Манекен [Станислава Арно] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Манекен

Предисловие.

«Вилора.

Прости, что так и не стал для тебя любящим мужем и верным другом. Я сожалею о том вечере, когда жестоко обидел тебя. Ты была еще ребенком, такая доверчивая и беззащитная, а я не справился со своими демонами. Лучшее, что могу сделать сейчас – это уйти из твоей жизни. Оставляю тебе все: мое дело, деньги, имя. Надеюсь, ты будешь счастлива. Прошу тебя об одном – никогда не делай попыток найти меня. Марка Шустермана больше нет.

12 сентября 1975 г.»

Глава 1. Зеленое платье.

1967 г.


Марк не помнил, как пришел на площадь Голубого фонтана. На самом деле, он хотел поскорее оказаться дома, завалиться в кровать и забыться крепким сном. Если проспать несколько дней подряд, возможно, все проблемы решатся сами собой: найдется новая работа и появятся деньги на еду. Но вот ноги привели его сюда, в самую гущу разношерстной толпы, где одиночество чувствовалось наиболее остро.

Босоногие дети, перемазанные мороженым, носились вокруг фонтана и бросали холодные капли на своих мамочек, которые уютно устроились на широких скамейках. Старики, вытянув ноги и трости, грелись на солнышке. Мужчины стояли поодаль, жадно курили сигареты и запивали холодным пивом из запотевших стаканов. Животные, одуревшие от дневной жары, дремали в тени метельчатой гортензии, высаженной позади скамеек. На этой площади всегда многолюдно, даже в дождливый день. Что-то притягательное есть в этом серо-голубом фонтане, выбрасывающем высокие и мощные струи ледяной воды, поэтому сюда стекаются люди со всего города.

Небольшой деревянный чемоданчик упал на землю. В руке у Марка осталась только ручка. Разноцветные катушки ниток, маленькие баночки с иголками, наперстки, и мешочки с пуговицами рассыпались вокруг парня. Сантиметровая лента синим ручейком растеклась по бетонной плитке. Марк страдальчески взвыл и принялся собирать вещи. Теперь еще тащить чемодан подмышкой через несколько кварталов. Парень приблизил катушку к правому глазу, и мир вдруг уменьшился до размеров деревянного отверстия. В поле зрения попались голубь, мальчишка с круглой шапкой кучерявых волос, толстая женщина в нелепом облегающем платье. И вдруг вспышка света, яркая и обжигающая глаза. Марк вскочил на ноги. Что происходит? Все вокруг замерло и остановилось. Струя воды застыла причудливым столбом. И над площадью – блестящая пыльца, словно облако, мягко опускающаяся на волосы и одежду людей, на скамейки и кусты. Среди безмолвных статуй бежала она, красивая и нежная в желтом платье в мелкий голубой цветочек. Она громко смеялась и оглядывалась на своих подруг, которые пытались не отставать. И смех этот, яркий и звонкий, пробудил в Марке глубокое и древнее чувство. Он мгновенно прошел обряд посвящения, и из юноши превратился в мужчину. Марк приложил руки к груди. Захотелось открыть сердце, как платяной шкаф, и выпустить рвущиеся наружу восхищение и поклонение.

А девушка тем временем поскользнулась возле фонтана и распростерлась на мокрой плитке. Подруги бросились ей помогать, и одна из них наступила на край платья. Раздался неожиданно громкий звук треснувшей ткани. Марк ахнул. Незнакомка встала и стыдливо наклонилась вперед, чтобы прикрыть нижнюю юбку. В этот момент волшебство испарилось. Пыльца растворилась в воздухе, люди задвигались, зашумела вода.

– Дина, ну, что ты наделала? – захныкала девушка. – Как же я пойду домой?

– Прости, Ева. Я такая неловкая, – запричитала подружка.

Марк собрал все вещи в чемодан и подбежал к незнакомке:

– Разрешите вам помочь?

Светловолосая девушка с толстой косой на плече огрызнулась:

– Уходи прочь.

Марк заметил, что на ней костюм от знаменитого Сэма Адлера. И при других обстоятельствах он бы жадно разглядывал каждый стежок, каждую деталь, чтобы запомнить, а потом повторить самому. Но сейчас парень никак не мог отвести взгляд от платья несчастной Евы, которая не знала, куда спрятаться от стыда. Люди косо поглядывали на молодых людей, пытаясь, однако, не сильно выдавать свое любопытство.

– Я – портной, – сказал Марк.

– Какая удача! – Ева округлила глаза от удивления.

Марк положил чемодан на бортик фонтана и извлек из глубины светло-желтые нитки. Осторожно подошел к девушке и, едва касаясь талии, стал аккуратно пришивать юбку к лифу. Парень из всех сил сдерживал волнение – не хотелось уколоть девушку трясущимися руками.

– Я сделаю несколько стежков, чтобы вы дошли до дома. А потом платье необходимо основательно починить.

Вторая светловолосая девушка, очень похожая на Дину, видимо, сестра, скрестила руки на груди и подозрительно следила за работой парня. Ева тихонько захихикала:

– Майя, перестань, ты смущаешь молодого человека. Как вас, кстати, зовут?

Парень впервые заглянул в Евины глаза и застенчиво улыбнулся:

– Марк.

Что за дивные глаза! Словно стоишь на краю обрыва и делаешь шаг. Несколько секунд летишь с безумной скоростью, а потом падаешь в холодную воду. Дыхание останавливается, страх охватывает все тело, но все равно не хочется выплывать на поверхность. Вот что значит смотреть в эти темно-синие глаза. Ева принюхалась: от Марка исходил запах галантерейного магазина, в котором девушка вместе с матерью выбирала ткани для новых нарядов. Его волосы волнистыми прядями опускались до подбородка. Широкие брови от напряжения тревожно изогнулись. Острые скулы делали лицо худым, почти изможденным. Ева разглядывала парня, ничуть не смущаясь. Конечно, ей встречались красивые молодые люди, и со многими она была знакома и дружна, но этот будто сошел со страницы любовного романа.

Портной вскоре закончил и сделал несколько шагов назад, чтобы оценить свою работу. Ева счастливо покрутилась вокруг себя:

– Спасибо, Марк. Вы так выручили меня. Может, вы зайдете к нам завтра, чтобы полностью починить платье? – спросила Ева и густо покраснела.

– Конечно, только скажите адрес.

Майя возмущенно вскликнула:

– Ты видишь этого человека впервые и уже зовешь к себе домой?!

– Марк, улица Вишневая, 13, – хихикнула Ева, схватила подружек за руки и потащила их прочь с площади.

Марк обнял чемодан двумя руками и никак не мог заставить себя сделать первый шаг. А что если это видение? И не было Евы и ее желтого платья, черных блестящих волос, собранных в высокий хвост, и этих синих глаз? Парень потряс головой и вспомнил «адлеровский» костюм незадачливой подружки. «Куда мне? Кажется, богачки», – с грустью подумал Марк и посмотрел на свои поцарапанные туфли и клетчатую жилетку с катышками.

Его руки все еще ощущали прикосновение к талии девушки. Что же это за чувство? Марк уже испытывал что-то подобное. Несколько месяцев назад в соседнем городе открылась выставка знаменитого скульптура Самсона Лесина. Огромные, в полтора раза выше человека, гипсовые изваяния легендарных героев древнегреческих мифов. К этому культурному событию отнеслись либо с восхищением, либо с ненавистью, но равнодушных не было. Люди свободные и счастливые зачарованно разглядывали мощную фигуру Персея с головой Медузы Горгоны в руке. Могучее тело героя Лесин не прикрыл гипсовой накидкой или щитом, поэтому налитые силой чресла и живот вызывали ужас и восторг одновременно. Орфея скульптур изобразил стройным юношей с длинными волнистыми волосами. На его лице застыл мучительный поиск, что свойственно всем гениальным людям.

Посетители, сердце которых в тисках и рамках, несчастные и завистливые, тайком поглядывали на высокую грудь с торчащими сосками и упругие бедра Медеи, вслух, однако, осуждая «бесстыжего» скульптора. Медея плевать хотела на мелких людишек и упивалась местью к Ясону, который стоял неподалеку от злостной матери своих несчастных детей.

Марк подсчитал свои деньги и понял, что ему не хватит даже доехать до города. Заказов в швейной мастерской в то время было очень мало. Швеи скучали за машинками и грызли семечки, сплевывая шелуху в льняные мешочки, а Марк увлеченно рисовал в огромном альбоме эскизы вечерних парчовых платьев. Он мечтал, что когда-то у него появится возможность работать на себя и воплощать оригинальные идеи.

Хозяин мастерской Александр Цвигун отпустил женщин домой, оставив Марка дежурить до закрытия. Под конец рабочего дня пришла постоянная клиентка Серябкина, очень толстая жена директора стеклозавода. С ней всегда было очень много возни из-за ее скверного характера и огромного веса. Цвигун, зная терпеливость Марка, всегда направлял женщину к нему. Но стоит заметить, что Серябкина, довольная результатом, платила щедрые чаевые. В тот раз женщине срочно нужен был костюм к вечеру следующего дня. Марк ухмыльнулся. «Срочно нужно лекарство, или стакан воды, например, ну, уж никак не костюм», – подумал парень и отправился на склад за тканью. Портной снял мерки с Серябкиной, пропуская мимо ушей ее бесконечные жалобы на вороватую домработницу и наглую соседку. Он работал всю ночь, потому что утром женщина должна была прийти на примерку. Надев костюм, она раскраснелась и обрушила на парня тысячу проклятий:

– Идиот, я выгляжу, как беременная бегемотиха. ТАК я должна идти на важную встречу? Саша, что это удумал твой работник? Опозорить меня на весь свет? Смотри, Марк, я приду через пару часов и хочу остаться довольной.

Цвигун взял опечаленную женщину за локоть и повел в свой кабинет, утешая и раздавая лживые комплименты. Он бросил на Марка гневный взгляд, мол, берегись, попробуй не угодить.

Марк долго стоял напротив раздвижного манекена с ненавистным костюмом, ломая голову, как спрятать пару десятков килограммов Серябкиной. Он вшил черные вставки по бокам жакета и юбки, поменял пуговицы на более крупные и убрал гипюровый воротник.

Женщина визжала от восторга. У нее появилась талия, и красиво округлились бедра. Беременная бегемотиха превратилась в симпатичную бегемотиху. Цвигун змеей извивался вокруг Серябкиной, одобрительно поглядывая на талантливого юношу. Женщина оставила щедрые чаевые, и Марк на следующий день отправился на выставку Самсона Лесина.

Пленённый глубиной таланта скульптора, Марк зачарованно ходил между статуй. Он не замечал людей, их перешептываний и хихиканья. Долго стоял возле исполинского Зевса и невероятно красивого Гиацинта. Гипсовая Афродита была установлена в центре огромной комнаты. Ее тяжелая копна волос лежала на плече и прятала левую грудь. Рукой богиня касалась подбородка, тем самым закрывая правую грудь. Мягкий живот и круглые бедра были наполнены живительной мощью. Марк прикоснулся к голени Афродиты. Гладкая и холодная поверхность. В тот момент ему захотелось преклониться перед скульптором, создавшим этот шедевр. Хотелось плакать от счастья за возможность наблюдать торжество гениальной красоты. И сейчас, стоя на площади Голубого фонтана, Марк испытывал подобные чувства. Упасть бы в ноги Богу и сказать «спасибо» за Еву, великолепное Его создание.

А Ева со всех ног бежала домой, забыв о подружках. Ее распирало от чувств. Как так? Влюбилась с первого взгляда! Вот дела! Ворвалась в дом и в холле столкнулась с Манюшей, пожилой домработницей.

– Господи, вот стрекоза какая! С лестницы не свались! Ужинать-то будешь, а, Ева? – недовольно крикнула Манюша.

– Потом! – бросила девушка в ответ, поднялась на второй этаж и громко хлопнула дверью. И потом долго и беспокойно ходила по своей комнате. Новое чувство рождалось и разрасталось в ее душе. Любовь к матери успокаивала, любовь к подругам обнадеживала, а эта – тревожила. Разве можно влюбиться с первого взгляда, разве может человек стать таким желанным за несколько минут? Ева вспомнила его руки с длинными и тонкими пальцами. Хотелось сжать эти руки в своих и долго-долго целовать.

*** *** ***

В полдень Марк стоял напротив высокой деревянной двери на улице богачей под названием Вишневая. Он осторожно постучал. Парень очень боялся, что опять отвалится ручка от чемодана. Он провозился с ним все утро, и не хотелось оказаться в неловком положении перед прекрасной Евой. Марк услышал ее звонкий голос:

– Мамочка, я открою!

Распахнулась дверь. Домашняя Ева радостно улыбнулась и тут же покрылась ярко-красными пятнами. На ней был уютный серый костюм и стоптанные тапочки, которые никак не вязались с шикарным убранством дома. Из глубины гостиной вышла красивая статная женщина в бардовом вельветовом халате. Она эффектно держала в правой руке мундштук и выпускала изо рта маленькие облака сигаретного дыма.

– Ева, не томи молодого человека на пороге. Проходите же скорее.

Марк вошел внутрь и не смог сдержать изумленный возглас. Впервые он оказался в таком роскошном особняке. Огромнейшая хрустальная люстра светилась сотней солнечных огней, бросая блики на зеленые бархатные портьеры. Великолепный овальный ковер рассказывал историю стран и городов с помощью замысловатых узоров. В буфетах из красного дуба выстроилась в ряд красивая фарфоровая посуда. Кресла с изогнутыми ножками выглядели вычурными и неуютными, да и вся обстановка дома такая, что страшно садиться или стоять рядом. Женщина, словно императрица среди этого великолепия, капризно скривила губы и указала рукой в неопределенном направлении.

– Ах, молодой человек, как нам сложно без Магдалены. Представьте, она так долго болела, так сильно кашляла, что я отправила ее в санаторий. Прямо в гущу леса, – щебетала женщина, ведя молодых людей за собой по длинному коридору. – Там такой свежий воздух, высоченные сосны и ели. А мы без нее просто осиротели. Она много лет работала швеей в нашем доме. Магдалена выучила этому искусству мою старшую дочь. Но дочь покинула меня: вышла замуж за немца и уехала… Как вы думаете, куда, молодой человек? В Израиль. Вот это я называю повороты судьбы.

Она говорила без остановки, не оборачиваясь и не ища одобрения собеседников. Анна Аркадьевна Плетнева обладала непоколебимой верой в собственную притягательность и талант рассказчика. Ева поглядывала на парня и пожимала плечами, извиняясь за болтливость своей матери. Девушка любила женщину невероятно сильно. Привязанность была такой глубины, что Анна Аркадьевна с ужасом и болью представляла, как однажды Ева выйдет замуж и выскочит из семейного гнезда.

Женщина торжественно открыла дверь в подсобное помещение, будто в бальный зал. Комната оказалась просторной. Широкий стол у стены, швейная машинка, штанга с деревянными вешалками и стеллажи с коробками и корзинками.

– Это владения Магдалены. Нам очень ее не хватает. Она же за столько лет стала членом нашей семьи. Но этот сосновый воздух, молодой человек, обладает целительными свойствами. А какое там лесное озеро! Чистейшая вода…

– Мамочка, – осторожно перебила Ева.

– Ах, да, по делу. Вот в этой корзине все то, что требует ремонта, в том числе многострадальное платье, которое и стало причиной знакомства с вами, молодой человек. Все содержимое коробок в вашем распоряжении. Даже не сомневаюсь, что у Магдалены коллекция игл, ниток, пуговиц и всего остального. Не будем вам мешать.

Анна Аркадьевна мягко оттолкнула Еву и закрыла дверь.

Марк с восхищением провел рукой по холодной поверхности швейной машинки. Знаменитый «Рувиц». Александр Цвигун всегда говорит, что эта машина шьет сама. Парень снял с вешалки изящный шелковый пеньюар с оторванным кружевом. Деликатная работа. Марк отыскал самую тонкую иголку, почти невесомую и окунулся в другой мир. Так всегда происходило с ним, когда он шил. Все вокруг теряло всякий смысл. Люди и предметы становились размытыми разноцветными шарами, прямоугольниками и квадратами. Его длинные пальцы прикасались к ткани, и это было невероятным счастьем. Даже когда просто чинил одежду, продумывал новые фасоны платьев или костюмов. В этот момент не нужно было беспокоиться о том, что собственная обувь прохудилась, или в кошельке осталось несколько копеек. Марк воображал, как разговаривает с клиентом и пытается выполнить даже самые причудливые просьбы: (– Прошу вас, Марк. Только вы можете мне помочь. Я влюблена в этого мужчину уже давно, а он совсем этого не замечает. На празднике я хочу, чтобы мое платье призналось в любви. Хочу, чтобы он потерял землю под ногами, увидев меня.

– Дайте подумать немного. Возможно, шелковый муслин нежно-розового цвета, чтобы вы были похожи на едва распустившуюся розу. Жемчужные пуговицы на лифе, словно капельки росы. Широкий пояс обхватит тонкую талию. Широкая летящая юбка будет переливаться при каждом движении. Неземная неуловимая фея. Разве он не захочет поймать вас в свои объятия?)

Марк работал несколько часов, пока корзина не опустела. Он сделал пару упражнений, что разогнать кровь по всему телу. Приятная усталость. Парень посмотрел на швейную машинку с легкой грустью. На такой бы работать каждый день. Он вспомнил свою «старушку», которая стояла в его маленькой квартирке напротив окна. Тяжело вздохнул и вышел в коридор.

Марк нашел Еву на кухне. Она сидела за столом и читала книгу. Девушка опять собрала волосы в высокий хвост и теперь наматывала длинную прядь на указательный палец. Кухня была залита ярким солнечным светом. И девушка, окруженная этим свечением, выглядела сказочной и ненастоящей. Опусти шторы – тут же исчезнет. Она взглянула на Марка и быстро покрылась румянцем. Вскочила с места и выбежала из комнаты. В коридоре громко крикнула:

– Мамочка, он уже закончил!

Анна Аркадьевна выплыла из гостиной, словно солнце, освещающее рано утром небосвод. Она возмущенно хлопнула в ладоши, зайдя на кухню:

– Батюшки, Ева, ты даже не предложила молодому человеку чай! Где твои манеры? Садитесь, дорогой, не спорьте. Выпейте чаю прежде, чем уйдете. Манюша, моя домработница, отлучилась на рынок. Но что же я сама не справлюсь, думаете вы?

Женщина, не переставая разговаривать, налила в фарфоровые чашки душистый напиток и поставила на стол тарелку с ярко-желтыми кексами. Ева села рядом с Марком. Намеренно не смотрела на него, чтобы опять не покраснеть.

– Кстати, я все сделал, можете не беспокоиться, – сказал парень, вдыхая ароматный чай. Такой он не пробовал никогда.

– Спасибо. Очень благодарна. И, конечно, щедро вознагражу. Но прежде расскажите о себе. Какая у вас семья? Где живете?

– Я один. Мои родители умерли давно. А живу я в квартирке под крышей в здании оперного театра.

Ева изумленно вскрикнула:

– В оперном театре? Разве это возможно?

– Да, там несколько малюсеньких квартир. Но мне одному разве нужно много? В этом есть большое преимущество: я слушаю оперу, не вставая со своей кровати.

Анна Аркадьевна удивленно подняла брови:

– А вы, однако, интересный молодой человек, прямо-таки романтический герой. Где же вы работаете?

– Второй день, как безработный. Александр Цвигун обанкротился, а вместе с ним и все работники его мастерской.

Женщина хлопнула в ладоши:

– Боже мой! Я знаю, о чем вы говорите! Несчастный Саша. Сколько горя он пережил со своим сыном. Сколько горя! Родился этот ублюдок (прости Ева, но как по-другому) сын Александра с золотой ложкой во рту. Ксения, покойная жена Саши, пылинки сдувала. А он вырос, горгуль, да начал пить и в карты играть. За несколько лет сгорел от вина. А долги все остались на отце. Бедный, несчастный Саша!

На кухне наступила тишина. Женщина нервно дергала плечами, все никак не могла успокоиться, а Ева представляла эту квартирку под крышей оперного театра. Как там должно быть здорово! Особенно в осенний вечер, когда за окном стучит назойливый дождь, а сквозь пол и стены пробиваются страстные и пламенные звуки «Кармен».

– Так что же, вы лишились работы? – озабоченно спросила Анна Аркадьевна. – Ну, так я попробую вам помочь.

Женщина уже успела оправиться от горестных мыслей, и опять наполнила воздух своей бурной деятельностью. Она схватила телефон, который стоял тут же на кухне, на маленьком столике и громко заверещала:

– Фаина, счастье мое, любовь моя. Ну, как ты?

Потом последовал бесконечно долгий монолог о несчастном Саше и его сыне-горгуле. Марк перестал слушать женщину и смотрел на Еву. Она крошила кекс, а потом собирала крошки пальцами и отправляла в рот.

– Так вкуснее? – шутливо спросил парень, а потом добавил. – Вы можете опять надевать желтое платье. Только впредь будьте аккуратнее возле скользкого фонтана.

Девушка засмеялась, вспомнив, как неловко распласталась на бетонной плитке. Анна Аркадьевна еще громче заговорила:

– Фаиночка, дорогая, но ведь я по делу. У меня на кухне сидит молодой человек. И вот какой поворот судьбы, дорогая! Он работал в мастерской несчастного Саши. И сейчас ему нужна работа. Мы просто обязаны помочь! Пусть подойдет к концу недели в мастерскую Загонникова? Боже мой, да ты просто волшебница. И, кстати, мое платье на свадьбу племянницы уже готово. Оно невероятное. А вот Ева до сих пор «голая». Никак не можем определиться с фасоном. Все-таки там будет весь свет, нужно что-то особенное.

Анна Аркадьевна громко бросила трубку телефона и торжествующе посмотрела на молодых людей. Марк скрестил руки на груди:

– Я даже не знаю, как вас благодарить.

– Ах, хватит, мы все должны помогать друг другу, – махнула рукой женщина.

– Не хочу вас беспокоить больше. Пора идти, – Марк встал из-за стола и направился к выходу.

– Уже? – жалостно спросила Ева, но тут же опомнилась и превратилась в помидор. Анна Аркадьевна озадаченно взглянула на дочь и подозрительно хмыкнула. Достала из кармана деньги, протянула молодому человеку и молчаливо выставила его за дверь.


Марк бежал домой, совершенно забыв, что в любой момент у чемодана может отвалиться ручка. Его глаза горели сумасшедшим огнем. И дело совсем не в том, что скоро у него вновь будет работа. Хотя мастерская Загонникова чудесное перспективное место. Там работают лучшие швеи, закройщики и портные во всем городе для самых богатых и влиятельных горожан. Но не это владело мыслями молодого парня, а Ева, вернее, платье для нее на свадьбу родственницы. У Марка в голове появилась картинка: невесомая Ева в тяжелом изумрудном бархатном платье. Плотно облегающее ее хрупкую фигуру, подчеркивающее высокую грудь, это платье сведет с ума. Оно опустит девушку с облаков и поставит на грешную землю, покажет страстную натуру и пробуждающуюся женственность. Больше не девочка, а великолепная женщина.

Марк торопился домой, чтобы скорей зарисовать эскиз и не забыть ни одной детали. А под кроватью в плотном мешке лежал отрез ткани глубокого и насыщенного изумрудного цвета. Все, что осталось от матери. Печальное и терзающее душу напоминание. Но Ева, лучшая из людей, достойна этой жертвы.

Парень влетел в квартиру и буквально упал на стул. Тяжело дыша, хаотичными движениями нарисовал будущее платье. И только после этого громко выдохнул, и лег на кровать. Горькая улыбка перечеркнула уставшее лицо. Пред глазами – она, в сердце – она, на губах – она. Щемящее чувство, даже боль. Разве такая любовь? Счастье только рядом с ней. Без нее – лишь далекие отголоски этого счастья.

Марк подошел к манекену, который пылился в углу, и поставил его ближе к окну в центр комнаты. Странный манекен, бракованный. Похоже, созданный для демонстрации женской одежды, но без груди, и с лысой головой. Марк нашел его на мусорной площадке возле черного входа в оперный театр. Кажется, костюмеры не смогли его приспособить ни для мужской, ни для женской одежды. Парень увидел печальные одинокие глаза искусственного человека и забрал его в свою квартиру. Если нужно было использовать манекен для пошива женской одежды, парень просто надевал на торс бюстгальтер и запихивал вату в чашечки.

Марк накрыл плечи манекена отрезом ткани – картинка ожила. Он представил Еву, танцующую в этом платье, счастливую и беззаботную. Парню не нужно было беспокоиться о размере наряда. Его руки до сих пор помнят прикосновения к талии и животу девушки.

Он работал всю ночь. Спать совсем не хотелось, потому что влюбленность стала источником, дающим энергию и силу. Марк сидел за столом на маленьком островке в бушующем море. Из-за страшной бури ко дну пошел корабль. Моряки в безумном страхе спрыгивали в пожирающую пучину. Ветер доносил обрывки бессвязных криков о помощи. Но портной не слышал и не видел, что происходило вокруг. Перед глазами – только швейная машинка, отрез ткани и безликий манекен. Все тело парня покрылось солеными брызгами морской воды, глаза покраснели и волосы растрепались от сильного ветра. И только, когда буря успокоилась, Марк сумел дойти до кровати и провалился в глубокий сон. И даже во сне Ева не покидала его.


Марка разбудил тихий стук. Он никак не мог прийти в себя. Сколько же он спал? Час или два, не больше. Парень со стоном встал с кровати и практически вслепую перешел комнату и открыл дверь. На пороге стояла Ева. Марк протер глаза длинными пальцами, думая, что это видение. Нет, не видение. Ева. Такая свежая и чистая, будто только что искупалась в лесном ручье. Пушистые волосы рассыпались по плечам. А на щеках и шее обязательный румянец. Марк разочарованно закряхтел – рядом с ней он выглядел, словно заплесневелый хлеб.

– Прости, я тебя разбудила? – девушка низко опустила голову. – У меня неожиданно… разорвалась жилетка.

Парень взял у нее из рук жилетку, скрученную в узкий валик. Он рассмотрел одежду и засмеялся:

– Чтобы прийти ко мне в гости, не обязательно было рвать по-живому. Жаль, хорошая вещь же, качественная.

Ева покраснела еще гуще и сгорбилась так, что стала в два раза ниже. Марк смутился, кажется, это прозвучало грубо. В этот момент он почувствовал, что стена, возведенная между ними им самим, рухнула. Да, он беден, но ведь это можно изменить. Зато у него много идей и стремлений. Он молод и красив. Марк знал, что женщины заглядываются на него и кокетничают, да разве он сам не смотрит в зеркало? Хватит разводить церемонии, признаться и дело с концом.

– Ева, закрой глаза, – загадочно сказал парень и бросил жилетку на кровать.

Девушка послушалась. Марк аккуратно провел ее в внутрь квартиры и закрыл дверь. Через мгновение она стояла напротив манекена и восхищенно смотрела на изумрудное платье. Кое-где торчали нитки и булавки, но все же это был готовый наряд.

– Ты сам это сшил? – ошеломленно спросила девушка.

– Я услышал, что вы с мамой собираетесь на свадьбу, и у тебя нет наряда.

Ева недоуменно посмотрела Марка:

– Ты хочешь сказать, что это платье для меня? Но когда ты успел, ведь мы виделись вчера? Ночью? Потрясающе! Ты такой талантливый. Моя мама щедро заплатит за этот шедевр.

– Ева, ну, что ты, это подарок от всего сердца. Ты можешь подождать? Я сейчас доделаю, и ты сможешь померить платье. Присядь пока на кровать.

Ева осмотрелась. Квартира по сути была всего одной небольшой комнатой. В одном углу находилась раковина, а в другом газовая плита с чугунными «крыльями». Рядом небольшой столик, на котором стояли одинокие стакан, тарелка и кастрюлька. Но казалось, что здесь давно никто не готовил, да и из продуктов только сушки и кефир в стеклянной бутылке. Она вспомнила шикарные ужины с большим количеством блюд, которые искусно готовила Манюша. У девушки сжалось сердце. Когда он ел последний раз? Возле высокого окна стояли стол и швейная машинка. Небольшой узкий шкаф, кровать, манекен – вот и вся обстановка. Но эта нищенская квартира все равно казалась необычной и интересной, потому что находилась в оперном театре, пусть даже и входить нужно было через черный вход.

Марк вновь выпал из реальности. Он чувствовал, что девушка наблюдает за ним, но очарование платьем было сильнее. Оно было настолько прекрасным, что каждая клеточка тела ликовала. Это была эйфория, всепоглощающее счастье, мощная волна. И когда наряд был снят с манекена, парень буквально валился с ног от этого безмятежного блаженства.

Ева выглядела прекрасно. Платье село идеально. Девушка восторженно крутилась перед парнем, счастливо смеялась и отсыпала портному кучу комплиментов. Марк подошел к Еве, взял за руку:

– Скажу прямо. Я влюбился в тебя с первого взгляда. Знаю, что мы знакомы всего пару дней, но какое это имеет значение? Хватило бы и одной минуты, чтобы понять, что мы две половинки. Мне кажется, что ты чувствуешь то же самое.

Ева утвердительно закивала головой. Марк почесал макушку:

– Я бы тебя сейчас поцеловал, но не умывался и не чистил зубы.

Ева засмеялась, а потом испуганно ухнула:

– Мне пора. Я обещала маме, что скоро вернусь. Можно я возьму платье с собой? Не представляю, как возможно расстаться с ним.

Через несколько минут девушка выпорхнула из квартиры, а Марк долго смотрел в окно, пока Ева не превратилась в маленькую точку на широком и длинном проспекте.

*** *** ***

Всего за несколько дней жизнь Марка круто изменилась, да и он сам стал другим: плечи распрямились, подбородок поднялся выше, глаза ярко заблестели. Правда, это был нездоровый лихорадочный блеск. Парень не спал ночами, рисуя эскизы, а днем искал встречи с любимой. Девушка вдохновляла, поэтому встречаясь с ней, Марк чувствовал, что по-настоящему живет. Ева стала первой любовью, первой женщиной, которую он поцеловал, которую крепко обнял. Тело страдало, желая близости с ней, но у него даже не возникало мысли перейти границы. Такую любовь многие ищут всю свою жизнь, и Марку было страшно испугать или опечалить девушку. Тем более приятной будет их первая ночь. После томительного ожидания Ева полностью будет принадлежать ему.

В мастерской Загонникова Марка приняли с радушием. В двухэтажном здании работало несколько десятков швей, закройщиков и портных. Одни шили постельное белье, скатерти, шторы и покрывала, другие – изысканные вечерние платья и мужские костюмы, третьи – рабочую одежду, которая потом доставлялась в универмаг. Это место было похоже на пчелиный улей: каждый четко выполнял свое предназначение, а над всеми главенствовала Фаина, старшая дочь того самого Загонникова. Ему самому шел восемьдесят четвертый год, поэтому старика меньше всего волновали швейные машинки и закупка тканей. Фаина была сильной и волевой женщиной, и к тому же одинокой и бездетной. Именно по этой причине предприятие процветало, ведь она вкладывала в него все время и все силы. У женщины был острый глаз, она сразу замечала талантливых людей, которых окружала заботой и вниманием. Фаина с легкостью расставалась с портными, которые решали отправиться в свободное плавание, освобождая место для юных мастеров. Ей нравилась свежая кровь, оригинальные идеи. Опытные работники охотно делились знаниями с молодняком, напитываясь от них неуемной энергией. Клиенты были довольны, деньги с завидным постоянством пополняли фамильную сокровищницу, и все огромное семейство Загонниковых спокойно и уверенно смотрело в будущее.

Едва Марк переступил порог мастерской, Фаина познакомила его с седой старушкой. Несмотря на теплый день, пожилая женщина куталась в каракулевое манто и постоянно зевала, прикрывая рот указательным и средним пальцами. Фаина указала на Марка:

– Наш новый работник, Нина Родионовна. Он примет ваш заказ. Я вас покидаю.

Фаина немного отошла в сторону и принялась пристально пилить парня взглядом. Марк взял старушку за локоть и усадил на стул. Сам сел напротив.

– Не люблю выходить из дома. Но сегодня нужно быть в банке, поэтому решила зайти и проведать Фаиночку, – капризно проворчала старуха, поправляя ровные колечки прядей на искусственном парике. – Ну, что же, молодой человек, мне нужны кухонные шторы. Моя помощница по хозяйству любит, знаете, с рюшами. Так вы уж угодите ей. Вот возьмите записку, я с ее слов записала размер окна и пожелание по цвету. Мне собственно все равно, я на кухне не появляюсь.

Старушка равнодушно бросила лист бумаги Марку на колени. Парень побледнел и сжал губы. Кухонные шторы ему шить еще не приходилось. Тратить свое время на то, что может сделать обычная домохозяйка? Однако он, зная, что за ним наблюдает Фаина, взял себя в руки и кивнул головой пожилой женщине. Она с трудом встала и раздосадовано заметила:

– Надеюсь, вы не думаете, что я вернусь сюда за шторами? Отправьте с посыльным. Я уже слишком стара для таких путешествий.

Марк сшил шторы, потом скатерти, дальше детские пижамы. Все вовремя и аккуратно. Фаина молча наблюдала. И только через две недели доверила парню индивидуальный заказ – мужской костюм. Марк обрадовался и с радостью окунулся в работу. Когда заказ был готов, Фаина, тщательно рассмотрев пиджак и брюки, пригласила Марка в кабинет. Он растерянно открыл дверь и осторожно сел на край стула. А если Фаине не понравилось? Если она посчитала его бездарным? Каково остаться без работы сейчас, когда появились планы относительно будущего с Евой? Портной опустил голову и нервно сжал руки между коленями.

Фаина разглядывала Марка. Какой же он трепетный и юный. Совершенно не умеет скрывать волнение. Что-то шевельнулось в душе женщины. Что-то много лет дремавшее прорывалось сквозь толстую стену равнодушия и неприступности. Не хотелось говорить с Марком о работе. Вот бы сесть с ним за стол, долго пить ароматный чай и болтать о пустяках. Фаина мотнула головой, прогоняя это наваждение, и сказала:

– Марк, хочу похвалить тебя за проделанную работу. Даже больше скажу, я удивлена. Такое чувство, что у тебя многолетний стаж работы. Я заметила, что ты часто рисуешь эскизы. Можешь показать мне блокнот?

Парень облегченно выдохнул. Глаза озорно засияли, а на щеках появились ямочки. Фаина не смогла сдержать себя и заливисто засмеялась. Тут же резко остановилась. «Идиотка, ведешь себя, как девчонка», – мысленно пристыдила себя женщина. Марк вскочил и побежал в цех за блокнотом. Через несколько минут вернулся, радостно протягивая начальнице рисунки.

– Ну, что ж…Ты очень талантливый, это очевидно. Будешь много работать, обязательно добьешься успеха. Я собираюсь всячески поддерживать тебя на этом пути.

Парень ошеломлённо схватился за голову:

– Я даже не знаю, что сказать. Я буду много трудиться, буду жить и спать в мастерской, только бы оправдать ваши ожидания!

– Ну, посмотрим. А теперь отправляйся в цех, – ответила Фаина. Когда Марк покинул кабинет, она подошла к окну и долго смотрела на грузовые баржи. Мастерская стояла на горе, и из окон открывался чудесный вид на широкую реку. Всю свою жизнь женщина выстраивала карьеру ради блага своей семьи. А что она сделала для себя? Ничего. И сейчас пришло время помочь Марку, потому что, оказалось, его улыбка делает ее счастливой. И Фаине нестерпимо захотелось всегда чувствовать это счастье ради себя самой.

Спускаясь по лестнице, парень сожалел о своих словах. «Будешь жить и спать в мастерской? – с досадой спросил он себя. – Не ты ли договорился встретиться с Евой после работы? И завтра, и послезавтра пообещал быть вместе…» До конца рабочего дня осталось немного времени. Марк помог Дамиру, молодому закройщику раскроить ткань, постоянно поглядывал на часы и самый первый выскочил из мастерской.

Вечером влюбленные гуляли по набережной. Парень крепко держал девушку за руку, словно боялся, что она упорхнет в серое небо. Дела у Марка становились все лучше, а у Евы – наоборот. Анна Аркадьевна знала, с кем встречается ее дочь. Она боялась, что, если муж узнает об этом, разразится невероятный скандал. Супругу будет все равно, насколько хорош и прекрасен этот парень. Марк беден, сирота и к тому же портной. Да и самой Анне Аркадьевне этот союз совсем не нравился. Она ежедневно разговаривала с дочерью, но Ева сильно отстранилась от матери, закрывалась в комнате и почти все время плакала. В доме установилась нервозность и раздражение. Домработница Манюша тяжело вздыхала и добавляла в спаржу своей любимице еще больше растопленного сливочного масла. Но Ева потеряла аппетит и таяла на глазах. Марк, взятый в плен глубокими чувствами, не замечал терзаний девушки. Да, и она прилагала все старания, чтобы не расстраивать возлюбленного. А что сказать? Что он, по мнению родителей, недостоин ее?

Парень нежно поцеловал тонкие пальцы, любуясь аккуратными закругленными ногтями.

– Ева, я не хочу больше скрываться от твоих родителей. Чувствую себя преступником. Давай откроемся, и я попрошу твоей руки. Правда, мы не сможем пожениться так скоро, как хочется. Мне нужно еще время. В мастерской дела идут просто замечательно. Заказов много. Надеюсь, что совсем скоро я смогу работать сам на себя. И тогда ты ни в чем не будешь нуждаться.

Ева положила голову Марку на плечо. Ей не хотелось показывать слезы в глазах. Она знала, что отец даже слушать не захочет их обоих. Почему же любовь приносит столько страдания? Разве так должно быть? Неужели придется сделать выбор: семья или возлюбленный?

– Давай еще чуть-чуть подождем, любимый. Мама должна смириться с этой мыслью. Знаешь, я что-то плохо себя чувствую. Проводи меня домой, – прошептала Ева.


Девушка вошла в холл и увидела испуганные глаза Манюши:

– Анна Аркадьевна злится, вон тарелку разбила из сервиза. Ты почему не отпросилась? Ушла и никого не предупредила. Иди лучше в комнату от греха подальше.

Ева безразлично прошла мимо домработницы, охающей и осенявшей себя знамением, но не успела и подняться на первую ступеньку лестницы, как за спиной раздалось гневливое:

– Ева! Срочно в кабинет!

В кабинете отца пахло одеколоном и сигаретами. Женщина не включила свет, и они стояли друг напротив друга в седом полумраке. Сильная и волевая Анна Аркадьевна и уставшая и болезненная Ева.

– Так понимаю ты была с ним? – даже в темноте было видно, как раздраженно горели женские глаза.

– С Марком, мама. Его зовут Марк. Мы гуляли по набережной. Он хочет поговорить с тобой и отцом, чтобы попросить моей руки.

Анна Аркадьевна рассмеялась:

– Никогда отец не согласится на это. Никогда!

– Я знаю, и поэтому впервые в жизни мне придется ослушаться его, – уверенно ответила девушка.

Женщина знала, на что способна влюбленность, поэтому приняла решение оттягивать время. Возможно, что-то изменится, или дочь осознает, что Марк ей не пара.

– Дочь, давай поговорим с отцом после свадьбы твоей двоюродной сестры. Не хочу, чтобы на празднике кто-то грустил, – миролюбиво поспросила Анна Аркадьевна, а в голове уже продумывала следующий шаг.

– Конечно, мамочка, но я не собираюсь отказываться от Марка.

– Но я ведь тоже не собираюсь отказываться от дочери.

Они пронзительно вглядывались друг друга и всем свои видом показывали, что обе вышли на тропу войны за свое счастье. Счастье у всех разное, оказывается.

А в это время Марк, сидя в своей квартирке вместе с бракованным манекеном, совсем не подозревал, что завтра его жизнь изменится навсегда. И больше не будет мечтательного и восторженного взгляда. Он рисовал очередной эскиз, даже не зная, что завтра придется взглянуть в лицо самому дьяволу.

*** *** ***

Марк стоял над длинными рулонами и выбирал ткань для женского плаща. Один из любимых рабочих моментов портного. Он закрывал глаза и долго гладил ткань, представляя будущее изделие. Это было настоящее таинство, благословение на работу. Не стоит отвлекать священника от молитвы и не стоит прерывать осязательное служение портного. Фаина, не знавшая этих тайных переживаний, сказала парню:

– Марк, иди в мой кабинет. Там особенный клиент. Хочет наедине поговорить с тобой.

Парень встряхнул волосами и с трудом прорвался через стены фантазии. Когда зашел в кабинет начальницы, увидел там Анна Аркадьевну. Она дежурно улыбнулась, а Марк побледнел. Но он был рад, что наконец-то состоится разговор. Женщина медленно обошла кабинет, на несколько мгновений остановилась возле картины, а потом уселась в кресло. Марк стоял возле двери, так и не осмелился подойти поближе.

– Анна Аркадьевна, я вам рад. Я и сам искал встречи. Вы, конечно, знаете, что мы с Евой любим друг друга и хотим пожениться. Не сейчас, позже, когда я твердо встану на ноги. Мои дела…

– Заткнись! – крикнула Анна Аркадьевна. Она вскочила и стремительно подошла к Марку. – Никогда, слышишь, никогда вам не быть вместе. Она страдает, зная, что ваши отношения обречены. Ты замечаешь ее страдания? Ну, конечно нет, самовлюбленная скотина! Дочка сутками напролет плачет, похудела, как тюремная узница. Хороша любовь, от которой и копыта откинуть недолго. Не мучай девочку. Оставь в покое.

У Марка перехватило дыхание. Он подбежал к окну и резко дернул форточку. Свежий воздух сразу привел в чувство. Он все понял. Разве не знал этого? Знал, но намеренно не думал о нелепости его будущих планов. Рассчитывал, что любовь преодолеет все преграды? Это только в книгах так бывает. «На что я рассчитывал, идиот? Что приведу Еву в свою квартиру под крышей оперного театра? Что она, никогда не знавшая нужду, будет считать копейки от заказа до заказа?» – сокрушался Марк.

Анна Аркадьевна сочувственно вздохнула. Она раскаялась, что так резко высказалась. Конечно, ей было жаль парня, и дочь свою жаль. Только эти отношения лучше остановить сейчас. Женщина подошла к Марку и погладила по голове. Несчастный, сирота, без материнской ласки выросший. Кому нести свое горе? Кому выплакать слезы?

– Марк, хороший ты парень. Нравишься мне, только не в качестве Евиного жениха. Прошу тебя, не мучай дочку. Думаешь, ей против семьи хочется идти? Вечером она будет на свадьбе в твоем восхитительном платье. Мой муж подыскал ей жениха. Сегодня будет их знакомство. Блестящий молодой человек, образованный, из хорошей семьи. Добряк. Ева будет с ним счастлива. А ты отойди в сторонку, ради нее. Она поплачет и успокоится. Пообещай, что не будешь искать встречи. Не открывай ей дверь, не отвечай на звонки. Марк?

Он еле заметно кивнул головой. Анна Аркадьевна положила руку на плечо Марка. И, бросив нелепое «прости», вышла из кабинета. Парень неподвижно стоял и смотрел на грузовые баржи. Вскоре вернулась Фаина и встала рядом с Марком. Почувствовала, что сейчас нужно быть не начальницей, а другом.

– Все самые важные решения в своей жизни я приняла здесь, наблюдая за течением реки. Хотя, что я говорю. Ничего важного не происходило со мной, – сказала она.

Парень удивленно взглянул на Фаину, слабую и несчастную. Та пожала плечами, мол, что поделаешь теперь. Неожиданно Марк заплакал. Знал, что неуместно делать это в кабинете начальницы, но ничего не мог с собой поделать. Безысходность прибила к земле, а ведь он хотел летать. Летать с Евой, прекрасной и недоступной, как оказалось. Фаина в порыве жалости обняла Марка и крепко прижала к себе. Крепко, чтобы он не вырвался, а он и не собирался. Хотелось выплакаться в теплое плечо.

– Плачь, не сдерживай себя, – сказалаженщина. – Пусть все слезы вытекут. Станет легче.

Фаина жалела парня и жалела себя, это близость была приятной. Как давно она не обнимала мужские плечи, не чувствовала на шее мужское дыхание, не чувствовала своим животом мужской живот. Марк резко очнулся и оттолкнул женщину. Растерянно взглянул на нее и выбежал из мастерской.

Он до позднего вечера бродил по городу. Безумный и удрученный. Часто останавливался и держался рукой за живот. Болели ноги, болело все тело. Марк шел к дому артиста Шавелева, где шумела и гудела свадьба. Красивый двухэтажный дом светился яркими огнями. Мужчины в элегантных костюмах курили сигареты на крыльце и громко разговаривали. Подростки баловались на ступеньках. Женщины и девушки собирались в маленькие группки, чтобы обсудить платья других гостий.

Был теплый вечер, поэтому окна на первом этаже были открыты. Из дома вырывались наружу легкая танцевальная музыка и возбужденные голоса. Марк хотел остаться незамеченным, поэтому, наклонившись, протиснулся между автомобилями к торцу дома и заглянул в окно. Вдоль стены огромной гостиной располагался небольшой оркестр. Музыканты в белых пиджаках с черными продольными полосками с энтузиазмом играли на инструментах. Возле другой стены стояли длинные фуршетные столы с едой и напитками и скамейки для отдыха. Люди свободно перемещались по всему дому. Ели, сплетничали, обсуждали деловые вопросы и танцевали. Официанты с подносами ловко обходили гостей и забирали пустую посуду у них из рук.

Марк сразу увидел Еву. Как она была прекрасна в этом платье! Ее волосы аккуратными волнами падали на плечи и спину. Девушка слегка подчеркнула косметикой глаза и губы, а на ее тонкой шее блистало серебряное украшение с мелкими изумрудами. Она была счастлива. Двигала бедрами в такт музыки, шептала подружкам что-то на ухо и заливисто хохотала. Марк оказался прав: в этом платье она превосходила всех. Мужчины и юноши время от времени поглядывали на восхитительную красотку.

Еву окружали люди из другого мира, куда Марку вход закрыт. Он никогда не будет таким смелым и раскованным, как эти парни. Один из них, черноволосый и приятно сложенный, не отходил от девушки ни на минуту. «С ним ее хотели познакомить», – догадался портной. Они смотрелись отлично вместе, красивая пара. «А что, если зайти внутрь? Интересно, Ева сделает вид, что незнакома, или покраснеет от стыда?» Ему стало не по себе. Он посмотрел на пропитанную потом и пылью рубашку и грязные штаны. Захотелось сжаться в комок, спрятаться, испариться, пока Ева проживала свои счастливые моменты. Молодой черноволосый человек пригласил ее на медленный танец. Положил руку ей на поясницу, ниже, чем принято. Ева не убрала руку. Марк почувствовал себя опозоренным и униженным. Ревность хлестнула по его впавшим щекам. Марк развернулся и ушел, а в спину, как плевок, летел смех успешных и богатых.

*** *** ***

Марк в беспамятстве пришел на Кресты. Это район на окраине города, где живут отбросы общества: нищие, пьяницы, разбойники. Дырявые тротуары и покосившиеся заборы, хилые дома и горы мусора – благополучные горожане предпочитают не видеть такой пейзаж из своих окон.

Глубокая ночь. На улице очень тихо. Наклонившиеся фонари дают скупой свет. Парень в ужасе осмотрелся. Что он здесь делает? Марк быстро отрезвел от своей печали и решил поскорее уйти из этого проклятого места.

– Молодой человек, окажи помощь пожилой женщине? – откуда-то снизу проскрипел старческий голос.

Парень подпрыгнул на месте, руки задрожали от страха. Он оглянулся и возле горы мусора увидел очень старую женщину. Она сидела на низенькой деревянной скамеечке и перебирала отходы в поиске чего-то нужного. Старуха была одета в лохмотья, из-под грязной косынки свисали седые жирные сосульки волос.

Марк взволнованно ответил:

– Простите, у меня ничего нет. Сам не знаю, как сюда забрел. Мне лучше отправиться домой.

Парень быстрым шагом пошел прочь от старухи, но ее слова заставили остановиться:

– Будешь плакать о девчонке в зеленом платье?

У Марка застучали зубы. Теплый вечер давно перетек в холодную ночь. Облака спустились на землю и плотным поясом тумана окружили тротуары и чахлые кустарники. Деревья зловещими тенями парили в воздухе. «Откуда ей знать про Еву? Это просто совпадение», – решил он.

Но старуха продолжала насмехаться:

– Считаешь, совпадение? Тогда вот тебе еще. Ты все думаешь про отрез ткани, который потратил на платье. Так вот, мальчик, не жалей. Твоя мать была шлюхой, и заработала ткань, раздвигая ноги.

Марк озверел, сжал кулаки и бросился к женщине. Но увидев ее сгорбленную фигуру и сморщенное лицо, мгновенно успокоился. Он низко опустил голову и тяжело задышал. Старуха крякнула и со стоном помассировала костлявые колени.

– Я знаю, что тебе надо, мальчик. Помоги мне, а я помогу тебе.

– Что вы хотите? – негодующе спросил Марк.

Старуха пожала плечами, словно желала самую малость:

– Мне уже мало, что надо, я скоро умру. Зайдем ко мне домой, – она указала корявой рукой на ветхую лачугу. – Помой мои ноги.

Марка передернуло от отвращения. Мыть ноги мерзкой грязной старушонке, которая обозвала маму «шлюхой»?

– А взамен что?

– Твои самые потаенные желания.

Какая-то неведомая сила потянула его в этот дом. Он последовал за старухой, миновав прогнивший забор и дикие кустарники. Старуха зажгла свечу и с трудом уселась на деревянную кровать с прохудившимся матрасом. Она дала несколько указаний парню и вскоре задремала. Внутри оказалось на удивление чисто. Мебели было мало, однако полы тщательно выметены. Это никак не вязалось с горой мусора на улице. Марк растопил печку-буржуйку, согрел воды в алюминиевом ведре. Потом он снял помятый таз и налил туда горячей воды. На удивление, эта работа успокаивала. Парень не задумывался о нелепости своего положения. Все, что угодно, только подальше от веселого дома Шавелева. Марк поставил таз возле ног старухи. Она проснулась и радостно засмеялась:

– Я уже такая старая, что сама не могу вымыть ноги. Но разве я недостойна хоть нескольких минут счастья? Сними-ка ботинки, милый.

Парень осторожно снял дырявые башмаки и трикотажные чулки. Женщина с радостным уханьем опустила ноги в воду. Марк уставился на изуродованные артритом пальцы с желтыми ногтями. Отвращения больше не было. Он взял мыло и принялся за дело.

– Красивый ты очень, – улыбнулась старуха, с удовольствием рассматривая Марка. – Кто-то думает, что красота – благословение. Но на самом деле красота – проклятие. И тебе, мальчик, придется есть это проклятие большими ложками.

