Братки-тоже люди (братки на В.О.В.) [Фернандо Че Гевара] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Братки-тоже люди (братки на В.О.В.)

   Москва. Ресторан "Рыцарь". 8 часов вечера. На стоянке, у ресторана стоит серебристая девятка, в машине четыре довольно крупных представителя рода человеческого. И лениво переговаривая, пережевывая баблгам, они, по всей видимости, кого-то ждут. Несмотря на то, что прошло уже более получаса, молодые люди терпеливо ждут, дело в том, что такие люди не привыкли ждать, они привыкли, что ждут их.

   Из потока машин, сверкая тщательно вымытым металлическим телом, вынырнул черный мерседес, и хищно подрезая мирно двигавшийся в правой крайней полосе жигуленок еще итальянской сборки, свернул на стоянку ресторана. Хищность мерседеса подчеркивал не только черный цвет кузова, но и тонированные полностью окна машины.


   Двери мерседеса (w124) открылись, и на белый свет шагнули четыре здоровяка, причем тот, что сидел рядом с водителем, сделал знак парням в девятке. И все пассажиры мерседеса, прошли в ресторан, за ними же потянулись и ребятки из девятки.


   В малом банкетном зале был накрыт стол на восемь-десять персон, и когда пассажиры девятки прошли в малый зал, то увидели, что стол ломится от деликатесов и спиртного. Из-за стола встал рослый туго сбитый мужчина лет тридцати, в дорогом костюме, квадратная челюсть подчеркивала звериную силу воли данного человека, которого все величали Самосвалом.

   - Ну чо, Хруст, братва встали у дверей, как неродные, давай проходим, побазарим. - пригласил пассажиров девятки Самосвал. А Самосвал не последний из авторитетов Москвы, за ним три бригады пехоты, два банка, два рынка, с десяток ресторанов и кафе, несколько автосервисов и других доходных точек. А так же два автосалона, и его люди, гоняют из Германии неплохие автомобили, пусть местами и угнанные.


   Хруст (главный экипажа девятки) и его люди, сели за стол, и началось застолье с элементами беседой.

   И Самосвал (Самохвалов Игорь), начинает речь:

   - Хруст, братан! Тебе надо собрать свою бригаду и съездить в Белоруссию. Короче, расклад такой, бульбаши отмороженные, на наши тачки хайло разинули. Наехали на наших перегонщиков, отняли мерина сто девяностого, и пообещали впредь лупить с наших по тачке с десятки. Получается нас обули, как реальных лохов, короче ваша миссия такова, на границе встречаете наших пацанов, и охраняете тачки? Нападет Зубило со своими отморозками, валите наглушняк, а да, их главного, Зубилом кличут, это у него такая погремуха. Так что нафиг всякие зубила, монтировки и другой металлолом. Пробовали на него выйти через авторитетных пацанов, но ни фига, не признает сучара никого, отморожен на всю башку со своими быками. Так, что нападет, валите, и никаких делов.


   Хруст, такой же высокий, как и Самосвал, но явно тяжелее на десяток килограмм, блондин с голубыми глазами, и практически с таким же тяжелым подбородком, как у Самосвала:

   - Да Самосвал тему всосали, думаем завтра с утра рвать в эту Белоруссию, вот только с стволами запара, а вдруг мусора мозги чпокать будут, это же залет. А без пушек как бы бульбаши сами, нас раком не поставили? Сам же говоришь Зубило отморожено нахер.


   - Да это решается, сегодня к часам 4-5, Василь должен подогнать ментовские ксивы на всю компанию, короче вы спецментотряд МУР-а, едете на задержание кого-то, понял братан?


   - Не ну, так реально лучше братан, хорошо Самосвал, мы тогда поедем, готовится, думаю мухи взять да и калаши тоже, там бульбаши говорят с шмайсерами и ППШ рассекают, ну накопал из земли, смазал маслом и вперед...


   - Это твои проблемы братан, сюрприз получишь по приезду, думаю вам ауди-бочку подогнать, не лохи, хватит на девятках рассекать. Кстати в той же колонне ваша бочка и катит, так что еще один резон, охранять тачки.

   - Ладно бывай братан, мы тоже тронулись. Сам понимаешь, некогда сидеть, ну там собраться надо, то да се, на дорогу бабла отвалишь?

   - Без проблем, Грохот, дай пацанам десять штук деревянными, типа командировочные.

   И один из подручных Самосвала, высокий и широкий парень с узким лицом, передал Хрусту пачку сторублевок павловского выпуска. Хруст как крутой мафиози из американских фильмов, небрежно положил пачку в карман кожаной куртки.


   И экипаж девятки, спортивным упругим шагом, зашагал на стоянку. За Хрустом, вышагивал Макс, тоже парень ростом под два метра, с пудовыми кулаками, и весом больше центнера. За Максом широко расставляя ноги, шагал мужчина с явно кавказской внешностью, чуть пониже, и тоньше Макса, но и у этого - у Хача, лицо не выражало ни особого интеллекта, ни особых переживаний. В арьергарде колонны, двигался Гонта, брюнет со смазливым лицом и глазами ангела, но вот тело у него было, не ангельской комплекции и комплектации. Хотя наличие семитской крови было явным, нос с горбинкой, и черные вьющиеся волосы, выдавали в нем потомка колен Израиля. Как только колонна, вышла на стоянку, девятка наполнились пассажирами, и тронулась. Выехали со стоянки в своем "пацанском" стиле, распугивая добропорядочных граждан, хамским стилем вождения, а что им скажешь, хозяева жизни едут...


   Вечером, состоялась снова стрелка и Хруст получил фальшивые удостоверения от Василя, и уже утром, две девятки серебристая и красная, выехали из стольного города, по направлению к Белоруссии.


   Прошло положенное время, и у небольшой гостиницы в белорусском городке, те самые девятки припарковались, восемь здоровенных тел-рыл рванулась в гостиницу. Администраторша, разместила их в двух люксах, и бычки практически сразу легли спать. Они ведь на задании и карусель водка-телки, пока не для них. Рано утром нетатаро-монгольская орда, загрузившись в гостеприимные девятки, выехала со двора гостиницы, по направлению к польской границе. Опять же распугивая стайки "жигулей" и "москвичей", остальные водители, видя машины набитые Големами, послушно сторонились, пропуская бандитов.


   Беларусь находится в западной части Восточноевропейской платформы. А платформа - это место достаточно стабильное и неподвижное. Так что Беларусь находится в зоне слабой сейсмической активности. И само собой земля трясется и в этой стране, очень и очень редко, но... трясется, например 12 мая 1230 года, в Беларуси произошло сильное землетрясение, и оно уничтожило храм Кириллы Туровского. А это был древнейший христианский храм, на территории страны.


   Так вот, когда две девятки ехали по шоссе, произошло землетрясение, пусть они и редки в этих местах, но необычайно метки. Обычно в двигающемся автомобиле землетрясения даже сильные, незаметны, но тут водители обеих машин (Макс и Шпон) на секунду потеряли контроль, и ориентировку в пространстве. Когда они опомнились, машины оказывается заглохли, да и экипажи сидели с разинутыми ртами. Первым завел свою машину Макс, затем завелась девятка Шпона, и обе машины двинулись вперед.


   Только почему-то дорога изменилась, почему и как, никто не понял, да особо и не размышлял никто, не те ребята восседали в "девятках", аналитика не их конёк. И обе девятки двигались целеустремленно вперед, парни снова зажевали баблгам, и неторопливый разговор о телках продолжился. Так же временами лопался систематически раздуваемый Хрустом шар из жвачки.


   Скоро показался дорожный указатель, он указывал, что в 12 километрах влево от дороги расположена деревня Козюлино. Но почему то надпись была не кириллицей, а латиницей, да еще и стилизованна под готику...


   - Слышь Макс, может мы границу проскочили, и это уже у пшеков рассекаем а? Чего это они названия своих кишлаков по английски намалевали?, - вознегодовал от непривычности дорожного знака Хруст.


   - Да нет, Хруст, вроде до границы еще километров сто пиликать, а может просто белорусы выделываются, все же лезут из СССР, Может и эти, независимость объявили, и Шушкевич правит теперь. Станислав I, император Всея Беларуси


   И парни громко захохотали, и хохотали ровно три минуты, пока не углядели на обочине дороги сгоревший танк. Тут Макс не выдержал и остановил автомобиль рядом с танком, следом остановил свою девятку Шпон, парни гурьбой вышли на волю из тесного нутра девятки.


   - Слышь братва, это че за лайба? Она же недавно сгорела, не больше двух-трех месяцев назад, - спросил рассматривая обгоревший танк Гонта.

   - Не знаю, у нас в армии таких не было, это мелкий какой-то танк, вроде и не БМП и не БТР, черт его знает, - пустился в рассуждения Хруст.

   - Это же БТ, ну такие танки были у СССР до войны еще, я у парня модель его видел, но пацаны, они еще 50 лет назад все исчезли, немцы их все еще в 41 расколошматили, - озарило догадкой Хача.


   Шпон, по жизни излишне любопытен, и потому нырнул в люк танка, порывшись там вылез из танка с обгорелой книжкой.

   - Пацаны, а это че за херня?

   В руках Шпон, держал темно коричневую обгорелую книжку, на обложке можно было увидеть, нижнюю часть звезды, и под нею надпись:

   "Боевой устав броневых сил РККА".

   Ниже этой надписи читалась надпись "Часть первая", все больше ничего на обложке прочесть было невозможно.


   


   - А что такое РККА?, - бесстрастно пережевывая жвачку, спрашивает Шпон.

   - Ну, ты быдло, РККА это Рабоче - Крестьянская Красная Армия, так называлась наша Советская Армия до 1943 года, ты чо в школе не учился?, - поучает недоумка Царан

   - Я в коридоре учился.

   - Ох, не нравится мне это, сами подумайте, надпись нерусскими буквами, танк старинный и книжка РККА, чую какое-то стрёмное палево, а чуйка меня не подводит. Не стоит же этот танк тут с сорок первого, пятьдесят же лет прошло. Братва, да и машин нету, ни встречных, ни попуток, может, давайте съездим в это Козулино, заценим что у них тут происходит? А щас, погнали по тачкам братва, и вперед, не люблю непонятки, сперва пробьем ситуацию, а там видно будет, и потом поедем на границу, ждать водил., - этими словами, Хруст, как главный, погнал свое заблудшее стадо в машины.


   Снова дверцы машин открылись, парни расселись по местам, и развернув машины, колонна поехала обратно, к повороту на Kozulino. Скоро обе девятки повернули и поехали по негостеприимному проселку к деревне. Негостеприимность проселка доказывал ненормированный и ненормативный скрип, ходовой части изделий тольяттинского завода.


   Девятка машина, все-таки более приспособленная к каверзным проселкам, чем скажем тот же аристократичный мерседес шоссейных серий, и через положенное время, машины остановились у околицы села, улицы пустовали. Из головной девятки вышел Хруст, и отдал приказ своим архаровцам:


   - Гонта, Сержант сгоняйте по хатам, узнайте, чего тут происходит, и бегом одно копыто там, другое здесь.


   Гонтарь с Хачикяном ничтоже сумняшеся начали стучать в первую же хату, и дверь ужасающе скрипя, открылась, на пороге появился старик, похожий на калик из былин.


   И сказал старик:

   - Добры дзень, чаго вам людзі добрыя?

   Слышь, пенсионер хренов, че за дела у вас тут происходит? И по русски говори, а то я твою тарабарщину не понимаю, - ответил старику Хруст.

   - Ну я па па-руску дрэнна гоман, - попытался оправдываться старик.

   - Короче, или ты сука старая будешь говорить по-русски, или я из твоих почек, отбивные сделаю, ты меня понял старый хрыч, - и Хруст наносит старику, несколько ударов в корпус. Старик падает, потом переводя дыхание, встает, и говорит.

   - Да вы господа значит из полиции, - (говорит с трудом и с весомым белорусским акцентом)

   - Да считай из полиции, так что такое, почему дорожные надписи нерусскими буквами?

   - Так герман заменил все на свои германские буквы.

   - Герман, это местной братвы рулила что ли? Беспредельщики небось, или уголовники? - Пытается выудить больше информации из старика Гонта.

   - Не понимаю я ваших слов, спадар добры, но як герман пришел, так сразу порядок навел, колхозы эти разогнали, хозяева бывшие понаехали.


   - Старичок, что с тобой, какие хозяева, их Берия со своей кровавой гебней, еще до войны всех передавил за границами, - блеснул знанием псевдоистории Сержант.

   - Старый хрыч, что за герман, не лепи мне горбатого, как бы я тебя щас не зарыл живьем, или пузо утюгом погреть хочешь?

   И кулак Хруста, снова окунается в нутро старика, тот опять падает и уже не встает, тут из хаты выбегает девушка, и бросается, с криком, к старику.

   - Дзядуля, што з табой, чаму яны цябе б'юць? Не біце майго дзядулю, калі ласка.

   - Опа, а тут телка, эй чувиха, а как тя звать? - к девушке, с угрожающим видом подходит Шпон, - слышь пацаны, а телочка, ниче так, гладкая, давайте по кругу пустим, и ей хорошо и нам?

   - Ты че долбанулся? Насильняк западло, знаешь, что на зоне делают, с специалистами по мохнатым сейфам? Или у тебя очко резиновое, - полез на Шпона, Гонта, отсидевший положенный срок в тюрьме, и там корешивший с правильными ворами, с отрицалами.


   - А какое твое дело, зоновский утырок, ты че на меня бочку катишь, в гробу я видел твою зону, и твоих корешков уголовников, ты меня понял Гонта? - бычится Шпон.


   - Ша, братва, не хватало, что бы вы тут из-за колхозной чувихи сцепились, а ну нахрен успокоились, не то сам ща, из обоих жмуров понаделаю, - говорит угрожающе Хруст, - Мне телка конечно по барабану, но и беспределить не дам, тебе Шпоняра проституток в Москве мало? Иди подрачи, тогда, нефига тут ментов против нас строить. Тебе ясно?


   - Да, Хруст я понял, но и пусть этот утырок, меня жизни не учит, клал я на зону и на его корешков.

   - Я сказал, заткнулись, черти, забыли, мы тут не на курорте, а на деле, надо дела делать, что бы на наши тачки пасти не разевали, а там приедем в домой, и долбитесь, как знаете, все ясно? Вы оба меня услышали?


   И Шпон с Гонтой, хором подтвердили, свое согласие.


   - А ты старый хрыч, давай мне расклады, чо тут и как, и если чо про Зубило слыхал, тоже говори, обратился Хруст к старику. К тому времени, девушка, хлюпая, подняла старика с земли, и старик начал рассказ.

   (дальше, для удобства читателя и писателя, белорусские выражения будут сразу даны в переводе на русский)


   Милиция, чуть ранее в Москве.


   - Ну майор, пан или пропан-бутановая смесь короче выродки эти вообще распоясались. По сводкам, ночью опять три убийства, какую-то иномарку на Кутузовском проспекте, в 10 часов вечера взорвали. В одиннадцать часов, при выходе из ресторана расстрелян вместе с охранниками Борец, ну из люберецких. А уже под утро снайпер убил еще одного криминального авторитета из чеченцев, некоего Ваху Турпалова, покойный к съемной квартире подъехал, только вышел из машины, его прямо в лоб.

   Зато есть и подвижки, у нас появился свидетель, Шпон из банды Самосвала, убил, по словам свидетеля предпринимателя Лаюшкина. И обещает на суде дать показания, мужик крутой, из бывших кегебешников.Так что надо Шпона брать, правда, он должен в Белоруссию выехать, потому со своей группой на поезде едете до Минска. Парни из минского ОУР в курсах, сам отзвонился полковнику Лелющенко. Он обещал тебя поддержать всем, чем сможет. Кстати, если получится, то можешь взять и остальных и как минимум пришить им незаконное хранение оружия. Командировочное предписание, суточные все готово, все собирай своих, по домам и через три часа что бы выехали.

   - Слушаюсь, товарищ полковник, разрешите выполнять?

   - Давай, Лёш и как говорится, с богом.


   Стремительным шагом майор Губенко вышел из кабинета полковника Ермакова, задание есть задание, семьи у майора пока нет, и предупреждать об отъезде особо некого. Потому майор сразу пошел в отдел, озадачил своих оперов, и пошел по инстанциям, ну командировочные суточные, да вооружение посерьезней макарок получить. Бандиты-то вровень с прогрессом идут, нельзя от него отставать и естественным врагам бандитов.


   Прошел положенное время и желтый РАФ минского ОУР (выделенный белорусами) урча мотором, вез восемь сотрудников МУР-а и троих белорусских коллег, в сторону советско-польской границы, результатом операции, для МУР-а, стало бы задержание группировки Макса (в лучшем случаем, но как минимум Шпона). К вечеру добрался РАФ до приграничного городка, последней остановки, до границы, не ехать же ночью. Милиционеры остановились в той же гостинице, что и бандиты, но не знали, что их цель тут же. Потому, как, братки машины свои не поставили у гостиницы, а оставили во дворе автобазы, все-таки времена неспокойные, а девятки, в то время были и лидерами продаж, и лидерами краж. Куда ж потом братки без машин, Самосвал за такое не похвалит, вот девятки и ночевали в автобазе N 32.

   Милиционеры, в отличии от братков, вечером посидели в мужской компании и уговорили бутылочки три "Столичной" взятые с собой из столицы, белорусы разнообразили стол домашним провиантом. В магазине водку не купить, даже с талонами, хотя у таксистов, можно приобрести. Так милиционеры все таки не профессора, и по 500 рублей не получают, а водка из таксистских рук кусается.

   Пока милиционеры завтракали, братки уже успели выехать, и потому, завтрак пришлось скомкать, да и в желудок.


   И вот желтый РАФ, с минскими номерами, выехал за девятками ровно через 15 минут, и в дороге с милиционерами приключилось то же, редко-меткое землетрясение так же тряхнуло их, и кинуло так же в прошлое. И почти так же как бандиты, их естественные враги поняли, что случилось не, сразу. Только каким-то макаром, милиционеров закинуло на полста километров южнее, и им повезло куда меньше чем рэкетирам.


   На дороге их встретила так же группа фельджандармерии, но эти попались битые волки, и сразу накрыли очередью микроавтобус. Раньше обер-фейнрих Хайнс Йорг Бергман, РАФиков не видел, и потому приказал стрелять уже на пятидесятиметровой дистанции. МГ-34 конечно раритет, но его пули калибра 7,92, не стеснялись своей антикварности и прошили тело татарина водителя и лейтенантов Жилкина и Галатенко. Микроавтобус вильнул, выехал на обочину и уперся по инерции в дерево. Погибшие на месте ребята, стали живой преградой и приняли на себя, стрельбу. В опера, в те времена тормозов не брали, и три пистолета макарова, и три автомата Калашникова, и Стечкин майора Гринкевича, открыли убийственный огонь по жандармам. Несмотря на то, что стрельба велась через лобовое стекло РАФика, через пять секунд, немцы погибли, и на три жизни советских милиционеров, ответили своими тремя никчемными, арийскими жизнями.


   Сказать, что Губенко его ребята, и белорусы ничего не поняли, это, конечно почти ничего не сказать, но рефлексы есть рефлексы, Губенко с капитаном Ильиным бросились добивать противника,. А Гринкевич вместе с старшим лейтенант Зубрицким, и лейтенантом Романовым, начали осмотр окресностей, вдруг еще кто притаился. Старший лейтенант Керимов с лейтенантом Бадмаевым, попытались оказать помощь товарищам. Но, увы, Хайрулин и Жилкин погибли на месте, Галатенко тоже был при смерти, четыре немецкие пули разворошили брюшную полость лейтенанта, недавно принятого в МУР. Павел Галатенко был в сознании, и просил только пить, Керимов (повоевавший в Афганистане) понял, что Павлу не может помочь даже Чазов, и потому махнул рукой. Бадмаев нырнул в РАФ, и вынес оттуда зеленого стекла бутылку нарзана, но Галатенко ее не допил...


   - Товарищ майор, да что это происходит, почему эти ублюдки в нас стреляли, почему они в немецкой форме? - негодовал Ильин. Фильмы про войну в СССР любили и смотрели все, и потому одетого в форму Вермахта, сразу могли узнать.

   - Не знаю Вася, не понимаю, но смотри у них и оружие немецкое, - и майор указал на трофеи, пулемет МГ, автомат МП-40 (знакомый нам из фильмов про войну), карабин Маузера и пистолет парабеллум.


   - Товарищ майор, у меня такое ощущение, что мы случайно попали в прошлое, смотрите у них даже документы на немецком, и еще эти железные ошейники. - попытался осмыслить ситуацию Ильин, вдали рвало Бадмаева, Цыремпил перемежал рвоту бурятским матом. Керимов сидел рядом с Галатенко, и держал того за руку, по щекам Аскера текли слезы. Неделю назад коллективно обмывали принятие на работу Павлика, и вот он умер, а Аскер с Павлом успели подружится, и даже провести парное свидание. И как теперь Аскер расскажет Марине, подружке своей Даши, что Павла больше нет, что лейтенант Галатенко погиб на задании. И по щекам Керимова текли мужские слезы, перед глазами стояло то, как Павел лихо отплясывал с Мариной в ресторане. Все Павла больше нет, и те, кто его убили, сурово заплатят Аскеру, за то, что убили Павла Галатенко, простого парня с Донецка.


   - Товарищи милиционеры, вынужден вас огорчить, я не понимаю что произошло, какие-то люди, одетые в форму фашистов, без предупреждения расстреляли нашу машину, и убили наших товарищей. Предлагаю, отнести трупы нападавших и наших товарищей на обочину, и выяснить обстановку, понять и осмыслить происходящее и произошедшее.

   Машину поведет Бадмаев, кстати, где Шмидт?


   - Да где Шмидт, - в ответ поинтересовался капитан Ильин.

   И действительно в группу входил еще и лейтенант Шмидт, сынок генерала МВД, оказалось, что он все еще находился в РАФике, и пока был в прострации, двумя пощечинами Губенко вытащил Александра (Шмидта) из этого положения.

   В это время подбежали белорусы, и увидев, что трое советских милиционеров погибли, попытались снять головные уборы, но лето.


   - Гринкевич, что это такое, происходит в вашей Белоруссии?

   - Понятия не имею, что-то не понятное, и скажем очень плохое, происходит, мы окрестности осмотрели все чисто.

   - Майор, а может это какие-то белорусские националисты, ну по типу тех, что в Фергане турок-месхетинцев били?

   - Эх Губенко, и что ферганские ублюдки, тоже были в немецкой форме, да на немецком мотоцикле, и с их же оружием? Или это по твоему "Урал"? Ну или хотя бы "Днепр"?

   - Да Алексей прости, просто мы в Москве такого не встречали.

   - Коль, ты думаешь у нас в Белоруссии, на каждом шагу встречаются собаки в немецкой форме да с оружием пятидесятилетней давности?

   - Все, вопрос снят.


   После этого, Губенко, посовещавшись с Гринкевичем, решил закатить РАФик, в укрытие, и поначалу разобраться в обстановке, ведь головой понять очень трудно, каким образом в советской Беларуси появились немцы времен ВОВ. Как говорится, видит око, но ум не берет. И потому майоры с товарищами, решили просто подождать у дороги, и если появится кто, из менее воинственных аборигенов, порасспрашивать, ну что бы выяснить происходящее.


   И скоро представился случай, на дороге показалась допотопное средство передвижения, с двигателем мощностью в одну лошадиную силу. Проще говоря, показалась повозка, на которой, погоняя древнего одра, сидело двое мужчин, вооруженных винтовками и с белыми повязками на руках.


   Согласно приказу майора, Бадмаев и Ильин притаились на левой стороне дороги (для приближающейся повозки), а сам Губенко вместе с коллегой азербайджанцем на правой стороне. Белорусы страховали всех поодаль.

   Пассажиры повозки, ехали, ничего не подозревая, и негромко переговариваясь о прелестях некоей Параски, под скрип ветхого кабриолета. Когда же на них уставились два ствола АКСУ и два ПМ, они, молча, подняли руки, даже не матерясь.

   - Кто такие? - спросил расстреливая взглядом, у неизвестных майор.

   - Мы спадар добры, это, полиция мы, из вяски Тра?кіна, едем в волость, вот коммуниста поймали.

   - Быстро откинули оружие, и оба с телеги на землю, руки держать поднятыми, Цыремпил обыщи христопродавцев.

   - Спадар, немцы это так не оставят, вы не смеете обезоруживать полицейских.

   - Ильин, Бадмаев, заткните ублюдков, и волоките их в лес к Гринкевичу, Керимов, ты тащи этого, который в повозке. - И майор взял лошадь под уздцы (в детстве имел опыт, к бабке под Рязань ездили на лето), и лошадка с конфуцианской покорностью пошла, куда ведут...


   Братки.


   - Спадар, я не ведаю, чего вам рассказать, а Зубило, он в волости, начальник полиции, можа вы вопросы мне зададите, а я отвечу?

   - Ну можно и так, значит говоришь Зубило, начальник полиции, так значит у вас это называется, прикольно. А что ты там про Германа, говорил, че за пацан, какие отношения у него с Зубилом?

   - Герман, это герман, как русские ушли, так германы и пришли, ох дуже богато красноармейцев положили, с еропланов бомбили, танками давили, пушками да куляметами убивали. Потом германы начали евреев убивать, никого не оставили, и деток малых и женок еврейских, все поубивали.


   - Дедок, ты точно рамсы попутал, ты чо нам про сорок первый, втираешь? Или ты застрял там в том году нафиг? Ты мне про сейчас говори, понял? Что сейчас у вас происходит.

   - Ну да сынок, сорок первый, а что же мне в сорок первом, про пятьдесят седьмой, что ли рассказывать?

   - Что? Слышь дед отвали, у тя реально крыша съехала, или маразм начался, эй телка иди до меня, у тя с мозгами все в поряде? Как звать?


   - Меня Олесей, что вам рассказать, спадар?

   - Что с дедом твоим, он что белены объелся, или дурмана обдурился?

   - Да нет, спадар, дед хоть еще русско-турецкую воевал, но умом крепок.

   - Ха-ха, он что, с самим Суворовым воевал, может еще и Наполеона он мочил, да у вас прямо "Деревня дураков" Каламбур - шоу. А что он тогда, про какой-то сорок первый год говорит?


   - Ну так спадар добры, сейчас сорок первый год, и немцы разбили советов. В вяске троих коммунистов убили, председателя сельсовета, и двух бригадиров, и евреев в окрестности всех убили, а жену председателя снасильничали, и она умом тронулась, итак у народа горе, а вы еще дзядулю бьете.


   - Да по моему, это вы все тут умом тронулись, какой нахер сорок первый, вы чего мне горбатого лепите лошары, сейчас девяносто первый год, и нечего мне пургу гнать, поняла.

   - Нет спадар, вы ошибаетесь, сейчас 10 сентября тысяча девятьсот сорок первого года, и нам незачем вам врать, упорствует Олеся.


   Парни в ступоре, или дед с внучкой сошли с ума, или все-таки это правда, и землетрясение закинуло их в прошлое, а Хруст в юношестве читал, про такое. Кто написал, ту книгу Хруст не помнил, но название, сейчас загорелось в голове Хруста, аршинными буквами "В лесу прифронтовом".


   - Пацаны, пройдитесь по хатам, разберитесь, пургу гонят эти недоумки, или все-таки..., че стоим как бревна, бегом я сказал.


