойти! Мы на «дело» приехали, а она развлекается!

— А если он… будет сопротивляться? Или еще какие штуки… применять? — я с опаской посмотрела на быстро темнеющее небо и на веселое лицо сестры. Она легкомысленно махнула рукой, в нетерпении топая ногой по будто сделанным для нее одной ступеням «Золотой лузы».

— Паш, Юль, ну, идемте же! — не дождавшись, Ирка дунула наверх, придерживая джинсы, словно платье, двумя руками.

— Смотри, чтобы туфельку не потеряла, — улыбаясь, сказала я Пашке, кивая на «туфельку» — зимние ботинки «Коламбия» сорок первого размера.

— Я найду, если что, — заверил одессит, подмигнул и пошел догонять своего неутомимого капитана. Стараясь не отставать, я припустила следом.

Помещение встретило нас табачным туманом, который плотным радиоактивным облаком висел над столами. Играла музыка, отовсюду раздавались стук шаров и перезвон бокалов.

— Мой организм здесь долго не выдержит, — сварливо предупредила я, размахивая руками и разгоняя дым. Помогало слабо.

— Шагай, хозяйка… организма, — хмыкнула Ирка, подталкивая меня в спину. — Сейчас быстренько найдем твою… Владиславу и поедем домой.

Пашка помалкивал, зорко поглядывая по сторонам, и послушно принял наши куртки, скинутые ему на руки:

— Здесь так жарко!

— Ир! Глянь! О! — меня бросило в жар, потом в холод, но эти полезные контрастные процедуры не помогли — я затряслась, как пальцы алкоголика:

— Они!

При нашем незапланированном выходе из дома сегодня вечером я, к своему огромному облегчению, не увидела во дворе знакомый черный джип. А они, оказывается, вот где все! Шары гоняют! Коньяк пьют! Или виски?..

— И что ты истеришь? — нахмурилась Ирка. — Ребята отдыхают… может, они здесь каждый день играют, откуда ты знаешь?

— А мне кажется, что они за мной следят! — крикнула я. — Если ты забыла, они каждый день пасут меня во дворе собственного дома и…

— И что? — перебила Ира. — Мы же все выяснили…

— Что выяснили?! — я уже плохо держала себя в руках, повизгивала и размахивала руками так, что даже смахнула с соседнего столика пепельницу.

— Извините, — пробурчала я, нагибаясь под стол, и замерла — в кучке серого пепла и множества бычков валялась… трубка!

Все-таки дело в трубке! Они пришли за трубкой? Но не за моей, а за этой? А эта чья?..

— Девушка, это моя, — седовласый мужчина улыбался, но его улыбка была холодной, как мандарины в морозный день. — Спасибо, — он даже слегка поклонился, забирая у меня свою трубку и возвращаясь к столу, где нетерпеливо переминался партнер.

— Кто это? — прошептала я, на миг забывая про Мягкого и компанию. Ирка пожала плечами, названивая кому-то.

Я помотала головой. Ладно, если они здесь из-за этого дяди, мы это узнаем! Мы здесь, мы все видим и все контролируем. По крайней мере очень хотелось на это надеяться!

Нет, ну а если они сюда приехали… за мной? А?!

— Отстань, — отмахнулась сестра, но я схватила ее за руку:

— Нет, Ир! Послушай! Во дворе их не было, а здесь — есть! — я обвела рукой зал.

— Логично, — кивнула Ирка, утыкаясь в мобильный. — Да что ж ты трубку не берешь!

— Ира! Дослушай! Если они приехали сразу сюда, зная, что мы тоже здесь будем? А?

— Бэ, — Ирка предупреждающе подняла палец, показывая, что будет говорить, но снова раздраженно отключила телефон.

— Ир, ты помнишь ту историю с Леркой, моей коллегой? Помнишь? И как нас все время находили, потому что…

— Я прекрасно помню, почему! — перебила Ира. — Знаешь что? Мы сейчас закончим с этим психом, а потом с ребятами… поговорим, — она кивнула в сторону Мягкого. — Идем!

— Не надо! Зачем поговорим? — я схватилась за Пашку, потому что он-то как раз молчал и ни с кем из неприятеля говорить не предлагал! А к чему приведут эти разговоры…

— Поговорим, чтобы вопросов не было, — отрезала она, а я отступила назад. Не хочу я с ними разговаривать! Вопросов чтобы не было! А если новые появятся?!

Стараясь не волновать сестру, я посвящала ее далеко не во все подробности моего «общения» с этой компанией. В связи с этим Ирка просто не могла знать всей серьезности намерений этих ребят, преуменьшая степень опасности!

Для меня опасности.

В памяти еще были очень свежи воспоминания о нашем с ковром «существовании» в багажнике «BMW» и о последующих «интересных» событиях! Как они там говорили — «избавиться»?

Насколько я знаю русский язык — а я его знаю весьма неплохо, благо мамуля у нас педагог! — смысл этого слова не предполагает других, более лояльных вариантов, как то «извиниться», «исправиться» или не менее созвучное «извиваться». Или хотя бы «признаться», «помириться», «объясниться» и «напиться»…

— …кривляться, отоспаться, подраться и…

— Смешаться, — буркнул Пашка, с плохо скрытым недоумением поглядывая на нас обеих.

— Смешаемся потом, — рассеянно пообещала Ирка, расталкивая бильярдистов, толпящихся у своих столов, и устремляясь куда-то вбок. — Он должен быть там!

«Там» оказалось смежным помещением, где тоже стояли столы, только для карт, шахмат и нард. Несколько мужчин на секунду замерли, когда хлопнула дверь, но быстро вернулись к прерванным занятиям.

Ирка быстро подошла к ближнему столику и сунула экран мобильного под нос первому попавшемуся мужчине:

— Он был здесь?

— Не знаю… — протянул тот. — Леш, глянь, — он перегнулся через стол и сунул телефон толстому Леше: — Видел такого?

— Видел, — отирая красное лицо, важно кивнул Леша. — Напился, как свинья, его отсюда поперли. Где-то минут двадцать назад, — он вернул Ирке мобильник. — Извините…

— Ничего, — буркнула сестрица, возвращаясь в общий зал. Я и Пашка с куртками потащились следом.

— Говорила тебе — быстрей! — прикрикнула она на меня. — Где теперь его искать?

Я виновато молчала, шевеля пальцами в найденном за батареей носке. На улице-то не май месяц, чего она…

— Давай сыграем, что ли. Зря только приехали! — Ирка направилась к бару, а я достала телефон — мне показалось, что он жужжал в кармане.

— Ир! Дядя Витя объявился! — я протиснулась следом и взгромоздилась на барный стул рядом с сестрой. — Позвонить ему?

— Конечно! Она еще спрашивает, — Ирка покачала головой. — Пусть за нами приедет, если работает — столы все равно все заняты, — она раздраженно дернула подбородком. — Турнир какой-то идет, представляешь!

Я не представляла, что это за турнир такой, но на всякий случай кивнула. Я и так сегодня достаточно позлила сестру, не стоит продолжать!

У дяди Вити телефон был занят, и я решила снова поискать Мягкого — что-то я упустила их из виду!

Но ни Мягкова, ни его соратников возле стола не было. Я перевела взгляд на дядьку с трубкой и ахнула. Тоже ушел! Или… увели?

— Ир… — я открыла рот, но тут мобильник взорвался музыкой. — Алло! Дядь Вить! Ну наконец-то!

— А куда это Инка запропастилась так неожиданно? — «невсурьез и издали» спросила сестрица, когда мы уселись в машину. — Никому ничего…

— А мы что? Сказала — надо. Позвонили, что ли. Я в ее дела не лезу — оно мне и нать не нать, — дядя Витя прибавил газу. — Я вечером домой приехал, а ее нету. Ритка сказала, что ей-то дочка позвонила и сообщила, что уезжает. Давай, блин, ехай уже! — привычно прикрикнул он на застрявшую впереди машину.

Ирка многозначительно ткнула меня в бок, что означало, что уехала Инка сама, что уже неплохо. Вот только по своей воле?

— А, ты налево. А я — направо, извиняй, братан! — Инкин папа свернул, как и обещал, вправо и помчался вперед. Медленно ездить он в принципе не умел.

— Дядь Вить, а можно мы… к вам заедем? Инна обещала для нас кое-что оставить… — голосом густым и сладким, как сгущенные сливки повышенной жирности, проворковала Ирка, а он, не думая, ответил:

— Да легко!

— Надо осмотреть ее комнату — вдруг найдем что-то, указывающее на… ее поспешный отъезд, — подавшись вперед, горячо зашептала сестра мне на ухо. Я кивнула. Пашка тоже, хотя его никто не спрашивал. А просто молча поцеловал Ирку — я даже покраснела, а дядя Витя чуть не задавил какую-то девицу, перебегавшую дорогу в явно неположенном месте:

— Доска, два соска! Шнобель, как рубильник, свет включать! Чего не включила, чтобы видеть, куда прешься?! Талия у нее везде — то есть нету! Зато на «Мерседесе»! — сорвался он на фальцет, видя, что так счастливо не задавленная девица нырнула в красный спортивный автомобиль. — Е-мое! Куплю себе сапоги! Будто вышла на… эту, как ее… Кикадили…

— Приехали, десантируйтесь, — немного успокоившись, вскоре объявил он, останавливая машину.

…Когда Инка жила в нашем доме, мы, конечно же, часто бывали у них, но на новой квартире еще не приходилось.

— Мам, Ритка дома? — уточнил дядя Витя, представляя нас открывшей дверь миловидной женщине. Ее седые волосы были аккуратно подстрижены и подкрашены фиолетовыми чернилами. Притащившийся следом песик трудноопределимой породы счастливо избежал подобной процедуры, а может, ему просто не хватило чернил? Или это просто был мальчик? Лет триста назад, конечно.

— Дизель, место! — приказал дядь Витя, и древний «Дизель» покорно поплелся обратно в комнату.

— Видели, как я его постриг? Я вообще всех стригу — себя, жену, собаку! — похвастался он и подхватил псину под серое пузо, видимо, опасаясь, что до «места» сам Дизель может и не дотянуть.

— Правда, у всех стрижки одинаковые, но это ничего, — улыбнулась старушка. — Вы чай будете? Или кофе?

— Я вам такой кофе сварю, закачаешься! — крикнул откуда-то Инкин родитель. — Вот я где только кофе ни пил — в Бразилии, Мексике, Англии — в Англии самый лучший кофе, поверьте на слово! — он снова появился в коридоре. — Если стоит штамп «одобрено королевой»…

— Нет, спасибо, уже поздно, мы на минутку! — хором закричали мы, быстро скидывая верхнюю одежду. Конечно, выпить кофе, который одобрила сама английская королева, очень хотелось, но не факт, что именно этот вариант нам предлагал дядя Витя, а времени было мало.

— Давай быстрей, а то если еще и Инкина мама вернется, от нее так просто не отделаешься. Будет переживать и подозревать, — Ирка решительно направилась в комнату, мы дунули за ней.

— О… — выдохнула я при виде свежего ремонта. Очень популярный среди граждан сейчас стиль «сам все знаю, накуплю и прилеплю» был хорошо выдержан в новой квартире Инкиных родителей!

— Нечего вздыхать, тебя не дизайн должен волновать, а… улики, — важно изрекла Ирка, выдвигая ящики и заглядывая под диван.

Я незаметно вздохнула и присоединилась к поискам.

На первый взгляд — ничего интересного. Чисто, только там и тут попадаются прилипшие кружочки конфетти. Какая-то розовая книжка на столе с закладкой посередине. Я выдернула листок — а ну как именно здесь окажется… таинственное послание, или продавленные буквы, или…

— Дай сюда, — Ирка отобрала у меня и книгу, и закладку и, после непродолжительного изучения, шмякнула на стол. — Ничего…

— А это? — покрасневший Пашка двумя пальцами, на отлете, держал извлеченный из-за подушки белый кружевной бюстгальтер. — Не улика?..

— Не улика, — засмеялась Ира, и они какое-то время, тесно прижавшись друг к другу, видимо, обсуждали, что у Ирки размерчик куда лучше!

Я завистливо вздохнула и вяло дернула за край покрывала.

— Телефон! — заорала я, но Ирка шикнула на меня и быстро выдернула мобильный из рук:

— Дай сюда! И не ори!

— Инкин, — сообщила она через минуту. — Выключен… разряжен… — и сунула в карман. — Все, уходим!

Мы заторопились так, будто за нами гналось племя людоедов или служащий банка, куда мы уже два месяца задерживали выплату по кредиту за телевизор.

— Быстрей!

Дома мы снова собрались в моей комнате, чтобы обсудить дела. Только обсуждать-то было особо нечего.

— Если она сообщила маме, что уезжает, это вполне может означать, что Инке действительно нужно было срочно куда-то уехать, — Ира задумчиво чесала Пашке спину. Пашка счастливо жмурился, покрываясь мурашками размером с крупный астероид. — Совсем необязательно, что ее куда-то… умыкнули.

— Не обязательно, — подтвердила я, включая компьютер. — Но ведь куда-то исчез и Слава, и Влад, а это может быть связано… не самым лучшим образом.

— Согласна, — кивнула Ирка. — Может, ничего и не значит, а если она все-таки исчезла по… нехорошим причинам? А мы решим, что просто уехала, и будем сидеть! Нет, надо искать эту… Владиславу! — выдохнула она.

— А ты Инке домой, в Питер, звонить не пробовала? — входя в свою почту, поинтересовалась я. А вдруг там…

— А это мысль! Юль, ты — настоящая брюнетка! — Ирка вскочила с кровати и кинулась искать записную книжку.

Я же гордо вздернула подбородок и замерла.

Рамблер-Почта. Новое сообщение.

Я еще повздыхала и решительно нажала на жирную единицу.

Что?!.

«…день обманывать себя не стану вновь. Я не поверил — Шифер, на окно замазку».

— Ир, почитай. Кто такой Шифер? С Мягким такого вроде не было…

— Помолчи! — поморщилась сестра, наклоняясь к экрану. — Бред какой-то!

— Ир, может, и бред, но только после письма Влада и вируса, что его уничтожил, мне стали приходить такие послания, и если этот бред…

— Бред-бред, Юля, не сомневайся! Нет, ты все-таки блондинка! — она постучала меня по лбу. — Главное, в бред про инопланетянина она поверила, а в то, что это — бред, верить не хочет! Нет, ну!..

Пашка сохранял нейтралитет и пытался достать до своей лопатки сам — что-то там Ирка недочесала.

Я поджала губы и выключила компьютер, уставившись в темный монитор. Там отражалась моя грустная физиономия — и ни одной дельной мысли.

— Юль, посидишь… в зале? — томно попросила Ирка с кровати, а я вздохнула и выскочила за дверь.

— Значит, вы, как родители, плохо предоставили то, что она хотела… — гудела на кухне Любовь Яковлевна, намывая посуду. — Я его не принуждала брать, вин сам выбор сделал…

Мама что-то негромко поддакивала, а я направилась в зал.

Папа дремал перед телевизором, Тигги отдыхала под елкой — серебристый дождик, тщательно развешенный мамулей всего неделю назад, спутанным клубком блестел вокруг собаки. Глаза Тигги блестели не менее многообещающе.

Я примостилась в уголке дивана, с краю, стараясь не сесть на папу, и задумалась.

…У Инки дома, в Санкт-Петербурге, к телефону не подходили, что, в принципе, могло означать все что угодно. Они с мужем могли уйти вместе или порознь, в гости или за покупками. Или действительно уехать куда-то подальше — вариантов миллион и даже больше! С чего мы вообще решили, что она… пропала? Да еще не по своей воле?

Конечно, странное письмо не менее странного Влада, как две капли воды похожего на Инкиного знакомого Славу, не давало расслабиться полностью, как и постоянные незабываемые встречи с ребятами Воблина. Очень похоже, что все эти события связаны между собой, но как?

Как две капли воды… две капли… воды! А ведь он написал про воду! Блин!