Потом она долго шептала что-то бессвязное, приподнимая брови и вытягивая губы. На ее сером лице появился румянец. Старуха распарилась, сняла платок с головы, сбросила мужской пиджак и еще какие-то обрывки одежды.

– Хватит, убери таз, – скомандовала женщина.

Марк, вставая на ноги, увидел грудь старухи. Высохшая, пустая, вся в пигментных пятнах. Женщина словила брезгливый взгляд парня:

– Старость не бывает красивой. Когда-то у меня была высокая полная грудь. Меня любили и желали, но как только седина коснулась волос, стала противна даже сама себе.

Парень вынес таз на улицу и вылил воду в дикие кусты шиповника. Старуха поманила его пальцем. Когда Марк подошел поближе, она потянула его за руку вниз, так что парень упал на одно колено. Костлявой рукой она неожиданно крепко схватила парня за волосы на затылке и пронзила своим взглядом. Марк увидел в ее глазах скачущие огоньки и почувствовал, что его засасывает внутрь этих глаз.

Он стремительно летел по темному тоннелю вниз. Потом свалился на землю, как мешок с картошкой. Сильно заболел бок и плечо. Марк встал на ноги и увидел пред собой очертания фигуры. Было слишком темно, чтобы понять, кто перед ним.

– Я знаю, чего ты хочешь? – глухой низкий голос. – Деньги, признание, положение в обществе? А хочешь, я отсыплю тебе еще больше таланта?

– Кто ты такой, чтобы предлагать мне это? – удивился Марк.

Фигура зашевелилась и приблизилась к парню:

– Ты знаешь. Зачем называть имена? Я все дам тебе. Отдай мне надежду. Это ничто перед блестящим будущим, которое доступно тебе.

Марк вспомнил мужскую руку на пояснице Евы, ее счастливый смех на этой ярмарке тщеславия, женщин в блестящих украшениях и мужчин с надменным взглядом. Он не хочет больше стоять вне и чувствовать себя униженным. Марк подошел ближе и посмотрел в лицо стоящему перед ним. Он почувствовал леденящий страх. Открылись потоки страдания и наполнили каждую клеточку тела парня. Вокруг него закружились изломанные тени, послышался голос мучеников и вопли грешников. Четко появилось воспоминание. Марк стоит в коридоре и не сводит взгляд от двери маминой спальни. Он слышит страшные звуки, но помнит, что заходить нельзя. Мама всегда перед приходом гостя строго-настрого запрещала это делать. Но сегодня не так, как обычно. Мужчина гневно рычит, а мама скулит, словно щенок. Через несколько минут дверь с шумом открылась, и раскрасневшийся бородатый гость вывалился в коридор. У него были огромные черные глаза и шрам прямо на брови, так что она разделялась на две части. Он подошел к вешалке, взял пальто. Потом раскрыл портфель, достал оттуда сверток и, уходя, бросил его на журнальный столик. Бумага раскрылась и на пол, словно водопад, скатилась изумрудная ткань. Мальчик поднял отрез и положил в выдвижной ящик. Он медленно вошел в спальню. Женщина лежала на кровати и беззвучно плакала. Платье было разодрано, а лицо в крови.

– Мама? – испуганно прошептал мальчик.

– Уходи, Марк, в свою комнату. Я скоро приду к тебе, – ответила женщина и закрыла глаза.

Стало невыносимо больно от этого воспоминания, и парень потерял сознание.

*** *** ***

Марк проснулся, услышав настойчивый продолжительный стук. Он лежал на своей кровати. Противно жужжала муха под потолком. Из открытой форточки доносился мужской говор и шелест листвы высоких кленов под окном. Парень решил не вставать, но кто-то очень сильно хотел увидеться с ним. Он приподнялся на локти и недовольно крикнул «Войдите!»

Вошла Фаина. На ней был не строгий костюм, в котором она обычно приходила на работу, а легкое платье в крупный горох. На шее кокетливо красовался салатовый шёлковый платок. Она растерянно оглянулась и, увидев Марка, с тревогой воскликнула:

– Ух, какой ты бледный! Я так и думала, что заболел?

– Как долго меня не было? – удивился парень.

– Сегодня третий день. Вначале я разозлилась, что не явился на работу, а сегодня утром решила навестить. В интересном месте, однако, живешь. Вот, здесь еда.

Марк присел на кровати. Фаина поставила на стол корзинку с продуктами и протянула стеклянную бутылку с розовым напитком.

– Выпей, здесь много витаминов. Это отвар из шиповника, который я собирала в прошлом году. Кусты растут в моем дворе.

У Марка возникла картинка перед глазами: вот он с тазом выходит во двор и выливает воду на кусты шиповника. Прошлая ночь – реальность или фантазия воспаленного мозга? Он начал плакать, сначала тихо, а потом затрясся всем телом от громких рыданий. Фаина упала к ногам Марка и осыпала его руки страстными поцелуями. Невероятная нежность и жалость проснулись в женском сердце. Она поняла, что долгие годы ждала именно этих чувств. За Марка она готова воевать со всем миром. Плевать, что он молод и беден. Разве это определяет любовь? Да, Фаина любит, наконец, любит. Внизу живота зашевелился комок, который поднялся вверх, к груди. Она последовала за желанием и поцеловала парня в губы. Он испуганно отстранился, а потом понял, что хочет, чтобы его рука лежала на пояснице этой женщины.

Глава 2. Пиковая дама.


Наше время.


Я не люблю ночь. Нет привычной суеты и шума, сотен людей, проходящих мимо меня днем. Не хватает хихиканья и перешептываний продавщиц, и строгих упреков старшей по смене. Одиноко. Я ловлю уличные огни и свет фар ночных такси, проникающие сквозь витрины. И только на рассвете приходит успокоение и обновление. Первые солнечные лучи окрашивают в оранжевый цвет платья, костюмы и пальто. Я ожидаю, словно Второе Пришествие, звяканье ключей в подсобке, бренчание колесиков уборочной тележки и недовольное сопение тети Оксаны. Противная старушка, въедливая и злопамятная. Но в это ранее время я люблю ее безусловной любовью. Моя живая вода и надежда. Внимательно ловлю каждое слово:

Вот, Ленка, стерва, грызла орешки под прилавком. И стоят, чешут эту волосню. Поотращивают кудри, а мне собирай. Вот бы с ножницами пройтись по всем отделам и повырезать косы. Ох, гниды, мимо мусорного ведра бросают. Какая же напасть на старости лет убирать за этими пигалицами с нарощенными когтями.

Уборщица в синем халате и тонкой трикотажной шапочке постепенно переходит из отдела в отдел огромного универмага, толкая перед собой тяжелый инвентарь. Ее ворчанье становится все тише и тише. Скоро я услышу стук каблучков молоденьких продавщиц и шарканье подошв ортопедических туфель пожилой кладовщицы. Универмаг начнет дышать полной грудью.

Но я ожидаю ее, Эмму, мою Пиковую Даму. Она всегда опаздывает, прибегает за прилавок запыхавшаяся, с размазанной помадой и растрепанными волосами. Быстро приводит себя в порядок и идет в туалет рисовать широкие черные стрелки на глазах. Потом возвращается обратно в темно-зеленом облегающем костюме с оранжевыми вставками. Такая дерзкая и уверенная. Волосы, выкрашенные в черный цвет, Эмма пышно взбивает и перевязывает оранжевой косынкой.

Я обожаю эту девушку, особенно, когда на нее находит вдохновение. Тогда Эмма опирается на прилавок и пишет стихи в толстую тетрадь. Она шепотом подбирает слова, которые тонут в людской толпе, но я слышу:

Я заблудилась в твоем сердцебиении,

И все кругом теперь ненастоящее.

И в этом страстном наваждении

Мне не нужна заря всходящая.


– Девушка? Девушка, а есть другой размер этого блейзера?

Эмма поднимает голову и удивленно смотрит на пожилую покупательницу в ярко-красном пальто. С трудом вырывается из творческой неги, прячет тетрадь под прилавок и профессионально улыбается:

– Давайте, посмотрим.


*** *** ***

Я – манекен. Я стою на третьем этаже огромного универмага в самом центре между отделами женской одежды, кожгалантереи, косметики и обуви. Меня обнесли красной велюровой веревкой, на ветхое тело надели винтажный костюм знаменитого дизайнера Марка Шустермана. Кстати, он же и передал меня сюда около пятидесяти лет назад перед тем, как бесследно исчез в самом расцвете своей карьеры.

Нас было много – новеньких, пахнущих клеем манекенов. Мы пребывали в волнующем ожидании, ведь совсем скоро должны были отправиться в магазины и швейные ателье для демонстрации одежды. На гладкие головы наденут парик или головной убор, тела закроют платьем или костюмом. Начнется полезная и интересная жизнь. Но я оказался с браком, поэтому был отправлен на склад. Несколько месяцев без света и звуков – самое страшное время за все мое существование. Шустрые мышки, бегающие среди многочисленных коробок, были единственным развлечением. Иногда в солнечный день через щель в стене проникала тонкая полоска света, и тогда мелкие пыльные частички устраивали танец, полный неразберихи. А когда несколько дней подряд шел дождь, противно барабаня по металлической крыше, я впадал в глубокое отчаяние. Казалось, что мое заточение никогда не закончится.

Но однажды рыжеволосая грузная Маргарита, костюмер оперного театра, положила меня на свои широкие плечи и отнесла в ослепительный и суетный мир. После сырого и темного склада видеть столько ярких красок было большим наслаждением. Я примерял легкое и белоснежное платье Фригии, страстный наряд Кармен и обноски Пер Гюнта. Это было интересное время в захламлённой комнате среди других манекенов и пыльных вешалок.

Моим другом в то время был Гоша, пьющий актер с угасающим голосом. Когда-то он был солистом и звездой театра. Поклонники оперы приходили, чтобы послушать его бархатный баритон. К ногам артиста цветы бросали охапками. Но коньяк погубил мужчину, и теперь Гоша исполняет крошечные невнятные роли. Если бы не память о прежних заслугах, актера давно бы погнали поганой метлой.

Гоша приходил в костюмерную, прятался за мной в складках платья и рассказывал о своей печальной жизни. Сколько слез и сожаления было в его словах, сколько боли и страдания. Он отпивал из маленькой фляжки коньяк и прятал нос в сгибе локтя. Глубоко дышал и смешно фыркал. Блуждал пальцами в длинных завитушках русых волос и сокрушенно качал головой. Раньше Гоша был красивым – женщины сходили с ума. А сейчас истощенный, с желтушным цветом лица и темными кругами под большими глазами. Последний раз, когда я видел его, он сидел на полу рядом со мной и безнадежно смеялся:

– Пришел проститься с тобой, мой безмолвный друг. Решил уйти из этой жизни. Ну, а что меня держит в этом мире, в самом деле? Талант растерял, голос пропил, работы нет, семьи тоже. Противны эти осуждающие взгляды, мол, ничтожество, не может взять себя в руки. А вот не могу, понимаешь, не могу. Как бы тебе объяснить? Семь лет назад мне вручили награду «Серебряную лиру» – самую заветную награду в нашем оперном братстве. Я был на высоте, мне завидовали и восхищались моими достижениями. Тогда я два месяца не пил и думал, что смогу оставаться трезвым, чтобы достигать еще бОльших высот. И вот помню: я на сцене с этой статуэткой, а мне стоя аплодирует весь зал. Непередаваемые ощущения, будто в рай попал. Я спустился со сцены и отправился в гримерку. Стою напротив зеркала и неожиданно понимаю, что все это так грустно и неинтересно без алкоголя. Так пусто. Вот если бы маленькая стопочка. Я в тот вечер напился в хлам и больше не смог остановиться. До сих пор. Знаю, что это губит меня, но не вижу смысла жить дальше. Всем станет легче без меня. Ради приличия погрустят один день, на мой портрет в коридоре повесят черную ленточку и к концу недели забудут. Только иногда будут вспоминать, как обладателя престижной премии, который не прошел испытание славой и знаменитостью.

Гоша положил голову на колени и тяжело вздохнул. Мне было невероятно жаль мужчину. Если бы я мог, то сказал, что все может измениться, что не стоит делать такой непоправимый шаг. Но если бы я говорил, то он бы ни за что не пришел бы ко мне. Моя ценность – в моем молчании.

– Хочешь узнать, как я это сделаю? Прыгну с крыши, да и все. У каждого человека есть пустота в душе. Чем только не заполняют ее люди, лишь бы не ощущать эту тоску. Коньяк – плохое хобби. Если бы моя мама была жива, то я бы упал к ней в ноги и умолял спасти меня. И знаешь что, она бы смогла. Да. Скорее всего, привязала к батарее, чтобы я не дошел до магазина. Ха-ха. Великая женщина была, сильная и грозная. Пойду я к ней в лучший мир, уткнусь в ее большой и рыхлый живот и поплачу за все свои печали. Ждет меня вместе с сестричкой, которая умерла маленькой. Пока, мой безмолвный друг!

Гоша дотронулся до моей искусственный руки и направился к выходу. В дверном проеме остановился и, освещенный ярким светом из коридора, низко поклонился. Я был последним зрителем угасающей звезды.

Одним осенним днем Маргарита не пришла на работу. В костюмерную ворвалась высокая черноволосая женщина, похожая на ворону, и громким голосом каркнула рядом стоящему пареньку:

– Да, это же мусорная яма! Сколько пыли и ненужных вещей! Развела Маргаритка бардак! А это что за уродский манекен? Выбрось его на помойку.

Прыщавый паренек испуганно посмотрел на начальницу, подбежал ко мне и снял с моих плеч красный укороченный мундир с металлическими заклепками – наряд Щелкунчика для детской постановки. Через десять минут я валялся возле мусорных ящиков, где меня нашел дизайнер с мировым именем, а тогда еще молодой и бедный паренек. Марк сжалился надо мной и забрал в свою крохотную квартирку под крышей оперного театра.


*** *** ***

Эмма понравилась с первого взгляда. Полгода назад она впервые появилась на третьем этаже и сразу подошла ко мне. Долго стояла напротив и рассматривала одежду. Глаза сузила, будто плохо видит, но зрение у нее – ого-го! Надула пузырь из жевательной резинки и звонко лопнула. Отлично, я люблю много шума.

– Кто поставил сюда эту страшилку? – громко спросила Эмма у других продавщиц. – А, здесь табличка: «Платье-костюм из шерстяной ткани. На груди отделано рельефной строчкой по подложенному шнурку. Манекен был передан в центральный универсальный магазин дизайнером Марком Шустерманом в 1972 году». Понятно, раритет.

Из отдела косметики вышла Ангелина, старшая по смене и строго объявила:

– Девочки, по местам. Универмаг открывается через три минуты. И еще раз напоминаю про смартфоны, которыми запрещено пользоваться в рабочее время.

Ангелина подошла к Эмме, взяла ее за локоть и отвела к прилавку.

– Первый рабочий день. Поздравляю. У тебя очень яркий вид, что неуместно. Попрошу тебя завтра гладко зачесать волосы, на лице оставить минимум косметики. И помни, что клиент всегда прав, чтобы не случилось. Главная цель нашего отдела – каждая женщина должна выйти отсюда немножечко счастливее. И выплюнь жевательную резинку.

Эмма ломала себя около месяца, пытаясь приноровиться к капризным и требовательным покупателям. Ее раздражали располневшие дамы, которые в мыслях остались с прежним размером, и гоняли продавщицу по рядам в поисках нужной одежды. И попробуй только Эмма принести подходящий по фигуре размер.

– Девушка, вы принесли мне пятьдесят второй размер, а я ношу сорок восьмой.

– Вам лучше и удобней будет в этих брюках, – деликатно отвечает Эмма.

– То есть вы хотите сказать, что я толстая?!

Продавщица на такие замечания уверенно божится «ну, что вы?» и несет сорок восьмой размер, превращая покупательницу в сосиску, вернее в счастливую сосиску.

Эмму раздражали студентки, которые могли занимать примерочные часами, фотографируя свои луки и отправляя их в соцсети с опросом «что лучше купить?». И ее раздражали мамаши с маленькими детьми. Малыши играли в прятки, верещали и сбрасывали вещи на пол.

Но вскоре дело пошло легче, когда девушка научилась абстрагироваться и наловчилась тайно писать стихи во время смены. За что Эмма рьяно боролась – это за свою «трехэтажную» прическу и широкие стрелки. Ангелина пару недель ворчала и грозилась увольнением, а потом махнула рукой.

Так и осталась моя Пиковая Дама с красной помадой на пухлых губах возле меня. Я слушал ее откровенные разговоры с другими девушками, наблюдал непосильные попытки быть вежливой и оставался почитателем ее таланта, особенно этих строк:

Ты – моя слабость. Молчанье невпопад.

Я все еще жду твои шаги.

Мне холодно, руки дрожат.

Пытаюсь разжечь любви угольки.


Эмма больше никогда не называла меня страшилкой, как в тот первый день. Каждое утро она останавливалась возле меня и делала деми-плие, а потом заливисто хохотала. И этот молодой смех я любил больше всего на свете и ждал с нетерпением наступление утра.


У Эммы был глубокий с хрипотцой голос, отличный для исполнения джаза. Бабушка, учительница в музыкальной школе, познакомила внучку с песнями Билли Холидей и Ареты Франклин. Женщина садилась за пианино, брала девочку на колени и виртуозно играла. Эмма слегка прикасалась к запястьям бабушки и наслаждалась быстрыми движениями рук по клавишам.

Первое воспоминание девушки такое. Бабушка, тогда еще сорокапятилетняя женщина с тонкой талией и волнистыми русыми волосами, ставит пластинку в проигрыватель. В комнату врывается спокойный голос Эллы Фицджеральд. «Summertime». Эмма не понимает слов, но чувствует, как расслабляется тело и радостью наполняется все пространство вокруг.

Бабушка медленно танцует с закрытыми глазами, такая молодая и красивая. Она могла бы стать звездой с ее потрясающими голосом и внешностью, но джаз нынче не в моде. В шкафу стоит кассетный магнитофон и даже есть маленькая плоская коробочка СD-проигрывателя, подарок благодарного выпускника, но бабушка предпочитает старый проигрыватель. На журнальном столике аккуратной стопочкой лежат пластинки в разноцветных обложках. Эмма обожает их рассматривать, особенно фотографии Сары Вон и Рэя Чарльза.

– Джаз – это не стиль, это настроение. Слушая его, ты будто падаешь в бездну наслаждения. Хочешь веселись, хочешь грусти, но не будь равнодушной, – говорила бабушка и ее глаза затуманивались. Она представляла себя в вечернем шелковом платье в ночном клубе где-то на Манхэттене. Стоит в лучах света, перед ней микрофон на стойке. Можно закрыть глаза и полностью отдаться музыке. А на самом деле она, Ксения Сергеевна, учительница музыки с малюсенькой зарплатой и с внучкой-дошкольницей. Ее дочь оставила двухлетнюю малышку со словами: «Мне всего двадцать лет, мама. Я так молода, хочу наслаждаться жизнью. Эта была ошибка – родить ребенка так рано». Ксения слышала от других людей, как происходило наслаждение жизнью у ее дочери, и совсем не считала Эмму ошибкой. А когда заметила у внучки музыкальные способности, то поняла, что она является венцом всех ее стремлений.

– Милая, ты невероятно талантлива. Много занимайся, ищи свой стиль. Я чувствую, что ты станешь артисткой, – внушала бабушка внучке.

Эмма верила и на самом деле старалась, но, встав взрослой, поняла, что таланта мало. Стояла за прилавком и отгоняла от просящихся вырваться наружу музыкальных строк, потому что это никому не нужно.

Бабушка умерла, когда Эмме было восемнадцать лет. Девушка вернулась под утро после выступления в ресторане – тогда она еще пыталась заработать на жизнь музыкой. Бабушка сидела в кресле-качалке. Остановка сердца. Через несколько месяцев появилась мать, изможденная и высохшая от активного наслаждения жизнью. Сказала, что негде жить и просилась обратно в бабушкину квартиру. Эмма послала ее к черту и громко захлопнула дверь.


*** *** ***


Мне было хорошо, и я не хотел никаких перемен. Но в тот день все начало рушиться на глазах.

Эмма пришла на работу опечаленная с заплаканными глазами. Ленка с кожгалантереи бросилась к подружке:

– Эммочка, что с тобой? Ты нездорова?

Лена худая и низкая двадцатитрехлетняя девушка с комплексом спасателя. Она всегда знала, что и кому нужно, и всегда была готова, как Данко, вырвать сердце из груди ради блага других, освещая их жизненный путь. Но не все хотели этой жертвы и дельных советов, поэтому Леночка часто грустила и плакала в туалете. Рядом со статной Эммой девушка смотрелась младшей сестрой с разницей в десять лет.

– Мне опять отказали в участии в конкурсе «Браво». Лена, я не знаю, что делать? Спела чисто, песня замечательная. Руки опускаются, не получается никак пробиться. Деньги нужны, или связи.

Лена положила руку на плечо и сочувственно вздохнула:

– Никогда не сдавайся. Если это твоя судьба, то обязательно получится.

Эмма округлила глаза и недоуменно уставилась на подругу:

– Какого черта? Какая судьба? Ленка, ты чего? Или я музыкальный гений, или нужны деньги, чтобы продвигать посредственность. Вообще, иди к своим сумкам и перчаткам.

Девушка низко опустила голову и отправилась в свой отдел горевать о сказанных сгоряча словах подружки. И ведь странно, живя для других людей, получает ежедневные пощечины. Вот как в прошлом месяце. В Ленином подъезде живет проблемная семья: нищие родители и их семеро детей. Супруги иногда выпивают и орут на свой «многочисленный выводок», бывает, поколачивают. Но это случается не часто, в остальное время семья не доставляет беспокойство соседям. Дети в залатанной, но чистой одежде, ходят в школу, их мама моет подъезды соседних домов, а отец перебирается случайным заработком. Однажды хитрая семилетняя Каролинка решила втереться в доверие Лены, чтобы доить ее, как корову. Рассказала слезливую историю, что дома нет еды, что ее дерут, как сидорову козу, что дети все избитые и покалеченные. Девочка думала, что наивная Леночка станет покупать ей шоколадки, дарить игрушки и гладить бедняжку по голове. Однако девушка пошла в отдел опеки и в тот же вечер семерых детей забрали в детский дом. Всю ночь бездетная уборщица выла на весь подъезд по своим дочкам и сыночкам, а отец скурил две пачки сигарет на балконе. После проведения расследования детей вернули родителям. Семью стали еженедельно навещать специалисты. И что самое интересное, Лена до сих пор не понимает, почему многодетная соседка каждый раз при встрече посыпает ее страшными проклятиями.

Эмма прошла по рядам, чтобы убедиться, что вся одежда аккуратно висит на вешалках. С грустью вспомнила прослушивание. Спела песню Ареты Франклин «Don't Play That Song» с такой страстью и глубиной, но это совсем не тронуло жюри. Сидели, как статуи, с каменными лицами. «Мы вам перезвоним», – сказали. Как же, перезвонят? Девушка вернулась за прилавок, поправила волосы и взглянула в маленькое зеркальце.

– Девочки, девять часов. Все по местам, – донесся громкий голос Ангелины.

Эмма оглянулась, убедилась, что старшая по смене ушла в свой кабинет, и достала тетрадь со стихами. Хотела было что-то написать, но вдруг с остервенением бросила ее обратно. Взяла телефон и пробежалась по ленте новостей. Увидела красивые лица представителей шоу-бизнеса и еще больше расстроилась. Кто-то развелся с мужем, кто-то был пойман пьяным за рулем, кто-то выпустил дрянную песню. Но все эти проблемы казались незначимыми во свете их удивительной и насыщенной жизни. Через несколько минут девушка спрятала смартфон в карман и весь день с кислым лицом выполняла свои обязанности.

Молодой мужчина появился вечером, за час до закрытия универмага. Он вошел на этаж, держа руки в карманах. Высокий и красивый, с еле заметной улыбкой и смелым взглядом. Пряди русых волос падали на гладкий лоб и карие глаза. Он увидел меня и коротко хохотнул. Мужчина сразу не понравился, что-то в нем было от искусителя. Словно весь напичкан соблазнительными словами и взглядами, этакий фаворит императрицы. Такие уходят с вечеринок с самой красивой девушкой, а наутро уже не помнят ее имени. Такие получают повышение на работе не из-за усердия, а из-за обаяния и подвешенного языка.

Мужчина остановился напротив меня, прочитал табличку с описанием и увидел мою Эмму. Его лицо изумленно вытянулось, а в глазах забегали любопытные искорки. Он подошел к ней и ласково сказал:

– Девушка, я думал, мой день потрачен зря, пока не увидел вас.

Эмма раздраженно хмыкнула. Она привыкла к прилипалам, падким на ее яркую внешность и умело отбривала их.

– Что вам подсказать, молодой человек? – холодно спросила она.

Он театрально выдохнул:

– Подарок для любимой тети.

– Что конкретно хотите – одежда, косметика, перчатки, сувенир? – Эмма пыталась сохранить равнодушие, хотя это было сложно – мужчина очень обаятельный.

– Милая девушка, я плохо в этом разбираюсь, – ворковал он, не сводя глаз с Эммы.

Девушка пожала плечами:

– Трудно посоветовать, если не знаешь, о ком идет речь. Хорошо, следуйте за мной.

Эмма отвела мужчину в отдел косметики и сказала светловолосой продавщице Кате:

– Вот этот молодой человек ищет подарок для своей тети. Может, предложить ему набор для ванны?

Моя пиковая дама развернулась и отправилась на свое рабочее место. Я ею так гордился. Вот как надо отшивать надоедливых красавчиков. А мужчина никак не мог сосредоточиться на морской соли и пене, потому Эмма завладела его мыслями полностью. Он то и дело искал ее глазами и задумчиво поджимал губы.

Так ничего не купив, он отправился домой. Сначала долго шел, потом «зайцем» проехал несколько остановок на автобусе. Завернул в переулок. Устало вздохнул, когда обнаружил, что разбитая дорога превратилась в пюре после дождя. Пришлось идти, прижимаясь к деревянным заборам. Его полуразрушенный крохотный домик был в самом конце улицы. Мужчина остановился возле трухлявого клена и с ноги выбил застрявшую в траве калитку. Подцепил пальцем дверной замок, который служил скорее украшением, чем защитой от чужаков, и вошел наконец в дом. Сморщился от спертого сырого воздуха. В животе заурчало. Он попытался вспомнить, когда ел в последний раз. «Черт, эта красавица разрушила все мои планы. Как помутнение в голове. Хоть бы сотней рублей обжился на ужин, идиот», – с досадой подумал мужчина и упал в кресло. Потом долго сидел и пил маленькими глотками коньяк. Перед глазами эти хищные стрелки и красные губы. Он знал, что вскоре будет держать ее тонкую талию в своих руках. Спешить не нужно, ожидание приятное. Она сама броситься в объятия. «Хороша, как хороша», – с удовольствием произнес мужчина и закрыл глаза.

Он вернулся на следующий день. Уверенной походкой и с легкой улыбкой зашел на третий этаж. Я не удивился, в Эмму невозможно не влюбиться. На первый взгляд она кажется легкомысленной и бесшабашной. Но если снимать слой за слоем, то можно обнаружить такие глубины, что трудно представить. Как преображается ее лицо, когда она пишет стихи. А как забавно она сдерживает себя, общаясь с вредными покупателями: губы сжимаются в тонкую ленточку, вокруг глаз собираются морщинки и, кажется, что глаза темнеют. Эмму хочется рассматривать, как картину талантливого художника: каждая деталь имеет важное значение.

Мужчина подошел к прилавку и галантно поклонился:

– Спасибо богам за бейдж на вашей груди, иначе, откуда бы я узнал ваше имя. А я, кстати, Роман.

Эмма чуть заметно покраснела, но тут же надела маску снежной королевы. Она высокомерно фыркнула:

– Опять вы? Для кого в этот раз подарок? Для сестры двоюродного брата лучшего друга?

Роман поднял голову к потолку и забавно сморщил лицо, пытаясь представить заявленное родство. Не получилось – громко засмеялся, обнажив ровный ряд зубов цвета белого зефира. Мужчина поправил кожаную куртку на своих плечах и убрал челку со лба. Выглядел он замечательно, и через каждое движение в воздух вырывался поток брутального обаяния.

– А я за вами, Эмма. Влюбился с первого взгляда. Так бывает. Хочу провести с вами ближайшие несколько лет, а может и больше. Обещать не буду, жизнь слишком непредсказуема.

Эмма зашипела:

– Молодой человек, я на работе. Посмотрите, сколько покупателей. Вы ставите меня в неловкое положение.

Роман поднял руки вверх:

– Простите, но обещайте подумать. Обещаете? Я приду завтра.

– Сюда нельзя приходить просто так. Это магазин, – Эмма не на шутку разозлилась. Она оглянулась, боясь, что Ангелина где-то неподалеку.

– А моей тете как раз нужны колготки, – Роман наклонился к девушке, заставив ее от волнения задержать дыхание. – До завтра.

Он ушел, а Эмма низко наклонила голову, чтобы скрыть счастливую улыбку. На ее лице появилось волнительное ожидание и трепет перед будущими отношениями, которые, несомненно, будут, потому что два одиноких человека нашли друг друга.

Эмма наблюдала за покупателями, которые словно муравьи, передвигались по отделу женской одежды. В ее голове зашевелилось воспоминание и настойчивым звоночком постучало в виски. Девушка удивилась, совсем забыла про это случай, но, видно, Роман со своими красивыми глазами разбудил чувство.

Тринадцатилетняя Эмма поехала в летний лагерь. Три недели в хвойном лесу подальше от города. Бабушка с грустными глазами провожала внучку, будто в ссылку, а не в компанию ровесников и молодых воспитателей. Эмма тогда была полной с бесцветными бровями и не пользовалась популярностью у мальчиков. А дружить уже хотелось, и возможно, даже подержаться за потную руку прыщавого подростка. Однажды во время вечерней дискотеки Эмму пригласил на танец Дима Сорока, короткостриженый паренек из другого отряда. Он был сиротой из детского дома и вместе с другими воспитанниками был распределен по разным группам. Потом у них был второй медленный танец, а на третий – Эмма положила голову пареньку на плечо. От Димы сильно пахло хлебом. Голова кружилась, опьяненная близостью мальчика. И в такой трепетный момент резко включился свет и сонная вожатая объявила: «Мыть ноги и по кроватям». Дима пожал плечами и ушел. Ночью Эмма лежала на узкой кровати и долго не могла уснуть. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы Дима прямо сейчас вошел в комнату. Вот бы болтать с ним всю ночь напролет и есть пряники, переданные внимательной бабушкой. И так сильно жгло это ожидание, хотя умом девочка понимала, что это невозможно. Эмма почти уснула, когда услышала тихое и требовательное «пододвинься». Дима Сорока в ее комнате! Девушка испуганно взглянула на своих соседок, лица которых освещала луна и свет из коридора. Все безмятежно спали и тихонько сопели. Парень лег рядом с Эммой. Молчание. Страшно было заговорить, да и опасно, вдруг услышат воспитатели. Неожиданно Дима повернулся и поцеловал девушку. Ее первый поцелуй с привкусом хлеба. Эмма боялась дышать, боялась второго поцелуя, только смотрела в потолок и глупо улыбалась. Вскоре они услышали свистящий шепот. Это дружок Димы пробрался в отряд в поисках товарища. Сорока аккуратно встал с кровати и одними губами произнес «пока». На следующий день Дима прошел мимо Эммы, будто и не знал ее. А, может, и правда не узнал: и танцевали, и целовались в темноте. Девушка не расстроилась, а, наоборот, была благодарна за такой неожиданный подарок.

И вот сейчас, стоя за прилавком, уже взрослая Эмма чувствовала то же самое: трепетное ожидание первого прикосновения.


Роман приходил каждый день. Он рассматривал товары и вроде как случайно оказывался возле Эммы. Другие продавщицы заметили это, но не говорили открыто, не хотели, чтобы Ангелина разрушила эту начинающую любовную историю. Эмма и Роман почти не разговаривали, только переглядывались, в то время, как мужчина рассматривал ненужные ему плащи и платья. Через две недели Роман сделал очередную попытку сблизиться с девушкой. Он облокотился об прилавок и страдальчески застонал:

– Дай мне номер телефона и давай встретимся, пока я не выучил наизусть весь ассортимент твоего отдела.

– Тогда ты перестанешь сюда ходить? – Эмма оглянулась, чтобы убедиться, что никто не наблюдает.

– Конечно. Думаешь, мне доставляет удовольствие бродить среди женских колготок и трусов? И каждый день видеть этот уродский манекен.

Эмма осуждающе покачала головой:

– Эй, поосторожней. Этот манекен принадлежал Марку Шустерману.

Я немного приободрился. Думал, что моя Пиковая Дама забыла обо мне. С появлением этого красавчика она перестала здороваться со мной по утрам и по привычке читать информацию на табличке, установленной на уровне моего искусственного живота.

Роман закатил глаза, потому что не знал никакого Марка Шустермана.

– Хорошо, запиши мой номер и больше не ходи сюда, – строго сказала Эмма.

– Видишь ли, прекрасная из прекраснейших, я настолько честен, что не могу пообещать этого. А что если для сестры двоюродного брата лучшего друга понадобится подарок? – спросил Роман, в глазах которого забегали хитрые смешинки.

Эмма укоризненно фыркнула и записала цифры на клочке бумаги.


Роман перестал приходить, а Эмма научилась летать. Ее туфельки не касались пола – от счастья парила в воздухе. Она стала рассеянной и постоянно поглядывала в телефон. Я часто замечал блаженную улыбку на ее красивом лице. Что поделать? Девушка влюбилась.

Как-то в конце рабочего дня, когда продавщицы наводили порядок в своих отделах, Катя схватила Эмму за локоть и требовательно сказала:

– А ну-ка признавайся, почему красавчик перестал приходить? Отшила?

– Тоже мне красавчик! – усмехнулась Эмма, а потом схватилась за покрасневшее лицо и прошептала. – Ну, кажется, у нас что-то начинается. Вечером встречаемся на площади Голубого фонтана. Мне пора собираться.       – Тоже мне красавчик! – усмехнулась Эмма, а потом схватилась за покрасневшее лицо и прошептала. – Ну, кажется, у нас что-то начинается. Вечером встречаемся на площади Голубого фонтана. Мне пора собираться.

– Вот ты стерва, Эмма. Я думала сама с ним замутить, – Катя грозно посмотрела на подругу      – Вот ты стерва, Эмма. Я думала сама с ним замутить, – Катя грозно посмотрела на подругу и тут же радостно улыбнулась. – Шучу. Было заметно, что он на тебя запал. Удачного свидания.

– – Спасибо, завтра расскажу, как прошло.

Но утром Эмма не поделилась с Катей интересными подробностями и вообще не явилась на работу. Я вслушивался в разговоры других продавщиц, но про Эмму они не говорили. За прилавком моей Пиковой Дамы встала девушка из отдела посуды. Ее тонкий хвостик серых волос целый день мелькал у меня перед глазами. Как же мне не хватало пышной шевелюры и пухлых красных губ. Эмма не пришла и на следующий день. Все стало меня раздражать: и недовольная тетя Оксана, которая проклинала продавщиц за оставленный мусор и громко стучала шваброй, и Ангелина, которая постоянно пилила девушек за смартфоны, и покупатели, которые с презрением смотрели на мое ветхое тело.

Эмма вернулась через неделю. Худая и бесцветная. Девушки бросились к ней:

– Как ты? Выздоровела? Как себя чувствуешь?

– Все хорошо уже. Гриппом заболела. Сначала замерзла возле фонтана, а потом под дождь попала. Вот и.., – Эмма неловко себя чувствовала за свой внешний вид. Утром не хватило сил и времени причесаться и накраситься. – Но сейчас все замечательно. Только чуть слабость осталась.

Леночка вознегодовала:

– Заболела на первом свидании? Как же этот идиот допустил подобное? Потащил на площадь, где постоянные сквозняки и холодные брызги воды.

Но Эмма, видимо, думала по-другому, потому что продолжала глупо улыбаться:

– Все хорошо. Давайте за прилавки, девочки. Я соскучилась по работе.

На самом деле ей хотелось написать Роману сообщение и с наслаждением повспоминать первое, пока единственное, свидание. Оно получилось невероятно романтичным. Молодые люди гуляли под дождем, потом сидели в кафе и пили согревающий глинтвейн. Противный дождь зарядил надолго. Эмма промокла до бюстгальтера. Вода хлюпала в ее туфлях, но все это не имело значения, когда рядом был этот высокий и красивый мужчина с широкими плечами. Она поцеловала его первая, не могла больше терпеть напряжения, что скопилось в ее животе. Рома сказал, гладя кончиками пальцев ее брови:

– Вот теперь ты, наконец, нашла свое место – в моих объятиях.

Эмма согласилась. Больше ничего не хотелось, только вот так смотреть на его лицо. Девушка стала податливой, как пластилин – верти, как хочешь. Даже спустя много лет Эмма не могла понять, как согласилась на эту безумную идею, да и на всеостальные. Какой силой внушения обладал Роман, что сумел лишить ее чувства реальности. Какое-то наваждение.

Они гуляли по проспекту, промокшие и влюбленные. Рома обнял Эмму за плечи и сказал:

– Давай ограбим твой универмаг.

Звучало это просто и обычно, словно «пойдем пить кофе». Эмма хихикнула, но парень повторил еще раз.

– Я серьезно. Зачем тебе там работать. Возьмем деньги, на которые ты сможешь жить какое-то время, писать песни, ходить на кастинги.

Девушка с ужасом посмотрела на Романа:

– Несмешная шутка. Камеры, охранник, сигнализация, слышал про такое?

– Я знаю, что с этим делать, – пожал плечами парень.

Эмма промолчала. Ей хотелось спросить, почему он вообще про это говорит. А с другой стороны было страшно узнать, что ее возлюбленный преступник. По-хорошему, нужно было разорвать с ним отношения после этого разговора, но отказаться от этого мужчины уже не было невозможно. Девушка предпочла забыть это разговор, ластиком стерла слова Романа, обманула сама себя. Эмма заболела, и болезнь эта была влюбленностью. Иначе невозможно объяснить, что она не запоминала, когда она ела, спала ли, убиралась ли в квартире. Ожидание звонка или сообщения о Романа было невероятно мучительным, зато встреча или телефонный разговор очень сладким.

Девушка думала, что ее сердце грубое и черствое, не способное любить никого и ничего, кроме музыки и бабушки, пока не появился Роман. Такой легкий и свободный, без рамок и границ. С ним не нужно было беспокоиться о прошлом и будущем. «Есть только мгновение между вдохом и выдохом», –говорил он и уверенно качал головой. Этот мужчина усадил Эмму на престол и наделил крыльями. И девушка поверила в то, что она на самом деле уникальная и неповторимая. Он первый, кто после бабушки, сказал, что возможно все. Рома с утра до вечера слал ей по несколько слов в сообщениях, чтобы вечером получилось небольшое стихотворение. Это было пищей для девушки, ее ежедневное напоминание о том, что она особенная:


Не тревожься напрасно

Пред сном улыбнись

Все вокруг суета, ну, и пусть.

В небо взлети и обратно вернись.


Но была одна вещь, которая неприятно скребла мозг девушки и хоть на время выводила из облака эйфории: Роман почти ничего не рассказывал о своей жизни, детстве и семье. Оставалась загадкой, где он работает и живет, есть ли друзья или родственники.

– Ромка, расскажи хоть что-нибудь о себе, – просила Эмма при каждой встрече.

– Зачем тебе это надо? Нам так хорошо сейчас. Вчера я был другим. Что будет завтра, я не знаю. Главное – сегодня. Я наслаждаюсь каждой минутой рядом с тобой. Отключи в своей прекрасной голове стереотипы и просто живи. Я не из тех мужчин, которые уже в восемнадцать лет планируют, сколько у них будет детей, когда оформить ипотеку, когда взять отпуск, чтобы поехать на море. А знаешь, мы скоро поедем на море. Да! В какую страну хочешь отправиться?

Эмма замахала руками:

– Я не могу просто так поехать на море. У меня же …

– Вот твоя проблема, – перебил Роман. – Ты не можешь просто так, а я могу. Мне по кайфу так жить и ни от кого не зависеть. Расслабься. Представь жизнь своей мечты, и просто позволь этому происходить.

Эмма постоянно думала над словами любимого человека. Ее будоражила эта свобода, но было страшно сделать первый шаг и последовать за мужчиной. Патологическая зависимость и покорность чувствам полностью завладели ею. Парень ненавязчиво подталкивал Эмму к своему плану. Он рисовал в ее воображении картины счастливой жизни.

– Нам нужно немного денег, чтобы начать все заново. Уедем в другую страну, где в тебе увидят невероятный талант. Ты станешь знаменитой и будешь заниматься любимым делом. Мне больно смотреть на тебя за прилавком. Яркая и красивая девушка подносит одежду разным теткам и раскладывает товар. Доверься мне. Все получится.

В тот вечер они сидели у Эммы дома на уютном диване и слушали Билли Холидей, но джаз не приносил успокоения. Девушка массировала виски и измученно стонала:

– Рома, ты предлагаешь мне ограбить магазин, в котором работают мои подруги?

– Ты не у них из кошелька возьмешь, на зарплату твоих подруг это не повлияет.

– Ты говоришь, будто это вынести шоколадку из магазина. Нечего делать. А, что там? Всего лишь огромный универмаг!

– Нет, не просто. Нужен план и очень толковый. Я обещаю, что продумаю все до мелочей. К тебе не будет вопросов. Ни одной зацепки. Я думаю, уйдет пару месяцев на подготовку.

Эмма подошла к проигрывателю и подняла иголку. От наступившей тишины у девушки побежали мурашки по рукам. Она хотела, чтобы прямо сейчас бабушка вошла в комнату и осуждающе покачала головой, мол, милая, не глупи. Но Ксения Сергеевна мертва, а Рома, такой желанный, на расстоянии вытянутой руки. Парень наклонил голову к правому плечу и ласково смотрел на девушку. Весь его вид говорил: «Любимая, я не давлю на тебя, но сделаем это ради нас».

Эмма обняла себя за плечи (в гостиной стало холодно) и нерешительно произнесла:

– Хорошо.


Сильным рукам сдаюсь снова.

Посади в тюрьму твоего внимания.

Лишиться прошлого сейчас готова

Ради мгновения любовного мерцания.


Роман облегченно выдохнул и достал сигареты из кармана. Он с удовольствием разглядывал Эмму, которая смотрела в окно и напряженно размышляла. Он видел ее метания, и мог бы за секунду освободить девушку от тяжелых мыслей, но не хотел. Любил ее? Однозначно. Она такая трепетная и милая. С первого взгляда, крутая и дерзкая, а на самом деле ранимая и хрупкая. Но Роман привык пользоваться людьми, особенно женщинами. С другой стороны, он тоже давал, что они хотели: ласку, одобрение, сладкую ложь и внимание. Когда отношения переставали быть взаимовыгодными, Роман с легкостью заканчивал с ними. «Жизнь слишком коротка, чтобы провести ее рядом с одной женщиной. Но Эмма хороша, с ней можно задержаться», – подумал он.


*** *** ***

Я заметил перемены в моей Пиковой Даме. Общаясь с продавцами и покупателями, она изо всех сил старалась быть беззаботной и веселой. Но, когда на нее никто не смотрел, резко горбилась, кусала губы и грызла ногти. Эмма была в постоянном напряжении. Я не знал, что у нее на уме, но догадывался, что тут замешан Роман. Ненавидел его люто за то, что сделал с моей любимицей, за то, что она страдает, за то, что потеряла покой.

Как-то я услышал разговор между продавщицами, который сильно удивил меня. Катя перед началом смены подошла к прилавку Эммы и тихо спросила:

– Может, у твоего парня есть друг такой же симпатичный, как он сам. Я скоро завою от одиночества, – Катя надула розовые губы и пригладила челку, которая то и дело взлетала вверх. – Полгода не ходила на свидания. А моя сестра уже успела развестись и тут же с кем-то познакомилась.

– Я больше с ним не встречаюсь. Да и не было у нас никаких отношений, так увиделись пару раз, – равнодушно ответила Эмма.

Она врала. Я заметил это по тому, как она помассировала мочку уха. Это движение выдавало ее с потрохами. Однако Катя этого не знала, поэтому искренне удивилась:

– Серьезно? Почему?

– Не знаю. Не получилось, – Эммина рука вновь потянулась к уху. – Так бывает. Он здесь был проездом у родственницы. А живет и работает в другом городе. Предлагал ехать с ним.

– А чего не поехала?

– Ну, а как ты думаешь? Он же не замуж звал. Там нет жилья и работы. Столько проблем насобирать на голову для того, чтобы ходить с ним на свидания, а вдруг он меня через пару месяцев бросит?

Катя печально вздохнула и погладила подругу по плечу:

– Мужчины – сволочи, вот что я тебе скажу. Да, ты не расстраивайся. Такая красотка быстро найдет хорошего и толкового парня. Давай-ка в пиццерию после работы – съедим твою печаль.

– Отличная идея. Кстати, а что это за охранник, который сегодня на сутках? Я его раньше не замечала, – спросила Эмма.

– Так это же Даник! Он уже третий месяц работает. Неужели не заметила? Подкатывал ко мне, но мне не нравятся такие мямли. Какой-то он тормознутый что ли, сам себе на уме. Ладно, во время обеда еще поговорим.

Катя ушла в свой отдел, а я с ужасом размышлял над разговором. Уже несколько дней телефон Эммы молчит. Она больше не читает тайком сообщения от Романа. Зачем же она соврала, что они расстались? Что же это все значит? В какую беду попала моя Пиковая Дама?

Эмма с трудом открыла дверь, упала на банкетку в прихожей и шумно застонала. Сняла туфли и закрыла глаза. Усталость звала в кровать. Катя, конечно, ее подруга, но такая назойливая. Пиццерией не обошлось, потащила Эмму еще и в бар знакомиться с парнями. Девушка почувствовала крепкий сигаретный дым. Внутри потеплело – Рома. Эмма открыла дверь в гостиную и увидела мужчину в густом тумане. Он стоял напротив стены и на огромном ватмане простым карандашом рисовал схемы.

– Ромочка, – ласково позвала девушка и протянула руки.

Мужчина встрепенулся и заботливо спросил:

– Устала? Ты такая бледная.

– Зашла с Катей в пиццерию, потом в бар. Она настойчиво решила, что мы должны уйти домой с парнями. И еще без остановки болтала. Я еле выдержала. Больше не буду с ней встречаться.

– Милая, это же для нашего дела. Ты должна быть прежней, не менять привычек в общении с коллегами. Потерпи, хорошо?

Рома усадил девушку на кровать, а сам убежал на кухню. Через пять минут вернулся с зеленым чаем с медом. Открыл форточку и укрыл ноги Эммы пледом. Девушка блаженно замурлыкала, благодарно принимая ухаживания.

– Любимая, ты рассказала о нашем расставании?

– Да, я сказала Кате. Она всем растрезвонит. И, кстати, определилась с охранникам. Это будет Даник.

Рома подошел к своим записям и что-то черканул. Взял со стола план эвакуации при пожаре и схему отделов на этажах. Долго смотрел. Он внимательно путешествовал по универмагу, запоминал выходы и размещение камер, а, приходя домой, по памяти чертил на бумаге. Теперь рисунок был не нужен. Мужчина закрывал глаза и гулял по магазину виртуально.

– Милая, нужно с охранником познакомиться и сблизиться, узнать его привычки, особенности. Только помни, что это должно выглядеть ненавязчиво. Через пару месяцев, когда в смену бедняги случится ограбление, он не должен сделать вывод: «Эмма стала общаться со мной совсем недавно и задавала подозрительные вопросы».

Девушка широко зевнула. Ее глаза покрылись сонной пеленой.

– Рома, я уже сплю. Но не волнуйся, с охранником я разберусь. Спокойной ночи.

Мужчина взял Эмму за локоть и отвел в спальню, помог раздеться и укрыл одеялом. Посидел на краю кровати, разглядывая длинные ресницы, которые устало дрожали. Погладил девушку по голове и вернулся к своим схемам.

– Итак, Даниил. Что за фрукт ns такой? – задумчиво спросил себя Роман.


Каким же фруктом был Даник? Скорее всего, овощем – кабачком. Охранник с трудом привыкал к новому месту работы. Целый день пялиться в огромный монитор, разделенный на множество квадратов с записью того, что происходит в разных отделах – не об этом парень мечтал. Но мамка сказала, что в универмаге платят хорошо, и если откладывать зарплату, то можно насобирать на квартиру. А ведь так приятно спать ночью в мягкой кровати, а не сидеть на жестком стуле и мучать глаза. Днем еще можно наблюдать за людским муравейником, а вот ночью особенно тяжело. Двадцать четыре часа на работе, зато потом целых три дня можно бездельничать и вообще не выходить из своей комнаты.

Эмму молодой охранник приметил сразу. Утром она отмечалась о приходе возле его рабочего стола, вечером равнодушно говорила «до свидания». Иногда встречались в столовой, куда охранник прибегал за кипятком для кофе. А вот наблюдать за ней можно было хоть целый день, правда, только через экран. Даник видел, что она постоянно пользуется телефоном, да еще что-то пишет в толстую в тетрадь. Если бы рассказал об этом Ангелине, Эмма лишилась бы премии. Но, конечно, охранник так не поступил бы, потому что она была очень красива. Познакомиться с ней не хватало смелости, но однажды удача повернулась к нему лицом.

Эмма поскользнулась рядом с рабочим местом Даника. Охранник сорвался с места и помог девушке встать. Она застонала, осматривая ногу.

– Как вы?

– Нормально. Что это я? На ровном месте упала. Какая неловкая, – запричитала Эмма.

Даник махнул рукой:

– Со всеми бывает. Можете стоять?

– Да, Даниил. Все в порядке с ногой.

Девушка ушла, а охранник с восхищением смотрел ей вслед. Он вдыхал аромат ее духов, пока он не растворился в воздухе. «Знает мое имя. Боже, какая красивая», – думал Даник и удивленно смотрел на свои пухлые руки, которые сохранили память прикосновения к ней.

В этот же вечер, уходя домой, Эмма улыбнулась охраннику и извинилась:

– Даниил, простите, я даже не сказала «спасибо». Очень невежливо с моей стороны.

– Господи, что вы? Надеюсь, хорошо себя чувствуете?

Девушка благодарно кивнула головой и отправилась домой, а охранник не мог найти места от волнения. Через несколько дней Эмма и Даниил встретились в столовой, потом еще раз и еще. У них нашлись общие темы для разговора, например, про кофе и чай. Охранник, оказывается, чаевник и кофеман. Он знает, как заваривать каждый вид чая, степени ферментации чайных листьев и разницу между белым и желтым чаем. Во время учебы в колледже Даник подрабатывал баристой, поэтому приготовить кофе в сифоне или методом колд-брю не вызывает у него трудностей.

