Законы Красного моря [Мария Пресняк] (fb2) читать онлайн

Мария Пресняк ЗАКОНЫ КРАСНОГО МОРЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1 Хочу замуж

Экран ноутбука приветливо мигал новыми сообщениями. Я устало потянулась, потерла глаза, болевшие после многочасовой работы на компьютере, и отхлебнула остывший кофе. Ну вот, еще один.

— прифет, как дила? ты такая симпатяшка. давай опщаца)))

— иди сначала в школу, выучи орфографию

— я харашо учюсь ты чиво

— слышь ты, Ломоносов, иди к черту

*контакт заблокирован и занесен в черный список.

«Господи, ну неужели девяносто девять процентов мужчин, обитающих на сайтах знакомств — идиоты? Или это мне попадаются самые отстойные экземпляры?» Рассердившись, я отодвинула ноутбук на другой край стола. Время за полночь, а мне вставать в шесть утра. Еще один вечер убит впустую — сплошной треп ни о чем. Похоже, с русскоязычных сайтов пора уходить окончательно.

Ругая интернет, я понимала, что от него все равно никуда не деться. А где еще искать мужа — не в метро же, в самом деле. Такая вот странность: в двадцать первом веке в огромном мегаполисе невозможно познакомиться с молодым, симпатичным, обеспеченным… пожалуй, это мои основные требования к потенциальному жениху. Не так уж и много. Но все подходящие мужчины или давно и безнадежно женаты, или… ну не знаю, ходят другими улицами. Уж в общественном транспорте их точно не встретишь.

Да, я хочу замуж. Я не кричу о своем желании на каждом углу, но, в общем, не вижу в нем ничего странного или тем более постыдного. Все женщины хотят замуж, а особенно те, которые громогласно заявляют о своей самодостаточности или ненависти к противоположному полу.

Я молода, хороша собой, неглупа, хорошо воспитана, владею иностранными языками, могу поддержать разговор на любую тему. И характер у меня нестервозный, а уж для любимого человека вообще готова свернуть горы. Я хочу быть верной женой, холить и лелеять своего избранника, создавать уют, рожать детей. Думаете, все мужчины в округе назначают мне свидания и поют под окном серенады? Как бы ни так!

Весь мой опыт общения с противоположным полом говорит о том, что с русскими мне категорически не везет. Я много раз пробовала встречаться с нашими парнями: одноклассниками, однокурсниками, коллегами, друзьями, друзьями друзей, просто случайными знакомыми… и каждый раз получалась полная ерунда. С иностранцами намного проще, что бы там ни говорили про разный менталитет и трудности перевода. Я дважды выезжала за границу, и в обеих поездках обзавелась спутниками жизни — увы, ненадолго. Да-да, в свои 25 я успела побывать замужем аж два раза, но семейная жизнь не сложилась. Несмотря на это, не теряю надежды и уверена, что однажды встречу того, кто мне подходит. Я не жду принца. В общем, свои основные требования к мужу я перечислила: неглупый, небедный, неурод. Женщина, обладающая этими характеристиками, недорого стоит на рынке невест, а вот отыскать подобного мужчину — задача не из легких.

Но удача любит упорных — дважды потерпев фиаско, я вернулась в Россию и продолжила попытки устроить личную жизнь, перейдя в виртуальную реальность. Ежедневно, невзирая на природные катаклизмы и политическую обстановку, я заходила на сайты знакомств в надежде, что сегодня мне повезет. Общалась, флиртовала, разочаровывалась — и каждый раз с упорством обреченного начинала все сначала. Наверное, так чувствует себя золотоискатель, перемывающий килограммы руды в надежде найти хоть грамм драгоценного металла. Я знала, кто мне нужен, и верила, что выбрала верный путь. Еще немного времени — и все будет просто отлично, надо лишь набраться терпения и не отступать.

Мама считает меня авантюристкой. Но, по-моему, каждый должен четко понимать свои цели. А я не хочу повторить судьбу своей матери: выйти замуж по большой любви, чтобы потом развестись и прожить остаток дней в одиночестве. Поэтому я мягко игнорирую ее советы перестать часами висеть в интернете и сосредоточиться на работе.

Работа… А что работа? Я закончила факультет иностранных языков, правда, в провинциальном институте. Могу писать, читать и говорить по-английски, чуть хуже — по-немецки. Получая диплом, я не сомневалась, что такие специалисты очень востребованы. Вернувшись в Россию после крушения второго брака, я первым делом перебралась в Москву. Воображение рисовало чудную картину: меня приглашают в десятки иностранных компаний с невероятной зарплатой, остается лишь придирчиво выбрать лучшую вакансию…

С такими мечтами я открыла дверь известного кадрового агентства. Увы — первое же собеседование развеяло мои иллюзии. Приличным английским владело большинство соискателей, профессиональных лингвистов требовалось не так много, а их зарплаты никак нельзя было назвать сказочными. Корпеть над переводами без сна и отдыха меня совершенно не прельщало — я предпочитаю иметь дело с людьми. А для работы в крупной международной корпорации нужно еще что-то, кроме языка.

— Могу пристроить Вас на ресепшн… — задумчиво сказал специалист по кадрам. — В лучшем случае — в административный отдел или ассистентом кого-то из топов. Но такие вакансии бывают нечасто.

Деньги быстро таяли, а мне требовалось платить за квартиру. Погрустив несколько дней, я согласилась на первое подвернувшееся предложение — ресепшн в крупной фарм-компании, где и работаю по сей день. Зарплаты хватает только на аренду жилья (двухкомнатная квартира пополам с подругой) и минимальный набор продуктов. Приходится жертвовать досугом и делать переводы, чтобы как-то сводить концы с концами. Остаток времени я посвящаю интернет-знакомствам.

Расставшись с мечтами о хлебной должности, я решила сосредоточиться на поисках второй половины. Казалось бы, в Москве для этого есть все условия. Но не тут-то было! Приличные мужчины проезжали мимо на своих «Вольво» и «БМВ» представительского класса, не замечая меня из-за тонированных стекол. В кафе ко мне обычно никто не подходил, разве что иногда и с неприличными предложениями. Про общественный транспорт я молчу. Осталось два варианта — работа и интернет.

В офисе, едва разобравшись, что к чему, я стала исподтишка приглядываться к сотрудникам, обращая особое внимание на руководителей отделов и департаментов. Увы, большинство из них оказались женаты, но и холостые в упор меня не замечали. Все они были безукоризненно вежливы: здоровались по утрам, благодарили, если я приносила корреспонденцию… и тут же утыкались носами в ноутбуки. Никто и ни при каких обстоятельствах не демонстрировал интереса, хоть на йоту выходящего за рамки корпоративной этики. В их глазах я была не женщина, а сотрудник среднего пола. Пришлось признать поражение и отступить. Вскоре начальница строго запретила разносить корреспонденцию лично, напомнив, что для этого есть специальная комната. Я скромно потупила глаза и заверила ее, что проявляю лишнее рвение исключительно по неопытности. Моя напарница на ресепшн оказалось более прозорливой.

— Мужа ищешь? — ухмыльнулась она. — Забудь, пустая затея. У них корпоративный кодекс: на работе никаких амуров, будь ты хоть мисс Вселенная. Наверное, боятся обвинений в сексуальных домогательствах. Вот, — Лариса повернула ко мне экран монитора, — сайт znakomim.ru. Я тут провожу уйму времени. Регистрируйся, и вперед. Найти можно кого угодно: хочешь — парня на одну ночь, хочешь — мужа.

Я и раньше иногда знакомилась по интернету, воспринимая это как забаву. Слова Ларисы заставили меня всерьез задуматься о своих перспективах и приступить к решительным действиям. Я зарегистрировалась сразу на нескольких сайтах и нашла там великое множество кавалеров всех мастей.

Больше всего меня интересовали иностранцы. Сколько ночей я провела, общаясь с англичанами, французами, итальянцами, американцами… Правда, результаты моих стараний пока оставляли желать лучшего. Опытным путем я выяснила, какие вопросы надо задать обязательно, а каких следует избегать. Поняла, как нужно себя вести с представителем каждой национальности. Научилась быстро распознавать тех, кто ищет себе бесплатную домработницу, несерьезно настроен или просто неадекватен. Моим главным достижением за год стало знакомство с англичанином Джоном и поездка (за его счет) на Туманный Альбион. Правда, мне не понравилась его семья, а я не понравилась им, так что эта история не имела продолжения.

На русских сайтах меня регулярно звали на свидания. Как правило, ничего хорошего из этих встреч не выходило — в лучшем случае было просто скучно. Каждый раз, пообщавшись с собеседником вживую, я убеждалась, что русский муж — не моя судьба. Ни с одним из мужчин мне не захотелось встретиться повторно, не говоря о чем-то большем. Мы гуляли по парку или сидели в кафе, и примерно через час (а иногда буквально с первого взгляда на спутника) мне хотелось сбежать. Пару раз я пользовалась старой уловкой: моя верная подруга Нина звонила мне через час после встречи с очередным кавалером, и я разыгрывала сцену «очень спешу домой». Оправдания придумывались на ходу: якобы подруга забыла ключи от нашей общей квартиры и стоит под дверью — нет, ей некуда идти, и у нее совсем нет денег, кошелек украли в метро. Прости, поболтаем в другой раз!

Я спешно хватала сумочку, прощалась и убегала, обещая звякнуть «на днях». Потом мы с Ниной долго смеялись, обсуждая за бутылкой мартини моих парней. У одного отвратительно пахло изо рта. Другой полчаса продержал меня (расфуфыренную, на каблуках) под дождем, а потом предложил покататься на метро — видимо, у него не нашлось ста рублей на чашку кофе. От третьего за версту разило перегаром, и он никак не мог сфокусировать взгляд на моем лице. Я понимала, насколько смешно это звучит, и сама хохотала до упаду — но когда такие ситуации постоянно повторяются, они перестают казаться забавными. Обычно, возвращаясь домой с неудачного свидания, я с трудом сдерживала слезы. Уговоры подруг считать эту встречу ничего не значащим эпизодом и относиться к ней как к приключению не помогали — на душе неизменно оставался горький осадок. Отсмеявшись над своей очередной неудачей, я частенько проводила полночи, рыдая в подушку. Что, ну что со мной не так? Все говорят, что я красива, неглупа, образованна, я не стерва и не истеричка. Мне всего лишь нужен мужчина. Не супергерой, не звезда Голливуда и не миллионер — просто мужчина, не последний на этой ярмарке жизни.

Маша, которая прочитала пару книг по психологии и теперь мнит себя великим специалистом, говорит: все оттого, что в детстве у меня не было отца. То есть был, но появлялся настолько эпизодически, что породил у меня этот комплекс — не помню, как называется. Может, она и права. Какое это имеет значение?

Мои невеселые размышления прервал звонок телефона. В такое время звонить могла только Нина — она вела богемный образ жизни и ложилась спать под утро.

— Привет, подруга! Не дрыхнешь?

— Еще нет, но собираюсь. Мне завтра на работу к восьми.

— Я тебя не задержу. Достала флаер на открытие нового клуба на Лубянке, в эту пятницу. На два лица. Пойдешь со мной?

— Нин, даже не знаю. В последнее время по пятницам я хочу только зарыться поглубже под одеяло и спать часов пятнадцать. Может, тебе найти себе компанию повеселее?

— Компанию я себе и там найду, не переживай. Брось, подруга, тебе надо почаще выходить в люди. Ты в последнее время совсем затворницей стала. Все сидишь, сидишь в своем интернете. А как же живое общение? Уверена, там будет много одиноких мужчин.

— Нин, давай созвонимся в пятницу утром, ладно?

— Ладно, давай. Спокойной ночи.

— Пока.

Я потянулась, чтобы выключить компьютер, и заметила мигающее окошко нового сообщения на одном из зарубежных сайтов знакомств. Саид, 32 года, Египет, Александрия. Ого, интересно: тоже будет петь, что влюбился в мою фотографию с первого взгляда и на веки вечные? Египтяне писали мне несколько раз и произвели не очень хорошее впечатление — слишком много комплиментов, я не успевала снимать с ушей лапшу. Ни к чему не обязывающая переписка с одним из них продолжалась пару недель: я прекратила общение, когда начались намеки на приглашение в Россию с перспективой остаться тут навсегда (полагаю, за мой счет), причем сгоравший от любви ухажер искренне не понимал, почему он не может жить со мной в одной квартире.

— Привет, — прочитала я. Саид писал по-русски, но на латинице. — У тебя красивые фото.

— Спасибо. А где ты в Египте научился русскому языку?

— Тут есть курсы. Еще я работал на курорте, с русскими.

— Интересно. А сейчас?

— Сейчас я в Александрии, у меня тут магазин детской одежды.

— Поздравляю. Ну, а на сайте что ищешь?

— Девушку. Возможно, жену.

— Ого как. Какую по счету — четвертую? Египтянок уже не хватает?

— Нет, первую. Я пока не женат. А ты почему злишься? Извини, я, наверное, плохо пишу. Меня в основном учили разговаривать.

Писал он и правда ужасно, полностью игнорируя орфографию и пунктуацию. Вообще-то я всегда была страшно принципиальной в этом отношении и запросто могла удалить контакт, получив сообщение типа «Какая ты семпатяшка». Но Саид иностранец, первый из знакомых мне иностранцев говорящий по-русски. Как лингвист я знала, что наш язык очень сложен для изучения, и тот, кто смог его осилить, в моих глазах заслуживал уважения. Наверное, поэтому его ошибки не злили, а скорее вызывали улыбку.

— Ты забавно пишешь, но меня это вовсе не злит.

— Забавно? Что это значит?

— Ну… смешно. Funny.

— А-а-а… вот видишь, я не очень хорошо знаю русский.

— Нет, нормально. Извини, я сейчас хочу спать. Давай завтра поговорим?

— Конечно, нет проблем. Я тут обычно бываю вечерами. Спокойной ночи!

— Спасибо, и тебе.

Ложась спать, я поймала себя на мысли, что мое настроение заметно улучшилось. Египтянин… это интересно. Наверное, впереди очередной облом. А вдруг нет? Я попыталась вспомнить все, что знаю про Египет. Оказалось, что совсем немного. Фараоны, пирамиды, Ислам. Надо завтра поискать информацию о стране, чтобы было о чем поговорить. Вообще-то я почти никогда не общалась с арабами, предпочитая американцев и европейцев. Может, зря… кто знает?

Утром следующего дня я стояла у огромного, во всю стену, окна нашего офиса и прихлебывала кофе. Мне нравилось смотреть на Москву сквозь такие стекла — это создавало иллюзию, что город лежит у моих ног. Напротив располагался лесной массив, за которым виднелись новостройки района Строгино — там я снимала квартиру. Город постепенно просыпался. Скоро на дорогах появятся многочасовые пробки, а сотрудники нашего бизнес-парка будут долго наматывать круги вокруг территории, пытаясь припарковать машину. Разумеется, кроме топ-менеджеров, имеющих парковочное место внутри, и страдальцев, вынужденных пользоваться общественным транспортом.

Я прожила в Москве почти полтора года, но ежедневная необходимость заходить в подземку до сих пор вызывает у меня оторопь. Есть вещи, которые гарантированно испортят настроение любому, причем уже с утра, — это метро, особенно в час пик, и гадкий офисный кофе. И почему бесплатный кофе всегда такой невкусный? Ходили слухи, что в соседнем здании, в офисе “Microsoft”, сотрудники пьют невероятно вкусную арабику из каких-то фантастических кофемашин, которыми заправляют специально нанятые кофе-леди. Не знаю, правда или нет — я никогда не бывала у них в офисе. Но в «ГКТ» кофе точно был «не айс».

Да бог с ним, с кофе. Мне нравилась наша компания с неизменно дружелюбной атмосферой, и большинство сотрудников казались вполне приятными людьми. Но в последнее время я чувствовала усталость от долгой работы на телефоне и вечной суеты. Мысль о том что моя должность — самая незначительная, тоже не добавляла оптимизма. Юля постоянно твердила, что ресепшн — лицо компании, но я чувствовала свою никчемность, понимала, что способна на большее, и страдала от этого. А отработав первый год, и вовсе стала ощущать себя переростком. Начальница уже несколько месяцев намекала мне на возможное повышение, но ничего конкретного я пока так и не услышала.

Голова у меня слегка побаливала от недосыпа, но в целом это было уже привычное ощущение. Я думала о вчерашнем интернет-знакомом из Египта, знатоке русского языка по имени Саид. Судя по фотографии, он вполне симпатичный, хотя кто же верит фотографиям в интернете? Пару раз я уже обжигалась и на этом. И почему я никогда не бывала в Египте, хотя туда можно слетать буквально за копейки? Впрочем, не стоит на нем зацикливаться — мы просто обменялись несколькими фразами.

Мои раздумья прервала резкая трель — зазвонил телефон. Я в последний раз отхлебнула кофе, поморщилась и поплелась на рабочее место. Пора вспомнить о своих прямых обязанностях.

— Компания «ГКТ», Анна, слушаю вас, — заученно произнесла я, подняв трубку.

Через час жизнь в офисе закипела. Прибывали сотрудники, сновали курьеры, разрывались телефоны. В десять пришла моя напарница Лариса.

— Привет, как дела? — она небрежно бросила сумку под стол.

— Привет. Да как обычно. Бульдог звонил, — сказала я, понизив голос.

— Да ну? Ты была на месте?

— Да, все в порядке, — мы понимающе улыбнулись друг другу.

Бульдогом звали нашего коммерческого директора — уж не знаю, откуда к нему прицепилось это прозвище. Он имел привычку звонить кому-то из руководства рано утром через ресепшн, хотя наверняка знал и добавочные, и сотовые номера. Попутно Бульдог оценивал нашу боевую готовность и каждый раз, когда мы не поднимали трубку или же отвечали ненадлежащим образом, устраивал выволочку нашей шефине. Юля к этому уже привыкла — она принимала удар на себя, как могла, успокаивала Бульдога и обещала провести с нами воспитательную работу. Обычно всё ограничивалось тем, что начальница усталым голосом доносила до нашего сведения: большой босс недоволен.

На работе у нас с Ларисой почти не оставалось свободного времени, разве что изредка удавалось перекинуться парой слов. Иногда она шепотом и под большим секретом сообщала какую-нибудь офисную сплетню — у Ларисы был талант знать все и обо всех. В глубине души я чувствовала, что она мне симпатизирует. Лариса приехала из еще большей глуши, чем я, начинала карьеру то ли с уборщицы, то ли с продавца в «МакДональдс», и всерьез собиралась зацепиться в Москве. У нее даже хватало энтузиазма бегать вечерами на какие-то курсы. Она обладала довольно посредственной внешностью и, по-моему, не верила в удачное замужество, скорее делала ставку на карьеру.

День прошел в обычной суете. После полудня мы с Ларисой по очереди сбегали в столовую. Я урвала пару минут, чтобы залезть в интернет и почитать про Египет. Ничего особенно нового я не узнала — так, общие сведения. Оказалось, что их президент у власти уже почти тридцать лет и за последний год страну посетило почти два миллиона русских туристов. Что ж, уже есть о чем поговорить с Саидом. Едва доработав свою смену, я побежала к домашнему компьютеру.

В квартире никого не было. Нина крутилась на двух работах и еще находила время вести насыщенную личную жизнь. Она приходила заполночь, когда я уже спала, так что пересекались мы крайне редко. Я встала под горячий душ, потом заварила чай и набрала маму.

— Мам, привет.

— Привет, родная. Ну, как прошел твой день, Аннушка?

У меня потеплело на душе.

— Я в порядке, мам. Сегодня работала в первую смену, встала рано. Сейчас хочу быстренько закончить один перевод и лечь спать — устала. Как у тебя дела?

— Да что у меня. Потихоньку. Баклажаны закручиваю на зиму.

— Мам, ну зачем. Сейчас все можно купить в супермаркете. Ты и так с пациентами устаешь.

Мама всю жизнь проработала зубным врачом и несколько лет назад открыла частный кабинет.

— Что в супермаркете, химия там одна. Я уж лучше сама.

— Ага, наделаешь сто банок и раздашь соседкам. Отдыхай лучше.

Мы поговорили еще немного. Я пожаловалась на плохую погоду, а мама в очередной раз обеспокоенно уточнила, тепло ли я одеваюсь и хорошо ли кушаю. Я ответила заученными фразами — эти вопросы она задавала постоянно. Хотя наши диалоги повторялись почти ежедневно, после разговора с мамой мне всегда становилось легко и спокойно.

С отцом я почти не общалась. Обычно он звонил дважды в год — тридцать первого декабря и восьмого марта. С днем рождения папа меня никогда не поздравлял — скорее всего, просто не помнил эту дату. Сейчас мне неприятно вспоминать о том, что давным-давно, в раннем детстве, я его очень любила. Он был, да, наверное, и остался человеком-праздником, и каждое его редкое появление окрашивало мою жизнь всеми цветами радуги. Отец ушел от матери, когда мне не было и года — просто объявил, что полюбил другую женщину, собрал вещи и хлопнул дверью. Думаю, мама его сильно любила, и за всю жизнь не смогла простить это предательство. Имущество они не делили — делить было нечего, родители обитали в маминой квартире.

После развода отец практически исчез из нашей жизни. На алименты мать не подавала из гордости. Она работала, имела множество постоянных клиентов и считала, что прокормит меня сама. Папа появлялся раз в несколько месяцев — отводил меня в парк, на аттракционы, в кино, на пикник. Помню, однажды на обратном пути я вцепилась в рукав его пальто и начала слезно уговаривать отца приходить ко мне каждые выходные. Он согласился, но слово не сдержал. Я начинала ждать папу, как только за ним в очередной раз закрывалась дверь, но ждать приходилось очень, очень долго. Повзрослев, я поняла, что те редкие визиты были его единственным вкладом в мое воспитание. Хотя никто не ограничивал наше общение — маме бы такое даже в голову не пришло. Она тянула на себе быт, отдавала мне все свободное время — каждый день, а не три-четыре раза в год, кормила, одевала, сидела со мной, когда я болела, а главное — она меня любила. Отец же отделывался редкими визитами, после которых на несколько месяцев забывал о моем существовании. Вроде бы после мамы у него была вторая, а затем и третья жена, другие дети, которых я никогда не видела… Когда я все это поняла, мне было тринадцать лет, и тогда я его возненавидела. С тех пор мы не общаемся. Первое время отец изредка приходил ко мне как прежде, но я закрывалась в своей комнате и отказывалась с ним разговаривать. Очень скоро он перестал появляться, мы лишь изредка общались по телефону. Последний раз я слышала голос отца, когда по настоянию мамы приглашала его на мой школьный выпускной. Он не пришел. Мама пыталась поговорить со мной на эту тему, но я отказалась со всей решительностью, на которую была способна. Мне было проще жить без отца.

Я быстро закончила свой перевод и ровно в десять зашла на сайт знакомств. Саида не было, и я начала просматривать многочисленные форумы про Египет, особенно откровения русских девушек, встречавшихся с египтянами. Через час желания общаться с Саидом у меня поубавилась. Каких только историй я не начиталась! Некоторые соотечественницы оставили в Египте не только разбитое сердце, но и все свои деньги, которые предприимчивые арабы вытянули у них под разными предлогами. Кое-кто даже продал в России свое единственное жилье — и в результате остался с носом.

С каждой минутой я все больше чувствовала, что вляпалась в нехорошую историю. Некоторые героини явно не отличались большим умом, но другие казались вполне адекватными. По их словам, все египтяне поначалу клянутся в вечной любви, не жалея слов, но на деле они безбожно обманывают и используют влюбленных в них дурочек. Оказывается, этим гадам нужно содержать мать и незамужних сестер, они живут в ужасных условиях, не могут себе позволить жениться на местной девушке, потому и обольщают доверчивых иностранок, которые не только не требуют подарков и похода в ЗАГС, но зачастую соглашаются помочь милому материально. Мой словарный запас обогатился арабскими словами «хабиби» (любимый, любимая), «халас» (все, хватит), «меши» (окей). А я-то, дура, повелась! Когда Саид, наконец, зашел на сайт, мне хотелось его разорвать.

— Привет.

— Привет. Значит, так. Я работаю на ресепшн, зарплаты еле хватает на жизнь. Квартиры и машины у меня нет, денег не дам ни под каким предлогом. Так что можешь не тратить время попусту. Поищи себе другую.

— Не понял? Что случилось?

— Я знаю, что все египтяне обманщики.

— А-а-а, ты что-то нашла в интернете. Успокойся, у меня есть деньги. Я не собираюсь воровать их у тебя.

— Почему я должна тебе верить?

— А почему нет? Клянусь, у меня все есть.

— Не верю.

— Хорошо, давай я тебе вышлю копии документов на квартиру и магазин. Только успокойся.

— Мы очень наивные, а вы пользуетесь. Хорошо, высылай документы и копию своего паспорта. Только учти — я найду переводчика.

— Не сомневаюсь.

— И не надо меня обманывать. Я не дурочка.

— Я за всю жизнь никого из девушек не обманул. Честно. Документы вышлю завтра. Дай свой адрес.

— Anna_presnyak@mail.ru

— Окей. Можно, мы больше не будем говорить на эту тему? Лучше расскажи о себе.

— Все есть в анкете.

Это правда, на составление анкеты я в свое время убила не один день. Мне хотелось сделать ее запоминающейся, необычной, чтобы любой потенциальный жених сразу выделил меня из множества русских девушек на сайте.

— Да, я читал. Ты хорошо говоришь по-английски.

— Я переводчик.

— Я знаю. Но в анкете не вся информация. Кто твои родители?

— Далеко не олигархи.

— Олигархи? Я не знаю это слово.

— Очень богатые люди.

— Вот видишь, я забываю русский язык. Типа Абрамовича, да?

— Типа того.

— Ты опять про деньги. Мне не важно, сколько они зарабатывают. Я спрашиваю о другом.

— Если ты имеешь в виду их профессию, то мама стоматолог. Зубной врач. А папы у меня нет. В смысле он есть, но мы не общаемся.

— Почему?

— Долгая история. Они с мамой давно в разводе. Я не хочу говорить на эту тему. Ладно?

— Извини.

— Ничего. Мне 25 лет, я работаю в Москве, на ресепшн в одной крупной компании. В свободное время подрабатываю переводами, гуляю, встречаюсь с друзьями, сижу в интернете. Родители живут в Твери, это маленький город не очень далеко отсюда. Спрашивай, что еще интересно.

— А почему ты не живешь с мамой?

— Поезжай в Тверь, поймешь. Я же сказала — маленький город.

— Понимаю. Нет работы?

— Нет ни работы, ни перспектив, ничего.

— У нас в маленьких городах тоже ничего нет. Мужчины часто уезжают оттуда за границу или на курорты, где хорошо платят.

— А у нас все едут в Москву.

— Ты когда-нибудь была в Египте?

— Нет.

— Почему? Русские любят нашу страну.

— Я знаю. Может, и приеду когда-нибудь.

— Приезжай ко мне.

— И сразу замуж?

— Нет, пару дней можно просто пообщаться.

— Ну а потом замуж?

— Обязательно.

— Какой ты быстрый, — его напор слегка сбил меня с толку. Это что, хитроумная тактика? — Мне очень интересно узнать, как вы живете. Я была в Америке, Европе, а на Востоке никогда.

— У нас очень интересная страна. Правда. У власти уже тридцать лет один президент. Египтяне его ненавидят.

— А почему тогда он до сих пор президент?

— У нас большие проблемы с демократикой.

— С демократией.

— Прости, я давно не говорил по-русски. По сравнению с Россией в Египте тепло. Но очень грязно — везде, кроме курортов. Наши девушки обычно носят закрытую одежду и платки. Есть Средиземное море и Красное. Еще у нас живут десять процентов христиан, остальные мусульмане. Я мусульманин. Надеюсь, тебя это не пугает.

— Нет. А должно пугать? Я христианка, но не особо религиозная.

— Понимаю.

— Вы конфликтуете с христианами?

— Нет, что ты.

— А мусульмане все соблюдают? Я имею в виду молитвы, посты.

— Я стараюсь соблюдать. На курортах бывает по-разному. Там более свободная жизнь, почти как на Западе.

— А как ты относишься к русским? Только честно.

— Вы странные. Хорошие в основном, но странные.

— Почему?

— Ваши девушки носят очень открытую одежду, а мужчины это позволяют и разрешают другим смотреть на женское тело.

— Это плохо?

— Конечно. У нас так не принято. Женщина должна быть открытой только для мужа. Поэтому ваших мужчин на курортах считают козлами. Извини, конечно.

— В России совсем по-другому. На море все носят купальники. А как иначе?

— Я знаю. Вы так воспитаны. Еще бывает, что русская женщина главная в семье. Например, у мужа совсем нет денег. Он даже на сигареты просит у жены.

— А ты не будешь так делать?

— Я не курю. А вообще это неправильно. Муж должен быть главным.

— Просто наши женщины работают. Иногда они зарабатывают не меньше мужчины.

— Так не должно быть.

— Женщина не должна работать?

— Нет, проблема не в этом. В Египте женщины тоже работают. Но все равно муж должен обеспечивать жену. Он должен купить квартиру, мебель, заплатить махр. Это золото, подарок невесте. И конечно, в семье мужчина главный. По-другому не бывает.

— Знаешь, наверное, у вас все правильно, — признала я. — Просто в России мужчины такие…

— Слабые. Да, я видел. А женщины сильные.

— А вы не пьете спиртное? И не едите свинину?

— Конечно.

— Ты что, никогда не пробовал алкоголь?

— Нет.

— А если по-честному?

— Нет.

— Даже пиво?

— Говорю же, нет. А зачем?

— Зачем… Хороший вопрос. Даже не знаю, что ответить. В России все пьют, так что для нас это странно. Бывает, что человек завязал, в смысле бросил. Но чтобы совсем никогда не пил — такого не встречала.

— У нас это считается большой грех.

— И тебе неинтересно попробовать?

— Я видел много пьяных русских. Нет, неинтересно. А ты пьешь?

— Да… то есть нет… в смысле, немного. Я же говорю, у нас все пьют.

— Я понимаю.

— Правда, я напилась всего раз в жизни. Это не очень приятное ощущение, — я вдруг поняла, что оправдываюсь перед ним, и разозлилась. — Кстати, я дважды была замужем.

— Да? А дети у тебя есть?

— Нет. А ты был женат?

— Был один раз, но так, несерьезно.

— Разве можно жениться несерьезно?

— Все бывает. Я работал в Шарме, а она приехала из России. У нас в Египте есть такой контракт, называется ОРФИ. Это просто бумага, чтобы вместе снимать квартиру.

— Я сегодня читала про ОРФИ в интернете. А без бумаги снимать квартиру нельзя?

— Нет. У нас не Европа. В Египте все строго.

— А что потом?

— Мы быстро расстались. Нам было трудно жить вместе. Разный менталитет.

— Но ты все равно ищешь русскую жену? — я пыталась поймать его на противоречии.

— Почему нет? Мой друг совсем недавно развелся с египтянкой, они были вместе меньше года. Все бывает. Дело не в национальности, а в человеке.

— Наверное, ты прав, — согласилась я.

Общаться с Саидом оказалось неожиданно легко и приятно, но, кинув взгляд на часы, я убедилась, что время давно перевалило за полночь.

— Ты извини, но у нас уже очень поздно.

— Понимаю. Завтра я постараюсь прийти сюда пораньше. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи. И про документы не забудь.

— Помню. А ты мне еще не веришь?

— Ну, я тебе верю больше, чем два часа назад.

— Но еще не на сто процентов?

— Нет. Уж не обижайся.

— Ладно. Дай бог, скоро ты увидишь, что я хороший. Спокойной ночи.

— И тебе. Пока.

Глава 2 Подруги

В пятницу рабочий день тянулся особенно медленно. Я постоянно поглядывала на часы, предвкушая наступление вечера и долгожданных выходных. Сотрудники лениво бродили по коридорам, болтая, попивая кофе и подолгу зависая в open space. По корпоративной почте гуляли ссылки на всякие забавные байки в интернете. В общем, была обычная пятница: большинство людей в этот день не работали, а убивали время, чтобы вкусить все удовольствия вечерней Москвы. У меня тоже был запланирован небольшой девичник.

Наконец пробило семь. К этому часу офис практически пустел, но нам с Ларисой приходилось досиживать до конца. Наша начальница Юля уходила рано, а мы должны были оставаться на рабочем месте — на случай, если позвонит кто-то важный, например, Бульдог.

Сегодня я откровенно зевала и считала минуты до конца своей смены. Заранее собрав сумку, ровно в семь я выключила компьютер и, не дожидаясь, когда погаснет монитор, трусцой побежала к лифтам. Подруги — Маша и Кристина — уже ждали меня в небольшом суши-баре на Таганке. Мы случайно забрели туда пару месяцев назад, и Кристине понравился один из официантов. Все ограничилось улыбками и легким флиртом, но с тех пор Кристина тащила нас только туда. Кроме того, им с Машей было удобно добираться в это кафе с работы.

Маша закончила экономический факультет и полгода назад начала строить карьеру в крупной консалтинговой компании ассистентом в отделе аудита. Когда-то мы учились в одном институте и вместе ходили на фитнес. Маша переехала в Москву чуть позже меня, и хотя в студенческие годы мы не считались лучшими подругами, в столице быстро сблизились. Наверное, это одно из свойств большого города — вчерашние «просто знакомые» и даже незнакомые люди могут стать не разлей вода, особенно если оба приехали из провинции и имеют схожий опыт выживания в огромном мегаполисе.

Кристина перебралась в Москву раньше нас. Она работала парикмахером в каком-то дорогом салоне в центре и около года назад на почве квартирного вопроса познакомилась с Машей. Кристина искала сожительницу для совместной аренды жилья, а Маше как раз срочно требовался свой угол. Они нашли друг друга через третьих лиц, съехались, и скоро мы стали дружить втроем. Пятничные вылазки в кофейни и суши-бары вскоре стали одной из наших традиций.

В метро, естественно, был час пик. Мне чудом удалось занять сидячее место, и всю дорогу до Курской я старалась не открывать глаз и по возможности не дышать. Добравшись до Таганки, я взглянула на дисплей телефона и ускорила шаг — к счастью, пройти оставалось совсем немного. В кафе оказалось тепло и многолюдно. Маша с Кристиной попивали какие-то коктейли.

— Ну, наконец-то! Мы уже заждались, — воскликнула Кристина.

— Торопилась, как могла. Вы же знаете, не могу уйти раньше семи, а в метро не протолкнуться, — я повесила сумку и уселась на стул. — На Курской еле впихнулась в вагон и всю дорогу до Таганской висела на рукаве какого-то дядечки.

— Да уж, представляю. В метро сейчас просто жесть, — откликнулась Маша. — Ты извини, мы проголодались и уже съели по порции суши.

— Ничего. Я буду «Филадельфию». И зеленый чай, пожалуйста, — не глядя в меню, заказала я подошедшему официанту.

— Чай? Обычно в пятницу вечером после встряски в московском транспорте тебе нужна порция чего-то покрепче, — удивилась Маша.

— Буду вести трезвый образ жизни. У меня новый кавалер, непьющий.

— Что, у него печень отказывает? — засмеялась Кристина.

Мои многочисленные интернет-знакомства давно уже стали мишенью для их дружеских подколов.

— Печень у него поздоровее нашей будет. Он вообще не пьет.

— Спортсмен?

— Не-а. Он мусульманин, из Египта.

— Ох, ничего себе. Ну, тогда, подруга, готовься надевать паранджу, — скептически заметила Кристина. — А что, тебе пойдет. Будешь такая загадочная восточная женщина.

— Да ладно тебе. Думаю, он вполне современный.

— Слушай, а ты не боишься? — Маша задумчиво вертела в руке трубочку от коктейля. — Египтянин… Хм, я слышала о них много плохого. Это все-таки восток, там совсем другая жизнь.

— Знаю. Мы познакомились только позавчера, я сразу начиталась на форумах всяких ужасов и дала ему от ворот поворот. Ну, а он говорит, что его намерения чисты, словно слеза младенца. У него есть деньги, бизнес, и он ни в чем не нуждается.

— Ага, сказать можно что угодно. Тем более в интернете, — протянула Кристина.

— Ань, ну правда, — Маша наклонилась ко мне, — неизвестно, что там за бизнес, и есть ли он вообще. А даже если есть, может, к нему в придачу две жены, пятеро детей и куча других родственников, которых надо содержать.

— Думаешь, богатых и необремененных семьей египтян в природе не существует? Знаю, пока у меня нет никаких доказательств. Но ведь такое возможно. Зачем сразу записывать человека в проходимцы и альфонсы?

— Ладно, пусть он обеспечен и холост. Только не забывай, что у египтян совсем другой менталитет. Им с детства внушают, что место женщины на кухне. Ну, ты меня понимаешь. Курица не птица, женщина не человек. Так что смотри, аккуратнее. Лучше без иллюзий. У тебя же вон, полно англичан, итальянцев всяких.

— Ой, да я уже сама не знаю, кто мне нужен. С русскими не складывается, американцы необразованные, итальянцы изменяют, с англичанином я чуть со скуки не померла… Не бойтесь, я ведь не дурочка. Он обещал мне выслать копию паспорта и документы на свою квартиру и магазин. А как захочет познакомиться лично — пусть приглашает, оплачивает дорогу. Там уже кое-что будет понятно. В общем, пока рано загадывать. Кстати, он работал в Шарм-эль-Шейхе и неплохо говорит по-русски.

— О, ничего себе. Так вы по-русски общаетесь?

— Угу.

Официант поставил на стол мой заказ, и я принялась за суши.

— Так, а что там с алкоголем? Ты теперь трезвенница? — спросила Кристина.

— Ну, не то чтобы совсем. Просто мы вчера разговаривали, и Саид сказал, что никогда не пробовал спиртное. И спросил, пью ли я. А мне как-то аж неловко стало. Почувствовала себя алкоголичкой рядом с непьющим парнем. В общем-то, он мне совершенно никто, но все равно.

— Вот именно, он тебе никто, чтобы ради этого человека ломать свои привычки.

— Ну, немного воздержания от спиртного мне точно не повредит. Попробую пожить без алкоголя. У них ведь как-то получается? Мусульман в мире не так уж мало.

— Ой, я тебя умоляю, — Кристина бросила на меня скептический взгляд. — Можно подумать, все прямо-таки соблюдают.

— Ну, понятно, что не все. И не все. И тем не менее, есть непьющие люди.

— Ага, у кого печень уже отказывает. Или закодировались, или пьют лекарства, несовместимые с алкоголем, — Маша усмехнулась. — А если серьезно, то может, и есть непьющие, но только не в России.

— Да, у нас это сложно, — вздохнула я. — Постоянно эти праздники, дни рождения у кого-то.

— Ты бы лучше внимательно огляделась по сторонам, — сказала Маша. — А то скоро совсем от реальности оторвешься в своем интернете. Вокруг тебя живые люди, и среди них, кстати, есть молодые неженатые мужчины.

— Ну, огляделась, — я в самом деле посмотрела по сторонам, даже немного привстала со стула.

Как всегда по пятницам кафе было полностью забито. Посетители в основном сидели парами или небольшими группами — парень с девушкой или две-три девушки за одним столом. Обращала на себя внимание одна большая шумная компания у входа.

— Никаких одиноких молодых людей не вижу. Да и вообще, мне не везет с русскими. Вы же знаете.

— Не знаем. Это ты сама себе напридумывала, — категорично сказала Кристина.

— Я напридумывала? Да мне всю жизнь только придурки и встречаются. Один оказался алкашом. Другой — уже женат, это выяснилось на третьем свидании, когда я уже настроила планов. Еще десяток неудачных свиданий, когда мне то предлагали самой оплатить счет, то вообще исчезали через тридцать минут в неизвестном направлении. Бывали ситуации, когда я знакомилась с молодым человеком по интернету, по общению он вроде ничего. Встречаемся — и мне сразу хочется сбежать. Поверь, я не придираюсь к кавалерам. Просто попадаются совсем отстойные, с которыми даже сто метров стыдно пройти вместе. А вот недавно был случай: стою, опаздываю на работу, дождь, вся промокла. Транспорта нет, пытаюсь тормознуть попутку. Подъезжает такое шикарное авто. Вы знаете, я в них совсем не разбираюсь, но видно, что дорогое. Мужчина за рулем, лет около сорока, ухоженный, в очках. Спрашивает, куда подвезти. Я говорю адрес, он в ответ: «Садитесь». Села, поехали. Тайком его рассматриваю: ну хорош. Не Ален Делон, но очень симпатичный, а главное — уверенный в себе. Знаете, вокруг богатых успешных мужиков такая особая аура…

— Да знаем, знаем, — перебила Кристина. — Ты рассказывай, чем дело закончилось.

— А ничем. По дороге поговорили: так, ни о чем, печки-лавочки. Спросил, где я работаю. Сам он трудится в фирме, которая занимается самолетостроением. Я даже набралась наглости и поинтересовалась, не нужны ли им секретари или переводчики. Ну, он в ответ что-то вежливое сказал. Я всю дорогу на себя злилась, что утром красилась в спешке, вышла без каблуков и вообще не при параде. К тому же намокла под дождем. И тут такой мужчина! Короче, приехали. Я ужасно смутилась: понятно, что он не подрабатывает таксистом, но все-таки попыталась отдать ему двести рублей. Он в ответ рассмеялся и пожелал удачного дня. Все. А знаете, что самое обидное?

— Нет, — хором ответили подруги.

— Что я весь день про него думала. Воображала, вдруг я ему понравилась, просто он засмущался попросить мой телефон. Вечером марафет навела и не пошла сразу на маршрутку, а вышла к дороге. Вдруг, думаю, он меня ждет. Потом так обидно было. Естественно, никто меня не караулил, пришлось шлепать по лужам обратно. Иду и ругаю себя: тоже мне, Золушка нашлась.

— Ну, бывает. У всех случаются обломы. Тебе на будущее урок — всегда быть при параде. Кто знает, когда и где встретишь свою судьбу. Это не повод опускать руки, — возразила Маша.

— Точно, — поддержала ее Кристина. — Думаешь, у нас не бывало неудачных свиданий? У тебя на работе наверняка полно мужчин. Вот и навела бы о них справки. Пококетничала бы, что ли.

— О да, конечно. Так я себе и представляю. Одной рукой принимаю факс, другой — расписываюсь в ведомости у курьера, а глазами в это время активно стреляю в нашего бренд-менеджера. Точнее, одним глазом, другим смотрю, чтобы меня за этим делом не запалила начальница или кто-нибудь из директоров. У нас насчет этого строгие правила — на работе ни-ни. А что касается справок… наводила об одном товарище, так, между делом. Мы же все-таки в HR работаем. Женат, двое детей. Довольны?

— Ой, ну ладно, многие на работе знакомятся. Если мужчина и женщина друг другу понравились, то никакие правила им не помеха. И кроме работы места есть.

— Какие? Кафе? Или метро?

— Ну не знаю, ходи куда-нибудь почаще, — неуверенно протянула Кристина.

— Да, уже бегу в Третьяковскую галерею. Или в какой-нибудь читальный зал, — язвительно ответила я. — Прям как в фильме «Москва слезам не верит».

— К сожалению, Аня права, — вздохнула Маша. — Если не работа, тогда остается интернет. В других местах шансы познакомиться с кем-то почти нулевые.

— Вот. Тебе проще, — я повернулась к Кристине. — Ты работаешь в салонекрасоты, тем более в мужском зале. Клиенты каждый день новые.

— Да в основном старые ходят, — махнула рукой Кристина. — В прямом и переносном смысле. Я уже все про них знаю: сколько лет женаты, сколько детей, сколько любовниц, какие проблемы со здоровьем.

— А у тебя что? — спросила я Машу.

— Да тоже… как-то никак. У нас правила драконовские, более строгие, чем у вас. Я по работе несколько раз ездила в одну фирму с документами, там есть молодой менеджер, ну очень симпатичный, и без кольца.

— И что?

— И ничего, — Маша со вздохом отставила свой бокал. — Улыбаемся друг другу, и все. А что тут можно сделать?

— Ой, ну что за девятнадцатый век? — Кристина сердито хлопнула ладонью по столу. — Хотя даже в девятнадцатом Татьяна Ларина сама в любви признавалась. Всему вас учить надо! На бумажке свой номер телефона написала и незаметно ему на стол положила. Всего-то и дел!

— А если не позвонит?

— Ну, в любом случае ты ничего не потеряешь. Если ты ему оставишь свой номер телефона, то варианта два: позвонит или нет. А если не оставишь — вариант только один. В следующий раз сделаешь вид, что ничего и не было. А то от них первого шага можно ждать до пенсии.

Мы немного помолчали и заказали по кофе.

— Мужикам вообще непонятно что надо, — протянула Кристина.

— А они считают, что это нам непонятно что надо, — я рассеянно смотрела в окно. — Вот недавно был у меня еще один интернет-знакомый, американец. В смысле, русский, но его родители эмигрировали в Америку, когда Давид был еще совсем маленьким. И он только недавно вернулся. Познакомились на сайте, пообщались, решили встретиться в кофейне. Прихожу вовремя, смотрю — сидит. Такой весь настоящий америкос, разве что говорит по-русски. Полный, одет небрежно — кроссовки, джинсы, но видно, что одежда дорогая, не с рынка. Посидели, пообщались. Я понимаю, что как мужчина он мне ну совершенно не подходит, но поговорить интересно.

— А чего его в Россию-то обратно принесло? — поинтересовалась Маша.

— Я толком не поняла. По-моему, просто соскучился по родине. Нашел какую-то компанию и приехал в Москву работать. Квартира вроде своя.

— Богатый? — интересуется Кристина.

— Не знаю насколько богатый, вряд ли он топ-менеджер. Но небедный. И такой конкретный, основательный. В общем, любая бы замуж пошла. И он как раз жену ищет.

— И чего, еще не нашел?

— Не-а. Я к тому и веду разговор. У него в Америке была какая-то баба, герлфренд. Он хотел жениться и завести детей, а она ни в какую. Карьера, мол, какие дети? Он ей: «Ты дура, тебе уже за тридцать, рожать пора, нафиг карьера?» Ну, американки упертые. В общем, разбежались. И приехал он в Россию, чтобы найти себе нормальную жену. Живет уже несколько месяцев и все удивляется. Вот, говорит, девушки у меня на работе — всем лет 25–30, в основном приезжие. Обитают на съемных квартирах у черта на рогах. Пять дней в неделю — работа, дорога от дома и обратно, и больше времени ни на что не остается. В выходные отсыпаются и ходят по клубам — в понедельник в офисе только и разговоров, кто где зависал. Или одинокие, или встречаются с кем-то, но не живут вместе, то бишь видятся на выходных, потому как в рабочие дни все заняты и устали. Он спрашивает: в чем смысл? Купить свою квартиру на такие зарплаты нереально. Все так и будет уходить на аренду, еду, шмотки и клубы. А что дальше, лет через пять — десять? Вот он меня спрашивает: что ты делаешь в Москве? Какие у тебя перспективы? А я понимаю, что он прав. Сказать, что жду принца на белом коне, с квартирой и машиной? Глупо и наивно. Сама на все заработаю? Верится с трудом. Если нужен мужик, то вот, есть мужик, с серьезными намерениями. А я нос ворочу.

— Ну, а чего ты воротишь? Попробовали бы встречаться. Кто знает.

— Он только за, если бы я согласилась. Но Давид сразу поставил условия — никаких встреч по московскому сценарию со свиданками на выходных. Ему нужна жена.

— Что, познакомились и сразу в ЗАГС? — иронически спросила Кристина.

— Нет, но сразу жить в его квартире. Потом, если все нормально, ЗАГС и дети.

— О как. Надо же, обычно мужика попробуй окольцуй, а этот сам рвется, — удивилась Маша.

— Ему уже хорошо за тридцать. Хочет семью, — вздохнула я. — Самое обидное, что он прав. Иногда непонятно, каким местом мы, девушки, думаем. И чего нам, собственно, надо. Другое дело провинция — там полно неустроенных женщин, которые с радостью ухватятся за этого Давида.

— Ага, там он точно найдет себе невесту. Многим бабам хоть какого бы мужа оторвать, а тут прям эксклюзивный вариант, — усмехнулась Кристина.

— Ну, а чего ты-то растерялась? — спросила Маша. — Он совсем урод?

— Дело не во внешности. Просто не могу я так. Давид в целом нормальный. Не Антонио Бандерас, но сойдет. Только между мужчиной и женщиной должно что-то быть. Я не говорю о нереальной любви — такое случается редко, но хотя бы какая-то симпатия на физическом уровне. А когда Давид попытался поцеловать меня в щеку, я непроизвольно дернулась. Он, наверное, обиделся, но я не специально. Само тело так реагирует. Он чужой, понимаете? И никакие деньги и штампы в паспорте не заставят меня с ним жить.

— Не твой принц, — резюмировала Маша.

— Герой не моего романа, — вздохнула я.

Мы на несколько минут погрузились в раздумья.

— Наверное, Кристина права, — признала Маша. — Надо самой брать быка за рога. Только я все равно не могу. Проклятое воспитание.

— Да уж, — согласилась я. — Вот ведь интересно. Мужчин в Москве почти нет. То есть они, конечно, существуют, но найти их очень сложно. И мы готовы пойти на многие уступки: пусть будет маленького роста, пусть чуть моложе меня, или наоборот, намного старше, пусть не красавец. А вот самой сделать первый шаг — табу.

— Ну, не для всех, не для всех, — мотнула головой Кристина. — Я, например, запросто могу проявить инициативу.

— Ты молодец, — сказала Маша. — Немногие на это решаются. Страшновато, тем более на работе. А если он кому-нибудь сообщит, что я раздаю свои телефоны? Мигом вылечу.

— Да ты что? Думаешь, он совсем урод? Я намного больше рискую, когда знакомлюсь со своими клиентами. Те запросто могут директрисе настучать, а она меня съест… Но пока что тьфу-тьфу.

— А ты что, раздаешь свой номер телефона? — изумилась я.

— Не всем, конечно. Так, изредка, — ответила Кристина.

— Ну ты даешь. И что? Звонили?

— Ха! Да почти всегда, — Кристина гордо улыбнулась. — Правда, обычно такие отношения не заходят далеко. Но ничего, однажды мне повезет. Главное — в это верить.

— Ты оптимистка, — заметила я.

— Ну, что, допиваем и пошли? — предложила Маша. — Ань, мы сегодня собираемся в ночной клуб. Ты с нами?

— Нет, ты же знаешь, я не люблю ночные клубы. Нина меня тоже звала, на открытие какого-то заведения на Лубянке. Ни-ку-да я не хо-чу…

— Опять вернешься к своему интернету? — спросила Маша.

— Да. И я все-таки найду там мужа, вот увидите.

— Пошли лучше в клуб. Потанцуем, отвлечемся.

— Не хочу, правда. У меня после клубов потом весь день голова болит.

Официант положил перед нами счет.

Мы некоторое время поспорили, кто за кого платит, сложили купюры и стали собираться. Я завистливо смотрела на влюбленные парочки и думала, с каким удовольствием провела бы этот вечер вдвоем с любимым мужчиной. Мы бы поужинали в кафе, а потом легли бы под одеяло смотреть фильмы — неважно какие. Главное, я бы не чувствовала себя такой одинокой. Разве это так много?

Когда мы вышли на улицу, Кристина неожиданно предложила прогуляться. Я переглянулась с Машей и пожала плечами. Спешить мне было некуда. Втроем мы молча пошли по направлению к монастырю блаженной Матрены. Уже стемнело, но улица была ярко освещена неоновыми огнями рекламы. Разговор ушел от обсуждения мужчин и теперь крутился вокруг работы. Маша с горящими глазами рассказывала о своих перспективах. Она сделала все возможное, чтобы попасть в одну из компаний «большой четверки», хотя бы на самую начальную позицию, и рассчитывала за пять лет дорасти там до начальника отдела, со всеми полагающимися бонусами. То, что нынешней зарплаты едва хватало на аренду московской однушки пополам с подругой, ее не останавливало. Судя по всему, у Маши были все шансы достичь цели, но меня не привлекала подобная перспектива. Я молчала — говорить о своей работе, по большей части рутинной, не хотелось. Кристина стреляла глазами по сторонам и иногда вставляла ироничные замечания. Она не имела высшего образования — окончила школу парикмахерского искусства и несколько курсов повышения квалификации, что не мешало ей зарабатывать в несколько раз больше, чем я и Маша. Кроме того, она рассчитывала удачно выйти замуж за одного из своих клиентов, а пока просто жила, не очень задумываясь о будущем — эта способность всегда вызывала у меня зависть.

Внезапно наше внимание привлекла ярко-красная машина, которая медленно ехала вдоль тротуара в одном направлении с нами. Мужчина за рулем подавал сигналы и что-то говорил, но из-за шума проезжающих автомобилей его не было слышно. Мы в нерешительности остановились. Он с трудом припарковался у тротуара и поспешил к нам.

— Девушки! А я уж думал, мне за вами не угнаться.

— А мы и не убегали, — Кристина выступила вперед. — Просто не заметили Вас.

— А вот я вас сразу увидел. Идут три тургеневские барышни с грустными глазами, невозможно не заметить. Меня зовут Антон, можно на ты. И часто вы тут по бульвару гуляете?

— Нет, не то чтобы часто, — ответила Маша, улыбаясь. Судя по всему, мужчина ей понравился, и теперь она пыталась угадать, кто из нас ему приглянулся. — Я Мария, можно просто Маша.

— Просто Мария, — улыбнулся он в ответ. — Был такой сериал, во времена моей молодости — вы, наверное, не застали. А как зовут ваших очаровательных подруг?

— Аня. Кристина, — поочередно представились мы. — Очень приятно.

— А уж мне-то как приятно. И какие у вас планы на вечер?

— Пока просто гуляем. Погода отличная, — ответила Кристина.

— Да, чудный, чудный август. Ну, так, может, погуляем вместе? Или вы покататься хотите? — он кивнул на свой автомобиль.

— Нет, — резко ответила я и строго посмотрела на подруг, — покататься не хотим.

Кристина недоуменно взглянула на меня, я в ответ сделала страшные глаза. А вдруг он маньяк?

— А вот погулять запросто, — мило улыбнулась Маша.

— Ну что же, тогда пойдемте. Вы ведь шли в эту сторону? — не стал сопротивляться Антон.

— В эту. А вы за машину не боитесь? — Кристина напоследок с тоской посмотрела на его автомобиль. Я плохо разбираюсь в машинах, но даже на мой неискушенный взгляд авто было явно не из дешевых.

— Не боюсь. В случае чего, она застрахована, — отмахнулся он, и мы вчетвером двинулись дальше. Антон сначала шел с краю, затем между Машей и Кристиной. Спустя несколько минут он предложил куда-нибудь зайти — видимо, все же не хотел уходить далеко от машины, к тому же стало холодать.

Я сразу вспомнила, что неподалеку есть «МакДональдс». Кристина кинула на меня сердитый взгляд — наверное, она рассчитывала раскрутить его на приличное кафе. Мы повернули к торговому центру «Звездочка», поднялись на третий этаж и уселись за свободный столик.

— Что желаете? — поинтересовался Антон.

— Кофе, — хором ответили мы с Машей. — Капучино.

Кристина в это время оглядывала зал.

— Я бы выпила бокал вина, — наконец сказала она. — Красного, сухого. Думаю, в том кафе его можно заказать.

— Разве вы не голодны?

— Мы только что поели суши, — пояснила Маша.

Антона кивнул и ушел заказывать напитки. Мы тут же наклонились друг к другу.

— Ну, как он вам? — отчаянно зашептала Кристина.

— Вроде ничего, — ответила Маша деланно небрежным тоном. — Симпатичный.

— Даже более чем. Молодой, приятный и явно при деньгах. Заметили часы у него на руке? А, вы в этом ничего не смыслите. Короче, он богат.

— Только я что-то не пойму, кто из нас ему понравился, — сказала я.

— Ничего, выясним по ходу дела, — решительно заявила Кристина. — Кстати, девушки, можно было и прокатиться. Или хотя бы завести его в приличное кафе.

— Ты с ума сошла? — возмутилась я. — Кристина, включи мозги! Видишь мужчину первый раз в жизни и уже готова идти за ним на край света только потому, что машина да часы понравились. Может, он маньяк, сутенер… Короче, нехороший человек.

— Редиска, — улыбнулась Маша. — Я поддерживаю Аню. Никогда нельзя терять голову. А то, что мы не стали заманивать его в дорогое кафе, говорит о хорошем воспитании и скромности. Наверняка вокруг него увивается множество охотниц за деньгами.

Кристина только фыркнула в ответ.

— Зачем ты попросила вино? — поинтересовалась я.

— Захотелось. Почему в пятницу вечером, встретив интересного мужчину, я должна пить кофе? Уверена, себе он тоже возьмет бокал вина — за компанию.

— Антон за рулем, — усомнилась Маша.

— И что? Можно подумать, взрослый мужчина опьянеет от одного глотка.

— Тихо, он возвращается, — заметила я.

Антон поставил перед нами капучино и протянул Кристине бокал с вином.

— Разве Вы не составите мне компанию? — кокетливо протянула она.

— К сожалению, нет, — Антон виновато развел руками.

— Не пьете за рулем? — предположила Маша.

— Дело не в этом. Я соблюдаю пост.

— Простите? — мне показалось, что я ослышалась.

— Пост, — повторил он. — Христианский. Когда нельзя есть мясо и употреблять алкоголь.

— О-о-о.

Кристина недоуменно переводила взгляд со своего бокала на лицо Антона. Маша тоже казалась ошарашенной. Мы переглянулись — никто не ожидал такого поворота и не знал, как реагировать. Что он несет, какой пост? То есть вроде бывают еще посты, кроме Великого, но кто про них помнит?

Мне вдруг стало весело. Вчера Саид, никогда не пробовавший алкоголя, сегодня Антон. Может, религиозные и непьющие мужчины — новый тренд, который мы упустили?

— Так Вы… верующий? — наконец выдавила Маша.

— Более или менее. Я вас шокировал? — Антон казался совершенно невозмутимым.

— Нет, что Вы, — Кристина оправилась от удивления. — Мы просто не ожидали. Если бы я знала… про пост, не попросила бы вино.

Он покачал головой.

— Не обращайте на меня внимание. Я здесь совершенно не для того, чтобы читать вам проповеди. Ну, и чем же занимаются столь очаровательные девушки?

— Мы работаем в разных местах. Я — в фармацевтической компании. Маша — в консалтинге, а Кристина — в салоне красоты, — ответила я за всех.

— Вот так, — Антон пристально посмотрел на меня. — Что ж… очень интересно. Молодые таланты начинают карьеру в большом городе. Хорошо, что среди вас нет банкиров и юристов.

— А чем вам не угодили банкиры и юристы? — поинтересовалась Маша.

— Да так… много их развелось, — отмахнулся он. — А вы ведь не москвички?

— Верно. Мы с Аней приехали из Твери, — сказала Маша чуть смущенно. Надо же, никогда не замечала, что она стыдится своего провинциального происхождения. — Кристина из Ростова. А как вы догадались?

— Акцент у вас не московский, манеры тоже. Я сам из Краснодара, начинал в Москве когда-то… много лет назад, — Антон отхлебнул свой кофе. — Может, вас все-таки чем-то покормить?

— Спасибо, мы поужинали. Или кормить приезжих входит в вашу программу поддержки регионов? — спросила я.

— Ну что вы, — рассмеялся Антон. — Нет у меня никакой программы. Да и знакомиться с девушками на улице я давно отвык. Это сегодня что-то…

— У Вас хорошо получается, — игриво улыбнулась Кристина.

— Опыт не пропьешь.

— Так значит, был опыт? — заинтересовалась Маша.

— Конечно, а как же, — удивленно сказал Антон. — Мне тоже когда-то было двадцать лет.

«Нам уже хорошо за двадцать», — подумала я, но благоразумно промолчала.

— Так, а чем Вы занимаетесь в свои «уже не двадцать»? — задала Кристина интересующий всех нас вопрос.

— Я работаю в одной фирме, — уклончиво ответил Антон. — Занимаемся перелетами. Вот, держите.

И он положил перед нами визитку. Мы втроем принялись внимательно ее рассматривать. «АвиаРейс. Антон Крапин, коммерческий директор». «Блин, опять авиатор», — мелькнуло в голове.

— Ой, обожаю самолеты. В детстве мечтала стать стюардессой, — воскликнула Кристина.

— Из Вас бы получилась очаровательная стюардесса, — галантно сказал Антон.

— А что конкретно вы перевозите? — спросила Маша.

— О, всего понемногу, — расплывчато ответил он. — Честно, у меня довольно скучная работа. Уверен, у вас намного веселее. Расскажите мне еще немного о себе. Так давно не общался с молодежью! Чем вы занимаетесь в свободное время?

— Ну, свободного времени остается не так уж много, — рассудительно сказала Маша. — Работа, сами понимаете. В выходные хочется сначала выспаться, потом уже куда-то выйти.

— Да, конечно. Двадцать первый век, Москва, бешеный ритм жизни, — кивнул головой Антон. — И все же, куда ходите? Театр, кино, концерты, кафе?

Мы растерянно переглянулись. У меня в голове было пусто. Не помню, когда я в последний раз посещала театр или выставку. Может, девочки правы, и надо чаще выходить в люди? Работа, дом, интернет, редкие вылазки в компании подруг… даже в кино я почти не бываю. Но не жаловаться же на скуку интересному мужчине!

— Конечно, везде ходим, — бойко начала перечислять Кристина. — Кафе… обычно в кофейнях или суши-барах. В клубы… ну так, иногда, не очень часто. Выставки… тоже посещаем. Третьяковку, например. Правда, Маш?

— Да, точно, — подключилась Маша. — Еще на винзаводе проводят выставки современного искусства. В театр ходили, на «Юнону и Авось».

— Да? — удивился Антон. — Его же вроде больше не ставят?

«Неудивительно, — усмехнулась я про себя, — мы же там были полтора года назад». Когда только приехали в Москву, все казалось безумно интересным. А сейчас в выходной больше всего тянет залечь под одеяло с очередным глянцевым журналом.

— Ну… да, наверное, не ставят. А мы тогда ходили, когда еще ставили, — выкрутилась Кристина.

— Понятно. Ну, а вы, Аня, что скажете?

— Я? Много времени провожу в интернете, — честно ответила я.

— Ага, затягивает все-таки всемирная паутина.

— Да, — не стала я отрицать. — Затягивает. Кроме того, иногда работаю на дому. Я переводчик. Английский, немецкий. Ну, и стараюсь что-то читать.

— А, это интересно. Что читаете?

— В последнее время в основном дамские детективы, — чуть не сорвалось у меня с языка, но я успела остановиться. — Разное. Люблю фантастику: Стругацких, некоторых современных авторов. Иногда читаю детективы — Акунина, например. А порой тянет на классику, недавно прочла «Пармскую обитель». В общем, много чего.

— А вы? — обратился он к моим подругам. Кажется, Антона серьезно интересовало наше культурное развитие, мы же не хотели продолжать разговор в этом русле.

— Ой, да тоже по-разному, под настроение, — засмеялась Маша и уткнулась в свой кофе.

— Да, по-разному. Бывает, что так устанешь на работе: хочется полистать какой-нибудь журнал и лечь спать, — кивнула Кристина.

— Что ж, понятно, — задумчиво протянул Антон.

— А вы где предпочитаете отдыхать? — Кристина попыталась увести беседу в другую сторону.

— Последние пару лет не было времени на отдых.

— Ну что вы! Из Москвы обязательно надо уезжать, хоть иногда. Я вот недавно съездила в Турцию, мне очень понравилось. Отель пять звезд, сервис отличный, море, солнце, я просто не хотела возвращаться, — взахлеб рассказывала Кристина.

Антон слушал ее и рассеянно кивал. Казалось, мысли его витают где-то далеко. Мы пытались поддержать разговор, но что-то явно не клеилось. Кофе допивали в молчании. Антон предложил нас подвезти, Маша с Кристиной согласились, а я попрощалась и в одиночестве пошла к метро. Почему-то мне казалось, что Антон не сделает попытки увидеть кого-то из нас еще раз. В последний момент он бросил на меня задумчивый взгляд, и мы разошлись в разные стороны.

Глава 3 Неудачное свидание

Дома я, едва раздевшись, кинулась к ноутбуку. Похоже, подруги правы: мир интернета становится для меня все более привычным и уютным, а реальность отходит на второй план. Но я не стала углубляться в размышления, а привычно зашла на сайт. Саид был онлайн.

— Привет! Я рада, что ты тут.

— Привет. А я тебя ждал.

— Прямо-таки ждал?

— Конечно. Ты сегодня поздно. Да, я отправил документы тебе на почту.

— Спасибо, посмотрю. Я еще не проверяла почту. Пришла поздно, встречалась с подругами.

— Окей. Как провела время?

— Отлично, — я решила не вдаваться в подробности.

— У меня предложение. Давай перейдем в «Скайп». У тебя же есть «Скайп»?

— Есть. Только я им почти не пользовалась.

— Там ничего сложного. Включи его и скажи свой ник.

— Anna.presnyak. Включаю, — до меня вдруг дошло, что сегодня он пишет не латиницей. — Откуда у тебя компьютер с русскими буквами?

— Из России.

— Ты был в России?

— Да.

— Чем дальше, тем интереснее. Когда? Где?

— Я был в городе Екатеринбурге. Знаешь?

— Знаю. Но я там не бывала. Это на Урале.

— Я тебе говорил, у меня была жена из России. Один раз ездил к ней.

— И как тебе Россия?

— Понравилось. Только очень холодно.

— Вы были зимой?

— Нет. В октябре, кажется. Ну что, переходим в «Скайп»? Я тебя нашел.

— Слушай, только давай пока без видео.

— Почему? Хочу на тебя посмотреть.

— Я стесняюсь.

— Ну, пожалуйста. Хочу увидеть тебя и где ты живешь.

— Хорошо. Только подожди, пока я переоденусь.

— Это обязательно?

— Да!

— Ладно, жду.

Я вскочила и бестолково забегала по комнате, затем в ажиотаже начала выбрасывать из шкафа свои шмотки, пытаясь сообразить, что лучше надеть. Потом вспомнила, что Саид хотел посмотреть, где я живу, и камера покажет ему беспорядок в комнате. Тогда я быстро запихала вещи обратно в шкаф, убрала все лишнее с кровати и тумбочек и выставила на балкон грязную чашку с недопитым утренним кофе. Теперь комната казалась вполне опрятной. Правда, внутри все свалено вперемешку, но вряд ли Саид попросит меня открыть шкаф. Так, теперь пора заняться собственным гардеробом. Насколько я поняла, Саид не одобряет открытую одежду, но и мой любимый махровый халат ему вряд ли понравится. Одевать что-то нарядное и вечернее глупо, я же дома. В итоге я остановила выбор на спортивном костюме, подаренном мне мамой на день рождения. В нем я выгляжу вполне по-домашнему, и у Саида не будет повода думать, будто я в растерянности напялила на себя все самое лучшее. Под конец я расчесала волосы и провела по губам помадой. Посмотревшись в зеркало, заметила, что на щеках играет румянец. И впрямь как будто на свидание иду! Спокойствие, только спокойствие.

— Привет еще раз, — сказала я внезапно севшим голосом.

— Рад тебя слышать. А где видео?

— Сейчас загружается.

— Вот, вижу. Ты даже лучше, чем на фото.

— Хм, ты мне льстишь. Кстати, я тебя еще не вижу. Но мне не очень важна внешность, — я пыталась говорить спокойно, но голос предательски дрожал. Украдкой я вытерла о плед вспотевшие ладони.

— Ты не любишь красивых мужчин?

— Знаешь, моя мама говорит, что мужчина должен быть чуть симпатичнее обезьяны.

Он засмеялся.

— Твоя мама очень умная женщина.

— Да. Извини, я, наверное, нервничаю и говорю глупости. Я не хотела сравнивать тебя с… В общем, ты очень симпатичный.

— Не извиняйся. Ты привыкнешь.

— Говорить глупости?

— Нет. Привыкнешь ко мне.

— А мы будем часто разговаривать?

— Я надеюсь. Думаю, мы будем не только говорить. Я очень хочу тебя увидеть. Не в «Скайпе», а в жизни.

— Уже? Какие вы быстрые…

— А чего ждать?

— Ну, мы почти незнакомы. Всего три дня.

— Я же тебе не предлагаю выйти замуж через три дня. Только увидеться.

— Хм… а как это можно сделать?

— Когда у тебя отпуск? Думаю, приехать в Египет очень просто. Если ты захочешь, конечно.

— Не знаю. В принципе, когда попрошу. А ты не хочешь еще раз в Россию?

— Я не против. Только это сложнее. Прилететь сюда намного проще. Можешь посмотреть путевки в Шарм-эль-Шейх?

— Ты же вроде в Александрии?

— Да, но для начала тебе лучше приехать на курорт, — мне показалось, что Саид слегка замялся. — Понимаешь, Египет — очень необычная страна. К ней надо привыкать постепенно. Я боюсь, что если ты сразу попадешь в Александрию, то испугаешься. В общем, подумай. Ты меня хорошо слышишь?

— Да, связь очень хорошая.

— Подумай, когда сможешь приехать. Я говорю серьезно.

— Не знаю. Я не ожидала, что все будет так быстро. А ты готов встретиться со мной?

— Конечно. Я очень этого хочу. Мы никогда не поймем, есть ли у нас будущее, пока не увидимся. Ты не согласна?

— Согласна, — прошептала я, вновь ошалев от его напора.

— И не волнуйся так сильно. Мы просто встретимся, проведем вместе время. Я вышлю деньги на билет, а гостиницу сниму сам. Или посмотри путевку, какую-нибудь самую дешевую… забыл, как называется…

— Горящую?

— Да, точно. Горящую. Может быть, это дешевле, чем просто билеты. Неважно, какой отель, ты все равно не будешь там жить.

— Именно в Шарм-эль-Шейх? У вас ведь есть и другие курорты. Одна наша сотрудница регулярно ездит в Хургаду, ей вроде нравится.

— Лучше в Шарм. Там интереснее, и я смогу тебе все показать. Договорились?

— А ты всегда такой быстрый и настойчивый? — я рассеянно вертела в руках подвернувшуюся статуэтку. Раз Саид предлагает деньги, значит, он, в самом деле, не беден. Можно надеяться, что у него серьезные намерения. А куда именно ехать, мне по большому счету все равно.

— Просто я знаю, чего хочу. Разве это плохо?

— Хорошо. Дай мне пару дней. А тебе самому когда удобнее?

— Мне все равно. Только не в декабре, я уеду за товаром. А так — в любое время.

— Ну, до декабря еще есть время. Я постараюсь прилететь раньше.

Мой мозг быстро обрабатывал информацию. В этом году у меня остался отпуск — кажется, дней десять. Денег Саид даст. И мы будем на курорте. Если что, там ведь наверняка есть туристическая полиция.

— Если ты еще что-то хочешь знать о нашей стране или обо мне, спрашивай.

— Шутишь? Конечно, хочу. Я же почти ничего и не знаю. Расскажи о своей семье.

— У меня много родных. Есть мать, брат и две сестры. Отец умер два года назад. Очень много дядей, теть, кузин, кузенов…

— А чем они занимаются?

— Мать и сестры не работают. У брата есть два ресторана, тоже в Александрии.

— А как их зовут?

— Брат Мухаммед. У него двое сыновей, Ахмед и Омар. Старшая сестра Надя, у нее сын Мизу и дочь Хуха. Вторая сестра Аят, у нее сын Карим.

— Я постараюсь запомнить.

— Не забивай голову. Тебе пока не обязательно.

— А с кем живет ваша мать?

На самом деле мне хотелось выяснить, имеет ли Саид собственную квартиру, но я стеснялась спросить в лоб и решила идти окольными путями. Не хватало еще оказаться на одной жилплощади с кучей арабских родственников и их детей.

— Со старшим братом. Сестры живут с мужьями. Но мы час-то собираемся вместе в доме Мухаммеда. У нас крепкие семьи.

— Наверное, здорово иметь большую семью. А я одна, из родственников лишь мама и тетя. У отца есть дети от других браков, но мы не общаемся.

— Это плохо.

— Получается ты один не женат?

— Да, я самый младший и один холостой.

— И родные хотят тебя женить? — подколола я.

— Если честно, то да, очень хотят. Я и сам не против. Только не на тех, кого мне предлагают.

— Прямо предлагают?

— Конечно. У нас считается плохо, что мужчина живет один. Если он имеет жилье и может обеспечить жену и детей, то надо жениться.

— А сам ты разве не можешь познакомиться? Почему только через родных?

— Как бы тебе объяснить… Здесь не Россия. На улицах или еще где-то неприлично подойти к девушке, даже с серьезными намерениями. А на работе у меня одни мужчины. Звучит глупо, да? Но у нас так. Надо пробыть здесь какое-то время, чтобы понять.

— А почему ты хочешь жену-иностранку? Несмотря на то, что один раз у тебя с ней не получилось? Тебе не нравятся египтянки?

— Понимаешь, я знаю примеры удачных браков между египтянином и русской. А наши женщины… с одной стороны, с ними проще. Одно воспитание, один язык. С другой… Я бы не хотел девушку, которая всю жизнь мечтает только о браке — получить свое золото, отпраздновать свадьбу и как можно скорее родить ребенка. Понимаешь?

— Мы более разносторонние?

— Да. Только не надо думать, что я не хочу жениться на египтянке, чтобы не платить махр. Я вполне в состоянии сделать жене подарок.

— А как у вас женятся?

— Это очень долгая история. Я уже говорил, что обеспеченный взрослый мужчина должен быть женат. Бывает, что он сам встречает девушку — на работе, в институте. Если нет, ему помогают искать невесту. Кто-то из женщин, мать или сестра, показывают ему девушку, как будто случайно, например, на улице. Если девушка понравилась, тогда идут к ее родителям, разговаривают. Спрашивают девушку, и если она не против, делают помолвку. Договариваются, что жених должен сделать до свадьбы — купить квартиру, мебель, на какую сумму подарить золото.

— А невеста что-то покупает?

— Обычно свое платье, посуду, еще какие-то мелочи для дома. А мужчине свадьба обходится очень дорого. Поэтому египтяне редко женятся рано.

— Интересно. А после помолвки?

— После помолвки они гуляют вместе на улице, созваниваются, общаются, ходят друг к другу в гости. Жених может пригласить невесту в кафе, на море, в кино. Свадьбу делают не сразу, обычно через год-два, иногда через несколько лет. До свадьбы они не имеют права жить вместе, нельзя даже оставаться вдвоем в закрытой комнате. Это считается харам — большой грех.

— Так строго?

— Конечно. Только после свадьбы.

— Зачем тогда помолвка, если все равно ничего нельзя?

— Так принято.

— А если кто-то решает порвать помолвку?

— Бывает. Если девушка, то обычно она возвращает золото. Если мужчина, то подарок остается. Это намного лучше, чем развод.

— Понятно. И как проходит сама свадьба?

— Обычно приглашают много гостей. Некоторые люди просто ставят на улице стулья и приглашают музыкантов. Обеспеченные семьи в городах отмечают в кафе.

— А разводы бывают?

— Да. Но не так часто, как у вас.

— А многоженство? — мне вдруг вспомнились предостережения подруг. — Понимаешь, для нас это дико. Я бы не смогла терпеть вторую жену. Уж не обижайся.

— Так, слушай. Дело в том, что жениться очень дорого, даже один раз. А для второй жены надо купить еще одну квартиру, сделать подарок и полностью ее обеспечить. Только богатые люди могут себе это позволить. Но даже богатые обычно живут только с одной женщиной — так намного проще. Бывают серьезные причины, когда мужчина хочет взять вторую жену Например, если первая бесплодна. Но сейчас многоженство бывает очень, очень редко. И женщина всегда может подать на развод. Так что ничего страшного.

— Хм… И все-таки, если у мужчины две жены, какие у них отношения между собой? Думаю, очень плохие. В России мы бы забили друг друга сковородками.

— Я же говорю: они не живут вместе, по крайней мере, в городах, поэтому не убивают друг друга. Естественно, каждая женщина хочет быть единственной. Но если нет вариантов, то обычно стараются наладить отношения. А муж должен относиться к ним одинаково: сделал подарок одной жене — сделай и другой.

— А у тебя есть знакомые с несколькими женами?

— У дяди было две жены. Он уже умер. Если тебя так волнует вопрос многоженства, давай сравним с Россией…

— Что сравнивать? — не поняла я. — У нас нельзя иметь больше одной жены.

— Знаю. По закону нельзя. Но разве не бывает так, что мужчина заводит вторую семью? Без брака, без контракта, просто живет еще с одной женщиной.

— Бывает, — признала я.

— Вот. Но это ведь ужасно. А если в той семье родятся дети? Они будут незаконными, не знаю, как правильно назвать…

— Незаконнорожденными, — сказала я. — Саид, это Россия, и на дворе двадцать первый век. Никто не будет кидать в таких детей помидорами. Нас вообще не удивишь ребенком, рожденным вне брака. Государство даже помогает матерям, которые растят детей без отца. А если мужчина признает ребенка своим, то его без проблем впишут в свидетельство о рождении. Если же не признает, то можно подать в суд…

— Аня, остановись. Ты говоришь о законах. Я верю, что все так и есть. Но подумай: ты бы хотела узнать, что у твоего мужа на стороне растет незаконный ребенок от другой женщины? И что твой муж тебе с этой женщиной регулярно изменяет?

Я вздрогнула. Саид, сам того не зная, попал по больному месту. У отца моей лучшей школьной подруги Наташи была вторая семья. Шила в мешке не утаишь, особенно в маленьком городе, и эта связь много лет служила темой для пересудов местных кумушек. Мать Наташи регулярно устраивала скандалы и требовала сделать выбор — безрезультатно. В тридцать пять лет она родила второго ребенка, но и это не помогло. Ее муж продолжал жить на две семьи до самой смерти, и на похоронах, где при большом скоплении людей встретились две вдовы (обе с детьми), произошла ужасная сцена. Нам было по пятнадцать лет. Хорошо, что мама сообразила быстро увести меня и Наташу. Никогда не забуду, как подруга несколько часов отчаянно рыдала на моем плече. Пожалуй, это одно из самых сильных воспоминаний моей юности. Но самое печальное, что история повторилась: сейчас муж Наташи имеет вторую семью, и для нее это уже давно не секрет.

— Прости. Я что-то не то сказал? — забеспокоился Саид.

— Нет. Все в порядке. Я поняла твою мысль. Привести официальную вторую жену честнее, чем заводить тайную? — говоря откровенно, я никогда не смотрела на ситуацию с этой точки зрения.

— Ну конечно. Разве нет?

— Не знаю, — растерянно пробормотала я. — Наверное, в чем-то ты прав. Просто все это очень странно. Совсем не похоже на Россию.

— Знаю. Поэтому я хочу, чтобы ты сначала приехала в Шарм-эль-Шейх. Я думаю, там тебе понравится.

— А почему ты сейчас не работаешь в туризме?

— Устал. Хотел открыть свое дело и жить в Александрии, ближе к своей семье. В туризме я заработал денег, чтобы начинать бизнес.

— А в Шарме тебе было плохо?

— Не то чтобы плохо… Кто-то живет на курорте всю жизнь, и им нравится. А мне в Шарме хорошо отдыхать. Поэтому я предлагаю тебе туда приехать, — Саид упрямо гнул свою линию.

— Ладно. Я подумаю. А как вам живется в Египте?

— По-разному. У нас не самая богатая страна, ты, наверное, знаешь. Очень много бедных людей. Но мы работаем, обеспечиваем свои семьи. Кто-то уезжает за границу, кто-то на курорты. В остальных случаях стараются получить хорошее образование или сделать свой бизнес. Если просто работать, например продавцом, то зарплата очень маленькая, около 150 долларов.

— Понятно, — я чувствовала, как моя голова пухнет от обилия новых сведений. И почему я никогда не интересовалась Востоком? — Уже поздно. Мне пора.

— Хорошо. Спокойной ночи.

— И тебе.

— Аня?

— Да.

— Я не собираюсь брать вторую жену. Тебе не нужно об этом беспокоиться.

— Я совершенно спокойна, — возмутилась я.

— Хорошо. Почему не вешаешь трубку?

— Жду, пока ты повесишь.

— Нет, ты первая.

— Ну ладно. Пока.

Выйдя из «Скайпа», я проверила почту и скопировала на флешку присланные Саидом документы. Был у меня знакомый арабист — думаю, за небольшое подношение он не откажется перевести эти бумаги.

Еще пару часов я просматривала форумы по Египту. Настроение снова пошло на спад. Девушек, которые решились завязать отношения с египтянами, прямым текстом называли идиотками. Неужели я тоже сошла с ума и не вижу очевидного? Только на одном более-менее дружелюбном сайте я решилась выложить свою историю: подробно все рассказала и спросила совета. Очень хотелось принять предложение Саида, но вдруг он меня обманывает? Можно ли ему верить? Почему все так быстро? Я потушила свет и долго лежала в темноте, гадая, чем закончится эта история.

В субботу я провалялась в постели до полудня. За окном было пасмурно, накрапывал мелкий дождь. В такие дни мне хотелось лежать под одеялом до самого вечера, выползая на кухню лишь за очередной порцией чая или шоколадкой. Разумеется, я бы не отказалась от кофе в постель, но исполнить эту маленькую прихоть как всегда было некому. Судя по тишине в квартире, Нины не было дома или же она спала. Вздохнув, я рывком приняла сидячее положение, нащупала ногами тапки и пошла в ванную. Изображение в зеркале показалось мне незнакомым. После того, как на выходных я компенсировала недосып ударным двенадцатичасовым сном, лицо парадоксальным образом выглядело осунувшимся и уставшим. Решив обойтись без умывания (все равно никуда не собираюсь), я проследовала на кухню и включила чайник. В этот момент зазвонил мой сотовый.

— Привет, — сонно поздоровалась Кристина. — Не разбудила?

— Нет. Я только что встала.

— Я тоже. А Машенция еще дрыхнет. В клубе оказалось ужасно — сплошные малолетки и музыка соответствующая, — пожаловалась подруга. — Мы быстро сбежали.

— Сочувствую. Как прокатились с Антоном?

— Представляешь, — кисло сказала Кристина, — он нас подвез, вежливо попрощался и не спросил номер телефона — ни мой, ни Машин.

— Я почему-то так и думала, — призналась я. — Не расстраивайтесь.

— Зато после разговора с Антоном мы с Машей поняли, что давно не бывали в культурных местах. Надо наверстывать. Посмотрим по интернету, какие сейчас в Москве проходят концерты-выставки, и завтра куда-нибудь рванем. Ты с нами?

— Не знаю, Кристин. Смотря куда, ну и от погоды еще зависит. Сегодня я точно весь день дома.

— Мы тоже. Ну, ладно, я тебе вечером наберу. Окей?

— Окей.

Не успела я положить телефон, как он снова завибрировал. На дисплее высветился незнакомый номер.

— Алло?

— Аня? Привет. Это Миша. Я приехал. На сегодня все в силе?

Несмотря на совпадение имени, я решила, что абонент ошибся номером. Какой еще Миша?

— Молодой человек, вероятно вы… Ой! — вскрикнула я.

Боже, что за идиотка! Миша! Пару месяцев назад мы активно переписывались на одном из сайтов. Он был русский, более того, москвич, но работал по контракту где-то в Германии. Мне смутно помнилось, что Миша хотел со мной встретиться, когда приедет в отпуск, и вроде бы мы договаривались на какую-то конкретную дату. Я ее даже записала. Неужели сегодня? О нет. Только не это. Неужели, ко всему прочему, я теряю память?

— Ты забыла, — засмеялся он.

— Нет, что ты! То есть… прости, вылетело из головы.

— Ничего страшного. Последние недели я не появлялся в интернете. Работал в две смены, — пояснил Миша.

— Да. Я помню, ты предупреждал. — В этот момент я действительно вспомнила. Потому мы и назначили встречу заранее. Правда, я все-таки рассчитывала, что он еще выйдет на связь.

— У тебя другие планы?

— Нет. Просто на улице дождик, я думала провести весь день дома, — честно призналась я.

— Хм. Тогда, если не возражаешь, мы могли бы встретиться. Я на машине.

— А как насчет завтра?

— Боюсь, не получится. В понедельник я улетаю обратно. Завтра последний день — ну, сама понимаешь…

— Ох. Так ты вернулся совсем ненадолго?

— Всего на три дня.

— Ну что ж, значит, сегодня, — мне все еще было неловко. — Только, если не возражаешь, ближе к вечеру.

— Часов в пять тебя устроит?

Я бросила взгляд на будильник. Почти два. Прекрасно, просто прекрасно.

— Устроит.

— Отлично. Скажи, куда подъехать.

Я заколебалась. Одним из моих главных правил было не давать незнакомцам свой домашний адрес. Правда, пока мне не попадались ухажеры, готовые осаждать мой подъезд или распевать серенады под окнами. И все-таки осторожность не повредит.

— Давай встретимся у метро Молодежная. Торговый центр «Трамплин», у «Евросети».

— Договорились. Я буду с букетом белых роз.

Я почувствовала, как краска заливает мое лицо. Хорошо, что Миша не может меня видеть. Сто очков в его пользу! В современной Москве на первом свидании мало кто вспоминает про цветы.

— Ммм, хорошо. В пять.

Мою апатию как ветром сдуло. Забыв про кофе, я вихрем пронеслась по квартире. К четырем мне удалось причесаться и «нарисовать лицо» — осталось одеться и доехать до Молодежной. После мучительных колебаний над грудой вываленных на кровать вещей я облачилась в узкие черные джинсы и светлую блузку, схватила сумку и выбежала на улицу. Времени оставалось впритык, а я терпеть не могу опаздывать.

С транспортом мне повезло, и ровно в пять я оказалась на месте. Мелькнула мысль, не повременить ли еще минут пять — ведь девушке положено опаздывать. С другой стороны, стоять под дождем как-то глупо. После недолгих раздумий я махнула рукой на предрассудки и неспешно двинулась к «Евросети». Если Миша работает в Германии, он должен ценить пунктуальность.

На всякий случай я издалека окинула местность орлиным взором и убедилась в присутствии у входа в салон мужчины с цветами. Не хватало еще прийти раньше кавалера — это уже ни в какие ворота не лезет. Удостоверившись, что Миша на месте, я «одела» на лицо приветливое выражение и подошла вплотную. Вблизи оказалось, что букет состоит всего из трех роз, причем не белых, а розовых. В душе зашевелились сомнения.

— Миша? — спросила я неуверенно.

— Аня? — он протянул мне цветы. — Прости, не нашел белых.

— О, ничего страшного. Большое спасибо. Очень… очень милый букет.

Мы неловко потоптались на месте.

— Выпьем кофе? — предложил он.

— Отличная идея, — в этот момент я вспомнила, что так и не позавтракала. Надеюсь, мой живот не будет урчать во время свидания.

Мы поднялись на третий этаж. Естественно, все столики оказались заняты. Я надеялась, что Миша, оценив обстановку, пригласит меня в «Корчму» или «Шоколадного зайца», но он стоял, переминаясь с ноги на ногу, и молчал. Побродив минут пять и почти отчаявшись найти свободное место, я заметила уходящую пару и со всех ног бросилась к ним, слегка опередив других желающих занять этот столик. Миша присоединился ко мне через минуту.

— Я не думал, что здесь будет так много людей, — произнес он извиняющимся тоном.

— По выходным в «Трамплине» всегда аншлаг. Как и везде. Не бери в голову.

— Видимо, я отвык от Москвы. Что ты будешь?

Я огляделась.

— Если не сложно, возьми в «Крошке-Картошке» капучино и шарлотку.

— Шарлотку?

— Яблочный пирог.

— Конечно, — он неохотно поднялся с места. — Сейчас принесу.

Я выдохнула «Спокойствие, только спокойствие. Подумаешь, букет маловат. Мог, как все остальные, вообще ничего не принести. Пока ничегоужасного не произошло», — решила я и тут же отругала себя за мрачные мысли. Обычно итоги моих свиданий вслепую оказывались столь плачевными, что в глубине души я перестала верить в счастливый финал.

Через несколько минут Миша вернулся с подносом. Себе он взял чай, картошку с несколькими наполнителями и какой-то бутерброд. Мы принялись за еду. Я быстро проглотила свою шарлотку и едва удержалась от того, чтобы попросить добавки. «В наше время плохо быть воспитанной», — хмуро подумала я.

— Не успел пообедать, — пояснил Миша, видимо, поймав мой голодный взгляд.

— А я не успела позавтракать, — чуть не сорвалось у меня с языка, но я лишь мило улыбнулась.

— Как тебе живется в Германии? — спросила я, решив, что он уже насытился.

— Неплохо. Я работаю программистом в крупной компании. В этот раз уезжаю работать в их центральный офис в Берлин.

— О-о-о, здорово.

— Да. Контракт на год, но я вряд ли вернусь в Россию. Скорее всего, продлю. В крайнем случае, найду другого работодателя.

— Нравится Германия?

— Конечно. С Россией не сравнить.

Я промолчала.

— Ты упоминала, что говоришь по-немецки?

— Да.

— У меня с этим проблема, — признал Миша. — Последние полгода ходил на курсы.

— И как успехи?

— Получше. Но мне бы хотелось говорить в совершенстве, как немцы.

— Хм, — я откашлялась. — Это трудно. Я тоже говорю с акцентом. Но если ты проживешь в Германии достаточно долго, то, возможно, у тебя получится. Главное, практиковаться.

— Я тоже так думаю.

— А зачем тебе говорить, как немцы? — поинтересовалась я.

— Не хочу выделяться. И не хочу признаваться, что я русский.

— Почему? Разве русских там не любят?

— По-разному. Но мне бы хотелось, чтобы меня не воспринимали как иностранца. Немцы уникальный народ, я ими восхищаюсь и хочу стать для них своим.

Я не нашлась, что ответить, и только кивнула.

Еще минут двадцать мы поговорили ни о чем. Я пыталась быть остроумной, но судя по всему, беседа не задалась. Затем у Миши зазвонил телефон, он извинился и поднял трубку.

— Привет. Что? Правда? Как тебя угораздило? Вообще-то, я немного занят. Ты уверен? Хм, ладно, я постараюсь. Да, конечно. Я все понял. Давай.

— Какие-то проблемы? — насторожилась я.

— Да. Мне очень жаль, но надо бежать.

— Что случилось?

— Друг забыл ключи, — с этими словами Миша поднялся со стула. — Понимаешь, я сдаю свою московскую квартиру, эти дни живу у друга. Он отдал мне ключи, а сам вернулся домой и стоит под дверью, — Миша виновато развел руками.

Я сидела, выпучив глаза. Что он несет… забытые ключи? Это же моя отмазка, когда хочется побыстрее сбежать со свидания!

— Ну вот. Прости, что так вышло. Мне и правда надо бежать.

— Конечно, — я чувствовала, что из глаз вот-вот брызнут слезы, и мечтала только о том, чтобы Миша этого не увидел.

— Ну, спишемся на сайте? — он явно не знал, как завершить встречу.

— Обязательно, — процедила я сквозь зубы.