Ну почему как только я дам себя уговорить, что это просто псих, ненормальный, как тут же в картинку складываются другие факты и домыслы… во вполне инопланетную картинку!

Нет, почему Ирка считает, что этого не может быть? Вон, американцы — у них каждый божий день здрасти-до свиданья, мы так вас ждали, а почему это вы не зеленые и так далее. Чем мы хуже-то?! Между прочим, бабушка нам как-то рассказывала, что однажды приехала зимой на дачу — а снега было предостаточно, сантиметров шестьдесят-семьдесят насыпало! — и на огороде заметила лунки сантиметров по двадцать, которые образовывали правильный круг диаметром около пяти метров. А эти лунки растопили снег до земли! Она собственными глазами видела зеленые листья клубники на дне этих самых лунок.

Само собой, вокруг никаких следов. И как еще это понимать, как не… НЛО? Неопознанные любители… клубники.

Не знаю… ну не показалось мне, что он какой-то… не такой! Такой, такой! Еще какой…

И что нужно Мягкому и его ребятам? Я? Влад? Трубка, которую даже я уже исключила из вариантов, но вчера в клубе…

— Собирайся, едем на вокзал! — неожиданно раздался Иркин зычный голос, а я дернулась и стукнулась плечом о перегородку, с которой тут же посыпались «милые мелочи» — беруши, ватные палочки, небольшие книги и пульт от телевизора, стукнувший папу по лбу.

— Быстрей! — подхватилась я, пока сонный родитель не сообразил, в чем причина его столь экстренного пробуждения и почему для начала нельзя было попробовать более гуманные варианты. Тем более что пульт я успела вернуть на место, а к месту происшествия подтянулась заинтересованная шумом Тигги с какой-то игрушкой в зубах. Вот пусть она и отдувается!

— А что там, на вокзале? — поинтересовалась я, в темпе вытаскивая из шкафа свои шмотки, которые успела аккуратно разложить по полочкам — меня это успокаивает.

— Поезда! — огрызнулась Ирка, скидывая желтое полотенце, в которое была замотана. Полотенце, а также его капитуляцию с Иркиного тела заметил и Пашка, но я закрыла перед его носом дверь со словами: «Девушкам надо одеться, а с тобой все выйдет с точностью наоборот».

— Мой информатор… — глухо, потому что тянула в это время через голову водолазку, проговорила Ира, но запнулась, ругнувшись — коса застряла где-то под мышкой.

— Сколько у тебя их? — удивилась я, привычно натягивая штаны.

— Может, тебе все рассказать, показать, познакомить? — съехидничала сестрица, справившись с водолазкой и быстро застегивая теплую «кенгурушку».

— А он симпатичный? — спросила я, но Ирка закатила глаза и вынеслась в коридор. Я — следом.

— Паш, ты остаешься, — с сожалением проговорила сестра, прижавшись к теплым губам одессита, в смутной надежде так и маячившего неподалеку. — Отвлеки родителей, ладно? Мы постараемся недолго…

На привокзальной площади было по-праздничному ярко и весело. Строго высилась елка, сиял фонтан и крошечные елочки вокруг, чуть ли не в первый раз примерявшие столь «звездные» наряды. Само здание вокзала тоже светилось синим диодным светом, который свысока подмигивал старой архитектуре.

— Слава тут собирается куда-то ехать, — сообщила Ирка, вихрем влетая внутрь и устремляясь к кассам. — Сейчас…

Я зевнула и огляделась. Спешили люди, пищали дети…

— Скорей! Шевелись! — снова эти приказы! Я старалась не отставать от быстро несущейся на какую-то платформу Ирки.

Но по разочарованному лицу сестры, а еще по удаляющимся габаритам поезда я поняла, что мы… немного опоздали.

— Все ты! — несправедливо выкрикнула Ира, тяжело дыша. — Не могла быстрей!

— Быстрей поезда? — вины я не чувствовала, поэтому смогла себе позволить некоторое спокойствие и даже наглость. Хотя то, что Славу мы упустили, — это, конечно, плохо… Сейчас Ирка скрутила бы его (думаю, протрезветь этот молодой человек еще не успел, чтобы оказывать должное сопротивление моей сестрице, особенно когда она на взводе — а она была на хорошем таком взводе!) и сдала бы ребятам Воблина. Пусть разбираются, кто он и откуда.

О том, что это может оказаться более дорогой моему сердцу Влад, а не Слава, я в своих кровожадных мечтах не подумала.

Мы потащились обратно, и Ирка, снова приткнув меня на какую-то лавку, с серьезным лицом куда-то ходила, кому-то звонила, одним что-то шептала, другим просто улыбалась, считая, что и этого вполне достаточно.

— Сейчас будет скоростной электропоезд, на нем поедем, — вскоре плюхнулась она рядом и с наслаждением вытянула ноги. О них тут же споткнулся мальчик лет пяти, заревел, а Ирка устыдилась и конечности прибрала.

— Куда поедем? — не поняла я. Вообще-то нас дома ждут, и Рождество…

— Юль, через пару станций будет соседний город. Поезд будет там через три с половиной часа, а мы — через три. Технологии! — она так гордо задрала нос, будто именно она, Ирка, изобрела скоростные электрички!

— Через три часа уже будет ночь, — засомневалась я. Не в том, что будет ночь, а насколько уместно наше… ночное приключение. Вряд ли Пашке удастся так долго держать родителей в уверенности, что мы ушли за хлебом. Очереди под праздник и все такое…

— Я все придумала, — заявила сестрица, поднимаясь. — Скажем, что где-нибудь отмечаем. Ну, встретили кого-нибудь из знакомых, и нас пригласили! — она неопределенно махнула рукой и энергично тряхнула волосами, и я успела заприметить пару-тройку реальных претендентов на… «приглашение»!

— Ладно, — я тоже поднялась. — Поехали уже…

Электричка сразу порадовала очень современным салоном и отсутствием пассажиров.

— Мы тут одни поедем? Ух, ты! — непонятно почему обрадовалась я, прыгая с места на место, хотя в билете места были указаны, и Ира мне об этом напомнила — схватила за рукав и подтащила к сиденью, не слишком любезно приткнув на него.

— Вот наши места! — и уселась напротив.

Я приготовилась оскорбиться, обхватила себя руками и уставилась в окно. Но дуться расхотелось — поезд мчался, салон был светлым, а сине-белые сиденья — удобными и эргономичными. Я подтащила к себе журнал с соседнего сиденья, который принесла симпатичная девушка-стюард, и полистала. Ничего интересного — поезда, поезда…

— Ир, давай поспим? — предложила я, а Ирка неожиданно согласилась.

— Юль! Выходим! Быстрей! — кто-то тряс меня за плечо — конечно, Ирка! Разве это может быть сильный прекрасный незнакомец, у которого…

— Шевелись! — прикрикнула она, пробираясь к выходу. Поминутно зевая, я потащилась следом.

— Ир, кушать хочется, — пожаловалась я, терпеливо выждав, когда сестра переговорит по телефону с каким-то толстым дядькой. Еще один информатор?..

— У нас есть полчаса, пойдем купим что-нибудь, — пожала она плечами, и мы зашли в первый попавшийся павильон, из которого пахло колбасой.

Бойкая тетечка с бейджем «Надежда», что лично я посчитала хорошим знаком, резво кромсала вареную колбасу семейной паре средних лет.

— Дайте два рубля! — крикнула она, обращаясь к очереди. Кроме пары в очереди был еще молодой парень и мы с Иркой.

— Вот, — я первой протянула бумажку.

— Вам что? — Надежда уставилась на парня, когда пара, прихватив свою «варенку», убралась из магазина. Тот что-то тихо попросил — я не слышала, сверля витрину. Глаза мои разбежались, как при шопинге в Лондоне. Колбаски? Сыра? Булочку? Или…

— Дайте два рубля! — снова потребовала продавец, но у меня больше не было мелких денег.

— Что же вам дать? — засуетилась Надежда, рыская по полкам. — О! Я вам дам консерву! Хорошую! Бычки! И два рулона туалетной бумаги!

Парень смущенно молчал и, приняв свою «консерву» и бумагу, бочком протиснулся к выходу. У Ирки тренькнул мобильный.

— Давай скорей! — привычно скомандовала она. Кто же знал, что здесь будет такая очередь и острая нехватка двух рублей!

Расстроившись, я быстро купила какую-то пачку печенья и наткнулась на растерянный взгляд продавца.

— Я вам должна два рубля…, — сообщила она, а я быстро крикнула:

— Дайте лимон!

— Это пока она не перешла к туалетной бумаге и «бычкам», — пояснила я Ирке, вскрывая пачку. — На!

Ирка, не слушая, снова усадила меня на очередную лавку, приказав ждать и никуда не рыпаться, а сама унеслась на платформу, откуда доносились призывные звуки приближающегося поезда. Я съела еще печенья, заскучала и принялась рассматривать снующих по зданию людей.

Быстрым прыгающим шагом пронеслись двое подростков, этакая «молодая поросль». Преимущественно на лице.

Громко ругаясь, мимо процокала молодая барышня вертлявой наружности в обтягивающих брючках. Я поежилась — холодно вообще-то! Но барышне, видимо, не терпелось продемонстрировать окружающим свою попку, как говорится, сердечком — как же тут утеплишься-то! Будет тогда такое… пивное сердце.

Я вздохнула. Ни Ирки, ни Славы тоже не видно… и Влада. Тоже нигде не было.

И Даниле я эсэмэску отправила. Вот так-то…

Неожиданно перед моим замерзшим носом возникла сестра, и у нее было странное лицо. Последний раз, когда я ее такой видела, мы вызывали мастера чинить телевизор — она по нему кулаком стукнула. В досаде была.

Вот и сейчас Ирка была… в досаде. Если не сказать больше.

— Что? — одними губами спросила я, не решаясь более широко сформулировать вопрос.

Ира плюхнулась рядом.

— Представляешь, его не было на этом поезде! Не бы-ло! — по слогам проревела она, на каждом врезаясь ладонью в лавку. — Как это понимать? Билет купил и не поехал? Назло кондуктору?

— Одно хорошо, — я отметила, что, вволю назлившись и отдышавшись, Ирка немного пришла в себя. Главное, чтобы у нее это получилось! А то придешь в себя — а там уже кто-то есть…

Со мной, например, часто так бывает.

— Хорошо, что я теперь знаю его имя-отчество и могу пробить, — сообщила она, а я подумала, что Ира и пробить, и прибить может, и мне даже стало немного жаль нашего психопата Владислава…

— Поехали домой? — робко предложила я. — Уже час ночи почти…

Ирка кивнула и поднялась, в очередной раз направляясь к кассам. Думаю, после этого дня она вполне может написать диссертацию на тему железнодорожного обслуживания населения!

— Электричка будет утром, — нервно хихикая, сообщила она по возвращении, а я ахнула:

— Ты что?..

— Это не я что, а расписание, — резонно заметила Ирка, снова доставая мобильный.

А я подумала — как хорошо, что у сестры в телефоне новая батарея и много-много нужных и очень полезных номеров телефонов!

…Спустя полчаса мы пили чай с сушками и малиновым вареньем в теплом опорном пункте. Два одинаково краснощеких лейтенанта — ох уж мне эти близнецы! — услужливо подливали нам кипяток и подвигали древнее блюдце с подтаявшими конфетами. Я незаметно улыбнулась — сестрица вполне могла и приукрасить свое служебное положение в соседнем городе!

Но нам от этого только польза.

— А у меня лимон есть! — весело сообщила я, залезая в карман.

Седьмое января Рождество

…Родной город не в первый раз встретил нас слякотью. Мы тряслись в ужасно неудобной «копейке», и я, привалившись к холодному стеклу, смотрела, как дождь водит по нему мокрым пальцем. Я подышала, со своей стороны нарисовала на стекле смайлик и тяжело вздохнула.

«Копейка» затряслась на повороте, как припадочная, но благополучно въехала во двор и, чихнув пару раз, остановилась. Выбравшись наружу, первое, что я увидела — джип. «BMW». Очень хорошо мне знакомый.

— О! Пошли! — Ирка тоже заметила и направилась к нему — хорошо знакомому мне джипу «BMW».

— Ты что? — перепугалась я. — Ир, я знаю, что твой любимый стиль поведения — это стиль камикадзе, но…

Но сестра была непреклонна:

— Мы собирались с ними поговорить? И поговорим!

Она рывком распахнула дверцу, отчего наружу чуть не вывалился задремавший в теплом салоне Конь.

— Подвинься! — приказала Ирка, заталкивая меня внутрь. — Привет! Надо поговорить! — наконец объяснила она свои неадекватные действия оторопелым парням, застывшим в машине. Хахалев, как обычно, сидел за рулем и помалкивал, мы все втроем, считая Конева, устроились сзади, а Мягков, настороженно приподняв брови, развернулся к нам с переднего сиденья.

— Говорите, — разрешил он и положил руку куда-то сбоку. Думаю, на кобуру! Я сама бы так сделала, если бы она у меня была…

Ирка, подавшись вперед, загудела, а я, облизнув губы, завертелась, не находя себе места от страха. А если мы не… договоримся? И то, что у них есть оружие, мы знаем совершенно точно!

Мне очень хотелось положить пальцы хотя бы на ручку двери, чтобы в случае чего иметь возможность быстро очутиться на улице — а там свой двор, соседи, кошки, если что! Кто-нибудь да поможет! Но слева, упираясь боком в эту самую ручку, сидел Конь, и, для того чтобы реализовать собственные страховочные методы, пришлось бы протянуть руку через него, а что-то мне подсказывало, что в лучшем случае Конев удивится.

А! Так можно перевалиться через Ирку, с другой стороны! А вообще, лучше всего иметь бронежилет. И каску. И автомат, чего уж там!

Я вздохнула. Но устраивать пальбу в собственном автомобиле они вряд ли будут — дураки, что ли?

Немного успокоившись, я прислушалась к разговору.

— …ей он представился Владом, а нашей подруге — Славой. Вот, полюбуйтесь, — Ирка сунула под нос Мягкому какой-то мятый листок.

Я тоже сунулась вперед и прочла: «Казанцев Владислав Юрьевич».

Обессиленно откинувшись назад и привалившись не только к спинке сиденья, но и к плечу Конева, что осталось мной почти незамеченным, я закрыла глаза.

Значит, все-таки один человек. И — человек. Изворотливый психопат. Обаятельный псих. Владислава — именно так, на женский манер, что, по нашему мнению, отлично характеризовало людей с больной психикой, назвали его мы с сестрой.

Как он горячо обсуждал с Инкой фрески Джотто, каким интеллигентным огнем горели его карие глаза, а жесты были тонки и породисты!

А Влад… уверенные, грубоватые объятья. Жаркий шепот и легкий запах виски, исходящий, казалось, даже от толстого свитера, под которым неистово и тяжело колотилось сердце.

Минуточку! Но Слава не пьет виски! Инка нам горделиво рассказывала, что ее новый знакомый вообще редко… употребляет, если только легкое вино. А Влад…

А что меня удивляет? На самом деле психи, как утверждают авторитетные люди, имеющие отношение к медицине и охотно делящиеся своими теориями на просторах интернета, очень хитрые, умные и хладнокровные. «Сдвиг» в одной сфере компенсируется другими качествами — они отлично маскируются среди обычных, нормальных людей!

Как виртуозно наш «инопланетянин» сыграл и моего Влада, и Инкиного Славу, мастерски окрутив таких разных девушек! А с какой неподдельной искренностью «удивлялся» и тот, и другой, утверждая, что не понимает, о чем речь!

Раздвоение личности, а как же! Вот, пожалуйста — и близнецы, и инопланетяне!

— Будете искать? — скучным голосом спросила Ирка, и я очнулась от своих горьких мыслей. Кого искать? А…

— Да на фиг он нужен! — встрепенулся задремавший за рулем Хахалев, но Мягкий ткнул его в бок, отвечая уклончиво:

— Доложим руководству.