   И боевики группы подконтрольной Хрусту, разбежались по деревне, А Хруст стоял в ступоре, и пытался осознать, происходящее. Хруст не был кисейной барышней, и пай-мальчиком тоже не был, за плечами сотни драк, наездов на "коммерцов", стрелок с конкурентами. И даже три трупа, два братка из конкурирующих группировок, и несговорчивый "коммерц", которого пришлось Хрусту пристрелить лично, а то бы сбежал. Но такая информация навалилась на Хруста, горой, что все стрелки, показались мелкими игрушками, одно дело с братками рамсы разводить, другое оказаться в глубоком прошлом.


   Скоро, начали сбегаться обратно бандосы, и с докладом каждого, Хруст убеждался все больше, ошибок быть не может, они попали в прошлое.


   - Хруст братан, что делать будем? - спросил Макс, которому все мозги, отбили в его боксе, не понимал, в чем дело, ситуацию он не просекал, - Может если такие расклады, то поехали обратно? Ну в Москву, ну его этих недоумков, и Зубилу долбанного.


   А вообще-то, это идея, - подумал Хруст, - если поехать, по той же дороге, по которой мы приехали, наверно мы снова окажемся в будущем, - и уже во весь голос приказал:

   - По машинам, братва, едем обратно.


   Бандиты быстро загрузились в свои автомобили, и взревев двигателями, девятки понесли братков вперед, к возвращению в будущее, или к разочарованию.


   Но доехать, до точки, не удалось, на шоссе, парней ждала засада, натуральная засада из фельджандармов вермахта. Когда оставалось километров пять, до воображаемой точки переноса, толстый фельдфебель, глава тройки жандармов, приказывал остановиться. И теперь решение было за Хрустом, остановится, или все-таки попробовать пробиться на родину, в будущее то есть?


   Не любовь Хруста, к представителям закона, сыграла, против немцев:

   - Пацаны, мочим нафиг ментов, достали автоматы, и по моей команде шмаляем, всем всё ясно?

   Экипаж первой девятки подтвердил, принятие приказа бригадира, и когда до жандармов оставалось метров пятьдесят, Макс остановил машину, развернув боком, стекла уже были опущены, и сам Хруст вместе Сержантом, открыли ураганный огонь из АКСУ. Может немцы служаки и смогли бы дать достойный отпор браткам, но чисто человеческое удивление, не дало им шансов выжить. Любой человек на их месте, при виде девяток, охренел бы, только представьте, что перед вами, появится сейчас орда Чингисхана, или какой-нибудь мотомобильный эскадрон из двадцать третьего века, вооруженный плазменными пищалями, ручными синхрофазотронами и термоядерными гранатами с жестким электромагнитным излучением да на внедорожных гравитоколясках.


   Пассажиры второй девятки ничего не поняли, и остановились в миллиметрах от первой машины, да с ртами разинутыми, наперекор законам анатомии. Добивать жандармов, рванулись все братки, из первой машины, вторая машина вместе с экипажем, была пока "вне зоны доступа". Добивать уже было некого, немцы были качественно нафаршированы свинцом, тишину нарушал, булькая бензин, вытекающий из пробитого бака гитлеровского мотоцикла.


   - Ну чо братва, с победой что ли вас? И давайте в темпе, собираем трофеи и валим, не думаю что эти мусора раскатывали в одиночку. - и пример мародёрства дал сам Хруст, содрав с шеи фельдфебеля, какой-то странный автомат (в кино у немцев таких не было). Остальные тоже дали волю рукам, и скоро все три трупа остались лишь в белье, и с мотоцикла было снято все, вплоть до пулемета, запасных цинков к нему, и заныканных четырех куриц с бутылью самогона из багажника.


   - Че делать с жмурами, Хруст? - спросил, у главного Сержант.

   - Грузите их на мотоцикл, затем надо его оттащить в лес, и поджечь, эй вы, вы че в тачке расселись, быстро вылезли и давайте работаем, - обратился к Шпоновскому экипажу Хруст, выводя тех их глубокого анабиоза.

   За четверть часа ударной работы, место происшествия засияло первозданной, ну не чистотой конечно, но отсутствием следов произошедшего. Даже гильзы до последней были собраны, а лужица бензина, из-за физических особенностей летучей жидкости, быстро просыхала. Мотоцикл с останками жандармов, запылал сдобренный остатками бензина из бака, того же мотоцикла, и Хруст повел девятки, на место провала во времени.


   После десятого раза, прохождения воображаемой точки провала, Хруст понял, обратной дороги нет... И машины, поехали по раздолбанному проселку, подальше от шоссе, Хрусту и остальным необходимо было, осознать происходящее, набросать план действий, и даже может быть дальнейшей жизни. Перед бандитами, ребром стал вопрос Чернышевского, - "Что делать?".



   Милиция.

   В более укромном месте, Губенко начал допрос свидетелей, ну не обвиняемые же они.

   В результате допроса выяснилось, что один из полицаев местный, белорус, и был из так называемых, кулаков. Зато второй, поручник армии панской Польши, русский из эмигрантов, оказался одним из последышей банды Булак-Балаховича. И прямая бы дорога этому беляку к немцам, но он себя скомпрометировал участием в защите Брест-Литовска от вермахта. Когда Гудериан передал контроль над городом, Кривошеину, то есть вермахт передал город РККА, поручник Ольховский перебрался в соседнюю область теперь уже советской Белоруссии. Третий человек, ну которого полицаи везли в управу, оказался красноармейцем, сержантом пограничником Аристархом Найденовым. В начале войны он сражался против гитлеровских захватчиков, был ранен, и его на излечение взяла старушка белоруска. Парень излечился и направил свои стопы на восток, в ряды РККА, бороться против оккупантов. Да не дошел, староста увидел за селом, и сдал полицаям, из оружия у парня был лишь нож, и полицаи его легко взяли. Но как говорится, не на тот забор лаяли полицайские шавки, потому через полчаса после пленения, сержант Найденов был освобожден нашими героями. После экспресс-допроса, стало ясно, ошибок быть не может, группа оперов МУР провалилась в сорок первый год, и это факт.


   - Товарищи, а вы из какого ведомства, НКО или НКВД, или может быть НКГБ? Вас забросили на парашютах, и оружие у вас новое, я про ППШ слышал, даже как-то на занятиях изучали, а это оружие для меня ново, - говорит сержант Найденов, указывая на АКСУ.

   - Это американские пистолет-пулеметы, новое изобретение Томпсона, так и называются пистолет-пулемет Томпсона или ППТ, - вдохновенно врет Ильин.

   - Товарищи, разрешите мне самому ликвидировать этих предателей, - хочет отомстить за свое унижение Найденов.

   - Да, товарищ сержант, вот возьмите немецкий автомат, им проще, - и майор протянул сержанту МП-40, - там в нем с десяток патронов, должно хватить.

   И Найденов увел полицаев в лес, пока он занимался казнью ренегатов, опера МУР решили поговорить, о ситуации, и что же теперь делать.

   - Парни, я теперь уверенно могу вам сказать, мы оказались в сорок первом, и я не знаю, есть ли у нас возможность вернуться обратно. Потому, давайте действовать в силу сложившейся ситуации, к немцам идти? Нет путь туда нам заказан, к нашим идти, рискуем просто не дойти. Остается вариант превратиться в партизан, и попробовать бить немцев, все по-моему, не то, что третьего, нам второго не дано.

   - Товарищ майор, а что будем делать, когда кончаться патроны, у нас патронов не густо, два запасных рожка к каждому автомату, и по две обоймы к пистолетам? - резонно интересуется Ильин.

   - Да Серега, ты прав, боеприпасов к нашему оружию тут нет, патрон к ПМ разработают только в 1951 году, то есть через десять лет. А про патроны к АКСУ можно и не и говорить, они где-то в семидесятых придуманы, так что надо разжится местным оружием, лучше конечно ППШ или ППД, а то немецкая трещотка очень капризна, и дальность стрельбы вместе с кучностью никуда не годится.

   - И пока есть патроны к тому, что имеем, мы должны найти, и научится использовать оружие этого времени, значит, - думает вслух капитан Ильин, и все с ним согласны.


   Из лесу слышен шорох шагов, кто-то идет, к милиционерам не очень таясь...


   Братки разлад.


   Наконец, уже в глухом месте, куда машины еле добрались, Макс и Шпон, выключили двигатели итальянско-советских россиян, девятой модели, и с шумом все бойцы вышли наружу. Покинув автомобили, парни как по команде, легли на траву, благо погода теплая, июль на дворе. И все молча осознают, что происходит, и по силе мыслительных способностей, они понимают, кто раньше, а кто позже, что теперь хана. Привычной жизни нет, и уже не будет, о какой привычной жизни может идти речь, если мир вокруг непривычный.


   Если бы это были не спортсмены рэкетиры, то сейчас на весь лес пополз бы дым от сигарет (Космос, БТ, Стюардесса, Родопи), но нет, ребята спортивные и просто лежат. Тут устав от напряжения мозгов, Гонта поднимается, и начинает делать отжимания, в здоровом теле здоровый дух, ну может, что бы отвлечься, от тяжкого раздумья. И на него кричит Хруст:


   - Слышь, Гонта, не мельтеши перед глазами, и так на душе хреново, еще ты тут со своими отжимансами, на душу говна добавляешь.


   И послушный дисциплинированный Гонта, ложится, рядом с Муродом, размышлизм продолжается, градус непринятия жизненной ситуации нарастает. И наконец, как главный, как человек ответственный за процесс принятия решений, Хруст начинает:


   - Ну пацаны, ситуация хреновая, мы в натуре попали в сорок первый год, и вокруг идет война, немцы воюют с красными. Мы конечно знаем, кто и когда победит, лично по мне лучше бы победили немцы, как в том анекдоте, пили бы мы с вами баварское пиво, и ездили бы на мерседесах да БМВ. А так победили красные, и мы вынуждены были горбатиться за мизерное бабло, пить мерзкую водяру или портвейн, да ездить на железобетонных москвичах.


   Предлагаю идти к немцам, они конечно тоже суки, но при них мы можем по понту устроиться, ну скажем в полицию, кайфуем года до сорок четвертого, а потом ноги даем. Наберем к тому времени рыжья, брюликов можно бабла, и свалим в Америку, там самый смак, жить потом с баблом. А чо забацаем бригаду свою, притянем пацанов из этих, как его эмигрантов и дербанить будем америкосовских коммерцев?


   Ну братва, что скажете, что молчите, ништячный же базар, все по понятиям?


   Все парни лежат, и думают над словами бригадира, Самосвала теперь нет, не родился еще авторитет, и мазу за главного держит теперь Хруст.

   И конечно каждый из парней размышляет над словами Хруста:


   Макс:

   Бриллианты? Золото? Я понимаю коммерца прижать, но эти бриллианты и золото, придется с таких же бедолаг, как его отец и мать с кровью отдирать. Тут же не 1985, тут кооперативов нет еще, и все что у людей есть, в основном нажито непосильным трудом, а не коммерцией. Тем более, если пойти к немцам, то придется убивать людей, причем не каких-то коммерцев, а реально невинных. Тех же бедняг евреев, чья вина только в том, что гитлеровцы антисемиты. Или красноармейцев, командиров и комиссаров РККА. Потом придется пытать партизанов и сочувствующих им. Нужны ли Максу деньги добытые такой кровью и предательством? Нет, я против, не могу я. Это не 1991 год, это 1941, - принял решение Макс.


   Никол:

   Да меня называли бандитом, и я был им, а куда мне было податься после Афганистана? Я не умел ничего, сразу после школы попал в армию, и после учебки попал на войну. А вернулся, и хлебнул позора полным ковшом. Юльку мою девушку, окучивал Васька, коммерц с соседней улицы. У него мерседес, деньги, связи, у меня "запорожец" отца, отсутствие денег, связей, уважения. Юлька так и сказала, заработай на "Мерседес", потом поговорим.

   Тут и Хруст, знакомый из соседнего двора, подкатил с предложением. На волне злости, от несправедливости мира, я согласился. Вначале был кайф, эйфория, все меня зауважали, по кабакам мог телок водить, скоро девятку взял бы. И было все хорошо, вплоть до того дня, когда решили ставить под себя кабак, ломали армянина хозяина этого кабака. Тут в кабинет армянина прорвалась его жена, и увидев избитого, дрожащего мужа, попыталась выцарапать глаза Хрусту. Тот ее ударил, как не всякого мужика бьют, сапожком, да в пах.

   И женщина лежала на полу, глядя ненавидящим взглядом, не в силах, что-либо сказать, и этот взгляд перемешал все внутренности Николу.

   С тех пор, в голове Никола, пошли волны ненависти, к себе, к Хрусту, к судьбе. А как хорошо было до того в Афганистане. Там было ясно кто враг, а кто друг.

   Я буду воевать за советских, за русских, против немцев. - Решил за себя Никол.


   Шпон:

   А что, Хруст реальную тему предлагает. Раз уж мы оказались в 1941, так и должны под шумок нарубить лаве. Да и по фильмам полицаи жили по кайфу, и телки все их, и водяры вагонами, чего ж не жить? А как правильно сказал Хруст, ближе к году Победы, можно рвануть нафиг из этого рейха, набрать баблосов, и рвать копыта. А с баблосами можно жить как белый человек, хоть в Антарктиде, хотя нет тема насчет Америки реальней. Там же край непуганых идиотов, их можно на бабки только так вставлять.

   А там и Мексика близко, в ней вообще говорят только бандосы и рулят. Опять же до сорок четвертого, тут можно вволю трахать всяких евреек, полек, белорусок. Чуть хайло разинет, бац ее и кончил, потом мол партизанка она, и хрена че докажет она с того света. Не жизнь я полный кайф.


   Басмач:

   Чего-то душная тема, насчет полицаев. У деда с бабушкой в кишлаке, где басмач гостил во время каникул, был один старикан. Бабушка Муаззам, рассказывала, что старичок тот, во время войны попал в плен, и был полицаем, где то на Украине. Так после войны поймали его и посадили на десятку годков. Но и после отсидки его мучения не кончились, женился он на одной гулящей бабенке, и та не скрываясь трахалась с реальными ветеранами войны. И на улице никто с ним не здоровался, Басмач не знал темы, и как-то поздоровался со старичком тем. Так парни с бабушкиной улицы его потом били часа полтора, пока участковый Никишин не разнял парней. После драки, дня через два, пацаны объяснили, что этот человек, не человек, а предатель, и с ним здороваться ЗАПАДЛО. Нет, не буду предавать, тем более если бы не СССР, в какой жопе щас была бы моя Родина... Пришел к решению Басмач.


   Сержант:

   Всю жизнь я хотел быть воином как Геворг Марзпетуни, который борется за добро, и в армию хотел, но это чертово плоскостопие... Пошел в бандиты, думал они за справедливость, тем более они меня через медосмотр не пропускали, и обещали дербанить богатых. А в результате получается продал я душу дьяволу. И теперь у меня шанс, воевать за добро, а этот Хруст предлагает идти опять за зло впрягаться, да ну его в жопу. Хватит, пора взрослеть, мужчина должен быть мужчиной, воином, защищающим свой дом. А разве СССР не мой дом?

   Принял решение Сержант.


   Царандой:

   Я воевал за Родину, исполняя свой интернациональный долг ради афганского дехканина, а теперь я должен мучить белорусского крестьянина? Навидался я по фильмам на полицаев, суки они позорные, а Хруст предлагает мне идти к ним? В бандиты я пошел, не от лафовой жизни, на заводе получал крохи, и телку свои в кабак сводить не мог. Вот и пошел в бандосы, но неужели это значит, что я и в полицаи пойду? Мою бабку изнасиловали полицаи, и она повесилась, отца и его братьев поднимала прабабка, потом с войны пришел дед, но так и не женился. И я теперь пойду воевать, за тех, кто лишили моего отца мать? Нет, за участие в банде я ответил бы по советским законам, и перед своей совестью. Но смогу ли ответить перед своей совестью участие в полиции? А вдруг придется кентовать с теми, кто насиловал бабушку? Вдруг придется стрелять в деда? В сержанта РККА, который сейчас отступает вместе с армией. Нет Хруст, нам не по пути.


   Гонта:

   Реальная тема, Хруст конечно прав, но... Нашему народу никогда, не забыть, что творили фашисты с евреями. Смогу ли я пытать, насиловать и убивать своих соплеменников? Да и фашисты наверно меня раньше расстреляют, с моей-то еврейской внешностью. Не могу, прости брат Хруст, не был бы я евреем, пошел бы с тобой. Эту советскую власть, мне любить не за что, но я еврей. И этим все сказано.


   Тут встает с места Никол, и начинает говорить:

   - Хруст, братан, ты что нас типа проверяешь? Какие нахрен немцы? Они же враги, они же наших предков тупо гнобили, нет, я против, я считаю, что мы должны мочить фашистов. Мы же все в детстве играли всоветских и немцев, и что теперь должны играть в ту же игру, но на другой стороне? Тем более ты ж братан сечешь фишку о немцах, они ж заставят нас убивать наших, ну русских, белорусов, хохлов, евреев.


   - Пасть завали Никол, че за центрового хочешь быть? Я тут главный, и я в центре, и мне решать понял, твой номер последний, отвали и отдохни, - пытается заткнуть Никола, Хруст.


   - Не братан, одно дело чморить и опускать коммерцев, а вместе с немцами чморить и опускать наших людей мне западло, понял, - говорит, вставая с места, и досылая патрон в ствол автомата Царандой. Затем он, с автоматом наизготовку подходит к Николу, и опускаясь рядом с ним на траву, продолжает:

   - Братан, я с тобой, пацаны, кому еще западло лизать булки немцам, двигайте к нам.


   - Вы че, бычье, волю почуяли, - рычит Хруст, и лезет за лежавшим рядом автоматом, тут на АКСУ Хруста наступает сорок последним размером ноги Царан.

   - Братан, ты не прав, нам с немцами за падлу вместе быть, мы немцев мочить будем, понял, и мне лично по барабану, рыжье, брюлики и другое, я знаю, что эти суки уже начали творить в моей деревне. А их ублюдочные полицаи снасильничали мою бабку, и она повесилась в 1942 году.


   Хруст понимает, что коса нашла на камень, и тупо быкования сейчас недостаточно, и потому меняет тактику:


   - Пацаны, вы меня не поняли, я не против наших, и не сторонник немчуры, я просто за нас самих, поймите, бундесы рано или поздно, нас порешат, их вон какая сила, да и красных они гонят по черному. Тем более Сталин со своей братвой, до сорок третьего будут бегать от немцев,

   - Да ты прав братан, без базаров, и я с тобой, - рядом с Хрустом появляется Шпон, и садится обок, грозно поглядывая на идеологических противников.


   В противоположную группу переходит Мурод:

   - Братва немцы суки, три раза ранили моего деда, и замочили его двух братьев, потому я тоже против фашистов, мне западло даже на одном гектаре с фашистом сидеть, Никол, Царандой я с вами.


   - Ну братва, я пограничник и то, что я с вами в бригаде, не значит что я предам Родину, ради бабла, и потому извини Хруст, но я с пацанами, зря что ли КГБ меня учил защищать Родину, буду валить немцев, - и Макс тоже пошел к компании антифашистов.


   Сразу же после этого, одновременно с мест встали Гонта и Сержант, и не сговариваясь оба шагают к группе с Николом во главе, и первым свой выбор озвучивает Сержант:


   - Хруст, ты авторитетный конечно пацан, но ты не прав, и пусть я не вояка как эти, но мне тоже западло тусоваться с фашистами, я вами пацаны.


   Гонта, так же озвучивает свою позицию:

   - Пацаны, Хруст пацан реальный, конкретный и вообще ништячный, и может в натуре он прав, ну насчет золота и бриллиантов, но я еврей, и мне на роду написано быть антифашистом. Ибо с немцами мне не по пути, пойду к ним, рано или поздно, но меня зачистят как еврея, потому, Никол я с тобой.


   Все, разделение бригады закончилось, Хруст в ауте, впервые большая часть банды, против него, и обратной дороги нет, надо выходить из ситуации, и он тянется к автомату, но в два прыжка рядом оказывается Макс и наставляет на Хруста свой ствол:


   - Хруст, ты был нашим пацаном, нашим центровым, но ты сделал свой выбор, и теперь мы враги, потому, клади волыну, и вали, в честь старой дружбы пацаны будут не против, не жмурить тебя с Шпоном. Бросайте стволы, ксивы, бабло и может идти.


   В это время Шпон попытался вытащить гранату из кармана, но получил АКСУ по голове от Царана, антифашисты все встали и окружили фашистов, все, к былому единству возврата нет... Прошло полчаса, и по дороге идут Шпон с Хрустом, оружия у экс-рэкетиров нет, и вообще они идут налегке, таким манером они дошли, до попавшейся навстречу подводы с стариком колхозником, и на подводе доехали до первого же села, вяски Криницыно.


   Братки-Фашисты.


   В ближайшей деревне, отряд волостного полицмейстера Зубило проводил зачистку территории от окруженцев, в тот год, множество бойцов из окруженных и разбитых войск РККА, оказавшись в окружении пошли в примаки к одиноким женщинам. И как раз поиском подобных людей, а так же скрывшихся комиссаров и коммунистов, и занимался отряд руководителя волостной полиции Зубило.


   Из материалов НКГБ Белорусской ССР

   Зубило, - Ярощук Станислав, белорус, католик, уроженец Гродно, из семьи рантье, 1914 года рождения. Бывший капитан армии панской Польши, участник майского переворота 1926 года, после 1939 года, занимался бандитизмом на территории правобережной Белоруссии, с приходом оккупантов, возглавил полицию волости. Ярый противник Советского строя, жесток, беспощаден, подозрителен, на хорошем счету у оккупационной администрации.


   Во время облавы, были задержаны Шпон с Хрустом, и скоро оба экс-рэкетира, предстали перед очами Ярощука.

   - Пан начальник полиции, вот тут двоих голодранцев задержали, у них папиров нема, да и гутарят по москальски, мабуть воны комунняки? - докладывает помощник начальника полиции Приходько (этнический украинец).


   - Ну поговорим с спадарами москалями, чего им нужно на нашей белорусской земле? Чего стоим, давайте рассказывайте, господа, комиссары вы или может просто командиры-комунняки, а?

   - Да нет господин начальник, мы не комунняки, мы как бы это сказать, мы борцы против комунняк.

   - Да ты что? Может, еще скажете, что в белой гвардии воевали? Да по моему слишком молоды парни, а как вы против коммуняк боролись а?

   - Ну если честно, мы брали кассы, ездили по Союзу, да и зарабатывали на хлебец с маслом в натуре.

   - Да? А чего ж тогда у вас татуировок нет, у меня вон Приходько из блатных, и разрисован весь как жестовский поднос, а у вас ручки чистенькие? Или на теле есть где, ну покажите, не скрывайте.

   - Нет, мы ж не сидели господин начальник, пока не попадались красноперым, хотя в Новочеркасске в прошлом году чуть не попались. Помнишь Шпон? Уходим короче проходным двором, банк взяли, бабла немерено, а навстречу бац и мусор, с пушкой. У меня в руках обрез был, я и шмальнул мусора в лобешник. Вот и ушли, пока остальные мусора опомнились, мы уже в Тбилиси были.

   - Ну пока складно говоришь, так говорить и в ОГПУ могли научить, или как оно у вас теперь называется, ВЧК, НКВД, НКГБ?


   - Господин начальник полиции, можете проверить нас, мы реально против комунняк.

   - И как же я тебя проверю, документов нет, свидетелей нет, а? Может, просто врете складно, да сами диверсанты от Сталина? Чем вы мне докажете, свои слова пся крев?

   - Ну например, можем расстрелять жидов, или коммуняк, а если мусора есть, то еще и должниками станем.


   - Ну, вот это по другому, ну-ка Приходько выведи за амбар задержанных, ну бывшего участкового и жида-комиссара. Пусть ребятки докажут, что они против коммунистов, а я посмотрю.


   Приходько, побежал организовывать экзекуцию, а Зубило, да Хруст со Шпоном, под охраной двух полицаев, подошли к амбару. Туда же четверо полицаев вместе во главе с Приходько привели двух избитых и окровавленных людей.


   - Ну что комунняки, кончилось ваше время, отбегались, и вас Белорусский народ за ваши преступления, приговаривает к смерти, а приговор исполнят вот эти. Кстати как вас звать?

   - Я Хруст, а это Шпон.

   -Это что за собачьи клички, имена говорите.

   - Александр Хрусталев и Сергей Назаров.

   - Ну Приходько дай хлопцам по ружью, и пускай докажут на деле, за нас они или комунняки все таки.


   Приходько взял у двоих полицаев винтовки, и передал экс-рэкетирам, они оба взяли ружья в руки, и, не дожидаясь команды, прицелились в стоящих у стены амбара патриотов.


   - Именем свободной Беларуси, и ее большого друга, Гитлера освободителя, приговариваю этих выродков к смертной казни, пли!


   - Хай живее ридная Радянская власть, - закричал участковый - украинец, и одновременно хлопнули выстрелы, Хруст убил с первого выстрела бывшего участкового, а комиссар в которого стрелял Шпон, упал, выпуская изо рта кровавые пузыри, и бормоча проклинал и мучителей и их хозяев.


   - Приходько, дай этому раздолбаю еще один патрон, пусть добьет жида, - приказал Зубило, и выполняя приказ, Приходько протянул патрон.

   Шпон неспеша, зарядил ружье, подошел вплотную в умирающему еврею, и выстрелил прямо в лоб, еврей затих. Шпону убивать, не впервой, да и совести у него никогда не быдло.


   - Вот теперь верю, Хруст и Шмон, или как вас там звали, Приходько оформить обоих в отряд, выдать обмундирование и оружие, из найденного у окруженцев, все пошли. Ах да, Шмон да Хруст, вы тут намусорили, вам и убирать, заройте эту падаль, лопаты сами найдете, чай не малые дети.


   Каины пролили кровь Авелей, и по приказу Зубила, начали скрывать следы своего греха, прошел час, зарыв трупы Хруст и Шпон, уже оказались в избе старосты. В избе дым стоял коромыслом, начальник полиции гулеванил с своими приспешниками. Новеньких пригласили за стол, и скоро человеческие отбросы из 91 года сроднились с такими же мерзавцами из 41 года. Водка (в данном случае самогонка) сближает, а совесть их не мучила.


   Милиция.

   Губенко вытаскивает ПМ, передергивая затвор, досылает патрон в патронник, остальные тоже готовы ко всему, но из леса выходит Найденов.

   - Сержант, вы, что отпустили полицаев? - спрашивает встревожено Губенко.

   - Нет, а с чего вы такое подумали, что бы Аристарх Найденов отпустил супостата? Да век тому не бывать.

   - Так вы же не стреляли, не находите ли это вы странным?

   - Ах да, я не стал тратить патроны, оглушил обоих, и ножом их, у белоруса засапожный нож был, зачем тратить патроны на дерьмо, подумал я, и ножом сук, там и лежат в лесу, навечно.

   - Понятно, ну что же теперь предпринимать будем?

   - Как что, товарищ майор, ваше задание будем выполнять, конечно, вас же сюда не меня спасать забросили?

   - Нет, сержант, конечно же, не вас спасать, так мы уже задание-то выполнили, центр за нами самолет должен был прислать, да вот незадача, немцы вчера вечером его сбили, он до места не долетел километра три. И рации у нас нет, так что нет связи с центром. - не моргнув глазом врет Губенко, а что ему еще делать, не правду же рассказывать.