– Я беру с собой два термоса, – рассказал он как-то Эмме. – В одном – чай с имбирем, лимоном и медом. Имбирь улучшает мозговое кровообращение. Мне это нужно, потому что я целый день сижу за компьютером. А во второй термос я засыпаю две столовые ложки арабики и уже вечером заливаю кипятком, чтобы пить ночью и прогонять сон. Главное –без сахара.

Эмма кокетливо усмехнулась:

– Слушай, Даник, благодаря твоим рассказам, я стала читать этикетки на пачках из-под чая. Раньше как было? Что первое под руку подвернется, то и беру. Теперь изучаю, где чай выращен, присутствуют ли ароматизаторы. Я вчера продавщицу Ленку отругала. Взяла из ее пачки пакетик чайный и вскрыла. А там один мусор и белые гранулы ароматизатора. Так она сегодня другой чай принесла: рассыпной, крупнолистовой.

– Как приятно, что ты так внимательно меня слушаешь, – смутился парень.

Охранник любил поболтать, часто повторял и забывал, что говорил. Эмма прилагала много усилий, чтобы выглядеть заинтересованной. Но если бы очень внимательный человек понаблюдал со стороны за этой странной парой, то заметил бы, как сильно Даниил раздражает девушку. Охраннику хотелось сблизиться с Эммой, сходить на свидание, но она держала дружескую дистанцию. Парня это расстраивало, но он знал, что вода капля за каплей камень точит. Он присылал девушке картинки, стихи и песни в социальные сети, делился любимыми фильмами и сериалами. И ждал удачный момент, чтобы пригласить в кино. А пока довольствовался короткими встречами, безумно привлекательной улыбкой и голосом с хрипотцой.

*** *** ***

Эмма лежала у Романа на груди и вслушивалась в его сердцебиение. Рядом с ним уютно и спокойно. Все страхи и тревоги оставались за дверью спальни. Это был первый мужчина, которого она сильно желала. Ночи без него – физическая боль. Эмма вспомнила один случай. В четырнадцать лет она обнаружила кровь на белье и с ужасом бросилась к бабушке. Ксения Сергеевна успокоила внучку и прочитала длинную и подробную лекцию о половом созревании, а потом сказала:

– Эмуся, однажды ты влюбишься, и так сильно, что потеряешь покой. Ты испытаешь одновременно чудесное и болезненное чувство. Моя мама, когда я выходила замуж, процитировала слова из библейской книги Бытие: «…к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою». Я хочу, чтобы ты знала женскую природу, но и хочу, чтобы ты была осторожной. Не смей растворяться в мужчине, оставайся собой.

И вот что интересно, сейчас, чувствуя своим телом горячее тело Романа, Эмма хотела полностью раствориться в нем. Ксения Сергеевна осталась за порогом спальни.

– Любимая, ну, как там твой охранник? – спросил мужчина, докуривая сигарету. Эмма привыкла к постоянному облаку дыма в квартире. Вся одежда девушки пропиталась этим запахом, но это было постоянное напоминание о Романе. Эмма заходила в ванную, видела его зубную щетку и сходила с ума от счастья. Все выглядело идеально: горячие объятия, кофе в постель, бесконечное количество комплиментов и нежные взгляды. Было лишь одно правило в их отношениях – не задавать лишних вопросов: где был ночью, откуда деньги, почему не отвечаешь на звонки? Девушке пришлось принять эти темные пятна, как данность. Поначалу она сильно тревожилась, но постепенно привыкла, как и любой другой человек, который способен привыкнуть даже к самым неприятным вещам.


Мне было страшно этой ночью,

Такой холодной, темной и пустой.

Мы вроде вместе, вроде одиночки

То ты ушел, то я опять с тобой.


– Ромочка, мне так надоел этот зануда. Эти восторженные разговоры про то, как срывают листочки с чайного куста, или лекции про искусство заваривания кофе в турке…. А-а-а! Скорей бы это закончилось. С ним все понятно. Поменять термосы не составит труда. Даник, когда разговаривает, становится рассеянным и эти самозабвенные глаза обращены куда-то ввысь к горнему.

Роман привстал на локти и строго посмотрел на Эмму:

– Мне кажется, или ты несерьезно относишься к нашему делу? Поменять термосы – это ключевой момент. Это должен не заметить не только он, но и все те, кто будут в столовой. Охранник заварит кофе со снотворным, и начнет пить как раз, когда все работники разойдутся по домам. По твоим словам, он пьет маленькими порциями, поэтому часам к десяти-одиннадцати должен отключиться. Если он не уснет, то ничего не получится. Ты нашла такой же термос?

– Завтра выходной. Буду искать. И я серьезно отношусь, – Эмма надула губы и тряхнула головой. Темные волосы рассыпались по худым плечам. Как же она была сейчас привлекательна!

Мужчина виновато зафыркал:

– Прости, прости. Завтра будем экспериментировать с кофе со снотворным. Надо поработать над этим, чтобы Даник не почувствовал вкуса лекарства. И кстати, начнем ежедневно пользоваться термосом, чтобы не выглядел новым. Отпечатки пальцев останутся на термосе, надо решить и этот вопрос. Но знаешь, все потом. А теперь иди ко мне.

Рома схватил девушку и крепко прижал к себе. Она счастливо хохотала и наслаждалась этим сладким господством.


*** *** ***

Тетя Оксана в чудесном настроении поднялась на третий этаж. Ее шаги были воздушными, а движения плавными. И я знаю, с чем связана такая перемена. В конце каждого месяца к уборщице приезжает дочь с внучками. И наша старая карга преображается в добрую фею: печет пироги и оладьи, покупает дешевые пластмассовые куклы и целует руки и щечки девочкам-погодкам. Родственники живут в другом городе, но с завидным постоянством посещают тетю Оксану. После этого она несколько дней подряд приходит на работу счастливая и довольная, пока постепенно не возвращается в обычное состояние.

Уборщица подошла ко мне и кивнула головой:

– Ну, что? Все стоишь? Небось, скучно? А я пойду-ка наведу порядок, пока девочки не явились. Ох, горе-горюшке.

Девочки? Не стервы, не гниды, не пигалицы. Тетя Оксана тщательно мыла полы, мурлыча под нос веселую песенку. Вскоре продавщицы пришли на свои рабочие места. Эмма, нацепив на лицо лицемерно-радостную улыбку, помахала подругам двумя руками. А затем случилось что-то странное. Она незаметно достала из кармана помятые чеки и бросила на пол под прилавок. Затем вышла в коридор и громко крикнула:

– Тетя Оксана, если поблизости, подойдите сюда.

Через несколько минут уборщица приковыляла в отдел женской одежды. Ее лицо светилось добрым настроением и умиротворением.

– Вы меня извините, конечно. Мне не трудно поднять бумажки с пола, но я делаю это каждое утро. Выполняю вашу работу, – обиженно произнесла девушка и указала рукой под прилавок.

Тетя Оксана подошла поближе, наклонилась, чтобы рассмотреть мусор. Эмма придвинулась к пожилой женщине и осторожно достала из кармана уборщицы два ключика на колечке и крепко сжала в руке. Уборщица подняла смятые чеки и вышла в проход между отделами.

– Да убирала я здесь, девочки, клянусь. Не было мусора, – тетя Оксана взглянула на всех продавщиц, ища поддержки. Девушки безразлично наблюдали за ситуацией, большинство из них недолюбливали уборщицу за скверный характер.

Эмма смягчила свой тон:

– Да, вы не переживайте. Я просто попросила на будущее.

Тетя Оксана, печально опустив голову, покинула «женский» этаж. Она спустилась в подвал, где размещался гардероб для покупателей и камеры хранения. Валечка, маленькая худенькая старушка с седыми колечками волос, удивленно ухнула:

– Оксаночка, дорогая, ну, что же вы повесили нос?

Уборщица села на скамейку и сгорбила плечи:

– Разве я знала в молодости, что буду работать поломойкой? Славик, мой покойный муж, предлагал мне ехать в деревню. Хотел завести хозяйство: корову, свиней, индоуток. А я такая гордая, мол, дерьмо убирать за свиньями не буду. Так вот лучше бы за свиньями, чем за этими прошмандовками. Надо было мужа послушаться.

Валечка поправила одно непослушное колечко волос, что все время спадало на лоб, и тихо сказала:

– Так ведь я тоже не знала, что буду гардеробщицей. А я ведь, Оксаночка, преподавала в университете. Но когда приходит нужда, не будешь выбирать.

Валечка села рядом с уборщицей на скамейку и положила свою сухую ладонь на красную и воспаленную руку подруги (упрямо не надевает резиновые перчатки во время уборки).

– А меня ведь тоже часто обижают. То пальто потеряла, то вытащила деньги из кармана. Я молча делаю свою работу, а, приходя домой, представляю, что до сих пор преподаю. Ну, вот так обманываю себя. А вы, дорогая, поезжайте в деревню и заведите себе индоуток. Что вас тут держит?

Тетя Оксана странно посмотрела на подругу, не понимая, как это представлять себя кем-то, кем не являешься на самом деле. Что это еще за новости? Она хмыкнула и тяжело поднялась:

– Ладно, пойду дальше убирать, сегодня людей будет видимо-невидимо. Скидки двадцатипятипроцентные!

– Удачи! – крикнула на прощание Валечка. – Берегите себя, дорогая!

Гардеробщица села на стул рядом с горбатыми штангами с вешалками и совсем затерялась среди длинных рядов. Она открыла старую потрепанную книгу под названием «Театр», главу «Гардероб» и выразительно продекламировала:

– Гардероб настраивает зрителей на театральное представление. К.С. Станиславский говорил, что гардеробщики имеют огромное значение, потому что создают общую атмосферу.

В это время у Валечки не было слушателей. И работала она совсем не в театре, но эта была ложь во благо, потому быть гардеробщицей в универмаге очень дурной тон.


Сегодня, в день двадцатипятипроцентных скидок, люди с утра до вечера сметали с вешалок и полок нужные и ненужные вещи. И среди пестрой и целеустремленной толпы я заметил Романа. На нем были очки с прозрачными линзами, кепка и широкий свитер. Недельная щетина делала его старше своего возраста. Однозначно, он пытался остаться незамеченным среди других продавщиц Взгляд остался прежним, надменным и холодным. Мужчина направился в отдел к Эмме и равнодушно прошел мимо нее. Что это значит? Игра? Злой умысел? В какую беду попала моя девочка?

Роман постоял возле стеллажей со свитерами, немного покопался в одежде и взял голубой пуловер. Я внимательно наблюдал за молодыми людьми: ни одного лишнего взгляда. Эмма молча положила пуловер в фирменный пакет. На одно мгновение блеснули ключи, которые тут же скрылись между трикотажными складками.

Роман вернулся на этаж через час. Он переоделся в узкие брюки, синюю рубашку и льняную серую фуражку. Подошел к Эмме и равнодушно сказал:

– Девушка, помогите выбрать спортивные штаны для моей жены.

Продавщица с готовностью направилась к полкам, задавая вопросы о размере и телосложении супруги. Я увидел, как Рома передал ключи обратно. Все выглядело, как стандартная ситуация между работником и покупателем. И заметить эту загадочную передачу ключей было практически невозможно.

А что случилось дальше, уже не удивило меня. После обеда, как обычно, пришла тетя Оксана с огромным черным мешком, чтобы освободить мусорные корзины в отделах. Пиковая Дама разыграла целый спектакль. Она сложила руки на груди и сокрушенно сказала:

– Простите меня, тетя Оксана. Налетела на вас с утра, как ворона. Плохо спала ночью, вот и разбушевалась.

Уборщица растерянно смотрела на Эмму. Девушка скромно улыбнулась и крепко обняла тетю Оксану. Стоит ли говорить, что ключи упали в карман синего рабочего халата. Уборщица выскользнула из объятий и чуть ли не бегом отправилась в другой отдел.


Эмма и Роман сидели поздно вечером на кухне и бурно обсуждали свои планы. На столе стояли бокалы с пивом и глубокие тарелочки с орешками и сухариками. Девушка хихикала:

– Нашел время напоить меня!

Молодой человек махнул рукой:

– Все нормально, нужно расслабиться. В любом случае, это приятней, чем кофе со снотворным.

– Господи, не напоминай мне эти два дня в сонном аду. Я думала, что не выберусь из этого дурмана, – Эмма застонала.

– Зато мы отлично поработали. Конечно, есть вероятность, что Даник заподозрит привкус лекарство, но будем надеяться на лучшее. Итак, любимая, завтра день X. Еще раз повторим.

Девушка кивнула головой:

– Хорошо. Во время обеденного перерыва я иду в туалет с термосом. Закрываюсь в кабинке и обрабатываю его антибактериальной салфеткой. На кончики пальцев наношу медицинский клей и спокойно иду в столовую. Дожидаюсь Даника, завожу интересный разговор и меняю термосы. Кулер с горячей водой стоит на столе возле стены. Даник наливает воду, ставит термос на стол и закручивает. У меня будет несколько секунд, чтобы отвлечь его и поменять термосы. В восемь часов спокойно ухожу домой. В двенадцать ночи я подъезжаю на машине к условленному месту недалеко от универмага и жду тебя.

– Умничка! Что касается меня? Уборщицы уходят в семь часов. К этому времени я зайду в универмаг с рюкзаком, в котором будет сумка для денег, перчатки, маска для лица и термос Даника с заваренным кофе. Захожу в подсобное помещение, где тетя Оксана хранит свои швабры, и закрываюсь изнутри. Важно не сбиться с маршрута, который мы проложили по слепым зонам камер видеонаблюдения. Ты приезжаешь на условленное место и, используя одноразовую сим-карту, звонишь охраннику на мобильный, чтобы убедиться, что он спит. Шлешь мне сообщение с информацией. Я иду к мирно спящему Данику, выключаю питание камер и меняю термосы. Аккуратно прилажу его пальцы к термосу, чтобы оставить отпечатки. Все должно выглядеть натурально: вот он пил из своей посуды, но кофе обычный. Беру чипы от дверей и иду в отделы. Собираю деньги из касс и выхожу наружу. Когда сработает сигнализация, я буду на пути к тебе. Мы едем к заброшенным баракам, пересаживаемся в твою машину и спокойно едем домой. Ты возвращаешься в квартиру, а я на несколько дней схоронюсь. Не переживай, к тебе вообще никаких вопросов. Между нами нет очевидной связи: переписка в телефонах отсутствует, свои вещи из квартиры я унес. Термос, телефоны и все остальные возможные улики я уничтожу. К тебе я приходил осторожно, перед соседями не светился. Камер во дворе нет. Это я говорю на случай, если меня вычислят, что маловероятно, ведь я буду в маске. Мы учли каждую мелочь.

Эмма нервно грызла ногти. Ее потряхивало от страха, даже пива уже не хотелось.

– Переживаю, что ко мне будут вопросы из-за нашего общения с охранником.

– Ты общаешься с ним, как и с другими продавщицами. С Даником ты не встречаешься, на свидания не ходишь. Даже ваша переписка в социальных сетях выглядит так, будто он надоедливый парень, от которого ты мечтаешь избавиться. Ты же не отвечала на его сообщения. Ну, пару раз в неделю, когда он был на смене, виделась в столовой. Если будут спрашивать: ты ушла домой, утром явилась на работу. Вот и вся история. Когда ситуация немного успокоится, мы опять будем вместе. Какое-то время будем осторожны с тратой денег. А потом, как и мечтали, поедем на море. Придется еще поработать несколько месяцев продавщицей, чтобы не вызвать подозрения, а потом купим какую-нибудь справочку у доктора. Сама выберешь: сломанная нога, беременность, анемия. У нас все получится. Если же план не сработает завтра, то повторим позже. Вдруг случится, что Даник передумает пить кофе, или удивительным способом снотворное не сработает. Я просижу всю ночь в подсобке. Там рядом есть ниша, куда складывают картонные коробки из-под товара. Перед приходом уборщиц скроюсь за коробками, а через какое-то время, как обычный покупатель, уйду из универмага.

Эмма выскочила из-за стола и подошла к окну. Подростки громко смеялись на детской площадке. Не спится ребятам так поздно. Почему их родители не волнуются? Маленький красный «гольфик» нервно катался по двору, ища место для парковки. Легкое пивное опьянение испарилось, уступив место нервозности и страху. Роман подошел к девушке и нежно погладил по плечам.

– Эмма, все получится. Я обещаю тебе. Ты мне веришь?

Она медленно покачала головой.


Толкать меня на риск тебе не страшно.

Все кажется простым, как дважды два.

Возможно, выгляжу крутой и бесшабашной,

Я на заклании сейчас, как малое дитя.


*** *** ***

Пятьдесят лет я провел в этом универмаге. Я пережил ремонты, затопление, пожар; несколько месяцев подряд провел в складском помещении. Меня реставрировали, меняли парики, чинили подставку. Но то, что произошло сегодня ночью, ни в какие ворота не лезет. В ночной тишине послышалось неприятный скрежет – застонали металлические кассы. Кто-то осторожно спустился с четвертого этажа. В темноте я заметил лишь очертания фигуры без лица, значит, в маске. Человек взломал кассы, зашуршали купюры. Грабитель спустился на второй, потом на первый этаж. Какая-то страшная догадка рвалась наружу, но я не давал ей свободы.

Потом наступило затишье, и неожиданно передо мной вырос этот незнакомец в маске. Он коротко хихикнул, стянул с меня дизайнерское платье и снял с подставки. Потом забросил на плечо и побежал по лестнице. На несколько минут грабитель замешкался возле двери, которая со скрипом открылась, и я почувствовал холодный ветер. Впервые за много-много лет я оказался на улице. Мелькали окна зданий и крыши машин. Человек торопился. Заорала сигнализация.

Он остановился возле серого автомобиля. Человек засунул меня внутрь, и я услышал любимый разгневанный голос:

– Рома, какого черта?

– Милая, вперед!

Машина резко тронулась с места. Эмма продолжала ворчать и бросать в мужчину разъяренные искры.

– Когда выедешь на проспект, не нарушай скоростной режим, – сказал мужчина, снял маску и выдохнул. – Это было невероятно! О, Господи, меня сейчас разорвет от избытка адреналина!

– Зачем ты взял манекен?! – крикнула Эмма.

– Успокойся. Он грустил в одиночестве, а мне нужен был сувенир на память. Мы сделали это! Ты слышишь? У нас получилось!

– Идиот, Рома, ты идиот! – сердилась Пиковая Дама.

Примерно через час Роман притащил меня в деревянный старый дом и поставил в угол. Он включил настольную лампу и упал в ветхое кресло. Рядом на журнальном столике стояла пузатая бутылка коньяка и стакан, наполовину полный. Мужчина залпом выпил и восхищенно ухнул. Раскрыл спортивную сумку, засунул руки в купюры и счастливо засмеялся. Налил еще коньяка и протянул стакан в мою сторону:

– Ну, что, приятель, за удачу!

Роман выключил свет и через несколько минут успокоился в кресле. Я услышал тихое сопение и шуршание мышей.

Глава 3. Голубое платье.


1955 г.


– Мама, расскажи мне сказку, – попросил Марк, хватая Инессу за руку.

– Марк, ты же знаешь, что сказки у меня всегда грустные получаются, – скрипучим голосом сказала женщина.

Она села на край кровати, укрыла сына шерстяным пледом и нежно погладила по щеке. Мальчик хмыкнул:

– Ну, и что. Зато у тебя голос красивый. Я под него быстро засыпаю.

Инесса засмеялась. Она выключила свет. Настольную лампу развернула к стене, чтобы не светила в глаза мальчику. Не хотелось разговорить, горло болело уже несколько дней, но Марк включил режим «просящего кота» и затараторил:

– Пожалуйста-пажаста-пажаста!

– А давай лучше расскажу, как я с твоим папой познакомилась. Я купила путевку в речной круиз. Целую неделю должна была путешествовать через всю страну на белом теплоходе по широкой реке. Прошло несколько лет после войны, и город очень быстро отстраивался. Открылась библиотека, восстановили городской парк, начали организовывать культурные мероприятия. И этот круиз был очень долгожданным для меня. Но то ли будильник не сработал, то ли я его выключила и вновь уснула. Одним словом, бежала изо всех сил, даже упала и разбила колени. Прибежав на пристань, я увидела красивый теплоход… вдалеке. Так стало обидно. Села на пристань и реву. Вдруг слышу громкие шаги позади. Обернулась. Смотрю, парень несется с чемоданом – товарищ по несчастью. Остановился возле меня, понял, что опоздал. Сел рядом со мной и громко засмеялся, знаешь, во все горло. И так задорно, что и я не удержалась. Сидим оба и ржем, как лошади. Парень немного успокоился и говорит: «Я не хотел в этот круиз. Меня сильно укачивает на воде. А на работе говорят, мол, вот дают путевку, значит, нужно ехать. Но я не специально опоздал, просто проспал». Я посмотрела на него: веселый, симпатичный, забавный. Так мы и просидели на пристани несколько часов, разговаривая обо всем на свете. Такое странное чувство было, что мы знакомы всю жизнь. Легко было с ним, хорошо, спокойно.

Инесса посмотрела на сына – уснул. Тихонько сопит. Крепко сжал уголок одеяла. Такой красивый, прямо неземной красоты. Однажды Инесса сидела на скамейке в парке, а Марк рядом играл с мячом. Незнакомая старушка присела рядом и долго наблюдала за мальчиком, а потом сказала: «У вашего сына все «слишком»: слишком длинные ресницы, слишком яркие глаза и слишком волнистые волосы. Мужчине непросто жить с такими излишествами». Инесса пожала плечами, мол, ему до «мужчины» еще много лет.

Женщина подошла к окну и отодвинула шторы. По пустой улице изредка пробегали прохожие, кутаясь в шарфы. Холодный ноябрь и такой одинокий. Инесса продолжила рассказ, хотя сын больше не слушал:

– Если бы ты знал, Марк, как мы любили друг друга. Как любили! Самая моя большая удача в жизни – это опоздание на теплоход. В тот день мы гуляли до рассвета, пока не натерли мозоли на ногах. Ели мороженое и пирожки, пили холодный квас. А утром пришли ко мне домой, и он остался надолго. Ну, как надолго, до своей смерти. А ты родился ровно через девять месяцев. Мы просто купались в счастье, взяли его слишком много, больше, чем полагалось обычным людям. Я каждый день встречала с улыбкой. Боже мой, какой жадной я была. Хотелось еще и еще счастья. Твой папа умер вскоре после твоего рождения. На стройке оборвались строительные леса. Знаешь, сынок, я думала…

Раздался громкий стук в дверь. Инесса испуганно выбежала из детской комнаты. «Только бы Марк не проснулся», – прошептала она. В квартиру вошел высокий мужчина в меховой шапке и длинном пальто. Инесса приложила палец к губам. Гость понимающе кивнул. Женщина помогла ему раздеться, взяла за руку и повела в спальню.


Инесса утром всегда готовила мужу завтрак. Даже, когда родился Марк, который мог всю ночь напролет плакать у матери на груди. Женщина смотрела, как любимый Олежка ест, потом вручала ему стеклянную баночку с обедом. А когда муж уходил, вместе с сыном заваливалась спать до самого вечера.

Однажды их разбудили громким стуком. Посланник с печальным известием: на Олега упали строительные леса, умер сразу. Инесса захлопнула дверь и вернулась в кровать к своему сыночку. Хотелось уснуть и не проснуться. Она смотрела на длинные черные ресницы Марка и непрерывно твердила: «Это неправда, это неправда, это неправда». Малыш закапризничал – пришлось встать, чтобы помыть ребенка. Стирала пеленки, кормила сына, гуляла с ним на улице. Инесса знала точно: если бы не сын, то она ушла вслед за мужем. Плакала постоянно, кричала в подушку долгие-долгие месяцы. А потом привыкла. Привыкла больше не вставать рано, не гладить рубашки и ложиться в холодную постель.

Когда Марк подрос, Инесса отвела его в ясли, а сама устроилась на работу. Но сын постоянно болел: пару дней в садике, две недели дома. В два года так сильно заболел, что врачи несколько недель боролись за его жизнь. После этого он едва встал на ноги, бледный, худой, вялый. Инесса уволилась с работы. Деньги заканчивались, обратиться за помощью было не кому. Ни родственников, ни друзей, с соседями женщина почти не общалась. Она попробовала мыть подъезды в многоэтажках, но капризный сын не отпускал ни на секунду.

Все случилось само собой. Инесса уложила Марка спать и выскочила в магазин за молоком. Она крепко сжимала в кулаке последние монетки. От отчаяния хотелось кричать. «Выпьем молоко и умрем» – думала она. Возле молочного отдела к Инессе подошел мужчина лет сорока и сделал комплимент. Женщина едва обратила внимание, а он не сводил глаз с высокой груди и тонкой талии. Она была так красива. Блестящие, влажные от слез глаза, зачаровали незнакомца. Этот мужчина поджидал Инессу возле выхода из магазина.

– Девушка, давайте познакомимся.

Инесса недоуменно взглянула на него. Заметила хороший костюм, гладко выбритые щеки, аккуратный кожаный портфель. Спросила:

– Вы хотите со мной встретиться?

Мужчина несмело улыбнулся:

– Ну, да, вы мне понравились с первого взгляда.

Инесса почувствовала, что стоит на краю обрыва и один шаг отделяет ее от смерти. Она мысленно переместила воспоминания о покойном муже в темную комнату и закрыла дверь на замок. Перед глазами только маленький и слабый сын. Шагнула.

– Я готова с вами встретиться, но только если вы мне за это заплатите.

Мужчина растерялся. Он оглянулся по сторонам, словно боялся, что их подслушивают, и медленно кивнул головой. Женщина протянула руку:

– Дайте мне блокнот и ручку, я напишу адрес. Приходите вечером. Попозже.

Инесса быстрым шагом возвращалась домой к сыну. Не хотела плакать, но слезы текли сами собой. Безысходность придавила к земле, стало невероятно больно. Но было поздно, уже шагнула.


*** *** ***


1969 г.

Марк раздраженно фыркнул. Уже третий час возится с этим воротником на плаще. Но все не то. Он приложил эскиз к манекену и гневно крикнул:

– Да, чтоб тебя…

Он швырнул блокнот в стену. Швеи, работающие за машинками, остановили свои процессы и удивленно посмотрели на Марка. Мужчина махнул рукой, мол, все в порядке и отправился в кабинет Фаины.

– Отдай этот плащ какому-нибудь портному, а то я сожгу его, – гаркнул он с порога. Вытащил из кармана брюк мельхиоровый портсигар и жадно закурил.

Фаина подбежала к Марку и крепко обняла за шею. Мужчина оттолкнул ее и рассерженно прошипел:

– Ну, не на работе же. Мы говорили об этом много раз.

Она совсем не обиделась. Привыкла к его взрывному характеру. Настроение могло меняться каждые пять минут: то он носится окрыленный какой-нибудь идей, то нервно рвет волосы на голове, называя себя бездарностью. Лишний раз не хотела спорить, потому что себе дороже согласиться.

– Хорошо, отдам Бондареву. Но ведь ты не любишь, когда кто-то вмешивается в процесс.

Марк удивленно взглянул на женщину, выпуская облако дыма:

– Фаина, ты же знаешь, что через неделю старт моей первой коллекции. Еще и витрину универмага нужно подготовить. Тысячи людей будут ежедневно проходить по проспекту, и смотреть на мои платья и костюмы, а я должен думать о плаще для какой-то девчонки. Я согласился только потому, что заказ был срочным, а все работники заняты.

Женщина молитвенно сложила руки:

– Прости, любимый, ты прав. Это мое упущение. Просто это постоянные клиенты, и не хочется их терять. Но ладно, не будем об этом. Приходи сегодня домой пораньше. Я приготовлю что-нибудь вкусное на ужин. Выпьем вина и поговорим. Я так соскучилась. Ты на работе засиживаешься допоздна, и у меня буквально не хватает сил дождаться.

– Неплохая идея, но давай уже, когда я закончу с этой коллекцией. Обещаю, – последнее слово Марк произнес громче. – Сейчас мне нужно на фабрику за пуговицами. Те, что есть никуда не годятся.

Мужчина подошел к Фаине, дежурно чмокнул в щеку и поспешно вышел. Женщина открыла окно, чтобы проветрить кабинет от сигаретного дыма. Она горько хмыкнула: «Обещаю. Ага, дождешься тебя». От тоски болело все внутри. Фаина так скучала по нему, по объятиям и поцелуям. На работе прикасаться к Марку нельзя, а домой он приходит на несколько часов, чтобы поспать и переодеться. В последнее время к нему выстроилась длинная очередь за новыми нарядами. Все знали, что Марк Шустерман – молодой и модный портной, который удивительным образом знает что и кому нужно. Он всегда привлекал женщин своей красотой, а теперь, когда во внешнем виде прибавилось лоску, они превратили портного в романтического героя и распространяли какие-то невероятные легенды. Например, что Марк – наследник польского княжеского рода и, следуя своей мечте, он отрекся от богатства. Интерес к его персоне подогревался тем, что никто толком и не знал откуда вообще взялся этот человек.

У Марка появились большие деньги. Он сшил себе наконец-то красивый костюм, купил дорогую обувь и постригся у лучшего парикмахера. Когда умер старик Загонников, Марк переехал жить к Фаине. Но настоящей семьи так и не получилось. Женщина страдала от холодности Марка, а он этого не замечал и не хотел замечать, увлеченный ростом своей популярности.

Постепенно стал вырисовываться его стиль в пошиве одежды, и подобные диалоги больше не были редкостью:

– Ксения, приветствую тебя. Что за прелесть твое пальто! Неужели это Шустерман сшил?

– Именно, Людочка. Он просто волшебник. У меня после третьих родов, скажу тебе по секрету, никак не сходит живот. Так я ему говорю, ну, что-нибудь сделайте, чтобы талия появилась. А теперь посмотри на меня! Я – стройняшка! У этого портного золотые руки.


Фаина вернулась к рабочему столу, покопалась в бумагах, но дело не клеилось. Она прошлась по цехам и, никого не предупреждая, уехала домой. Огромный особняк встретил женщину пустыми окнами. Домработница ушла, и гулкая тишина окончательно расстроила Фаину. Она приняла ванну, а потом долго       Фаинавернулась к рабочему столу, покопалась в бумагах, но дело не клеилось. Она прошлась по цехам и, никого не предупреждая, уехала домой. Огромный особняк встретил женщину пустыми окнами. Домработница ушла, и гулкая тишина окончательно расстроила Фаину. Она приняла ванну, а потом долго сидела за длинным столом и пила вино из граненого стакана. Нейлоновый халат распахнулся. Полупрозрачный пеньюар обтягивал полную грудь и крепкие бедра. Ее волосы совсем недавно встретились с хной и теперь переливались ярким рыжим цветом. Женщина порывалась грызть ногти, а потом вспоминала, что совсем недавно покрасила их красным лаком.

После встречи с Марком Фаина сильно изменилась. Ей хотелось выглядеть моложе и ярче. Она стала красить ресницы и губы, надевать разноцветные платья и носить туфли на высоком каблуке. Работники в мастерской знали о причине таких перемен. Кто-то осуждал, мол, связалась с молодым парнем, а кто-то понимал, потому что всем хочется счастья. Знали же, что их начальница старая дева. А вот как расцвела, как похорошела. Не ходит среди швейных машинок, а порхает. Только недолго бабочка беззаботно летала с цветка на цветок. От тоски уселась за стол с бутылкой вина.

Фаина взяла стакан и перешла в бывший кабинет старика Загонникова. Марк устроил здесь творческий уголок: поставил новую блестящую швейную машинку «Рувиц», стеллажи с портняжными инструментами и широкий стол для раскроя ткани. От спертого воздуха, пропитанного дымом сигарет, стало дурно. Женщина подошла к манекену. Она просила Марка выбросить это недоразумение на помойку, но мужчина заупрямился. Так и остался стоять здесь уродливый искусственный человек. На манекене висело голубое платье без рукавов – не успел доделать.

Громко зазвонил телефон на письменном столе, обитом зеленым сукном. Фаина сняла трубку.

– Простите, что так поздно, – бодрый мужской голос. – Звонил днем, никто не ответил.

– Кто это?

– Это вам звонит редактор Модного Журнала. Можно услышать Марка Шустермана?

– Извините, он до сих пор на работе. Готовится к выпуску коллекции и оформлению витрины универмага.

– Да, да. Наслышан. Я звонил днем в мастерскую, но мне сказали, что он отправился на фабрику. Никак с ним не свяжусь. Прошу, передайте, чтобы перезвонил мне. Хочется посотрудничать с Марком. Вы – его жена?

Фаина задумалась на мгновение и неуверенно ответила:

– Жена…Конечно, я передам, не беспокойтесь. Доброй ночи.

Женщина мгновенно осушила стакан. «Жена! Как же! Любовница, покровительница, защитница? Кто я?» – со злостью крикнула она. Потом взяла огромные ножницы и раскромсала платье на манекене. Зачем, не знала. Опьянела, и все было, как в тумане. Только острая обида маячила перед глазами. Фаина бросила ножницы в угол, упала на оттоманку и крепко уснула.

Через полчаса Марк пришел домой. Он услышал пьяный храп, подходя к кабинету. Устало вздохнул и закатил глаза. Ему не понравилось, что Фаина зашла внутрь без разрешения, да еще и уснула там. В последнее время у них совсем разладились отношения, особенно, когда она стала прикладываться к бутылке. Раньше женщина с вдохновением помогала ему в работе. И, несмотря на то, что фактически являлась начальницей, выполняла функции секретаря. А потом что-то случилось и она стала навязчивой и нудной. Все эти ее поцелуи и требования быть пораньше дома раздражали Марка. Фаины стало слишком много в его жизни. Он не любил ее, а позволял любить, а это не так-то легко, как думалось вначале.

Мужчина зашел в кабинет и сразу увидел голубое платье, или вернее то, что от него осталось. Он озверел. Схватил спящую Фаину за плечи и поставил на ноги. Она мгновенно отрезвела и испуганно осмотрелась по сторонам.

Что ты наделала? – в бешенстве орал Марк.

Женщина пожала плечами и равнодушно промямлила:

Марк, потише. Это просто платье. Еще раз сошьешь.

Мужчина непонимающе смотрел на Фаину:

– Неужели ты не понимаешь, какую боль причинила? Я продумывал эскиз несколько недель, носил в голове, словно мать новорожденного ребенка на руках, бережно и внимательно. По ночам кроил платье, потому что днем не было времени.

Фаина широко зевнула. Марк почувствовал вонь из ее рта. Красная помада размазалась, тушь осыпалась. Кожа с лица съехала, будто крем с торта, который постоял на солнце. Какой же старой и некрасивой она показалась ему в это мгновение. Впервые Марк почувствовал глубокое отвращение к ней. Все эти чувства собрались в правой ладони, и он с размаху залепил женщине звонкую пощечину. Фаина развернулась к нему боком и свалилась на оттоманку.

– БОЛЬШЕ. НИКОГДА. НЕ. ПРИКАСАЙСЯ. К. МОИМ. ВЕЩАМ. – процедил мужчина и вышел из комнаты.

Фаина подошла к столу, взяла тяжелую чернильницу (подарок старику Загонникову от коллег еще в довоенное время) и приложила к щеке. «Хоть бы след от удара не остался. В мастерской будут перешептываться. Сейчас же пойду и выгоню его из дома. Поселился в отцовском кабинете, ест из моей руки, пользуется моим высоким положением в обществе. И у него хватает наглости так поступать!»

Женщина возмущенно открыла дверь, но так и осталась стоять в проеме. Плечи поникли, руки обвисли. Знала, что не скажет этих слов. Она пошла на кухню и взяла из холодильника бутылку молока, чтобы приложить вместо чернильницы, которая потеплела от горящей щеки. Решила не трогать Марка до утра, а там извиниться за испорченное платье. Зря она так сделала. Нехорошо получилось.

Фаина уныло поплелась в спальню, без конца называя себя «идиоткой». Она уже забыла про грубый поступок Марка, который вновь уселся на божественный трон. Женщина короновала его в тот день, когда лежала рядом с ним на узкой кровати под крышей оперного театра. Она гладила его гладкую грудь и впалый живот, нежно целовала в шею. Это был самый счастливый момент ее жизни, который больше никогда не повторился. Нет, конечно, они много раз после этого ложились в постель, но не было ниточки между ними, которая незримо соединяет всех влюбленных. Марк пробудил в ней страсть и желание быть красивой женщиной, но Фаина знала, что он ее не любит. Умело обманывала себя долгое время, как мантру повторяя, что они созданы друг для друга. Поэтому и пила: так легче лгать.

Не снимая халат, женщина упала на кровать и прошептала: «Хоть бы не забыть напомнить Маркуше про Модный журнал».

А Марк в это время стоял в ванной и долго разглядывал свою руку. Впервые в жизни он ударил человека, да еще и женщину. Было ли ему жаль? Нет. После того, как он увидел Еву на празднике в доме Шавелева, что-то изменилось у него внутри. Потерял все чувства и эмоции, оставив только раздражение и целеустремленность. Радость приносила исключительно работа. Друзей не было, к Фаине оставался равнодушным. А вот звук швейной машинки успокаивал, восхищенные возгласы довольных клиентов согревали внутренности. Вот что действительно было для него важно.

Марк представил, как вскоре оформит витрину универмага. Он не упустит ни одной мелочи. Изначально выбрал морскую тему, как раз перед началом летнего сезона. Для женщин – льняные платья с английским воротником и вышивкой в виде морских звезд и дельфинов. На ажурных беретах будет большая металлическая брошь-якорь. Такое же украшение будет и на изящных ремнях. На мужские манекены Марк наденет свободные серые костюмы с тонкими синими и зелеными полосками. На лацкане пиджаков будет вышит якорь. Ну, и, конечно, Марк не забыл про детей. Для них приготовлены милые костюмчики и полосатые панамки.

Волшебство произойдет ночью. Так что утром прохожие, торопясь на работу, остановятся возле витрины и изумленно будут разглядывать разодетые манекены. На полу будет рассыпан желтый песок и ракушки. На маленьком низеньком столике – корзинка для пикника. Застывшая картина из жизни счастливых людей, которые стоят на берегу моря и вдыхают соленый воздух.

Ни Марк, ни Фаина даже и представить не могли, что это будет взрыв! Модная сенсация! Одежду в универмаге скупят в этот же день. Заказов будет так много, что мастерская Загонникова будет работать в две смены, чтобы все желающие смогли летом красоваться в «морских» костюмах и платьях.

Марк вышел из ванной и направился в кабинет. Спать совсем не хотелось, хотя была уже глубокая ночь. Он выбросил испорченное платье в мусорную корзину. Взял отрез голубой ткани со стеллажа и бросил на стол. И только, когда дворники ранним утром стали царапать вениками тротуары, мужчина без сил уснул прямо в кресле.


*** *** ***


Валентин Эдуардович, редактор Модного Журнала, дважды в своей жизни вытягивал счастливый билет. Первый раз, когда родился у талантливого и востребованного архитектора и добрейшей домохозяйки. А второй, когда женился на Варваре. И вот этого никто не мог объяснить. Если бы высокая и головокружительно красивая девушка была из бедной семьи, то ее можно было уличить в расчете. Но по какой причине наследница богатого рода позарилась на тщедушного и лысоватого Валю, было загадкой для окружающих. Красавица и чудовище, не иначе. Варвара прожила со смекалистым редактором около двадцати лет, родила ему две дочери и по-прежнему ласково называла Валечкой. С годами Валентин становился еще более непривлекательным, а Варвара пережила невероятную трансформацию: из прекрасной девушки она превратилась в шикарную женщину. Компенсировал внешнюю непривлекательность редактор внутренним обаянием. Он умел найти подход к любому человеку. Валентин Эдуардович всегда превозносил собеседника выше, чем тот находился на самом деле. Внимательно слушал и понимающе кивал головой. Он был одновременно пастором, врачом и верным другом, а еще добрым отцом и заботливым мужем.

Родители Варвары с большим трепетом ожидали рождение первой внучки. А вдруг она будет похожа на своего отца, такая же дурнушка? К счастью Вилора росла необыкновенно симпатичной и вторая дочь, кстати, тоже.

Редактор жил вполне мирной и размеренной жизнью, выпускал успешный журнал и охотился за талантливыми закройщиками и портными. Валентин Эдуардович узнал про модного портного и решил посотрудничать с ним. Модный Журнал пользовался больших успехом у женщин, потому что в каждом номере появлялась новая порция выкроек платьев, костюмов и верхней одежды. А тут такое сокровище в виде популярного Марка Шустермана. Однако, если подружиться с ним, то сотрудничество может быть долговременным и полезным для бизнеса. Поэтому редактор смело написал изящное приглашение на ужин для Марка и Фаины и отослал прямо в мастерскую.

В субботний вечер Валентин Эдуардович выпил маленькую рюмочку смородиновой настойки для храбрости. Варвара вместе с домработницей накрывали на стол, который располагался в эркере просторной гостиной. Были подготовлены лучший сервиз и хрустальные бокалы, а от белизны ажурной скатерти болели глаза. Варвара была понятливая. Валечка накануне сказал, выпучивая и без того большие глаза:

– К нам придет Марк Шустерман с женой!!!

Варвара мало что знала про Марка Шустермана, но видя восторженность в глазах мужа, мужа решила подготовиться к ужину основательно. Первый этаж огромного дома тщательно был убран. В вазах появились свежие цветы. Утка мариновалась в чесноке и горчице. Вилора и ее младшая сестра Тата надели одинаковые черные платья из панбархата с пышными подъюбниками. Девушки выглядели так мило, что Валентин захлопал в ладоши от восхищения. Тате было двенадцать лет. И хотя ростом она давно переросла своего папу, но вела себя, как дошкольница. Прыгала по лестнице, так что ее косички поднимались выше головы, съезжала по перилам и воровала на кухне конфеты. Ей не хватало усидчивости и терпения, чтобы выучить иностранный язык или научиться играть на пианино. Варвара, любившая младшую дочку больше всего на свете, махнула рукой на дополнительные занятия и позволила девочке просто наслаждаться жизнью.

Валентин нервно ходил из угла в угол, ожидая гостей. Вилора села за пианино, которое стояло тут же, в гостиной, и заиграла нудную и скучную мелодию. Ее волосы черными блестящими локонами рассыпались по спине, сливаясь с платьем. Губы сжались тонкой полоской, а глаза горели злостью. Ей не хотелось выходить сегодня из комнаты, не хотелось сидеть за одним столом с чужими людьми и заставлять себя быть вежливой.

– Вилора, ради Бога, сыграй что-то повеселее! – страдальчески взвыл директор.

Девушка на несколько мгновений остановилась, еле заметно улыбнулась, а потом продолжила играть эту же мелодию, но еще громче. Варвара гневно ахнула, а Тата захохотала. Она спрыгнула с подоконника, подхватила отца и закружилась с ним по комнате.

Вскоре Марк и Фаина зашли в гостиную. Валентин, раскрыв объятия, бросился к гостям:

– Добро пожаловать. Фаина, дорогая, целую ваши руки!

Марк выглядел бледным и уставшим, но изо всех сил пытался держаться. Волосы растрепались от сильного ветра, и от этого он стал еще красивее. Фаина с высокой прической и красной губной помадой смотрелась рядом с Марком очень взрослой, словно мама. Валентин цокнул языком, так нелепо они смотрелись друг с другом.

– Марк, это моя жена Варвара, это младшая дочь Тата! – директор представил свою семью и язвительно сказал. – А за пианино моя старшая дочь Вилора, которая видно с порога захотела удивить вас своими музыкальными способностями.

Девушка недовольно фыркнула и повернулась лицом к гостям. Она не заметила шикарное платье Фаины, ни Таты, прыгающей вокруг отца, ни осуждающего взгляда матери. У девушки перехватило дыхание и покраснели щеки. Один взгляд на Марка изменил ее жизнь. Впервые она смотрела на мужчину и так сильно волновалась. Вилора заметила то, что не заметили другие: крохотное пятнышко на голубой рубашке, видимо от кофе; усталость в глазах; и то, что Марк перетаптывается с ноги на ногу, наверное, спина болит. Захотелось усадить его на диван, подложить подушку под поясницу и укрыть ноги пледом. Нежность заполнила каждую клеточку тела девушки. Захотелось и плакать, и смеяться одновременно.

– Да, что мы стоим в дверях? Пожалуйста, прошу за стол! – воскликнул Валентин Эдуардович.

Прямо над столом висела огромная люстра с хрустальными пластинами. Блики света падали на посуду и бокалы, на глянцевую спинку утки и свежие овощи. Фаина не сдержала восхищения:

– Варвара, какая вы умница! Вот это сервировка!

Ужин прошел замечательно. Мужчины обсуждали будущее сотрудничество на страницах журнала. Женщины изредка переговаривались. Фаина уточняла рецепты приготовленных блюд, а Варвара интересовалась здоровьем общих знакомых. Тата, как обычно, неуместно хихикала и баловалась с едой, а Вилора боялась поднять глаза от тарелки. Она внимательно слушала Марка, но не то, что он говорил, а как. У него был очень звонкий и чистый голос. Таким голосом нужно читать стихи и объявлять добрые вести. Такой голос врачует душевные раны и пробуждает к жизни.

– Дорогая, спасибо за ужин, – редактор поднялся из-за стола. – А теперь разрешите мне выпить кофе с Марком в кабинете. Вас оставляю в женской компании.

Но кофе мужчины не пили. Валентин плотно закрыл дверь кабинета, взял Марка за локоть и повел к камину. Редактор суетился и не знал, как начать разговор. Его маленькие ручки нервно теребили нос и уши. Марк закурил и поежился от холода. Валентин заметил это:

– Следовала зажечь камин. Здесь прохладно.

– Ничего, – сказал Марк. – Вы, кажется, хотели о чем-то поговорить?

– Дорогой мой друг. Надеюсь, я не перешел границы, учитывая, что мы совсем недавно познакомились?

Марк устало улыбнулся. Ему понравился Валентин, и не терпелось узнать, что в голове у этого маленького человека.

– Я наслышан о Марке Шустермане. Вас называют молодым гением. Одежда, сшитая вами, приносит людям счастье. Это больше, чем портняжное искусство. Это магия! Я хочу, чтобы про вас услышала вся страна. Да, что страна! Весь мир. Но в мастерской Загонникова мало места для такого волшебника. Хотя это очень известное ателье и до сих пор пользуется популярностью, но…

Валентин остановился, чтобы подобрать слова. Марк подошел к окну и взглянул на звездное небо, потом повернулся к редактору и побудил собеседника говорить дальше:

– Ну, продолжайте. Я слушаю.

– Понимаете. Нужно следовать за прогрессом, а мастерская придерживается традиций, которым следовали еще наши деды. А мир не стоит на месте. Я предлагаю самим создать уголок моды, пристанище молодым и свободным художникам. Слышите? Свободным! Мы будем говорить, что модно, а что нет. Наладим связь с творцами из других стран. У меня есть деньги и связи, а у вас – талант. Вместе получится что-то грандиозное.

Марк задумался. Он и сам уже задыхался в мастерской и рядом с Фаиной. Но у него недостаточно было средств и опыта, чтобы уйти в одиночное плавание. А тут такая возможность.

– Марк, я понимаю ваши колебания. Ведь начальница в мастерской ваша жена. Тут не только деловые отношения, а…

– Она мне не жена! – коротко отрезал молодой мужчина. – Мы живем вместе.

Редактор смутился. Он почесал затылок и сделал еще одну попытку выразить свою мысль по-другому:

– Тут не только деловые отношения, а и привязанность к…

– Сожительнице, – подсказал Марк. Он с вызовом смотрел на Валентина Эдуардовича и в отличии от него совсем не смущался.

– …сожительнице. Понимаю, что это не так просто – уйти из мастерской, которая дала вам возможность развиваться. Поэтому думайте, сколько…

– Я согласен!

Валентин Эдуардович сконфузился еще больше. Удивительный молодой человек! Кожа редактора покрылась мурашками то ли от холода, то ли от бесстрастности Марка. «Все-таки нужно было зажечь камин», – подумал маленький человек.

Марк подошел поближе к Валентину и слегка наклонил голову:

– Благодарю за чудесный ужин. Но я очень устал и хочу поскорее добраться до кровати. Давайте в скором времени встретимся и обсудим все детали нашего будущего предприятия. И еще. Прошу разрешения пригласить вашу дочь на свидание.

Молодой мужчина не дождался ответа и покинул кабинет. Редактор широко открыл рот и растерянно развел руками. «Вот это развязка!» – ошарашенно подумал он. А Марк потащил Фаину к выходу, не дав ей попрощаться с хозяйкой. Вилора несколько минут с опущенной головой сидела за столом, затем стремительно убежала в комнату. Варвара осталась одна в гостиной и задумчиво произнесла: «Что это все значит?»

      Вечером следующего дня Фаина не знала, за что взяться в первую очередь. Она приготовила себе ванну, пожарила котлеты на чугунной сковородке, и погладила платье. Домработницу отпустила, хотела все сама сделать. Женщина порхала по дому, напевала себе под нос. Неожиданно остановилась и громко рассмеялась. Давно не была такой счастливой.

Марк пришел в ее кабинет после обеда и сказал, что будет дома пораньше для серьезного разговора. Фаина догадалась, в чем дело. На ужине в доме гостеприимного редактора несколько раз из уст хозяев прозвучало «жена». Марк смущался каждый раз, слыша это. И вот наконец-то он понял, что пора это исправить и пожениться наконец. Фаина даже не сомневалась в своем предположении. Она мгновенно простила любимому человеку его грубость и безразличие. Будет настоящая семья. Дети! Женщина родит ребенка. Конечно, она далеко не молода, но ведь рожают и в таком возрасте. «Теперь уж точно все наладится! – думала Фаина. – Я уйду с работы. Буду воспитывать детей, а Марк пусть руководит мастерской. Хочу простого женского счастья!».

Мужчина вошел в гостиную хмурый. Он недовольно посмотрел на красиво сервированный стол и Фаину в нарядном платье, которая сияла от радости. Женщина сняла с Марка плащ и повесила на спинку стула. Налила в бокал красное вино. Села напротив мужчины и внимательно наблюдала, как он ест. Через несколько минут Марк раздосадовано бросил вилку и нож на тарелку. Раздался резкий звон.

– Фаина, перестань гипнотизировать меня! Не хочу больше есть. Спасибо, что приготовила ужин.

Женщина сдержала слезы и улыбнулась:

– Милый, давай тогда приготовлю тебе кофе?

Марк выскочил из-за стола, обхватил руками голову и злобно зарычал:

– Фаина, хватит! Я не хочу кофе! Я не милый! Ты же знаешь, что я не люблю тебя. Я благодарен, что в трудный момент жизни ты оказалась рядом и помогла мне встать на ноги. Но я с лихвой отработал это, трудясь в мастерской.