Все завозились, видимо, считая разговор оконченным, а я вскинулась — подождите! Мне еще ничего не понятно! У меня, между прочим, миллион вопросов! И если…

— Что? — сестра сердито смотрела, как я ерзаю на сиденье.

— Но если он… не… в общем, не тот, кто вам… кто вы… — я спешила и потому слегка путалась, а потом выпалила: — То есть трубка вам точно не нужна?

— Слушай, бросай курить, а? — лениво посоветовал Конь, приподнимаясь на сиденье.

— Ага, скоро вообще введут запрет на курение в общественных местах, а ты вообще с трубкой… — присоединился к нему Мягков, качая головой.

— Подождите… а почему тогда вы исчезли вслед за дядей… с трубкой? Из бильярд-клуба?

— Каким дядей? Кто исчез? Ты вообще о чем, девочка? — Мягкий с твердым непониманием смотрел на меня, а я в очередной раз убедилась, что такую фамилию этот человек носит совершенно незаслуженно!

— А, этот тот, дымила, помнишь? — Конь хохотнул. — На соседнем «русском»…

— Ну и что? — пожал плечами Мягков. — Ну да, кто-то в клубе курил трубку, достал, честно говоря! А мы просто поиграли на бильярде, расслабились да разъехались, — он опять уставился на мой лоб, видимо, мечтая сделать в нем дырку приличных таких размеров.

Ирка уже отбила себе руку и мне печень, пытаясь прекратить дурацкие, на ее взгляд, вопросы, но я еще не все задала!

Значит, трубка им действительно была не нужна с самого начала, как утверждала моя умная и образованная в этой сфере сестрица. И ладно! Но снеговик…

— А снеговик? — существенно понизив громкость своего воспроизведения и втянув голову в плечи, спросила я. Все-таки остальные моменты были сомнительными, но не слишком опасными, а тут… труп! Реальный!

— А что снеговик? Вполне получился… — довольно заявил Хахалев, но Мягкий снова зыркнул на водителя, мол, что-то ты сегодня разговорился, друг мой! И я была с ним вполне согласна.

— Мы слепили снеговика на речке, и что? — развел он руками. — Это не преступление…

— Вы знаете, что за снеговика я имею в виду! — взвизгнула я. Не нарочно, честное слово! Так получилось. — Он…

— Юль, да он вообще… не криминальный, — Ирка сморщилась и стала похожа на лужу в ветреный день. Ну мамуля ей устроит!

— Это не мы, — покачал головой Мягков, а за ним утвердительно покивали остальные.

— А Леонид? — нет, мне все-таки хотелось повесить на них хоть одно убийство и тем самым отомстить за массу неприятных моментов, а заодно и повысить раскрываемость в городе! — Леонид, помните? Я приезжала к нему и застряла в лифте, а вы пытались меня убить…

— Дура, что ли? — даже обиделся Мягкий. — Я тебе помочь хотел…

— …скончаться от страха? — услужливо подсказала я, все-таки хватаясь за ручку, просунув свою руку позади Ирки. — Да я…

— Дура! — снова сказал он, отворачиваясь. — У нас лифт часто так ломается, я хотел открыть двери…

— У нас?.. — перебила я.

— У нас в доме, — кивнул Мягкий, не понимая, что меня так удивляет. — Я там живу. А что, нельзя? А Ленька — мой сосед. Кстати, он уехал на праздники. Если он тебе так нужен, могу сообщить, как только вернется.

Очередной Иркин тычок красноречиво говорил: «Поняла?!», и я вздохнула. Ладно-ладно… все равно я вас прижму…

— А Пузатый? — Пузатый вроде был жив-здоров, но жил-то уже в нашем доме, и визиты к нему подобных «друзей» мне очень не нравились!

— Откуда ты про него знаешь? — нехорошо прищурился Мягков, а я подалась назад, почувствовав, как там напрягся Конев. Ирка же уже вдоволь наморщилась и теперь сидела с совершенно безмятежным лицом — толкать меня ей это абсолютно не мешало!

— Он живет в нашем доме, — буркнула я. — Но я его не знаю…

— Забудь, — посоветовал Мягкий. — Это наши с ним… дела, — а я поспешно кивнула. В конце концов, Пузатый был вовсе не главным, а даже каким-то лишним, посторонним звеном в этой цепочке.

— А почему вы тут… стоите? И почему… я? — я задала вопрос, который, в принципе, интересовал меня больше всего. От ответа на него зависели моя безопасность и душевный комфорт. Впрочем, как и визуальный, если вспомнить мамулин пуховик!

Парни немного помялись, но Мягкий все-таки ответил:

— Понимаешь, есть один специальный прибор… в общем, подробности тебе ни к чему. Он показывал что-то, что нам нужно — здесь. И ты всегда рядом. Мы и решили, что это либо ты, либо знаешь… того, кто нам нужен.

Я замерла с открытым ртом. Значит, это все не шуточки — коварный инопланетянин вполне мог… заселиться в меня (а я-то грешила на пончики, увидев, что поправилась на два килограмма!). Потому и «Бэха» постоянно торчала в нашем дворе, и на Лебедевку за нами притащилась, и…

Но если тот, кого разыскивают ребята Воблина, — обычный человек? Почему их умный прибор показывает… необычного? Или у психов так бывает?

Чувствуя, что сейчас просто лопну от мыслей и парням даже не придется стрелять — все равно придется салон отправлять на чистку! — я решила прекращать свои вопросы. Ничего хорошего я все равно не услышу! Вот только…

— А с чего вы решили, что там не обломок спутника упал, а… что-то, вернее, кто-то… оттуда? — я ткнула пальцем в потолок автомобиля.

— Так это… свист был, свечение зеленое, говорят, — потер шею Конь. — И еще — дымный след и что-то вроде фейерверка.

— То есть вы решили, что инопланетяне прилетели к нам… что-то отпраздновать? — хмыкнула Ирка. — Ах, ну да — Новый год…

Парни заерзали, но промолчали, зато ехидная Ира еще не все сказала:

— Как правило, спутник не сгорает в атмосфере целиком, и какое-то количество фрагментов может достигнуть Земли. При падении разлетится на более мелкие кусочки — вот вам и салют! И зеленый, и красный, и какой хочешь! Хотя сроки падения… — она на секунду задумалась. — Одна вспышка на Солнце может отодвинуть срок вперед или назад, а уж место и вовсе непредсказуемо: тут что Львов, что Нью-Йорк — в равных условиях, — она пожала плечами. — Так что это вполне мог быть и не спутник даже, а просто — фейерверк! Вы посмотрите, что творится — что вам война! — закончила свое выступление в Институте прикладной астрономии Российской Академии наук моя сестрица, а я смогла наконец захлопнуть рот. И похлопать в ладоши. Интересно, есть еще вещи, которых она не знает?..

— Ну, там не все так просто… — Мягков смущенно покачал головой, а я вспомнила еще один немаловажный момент:

— Ковер верните! Все-таки… предмет искусства, музейный экспонат, — попросила я, но Конь возмутился:

— Ты что! Ты видела, во что этот экспонат превратился? Такой потоп был…

— Ладно, поехали мы, — «тонко» намекнул Мягкий об окончании нашей аудиенции. — А то приросли уже к этому «карману»…

— Ага, я уже всех соседей тут знаю! С бабками перезнакомился! — поддакнул Конев, а я напряглась. И не зря!

— Ходит тут одна, в магазин каждый день шастает — бойкая такая старушенция! — оживился он. — Только с ногами у нее проблемы — старая уже, падает все время. Я ей помогал подняться! — похвастался Конь, а я уже заморозила потолок в машине и готовилась порезать ногтями кожу на сиденьях. Когда он уже заткнется, тимуровец хренов!

— Ага, а шастает исключительно в таких… как их… кружевных, вот, колготках! Вот это бабка! Я уже решил, что она меня того… соблазняет! — заржал он, а я покраснела и тихо, чтобы никто не услышал, проворчала: «Больно надо»!

Мы вылезли наружу.

— До свиданья! С Рождеством! — зачем-то добавила я, завидя после себя на черном сиденье «BMW» несколько звездочек конфетти. Откуда хоть они берутся?! Уже почти неделя прошла с Нового года, и мамуля уже пять раз все пропылесосила, а вот ведь…

— Домой, домой, — заторопилась вдруг Ирка, захлопывая дверь. — Сейчас помру без кофеина!

Дождь продолжал лить, так что снеговик все равно не получился бы, поэтому я не дала сестре помереть во дворе, и мы наперегонки понеслись к подъезду.

Мамуля только головой покачала, глядя на наш сомнительный внешний вид, и удалилась на кухню, где чем-то застучала — скорей всего, целебными средствами для экстренного омоложения.

Ирка, несмотря на мои попытки, категорически отказалась обсуждать встречу с ребятами, как и нашу неудачную поездку:

— Все потом! Меня уже там Пашка заждался и Майбах — хотя кот, наверно, занят своей новой подружкой. Слушай, главное, что жизни ничего не угрожает, а остальное подождет! — и, выпив три чашки кофе, унеслась домой.

Мамуля, надев очки в бледно-розовой оправе — с недавних пор она пользуется ими для чтения любимых книг и для пристального рассмотрения лиц любимых дочерей — придирчиво осмотрела меня, схватив за подбородок и повертев влево и вправо.

— Нет, Юль, это не годится. Эти ваши ночные развлечения! Дай мне телефон, — потребовала она, сокрушенно качая головой. — Собирайся, — сказала мамуля через пару минут, а я перепугалась, что она теперь отведет меня к пластическому хирургу, раз уж маска из алоэ с медом не помогла!

Все оказалось не так страшно — всего-навсего мама записала нас на массаж. М-м-м, массаж…

Оказалось — массаж лица.

— Там еще бассейн есть, джакузи, заодно и взбодримся перед вечерним застольем, — мои надежды вздремнуть часик в спокойной обстановке таяли, как недавний снег. Да еще Ирка отказалась с нами ехать, поскольку была… занята, вот.

— Тогда «Тотошу» бери, ладно? После по магазинам проедемся, мне еще кое-какие подарки надо купить… — попросила мамуля, которой жутко нравилась моя новая машина. Мне самой она нравилась, а вот капризная «Ауди» в дождь кататься не любила. Но ей простительно — она еще маленькая, прошло чуть больше месяца, как Данила мне ее подарил. Ах, какой это был день — в ужасном настроении я возвращалась домой, а у подъезда меня ждала эта немецкая малышка, аппетитные формы которой, словно кокосовой стружкой, были припорошены легким снежком…

Я покорно кивнула, тяжело вздохнула и, выпросив все-таки полчаса отдыха, пошла в свою комнату.

…Тучи клубились, толкались толстыми черными боками и неслись вперед. Деревья неистово кланялись ветру, маша вслед голымиветками.

Внезапно тучи замерли и будто взорвались — ярко-зеленая вспышка озарила унылую местность, тишину разорвал гром, и к земле, словно стая разозленных ос, со свистом ринулись острые капли.

Свист усиливался, становился тоньше, тревожней, навязчивей…

— Юля! Что у тебя происходит?! — я часто моргала, не совсем соображая, где я и откуда доносится такой странный звук. Свист, да…

Сильный ветер, свинцовый дождь… я потерла виски, но непонятный звук был заглушен голосом мамули, требующей найти и прекратить это безобразие.

Я подскочила. Господи! Зеленое свечение, свист — не об этом ли говорили ребята, разыскивающие странного парня непонятного, а скорее — внеземного — происхождения? Но тогда это означает, что он… совсем рядом!

Я заметалась по комнате, думая, как выставить мамулю — еще ей не хватало участвовать в этой истории! Что делать?!

— Юль, по-моему, звук идет оттуда, — мамуля, которой были неизвестны признаки вторжения на Землю представителей внеземных цивилизаций, вполне успокоилась, только еле заметно морщилась, поскольку свист не утихал. — Под столом, Юля!

Чтобы не волновать ее, я послушно залезла под стол, подумав, что мамуле тоже было бы неплохо последовать за мной — на всякий случай! — и застыла, как оставленный на ночь цемент.

У-ха-ха! Ой, не могу! НЛО! Вторжение! Война миров, не меньше!

— Чего ты там смеешься? — мамуля присела на корточки, а я наконец отключила свистящий безперебойник.

— Наверное, был скачок напряжения, и блок питания сгорел, — предположила я, утирая слезы и вытаскивая из-под стола довольно пыльный тяжеленный корпус. Вторжение!

— Протри и собирайся, — скомандовала мамуля и вышла из комнаты.

Спа-салон, куда притащила меня жаждущая перемен Наталья Александровна, то есть мама, сразу показался каким-то знакомым. Нет, не потому, что интерьер здесь был выдержан в так любимой многими моими заказчиками морской тематике — песочные стены, синие полоски и хромированные элементы.

— Здравствуйте, Наталья, Юля! — девушка-администратор улыбалась широко, как река Волга, как будто мы были с ней подругами, и ощущения узнаваемости усилились. Я хмурилась, разглядывая раздевалку, за что немедленно получила от родительницы по лбу и замечание:

— Юля!

Мы разделись и быстро прошли в небольшой кабинет, где неяркий свет создавал умиротворяющую атмосферу, а еще больше ее усиливали теплые и очень приятные руки массажистки да тонкий аромат массажного крема.

Я отстрелялась первой и направилась в туалет, где потрясенно рассматривала свое просто-таки светящееся отражение. Права была мамуля — надо было сразу сюда ехать! Лена просто волшебница! А Ирка пусть завидует.

Думать о проблемах не хотелось, настроение существенно улучшилось, и я, что-то фальшиво напевая себе под нос, скинула белый махровый халат, намереваясь посетить широко разрекламированное джакузи и даже бассейн.

Слева что-то журчало, и я направилась туда, как…

Жар залил лицо и раскаленной змеей пополз по телу — я узнала это место! Влад привез меня сюда после той ужасной «прогулки» в ковре, в багажнике и в трубе канализации! Мы тут… грелись и пили виски, хотя не люблю я его!

Да, ощущение, что я залпом выпила примерно полбутылки «Джека», оказалось очень реалистичным! Зачем я только про него вспомнила?

Сегодня такой волшебный праздник, а я… одна. Нет ни Влада, ни Славы, и даже психопата «Владиславу мы упустили. А Данила… Данила, по моей же просьбе, где-то развлекается — серфинг в Калифорнии или дайвинг в Малайзии…

Не хочу я в джакузи. Жалея себя и усилия массажистки, я потащилась к бассейну, стараясь не зареветь.

Тут, по законам жанра, под какую-нибудь патетическую, душещипательную музыку я должна была изобразить на лице светлую грусть и вперить взгляд в голубую даль, прокрутив самые приятные моменты нашего знакомства.

Только делать ничего из этого я не стала. Во-первых, чей-то бесхозный молодой человек лет четырех от роду пытался рассмотреть тоненький золотой браслет, переливающийся на моей щиколотке, одновременно молотя резиновой уткой по плиточному полу, а музыка, бьющая из динамиков, душещипательной никак не была — Леди Гага с ее энергичными композициями призывала веселиться, танцевать, а в конце — обязательно что-нибудь запалить. Чтобы было еще веселей!

О светлой грусти при таком раскладе не могло быть и речи.

Во-вторых, голубая даль, куда я собиралась кинуть взгляд, куда ни кинь, зверски раскрашивалась разногабаритными телами в купальниках чудовищных расцветок. Плавки были ничуть не лучше — желающих поправить здоровье перед рождественской ночью было немало!

Я развернулась и потащилась обратно. Не хочу я в воду вообще! С этим Владом я скоро буду бояться руки мыть, не то что по грудь погружаться!

— Что? Поплавала? Лицо не мочи, я забыла предупредить! — мамуля, лет на двадцать моложе, чем я, выскочила из массажного кабинета и тоже направилась к бассейну.

— Я… не мочила, — честно ответила я, быстро натягивая халат, чтобы не демонстрировать совершенно сухой купальник, и побежала в раздевалку.