   - И что же теперь будете делать товарищи командиры, да еще в польской одежде? - интересуется доверчивый Найденов, приняв одежду из конца двадцатого века, за польский цивильный костюм.

   - Как что, бить агрессора, или у нас есть выбор? Залечь в спячку как медведь, и дожидаться, как РККА сама к нам придет? Нет, товарищ Найденов, одежку гражданскую, мы, конечно, поменяем, и скорей всего будем придерживаться тактики мелких диверсий, вшестером мы и с ротой не справимся. Да и видите патроны к английскому оружию на исходе, придется заменять оружие, да искать источники снабжения боеприпасами.


   - Ну, это вы по адресу, тут невдалеке мы принимали бой, после отхода от границы, и крестьяне по приказу немцев собрали оружие и похоронили погибших с обеих сторон. Но ребятки, попрятали некоторое количество оружия, а у нас не полк, и на нас должно хватить.

   - Хорошо товарищ сержант, нам не следует терять время. Бадмаев, Ильин выдвигаетесь с Найденовым вперед, я, Керимов и Шмидт, приберемся и догоним вас. Ты сержант просто укажи нам, куда идти.

   И сержант стал объяснять дорогу к сторожке лесника, построенную еще во времена панской Польши, там затаились четыре окруженца, там же есть оружие, и туда шел Найденов, когда его взяли полицаи. Затем Цыремпил, капитан и сержант ушли, Бадмаев нес пулемет, снятый с мотоцикла жандармов, Ильин сжимал АКСУ, и на шее у Найденова висел немецкий автомат.


   - Ребятки, как мне не жаль, но РАФик, придется сжечь, он не должен достаться немцам, в багажнике есть канистра, осмотри ее Саша, если в ней есть бензин, хорошо, а нет, то придется слить из бака. Ты Аскер, осмотри салон РАФа и собери все бумаги, их надо тоже все сжечь дотла, документы, путевки, талоны на топливо, короче все-все. Не должно остаться ни одной бумаги, даже чистой.

   И ребята забегали, Аскер открыл салон микроавтобуса и начал методичный обыск, Александру не повезло, канистра была пустая.


   Сейчас редко люди выкачивают из баков бензин, да в современных машинах это порой и невозможно, в баках установлены обратные клапаны. А в прошлые времена, и даже в 90-е, очень часто автомобилисты делились с горючим, при помощи экспромт-насоса. На землю рядом с баком ставилась емкость (канистра, ведро и т.д.), в бак опускался шланг-кишка длиной около полутора метров, второй же конец шланга автомобилист брал в руки, и поднеся ко рту сосал. Как только горючее приближалось ко рту, шланг следовало быстро опустить в емкость, и под давлением атмосферы, бензин плавно перетекал в нижнюю емкость. Закон сообщающихся сосудов, так называлось это научным языком, школьного курса физики.


   Вот и пришлось Шмидту, экспериментально опробовать экспромт-насос, теорией оказывается, Саша владел, а практически овладел методикой, после третьего глотка бензина. И в результате, довольный и пропахший легкой фракцией нефти, Саша доложил Губенко, что задание выполнено, и в канистре плещется около восемнадцати литров бензина марки АИ-76.


   Ломать, не стоить, а поджигать, не тушить, о том и статья есть в УК РСФСР. Губенко достал из кармана зажигалку, которая с ним давно, еще со времен армейской службы в Латвийской ССР. Бензиновая зажигалка-сувенир с видом города Риги, и размерами с пачку сигарет. Ха это время Александр добросовестно облил бензином со всех сторон, труженика советских дорог, микроавтобус РАФ.

   Затем одним изделием Латвии (зажигалкой) майор собственноручно, поджег машину, второе изделие производства той же республики, бензин сразу полыхнул. Пламя мгновенно охватило весь автомобиль, в салоне занялись огнем, все собранные Бадмаевым и обильно облитые бензином бумаги, даже удостоверения выданные МУРом, все документы группы взял себе заранее Губенко.

   Огонь дотянулся до канистры, которую Александр, специально поставил в салоне многострадального, безвинноубиенного РАФика.


   С грохотом и треском канистра взорвалась, а микроавтобус полыхал прямо таки адским огнем, а рядом как новоявленные огнепоклонники, стояли опера МУРа. Горели покрышки, горела пластмасса торпеды и салона, горели искусственной кожи чехлы сидений, и даже чудо тюнинга тех времен, розочка в плексигласе, купленная на свои деньги Хайрулиным и установленная на рычаге переключения передач тоже горела. Когда уже автомобиль разгорелся так, что никакая экспертиза не могла бы уже идентифицировать, Губенко позвал ребят в путь.


   И не привыкшие к променадам в лесу городские сотрудники правопорядка, начали осваивать передвижение в условиях пересеченной местности. Всего за час, проделав запланированный путь, губенковцы (ну не власовцы же), оказались на запланированном месте встречи. Но там было пусто, и группа продолжила движение, но не успели пройти и сотни шагов, как услышали окрик:

   - Хенде хох!


   Братки-Антифашисты.


   Теплый летний вечер, жара июль. На лесной поляне, сидят шесть человек, и неторопливо ведут беседу, причем беседа не мешает молодым людям любовно ухаживать за оружием. И немецкое оружейное масло, обнаруженное в багажнике мотоцикла трижды покойных фельджандармов, щедро тратиться на автоматы АКСУ, которые никакого отношения не имеют ни к вермахту, ни к эпохе вообще. На дворе вообще-то грозный, кровавый и очень неординарно оцениваемый специалистами (и не только ими) тысяча девятьсот сорок первый год, от рождества Христова. Тут же пытается освоить разборку-сборку диковинного автомата, снятого Хрустом, с шеи немца, Басмач. Автомат не похож на виденные басмачом образцы оружия, и Басмач не знает что это МП-18.


   - Вот пацаны, теперь и Шпон и Хруст, нам не братья, а самые реальные враги, но не это главная проблема, главная проблема, как нам теперь жить.

   - Слышь, Никол, а че тут думать тут, как раз все придумано, тупо мочим фрицев к гребанной матери и все. Реально не понимаю о чем тут думать, и что еще решать, решение-то принято.

   - Эх, все не так просто Гонта, для войны, необходимы базы, планы, запасы, командиры и разведка. Даже в нашем деле, сам знаешь, нам нужно было просечь коммерца, разведать пути подхода к нему, выяснить, сколько он может дать бабла, оставить с носом ментов, и многое другое. Я просто хочу сказать, что такие дела не делаются с бухты-барахты, понимаешь?


   - Ах вот о чем ты братан, ну да ты прав, бех этого никак, ты уж меня прости, это ты тут воевал, да Макс ну и Басмач с Цараном, а я то, не служил.

   - Тем более Гонта, наши автоматы конечно хороши, лучше любых из существующих в это время железок. Но есть одно большое но, которое делает наши автоматы, ненужными, это то, что патронов к данному оружию нет, и как только наши запасы кончаться, эти автоматы, лучше всего взорвать. Все-таки это для сорок первого года, чересчур продвинутое оружие, и нельзя что бы оно досталось фашистам. Да и хороши наши автоматы для ближнего боя, а если немец за 300 метров, тут бы как раз винтовка и пригодилась бы, ну или АК-74.


   - Царан ты, это реально, наверно можно же купить, я не знаю поискать?

   - Нет, Гонта, никак, таких патронов в природе нет, и не будет еще лет двадцать-тридцать, потому стреляем до окончания патронов, и переходим на подножный корм, пора учится шмалять из шмайсеров, ППШ и даже из винтовок и карабинов. Хорошо пистолеты у нас ТТ, на них тут патроны найти можно, но вот АКСУ это трындец, окончательный.

   - Царан, кроме того, нам и тачки необходимо, где-нибудь в болоте утопить. Хоть для нашего времени в сравнении с БМВ и Чероки это хлам, но для фашистов это будет прорыв. Тут наверно фуева туча, технических решений, которые тянут на десяток нобелевских премий.


   - Согласен с тобой, Макс, надо от тачек избавляться, тем более не уверен, что мы можем найти для них бензин марки АИ-93, мне кажется тут бензин даже не Аи-76.

   - Пока бензин не кончится, можно покататься на них, ну, а потом точно надо притопить в болоте, да и автоматы тоже.


   - Жаль братва, топить девятки, сами знаете, каких они бабок стоят, да и шпалеры жалко, но ничего, говорят винтовка Мосина, до трех километров насмерть убивает, это же страшно. Только после каждого выстрела придется затвор передергивать, а потом еще и обоймы менять.

   - Ничего, Царан, научимся, АКСУ и АК-74, тоже ведь не мухобойки, научились же, так же и винтарь осилим, правда, сперва надо его найти.


   - Слышь, Макс, мне кажется надо выбрать главного, ну центрового, коммунизм конечно хорошо, но должен же кто-то рулить?

   - Да, Царан, ты прав, мы теперь войско, а в войске должно быть единоначалие и субординация, но кто же из нас сможет рулить нами?


   - Я бы Макс предложил Никола, больше некому, он в Афгане сержантом был и командовал отделением десантуры, а это опыт. Я-то рядовым воякой-сапером был, опыт войны есть, но нет опыта командования. Тем более душманов учили америкосы, и надо признать они очень опытные вояки были. И значит Никол, успешно воевавший против духов, и немчуру гасить сможет, эти-то, вояки послабей, если бы у душманов, было столько войска как у немцев, да их возможности, то недолго бы мы с ними повоевали, как бы они на нашу территорию не сунулись бы.

   - Тогда, ставим на голосование, кто за то, что бы центровым был Никол? - и Макс обвел глазами парней, все поддержали кандидатуру сержанта ВДВ Ивана Николаева, по прозвищу Никол.

   - Никол, давай рули, пацаны все за тебя, у тебя это опыт и все такое, и вообще ты конкретный пацан, не то, что суки Шпон с Хрустом. - поприветствовал новоизбранного главу экс-рэкетирской банды, теперь ставшей антифашистским отрядом.


   - Братва, я реально рад, вашему решению, это же такое доверие, но вот в натуре у меня очко жим-жим, вдруг не справлюсь? Все же там, за речкой, легче было, надо мной взводный был лейтенант Комкевич, над ним комбат Сергеев, и выше до фига кого, вплоть до Язова. А тут получается, выше меня только облака и звезды, реально боюсь. Сами поймите, какая это ответственность?

   - Да не ссы братан, не боги горшки обжигают, тем более ты же можешь совета у нас спросить, пусть Сержант, Гонта и Басмач не служили, зато есть я и Царан, мы же подскажем. Да и парни тоже реальные пацаны, я знаю и из них получаться еще те вояки, просто Никол братан, главное начать, а там будет легче. Ты уж давай, построй нас что ли, НВП в школе все проходили, строевые упражнения все знаем, и войско есть войско.


   - Ну, тогда, мне кажется первым делом, я должен назначить зампотыла, сами подумайте, нам нужны запасы, хата и многое другое, вот человек и будет этим заниматься, или я не прав братва?

   - Прав, кстати может, укоротим, твое погоняло, а то блин в бою кричать Никол долго, и кого ты предлагаешь в зампотылы?

   - Да тебя и предлагаю Гонта, тем более парень ты все таки сельский, ближе нас к реалиям земли, или ты против?

   - Я конечно не против, а вдруг не потяну?

   - Так а мы на что, братан, это же наше общее дело, так что давай Гонта, впрягайся, а мы все с тобой, - и Сержант, изобразил лицом нечто, которое должно было олицетворять процесс общего впряжения в зампотыльские дела.

   - Кстати, Никол, что если тебя мы переименуем в Ника? Вроде почти тоже, но короче? Не сильно против?

   - Нет Басмач, мне пофиг, так надо нам пацаны хату устроить в лесу, и по моему лучше всего две, в разных местах. Начнем немцев щипать, они полезут в лес на поиски, ну и скоро зима, уже не получится, на траве валятся, Не твой Таджикистан, это у вас там с марта по октябрь можно на траве спать.

   - Слышь брат Ник, мне кажется вместо хаты, лучше землянку сбацать. Тем более среди нас строителей нет.


   - Да Гонта, ты прав, сразу видно, пацан, ты правильный и сельский, ты зампотыл и тебе командовать.


   - Все, братва, кранты вам, раз я зампотыл и все обязаны, подчинятся, мне, тогда Басмач и Царан взяли лопатки и вперед, мне нужна яма глубиной в два метра, и размерами три на четыре метра.


   В девятке Макса, в багажнике была лопатка, когда она в ней появилась, никто не помнил, вторую лопатку (малая саперная лопатка) нашли в мотоцикле фельджандармов, и вот при помощи этого шанцевого инструмента Басмач с Цараном, начали рыть заготовку для землянки. Гонта помогал советами и матом, проявив недюжинные способности прораба, временами лопатконосцы менялись и вместо Басмача с Цараном, вставали Макс и Сержант.

   Из Макса и Сержанта, в следующей жизни наверно выйдут очень классные экскаваторы, потому как мягкая белорусская земля полетела, как вода из фонтана.


   Ник в это время, взяв на изготовку АКСУ, решил пройтись по окрестностям. От места расставания с Шпоном и Хрустом, парни отъехали сразу километров на десять-двадцать (по проселку и затем снова в лес). Так что навряд ли отщепенцы ренеГАДы могли найти вместе с новыми друзьями немцелюбивыми, место дислокации Ника и друзей.


   Ник (как теперь его окрестили) по армейской привычке решил разведать окрестности стоянки, и обходил по спирали местность. Скоро его смутил трупный запах, а это запах Ник не мог спутать ни с чем, приходилось его вкушать в Афгане. И парень инстинктивно пошел на запах, вскоре он присел на землю, ему стало плохо от увиденного. Взвод красноармейцев видимо оборонялся тут от противника, и по всей видимости бойцы достойно вели оборону, немцы подтянули орудия и закидали ребят снарядами. Затем прошлись пулеметами, да с близкой дистанции, наверно какой ганомаг подтянули или танковым пулеметом лупили. Просто красноармейцы не дали бы пехотному пулеметчику подойди на расстояние кинжального огня, во весь взвод и остался здесь навеки.


   Немцы по всему, спешили, потому просто поубивав красноармейцев, агрессоры ушли дальше, и наши бойцы лежали, так же как и в июньские дни, когда их убили пули и снаряды коварного врага. Ник почувствовал такое же чувство, как в 1986 под Баграмом, их батальон отправили на подмогу армейцам, а армейцам помощь уже не была нужна, и вокруг поста лежали только трупы. Да это тоже были боевые товарищи, и пусть когда они погибали, Ник был еще московским рэкетиром, но от этого они не становились менее роднее.


   И Ник стал стаскивать трупы погибших героев в большую воронку. Оружие красноармейцев, их документы и пожитки, Ник откладывал, а их самих складывал в братскую могилу. Вначале от запаха мертвечины, Ника тянуло рвать, внутренности настойчиво просились наружу, но скоро он привык к запаху, или просто забыл про него. Ник чутьем понял, что значит слово братская могила, тут лежат братья, сыновья одной Родины, которые положили свои жизни, на алтарь защиты Родины от вероломного и жестокого врага. Скоро все тридцать два бойца нашли вечный покой в братской могиле-воронке, у всех красноармейцев были саперные лопатки, и одной из них пришлось закапывать могилу... Что бы запах смерти чуть выветрился из обмундирования погибших красноармейцев, Ник развесил форму на кусты, ветерок усиливал дегазацию.


   На верхнюю часть могилы, Ник уложил двадцать шесть касок, шесть касок понадобятся бойцам его отряда, и мстить они начнут в первую очередь за этих ребят. Затем Ник снес оружие, шесть касок, документы в лес, и замаскировал ветвями. Все последнюю дань ребята получили, и упокой бог их души. И Ник постоял на могиле две три минуты, наугад читая молитвы, хотя были ли они молитвами?


   Постояв, и почтив память бойцов, Ник пошел к своим. Надо же перенести оружие и другое наследство в лагерь. Прошло минут двадцать, и Ник вернулся сопровождаемый Басмачом, Максом и Гонтой, и все находки Ника, перекочевали в лагерь. В результате у ребят оказались два автомата ППД, один пулемет ПД, два нагана и двадцать винтовок. Правда патронов было мало, но лиха беда начало. Ник взял себе один ППД, а второй отдал Гонте, остальные парни взяли по одной винтовке. И под руководством Ник, парни стали учится разборке сборке оружия, ведь у АКСУ скоро кончаться патроны, а немецкого пулемета и автомата на всех не хватит. Басмача послали развесить все шесть комплектов формы, что бы ветер и воздух, забрали с собой запах смерти, и оставили на форме убитых немцами красноармейцев лишь запах мести.


   Тут Гонта проявил прыть, и вспомнил, что землянка не вырыта еще, потому пришлось бывшим рэкетирам, продолжить рытье землянки, а Гонта с Ником, пошли нарубить деревьев, для настила на крыши землянки. Нарубив два десятка стройных лесных красавиц (конечно помоложе) , наши лесорубы принялись с горем пополам рубить сучья, и делать из деревьев подобия бревен. Пусть работали они не профессионально, зато с душой, для себя.


   Милиция.

   - Хенде хох!

   Губенко, Бадмаев и Шмидт, судорожно схватились за оружие, причем догадываясь, что не успеют, в ответ из-за деревьев донесся хохот.

   - Товарищ майор, а где ваша бдительность, идете, по сторонам не смотрите, а вокруг война, - обоснованно делает замечание арьергарду Ильин.

   - Капитан Ильин, отставить неуместные шуточки.

   - Что-то плохо работает с личным составом МУР, - съязвил майор белорус.

   С трех сторон тропинка была грамотно взята под контроль Аскером, Найденовым и самым Ильиным.

   - Да вот сержант своим пограничным и боевым опытом делится, у нас-то только первое задание и всего лишь первые сутки на вражеской территории. - извиняется за детский поступок капитан МУРа.

   - Ладно, но больше так не делай Андрей, а если бы я стал стрелять на звук? Ну или Цыремпил, он-то бывший таежник, мог и в глаз засветить всяким шутникам - ворчит Губенко, - Ну сержант, долго нам идти до пещеры Али - бабы?

   - Нет полчасика осталось, но прошу начинать идти как я, издавая поменьше шума и звуков вообще. Это вам не по Красной площади чеканить шаг, товарищи командиры ногу ставим на носок, потом переносим вес на пятку. Стараемся не задевать веток и кустов, каждая сломанная веточка это след, а вокруг фашисты и их прихлебатели полицаи.


   И Найденов пустился вперед, наглядно показывая бесшумность ходьбы, за ним двинулся Ильин и все остальные, Губенко с Гринкевичем решили идти замыкающими. В лесу было тихо, даже птицы почему-то молчали. Ничего не нарушало девственность чащи, нигде никаких следов цивилизации, ни окурка, ни консервной банки, ничего лишнего. И группа перемещалась бесшумно, в направлении известном только одному Найденову.

   Вдруг Найденов остановился и поднятой рукой остановил остальных, спереди раздавался какой-то шум, кто-то бежал навстречу по тропинке, как лось в сезон гона.


   Пограничник сделал знак, ложитесь, мол все, и все рассредоточились, сам же встал за дерево, и через минуту на тропинке показался чернявый красноармеец. Брюнет бежал тяжело дыша, и как только поравнялся с Найденовым, тот резко выскочил из-за ствола, и поймав чернявого, взял его на удушающий прием самбо. Держа крепко незнакомца за шею, сержант повалил его, рядом возник Цыремпил и приставил к виску брюнета пистолет, чернявый до того трепыхавшийся, мгновенно успокоился.


   - Кто такой, и почему бегаешь в лесу? - шепотом спросил найденыша Найденов.

   - Я Рустам Бабаев, надо бежать, Марущак ушел к немцам, - оглядев форму Найденова, и успокоившись, начал чернявый.

   - Какой Марущак, почему к немцам, и почему надо бежать? - продолжил экспресс допрос Найденов.

   - Нас было четверо, мы окруженцы, лесник нас прятал в сторожке. Марущак хохол, и все говорил, что немцы хорошие, их боятся нечего и можно идти домой. И вот он исчез, ну и я побежал.

   - А ты уверен, что Марущак побежал все-таки к немцам?

   - Не знаю, а куда же ему бежать?

   - Так понятно, товарищ майор, что нам не солоно хлебавши возвращаться?

   - Слышь, Бабаев, этот твой Марущак, давно ушел? Может, успеем перехватить?


   - Не знаю, товарищ майор (всматриваясь в одетого в гражданку майора), наверно не больше получаса.

   - Ну тогда не успел еще, - говорит Найденов, - разрешите поиски товарищ майор?

   - Да, как ты думаешь, Бабаев, в какую сторону мог уйти этот беглец?

   - Не знаю, когда я насторожился, его уже не было.


   - Тогда, Бабаев идешь вместе с Найденовым и Шмидтом на запад, я с Ильиным иду на восток, Керимов с Бадмаевым на юг. На поиски полчаса, затем собираемся тут же, все разбежались. - берет командование в свои руки Губенко. Белорусы остаются тут, не гневайся Гринкевич, вдруг этот Марущак сюда придет, все-таки тропа.


   На север никто не пошел, ибо болото, а Марущак не приведение, и по болоту не пройдет, тем более Найденов, говорил, что оно непроходимое.


   Марущака обнаружила азербайджано-бурятская группа, тот лежал на солнышке и мирно спал. После пинка Бадмаева, Марущак вскочил, да так агрессивно, что пришлось Керимову, угостить украинца приемом, известным как "магазин АКСУ в зубы". Они же первыми и явились на место сбора, руки Марущака были связаны его же ремнем, и галифе немного затормаживало его передвижения, свалившись ниже колен. Белорусы, вышли из-за деревьев, где они ждали, остальных, прилично замаскировавшись.


   Минут десять, Бадмаев, Керимов и белорусы Гринкевича сидели в тишине, нарушить безмолвие Марущаку, не давала его же пилотка, которую милиционеры затолкали тому в рот. Затем появилась группа Найденова, и Бабаев попытался угостить пинком Марущака, видимо это одно из проявлений восточного гостеприимства. Когда Бабаев уже успокоился, и закончил покрывать украинца перлами тюркского мата, на поляне появились Губенко с Ильиным.


   В ходе допроса Марущака, выяснилось, что тот направлялся домой, на Украину, но ребят предавать не собирался. Правда доказать отсутствие плохих намерений ему было трудно, но навряд ли, человек решивший предать, спал бы мирно на поле. И собравшаяся группа (или отряд) направились к избушке лесника, и что удивительно, в избушке мирно спали два бойца.


   "Ну и оптимист, этот Марущак", - думал Губенко, - "Парень решил вот так, без ничего, топать через всю Белоруссию на Украину, он немцев пацифистами возомнил, что ли. Его же первый встречный немец, как минимум в лагерь отправит, а может и просто пристрелить, да..."

   Найденов командирским окриком поднял засонь, оказывается один из спавших сержант пехотинец Касатонов, а второй красноармеец Васильев, из аэродромной обслуги. Найденов отчихвостил обоих, за потерю бдительности и за толстовство. Порыв матерного таланта пограничника, был остановлен майором.


   - Сержант Найденов, прекратить истерику! Всем выйти и построится по росту, все хватит отдыхать.

   И все, вплоть до Ильина и Марущака, построились перед избушкой.


   - Товарищи красноармейцы и командиры, страшный враг напал на нашу Родину, и наша священная обязанность, это бить врага. А вы товарищи красноармейцы, вместо выполнения присяги, устроили тут дом отдыха, все, с сего дня, любой отдых без моего разрешения запрещен. Мы на войне, а на войне воин, мужчина, обязан воевать, убивать врага и защищать гражданских.


   И еще минут пятнадцать Губенко держал речь, в лучших традициях революционных комиссаров, затем назначил Найденова своим заместителем командира отряда. Равный ему по званию майор Гринкевич, видимо не страдал бонапартизмом, и встретил узурпацию власти мирно.


   - Найденов, назначь дежурства, по охране, изучи и систематизируй оружие, и пусть назначенные идут в дозор, кроме того, на пост назначаешь всех, и меня тоже, как понял?

   - Так точно, товарищ командир!

   Затем Губенко, зашел в избушку и прилег отдохнуть, проснулся от голоса Найденова:

   - Товарищ майор, разрешите доложить?

   Просыпаясь, и осмысливая ситуацию, Губенко сказал:

   - Ну докладывай сержант.

   - В наличии четыре винтовки, три карабина, две автоматические винтовки СВТ, один ППД, два ТТ и три нагана. Есть так же пулемет ручной, но он не рабочий, но Васильев обещал его починить, он на аэродроме оружейником был. В дежурство назначены Шмидт и Бабаев, оба дежурят в своих секретах. Вы товарищ майор назначены на охрану в паре с Касатоновым, у меня все.

   - Как обстоит с патронами сержант?

   - Ну, на первое время хватит, правда думаю, может на немецкое оружие перейти, у них-то патронов много.

   - Согласен, ты прав сержант, но для того, что бы набрать немецкого оружия, нам сперва надо поработать нашим. Не думаю, что немцы так просто отдадут свои автоматы МП-40 или карабины Mauser 98k, да еще и с патронами.


   - А откуда вы знаете? товарищ майор, как называется их чертовое оружие?

   - Сержант, ты забыл, что я из НКВД? - выкрутился из ситуации Губенко, - я много чего, об этих сволочах знаю, по службе.

   - Понял, ну и что будем делать товарищ майор, думаю одним дежурством, да мечтами об оружии не обойдется?


   - Конечно Найденов, но сегодня уже поздно, сегодня просто выспимся, а с утра на поиск пойдем, искать и уничтожать врага.

   Действительно уже темнело, вечер и есть вечер, и все предались приятному ничегонеделанию, предварительно вычистив оружие, Найденов не дал валяться, пока каждый не продемонстрировал чистоту и смазанность оружия. Немецкое оружейное масло, обнаруженное в мотоцикле жандармов, опять пригодилось.


   Часов в одиннадцать, Касатонов разбудил майора, и вдвоем они пошли охранять товарищей, и сменили на постах Керимова с Марущаком. Бегучий украинец, на ни странно не делал, попыток бежать, а мирно сторожил, любовно лелея мосинку. Мосинка из царских запасов (что подтверждало императорское клеймо), видимо отвечала взаимностью Марущаку. И как только Губенко занял пост, украинец ушел спать.


   Хоть на дворе и лето, но было холодно, Губенко мерз в своем пиджаке фабрики "Большевичка", но это и не давало ему заснуть на посту, примерно через час, майора насторожили шорохи, и он дослав патрон в ствол, приготовился. Вскоре в лучах Луны (вообще-то это лучи Солнца, отраженные Луной) появился силуэт. Губенко бесшумно (стараясь, во всяком случае ступать бесшумно) выдвинулся навстречу силуэту, держа двигающегося (человека, привидение?) на прицеле верного ПээМа.


   Человек (все-таки это был человек, не привидение, по тени понял майор) шел, как-то, странно, у Губенко возникло ощущение, что приближающийся или болен, или ранен. Движения были неверными, и этот гражданин хромал на левую ногу.


   - Стой, кто идет, стрелять буду, - крикнул в лицо идущему Губенко.

   Тот остановился, и полез рукой за пазуху, видимо за оружием, в два прыжка майор подскочил к человеку, и направил дуло ПМ, тому в лоб, а тот просто упал.