Стоило ему скрыться, как я опрометью кинулась в туалет, закрылась в кабинке и бесшумно расплакалась. Господи, ну что со мной не так? Неужели все настолько плохо? Минут через пять истерика закончилась, я взяла себя в руки и попыталась привести в порядок лицо. Только сейчас до меня дошло, что сумка осталась висеть на стуле. Отлично. Не хватало еще, чтобы ее украли. А внутри паспорт… я похолодела и тут же выбежала обратно в зал.

Флегматичная уборщица скидывала в огромный пакет содержимое наших подносов, рядом в нерешительности мялась молодая пара. Сумка оказалась на месте. Я облегченно вздохнула и проверила содержимое: слава богу, ничего не пропало.

— Вы уже уходите? — радостно спросила девушка.

— Да, — я быстро накинула плащ, развернулась и пошла к эскалатору.

— Простите, — закричала она вслед. — Цветы! Вы забыли цветы.

Я оглянулась и хмуро посмотрела на подвявшие розы. Кому нужен этот веник? Но девушка протягивала их мне с такой искренней улыбкой, что я дрогнула и забрала букет, а на первом этаже запихнула его в первую попавшуюся урну. Хватит с меня романтики. На сегодня достаточно.

Стоя на улице, я долго думала, куда податься. Возвращаться в пустую квартиру решительно не хотелось. Достав телефон, я набрала Нину — она оказалась в Подмосковье.

— Я же предупреждала, что уезжаю на выходные? Эй, что с тобой? Все в порядке?

— Да, — прошептала я. — Прости. Что-то с памятью моей стало.

— Бывает, — легко согласилась Нина. — Увидимся на неделе. Чао!

— Пока, — попрощалась я, но в трубке уже раздавались частые гудки.

Следующей по списку была Маша. Она ответила не сразу.

— Привет. Сорри, я была в ванной. Как дела?

— Хреново, — призналась я. — Стою на улице, думаю, куда поехать.

— Что произошло? Кристина сказала, что ты не собираешься никуда выходить.

— Я все-таки вышла. На свою голову.

— Приезжай, — тут же предложила Маша. — У нас СПА-салон. Маски, пилинг, обертывания, и все такое. Кристина натащила с работы кучу разных средств, мы расслабляемся по полной.

— Приеду, — я не стала выпендриваться. Если при виде меня мужчины в панике разбегаются, СПА-салон — именно то, что нужно. — Привезу мартини. Или лучше Бейлиз?

— Смотри сама. У тебя что, очередное неудачное свидание?

— Провальное, — усмехнулась я. — Готовьте носовые платки. Я уже еду.

— Он сбежал, не заплатив по счету? — ужаснулась Маша.

— Нет, сегодня кое-что новенькое. Подробности расскажу при встрече.

— Ждем.

Я спустилась в супермаркет и несколько минут бессмысленно бродила между полками. Вспомнив, что обещала Маше мартини, зашла в алкогольный отдел и захватила там самую большую бутыль «Бьянки», к ней двухлитровый пакет сока, а затем в порыве щедрости добавила в корзину коробку дорогих конфет. Гулять так гулять.

В метро я прислонилась к стеклянной двери и прикрыла глаза. Хорошо, что на свете есть друзья, которым можно поплакаться обо всех своих неудачах. Ну, почти обо всех. Только один случай я тщательно хранила в секрете.

Его звали Марк. Мы переписывались в течение двух месяцев, и с каждым днем я все больше убеждалась, что нашла родственную душу. К своим тридцати годам он объездил полмира, знал все обо всем, был остроумен, весел и не скрывал интереса к моей персоне. Кроме того, Марк представился коренным москвичом: он обитал в собственной квартире и занимал солидную должность в крупной компании. Два месяца я ждала приглашения на свидание — и дождалась. Марк позвал меня не куда-нибудь, а в довольно приличный ресторан. Подруги приняли самое активное участие в моей экипировке. Нина одолжила свои любимые серьги, Маша — сумку из последней коллекции, а Кристина уложила мои волосы и сделала макияж. Естественно, все они знали о «мужчине мечты». На место встречи я пришла чуть раньше и двадцать минут ходила по соседнему книжному магазину, чтобы попасть в ресторан с положенным для девушки пятиминутным опозданием. Оглядевшись в полумраке, я не нашла там ни одного одинокого мужчины. Подошедший официант подтвердил мои подозрения. В тот момент мне следовало уйти, но я возлагала на Марка слишком много надежд, чтобы вот так запросто признать свое поражение. Убедив себя, что кавалер просто задерживается, я села за свободный столик и набрала его номер — телефон оказался выключен. Я уговорила себя подождать еще немного и, пытаясь справиться с раздражением, заказала кофе. Через полчаса стало ясно, что Марк не придет. Я смяла салфетку, подхватила сумочку, и, изо всех сил стараясь «держать лицо», поднялась. Около меня тут же материализовался официант.

— Уже уходите?

— Да. Боюсь, что встреча не состоялась, — мой голос предательски дрожал. Если бы я с самого начала не спросила про Марка, можно было соврать, что ждала подругу.

— Мне очень жаль. С Вас двести пятьдесят рублей.

— Простите?

— Ваш кофе. Двести пятьдесят рублей.

— Конечно, — слышать сожаление в его голосе было невыносимо. Дрожащими руками я открыла сумочку и достала пятисотрублевую купюру. — Сдачи не надо.

Быстрым шагом я вышла на улицу и почти добежала до метро; села в поезд, не заботясь о направлении, и поехала. На Курской я перешла на кольцевую линию и каталась по ней почти два часа, игнорируя смс от Нины, Маши и Кристины — им не терпелось узнать подробности «идеального свидания с мужчиной мечты». Там же, в метро, я поклялась никому, никогда и ни при каких обстоятельствах не рассказывать этой истории. Мне было стыдно. Подругам была озвучена сильно откорректированная версия: свидание состоялась, мы поужинали, но Марк не произвел на меня впечатления и на поверку оказался не столь идеальным, как я нафантазировала.

Маша встретила меня в дверях. Я молча разулась, достала из сумки провиант и прошла в комнату. Кристина лежала на кровати, на ее лице была темно-зеленая маска. Вместо приветствия она что-то промычала. Я рассмеялась.

— Ей еще двадцать минут так лежать, — просветила меня Маша. — Маска стянула лицо, говорить нельзя. Что, начнем пить мартини? Или дождемся нашу мученицу во имя красоты?

Со стороны Кристины вновь донеслось неясное бормотание.

— Подождем, — решила я.

— Рассказывай, что у тебя стряслось.

Я вздохнула.

— Маш, а у вас не найдется чего-нибудь поесть?

— Могу предложить пельмени. Правда, они не очень сочетаются с мартини, — с сомнением протянула Маша.

— Плевать на сочетаемость. Я голодная как волк.

В процессе варки и поедания пельменей я поведала подругам о Мише. К тому времени Кристина смысла свою маску и присоединилась к нам за столом.

— Вот гаденыш, — резюмировала она. — Не расстраивайся. Какие твои годы!

— Мне уж давно не шестнадцать, Кристин. Пора бы встретить кого-нибудь нормального. Ладно, я сразу поняла, что этот Миша не идеал. Но можно было закончить свидание по-человечески и мирно разойтись. Я же не навязывалась, в конце концов. Сама сидела и думала, как бы смыться.

— А может, его друг и вправду забыл ключи? — спросила Маша.

— Я тебя умоляю. Это же классическая отговорка. Нет, ну что со мной не так? Ладно, признаю: я сама использовала этот трюк. Всего пару раз, когда парень оказывался совсем никудышным. Вряд ли такой поймет, что от него попросту избавились, а если и поймет — черт с ним, заслужил. Но я же не пришла на свидание пьяная, и от меня не пахло луком.

— С тобой все в порядке, успокойся, — примирительно сказала Кристина.

Но остановить меня было не так-то просто. Я буквально кипела от негодования.

— Обидно до слез. Кстати, Миша мне совершенно не понравился. Ненавижу, когда русские начинают хаять нашу страну, а этот гад только и говорил о своей любви к Германии и преклонении перед немцами. Фашист проклятый.

— Анечка, ты у нас самая красивая и замечательная, — зачастила Маша. — Даже не смей думать, будто с тобой что-то не так. Это у мужиков проблемы со зрением.

— И не только со зрением, — добавила Кристина.

— Спасибо, девочки, — искренне ответила я. Сколько раз за последний год подруги утешали меня, потерпевшую очередную неудачу — ни разу за это время я не слышала в их голосе даже тени злорадства или раздражения.

— Нема за що, — усмехнулась Кристина.

За разговорами мы выпили бутылку мартини. Я выпустила пар, и на душе слегка потеплело. Девочки сделали мне пилинг, наложили на лицо успокаивающую маску, и мы провели остаток вечера, составляя ТОП 5 самых неудачных свиданий. Когда время перевалило за час ночи, стало очевидно, что ехать домой нет никакого смысла, и я осталась ночевать на раскладном кресле.

В воскресенье подруги потащили меня на выставку. Мы долго ходили в поисках салона, располагавшегося на каком-то старом заводе, потом около часа с умными лицами рассматривали непонятные картины. Я изо всех сил сдерживала зевоту. Ноги, обутые в узкие туфли, нещадно ныли. Вскоре я сдалась и перестала делать вид, будто интересуюсь живописью. Еле доковыляв до неудобного диванчика, я перевела дух и принялась разглядывать публику. Маша с Кристиной продолжали переходить от картины к картине, тихонько переговариваясь между собой. Я заметила, как они стреляют глазами по сторонам, и против воли усмехнулась. В этот момент ко мне подлетел взлохмаченный юноша в очках.

— Как Вам выставка? — восторженно прошептал он.

Я закатила глаза.

Приняв мой жест за выражение одобрения, он воодушевился и начал подробно рассказывать об авторе всех этих полотен. Я рассматривала носки своих туфель, размышляя, натерла мозоли или нет. Речь молодого человека, изобиловавшая непонятными терминами, лилась, будто песня, только на незнакомом языке. Я совершенно не улавливала смысла.

— Роман, — вдруг сказал он.

— Что? — не поняла я.

— Простите, что сразу не представился. Меня зовут Роман.

— Аня. Послушайте, Роман, я совершено не интересуюсь искусством и абсолютно в нем не разбираюсь. Забрела сюда случайно, за компанию с подругами. Вам лучше найти более понимающего собеседника.

Роман подскочил, будто ужаленный, и тут же испарился. Я вздохнула и увидела рядом с собой Кристину.

— Что за молодой человек к тебе приставал? — деловито поинтересовалась она.

— Некто Роман. Боюсь, не могу сообщить о нем никаких дополнительных сведений. Кроме того, что он в полном восторге от ЭТОГО, — я кивнула на картины. — Мы тут еще надолго?

— Нет. Пять минут, и уходим, — ответила Кристина. — Мне самой уже надоело.

Наконец пытка искусством завершилась. Решив, что культурной программы на сегодня достаточно, мы пошли обедать. В кафе я первым делом заказала двойную порцию виски с колой. Маша ухмыльнулась.

— Терпеть это на трезвую голову невозможно, — пробормотала я. — Жаль, я не догадалась выпить еще до выставки.

— Ай-ай-ай, что скажет египетский жених, — засмеялась Кристина.

— А он и не узнает. Кстати, — я хлопнула себя по лбу. — Я же вам не рассказала. Чертов Миша так вывел меня из себя, что я совсем забыла про пятничный разговор с Саидом. Он пригласил меня в Шарм-эль-Шейх.

— За чей счет? — тут же поинтересовалась практичная Маша.

— Саид оплачивает билеты и снимает гостиницу. Сам предложил.

В этот момент я поняла, как сильно хочу вырваться из Москвы. Воображение тут же унесло меня из слякотной осени в волшебную страну, о которой говорил Саид. Решено: постараюсь улететь в Шарм-эль-Шейх как можно скорее. Не стоит оттягивать.

Тут же забыв о ноющих ногах и прочих неприятностях, я почувствовала, что скоро моя жизнь наладится. С Саидом все будет всерьез и надолго.

Глава 4 Перемены и их ожидание

Весь следующий месяц прошел в приготовлениях и радостном ожидании реального знакомства с Саидом. Вопрос, ехать или нет, передо мной не стоял — мысленно я уже была в Египте. Интернет-знакомые советовали мне не терять головы и дали несколько ценных советов, но, в общем-то, поездку за счет кавалера они признали хорошим вариантом для встречи «вживую». Я воспряла духом, забросила переводы и почти все свободное время посвящала разговорам с Саидом и изучению информации о Египте — от фараонов до наших дней. Вечерами мы часами пропадали в «Скайпе», обсуждали все на свете и строили планы на будущее. Я узнала много нового об образе жизни египтян, их традициях, и в надежде поразить Саида даже начала изучать арабский алфавит. Моя голова пухла от обилия новых сведений, а сердце отстукивало бешеный ритм, стоило лишь вспомнить про Него… Московские подруги отнеслись к «египетской авантюре» скептически, но меня уже было не остановить. Я перестраховалась и забронировала путевку в недорогой отель (вышло дешевле, чем авиабилеты туда-обратно), а Саид тут же выслал мне необходимую сумму. Он также арендовал квартиру — по египетским законам мы не могли жить вместе до заключения брака, так что мне предстояло подписать тот самый пресловутый ОРФИ-контракт.

Отпуск я получила очень просто — начальница с легкой душой отправила меня «погреться на солнышке», пожелав хорошо отдохнуть, загореть и расслабиться. В общем, все складывалось наилучшим образом, и никаких проблем не предвиделось. Настроение у меня было приподнятое, как никогда.

За неделю до отъезда я поехала повидать маму. К моему сообщению о новом «женихе» и предстоящей поездке в Шарм-эль-Шейх она отнеслась очень настороженно, и я решила провести последние выходные в Твери, чтобы хоть немного ее успокоить. Несколько часов тряски в автобусе — и я снова оказалась дома, где время, казалось, остановилось. Здесь не было ни московской суеты, ни пробок. Впрочем, работы и денег тоже не было. Светилось несколько неоновых вывесок, но улицы к этому часу опустели. Я легко нашла такси — промерзший водитель, поджидавший на вокзальной стоянке последний московский автобус, при моем появлении заметно обрадовался. Через пятнадцать минут мама почти задушила меня в своих объятьях. Несмотря на позднее время, она не спала. В квартире витал запах корицы — мама всегда добавляла ее в кофе, и я ощутила аромат еще чего-то неуловимого, но знакомого с детства. Закутавшись в плед, я пила заваренный мамой ромашковый чай и слушала ее монотонный рассказ. На душе было спокойно и удивительно уютно. Наконец мама заметила, что я совсем клюю носом, и мы отправились спать.

Утром меня разбудил дразнящий запах кофе и свежеиспеченных булочек. В ногах дремала наша старенькая кошка Фиша. В комнате был наведен идеальный порядок — ничего не изменилось с тех пор, как я уехала полтора года назад. Даже мои старые куклы аккуратно стояли на верхней полке шкафа, а подаренная тетей на окончание школы пальма выросла в полноценное дерево. Я невольно улыбнулась — как приятно очутиться дома! Мама осторожно заглянула в комнату.

— Еще спишь, Аннушка?

— М-м-м. Просыпаюсь. Пахнет потрясающе.

— Так я с утра плюшки поставила. Они как раз подошли. Умывайся, и пойдем завтракать. Расскажешь мне про своего Саида. Я уже вся испереживалась.

— Вот всегда с тобой так, — ответила я, нашаривая ногами тапки, — зачем переживать, пока что я просто еду в отпуск. Встретимся, поговорим, а дальше будет видно.

— Ну-ну, — ответила мама и ушла в кухню.

Через несколько минут я налила себе кофе с корицей и приготовилась отвечать на вопросы.

— Расскажи, какой он, — начала мама.

— Сейчас, — я убежала в спальню и вернулась с распечатанной заранее фотографией. — Вот, специально для тебя приготовила.

— Хмм. Сколько ему, говоришь, лет?

— Тридцать два.

— Ну, ничего, симпатичный. На цыгана похож. Я думала, что он чернее будет.

— Мам, он же не негр, а араб.

— И говорит, что хорошо зарабатывает?

— Вроде бы да, — я неопределенно пожала плечами. — Думаю, он небедный.

— Поездку он оплачивает? — уточнила мама. — И билеты, и гостиницу?

— Да, он сам предложил.

Я не решилась сообщить, что жить мы планируем вместе.

— Ох, не знаю, дочка, — вздохнула мама. — Боюсь я что-то.

— Ну, я тебя прошу, не надо. Каждый раз, когда я куда-нибудь еду, ты боишься. У меня на плечах голова, а не котелок. До сих пор жива-здорова.

— Голова-то у тебя есть, не спорю, — согласилась мама. — Только я вижу, что ты влюблена в этого Саида и готова за ним хоть на край света.

— Ничего подобного, — возмутилась я, — во-первых, еще ничего не решено. Пока я лечу на курорт, и всего на десять дней. В случае чего — у меня оплачен отель, еда и на руках обратный билет. Потом, если мы друг другу понравимся, съезжу к нему домой в Александрию, посмотрю, что и как. Кстати, Египет не такой уж край света. Из Москвы всего четыре часа на самолете. Между прочим, древняя цивилизация.

— Древняя, конечно, — не стала спорить мама. — Только сейчас у них все не так благополучно, как в древности. Несколько моих знакомых были там на отдыхе. Я порасспрашивала аккуратно. Про тебя, конечно, никому не говорила. Ни к чему это пока, только сплетни пойдут. Сказала, что ты с подругой собираешься, по путевке. Ну и послушала заодно, какие впечатления, что да как. На курортах неплохо — чисто, красиво. Но говорят, что люди в основном живут бедно.

— Мам, я не маленькая и все понимаю. Тоже спрашивала, в книгах читала, в интернете смотрела. Страна бедная, не спорю, к тому же восточная — у них все совсем по-другому. Это не Америка и не Европа. Но я же туда пока не переезжаю. Просто хочу увидеть своими глазами: и его, и саму страну. Поездка за счет Саида, так что я ничего не теряю, даже если меня что-то не устроит. Искупаюсь, позагораю и обратно вернусь. Не знаю, почему ты думаешь, будто я готова бежать за ним, роняя тапки. Если уж уезжать из России, то ради лучшей жизни, а не для того, чтобы жить в хибарке без воды и электричества.

— Ладно, дочка, — мама нервно теребила край скатерти. — Только прошу, головы не теряй. А то эти египтяне, они умеют красиво говорить и дурить головы. И главное, паспорт спрячь в надежном месте, в руки никому не давай.

— Мама! — воскликнула я. — Ну, я тебя прошу. Почему ты всегда думаешь о самом плохом?

— Такая вот у тебя мама, — улыбнулась она. — Боюсь, переживаю. Ты же одна у меня.

— Так, все, давай сменим тему. А то ты того и гляди начнешь плакать.

Вечером я навестила свою школьную подругу Наташу и ее дочку Ларису. Получив плюшевого медведя, маленькая негодница расцвела и почти весь вечер не слезала с моих колен. Наташа была замужем больше четырех лет. Ее муж, отец трехлетней Ларисы, работал в Москве и, по слухам, имел там любовницу. Наташа была в курсе сплетен, но не разводилась, поскольку не хотела становиться безработной матерью-одиночкой, а устроиться на денежную должность, имея ребенка и диплом педвуза без опыта работы, в нашем городе очень проблематично. Я не одобряла эту позицию, но предпочитала не ввязываться в споры. Поэтому весь вечер мы не касались их семейных проблем, а просто чесали языками, вспоминая школьные годы и перемывая кости всем знакомым. Я упомянула, что еду в Египет, но не стала рассказывать про Саида. Впрочем, это не помешало Наташе съехидничать:

— Может, еще одного жениха себе там найдешь?

— Может, и найду. Никогда не знаешь, где встретишь свою судьбу.

— Знаешь, я тебе завидую, — вдруг тихо сказала Наташка. — И очень надеюсь, что тебе повезет.

— Я тоже надеюсь. А чему завидовать? Работаю в Москве, кручусь как белка, чтобы оплатить аренду квартиры. Семьи нет, таскаюсь по заграницам в поисках мужа, да все никак.

— Это про тебя так наши сплетницы говорят. Что, мол, шило в одном месте, все от неустроенной личной жизни. Пора бы уж остепениться, найти себе нормального русского мужика, выйти замуж и нарожать детей, — она рассеянно потрепала дочку по волосам. — Да только неправда все это. Не слушай ничьих советов.

— Я и не слушаю. Не стану выходить замуж ради соседок, чтобы те перестали ко мне цепляться. И потому что Маша-Даша-Глаша в мои годы уже давно замужем, тоже не буду. Но я думала, ты как раз за семейные ценности.

— Я-то конечно, — Наташа рассмеялась, но как-то невесело. — Только я себя в зеркале не узнаю. Такое чувство, что молодость далеко позади, а ведь мы с тобой ровесницы. Каждый день одно и то же, и ничего уже не поменять. Раньше мне казалось, что я все могу, что целый мир скоро будет у моих ног, а сейчас, — она устало махнула рукой.

— У тебя есть дочка, — сказала я.

— Конечно. Ради нее и живу. Если бы не Лариска… А может быть, тогда бы рискнула, развелась, уехала из Твери. Была бы другая жизнь.

— Перестань! Не надо впутывать ребенка. А новую жизнь могут начать не только бездетные. Конечно, ребенок это ответственность и все такое. Но при желании что-то можно придумать.

— Знаю. Наверное, просто смелости не хватает. Вот и живем, как в болоте. А про твою жизнь рассказывают — как будто это сериал. Везде была, все видела. Замужем дважды побывала, за иностранцами. Ну не сложилось, в другой раз повезет. Зато есть что вспомнить, понимаешь? Вот так у нас тебя все вроде бы осуждают, а в душе завидуют. Потому что остальные вышли замуж за первого, кто позвал, родили детей и поставили на себе крест. У кого муж пьет, кого бьет, кому изменяет — все терпят. В лучшем случае он просто лодырь, на диване целыми днями лежит, а баба одна на себе тянет дом и детей, — Наташа немного помолчала. — Когда Лариса подрастет, первым делом запрещу ей рано выходить замуж. Пусть хоть она поживет, мир посмотрит.

— Да ладно тебе, — сказала я неуверенно, — разве все так плохо?

— Нормально, — тихо ответила Наташа. — Все нормально. Не бери в голову. Но и не слушай никого. Те, кто прожили такую жизнь, как наши женщины, просто не имеют права советовать. Знаешь, в последнее время я часто вспоминаю свою свадьбу… Леша был такой влюбленный, он хотел свернуть ради меня горы… Куда все это делось? Почему? — Наташа вздохнула и резко замолчала. — Ладно, пошли почаевничаем.

Этой ночью я долго лежала без сна, обдумывая слова подруги. Подушка казалась жесткой, а одеяло слишком теплым. В голову лезли мрачные мысли. Раньше я никогда не задумывалась всерьез, каково живется многим нашим женщинам: в нищете, рядом с опостылевшим мужем — и так долгие годы. Я бы не смогла. Наверное, поэтому меня вечно влечет туда, где трава кажется зеленее. А буду ли я там счастлива? Не знаю. У меня ощущение, что мы с Саидом близкие люди, но ведь, по сути, он совершенно чужой человек — мы росли в разных странах, читали разные книги, у нас разный менталитет. Однако я готова рискнуть, готова рисковать снова и снова, в надежде однажды обрести то, что ищу. И все же вечный поиск лучше, чем жизнь по накатанной колее, когда все плохо, но ничего не исправить. Самое худшее — смириться и перестать бороться, признав свое поражение. А что дальше? О чем думает Наташа и тысячи подобных женщин, ложась спать? Что их ждет, кроме череды одинаково унылых дней, и так до смерти? У меня хотя бы есть надежда и ощущение, что я не стою на месте, а иду. Даже если потом окажется, что направление пути было выбрано неверно. Наверное, в глазах Бога я похожа на охотника за призрачной птицей счастья, живущего среди людей, давно смирившихся со своей клеткой.

Сон так и не шел. Я закуталась в плед и вышла в интернет. Саид был в «Скайпе».

— Привет! Рад тебя видеть. Почему не спишь? — тут же написал он.

— Не спится. Можно задать тебе один вопрос?

— Конечно.

— Ваша женщина… египтянка, если она вышла замуж, а потом поняла, что ошиблась, она несчастлива, ей все не нравится, муж мало зарабатывает, пьет… то есть у вас не пьют, но все равно… в общем, все плохо. Что будет? Она разведется?

— Может быть. Но скорее всего, нет.

— Будет терпеть? Почему? Разве в Египте плохо относятся к разведенным?

— Нет, дело в другом. Это сложный вопрос. Зависит от семьи, от того, какие именно проблемы, есть ли дети.

— Предположим, есть дети.

— Тогда вряд ли. Хотя все бывает.

— Потому что боится, что не справится одна? Что люди будут плохо на нее смотреть?

— Не только поэтому. У нас многие живут вместе только ради детей. Неполная семья — это очень плохо. Деньги тут не главное. Муж обязан обеспечивать детей в любом случае, даже если был развод с женой. Часто муж должен выплатить ей большую сумму, если это записано в брачном контракте. Может оставить жене квартиру, или, если есть возможность вернуться к родителям, она может спокойно уйти. Тем более если женщина работает.

— Но не уходит? Почему?

— Очень плохо, когда дети растут без отца.

— Но как же она сама? Разве женщина не имеет право на счастье?

— Аня, у нас есть религия. То, что в этой жизни, быстро закончится. Если человек живет, как нужно Богу, он вечно будет в раю. Это стоит того, чтобы терпеть. Кроме того, если муж и жена понимают и уважают друг друга, они могут прожить и без любви.

— И вы все в это верите?

— Конечно. А ты разве не веришь?

— Нет. Не знаю… прости. В христианстве тоже есть доктрина о загробной жизни. Но мало кто задумывается на эту тему, и мало кто уверен на сто процентов. Мы говорим, что живем на этом свете лишь раз. И конечно, каждый хочет получить все самое лучшее здесь и сейчас. А загробная жизнь… неизвестно, есть она или нет. И не факт, что ты окажешься в раю. В общем, мы редко думаем про то, что будет после смерти.

— Понимаю. Наша вера намного сильнее. Поэтому нам легче жить. Если у тебя есть вопрос — в Коране есть ответ.

— На все вопросы?

— На все.

— Мне трудно такое представить.

— Попробуй сама почитать Коран.

— Разве мне можно? Я ведь не мусульманка.

— А в чем проблема? В переводе читать всем можно. А насчет жизни после смерти… не надо думать об этом сейчас. Я все расскажу подробно, когда встретимся. Лучше иди спать, уже поздно.

— Хорошо. Спокойной ночи.

— И тебе. Целую.

Я закуталась в одеяло и уснула с мыслью о том, как хорошо было бы найти ответы на все вопросы в одной-единственной книге.

В воскресенье утром я начала собираться в обратную дорогу. Шел противный мокрый дождь, и выходить на улицу совсем не хотелось, но мне предстояло еще добраться до Москвы. Мама готовила долму, так что шансы вырваться из дома без обеда равнялись нулю. Еще повезет, если удастся не брать еду с собой.

На обед пришла мамина сестра. Она долго разглядывала меня в прихожей и охала, как я похудела. Тетя Вера, или Вера Евгеньевна, как звали ее на службе, всю жизнь отработала в школе, в последние лет пятнадцать на должности завуча. Ее боялись все — от первоклассников до выпускников. Да что ученики — по слухам, сам директор побаивался тети. Стоило ей строго посмотреть на кого-то сквозь стекла своих круглых очков, как бедолага тут же делался ниже ростом и ощущал себя нашкодившим первоклассником, пойманным в курилке. Я знала, что у тети на самом деле доброе сердце, но каждый раз в ее присутствии чувствовала себя, как на экзамене. Муж тети давно умер, и собственных детей она не имела — возможно, поэтому старалась принимать самое активное участие в моей судьбе.

В этот раз тетя Вера превзошла сама себя. Мама рассказала сестре о моих отношениях с египтянином, и естественно, та вовсе не пришла в восторг. В течение полутора часов тетя настоятельно советовала мне забыть своего «сомнительного ухажера» и найти положительного, работящего, непьющего и обязательно русского парня. Попутно она предлагала мне кандидатуры своих бывших учеников, убеждая меня в том, что каждый из них будет счастлив, если я остановлю свой выбор именно на нем. Мне с трудом удавалось держать оборону, мама же сама не одобряла отношения с Саидом и даже не пыталась меня поддержать. Я понимала, что тетя желает мне добра, но наши с ней представления об идеальном муже никак не совпадали. Все эти разговоры лишь раздражали и мешали получать удовольствие от еды — за обедом я даже не почувствовала вкуса долмы, которую очень любила.

Около четырех часов я плюхнулась на сиденье автобуса. Мама настояла на том, чтобы проводить меня на вокзал, и сейчас мы смотрели друг на друга сквозь влажное стекло. То ли она плакала, то ли это капли дождя стекали по ее лицу. На минуту я почувствовала себя крайне неуютно, да еще некстати вспомнилась тетина лекция. Опять меня несет на другой конец света, а маме переживать. Но я тут же одернула себя. Это закон жизни — дети вырастают и начинают свою взрослую жизнь. Оставаться в Твери и жить в одной квартире с мамой я бы все равно не смогла — начала бы раздражаться по всякому поводу, страдать и чувствовать себя несчастной. К тому же пришлось бы жить за счет мамы, а это совсем не дело. Надеюсь, вскоре я устрою свою судьбу и подарю маме внуков. Будут ездить друг к другу в гости — из нее получится замечательная бабушка.

Около часа я обменивалась смс с Саидом. Потом он вернулся к работе, я же задремала под звуки дождя и проснулась только на подъезде к Москве. Погода немного улучшилась, но я все равно спешила домой. К моему удивлению, Нина оказалась на кухне — пила кофе и задумчиво разглядывала какой-то глянцевый журнал.

— Привет. С возвращением, — вяло поприветствовала она меня.

— Привет, дорогая. Вот уж сюрприз. Ты чего дома в такую рань? — крикнула я из коридора, снимая сапоги.

— Я все выходные дома, — она с мрачным видом отхлебнула из своей чашки.

— Все выходные? Такого вообще ни разу не случалось с тех пор, как мы живем в одной квартире. Ты не заболела? — спросила я озабоченно.

— Нет. Поссорилась с Вадимом. Точнее, бросила его. Козел он, каких мало. Хочешь кофе?

— Не откажусь, — я уселась на стул. — Вадим — это твой парень?

— Угу, — Нина поставила турку на огонь, — бывший.

— Постой-ка, — я озабоченно нахмурила лоб, пытаясь вспомнить, — ты вроде говорила, что встречаешься с неким Антоном.

— Да, давненько мы с тобой не болтали, — протянула Нина, размешивая сахар. — Это когда было? Мы с ним расстались три месяца назад.

Она сняла турку с плиты и разлила кофе по чашкам.

— Вот так мы живем в одной квартире, — развела я руками и сделала глоток. — Слушай, кофе обалденный. Где ты так научилась его варить?

— Нравится? — обрадовалась Нина. — Меня знакомый бармен научил. Туда надо добавить щепотку соли и… нет, не скажу, это мой секрет. Слушай, а хочешь мороженого? Я сегодня купила.

— Купила? Нина, не пугай меня. Ты что, была в магазине?

— Да, — она поправила волосы. — А что, нельзя?

— Нет, ну можно, конечно. Только я ни разу не видела, чтобы ты покупала продукты, кроме обезжиренных йогуртов и кофе. Да, еще яблоки пару раз. Ты же вечно на диете, вечером не ешь, да и дома тебя не бывает.

— Кажется, пора что-то менять в своей жизни, — вздохнула Нина. — Надоела диета. Давай мороженого, а?

— Давай, — я пожала плечами. — Гулять так гулять.

Нина достала килограммовый брикет, и мы принялись за еду. Мороженое оказалось с шоколадной крошкой, как я люблю.

— Нин, серьезно, что с тобой? — допытывалась я. — Ты же не в первый раз расстаешься с парнем. Никогда не видела, чтобы ты сильно убивалась.

— Да, так и было. Только в этот раз я планов настроила. Он же меня с родителями познакомил. Да и вообще… может, я старею? Не поверишь, начала мечтать, как вечерами буду готовить этому гаду ужин. Не смотри на меня так, пожалуйста. Да, я не умею готовить. Но можно же научиться?

— Я не этому удивляюсь. Чтобы ты — и мечтала о тихих семейных вечерах?

— А вот мечтала, представь. Пока не увидела в эту пятницу, как он целуется с какой-то брюнеткой. Мне никогда еще парни не изменяли. Тем более с брюнетками.

— Нин, я тебя умоляю. Какое значение имеет цвет волос? Так, увидела ты их, и что дальше?

— Как что? — удивилась Нина. — По морде надавала, конечно. И ему, и ей. Половину ногтей своих гелиевых пообломала, — она продемонстрировала мне свои ладони. — Придется на коррекцию идти. Я на завтра отгул взяла, буду залечивать раны. Правда, не зря старалась. Подпортила этой мымре физиономию будь здоров.

— Да уж, дела, — вздохнула я. — А что он сказал по поводу… ну, насчет девицы?

— Ничего он не сказал. Да я и слушать бы не стала. Какая теперь разница? — уныло ответила Нина.

— Ладно, не переживай. Другого найдешь, еще лучше.

— Вот сижу и думаю, что надо менять свою жизнь. Может, начать с имени? Никогда не нравилось быть Ниной. Или хотя бы перекраситься. В рыжую, например. Одна моя подруга всегда говорила, что рыжим везет.

— Бред, — сказала я. — Это, конечно, твое дело, но у тебя очень красивые волосы. Натуральный пепельный цвет, многие женщины о таком мечтают.

— Тогда можно парик купить, — не унималась Нина. — Не понравится — сниму.

— Нин, успокойся. При чем здесь волосы? Парень тебя не из-за них бросил. И вообще, убери от меня это мороженое, я уже полпачки съела.

— Хорошо, — Нина послушно убрала остатки в морозильник. Мы немного посидели в молчании.

— Она красивая? — осторожно поинтересовалась я. — Ну, девица эта?

— Не Анджелина Джоли, — пожала плечами Нина. — Я бы сказала, ничего особенного. Ума не приложу, что он в ней нашел.

— Может быть, у вас были проблемы?

— Вроде нет. По-моему, это мои самые идеальные отношения. Были.

— Вы работали вместе?

— Нет, что ты. Он работает в мужском журнале, помощником главного редактора. Слушай, не хочу об этом больше говорить. Расскажи лучше ты, желательно что-нибудь позитивное.

— Позитивное? Хм, ну, я в Египет собираюсь. Через неделю.

— И я узнаю об этом только сейчас?

— Прости, все собиралась сказать, но ты же знаешь, как мы редко видимся. И путевку я купила всего несколько дней назад.

— Ладно уж, прощаю, если обещаешь оторваться там по полной. Может, и мне съездить погреться на солнышке? Надоели эти московские грязь и холод. Кстати, я тут заходила в твою комнату, за утюгом, увидела на кровати кучу обновок. К чему бы это?

— Да, я слегка обновила гардероб.

— Это называется слегка? По-моему, ты спустила на них весь свой годовой бонус.

— Нет, не весь, — я слегка покраснела. — Да и бонуса того было — кот наплакал.

— Одно из двух. Или у тебя новый мужчина, или ты получила повышение. Ставлю на первый вариант.

— И ты как всегда права, — скромно улыбнулась я. — Продвижение мне обещают уже почти год, а воз и ныне там. Чувствую себя переростком на этом ресепшн.

— Ну да фиг с ними, — махнула рукой Нина, — про парня расскажи. Красивый? Богатый? Откуда?

— Судя по фото, симпатичный. И, по всей видимости, обеспеченный. Он египтянин.

— Египтянин? Ты в своем уме?

— О боже, — простонала я, откидываясь на спинку стула, — как же вы все мне надоели этой своей реакцией. Про Саида знают мама, тетя, Маша, Кристина и теперь ты, а мой мозг уже почти взорвался.

— А на работе ты что сказала?

— Что еду в отпуск. Кому какое дело?

— Ну и правильно, зачем лишние сплетни, — задумчиво протянула Нина. — Не хочу читать тебе нотации, тем более что видимо тебе их уже и так прочитали, но все-таки будь осторожнее и не теряй головы.

— Есть, товарищ генерал. Головы терять не буду, паспорт из рук не выпущу, денег ему не дам ни под каким предлогом. Довольна? Кстати, поездку оплатил он.

— Смотрю, тебя основательно обработали, — засмеялась Нина.

— Куда уж основательнее. Все уши прожужжали.

Прошла неделя, показавшаяся мне бесконечной, и настал долгожданный день вылета в Египет. Я заранее упаковала чемодан, забрала в турфирме пакет документов и, получив последнюю порцию наставлений, наконец, отбыла во Внуково. Пройдя регистрацию, паспортный контроль и досмотр, я облюбовала небольшое кафе прямо перед выходом на посадку.

С Саидом мы регулярно обменивались смс, по прилету он должен был ждать меня в аэропорту. Я судорожно сжимала в руках чашку с кофе и оглядывалась по сторонам, будто кролик в ожидании удава. Купленная в последний момент книжка лежала рядом — сосредоточиться на чтении не получалось. Наблюдать за пассажирами, толпившимися неподалеку от выхода на посадку, оказалось куда интереснее, и это развлечение немного успокоило мои расшалившиеся нервы. Посмотрев на электронное табло, я убедилась, что отсюда в ближайшее время вылетают самолеты в Шарм-эль-Шейх и Хургаду, так что меня окружали одни курортники.

На их лицах было видно облегчение. Люди, отсидевшие в пыльных московских офисах сотни часов, наконец-то дождались шанса сбежать от наступающей зимы в пекло турецко-египетских курортов. Все они ехали вкусить теплого моря, жаркого солнца, бесплатного алкоголя по системе «all inclusive» и прочих радостей, доступных среднему классу два-три раза в год. Основную массу отдыхающих составляли семейные пары от тридцати до сорока лет, некоторые ехали с детьми. Почти все сжимали в руках пакеты с мартини и коньяком из дьюти фри, — видимо, отмечать начало отпуска планировалось уже в самолете. Кроме того, среди улетающих в Египет я с удивлением обнаружила несколько пар пенсионного возраста. Видимо, не все так плохо в нашей стране, раз некоторые пенсионеры могут позволить себе отдых за границей, даже в бюджетном варианте. Или им помогают дети? Два года назад в Италии я поразилась количеству пожилых туристов — на каждом шагу мне попадались бодрые пенсионеры в шортах и с камерами в руках. Как объяснил мой муж номер два, на Западе принято сначала делать карьеру и зарабатывать, потом обзаводиться семьями, затем растить детей, и только к шестидесяти годам, выплатив всевозможные кредиты, воспитав отпрысков и накопив внушительный счет в банке, отправляться путешествовать. Я тут же вспомнила, сколько русских пенсионеров регулярно роется в мусорных баках в поисках съестного… И стало очень обидно «за державу». Но может быть, и у нас не все так плохо?

Несколько чисто женских компаний громко смеялись и стреляли глазами по сторонам. На ногах прелестниц, уже переобутых в пляжные тапочки, я заметила свежий педикюр. Мужская команда была только одна — трое крепкого вида парней пили пиво и молча смотрели по сторонам. В целом, очень типичная картина. Наверняка кто-нибудь опоздает на рейс, их будут долго ждать, объявлять в громкоговоритель, и из-за этого задержат вылет.

Только одного мужчину я не смогла идентифицировать. Мне показалось, что он явно ошибся направлением полета. Этот пассажир сидел за столиком неподалеку от меня и тоже пил кофе. Солидный мужчина лет пятидесяти, он был одет в классический костюм, правда, летний, а в руках держал небольшой портфель. Но меня поразила не столько форма одежды, сколько сосредоточенное выражение на лице, совершенно не свойственное другим отдыхающим, уже оставившим в Москве все свои повседневные заботы и переключившим мозг в режим отпуска. Наверное, похожее выражение лица было и у меня. Стараясь не слишком пялиться, я исподтишка разглядывала его минут пять, но так и не смогла придумать, кто он такой и зачем летит в Шарм-эль-Шейх.

В последние часы перед вылетом мне вдруг стало страшно, хотя до этого я убеждала всех, что волноваться не о чем — да и сама относилась к происходящему как к приключению. Но отступать было поздно. Я вздохнула и попыталась заняться аутотренингом. Получилось не очень, но, по крайней мере, я отвлеклась и перестала каждые две минуты смотреть на часы.

Наконец, объявили посадку. Большинство людей уже толпились около выхода, остальные быстро кинулись занимать очередь. Я вздохнула и сделала последний глоток кофе. Иногда я настолько не понимаю русских, что чувствую себя иностранкой в родной стране. Зачем, ну зачем толкаться в очереди перед входом в самолет, если у всех на руках уже есть посадочные талоны с указанием места? Такое ощущение, что первые вошедшие в самолет получат лучшие кресла, а тех, кто не поторопится, могут попросту забыть. Подождав еще несколько минут, я встала в конец очереди и вскоре уже пристегивала ремень безопасности. «Я в самолете, скоро вылетаем. Готовься», — отбила смс Саиду. «Уже не могу ждать. Умираю, хочу тебя увидеть. Хорошего полета,целую», — сразу ответил он. К этому моменту наша переписка приняла довольно откровенный характер, но по молчаливому уговору оба избегали слова «люблю». Мне казалось, что пока мы общаемся посредством телефона и интернета, рано говорить о реальных чувствах. Что думал по этому поводу Саид, я не знала, но надеялась, что наши мнения по этому вопросу совпадают. Впрочем, было грех жаловаться на его равнодушие или скованность — он уделял мне много времени, часто звонил, красиво говорил и день за днем доказывал серьезность своих намерений. Я, в свою очередь, регулярно оправляла ему длинные и красивые письма, на которые он отвечал несколькими предложениями, где каждое слово содержало по нескольку ошибок. Получая эти лаконичные послания, я украдкой распечатывала их на рабочем принтере и зачитывала до дыр. Казалось, никто в мире не способен так трогательно изъясняться по-русски. Подруги посмеивались надо мной и, возводя очи к небу, вздыхали: «Любофффь». Оставалось надеяться, что встреча в Шарм-эль-Шейхе оправдает высокие ожидания и станет следующей ступенью наших отношений. О том, что мы можем не понравиться друг другу и на этом все закончится, я даже думать не хотела.

Соседнее кресло справа от меня занял тот самый непонятный мужчина. Он коротко кивнул и отвернулся, но я успела заметить в его глазах интерес.

Прошло еще несколько минут, и самолет начал набирать высоту. Телефон пришлось выключить. И вот мы уже в небе. Пассажиры расслабились, а стюардессы покатили по салону тележки с напитками. Я достала из сумки книгу и попыталась отвлечься, но через пять минут, поняв, что так и не смогла вникнуть в содержание первой страницы, оставила это занятие. В иллюминатор было видно крыло самолета и кусочек неба. Я смотрела и вспоминала свою жизнь — как будто подводила итог перед тем, как перевернуть страницу и все начать заново. Детство в маленьком провинциальном городе, ничего интересного. Детский сад, потом школа, пара подруг, первые мимолетные влюбленности, золотая медаль. Перед поступлением в институт я долго выбирала факультет. Была мысль поехать в Москву, но мама страшно боялась отпускать меня в неизвестность. Я смирилась и отучилась в Твери.

Пожалуй, самое интересное начинается с поездок за границу. Все самое стоящее в моей жизни начиналось за пределами России. Интересно, это судьба?

В восемнадцать лет, окончив первый курс института, я отправилась в Америку. С трудом уболтала маму отпустить меня и проспонсировать поездку, обещав заработать и все вернуть. По-английски я тогда говорила не совсем уверенно, но вырваться из Твери уже очень хотелось. Я долго ждала визу, и на полтора месяца позже обещанного срока, наконец, ее получила. Прилетела в Нью-Йорк… Мой контракт оказался просрочен, и я судорожно искала хоть какую-то работу в огромном незнакомом городе, который мне, несмотря ни на что, очень понравился. Результатом двухнедельных стараний стало место хостес в одном итальянском ресторанчике недалеко от Бродвея. Мне предстояло четыре часа в день в вечернее время стоять у входа, улыбаясь всем проходящим мимо людям, и раздавать им листовки с меню, приглашая зайти перекусить. За эту интеллектуальную работу я получала пять долларов в час (за смену выходила двадцатка) и проценты с чаевых, оставленных «моими» клиентами. Хозяин был мил, платил ежедневно и всегда отправлял на кухню поесть. Но чтобы прожить и отработать взятые у мамы деньги, этого было недостаточно, а найти вторую работу не получалось. Вскоре я познакомилась с русской девочкой, которая собиралась работать в Филадельфии, и уехала с ней. Сама девочка быстро потерялась, а я устроилась официанткой в ресторан морской кухни, сняла комнату и осталась. Там же, в ресторане, я познакомилась со своим первым мужем — он с друзьями часто приезжал к нам ужинать.

В то время я была очень стеснительна и не избалована мужским вниманием, а Дэннис оказался богат, хорош собой и с первой встречи не скрывал своего интереса к моей персоне. Мы начали встречаться. Но срок моей визы истекал, и, узнав об этом, он, недолго думая, предложил мне пожениться, а я согласилась. Даже в наши лучшие времена я сомневалась, что нас с Дэннисом связывает такая уж сильная любовь, но остаться в Штатах мне хотелось намного больше, чем возвращаться в Тверь. К тому же здесь у меня имелся муж, чем я весьма гордилась. Мне было 18 лет, а Дэннису 21. Моя мама, узнав об этом, пришла в ужас и по телефону умоляла меня вернуться, но я проигнорировала ее просьбы, получила новую визу и осталась в Америке. Маме ничего не оставалось — она смирилась и оформила мне академический отпуск. Я уверяла, что у меня все прекрасно, и обещала вскоре выслать ей приглашение. Родители мужа тоже были не в восторге, но старались не вмешиваться.

Жили мы отдельно, в квартире Дэнниса. Сначала я продолжала работать в ресторане, затем перешла секретарем в юридическую фирму своего свекра. С точки зрения языка это был очень хороший опыт — возможно, лучший, чем пять лет обучения в университете. Но семейная жизнь не очень ладилась, к тому же через год я устала от Америки. Меня начали раздражать неискренние улыбки, постоянный фаст-фуд и их панибратская манера общения. Приглядевшись к мужу, я поняла, что у нею нет серьезных увлечений, кроме бейсбола. Институт и даже я — это было так, между делом.

Расстались мы так же легко, как и сошлись. Я не имела к Дэннису имущественных претензий, и, к счастью, у нас хватило ума не обзавестись детьми. Я могла остаться и, прожив в браке (даже фиктивном) еще четыре года, получить американское гражданство, но к тому времени я совсем устала от страны и людей и окончательно убедилась, что это не мое. Летом вернулась домой — прилично говоря по-английски и с внушительной по нашим меркам суммой денег.

Дэнниса я забыла, как только села в самолет. Потом, изредка вспоминая его и нашу совместную жизнь, я удивлялась, что она продлилась так долго. Хотя он, в общем, был неплохой парень, но совершенно не для меня.

Еще несколько лет я пыталась уехать за границу, на этот раз в Европу, но ничего не получалось. Институт меня почти не интересовал — английским я владела лучше большинства наших преподавателей, а изучать другие предметы «для галочки» не хотела.

И наконец — Италия. Меня не остановило даже то, что я не говорю по-итальянски, главное было уехать. Я оплатила месячные курсы, купила разговорник и решила, что лето как-нибудь продержусь. В конце концов, и в Италии со многими можно объясниться по-английски.

Устраиваться самостоятельно не пришлось — меня встретили, разместили и показали, что надо делать. Работать официанткой в силу слабого знания языка я не могла, и меня определили на кухню, помогать повару. Свободное время и выходные я проводила на пляже или в поездках по стране. В общежитии со мной жили еще несколько девушек из России и Украины, и мы быстро сдружились. И вот однажды я встретила Марио. Он был хозяином небольшого ресторана у моря. Итальянский язык оказался очень простым и музыкальным, и к тому времени я неплохо объяснялась на бытовом уровне. У каждой из моих знакомых за это лето случился роман хотя бы с одним, а чаще с несколькими итальянцами, а Марио был хорош даже по итальянским меркам.

Я не падка на внешность, но глядя в его черные глаза и слушая сбивчивую речь, половину которой попросту не понимала, я чувствовала, как земля плывет под моими ногами. Он прав — зачем ждать, если жизнь так коротка, а молодость еще короче? Мы есть друг у друга здесь и сейчас, это нужно ценить, потому что никто не знает, что будет завтра.

В общем, это был прекрасный головокружительный роман. Но моя виза заканчивалась, о чем он, безусловно, знал. «Туту бене^[1]», — сказал Марио с невыразимой нежностью в один из вечеров. Потом добавил еще что-то, но я не поняла. Тогда он взял мою руку и показал на безымянный палец. Я догадалась, что второй раз в жизни получила предложение руки и сердца.

Оформили все очень быстро. Так же быстро я собрала чемоданы спустя три месяца, застав Марио, обнимающим какую-то девицу. Больше всего меня поразило то, что муж смотрел на нее с тем же самым выражением на лице, что на меня — а я-то думала, что подобное бывает только раз в жизни!

Я побросала свои пожитки в сумку, купила билет на первый же рейс и уехала, не слушая его сбивчивых объяснений. Развод оформляла через итальянское посольство в Москве. Прав на получение гражданства у меня не было, поскольку мы с Марио прожили совсем недолго.

После окончания института уехать за границу стало проблематично — получить визу по студенческим программам намного легче. В девушке с дипломом и без мужа любое посольство видело потенциального эмигранта. Оставаться же в Твери я не могла. Само собой пришло решение уехать в Москву, а уже там я продолжила попытки устроить свою личную жизнь через сайты знакомств. Один раз мне почти повезло — я долго общалась с неким Джоном из Лондона, и, в конце концов, после продолжительных намеков он сделал мне приглашение для поездки в Англию.

Это было даже не смешно. На фото Джон выглядел вполне обычно, ну может, чересчур официально. В жизни он оказался двухметровым верзилой с безукоризненным британским произношением и манерами принца Чарльза. Мне все время чудилось, что это не человек, а робот. Когда он случайно порезал палец, я даже удивилась, что из раны капнула кровь красного, а не голубого цвета и не вылез микрочип, как у Терминатора.

Джон жил в Лондоне, но его квартиру я видела мельком — он взял отпуск, и мы сразу отправились к его маман в их родовое поместье. Дом оказался старым и давно нуждался в ремонте, что не мешало всему семейству кичиться и «поместьем», и своим происхождением. Мать Джона, леди Сара, носила только раритетные драгоценности, а за столом было такое количество приборов, что я просто впала в ступор. Не то чтобы я не умела вести себя за ужином: мама научила меня пользоваться ножом, вилкой и салфеткой, но так подчеркивать свой аристократизм показалось мне явным перебором — мы ведь находились не в Букингемском дворце.

К столу требовалось спускаться точно вовремя (пунктуальность превыше всего), и перед этим непременно надлежало переодеваться — джинсы допускались только на завтрак. Вечером леди Сара всегда ужинала в вечернем платье, а сам Джон надевал смокинг. Еще был обязательный файв-о-клок: в первый раз меня полчаса учили правильно держать чашку с чаем.

Я чувствовала себя мумией в музее восковых фигур. При одном взгляде на потенциальную свекровь у меня сводило челюсти, а через полчаса общения с ней хотелось собрать чемодан и умотать отсюда немедленно. Не знаю, как мне удалось дожить до конца поездки. Я всеми силами вытягивала Джона в Лондон: посмотреть достопримечательности, посидеть в кафе, даже просто побродить по улицам. Постоянно находиться в их поместье было совершенно невыносимо. Когда настал день возвращения в Россию, я невнятно пообещала Джону выйти на связь из Москвы, а сама тут же зареклась обмолвиться с ним еще хоть словом.

Вот, пожалуй, и весь мой опыт общения с противоположным полом. Негусто для двадцати пяти лет. В остальном жизнь текла по накатанной колее. После переезда в Москву начались трудовые будни: движение по маршруту работа-дом-работа, изредка — встречи с друзьями, поездки к маме в Тверь.

Глава 5 Первая встреча

Стюардессы принялись разносить обед. Я механически поела, не чувствуя вкуса пищи. Мысли снова и снова возвращались к Саиду. Интересно, он уже собирается в аэропорт? Неожиданно ко мне обратился сосед. Мы с ним сидели вдвоем — третье кресло пустовало.

— Простите, — откашлялся он, — а вы в первый раз летите в Египет?

— Да, — я удивленно посмотрела на него, — в первый. А Вы?

— Я тоже. Просто смотрю на вас, и… это, конечно, не мое дело, но Вы совсем не похожи на остальных отдыхающих.

— Интересно. Я подумала то же самое, когда увидела Вас.

— Вы очень проницательны. Я еду к дочери, она живет в Шарм-эль-Шейхе. А Вы какими судьбами, если это не секрет?

— Я, можно сказать, рассматриваю вопрос о переезде.

— Извините, что лезу не в свое дело. Просто скучно четыре часа сидеть в кресле, а никуда не денешься. Вы меня заинтриговали. Если это очень личное, так и скажите — я не обижусь. Да, простите, я не представился. Меня зовут Виктор Александрович, живу в Калуге.

— А меня Аня. Я из Твери, но работаю в Москве.

— Так мы с Вами почти земляки.

— Точно. Секрета в моей поездке нет, хотя в России об этом действительно мало кто знает. Понимаете, — произнесла я нерешительно, — недавно в интернете я познакомилась с одним человеком. Он египтянин, живет в Александрии. У него там свой магазин. Мы общались около месяца, и он предложил приехать. Вообще-то он ищет жену. А я не против выйти замуж. Саид — его так зовут — хорошо говорит по-русски, и мне кажется, как бы это выразиться… в общем, мы нашли общий язык. Он мне очень нравится, хотя пока мы видели друг друга только на фото и через видео в «Скайпе». Нам очень интересно друг с другом, но я понимаю, что Египет — совсем другая страна, и если будут серьезные отношения, может возникнуть много сложностей. Мы оба это понимаем. Вот я и еду — познакомиться, посмотреть что к чему. Пока в Шарм-эль-Шейх, а со временем, возможно, поеду к нему домой в Александрию.

— А в России мужчин не хватает? Конечно, меня это не касается, но как-то обидно. Молодая красивая девушка, а едет к египтянину.

— Вы знаете, видимо, не хватает. Для меня так точно. Никогда не получалось серьезных отношений с русскими парнями, — я развела руками.

— Обидно, — вздохнул он. — Моя дочь тоже замужем за египтянином Еду заодно и с зятем познакомиться.

— Вы еще не знакомы? — удивилась я.

— Нет. У них и свадьбы как таковой не было. Подписали какой-то контракт, и все. По-моему, с его родителями она тоже не знакома. В общем, странная семейная жизнь получается. Хотя для нас главное, чтобы Даша была счастлива. Но сейчас я чувствую, что у нее какие-то проблемы. Она со мной не очень откровенничает. Мы с ее матерью давно в разводе, так что… Даша, дочка моя, написала месяц назад, что беременна. Потом я чувствую — что-то не то происходит.

— Вы не расстраиваетесь заранее, — посоветовала я. — Может, ничего страшного и нет. Издалека что угодно может показаться. А зять кто, кем работает?

— Он гид в отеле. Вот и еду убедиться, все ли в порядке, поддержать ее, если надо. Даже если что-то не ладится, она не одна, мы с мамой всегда поможем.

— Тяжело Вам, наверное, — вздохнула я.

— У Вас ведь тоже есть родители, — напомнил Виктор Александрович.

— Только мама, — тихо ответила я. — С отцом они давно в разводе, у него другая жена, дети, и мной он не интересуется. А мама всегда страшно переживает. Я не в первый раз за границей, была в Америке и Европе, дважды выходила замуж, но так и не сложилось.

— Вы уже дважды были замужем?

— Да. Но оба раза недолго. И оба раза за иностранцами.

— Надо же. В мое время о таком даже подумать не могли — выйти замуж за иностранца. А сейчас запросто. Надеюсь, мужчины за границей достойны наших девушек.

— Увы, до сих пор мне не везло, — и я поведала Виктору Александровичу о моих «заграничных принцах». Он от души смеялся, когда я в лицах изобразила поведение англичан за ужином, и, кажется, ненадолго забыл о собственных проблемах.

Виктор Александрович оказался врачом и в свою очередь рассказал несколько забавных случаев из своей практики. За разговорами время летело незаметно. Мы давно выпили предложенный после обеда чай, и стюардессы вновь принялись разносить прохладительные напитки.

— Скоро посадка, — заметила я.

— Уже? Надо же, как быстро время пролетело. Вот что значит интересный собеседник.

Я улыбнулась и полезла в косметичку — прихорошиться перед приземлением.

— Не волнуйтесь, — сказал Виктор Александрович, — все будет хорошо. Вы найдете свое счастье, в Египте или в другом месте.

— Спасибо. Надеюсь, у Вашей дочери все в порядке, — мы ободряюще улыбнулись друг другу.

Самолет шел на снижение. Все пристегнулись ремнями безопасности и ждали посадки. Наконец шасси коснулось асфальта, нас слегка встряхнуло, и самолет, сбавляя скорость, покатился по земле. Раздались аплодисменты, и люди стали подниматься, несмотря на просьбу стюардесс оставаться на местах до полной остановки двигателя. Я сидела, судорожно сжимая в руках телефон.

— Удачи Вам, — пожелал Виктор Александрович.

— Спасибо. И Вам тоже.

Мы быстро спустились с трапа и сели в подошедший автобус. В Шарме было очень жарко, несмотря на то, что солнце уже село. Я сняла свитер и страшно хотела переобуться во что-то летнее, но вся обувь осталась в багаже.

Во рту у меня пересохло, мысли путались. Во что я ввязалась? Что сказать ему при встрече? Возможно, я бы сбежала, но бежать было некуда. Путь отсюда только один — к выходу в город, где меня ждал Саид.

Огромный зал получения багажа оказался полупустым. Наши чемоданы посыпались на ленту, и люди столпились вокруг, пытаясь выловить свою сумку. С моего места уже виднелись таблички трансферных гидов. Нас с Саидом разделяло метров пятьдесят или сто — мне все еще было трудно в это поверить.

«Спокойствие, только спокойствие, — я отчаянно пыталась взять себя в руки. Он же меня не съест?!» Через несколько минут я разглядела на ленте свой зеленый чемодан. Растолкав столпившихся в первом ряду, я взяла багаж, несколько раз глубоко вдохнула и пошла к выходу. В голове была сплошная каша.

Я много раз представляла нашу встречу, придумывала какие-то слова, но в нужный момент все напрочь вылетело из головы.

Саида я увидела сразу. Он стоял за ограждением и смотрел прямо на меня. От неожиданности я резко остановилась, и на меня тут же кто-то налетел сзади. Опомнившись, я пошла дальше, и вот уже нас разделяло расстояние не больше одного шага. Мы жадно смотрели друг на друга и молчали, а вокруг стоял неугомонный шум аэропорта.

Я точно знала, что между нами все станет ясно с первого взгляда, без слов. Или все будет очень хорошо, или… можно сразу разворачиваться и уходить.

Сейчас мне трудно передать все эмоции, которые я испытала в тот момент. Влюбилась ли я? Не знаю. Скорее, просто ощутила физически, что это — мое. Не знаю, с чем можно сравнить подобные чувства. Мне было уже далеко не шестнадцать — я влюблялась, выходила замуж, верила, надеялась, разочаровывалась, начинала сначала, но вот такого ощущения встречи с Судьбой не испытывала никогда. Хотелось смеяться и плакать одновременно, но я продолжала стоять неподвижно, будто парализованная.

Молчание становилось неловким. У меня в голове крутились тысячи мыслей, только выразить их словами не получалось. Саид улыбнулся и подошел ко мне вплотную.

— С приездом, Анья, — сказал он со своим волшебным акцентом и поцеловал меня в щеку.

— Спасибо, — неловко пробормотала я.

— Это все твои вещи? — уточнил он, кивнув на мой чемодан. — Ну, тогда поехали.

На улице мое лицо вновь обжег горячий воздух. Мы сели, и такси тронулось. Я избегала встречаться с Саидом глазами — боялась, что буду чересчур на него пялиться. Вместо этого я смотрела на пейзаж за окном. А посмотреть было на что — пальмы, пески и множество шикарных отелей. Все казалось настолько сказочным, не похожим на унылую московскую осень, из которой я уехала только сегодня, что на минуту у меня возникли сомнения в реальности происходящего.

— Нравится? — спросил Саид.

— Очень, — улыбнулась я. — Так не похоже на Россию.

— Как ты долетела?

— Нормально, — я пожала плечами.

— Сильно устала? — допытывался он.

— Нет, совсем не устала. Хочу выйти куда-нибудь, посмотреть город. Только сначала надо привести себя в порядок.

— Без проблем. Я думал, что сегодня ты не захочешь никуда выходить. Да, кстати, — он развернул какую-то бумагу, — тебе нужно это подписать. Просто подпись и данные паспорта. Чтобы арендовать квартиру.

— Да, помню, ты говорил, — я мельком взглянула на бумагу. Текст был напечатан по-английски и по-арабски. В глаза бросилось заглавие — Wedding contract. — Только я не думала, что подписать нужно… в такси.

— Почему нет? — усмехнулся Саид.

— Это же все-таки брачный контракт, — я сделала круглые глаза. Ладно, пусть он не имеет юридической силы, но…

— Не везти же тебя к адвокату прямо сейчас. Я договорился, мне отдали в руки. Это Египет. Не удивляйся, у нас все можно.

— За деньги? — уточнила я.

— Конечно. Не переживай. Это мои заботы.

Я кивнула и поставила подпись.

— Знаешь, это уже третий в моей жизни. Но в такси — впервые.

Саид улыбнулся.

— Ничего. Будет что вспомнить. Если хочешь, давай я тебе пока расскажу что-нибудь. Что тебе интересно?

— Даже не знаю. Наверное, лучше я сначала посмотрю сама. У нас в России есть такая пословица: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, — улыбнулась я.

Саид осторожно взял мою руку и улыбнулся в ответ. Остаток дороги мы провели в молчании.

Примерно через полчаса такси подъехало к большому гостиничному комплексу “Delta Sharm” — я узнала его по фотографиям в интернете. Мой новоиспеченный муж расплатился и забрал чемодан. Я пребывала в прострации и плохо соображала. Саид, напротив, был спокоен.

— Где твои вещи? — поинтересовалась я, испуганно оглядываясь.

— Уже в номере. У тебя есть копия паспорта?

— Да.

Я порылась в сумке и достала предусмотрительно сделанную ксерокопию. Саид кивнул, и мы пошли к стойке регистрации.

Пока он о чем-то разговаривал с администратором, я с интересом осматривалась. По улице ходили и иностранцы, и местные жители. Сам комплекс оказался огромным, и, насколько я могла судить, публика тут жила довольно разная.

Вскоре Саид завершил все формальности. На ресепшн меня внимательно оглядели, но ничего не сказали. По совету своего кавалера я оделась неброско — в джинсы, кеды и свободного кроя кофту с длинным рукавом.

— На территории комплекса есть все — магазины, кафе, интернет, бассейны. Можно жить, никуда не выходя, — рассказывал мне Саид по пути к номеру. — Вот, кстати, и наш дом. Билдинг 32, квартира 2. Добро пожаловать, — Саид немного повозился с замком и распахнул передо мной дверь.

Квартира оказалась небольшой, но очень уютной. Холл, жилая комната, маленькая кухня с холодильником и плитой, но почти без посуды. Санузел, веранда с двумя плетеными креслами. Везде было чисто убрано, в холодильнике оказалась еда — видимо, Саид постарался. Я никак не прокомментировала наличие всего одной спальни, но Саид угадал мой немой вопрос. Отведя глаза, он смущенно заверил меня, что может ночевать в холле.

Вообще-то я задумывалась об этом еще до отъезда (а девчонки вовсю зубоскалили, узнав о наших планах с совместным проживанием), но решила не касаться скользкой темы, пока не разберусь в своих чувствах. В крайнем случае, можно переехать в оплаченный по туру номер в гостинице. Но сейчас я была почти уверена, что останусь, а с Саидом мы как-нибудь договоримся.

Я приняла душ, переоделась и наскоро разложила вещи в шкафу — заметив краем глаза, что одежда Саида тоже распакована и лежит там же в страшном беспорядке. Приведя себя в порядок, я вернулась в холл. Телевизор громко вещал что-то по-арабски. Было непривычно и совершенно непонятно.

— Я готова. Какие у нас планы на вечер?

— Пойдем ужинать. Заодно посмотришь город. Кстати, тебе очень идет это платье.

— Спасибо, — я скромно потупилась. Платье тянуло почти на половину моей зарплаты, хотя я купила его со скидкой. Темно-серое, длинное, оно выгодно подчеркивало фигуру, будучи при этом довольно закрытым. Перед знакомством я решила не экономить на своей внешности. — А куда поедем?

— Поехали в Наама-Бей. Там есть хороший ресторан “Sea Food”.

— Отлично. Обожаю морскую кухню.

Мы вышли из “Delta Sharm”, поймали такси и поехали. Я, не отрываясь, смотрела в окно, чувствуя себя Алисой в Стране чудес. Жаркий воздух обжигал лицо, присутствие Саида заставляло сердце биться чаще. Я украдкой бросала на него взгляды, краснея и смущаясь, будто школьница на первом свидании. Опомнившись, я достала телефон и послала смс маме, сообщив, что долетела благополучно, заселилась в отель и встретилась с Саидом.

— Кому ты пишешь? — поинтересовался он.

— Маме. Она волнуется за меня. Надо было написать ей сразу из аэропорта. У меня что-то голова плохо соображает.

— Да, совсем забыл, — Саид порылся в карманах и достал сим-карту. — Возьми. Это местная связь. Деньги на счет я уже положил.

— Спасибо, — меня тронула его забота. Вроде мелочь, а приятно. Между тем такси остановилось.

— Вот мы и приехали, — Саид расплатился с водителем и открыл передо мной дверь.

— Так быстро? — удивилась я.

— Да. Наама-Бей — самое сердце Шарма. Лучше держи меня за руку. Здесь всегда много людей и ужасные продавцы. Не нужно ходить одной.

В то первое посещение Наама-Бей показалась мне уменьшенной копией нью-йоркского Бродвея с неким восточным колоритом. Широкая центральная улица была полностью пешеходной. Толпа туристов двигалась плотным потоком в обоих направлениях. Я уловила русскую, английскую и итальянскую речь. Впрочем, расслышать что-либо оказалось непросто — отовсюду гремела музыка. Мелодии наслаивались одна на другую, и в этой какофонии я с трудом разбирала, что говорил мне Саид. Справа от нас находились кафе, а слева — сувенирные лавки; торговцы стояли на улице и зазывали к себе туристов. В одном месте глаза наткнулись на огромную карту Египта. Воспользовавшись тем, что Саид занят разговором по телефону, я подошла поближе и тут же получила от улыбчивого египтянина рекламную брошюру. Попутно он начал предлагать какие-то экскурсии, но увидев Саида, потерял к нам интерес и переключился на других туристов.

— Он говорил со мной по-русски! Как он понял, что я русская?

Саид посмотрел на меня, как на ребенка.

— Аня, это их бизнес, они тут работают не один год. Определить национальность несложно — по лицу, по одежде, по разговору. А от владения языком зависит заработок — здесь все получают процент с продаж. Без знания языков в Шарме делать нечего.

Слева я заметила множество открытых рыбных ресторанчиков и кальянных в восточном стиле. У входа стояли зазывалы, на всех языках уговаривая зайти внутрь. Сиденья кафе представляли собой пестрые ковры и подушки, лежащие прямо на полу. В нескольких местах под зажигающие мелодии лихо отплясывали бедуины, к ним присоединялись все желающие посетители. Было шумно и весело. Я думала, мы сядем где-то здесь, но Саид уверенно вел меня дальше.

Пытаясь ничего не упустить, я отчаянно вертела головой. А посмотреть было на что! Продавцы ко мне не цеплялись — видели, что я иду с местным мужчиной. А вот девушкам, которые оказались здесь без сопровождения, доставалось по полной программе — их на каждом шагу чуть ли не хватали за руки. Я заметила, что три молодые женщины, шедшие немного впереди нас, вскоре развернулись и почти побежали обратно. Саид усмехнулся.

— Одной тут лучше не гулять. Наши мужчины очень… как это называется… приставучие.

— Да уж, — улыбнулась я, — вижу.

Людей вокруг становилось все больше. Внезапно мне захотелось уехать отсюда и остаться в тишине вдвоем с Саидом.

— Устала? — заботливо спросил он, почувствовав мое настроение.

— Нет, просто очень шумно, — я слабо улыбнулась.

— Кафе через дорогу.

Мы поднялись на второй этаж большого торгового центра. Здесь было заметно тише и спокойнее. Ресторан располагался на веранде, посетителей за столиками сидело немного — всего две пары, не считая нас. Официант принес приборы, розу в высоком стакане и зажег маленькую свечу. Они с Саидом начали что-то обсуждать на арабском, а я с интересом смотрела на бурлящую внизу толпу.

— Что ты предпочитаешь? Рыбу? Креветки? Омары? — вывел меня из размышлений Саид.

— На твой вкус.

Когда официант, наконец, ушел, я спросила:

— Вывески тут нет?

— Нет. Его и так знают.

— Очень спокойное место.

— Романтическое, — улыбнулся Саид. — И здесь хорошо готовят. Как тебе город?

Я замешкалась.

— Трудно сказать. У меня впечатление, что я сплю и вижу сон. Это похоже на сказку. На восточную сказку.

Саид накрыл мою руку своей ладонью.

— Тебе тут будет хорошо. Обещаю.

Я почувствовала тепло его руки, от пристального взгляда Саида по телу прошла дрожь, мысли начали путаться. Я, наконец, отбросила сомнения, правильно ли поступаю. В этот момент мне было хорошо — так хорошо, как никогда раньше. А нужно ли портить этот момент размышлениями, что будет после? Со мной навсегда останется этот момент: его рука на моей, стук сердца и сладкая дрожь в теле. И впереди еще десять дней… А потом — потом будет суп с котом, как говорила в детстве моя мама. Какой смысл гадать об этом?

Я легко прогнала мысли об отдаленном будущем, о возможных и даже неизбежных сложностях, решив, что подумаю об этом завтра, точнее — через неделю.

— Не надо думать сейчас, — сказал Саид, будто подслушав мои мысли. — У нас не так много времени. Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Хочу сделать тебя счастливой. Я очень рад, что ты приехала. У нас было мало шансов, но мы встретились. Это главное.

— Я знаю. Я тоже рада, что приехала.

Мы замолчали на несколько минут. Официант принес заказ — рис с морепродуктами, запеченную рыбу. Я механически принялась за еду. Мысли витали где-то далеко.

— Тебе нравится? — спросил Саид.

— Да… да, очень вкусно. Я просто… немного задумалась.

Еда и впрямь оказалась умело приготовленной. Я еще раз огляделась по сторонам. Напротив сидела пара, чем-то похожая на нас. Мужчина-египтянин, красивый и ухоженный, хмурился и постукивал пальцами по столу. Его спутница — миниатюрная блондинка — внешне смахивала на Барби: голубые глаза, длинные локоны. Отставив тарелку, она быстро набивала что-то в своем телефоне. По виду — наверняка русская. Саид тоже обратил на них внимание.

— Я его знаю, — он наклонился ко мне. — Ахмед, владелец нескольких магазинов. Жена вроде бы из Украины.

— Да? — удивилась я. — В Шарме легко можно встретить знакомого?

— Конечно. Город маленький, местных тут вообще нет. Все приезжают работать и остаются на несколько лет. Многие друг друга знают. Я уехал всего два года назад, кого-то помню.

— Но отдыхают здесь не только русские?

— Конечно, нет. Сюда многие приезжают, но в последние годы больше всего русских.

— И египтяне часто женятся на иностранках? — игриво спросила я.

— На курортах — часто.

— В том числе на итальянках и англичанках?

— Нет, на них редко. В основном женятся на русских.

— Почему?

— Как бы сказать… — Саид смутился. — Вы проще. С русской легче познакомиться, завязать отношения. Раньше было много ОРФИ-браков с итальянками. Они богатые, приезжали в Шарм 4–5 раз в год, заводили тут египетских мужей. Поживут, погуляют, потом девушка едет обратно домой, а египтянин здесь ее ждет… или не ждет. Сейчас таких почти не осталось. Только богатый человек может содержать жену из Италии.

— А русские, значит, доступные и бескорыстные? — нахмурилась я.

— Не обижайся, я говорю, как есть. С русской девушкой намного проще познакомиться. Многие из вас остаются ради мужчины, даже если он бедный, не имеет своей квартиры, мало зарабатывает. Для русских любовь — это все. Итальянки очень разборчивые. Англичанку трудно уговорить даже на свидание — мало кто соглашается. Они считают себя выше нас.

Я некоторое время переваривала полученную информацию.

— Оказывается, я многого не знаю. А как вы сами относитесь к англичанам? Ну, они вроде как бывшие хозяева… Египет же был английской колонией.

— Нормально, — махнул рукой Саид. — Вот евреев мы сильно не любим… А к англичанам нормально относимся. Как туристы они хорошие.

— Лучше русских?

— Сначала, лет десять назад, русские туристы в Египте были богатые. Они не торговались, не считали денег. Потом у вас появились дешевые путевки, и стали приезжать ужасные люди. А гиды тоже хотят кушать. Им невыгодно, когда у туриста на две недели отдыха в кармане сто долларов.

— То есть вы не любите бедных туристов?

— А кто их любит?

— Логично, — я помолчала. — Ну, а ваши женщины приезжают сюда работать?

— Нет, почти никогда. Это не принято. Даже жены обычно ждут мужей у себя дома.

— Почему? — удивилась я.

— Муж никогда не позволит жене работать в таком месте. И здесь нужно знание иностранного языка. К тому же наши женщины носят платки, а в туризме это не принято.

— А если незамужняя девушка выучила язык и хочет приехать заработать денег?

— Так тем более не принято. Девушка должна жить там, где ее семья — или родители, или муж. Я знаю, у вас нормально поехать на заработки в другой город, но тут все не так.

— Совсем никто не приезжает?

— Бывает, но очень редко, на таких девушек ужасно смотрят. Может, какие-то танцовщицы, массажистки. У нас они считаются как проститутки. А хорошая девушка из приличной семьи никогда так не сделает.

— Несмотря на то, что здесь хорошо платят?

— Деньги не главное для женщины. Ее должны обеспечивать отец и братья, если она не замужем. Если замужем — тогда муж. Репутация для девушки намного важнее денег.

— В России все иначе. У нас не каждая женщина отпустит мужа одного на курорт, скорее поедет с ним.

— В Египте мало вариантов заработка, — Саид откинулся в кресле. — Или госслужба, но там нужно дорасти до хорошей должности. Или свой бизнес, но на него надо заработать, как это называется…

— Стартовый капитал, — подсказала я.

— Да, стартовый капитал. Многие уезжают за границу, в арабские страны или даже в Европу. Там больше платят. Если у человека очень хорошее образование — врач, например, — то можно и в Египте неплохо зарабатывать. А если нет… тогда туризм хороший вариант. Вкладывать ничего не нужно, только выучить язык, — и работай на курорте. Страна бедная, других вариантов немного.

— А ты? Почему решил вернуться к себе домой?

— Я люблю Александрию. Когда я заработал Деньги, чтобы начать свое дело, то сразу уехал. Меня все устраивает, нравится город, где я живу, и моя семья рядом.

— А как ты попал в Шарм-эль-Шейх? Почему решил сюда приехать?

— Мне хотелось попробовать работать с иностранцами, — признался Саид. — Да и сам город понравился. Наша семья не была очень богатой. Мы с братом раскрутились в последние годы, уже после смерти отца. А раньше жили так себе. Я приехал в Шарм, устроился в магазин уборщиком. Тогда только начали приезжать первые русские туристы, а языка никто не знал. В магазинах они объяснялись на пальцах. Я понял, что необходимо знать русский язык, нашел Русский центр в Александрии и записался на курсы. Через год преподаватель написал мне текст, как продать папирус. Было очень сложно, но я все выучил, вернулся в Шарм и долго пытался устроиться на работу, а меня никуда не брали. Когда я уже решил вернуться домой, встретил земляка, он свел меня со своим знакомым — хозяином магазина золота. Тот со мной поговорил, показал на пару туристов в магазине и дал задание — продать им что-нибудь. Пообещал взять на работу, если у меня получится.

— И у тебя получилось?

— Да, они купили кольцо — до сих пор помню. Но я тогда очень плохо говорил по-русски. Туристы спрашивали цену, а я отвечал про погоду. Наверное, это выглядело смешно. Но так я получил свою первую работу. А гидом я стал где-то через два года, когда хорошо выучил язык.

— Как интересно! — восхитилась я. — Скажи: русские, которые приезжают в Египет, очень ужасные? Только честно.

— Нет, почему. В основном вы хорошие. Хотя бывают всякие, а некоторые просто странные. Я же говорил, мы не любим совсем бедных туристов. Не любим пьяных мужчин и тем более девушек. Не любим, когда женщина показывает, что она в семье главная, а муж просто тряпка. Но хуже всего, когда приезжает такая женщина, лет 50 или 60, в шортах ниже колена…

— Бриджах, — подсказала я.

— Да. В бриджах, в кофте с цветами, и на голове такая прическа, — Саид жестом показал «мелкую химию». — Если появилась такая женщина, значит, все будет ужасно. А остальные туристы неплохие. И ваши женщины очень хорошо выглядят, даже старенькие.

— Да, русские женщины умеют произвести впечатление.

Официант забрал пустые тарелки, Саид попросил счет.

— Ты наелась?

— Да, большое спасибо. Было очень вкусно.

— Кофе хочешь? Здесь недалеко «Старбакс».

За время интернет-общения мы успели узнать, что оба любим хороший кофе.

— Не откажусь. А море далеко?

— Точно, — Саид хлопнул себя по лбу, — ты же еще не видела моря. Пошли, это совсем рядом.

Море и в самом деле оказалось близко. Но подойти к нему не получилось — все побережье было занято кафе и пляжами отелей. Я чувствовала морской запах, слышала шум волн, но не могла даже приблизиться к воде. Саид пытался меня успокоить, говоря, что мы приедем сюда уже завтра утром.

— А городской пляж есть? — допытывалась я.

— Есть, но он закрыт, — ответил Саид и, глядя на мое изумленное лицо, пояснил: — Все пляжи закрыты вечером. Купаться можно только до захода солнца. Потом начинается движение акул. Это первый закон Красного моря. Второй закон — нельзя заходить в воду без специальной обуви.

— Какие глупые законы, — обиженно пробормотала я, вспомнив ночные купания в Черном море.

— Хочешь, посидим в кафе на берегу?

Сидеть на берегу я отказалась, и мы пошли в «Старбакс». Зайдя внутрь, мне на секунду почудилось, что я в Москве или Нью-Йорке. Одинаковый интерьер, приглушенный свет и запах хорошего кофе — эти кофейни почти одинаковы в любой точке Земли. Мы сделали заказ и сели на диван.

— Меня нельзя оставлять здесь надолго, — улыбнулась я. — Засну. Буди, если что.

— Не волнуйся. Спи, если хочешь.

Я слегка облокотилась о Саида и прикрыла глаза. Так спокойно и умиротворенно я себя уже давно не ощущала. Казалось, я могу провести на этом диване всю жизнь. Играла тихая музыка, Саид осторожно обнимал меня за плечи, и счастье было где-то совсем рядом. Нашу идиллию нарушил официант с кофе.

— А что еще есть в Наама-Бей? — поинтересовалась я, помешивая свой капучино.

— Да, в общем, это все. Казино у моря видела? Рестораны, магазины, кафе, дискотеки. Ты любишь дискотеки?

— Не особо.

— В Шарме не очень много мест, куда можно пойти погулять, так что мы сюда еще не раз приедем. Ты, наверное, привыкла к Москве, но здесь не такой большой город, — сказал Саид извиняющимся голосом.

— Ничего, я переживу. Поехали домой?

Через десять минут я блаженно растянулась на кровати. Глаза слипались, хотя я подозревала, что Саид рассчитывает на продолжение вечера.

«Надо отдать ему должное, — сонно подумала я, — он старается держать дистанцию, насколько это возможно».

— Ты засыпаешь? — Саид легко коснулся моего плеча.

— М-м-м… Да. Я сегодня очень рано встала.

— Спи, не буду тебе мешать. Я лягу в холле.

— Нет, зачем, — возразила я, приподнимаясь. — Там совсем мало места. Оставайся здесь. Включай телевизор, если хочешь — я все равно не услышу.

После этих слов я провалилась в сон.

Глава 6 Красноморская сказка

Луч солнца упал на мое лицо. Откуда взялось столько света? Я перевернулась на другой бок и вместо знакомого комода увидела стену светло-бежевого оттенка. «Я же в Египте», — мелькнуло в голове, и я рывком поднялась с кровати.

Почти весь день мы с Саидом провели на пляже. Красное море произвело на меня огромное впечатление: я ныряла, пыталась дотронуться до рыб, в изобилии плавающих вокруг, и чувствовала себя беззаботным ребенком. Саид не сводил с меня влюбленного взгляда и пытался предугадать каждое мое желание. Вечером мы поехали в El Mercato. Погода стояла теплая; отдыхающие неспешно прогуливались, пили кофе, присматривались к сувенирам. Я невольно позавидовала царящей вокруг атмосфере легкости и свободы. В Москве таких спокойных мест просто не найти — даже в многочисленных ресторанах люди вечно спешат или начинают спешить сразу, как оттуда выйдут. В Египте же казалось, что срочных дел ни у кого нет. Играла какая-то незнакомая, но очень приятная музыка, и мне хотелось обнять весь мир. Мы долго сидели молча, прижавшись друг к другу, и думали каждый о своем. Я расслабилась и прогнала из головы некстати возникшие мысли о скором возвращении домой.

Поужинать решили в рыбном ресторане, потом переместились в соседнюю кофейню. Я чувствовала себя пьяной, хотя не пила ничего спиртного. Саид рассказывал какие-то истории из своего прошлого опыта работы в туризме. Пару раз он здоровался с кем-то из знакомых. Мне было так хорошо, что никуда не хотелось уходить, но время приближалось к десяти, и мы направились в «1001 ночь».

Идти оказалось близко — я издалека заметила необычную архитектуру, имитирующую восточный дворец. На лазерное шоу мы опоздали и едва успели найти удобный диван, чтобы увидеть второе представление. Начало меня не впечатлило — в Москве я видела не менее красивые танцы живота. Заскучав, я принялась тайком рассматривать окружающих, пытаясь угадать национальность каждого из них.

— Тебе неинтересно? — спросил Саид.

— Нет, нормально. Просто пока немного однообразно. Смотрю на туристов, пытаюсь понять, кто здесь нерусский.

— Ну и как, получается? Вон там сидят две группы итальянцев, за вторым столиком слева — англичане, а у сцены поляки. Остальные все русские.

— Где поляки? Вон та женщина в красном платье? Нет, они русские.

— Нет, хабиби, поляки. Кстати, сейчас начинается самое интересное. Будет танцевать мужчина. Он не египтянин, — сразу уточнил Саид, — кажется, из Ливии.

— Ясно, — понимающе улыбнулась я, — танцевать у вас считается позором для мужчины?

— Конечно. Думаю, он гей. А танцевать и для девушки позор.

— А как же те танцовщицы, которые тут выступают?

— Они из очень плохих семей. Или бывает, что семья хорошая, но сама девушка ушла и порвала с ними отношения.

— Я думала, все египтянки должны уметь танцевать, — сказала я. — Ведь танец живота — ваш, национальный.

— Да, многие умеют. Танцевать можно дома, перед мужем. А показывать свое тело посторонним — позор.

— Строго… Но ведь как красиво двигается, — сказала я, кивая на танцора.

Мужчина показался мне не очень молодым, но пластика у него была потрясающая. Он был одет в какую-то длинную рубашку, подпоясанную лентой. Танец завораживал — я перестала рассматривать окружающих и, затаив дыхание, следила за происходящим на сцене.

— Танцует он хорошо, — неохотно согласился Саид. — Но это не занятие для мужчины.

Представлениепродолжалось долго и закончилось около часа ночи. Последним номером выступали татами — мужчины, которые очень долго крутились вокруг своей оси и крутили длинные цветные юбки. Получалось зрелищно.

Около полуночи народ стал потихоньку расходиться. Мимо нас прошли люди, о чьей национальности мы с Саидом поспорили: я обратилась в слух и расслышала небольшую часть разговора. Черт. И правда, поляки. Саид поймал мой огорченный взгляд и рассмеялся.

— Как ты догадался? Я была уверена, что они русские! — расстроилась я.

— Аня, я же здесь работал и умею определять национальности.

— А правда, что женщины из Польши очень красивы?

— Я бы не сказал. Мне русские больше нравятся.

— Хм, — я нахмурилась. — Ты знаешь, я читала в интернете историю про девушку, которая вышла замуж за египтянина, но ее муж сказал своим родителям, будто бы она из Польши.

— Зачем? — удивился Саид.

— Потому что у наших девушек плохая репутация, и родители не приняли бы русскую невесту, — пояснила я.

— Аня, в интернете чего только не напишут.

— Нет, это правда. Девушка очень подробно рассказала свою историю, все долго обсуждали… Просто у него ортодоксальная мусульманская семья, а русских они считают проститутками… Твои родственники так не думают?

Саид расхохотался.

— Для моей семьи русские — как инопланетяне. Успокойся. Мы не будем никого обманывать.

— Точно? — я посмотрела в глаза Саиду.

— Точно. Хабиби, какая разница? Для мусульман имеет значение вера, а не национальность. Но мужчины могут жениться на христианках, — уточнил он, поймав мой настороженный взгляд.

— Поляки вроде католики, — пробормотала я. — Или протестанты.

— Без разницы, — отмахнулся Саид. — Главное, они тоже не мусульмане. Я не люблю обман. Тем более, когда нет причины говорить неправду. Поехали домой?

В такси Саид молча обнял меня и крепко прижал к себе. Я поплыла, мысли путались в голове. Казалось, его присутствие отключает большую часть моего мозга, оставляя только чисто женские инстинкты и желания.

— Тебе хорошо? — спросил Саид неожиданно.

— Очень, — я удивленно подняла на него глаза. — А ты разве не чувствуешь?

— Я хочу сделать тебя счастливой. Хочу быть с тобой навсегда.

— Саид, — я глазами показала на таксиста, — давай поговорим в квартире. Я знаю, водитель, скорее всего не понимает по-русски, но лучше не здесь.

— Хорошо, — согласился он, но не выпустил меня из объятий.

Когда такси подъехало к Дельте, Саид быстро расплатился и буквально вытащил меня из машины. В молчании мы дошли до нашего номера. Он рывком открыл дверь и посторонился, пропуская меня вперед, затем усадил на диван и начал целовать. Последние мысли вылетели из моей головы. Саид что-то говорил, но я не улавливала смысл. «Наверное, это и есть счастье», — подумала я, прежде чем отключиться окончательно.

Следующим утром меня снова разбудил поток света, льющегося из окна прямо на лицо. Я плотно задернула шторы и вернулась в кровать — было ранее утро, и спать хотелось неимоверно. Саид лежал на животе и не реагировал ни на солнце, ни на доносящиеся с улицы звуки газонокосилки. Я обняла его и тоже задремала. Кажется, мне даже снились сны.

Все оставшиеся дни мы ложились под утро и просыпались после полудня. Я не вспоминала о Москве, работе, маме, друзьях — казалось, это осталось в какой-то другой жизни. А здесь были только Саид и я. Мы купались, целовались, разговаривали, катались по городу — счастливые и влюбленные. Весь город, — нет, весь мир принадлежал нам; море, солнце, глаза Саида, искрящиеся смехом, один бутерброд на двоих, шутливая драка за пульт от телевизора — будто яркие пятна на полотне моей жизни. Пересматривая сейчас первые фотографии из Шарм-эль-Шейха, я чувствую себя безнадежно постаревшей. Смогу ли я еще быть счастлива? Возможно. Только тех дней мне никогда не вернуть, как не вернуть нас тогдашних. Воспоминания и фото — вот все, что у меня осталось. Впрочем, разве у кого-то счастье длилось вечно?

Я чувствовала себя героиней мыльной оперы или пошлейшего любовного романа, но это ничуть не мешало летать на крыльях. Единственное, что меня слегка беспокоило, — я никак не могла понять и примерить на себя многочисленные египетские традиции. Саид долго втолковывал, почему здесь принято жениться на дальних родственницах или зачем в школах мальчики и девочки ходят в разные классы, но даже после его объяснений все это казалось мне странным и даже диким. «Законы Красного моря», — отшучивался Саид, когда не мог обосновать то или иное ограничение. Я в ответ лишь улыбалась.

Но такие разговоры случались нечасто — в основном мы просто наслаждались обществом друг друга. «В конце концов, у нас еще будет время все обсудить, и не стоит портить нынешнее состояние блаженства», — решила я и с головой нырнула в океан безмятежности и удовольствия. Это оказалось несложно: стоило губам Саида коснуться моих губ, как все мысли тут же вылетали у меня из головы. Казалось, я, наконец, нашла ту вторую половину самой себя, без которой моя прошлая жизнь была пустой и бессмысленной. Мы вовсю обсуждали предстоящую свадьбу и даже начали придумывать имена нашим будущим детям. Впрочем, и я, и Саид скорее мечтали, чем строили конкретные планы. Мы оба понимали: вскоре сказка закончится, и мне придется улететь домой. Я не хотела даже думать о расставании, а тем временем дата возвращения в Россию стремительно приближалась.

Я начала плакать за сутки до отъезда. Как будто кто-то открыл невидимый кран, и из глаз потоком полились слезы. Саид постоянно был рядом: гладил по голове, предлагал остаться, предлагал лететь в Москву вместе, но ничто не могло меня утешить. Сердце рвалось на части. Наконец я слегка успокоилась, и мы впервые поговорили серьезно. Саид спросил, когда я смогу приехать насовсем. Я пожала плечами — будь моя воля, осталась бы сразу. Но это было невозможно — требовалось уволиться, съехать с квартиры, поговорить с мамой, наконец… Пока я даже не могла предположить, насколько может затянуться прощание с Родиной.

— Мама будет против? — спросил Саид немного испуганно, как мне показалось.

— Нет, дело не в этом, — я прижалась к его плечу. — Просто будет сильно переживать.

— Пусть приедет, посмотрит, как мы живем, — предложил Саид. — Я думаю, мне надо купить другую квартиру, побольше. Сейчас вернусь, решу срочные дела с магазином и сразу этим займусь, чтобы к твоему приезду все было готово.

— А это надолго? — спросила я встревоженно.

— Нет, не думаю. Ну, что ты переживаешь, хабиби. Ты можешь приехать хоть завтра. Даже если я что-то не успею, это не страшно. Главное, чтобы ты была рядом.