…Несмотря на дождь, как и на Новый год, в городе было очень празднично. Сверкали гирлянды, гудели пробки, заливисто смеялась молодежь — город разогревал мышцы перед главными событиями.

— Сюда давай еще заедем? — мамуля сияла. Еще бы — она всегда очень радуется, когда удается привести дочерей в относительный порядок!

— Заедем, — пробурчала я, высматривая, где припарковаться, и настороженно поглядывая в зеркало. Мне показалось, что весь этот маршрут за нами ехала одна машина, причем несколько раз неумело маскировалась, но я ее все равно узнала! Надо срочно связаться с сестрой — что за дела? Мы же поговорили и все решили! Вроде бы.

— Я тебя догоню, — пообещала я мамуле и, как только за ней хлопнула дверь магазина, схватила мобильный.

— Ир! Ира, что за дела! За мной опять кто-то следит! Они же пообещали! Они…

— Подожди, не тарахти, — попросила Ирка. — Кто следит? С чего ты это взяла?

— С того, что я заметила за нами тачку! Неприметная такая, светлая — вроде «Форд», не важно! Как ты думаешь, может просто какая-то машина ехать по тому же маршруту, что и мы? А?

— Может, но вряд ли, — согласилась Ирка. — И что?..

— А то, что он еще и всякие прибамбасы использовал, ну, чтобы я подумала, что это разные автомобили! Представляешь? — я рылась в «бардачке» в поисках влажных салфеток. — Вообще уже…

— Не шурши! — попросила сестра. — А что за прибамбасы такие? Что ты сочиняешь опять?

— Я не сочиняю! — взвилась я. Нет, не стоило мне краситься в черный цвет — блондинка так и лезла наружу при каждом удобном случае. А при неудобном ее вообще хрен обратно запихнешь! — Ир, я тебе точно говорю — он хотел меня запутать. Ну, смотри сама — когда мы подъехали к спа, я еще ничего особо не подумала, так как это была просто еще одна машина, заехавшая на стоянку. А потом, возле «Михайловского», он прицепил свадебную ленту. Послушай, какие свадьбы днем седьмого января?

— Никакие, — подозрительно легко снова согласилась Ирка, а я подумала, что вряд ли это моя логика так действует на сестру — скорее, Пашка где-то близко, причем настолько близко, что она на все согласна, лишь бы я поскорее отцепилась!

— Ириш, прошу тебя, послушай очень внимательно. Это серьезно! — попросила я, выходя из машины. Мамуля скоро обратно вернется, а я еще здесь сижу! — Сейчас мы стоим возле универмага, и он проехал мимо с учебной наклейкой на стекле. А раньше ее не было!

— Может, это все-таки разные тачки? — предположила Ирка, а я убедилась, что стопроцентно права насчет Пашки. М-да, от сестры толку немного…

Я нажала «отбой» и задумалась. Может, и правда… разные? Или нет? Номер-то у всех троих изрядно заляпан — в принципе, это было основной причиной, по которой я решила, что машина одна и та же! Как же это проверить? Дурацкая лента, наклейка…

Наклейка! Конечно же!

Мне повезло — в праздничные дни народ вообще ездил, как хотел, и парковался так же, и поэтому ребят-активистов я заприметила почти сразу.

— Мне нужна ваша помощь! — я подбежала к тому, у кого в руках были свернутые круглые наклейки. Я уже знала, что на них написано «Мне на всех плевать, паркуюсь, где хочу» или «Мне на всех плевать, езжу, где хочу» — но меня устраивала любая. — Можете наклеить во-о-он на тот «Форд»? — я показала на светлый автомобиль, приткнувшийся неподалеку. Вот сейчас ты у меня последишь!

— Но он нормально стоит, — пожал плечами парень. — Мы просто так не цепляемся…

— Да я знаю, знаю! — перебила я его. — Но мне очень надо, пожалуйста!

— Сейчас… Вить! — парень с наклейками позвал, видимо, старшего по «нарушителям», но Витя, выслушав мою просьбу, отрицательно покачал головой:

— Мы не можем ронять свой авторитет. Мы действуем…

— А! — махнула я рукой и, отвернувшись, побрела ко входу в универмаг. — Вот пристукнут меня, будет на вашей совести!

— Смотри, Юль, как так можно ездить! — удивилась мамуля, когда мы, загрузив «Тотошу» покупками, возвращались домой. Я посмотрела в зеркало и злорадно улыбнулась — на бежевом «Форде», тащившемся позади, белела наклейка ребят из очень полезного объединения «Стоп-хам». А вскоре он и вовсе свернул в какой-то переулок, и больше мы его не видели.

— …и тогда он спрашивает голосом Шурика: «И часовню тоже я развалил?»

Голос Дашки почти заглушил истеричный стон, который издавали мама и Ирка — от смеха они дружно сползали на пол, где продолжали хохотать.

— Как же ты догадалась? Ну умница! — это мамуля.

— Так ему и надо! Может, бросит столько пить, — это уже Ирка. Эй, а где же милицейская солидарность, спрашивается? Полицейская то есть. Где она?!

Я поняла, что речь идет об очередной истории с Игорем, который, как и моя сестрица, тоже работает в органах. Профессия довольно часто накладывает на него свой отпечаток, причем это — то след от чужого ботинка на спине, то помада на погоне — и всегда с подходящим к случаю амбре.

— Ну-ка расскажите мне сначала! Ну пожалуйста, ну Даш! — пока я бегала в магазин — все-таки мамуля не все купила, про мандарины-то и забыли! — «свои» гости стали прибывать — и Даша, и Ирка, что-то нарезая, вовсю возились на кухне.

Дашка, утерев слезы, стала рассказывать уже для меня:

— Приходит он вчера опять ну просто в дрова. Взял моду в последнее время — сразу идет в ванну, набирает воду и засыпает там. Я, конечно, за чистоплотность, вы же знаете, но не ночью и в сильном подпитии! Я всегда волнуюсь, не захлебнется ли да мало ли что. В общем, вчера Игорь нарисовался около двенадцати ночи: фуражка набекрень, и сразу — нырь в ванну! Что мне было делать? И тут меня осеняет — иду туда (он, конечно, уже заснул) и просто-напросто выдергиваю пробку.

— Представляю… — имея живое воображение, свойственное моей профессии, я тут же нарисовала эту картинку.

— Это же еще не все, девочки! Я спокойно ушла спать и уже задремала, как нечеловеческий вопль поднял меня с кровати. Орал, естественно, Игорь.

— Ну конечно, проснуться голым в темном и тесном помещении да еще с алкогольным туманом в голове весьма неприятно и наводит на определенные мысли, — вставила не в меру ехидная Ирка.

— Да, он так и сказал: «Очнулся — темно, страшно, где я?!» — смеясь, рассказывала Даша. — Я же и свет выключила!

— Ой, не могу! — может, действительно теперь бросит пить?

— Ты слушай дальше, это же еще не все, — опять влезла сестрица.

— Дашенька, продолжай! — попросила мама.

Дашка затребовала еще чашку латте, с удовольствием сделала глоток и продолжила:

— Я его с трудом успокоила, с не меньшим трудом доволокла до кровати и решила, что теперь можно и поспать. Но не тут-то было! Минут через десять Игорек вскинулся и радостно объявил: «Я в туалет!» А я так еле дотащила его, словно санитарка — раненого бойца с поля боя, а теперь опять тащить обратно, ведь он и в туалете заснет, сто процентов! Оставайся, говорю, здесь, я тебе горшок принесу. Но он все равно пошел. Ну и фиг с тобой, думаю, иди, а я буду спать. И действительно стала засыпать. И что вы думаете — меня опять разбудили вопль благоверного да еще и грохот! Хорошо, что детей вчера у мамы оставила. Крики раздавались совсем близко, в коридоре. Выхожу, а он сидит в нижней полке недоделанного шкафа-купе. Я и не подозревала, что он у меня такой компактный! Игорь то есть.

Мама и Ирка, уже бывшие в курсе этой истории, снова корчились от смеха, держась за животы и щеки, а что же обо мне говорить!

Дашка тем временем продолжала рассказывать:

— Дашенька, вынь меня отсюда! — Игорь почему-то верил в мои силы. Я — не очень, но попробовала. Безрезультатно. — Ну хотя бы трусы принеси, я же голой задницей на обуви сижу!

— Я-то принесу, только как ты их одевать будешь? — а Дашка-то, оказывается, мстительная!

— И как же он выбрался? — я не могла уже смеяться, еще пару минут — и никакие мамочкины маски и даже массаж не помогут от морщин, ведь мой рот был не то что до ушей, а уже практически на затылке! Я вообще не помню, чтобы так смеялась за последнюю неделю, в течение которой мне было совершенно не до смеха!

— Да никак, сам как-то выбрался. Видно, перспектива провести всю ночь, пересчитывая мягким местом свои же ботинки, его не устраивала. Напрягся как-то, рванулся — и вот он снова на свободе. Правда, шкаф теперь совсем недоделанный, если не сказать хуже. Но самое смешное, девочки, что утром Игорек ничего не помнил. Ну совсем ничего! И когда я ему рассказывала его ночные приключения, он и выдал мне классику про часовню. А сегодня дежурит… Правда, звонил, обещал скоро забрать двойняшек и присоединиться, — Даша посмотрела на изящные часики.

— Да, с ним не соскучишься… лук тоже резать? — Ирка помешивала какой-то салат. Мамуля провела ревизию у той и у другой, наказав Ирке добавить еще одно яйцо. — Что купили? — поинтересовалась сестра, имея в виду рождественские подарки.

— Пашке — свитер, по-моему, сделанный из ковра. Прикольный такой, — мне кажется, ее интересовал именно этот аспект.

— Хорошо, — царственно кивнула Ира. — Что с той тачкой? Разобралась? — понизив голос, поинтересовалась она, а я отмахнулась:

— Да вроде. Пропал где-то по дороге, — и рассказала про наклейку.

И хотя Ирка похвалила меня, что бывает нечасто, я снова погрустнела и под шумок убежала в комнату.

Спать не хотелось, есть не хотелось, думать ни о чем не хотелось, даже кофе не хотелось — вот до чего я дошла!

Проверив почту и убедившись, что сюрпризы, видимо, кончились, я все-таки завалилась на кровать, закинув руки за голову и уставившись в потолок. Вот так. Будем лежать в безмятежной позе и все.

И ничего.

Только я собралась пострадать — немного хотелось! — как заявилась Тигги, предлагая оторвать новой игрушке пару лишних ушей или лап — это насколько весело мы будем играть!

— Не хочу, прости, — я попыталась просто погладить собаню, но Тигги это было неинтересно, и она убежала к папе. Конечно, он всегда готов был на некоторый вандализм — мама частенько это отмечает, особенно когда он закидывает ноги на тумбочку с ее любимой нолиной.

Последующий звон домофона положил конец моему никчемному валянию, поскольку это, скорей всего, пожаловал Пашка со своей маман, а это значит, что из своей же комнаты меня попрут, а зычный голос Любови Яковлевны просочится даже через вакуумные наушники.

Я соскребла себя с кровати и поплелась в зал.

Папы на привычном месте — диване — не было. Наверное, ушел прогуливать собаку, наверняка имея в планах заодно разрушить часть детской площадки — поэтому в главной комнате царили порядок и праздничная, торжественная атмосфера. Елка игриво покачивала ветками и косила на телевизор, где ее тезка напевала: «…а там еще немного — и Прованс…»

Я подтащилась ближе к столу, намереваясь что-нибудь стащить. Но еду еще не приносили — накрытая красной салфеткой золотистая скатерть, постеленная в честь Рождества, была еще видна, скрытая лишь посудой и напитками.

Вытянувшись в струнку, стройные бокалы высокомерно поглядывали вниз на пузатые рюмочки для коньяка, а те лишь смущенно жались к фарфоровым тарелкам, которые, будто знойные испанки — веером — обмахивались нарядными салфетками.

Я вздохнула — как всегда, сложный праздничный букет искрил в центре стола, но вытащить один из мандаринов, насаженный на длинную шпажку, я не решилась. Придется брести на кухню в поисках пропитания.

— …давай не будем в грязь бросать… — услышала я голос Пашкиной мамы и поняла, что и рождественский, как и новогодний, стол не обойдет стороной неожиданная одесская кухня.

— Люб, это уже лишнее, — спорила мамуля, но Любовь Яковлевна не сдавалась:

— Я так поняла, что хотят стол в сельском виде, и прежде всего буде…

— Люба, ну какой еще сельский вид? Рождество! Гусь с яблоками! — мамуля трагически воздела руки, а одесская мама отчетливо всхлипнула, и я испугалась, что сейчас будет поток слез. Похожих на подсолнечное масло…

— Шо еще можно сказать? Я просто за вкусоприбавление, — она все-таки справилась с собой. — Это надо есть холодного, так шо думай, — и, задев меня внушительным бюстом, горделиво понесла в зал какое-то огромное блюдо. Мамуля вздохнула, занавески качнулись. Даже гусь сердито фыркнул из своей духовки, а Дашка просто сказала:

— Теть Наташ, да не берите в голову!

Дашка умеет успокоить. Еще бы — к компании прибавились муж и дети, чтобы справляться с которыми, нужно железное спокойствие!

— А в чем руки? — строго спросила Даша, поскольку вышеупомянутые дети появились на кухне. Ручонки немедленно спрятались за спины.

— А ну покажите! — Даша была непреклонна.

Хитрые дети отрицательно качали головами и заговорщицки переглядывались.

— В чем-то коричневом, — брезгливо сообщила входящая Ирка, которой как раз сзади было это хорошо видно. Я на всякий случай отодвинулась подальше.

— Так, показали мне руки, быстро! — Дашке удалось поймать одного из двойняшек, оказавшегося Сашкой и понюхать руку. Мы с Иркой одновременно сморщились. Даша еще ближе наклонилась и… лизнула детскую ладошку! Я зажала рот рукой, Ирка мужественно терпела.

— Конфеты ели? — строго глядя на детей, спросила Даша.

— Нет, плосто они там лезали в вазатьке, мы взяли и лазвилнули, а они…

— Бросились вам в ротики? — ехидно продолжила эта непробиваемая мамаша. — И сколько же вы съели?

— Четыле… — честность принята в этой семье.

— Сейчас проверим, — сказала Даша, направляясь в зал. Оттуда раздался ее крик: — Да что же это за дети такие!

Мы кинулись на помощь. Подруге или детям — потом разберемся.

Как оказалось, помощь понадобится мамуле, если мы сейчас же не ликвидируем последствия детской шалости!

Дашка стояла возле окна, со слезами на глазах держа в руках конец светлой шторы, измазанной шоколадом.

— Нет, представляете, девочки, они таскают конфеты и едят их за шторкой — думают, что так незаметно! Дома так делают и в гостях не стесняются!

Мы не удержались и стали смеяться. Дети тут же присоединились, сводя на нет педагогические усилия Даши, которая укоризненно посмотрела на нас. Мы тут же заткнулись.

— Все, будете неделю без сладкого! — объявила Дашка карательную меру и побежала на кухню, где весело фырчал гусь. Объевшись конфет на неделю вперед, Сашка и Машка оставили без внимания эту угрозу и вернулись к своим игрушкам.

Ароматы разносились просто невыносимые, а дверь в комнату, как я и предполагала, вскоре оказалась запертой, поэтому, немного послонявшись по квартире, я решительно сдернула куртку с вешалки.

— Ты далеко это? — удивилась мамуля, но я приняла максимально беспечный вид и, пообещав вернуться через час, сказала, что подышать воздухом.

Мне действительно хотелось подышать. А еще я надеялась, что одиночество, привалившееся ко мне своим вялым безжизненным телом, в конце концов отстанет хоть ненадолго.

Не тут-то было. Оно настойчиво обнимало меня, будто мы старые подружки, шептало холодными губами: «Только мы… вдвоем…» — так, что казалось, будто за шиворот падают кусочки льда, и становится холодно, неуютно, и все раздражает!