   Губенко сперва обыскал человека, нашел на бедре в кобуре ТТ, и потащил человека в избу, при свете лучины он понял, встретившийся в ночи человек, это летчик РККА. Действительно тот был, в летной форме, но как упал, так и не пришел в сознание, в нагрудном кармане нашлись документы.

   - Лейтенант 35-го скоростного бомбардировочного авиационного полка Алан Цогоев, - прочел вслух Губенко, затем майор похлопал лейтенанта по щекам, и тот очнулся. И на рефлексах Цогоев попытался вытащить ТТ из кобуры, но она пустовала.


   - Кто вы такой? - спросил у Губенко летчик.

   - Майор НКВД Губенко.

   - Где я, товарищ майор?

   - В тылу врага, на лесной базе, мы партизаны. Лейтенант как оказался здесь?

   - Мы летали бомбить станцию, на обратном пути напали мессершмиты, В самом начале боя убили стрелка-радиста Татаринова, потом разрывом снаряда автоматической авиационной пушки убило штурмана Васюченко, и мой Пе-2 загорелся, пришлось мне выброситься с парашютом. При падении повредил ногу, и я шел на восток, обходя населенные пункты, потому что видел в одной деревне немцев. Не попру же я со своим ТТ на врага, их побольше было, да и стреляют их карабины подальше чем мой пистолет. Иду третий день, второй день ничего не ел, вот и все товарищ майор.


   В это время Губенко, буквально затылком ощутил присутствие Найденова.

   - Сержант, у нас есть что поесть?

   - Да товарищ майор, суп картофельный, много, летуну хватит.

   - Дай ему тогда котелок, но пожиже, и хлеба не давай, а то ему сейчас как бы хуже не стало. Лейтенант, похлебай суповой жижи, и ложись спать, утром тебе должно стать лучше.


   Губенко, опять пошел на свой пост, до конца смены еще час, а летчик уже подав признаки бурной жизни, глотал холодный суп. В положенное время пришел Гринкевич, и майор передав пост белорусу, удалился досыпать, следующая очередь дежурить уже днем.


   Когда майор проснулся, солнце уже было в зените, и Найденов гонял ребят, обучая их правильному передвижению по-пластунски. Увидев, что майор вышел из избы, Найденов объявил учения законченными, и объявил завтрак. На кухне дежурил Марущак, и он угостил ребят подогретым супом и сухарями, да чаем заваренном на смородиновом листе.


   За завтраком у Ильина прорезался голос, видимо, наконец он адаптировался к ситуации:

   - Товарищ майор, а когда пойдем бить немцев?

   - Товарищ капитан, вы считаете, что немцы спят и видят, когда придет капитанище Ильин, и начнет из немцев делать отбивные? По моему, сперва надо устроить разведку, где и какими силами в наличии гитлеровцы, потом уж планировать нападение.

   - Виноват товарищ майор, ну хотя бы в разведку пойти, и то хлеб, а то бездействовать невмоготу.

   - Быстро закачиваем прием пищи, и я хочу посмотреть, кто на что способен, просто должен же я знать, от кого из бойцов, что именно я могу ожидать. - резюмировал разговор Губенко. Подтверждая, то, что все поняли его, бойцы застучали ложками быстрее, и ускорилось вертикальное движение челюстей.


   После завтрака все построились, Найденов проверил у каждого оружие, форму и дал разрешение на поход. И отряд вышел в путь, направляясь к дороге, а где же еще вылавливать противника.


   Прошел еще час, и отряд (даже очухавшийся Цогоев, с карабином немецким) расположился за придорожными деревьями, как самого опытного, в паре с Касатоновым, Найденова Губенко отправил влево, так сказать на атас. Вправо Ильин увел Бадмаева, остальные притаились с правой стороны дороги, как только поедет небольшая группа врага, тут и начнется атака.


   Все приготовились, и перешли в режим ожидания, и неторопливо перешептываясь, начали ждать. Негромко матерились Бабаев с Марущаком, разбирая вчерашний поход украинца на родину. О чем-то негромко переговаривались Керимов со Шмидтом, и только Губенко молчал, ожидая момента истины.


   Братки - фашисты.


   - Ну и что я тебе говорил, говорил же то у нас все будет ништячно, а эти лошары рамсы попутали, типа патриоты, - говорил Хруст рассовывая по карманам, золотые червонцы царской чеканки, которые еще десять минут назад, принадлежавшие семье евреев.

   - Да братан, ты прав, и жидовка гладкая попалась, даже жалко было ее стрелять, ее бы еще трахать, да трахать, - гнусно осклабляясь, прошептал Шпон.


   Во время обхода села, группа полицаев наткнулась на семью евреев, пока старший полицай Приходько опрашивал главу семьи старика Мойшу, Шпон с Хрустом прошерстили хату. Оба же для закрепления своего имиджа в отряде полицаев, расстреляли всю семью: старика, старушку, молодую женщину, подростка и двух малышей. Так же была расстреляна чета белорусов, скрывших евреев в подполе. Причем совесть братков не мучала, не первые трупы на совести, и пока во всяком случае не последние.


   После карательной операции, Приходько аттестовал обоих братков, как "хороших" полицейских, и Зубило, назначил обоих "оберегать" новый порядок в деревне Глечики. И под вечер, на попутной телеге, полицаи-братки въезжали в Глечики, правда повозка была не совсем попутной, и попутной стала после нескольких ударов по организму водителя кобылы. Выгрузив бандюганов, возчик укатил по своим делам, и наверняка все мысли его были полны всевозможных сексуальных извращений, относительно обоих братков.


   Шпон, постучал в ближайшую избу, дверь открыл старик, и спросил:

   - Чего вам?

   - А поздороваться, с начальством старый хрыч? - спрашивает Шпон, выставляя вперед плечо с белой полицайской повязкой. - Где тут дом старосты Гнатюка?

   - Да вот ваше благородие, третий слева, ну с белыми ставнями, идите прямо Тарас Петрович дома сейчас.


   Не поблагодарив, "хозяева жизни" пошли по улице, и дойдя до дома с белыми ставнями, Хруст закричал:

   - Гнатюк, выходи, полиция пришла.

   Из хаты вышел ширококостный полноватый мужчина, лет пятидесяти, с абсолютно лысой головой и бородой-лопатой.

   Ни слова не говоря, Хруст предъявил приказ Зубила, о назначении старшим полицейским деревни Глечики Хрусталева, затем продемонстрировал аусвайс.


   - Ну что Тарас Петрович, принимай гостей, давай мед-пиво мечи на стол.

   - Заходите гости дорогие, - засеменил вдом Гнатюк, - жинка, давай стол накрывай, самогонку тащи с подпола, к нам полиция пришла.


   После обильного стола с пьянкой, Шпон с Хрустом, так и легли спать в доме старосты.


   Утром, Хруст растолкал Шпона, и оба выскочили на улицу, для разминки, спортсмены же. Поначалу они поразминались, затем, разминка перешла в спарринг, как раз в этот момент пришел из хлева Гнатюк. Ну и сказать, что Гнатюк был удивлен, это конечно практически ничего не сказать, он стоял рядом и разинув поддувало, смотрел как братки валандают друг друга в пыли.


   - Ну баста, господа полицейские, пошли завтракать, там жинка стол накрыла, ждет гостей дорогих к завтраку.

   И прямо с разминки, потные и грязные братки пошли завтракать, ну и конечно какой завтрак братков да без скабрезностей. Шпон с Хрустом обсуждали достоинства вчерашней еврейки, причем то, что потом они ее убили, вместе с малолетними детьми, их не напрягало.


   Закончив завтрак, Хруст предложил (практически приказал) вместе пройтись по деревне, на предмет обнаружения коммунистов и жидов. И Гнатюк отправился на край деревни с братками, начинать же лучше с края.


   - Это хата Васьки Пилипенко, Васька сам, в армии, его большевики мобилизовали, а семья здесь. Петро Пилипенко, Васькин отец, в колхозе конюхом был, мать Васьки Матрена, тоже не комуняка. А жинка Васькина из соседней деревни, вроде тоже из крестян, ну и детки.

   - Ты это, староста, батон-то не кроши, вы власть, мы и разберемся, стучись давай.


   Староста, послушно постучался, в калитку, перемежая стук криками:

   - Петро, выходи, тут до тебя полиция пришла, проверку будут учинять.

   В унисон Гнатюку, заливался лаем Полкан Пилипенок, а может и не Полкан, а Шарик или Кабыздох (бейджиков с именами, собаки никогда не носили). Наконец дверь хаты открылась, и к калитке подошел старик лет шестидесяти, с клюкой в руках.

   - Здравствуй господин староста, проходите, - и наступил на цепь своего кобелька (ограничивая свободу собаки), Гнатюк и братки прошли в хату.


   Хата оказалась не из богатых, и особым шиком-модерном не отличалась, в хате "начальство" встретили старуха лет шестидесяти сухонькая и седая, двое детей, белобрысый мальчик лет шести и такая же белоголовая девочка лет четырех. Тут же из соседней комнаты вышла женщина среднего роста лет двадцати пяти, видимо жена Васьки.

   - Доставайте документы, говорят ваш муж коммунист? - попытался взять на понт по бандитской привычке Хруст.

   - Нет, не дело ты говоришь, господин полицейский, Васька крещеный и истинно православный, не мог он в коммунисты пойти, вот тебе истинный крест, - и старик Пилипенко перекрестился.

   - Ну ничего, мы это проверим, скоро вашего Ваську в плен возьмем и проверим, - опять постарался колотить понты Хруст.

   Хата, не сильно богатая, да и одеты жители очень непритязательно, даже жена Васьки. Не вызвала особого восторга беспринципных братков, и еще немного постращав крестьян, Гнатюк и Хруст со Шпоном, пошли дальше.


   Во дворе у Прокопчуков Шпон углядел за сараем под мешковиной мотоцикл, и в лучших традициях братков, наехал на Михайло Прокопчука, откуда мол дровишки. Прокопчук бывший кулак, накануне войны вернулся с отсидки, отсидев ровно десять лет, в тех местах, где человек даже лежа сидит. Само собой, подозревать данного гражданина в симпатиях к коммунистам, братки не стали, но вот откуда советский мотоцикл?

   По словам самого Михайлы, мотоцикл принадлежал бывшему председателю колхоза, которого еще в момент наступления убили немцы.


   Но вот как мотоцикл бывшего председателя оказался у Прокопчука, тот внятно объяснить не мог. А браткам, это на руку, будет теперь у них свой транспорт, и не гужевой, а то к конному передвижению их не тянуло. Ну и именем мировой национал-социалистической революции, мотоцикл у Прокопчука реквизировали, и тот не сильно рад был. Правда после нескольких пинков, да ударов прикладами винтовок, Прокопчук проникся идеями национал-социализма.

   Только вот жена Прокопчука, известная на всю деревню своим языком, Прокопчиха не особо прониклась идеями, и начала проклинать экспроприаторов, досталось даже настолько дальним поколениям предков и потомков Хруста с Шпоном, что они не в состоянии были осмыслить, кем им приходятся эти давно умершие, или еще не родившиеся люди. Но брань, на вороту не виснет, а мотоцикл не роскошь.


   Обеденное время "проверяльщики" встретили в хате более зажиточного мужчины средних лет, по фамилии Полищук, проверка плавно перешла в пьянку, а пьянка перешла в вечер, тут же и заночевали.


   Братки- антифашисты.


   Землянка (не каждый крот в ней бы поселился) была готова, но все равно парни легли спать на природе, потому что мало стен, необходимо еще и хотя бы полати устроить, в землянке-то. И с утра, позавтракав остатками, куриц, доставшихся по наследству от немцев, ребята вышли в путь.


   По дороге, Ник объяснял не воевавшим браткам, принципы маскировки, и другие ухищрения военной мысли. Правда опыт у Ника, да и у Царана специфический, имели навыки степной войны, а лес и степь, это огромная разница. Но принципы все те же, что и в степи, убей врага, и выживи сам.

   То, что стрелять все умеют, Ник знал и по Москве 1991, ведь не раз по распоряжению Самосвала Хруст вывозил бригаду на стрельбище. И у всех были неплохие результаты, до Номоконова, конечно очень далеко, но в мишень попадали. Стреляли и из пистолетов (ТТ и ПМ), и из автоматов (АК-74, АКСУ), но ведь война, это не только стрельба.


   В лесу, не доходя, до шоссе километра три, Ник с Цараном преподали остальным уроки маскировки на местности. Ну, афганские душманы, в этом деле были очень натасканы, и потому были лучшими учителями Царану и Нику. Погоняв новоявленных патриотов, объясняя ошибки при маскировке, Ник объявил отдых, и бригада повалялась ровно двадцать минут на траве.


   Затем, совсем по армейски Ник построил бойцов, и гуськом, не спеша и осматривая стороны, бригада пошла вперед, к дороге, к новой жизни, к войне.


   Милиция и окруженцы.


   Со стороны Найденова (то есть слева) послышался рокот нескольких моторов, и негромким свистом Губенко привлек внимание всех к себе, потом жестами показал, что первым стреляет он, все за ним. Гул моторов приближался, и скоро в облаке пыли показалась группа мотоциклистов, сопровождающие автомобиль. Майор поднял руку, как только рука опустится это знак стрелять, майор шепчет:

   - Стреляем по водителям и пулеметчикам в колясках мотоциклов, затем по остальным, все готовность номер один.


   Вражеская колонна, все ближе, уже можно разглядеть черты лица передовых мотоциклистов, и они едут с небольшой скоростью навстречу смерти. Когда до засад осталось метров двадцать, майор резко кинул руку вниз, именно кинул, а не опустил. Лес взорвался выстрелами, громче всех грохотал немецкий пулемет - наследство жандармов. Передних мотоциклистов как косой срезало, оба мотоцикла завихляли и практически синхронно выкатились на дальнюю обочину. Группа перенесла огонь на легковушку, замыкающие мотоциклы выкатились на обочину, и пулеметчик из предпоследнего мотоцикла вдарил длиннющей очередью по месту основной засады. Но только в фильмах можно, из еще не остановившегося мотоцикла прицельно убивать красноармейцев, в жизни большинство пуль полетит в окружающий мир.


   Ответная очередь из ДП выпущенная Васильевым (все-таки починил), быстро командировала немецкого пулеметчика в штаб Духонина. По приказу майора, постреливая бойцы двинулись перебежками вперед, тем более ответный огонь немцев почти сошел на нет.


   И когда уже отряд достиг гитлеровской колонны, из машины ударил одинокий пистолетный выстрел, сразу очереди из АКСУ, заткнул навеки стрелявшего, но пуля попала в майора. Командование перехватил на себя Гринкевич, и сразу отослал Бабаева (тот в армию попал из медучилища) помочь майору, а остальные бойцы занялись добиванием остатков колонны.


   Увы, но Бабаев не смог ничем помочь майору, и даже господь бог не смог бы помочь, парабеллумовская пуля попала Губенко в левый глаз, и майор падал уже мертвым. Вот так, случайно в первом же серьезном бою погиб майор Губенко, но погиб героем.

   В момент когда, с убитых немцев снимали оружие, и вообще занимались сбором трофеев, со стороны секрета, в котором засели Ильин с бурятом, раздалась стрельба. Видимо на звук выстрелов, уничтоживших колонну, подъехали немцы, и их появление упредили Бадмаев с капитаном.


   Гринкевич отправил Шмидта (с АКСУ), Васильева (с ДП) и еще троих, на помощь Ильину, остальные быстро заканчивали раскурочивание колонны. Никто кроме Бабаева еще не понял, что Губенко с ними теперь нет, а сам Бабаев, в состоянии аффекта, все пытался искусственным дыханием оживить майора. Тяжело терять командира.


   Стрельба со стороны Ильина усилилась, подбежали, Найденов с Касатоновым, и первыми, кроме Бабаева, узнали, что майор погиб. К тому времени в колонне не осталось ничего привлекательного, и Гринкевич поручил отнести коллегу майора, в лес, а сам во главе бойцов побежал на звуки стрельбы.


   Братки- антифашисты.


   Когда до дороги по прикидкам Ника, оставалось около километра - двух пути, началась стрельба, и Ник крикнул всем:

   - Братва, давай быстрее, там немчура с кем-то воюет, а все кто против немцев, те за нас.


   В грохоте стрельбы, Ник удивленно распознал очереди из АКСУ и выстрелы из ПМ, откуда в 1941 году ПМ и АКСУ?


   Вдруг стрельба прекратилась, а еще через минуту началась чуть в стороне, и бригада повернула туда, еще минуты три и запыхавшиеся экс-братки оказались у дороги.


   Перестрелка шла между немцами и неведомыми противниками гитлеровцев, немцы окопались на дороге (два грузовика), враги их стреляли с противоположной (для Ника и бригады) стороны дороги. Ну и как не помочь своим, а в том, что это свои Ник не сомневался, не англичане же здесь в Белоруссии с немцами воюют.


   И потому скоро бригада Ника, вмешалась в бой, немцам пришлось очень плохо, с одной стороны по ним стреляли неизвестные, с другой открыли сходу огонь никовцы, бывшие братки. Как только очередью из немецкого пулемета Царан убил немецкого офицера, в непривычного цвета форме, оборона немцев захлебнулась. Никовцы рванулись вперед, прикрываясь кустами и стреляя в противника, неизвестные стрелявшие в врага, поняв замысел неожиданных союзников, прекратили огонь, что бы не попасть в никовцев.


   Бандиты бойцы жесткие, и опытные, особенно в рукопашной схватке, каждый по десятку стрелок имел за спиной, потому сблизившись с остатком гитлеровцев, довольно быстро одержали победу. Тем более офицера Царан снял пулеметом, и у немцев не нашлось человека, который повел бы их за собой. Трое немцев подняли руки, сдаются, значит, жить хотят.


   Группой неизвестных союзников с той стороны дороги, командовал молодой человек в летной форме, и он отдав по форме честь сказал:

   - Лейтенант Цогоев, командую группой окруженцев.


   Пришлось и Нику отвечать, он себе присвоил документы погибшего, на той полянке, лейтенанта Пахомова.

   - Лейтенант Пахомов, так же командую группой окруженцев.


   Тут посмотрев на стоящего рядом с Цогоевым бойца, Ник (теперь лейтенант Пахомов) теряет дар речи. Тот одет в белый ГеДээРовский пиджак (У Ника, когда-то такой был), на ногах туфли фирмы "саламандер", а в руках АКСУ.


   Конечно, все увиденное очень интересно Нику, тем более он замечает еще одного человека в джинсах "мальвинах" и с ПМ в руках, от этих ребят на него повеяло родным 1991 годом. Но некогда рассиживаться, да и размышлять-вспоминать некогда, бойцы (обоих отрядов) быстро обыскивали противника. Затем повинуясь командам Цогоева, Ника и Ильина, объединенный отряд ушел в лес, конвоируя пленных, разгромленные автомобили и мотоциклы разгорелись. Да специально подожжены, не оставлять же гитлеровцам технику, которую они смогут восстановить, хай им бис, как говорят братья украинцы.


   Не один Ник заметил в толпе новых союзников, людей отличающихся от аборигенов, реально заметно в толпе одетых по моде сороковых, и экс-братки переглянулись удивленно. Уйдя километра три, от места боя, все расположились на отдых, и командиры; Гринкевич, Ильин, Цогоев, псевдоПахомов, подвели итоги нападения на колонну. Потери как это, не прискорбно, но были: майор Губенко, красноармеец Марущак, красноармеец Есипян (Хачикян "Сержант") и младший сержант Касатонов. Правда при этом противник понес потери до взвода, но равноценен ли размен? Согласен ли был красноармеец Васильев обменять жизнь своего друга младшего сержанта Касатонова, на несколько жизней гитлеровцев?

   - А что за немцы были, не понял у них форма необычная, правда по савтиковым повязкам понятно, что фашисты. Может это румыны какие-то? Но ведь команды давали на немецком языке? - Поинтересовался Найденов.

   - Слышь сержант, какая разница, во что одет враг? , потушил нездоровый интерес Найденова Гринкевич.


   - Товарищ, капитан, можно вас на минутку, - обратился к Ильину Ник, и тот посмотрел в упор, на Ника.

   - Аааа, Никол, ты что ли?

   - Подождите товарищи, вы что знакомы?- спросил удивленно летчик Цогоев.

   - Да встречались, до войны еще, - отмазался Ник, - Ну что, товарищ капитан, поговорим?

   И Ник вместе с Ильиным отошли, в сторонку, конечно оба друг друга знали. Ведь любой милиционер знает своих подопечных, а те как раз знают своих "кураторов".


   - Да, вот ситуация, я рад видеть, человека, на которого мечтал надеть наручники, вот сюрпризы судьбы, да Никол?

   - Да товарищ капитан, кстати, а почему вы без майора Губенко?

   - Убили майора, минут двадцать назад, когда мы на колонну напали.

   - Черт, хороший мужик был, правильный, хотелось бы под его командованием повоевать.

   - А что вашего бугра, Хруста не видно, погиб что ли?

   - Нет, товарищ капитан, сукой оказался, он вместе с Шпоном до немцев пошли.


   - Только двое? Я бы предположил, что к немцам пошло бы больше вашего брата, а оно вон как, и Басмач тут, и Царандой, кстати, почему Сержанта не видно, тоже с Хрустом ушел?

   - Погиб Сержант, в том же бою, когда мы вам на подмогу пришли.

   - Прости, мир его праху, правильный значит, был парень.


   - Товарищ капитан, так что все-таки происходит, каким макаром мы тут оказались, пацаны реально не в курсах, все на изменках. Но немца бить будем.


   - Не знаю Никол, или лейтенант Пахомов, откуда, кстати, форма, документы?

   - Да у погибших наши бойцов сняли, им без надобности, а нам не желательно сверкать в адидасах да монтане. Я бы и вам посоветовал выкинуть ваш прикид из будущего, да и документы какие-нибудь раздобыть, долго с легендой ходить трудно.

   - Ну, ты прав, мы как бы об этом и не задумались, придется менять и одежду и оружие. Кстати как у вас с патронами обстоит дело, ну к АКСУ да к ПМ?

   - С маслятами так же голяк, как у вас, мы ж не на войну ехали, знали бы, мы бы много чего захватили, зато у нас десяток мух есть.

   - Понятно, ну что Никол, объединяться, с нами думаешь, или есть желание сольной карьеры?

   - Конечно вместе, вместе и не так страшно, опять же у вас есть кадровые бойцы из предков, а их опыта, да знаний нам очень не хватает.


   - Ладно как тебя и твою команду представить-то? Ума не приложу, откуда московский НКВД-шник, может знать пехотного лейтенанта?

   - Ну может какую-нибудь операцию вместе проводили до войны, или может вы проверяли нашу часть, то есть не нашу, а покойного лейтенанта Пахомова.

   - Думаю, да, так лучше, ну что делать дальше думаешь, бандит Никол?

   - Нет, теперь я не бандит Никол, а лейтенант Ерофей Александрович Пахомов, кадровый офицер РККА.

   - Эх бандит, ты бандит, запомни, офицеров в РККА нет, они тут называются командирами, понял. И сам, и твои братки, пусть учтут особенности времени, понял?

   - Поймали, товарищ капитан, поймали, согласен, зато мы выглядим как бойцы РККА, а вы какие-то, непонятные деятели, с неизвестным оружием. А что вообще будем делать, как тут воевать? Есть, какие либо мысли, планы?

   - Как воевать? Да исходя из опыта конечно, вот у тебя например, есть опыт афганской войны, и у Царандоя есть, у нас Бадмаев, он тоже до милиции Афганистан прошел, вот и постараемся применить то, что там изучили. Плюс есть Найденов и другие предки, попробуем синтез сделать, из афганского опыта с опытом предков.


   - Товарищ капитан, хватит отдыхать, может пора идти, немцы хватятся, облаву начнут, тут нас и заломают, мыж теперь получается партизаны, а их ноги кормят.

   - Да Никол, ты прав, вы, кстати, где разместились?

   - Да тут в километрах в пяти, землянку вырыли, там и собирались базу устроить, тем более тачки наши там же и стоят.

   - Нет, ты что Никол, это же по вашему палево, зачем так близко устраивать базу? Нет, не пойдет, мы-то вдали разместились от дороги, и то временно, считаем. А вы, с вашим-то криминальным опытом, тут же вам не Москва, запросто найдут.

   - Да товарищ капитан, вы правы, и что вы предлагаете?


   - Ликвидировать вашу базу, тачки сжечь, забрать, все что можно и уходить к нам, мы же теперь вместе?

   - Конечно товарищ командир, все парни встаем, и на базу.

   - Товарищи бойцы, привал окончен, встали и бегом вперед.


   И объединенный отряд практически бегом, рванул на базу экс-братков, скоро база прекратила существование, правда недостроенная землянка, так и осталась на месте. Но чадя черным дымом, горели оба изделия советского автопрома, щедро облитые высокооктановым бензином. Три одинокие могилы, русского Касатонова, армянина Хачикяна и украинца Губенко, остались как память о бое. А отряд, лесом, да еще и петляя (пусть следопыты помучаются) уходил к лесной избушке. Правда идти было тяжело, запас, конечно, карман не дерет, но от этого легче не становится, и осознание, того, что ты несешь оружие убитого врага, силы тебе не добавит ни на одну килограмм-силу (ну или Ньютона).



   Братки-полицаи.


   - Ну что, заводи свою шарманку, поехали в район, или волость, да хрен его знает.

   - Да не вопрос, Хруст братуха, прокачу с ветерком, я же сперва на всяких "Ригах" да "ЗИФ-ах", ездить учился, потом "Верховина" была. Ну и само собой "Ковровец", "Минск" и "Иж" с "Уралом". Так что не очкуй, не таким колесо-мотором рулил.

   Шпон, быстро завел, как говорится, с полпинка, трехколесный агрегат с двигателем внутреннего сгорания, названный советским довоенным мотопромом - ТИЗ -АМ-600.


   И мотоцикл, тарахтя, повез братков к Зубилу, к прямому начальнику Хруста. Но то ли Шпон давно на технике имеющей менее четырех колес, не ездил, то ли дорога была совсем плохой, то ли ТИЗ был плохой, так как через пяток километров, Хруст уже чувствовал себя бельем в стиральной машине, с максимальным количеством оборотов.

   По ощущениям Хруста выходило, что печёнка его, переместилась на место правой почки, почки вместе поднялись на место легких и т.д.


   Вскоре на дороге братки заметили дым, и Шпон добавил газу, любопытство. Когда подъехали к месту, откуда валил дым, Хруст увидел два догорающих грузовика, один с хорошо известной ему эмблемой фирмы "Мерседес", а шильдик второй машины вообще показался ему незнакомым. Вокруг машин валялись трупы, причем они были в необычной форме, Хруст привык по фильмам, и по виденному уже здесь, что гитлеровцы носят форму сероватого цвета "фельдграу", а эти были в какой-то форме оливкового цвета.

   Правда у каждого были нарукавные повязки со свастикой, красного цвета, поверх повязки была белая полоска, и на ней надпись черными буквами:

   Org.Todt

   Еще бы больше он дивился, если бы узнал, что мертвый офицер лежавший на дороге, имел звание - бауляйтер, да и валявшиеся вокруг Арбайтеры, форарбайтеры, да обермайстеры, тоже для Хруста не были бы привычными. По фильмам про войну он конечно знал несколько специфических немецких званий: штандартенфюрер, штурмбанфюрер, оберст, обер-лейтенант и т.д. Но таких экзотических званий как труппфюрер да гауптбауфюрер, конечно не встречал.