Фаина побледнела и перестала дышать. Слезы подступили к глазам. Меньше всего хотелось разреветься. Нужно что-то говорить, спасать ситуацию. Она подошла к мужчине и попыталась обнять.

– Маркуша, успокойся. Давай поговорим.

Марк грубо вырвал руку и заорал:

– Я не Маркуша!!! Я ухожу из мастерской, и из твоей жизни! Я хотел спокойно это обсудить, но ты делаешь вид, что не понимаешь. Нацепила это платье, котлеты нажарила! Валентин Эдуардович сделал мне интересное предложение, и я согласился.

– Но ты можешь стать директором мастерской. Хочешь?

– Нет. Я буду руководить собственным проектом. Утром соберу вещи и уйду.

Фаина бросилась к двери и встала в проеме.

– Я не пущу! – рыдала она. – Только не уходи! Не смогу жить без тебя-я-я! Пожалуйста, останься.

Марк грубо отпихнул ее и вышел из комнаты. Женщина упала и схватила его за ногу. Она громко кричала и умоляла остаться. Он дергал ногой, пытаясь освободиться. В этот момент Марк люто ненавидел ее. Ненавидел этот дом со старинной мебелью, эту хрустальную посуду и тяжелые шторы. Ненавидел Фаину с черными ручейками слез. Она казалась такой старой и неуклюжей сейчас. Как он мог спать с ней, целовать эти тонкие губы? Отвращение перекрыло голос разума, и он сильно толкнул женщину в грудь ногой. Она откатилась и закричала еще громче:

– Не уходи! Не уходи!

Марку так тошно стало в этом доме, что он решил уйти прямо сейчас и даже оставить свои вещи, лишь бы не видеть Фаину больше. Он забежал в кабинет, схватил манекен и голубое платье.

Хлопнула входная дверь. Фаина подползла к окну. Марк торопливо уходил в темноту. Он забросил на одно плечо манекен, а на другое – платье. Женщина закрыла рот руками, и впервые в жизни ей       захотелось умереть.


Марк вернулся в свою квартиру под крышей оперного театра. Поставил манекен в центре комнаты и тут же принялся за голубое платье. Он подумал о прекрасной швейной машине, которая осталось в кабинете умершего Загонникова, и о чудном наборе игл и ниток. Нет, возвращаться не будет, все это можно купить. Без Фаины дышалось легко. «Надо было раньше уйти, зачем терпел ее пьяные истерики?» Перед глазами возник образ прекрасной Вилоры. Как она волновалась, как мило краснела во время ужина. Марк испытал приятное чувство новизны и предвкушения. Сейчас мужчина больше всего на свете хотел Вилору. Нет, не так. Вилору в голубом платье.

За несколько месяцев ушлый редактор нашел здание под «Центр Моды» (так предложил назвать будущее предприятие), собрал группу рабочих и прораба, наладил связи с иностранными модельерами и фабриками. Валентин Эдуардович знал подход к талантливым людям. Он с непоколебимостью кричал в трубку телефона:

– Марк, я ограждаю вас от всех этих ненужных подробностей. Ваше дело – творить. Летайте в облаках, на то вы и гений, а я буду ходить по грешной земле!

Марк облегченно выдохнул. Сейчас ему не хотелось встречаться с людьми и решать организационные вопросы. Голубое платье для Вилоры висело на манекене и постоянно мелькало перед глазами. Это было вдохновением, ведь молодой мужчина создавал новую коллекцию, которую собирался представить во время открытия «Центра Моды». Марк питался воспоминаниями о красивой девушке, этого было достаточно, чтобы прыгнуть выше своей головы.


*** *** ***


Вилора не ожидала от себя такого. В свои девятнадцать лет она часто разбивала сердца юношам. Гордая и красивая девушка цинично наступала на сердечные осколки и шла дальше, высоко подняв голову. Но влечение к Марку сняло корону с Вилориной головы. Она спрашивала себя: «Что делать с этой влюбленностью, которая разжигается все больше?» Прошло несколько месяцев от той единственной встречи, а желание вновь увидеть Марка не пропадало. Девушка была уже готова на безумный поступок: прийти к мужчине и броситься к нему на шею, лишь бы прошла это ноющая боль. Но Валентин Эдуардович вовремя пришел на помощь. Одним дождливым днем он зашел в комнату старшей дочери с элегантной коробкой.

– Вилора, я даже не знаю, как тебе сказать… Но в любом случае, решение принимаешь ты сама. Я доверяю тебе в этом деликатном вопросе.

Девушка в это время стояла возле окна и наблюдала, как Тата катается на качелях, высоко подбрасывая ноги вверх. Волосы и одежда младшей сестры насквозь промокли, но девочку это не беспокоило. Вилора даже не повернулась к отцу, а только еле заметно пожала плечами.

– Хорошо, папа. Что случилось?

Редактор положил коробку на кровать и подошел к дочери.

– Ты знаешь, что в последнее время я готовлюсь к открытию «Центра Моды». На следующей неделе состоится грандиозный праздник, где будут самые успешные и богатые жители нашего города, а также гости из других стран. Но я не об этом, дочка. Дело в том, что Марк Шустерман, мой партнер, который однажды был у нас в гостях, пригласил тебя быть его, как это сказать, дамой в этот вечер.

Вилора изумленно посмотрела на отца. Валентин сложил руки на круглом животе и заверил:

– Я понимаю твое удивление. Ты, наверняка, думаешь, что он женат. Но на самом деле Марк просто жил с этой женщиной, Фаиной. Он мне сказал, что после того ужина расстался с ней. Такое ты произвела на него впечатление. Он, конечно, прямо так мне не сказал, что хочет жениться. Согласись, что это странно после одной встречи. Но, похоже, что намерения у него серьезные по отношению к тебе.

Вилора не могла поверить. Она, открыв рот, пыталась убедиться, что слова отца не сон, а реальность.

– Доченька, я знаю, что это неожиданно. Ты не обязана соглашаться. Подумай немного и дай мне ответ.

– Папа, я согласна! – радостно крикнула девушка.

Валентин Эдуардович подпрыгнул на месте от испуга:

– Да? Ты уверена? Хорошо. Посмотри, Марк прислал тебе платье для этого вечера. Он сам его сшил.

Вилора бросилась к коробке и поднесла платье к окну, чтобы лучше рассмотреть. Бесподобное, невесомое, небесно-голубого цвета. Что сказать? От восторга заблудились слова и закончилось дыхание. Марк сам шил наряд, касаясь ткани своими длинными пальцами. Девушка рассмеялась, освобождая грудь от нахлынувшего счастья. Она обняла отца, расцеловала в обе щеки и наконец произнесла:

– Папуля, спасибо тебе! А теперь уходи, мне нужно готовиться к празднику!

– Как готовиться? Открытие на следующей неделе только.

Вилора вытолкнула отца за дверь:

– Папа, ты не понимаешь! Иди уже!

Когда Валентин вышел-таки из комнаты, девушка бросилась на кровать и заплакала от счастья. Она обнимала платье и думала о Марке, об их будущей встрече. Что ему сказать, как себя вести? А если она разочарует его и не оправдает ожиданий? «Это все глупости. Он тоже влюблен, иначе невозможно было сшить такой шедевр».


Весь город гудел о предстоящем событии. Какие-то невероятные слухи ходили о Марке Шустермане, что он, мол, на самом деле затворник, а все вопросы вместо него решает двойник. Личность модельера обрастала легендами, и люди томились в ожидании наконец-то узнать правду. На самом деле, Марк создал эскизы, а потом наделал много шума на фабриках в поиске тканей и подходящей фурнитуры. Портные и закройщики сходили с ума от требовательного гения и работали в две смены. Марк заставлял переделывать вещь до тех пор, пока она не станет такой, какой видел в своем воображении. Результат превзошел ожидания. Опытный Валентин Эдуардович восхищенно разглядывал одежду и предсказывал, что все модницы и модники в этом сезоне будут носить эти вещи.


Фаина никак не могла прийти в себя. Она пила вино и проводила дни напролет в кабинете своего умершего отца среди оставшихся вещей Марка. Двоюродный брат заменил ее в мастерской, так как женщина была бесполезной в последнее время. Фаина пыталась понять, что сделала не так. Рассматривала себя в зеркало и ненавидела мелкие морщины и мешки под глазами. «Если бы я была молодой, он не ушел бы. Я такая старая, одинокая. Никто больше не полюбит меня», – постоянно, словно молитву, твердила она. Ей не прислали приглашение на открытие Центра Моды, но оно и не требовалось. Фаина была настолько известной в городе, так что могла являться на праздники просто так. Она не собиралась закатывать сцены, просто хотела посмотреть в глаза человеку, которого боготворила долгое время.

Женщина надела лучшее платье, рыжие волосы собрала в высокую прическу, обнажив тонкую шею. Долго втирала пудру в кожу, чтобы спрятать серый цвет лица. С первого раза не получилось аккуратно накрасить губы красной помадой, потому что движения стали медленными, маленькие предметы расплывались. Она выпила несколько бокалов вина и не собиралась останавливаться на этом. Спиртное обезболивало и придавало смелости. Фаина неуверенными шагами добралась до телефона и вызвала такси.


Центр Моды разместился в просторном двухэтажном здании. Фаина вошла внутрь и ослепла от яркого света. Певец на небольшой сцене пел что-то про «неразделенную любовь». По периметру фойе размещались манекены с одеждой из новой коллекции Марка. Некоторые молодые девушки и парни в точно такой же одежде перемещались среди людей – «живая» реклама. Разодетые в шикарные вечерние наряды гости оживленно беседовали и пили из высоких бокалов шампанское, которое разносили проворные официанты. Чудесный праздник и такая легкая расслабленная атмосфера. Большая часть приглашенных придет сюда вновь в ближайшее время, чтобы купить готовую одежду или сшить что-то по своему желанию. Иностранные бизнесмены заключат сделки с Шустерманом, и разлетятся его идеи по всему миру. Валентин Эдуардович станет еще богаче, а Марк больше никогда не будет стоять за окном и подсматривать за жизнью богатых и успешных.

Это все будет немного позже, а сейчас Фаина залпом выпила бокал шампанского. В голове загудело, и она вовсе перестала контролировать свое тело. К ней подходили знакомые люди, что-то говорили и ошарашенно смотрели на ее ноги, но женщина вяло улыбалась, даже не пытаясь сосредоточиться на сказанном. В толпе промелькнуло голубое пятно. Фаина грубо оттолкнула широкоплечего мужчину с круглым животиком и последовала за этим пятном. Что-то знакомое, но вот что? Женщина рассматривала людей, пока не увидела Марка, а рядом с ним молодую девушку в голубом платье. Это Вилора, дочь редактора. Фаина потрясла головой и потерла виски, пытаясь прийти в себя. Это же платье, которое она изрезала на манекене! Но почему же оно так чудесно выглядит? Марк обнял девушку за плечи и что-то шепнул ей на ухо. Она засмеялась и схватилась руками за лицо, скрывая румянец. Фаина с завистью посмотрела на девушку, которая сияла свежестью и молодостью. «Вот на кого меня променял? Кому платье подарил? Кого обнимает за плечи?» – подумала женщина. Но когда на нее удивленно обернулись гости, оказалось, что произнесено это было вслух.

Фаина мгновенно протрезвела. Вилора с ужасом взглянула на нее и внутренне зареклась не увлекаться вином, чтобы не выглядеть, как эта женщина с размазанной губной помадой и черными от туши кругами под глазами. А Марк даже не скрывал отвращение. Его лицо исказилось гневом, брови сошлись на переносице. Фаина посмотрела на свои ноги в домашних тапочках. Ей стало так неуютно среди людей. Куда спрятаться? Зачем такое унижение и так страдающему сердцу? Из толпы вышла худощавая Людмила с волосами цвета вареной кукурузы, давняя подруга Фаины, и потащила ее вон из фойе. На улице женщина окончательно пришла в себя и грустно прошептала:

– Не нужно было приходить.

– Однозначно, – ответила Людмила, гладя несчастную по спине. – Мне так жаль тебя. А этот стоит такой весь из себя. Уже забыл, откуда ты его вытащила. Ты в него столько всего вложила. Все, чего достиг, благодаря тебе. А в ответ – черная неблагодарность. Фаина, махни рукой на этого мерзавца. Он и мизинца твоего не стоит. Гад, просто гад, бесчувственная скотина.

Весело звучала музыка, не утихал гул голосов, у людей по-прежнему все хорошо. Они будут жить дальше и наслаждаться каждым новым днем, а Фаина не знает ради чего просыпаться завтра утром. Был уже одиннадцатый час. В небе над городом полыхали зарницы. Ни дождя, ни грома, ни ветра, только мгновенные ослепительные вспышки. Воздух пропитался опьяняющим земляничным ароматом – неподалеку цвел чубушник. Фаина на несколько минут отвлеклась от своих переживаний и воскликнула:

– Ты только посмотри, какая красивая ночь! Я по молодости любила гулять по ночам: работала допоздна, потом возвращалась домой и наслаждалась тишиной, нарушаемой только трелью сверчков. В последние годы вообще ничего не замечаю. Говорят, любовь окрыляет, но не меня.

Фаина замолчала, всей грудью вдыхая ягодный аромат. Она посмотрела на подругу опустошенными глазами и прошипела, брызгая слюной:

– Будь проклят тот день, когда мне позвонила Анна Аркадьевна! Будь проклят тот день, когда я пришла к нему домой и спасла его от погибели! Лучше бы он умер тогда! Люда, как больно, как больно! Я же его любила всей душой, как никого в жизни.

Подруга забыла о своем макияже и тоже заплакала. Женщина способна понять другую женщину, однажды познавшую неразделенную любовь. Через какое-то время Фаина вытерла слезы.

– Мне нужно уйти отсюда. Отвезешь меня?


Оказавшись дома, Фаина навела порядок в кабинете отца. Сложила все вещи бывшего возлюбленного в коробки и оставила на них записку: «Передать Марку Шустерману». Потом она тщательно умылась, надела чистую ночную рубашку, выпила целую пачку снотворного, легла в кровать и больше не проснулась.

Глава 4. Романс в рассрочку.


Наше время.


Впервые Роман попробовал вино в четыре года. Взял стакан с жирными разводами с грязного стола, усыпанного пеплом. Понравилось. Слегка закружилась голова, а тело стало почти невесомым. Дома часто собирались пьяницы: мамкины друзья и любовники. Печально известная блат-хата на краю города. Водка лилась рекой, окурки собирались в горы, бутылки выстраивались в миниатюрные заборчики. Мальчик не знал другой жизни. Не знал, что у подушки должна быть наволочка, а у одеяла – пододеяльник. Не знал, что спать следует в тишине, что на завтрак можно есть кашу на молоке, а не собирать по комнатам остатки сухого хлеба и ливерной колбасы. Что говорить? Другого ребенка он увидел только в восемь лет. Худая и низенькая Маша зашла в дом со своим отцом, у которого сильно тряслись руки, а глаза нервно бегали из стороны в сторону. Хозяйка дома налила вино в граненый стакан. Гость выпил и успокоился:

– Машка, ну че стоишь? Айда играть с пацаненком. Мяч погоняйте, в шашки что ли, а мы тут по-взрослому поболтаем.

Роман привел девочку в единственный угол в доме, где было относительно чисто. Дети сели друг напротив друга. Ни мяча, ни шашек, конечно, не было. Завязалась беседа.

– Тебе сколько лет?

– Десять, – ответила Маша.

Мальчик не удивился и не спросил, почему она выглядит словно дошкольница. Откуда ему знать, как выглядят дети.

– Ты в каком классе учишься? – спросила девочка.

– Ни в каком.

Маша удивленно подняла брови:

– Это как? Все дети должны ходить в школу?

– Не знаю, спрошу у мамы потом, – равнодушно пожал плечами Рома и добавил. – А у меня нет игрушек. И телевизор давно сломался. Хочешь, бутылки разбивать во дворе?

Девочка покрутила пальцем у виска:

– Что, совсем уже? Опасно же. Давай в школу играть. Я буду учительницей, а ты – учеником.

Дети играли до позднего вечера. Они отыскали в шкафу среди металлических банок и мусора тетради, потрепанные книги и огрызки карандашей. Маша могла гордиться собой: Рома выучил несколько букв и мог написать свое имя.

– А твоя мама каждый день пьяная? – спросил мальчик, когда «уроки и перемены» закончились.

Маша вспыхнула и обиженно сморщила лицо:

– Моя мама вообще не пьет.

– Как это?

– Ну, ей некогда пить. Она каждый день ходит на работу. Утром готовит завтрак и заплетает мне волосы. Потом мы едем на автобусе: я в школу, она на завод. После продленки, – Маша заметила, что Рома не понимает. – Продленка – это, когда дети остаются после уроков в школе, потому что за ними некому смотреть. А вечером родители забирают своих детей. Дома мама готовит ужин, убирает квартиру, стирает и готовит одежду на завтра. Еще укладывает меня спать и сказку читает. Вот когда ей выпивать?

Мальчик неуверенно кивнул головой.

– А папка каждый день пьяный, – продолжила Маша. – Я маме говорю, зачем нам папа, если он плохо себя ведет. Она говорит, что хочет семью сохранить. Странная мама, какая же это семья?

Рома спросил:

– А какие сказки мама тебе рассказывает?

– Что? Какие сказки? Обычные. Красная шапочка, Рапунцель, Холодное сердце….

– Ублюдок, где ребенок? – неожиданно среди пьяных голосов прорезался визгливый и трезвый.

Дети выбежали из комнаты. Высокая худая женщина с заплаканными красными глазами стояла на пороге и с ужасом смотрела на дочь, которая утопала в сигаретном тумане и алкогольных парах. Это Машина мама. Женщина коротко крикнула, представив, что могло случиться с ее малышкой среди этих забулдыг.

– Ты же пообещал, что присмотришь за ней! Я несколько часов искала вас по городу! Иди сюда, Маша, – орала женщина.

Ромина мать развела руками и заплетающимся языком заверила:

– Чесслово, все намально. Играли… там. Ну, дети же.

Все остальные гости, как китайские болванчики, закачали головой, в том числе и Машин отец. Девочка улыбнулась Роме на прощание и строго спросила у хозяйки дома:

– Ваш сын почему в школу не ходит?

Женщина икнула и ответила:

– Будет.


Роман в школу не пошел, но почувствовал непреодолимую тягу к ровесникам. Мальчик начал выходить в город. Открылся большой и разноцветный мир с запахами вкусной еды, с красивыми зданиями и автомобилями, с дорогими вещами. Оказывается, разговаривать с людьми интересно, особенно с трезвыми. Оказывается, существует совершенно другая жизнь. Рома почувствовал себя обманутым и возненавидел маму всей душой. Зачем же он спал на прокуренном и грязном матрасе? Почему получал подзатыльники от незнакомых выпивох и терпел их оскорбления? Но самой большой удар ждал мальчика в городском парке, куда он пришел с такими ненужными, как и он, детьми. Рома увидел молодого мужчину, женщину с длинными блестящими волосами и мальчика, своего ровесника, которые сидели на скамейке и с удовольствием ели мороженое. Они громко разговаривали и смеялись. Потом ребенок подскочил со скамейки и, хохоча, побежал по дорожке. Отец бросился следом и догнал мальчонку. Крепко схватил сына подмышки, и они закружились с огромной скоростью. Рома перевел взгляд на женщину, а на ее лице неведомые ему чувства: уверенность, гордость, удовлетворение, восхищение. Что все это значит? Рома отправился домой. Удивительно, но гостей не было. Мать стояла за плитой и что-то варила в алюминиевой кастрюле. Такое бывает редко, поэтому мальчик изумленно остановился в дверном проеме.

– О, Ромка! Где ты шляешься в последнее время? – женщина переложила сигарету с одного угла рта в другой и улыбнулась, обнажая серые зубы. – Гречку варю. Хочешь есть?

Мальчик кивнул головой и осторожно сел за грязный колченогий стол. Он внимательно наблюдал за матерью, она выпила немного, поэтому можно было поговорить.

– Мама, пойдем в парк?

Женщина хмыкнула:

– А что, пойдем! Только я так давно не выходила в город, надо поискать одежду.

Мальчик вскочил и опрокинул стол:

– Там в сарае есть какие-то мешки с одеждой. Я найду что-то, почищу, вытряхну.

– Давай, сынок! А я кашу доварю.

Роман отправился в полуразрушенный сарай и долго перебирал вещи, пока не нашел вполне приличные брюки и свитер. Мокрой тряпкой оттер пятна и повесил на покосившимся заборе, чтобы выветрить запах сырости. А когда вернулся обратно в дом, то увидел привычную картинку. Попойка в самом разгаре. На столе огромная тарелка гречневой каши и три бутылки вина. Трое мужчин отсыпают хозяйке похабные шутки, а она в ответ мерзко смеется. В парк, конечно, не пошли.

Роман научился ловко воровать. Стыдно и страшно не было. Он считал, что имеет право хоть на что-то в этом мире, раз мать не постаралась ради него. В двенадцать лет жизнь круто изменилась. О пареньке узнали органы опеки и отправили в детский дом. А случилось это так.

Рома допоздна гулял на улице – не хотелось возвращаться домой. Но была уже глубокая и холодная осень, поэтому пришлось тянуться в свой грязный угол. Летними ночами парень любил спать в сарае, туда и матрас перетаскивал, лишь бы реже встречаться с матерью и ее дружками.

Он издали услышал громкую ругань и поначалу совсем не удивился. Но в этот раз что-то страшное ожидало Романа в родных стенах. Зайдя в дом, парень заметил опрокинутый стол, разбитые бутылки и размазанную по полу кильку в томатном соусе. Мать и две женщины стояли в углу и испуганно дрожали. У грузного бородатого мужчины в руках было отколотое горлышко бутылки, которое он приставил к лицу собутыльника.

– Убью, сволочь! Говори, ты взял деньги? – орал бородач, брызжа слюной.

Несчастный тряс головой, не в силах выговорить и слово. Рома растерянно смотрел на мать, и ему так хотелось, чтобы она, наконец, стала взрослой и сказала, что нужно делать в этой ситуации. «Может, бежать в город за полицией? Не успею. Броситься на бородача? Он и меня прирежет, вон как сердится. Шпульнуть в него стулом? Неплохая идея», – рассуждал парень. Он услышал шепот матери: «Сынок, возьми в буфете нож и дай мне». Рома посмотрел на женщину, которая от страха протрезвела. Он отрицательно закачал головой, понимая, какие могут быть последствия. Дом, наполненный громким визгом и горестными всхлипами, казалось, уменьшался в размерах и давил на Романа. Захотелось убежать навсегда и больше никогда не видеть этот грязный засаленный потолок и крошечные окошки, которые пропускали ничтожное количество солнечного света. «Сынок, дай нож. Он убьет Ефима». Парень, пытаясь не привлекать внимание разгневанного мужчины, сделал несколько шагов в сторону и просунул руку в буфет. Взглянул на нож, замешкался, а потом передал матери. Женщина медленно на дрожащих ногах подошла к бородатому и резко засунула нож в поясницу. Она закрыла рот руками и отступила назад в угол. Бородач ахнул и отпустил собутыльника, который тяжелым мешком свалился на пол. Мужчина развернулся иподнял горло бутылки, чтобы броситься на обидчицу, но боль не позволила ему. Он упал на колени и страдальчески завыл.

Через полчаса в доме была и скорая, и полиция. Рома долго стоял на одном месте и смотрел, как расползается кровавая лужа. Все опротивело до тошноты. «Почему это происходит со мной? Чем я заслужил такую мать и такую жизнь? Разве я в чем-то виноват?» Парня забрали сначала в больницу, через неделю отправили в детский дом. Ромину мать посадили в тюрьму за убийство. Сколько она просидела, когда вышла, и что с ней стало дальше, парень так и не узнал. Потому что не хотел.      Через полчаса в доме была и скорая, и полиция. Рома долго стоял на одном месте и смотрел, как расползается кровавая лужа. Все опротивело до тошноты. «Почему это происходит со мной? Чем я заслужил такую мать и такую жизнь? Разве я в чем-то виноват?» Парня забрали сначала в больницу, через неделю отправили в детский дом. Ромину мать посадили в тюрьму за убийство. Сколько она просидела, когда вышла, и что с ней стало дальше, парень так и не узнал. Потому что не хотел.


*** *** ***

Эмма нервно ходила по гостиной. Садилась на диван, но сразу же вскакивала и бежала к окну. Случайно опрокинула журнальный столик. Чашка с остывшим кофе упала на ковер молочного цвета. Девушка расстроилась еще больше и тихонько захныкала. Рома уже четыре дня не объявлялся. Ни звонка, ни сообщения. В голову лезли самые страшные мысли – заболел, убили, посадили в тюрьму.


Я видел, как она страдает. Слышал, как крутилась ночью в кровати без сна и как безрезультатно звонила. В ответ – «абонемент временно отключен». Конечно, Рома и раньше пропадал, но так надолго – впервые.

Через четыре месяца после ограбления универмага мужчина привез меня в квартиру Эммы и поставил в углу гостиной между шкафом и окном. Они ругались несколько дней подряд. Эмма кричала, чтобы Рома увез меня и спрятал, где-нибудь подальше от людей. Мужчина саркастически смеялся, мол, на воре и шапка горит. Девушка психовала и сердилась, но он осыпал ее поцелуями и ласковыми словами. Заканчивалась ссора, как обычно, в кровати, так что я поселился надолго в этой квартире.

Чудесное место. Я наблюдаю за Пиковой Дамой, когда она готовит завтрак. Вижу небо и ласточек, которые летают возле своих гнезд под крышей. Вижу окна дОма напротив. Эмма часто садится на широкий подоконник, вытягивает ноги и пишет в свою потрепанную тетрадь.


Твое сердце высечено из камня,

А чувства застыли в бетоне.

Любовь держала я, как знамя,

Но вот конец – мы просто тонем.


На море они не поехали, да и денег Эмма не увидела. Роман прогулял их и потратил в казино. Открыто не говорил об этом, но догадаться было не трудно. Девушка продолжала обманывать себя, надеясь, что обещанная лучшая жизнь скоро наступит.

Заскрипела входная дверь, и в прихожей послышались голоса. Эмма бросилась навстречу. Роман, слегка выпивший, держал на себе мужчину практически без сознания, который, однако, крепко вцепился в две огромные сумки. Девушка отступила в гостиную. Рома с трудом втащил знакомого и бросил его на диван.

– Любимая, вот тебе подарок – звукорежиссер. Напишите какую-нибудь песенку, – счастливо засмеялся мужчина.

Эмма покрылась красными пятнами, еле сдерживая гнев:

– Он же напился до смерти.

– Малышка, талант не пропьешь. Поспит немного и пообщаетесь. Клянусь, он реально крутой специалист, даже какие-то штуки взял с собой. Не капризничай. Ну, куда его теперь? На улицу что ли выгнать?

Роман снял другу обувь и уложил голову на подушку. Звукорежиссер перевернулся на бок, по-детски оттопырил нижнюю губу и громко захрапел. Эмма недовольно выдохнула и скрестила руки на груди:

– Рома, четыре дня. Где ты был четыре дня?

Мужчина ушел на кухню и оттуда выкрикнул:

– Эмма, только не начинай! Ты знаешь, что меня бесят такие вопросы.

Он вернулся к Эмме со стаканом воды и ласково погладил ее по голове. Девушка оттолкнула Ромину руку и гневно прошипела:

– Кто я тебе? Что у нас за отношения? За четыре дня ни одного сообщения! Я волновалась, переживала, плакала.

– Эмма, зачем? Со мной все всегда будет хорошо. Помнишь: есть только это мгновение. Сейчас я с тобою рядом. И чтобы поднять тебе настроение, предлагаю весь этот вечер провести вместе без разборок и поисков виноватых. Пойдем в ресторан, а потом в караоке. Ты будешь петь для меня, а я буду громче всех аплодировать.

Девушка неуверенно пожала плечами, все еще обижаясь, но предвкушая замечательный вечер с любимым. Она дико соскучилась по его объятиям, по запаху густых волос и крепким плечам.

– А этот? – Эмма кивнула в сторону спящего гостя.

– Будет спать до утра. Чего стоишь? Бегом надевать самое красивое платье!


Эмма стояла на сцене в круге света. Ее блестящее платье красиво переливалось. Волосы ровными аккуратными локонами лежали на плечах. Без широких стрелок и красной помады она выглядела нежной и беззащитной. Обычно в этом караоке-клубе шумно. Любители музыки поют популярные песни, но вряд ли их голос способен достучаться до сердец гостей. Но у Эммы получилось. В ее исполнении было столько страсти и боли, тоски и отчаяния, что даже бармен застыл с шейкером в руках. (Она любит, но не знает, любима ли. Она хочет провести с мужчиной всю жизнь, но не знает, чего хочет он). Как это понятно для многих в этом душном и тесном клубе.

Понимал ли Роман, что Эмма пела для него, что это было послание ее страдающей души? Понимал. Но, когда девушка вернулась к столику, не обнаружила мужчину. Он стоял неподалеку в компании молодых девиц. Эмма села на высокий стул за барной стойкой и заказала вермут со льдом. Бармен дружелюбно улыбнулся и подмигнул. Пить не хотелось, но без стакана в руках девушка чувствовала себя лишней в этом клубе.

– Голос потрясающий, – высокий худой парень присел рядом. – Просто космос! Я бы еще что-то послушал. Может, есть записи?

Эмма фыркнула и махнула рукой:

– Ну, что вы? Я любитель. Пыталась, конечно, ходить на кастинги, но…

Парень понимающе кивнул. У него были длинные черные волосы, которые он завязал резинкой на затылке, широкие брови и узкий разрез глаз. Белая футболка подчеркивала излишнюю худобу, и все же он был очень симпатичным.

– Я, кстати, Кристиан.

– Эмма.

– Популярной можно стать не только с помощью продюсера или кастинга, Эмма. Записывайте каверы на любимые песни, выставляйте во всевозможных социальных сетях и на платформах. Кто знает, может, и получиться приобрести аудиторию.

Девушка скривила лицо:

– Вряд ли. Была бы я талантлива…

– Что вам стоит попробовать? – перебил Кристиан. – Это же весело. Не получится, так не получится. Зато потом, вы не будете жалеть, что не сделали все, что смогли. Я дам свой номер телефон, если нужна помощь, звоните.

Парень попросил у бармена ручку и написал на салфетке номер. Эмма недоверчиво хмыкнула, но салфетку все-таки положила в сумочку.

– Парень правду говорит, вы пели круто. В любом случае, лучше, чем этот красавчик, – сказал бармен, свидетель этого разговора.

Все трое посмотрели на сцену, где изо всех сил вытягивал кривые ноты долговязый мужчина с крупным носом и лысиной. Эмма закрыла рот и хихикнула. Внезапно к барной стойке подошел Роман и потянул Эмму за руку. Его глаза горели нехорошим огнем. Он обнял девушку за талию и шепнул:

– Любимая, помоги мне. Видишь мужика в кожаной куртке с большим животом? Он стоит неподалеку от сцены, уже прилично выпил. Подойди, поговори с ним. Через минут пятнадцать скажи, что нужно в туалет, а сама выходи на улицу.

Эмма ошарашенно посмотрела на Рому, но он сжал ее плечо и слегка подтолкнул вперед. Она успела лишь слабо улыбнуться Кристиану на прощание.

– Пожалуйста, ради меня. Все объясню потом, – добавил Роман, видя сомнения девушки, а сам скрылся на танцполе.


Мужчина пританцовывал возле сцены и пил виски из пузатого стакан. Он увидел приближающуюся Эмму и развел руки в стороны:

– Не проходи мимо, красавица. Составь компанию одинокому старику. Да, я выпил сегодня, но есть повод. Удача постучалась в мой карман. Костик сегодня на вершине.

Эмма оскалилась, пытаясь выжать улыбку, и спросила:

– Кажется, у вас хорошее настроение, Константин?

Мужчина с удовольствием рассмотрел девушку с ног до головы. Взгляд сальный и голодный. Провел пальцами по щеке Эммы и довольно цокнул.

– Слушай, красавица. Настроение топ…

Мужчина начал долго и нудно рассказывать про свою потрясающую жизнь и феноменальную удачу. Нагло заглядывал в декольте и намекал о продолжении общения в укромном месте. Неожиданно Эмма увидела Романа, который будто случайно толкнул Константина. Одно мгновение – бумажник удачливого бизнесмена перекочевал в вельветовый пиджак молодого мужчины. Эмма попыталась не выдать на лице раздражение и злость. Она еще около пяти минут вежливо улыбалась и поддакивала, совершенно не вслушиваясь в этот пьяный бред. Внутри колотилась злость и настойчиво просилась наружу.

– Константин, мне нужно припудрить носик. Оставляю вас.

– Да, и я, наверное, поссу. Встретимся за барной стойкой, – мужчина сильно опьянел и медленно, чтобы не упасть, пошел в туалет.

Когда она выбежала на улицу, Роман разговаривал с таксистом и курил.

– Любимая, скорей, шеф ждет нас.

В машине Эмма молчала, хотя ей очень сильно хотелось наорать на Романа и влепить пощечину. Они вышли за квартал от дома девушки. Мужчина крепко схватил ее за локоть и приказал:

– Не смей орать на улице, Эмма.

Девушка, глотая слезы, ругала себя за слабость и податливость. Вспоминала похотливый взгляд пьяного мужчины, который хотел ее раздеть прямо рядом со сценой. Болели стопы от свежих мозолей. И никак она не могла понять, как Роман может одновременно любить и допускать подобные ситуации.


*** *** ***


Я наблюдал за соседним домом. Не все закрывали окна шторами или жалюзи вечером. В квартирах протекала обычная жизнь: дети разбрасывали игрушки и проказничали, одинокие мужчины соблазняли подруг, мамочки гладили рубашки мужу и школьную форму любимым отпрыскам. Но особенно я подглядывал за жизнью женщины с пятого этажа. Ее звали Вика.


– Эй, Вика, как там погода? Твои малые в куртках? Мы сейчас с Даником спустимся! – крикнула блондинка со второго этажа, когда женщина играла с детьми на площадке.


Так я узнал ее имя. Вика часто мелькала возле окна, наблюдая за старшим сыном, который играл во дворе. Женщина была несчастна. Я понимал это по ее раздраженному голосу, когда она звала ребенка домой, или, по ее сгорбившейся спине, когда утром Вика смотрела на небо.

В этот вечер она металась по комнате и вытирала глаза широким халатом. За ней по пятам ходил сын и короткими ручками хватался за ее пояс. Муж тоже иногда мелькал перед окном. Движения у него были резкими, кажется, в доме – ссора.

Дверь резко распахнулась, и я услышал злое сопение Эммы и покашливание Ромы. Туфли и сумка громко шмякнулись на пол. Девушка влетела в комнату и хотела сесть на диван, но увидела спящего звукорежиссера. Она подняла руки вверх и воскликнула:

– Черт возьми! Что происходит?

Роман зашел следом и обнял девушку за плечи.

– Отвали от меня! Какого черта? – грубо оттолкнула его Эмма. – Ты просто использовал меня, чтобы украсть деньги у пьяного мужика. Знаешь, сколько раз я жалела о том, что помогла тебе ограбить универмаг? Но ты обещал новую жизнь, я поверила. И что? Где она? Только манекен, который ежедневно маячит у меня перед глазами – все, что я получила. А сегодня ты толкнул меня на новое преступление, даже не спросив, хочу ли я этого.

Роман медленно достал сигареты, закурил. Подождал, когда Эмма немного успокоится и сказал:

– Какое преступление? Я оставил бумажник на раковине в туалете, достал пару купюр. Никто не будет даже расследовать. Мужик был очень пьяным, он и не вспомнит, сколько потратил на спиртное. Ну, а ты же не отказалась.

У девушки перехватило дыхание от возмущения. Мужчина виновато сложил руки:

– Виноват, ты права. Надо было обсудить это. Я готовлюсь к новой жизни, скоро все будет. Потерпи немного. Я хочу, чтобы у нас был дом, шикарная машина, поездки в другие страны.

– Рома, мне не нужен дом, купленный на чужие деньги. Мне вообще не нужно ничего, только ты сам. Я не могу так, не хочу. Я до сих пор просыпаюсь по ночам от страха. Боюсь за тебя, боюсь за нас. Давай много работать, много стараться и наши мечты исполнятся.

Мужчина засмеялся. Он посмотрел на Эмму, как на маленькую глупую девочку, и прошептал:

– Пойдем в кровать. Я устал.

– Тяжелый физический труд – грабить людей, – съязвила девушка.

Рома ушел в спальню и оттуда крикнул:

– Тебе про это известно!


Эмма не сразу отправилась в спальню. Долго сидела на подоконнике и неслышно плакала. Вскоре квартира наполнилась двумя видами храпа: громко-пьяным и спокойно-удовлетворенным. Я рассматривал лицо девушки. Появились новые морщинки вокруг глаз, а кожа под электрическим светом отдавала желтизной. И все равно она была удивительно красивой. Что же она делает рядом с этим ублюдком?


*** *** ***


Вика не любит Новый год. Этого праздника она боится до дрожи, и всегда с трудом переносит праздничную суету. Но никому об этом не рассказывает, поэтому ежегодно в ее доме украшается елка и накрывается стол. Дети бегают возле телевизора под новогодние песни, родственники и друзья в красных колпаках заваливаются в дом с огромными пакетами подарков и шампанским. Никто не догадывается, что Вика часто уходит от гостей в ванную комнату, включает воду, тщательно моет руки и жалобно скулит. Потом ополаскивает лицо холодной водой и с улыбкой возвращается обратно. Дело в том, что каждый Новый год напоминает ей о беде, которая случилась много лет назад.

Вике тогда едва исполнилось одиннадцать лет. Ее семья пела праздничные песни, сидя возле пушистой елки. Мама незаметно выбежала из дома, чтобы поздравить соседей, которые жили через дорогу. Вскоре девочка услышала глухой удар и ошалелый мужской крик: «О, Боже! Боже мой!». Семья в ужасе выскочила на улицу. Женщина лежала на обочине, словно сломанная кукла, а вокруг нее по снегу растекалась кровавая лужа. Праздник закончился для всех соседей, которые тут же прибежали к Викиному дому. Когда скорая помощь забрала тело, а утомленные соседи разошлись по домам, Вика засЫпала пятно снегом. Неожиданно стало легче. Потом она долго мыла руки, а, войдя в комнату, ужаснулась. Девочка раньше не замечала толстый слой пыли на полках и подоконнике. До утра Вика убиралась в доме, складывала вещи в шкафах. И только утром, обессиленная, упала в кровать.

Викин отец не замечал изменений в дочери. До этого ли было? Все обязанности жены пришлось взвалить на свои плечи. А девочке каждый день становилась все хуже. Ей все время чудилась грязь на руках. Посуду перемывала по несколько раз, иначе не могла есть из тарелок. Разбросанные одежда и вещи доводили до слез. Старшие братья не обращали на это внимание, полагая, что она никак не может отойти от смерти матери. Но однажды Вика отказалась выходить из дома. Ее уговаривали, ругались, угрожали, но девочка с безумным взглядом кричала, что сразу заболеет и умрет. Когда мальчики отправились в школу, Вика побежала в ванную и тщательно помыла руки. Сначала каждый палец по отдельности, потом поскребла под ногтями, а в конце всю руку до локтя. Успокоилась.

Следующие пять лет превратились в калейдоскоп перемещений: дом, больница, санаторий, дом. Но к совершеннолетию Вика смогла выкарабкаться из-под тяжелого бремени навязчивых мыслей. Появилось желание жить, мечтать, любить. Девушка окончила институт, вышла замуж, родила детей. Викин средний сын родился инвалидом. С ним женщина прошла все круги ада, но крепко устояла на ногах. Уже много лет не принимала таблетки, и родственники позабыли про ее детские неврозы. А потом в семье появилась шестимесячная девочка из приюта. Красивая и здоровая малышка. Жизнь заиграла новыми красками. Вика – молодая здоровая женщина с чудесными детьми и заботливым мужем. Второй сын хоть и не выздоровел до конца, но рос умным и послушным мальчиком.

Однажды у Вики появилось тревожное чувство. Надвигалось что-то страшное. Но что, она не знала. Она металась из комнаты в комнату, уговаривая себя, что нет повода для беспокойства, что по-прежнему все хорошо. Это не помогало, поэтому женщина отправилась мыть руки. Мыла и мыла, рыдая навзрыд. Болезнь вернулась, а самое гадкое, что она скрывала это от семьи. Вика довела себя да такого состояния, что выпрыгнуть в окно оказалось самым простым способом покончить со всем этим. Муж успел тогда. Буквально одна секунда отделяла Вику от смерти. Вновь больница.


– Вика, почему вы сделали это? – спросил во время беседы психиатр.

Женщина пожала плечами и протянула врачу свой дневник:

– Я подумала, что пришла к завершающей точке, что больше ничего в моей жизни не случится.

Доктор внимательно посмотрел на пациентку, а потом прочитал следующе:

«Меланхолический блюз моей жизни.

Я забежала в комнату и плотно закрыла дверь. Крепко ухватилась за ручку, как бы боясь, что извне проникнет шум. Вынула из кармана наушники и вставила их в уши. Первые ноты, словно благодатная жидкость для жаждущего алкоголика. О, старина Меркьюри, ты знал, как нужно петь.

Аnd let me take over

With my melancholy blues.


Ну, что ж, станцуем. Невидимый партнер прижал меня к себе так, что дыхание перехватило. Просто нужно закрыть глаза, и ты уже на танцевальной площадке, которую красиво украшают разноцветные фонарики. Теплый вечерний ветер нежно растрепал волосы. Мое платье невероятно красивое, короткое, на бретельках.

Итак, блюз. Делаем первый шаг с правой ноги, затем медленно ударяем левой ногой рядом с правой. Колени расслаблены, а вес тела на правой ноге. Затем шагаем левой ногой вперед, выпрямляя колени… Несложно. Элегантно. Чувственно. Важно – не открывать глаза, чтобы не пропала магия танца. В блюзе главное чувствовать партнера, движения слегка небрежные, но это только видимость.


Come into my enclosure

And meet my melancholy blues.


Танец стирает границы. И нет уже прошлого и настоящего, обязательств и обещаний. Волшебство везде: в каждом глотке воздуха, в каждом движении мышц, в каждом вздохе партнера. Схвати этот момент и живи им, не отпускай, пока не опьянеешь от счастья… Танцуй! Танцуй! Живи!

Ах, все-таки я открыла глаза, всего на секунду. Магия улетучилась, когда взгляд упал на трость сына. Мне не нужно оборачиваться, чтобы убедиться, что по всей комнате разбросаны утяжелители, мячи, гантели и все прочее, что я называю «херней собачьей», потому что это не помогает.

Я выдернула наушники и бросила их в угол. Подошла к зеркалу. На меня смотрела тетка 32 лет, слегка располневшая, с грустными глазами. На подбородке прыщи то ли от антидепрессантов, то ли от вчерашних шоколадных конфет.

Придите и посмотрите на меланхолический блюз моей жизни!!!

В одно мгновение весь мир уменьшился до размеров комнаты. Я почувствовала давление со всех сторон, воздуха не хватало. Тяжелый стон вырвался из груди. Неужели это все? Неужели больше ничего не будет? Я так и останусь в этой комнате рядом с тренажерами и запахом вчерашнего борща? Как я могла оказаться в этом теле? В этом доме с мрачными соседями? В этом городе с дырявыми тротуарами?

Неожиданно дверь открылась.

– Мамитька? – на пороге стояла дочь то ли с вопросом, то ли с просьбой.

Моя дочка, которую я не рожала. Ее родила алкоголичка, которая потом и бросила малышку.

Я опустилась на колени:

– Иди ко мне, любовь моя. Что ты хотела?..

Дочка протянула руки, измазанные черной гуашью. Я взяла ее за локоть, чтобы отвести к раковине, но звук музыки и яркие вспышки заставили меня остановиться. Я оставила дочь и вышла в окно»


Вика вернулась из больницы домой через месяц. Она изо всех сил старалась держаться. Из-за таблеток вернулись кошмары: расползающееся кровавое пятно на белом фоне и девочка, насыпающая гору снега. Эта гора растет и растет, а потом, превращаясь в снежный ком, с грохотом скатывается вниз. Вика не хотела пугать мужа и детей, поэтому крепко сжимала губы и била себя по рукам, которые тянулись оттирать все до блеска. Чрезмерная чистота и идеальный порядок в доме вызывали у семьи чувство тревоги, мол, маме плохо. А страхи и переживания преследовали на каждом шагу, превращая жизнь в безвыходный лабиринт.


*** *** ***

Роман опять пропал на несколько дней. Эмма перешла на другую стадию отношения к этой ситуации: теперь она не плакала, а сердилась и громко ругалась.

– Идиот, урод, ничтожество! Чтоб ты сдох! Ненавижу тебя! – орала Эмма, швыряя тарелки и чашки в стену. Она выключила телефон и выбросила вещи мужчины в мусорную корзину.


Вновь запятая? Поставлю точку.

Зачем даю последний шанс?

Копила жизнь, чтоб дать в рассрочку

Мой красочный и истинный романс.


В один такой горестный вечер Эмма соорудила из книг подставку для телефона, включила видеозапись и села за пианино. Переснимала раз пятнадцать кавер на песню «Back to Black» Amy Winehouse. То нотой ошиблась, то голос не вытягивал, то слезы застилали глаза. «Я вернусь к нормальной жизни, смогу справиться без тебя. Да, мне больно. Ты разбил итак хрупкое сердце. Сожаление – вот что ты оставил той, которую называл любимой и драгоценной…»


– Это когда-то закончится, черт возьми? – внезапно раздался визгливый голос и требовательный стук.

Эмма содрогнулась и выбежала в коридор. Когда открыла дверь, увидела низкого лысеющего мужчину с небольшим животиком. Он гневно свел бесцветные брови на переносице и раздраженно фыркал.

– Чтоб у тебя руки отсохли, певичка? Чтобы тебя гуси затоптали, и свинья обосрали, что ты нам жизни не даешь!

Эмма открыла рот от удивления, не понимая, чем так не угодила незнакомому человеку. Может, он под окнами проходил и ему не понравилось ее пение? Мужчина тем временем оттолкнул девушку и смело зашел в гостиную. С интересом рассмотрел пианино и самодельную подставку.

– Руки-крюки! Снимаешь сбоку, так что плечи занимают пол-экрана? Совсем безмозглая!

Эмма испуганно рассматривала незнакомца, и, наконец, спросила:

– А вы кто?

Мужчина цокнул и перевел взгляд на потолок. Всем своим видом он показывал, что девушка тупая курица, с которой бессмысленно разговаривать. И все же он ответил:

– Новый сосед. Несколько дней назад въехал в квартиру напротив. Неужели не заметила?

– Если честно, я толком и не знала, кто там жил раньше.

– Оно и видно. Я искал спокойный район, потому что моя сестра болеет сахарным диабетом. Ей нужен покой, а тут дикие завывания, которые ты, видимо, песней называешь. Лучше бы я ногу сломал, когда шел на встречу с риелтором! А теперь придется жить в этом музыкальном аду!

Сосед деловито поправил клетчатую рубашку и пригладил остатки волос на голове. Эмма еле сдерживала смех, таким забавным ей казался мужчина. Хоть и проклинает со скоростью света, но, кажется, совсем безобидный.

– Сосед, а хотите кофе с зефиром? – девушка решила пойти на мировую.

Мужчина обрадовался и спокойно сказал:

– Хочу. У нас дома даже сахара нет. Я, кстати, Толик.


Они просидели на кухне, пока у Эммы не закончился сахар, зефир и даже сушки. Болтали обо всем на свете, словно знакомы не первый год. Толик вернулся в гостиную и строго сказал:

– Так снимать нельзя!

Мужчина обошел квартиру, принес торшер. Поколдовал со светом, переставил мебель, приказал Эмме поправить прическу и переодеться. Потом удивленно ахнул и выбежал из квартиры. Вернулся со штативом.

– А теперь будем делать видеозапись. У тебя одна попытка. Представь, что ты поешь в последний раз в жизни.

Эмма отрицательно покачала головой:

– Не, уже поздно, а я громко пою.

Толик засуетился, словно курица возле насеста, и, выпучив глаза, сказал:

– Потерпят ради искусства. Сейчас, я чувствую хороший сгусток энергии в этой комнате.

Эмма хихикнула, вспомнив, на какой почве случилось их знакомство. Она села за пианино и действительно чудесно исполнила композицию. Толик вытирал уголки глаз кончиками пальцев и восхищенно потряхивал головой.

– Я сейчас создам тебе канал на You Tube. Однажды я сделал это для моей бабушки. Она на даче высаживала цветы, зелень и всякую чушь, прости Господи. Снимала про это видео. И знаешь, на одном ролике набралось около трех тысяч просмотров. Я чувствую, ты будущая звезда!

– Спасибо тебе за эти слова, но ты ошибаешься. Мне просто нужно отвлечься от некоторых… э, проблем, – Эмма склонилась над пианино и нежно погладила клавиши точно так, как это любила делать бабушка.


Толик – это лучшее, что случилось с нами за последнее время. Я сильно переживал за Пиковую Даму. Иногда казалось, что она сходит с ума, но этот забавный сосед принес в квартиру суету и шум. Как же я люблю это! Впервые за долгое время Эмма весело и громко смеялась.


– Я – психолог, – заявил Толик, многозначительно приподняв брови. Он резал овощи для рагу у Эммы на кухне. – Работаю куратором в обществе анонимных обжор.

Девушка коротко хихикнула, но тут же придала лицу строгий вид. Однако сосед это заметил, поэтому достал телефон из кармана и показал Эмме фото. Бесконечно толстый Толик. Девушка восхищенно посмотрела на мужчину, но через несколько мгновений схватилась за голову:

– Так ты солгал про сестру с диабетом? Это тебе нельзя сахар и сладости!

– Эмма, как ты можешь такое говорить? Чтоб у тебя язык отсох, дубина стоеросовая! Чтоб твоя душа переселилась в кошку и ее укусила собака! Я уже много лет нахожусь в одном весе, а моя сестра действительно больна. – Толик немного поворчал, а, когда успокоился, добавил. – У меня замечательная группа обжор. И такие результаты! Да, у нас даже свадьба была, и ребенок родился среди толстячков моих.


Я видел, как улыбалась девушка, не реагируя на проклятия. В доме поселился смех. Я тоже не обращал внимание на Толин язык без костей. Мы познакомились следующим образом. Толик подошел к окну, отодвинул штору и вдруг замер, будто почувствовал, что я за ним наблюдаю. Медленно повернул голову в мою сторону и, высоко подпрыгнув, громко завизжал:

– Кто здесь?

Эмма ответила:

– Это просто манекен.

– Чтоб тебе хорошо было на кладбище! Чтоб ты век солнца не видел! Зачем ты поставила его здесь? Уродский какой!