Раздражаться, кроме как на себя, было не на кого. Я сама все испортила, все разрушила. Перемен захотела! Захотела — получила. Желания, оказывается, сбываются.

Рождество — это же такой волшебный праздник! Даже волшебней Нового года! Наверное, потому что Дед Мороз — это папа, а Снегурочка — мама или старшая сестра, и ты всегда знаешь, кому обязан за сюрпризы.

А Рождество — это далекая звездочка, способная на настоящее чудо…

На это Рождество я буду одна. Чуда не произойдет.

«А зачем? — удивилось одиночество, поглаживая мою ладонь холодными пальцами. — Нам и так хорошо вдвоем…»

Я сунула руки поглубже в карман и натянула капюшон — дождь как лил, так и лил не переставая. Зима, однако!

— Эй! Юля! Едешь куда? — я дошла до остановки, и рядом тут же притормозила знакомая машина. — Садись! — дядя Витя распахнул дверь.

— Ага. В центр, — подумав, попросила я. — А вы что, работаете? Рождество все-таки…

— Да я все время работаю! У меня нет выходных! — радостно заявил Инкин отец, включая «дворники». — Во льет, а!

— Ага, — снова согласилась я, глядя на наряженный, очень праздничный город, цветными огнями проносящийся сквозь мокрое стекло. — Инна не звонила? — поинтересовалась так просто, на всякий случай.

— Не, — отмахнулся дядя Витя. — Мы с Риткой и мамой втроем будем отмечать. Я сейчас клиента отвез и заскочил домой чайковского попить — так там такая красота! Ритка стол накрыла, красиво так, а в центре этот… кренделябр с красными свечами! — горделиво выдохнул он, а я незаметно усмехнулась. Кренделябр вместо канделябра, сместитель — вместо смесителя, а еще блинборд вместо билборда — хоть записывай!

— Ох, е! Сам себя обрызгал, такого парня! — воскликнул он после очередного виража. — Здесь?.. — дядя Витя вопросительно уставился на мое задумчивое лицо, когда в туманной мороси показалась блестящая центральная елка.

— Ага, — машинально кивнула я, хотя вообще не думала, куда и зачем еду, и взялась за ручку, но он закричал:

— Сидим, сидим! Теперь можно, десантируйся! — перегнулся через меня и помог открыть дверь.

— Заедает, ага. Тебя забирать надо? А то я сейчас в гараж, собак покормлю… — начал перечислять он, но я невежливо перебила:

— Да нет, спасибо, я сама. Такси поймаю! — и вылезла под дождь.

— У матросов нет вопросов! С праздником! — весело прокричал дядя Витя и дал по газам, машинально смахнув с пассажирского сиденья несколько разноцветных кружочков.

На бордюре сидела большая ворона, а рядом пристроилась пустая бутылка из-под шампанского.

— Ты уже? — понимающе кивнула я и спустилась в метро в поисках какого-нибудь магазинчика — чем я хуже какой-то вороны?! Я тоже хочу праздновать! Пусть и в одиночестве.

Быстро справившись с пробкой — вообще, я не умею открывать шампанское, делала это раз в жизни, но положительный опыт был — нужно просто снять фольгу, проволоку и отставить в сторону. Вам, бух, пробка вон — прошу, наливайте! — вскоре я приложилась к холодному горлышку и жадно попила.

— Бр-р, — утирая рот, заявила вороне. — Холодно! И мокро. И не очень полезно для желудка, между прочим!

После минутной эйфории, которую принесли с собой заспешившие по организму праздничные пузырьки, стало как-то… противно.

— Как ты это пьешь? — но ворона уже улетела, а я поставила рядом еще одну, свою, почти целую бутылку и побрела дальше.

Во рту стало кисло, захотелось пить. Лучше бы я воды купила! До следующего ларька еще стоило дойти.

В детстве мы любили есть снег. Слепишь снежок и откусываешь, как от изысканного пирожного. Или легкой варежкой зачерпнешь пушистую верхушку со свежего сугроба, с наслаждением трогаешь губами, как сладкую вату…

Я огляделась. Со снегом просматривались явные проблемы. Вернее, проблема-то была одна — его полное отсутствие. А лакать из лужи не хотелось.

Я прищурилась и посмотрела на небо. Все льешь? Сложила ладони ковшиком, набрала немного влаги и выпила.

Как странно. Я никогда еще не пила… дождь.

Совсем близко шумела площадь — шумела хохотом, музыкой, праздником. А парк был на удивление пустой и неуютный. Пока я загребала ногами по лужам, встретила всего трех человек, спешивших куда-то с бенгальскими огнями в руках. Огни сердито шипели, брызгая яркими искрами, люди смеялись, громко переговариваясь. Вскоре и их шаги растворились в общем рождественском шуме, и я опять осталась одна.

Наверное, что-то можно еще исправить. Как-то приладить, что-то подклеить — будет почти незаметно!

Только как быть с теми разлетевшимися клочками, обрывками слов, еще хранивших тепло губ и еле заметный след признаний? Да-да, поспешно собирая, можно собрать почти все, торопливо разглаживая и соединяя, и вот уже вроде все как и было — подумаешь, нескольких кусочков не хватает!

А если не будет хватать… самых главных? Тех, без которых все… бессмысленно? Стоит ли тогда вообще все это… собирать?

Мокрый парк дергал носом, как будто изо все сил, как и я, старался не расклеиться окончательно.

— Держись, — я провела рукой по черному и мокрому стволу какого-то дерева. Они все были одинаковые.

На одной из многочисленных дорожек, подсвеченной фонарем, стоял одинокий музыкант. По его лицу стекала вода, капая на старую желтую гитару, но он все равно пел, наверное, парку: «… жил космонавт Юра…»

— Слушай, я уже где-то слышала эту песню! — неожиданно оживилась я, выуживая из кармана какую-то мелочь и всю ссыпая в шапку-ушанку, пристроенную у его ног. — Ой, — смутившись, нагнулась и быстро подняла попавшую туда помаду. — Извини…

— Мы группа «Первый космонавт», — поминутно шмыгая носом, горделиво выдал парнишка. — Скоро остальные подтянутся…

— Не слишком хорошая погода для концерта, — я подбородком указала на лужи, пустоту и продолжавший лить дождь.

— Да ладно, — махнул он рукой и вдруг запел, ритмично наигрывая: — Как-то в ожидании трамвая наблюдал я голубя поле-ет. Мой совет вам — стойте, не зева-ая, чтоб не кушать голубя поме-ет…

Я засмеялась и пошла дальше.

Почему-то стараясь не смотреть в сторону аттракционов, я обогнула площадь слева и вскоре тормозила возле какого-то узнаваемого входа. А! Знакомое заведение — «Центр искусств Дермилова»!

«Зайду погреюсь», — решила я, решительно потянув на себя металлическую дверь.

Сразу навалилось тепло, тусклая музыка поползла в уши, но я уже это проходила, небрежно отмахнулась и двинулась вперед, где наблюдались некоторый шум и приличных размеров толпа.

По дороге я отметила, что экспозиция выставки несколько поменялась, то есть произведения с пугающими изображениями преимущественно обнаженных людей поменялись на пугающие изображения преимущественно обнаженных людей, но других авторов. «Скорей всего, за толпой скрывается настоящий шедевр», — подумала я, протискиваясь к месту событий.

— …мне все равно, нам сказали, мы вернули! — услышала я странно знакомый голос и, просунув один глаз мимо чьей-то коричневой куртки, увидела… Коня. Он был весь красный, дубленка нараспашку, рядом примерно в таком же виде — водитель Хахалев. А перед ними на полу…

Перед ними на полу переливался псевдо-индийскими узорами невиданной красоты новехонький ковер с ближайшего рынка, которые с таким удовольствием толстые тетки по субботам-воскресеньям тащат в свои свежеоклеенные «петухами-курами» квартиры на плечах щуплых супругов в сбитых на затылок кепках.

— Но это же… — разводил большими руками ошарашенный охранник в тщетной попытке дозвониться до руководства. — Он же… не такой…

— Да он лучше! Ваш-то — совсем старье был, старьем и помер, — сплюнул на бетонный пол Хахалев, тем самым ненароком став еще одним участником выставки произведений современного искусства. — Берите, короче, нам сказали…

Толпа задергалась, а я, хихикая, отползла назад — пусть мы и договорились, встречаться с этими ребятами больше не входило в мои планы. В принципе, не входило и до этого, только вот мои желания ничего не значили!

Они и сейчас ничего не значат.

Я вздохнула. Немного поднятое ковром настроение снова стремительно упало, растворившись в первой попавшейся луже. Снова вздохнув, я посмотрела вверх, где завывал и носился настолько сильный ветер, что, казалось, там летают собаки, и решительно зашагала к площади.

— Дайте один, — я протянула в кассу деньги и бесстрашно уселась в мокрое пластиковое кресло, специально не глядя на соседнее место. Я и так знала, кто там сидит — одиночество.

Затем старательно пристегнулась и почти не испугалась, когда по сверкающей всевозможными подсветками ферме мы взмыли вверх, закружившись в туманном танце.

Я сидела, прикрыв глаза, и ни о чем не думала. А когда кто-то тронул меня за руку, обернулась и не заорала, наверное, только потому, что что-то подобное ожидала увидеть, когда потащилась на «Sky Flyer».

— Ты получила мое письмо? — спросил Влад. Или Слава. Или Джек!

— Получила, — я медленно кивнула. — Только знаешь, так вышло, что его уничтожил вирус. Я не знаю, почему, но…

— Это я. Я уничтожил его, — виновато улыбнулся он, а я вздрогнула. Он действительно безумен! И очень опасен.

— Как тебя зовут? — спросила я точно так же, как ровно неделю назад. А он так же ответил:

— Влад.

— А Слава? А… Джек? Говори! — я толкнула его в грудь, чувствуя нарастающее раздражение, и брезгливо отдернула руки — намокшая куртка делала его каким-то… слишком мягким.

— Что такое имя? — он улыбнулся грустной улыбкой доброго дядюшки, которого расстраивает племянница-хулиганка. — Набор букв… он — Слава, я — Влад, завтра — наоборот. Какая разница? — даже удивился Влад, а я завизжала:

— Перестань! Где Инка? Что ты с ней сделал? Что ты знаешь про Славу? Это же ты! И Влад! И Слава! Владислава!

Насколько позволяли ремни безопасности, я снова замолотила по его груди, во все стороны полетели брызги, среди которых наверняка была моя слюна.

— Ты мерзкий извращенец, как ты мог?! Что все это значит?!

Я кричала, била его, а он только улыбался.

Что-то — возможно, здравый смысл! — подсказывало мне, что с психически неуравновешенными людьми, которым стопроцентно был сидящий рядом со мной человек, придумавший себе историю про инопланетянина, так нельзя обращаться! Надо быть спокойней, хитрей, еще раз спокойней…

Но у меня получалось плохо. Как я ненавидела его в этот момент, а еще больше — себя! Я ненавидела свои черные волосы, которыми, прикрываясь, словно вывеской «Пошла искать перемен, буду через десять минут», связалась с психопатом, думая, что уж он-то — особенный!

Да уж. Особенный, ничего не скажешь! Даже слишком.

Его теплая рука провела по моей щеке, на которой остался мокрый след. Естественно — дождь поливает! Не от слез же остался такой отпечаток — столько слез просто не может быть!

Даже если ты настолько жестоко обманулась.

— Юля, — он осторожно взял меня за руку. Мы стали снижаться. — Понимаешь, мне было так проще. Проще принять вид… человека, — сказал Влад, а я дернулась. Начинается…

— Но… наши особенности таковы, что я мог только… скопировать кого-нибудь. Слава просто первым попался на глаза, — он пожал плечами, а я настороженно слушала. Давай-давай, рассказывай! Скоро будешь отдыхать с Наполеоном и Пушкиным в комнате с белым потолком!

— Невольно забираешь не только внешность, но и состояние и… настрой, — улыбнулся Влад. — Знаешь, я не собирался тебя соблазнять, но, как только увидел, ничего не мог с собой поделать! — он крепче сжал мою руку, но я продолжала играть в молчанку, переваривая услышанное. Значит, не собирался! Еще лучше! Но если Влад не собирался, получается, собирался… Слава? Меня? соблазнять?!

Бред какой-то!

Похоже, это теперь будет мое любимое выражение.

— Юль, я ни о чем не жалею, — Влад встряхнул меня за плечи. — Благодаря тебе я узнал такие ощущения, которых не знал раньше, — проговорил он, а я почувствовала себя учительницей, подарившей радость первого секса восторженному десятикласснику. — Я сожалею, что так получилось с тем парнем…

— Со снеговиком? — севшим голосом выдавила я, а он кивнул.

— Он видел, как я… впрочем, не важно.

«Он видел, как ты душил кого-то во дворе в буйном припадке раздвоения личности!» — на огромной скорости приближаясь к хорошей, высококачественной истерике, подумала я. Сейчас у меня произойдет непоправимое раздвоение личности!

Одна «личность», которая старательно превращалась в брюнетку — умную, расчетливую, хладнокровную особу, если верить расчетам и статистикам! — верила своим ушам и трезвому уму, и потому хладнокровно предлагала мне немедленно, по приземлению, позвонить куда следует, чтобы площадь наводнили люди в белой, синей и еще какой-нибудь униформе и как можно быстрей изолировали такого опасного типа от общества. А пока советовала ловко и хитро запудрить ему мозги, чтобы удержать до приезда служб.

Но вторая, отчаянно цепляющаяся за нежную блондинку, так хотела поверить этому странному, ужасно обаятельному пришельцу, который был так снисходительно нежен, так удивительно непостоянен, но при этом ужасно привлекателен! Пусть даже ему пришлось убить для этого одного человека и превратиться… в другого.

— Где Инка? — спросила я, поскольку при всех раскладах этот вопрос нужно было выяснить обязательно, будь рядом со мной хоть Влад, хоть Слава, хоть… — И почему я?..

Но ответить он не успел, поскольку конструкция, к которой были прикреплены наши сиденья, до этого плавно опускавшаяся вниз, внезапно накренилась, вздрогнула и замерла. Люди, повисшие в наклонном состоянии, завизжали, и я была среди них. Первой и, кажется, лучшей!

— А-а-а! Что происходит?! Эй! — завертевшись в кресле, я моментально перепугалась так, что даже присутствие рядом опасного психа Владиславы стало казаться не таким… опасным. Сам «псих» молчал, напряженно вглядываясь куда-то в верх.

Наши сиденья снова пришли в движение, и народ заорал громче прежнего, поскольку крен усиливался, и стало ясно, что с аттракционом не все в порядке. Люди кричали, а те, что на земле, даже громче.

— Мамочки, что же это такое? — причитала я, совершенно забыв про Влада, крутила головой и пыталась судорожно придумать хоть какой-то план спасения. Мы же сейчас упадем!

Первые кабинки уже чиркали по площадке, и крик стоял невообразимый, заглушающий даже лязг железа и музыку еще ничего не подозревающего праздника.

«Сейчас будет из нас хорошая «консерва», как недавно говорила продавец Надежда», — в панике подумала я, вцепившись ледяными руками в поручень и с ужасом наблюдая, как приближается земля. Приземление неизбежно, пусть даже оно будет смертельно опасным. Три… два… один…

Со скрежетом аттракцион рухнул вниз, смешивая крики, стоны и ругань с воем приближающихся сирен. Во все стороны брызнули осколки, мелкие части, куски пластмассы, а с самого верха слетел какой-то диск, быстро устремившийся в туман.

— Ир, это кошмар какой-то! Это просто чудо, что я осталась жива! — я шла по парку, подволакивая ногу и удаляясь все дальше от места ужасной катастрофы. — Там все оцепили, «скорые», полиция…

— А ты в первом ряду зевак с ножницами в руках перерезаешь ленточку со словами: «Преступление прошу считать открытым!» — что-то аппетитно жуя, хохотнула в трубке сестра. — Ты можешь, Юль! Ты вообще скоро? Мы уже за стол садимся…

— Ир, ты не поняла? — я даже остановилась. — Я сейчас рухнула с аттракциона и осталась жива! А вот Влад…

Не знаю, почему, но я заплакала. Мне все равно было его жаль, пусть и псих, и человека не пожалел…

Но он просто не соображал, что делает, находясь в другой… реальности. В своей личной. Куда чуть было не угодила я.