   Кстати оружия у убитых не было, то есть нападавшие все собрали, потребное количество забрали, а остальное привели в негодность. Под деревом у обочины валялись автоматы и карабины, которые испортили нападавшие. Кто-то, недолго думая, совал оружие в развилку дерева, и гнул ствол, потом еще дополнительно разбили-разломали камнями или железом.

   "Вот помучаются фрицевские оружейники" - подумал злорадно Хруст.

   - Хальт, хенде хох, - крикнули откуда-то сзади, и Хруст сразу сбросил винтовку с плеч, прямо на землю.

   - Я полицай, я полицай герр штурмбанфюрер, - закричал в ответ Хруст, демонстрируя руку с повязкой.

   Туповатый Шпон молчал, и не додумался опустить винтовку на землю, за что и поплатился, один из бесшумно подошедших гитлеровцев ткнул его прикладом маузера поддых, Шпон хрюкая упал на землю.

   Наученный опытом Шпона, Хруст поднял руки, и снова включил систему опознавания "свой-чужой":

   - Хайль Гитлер, я полицай, вот у меня есть аусвайс.


   Офицер (причем ни разу не штурмбанфюрер, а простой обер-лейтенант) что-то скомандовал дюжему унтеру, и тот протянул руку Хрусту, давай, мол, свою ксиву. И Хруст вытащив из внутреннего кармана документ, передал его унтеру.

   Унтер развернул бумагу, прочел, знаком показал офицеру, что все в порядке, и вернул документ Хрусту.


   Потом унтер получил так же документ от Шпона, сидящего на земле, и так же дал знак офицеру.

   - Ging verdammte ArschlЖcher, - сказал гитлеровец бандитам-полицаям, и те по мимике офицера догадались, что их посылают к едрене фене, и отошли на обочину.

   Затем зафыркали моторы, и немцев стало прибывать, во время осмотра места, откуда вели огонь во время боя никовцы, прогремел взрыв. И погибли три немца, ранены были еще несколько человек, кто-то из никовцев установил растяжку в кустах, из перевязанных двух гранат. Видимо пригодился афганский опыт Царана или самого Ника, - подумал Хруст.


   Немцы, погнали горе-полицаев к чертовой матери, пришлось браткам идти обратно в деревню, то есть ехать. И с горя, снова насели на самогонку, и белорусская самогонка отогнала все черные мысли из голов братков.



   Милиция, Окруженцы и Братки- антифашисты. (МОБ)


   - Первым делом нам надо полностью очистить дом лесника, тут не должно ничего от нас остаться. Подобрать окурки, бумагу, обертки консервные банки, что бы была идеальная чистота, - озадачил бойцов объединенного отряда Гринкевич, - Немцы сюда тоже заявятся.


   И бойцы лихорадочно начали очистку территории, правда, мусора было маловато, но он был, скоро все окурки, три консервные банки, да замасленная ветошь, которой чистили оружие, оказались в нужнике. И отряд вновь вышел в путь.


   На северо-запад, в толщу леса отряд вел уроженец этих мест майор Гринкевич. Не сильно поменялся лес за минус тридцать - сорок лет, и майор уверенно шел впереди, в арьергарде шли Найденов и Марущак. Через два часа пути, Гринкевич объявил привал, и все бойцы легли на землю, но грозный окрик майора снова поднял отряд.

   По традиции Найденов назначил постовых, и построил отряд по просьбе Гринкевича.

   - Товарищи бойцы, это место довольно глухое, и я предлагаю устроить тут нашу базу, зампотылом отряда назначается зампотыл отряда лейтенанта Пахомова, товарищ Гинзбург (документы погибшего бойца, с такой фамилией перешли к Гонте).

   Товарищ Гинзбург, берете всех, кого вы считаете нужными, и строите четыре землянки, сержант Найденов, выявляете наиболее опытных охотников, и в лес. Немецкие трофеи это конечно хорошо, но запас должен быть, потому ждем дичь. Все кто не занят в постройке землянок, в охоте и в охране, отдыхать.


   Гонта для постройки отобрал Зубрицкого (старлей из Белоруссии 91-го), Бабаева, сержанта Гаранина (Макса), Керимова и Васильева. С немецкой колонны были изысканы две большие штыковые лопатки, двуручная пила и два топора. Лопатки сразу поступили во владение Гаранина и Керимова, Гонта расчертил место, где будут землянки, и Гаранин (Макс) вместе с Керимовым начали рытье. Сперва сняли слой дерна, и отнесли его в сторону, им же будут прикрывать готовые землянки, что бы, не демаскировать. Пилу Гонта поручил Бабаеву и Зубрицкому, как наиболее плечистым ребятам, и так же определил им фронт работ, то есть какие именно деревья валить.

   Потом Гонта взял в руки дин топор, а Васильеву достался второй, и они приготовились отделять сучья и ветви от деревьев, десяток минут они отдохнули, и Бабаев с Зубрицким повалив первое дело, задали задание Гонте с Васильевым.


   Бадмаев, с Найденовым, взяв с собой винтовки, отправились на охоту, Цогоев пока еще не был готов к работе, и потому просто лежал. Все остальные, кроме дежуривших на посту Романова, Марущака и сержанта Вихренко (Царан), стали отдыхать. Гринкевич служака старого закала, и скоро поднял пару отдыхавших ребят на замену Керимову и Максу, новые лопатные операторы, заработали, отрывая заготовку, для второй землянки.

   Часов через пять явились охотники, с собой они принесли двух зайцев и одного глухаря, не густо конечно, но начинать всегда трудно.


   К тому времени уже все (люди 91-года) переоделись в красноармейскую форму, и ничего необычного не осталось в облике отряда. Правда Шмидт очень не хотел расставаться с китайскими кроссовками, но пришлось подчиниться Гринкевичу, и Шмидт рыл землянку уже в немецких сапогах, снятых предприимчивым Найденовым с мертвых гитлеровцев.

   Уже все четыре землянки были готовы, ну то есть не сами землянки, а заготовки, то есть ямы, Гонта поднял и всех остальных, ибо, теперь необходимо было принести бревна, перекрыть землянки, натащить ветвей, потом засыпать землей, и сверху красиво уложить дерн. Работа кипела, и тут Гринкевич начал ругать Гонту.


   - Товарищ Гинзбург, вот сейчас ребята работают, а скоро время ужина, я кстати не вижу приготовлений, или по-вашему господь бог накормить товарищей красноармейцев? Бегом отрядить кого-нибудь, для приготовления ужина, - гаркнул Гринкевич, и Гонта, начал искать потенциального повара.


   Выяснилось, что выпотрошить зайца и глухаря, может только Бадмаев, и потому Цыремпила освободили от фортификационно строительных работ, и отрядили в мясники-повара. Котла увы не было, зато к услугам Бадмаева был журчащий под деревом родничок, и Цыремпил подготовил тушки животных. Он решил их запечь на угольях, разве костер побольше, да из сухих веток, и когда на поляне оказалась горка красная, пышущих жаром углей, Бадмаев хорошенько облепил тушки глиной, и зарыл их в костре.


   Скоро стало вечереть, и Гринкевич объявил отбой работы, и бойцы потянулись к ручью, умывшись, инстинктивно все расселись вокруг костра. Бурят, вытащил из костра все три тушки, и отбил обухом топора глину, от запаха печеного мяса, слюноотделительные железы бойцов, заработали в нештатном режиме.

   После ужина, все благодарили Бадмаева, однако он сам не был доволен. И начал качать права:


   - Товарищ майор, мне необходим котел, металлический чайник. В чем мне воду кипятить? Не могу каждый день дичь печь, надо готовить супы и похлебки, а для этого нужен котел.


   - Хорошо, будет вам котел, и чайник тоже будет, - пообещал Гринкевич.


   Найденов снова назначил постовых, и все свободные от дежурства, легли спать.

   Только красноармеец Солиев (Басмач) и Гинзбург обдумывали, как получить доски, из бревен. Пила есть, топор есть, а другого плотницко-столярного инструмента нет, а как без пилорамы получают доски? Наконец решили остановиться на топорном изготовлении досок. То есть бревнышко, длиной в два метра, расколоть топором, как раскалывают дрова, затем топором же, поработать как рубанком. И превратить полубревно в подобие доски, а как без досок, смастерить полати, ну на чем лежать в землянке.


   Тут же, не отходя от кассы, умельцы начали колдовать над деревом, в течении получаса, у ребят получилось две доски. Доски, конечно, любой деревообрабатывающий комбинат отбраковал бы как не кондицию, но хоть такие. И еще бы долго наши очумельцы занимались бы кретивом, Гринкевич, погнал обоих спать, тем более, оказывается, через смену, Солиеву, заступать на пост. Все тишина накрыла лес, и только храп Зубрицкого выдавал место ночевки.


   Братки-полицаи.


   С утра в деревню приехали немцы, и по улицам забегали солдаты в "фельдграу" в поисках, напавших на колонну. Конечно у гитлеровцев никаких подозрений на счет жителей данной деревни не было, но орднунг есть орднунг, и потому мелкому чесу подверглись все населенные пункты в округе.


   Хруст с Шпоном, в это время спали на полу, как свалились под стол упившись, так и валялись. Немецкий унтер вбежавший в хату, чуть не упал от тяжелого запаха, и зажав ноздри сказал диалектическую правду о Хрусте и Шпоне:

   - Швайне.

   Потом, унтер, превратил свой сапог в будильник ударного типа, и два удара быстро депортировали братков из царства Морфея в рейх Гитлера.

   - Какого хрена, - зашипел, было Хруст, но увидев немецкого унтер-офицера с автоматом наизготовку, быстро встал, и поднял Шпона. Затем Хруст налил из ведерной бутыли в две чашки самогона, одну выпил сам, вторую дал коллеге. И по дороге, приходя в себя, братки зареклись пить.

   - Кто вы есть такие? - спросил братков переводчик гитлеровцев.

   - Да мы господин офицер, здешние полицаи, я вот Хруст, а это Шпон, мой помощник.

   - Почему ви пьяни, вместо таво, штоби защищать орднунг?

   - Так это, герр штандартенфюрер, вот у Шпона вчера днюха была, ну это день рождения.

   - Великая Германия вам доверила охранят орднунг, а ви пит самогон? В то времья когта бандитен нападать на немецки войск? А можьет ви и есть бандитен?

   - Нет, господин офицер, мы вчера выехали, когда на колонну уже напали, у нас есть свидетели, нет герр штандартенфюрер.


   - Почему ви називайт, мен как оберст из СС, я есть кандидат в офицер Гуго Гроссмайстер, я не есть офицер, ферштейн русише швайне?

   - Да господин кандидат в офицеры.

   К тому времени, немецкие солдаты обошли, обыскали все хаты деревеньки, и привели избитого чернявого человека.

   - Я не еврей, господин офицер, я грузин, - кричал брюнет в деревенской одежде.

   - Ти есть юден, или ти доказать, чьто ти есть гурузин?

   - Да господин офицер, я Георгий Сванидзе, я христианин, и потому не обрезанный, - и грузин начал показывать, свое мужское достоинство.

   - Ти есть комиссар или рюски офицер?

   - Нет, господин офицер, я был ездовым в обозе, и я простой красноармеец, я хочу служить господину Гитлеру, и его войскам, освободившим нас от жидов и большевиков.

   - Сколько вас напало на колонна? Где есть твой друзя? Отвечайт грязни гурузин!


   - Господин офицер, я уже четыре дня не выходил из сарая, и у меня есть свидетели.

   - Кто может подтвержайт это?

   - Как кто, Акулина, ну она меня и прятала.


   Из толпы вышла женщина лет тридцати пяти, среднего роста, поджарая, но грудастая, в белом платье.

   - Да спадар офицер, Георгий уже четвертый день не выходил из сарая.

   - Ти хочешь гурузин, доказать что ти есть лояльны для Великой Германии?

   - Да господин офицер, я готов сделать, все что угодно.

   - Тогда ти убей эта женщина, она есть преступник, она укрывать советски золдат.


   И Георгий, взглянул на Акулину, женщина смотрела, на Георгия глазами полными ужаса, затем грузин взглянул на немца, и решительно подошел к Гроссмайстеру.

   - Давайте револьвер господин офицер.

   Немец, что-то сделал со своим пистолетом, и передал его грузину, Георгий взял пистолет, и резко вскинув, нажал на курок, метился он в немца. Но хитрый Гроссмайстер оказывается, дал Георгию пистолет без патронов, и потому вместо выстрела, послышался лишь щелчок.

   - Суки, - крикнул грузин, и кинулся на кандидата в офицеры вермахта, но стоящий рядом солдат, одним движением ткнул прикладом в живот грузину. Бедняга упал, широко раскрыв рот, и держась обеими руками за живот. Из толпы к грузину бросилась Акулина, раздался выстрел, и она упала, прямо из кабинки немецкого грузовика, стрелял офицер.


   - Ти оба, взять этот большевик и расстрелять, шнеллер! - приказал браткам Гроссмайстер, и они, подняв, поволокли грузина к стене избы.

   Грузин не мог стоять, болевой шок еще не отпустил его, и потому Хруст просто приставил к груди Георгия винтовку, и передернув затвор, выстрелил. Прямо в сердце. Грузин умирая, задергался в конвульсиях.


   - Похоронять и этот большевик и его сучка, бистро, - прогавкал Гроссмайстер.

   В это время офицер, выпрыгнул из кабины грузовика, и стал коротко отдавать какие то команды, своим солдатам и кандидату на чин. Немцы забегали разыскивая отставших, громко на всю деревню заголосил унтер, разбудивший братков сапогом.

   - Курт, Куууурт.


   Затем немцы построились, и наконец, на улицу вбежал тот самый Курт, в руках он нес связанных куриц, целых четыре несушки, покинули свою хозяйку.


   Опять пролаял офицер, и все солдаты попрыгали в кузов машины, и обдав стоявших братков, клубом дыма от синтетического бензина, машина оккупантов уехала.


   На середине улицы лежала убитая немецким офицером Акулина, у хаты Симонюка лежал убитый братками Георгий.


   Распорядившись, что бы деревенские закопали убитых, Хруст и Шпон, опять ушли пить, хотя два часа назад они зарекались. И совесть опять их нисколько не мучала.


   Милиция, Окруженцы и Братки- антифашисты. (МОБ)


   Утром, после физзарядки, красноармейцы быстро позавтракали консервами, и Гринкевич построил всех.

   Товарищи красноармейцы и командиры, для более успешного несения службы, с сего дня, отряд делится на три отделения. Первое отделение:

   Старший лейтенант Зубрицкий; (п)

   Старший лейтенант Керимов; (п)

   Лейтенант Романов;

   Лейтенант Бадмаев; (п)

   Лейтенант Шмидт; (с)

   командир отделения, капитан Ильин.


   Второе отделение:

   Красноармеец Бабаев; (т)

   Красноармеец Марущак; (м)

   Красноармеец Васильев; (т)

   Командир отделения сержант Найденов.


   Третье отделение:

   Сержант Гаранин (Макс);

   Красноармеец Солиев (Басмач);(м)

   Красноармеец Вихренко (Царан); (т)

   Красноармеец Гинзбург (Гонта). (с)

   Командир отделения лейтенант Пахомов; (м)


   Первое отделение займется подготовкой лагеря, второе отделение займется фуражирством, то есть обязаны найти провиант. Тут уж ребятки на ваш выбор, хотите охота, хотите пролулка до ближайшей деревни. Но все должно пройти без эксцессов, ни гражданские, ни тем более немцы, не должны проведать нашем лагере.

   Итак, капитан Ильин, разберите орудия труда со своими, и начинайте.

   Сержант Найденов, можете взять оружие и выполнять.

   Третье отделение, я с вами иду на дорогу, и наше дело прижучить там немцев, все выполнять. Лейтенант Пахомов, даю вам ровно десять минут на сборы, через десять минут выступаем.


   Как только настало назначенное время, перед первой землянкой построилось третье отделение. Красноармеец Вихренко стоит с немецким пулеметом на плече, и в лучших традициях революционных матросов обвязан пулеметными лентами. Следующим стоит красноармеец Солиев, на груди у него висит АКСУ, и карманы распирают четыре дополнительных рожка. За ним стоит новоиспеченный снайпер сержант Гаранин, с винтовкой на плече, на плече же у него висит неизвестная для людей того времени труба, которую через полвека назовут "Муха". У красноармейца Гинзбурга так же, на спине висит еще одна "Муха", а на плече стволом вперед немецкий автомат. Напротив шеренги бывших братков, стоит лейтенант Пахомов, и у него тоже висит немецкий автомат на плече, а в кобуре от ТТ, погибшего реального Пахомова лежит ТТ из будущего.


   Сжимая АКСУ покойного Губенко в руках, к ребятам подошел Гринкевич, и осмотрев остался доволен, все по уставу, и даже сам Мехлис не нашел бы ничего не правильного, за исключением АКСУ и "Мух".

   - Ну, товарищи красноармейцы, в путь, - коротко скомандовал майор, и побежал первым, за ним так же не спеша, кроссовым бегом, двинулась вся группа. Замыкал группу лейтенант Пахомов.


   Гринкевич, получив звание капитана, стал замечать, что толстеет, и от этого ему было очень неприятно и стыдно. Во время задержания, от него просто взял и сбежал карманник, и майор решил заняться спортом, тем более в те годы (1988-1989), очень популярно было учение какого-то киевского профессора кардиолога. Которое утверждало, что бегая, человек проживет дольше, и с тех пор Гринкевич "подсел" на бег.

   Через полгода регулярного утреннего бега, майор (тогда еще капитан) заметил, что округлившееся до того пузо, исчезло. Да и все тело как-то подтянулось, Гринкевич перестал пить, просто если с вечера пить, то утром уже не до бега. А если день бега пропустить, можно вообще забросить, вот и выбрал здоровый образ жизни старший оперуполномоченный минского уголовного розыска Гринкевич.


   Исходя из всего этого, белорус задал мощный темп, и спортсменам пришлось не сладко, но они спортсмены, потому бойцы не отставали от майора. Пробежавши десяток километров по пересеченной лесной местности, Гринкевич объявил перекур, причем никто из группы не курил. Переведя дух, группа снова пошла вперед и еще через семь - восемь верст ребята оказались у дороги.


   - Товарищи бандиты, я специально взял вас на задание, но сразу скажу, никакого задания не будет. Потому, что я не верю вам, не знаю, поверил бы вам Губенко или нет, но он погиб, и потому решение принимать насчет вас мне. Конечно, я не знаю вас лично, но достаточно насмотрелся на таких же, как вы минских бандосов, как вы там себя называете "братва"? Я мент, милиционер, и посвятил жизнь очищению мира бандитской и воровской мрази, причем сразу скажу, вас я не боюсь. Охранял граждан от таких как вы, теперь буду защищать страну, от фашистов, и с вами мне не по пути.

   Так что встали, и валите нахрен, стрелять в спину я не буду, все, свободны.


   От этой речи, все братки просто остолбенели, причем каждый осознавал, что майор прав. Они сами преступили закон, и в своем мире были банальными преступниками, именно поэтому майор отказывал им в чести защиты Родины.


   - Товарищ майор, вы правы, мы были бандитами, и когда оказались здесь, то стояли перед выбором, идти к немцам, или воевать против них. Двое из нас Шпон и Хруст, ушли к немцам, мы же выбрали другую сторону. И в любом случае, мы будем с немцами воевать, причем независимо от того, согласны вы или нет. Если вы откажете, мы будем гасить немчуру сами, у нас двое имеют боевой опыт и прошли Афган.


   - Послушай самозваный лейтенант Пахомов, вы привыкли, сладко есть и мягко спать, баб топтать, и ездить на дорогих машинах. Вы я знаю, не сможете, воюя с немцами спать на голой земле, есть падаль, и ходить на своих двух. Потому я говорю нет!


   - Товарищ майор, мы не дети академиков или секретарей обкомов, и до прихода в бандосы, были такими же трудягами как и вы. Вот вы сутки провели с нами, и что, хоть один из нас был недоволен? Неужели мы требовали кровати, разносолы, женщин и вино?

   И вообще, кто вы такой, что бы запрещать нам воевать за Родину?


   - Ну, лейтенант Пахомов, если честно, ты меня почти убедил, хорошо, посмотрю на вас в бою, если хоть одно замечание, или нарушение приказов, то вы катитесь колбаской по Малой Спасской, идет?

   - Да товарищ майор.


   И тишина опустилась на дорогу, бойцы, молча, ждали неизвестного, скоро послышался рокот моторов, и к месту засады стала приближаться небольшая колонна. Спереди ехал мотоцикл, за ним катился грузовик, с кузовом закрытым тентом.


   - Бойцы, Вихренко, твоя цель пулеметчик на мотоцикле, затем переносишь огонь на кабину грузовика, скорее всего в кузове солдаты, потому как колонна куцая слишком. Пахомов, ты должен "муху" уложить в кузов, Солиев, ты второй номер у Вихренки, короче, выполняешь его приказы. Гаранин, твоя цель водитель грузовика, ты должен его снять первым выстрелом, все, остальные стреляем во все что двигается. Приготовились. Да ребята, кстати, по колесам не стрелять, нам техника понадобится!


   Немцы ехали, ничего не подозревая, вчерашнее нападение в километрах пятнадцати отсюда, на другой дороге было. Не могли же на всех дорогах загадочные диверсанты устраивать засады, и потому ехали спокойно, кто-то из гитлеровцев наяривал неизвестный мотив на губной гармонике.

   Когда фашисты поравнялись с засадой, Гринкевич шепнул:

   - Огонь, - и на нацистов извергся божий гнев.

   Вихренко перекрестил очередью из немецкого пулемета немецких мотоциклистов, Пахомов уложил "Муху" прямо в кузов грузовика, остальные стволы так же поливали свинцовым дождем противника. Гаранин первым же выстрелом успокоил навеки гитлеровского водителя, и сразу на следующую секунду успокоил офицера сидевшего в кабинке. Мотоцикл проехал еще метров десять и выехав на обочину остановился, грузовик же сразу вильнул и выехав с дороги остановился ударившись об дерево.

   Из грузовика посыпались выжившие после выстрела из "Мухи" гитлеровцы, но и их ждал неласковый, но довольно горячий прием.


   Ствол пулемета Вихренко, переместился туда, и с максимальной скоростью выплевывал пули калибра 7,92, там же скрестились очереди из АКСУ Солиева и Гринкевича, МП-40 Пахомова, изредка бухала "мосинка" Гаранина.


   - Все ребята, вперед, очистка, - скомандовал майор, и группа рванулась вперед, немцы не встретили бойцов выстрелами, видимо некому было стрелять, раздавались лишь стоны. Без зазрения совести, ребята добивали раненных фашистов, и через три минуты, живых фашистов не осталось. Хотя при осмотре из кузова автомобиля достали, живого немца, который на русском языке просил пощады.

   - Не стреляйт, я есть переводчик, я не есть зольдат, я переводчик Гроссмайстер, я не убивать никого, я только переводить.


   - Ну, что товарищ майор, не убивать этого? - спросил Пахомов, у Гринкевича.

   - Сам знаешь, он все равно не жилец, у него пули вон в живот попали. Самостоятельно наверно сдохнет, сука. И вообще, нет у нас времени тут философию разводить, быстро выгрузили фашистов, сняли с них документы, одежду оружие, и уходим.


   - Товарищ, тут к грузовику прицеплена полевая кухня, может, заберем ее, - вспомнил о своем зампотыльстве Гинзбург.

   - Конечно товарищ Гинзбург, - за десяток минут, все немцы и мертвые и еще живой Гроссмайстер были перенесены в лес, и за руль грузовика сел Макс, то есть сержант Гаранин, за руль немецкогомотоцикла сел сам Гринкевич, и колонна объездными путями покатила на базу.


   По прошествии определенного времени, колонну почти у базы, предупредительным выстрелом остановил Сашка Шмидт, но признав, кто за рулем мотоцикла, выбежал из укрытия, с криками:

   - Ура, наши приехали.


   Героев ожидали готовые землянки и секач, которого на костре жарил, покручивая вертел (из палки) Аристарх. Кроме оружия, документов и одежды гитлеровцев, в машине были обнаружены четыре мешка картошки, сала килограмма два, мешок муки, мешок пшена и десяток кур. Видимо таковы были для немцев, результаты поисков диверсантов, пострадал только провиант местных жителей.



   Братки-полицаи.

   - Слышь, Хруст, надо бы к центровому съездить, ну к Зубиле. Мы вчера еще должны были быть у него, как бы он нам потом не вломил.

   - Да, в гробу я видел этого лошару, я тут самый крутой, ты меня понял Шпоняра? - раздухарился, вылечивший бутылкой самогона с утра похмельный синдром Хруст.


   - Хруст, брат ты конечно крут, и это реально, но надо сгонять к Зубиле, опять же о произошедшем вчера рассказать. Ты садись в коляску, я тебя в натуре культурно довезу, да и ты чуть проветришь калган.


   И Шпон затолкал пьяного Хруста, в коляску мотоцикла покойного председателя колхоза, и мотоцикл, выпустив клубы вонючего дыма, рванул в волость.


   Когда братки доехали до управления полиции, выяснилось, что Зубило с полицейскими, прочесывают лес. После вчерашнего нападения на колонну вермахта и колонну организации Тодта, были очень злы, и полицаям прилетело не слабо. Вот с вечера они и шатались по лесу, в поисках "красных бандитов", и дежурный Янко, передал приказ Зубила, братки должны были выдвигаться на соединение с полицаями.

   Опять предатели оседлали свой мотоцикл, и отправились в пункт указанный дежурным полицаем-белорусом. Действительно у небольшой деревеньки братков встретил сам Зубило, и перлы матерного белорусского, русского и польского языков по достоинству отметили братков. Затем Зубило вместе с остальными полицаями и с братками направились в лес, для осмотра местности.


   Полицаи двигались цепью и между каждым предателем, пролегало около двадцати метров лесного пространства. Пока лес был девственно чистым, и никаких следов красноармейцев не было видно. Зубило пустил своих псов на очистку леса не наобум, как сообщил староста этой деревни, в деревню вчера заходили два красноармейца, в поисках провианта.


   Лес безмолвствовал, лишь был слышен треск от шагающих ног полицаев, не было видно даже животных. Вскоре с левого фланга послышался крик, затем выстрел, и уже несколько выстрелов. И вся орава полицаев рванула на выстрелы, грязно ругаясь на всех известных ему языках, Зубило приказал окружить место стрельбы. Тут к нему подбежал один из полицаев:

   - Господин начальник полиции, нами обнаружено гнездо комунняк, их там около десятка. Олесь Шушкевич, напоролся на часового, и красный убил Олеся, вот и мы начали стрелять.

   - Окружаем краснопузых, и брать этих сук живыми, - приказал Зубило, и полицаи стали прячась да деревьями и кустами окружать красноармейцев.


   - Господа краснопузые, вы окружены, сдавайтесь, я начальник полиции волости Станислав Ярощук, гарантирую вам жизнь.

   - Господа предатели, мы вас не боимся, я лейтенант Рабинович, гарантирую вам всем смерть, - раздался ответный крик, и на голос Зубила прилетела граната.

   Зубило волк опытный, и упал на землю раньше всех, остальные тоже повалились (и Хруст со Шпоном), но три нерасторопных полицая, были посечены осколками гранаты.