— А ты будешь скучать? Или забудешь меня сразу?

— Аня, что ты говоришь! А кто может тебя забыть?

— Не знаю, — я пожала плечами и закуталась в плед. Несмотря на теплую погоду, меня знобило.

Последние сутки мы старались не отходить друг от друга ни на минуту. Вечером накануне вылета Саид предложил погулять в Наама-Бей. У меня на душе скребли кошки — мы поехали, но быстро вернулись обратно. Остаток дня провели в номере — просто сидели на кровати обнявшись. Говорить не хотелось. Чемодан я собрала заранее, и он стоял в углу, напоминая об отъезде.

— Может быть, у тебя получится приехать раньше? — спросил Саид в очередной раз.

— Не думаю. Мне нужно отработать еще две недели. Потом съездить домой, успокоить маму. Да и тебе надо работать, потом ты хочешь купить квартиру….

— За меня не переживай. Лучше переезжай быстрее. Можем пока пожить в моей старой квартире, и ты сама выберешь новую.

— Хорошо, хабиби. Я постараюсь не затягивать.

Ночью я долго лежала без сна. Думала, что совсем не смогу уснуть, но усталость взяла свое. Утром мы проснулись по будильнику, быстро оделись, в молчании выпили кофе и поехали в аэропорт. Саид должен был вылететь в Александрию тем же вечером — его чемодан остался на ресепшн.

Мы сидели на заднем сиденье такси и смотрели друг на друга со слезами на глазах. Все слова были уже сказаны. Мне хотелось броситься ему на шею, разрыдаться и никуда не уезжать. В аэропорту я настояла на том, чтобы сразу пройти в зону, куда не пускают провожающих. Мы в последний раз обнялись.

— Напиши сразу, как приземлишься. Обещаешь? Я буду ждать.

— Хорошо. Не забывай меня.

— Хабиби, не надо так говорить. Ты — моя жизнь, моя половинка. Я буду тебя ждать каждую минуту. Береги себя.

— И ты себя, — я легко коснулась губами щеки Саида. — Я люблю тебя. А сейчас мне пора идти.

— До встречи.

Он поставил мой чемодан на движущуюся ленту, и я, не оглядываясь, вошла в зону вылета.

Не помню, чем я занималась оставшееся время. Кажется, автоматически переходила от стойки к стойке, пока не прошла все этапы контроля и не оказалась перед выходом на посадку. Убивая время, походила по дьюти-фри, механически разглядывая выставленные товары, но так ничего и не купила. В голове было пусто.

В конце концов я плюхнулась на стул в каком-то кафе, заказала кофе и выпила его, не ощущая вкуса. Саид прислал трогательное смс. Я вчитывалась в него со слезами на глазах, а потом долго сочиняла ответ. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем объявили посадку на мой рейс. Смахнув слезы, я двинулась в конец очереди. Мое место оказалось у иллюминатора, и я уткнулась лицом в стекло, пытаясь ухватить последний кусочек египетского пейзажа и при этом не расплакаться.

Перелет почти не сохранился в моей памяти. Помню только, что время тянулось очень медленно — каким-то таинственным образом дорога обратно заняла намного больше времени, чем перелет из Москвы в Шарм-эль-Шейх. В мозгу ворочались тяжелые мысли — как я ни пыталась себя убедить, что наша разлука ненадолго, ничего не получалось. Я с трудом сдерживала рвущиеся наружу слезы.

Москва встретила меня холодом и слякотью. Я долго простояла в ожидании багажа, чувствуя себя разбитой и никому не нужной. Получив чемодан, села в поезд и вскоре добралась до дома. Нины в квартире, к счастью, не оказалось. Я бросила вещи в прихожей и, не раздеваясь, рухнула на кровать. Из тяжелых раздумий меня вывел звонок мамы. Вот уж кто был рад моему возвращению, так это она.

— Аннушка, ну как ты? Я очень переживала.

— Нормально, мам. Долетела, все в порядке. Подробности в другой раз. Сейчас очень тяжело.

— Почему? Что случилось?

— Нет, ничего, все было очень хорошо. Если честно, очень хотелось бросить все и остаться.

— Так… тебе понравилось? И что вы решили? — аккуратно спросила мама.

— Решили жениться.

— Уже? Аня, ну вы же друг друга совсем не знаете…

— Мам, давай в другой раз все обсудим, я сейчас просто не в состоянии. Я постараюсь приехать домой на следующие выходные, тогда подробно обо всем поговорим.

— Хорошо, хорошо. Ну, отдыхай. Ты что, плачешь, что ли?

— Нет, — соврала я. — Мам, я больше не могу говорить. Пока, я тебя люблю.

— И я тебя. Все будет хорошо, дочка.

Я повесила трубку и долго лежала на кровати, глядя в потолок. Делать ничего не хотелось, даже двигаться было лень. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я нашла в себе силы встать, сходить в душ и кое-как разобрать чемодан. В этот момент в замке заворочался ключ и зашла Нина.

— О, какие люди! С возвращением, подруга.

Мы обнялись.

— Ну, рассказывай, как все прошло.

Мы до глубокой ночи просидели на кухне, рассматривая фотографии и обсуждая, что делать дальше. В конце Нина даже притащила недавно купленные карты Таро — оказалось, это ее новое увлечение, — и разложила на нас с Саидом. По ее словам выходило, что все серьезно.

— Так, а что конкретно ты сейчас будешь делать? Уволишься или подождешь?

— Да не знаю я, не знаю. В Египте все казалось проще, чем здесь. Мне надо какое-то время, чтобы отойти от поездки и все разложить по полочкам. Пока что просто тошно от Москвы, от того, что завтра опять на работу. Надоело все, так бы и сбежала обратно.

— Ты не торопись. Пусть все уляжется в голове, — посоветовала подруга.

— Если честно, я совсем собралась уволиться. Но не думаю, что завтра же напишу заявление.

— Вот и не спеши пока. Торопливость нужна при ловле блох, а тут дело серьезное. Никуда твой Саид от тебя не денется, подождет. Тем более у него тоже сейчас забот хватает.

— И я так думаю, — вздохнула я. — Надо, чтобы прошло хоть немного времени. Все-таки обрубать концы страшновато. Хотя с другой стороны… устала я от всего. От этой вечной суеты, неопределенности, съемной квартиры, недосыпов постоянных… устала.

— Но учти, что осесть дома тебе тоже будет непросто. Мы привыкли к московской круговерти. Отдохнешь месяц-другой и начнешь тосковать в четырех стенах. А найти в Египте работу будет трудно — тем более неизвестно, разрешит муж или нет.

— Он вроде бы не против, если я сама захочу, конечно. Но ты права, все будет сложно. Ладно, давай спать, а то мне завтра рано вставать.

— Давай, спокойной ночи. Оставь посуду, я помою. Иди, иди.

— Спасибо. Надеюсь, получится уснуть. Спокойной ночи.

Глава 7 Мозговой штурм

Но сон ко мне так и не пришел. Я долго ворочалась, перебирала в голове сцены последних дней и вспоминала Саида. Казалось, будильник зазвонил сразу, как только мне удалось забыться.

Ровно в 10.30 я вошла в офис. Здесь ничего не изменилось: Лариса говорила с кем-то по телефону, а свободной рукой расписывалась за почту. Мы коротко кивнули друг другу, и я приступила к работе. В течение часа у нас не было времени, чтобы перемолвиться словом. Наконец телефон ненадолго замолк, и Лариса принялась расспрашивать меня про поездку. Я достала привезенный магнитик в виде жирафа и кратко рассказала про Египет — естественно, не упоминая Саида.

Второй магнитик достался нашей шефине, которая подошла к нам поздороваться. Они дружно восхищались моим загаром и хотели посмотреть фото, я же мечтала прекратить разговоры на скользкую тему и вернуться к работе. Наконец зазвонил мой телефон, я извинилась и тут же схватила трубку. Рабочий день пошел своим чередом.

Ни в понедельник, ни во вторник я не заговорила с Юлей о возможном увольнении. Саид аккуратно поинтересовался этим вопросом, когда мы разговаривали по «Скайпу», но я так и не смогла ответить ничего вразумительного. Казалось, все решено, но мне не хватало смелости сделать последний шаг. Мы начали общаться в прежнем режиме. У Саида было много работы, и в ближайшие дни он собирался ехать в Турцию за товаром. Я же день за днем продолжала механически ходить на работу, не очень понимая, зачем мне это.

Во вторник вечером я встретилась с Машей и Кристиной в большом кафе на Новокузнецкой. Разговор, естественно, вертелся вокруг моей поездки в Египет.

— А мы уже не ведем трезвый образ жизни? — поинтересовалась Маша, глядя, как я заказываю второй коктейль.

— Да какой там, — отмахнулась я, — успею еще стать трезвенницей, когда перееду.

— То есть переезд — дело решенное?

— Ну, практически. Я вообще собиралась сразу увольняться, но что-то пока смелости не хватает. Ешьте, все остывает, — посоветовала я, уплетая котлету по-киевски.

— А тебе, я смотрю, любовь не отбила аппетит, — сказала Кристина, пододвигая к себе тарелку.

— Не говори. Днем я почти не ем, а вечером прямо тянет покушать.

— Да ладно, они там вроде бы любят полных девушек. Можешь не стесняться, — засмеялась Маша.

— Язвите, язвите. Саид говорил, что не любит полных. И слишком худых тоже. Любит таких, — я неопределенно показала руками женский силуэт, — нормальных.

— Так расскажи в подробностях, что было.

— Ну… сначала было неловко. Мне — и ему, думаю, тоже. Первый день держали небольшую дистанцию. Я к тому же устала с дороги и сразу, как прилетела, вытянула его погулять. Мы поужинали в рыбном ресторане, а потом вернулись домой и… — я выдержала эффектную паузу, — я завалилась спать.

— Вот ты какая. Он, небось, не на это рассчитывал, — заметила Кристина.

— Не знаю, на что он рассчитывал, но держался хорошо.

— Не приставал?

— Не то чтобы совсем… по крайней мере, не сразу. Дал мне время освоиться. А потом… в общем, все как-то само собой случилось. Подробности не расскажу, и не просите.

— Хорошо, давай без подробностей. Ну, так чем вы занимались, о чем говорили?

— Честно, я сейчас сама точно не вспомню. Все как в тумане. О чем-то говорили, что-то делали — нам никогда не было скучно. Он рассказывал о своей семье, о традициях, о жизни в Египте. Купались, ездили на экскурсии, обнимались, целовались. Все было очень естественно, я никогда не чувствовала себя так хорошо рядом с мужчиной. Даже странно — мы вроде бы такие разные.

— Противоположности притягиваются, — кивнула Маша. — Ты светлокожая, он смуглый. Ты русская, он египтянин. Ну и так далее. Кстати, вы хорошо смотритесь вместе.

— А о чем вы договорились? — перебила ее Кристина.

— Мы договорились, что я приеду еще. Но не знаю, будет это последний раз или нет. Думаю, зависит от меня.

— И? Твое решение?

— Не знаю. У меня такое чувство, будто я попала на другую планету. Все валится из рук, в голове каша. С одной стороны, очень хочется обратно. С другой, умом я понимаю, что мы еще очень мало друг друга знаем. Положа руку на сердце, я не могу точно представить, как мы можем жить вместе. Все-таки на курорте, в отпуске — это немножко другое.

— Ты права, — кивнула Маша, — лучше не торопиться. А замуж обязательно сразу?

— Да, у них не бывает гражданских браков. Если я переезжаю, надо сразу жениться. Но это тоже не так просто, надо собрать какие-то справки, я пока не узнавала конкретно. Но это не главная проблема…

— А главная в чем?

— Мне страшновато. В Саиде я уверена, но там живут совсем другие люди. У него вроде бы современная семья, но все равно.

— А религия? — спросила Кристина. — Ты знаешь, мусульмане очень серьезно относятся к этому вопросу.

— Ну, он же может жениться на христианке, — возразила Маша.

— Может, но это действительно серьезный вопрос.

— У вас в Твери, наверное, мусульман немного, а я девушка с Кавказа, слышала много диких историй, — сказала Кристина.

— Каких? — заинтересовалась я.

— У меня было несколько подруг, которых угораздило влюбиться в наших мусульман — чеченцев, дагестанцев и так далее. И ничем хорошим это не закончилось. Кто сразу честно сказал, что гулять с тобой могу, а жениться должен на своей. Кто просто голову морочил пару лет, а потом исчез. Один парень мне объяснил, что у них никак нельзя жениться без одобрения родителей, а те никогда не допустят брак с русской. Пойдешь против их воли — даже на порог не пустят, отрекутся, еще и проклянут. Какая бы она ни была, для них русская — значит проститутка. Когда мужчина гуляет, на это смотрят сквозь пальцы, но жениться можно только на девушке, которую подберут родители, и жить с ней до смерти — никаких разводов.

— Я думаю, это национальные особенности, — заметила я. — По словам Саида, в Египте многие женятся на наших девушках — в основном на курортах, конечно. Ничего плохого в таких браках нет, для многих даже престижно жениться на русской. А уж если она приняла Ислам — тем более. Измены очень сильно порицаются — и мужские, и женские. Внебрачные связи — тоже. Саид говорил, что по их законам за такое даже в тюрьму могут посадить. Не знаю, что там на Кавказе, но думаю, у них свои тараканы в голове.

— Да, от национальности многое зависит, — согласилась Кристина. — Я это не затем говорю, чтобы тебя испугать. В конце концов, что бы стало с чеченской нацией, если бы им разрешали свободно жениться на русских? Живем мы рядом, русский язык они хорошо знают…

— Чеченцев мало, а русских много, и женщины у нас красивые, — подхватила я. — По-моему, там как раз забота о чистоте крови. Кавказские народы очень гордые.

— И все равно будет непросто, даже если его семья тебя хорошо примет, — сказала Маша.

— Да все я понимаю. Ну, а что мне делать? Бросить его и забыть не могу. Вот не могу, и все тут. Я чувствую, что это мое. Никогда раньше такого не было. Дело даже не в любви — я влюблялась или, по крайней мере, мне так казалось. Но сейчас я верю, что нашла своего мужчину, и не хочу его потерять.

— Мы тебя не отговариваем, — примирительно заметила Кристина. — Может, и правда твоя судьба. В любом случае, тебе решать. Просто лучше смотреть на ситуацию трезво.

— Я стараюсь, я честно стараюсь. Хотя это непросто, когда мозги отключаются.

— Будешь увольняться или пока повременишь? — поинтересовалась Маша.

— Наверное, пока подожду. Если честно, я в растерянности. Мы как бы договорились, но как-то не до конца. Саид сказал, что не хочет на меня давить. Ну, это серьезное решение, и я должна быть к нему готова. Я все понимаю, и это очень благородно, но… вот если бы Саид стукнул кулаком по столу, наверное, было бы легче.

— Саид прав, — заметила Маша. — Тебе лучше подождать немного, съездить еще раз, познакомиться с семьей. Может быть, ты как-то свыкнешься с мыслью о переезде, вы лучше узнаете друг друга, и будет легче.

— Он и маму мою приглашал, — продолжила я. — Я так понимаю, что в следующий раз, если мы еще не женимся, состоится помолвка.

— Вот и хорошо, — кивнула Кристина, — получишь свой килограмм золота, или что там у них принято дарить. Побудешь невестой — тоже неплохо. Ну и осмотришься, что к чему. Поподробнее пообщаетесь на тему «как жить дальше».

— Вы думаете? — неуверенно спросила я, допивая коктейль.

— Конечно, даже не сомневайся, — уверенно сказала Маша. — Если ты права и это твой мужчина, у вас впереди вся жизнь. Не надо безумной спешки.

— А цена ошибки очень высока, — подхватила Кристина. — Необходимо точно знать, куда ты едешь. Так ему и объясни — думаю, Саид не обидится. Тем более ты сама говоришь, что он не торопит.

— А про вторую жену говорили?

— Говорили. Мы и раньше по «Скайпу» обсуждали эту тему. Саид очень смеялся. Сказал, что это очень-очень редкий случай, у него нет никого из знакомых с двумя женами.

— А с четырьмя есть? — уточнила Кристина. — Шучу, расслабься.

— Ты на всякий случай сама наведи справки, — посоветовала Маша. — А то мало ли что.

Через час, когда мы выходили на улицу, я чувствовала себя немного уверенней. Мы обсудили все варианты развития событий, посплетничали, и я впервые после возвращения ощутила, как постепенно возвращаюсь с небес на землю.

Конец недели на работе выдался нервным — приехавшие на тренинг сотрудники из регионов перевернули офис вверх дном. Во время многочисленных перерывов они шумными толпами бродили по коридорам, громко разговаривали и бесконечно пили кофе, устраивая в мини-кухне длинные очереди. Кроме того, они любили подходить к ресепшн с глупыми просьбами или просто стоять рядом, мешая нам работать. Я в любую свободную минуту улетала мыслями к Саиду и мало реагировала на внешние раздражители, Лариса же просто кипела от негодования.

Наконец наступила пятница. После обеда сотрудники стали потихоньку разъезжаться, и ровно в пять я последовала их примеру: быстро попрощалась с Ларисой, выключила компьютер, оделась и двинулась на выход.

Фортуна была настроена ко мне доброжелательно — чудом миновав пятничные пробки, доехала до метро и через час уже заняла сиденье в автобусе до Твери. Соседнее кресло осталось свободным, так что я удобно устроилась, включила наушники и задремала. В Твери оказалось еще холоднее, зато на стоянке нашлось свободное такси. Мама как обычно не спала и ждала меня на кухне с горячим ужином.

— Аннушка! Слава богу, что ты приехала. Дай мне на тебя посмотреть. Загорела — видно, что на юге была. Похудела вроде бы.

— Немного. А чем это так вкусно пахнет?

— Проходи, раздевайся. Я приготовила голубцы.

На столе, кроме обещанных голубцов, стояла моя любимая селедка под шубой. Фиша мгновенно запрыгнула ко мне на колени — я рассеянно погладила ее левой рукой.

— Очень вкусно, — сказала я с набитым ртом. — А ты почему не ешь?

— Ты кушай, кушай. Я специально приготовила твои любимые блюда. А сама уже поела.

— Я думала, ты сразу начнешь атаковать меня вопросами. На, посмотри фото, пока я ем, — я принесла из прихожей сумку и отдала маме камеру.

Она надела очки и начала разглядывать фотографии. Я доела голубцы и налила чай.

— Ты будешь?

— Что?

— Чай будешь?

— Буду. Так вот он какой, твой Саид, — протянула мама.

— Угу, — я поставила на стол чашки. — Нравится?

— Красивый-то он красивый, — вздохнула она. — Только как вам жить вместе… не знаю, Аннушка.

— Сама у него и спросишь.

— Он приезжает?

— Нет, — поправила я, — мы к нему поедем. На новогодние праздники. Надеюсь, у тебя нет других планов.

В этот вечер разговор, естественно, крутился вокруг Саида, наших отношений, планов, перспектив, возможных вариантов развития событий и ближайшей поездки. Я постаралась сдержать разыгравшуюся у мамы фантазию, хотя сделать это было непросто. Она даже допускала возможность ядерной войны между Египтом и Россией и беспокоилась, что я стану делать в этом случае. В конце концов я рассердилась и заявила, что жизнь вообще штука сложная и всегда заканчивается смертью — никогда не знаешь, когда и где на голову может свалиться кирпич. На этой пессимистичной ноте я допила свой чай и отправилась спать, радуясь тому, что мама не пользуется интернетом: там она могла начитаться про египтян таких ужасов, что надолго лишилась бы сна.

На следующий день я встречалась со своими однокурсницами — мы сидели в каком-то дешевом кафе с пластиковыми стульями, грелись глинтвейном и разговаривали. Все они с тоской вспоминали наше недавнее студенческое прошлое. Отработав несколько лет в заурядных тверских организациях, в основном не по специальности, на скучной должности и за нищенскую зарплату, большинство из девушек выскочили замуж и поставили крест на карьере. Они продолжали день за днем механически ходить на службу, мечтая поскорее уйти в декрет и хоть на время забыть о работе.

Кому повезло, нашли более-менее обеспеченного мужа или уехали в Москву, где благополучно потерялись — никто из оставшихся в Твери не мог ничего рассказать об уехавших. Одна я регулярно приезжала домой и поддерживала связи с однокурсницами, хотя чувствовала, что нас уже мало что связывает. Все они жаловались на скуку даже больше, чем на отсутствие денег. В основном девушки работали секретарями или клерками, чья функция заключалась в перекладывании бумажек, обзвоне должников, нежелавших поднимать трубку, и забивании какой-нибудь бесконечной базы данных в компьютер.

Я видела, что многие начали злоупотреблять алкоголем: мы и в институтские годы не чурались выпивки, но сейчас складывалось впечатление, что они просто топят в вине свою тоску. Безысходность — вот что читалось на их лицах. Наблюдая за всеми, я пришла к выводу, что большинство однокурсников после выпуска изрядно поглупели. Я не могла избавиться от мысли, что вовремя сбежала из этого болота. Кое-кто поглядывал на меня с плохо скрываемыми завистью и неодобрением — я старалась не обращать внимания.

— Ну, так что, — громко спросила Света, когда-то считавшаяся первой красавицей курса, а теперь изрядно пополневшая и потрепанная, — Анька, когда за следующую твою свадьбу будем пить? Кто там у тебя на очереди?

Она пьяно рассмеялась.

— Надеюсь, скоро, — сдержанно ответила я. — Я сообщу.

— Но он снова не русский, — уточнила Света, допивая глинтвейн.

— Не русский, — подтвердила я.

— Ну, ты даешь, Ань, — покачала головой другая моя однокурсница, Катя.

— Правильно, надо жить на полную катушку, пока молодая, — снова вмешалась Света. — Мужики… козлы они. Или ты их используешь, или они тебя. А замуж только в первый раз страшно выходить. Потом уже неважно, два брака или больше. Я вот тоже второй раз замужем, и скоро развожусь.

Все загалдели — в основном шумно выражая одобрение, но пару человек не согласились с мнением Светы. Разгорелся спор. К этому моменту мы проговорили уже больше часа, и я начала искать повод, чтобы поскорее свернуть беседу и уйти.

Застолье продолжалось, все чувствовали себя расслабленно: тосты становились все длиннее, а речь бессвязнее. Наконец я просто встала, быстро попрощалась и вышла.

Когда пришло время уезжать, мама крепко обняла меня на прощание и как обычно предложила проводить на станцию, а я отказалась. Обещав приехать через выходные, я поцеловала ее и сбежала вниз по лестнице. Москва встретила меня снегопадом — но это было намного лучше, чем недавние грязь и слякоть. Я прыгнула в такси и быстро добралась до квартиры. Обычно я передвигалась по столице на подземке, но сейчас хотелось как можно скорее оказаться дома, под теплым одеялом. К тому же у меня оставались свободные деньги — Саид высылал на дорогу чуть больше, чем я просила. Сидя на заднем сиденье «девятки», я мысленно поблагодарила его за щедрость. Дома я приняла горячий душ и провалилась в сон.

Глава 8 Восток дело тонкое

К середине декабря в офисе воцарилось праздничное настроение: в холле поставили большую елку, сотрудники ходили расслабленные и обсуждали планы на новогодние праздники. Мои мысли витали далеко от работы, впрочем, мало кто обращал на это внимание. С Саидом мы переписывались и созванивались ежедневно. Уже были куплены билеты на вечер первого января: раньше меня не отпускали с работы, а тридцать первого декабря рейсов в Каир не было. Пришлось скрепя сердце согласиться на то, чтобы встретить Новый год в Москве. Мама собиралась приехать вечером тридцатого декабря, и мы планировали мирно отметить праздник дома. Нина улетала на Кубу, и квартира оставалась в моем полном распоряжении.

На работе я мельком обронила, что мы с мамой летим в Египет на все каникулы. Надо мной тут же начали подшучивать, но, в общем, присутствие мамы делало эту поездку вполне невинной. Вряд ли кто-то мог заподозрить, что происходит на самом деле.

Восемнадцатого декабря в одном из подмосковных отелей прошел новогодний корпоратив. Этот праздник по традиции устраивался рано — генеральный директор, как все европейцы, спешил попасть домой на католическое рождество. Куда больше нареканий вызвало то, что день проведения выпал на четверг, то есть после корпоратива, в пятницу, нам предстояло выйти на работу.

Но делать нечего — в назначенный час сотрудники нарядились в костюмы шестидесятых годов, Доехали до места на специально нанятых автобусах и окунулись в атмосферу «Дикого Запада». Это было мое второе приобщение к корпоративной культуре — в нашей компании отмечали лишь Новый год.

Вечер удался на славу — мы вдоволь натанцевались и напились шампанского. Праздник снимал профессиональный фотограф, программу вели актеры одного из столичных театров, а стол ломился от еды — в общем, все было организовано на уровне. Лично я смутно помню, как добралась до своей комнаты (мы с Ларисой ночевали в одном номере) и заснула.

Последние дни уходящего года тянулись невыносимо медленно. Работы почти не было, и я просто изнывала от скуки и безделья. Город сверкал огнями елочных украшений, многочисленные вывески магазинов и ресторанов манили. Вечерами москвичи намертво застревали в километровых пробках. В магазинах выстроились длинные очереди за подарками — создавалось впечатление, что люди, охваченные новогодней лихорадкой, хватают все подряд. Пару раз от нечего делать я походила по торговым центрам, не планируя ничего покупать, — просто не хотелось оставаться дома в одиночестве. Я подолгу разглядывала витрины и окружающих людей, пила кофе в ресторанных двориках, но стоило мне закрыть глаза, как я исчезала из заснеженной Москвы и оказывалась под палящим египетским солнцем.

Я с детства любила новогодние праздники и с трудом верила, что эта традиция с елкой и дедом Морозом для меня скоро останется в прошлом — если у нас с Саидом все пойдет, как задумано, мне придется переехать на чужбину и принять их образ жизни. Я вглядывалась в возбужденные и вместе с тем расслабленные лица окружающих и думала, как сильно мне будет не хватать этого праздника: запаха елок, мандаринов и праздничных наборов конфет, куда предприимчивые производители кладут все, что не удалось сбыть за весь предыдущий год. Но, наверное, больше всего мне будет не хватать ожидания чуда и веры, что в эту волшебную ночь возможно все. Хотя умом я понимала, что в ежегодной смене цифр на календаре нет ничего магического, прощаться с нашими странными, труднообъяснимыми, но такими милыми сердцу традициями было грустно.

Мной овладела ностальгия: хотелось обнять каждую березу и сосну, вдоволь налюбоваться снегом, даже московские вороны отчего-то вызывали умиление. Порой я себя одергивала — Саид еще не сделал мне формального предложения руки и сердца, но совершенно очевидно, что ждать осталось недолго. Вся окружавшая меня привычная обстановка стремительно уходила в прошлое — было тревожно, весело и вместе с тем чуточку грустно.

Я купила несколько мелочей, чтобы сделать символические презенты Ларисе, Юле и еще двум-трем подругам. Маме я присмотрела симпатичный кардиган и долго думала, какой подарок привезти Саиду. На мой прямой вопрос он испуганно ответил, что у него все есть, мне же хотелось привезти ему сувенир со смыслом. После долгих раздумий я решила, что лучший подарок, от которого он не сможет отказаться, — это память о нашей первой встрече, и заказала в багетной мастерской небольшой совместный портрет.

Рано утром тридцатого декабря я встретила маму, отвезла ее на квартиру и ухитрилась вовремя приехать на работу. Впрочем, вряд ли кто-то мог заметить мое опоздание. Бульдог отсутствовал, а остальные сотрудники откровенно валяли дурака. На обед мы всем отделом съездили в суши-бар, а вечером мама, несмотря на мои обещания купить готовую еду, сама приготовила ужин. Мы наелись ее фирменных котлет и вышли погулять по праздничной вечерней Москве.

Мама была в столице далеко не в первый раз, хотя последние годы очень редко уезжала из Твери. Она сразу отказалась от посещения Красной площади и прочих культовых мест. Мы немного прошлись по району, где я жила, а потом мама попросила сводить ее в ближайший торговый центр — во времена ее молодости в Москве таких не было. Мы сели в маршрутку и поехали в «Ашан», который произвел на маму грандиозное впечатление. Зайти внутрь супермаркета мы так и не рискнули — по торговому залу носились толпы покупателей с безумными глазами, сметающие все и всех на своем пути. Оценив риск быть раздавленными при последней попытке москвичей купить новогодний подарок, мы немного походили по бутикам (они также были забиты покупателями), выпили кофе и вернулись домой.

С момента возвращения в Москву я не переставая переписывалась с Саидом — казалось, количество наших смс стремится к бесконечности. Мы здоровались друг с другом, когда просыпались, желали спокойной ночи перед сном и использовали каждую свободную минуту, чтобы написать что-то приятное. И само собой, как только появлялась возможность оказаться у домашнего компьютера, я тут же включала «Скайп» в надежде увидеть Саида онлайн. Под вечер, когда офис пустел, я подпольно общалась с ним с рабочего компьютера. Мы давно вели обратный отсчет дням, оставшимся до нашей встречи, а в последнее время стали считать часы. Я ругала Саида, когда он забывал пообедать или недостаточно тепло одевался, а любимый беспокоился, если я приходила домой чуть позже обычного или не сразу отвечала на его сообщения. Иногда я замечала, что он нервничает в ожидании знакомства с моей мамой — это казалось мне таким трогательным…

Тридцать первого работа встала окончательно: даже самые стойкие перестали делать вид, что они чем-то заняты, и откровенно просиживали часами в интернете, разыскивая и пересылая друг другу забавные поздравления. После двух все разбежались — каждый торопился попасть домой к праздничной елке. Юля, уходя домой, разрешила и мне покинуть пост пораньше. «Только досиди до четырех», — уточнила она.

Пришлось скучать почти в полном одиночестве — со мной осталось всего несколько неисправимых трудоголиков, да изредка звонил телефон. Наконец и я сбежала на волю, предварительно позвонив маме — вчера я пообещала угостить ее суши, которых она никогда не пробовала. Людей в кафе оказалось на удивление мало — видимо, все уже нарезали оливье или готовились к вечернему выходу, и мы очень душевно посидели в «Якитории».

Сам Новый год справили вдвоем перед телевизором. Мама соорудила пару салатов и запекла мясо, мы распили бутылку шампанского и разошлись спать около двух ночи, когда во дворе еще вовсю пускали петарды. Саид позвонил поздравить нас сразу после полуночи — он встречал Новый год с друзьями в кафе.

Самолет взмыл в небо точно по расписанию. Странно, но я и в самом деле не сильно нервничала, даже мысль о предстоящем знакомстве с родителями уже не пугала. Впрочем, радости тоже не было. Казалось, я исполняю роль в каком-то спектакле, где все расписано наперед. В глубине души мне не хотелось ни знакомиться с его родителями, ни знакомить мою маму. Я бы предпочла просто встретить Саида, обнять его и забыть обо всем.

В Каире мы быстро купили визы, получили багаж и вышли в здание аэропорта. Саида я увидела сразу — он стоял, ужасно красивый, в костюме и с букетом цветов. Мы неловко поцеловались, он пожал маме руку, сказал «с приездом» и повел нас к машине.

Почти сразу я почувствовала, что нахожусь на востоке — в Шарм-эль-Шейхе такого ощущения не было. Многие девушки носили платки, а мужчины — галабеи^[2]. На нас глядели с большим интересом. Насколько я могла судить, иностранцев тут было не очень много.

Саид усадил нас в свою «Тойоту» и завел мотор. Мы с любопытством принялись разглядывать Каир. По дороге я заметила много мечетей и даже одну церковь — Саид пояснил, что христиане здесь тоже живут. По нашей просьбе он сделал крюк, чтобы показать нам Нил, и мы вышли на пять минут подышать свежим речным воздухом. Саид тоном заправского экскурсовода рассказывал историю города Каира и всего Египта, начиная с древних времен. Меня это забавляло — он явно робел в присутствии моей мамы. Разговор шел вежливый и в целом нейтральный. Во время второй части пути Саид поведал нам про свою семью. Я еще раз повторила имена всех родственников, которые предварительно выписала в блокнот вместе с наиболее употребительными арабскими выражениями.

Мама сильно переживала по поводу незнания языка, но Саид только посмеялся над ее страхами. Он убеждал нас, что все время будет рядом и беспокоиться не о чем: его родные милые люди и буквально мечтают с нами познакомиться. От нас лишь требуется не носить чересчур открытую одежду, побольше улыбаться, целоваться со всеми женщинами и держать дистанцию с мужчинами. Остальное Саид обещал взять на себя.

Несмотря на поздний час, улицы Александрии были заполнены людьми, пару раз мы застревали в пробках. Квартира, куда привез нас Саид, показалась мне огромной: я даже не смогла сориентироваться, сколько там комнат. Впоследствии оказалось, что спален всего три, остальное пространство занимали несуразно большой холл и коридоры. Нам с Саидом предстояло жить в разных комнатах — мы заранее договорились, что будем соблюдать приличия перед моей мамой и его родными. Поев разогретую пиццу, все трое чинно пожелали друг другу спокойной ночи и отправились каждый в свою кровать.

Первое, что я увидела, проснувшись, — вид на море из окна моей спальни. Я встала и несколько минут обозревала открывшийся передо мной пейзаж. Дома вокруг были светло-бежевого оттенка, этажей по десять-пятнадцать. По дороге вдоль набережной ездили такси приметного желто-черного цвета. Погода стояла как раз такая, как я люблю — слегка прохладная и очень солнечная. Мне захотелось тут же побежать искупаться.

— Доброе утро, — почти хором поприветствовали меня мама и Саид. Они сидели в холле и вроде бы даже беседовали.

— А я как раз собиралась к тебе зайти, — сказала мама. — Ну, раз ты встала, я пойду поставлю кофе. Завтракать будете?

— Я обычно не завтракаю, но вы не смотрите на меня, — ответил Саид. — В холодильнике есть яйца, сыр, еще что-то. На углу продают круассаны, могу купить.

— А как же традиционная египетская еда? — улыбнулась я. — Вообще-то я пока не хочу завтракать.

— Хорошо, пойду поставлю кофе. А вы тут пока пообщайтесь, — с этими словами мама ушла в кухню.

Саид подошел ко мне, обнял и легко поцеловал.

— Не представляешь, как я рад, что ты, наконец, приехала.

В ответ я уткнулась носом в его плечо.

— Если честно, я еще не верю. Какие у нас планы на сегодня?

— По вашему желанию.

— Угадай, чего я хочу вот прямо в эту минуту?

— Даже не представляю.

— Купаться! Выпьем кофе и пойдем.

— Это шутка? — глаза Саида округлились. — Ты хочешь купаться? В январе? Хабиби, здесь не Шарм-эль-Шейх.

— Не волнуйся ты так. Я буду в одежде, чтобы не шокировать людей, раз они дикие и никогда не видели девушку в купальнике. Быстро окунусь и все.

— Аня, если ты будешь купаться, весь город и так сбежится. Неважно, в какой одежде. Сейчас слишком холодно.

— Но в России это не считается очень холодно, — возразила я.

— Здесь не Россия, хабиби. Пожалуйста, не надо. Летом будешь купаться сколько хочешь.

— Если попаду сюда летом, — сказала я обиженно.

— А ты разве передумала переезжать? — спросил Саид.

— Нет, конечно, нет. Извини. Просто до лета еще так далеко… Так чем займемся сегодня? — кисло переспросила я.

В этот момент мама вошла в комнату с тремя чашками кофе на подносе.

— Мама очень хочет познакомиться с вами, потом сестры тоже пригласят нас к себе в гости, — начал перечислять Саид. — Я видел несколько квартир на продажу и нашел два варианта, которые мне нравятся, — можем посмотреть их вместе. Остальное время погуляем по Александрии. Здесь есть красивые места.

— Давайте сначала съездим к твоей маме, — сказала я неуверенно. — Думаю, лучше не откладывать этот визит.

— Хорошо, я сейчас ей позвоню. Но к маме лучше ехать вечером, тогда у нее может собраться вся семья. Так что у нас в запасе почти весь день — сейчас всего одиннадцать.

Саид взял телефон и отошел к окну.

— Ну, как тебе Саид? — спросила я маму шепотом.

— Вроде хороший, — мама улыбнулась. — Я почти привыкла к его акценту.

— По-моему, он тебя очень стесняется.

— А можно посмотреть, где он работает? И где сейчас живет?

— Думаю, можно. У Саида два магазина детской одежды. Он вроде бы взял отпуск и не собирался пока ходить на работу, но показать, думаю,несложно. А как тебе город?

— Интересный. Здесь чувствуется что-то восточное.

— Думаю, море тут очень красивое, — я мечтательно посмотрела в окно. — Хочу квартиру с видом на море.

— А какие в Александрии цены на недвижимость? — обеспокоенно поинтересовалась мама.

— Точно не знаю. Но вообще Египет очень дешевая страна. Мам, не волнуйся, в любом случае квартиру и мебель покупает мужчина.

— Ты уверена?

— Конечно. Я много читала на эту тему и разговаривала с Саидом. Наше дело выбрать. Самое большее, что должна сделать невеста, — это купить посуду, постельное белье, еще какие-то мелочи. И то я сомневаюсь, что Саид будет на этом настаивать.

— Мама ждет нас вечером, — Саид закончил разговаривать по телефону и повернулся к нам. — После пятой молитвы, часов в семь. Сестры тоже придут.

— Саид, мы с мамой тут поговорили… А можно посмотреть твою нынешнюю квартиру и магазины?

— Конечно, без проблем, — сразу согласился он. — Можем поехать туда прямо сейчас.

— Я готова, — сказала мама.

— Мне надо переодеться. И я никуда не выдвинусь, пока не увижу море, — решительно заявила я.

— Ладно, пошли сначала на море. Это близко. Потом можем посмотреть те две квартиры, которые мне понравились.

— Ну, вот и отлично. Ты пока звони, а я пойду переоденусь, — с этими словами я исчезла в спальне.

Через полчаса мы пришли на ближайший пляж. Если бы не ветер (пожалуй, для купания было и впрямь холодновато), я была бы готова сидеть там до вечера. По моим ощущениям Средиземное море в Египте отличалось от итальянского, хотя я не могла сказать, чем именно, кроме отсутствия раздевалок и прочей инфраструктуры.

Пляж оказался абсолютно пустым — только вдалеке я заметила одинокую фигуру не то женщины, не то мужчины в галабее (вчера я уже обратила внимание на этот довольно распространенный мужской наряд, напоминающий женское платье). Волны бились о берег, выбрасывая гладкие камни, и я сразу нашла целых два «куриных бога» с огромными дырками. Песок был очень светлым, почти белым, а вода — на удивление теплой. Мы взяли стулья и долго сидели, глядя на прибой. Потом Саид повез нас смотреть квартиру. Его жилье мне понравилось, хотя сам он считал, что для женатого человека квартира маловата. Когда Саид впервые озвучил мне эту мысль, я представила что-то вроде русской хрущевки и оказалась приятно удивлена, попав в довольно современную квартиру с двумя спальнями и холлом. Квартира производила впечатление не совсем уютной, но вполне пригодной для жизни. Увидев ее заранее, я не стала бы настаивать на поисках нового жилья.

— По русским меркам, квартира немаленькая, — честно сказала я. — У нас многие живут на меньшей площади, причем семьями.

— Аня, здесь принято сразу думать о детях, — смутился Саид. — Не могу же я после свадьбы привести тебя в домик для собаки?

— Как знаешь. Я-то не против иметь хоромы. Кстати, цена «собачьей конуры» площадью около 40 квадратных метров на окраине Москвы составляет около 200 тысяч долларов, — просветила я жениха.

— Офигеть, — растерялся Саид.

— Да-да. Вот потому мы и неизбалованные. Есть хотя бы маленькая квартира — и на том спасибо, как-нибудь поместимся. Поехали дальше?

Пообедав в пиццерии, мы подобрали на дороге агента — высокого черного араба в классическом костюме, и отправились смотреть квартиры, выставленные на продажу.

По дороге, рассматривая город и окружающих людей, я начинала понимать, почему Саид побоялся сразу привезти меня в Александрию — здесь был совершенно другой мир. Почти все женщины носили платки, замысловато закрученные вокруг головы. Я так и не смогла понять, как они их цепляют, что те не слетают от ветра, и сделала себе в голове пометку спросить вечером у матери Саида. Мужчины в основном носили обычную одежду, хотя некоторые одевали длинные платья-галабеи. Я обратила внимание, как много вокруг откровенно бедных людей в поношенной и грязной одежде — значительно больше, чем в Москве. На меня смотрели с большим интересом и удивлением: практически каждый прохожий подолгу задерживал на нас любопытный взгляд.

Первая квартира не произвела на меня особого впечатления, зато во вторую я сразу влюбилась. Мне захотелось остаться тут жить — даже если бы пришлось спать на надувном матрасе. Я постаралась вести себя сдержанно и, радуясь, что агент не понимает по-русски, призналась Саиду, что квартира просто чудесная. Мама разделяла мой восторг, но деликатно спросила насчет цены. Я с сомнением посмотрела на Саида, который оживленно разговаривал с агентом. Очевидно, они о чем-то договорились. Риэлтор достал телефон, а мы переместились в другую комнату.

— Вам точно нравится? — переспросил Саид.

— Квартира просто чудо, — подтвердила я.

— Но, наверное, дорого? — робко поинтересовалась мама.

— Присядьте, — Саид кивнул на единственный в комнате диван. — Ахмед звонит хозяйке. Если она свободна, то приедет. Тогда и обсудим, — он взглянул на часы. — Сейчас около трех, время еще есть.

Агент окликнул Саида из другой комнаты. Он вышел, но тут же вернулся.

— Хозяйка подъедет в течение получаса. Но учитывая, что мы в Египте, — Саид криво усмехнулся, — можно прождать намного больше. Здесь не очень уважают время.

— Ничего, подождем. Мы же никуда не спешим.

Хозяйка пришла через час. К тому моменту я обследовала квартиру вдоль и поперек, и с каждой минутой она нравилась мне все больше. Переговоры длились долго, мы с мамой прислушивались к голосам из соседней комнаты и вовсю рисовали в блокноте расстановку мебели.

— Устали? — поинтересовался Саид, заходя в комнату. — Извините, что так долго.

— Ничего страшного, — я тут же вскочила с дивана. — Как все прошло?

— Нормально. Но у нас ничего не делается быстро. Надо посидеть, поговорить, — Саид усмехнулся. — Главное, что мы почти договорились о цене. Завтра встречаемся еще раз. Потом сделаем контракт, еще некоторые бумаги, и все.

— Правда? — ахнула мама. — Так быстро?

— Я постараюсь, чтобы в следующий раз Аня без проблем могла сюда переехать. У нас осталось еще немного времени.

— Вот это да! — мне все еще не верилось. — Квартира чудесная! Я тебя обожаю! — не удержавшись, я чмокнула Саида в щеку. Он выглядел довольным, но слегка смущенным моей бурной реакцией. — А твоя мама живет далеко от нас?

— Нет, на машине ехать минут пятнадцать. Она живет вместе со старшим братом и его семьей.

— Помню, ты говорил.

— У вас так принято? — поинтересовалась мама.

— Да, родители часто живут с кем-то из сыновей. Не всегда, конечно. Раньше мама жила одна, но потом у нее начались проблемы со здоровьем, — Саид нахмурился. — Тогда она переехала к Мухаммеду.

— А как у нее отношения с невесткой? В смысле, с женой твоего брата?

— Нормально. Думаю, везде есть небольшие проблемы, — дипломатично сказал Саид. — Но в Исламе мать — это святое.

— А к тещам у вас как относятся? — спросила я, с улыбкой глядя на маму.

— По-разному, — осторожно ответил Саид.

Дома у меня осталось немного времени, чтобы привести себя в порядок и подготовиться к предстоящему визиту. Я долго выбирала одежду и пыталась унять волнение. Как отнесется семья Саида к жене-иностранке? Этот вопрос давно не давал мне покоя. Саид утверждал, что его родственники — современные люди и ничего не имеют против нашей свадьбы. И все же я очень переживала и опасалась, что без одобрения матери Саид на мне не женится, как бы сильно он ни любил. Потому я хотела познакомиться с его семьей как можно раньше, своими глазами увидеть их отношение, снять все вопросы и успокоиться.

Наконец гардероб был подобран. Оглядев себя в зеркало, я осталась довольна: вся одежда закрытая, свободного кроя и приглушенных тонов. В последний момент я решила надеть платок, чтобы не выделяться на фоне матери и сестер Саида. Он со мной не согласился.

— Зачем, хабиби? Они знают, что ты христианка и не носишь платка.

— Ну… может быть, так мне будет комфортнее. И им я больше понравлюсь.

— Ты им и так понравишься, я уверен, — Саид обнял меня за плечи, но я чувствовала, что он тоже нервничает. — Платок — это серьезно. Если девушка носит платок, то постоянно, а не так, что сегодня одела — завтра сняла. Я буду очень рад, если ты когда-нибудь решишь принять Ислам и носить платок. Но сейчас не нужно.

— А жена твоего брата и сестры носят платки? — уточнила я.

— Да, — признал Саид. — А младшая сестра надевает никаб.

— Что? — воскликнула я. — Паранджу? Ты мне не говорил.

— Вот теперь говорю. Но ты увидишь ее лицо — никаб только для улицы.

— А почему женщина надевает паранджу? — спросила мама. Она уже приготовилась к выходу и сидела в холле в ожидании нас с Саидом.

— Это считается признаком религиозности. Женщина не показывает лицо, чтобы не смущать мужчин, чтобы у них не было повода для нескромных мыслей. Моя сестра Надя очень религиозна.

— Сегодня я видела несколько женщин, у которых лицо было полностью закрыто, — вспомнила я.

— В Александрии таких не очень много, зато тут есть очень современные девушки в европейской одежде. А в маленьких городах все женщины носят свободные платья и многие надевают паранджу.

— А как они через нее видят? — поинтересовалась мама.

— Я думаю, там все предусмотрено. Если хотите, Надя даст вам померить. Вы готовы?

Мы с мамой кивнули.

— Ну, тогда я позвоню, предупрежу, что мы выезжаем.

Мама ободряюще потрепала меня по плечу.

— Все будет отлично. Ты только не нервничай. Видишь, как все хорошо складывается, мы в первый же день нашли квартиру. Тьфу-тьфу.

— Ага, — хмуро ответила я. — Вот не понравлюсь его матери, будет мне квартира.

— Аннушка, не настраивай себя заранее. Мы будем просто сидеть и улыбаться. Если даже ты скажешь что-то не так, Саид сможет перевести, как надо. Потерпи немножко, и ты увидишь, что я была права.

— Хорошо, — кивнула я, пытаясь унять дрожь в руках.

По дороге Саид еще раз повторил, кто живет в квартире и что нужно говорить. Я как заклинание повторяла имена его матери, брата, сестер и их детей. «Ас-саляму алейкум» — здравствуйте, «ахлан» — добро пожаловать, «шукран» — спасибо. Главное — ничего не перепутать.

Квартира, куда мы приехали, находилась в огромном современном здании. Дверь открыла служанка — Саид упоминал, что Мухаммед держит прислугу, хотя его жена не работает. Девушка в униформе с любопытством посмотрела на нас и, очевидно, поздоровалась. Первым навстречу нам вышел брат. Они с Саидом обнялись.

Я удивилась, что Мухаммед совсем не похож на брата. Он был намного старше, выше ростом, худее, и черты его лица ничем не напоминали Саида. На глаз я определила разницу в возрасте в десять лет и решила потом уточнить этот вопрос у своего жениха. Мухаммед поздоровался с нами и пригласил заходить и располагаться — я не разобрала слов, но поняла жесты и интонацию. Тут же подошла его жена Ясмин — высокая улыбчивая женщина, которая попыталась завязать со мной разговор по-английски. Я обрадовалась, что смогу хоть с кем-то пообщаться. Из коридора мы попали в гостиную — там сидела вся семья, у окна резвились дети. Я замерла в нерешительности, пытаясь разглядеть каждого и не очень понимая, что делать.

Саид подвел нас сначала к матери — на вид очень простой пожилой женщине, одетой во все черное, поцеловал ее и сказал несколько слов по-арабски, а мне по-русски напомнил, что маму надо поцеловать. Она поднялась с дивана, крепко обняла нас и начала что-то говорить, постоянно повторяя некоторые слова. У меня в голове все смешалось.

— Тезбах аля хир, — прошептала я.

Потенциальная свекровь посмотрела на меня с недоумением и перевела взгляд на сына.

— Ты сказала: «Спокойной ночи», — прошептал мне Саид, и что-то добавил по-арабски.

Я покраснела, все остальные заулыбались. Боже, что я несу?

Тем временем Саид подвел меня к сестрам. Аят оказалась довольно худой женщиной лет тридцати. Я с удивлением заметила на ней современные узкие джинсы. Платок, подобранный точно под цвет одежды, на ее голове смотрелся очень гармонично. Вторая сестра, Надя, была довольно полной, но, несмотря на это, показалась мне очень красивой. На ней было надето что-то длинное, черное и очень широкое. Я вспомнила слова Саида, что это Надя носит паранджу. Мы с мамой поздоровались и обнялись с обеими сестрами, стараясь при этом улыбаться как можно шире и искреннее. В самом конце мы расцеловали детей — я так и не поняла, где чей ребенок, — и отдали им привезенные из России куклы и матрешки.

Я не произнесла и десяти слов, но чувствовала себя выжатой как лимон. После долгих приветствий все расселись на диванах, служанка принесла сок. Начался неспешный разговор. Саид переводил, мы с мамой улыбались и в основном молчали. Нас разглядывали с явным интересом — я чувствовала себя манекеном в витрине. Мне страшно хотелось улизнуть — куда угодно, лишь бы хоть ненадолго избавиться от изучающих взглядов родственников Саида. Когда Ясмин предложила провести нас по дому, я взглянула на нее с благодарностью и тут же вскочила с кресла.

Квартира оказалась огромной и набитой громоздкой мебелью. Я заметила шкаф, заполненный посудой, толстые ковры и массивные диваны в каждой комнате, а стулья и прочие предметы интерьера вполне гармонично смотрелись бы в каком-нибудь средневековом замке. Ясмин оживленно комментировала каждую комнату на арабско-английском наречии. Мы продолжали улыбаться и в меру знания языка демонстрировали восхищение.

Еще около часа меня расспрашивали о моем образовании, семье, впечатлениях от Египта. Мы с мамой примерили паранджу Нади, и женщины пообещали показать мне, как завязывать платок. К нам обращались на арабском, Саид переводил. Иногда я пыталась говорить по-английски, упрощая фразы как только можно, но видела, что понимали меня слабо.

Около девяти нас позвали ужинать. Стол был заставлен непонятными блюдами: я узнала только рыбу и рис, почему-то коричневого цвета. Саид шепотом объяснил, что есть что. Я ела совершенно автоматически, не чувствуя вкуса. Все окружающие пытались положить нам с мамой добавки и сокрушались, что мы мало кушаем. Египтяне, насколько я поняла, отсутствием аппетита не страдали.

После ужина последовал очень сладкий чай, сладости и фрукты. Мы с мамой впервые увидели гуаву, что вызвало недоумение и дружный смех всех присутствующих. Мать Саида и его золовка подарили нам несколько платков, показав два основных способа, как их фиксировать на голове. Я исколола иголками все пальцы, но в конце у меня что-то получилось. Было непривычно видеть в зеркале свое отражение в платке, но я старалась держаться невозмутимо, а Саид сказал, что мне очень идет. Ясмин в порыве великодушия хотела подарить нам с мамой по платью, но мы отказались.

Время приближалось к полуночи. Я удивилась, что в такое время дети как ни в чем не бывало продолжают играть. Саид пожал плечами и пояснил, что в Египте не принято придерживаться строгого режима — дети ложатся спать тогда, когда сами этого хотят.

К концу вечера я окончательно расслабилась и успокоилась. Родные Саида оказались вполне милыми и приветливыми. В тот первый вечер мы по молчаливому уговору не касались скользких тем — религии и моих отношений с отцом. Насколько я поняла, родных Саида шокировало, что папа совсем не принимает участие в моей судьбе и даже не знает, что я собираюсь замуж, но Саид быстро свернул эту тему.

Напоследок мы долго и многословно прощались. Мать Саида просила заходить к ней как можно чаще, сестры также приглашали к себе в гости. Кто-то спросил нас о помолвке. Саид перевел, я в ответ лишь пожала плечами. Повисла неловкая пауза.

— Я даже не знаю, если честно. Это обязательно?

— Нет, не обязательно, но так принято.

— Саид, Аня не против, я тоже, — вмешалась мама. — Просто мы не знаем всех ваших обычаев и боимся, что и так доставляем тебе и твоей семье много хлопот.

— Ну что вы, никаких хлопот, — заверил Саид и что-то сказал своей матери. Она улыбнулась, кивнула и обняла меня.

— Что ты решил? — спросила я, когда мы вышли.

— Я сказал, чтобы подготовились к обручению, но сделали все скромно, только для родственников.

— То есть людей будет немного? — уточнила я испуганно.

— Нет, не волнуйся. Человек пятьдесят, вряд ли больше.

— Пятьдесят? Ты серьезно? И это называется немного?

— Хабиби, а что тебя удивляет? У нас много родственников и со стороны матери, и со стороны отца. Дяди, тети, их дети, внуки, потом ближайшие соседи. Несколько друзей с женами. Всего человек пятьдесят — примерно. Это минимум, меньше никак нельзя.

— Ничего себе, — я остановилась и прислонилась к стене. — Голова кругом.

— Успокойся, Аня, — мама взяла мою руку. — Думаю, помолвка будет похожа на сегодняшнее знакомство, только она пройдет более торжественно. Я права?

— Да, вы правы. Тебе ничего не придется делать — только сидеть и принимать поздравления. Мама и сестры все подготовят. Мы сделаем помолвку перед вашим отъездом, так что у нас есть еще несколько дней.

— Поехали? — предложила мама. — День был трудный, думаю, все устали.

— Конечно, — кивнул Саид.

Глава 9 Помолвка

Почти всю дорогу мы хранили молчание. Дома мама пожелала нам с Саидом спокойной ночи, поцеловала меня в щеку и ушла в свою комнату. Мы остались вдвоем.

— Что-то не так? — спросил Саид. — Наверное, все слишком быстро?

— Может быть. Нет, я в порядке. Просто все немного странно. Чувствую себя Алисой в стране чудес.

— Все будет хорошо. Ты привыкнешь через время.

— Со временем, — поправила я автоматически.

— Да, со временем. Хочешь спать?

— Нет, вряд ли я сейчас засну. Слишком много мыслей в голове. Давай просто посидим рядом. Мы еще не оставались вдвоем с тех пор, как я приехала.

— Я знаю, — Саид усадил меня на диван и обнял. — Потерпи немного. После свадьбы мы все время будем вдвоем, и никто нам не помешает.

— Даже не верится, что такое может быть. И мне не придется считать дни до возвращения в Россию.

— Дай бог, все будет уже скоро. Расскажи, какие у тебя впечатления от Александрии.

— Странные. Я сама пока не разобралась. Это совершенно не похоже на ту заграницу, где я была. Все такое необычное: люди, улицы, даже запахи.

— Чем же тут пахнет? — спросил Саид с улыбкой.

— А ты разве не замечаешь? Есть запах моря. Есть запах сладостей. Бывает, что пахнет мусором — кстати, а почему здесь так много мусора?

— У нас не так часто убирают, — пожал плечами Саид.

— Но чаще всего пахнет всем вместе, и сочетание очень странное.

— А я не замечаю — привык, наверное.

— Женщины очень необычные. Длинные платья, платки, паранджи… Я так и не поняла до конца, зачем все это нужно.

— Я же говорил твоей маме. Это из Корана. Женщина-мусульманка должна покрывать все тело, кроме лица. Потому что иначе у мужчин появляются нескромные мысли и желания, а это большой грех.

— Как же вы работаете на курортах, когда везде девушки в купальниках?

— Так и работаем. Ради денег.

— А что будет, если здесь на пляже появится девушка в купальнике?

— Я думаю, ей будет очень плохо. Все придут, чтобы посмотреть на ее тело. Но есть специальные закрытые пляжи, где можно плавать в бикини.

— А мы будем ходить на такие пляжи? — осторожно поинтересовалась я.

Саид замешкался.

— Если хочешь, — наконец проговорил он. — Но для меня намного лучше, чтобы ты купалась в водолазном костюме или хотя бы прикрывала часть тела.

— Ужас, — поежилась я. — А для нас купальник — это так естественно. Для меня очень странно, что люди здесь неадекватно реагируют на нашу одежду.

— На одежду? Какая одежда, хабиби? На пляжах вы не носите никакой одежды.

— Да, зато ваши женщины «прекрасно» купаются, — парировала я. — Помнишь, мы видели двух мусульманок в Шарме? Пришли, полчаса снимали с себя десять нижних платьев, остались в одном, но тоже черном и закрытом, окунулись и тут же обратно закутываться.

— Наши женщины плохо плавают, — вздохнул Саид. — Согласен. Но они правы, что не показывают тело посторонним.

— Я не понимаю.

— Иди сюда, хабиби. — Саид притянул меня к себе. — Религия — это очень большой и важный вопрос, я думаю, со временем ты много узнаешь и поймешь. Дай бог, когда-нибудь и ты примешь Ислам.

— А ты бы этого хотел? — удивленно спросила я.

— Конечно. Но тебя не должно волновать, чего хочу я. В религии не может быть принуждения. Я могу жениться на христианке, но наши дети будут мусульманами.

— Я пока не готова обсуждать эту тему. Конечно, я догадывалась, что со временем ты поднимешь вопрос религии, но только не сейчас.

— Хорошо. Раз ты не готова, значит не надо, — легко согласился Саид. — У тебя еще будет время, чтобы все узнать и принять решение. А как думаешь, тебе будет сложно здесь жить?

— Думаю, мне придется долго привыкать, — осторожно ответила я. — И многое будет зависеть от тебя. Для меня пока все очень странно. Но мне очень нравится город, и люди в Александрии кажутся очень приятными.

— Тут редко бывают иностранцы, — усмехнулся Саид, — им приятно смотреть на тебя, потому что ты очень красивая и не похожа на египтянок. А ты обратила внимание, что женщина сидит только рядом с женщиной или со своим мужем?

— Нет, если честно, не обратила. Я вообще не сразу запомнила, кто есть кто. А это важно?

— Да, очень важно. Я тебе потом объясню подробнее, но у нас не принято, чтобы посторонние мужчины дотрагивались до женщины.

— Я чувствую, что мне предстоит узнать еще очень многое. Особенно касательно ваших запретов.

— Конечно. Но не бойся, я буду рядом.

— Я надеюсь, хабиби, — я положила голову на колени Саида. — Мне очень понравилась твоя семья. Такая большая и дружная.

— Это разве большая? Ты просто не видела всех родственников, только самых близких.

— У меня из родных лишь мама и тетя.

— Да, ты говорила. А почему ты не разговариваешь с отцом?

— Они с мамой развелись, уже давно.

— Все бывает. Можно развестись с женой, но не с ребенком, — пожал плечами Саид.

— Для вас это странно, но тут уже ничего не поделаешь. Отец сам так решил. То есть сначала мы виделись, но очень-очень редко. А потом я на него сильно обиделась, и с тех пор все.

Мы помолчали.

— А можно тебя попросить кое о чем? — спросил Саид.

— Конечно.

— Когда вы вернетесь домой, позвони отцу. Хотя бы ради меня.

— Я не знаю его номер телефона… Ладно, можно выяснить. Но зачем тебе это надо? Ты хочешь пригласить его на нашу свадьбу?

— Да. Он, наверное, не приедет, но пригласить все равно надо. Что бы ни случилось, это твой отец, и другого у тебя не будет. Он должен знать, что ты выходишь замуж. Разве не так?

— В чем-то ты прав, — нехотя согласилась я. — Даже не могу представить его реакцию. Я вообще не очень уверена, что узнаю отца на улице, если мы встретимся.

— Пожалуйста, сделай это ради меня.

— Хорошо, — вздохнула я. — Только ради тебя. Вот видишь, какая я послушная жена.

— Не жена, а просто золото, — Саид поцеловал меня, и я увидела свое отражение в его глазах.

— Вот выучу язык, выучу танец живота и буду настоящей египетской женой, — я вскочила и изобразила несколько танцевальных па.

— Обязательно будешь, — Саид понизил голос. — А как ты думаешь, твоя мама уже спит?

— Думаю, да.

— Тогда она не заметит, если мы переночуем в одной комнате?

— Даже если и заметит, не страшно, — улыбнулась я.

Саид легко поднял меня на руки, и все остальное перестало иметь значение.

Следующие дни пролетели незаметно. Мы ездили по городу, осматривали достопримечательности, ели мороженое и восточные сладости в многочисленных кафе. Я потихоньку привыкала к странному внешнему виду и разговору окружающих меня людей. Саид проводил с нами много времени, только изредка и ненадолго наведываясь на работу. Мы побывали в его магазинах — он продавал стильную детскую одежду, которую сам закупал в Турции и Индонезии. Судя по всему, бизнес процветал. Мама оттаяла, успокоилась и, по-моему, приняла Саида в качестве будущего зятя.

Я же с каждым днем все больше влюблялась в Александрию. Центральная улица города тянулась вдоль моря на десятки километров, и мы часами напролет без устали бродили по набережной. Я привыкла перебегать дорогу в потоке машин — поскольку светофоров не было, привыкла слышать азан^[3] пять раз в день, привыкла к необычным запахам и странно одетым людям. Раздражало лишь чрезмерное внимание окружающих и невозможность самостоятельно изъясняться. Но я успокаивала себя тем, что со временем выучу язык, обживусь, смогу спокойно передвигаться по городу и не буду слишком выделяться в толпе. Уже сейчас я завела привычку каждый вечер заниматься арабским: под руководством Саида пыталась одолеть алфавит и запомнить хотя бы самые употребительные слова.

Мы посетили знаменитую Александрийскую библиотеку, побывали в цитадели и в нескольких мечетях, катались на лодке и в экипаже, запряженном лошадьми, покупали одежду и сувениры в многочисленных торговых кварталах. Казалось, вся Александрия — это один огромный рынок. С каждым днем я все больше убеждалась, что смогу полюбить этот пока непонятный мне восточный город.

Помимо развлекательной программы, мы занимались подбором мебели в новую квартиру. Сделка состоялась уже через несколько дней. Требовалось заверить документы в каких-то инстанциях, но, по сути, квартира стала нашей. Я не могла в это поверить — у меня появилось собственное семейное гнездо, да еще какое! При каждой возможности я упрашивала Саида еще раз заехать туда, и часами ходила из комнаты в комнату, подолгу останавливаясь у окна с видом на море. Там требовалось сделать небольшой ремонт и купить всю необходимую мебель, но Саид уверял, что это не займет много времени. Свою старую квартиру он собирался выставить на продажу. Я попросила его повременить с этим до свадьбы — возможно, кто-то из моих друзей захочет приехать, их нужно будет куда-то поселить, а прежнее жилище Саида очень подходило для этих целей.

Неделя пролетела в приятных хлопотах. Я совершенно забыла о предстоящей помолвке, а между тем до нее оставалось всего ничего. О помещении договорились родственники, я быстро выбрала платье, а Саид купил себе новый костюм — на этом наша подготовка к помолвке закончилась. Мама и сестры постоянно названивали Саиду, уточняя то меню, то список приглашенных. Я чувствовала себя Золушкой или даже Шехерезадой из восточной сказки.

У нас не нашлось времени съездить в Каир, но Саид клятвенно обещал показать мне пирамиды в следующий раз. Мы распланировали поехать в круиз по Нилу, от Каира до Луксора, чтобы я познакомилась со страной. А пока что мне предстояло вернуться в Россию, уволиться и подготовить все необходимые для брака документы. Когда мама уходила спать, мы до глубокой ночи просиживали в гостиной, строя планы на будущее. Саид переживал, насколько быстро я смогу адаптироваться к Египту, но надеялся на лучшее и обещал во всем мне помогать.

Несколько раз мы серьезно говорили о египетских традициях и религии. Некоторые вещи казались мне довольно странными, но я понимала, что не в моих силах что-либо изменить. В чужой монастырь не лезут со своим уставом: нужно или принять этих людей и их обычаи как есть, или развернуться и уехать обратно в Россию. Но мне не хотелось даже думать о том, чтобы забыть Саида и возвратиться к прежней жизни. Я давно приняла решение и не собиралась отступать.

Вечером накануне отъезда состоялась наша помолвка. Происходящее казалось мне настолько нереальным, что я почти не нервничала. Саид с утра купил мне в подарок гарнитур из золота и уехал на работу, оставив квартиру в нашем полном распоряжении. Оставшуюся часть дня мы с мамой провели дома, прихорашивая меня к вечернему выходу. Результат его приятно поразил. Увидев меня, Саид вздрогнул и замер в дверях.

— Какая ты красивая, — вырвалось у него, — я тебя не узнаю.

— А раньше разве была некрасивая? — спросила я, уворачиваясь от поцелуя. — Осторожно, помада размажется.

— Нет, просто сейчас ты выглядишь… даже не знаю, как сказать. На миллион долларов. Похожа на актрис в Америке, когда они получают Оскар. Знаешь, что скажут мои родные?

— Нет, не знаю.

— Скажут, что я не стою даже твоих туфлей. И никто не поймет, почему такая красивая девушка выбрала такого ужасного египтянина.

— Ты вовсе не ужасный, а очень хороший.

— Но для них я совсем обычный. А ты нет. Я уже тебя ревную.

В кафе, украшенном цветами, шариками и непонятными надписями на арабском, уже собрались все родные. Нас приветствовали громкими криками. Фотограф ждал у входа, и с того момента, как мы вышли из машины, следовал за нами будто тень, непрерывно щелкая фотоаппаратом. Гостей было очень много, и все разговаривали, а многочисленные дети бегали вокруг и громко кричали. Музыканты тоже вносили свою лепту — на второй песне я попросила Саида передать им, чтобы они играли потише. В этой какофонии я не слышала даже свой голос.

Официанты разносили сэндвичи и прохладительные напитки, но есть мне совершенно не хотелось. Мама сидела рядом со мной и ободряюще улыбалась, но и она казалась слегка ошарашенной происходящим. Остальные, по всей видимости, чувствовали себя вполне непринужденно, мне же безумно хотелось вернуться домой и провести этот последний перед отъездом вечер вдвоем с Саидом.

Вскоре к нам потянулись родственники, большинство из которых я не знала. Дяди, тети, кузины, кузены, их дети, внуки — я поразилась, увидев, какая огромная семья у моего жениха. Ради нашей помолвки некоторые люди приехали из других городов. Здороваясь, женщины дважды или трижды целовали меня в щеку, мужчины просто кивали или протягивали руку. Я чувствовала, как пытливо изучают мое лицо, и уже жалела, что не закуталась в бесформенный балахон и не надела паранджу. В основном поздравления ограничивались словом «мабрук», но две пожилые родственницы произнесли долгую речь, смысла которой я, естественно, не поняла. Пришлось с улыбкой на лице выслушивать их абракадабру и надеяться, что все это скоро закончится.

Ближе к концу вечера появились танцоры. Я не очень обращала на них внимание. От громкой музыки у меня звенело в ушах, в висках пульсировала боль, и я жалела, что правила приличия не позволяют незаметно улизнуть с собственной помолвки. Это продолжалось несколько часов, но около полуночи гости, наконец, стали разъезжаться. К нам еще раз по очереди подошли все присутствующие — и снова начались объятия, поцелуи, поздравления. Саид подолгу разговаривал с каждым и изредка переводил для меня. Когда последний гость отправился восвояси, я чувствовала себя совершенно обессилевшей. В машине я устало откинулась на сиденье и закрыла глаза. Навалилась такая усталость, как будто мне только что пришлось пробежать кросс в десятки километров — хотя я весь вечер просидела на стуле и даже почти не разговаривала.

Оказавшись в квартире, я быстро переоделась и с наслаждением залезла в ванную, затем закуталась в халат и легла на диван. Мама попыталась впихнуть в меня еду: она видела, что в кафе я не притронулась к ужину. Я отказалась и продолжала молча разглядывать потолок.

— Что с тобой, хабиби? — спросил Саид, подсаживаясь ко мне на диван. Мама только что ушла в свою комнату, оставив нас наедине.

— Все в порядке. Просто устала, — лениво откликнулась я.

— Я же чувствую, что не все в порядке. Ты не выглядишь счастливой.

— Все хорошо, — повторила я. — Честное слово.

— Хабиби, лучше скажи сразу, что не так.

Я задумалась. Огорчать Саида мне не хотелось, но он определенно собирался докопаться до истины.

— Не знаю. Наверное, я не так представляла себе помолвку. Мне всегда казалось, что это праздник для двоих, но в первую очередь — для девушки. А сегодня вокруг были одни незнакомцы, к тому же говорящие по-арабски. Хотя вы не говорите, а скорее кричите. Прости, но я не переношу шум, не люблю громкую музыку, мне просто делается плохо. Чувствую себя совершенно разбитой.

— Извини, — тихо сказал Саид.

— Нет, нет, ты ни в чем не виноват. Наоборот, я очень признательна тебе и твоим родным, которые организовали этот праздник. Мне даже неловко жаловаться. Я рассказала только потому, что ты настаивал.

— Я виноват, раз тебе плохо.

— Саид, перестань, — я приподнялась и обняла жениха, — мы же не дети. Я понимаю, что у вас свои традиции. Все в порядке. Главное, что скоро мы поженимся и будем жить вместе, вдвоем. Это все, чего я хочу.

— Спасибо.

— Не за что. Я знаю, что тебе тоже непросто. Было бы проще жениться на египтянке.

— Зачем ты так говоришь? Я же тебя люблю.

— И я тебя. Мы со всем справимся, да?

— Конечно. Ты что, плачешь?

— Нет, нет, — я смахнула слезы. — Не обращай внимания.

— Завтра вы с мамой улетаете, — напомнил Саид после недолгого молчания. — Как твои впечатления от Египта?

— Ну, в целом все не так плохо, — ответила я бодро. — Конечно, сейчас многое кажется мне странным. Но я уверена, что справлюсь.

— И что мы будем делать дальше?

— Как что? — удивилась я. — Уволюсь, подготовлю все документы и приеду. Мы поженимся, будем жить долго и счастливо. А что не так?

— Нет, все так. Просто хотел знать, что ты уверена.

— Уверена. А ты разве нет?

— Конечно, уверен, — ответил Саид после секундной заминки.

Я с беспокойством посмотрела на него, но лицо Саида было совершенно спокойно.

— Просто хотел знать точно, — быстро проговорил он. — Не обижайся.

— Окей. Знаешь, мы толком не говорили насчет работы…

— Ты хочешь работать? — спросил Саид.

— Не знаю. Но я привыкла чем-то заниматься. Думаю, мне станет скучно все время сидеть дома. Первые месяцы, возможно, и ничего — пока поженимся, обустроимся, съездим в свадебное путешествие…

— А потом у нас, даст Бог, будут дети. Заведешь подруг. Не думаю, что тебе будет скучно.

— А ты хочешь детей сразу после свадьбы?

— Конечно, — Саид с удивлением посмотрел на меня. — А почему нет?

— Не знаю, но может быть, первое время лучше пожить вдвоем? Пока мы привыкнем друг к другу.

Саид пожал плечами.

— Нет, я хочу детей сразу, как только получится. Или ты во мне не уверена?

— Конечно, уверена. Иначе я бы не согласилась выйти за тебя замуж.

В этот момент мне не хотелось обсуждать тему деторождения, хотя я понимала, что до свадьбы желательно прийти к какому-то соглашению. Но сегодня я чувствовала себя слишком уставшей для серьезных разговоров.

— А работа… работай, если хочешь. Ты вряд ли сможешь получать много денег, но тебе это и не нужно, все равно я как мужчина буду обеспечивать нашу семью.

— А кем тут можно работать? — поинтересовалась я.

— Лучше спроси девушек из русского центра.

— Хорошо, спрошу, — я прижалась к его щеке. — Не хочу уезжать.

— Я тоже не хочу, чтобы ты уезжала, хабиби. Лучше думай о том, что скоро вернешься.

— Иногда мне страшно, когда я пытаюсь представить свою жизнь в будущем, — призналась я.

— Ты боишься? Но почему?

— Все люди верят в лучшее, когда женятся. А потом у всех складывается по-разному. Сейчас ведь трудно представить, что будет с нами через пять, десять или двадцать лет.

— Не надо об этом думать. Иншалла, все будет хорошо.

— Ладно. Я постараюсь выкинуть из головы все лишние мысли. А ты часто навещаешь родственников?

— Мы часто звоним друг другу… К брату и матери заезжаю примерно раз в неделю, к сестрам немного реже.

— И они будут к нам приходить? — мне вдруг пришло в голову, что я совсем ничего не знаю об их семейных привычках и традициях.

— Конечно. И они к нам, и мы к ним.

— А чем ты обычно занимаешься вечерами?

— Вечерами? — Саид пожал плечами. — Смотрю телевизор, бываю в интернете. Иногда гуляю с друзьями или сижу в кафе. Скоро у тебя тоже будут подруги.

— Пока мне трудно это представить.

— Не переживай. Хочешь спать?

— Нет. В Москве высплюсь.

— А что хочешь?

— Не понимаю твоих намеков, — я сделала большие глаза. — Давай ляжем под одеяло, обнимемся и будем смотреть телевизор.

— А телевизор обязательно?

— Конечно, — я шутливо ударила Саида по руке. — Я уже говорила, что люблю тебя?

— Сегодня — нет.

— Ну и обойдешься.

На следующее утро я собрала чемодан и задумчиво стояла у окна, глядя на море. Саид в своей спальне громко разговаривал с кем-то по телефону. Мама сварила кофе и принесла круассаны.

— Дочка, поешь хоть немного. Желудок себе испортишь.

— Ладно, — я послушно взяла круассан.

— О чем думаешь? — осторожно поинтересовалась мама.

— Да так. Пытаюсь переварить впечатления.

— Ты расстроилась из-за вчерашней помолвки?

— Мне было немного не по себе. Полагаю, на свадьбе надо ожидать чего-то похожего. Я это переживу.

— Ох, много еще таких вещей будет, дочка. Все-таки здесь совсем другая страна, все чужое, непривычное.

— Мам, ну я тебя прошу. Ты что, меня отговариваешь?

— Нет, не отговариваю, — вздохнула мама. — Если бы и захотела, вижу, что бесполезно. Я ничего не имею против Саида. Видно, что он хороший человек и любит тебя. Только все равно вам будет непросто. Тебе, в первую очередь. Ничего тут не поделаешь.

— Справлюсь, — упрямо повторила я.

— Дай бог, дочка.

— Все в порядке? — спросила я вышедшего в холл Саида.

— Да, только в магазине небольшие проблемы. Один продавец заболел. Мне нужно ненадолго туда съездить.

— В магазин? — разочарованно спросила я. — Но мы же сегодня улетаем. Это не подождет до завтра?

— Нет, — Саид взял меня за руку и отвел в сторону. — Хабиби, ну не обижайся. Это мой бизнес, мои деньги.

— Ты успеешь вернуться?

— Не волнуйтесь, к двум приеду и отвезу вас в аэропорт, что бы ни случилось.

Саид чмокнул меня в щеку, взял сумку со своими вещами и быстро вышел. Я упала на диван и разрыдалась. Мама тут же подбежала ко мне.

— Что с тобой, дочка? Что случилось?

— Ничего, — я попыталась вытереть слезы. — Просто нервы, наверное. На душе почему-то неспокойно.

— Все хорошо, дорогая, все будет хорошо.

Саид сдержал обещание и забрал нас ровно в два. В дороге я в основном молчала и прилагала немалые усилия, чтобы не расплакаться. Когда мы приехали в каирский аэропорт, регистрация на наш рейс уже началась. Я сразу стала прощаться с Саидом и попросила его уехать сейчас же. Он явно был расстроен, но не стал спорить: поцеловал меня, пробормотал несколько слов и исчез. Мы с мамой прошли через рамку металлодетектора и направились к стойке регистрации. Саид прислал смс: «Люблю, скучаю, жду». Я грустно улыбнулась и спрятала телефон обратно в сумку, ничего не ответив…

Как ни странно, весь перелет я проспала. Мама осторожно разбудила меня, когда самолет приземлялся в Домодедово. При виде заснеженных деревьев отчего-то защемило в груди. Мы сели в такси и быстро добрались до дома. На улице было холодно и малолюдно — я смотрела на мелькающий в окне пейзаж и удивлялась, почему ничего не изменилось. Та же погода, те же люди, даже елки по-прежнему стояли наряженными…

В квартире нас встретила вернувшаяся с Кубы Нина. Она горела желанием поделиться новостями, а также узнать мои. Мама приняла душ и пошла спать, а мы с Ниной сварили кофе и уселись на кухне сплетничать.

Сначала Нина взахлеб рассказала о своих новогодних каникулах. Она ездила с компанией таких же молодых и креативных ребят и, конечно же, познакомилась там с «офигенным мужчиной». Я во всех подробностях выслушала перипетии их отношений, но голова болела о своем. Поняла только, что молодой человек моей подруги — швед, прекрасно себя зарекомендовал, и скоро Нина собирается лететь к нему в гости. «Двухметровый красавец-блондин, — верещала она с горящими глазами, — у меня никогда не было такого потрясающего парня. И серьезный, работает банкиром».

«Ну, хоть у кого-то все прекрасно, а главное, просто», — подумала я отстраненно.

— Так, стоп, подруга, — Нина вдруг осеклась и внимательно посмотрела на меня. — У тебя что-то случилось?

— Нет, все в порядке. Просто устала с дороги. А так все прекрасно. Мы скоро женимся, вот, смотри, — я продемонстрировала кольцо.

— А чего вид такой, как на похоронах? И не заливай про усталость, не поверю. Ты постоянно путешествуешь, привыкла к перелетам. И я прекрасно помню, как у тебя горели глаза, когда все действительно было прекрасно. Вы поссорились?

— Нет, не поссорились. Я сама не могу объяснить, что происходит. Думаю, просто нервы шалят. Мы познакомились с его родными, и они меня хорошо приняли — ну, насколько я могу судить. Незнание языка напрягает, если честно.

— Само собой. Ничего, выучишь со временем. И как тебе будущие родственники?

— У Саида очень большая семья. Мама, брат и сестры вроде вполне ничего. Насчет остальных не могу сказать, я их видела мельком, на помолвке.

— Но он живет один?

— Да, у Саида своя квартира, а вообще мы купили новую, — оживившись при мысли о моем семейном гнездышке, я в деталях описала район, планировку и то, как хочу расставить мебель.

— И сколько же она стоит? — деловито поинтересовалась Нина.

— Не знаю, — уныло ответила я. — Саид не сказал. Мол, зачем тебе голову забивать, это не твоя проблема.

— Ну, в общем, действительно не твоя. И это хорошо. Только все-таки интересно.

— И мне интересно. Попробую выпытать со временем. Цены там, конечно, не московские. Но и совсем дешевой она быть не может.

— Не пойму я, чего ты такая расстроенная. Твоей маме Саид понравился?

— Понравился. Конечно, она все равно переживает. Но, по крайней мере, мама увидела, что Саид меня любит и что он приличный обеспеченный человек с серьезными намерениями.

— Ну, вот и прекрасно. Все друг другу понравились, квартиру купили, помолвку сделали, жених тебе вон даже золото подарил. Не пойму, чего ты куксишься.

— Не знаю, — я в сердцах расплескала кофе. — Ей-богу, не могу толком объяснить. Просто чувствую, что мама права, и мне будет непросто. Так на первый взгляд вроде все хорошо.

— А на второй? — нахмурилась Нина. — Есть проблемы? Может, Саид хочет, чтобы ты приняла Ислам, носила платок и все что у них положено?

— Нет. Он, наверное, хочет… в глубине души. Но, по крайней мере, не заставляет и не настаивает.

Нина сосредоточенно обдумывала мои слова.

— Но вы точно женитесь?

— Да, я завтра пишу заявление на увольнение и готовлю документы для брака.

— Ты уверена, что уже пора?

— Да! Абсолютно. С Саидом нет никаких проблем. У него, конечно, восточный менталитет, воспитаниене как у наших мужчин… Но он меня любит, и я его люблю. Мы готовы искать компромиссы. Уверена, все будет хорошо. Приедешь на свадьбу? Примерно через месяц или чуть позже.

— Обещать не могу, но очень постараюсь, — Нина отнесла грязные чашки в раковину. — Только хоть убей, не вижу тебя в образе счастливой невесты.

— Последние два дня со мной что-то не то. Все началось с помолвки. Я, в общем, знала, что там будет толпа его родных и никого с моей стороны, кроме мамы. Но все равно, я себя чувствовала чужой. Понимаешь, чужой на собственной помолвке!

— Это неприятно, но, по-моему, совершенно естественно. Возможно, ты всю жизнь проживешь среди этих людей, но они так и останутся для тебя чужими. И ты для них, соответственно.

— Ты умеешь поддержать в трудную минуту.

— Прости. Я всего лишь стараюсь быть реалисткой. Но раз все решено, не стоит забивать голову дурными прогнозами. Никто не знает, как у вас сложится. А что касается родственников… жениться, конечно, лучше на сироте, только где ж его найти? У всех родственники. Если они к тебе хорошо относятся и живут отдельно — уже, считай, повезло.

— Да, знаю. Конечно, ты права. Я же говорю, просто нервы расшатались. И Саида, наверное, обидела, хотя он ни в чем не виноват.

— Ты давай не расстраивайся, а иди спать. Тем более завтра на работу. С Саидом помиритесь, поженитесь, все наладится. Милые бранятся — только тешатся.

— Давай помою чашки и пойду спать, — пробормотала я. — Глаза слипаются.

— Сама помою, иди уже. Ты теперь невеста, надо беречь руки. Кстати, что скажешь на работе по поводу кольца? Признаешься?

— Еще чего. Сниму и никому не покажу. Не хочу сплетен.

— А насчет увольнения?

— Наплету что-нибудь. Еще не придумала, если честно.

— Наверное, ты права, — протянула Нина. — Вряд ли тебя поймут. Иди, иди, я уберу. Невестушка ты наша.

Глава 10 Дурные предчувствия

На следующее утро я едва продрала глаза. Мама встала раньше меня, упаковала свои вещи и сделала завтрак. Мы вместе вышли из квартиры, попрощались на остановке и разъехались в разные стороны.

В офисе царила привычная суета. Елку уже убрали, и ничто не напоминало о недавних праздниках. Я коротко поздоровалась с Ларисой и принялась за работу. Только через несколько часов мне удалось выкроить минутку и подойти к начальнице.

Ноги вдруг стали ватными. Дико смущаясь, я прошептала, что хотела бы поговорить на одну деликатную тему. Юля удивилась, но сразу взяла ключи и отвела меня в одну из свободных комнат. Разговор вышел непростой — на прямые вопросы начальницы я отвечала расплывчато, но твердо стояла на том, что все решила и хочу уволиться. Когда мы вышли из переговорной, Лариса тихо спросила:

— Что случилось?

— Увольняюсь, — прошептала я. — Извини, что не сказала сразу.

— Почему?

— Потом, потом, — я замахала руками, надеясь, что удастся избежать откровенного разговора.

Лариса еще раз внимательно на меня посмотрела и вернулась к работе.

Вечером я написала заявление. Лариса продолжала осаждать меня вопросами, и я кратко пересказала ей свою легенду, радуясь, что у напарницы нет возможности расспросить меня после работы. Врать я никогда не умела и страшно боялась «расколоться».

В семь я выключила компьютер и радостно выбежала на улицу. Больше всего хотелось вернуться домой и лечь спать, но я уже договорилась встретиться с Машей и Кристиной. Днем они забросали меня смс с требованиями немедленно рассказать, как все прошло. Я сдалась и назначила встречу в «Му-му» на Арбате — после египетской экзотики очень хотелось поесть чего-нибудь русского и домашнего — например, борща.

Когда я вошла в кафе, Маша уже заняла столик у окна и доедала салат. Она приветственно помахала мне рукой.

— Ну, привет, египтянка ты наша. Подожди, откуда кольцо? Вы что, уже поженились?

— У тебя правильные установки, — заметила я. — Знаешь, на что обращать внимание. Нет, не поженились, но была помолвка. А кольцо я сегодня весь день носила в сумке, чтобы не спалиться на работе. Чувствую себя практически Матой Хари. А где Кристина?

— Скоро придет.

— Давай тогда ее дождемся, не хочу пересказывать по два раза, — я сняла верхнюю одежду и повесила на вешалку.

— Ну, скажи хотя бы в общем, — не отставала Маша.

— В общем, все хорошо. Так в двух словах не объяснишь. Ты лучше подумай, приедешь на мою свадьбу? Через месяц или чуть позже — зависит от того, как быстро я смогу сделать документы.

— Так вы точно женитесь, — ахнула Маша. — Слушай, хотелось бы поехать. Надо обмозговать.

— Если сможешь, буду очень рада тебя видеть. Надо только купить билеты до Каира, размещение я обеспечу. У Саида там стоит пустая квартира, я специально просила пока не продавать. Да! Мы же купили новую.

— Вот это да! Молодцы. Будешь жить, как нормальный человек — не то что мы, по съемным хатам мотаемся.

— Ты умрешь, если увидишь ту квартиру. Шикарная, огромная и с потрясающим видом на море.

— Ой, я уже умираю. Хочу услышать все в подробностях! — Маша принялась в нетерпении ерзать на стуле.

Через несколько минут, почти сбив с ног какого-то мужчину, в кафе вихрем влетела Кристина. Мы обнялись.

— Кристина, ну где ты пропадаешь? Я уже извелась. Аня отказывается сообщать новости, пока ты не придешь. Но я все-таки выпытала главное, — сказала Маша.

— Извините, задержалась. Вы же знаете, у нас все для клиента, не получается уйти по звонку. Еще я очень голодная. Давайте сначала возьмем еды, а потом уже будем мучить Аню вопросами.

— Обжора! На ночь есть вредно, — сварливо сказала Маша.

— Какая ж это ночь? Еще восьми нет, а я сегодня без обеда, — возразила Кристина.

— Поддерживаю Кристину, — добавила я. — Тоже хочу есть.

— А тебе вообще нельзя полнеть перед свадьбой.

— Ага, легко говорить, ты-то уже салатов натрескалась, — отбила я.

— Раз ты не голодная, сиди, сторожи наши вещи, а мы пойдем за едой, — решила Кристина. — Взять тебе что-нибудь? Или будешь сидеть и смотреть, как мы лопаем?

— Еще чего, — буркнула Маша. — Блин, никакой диеты с вами не выдержишь. Возьми мне куриный шашлык и томатный сок.

Мы взяли подносы и встали в конец очереди — к счастью, не очень длинной. Кристина горела желанием выпытать у меня хоть что-то, но я молчала как партизан. Постепенно продвигаясь вдоль стойки, мы заставили подносы едой, расплатились и вернулись к столу.

— Аня, мы тебя слушаем, — сказала Кристина, принимаясь за свой салат.

— Да, и очень внимательно, — подтвердила Маша.

— Хм… я даже не знаю, с чего начать. Если вкратце, то мы помолвлены, купили квартиру, сегодня я подала заявление на увольнение, свадьба где-то в конце февраля. Я приглашаю вас приехать.

— Вот это да! Молодцы! — восхитилась Кристина.

— Но мы требуем подробности.

Вздохнув, я принялась пересказать все детали своего путешествия и демонстрировать драгоценности.

— Супер! — оценила Кристина. — Все-таки есть у них хорошие традиции, правда? Вот бы мне хоть один парень подарил что-нибудь приличное… Но нет, тратишь на них свою молодость, нервы, а тебе за это в лучшем случае оплатят счет в ресторане.

— Ты не распаляйся, — посоветовала Маша. — Это же дарится перед свадьбой, правильно? Вот соберешься замуж, и тебе что-нибудь подарят, наверное.

— Да, это подарок перед свадьбой. Что еще… да, квартира. Она чудесная. Мы на самом деле посмотрели только два варианта. Но я влюбилась в нее с первого взгляда, — я подробно расписала планировку, даже нарисовала в блокноте. — Еще мы выбрали мебель, но купили не всю. Саид обещал к моему приезду докупить остальное и сделать небольшой ремонт, чтобы там сразу можно было жить.

— То есть он богат? — уточнила Кристина.

— Не беден. Я не могла в лоб спросить: сколько ты зарабатываешь? Тем более у него не зарплата, а доход от бизнеса, то есть все зависит от сезона и прочих факторов.

— А зря не спросила. Ничего особенного: ты же почти жена, имеешь право знать.

— По-моему, он вообще не хочет посвящать меня в финансовые вопросы. Может, у них так принято, — вздохнула я.

— А его магазины видела?

— Да, он показывал. Один собственный, другой в аренде. Район хороший, и одежда современная. Довольно дорогая, насколько я могу судить. Вот. Остальное время мы просто гуляли и ходили в гости к его родственникам.

— А как тебе город? Там красиво?

— Очень! Я просто влюбилась в Александрию. Конечно, чувствуется Восток, все странно и необычно. Но город чудесный. А Средиземное море — это просто фантастика. Мы были на пляжах, в библиотеках, в крепости, смотрели мечети. Ездили в два больших торговых центра, похожих на московские.

— То есть там цивилизованно? — удивилась Маша.

— Вполне. Город не такой огромный, как Москва или Каир, но в общем большой. Серьезный минус в том, что грязно. По-моему, только в дорогих районах хорошо убирают.

— А в Каир не ездили? — спросила Кристина.

— Нет, не хватило времени. Саид обещал свозить меня в следующий раз.

— А какие там люди?

— Они совсем не похожи на нас. Но при этом все очень добрые и душевные. Ну, мне так показалось.

— А как одеваются?

— По-разному. Многие женщины носят брюки и вообще современную одежду, но все тело у них должно быть закрыто, а на голове платок. Я спросила у Саида: он говорит, они и летом так ходят.

— Жарко же, — ужаснулась Маша.

— Жарко, но ничего не поделаешь. Терпят. Дома, конечно, кондиционеры.

— И тебе придется так ходить?

— Не именно так, но и оголиться точно не получится. Все-таки надо уважать их традиции. Да и мужчины в Египте дикие, девушку в декольте и мини они просто съедят глазами, про купальник молчу.

— И все носят платки?

— Нет, не все, но большинство. Есть христианки и еще очень современные девушки из мусульманских семей. У Саида одна сестра очень модно одевается, но все равно в платке. А другая даже надевает паранджу.

— Страсти какие. Прямо другой мир.

— Точно. Именно это чувство меня все время и преследовало.

Мы замолчали. Я видела, что подруги слегка шокированы моим рассказом.

— И вы точно решили пожениться? — переспросила Кристина.

— Да. Я сегодня написала заявление.

— И ты молчишь! — подкинулась Маша. — Как отреагировала начальница?

— Нормально. Причину я не объяснила, конечно. Наплела, что возвращаюсь в родной город к маме. Начальница расстроилась, но главное, что на мое место уже ищут человека.

