Виноградная лоза. Сборник рассказов [Егор Васильевич Малейко] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Маленькая ошибка


Она любила гулять по парку, когда была чуть моложе. В ушах – наушники, в руках – банка газировки, на ногах – удобные кроссовки. По вечерам – днем она занималась другими важными делами – Вика истаптывала дорожки, пока силы не начинали покидать её. Затем приходила домой, принимала душ и ложилась спать. Иногда она читала книгу: страниц 20, не более, – чтобы сны были насыщеннее. Достойное завершение дня достойной барышни.

Её увлечение закончилось (или правильней сказать, что ей стало не до него) в тот день, когда парк ответил ей должным вниманием. Густые деревья, ароматные цветы и раскалённая солнцем брусчатка свели её с Вадимом, и она почувствовала, что влюблена. Он просто подбежал с вафельным рожком мороженого и предложил поболтать, а в этот момент на его нос приземлилась бабочка и рассмешила обоих. Вика взяла лакомство – так их диалог затянулся на несколько лет.


– Куда сходим сегодня? – спросила Вика.

– Дайка-ка подумать. Может, просто закажем еду домой? – ответил Вадим.

– Мне не хочется сидеть в этой тусклой квартире. У меня есть для тебя небольшая новость – и я хотела бы поделиться ею с тобой за ужином. Я тебя прошу: давай посидим в каком-нибудь ресторане. Может, попробуем китайскую кухню?

– Ну, хорошо! Убедила. А что за новость? Тебе ответили по поводу стажировки в Англии?

– Да, но это не всё, чем хотелось бы поделиться. Я пошла краситься, скоро буду. Ты тоже приоденься, можешь надеть свадебный костюм. Люблю, когда ты серьезный.

Внутри ресторанчика (до ресторана эта дыра не дотягивала – так, ресторанчик) пахло отвратительно. Смесь не самой свежей рыбы с лежалыми носками повара, что ли, прости господи.

– Добрый вечер! Рад вас сегодня обслуживать. Приношу извинения за запах – у нас сломалась вытяжка. Я зажгу ароматические свечи за вашим столиком: они должны улучшит ситуацию, – отработанными словами обратился к ним официант.

– Ну, что уж поделаешь. Спасибо хоть за свечи, – буркнул Вадим.

– Спасибо! Будьте добры, нам утку по-пекински и лапшу. А еще бутылочку шампанского. У вас есть шампанское? – вмешалась Вика.

– У нас есть фирменное рисовое вино.

– Тогда принесите нам его, пожалуйста.

– Вам сейчас или вместе с едой?

– Можно и сейчас.

Когда официант вернулся с бутылкой и разили вино по бокалам, Вадим спросил:

– Так что там со стажировкой?

– Меня берут, но…

– Замечательно! – перебил Вадим.

– Подожди. Меня берут, но я решила отказаться.

– Ты что, с ума сошла? Ты же так этого хотела!

– Вадим, я беременна. Ты станешь отцом.

Она пронзила его в самое сердце, не ожидая этого. Вика считала, что Вадим холодно отнесется к этой новости, но он заплакал.

Его слезы стекали вниз по щеке, в воздухе стоял запах рыбы и лаванды, Вика любила и была любима.

Шел пятый год их истории.


Марта родилась холодным зимним утром. Вадим спал в кровати, когда его телефон начал пищать, будто он живой и ему с мясом вырывают процессор.

– Да, алло? – еле открывая рот, сказал он.

– Вадим? Поздравляю! Вы стали папой, – искреннее сообщил приятный женский голос.

– Когда я смогу их увидеть?

– Можете подъезжать к обеду, Виктория как раз отдохнёт.

– С ней все в порядке? То есть роды прошли без осложнений?

– Да, Виктория сильная женщина, она справилась.

Вадим повесил трубку, надел халат и плавными шагами отправился на кухню. Таким же плавным движением руки он залил растворимый кофе кипятком и стал смотреть через окно на снежную пургу, улыбаясь. «Теперь у меня будет дочка», – сказал он шепотом.