— Что Влад? Ты узнала, где Инка? — Ира быстро сменила тон на более деловой и шумно проглотила то, что так старательно жевала до этого.

— Нет, Ир, — я горестно вздохнула. — И теперь не узнаем, — всхлипнув, я рассказала, как спасатели, освободив людей, переговаривались между собой. «Не повезло…» — качали они головами. А я, которой повезло, потому что сиденье рухнуло, уже когда аттракцион хорошо снизил скорость, да еще упало не на мою сторону, да и вытащили меня одну из первых, диагностировав лишь ушиб правой ноги да синяк на скуле, повернула голову туда, куда они показывали, качая головами, и увидела…

Коричневый шарф. И что-то, отдаленно напоминающее его хозяина, придавленное покореженным металлом. Металлом, что не пожалел, пусть и безумные, глаза цвета виски, в которых еще недавно плескалась жизнь.

— Он все-таки на самом деле упал оттуда, Ир, пусть и неделю спустя, — я поежилась.

— Приезжай, — тихим голосом попросила сестра, и я поплелась к дороге ловить такси.

Я с трудом верила своим глазам, когда вылезла из машины возле дома — на смену противному, так надоевшему, совсем непраздничному дождю пришел снег! Самый настоящий — белый, пушистый, густой — не какая-то там невразумительная крупа, а именно… Снег!

Я повернула во двор и помедлила — хотелось еще задержаться в этой сказке, пусть она и не моя.

Восхищенно крутя головой, из которой стали выветриваться вязкие, тяжелые мысли и события, в которой вдруг стало пусто — и оттого легко! — я медленно шла, ловя ртом снежинки.

Напротив своего подъезда я остановилась и, немного подумав, углубилась в площадку, где, выбрав вполне приличный сугроб, по форме больше всего напоминавший матрас, рухнула навзничь, раскинув руки. Так просто мне давно не было!

Я лежала и смотрела, как с темного неба летят, летят белые хлопья, и конца им не видно.

Рядом мелькнула неясная тень, и вскоре на мой «матрас» плюхнулся еще кто-то.

— Привет, — сказала тень рядом, а я кивнула. Я сама была как тень, поэтому немного удивилась, что мы, тени, умеем разговаривать.

— Снег пошел, — сообщила я. Если она может разговаривать, то почему я — нет?.. — А то дождь уже надоел…

— Я люблю дождь, — сообщила тень рядом и шевельнулась.

— Я знаю, — кивнула я. — Ты говорил, что любишь воду… А я сегодня пила дождь, — зачем-то сообщила я тени, лежащей рядом. — И шампанское…

Тень негромко засмеялась, вдруг навалилась на меня сверху и сказала:

— Пойдем домой, простудишься. Вон, куртка вся мокрая…

Она ошибается — мы, тени, не простужаемся. Мы…

— Пойдем, Юль, — повторила тень теплым Данькиным голосом и, обдав таким знакомым дыханием, от которого перехватило горло, поцеловала в губы.

Разве у меня есть губы?!

Наверное, да, решила я, раз что-то такое шевелилось на моем лице, когда я проговорила:

— Я тебе изменила. С инопланетянином.

— Это не считается, — серьезно сказал Данила и снова меня поцеловал, повторив при этом: — Вставай, тебе надо в ванну согреться, а то простудишься, — и потянул меня с моего «матраса».

Господи, все время эти контрастные процедуры, ну всю неделю! Намокнуть — и в душ, намокнуть — и снова в душ! Практически как планировала мамуля — неделя здоровья!

Только где же здоровья-то набраться для всего этого?! Правда, мамуля, призывая семью вести здоровый образ жизни, имела в виду несколько другой… образ, нежели тот, красноречивый образец которого сейчас являла собой я — мокрая, в ссадинах и голодная, между прочим!

— Хочешь, слепим снеговика? — предложил Данила, видя мое замешательство и явное желание еще немного остаться на улице.

— Н-нет! — вздрогнув, я покачала головой. Не надо нам больше во дворе снеговиков, пусть даже слепленных собственноручно!

Такой мягкий, пушистый, соблазнительный снег все шел, и я еще немного посмотрела на небо, которое было настолько щедрым.

Еще оно было темным, торжественным и звездным. Рождество.

…Когда мы вошли в подъезд, до меня окончательно дошло, что рядом… Данила! Данила!

— Ты не ныряешь в Индийском океане и не исследуешь фьорды Новой Зеландии? — я робко потрогала его за рукав. — Ты…

— Я здесь, — мягко сказал Данила. — Только, Юль, скажи на милость, зачем ты организовала мне эту дурацкую наклейку?!

— …недавно захожу в детскую, Машка рассекает в моих туфлях, а Сашка — в сапогах. Говорю ей: «Ты прямо кот в сапогах!», а Сашка так рассудительно поправляет: «Мамочка, это я — кот в сапогах, а Машка — кот в туфлях!»

— …мам, это я кот в сапогах, мам, а Маса…

— …Саша, положи нож, не балуйся, я сказал!

— …крабовые котлетки с лимоном, как готовят в Сиэтле… — мамулин голос, как и гомон Дашкиных отпрысков, мягко доносился из зала сквозь стук вилок и бас Любови Яковлевны:

— Я вас умоляю! Вы шо, имеете мне сказать, шо ваши котлетки лучше моего форшмака?! — я услышала, как она стукнула по столу кулачком, и тихий папин шепот:

— Да нет, конечно…

— Давай, солнце, — Данила подтолкнул меня к ванной и за голубые шелковые плечи нарядного платья, эффектно оттенявшего ее рыжие волосы и общий нагловатый вид, развернул изумленную Ирку лицом к семейству: — Пойдем-пойдем!

Тигги скакала едва не выше елки, но родители были рады видеть Даньку не меньше — когда я, наскоро вытеревшись, примкнула к остальным, я его еле нашла, облепленного домочадцами, даже позабывшими про застолье и противоречивые кулинарные изыски Пашкиной мамы.

…Какое-то время мы чинно восседали рядом, что-то даже ели — не исключено, что форшмак! — когда воздух отчетливо стал потрескивать, и я даже отодвинулась от елки, чтобы не нарушать правила пожарной безопасности.

Отодвинувшись от елки, я подвинулась к Даниле. Опасность пожара возросла втрое. Нет, вчетверо!

— Я сейчас, — тонким голосом сообщила я, выбегая на кухню.

— Хлеба еще принеси! — крикнула вдогонку мама, и я кивнула. Конечно, я за хлебом!

…Он тихо обнял меня сзади и коснулся губами виска. Я замерла, словно в ожидании конца света — вон, его все обещают, обещают!

А я, кажется, знаю, когда он наступит. Сейчас. Немедленно — если он меня не поцелует!

Зима наступила, но готовы ли были мы к зимним видам спорта?..

Мне казалось, что я прыгнула с гигантского трамплина. Перехватило дыхание, в ушах засвистело, а тело стало легким-легким!

Со «стола отрыва», впрочем, как и со стула, мы, сцепившись руками и ногами, наверное, ушли правильно, поскольку там было не очень удобно, а вот… «кровать отрыва», на которую мы рухнули, едва ввалившись в комнату, оказалась более… перспективной!

…О чем думает человек, летящий над пропастью? Летящий через темное небо в окружении хоровода снежинок, легким взмахом провожающих его? Человек, летящий… не один?

Полетная фаза была великолепной. Наверное, техничной. Акробатика над бездной, в которую мы неистововкладывались, возможно, была очень, очень опасной — тем, что могла… закончиться.

Она и закончилась — когда мы, тяжело дыша, однозначно достигли точки «ка-поинт» — вообще, там было много всяких точек! — или даже установили рекорд этого трамплина, но были готовы вновь… установить.

— Надо только привести в порядок «гору приземления», — сказала я, поправляя кровать, а Данила тихо засмеялся и снова поцеловал меня.

— Ты покрасилась, — заметил он, проводя рукой по моим волосам, а я смущенно замахала руками:

— Ой, я вернусь! Честно! Не мое это…

— А где хлеб? — удивилась мамуля, когда мы вновь появились среди гостей. — Ладно, я сама, — она проворно поднялась.

— С Рождеством! — мы подняли бокалы, а я подмигнула Ирке и взяла с полки пакетик.

— Не-е-ет! — закричал папа, глядя, как разноцветные конфетти оседают на незащищенный одесский форшмак и котлетки из самого Сиэтла.

В общей суете, кто где будет ночевать, мы с Данькой не принимали участия — нам было все равно, мы спать не собирались! Оставьте нам местечко, куда можно влезть, обнявшись, и нам будет достаточно!

— Юль, помоги! — попросила мама, разбирая диван. Тигги не унималась, прыгая вокруг с истерзанной в честь праздника игрушкой, и путалась под ногами. — Принеси из своей комнаты еще один пододеяльник! — попросила мамуля, и мы с собаней, обгоняя друг друга, побежали в спальню.

Подставив стул, я залезла на него, чтобы дотянуться до антресоли.

— Тигги! Не мешай! — шикнула на собаку, возжелавшую непременно прыгнуть ко мне на стул. — Подожди!

Я потянула пододеяльник, Тигги тявкнула, схватила за край, и я, не удержавшись, свалилась на бок. Что-то хрустнуло — надеюсь, не ребра?!

— Я тебя выпорю, — пообещала я, кряхтя и усаживаясь на полу, бережно ощупывая себя. То, что не удалось сделать аттракциону, вполне по силам моей шаловливой собачке!

Тигги тявкала и увернулась, когда я попыталась поймать негодницу. Я потянулась за йоркширом и застыла в стиле «форшмак на следующий день» — на ковре валялась найденная в рояле трубка. Она раскололась пополам — скорей всего, вылетела с антресоли, куда я ее запрятала и забыла! — и еще кусок откололся там, где была надпись «Ирине».

На моем пурпурном ковре, делая его исключительно гламурным, сверкали несколько крошечных камешков. Судя по алчному блеску как самих камней, так и моих глаз, это могли быть только… бриллианты.

— Дай сюда, — потребовала сестрица, когда я страшным шепотом позвала ее в комнату, чтобы показать результат извлечения… пододеяльника, ага.

Я послушно сложила в ее ладонь остатки трубки, а Ирка с видом знатока принялась разглядывать.

— Хитрый какой тайничок — смотри, выемка, — она протянула мне остатки и показала: — Видишь?.. Вот здесь, за буквами…

Склонившись, мы тихо сопели, пока Ирка снова не перехватила инициативу:

— Тут восемь камешков. Значит, мне пять, а тебе — три! — она поднялась с кровати, где мы разглядывали находку.

— Почему это? — возмутилась я, но сестрица водрузила мне тяжеленную руку на плечо и, настойчиво поглаживая, произнесла:

— Ну, я себе колечко сделаю… обручальное, понимаешь? — она подмигнула. — Не могу же я его сделать с четырьмя камнями! Юль! — она так укоризненно взглянула на меня, чтобы мне немедленно захотелось отдать ей вообще все. Ага! Я тут так настрадалась из-за этой трубки, а сестрица, вообще-то, в нее не верила с самого начала!

— А почему мне три, а тебе пять? — сварливо спросила я, хотя понимала, что битва проиграна. — А?..

— А зачем тебе пять? — искренне удивилась Ира, пряча в карман пакетик с камнями. — В колечке пять камешков будут смотреться изумительно, а в твой пирсинг и три хватит. Давай сходим завтра… нет, завтра выходной, девятого к твоему ювелиру — помнишь, у кого ты звездочку свою заказывала?

Я уныло кивнула. Но, как только сестрица скрылась за дверью, проворно опустилась на четвереньки и заглянула под кровать — а вдруг я не все собрала? Вдруг мне повезет, и несколько блестящих «лучших друзей девушки» закатились именно туда?..

Ей пять, а мне — три!

— О, лосадка! — хлопнула дверь, и я услышала топот маленьких ножек. Кряхтя, Машка быстро залезла мне на спину, крепко держась за волосы. За мои волосы. Я взвыла от боли, а Машка «пришпорила» меня крепкими пятками и крикнула:

— Но, лосадка!

— Ты почему еще не спишь? — попробовала взбрыкнуть «лосадка», но Машка заливисто смеялась и колотила тугими пятками.

Привлеченный шумом Сашка ворвался в комнату, оценил обстановку как стабильно веселую и, бросив свой арсенал, тоже пытался влезть на все ту же «лосадку». А это все еще была я!

— Ира, спасай! — крикнула я. Машка радостно смеялась, а Сашка заревел, поскольку «лосадка» брыкалась, не давая ему усесться на нее. Ну, вдвоем это уже очень тяжело, правда!

Подоспевшая Ирка вначале поржала, что вполне соответствовало духу игры, а потом все-таки взяла на себя Машкиного брата.

— Интересно, они когда-нибудь спят? — спросила я сестру, когда мы заходили уже на четвертый круг. С галопа мы перешли на шаг, что не очень устраивало разошедшихся детей, но еще немного — и нас точно можно будет пристреливать!

— Уложим, — мрачно пообещала Ира, слизывая каплю трудового лошадиного пота, обильно струящегося по все еще загорелой шее.

— Тогда надо поторопиться, а то они нас уложат скорее, — «обнадежила» я ее.

Вовремя появившиеся Даша, а также Данила с Пашкой, у которых на нас были несколько другие планы, помогли успокоить детей и разогнуть своих девушек, то есть нас с Иркой.

— Ой! — вскрикнула я, поскольку во время этой возни, наверное, Машка умудрилась включить — или выключить! — мобильный, завозившийся в кармане моего халата. — Это не мой… — протянула я, вытаскивая черный плоский телефон с быстро засветившимся экраном. — Это Инкин…

— Дай сюда, — скомандовала Ирка. — Слушай, Юль, что же нам раньше-то в голову не пришло ее мобильник включить? — она многозначительно потрясла айфоном.

— Зачем? — не поняла я, прижимаясь к Даньке. — И потом, он же вроде сел…

— Как сел, так и выйдет, — проворчала Ирка, по совместительству — капитан полиции! — и решительно нажала на папку «Сообщения». — И не надо говорить мне, что читать чужие… — она предупредительно выставила на меня палец, а я запротестовала:

— Я и не собиралась!

И подвинулась ближе к сестре.

— Ну?.. — выдохнула я. — Неужели мы сейчас узнаем тайну исчезновения нашей питерской подруги?

— Смотри. Пятого января. «Приезжай домой срочно. Это важно. Касается твоего мужа», — Ира недоуменно уставилась на меня. — И что это значит?.. При чем тут муж?

Я пожала плечами. Ничего не понятно… к тому же номер отправителя непонятного сообщения скрыт.

— Я соскучился, — сказал мне на ухо Данила, и Инка с ее мужем как-то быстро выветрились из моей головы. Стол отрыва, как и стремительный прыжок, а затем надежное приземление, уже давно ждал нас.

Эпилог

Инна объявилась девятого января, позвонив на мой мобильный.

— Ты где? — заорала я, несмотря на грозный взгляд сестры, которая в это время смотрела новости дзюдо. — Инка! — жестами показала я, и Ира сделала заинтересованное лицо — то есть вскочила и попыталась отобрать у меня трубку. Я отпихнула сестру и включила громкую связь.

— Я в Норвегии, — совершенно счастливым голосом сообщила Инна, а мы недоуменно переглянулись. В Норвегии?!

— Мы со Славой… — начала Инка, а мы хором заорали:

— Что?!

— Что вы орете? Ну да, понимаю, ситуация возникла нестандартная, но я ему поверила… — в трубке что-то булькнуло, надеюсь, что Инку не макнули головой в какой-нибудь водопад!