— Ну, поздравляю, подруга, — Маша отсалютовала мне своим соком. — То есть мосты сожжены, Рубикон пройден, отступать некуда, позади Москва.

— Отступать уже действительно некуда, и Москва для меня почти осталась позади. Отработаю две или три недели и заодно займусь документами.

— Предстоит много бумажной волокиты? — сочувственно спросила Кристина.

— Боюсь, что да.

— А когда ты съезжаешь с квартиры?

— Если честно, пока не знаю, — вздохнула я. — Нина уже в курсе. Ну, а сроки будут зависеть от того, как быстро я уволюсь. И с документами пока неясно.

— Если нужно, мы поможем, — Маша сразу поняла мой намек.

— Да, обращайся, — подтвердила Кристина.

— Спасибо, девочки. Может, и обращусь. Пока надо искать информацию.

— И как твое настроение? — спросила Маша. — Ты счастлива?

Я слегка растерялась.

— Да как-то по-разному. Бывает, что нервы шалят, могу расплакаться по пустячному поводу. Но вообще я рада, что решилась. Честно говоря, я устала от Москвы.

— На меня тоже иногда накатывает усталость, — призналась Маша.

— Наверное, у всех бывают такие моменты, — согласилась я. — Но у меня прям запущенный случай. На работе особых перспектив нет, в личной жизни… об этом даже вспоминать не хочется, — я махнула рукой.

— Ну и молодец, — кивнула Кристина. — Выйдешь замуж, нарожаешь ему деток…

— А ты хочешь ребенка? — спросила Маша.

— Не знаю. Наверное, хочу, но побаиваюсь — пока мы не привыкнем друг к другу, к совместной жизни. Как ни крути, ребенок — это большая ответственность.

— Ты права, не надо торопиться. И лучше поговори на эту тему с русскими девушками, которые давно в Египте, — посоветовала Маша.

— Зачем? — не поняла я.

— Как зачем? Насчет родов. Ты имеешь представление о египетской медицине? А с точки зрения закона — если твой ребенок рождается в России, он автоматически получает российское гражданство. А вот если ребенок родится в Египте… тогда возможны нюансы. Лучше обмозгуй этот вопрос заранее.

— Хорошо, — я пожала плечами. — Обмозгую, когда надумаю рожать.

— Обязательно. Я не хочу накликать ничего плохого, но всегда лучше перестраховаться.

— А что вы решили с религией? — поинтересовалась Кристина.

— С религией все сложно. К христианам они относятся вполне терпимо, но Саид просил меня подумать об Исламе. Он не хочет давить, и это не обязательно для заключения брака, но для совместной жизни будет иметь значение.

— А ты?

— А что я? Я вообще не готова к таким разговорам. Обещала почитать и подумать. Вы же знаете, я не особо религиозна. Вот если бы я на самом деле уверовала, приняла все их посты, молитвы, платки и прочее… Но пока этого нет и в помине, — я раздраженно забарабанила пальцами по столу. — Хорошо, что Саид не настаивает. Но я, хоть убей, не понимаю, зачем все усложнять и делить людей по принципу религиозной принадлежности. Я могла бы жить хоть с мусульманином, хоть с буддистом, хоть с иудеем — был бы человек хороший. Какая разница, по какой форме и на каком языке обращаться к Господу? Если ты веришь в Бога — ну так верь, живи себе и старайся не грешить. А там столько премудростей, что мама не горюй.

— Вот, и не торопись. Тяни время. Если примешь Ислам, а потом вдруг (не дай бог, конечно) вы разведетесь, ты что, пойдешь креститься обратно?

— Это серьезный вопрос, — вздохнула я. — Понятно, что такие вещи не делаются ради мужчины. Короче, Саид на меня не давил, но очень просил почитать соответствующую литературу. Я обещала подумать, и на этом пока все. Но если появятся дети, они будут мусульмане — это однозначно. Тут даже не обсуждается.

— Как все сложно, — вздохнула Маша.

— Угу. Это меня слегка пугает. Но кто не рискует, тот не пьет шампанского.

— И ты готова рисковать в таком серьезном вопросе?

— Я неправильно выразилась. Саид очень хороший, небедный и вполне адекватный человек. Мы любим друг друга. Он хочет жениться, готов полностью меня обеспечивать, холить и лелеять. Ничего особенного от меня не требует — не запирает дома, не настаивает на смене религии, не одевает паранджу — всего лишь просит уважать их менталитет и обычаи. И что, бросить его только потому, что он мусульманин?

Мы помолчали.

— Ты права, — сказала Маша. — Судя по поведению Саида, он вполне адекватный. Нам таких принцев пока что не досталось.

— Ваши принцы в пути, — улыбнулась я. — Скачут во весь опор.

— Надеюсь, у них быстрые кони, — засмеялась Маша. — Пока что-то никого не видно на горизонте.

— Кстати, — встрепенулась Кристина. — Вы что, даже на помолвке не пили?

— Нет, у них абсолютно сухой закон.

— Вот это да!

— Угу. Саид говорил, в их документах указывают вероисповедание. Алкоголь там где-то продается, но продавец обязан проверить документы, и он продаст спиртное только христианину.

— А мусульмане не покупают по поддельным документам?

— Я не думаю. Ты рассуждаешь, как заправский алкаш, у которого отняли заветную бутылку. Скорее всего, эти люди в жизни не пробовали спиртного — оно им и не надо.

— Надо же, — задумчиво протянула Кристина. — Не то что наши мужики.

— Справедливости ради, в России тоже есть непьющие, — вставила Маша.

— Ты чего сегодня такая сердитая? — подозрительно спросила я Кристину.

— Проблемы на личном фронте, — доверительно сказала Маша. — Не трави душу.

— И как зовут проблему? — заинтересовалась я. — Мы знакомы?

— Нет, — хмуро ответила Кристина. — Все закрутилось как раз перед твоей поездкой в Египет. А теперь уже нет ни отношений, ни проблем, кроме того, что я снова одна-одинешенька. Может, мне тоже переключиться на иностранцев?

— И переключись. Почему бы нет? А насчет приглашения на свадьбу я серьезно. Приезжайте, будете подружками невесты. Вдруг найдете свою судьбу, — я хихикнула. — Будем вместе в Египте куковать.

— Ну, если обещаешь целиться в нас букетом, тогда мы подумаем.

— Не уверена, что в Египте будет букет невесты, — улыбнулась я.

— Организуем, — пообещала Кристина.

За разговорами время летело незаметно. Я расслабилась и была готова сидеть там хоть до утра, но кафе закрывалось — пришлось одеться и выйти в морозный московский вечер. С неба падал пушистый снег. Мы шли, поддерживая друг друга под локти, чтобы не поскользнуться, и думали каждая о своем. Закутанные в шубы торговцы бойко продавали матрешки и шапки-ушанки. И продавцы, и прохожие улыбались, а мне вдруг стало так тепло и хорошо, что захотелось обнять весь мир.

Магию момента разрушил телефонный звонок — это оказался Саид. Я подняла трубку и принялась сбивчиво объяснять, что иду по Арбату с подругами, и как здесь чудесно, и я счастлива… Я говорила и чувствовала, что Саид не очень хорошо слышит и плохо понимает — в какой-то момент он переспросил, что такое Арбат. Почему-то мне казалось крайне важным объяснить свои ощущения, чтобы он почувствовал то же самое, но я понимала, что у меня ничего не получается, и от этого страшно злилась.

— Плохая связь? — сочувственно поинтересовалась Кристина, когда я положила трубку.

— Ужасная, — хмуро ответила я.

— Он не был на Арбате?

— По-моему, он не был в Москве, только в Екатеринбурге.

— А, ты говорила, что первая жена Саида оттуда. Не ревнуешь?

— Нет, дело прошлое. Они расстались задолго до меня. И Саид жутко не любит, когда я о ней вспоминаю.

— Почему? — заинтересовалась Маша.

— Считает ее ошибкой молодости. Я же говорила, что его семья не в курсе?

— Да, говорила.

— Это жуткий секрет. Он тогда работал в Шарме, а семья, естественно, оставалась в Александрии. Ну, Саид и жил с этой девушкой какое-то время. Типа гражданского брака, только у них был какой-то левый контракт, чтобы арендовать квартиру. Я даже не знаю, сколько они прожили вместе. Думаю, что несколько месяцев, но точно не больше года. Потом разбежались, и Саид постарался как можно скорее ее забыть. А семья так ничего и не знает — в Египте не приветствуются подобные отношения.

— В общем-то, они правы, раз женишься — значит, женись, — согласилась Кристина. — А кто был инициатором разрыва?

— Не знаю, — пожала я плечами. — И где она сейчас, тоже не в курсе. Какая разница?

Разговаривая, мы дошли до метро. Дальше наши пути расходились — я попрощалась с подругами и поехала домой.

Следующие дни я с трудом заставляла себя ходить на работу, тосковала и чувствовала себя крайне неуютно. Многие сотрудники, узнав о моем увольнении, подходили с вопросами. Боясь запутаться в показаниях, я старалась отделываться общими фразами. Юля почти каждый день проводила собеседование с кандидатами на мое место, но пока без результатов. Я механически выполняла свои обязанности, но мысли витали далеко от Москвы.

На выходные я осталась дома. Нина опять где-то пропадала, а мне не хотелось ни сидеть в квартире, ни встречаться с кем-то из знакомых — бесконечные разговоры на тему переезда в Египет стали меня раздражать. Я в одиночестве бродила по Москве: по тихим арбатским переулкам, широкой Тверской и живописным Патриаршим прудам; замерзнув, заходила погреться и выпить кофе в многочисленные кофейни, выбирала столик у окна и подолгу сидела с кружкой в руках, разглядывая прохожих.

В одной из таких кафешек я вспомнила о своем обещании Саиду. Вдруг решившись, я набрала мамин номер и попросила ее узнать телефон отца. Оказалось, что он у нее есть, и мама тут же продиктовала цифры.

— Ты хочешь сказать папе про свадьбу? — догадалась мама.

— Да, — неохотно признала я. — Саид просил об этом.

— Может, лучше сначала я позвоню? — предложила она.

— Нет. Спасибо, но… мне нужно сделать это самой.

Довольно долго я глядела на бумажку с нацарапанным номером и не решалась его набрать. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я собралась с духом. Один гудок, два, три…

— Алло, — произнес незнакомый мужской голос.

— Алло… Здравствуйте, это Николай Андреевич?

— Да. Я Вас слушаю.

— Я… я Аня, Аня Пресняк. Ваша… твоя дочь от первого брака.

В трубке повисло молчание.

— Аня? Откуда у тебя мой номер? Что случилось? Почему ты звонишь?

— Номер дала моя мама, — я избегала называть его отцом и постоянно одергивала себя, чтобы не перейти на «Вы». — Дело в том, что я выхожу замуж. Просто хотела об этом сообщить.

— Замуж? Неожиданно, хотя ты давно не ребенок. Сколько тебе сейчас, 23?

— Двадцать пять, — поправила я. — Мой жених египтянин. Он просил меня позвонить тебе и пригласить на свадьбу, для него это важно.

— Египтянин? — отец повысил голос. — Ты в своем уме?

— Абсолютно, — я начала злиться, — и не стоит судить плохо только по национальности. Он очень хороший человек, серьезный, порядочный, обеспеченный бизнесмен. Мы с мамой ездили к нему в гости на новогодние праздники, — я говорила и ненавидела себя за то, что оправдываюсь.

— Что ж, если так, я очень рад, — сухо сказал отец. — Когда свадьба?

— Примерно через месяц, — ответила я. — Сейчас я готовлю документы. Ты не хочешь приехать?

— В Египет? Через месяц? Вряд ли у меня получится.

— Как знаешь. Что ж, не буду больше отвлекать. Я просто хотела сообщить новости. Всего хорошего.

— Это твой номер? — уточнил отец.

— Да, мой.

— Хорошо. Я перезвоню тебе позже. Сейчас я не готов к этому разговору. Пока.

— До свидания, — я в изнеможении откинулась на спинку кресла и какое-то время обмозговывала нашу беседу.

Сколько я не говорила с отцом? Больше десяти лет? Да, наверное, больше. Я даже не была уверена, что узнаю его в толпе. Он тоже, наверняка, не представляет, какая я стала. Естественно, на свадьбу отец не поедет — на это я и не рассчитывала. Но мне хотелось, чтобы он предложил встретиться — раз уж я набралась храбрости ему позвонить.

В воскресенье днем я сидела в очередной кофейне и вертела в руках телефон, гадая, почему Саид давно не звонит и не пишет. Он не выходил на связь уже три дня — раньше такого никогда не случалось. Я почти решилась написать сама, но в последний момент остановилась. Нехорошо первой проявлять инициативу. В последнее время творилось что-то странное — на мои смс Саид отвечал сдержанно и немногословно и сам не делал попыток со мной связаться. Сначала я старалась его расшевелить, потом обиделась и решила выдержать характер.

Телефон в моей руке завибрировал, на экране высветился незнакомый номер. Я подняла трубку.

— Алло.

— Алло, это Аня?

— Да.

— Аня, мы незнакомы лично, меня зовут Катя. Катя Пресняк. Я твоя младшая сестра.

— Очень приятно, — пробормотала я растерянно.

— Папа сказал, что ты звонила. А мы можем встретиться?

— Ты в Твери?

— Да.

— Я приеду или на следующие выходные, или еще через неделю. Сейчас я в Москве.

— Хорошо, — она помолчала. — А ты сможешь позвонить мне на этот номер, когда приедешь? У меня ничего срочного, просто хотела с тобой познакомиться.

— Конечно, — согласилась я, — позвоню.

— Ну, тогда до встречи. Я буду ждать. Пока.

Сестра! У меня есть сестра! То есть я давно знала, что у меня есть сестры и братья, но никогда не думала, что кто-то из них может захотеть со мной встретиться. И вообще, родство по отцу я считала формальным — ведь он сам не относился ко мне как к дочери. И все-таки в нас, его детях, текла общая кровь. Кто знает — вдруг мы сможем стать настоящими сестрами?

Вечером я не выдержала и все-таки написала Саиду. Он ответил, что все в порядке, только очень занят в магазине. Любит, скучает — как обычно. У меня на сердце скребли кошки. Хотелось поговорить с ним, как раньше — долго и душевно, но Саид вновь повторил, что сильно занят. Тогда я устроила вечер отдыха: для начала понежилась в ванной, затем разложила на столе конфеты, мороженое, консервированные ананасы — все сладкое, вредное, но ужасно вкусное; поставила диск с мелодрамами и постаралась выбросить из головы все лишние мысли. Нина, вернувшись с работы, тут же улеглась ко мне на кровать: конец фильма мы досматривали вместе, утирая слезы и дожевывая последнюю дольку ананаса. Нина нашла несколько кандидатов на мое место в квартире и собиралась показать им комнату в ближайшие дни. Я дала разрешение демонстрировать квартиру в мое отсутствие, и мы вдоволь наговорились, как в старые добрые времена.

Нина все еще встречалась со своим шведом, и я выслушала все подробности развития их отношений, но не решилась поделиться с подругой своими опасениями насчет Саида. Раз занят — значит занят. В конце концов, мы собираемся пожениться и должны доверять друг другу. Я списала свои сомнения на расшатанные нервы и, решив больше себя не накручивать, спокойно уснула.

Во вторник Юля утвердила кандидата на мое место. Полина оказалась приятной блондинкой, только что закончившей университет. Она планировала выйти на работу уже через два дня, и Юля, наконец, подписала мое заявление об уходе. К тому времени я узнала, какие документы потребуются для оформления брака с египтянином и сколько времени это может занять. Я набросала план действий, прикинула сроки и решила, что уже можно заказывать билеты в Египет. Никто из моих подруг пока не ответил, поедет ли на свадьбу, но у них еще оставалось время подумать. В пятницу я накрывала стол на работе, а во вторник планировала уехать из Москвы, чтобы провести несколько недель дома, с мамой. Настроение было прекрасное, я улыбалась безо всякого повода и любила весь мир.

Свои планы я изложила Саиду в длинном и радостном письме. Он никак не отреагировал, но я не очень удивилась — Саид часто отвечал на письма с задержкой. В ночь на пятницу меня разбудил звук пришедшей смс-ки. Я потянулась к телефону, прочитала текст, и сердце на мгновение остановилось. Я перечитала еще и еще раз — нет, это был не обман зрения. Саид просил прощения и предлагал расстаться.

Глава 11 Надежды и их крушение

За окном светало. Я тупо смотрела на груду пакетов на полу — сегодня был мой последний рабочий день, и я в несколько заходов покупала продукты, чтобы накрыть стол в офисе. Слез не было. Я просто не понимала, что случилось, кто виноват и как мне теперь поступить. Еще раз перечитала его сообщение: оно было длинным и многословным. Саид писал, что очень боится, как я буду жить в чужой стране и что может случиться через несколько лет. Писал, что любит меня, но брак — это слишком рискованно, и предлагал остаться друзьями.

Больше всего меня взбесило предложение оставить себе подаренное золото. Никакие драгоценности не смогут искупить то, что он сделал. Я вскочила и достала из шкатулки купленный им комплект. Будь у меня возможность увидеть Саида, я бы с большим удовольствием швырнула это золото прямо ему в лицо. На языке крутилось множество вопросов и ругательств, но я написала всего два слова: «Почему сейчас?»

Отправив смс, я без сил рухнула на кровать и расплакалась. Настало время взглянуть правде в глаза и оценить свои потери. Я осталась без работы и без жилья. В «ГКТ» уже наняли новую сотрудницу, и в квартиру через несколько дней должна въехать другая девушка. Конечно, можно упросить Нину извиниться и отменить переезд. Но тогда придется все объяснять… Я представила лица подруг. Они любят меня и постараются утешить. Разумеется, никто не станет злорадствовать. Но как же стыдно…

Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове, на время оттеснив главную: Саид больше не хочет на мне жениться. У меня не будет свадьбы, мужа и шикарной квартиры с видом на море. Я в один миг потеряла свою мечту. Придется остаться в Москве и снова бегать по собеседованиям, а вечерами смотреть телевизор или сидеть на сайтах знакомств. Я вновь одинока и никому не нужна. Жалкая неудачница… За что мне это? Я чувствовала, как слезы катятся по моим щекам, и не могла сдержать рыдания.

Саид прислал второе смс. Он признался, что давно хотел сказать мне это, но не мог решиться, и долго расписывал, как ему плохо. Ох, не стоило игнорировать интуицию. Я вспомнила все мои опасения, попытки Саида списать свое молчание на занятость, и разозлилась еще сильней. Его нерешительность дорого мне стоила. Неделю назад все еще можно было отыграть обратно… а сейчас слишком поздно. Я вскочила с кровати и забегала по комнате. Руки дрожали, мысли путались. Наконец я взяла телефон и в ответном смс потребовала, чтобы он мне позвонил — такие вопросы не обсуждаются по переписке. На моем телефоне не было денег для междугородних звонков, а разговор предстоял не на одну минуту. После долгой паузы Саид ответил, что нам лучше успокоиться и поговорить вечером, после работы. «Какая работа!?» — подумала я с горечью, но не стала спорить. Сейчас важнее было решить, что делать дальше.

Я пошла на кухню и поставила на плиту чайник. За окном уже почти рассвело. Слезы высохли, но на душе повис тяжелый камень. Я поняла, что не смогу никому ничего рассказать — у меня просто не хватит сил выслушивать соболезнования, особенно сейчас. Только маме… но и маме лучше сказать позже. Для остальных пусть все останется, как есть. Сегодня я отработаю последний день, а во вторник съеду с квартиры и отправлюсь домой — как и планировала. Эти дни буду избегать встреч с друзьями, а потом что-нибудь придумаю.

Еще я вдруг поняла, как устала от Москвы. Пусть мои планы рухнули, но, несмотря ни на что, я не хочу здесь оставаться. Правда, и в Твери мне делать нечего… Значит, надо найти третий вариант. Но и об этом я, как Скарлетт О'Хара, лучше подумаю завтра — сегодня нет ни времени, ни сил. Сейчас нужно как-то взять себя в руки и отработать последний день.

В пятницу мне пришлось собрать в кулак всю свою волю. Я оделась, накрасилась и вышла на улицу. Даже пакеты с едой не казались мне неподъемными. Я сразу поймала такси, назвала адрес, и мы поехали. К счастью, водитель попался неразговорчивый — всю дорогу он молча крутил руль, не произнеся ни слова. За окном падал снег. Мы немного постояли в пробке на МКАДе, но успели вовремя. Я расплатилась и пошла к входу в наше офисное здание. Почти сразу мне встретился знакомый сотрудник из отдела регуляторных отношений. Он тут же подхватил большую часть моих пакетов.

— Я слышал, увольняешься? — спросил Виктор, когда мы проходили через турникеты.

— Ага. Сегодня вечером накрываю стол. Приходи. Я еще разошлю приглашения по почте.

— Спасибо. А чего так? Новая работа?

— Новая жизнь, — безрадостно улыбнулась я.

Выйдя из лифта на пятом этаже, я заметила, что зона ресепшн украшена шариками. Разве у нас какой-то праздник? Лариса и новенькая Полина сидели на своих местах и заговорщически мне улыбались. Я подошла поближе и прочитала на шариках «На счастье», «С началом новой жизни» и «Поздравляем».

— Это все мне? — спросила я растерянно.

— Да, — кивнула Лариса, — тебе нравится?

— Очень, — я сглотнула. — Правда, я очень тронута. Не стоило… Я всего лишь увольняюсь. И Юля не возражала против шариков?

— Нисколько, — улыбнулась Лариса.

В тот момент мимо прошел Бульдог. Девочки тут же вспомнили о своих обязанностях — телефоны, которые мы дружно игнорировали в течение последних минут, звонили не переставая. Я сняла дубленку и понесла ее в раздевалку. Вернувшись к рабочему месту, я с большим удивлением обнаружила, что Бульдог сидит на диване, предназначенном для посетителей, и листает какой-то журнал.

— Здравствуйте, Аня, — вежливо произнес коммерческий директор. — Я слышал, Вы увольняетесь?

Я опешила, как если бы со мной заговорила табуретка. Он знает, как меня зовут? Слышал о моем увольнении? И ему есть до этого дело? Чудеса, да и только.

— Э-э-э, здравствуйте, Андрей Маркович, — я вдруг вспомнила, что в первый день работы ошибочно произнесла его фамилию как Печорин, а не Печорский — к счастью, за глаза. Тогда начальница предупредила меня: в другой раз, если Бульдог это услышит, подобная оговорка может стоить мне работы. — Да, я увольняюсь.

— Позвольте спросить, почему?

— Ммм, — я отчаянно старалась придумать что-нибудь вразумительное, недоумевая, с какой стати он вообще интересуется. — Видите ли, есть много обстоятельств и личного, и профессионального характера. Я планирую переезд в другой город.

Краем глаза я заметила, что Полина с Ларисой в панике пытаются решить, что лучше — продолжать изображать активную деятельность или уползти под стол. В отличие от генерального директора — улыбчивого итальянца, который большую часть времени проводил в загранкомандировках, Бульдог обычно приходил в офис раньше всех и уходил позже большинства сотрудников, все знал и во все вмешивался. Он был крайне немногословен, что не мешало ему наводить ужас на всех без исключения сотрудников. Ходили слухи, что работника, случайно пролившего на Бульдога кофе, уволили на следующий же день. Правда это или нет, я не знала, но вот секретарш он менял с космической скоростью — угодить ему было сложно. Все эти мысли мгновенно пронеслись в моей голове, пока Бульдог продолжал пристально изучать мое лицо. Он оставался совершенно невозмутимым, и я могла лишь догадываться о причинах этого странного и неожиданного интереса к моей персоне.

— Ну, что ж, раз вы уверены, — Бульдог помедлил еще какое-то время, — мне остается только пожелать вам карьерных успехов.

— Э-э-э, спасибо. И Вам того же. — «Боже, что я несу? Он-то в отличие от меня и так коммерческий директор». — То есть я хотела сказать, ммм, большое спасибо.

Бульдог коротко кивнул, строго посмотрел на Ларису и Полину, которые в ужасе застыли в своих креслах, и пошел по направлению к своему кабинету.

— Что это было? — прошептала Лариса.

— Я не знаю, — также шепотом ответила я. — Пойду возьму кофе.

— И нам захвати, — попросила Кристина.

— Хорошо, — я еще помедлила. — Как думаете, он уже успел дойти до кабинета?

— Да не дрожи ты так, — улыбнулась Полина, — Бульдог сегодня явно в хорошем настроении. В крайнем случае, если прольешь на него кофе — ничего не потеряешь, ты уже и так уволилась.

— Ты умеешь поддержать в трудный момент!..

— Может, он хотел предложить тебе место своего ассистента? — предположила Лариса.

— Вот уж спасибо. Не нужно мне такого счастья.

Я без происшествий сходила за кофе и вернулась на свое место. Мы шутливо чокнулись пластиковыми стаканчиками.

— Представляете — он знает, как меня зовут, — задумчиво произнесла я.

— Это ерунда. Может быть, прочитал в рассылке по поводу увольнения. Странно другое — ему есть до этого дело, — протянула Лариса.

— Необъяснимо, — я мотнула головой. — Я вообще была уверена, что мы для него пустое место. Что-то вроде мух. А это правда, что он уволил кого-то за пролитый на рубашку кофе?

— Нет, неправда. Я спрашивала у кадровиков. Бульдог, конечно, крут, но не до такой степени.

— А я все-таки думаю, что Андрей Маркович приложил руку, — сказала Полина.

Она работала всего второй день, но уже успела проникнуться страхом к всемогущему коммерческому директору. Видимо, ей хватило того, что при звонке из его кабинета или с сотового на наших телефонах начинала отчаянно мигать красная лампочка — примочка, о которой мы долго умоляли айтишников. Это позволяло хоть в какой-то мере подготовиться и схватить трубку с максимально возможной скоростью.

— Ладно, давайте работать, — предложила я.

Но сосредоточиться на делах никак не получалось. Саид предал меня, зато великий и ужасный Бульдог неожиданно продемонстрировал вполне человеческое отношение. А ведь еще не вечер! Какие еще сюрпризы преподнесет этот день?

И кстати, чем вызван интерес коммерческого директора? Неужели он и правда считает меня ценным сотрудником и хочет предложить другую вакансию? Учитывая то, что мои планы на счастливое замужество рухнули, подобное предложение может быть очень кстати. С другой стороны, я уже отказалась. И что теперь: подойти и сказать, что передумала? Выставлю себя полной идиоткой — возможно, он и не думал ничего предлагать. Пару раз проходя мимо его кабинета, я видела сквозь стеклянную дверь, что у Бульдога посетители. Впрочем, даже если бы я застала коммерческого директора совершенно свободным, у меня вряд ли хватило бы духу войти.

Все утро я продолжала посвящать Полину в многочисленные нюансы ее обязанностей. Встряска с Бульдогом позволила немного отвлечься от мыслей о Саиде и о моем будущем. Маша с Кристиной предлагали встретиться вечером: зайти в свадебный салон, а затем отметить мое увольнение в каком-нибудь кафе. Я отказалась, сославшись на усталость, и перенесла встречу на неопределенное будущее. В четыре я выложила на пластиковую посуду нарезки сыра и колбасы, оливки, салаты и прочие закуски, расставила все на круглом столе за зоной ресепшн и вернулась на рабочее место. Отмечать не хотелось, но скоро стали подтягиваться сотрудники — пришлось выйти, надеть на лицо улыбку и в течение часа выслушивать сожаления по поводу моего ухода и пожелания всего наилучшего.

Лариса и Юля ушли из офиса в пять. На прощание мы обнялись и едва удержались от слез. Скоро разбрелись все остальные — кто домой, кто обратно на рабочее место. Я отнесла остатки еды на кухню и вернулась к Полине, чтобы дать ей последние инструкции. В семь часов мы вместе вышли из практически пустого офиса. Днем множество дел отвлекали меня от мрачных мыслей, но сейчас вновь нахлынули воспоминания об утренней переписке с Саидом. Московская глава моей жизни закончилась. Египетская — завершилась, не успев начаться. Я уходила в никуда.

— Жалко увольняться? — спросила Полина.

— Нет, — я мотнула головой, — просто немного грустно. А так все прекрасно. Я же сама этого хотела.

Мы попрощались, и я поехала на Патриаршие пруды. Решение отправиться туда пришло внезапно: домой меня совершенно не тянуло, и я довольно долго простояла у входа в метро, решая, куда податься. В одиночестве сидеть в забитом кафе? Сегодня пятница, или тяпница, как любовно именовали последний рабочий день мои подружки. Москва гуляет… Весь вечер ронять слезы в чашку кофе и с завистью рассматривать счастливых влюбленных? — ну уж нет, я такого не заслужила.

Люди быстро заходили в подземку, а я продолжала стоять на морозе, разглядывая свою обувь. Несколько раз меня довольно ощутимо толкнули. Краем уха я слышала обрывки разговоров: все обсуждали планы на вечер, все куда-то спешили. Только мне идти было некуда. Из глаз против воли закапали слезы — утешало лишь то, что в темноте их не видно. Может быть, все-таки признаться подругам и поплакаться им в жилетку? Но я чувствовала, что не вынесу ни их утешений, ни одиночества в четырех стенах, и тут вспомнила про Патриаршие пруды. Никаких других вариантов мне в голову не пришло.

Доехав до центра в набитом вагоне, я сделала пересадку и скоро уже подходила к прудам со стороны Большой Садовой улицы. Сквер около Патриарших был полон молодежи, несмотря на холод, влюбленные парочки и большие студенческие компании сидели на каждой лавочке. Я спустилась к самому пруду и приземлилась на бортик. Здесь тоже были люди, но не так много, и я могла надеяться, что никто не увидит моих слез.

Сидеть оказалось холодно, но меня это мало беспокоило. Интересно, а если я заболею и умру, Саид будет переживать? Или он вообще не узнает? Впрочем, какая теперь разница… Не так давно я приходила сюда же, на Патриаршие, полная веры в свое счастливое будущее. Почему он меня бросил? В чем я ошиблась?

Мои размышления прервал сидящий неподалеку незнакомец. Судя по дешевой и не очень чистой одежде — маргинал, но не совсем опустившийся, или просто человек рабочей профессии. Рядом с ним стояла бутылка водки.

— Вам плохо? — спросил он сочувственно.

— Нет, — замотала я головой, продолжая плакать, — все в порядке.

— Это, конечно, не мое дело, но я вижу, что у вас что-то случилось.

— Да, — отрицать было глупо. — Случилось. Но это очень личное.

— Конечно, конечно. Я не буду спрашивать. Но может быть, вы хотите выпить?

— Выпить? — я невольно улыбнулась. — Нет, пожалуй, не хочу. Спасибо.

— Ну, хорошо. Если передумаете, обращайтесь. Обычно это помогает.

Я кивнула, и мы еще некоторое время сидели молча. Затем мужчина поднялся и, уходя, поставил рядом со мной пластиковый стаканчик с водкой.

— Если все-таки решитесь, — ответил он на мой недоуменный взгляд. — Полегчает, поверьте. И что бы ни случилось, не плачьте. Все пройдет.

После его ухода я какое-то время смотрела на стакан со спиртным, а потом залпом опрокинула его в себя. Внутренности мгновенно согрелись, и действительно стало чуть легче. Я представила, что бы сказал Саид, увидев меня сейчас, и горько усмехнулась. Одна радость — теперь можно спиваться и гулять напропалую, раз уж я снова оказалась «ничья». С этой мыслью я встала и медленно побрела к метро.

Дома на меня опять нахлынули воспоминания о случившемся. Я сидела в темной комнате, обхватив колени руками, и думала. Что делать? Как жить дальше? Почему он так со мной поступил? Хотелось кричать и биться головой о стену.

Вечером я положила на телефон две тысячи — все деньги, которые оказались у меня в кошельке. Я боялась, что Саид просто не позвонит, чтобы избежать объяснений, и собиралась сама набрать его номер. Но около одиннадцати, когда я уже почти перестала надеяться, раздался звонок.

— Аня? Привет. Ты можешь говорить?

— Могу.

— Как ты?

— Прекрасно. Твоими молитвами, — я хотела поговорить спокойно, но стоило услышать его голос, как меня понесло. — А разве у меня есть причины для плохого настроения? Нет, все отлично. Жизнь удалась.

— Ну, зачем ты так? Я переживаю.

— Да ты что? Не может быть. Нет, я просто не верю. Это слишком благородно с твоей стороны. Ты всего лишь бросил меня, когда я ради тебя ушла с работы, лишилась квартиры и собиралась переехать в другую страну. Разорвал помолвку, даже не объяснив причину, даже не найдя смелости сказать мне это в лицо. У тебя нет причин переживать.

— Аня, я знаю, что ты злишься и что я поступил очень плохо. Но мы можем поговорить спокойно?

— Нет! Я не могу! Меня просто трясет.

— Аня, прости.

— Саид, это все слова. Они ничего не изменят. Просто скажи, что случилось, иначе этот вопрос будет мучить меня еще долгие годы. Когда я уезжала три недели назад,все было в порядке. Потом что-то произошло.

— Ничего особенного не случилось. Понимаешь, я стал думать, советоваться, разговаривать с другими людьми.

— И ты начал сомневаться, да? Потому что твои родные против меня? Или другие люди, которые со мной вообще не знакомы?

— Аня, пойми, для нас брак — это очень серьезно. В нашей семье никогда не было разводов.

— А почему ты решил, что обязательно разведешься со мной?

— Нет, не обязательно. Но я очень рискую и очень боюсь. Ты иностранка, христианка, тебе будет тяжело здесь жить.

— Саид, это все ерунда. Ты с самого начала знал, что я иностранка. Ты искал жену-иностранку. Ты говорил, что видел примеры удачных браков между египтянином и русской. А как сложатся отношения в семье, предсказать нельзя. Египтяне тоже разводятся: никаких гарантий тут быть не может. И почему ты не думаешь обо мне? О том, как я себя сейчас чувствую? О том, какой для меня риск переезжать в чужую страну и жить по вашим законам?

— Я не уверен, что поступил правильно, — тихо сказал Саид.

— Ах, вот как? То есть завтра ты, может быть, еще передумаешь? А потом — передумаешь обратно? Нет уж, если ты так решил — отвечай за свои слова.

— А мы можем остаться друзьями?

— Конечно, нет. Не можем. Даже если бы я очень захотела.

— Почему?

— Саид, не будь наивным. Мы никогда не были друзьями, и я не думаю, что мы нужны друг другу в качестве друзей.

— Я могу попробовать. Ты мне не чужая.

— Я — девушка, которую ты бросил. О какой дружбе может идти речь? Саид, прошу: если у тебя осталось ко мне хотя бы хорошее отношение — пожалуйста, не звони, не пиши и не пытайся возобновить общение. Так будет лучше.

— Но я не могу тебя сразу забыть. Я не могу сделать вид, что тебя не было.

— Не можешь? Как не можешь? Ты уже вычеркнул меня из жизни. Значит, придется привыкать. И не надо говорить, как тебе трудно. В конце концов, это твое решение.

— Аня, пожалуйста, успокойся.

— Я спокойна! — закричала я. — Поверь, я очень спокойна, учитывая, что сегодня произошло. Я просто не понимаю тебя и не знаю, что ты хочешь.

— Я сам не уверен. И чувствую себя ужасно. Иногда мне кажется, что я совершил большую ошибку.

— Саид, я не знаю, что еще можно сказать. Ты принял решение. У меня нет никакого выбора — только согласиться. Просто очень обидно, что ты так поступаешь с девушкой, которая была готова ради тебя на все. С девушкой, которой ты сделал предложение, которая ни в чем тебя не обманула и не дала повода в себе сомневаться. Я не понимаю, но не могу ничего изменить. Мне придется начинать новую жизнь, но совсем не так, как я рассчитывала. Быть твоим другом не могу и не хочу, и смысла продолжать общение не вижу. Лучше всего попрощаться и попытаться забыть друг друга.

— А ты сможешь быстро меня забывать?

— Да какая разница, быстро или медленно, легко или тяжело, могу или не могу? Я должна, у меня нет другого выбора. Это твое решение. Понимаешь, твое решение!

— Аня, а ты уже уволилась? — спросил Саид, помолчав. — Тебе есть где жить?

— Очень своевременный вопрос, — съязвила я. — Мерси за беспокойство, как-нибудь разберусь со своей жизнью. Прощай.

— Аня, подожди…

Но я уже повесила трубку. Саид попытался позвонить еще несколько раз — я не отвечала. Потом он прислал смс с извинениями — я и его проигнорировала.

Около полуночи пришла Нина. Она заглянула в мою комнату и удивилась, что я сижу в темноте.

— С тобой все в порядке?

— Почти, — ответила я. — Просто поссорилась с Саидом.

— Ну, ничего, милые бранятся — только тешатся. Помиритесь.

Я криво усмехнулась, но, к счастью, Нина не стала допытываться. Она горела желанием поболтать и чуть ли не волоком вытащила меня на кухню. Я отбивалась, но безуспешно: пришлось долго выслушивать подробности ее взаимоотношений со шведом. Я мало вникала в смысл восторженного щебетания подруги, только изредка поддакивала или кивала головой. Наконец Нина выговорилась и спросила, почему я такая вялая. Я сослалась на усталость и тут же смылась в свою комнату.

Этой ночью мне так и не удалось уснуть. Я ворочалась, вздыхала, размышляла и все больше впадала в уныние от своих мыслей. Что делать, что делать, что мне делать… Я не видела выхода. Уезжать за границу — но куда? Получить рабочую визу крайне сложно, а ехать нелегально… Ну, предположим, я поеду в какую-нибудь Турцию или Болгарию по туристической путевке и останусь там работать. А потом что — депортация? Я всегда находилась за рубежом вполне легально, иметь неприятности с полицией не входило в мои планы. Чем благополучнее страна, тем труднее туда попасть и тем строже законы для потенциальных эмигрантов, а ехать куда-нибудь в центральную Африку мне совершенно не хотелось.

Сон так и не шел. Когда стало светать, я встала, тихо оделась и вышла из квартиры, чтобы побродить в одиночестве.

Оставшиеся три дня я гуляла и избегала общения с друзьями. Мне хотелось стать невидимой, заснуть на десяток лет или спрятаться так, чтобы никто меня не нашел. Мама сообщила, что сделала все необходимые документы — я с удивлением узнала, что отец без проблем подписал у нотариуса согласие на мой брак. У меня не повернулся язык сказать, что свадьбы не будет. Саид названивал по нескольку раз в день и заваливал меня электронными письмами. Я постоянно зарекалась поднимать трубку, но каждый раз какая-то сила заставляла меня отвечать на его звонки. Эмоции схлынули, мне уже не было так больно, а Саид почти открыто признавал, что совершил ошибку. К моменту моего отъезда из Москвы мы стали общаться почти как прежде, только более сдержанно. Я не знала, что делать — послать его к черту или попытаться наладить отношения. В глубине души теплилась надежда, что я все-таки выйду за Саида замуж, но я сомневалась, смогу ли доверять ему, как прежде. С другой стороны, какие у меня варианты? Возвращаться в Москву, снова идти на ресепшн и отдавать львиную долю заработка на аренду квартиры, не видя особых перспектив ни в карьере, ни в личной жизни? В Твери тем более делать нечего, а уехать за границу нереально. Я поставила не на ту лошадь и в итоге осталась у разбитого корыта.

Во вторник я собрала вещи, попрощалась с Ниной и села в автобус. Часть сумок была переправлена домой заранее, но все равно багажа набралось прилично. Мама встретила меня на вокзале. От нее не укрылись моя нервозность и подавленность. Я хотела оттянуть откровенный разговор и неизбежное признание, но мама буквально атаковала меня вопросами. Как только мы добрались до дома, пришлось каяться. К тому моменту я уже была в состоянии говорить на эту тему спокойно и постаралась изложить случившееся в самых мягких выражениях. Тем не менее мама тут же схватилась за сердце, и оставшуюся часть вечера я провела, убеждая ее, что все еще может наладиться. Она в свою очередь пыталась успокоить меня — мы просидели на кухне до глубокой ночи и обе не раз всплакнули.

На следующий день пришла тетя. Мама по телефону уже ввела ее в курс дела. Тетя с порога стала возмущаться «этими паршивыми арабами», которые не умеют держать слово и ни во что не ставят русских девушек. Весь вечер она промывала мне мозги и предлагала кандидатуры в мужья из числа своих бывших учеников. Уверена, большинство из этих «кандидатов» и не ведали, что их судьба висит на волоске и находится в тетиных руках. Зная ее характер и умение пробивать лбом любую стену, я бы не удивилась, если бы тетя и впрямь поставила какого-нибудь бедолагу перед фактом: он должен жениться на ее племяннице. Но это никак не входило в мои планы — я поблагодарила тетю за заботу и решительно отказалась.

Следующие две недели я провела дома, не зная, чем заняться. Помогала маме с готовкой и уборкой, гуляла, сидела в интернете. Из интереса я перечитала множество форумов русских эмигрантов. Большинство женщин, как я и предполагала, остались за границей, выйдя замуж (иногда фиктивно), и таким образом получили официальный статус. Рабочих программ, по которым могла бы уехать незамужняя девушка 25 лет, практически не было. Иногда попадались вакансии в сфере туризма, но преимущественно в том же Египте или Турции. Я не имела соответствующего образования и опыта, да и платили там копейки. Довольно легко оказалось найти работу танцовщицы или массажистки, но эти объявления я даже не хотела рассматривать — от них за версту пахло криминалом. Множество фирм предлагали посредничество в официальном трудоустройстве за рубежом — в любой стране на выбор, но я почти не сомневалась, что это обычное кидалово на деньги. Учебные программы стоили дорого, а у меня не было денег. Просидев так несколько вечеров, я окончательно впала в уныние. Не имея хорошей прикладной профессии, родственников или жениха за границей, уехать в цивилизованную страну было невозможно, по меньшей мере, очень сложно и рискованно. Получить туристическую визу и остаться на свой страх и риск… я хорошо понимала значение слова «депортация» и совершенно не хотела такого рода приключений.

С Саидом мы разговаривали почти каждый день — через «Скайп» или по телефону. Он так же, как и прежде, интересовался моими делами, говорил о любви и порой ревновал. Иногда, забывая о его предательстве и своей нынешней неустроенности, я даже получала удовольствие от общения. Но мы оба понимали, что долго так продолжаться не может. Я находилась в подвешенном состоянии, а он твердил о любви, но не возвращался к разговорам о свадьбе. Мама была в панике, хотя старалась этого не показывать. Она не задавала вопросов — по моему выражению лица все и так было понятно.

Я долго откладывала разговор с сестрой, но однажды вспомнила о своем обещании и почувствовала неловкость. Положа руку на сердце, мне по-прежнему не хотелось никого видеть. С другой стороны, познакомиться с Катей было интересно. «Невозможно всю жизнь провести затворницей», — подумала я и, разыскав в телефоне ее номер, позвонила.

— Катя? Привет. Это… это Аня Пресняк, — в последнюю секунду мне отчего-то стало неловко представляться ее сестрой, хотя про себя я всегда называла ее именно так.

— Аня, привет! Очень рада тебя слышать, — судя по голосу, она и вправду обрадовалась. — Я думала, ты уже не позвонишь.

— Извини, что припозднилась.

— Ничего страшного. Ты сейчас в Твери?

— Да. И буду здесь еще какое-то время.

— Ну, отлично. Давай встретимся, если ты не против.

— Не против, конечно. Скажи, когда и где тебе удобно.

— Давай завтра днем в ЦУМе, на первом этаже. В кафе «Блокбастер».

— Хорошо, во сколько?

— Часа в два?

— Отлично, давай в два. Если что, созвонимся, окей?

— Окей. До завтра!

Положив трубку, я задумалась о возрасте Кати. Она должна быть моложе меня лет на десять. Значит, скорее всего, еще школьница. Интересно, как она выглядит.

Я пришла в «Блокбастер» без пяти два и, оглядевшись, не нашла там ни одной сидящей в одиночестве девушки. Катя появилась через несколько минут. Она оказалась совсем молоденькой девушкой, «высокой и светловолосой. Мы были не слишком похожи друг на друга, но я сразу поняла, что это моя сестра: в походке, выражении глаз и упрямо очерченном подбородке угадывалось что-то неуловимо знакомое. Я приветливо махнула рукой, и Катя подошла к моему столику. На несколько минут мы обе застыли в нерешительности, не зная, как лучше поздороваться, затем неловко обнялись и уселись.

— Извини, что опоздала, — сказала Катя.

— Нет, это я пришла чуть раньше. Ты с занятий?

— Ага. Нас немножко задержали.

— А где ты учишься?

— В пятнадцатой школе. Заканчиваю одиннадцатый класс.

— Я так и думала, что ты старшеклассница. Сколько тебе лет — семнадцать?

— Да, недавно исполнилось семнадцать.

— А мне уже двадцать пять, — я улыбнулась. — По сравнению с тобой — старая тетка.

— Ну, что ты, никакая не старая.

Я поманила официантку и заказала капучино и чизкейк, а Катя — салат и чай.

— Можешь рассказать немного о себе? Я спрашивала папу, но он тоже мало что знает, — Катя смутилась и замолчала.

Я кивнула и вкратце рассказала свою биографию.

— Ты собираешься замуж, да?

— Да, — я решила не рассказывать о событиях последних недель, тем более пока все не определилось окончательно. — Собираю документы, чтобы выйти замуж в Египте.

— Здорово! Правда, здорово. А мы были там в прошлом году.

— Понравилось?

— Да. Мы отдыхали в Шарме, там очень красиво.

— Я тоже первый раз летала в Шарм. Но мой жених живет в Александрии.

— А твоя мама?

— Она здесь, работает стоматологом.

— Понятно, — Катя помолчала. — Ну, мне особо нечего рассказать. Учусь, собираюсь поступать на юридический. Хожу на бальные танцы и на курсы английского языка. Да, у меня есть брат, ему двенадцать лет. Зовут Андрей.

— Я, если честно, не знаю, сколько у меня братьев и сестер по отцу. Так получилось, что мы с ним давно не общались. Но про тебя он рассказывал. Когда мы с ним виделись в последний раз, ты была совсем маленькая.

— А твоя мама больше не выходила замуж?

— Нет.

— Я знаю, что моя мама — это третья жена отца. У них есть я и Андрей. От первого брака — ты, а от второго — сын, Илья. Мы иногда видимся, но не очень часто. Ему года двадцать два, наверное. Заканчивает экономический факультет. Сегодня я ему звонила, но у него выключен телефон — может, сидит на занятиях. А было бы здорово собраться всем вместе, да? — Катя смутилась и осеклась.

— Да, конечно. Наверное, я как старшая должна была выступить с этой инициативой. Но так уж сложилось, что последние годы я не жила в Твери и очень давно не общалась с отцом, — я развела руками.

— Неправильно, что так сложилось, — нахмурилась Катя. — Мама очень добрая, она никогда не будет против других детей отца. А папа, я думаю, просто стесняется. Он очень замкнутый человек.

Катя мне очень понравилась: она была смелой, порывистой, слегка наивной, но неглупой. Мы сидели и болтали, как добрые подруги. Сестра рассказала про учебу и своих друзей, а я ей — про знакомство с Саидом и поездку к нему домой. Официантка несколько раз уносила грязную посуду — мы допивали по третьей чашке кофе.

Взглянув на дисплей телефона, я с удивлением обнаружила, что прошло уже три часа. Мы расплатились и стали собираться Катя приглашала зайти в гости, заверив меня, что отец и ее мама не будут против. Мне было интересно увидеть их семью, особенно младшего брата, но я не решилась сразу принять приглашение и ограничилась обещанием навестить их до отъезда — у меня просто не нашлось сил противиться напору своей младшей сестры.

Вечером позвонил Саид. Я набралась смелости и фактически поставила ему ультиматум: или мы женимся, или окончательно разрываем отношения. Он немного помялся и попытался увести разговор в другую сторону, но я была настроена решительно — дала три дня на раздумья и попрощалась. Саид перезвонил через час и предложил пожениться, как мы планировали раньше. Я положила трубку и неожиданно расплакалась. Казалось, что мне удалось победить в длинном и трудном сражении, но вместо радости от победы я испытывала только опустошение и усталость.

Глава 12 Свадьба

На следующий день я взяла все необходимые бумаги и поехала в Москву. Мама восприняла известие о том, что свадьба все-таки состоится, настороженно.

— А если он еще раз передумает? — спросила она. Я передернула плечами.

— Главное, чтобы не передумал сейчас. Потом уже будет поздно. Я попробую как можно быстрее подготовить все документы, и сразу поедем. Развод у них — последнее дело, самый крайний вариант, если ничего другого просто не остается.

— Ой, смотри, дочка. Не нравится мне это. Тебе с ним жить, возможно, всю оставшуюся жизнь.

— Саид хороший, — упрямо твердила я. — Не волнуйся за меня.

— Может, вы хотя бы обойдетесь без пышной свадьбы?

— Я уже думала об этом. Саид категорически против. То есть он согласен, но в его представлении небольшая свадьба подразумевает то же количество приглашенных, что были на нашей помолвке. По-другому у них не положено. Но не стоит нервничать. Раз Саид согласился на свадьбу, он не планирует ее отменять.

Мама в ответ лишь вздохнула.

Подруги помогли мне с документами — я съездила в Москву на день, оставила им подробные инструкции и дальше координировала процесс по телефону. В конце февраля Маша получила мои бумаги со всеми необходимыми печатями и штампами. У меня уже были заказаны два билета в Каир. Никто, кроме мамы, на нашу свадьбу не собирался. Нина, Кристина и Маша по разным обстоятельствам не могли прилететь в Египет. Мне было немного обидно, но в то же время в глубине души я почувствовала облегчение. Если что-то пойдет не так, не придется «держать лицо» перед подругами.

Две недели оформления документов я провела в напряженном ожидании, редко выходя из своей комнаты. Кроме родственников, о моем отъезде в Египет и предстоящем замужестве знали всего несколько подруг — с остальными я не связывалась и ни во что их не посвящала.

После неоднократных напоминаний сестры пришлось сдержать свое обещание и прийти к ним в гости. По случаю моего прихода пригласили также Илью — папиного сына от второго брака. Мы неловко обнялись. Я пыталась осознать, что все люди, находящиеся в этой квартире, за исключением последней жены отца, — мои кровные родственники. Получалось с трудом. Катина мама пыталась быть радушной хозяйкой и угощала нас пирогами. Мы чинно сидели вокруг стола и рассказывали каждый о своей жизни. Я показала фото из Александрии: все дружно признали, что мы очень красивая пара, и пожелали нам счастья. По инициативе отца даже распили бутылку шампанского за предстоящее замужество. Родственники подарили мне свадебный фотоальбом и шкатулку для драгоценностей: я была растрогана и в душе почувствовала благодарность Саиду за то, что он настоял на моем звонке отцу.

И вот настал час отъезда. Я отправилась в Москву на день раньше, чтобы забрать документы и попрощаться с подругами. Мама проводила меня на автобус и тут же начала плакать, хотя мы расставались меньше чем на сутки. В последний момент Катя тоже решила прийти попрощаться. Я познакомила сестру с мамой и долго махала рукой, пока их хрупкие силуэты не растаяли вдали.

Маша с Кристиной встретили меня на станции, мы поймали такси и скоро оказались в их двушке в Кузьминках. В Москве стояла морозная и ясная погода. Девочки накормили меня горячим борщом со сметаной, со смехом посоветовав наедаться про запас. Вечер продолжился в баре «Хелп». Там к нам присоединилась Нина, и мы очень весело провели время, отмечая мое предстоящее замужество.

В двенадцать часов следующего дня самолет разогнался на взлетной полосе и взмыл в небо. Я немного подремала и к моменту приземления чувствовала себя прекрасно. Мама явно нервничала намного больше меня. По-моему, в свете последних событий она не была уверена даже в том, что Саид нас встретит. Но никаких сюрпризов не последовало: Саид так же, как в прошлый раз, стоял у выхода в аэропорт с букетом цветов — сегодня это были орхидеи. Мы обнялись, и я тут же пообещала себе забыть прошлое и никогда не напоминать ему о том, что случилось месяц назад. Что было — то было. У меня теперь новая жизнь, и она должна начинаться с чистого листа, без обид и неприятных воспоминаний.

По дороге Саид предупредил, что на несколько дней отвезет нас в свою старую квартиру: до свадьбы нам лучше не жить вместе. Торжество было назначено на ближайшую пятницу. Никаких отсрочек и отговорок. Оценив это, я вздохнула с облегчением.

Мы добрались до Александрии к рассвету — Саид помог донести вещи до квартиры и уехал, пообещав позвонить завтра с утра. В наших отношениях появилась какая-то настороженность — оставалось надеяться, что со временем все утрясется. Во всяком случае, я искренне намеревалась сделать все от меня зависящее, чтобы стать счастливой женой.

На следующий день началась активная подготовка. Я не без труда выбрала себе платье, и оставшуюся часть дня мы искали место для проведения свадьбы. После просмотра нескольких ресторанов Саид показал нам особняк, который сдавался в аренду. Шикарное здание, подсвеченное в темноте, смотрелось просто потрясающе — я сразу представила себя в образе принцессы и стала упрашивать Саида устроить свадьбу именно здесь. Пока он договаривался с агентом, я томилась, не понимая ни слова. Наконец они ударили по рукам. Саид заплатил какие-то деньги, и мы пошли обратно к машине. Я чуть не подпрыгивала от нетерпения.

— Ну же, что вы решили?

— Все в порядке, хабиби, — улыбнулся Саид, — особняк наш с пятницы по воскресенье. Повезло, что на эти дни было свободно. Сейчас не сезон свадеб. Поживем тут немного, и поедем куда-нибудь в путешествие.

— Целых три дня! — ахнула я. — Спасибо, хабиби! Это просто чудесно.

Всю дорогу мы оживленно обсуждали детали свадьбы. Я не уставала восторгаться домом. Мама поинтересовалась, а где будет сама регистрация брака.

— Какая регистрация? — удивился Саид.

— Ну, как какая, — растерянно сказала мама. — Свадьба же не просто праздник. Вы должны подписать документы, что становитесь мужем и женой. Я не знаю, как это у вас называется — брачный контракт, свидетельство о браке.

— Да, конечно, я понял. Но думаю, это будет чуть позже. Чтобы заключить контракт, нужно получить разрешение из вашего русского консульства. Завтра мы можем туда отвезти документы, но, скорее всего, разрешение будет готово не сразу. Потом надо сделать Ане визу — это тоже займет время С визой, разрешением от консульства и моими справками можно ехать подписывать контракт. Сделать все за один день и даже за неделю никак не получится. А свадьбу отложить тоже нельзя — без этого мы с Аней не можем жить вместе.

— Но я думала, все будет в один день, — расстроенно протянула мама. — А иначе официально вы вроде как не женаты.

— Не волнуйтесь: мы все сделаем быстро, я обещаю. Пока что у нас есть ОРФИ. К тому же бумага — это еще не все. Обязательно нужно позвать гостей и устроить праздник.

— Почему? — заинтересовалась я. — В России можно просто пойти и расписаться в ЗАГСе. Ты так и не объяснил, зачем обязательно отмечать.

— Чтобы рассказать о свадьбе всем близким. Так принято, — пояснил Саид.

Оставшиеся два дня мы провели в дикой суете. Я ни разу не оставалась с Саидом наедине дольше, чем на минуту. Иногда поздно ночью, оказавшись в своей комнате, я набирала его номер, чтобы хотя бы немного поговорить тет-а-тет. Мы постоянно согласовывали какие-то детали свадьбы — меню, фотографа, музыкантов, прическу. Я чувствовала себя измотанной и уставшей, хотя в основном подготовкой торжества занималась семья Саида.

Мне безумно хотелось, чтобы рядом оказался еще кто-нибудь, кроме мамы: Нина с ее острым язычком или спокойная уравновешенная Маша. Египетские родственники, хотя явно восхищались моей светлой кожей и зелеными глазами, по сути, оставались чужими людьми, к тому же объясняться с ними приходилось по большей части знаками. Порой меня терзала мысль, что совсем недавно кто-то из них, вероятно, отговаривал Саида от брака. Я пыталась не думать на эту тему, но никому полностью не доверяла.

И вот наступил день свадьбы. Я проснулась очень рано и долго лежала в постели, безуспешно пытаясь заснуть еще хотя бы ненадолго. Мама тоже встала ни свет ни заря и сидела на кухне над чашкой остывшего кофе.

— Ты чего вскочила в такую рань? — всполошилась она. — Тебе надо хорошо отдохнуть.

— А ты сама почему не спишь? Я уже больше часа валяюсь в постели, надоело. Все равно уже не усну.

Мама со вздохом включила кофеварку.

— Нервничаешь?

— Так, немного. Не верится, что свадьба сегодня. Все так быстро.

— Очень быстро. Сколько вы всего знакомы?

— Примерно полгода. Только не говори, пожалуйста, что во времена вашей молодости встречались по нескольку лет, прежде чем пожениться. Продолжительность брака зависит не только от этого.

— Я не собираюсь тебя отговаривать и пугать в такой день, — вздохнула мама. — Я уже смирилась — что будет, то будет.

— Звучит не очень оптимистично. Но спасибо.

— Давай приготовлю завтрак.

— Не хочется есть.

— Покушать надо обязательно. Ты же не хочешь быть, как та невеста в Питере?

Я невольно улыбнулась этим детским воспоминаниям. Как-то летом, когда мне было лет двенадцать, мы на неделю поехали в Санкт-Петербург. У мамы там обнаружилась какая-то институтская подруга, которая согласилась пустить нас к себе на постой. Дни напролет мы гуляли и любовались этим прекрасным городом, пытаясь объять необъятное и увидеть все — и сам Петербург, и пригороды.

Однажды наше внимание привлекла толпа зевак на одной из набережных. Подойдя поближе, мы увидели, что они смеются над невестой, которая по парапету катилась вниз, к Неве. Я до сих пор представляю эту картину — молодая девушка в пышном платье с фатой стремительно приближается к реке, будучи не в состоянии остановиться и встать без посторонней помощи. Жених пытался ее поймать, а поймав — отвести к машине, но она явно была пьяна и плохо держалась на ногах. Зеваки смеялись и сыпали язвительными комментариями. Помню, я спросила маму: «Она что, алкоголичка?» Мама покачала головой.

— Я так не думаю. Опьянеть можно очень быстро, особенно от шампанского, на жаре и на голодный желудок. Скорее всего, встала рано, перенервничала, ничего не ела. Потом приехал жених, она выпила с родными бокал шипучки и вмиг захмелела.

Я встряхнула головой и попыталась вернуться из тех далеких воспоминаний в день сегодняшний.

— У нас на свадьбе не будет шампанского. Так что не волнуйся.

— Голодный обморок тоже ни к чему, — мама встала и решительно направилась к плите. — Я приготовлю омлет с ветчиной, как ты любишь. Поесть надо, даже если через силу.

К обеду подготовка вступила в решающую стадию. Саид привез нас в особняк, поручил заботам сестер и уехал. Меня тут же подхватили под руки и повели внутрь. Сначала пришлось есть, затем мне помогли одеться и тут же начали колдовать над прической и макияжем. Около шести приехали музыканты и фотограф, а Саид появился только в семь, когда я уже начала волноваться. Все эти часы я просидела в окружении многочисленных родственниц Саида с приклеенной улыбкой, от которой у меня разболелись мышцы лица.

В восемь мы спустились к гостям. Я накинула полушубок, взяла Саида под руку и пошла вниз, стараясь не наступить на подол платья. Музыканты грянули какую-то веселую песню, мы помахали всем рукой и уселись в огромные кресла.

Только сейчас я смогла полностью оценить обстановку: на площадке около дома стояли три длинных стола, накрытых белоснежными скатертями, сбоку возвышался величественный особняк, окруженный пальмами и подсвеченный множеством огней — на иллюминации не экономили. Мы с Саидом сидели за небольшим столом отдельно от гостей.

Свадьба прошла по тому же сценарию, что и помолвка. Музыканты играли не переставая, молодежь выходила на танцплощадку, но девушки держались отдельно от парней. Мы с Саидом станцевали всего один раз — не медленный вальс или танго, предполагающие телесный контакт, а что-то произвольное, под быструю музыку. Сразу после этого Саид заявил, что он не любитель танцев, и быстро утащил меня обратно к нашим гигантским креслам. В конце вечера мы разрезали и раздали гигантский торт, а остальное время просидели за столом. Ведущий постоянно что-то говорил в микрофон, некоторые гости тоже произносили речи, но я даже не вслушивалась. Никаких тостов, криков «Горько!» и конкурсов не было. Фотограф не переставая щелкал камерой и настолько примелькался, что к концу свадьбы я его уже не замечала. К нам постоянно подходили родственники или друзья Саида, поздравляли и отдавали конверты с деньгами в качестве подарка. Мне приходилось целовать всех женщин, а Саид обнимался с мужчинами. Только один человек заговорил со мной по-русски — это был приятель мужа из Шарм-эль-Шейха, и я страшно обрадовалась, что могу хоть с кем-то пообщаться. Мы обменялись несколькими фразами, и его оттеснили другие поздравляющие.

— Ты счастлива? — неожиданно спросил Саид.

— Что? Счастлива? Ну конечно, — я улыбнулась. — Очень. К чему такие вопросы?

— Я знаю, что свадьбы у нас проходят не так, как в России, — сказал он извиняющимся тоном.

— Конечно. Но все равно, это моя свадьба. Главный день в жизни любой девушки. А самое важное, что мы теперь сможем постоянно быть вместе. Остальное мелочи, и даже не стоит об этом думать.

Я уверенно подбирала слова, но на душе было неспокойно. Вдруг вспомнилось, как в детстве, наблюдая за свадебными экипажами на улицах Твери, мы подбегали поближе к невесте, стараясь рассмотреть ее лицо и подвенечное платье. И душа замирала в томительном ожидании и волнении: каждая девочка гадала, какая свадьба будет у нее. Мы точно знали, что это главный и самый счастливый день — когда мечта становится явью, и все замирают в немом восхищении, и нет на всем свете никого счастливее тебя — Невесты. А главное, Он — прекрасный принц, следит за тобой влюбленными глазами и впервые называет своей женой на зависть всему миру.

Детские мечты… у кого они сбылись? Жизнь вносит свои коррективы, а розовое детство и наивная вера в чудеса с каждым днем все глубже прячутся в далеких уголках памяти. Все мальчики мечтали стать космонавтами, но стали офисными клерками, сантехниками или экономистами с сомнительным дипломом и туманными перспективами. Девочки в основном вышли замуж, но совсем не так, как им представлялось в десять лет, и совсем не за того. А мечты остались там же, где и наше детство — в далеком и почти позабытом прошлом. Мы повзрослели, поумнели, мы больше не верим в Деда Мороза и знаем, что никогда не долетим до других планет, да и не думаем об этом — слишком много земных проблем, чтобы еще и о звездах думать…

Чего я жалуюсь? У меня теперь есть муж — красивый и богатый, есть прекрасная квартира с видом на море, у меня свадьба в шикарном особняке с кучей гостей, и ничего страшного, что они иностранцы. А если я не чувствую того, что должна чувствовать, — это еще не повод думать, будто что-то идет не так. Надо быть реалисткой: ничто в жизни не бывает идеальным, детские мечты ни у кого не сбываются полностью, а безграничное счастье не может длиться долго. Мы женаты — остальное неважно. Я тряхнула головой и ослепительно улыбнулась Саиду.

Около полуночи гости начали разъезжаться по домам. Проводы заняли больше часа, и, наконец, мы остались втроем — я, Саид и моя мама. Она хотела вернуться в квартиру сразу после свадьбы, но я уговорила ее провести с нами оставшиеся до возвращения в Россию три дня.

Я стояла на балконе и рассеянно смотрела на официантов, быстро убирающих грязную посуду. Саид разговаривал по телефону. Я проверила свой мобильный, но все, кто знал о свадьбе и хотел меня поздравить, сделали это еще с утра — больше ни смс, ни пропущенных вызовов не было.

— Как ты, Аннушка? — мама тихо обняла меня за плечи.

— Хорошо, только немного устала. А как тебе свадьба?

— Все замечательно. До сих пор не верится, что ты теперь замужем.

— Сама не верю, если честно, — я с нежностью посмотрела на Саида через мамино плечо.

— Будь счастлива, — тихо произнесла мама. — А сейчас я, пожалуй, пойду спать.

Но сначала она приблизилась к Саиду, который как раз закончил разговор, что-то ему сказала и сразу поднялась по лестнице в свою комнату.

— Что хотела мама? — поинтересовалась я.

— Попросила тебя беречь. Здесь не холодно? Пойдем спать.

Несмотря на усталость, я не могла заснуть почти до рассвета. Смотрела на спящего Саида, выходила на балкон подышать воздухом, снова ложилась в постель и опять вставала. Я чувствовала, что с отъездом мамы оборвется последняя связь с родиной, и я останусь одна в чужой стране с человеком, которого, положа руку на сердце, не до конца знаю и не всегда понимаю. В памяти всплывали слова друзей, пытавшихся отговорить меня от «египетской авантюры» — тех, кого я с таким жаром переубеждала. Сейчас, когда я добилась своей цели, мою уверенность как ветром сдуло.

Мысли эти были совершенно не естественны для молодой жены в первую брачную ночь, но я никак не могла выкинуть их из головы и успокоиться. Наконец, совершенно измучавшись, я провалилась в сон. Мне снились сестры Саида, которые проезжали мимо меня в свадебных экипажах по улицам Твери — в подвенечных платьях, но с лицами, закрытыми паранджой. А я десятилетней девочкой стояла в толпе и пыталась вспомнить, кто это и откуда я их знаю.

Проснулась я поздно и не сразу сообразила, где нахожусь. Мужа рядом не было. Я быстро оделась, умылась и сбежала вниз. За завтраком выяснилось, что Саид уже заказал свадебное путешествие, и мы отправились в торговый центр.

«Карфур» оказался похож на большинство крупных московских моллов. Я почти забыла, где нахожусь. Многие девушки ходили без платков, и на нас с мамой пялились не так сильно, как в других местах. Я надолго застряла в огромном ювелирном бутике — пересмотрела почти весь ассортимент и никак не могла сделать выбор. До помолвки с Саидом мне никогда не доводилось выбирать драгоценности, но это оказалось вполне приятным занятием.

— А твое кольцо? — спросила я мужа. — Все время забывала спросить. У тебя появилось кольцо на левой руке, но серебряное. Раньше ты носил его на правой, а в прошлый раз, когда мы приезжали, вообще не надевал.

— Правильно. Кольцо серебряное, потому что мужчины-мусульмане не могут носить золото. Ты разве не читала про Ислам?

— Конечно, читала, — я передернула плечами. Не хотелось признаваться, что после того, как Саид решил со мной расстаться, Ислам интересовал меня в самую последнюю очередь.

— Но почему мужчинам нельзя золото? — вмешалась мама.

— Золото мужчина наденет в раю. А при жизни только женщинам можно его носить.

— А если он не попадет в рай?

— Значит, не наденет, — улыбнулся Саид. — А на левой руке, потому что женат. На правой руке — значит, помолвлен. Смотри, — Саид снял свое кольцо и отдал мне. — Ты говорила, что выучила арабский алфавит. На обратной стороне есть надпись.

— С А И Д А Н И А — с трудом прочитала я. — Тут выгравированы наши имена!

— Молодец, — похвалил меня Саид. — Куда дальше? Хотите посмотреть одежду?

Вечером мы вернулись в особняк — смертельно уставшие, но очень довольные. Потом Саид учил нас играть в нарды и шашки — мы сражались с мамой, а победитель получал право сыграть партию с Саидом.

Время летело незаметно: промелькнули еще два дня, и настало время провожать маму. Мы с утра остались дома — гуляли по саду, сидели в гостиной и разговаривали. Я чувствовала, что на душе у нее неспокойно, и пыталась по мере сил убедить маму не переживать обо мне. Безумно хотелось продлить ощущение ее присутствия еще хотя бы ненадолго, и я радовалась, что до аэропорта мы доедем вместе.

Всю дорогу мама сжимала мою ладонь и пыталась украдкой смахнуть слезы. Когда мы приехали в аэропорт и дошли до места, куда не пускают провожающих, обе расплакались. Саид чувствовал себя неуютно и не знал, как нас успокоить. Мама в очередной раз попросила меня беречь себя, звонить и приезжать как можно чаще. Я молча кивала, пытаясь сдержать рыдания. Наконец мы с мамой обнялись в последний раз, и Саид увел меня обратно к машине.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 13 Новая жизнь

Медовый месяц плохо отпечатался в моей памяти. Пожалуй, это был самый беззаботный отрезок жизни — не считая детских лет. Мне не требовалось бежать ни в школу, ни на работу, ни в институт. Саид старался оградить меня от всех проблем и исполнял любые желания. Он только смеялся, когда я пыталась выяснить что-то про его бизнес или узнать цену той или иной вещи. Даже стоимость квартиры оставалась для меня загадкой. «Это не твоя проблема, хабиби», — говорил муж в таких случаях, и настаивать было бесполезно. Я чувствовала себя беззаботным котенком, но это скорее нравилось, чем раздражало.

Впервые в жизни кто-то, кроме мамы, действительно взял за меня ответственность и любил меня, не требуя ничего взамен. Единственное ограничение касалось одежды — почти каждый раз, когда мы собирались куда-то выйти из дома, он просил меня переодеться. Саид не одобрял ничего короткого, открытого, прозрачного или обтягивающего. Он не требовал носить платок, не возражал против макияжа и соглашался, что одежда должна быть красивой — лишь бы она скрывала, а не подчеркивала фигуру. Я смирилась, поняв, что это единственная и неизбежная ложка дегтя в безбрежном океане счастья. К тому же, соблюдая этот дресс-код, я ничем не выделялась из толпы — почти все окружающие меня девушки одевались также и даже еще строже, а Саид всегда просил меня в очень мягких выражениях, объясняя, что он «ревнивый, как все египтяне» и не хочет, чтобы другие мужчины обращали внимание на мое тело.

Проводив маму, мы приехали в отель, и я сразу заснула. На следующий день расставание уже не казалось мне таким трагичным. Светило солнце, и Саид был в хорошем настроении, которое скоро передалось мне. Напевая, я разложила вещи и отправилась с мужем осматривать город.

В Каире мы провели три дня, и я увидела не только пирамиды, но и вечернее шоу около них. В первый день мы присоединились к русскоговорящему гиду — знакомому Саида, проводящему экскурсию для небольшой группы туристов. В основном он водил и возил нас по музеям и дорогим районам вдоль реки, но однажды мы каким-то образом оказались в бедном квартале, и я поразилась царившей там нищете. Район напоминал большую помойку. По улицам бегало множество детей, которые явно недоедали, и у них не было теплой одежды. Они роились около нас, словно пчелы, и выпрашивали милостыню. Еле сдерживая слезы, я выпотрошила весь свой кошелек (муж оставил мне деньги, хотя обычно покупал все сам). Дети не отставали, тогда Саид что-то резко сказал им по-арабски и утащил меня за руку вслед за гидом и остальной группой. Местное население проводило нас удивленными взглядами.

— Тебе что, совсем их не жалко? — спросила я.

— Жалко. Хабиби, мы помогаем бедным, платим закят.

— Это милостыня?

— Да. В Рамадан мы покупаем мясо и раздаем бедным. Но для многих просить деньги — это бизнес.

— Они же совсем маленькие!

— Значит, это бизнес их родителей, — пожал плечами Саид. — Так нельзя. Не нужно это поддерживать.

— Поощрять, — механически поправила я. — В Москве тоже говорят, что нельзя давать деньги попрошайкам. Но этих детей ужасно жалко. Они не заслужили такую судьбу.

— Все от Бога. Есть богатые, и есть бедные. Так было и будет всегда. Если человек не хочет быть бедным — он должен работать, а не просить денег.

Мы пошли дальше, но мысли об этих детях не шли у меня из головы. Я часто читала и слышала от разных людей, что Египет — очень неблагополучная страна, но в тот день впервые столкнулась с нищетой лицом к лицу. Я вспоминала худенькие лица маленьких оборванцев, их грязную и потрепанную одежду, разбросанный вокруг мусор и убогие хибарки, где они жили. Впечатления оказались такими яркими, что даже знаменитые пирамиды Гизы не могли их затмить.

На корабле, как и предсказывал Саид, оказалось совсем немного отдыхающих. Несколько состоятельных египетских пар с шумными детьми, еще несколько молодоженов — жена одного араба оказалась англичанкой, и всю дорогу я общалась только с ней. Других иностранцев не было. Мы плыли по Нилу, каждый день останавливаясь в новом городе. Вечерами собирались в ресторане — мужчины обычно курили кальян и разговаривали между собой, а женщины с детьми сидели в другой части зала. Не будь среди туристок этой англичанки, я бы свихнулась от скуки.

Луксор стоил того, чтобы его посетить. Я почувствовала, что нахожусь в центре могущественной и древней цивилизации. Карнакский храм и храм Хатшепсут, колоссы Мемнона и Долина Царей — я бесконечно щелкала фотоаппаратом и жалела, что у нас так мало времени.

Люди на юге казались совершенно другими, чем в Александрии. Более чернокожие (почти как негры), мужчины поголовно носили галабеи, а женщины — черные платья и паранджу. Мне показалась, что жизнь тут текла намного более размеренно и традиционно. Саид напугал меня, сообщив, что у них до сих пор распространена кровная месть — я не поняла, шутка это или нет. Еще он шепнул мне по секрету, что жителей юга Египта называют Эс-Саиди и остальные египтяне относятся к ним примерно так, как русские к чукчам.

Асуан — оказалось, что и он когда-то был столицей Египта, — произвел на меня странное впечатление. С одной стороны — пески Ливийской пустыни, с другой — зеленые сады, а посередине Нил. Мы посетили Асуанскую плотину, на этом экскурсия закончилась. Пообедав, мы отправились в аэропорт на обратный рейс в Александрию.

С мамой я переписывалась ежедневно. Она начала осваивать компьютер и не без труда, но все же писала мне электронные письма. Я в свою очередь подробно рассказывала о каждом дне нашего путешествия.

Медовая неделя закончилась, и прекрасным мартовским днем мы вернулись в Александрию. Саид переоделся, принял душ и сразу уехал на работу, предупредив, что будет поздно. Я осталась одна в своей новой квартире. Долго бродила по комнатам, выходила на балкон и пыталась почувствовать себя хозяйкой. Получалось с трудом. Распаковав чемоданы и сделав уборку, я решила сходить в магазин. Мне смутно помнилось, что в квартале отсюда есть большой супермаркет. На выходе из дома я поздоровалась с консьержем, который ответил удивленным взглядом. «Ничего, пусть привыкает», — усмехнулась я про себя. Память не подвела — магазин «Фатхалла» действительно оказался совсем рядом. Я взяла у входа тележку и отправилась бродить по почти пустому залу. На всех товарах были этикетки на английском и ценники с обычными цифрами, так что никаких сложностей у меня не возникло. Я набрала столько продуктов, что сомневалась, смогу ли донести все это до дома, и хватит ли мне денег. Кассир пробивал мои покупки очень медленно и при каждой возможности поднимал на меня глаза. Я улыбнулась ему, но тут же пожалела об этом — похоже, он принял мою улыбку за желание пообщаться и начал о чем-то спрашивать. Я разводила руками и быстро складывала свои покупки в сумку, мечтая поскорее отделаться от навязчивого кассира. Наконец он пробил последний товар. Путаясь в незнакомых купюрах, я быстро расплатилась и почти выбежала на улицу, не ощущая тяжести сумок. Остаток дня я провела в интернете, отвечая на сообщения и письма друзей. Саид пришел только после двенадцати.

— Я тебя заждалась. Как ты?

— Все в порядке, хабиби. Просто много дел после отпуска. Как прошел твой день?

— Хорошо. Убралась,сходила в магазин и приготовила тебе ужин. Мой руки, и я буду тебя кормить.

— Ты была в магазине? — удивился Саид. — Почему мне не позвонила?

— Зачем? — в свою очередь, поразилась я.

— Хабиби, — Саид усадил меня на диван рядом с собой. — Можешь мне говорить, если выходишь из дома? Просто чтобы я знал. У нас так принято. Я не хочу держать тебя в квартире, но ты моя жена, и я хочу знать, где ты.

— Саид, я была в магазине за углом. Это вообще не стоит разговоров. Как, по-твоему, я буду покупать продукты?

— Покупай, я не против. Но позвонить же несложно?

— А если ты занят и не берешь трубку?

— Ничего страшного, значит, я тебе перезвоню.

Я помолчала.

— Хорошо. Раз тебе это так важно. Только я, хоть убей, не вижу смысла.

— Ты обиделась? Не надо. Я же переживаю за тебя. А что ты приготовила?

— Пошли.

Через несколько минут я выложила перед Саидом свою фирменную курицу с чесноком и специями, запеченный картофель, салат из свежих овощей и рулет из лаваша с рыбными консервами. Он посмотрел на меня.

— А рис? Или макароны?

— Зачем? На гарнир есть картошка.

— Картошка — это салат.

— Но это картошка!

— Хабиби, — вздохнул Саид. — Смотри. Если ты готовишь что-то с мясом, курицей или рыбой, то обязательно должен быть рис.

— Что, каждый день? — ужаснулась я.

— Да. А что здесь такого? Иногда мы едим рис два или три раза в день.

— Но… но… — беспомощно прошептала я, — у нас на гарнир обычно идет картошка или макароны.

Саид обнял меня за плечи.

— Не переживай, хабиби. Ты только учишься. Я попрошу мать или сестер, они покажут тебе, как готовить рис. Мы кушаем его… ну, примерно 5–6 раз в неделю и 1–2 раза можно макароны.

— Хорошо. Сейчас я быстро поставлю воду и…

— Не надо. Хлеб есть? Я поем с хлебом. Кстати, вечером мы часто кушаем что-то легкое — омлет, сыр, баклажаны, хлеб, — глядя на мое вытянувшееся лицо, Саид улыбнулся. — Не надо так переживать. Это что, смертельно? Скоро ты всему научишься.

— Просто я старалась. Думала, тебе понравится.

— Мне нравится. Очень вкусно, — Саид наконец принялся за еду. — Ты молодец. А можно воду?

Я молча принесла из холодильника бутылку.

— Ты без проблем все купила? Денег хватило?

— Да. Только кассир начал что-то мне говорить, но я не поняла. Расплатилась, забрала пакеты и ушла.

— Наверное, ему просто было интересно, кто ты и откуда.

— Вот. Я просто улыбнулась из вежливости, а он начал что-то спрашивать.

— Не надо улыбаться, хабиби. У нас этого не понимают.

— Но что мне, так и стоять с каменным лицом?

— Да, именно с каменным, — Саид вздохнул и отложил вилку. — Иди сюда. Мне надо тебе кое-что объяснить. Аня, здесь не Америка и не Европа. Даже не Россия. У вас улыбаться всем — это естественно и это просто вежливость. В Египте есть четкие правила поведения, особенно для женщины и особенно, что касается отношений с мужчиной. Разговаривать с незнакомой девушкой неприлично, если для этого нет серьезной причины. А девушке неприлично улыбаться или показывать любым способом, что она хочет общаться. Каменное лицо, как ты говоришь, — это нормально и намного больше подходит для девушки, чем улыбка. Поэтому лучше быть очень серьезной. Если тебя назовут невежливой — это лучше, чем если тебя назовут девушкой легкого поведения.

— То есть лучше недосолить, чем переперчить, — задумчиво протянула я.

— Что? При чем тут соль?

— Не обращай внимания. У нас так говорят.

— Раньше ты все время была со мной, и поэтому никто не пытался с тобой заговорить. Но если ты ходишь одна, то лучше делай очень серьезное лицо. Девушки могут тебя о чем-то спросить — это нормально. Просто говори, что ты не понимаешь. Женщинам можно улыбнуться. А мужчинам — ни в коем случае. Они неправильно поймут. У нас такое воспитание.

— Я постараюсь, — тихо сказала я. — По-моему, мне все-таки нужно учить арабский.

— Учи, — пожал плечами Саид, — я не против. Но дело не в языке, а в правилах поведения. Знаю, сейчас тебе это кажется странным. Но для египтянок это естественно, как и ношение платка. Ты привыкнешь.

В первые недели меня ожидало еще много сюрпризов. Неделя у арабов начиналась с воскресенья, а выходными были пятница и суббота. Банки работали только до двух часов, а магазины — до глубокой ночи. Пять раз в день звучал призыв на молитву (первый раз — еще до рассвета, и я долгое время в испуге подскакивала на кровати), и на время молитвы почти все закрывалось — ненадолго, минут на десять, но все-таки закрывалось. На улицах было грязно, и если в нашем районе это не очень бросалось в глаза, то стоило немного пройти вперед и свернуть на боковую улочку, становилось невозможно не обращать внимания на мусор. Иногда я выходила побродить в одиночестве, но надолго меня не хватало. Почти каждый прохожий надолго останавливал на мне свой взгляд, не помогали даже темные очки, которые я почти не снимала. Первое время это было совершенно невыносимо. Через пару недель я научилась демонстрировать равнодушие и ни на кого не смотреть, но все равно испытывала неловкость.

С едой тоже оказалось непросто. Раньше мы питались в основном в кафе и ресторанах, сейчас же я старалась стать хозяйкой на собственной кухне и готовить ужин самостоятельно. Саид уезжал на работу без завтрака и обедал обычно в городе, а вечером я кормила его своей стряпней. Первый раз я приготовила рис, просто отварив в подсоленной воде. Попробовав это, Саид тут же набрал номер матери и попросил ее продиктовать рецепт. Оказалось, что есть множество способов приготовления риса, и Саид записал два самых простых. Второй раз у меня получилось намного лучше. Муж хвалил меня и уплетал рис за обе щеки, но я все равно не могла заставить себя есть его ежедневно.

Саид уходил на работу около двух-трех часов дня и возвращался после полуночи. Иногда он брал выходной, но не чаще одного раза в неделю, и даже в эти дни обычно ездил в магазин перед закрытием, чтобы забрать выручку. Почти каждый выходной мы бывали в гостях у родных Саида, иногда в один день объезжали их всех. Несколько реже они приезжали к нам. При встрече со всеми родственницами надлежало целоваться два или три раза — я с трудом могла это терпеть, а еще приходилось демонстрировать широкую улыбку и радушие.

Саид часто обижался и выговаривал мне за то, что я недостаточно показываю матери и сестрам, как я рада их видеть. Признаю: я действительно редко испытывала искреннюю радость в присутствии его семьи, как правило, смущалась и надеялась поскорее смыться. Притворяться у меня не получалось — я всегда плохо умела скрывать свои чувства. Кроме того, я считала, что нам совершенно не обязательно видеться так часто. Саид расстраивался, видя мое отношение, и неустанно повторял, что его родные теперь и моя семья.

— Они тебя любят, — убеждал он меня, — поверь. И хотят с тобой подружиться, помочь тебе.

— Помочь в чем? Мы даже не понимаем друг друга.

— Но ты можешь начинать учить арабский язык с ними. Это будет хорошая практика.

— Саид, — вздыхала я. — Ну, как можно учить язык с людьми, которые не могут ничего сказать по-русски? Или хотя бы по-английски? Но дело даже не в этом. По-моему, они считают, что мне скучно одной, а с ними сразу становится веселее, и поэтому стараются приезжать как можно чаще. А я так не привыкла. У меня должно быть свое личное пространство. В России вообще редко ходят в гости, и только по приглашению. Когда я знаю, что в любой момент в квартиру могут неожиданно нагрянуть твои родные… прости, меня это раздражает.

— Ты считаешь их чужими, и все. А это теперь твоя семья, — в очередной раз повторил Саид.

— Ну, хорошо, пусть семья, — я не стала спорить. — Но я давно не жила в одной квартире даже с родной мамой. У нас говорят: мой дом — моя крепость. Здесь же не дом, а проходной двор какой-то. Может, я хочу весь день валяться в постели в пижаме. Имею я право?

— Аня, ты все равно весь день ничем не занята. А они не так уж часто приходят. И всегда звонят заранее. Я вообще не вижу здесь проблемы.

— Заранее? За десять минут?

— Неважно, — отмахнулся Саид. — Пойми, когда ты сидишь злая или грустная, их это сильно обижает. Они сразу начинают спрашивать меня, думают, что у нас какие-то проблемы. Я не могу заставить тебя полюбить моих родственников, но учись хотя бы скрывать свои чувства. Мои родные — это святое. И у нас не принято показывать свое плохое настроение. Ты замечала, что отвечают на вопрос «Как дела»? Всегда говорят — все в порядке. Альхамду-лилля. Всегда! Неважно, что случилось — поссорилась с мужем, болеют дети, какие-то проблемы. Для остальных у нас всегда все в порядке, даже если мы с тобой пять минут назад сильно поругались — это касается только нас.

— То есть они всегда будут приходить к нам в любое время? — вскипела я.

— Да, будут! Я уже тысячу раз сказал, что у нас так принято, и ты не можешь ничего изменить. И я вообще не понимаю, что здесь сложного — улыбнуться, поздороваться и сказать несколько фраз, которые ты знаешь — как дела, как муж, как дети. Аня, я тебе повторяю — это моя семья! Здесь принято приходить в гости, я не могу запретить им приходить и не буду это делать.

— Значит, они — твоя семья? А кто тогда я? Просто мимо проходила?

— Ты моя жена. И поэтому должна с уважением относиться к моим родным и к нашим традициям.

— То есть они тебе дороже меня?

— Аня, ну что за детский сад — дороже, не дороже. Ты вообще понимаешь значение слова «семья»? С женой иногда разводятся, а родители и родственники — это навсегда. Я больше не хочу разговаривать на эту тему, — с этими словами Саид ушел в гостиную и захлопнул дверь.

Какое-то время я сидела на месте, не зная, что и думать. «Наша первая ссора, — вертелось в голове, — сколько их еще будет?» Когда я немного успокоилась, то включила компьютер и зашла в «Скайп» в надежде с кем-то посоветоваться. Саид по-прежнему сидел в комнате, оттуда доносилось бормотание телевизора. Ну и фиг с ним.

Нина оказалась онлайн. Может, она и не лучший специалист в области семейных отношений, но выбора не было. Мне не хотелось тревожить маму своей проблемой, уж лучше спросить совета у приятельницы.

— Привет, подруга, — написала я. — Как дела?

— Не верю своим глазам! Наша египетская принцесса собственной персоной. У меня все в порядке, сижу в офисе, маюсь от безделья. Работы нет. Рассказывай про себя.

— Все хорошо. В смысле… в целом хорошо, но только что в первый раз поссорилась с мужем.

— Ну, мать, вы уже больше месяца живете вместе. Пора и поссориться.

— Слушай, хотела спросить твоего совета. Только скажи честно, окей? Я твоя подруга и все такое, но мне нужен беспристрастный взгляд со стороны.

— Постараюсь. Говори.

— У меня проблема с родственниками Саида. Я не знаю толком, как объяснить. Они вроде и не живут с нами, мы даже толком не разговариваем, но они меня уже достали. Понимаешь, здесь принято ходить в гости. Или мы к ним, или они к нам. В выходной Саида (а он у него всего один) обязательно едем на обед к его матери, хотя я бы с удовольствием провела этот день наедине с мужем. Саид страшно обижается на меня и говорит, что его семья — это святое, что у них такие традиции и тому подобное Если я сижу с ними недостаточно веселая, это для него смертельно. Я должна их полюбить или, по крайней мере, показывать любовь в их присутствии. А ты знаешь, я очень плохая актриса.

— Я поняла. Но тебе действительно придется привыкнуть. А если не можешь, то лучше сразу уезжай. Можно попробовать поговорить с мужем и ездить к матери не каждую неделю, а два раза в месяц. Но принципиально ты ничего не изменишь.

— Ты умеешь поднять настроение.

— Извини, а кто заказывал объективное мнение? Аня, пойми: ты на их территории. Их много, а ты одна. Они всю жизнь живут, как привыкли, и пусть ты уверена, что это неправильно, их не переубедить и не перевоспитать. Даже не пытайся, не порть нервы и отношения с мужем. Есть вещи, изменить которые не в нашей власти.

— Я в глубине души сама все знаю. И, в общем, могу понять точку зрения Саида, но… перебороть себя не получается.

— Старайся. Других проблем нет?

— Да нет вроде бы. Тьфу-тьфу.

— Саид не обижает?

— Нет, все хорошо.

— Вот и радуйся. И не конфликтуй с родными. Тебе надо, чтобы они обиделись и начали настраивать Саида против тебя? Дорогая, замуж нужно выходить за сироту, но где ж его взять? Каждая новоиспеченная жена получает в нагрузку к мужу его маман и прочих родных. Ты не ссоришься со свекровью, и живете вы не вместе — так чего тебе еще? Учись играть, в жизни пригодится.

— Знаю. Моя бывшая начальница так разговаривала по телефону, что собеседник был уверен — она ждала этого звонка и до смерти рада его слышать. А я стояла рядом и знала, что человека на том конце провода Юля на дух не переносит — только по ее голосу об этом невозможно догадаться. А вот я не умею скрывать своих чувств.

— Аня, это очень важно, тем более для девушки. Так что — учиться, учиться и еще раз учиться. Как завещал дедушка Ленин. Приперлась маман с сестрами — улыбку в тридцать два зуба и вперед.

— Постараюсь. Расскажи, как твои дела.

— В прежнем русле. Давай, у меня тут клиент нарисовался, убегаю. Не пропадай.

Я выключила ноутбук и какое-то время сидела неподвижно. Саид осторожно вышел из гостиной и приблизился ко мне.

— Прости меня, хабиби — сказал он.

Я замотала головой.

— Это ты меня прости. Я виновата.

— Конечно, — не стал он спорить.

— Тогда за что ты просишь прощения?

— Я знаю, что тебе тяжело. Мне не нужно было кричать.

— Я постараюсь полюбить твоих родных. Клянусь. Не все в моих силах, но я постараюсь.

— Спасибо, — тихо ответил Саид. — Для меня это очень важно.

И жизнь потекла своим чередом. Через месяц после празднования свадьбы, собрав все необходимые бумаги, мы заключили официальный брачный контракт. Строгий мужчина долго допытывался у меня, точно ли я в разводе с прежними мужьями, потом снял отпечатки пальцев, и я стала женой — без штампа в паспорте, поздравлений, друзей и прочего пафоса, который обычно бывает при посещении нашего ЗАГСа. Я знала, что контракт желательно перевести на русский и легализовать, но это могло подождать.

Ничто не мешало мне наслаждаться жизнью. Я ежедневно ходила гулять на море — шла в дальний конец пляжа, где не было людей, садилась у кромки воды и подолгу смотрела на волны. Потом обычно ела мороженое в ближайшем кафе на набережной — официанты меня узнавали и сразу несли заказ. Я много времени проводила в интернете: разговаривала с мамой, с друзьями, сидела на форумах и в соцсетях, просто читала что-то интересное. Часть моего времени занимали бытовые заботы — походы за продуктами, готовка, уборка, стирка. Вечерами я иногда брала такси и приезжала к магазину Саида, а потом мы шли в какую-нибудь кофейню. Муж переживал, что необходимость контролировать бизнес не дает ему возможности проводить со мной больше времени, и старался по возможности это компенсировать. Наверное, многие сочли бы мою жизнь слишком размеренной и местами скучной, но я не жаловалась. Брак оказался делом довольно приятным и не слишком хлопотным. Я думала, что сидеть дома без работы будет трудно, но пока не скучала по службе. Саид полностью меня обеспечивал, я жила в свое удовольствие, никуда не спешила и сама придумывала себе занятия.