– Что ты говоришь? – раздался за спиной женский голос.

– У меня родилась дочка. Пора мне взяться за голову, мы больше не должны с тобой видеться.

– Котеночек, я тоже могу родить тебе ребеночка.

– Кристина, тебе нужно уйти.

Она стояла абсолютно голая, покрытая «гусиной кожей», а соски на ее маленькой груди набухли от холода. Теперь это тело ему не нужно. Теперь она лишняя.

Трудно определить в первые минуты после поломки истинную причину, которая оную вызвала. Вика всегда желала любви и всегда была готова ею делиться, но Вадим был другой. Он любил брать, брать и брать. Он любил брать её в кровати, иногда – на полу. Умолял сделать это в ее любимом парке, но Вика отказывалась. Вадим желал только одного, но тщательно скрывал это. Обманывал себя, обманывал ее. Он был поломан, в нем недоставало деталей, которые завершили бы из него человека.

То, что кажется вечным, обязательно закончится. Они давно были готовы к этому, но случилась беременность. Пара снова обманулась. Вика считала, что дочка заставит Вадима взяться за ум, а он покорно ждал того же. Увы, по щелчку пальцев чудес не бывает, равно как звери не становятся людьми.

«У меня родилась дочь. Кристина, тебе нужно уйти», – эхом звучало в ее голове. Говорил ли он ей о том, что его женушка беременна? Девушка не могла этого вспомнить. Хотя разве это уже важно? Для нее это конец.

Она плакала и надевала шелковые трусики. Глупая девочка влюбилась в женатого мудака – стандартная история. Ей изначально не на что было надеяться. Дура! Баста! Когда она уже была готова уходить, Вадим вышел, чтобы попрощаться. Но вместо слов прощания он спросил:

– Может, еще разок?

Кристина зарыдала и выбежала прочь.


Сегодня ровно 6 лет, как они вместе. Ребенку 3 месяца, а его родители спят в разных кроватях. Проснувшись, Вика прокручивает в голове, как будет признаваться родителям в том, что они с Вадимом разводятся. Она заглядывает в люльку: у Марты снова вывалилась пустышка.

Ничего, вставим обратно, – говорит она дочке и засовывает соску обратно в маленький ротик.

Вика проходит в зал, где на диване все еще лежит Вадим. На ковре под стать ему валяется бутылка вина, в красном пятне, – отголосок вчерашнего серьезного разговора. «Как это он вчера сказал, после того, как я застукала его с этой потаскухой? Маленькая ошибка, кажется», – ухмыляется Вика. Она заботливо укрывает мужа одеялом. «В последний раз», – думает она, ведь завтра все изменится. На кухне любяща мать и пока еще жена приготавливает молочную смесь и в припрыжку возвращается к Марте. Белая жидкость стекает по ее детскому рту.

– Не голодная, что ли? Ладненько, скоро пойдем на улицу – нагуляешь аппетит.

За окном царит весна.

Вика надевает кроссовки, берет наушники и коляску. На душе у нее свобода. Она отпустила все проблемы, словно в небо бумажный фонарик. Девушка идет в свой любимый парк, будто и не было этих шести лет. «Интересно, сколько у него их было?» – думает она, но мгновенно избавляется от злобных дум. Пути назад нет.

Любящая мать катит коляску по дорожке, где однажды встретила отца Марты. Вот здесь, в тени большого дерева они кушали мороженное. Их существование казалось таким легким и беззаботным. Как они докатились до всего этого?

Она достает ребенка из коляски и берет на руки. В нос бьет ужасный запах. Ей почему-то вспоминается тот китайский ресторанчик, где она сказала о своей беременности. Вика смеется: «У-у! Надо поменять тебе памперс!». Девушка отходит от коляски, держа Марту в руках. Она начинает качать ребенка из стороны в сторону – пустышка падает на землю, но она мама не замечает этого. Кружит в безумном танце, перепрыгивая с ноги на ногу, раскачивая дочку все сильнее. Затем ею овладевает бессилие, она роняет Марту на каменную плитку и впадает в истерику.