   В ответ на это действо красноармейцев, полицаи открыли огонь, в сторону, откуда прилетела граната. Пользуясь количественным превосходством, а их было около пятидесяти, полицаи стали окружать место стоянки красноармейцев, не прекращая стрельбу. В ответ красноармейцы тоже стреляли, но кольцо полицаев стало стягиваться как удавка на шее, тут Шпон метнул гранату, и голос командовавшего Рабиновича пропал. Со стороны красноармейцев больше не доносилось команд, но они продолжали огонь, а кольцо все стягивалось, и пули полицаев, так же наносили ощутимый урон красноармейцам. Еще пятнадцать минут агонии, и у патриотов кончились патроны, и Зубило повел своих предателей в атаку.


   Полицаи взяли в плен троих красноармейцев, те пытались броситься в рукопашную и подороже продать свои жизни, но силы были неравны, и предатели скрутили бойцов. Также в кустах были найдены трое тяжело раненных красноармейцев вместе с командиром, остальные были убиты.


   Зубило подошел к раненым, и сказал:


   - Ну что, гарантировал я вам господа кацапы жизнь, но вы же не захотели, послушались жида своего.

   Один из раненых попытался кинуть палку в главпредателя, но палка не долетела, мало того бойцы плохо питались в последние дни, так еще и потеря крови и раны сил не добавили.

   - Эй ты, Шмон-Штон, или как там тебя, иди сюда.

   Шпон подбежал к Зубилу, и подобострастно спросил:

   - Да господин начальник полиции?

   - Возьми вот это и добей эту падаль, - и Зубило протянул винтовку одного из красноармейцев со штыком.

   Шпон взял винтовку, и сначала подошел к советскому лейтенанту. Лейтенант стонал, глядя с ненавистью на предателей, видимо граната Шпона разорвалась рядом с ним, живот лейтенанта был распорот осколком и кишки лежали рядом.

   - Не трогай жида, он сам сдохнет, пусть помучается, заколи остальное отродье, и пошли отсюда.


   Шпон подошел к раненным и бесстрастно как робот, проколол штыком сперва одного раненного, затем второго и потом третьего. Повернулся к Зубилу, и доложил:

   -Господин начальник полиции, ваше приказание выполнено.


   Полицаи развернулись и пошли к деревне, подгоняя прикладами связанных пленников, не успели они пройти десяти шагов, как раздался выстрел, и Шпон упал. Развернувшись ренегаты увидели лейтенанта, целившегося из ТТ в них, и ударила очередь из ППД. Это сам Зубило добил смертельно раненного лейтенанта, до конца выполнившего свой долг.


   Когда же Хруст осмотрел Шпона, он понял, что теперь остался в этом месте один, пуля из ТТ лейтенанта, вошла в затылок Шпона. Не промахнулся лейтенант, и с тридцати метров насмерть поразил братка. Хруст встал и взяв из остывающей руки Шпона винтовку со штыком, подбежал к лейтенанту, и начал того колоть штыком и бить ногами.

   А лейтенант уже был мертв, убитый очередью Зубила, и ему уже было все равно, Хруст же продолжал терзать мертвое тело героя...


   Внезапно кто-то, чем-то тяжелым ударил по голове Хруста, и тот опомнился, в руках у него была винтовка, штык которой отломился. Сапоги, и брюки Хруста были в брызгах крови, рядом стоящий полицай, усмехнувшись, спросил:


   - За що, ты жидов так не любиш?

   - За все, он сука моего братана завалил понял, не лезь в душу, пошел нахрен.


   Откинув окровавленную винтовку Хруст развернулся, и широко зашагал в сторону деревни, за ним вприпрыжку помчался давешний полицай.


   У крайнего дома предатели уложили своих погибших, семь человек, причем один из них был Шпон. Тут же на грузовичок, оставшийся от Советской власти, селяне грузили троих тяжелораненных полицаев. Двоих легкораненых осматривал фельдшер, то есть бывший фельдшер, ставший полицейским.


   В тени у амбара Зубило устроил допросную для пленных красноармейцев, за вынесенном из какой-то избы кухонном столом, на лавке сидит Ярощук, и рядовые предатели подвели к нему первого пленного, чернявого кавказца.

   - Кто ты такой, - спросил Зубило.

   - Красноармеец Егише Саакянц.

   - Сколько вас было в лесу, что вы там делали, зачем напали на немецкую колонну?

   - А ты сам кто такой подстилка фашистская, какого черта, я должен тебе отвечать?

   - Смотри армяшка какой смелый, я Ярощук начальник полиции волости, отвечай на вопросы сука носатая.

   - Ты не Ярощук, а яросука можешь стрелять меня, я больше ничего не скажу.


   На все остальные вопросы начальника волостной полиции, армянин не отвечал, или отвечал гордым молчанием, а глаза его поливали ненавистью и Зубило и его помощников.


   - Ну, не хочешь, как хочешь, не будем мы тебя расстреливать, просто повесим, увести.

   И высокий сгорбившийся полицай с копной соломенных волос под картузом, поволок упирающегося красноармейца в сторону. Еще двое полицаев, пухленький мужичок среднего роста и среднего же возраста в темно коричневом армяке на пару с болезненного вида юношей лет девятнадцати привели второго пленника. Второй пленник чуть выше среднего роста, с явно славянскими чертами лица, и с родинкой на левой щеке, встал напротив Зубило, и оглядел полицаев ненавидящим взглядом.

   - Ну а ты кто таков? - с двусмысленной усмешкой спросил начальник полиции.


   В ответ ему донеслись лишь стоны раненных ренегатов, пленный молчал, плечо и бедро пленника было покрыто кровью, видимо парень получил два ранения, но он мужественно молчал, хотя раны должны были болеть.

   Еще минуты три пытались разговорить пленника предатели, но в ответ не раздалось ни одного стона, парень видимо решил не говорить вообще ничего.


   - Слышь Хруст, помоги краснопузому душу облегчить, вишь какой неразговорчивый попался, - решил спровоцировать Хруста Зубило.


   Браток, от смерти Шпона, в себя не пришел, и подойдя к пленнику с ходу ударил того в лицо, красноармеец повалился снопом. Но ни одного стона не вырвалось изо рта бойца, и он снова превозмогая боль от ран, и то, что руки крепко-накрепко были стянуты за спиной, встал. Из глаз парня как из пулемета очереди, плескала ненависть, и он все таки встал и так же непримиримо впер свой взор в Хруста.


   И Хруст снова ударил парня в лицо, а как тот упал, браток начал его бить ногами, а ноги (то есть сапоги и брюки) итак были в крови. На красноармейца обрушился град ударов, причем Хруст старался попасть парню по ранам, и попадал, но говорить от этого пленный не стал.

   - Все, обормот, хвати, ну-ка подними его, может он осознал, и теперь станет говорить, - скомандовал Зубило.


   Хруст, левой рукой, за шкирки поднял красноармейца и снова ударил того сильно правой в лицо, и еще раза два ударил браток, пока его матерным окриком не остановил Зубило. И тогда Хруст отпустил пленника, тот упал, но опять ни единого стона или звука не издал стойкий боец.


   - Ну и с этим комуннякой все ясно, - сказал Зубило, - и этого повесим, тащите третьего. И те самые полицаи привели третьего парня, этот был ниже среднего роста да и щупленький, почти подросток. Ему пуля попала в правый бок, и с бока сочилась кровь, и парен стонал от боли.


   - А ты кто такой хлопец?

   - Я красноармеец Тихон Расторгуев.

   - Сколько вас в лесу было Тихон?

   - Не знаю, я не командир, вы у Исаака Хаимовича спросите.

   - Ты это про своего жида-командира? Сдох он.

   - И вы суки все сдохнете, мы то погибнем за Родину, а вы сдохнете предателями, можете и меня вешать вместе с парнями, мне уже все равно, и терять нечего.


   - Зачем вы напали на колонну немцев, и где взятые у погибших немцев вещи, ну там оружие продукты?

   - На немцев, нападали, потому что они наши враги, и чем больше мы убили бы этих фашистов, тем быстрее мы изгоним врага и освободим нашу Родину. Все больше ничего я вам сука говорить не буду, вешайте...

   Этого тоже стали бить, но не Хруст, а те полицаи (толстячок среднего возраста и молодой), правда били без души, чисто для порядка, и хоть Тихон стонал, но ничего больше не сказал.


   - Хватит, се с этими краснозадыми ясно, быстро найти у мужичков веревки и повесить, все чего стоит как бараны, действуем. - приказывает своим прислужникам Зубило, и те засуетились по деревне. Прошло немного времени и полицейский отряд отправился восвояси, только на деревенском кладбище прибавились новые кресты, а на дубе остались висеть трое патриотов, армянин, русский и неизвестный...


   Милиция, Окруженцы и Братки- антифашисты. (МОБ)


   Утром Гринкевич, поднял всех в пять часов, красноармейцы и милиционеры поднялись сразу, экс-братков же пришлось поднимать, котелок студеной воды из лесного родника, и сладко спящий бандос превращался в бодрого красноармейца.


   Пока дежурящий сегодня на кухне Гаранин, готовил, что-то на завтрак, Гринкевич, устроил парням утреннюю пробежку, и через полчаса, распаренные от бега, затем остуженные родниковой водой, бойцы сидели мирно завтракая. После завтрака, Гринкевич приказал отделению лейтенанта Пахомова (экс-браткам) заняться обустройством лагеря, отделению капитана Ильина идти в поиск, а оставшиеся (отделение Найденова) получили выходной.


   Сразу после завтрака, браткам пришлось решать эвристические задачи, как докончить землянки, и как обустроить в них мебель. Красноармеец Гинзбург взял власть в руки, и работа закипела, для спальной мебели (устройства типа полати) решили поискать сухое дерево, в лесу поваленных деревьев не мало, но проблема в том, что они быстро гниют. Но и эту проблему решили, то есть нашли сухие стволы и ветви.


   В это время милиционеры, вышли в поиск, то есть на диверсию, и молча шли за Гринкевичем. Майор после того, когда начал бегать, еще будучи капитаном, перестал уставать, и потому шел как молодой лось, остальные перемещались так же.

   Через час быстрой ходьбы, Гринкевич объявил передышку, и группа, переведя дыхание, через пятнадцать минут, снова начала движение.


   Еще полтора часа движения, и группа оказалась у шоссе, Сперва опять пришлось успокаивать дыхание, и ребята всматривались в шоссе, переведя при этом дыхание. На шоссе было людно, двигалась какая-то механизированная колонна, грузовики, танки похожие на кузницу на гусеницах и бронетранспортеры похожие на колуны.


   Можно, конечно обстрелять, и сбежать, но это может быть чревато, потому решили подловить компанию фашистов поменьше, а тут целая дивизия ехала. Фашистские машины бронированные и не очень ехали по дороге, некоторые тащили на прицепе пушки и даже полевые кухни.

   Час просидели в кустах, за крайними деревьями милиционеры, но ни одной подходящей цели не было. За механизированной колонной, прошли грузовики штук шестьдесят, под охраной бронетранспортеров и мотоциклистов. Потом еще час просидели, но ни одной подходящей колонны не было.

   Группа атаки всего состояла из шести милиционеров да самого Гринкевича, а фашисты ехали колоннами, где минимум тридцать транспортных средств, причем все с охраной, то мотоциклы, то бронетранспортеры или броневики с танками. Близок локоть, да не укусишь, да и промежутки между колоннами небольшие, проедет одна, тут за ней минут через 10-20 другая, да все с пушками.

   - Эх тут бы роту, да с тяжелым вооружением, ну с пушками да с минометами, - подумал Гринкевич, но мечтать не вредно, а самое тяжелое вооружение в наличии, это немецкий пулемет.

   - Все ребятки, добычи тут конечно много, но она такая зубастая, как бы мы сами добычей не стали. Потому пойдем-ка мы вдоль дороги, так сказать до первого пересечения второстепенной дорогой главной. Там по второстепенной кого-нибудь и поймаем, видимо не тут наши трофеи сегодня.


   И группа пошла курсом параллельным шоссе, правда меж деревьев, укрываясь от нескромного взгляда. Через километра три на шоссе выходила более бедная дорога, ну проселок а-ля российская (белорусская) глубинка. Милиционеры свернули на ту дорогу, дорога была пустынной и потому ребята шли практически по самой дороге, но готовясь по первому признаку тревоги, снова шмыгнуть в лес.

   Когда по проселку бойцы прошли километра четыре, спереди послышался гул мотоциклетного мотора, и по знаку Гринкевича, трое ребят перешли на правую сторону, а трое и сам майор, остались на левой стороне. Все сразу залегли и приготовив оружие стали ждать, рокот моторов становился все громче, и наконец, показались три мотоцикла. За мотоциклами двигался грузовик, пыля мини-колонна стала приближаться, и когда до засады оставалось метров тридцать, Гринкевич открыл огонь из АКСУ по головному мотоциклу.


   Первой же очередью майор, внес элемент безвластия в движение первого мотоцикла, нашпиговав свинцом мотоциклиста. По второму мотоциклу открыли огонь Керимов с Шмидтом, Ильин с Зубрицким решили прекратить бренное существование третьего трехколесного агрессора, а Романов с бурятом, ударили по кабине грузовика. Колонна остановилась, и со второго мотоцикла длинными очередями ударил пулеметчик, один из ехавших на втором мотоцикле спрятался под транспортное средство и начал бить из карабина по засаде.


   Грузовик, уткнувшийся в третий мотоцикл, был тентованным, и Гринкевич думал, что из него сейчас попрыгают бравые Гансы, и придется уходить, но обошлось. Притаившийся под мотоциклом немец, бил и бил из карабина, в сторону засады Гринкевича, но один в поле не воин. Пуля кого-то из ребят, залегших на правой стороне дороги, угомонила неугомона, и по команде майора, группа рванулась добивать и собирать трофеи.


   Вражеская колонна, оказывается состояла из семи мотоциклистов на трех мотоциклах и двоих немцев из грузовика, пассажира и водителя. Причем последние были убиты прямо в кабине, а пассажир оказался офицером. Кузов автомобиля, а так же мотоциклы были набиты дарами белорусского сельского хозяйства: картошка, мясо, молоко, два десятка куриц и масло в бидонах. Кроме того, в кузове оказались пять связанных овец.


   - Быстро закидываем трупы в кузов машины, и отводим машину и мотоциклы с глаз долой. - скомандовал майор, и Зубрицкий сел за руль грузовика, погибший водитель не успел выключить двигатель, и потому машина, сминая кусты съехала с дороги. Объезжая деревья Зубрицкий завел транспортное средство почти на двести метров в лес, за ним тарахтел на одном из мотоциклов Керимов, а остальной транспорт разбитой колонны пока задерживался.


   Оказалось Бадмаев не умеет заводить мотоциклы, а мотоцикл, который должен был вести в лес Романов, повредило при обстреле, и он требует ремонта.

   Толкать Романовский мотоцикл подрядились Ильин с Шмидтом, а Зубрицкий согнал бурята с траспорта, и заведя немецкую трехколесную машину повел в лес, по следам первого. Прошло еще десять минут, и на дороге не осталось ничего, последние остатки произошедшего ликвидировал Бадмаев, сделанным собственноручно из ближайшего кустарника веником.


   Осле этого, ребята набили провиантом немецкие ранцы, и замаскировав ветвями бесхозный транспорт, ушли на базу, через два часа все были на базе, но Гринкевич не дал отдыхать. И обратно к спрятанным трофеям вернулись почти все, кроме кашеварившего Гаранина. Обратно налегке шел только Бабаев, зато он гнал пятерку овец, и нес на спине в ранце картофель, а впереди на одном из мотоциклов поехал Зубрицкий. В мотоцикл положили бидон масла подсолнечного, запасную канистру бензина и провиант. Набыти были коляска и багажник, так еще и на заднее сидение, запасливый Гонта-Гинзбург приторочил мешок картошки.


   На ужин ребят ждал прекрасный кулеш, состряпанный Гараниным (Максом). После ужина, все свободные от дозора легли спать.


   Милиция, Окруженцы и Братки- антифашисты. (МОБ)


   Утро опять началось с ранней побудки, да не менее ранней пробежки, на кухне дежурил Шмидт, вообще-то должен был кашеварить Царан, то есть красноармеец Вихренко. Но Вихренко признался, что из всей гаммы изобретенных человечеством блюд, ему дался лишь процесс жарки яиц, а все остальное не про него. Потому советский немец, вызвался готовить завтрак, вместо советского украинца.


   После завтрака, всех свободных от караульной службы, Гринкевич отправил на стрельбище, ну поляну, на которой ребята стали учится стрелять лучше под руководством Гаранина. А командиры: Пахомов, Ильин, Найденов и сам майор, решили устроить совет.

   - Товарищи командиры, я вынужден с вами поделиться своими опасениями. Для успешной партизанской борьбы против агрессора, у нас не хватает четытрех вещей:

   Личного состава;

   Необходимого оборудования или материалов;

   Знания местности;

   Отсутствия разведки.


   - Как это не хватает товарищ майор, у нас целых семнадцать человек, по моему достаточно.

   - Товарищ Найденов, немцы по дорогам передвигаются колоннами, начиная от роты, причем имея тяжелое вооружение. Что мы можем противопоставить роте вооруженной минометами, пулеметами и бронетранспортерами? У нас полтора нормальных отделения, да из тяжелого вооружения лишь четыре пулемета.


   - Насчет тяжелого вооружения товарищ майор, у деревни К. стоит разбитая колонна наших войск, может, стоит поискать там, там и пушки стояли, и гаубицы, может позаимствуем чего?


   - Это интересно сержант, вот давайте сегодня и займемся этим делом, надо осмотреть окрестности, вдруг чего стоящего найдем. Ну все пусть ребята еще полчаса постреляют, затем, выйдем на поиск, - подытожил микро-совещание майор Гринкевич.


   Скоро сводная группа, в которую вошли все, кроме зампотыла Гинзбурга (Гонты), и дежурного по кухне Шмидта, ушла по направлению к деревне К.

   Опять майор задал большую скорость передвижения группы, и делая вдох носом, а выдох ртом бойцы двигались со скорость, средней между быстрым бегом и пешей ходьбой.


   Между тем в лесу уже давно проснулась природа и день был в разгаре, животные занимались своими делами, а люди своими.


   Действительно, на проселке в трех километрах от деревни К, стояли остатки разбитой колонны РККА, вдоволь натешились стервятники Геринга. Не имевшая зенитного прикрытия часть РККА, понесла множественные потери, видимо они шли на подмогу куда-то на запад. Авиация противника их засекла, и на красноармейцев обрушилась стая фашистских бомбардировщиков.


   На обочине дороги, справа и слева стояли советские грузовики, три трактора с гаубицами на прицепе, и три танка. Один танк побольше, да с тремя башнями, а два остальных совсем маленькие, причем у одного две башни и обе пулеметные, а у другого башня одна.


   За пятьсот метров вперед на ближнюю к деревни сторону дороги Гринкевич услал Вихренко с пулеметом, а на дальнюю сторону пошел с пулеметом Васильев, остальные занялись осмотром техники. Вернее остатков техники. Просто вся техника была посечена осколками бомб, а один из маленьких танков еще и перевернуло близким разрывом бомбы, а три грузовика сгорели почти дотла.


   В результате осмотра было выявлено:

   Двухбашенный пулеметный танк, в удовлетворительном состоянии;

   Гаубица в удовлетворительном состоянии;

   Противотанковая пушка (сорокопятка);

   Два полковых миномета в походном положении;

   Два грузовика, один полуторка, другой трёхтонка, правда, побиты осколками некоторые протектора.


   Все остальное непригодно к применению, у большого трехбашенного танка, осколки бомбы разворотили двигатель, малый однобашенный танк, пригоден, но нет возможности его перевернуть. Грузовики, трактора, броневики, гаубицы, пушки минометы, пострадали сильно от осколков бомб. После этого Гринкевич дал приказ разбортовать четыре колеса с грузовиков, и перенести на исправные, что и было сделано в течении получаса, нашим героям повезло, что уходившие красноармейцы из разбитой колонны оставили все инструменты.


   - Хорошая пушка, - погладил огромную гаубицу Найденов, - вот бы ею да по немецкой колонне, вон в грузовиках и снаряды есть.

   - Эх сержант, может ты из нее и стрелять умеешь? И тащить на дорогу, ты ее на своем горбу будешь?

   - Нет, товарищ Ильин, и стрелять я из нее не умею, да и утащить ее не смогу, вон какая махина, да и тракторы этими сволочами побиты в хлам, но мечтать же не вредно.


   - Сержант Найденов, нежели оба грузовика уже в порядке, чего это вы размечтались?

   - Да конечно товарищ майор, мы еще и два запасных ската сняли, да и на кузов закинули, так что машины готовы.

   - Тогда товарищи красноармейцы, к полуторке цепляем этот миномет, а к трехтонке пушку, так же берем побольше снарядом и мин. Поедем на дорогу, строим немцам горячий приём, ну что бы им жизнь медом не показалась.


   - Товарищ майор, а давайте еще и танк возьмем, все таки бронированная машина, можем фашистам очень сладкую жизнь устроить.

   - Красноармеец Бабаев, если бы танк был исправен, то навряд ли наши товарищи его бы бросили.


   - Товарищ командир, я просмотрел танк, ему спереди попал осколок и убил механика-водителя, потому наверно его и бросили. Сняли третий пулемет, а те что в башнях остались, и патронов тысячи три, в баке и бензин есть.

   - А ты что умеешь на нем ездить товарищ Бабаев?

   - Да я в колхозе у Ахмаджона-ака, тракториста нашего, учился управлять трактором, управление тут такое же, в башни посадим двух пулеметчиков, и привет фашисты.


   - Кстати, как у нас дела с бензином, проверить надолго ли хватит, быстро слить со всех машин, в канистры бензин, и канистры на кузов. Остальным бензином поджечь оставшиеся орудия и технику, а то немцы отремонтируют, и наше оружие будет потом воевать против наших же ребят.


   Скоро в направлении к шоссе выехали наши герои, впереди двигался танк, которым управлял Бабаев, в башнях разместились: в правой Вихренко а в левой Васильев. За танком ехала полуторка с минометом на прицепе, и за рулем полуторки (матеря допотопную технику) восседал сам капитан Ильин. Трёхтонку доверили лейтенанту Романову, просто оказывается белорус, был автолюбителем, и умел обращаться ее и не с такими тарантасами.


   Так же были назначены расчет миномета: члены расчета красноармеец Солиев и красноармеец Марущак, командир расчета лейтенант Пахомов. В артиллеристы попали лейтенант Бадмаев, лейтенант Керимов, а старший лейтенант Зубрицкий назначен командиром расчета. И все члены расчетов ехали на своем транспорте, минометчики на полуторке, пушкари на трехтонке.


   Командование диверсионной группы в лице майора Гринкевича и сержанта Найденова, ехали с ветерком на броне танка. Танк этот ехал неторопливо, но гордо, и скорость передвижения колонны, не шли ни в какое сравнение, передвижению на РАФе или девятке. Но пусть медленно, но зато неумолимо колонна, приближалась к шоссе, вчерашнюю неудачу теперь можно восполнить, очень много проблем немцам можно создать минометом, тем более мин для него достаточно, а Пахомов, имел опыт использования подобного миномета (правда более модернизированного) в Афганистане.


   А сорокопятка тоже попала, в почти опытные руки, Зубрицкий служил в артиллерии СА, и потому покомандовав в свое время орудием (ну и пусть не сорокопяткой, зато опыт есть), пообещал показать фашистам кузькину мать. Когда до дороги осталось буквально километр или пятьсот метров, колонна по приказу Гринкевича заехала, в укрытие, меж деревьев, и вперед, на разведку пошли сам майор, с Аристархом.


   Ильину, перед уходом, командир приказал, подготовить обед, ибо сытый воин - сильный воин. И Солиев разжег костер, повесив на него ведро, наполовину залитое водой, как же без горячего чая, к сухпайку, чай (пусть и на травах) - милое дело.

   Уже чай вскипел, и парни начали обедать, но командира с Найденовым, все еще не был, ребята, пообедав, легли отдыхать, на караул поставили Гаранина с пулеметом. Еще через полчаса пришли командиры разведчики, и начали перекусывать. Как только майор с Найденовым закончили обед, Ильин собрал народ (кроме Гаранина), и Гринкевич начал постановку задачи.


   На немцев решили напасть с холма, у шоссе в километрах двух от пересечения проселка с шоссе имелся холм, поросший кустами. Согласно мысли Найденова, находясь на высоте красноармейцы смогут успешней провести карательную акцию, потому как сверху вниз стрелять легче, чем снизу вверх. Для стрельбы по холму врагу потребуются гаубицы, вообще то можно и обычным оружием стрелять в неприятеля расположившегося выше, но не так успешно.


   Потому лагерь был свернут, и по разведанному пути, не выходя на дорогу, к холму поехал танк открывая дорогу, в редколесье, за ним поехали полуторка и трехтонка. И потом началась работа по маскировке, на холме обустроили позицию и для миномета и для пушки, танк спустился ниже, что бы открыть огонь, если противник бросит пехоту на холм. Там же, рядом с танком разместилась пехота: Гаранин с немецким пулеметом, Найденов, Ильин, Романов и сам Гринкевич. Теперь осталось только ждать, когда же придут фашисты, просто пока диверсанты выдвигались на позиции, очередная колонна пропылила, и теперь на шоссе было пусто.


   Правда это безмолвие продолжилось недолго, за это время по совету опытного Зубрицкого, были политы водой окрестности позиций и миномета и пушки, по словам экс-командира орудия Закавказского Военного округа МО СССР (времен Брежнева), от стрельбы поднимается пыль вокруг орудия, и это может выдать позиции артиллеристов врагу.


   Вскоре показались и фашисты, по дороге шли около тридцати-сорока грузовиков под охраной бронетранспортеров и мотоциклов, что везла колонна, конечно же известно только богу, да и тем кто в колонне. По наличию множества тентованных грузовиков, Гринкевич, решил, что это пехота, и одновременно с артиллеристами, решил ударить и из стрелкового оружия (из танка тоже) , и потому крикнул пушкарям о готовности.


   Холм от дороги отделяло метров двести ровного пространства, поле засеянное рожью, видимо угодья здешнего колхоза. А немцы, не задумываясь о безопасности, вера в гений своего фюрера, в исключительность своей нации и непогрешимость своих командиров, ехали как на параде.


   Первым выстрелил миномет, и пусть никого не убили и ни в кого не попали, зато, голова колонна остановилась, и последующие машины стали скапливаться. И тут пахомовцы стали метать мину за миной в скопление машин, к делу присоединился Зубрицкий со своими пушкарями, и на дороге взметнулись султаны взрывов от пушечных снарядов. Из машин посыпались пехотинцы, и по ним вдарили оба пулемета танка, два пулемета пехотной засады и остальные.

   Повинуясь командам, своего начальства, немцы сосредоточились, и одна группа начала наступление с правого фланга, другая группа короткими перебежками стала наступать с левого фланга. Пулеметчики с бронетранспортеров и мотоциклов решили поддержать пулеметным огнем. С одного из немецких броневиков похожих, на гробы, по холму начала стрелять автоматическая малокалиберная пушка.


   Гринкевич подполз к танку, и забравшись на броню, приказал Бабаеву, встретить танком правую группу наступавших гитлеровцев, а сам с пехотинцами, двинулись навстречу левой группе.