Теперь при появлении его родных я изо всех сил улыбалась, но приходить они стали несколько реже. Один раз Саид предупредил, что его сестра идет к нам в гости и будет в течение десяти минут, а он подъедет только через полчаса. Подавив раздражение, я переоделась и пошла готовить сок.

— Спокойствие, только спокойствие, — тихо приговаривала я, кидая в блендер клубнику и бананы, — улыбайся, она скоро уйдет. Нет, ну что за манера приходить без приглашения и предупреждения? Так, без паники, и главное — улыбаться.

Когда раздался звонок в дверь, я изобразила на лице всю радость, на которую была способна, и удерживала это выражение до конца визита. Разговаривать стало не о чем уже после первых приветствий и стандартного «Как дела?», но я улыбалась и демонстрировала полный восторг — лишь бы муж остался доволен.

У Саида оказалось довольно много друзей, самых закадычных звали Ахмед и Али — они учились в университете вместе с моим мужем и с тех пор были не разлей вода. Иногда Саид уходил с ними, но это случалось нечасто. В таких случаях он всегда предупреждал меня заранее и возвращался непоздно. Один раз я попросилась пойти с ним, но муж ответил, что друзья в основном не женаты, а кто женат, все равно приходит на «мальчишник» без второй половины. Пришлось смириться и отпустить его, радуясь исламскому запрету на алкоголь и пребывая в уверенности, что муж вернется домой при трезвой памяти.

Изредка его друзья приходили к нам в гости. Я неприятно удивилась, когда в первый раз Саид попросил меня сделать всем сок, а потом уйти в другую комнату. Я не стала устраивать разборок, но когда гости ушли, высказала свое недоумение.

— Что тебя удивляет, хабиби? У нас не принято, чтобы мужчины и женщины были в одном помещении, если они не родственники.

— Но что в этом плохого? Я же не принимаю мужчин в твое отсутствие.

— Зачем им смотреть на мою жену?.

— Они ведь твои друзья!

— Друзья. Но не нужно, как это говорится… провоцировать?

— Искушать?

— Да. Кстати, если к тебе придут подруги, я уйду из дома или буду сидеть в другой комнате. Это совершенно нормально.

— Откуда у меня возьмутся подруги? — хмуро ответила я.

— Ну, ты же постоянно с кем-то общаешься по интернету. Сходи в Русский центр, там много ваших.

— Схожу. Знаешь, у меня как-то не очень получается заводить друзей за границей.

— Ты живешь в Александрии совсем недолго. Со временем все появится, не переживай.

— А твои друзья все не женаты?

— Есть несколько женатых, есть разведенные. Али сейчас разводится, хотя свадьба у него была совсем недавно.

— Почему? — заинтересовалась я.

— Понимаешь, там такая ситуация, — замялся муж. — Она нездорова.

— И Али бросает жену, потому что она больна? — поразилась я.

— У нее проблемы с головой, — неохотно уточнил Саид.

— А как он мог об этом не знать?

— Хабиби, я же тебе рассказывал, как у нас женятся. Мужчина и женщина часто плохо знают друг друга, до свадьбы они не должны оставаться наедине. Конечно, в больших городах бывает по-разному. Многие родители отпускают дочь, скажем, погулять с женихом на улице, обычно после помолвки. Но ее родители ничего не разрешали, он видел девушку всего несколько раз в ее доме. Когда Али хотел остаться с невестой наедине, то родители выходили в соседнюю комнату, а дверь оставляли открытой. Так положено по религии. В это время они могли поговорить, но она почти все время молчала. Он думал, что это от скромности.

Я не выдержала и расхохоталась.

— Саид, ты шутишь? Признайся, это не может быть правдой.

— Аня, я говорю очень серьезно. Они поженились, и очень скоро он понял, что у нее проблемы с головой. Когда надо смеяться — жена плачет, когда надо плакать — смеется. Оказалось, у нее какая-то болезнь. Родители знали, но скрывали ото всех и приказали дочери молчать в присутствии жениха, чтобы он не догадался. В большом городе такое возможно.

Я продолжала смеяться.

— Прости, но я не могу в это поверить. Мы живем в двадцать первом веке! Невеста не может связать двух слов, а жених спокоен. Хабиби, я понимаю, что у вас очень традиционное общество. Нельзя жить вместе до свадьбы, нельзя спать вместе и так далее. Но жениться, вообще не зная невесту — это уже перебор.

— Ему просто не повезло. Тут нет ничего смешного. Али не думал, что его могут обмануть.

— А на что рассчитывала девушка и ее родители? Ну ладно, до свадьбы их не раскрыли, а дальше?

— Я не знаю. Наверное, в их глазах для девушки лучше быть разведенной, чем этой… которая никогда не выходила замуж.

— Старой девой, — подсказала я. — Бред какой-то. Бедный Али.

— Да. Кстати, у нее осталось все золото, которое он дарил, потому что развод по его инициативе. А там махр на приличную сумму. И при разводе он должен ей заплатить.

— Это нечестно, — возмутилась я. — Его обманули! Он пострадавшая сторона. Разве нельзя обратиться в суд?

— Можно, наверное. Но надо доказать, что был обман. В контракте ничего не написано про здоровье невесты. Али говорил с адвокатом. Если доказать, что она совсем ненормальная и жить с ней невозможно, то, наверное, можно не платить. Но он не хочет обсуждать эту тему в суде, и я его понимаю. Это будет некрасиво, хотя он ни в чем не виноват. Ему очень плохо, — вздохнул Саид.

— Ты меня прости, конечно, — решительно сказала я, — но на месте мужчины я бы предпочла пожить с невестой какое-то время или хотя бы встречаться до свадьбы по-человечески. Чем покупать кота в мешке и гадать, кого тебе подсунут.

— У нас так нельзя, — устало повторил Саид. — Религия этого не одобряет. Я согласен, что нужно хорошо узнать друг друга до свадьбы. Для этого не обязательно запираться в одной комнате.

— Бред, — повторила я и снова подумала, в какую непонятную страну занесла меня судьба.

— Законы Красного моря, — развел руками Саид.

Через два месяца после свадьбы я впервые попала в Русский центр. К тому моменту у меня накопился дефицит живого общения. Я приехала пораньше, чтобы как следует все рассмотреть и с кем-нибудь познакомиться. Само здание я нашла быстро — над его входом развевался российский флаг. Охранник улыбнулся мне и что-то сказал по-арабски. Я замешкалась, решая, на каком языке к нему лучше обратиться.

— Вы русская? — спросил он с сильным акцентом.

— Да, — кивнула я.

— Добро пожаловать.

Я прошла через рамку металлодетектора и поднялась по лестнице. Тут было довольно многолюдно — в огромном холле обнаружилось несколько девушек, около них резвились дети разных возрастов. Я поздоровалась, скромно присела на край одного из диванов и какое-то время искоса разглядывала окружающих. Они очевидно были тут не впервые и оживленно разговаривали друг с другом. Довольно обычные русские лица, у одной из девушек я уловила украинский акцент. Мне очень хотелось принять участие в беседе, но было неловко влезать без приглашения.

— Вы новенькая? — спросила меня одна из незнакомок.

— Да, я здесь впервые, и в Александрии недавно, — я посмотрела на нее с благодарностью. — А вы тут давно живете?

— Кто как, — пожала она плечами, — я около пяти лет. Меня зовут Лена.

— Аня, — представилась я в ответ.

— Добро пожаловать в наш женский клуб, — улыбнулась она.

Лена подвела меня к небольшой группе девушек, сидевших неподалеку. Через пять минут я со всеми познакомилась и влилась в беседу. Обсуждали проблемы воспитания детей и какой-то прошедший недавно концерт. Девушки — все, как одна, египетские жены — показались мне современными, дружелюбными и веселыми. Одеты они были вполне традиционно — правда, ни одна не отважилась надеть мини-юбку, но и платков никто не носил. Я почувствовала себя словно в России!

Вскоре началось само собрание — нас пригласили пройти в ближайший зал, где все чинно расселись на стульях. Я плохо помню, о чем говорили, так как в основном рассматривала окружающих. Многие приехали с опозданием и привели с собой мужей — судя по всему, непонимающих русский язык. Возраст присутствующих колебался от двадцати с небольшим до глубоко пенсионного. Ближе к концу собрания меня попросили встать и представиться, расспросили про моего мужа и нашу историю отношений. Я чувствовала себя слегка растерянной. В голове вертелись сотни вопросов, но пришлось дождаться окончания собрания. В конце председатели поздравили именинников этого месяца, и мы отправились пить чаи, организованный силами тех же именинников в том же зале.

Чаепитие растянулось еще на пару часов. Я ушла одной из последних и успела перезнакомиться почти со всеми. Большинство девушек моего возраста не работали, а занимались домом и детьми. Меня заверили, что со знанием английского найти работу в Александрии можно, но выбор не так уж велик. У кого нет прикладной профессии вроде дизайнера или швеи, в основном работают в школах преподавателями английского языка — на эту должность охотно берут иностранок. Но поскольку мужья в Египте обеспечивают своих жен, те зачастую предпочитают заниматься домом и жить в свое удовольствие.

Я согласилась, что должность учительницы со скромной зарплатой вряд ли можно назвать моей мечтой. Все знакомые из России настойчиво спрашивали о моих планах по трудоустройству, но я все больше погружалась в египетскую нирвану, и возвращаться обратно в суровые будни с их суматохой и проблемами мне не хотелось. Какого черта? Это моя жизнь, и я имею право прожить ее так, как считаю нужным. Кто сказал, что женщина обязана работать? У Саида обе сестры сидят дома, и никто здесь не считает это странным или постыдным. В России у женщины нет выбора — богатого мужа, способного ее обеспечить, можно не найти и до пенсии, а кушать хочется каждый день. Мне повезло — я встретила Саида и работаю его женой. Карьера? Честно говоря, и в России мою карьеру никак нельзя назвать сногсшибательной. Подумаешь, девочка на ресепшн. Просто работа, чтобы платить по счетам. В Египте у меня началась другая жизнь — где нет суеты и необходимости пробивать лбом кирпичные стены, чтобы кому-то что-то доказать или хотя бы элементарно не помереть с голоду. И теперь моя единственная обязанность — быть счастливой и сделать счастливым своего мужа.

Я обменялась контактами со всеми девушками и каждый день переписывалась с ними на египетских форумах и в разных социальных сетях. Вскоре планировалась встреча «русских жен» в одном из кафе, куда собиралась пойти и я. Мне надоело везде ходить одной и не терпелось найти себе друзей. Тем более теперь, когда я лично убедилась, что в Александрии есть русские.

Меня слегка обескуражило, что Саид не одобрил мои новые знакомства. Он посмотрел фото, пожал плечами и сказал, что предпочел бы подруг из мусульманской среды. Обидевшись, я ответила, что сама могу решить, с кем водить дружбу. Честно говоря, я до сих пор старалась избегать разговоров о религии. Это был второй камень преткновения в наших отношениях — я знала, что муж считает свою религию единственно истинной, и никогда не спорила, но старалась не поднимать эту тему. Когда Саид по пятницам уходил в мечеть или молился дома в остальные дни, я реагировала спокойно и никак не комментировала его поведение. Муж принес мне книги об Исламе на русском языке — не знаю, где он их нашел, — и ради него я прочитала несколько брошюр. Не могу сказать, что все показалось мне понятным и бесспорным: в глубине души я считала разделение верующих на различные конфессии устаревшим и не имеющим смысла. Я знала, что Саид не согласен со мной в этом вопросе, и испытывала большую неловкость, если муж начинал говорить о религии. В глубине души я понимала: он очень надеется, что со временем я приму Ислам, и когда-нибудь это может стать для нас глобальной проблемой. С другой стороны, я не очень-то держалась за свою веру. Если мой переход в Ислам обрадует Саида и устранит сложности в наших отношениях, то в чем проблема? Когда я однажды намекнула мужу, что готова принять религию ради него, это вызвало неожиданную реакцию. Он буквально взвился на дыбы и резко ответил, что такие серьезные решения не могут приниматься из-за мужчины.

— Ты хоть понимаешь, что такое Ислам? — кричал Саид.

— Успокойся, пожалуйста. В чем проблема? Ты можешь жениться на христианке, ведь так? Если тебе важно, чтобы я стала мусульманкой, — ладно, отведи меня в мечеть, я скажу и сделаю, что положено. Даже надену ваш дурацкий платок, если для тебя это так уж принципиально. Хотя не вижу в ношении тряпки на голове никакой заслуги перед Богом.

— Аня, Аня, что ты говоришь? Религия не принимается ради мужчины — это во-первых. А если мы разведемся? Мусульманка не может выйти замуж за христианина. Ты что, пойдешь обратно креститься?

— Ну… не знаю, — честно ответила я. — Как-то не задумывалась об этом.

— Хабиби, пойми. Дело не в том, что ты пойдешь в мечеть и что-то там скажешь. И даже не в платке. Чтобы быть мусульманкой, нужно верить, понимаешь? Верить в истинность религии, в единого Бога, в Коран, в пророка Мухаммеда. И соблюдать все, что нужно: молитву, пост и так далее. И делать это не ради меня, и даже не потому, что так делают все, а потому что ты в это веришь. Иначе это обман. А Бога нельзя обмануть.

— Ну, хорошо, — беспомощно ответила я. — Давай тогда пока оставим все, как есть.

— Аня, я тебя очень прошу: читай те книги, которые я принес. Если что-то непонятно, я все объясню. Я верю, что когда-нибудь ты станешь мусульманкой. И это будет намного лучше для тебя, а вовсе не потому, что я так хочу.

— Хорошо, — согласилась я, желая как можно скорее закончить этот разговор, и обняла Саида.

Я боялась мыслей об Исламе и боялась даже признаться себе в этом. Христианство в моей голове было чем-то светлым и праздничным: оно ассоциировалось с красивыми храмами, церковными праздниками, крашеными яйцами, свечами и иконами. А Ислам, несмотря на уверения Саида, представлялся мне трудным и основанным преимущественно на запретах. Каждодневные молитвы, обязательный пост с голоданием до заката солнца, укутанные в черные одеяния женщины — все это немного пугало. Я предпочла спрятать голову в песок, отодвинуть мысли о религии на неопределенное будущее и жить, как прежде. Насколько я могла судить, мои знакомые из Русского центра были христианками — по крайней мере, они одевались и вели себя, как христианки. И это очевидно не мешало им быть женами своих мусульманских мужей. Так или иначе, разговоры про Ислам мы с мужем вели довольно редко, с родными Саида я более или менее поладила, и наша жизнь текла вполне мирно и счастливо. Пока не разразилась гроза.

Глава 14 Первая ссора

Это произошло в одно ничем не примечательное солнечное утро, когда у Саида был выходной. Мы сидели за столом и неспешно пили кофе, планируя наш день. Я хотела проехаться по магазинам и посмотреть летнюю одежду — в Александрии становилось все жарче, — затем купить продуктов в «Карфуре», а ближе к закату пойти на пляж. Саид не без труда согласился на то, чтобы в этот выходной обойтись без обеда у его матери.

Все утро мы пробездельничали, но к двум часам все-таки собрались выйти из дома. Уже обувшись, я вспомнила, что забыла на тумбочке блокнот со списком покупок. Чтобы не возиться с многочисленными застежками на туфлях, я попросила Саида сходить в спальню за этим блокнотом. Он кивнул и скрылся за дверью. Прошла минута, две, три — Саид не возвращался. Я топталась на месте, недоумевая, что он там делает.

— Саид, ты где? Блокнот на тумбочке у зеркала. Эй, что случилось?

Ответом была тишина. Чертыхаясь, я сняла туфли и в полной растерянности прошла в спальню. Саид стоял ко мне спиной и что-то держал в руках. Я подошла к нему вплотную и заглянула через плечо. Муж вертел в руках упаковку контрацептивов, которые лежали в верхнем отделе тумбочки. У меня похолодело в груди. Судя по лицу, Саид был ошарашен и очень зол. Я почувствовала, что предстоит неприятное объяснение, и приготовилась обороняться, мысленно обругав себя за то, что сама не подняла эту тему раньше.

После помолвки мы не затрагивали тему появления детей. Тогда я осторожно сказала, что хотела бы немного повременить, пока мы не привыкнем друг к другу и не будем уверены, что можем жить вместе. Такой подход казался мне наиболее разумным в нашей ситуации. Саид же считал детей логическим продолжением брака и хотел завести их сразу, как только получится.

Тогда мы не спорили — просто каждый остался при своем мнении. А после свадьбы я тихо продолжала пить таблетки, хотя знала, что разумнее было поговорить с мужем еще раз и объяснить свою точку зрения. Я не планировала предохраняться долго: всего полгода или год. А потом, если все будет в порядке, забеременеть и в ближайшие несколько лет родить двоих детей.

— Что это? — спросил Саид голосом, не предвещавшим ничего хорошего. По его лицу было видно, что он и так обо всем догадался.

— Таблетки, — ответила я тихо. — Пожалуйста, сядь и успокойся.

— Я спокоен. Я очень спокоен и жду, пока ты мне все объяснишь.

— Саид, мы разговаривали на эту тему, — нерешительно начала я.

— Да, и я сказал, что хочу ребенка сразу. Сказал очень ясно.

— Но я думала… Послушай, дорогой, не надо так злиться. Хорошо, я виновата. Мы не договорились окончательно, и я сделала так, как считала нужным. Разумным, понимаешь?

— Я понимаю, что ты не уважаешь меня и мое мнение. Ты хочешь все решать сама.

— Нет, вовсе нет! Саид, я признаю, что виновата. Но мы можем обо всем договориться сейчас.

— Договориться сейчас? Когда ты тайно пила таблетки все это время?

— Да какое «это время»? Мы женаты всего три месяца. Я уже признала свою вину. Прости. Но почему ты считаешь, что я должна идти у тебя на поводу и делать, как ты хочешь?

— Потому что я мужчина, и я твой муж.

— Саид, но если родится ребенок, это будет в первую очередь мой ребенок, понимаешь? Я сама должна решить, когда я готова заводить детей.

— Ребенок не твой, а наш.

— Ах, наш? Ты вообще имеешь представление, что такое младенец? Он ничего не умеет, все время плачет… Саид, это огромная ответственность. И я уверена, что ты не будешь им заниматься — по крайней мере, первое время. Ребенок будет целиком на мне.

— Да, потому что ты мать! А я работаю и обеспечиваю семью деньгами. Что в этом странного или непонятного? Я тебе не раз говорил, что у нас принято заводить детей сразу.

— Саид, что значит принято? Какое мне дело, у кого как принято? Что за идиотский стадный инстинкт — делать, как все? Ты понимаешь, что ребенок — это живое существо, которое появляется на свет с твоим участием и с твоего согласия? Что это существо полностью зависит от тебя, и ты за него полностью отвечаешь? Ну, включи ты мозги! Какая мне разница, когда и как родились дети у нашей соседки или у твоих сестер? Это наш, наш ребенок, и только мы будем за него в ответе!

— То есть, если я правильно понимаю, ты не планируешь рожать детей, — Саид угрожающе поднялся.

— Нет, я этого вовсе не говорила. Я лишь сказала, что не хочу ребенка сразу после свадьбы и планировала подождать где-то год, пока не станет ясно, что у нас все в порядке. Не знаю, почему ты думаешь, будто я тебя не уважаю и действую тебе назло. Может быть, я не уверена, что из меня получится хорошая мать. Или мы не сможем жить вместе, и тогда… это будет очень плохо для всех. Сколько случаев, когда люди не могут поделить детей при разводе. Разве нам это надо? Ребенку это надо? Намного разумнее чуть-чуть подождать, чтобы мы оба были уверены. Тем более время позволяет — я еще молода и могу родить нескольких детей.

— Если ты ни во что не веришь, зачем ты выходила за меня замуж?

— Я верю! Очень верю! Саид, я же люблю тебя… Просто я не была полностью уверена и не хотела так рисковать. Ведь никогда нельзя точно знать, как сложится семейная жизнь, пока она не начнется. Давай… ну, давай подождем еще несколько месяцев. Только несколько месяцев, и я брошу пить таблетки? Обещаю!

Муж смерил меня долгим взглядом и молча пошел к выходу.

— Я вообще не знаю, как тебе можно доверять. И не уверен, что хочу от тебя детей, — бросил он напоследок и хлопнул дверью.

Саид не возвращался до позднего вечера. На звонки муж не реагировал, а к вечеру и вовсе выключил телефон. Я то рыдала, лежа на кровати, то ходила кругами по комнатам, проклиная себя за эту глупую ситуацию. Можно было догадаться, что Саид не придет в восторг. Мне следовало или поговорить с мужем и убедить его подождать с детьми, или хотя бы хорошо прятать эти злосчастные таблетки. Потом я бы просто перестала их пить и родила бы ему ребенка. Умные женщины так и делают. Не обязательно быть во всем откровенной с мужем; главное, поддерживать в нем уверенность, что его слово — закон.

— Дура, дура, идиотка, что же ты натворила, — ругала я себя. — Куда он ушел? А если он не вернется? Что мне делать?

К вечеру я извелась окончательно: без сил рухнула на кровать и какое-то время просто лежала, глядя в потолок. Внезапно мне послышалось, будто кто-то тихо поворачивает ключ в замке. Подскочив, будто ошпаренная, я тут же бросилась в холл. Саид молча разулся и прошел в гостиную. Я нерешительно последовала за ним.

— Ты голодный?

— Нет.

— Саид, прости меня.

— Я не хочу разговаривать, — он щелкнул пультом телевизора.

— Саид, пожалуйста, — сделала я еще одну попытку.

— Я не хочу разговаривать, — повторил муж чуть громче.

Пришлось тихо выйти из комнаты. От осознания того, что Саид дома, стало немного легче. Есть надежда, что со временем он оттает. Я приняла душ, разделась и легла в постель, надеясь, что Саид тоже скоро придет. Видимо, сказались все переживания сегодняшнего дня — я не заметила, как заснула. А утром обнаружила, что мужа рядом нет, и, судя по всему, не было. Я заглянула в гостиную — Саид спал на диване, телевизор продолжал работать. Покачав головой, я щелкнула пультом и погладила мужа по непослушным черным волосам.

Это была наша первая продолжительная ссора: три дня Саид отказывался со мной разговаривать. Он вставал утром, собирался и быстро уезжал на работу. Вернувшись как обычно после полуночи, муж садился перед телевизором, включал ноутбук и никак на меня не реагировал: упорно отказывался от ужина и по-прежнему ночевал в гостиной.

Через три дня стало понятно, что наша холодная война не может продолжаться вечно. Утром Саид зашел на кухню и впервые за это время обратился ко мне с просьбой сварить ему кофе. Я радостно кивнула и через пару минут поставила перед мужем чашку, а сама уселась напротив.

— Нам надо поговорить, — начал Саид.

— Конечно, — кивнула я.

— Аня, я не такой уж сложный человек. Понять меня нетрудно.

— Я знаю, прости меня…

— Пожалуйста, не перебивай. Аня, ты замужем за египтянином. В Египте муж обеспечивает жену, муж главный в семье и он принимает все важные решения. Может быть, в России по-другому, но у нас так не будет. Я тебя не слишком ограничиваю, правда? Не запираю дома, не заставляю работать, даю денег?

— Да, — я опустила голову.

— И все, чего я прошу, чтобы ты уважала мои решения и соблюдала некоторые простые правила. Для наших женщин это совершенно нормально и естественно. Я больше не хочу сюрпризов.

— Прости меня. Я знаю, что виновата. Просто не думала, что так получится.

— Ты не хочешь детей? Или не хочешь детей от меня?

— Очень хочу! Давай… давай я брошу пить таблетки!

— Честно?

— Ну конечно, — я поднялась и обняла Саида. — Считай, что уже бросила. Родим кучу ребятишек. А ты сколько хочешь? Мы почему-то никогда не говорили на эту тему.

— Не знаю. Как-то не задумывался. Давай начнем хотя бы с одного. Но вообще в семье должно быть не меньше двух детей.

— По-моему, у вас тут их очень много, — улыбнулась я. — Ты на меня больше не злишься?

— Нет. Но больше так не делай. Мне было очень плохо.

В честь примирения Саид отвез меня в «Карфур», куда мы так и не попали в день ссоры, и купил кофемашину, о которой я давно мечтала. Я действительно бросила пить таблетки, но в первые месяцы забеременеть не получалось. Мы решили подождать полгода и, если ничего не произойдет, пойти к врачу и сдать анализы, а пока не слишком думать на эту тему — как получится, так получится.

Летом в Александрии заметно прибавилось народу. Выходить из дома днем стало слишком жарко — до заката все предпочитали сидеть в помещении под кондиционером, зато к вечеру на улицах, особенно на набережной, было не протолкнуться. Я еще раз встретилась с русскими девушками — на этот раз в одном из многочисленных кафе в центре. Мы просидели там несколько часов, заняв сразу три стола — пили прохладительные коктейли и отчаянно сплетничали. «Египетские жены» незаметно разбились на две группы: старшие женщины имели детей и солидный опыт проживания в Египте, они общались в основном между собой и глядели на нас, молодых и наивных, слегка покровительственно. Вторая группа, к которой примкнула и я, состояла из моих ровесниц, юных и преимущественно бездетных. Все мы переехали в страну пирамид относительно недавно и только приспосабливались к новой жизни. Оказавшись за одним столом, мы быстро рассказали свои истории и стали обмениваться впечатлениями и опытом. Рядом со мной сидели Таня и Света — я хорошо помнила их по первому посещению русского центра, — они же в основном вели беседу. Остальные девушки большей частью молчали, только изредка вставляя свои замечания. К концу вечера разговор зашел о многоженстве.

— Главное, чтобы вторую жену не привел, — обронил кто-то невзначай.

— Точно, — с серьезным видом кивнула Таня. — Я вот иногда побаиваюсь этого момента.

— Да ты что? — удивилась я. — Разве такое с кем-то случалось? Ну, на практике?

— Случалось, а ты как думала, — вздохнула Света.

— Мой муж говорит, что это бывает крайне редко, — пояснила я. — И женщина может развестись.

— Случай редкий, никто не спорит. Но все бывает. Я знаю девушку, которая тут уже не первый год так сидит. Жалко ее, а помочь не получается, ну разве что посочувствовать.

— Почему же она терпит? — поинтересовалась Галя.

— Из-за детей, естественно. Без согласия мужа их отсюда не вывезти. Да и вообще не факт, что при разводе детей отдадут ей.

И Света поведала нам о печальной участи своей знакомой. Я слушала, затаив дыхание, но, честно говоря, история показалась мне слегка надуманной. В любом случае, я никак не примеряла ее на себя. Представить, что Саид пойдет на подлость, чтобы отнять моего ребенка, было невозможно.

— Почему же детей не отдадут матери? — возмущалась Галя.

— Законы Шариата, — пожала плечами Света. — Дети принадлежат семье отца. Нет, могут оставить матери — все решает суд. Но даже если так, в случае ее повторного замужества отец сможет их забрать. Ну и вывезти детей из страны без разрешения отца нереально.

— Законы Красного моря, — пробормотала я.

— Что? — не поняла Таня.

— Нет-нет, ничего, — смутилась я. — Одна присказка.

Мы поговорили еще немного, заплатили по счету и стали прощаться. За некоторыми девушками приехали мужья, а остальные отправились ловить такси. По дороге мы договорились встретиться еще раз. Таня со Светой сели в одну машину, а я поймала другую, назвала свой адрес и вернулась домой.

В начале лета Саид сказал, что ему нужно лететь в Индонезию — закупать товар для магазина. Я оченьхотела поехать с мужем, но он и не думал брать меня с собой. Мои слезные просьбы на Саида не действовали. Я страшно расстроилась и ломала голову, что еще можно предпринять. К этому времени я подустала от Египта и очень рассчитывала побывать где-нибудь за границей, но Саид все же настоял на своем и уехал один, обещав привезти много подарков. Единственное, чего удалось добиться, — это обещания взять меня с собой в следующий раз.

Оставаться в квартире одной было грустно, а вечерами даже страшновато. Саид и раньше много времени проводил на работе, но все-таки я знала, что к ночи он обязательно вернется домой. В этот раз мне пришлось ложиться спать одной — я включила свет во всей квартире и слегка пожалела, что не согласилась на предложение мужа поселить к нам на время его отсутствия мать или одну из сестер.

На второй день после отъезда Саида я случайно заметила на улице крошечного бездомного котенка. Совсем черный и явно голодный, он сидел недалеко от нашего дома и отчаянно мяукал. Ни пол, ни возраст я определить не смогла, но кошак легко помещался на моей ладони и, судя по всему, только недавно открыл глаза. Я шла из супермаркета с пакетом продуктов, а увидев котенка, остановилась и накрошила ему колбасы. Он понюхал, но не стал есть, продолжая мяукать. Пожав плечами, я пошла дальше, но тут же почувствовала острый приступ жалости и вернулась. Котенок доверчиво тыкался мордочкой в мою ладонь.

«Вот чего мне не хватает в квартире, — решила я. — Котенка!» Саид постоянно занят на работе, а одной так одиноко… Проблема была в том, что я не знала, как отреагирует муж. Никогда не замечала в нем большой любви к животным. Решившись, я набрала номер Саида. Один гудок, два, три… не отвечает. Я в нерешительности потопталась на месте еще минут пять. Муж не перезвонил — наверное, был занят. Махнув рукой, я взяла котенка и понесла его домой, по дороге обдумывая, как назвать нового члена семьи и как уговорить Саида его оставить.

Бездомных кошек в Александрии было очень много. Иногда я выносила им остатки еды — они с радостью ели и в последнее время даже начали меня узнавать. Жили кошки большими стаями и чаще всего не выглядели умирающими с голоду — видимо, их регулярно подкармливали. Этот же малыш, очевидно, потерялся или рано лишился мамы и мог запросто сгинуть на улице.

Дома я осторожно опустила котенка на пол и быстро разобрала пакеты с продуктами, размышляя о том, что надо срочно покупать лоток и миску для еды, но все-таки сначала желательно поговорить с Саидом. В этот момент позвонила Света.

— Привет, как дела?

— Все в порядке, как ты?

— Хорошо. Слушай, мы завтра в «Карфур» собираемся, тебе не надо?

— Надо, как раз об этом думала. Я только что подобрала на улице котенка, а у меня нет ни еды, ни миски.

— Котенка? Супер! Ты молодец! Маленький? Мальчик, девочка? — бурно отреагировала Света.

— Не знаю, я не умею определять пол. Совсем крошечный, черный.

— Тебе надо попробовать его искупать. Мало ли: может, он блохастый, — проинструктировала меня Света. — Завтра я принесу лекарства. У меня дома тоже живет кошка.

— Еще и мужа нет, я его разрешения не спросила.

— Уговаривай!

— Попробую, — вздохнула я, глядя, как котенок обнюхивает все углы.

— Давай завтра встретимся приблизительно в час дня. Тебе удобно?

— Да, вполне.

Мы договорились, где пересечемся для поездки в супермаркет, и я повесила трубку. Котенок, котенок, как же тебя назвать? Точно! И как я сразу не подумала? У Саида была любимая футбольная команда «Земалек», главного нападающего там звали Шикобелло. Он был черный, как смоль — или как наш котенок. Значит, назову Шикобелло, и мужу будет приятно. Еще один довод в пользу того, чтобы оставить кота.

Телефон зазвонил снова. На этот раз муж. Я мысленно перекрестилась и защебетала в трубку.

— Привет, хабиби! Как твои дела?

— Все хорошо, как ты? Звонила? Я перезванивал, но было занято.

— Да, я с подружкой разговаривала. Мы завтра собираемся в «Карфур». Ты не против? — подлизывалась я.

— Ну, конечно не против, езжай.

— А еще у меня для тебя сюрприз — надеюсь, приятный.

— Какой? — напрягся Саид.

— Помнишь, ты обещал привезти подарок из Индонезии? Так вот, мне ничего не нужно. Я уже нашла себе подарок.

— И что это? — недоверчиво спросил муж.

— Хабиби, ну обещай, что не будешь против.

— Скажи, что за подарок. Очень дорогой, что ли?

— Ну что ты, совсем недорогой. Даже бесплатный.

— Не понимаю.

— Дорогой, тебя часто не бывает дома, — зашла я издалека. — Я понимаю, ты много работаешь и стараешься для семьи. Но я часто сижу в квартире одна и очень скучаю. А вот если бы у меня был котенок… мне было бы намного веселее.

— Котенок? Ты серьезно? Ты нашла котенка?

— Да. Ты же не против? Ну, пожалуйста! Он такой хорошенький. Я уверена, что ты его полюбишь. А если выбросить его на улицу, он умрет с голода, и мы будем виноваты! Я себе никогда этого не прощу!

— Погоди, но мы можем взять хорошего породистого котенка в питомнике.

— Зачем? Меня вполне устраивает этот!

— Он что, уже в квартире?

— Ну да, — виновато призналась я. — Он сидел на улице и плакал. А там ездят машины, его могли раздавить в любую минуту! Я тебе звонила, но ты не взял трубку. Кстати, я назвала его Шикобелло.

— Как? — поперхнулся Саид.

— Шикобелло! — повторила я. — Ну, ты что, это же нападающий из твоего «Земалека». Котенок на него похож.

— Я знаю, кто такой Шикобелло. Он черный? Ну, твой котенок?

— Не мой, а наш. Ага, черный, но очень хорошенький! Я его воспитаю, обещаю тебе!

— А почему Шикобелло? Ты уверена, что это мальчик?

— Вообще-то нет. Я в таких делах не разбираюсь. А если и девочка, то что? Будет Шикобелла.

— Офигеть, — растерянно сказал Саид. — Ладно, мне пора. Котенка оставляй, раз ты так хочешь.

— Спасибо, спасибо, хабиби! Я тебя люблю! Ты лучший муж в мире!

Ликуя, я схватила котенка и начала кружиться по квартире, приговаривая: «Теперь ты мой, теперь ты мой». Котенок испуганно мяукал. Так у нас появился новый член семьи. Очень скоро он освоился в квартире, подрос и забыл свое уличное детство — стоило поднести его к порогу, как Шикобелло вырывался и, сверкая лапами, быстро убегал в глубь квартиры.

На следующий день я купила коту все необходимое, даже лежанку — правда, Шикобелло с первого дня спал на нашей кровати, и выгнать его оттуда не представлялось возможным. Повинуясь силе, он уходил, но стоило хозяевам заснуть, открывал дверь и упрямо ложился на свое место. Света, которая через пару дней зарулила ко мне в гости (Саида еще не было), подтвердила, что это мальчик.

Мы сидели на диване, пили кофе и смотрели, как мокрый Шикобелло носится по комнате. Моя рука болела от свежих царапин, Свете тоже досталось — только что мы совместными усилиями искупали и обработали кота лекарствами. Света с интересом осмотрела нашу квартиру и одобрила район и планировку.

— А муж когда возвращается? — спросила она.

— Вроде послезавтра, — вздохнула я. — Одной все-таки грустно.

— Ты теперь не одна, — улыбнулась Света. — Вон, воспитанник бегает.

— Саид больше рассчитывал на ребенка. Но можно сказать, что на котенке мы потренируемся быть родителями.

— И ты согласилась? На ребенка? — удивилась она.

— Ага. Но пока никак.

— Ну, ты смелая. А зачем так спешить? Вы же только поженились…

— Для Саида это важно, — пожала я плечами. — У них тут принято сразу заводить детей.

— Мало ли что принято, рожать-то тебе.

— А твой муж разве не хочет детей? — спросила я, желая сменить тему.

— Пока вроде несильно. Мы договорились подождать.

— Я тоже хотела, но… Была у нас не очень приятная ситуация, не хочу об этом вспоминать. В итоге я решилась.

— Конечно, дело ваше, — покачала головой Света.

— Саид очень любит детей. Я это вижу по его племянникам: как муж с ними возится, играет. Думаю, он станет хорошим отцом.

— Моя свекровь спрашивает о внуках, правда, пока аккуратно. Не знаю, как и что муж ей объясняет, я не вмешиваюсь. Пусть что хочет, то и говорит. А я несколько лет хочу пожить для себя.

— Не наскучило еще дома?

— Нет, мы же ездим постоянно. Домой в Украину два раза в год, в Шарм, за границу. И тут я дома не сижу, почти весь город уже объездила.

Через день вернулся Саид. Шикобелло встретил его с таким выражением на морде, как будто хотел спросить: «Это кто заявился в мой дом без приглашения?». Всего за несколько дней он успел подрасти, поправиться и полностью освоиться в квартире. Саид поцеловал меня, посмотрел на котенка, хмыкнул и пошел переодеваться.

— Как все прошло? — спросила я за ужином.

— Как обычно, — пожал плечами Саид.

— А где одежда?

— Ты думала, я привезу все с собой? Самолетом? — улыбнулся муж. — Заказал доставку в транспортной компании. Дай бог, получу через пару дней. Привез тебе подарки — они в чемодане.

— Спасибо, — обрадовалась я, — но мы же договорились, что котенок будет вместо подарка.

— Котенок… а ты уверена, что нам нужен котенок?

— Конечно, уверена, — возмутилась я. — И вообще, он тут уже живет. Так что это даже не обсуждается. Любишь меня — люби мою собаку.

— При чем тут собака?

— Хабиби, это поговорка. В нашей ситуации можно сказать: любишь меня, люби моего котенка. Кстати, он кот — Света подтвердила.

— Ладно, пусть живет, раз ты так хочешь.

— Нам надо к ветеринару.

— К кому?

— К кошачьему доктору. Шикобелло нужно сделать прививки.

— А это обязательно?

— Конечно! Он же уличный. Мало ли что. Ну, хабиби, прививки всего раз в год — не так уж и часто.

— А там что, — он кивнул на пакет корма, — ты купила для кота специальную еду?

— Ну да.

— А почему он не может есть, как мы?

— Иногда может. Но вообще ему лучше давать специальный корм. У котов организм устроен не как у людей.

— Хабиби, у нас в Египте кошки едят хлеб, картошку, рис и макароны. И говорят спасибо, что хоть это получают.

— Прямо говорят? Саид, раз мы взяли котенка, значит, он наш, и мы должны к нему хорошо относиться. А не травить его тем, что сами не доели, — пыталась я вразумить мужа. — Ты что, разоришься, если будешь покупать ему немного корма и наполнитель для туалета? Никогда раньше не замечала, что ты жалеешь деньги.

— Для тебя! Потому что ты моя жена. А он просто котенок.

— Теперь Шикобелло — член нашей семьи. Уверена, скоро ты его полюбишь. Давай не будем спорить из-за ерунды. Пойду принесу свои подарки.

Через несколько дней доставили купленную Саидом одежду, и муж стал с утра до ночи пропадать в магазине. В Александрии в это время значительно прибавилось людей. Саид пояснил, что так происходит каждый год. В конце июня, когда заканчивается учеба и начинаются отпуска, многие приезжают сюда отдыхать — и египтяне, и арабы из соседних стран. На пляже стало слишком людно, и я старалась ходить туда только рано утром — когда же попадала в час пик, уходила в самый дальний конец и развлекалась тем, что наблюдала за египетскими женщинами. Они купались полностью одетыми — я никогда и нигде не видела женщину в купальнике. По-моему, даже христианки не раздевались, разве что не носили платка и могли позволить себе надеть футболку с чуть более короткими рукавами. Кроме того, все женщины очень плохо плавали и откровенно боялись воды. Купание выглядело так: они или сидели у кромки воды, или заходили в море по пояс и тут же с громкими криками выскакивали оттуда на берег, стоило волне накрыть их до плеч. Смотрелось очень смешно, и я с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться во весь голос. Меня по-прежнему провожали недоуменными взглядами — иногда кто-то подходил и пытайся заговорить, но я тут же отвечала, что не понимаю, и убегала. В Александрии были и более цивилизованные пляжи, но туда надо было ехать. А Саид постоянно торчал в магазине, и мне никак не удавалось вытянуть его, чтобы погулять вместе.

В августе людей как ветром сдуло — начался Рамадан. Я немного знала о мусульманском посте, но совершенно не представляла, насколько меняется жизнь в арабских странах в этот месяц. Магазины и аптеки по-прежнему работали днем — разве что открывались позже; но прохожих на улицах стало значительно меньше, а пляж и вовсе опустел. Саид предупредил, чтобы я ничего не ела на улице — будучи христианкой, я не соблюдала пост, но это не избавляло от необходимости уважать чувства окружающих. Саид завтракал в три часа утра — чаще всего к этому времени он еще и не ложился, мне же приходилось просыпаться и греть ему еду. Затем мы ложились спать и вставали в районе полудня. Муж сразу уезжал в магазин, а я оставалась дома или гуляла по безлюдному городу. К закату Саид возвращался, чтобы пообедать. Готовить приходилось больше обычного, к тому же во время Рамадана было принято ходить в гости, и несколько раз у нас обедала вся семья, а иногда мы ходили на обед к матери или сестрам. Потом муж шел на молитву — на всех улицах было установлено что-то вроде шатров для намаза, та как мечети были переполнены. Вечером Саид снова уезжал в магазин и не возвращался оттуда раньше двух часов ночи. Весь месяц я практически не видела его дома.

Шли дни. Саид по-прежнему сутками пропадал в магазине, приходя домой только на ночь. Его режим работы мне смертельно надоел, и я не чаяла, когда закончится бесконечный Рамадан. Этот месяц я чувствовала себя особенно одинокой и оторванной от окружавших меня египтян, объединенных общей религией. Таня и Света проводили этот месяц у себя на Родине, а с другими девушками я была плохо знакома и стеснялась навязывать им свое общество.

Веселил меня только котенок — он сильно вырос и постоянно лез играться. Для нас обоих это было чуть ли не единственным развлечением. Но если Шикобелло казался вполне довольным своей жизнью, то я с каждым днем все больше мрачнела и раздражалась.

А в самом конце Рамадана по пресловутым двум полоскам на тесте я узнала, что беременна.

Глава 15 Беременность

Я сделала анализ рано утром и какое-то время бродила по квартире, переваривая известие. Когда проснулся Саид, я тут же усадила его на диван и сообщила о своей беременности. Он обрадовался, но отреагировал сдержанно. Поцеловал меня, поздравил и уехал на работу — я, в общем-то, и не рассчитывала, что муж останется дома и начнет сдувать с меня пылинки, но все-таки этот день мне хотелось провести вместе с ним.

Увидев, что я готова расплакаться, Саид пообещал вернуться пораньше и устроить романтический ужин в ресторане. Неприятным сюрпризом стало то, что он в тот же день сообщил о моей беременности всем родным, и я целый день выслушивала их поздравления, проклиная себя за то, что сразу не попросила мужа держать все в тайне. Своей маме я решила какое-то время ничего не говорить.

Первые месяцы беременности я целыми днями висела на сайтах, посвященных родам и воспитанию детей. Я выбирала имена для мальчиков и девочек, читала советы врачей и опытных мам, рассматривала модели колясок и кроваток. Саид оставался ко всему равнодушным и убеждал меня, что суетиться еще рано. Его рекомендации сводились к тому, что я должна побольше есть и поменьше уставать. Один раз я не выдержала и раздраженно напомнила мужу, что у меня беременность, а не простуда. Впрочем, если верить словам опытных женщин, мало кто из мужчин способен понять наше состояние — разумнее всего смириться и переждать пару лет, пока у молодого папаши проявятся отцовские чувства.

Я же открыла для себя новый мир, который захватил меня целиком, — мир крошечных розовых пяток, памперсов и детского смеха. При этом я хорошо представляла себе суровые будни молодой мамы и понимала, что ребенок будет не только смеяться, но и плакать, так что трудностей меня ожидает немало.

Тем временем закончился Рамадан, и людей стало еще больше, чем в июле. Мне казалось, что половина Египта и четверть остальных арабских стран одновременно приехала в Александрию. Саид по-прежнему пропадал на работе, но днем старался найти время, чтобы отвезти меня куда-нибудь погулять или просто пообедать вместе. Ночью, когда он приходил домой, я обычно находилась в состоянии полудремы и не могла толком разговаривать. Саид обещал, что через два месяца пройдет второй большой праздник Курбан-Байрам, закончится высокий сезон, и город вновь опустеет до следующего лета. Тогда он купит мне любой подарок, который я захочу, и будет проводить больше времени дома. Оставалось скрестить пальцы и ждать этого момента.

Однажды теплым сентябрьским вечером мы с Таней сидели в гостях у Светы. Ее муж тоже работал допоздна, и мы решили бороться со скукой вместе — накупили фруктов и устроили девичник.

— Рожать, я надеюсь, поедешь домой? — спрашивала Света.

— Если честно, я еще не говорила с Саидом. Чувствую, муж будет против, к тому же он сейчас загружен на работе и пока не очень проникся будущим отцовством.

— Но ты все-таки подними вопрос этот вопрос, — добавила Света. — Поверь, дома намного проще. По-моему, большинство иностранок рожают не здесь, по крайней мере, первого ребенка. Посуди сама: медицина у нас намного лучше, в роддоме подержат, патронажную сестру на дом пришлют, кучу анализов назначат, ну и так далее. Потом, в России ребенок получит гражданство, и ты его сразу впишешь в паспорт. Мужу об этом знать не обязательно. Просто скажи, что тебе дома проще, и мама поможет. Я со своим еще до свадьбы договорилась, что рожать только в Украине.

— Поговорю, поговорю. Только хитрить с ним не буду. Кстати, ко мне скоро приезжает сестра!

Это было самое радостное известие за последний месяц. Катя написала, что собирается приехать в Шарм-эль-Шейх вместе с друзьями и намерена увидеть меня, чего бы ей это ни стоило. Она даже соглашалась ехать в Александрию одна, рейсовым автобусом. Я поговорила с Саидом, надавила на то, как мне здесь грустно и одиноко, напомнила, что Катя — моя сестра (а семья — это святое), и — победа! — он обещал встретить ее в Шарме и привезти к нам на машине, а потом всем вместе вернуться обратно и остаться на Красном море еще на несколько дней. Я ликовала. Очень повезло, что Катя собралась приехать уже после Рамадана.

— А я не знала, что у тебя есть сестра, — сказала Таня. — Почему-то думала, что ты единственный ребенок в семье.

— Так и было. Сестра у меня по папе, мы с ним практически не общались, с его детьми тем более — я даже не знала, сколько их. Сестра недавно сама меня нашла. Очень приятная девушка. Еще у меня два брата есть, тоже по отцу.

— Большая семья!

— Да, только братьев я всего раз видела. И сейчас мы не общаемся.

Вскоре Саид сообщил, что в очередной раз улетает за товаром, на этот раз в Турцию. После известия о моей беременности муж и слышать ничего не хотел о том, чтобы взять меня с собой.

— Я смертельно устала сидеть дома, — плакалась я. — Ты же знаешь, я очень люблю путешествовать.

— И находить в поездках новых мужей? — Саид косо посмотрел на меня.

— Ха-ха-ха. Очень смешно. В моем положении самое время думать о новых мужьях. Балда, — я шутливо ударила мужа по руке и уселась рядом, прогнав Шикобелло. — Кстати, раз уж у нас зашел такой разговор, я хотела обсудить с тобой некоторые вопросы.

— Какие вопросы?

— О поездке в Россию… — я выдержала паузу. — Давно не видела маму, и вообще… надо бы съездить. Только не знаю, торопиться туда до рождения ребенка или, наоборот, поехать на последних месяцах. Обычно русские не рискуют рожать первого ребенка в Египте.

— Ехать в Россию на роды? Но зачем? — удивился Саид. — Здесь что, нет врачей?

— Есть, конечно. Ты только не нервничай. Мы просто обсуждаем.

— Аня, миллионы женщин рожают в Египте, и все в порядке. Я не вижу никакой проблемы. Если хочешь в Россию — езжай через месяц или два, пока тебе можно летать.

— Послушай, я ведь иностранка и плохо понимаю арабский язык. Мне будет непросто. И медицина у вас слабая, — неуверенно перечислила я свои доводы, — дома я могу родить в нашей клинике, с русскими врачами, и мама первое время мне поможет.

— Я могу найти тебе хорошую клинику и хороших врачей. И мои родные тоже могут помочь.

— Твои родные!

— Аня, пожалуйста, не начинай сначала. Мои родные теперь и твои родственники тоже. И наш ребенок им не чужой. А что касается мамы… пусть она сюда приезжает, я не против.

— Ты категорически против родов в России? Мы могли бы поехать вместе.

— Послушай, дорогая, — Саид взял меня за руку. — Я мало что понимаю в этом вопросе, но поездка на роды займет не один день. Нужно лететь заранее, ведь так? И возвращаться после родов, думаю, тоже не сразу. Получается не меньше двух-трех месяцев.

— Ну да, — призналась я. — Как минимум, три.

— Вот. Я не могу позволить себе такой отпуск. И отпустить тебя… А ты подумала, как я здесь останусь, совсем один, ничего не зная про тебя и ребенка? А если что-то пойдет не так? Если бы речь шла о вашей жизни, я бы, конечно, не возражал. Но не вижу большой проблемы родить в Египте. Мы заранее найдем клинику и врача, обо всем договоримся. У нас есть хорошие доктора. Я буду рядом, твоя мама тоже может приехать.

— Хорошо, — сдалась я. — Но мы сделаем ребенку второе гражданство. Обещаешь?

— Обещаю.

— И я съезжу в Россию до родов. Может быть, в ноябре или декабре?

— Хорошо, — вздохнул Саид после недолгого раздумья.

На следующий день мы впервые попали к гинекологу. Почему-то он принимал только поздно вечером — я никогда раньше не ходила по египетским больницам и очень удивилась графику работы местных эскулапов. Доктор Ибрахим оказался пожилым коренастым мужчиной, принимал он в довольно дорогой с виду клинике. Сидя на удобном диване в приемной, я нервничала — а вдруг что-то окажется не так? Мы зашли в кабинет, и врач начал задавать мне стандартные вопросы. По-английски он изъяснялся довольно прилично. Я спокойно отвечала — сколько лет, какими болезнями болела, какие лекарства принимала, была ли беременна раньше. В этом же кабинете за ширмой оказался УЗИ-аппарат, и доктор тут же показал нам ребенка на экране. Правда, я там почти ничего не разглядела — сплошная рябь. Но главное, что для восьми недель беременности все показатели были в норме. Мы вышли на свежий воздух, и я попросила Саида отвезти меня в «Старбакс» выпить кофе.

— Как тебе врач? — спросил Саид, когда мы добрались до кофейни.

Я сосредоточенно размешивала свой латте.

— Вроде ничего. Пожилой, опытный. А он и роды принимает?

— Да, конечно.

— Это дорого?

— Хабиби, ну какая тебе разница? Только не надо сейчас говорить, что в России бесплатная медицина. Я заплачу, сколько нужно.

На следующий день я сдала анализы, и все оказалось в норме. Тогда, собравшись с духом, я решила рассказать о своей беременности маме. Она сразу подняла трубку — голос показался мне грустным, хотя мама уверяла, что у нее все в порядке. Несколько минут мы обменивались дежурными вопросами, потом я сообщила главную новость.

— Беременна? Аннушка, даже не знаю, что сказать… Я так за тебя рада, — я услышала, что мама плачет.

— Мам, ну ты что. Перестань. Скоро у тебя будет внук или внучка. Ты же хотела внуков!

— Прости, я просто не ожидала. Конечно, я очень рада. А когда тебе ставят срок?

— В начале мая. Ты приедешь?

— Постараюсь, — неуверенно ответила мама. — А ты будешь рожать в Египте?

— Ой, мам, не знаю. Многие советуют уехать в Россию, но я не хочу в такой момент оставлять Саида одного. Мне будет непросто, да и он все-таки отец. Саид тоже против. Говорит, что найдет здесь хороших врачей и вообще сделает все, что нужно.

— Не знаю, Аннушка. Надо подумать.

— Ладно, мам, время еще есть. Ты только не волнуйся, ладно?

— Хорошо, дочка. Береги себя и ребенка. Не нервничай, гуляй побольше и хорошо кушай. Тебе это сейчас очень нужно.

— Обязательно. Все будет хорошо, мам.

— Катя к тебе скоро приедет. Она мне звонила на днях.

— Да, мы договорились, что Саид ее встретит в Шарме и привезет сюда на машине.

Я вдруг поняла, как сильно соскучилась по дому. К тому же из-за беременности у меня часто случались перепады настроения — проснувшись в отличном расположении духа, в обед я легко могла расплакаться. Стало труднее переносить одиночество — пару раз я звонила Саиду и просила его срочно приехать домой. Он приезжал, но считал это моей блажью и предлагал мне побыть у его матери или сестры. Естественно, я отказывалась и пыталась втолковать мужу, что нуждаюсь в его внимании, но Саид твердил, что надо перетерпеть до конца праздников, пока же он сильно занят на работе. В день отъезда в Стамбул мы сильно поссорились — я даже не вышла из комнаты, чтобы проводить мужа до двери. Мысль о том, что на время его отсутствия я остаюсь в полном одиночестве, вызывала у меня приступы паники. Саид не понимал, что не так, и безуспешно пытался успокоить меня обещаниями привезти много подарков.

Между тем людей в Александрии становилось все больше. Я забросила прогулки и старалась поменьше выходить из дома. Саид, вернувшись из Турции, вновь погрузился в работу, а я с нетерпением считала дни до приезда Кати.

И дождалась — сестра прилетела в Шарм-эль-Шейх со своими друзьями, в тот же день купила египетскую сим-карту и сразу позвонила. Мы вдоволь наболтались. Я пока держала в секрете свою беременность — хотела рассказать об этом при личной встрече. Вечером того же дня я пытала Саида:

— А когда ты сможешь за ней поехать? Мне нужно знать точно.

— Хабиби, дай мне пару дней, я освобожусь и все скажу.

— Катя здесь ненадолго, и…

— Хабиби, успокойся. Я обещал — значит, сделаю. Можно не говорить об этом сегодня? Я очень устал на работе.

— А как дела в магазине? Какие-то проблемы?

— Нет, ничего серьезного. Просто уволились двое продавцов, а скоро праздники, и мне срочно надо искать замену.

— Когда? Почему ты мне не говорил?

— Аня, я не хочу, чтобы у тебя болела голова о моих проблемах. Тем более это пустяки.

— Ты мне никогда ничего не рассказываешь, — надулась я. — Как будто я не жена, а котенок. Шикобелло, только побольше размером и без хвоста.

— Хабиби, ну я тебя прошу. Давай не будем ссориться, тем более нет никакой причины. Что я должен тебе рассказывать? Магазины работают, все в порядке.

— Ну, может к тебе там симпатичные девушки клеятся, — я пересела к мужу на колени и обняла его.

— Наши девушки не клеятся.

— А по моим впечатлениям — очень даже.

И это было правдой. Несмотря на уверения Саида, что египетские девушки в большинстве своем скромны и религиозны, я была достаточно наслышана об их поведении от своих русских подруг. У Таниного мужа была кузина, которая влюбилась в него еще подростком и много лет буквально не давала прохода. В восемнадцать лет она обзвонила всех их общих родственников, чтобы сообщить о своих чувствах и желании выйти за него замуж. Не знаю, как он разрулил ситуацию, чтобы не пришлось жениться и при этом сохранить отношения с родными. Но влюбленной кузине пришлось смириться с тем, что ее хабиби предпочел ей какую-то русскую.

У Галиного мужа имелась бывшая пассия, на которой он много лет назад отказался жениться, поскольку его мать была категорически против их брака. Теперь она каким-то образом разыскала телефон этого Ахмеда и названивала ему чуть ли не ежедневно и якобы чисто по-дружески. Интеллигентная Галя возмущалась: «Я неревнивая, ну это же ни в какие ворота не лезет! Чего ей надо спустя столько лет, тем более он женат!? Так бы и придушила гадюку!»

Я со смехом рассказала Саиду о печальном опыте моих подруг.

— Египтянки, может, и не спят с мужчиной до свадьбы, но некоторые ведут себя хуже, чем в России проститутки. Ни одна приличная девушка у нас себе такого не позволит. А у тебя есть какая-нибудь бывшая?

Саид пристально посмотрел мне в лицо. Я видела, что он колеблется, и поняла, что задела мужа, хотя раньше не задавалась этим вопросом и сейчас спросила совершенно наугад. Мы никогда не говорили об увлечениях Саида — я знала о первой русской ОРФИ-жене, и все. Неужели был еще кто-то? Несколько секунд он продолжал молча буравить меня взглядом, затем лицо мужа разгладилось.

— Хабиби, я же тебе объяснял, что у нас не бывает отношений «парень-девушка». Успокойся. Я не такой уж красавец, и вот, — он повертел рукой перед моим лицом, — на пальце кольцо, видишь?

— Которое ты частенько забываешь надевать, — проворчала я. — Ты не ответил на мой вопрос.

— Когда-то мне нравились несколько девушек, — задумчиво произнес он и смущенно замолк. — Но как-то не сложилось. Хотя однажды я ездил к родителям одной из них спрашивать, на каких условиях ее отдают замуж.

— Даже так? — напряглась я.

— А что тут необычного? Приличная египтянка не будет просто так гулять с парнем, если он не познакомился с ее родителями и не заявил о своих намерениях.

— А почему тогда ты на ней не женился? Неужели родители требовали слишком большой махр?

— Ну, не получилось. Отказался, — Саид явно не хотел продолжать разговор на скользкую тему, меня же распирало от любопытства.

— А что не получилось-то? — допытывалась я.

— Аня, да какая разница? Я женат на тебе, и точка.

— Ну, мне просто интересно.

— Я же никогда не спрашивал тебя о бывших парнях?

— А у меня и парней-то не было, — задумчиво протянула я. — Кто появлялся, как-то сразу становились мужьями. Одна моя знакомая, которая очень хотела выйти замуж, шутила, что у меня на лбу написано: «На Ане надо жениться, а хочешь погулять — ищи другую». Ну, правда, так и получалось. Хотя первые два раза я совсем не рвалась замуж.

— Это же хорошо. Иди сюда, — обнял меня Саид. — И давай не будем больше говорить о прошлом. Мы женаты, у нас скоро будет ребенок, а что было раньше — уже неважно.

— Но ведь и у вас бывают разводы.

— Аня, я тебя прошу, даже не произноси слово развод. К чему вообще этот разговор? У нас в семье их никогда не было, и надеюсь, что не будет.

— А если у мужа и жены совершенно не осталось чувств друг к другу, и они только мучаются вместе?

— По-разному бывает. Кто-то все равно живет вместе, — упрямо повторил Саид.

— То есть, по-твоему, лучше страдать, чем отпустить друг друга?

— Ты что, страдаешь со мной?

— Нет, ну что ты. Вовсе нет. Я говорю не о нас. Просто хочу понять твою точку зрения. Знаешь, когда я была в Париже, и гид рассказал историю, которая мне запомнилась на всю жизнь. Великий художник Пикассо в жизни часто влюблялся, но женат был всего однажды. Она была русской, танцовщицей в русских сезонах Дягилева. Я не знаю, слышал ли ты про Дягилева или хотя бы про Пикассо, — Саид неопределенно кивнул. — Так вот, фамилия этой женщины была Хохлова, а звали ее, по-моему, Ольга. Пикассо влюбился и спросил у Дягилева, что ему делать. Тот ответил: «Она же русская — женись». Тот и женился. Прошло время, и любовь прошла. Пикассо захотел развестись, а она его не отпускала и не отпустила до конца своей жизни. Он уже давно не жил с этой Ольгой, а она просто помешалась на нем. Подкупала привратника в его доме в Париже, и тот пускал ее в квартиру, пока самого художника не было в городе. Она садилась у окна и говорила всем прохожим: «Видите? Я сижу в квартире Пикассо. Говорят, что мы расстались, но не верьте слухам, это неправда! Мы вместе и любим друг друга». Когда она умерла, Пикассо даже не пришел на ее похороны. Французы очень осуждали эту женщину.

— Аня, у нас не Франция! Люди женятся, берут на себя какие-то обязательства. У них рождаются дети, они их воспитывают — вместе! Никто не любит жену или мужа всю жизнь так же, как в день знакомства. Чувства меняются, но брак остается. Если не случилось чего-то совсем ужасного, что нельзя простить — измены, например. А любовь… Ты знаешь, как поженились мои родители?

— Нет, ты никогда не рассказывал.

— Мой отец из Александрии, а семья матери жила в деревне неподалеку. В общем, получилось так, что отец поехал в деревню матери свататься к какой-то другой девушке.

— И что дальше? — заинтересовалась я.

— Оказалось, что та девушка уже помолвлена. Когда он вышел на улицу, то случайно встретил мою мать. Они сказали друг другу несколько слов, а отец тут же решил просить ее руки. Все как положено: поговорил с родителями, заплатил махр, сделали помолвку. Никто из родных не возражал, и мать тоже сразу согласилась. Так они поженились. И прожили больше тридцати лет — очень счастливо. На западе по-другому — там все встречаются, все любят друг друга. Но бывает, что женятся по любви, а жить вместе не могут. А бывает и наоборот, как у моих родителей. И, пожалуйста, давай закончим этот разговор. Мы женаты, а все остальное не имеет значения.

Я кивнула и с улыбкой прикрыла глаза. Муж прав — сейчас самое время думать о будущем, а не копаться в прошлом. В глубине души я точно знала, что Саида держит любовь, а не подписанный нами брачный контракт, и надеялась, что так будет всегда.

Прошло еще несколько дней, прежде чем Саид освободился и поехал в Шарм за моей сестрой. В ожидании их возвращения не могла усидеть на месте и бегала по квартире, пугая кота. Приготовила грандиозный ужин, испекла торт и оставшееся время по десятому разу протирала пыль и перекладывала вещи с места на место. Очень хотелось предстать перед Катей радушной хозяйкой и показать, как много для меня значит ее приезд в Александрию.

Катя пробыла у нас три дня, и я постаралась устроить ей развлекательную программу по максимуму. Днем мы были предоставлены сами себе, но иногда по моей просьбе муж возвращался домой, чтобы отвезти нас куда-нибудь на машине. Катя поначалу дергалась от повышенного внимания прохожих, но в последний день почти перестала на это реагировать.

Как же я жалела, что все эти годы прожила без сестры! Никогда ни с одной подругой мне не было так легко и интересно. Катя была молодой и неопытной, а я, как старшая замужняя сестра, без пяти минут мама, раскладывала по полочкам все ее отношения с парнями, подтрунивала, хвалила и давала советы. У меня сложилось впечатление, что она не очень близка со своей матерью и нуждается в помощи старшей подруги. Я объясняла, как нужно себя поставить в отношениях с молодыми людьми, чтобы они не садились на голову, а уважали и ценили. Хихикала над Катиной смс-перепиской с кавалерами, которую она мне показала. Ругала за излишнюю прямолинейность и учила женским хитростям. И вообще мне очень понравилось быть старшей сестрой, а в Катю я просто влюбилась — не знаю, было ли это зовом родной крови, или меня просто подкупали ее доброта, чистота и искренность.

Три дня пролетели незаметно, и мы вместе вернулись в Шарм. Я с улыбкой смотрела на беззаботных туристок и вспоминала то время, когда сама была такой же. Сейчас я чувствовала, что стала местной жительницей, которая смотрит на все немного другими глазами. Я бы соврала, сказав, что полюбила арабов. Они по-прежнему часто меня раздражали: казались шумными, бесцеремонными и плохо воспитанными. Но видимо, я все же начала понимать их менталитет, традиции и образ жизни. Египтяне уже не были столь чужими, как раньше, особенно теперь, когда я стала понемногу понимать арабский язык. Покатываясь со смеху, я в лицах показывала Кате, как двое знакомых, встретившись в транспорте, до хрипоты спорят, кто за кого платит, причем каждый из них бьет другого по рукам и пытается первым передать плату за проезд. Западному человеку этот эпизод скорее напомнит воссоединение после многолетней разлуки горячо любимых братьев, а никак не случайную встречу «шапочных знакомых», которыми они на самом деле являются. Катя смеялась до слез и говорила, что влюблена в Египет, а Саид, шутя, обещал найти ей здесь хорошего жениха из числа своих знакомых.

В последний вечер мой муж пригласил нас погулять в Эль Меркато и в «1001 ночь» — Катя там еще не была. После полуночи мы брели по ночному Шарм-эль-Шейху, дышали свежим воздухом и отмахивались от проезжающих мимо нас такси. Было немного грустно оттого, что завтра Катя улетает обратно в Москву, но даже эта грусть казалась светлой.

Я настояла на том, чтобы проводить сестру в аэропорт. Мы долго прощались и обе немного всплакнули. Я в сотый раз поклялась сестре приехать в Тверь не позже декабря и сразу прийти к ней в гости. Катя в свою очередь обещала навестить мою маму, показать фотографии и рассказать о моей жизни.

— Скучаешь? — спросил Саид, когда мы возвращались из аэропорта.

— Немного. Все в порядке, я привыкла к расставаниям, — мы немного помолчали. — Спасибо тебе за все.

— За что? — искренне удивился Саид.

— Ну как, ты столько для нас сделал… Ездил за Катей, потом возил нас по Александрии, теперь мы выбрались в Шарм…

— Она же твоя сестра, — пожал плечами Саид. — А семья — это святое. Вы и так живете в разных странах.

Я вспомнила свои конфликты с родственниками мужа, и мне стало стыдно. Я еще раз твердо пообещала себе вести себя с ними как можно приветливее.

— Я понимаю, что тебе бывает тяжело, — продолжал Саид, не догадываясь о моих мыслях. — Ты одна, никого не знаешь, я занят на работе. Кстати, почему ты так редко ходишь к подругам?

— Не так уж редко, — ответила я. — Как-то не задумывалась об этом.

— По-моему, последнее время ты часто сидишь дома.

— Может быть. Но я хожу на курсы три раза в неделю. И вообще, люблю наш дом, нашего Шикобелло, у меня есть книги, интернет. А подруги… Честно говоря, мне всегда было непросто завести друзей. Все они живут в Александрии дольше, чем я, и успели сдружиться до моего появления. Ну, не буду же я просить: «Мне скучно, возьмите меня с собой?»

— Это твое дело, хабиби. Просто я хочу, чтобы тебе было хорошо. Приглашай подруг к нам — я ничуть не против. Обещаю: скоро закончатся праздники, и я буду проводить с тобой больше времени.

— Спасибо, — улыбнулась я. — Ты лучший муж на свете.

Мы с Саидом остались в Шарме еще на день и уехали обратно следующим вечером. Саид познакомил меня со своим другом Исламом, к которому в те дни приехала девушка из России. Ислам работал экскурсионным гидом; с девушкой Юлей они встречались несколько лет и планировали пожениться, но пока так и жили на две страны. Мы посидели в кафе, затем Ислам с Юлей пригласили нас к себе в гости. Я впервые увидела, как живут люди, работающие в Шарме. У них оказалась вполне приличная студия напротив Дельта Шарм. Квартира была чистой и светлой, и к ней вела отдельная лестница. Пока Саид с Исламом сидели у телевизора и обсуждали что-то по-арабски, я помогала Юле накрывать на стол.

— Как тебе живется в Александрии? Не скучаешь по дому? — спросила она.

— Нет, мне очень нравится город и наша квартира. А вы планируете съезжаться?

— Планируем уже давно, только пока никак, — вздохнула она. — У меня там хорошая работа, а тут я вряд ли что-то найду, тем более что никогда не имела отношения к туризму. К тому же Ислам в принципе не очень хочет, чтобы я работала.

— Я сижу дома. Ничего страшного в этом нет. Появились друзья, гуляю, хожу на курсы. Скоро родится ребенок — тогда, наверное, вообще не останется времени.

— Мы тоже хотим детей, но есть свои нюансы. Здесь курортный город, жилья своего нет… Я понимаю, что зарплата Ислама зависит от русских туристов. Ну, а если завтра что-то случится?

— Что, например? — удивилась я. — По-моему, как раз в Египте не приходится ожидать никаких сюрпризов. Президент у власти десятилетия, туристов каждый год приезжает все больше и больше… Страна небогатая, но стабильная.

— Я юрист и привыкла все рассчитывать наперед. Дома я знаю, что не пропаду в любом случае. А вот что будет здесь — без работы, гражданства, знания языка, собственного дохода, особенно с маленьким ребенком на руках. А случиться может что угодно и где угодно. Упадет цена на нефть — сразу станет плохо. Смена власти, забастовки, любые ЧП — и туристы в Египет просто не поедут.

— Может, не стоит думать о плохом? Тем более я не вижу предпосылок. Знаешь, бросаться в омут с головой не стоит, но если думать слишком долго… можно никогда не решиться сделать последний шаг. Я переехала очень быстро и ничуть не жалею.

— Ислам обижается, когда я так говорю, — кивнула Юля. — И мне тяжело в разлуке, и ему. Встречаемся раз в несколько месяцев…

— Значит, надо съезжаться или расставаться. У тебя вряд ли получится вечно ездить в Египет.

— Знаю, — согласилась она. — Надеюсь, еще полгода, год — и я решусь переехать окончательно. Закончу один проект на работе, отложу денег, сдам свою питерскую квартиру и — была не была! — перееду.

Мы еще немного поболтали и вернулись к нашим мужчинам. Ислам рассказал несколько действительно смешных русских анекдотов и уточнил, что сам запекал курицу, которую мы ели.

— Не может быть! — ахнула я. — А вот Саид не умеет готовить и говорил мне, что египтяне все такие.

— Нет, ну бывает, — поправил меня Саид чуть смущенно. — Тут многие работают поварами или просто живут без жен, так что приходится…

— У нас принято, что дома все делает женщина, — уточнил Ислам. — Но я, например, изредка могу что-то приготовить для Юли. Иногда, чтобы это не стало моей обязанностью.

— Ислам, научи Саида, — попросила я. — Он только салат может нарезать.

— Салат тоже еда! — запротестовал Саид.

— Конечно. Вот я каждый вечер буду кормить тебя одним салатом — посмотрим, как ты запоешь, — ехидно пообещала я.

Когда мы вернулись в Александрию, Саид исчез в магазине, а я тут же занялась поиском и бронированием билетов в Россию. Ждать свидания с Родиной оставалось чуть больше месяца.

Прошел праздник Курбан-Байрам, мы навестили родственников, и Саид действительно стал проводить дома больше времени. Он брал выходные, чтобы погулять со мной или просто полежать вместе на диване. Я заставляла его смотреть русские фильмы, он меня — играть в нарды, а иногда мы просто сидели обнявшись, и муж подолгу гладил мой слегка округлившийся живот.

Когда настал день отъезда в Россию, Саид отвез меня в каирский аэропорт. Всю дорогу мы молчали. Я попыталась завязать непринужденный разговор, чтобы разрядить обстановку, но Саид не реагировал. Он вцепился в руль и не отводил взгляд от дороги.

— Ты что, хабиби? — испуганно спросила я.

— Просто я буду очень скучать. Надо было ехать с тобой.

— В следующий раз — обязательно поедешь. Ну, не грусти, я же вернусь.

— Береги себя, пожалуйста.

— Конечно. И ты себя. И не забывай кормить Шикобелло.

В аэропорту мы как-то неловко обнялись, не зная, что еще сказать. Я подхватила чемодан и напоследок обернулась, чтобы посмотреть на Саида и запомнить его лицо в мельчайших деталях. В глазах мужа стояли слезы. Я виновато улыбнулась, в последний раз махнула рукой и вошла в зону вылета. Настало время ехатьдомой.

Глава 16 Домой

Россия встретила меня холодом и мокрым снегом. Я долго получала багаж в толпе хмурых попутчиков, затем надела куртку, в которой улетала отсюда год назад, и пошла на выход. Меня ждали Маша и ее новый парень. Мама хотела приехать в аэропорт, но я отказалась — было намного удобнее переночевать у друзей и выехать в Тверь на следующий день.

— Ну, наконец-то! С возвращением! Вэлком ту Раша, и все такое, — Маша сгребла меня в охапку, поцеловала и сразу начала торопить: — Пошли, пошли в машину, я уже замерзла как не знаю кто! А, кстати, это Павел, в смысле Паша. А это Аня, моя подруга.

Мы неловко кивнули и пожали друг другу руки. Павел молча подхватил мой чемодан, а Маша буксиром потащила меня на стоянку, продолжая щебетать на ходу.

— Сейчас приедем, я тебе налью борща — весь день сегодня варила! Промерзла, небось? Ну, ничего, привыкай теперь обратно к нашим холодам! У вас-то, конечно, лето круглый год. Квартира у нас хорошая — ну, сейчас сама увидишь. Очень повезло, приличный вариант и недорого. А Кристина теперь снимает жилье с другой девочкой — ты, наверное, слышала? Представляешь: она очень долго искала сожительницу, когда мы с Пашей решили съехаться, но в итоге нашла, а то одной аренду тяжело платить. Ну, вот и наша машина — главное, что тут есть печка. Паш, включи, пожалуйста, а то очень холодно.

Павел кивнул. На фоне Маши он казался особенно немногословным. Мы плюхнулись на заднее сиденье. В машине действительно быстро потеплело, я разомлела и с ностальгией начала рассматривать пейзаж. Маша продолжала рассказывать последние новости.

— А ты знаешь, что я получила промоушен? — спросила она.

— Нет, я не знала. Поздравляю!

— Ага. По зарплате мелочь, но приятно.

— Так ты теперь Биг Босс? — с улыбкой поинтересовалась я.

— Издевайся, издевайся. Рассказывай, как у тебя дела.

— Да все в порядке, — я не хотела сообщать про беременность в машине, а живота практически не было видно, тем более в куртке. — Так в двух словах не расскажешь.

— Муж не обижает?

— Нет, не обижает.

— Ну и славно.

И Маша вернулась к обсуждению последних новостей. По дороге я заметила, что в Москве появилось несколько новых строек, а вот пробки никуда не делись. Холод, суета, небоскребы — столица казалась такой привычной и одновременно чужой. Я пыталась разобраться в своих ощущениях и почти не слушала подругу. Павел молча крутил руль. Опомнившись, я достала телефон и набрала маму. Сообщила ей, что долетела благополучно и завтра собираюсь в Тверь, а затем коротко поговорила с Кристиной и Ниной. Саиду я отправила смс сразу после приземления.

Мы добрались до дома, и Маша с гордостью показала мне их двухкомнатную квартиру. Павел был москвичом, но не имел собственного жилья и снимал эту квартиру еще до знакомства с моей подругой. Я восхитилась свежим ремонтом и большой площадью, понимая, что по московским меркам квартира действительно просторная и хорошая, но по сравнению с моим жилищем в Александрии она казалась просто крошечной, о чем я благоразумно промолчала.

К полуночи я приняла душ, переоделась и уселась за стол. Маша и в самом деле сварила вкуснейший борщ, и мы продолжили сплетничать во время еды. Как же мне не хватало этих ночных посиделок на московских кухнях! Египтяне не понимали, что такое кухня и почему мы ведем туда гостей — для них она была местом приготовления пищи, и только. Я пыталась объяснить Саиду про квартирный вопрос, особенности планировки и цены на жилье, но муж так и не понял, почему кухня так важна. А мне так часто вспоминались наши с мамой посиделки под желтым абажуром, неспешные разговоры обо всем и бесконечные обсуждения парней на нашей с Ниной московской кухне…

Наступило воскресенье, и мы с чистой совестью провалялись в кроватях почти до полудня. Уехать в Тверь удалось только к вечеру. Маша предлагала остаться еще на одну ночь, но я знала, что мама очень ждет моего возвращения, и пообещала подругам вернуться в Москву как-нибудь на выходных. С девчонками мы встретились в суши-баре на Тверской, а затем отправились гулять по городу. Известие о моей беременности вызвало море восторгов.

— А я подумала, что ты отказываешься от выпивки под влиянием мужа, — заметила Кристина.

— Если честно, весь год практически не пила, — ответила я. — По-моему, всего один раз, с русскими знакомыми. А дома как-то даже вопрос не стоит. Оказывается, это не трудно, когда нет собутыльников.

— А у нас так почти каждый день повод находится, — усмехнулась Нина.

Подруги мало изменились за то время, что мы не виделись, но что-то неуловимо новое появилось в наших отношениях. Наверное, я просто перестала быть одной из них. Раньше мы жили в примерно одинаковых условиях — крутились, зарабатывали себе на жизнь, совместно снимали квартиры, с кем-то встречались, по пятницам ходили есть суши, сплетничали, жаловались на работу и отсутствие мужчины. Для них все осталось по-прежнему, а вот я превратилась в безработную жену преуспевающего бизнесмена, проживающую в исламском государстве с непонятными законами и традициями. И хотя я с интересом выслушивала их истории, а они — мои, в отношениях появилась маленькая трещина, которая с годами могла разрастись в пропасть. В тот день я впервые ощутила эти изменения, и мне стало не по себе. «Пройдет несколько лет, и мы совсем отдалимся друг от друга, — мелькнуло в голове. — Кто-то не найдет времени, чтобы увидеться, а кто-то вообще окажется “вне зоны действия сети”». Но пока мы все еще были близки и рады встрече, и я постаралась выкинуть лишние мысли из головы.

— Как назовете?

— Пока не решили. Надо сначала определиться, мальчик у нас или девочка. Если мальчик, то, наверное, назовем Валид. Мне нравится, Саиду тоже. Имя звучит неплохо и не особо затаскано. Я вообще согласна почти на любое, кроме Мухаммеда или Ахмеда.

— А что, разве вы еще не знаете, кто там у вас?

— Пока нет. Хотя УЗИ мне делают каждую неделю, уж не знаю зачем. В последний раз врач сказал, что можно посмотреть, но не увидел — ребенок как-то неправильно лежал.

— А ты сама кого хочешь? Саид наверняка мечтает о сыне, — заметила Нина.

— Мне все равно, Саид говорит то же самое. В глубине души, наверное, сына хочет больше, но не признается. И я почему-то думаю, что это мальчик.

— Главное, чтобы родился здоровеньким, кто бы там ни был, — заключила Кристина.

— А почему ты не хочешь приехать сюда на роды? — спросила Маша.

— Саид против, — вздохнула я. — Обещает найти хорошего врача. Я и сама понимаю, как ему будет тяжело. Ехать придется где-то на полгода — ну, может быть, чуть меньше.

— А сам он приехать не может?

— Надолго — не может. У него бизнес, который надо контролировать.

— Ань, а ты не интересовалась, как потом вывезти ребенка в Россию? Я не хочу нагнетать, тьфу-тьфу, — Маша постучала по деревянному столу. — Но, по-моему, лучше знать законы. Обычно они серьезно ограничивают перемещение детей без разрешения мужа.

— Маш, если честно, не узнавала. Саид даст разрешение, если нужно, в чем проблема-то?

— Анют, да нет никакой проблемы. И надеюсь, что никогда не будет. Я бы тебе просто порекомендовала узнать. Я верю, что у вас будут прекрасные отношения всю жизнь, и очень желаю тебе счастья, но ты знаешь, что в жизни случается всякое. Я бы в такой ситуации предпочла быть информированной.

— Ты говоришь о том, как женщины сбегают от мужей и крадут общих детей? — я пожала плечами. — Маш, я не вижу смысла выходить замуж, чтобы думать о побеге. И не верю, что если у людей сначала хорошие отношения, они вдруг ни с того ни с сего испортятся. Все проблемы можно обсудить и решить. Кроме того, я бы никогда не стала лишать ребенка отца.

— Извини, что завела этот разговор, — Маша и вправду выглядела расстроенной. — Не хотела тебя огорчать. Дело не в том, что я не доверяю Саиду, или не верю, что у вас хорошие отношения, или советую тебе плести за спиной мужа интриги. Я совсем не то имела в виду. В общем, ладно, давай закроем тему.

Мы смущенно замолчали. Я нервно теребила в руках салфетку, настроение резко испортилось. Так вот что думают мои подруги! Может быть, они вообще не верят, что муж меня любит? А ведь никто из них никогда не видел Саида, никто не приехал на мою свадьбу, почему же тогда они судят — лишь по его по религии и национальности?

— А ты уже покупала ребенку приданое? — спросила Нина, желая разрядить обстановку.

— Еще нет. Думаю, пока слишком рано, — хмуро ответила я, безуспешно пытаясь выкинуть из головы Машины слова.

Вечером за нами приехал Павел. Я с утра предусмотрительно положила свой чемодан в багажник его «Ниссана». В течение дня мне несколько раз звонили мама и Катя, и сама я страшно хотела попасть домой. Девочки выразили желание проводить меня на станцию. Я без проблем купила билет на ближайший автобус, пообещала навестить их еще раз до окончания новогодних праздников и долго махала подругам из окна. В Твери меня встретила мама — похудевшая и какая-то грустная.

В моей комнате все осталось по-прежнему. Статуэтки, куклы, книги — все находилось на своих местах, и я вновь почувствовала себя маленькой девочкой, вернувшейся из летнего лагеря. Было непривычно засыпать одной, без мужа, но, как и в прошлый вечер, усталость взяла свое. Мама настояла на том, чтобы я поела, а разговоры мы отложили на следующий день.

Проснувшись, я нашла маму на кухне с тарелкой остывших бутербродов. Увидев меня, она встрепенулась.

— Аннушка, как спалось?

— Отлично, — улыбнулась я, — все-таки в моей детской кровати спится лучше всего.

— Я тебе приготовила горячие бутерброды, но они уже остыли. Может, ты хочешь что-то другое?

— Не переживай, мам. Я могу поесть и холодные. Сваришь кофе?

— Тебе разве можно?

— Не знаю, но врач не запрещал. Я стараюсь не злоупотреблять, пару чашек в день, и все.

— Ну ладно, — сказала мама с сомнением в голосе. — Сделаю. Хотя я не пила кофе, когда была беременна тобой.

Я не спеша умылась и вернулась на кухню. Сейчас, при утреннем свете, я заметила у мамы темные круги под глазами, и хотя она старалась улыбаться, радостной при этом не выглядела.

— Мам, а ты чего похудела? — спросила я осторожно.

— Что? А, похудела. Не знаю, как-то само собой получилось. Я тут болела немного. Ничего серьезного, — замахала она руками, — не очень хорошо себя чувствовала, пришлось ходить по врачам.

— А что у тебя было? Давление?

— Нет, просто начала быстро уставать, появились головные боли. Пошла к терапевту, ну и как обычно, он послал на обследование к другим врачам, назначил анализы, — вздохнула мама. — А от них и здоровый человек уйдет больным.

— Так что выяснили?

— Пока ничего, — поколебавшись немного, ответила мама. — Ну, я еще не все обследования прошла. Ты только не переживай, ладно? Со мной все в порядке. А у тебя какие планы на сегодня?

— Точно не знаю. Вообще, я бы провалялась весь день дома. Только мне надо созвониться с Катей.

— Она заходила ко мне после того, как вернулась из Египта. Очень милая девочка.

— Да, Катя очень хорошая.

— Про тебя тут многие спрашивали. Тетя ждет в гости.

— Сходим, только не сегодня.

Я позвонила Кате и договорилась прийти к ним завтра вечером. Мне больше хотелось встретиться на нейтральной территории, но сестра категорично заявила, что меня ждет вся семья.

Весь день я провела дома, щелкая каналы телевизора и рассказывая маме о своей жизни в Александрии. К вечеру зашла соседка Валентина Николаевна, с которой я старалась не пересекаться. Ее дочка Ира была моей ровесницей. Она рано вышла замуж, родила двоих детей и фактически ушла от мужа, хотя развод они вроде не оформляли. По какой-то непонятной мне причине соседка считала, что раз у Иры есть абы какой муж и дети, ее жизнь удалась, и при всяком удобном случае ставила дочь мне в пример. Спорить было бесполезно: повторить судьбу Иры (которая работала нянечкой в детском саду и тянула двоих детей на мизерную зарплату и пенсию матери) я совершенно не хотела, но переубедить Валентину Николаевну мало кому удавалось. О моем замужестве им сообщила мама, и вот теперь соседка зашла по какому-то пустяковому поводу, явно напрашиваясь в гости.

Судя по доносившимся до меня звукам, мама повела Валентину Николаевну на кухню и включила чайник. Не выйти из комнаты было некрасиво. Пришлось наклеить на лицо фальшивую улыбку и плестись к ним. Валентина Николаевна сидела в кресле с внучкой на руках — при моем появлении она тут же вперилась в меня взглядом.

— Анечка, что же ты такая незагорелая? Вроде ж на юге живешь? — начала соседка.

— Здравствуйте, Валентина Николаевна, — я решила не реагировать на провокации. — Как выросла ваша внучка! — я дала девочке конфету.

— Когда ты своих заведешь, Анечка? — ехидно поинтересовалась гостья. — Давно уж пора.

«Вот стервозная баба», — подумала я, продолжая улыбаться.

— Скоро. В начале мая.

— Так ты беременна? — она ощупала взглядом мою фигуру в спортивном костюме. — Не видно еще. И как вы с мужем живете?

«Вот бы она обрадовалась, скажи я, что все ужасно. Муж бьет, денег нет, отношения со всеми плохие. Может, так и сделать? — размышляла я. — Хоть увижу раз в жизни, как Валентина Николаевна улыбается».

— Отлично живем, — ответила я, размешивая чай. — Муж работает, я нет. Гуляю, отдыхаю, общаюсь с подругами, сижу в интернете.

— А свекровь?

— А что свекровь? Приходит иногда, иногда мы к ней ездим в гости.

— Разве вы не вместе живете?

— Нет, конечно, — удивилась я. — Кто Вам такое сказал? У нас отдельная квартира, с видом на море.

— И сколько комнат? — продолжила она допрос. Девочка в это время методично поглощала конфеты из вазочки.

— Три спальни и холл.

— А по площади?

— Не знаю, но очень большая. В Египте хорошие планировки: холл и коридор огромные, а комнаты обычные. Общая площадь не меньше ста метров.

— Я думаю, даже больше, — сказала мама.

— И что, ты у него пока единственная жена? — продолжила Валентина Николаевна.

Я поперхнулась чаем.

— Да. Абсолютно единственная. И других не предвидится. У нас так прописано в брачном контракте, — соврала я, начиная закипать.

Соседка продолжала Сверлить меня взглядом.

— А что кольца на руке нет?

— Как нет? — я протянула левую руку. — Вот. У египтян на правой руке кольцо после помолвки, а после свадьбы на левой.

— Все не как у людей. А почему белое? Серебряное?

— Белое золото. С бриллиантом, — холодно уточнила я. — Остальные драгоценности оставила дома, опасно ехать увешанной золотом. Уж извините, не могу Вам их предъявить.

— Ну, что ты, Аня, мы же просто болтаем по-соседски! — тут же заулыбалась гостья.

Мама разлила всем чай и доложила конфеты в вазочку. Внучка Валентины Николаевны смотрела на меня, не отрываясь. Захотелось принять таблетку от головной боли и лечь в постель, но я осталась и в следующие полчаса выдержала полный допрос — сколько зарабатывает муж, ношу ли я платок, много ли детей планируем завести… Причем у меня сложилось впечатление, что Валентина Николаевна ничему не поверила и продолжает считать, что дела мои плохи — только мы с мамой не хотим в этом признаваться и придумываем сказки о спокойной безбедной жизни… А на самом деле муж меня бьет, считает своей служанкой, не выпускает из дома, не дает денег, живем мы в сарае и ездим на верблюдах. И конечно, я далеко не единственная жена…

Когда мама закрыла за соседкой дверь, я взорвалась:

— Почему ее нельзя было выставить?

— Дочка, успокойся. Ну, соседка все-таки, пришла тебя проведать, — мама выглядела смущенной.

— Проведать? Это называется проведать?

— Ну, сказала бы, что ты себя плохо чувствуешь, ты же беременна. И ушла бы в комнату.

Я махнула рукой и опустилась в кресло.

— И почему ты в детстве внушила мне мысль об уважении к старшим?

Мама вздохнула и виновато развела руками.

— А вот интересно: многие из тех, кто мной интересуются, считают, что я попала в рабство?

— Да никто так не считает, Аннушка. Люди просто спрашивают, переживают, все-таки другая страна. А Валентина Николаевна… Ну такой характер у человека, забудь и не бери в голову. Ты ее видишь раз в год, какая тебе разница?

— По-моему, многие не верят, что у меня все в порядке. Подруги вчера намекнули, чтобы я узнала законы насчет вывоза ребенка из страны.

— Нет ничего плохого в том, чтобы узнать законы, — осторожно сказала мама. — Знание еще никому не повредило. Тем более ты хочешь рожать в Египте.

— Мам, и ты туда же?

— Аня, пожалуйста, не надо нервничать. Твоя жизнь, и тебе решать. А насчет ребенка — сама знаешь, сколько всяких историй было, и не обязательно в Египте. Никто не говорит, что Саид плохой, просто он иностранец, и ты живешь не в России. Здесь ребенок при рождении получает наше гражданство, а там, насколько я понимаю, нет. Не принимай так близко к сердцу.

Я молча кивнула и ушла в спальню Как будто почувствовав мое настроение, позвонил Саид, и мы очень долго разговаривали. Муж беспокоился, достаточно ли я тепло одеваюсь, хорошо ли кушаю. Я убеждала его, что переживать не о чем. Какой он все-таки внимательный и заботливый! Я сжимала телефон в руке, слушала любимый голос и удивлялась, как кто-то может говорить мне о недоверии и необходимости страховаться. Просто они не понимают, какое сокровище досталось мне в мужья. Я не стала рассказывать ему о неприятном разговоре с соседкой и советах подруг и сама решила об этом не вспоминать.

На следующий день я купила большой торт и пошла в гости к Кате. Она настояла на том, чтобы встретить меня как в прошлый раз, хотя я уверяла, что хорошо помню дорогу. Для меня оказалось сюрпризом увидеть на остановке вместе с Катей своего отца. Выйдя из маршрутки, я неловко поцеловала его в щеку, обнялась с сестрой, и мы быстрым шагом направились к ним домой.

Там уже был накрыт стол, и никто не хотел слышать, что я совершенно не голодна — пришлось есть вместе со всеми. Сразу по возвращении из Египта Катя поведала родным о моей беременности, и разговор почти весь вечер крутился вокруг предстоящих родов и нашего будущего ребенка. Я получила в подарок несколько костюмчиков для новорожденных, которые показались мне слишком маленькими даже для нашего кота. Впрочем, я крайне редко имела дело с младенцами и не очень представляла их размер. Судя по всему, Катя довольно подробно рассказала о нашей жизни в Александрии, так что никто не закатывал глаза и не ставил мои слова под сомнение. После ужина всем налили чай, только Андрей отказался и убежал в свою комнату мерить привезенную мной футболку.

— А почему египетские женщины так странно одеваются? — спрашивала жена отца.

— Согласно их религии, нельзя показывать свое тело. Даже купаются в одежде.

— Смотрится и правда странно, — улыбнулась Катя.