— Но он же… того… упал. Влад. То есть Слава. То есть…

— До свадьбы заживет! — хохотнула Инна, а я окончательно запуталась — до какой еще свадьбы? Кого с кем?!

— Юль, Славка, конечно, развел меня с Ваней, ликвидатор хренов, но в итоге я даже ему за это благодарна, — ровным тоном сообщила подруга и, пока я не успела прокомментировать, добавила: — Но он не сильно-то и упал, не переживай — лыжа подвернулась, отбил…

— Какая лыжа?! — заорала я. — Кто развел с Иваном? Что ты несешь? Ин! Почему ты пропала, нам ничего не сказала? Он тебя похитил? Психопат? Ты просто еще ничего не знаешь! Ин, держись от него подальше! Вот же живучая тварь! — разошлась я, беспомощно глядя на Ирку. Когда нам не удалось догнать Славу на вокзале, Ирка узнала его данные, которые настойчиво совала ребятам Мягкого, а потом сама же пробивала этого фигуранта. Конечно, в результате мы ничего фантастического не узнали о жителе Санкт-Петербурга Казанцеве Владиславе Юрьевиче — жил, работал, нигде не состоял. Не состоял — но это ничего не значит! Как мы уже знаем, он мог мастерски перевоплощаться и был удивительно хитер! А подруга просто об этом еще ничего не знает!

Сестра закатила глаза и отобрала у меня телефон.

— Ну! — рявкнула Ира, видимо, как бы репетируя свое рабочее утро, уже маячившее на горизонте. Как быстро праздники пролетели…

— Баранки гну! — весело ответила Инка. — Чего вы переполошились, как куры, а? Мне с ним хорошо! Я…

— Так, — тихо сказала Ирка, а мне показалось, что сейчас обои отклеятся, лишь бы она не сверлила их таким взглядом. — Ин, ты можешь нормально, подробно, но без лишних слов рассказать, что произошло пятого января, когда ты получила сообщение про мужа? — сказала она. А я в очередной раз восхитилась, как моя сестрица умеет взять инициативу в свои сильные руки, всех построить, а главное — четко и быстро сформулировать вопрос так, что отвечать нужно немедленно и хорошо бы вытянувшись в струнку при этом! Иначе Ира может рассердиться, а это совсем уже ни к чему.

— Могу, — ответила из Норвегии Инна. — Значит, так. Я получила это сообщение и, как нетрудно догадаться, кинулась на вокзал. Забыла у родителей айфон, пришлось клянчить телефон у прохожих. Предупредила маму, пыталась дозвониться Ване, — сказала она, предупреждая рвущийся вопрос, — но с ним связи не было. Взяла билет, приехала домой…

— Сама, да? Он тебя не… — встряла я, но Ирка грозно сверкнула очами, и я убралась к окошку, откуда и так было хорошо слышно, но сестра находилась на безопасном расстоянии.

— Кто? Я одна ехала. Приезжаю, вставляю ключ, вхожу и вдруг слышу незнакомый женский голос, что-то негромко мурлыкающий. Честное слово, девочки, сразу же подумала, что это со «скорой», но этот тон… — Инна незаметно вздохнула. — Короче, топот я поубавила, прокралась в зал и вижу, стоит спиной ко мне мой же халат, но это совершенно точно не я! Одна рука то таскает виноград, то прихлебывает шампанское, в другой — телефон, в который она и мурлыкает. В моем халате! — Инна перевела дыхание. — «Танчик, та-акие красивезные бокалы, ты не представляешь! Представляешь, Танчик, он за ними в Англию ездил специально, для меня!» — передразнила Инна, а мы засмеялись, правда, быстро умолкнув.

— Так получается, Иван… — несмело предположила Ирка, но Инна спасла нас от предположений, сразу подтвердив:

— Да-да, девочки, как в анекдоте: возвращается жена из командировки… ну, из отпуска, а он…

— Кстати, а он где был? Иван то есть? — уточнила я, подбираясь ближе. Во дела! Кто бы мог подумать!

— Ты слушай, — Инна длинно вздохнула и продолжила: — Значит, стоит этот… Танчик, или как там ее, жрет виноград из моей любимой вазы и прикладывается к «красивезному» бокалу, которые, между прочим, мы из Франции привезли, а ни в какую Англию он за ними не летал! Тем более для нее! — завелась подруга, но быстро справилась с собой: — … Ваня, видимо, принимал душ, поскольку не успела мадам допить свое шампанское, как слышу родной голос из недр спальни: «Аньчик! Ты где?»

— Ой, — тихо произнесла я, поскольку ситуация, в которую попала Инна, хоть и была классической, но от этого не менее неприятной! — И ты что?

— А я то! — как-то даже залихватски отреагировала Инка. — Я бодрым шагом, больше не таясь — еще чего, в своей квартире! — марширую в спальню и спрашиваю у супруга: «Мне показалось, или ты сказал, что соскучился?..»

Инна засмеялась, но было слышно, что вновь переживать этот момент ей не слишком приятно. Тем более что это было-то всего ничего — несколько дней назад! А они любили друг друга, между прочим.

— Он, конечно, не ожидал, — с удовольствием протянула Инка. — Тут и Анчик-Танчик, или как там ее, подоспела — верещала, как пойманная мышь!

— Она хоть симпатичная, эта Анчик? — зачем-то спросила я, и Ирка тут же ткнула меня в бок — какая разница?!

Но Инна засмеялась:

— Не-а. На устрицу похожа. Из своего халата, я ее, конечно, вытряхнула, но тут Иван обрел дар речи…

— …начал говорить, что ты все не так поняла… — подхватила Ирка, но Инна перебила:

— Ни фига! Сделал суровое лицо и пошел в наступление, мол, ты сказала, что к родителям, а сама к любовнику умотала, и он страдал и терпел, но теперь между нами все кончено, и он не может выносить… и все в таком духе понес. Потом вскочил, прикрывшись полотенчиком, метнулся к комоду и швырнул мне чуть ли не в лицо какой-то конвертик, из которого посыпались фотографии, где… угадайте, кто? — Инна сделала эффектную паузу, дав нам шанс сказать ей, «кто», но мы тупо молчали.

— Кто, Ин? — робко уточнила я. — Кто был на этих фотографиях?

— Я! — засмеялась Инка. — Со Славой, девочки!

— Так ты же с ним не… — удивилась я, подумав, что всего-то я могу, в принципе, и не знать! Вон как она меня приревновала, когда думала, что Влад — это Слава, а оказалось, что…

— Я с ним «не», — снова захохотала подруга и смущенно поправилась: — Тогда еще «не», так что зря Иван так возмущался.

— А что там тогда было, на фото? — удивилась Ира. — Или он по тому, как вы десерт ели, сделал вывод, что постель не за горами?

— Вот-вот! Зришь в корень! — с удовольствием подтвердила Инна, а я хмыкнула — Ирка всегда туда зрит! В корень то есть. Работа у нее такая.

— Помните, мы в кафешке тусовались, и я его за что-то там в щечку чмокнула? Вот это и было. Никакого монтажа, но, поскольку мы со Славой, если помните, сразу сошлись в общих интересах, в моем взгляде, обращенном на него при беседе, естественно, сквозили нежность и даже некоторое восхищение — мы же говорили про Штрауса! А когда…

— Подожди! — перебила Ирка, которой не очень хотелось вновь поприсутствовать на незапланированной лекции по искусству или классической музыке — без разницы! — а хотелось более… уличающих подробностей. — И он так возмутился, получив фото, на котором ты невинно целуешь кого-то в щечку, особенно учитывая, что праздники и целуются все подряд, что предложил развестись? — подозрительно уточнила она.

— Все не так-то просто, как ты верно заметила, — подтвердила Инна. — Вот если бы не Слава…

— Ин! Ты уверена, что он… нормальный? — тут снова встряла я, а Инка счастливо засмеялась:

— Абсолютно! А Иван… он сам все это и спланировал, — заявила она, а мы ей снова таким дружным унисоном, что еще несколько репетиций — и можно смело подавать заявку в хор УВД, воскликнули:

— Как?!

— Вот так. Он нанял Славу, чтобы скомпрометировать меня, — Инна коротко вздохнула, но я опять перебила:

— А он что, твой Слава, специалист… по разводам?

А сама подумала, что да, если этот Слава и есть Влад или наоборот, что без разницы, то… разводил он талантливо! Профессионально! Даже слишком.

— Представь себе, — кивнула Инка. — У него даже рабочий ник-нейм — «Ликвидатор». Ликвидатор семейных отношений. Профессия такая, — весело добавила она, а я поразилась, что Инка его простила! Как это вообще возможно! Тем более что он псих, и упал, и был придавлен, и…

— Амур-наоборот, — разлучник, — подала голос сестрица. — Любовный киллер, — выдала она, и Инка засмеялась:

— Точно-точно! Славка профессиональный соблазнитель — образованный, начитанный, потрясающий артист! От заказчика получает информацию о вкусах и привычках, подстраивается под «клиента», и клиент — его, — с каким-то особым удовольствием в голосе проговорила подруга, а я почувствовала смутное беспокойство. Ведь тогда получается, что…

— В общем, девочки, поехал он за мной к родителям, конечно же, знакомство было подстроено…

— …а ты немедленно клюнула, стоило ему сказать пару раз «неизвестная работа Моне» или «редкие офорты Гойи», — перебила Ирка, вспомнив пару названий известных иллюстраций, увиденных у бабушки в подшивке журналов «Огонек».

— Ага, — согласилась Инна. — Клюнула, как дурочка, вы же меня знаете! Но ничего такого у нас не было, хотя… — она замялась. — Хотя он мне понравился, правда! Ужасно обаятельный тип! — мне показалось, что этот «обаятельный тип» находится совсем рядом с Инкой, поскольку в трубке раздались шорох и сдавленное хихиканье.

— Вот ты жертва… искусства! — выплюнула последнее слово Ирка. — Попалась, как дурочка. «Болеро Равеля!» — передразнила она, а я поразилась, как Ира запомнила это чуждое ее полицейскому уху словосочетание. Если так дальше пойдет, глядишь, она перестанет считать, что «Мишки в сосновом бору» — это фотоотчет папы о выходных, проведенных с друзьями в лесу, а Лист — это не что-то белое, торчащее из принтера, а известный венгерский композитор.

— Вообще-то, жертва искусства — это я, — заявила я. — Это меня, между прочим, в ковер закатали, а ковер этот — произведение искусства! А мы…

— Умолкни, — попросила Ирка. — Искусство так же далеко от тебя, как… тренажеры! — выдала она. — Аленушка Васнецова!

Я надулась. Какая Ирка все-таки злопамятная! Это она припомнила мне историю, когда мы в каком-то классе писали диктант, и начинался он в устах учительницы именно так — «Аленушка «Васнецова…».

Большинство, в том числе и я, так и написали Аленушку — без кавычек! — решив, что это ее… имя и фамилия. Васнецова, ага. А мама потом долго меня ругала за такое невежество…

— Ин, так что там дальше? — Ирка больно дернула меня за мизинец, что означало, что она готова забыть конфликт. В ответ я стукнула ее по заднице, отметив упругость последней, и сделала два шага по направлению к новому тренажеру сестры.

— Но, как оказалось, я ему тоже… понравилась, — в голосе Инны зазвучала неискоренимая женская гордость, еще именуемая в отдельных случаях тщеславием. — И хотя он уже отправил фотки Ивану и рапортовал, что работа закончена, зная от того же Вани, что развестись тот хочет, потому что у него другая, а просто так я не соглашусь на развод, нужен стойкий повод, Славик решил, что это… несправедливо. И предупредил меня эсэмэской, чтобы у меня тоже было… орудие воздействия. И повод, — спокойно закончила она. — Сами понимаете, немудрено было в таком состоянии мобильный забыть… На Рождество напилась с подругой, а вчера встретила Славу.

— Да уж, — процедила Ирка, а я только вздохнула. — И как вы… оказались в Норвегии? — все еще едко уточнила сестрица, но хорошее настроение Инки было трудно испортить:

— На самолете! — засмеялась она. — Это был Славкин подарок к Рождеству. Он там у вас погрустил-погрустил немного, покуролесил даже да и за мной поехал, — с удовольствием заявила она, а мы переглянулись — ага, помним мы, как в бильярдной… куролесили!

— Ин, а когда он к тебе в Питер приехал? — спросила я. Что-то тут не сходится…

— Вчера. Сейчас скажу точнее — мы только проснулись… в восемь утра, точно! В два часа уже вылетели в Осло… а что? — удивилась Инна, но я отмахнулась:

— Ничего, ладно. Так что это было с этим неожиданным путешествием?

— Извинение, конечно! — довольно засмеялась Инна. — Он так… извинялся и сказал, что с этой… деятельностью завязывает, его давно в театр звал знакомый, так что вот мы тут на лыжах катаемся, на экскурсии ходим. Тут такая красота, вы не представляете! — восхищенно потянула Инка, а мы завистливо вздохнули. — Только мы, русские, как всегда, заметней всех — куда ни придем, везде мусорим — конфетти сыплется, как из хлопушки! Откуда хоть оно берется? — возмутилась она и спросила: — Кстати, что вам привезти?

— Магнитики и «Бентли», — брякнула я, а Ирка машинально повторила:

— Магнитики и «Бентли»… тьфу, Юль! Что ты несешь? Что за «Бентли» еще?!

Про магнитики она, конечно, уже и так все знала.

— Чтобы Инка не заподозрила нас в… меркантильности! — заявила я. — Кстати, снега! Снега пусть привезет!

Я подошла к окну, за которым снова накрапывал дождь. К вечеру обещали, что он будет ледяным. Что за погода!

— Хорошо, — я услышала, как Инка соглашается с каким-то длинным перечнем «что привезти», старательно надиктованным Иркой. — Как у вас вообще дела? Как праздники? — поинтересовалась подруга.

— Нормально. Только вот то ли отравились чем, то ли вирус… — я сунулась к трубке. — «Моя любовь, моя морковь!» — передразнила я сестрицу, не исключая, что именно благодаря непомерному употреблению именно этого продукта с пометкой «корейская» мы и сидим теперь на диете…

— Энтеровирус — это минус! — пропела Инна где-то далеко в Норвегии.

— Но похудели — это плюс! — подхватила Ирка, задирая футболку и втягивая и без того впалый живот.

— Ладно, девочки, буду закругляться, — сообщила Инка, а я вспомнила, что хотела спросить!

— Ин, а Слава, он… пьет виски? — выдохнула я и затаила дыхание. Ну же!

— Нет, — сказала Инна, а я почему-то расстроилась. Нет так нет…

— Хотя… ты знаешь, по-моему, на Новый год… да, тридцать первого, точно! — воскликнула Инна, а я почувствовала, как участился пульс. — Он же приехал раньше, вроде как на разведку — это потом уже подсел в поезд, специально, чтобы как бы ненароком со мной познакомиться! Ну, а в новогоднюю ночь надрался. С помощником, что нас фотографировал. Славик вообще не пьет крепкие напитки, но то ли у них, кроме виски, ничего не было… короче, подробностей не знаю! — закончила она, а я взялась за голову и прижалась лбом к стеклу.

Но если Слава действительно пил виски, и настрой у него был… соблазнительный, то получается, что Влад… не врал?

Он действительно… скопировал Славу с его виски в крови и планами на эту неделю? Но ведь тогда может статься, что и все остальное, что он рассказал, — правда?..

После звонка подруги совершенно ясно, что Влад и Слава — это разные люди. Вот только…

Слава реален и нормален. Зная Инку, я могу смело утверждать, что вряд ли она может настолько потерять голову от мужчины, чтобы не распознать в нем психически неуравновешенного. Более того — Слава не может быть Владом хотя бы потому, что после того падения, в котором ему, по словам спасателей, не повезло, вряд ли он чувствовал бы себя настолько хорошо, чтобы встать на лыжи да и все остальное… тоже нужны силы и здоровье, между прочим!