   Громыхая завелся двигатель танка, и напрямик, через кусты танк двинулся на наступавших фашистов. Обе башни стали без перерыва поливать огнем немцев, наступавших справа было около двух взводов, и Бабаев и компания поперли прямо на них. Без остановки стрекотали оба пулемета танка, если бы это был простой танк, с курсовыми пулеметами, то противник смог бы подобраться и гранатами остановить танк, но две башни вращаясь, не подпускали на близкое расстояние неприятеля.


   В это время, левая группа, тоже около двух взводов, решила, что левый фланг свободен, и встав побежали, к холму, надеясь добраться до позиций артиллерии. Они не знали, что их ждет два немецких скорострельных пулемета, да автоматы и подпустив врага, на близкое расстояние, стволы красноармейцев начали поливать свинцом наступавшего врага.


   Немецкий офицер командовавший этой группой был убит одной из очередей пулемета Гаранина, потому атака захлебнулась, в это время миномет Пахомова хорошей 16 килограммовой миной накрыли бронетранспортер противника с пушкой, и от бронемашины, как говорится, полетели осколки да ошметки.


   Тут наступил перелом в бое, немцы установив минометы, начали обстрел пехотной группы красноармейцев, Гринкевич скомандовал отход, и как только бойцы отошли, на опустевшем месте стали рваться мины.


   Гринкевич отходил вместе со своими, и послал Найденова, вернуть обратно танк. А то бы Бабаев с друзьями до Берлина наступали. Тут одна из мин выпущенных минометчиками, угодила в машину с боеприпасами, потому как, на дороге раздался оглушительный взрыв. К тому времени, пехотинцы добрались до холма, и майор приказал, отступать.


   Минометчики быстро собрал свой аппарат, и на руках стали спускать его к полуторке, а артиллеристам пришлось помогать, потому как сорокопятка, это вам не миномет. В течении пяти минут, оба произведения сталинского ВПК, были прикреплены к своим тягачам. А танка все не было, без остановки стрекотали пулеметы танка, видимо танкисты увлеклись, но это чревато, одна граната под гусеницу, и все.


   Потому Гринкевич послал Гаранина с Романовым, ну что бы те вернули блудных танкистов. Тут громко стали рваться мины, на позиции пушки и миномета, но так как оба образца вооружения, давно покинули свои позиции, и готовы были к эвакуации или ретираде.


   - Ильин, уходите, ты командуешь, ждите нас нас на том месте, где мы обедали, ровно полчаса, потом уходите. Если мы не вернемся через полчаса, значит мы уже не вернемся НИКОГДА, все ясно капитан, все ушли.


   И полуторка с трехтонкой покатили вперед, по дороге открытой в редколесье двухбашенным танком, а Гринкевич пошел выручать танкистов...


   Хруст.

   - Ну что браток, потерял ты дружка? Не горюй, за дело правое погиб братан твой, за освобождение от комуняк, так что, когда Сталина казним, мы на Красной площади памятники твоему подельнику поставим, - пытается фантазировать Зубило, уже почти сутки, по приезду в волость, Хруст пьет горькую с самим начальником полиции.


   А Хруст и не горюет, кем был ему Шпон, да никем, просто они вместе рубили капусту, правда уже года три они были вместе, это Всякие Максы да Басмачи с Сержантами потом пришли. А Хруст с самого начала с Самосвалом был, с тех пор, когда с люберами махались. Потом пришла пора рэкета, и Самосвал стал подниматься высоко, а вместе с Самосвалом поднималась высоко и его Хруста звезда, ну и Шпона тоже.


   Когда он первый раз кинул отцу алкоголику пачку десятирублевок, то его рейтинг в глазах отца, вырос выше Эвереста. Мать тихая замотанная женщина, пыталась образумить сынка, ведь за так, никто в те времена тысячу рублей не давал, даже бутылка водки тогда стоила всего одну красную десятку с головой Ленина. А тут ее Саша, который в школе не блистал, кинул отцу целую пачку этих десятирублевок, это же то штук.


   Неделю отец не ходил на работу (он работал сторожем на заводе), и по черному квасил с дружками, в конце недели, в квартире уже невозможно было находится. Вся она пропахла водкой и испорченной закусью, бедная женщина, мать Александра, боялась что-либо сказать мужу, и уходила на работу пораньше, да и возвращалась позже обычного. А Саша тоже дома бывал редко, все занимались "делами" трясли "цеховиков" и "торгашей", так называли работников советской торговли, в Сашином кругу.


   А если взять по серьезному, то у Саши не было никого, ни друзей, ни любимой, ни отца, ни матери. Дружить ни с кем, Александр не мог, не верил, да и стеснялся родителей своих. Отец пил страшно, временами вынося из дому то ковер, то телевизор, старенький черно-белый телевизор "Весна". Мать, сперва переживала пьянство отца, боролась, и даже два раза попала в хирургическое отделение больницы. Потом мать махнула рукой на отца, тем более на работе у нее случился роман с директором, а была она главным бухгалтером горпотребсоюза. Теперь и мать, старалась пореже быть дома, братьев и сестер у Александра не было, и из-за отцовского пьянства он жил и рос на улице.


   И на улице, друзей не было, зато в группе таких же отщепенцев и хулиганов, где верховодил Самосвал, Хруст был своим. Еще будучи юным, Александр влюбился в Лиду, девочку из параллельного класса, но на одну из посиделок в подвале Хруст привел шлюшку. И в этой девке Саша с ужасом узнал ту самую Лиду, после этоой ночи, Александр потерял веру в ЖЕНЩИНУ, и все женщины для него стали лишь объектом получения сексуального удовлетворения.


   Вот так и вырос бандит Хруст, которого боялись все коммерсанты городка, в котором царем был Самосвал, а премьер-министром при царе был Александр Хрусталев по кличке Хруст. И было у него три интереса в жизни:

   Алкоголь (но в меру, пример отца, вечно перед глазами);

   Самоутверждение, за счет насилия.

   И секс с обязательным унижением партнерши.


   Потому Хрусту плевать было на смерть напарника, просто было как-то непривычно, но он отомстил за смерть Шпона, и потому считал, что ничего тому не должен. А пил, ну отчего не пить, интересного в жизни ничего, нет. И Хруст сейчас, как никто понимал своего отца...

   - Короче, полицейский Хрусталев, впредь забудь свою деревню, теперь будешь здесь в волости жить, тем более хохла Приходьку вчера комунняки убили, будешь заместо него моим заместителем, понял?


   - Да господин начальник полиции, как скажете.

   Карьера Хруста дала взлет, и теперь он стал целым заместителем начальника полиции волости, никогда Хруст так высоко не поднимался (официально конечно).


   Уже тут Хруст сдружился с лейтенантом Евсюковым, данный гражданин был командиром взвода в 2-ой Белорусской стрелковой дивизии. И взвод держал оборону недалеко от самой крепости, прославленной в 1915 году русскими войсками. Два дня Евсюков воевал нормально, 22 и 23 июня, но после бомбового удара немецкой авиации, лейтенант струсил, и найдя момент, перебежал к немцам.


   Это наступавшим немцам открывало перспективу смять оборону взвода, дезориентированного бегством лейтенанта, и немцы попытались воспользоваться этим, тем более Евсюков раскрыл все огневые точки и вообще схему обороны своего взвода. Но немцы просчитались, командование сразу же взял на себя сержант Лиходеев, и рота наступавших гитлеровцев жестоко поплатилась. Мало того, Лиходеев, переменил огневые точки (зная, о предательстве лейтенанта), так еще при бомбардировке, упал немецкий бомбардировщик с неубирающимся шасси. Причем не понятно кто его сбил, да и сбили-ли, но бойцы под командованием Лиходеева сняли с самолета все три авиационных пулемета, и организовали еще три дополнительные огневые точки. Так что, фашисты, получили по первое число, и не прошли, причем за это командир немецкого батальона отыгрался на Евсюкове, его побили, и передали фельджандармерии.

   Правда жандармы разобрались, и переда\ли предателя, куда следует, а оттуда потом лейтенант пришел в полицию.


   Вот два предателя Родины и встретились-сдружились и полилась самогоночка литрами, а кровь патриотов и окруженцев, вообще без счета.


   МОБ.


   Гринкевич, держа АКСУ наготове, шел, вперед прикрываясь деревьями и кустами, почему танкисты пропали, и где Гаранин с Романовым? Куда пропал Найденов, ох не нравится майору эта неизвестность.


   Скоро он услышал впереди шорох, и лег под куст, выставив вперед свой автомат из будущего, приготовил так же две немецкие гранаты-трофея. Но навстречу ему вышли свои, Гаранин, Романов, Вихренко и Васильев несли Бабаева на плащ-палатке, рядом шагал Аристарх, и нес пулеметы.


   - Что случилось ребята, - сказал встав майор.

   Ребята на секунду ощетинились стволами, но узнав командира опустили оружие, а Вихренко потупив глаза сказал:


   - Потеряли мы Бабаева, геройский парень был, а мы даже не знаем его имени, только по фамилии.

   - Как это произошло, и что с танком ребята?


   - Да в щель, от осколка бомбы, попала шальная пуля, и прямо в глаз Бабаеву, на месте умер, мы еще чуть постреляли. А кроме него, танк никто водить не умеет, вот и пришлось ретироваться, вынесли его и отступили, тут навстречу товарищ Найденов...

   А танк, исправный, но вести его некому.


   - Так повредить надо было танк, теперь же немцы его против наших и повернут.

   - Уже, товарищ майор, я туда гранату закинул при отходе, она в танке знатно рванула, а потом дым пошел и танк загорелся.

   - Надо ребятки, тут Бабаева похоронить, место хорошее, солнечное, а после войны придем и поклонимся могиле героя.


   Погибшего Бабаева положили на траву, и по очереди начали рыть последнее пристанище для героя. Затем похоронили, а Гринкевич, на дереве, ножом вырезал табличку. Указав на ней фамилию и день гибели узбека. Затем ребята дали беззвучный салют над могилой погибшего друга, и устремились к месту встречи. Успели так сказать вовремя, потому как Ильин, выполняя приказ Гринкевича, уже приказал загружаться в машины.


   Красноармейцы попрыгали в трехтонку, Гринкевич в кабину, и машины двинулись в путь на базу. Часть пути пришлось ехать по проселку, ну с которого и были взяты транспортные средства, на счастье никого не встретилось. Машины, пушку и миномет замаскировали, не доезжая трех километров до лагеря, просто дальше проехать не было возможности. Кстати немецкий грузовик стоял тут же, до этого места, он дотащил три дня назад полевую кухню, дальше ребята ее увели на руках, толкательным методом.


   Нагрузившись, партизаны, гуськом двинулись к лагерю, и вот показалось место лагеря, правда как маскировка была на высоте, то и заметить лагерь, да землянки было трудно.


   - Стой, кто идет, - и мгновенно, ребят окружили одетые в форму РККА бойцы, нацелив оружие на них.


   - Положить оружие на землю, приготовить документы, считаю до трех, кто не подчинится, открываем огонь, - сказал выходя из-за дерева, высокий сухощавый мужчина-кавказец с знаками различия капитана РККА, с автоматом ППД в руках.


   Хруст и Ко.


   Хруст проснулся, от того, что рядом кто-то бормотал, или разговаривал негромко. Открыв глаза, он увидел четверых коллег по полицайской работе, причем более-менее знакомым показался Евсюков, остальные были не знакомы.


   - О господин Хрусталев проснулся и встал, ну что прошу любить и жаловать.

   - Евсюков, хоре бабушку лохматить, у меня репа и так как после терки, чо это за братва?

   - Скажем так, товарищ заместитель начальника уездной полиции, это пополнение, вот это бывший товарищ Сванидзе, а это бывший товарищ Каримов. Тоже как и положено настоящим людям, восставшим против тирана кровососа Сталина, и жид-большевиков, перешли на сторону доблестного Вермахта.


   И Евсюков указал на Сванидзе, очкастого персонажа с сединой, среднего роста и в форме красноармейца, но со споротыми знаками различия. Затем Евсюков представил чернявого круглолицого среднеазиата.


   - И човам от меня нужно, че приперлись спозаранку?

   - Да, господин Ярощук, послал, сказал, что мы под вашим командованием, должны съездить в деревню Петрово, там мужичок вроде подозрительный появился, староста доложил, что в доме Марьи-портнихи, красный окруженец живет. Вот мы и должны его словить, да доставить сюда в штаб, ну и допросить, из-за этих нападений на господ немцев, нас теперь заставляют бегать по округе.


   - Хорошо, ща опохмелюсь, а то башка гудит как редуктор у водилы дальнобойщика, который с техникой не дружит.


   Через полтора часа ледащая лошаденка, мобилизованная в волости, у селянина, посредством двух пинков и трех касаний прикладом мосинки, успешно довезла полицаев в деревню Петрово.


   - И че, какая хата, хата этой модельерши а?

   - Не понял господин Хрусталев, вы имеете в виду портниху?

   - Да, не тебя же.

   - Поехали, я знаю где это, - и водитель кобылы Евсюков, хлестнул лошадку, та матеря про себя и Есвюкова, и всех полицаев мира, потянула телегу. И телега жалобно скрипя чем-то, покатилась к искомому дому. Наконец видимо приехали, так как, Евсюков, соскочил с повозки и привязал лошадь к забору.

   - Ну вот, господин Хрусталев, этот дом и есть обитель мировой революции с красным пузом, пошли?

   - Не спеши, ту как тебя чернявый?

   - Каримов Икром я, товар.. ой господин Хрусталев.

   - Хрен с тобой, Икром ты или Пикром, обходишь двор слева, и винтарь держи наготове, ломанется комунняка, вали его наглушняк, понял?

   - Вроде бы да, я вас понял, господин Хрусталев.


   - Ты как тебя там, Свиньидзе?

   - Свенидзе я, господин Хрусталев.

   - Ты, короче обходишь эту фазенду справа, и тоже волныну, держи готовой, уйдет краснопузый с твоей стороны, сам лично завалю тя, всосал? И ты Харим-Баримов, тоже готовься к смерти, если упустишь.

   Все идем, Евсюков, ты со мной.


   Без шума пройти в хату, не удалось, ибо Евсюков сдуру шарахнул нагой пустое ведро, в полумраке сеней, он не заметил ведра. Грохот был как при артиллерийском налете, дверь была не заперта, и оба полицмана, ворвались в хату. А в хате за столом сидели двое, женщина белоруска лет тридцати пяти, и мужчина лет двадцати пяти-тридцати.


   - Руки в гору сучара, кто такой? - Закричал наставив револьвер, на мужчину Хруст.

   - Я Владас Антанас, бывший военный корреспондент, дивизионной газеты, 2-ой белорусской стрелковой дивизии, сам добровольно перешел на сторону доблестного Вермахта, прошел проверку фельджандармерии, и теперь живу здесь.

   В чем дело господа полицейские, я что-то нарушил?

   - Нечего мне баки забивать, собирайся, велено к начальнику, и нечего мне тут порожняк гнать, усек?


   И лошаденка, опять потащила теперь возросший на одного человека груз в обратном направлении, в волость.

   - Свенидзе, звать тебя как?

   - Николаем, господин заместитель начальника полиции.

   - А ты откель, с этого Тбилиси, или откуда? И можешь меня по простому, господином Хрустом обзывать, и ты тоже басмач.

   - Да нет я из Москвы, родился и вырос в Москве, в Грузии ни разу не был.

   - А ты басмач?

   - А я из Самарканда.

   - Да похрен, как сюда попал, где твой Самарканд, а где Белоруссия?

   - Ну, призвали в армию в сороковом, дослужился до сержанта, а тут война, ну и перешел к войскам освободителя Гитлера.

   - Понятно, зассал значит, за щкурку свои, и подняв грабки поскакал на сторону врага, сука ты и предатель понял?


   Скоро полицаи доехали до места назначения, и заперев литовца в "холодную" начали разбор полетов. Ну выяснение личности, Антанаса, и подтверждение добровольного перехода на немецкую сторону.


   МОБ.


   - Майор НКВД Гринкевич, и сводная группа из бойцов РККА и НКВД, кто вы сам такой, капитан?

   - Капитан Иванов, командир 49-го отдельного разведывательного батальона 2-ой стрелковой дивизии, сопровождаю командира 200-го стрелкового полка, майора Семенова. Дивизия практически разбита, выводим из окружения остатки полка и моего батальона, держали оборону на реке Бобр, но не осилили.

   - У нас сборная солянка, бойцы из НКВД, из РККА причем даже летчик сбитый есть. Из-за малочисленности отряда занимаемся диверсионными действиями против врага. Есть и потери, но у врага потерь больше, где-то до роты фашистов уничтожены нами. На нашем счету даже есть уничтоженная бронетехника. А где товарищ майор?

   - Майор ранен, потому пока командую я. Фашисты обрушили на нас бомбовой и артиллерийский удар. Отсутствие авиации помогло врагу пробить нашу оборону.

   - Понятно, может, отпустите нас и вернете нам оружие товарищ капитан?


   И капитан Иванов (который внешне так похож на кавказца) распорядился вернуть оружие, затем Гринкевич беседовал с майором Семеновым, и вкратце рассказал о действиях своей группы. На что Семенов, конечно, одобрил действия Гринкевича, но сказал о необходимости, идти на соединение с РККА. Затем к Семенову на перевязку пришел санинструктор и беседу, пришлось прекратить. Всего под руководством капитана оказалось 112 бойцов и командиров.


   - Капитан, а можно тебе личный, так сказать вопрос?

   - Да товарищ майор, задавайте.

   - У тебя фамилия Иванов, а внешность вообще не русская, почему?

   - Ну, это для меня просто дежурный вопрос, наверно сотни раз отвечал на него. Да я русский по отцу, а мать у меня черкешенка, вот видимо я и уродился в мать. Брат у меня младший внешне русак русаком, а я такой красивый, - и Иванов улыбнулся.

   - Понятно, прости, конечно, если вопросом обидел.

   - Да нет товарищ капитан, все в норме, говорю же не вы первый, скажу даже, что вы не сотый. Так что не переживайте

   - Семенов говорит надо выходить к нашим, но это сказать легко, сделать будет трудно, вокруг везде фашисты. Да и прут эти сволочи вперед с бешеной силой, местные говорят, что они уже Минск взяли.

   - Да мы тоже это слышали, но товарищ майор устав есть устав, это у вас НКВД и другие законы, и порядки, а мы армия. И мы обязаны выполнять требования устава, потому мы пойдем навстречу нашей армии.

   - Я все понимаю капитан, но пока мы доберемся до наших, сколько же у нас останется бойцов, а если не дойдем? Не лучше ли по примеру Дениса Давыдова бить врага партизанскими методами? Ведь чем больше фашистов убьем, тем легче будет Красной армии.


   - Товарищ майор, все равно последнее слово, за майором Семеновым, он командир старший по званию, и я обязан ему подчиниться, и все остальные тоже. Но до того, как Семенов выздоровеет, мы можем с вами, попробовать уменьшить количество гитлеровских вояк. Кстати, майор вы наверно уставши, вы же с вылазки? Может, пойдете отдыхать?

   - Да нет, я не сильно устал, война есть война капитан.

   - Тогда может, расскажете, как там было дело товарищ майор?

   - Слышь капитан, как тебя по имени, давай на ты, хорошо?


   - Станислав я, ну давайте на ты, расскажи майор, про ваш бой, честно, очень интересно.

   - Так вот, решили мы напасть на колонну, сунулись по первой, но понимаешь, чуть зубы не обломали, у фашистов все колонны под охраной. Куда нам против броневика с ручным оружием. Ну потом пораскинули мозгами и решили поискать, чего-нибудь более тяжелого, сами наверно видели, много наших разбитых авиацией фашистов по дорогам стоят.

   Нам повезло, нашли пушку-сорокопятку, миномет полковой, да еще и пулеметный танк, колонна конечно побольше была, но на безрыбье и рак рыба.

   - Это вы про Т-26, или про БТ-2 с спаркой ДА-2, товарищ майор? Прости, то есть ты.

   - Т-26, ну двухбашенный который, вот и набрав тяжелого вооружения пошли к трассе, чтобы дать прикурить фашистне. Нашли подходящий холм, и устроили там позиции для миномета и для пушки, еще Зубрицкий, а артиллерист он опытный, посоветовал обрызгать водой позиции. Он срочную в пушкарях служил, и поведал, что позиции артиллерии выдает облако пыли, а политая водичкой позиция пыль не пылевое облако не дает. На прикрытие выдвинули танк и стрелков, и конечно, как только подходящая колонна подъехала, мы им устроили Варфоломеевскую ночь.


   Фашистов было до батальона, понятно, что они не ждали нас, ну мы и били по ним, Зубрицкий расстреливал грузовики и броневики как в тире, да и минометчики тоже не в молоко свои бомбы пускали, мины я хотел сказать. Немцы решили броском пробиться к позициям артиллерии, пока они по звуку определяли, откуда же по ним бьют, мы им взвода два уничтожили.

   Бравая немчура поскакала к пушкарям, они же не знали что в кустах их стрелки, пулеметчики, да пулеметный танк ждет. Когда немцы узнали про сюрприз в кустах, там уже еже двух взводов не стало. К тому времени немчура окончательно опомнилась, и установив минометики свои, начали огрызаться, ну я и дал команду на отход. Нам-то потери не нужны, наша тактика, прокусил немца до крови, и беги подальше.


   Да танкисты наши решили под прикрытием брони пощупать немцев с короткой дистанции, нащупали конечно, а против танка (даже такого) пехота не пляшет. Два пулемета, да в раздельных башнях это зверское оружие, башни-то поворачиваются и сектор обстрела, такой, что ни одному Клаузевицу не снился.


   Пришлось самому идти танкистов зарвавшихся вытаскивать, вытащили всех кроме мехвода, парень с Средней Азии, то ли узбек, то ли таджик. Я даже не знаю, убило его, в танке была пробоина, туда и влетела пуля, а кроме Бабаева у нас никто и водить этот тарантас не может, вот и бросили. Но пушка и миномет, здесь в лесу запрятан, и боеприпасы к ним есть, не густо, но есть.


   - Что танк, немчуре достался?

   - Достался танк немчуре конечно, но из него курятник получится знатный, а больше ничего, парни при отходе взорвали его, пулеметы сняли.

   - Ну если артиллерия есть, то и повоевать можно, ох и трудно нам пришлось там на Бобре-реке. Сперва пока пушки были, нам было легче, правда самолетами пригнули нас к земле, а когда немецкие бомбардировщики раздавили и полковую и дивизионную артиллерию, стало совсем плохо.

   - Да мы все прошли через это капитан, ну что делать, все равно надо воевать. Кстати, как у вас, с продуктами, у нас есть, но вот трудновато будет прокормить всех. С патронами кстати как? Тоже ведь с боями идете?


   - Эх майор, даже не говори, продуктов нет, вообще нет, патронов мизерное количество.

   - Ну ничего, у нас патроны есть подкинем, а вот продуктов если на всех, да есть экономно, только на два дня хватит, не более. Придется еще в один пиратский рейд сходить, твои наверно тоже не против будут?

   - Конечно товарищ майор, ребята просто горят энтузиазмом, злость и ненависть льют через край.

   - Да ладно, уже поздно капитан, давай спать, утро мудренее говорят, утром посмотрим, что и как, а сейчас на боковую.



   Хруст и Ко.

   С утра заявился посланец от немцев, танкисты отзвонились, и немцы приказали отпустить Антанаса. Орднунг есть орднунг, а так как Зубило отсутствовал, то пришлось официальные извинения от имени полиции, приносить Хрусту.


   Прибалт важно слушал извинения, от Хруста, видимо хорошо помог немцам, раз вступились за него. Пришлось хрусту еще и дежурному полицаю приказать, обеспечить транспортом Антанаса, ну что бы до деревни довезли. Придется какому-то мужику, мучать свою лошаденку, и везти литовца до места назначения.


   Затем с шумом и грохотом в управление полиции волости, появился сам господин начальник, Зубило собственной персоной. С ходу начальник полиции отвесил полновесного пинка, суетившемуся под ногами дежурному, и сразу начал орать:

   - Хруст, эй, рожа пьяная москальская, ты где?


   И Хруст вышел в коридор, навстречу к своему непосредственному начальнику.

   - Да господин начальник полиции волости, слушаю вас.

   - Во первых, москалек, волости это ваши российские прибабахи, у нас поветы. И я начальник полиции повета, понял? Во вторых, сегодня надо вывезти продукты из деревни Заборье, тамошний полицай Збышек, цидульку прислал с оказией, мол, все готово.

   - Хорошо, пан начальник полиции, сейчас же соберемся и поедем.

   - Нет, я сам поеду с парнями, ты остаешься за главного, с тобой этот образина дежурная Василько останется.

   Через полчасика сборов, восемь подвод выехали в сторону деревни Заборье, а Хруст остался куковать в бывшем сельсовете, ныне поветовом управлении полиции. Делать особо было нечего, и Хруст отправил Василько за самогоном, надо же как-то время коротать. И новый Швейк (денщик, но не поручика Лукаша, а ио начальника поветовой полиции) Василько, вернулся через определенное время с двухлитровой бутылью мутного, но реального самогона. Где полицай, и за какие деньги раздобыл горючее, Хруст не расспрашивал, ибо не его это дело.


   И под самогоночку, начался обстоятельный разговор. Первым делом, Хруст справился происхождением Василька, интересно Хрусту, как Василько появился в полиции.

   - А ты как тут взялся? Тоже военнопленный или из местных?

   - Я пан начальник, из под Донецка, из крестьян, призвали в сороковом году, служил в четыреста пятьдесят девятом полку сорок второй стрелковой дивизии. Под Жабинкой попал в плен, потом помогал немцам, ну и пригласили в вспомогательную полицию. Ну я и согласился, вот так я и оказался здесь, а вы как тут оказались пан начальник?


   И тут, как говорится, Остапа понесло, и Хруст начал вдохновенно врать:

   - Я из Москвы, родился в семье профессора, отец выступал всегда против этих комунняк, ну и посадили его, так и сгинул батяня, в лагерях. Мать, была пианисткой, играла на рояле как бог, но и ее как жену врага посадили, тоже не вернулась из лагерей.

   Ну вот я и вырос в детдоме, а потом взяли меня в училище НКВД, после училища командовал батальоном. И вот в начале войны, перли на нас немцы, целая дивизия, мы их так отделали, как миленьких. Полетели на нас потом самолеты, пушки, ну и две дивизии с "тиграми" поперли, но мы и тут не дали слабину, парни начли выбивать "тигры" из гранатометов, но тут нас окружили.


   Думаю, не дамся я живым , проклятым бундесам...


   - Кому, пан начальник?

   - Ну бундесам, немцам я хотел сказать, подношу свой макаров к виску...

   - Пан начальник, что это за Макарова к виску подносили?

   - Я про пистолет свой. Мы так это... как его, ну наган называли, меж собой меж офицерами.

   - Пан начальник, а что в НКВД офицеры? Я думал, там как в РККА - командиры.

   - Слышь ты, крыса хохляндская, еще слово скажешь, я из тебя галушки сделаю, и как Пацюк без рук тебя съем, понял? Так вот, подношу наган к виску, думаю, врагу не сдается наш гордый "Варяг". Тут и вспомнил и про отца которого расстреляли большевики в 1918, и про мать, которую большевики замучили во время коллективизации. И думаю, а чего я это комунняк защищаю, мне ж прямая дорога в ФРГ.


   - ФеРеГе? Это что такое пан начальник?

   - Слышь у вас в Донецке все такие тупые, или ты в Чернобыль на ликвидацию ездил а?

   - Нет, пан начальник, в Чернобыле быть не доводилось, в Чернигове был, а в Чернобыле нет.