— Да они и не купаются в основном, так, окунаются в море. Плавать почти никто толком не умеет. Нам-то, конечно, странно, но для них будет шок, если увидят девушку в купальнике. Мы однажды смотрели фильм — там по сюжету иностранка приехала в Египет и пошла купаться на местную речку в бикини, а все люди сбежались посмотреть. Саид сказал, что в деревнях так и отреагируют.

— Я вижу, у них совсем другое воспитание и взгляд на жизнь. Тебе не сложно это принять? — спросил отец.

— Бывают какие-то нюансы, — не стала я отрицать. — Но все зависит от человека, в смысле от мужа, от его характера. Саид очень современный и адекватный, он меня не ограничивает, а надевать мини-юбку я там и сама не хочу, поскольку понимаю, как люди это воспримут.

Андрей вернулся в гостиную в футболке «Земалек», и все заулыбались. Я пояснила, что это любимая футбольная команда Саида. Остальным членам семьи я презентовала несколько шарфов, кальян и две небольшие картины восточной тематики. Саид хотел купить что-нибудь специально для отца, но я совершенно не знала его вкус и решила, что он не обидится из-за отсутствия персонального подарка.

В конце декабря я сделала УЗИ, и врач со всей определенностью сказал, что у меня мальчик. Сын! Я так и знала! Выйдя из кабинета врача, я дрожащими руками набила смс Саиду. Он обрадовался и поздравил нас обоих. Как мне хотелось обнять мужа! Я бездумно брела по городу, сжимая в руках бумагу с результатами УЗИ, улыбалась и изредка смахивала слезы. Раньше меня посещала мысль уговорить мужа и остаться рожать в России, но в этот момент я поняла, что просто не смогу покинуть Саида. «Семья должна быть вместе», — решила я, отбросив все сомнения.

Тетя встретила меня в дверях квартиры и радостно обняла. Мне показалось, что за последний год она сильно постарела. Мы с мамой прошли в крошечный коридорчик, разулись, разделись и отправились на кухню пить чай. Тетя долго расспрашивала меня о нашем житье-бытье — видимо, она сильно беспокоилась.

— Тетя, честное слово, у меня все очень хорошо! Я не знаю, сколько времени надо прожить в Египте, чтобы вы убедились, что я не в рабстве, у меня не украли паспорт, не привязали к батарее и не держат за служанку!

— Дай бог, все и дальше будет так же, — вздохнула она. — Ты не сердись на нас с мамой. Вот появится у тебя свой ребенок — поймешь, что такое материнский инстинкт.

— А ты почему к нам не приезжаешь? — поинтересовалась я, уплетая шарлотку.

— Да куда уж мне по заграницам ездить, — махнула рукой тетя.

— Почему нет? В Европе только пенсионеры и путешествуют.

— Так то Европа, — усмехнулась мама.

— Вы еще молодые женщины, ну зачем себя в старухи-то записывать? — возмутилась я.

— Мы просто выросли в другой стране, — вздохнула тетя.

— Надо привыкать к путешествиям. Сейчас это несложно и не так дорого.

Мама извинилась и вышла из кухни. Тетя проводила ее настороженным взглядом.

— Ты знаешь, что с ней? — поинтересовалась я.

— Нет, — поколебавшись, ответила тетя. — Но за последний год она сильно сдала.

Когда мама вернулась, мы с тетей оживленно обсуждали имена для новорожденных.

— А разве нельзя подобрать имя, которое есть и в русском языке, и в арабском?

— Женское имя — можно. У них есть Надя, Мария, Жанна, Ола, Гала. А с мужскими сложнее, — ответила я. — Некоторые имена просто хорошо звучат на русском — например, Карим, Адам. Но нам нравится имя Валид. Правда, мы пока не точно решили.

— Валид Саидович? — улыбнулась мама. — Звучит интересно.

— Это на русском. А по-арабски будет Валид Саид Ахмед Шехата. У них полное имя состоит из имени человека, его отца и деда по отцовской линии, — пояснила я.

— А ребенку можно сделать русское гражданство?

— Можно. Нужно собрать документы и сдать в наше Консульство. Так как мать ребенка русская, никаких проблем.

— Но необходимо согласие отца? — осторожно спросила мама.

— Ну да. Саид не против, мы с ним уже разговаривали на эту тему.

Мама с тетей переглянулись, но ничего не сказали.

На следующий день я зашла в гости к своей школьной подруге Наташе. Ее дочка Лариса с порога кинулась мне на шею и начала взахлеб что-то рассказывать. Наташа тщетно пыталась освободить меня от крестницы.

— Лариса, перестань немедленно! Ну, что за неугомонный ребенок! — она посадила сопротивляющуюся девочку на пол и обняла меня. — Как же давно мы не виделись!

— Да, давненько. Лариса так выросла! Не успеешь оглянуться, надо замуж выдавать.

— Хочу замуж! — немедленно заявила безобразница.

Мы с Наташей рассмеялись.

— Некуда торопиться. Иди лучше игрушки убери.

Лариса тут же надула губы. Я достала из пакета египетские подарки — пару платьев и куклу.

— Какая прелесть! — восхитилась Наташа.

— Надеюсь, с размером угадала, — сказала я. — А то я вас вижу редко, а ребенок растет быстро.

— Размер хороший, — оценила Наташа на глаз. — Давай, Лариса, иди мерить платья. Да игрушки убери! — крикнула подруга вслед убежавшей дочке.

Мы зашли в крошечную, но невероятно чистую кухню. Наташа поставила на плиту чайник и принялась резать вафельный торт. Я огляделась и почувствовала неловкость — хотя меня нельзя назвать грязнулей, моя кухня не блестела, как эта. Да и подруга выглядела лучше, чем в прошлый раз: на ней был симпатичный домашний костюм, на руках я заметила свежий маникюр и порадовалась, решив, что муж, вероятно, вспомнил о своих обязанностях кормильца и стал давать им на жизнь больше прожиточного минимума. У Наташи не было компьютера, она не регистрировалась ни в одной из соцсетей и даже не имела электронной почты — за год я звонила ей всего дважды и почти ничего не знала о жизни подруги.

Прибежала Лариса в первом из подаренных платьев — оно пришлось ей как раз впору. Покрутившись немного, убежала мерить второе. Мы с улыбкой проводили ее взглядами.

— Юная шмоточница, — прокомментировала Наташа.

— Она же девочка, — улыбнулась я в ответ. — Ей положено наряжаться. Рассказывай, как ваши дела. Муж в Москве?

— В Москве, — подтвердила Наташа. — Видимся редко, и нас обоих это устраивает.

— Все так плохо?

— Уже даже не плохо. Просто никак. У каждого своя жизнь. Но хоть ссориться перестали, живем спокойно.

— Невесело как-то, — протянула я.

— Ничего, — махнула рукой Наташа. — Жизнь идет, Лариса растет, через год уже в школу. Я на работу устроилась.

— Да ты что? Кем?

— Продавцом в магазин женского белья. У нас тут недавно открыли, самый дорогой бутик в городе.

— Хм, ну, здорово. Рада за тебя. А почему не захотела работать по специальности?

— Да кому она нужна, моя специальность. В магазине хоть платят. Меня устраивает.

— Нет, я абсолютно не против. Главное, чтобы тебе самой нравилось. Все равно — какая-то другая жизнь, кроме дома, новые знакомства, ну и деньги. Я только не совсем понимаю, почему ты не разводишься, если вы фактически и не живете вместе. Прости, конечно, что лезу не в свое дело.

— Если честно, просто не вижу смысла. Ну, разведемся, и что? Делить квартиру? Вряд ли муж расщедрится и оставит мне жилье. Никогда не замечала за ним склонности к широким жестам. Идти с Ларисой к своим родителям не хочу, у них и так места мало. Ютиться в коммуналке с ребенком тоже не сахар, а больше коммуналки я при размене никак не получу. А так — он в Москве, приезжает раз в месяц, я здесь. Сейчас какие-то свои деньги появились. Жить можно.

— Может, найдется человек, который тебя полюбит, — сказала я.

— Конечно, все бывает, — рассмеялась Наташа. — Только я слабо верю в чудеса. У нас приличных мужчин мало, и все давно при женах. А незамужних девок пруд пруди — бездетных к тому же.

— Только не надо ставить на себе крест. Может, незамужних и много, но ты у меня все равно самая лучшая.

Наташа улыбнулась и насыпала в чайник заварку. Прибежала Лариса во втором платье, схватила конфету со стола и уселась ко мне на колени.

— Лариса, иди сними платье, не надо его дома надевать. А то шоколадом измажешь. Давай, переодевайся обратно и возвращайся к нам.

Девочка надула губы, но без лишних слов отложила конфету и поплелась обратно.

— Строгая ты, Наташ.

— Ничего, детей надо воспитывать.

— А мне рожать в мае. Мальчик, — выложила я главную новость.

— И ты молчишь!

— Почему молчу? Вот, сказала.

— Поздравляю! Я заметила, что ты чуть поправилась, но вообще живота особо не видно.

— Да живот пока совсем маленький.

— Ну, а как вообще живете?

— Да все отлично, — я достала из сумки маленький нетбук и показала фотографии, начиная со свадебных. — Надеюсь, ты не думаешь, что я там в рабстве?

— На рабыню ты не слишком похожа, — улыбнулась подруга и потрепала по голове вернувшуюся к нам Ларису.

— И на том спасибо.

Мы проговорили до позднего вечера. Когда у Ларисы стали слипаться глаза, я вызвала такси и начала собираться.

— Зайдешь еще? — спросила Наташа. — Приходи, а то теперь вообще неизвестно когда увидимся.

— Постараюсь, — ответила я. — Созвонимся попозже, ладно?

За неделю до Нового года в Твери воцарилось праздничное настроение. По-моему, никто уже не работал. На площади поставили елку и залили каток, в магазинах толпились люди, скупающие все подряд. Я бродила по городу, вдыхала морозный воздух и ощущала себя абсолютно счастливой. В один из дней я решила проветриться и съездить в Москву. Маша обрадовалась и подтвердила, что ждет меня с распростертыми объятьями. Я распланировала приехать в субботу и остаться до вечера воскресенья — это был последний предпраздничный уик-энд.

Как и следовало ожидать, мама распереживалась и не хотела меня отпускать. Пришлось несколько раз пообещать ей, что подруги встретят меня прямо у автобуса и будут повсюду сопровождать и оберегать.

Выходные выдались солнечными и морозными. Я с трудом поднялась рано утром и проспала почти всю дорогу до Москвы. Вещей у меня почти не было, так что я сразу по приезду созвонилась с девочками и поехала на Таганку. В метро оказалось шумно и людно — за год я совсем отвыкла от московской подземки. Многие люди несли елки и пакеты с подарками. Я с улыбкой смотрела на праздничную суматоху.

На выходе из метро я встретилась с Кристиной. Нина умотала на все праздники к своему шведу, а Маша должна была подъехать к нам в суши-бар в ближайшее время.

— Как тебе в России? — спросила меня Кристина по дороге.

— Не знаю, — честно призналась я. — Вроде бы и дом, а с другой стороны как-то странно. Отвыкла, наверное.

— А я что-то так устала от Москвы, — задумчиво сказала она. — Хотела остаться здесь на праздники, но передумала и купила билет домой на второе января.

— Самолетом?

— Поездом. Встречу Новый год и поеду.

— А отмечаешь где?

— В компании, как обычно. А ты дома?

— Да, с мамой. Даже не хочу никуда идти.

— А муж?

— Что муж? Он вообще не считает Новый год праздником. Может быть, посидит в кафе с друзьями, а может, и спать ляжет.

Мы зашли в суши-бар, где подруги заранее заказали столик — под Новый год мест нигде не было.

— А еще кризис, — заметила я, вешая пальто. — Вон как все забито.

— Да какой кризис, что ты, — рассмеялась Кристина. — Все про него давно забыли.

Мы уселись и взяли меню. Я зачем-то внимательно изучила все виды роллов, хотя всегда заказывала «Филадельфию». Вскоре подошел официант и принял наш заказ. Я вспомнила, что в этом кафе впервые рассказала подругам о знакомстве с Саидом и что тут раньше работал ухажер Кристины.

— А твой официант больше не работает?

— Нет. Видимо, уволился. Я его с тех пор не встречала. Помнишь, именно здесь ты сообщила нам, что познакомилась с египтянином? Если не ошибаюсь, мы сидели за этим же столиком. Сколько прошло времени? Полтора года?

— Да, примерно полтора года. А как много всего поменялось.

— У меня так ничего не поменялось, — махнула рукой Кристина и потянулась к телефону. — Аж тошно. Маша пишет, что будет минут через десять. Значит, примерно через полчаса, — мы понимающе улыбнулись друг другу. Если дело не касалось работы, Маша не отличалась пунктуальностью.

Официант принес стаканы с напитками, и мы чокнулись.

— За перемены! — провозгласила Кристина.

— За перемены к лучшему, — уточнила я. — Я не пойму, чего ты такая грустная. Праздники ж на носу.

— Устала, наверное. Как-то безрадостно все в последнее время.

— Что-то случилось?

— Нет, ничего конкретного. Можно сказать: случилось то, что ничего не случилось. Ничего не происходит, и от этого как-то невесело.

— Ты же оптимистка, Кристин. Стабильность не всегда плохо. Вот если ты ногу сломаешь и попадешь в больницу — тебя такая перемена обрадует?

— Вряд ли, — ухмыльнулась она. — Ладно, не бери в голову. Съезжу домой, сменю обстановку, может, и станет легче.

Вскоре появилась Маша. Мы обнялись.

— Как там поживает наш маленький? — спросила она.

— Отлично. Врач сказал, все в порядке.

— А ты сама?

— Тоже. Беременность оказалась не такой уж страшной штукой.

— Тьфу-тьфу, — тут же отреагировала Кристина. — Скоро станешь толстой и неповоротливой, вот тогда поговорим.

— Злюки. И почему я по вам скучала?

Мы просидели несколько часов, обсуждая все подряд. Я в подробностях рассказала про свою семейную жизнь, но временами ловила в их взглядах недоверие — не столь явное, как у нашей соседки, но тем не менее.

— Ань, ну, а если честно, — сказала Маша. — Только не обижайся, пожалуйста. Мы очень рады, что у вас все хорошо, но ведь идеальных отношений быть не может, тем более когда живешь на одной территории.

— А кто говорит об идеале? — удивилась я.

— Что тебе не нравится в браке? Наверняка же есть какие-то вещи.

— В браке как таковом или в браке с Саидом?

— Неважно.

— Даже не знаю. Если подумать, то наверняка можно найти что-то плохое. Только хорошее все равно перевешивает.

— А все-таки?

— Ну, — я задумалась. — Я живу не в своей стране, у меня бывают сложности с тем, что я не понимаю язык или их обычаи. Я не могу передвигаться так же свободно, как в России — не в том смысле, что меня запирают дома, конечно. Есть ограничения в одежде — правда, разумные. Я не могу увидеть маму или вас в любое время, когда захочу. Саид бывает ревнив. Правда, до Отелло он не дотягивает.

— Часто ревнует?

— Не очень. Его ревность не в том, что он мне не доверяет. Это немного другое. Если, например, он пришел домой, а меня нет — я в магазине или где-то с подругой, он не будет требовать, чтобы я немедленно вернулась. Не будет проверять, или допрашивать, где я была и с кем. Просто он сильно не любит, если кто-то на меня смотрит или дотрагивается, даже совершенно случайно. Есть вещи, которые я просто не понимаю. Например, если в дом приходит мастер — сантехник, электрик, — муж просит меня посидеть в комнате, пока не уйдет этот человек. Мне, в общем, не сложно, просто непонятно. Еще он не любит произносить мое имя при посторонних мужчинах и просит всегда звонить, если я собираюсь куда-то идти.

— А как Саид это объясняет?

— Ну, это их представление о заботе. А еще так принято. Или так нужно по религии. Я уже поняла, что спрашивать бесполезно, остается смириться и принять. Законы Красного моря.

— При чем тут Красное море? — не поняла Кристина.

— Не при чем. Это шутка такая. Когда Саид не может мне объяснить что-то, он говорит, что таков закон Красного моря. В их стране непонятные для нас традиции: например, не принято показывать жену чужим мужчинам. Саид говорит красиво: ты бриллиант, а бриллиант всегда хранят в самом укромном месте. Но по факту мне приходится сидеть в комнате.

— Очень напрягает?

— Нет, подобные ситуации бывают нечасто. Есть еще нюансы: например, если к нему придут друзья, то я при желании сижу с ними, хотя Саид предпочел бы, чтобы я оставалась в комнате. Но, по крайней мере, в последнее время он меня об этом не просит. Зато очень важно, чтобы мы сидели с ним вместе, далеко от других мужчин. И чтобы я не оставалась наедине с друзьями ни на минуту — в крайнем случае, если Саиду нужно в другую комнату, дверь должна быть широко открыта. Это очень важно.

— Капец, — прокомментировала Маша.

— Самое интересное, что их девушки к такому приучены с детства, и вообще никаких вопросов не возникает. Даже жених с невестой не могут оставаться наедине, пока они не женаты. Если он пришел к ней в гости и они хотят пообщаться тет-а-тет, то родители остаются в другой комнате, но опять же, с открытой дверью.

— Прямо сериал «Клон».

— А то! Еще круче, — усмехнулась я. — Кстати, там было много правильных вещей про Ислам. Например, если парень и девушка — молочные брат и сестра, то есть их кормила одна женщина, они не могут пожениться. Когда Саид родился, их семья жила в деревне, и у его матери какое-то время не было молока. Тогда бабушка брала Саида и шла по домам, где есть кормящие женщины, чтобы он поел. Потом его родители шутили, что в деревне будет трудно найти невесту для Саида.

— Ну, вы-то точно не молочные брат и сестра, — улыбнулась Кристина.

— Да, тут сто процентов.

— А для развода действительно нужно три раза сказать при свидетелях «Ты мне не жена?».

— Правда. Есть какая-то бумажная процедура оформления развода, более сложная. Я не знаю в деталях. Но все действительно основано на том, что мужчина должен трижды произнести слово «развод». И если мужчина развелся с женщиной, то не может жениться на ней же еще раз, пока она не выйдет замуж за другого и не разведется еще раз.

— Ну, ничего себе законы.

— Кстати, я не согласна, что законы такие уж плохие. У всего есть объяснение. Например, однажды я спросила у Саида, почему женщина при получении наследства имеет в два раза меньше мужчины.

— Дискриминация! — тут же отозвалась Маша.

— Ни фига. Вот смотри: в России родители обязаны содержать ребенка любого пола до восемнадцати лет. Дальше — зарабатывай как хочешь. А в Египте каждую женщину до самой смерти должен обеспечивать мужчина: будь то отец, брат, муж или сын. То есть доля, которую она получает в наследстве — по сути ее карманные деньги, она не обязана тратить их на свое содержание. А мужчина, хоть и получает больше, должен кормить жену, мать, незамужних сестер, дочерей. В этой ситуации женщины в более выигрышном положении, особенно если у них хорошие мужья и много братьев.

— А что, муж не может потребовать, чтобы она отдала ему деньги?

— Нет, потребовать не может. Я как-то интересовалась: если жена зарабатывает, она может откладывать деньги на свой счет и не тратить на хозяйство? Он ответил, что да. И муж не имеет права брать деньги, если она сама не хочет их ему отдать. При желании — пожалуйста, но вообще жена не обязана тратить ни копейки. В смысле, ни одного фунта.

— Хм. Я так чувствую, что быть женщиной в исламском обществе не так уж и плохо, — ухмыльнулась Кристина. — А то крутишься тут как белка в колесе, и все сама, сама…

— Да, там есть свои плюсы. И вообще, это неправда, что женщины Востока такие уж угнетенные. Не забывайте, что бывают очень современные семьи и даже страны. Турция, например, или Ливан. Там тоже Ислам, но платки мало кто носит, женщины одеваются и живут вполне по-западному. И в Египте такие есть.

— Уговорила, начинаю искать восточного жениха, — Кристина хлопнула рукой по столу. — Только богатого. Турок меня устроит.

— И я! — тут же отозвалась Маша.

— А тебе зачем? У тебя есть Паша.

— Ага. Хотела бы посмотреть на его реакцию, если я завтра заявлю, что увольняюсь и буду сутками лежать на диване, а он, как мужчина, обязан меня кормить, одевать и так далее.

— Вряд ли ему понравится, — улыбнулась я. — А Саид считает совершенно нормальным, что я не работаю.

— А ты пробовала куда-нибудь устроиться? — поинтересовалась Кристина.

— Пробовала, отправляла резюме, но потом перестала. Работать за копейки не хочется, тем более нет финансовой необходимости, а хорошую зарплату мне там не предложат. Ну, а сейчас появится ребенок, тогда точно будет не до службы.

Мы еще немного погуляли по праздничной Москве, и, переночевав у подруг, я вернулась домой.

Глава 17 Перемены

По мере приближения праздников я все сильнее склонялось к тому, чтобы поменять билет и вернуться в Александрию позже. Меня беспокоило состояние мамы, а кроме того, я не успела сдать все положенные для своего срока анализы. Однажды я аккуратно сообщила Саиду, что хотела бы задержаться еще на несколько недель. Муж отреагировал неожиданно резко, в ультимативной форме потребовав вернуться в срок. Мы сильно повздорили.

— Аня, ты должна быть здесь, как мы и договаривались! — кричал Саид.

— Я же тебе объясняю, что моя мать больна…

— Мне очень жаль, но это ничего не меняет.

— Как не меняет? — вскипела я.

— Я твой муж, и ты должна меня слушаться!

— Саид, мы как будто говорим на разных языках. Речь о моей матери! Почему ты думаешь, что я специально все делаю тебе назло? Мне хочется приехать к тебе, но я очень боюсь за мамино здоровье.

— Аня, это ты меня не понимаешь. Я твой муж. Если я приказываю тебе вернуться — ты должна вернуться. Что здесь сложного?

— То есть раз мы женаты, я должна спрашивать разрешения на каждый свой шаг?

— Да! Именно так. Египтянка не может пойти даже на похороны своей матери, если муж ей не разрешит. А ты ведешь себя так, как будто я просто твой парень: хочу — слушаюсь, хочу — нет.

— Ну и сиди в своем Египте! — не сдержавшись, крикнула я и бросила трубку.

Правда, потом он перезвонил и извинился за свою резкость. Мы помирились. Решив не портить отношения с Саидом, я не стала сдавать билет.

Впервые в жизни у меня не было никакого желания отмечать Новый год. Тридцать первого декабря мы с мамой и тетей накрыли небольшой стол, выпили по глотку шампанского и пошли спать сразу после боя курантов.

Я сходила на последний прием к гинекологу, собрала вещи и наскоро со всеми попрощалась. Подруги обижались, что так и не успели толком со мной пообщаться. За день до отъезда я успела забежать в кафе на встречу с однокурсниками. Они мало изменились: Светка еще раз выскочила замуж, набрала несколько килограмм и курила не переставая. Остальные посматривали на нее со смесью зависти и неодобрения. Наблюдая эту картину, я от души веселилась. В кафе я опоздала: друзья юности успели осушить несколько бокалов, и мое появление произвело небольшой фурор. Меня тут же осмотрели, оценили количество золота и начали допрашивать. Я откровенно высмеяла их представления о Египте и уверила, что катаемся мы исключительно на собственном автомобиле «Тойота», но никак не на верблюдах.

— Нет, я не знаю ни одного многоженца. Честное слово, не встречала. Да, живем в обычной квартире, в многоэтажном доме с водопроводом, канализацией и всем необходимым. Море рядом. Как близко? Ну, не знаю, из окна хорошо видно. Может быть, метров сто. Конечно, купаться не запрещает. Рестораны? Ну, разумеется, ходим. Нет, нечасто — примерно раз в неделю, когда у мужа выходной. Цветы не дарит, у них не принято. В основном презентует золото.

Примерно через час разговор окончательно стал напоминать допрос, я вежливо свернула беседу и ушла домой — это был мой последний вечер в России, и я предпочла провести его с мамой.

На следующее утро я заказала такси и настояла, чтобы мама с тетей остались дома. Все всплакнули, и я быстро уехала. На станции меня встретила Катя, с которой мы успели выпить по чашке отвратительного кофе из вокзального буфета и немного поболтать до отправления автобуса. На прощание я долго махала сестре рукой…

Саид встретил меня в зале прилета каирского аэропорта. Как же я по нему соскучилась! Мой выросший живот мешал нам тесно обняться,но я видела радость в глазах мужа и была готова расцеловать его при всех — невзирая на то, что в Египте не принято открыто демонстрировать свои чувства.

Дома меня ждал и повзрослевший Шикобелло. Моему счастью не было предела. Вновь оказаться дома, прижаться щекой к любимому и почувствовать шевеление сына в животе, казалось, ничто не способно разрушить эту идиллию.

Неделю я наслаждалась жизнью и обществом Саида, который проводил со мной почти все время. А потом как гром среди ясного неба началась революция.

В России я смотрела репортажи о событиях в Тунисе, не придавая этому большого значения. Двадцать пятого января Египет принял эстафету, но тогда никто еще не осознавал масштаба народных волнений. Днем после пятничной молитвы муж попросил меня не уходить далеко от дома, поскольку в Каире на площади Тахрир большая забастовка, и возможно, что какие-то движения будут и у нас. Я кивнула головой, не думая ни о чем плохом. Но забастовка продолжалась, и количество участников росло, будто снежный ком.

Мы ежедневно смотрели выпуски новостей, которые становились все более пугающими. Российская пресса начала трубить о начале революции по тунисскому сценарию. Мама постоянно присылала смс с вопросом, что у нас происходит, и предлагала вернуться в Россию, пока не поздно.

До начала февраля, помимо пугающих теленовостей, я не замечала вокруг ничего особенно страшного. Многие мужчины стали ходить по улицам, объединяясь в небольшие группы, в воздухе повисла напряженность, начались постоянные разговоры о политике, но беспорядки и забастовки я пока что видела только на экране. Потом пропала связь. Несколько дней не работал интернет, и я смогла отправить смс маме только с русской сим-карты, которую чудом нашла на дне сумки.

Мубарак несколько раз выступал по телевизору, но до последнего отказывался покидать свой пост. Волнение нарастало. Стало очевидно, что в Египте самая настоящая революция и люди не отступят, пока не добьются отставки президента и смены режима. Муж запретил мне выходить из дома, а сам пропадал где-то почти весь день — патрулировал район или участвовал в какой-то очередной забастовке. По-моему, он был готов ночевать на улице и возвращался домой только ради меня. Я весь день обрывала телефон, названивая мужу каждые пятнадцать минут, и даже начала молиться. Продукты он теперь закупал сам — некоторые супермаркеты рядом с домом продолжали работать, но существенно подняли цены. Магазины Саид закрыл, а вещи вывез на какой-то склад.

Эту информацию я вытягивала из него буквально клещами, через слезы и истерики — муж и раньше не любил обсуждать со мной дела, а теперь стал еще более замкнутым и молчаливым. Однажды он пришел домой позже обычного и с перевязанной рукой. На все мои вопросы Саид отвечал: «Не волнуйся, это пустяки», и мне так и не удалось выяснить никаких подробностей. Надя быстро промыла и перевязала рану, а я проплакала почти до утра, сходя с ума от бессилия что-либо изменить.

В городе началось мародерство: ходили слухи, что ограбили «Карфур». Ни о каких походах к врачу не могло быть и речи — мне оставалось лишь надеяться, что революция закончится в ближайшие дни. Мама в панике умоляла меня вернуться. Я понимала ее правоту и всерьез задумывалась над тем, чтобы снова улететь в Россию, но что-то мешало сделать последний шаг. Уехав, я потеряю всякую связь с Саидом, а он полезет в самое пекло — и неизвестно, чем все может закончиться. Уехать — значит рискнуть жизнью своего мужа, ведь у меня больше не будет шанса вернуться до родов: на таком сроке меня просто не пустят на борт самолета. Остаться — значит рискнуть здоровьем ребенка: неизвестно, что будет с медициной и вообще со страной через пару месяцев. Я разрывалась между мужем и ребенком и никак не могла принять окончательное решение, проклиная себя за то, что сразу не осталась в России. Саид не удерживал меня против воли, и необходимость самой принять решение выводила меня из себя. Две недели прошли в постоянных сомнениях и терзаниях. А одиннадцатого февраля Мубарак объявил о своей отставке.

Какая радость царила в этот вечер на улицах Египта! Я плакала и смеялась вместе со всеми. Мне было безразлично, кто придет к власти, лишь бы страна наконец успокоилась. Саид ликовал и говорил, что теперь, без Мубарака, египтяне заживут намного лучше. Я очень в этом сомневалась: муж почти всю жизнь прожил при одном президенте, я же немного помнила перестройку, переворот девяносто первого года и все события, которые за ним последовали, и прекрасно понимала, что после революции неизбежен длительный и болезненный период реконструкции и становления новой власти. Тем более еще неизвестно, кто встанет у руля. Саид же уверял, что хуже Мубарака никого нет и быть не может — я же считала, что есть варианты и пострашнее.

Но пока мне хватало того, что в Александрии заработали магазины, больницы, и люди перестали бояться выходить на улицу. Временами кое-где проводились забастовки, но это были лишь слабые отголоски недавних событий. Страна немного оправилась от потрясений и потихоньку возвращалась к нормальной жизни.

Саид снова открыл магазины и первое время жил на работе. Я отказалась от мыслей уезжать в Россию и несколько раз напоминала мужу о необходимости пойти к врачу на очередной прием. Мама по-прежнему переживала, но ей пришлось смириться с моим решением.

Однажды вечером, когда я мирно лежала на диване, рассматривая журнал с детской одеждой, Саид хмуро произнес:

— Аня, я должен тебе кое-что сказать. Моя сестра с сыном поживут у нас какое-то время.

Я резко привстала.

— Надя? Что случилось?

— Нет, Аят. У нее проблемы с мужем.

— А при чем здесь мы?

— Аня, она моя сестра. Как это при чем? Если женщина хочет пожить какое-то время без мужа, она идет к родственникам.

— Хорошо, но почему к нам-то?

— У Мухаммеда и так много людей. Жена, мать, двое детей. У них просто нет места, да и отношения у Аят с женой брата не очень.

— Саид, ты меня, конечно, извини, но я не представляю себе в нашей квартире другую женщину с ребенком.

— Это моя семья!

— У нее есть муж, он может снять ей квартиру.

— Если они разведутся, то так, скорее всего, и будет. Но пока она будет жить у нас — и точка. Это ненадолго.

— Офигеть, — только и смогла вымолвить я.

Они приехали уже на следующее утро, и я перестала чувствовать себя хозяйкой в собственной квартире. Ребенок везде лез, хватал все подряд, плакал, канючил и не давал мне покоя ни днем, ни ночью. Аят постоянно пыталась завязать со мной разговор, а я не знала, куда от них прятаться, и старалась как можно реже выходить из своей комнаты. Я даже перетащила туда компьютер и кое-какую еду. Когда Саид это увидел, то очень разозлился.

— Ты ведешь себя так, как будто у нас в квартире враги, — проговорил он спокойно, но громко. Мы всегда разговаривали в полный голос, пользуясь тем, что Аят не понимает по-русски.

— Саид, не проси у меня невозможного. Я не могу радоваться тому, что у нас в доме посторонний человек с ребенком, причем без моего разрешения.

— Пожалуйста, не кричи. Сколько раз тебе нужно повторять, что это моя сестра и племянник?

— Я в курсе. Не надо бесконечно твердить одно и то же. Позволь тебе напомнить, что когда мы поженились, то договорились жить в отдельной квартире. Отдельной от твоей семьи — братьев, сестер, племянников и иже с ними. Ты сам говорил, что у Аят плохие отношения с Ясмин — почему ты не считаешь это проблемой? Получается, Ясмин может не пустить сестру мужа в свою квартиру, а я не могу?

— То, что у Аят есть конфликт с женой брата, очень плохо. Но это не значит, что ты должна брать с нее пример. Лезть в семью брата я не хочу.

— Конечно, лучше поругаться со мной. Саид, я беременна на последних месяцах. Мне нужно внимание мужа, а не его родственников. Мне надоело, что они устанавливают свои порядки. Аят ненавидит Шикобелло, и бедный кот уже не знает, куда спрятаться от нее и от Карима. Она готовит то, что считает нужным — на моей кухне! Постоянно меня чему-то учит. Я стараюсь ей улыбаться, играть с Каримом, но это невозможно! Они живут здесь неделю, и я уже тысячу раз пожалела, что не уехала в Россию. Честное слово, скажи мне кто-нибудь о переезде твоей сестры в нашу квартиру — я бы улетела домой не раздумывая.

Я вернулась в спальню и изо всех сил хлопнула дверью. Тут же раздался плач Карима. Саид пришел через несколько минут и попытался меня успокоить.

— Хабиби, ну прости. Я знаю, что тебе тяжело. Пойми, я не могу ничего сделать. Не могу потребовать от сестры вернуться к мужу.

— Саид, я все понимаю, но они живут у нас уже вторую неделю, а ее муж даже не пришел их навестить. Я очень сомневаюсь, что они скоро помирятся. Сначала революция, потом это… я совсем тебя не вижу!

Муж погладил меня по голове.

— Все будет хорошо, я обещаю.

— Только когда? — хмуро спросила я.

— Я попробую сам аккуратно поговорить с Аят.

— А что случилось у них с мужем? — поинтересовалась я.

— Точно не знаю. По-моему, она поссорилась с его матерью.

— Вот, еще одно доказательство, что все должны жить отдельно, — я увидела лицо мужа и осеклась. — Ладно, больше не буду.

Я воздержалась от дальнейших комментариев и лишь вздохнула.

Шли дни, я почти смирилась с пребыванием Аят: мы научились делить пространство и не слишком мешать друг другу. Но после родов мне совершенно не хотелось видеть дома посторонних, а с появлением Аят к нам снова зачастили многочисленные родственники. Я ждала момента, чтобы вновь завести с мужем разговор на скользкую тему.

— Хабиби, — решилась я однажды. — Я очень хочу, чтобы мама приехала на роды и помогла мне какое-то время с ребенком.

— Что? — рассеянно спросил он. — Мама… ну конечно, пусть приезжает, в чем проблема.

— А где она будет жить? У нас нет места…

— Аня, я тебя прошу, — раздраженно перебил меня Саид. — Роды ведь не завтра? У нас еще есть время. Аят, возможно, скоро уедет. В любом случае, что-нибудь придумаем.

— Роды могут быть уже через две недели или даже раньше, — просветила я мужа.

— Подожди, но врач говорил, что через месяц.

— Саид, роды — это не поезд, и они не приходят точно по расписанию. Да, нормой считается сорок недель, но может быть и тридцать восемь. Ты, по-моему, вообще выпал из реальности. Я уже несколько дней прошу сводить меня к врачу.

— Извини, слишком много всего навалилось, — он устало потер переносицу. — Завтра пойдем к доктору, обещаю.

Я хотела еще раз спросить про Аят, но осеклась. Саид и правда выглядел уставшим и потерянным. Я обняла мужа за плечи и потерлась носом о его щетину.

— Все наладится. Я знаю, что тебе непросто. Но все будет в порядке.

— Спасибо, хабиби, — Саид поцеловал мне руку. — Постарайся не нервничать, это вредно для ребенка.

Я не хотела посвящать маму в наши проблемы, но она знала о переезде сестры и племянника Саида и видела мое недовольство. Как ни странно, мама встала на сторону зятя. Она убеждала меня, что не стоит злиться на вещи, которые нельзя изменить — мудрее принять их и как-то приспособиться.

— Дочка, пойми, — твердила мама, — постоянные ссоры разрушают брак. В Египте трепетное отношение к семье, и это очень хорошо. Аят уедет, и все наладится.

— Мам, я привыкла жить одна. Как максимум — с одним из близких родственников, с тобой или мужем. Когда появляются посторонние, я злюсь и раздражаюсь. Ничего не могу с собой поделать.

— У Саида большая семья, и у них сильные родственные связи. С этим ничего не поделать. Придется немножко потерпеть.

Я понимала ее правоту и старалась изо всех сил. Саид переживал и с каждым днем становился все молчаливее. Не знаю, что чувствовала Аят — мы общались только на бытовые темы, а по ее лицу было трудно что-либо определить. Так или иначе, мама забронировала себе билеты, и я сообщила мужу дату ее приезда — 30 апреля. Он кивнул и попросил напомнить ему об этом еще раз через неделю. В двадцатых числах Саид поговорил с Аят, с ее мужем и сообщил, что пока сестра останется у нас, а мама займет последнюю третью комнату.

— Я докуплю туда мебель, — пообещал муж.

— К черту мебель, — я не сдержалась и закричала в полный голос. — Саид, у нас скоро появится ребенок, ты что, не понимаешь?

— Аня, не надо кричать. Я все понимаю, но чем тебе так помешала моя сестра?

— Саид, я много раз тебе объясняла и не хочу больше слышать отговорки. Ты обещал что-то придумать — вот и придумывай.

— Хабиби, у сестры серьезные проблемы с мужем. Возможно, будет развод. Я с ним поговорил, и он обещал решить все вопросы с Аят в ближайший месяц. Если они разведутся — муж купит или снимет ей отдельную квартиру. Если нет — она вернется в его дом. Сейчас снимать квартиру нет смысла: это будет выглядеть так, как будто я выгоняю сестру и племянника.

— Мне все равно, — упрямо повторила я. — Если не хочешь выгонять — пересели к брату, к другой сестре, к кому угодно. Саид, я очень долго терпела и продолжаю терпеть, но всему есть предел. У нее маленький ребенок, который постоянно кричит и всюду лезет. Когда появится наш сын, квартира превратится в дурдом. Я просто хочу чувствовать себя хозяйкой в своем доме. Мне надоело видеть осуждающие взгляды твоей сестры. Ей не нравится, как я одеваюсь, как я готовлю — какого черта? Мне надоело, что у нас постоянно кто-то в гостях, причем эти люди приходят к ней, а не ко мне и не к тебе. Вот только что ушла какая-то очередная подруга. Я устала, понимаешь, устала! Я выхожу из комнаты и гадаю, кого увижу в собственной квартире.

— С чего ты взяла, что сестра тебя не любит? Аят может помогать тебе с ребенком.

— Мне поможет мама. Этого вполне достаточно.

— Аня, я не знаю, как тебе еще объяснить, что я не могу выгнать сестру. Пожалуйста, потерпи еще немного…

Я бросилась на кровать и разрыдалась.

К тому времени у меня появился серьезный повод для беспокойства: доктор Ибрагим, который до сих пор улыбался и утверждал, что все в полном порядке, вдруг начал настаивать на том, чтобы сделать кесарево сечение. Я совершенно не понимала причин и находилась в полной растерянности.

Тридцатого апреля Саид уехал встречать маму в Каир. Они появились в квартире почти под утро — я дремала на диване и сразу вскочила, услышав за дверью их шаги.

— Ну наконец-то! С приездом! Как долетела? — я бросилась маме на шею.

— Все хорошо, дочка. А ты почему не спишь?

— Я спала. Только что проснулась.

Мама оглядела мою фигуру и начала расспрашивать о самочувствии. Я убеждала ее, что все в порядке — физически я действительно чувствовала себя вполне сносно. Сама мама выглядела заметно лучше, чем зимой, — она немного поправилась и даже помолодела. Осмотревшись вокруг, мама увидела в углу машинки Карима и понимающе мне улыбнулась.

— Как ты? Держишься?

— Держусь, конечно. А куда деваться.

Следующий день начался с визита к доктору Ибрахиму. Он еще раз осмотрел меня, сделал УЗИ и вновь завел пластинку про необходимость кесарева сечения. Мы втроем выслушали его слова, вышли из клиники и растерянно посмотрели друг на друга.

— Я предлагаю съездить к другим докторам. Это возможно? — спросила мама.

— Конечно, — ответил Саид. — Я в вашем распоряжении. У меня есть несколько адресов.

За день мы съездили на прием еще к трем врачам. Я ужасно вымоталась и совершенно не представляла, что делать дальше. Один доктор настаивал на кесаревом, два других предлагали подождать еще, но не слишком долго. Последний отправил меня на дополнительные исследования и, просмотрев результаты, назначил прийти через неделю, восьмого мая. Мы решили остановиться на этом варианте и наконец поехали домой. Я была едва в состоянии двигаться.

Всю следующую неделю мы с мамой бездельничали. Саид уезжал в магазин, но просил сразу ему звонить, если нам что-то понадобится. Мама относилась к ситуации с Аят философски и неизменно улыбалась и сестре Саида, и племяннику, хотя не могла сказать им практически ни одного слова. Порой она аккуратно удерживала меня за руку, когда при появлении Аят я порывалась сразу уйти к себе в комнату. В ее присутствии я расслабилась и раздражалась намного меньше. Дошло до того, что однажды мы ненадолго остались с Каримом, когда Аят понадобилось срочно куда-то уйти. При каждой попытке заплакать я давала ребенку шоколадную конфету, и он сразу замолкал. Знаю, это не очень педагогично и Аят бы вряд ли понравился мой метод, зато действовал он безотказно.

Вечером седьмою мая настало время собирать вещи для больницы. Мама каждые полчаса спрашивала меня, что я чувствую, но я не ощущала ровным счетом ничего особенного. Мы мирно поужинали и легли спать, а поздно ночью я проснулась от непонятных болей. Они наступали циклически и были не слишком сильными — я не стала никого будить, а так и лежала до утра, прислушиваясь к своим ощущениям.

Глава 18 Роды

Как я и предполагала, ночные боли оказались началом схваток. Утром после осмотра врача меня сразу отправили в предродовую палату. Неожиданно приехала Надя — к тому моменту боли стали повторяться чаще и сильнее, я лежала на кровати под капельницей и с трудом могла приподняться. Мама, Саид и Надя суетились вокруг, иногда заходила медсестра. Я пыталась сосредоточиться на правильном дыхании, но получалось с трудом — больше всего на свете я мечтала поскорее отмучиться.

Около шести вечера меня отвели в родовой зал. Саид пытался пройти со мной, но медсестра только рассмеялась в ответ на его просьбу. Увидев, что я иностранка, девушки в белых халатах начали меня расспрашивать. Я плохо соображала от боли и страха, но старалась отвечать на их вопросы. Вскоре пришли два врача. На них были надеты длинные перчатки, резиновые сапоги и фартуки — внешне они сильно смахивали на мясников. Меня по-английски попросили тужиться, затем сделали укол, и я неожиданно отрубилась.

Очнулась я снова в предродовой палате, ощутила озноб и услышала детский плач. Тут же подошла мама и накрыла меня одеялом. Видимо, я еще плохо воспринимала происходящее: в моей голове никак не укладывалось, что я не помню момент рождения сына. Ребенок надрывался на руках у медсестры, и мне никак не удавалось его рассмотреть. Я поинтересовалась временем — было всего лишь без десяти семь.

Через несколько минут Валида положили рядом. Он продолжал плакать, а у меня едва хватило сил приподняться. Саид принес из аптеки бутылочку и детское питание, и медсестры показали нам, как разводить смесь и кормить сына, пока у меня не появится молоко.

Все происходило слишком быстро — я не поспевала за событиями и еще не осознала до конца, что стала матерью. Я долго готовила себя к рождению ребенка, но сейчас понимала: этого было недостаточно, на деле все совершенно иначе, да и можно ли к такому подготовиться? Пока что я просто лежала, почти беспомощная, гладила плачущего сына и не могла разобраться в своих ощущениях.

Валид оказался светлокожим и темноглазым, на его голове кудрявились черные волосы. Сынишку одели в привезенный мной из России костюм, который оказался ему великоват. Руки Валида были вскинуты вверх, кулачки сжаты, полусогнутые ножки слабо пинали воздух. Я с замиранием сердца всматривалась в лицо сына, пытаясь найти черты сходства с собой или Саидом. Мне говорили, что внешность ребенка изменится уже через несколько дней: исчезнет краснота кожи, глаза распахнутся шире — и только тогда можно будет судить о том, на кого он похож. Но я все равно продолжала разглядывать его личико, пытаясь запомнить каждую черточку, плакала и пыталась успокоить кричащего сына.

Вскоре пришли два врача и осмотрели нас с Валидом. Маму шокировало, что меня с ребенком выписывают, а не оставляют в больнице на несколько дней, как это принято в России. Я была наслышана о египетских родах и знала сценарий, но пока чувствовала себя слишком слабой и жалела, что не попросила Саида заранее договориться с больницей, чтобы остаться здесь хотя бы до завтра. Мне помогли подняться с постели и кое-как одеться, Надя взяла ребенка на руки, и мы поехали домой.

В квартире нас ждали все родственники — мать, брат с женой, сестры, их дети, и даже две тети, которых я видела всего несколько раз в жизни. К счастью, мое физическое состояние не обязывало меня ни с кем разговаривать. Я слабо улыбнулась всем сразу и никому в отдельности, и меня тут же уложили в постель. Валид в дороге заснул, но дома снова расплакался. Надя бросилась на кухню готовить ему свежую молочную смесь, а остальные женщины обступили мою кровать и начали что-то обсуждать по-арабски — я не прислушивалась. Мама сидела рядом и гладила меня по голове. Саид сказал, что его родные приготовили нам ужин и предлагают мне покушать. Я отказалась: видимо, действие обезболивающего заканчивалось; все тело болело, как после побоев; о еде не хотелось даже думать. Мы общими усилиями покормили ребенка и поменяли ему памперс. Время приближалось к полуночи, Валид вновь заснул. Гости попрощались и оставили нас, пообещав прийти завтра. Мама перетащила постельное белье в нашу комнату, а Саид временно переехал в ее спальню.

Нам предстояла первая ночевка с новым членом семьи. При слабом свете лампы я, наконец, смогла спокойно разглядеть сына. Во сне Валид хмурился, шевелил крошечными ручками и чмокал губами. Я долго смотрела на него и готовилась бодрствовать до утра, полагая, что не смогу заснуть из-за боли, но вскоре меня сморила усталость. Впрочем, полноценно отдохнуть не удалось — за ночь Валид несколько раз просыпался и будил нас с мамой.

Всю следующую неделю к нам приходили гости. Они приносили готовую еду, одежду для ребенка и оставались на несколько часов. Я абстрагировалась от всего и ото всех — мои мысли были исключительно о Валиде. Я мучительно пыталась понять его потребности и приспособиться к новому ритму жизни. Это оказалось очень непросто. Удивительно, насколько может поглотить женщину забота о крошечном человеке, которого она произвела на свет. Я перестала раздражаться и вообще выкинула из головы всех, кроме Валида. Огорчало лишь то, что я почти перестала видеть Саида. По-моему, в нашем женском царстве он чувствовал себя неуютно: боялся взять сына на руки больше, чем на несколько минут, и при первой же возможности норовил улизнуть на работу. Но даже когда муж оказывался дома, у нас никак не получалось остаться наедине. Я утешала себя тем, что это временное явление — когда-нибудь и мама, и Аят уедут, мы заживем втроем и станем настоящей семьей. Пока что Аят помогала мне по хозяйству, точнее, она делала почти всю домашнюю работу, за что я была ей безмерно признательна.

Валид почти не видел разницы между днем и ночью и спал примерно одинаково в любое время суток. Днем у меня иногда наступала передышка, а вот ночами я страдала от того, что сон постоянно прерывается. Мы с мамой по очереди убаюкивали Валида, и мне оставалось надеяться, что его режим скоро установится. Молоко появилось только на четвертый день, когда родные Саида уже начали бить тревогу, зато его оказалось достаточно — Валид с удовольствием брал грудь и вскоре удовлетворенно засыпал у меня на руках. Приучить его лежать в колыбели не получалось — чаще всего он спал на большой кровати рядом со мной.

Почти сразу я столкнулась с разницей в подходах к воспитанию детей. В Египте не было принято ежедневно гулять с младенцами, и когда мы почти с рождения начали ежедневно выносить Валида на улицу, я встречала недоумевающие взгляды и даже возражения. Также не были приняты ежедневные купания, зато укутывать ребенка полагалось как можно теплее. Дети не состояли на учете у врача: в государственных клиниках делали бесплатные прививки, но никаких обследований не проводилось и анализы не назначались. Насколько я поняла, ребенка приводили к врачу только по болезни. Все это казалось непривычным и диким. На улицах я часто видела родителей, несущих своих чад на руках — коляски и «кенгурушки» были далеко не у всех. Мы купили для Валида все, что я хотела — Саид не возражал. Но убедить его в том, что я обращаюсь с ребенком правильно, удавалось далеко не всегда. Меня безумно злило, когда он принимал сторону своих родственников и просил одевать Валида теплее, не гулять с ним так часто или не купать каждый день. Один раз муж раздраженно бросил что-то вроде «твоя мама всему тебя учит неправильно», и я взорвалась.

— Дорогой, у нас в стране тоже есть матери, дети и детские врачи. Почему ты считаешь, что когда мое мнение не совпадает с мнением твоих родных, правы обязательно они, а не я?

— Аня, у нас так никто не делает.

— По-твоему, это аргумент? — злилась я. — Делай как все, и неважно почему?

— Ребенку холодно! Надя сказала, что ты переодевала Валида, и он лежал совершенно голый.

— Вот это новость! А как поменять одежду, не сняв сначала старую?

— Можно сначала переодеть верхнюю часть тела, потом нижнюю. Или наоборот. Необязательно раздевать его полностью.

— Саид, очнись! Мы живем в Африке, на улице май месяц! Я что, держу его раздетым в двадцатиградусный мороз? Ребенку полезно несколько минут принимать воздушную ванну.

— Ты вообще не хочешь слушать, когда тебе что-то говорят.

— Да! Потому что твои родные — глупые курицы! — не сдержалась я. — Я не буду их слушать и не позволю им прикасаться к своему ребенку! Саид, Аят живет у нас около двух месяцев, и я ни разу не видела, чтобы она купала своего сына. Ни разу! Это вообще нормально? Ваших детей не воспитывают, они делают что хотят — орут, показывают на всех пальцем, всюду лезут, а родителям пофиг! И я должна брать с них пример? Нет и еще раз нет! Только через мой труп!

— Аня, пожалуйста, не кричи.

Но я уже разошлась, и остановить меня было не так-то просто.

— А медицина? Это просто ужас какой-то! Ребенок нигде не состоит на учете, патронажная сестра не приходит на дом, к врачу — только когда дите заболеет. Как это называется? Такое чувство, что всем вообще по барабану, если он умрет — подумаешь, и так детей много, можно родить другого! Зато если у ребенка в младенчестве плохо растут волосы, то у всех переполох — это, оказывается, большая проблема! — многие родственники действительно беспокоились, что у Валида мало волос, — и предлагали давать ему какие-то витамины. — Да пусть лучше за своими детьми смотрят, чем лезут ко мне со своими тупыми советами!

Саид, похоже, жалел, что затеял этот разговор. Я же высказала все, что накипело за несколько недель, и сразу остыла. Мы замолчали.

— Прости. Я не должна была кричать. Меня просто очень удивляют некоторые вещи.

— У нас так принято, — упрямо повторил Саид.

— Послушай, я все-таки мать. Да, Валид мой первый ребенок, я не все знаю, но я провожу рядом с ним двадцать четыре часа в сутки, я прочитала гору литературы, я беспокоюсь о нем больше, чем остальные, уж поверь.

— Я знаю. Никто не говорит, что ты плохая мать.

— Я могу сделать какие-то вещи по просьбе твоих родных, чтобы им было приятно. Но только если вижу, что это не повредит ребенку. Когда мы с Надей были в магазине, она выбрала для Валида ужасную одежду, но я согласилась, чтобы ее не обижать. В конце концов, это просто одежда — в крайнем случае, ее можно не надевать. Но когда меня убеждают, что ребенок заодно со мной постоянно должен быть заперт в четырех стенах, я не могу согласиться. Это глупо, вредно, и, в конце концов, я просто не вижу причин. Только не надо мне говорить, что на улице микробы и инфекция. Микробы у вас повсюду, к тому же Валид не ползает по асфальту — он всего лишь лежит в коляске. А на улице солнце и свежий воздух, которые необходимы младенцу.

— Хорошо, — согласился Саид, — давай не будем больше спорить. Я согласен. Делай как знаешь.

— Я не хочу с тобой ссориться, — я пересела к мужу на колени. — Мне тебя и так очень не хватает. Дома постоянно люди, и я вообще забыла, когда мы в последний раз оставались наедине.

— Думаю, еще до приезда твоей мамы, — грустно заметил Саид.

— А я думаю, еще до переезда Аят, — не осталась я в долгу. — В общем, очень долго. Кстати, мама уезжает через десять дней.

— А завтра к нам придет муж Аят. Надеюсь, они договорятся.

— И ты молчал? — встрепенулась я.

— Извини, забыл сказать. Он позвонил мне только сегодня.

— Останемся втроем и будем жить, как настоящая семья, — размечталась я, и тут раздался плач Валида. Я виновато посмотрела на мужа.

— Беги, беги, — вздохнул он.

Меня слегка огорчало, что Саид редко интересовался ребенком и не очень проявлял отцовские чувства. Он мог подержать сына на руках, но только пока тот не заплачет — при первых признаках тревоги муж моментально отдавал ребенка мне. Я объясняла поведение Саида тем, что Валид еще совсем маленький, ничего не умеет и не узнает отца, к тому же они редко соприкасаются. Возможно, Саид невольно злится на ребенка за то, что тот полностью оттянул на себя мое внимание. Мне очень хотелось верить, что вместе мы преодолеем любые трудности — надо лишь пережить тяжелые первые месяцы и ощутить себя полноценной семьей. Так и будет, как только уедут моя мама и Аят, а Валид немного подрастет.

В стране между тем не прекращались беспорядки. Хотя революция давно закончилась, многие египтяне остались недовольны новой властью. Сначала на площади Тахрир, а затем и в других местах постоянно вспыхивали забастовки. По телевизору часто показывали митингующих с плакатами, громко скандирующих какие-то лозунги. Порой Саид просил меня не выходить из дома, хотя в нашем районе все было спокойно. Сам он постоянно говорил про выборы в парламент. Я мало интересовалась политикой, но для меня оказалось открытием, что муж, да и большинство его знакомых поддерживают Братьев-мусульман, которые в Египте не считаются радикалами.

Пока что власть находилась в руках Высшего военного совета, и ходили слухи, что генералы будут всячески оттягивать выборы президента, которые планировалось провести примерно через год. Летом начался суд над Мубараком — бывший президент выглядел постаревшим и больным, и я против воли почувствовала к нему жалость. Многие египтяне горели жаждой мести, в ажиотаже «делили» украденные Мубараком миллионы и продолжали бастовать — а мне безумно хотелось спокойствия и тишины. «Скорей бы все закончилось, — мечтала я, — и жизнь вернулась в мирное русло. Кто бы ни стал президентом — лишь бы египтяне успокоились и прекратили свои бесконечные забастовки».

Когда Аят наконец помирилась с мужем и вернулась к нему в дом, я не испытала особой радости. Как ни странно, за все это время я привыкла к ним с Каримом, к тому же после рождения Валида Аят молча и по собственной инициативе полностью взяла на себя ведение хозяйства. Теперь, после отъезда мамы, мне предстояло остаться в одиночестве, и я не очень представляла, как буду справляться. Но и просить маму остаться еще на какое-то время я не могла: хотя мы с Саидом старались создать для нее все условия, в Египте она не чувствовала себя как дома: мешал языковой барьер, было непривычно не иметь возможности самостоятельно выйти на улицу, где ее тут же начинали пристально разглядывать. Мама, как и я, плохо понимала египтян — их образ мыслей, традиции, манеру одеваться. Она никогда мне этого не говорила, но я видела, что здесь ей неуютно, и с этим ничего нельзя поделать.

Мама улетела в Россию, когда Валиду исполнилось полтора месяца. К тому времени он стал лучше спать ночью, научился держать голову и начал осознанно улыбаться. Мы всплакнули на дорогу, и я впервые осталась с сыном один на один.

Как будто чувствуя мою грусть, Валид капризничал, брыкался и не хотел засыпать в течение нескольких часов. Когда, наконец, удалось его уложить, я без сил плюхнулась на диван и набрала номер мужа. Затем оглядела окружающий беспорядок: гору немытой посуды и перепачканной одежды — вздохнула и поплелась убираться. Так начались трудовые будни.

Следующие месяцы тянулись долго и однообразно. Мне вспоминается череда похожих друг на друга дней: я дома с ребенком, Саид на работе — сплошная рутина, каждый день похож на предыдущий. Ночи делились на спокойные и беспокойные — иногда Валид спал вполне нормально, просыпаясь только чтобы поесть, а порой он будил меня настолько часто, что я была готова разрыдаться от усталости. Больше всего я бесилась оттого, что не видела со стороны Саида ни желания помочь мне, ни привязанности к сыну. Он по-прежнему много времени проводил в магазине. Приходя домой, обычно брал Валида на руки, но только пока я грела еду и накрывала на стол. Поев, муж включал компьютер или телевизор и весьма неохотно откликался на мои просьбы хоть ненадолго заняться сыном. Даже по ночам Саид часто оставался спать в гостиной — его раздражал плач ребенка.

Один раз, когда Валид кричал не переставая в течение нескольких часов, муж разозлился на меня и обвинил в том, что я неправильно обращаюсь с сыном. С этими словами он хлопнул дверью и куда-то ушел. Потом Саид извинился, но я так и не смогла забыть обиду — неприятный осадок после этих слов остался надолго. Я постоянно чувствовала себя уставшей и раздраженной, почти перестала пользоваться косметикой и следить за собой. На мои жалобы муж отвечал, что все женщины через это проходят: когда-нибудь ребенок подрастет и не будет требовать неусыпного внимания, а пока нужно просто перетерпеть трудный период. В качестве помощниц он предлагал свою мать и сестер, но я упорно отстаивала право жить отдельно ото всех, а ездить к ним в гости меня утомляло еще больше, чем самой справляться с Валидом на своей территории. Кроме того, сын рано начал проявлять характер и не всегда охотно шел к кому-то на руки. Пару раз я заводила разговор о няне или служанке, но муж деликатно игнорировал мои слова. Бизнес Саида после революции шел не так хорошо, как раньше — он никогда не обсуждал со мной подробности, но я видела его озабоченность, слышала какие-то обрывки разговоров и понимала, что у нас есть финансовые проблемы. Кроме того, муж случайно обмолвился, что брал у брата деньги на покупку квартиры и до сих пор с ним не рассчитался. В такой ситуации мне казалось неправильным настаивать на найме прислуги, и я продолжала тянуть свою лямку в надежде, что скоро станет легче.

Валид, как и многие египетские дети, укладывался спать и просыпался очень поздно. Днем я занималась сыном, а как только он засыпал, бросалась стирать, готовить и наводить хоть какой-то порядок. Незадолго до заката солнца мы выходили на улицу, но в отсутствие детской площадки гуляли по набережной недалеко от дома. У меня не было возможности продолжать ходить на курсы арабского языка, да и большого желания тоже не было. Чаще всего я мечтала лишь о том, чтобы лечь в кровать и проспать много-много часов подряд. Общение с друзьями почти прекратилось — иногда мы созванивались или переписывались в интернете, пару раз встречались где-то на нейтральной территории, но все это происходило нечасто и нерегулярно. Большинство знакомых мне русских девушек были бездетными или же имели отпрысков значительно старше Валида — с младенцем на руках я чувствовала себя одинокой и прикованной к своему дому и ребенку, который постоянно хотел есть, спать, а порой я даже не могла определить, чего именно он хочет.

Валид был не только источником проблем, усталости и ограничений — вовсе нет. В первую очередь он сразу и бесповоротно занял главное место в моем сердце. Я радовалась, когда сын улыбался, захватывал крошечной ладошкой мой палец, делал первые попытки сесть и дотянуться до какого-то предмета. Я гордилась им, как самым дорогим сокровищем, и считала самым лучшим ребенком в мире. Несмотря на усталость и бытовые проблемы, я любила сына всей душой и ни на минуту не сожалела о его появлении. Вот только бы он стал реже просыпаться по ночам, только бы научился самостоятельно сидеть и передвигаться, только бы повзрослел, ну хоть немножко… Я вела хронологический отсчет с момента его рождения: каждый месяц — новый рубеж, каждая неделя — новая вершина, каждый день — новая ступень. Еще немного, и он станет большим и самостоятельным, тогда я буду гордиться им еще больше, смогу немного перевести дух и — недостижимая мечта! — как следует выспаться.

Впервые в жизни я никак не отметила свой день рождения. В прошлом году мы с Саидом посидели в кафе и прошлись по магазинам — сейчас об этом не было и речи. Честно говоря, я сама с большим трудом вспомнила о приближающемся 27-летии за пару дней до праздничной даты. Ради эксперимента я не стала напоминать Саиду — как и следовало ожидать, он тоже забыл. Промучившись весь день, к вечеру я не выдержала: позвонила и сказала Саиду, что вообще-то у меня сегодня день рождения. Муж раздраженно ответил, что он занят в магазине, и если я хочу подарок, то он купит его позже. Расплакавшись, я бросила трубку, и несколько дней после этого мы не разговаривали. Периоды обид в наших отношениях становились все дольше и повторялись все чаще. За ссорами следовали примирения, но и они напоминали затишье перед бурей, поскольку проблемы оставались нерешенными.

К шести месяцам Валид подрос, привязался к отцу и не хотел засыпать, пока тот не придет с работы. Заниматься с ним становилось все интереснее: сын хорошо соображал и каждый день учился чему-то новому. Иногда я брала его и ехала в магазин к Саиду — продавцы с удовольствием нянчили Валида, пока я пила кофе. Потом мы немного гуляли, муж ловил мне такси и отправлял домой. Мой день как и прежде проходил в заботах о сыне — Саид уезжал на работу утром и возвращался, когда ребенок готовился ко сну.

Знакомые, имеющие детей, утверждали, что у них все происходило точно так же — разве что в России многим помогали бабушки и дедушки, мне же приходилось справляться одной. Я часто просила Саида проводить с нами больше времени, но муж отделывался невнятными обещаниями. Пару раз мне удалось буквально заставить его немного посидеть или погулять с Валидом, но это случалось настолько эпизодически и требовало столько усилий, уговоров и даже слез, что я махнула рукой.

Я давно подумывала о поездке в Россию, но муж постоянно был занят и откладывал оформление Валиду русского гражданства, а везти его по египетскому паспорту я не хотела. На мои просьбы он отвечал «букра^[4]», но наступало букра, и все оставалось на своих местах. Я не знала, как с этим бороться, и сама с каждым днем все больше погружалась в египетскую нирвану, где никто никуда не спешит и не соблюдает никаких сроков. Поначалу эта неторопливость меня безумно злила, но со временем я привыкла и поняла, что здесь ничего не делается быстро — такова природа египтян. Бороться с ней бесполезно, разумнее смириться и как-то приспособиться.

В общем, наша жизнь текла по накатанной колее, пока однажды меня не угораздило залезть в телефон мужа.

У Саида было два аппарата. Однажды утром он как обычно собрался на работу, поцеловал нас с Валидом и уехал. Примерно через полчаса я увидела один из его телефонов на тумбочке около кровати. Я сразу позвонила на второй номер — он был выключен. Вспомнив, что сегодня Саид должен принимать товар, я вздохнула и просто отложила трубку в сторону, решив, что в случае необходимости муж заедет за ней. Тут заплакал Валид, я переключилась на него и напрочь забыла про телефон. В середине дня пришло смс-сообщение — я услышала звук и автоматически открыла телефон. Имя отправителя — Kemal — мне ни о чем не говорило — я даже не могла определить пол, хотя по смыслу догадалась, что это все-таки женщина. Несколько секунд я тупо всматривалась в текст — арабские слова были написаны английскими буквами. Хочу встретиться, люблю, скучаю… Остальное я не смогла перевести.

Саид позвонил мне, сообщив, что был очень занят, а на втором телефоне села батарейка. Между делом муж поинтересовался, нашла ли я забытый им мобильный. У меня хватило присутствия духа ответить «Да» и остановиться. Саид попросил не трогать его телефон и тут же отключился. В другом случае я бы просто не обратила на его слова внимания, но здесь мои подозрения усилились.

Весь день я пыталась взять себя в руки и решить, что делать дальше. В памяти телефона обнаружилась довольно длительная переписка между Саидом и «этой мадам», как я сразу окрестила неизвестную Kemal. Первые смс были датированы июлем прошлого года. Кроме того, они ежедневно созванивались, иногда по нескольку раз. Я не знала, что мне делать и как вести себя с Саидом, а спрашивать совета мне было стыдно. На всякий случай я тщательно скопировала все смс в свою записную книжку и попыталась перевести их с помощью словаря и онлайн-переводчика. Получилось довольно коряво, кое-чего я так и не поняла, но общее впечатление сложилось удручающее. Переписка оказалась очень личной и намного более «горячей», чем позволительно женатому мужчине, тем более мусульманину. В растерянности я не придумала ничего лучше, чем залезть в интернет и ввести в строке поиска «что делать, если вы нашли в телефоне мужа любовную переписку с другой женщиной». Весь вечер я просидела на женских форумах, где обсуждались мужские измены, но даже там, под вымышленным ником, не решилась выложить свою историю. Было стыдно, стыдно и очень обидно, к тому же в глубине души я все еще надеялась, что это какая-то ошибка и Саид ни в чем не виноват. Так или иначе, я решила послушать совета женщин, которые уже сталкивались с подобной ситуацией: не рубить с плеча и не устраивать разборок. Сначала выяснить, что происходит, потом подумать и принять решение на трезвую голову.

Включив все свои актерские способности, я встретила мужа как обычно и ни словом не упомянула о случившемся. Поцеловала его, спросила, как прошел день, и пошла подогревать наспех приготовленный ужин. Кажется, Саид ничего не заподозрил — остаток вечера мы провели вполне обыкновенно.

На следующий день, едва проводив мужа, я связалась с Таней — из знакомых мне русских девушек она владела арабским лучше всех. Наспех придумала историю (якобы ко мне обратилась знакомая из Шарма, которая подозревает своего мужа в измене) и попросила помочь с переводом сообщений. Таня тут же согласилась и попросила переслать их ей на электронную почту. Чувствуя себя Штирлицем, я дрожащими руками тщательно перепечатала текст. Ответ пришел только к вечеру. Почти во всем я оказалась права, хотя Танин перевод был более полным и точным. Саид называл эту девку родственницей и говорил, что часто думает о разводе.

На этих словах я впервые расплакалась. Валид второй день капризничал, не понимая, почему мама вдруг начала раздражаться и перестала обращать на него внимание. Я взяла сына на руки, прижала к себе, и он сразу затих. Довольно долго мы сидели обнявшись перед включенным монитором моего компьютера.

Неимоверным усилиемволи я взяла себя в руки и снова ничего не сказала Саиду. Сдерживаться было сложно, но я чувствовала, что пока не готова к разговору — только разрыдаюсь, а муж этого страшно не любит. Следующие несколько дней я пыталась понять, что случилось, кто виноват и главное — что делать дальше. Вспоминала всю нашу семейную жизнь, ссоры и примирения, конфликт с родными, рождение ребенка… Почему я не чувствовала, как мы отдаляемся друг от друга? Почему он скрывал, что хочет развестись? Или это неправда? Ведь Саид всегда говорил, что развод — крайняя мера, у ребенка должны быть мать и отец… А мы живем не так уж плохо — ну, есть проблемы, а у кого их нет? У нашей семьи тяжелый период после рождения ребенка, но все далеко не так страшно. Я вдруг с ужасом осознала, что совершенно не знаю законов Египта: вдруг Саид подал на развод, а я узнаю об этом, только когда придет решение суда? У нас ребенок, и мне ни за что не вывезти его за пределы страны, у Валида ведь даже нет русского гражданства: мы собирались оформить документы, но постоянно откладывали это на потом. В интернете полно историй о том, как легко отец-египтянин может отобрать ребенка — я же христианка, уже на этом основании сына могут оставить ему. Неужели моя судьба — стать еще одной несчастной, запертой в стране пирамид? Неужели я была столь слепа, что не заметила, как мы катимся в пропасть?

Эти мысли не давали мне покоя ни днем ни ночью. Я почти перестала есть, плохо спала и сбросила на неделю несколько килограмм, от которых не могла избавиться после родов. Саид заметил, что со мной творится неладное, но я уходила от ответа, пока однажды не поняла, что просто взорвусь, если не поделюсь с кем-то своей проблемой. Тогда я решила довериться Свете. Мы не были лучшими подругами, но Света с ее умом, категоричностью и острым языком могла трезво взглянуть на ситуацию и дать дельный совет. Саид в очередной раз собирался в Турцию за товаром — проводив его, я вздохнула с облегчением и тут же позвала Свету в гости, объяснив, что у меня серьезный разговор.

Она пришла в назначенный час и, увидев мое осунувшееся лицо, сразу спросила, в чем дело. Я тоже не стала ходить кругами и рассказала все, как есть. У меня даже хватило самообладания не расплакаться.

— И что ты думаешь делать? — спросила Света, переварив информацию.

— Думаю честно поговорить с Саидом, — призналась я. — Просто не вижу другого выхода.

— Ни в коем случае, — отрезала она.

— Но почему?

— Послушай, честность и откровенность — это, конечно, хорошо, но у вас все зашло слишком далеко. Если он поймет, что ты знаешь… Конечно, есть вариант, что твой муж покается и вы заживете по-прежнему. Но вероятнее, он просто поставит ребенка в лист невыездных, и что тогда?

— Какой еще лист? — хмуро спросила я. — У нас даже гражданства нет.

— Как нет? — ахнула Света.

— Ну, вот так. Все собирались заняться, да вроде было не к спеху.

— Ань, дело, конечно, твое, — сказала она, подумав. — Но ты очень рискуешь. Без русских документов и без согласия мужа ребенка не вывезти. Мой совет — не говоря ничего мужу, срочно оформляешь гражданство. Срочно! Придумай любой предлог. Кстати, для оформления гражданства тоже нужно согласие отца.

— Я в курсе.

— Значит, продолжаешь улыбаться мужу, кормишь его вкусными ужинами и делаешь вид, что все прекрасно. Быстро оформляешь гражданство и отпрашиваешься в гости к матери. Выедешь за пределы Египта — тогда и разговаривайте, сколько влезет. Главное, что в России ему вас не найти.

— Я все-таки иногда думаю, а может, все не так плохо?

— Аня, включи голову. Я, конечно, не знаю деталей. Но в случае развода ребенка тебе не отдадут. Не говоря уже о том, чтобы вывезти его за пределы страны. Если ты продолжаешь верить своему мужу… в общем, твое дело, но подумай тысячу раз. Ты очень рискуешь. По-моему, разговаривать надо было раньше.

— Не знаю. Я уже ничего не знаю.

— Кстати, и без гражданства ребенка можно вывезти. С согласия мужа, конечно. Придумываешь причину, почему тебе срочно надо в Россию. Например, заболел кто-то из родных. Или умер, а тебе надо получить наследство. Или женится кто-то из ближайших родственников. Находишь любой предлог, просишь согласие и увозишь ребенка по египетскому паспорту — получить его можно быстро. Еще потребуется виза… Но тогда в России тебе придется как-то делать сыну новые документы. Думаю, за большие деньги.

— О боже, — только и смогла вымолвить я.

В этот момент расплакался Валид. Пришлось отвлечься и унести сына в спальню. Укачав его, я вернулась в холл. Света деловито чистила ею же принесенные гранаты. Я заглянула в полупустой холодильник и вздохнула.

— Прости, пригласила тебя в гости, а у самой даже к чаю ничего нет. Что-то у меня голова совсем не соображает. Могу быстро сгонять в магазин.

Света отложила нож и покрутила пальцем у виска.

— Мать, ты чего? Я сюда что, есть пришла? У нее проблемы, а она все об угощении думает.

— Просто мне неудобно…

— Неудобно спать на потолке. Я вообще на диете. Обойдемся гранатами.

Мы уселись на полу и некоторое время молча ели ярко-красные зерна.

— Ты, правда, ничего не чувствовала? Ну, насчет развода?

— Нет. Даже мыслей не было. Мы ссорились — не спорю. Он мало времени проводил дома. Иногда ходил грустный, раздражительный, но я думала, просто проблемы на работе. О любви говорил реже… нет, последнее время вовсе не говорил. Но мы не молодожены, мало у кого мужья всю жизнь клянутся в любви. Романтика закончилась, но это ведь естественно? Ребенка он любит, но не очень им занимается — думаю просто потому, что Валид еще маленький. Не было никакой глобальной проблемы, — я честно пыталась припомнить и проанализировать всю нашу семейную жизнь.

— А с родными как?

— Сложновато, если честно. Первое время они к нам приходили чуть ли не ежедневно, причем без приглашения и предупреждения. Меня это раздражало. Саид обижался, говорил, что они — его семья.

— Так, уже интересно. Думаю, без родственничков тут не обошлось.

— Потом его сестра жила у нас больше двух месяцев. Сначала тоже конфликтовали. Мы не ссорились, но думаю, она видела, что я не рада ее присутствию. Со временем вроде все утряслось. В конце, когда родился ребенок, Аят очень помогала по дому. Так что разъехались мы вполне мирно.

— А сейчас?

— Ну, так, приходят иногда, мы к ним ходим. Но не очень часто.

— А кто эта девица? Ну, с которой он переписывается?

— Тут я вообще ничего не понимаю. По ходу, она тоже из родственников, но не очень близких. А тех я вообще плохо знаю. Я уже эти смс наизусть выучила. Он с ней не только переписывался — они явно встречались где-то в бороде. Думаю, в кафе или ресторане. Я же вообще не знаю, где муж пропадает целыми днями. Работает и работает — мне и в голову не приходило проверять. Да там сплошные намеки на прошлые отношения — думаю, у них что-то было несколько лет назад.

— И они точно родственники?

— Я в этом почти уверена. По крайней мере, Саид пару раз писал про свою семью — что сестра сказала, что брат сделал. Она явно понимает, о ком речь, и судя по ответам, хорошо с ними знакома. В одном месте он говорил, что она тоже часть его семьи. Думаю, какая-нибудь двоюродная или троюродная сестра. И не стыдно ей, что Саид женат. Вроде бы религиозные эти египтянки, а назойливые, как мухи.

— Да уж, религиозные, — махнула рукой Света. — Я тебя умоляю. Всякие бывают, как и у нас. Если платок нацепила, это еще ни о чем не говорит.

— Я просто в шоке. Никогда не думала, что могу попасть в подобную ситуацию.

— Главное, не опускать руки. Надо думать и еще раз думать. Очень тебя прошу, не наделай глупостей. Молчала — вот и молчи дальше. Попробуй разузнать что-нибудь насчет этой девицы. У тебя с кем-то из родных налажены хорошие отношения?

Я задумалась.

— Пожалуй, лучше всего с женой старшего брата, Ясмин. По-моему, она мне всегда симпатизировала.

— Вот и попробуй аккуратно с ней побеседовать. Мол, муж или кто-то другой обмолвился, что Саида раньше были отношения с кем-то из родственниц, но он больше ничего не говорит, а тебе любопытно.

— А если она в курсе происходящего?

— Я не думаю, что она расскажет твоему мужу. В крайнем случае включишь дурочку: мол, вы друг друга плохо поняли. А по ее реакции ты можешь многое определить.

— Хороший совет, — я задумалась. — Правда, есть риск, что семья как раз знает об их нынешних отношениях и одобряет их. Тогда наш разговор может дойти до ушей Саида. Но это вряд ли. Ясмин хорошая женщина.

— Если семья в курсе, то дело пахнет керосином: тебе надо срочно уносить ноги. Под любым предлогом. Если нет, то можно еще подумать.

— Попробую выяснить.

Глава 19 Соперница

Всю ночь я продумывала план. Утром, покормив Валида завтраком, я набрала номер Ясмин и напросилась в гости. По-моему, она даже обрадовалась моей инициативе. Заодно я аккуратно спросила насчет матери Саида — мне хотелось прийти в ее отсутствие.

В пять мы с Ясмин удобно расположились в креслах. Я никогда раньше не бывала у них без мужа. Саид удивился моему желанию навестить жену брата, но ничуть не возражал. Свекровь ушла к врачу, а дети смотрели телевизор в другой комнате. Мы поболтали о том и о сем, временами переходя с арабского на английский. Примерно через полчаса я смогла перевести разговор на интересующую меня тему. Ясмин со смехом рассказывала, как Мухаммед приходил к ней свататься. Я вспомнила наше с Саидом знакомство в интернете, первую встречу в Шарме и решилась брать быка за рога.

— У вас совсем другие традиции. В России все проще, — с трудом выговорила я заранее приготовленную фразу.

— Да! — с готовностью согласилась Ясмин. — Знаю. Я смотрела много фильмов про западные страны.

— Но ведь и здесь бывают чувства и отношения до знакомства с женой или мужем.

— Может быть. Но не такие отношения, как у вас.

— Да, конечно, я понимаю. Просто я недавно услышала один разговор, — я подвинулась поближе к Ясмин. — Саид разговаривал со своим другом. Я не все поняла, но вроде речь о какой-то девушке, с которой Саид встречался.

— Аня, я уверена, что тебе не о чем переживать. Что было, то было. Наверняка ничего серьезного.

— Я и не переживаю вовсе, — я рассмеялась. — Какие глупости. У нас все прекрасно. Просто мне стало интересно. Я так поняла, что девушка была из его родственниц. Я пристала к мужу с вопросами: мол, расскажи. А он стесняется и не хочет говорить.

— Родственница? — повторила Ясмин.

— Да. Я просто подумала: может быть, я даже видела ее — например, на свадьбе.

Ясмин колебалась, явно решая, стоит мне рассказывать или нет. Я чувствовала: она что-то знает. Сложнее всего было изображать невозмутимость, когда мое сердце выпрыгивало из груди, а все тело напряглось в ожидании ее ответа.

— Я знаю про одну девушку, которая сильно хотела выйти замуж за Саида, — осторожно начала Ясмин. — Камилла. Она его… не знаю, как сказать. Ее отец и отец Саида были кузенами.

— Правда? А я ее не помню.

— Она была на вашей свадьбе. Маленькая такая, полная. Они живут не в Александрии, а в другом городе, недалеко. Я тебе сейчас принесу фото.

Ясмин скрылась в дверях спальни. Я судорожно выдохнула воздух. Получилось! Похоже, жена Мухаммеда ничего не заподозрила. Камилла… это точно она.

Ясмин вернулась, неся в руках толстый альбом. Она быстро пролистала страницы и указала на одну из фотографий.

— Видишь? Это Камилла на нашей свадьбе с Мухаммедом.

— Она тут совсем молоденькая.

Я всматривалась в лицо своей соперницы и не находила в нем ничего особенного. Девушка как девушка. Полновата, невысокого роста. На фото я бы дала ей лет шестнадцать. Я вспомнила Камиллу на нашей свадьбе, но очень смутно.

— Это было давно, девять лет назад.

— Они встречались?

— Да, — согласилась Ясмин. — Я думаю, она хотела замуж за Саида. Но ее отец не очень этого хотел. Он попросил за нее очень большой махр, больше ста тысяч фунтов, и Саид отказался. Потом она вышла замуж — еще до того, как вы с Саидом поженились.

— Подожди, — я ничего не понимала. — Попросил махр? То есть Саид ездил к ним разговаривать насчет свадьбы? И теперь она замужем?

— Ездил, но они не договорились. Даже помолвки не было. А сейчас она в разводе, — увидев, как изменилось мое лицо, Ясмин тут же повторила. — Это было давно. Тебе не нужно беспокоиться.

Я взяла себя в руки и беззаботно рассмеялась.

— Конечно, я и не волнуюсь. Просто было интересно.

Через два часа, оказавшись дома, я набрала Свету и рассказала ей последние новости. На телефоне было два неотвеченных вызова от Саида, но я не стала перезванивать — боялась сгоряча сболтнуть лишнего.

Света меня похвалила.

— Молодец! Ты все сделала отлично. Значит, семья не в курсе. Это хорошо. Вот и с мужем продолжай косить под дурочку. Главное, ни в коем случае не скандаль. Представь, что ты актриса и играешь роль. И срочно начинай делать ребенку документы.

Я последовала ее совету. В глубине души еще теплилась надежда, что это недоразумение и все скоро разрешится. Но ведь Валиду все равно нужно оформлять гражданство — с этой мыслью я начала аккуратно, но настойчиво уговаривать мужа. Как я и предполагала, убедить его оказалось совсем не просто.

К моменту возвращения Саида из Стамбула я изучила и переписала список необходимых документов. Муж не отказывался, но тянул время и отговаривался занятостью. Мне пришлось потратить немало слов, слез и всевозможных женских уловок, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки. Сама процедура тоже оказалась не совсем простой. Какие-то штампы, переводы, снова штампы. Я чувствовала себя, как на вулкане, и проклинала местных бюрократов. Отношения с Саидом стали еще прохладнее, хотя я прилагала все усилия, чтобы не ссориться. Я постоянно напоминала ему о наших счастливых временах и о том, какой прекрасный у нас ребенок, не скандалила и ничего не требовала. Тем не менее муж безо всяких видимых причин продолжал от меня отдаляться, и я ничего не могла с этим поделать. Оставалось стиснуть зубы и терпеть: беситься в пустоту, плакать в подушку и снова терпеть, терпеть, терпеть.

Через пару недель после разговора с Ясмин я снова оказалась у нее дома — на этот раз по приглашению свекрови. Мы заранее договорились, что Валид на пару часов останется у них. Я решила воспользоваться небольшой передышкой и провести время с подругами. Света улетела на Украину, зато Таня выразила желание прогуляться со мной по магазинам. Поцеловав сына, я вышла на улицу. Стоял прекрасный солнечный денек, и у меня впервые за долгое время было хорошее настроение. Напевая себе под нос, я неспешно шагала по направлению к дороге. В этот момент зазвонил телефон.

— Аня? — голос Тани звучал встревожено. — Прости, дорогая, у меня проблемы. Заболел отец мужа, мы срочно уезжаем к ним в деревню.

— О-о-о, — я постаралась скрыть свое разочарование. — Конечно. Мне очень жаль. Надеюсь, он поправится.

— Спасибо. Извини, что подвела тебя.

— Ну, что ты. Глупости. Звони, когда будут новости.

Несколько минут я стояла, пытаясь решить, что делать дальше. Возвращаться к свекрови решительно не хотелось. Я ведь не стану плохой матерью, на пару часов сбежав из дома, даже если назначенная на это время встреча отменилась? Осталось решить, куда пойти. Вот уж вопрос… Здесь вам не Россия: бредущая по улице девушка европейской внешности сразу станет объектом пристального внимания прохожих. В Александрии не так много мест, где можно приятно провести время. До Монтазы очень далеко, остается пара торговых центров… Тут я вспомнила район Стэнли, где когда-то гуляла с Саидом, и, поколебавшись, решила отправиться туда. В Стэнли есть приличные пляжи и кафе, а если мне надоест сидеть на солнце, можно за пару минут доехать до «Сан Стефано».

Увидев меня, зазывала у входа на пляж встрепенулся и тут же начал что-то предлагать — сначала по-арабски, потом на ломаном английском. Я лишь покачала головой — идти на море вдруг расхотелось. Парень не унимался. Тогда я молча развернулась и двинулась по набережной в сторону центра. Настроение резко испортилось. Больше всего мне хотелось поговорить с любым человеком, способным понять мое состояние, но вместо этого я продолжала бесцельно брести вдоль дороги. Не поднимая головы, я дошла до ресторана “Doreto”, где мы с Саидом ужинали в наш медовый месяц, и остановилась. На глаза вновь навернулись слезы.

Внезапно я почувствовала смутное беспокойство и несколько минут переминалась с ноги на ногу, пытаясь понять, что меня насторожило. Людей на улице почти не было. Гудели машины, издалека слышался шум прибоя. Машины… я, наконец, поняла, в чем дело. Недалеко от меня за оградой ресторана стояла серебристая «Тойота». Еще не успев бросить взгляд на номерной знак, я уже знала, что это автомобиль Саида. Со своего места я могла разглядеть небольшую вмятину на бампере и Микки-Мауса, болтающегося на заднем стекле.

Меня бросило в жар. Проходящий мимо мужчина остановился и что-то спросил — я лишь замотала головой и прошла чуть дальше. Саид в ресторане… В принципе, ничего криминального: сейчас около половины пятого, многие египтяне в это время обедают. Его магазины далеко отсюда… ну предположим, у мужа деловая встреча. Только я знала, что “Doreto” совершенно не подходит для деловых обедов. Приглушенный свет, тихая музыка — сюда приходят влюбленные пары, а не партнеры по бизнесу.

Моим первым порывом было позвонить мужу. Он не ответил на вызов. Решив не отчаиваться, я продолжала остервенело тыкать в кнопки, пока Саид не поднял трубку.

— Привет. Как дела? — хотелось надеяться, что мой голос звучит естественно.

— Все в порядке. Я занят. Ты что-то хотела?

— Да. Ты в магазине?

Саид заколебался.

— А ты где?

— Около «Карфура», — соврала я. — Хочу приехать к тебе на работу.

— Зачем?

— Ну, я прошлась по магазинам, Валид у твоей матери… Я подумала, что мы можем где-нибудь пообедать вместе.

— В другой раз. Я занят.

— Что ж, тогда ладно. Пока.

Мои руки дрожали, сердце оглушительно стучало в груди. Я была готова отдать полжизни, чтобы увидеть, с кем сейчас мой муж, и разом покончить с этой унизительной ситуацией. Пусть будет вселенский скандал — он его заслужил. Но имею ли я право так рисковать? Не поставлю ли себя в глупое положение?

Вспомнив о Валиде, я остановилась. А что, если Саид подаст на развод и заберет у меня ребенка? Возможно ли отвоевать сына, если доказать измену мужа? Я не была в этом уверена. И что мне остается — пройти мимо и продолжать делать вид, будто все в порядке? Я сжала кулаки. Необходимо выяснить, что происходит — прямо сейчас, иначе я взорвусь.

Мимо прошла женщина в парандже. Я бросила на нее мимолетный взгляд — мозг в это время отчаянно искал выход. Думай, думай… И тут на меня снизошло озарение. Решение оказалось гениально простым, оно буквально лежало на поверхности — странно, что я так долго не могла его увидеть. Паранджа! Слава богу, что в Египте это головное покрывало ни у кого не вызывает недоумения и мыслей о терроризме. Я войду в ресторан, надев никаб — в нем меня точно не узнает ни муж, ни сын, ни родная мама. В течение нескольких секунд в голове сформировался окончательный план. Нельзя явиться в “Doreto” одной — это моветон, к тому же по акценту официанты сразу определят, что я иностранка. Значит, черное платье, паранджа и спутник. Главное — все сделать быстро. Неизвестно, сколько времени Саид уже провел там и когда он планирует уходить.

Я снова села в такси и попросила водителя отвезти меня в магазин, где продают абаи^[5] и никабы. Минут через десять мы вырулили на небольшую улочку, и таксист ткнул пальцем в одну из вывесок. То, что надо. Я быстро расплатилась и решительно вошла внутрь. Мое появление произвело фурор. Если бы не чрезвычайные обстоятельства, я бы наверняка получила море удовольствия, просто наблюдая за персоналом. Очевидно, девушки славянской внешности появлялись у них нечасто. Я еще подлила масла в огонь.

— Ас-саляму алейкум. Мне нужна черная абая и никаб. Очень быстро, — я говорила по-арабски короткими фразами и старалась выглядеть уверенной.

Продавщицы оставили недопитый чай и бросились ко мне. Буквально за несколько секунд они притащили несколько вешалок. Я померила два платья и, не глядя на цену, выбрала второе. Девушки стали уговаривать меня прикинуть остальные модели — пришлось вновь объяснять, что я очень, очень спешу. Под конец продавщицы зафиксировали на моей голове паранджу. Я глянула на себя в зеркало и ахнула. Да уж, египетский стиль — лучшее средство конспирации.

Я поблагодарила девушек и пошла к кассе.

— Вы не будете это снимать?

В глазах продавщиц читался явный интерес. Интересно, сколько времени они будут вспоминать о визите иностранки, которой срочно понадобились абая и никаб, и строить предположения на ее счет?

— Нет, спасибо, — я натянула платье прямо поверх своей обычной одежды, так что в моих руках не оказалось ничего лишнего — только сумка. Сумка! Вот черт… Саид может опознать меня по ридикюлю. Маловероятно, но вдруг?

Я расплатилась, радуясь, что с утра взяла с собой внушительную сумму. Дурацкая абая стоила весьма недешево. С другой стороны, почему я должна экономить деньги неверного мужа? Пока Саид развлекается, я имею полное право транжирить его средства.

— Простите, где здесь можно купить сумку?

— В соседнем магазине, мадам, — услужливо ответила одна из продавщиц, распахивая передо мной дверь.

Я вышла на улицу и сразу вспотела. Боже, как они в ЭТОМ ходят? Мало того, что внешне абая напоминает мешок, внутри еще дико жарко. Боковым зрением я заметила, как продавщицы прилипли к витрине и провожают меня недоуменными взглядами. Плевать. Кинув взгляд на часы, я убедилась, что покупка одежды отняла больше десяти минут. Надо спешить.

В соседней лавке я молниеносно купила огромную черную сумку — самую огромную из всего ассортимента — и, завершив экипировку, кинулась ловить машину. По дороге я сняла кольца и серьги, положила их в старую сумку, а ее запихала в только что приобретенную. Теперь меня точно никак не опознать.

Таксист остановился напротив ресторана. Я вышла и в растерянности остановилась. Кураж прошел, мне стало страшно. Где искать спутника? А вдруг Саид уже ушел? Присмотревшись, я заметила, что его машина по-прежнему припаркована у ограды. Значит, надо действовать. Первым, кто попался мне на глаза, был парень лет двадцати — он только что закончил разговаривать по телефону. Что ж, риск — дело благородное. Я отбросила сомнения и подошла к нему.

— Простите, Вы говорите по-английски? — моего знания арабского языка могло не хватить для объяснения ситуации.

— Ммм, — в глазах молодого человека плескалось неподдельное изумление. — Да.

— Отлично. Хотите заработать двести фунтов?

— Простите?

— Двести фунтов, — повторила я и вынула из кошелька банкноту. Он завороженно переводил взгляд с моего лица на купюру и обратно — очевидно, решал, из какой психушки сбежала эта девушка.

— А что надо делать? — наконец поинтересовался юноша.

— Сходить со мной в ресторан, — ответила я и пояснила. — Видишь то заведение? Внутри находится один человек, которого мне нужно увидеть. Но он не должен об этом догадаться.

— О-о-о, — протянул парень, — поэтому Вы в никабе? Вы ведь не египтянка?

— Молодец, соображаешь, — похвалила я. — Как тебя зовут?

— Мухаммед.

— Очень приятно. А я… называй меня Аишей. Значит, так. В ресторане мой муж, — я решила, что нет смысла скрывать правду, и достала из кошелька нашу свадебную фотографию. — Мы заходим внутрь, изображаем влюбленную пару. Ты просишь администратора показать нам свободные столики и выбираешь тот, что ближе всех к моему мужу. Садимся, заказываем что-нибудь. Мне чай или сок, тебе — что хочешь. Заказ я оплачу. Твоя главная задача в том, чтобы мне не пришлось ничего говорить — иначе люди догадаются, что я иностранка. Отвечаешь на все вопросы, даже адресованные мне. Понимаешь? Посидим там какое-то время и уйдем. Если удастся послушать, о чем говорит мой муж — прекрасно. Нет — значит просто посмотрим. Ты меня понял? — всю эту речь я произнесла на английском.