И еще, если посчитать, то Славе нужно было упасть, ожить, а потом еще и телепортироваться в Санкт-Петербург к Инке — ведь поездом он никак не успел бы к восьми утра, ведь еще и поезд должен был идти именно в это время, когда Славе нужно! И получается, что Слава на самом деле уехал в Питер тогда, когда мы его пытались догнать. Просто уехал каким-то другим способом — не на том поезде, на каком мы с Иркой ожидали его… сцапать.

На «Sky Flyer» со мной был Влад. И… погиб Влад, а вовсе не Слава.

Психопата Владиславы не существовало. Был лишь один странный, скорей всего, психически нездоровый парень — Влад. Существовавший, не хуже ковра, в своем мирке. Пусть наполненном прозрачной водой, но непонятном для остальных. Опасном для остальных. Инопланетном.

— Ир, что это? — я тряхнула головой, прогоняя грустные мысли о Владе. — Иди скорей! Вот где настоящий псих! Посмотри!

Ирка подскочила к окну, секунду смотрела вниз, а потом залилась таким хохотом, что с дивана упал пульт, а белый Майбах рванул на кухню — пересидеть.

Я же с нескрываемым любопытством разглядывала происходящее. А происходило там следующее — по припаркованным вдоль дороги автомобилям негромко стучали дождь и голые пятки… прыгающего по капотам мужчины! Рядом бежала какая-то тетка, намереваясь объемистой сумкой свалить «хулигана и развратника», как она громко оповещала двор.

Развратник, зажав в правой руке «орудие разврата», как назвала его визжащая рядом тетка, проскочил еще две машины и сиганул в грязную «девятку», негромко журчащую двигателем возле мусорных баков. Туда же прыгнул парень с видеокамерой, бежавший все это время по другой стороне тротуара и снимавший неожиданный для жильцов «аттракцион».

— Извращенец, урод, поймаю, оторву! — орала тетка, успев засадить своим сумарем по бамперу «девятки», прежде чем та, взвизгнув шинами, рванула прочь. Во двор уже выбегали владельцы «оскверненных» автомобилей, громко матерясь.

— Ир, что это? Ты видела? — изумленно повторила я, а сестрица, жестами попросив воды, продолжала хохотать.

Я сбегала на кухню и принесла огромную кружку, с трудом подавляя желание вылить ее на рыжую голову сестры.

— На, — я протянула ей воду. Ирка шумно выпила, три раза икнула и наконец заговорила:

— Ой, не могу!

И снова повалилась на спину в новом приступе хохота. Я покосилась на обои — нет, они все-таки сегодня отклеятся окончательно!

— Ир, «Улетное видео» — это, конечно, смешная передача, но сколько можно-то! В чем дело? — рявкнула я, хватая ее за плечи. — Ира!

Сестрицын взгляд посветлел, она вытерла слезы и выдавила:

— Это же Вадик! Не могу!

— Моги! — я не дала ей снова впасть в помешательство на фоне мужских причиндалов и волосатых икр, промелькнувших, подобно ветру, всего несколько минут назад, и уже гораздо нежнее попросила: — Ирочка, ну будь человеком, скажи нормально! Ты его знаешь? Знаешь, да?

— Конечно, знаю! — удивилась Ирка. — Говорю же — это Вадик! Опер!

Ах, ну теперь-то мне все ясно окончательно и бесповоротно! Вадик-опер! На спецзадании!

— Это был… следственный эксперимент? — догадалась я и тут же испугалась, поскольку моя версия заставила Ирку снова сморщиться, взявшись за щеки:

— Перестань! Не могу больше!

— А я что? — возмутилась я. Это не я прыгала по капотам голая в Иркином дворе!

— Вадька ужасно любит спорить. Ужасно! — Ира икнула, но голос был уже вполне нормальным. — Когда я прессовала его по поводу пропавшего «дела», он клялся-божился, что совершенно не при делах, извини за тавтологию, и предложил поспорить, — она судорожно вздохнула и снова хихикнула.

— И?.. — подбодрила я, подаваясь вперед. Даже Майбах пришел и уселся неподалеку, презрительно сверкая зелеными глазищами.

— Что и? Он проиграл! А спорили мы на желание! — Ира опять засмеялась.

— Как это проиграл? — я даже привстала. — Это же Майбах, то есть Любовь Яковлевна, то есть…

— Юля! Ты рассуждаешь, как дилетант! — Ирка с удовольствием потянулась. — Как это ни при чем? Да, он не брал его и не продавал Воблину, но! Именно Вадик оставил «дело»… в пределах досягаемости котенка! Виноват? Виноват! — она счастливо засмеялась. — А раз виноват — значит, проиграл!

— Это было твое желание? — с содроганием спросила я, выглядывая в окно. Возле нескольких машин все еще возмущенно гудели какие-то местные жители. — А как же — остроумное и выполнимое?..

— Это для своих остроумные и выполнимые, — отрезала Ира. — Я Вадьке сказала — где и когда хочешь, просто сними на видео, чтобы были доказательства. На самом деле я ему еще немного отомстила… за одно дело. Но тебе это знать необязательно, — она встала и побежала открывать дверь — вернулся Пашка со своей мамой.

— Я пойду, — засобиралась я. Дождь все шел, Инка снег еще нескоро привезет — а как подруга обещает приехать в гости, это вполне может случиться и в июне! — а ко мне тоже скоро… придут.

Я сбегала по ступенькам, с удовольствием думая про Даньку.

На следующий день вечером мы провожали Пашкину маму домой.

— Здрасти! — удивленно воскликнул дядя Витя, который согласился нас подвезти — мой маленький «Тотоша» явно не годился для такой… объемной компании. — Давно уже не виделись!

— Таки да, — важно кивнула Любовь Яковлевна, усаживаясь на переднее сиденье.

— Вы что, знакомы? — я тоже удивилась. Нет, мама из Одессы, конечно, очень коммуникабельна, но откуда…

— Да я эту дамочку возил туда-сюда! — бодро сообщил Инкин отец, выезжая со двора. — Ох, намучился! Да! — добавил он, видя, что Любовь Яковлевна собирается что-то возразить. — Она сама не знала, куда ей надо — то тут притормози, то сюда свернем. А я, как лох, тащился со скоростью сорок километров в час! — он придавил педаль газа, и машина, рыкнув, рванула по дороге. — Люсьен, если не ошибаюсь? Я вообще имена плохо запоминаю…

— Люба, — моментально сориентировалась Любовь Яковлевна. — Не, ну шо я, виновата, шо в магазинах ваших плохо предоставили, шо я хотела? — возмутилась она, заворочавшись на сиденье. — Выбирала тем, шо надо, а не тем, шо совали, — и поправила сползающую на глаза шапку снопиком. — Вау! — воскликнула Любовь Яковлевна, услышав по радио какую-то древнюю композицию. — А ну, сделай погромче, шоб взяло!

— Мам, ты все взяла? Паспорт, билет? — поморщившись, поинтересовался с заднего сиденья Пашка, а мама, прихлопывая пухлыми ручками в такт забойной композиции времен дискотек восьмидесятых, отмахнулась:

— Все, сынок, и паспорт, и страховой полюс, и билет… шикарна музыка! — еще раз похвалила она, но тут влезла Ирка:

— Дядь Вить, переключи волну! Такое ощущение, что он поет уже неделю, — пробурчала она, а я сочувственно покосилась в сторону сестры. Еще бы, как тут не бурчать, когда Пашку забирают!

Но обстоятельства и впрямь были… серьезные. Затеяв ремонт, из-за которого отец остался дома, Любовь Яковлевна, выбрав обои и отдав распоряжения, отбыла в гости к сыну и предполагаемой невестке. А Пашкин родитель, отметив Новый год в кругу одесских друзей, ждал третьего января, как было обещано, сантехников, клятвенно заверивших его в серьезности намерений по установке батарей отопления.

Намерения-то были, но и праздники… тоже были. Хорошие, веселые праздники — Новый год, между прочим!

По этой уважительной причине третьего сантехники не появились, но четвертого робко позвонили в дверь, старательно пряча в воротники физиономии со следами хорошо проведенного времени.

Опять же, по этой очень уважительной причине установленные батареи почему-то потекли, а тут и Рождество подоспело, так что даже с примятыми лицами сантехники не возникали больше на пороге квартиры, и отцу приходилось сражаться с течью в одиночестве — хоть рукой держи!

Пашка тут, конечно, был жизненно необходим, Ира это понимала. Но все равно злилась.

— Ай! — взвизгнула Любовь Яковлевна, заглушая радио и мои нелепые мысли, когда мы резко подвернули к привокзальной площади.

— Во дает стране угля! Извиняй, братан, — дядя Витя лихо свернул еще раз и затормозил: — Десантируйтесь! Можно!

Мы послушно десантировались и потрусили на платформу, где Пашка с Иркой до последнего жались друг к другу, как голуби к памятнику Пушкина. Любовь Яковлевна, украдкой утирая слезу, пробормотала:

— Вин сам выбор сделал. Хорошо все должно заканчиваться…

С ней трудно было не согласиться.

— Ирочка, вот, возьми, я приготовила, но подумала, что нам много буде… бери-бери! — и почти силком втиснула Ирке сверток, плотно упакованный в несколько слоев бумаги и сверху замотанный целлофаном. Но от него все равно подозрительно несло подсолнечным маслом. Ирка страдальчески морщилась, но под умоляющим взглядом Пашки немедленно отправиться к ближайшей урне не посмела.

— Все, цем-цем! Пока! Пишите, не скучайте! Понравилась, Ирочка, да! Не за ваше богачество, а просто хороший человек! Ирочка! Ты должна выразить свое лицо — шо это за лицо? Очень красивый у тебе наряд, — неожиданно закончила прощаться Любовь Яковлевна и погладила Ирку по светлой шубе — нынешний день, вернее, уже вечер, радовал легким морозцем и темным, но чистым небом.

— До свиданья, — выдавила сестрица, обещая «стать попроще», и мы вернулись к машине.

— Поехали? — дядя Витя привычно заработал педалями, и мы покатились домой, думая каждая о своем. То есть я — о Даниле, а Ирка — о своем одессите, конечно же!

По дороге я попросила остановить у киоска и пополнила свои запасы конфетти — предстоял еще Старый новый год! «Праздники нужно отмечать весело! Пусть и… мусорно», — подумала я, поглядывая на мрачную сестру, которая имела к этому определению самое непосредственное отношение.

Надо еще созвониться с Дашкой, узнать ее планы, и дежурит ли Игорь, и что надеть — в платье с корсетом я уже была, а…

Позвонила Марта, чтобы сообщить, что папа вернулся.

— Юль, ты извини, я тогда не перезвонила, того человека тоже не было, и информации никакой, в общем…

— Март, спасибо, уже не надо! — воскликнула я. — Мы уже… разобрались, — я нащупала в кармане квитанцию на «два изделия», полученную сегодня утром в ювелирной мастерской. Одно «изделие» было кольцом с пятью камнями, а другое — пирсингом в пупок с… тремя. Сколько я ни лазала под кроватью и другой мебелью, руками исследовав каждый квадратный сантиметр ковра, чем привела в восторг мамулю — «Берите пример с Юли, как она тщательно убрала в своей комнате! В каждый уголок заглянула!» — больше ни одного так и не нашла.

Распрощавшись с Мартой, занятая плавно текущими мыслями, я смотрела на проносящийся мимо город — очень нарядный, очень яркий — и невольно снова вспомнила Влада. Грустная вышла история… а если все-таки он нам не врал?..

— В декабре-январе наилучшие условия видимости, — намекнула я, когда дядя Витя десантировал нас у дома, и задрала голову вверх. — Ир, может быть…

— Даже не думай, — предупредила Ирка и обернулась к машине.

— Дядь Вить, как вы относитесь к одесской кухне?..

Наверное, сделка состоялась, поскольку спустя минуту хлопнула дверца, заурчал двигатель, а Ирка приложила ключ к домофону.

— Пошли, Юль! Дверь долго нельзя держать, сломается!

Под тревожное пиканье механизма я проскочила за сестрой в подъезд, подумав при этом, что Ирка права — надо уже положить конец этой истории. Краснея, я вспомнила нашу… гм… встречу с Владом и ужаснулась — как я могла подумать, что этот — пусть даже человек! — может оказаться… лучше? Совершенно незнакомый, совсем чужой, непонятный и загадочный! Конечно, он сам признался, что соблазнял меня, но…

«Это была инопланетная магия и точка, — решила я, — поскольку измена с… представителем внеземной цивилизации действительно не считается, как сказал Данька».

Мне так проще! Пусть даже я не сомневаюсь, что Влад был просто-напросто больным человеком. А потому — несчастным. А я хочу наоборот.

— Добрый вечер, — осторожно поздоровался сосед, как раз спускающийся сверху, и как-то настороженно посмотрел на мою обувь.

«А, Стасик побаивается, что я опять гадать начну», — догадалась я. Еще бы, скоро тринадцатое января, праздник для всех девушек, не нашедших еще личное счастье! И я снова могу метнуть в него чем-нибудь похлеще легкой нарядной туфельки!

— С праздником! — засмеялась я и, немного нарушив целостность упаковки, подбросила над головой соседа горсть конфетти.

— И вам… всего хорошего, — отряхиваясь, как мокрый пес, Стасик заспешил вниз. А я засмеялась — он может не волноваться! Что мне гадать? У меня уже все есть. Вернее, кто.

— Слушайте, на улице снова дождь! — спустя час домой заявилась мамуля, стряхивая мокрую шубу. — Что за погода, ума не приложу!

— …Январь отметился дождями,

Сплошная сырость, гололед

И снег, которого так ждали,

Он серым дождиком идет.

И кажется, что у природы

Холодных, ярких красок нет,

В ее палитре новогодней

Остался только серый цвет.

Рисует кисточкою гордо

По небу, улицам, домам

И опускается на город

Промозглый лондонский туман…

Голос мамули затих в комнате, а я вышла на балкон и прижалась щекой к стеклу. И правда дождь…

На поверхности собрался конденсат, и стало ясно, что пора. Первые капли ринулись вниз, звонко застучали, потерялись в траве и листьях, таких же прозрачных, как сам дождь.

Собираясь в затейливые фигуры, поминутно изменяющие облик, тяжелые капли соткали замок из дождя с многочисленными дорожками вокруг, затейливыми садами и высокими фонтанами.

Кто-то грозно распоряжался тучами, яркими молниями и самим дождем. Капли заструились быстрей, и вот уже к замку медленно идет невысокая девушка с темными глазами и светлыми волосами, прилипшими к спине. Прозрачными, как сам дождь.

Она улыбается, а к ее мокрой щеке прилипли какие-то странные разноцветные кружочки.

Ольга Мишина

Конфетти для близнецов

Как прекрасно, когда сбываются загаданные под Новый год желания! В новогоднюю ночь Юля знакомится с парнем своей мечты и находит кое-что: милую, на первый взгляд, безделушку. Но недаром говорят, что с желаниями нужно быть поосторожнее: за девушкой начинается охота. Юля знает, что ищут, но отдавать это не собирается! Чтобы разобраться во всем, нужна светлая голова, а лучше — две! Вот только понять бы, что на самом деле ищут эти серьезные ребята — маленький, совершенно пустячный аксессуар или загадочного парня с глазами цвета виски?..

16+

По вопросам реализации обращаться в «ИНТЕРПРЕССЕРВИС».

Тел. в Минске: (10375-17)-387-05-51, 387-05-55.

Тел. в Москве: (495)-233-91-88.

E-mail: interpress@open.by

http://www.interpres.ru

интернет-магазин OZ.by

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Оглавление

Двадцать девятое декабря Инна. Роковая мысль

Тридцать первое декабря «Суженый-ряженый, приди ко мне наряженный…»

Первое января Странные гости

Второе января Тайна старого рояля

Третье января Конфетти для близнецов

Четвертое января Вода, вода… и медные трубы!

Пятое января «Моя бабушка курит трубку…»

Шестое января Письмо

Седьмое января Рождество

Эпилог