Девушка взяла соседа за руку и отвела в сторону:

– Ты ничего здесь не видел, понял? И больше ни слова про это.

Толик обиженно надул губы, но через несколько минут уже забыл про этот разговор.


На следующий день Эмма проснулась после обеда и тут же проверила свой канал: один подписчик и три просмотра. «Спасибо, Толик», – хмыкнула девушка и выглянула на улицу. Теплый солнечный день. Эмма открыла окно и услышала из соседнего дома тревожный женский голос:

– Саша, крепче держи сестру за руку! Держи ее, она сейчас свалится с горки. Саша, ты не смотришь на нее! Саша, зачем ты отвернулся от сестры! Саша! Почему ты не смотришь на нее?

«Психичка» – прошептала Эмма и увидела полную женщину на пятом этаже, которая не сводила глаз с детей на игровой площадке. Девушка, сильно удрученная, отправилась на кухню, чтобы заварить кофе. «Это всего лишь первая попытка. Неужели ты хотела тысячи просмотров?» От Романа по-прежнему не было вестей. Эмма злилась, но так сильно хотела услышать его голос: «Милая, зачем переживать обо мне? У меня всегда все хорошо. Я сейчас здесь, рядом с тобой» Все, что угодно, лишь бы ощущать его присутствие в это квартире.


Вскоре девушка записала следующее видео, потом еще одно. Толик крутился рядом и постоянно вспоминал бабушку, у которой невероятно успешный садоводческий канал. И, наконец, он сказал:

– Эмма, так дело не пойдет. Тебе нужны хорошие свет, звук и камера.

– Я знаю, но у меня нет денег. Мои сбережения заканчиваются. Я уже просматриваю объявления о работе. Мой длительный отпуск подошел к концу.

Толик отодвинул шторы, подозрительно взглянул на манекен и указал рукой на улицу:

– Вот!

Эмма выглянула в окно и возмутилась:

– Я не буду продавать машину, на которую копила несколько лет, ради сотни просмотров!

– Ах, бедняжечка! Все само упадет тебе в руки! – ехидно заметил мужчина и скрестил руки на груди. – Музыка – это бизнес. А в развитие бизнеса нужны вложения.

Девушка долго смотрела на машину и размышляла. Ей хотелось попробовать, но с другой стороны было страшно решиться. Однако перспектива возвращаться на работу продавщицей пугала еще больше. Поэтому через неделю машина была продана, и Толик помог Эмме организовать домашнюю студию. И именно с хорошим звуком и светом пришли первые результаты.


Толик ворвался в квартиру на рассвете. Остается только гадать, как он открыл дверь. Эмма ближе к ночи уснула прямо в гостиной на диване. Ее левая рука свисала на пол, а вторая – странно изогнулась и выглядывала из-за спины.

– Вставай! Чтоб тебя зарвало – столько спать! – мужчина растолкал девушку. – Пятнадцать тысяч просмотров! Пятнадцать!

Девушка скатилась на ковер и встряхнула затекшую руку:

– Ничего себе! Приходи через пару часов, отпразднуем. Я еще посплю.

У Толика вытянулось лицо, так что она стал похож на гиену. Эмма поджала губы и поняла, что тут лучше не спорить.

– Я тебе посплю! Машину нужно отрабатывать! Я сейчас кофе сделаю.

Эмма широко зевнула и поплелась в ванную приводить себя в порядок. После обеда пришел Роман. Эмма разбиралась в настройках камеры и даже не подняла голову, хотя было заметно, как затряслись ее руки. Толик хмыкнул, зыркнул исподолба, но ничего не сказал. Роман потоптался на месте, пытаясь привлечь внимание девушки, но она упрямо не смотрела на него.

– Ладно, я приготовлю ужин, – сказал Рома и отправился на кухню.

Толик шепнул девушке на ухо:

– Ты не говорила, что у тебя есть… Кто он?

Эмма промолчала. Ей хотелось разрыдаться и спрятаться под одеяло. Лучше бы он не приходил. Рана начала потихоньку заживать, а сейчас вскрылась опять. Хотя в глубине души, конечно, по-прежнему ждала.

– Никто! Давай снимать, – рявкнула она, рассердившись то ли на себя, то ли на Романа. Сосед не стал допытываться. Видел, как ей сложно. Он ткнул пальцем прямо в лицо девушке:

– Ну, нет, дорогая! Хватит этих джазовых перепевок, тем более эти песни мало кому интересны. Давай-ка сочиняй сама что-то современное и свежее.

– Отвали, Толик! Я не пишу песни, – махнула рукой Эмма.

Вдруг откуда из воздуха материализовалась толстая потрепанная тетрадь. Мужчина похлопал ладонью по обложке.

– Я прочитал твои стихи, они чудесны. Осталось добавить музыку. Найдем звукорежиссера, запишем, выпустим.

Эмма со злостью выдернула тетрадь:

– Какого черта, Толик, ты берешь мои вещи? Я молчу, когда ты съедаешь все продукты в моем доме. Я даже не отреагировала, когда ты надел мои новые носки. Но читать личный дневник – чересчур. И по-твоему это так просто – написать хорошую песню?

– Нет, не просто, – серьезно сказал сосед и сел так близко возле Эммы, что их колени соприкоснулись. – Но чем больше будешь сочинять, тем больше шансов создать хит. Достаточно одной крутой песни, чтобы взлететь на вершины хит-парадов. Кто сейчас возглавляет чарты? Какой процент из этих певцов вообще имеют музыкальное образование? А ты талантливая, с офигенным голосом, да еще и красивая. Песни к народу пропускают не великие умы. Вирусная мелодия может стать популярной без денег и связей. Я помогу тебе, найду людей, займусь продвижением. Твоя задача – не думать о технических моментах, а заниматься написанием песен.

Эмма долго сидела молча и переваривала информацию. А вдруг он прав? Что она теряет? Время? И что с того? Деньги? Всего одна проданная машина. Она почувствовала в себе огромный сгусток разных чувств: злость на мужчину, который стучит сковородками на кухне; благодарность Толику, что все это делает для нее; нежность к бабушке, которая вложила в душу любовь к музыке.

– Толик, а зачем тебе это надо? – осторожно спросила Эмма.

Мужчина хитро улыбнулся:

– Хорошо, что ты спросила, дорогая. Во-первых, если удастся прорваться в шоу-бизнес, то я стану твоим директором. Тогда мне перепадет денег и славы. Во-вторых, ты можешь раз в неделю пускать моих толстяков к себе домой на тренинги? У нас забирают помещение, а сестра категорически против, чтобы встречи проходили в нашей квартире.

Девушка толкнула соседа в плечо и возмущенно зашикала:

– Толик, хитрый лис!

Мужчина встал на колени, схватил Эмму за руки и поцеловал каждый палец.

– Дорогая, они без моей поддержки опять скатятся в тонны жира. Спаси этих добрых и замечательных обжор!

– Ладно, так и быть. Но только раз в неделю, – смилостивилась девушка.

Толик поправил брюки и вновь принял деловой вид:

– Ну, что ты расселась? Пиши музыку, а я за компьютер. Отредактирую последнее видео, а то пока ты напишешь хит, я постарею.

Они работали несколько часов, пока Роман не зашел в гостиную:

– Ужин готов.

Толик выжидательно взглянул на Эмму, не решаясь идти на кухню первым. Девушка была не голодна, но ей так хотелось оказаться рядом с любимым и, хотя бы случайно, дотронуться до него. Она кивнула головой, и сосед через секунду уже сидел за столом.


Плов получился вкусный. Рома отлично готовит. Мог бы стать хорошим поваром, как-то заметила Эмма. И вот они трое в тишине ужинают. Толик с превеликим удовольствием запихивает в себя еду, но при этом на лице что-то похожее на отвращение, мол, ем только потому, что умираю с голоду. А так бы ни-ни.

– Ты занялась музыкой, наконец? – прервал молчание Рома. – Я рад. Ты действительно талантливая.

Эмма рассмотрела мужчину: уставший вид, несвежая одежда и бледная кожа. Что с ним случилось? Вдруг через месяц появился. Где был все это время? Но вслух не спросила.

– Пытаюсь. Но скоро выйду на работу – нужны средства на технику и запись.

– Я попробую найти деньги.

Эмма отрицательно покачала головой, представив, каким образом Рома достанет эти деньги. Толик, съев две тарелки плова, сонно щурил глаза и громко зевал. Он вывалился из-за стола и ушел к себе домой. Рома собрал посуду со стола и принялся тщательно мыть. Эмма наблюдала за ним и представляла, что это может происходить каждый день. Они вместе покупают продукты, готовят, по вечерам ужинают. Но нет. Девушка громко отодвинула стул и ушла в гостиную. Через несколько минут Рома сел рядом с ней на диване.

– Я скучал по тебе.

Он погладил ее волосы, поцеловал затылок и начал расстегивать пуговицы на платье. Эмме хотелось просто выкинуть мысли из головы и крепко обнять мужчину, но обида горячим стержнем прошлась по внутренностям. Она вскочила и закричала:

– Нельзя просто так пропасть на месяц, а потом вернуться без объяснений. Мол, я здесь. У нас есть только это мгновение. Я приготовил ужин, а теперь мы переспим, и все будет, как прежде. Не будет. Рома уходи и больше не возвращайся. Я хочу быть с тобой всегда, каждый день. Хочу знать, где ты, с кем общаешься и твои мечты, и прошлое, и будущее. Если не можешь мне это дать, то не мучай больше меня.

Роман закрыл лицо руками. У девушки защипало в глазах от жалости и сострадания. Он очень устал, ему нужен покой и исцеляющая тишина. Появилось искушение отвести мужчину в спальню и оставить хотя бы на одну ночь. Но Эмма превозмогла себя и открыла входную дверь. Роман молча ушел, а девушка бросилась к пианино. Слезы капали на клавиши, но музыка рождалась сквозь боль и сомнение.


*** *** ***


Общество анонимных обжор собиралось по четвергам. В городском доме культуры Толик арендовал небольшой зал. Но однажды директор по непонятным причинам не продлил контракт с желающими жить в худом теле. Толик несколько дней обсыпал страшными проклятиями всех работников культурного учреждения, носился по городу в поисках помещения и скатывался в пучину отчаяния. Но, хвала небесам, светлый ангел Эмма уступила свою гостиную.

Я с любопытством ожидал прихода гостей. На меня накинули плед, но через узкие просветы я мог наблюдать, как вдохновитель и куратор в одном лице носился по квартире, делая ее еще более уютной.

Толик заварил зеленый чай и сделал огромное блюдо полезных бутербродов из цельнозернового хлеба, мягкого творога, огурца и зелени. Анонимные обжоры осторожно заходили в гостиную, показывая разные степени достижения цели: очень толстые, похудевшие с отвисшей кожей и вполне стройные. И странным образом среди них оказалась невероятно худая, даже изможденная, девушка. Толик окружил заботой каждого подопечного, накормил, прикоснулся, сказал пару комплиментов. Усевшиеся в круг обжоры расслаблено перебрасывались незначительными репликами, улыбались и чувствовали себя вполне спокойно. Все, кроме, худой девушки. Она нервничала, грызла ногти и сделала несколько попыток незаметно уйти. Но разве от Толика уйдешь?

Куратор облегченно вздохнул:

– Как я рад, что мы вновь собрались в этой светлой и милой квартире моей подруги. Наши встречи – это не просто добрая привычка, а образ жизни, эмоциональная подпитка и дружеская поддержка. Я хочу, чтобы вы поняли одно простое правило. Раньше люди погибали от нехватки еды, а сейчас – от переизбытка. От переизбытка сахара или соли. Люди едят не от того, что голодны, а по привычке и на автомате. Один из законов психологического равновесия заключается в том, чтобы делать что-то, когда есть реальная потребность в этом. Это основа счастливой жизни. Представьте жаркий день. Вы изнываете от жажды и стакан холодной воды вызовет у вас высшую степень наслаждения и облегчения. Одним словом, счастье. Тот же стакан воды не принесет удовольствия, если отсутствует жажда. Так происходит с многими вещами в жизни. Счастье кушать, когда мы голодны. А все шоколадки, кексики и фастфуд, которые мы запихиваем в себя по привычке, не приносят радости, потому что отсутствует реальная потребность.

Обжоры закивали головами и открыли блокноты в ожидании задания от куратора. Толик всегда в начале общения задавал неприятные вопросы о пищевой дисциплине.

– А сейчас запишите продукты, которые вы съели вчера по привычке, а не потому что реально были голодны.

Заскрипели ручки, послышались разочарованные вздохи и шелест страниц. Толик внимательно наблюдал за лицами обжор и, казалось, записывал информацию в свой внутренний виртуальный блокнот. Худая девушка молча сидела и рассматривала собственные носки. Мне понравились ее рыжие волосы и огромные веснушки. Она часто дергала худыми плечиками и высоко поднимала острый подбородок.

– Кто хочет поделиться?

– Я могу, – подняла руку полная женщина с короткой прической и в бесформенном зеленом балахоне. – Я вчера ездила навещать маму. Она поставила на стол салат, запеченную рыбу и бутерброды с белым хлебом, маслом и шпротами. Я даже не смотрела на эти бутерброды. Остановилась обедать, когда почувствовала легкое насыщение. Мама отправилась спать, а мне стало скучно. Я стала незаметно для себя запихивать в рот бутерброды, хотя ни грамма не была голодной. А потом подумала про вас, Анатолий, и раскаялась. Сейчас мне стыдно.

Толик поднял руку вверх и двенадцать человек в один голос произнесли: «Стыд – чувство, которое мы гоним от себя». Толстушка в балахоне обняла себя за плечи и печально сморщила лицо.

Я удивленно наблюдал за Толиком. Это был не привычный мне суетливый человечек с бесконечными проклятиями и недовольством. Сейчас он выглядел самоуверенным и спокойным, умеющим внимательно слушать и давать дельные советы. Костюм сидел на нем замечательно, даже не было видно выступающего животика.

– Спасибо за честность, Виолетта. Следующий раз, когда поедете к маме в гости, попросите приготовить для вас полезную пищу, а еще лучше – привезите еду с собой. Нет ничего страшного в том, чтобы самостоятельно моделировать ситуации. Идя на праздник к друзьям, приготовьте контейнер полезных закусок и высыпьте в свою тарелку. Вам не будет грустно или скучно, и в тоже время здоровье в безопасности. Но давайте я представлю вам нового члена нашей группы. Кристина, прошу вас.

Худая девушка вздрогнула и испуганно взглянула на Толика, который медленно моргнул глазами, приглашая ее к разговору.

– Привет, меня зовут Кристина.

– Привет, Кристина! – раздался стройный хор.

Девушка дернула серое трикотажное платье и прикрыла тощие коленки.

– Я – обжора, – прошептала Кристина.

Гости недоверчиво загудели, но Толик призвал всех к тишине. Он поднял вверх указательный палец и медленно наклонил руку вперед несколько раз:

– Друзья, не забывайте главный принцип нашего общения – от всего сердца. Каждый из нас имеет право высказаться и может рассчитывать на понимание. Поэтому, Кристина, мы внимательно слушаем.

Неожиданно раздался стук в окно. Все спохватились. Оказалось, это трясогузка клевала сухие хлебные крошки в прозрачной пластмассовой кормушке на присосках, которую совсем недавно установила Эмма на стекло. Я невероятно обрадовался этому, потому что птицы прилетали ежедневно и можно было долго их рассматривать. Толик тогда нахмурил брови и раздражительно чмокнул: «Удачи, подруга, будешь каждый день дерьмо лопатой сгребать с водоотлива». Но Эмма могла часами неподвижно сидеть на подоконнике, и с птицами ее разделяла тонкая стеклянная перегородка.

Кристина, увидев трясогузку, невероятно обрадовалась, потому что эта птица, говорят, приносит радость.

– Я понимаю, что не выгляжу, как человек, который объедается, но мне реально нужна помощь. Я ем очень и очень много, особенно сладкое и фастфуд. Из-за особенностей организма я не набираю вес, но у меня больной желудок и печень. Врачи запрещают мне так питаться, но это такая сильная зависимость. Ругаю себя, даю обещание, но стоит идти рядом с закусочной… Отключается мозг. Говорю, это последний чизбургер и последняя порция мороженого, но завтра все повторяется. Вечерами сильно болит живот, а я опять что-то ем.

Девушка неестественно наклонилась, словно кукла, и тихонько заплакала. Обжоры страдальчески застонали. Все они чувствуют тоже самое, хотя выглядят по-разному. Толик дал Кристине время успокоиться и сказал:

– Спасибо, что доверилась нам. Знаешь, это первый и очень важный шаг: начать говорить о своей проблеме. С этого момента начинается длительный и порой сложный путь, но который в итоге приведет к исцелению. Когда началось переедание?

– Когда меня бросил парень. Он просто собрал свои вещи и тихонько ушел. Без объяснений и комментариев, –ответила девушка, глотая слезы. Она опять дернула платье вниз, будто ей было неловко за свои худые ноги. – Это разбило мне сердце. Стало тоскливо и одиноко. Я несколько дней подряд смотрела сериалы и ела. И вот так вошло в привычку. А через несколько месяцев я узнала, что он обручился с другой девушкой.

Толик грустно улыбнулся и сказал:

– Мы сейчас дадим тебе возможность прийти в себя, а пока послушаем еще одного нашего нового друга. Она прошла по тернистой дороге и вот сейчас может поддерживать других.

– Привет. Меня зовут Илона, и я обжора.

– Привет, Илона, – приветливый хор голосов.

На Илоне было много килограммов лишней кожи. Даже плотные брюки и темно-синяя толстовка не могли скрыть это. Кожа собиралась в огромные валики, которые перекатывались при каждом движении. И если это выглядит безобразно в глазах других людей, то для обжор – это повод для восхищения и гордости.

– Я рада быть среди вас. Я похудела на 150 килограммов… – Илона замолчала, дав возможность обжорам произнести изумленные возгласы, – … и совсем скоро пройдет несколько операций по удалению кожи. Но это не конец лечения, это начало. Самое сложное впереди, ведь я до сих пор страдаю без любимой и вредной еды. До сих пор плачу, потому что не всегда могу справиться со скукой. Попробую коротко рассказать свою историю.

Двадцать пять лет назад моя семья переехала на ПМЖ в Америку. У папы была хорошо оплачиваемая должность, и жизнь за океаном показалась сказкой. Родители много работали, поэтому питались мы в основном заказной едой из кафе и ресторанов. Я вообще не помню, чтобы мы готовили дома супы или каши. В седьмом классе я весила почти восемьдесят килограммов. А, закончив школу, набрала еще сорок. На выпускной бал не пошла, потому что накануне папа сказал, что я выгляжу как свинья и скоро начну хрюкать. В дополнении моих бед, старшая сестра, худенькая и талантливая спортсменка, была гордостью семьи, поэтому нас постоянно сравнивали. Я засела дома. Вот просто перестала выходить куда-либо, только ела и смотрела телевизор. Сначала родители ругались, заставляли идти учиться, но я уже не могла, поэтому они махнули рукой и оформили инвалидность. Мне было стыдно за свою внешность, за свою слабость и безвольность. Папа смотрел на меня, как на пустое место, мама плакала, сестра дежурно заходила в комнату и перекидывалась парочкой фраз. В огромном и интересном мире я осталась в полном одиночестве в маленькой комнате. Однажды родители уехали на несколько дней на базу отдыха. Меня, конечно, не взяли, потому что, папа сказал, я не влезу в машину. Это было отчасти правдой, так как я весила на то время больше двухсот пятидесяти килограммов. Когда я выходила из ванной, то поскользнулась и упала. И не смогла встать. Просто не смогла. Два дня я лежала одна на полу, гадила под себя и выла от безысходности. Папа с мамой, вернувшись, подняли меня. Но этот взгляд отца я не забуду никогда. Ненависть, раздражение, омерзение – вот что я прочитала в его глазах. И тогда я, вонючая, вся в собственной моче, сказала себе, что больше никто не будет так на меня смотреть. Через три месяца, похудев на сорок килограммов, я сделала резекцию желудка. Я восстанавливалась, дальше теряла вес, но не смогла больше жить в том доме и той стране, поэтому вернулась на родину, к бабушке. И я хочу сказать, что нам всем очень трудно, но давайте не опускать руки и двигаться дальше. Я сейчас учусь в институте и больше всего боюсь вновь оказаться в запертой комнате.

Илона резко замолчала и пожала плечами, словно не зная, что еще добавить к сказанному. Она провела рукой по светлым коротким волосам и сцепила пальцы на объемном животе. Лицо у нее было красивое и худое, с острыми скулами и, казалось, что голову случайно приставили к большому телу. Обжоры несколько мгновений переваривали рассказ, а потом громко захлопали. Это было искренняя радость за человека, который смог выбраться из тюрьмы собственного веса.

Толик меня удивил в этот день. Совершенно другой человек, мудрый и тактичный. Люди тянули к нему, чувствуя, что у него есть ответы на их вопросы. Обжоры еще несколько часов разговаривали, делали дыхательные упражнения и вновь пили чай без сахара. Уходили вдохновленные, с улыбкой на лицах, обменялись телефонами и крепко обнимали куратора. Толик долго стоял возле окна и смотрел, как расходились его подопечные. Кто-то садился в автомобиль, кто-то спешил на автобусную остановку. На лице мужчины искренняя радость и удовлетворение. А потом он повернулся ко мне, подпрыгнул от испуга, сдернул плед и каркнул:

– Чуть Богу душу не отдал. Гореть тебе в вечном пламени!

Глава 5. Красное платье.


– Что за странная это вещь, друзья, – то, что люди зовут «приятным»! И как удивительно, на мой взгляд, относится оно к тому, что принято считать его противоположностью, – к мучительному! Вместе разом они в человеке не уживаются, но, если кто гонится за одним и его настигает, он чуть ли не против воли получает и второе: они словно срослись в одной вершине.

Платон. «Диалоги» (Федон)

Перевод С.П.Маркиша


1969 г.


Не прошло и десяти минут, как случай с Фаиной был забыт. Музыканты заиграли громче и бодрее, а гости, по кровеносным сосудам которых обильно текли шампанское и вино, нашли утешение в танцах и беседах.

Марк мгновенно вычистил из памяти всякое напоминание о бывшей любовнице, тем более что рядом стояла Вилора. Мужчина с восхищением рассматривал чистую и ровную кожу лица, прямые темно-коричневые брови, пухлые губы и худые плечи. Голубое платье смотрелось на девушке чудесно. Она была невероятно красивая, нежная и воздушная, словно невесомое облако на ясном небе.

Марк подошел к Варваре и Валентину Эдуардовичу:

– Разрешите провести экскурсию для Вилоры. Хочу показать ей «Центр Моды».

По лицу матери прошла тревожная волна, но редактор замахал руками:

– Конечно, конечно, тем более есть что показать.

Марк схватил девушку за талию и быстро повел за собой по лестнице. Она громко смеялась, путалась в платье и пыталась устоять на ногах. Варвара закачала головой, наблюдая за влюбленными:

– Валечка, Марк мне не нравится. Эта жуткая сцена с Фаиной…

Редактор недовольно фыркнул:

– Обиженная пьяная женщина – отвратительная картина. Но заметь, никто ей насильно не вливал вино в рот.

– Она же страдает, Валя, – возмутилась Варвара. – Тебе не понять. Тебя не отвергали. Не могу это объяснить, но этот парень мне не по душе. Интуиция подсказывает. Прошу тебя, давай не торопиться со свадьбой.

– Варюша, ну, хватит. Наслаждайся вечером. Про какую свадьбу идет речь? Это их вторая встреча. Ну, и в конце концов, Вилоре двадцатый год идет – взрослая. Пусть сама решает. Я говорил, что ты самая прекрасная женщина на этом празднике?

Валентин Эдуардович поцеловал руку жене и окинул взглядом ее стройную фигуру в крепдешиновом зеленом платье. Тоненький черный ремешок на талии придавал женщине хрупкость и изящность. А вот глубокая беспокойная морщина на лбу у Варвары удивила редактора. Впервые за двадцать лет безмятежной супружеской жизни женщина была так сильно опечалена.

А Вилора попала в сказку: великолепное платье, бал и прекрасный принц. Ее детские книги ожили, и девушка оказалась главной героиней. Марк с гордостью показывал мастерские, где будет создаваться одежда. Вилора схватилась за голову, когда мужчина засыпал ее новыми словами: оверлок, вышивальная машина, парогенератор. Она засмеялась:

– Остановись, Марк! Я не понимаю, о чем ты говоришь, но вижу, как здесь чудесно.

С первого этажа доносилась легкая музыка и оживленное общение гостей. А здесь кроме них никого не было. Марк обнял девушку за талию и закружился с ней по широкому коридору. Он с наслаждением рассматривал Вилорины глаза.

– Ты самая красивая на свете.

Девушка хитро прищурилась:

– Не верю, что такой очаровательный мужчина не встречал других красавиц.

Марк поднял брови и вздохнул:

– Ну, однажды я, наивный и нищий, был влюблен. Даже собирался жениться, но вовремя спохватился, а то случился бы мезальянс.

– Кто она? Как зовут? Я ее знаю? – заинтригованно воскликнула Вилора.

– О-о-о! Остановись! – засмеялся мужчина, выпустил девушку из объятий и открыл дверь в темную комнату. – Я ничего о ней не знаю, и обсуждать это больше не собираюсь. Вот мой кабинет. Посмотри, какую дорожку проложила луна.

Вилора зашла внутрь и услышала, как Марк плотно закрыл дверь. Лунный свет освещал старую швейную машинку, странный манекен в углу, шкафы во всю стену и огромный письменный стол.

– Марк, включи свет, мне неуютно, – попросила девушка и почувствовала на затылке его теплое дыхание.

– Разве? – удивился Марк и осторожно поцеловал в шею.

Вилора вздрогнула. Никто раньше не целовал ее так. В груди стало тепло, голова закружилась от нахлынувшего волнения. Девушка почувствовала, что нужно уйти прямо сейчас, потому что не выдержит этих нежных прикосновений, и тогда желание победит разум. Она убрала руку мужчины со своего живота и направилась к выходу, но Марк не позволил. Он притянул ее назад и крепко сжал подбородок. Поцеловал глаза и губы.

– Я должна идти, мама будет волноваться.

Мужчина ее не услышал. Резко развернул так, что она упала грудью на стол. Вилора несколько мгновений не могла поверить в происходящее.

– Марк, что ты делаешь! Отпусти меня сейчас же! Я буду кричать! – девушка пыталась встать, но его ноги плотно прилегали к ее ногам.

Мужчина одной рукой закрыл Вилоре рот, а второй задрал платье и снял трусы. Марк изнасиловал ее в кабинете, красиво освещенном полной луной. Девушка выла и плакала, но в какой-то момент она поняла, что все равно никому про это не расскажет и замолкла. Опозорить родителей, явившись вниз заплаканной, и рассказать при всех, что произошло? Конечно, нет. Там в холле не меньше сотни людей. Вилора почувствовала себя такой ничтожной и беспомощной, что, когда Марк закончил и отошел от нее, продолжала неподвижно лежать на столе.

Мужчина, выходя из кабинета, бросил слова, словно кость собаке:

– Приведи себя в порядок прежде, чем спустишься на первый этаж. Завтра я приду к родителям и попрошу твоей руки.

Вилора вышла в коридор и осмотрелась. Пусто. Зашла в туалет и взглянула в зеркало. Увидела испуганную девочку с красными глазами, которую только что сильно смертельно обидели. «Почему это случилось со мной? Что я сделала не так? Он выглядел таким ласковым и милым, а на самом деле чудовище. Как же больно, Господи, как больно!» – сокрушалась девушка, сдерживая рыдания. Она набрала пригоршню холодной воды и бросила себе в лицо. Растянула губы, примеряя беззаботную улыбку. Получилось не сразу. Глаза выдавали страдание.

Вилора имела счастье быть собой и всегда следовала своим внутренним порывам. Когда она злилась, то окружающие про это знали. Когда раздражал человек, девушка и не думала скрывать свои чувства. Подстраиваться под кого-то – нет уж, извините. Говорить в лицо лживые комплименты – это не про Вилору. С другой стороны, и сама девушка иногда страдала от своей непосредственности. Но в этом была ее суть и изюминка – никаких подводных камней. А сейчас нужно спуститься вниз, к родителям и знакомым, и притвориться радостной.

Ну, что ж с обновкой! Придется научиться жить по-другому. Улыбка может быть благосклонной, заманчивой, угодливой, солнечной, премилой, неотразимой, многообещающей. Просто вовремя достань из косметички и приклей на лицо. Годы будут лететь с бешеной скоростью, но все будут уверены, что Вилора Файнтух невероятно счастливая женщина, ведь ее прекрасное лицо всегда освещает улыбка.

– Доченька, милая, у тебя все в порядке? – из коридора послышался тревожный голос Варвары.

Вилора встрепенулась, посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась:

– Мамочка, я решила умыться. Разгорячилась. Уже выхожу. А где… МАРК?

– Он неожиданно ушел, сказал срочное дело, но попросил разрешение прийти завтра на ужин.

Вилора вышла из туалета. Варвара с волнением посмотрела на дочь:

– Солнышко, ты хочешь, чтобы он приходил? Только твое мнение имеет значение.

Девушка обняла мать за плечи и повлекла ее вниз. Она со всех сил старалась выглядеть спокойной и беззаботной.

– Он хочет на мне жениться, так что… пусть приходит.


Тем временем Марк выскочил из Центра Моды. Холодный воздух мгновенно отрезвил голову. Позади остались восхищенные возгласы и громкая похвала. Следовало бы вернуться обратно и взять пальто, но там Вилора и ее родители, которым нужно смотреть в глаза. Мужчина махнул рукой и пошел по проспекту.

Мимо Марка проехал последний пустой автобус. На остановке он со скрипом открыл свои внутренности, приглашая мужчину прокатиться. Марк взглянул на водителя, который дружелюбно подмигивал глазами, и забежал внутрь.

– Куда едем, молодой человек?

– Не знаю, – ответил Марк, и, держась за поручень, остался стоять возле водителя.

– Понял! – хмыкнул шеф, который за много лет работы привык к странным пассажирам.

Мужчине было около шестидесяти лет. Длинные седые усы имели форму подковы, а густые брови нависали над глазами. Его глубокие морщины были наполнены смешинками и светлячками, чаем с лимоном и газетными статьями. Водитель ездил по этому маршруту уже много лет, поэтому движения стали автоматическими, так что он мог во время работы предаваться воспоминаниям о своей жене. Женщина умерла от инфаркта пять лет назад, и только автобус заставлял вставать водителя по утрам. А еще знакомые лица: мужчины с желтыми прокуренными пальцами, мамочки с дошкольниками, старушки с маленькими сумочками, сорванцы с летающими ранцами. Дети вырастали у водителя на глазах, а красивые девушки превращались в клуш с огромными авоськами.

– Дядя Вова, я сегодня деньги забыл, – хлюпает носом шестиклассник Митька, забегая в автобус пять дней в неделю.

Шеф машет рукой и строго приговаривает:

– Завтра принеси, а то в школу не повезу.

Митька деньги не принесет, конечно. Чего уж там? Этого мальчишку с первого класса бесплатно возит. Зинаида Петровна трижды в неделю ездит в поликлинику на уколы. Раиса – мать-одиночка. Все эти люди, словно соседи.

Водитель, заметив, что Марк дрожит от холода, достал из-под спины шерстяной плед и бросил ему. Молодой мужчина благодарно улыбнулся, когда тепло окутало плечи и живот.

– Так куда тебе? – еще раз спросил шеф.

– Мне на Кресты.

Водитель осуждающе покачал головой:

– Ты хороший парень, там тебе не место.

– Я совсем не такой. Я обидел одну замечательную девушку.

– Попроси прощение. Все можно исправить, пока человек жив.

– Не все.… А знаете, остановите автобус, я лучше прогуляюсь. Спасибо за плед, – Марк протянул водителю покрывало.

Мужчина открыл двери и сказал:

– Оставь себе, на улице прохладно. И знаешь, парень, не знаю, что с тобой происходит, но поскорее реши свои проблемы. Что-то грызет тебя изнутри. Не похоже, что ты справляешься с этим.

Марк выскочил на тротуар и направился на Кресты.

Старуха сидела все там же возле кучи мусора. Правда куча стала больше, а женщина совсем высохла. Марку показалось, что она давно умерла на этой темной и холодной улице. Он потряс ее за костлявое плечо:

– Эй, ты жива?

Ветхое пальто зашевелилось и показалось морщинистое серое лицо:

– Вернулся? Понравилось мыть мне ноги?

Она мерзко засмеялась. Казалось невероятным, как из этого тщедушного тела вырываются такие громкие звуки. Марк не знал, что ответить. На самом деле, зачем он здесь? Мужчина перешел на другую сторону улицы, постоял несколько минут и вернулся обратно. Послышались пьяные голоса. Приближалась компания.

– Эй, ты, спрячься за мусором, если не хочешь попасть в неприятности, – предупредила старуха.

Марк послушал женщину и вскоре услышал неуверенные шаги заплетающихся ног и женский смех.

– Опа! А ты все тут сидишь, красавица, – хриплый мужской голос.

Молодая женщина захихикала:

– Так может тебе с ней спать, а, Рябой?

– Получше, чем с тобой, шлюшка! – грубо рявкнул мужчина. – Бабуля, может, есть деньжата? А то мы с друзьями проголодались.

– Мне сносят мусор со всей улицы, и я перебираю его в поиске чего-то полезного. Но сегодня мне не посчастливилось. У самой живот приклеился к позвоночнику от голода.

Люди бросили старушке парочку гнусных оскорблений, и пошли дальше по улице. Пожилая женщина захихикала:

– Понравилось, небось, прятаться за моей спиной?

Марк тяжело выдохнул и выбрался из-за кучи.

– Помнишь, при первой встрече ты посмотрела мне в глаза, и возникло видение… Трудно описать словами, но что-то изменилось.

Старуха фыркнула:

– Конечно, изменилось. Ты богат и успешен. Разве не о такой жизни ты мечтал?

Он задумался. На созданную им одежду пришивают именной ярлычок. Совсем скоро в разных странах будут носить костюмы и платья от «Марка Файнтуха». Женщины флиртуют с ним и зовут на свидания, мужчины крепко и уважительно жмут руки. Но почему же тогда по ночам он не может уснуть и возиться с болью, как с маленьким ребенком, не зная, на какой бочок ее еще уложить? Почему общение с людьми, вкусная еда и прекрасная музыка не приносят удовольствие? И только работа за швейной машиной дарит забвение и временное облегчение.

Старуха зевнула:

– Уходи домой. Вижу, что ты несчастен, но помогу тебе, когда будешь окончательно сокрушен. Вот тогда и возвращайся.

– Никогда этого не будет, – возмутился Марк. – Я выбрался из самой ямы наверх, проделал сложный путь. Я больше никогда не буду стоять за окном и наблюдать за жизнью других.

Женщина порылась в жестянках. Что-то нашла, поднесла к слеповатым глазам, хмыкнула. Что вообще можно разглядеть в этой темноте?

– А чего стоишь тогда на этой грязной улице? Еще и без пальто, с одеялом на плечах. Иди к «голубому платью», – старуха гадко забулькала от смеха. – Ах, да, ты ж ее….

Марк затрясся, но не от холода, а от страха. «Откуда она знает? Почему я вновь пришел сюда?»

– Потому что я вижу тебя насквозь и знаю про тебя все: предатель, насильник и убийца. Несчастная Аида, – ответила старуха, словно читая его мысли.

– Я ее не убивал, – прошептал мужчина, хватаясь за голову.

Плед упал на пыльную дорогу. Старуха со стоном поднялась на ноги и сказала:

– Иди внутрь и ложись спать.

Марк зашел в ветхий дом с покосившимися дверями и малюсенькими окошками. Старушка зажгла толстую свечу. От буржуйки шло приятное тепло.

– Укладывайся на топчан возле печки. Согреешься, – буркнула старуха и повалилась на кровать.

– Я ее не убивал, – повторил Марк.

Женщина проскрипела:

– От того, что ты вновь и вновь будешь повторять это, ничего не поменяется.

Марк стоял посреди комнаты, которая и являлась всем домом. Пахло травами: под потолком, на ржавых крючках, висели пучки высушенных корней валерианы и стебли зверобоя.

– Эта боль внутри меня… Я так устал. Думал, что с успехом придет умиротворенность, ведь, наконец, все так, как и хотел, – сказал Марк, нервно теребя пальцы. – Иногда я сижу по ночам за швейной машиной или рисую в блокноте очередной эскиз, и мне не хочется, чтобы это заканчивалось. Нет желания выходить на улицу или встречаться с людьми, решать вопросы, потому что боль возвращается. Раньше я получал удовольствие, когда меня хвалили, восхищались результатом моего труда. Сегодня такой триумф, а я испытывал лишь скуку и безразличие. В какой-то момент стало невыносимо, и я не придумал ничего лучше, чем сделать больно другому человеку.

Старуха ответила:

– Да, парень, наворотил ты дел. За все нужно платить, и ты заплатишь еще больше. Вновь придешь ко мне. И, может быть, поймешь, что нельзя познать радость, не испытав боли.

Марк лег на топчан, укрылся пледом и крепко уснул, впервые за долгое время.

*** *** ***

1956 г.

Марк долго сидел на своей узкой кровати и ждал маму. Он привык ждать. Несколько раз в неделю к ним домой приходили гости-мужчины. Некоторых мальчик знал в лицо и даже по имени. Были среди них добродушные и улыбчивые, которые угощали конфетами. Инесса за руку заводила мальчика в детскую, высыпала огромную коробку деревянных кубиков и брусков и говорила:

– Ни в коем случае не выходи из комнаты. Построй сказочный замок, где мы будем жить с тобой вдвоем.


Иногда она просила построить школу или детский дом для сироток. Марк всегда старательно выполнял задание. Инесса возвращалась с грустными глазами и всегда хвалила сына, пророча ему блестящее будущее.

Мальчик нервно кусал губы. Мамы слишком долго нет. Он вскочил с кровати и побежал в спальню. Инесса лежала без движения. Ее лицо сильно опухло. Из открытого рта выходил свист.

– Мамочка, мамочка! – захлебывался слезами Марк. – Я сейчас позову доктора.

Он выбежал в коридор и понял, что не знает, как это сделать. Телефона в их квартире не было. Он был в больнице, но не знал, где она находится и как туда добраться. Мальчик вышел на лестничную площадку и постучал в соседнюю дверь. Там жила неприветливая одинокая женщина, которая никогда не здоровалась с Инессой. Женщина была высокой и худой, с горбатым носом. Марк ее побаивался, но сейчас он боялся еще больше – потерять маму. Соседка открыла дверь, сердито оскалилась:

– Чего тебе?

Мальчик, вытирая слезы, ответил:

– Моей маме очень плохо, а я не знаю, как позвать доктора?

Карелия, так звали соседку, с презрением относилась к Инессе. Она, да и весь трехэтажный дом, знали, чем зарабатывает женщина на жизнь. Между собой это не обсуждали, считая, что аморально даже разговаривать про «это». Карелия никогда не помогла бы самой Инессе, пусть та даже умирала бы на ее пороге. Но этот мальчик выглядел таким несчастным и испуганным, что у соседки на мгновение размягчилось сердце. Всего на мгновение.

– Ладно, возвращайся к матери. Я найду доктора.

Через двадцать минут Карелия привела в комнату врача. Женщина брезгливо оглядела спальню, боясь даже взглядом прикоснуться к вещам бесстыжей соседки. Пожилой доктор с густой седой бородой бросил Карелии:

– Уведите мальчика в другую комнату, а сами принесите таз теплой воды.

Женщина возмущенно хмыкнула, но решила послушаться врача. Она, ворча себе под нос, поплелась на кухню к плите. Через полчаса врач умыл Инессу, перевязал раны, привел ее в чувство, а потом дал снотворное. Он сказал соседке:

– Первую помощь я ей оказал. Мы немного поговорили. Пусть завтра придет в больницу для более тщательного осмотра. Сейчас не трогайте ее. Больная будет долго спать.

Доктор надел пальто и вопросительно взглянул на Карелию. Она наклонилась и шепнула Марку:

– У вас есть деньги, доктору нужно заплатить?

Марк знал, где лежат деньги – в серванте на кухне. Он взял купюры и осторожно в ладошках вынес в коридор. Доктор гмыкнул, кончиками пальцев взял несколько бумажек и вышел из квартиры. Карелия тяжело вздохнула и последовала за мужчиной. Потом обернулась и напомнила Марку:

– Ты слышал доктора? Когда мама утром проснется, скажешь, чтобы шла в больницу.

Марк сел на кровать рядом с мамой. Она крепко спала. Мальчик погладил ее руки, которые лежали на одеяле, убрал прядь волос с лица. Он решил не спать, чтобы увидеть ее пробуждение, но усталость победила. Мальчик уснул рядом с матерью.

Солнечный свет залил комнату. Мальчик открыл глаза и страдальчески захныкал от ярких лучей. Он обычно просыпался в темноте, потому что мама закрывала окна на ночь плотными шторами. Они любили спать до обеда, потому что спешить было некуда: Инесса нигде не работала, а Марк еще не ходил в школу.

– Мамочка, ты спишь? – тихо позвал мальчик.

Инесса не ответила. Ночью она умерла. Марк долго лежал рядом с матерью. Ее руки стали твердыми и холодными, а на лице застыла маска. Женщина умерла во сне, поэтому тело не исказилось страданием. Марку не было страшно, только невыносимо грустно. Он знал, что людей после смерти хоронят. Это было частью жизни, худшей из всего возможного. Инесса рассказывала про похороны папы и других людей. Но мальчик и не догадывался, что сам окажется в такой ситуации.

Он поцеловал маму и отправился на кухню. Взял таз и сложил туда все, что ему казалось ценным: деньги, ажурную скатерть, шелковый шарф и хрустальные фужеры. На комоде в деревянной шкатулке лежало ожерелье с гранатами, подарок одного из ночных гостей. Марк взял украшение и направился к Карелии.

Соседка нехотя приоткрыла дверь и вытаращила глаза, увидев мальчика с тазом вещей:

– Ты зачем пришел опять?

– Мама умерла. Хватит ли этого, чтобы похоронить ее?

–Ах, ты, Господи! Свалились на мою голову! Видишь другие квартиры? Туда тоже можно позвонить.

Карелия поспешила захлопнуть дверь, но сияние в тазу остановило ее. Женщина взяла в руки ожерелье и долго рассматривала крупные камни. В глазах загорелись жадные огоньки.

– Ладно, давай сюда вещи. Может, этого и хватит. Но если нет, то придется мне достать деньги из собственного кошелька. Помни мою доброту. Никто, слышишь, никто в этом доме и пальцем не пошевелил бы для твоей мамаши.

Весь день Марк просидел в своей комнате. По квартире ходили чужие люди. Карелия громко отдавала распоряжения. Никто не покормил мальчика и не спросил про самочувствие. Впрочем, он был занят: строил из деревянных кубиков небесный дом для мамы, чтобы там, наверху, ей хорошо жилось. Поздно вечером в детскую зашла Карелия:

– Мальчик, завтра утром в девять часов будь готов, поедем на кладбище. Неужто нет никаких родственников?

– Мама говорила, что мы с ней сиротки в этом мире, – пожал плечами Марк, доверчиво смотря женщине в глаза.

– Завтра после похорон отвезем тебя в детский дом. Но ты не волнуйся, там будет хорошо. Заведешь себе друзей, вырастешь честным человеком.

Карелия развернулась и ушла, оставив мальчика наедине с мертвой матерью. А Марк словно проснулся и только сейчас понял, что детям не положено жить в одиночестве. Мальчик оделся потеплее, в небольшой рюкзачок положил носки и несколько игрушек. На кухне нашел яблоки и высохший хлеб. Поел. Хотел было вскипятить воду на чай, но вспомнил, что мама не разрешает зажигать плиту. «Не разрешала», – с грустью подумал Марк и отправился в спальню.

Инесса лежала в гробу на столе в нарядном платье и туфлях. Ее волосы были аккуратно уложены, руки скрещены на груди. Мальчик взял стул, встал на него и наклонился над матерью. Поцеловал холодные губы.

– Извини, мамочка, что не буду на твоих похоронах. Я так сильно люблю тебя.

Марк вышел в коридор и надел курточку. Вдруг что-то вспомнил. Выдвинул ящик журнального столика, достал сверток с изумрудной тканью и засунул в рюкзак. Зачем с собой взял, толком не знал? Последний раз взглянул на квартиру и навсегда покинул ее.

У каждого человека есть момент, когда он понимает, что стал взрослым. Окончание школы, первая работа, смерть родителей, влюбленность. У Марка это случилось на третий день бродяжничества, когда в хлебной лавке он украл две булочки. Потом убежал в сквер и долго плакал, спрятавшись за кустами. Еды было ничтожно мало, так что живот по-прежнему болел, и голова кружилась от голода. Что делать со своей взрослой жизнью, мальчик не знал. Безумно скучал по маме, по ее теплым рукам и ласковому голосу.

По ночам было холодно. Пару раз мальчик спал в подъездах под лестницей, но очень боялся, что его заметят и отправят в детский дом. Днем слонялся по городу, вдыхая ароматы из магазинов и закусочных. Вскоре на смену надежды пришло черное отчаяние. От безысходности хотелось спрыгнуть с моста или броситься под машину.

Одним пасмурным днем Марк остановился возле сапожной мастерской. На витрине стояли сапоги и туфли, покрытые толстым слоем пыли. Сапожник, пожилой мужчина, низко склонившись, прибивал каблук. Его длинные волосы с проседью были гладко зачесаны назад. Мальчик с восхищением наблюдал за руками мастера: жилистые с крепкими пальцами ловко управлялись с инструментом. В небольшом помещении находилось несколько станков, стол и стеллажи с обувью. Сапожник взглянул на Марка и дружелюбно улыбнулся. Мальчик попробовал улыбнуться в ответ, но получилась лишь страдальческая гримаса. Мужчина недоуменно поднял брови, оставил работу и вышел на улицу.

– Ох-хо-хонюшки! Парень, у тебя все в порядке?

Марк опустил голову. Его плечи затряслись, и на землю, словно дождь, закапали слезы. Сапожник взял мальчика за руку и повел в мастерскую.

Яков оставил мальчика у себя. Прямо над мастерской размещалась его маленькая двухкомнатная квартирка. Они сразу подружились, потому что Марк увлекся сапожным делом и стал толковым помощником. Яков, всю жизнь мечтавший о сыне, с радостью передавал свои знания сообразительному мальчишке.

Марк быстро утешился новым другом. Крыша над головой, еды вдоволь, интересное увлечение. И лишь одна серая тучка на голубом небе – Адина, дочь сапожника, калека, не могущая ни ходить, ни разговаривать. Девушка так громко выла, когда хотела что-то сказать, что мальчик первое время не мог даже смотреть в ее сторону. Марк брезговал, видя, как Адина ест и пьет. Очень долго привыкал, но ради сапожника делал попытки сблизиться с Адиной.

Однажды Иаков не открыл мастерскую, как обычно утром. Он надел костюм, достал из шифоньера новые туфли и пропал на весь день. Бойкая молодая Галя, знакомая старика, ухаживала за Адиной. Яков вернулся вечером уставший, но довольный. Бросил на стол папку с документами:

– Пришлось повозиться, конечно, но теперь, Марк, твоя фамилия Шустерман. Ты, значит, мой сын.

Мальчик подошел к старику, сел ему на колени и крепко обнял за шею:

– Я буду лучшим сыном на земле.

– Ох-хо-хонюшки! Получай хорошие отметки в школе, развивайся в сапожном мастерстве – вот и все твои обязанности, – Яков с любовью погладил мальчика по голове. – А теперь иди и расскажи Адине, что теперь у нее есть брат.

По лицу Марка прошла тень, но он подошел к кровати, на которой лежала скрюченная девушка, и вымученно улыбнулся:

– Вот мы и породнились.

Адина замычала, с трудом подняла голову и хаотично замахала руками. Мужчина подбежал к ней и стал обсыпать поцелуями лицо девушки.

– Ах, ты моя курочка! Конечно, будет веселее. Ох-хо-хонюшки!

Адина крепко схватила отца за пиджак и притянула к себе в объятия. Ее глаза пытались сосредоточиться на Марке и словить его одобрительный взгляд. Тело изгибалось в судорожном возбуждении, тонкой струйкой изо рта вытекла слюна. Яков задорно хохотал, видя дочь такой воодушевленной. А мальчик всеми силами пытался скрыть страх перед этим необычным человеком. Старика полюбил с первого взгляда, а к Адине испытывал неприязнь.


Какими словами передать любовь Якова к своей дочери? Если прибавить к любви жалость, то получится невероятной силы чувство, которое не имеет глубины, широты и высоты. Всеобъемлющая волна нежности, что каждый раз наполняет сердце отца при виде дитя, так сильно зависящего от него. Вынуть из груди сердце и подарить еще одну жизнь дочери? С легкостью. Выплакать каждую будущую слезинку вместо нее? Даже не задумываясь. В этой болезненной привязанности скрывалась особая красота и простая истина, что родительская любовь всегда слепа.

Адина появилась на свет семнадцать лет назад. Долгожданный ребенок. Жена Якова болела, и беременность только усугубила ее состояние. Перед смертью женщина просила только об одном – не оставлять дитя (будто такая мысль могла закрасться в голову Якова). Доктор, осмотрев ребенка, сказал, что долго не выживет. Сапожник целую ночь плакал на коленях, прося Адоная спасти дочь. Девочка выжила, но осталось калекой. Никогда сапожник не жаловался и воспринимал Адину, как Божий дар и удивительный подарок.

Яков выкормил и выносил девочку. Когда была совсем малюткой, то лежала на груди отца в огромном платке, перевязанном крест-накрест на спине. Мужчина чинил обувь и рассказывал дочке сказки. Когда Адина немного подросла, Яков укладывал малышку в кроватку в мастерской. Девочка наблюдала за отцом своими огромными темными глазами. А вечерами сапожник учил дочку ползать, делал зарядку и массировал ручки. Девочка постоянно принимала лекарства от припадков, и врач не раз говорил Якову, что однажды таблетки не смогут помочь.

И хотя Марк с трудом привыкал к девушке, но из-за любви к Иакову и желания помочь ему взял некоторые обязанности по уходу за калекой на себя. Например, кормил Адину днем, когда обычно большой наплыв клиентов в мастерской. Ох, и намучался мальчик с этими обедами, пока не наловчился засовывать ложку в рот сестры, избегая ее дерганий и судорог. Часто читал по вечерам детские книги для Адины или напевал песни, выученные в школе.

Марк был счастлив в это время. Бежал на всех порах домой из школы. Торопливо кормил сестру и спускался вниз в мастерскую. Даже просто находиться рядом с отцом было для мальчика большим удовольствием, а слушать дивные рассказы из прошлого старика – высшим наслаждением.