За этой сценой наблюдали около пяти человек. Все они сразу же ринулись к ребенку. Первым подбежал мужчина в деловом костюме, который очень некстати сегодня отобедал. Его вырвало на свои же брюки.

На траве лежит маленькое синее тельце, чья жизнь прервалась около суток назад. Её муж с рассечённым горлом отдыхает в гостиной их общего дома. Позже, когда Вику доставят к врачам, она все еще не будет понимать, что на самом деле натворила. «Это ведь всего лишь маленькая ошибка. Когда я смогу увидеть дочь?», – спросит девушка, а после не издаст ни звука.

Виноградная лоза

Глава I. Deus ex machina.


И если призрак здесь когда-то жил,

то он покинул этот дом. Покинул.

Иосиф Бродский.


Тем вечером, когда она ушла, я остался сидеть в одиночестве на кухне. Пил кофе, курил.

Дверь захлопнулась – и наши сердца накрыл занавес. Неизвестно, что скрывается за шторкой, но ясно одно: она не вернется.

Я вмял сигарету в пепельницу, допил кофе и отправился в кабинет. На массивном столе из вишневого дерева лежали непроверенные работы. В голове играла музыка, с ней переплетались мысли. Мысли кричали, что я не знаю, как жить дальше, – причудливая выходила песня. Они были правы: я не знал. Два года жизни просыпаться с любимым человеком, а потом сжимать воздух на холодной простыне – мне было страшно от осознания. До чертиков. Страх перемен или страх одиночества? Или страх потери собственного оазиса? Поделом. Здесь лишь моя вина.

Я работал учителем языка и литературы в школе, там же работала и Яна. В своих мечтах я был писателем: тиражи, чтения, преданная аудитория, – но в реальности все работы отправлялись в стол. Отдавая всю душу этим листам, я не был готов отдать кому-то сами листы.

Призрак славы, призрак любви, одиночества – все они стояли за моим плечом. Мне было холодно. Их руки касались меня, проходили насквозь. Им нужна была часть меня – тот самый кусок от знаменитого торта жизни. Но они не знали о том, что ни торта, ни жизни во мне уже нет. Там лишь пустота – выжженное поле; без цветов, живности и прочих напоминаний о возможности вдохнуть свободно. Я не боялся призраков – они боялись меня. По крайней мере, мне так думалось.

Что бы я не пытался сделать с собой, всегда терялся. Ты можешь прочитать сотни книг, послушать сотни советов, но пока ты сам не найдешь свою тропинку, тебе никто не поможет. Никогда. Я доверялся своей особой терапии: влить в себе как можно больше, чтоб память, захлебываясь, искала черный выход. Закрывался в комнате, крича что есть мочи. Был пьяным, грустным, злым – любым, лишь бы не собой. И понял истину: от себя не сбежишь.

Я решил сбежать от города.

Идея была замечательная. Все, что связывало меня с моим прошлым, – поражениями – находилось меж домов мегаполиса. Я продал дом – и уехал в город Д.

Разумеется, друзья не оценили этот поступок, но им пришлось принять мой выбор. Кто хочет смотреть на то, как его друг медленно – быстро? – скатывается вниз по лестнице? Кто хочет видеть после всего на его лице ушибы? Раны на сердце?

“Мне станет лучше. – говорил я. – Дайте время.”

Время потоком неслось вперед. Слово сдержал, но не полностью.

Уже спустя несколько недель смена обстановки дала о себе знать. Мое лицо больше не было похоже на помятую рубашку; походка вновь обрела уверенность. Работать устроился в местную школу – преподавал литературу.

Старые знакомые часто навещали меня. Я с радостью всех встречал, хоть это и было дуновение жизни, с которой я вряд ли был готов снова встретиться.

– Ну что, тебя уже можно поздравлять с выздоровлением? – сказал Денис на нашей последней встрече.

– Надеюсь, это навсегда; не ремиссия, – ответил я.

– Ремиссия до следующего разбитого сердца, дружище. Кстати, у тебя уже есть кто-нибудь на примете?