   - Да ты сука позорная, сегодня пасть свою заткнешь или нет, - сказал Хруст, и встав потянулся угрожающе к Васильку. Тот струхнул, и бросился на попятный.

   - Пан офицер, простите меня, я немного пьяный. Да и не из шибко образованных, давайте лучше снова выпьем, - и Василько снова плеснул самогона, в рюмки.

   Да, на столе стояли самые настоящие рюмки, полицаи, реквизировали их у какого-то бедолаги еврея, вместе с жизнью.


   - Так вот, вокруг тысячи мертвых немцев, ну и наших много полегло, тут я и повел парней сдаваться. Ну что бы потом можно было коммунистов убивать, и мстить за умершего от голода отца, и расстрелянной жидами-комиссарами матери. Немцы, так обрадовались, что меня сам Гиммлер приветствовал, сказал, что настоящие герои нужны великой Германии. Гиммлера знаешь, так вот он меня приглашал в СС, сказал даст звание этого, как его... швандертанфюрера, нет, штандерфюрера. Стандардфюрера. Точно стандартфюрера, а это очень большая должность. Что-то среднее между маршалом и генерал-капитаном первого ранга. Так что ты пьешь тут не с простым человеком.


   Лживое хвастовство Хруста, продолжалось еще часа два, временами перемежаясь молчаливым поглощением "ручной сборки" этилового спирта. И на информации, о том, что Хруст был правой рукой самого Сталина, а станет правой рукой Гитлера, Василько и Хруст, мертвецки пьяные, скатились под стол...


   МОБ.


   Гринкевич проснулся, и сразу одевшись, прихватив пистолет, вышел из землянки наружу, к его удивлению все уже были на свежем воздухе, и капитан Ильин, проводил утреннюю гимнастику для всех. Его местами необычные для тех времен упражнения, выполняли более чем сотня бойцов. После зарядки, все свежие и подтянутые сели завтракать, зампотыл Гинзбург выдал не очень большие нормы, но утром не так тянет, есть, и скоро все бойцы были готовы к труду и обороне.


   - Майор, слышь, наш майор поговорить хочет, ну я ему ситуацию обрисовал, и потому он хочет держать совет с вами, ой с тобой.

   - Хорошо, слышь чего это мы по фамилиям, тебя звать как? Меня например Рыгор.

   - А меня товарищ май... Ой прости Рыгор, меня зовут просто, Аксен я. Ну что идем к товарищу майору?

   - Да пошли, - и командиры РККА и НКВД, вдвоем пошли в землянку где разместился майор Семенов.

   Первым нырнул в дверь землянки (в проем пока еще) Иванов, за ним спустился к Семенову и Гринкевич.


   - Здравствуйте товарищ майор, как ваше здоровье? Тут Иванов, сказал, что вы хотели видеть меня?

   - Да товарищ майор, вы уж меня извините, пока ходить я не могу, оказывается, у нас грядет голод, и вы предложили Аксену, устроить фуражирский рейд?

   - Да товарищ майор, дня два протянуть сможем, но дальше будет плохо.

   - А давайте на ты, меня зовут Игорь, а вас майор?

   - Меня зовут Рыгор, правда, по-русски, это тот же Игорь, так что мы тезки майор.

   - Хорошо тезка, какими силами планируешь идти в дело?

   - Думаю взвода будет достаточно, нам же не Берлин брать.

   - Ну, идите, Аксен, кого оставите в лагере за старшего?

   - От нас старшим останется старший лейтенант Бубенчиков, а от энкаведешников капитан Ильин.

   - Ну, ребята, как говорится, давайте там берегите себя, и парней тоже, удачи вам.


   По лесу идет колонна, во главе ее идут получеркес Иванов и белорус Гринкевич, за ними стараясь двигаться бесшумно, идут бывшие братки и бойцы из разведбата Иванова. Решили устроить засаду, на дороге к отдаленной деревне Заборье, встречный пацан, поведал, что полчаса назад, в ту сторону проехали полицаи.


   И Гринкевич с Ивановым решили напасть на полицаев, Пахомов поддержал идею, по информации от словоохотливого пацана, полицаев человек двадцать, да и вооружены они в основном винтовками. Кроме винтовок парень заметил у полицаев лишь один русский пулемет с блином-диском сверху, да два немецких плоских автомата. Численный перевес на стороне патриотов, плюс фактор неожиданности, да и автоматических стволов больше. Четыре немецких автомата, два ППД, один финский "Суоми", два советских ручных пулемета, и два немецких пулемета. Так что полицаев ждет, недолгая, но бурная жизнь.


   В ожидании полицаев, бойцы заняли позиции, замаскировались и распределили скторы стрельбы. Почему решили, что полицаи вернутся, а что им делать в дальней то деревне? Наверняка или на проверку поехали, или на мародерство.


   Даже птицы лесные уже привыкли к обществу затаившихся красноармейцев, и спокойно щебетали, усиливая маскировку засады. Послышался скрип тележного колеса, и по обочине дороги ветром пронеслось сказанное шепотом слово:

   - Внимание.


   Но тревога оказалась ложной, по дороге мирно пылила одинокая телега, и в телеге восседал старик, белорус, видимо ехал куда-то по хозяйственной нужде. Не спеша старик проехал по дороге, на своем экологически чистом транспортном средстве, и скрылся за поворотом, опять на лес пала тишина. Прошло еще полчаса, и теперь со стороны Заборья послышались уже множественные скрипы, значит полицаи вышли в свой обратный (и последний) путь. Снова ветром прошелестела фраза Гринкевича:

   - Внимание, приготовились ребята, первым стреляю я.


   И снова стало слышно, как воркуют птички и шуршит от ветерка листва.


   Колонна телег, двигалась к месту засады, на передней телеге сидели узбек и местный белорус-полицай, а на третьей телеге, орлом восседал сам пан начальник поветового участка полиции. Правда, красноармейцы и не подозревали, что за важный чин передвигается на третьей телеге, скоро колонна из девяти телег, поравнялась с местом засады.


   Гринкевич, спинным мозгом почувствовал, что восседающий на третьей телеге главный, и прицелился в него, уперев складной приклад немецкого автомата в плечо. Когда главный полицай въехал вместе с телегой на мушку автомата Гринкевича, майор вздохнул и нажал спусковой крючок, к тарахтению его автомата, сразу присоединились автоматы, пулеметы и винтовки красноармейцев.


   Полицаи не смогли ничего противопоставить свинцовому шквалу, да и телега крестьянская не бронетранспортер, прятаться негде, в течении минуты, все было кончено.

   Не было слышно даже стонов, и под прикрытием пулеметов, бойцы рванули к колонне. Оказалось, полицаи везли продукты, в телегах были навалены мешки муки, картошки, две свиные туши, связка куриц и даже ведерная бутыль самогона. Если мука и картошка, да и остальные продукты не пострадали от пуль, зато бутыль самогона превратилась в кучу осколков, а сам самогон, в лужу на дне повозки.


   Из полицаев пленили только двоих, один легко раненный в форме РККА (правда без знаков различия, но с полицайской повязкой), и тяжелее раненый главный полицай. Не получилось убить его у Гринкевича, он в СА привык к АК-74, а немецкий автомат, ни разу не калаш. И кучность, и прицельная дальность МП-38, не идут ни в какое сравнение с АК-74, потому и поранил майор полицая, а не убил.


   Сразу, пока враг не пришел в себя, Иванов начал допрос, и начал с главного полицая, озлобленные, красноармейцы, просто добили остальных полицаев, предатель не имеет права на жизнь. Сурово, и кровожадно, но война есть война.


   Во время допроса, Зубило, а это оказался он, поведал, что экспедиция полицаев, собрала "продналог" с жителей Заборья, и возвращалась в повет. Это не сильно интересовало Иванова, и Иванов, стал задавать наводящие вопросы, по обстановке в округе, когда замолкал Зубило, соловьиными трелями дополнял речи главполицая мелкий полицай, оказавшийся грузином по фамилии Сванидзе.


   После, допроса, Иванов приказал, троим своим разведчикам, завести поглубже в лес предателей, и высшая мера социальной защиты, остальные разведчики с братками, прибрали дорогу. Подводы с продуктами были отведены в лес, трупы полицаев так же занесли в лес, и похоронили в овражке, правда у них забрали оружие, боеприпасы, деньги и даже махорку и сигареты.


   - Ну и что скажешь Аксен? Как тебе наша экзекуция?

   - Да что тут сказать, это все было советским, и люди, и лошади и продукты, а зараз они переметнулись к врагу, вот и восторжествовала справедливость, все вернулось на круги своя. Думаешь немцы не сильно искать будут своих шавок?

   - Будут конечно искать, но не сразу, у нас дня три-два есть.

   - А я бы предложил, наведаться на склад, ну тот, что немы у Ракузовки, в совхозе устроили.

   - Значит и тебе эта цель понравилась, то-то у тебя глазки разгорелись, когда полицай о складе оружия говорил.

   - Ну да, как он стал рассказывать, о том, что крестьян заставляют собирать по местам боев оружие, и сдавать в полицию, так и возникла мысль. Пусть само-то оружие нам не очень нужно, но там же должны быть и патроны, а они нам как вода нужны.

   - Взвод охраны, и работники склада, всего как говорил полицай, около сорока человек. Надо звать подмогу Рыгор. Давай сами выдвинемся к Ракузовке, и поразведаем, что там, да как, а Пахомова с Гараниным, отправим на базу, пусть еще взвод позовут, вот двумя взводами ночью и нападем на супостатов.


   - А что Аксен, давай выгрузим продовольствие, в лесу, да под личиной полицаев на телегах и рванем к Ракузовке. Ильин на грузовиках и с остальными ребятами, снедь и увезут в лагерь, если ты не против, то начинаем разгрузку.

   - Конечно товарищ майор, это хорошая мысль.


   Закипела работа, всю снедь разгрузили прямо под деревьями, да накрыли рогожами с тех же телег, и Пахомов с Гараниным ушли к лагерю, остальные надев повязки от покойных полицаев, погрузились на подводы. Те же, кому не хватило, повязок будут играть роль пленных окруженцев РККА, и типа колонна едет в Ракузовку, за винтовками для новых полицейских. И окруженцев, как будто, пленили по дороге, главное есть повязки, и есть мандаты. А на мандатах этих фашистских фото нет, да и не совсем документ, просто лист бумаги. И на нем написано, что податель сего - предатель и тварь дрожащая.


   И вот она Ракузовка, да здание совхоза, за ним амбары совхоза, где и разместились теперь склады трофейного оружия. У складов стоит советская полуторка, видимо это что-то типа дежурно-разгонного автомобиля. Три поста, один с будкой на дороге, остальные так, импровизация чистой воды, все-таки не строевики, так тыловые крысы. Но и эти будут драться насмерть.


   Час наблюдений ничего нового не дал, немцы просто отдыхали, еще минут чрез пять протиник сменил караулы, и снова наступила сонная тишина, потом зашуршали кусты, и перед Гринкевичем опустился старший лейтенант:

   - Старший лейтенант Бубенчиков, командир первого взвода, прибыл в ваше распоряжение с взводом красноармейцев.

   - Хорошо, расположите взвод с западной стороны амбаров, выждем наблюдая еще полчасика, и потом начнем. Отдайте приказ бойцам, и передайте, что сигнал атаки, это тройное мычание, все понятно?

   - Так точно, товарищ майор, разрешите выполнять?

   - Да идите.


   Красноармейцы бесшумно растворились, и снова наступила тишина. Тут на дороге, скрипя подвеской, появился немецкий грузовик, и доехав до совхоза, машина нырнула во двор. Затем, когда грузовик остановился, двое солдат начали разгружать с кузова машины термосы, видимо немцам прислали ужин.


   - Еще пятнадцать минут дадим немцам, ну что бы повар или дежурный разложил ужин, и пригласил немчуру на трапезу, не думаю, что они обедают с оружием. Так что это будет шанс для нас, четыре человека идут на подавление этого поста, еще четырех на северный пост, и четырех на южный, остальные рвем в совхоз.

   - Ну да, нормальный план товарищ майор, приступим.

   - Ты сообщи по цепи, что бы готовились, ну и распредели Игорек, людей по постам, что бы каждый знал свой маневр. Ну кто идет в совхоз, а кто на какой пост.


   Иванов удалился, и снова вынырнул из темноты, за это время уже опустилась темнота.

   -Ну что товарищ майор, все готовы, можно мычать, у меня кстати неплохо получается.

   - Мычи тогда Игорь, мычи.


   Сразу после тройного мычания, три пулемета ударили по постам, а четыре десятка человек, рванули во двор совхоза. В окна самого здания совхоза (где размещались основные силы мини-гарнизона, и куда внесли термосы с пищей) полетели гранаты, сразу за гранатами в здание ринулась штурмовая группа под управлением самого Гринкевича. Вторая группа под управлением Иванова, побежала к амбарам, немцы из амбаров открыли огонь по группе Иванова, но те уже упали на землю, и по пластунски двинулись вперед.


   Ивановцы, доползли до амбаров, и вступило в дело стрелковое оружие, к тому времени задами к амбару подобрались бойцы, атаковавшие и уничтожившие посты. И с тыловой стороны амбаров так же послышалась стрельба, тыловики не смогли и не успели выстроить оборону, и были убиты. Тем более там оказалось всего пять человек, основная масса ужинала в здании совхоза, и была убита взрывами гранат.


   Затем быстро красноармейцы устроили зачистку, и совхоз снова стал советским. Затем началась лихорадочная работа, по осмотру и оценке собранного немцами оружия. Оружия было много, очень много, ведь разбиты были целые дивизии РККА, но большинство стволов были повреждены. Винтовки с разбитыми ложами или погнутыми стволами, погнутые станковые и ручные пулеметы, минометы и пистолеты. Артиллерии (кроме минометов) не было, видимо или немцы не собирали ее, или собирали в другое место.


   При атаке погибло двое красноармейцев, Литовченко и Ерохин, попали под огонь автомата унтера немецкого, правда унтера сразу же Гаранин из пулемета прищучил, и нашпиговал того свинцом, но ребят не вернешь. Еще ранены трое бойцов, красноармейцы Синеоков, Рахметов и сержант Перебийнос, но слава богу ранены легко, Синеоков и Перебийнос в руки (Синеоков навылет) и Рахметову пуля какого-то расторопного немца пробила бедро.

   Гринкевич с Ивановым отобрали следующее оружие:

   Десяток винтовок Мосина (в отличном состоянии);

   Две самозарядки Токарева (в отличном состоянии);

   Три пулемета Дегтярева (в хорошем состоянии);

   Пулемет Максим, последней модификации;

   Два 82мм батальонных миномета с 12 лотками, а так же 37 мин россыпью.

   Автоматов не было, видимо немцы или полицаи присвоили их, и пистолетов тоже не оказалось.


   А еще через четверть часа, совхоз опустел, сперва уехали обе машины, и немецкая и полуторка, затем пять подвод с пехотинцами, все те, кто не поместился в машину.


   В совхозе не осталось ни одного живого человека, кроме того начали разгораться подожженные амбары совхоза. А еще минут через 5-10 послышались и выстрелы с взрывами. Стрелковое оружие, минометы не нужные отряду Гринкевича, бойцы сложили в кучи, переложив их дровами и патронами с минами. Они и взрывались-стреляли когда огонь, добрался до патронов и мин, нельзя оставлять врагу оружие. И что с того, что это оружие было имуществом РККА, совесть ребят все равно не мучала.


   Три телеги сиротливо стояли в отдалении от горящих складов, кони были отпряжены и щипали травку. Ни один из жителей Ракузовки не пришел к зданию совхозу, и тихо сидели по домам, видимо своя рубашка, ближе к телу.


   Хруст и Ко.


   - Пан Хрусталев, пан Хрусталев, вставайте, пана начальника убили, а так же всех кто с ним был, - орет Василько тормоша без малейшего почтения Хруста.

   Хруст открывает глаза, и чувствует, что во рту помойка, в голове революция, а тело как из под грузовика. В народе эти ощущения называются похмельем, Василько понимает состояние Хруста, и потому протягивает тому уже еврейскую рюмочку с самогоном и кривоватый, но малосольный огурец.


   Хруст, не понимая ничего, машинально опрокидывает рюмку в себя, и туда же сует огурец, затем чавкая, ждет снижения негативных последствий от похмелья.


   Василько что-то говорит, неистово жестикулируя руками, но у Хруста такое ощущение, что он смотрит немое кино. Наконец раствор этилового спирта проникает из желудка в кровь, и необходимая концентрация алкоголя в голове, делает братка более адекватным.


   - Что ты сказал, ты че мне тут втирал, давай по новой базар.

   - Из Ракузовки Гнат приехал, ну полицай тамошний, говорит Зубило убили, и всех наших господ полицаев тоже. Матка Бозка, как хорошо, что я дежурил, а то бы и я сейчас лежал где-то.

   - И что теперь делать, - все еще не соображая, говорит Хруст.

   - Как что, Гнат ждет, надо с к коменданту идти, к герру Рихтеру.

   - Зачем, - продолжает тупить браток.

   - Ну как зачем, это же не хрестьяника убили, это же начальника полиции убили пан Хрусталев.


   Хруста отпускает окончательно, и он понимает, что на месте Зубила должен был быть он, но какая-то нелегкая, понесла начальника полиции в Ракузовку самого. И надо о проишедшем сразу и оперативно донести немцам, а именно коменданту Себастьяну Рихтеру, гауптману, бандит порывается, сразу отправится в комендатуру, но осознает, что он по пояс голый, причем снизу. И чертыхаясь начинает одеваться, при этом с похмелья засовывает обе ноги в одну штанину, и картинно грохается на пол избы, Василько прячет взгляд. Наконец облачившись, Хруст выбегает из избы, по пути прихватывает Гната, длинного, сутулого блондина с впалыми глазами, и уже вдвоем бегут в комендатуру.


   У двери в бывшее здание школы, ставшее комендатурой, а так же резиденцией гауптмана Рихтера, стоял немецкий солдат, причем полная копия Гната, такой же высокий, такой же сутулый, отличался он от ракузовского полицая, лишь немецкой формой, да круглыми очками на носу.


   - Хальт русише швайне.

   Видимо Гнат понял, что его оскорбляют, и он сказал:

   - Я не москаль пан офицер, я белорус.


   Солдат усмехнулся и с издевкой поговорил:

   - Белорусише швайне.

   Этого не смог вынести Хруст, и он закричал:

   - А ну пропусти меня к господину коменданту, там понимаешь ли пана начальника полиции убили, а ты мне тут хальты кидаешь. Где твоя сознательность фриц.


   На крик из здания вышел пришедший с немцами переводчик Пшемыслав Кнышевский, и сразу спросил:

   - Господа, что за авантаж, объясните мне что тут происходит? Почему шумите, пан комендант изволят отдыхать.

   - Господин переводчик, у нас плохие новости, вчера неизвестными убит пан начальник полиции, а так же еще около двух дюжин полицейских.

   - Милостивый сударь, вы вроде заместитель пана Ярощука, не могли бы вы внятно рассказать, что где и когда произошло?


   - Ну ка, Гнат, рассказывай, - переадресовал пожелание бывшего помещика, некогда подвизавшегося в высшем свете Санкт-Петербурга.

   - Ну это, мы собрали продукты, для доблестной немецкой армии, с деревни нашей, и потом я попросил Прокопчука, который приезжал в повет, передать Ярощуку, что продукты готовы.

   А так как у него в нашей деревне есть его зазноба, Марыська, он и обещал приехать сам, вот вчера и приехали где то в часов 10 дня. Потом он к своей Марыське ушел, а мы таскали продукты на подводы, когда все было готово, мы сели с остальными полицаями отдохнуть. Еще где-то через час пан Ярощук пришел, и они уехали.

   А через четверть часа, Марыська прибегла ко мне, говорит пан начальник, свой ливорверт оставил у нее. Ну и я сел на коня, и поскакал за паном Ярощуком, проехал я версты три, слышу выстрелы, да так много, спешился, привязал коня к дереву, и дальше пошел пешком. А там красные, уже убили всех наших парней, и начали мародерствовать, трое краснюков пошли в мою сторону, ну я и сбежал, потому, как без оружия был.


   - Почему вы вчера не приехали в повет, почему не сообщили нам, мы бы красных поймали бы по горячим следам. Может это были те красные, что в соседнем повете на колонну господ немцев напали?

   - Да наверно, они все такие большие, у всех пулеметы, бомбы и много другого оружия.

   - Вы считаете, что это какие то части особого назначения?

   - Да пан Кнышевский, это отборные большевики, когда эти трое пошли ко мне, я очень испугался, ведь у каждого в руках был максим.

   - Вы хотите сказать, что они несли в руках пулеметы максим? Станковые пулеметы? А вы смогли бы поднять такой пулемет, да еще и носить его на руках, по моему вы вврете как сивый мерин, господин Гнат.


   - Простите пан Кнышевский, но я в армии не служил, не разбираюсь в этих станковых и бестанковых пулеметах, но у них в руках точно были не винтовки.

   - Все понятно, вы свободны. Господин заместитель начальника полиции, как вас зовут?

   - Хрусталев Александр Сергеевич.

   - Тогда Александр Сергеевич, временно вы начальник полиции повета, собирайтесь и оповестите полицейских с окрестных деревень, сбор через два часа. Поедем осматривать место происшествия.


   Хруст быстро вернулся в управление полиции, и послал Василько и Гната, по близлежащим деревням, Гнат поскакал на своей лошади, а Василько поехал на мотоцикле Хруста.


   Прошло еще два часа, и группа немцев (до взвода) с экстренно собранными полицаями (два десятка), выехали из повета, в сторону Ракузовки...


   МОБ.


   Завтрак удался на славу, из-за удачи вчерашнего фуражирского рейда, Гинзбургом были увеличены порции, а красноармейцы, как и любые другие люди, любят сытно поесть. Сразу после завтрака, к Гринкевичу подсел Иванов, потом подсели Ильин с Шмидтом.

   - Слышь майор, а мне очень понравилась ваша акция на шоссе, прекрасно получилось, и если бы не пробоина от бомбы, да шальная пуля убившая вашего танкиста, то можно было повторить приключение.

   - Нет, не думаю, повторить, конечно, нужно, но это будет только тогда, когда мы готовы будем идти на восток. Просто сам пойми капитан, как бы не переполнить чашу терпения немцев. Они же на нас двинут полк или дивизию, с танками и авиацией, и мы ничего не сможем противопоставить. А помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела (с)!


   - Просто майор мне не дает покоя сорок четвертая дивизия и ее командир Виноградов?

   - Не понял капитан, ты о чем? Какая к черту сорок четвертая, и почему она тебе покоя не дает?

   - Ты что, не знаешь про сорок четвертую дивизию, и как ее финны во время Финской войны уничтожили?

   - А вот ты о чем, и что, где финны а где мы, и с чего она тебе покоя не дает? - сделал вид, что знает о сорок четвертой дивизии Гринкевич.

   - Да брат мой младший в той дивизии служил, механиком-водителем в Т-26, их колонну техники, финны из засады расстреляли, танк подожгли, и он выбрался, а остальные нет. Побежал в лес, а там еще два десятка таких же как он, выживших, после орудийного и пулеметного обстрела. Неделю по снегам выбирались из той ловушки.

   - Ну т к чему ты Иванов все таки это гнешь, говори уж конкретней.


   - Давай мы немцам, сорок четвертую дивизию устроим.

   - И как ты это себе представляешь?

   - Ну у нас есть пушка, один полковой и два батальонных миномета, а так же до чертовой мамы пулеметов и автоматического оружия. Устроим такую же засаду как вы, но с поправкой на сорок четвертую дивизию, у нас то человек теперь поболе, чем у вас, при нападении на колону.


   - А не маловато ли, пушчонка-то у нас всего одна. А финны наверно не одной пушкой стреляли а?

   - Ну так, как говорят братья украинцы, трошки пошукаемо, покумекаемо, и побачимо. Сам говорил, что много брошенного нашими оружия, поищем. Помнишь - бороться, искать, найти, не сдаваться?

   - Убедил, тогда надо прямо сейчас начать осмотр окрестностей, на предмет брошенной артиллерии, ну можно и танков. Я помню где мы брали пушку тогда, но там остальное оружие все побитое.


   - Если ты майор не против, то выпускаем четыре отделения на поиски, но сперва я хочу посовещаться с майором Семеновым.

   - Иди, я пока полежу тут.


   Не прошло и пятнадцати минут, как шустрый Иванов, вернулся получив добро от своего командира.

   - Рыгор, а нашему майору уже намного лучше, думаю два дня, и мы можем выйти в поход на восток, на соединение с РККА. И он разрешил нам проведение операции "44".


   Отделение Пахомова, и три отделения второго взвода семеновцев, получив приказ, рассыпались в лесу. Пахомов увел свое отделение, сержант Шапкин увел первое отделение, старший сержант Еременко увел второе отделение и лейтенант Сумской ушел во главе третьего отделения.


   Иванов, занялся со всеми остальными (свободными от караула) отработками штыковых приемов, рукопашному бою с подручными предметами (малая саперная лопатка), и метанием гранат. Все эти умения пригодятся в бою, а боев ожидается бесконечное множество. Война.


   Через два часа, прибыло отделение старшего сержанта Еременко. Тот доложил, что их отделением обнаружена разбитая колонна РККА, в колонне около двадцати автомобилей с разным имуществом армии, есть пушки, но их сохранность должен освидетельствовать специалист пушкарь. Все-таки пехотинцы не очень сильно понимают в пушках, да и не их рук это дело - пушки.


   Среди семеновцев было четыре пушкаря, уцелевших из дивизионной артиллерии, вот они и стали экспертами в артиллерии. Иванов собрал третий взвод, взял пушкарей и вместе с Гринкевичем выдвинулись к месту обнаружения остатков колонны.

   Прибыв на место, красноармейцы обнаружили брошенную военную технику РККА, это две были 37мм автоматические зенитные пушки 61-к, установленные в кузове горьковский грузовиков, один в кузове ГАЗ-АА, второй в кузове ГАЗ-ММ. Причем обе пушки были признаны "экспертами" годными к употреблению. Из всего остального имущества РККА стоявшего понуро, "эксперты" признали годным лишь 76мм пушку Ф-22, а все остальное или забраковали, или признали невозможным применение. Так что пришлось взрывать гаубицу, при одном виде которой немцы должны были срочно обращаться к врачам. Трактор который тащил пушку пострадал очень серьезно, а грузовик у бы по бездорожью не утащил. Хотя может и есть такие грузовики, что утащили бы, но не имеющиеся в наличии, потому в ствол засунули гранату и взорвали.


   ГАЗ-АА мог двигатся сам, а ГАЗ-ММ, пришлось цеплять к немецкому трофею, к полуторке (немецкому растрофею) прицепили Ф-22, все возможные места в кузовах забили снарядами. Так же забили снарядами ЗИС-5, правда пришлось сперва поменять ему два передних протектора, ибо оба были пробиты.

   Трофеи, вместе с ранее добытым орудием и минометами, перевезли в лес, поближе к шоссе, ну что бы, не таскать туда-сюда для диверсии, и погрузившись на немецкий грузовик (а он тентованный) наши герои вернулись обратно. Оставив машину в ее обычном месте, дальше пошли пешком, а там и ужин Гинзбург приготовил. Потому сперва вкусили яств, из рук самого Гинзбурга (Гонтаровича), и легли отдыхать.