Яков заметно старел, его движения становились медленными, и усилий на свою работу приходилось затрачивать больше, чем прежде. Особенно тяжело было ухаживать за Адиной, которую приходилось поднимать несколько раз в день. Однажды Марк увидел, как лицо отца, который переодевал дочь, исказилось острой болью. Старик, однако, ничего не сказал и ушел в другую комнату. Мальчик последовал за отцом. Когда-то могучий и крепкий мужчина плакал, словно ребенок, скрутившись калачиком на полу. Он терял силы, спина болела с каждым днем все больше. Яков знал, что вскоре не сможет заботиться о дочери. Жалость к ней и огромная любовь много лет придавали крепость телу, но против природы не пойдешь. Дряхлость и беспомощность страшным напоминанием маячили перед глазами.

В душе мальчика поселилась ненависть к сестре. Если бы не она, то отец не плакал вот так, скрываясь в комнате. Марк взял на себя еще больше обязанностей, стараясь облегчить участь старика, но и ненавидеть сестру стал сильнее. В доме поселилась скорбь.

Когда Марку исполнилось тринадцать лет, он расцвел необычной красотой: уже заметные мужские черты в движениях и невероятная нежность лица. Девушки, проходящие мимо мастерской, заглядывали через витрину на парня и кокетливо хихикали. Марк сердился, думая, что они смеются над ним. И как же он удивился, когда отец заметил:

– Что ты смотришь на людей, как волчонок? Красивый ты очень. Нравишься девочкам, вот они и заигрывают с тобой.

Марк тем же вечером закрылся в комнате и долго рассматривал себя в зеркале. Первые прыщики чуть тронули лоб и подбородок, кучерявые локоны торчали в разные стороны. Впалая грудь и тонкие ноги вызывали у него отвращение. «Очень красивый! Прямо загляденье!» – сердито проворчал он.

Впрочем, собственный внешний вид его мало волновал. В голове давно засела одна интересная мысль. Марк хотел шить одежду. Он рассматривал платья женщин, которые заходили в мастерскую и понимал, что сшито хорошо, а что не очень. Никто не учил мальчика и не рассказывал о швейном искусстве, но внутренняя интуиция подсказывала удивительные вещи.

Однажды полная женщина принесла Якову ботинки на починку. На ней было платье прямого кроя, которое уродовало фигуру. Марк крутился на стуле, разглядывая клиентку, а потом не удержался и выпалил:

– Ну, не подходит вам это платье! Юбка должна быть, как колокольчик, чтобы талия выделялась.

Женщина возмущенно поджала губы и выскочила из мастерской. Яков недовольно покачал головой, но через несколько дней притащил домой старую швейную машинку и несколько отрезов ткани.

– Ох-хо-хонюшки! Против судьбы не пойдешь, Марк, правда? Не быть тебе сапожником. Я сразу это заметил по твоим рукам. Нежные они и деликатные, как раз, чтобы с шелком и кружевами работать. После школы будешь ходить к моей старой знакомой Майе. Она научит тебя швейному мастерству.

Марк с любовью гладил швейную машинку и чувствовал, как в душе зарождается страсть. Новое переживание волновало и тревожило, и одновременно помогало нащупать опору под ногами.

Однако уже через месяц Майя прибежала к Якову домой. Швея бросила на стол красную тряпку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась платьем.

– Чтобы ноги твоего мальчонки не было в моем доме! – сердито кричала женщина, выбегая из квартиры. – Я сорок лет обшиваю всю эту улицу, а у него хватает наглости учить меня и указывать на ошибки.

Яков рассмотрел платье. Не верилось, что этот сшил парень, который всего несколько недель назад впервые сел за швейную машинку. Вскоре вернулся грустный Марк, который неожиданно остался без наставника. Впрочем, Майя была полезна для него первые несколько дней.

– Отец, извини. Я не знаю, чего она вспылила. Я лишь подсказал, как лучше сделать. Вот посмотри, это платье для Адины. Эта ткань так подходит к ее черным волосам.

Девушка завыла, услышав свое имя, а Яков светился от счастья и гордости. За Майю не волновался, знал, что она отходчивая. Они нарядили Адину в чудесное красное платье. Марк принес большое зеркало, чтобы сестра посмотрела на себя. Она от радости тряслась еще больше и, кажется, пыталась сказать «спасибо».

Это был последний счастливый вечер, когда Марк чувствовал умиротворение и тишину в душе. Всего через несколько дней у парня в сердце навсегда поселиться тоска, а отец начнет угасать и терять жизнь.


Раз в месяц Яков встречался со своими друзьями играть в шахматы. Он надевал свой лучший костюм, закрывал мастерскую, а для Адины находил няньку. Поздно вечером старик возвращался пьяным, целовал дочь и укладывался спать. Всю ночь он сильно храпел и разговаривал во сне. А утром жизнь возвращалась в обычное русло: Яков открывал мастерскую, готовил обед, помогал сыну с уроками.

Тот роковой день ничем не отличался от других. Яков ушел к друзьям. Нянька была не нужна, потому что Марк давно сам справлялся с сестрой. Марк покормил девушку супом и ушел в другую комнату к швейной машине. Адина нервничала и требовательно ворчала. Парень принес воды, укрыл сестру одеялом, вложил в руку деревянную погремушку, но она продолжала беспокоиться. Марк догадался. Он достал из шифоньера красное платье и переодел девушку. Она зафыркала и капельки слюны покрыли красную ткань. Это значило, что Адина что-то очень сильно хотела. Марк принес зеркало. Девушка долго рассматривала себя и, наконец, довольная успокоилась и расслабилась.

Парень выдохнул и вернулся к работе. Через полчаса послышались странные звуки. Марк прибежал к сестре и увидел, как она сильно бьется в судорогах. «Приступ. Срочно таблетка», – молниеносно отреагировал парень и сделал шаг к тумбочке, где стояли лекарства. Но в голове неожиданно возникло воспоминание: Яков, рыдающий на полу от бессилия. «Так всем будет лучше. Пусть она умрет и освободиться от этого больного тела. Пусть отец последние годы на земле проведет в покое», – размышлял Марк, а по вискам стекали капли пота. Он отступил назад и сел на пол. Тяжело было смотреть на Адину, которая протягивала руки, моля о помощи. Парень спрятал голову в колени, закрыл уши и зарыдал. Время перестало существовать. Вспомнилась мать и тот мужчина, убийца, со шрамом на брови. «Я убийца. Я сейчас ее убиваю», – опомнился Марк и в один прыжок пересек комнату. Схватил лекарство, но было уже поздно. Адина не дышала. Ее глаза страдальчески закатились, рот скривился. Парень положил лекарство возле подушки и сел на кровать.

Яков вернулся рано домой. На сердце было неспокойно, и впервые за долгие годы он изменил традиции и не напился. Мужчина сразу понял, что случилось. Застывшая дочь и измученный горем сын. Сапожник положил руку Марку на плечо и сказал:

– Ты не виноват. Доктор говорил, что однажды лекарство не поможет.

Парень уткнул голову в грудь отца и долго плакал. Вина основательно обосновалась в его голове.

Яков держался какое-то время, даже продолжал работать и заниматься обычными делами. Но как-то он не встал с кровати, сказался больным. Марк прогуливал школу, заменяя отца в мастерской. Потом Яков отказался от ужина. Мог весь день лежать, отвернувшись к стене. Парень вечерами читал отцу книги, рассказывал о своих делах. Старик кивал головой, но мыслями был далек. Он слабел все больше и больше.

В пятнадцатый день рождения Марка случилось чудо. Яков встал очень рано и испек пирог. Он был весел и разговорчив, только во взгляде бегали безумные огоньки. После завтрака он собрал бухгалтерские книги и документы и долго изучал подслеповатыми глазами. Марк же весь день работал в мастерской, пытаясь сохранить отцовский бизнес.

Во время ужина в дверь постучали. Яков радостно воскликнул:

– А вот и твой подарок пришел!

Подарком оказался мужчина средних лет с рыжей копной волос на голове. Марк недоуменно уставился на гостя. Отец объяснил:

– Последние годы мое дело еле держалось на плаву. Я задолжал. Не хочу оставлять тебе долги. Ты еще юн, чтобы взять на себя такую ответственность. Поэтому Сергей покупает мастерскую и квартиру вместе с долгами. Взамен он подыскал нам жилье. Это и есть мой подарок. Маленькая, но твоя собственная квартира. А дело ты свое откроешь, я не сомневаюсь. Ты очень талантливый. А теперь, сынок, оставь нас с Сергеем. Мы займемся договором.

Вот так Марк с отцом поселились в квартирке под крышей оперного театра. Яков умер во сне через три недели после новоселья.

Глава 6. Нельзя просто срубить дерево.


Наше время.


Следующие несколько недель Эмма проживала словно во сне. Потом уже она пыталась понять, как согласилась на эту авантюру – записать собственную песню. Но против Толика, как против кувалды, не попрешь. Песня получилась прекрасная. Девушка воспринимала это как чудо: как ей пришла в голову такая мелодия, как слова аккуратно легли на музыку и как удачно вписался голос?

Толик обзвонил всех своих обжор, и через цепочку нескольких десятков звонков от друга к другу, нашел звукорежиссёра, который по старой дружбе согласился записать песню за символическую плату. Таким же образом был найден семнадцатилетний Гриша, студен академии искусств, будущий кинооператор. Он должен был снять что-то наподобие клипа.

Съемки проходили на рассвете в безлюдном парке. Эмма решила сниматься в своем любимом образе. Она пышно взбила волосы и нарисовала от волнения стрелки, шире, чем обычно. Толика всего трясло, когда он ей в сотый раз говорил, что нужно отбросить волнение и отдаться музыке, плыть по волне страсти и любви. Гриша хихикал и прикрывался старенькой профессиональной камерой, взятой у преподавателя, а Эмма бросала парню строгие взгляды, боясь, что Толик обидится иначнет рассыпать проклятия налево и направо.

Эмме понравился результат. Конечно, это была просто прогулка по парку ранним утром, но Гриша оказался талантливым оператором и из ничего соорудил конфетку. Это видео хотелось пересматривать много раз. Восходящее солнце делает лицо Эммы прозрачным, а волосам придает золотой оттенок. Девушка поднимает руки вверх и ее тонкие пальцы переплетаются с солнечными лучами на фоне розового неба. А вот Эмма бежит среди деревьев, высоко подняв длинное платье, оборачивается и задорно смеется.

Клип начал набирать просмотры, а Толик коршуном летал над Эммой, заставляя ее прокачивать свой Инстаграм. Девушка ежедневно выкладывала фотографии, рассказывала о музыкальных предпочтениях, снимала короткие видео с каверами на популярные песни и с ужасом наблюдала, как все больше и больше людей ею интересуются.

– Толик, не понимаю, почему они это пишут? – спрашивала Эмма, читая комментарии. Мужчина в это время искал возможность позвонить очередному другу друга, чтобы посоветоваться о выходе песни на музыкальных платформах. – «Я влюблена в твой голос», «Какая талантливая и красивая девушка», «Ты офигенная, голос прямо в сердце». Ну, я же обычная. Вот ты же видишь меня, какая я офигенная? Просто Эмма.

Толик положил телефон на журнальный столик и недоуменно уставился на девушку. Она сидела на диване в широкой майке и пижамных штанах, волосы на макушке собраны в неаккуратную гульку. Под глазами темные круги: опять ночью не спала.

– Ну, сейчас ты, конечно, выглядишь не очень. А вообще ты классная. Ну, и если мечтаешь быть звездой, то привыкай к похвале, критике и фанатской любви. Ладно, я о другом хочу сказать. Эмма, у тебя одиннадцать тысяч подписчиков в Инстаграм и почти шестьдесят тысяч просмотров клипа. И цифры растут ежедневно. Пора штурмовать чарты.

Эмма усмехнулась и отправилась на кухню. Насыпала хлопья в глубокую чашку, залила холодным молоком и, проглатывая звуки, крикнула:

– Ой, какие чарты! Кто заметит меня в море популярных артистов?

– Заметят! Я чувствую, будет успех, – ответил Толик и поплелся вслед за девушкой на кухню. Из холодильника достал ветчину и помидор для бутерброда. – А ты тем временем работай над следующей песней.

– А ты тем временем не съешь все мои продукты. Если я умру от голода, ты будешь в этом виновен, – заметила Эмма с напускной злостью.

– ГОСПАДИ-И-И! – пропел Толик и осуждающе покачал головой. – Кусок изо рта вырывает! Чтоб тебе эта ветчина боком вышла! Ничего святого нет у людей!


Песня «Наваждение» вышла в полночь пятницы, а уже в понедельник подбиралась к вершинам чартов на разных музыкальных платформах. Эмма никак не могла поверить, что обычная девушка может быть услышана тысячами людей. Сотни комментариев и сотни электронных писем о том, что песня порадовала, вдохновила, заставила задуматься. Эмма все чаще думала о бабушке в это время, вспоминала, как она просила не останавливаться в стремлении к мечте, видя способности внучки. Но здесь не только талант, так же и огромная доля везения. Почему-то удача повернулась лицом именно к ней и сказала «да». Но и во вкусном вишневом варенье иногда попадается твердая косточка. Страх, ворочающийся внутри, мешал насладиться успехом. Эмме часто снился сон, будто она стоит на сцене и из рук красивого пожилого мужчины получает музыкальную награду. Зрители в зале встают и оглушительно хлопают. Вдруг из-за кулис выходят полицейские и перед огромным залом надевают ей наручники. Девушка всматривается в зал и видит Романа, который чуть заметно качает головой и прикладывает указательный палец к губам.

За прошлые ошибки умираю.

Я ежедневно высыхаю изнутри.

Так просто вымолвить «себя прощаю».

А как очистить совесть пред людьми?


Когда сделанный на коленке клип набрал пятьсот тысяч просмотров, Толик принес бутылку дорогого шампанского и громко откупорил на Эмминой кухне. Он протер салфеткой потное лицо и торжественно произнес:

– Дорогая моя, за успех! Сто сорок тысяч подписчиков в Инстаграм. Потерпи еще чуток, и скоро посыплются предложения от других артистов. А сейчас новость. Первый рекламный контракт. Мелочь, конечно. Реклама энергетика на странице и в сториз, но это первый заработок – триста долларов. Дальше – больше. Ты читала статью по ссылке, что я прислал? Ну, вот. Уже и пишут о тебе.

Эмма залпом осушила бокал и схватилась за голову:

–Толик, что мы наделали? Что нам теперь делать со все этим?

День кончался. Зловеще красное небо постепенно чернело. Ветер усилился, и деревья шумно зашелестели листьями. Пришла долгожданная вечерняя прохлада. Эмма открыла окно и радостно застонала, чувствуя на шее холодок. Толик налил себе еще бокал.

– Ты случайно в анонимных алкоголиках не состоишь? – ехидно спросила девушка, наблюдая, как сосед жадно глотает алкоголь из вспотевшего бокала.

– Чтоб в тебя молния попала, дурочка! – обиделся Толик и развалился на стуле. – Жарко! Завтра сделаем фоточку красивую с энергетиком, я сам напишу пост. Попрошу Женю, звукорежиссера записать вторую песню в долг. Согласится, думаю. Тем более ты…

Громко зазвонил мобильный телефон. Толик испуганно ухнул:

– Да, чтоб тебя Эмма, зачем такая громкость?

Сердце девушки забилось с бешенной скоростью, когда она услышала глухой и безжизненный голос:

– Это я, Эмма. Мне нужна помощь.

– Рома, я не могу. Больше не…

– Я ранен. Не могу позвонить в скорую, это огнестрельное. Эмма, в последний раз прошу. Мне не к кому обратиться.

– Я приеду. Адрес?

Эмма выключила телефон и повернулась к Толику. Сосед изумленно выкатил глаза, такой бледной она стала. Он подбежал к ней и стал трясти за плечи:

– Это же звонил парень, который готовил плов? Он злой человек. Я почувствовал его энергетику тогда. Прошу тебя, останься дома! Это не к добру, ой, не к добру.

Эмма заплакала и прошептала:

– Мне нужна твоя машина. Он умирает.

Мужчина достал из кармана ключи.

– Дорогая моя, ты играешь с огнем.

Девушка лихорадочно оделась, собрала кое-какие вещи под осуждающим взглядом соседа и выбежала из подъезда.

Эмма плутала среди одинаковых заброшенных строений. Разбитые фонари с зияющими дырами, словно уставшие путники, выстроились вдоль дороги. Ни одной души и устрашающая тишина.

– Черт возьми! – девушка со всей силы ударила руль ладонями, будто это машина была причина всех бед. Эмму трясло от мысли, что Роман сейчас истекает кровью, а она не может найти нужный дом. В голове рисовалась самая жуткая картина: бездыханный Рома и огромная рана в его животе. Все отошло на второй план и все потеряло значение, когда любимому человеку угрожает опасность.

Наконец-то нужный дом вырисовался среди других кирпичных коробок. Девушка кое-как припарковалась, оставив фары включенными, и бесстрашно бросилась внутрь здания. Это была недостройка без окон и дверей. Везде валялись обломки кирпичей и бетона, обрезки арматуры. Мужчина сидел возле стены, голова упала на грудь, а руки странно выгнулись ладонями вверх.

– Рома! Открой глаза! Слышишь меня? – Эмма осторожно трясла его за плечи и обнаружила, что рукав толстовки пропитан чем-то липким и теплым – до сих пор идет кровь.

Мужчина с трудом поднял голову и слабо улыбнулся. Свет от фар освещал бесцветное лицо и глаза с мутной пеленой. Эмма расстегнула молнию и аккуратно сняла толстовку. Рома тяжело дышал и стонал при каждом ее прикосновении. Рана обнаружилась выше плеча. Из дома девушка взяла бутылку виски (в панике первое, что пришло в голову, спасибо голливудским боевикам) и чистое вафельное полотенце.

– Пей! – командовала девушка, прикладывая горлышко к губам. Мужчина сделал несколько глотков, а потом заорал от жгучей боли, когда Эмма хорошенько облила раненую руку алкоголем. Затем она крепко перетянула рану полотенцем и сделала несколько попыток поднять Романа.

Уже в машине мужчина немного пришел в себя – виски обезболили. Он боялся разговаривать с Эммой, видя ее темное и перекошенное лицо. Она крепко держалась за руль, чтобы не показать сильную дрожь в руках. Как сдержать слезы, когда хочется разрыдаться? Никто этому не учит. «Почему это происходит со мной? Где я оступилась, что оказалась на этом месте? Он быстро залечит свои раны. А мои раны? Что с ними делать? Если бы не музыка, я бы уже давно истекла кровью».

– Теперь тебе придется назвать свой адрес, – грубо сказала Эмма, внимательно глядя на дорогу. Не хотела так говорить, какой-то неосознанный порыв злости вырвался наружу. «Сама прилетела на помощь, могла же остаться дома. Обижаться стоит только на себя». Мужчина низко опустил и назвал улицу.

– Спасибо, что приехала, – сказал он через какое-то время. – Хотя и не должна была. Ты очень добрая.

– Даже слишком добрая, учитывая то, что совсем недавно просила больше не втягивать меня в эти темные дела.

– Я помню, но меня подставили…

– Замолчи! Я ничего не хочу знать про это, – перебила Эмма, и весь остаток пути они провели в неудобном молчании.


Эмма растерянно оглядела ветхий и грязный дом Романа и бесцеремонно спросила:

– Почему ты живешь здесь? Это отвратительное место.

– Может, мне нравится? – огрызнулся мужчина и упал в кресло. Рядом на небольшом столике стояла начатая бутылка коньяка. Роман немного отпил прямо из горла. – Я попрошу у тебя еще кое-что. Рассмотри хорошенько, осталась ли пуля в руке.

Девушка осмотрела рану. Пуля прошла насквозь, не затронув кости.

– Тебе нужно к врачу, чтобы избежать заражения.

Мужчина поднял вверх бутылку и помахал в воздухе. Он уже хорошо опьянел, и боль отошла на второй план. Девушка устало выдохнула:

– Кровь продолжает сочиться. Есть ли что-то чистое, чем можно перевязать?

Рома указал здоровой рукой на другую комнату. Там был такой же беспорядок, как и во всем доме, который в принципе казался нежилым. Не видно продуктов, посуды, бытовых мелочей, даже чайника нет. Эмма оглянулась в поисках кровати и постельных принадлежностей. «Неужели он спит в кресле, умывается коньяком, а вещи стирает дождевой водой?» Девушка попыталась открыть шкаф. На нее упала дверца. Эмма со злостью бросила ее на пол и потерла ушибленный лоб. В шкафу одной большой сырой кучей лежали одежда, обувь и зубная щетка. Эмма достала из глубины тряпья синюю помятую рубашку, которую дарила Роме на Новый год. Дорогая вещь, фирменная. Обида жгучей волной ударила в виски. Она подумала, что так и не узнала его день рождения, фамилию, имена друзей и родственников. Как странно, столько времени спать с человеком в одной кровати и не знать о нем практически ничего. Девушка отыскала чистую на вид майку, вернулась к Роману и туго перевязала руку.

– Еще раз огромное спасибо, Эмма! Ты спасла мою жизнь, – еле двигая языком, промямлил мужчина. Его глаза сонно щурились, а голова желала встретиться со спинкой кресла.

Она кивнула головой и вышла из комнаты. Уже на улице оглянулась, внимательно рассмотрела дом, который обещал в ближайшее время просто развалиться на части. И приняла твердое решение окончательно изгнать Романа из своей жизни. Она достала из телефона сим-карту и поломала на две половинки.


Былое – не вернуть, разбитое – не склеить.

Хотя физически возможно совершить.

Но вряд ли доброй вам покажется затея,

Ведь трещина в душе – не трещина на чашке –

Со временем способна погубить.


Эмма возвращалась домой с миром в сердце, хотя оно и болело. Она пыталась понять, почему так сильно привязалась к Роману, ведь он по сути обращался с ней по-свински. Но любовь не объясняется логически, любовь безусловна. Иногда нужно сделать решительный шаг и вырвать эту безусловную любовь из души и выбросить в горящий костер.

Девушка припарковала машину и собиралась зайти в подъезд, но на скамейке на детской площадке заметила женщину, которая горестно скулила. Фонари неплохо освещали двор, поэтому было видно, что она в домашних тапочках и объемном мужском халате. Что-то отозвалось в душе Эммы. Больно было смотреть на эти трясущиеся плечи. Девушка тихонько подошла к женщине и дотронулась до спины. Незнакомка подняла голову и изумленно уставилась на Эмму опухшими глазами. Наверняка, не ожидала, что в такое позднее время кто-то станет свидетелем ее переживаний. Эмма узнала в женщине соседку-истеричку, чрезмерно опекающую своих детей. Девушка тут же пожалела, что сразу не пошла домой, но было уже поздно.

– Что вы хотите? – недовольно спросила женщина, кусая губы.

– Увидела, что кто-то плачет. Решила спросить, может помощь нужна.

– А вы, такая добрая и внимательная, ко всем обездоленным приходите на помощь? – ворчала женщина и нервно теребила пальцами. – Не думали ли вы, что некоторые люди не хотят помощи.

Эмма почувствовала невероятную усталость. По-хорошему, оставить бы эту злобную мамашу и отправиться в свою мягкую кровать, чтобы поскорее забыть события вечера. Но ноги не двигались, поэтому Эмма бесцеремонно повалилась на скамейку, достала из кармана бутылку с остатками виски, хорошенько отхлебнула и с отчаянием в голосе произнесла:

– Добрая я, но очень глупая. Только что спасала человека, которого безумно люблю, но он…ай, что говорить. Я, кстати, Эмма.

Женщина пожала плечами:      Женщина пожала плечами:

– Я знаю, как вас зовут. Моя соседка рассказала, что в нашем дворе живет звезда. Мне понравилась эта песня, как ее, «Наваждение». Сразу видно, что она о пережитом и о наболевшем. Такие песни западают в душу, потому что честные. Меня Вика зовут. Дайте и мне сделать глоток.

Эмма с вытаращенными глазами смотрела на соседку по скамейке. Это что, так выглядит популярность? Девушка отдала бутылку, подтянула колени к груди и утомленно опустила голову.

– Вика, почему вы сидите на этой скамейке, а не лежите в теплой кровати?

– А вы?

– Хороший вопрос. Ну, что сказать? Я снова оказалась в дерьме. Любовные отношения обернулись для меня огромными проблемами и острой болью.

Вика уже успокоилась и с любопытством поглядывала на девушку. Открытая и честная. На нее хочется смотреть и слушать. Странно, как они встретились этой ночью? Небо затянуто тучами, так что не видно ни одной звезды. Ветер раскачал качели, резкий скрип наполнил двор. ЧуднОе место для беседы, подумали обе, но ни одна не ушла домой.

– Эмма, вы излечитесь временем, музыкой и другой любовью. Не стоит отнекиваться, – добавила Вика, заметив, как девушка испуганно завертела головой. – Конечно, будет любовь. Появится парень надежный и верный. Я чувствую, что у вас все будет хорошо.

– А у вас, Вика, будет все хорошо?

Женщина пожала плечами и прошептала одними губами «маловероятно». Через несколько минут молчания она сказала:

– Я больна, Эмма. И болезнь мою не вылечишь лекарством. Я живу с этим много лет. А сижу здесь, потому что хочу выплакаться, а пугать семью не хочется. Они итак много пережили из-за меня. Но я не собираюсь заполнять вашу молоденькую симпатичную головку своими проблемами.

– А вы ведь тоже молодая! – подметила Эмма, взглянув на блестящие и длинные волосы Вики, на ее ровную чистую кожу и пухлые губы. Слегка полноватая, но это ей даже идет, так сказать, аппетитная женщина. Но вот взгляд тяжелый и нездоровый. – Вы ведь нигде не работаете?

Вика странно дернулась, будто хотела встать со скамейки, но передумала. Было видно, как ей тяжело делиться с чужим человеком своими переживаниями.

– Нет. У моего среднего сына ДЦП. Я вообще не работала никогда. Закончила экономический институт и положила диплом в шкаф.

Какая-то шальная идея проскользнула в глазах девушки, так что она подскочила на месте и радостно засмеялась.

– Вика, что вы делаете завтра вечером?

Женщина развернулась к Эмме и ухмыльнулась:

– Вам стало жаль несчастную Вику и поэтому хотите пригласить меня на чай?

– Нет-нет! – воскликнула девушка и тут же смутилась. Прозвучало это невежливо. – То есть, у меня нет времени на это. Понимаете ли, я набираю некоторую популярность и уже не справляюсь сама. У меня есть друг, но сейчас появилась потребность уже в целой команде. Вы не подумайте, что я из жалости. Просто вы закончили экономический институт… По сути на данный момент я не могу вам платить. Одним словом, Вика, вы должны поверить мне на слово, что где-то в будущем деньги появятся на горизонте. Согласитесь, мало кому понравятся такие условия.

Вика с трудом переваривала информацию. На лице перемешались удивление, сомнение и недоверие.

– То есть, вы предлагаете мне скорее хобби, чем работу?

– Ну, я надеюсь, что скорее это работа.

– Да, я согласна! – с вызовом ответила женщина. – Черт возьми, да! Вы мне понравились.

Эмма протянула руку и крепко сжала холодные Викины пальцы.

– Завтра в пять вечера в 37 квартире.

Вика молча ушла в свой подъезд, а Эмма почувствовала прилив энергии. Спать уже не хотелось. Идеи крутились в голове, обгоняя друг друга, когда девушка бежала по лестнице к своей квартире. «Я набираю команду. Нужно еще больше работать. Нужно много песен. Целый альбом!»

Толик сидел за кухонным столом, голова неудобно устроилась на руках. Он спал и громко храпел. Девушка осторожно похлопала по плечам. Мужчина встрепенулся и растерянно оглянулся вокруг. Постепенно его взгляд прояснялся, пока наконец не сфокусировался на девушке.

– Явилась не запылилась! Живая, ну, и на том спасибо! – раздраженно проворчал мужчина и требовательно протянул руку.

– Ключи позже. Завтра съезжу на мойку и удалю следы крови на сидении, – сказала Эмма и, заметив испуг в глазах Толика, добавила. – Все хорошо: и со мной, и с машиной. А сейчас спать, и до завтрашнего вечера меня не беспокоить.

Эмма взяла Толика за руку и выставила за дверь. Сама побежала к шкафу и стала рыться среди аккуратно сложенных вещей. Целью поиска была маленькая серебристая сумочка. Девушка достала из нее салфетку и долго стояла, смотря на размазанные цифры.


Когда кажется, что по колено в дерьме,

И слезы вместо ежедневного крема.

Странные люди стучатся ко мне

И разделяют тяжести бремя.


– Да, слушаю, – сонный голос.

–Кристиан, извини, что так поздно. Но боюсь днем мне не хватит смелости. Это Эмма, мы познакомились в …

– Я помню тебя.

– А… Мне нужна… помощь, но я ничего не могу обе…

– Адрес и время?


*** *** ***


Я знал, что это начало чего-то интересного. Хотя ночная вылазка к Роману показалась мне совершенно безумной, но эта странная компания, которая собралась в Эмминой гостиной, почему-то обещала только доброе. На диване устроилась Вика в красивом голубом сарафане, у ее ног мальчик, сидящий в позе лягушки. Он удивленно рассматривал незнакомых людей. Один глаз у мальчика сильно косил, а руки неестественно выгнулись в запястьях. Рядом с Викой развалился молодой и очень худой парень с длинными волосами, собранными в хвост на затылке. Он закинул руку на спинку дивана и с удовольствием рассматривал Эмму. Девушка стояла перед ними и размышляла, как начать разговор. Толик маячил где-то в коридоре, недовольный, еле сдерживающий поток проклятий (и если бы не ребенок…). Видите ли, Эмма не посоветовалась с ним и пригласила Бог знает кого. Девушка опомнилась и из большой сумки извлекла ключи от машины и набор немецких шоколадных конфет. Толик немного смягчился, но скрещенные на груди руки не предвещали ничего хорошего.


– Вчера моя песня оказалась на первом месте в iTunes. Пару часов назад пришло сообщение от Ivetto c предложением посотрудничать. Вы знаете, что это за артист и какое у него влияние в шоу-бизнесе. Я хочу заметить, что мы с Толей новички во всем этом и нам нужна помощь. Толя мой директор, – Эмма указала рукой на своего соседа, который чуть заметно улыбнулся. – Вика будет выполнять функции секретаря, а впоследствии еще и бухгалтера. А Кристиан будет отвечать за визуальную и звуковую часть нашего проекта. На данный момент мне нечем вам платить. Но! Количество подписчиков в социальных сетях растет, и Толя на данный момент решает вопросы с рекламой. Ну, а там появятся деньги с продажи песен, надеюсь, концертов, сотрудничества с другими артистами. Одним слово, нужно очень много работать. Вы со мной?


Я гордился Пиковой Дамой. Это она стоит сейчас в центре комнаты в коротком трикотажном платье и рассуждает о больших планах. Больше не плачет по ночам, а пишет песни. Больше не идет по пятам за гадким мужчиной, а сама ведет людей за собой. Длинные стройные ноги, немного взлохмаченные волосы и горящие глаза. Неудивительно, что Кристиан не может отвести взгляд.

Мальчик встрепенулся, неловко развернулся к матери и громко спросил, растягивая гласные:

– Мама, а что это за тетя?

Пока Вика подыскивала в голове подходящий для ребенка ответ, Толик выставил грудь вперед и патетично заявил:

– Это звезда, мальчик, яркая звезда!

Девушка захихикала и присела рядом с ребенком:

– Я твой друг. Называй меня Эммой. Скажу тебе по секрету, что никакая я не звезда, просто певица. А ты, Ильюшка, приходи ко мне каждый день. Все вместе будем работать.

Мальчик с трудом встал на четвереньки и немного прополз вперед, чтобы отыскать взглядом Толика:

– Мне больше всех этот лысый дядя понравился!

Толик гордо вздернул нос и сразу как-то расслабился. Напряжение ушло, стены отчуждения рухнули, и команда образовалась.


Зима пришла рано. В ноябре насЫпало много снега, и холодный ветер заставил людей укутаться в пуховики и теплые шарфы. Толик разбрасывал проклятия чаще, чем обычно, ежедневно очищая машину от снега. Вика жаловалась, что ради того, чтобы перебежать двор к Эмминой квартире, нужно полчаса одевать сына. Ильюшка стал настоящим сыном полка. С ним советовались по поводу музыки и фотографий, сначала в шутку, а потом вошло в привычку. Особенно мальчик привязался к Толику. Ползал за ним по квартире, просился на руки, когда мужчина работал за компьютером. А Эмма постоянно ругалась на Кристиана, который категорически отказывался носить перчатки и шапки даже в самый лютый мороз.

В последний день января Эмма сидела на кожаном диванчике в студии звукозаписи и рьяно спорила с Кристианом, который стоял возле пульта и хмурил брови. Девушка только что пришла с фотосессии и мучалась от большого количества косметики на лице. Хотелось поскорее вернуться домой и умыться.

– Крис, я не буду это петь. Что за идиотская песня? Ее дошкольник сочинил?

Парень с досадой цокнул языком. На нем была белоснежная рубашка и вельветовый пиджак. Черные волосы густыми прядями обрамляли лицо. «Настоящий принц», – подумала Эмма, но вслух не сказала. Сердилась.

– Твои песни потрясающие и глубокие, – сказал парень. – Но иногда хочется и ногами подрыгать без рассуждений о бытии. Твои поклонники скоро заскучают. Репертуар должен быть разнообразным. Если не можешь сама такие писать, то вот я предложил тебе варианты других музыкантов. И только не надо подобных фраз: «я себе не изменяю, я хочу оставаться сама собой, пусть в песнях будет много смысла». Эмма, чем более популярной ты становишься, тем больше запросы. Будь разной, удивляй, будоражь сознание!

Девушка возмущенно взмахнула руками:

– И разденься в кадре! Забыл уже!

– Эмма, прекрати. Это была отличная идея для видеоклипа. Я еще уломаю тебя на это. Да, и что значит разденься? Там все должно было быть завуалировано и эстетично. Ладно, малыш, вижу ты устала. Давай сделаем так: езжай домой, отдыхай, прослушай еще раз все демки, а я ближе к ночи приеду, и ты дашь мне ответ. Если категорически против, то не буду настаивать, а продолжу поиски.

Крис подошел к Эмме, помог ей встать и внимательно рассмотрел лицо девушки:

– Да, что ж такое! Вся в какой-то пудре. Некуда поцеловать.

Девушка засмеялась и, оттолкнув парня, выпорхнула из студии.


Я с восхищением наблюдал, какие изменения происходили в жизни моей Пиковой Дамы. Теперь шампанское открывали все чаще и чаще, празднуя новые достижения и важные контракты. Эмма часто уезжала на съемки и выступления. Возвращалась уставшая и садилась за электропианино. Надевала наушники и до утра стучала по клавишам. Я больше не слышал музыки, не созерцал процесс создания песни. Да, и видел лишь через тонкие просветы в пледе, которым был накрыт на протяжении долгих месяцев. Часто гадал, почему Эмма не избавилась от меня. Сжечь меня или выбросить в мусорную яму не составляло труда, но думаю, где-то в глубине души она нуждалась в чем-то, что напоминало бы о Романе. Благодаря этим чувствам рождалась чудесная музыка, воспоминания о нем питали творческую душу. И расстаться со всем этим не хватало сил.

Дома постоянно кто-то был: деловой Толик; Вика, которая иногда брала с собой и других детей, кроме Ильюшки; влюбленный Кристиан; визажистка Лена, фотограф Леша. Чайник не выключался сутками, работала микроволновка, бренчали сковородки и не прекращались разговоры о музыке, клипах, деньгах и рекламе. И над всем этим немного отрешенная Эмма, которая давно перестала следить за трендами и цифрами – этим занимался директор. Единственное, что она не упускала из виду – это Викино состояние. Женщину берегли и опекали, даже Толик всегда чувствовал, где нужно остановиться в спорах и разногласиях, чтобы не расстроить Викочку, как он ее называл. Эмма считала за великую победу, когда однажды услышала телефонный разговор женщины с мужем: «Я немного задержусь еще на работе, а ты убери на кухне, там уже три дня пол не мыла». Девушка ликовала: Вика работает в музыкальной индустрии, получает зарплату, дети рядом и она не моет каждый час полы в квартире. Так они жили – шумной творческой семьей.


Эмма приняла душ и отправилась на кухню, наслаждаясь покоем в квартире, что редко случалось в последнее время. Потом вспомнила, что обещала Крису прослушать демки. Страдальчески взвыла и включила записи. Легкая танцевальная музыка разрушила тишину и мгновенно взбесила девушку. Она подошла к окну в ожидании конца этой слуховой пытки. Неожиданно Эмма услышала легкое движение позади себя, теплое дыхание и аромат мужских духов. Кристиан крепко обнял девушку и поцеловал в шею.

– С тобой рядом это звучит немного лучше. Но ты сказал, что приедешь ближе к ночи, – сказала девушка и развернулась к парню. Она наслаждалась каждой минутой наедине с ним. Никаких загадок и тайн. Крис открытый человек на все сто процентов. Эмма знает, где он и чем занимается, знакома с его друзьями и планами на будущее. Как здорово мечтать вместе и представлять, где можно оказаться через пять или десять лет.

Крис провел пальцами по губам девушки и страстно поцеловал. Эмме нравилось целоваться с ним, ведь она была уверена, что завтра и послезавтра это повторится. Крис развязал пояс розового махрового халат и смешно фыркнул, обнаружив, что там еще пижама. Эмма прикоснулась к слегка влажным от снега волосам парня и медленно расстегнула пуговички его белоснежной рубашки, не сводя глаз с парня. Вдруг шум воды разрушил этот романтический этюд. Молодые люди обернулись и возле раковины обнаружили Толика, который пил воду из стакана. Кристиан недовольно скривил губы и спросил у Эммы:

– Почему у НЕГО ключи от твоей квартиры?

– Я до сих пор не знаю, как он заходит сюда! – хмыкнула девушка и запахнула халат.

Толик с важным видом сел на стул и закинул ногу на ногу. На нем был уютный трикотажный костюм и вязаные носки. Мужчину просто распирало от какого-то известия, но он решил повременить. Его глазки хитро забегали, а лысина ярко заблестела капельками пота. Кажется, носки были лишними.

– А что ты делаешь так поздно в квартире моей клиентки? – с металлом в голосе спросил Толик.

Эмма прыснула со смеху и открыла холодильник в поиске еды, но днем Толик уже все вычистил. Кристиан закатил глаза и решил не припираться. Девушка положила руки на плечи соседа и ласково сказала:

– Ну, директор, говори уже, а то скоро лопнешь, чувствую.

Толик облегченно выдохнул и затараторил:

– Парни из группы «Ямайка» предложили посотрудничать. Завтра мы идем на вечеринку к ним и там обсудим детали!

Кристиан схватился за голову и изумленно ухнул, однако Эмма потемнела лицом и строго взглянула на соседа:

– Вижу, что ты уже договорился. Мог бы подождать моего ответа!

– О чем ты говоришь? Это же «Ямайка»! – ответил Толик и взглянул на Кристиана, ища его одобрения. – Они дико популярны, у них интересный взгляд на музыку.

– Толик прав. Это будет бомбезная коллаборация! – уверенно сказал Кристиан.

– Тогда решили – завтра мы с тобой, Эмма, идем на вечеринку, – хлопнул в ладоши сосед.

Парень запротестовал:

– Даже не думай, что я пущу свою девушку одну к здоровым мужикам с татухами на их накаченных телах. Я тоже пойду.

– Тогда и Вику прихвати. Ей там самое место! – буркнул Толик и выбежал из квартиры, обидевшись на слово «одну».

А Эмма запихивала поглубже разрастающееся чувство тревоги, видя, как восхищен будущим сотрудничеством Крис. Что-то ей не нравилось в этой предстоящей вечеринке. «Ты скоро станешь, как Вика, во всем будешь видеть опасность», – сказала сама себе Эмма и отправилась спать. Романтическое настроение испарилось.


Вечером следующего дня Эмма вела машину, пробираясь сквозь снежную бурю, и шикала на Кристиана. Он смеялся над Толиком, вернее, над нарядом, который директор выбрал для вечеринки: фиолетовый пиджак и желтая майка под ним. Еще Толик водрузил на нос очки в роговой оправе и стал похож на сошедшего с ума профессора.

– Господин директор, а у вас в детстве был попугай?

– Отвали, Кристиан! Чтоб тебя вороны заклевали! – еще больше разозлился Толик и скрутился клубочком на заднем сидении.

– Не будь идиотом, Крис, – шепнула Эмма и громче добавила. – Не принимайте никаких решений без согласования со мной. Кстати, приехали. Музыка за километр слышна.

Огромные окна двухэтажного дома переливались разноцветными огнями. Входная дверь в прямом смысле тряслась от громкой музыки. На улице было минус двадцать и снег по колено, но внутри дома, похоже, еще как горячо.

– Вечеринка в самом разгаре! – многозначительно сказал Кристиан, открывая входную дверь.

На Эмму хлынуло волной запахов алкоголя, марихуаны и хлебных сухариков.

– Господи! – крикнул Толик то ли с осуждением, то ли с восхищением, но его голос погряз в болоте из сочных битов.

Эмма глубоко вздохнула, почувствовав, что ее голову атаковали десятки молоточков. Все происходящее мгновенно вышло из разряда настоящего. Из-за сигаретного дыма люди и предметы потеряли четкие границы. Все размыто. В большом холле почти не было мебели, кроме нескольких столов с выпивкой и закусками, углового дивана и огромной музыкальной установки. На полу были разбросаны широкие подушки. На них развалились целующиеся парочки. На потолке мигали разноцветные фонарики. Эти вспышки особенно раздражали глаза.

– Была бы у меня эпилепсия, я бы уже бился бы в припадках, – пошутил Кристиан, но было видно, что он привык к таким вечеринкам в отличии от испуганного Толика, наряд которого в таком месте смотрелся довольно уместно.

Через пару минут, когда организм девушки привык к этой какофонии звуков, запахов и картинок, она рассмотрела гостей. Некоторых она видела в телевизоре и Инстаграм, одним словом, представители шоу-бизнеса. Да еще пару проституток в откровенных нарядах, которые позволяли каждому мимо проходящему мужчине щипать их за мягкое место. Со второго этажа по красивой винтовой лестнице спустился высокий широкоплечий парень в одних джинсах. Его руки, грудь, спина и даже лицо покрывали татуировки. Он увидел вошедших гостей и радостно взмахнул рукой, приглашая их войти.

– Вы пришли! Ну, отлично! Давайте с порога по рюмахе! – парень свистнул, привлекая внимание официанта. – Я Рустам «Ямайка». Сегодня у меня днюха, вот собрал тусовочку. Вот там у стены с телочкой Гога «Ямайка», а неподалеку с желтым ежиком на голове Андрюшка «Ямайка». У нас есть песенка неплохая, но про это чуть позже. Эмма, ты в жизни еще красивее. Кристиана я знаю, пересекались по работе.

Эмма спохватилась:

– Это Анатолий, мой директор.

Рустам пожал всем руки и, взяв, с подноса несколько бокалов с мутным белесым напитком, вручил гостям:

– Короче, за знакомство. Веселитесь, знакомьтесь, потом поговорим. Это коктейль, кстати, по-моему личному рецепту.

Эмма осторожно отхлебнула. Сладкая и обжигающая жидкость молниеносно опустилась в пустой желудок. Толик и Кристиан быстро опорожнили свои стаканы, наверное, потому что в помещении было невероятно жарко, а они стояли в верхней одежде. Крис повеселел, сбросил пуховик прямо в угол и крикнул девушке на ухо:

– Отойду к знакомому, есть разговор.

Толик бросился к закускам, а Эмма наблюдала за изменениями, которые происходили у нее внутри. Она словно летала над полом, люди превращались в разноцветные фигуры. Фигуры к ней подходили, смеялись и разговаривали. Девушка кивала в ответ головой, совсем не понимая смысла сказанного. Ей нравилось это странное состояние, но голос внутри постоянно твердил ничего здесь не есть и больше не пить. Время стало резиновым. Прошла минута, а, может, несколько часов, когда музыка стала настолько невыносимой и воздух таким спертым, что Эмма в ужасе стала искать убежище. Она решила подняться на второй этаж. Внизу на ступеньках обнимались две девушки. Эмма аккуратно переступила их и, цепляясь за перила, вскарабкалась-таки наверх. Она отыскала туалет и с наслаждением умылась холодной водой. В голове постепенно прояснялось. «Коктейль небось с сюрпризом, – подумала девушка, рассматривая свои расширенные зрачки. – И это я пару глотков сделала. Парни определенно уже улетели в фантастические миры. Надо вытаскивать их из этого наркотического притона. Я же говорила, что здесь не будет ничего хорошего».

Эмма огляделась в коридоре. На полу пушистый бордовый ковер, на стенах в больших рамах фотографии гор. Из-за двери одной из комнат доносились страстные стоны и скрип кровати. Здесь на втором этаже прохладно и музыка приглушенная. На лестнице послышались шаги и голоса. Вскоре девушка увидела Рустама и Гогу. Они хорошо выпили, но продолжали крепко стоять на ногах. Эмма удивилась, взглянув на лицо именинника. Он встретил ее и Толика с Крисом дружелюбным и веселым, но сейчас взгляд стал холодным и хищным. Девушка непроизвольно дернула плечами.

– Эмма, мы тебя искали везде. Надо же переговорить, – сказал Рустам, облизывая губы. Он указал рукой на дверь. – Пошли в кабинет.

– Э, я позову ребят из своей команды. Мы вместе решаем рабочие вопросы, – ответила Эмма. Она старалась говорить уверенно и спокойно, но внутри разростался страх.

Гога гыгыкнул:

– Ты про попугая фиолетового? Так он готов.

– Что значит «готов»? – удивилась Эмма.

Рустам ткнул друга в бок, а девушку взял за локоть и мягко толкнул в комнату:

– Он имеет ввиду, что директор твой неплохо приложился.

Кабинет представлял собой обычную спальню с аккуратно заправленной постелью и шкафом во всю стену. Возле окна стоял комод, на котором пылились ваза с розами и разные побрякушки. Эмма обошла Рустама и хотела выйти из комнаты, но проход закрыл Гога. Он закрыл дверь и остался стоять в проеме. Девушка немного отступила и требовательно сказала:

– Обсуждать вопросы мы будем в настоящем кабинете при дневном свете в присутствии моей команды. Я возмущена, что вы напоили моих друзей коктейлем из запрещенных препаратов. Я в такие игры не играю. Это не профессионально. До встречи!

Но Гога даже не сдвинулся с места. Эмма медленно двигалась спиной назад, пока не уперлась в комод. Кусочки картинки соединились: представители золотой молодежи решили развлечься. Им наскучили доступные проститутки, нужен был экшн и острые эмоции. Девушка попала в ловушку.

– Ах, вы ублюдки! Для вас не существует правил? Привыкли оставаться безнаказанными? – крикнула Эмма приближающемуся к ней Рустаму, но парень не обратил внимание на ее слова. – Убери эту ухмылку со своей рожи.

Рустам подошел так близко, что девушка почувствовала густой и насыщенный запах алкоголя. Парень медленно расстегнул ремень на джинсах. Его мышцы на груди вздулись и напряглись, а глаза затуманились животной жаждой. Эмма втиснулась в комод и локтем дотронулась до холодной поверхности. Она обернулась, схватила вазу и опустила ее на голову Рустама.

– Твою мать, сука, что ты… – взревел парень, выплевывая воду. От резкой боли он наклонился вперед, что было удачно для девушки. Когда подбежал Гога, Эмма пихнула друга на него. Оба не удержались и упали на пол. У нее было несколько мгновений, чтобы выбежать из комнаты. Голова туго соображала. Идти вниз? Там обдолбанная «ямайкина» компашка. Что у них на уме? На Толика и Криса вряд ли можно положиться, и где они вообще? Одно Эмма понимала точно, что попала в опасную ситуацию: брутальный Рустам вряд ли простит ей это унижение.

Девушка открыла соседнюю дверь и зашла внутрь. Свет от уличных фонарей слабо освещал пространство, но этот фиолетовый пиджак невозможно было не заметить. На кровати, свесив голову, спал Толик и шумно храпел. Эмма облегченно вздохнула – по крайней мере живой. Девушка заползла под кровать. В коридоре громыхал проклятиями Рустам. Она с грустью подумала о телефоне, который остался в пальто. Ей так хотелось оказаться рядом с Кристианом. С другой стороны, чтобы этот субтильный парень сделал с этими татуированными шкафами? А ведь группа «Ямайка» так популярна у молодежи. Их последняя песня о свободе от системы, о личном выборе, а не о стадной психологии. И композиция неплохая, а вот они какие, кумиры нынешнего поколения!

Около пяти минут слышались тяжелые шаги, девушка даже собиралась вылезти и обыскать карманы Толика в надежде найти телефон, но дверь отворилась и звонко стукнулась об косяк. В дорожке электрического света из коридора Эмма увидела салатовые кроссовки на толстой подошве. Потом кроссовки отступили назад, появились колени и лицо Рустами с порезами и размазанной кровью. Он улыбнулся и стал похож на маньяка, который носит костюм клоуна.

– Моя девочка спряталась под кроватью? Наверное, чувствует себя виноватой? Ты знаешь сколько стоит моя голова? Моя, мать ее, талантливая голова, которая пишет лучшие песни в этой стране. Я чертов гений, а ты выскочка-пятиминутка. Ты очень разозлила дядю Рустама, поэтому я тебя сейчас накажу. Выползай, сучка! Не хочешь?

Эмма закрыла глаза и приготовилась к худшему. Она услышала, как что-то грузное упало на пол. Это Толик. Он глухо застонал, а через несколько мгновений вновь захрапел. Рустам дал знак рукою Гоге, и они с легкостью подняли кровать вверх и переставили немного поодаль. Девушка подняла голову и поняла, что сейчас выбраться нет шансов. Больше эти чудовища не допустят такой ошибки. Рустам дернул Эмму за руку вверх и бросил на кровать. Она больно ударилась о деревянную спинку. Гога стоял возле двери с наглой ухмылкой, а Рустам не торопился приступать к задуманному: наслаждался своей силой и властью, щекотал нервы жертвы и упивался страхом. Эмма лежала на спине и смотрела в потолок, окруженная тяжелым дыханием мужчин. И вдруг появилось воспоминание такое четкое и ясное.

Шестилетняя Эмма сидит за пианино и учит пьесу. Рядом на табуретке примостилась бабушка и каждый раз легко касается запястья внучки, когда она ошибается нотой. Резкий звонок в дверь прервал урок. Бабушка подошла к двери и посмотрела в глазок. Нервно потопталась в коридоре, видимо, решая открывать или нет. Но непрошенный гость продолжал звонить. Ксения Сергеевна распахнула дверь. Вошла молодая женщина с опухшим лицом. За ней мужчина с неаккуратной бородой и разбитым носом. Ксения Сергеевна вернулась к внучке и строго сказала:

– Не выходи из гостиной.