— Да.

— Согласен?

— Да.

— Отлично, — я достала еще одну купюру. — Это на оплату заказа.

— Простите… У меня вопрос. Девушка на фотографии — это Вы?

Я рассердилась.

— Послушай, у меня нет времени на пустую болтовню. Давай по существу. Да, это я. Ты готов?

— Готов, — подтвердил мой помощник.

Мне показалось, или в глазах Мухаммеда мелькнуло восхищение?

Мы перешли дорогу по подземному переходу и зашли в ресторан. Внутри оказалось прохладно, но я чувствовала, как вспотели мои ладони. Мухаммед о чем-то коротко переговорил с метрдотелем. Когда глаза привыкли к полумраку, я увидела Саида. Он сидел лицом ко мне и улыбался, глядя на свою спутницу.

На мгновение я застыла на месте. Мухаммед аккуратно взял меня под локоть.

— Видишь? — прошептала я еле слышно.

— Да, — подтвердил он. — Мы сядем за соседний стол. Только не нервничай.

Место оказалось идеальным для наблюдения. Нас с Саидом разделяло не больше трех метров. Я сглотнула и напомнила себе о необходимости дышать. Муж бросил на нас быстрый взгляд и тут же отвернулся. «Он не может меня узнать, он не может меня узнать», — твердила я про себя. Даже мои глаза были закрыты слоем плотной ткани — я специально выбрала самый строгий вариант никаба.

Принесли меню, Мухаммед сразу сделал заказ и наклонился ко мне.

— Ты в порядке?

Я кивнула.

— Хочешь узнать, о чем они говорят?

Еще один кивок.

— Вспоминают, когда были здесь в прошлый раз, — Мухаммед говорил, почти не разжимая губ, на пределе слышимости.

Я почувствовала, как кровь прилила к моим щекам.

Не знаю, сколько времени мы просидели в ресторане. Все плыло перед моими глазами. Пары взглядов было достаточно, чтобы убедиться: во-первых, это действительно Камилла. Во-вторых, муж воркует с ней так, что противно смотреть. Они смеялись и явно чувствовали себя совершенно счастливыми. Мухаммед казался смущенным.

Наконец я увидела, как официант принес им счет. Саид расплатился, и они с Камиллой направились к выходу. Через несколько минут мой спутник вывел меня на улицу.

— Ты в порядке?

— Все нормально.

— Поедешь домой? — продолжал допытываться он.

— Мне нельзя в таком виде. Сначала где-нибудь переоденусь, — устало ответила я.

— Аиша, сейчас неподходящий момент… но может быть, ты оставишь свой номер телефона?

— Зачем? — не поняла я.

— Ну, мы могли бы встретиться. Когда ты будешь без никаба.

Я рассмеялась. Давненько меня не приглашали на свидания.

— Мухаммед, я старше тебя. У меня есть ребенок. А главное — я больше никогда не свяжусь с египтянином. Прости. Ничего личного — я верю, что ты хороший парень.

Он хмуро кивнул.

— Твой муж ужасный человек. Мне хотелось его убить. Очень жаль, что тебе не повезло.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я. — Спасибо за все. А теперь мне пора.

Только сев в такси, я вспомнила, что у Мухаммеда осталась наша с Саидом свадебная фотография.

В «Сан Стефано» я зашла в первый попавшийся туалет и скинула там свое одеяние восточной женщины. Абая и никаб так и остались лежать на полу в кабинке. Может быть, они еще кому-нибудь пригодятся.

А я забрала сына, вернулась домой и продолжила играть свою роль послушной, наивной и ни о чем не подозревающей жены — в ожидании, когда будут готовы документы Валида.

Первые дни было безумно больно. Я бродила по дому, словно зомби, натыкалась на предметы и постоянно плакала. Если бы Саид обращал на меня хоть малейшее внимание, он бы сразу заметил неладное, но муж даже не смотрел в мою сторону. Тогда я разозлилась. Мне хотелось выбросить его вещи за дверь, сменить замки, а затем поехать к сопернице, вытащить ее голой на улицу, выцарапать глаза, выдрать волосы и повесить на шею табличку «Шармута^[6]». Я постоянно прокручивала в голове эту картину и бесилась от невозможности осуществить задуманное. А потом злость ушла, оставив вместо себя непроходящую глухую тоску и отчаяние.

Довольно часто я думала о том, чтобы открыть карты и поговорить с Саидом: признаться, что читала его смс и видела их с Камиллой в ресторане. Я бы дорого дала за удовольствие посмотреть на лицо мужа в эту минуту. Пару раз слова откровенности почти срывались с моего языка, но в последний момент я пугалась и не решалась начать разговор. Если бы знать наверняка, что он разрешит нам с Валидом улететь в Россию… Но я ни в чем не была уверена и понимала, что шансы получить разрешение на вылет выше в нынешней ситуации, когда Саид считает меня слепой и безгранично наивной.

Бывали моменты, когда больше всего мне хотелось поделиться с кем-то из близких. Но я так и не смогла ничего рассказать маме. Зачем ей лишние переживания? Вот привезу Валида в Россию, тогда придется объяснять ситуацию, но, по крайней мере, мы будем на одной территории. А подруги… подруги меня предупреждали: и насчет Саида, и насчет детей. Они, конечно, посочувствуют, но что толку.

Порой я колебалась, не зная, имею ли право лишать ребенка отца. Муж предал меня, но несмотря ни на что, Валид оставался его сыном. Пока я не была полностью уверена, что Саид хочет развестись и забрать ребенка, хотя ситуация давно вышла из-под моего контроля и ухудшалась с каждым днем. Но все-таки, если я ошиблась? Вдруг все еще можно исправить? Я думала об этом каждую ночь, лежа без сна в своей постели. Иногда я шла в гостиную, садилась рядом с Саидом (он давно не ночевал в нашей спальне), смотрела на спящего мужа и гадала, что у него в голове. Неужели он меня совсем не любит? Неужели этот мужчина, который когда-то назвал меня своей, теперь хочет отобрать моего сына? Я чувствовала, что в любой момент могу передумать, если увижу со стороны Саида хотя бы один ласковый жест, хотя бы один шаг мне навстречу. В глубине души я мечтала кинуться ему на шею и выплакаться, признаться во всем и услышать в ответ, что мы все начнем сначала и обязательно будем счастливы. Но Саид продолжал жить своей жизнью: давал мне денег на хозяйство и возвращался домой поздно ночью, избегая встреч и разговоров со мной. Стена между нами с каждым днем становилась все выше. В конце концов, устав от терзаний, я решила, что не вправе рисковать ребенком. Вернуться в Египет не проблема, а вот смогу ли я выехать отсюда вместе с сыном — большой вопрос. Пора взглянуть правде в глаза: я не понимаю, что происходит, ничего не знаю о планах Саида и никак не контролирую ситуацию. А ставки слишком высоки… Надо увозить Валида, а потом объясняться с мужем.

Иногда я анализировала свое поведение, искала ошибки — и, конечно, находила. Я хорошо знала, что обижает Саида. Он хотел, чтобы я стала частью его семьи — а я умышленно сторонилась всех его родственников. Он хотел увидеть во мне интерес к его религии — а я даже не думала об этом. Дело не в том, что, изучив Ислам, я решила остаться христианкой — возможно, как раз это Саид смог бы понять. Но мне было удобнее жить, не задумываясь о религии, хотя в глубине души я понимала, насколько этот вопрос важен для мужа. Я видела свои ошибки и знала, что вела бы себя совершенно иначе, дай мне судьба шанс начать все сначала. Единственное, чего я не понимала — как и когда эти проблемы разрослись до масштабов вселенской катастрофы. Настало время признать, что мы с мужем живем, как чужие люди, как квартиранты на одной жилплощади — и я не видела никаких намеков на то, что Саид даст мне шанс все исправить.

Через несколько недель, показавшихся мне бесконечными, мы, наконец, собрали документы на гражданство и отнесли их в консульство. Я чувствовала, что время утекает сквозь пальцы, как песок. Саид ходил грустный и раздражительный, и мне стоило неимоверных усилий хотя бы в его присутствии изображать неведение и казаться веселой. Я делала вид, что всем довольна и ничего не замечаю, хотя мы разговаривали крайне редко и только на бытовые темы. Муж не реагировал, когда я пыталась его обнять или спрашивала, что происходит. Я чувствовала, что он будет против поездки Валида в Россию — значит, нужно придумать серьезную причину.

Перебрав множество вариантов, мне не пришло в голову ничего лучшего, чем сказать о болезни матери. Саид знал, что прошлой зимой у нее были проблемы со здоровьем, и никак не мог проверить мои слова — у него даже не было маминого телефона. Я надеялась, что в его глазах эта причина будет достаточно весомой и уважительной, репетировала свою «речь» и ждала подходящего момента для разговора.

Такой момент настал однажды вечером, когда Саид пришел с работы раньше обычного и в хорошем настроении. Он играл с Валидом, а я подогревала ужин и готовилась к объяснению. Сделав расстроенное лицо (обычно в присутствии мужа я старалась улыбаться), я поставила тарелки на стол и, негромко вздохнув, взяла сына на руки. Саид искоса взглянул на меня.

— Аня, что случилось?

— Ешь, ешь. Потом расскажу.

— Нет, говори сейчас. Я же вижу, что ты в последнее время очень странная.

«Надо же, оказывается, он не совсем ослеп».

— Прости, не хотела тебя тревожить. Я вижу, что у тебя проблемы на работе…

— Я тебя слушаю. Что случилось?

— Мама, — выдохнула я и расплакалась. Это оказалось несложно. Все слезы, которые я копила внутри последние два месяца, вырвались наружу. Теперь главное — не сказать ничего лишнего. Я рыдала и никак не могла остановиться. Саид испугался и вскочил со стула.

— Аня, успокойся. Что случилось?

— Маме очень плохо. Мне нужно к ней ехать. Она в больнице.

— В больнице? — повторил он.

— Да. Саид, я не могу тебе все объяснить. Там много медицинских терминов, ты просто не поймешь. Тем более врачи не могут поставить точный диагноз. Но ей очень плохо, и они снова подозревают что-то серьезное. Я давно знала, но думала, что обойдется, и мама крепилась, успокаивала меня… Но сейчас я вижу, что нужно ехать — чем быстрее, тем лучше.

Саид помолчал.

— Ты хочешь взять Валида с собой?

— Ну конечно, — я мысленно скрестила пальцы и подняла на мужа удивленные глаза. — А какие у меня варианты?

— Оставить здесь.

— Саид, ты сутками на работе. Кто будет заниматься ребенком?

— Я договорюсь с Аят или Надей.

— Послушай, — я начала выходить из себя. — Валид должен быть со мной. Я не хочу бросать ребенка в другой стране и думать, вдруг что не так.

— Я же оставлю ребенка не на улице, а у своих родных. Вечером буду забирать и привозить домой.

— Саид, будь любезен — объясни мне, в чем проблема. Ты никогда не говорил, что против нашей с Валидом поездки в Россию.

— А сейчас говорю. Если бы мы ехали все вместе — тогда может быть.

Я остолбенела. Сбывались мои худшие опасения.

— Почему? — растерянно спросила я.

— Не хочу, и все, — отрезал Саид.

— Это не объяснение. Я не отстану, пока ты не назовешь причину.

— Аня, было много случаев, когда женщина решала остаться в России и не возвращаться к мужу.

— То есть ты подозреваешь, что я хочу украсть ребенка?

Саид отодвинул тарелку с ужином, к которому почти не притронулся. Он выглядел смущенным, но продолжал стоять на своем.

— Я не подозреваю именно тебя. Просто не хочу рисковать. Мой сын останется в Египте. Если тебе нужно ехать — пожалуйста, но без Валида. Надеюсь, твоя мама скоро поправится и ты вернешься.

«А если не вернешься, ребенок останется со мной», — пронеслось у меня в голове.

— Тебе не кажется, что лучшим вариантом было бы создать жене условия, при которых она не захочет сбегать? — парировала я.

— Я делаю для тебя все, что должен. В последнее время ты вроде не жаловалась?

Я с трудом сдержалась, чтобы не высказать все, что думаю. Почва уходила у меня из-под ног.

Глава 20 Побег

На следующее утро я позвонила Свете и, не выдержав, расплакалась. Она попросила: «Оставайся дома, сейчас приеду!» — и через пятнадцать минут уже звонила в дверь.

Мы просидели несколько часов, обсуждая, что можно сделать. Лучшим вариантом было переубедить мужа и получить это разрешение.

— Ты уверена, что он не передумает? — спрашивала Света.

— Да. Саид поверил в болезнь матери, я уверена на сто процентов. Просто знает, что у него рыло в пуху, и не хочет рисковать.

— Козел, — с чувством сказала Света. — Прости, конечно.

— Да чего уж тут. Он сам понимает, что наши отношения давно перестали быть нормальными. Хотя я не ссорюсь и стараюсь не показывать недовольства, Саид видит, что я несчастна — просто нельзя быть счастливой в таких обстоятельствах. Значит, есть риск, что я не вернусь.

— И вместо того, чтобы наладить отношения, он запрещает вывозить ребенка.

— Я ему так и сказала. Если видишь проблему — постарайся ее решить, а не ставь запреты.

— А он что?

— Промолчал. Мы с тех пор не разговариваем.

— Так, значит надо пытаться выехать без разрешения. Ты сделала ребенку русский паспорт?

— Вроде будет готов на днях.

— Так-так, — Света постучала пальцами по столу. — Забирай паспорт, потом надо поставить туда штамп на вылет — ведь паспорт получен в Египте и там нет отметки о пересечении границы.

— Неужели даже по русским документам ребенка могут не выпустить?

— Конечно. Попросят свидетельство о рождении, а там отец-египтянин. Все, Welcome back to Egypt, — увидев, как я побледнела, Света смягчилась. — Ань, ситуация тяжелая, не буду врать. Но рано опускать руки. Рискни. Муж твой никуда не собирается?

— Вроде я слышала разговоры про Индонезию. Но не знаю, когда Саид туда поедет. Мы же не разговариваем.

— Значит, надо выяснить, когда его не будет. Он ведь уедет на несколько дней?

— Ну да. Три-четыре дня как минимум.

— Вот, и тебе надо исхитриться улететь в эти три дня. Ищи рейс из Алекса или из Каира. С ребенком и тайно от мужа лучше улетать отсюда, чтобы не спалиться по дороге.

— А если нас задержат, когда я буду делать пересадку? Из Александрии нет прямых рейсов.

— Ань, пересадка в Европе, там уже поздно пить боржоми. Обратно они тебя точно не отправят. Главное — выбраться из Египта.

— Какой-то шпионский фильм, — вздохнула я.

— А как ты думала вывозить ребенка без разрешения мужа? Чего его переклинило?

— Скорее всего, он просто опасается. Возможно, у кого-то из знакомых жена уехала с ребенком и не вернулась. Зато теперь я полностью избавилась от иллюзий и угрызений совести.

— А они у тебя еще были?

— Ты знаешь — да, были. Вот такая я идиотка. Винила себя, что не была идеальной женой. Надеялась, что все еще можно исправить. Переживала, что оставлю ребенка без отца. Но теперь — кончено. Даже если я виновата, все равно не заслужила такого отношения. Саид меня попросту игнорирует — считает, что раз дает денег и приходит домой на ночь, значит, выполняет свой долг. А запрет на вывоз ребенка — это последняя капля. Он ведь знает, что у меня больная мать! Голову даю на отсечение, что Саид поверил. Ты просто не видела, как я плакала. Но ему наплевать. Вали куда хочешь, но ребенка не трожь, — я вскочила и забегала по комнате. — Ему плевать, понимаешь?

— Так, спокойно. Я попробую еще выяснить, к чему могут придраться таможенники и как подстраховаться. И ты посмотри на всяких форумах — подобные случаи бывали, и не раз. Не ты первая, не ты последняя. И очень тебя прошу, никаких разборок с мужем. Веди себя тише воды, ниже травы.

— По-твоему, я смогу улыбаться и делать вид, что все в порядке?

— Ну, переигрывать не надо, — Света задумалась. — Предположим, тебя обижает недоверие мужа, ты дуешься, но все равно его любишь. Никаких угроз. Выясни, когда он уезжает, тихо забери паспорт Валида и бронируй билеты. Да, а Саиду скажи, что ты приняла его условия и собираешься ехать к матери, когда он вернется из Индонезии. И поддерживай в нем эту уверенность. Попроси договориться с сестрами, чтобы те забрали Валида. Закажи билет в Россию, чтобы муж увидел и поверил.

— Я так и планировала. Иначе он заподозрит, что мамина болезнь — просто выдумка, предлог, чтобы увезти Валида. Как же я устала врать, изворачиваться… Никогда бы не подумала, что муж станет мне врагом. Смотрю на него и просто не узнаю. Что с нами случилось?

— Никогда и никому нельзя доверять полностью, — рассудительно сказала Света. — Наверняка ты что-то упустила, не заметила, не предотвратила. Но что уж теперь. Держись и хотя бы сейчас веди себя аккуратно. А то не вырвешься.

Через несколько дней я забрала паспорт Валида и постаралась немного улучшить отношения с Саидом. Он держался холодно и отстраненно. Когда я понуро сообщила, что принимаю его условия и поеду к матери одна, муж молча кивнул. К счастью, уже через две недели он отправлялся в Индонезию. Мы обговорили, с кем останется Валид и на какие даты заказывать билеты, после чего Саид снова уткнулся в экран ноутбука. Я проглотила ком в горле и поняла, что больше не могу молчать.

— Саид, что с нами происходит?

— Я тебя не понимаю, — муж поднял на меня глаза.

— Ты ведешь себя так, как будто я чужая. Да, формально мы живем на одной территории, но фактически я тебя не вижу.

— Аня, я не буду разговаривать на эту тему. Ты хочешь поссориться? Я не понимаю, чем ты недовольна. У тебя все есть.

— У меня нет тебя. Причем уже давно. И я вовсе не ищу ссор — наоборот, делаю все, чтобы их избежать. Прошу, Саид, не надо меня отталкивать. Я живой человек. Моя жизнь — это ты и ребенок. А ты ведешь себя так, как будто… как будто меня не существует. Ты даешь мне деньги, но ведь семья держится не на деньгах.

— Очень интересно. Тому, как ты живешь, позавидовала бы любая египтянка. Ты знаешь, сколько здесь в среднем зарабатывают мужчины? Многие не могут купить себе килограмм мяса. Ты живешь в хорошей квартире и имеешь все, что нужно. Легко говорить, что деньги не важны, когда они есть.

— Саид, тому, как я живу, не позавидовал бы никто. Это честно. Деньги имеют значение, только я бы предпочла жить с мужем, который мало зарабатывает, но любит меня. Я бы пережила бедность, честное слово. Если нужно, я бы сама пошла работать. Ты считаешь, что раз есть деньги и формальная семья, значит все в порядке? Мне не нужны формальности. Мне нужен муж, которому я не безразлична. По-моему, это очень легко понять. Я во многом виновата, но ты можешь просто сказать мне, что тебя не устраивает, и я клянусь, что постараюсь все исправить. Хочешь, я буду каждый день приглашать к нам твоих родственников?

— Аня, мои родственники уже боятся к нам приходить. Ты сделала все, чтобы испортить с ними отношения.

— Саид,прости. Дай мне еще один шанс. Хотя бы ради нашего сына.

Мне показалось, что Саид колеблется. Я замерла в ожидании.

— Я не думаю, что ты можешь что-то изменить, — он пожал плечами. — Попробуй, если хочешь. А сейчас извини. Я хочу спать.

Я встала с дивана. По щекам катились слезы.

— Я ничего не смогу сделать без твоей поддержки. А тебе безразлично, что происходит.

— Да, ты права. Мне безразлично. Когда-то я пытался с тобой поговорить, но ты только обижалась. И с тех пор все осталось по-прежнему. А сейчас мне уже все равно. Живи, как знаешь.

— Но мне плохо! Ты понимаешь, плохо! Если бы ты мог хотя бы представить, сколько усилий я приложила за последние месяцы, чтобы исправить ситуацию. Сколько раз терпела, не устраивала сцен, пыталась измениться. Но все без толку. Я как будто бьюсь головой о бетонную стену. Саид, у нас семья. Неужели тебе не жалко ее терять?

— Аня, я постоянно слышу, что тебе плохо. А ты никогда не думала о том, хорошо ли мне? Ты хотя бы раз попыталась сделать то, о чем я просил?

— Пыталась, клянусь. Я признаю, что не понимала тебя и не старалась понять. У нас были проблемы, но я никогда не думала, что для тебя это очень серьезно. Никогда не думала, что тебе плохо со мной. Никогда не хотела специально сделать тебе больно. Я не понимаю, когда и почему все так изменилось. Умоляю, не отталкивай меня сейчас.

— Я уже сказал, что мне все равно. Спокойной ночи, — Саид захлопнул ноутбук и ушел в ванную.

В отчаянии я вскочила и забегала по комнате. Очень хотелось настоять и продолжить разговор — сколько бы времени он ни занял, — любой ценой достучаться до Саида и заставить его меня понять. Но где-то в глубине души я понимала, что этого делать не надо. Ему все равно, мне же лучше не скандалить, а попытаться увезти ребенка — и как можно скорее.

— Аня, ты с ума сошла! Что ты натворила? — сокрушалась Света на следующий день. Я сидела в кресле и слушала ее крики в телефонной трубке. — Зачем? Ты что, хочешь застрять здесь навек?

— Света, успокойся. Саид тоже не дурак. Невозможно делать вид, что все прекрасно, когда очевидно, что это не так.

— И тем не менее. Сейчас твоя главная задача — поддерживать в муже уверенность, что тебя все устраивает. А ты начинаешь говорить о проблемах, о том, что тебе плохо. Надеюсь, ты хотя бы не грозила увезти ребенка?

— Нет, не переживай. Я себя более-менее контролировала.

— Так, успокойся, слышишь? Накапай валерьянки, выпей чего хочешь, но заклей себе рот и больше ни одного лишнего слова. Поняла?

— Да. Обещаю. Не знаю, что на меня нашло. Хотелось поговорить с ним по-человечески, попросить прощения, объяснить, что я изменилась. Все бесполезно. У меня было чувство, будто я разговариваю с бетонной стеной. Не понимаю — неужели эта девица его так обработала? Я вижу, что Саид меня больше не любит.

— Аня, тебе о другом сейчас надо думать. Любит — не любит… какая разница? Ну не любит — что ж теперь, в гроб ложиться? Вот уедешь в Россию, и выясняй отношения сколько угодно. Как только переступишь ногой русскую границу — ругайся на здоровье, хоть матом его крой. А пока ты здесь — закрой рот, приклей улыбку и играй свою роль. Если он тебя заподозрит, то может еще что-то выкинуть. Ты вообще понимаешь, чем рискуешь?

— Понимаю. Прости, Свет. Я, правда, больше не буду.

Оставшиеся две недели до отъезда Саида в Индонезию я общалась с ним ровно и спокойно. Виделись мы редко и разговаривали немного, но я не протестовала и ни с чем не спорила. Достала из чемодана и разложила в гостиной русскоязычные книги о Исламе, которые Саид давным-давно принес из мечети, и в его присутствии читала. Муж смотрел с любопытством, но никак не комментировал мое поведение. Дважды мы ездили в гости к его маме — я одевалась как египтянка, вела себя кротко и послушно улыбалась, изображая, что у нас все отлично. Один раз я даже проявила инициативу зайти в гости к Наде. Вся семья была в курсе мнимой маминой болезни — они сочувствовали, задавали вопросы о ее здоровье, передавали приветы вкупе с наилучшими пожеланиями и уверяли, что в мое отсутствие с Валидом все будет в порядке. Мне оставалось лишь растроганно улыбаться и благодарить добрых родственников.

Я старалась изо всех сил, буквально из кожи вон лезла, но никак не могла понять, что творится в голове у Саида. Иногда я ловила на себе настороженный взгляд мужа. Он по-прежнему уходил от разговоров, и временами это сводило меня с ума.

В обстановке жуткой секретности я забронировала нам с Валидом билеты — вылет планировался на следующий день после отъезда Саида в Индонезию. Последовав Светиному совету, я впервые заказала билеты на самолет из Александрии, с пересадкой в Вене. У меня по-прежнему не было уверенности, что на египетской таможне не спросят разрешение мужа, и все свободное время я проводила на всевозможных интернет-форумах, выясняя, какие вопросы мне могут задать. Света выполнила обещание и нашла человека, который за небольшую плату поставил в паспорт Валида нужный штамп. Хотелось верить, что теперь при вылете из страны нас примут за обычных туристов. Я знала, что на паспортном контроле могут заметить мою резидентскую визу, могут обратить внимание на то, что Валид родился и получил документы в Египте — но других вариантов просто не было. Оставалось молиться, чтобы таможенник на автомате проштамповал наши паспорта, как это обычно и происходит.

Я ни на минуту не могла расслабиться и все время ожидала какого-то подвоха. Я поменяла все пароли в почте и социальных сетях — чтобы муж не смог прочитать мою переписку; научилась стирать историю посещений в памяти компьютера — на случай, если Саид вдруг захочет проверить, на каких сайтах я провожу время. Я плохо спала, постоянно дергалась и очень похудела. Валид сильно страдал от моей нервозности — я постоянно была на взводе и стала часто повышать на него голос. После этого я обычно брала сына на руки и просила прощения, но стоило ему закапризничать, как ситуация повторялась. Мне было стыдно срываться на ребенке, ломать комедию перед мужем — и даже думать не хотелось, как объясняться с Саидом, если наш побег пройдет благополучно. Я гнала от себя лишние мысли и пыталась сосредоточиться на том, что нужно сделать сейчас. Иногда я чувствовала себя настолько несчастной и жалкой, что мне хотелось разрыдаться.

За два дня до вылета, когда я почти поверила в то, что судьба повернулась ко мне лицом, Саид развеял мои надежды. Уходя на работу, муж сухо сообщил, что на время своего отъезда попросил мать пожить с нами. Это был не вопрос — Саид просто поставил меня перед фактом. Мне стоило неимоверных усилий отреагировать спокойно — наверное, в глубине души я ожидала чего-то подобного. К тому же скандалить было бессмысленно: раз он решил, значит, так и сделает. После долгих месяцев притворства мне не с руки ссориться и портить отношения. Закрыв за мужем дверь, я опустилась на диван и начала размышлять.

— И что ты будешь делать? — спросила Света. — Тебе надо куда-то ее сплавить. Свекровь же увидит, что ты с чемоданом. Даже если не брать вещи, все равно маман может что-то заподозрить. Давай скажем, что ты идешь ко мне в гости? А чемоданы вывезем заранее, ночью. Я могу за тобой заехать.

— Я не могу рисковать. Другого шанса у меня просто не будет. Вдруг она что-то заподозрит? Вдруг Саид приказал ей никуда меня не выпускать?

— И что будешь делать?

— Снотворное.

— Ты уверена? — спросила Света с сомнением в голосе.

— Да. Это единственный вариант. Я подмешаю ей снотворное в чай или еду. Даже если Саид будет звонить, когда она заснет — ничего страшного, свекровь пожилая женщина и часто не слышит телефон.

— Не знаю. Смотри сама. А если рейс задержат? Или вас не выпустят, а маман поймет, что ты ее чем-то опоила?

— Я понимаю, что поступаю некрасиво. Но у меня нет выбора. Дам приличную дозу: она проспит часов восемь, не меньше — за такое время я успею вылететь. А если нас не выпустят — тогда мне уже все равно, что будет дальше. Это единственный реальный вариант.

— Как знаешь, — с сомнением протянула Света. — Главное — точно рассчитай дозу. Не промахнись, а то еще отправишь ее к праотцам.

— Не промахнусь. Света, у меня к тебе просьба. Просто не знаю, к кому еще обратиться.

— Что случилось?

— Я не могу оставить здесь кота. Не знаю, как Саид будет обращаться с ним после моего побега. И везти с собой боюсь — в самолете потребуют какие-то справки, а я совсем упустила этот момент. Ты не сможешь ненадолго забрать Шикобелло? Если все пройдет хорошо, то я узнаю, как его переправить. Обещаю, что заберу животину.

— У меня уже двое живут, — с сомнением ответила Света. — Ладно, если только временно. Постараюсь уболтать мужа.

— Спасибо! Просто не знаю, что бы я без тебя делала. Не сомневайся, я заберу Шикобелло максимум в течение месяца. А если не удастся улететь, то сразу же.

— А как ты будешь разговаривать с Саидом после побега?

— Свет, я сейчас вообще об этом не думаю. Главное — уехать. Конечно, он никогда меня не простит. Я стану врагом номер один. Ну, что ж, зато я, наконец, смогу откровенно высказать Саиду все, что думаю о нем и Камилле. Лучше всего в «Скайпе», чтобы полюбоваться на выражение его лица.

— Ты к этому готова?

— Да. Фактически это выбор между сыном и мужем. Я выбираю ребенка. Если бы Саид меня любил и относился по-человечески, то все было бы иначе. А сейчас… мне не жаль его терять.

По мере приближения дня отъезда вопросы морали волновали меня все меньше. Если вначале сама мысль о том, чтобы выкрасть Валида у отца, вызывала ужас, то сейчас я относилась к ситуации вполне спокойно и как будто смотрела на все со стороны. За считанные месяцы Саид перестал быть любимым мужем и превратился в препятствие, помеху для вывоза моего сына в Россию. Иногда я вспоминала наши счастливые дни, свадьбу, медовый месяц — и поражалась, куда делись те мужчина и женщина, которые любили друг друга и мечтали счастливо прожить вместе до конца своих дней. Порой я пыталась анализировать свои ошибки и причины его поведения, но вскоре махнула рукой. Нам действительно нужно поговорить — и я пыталась, видит Бог, но Саид как будто отгородился от меня высокой стеной и ничего не хотел понимать. Мы объяснимся, когда Валид окажется в России: возможно, я даже не буду возражать, чтобы он приехал туда увидеть сына, но только там, где я буду в безопасности. Другого он не заслужил.

Я чувствовала, что безумно устала. Меня начали раздражать даже те вещи, к которым я вроде бы давно привыкла: шумные крикливые египтяне, сумасшедшие водители, грязные улицы — практически вся окружающая обстановка вызывала еле сдерживаемую ярость. Я крепилась изо всех сил и на людях старалась казаться спокойной, но понимала, что мое терпение на исходе. Не хотелось даже думать о том, что побег может не удастся. Не так давно я узнала, что отец-египтянин может поставить ребенка в стоп-лист, и тогда ему никак: ни по воздуху, ни по морю, ни по суше — не покинуть пределы Египта. Оставалось надеяться, что Саид об этом не в курсе.

Утром в день своего отъезда муж привез к нам свекровь. Я встретила ее с улыбкой — мы по традиции расцеловались, и, увидев мою реакцию, он явно успокоился. «Наивный, — отрешенно думала я, глядя, как Саид закрывает свой чемодан, — неужели мужчины не знают, что женщина способна улыбаться, подмешивая яд в их чай? Особенно женщина, загнанная в угол. Даже разъяренный тигр не может быть опаснее. Тебе еще предстоит узнать об этом, милый».

На прощание Саид поцеловал всех нас. Выходя за дверь, муж обернулся и еще раз взглянул на меня — в его взгляде было сожаление и раскаяние. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, затем он тихо вышел, а я продолжала стоять, гадая, как и при каких обстоятельствах мы встретимся в следующий раз.

Но расслабляться было рано. Весь день я просидела рядом со свекровью, по возможности поддерживая разговор и непрерывно улыбаясь. Только отправив ее спать и уложив Валида, я, наконец, вздохнула свободно. Включив фонарик, я аккуратно сложила в чемодан отложенные заранее вещи — только необходимый минимум. Положила в сумку документы — их я заранее перепрятала, опасаясь, что Саид может тайно вынести паспорта из дома и оставить в недоступном для меня месте. Дай бог, завтра шпионские игры закончатся: если мне повезет, через сутки я буду уже в России.

Наш самолет вылетал на следующий день в час дня. Всю ночь я не сомкнула глаз. Рано утром, услышав, что маман встала, я заварила чай и аккуратно подсыпала туда заранее отмеренную дозу снотворного. Мы мило побеседовали за завтраком, и я с удовольствием наблюдала, как свекровь выпила до дна всю чашку. Эффект не заставил себя долго ждать: около десяти утра она заснула прямо на диване в гостиной.

Я быстро оделась и одела Валида, посадила Шикобелло в перевозку и сообщила Свете, что мы готовы. Пока я выкатывала из квартиры предусмотрительно спрятанный в шкафу чемодан, позвонил Саид. Глубоко вздохнув, я убедила себя, что муж никак не может знать о происходящем, и дабы не навлекать на себя подозрений, мне лучше ответить.

— Привет, дорогой. Как дела?

— Все хорошо. Как вы?

— Да тоже в порядке. Потихоньку. Скучаем по тебе.

— А как мама? Она дома?

— Нет, мама куда-то ушла минут двадцать назад. Она сказала, куда, только я не очень поняла, — лихо соврала я.

— Да? — удивился Саид. — Ну ладно. Мне пора. Береги себя.

— И ты. Пока.

Я взяла Валида за руку, подхватила сумку, чемодан, переноску с котом и решительно вышла за дверь. Внутри у меня все дрожало, но отступать было некуда. Пути отхода я продумала заранее. Спустившись на лифте до второго этажа, дальше я пошла пешком по боковой лестнице и вышла из дома через черный вход, чтобы меня не засек привратник. В целях конспирации поверх обычной одежды я надела свободное платье, повязала платок и нацепила темные очки. Как мы и договаривались, Света ждала меня в такси в квартале от нашего дома. Я отдала ей кота и юркнула на заднее сиденье, где стащила с себя платье и платок. В это время Света отправила водителя ловить мне другую машину. Когда я вылезла наружу в привычной европейской одежде, глаза у него полезли на лоб, но этот шофер возил Свету постоянно, и подруга ручалась, что он будет молчать. Кивнув Свете, я подхватила Валида, пересела в другое такси и поехала в аэропорт.

Мы успели вовремя — регистрация на рейс в Вену была в самом разгаре. Я пыталась скрыть нервозность и встала в конец очереди, только сейчас обратив внимание на дрожь в руках. Валид начинал капризничать, но мне это было на руку — я надеялась, что проверяющие на таможне пропустят нас побыстрее. Кое-как я заполнила карточку и положила паспорта на стойку регистрации. Серьезный молодой человек бросил взгляд на весы — моя сумка чуть не дотянула до 15 кг — и молча выдал мне посадочный талон. Я поблагодарила и на ватных ногах двинулась дальше — к окошку паспортного контроля, где решится моя судьба.

Очередь показалась мне бесконечной, сердце бешено стучало. Валид, наплакавшись, прижался к груди и стал засыпать. Я следила за мужчиной в окошке — он выверенными движениями забирал документы, сверялся с фотографией и что-то проверял в компьютере, после чего ставил в паспорт штамп. Процедура занимала полторы-две минуты, но передо мной стояло человек пятнадцать, и казалось, прошла целая вечность, прежде чем подошла моя очередь. Я сделала три шага вперед, отдала паспорта и постаралась придать лицу уверенное выражение.

Мужчина взял паспорт, внимательно посмотрел на фото, потом перевел взгляд на мое лицо. Я повернула Валида в его сторону, чтобы он смог рассмотреть ребенка. Видимо, результат удовлетворил таможенника, и он обратился к компьютеру. Прошло десять секунд, двадцать, тридцать. Я чувствовала, как пот стекает по моей спине, и отчаянно надеялась, что нас вот-вот пропустят. Но еще через минуту стало очевидно — что-то не так. Мужчина нахмурился, поднял трубку телефона и сказал пару неразборчивых фраз на арабском. Затем повернулся ко мне и по-английски попросил отойти на два шага назад.

— В чем дело?

— Мадам, пожалуйста, сейчас к вам подойдут и все объяснят.

Я пошла обратно, уже понимая, что все пропало. Валид открыл глаза и удивленно посмотрел на мое испуганное лицо. Тут же подбежал другой сотрудник аэропорта и попросил следовать за ним. Очередь притихла и проводила нас настороженными взглядами.

Мы пришли в кабинет, вероятно, принадлежавший кому-то из начальства. Мой сопровождающий постучал и, получив разрешение, завел меня внутрь, а сам тут же ретировался.

Сидящий за столом пожилой мужчина внимательно посмотрел на нас с Валидом, затем попросил мои документы, посадочный талон и начал что-то искать в компьютере. Я решила, что терять мне уже нечего.

— Я могу узнать, что случилось? Почему нам пришлось вернуться? — спросила я по-английски.

— Конечно, мадам. Я могу спросить Вас, кто отец ребенка?

— Какое это имеет значение? Я мать-одиночка.

— У вас есть свидетельство о рождении?

— С собой нет.

— По нашим сведениям, ваш ребенок является гражданином Египта и не может покинуть страну без письменного разрешения отца. У Вас есть разрешение? Возможно, Ваш муж может подъехать в аэропорт и подтвердить, что он не против вашей поездки?

— Какие глупости! С чего вы взяли, что отец моего ребенка — египтянин? Мы — граждане России. Я обещаю вам большие проблемы с нашим посольством, если нам не позволят уехать домой.

Я, наконец, прочитала имя на табличке, которую не сразу заметила, — хозяина кабинета звали Хасан Мухаммед. Он сочувственно посмотрел на меня и повернул монитор компьютера. Мое сердце на секунду замерло, а затем забилось с бешеной скоростью. Я поняла, что чувствуют иностранные шпионы, когда все явки провалены. С экрана на меня смотрели наши с Саидом фотографии — сканированная копия брачного контракта. Хасан пролистал страницу вниз, и я увидела также копию свидетельства о рождении Валида и его русского паспорта.

Так вот почему Саид все-таки дал согласие на оформление документов. Муж внес сына в стоп-лист и знал, что без его согласия Валида все равно не выпустят. Когда он успел сделать копию паспорта?

Впрочем, все это уже не имело никакого значения. Настало время признать свое поражение. Заплакал Валид, я механически начала качать сына на руках и взглянула прямо в лицо чиновника. В его глазах было понимание — я почувствовала благодарность к этому человеку, который явно испытывал неловкость от ситуации.

— Мне очень жаль, мадам.

— Я все понимаю. Не буду больше отнимать ваше время, — и я направилась к выходу.

— Вы можете вернуть билеты, — и он начал объяснять, как это сделать. Я кивала, не вникая в смысл слов. Деньги меня не интересовали.

Ждать багаж пришлось очень долго. Я стояла, облокотившись на стену, и ловила на себе удивленные взгляды сотрудников аэропорта. Несколько раз мне вежливо предлагали присесть. Я не чувствовала усталости, тупо стояла и глядела в одну точку. Мозг отказывался воспринимать произошедшее.

Из оцепенения меня вывел плач Валида. Я вспомнила, что давно не кормила сына, посадила его на стул и развела полную бутылку молочной смеси. Он жадно принялся пить. Глядя на сына, я поняла, что жизнь еще не кончена — мне есть за что бороться. Правда, я совершенно не представляла, что делать дальше. Надо вернуться домой, хорошо выспаться, и… подумать обо всем завтра.

Получив обратно свой чемодан, я поймала такси и поехала домой. В дороге позвонила Свете и попросила привезти кота. Я совершенно не представляла, чего ожидать дома, но пока оставался шанс, что наш побег не обнаружен, надо было его использовать. Света молча выслушала мой немногословный рассказ и ответила, что будет у меня через полчаса.

Я открыла дверь, готовая к чему угодно. Возможно, вся семья уже ждет меня в гостиной; может быть, даже Саид каким-то образом нашел возможность вернуться домой. Но в квартире все осталось по-прежнему, а свекровь также мирно спала на диване. Я аккуратно закатила чемодан и спрятала его в шкаф, затем уложила Валида в кровать. Света привезла Шикобелло и сочувственно покачала головой. Я приложила палец к губам и поманила ее за собой в свободную комнату. Кот побежал за нами и тут же запрыгнул мне на колени.

— Ну, как ты?

— Терпимо, — я пожала плечами. — Наверное, в глубине души я ожидала чего-то подобного.

— Да уж, дела. Ну, если тебя это утешит, то шансов у тебя не было. Муж подсуетился и поставил ребенка в стоп-лист, так что вывезти Валида невозможно. И даже неважно, где он родился — в Египте или России.

— Я все понимаю. Значит, Саид подозревал. Ты случайно не знаешь, в этот стоп-лист заносится имя ребенка или данные паспорта? Есть смысл ехать в Россию и менять документы?

— Где-то читала, что туда заносится имя и дата рождения, так что смена паспорта не поможет. Что будешь делать?

— Не знаю. У меня такая каша в голове… Ничего не знаю. Сначала надо выспаться. Потом выяснить, знает Саид о произошедшем или нет. Дальше буду решать по обстоятельствам.

— Ты думаешь, ему позвонят сотрудники аэропорта?

— Не знаю. Может, свекровь заподозрит меня, когда проснется. Свет, я не спала всю ночь, и у меня голова вообще не соображает.

— Тебе надо отдохнуть. Давай, я позвоню завтра. Ты главное не падай духом.

— Ну, если смотреть на ситуацию оптимистично, то все не так уж плохо, — я криво усмехнулась. — Главное, что Валид со мной, и у нас есть крыша над головой. Только в случае развода сына я не увижу — теперь у меня нет в этом никаких сомнений. И увезти его в Россию без шансов.

— Всегда можно что-то придумать. Жизнь-то продолжается. Значит, надо как-то налаживать отношения с мужем, потому что без его разрешения на выезд у тебя остаются только криминальные варианты. Например, вывозить по поддельным документам. Но это уже уголовка, к тому же очень дорого и рискованно.

— Я подумаю. Только не сейчас.

— Давай, выше нос. Я поехала. Созвонимся завтра, — и Света упорхнула.

Мать Саида проснулась около шести. К тому времени я приняла душ и лежала рядом с сыном, безуспешно пытаясь забыться и не думать о сегодняшнем провале. Свекровь сильно удивилась тому, что уже вечер, но я только захлопала глазами. «Знать ничего не знаю. Вы заснули еще утром, я не решилась будить». Мило улыбаясь, я посоветовала свекрови поменьше утомляться и побольше отдыхать. По-моему, она ничего не заподозрила.

Когда позвонил Саид, мне стоило немалых усилий поднять трубку и сохранять спокойствие. Он разговаривал вполне обыденно. Я никогда не замечала за мужем актерских способностей и сделала вывод, что Саид не знает о происшествии в аэропорту. То есть можно было не опасаться скандала, но я совершенно не представляла, сколько еще выдержу и что делать дальше.

Несмотря на все переживания, ночью я сразу провалилась в сон. «Буду как Скарлетт О'Хара и подумаю обо всем завтра», — мелькнуло в голове, и я отрубилась.

Глава 21 Скандал

Два дня до возвращения Саида я обдумывала ситуацию и отчаянно искала выход. Мы снова встретились со Светой, на этот раз у нее дома, и устроили мозговой штурм. Подруга советовала налаживать отношения с мужем любой ценой, чтобы не нажить еще больших проблем в будущем.

— Да я все понимаю, Свет. Но просто не знаю, что можно сделать. Он ведет себя так, как будто мы посторонние. Думаешь, я не старалась? Толку ноль. Все равно, что биться лбом о бетонную стену — не проломишь, только голову разобьешь.

— Хорошо, предложи лучший вариант.

— Устроить скандал и посмотреть, куда вырулит. Знаю, знаю, — замахала я руками, увидев ее выражение лица. — Это не выход. Но я тоже не железная. У него, видите ли, роман, а я побоку. Еще и с ребенком подстраховался. Прислал мать, чтобы не оставлять меня одну, не отпустил Валида в Россию, даже на всякий случай занес его в стоп-лист. Получается, он в шоколаде: имеет и жену, и ребенка, и любовницу, а мне надо сидеть тихо и не высовываться. Я не знаю, насколько меня хватит изображать наивную Чебурашку. Больше всего на свете я бы хотела хоть ненадолго залезть к нему в голову и понять, что происходит.

— Аня, я тебе скажу, куда это все может вырулить. В бракоразводный процесс, причем ребенка оставят отцу. В лучшем случае, если муж порядочный, он обеспечит тебя жильем, какими-то деньгами и позволит приходить к сыну в гости. Но совершенно не факт. Вполне возможно, ты останешься на улице, а ребенка вообще перевезут в другое место. Знаешь, сколько таких случаев? Что у вас прописано в брачном контракте на случай развода?

— Ничего, — уныло ответила я. — Какая-то очень символическая сумма. Но я знаю, что делать прямо сейчас. Мне нужно принять Ислам.

Света опешила.

— Ради ребенка?

— Ну, разумеется. Причем сделать это немедленно, пока еще есть какая-то видимость хороших отношений, хотя бы для посторонних, и Саид не знает, что я пыталась сбежать. Буду делать все, что положено: молиться, поститься, надену чертов платок. Для Саида это важно. Ну и больше шансов, что в случае развода ребенка оставят со мной.

— Не знаю, — с сомнением сказала Света. — Юридически да, будучи мусульманкой, ты сможешь претендовать на ребенка. Шансы есть, если он не докажет, что все это фикция. Но все-таки менять религию ради личных целей…

— Свет, я готова поверить хоть в Бога, хоть в черта, хоть в любого пророка, если это поможет не потерять сына. Всевышний меня поймет. Я знаю, что лицемерить в подобных вопросах очень плохо, но у меня исключительные обстоятельства.

— А что ты скажешь насчет поездки домой? Ты ведь уже сообщила Саиду, что забронировала билет?

— Скажу, что передумала. Маме стало лучше, ее выписали из больницы, а я не захотела ехать без Валида. Мол, скоро мама сама к нам собирается. Света, я сейчас не могу никуда выдвинуться без сына. Неизвестно, что у Саида в голове и что он может выкинуть, особенно пока я далеко. Надо держать руку на пульсе.

— Ты права, конечно. Только получается слишком много лжи. Нет, я тебя не осуждаю. Просто чем больше врешь — тем больше шансов попасться.

— Я знаю. Думаешь, мне приятно? Я как шахматист, который сел играть с противником значительно слабее себя, а оказался один на один с гроссмейстером. Мне постоянно ставят шах, и я кручусь, как уж на сковородке, чтобы уйти от мата. Я плохо ем, плохо сплю и ни о чем не могу думать, кроме того, как забрать ребенка и уехать из этой проклятой страны.

— Ну, хорошо, ты принимаешь Ислам, что дальше?

— Продолжаю разыгрывать кроткую овечку. Улыбаюсь родственникам, таскаюсь к ним в гости, читаю книжки про религию. Надо продержаться какое-то время, посмотреть на реакцию Саида. Если все в порядке, то приглашаю его поехать со мной в Россию.

— Зачем он тебе в России?

— Просто предлагаю, чтобы усыпить подозрения. Может быть, он не захочет ехать, но, увидев, какая я стала религиозная и послушная, отпустит Валида. Даже если Саид поедет с нами — в России я смогу от него избавиться.

— В смысле?

— Успокойся, я не имела в виду ничего криминального. Привезу его в Тверь или Москву, а сама свалю куда-нибудь в другой город. Пусть ищет. Что он сможет в чужой стране? Почувствует себя в моей шкуре — бесправным и беспомощным иностранцем.

— Жестоко. А ты не рассматриваешь вариант, что ваши отношения могут наладиться?

— Нет. Уже нет. Я все еще верила в лучшее, когда прочитала его переписку с Камиллой и увидела их в ресторане. Надеялась, что муж одумается, когда он игнорировал все мои попытки наладить отношения. Но после произошедшего в аэропорту у меня не осталось никаких иллюзий. Я и так слишком долго ему верила. Зря. Это война, и нужно биться до последней капли крови.

— Ну, надежда умирает последней. Может быть, у него временное увлечение этой Камиллой — вот увидит, какая ты стала белая и пушистая, и вернется в лоно семьи. Вдруг нужно просто немного подождать?

— Вот если вернется — тогда и посмотрим, — я пожала плечами. — Не уверена, что мне вообще нужен такой муж. А надежда хоть и умирает последней, но правильнее всего убить ее в самом начале.

— Ну, все-таки Валид его сын.

— Свет, ты его защищаешь? По-твоему, я увожу ребенка, потому что мне просто делать нечего? Стало скучно в Египте? Разонравился климат?

— Успокойся, я на твоей стороне.

С матерью Саида мы существовали вполне мирно — она с удовольствием играла с внуком, помогала по хозяйству и никак не ограничивала нас с Валидом. Оставшиеся два дня прошли в домашних хлопотах — я все время искала себе занятие, чтобы постоянно быть при деле, как можно сильнее уставать и поменьше думать.

К возвращению мужа я приготовила его любимые блюда, полностью убрала квартиру и постаралась выглядеть как можно лучше. Саид приехал уставший и небритый, сразу подхватил на руки сына и легко коснулся моей щеки. Эту ночь он провел в спальне — в присутствии матери остаться на диване было некрасиво. Валид мирно спал в своей кроватке, Саид похрапывал рядом со мной, а я все не могла сомкнуть глаз: лежала, смотрела на мужа и мысленно вела с ним диалог.

Что случилось? Почему ты не хочешь даже попытаться наладить нашу жизнь? У тебя действительно чувства к другой женщине? Если так, почему не сказать об этом открыто? Что я сделала не так, отчего наши отношения дали трещину? Вопросы, сплошные вопросы… Я перевела взгляд на Валида и увидела, что он спит в такой же позе, как его отец. Хотя внешне сын больше походил на меня, мимику и жесты он определенно унаследовал от Саида. Что с нами будет, когда Валид подрастет? Неужели мне придется придумывать объяснения, почему папы нет рядом? Или это Саид заберет сына и будет объяснять ему, где мама? Нет, такого нельзя допустить. Только через мой труп. Во мне все больше крепла уверенность, что я никому не позволю забрать своего сына — неважно, сколько времени, нервов и денег придется потратить, через что переступить, но он должен остаться со мной.

Следующие несколько недель я из кожи вон лезла, чтобы доказать Саиду свое смирение и покорность. Когда он услышал, что я хочу принять Ислам, то чуть не упал со стула.

— Ты серьезно? — в глазах мужа было неподдельное изумление.

— А что тебя так удивляет? Я очень много читала и думала по этому вопросу.

— Просто… мне всегда казалось, что тебе все равно.

— Признаю, какое-то время так и было. Но я уже долго живу в Египте, многое вижу, о многом думаю. Религия — важная часть вашей жизни, глупо ее игнорировать.

— Я рад, конечно, если ты и в самом деле решила. И будешь носить платок?

— Думаю, да. Только мне нужно еще о многом у тебя спросить. Ты ведь не против, если я буду задавать вопросы о религии?

— Хм, ну конечно, спрашивай, что хочешь. Никаких проблем.

Саид смотрел на меня и будто бы не узнавал. Впервые за последние месяцы я почувствовала, что веду себя правильно, и отношение мужа хотя бы немного, но изменилось в лучшую сторону. Ради этого не жаль надеть даже десять платков. Мысленно поблагодарив Бога, я решила продолжать действовать в том же направлении.

Сорвалась я всего несколько раз, и то несильно. Однажды Саид вывел меня, запретив гулять с Валидом без всяких видимых причин и объяснений. Просто сказал, чтобы мы оставались дома — и точка. Не сдержавшись, я сказала мужу пару ласковых и вернулась в комнату, хлопнув дверью. Тем же вечером я попросила прощения, хотя совершенно не чувствовала себя виноватой. Саид понял, что погорячился, и мы быстро помирились.

Я ощущала себя актрисой, занятой в каком-то затянувшемся спектакле или сериале. Иногда я настолько вживалась в свою роль, что почти забывала о реальном положении вещей. Через пару месяцев Саид немного потеплел, а значит, можно было рассчитывать на то, что мои старания не напрасны. Муж стал раньше возвращаться с работы, иногда сам предлагал выйти с нами на прогулку, и, аккуратно проверив его телефон, я убедилась, что смс и телефонных разговоров с Камиллой стало заметно меньше. Я мысленно потирала руки, но для полного спокойствия мне было необходимо получить разрешение на выезд ребенка. Я ждала повода начать разговор и пока не решалась возвращаться к этой теме.

В октябре я решилась принять Ислам. Где-то за месяц до этого я надела платок и, убедившись, что никто на улице не тыкает в меня пальцем (скорее, наоборот), понемногу привыкала к своей новой внешности. Валид очень смеялся, увидев маму с покрытой головой, и глядя на него, смеялись Саид и вся его семья. Но я чувствовала, что все по-доброму, и, не подозревая об истинных причинах моего решения, они искренне рады. Порой меня мучили угрызения совести: я осознавала, что, попав в Россию, тут же сниму хиджаб и наверняка забуду и про пятикратную молитву, и про все остальное. С другой стороны, я действительно прочитала большое количество книг, нашла там много хорошего и частично прониклась духом мусульманской религии. Наверное, это было хуже всего — будучи изначально не очень религиозной, сейчас я вовсе перестала считать себя христианкой, но, соблюдая нормы Ислама, понимала, что делаю это по большей части ради сына. Обманывая Саида, я не испытывала угрызений совести — лицемерить перед Богом оказалось намного неприятнее. Но я решила сделать все возможное, чтобы сын остался со мной, и не могла найти другого выхода.

К тому времени закончился очередной Рамадан и приближался Курбан-Байрам. На улицах стало многолюдно, зато жара немного спала, и мы с сыном частенько выбирались погулять по травке в единственном на всю Александрию парке. Валид рано начал ходить, а к полутора годам научился неплохо разговаривать, и общаться с ним с каждым днем становилось все проще и приятнее. Правда, на светленького ребенка реагировали почти все прохожие, и я не знала, куда деваться от излишнего внимания.

Мама постоянно говорила о желании прилететь в Египет, но по разным причинам поездка все время откладывалась. Когда она звала нас в Россию, я отговаривалась тем, что не хочу ехать без мужа, а Саид очень загружен на работе. Думаю, мама читала между строк моих нейтрально-успокоительных писем и понимала, что у нас в семье есть проблемы. Пару раз она намекала, что я могу рассчитывать на ее помощь в любой ситуации — и я была безмерно благодарна за то, что мама не задает вопросов. Иногда меня посещали мысли облегчить душу и во всем признаться, но я решила не перекладывать свои проблемы на ее плечи. Мама могла только посочувствовать — и видит Бог, что сочувствие близкого человека было мне очень необходимо, но все же не настолько, чтобы лишать маму покоя. Для моих русских подруг у нас все было прекрасно: я расписывала Саида как самого замечательного мужа, ни словом не упоминая о событиях последних месяцев. Слышать сочувственные вздохи мне хотелось меньше всего — лучше пусть девочки остаются в неведении. Никто не догадывался, кроме мамы — я видела, что мое напускное веселье не может ее обмануть, но и она не могла оценить размеры катастрофы. Приходилось быть не только актрисой, но и шпионкой — я перед всеми завралась и даже думать не хотела о том, что когда-нибудь придется объясняться.

Известие, что я приняла Ислам, в России восприняли спокойно. Мама сказала, что не очень понимает различий между разными конфессиями, так как Бог все равно один. Если мне удобнее и проще жить мусульманкой, то она не против. Подруги похихикали над моими фотографиями в платке, но признали, что смотрится не так уж плохо, хотя и непривычно.

К октябрю мои отношения с мужем стали вполне сносными. Окружающие были уверены, что у нас прекрасная, практически идеальная семья. Саид заметно оттаял, а я настолько вжилась в роль, что при разговоре уже не взвешивала каждое слово, а автоматически произносила нужные фразы. Тем не менее я не тешила себя надеждой, что проблемы остались позади. Если Саид начал выделывать такие фокусы — нет никакой гарантии, что это не повторится. Я не могу всю жизнь притворяться, ходить по лезвию ножа и гадать — получится в случае необходимости вывезти Валида в Россию или нет. Моя цель — забрать сына, а потом уже выяснять отношения. И мужу придется сильно постараться, чтобы доказать свою лояльность. Если же у меня останутся хоть малейшие сомнения, то Валид останется в России, пока ему не стукнет восемнадцать.

Я уверенно объясняла свою позицию, сидя в гостях у новой русской подруги. Валид резвился на полу с двухлетним Адамом, сыном хозяйки. Оля с мужем и сыном недавно переехала в Александрию из Хургады — я случайно познакомилась с ней в интернете, и мы сразу подружились. Она была моей ровесницей, а Валид — почти ровесником Адама, и этого оказалось достаточно, чтобы открыть друг другу душу. Я рассказала Оле о своих проблемах, а Света с моего разрешения посвятила в них Таню. Тем прохладным октябрьским вечером мы вчетвером сидели в гостиной и обсуждали мою ситуацию.

— Даже не знаю, как бы я поступила на твоем месте, — задумчиво сказала Оля. — Не дай бог, конечно.

— Может быть, твой муж осознал свои ошибки? — неуверенно спросила Таня.

— Может быть, а может и не быть. Не хочу больше сюрпризов. Случая в аэропорту мне хватит на всю оставшуюся жизнь.

— Ну, сейчас ты вроде наладила отношения с родными и приняла их религию. Я так понимаю, это были две основные проблемы.

— Оль, вот если бы муж поговорил со мной по-человечески и объяснил, насколько это важно, я все осознала и сделала по доброй воле — тогда было бы в порядке. А он вел себя так, как будто мы чужие, не отпустил меня к больной матери. Я, конечно, не идеал, но такого не заслужила.

— Ну, мать у тебя не болела, — примирительно сказала Таня. — А что в стоп-лист поставил, так, может быть, просто перестраховался. Ты бы и не узнала об этом, если бы не попыталась увезти ребенка.

— Саид считал, что моя мама действительно болеет, — отбила я. — Тем более у нее и правда были проблемы со здоровьем. Представь, что мама, не дай бог, на самом деле попадет в больницу — и что мне делать?

— Я согласна с Аней, — сказала Оля после недолгого раздумья. — Конечно, даже думать не хочется, что у меня может сложиться подобная ситуация. Никто из нас не проходил через это и не вправе бросать в нее камень.

— Да никто и не бросает, — возразила Света. — Мы же просто обсуждаем. Естественно, решение все равно останется за Аней.

— Может быть, я дую на воду, — продолжала я мыслить вслух. — Но уж лучше так, чем еще раз обжечься. Я ведь полностью доверяла Саиду. С чистым сердцем переехала и родила Валида — кстати, это Саид срочно хотел ребенка, и он же настоял на родах в Египте. Девочки в Москве предупреждали, чтобы я подстраховалась, но я никого не слушала.

— А от такой ситуации никак не застрахуешься, — заметила Света. — Твой ребенок — гражданин Египта, так как его отец — египтянин. Если хоть в одном документе он указан как отец — ты уже рискуешь.

— Вот поэтому, если я увезу Валида в Россию, обратной дороги не будет. Пусть Саид приезжает, объясняется, судится со мной, пусть делает что хочет, но на моей территории.

— Неужели, живя в Египте, никак нельзя застраховаться? — испуганно спросила Таня.

— Никак, — хмуро подтвердила Света. — И не только в Египте. Почти везде законы таковы, что детей от смешанных браков без согласия отца не выпустят. Это уже вопрос доверия и твоих взаимоотношений с мужем. Лучше всего не доводить до крайности. Если вдруг почувствовала неладное — тут же с милой улыбкой отпрашиваешься в гости к бабушке, ребенка подмышку — и адье.

— А ты не думаешь, что у вас с мужем все нормализовалось? — аккуратно поинтересовалась Оля. — По твоим словам, он сильно изменился в лучшую сторону. Если ты увезешь ребенка, то разрушишь семью, оставишь сына без отца. Тоже ничего хорошего.

— Я понимаю. Но лучше так, чем рисковать сыном. Не могу постоянно жить, как на пороховой бочке — рано или поздно обязательно взорвусь. Не могу взвешивать каждое слово и все время думать о том, как бы не обидеть Саида. Не могу изображать то, чего нет. Надоело.

— А чего ты ждешь?

— Не знаю, — ответила я. — Жду подходящего момента, чтобы отпроситься в Россию. Пытаюсь усыпить бдительность мужа, чтобы не отказал, как в прошлый раз. Пока что я не могу быть абсолютно уверенной в его реакции.

На следующий день мы с Саидом поехали в гости к его матери и брату. Я ожидала очередной скучный ужин, где мне придется всячески изображать радость и скрывать отчаянное желание вырваться на волю. Муж с Мухаммедом будут вполголоса обсуждать бизнес, женщины (включая меня) — кулинарию и детей, а дети — шуметь и беситься.

В машине Саид сказал, что к Мухаммеду приехали родственники из другого города. Я кивнула, не обратив на это особого внимания. Мне показалось, что муж слегка нервничает, но я отвлеклась на Валида и не успела его расспросить.

В квартире меня ожидал сюрприз — в холле сидела Камилла, на другом диване — ее родители. Справившись с изумлением, я быстро взяла себя в руки и по традиции расцеловалась со всеми женщинами, но внутренне напряглась. Вечер обещает быть не таким уж скучным, как я ожидала. Что происходит? Зачем они приехали? Просто родственный визит или нечто большее? Кто-то еще знает об их отношениях с Саидом?

Камилла вырядилась в какой-то невероятно современный и абсолютно безвкусный брючный костюм, а на ее голове было накручено немыслимое сооружение из нескольких платков. Против воли я ухмыльнулась — соперница явно готовилась к встрече и постаралась выглядеть модно, но лично мне в этом наряде она больше всего напоминала располневшего Чебурашку.

Камилла была немногословна, она пыталась улыбаться, но улыбка выглядела какой-то вымученной, зато ее мать откровенно буровила меня глазами. Я ответила таким же бесцеремонным взглядом — с назойливыми египтянками этот прием всегда срабатывал. Мамаша отвела глаза, но исподтишка продолжала зыркать в мою сторону. Определенно, сегодня мне не будет скучно. Достав телефон, я быстро набрала смс Свете. «В гостях у брата, тут Камилла». «Вот коза. Улыбайся», — тут же ответила она.

Пока не накрыли на стол, мы сидели в гостиной. Я механически поддерживала беседу. Саид что-то обсуждал с братом, но я чувствовала, что ему не по себе. Муж вел себя сдержанно: они с Камиллой поздоровались и обменялись парой фраз, но я заметила, как эта девка постоянно ищет его глазами. Внешне все оставалось в рамках приличий — родственники, за исключением матери Камиллы, вели себя вполне обыденно и явно ни о чем не подозревали. В другой ситуации и я бы вряд ли обратила внимание на иногородних гостей. Тем не менее происходящее мне совершенно не нравилось. Я чувствовала, что могу потерять над собой контроль: уж очень хотелось выяснить отношения — раз и навсегда. Внутри у меня все кипело, и я ничего не могла с этим поделать.

Пару раз ядовольно резко отреагировала на вопросы матери Камиллы. Возможно, родственники списали это на плохое знание языка, но Саид бросил на меня настороженный взгляд. Я ответила ему ослепительной улыбкой, подошла и взяла мужа за руку, заметив боковым зрением, как вспыхнула Камилла. У Саида забегали глаза, и он осторожно освободил свою ладонь. Ах, вот как? Значит, мы ревнуем? Значит, я не могу дотронуться до собственного мужа? Да кто она вообще такая?

— Что с тобой, — прошептала я Саиду, — что происходит?

— Аня, это я у тебя хотел спросить, что происходит. Почему ты грубишь?

— А почему они на меня смотрят? Что я сделала не так?

— Веди себя прилично, дома поговорим, — резко сказал муж и вышел в другую комнату.

Я изобразила улыбку и пошла посмотреть, чем занят Валид. Внутри у меня все клокотало от еле сдерживаемой ярости. Что за чертовщина здесь творится? Оставшееся до ужина время я просидела в детской. Выходить в столовую совершенно не хотелось, но пришла Ясмин и позвала меня к столу. Отказаться было невозможно.

— Аня, с тобой все в порядке? Ты из-за Камиллы такая грустная?

— Я не грустная. Все хорошо.

По египетской традиции за столом меня посадили рядом с другими женщинами. Саид оказался с другой стороны, зато Камилла сидела недалеко от моего места. Я старалась держаться уверенно и обращать внимание только на Валида. Остальные дети ели отдельно за маленьким столиком, но Валид был еще слишком мал и сидел у меня на руках. Я кормила сына и против воли прислушивалась к разговору.

— Тебе нравится Египет? — внезапно спросила мать Камиллы.

— Да, — я отложила ложку и посмотрела прямо ей в глаза.

— Но ведь здесь все другое. Не скучаешь по России? — она говорила по-арабски, но я, не умея перевести каждое слово, хорошо понимала смысл фразы.

— Ля (нет).

— Абадан? (Никогда?)

— Абадан.

Остальные застыли, прислушиваясь к нашему разговору.

— А арабские мужчины разве лучше русских?

Я разозлилась. Как это понимать?

— Вам интересно, почему я вышла замуж за Саида, когда в России тоже есть много мужчин? — от волнения я перешла на английский. — Это очень просто. Я люблю Саида, он любит меня. Других арабских мужчин я не знаю и не хочу знать. Других русских мужчин я не знаю и не хочу знать. Для меня мой муж — самый лучший, и неважно, кто он по национальности. Я понятно объяснила?

Мамаша сжала губы и снова уставилась на меня, но я была полна решимости защищаться и не дать себя в обиду. Камилла выглядела смущенной, Саид явно нервничал: он попытался перевести разговор на другую тему, Мухаммед и Ясмин его поддержали. Но мать Камиллы не собиралась сдаваться. Перебив всех, она продолжила допрос.

— Но ведь у нас совсем другие традиции и законы. Как ты отреагируешь, если твой муж захочет взять вторую жену?

— Вторую кого? — я застыла от неожиданности.

Мерзкой бабе все-таки удалось сбить меня с толку. В последние месяцы я о многом размышляла, но вот про вторую жену не подумала ни разу. Да, законы Египта разрешают взять до четырех жен одновременно, но в реальности этого не бывает! Ведь так? Я никогда не встречала ни одного многоженца. Саид быстро и раздраженно заговорил по-арабски. Я немного взяла себя в руки и снова улыбнулась.

— Я не думала об этом. Но если такое случится — что ж, я не завидую ни мужу, ни его новой мадам. Очень быстро они оба пожалеют о своем решении.

Камилла сидела пунцовая. Саид смотрел на меня со странным выражением — как будто увидел впервые. Валид притих, все остальные пребывали в шоке и не знали, как себя вести. Да что же такое здесь творится?

— Это угроза? — поинтересовалась мать Камиллы. Как ни странно, она прилично говорила по-английски.

— Угроза? — деланно удивилась я. — Нет. С какой стати мне вам угрожать? Разве вы собрались замуж за Саида?

Камилла схватила мать за правую руку, а в левую вцепился ее муж. Но та решилась идти до конца.

— Нет. Но твой муж предлагал это моей дочери. Мне было интересно узнать твое мнение.

За этими словами последовала немая сцена. Я молча переводила взгляд с одного лица на другое и чувствовала, что больше не могу притворяться. Все долго сдерживаемые эмоции: злость, раздражение, обида — рвались наружу. Да пропади все пропадом — я не позволю вытирать о себя ноги. И будь что будет.

— Что ж, мое мнение — резко отрицательное. Я не думаю, что это хороший вариант для вашей дочери. Конечно, если она не хочет, чтобы я схватила ее за волосы и выволокла голой на улицу. А каково ваше отношение к тому, что ваша дочь, скромная мусульманка, непоказывающая свое тело и покрывающая голову платком, в тайных отношениях с женатым мужчиной и вешается ему на шею?

Кто-то тихо вскрикнул. Мать Камиллы угрожающе приподнялась со стула.

— Да как ты смеешь…

— Смею. Я — смею. Я еще и не такое могу сказать и сделать. Советую держаться подальше от меня — иначе, клянусь Аллахом, я опозорю вас на весь белый свет.

Я перевела взгляд на Камиллу, которая вросла в кресло и успела поменять цвет, став белее мела.

— Шармута, — отчетливо произнесла я.

Мать Саида схватилась за сердце. Я взяла Валида, сказала всем «маассаляма» и вышла за дверь. Муж догнал нас, когда я пыталась поймать такси. Никогда раньше не видела его в таком состоянии. Он с трудом мог говорить. Меня трясло, из глаз текли слезы, но несмотря ни на что, я испытывала облегчение.

— Нам нужно серьезно поговорить, — наконец выдавил Саид.

— Да. Но сейчас я не в состоянии. Мне лучше прогуляться, — ответила я.

— Нам нужно поговорить, — упрямо повторил он.

— Саид, ты меня хорошо слышишь? Хочешь устроить скандал прямо на улице? Мне-то наплевать, это ты вечно трясешься за свою репутацию. Мы поговорим дома, когда я успокоюсь.

— Ты все такая же, — расстроено сказал он. — А я думал, ты изменилась.

— Ага. Ты думал, я послушная: можно привести в дом вторую жену, а я и возражать не стану Я не тряпка, чтобы вытирать об меня ноги.

— Иди, куда хочешь, — процедил Саид сквозь зубы.

— И можно не возвращаться? — я посмотрела ему прямо в глаза. — Может, выбросишь нас с ребенком за ненадобностью?

— Не говори глупостей.

— Хорошо. Нам обоим нужно остыть. У меня есть деньги на такси. Когда я успокоюсь, то приеду домой.

— Оставь мне ребенка, — он сделал попытку взять сына на руки.

— Только через мой труп.

Я подхватила Валида и ушла, не оборачиваясь. Ноги несли меня вперед, все дальше и дальше. Один раз я зашла в какое-то кафе, потом снова поднялась и побрела куда-то, не разбирая дороги. Когда Валид начинал капризничать, я брала его на руки. Усталости не было. Я автоматически переставляла ноги и вела бесконечный внутренний диалог. Постепенно эмоции схлынули, и стало понятно, что наладить отношения с Саидом уже вряд ли получится. Муж не простит мне прилюдного скандала. Правда, на Камилле он тоже не женится — уж я постараюсь посвятить всех в подробности их романа. Только вряд ли это поможет мне вывезти ребенка.

Осознав произошедшее, я вновь расплакалась. Долгие месяцы тревог, ожидания и сплошного притворства — все оказалось напрасно. Впервые мне стало по-настоящему страшно.

После отправленной в начале вечера смс Света забросала меня звонками. Я не отвечала, пока сама не почувствовала необходимость выговориться, и тогда набрала ее номер.

— Что случилось? — подруга почти кричала.

— Можно, я приеду? — тихо попросила я.

— Конечно, приезжай, жду!

Я поймала такси и через десять минут уже входила в ее квартиру. Увидев мое лицо, Света сразу предложила:

— Выпить хочешь? По-моему, тебе сейчас не повредит.

— Давай, — я опустила Валида и уселась на диван.

Когда Света вернулась с бутылкой коньяка и двумя бокалами, я тупо смотрела в одну точку.

— Рассказывай, — она разлила «Хенесси» по бокалам. — Все плохо?

— Ну как сказать, — невесело усмехнулась я. — Я сказала Камилле, что она проститутка. В присутствии ее родителей и всех ближайших родственников Саида. С одной стороны, мне сразу стало легче, — я залпом выпила рюмку. Коньяк обжег внутренности.

— Ни фига себе, — только и смогла сказать Света. — А с чего тебя понесло? Она довела?

— Не она, а ее мамаша. Та еще стерва. Начала выпытывать, как я живу с Саидом, не тяжело ли в Египте, ну и так далее. Я отбрила, конечно. Тогда она спросила, как я отнесусь к появлению второй жены, и добавила, что Саид предлагал такой вариант ее Камилле. Ну, тут уж я не сдержалась.

— А это правда? — ахнула Света. — Вот козел!

— Не знаю. Но думаю, разговор возник не на пустом месте. Возможно, он потому и радовался моей религиозности. Планировал завести вторую жену. Меня аж переклинило. Ну и понеслась душа в рай.

— И что теперь говорит муж? — осторожно поинтересовалась Света.

— Муж зол, как черт. Да мы толком не разговаривали — я ушла, сказала, что надо проветриться. Будь другом, налей еще рюмку.

Мы молча выпили и закусили фруктами.

— Ты аккуратнее, чтобы муж не понял про коньяк, — посоветовала подруга.

— Какая мне теперь разница, — махнула я рукой.

— Не скажи. Нельзя давать повода думать, будто ты пьешь или ведешь аморальный образ жизни. На случай развода.

— Я вообще-то хотела попроситься к тебе переночевать, — робко сказала я. — Понимаю, что это наглость, тем более с ребенком…

— Ань, я тебя, конечно, не выгоню, но советую вернуться домой. По тем же соображениям. Саид потом заявит в суде, что ты пила алкоголь и не ночевала дома. Оно тебе надо?

— Не надо, — уныло признала я. — Просто домой ужасно не хочется.

— Придется, Ань. Ты же не будешь вечно от него бегать. Теперь надо говорить начистоту — других вариантов не осталось. Посмотрим: может, он не законченный подлец.

Валид подошел и положил голову мне на колени. Я дала ему яблоко и погладила по голове. Из глаз вновь полились слезы.

— Не надо плакать. Или нет, поплачь лучше здесь. Только помни, что жизнь продолжается. Тебе есть за что бороться, — с этими словами Света протянула мне мятный леденец.

— Мне есть за что бороться, — повторила я, как эхо. — Да, ты права. Я буду бороться. И добьюсь того, что Валид останется со мной — так или иначе. Спасибо за поддержку.

Я решительно встала, умылась и поехала домой. В такси Валид сразу заснул. Глядя на личико сына, я окончательно успокоилась и поняла, что надо делать. Время интриг закончилось, и слава богу. Настал час играть в открытую.

Глава 22 Непростое решение

Подъезжая к дому, я постаралась успокоиться. Саид сидел на диване с ноутбуком и никак не отреагировал на наше появление. Мне понадобилось какое-то время, чтобы переодеть и успокоить разбуженного Валида. Когда он вновь заснул, я легко коснулась губами лобика сына и вернулась в гостиную, осторожно прикрыв за собой дверь. Отступать было некуда.

Саид по-прежнему неподвижно сидел на диване, глядя в экран компьютера. Я пошла на кухню, сварила кофе и принесла на подносе две чашки.

— Думаю, нам не помешает. Разговор будет долгий, — примирительно сказала я.

Муж стукнул кулаком по столу и вскочил.

— Ты вообще понимаешь, что сегодня произошло? Как я теперь буду смотреть в глаза своей семье? — он забегал по комнате.

— Саид, я тебя прошу, тише. Ты разбудишь Валида. Кажется, мы договаривались поговорить спокойно.

— Спокойно? Как я могу успокоиться? Это позор!

Следующие полчаса бушевала гроза. Муж бегал, махал руками и кричал. Он обвинял меня во всех смертных грехах и даже угрожал. Понимая, что сейчас с Саидом лучше не спорить, я спокойно пила свой кофе, не произнося ни слова. Увидев, что он выдохся, я встала с дивана.

— Саид, сегодняшняя ситуация возникла не на пустом месте. Не надо все валить на меня. Причина в том, что у тебя роман с Камиллой.

— Это не повод устраивать скандал при всех. Объясни, что на тебя нашло? — спросил Саид хмуро, но уже спокойно. — Зачем позориться перед моими родными?

— Я этого не планировала. Но извиняюсь лишь за то, что некрасивая сцена произошла в присутствии твоей семьи. Да, не стоило срываться, но мать Камиллы меня осознанно доводила. За сегодняшний скандал ты можешь быть признателен ей в большей степени, чем мне.

— Откуда ты вообще?.. — Саид осекся. — С чего ты взяла, ну, насчет Камиллы?

— Дорогой, раз так сложилось, давай поговорим начистоту. Ее мамашка, конечно, редкая стерва, но ведь она не с потолка взяла эту тему. Я знаю, что после нашей свадьбы у тебя с Камиллой что-то было, и знаю уже давно. Я видела смс в твоем телефоне и могу их перевести. Или ты думаешь, я совсем дура? Не надо так на меня смотреть, — я вскинула руки, увидев выражение лица Саида, — и не стоит заводить песню о том, как плохо копаться в чужих телефонах. Позволь напомнить, что я твоя жена — пока единственная — и мать твоего ребенка. И у тебя, хабиби, есть обязательства. Почему-то ты решил ограничиться деньгами, но как насчет супружеской верности?

Саид молчал. Воодушевившись, я продолжила.

— Первый раз все получилось случайно — ты забыл дома телефон, я прочла смс. Может, это и грех, но намного меньший, чем заводить шашни на стороне. Я далеко не ангел, но при этом никогда тебя не обманывала. Знаю, что у вас с Камиллой были отношения еще до нашего с тобой знакомства. Не спрашивай, откуда мне это известно — неважно. Просто знаю, и все. Потом эти смс. Когда я увидела вас в ресторане, то убедилась окончательно.

— В ресторане? В каком ресторане?

Я без утайки рассказала, как случайно увидела машину Саида, припаркованную у ресторана; поняла, что он там вместе с другой женщиной и проследила за ними, надев никаб. Глаза мужа стали похожи на два больших блюдца.

— Никаб… Ты надела никаб… О Боже…

— Ну да, — наблюдая за его реакцией, я с трудом сдерживала смех. — Что в этом особенного? Прекрасное средство для слежки за неверным мужем.

— Та женщина за соседним столиком… Не может быть… — Саид казался ошарашенным. — Аня, я совершенно тебя не знаю.

— О да, ты совершенно меня не знаешь, — подтвердила я, вспомнив ситуацию с неудавшимся побегом. — А теперь, мой дорогой, очень хочется услышать твои объяснения. Только честно. А потом уже будем решать, что делать дальше.

— Мы встречались, — сказал Саид неохотно. — Еще давно. У нас… ну, в общем, не сложилось.

— Ты ездил к ней свататься. Просить у отца ее руки, — сказала я утвердительно.

— Откуда ты?.. Ладно, ездил. Я тебе не говорил, так как дело прошлое.

— Ну, прошлое переросло в настоящее, — я чувствовала, что Саид начинает оправдываться, и это меня очень радовало. Главное, чтобы он продолжал чувствовать себя виноватым.

— После нашей свадьбы ничего не было, — добавил Саид. — Она тоже вышла замуж, потом развелась.

— Ты познакомился со мной после того, как окончательно расстался с Камиллой?

— Я не буду обсуждать, что было раньше. Было и прошло. Я вообще не считаю, что Камилла стала причиной наших проблем. Если бы у нас была нормальная семья, я бы никогда не посмотрел в ее сторону.

— Хорошо, — я решительно тряхнула головой. — Саид, я хочу выяснить ситуацию с Камиллой, прежде чем переходить к разбору собственных ошибок. Я несколько месяцев мучаюсь, гадаю, а теперь хочу поставить все точки над i. Пожалуйста, сделай мне такое одолжение.

Саид пожал плечами.

— Мы встречались, — неохотно признал он. — Иногда виделись в городе, когда она приезжала сюда по работе. В основном звонки, смс. Но я тебе не изменял.

— Может, лучше бы изменил, — грустно сказала я. — Понял бы, что она обычная девушка, ничем не лучше меня, и остыл. А то романтика, переписка, любовь…

— Аня, что ты такое говоришь! — Саид снова вскочил. — Ты мусульманка, как ты можешь!

— Говорю, что думаю. И не надо мне напоминать, что измена — грех. Сама знаю. Только измена в мыслях приравнивается к физической. А мысленно ты мне наверняка изменял, и не раз. Если уж на то пошло, то проводить время с другой девушкой, даже смотреть в ее сторону — уже грех. Разве не так?

— Так, — нехотя признал Саид. — Аня, я признаю, что вел себя неправильно. Но…

— Стоп. Подожди. Я еще не все выяснила. Вы встречались где-то на улице, в кафе, переписывались. А что дальше? Ну, так же не могло продолжаться всю жизнь? Камилла в разводе, без детей, ей тоже неинтересно провести всю жизнь в ожидании редких свиданий. Ты думал развестись со мной? Или взять ее второй женой?

— Я не знаю.

— Саид, что значит «не знаю»? — взорвалась я. — Сколько тебе лет? Ты что, вообще ни о чем не думал?

— Я о многом думал, но не мог решить. И не могу до сих пор.

— Кто хотел возобновить прошлые отношения?

— Никто не хотел. Мы не планировали ничего повторять. Просто в один день Камилла прислала смс, я ответил… Или сначала я, потом она… Точно не помню. Поговорили, решили встретиться. Ничего серьезного не планировали, просто поболтать по-родственному. Но Камилла хорошо меня знает, и она сразу увидела, что я несчастлив. Со временем мы стали видеться, я рассказал ей о нас, обо всех проблемах. Она меня поняла и пожалела. Нам было очень плохо, что мы не можем вернуть прежние отношения.

Меня как будто по лицу ударили.

— Несчастлив? Ты был несчастлив?

— Да, а ты разве не видела? — я пристыженно молчала. — Я не так представлял себе семейную жизнь. А Камилла совсем другая. У нас одинаковое воспитание, она понимает меня и знает, как надо себя вести.

— Чего ж вы сразу не поженились? — спросила я саркастически и отвернулась, пряча слезы. Умоляя мужа об откровенности, я не ожидала, что мне будет так тяжело услышать правду.

— Все не так просто. Ее отец не хотел нашей свадьбы. Он мне не отказал, но поставил очень тяжелые условия. Я тогда еще работал в Шарме и не имел больших денег. А Камилла была очень молодой и неопытной — хотела замуж, хотела все и сразу. Я знал, что накопить нужную сумму непросто, потребуется не меньше пяти лет. А моя семья отговаривала меня жениться на Камилле. Она сильно страдала, даже писала смс моим родным, что любит меня и хочет замуж.

— Смс родным? Зачем? Это ваши личные отношения.

— Я же говорю, Камилла была совсем молодая. Когда я возвращался на работу в Шарм, мы сильно поссорились. Я честно сказал, что ничего не решил, жениться в ближайшее время не смогу, и не просил ее меня ждать. Камилла сильно обиделась. Через полгода кто-то сделал ей предложение, и она вышла замуж. Я не был на свадьбе, просто позвонил и поздравил. С тех пор мы мало общались.

— Ты ее любил?

— Не знаю. И сейчас — тоже не знаю. Все очень сложно. Но мы понимаем друг друга и, наверное, подходим друг другу. Почему ты все время думаешь о любви? Для брака это не главное.

— Ты не ответил, планировал развестись со мной или нет, — переспросила я.

— Я думал о разводе, но ничего конкретно Камилле не обещал. Не мог решиться, все-таки у нас ребенок.

— Только из-за ребенка? — опешила я. — Неужели у тебя ко мне совсем ничего не осталось? Только скажи честно.

— Наверное, что-то осталось, — ответил Саид, поколебавшись. — Но нет тех чувств, что раньше. Прости. Для меня дело не только в любви — я мог бы жить с нелюбимой женщиной.

Я встала и заходила по комнате.

— А насчет второй жены?

— Был один разговор… Но я не предлагал такой вариант, мать Камиллы ошибается. Я всегда знал, что это не выход. Ты не согласишься, да и ее родители тоже.

— А разве сама Камилла согласна?

— Возможно. Я не спрашивал конкретно. Говорю же, это не выход. Я больше думал о разводе, но не мог решиться. А в последнее время мне стало казаться, что ты изменилась, стала религиозной, — Саид махнул рукой.

— Да, стала религиозной, значит можно взять вторую жену. Хабиби, это не имеет отношения к религиозности. Никто не согласится, за исключением тех, кому просто некуда идти. На будущее — упаси тебя Бог. Я устрою вам такую веселую жизнь, что эта мадам сбежит отсюда, роняя тапки.

— Я уже понял. Ты не меняешься.

— Неправда. Я могу измениться, и даже во многом. Я уже изменилась — ради тебя. Но вылепить из меня послушную куклу у тебя не получится. Видит Бог, я делала, что могла, и старалась стать такой, какой ты хочешь меня видеть.

— В последнее время я видел. Только ты до сих пор не понимаешь, что я за человек и что мне нужно. Не понимаешь и никогда не понимала. Наверное, я сам виноват.

— Что женился на русской? Ты жалеешь?

— Да! Жалею. Но сейчас уже ничего не исправить.

— А ты не хочешь мне помочь? Саид, мы ведь любили друг друга. Я вышла за тебя замуж и мечтала о счастье — для нас обоих. Потом… ладно, я совершила много ошибок. Но ты замкнулся и не хотел сделать даже шаг мне навстречу. А я очень надеялась все исправить! Разве ты не видел? Или это ничего для тебя не значит?

— Аня, я ценю то, что ты сделала… Но ты все равно меня не понимаешь. После сегодняшнего скандала я в этом не сомневаюсь. Иногда я смотрю на тебя и удивляюсь, что ты — моя жена. Прости. Я тоже во многом виноват.

Я села на диван рядом с Саидом. У нас обоих на глазах блестели слезы.

— И что ты предлагаешь? — спросила я, проглотив ком в горле.

— Не знаю. Я предлагаю лечь спать и поговорить завтра.

— Нет! Я слишком долго ждала! Сейчас! Саид, это же невозможно. Ты ведешь себя, будто мы посторонние. Делай, что хочешь, но так, как было, больше не будет. Я этого не позволю. Выбирай: или мы оба пытаемся наладить отношения и жить как нормальная семья, или развод.

— Я всегда был против развода.

— Достаточно того, что я за. Ты хочешь жениться на Камилле?

— Нет, — покачал головой Саид. — После сегодняшнего о свадьбе не может быть и речи.

— А, ну значит, я хоть чего-то добилась.

— Ты добилась того, что мне теперь стыдно смотреть в глаза родным.

— Саид, не надо делать меня крайней. Причина сегодняшнего скандала в твоих отношениях с Камиллой. Как бы ты сейчас ни оправдывался — отношения были, и они ненормальны с позиции вашей религии и общества. Будешь с этим спорить?

— Нет, не буду.

— Какой я была женой — другой вопрос. Мы можем обсудить его отдельно. Но я тебя не обманывала. Последние месяцы ты вел себя ужасно, я очень страдала, и что теперь? Я завела себе мальчика, с которым ходила ежедневно по кафе и жаловалась на жизнь? Нет, не завела. Хотела бы я посмотреть на твою реакцию, если бы у меня кто-то появился.

— Я бы тебя убил.

— Вот видишь. А я, значит, должна выслушивать, какие у вас с Камиллой высокие отношения, какой ты молодец, что не спал с ней, и радоваться?! Нет, милый, радоваться тут совершенно нечему. Я знаю, что была неидеальной женой. Но ты мог со мной поговорить!

— Я пытался с тобой говорить, и не раз. Это бесполезно.

— Значит, мало пытался. Ты против развода — если так, то нужно сделать все возможное и невозможное, чтобы наладить отношения. А как поступил ты? Обиделся, перестал со мной разговаривать и начал встречаться с Камиллой. Как бы сильно я ни напортачила, ты не имел права на подобное поведение. По отношению ко мне это просто бесчеловечно. Ты же видел мои попытки исправиться — и не реагировал! Прости, но я не могу жить с мужем, как с посторонним. Если ты считаешь, что нет вариантов нормализовать отношения — тогда только развод. Клянусь, я больше не буду формальной женой. Хочешь остаться со мной — я приложу все усилия, чтобы мы были счастливы, но что-то потребуется и от тебя. Хочешь развестись — возражать не стану. Других вариантов быть не может. Я жду твоего решения.

— Я не знаю. Мне надо подумать.

— Хорошо. Сколько времени тебе нужно?

— Я что, должен сказать точно?

— Да. Саид, я смертельно устала от этой ситуации и от вашего «egytian time». Думай, никто тебя не торопит. Неделю, месяц, но не десять лет. Иначе я просто сойду с ума.

— Ладно, если тебе нужна точность, пусть будет месяц. Я очень хочу спать. Спокойной ночи.

Я попыталась поцеловать мужа в щеку, но он отстранился.

— Спокойной ночи. И еще… прости меня. Клянусь, что никогда не хотела причинить тебе боль. Все плохое я сделала неосознанно, по глупости.

Саид хмуро кивнул. Не дождавшись ответа, я ушла в спальню.

На следующий день Саид встал рано и уехал на работу до того, как мы с Валидом проснулись. Весь день я не находила себе места. Не выдержав, позвонила Ясмин и спросила, что произошло после нашего ухода. Помявшись, она ответила: Камилла с родителями сразу уехали, а остальные до сих пор в шоке. Мне не удалось понять, сочувствует мне Ясмин или осуждает, но ей явно было очень интересно. Решив, что в нынешней ситуации лучше обзавестись соратниками, я предложила золовке встретиться. Ясмин сразу согласилась, и мы договорились на завтра. Меня насторожило, что она назначила встречу в кафе — раньше мы виделись только дома. Значит, в их квартире мне лучше не появляться…

В тот же день я решилась и написала маме. Про нашу ситуацию рассказала спокойно, опустив душераздирающие подробности и историю с моим неудавшимся побегом. Признаваться оказалось страшно, неприятно и даже немного унизительно, но я и так слишком долго все замалчивала. Мама сразу поинтересовалась, могу ли я вывезти ребенка. Выслушав мои объяснения, она обещала найти в России хорошего адвоката и проконсультироваться у него. Во время разговора мамин голос предательски дрожал.

Света меня похвалила.

— Молодец! Ты все сделала правильно. Это он должен чувствовать себя виноватым.

— Согласна. Но еще ничего не ясно.

— Муж против развода?

— Думаю, больше всего Саида устраивает нынешняя ситуация: мы женаты и соблюдаем внешние приличия, но при этом он ведет себя, как считает нужным. Я четко сказала, что такого больше не будет. Или-или.

— А насчет ребенка?

— Мы вообще не касались этой темы. Вот если Саид выберет развод, тогда поговорим. Чего заранее воду мутить?

— Правильно. Ты молодец. Постарайся больше ни с кем не ссориться.

— Постараюсь. Завтра пойду пообщаюсь с Ясмин. Интересно, что говорят в семье.

— Наверняка у них никогда не случалось подобных скандалов. Но знаешь, египтяне не любят выносить сор из избы. Будь с этим очень осторожна.

— Хорошо, — вздохнула я. — Посмотрю по ситуации. Если они считают меня неадекватной женщиной, а Саида жертвой, то пусть узнают, что его поведение было далеко не безупречно. А насчет сора из избы ты права. Муж всегда твердил, что наши проблемы должны обсуждаться исключительно между нами. Правда, вчерашняя ситуация никак не вписывается в эту схему.

— Ань, очень тебя прошу, аккуратно. Лучше недосолить, чем переперчить. Ты и так наломала дров.

— Понимаю. Я уже ученая. Жаль только, что на своих ошибках.

Ясмин не поведала мне ничего принципиально нового. События развивались так, как я и предполагала. Отношения Мухаммеда с родителями Камиллы и раньше нельзя было назвать хорошими, теперь же они оказались полностью испорченными. Мой выпад осуждали, но и отношения Камиллы с Саидом — тоже. Больше всех нервничала свекровь. Ясмин сказала, что у нее сильно подскочило давление, пришлось вызывать врачей. Я испытала неловкость — легко представить, какой шок испытала мать Саида от произошедшей накануне некрасивой сцены.