– Нет, не хочу больше связываться с отношениями на работе. Ни за что. Мне хватило. А кроме работы я нигде не появляюсь.

– Дурак ты.

– Может быть, может быть…

– Спрашивай уже, я же знаю, что ты хочешь.

– Насквозь меня видишь.

– На то мы и друзья.

– Что с Яной?

– Как сам знаешь, после вашего расставания она взяла отпуск и куда-то слиняла. Хотела дать время остыть тебе или что; не знаю. Вернулась, когда ты уже перебрался в Д.. Ей трудно – это видно. У дамочки есть сердце: спрашивала, как ты там, номер новый просила. Я не дал, дружище, сам понимаешь.

Я все вспомнил и не сдержал слез. Это была полезная соль на мои раны.

Средств я много не имел, поэтому дом снял скромный: один этаж, две комнаты. Но мне даже этого было много – мое существование проходило в центральной комнате первого этажа. Там лежал матрас, пара стопок книг и низкий стол для подготовки к занятиям. Мне этого хватало, честно.

Я люблю кофе и апельсиновый сок, поэтому кухня содержала практически только их. Практически – это немного мяса на перекус.

В этом все мои минуты; все закаты и рассветы; все солнечные и залитые ливнем дни. Моя жизнь. Может показаться, что я так и не вышел из депрессии – это не так. Мои потребности попросту слишком малы. Не скажу, что всегда таковыми являлись, но сейчас – да.

И вот одним утром я открыл глаза, лежа на своем матрасе. Была пятница – последний рабочий день. Я поднялся и пошел на кухню приготовить себе завтрак. Сварил кофе, добавил сливок и присел за стол, чтобы насладиться напитком. Кофе был отменный. Помыл турку и отправился в ванную комнату, чтобы умыть себя. Уже почти готовый к выходу, я направился к стопкам книг, где стоял мой портфель, – и тут раздался звонок в дверь. Было решено сначала забрать портфель, а потом открыть дверь. Так и сделал.

Позже подойдя к двери и открыв её, я не обнаружил никого за ней. Там только стояла посылка. Я поднял коробку и зашел в дом. Весила она всего ничего; на ней была записка с адресом. Не моим адресом.

Мне стало интересно, как можно было настолько перепутать дом: жилище владельца находилось в паре кварталов от моего, – но времени думать не оставалось. Пора на работу. Я решил навестить хозяев после школы.

Сегодня в школе у меня было 4 урока, поэтому освободился я рано: где-то в час дня. Заскочил домой взять коробку, но споткнулся о баночку пива – и выпил ее. Затем решил, что ему сначала нужно выветриться, – и лишь потом мне можно выйти. Я почитал книгу, приготовил покушать и вышел в 17:30. В квартале, в который мне предстояло идти, мне приходилось бывать ранее. Люблю прогуляться вечером или утром, если речь о выходном дне. Дом я нашел, и он поверг меня в изумление. Почему я его не помню?

Это была красивая трехэтажная постройка. Владельцы богаты – в лишний раз убеждаться не приходилось. Вся решетка забора была обмотана лазами винограда, которые отходили от виноградника близ входа. Дом был построен из красного дерева – невероятная красота. Калитка оказалась открыта, и я подошел ко входной двери. Надавил пальцем на замок. Спустя несколько минут в доме послышалось движение, и мне открыла дверь молодая девушка с белыми волосами и блеском в глазах.

– Здравствуйте, вам кого?

– Привет, мне тут случайно посылку доставили, которая, судя по всему, предназначалась вам.

– Вам лучше поговорить с моим отцом. Зайдите в дом.

Я переступил через порог и оказался в просторном холле, где посередине находилась огромная лестница на следующие этажи; по сторонам располагались проходы в комнаты. Думаю, за одной из дверей была кухня. Стояло много ваз, в них – цветы. Они были искусственные, но тем не менее прекрасны. Казалось, можно вдохнуть их аромат и ощутить запах лета.

Я поставил коробку на пол и спросил:

– Мне тут подождать?

– Нет, отец еще не вернулся. Вам придется подождать его с нами, пройдемте.