А сама повела гостей на кухню. Сначала там шла тихая беседа, но со временем начались спор и ругань. Дверь гостиной отворилась и вошел мужчина. Он присел на одно колено, достал из кармана камень и протянул Эмме:

– Подойди. Думаешь, обычный камешек? Он в форме сердечка.

Девочка медленно подошла и радостно улыбнулась. Правда, похож на сердечко. Мужчина засунул руку под майку Эммы и погладил ее по спине. Неприятное шершавое прикосновение. Девочка вздрогнула и отступила назад, вопросительно взглянув на мужчину. Он поднялся и хотел было подойти к ней, но девочка бросилась на диван. Мужчина одним прыжком преодолел комнату и осторожно дотронулся до ноги Эммы, которая от ужаса застыла и онемела. И вдруг громкое рычание дикого животного наполнило комнату. Мужчина испуганно присел, и девочка увидела бабушку в дверном проеме. Она была похожа на зверя, готового разодрать врага на части. Волосы растрепались, глаза расширились от гнева, а ногти будто стали длиннее. Молодая женщина схватила спутника за воротник и вытащила из квартиры. Вовремя. Еще мгновение, и Ксения Сергеевна разорвала бы его на части.

– У тебя все хорошо? – подбежала бабушка и сжала внучку в объятиях. Она сразу стала мягкой и доброй, обычной бабулей.

– Почему ты так кричала? – удивленно спросила Эмма, которая так и не поняла смысла всей этой ситуации.

– Так кричит человек, который защищает самое дорогое, что у него есть, – непонятно для шестилетки ответила Ксения Сергеевна.

Через несколько лет Эмма познакомилась с той молодой женщиной. Это была ее мать.


И вот сейчас, лежа на кровати в незнакомом доме рядом с обезумевшими от алкоголя и наркотиков мужчинами, Эмма поняла, что ее жизнь является главной ценностью. Она слышала, как переговариваются и обмениваются скабрезными шутками ее враги, но ее телом уже овладела уверенность. Она представила себя огромным деревом, просто гигантским, верхушка которого пропадает в облаках. Корни этого дерева глубоко проникают вглубь, чтобы питаться земными соками. А в кроне живут многочисленные животные и птицы. Оно дает жизнь, оно дает тень изнывающим от жары, оно дает сочные плоды каждый год в одно и тоже время. Нельзя просто срубить это дерево. «Я женщина. Я сильная. Никто не посмеет вытирать об меня ноги. Никто не обидит меня. Нельзя просто срубить дерево».

Эмма села на кровати и открыла рот. Вырвался невероятно мощный звук. Разъяренная львица, отчаянный крик о помощи и отстаивание своих прав – все смешалось в этом реве. Толик мгновенно вскочил на ноги и ошарашенно осмотрел комнату. У Рустама от изумления отвисла челюсть. Он растерялся.

– Заткнись! – пытался он перекричать, но это было невозможно. Девушка орала без остановки. Ее лицо покраснело, вены вздулись, кулаки прижались в груди.

Вскоре в комнату сбежались люди.Только увидев большое количество гостей, Эмма замолчала. Она спрыгнула с кровати и схватила Толика под руку. Он все еще плохо держался на ногах, но они смогли спуститься по лестнице на первый этаж. Кристиана нашли на диване. Он словно котенок свернулся калачиком. Девушка приперла Толика к стене, с трудом подняла Криса. Он слабо соображал и невнятно мычал.

Гости наблюдали забавную картину. Хрупкая девушка пытается вывести наружу пьяных мужчин, которые то и дело падают на пол, еще и верхнюю одежду на них напяливает. Но Эмме было плевать на хихиканье, лишь бы поскорее уйти из этого дома. Толик на улице немного пришел в себя и сам дошел до машины, а вот Криса пришлось тащить на себе. Но вот мужчины погружены за заднее сиденье. Девушка вздохнула с облегчением, думая, что опасность уже миновала, но увидела приближающегося Рустама. Он злобно посмотрел на Эмму и прямо в лицо ткнул ей указательный палец:

– Если ты, или твои дружки хоть слово вякнут, пожалеешь об этом.

Девушка бросила на именинника взгляд, полный ненависти, и вскочила в машину. Через несколько минут она уже ехала по шоссе.


Творческая работа была приостановлена на неделю. Эмма выхаживала Кристиана и Толика, которые отравились запрещенными препаратами. Вика с Ильюшей сидели на полу возле дивана, где возлежал директор, и выполняли все его прихоти. Почему он не лечился у себя дома? Сказал, что сестра терпеть не может людей с похмельем. Эмма, кстати, сомневалась, есть ли там вообще какая-то сестра, иначе почему они до сих пор не знакомы.

Эмма делала холодные компрессы своему возлюбленному. Он порывался уйти домой, потому что в его романтические планы не входило блевание перед своей девушкой, но Эмма боялась, что он начнет выяснять отношения с участниками «Ямайки». Первое ее желание был обратиться к журналистам и рассказать про случай домогательства, но страх останавливал. Потом она думала про будущих жертв, наивных девушек, идеализирующих своих кумиров, и вновь вдохновлялась идеей справедливости. Но смотря на пройденный путь, Эмма боялась, что все закончится. «Ямайка» имеет огромный вес в шоу-бизнесе и может перекрыть каналы начинающему артисту. Девушка смалодушествовала и сохранила тайну, понимая, что совершила огромную ошибку.


Эмма чувствовала, что тревога нарастает с большей силой. Что-то должно произойти, что-то ужасное. Все началось накануне вечеринки, потом это злосчастная ворона на несколько дней вывела девушку из себя. Огромная птица прилетела к кормушке на окне. Свои мощным клювом она монотонно стучала в стекло. Эмма взмахнула рукой, но ворона не улетела, а продолжала заглядывать в комнату. Девушка испугалась не на шутку. У нее из рук валились стаканы и тарелки. Эмма безрезультатно просиживала возле пианино – вдохновение ушло окончательно. Она ссорилась со своей командой, и одним днем ситуация обострилась до предела. Толик распустил всех домой на выходной.

Эмма лежала на диване и тупо смотрела в потолок. Хотелось кому-то рассказать о своих переживаниях, но какими словами, как объяснить гнетущее предчувствие? Жаль, что Вика ушла, она бы как никто могла дать совет. В дверь постучали.

– Толик, я не хочу общаться! – крикнула Эмма и тут же вспомнила, что сосед не имеет привычки стучаться. Он заходит, когда ему вздумается.

Стук продолжался. Девушка нехотя скатилась с дивана и открыла дверь. На пороге стояла Мария, ее мать. Эмма неосознанно отступила назад, хотя у нее не было никакого желания общаться с ней. Женщина воспользовалась случаем и проскользнула в квартиру. Выглядела она, как человек, которого мыли-мыли, но так и не отмыли до конца. Гнилые зубы, тонкие серые волосы до плеч, болезненная худоба и отечные глазки добавляли Марии много лет, а ведь она еще молода. Неуместная одежда с чужого плеча и мужские кроссовки смотрелись гротескно.

– Что тебе нужно? – холодно спросила Эмма.

Мария переступила с ноги на ногу и склонила голову на плечо:

– Ну, разве так встречают гостей? Вот решила с дочерью увидеться.

– Я тебе не…

– Ш-ш-ш… Тише, девочка, не бросайся словами зазря, – потрясла головой женщина и, немного оттолкнув дочь, вошла в гостиную. Удивленно присвистнула. Современные компьютеры и различная аппаратура для съемок блестели глянцевыми боками. – Шикарно живешь.

– Я живу, как человек, который много работает, – Эмма оперлась о косяк двери гостиной и скрестила руки на груди.

Мария развалилась на диване и поджала губы:

– Видела тебя по телику. Молодец!

– Поэтому и пришла? – с вызовом бросила девушка. – Что ж ты раньше не приходила, когда мы с бабушкой жили на мизерную зарплату учительницы?

– Ну, дочь, знаешь, жизнь – сложная штука. Бывает всякое. Проживешь с мое – поймешь, – важно заметила женщина.

– Ну, уж нет. С твое жить не хочу. А теперь попрошу покинуть квартиру. Я занята.

Однако Мария не сдвинулась с места и продолжала с интересом осматривать обстановку. Через несколько минут она сказала:

– Собственно, я дома. Прибыла так сказать по месту прописки.

Эмма обалдела от этих слов и почувствовала вырывающийся наружу фонтан из обиды, потрясения и ненависти. Слезы потекли сами собой. Она думала все эти годы, что была равнодушна к этому человеку, ведь бабушка стала лучшей матерью на свете, но, оказывается, умело обманывала себя. Девушка презирает Марию всей душой. Черное зернышко, дремлющее много лет под толстым слоем равнодушия, пробудилось к жизни и превратилось в страшное чудовище.


Ты была врачом, спасающим детей,

Ты была артисткой в длительных гастролях.

Покорительница океанов и морей,

Гондельер на узенькой гондоле.

Преодолевая ежедневные страданья,

Ты стремилась к дочери своей.

Но месяцы и годы ожиданья

Наделали рубцов в душе моей.


– Пошла вон и больше не смей приходить в мою квартиру! – крикнула Эмма и затопала ногами. Мария обошла вниманием этот яркий зачаток истерики, достала из кармана потрепанный паспорт и потрясла им в воздухе.

– Я прописана здесь, дочка. Имею право на свою долю. Чего ты злишься? Что ж мы не уместимся в двухкомнатной квартире? Или у тебя мужик есть? Так я не против. Только мой сожитель немного поживет с нами, клянусь чуть-чуть. Нас поперли из общаги за неуплату. Заработает и вернется назад. А я, дочка, здесь останусь. Это квартира моей матери, здесь все напоминает о ней.

Эмму трясло. Она хотела взять себя в руки. Умом понимала, что решить эту проблему плевое дело. Она заработала достаточно денег, чтобы устроить квартирный вопрос. Один звонок и за пару часов все вещи будут в съемном жилье. Она не собиралась держаться за бабушкину квартиру, если это навсегда избавит девушку от встреч с матерью. Но тут было другое: упрямство, детская боль и обида. Эмма не могла понять, как Мария не сгорает от стыда за свои поступки и спокойно сидит на диване.

– Ты не будешь здесь жить! Понятно? Бери свою вонючий паспорт и сваливай! – разгоралась девушка все больше и больше.

Мария огорошено взглянула на дочь:

– Не кричи на мать! Я милицию сейчас вызову. Пусть посмотрят на прописку. Не имеешь право выгонять меня.

– Ты мне не мать! Ты мне не мать! – Эмма схватилась женщину за локоть и потащила в коридор, но изможденная на вид Мария оказалась с крепкой хваткой. Она оттолкнула от себя девушку, которая ударилась спиной о стену и съехала на пол.

– Отойди от Эммы! – мужской голос заставил мать и дочь замереть. Перед ними стоял Роман. Мария улыбнулась, обнажив гнилые зубы:

– О, а вот и мужик объявился!

Эмма подскочила и отвела мужчину в коридор, но стала так, чтобы наблюдать за матерью. Роман выглядел еще хуже, чем при последней встрече: кожа пожелтела, глаза в темных кругах, трещины на губах.

– Зачем ты пришел?

– Мне стыдно за последний случай, что втянул тебя во все это. Хотел попросить прощения и сказать «спасибо», что помогла.

– Мог просто сообщение прислать.

– Хотел, но у тебя заблокирован номер.

– Да, я забыла. Слушай, мы ведь закончили отношения, тебе не нужно сюда приходить. Тем более прошло уже много времени. Ты здоров?

Роман переступил с ноги на ногу и пожал плечами:

– Не совсем, но прохожу лечение. Ты не подумай ничего такого, я просто хотел извиниться. Не буду докучать. Рад, что у тебя все сложилось с музыкой. Я слушаю все твои песни. Мне нравится. Узнаю в них нас. Хоть так был тебе полезен. Кто это женщина? Помощь нужна?

Эмма махнула рукой:

– Матушка вернулась по месту прописки через двадцать три года! Говорит, что будет здесь жить. Я сразу вспылила, а теперь понимаю, что это должно было однажды случиться. Я съеду на съемную квартиру, где она меня не найдет.

У Романа загорелись глаза. Он тяжело задышал и сжал кулаки. Девушка с ужасом наблюдала перемены в его лице. Вот теперь стало невероятно страшно, потому что она поняла, что все ее переживания были связаны именно с этим моментом.

– Не позволяй этой суке распоряжаться твоей жизнью! Она не мать! – злостно зашипел Роман, зыркая на Марию. Женщина медленно ходила по гостиной, рассматривала фотографии, трогала дорогую фототехнику, поправила шторы на окне. – Она должна валяться у тебя в ногах и просить прощения! Я ее выброшу на лестницу, шагу больше не ступит сюда!

Эмма схватила Романа за плечи и стала уговаривать, как маленького:

– Все хорошо, успокойся. Мне не нужны извинения этого человека. И если цена отсутствия ее в моей жизни – это квартира, я с радостью заплачу. Пойдем, я проведу тебя. Спасибо, что пришел.

Мужчина направился к выходу и буквально сдувался на глазах. Эмма облегченно выдохнула: получилось избежать конфликта, но тут Мария капризно крикнула:

– Может хоть чаю нальешь матери?

Роман сорвался с места, подлетел к женщине, схватил за одежду и поднял вверх. Он бешено взревел:

– Чаю?!! Еще раз сюда сунешься, я оболью тебя кипятком! На всю жизнь разлюбишь чай!

– Рома, отпусти ее. Прошу тебя, уходи, – Эмма взяла его за рукав. Мужчина обернулся, утвердительно кивнул головой и поставил Марию на пол. Она схватилась за горло и откашлялась.

– Сволочи, – обиженно просипела она. – Я сейчас полицию вызову. Спасибо, доченька. Чуть не задушил.

– Заткнись, – сказала Эмма, оттягивая Романа, но она уже знала, что беда неизбежна. Мужчина крепко стоял на одном месте и внимательно смотрел на Марию. Неожиданно ее волосы отросли, потемнели и собрались в растрепанную косу. Лицо и тело слегка раздулись. Серые глаза стали карими. И обстановка стало другой: грязный ветхий дом с маленькими запыленными окошками. Мария стоит за плитой и что-то варит в алюминиевой кастрюле.

– О, Ромка! Где ты шляешься в последнее время? – женщина переложила сигарету с одного угла рта в другой и улыбнулась, обнажая серые зубы. – Гречку варю. Хочешь есть?

Мужчина с ужасом смотрел на свою мать. Он поднял руку и со свей силы ударил ее по лицу. Мария отлетела к окну, но тут же встала и схватилась за нос.

– Да, что ж ты делаешь?.. Дочка?

Эмма пыталась удержать мужчину и все приговаривала «Рома, все хорошо, пойдем, Рома». Но мужчина оттолкнул и ее и, нависнув над Марией, спросил:

– Пойдем в парк? Мы пойдем в парк? Пойдем?

Пот широкими ручьями стекал по его лицу. Он стал избивать женщину ногами, жестоко и без остановки. Кровь брызгала во все стороны. Мария сначала закрывалась руками, пыталась кричать, плакала и просила остановиться. Эмма безрезультатно искала телефон, умоляла мужчину прекратить и пыталась оттащить его от матери. Она потерялась, паниковала и была абсолютно бесполезной для Марии.

Наконец Роман остановился и отошел от женщины, которая уже не двигалась и сломанной куклой лежала под подоконником. Эмма склонилась над ней и взялась за запястье. Крик вырвался из ее горла, но она успела закрыть рот руками.

– Рома! Она мертва! Рома! Рома! Что ты наделал?

Мужчина достал телефон и вызвал скорую и полицию. Потом он схватил Эмму за плечи, и затараторил:

– Это я ее убил, ты оказывала сопротивление. Ни при каких обстоятельствах ты не связана с ограблением универмага и другими делами. Ты вообще ничего про это не знаешь. У них нет улик. Познакомились с тобой пару месяцев назад в баре «Алая роза». Я искал с тобой встречи, ты не хотела. Я пришел к тебе домой и завязалась драка с матерью. Сейчас неси манекен к Толику.

Его взгляд прояснился и смягчился. Эмма схватила манекен и поспешила к дверям Толика. Он долго возился с ключами. Девушку трясло от страха, она боялась, что полицейские вот-вот ворвутся в подъезд. Мужчина распахнул дверь и, увидев заплаканное лицо соседки, тут же затащил ее в внутрь.      Его взгляд прояснился и смягчился. Эмма схватила манекен и поспешила к дверям Толика. Он долго возился с ключами. Девушку трясло от страха, она боялась, что полицейские вот-вот ворвутся в подъезд. Мужчина распахнул дверь и, увидев заплаканное лицо соседки, тут же затащил ее в внутрь.

–Толик, спрячь манекен и никому не говори, что видел его у меня.       –Толик, спрячь манекен и никому не говори, что видел его у меня. Романа ты не знаешь. Он только что убил мою…мать, – Эмма заикалась, ее зубы громко стучали. Толик кивнул головой и с манекеном убежал в глубь квартиры. Когда девушка вернулась в гостиную, Роман сидел на диване и грыз ногти. Эмма села рядом. Она старалась не смотреть в сторону окна, где лежало тело Марии.

– Прости, что убил твою мать, – с сожалением прошептал мужчина.      – Прости, что убил твою мать, – с сожалением прошептал мужчина.

– Ты ведь убивал свою маму, я права?      – Ты ведь убивал свою маму, я права?

Мужчина не ответил, но Эмма знала, что это правда. Резко заорала сирена. Рома вздрогнул.      Мужчина не ответил, но Эмма знала, что это правда. Резко заорала сирена. Рома вздрогнул.

– Тебе страшно? – спросила девушка.      – Тебе страшно? – спросила девушка.

Но ответить он не успел. Входная дверь с шумом распахнулась, в тишину квартиры ворвался строгий голос:      Но ответить он не успел. Входная дверь с шумом распахнулась, в тишину квартиры ворвался строгий голос:

– Полиция! Мы вооружены!      – Полиция! Мы вооружены!

Глава 7. Черное платье.

1975 г.


Вилора открыла окно и закурила сигарету. Теплый сентябрьский день подходил к концу. Воздух был пропитан антоновкой, налитой соком с легкой кислинкой. Перед женщиной раскинулся фруктовый сад с аккуратными вымощенными камнем тропинками.

– Странно, я живу в этом доме уже шесть лет и ни разу не срывала яблоко с ветки. Это так просто: протянуть руку, немного прокрутить вправо фрукт и сорвать.

Марк нехотя поднял голову от альбома с эскизами:

– Что? Ты хочешь яблоко?

Вилора поежилась, но от окна не отошла.

– Нет. Просто столько простых вещей, которые я не делаю, но они приносят удовольствие. Например, позавтракать в саду, или завести собаку, или съесть яичницу со сковородки.

Марк заерзал на стуле. Ему сейчас не хотелось разговаривать. Ночью опять была бессонница, и сейчас голова раскалывалась от боли.

– Я скажу Маше, что утром накрыла стол в саду, – сказал мужчина.

Женщина со злостью захлопнула окно и крикнула:

– Причем тут завтрак и сад!

Она достала еще одну сигарету и жадно затянулась. Щеки пылали розовыми пятнами, в глазах стояли слезы. Халат соскользнул, обнажив плечо и полупрозрачный пеньюар. Сейчас она была особенно красива. Волосы воздушными локонами обрамляли лицо с высокими скулами. Глаза Вилора подвела черным карандашом, и это придавало драматичность взгляду. На тонкой шее – узкий кожаный чокер. Вилора сорвалась с места, побежала в сад, нарвала яблок и, вернувшись в кабинет, бросила их на стол мужу. Марк крякнул и вопросительно посмотрел на жену. Он привык к ее капризам. Вилора скучала дома и не знала, чем себя занять. Желание иметь детей переросло в навязчивую идею. Долгожданная беременность не наступала, и женщина с каждым годом все больше и больше погружалась в болото отчаяния.

– Завтра мы идем в гости, – сказала Вилора, заваливаясь в кресло.

Она положила длинные стройные ноги на журнальный столик и громко захрустела яблоком. Марк ничего не ответил. Он давно уже не ходит в гости и тем более не приглашает к себе. Неохотно встречается с людьми по рабочим вопросам, еще с меньшим желанием ездит заграницу по делам.

– Почему ты мне не отвечаешь? – вспылила женщина. – У меня спрашивают, не развелись ли мы, потому что я всегда одна. Можно же хоть иногда куда-то выходить вместе?

Марк закрыл блокнот и бросил карандаш на стол. Он чувствовал, что жена на грани истерики, поэтому решил согласиться:

– Хорошо. А теперь оставь меня одного, чтобы я мог спокойно поработать.

Вилора вышла из кабинета и медленно поднялась на второй этаж огромного шикарного особняка. Великолепный ремонт, дорогая мебель, рояль, сделанный на заказ у знаменитого мастера, сотни пар обуви и еще больше платьев – все это не приносило радость женщине, потому что эту радость не с кем было разделить.

Спальня холодная и пустая. Марк редко сюда заходит, чаще ночует на диване в кабинете. Вилора подошла к зеркалу и радостно улыбнулась – хорошо получилось. Вот еще восторженная улыбка, соблазнительная. Женщина закатила глаза, на ее мужа это не подействует. Она открыла шкаф и достала новый кримпленовый костюм цвета спелой вишни с роговыми пуговицами. Решила заранее подготовиться к завтрашнему празднику, а потом поняла, что ей на самом деле все равно. Просто хотелось выйти куда-нибудь из этого печального дома. Вилора выключила свет и легла под одеяло. Столько лет замужем, а женой так и не стала, и матерью тоже. Это еще больнее. Лучшие врачи разводят руками, мол, одна надежда на Бога. А где он, Бог? Разве не видит мятущуюся душу, никак не находящую успокоения. Все пошло наперекосяк с того торжественного вечера в «Центре Моды» и голубого платья. Простила ли Марка за изнасилование? Скорее всего, нет, просто старалась не думать об этом. Вышла замуж, пыталась наладить семейную жизнь, но не получилось. Два чужих человека под одной крышей. А платье голубое разорвала на маленькие кусочки. Проплакала над ошметками всю ночь. А новый день начала другой, взрослой и озлобленной. Что вспоминать? Было, да было. Вилора долго и беспокойно ворочалась в кровати, уснула на рассвете и проспала до самого вечера. Надела костюм и вместе с мужем отправилась на праздник.


Марк посчитал, что его миссия на этом вечере выполнена. Он пришел с Вилорой за руку на день рождение ее троюродной сестры в ресторан, пару раз улыбнулся и даже перебросился несколькими фразами с гостями. Поэтому взял бокал вина и встал напротив окна, дожидаясь, когда жена наговорится и захочет уйти домой.

– Все так же красив, как и прежде, – смешливый женский голос за спиной.

Марк вздрогнул. Перед глазами возник фонтан и хрупкая девушка в желтом платье. Радуга в каждой капельке воды, беспокойные пчелы и аромат сливочного мороженого. Ева. Мужчина обернулся и еле сдержал восторженный возглас. Она. Взрослая, слегка располневшая, но все такая же очаровательная и чудесная. Густые волосы лежали на плечах, на лице ноль косметики, никаких украшений. Будто только что вышла из спальни, надев легкое свободное платье. Внутри взорвался салют из давних летних воспоминаний, робких поцелуев и нежных взглядов. Марк знал, что глупо улыбается, но ничего не мог с собой поделать.

– Ева? Давно не встречались, – прошептал мужчина.

Она кокетливо пригладила волосы и провела рукой по подбородку.

– Удивительно. Столько лет прошло, а мы словно вчера виделись. Наверное, потому что часто нахожу тебя на страницах газет и журналов. Горжусь твоими успехами. Богат, знаменит. Жена красавица. Я тоже замужем. У меня два сына.

– Два сына, – машинально повторил Марк. – Ты замечательно выглядишь.

– Да, ладно. Сегодня даже не привела себя в порядок. Мальчишки-сорванцы такое дома устроили! Совсем не хотелось идти на день рождения, но именинница моя близкая подруга, поэтому…

Возникла долгая пауза. Женщина смущенно опустила голову. Марк никак не мог поверить, что это Ева, его Ева. У нее есть дети. Она занимается домашним хозяйством, а не бегает вокруг фонтана. Хотелось много всего сказать, например, как думал о ней все эти годы, как жалел, что смалодушествовал и пошел на поводу у Анны Аркадьевны, что миллион раз хотел повернуть время вспять. Но слова никак не могли связаться в предложения, а еще Марк заметил, что к ним приближается Вилора, поэтому быстро выпалил:

– Завтра вечером буду ждать тебя в квартире под крышей оперного театра.

Ева удивленно округлила глаза и произнесла невнятные звуки. А Вилора, подойдя к Марку, подозрительно рассмотрела женщину с ног до головы.

– Марк, у меня невыносимо разболелась голова. Пойдем домой.

Мужчина спохватился:

– Да, конечно. Познакомься, это Ева, моя… знакомая.

Вилора надменно хмыкнула:

– Мы знакомы. Здравствуй и до свидания, Ева.


В ту ночь Марк так и не лег спать. Неожиданная встреча вызвала такую волну чувств, с которой сложно было справиться. В таких случаях мужчина шил. Черное бархатное платье рождалось на свет. Ева вновь стала вдохновением. Манекен был выдвинут из угла в самый центр кабинета. Руки порхали над бумагой, рисуя эскиз. Марк оказался на темной улице, по обе стороны которой выстроились деревянные дома с пустыми глазницами окон. Покосившееся заборы стонали, а вековые клены яростно разбрасывали листву. Манекен, словно дозорный, склонился над Марком. Холодно и одиноко. Стол и блокнот покрылся пылью, которую принес остервенелый ветер. Нужно рисовать, это платье для Евы, нельзя останавливаться. Тревожная и зловещая ночь стала густой, как мед, проникая в сознание мужчины.

На рассвете Марк беззвучно, чтобы не разбудить жену, вышел из дома. Он возвращался в квартиру под крышей оперного театра.


Ева осторожно открыла дверь. Марк вскочил с кровати и бросился к женщине, схватил ее холодные руки и приложил к своему лицу. Пахнут сладкими духами. Женщина вырвала руки, сложила на груди и беспокойно оглянулась:

– Эта была плохая идея. Мне не нужно было приходить. Столько лет прошло, все забыто и пережито.

– Нет, не забыто, – повысил голос Марк. – Я думал, что умер. Все эти годы были связаны с болью и страданием. А ты пробудила меня к жизни. Знаешь, я сегодня шел по улице и буквально чувствовал, как дышат мои легкие и кровь пульсирует по венам. Звуки стали громче, а запахи сильнее. Это невероятно!

Ева побледнела и испуганно выкатила глаза:

– Нет-нет! Ты возлагаешь на меня огромную ответственность за свою жизнь. Это несправедливо. Я закончила эту историю, когда стояла под твоими окнами, когда стучала в дверь, а ты не открывал. Просто взял и исчез из моей жизни. Я была еще ребенком и не знала, что делать с этой любовью. Ты разорвал меня на куски. Много лет я восстанавливалась. Мой муж, которого я не любила, терпеливо ждал, и теперь я оскорбляю его уже тем, что стою на этом месте. Что же я делаю?

– Ты же знаешь, что случилось. Твоя мать умоляла отказаться от тебя ради твоего счастливого будущего…. – запротестовал мужчина.

– Но ты не боролся, – перебила Ева. – Я готова была отвергнуть свою семью ради тебя. Готова была сбежать из дома, лишь бы быть вместе. Не знаю, зачем я пришла. Возможно, из-за недосказанности. Но теперь все стало на свои места. Все закончилось. Прощай.

Ева собиралась уходить, но Марк заслонил дверной проем и заорал:

– Нет, не прощай! Подожди немного! Еще одна встреча, только одна! Просто поговорим.

Женщина холодно оттолкнула мужчину и вышла в коридор. Она сбежала по лестнице и только на улице позволила себе зарычать, закрыв рот руками. Хотелось вернуться обратно и броситься к Марку в объятия. Конечно, чувства обострились, будто и не было этих лет разлуки. Ничего не закончилось, но обида преобладала над всем. На этом месте стояла она восемь лет назад, надеясь, что Марк выглянет из окна. Плакала, думая, что с ним что-то случилось, что он разлюбил. Три самых страшных дня в ее жизни. А потом она, разбитая, вернулась к матери и на ее груди зализывала раны. И сейчас Ева приняла правильное решение и, не оглядываясь, пошла по тротуару домой, к мужу и детям.

Марк видел, как она уходит. Он забарабанил по стеклу и заголосил:

– Потерял второй раз? Идиот. Нет, не в этот раз. Я сошью великолепное платье, чтобы показать, как она важна для меня. Она поверит и вернется. Да, так будет!

Мужчина долго сидел над эскизами, решая, как улучшить платье, которое он напридумал. Но без манекена и швейных принадлежностей дело не идет. Марк отправился домой.

Вилора услышала шум в кабинете. Настойчивый свет пробирался сквозь плотные шторы в спальню. На будильнике – 5:13. Женщина тяжело вздохнула и встала с кровати. Она не сильно удивилась, что муж не пришел ночевать. Такое случалось. За столько лет в браке привыкла к его выходкам и странностям. За это все его ценят и восхищаются. Смелые решения в дизайне, новые открытия в мире моды. Только оказалось, что с гением жить непросто. На дне рождения сестры подошла очередная почитательница таланта мужа. На блондинке была атласная блузка цвета топленого молока, дизайн которой придумал Марк. Женщина трогала тонкими пальцами малюсенькие пуговички на манжетах и восхищенно шептала:

– Какое счастье жить с таким талантливым человеком, видеть весь процесс создания одежды.

– Ну, собственно, одежда шьется в мастерских, а я могу лишь видеть эскизы, черновики и наброски, – уточнила Вилора.

– Господи, это же самое интересное, это же истоки. У меня есть платье, которое Марк по индивидуальному заказу шил мне в прошлом году. И не поверите, я иногда захожу в гардеробную комнату и прикасаюсь к ткани, и чувствую тепло. Оно дорого обошлось мне, но я не жалею. Одна мысль, что у меня есть платье от Марка Шустермана делает меня счастливой.

Вилора ослепительно улыбнулась (отличный выбор улыбки) и утвердительно покачала головой. «Жить с платьем от Марка Шустермана и жить с самим Марком Шустерманом – не одно и то же», – с горечью подумала она.

Женщина заглянула в кабинет. Марк складывал в коробку вещи. Выглядел он словно сумасшедший гений с назойливой идеей в глазах. Вилора остановилась на пороге:

– Когда ты спал в последний раз?

Марк изумленно взглянул на жену и засунул руки в растрепанные волосы:

– Вилора! Иди спать! Я на несколько дней уйду в свою квартиру. Мне нужно работать, а тут мне мешают.

Женщина не обиделась. Вдруг она осознала, что ее не волнует этот чертов гений. И даже, если бы он ушел насовсем, она бы и слезу не проронила.

– Кто же тебе мешает? Наши крикливые дети? Ах, да, у нас же нет детей. Может Маша, которая за столько лет работы в доме и пару слов не проронила? – съязвила Вилора.

Марк замер с тканью в руках. Он бережно погладил черный бархат. Перед глазами тут же возникла Ева в красивом вечернем платье. Он положил отрез в коробку и сказал:

– Это запах яблок такой сильный. И ты постоянно жалуешься и побуждаешь идти куда-то. Это отвлекает. Мне нужно свободное пространство всего на несколько дней.

Вилора равнодушно пожала плечами и указала на эскизы на столе:

– Как хочешь. Это ведь платье для Евы? Я знаю, что это на ней ты хотел жениться. Только там тебе ничего не светит. Таким мужьям, как у нее, не изменяют. И ты себе тоже не изменяешь. Всегда следуешь за вдохновением, и если надо, то просто переступаешь через человека. Не трогай эту женщину, не разрушай ей жизнь. Ведь Ева тебе не нужна, нужны чувства, которые она вызывает. Потом ты выльешь свою страсть на бумагу, за швейной машиной и на этом чертовом манекене. И все – вперед за новой жертвой.

Марк сделал вид, что не услышал это. Он взял манекен и отнес его в машину. Вернулся за коробкой и, выходя из кабинета, поцеловал жену в губы. Вилора даже не пошевельнулась. Она дотронулась до живота и счастливо захохотала. Четвертый день задержка. И в этот раз женщина не сомневалась, что у нее внутри прямо сейчас происходят чудесные изменения.


Марк ушел в творческий запой, а редактор в панике бегал по дому Вилоры и сокрушался:

– Я уже сотню раз пожалел, что связался с этим великим гением. Да, дочка, мы все стали богаче, но я и постарел на лет двадцать. Все эти его перепады настроения и сеансы самоедства у меня в горле стоят. Он сегодня должен быть на встрече, очень важной встрече. Приехали иностранцы, чтобы встретиться со знаменитым художником-модельером. И где он?

Вилора сидела в гостиной на мягком диване и блаженно улыбалась. Валентин Эдуардович удивленно остановился напротив дочери:

– Дочка, ты перестала курить? Обычно у тебя дома облако дыма, а сейчас так хорошо пахнет антоновкой. Не зря Варвара настаивала на этом доме. Замечательное место, прекрасный сад. Где твой муж?

– Мне сказал, что на несколько дней уходит на свою старую квартиру для поиска вдохновения, – спокойно ответила Вилора.

Мужчина, словно курица, замахал руками:

– Почему ты говоришь про это так спокойно? Что значит «ушел»? Его, кстати, там нет, я стучал как ненормальный больше часа. Я никогда себе такого не позволял, поэтому у нас с твоей матерью такой крепкий брак.

– Может, потому что ты не чертов гений, у вас такой крепкий брак? – засмеялась Вилора. – Папочка, сядь рядом со мной. Успокойся. Ты самый умный и общительный, уверена, что решишь вопрос с гостями. Я кое-что хочу тебе рассказать.

Валентин Эдуардович тяжело вздохнул и сел рядом с дочерью. Поцеловал ее руки и нежно погладил по голове.

– Папа, я беременна, – прошептала женщина.

Редактор вскочил с дивана и стал носиться по гостиной. Он подпрыгивал и приседал, а Вилора заливисто смеялась.

– Счастье какое! Я буду дедом. А как обрадуется Варвара! И в такое время Марк тебя оставил? – вместо радости на лице редактора появилось раздражение.

– Папочка, а я ему не говорила. Его дети – это платья и пальто. Жизнь со мной тяготила Марка, вряд ли он уже вернется. И я этого не хочу. Захочет общаться с ребенком, я не против. Но хочу тебя попросить, чтобы ты не давил на него чувством ответственности. Теперь у меня все будет хорошо. Господи, я знаю это. Я наконец начинаю жить.

Вилора положила руку на живот. Валентин Эдуардович крепко обнял дочь и шумно выдохнул. У этого маленького человека никак не укладывалось в голове, что, оказывается, в мире есть вещи, которые могут быть важнее детей.

*** *** ***

Марк сидел за столом в сыром ветхом доме. Через разбитые стекла задувал ледяной ветер. Летучие мыши пролетали над головой и оставляли пугающие тени на швейной машине. Даже манекен дрожал от холода и страха. Пальцы Марка закоченели, но он продолжал шить бархатное платье. Эта ткань капризная и чувствительная, поэтому работать с ней нужно аккуратно, но сквозняки постоянно тушили свечи.

Мужчина громко отодвинул стул. Шитье не было для него сегодня убежищем. Он вновь в своей крохотной квартирке под крышей оперного театра. Шея и спина ноют от усталости. Нужно выйти наружу, чтобы купить еды, но не хочется встретиться с кем-нибудь из знакомых. Назойливый редактор долго барабанил днем в дверь, умоляя встретиться с важными для их бизнеса людьми. Марку было наплевать на это. Он придумал, что если сошьет идеальное платье, то Евино сердце смягчиться и, возможно, она захочет встретиться. «Мне только бы объяснить ей все. Она поймет меня, если выслушает от начала до конца», – рассуждал мужчина. Он не спрашивал себя, любит ли Еву, или просто цепляется за нити времени, чтобы хотя бы на мгновение вернуться в прошлое, где был по-настоящему счастлив.

Через два дня готовое платье висело на манекене. Длинное, с открытыми плечами и кокетливой баской на талии. Помощник Марка, Данила, узнал адрес Евы и отправил платье в красивой коробке с голубой лентой. Но вечером того же дня посылка вернулась в Центр Моды. Данила по просьбе начальника отправил платье еще раз на следующий день. История повторилась.

Марк внимательно рассматривал платье, чтобы понять, чем же оно не понравилось Еве. Ему и в голову не могло прийти, что женщина даже и не открывала коробку. Он пролежал весь день на кровати, глядя в потолок. Не было сил подняться, чтобы умыться и поесть. Марк пытался придумать цель, ради чего жить дальше. За эти годы он создал столько удивительных вещей, порадовал тысячи людей, и каждый день держался за вдохновение. А сейчас внутри пустота. Неужели черное платье – это последнее, что он сотворил? «Должно быть что-то еще, иначе, зачем мне топтать эту землю? Ева. Она мне нужна». Марк поднялся, привел себя в порядок, взял коробку с платьем и отправился к Еве.


Дверь открыл высокий мужчина с аккуратной бородой и узкой линией усов. Он прищурил глаза, пытаясь понять, кто перед ним стоит. Неожиданно лицо просветлело, и удивленная улыбка обнажила мелкие ровные зубы.

– Я вас знаю! Вы Шустер..?

– Марк Шустерман.

Мужчина хлопнул себя по лбу:

– Точно! Это честь для меня. Моя жена что-то у вас шила? Даже неловко, что вы сами принесли коробку. Заходите, прошу вас. Меня зовут Игорь.

Игорь понравился Марку, и дом понравился. Небольшой, но очень уютный. Повсюду разбросаны игрушки и детские книжки. В гостиной на большом диване много подушек, на полу молочного цвета ковер. Он вспомнил собственный дом, шикарный и такой холодный, будто музей. Прибежали мальчишки-погодки и уставились на гостя. Игорь суетился:

– Марк, прошу вас, садитесь. Давайте выпьем кофе. Ева, иди сюда скорей! Посмотри, кто пришел!

Марк поставил коробку на журнальный столик, сел на край дивана и внимательно рассмотрел мальчиков. Очень похожи на своего отца, но вот глаза, глаза Евины. Он вспомнил первую встречу с девушкой. (Что за дивные глаза! Словно стоишь на краю обрыва и делаешь шаг. Несколько секунд летишь с безумной скоростью, а потом падаешь в холодную воду. Дыхание останавливается, страх охватывает все тело, но все равно не хочется выплывать на поверхность. Вот что значит смотреть в эти темно-синие глаза).

– Почему вы здесь? – строго спросила Ева, войдя в гостиную, но потом спохватилась. – Я имею ввиду, что можно было по телефону решить вопрос.

Глаза женщины стреляли огненными стрелами прямо в Марка и в коробку с голубой лентой. Она злилась, но изо всех сил старалась сдерживать себя. Марк ответил, скрывая волнение:

– Я просто был рядом, поэтому решил сам отнести платье. Ева, если нужно будет что-то изменить, зайдите в «Центр Моды». Так вы вчетвером живете в этом милом доме?

– Да, но мой отец часто гостит у нас. Мы делали перестановку с папой в одной из комнат на втором этаже. Возможно, он спустится вниз, чтобы познакомиться с вами, – ответил хозяин дома и обратился к жене. – Ева, пожалуйста, сделай кофе.

Игорь сел рядом с Марком, мальчишки облепили отца: один взобрался на колени, второй стал рядом и обнял за плечи. Дружная семья, теплые отношения. Марк подумал, что на месте этого мужчины мог быть он.

– Так чем вы занимаетесь?

– Строительным бизнесом, – ответил Игорь. – Как и мой отец, и дед и даже прадед. А вот и папа, Ефим Сергеевич.

Марк услышал тяжелые шаги по лестнице. К ним подошел пожилой человек, лет шестидесяти. Он протянул руку для приветствия. Марк встал, сделал несколько шагов навстречу и почувствовал, что земля под ногами расступается, и он падает со страшной скоростью вниз. Перед ним стоял мужчина со шрамом на брови, так что она разделялась на две части. Убийца Инессы, тот, который избил несчастную женщину до смерти. Это он оставил сверток с изумрудной тканью, из которой было пошито платье для возлюбленной Евы. Какое жуткое совпадение! Мужчина постарел, волосы стали седыми, но это лицо часто являлось в ночных кошмарах. Марк часто представлял эту встречу, но только не в этом приветливом и уютном доме.

Острая боль пронзила голову Марка. Он присел на корточки и страдальчески застонал. Игорь бросился к гостю и усадил обратно на диван. Ева тревожно спросила:

– Марк, чем вам можно помочь?

Мужчина простонал:

– Принесите воды. Резко заболела голова.

– Это мигрень, наверняка. Я знаю, что это такое, – уточнил Ефим Сергеевич.

Его голос и весь этот дом стали противны Марку. И Ева, которая столько лет жила с сыном убийцы его матери, и это чудесное бархатное платье, и эти мягкие подушки на удобном диване. Когда боль немного отступила, Марк сказал:

– Мне лучше отправиться домой и лечь в кровать.

– Я на машине, подвезу вас, – предложил Ефим Сергеевич.

Марк хотел было отказаться, но подумал, что это будет выглядеть подозрительно, да и сил самому ехать за рулем нету. Он с трудом произнес:

– Было приятно с вами познакомиться. Завтра мой помощник заберет машину.

Марк взглянул на Еву последний раз. «Больше мы никогда не встретимся» – подумал он. У женщины в глазах стояли слезы, и тревога была в ее движениях. Еще полчаса назад Марк бы ухватился за этот нежный взгляд, как за спасательный круг, но главный враг в его жизни стоял рядом. Теперь уже все равно.


Ефим Сергеевич старался вести машину аккуратно, объезжая каждую выбоину на дороге.

– Как я вас понимаю. Несколько лет назад сразу после смерти жены у меня началась жуткая мигрень. Неделями не мог встать с кровати. Адские муки. В какой-то момент, когда стало легче, интуиция подсказала, что делать. Я отказался от алкоголя, курева, обильной пищи. И самое главное – ежедневно перед сном выхожу на прогулку. По Михайловскому проспекту до самого озера и обратно. Теперь я чувствую себя прекрасно: и давление пришло в норму, и силы прибавились. Теперь с внучатами могу часами в мяч гонять.

Марк молча смотрел на дорогу. Внешне спокойный, а внутри – тайфун из эмоций. «Сука, в мяч гоняешь! Наслаждаешься жизнью. Спишь спокойно. Смеешься. А мне не было смешно, когда у меня на глазах умирала мать. Ненавижу, как же я тебя ненавижу». Он чувствовал, как кулаки сжимаются и наливаются злостью. Срочно нужно было выйти на улицу, иначе Марк начал бы избивать Ефима прямо в машине.

– Остановите! Мне нужен свежий воздух. Я дойду, недалеко живу, – крикнул Марк.

Пожилой мужчина недоверчиво взглянул на пассажира, но все же остановился на обочине дороги. Он предложил:

– Давайте я проведу вас до дома.

– Не надо. До свидания, – Марк выскочил из машины и побежал во дворы многоэтажек. Он завернул за дом и глухо застонал. Рядом с ним прошли старушка, женщина с коляской, рыжий кот. Марк знал, что эта боль не пройдет, пока Ефим Сергеевич, замечательный отец, внимательный свекр и любящий дедушка будет ходить по земле. Марк принял решение и ему сразу стало легче.

Несколько дней подряд мужчина составлял расписки и разбирал документы. Его мозг работал четко и последовательно, никаких уходов от реальности. Он несколько раз навещал нотариуса, чтобы не допустить ошибку. Марк передал манекен в универмаг, в котором несколько лет назад оформлял витрину. Директор пришла в восторг и пообещала поставить манекен на самое видное место и обнести красным велюровым канатом. Манекен планировалось постоянно переодевать в бестселлеры легендарного художника-модельера.

Марк купил охотничий нож и небольшую швейную машинку в деревянном коробе. Он выходил по вечерам на Михайловский проспект и следил за Ефимом Сергеевичем, который на самом деле ответственно относился к своему здоровью и бодрым шагом преодолевал несколько километров ежедневно. Марк запомнил до мелочей весь маршрут пожилого мужчины. Не было неуверенности или сомнения. Была цель, для выполнения которой Марк продумал каждый шаг. В последний день существования Марка Шустермана было написано письмо:


«Вилора.

Прости, что так и не стал для тебя любящим мужем и верным другом. Я сожалею о том вечере, когда жестоко обидел тебя. Ты была еще ребенком, такая доверчивая и беззащитная, а я не справился со своими демонами. Лучшее, что могу сделать сейчас – это уйти из твоей жизни. Оставляю тебе все: мое дело, деньги, имя. Надеюсь, ты будешь счастлива. Прошу тебя об одном – никогда не делай попыток найти меня. Марка Шустермана больше нет.

12 сентября 1975 г.»


На маршруте Ефима Сергеевича было лишь одно единственное место, где он мог умереть. Надо отдать должное Марку, там было хорошо, особенно поздним вечером. Берег озера окаймляли повислые березы и густые кустарники. От воды поднимался пар. Воздух пропитался водорослями и влажной почвой. Здесь не гуляли влюбленные или пожилые люди, потому что берег так и не окультурили. Мало кто желал бродить по колдобинам и грязным лужам. Но Ефим Сергеевич получал наслаждение от созерцания луны и звезд на поверхности глубокого озера.

Все случилось быстро. Марк, прячась в кустах, придумал небольшую речь, которую собирался сказать на последних вздохах мужчины. Но убивать – страшно и грязно. Это только в фильмах побежденный смиренно висит на руках победителя и выслушивает напутствие гореть в аду. А на деле – каждый до последнего борется за свою жизнь. Ефим Сергеевич оказался крепким орешком, и Марку пришлось несколько раз всадить нож в грудь, спину и живот мужчины и обагрить землю вокруг каплями крови. Марка потряхивало от страха, но не от того, что кто-то может стать свидетелем убийства. Мужчина боялся заглянуть в свое изувеченное нутро и признаться, что он тот, кем является на самом деле: маленький мальчик, потерявший мать, и так не научившийся жить с этой болью.

Марк слышал кваканье лягушек, звуки автомобилей вдалеке и хрипы умирающего Ефима. Вскоре пожилой мужчина перестал дышать. Марк пошел вдоль берега в противоположную сторону от проспекта. Он решил обойти озеро и вернуться в город. Удивительно, как четко работал мозг, рисуя возможные схемы, как выйти из этой ситуации непойманным. Ноги по щиколотку проваливались во влажную почву, а, значит, следов не останется. Не будет и орудия убийства. Нож Марк выбросит в глубокое озеро, одежду сожжет. В рюкзаке другой комплект одежды и обувь, спички и керосин. На рассвете он вернется домой. Не будет никаких улик, как и не существует очевидной связи между Ефимом и Марком.

Это уже потом, через несколько дней, придет осознание случившегося. Марк впадет в отчаяние, из которого выбраться будет невероятно сложно. Все душевные силы будут направлены на то, чтобы позволить себе существовать. Просто существовать.

Последний раз Марка видел дворник Афанасий. Он рано утром подметал двор и разговаривал с черно-белой кошкой, которая умывалась, сидя на скамейке.

– Вот, молодец, Маркиза. Все воспитанные кошки моют мордочку и лапки. Отличное начало дня, – шутил Афанасий.

Мимо него и кошки прошел мужчина с потерянным и измученным взглядом. Он нес чемодан и деревянный короб. И в его фигуре было столько горя и страдания, что дворник сокрушенноухнул и снял шапку с головы. Когда Марк превратился в маленькую точку в конце улицы, Афанасий встрепенулся и вновь обратился к Маркизе:

– Не у всех день начинается отлично.

*** *** ***

Марк пришел на Кресты, когда день был в самом разгаре. По грязным улицам бегали дети и еле передвигались мужчины и женщины с сильным похмельем, вынюхивали съестное животные и проезжали маленькие грузовички. Суета нищих людей.

Возле кучи мусора старухи не оказалась. Марк зашел в покосившийся домик. Женщина лежала на кровати и сильно кашляла. Марк зажег буржуйку, поставил греться ведро с водой. В маленькой кастрюле заварил чай.

– На подоконнике маленький горшочек, там мед, – подала голос старуха.

Марк принес ей чай в металлической кружке и сел рядом на стул.

– Пришел-таки? – хмыкнула пожилая женщина, делая осторожный глоток. – А я тебя ждала. Знала, что вернешься. Теперь мой дом – твой. Я немного приболела. Холодно тут.

Марк послушно кивнул головой, снял с себя плащ и укрыл ноги старухи.

Глава 8. С любовью, Роман.

 Наше время.


Толик забежал в комнату своей сестры и громким шепотом сказал:

– Открывай свой шкаф, Соня!

Я услышал удивленный возглас и смазанную речь. Казалось, что эта Соня набрала в рот много еды:

– Толя, что это ты принес?

– Зайчик, просто поставь этот чертов манекен в шкаф!

Мужчина затолкал меня внутрь и прикрыл одеждой. Стало темно, дверца захлопнулась.

– Не ругайся, Толя!

– Прости. А теперь слушай внимательно. Эмма попала в беду. Ты не знаешь, что в твоем шкафу стоит манекен. Поняла? Как он сюда попал, тоже не знаешь. Если вдруг у тебя что-то спросят, ты вообще ничего не знаешь.

– Ладно, – медленно ответила девушка. – А у тебя, Толя, тоже неприятности?

– Занимайся своими делами. Мне нужно идти.

Толик вышел и затворил дверь. Девушка не двигалась и тяжело дышала. Потом осторожно открыла дверцу шкафа, раздвинула одежду и сняла с меня покрывало. Передо мной стояла низкая худенькая девушка без… лица. Сложно описать человека, который стал жертвой сильнейших ожогов. Вместо лица пленка, делающая глаза узкими, а нос бесформенным. Ни бровей, ни ресниц, ни ямочки над верхней губой – все сгорело. Когда Соня попыталась улыбнуться перекошенным ртом, получилась еще более ужасающая картина. Рубцы были еще и на шее, и на руках, но вот волосы… Волосы – облако воздушных ярко-рыжих волос.

– Ты кто такой? – спросила Соня, прикладывая палец к губам. – Мадлен де Пюизье сказала, что «Любопытство – это свойство детей, которые ничего не знают, и дураков, которым охота заниматься чужими глупостями». Так как я не ребенок, значит, дурочка. Ха-ха! Я понимаю, что тебе одиноко в шкафу, поэтому оставлю дверцу приоткрытой, но, если Толик постучится в комнату, а он имеет привычку стучатся, вновь тебя спрячу.