Я продолжила осторожные расспросы, но Ясмин не могла сообщить ничего интересного, зато она горела желанием узнать подробности о нашем любовном треугольнике. Я спокойно ответила, что у нас были определенные проблемы, о которых мне не хочется говорить и которые мы постараемся решить между собой. Попросив передать всей семье извинения за произошедшее, я попрощалась с Ясмин и вернулась домой.

Следующие недели прошли в напряженном ожидании. Я продолжала вести себя как раньше и исподтишка приглядывалась к Саиду. Он ходил мрачный и немногословный. Никаких изменений в лучшую сторону я не замечала, но решила дать мужу время и подождать до конца месяца, не заводя серьезных разговоров.

Дни сменяли друг друга, и все оставалось по-прежнему. Меня терзали дурные предчувствия. По мере приближения часа X я все больше укреплялась в своем мнении: Саид будет оттягивать разговор, сколько может. Видимо, придется напомнить ему о сроках и повторить свой ультиматум.

Миновал месяц. Тем утром, провожая мужа на работу, я спросила, какое решение он принял. Саид удивленно посмотрел на меня.

— О чем ты?

Я стиснула кулаки и постаралась говорить спокойно.

— Прошел месяц с нашего последнего разговора. Ты просил время, чтобы определиться.

— Я против развода.

— А я против того, чтобы изображать семью, которой фактически нет.

— Я больше не общаюсь с Камиллой, если ты об этом. Мы поговорили, я извинился за тот случай и сказал, что не планирую разводиться с женой и жениться на ней. Вопрос закрыт. Ты можешь успокоиться.

— Саид, я переживаю вовсе не из-за Камиллы. Ты сам говорил, что проблема не в ней, а в нас самих.

— И чего ты хочешь?

— Чтобы мы жили нормально.

— Мы живем вполне нормально. Не знаю, что тебя не устраивает.

— То, что ты стремишься проводить дома как можно меньше времени. И то, что ты не разрешаешь ребенку погостить у бабушки.

— Я не понимаю, зачем Валиду нужно в Россию. Он сейчас в таком возрасте, что все равно ничего не запомнит. А твоя мама может сама к нам приехать.

— Ты прекрасно знаешь, что недавно моя мама сильно болела. И что будет, если мне понадобится срочно лететь домой? Я не могу оставить Валида здесь, тем более надолго. Он привык, что мама всегда рядом. В конце концов, Россия это моя Родина, у Валида гражданство России, почему мы не можем съездить туда на каникулы? Езжай с нами, никто не против.

Саид нахмурился.

— Возможно, когда-нибудь и поеду. Но не сейчас. Я по-прежнему против вашего отъезда — неважно, понимаешь ты это или нет. Хочешь увидеть маму — пусть она приезжает сюда, или лети к ней, а о Валиде позабочусь я и мои сестры. Что касается нашей жизни… я исполняю все обязанности мужа, но не могу показать тебе то, чего нет. Если я увижу, что ты действительно изменилась, мы будем жить лучше. Это все, что я могу тебе обещать.

Я разрыдалась.

— Саид, ты что, меня не слышишь? Я говорю, что мне плохо! Я не могу так жить! Я устала! А ты только пожимаешь плечами и отвечаешь, что не понимаешь меня и не веришь мне! Я стараюсь, просто из кожи вон лезу, но мне нужно увидеть от тебя хоть что-то! Сколько еще мне нужно доказывать тебе свою любовь, доказывать, что я осознала свои ошибки и делаю все, чтобы их исправить! Почему ты меня не слышишь? Или тебе наплевать?

— Аня, перестань плакать, — бросил Саид раздраженно. — Я не выношу твоих слез. Мне тоже бывает плохо, только я не устраиваю истерик.

С этими словами он продолжил одеваться. Я в слезах выбежала из комнаты. Заплакал Валид, и Саид начал его успокаивать. Прислонившись головой к стеклу в ванной, я рассматривала свое зареванное изображение. Все напрасно. Что делать — идти к адвокату? Подруги давно отправляли меня посоветоваться с юристом: так я буду точно знать расклад на случай развода. Есть шансы, что суд оставит Валида с матерью… но нам придется жить в Египте — возможности вывезти сына у меня не будет. И что я буду делать: одна, без мужа, без работы, без гражданства и знания арабского языка? Висеть на шее у Саида следующие семнадцать лет, пока Валид не станет совершеннолетним? Оставить все, как есть, и продолжать играть роль послушной жены? Меня не хватит надолго, рано или поздно я сорвусь и снова наговорю гадостей. В висках застучало. Выхода нет.

Саид через дверь угрюмо поинтересовался, скоро ли я выйду — он опаздывал на работу.

Уложив Валида спать, я написала маме — сухо сообщила, что разводиться Саид не хочет. Следующим на очереди был звонок Свете. Услышав последние новости, она надолго задумалась.

— Я даже не знаю, что тебе посоветовать. Сходи к адвокату, лишним не будет.

— А толку?

— Вдруг он скажет что-то дельное. Я сегодня поищу по своим каналам и сброшу тебе координаты юристов, которые занимаются семейными делами.

— Спасибо. Только ситуация у меня патовая. Куда ни кинь, везде клин.

— Ну, не надо так уж трагически. Ты не на улице, и ребенок с тобой. Бывает хуже, — сказала Света, но ее голос звучал как-то не очень уверенно.

Я совершенно растерялась. Плохо помню события следующих недель: Саид продолжал на меня обижаться, и я редко видела его дома. Родственники не приходили и не приглашали нас к себе в гости. Я продолжала автоматически выполнять повседневные дела, но временами накатывало такое отчаяние, что хоть вой на луну. Дни тянулись медленно и не приносили ничего нового: скоро я перестала их различать. Мир сузился до размеров нашей квартиры; я почти перестала с кем-либо общаться и иногда подолгу просиживала на диване, тупо глядя в одну точку.

Я чувствовала, что тону в какой-то трясине, но даже это было мне безразлично. Борьба не принесла результатов, ситуация оказалась безвыходной — оставалось молча тянуть свою лямку. Мной овладела такая апатия, что пропало даже желание плакать. Тогда я начала молиться. Я просила у Бога прощения и умоляла послать мне хоть какую-то надежду — потому что никто, кроме Бога, не был в силах мне помочь.

Света постоянно звонила и предлагала встретиться, но я вяло отказывалась. Пару раз она приезжала сама — даже не спрашивая разрешения, а просто уточнив, что я нахожусь дома. Я видела ее попытки меня расшевелить и была ей за это признательна, но мне совершенно ничего не хотелось. Мама ежедневно слала отчаянные письма и собиралась приехать к нам в ближайшее время. Катя советовалась со своими преподавателями по юриспруденции, но никто не мог сказать ничего дельного.

В начале зимы Саид сообщил, что в ближайшее время он планирует открыть магазин в Каире и в этой связи на несколько месяцев переезжает туда.

— А как же мы с Валидом? — растерянно спросила я.

— Я оставлю вам денег.

— Саид, дело не в деньгах. Мы же одна семья.

— В Каире я буду постоянно занят. Не вижу смысла везти вас туда.

— Я хотела отдать Валида в сад. Ему нужно изучать арабский.

— Хорошо, я приеду через пару недель и постараюсь решить этот вопрос.

— А когда ты уезжаешь?

— Завтра.

— Завтра? И я узнаю только сегодня?

— Аня, пожалуйста, не надо истерик. Я устрою сына в детский сад. А если все пойдет по плану, то максимум через полгода смогу забрать Валида в Каир.

— Валида? — я почувствовала, как кровь отхлынула от лица. — А меня?

— Если ты хочешь, — ответил муж, поколебавшись.

— Я не оставлю своего сына, даже не надейся. Может, нам следует развестись?

— Я уже много раз повторял, что не хочу развода. Делай то, что считаешь нужным.

С трудом подавив желание закатить мужу дикий скандал, я сжала кулаки и осталась на месте. Саид уехал, не сказав больше ни слова. Как только за ним закрылась дверь, я бросилась к телефону, набрала номер Светы и спросила у нее телефон адвоката.

Мою апатию как ветром сдуло. Я разозлилась, как никогда раньше. Саид вычеркнул меня из жизни — что ж, теперь моя совесть чиста. Я воспользуюсь его предложением и буду делать, что считаю нужным — искать пути увезти Валида в Россию.

Ахмед оказался респектабельным пожилым мужчиной. Мы поговорили (его английский оказался вполне на уровне), и он любезно согласился принять меня в тот же день. Пришлось ехать с Валидом: я могла оставить сына только на родственников Саида, но пришлось бы объяснять, куда я еду и зачем.

Юрист долго изучал наш брачный контракт и задавал уточняющие вопросы. Валид игрался на ковре в том же кабинете. Я автоматически отвечала Ахмеду и пыталась что-то понять по его голосу, но он оставался совершенно бесстрастным. Ничего не скрывая, я поведала и про свой неудавшийся побег, и про нынешнюю ситуацию с мужем. Адвокат заверил, что у меня хорошие шансы получить сына и денежное содержание, но желательно, чтобы инициатива развода исходила от Саида. Если я смогу убедить мужа подать иск, не прибегая к противозаконным или аморальным методам, то будет прекрасно. Он брался вести мое дело в суде и обещал доказать, что Саид не исполнял все возложенные на него обязательства. Только шансов вывезти ребенка в Россию у меня никаких — по этому пункту суд однозначно будет на стороне отца.

Я была готова к подобному ответу, но все-таки решительное «нет» из уст юриста больно меня ударило. Я поблагодарила за консультацию, обещала подумать над его предложением, вежливо попрощалась и ушла.

Оказавшись за порогом, я почувствовала, как земля уходит у меня из-под ног. В это мгновение я окончательно вышла из транса, в котором прожила последние два года, и увидела все то, на что раньше старательно не обращала внимания. Мне так сильно захотелось оказаться в России, что я испугалась. Оставшись здесь, я скоро умру от какой-нибудь загадочной болезни… И ни один врач не сумеет мне помочь — разве египетские доктора сумеют вылечить от недуга, вызванного разочарованием в Египте? Я стояла на улице, вдыхала прохладный воздух и рассматривала окружающих, как будто видела их впервые. Вон идет женщина в парандже и испытывающее смотрит мне в лицо. Чуть дальше двое подростков в грязной одежде о чем-то громко и ожесточенно спорят. А вот семья с двумя малолетними детьми: девочка пристально рассматривает нас с Валидом, затем подбегает и тыкает пальцем. По дороге на бешеной скорости несется мотоцикл, оглашая всю округу звуками магнитофона. Будто очнувшись от долгого сна, я оглядывалась вокруг и все больше недоумевала, что я вообще тут делаю. Голова закружилась от осознания того, сколько времени я живу в совершенно чужой стране и как сильно меня здесь все раздражает. Я сыта Египтом по горло: мне необходимо вернуться в родную среду, где каждая вещь — знакома, каждый обычай — привычен и где никто не сможет забрать моего ребенка. Саиду этого не понять — что ж, тем хуже для него.

Как я могла существовать во всем этом — именно существовать, а не жить? Как могла не обращать внимания на нищету, беспорядки, грязь, которые буквально бросались в глаза, стоило только выйти за пределы нашего относительно благополучного района? Как могла столько времени терпеть равнодушие Саида? Я искала ответы и не находила их. Лучше бы он взял Камиллу второй женой — я смогла бы испортить им жизнь, смогла бы выместить свою злобу, смогла бы вынудить Саида подать на развод. Я в состоянии вынести все, что угодно — кроме этого сводящего с ума равнодушия.

С этого дня мне стали сниться «русские сны» — где мы с Валидом гуляли по сосновому лесу, Красной площади и тверским улицам. Саиду там места не нашлось. Одна-единственная мысль полностью завладела моим сознанием: я должна вернуться в Россию вместе с сыном, чего бы мне это ни стоило.

И я начала действовать. Все дни и ночи, пока Валид спал, я проводила на сайтах и форумах жен иностранцев. Информацию приходилось добывать по крупицам, но к концу недели я кое-что узнала. Света подключилась к поискам и разнюхивала по своим каналам. Она очень обрадовалась, увидев, что я вышла из спячки — правда, к нелегальным способам вывоза ребенка отнеслась настороженно и призывала хорошо все обдумать, прежде чем принимать окончательное решение.

— Вообще-то, это преступление, — предостерегала Света. — По египетским законам, да и по российским тоже. Все будет зависеть от действий твоего мужа и египетской стороны.

— Им не до меня, — отмахнулась я. — Сама знаешь, в стране хватает других проблем. Саиду выгоднее договориться со мной, чем годами судиться, тем более в русском суде. Главное — оказаться в дома, остальное уже не страшно.

— То есть ты уже все решила?

— Да. Я поняла схему. Проверила множество вариантов и нашла тот, который мне подходит. Правда, обойдется недешево.

— Так что ты придумала?

— Расскажу чуть позже. Осталось найти человека, который мне поможет. И деньги — потому что это дорого.

— А у тебя есть средства? — осторожно поинтересовалась Света.

— Собственных, к сожалению, нет. Мама обещала помочь. Я пока не знаю, о какой сумме идет речь.

— А получить что-то с Саида реально?

— Практически нет. Разве что он согласится приезжать в Россию и привозить деньги туда — потому что в Египет мы больше ни ногой. А так… я не имею права на собственность мужа, содержание мне не положено, а деньги на ребенка я буду получать только в случае, если останусь в Египте.

— Как все непросто, — Света задумалась. — А чем ты будешь заниматься в России?

— Я найду себе занятие. Это не проблема. Главное — уехать.

Выйти на женщину, которая согласилась помочь, удалось не сразу. Она назвалась Еленой и без лишних эмоций объяснила мне план. Сумма расходов на операцию оказалась значительно выше, чем я предполагала, — оставалось надеяться, что мама найдет деньги.

Схема выезда была достаточно простой и безопасной для нас с Валидом — у этой женщины имелся сын примерно того же возраста, что и Валид, вписанный в ее загранпаспорт. Она прилетала в Египет вместе с мужем и ребенком, а через несколько дней возвращалась в Россию с Валидом, выдав его за собственного сына. Я могла лететь тем же рейсом и получить сына в московском аэропорту. В момент передачи ребенка происходил окончательный расчет, а все остальное меня не касалось. Каким образом она будет повторно вывозить сына, на этот раз собственного, я не знала. Елена сухо ответила, что это не мои проблемы.

Мама ответила, что деньги она найдет — лишь бы все получилось. Я мысленно возблагодарила Бога: раз есть деньги, мой план осуществим. Елена озвучила следующие условия оплаты — я высылаю определенную сумму на билеты, проживание в гостинице и прочие расходы, а также перечисляю авансом двадцать процентов гонорара. Отдавая ей Валида, я доплачиваю еще тридцать процентов, а окончательный расчет происходит, когда мы встречаемся в России.

Обмозговав предложение и оценив свои риски, я согласилась. В последний момент мне вдруг стало страшно, но я напомнила себе, что других вариантов нет, и попросила маму перечислить Елене первую часть денег.

Через пару дней мы уже обсуждали даты их поездки. Подготовка к побегу вступила в решающую стадию.

Глава 23 Шанс

Вскоре Саид вернулся из Каира. Не зная его дальнейших планов, я опасалась заказывать билеты — муж никогда ни во что не посвящал меня заранее. Однако в этот раз обошлось без сюрпризов — он остался в Александрии всего на несколько дней и уехал, пообещав навестить нас примерно через неделю. Мне показалось, что Саид опасается начала бракоразводного процесса. Я часто ловила на себе его настороженный взгляд и в ответ демонстрировала невозмутимое спокойствие. Муж расслабился и попытался то ли наладить отношения, то ли создать такую видимость в глазах своей семьи — а может, подобным образом он извинялся передо мной за свой неожиданный отъезд в Каир. Я не собиралась размышлять на эту тему — мнесмертельно надоело гадать, что же происходит у Саида в голове, и ждать с его стороны очередной пакости.

Так или иначе, мы навестили свекровь — впервые после скандала с Камиллой. Я вела себя скромно, тихо, и никто (по крайней мере, вслух) не вспоминал о произошедшем. Мать Саида спросила, не планируем ли мы второго ребенка — из чего я заключила, что в их семье наши отношения считаются довольно благополучными. Переглянувшись с мужем, я уклончиво ответила: планируем, но попозже. Дважды Саид по собственному желанию сопровождал нас с сыном на прогулке по набережной. Я ловила на себе восхищенные взгляды — со стороны мы наверняка казались красивой и дружной семьей. Валид топал рядом с нами и приковывал внимание всех прохожих. Мне страшно надоело ломать комедию, но я послушно улыбалась и утешала себя мыслью, что терпеть осталось недолго.

Накануне отъезда Саида мне вдруг стало очень плохо. Я сидела в спальне и отчаянно рыдала. Муж бестолково бегал вокруг и поминутно спрашивал, что случилось и не заболела ли я. В моей голове крутилась одна-единственная мысль: возможно, сегодня последний день, проведенный Валидом вместе со своим отцом, — но я не могла произнести это вслух и только плакала все сильнее. Что ответить сыну, когда он спросит про папу? Сумеет ли он понять и простить? Повзрослев, Валид даже не вспомнит лицо своего отца: он слишком мал, чтобы сохранить в памяти хоть что-то.

Я осознавала, что мои слезы — лишь минутная слабость: завтра Саид уедет в Каир, я останусь одна и продолжу тянуть свою лямку без всякой надежды на освобождение. Мне никак нельзя упускать последний шанс вернуться в Россию. Понимая, что решение принято и его не изменить, я продолжала плакать — несмотря ни на что, в тот момент мне было очень горько и стыдно перед Саидом, который продолжал бегать вокруг, не зная, что случилось.

К полуночи я успокоилась и, уложив Валида спать, вернулась в гостиную. Саид смотрел какой-то спортивный канал. Я молча села рядом.

— Как ты?

— Все в порядке. Не волнуйся.

— Я что-то сделал не так? Ты переживаешь из-за моего отъезда в Каир?

— Нет, ты ни при чем. Просто… у женщин бывают такие моменты, когда надо выплакаться. Без всякой видимой причины. Не обращай внимания.

— Аня, я хотел тебе сказать… Прости.

Я удивленно посмотрела на Саида.

— За что? — вырвалось у меня.

— Я много думал о нас… Знаю, что тоже был неправ. Знаю, что последний год тебе было тяжело. Я постараюсь сделать все, как ты хотела, и наладить нашу жизнь. Сейчас я не могу перевезти вас с Валидом в Каир, но со временем, обещаю, мы будем жить вместе — здесь или там. Я надеюсь, у нас еще все получится.

— Ты серьезно?

— Да, очень серьезно. Я много думал. Мы оба виноваты… Нужно было договориться обо всем еще до свадьбы. Я хотел, чтобы ты вела себя, как египтянка, а ты хотела оставаться русской и вести себя, как в России. Отсюда все наши проблемы. Но ты права: раз мы живем вместе, надо жить, как нормальная семья. По крайней мере, постараться. Я очень злился на тебя, очень, и не хотел ничего понимать. Теперь я вижу, что был неправ, и прошу у тебя прощения.

Я напомнила себе обо всех страданиях, которые пережила по милости мужа, и удержалась от того, чтобы броситься ему на шею и признаться в попытке побега. Точнее, в двух попытках — прошлой и будущей. Вместо этого я просто взяла Саида за руку и внимательно посмотрела в глаза.

— Спасибо. Это много для меня значит, — и вдруг решившись, спросила: — Может быть, я могу ненадолго поехать с Валидом в Россию? Пока ты в Каире?

Несколько секунд Саид не отвечал и также внимательно разглядывал мое лицо. В голове забрезжила надежда — а вдруг он согласится? Вдруг у нас и правда есть шанс?

— Я уже говорил, что не вижу в этом смысла. Мы поедем в Россию вместе, но немного попозже. Я обещаю.

Надежда тут же сменилась разочарованием. Я вздохнула и кротко кивнула мужу. Что ж, чуда не случилось. Значит, все по плану. Я не могу рисковать — мало ли что взбредет Саиду в голову через пару месяцев. Если выяснится, что я уже пыталась бежать, то у меня не останется вообще никаких шансов. Нет, надо убить надежду, убить стыд, раскаяние, неуверенность и сожаления — и делать все так, как подсказывает холодный разум. Другой возможности вырваться у меня нет и может не быть еще долгие годы. Елена прилетит в Александрию уже через несколько дней. Жребий брошен — и да поможет мне Бог.

Саид, казалось, испытывал неловкость из-за своего отказа. Я вновь изобразила равнодушие и попросила не приводить никаких доводов против поездки в Россию — все это я слышала уже не раз. Мы мирно посмотрели какой-то арабский фильм и легли спать.

На следующее утро я попрощалась с Саидом, мысленно поблагодарив его за то, что в этот раз он хотя бы не приставил к нам свою маму. Как только за мужем захлопнулась дверь, я кинулась к ноутбуку… и не смогла найти подходящих рейсов. Самолет с моими помощниками должен приземлиться в Египте через два дня, а Саид обещал вернуться примерно через неделю. Но я не могу рисковать — вдруг ему вздумается приехать раньше? Улетать надо как можно быстрее, но как назло на ближайшие дни не было билетов. Единственный вариант — лететь порознь: сначала я из Каира, спустя несколько часов Лена с Валидом из Александрии. Я страшно расстроилась, но выхода не было — пришлось бронировать эти билеты, пока их не перехватили. Мне совершенно не хотелось расставаться с Валидом на несколько часов, отдавая его совершенно постороннему человеку, но еще больше я боялась потерять время и упустить шанс вылететь из Египта. Вдруг Саид вернется и увезет нас в Каир? Этого никак нельзя допустить. Дрожащими руками я заполнила форму и оплатила билеты со своей карты.

«Вот и все, — стучало у меня в голове, — вот и все. Еще несколько дней мучительного ожидания, и — свобода!» Очень хотелось верить, что на этот раз Удача повернется ко мне лицом. Сколько можно ждать от судьбы очередных испытаний?

Не помню, как прошли эти последние дни. Я до последнего момента не собирала вещи, чтобы не накликать неприятностей. Прежде я никогда не страдала суевериями, но сейчас цеплялась за каждую соломинку. У меня все валилось из рук: еда подгорала, ключ забывался в дверях, я постоянно за что-то хваталась и ничего не могла довести до конца. Я часто срывалась, плакала, кричала на Валида и тут же хватала его в охапку, целовала и просила прощения. Только определившись с датами, я принялась инструктировать сына, как вести себя в дороге и, главное, в аэропорту, где он сядет в самолет с незнакомой тетей. Долгими часами я втолковывала Валиду, что он должен называть Елену мамой или молчать, и откликаться на имя Дима (так звали ее родного сына). Используя все свои актерские способности, я объяснила Валиду, что это такая игра — и очень важно, чтобы он все сделал правильно. Тогда мы полетим в Россию, к бабушке, которая купит ему много новых игрушек.

На этот раз я решила взять Шикобелло с собой. Пришлось искать ветпаспорт, проверять наличие отметок о прививках и ехать в ветеринарную клинику, чтобы получить бумагу, необходимую для перевозки животного. Все эти хлопоты отнимали время, но, с другой стороны, они отвлекали меня от тревожных мыслей. Я почти перестала спать и жила на антидепрессантах и успокаивающих таблетках.

Как только Лена приехала в Александрию, мы встретились в одном из кафе. Это была моя инициатива: я хотела заранее познакомить их с Валидом и посмотреть, как он поведет себя с незнакомой женщиной. Обычно сын относился к чужим людям настороженно.

Лена оказалась полноватой брюнеткой за тридцать, ничего пугающего я в ней не увидела. Она неплохо поладила с Валидом — чувствовалось, что у нее есть навык обращения с маленькими детьми. Я сказала сыну, что Лена — моя подруга, которая повезет его в Россию, потому что мама не может полететь с ним, но мы обязательно встретимся в тот же день в другом аэропорту. Валид пообещал слушаться Лену, называть ее в дороге мамой и откликаться на имя Дима — оставалось надеяться, что так и будет.

И вот настал день отъезда. Я проснулась на рассвете и долго расхаживала по квартире, разговаривая сама с собой. Только бы все удалось… Неужели я больше не вернусь в эту квартиру? Как отреагирует Саид, когда узнает? Нет, не нужно об этом думать, пока не нужно… Самое трудное — ждать прибытия Валида в Москве. Вдруг что-то сорвется, а я и не узнаю? Мне было непросто согласиться на то, чтобы вылететь раньше Лены. Очень хотелось лично удостовериться в том, что они с Валидом благополучно прошли все этапы контроля, но везти ребенка в Каир было опасно. Пришлось смириться и настроиться на несколько часов томительного ожидания. На всякий случай я попросила Свету созваниваться с Леной в мое отсутствие.

Валид еще спал. Я допаковала два чемодана и в восемь утра набрала номер Лены. Она подтвердила, что в половине десятого будет ждать нас в условленном месте. Аккуратно разбудила Валида, я снова напомнила сыну о сегодняшней «игре» и о том, как важно, чтобы он все сделал правильно. Мои руки дрожали, в горле пересохло. Я тряхнула головой и постаралась настроиться на сегодняшний день. Решение принято. У меня нет выбора. Сначала выехать в Россию, а все остальное потом. Об остальном я подумаю завтра. Когда мы с Валидом окажемся в России, у меня будет достаточно времени на размышления. А сейчас нужно просто уйти. Я смогу.

Захлопывая дверь, я нашла в себе силы не оглянуться. Разбуженный и наспех покормленный Валид капризничал, но у меня не было возможности взять его на руки. Шикобелло притих в клетке. Мы вышли из дома через запасной выход, поймали такси на одной из боковых улиц и ровно в назначенный час приехали в Монтазу. Лена уже ждала нас в парке. Водитель терпеливо курил за рулем, пока я передавала ей Валида и один из чемоданов у меня брызнули слезы, но времени на прощание не оставалось. В последний раз поцеловав сына и прошептав на ушко: «Мама тебя любит, до встречи», я, наконец, выпустила его из рук. Лена попросила меня не плакать, чтобы не давать таксисту лишний повод нас запомнить, и я быстро вернулась в машину. Только отъехав на приличное расстояние, я решилась оглянуться и издалека еще раз посмотрела на Валида. В голове вдруг мелькнула страшная мысль: а если что-то случится?

— Стойте! — водитель растерялся, и я сообразила, что кричу по-русски. Тем временем Лена с Валидом почти скрылись за поворотом аллеи.

— Стоп, стоп! Ала гамби яста! — таксист наконец притормозил, я вышла из машины и замерла, не зная, что делать дальше. Это же мой единственный шанс увезти ребенка!

Издалека я увидела, как Лена достала свой телефон. Валид мирно сидел на траве.

— Аня, что случилось? — в ее голосе было недоумение. — Почему ты не уезжаешь?

— Не знаю. Прости, но мне очень страшно. Ты уверена, что с Валидом все будет в порядке?

— Не глупи, мы же обо всем договорились. Ты платишь деньги, я выполняю свою часть работы. Вы расстаетесь всего на несколько часов. У тебя просто расшалились нервы. Возвращайся в машину и езжай в аэропорт.

— Хорошо, — послушно ответила я. — Только… береги Валида, пожалуйста.

— Обещаю. С ним ничего не случится. Езжай. До связи.

Водитель высадил меня у выхода из парка. Я рассчиталась, оставив щедрые чаевые, и пересела в заранее заказанную машину. Всю дорогу до аэропорта я молилась.

Потянулись томительные часы ожидания. Мне казалось, что прошла целая вечность, прежде чем нас посадили в самолет. Я постоянно глядела на часы и гадала, почему время остановилось, а люди двигаются, как в замедленной съемке. Хотелось кричать, плакать, куда-то бежать и чем-то заниматься, лишь бы отвлечься от тревожных мыслей, но приходилось молча сидеть и ждать.

Каждые несколько минут я созванивалась с Леной и обменивалась смс с мамой и Катей, которые буквально атаковали меня вопросами. Я не могла сообщить ничего нового и от этого бесилась еще больше. Незадолго до начала посадки я позвонила Свете.

— Эй, ты где? — встревоженно спросила она.

— В аэропорту. Скоро вылет.

— А Валид?

— Отдала его Лене, — ответила я, чувствуя, что не могу сдержать слез.

— Так-так, успокойся. Все будет в порядке. Саид в Каире? Он ничего не подозревает?

— Нет, мы вчера говорили по телефону, все как обычно.

— Оставила ему записку?

— Нет, — призналась я. — Мне даже в голову не пришло. Все равно Саид узнает о нашем отъезде еще до своего возвращения в Александрию. Я напишу ему из России. Позвони Лене минут через тридцать, хорошо? У меня душа не на месте, а в самолете сотовый придется выключить.

— Конечно. Не переживай. Удачи тебе.

Через несколько минут началась посадка.

Перелет оказался утомительным, как никогда. Я дергалась и постоянно смотрела на часы. Где сейчас Валид? Все ли у них в порядке? Попутчик попытался завязать со мной непринужденный разговор, но, увидев мою реакцию, обиделся и отвернулся к иллюминатору. Шикобелло смирно сидел в клетке и только испуганно зыркал глазами. Казалось, прошло не четыре часа, а четверо суток, прежде чем мы, наконец, приземлились в Домодедово. К тому моменту я окончательно извелась. Как только шасси самолета коснулось земли, я включила телефон и отправила Лене смс. Ответа не последовало.

Проходя паспортный контроль и получая багаж, я постоянно смотрела на экран мобильника. Наверняка телефон выключен, потому что они в полете… Мне не о чем волноваться… Но сердце не верило доводам разума и продолжало отстукивать барабанную дробь.

В толпе встречающих я увидела свою маму. Мы стояли и плакали, не в силах сказать ни слова. Люди шли мимо, задевая нас своими чемоданами — ни я, ни мама не обращали на это никакого внимания. Как же давно мы не виделись… Сколько всего случилось за это время… Я впервые поняла, насколько мне не хватало матери. Утерев слезы и с трудом уняв дрожь в руках, я оттащила свою сумку в сторону. Осталось самое главное — дождаться Валида.

Мама засыпала меня вопросами, на которые я не могла ответить. Я вообще была не в состоянии нормально говорить. Ежеминутно глядя на часы, я продолжала набирать телефон Лены. Номер выключен. Это нормально, так и должно быть — ведь в полете не разрешают пользоваться мобильными. Почему мне страшно? Я гнала от себя дурные предчувствия, но ожидание с каждой минутой становилось все невыносимее. По плану в случае возникновения любых проблем Лена должна была связаться со Светой, а если все идет, как задумано, — отправить смс на мой русский номер, как только они с Валидом окажутся в самолете. Я убеждала себя, что все в порядке, но на всякий случай позвонила Свете. Подруга сказала, что у нее не получилось связаться с Леной — ее телефон был выключен. Мне с каждой минутой становилось все тревожней.

Наконец на табло появилась информация, что самолет приземлился. Я тут же начала набирать московский номер Лены — телефон по-прежнему молчал. Какого черта? У меня началась истерика.

Вышли первые пассажиры. Выловив одного из них, я уточнила, что он прилетел именно из Александрии. Мы отчаянно высматривали в толпе Лену и Валида. Их не было. Я вцепилась рукой в ограничитель и убеждала себя, что они просто долго получают багаж. Сердце ежесекундно вздрагивало и норовило выскочить из груди. Поток людей стал меньше, затем у выхода вновь замаячили пассажиры. Онемевшими губами я поинтересовалась, откуда они прилетели. Полный добродушный дядечка удивленно посмотрел на меня и ответил, что из Мюнхена.

На всякий случай мы простояли еще полчаса. Я отказывалась верить в худшее и, цепляясь за призрачную надежду, была готова ждать хоть до ночи. Телефоны Лены по-прежнему молчали, но я с упорством обреченного продолжала долбить по клавишам.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мама увела меня в глубь зала и усадила на кресло. Мы смотрели друг на друга, не зная, что делать.

— Успокойся, — прошептала она. — Слезами горю не поможешь. Надо выяснять, что случилось.

Я кивнула.

— Интернет… Мне нужен интернет.

Минут десять мы бестолково бегали по аэропорту в поисках wi-fi или интернет-кафе. Потом мама предложила:

— Постой. Давай попробуем выяснить в самом аэропорту. Скажем, что мы встречали родственников, а они не прилетели и не отвечают на звонки. У них должна быть информация.

Мы пошли в справочную. Серьезная девушка в очках уточнила номер рейса, фамилии пассажиров и защелкала мышкой. Через несколько секунд она сообщила, что в самолете их не было. Увидев мое выражение лица, сотрудница аэропорта попросила нас немного подождать. Я находилась в полуобморочном состоянии и только кивнула в ответ. Минут через пятнадцать девушка сказала, что билеты на Елену и Дмитрия Коноваловых были выписаны, но эти пассажиры не проходили регистрацию — видимо, опоздали или по какой-то причине не попали на рейс.

— Вы не переживайте, — она обеспокоенно посмотрела на нас с мамой. — Может быть, удастся им дозвониться?

— Спасибо вам большое, — ответила мама и, обняв меня за плечи, увела в другой конец зала.

Мой мозг отказывался соображать. Я плакала, даже не пытаясь сдержать слезы, и рвалась покупать обратный билет в Александрию. Мама уговаривала меня не терять надежды, а поехать в гостиницу, поспать и спокойно все обдумать.

— Мама, что обдумывать? Что обдумывать? Я потеряла своего ребенка! Мне нужно срочно лететь обратно!

— Тише, тише, не кричи. Мы пока не знаем, что именно произошло. Тебе все равно нельзя ехать в таком состоянии. Если нужно, я полечу с тобой. Но сначала надо успокоиться и еще раз попытаться связаться с этой Леной.

Я понимала, что мама права. Прошло уже много часов с тех пор, как я оставила Валида — и пройдет еще немало времени, прежде чем я смогу снова попасть в Александрию. Надо успокоиться и попробовать узнать, что случилось. Я опять начала плакать.

Мы выяснили расписание ближайших рейсов в Египет — завтра днем вылетал самолет в Каир. Я настояла на том, чтобы забронировать билеты — в крайнем случае, их можно будет вернуть.

Мама обняла меня за плечи, посадила в такси, и мы поехали в какую-то гостиницу. Была уже поздняя ночь. Шикобелло вышел из спячки и громко возмущался, требуя свободы и еды. Я впала в оцепенение и ни на что не реагировала, только время от времени пыталась дозвониться до Лены. Безрезультатно. Администратор гостиницы с сомнением посмотрел на клетку с котом, но мама дала купюру — и нас заселили в номер. Я сразу спросила про интернет и пошла проверять почту, а не найдя там ничего интересного, вбила в Яндексе фразу «Происшествия в Александрии». Большинство ссылок касались революционных событий и забастовок. Только одно новостное агентство опубликовало известие об автомобильной аварии, в которую попали граждане России. Заметка была датирована сегодняшним, точнее, уже вчерашним числом. Негнущимися пальцами я кликнула на эту ссылку — и сердце оборвалось.

«Сегодня, на трассе М1 в Александрии (Египет) попала в аварию автомашина, в которой, по неподтвержденным данным, находились водитель-египтянин и двое туристов из России — женщина и ребенок, прилетевшие в страну пирамид несколько дней назад. Все пострадавшие были доставлены в больницу. Их имена и состояние здоровья пока не разглашаются. Консульство России пытается связаться с родственниками потерпевших».

Я перечитала сообщение много раз, прежде чем полностью осознала его смысл. Это они. Точно они. Не зря меня терзали дурные предчувствия. Я вскочила и побежала в номер. Узнав, что случилось, мама не выдержала и разрыдалась. Я бегала по комнате и кричала, что нужно срочно, не дожидаясь завтра, лететь обратно.

— Аннушка, нет самолетов, — мама робко пыталась меня вразумить.

— Саид! — подумала я, и сердце снова екнуло. — Он ведь ни о чем не знает! Саид сможет добраться до Александрии за несколько часов, уже к утру он может быть в больнице.

На секунду я задумалась, что сказать мужу. Придется во всем признаваться. Естественно, после этого между нами все будет кончено. Но сейчас это меня совершенно не волновало. Валид в больнице, под чужим именем, а я в Москве, за тысячи километров, и не попаду к нему раньше завтрашнего вечера. Отбросив сомнения, я просто взяла телефон и набрала номер.

Один гудок, два, три… Возьми же трубку…

— Алло, — голос Саида звучал удивленно. Видимо, он понял, что звонят с русского номера, и не мог определить, кто бы это мог быть.

— Саид, это Аня. Валид попал в больницу. Я не знаю название. Автомобильная авария. Ты можешь выяснить, в каком он госпитале, и срочно туда выехать?

— Аня, какая авария? Какая больница? Где ты, что вообще происходит? Почему у тебя выключен телефон?

— Саид, сейчас это неважно. Я в Москве.

— В Москве?

— Да. Я все объясню позже. Пожалуйста, найди Валида. Он в больнице под чужим именем.

— Под каким еще чужим именем?

— Дмитрий Коновалов. Возможно, в больнице не знают его имя. Но он был с женщиной, ее зовут Елена Коновалова. Они попали в аварию сегодня в Александрии, где-то недалеко от аэропорта.

— Что они там делали? — в голосе Саида зазвучал металл. Кажется, он начал что-то понимать.

— Пожалуйста, найди Валида и сообщи на этот номер, что с ним, — я не стала отвечать на его вопрос. — Завтра днем я вылетаю в Каир. Других рейсов нет. Поговорим при встрече, только умоляю, найди Валида, — с этими словами я повесила трубку.

До рассвета нам с мамой так и не удалось сомкнуть глаз. Саид прислал несколько смс, но там не было никакой информации о Валиде. Муж еще не доехал до Александрии, а его вопросы я игнорировала. У меня просто не было сил на объяснения. Я еще раз сходила в интернет-кафе, но в четыре часа утра оно закрылось, а до этого никакой новой информации об аварии не появилось. В Консульстве никто не отвечал. Я не знала, что еще можно сделать.

В двенадцать мы выписались из гостиницы и поехали в аэропорт. К тому времени я не получила никаких известий, хотя по моим прикидкам муж давно должен был приехать в Александрию. Оставалось надеяться, что Саид дико обижен — и это единственная причина, почему он ничего не пишет и не отвечает на мои звонки.

Утром я позвонила Маше и попросила временно забрать кота. Она поразилась тому, что я в Москве, и начала задавать вопросы. Пришлось признаться, что у меня большие неприятности, и пообещать все объяснить, но только не сейчас. Надо отдать ей должное — через час после звонка Маша примчалась в гостиницу и без лишних слов забрала Шикобелло. Я с признательностью посмотрела на подругу, и мы с мамой тут же выехали в аэропорт.

Снова потекли томительные часы ожидания — регистрация, паспортный контроль… Почему все так долго? От пережитого стресса у меня сильно кружилась голова. Кроме того, я второй день ничего не ела, почти не спала и постоянно находилась на взводе. Не знаю, что бы я делала без мамы. Она пыталась меня утешить, накормить, просто обнять за плечи или взять за руку. При малейшей возможности мама давала мне почувствовать, что я не одна: есть человек, который меня никогда не разлюбит и не предаст. Ее присутствие и надежда на то, что с сыном все в порядке, — только они дали мне силы пережить эти дни.

Прокручивая в голове ситуацию, я падала в пропасть самоистязания и мучительных сожалений. Мне некого винить, кроме себя — настало время честно это признать. У меня не получилось стать хорошей женой и матерью. Я была и осталась эгоисткой: переехав в Египет, живя с Саидом и решив вывезти ребенка без его согласия, я думала лишь о себе. Я лицемерила перед мужем и даже перед Богом — за это и наказана. Только бы с Валидом все было в порядке… Я вымолю у Саида прощение, пойду на все, упаду перед ним на колени и простою так до конца своих дней — только бы Валид остался в живых…

В живых… я боялась произносить это слово. Мой сын должен жить. Другого просто быть не может. Я все перенесу, Господи, только не забирай у меня Валида: я все исправлю, искуплю, вымолю прощение — только бы он был жив. Иначе — что мне остается? Провести всю оставшуюся жизнь с чувством невосполнимой утраты, терзаясь осознанием собственной вины?

До вчерашнего дня худшее, что я могла себе представить, — разлука с сыном. Оказалось, что есть вещи значительно хуже. Пусть бы муж увез ребенка в другой город, пусть бы запретил с ним видеться, пусть бы суд встал на его сторону — тогда я могла утешать себя мыслью, что Валид жив, он со своим отцом, могла найти его, видеть хотя бы изредка… Пока жив человек, жива и надежда. Только смерть не оставляет никаких шансов. Лишь теперь я увидела дно той пропасти, куда падала в течение последнего года, лишь теперь поняла весь страшный смысл слова «никогда».

В полете я находилась в каком-то странном оцепенении. Мама насильно впихнула в меня еду и положила мою голову себе на плечо. Все четыре часа я просидела неподвижно, не сказав ни слова.

В Каире я первым делом включила телефон и набрала номер Саида. Выключен. Да что же это такое? С большим трудом мы нашли машину до Александрии. Увидев иностранок, водитель заломил немыслимую цену, но мы поехали, не торгуясь. В пути я поняла, что не имею представления, сколько у нас денег. Фунтов в моем кошельке не хватило, чтобы расплатиться, и мама добавила долларами. Таксист высадил нас у дома. Пару минут я собиралась с духом, чтобы подняться наверх. Не прошло и двух суток с тех пор, как я уехала… А кажется, что миновала целая вечность. Я понятия не имела, кого увижу в квартире. Наверное, после всего случившегося у меня даже не было права считать ее своей.

Мы поднялись и позвонили — никто не открыл. Тогда я достала ключи и долго пыталась попасть в замочную скважину. Руки тряслись. Я была готова к чему угодно — даже к тому, что Саид поменял замок, но никаких неприятных сюрпризов не последовало, и мы беспрепятственно попали внутрь. Квартира оказалась пустой. Я без сил рухнула в кресло и снова набрала номер Саида. Выключен. Что же делать? Из глаз опять полились слезы.

Номер Саида выключен. Его мать и Ясмин не берут трубку. В Консульстве то же самое. Оставалось ловить машину и методично объезжать все больницы. Кровь бурлила в жилах: я так устала от беспомощного ожидания, надо что-то делать, и как можно быстрее! Наверное, сначала нужно выяснить, какая из больниц ближайшая к аэропорту, и начать с нее. Тут я вспомнила, что есть интернет. Прежде чем уезжать из дома, стоит посмотреть, не появилось ли какой-то новой информации.

Включив ноутбук, я забегала вокруг стола. Быстрее, быстрее, почему так долго грузится?! Мама продолжала набирать номер Саида — должен же он когда-нибудь ответить. Дрожащими руками я снова вбила в поиск «авария в Александрии» и впилась взглядом в экран. Что это? Кажется, есть новое сообщение.

«Как сообщалось ранее, вчера, в 17.30 по местному времени, в Александрии (Египет) произошла автокатастрофа с участием машины, в которой находились двое граждан России — женщина с ребенком.

Пострадавших незамедлительно доставили в больницу. Женщина до сих пор находится в реанимации без сознания. Ее ребенок и водитель-египтянин скончались на месте. Консульство РФ в Александрии связалось с мужем пострадавшей, в настоящее время он находится в госпитале около жены. По неподтвержденным данным, причиной аварии стал мотоцикл, который потерял управление и въехал в грузовик на трассе. Всего в катастрофе пострадало 5 автомобилей и 15 человек, из которых двое погибли, а еще 8 в настоящее время находятся в больнице с травмами различной степени тяжести. Ведется следствие».

Что это? Что это такое? Мозг отказывался воспринимать информацию. Этого просто не может быть! Здесь ошибка, опечатка, Валид не мог погибнуть на руках у какой-то незнакомой женщины! Увидев мое лицо, мама вскочила и подошла поближе. Я встала с кресла и на негнущихся ногах пошла по направлению к двери, но через несколько шагов небо и земля перевернулись, я упала и потеряла сознание.

Очнувшись, я не сразу смогла понять, где нахожусь. Мама плакала. Я с трудом села и огляделось. Что случилось? Почему мы здесь? И отчего у меня так сильно болит голова? Я перевела взгляд на работающий ноутбук, и в одно мгновение на меня навалилось осознание произошедшей катастрофы. Вновь посмотрев на маму, я поняла, что она прочла новость. Значит, это не страшный сон. Нет, это не правда, не может быть правдой. Я не верю. Где Валид? Отдайте мне моего сына, заберите что хотите, только отдайте ребенка! Закричав от боли, я кинулась к двери, но по пути поскользнулась и больно ударилась о тумбочку. Мама бросилась за мной и, не в силах сказать ни слова, обняла за плечи.

Не знаю, сколько времени мы просидели на полу. Ковер вокруг нас насквозь пропитался слезами. Была глубокая ночь, и где-то вдалеке шумело море. Только Валид никогда больше не сможет услышать звук прибоя. Ничего не исправить — смерть не оставляет шансов. Я плакала и чувствовала себя глубокой старухой, прожившей долгую сложную жизнь и потерявшей интерес ко всему на свете.

Мама тихо говорила сквозь слезы, что Валид уже на небе, с ангелами, а я еще молода и должна смотреть в будущее. Какое будущее? Что бы я ни сделала — мне уже не вернуть сына и не исправить то, что я натворила. Эта мысль билась во мне, терзала, рвала душу на части. У каждого из нас своя Голгофа. Я должна похоронить Валида, выдержать объяснение с мужем и до конца своих дней носить в душе этот камень. Надеюсь, что смерть проявит великодушие и не заставит себя долго ждать.

Мой сыночек, мое солнышко, мой ангел… Где ты сейчас? Что ты чувствовал в последние минуты на земле? Понимал ли, что происходит? Было ли тебе страшно? Прости, я виновата перед тобой, очень виновата. Все, что могу сказать в свое оправдание — я всегда любила тебя больше всех на свете и с радостью отдала бы свою жизнь вместо твоей. Если бы только судьба дала мне такой шанс! Прости, что оставила тебя. Прости, что хотела увезти тебя от отца. Я ошибалась, очень ошибалась, но всегда хотела для тебя только счастья. Прости и не суди строго, если можешь.

У меня вновь защемило в груди. Я думаю лишь о себе. А как же мама? Я перевела на нее взгляд и впервые заметила, сколько седых волос появилось на маминой голове, сколько новых морщин вокруг заплаканных глаз. Я виновата, но чем она такое заслужила?

— Прости меня, мама, — тихо прошептала я.

— За что?

— За то, что так сложилось. За то, что заставила тебя все это пережить.

— Бог с тобой, Аннушка. Бедная моя, ты ни в чем не виновата, — мама обняла меня, и я почувствовала, будто ангел положил крыло на мое плечо. Как хорошо, что есть мама. Она — единственное, что у меня осталось. Единственное, чем стоит дорожить.

Глава 24 Все кончено?

Следующие дни прошли будто в тумане. Иногда я ненадолго впадала в забытье, но стоило наткнуться взглядом на лицо Саида или мамы, увидеть фото Валида в черной рамке — и на меня вновь обрушивалось осознание произошедшей трагедии. Последние два года моя жизнь была посвящена сыну, и теперь, когда его не стало, я чувствовала себя выброшенной на берег рыбой. Любимые игрушки, любимый мультик, места, где мы часто бывали, люди, которые привыкли видеть нас вместе, — все это постоянно напоминало о Валиде. Порой мне хотелось умереть, потерять рассудок, лишиться памяти — лишь бы вынуть из сердца тупую иглу и перестать мучиться. Слез уже не осталось, но боль и чувство раскаяния терзали меня ежеминутно. Я не могла смириться со смертью сына.

Едва придя в себя, я в тысячный раз набрала номер Саида — его телефон оказался в сети. Стоя на балконе, я считала гудки. На одиннадцатый он поднял трубку.

— Аня? Ты приехала? — голос мужа звучал глухо, как будто он находился глубоко под землей.

— Да.

— Я должен тебе кое-что сказать, — Саид замолчал, видимо, подбирая слова. В его голосе не было никакой агрессии, лишь тоска и усталость.

— Я знаю. Прочла в интернете.

— Как ты? — спросил он, помедлив.

Вместо ответа я вновь разрыдалась — бурно и истерично.

— Где ты? Я сейчас приеду.

— Дома, — проговорила я, захлебываясь слезами, и тут же уточнила. — В твоей квартире. Я с мамой.

— Я приеду. Никуда не уходи.

Услышав мой голос, мама проснулась и осторожно обняла меня сзади. Я снова начала всхлипывать и, подняв голову, увидела, что она тоже плачет.

Когда приехал Саид, мама тихо поздоровалась и ушла в другую комнату, прикрыв за собой дверь. Я вцепилась в подушку и осталась сидеть на диване. Внезапно мне стало страшно. Горе от потери сына заслонило собой все остальное, но, увидев мужа, я вспомнила, что натворила.

Саид явно не был настроен скандалить. Он выглядел уставшим и потерянным. Внимательно посмотрев на меня, муж сел в соседнее кресло. Несколько минут мы молчали, не зная, как начать разговор.

— Расскажи мне все, — выдавила я, когда молчание стало совсем тягостным. — Мне нужно знать, как умер мой сын.

— Он погиб на месте. Сразу. Так сказали врачи. Когда я приехал, после аварии прошло уже двенадцать часов. Валид… он был совсем холодный. Но его лицо было спокойно. Думаю, он не успел испугаться.

Я беззвучно заплакала.

— Где он сейчас?

— В больнице… Нет, не в больнице. Я не знаю, как перевести. В том месте, где лежат… где лежат мертвые люди.

— В морге. Я хочу его увидеть.

— Аня, зачем?

— Я все понимаю, Валид умер и его не вернешь. Но до похорон я хочу увидеть сына в последний раз.

Саид пожал плечами.

— Если хочешь. Я не могу тебе запретить.

— Когда похороны?

— Завтра. Вообще в Египте принято хоронить сразу, — он судорожно сглотнул. — Не знаю, как у вас. Но я не был уверен, что ты успеешь вернуться. Я вообще плохо соображал.

Я кивнула. Мы снова надолго замолчали.

— Возможно, у полиции будут к тебе вопросы.

— Хорошо, — покорно ответила я. — Мне уже все равно. Только я бы хотела сначала поговорить с Леной… С той женщиной, которая была с Валидом. Она в сознании?

— Да. Но я не знаю, можно с ней поговорить или нет. Она еще в больнице.

Я понимала, о чем хочет и не решается спросить Саид.

— Прости меня, — сказала я. — Знаю, что кругом виновата. Перед Валидом, перед тобой. Мне нет оправдания.

— Почему? Почему ты это сделала? Мне казалось, у нас все налаживается.

— Я тебе не верила, — призналась я. — С тех пор, как впервые прочла смс Камилле. С тех пор, как ты не отпустил меня с Валидом в Россию.

— Тебе было со мной очень плохо?

— Временами, — призналась я. — Я ведь и сама наломала дров. Наверное, мы могли все решить, поговорив спокойно и откровенно.

— Тогда почему ты молчала?

— Сейчас это сложно объяснить. Тогда мне казалось, что нельзя вести себя по-другому. Ты ведь тоже со мной не откровенничал. Я никогда не знала, что у тебя на душе. У нас были проблемы… Ты ругал меня, что я не читаю про религию, что веду себя, как будто нахожусь в России, что не наладила контакт с твоими родными. В то время я не думала, что это важно. Потом… я случайно узнала про Камиллу. Испугалась, задергалась. А ты почти перестал появляться дома, игнорировал меня, не разрешил увезти Валида. Я очень боялась, что ты подашь на развод, и тогда я не увижу сына. Мне казалось, что лучше изобразить послушание, ничего не говорить и делать вид, что все в порядке. Я совершенно тебя не понимала и очень боялась потерять ребенка.

— Но зачем ты отдала его этой женщине?

— Затем, чтобы увезти Валида в Россию! Чтобы ты не забрал его у меня и не отнял при разводе.

Саид вытер пот со лба.

— А кто тебе сказал, что я собираюсь разводиться? И что заберу Валида?

— Никто не сказал. Но говорю же, я ни в чем не была уверена. Ты хоть представляешь, сколько тут таких случаев? Не забывай: я в чужой стране, слабо знаю ваш язык и совершенно не ориентируюсь в законах. В такой ситуации можно рассчитывать только на порядочность мужа… А если у него роман с другой женщиной? Я понятия не имела, что происходит в твоей голове — ты со мной даже не разговаривал. Я страшно боялась, вдруг ты подашь на развод и заберешь ребенка.

— Я же тебе объяснил, что не хочу разводиться.

— Да, знаю. Но ты мог и передумать. Саид, я сама не могла терпеть то, как мы жили в последнее время. У меня не выдерживали нервы. Ты весь день проводил на работе, не видел нас с Валидом, да и не хотел видеть. Клал деньги на тумбочку, и на этом все. Мне было плохо, я очень хотела наладить отношения, почувствовать, что ты меня еще любишь. А тебя и так все устраивало. Может, ты бы со мной и не развелся, но я сама не хотела сохранять такой брак.

— Ты хотела развестись?

— Не знаю. Я хотела быть уверенной, что мой сын останется со мной. И что мы сможем уехать из Египта.

— Проблема в Египте?

— И в нем тоже. Если честно, ничего хорошего я здесь не видела. Пока замужем — можно жить, можно терпеть. А одной мне здесь точно делать нечего. Египет не стал мне второй родиной. Я не смогла полюбить ни страну, ни людей. Уж прости. Вы хорошие, но…

— Странные? — подсказал Саид.

— Чужие. Просто чужие.

— А тебе не приходило в голову, что Валид и мой ребенок? Был мой ребенок… — добавил муж глухо.

— Приходило. Ты прав, я вела себя как эгоистка. Я считала несправедливым, что мы с тобой в неравных условиях. В Египте суд всегда примет твою сторону. Единственное, что могу сказать в свое оправдание, — я бы не запрещала тебе видеться с Валидом.

— В России? — уточнил Саид.

— В России, — подтвердила я. — Может быть, когда-нибудь я бы не побоялась привезти ребенка в Египет. Но для этого мне требовалось быть уверенной, что ты не преподнесешь никаких сюрпризов. Как раз уверенности мне очень не хватало.

— Я не идеален. Но я его отец! Был отцом…

— Саид, ты понятия не имел, с какого боку подойти к ребенку, сколько раз он спит, что ест. Я не хочу с тобой ругаться. Знаю, у вас так принято: вся домашняя работа и все заботы о ребенке лежат на женщине. Я с этим не согласна, но вас не перевоспитать. А в случае развода ребенку лучше остаться с матерью.

— И ты считаешь, что была права? Что имела право увозить его без моего ведома?

— Нет. Прости. Я ошибалась. Мне следовало поговорить с тобой, все выяснить и попробовать договориться. Но я боялась… и не думала, что все так закончится, даже предположить не могла… Прости меня, пожалуйста, — я снова разрыдалась.

Саид неподвижно сидел в кресле и смотрел в пол. Он не сделал попытки меня утешить.

— А как же твое поведение в последние месяцы? Я видел, что ты изменилась. Ты приняла Ислам, стала меньше ссориться со мной, подружилась с моими родными… Когда я уезжал в Каир, то мечтал, что у нас все наладится… Я был в этом почти уверен…

— Прости. Знаю, что ты не ожидал такого поворота. Наверное, мы упустили последний шанс все исправить, когда два дня назад ты снова отказался отпустить Валида в Россию.

— Ты бы уехала и не вернулась?

— Не знаю, — честно призналась я. — Если бы я увидела, что ты изменился и снова стал мне доверять… Сейчас уже нет смысла рассуждать о том, как все могло сложиться. А мое поведение, — я вздохнула и решилась облегчить душу, признавшись во всем, — мое поведение было притворством. Я была готова пойти на любые меры, только чтобы ты мне поверил.

— А религия? — уточнил Саид.

— И религия тоже. Ты вправе меня презирать. Я действительно много читала и со многим согласна в Исламе. Но первой причиной, почему я стала это делать, было желание помириться с тобой ради возможности увезти Валида в Россию.

— Не может быть, — Саид смотрел на меня, как на прокаженную.

— Ты еще не все знаешь, — я решила идти до конца. — Я уже пыталась вывезти Валида — два месяца назад, когда ты был в Индонезии. Меня не выпустили, потому что ты занес ребенка в стоп-лист, и он не смог покинуть Египет без твоего согласия. Вот тогда я окончательно поняла, что ты мне не веришь, и решила вырваться любой ценой.

Саид казался ошеломленным. Он молча встал и подошел к окну.

— Прости, — повторила я. — Не суди меня очень строго. Я уже наказана.

— Мы оба наказаны. Я тоже виноват. Не думал, что тебе так плохо. Наши женщины не очень страдают, если муж на работе. У них есть дети, родственники, домашние дела.

— Я не ваша женщина, Саид. И у меня здесь никого. Сначала был муж, потом появился ребенок, но ты стал чужим. Теперь и Валида нет. Я все потеряла, и ничего уже не исправить, — я закрыла лицо руками.

Саид пересел на диван. Сначала он взял мои руки в свои ладони и заглянул мне в глаза. Я заметила на его пальце обручальное кольцо, а на лице — слезы. Никогда за три года совместной жизни я не видела мужа плачущим. Поколебавшись немного, он обнял меня за плечи.

— Спасибо тебе, Саид. Я думала, ты меня убьешь.

— Я хотел. Очень хотел, особенно вчера ночью, когда ты позвонила. И потом, когда ехал в больницу и когда мне сказали про Валида. А сейчас… какая разница? Я могу тебя убить, могу написать заявление в полицию, чтобы ты села в тюрьму. Но я не хочу. Ничто не может быть хуже, чем смерть нашего ребенка. Ты сделала много ошибок, Аня. И много грехов. Но не мне тебя судить. Мы оба наказаны.

— Мы оба наказаны, — эхом повторила я. — Ты прав, тюрьма меня уже не испугает.

— Один мой друг когда-то сказал, что ни одна женщина не уйдет от хорошего мужа и от хорошей жизни. Думаю, он прав. Ты не мечтала об этом, когда переехала ко мне из России. Ты часто бывала неправа, но и я не сделал все, что должен был сделать. Я понял это сегодня ночью, когда сидел в больнице. Меня не отпустили домой, сделали какой-то укол и заставили остаться там. Я сидел, вспоминал нашу жизнь: все, что у нас было хорошего и плохого, нашего сына, — муж отвернулся, но я заметила, по его щеке покатилась слеза. — Я не хочу мстить. Пусть Аллах тебя судит.

Этим же днем мы поехали в морг. Не знаю, почему для меня было так важно увидеть Валида, но я чувствовала, что до похорон должна во что бы то ни стало посмотреть на него еще раз. В сгущающихся сумерках мы долго колесили по каким-то трущобам, в дороге хранили молчание. Морг оказался обшарпанным темным помещением на окраине города. Пока Саид объяснялся с санитаром, я крепко держала маму за руку и смотрела в пол. Несмотря на все попытки крепиться, мне стало плохо уже при виде каталки с телом, покрытым простыней.

— Почему она грязная? — закричала я.

— Что? — не понял Саид.

— Простыня! Ты не видишь, она грязная? Господи, неужели нельзя найти чистое белье?

— Аня, у тебя истерика. Успокойся. Валид умер, для него нет никакой разницы.

Я продолжала захлебываться слезами, ощущая полную беспомощность. Происходящее казалось мне страшно несправедливым. Мой сын — русский, но он никогда не видел России. Он жил и умер в Египте, а теперь лежит в каком-то грязном морге под грязной простыней, и никто не понимает, почему это важно, а я не могу ничего объяснить.

Санитар обеспокоенно спросил что-то у Саида.

— Я в порядке. Покажите тело.

Первое, чтобросилось мне в глаза, — Валида переодели. На нем была светлая одежда, слишком холодная для зимы, но, по крайней мере, она выглядела новой и чистой. Мне показалось, что Валиду холодно, и захотелось укрыть сына одеялом, как я делала это сотни раз за его недолгую жизнь.

Глаза Валида были закрыты, лицо выглядело спокойным. Можно подумать, он просто заснул. Я осторожно дотронулась до его ладони — она оказалась ледяной. Меня затрясло. Саид что-то отрывисто крикнул, санитар тут же накинул простыню и укатил тело сына. Я кричала и пыталась вырваться из маминых рук.

Через несколько минут мы вышли на улицу. Саид с мамой поддерживали меня с обеих сторон.

— Не нужно было сюда приезжать, — хмуро сказал муж, заводя машину.

— Все в порядке. Простите. Просто я очень хотела увидеть его до похорон.

Следующим пунктом в нашем маршруте была больница. Елену перевели в обычную палату, в коридоре сидел мужчина с мальчиком — ровесником Валида. Мое сердце екнуло. На секунду я чего-то испугалась, но мужчина, внимательно посмотрев на нас, отвел глаза. Я постучалась в дверь.

— Войдите.

Елена лежала под капельницей. Она выглядела побледневшей и осунувшейся, на теле были видны следы аварии. Увидев меня, женщина встрепенулась. Несколько секунд мы неловко молчали.

— Как ты? — спросила я.

Она пожала плечами.

— Нормально. Могло быть хуже. Тебе сказали?.. — Лена неловко осеклась.

— Да, — у меня задрожал подбородок. — Сказали.

— Прости, — прошептала она. — Я представляю, что ты чувствуешь. Обещала тебе уберечь сына… и не смогла. Клянусь, ничего не могла сделать.

— Я ни в чем тебя не обвиняю. Это судьба. Расскажи, как все было.

— Это произошло очень быстро. Здесь ужасное движение на дорогах. Таксист молча вел машину, вдруг сзади стали сигналить. Я обернулась, увидела мотоцикл: он вылетел на обочину и перевернулся. А потом в нас кто-то врезался. Я почувствовала сильную боль от удара и страшно испугалась. Потом вроде потеряла сознание. Очнулась — ничего не могу понять. Валид лежал рядом, я схватила его на руки, не поняла… не сразу поняла, что он умер. Пыталась открыть дверь, но не получилось. Потом кто-то помог снаружи, и нас вытащили. Все кричали на арабском, я ничего не понимала. Валид еще был у меня на руках, и сумка с документами. Подъехала машина, похожая на «скорую помощь», меня отвели туда. Потом укол, и ничего не помню. Очнулась в больнице, муж сидел рядом. Спросила про Валида — он говорит, погиб еще при аварии, — Лена замолчала.

— Валид был рядом с тобой на заднем сиденье?

— Да. С той стороны, откуда в нас врезалась машина. Прости, я ничего не могла сделать. Клянусь, если бы ехала с родным сыном, — она осеклась, — все могло быть точно также.

— Понимаю, — ответила я, утирая слезы. — А что с тобой? Что говорят врачи?

— Вроде сломана пара ребер. Остальное ерунда — синяки, ушибы. До свадьбы заживет, — отмахнулась Лена. — Где-то неделю придется провести здесь. Ты, наверное, сильно испугалась, когда я не ответила на телефон?

— Да. Мы с мамой встречали вас в аэропорту. Когда вы не вышли, я поняла, что случилось что-то серьезное.

Мы снова замолчали. Я мысленно прокручивала перед глазами картину аварии.

— Что будем делать с полицией? — осторожно спросила Лена.

— Ты им что-то говорила?

— Нет еще. Но они приходили. Я сказала, что очень плохо себя чувствую и мне нужен переводчик.

— Я об этом не думала. Надо что-то сказать, чтобы к вам не было претензий.

— А твой муж? — аккуратно поинтересовалась Лена. — Как он отреагировал?

— Нормально. Он, конечно, обижен. Но писать заявление в полицию не будет, не переживай. После смерти Валида наши разборки уже не имеют значения.

— Хорошо, — она заметно приободрилась. — Извини, я понимаю, что тебе сейчас не до этого.

— Нет, нет, все в порядке, — уверила я. — Я тебя наняла и должна помочь вам вернуться в Россию. Просто у меня сейчас совсем плохо с головой. Завтра похороны… Ты здесь пробудешь еще неделю?

— Да, так говорят врачи.

— Хорошо. Я зайду через три дня, и мы все подробно обсудим. Если будут какие-то проблемы, позвони.

— А полиция?

Я устало вздохнула.

— Полиция… Не знаю. Вряд ли они тебя в чем-то подозревают. Лучше с ними пока вообще не говорить.

— Я боюсь, — призналась Лена. — В полиции уже знают, что со мной в машине был не мой сын.

— Это еще не преступление. Здешняя полиция работает из рук вон плохо. Не думаю, что они будут сильно копаться, если Саид не настоит. Скажи, что мы с тобой подруги. Мне понадобилось срочно уехать в Россию, муж был в командировке, и я оставила тебе ребенка на два дня.

— А куда мы с ним ехали? У нас с Димой были куплены билеты. Дорога, где произошла авария, ведет в аэропорт. Понятно, что мы хотели лететь в Россию. Только в машине со мной оказался другой ребенок.

— Хорошо. Тогда ты везла Валида, чтобы передать другой моей подруге, Свете. Она подтвердит, если я попрошу. А твой муж должен был передать тебе Диму чуть позже. Главное, настаивай на том, что улетать ты планировала с собственным сыном.

— Думаешь, поверят? — с сомнением спросила Лена.

— Лучше всего с ними пока не разговаривать. Я сейчас не в состоянии придумать ничего лучшего. А полиция расследует аварию, не похищение. Конечно, такая история выглядит странно… С другой стороны, они не могут доказать, что ты собиралась вывезти Валида по документам своего сына. Да и копаться в этом не будут, скорее всего.

— Ладно, — согласилась Лена. — Пусть будет так.

В машине я снова расплакалась.

Саид отвез нас домой и почти сразу уехал. Похороны были назначены на завтра. Только сейчас я сообразила, что ничего не знаю о том, как хоронят мусульман. Провожая Саида к двери, я спросила его об этом.

— Какая разница? — тихо ответил он.

— Пожалуйста, скажи хотя бы в двух словах. Я хочу знать, к чему готовиться.

— Увидишь. Я заеду в девять утра.

— А твои родственники?

— Что? — не понял Саид.

— Ну, что ты им сказал?

— Сказал, как есть, — сухо обронил муж. — Что ты хотела нелегально увезти ребенка, отдала его другой женщине, сама улетела в Россию. Валид попал в аварию, когда ехал с этой женщиной в аэропорт, и умер.

— Они меня ненавидят? — я опустила голову.

Саид пожал плечами, попрощался и вышел.

В день похорон он приехал, как обещал, в девять. Мы с мамой ждали в гостиной, одетые во все черное. В дороге никто не проронил ни слова. Я до сих пор не могла поверить в произошедшее. Меня мутило, голова кружилась. Как смотреть в глаза родным Саида? Я мечтала лишь пережить этот день.

Машина остановилась у дома Мухаммеда. Саид вышел и открыл перед нами дверь. Я испуганно вцепилась в его рукав.

— Валид здесь?

— Да. Его привезли сегодня рано утром, чтобы люди могли попрощаться.

Я оперлась о бетонную стену и почувствовала, как теряю почву под ногами.

— Аня, что с тобой?

— Не знаю. Мне плохо, — прошептала я.

— Вернемся в машину? Или лучше подняться наверх и посадить тебя там?

— Не знаю, — повторила я. — Расскажи, как пройдут похороны.

— До двенадцати мы будем здесь. Люди придут попрощаться с Валидом. Потом все поедут в мечеть, а после молитвы — на кладбище. Оттуда снова вернемся сюда — вечером около дома поставят шатер, стулья, будут читать Коран, опять придут люди. Часов до девяти-десяти вечера. Все.

Я кивнула и на секунду закрыла глаза. Я должна выдержать. Я смогу.

— А твои родные?

— Аня, ты уже спрашивала вчера, — ответил Саид устало и раздраженно. — Они в ужасе, что ты хотела увезти Валида. Но сейчас хоронят твоего сына. Остальное неважно.

Мы поднялись наверх. Я презирала себя за трусость, но шла с большим трудом. Мама ни на минуту не выпускала мою руку.

В гостиной было многолюдно. Я зажмурилась, пытаясь определить, кто есть кто. Гроб с телом стоял в другой комнате, я заметила его через открытую дверь. Первой к нам подошла Ясмин, обняла меня и сказала несколько сочувствующих слов по-арабски. Мне показалось, она держит себя несколько отстраненно, но, по крайней мере, в рамках приличия. Я посмотрела на нее с благодарностью. Еще несколько женщин выразили соболезнования, остальные ограничились кивком. Мне стало неуютно. Ясмин, почувствовав двусмысленность ситуации, отвела нас с мамой в одну из спален и предложила воды. Моя благодарность к ней стала почти безграничной.

— А где мать Саида? — спросила я шепотом.

— В другой комнате. Она очень плоха.

— Может, мне… пойти к ней? — я неосознанно перешла с арабского на английский.

— Не нужно, — ответила Ясмин, поколебавшись.

— Она не хочет меня видеть? — догадалась я.

— Не знаю, — пробормотала Ясмин. — Но я не советую к ней идти. Лучше оставаться здесь. Если кто-то захочет выразить соболезнование, придет сюда сам.

— Хорошо, — я послушно кивнула. — Ты можешь мне рассказать, как я должна себя вести? Саид ничего не объяснил.

— Пока что просто сиди здесь. Когда нужно будет идти, я скажу.

— Разве я не должна быть рядом с… с телом Валида?

— Да, обычно так бывает, но… — Ясмин казалась смущенной. — Это не лучшая идея. Я оставлю дверь приоткрытой, чтобы ты могла видеть ту комнату. И объясню гостям, что тебе очень плохо и ты не в состоянии смотреть на Валида в гробу. Поверь, так будет лучше. Если вам что-то понадобится, позовите меня.

— Спасибо, — искренне сказала я. — А ты не можешь остаться хоть ненадолго?

— Мне нужно идти к гостям. Но я буду к вам заходить. И другие тоже будут. Не волнуйся.

Не знаю, как бы я выдержала многочасовое ожидание, не будь рядом мамы. Мы сидели, как две мумии, и слышали только тиканье часов, отдаленный шум голосов и запись Корана из другой комнаты. Ясмин заглядывала к нам, но ненадолго. Она помогала служанке разносить напитки, встречала вновь прибывших, с кем-то разговаривала, в общем, постоянно была занята. Я с опозданием удивилась тому, что тело Валида лежит здесь, а не в нашей квартире. Похоже, Саид совсем растерялся. А может быть, им было проще организовать все в доме Мухаммеда.

К нам заходили и другие женщины, но их визиты казались формальными. Несколько слов соболезнования, легкое прикосновение — и они сразу возвращались в гостиную. Это походило на некий ритуал. Только одна пожилая дама просидела около нас с полчаса — все это время она повторяла слова Корана, еле слышно шевеля губами. Я была уверена, что все присутствующие знают обстоятельства гибели Валида и осуждают меня, поэтому их сочувствие столь поверхностное и формальное. К тому же они были для меня посторонними. Пожалуй, ближе всех я общалась с Ясмин, но нас даже с большой натяжкой нельзя назвать лучшими подругами. Я подумала, что надо было пригласить русских девочек. Света с Леной часто звонили мне, но я была не в состоянии ни с кем говорить и просто не брала трубку. Они бы, наверное, пришли на похороны. Впрочем, какая разница?

Мои глаза оставались сухими. Мама тихонько всхлипывала рядом. Когда же все это закончится? Не выдержав, я поднялась и направилась к гробу. Мама не успела меня остановить.

Приблизившись к телу сына, я покачнулась. Почему, господи? Сзади подошла мама, затем другие люди. Они что-то говорили, но я не улавливала смысла — даже не осознавала, на каком языке ко мне обращаются.

Подняв взгляд, я увидела перед собой свекровь. Ее глаза были красными от слез, губы плотно сжаты. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, потом она заговорила — очень резко, временами переходя на крик. Я стояла, не в силах сдвинуться с места. Саид с братом тут же подбежали к матери, взяли ее под руки и увели в другую комнату. Если бы не поддержка Ясмин, я бы вряд ли устояла на ногах.

— Она меня ненавидит? — тихо спросила я.

— Мы все очень нервничаем, — расплывчато ответила она. — Это большая трагедия для нашей семьи. Тебе лучше вернуться в спальню.

Вскоре после двенадцати мы вышли из дома. У подъезда стояла машина, в которую погрузили гроб с телом. Почти все родственники поехали в мечеть вслед за нами — получилась целая кавалькада машин. После молитвы мы тем же составом отправились на кладбище.

— Сейчас будут похороны? — спросила я у Саида. Казалось, меня не хватит надолго.

— Да. Потом вернемся домой.

— К себе домой? — встрепенулась я.

— Нет, к Мухаммеду. После третьей молитвы будут читать Коран, придет много людей. Я же тебе говорил.

— Прости, — тихо отозвалась я. — Плохо помню. Мне обязательно присутствовать до конца?

— Конечно, что за вопрос? Ты его мать. Люди придут специально, чтобы поддержать родственников.

Я промолчала. Никто не сможет меня поддержать. Больше всего я мечтала вернуться домой и уснуть на несколько дней. Но раз у них принято все время быть на людях — придется терпеть. Когда-нибудь этот день закончится. Да и жить в Египте мне осталось недолго.

Никогда раньше я не была на египетских кладбищах. Они ничем не походили на русские: вместо могил — строения, напоминающие маленькие домики на одну комнату, только без окон. Все произошло очень быстро — машины остановились, рабочие вынесли гроб. Валид лежал, обмотанный в белую простыню. Маленькое личико страшно осунулось, он уже ничем не напоминал живого. Я непроизвольно двинулась ему навстречу, чтобы в последний раз дотронуться до тела сына, но сразу несколько человек удержали меня на месте.

Мы подошли к одному из строений, Мухаммед открыл его своим ключом. Все присутствующие стали полукругом, рабочие занесли тело внутрь — я услышала шум от поднимаемой бетонной плиты, затем звук лопат. Мать и сестры Саида плакали.

— Что происходит? Саид, что происходит? — я в панике обернулась к мужу.

— Аня, успокойся. Тише. Они хоронят тело. Это место для нашей семьи.

— Мы не зайдем внутрь? — спросила мама.

— Нет. А зачем?

Я понуро опустила голову. Вот и все. Конец. Мой мальчик уже в земле. Не выдержав, я снова разрыдалась. Саид держался, но я заметила, что его подбородок дрожит, а глаза стали влажными.

Дальнейшее запомнилось смутно. Мы вернулись в дом Мухаммеда. Меня пытались чем-то покормить, но я не смогла проглотить ни крошки. Часа полтора мы с мамой провели в гостевой спальне, затем пришлось выйти на улицу. Около дома установили конструкцию, напоминавшую гигантский шатер. Внутри постелили ковры, по периметру расставили стулья и включили запись Корана. Приходили какие-то люди, пожимали руки мне, Саиду, всем родным, затем садились и некоторое время сидели молча, глядя в пол и шевеля губами. Не знаю, сколько времени это продолжалось, но монотонное звучание Корана меня немного успокоило. Я сидела неподвижно, впав в оцепенение. Происходящее казалось странным спектаклем, в котором мне отведена роль безмолвного статиста.

Все закончилось поздним вечером. Я чувствовала себя выжатой, как лимон. Саид отвез нас домой и тут же уехал.

— Где ты сейчас живешь? — спросила я.

— У брата.

— Почему не здесь? Мы с мамой не будем тебе мешать, к тому же скоро уедем. Это ведь твоя квартира.

— Мне пока лучше у брата, — уклончиво ответил Саид. — Я позвоню тебе завтра.

Весь день после похорон я провела в постели. Временами меня душили рыдания, после которых я была не в силах пошевелиться и просто лежала, глядя в одну точку. Саид позвонил ближе к вечеру: мы обменялись несколькими фразами и распрощались. На следующий день мама вытащила меня к морю. Никакого желания выходить на улицу я не испытывала, но пошла, чтобы сделать ей приятно.

В Александрии было прохладно и ветрено. Мы прогулялись по безлюдной набережной, зашли в супермаркет и вернулись домой. Мама пыталась готовить, но мне совершенно не хотелось есть. Впрочем, иногда я что-то жевала, не чувствуя вкуса пищи. Большую часть времени я проводила, лежа в кровати или неподвижно сидя на одном месте. Слезы почти иссякли, но мне стало только хуже.

На третий день после похорон мама поинтересовалась, когда мы поедем в Россию. Я пожала плечами.

— Ты же не планируешь остаться здесь? — испуганно спросила она.

— Нет. Что я тут забыла? Просто сейчас мне все безразлично.

— Дочка, я понимаю твое состояние. Но мы не можем жить здесь вечно. Вам с Саидом надо поговорить.

— Ты права, — я кивнула и неохотно потянулась к телефону.

Саид сразу согласился приехать. Уже через час он позвонил в дверь. Я ждала на пороге.

— Ты куда-то собираешься? — удивленно спросил муж.

— Да. Если можно, пошли на улицу. Не хочу разговаривать дома.

Мы спустились вниз и зашли в ближайшее кафе. Саид заказал сок.

— Почему ты не хотела разговаривать в квартире? Из-за мамы?

— Нет, по другой причине. Не могу объяснить. В этой квартире слишком много от прошлой жизни. Там до сих пор игрушки Валида, его одежда…

— Надо кому-то раздать.

— Что ты будешь делать, Саид?

— С вещами?

— Нет, вообще. По жизни.

— Я об этом не думал. Попробую как-то жить дальше. Через две недели улетаю в Стамбул. А ты? Конечно, хочешь в Россию?

Я пожала плечами.

— Не знаю. Пока вообще ничего не хочу. Но здесь мне делать нечего.

— Хорошо, — кивнул Саид. — Я сам хотел поговорить на эту тему, но чуть позже. Боялся, что ты еще не отошла от похорон.

— Я не скоро отойду. Давай уже не будем тянуть.

— Развод? — спросил Саид как-то неуверенно.

— А какие у нас есть варианты? Да, развод. После всего произошедшего мы не сможем жить вместе. Я, естественно, не имею к тебе никаких претензий. Могу отказаться и от той суммы, которую ты мне должен выплатить.

— Если так, лучше подай на развод сама.

— Хорошо. Только объясни мне, как это сделать.

— Я найму адвоката. Ты подпишешь доверенность, и он сам все оформит. Это долгий процесс, но тебе не нужно жить здесь. Ты можешь вернуться в Россию, а юрист подготовит все бумаги.

— Ладно. Я не против. Когда?

— Давай я позвоню тебе завтра.

Саид сдержал обещание и на следующий же день нашел адвоката. Про себя я усмехнулась: надо же, он может действовать быстро. Уже через пару дней я подписала заявление, оставила адвокату доверенность и заказала нам с мамой билеты в Москву.

Все остальное время я почти безвылазно сидела дома, разглядывая фотографии Валида. Мама пыталась переключить меня на что-то другое, но безуспешно. Саид звонил и приезжал только по делу — отвезти меня в суд или к юристу. Я не имела ни малейшего представления, чем буду заниматься в России. А хуже всего было то, что я не имела ни малейшего желания чем-то заниматься и даже о чем-то думать.

Полиция не имела ко мне никаких вопросов. Лену допросили, но довольно поверхностно, и не чинили их семье никаких препятствий для возвращения в Россию. Я приехала в больницу в день выписки и привезла оставшиеся деньги. Она явно обрадовалась, поскольку вряд ли рассчитывала их получить, но я сочла, что Лена выполнила свою часть договора. Мы расстались без каких-либо претензий, и они тут же уехали в аэропорт. Глядя им вслед, я испытала очередной приступ зависти. Семья… Мама, папа, сын. Когда-то у меня было также. Могло быть и сейчас — если бы я сберегла, сохранила то, что имею.

Сожаление и раскаяние стали моими вечными спутниками. Каждое утро, просыпаясь, я ощущала тяжесть в груди и несколько секунд пыталась понять, что случилось. Когда воспоминания возвращались, я начинала плакать. Слезы могли политься в любой момент, даже ночью. Я всегда носила с собой фото Валида и часами смотрела на него — дома или на улице. Когда мимо меня проходил ребенок, особенно мальчик, я ревниво всматривалась в его черты и отчаянно завидовала родителям. Конечно, никто не мог сравниться с Валидом. Я помнила его лицо, как будто видела сына минуту назад, помнила исходящий от него запах, слышала тоненький детский голос, чувствовала его прикосновение. Стоило только закрыть глаза… А открывая их, я снова оказывалась в суровой реальности. У меня больше нет ребенка, и никакие воспоминания его не оживят. Я — разведенная женщина, мой сын погиб в автокатастрофе. Он погиб, и этого никак не исправить. Нужно как-то смириться и жить дальше. Говорят, время лечит. Интересно: тот, кто это сказал, когда-нибудь хоронил ребенка?

В последний вечер я позвонила Ясмин и сестрам Саида, чтобы попрощаться. Они говорили вежливо, но холодно. Саид ехал в Каир по делам и любезно предложил подвезти нас с мамой в аэропорт. Я зачем-то бросила монетку в Средиземное море и долго стояла на берегу, наблюдая за чайками и рыбацкими лодками. Прощаясь с Египтом, я вспоминала наш первый вечер в Шарм-эль-Шейхе… Всего три года назад — а кажется, что прошла целая вечность! Саид отвел меня ужинать в известный рыбный ресторан, потом мы ходили по пляжу, пили кофе, и я завороженно слушала рассказ о жизни в Египте. Мы были молоды, влюблены, и будущее рисовалось нам благополучным и ярким. За эти три года я прожила целую жизнь: разочаровалась в любви, потеряла ребенка и окончательно поняла, что «законы Красного моря» не для меня.

Глупо, но счастливые времена нашей семьи в моей голове оказались неразрывно связаны с режимом Мубарака. После революции все изменилось в худшую сторону — возможно, поэтому я испытывала к экс-президенту в первую очередь жалость. Однажды мы с Саидом крепко поругались на эту тему. Надо же, когда-то у нас было так мало личных проблем, что мы могли ссориться из-за политики. Тогда я напомнила мужу, что Мубарак стар и болен; скоро он предстанет перед высшим и самым справедливым судом — так имеет ли смысл митинговать, требуя для него смертной казни? Муж ответил, что я просто не жила при его режиме и не могу представить масштаба всех бедствий, которые обрушились на страну по вине президента. Конечно, Саиду виднее — и все-таки три года назад Египет был хоть и бедным, но спокойным государством. Люди как-то жили, учились, зарабатывали, женились, рожали детей. Многие ругали президента, но Мубарак казался фараоном — вечным и незыблемым, как великие пирамиды Гизы. Сейчас в стране все по-другому: появился выбор и возможность изменить будущее страны. Саид верил в лучшее и продолжал твердить, что хуже, чем раньше, быть не может. Я не очень разделяла его оптимизм. Для некоторых людей революция стала делом всей жизни: вместо того, чтобы вернуться к работе, они постоянно митинговали и что-то требовали от правительства. Страна переживала не лучшие времена: уровень преступности стал намного выше, по туризму был нанесен сокрушительный удар, экономика находилась в плачевном состоянии. Египтяне готовились к первым альтернативным выборам президента. Еще неизвестно, кто придет к власти и по какому пути пойдет эта новая власть. Но что бы ни случилось — это произойдет уже без меня. Моя египетская история закончилась.

Я попыталась выкинуть все лишние мысли и, втянув голову в плечи, отправилась домой. Впрочем, вряд ли у меня осталось право называть квартиру Саида своим домом — мы начали процедуру развода, и я не имела никаких прав на его жилплощадь. Сегодня мне предстояло переночевать там в последний раз.

Саид заехал за нами утром, помог загрузить чемоданы в багажник, и мы отправились в Каир. Я всю дорогу крутила в руках плюшевого мишку, любимую игрушку Валида. В последнюю минуту я решила взять его с собой — пусть будет моим талисманом и памятью о сыне.

К двум часам мы оказались в аэропорту. Саид чинно пожал руку моей маме; она тут же отошла в сторону и шепнула мне, что не хочет мешать нашему прощанию. Я растерялась, не зная, что говорить. Мы вроде бы не посторонние — люди, у которых столько общих воспоминаний, не могут быть друг другу чужими. Саид тоже мялся на месте, не зная, что сказать.

— Прости меня, — прошептала я. — Прости за все. Я была плохой женой и во многом перед тобой виновата. Не держи зла.

Саид кивнул.

— И ты меня прости. Мы оба виноваты и оба наказаны. Ты когда-нибудь приедешь в Египет?

— Не знаю. Как-то не думала об этом. Но вряд ли.

— Если надумаешь, напиши мне или позвони.

— Хорошо. Ты тоже напиши мне как-нибудь, если будет настроение. Расскажи, как живешь.

— Ладно. Ну, вам, наверное, пора?

— Да. — Я поставила чемодан на колесики и в нерешительности обернулась. Саид легко коснулся моей щеки.

— Прощай.

— Прощай, — эхом отозвалась я и пошла к маме, еле сдерживая слезы. Только бы не расплакаться у него на глазах, только бы не расплакаться…

— Аня, — окликнул Саид.

Я обернулась.

— Можно задать тебе вопрос?

— Ну конечно.

— Ты меня любила?

Я опешила.

— Конечно. Иначе почему вышла за тебя замуж? И какое это сейчас имеет значение?

— Никакого, — признал Саид. — Просто я очень много думал о том, что с нами произошло. И до сих пор не могу понять. Не могу понять: что случилось, что было у тебя в голове, почему ты хотела увезти Валида.

— Я испугалась, когда узнала о Камилле. И перестала тебе верить, когда не смогла увезти Валида в Россию. А любовь… не знаю. Наверное, мы по-разному понимали слово «любовь». И это стало нашей первой серьезной ошибкой. Конечно, я тебя любила, но по-своему, а дальше это чувство куда-то делось. Растворилось в ежедневных терзаниях: где ты, с кем ты, что ты хочешь, и почему так упорно отталкиваешь меня.

— Прости, — повторил Саид.

— Я тоже хороша. Не стоит сейчас об этом. Прощай, и будь счастлив.

Я повернулась и ушла не оборачиваясь.

Эпилог

Самолет поднялся в небо по расписанию. Я сидела у окна, сжимая мамину руку. На душе было пусто. Вот и все. Я возвращаюсь в Россию, но совсем не так, как мне представлялось две недели назад. Все мои мечты и надежды на счастье оказались похороненными вместе с Валидом. Мне двадцать восемь лет, но я ощущаю себя глубокой старухой. Закрыв глаза, я пыталась представить свое будущее и не видела ничего, кроме череды одинаково унылых дней. Мама старалась убедить меня, что в мире остались другие мужчины, у меня еще может быть семья и дети. Но разве кто-то обратит внимание на старуху с потухшим взглядом, живущую одними воспоминаниями? Разве я сама могу воскресить те чувства, что испытывала к Саиду и нашему ребенку?

Ребенку… Вдруг неожиданная мысль, словно ракета, взорвалась в моем мозгу. Нет… этого не может быть, этого просто не может быть… Я просто перенервничала, в организме произошел сбой, других объяснений быть не может. Но сердце продолжало отстукивать бешеный ритм. Мама испуганно посмотрела на меня.

— Аня, что с тобой?

— Ничего. Здесь душно.

— Сейчас принесут напитки.

Я откинулась на спинку кресла. Подозрение окрепло и почти превратилось в уверенность. Тест на беременность, купленный в аптеке на следующее утро, подтвердил мою догадку.

Пару недель я тщательно хранила свой секрет. Мама радовалась, что я стала нормально кушать, и не подозревала об истинной причине моего проснувшегося аппетита. Саид прислал довольно милое письмо, а я так и не решилась написать ответ. Сообщить, что жду ребенка — он тут же попросит меня вернуться, потому что для него немыслимо жить далеко от сына или дочери. Я знала это и понимала, что дело лишь в его чувстве ответственности перед семьей. Развод можно отменить — достаточно лишь сообщить мужу или адвокату о ребенке. Но я боялась. Этот ребенок — мой, Бог внял моим молитвам и дал мне шанс исправить ошибки. Родить и вырастить его одной в России или вернуться к мужу в Египет? Возможно ли дважды войти в одну реку, заново начать семейную жизнь, если однажды такая попытка закончилась крахом? Учтем ли мы свои ошибки — или я снова окажусь запертой без возможности вывезти ребенка на Родину? Имею ли я право лишать Саида сына или дочери, а ребенка — отца?

Эти вопросы крутились в моей голове, не давая покоя. Иногда я клала руку на живот, чтобы успокоиться, и мечтательно смотрела в небо, гадая, что сейчас делает мой почти бывший муж. Он еще не знает, что судьба дала нам шанс. В конце концов, чем я рискую? Надо сказать Саиду, услышать его реакцию, поговорить и уже тогда принимать решение.

Я улыбнулась и протянула руку к телефону. Мне предстоял, возможно, самый важный разговор в жизни.

Мария Пресняк

ЗАКОНЫ КРАСНОГО МОРЯ

Молодая переводчица Аня страстно мечтает выйти замуж. С русскими ухажерами отношения никак не складываются, зато ей везет на заграничных принцев, один из которых, египтянин Саид, вскоре делает девушке предложение.

Недолго думая, Аня выходит замуж и переезжает в Александрию, но семейная жизнь оказывается далеко не безоблачной. Она узнает о существовании соперницы и хочет вернуться домой, однако муж не дает согласие на вывоз их общего ребенка.

Попытка тайно покинуть Египет заканчивается неудачей. Аня понимает, что попала в ловушку, и решается на отчаянный шаг. Удастся ли им вырваться, или она обречена на долгие годы оставаться заложницей когда-то любимого человека?

16+

ISBN 978-985-549-847-7

По вопросам реализации обращаться в «ИНТЕРПРЕССЕРВИС».

Тел. в Минске: (10375-17)-387-05-51, 387-05-55.

Тел. в Москве: (495)-233-91-88.

E-mail: interpress@open.by

http://www.interpres.ru

интернет-магазин OZ.by

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Примечания

1

Туту бене — все в порядке. (итал.).

(обратно)

2

Галабея — традиционное мужское платье у арабов.

(обратно)

3

Азан — призыв на мусульманскую молитву.

(обратно)

4

Букра — завтра (араб. яз., египетский диалект).

(обратно)

5

Абая — традиционное арабское платье.

(обратно)

6

Шармута — проститутка. (араб.).

(обратно)

Оглавление

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

  Глава 1 Хочу замуж

  Глава 2 Подруги

  Глава 3 Неудачное свидание

  Глава 4 Перемены и их ожидание

  Глава 5 Первая встреча

  Глава 6 Красноморская сказка

  Глава 7 Мозговой штурм

  Глава 8 Восток дело тонкое

  Глава 9 Помолвка

  Глава 10 Дурные предчувствия

  Глава 11 Надежды и их крушение

  Глава 12 Свадьба

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

  Глава 13 Новая жизнь

  Глава 14 Первая ссора

  Глава 15 Беременность

  Глава 16 Домой

  Глава 17 Перемены

  Глава 18 Роды

  Глава 19 Соперница

  Глава 20 Побег

  Глава 21 Скандал

  Глава 22 Непростое решение

  Глава 23 Шанс

  Глава 24 Все кончено?

  Эпилог

*** Примечания ***