Соня села за компьютерный стол, спиной ко мне, и шустро застучала по клавиатуре. На протяжении нескольких часов она усердно трудилась, только рыжее облачко качалось вверх-вниз, вправо-влево. Она записала несколько звуковых сообщений, просмотрела обучающее видео. Графический дизайн – вот что изучала девушка. Оторвалась от работы только, когда во входную дверь требовательно позвонили. Соня вскочила со стула, укрыла меня покрывалом и закрыла шкаф.

Донеслись обрывки предложений: «расследуем убийство… вы сосед и директор пострадавшей… вы знали убийцу?.. кто проживает в вашей квартире?..»

Вскоре мужские голоса стали более различимы. Толик сказал:

– Я живу со своей сестрой, но по некоторым причинам она редко выходит из квартиры.

– Позовите ее, я задам пару вопросов, – в голосе следователя сомнение и подозрение.

– Соня, выйди из комнаты.

Девушка вышла. Несколько мгновений тишины.

– Вы знакомы с вашей соседкой по площадке Эммой Марковой? – в голосе следователя неловкость и жалость.

– Прошу прощения, я практически все время провожу в своей комнате и лично не встречалась с соседями. Про Эмму знаю только хорошее со слов моего брата. Про ее дела, связи и планы на будущее не осведомлена.

– Спасибо, что ответили. Больше вопросов нет, – в голосе следователя извинение.


Какое-то время Толик разговаривал с полицейскими, а после их ухода постучался к сестре. Он сел в удобное кресло мятного цвета в углу комнаты и удрученно вздохнул. Здесь он любил успокаиваться и приходить в себя. Не по этой ли причине девушка оформила комнату в зеленых успокаивающих оттенках: салатовая краска на стенах, изумрудные шторы и ковер цвета сочной травы. К тому же присутствие Сони придавало сил и уверенности.

– Бывший парень Эммы убил ее мать, – сказал Толик.

Девушка резко развернулась к мужчине и, конечно, если бы на ее лице были различимы эмоции, то, наверняка, это были изумление и ужас.

– Толя, что ты говоришь?! Как она сейчас?

Мужчина помассировал виски и отчаянно воскликнул:

– Не знаю, она в участке! Бедняжка. Конечно, мать для нее была чужим человеком, и все же. Видеть убийство, да еще такое жесткое. Прости, Сонечка, прости, я не слежу за языком.

Соня загрустила, представляя свою любимицу в холодном кабинете строгого следователя. Девушка была главной поклонницей певицы Эммы. Много раз просматривала видео, писала многочисленные комментарии и следила за каждой публикацией о ней. И невероятно страдала, зная, что артистка живет по соседству, а встретиться нет возможности. Показаться Эмме Соне не хватало смелости. Толик будто прочитал мысли сестры, потому что сказал:

– Я собираюсь познакомить вас в ближайшее время. Хватит прятаться.

Соня вскочила из-за стола и спряталась за шкаф. Обхватила руками свое рыжее облако и закричала:

– Нет, нет и нет! Она испугается меня. Я чудовище!

Толя цокнул языком и осуждающе закивал головой:

– И эта девушка заканчивает второе высшее образование? Умнейший человек среди тех, кого я встречал, а ведет себя, как пятилетняя. В мире много злых людей, но также много толерантных и понимающих. Эмма такая. Она совершила несколько ошибок в своей жизни по глупости, из-за безумной любви, но выстрадала столько, что все покрыто. Чудовищем была погибшая женщина, которая променяла маленькую дочку на разгульный образ жизни. Чудовище – соседка с первого этажа, которая выбросила собаку в окно потому что животное громко выло. Чудовище – это любой человек, которому плевать на чувства других, который с легкостью переступит через святое ради собственной выгоды. А ты не чудовище. Ты моя прекрасная сестра. А шрамы? К шрамам привыкаешь. Думаешь, я их замечаю? Нет, конечно. Иди сюда, малышка.

Соня послушно подошла к брату и села на краешек кресла. Толик с нежностью погладил рыжее облачко и крепко сжал ладошку с аккуратными квадратными ногтями.

– Скорее всего, Эмма испугается, увидев тебя, – Толик говорил и заглядывал сестре в глаза. – На ее лице ты прочитаешь разные эмоции. Ну, человек не может же контролировать первую реакцию. Потом она возьмет себя в руки, но жалость и сострадание так и будет теплиться в ее огромных глазах. Но когда она близко познакомиться с тобой, узнает, какая ты интересная, развитая и забавная, то перестанет замечать твои шрамы. А когда ты представляешь, как это будет происходить, стоит ли бояться? Зато перед тобой откроется новая дверь в интересный мир. Ведь там еще будет Вика и ее дети, Кристиан. А дальше, кто знает? Может, работа в нашей веселой команде?

Девушка неуверенно пожала плечами, но ей сильно захотелось открыть новую дверь.

– Как же теперь Эмма? – тревожна спросила Соня.

Мужчина страдальчески взвыл:

– А Эмма будет страдать!


Толик был прав – Эмма страдала. Спала ночью с включенным светом и боялась подходить к окну. Перед глазами вновь и вновь всплывала картина – Мария лежит на спине, стеклянными глазами смотрит в потолок, а вокруг брызги крови. Кристиан звонил и писал сообщения, стоял часами возле входной двери, надеясь на встречу, но девушка взяла перерыв в работе на две недели. И в отношениях тоже. Она понимала, что есть договоренности, интервью и съемки и не собиралась подводить команду. Ей просто нужно было время, чтобы успокоиться. Роман находился под следствием. Он полностью признал свою вину, так что к Эмме не было никаких вопросов. Вот таким страшным способом жизнь наконец развела этих людей.


Эмма стояла напротив холодильника и смотрела на пустые полки. Впервые за несколько дней захотелось есть, а еды не оказалось. Девушка решила заказать доставку на дом, но телефонный звонок опередил ее действия. Незнакомый номер. «Неужели опять Крис? Сколько можно звонить с чужих телефонов. Он реально думает, что я могу выйти в окно», – разозлилась Эмма.

Однако это был не Кристиан, а Ильюша.

– Тетя Эмма, это Илья. Я хочу пригласить вас в гости.

– Малыш, спасибо, но мне лучше остаться дома, – Эмма почувствовала, как тепло разливается по телу. Но мальчик странно засопел в трубку и шепнул:

– Мама, моет полы каждый день и бросается в нас мягкими игрушками.

Тревога неприятно поскребла Эмму внутри живота, и собственные проблемы сразу отошли на второй план.

– Скоро буду, – решительно ответила девушка.


Эмма вошла в Викину квартиру. Дверь была открыта, наверное, Илья постарался. В коридорчике разбросана детская обувь вперемежку с песком и разноцветными лопатками и формочками. На коврике слой кошачьей шерсти. Как-то совсем не похоже, что Вика моет полы каждый день. Насыщенный запах корицы пощекотал нос. Эмма пошла на кухню. Десятилетний Лешка весь в муке и каких-то белых разводах, видимо в тесте, сидел напротив духовки и внимательно наблюдал за процессом изготовления вкусного шедевра. На кухне творился хаос: шкафчики были открыты, десятки баночек, упаковок и всякой другой утвари покрывали все поверхности. Возле холодильника разбитые яйца, под столом разлитое молоко.

– Привет, Эмма, – Леша заметил гостью, и улыбка расползлась по счастливой веснушчатой мордашке. – Я пирог готовлю. Будете пить чай с нами?

Эмма кивнула в ответ и покинула кухню. В ближайшей комнате Ильюша с младшей сестрой смотрели мультфильм. Телевизор разрывался от громкого рева. Горы игрушек, незаправленные кровати, грязная одежда – о какой это уборке говорил мальчик? Дети даже не заметили Эмму. Но настоящий сюрприз ждал девушку в другой комнате. Вика, распластавшись, лежала на широкой кровати. Пьяная? Мертвая? Таблетки? Наркотики? Сошла с ума? Мысли искали какую-то логику между увиденным беспорядком и Викой, спящей (или не спящей) среди белого дня. Эмма дотронулась до ноги женщины. Вика тут же встрепенулась, села и громко закричала:

– Беги в туалет скорей, только не сри в штаны!

– Господи, ты и вправду свихнулась, – горестно выдохнула девушка.

Вика пришла в себя и удивленно уставилась на Эмму. Мыслительный процесс прикоснулся к сонному лицу, женщина резко скатилась на пол и заржала во весь голос.

– Ой, я не могу… Не сри только в штаны… Эмма, я…

Девушка почувствовала себя в психушке: Вика с красными глазами катается по полу в пижаме и буквально давится от смеха, во всей квартире слой пыли и кошачьей шерсти, дети сами готовят еду. Что тут происходит?

Через несколько минут женщина успокоилась и уселась назад на кровать.

– Давно я так не смеялась. А что ты тут делаешь? – вполне здраво спросила Вика.

– Илья позвонил, сказал, что ты намываешь полы каждый день, – ответила Эмма и многозначительно оглядела комнату.

– Вот, хитрюша! Он, наверное, слышал мой разговор с мужем по телефону. Я говорила, что переживаю о тебе. Ты не выходишь на связь, не отвечаешь на сообщения. Вот Илья и придумал способ увидеться с тобой.

Эмма села на стул, но сначала сняла со спинки бюстгальтер. Девушка подняла белье вверх и серьезно спросила:

– Что происходит в этом доме? Ты пьешь и не следишь за детьми? Полгода не убиралась в квартире?

– Да, ну, тебя. Полгода? Два дня. Слушай, у меня трое детей и кот! И муж в командировке. Вчера Лешка ходил к однокласснику в гости. Не знаю, что он там ел, но очень сильно отравился. У него открылись страшные рвота и понос. Весь вечер я носилась с ним, а малые разгромили квартиру. Ночью почти не спала, лечила Лешку. А сегодня силы покинули окончательно, так что я включила мультики и завалилась спать.

– Так значит, пожелание не ходить в штаны по-большому было адресовано не мне? – фыркнула Эмма. – Кстати, Лешка там на кухне что-то печет. Кажется, выздоровел.

Вика в ужасе схватилась за голову:

– О, Боже, там теперь неделю убираться придется!

Эмма сказала:

– Вот что! Ты спи дальше! А мы с детьми уберемся в квартире. А потом попьем чай с Лешкиным пирогом. Надеюсь, я не отравлюсь.

Вика буркнула «спасибо», упала на подушку и мгновенно уснула.


Сидеть на чистой кухне, пропитанной ароматом корицы, было самой приятной вещью для Эммы за последние несколько недель. Вика выглядела свежей и умытой. Дети поковырялись в пироге, каменном сверху и сыром внутри, и побежали вновь громить квартиру. Женщина постучала чайной ложкой по чашке и кокетливо улыбнулась:

– Мне приятно, что ты беспокоишься обо мне.

– Вика, о чем речь? Мы ведь друзья. И вся команда не меньше, чем твой муж трясется, когда ты задерживаешься в ванной.

Эмма легонько сжала плечо женщине и заглянула ей в глаза.

– Последнее время я чувствую себя хорошо. Такая длительная ремиссия. Эмма, я хотела рассказать, когда началась моя болезнь. Моя семья весело и шумно отмечала Новый год. Мама выбежала из дома, чтобы поздравить соседей. Ее сбила машина. Я видела ее в луже крови на белом снегу и что-то щелкнуло у меня в голове. Захотелось, чтобы этот снег вновь стал чистым. Но проблема в том, что мне некому было рассказать о своих переживаниях. Только не подумай, что я имею ввиду, что и у тебя случится психический сдвиг. Я про другое. Если есть люди, которые хотят пройти с тобой этот сложный путь, не отвергай их. Разреши Кристиану держать тебя за руку, когда снится кошмар. Разреши Толику готовить тебе салат или суп. Возвращайся в команду. Мы скучаем.

Эмма поняла, как ей повезло иметь таких друзей рядом. Она взяла у Вики телефон и позвонила Кристиану:

– Это я. Не хочешь прийти ко мне на ужин? Правда, у меня пустой холодильник. Так что тебе сначала надо купить этот ужин.

Вика одобрительно покачала головой:

– Ты извини меня, конечно. Но скоро к тебе домой придет мужчина, а выглядишь ты немного помятой.

– Очень жирный намек, – Эмма встала из-за стола. В дверном проеме обернулась и сказала. – Спасибо, Вика. Я рада, что подошла к тебе тогда ночью на детской площадке.

– О чем ты? Это ты – моя самая большая удача! 

*** *** *** 

Я услышал бархатный голос Пиковой Дамы. Она здесь, в квартире Толика.

– Неужели твоя сестра и правда существует в природе?

– Она очень сильно переживает, как пройдет первая встреча.

– После этого предисловия и я начала переживать.

Моя любимица приближалась все ближе и ближе. Стук в дверь. Соня заерзала на стуле, словно решая открывать или нет. Встала, распахнула и горько разрыдалась. Неудивительно, так накрутила себя.


– Вот это фанатская любовь! – пошутила Эмма, пытаясь скрыть шок. Она протянула Соне огромную коробку сладостей. – Я знаю, что тебе нельзя есть сахар, но это специальные конфеты для людей с сахарным диабетом. Поэтому предлагаю отправиться на кухню и напиться чаю.

Толик засуетился и выбежал из комнаты, а Соня исподолба взглянула на гостью и осторожно улыбнулась. Эмма шепнула девушке:

– Кажется, встреча прошла неплохо. Как думаешь, Толик сильно переволновался?

Соня хихикнула и обнаружила, что внутренний бушующий океан успокоился. Потом они долго сидели за столом и болтали, болтали, болтали. Съели полезные сладости, вкусный суп Толика и овощной салат.

– Соня, так значит ты графический дизайнер. И несколько дней назад мне в голову пришла одна идея. Хочу предложить тебе поработать над ней.

Девушка опешила и быстро затрясла своим рыжим облачком. С трудом произнесла:

– Нет, я не могу. Это так серьезно. Я вас подведу.

– Но ведь ты можешь попробовать? Что ты теряешь? Скоро у меня выйдет мини-альбом. Сюжет каждой песни словно сценарий фильма: песня-драма, песня-хоррор, песня-комедия. Соответственно нужны постеры. Хочу нарисованные, с множеством деталей и подсказок. Ты будешь работать с Кристианом. Он будет курировать этот проект.

Толик хлопнул в ладоши и приобнял сестру.

– Классный проект! Соня, конечно, попробует. Она замечательно рисует, потрясающе. А неуверенность? Будем над этим работать.

– Ладно, ребята. Спасибо за потрясающий вечер, – зевнула Эмма. – Соня, зайди ко мне завтра. Есть еще одно дело. Секретное. Я пошла домой.

Через несколько минут Соня забежала в свою комнату и распахнула шкаф. Отыскала манекен среди одежды и прошептала:

– Она пригласила меня в гости! А еще дала работу! Я должна была тебе рассказать. Кажется, сегодня самый счастливый день в моей жизни!


А в это время Эмма, вернувшись в свою квартиру, наблюдала за Крисом. Он работал за компьютером и смешно выпучивал глаза. Красивый парень. И внешне, и внутри. Настоящее чудо. Так и хочется прикоснуться к этим черным волосам…

– Я люблю тебя…

Парень мельком посмотрел на девушку и коротко бросил «ага». Но через несколько мгновений, когда до него дошел смысл сказанного, открыл рот от удивления:

– Что? Что ты сказала?

Вскоре они крепко обнимались и смеялись от счастья. А перед глазами Эммы скромная и пугливая Соня. Захотелось положить к ее ногам весь мир, только бы она улыбалась.


На следующий день Соня сделала то, на что не решалась много лет: пришла в гости. Все выходы девушки из собственной квартиры ограничивались только походами к врачу и прогулками темными вечерами во дворе. Покупки, обучение и общение только в виртуальной реальности. И вот обожаемая Соней Эмма выкурила, словно пчелу из улья, ее из дома.

– Проходи смелее, – поддержала Эмма, видя, как девушка несмело топчется на пороге гостиной. – Это Кристиан. Вы будете работать вместе над постерами. Он все объяснит и расскажет.

Парень протянул руку и добавил:

– Надеюсь ты не такая, как твой брат, и не будешь съедать все наши продукты из холодильника.

Их кухни донесся недовольный возглас:

– Не понял? Чтоб тебя куры затоптали!

– Крис, ну, серьезно! Не мешай Толику доедать мой салат. Ладно, вы потом поговорите, а мне, Соня, нужно с тобой посекретничать. Пойдем в мою спальню.

Девушки зашли в комнату. Возле стены располагалась длинная напольная вешалка для одежды с яркими нарядами. Соня сразу воскликнула:

– В этом платье ты была на интервью у Наты Рудой. О! А этот костюм с вечеринки какого-то бренда косметики.

– Соня! А Толик был прав, называя тебя моей главной фанаткой!

Девушка согласно кивнула:

– Это точно. Красивая комната. Мне нравятся эти бирюзовые шторы и желтое кресло в углу. Я сразу подмечаю сочетания цветов. По тому, как человек обставляет свое жилище, можно много сказать о характере.

Эмма присела на край кровати и заинтересованно спросила:

– И что ты скажешь обо мне?

– Что ты отчаянная, – ответила Соня и примостилась рядом с Эммой.

– Про мою отчаянность я и хочу поговорить, – неуверенно начала разговор Эмма, словно до сих пор решая, стоит ли это делать. – Мне придется посвятить тебя в свои постыдные тайны. В прошлом я совершила несколько ошибок, которые привели к ужасным последствиям. И есть одна вещь, которая напоминает мне обо всем этом…

– Манекен? – догадалась Соня и поправила прядки своих рыжих волос.

Эмма опустила низко голову и поковырялась пальцами ног в ковре бежевого цвета с желтыми линиями.

– Да. Ты можешь подумать, что избавиться от манекена проще простого: разобрать на части, сжечь, стереть в порошок, но…

– Я так не думаю. Я разговариваю с ним. Это не обычный манекен. Иногда мне кажется, что он внимательно слушает.

Эмма пожала плечами:

– А ты особенная девушка! Ты права. Это не обычный манекен, и я хочу вернуть его владельцу, хот и не уверена, что он жив. Мне нужно рассказать, как манекен попал ко мне, чтобы ты поняла мою просьбу. Я очень сильно влюбилась очень в плохого парня. Он был вором и, Бог знает, кем еще. Мозг отключился, рассудок ушел гулять, страх растворился. Я тогда работала в универмаге, и этот парень уговорил меня ограбить мое место работы. И по какой-то неведомой мне причине вместе с деньгами он прихватил этот манекен. Возможно, как трофей. Этот манекен принадлежал знаменитому дизайнеру Марку Шустерману.

– Я читала о нем. Он бесследно пропал на вершине успеха и славы.

– Да, верно. Мне нужно найти его, или родственников. Каким образом вернуть манекен пока не знаю, чтобы не сесть в тюрьму. Твоя жизнь протекает в интернете, ты там как рыба в воде, а я знаю, как прочитать новости и запостить фоточку. Соня, найди Марка или его ближайших родственников. Сразу отвечу на вопрос, почему не могу обратиться к специалистам.

– Так понятно. Сразу попадете под подозрение.

– С тобой так легко общаться… Ты можешь отказаться. Это не совсем светлая история. Посоветуйся с Толиком.

Девушка фыркнула:

– Я взрослая, и сама принимаю решения. Я постараюсь. Правда, я так привыкла к манекену. Жалко будет расставаться, – внезапно загрустила Соня.

За дверью что-то зашуршало. Девушки переглянулись.

– Толик, заходи уже! – хмыкнула Эмма.

Мужчина, взволнованный и потный, ворвался в комнату.

– Я не подслушивал, просто хотел узнать закончили ли вы разговор, потому что… Потому что «Осколки» стала песней года на Главном радио! Через две недели концерт-награждение. Там будут все самые популярные артисты.

Соня захлопала в ладоши, ее рыжее облачко затряслось сильнее, чем обычно. Но Эмма как будто и не услышала радостную новость. Она, почти не мигая, смотрела в окно и думала точно не о наградах и выступлениях. Толик взял сестру за руку и вывел из комнаты. «Почему Марк пропал? Что должно было случиться в жизни человека, чтобы вот так бесследно испариться? Люди в постоянной гонке за успехом и славой, переступают через совесть ради достижения целей. Но кто-то с легкостью это оставляет. А я? Что будет со мной, когда я стану богатой и знаменитой? Буду ли я счастлива? Какую пользу я принесу другим? Одни только песни? Что еще?»

Эмма сорвалась с места и выбежала в гостиную. Кристиан и Соня сидели напротив компьютера. Недавно пришедшая Вика перебирала бумаги и сердито перебрасывалась с Толиком резкими фразами.

– Толик! На концерте будет выступать «Ямайка»? – громко спросила Эмма.

– Ну, наверное, точно не знаю, – опешил директор. Эмма подняла вверх брови и продолжала неотрывно смотреть на мужчину. – Сейчас спрошу кое у кого.

Через несколько минут Толик ответил:

– Да, будут. У них несколько номинаций. Эмма?

Девушка пошла на кухню и налила себе полный бокал красного вина. Поставила в центре гостиной стул, села и голосом, не требующим опровержений, сказала:

– Вика, открывай мой Инстаграм и пиши. Сколько там подписчиков, кстати? Четыреста тысяч? Отлично. Крис, а ты пока поищи свежую фоточку для поста.

Толик молитвенно сложил руки:

– Эммочка, зайчик! Ты ведь знаешь, что у тебя могут быть проблемы?

– Толик!!! Меня не возьмут в ротацию на радио? Не наградят дерьмовой статуэткой? Мои поклонники смогут скачивать песни по-прежнему и клипы смотреть, и на концерты ходить. Представь, сколько девушек и женщин было на моем месте. Мне удалось выбраться, а другим? Я должна рассказать правду ради других. Крис, ты со мной?

Парень кивнул головой. Толик заохал и начал нервно ходить по комнате.

– Итак. Виктория, пиши! «Я благодарю Главное радио за то, что мои песни на протяжении года звучали в эфире. Моя песня «Осколки» стала песней года. Это огромная честь. Однако я не смогу присутствовать на праздничном концерте, потому что мне придется выйти на одну сцену с группой «Ямайка». Участники группы, известные всем как Рустам и Гога, совершили по отношению ко мне попытку сексуального насилия. Настоящим чудом мне удалось выбраться из дома, где проходила вечеринка с использованием запретных препаратов. Моя жизнь посвящена творчеству, мне не интересны кулуары шоу-бизнеса. Но я не могу молчать о таком и жалею, что не сделала это заявление раньше. Боялась. Были угрозы в мой адрес. Попрошу журналистов не обращаться ко мне по поводу интервью. Говорить про это не буду, потому что занята своим дебютным альбомом, который выйдет очень скоро». Крис, фото? Покажи. Отлично. Вика, публикуй.

– Вика, подожди! – закричал Толик. – Эмма, подумай. Ты уверена?

Эмма подошла к Вике, взяла в руки смартфон и нажала на слово «поделиться».

– Черт возьми, Эмма! – запаниковал Толик. – Кажется, ты открыла ящик Пандоры. Кто будет вино? О, все хотят! Соня? Тебе на донышке. 

*** *** *** 

Как Эмма и говорила ежедневно Толику, все пошумели и успокоились. Тот пост вдохновил других девушек признаться в сексуальном насилии со стороны «ямайцев». Эмму обвиняли, что она хайпуется с помощью знаменитой группы. Через скандал пришли новые слушатели, конечно. Первое время было удивительно смотреть, как все новостные ленты пестреют ее фотографиями, но вскоре история забылась. С «Ямайкой» разорвали несколько крупных рекламных контрактов, но Рустам быстро написал и выпустил песню, которая стала хитом. Парень не заморачивался и назвал ее «Эмма». Парни пели о девушках, которые преувеличивают свою красоту и значимость, один взгляд на которых приравнивается к изнасилованию. Девушка не беспокоилась из-за этой песни, или из-за нападок со стороны «ямайских» фанатов. Она сделала то, что должна.

Команда занималась альбомом. Соня нарисовала замечательные постеры. Были сняты короткие тизеры, интервью. Все получилось, как было задумано. Эмма полностью отдалась работе, не посещала мероприятия, тем более, что в свете последних событий это было небезопасно.

Был один из уютных вечеров в Эмминой гостиной. Девушка лежала на диване, забросив ноги на подлокотник. Рядом устроился Крис. Он молча пил маленькими глотками виски и тряс стакан, чтобы кусочки льда стучали о стеклянные стенки. Парень наблюдал за Толиком и со всех сил сдерживал улыбку. Брат с сестрой сидели напротив на стульях. Соня рисовала на графическом планшете, а Толик читал пролистывал новостную ленту на телефоне. Его лицо то краснело, то неожиданно бледнело. Эмма не выдержала:

– Толик, хватит! Сейчас лопнет сосуд в голове! Что еще могут обо мне нового написать?

– Например, что ты любовница депутата Ярославского, – по-змеиному прошипел мужчина. Крис внимательно посмотрел на девушку и серьезно сказал:

– Могла бы предупредить, что встречаешься с еще одним мужчиной.

– О, Крис, прости меня! Это все ради творчества! Ярославский открывает передо мною двери в большой мир!

Толик не оценил шутку и покраснел еще больше. Соня перевернула планшет и показала, что рисовала последние полчаса: Толик с головой-помидором и паром из ушей. Эмма захихикала и пожалела директора:

– Толичек, ну, не сердись на нас. Такой замечательный вечер. Через два дня релиз долгожданного альбома. Расслабься уже. Включи лучше музыку.

– Давно хотел послушать прошлогодний альбом «Ямайки», – отомстил Толик, но тут же опомнился. – Извини, Эмма.

Девушка присела и хлопнула в ладоши:

– Хотела придержать новость, когда будем праздновать релиз, но не могу. Вы сами понимаете, что в этой квартире нам уже давно тесно. Буквально сидим друг у друга на головах. Вика нашла уютный офис на соседней улице. Просторный, светлый лофт. Там можно поставить несколько рабочих столов. Будем проводить в офисе встречи, решать рабочие вопросы. Так что я покупаю помещение. А это квартира останется моим личным пространством. Слышишь, Толик! Тем более у нас с Крисом все серьезно, ну, и…

– Понял, понял. Любовь-морковь-из носа кровь, – буркнул директор и тут же погрустнел, взглянув на сестру. Крис тоже заметил смущение девушки:

– Соня, пора открывать новую дверь. Не так ли? Это всего лишь соседняя улица. У тебя получится.

Соня неуверенно пожала плечами и накрутила рыжую прядку на палец.

– Эмма, можно с тобой поговорить?

– Конечно, малышка.

Девушки ушли в спальню. Соня нашла в телефоне фотографию красивого и статного мужчины с аккуратной бородой и проседью в густых волосах.

– Эмма, я нашла то, что может помочь в поисках. Это Смирнов Валентин Эдуардович.

Эмма поджала губы:

– Не понимаю, кто это?

– Это сын Марка, впрочем, это информация всем известна. Этот Валентин владелец «Цитрон» – сеть магазинов электротехники. Наверняка, встречала в торговых центрах. В каком-то интервью его спрашивали об отце. Он размыто ответил, мол, у него не больше информации, чем у всех остальных людей. Но! Я отыскала на одном телеграм-канале небольшое расследование. Информация не новая, однако это лучше, чем ничего.

– Соня, конкретней. Что ты нашла?

Девушка показала некачественную фотографию, на которой Смирнов помогает сесть в машину пожилому мужчине.

– Соня, но ведь это может быть кто угодно: свекр, троюродный дедушка, сосед с улицы…

– Да, но участники расследования утверждают, что старик похож на молодого Марка.

– Прошло пятьдесят лет, поди разберись, кто на кого похож. Поскольку пока это единственная зацепка, придется встретиться со Смирновым. Только зачем ему откровенничать со мной? Да, и как попасть на встречу?

Соня прошлась по комнате и неуверенно спросила:

– Использовать женское обаяние?

– Зайчик, как ты себе это представляешь? – рассмеялась Эмма и добавила. – Буду пользоваться смекалкой. Как же организовать встречу?

Соня обрадовалась:

– Я знаю! «Цитрон» постоянно приглашает артистов для рекламы своих магазинов. Пусть Толик предложит сотрудничество с тобой. Конечно, с артистом работает отдел рекламы, но, может, как-то получиться напроситься на личную встречу с директором?

Эмма задумалась:

– Нужно попробовать. Теперь нужно договориться с Толиком. Сдается мне, он будет сопротивляться.

– Ты осознаешь, как рискуешь? А вдруг Смирнов прямиком в полицию?

Соня взяла Эмму за руку и вопросительно заглянула в глаза. Эмма обняла девушку за плечи и возразила:

– Со мной все будет хорошо. 

*** *** **** 

Толик ворчал на протяжении всего пути к главному офису «Цитрон». Эмма не пустила мужчину за руль, таким он был взволнованным. И вот, поднимаясь в лифте на пятый этаж к кабинету Смирнова, Толик делал последнюю попытку отговорить Эмму:

– Ты рискуешь всем: свободой, карьерой, успехом. И ради чего – очистить совесть? Зачем? Скажи слово – и от манекена и пылинки не останется.

– Мне трудно объяснить. Я знаю, что должна делать, – ответила девушка и выскочила из лифта. Толик с хмурым лицом засеменил следом.

Валентин Эдуардович вышел из-за стола, приветствуя гостей в своем кабинете.

– Приятно познакомиться. Но я не понимаю необходимости в личной встрече. Отдел рекламы занимается встречами с артистами.

Эмма многозначительно посмотрела на Толика, который негодующе сжал губы и вышел в коридор. Валентин Эдуардович удивленно наблюдал, как девушка уселась в уютное кожаное кресло и закинула ногу на ногу.

– В вашем кабинете предусмотрена запись разговоров?

Директор слегка побледнел:

– Нет. К чему эти вопросы?

– Потому что меня не интересует реклама. У меня к вам личное дело.

– Попрошу вас покинут кабинет, – лицо Валентина Эдуардовича начало постепенно наливаться гневом.

– Не раньше, чем вы выслушаете меня, – Эмма оставалась непреклонной, однако с трудом сдерживала дрожь в ногах.

Директор, удивленный такой настойчивостью, уступил. Он сел в кресло напротив и с любопытством заглянул девушке в глаза.

– У меня есть вещь, которая принадлежит вашему отцу. Мне хотелось вернуть ее владельцу.

– Тогда вы знаете, что мой отец бесследно исчез много лет назад, – хладнокровно ответил мужчина. – Если речь идет о каких-то выкройках или эскизах, то предлагаю вам обратиться к моей родственнице, которая руководит фирмой «Марк Шустерман».

Валентин Эдуардович подошел к столу и достал одну из визиток. Хотел было протянуть Эмме, но она сказала:

– Речь идет о манекене.

Мужчина вздернул брови:

– Полагаю тот, который был украден из универмага? Почему бы вам не вернуть его обратно?

– Потому что он может быть интересен владельцу. Валентин, я открыта пред вами. И мне ничего не нужно, кроме как отдать ненужную мне вещь. Наверняка, вам интересно, почему этот манекен находится у меня? Отвечу лично Марку. Не подставляю ли я себя этим разговором? Очень сильно. Но у меня есть предчувствие, что ваш отец жив. Вот мой номер телефона. Позвоните мне.

Эмма оставила визитку на столе и вышла из кабинета, оставив озадаченного директора наедине с растерянностью. Он хмыкнул и залпом выпил стакан воды.


Валентин Эдуардович позвонил через два дня. Коротко и строго сказал: «Завтра в четыре утра за вами и… вещью заедет человек. Без сопровождения». Эмма долго смотрела на экран телефона, пытаясь ответить на вопрос «что это было?». Из ниоткуда вырос Кристиан и подозрительно взглянул на девушку.

– Крис, завтра за мной рано утром заедет человек от Смирнова.

– Я поеду с тобой.

– Сказал, без сопровождения, – возразила Эмма.

Обычно спокойный и уравновешенный Кристиан вспыхнул и заорал:

– Ненормальная что ли? Одна с незнакомым мужиком в неизвестность? Я тебя не пускаю!

– Я не спрашивала разрешения, а поставила в неизвестность, – обиделась девушка. – Если не можешь согласиться с моими решением, отойди в сторону.

– Извини, я переживаю. Это неразумно.

– Я знаю.

Эмма взяла руки парня в свои и нежно поцеловала. Заглянула в черные глаза и провела рукой по блестящим волосам:

– Это так странно, как случайным образом связались две жизни: моя и Марка с помощью этого манекена. Тебе не кажется это удивительным?

– Нет, не кажется, – резко ответил Крис. Впервые Эмма увидела в его глазах столько боли и сожаления. – Если бы не этот мерзавец, манекен до сих пор бы находился в магазине. Я про Романа, который убил твою мать, и которому ты по-прежнему посвящаешь свои песни.

Эмма пораженно остолбенела. Такая перемена произошла в Кристиане: черты лица заострились, глаза превратились в море во время сильного шторма. Переживая свои трудности, она не задумывалась, что чувствует этот человек. Оказывается, он страдает.

– Эмма, я люблю тебя, ты это знаешь. Та первая встреча в караоке-клубе перевернула все в моей жизни. Я буквально потерял голову от твоей красоты, смелости, таланта. Ты хорошо ко мне относишься, но недостаточно для того, чтобы я был счастлив. Я понимал, что невозможно мгновенно вырвать чувства из твоего сердца, поэтому терпеливо ждал. Но по какой-то непонятной мне причине, ты все еще что-то чувствуешь к Роману. Это безумство, отклонение от нормы, но все мы немного больны. Просто разберись в себе. Возьми время, чтобы понять, хочешь ли ты быть со мной. Я останусь частью команды, это не обговаривается, но не соглашусь на второе место.

Эмма оказалась обезоруженной. Она горестно выдохнула и прошептала:

– Мне так жаль.

– Я знаю. Ты запуталась. Мне нужно работать, извини.


Легко найти, и потерять не сложно –
Коллекция людей длиной в жизнь.
Врываясь в судьбы суматошно,
За искренность всегда держись.

Эмма постучала в комнату к Соне, через пару мгновений вошла и шутливо приказала:

– Твой друг пойдет со мной! Соня, что ты делаешь под столом?

– Я ищу черепаху.

–У тебя есть черепаха? – удивилась Эмма.

– Ой, это целый анекдот. Мы с Толиком только вчера вспомнили, что у нас есть черепаха. Представляешь, забыли. Вот до сих пор и ищем по квартире. Подожди, сейчас выберусь. Привет. Что ты сказала, когда вошла?

– Завтра утром еду на встречу с Марком. Хочу забрать манекен. Сразу говорю, без вопросов и нотаций. Достаточно Криса. Еще и от Толика перепадет.

Соня открыла шкаф, аккуратно достала манекен и тщательно укрутила в плед. Эмма грустно осмотрела комнату, словно прощаясь. Она была без макияжа, в спортивном костюме – такая близкая и домашняя.

– Сонечка, все будет хорошо. Обещаю, – голос Эммы прозвучал ниже, чем обычно, будто она простудилась. Слезы перемешались с нежностью. – Я люблю тебя, малышка.

Пиковая Дама перенесла меня в свою спальню и положила на кровать. Я понял это по смеси запахов кондиционера для белья и духов с ноткой бергамота. Весь вечер и ночь она ходила по квартире и никак не могла найти себе места. Кристиан без остановки ворчал и наконец улегся спать в гостиной. Когда раздался тихий стук, Эмма подхватила меня и передала в другие руки, крепкие и сильные. Мы спустились вниз, потом меня бережно уложили в машину. Впереди предстояла двухчасовая поездка.


Эмма и водитель за всю дорогу не обменялись и словом. В машине ее укачало. Она увидела во сне бабушку. Женщина на кухне резала овощи для супа. Внучка спросила:

– Бабуль, а почему у тебя всегда кусочки неровные?

– Правда? – удивилась женщина и осмотрела рабочую поверхность. – Никогда не замечала. Готовка не приносит мне удовольствие, просто тебя нужно кормить. Когда варю макароны или кашу, то думаю о музыке. Вот там я не пропущу ни одной неверной ноты. Когда я была маленькая, преподаватели в школе искусств приходили смотреть на меня, как на чудо: идеальный музыкальный слух. Вот где мое место – возле пианино, а все остальное – рутина. И ты когда-то найдешь свое место, где будешь плавать, как рыба в воде. А все это – женщина обязана хорошо готовить, должна рожать детей, быть идеальной хозяйкой – пропускай мимо ушей, только если это на самом деле не будет делом твоей жизни.

Девочка расстроилась. Ей хотелось, чтобы бабушка блистала на сцене, а не варила супы. Почему в жизни часто происходит не так, как хочется? Почему нет рядом папы и мамы?

– Бабуль, а давай я приготовлю суп? А ты подумай о музыке…

…– Эмма! Эмма!

Девушка проснулась. Водитель держал открытой заднюю дверь и выжидательно смотрел на Эмму. Она вышла из машины. Занимался рассвет. Лучи восходящего солнца расчертили нежно-розовое небо. Из тяжелых серо-синих облаков выливалось золотое свечение. Это была красивая улица с широкими тротуарами и большим количеством деревьев и кустов. Каждый дом, как произведение искусства. Здесь живут обеспеченные люди. Водитель указал на невероятно высокий забор. Оставалось только гадать, что может находится за оградой. А за оградой был одноэтажный уютный домик с фруктовым садом и деревянной беседкой. Возле входной двери стоял сонный Валентин. Он кивнул водителю, который поспешил внести манекен внутрь дома.

– Почему вы согласились на встречу? – спросила Эмма и остановилась на первой ступеньке.

– Даже не знаю. Сам до сих пор в шоке, – хмыкнул мужчина. – Следуйте за мной.

Хозяин дома, видимо, был скромным человеком и не заморачивался с ремонтом и дорогой мебелью. Стены выкрашены в бежевый цвет, на окнах строгие синие занавески, по деревянному полу гуляет сквозняк. Валентин открыл дверь в комнату. Это был кабинет со стеллажами для книг, рабочим столом и узким диванчиком вдоль стены. На журнальном столике – виниловые пластинки. В удобном кожаном кресле сидел седоволосый пожилой человек с маленькой серебряной бородой. Худой, с узким морщинистым лицом, он выглядел красивым, ну, насколько это возможно старику. Эмма заметила, что водитель успел принести манекен, который теперь стоял в углу.

– Чем же вы хотите меня удивить, милая девушка? – насмешливо спросил Марк и моргнул сыну. Валентин тут же испарился.

Эмма сняла плед с манекена. Старик удивленно поднял густые седые брови, и тепло разлилось по его лицу.

– Я нашел его на помойке и таскал много лет за собой, – задумчиво сказал Марк и указал рукой на диван.

– Почему же не взяли манекен с собой в изгнание?

Марк вспыхнул и в морщинах проскользнула обида. Девушка поняла, что сморозила глупость и решила тут же исправить оплошность. Но, как назло, в голову ничего не приходило. Вдруг взгляд зацепился за виниловые пластинки. Она подошла к журнальному столику. На нее смотрела чернокожая певица с короткими волосами и черными полукругами бровей. Эмма улыбнулась.

– Вы знаете, что эта за певица? – спросил Марк.

– Шутите? Я выросла на песнях Ареты Франклин, знаю их наизусть. Да и моя певческая карьера началась с каверов на песни Билли Холидей и Эллы Фицджеральд.

– Да, что вы говорите? – старик с интересом рассмотрел девушку с ног до головы. – Не думал, что молодежь интересует такая музыка. Возьмите стул и сядьте поближе ко мне.

– Молодежь, конечно, не слушает джаз, но мне бабушка привила любовь к такой музыке. Она говорила про джаз так – «хочешь веселись, хочешь грусти, но не будь равнодушной».

Марк хлопнул в ладоши и одобрительно покачал головой. Эмма сидела близко от старика и наблюдала за его длинными пальцами с артрозными узлами, которыми он поглаживал шерстяное одеяло на своих коленях.

– Браво бабушке! Однако, милая девушка, будьте любезны объяснить откуда у вас мой манекен.

Эмма опустила голову и с трудом произнесла:

– Мой бывший парень украл его из универмага. Я … я была соучастницей преступления.

– Да, что вы говорите? – вновь воскликнул старик и изумленно вытаращил глаза. – Любительница джаза, воровка и певица. Достаточно романтическое сочетание.

– Это была огромная ошибка, которую я искупила литрами слез и многочасовыми сеансами самобичеванием. Вернуть обратно в универмаг без последствий я не могу, уничтожить тоже, поэтому я здесь, – Эмма подняла голову, ожидая встретить осуждение, но Марк смотрел на нее, как на глупое дитя.

– Неужто вы думаете, что я буду вас порицать? У меня у самого такие скелеты в шкафу… Спасибо, что не выбросили манекен, не уничтожили. Это риск с вашей стороны, и не всякий на это решился бы. Вы мне нравитесь,..

– Эмма, – подсказала девушка.

– Эмма. И имя красивое. Так что же говорят про меня в этом вашем интернете.

Девушка пожала плечами:

– Гадают, зачем успешному, богатому и красивому мужчине исчезать в самый расцвет своей молодости. Есть версия, что вас убрали конкуренты. Или, что у вас съехала крыша от популярности. Но моя любимая заключается в том, что все обманутые женщины, которых вы свели с ума своей красотой, собрались в коалицию и убили Марка Шустермана.

Старик кокетливо засмеялся:

– Не таким уж я былкрасивым.

– Были-были, – подтвердила девушка.

– А вот он я – за высоким забором. Не было никаких злобных конкурентов и обманутых любовниц. Я убил человека, поэтому убежал.

Эмма подскочила на месте и ахнула.

– Это была огромная ошибка, которую я искупил литрами слез и многочасовыми сеансами самобичевания, – повторил Эммины слова старик.

– Да, и я не буду вас порицать, – с грустью ответила девушка.

– В оправдание себе скажу, что убитый мною человек избил до смерти мою мать. Слабое оправдание?

Наступила долгая пауза, но она не была неловкой. Каждый думал о своем. Эмма наконец спросила:

– А когда истек срок давности преступления, почему не вернулись к обычной жизни?

– Я всегда был нелюдим. Не люблю публичность. А что скрываюсь от людей, так это мое личное дело. Сын купил мне этот дом, я живу отшельником. Разочаровал вас, прекрасная Эмма? Лучше бы это была какая-то романтичная история, неправда ли?

Эмма сидела потрясенная до глубины души. Через какое-то время она сказала:

– Но, Марк, не боитесь ли вы, что я сейчас выйду отсюда и расскажу все журналистам?

– Мы повязаны одной тайной. Забыли? – старик указал рукой на манекен. – Да и сдается мне, что вы и в противном случае молчали бы. Вы добрая и чуткая девушка.

– Вы больше не шьете?

– Уже давно. Тем более сейчас, когда руки болят. Артроз. Первое время страдал и мучался без шитья. Это было смыслом моей жизни, скорее самой жизнью. Мир потерял краски, ничто не приносило облегчения. Но потом привык. Сейчас много читаю, слушаю музыку. Ухаживаю за лекарственными растениями в саду. Но я мало хожу, ноги совсем больные. Так что скоро лишусь и этого удовольствия. В старости нет ничего хорошего. Постепенно теряешь все то, что любишь.

Эмма встала и направилась к выходу. На прощание сказала:

– Удивительный вы человек. Мне было приятно с вами познакомиться.

– Эмма, послушайте меня. Я прожил длинную жизнь, полную горечи и страдания. И понял одно: жизнь без любви ничего не стоит.

Девушка кивнула головой, открыла дверь и вдруг резко ее захлопнула. Она решительно села обратно на стул и строго сказала:

– Это нечестно с вашей стороны! Вы оставляете меня без ответа на главный вопрос! Как я должна жить дальше?

Марк расхохотался:

– А вы мне определенно нравитесь. Ради вас я готов нарушить свое затворничество. Обещайте, что еще раз навестите меня. Ну, а теперь задайте этот вопрос, Эмма?

– Марк, где же вы были все эти годы? Как это возможно вообще – бесследно исчезнуть?

Старик задумался. Казалось, что он в голове пролистывает фотоальбом памяти и собирает воспоминания по крупицам. Он взглянул на манекен и печально ответил:

– Возможно тому, кто сильно этого хочет. Я не смог жить с болью от потери матери. А человек, которому больно, не думает о других. На моем пути встретилась прекрасная девушка Ева. Она должна была стать целителем моего страдающего сердца. Но я смалодушествовал и потерял ее. А дальше цепь ужасных поступков, которые и привели меня сюда. Эмма, представьте, что через много лет вы вновь встречаете этого человека и появляется еще один шанс стать счастливым. И все рушится на глазах, ведь она оказывается невесткой убийцы моей матери, женой сына убийцы, и матерью внуков убийцы. Черная безнадежность и липкое уныние – это все, что осталось у меня. Я оставил свой бизнес жене Вилоре. Я не знал, что она была беременна. Я пришел в район Кресты, место бедняков и преступников, отыскал убогую, никому не нужную лачугу, и жил там много лет в полном одиночестве. Я чинил одежду жителям Крестов и этим зарабатывал на еду. Но вскоре за этот район взялись власти города. Приехали огромные экскаваторы и начали сносить ветхие дома. Улицы ремонтировали, людей распределяли по общежитиям. Я прибился к старому леснику. Жил в его лесном домике и помогал в работе. На то время мне достаточно было иметь крышу над головой и еду пару раз в день. Все мои чувства атрофировались, в пространстве существовало мое тело и восполнялись его физиологические потребности. И все. Лес начал постепенно врачевать меня. Я вдруг начал улыбаться, смеяться, плакать. Растения и животные возвращали меня к себе. Когда лесник умер, я так и остался исполнять его обязанности. У меня не было документов, бригадир пожалел меня и оставил под именем покойного лесника. А потом случилось невероятное: меня нашел сын. Прямо так постучался в лесной дом. Взрослый, высокий, красивый мужчина. Как нашел? Это отдельная история. Да, и какое это имеет значение.

Марк устало замолчал. Эмма только сейчас поняла, какой он немощный и слабый. Кажется, сильно болеет. Она сказала:

– Мне очень жаль…

– Почему же? Старость – это показатель того, как человек прожил свою жизнь. Я исключение, потому что рядом со мной заботливый сын, любви которого я не заслужил. Оказалась, я счастливчик.

Эмма безмолвно покинула кабинет. Однако, по пути к автомобилю она подумала, что это неправда. Никакой Марк Шустерман не счастливчик.


Когда Эмма зашла в свой подъезд, какая-то невидимая сила заставила ее заглянуть в почтовый ящик. Обычно девушка делала это раз в месяц, когда приходила жировка по оплате коммунальных услуг. Эмма обнаружила внутри письмо. В глаза бросились слова «Коршунов Роман, исправительная колония». Голова закружилась, в груди потяжелело. Девушка схватилась за перила и с трудом дошла до квартиры. На кухне нашла записку от Кристиана: «Уехал на студию. Позвони». Эмма выпила стакан холодной воды, открыла окно, но лучше не стало. Она металась по кухне, поглядывая на конверт. «Зачем он это сделал. К чему это письмо? Когда все только стало налаживаться… Выброшу. Не буду читать!» Но она не выбросила. Трясущимися руками разорвала конверт и с жадностью прочитала.

«Дорогая моя Эмма! Знаю, обещал больше тебя не тревожить. Заранее прошу прощения. Но это невыносимо для меня – жить без тебя. Если ты примешь решения не читать мои письма, я пойму. Но буду продолжать писать. Только сейчас я осознал, каким идиотом был, что упустил тебя. Вот бы повернуть события обратно и завести семью, детей от тебя. Ничего не хочу так сильно, как видеть твое лицо. Это не трудно. В библиотеке нашел журнал со статьей о тебе. Вырезал фотографию, теперь висит возле кровати. Иногда по радио слышу твои песни.

В тот день я не хотел убивать твою мать. И ты правильно поняла, что представлял я свою. Мне стало так нестерпимо больно. Все обиды детства собрались в одну точку, прямо в руке, и я как обиженный ребенок решил причинить боль другому. Но ситуация вышла из-под контроля. Мне искренне жаль, но, возможно, тюрьма – это единственный шанс для меня вырваться из порочного круга. Сейчас я чувствую себя свободным, как никогда. Раз в неделю к нам приходят студенты на практику, будущие психотерапевты, и общаются с нами. Один парень, Андрей, очень толковый. Мы много говорим о моем детстве и жизни в приюте. Эти беседы помогают. У меня впереди много лет для решения своих проблем. Я буду стараться. С любовью, Роман».


Девушка смяла письмо и бросила на пол. Заплакала. Со злостью забарабанила кулаками по столу. Неужели она любит до сих пор мужчину, который испоганил ей жизнь? А с другой стороны, была бы она этом месте, если бы не он? Не для Романа ли все ее хиты? Были и будут. Девушка решила не отвечать на письма, но он не глупый и все поймет через песни. Эмма села возле электропианино и слова с музыкой потекли шумной рекой.


Твоя тюрьма – моя свобода.
Стараюсь жить я заново:
Себе во вред, другим в угоду.
Но без тебя несчастлива. 

Послесловие.

Мы познакомились следующим образом. Толик подошел к окну, отодвинул штору и вдруг замер, будто почувствовал, что я за ним наблюдаю. Медленно повернул голову в мою сторону и, высоко подпрыгнув, пронзительно завизжал:

– Кто здесь?

Эмма ответила:

– Это просто манекен.

– Чтоб тебе хорошо было на кладбище! Чтоб ты век солнца не видел! Зачем ты поставила его здесь? Уродский какой!

Девушка взяла соседа за руку и отвела в сторону:

– Ты ничего здесь не видел, понял? И больше ни слова про это.

Толик обиженно надул губы, сел на диван и менторским тоном начал историю:

– У искусственной копии человека есть особая астральная энергия, ЭММА! Не шути с этим. В одном французском бутике произошла чудовищная история. В витрине стоял манекен, демонстрирующий мужскую одежду. Он был так похож на живого человека, что продавщицы дали ему имя Этьен. Девушки заметили, что во время переодевания Этьен, как бы это сказать, трепещет. А через какое-то время одна из продавщиц заявила в милицию, что Этьен ее изнасиловал. Девушку подняли на смех. Вскоре была обнаружено изуродованное тело другой продавщицы, а рядом весь в крови стоял Этьен. На следствии и другие девушки рассказывали страшные истории, связанные с манекеном. Этьена сожгли. Наблюдателем показалось, что на лице искусственного человека появилось что-то похожее на муку и страдание.

Эмма пораженно открыла рот и вдруг громко захохотала:

– Толик, просто заткнись!

Толик, просто заткнись!


Оглавление

  • Манекен
  •   Предисловие.
  •   Глава 1. Зеленое платье.
  •   Глава 2. Пиковая дама.
  •   Глава 3. Голубое платье.
  •   Глава 4. Романс в рассрочку.
  •   Глава 5. Красное платье.
  •   Глава 6. Нельзя просто срубить дерево.
  •   Глава 7. Черное платье.
  •   Глава 8. С любовью, Роман.
  •   Послесловие.