– Зачем? Я могу оставить коробку и просто уйти, а вы уже сами разбирайтесь, что к чему.

Грубить я не хотел, но девочка не внушала доверия.

– Разве вы не желаете отобедать с нами? Мама сегодня приготовила отличный мясной пирог. И как вы можете отказаться от нашего вина? Подобного вам не приходилось пить, – сказала она.

Я вспомнил чудесный виноградник у входа, и вино уже ментально начало касаться моего языка.

– Заманчивое предложение, – ответил я, – не смею отказать такой прекрасной даме в её просьбе.

Она взяла меня за руку и повела за лестницу. Там располагалась дверь; за дверью – зал с огромным столом. За столом сидела пожилая женщина и ребенок лет пяти. Когда я подошел поближе, увидел, что это мальчик. Их глаза были пусты; тела смотрели на стол, не придавая значения ничему вокруг. И мне тоже.

Мы с блондинкой подошли к столу.

– Мама, этот милый молодой человек принес нам посылку. Нужно его отблагодарить.

Женщина едва глянула на дочь и слегка кивнула. Ребенок все так же смотрел в свою тарелку.

– Мне будет удобнее, если я буду знать ваши имена, – начал я.

– Я не представилась? – ужаснулась девочка. – Прошу простить меня.

Она протянула мне руку и произнесла:

– Наталья.

– Очень приятно, Наташа. Меня зовут Егор, – сказал я и пожал ей руку.

Мы сели за стол. Остальные все также не обращали на меня внимания; просто ели; ели и ждали.

– Итак, Егор, чем вы занимались до того, как решили подработать почтальоном? – сказала Наташа

– Я работаю в школе. Преподаю язык и литературу.

– Вы не из наших мест? Когда я училась, вас не было.

Когда я училась?

На вид ей было лет 15.

– Да, я переехал сюда относительно недавно. В том городе у меня…были некоторые трудности.

– С работой?

С сердцем.

– Да, можно и так сказать. А здесь город поменьше – следовательно проблемы тоже невелики.

Она улыбнулась. Знаете, в один момент все перестало иметь значение. Только её улыбка, я и стены вокруг нас.

– Хорошо подметили.

– Порой мне кажется, что только говорить я и умею. Вся жизнь – пепел, а поверх устелены фразы обещания, что этого никогда не произойдет.

– Красиво. Чьи это слова?

– Мои.

– Вы поэт?

– Писатель. Люблю по вечерам скоротать время написанием историй. Всю жизнь душа нараспашку – нужно было из этого что-то выжать.

– Почему вы не кушаете?

И правда: почему?

– Ой, заговорился.

Я посмотрел на тарелку: на одной из половин лежал овощной салат, на другой – кусок мясного пирога. Инь-янь кулинарии, добро и зло – мясо и зелень. Все было замечательно. Не помню, когда так вкусно ел в последний раз. Наверное, на День Благодарения. С Яной.

– Ну как, вкусно?

– Мне очень нравится. Ваша мама чудесно готовит.

– О…Это я готовила.

– Ты серьезно?

– Да, мама часто задерживалась на работе, про папу даже не стоит говорить: вижу его реже падающих звезд. Так астроном Наташка научилась готовить не только космостарс.

– Помню, когда мои родители оставляли меня одного дома, а голод медленно подбирался, я любил делать себе тосты с арахисовым маслом. Дело в том, что у меня была аллергия на арахис, но вот масло от этого хуже не становилось. Вот так и ждал родителей: довольный и опухший.

Я был полностью увлечен нашим разговором, едой. Но когда отвлекался от этого, все время смотрел на женщину с ребенком. На их трупную спокойность. Они ели маленькими порциями; могло показаться, что пища не покидала их тарелок. Возможно, так и было, и мне лишь казалось, что они кушают.

– Да, жарка овощей не так запоминается. Вина?

– Конечно.

Выпивать я любил. Знали бы вы, насколько…

Знаете, как обычно это бывает? В школьный период, будучи ребенком, ты наблюдаешь, как все – взрослые – жадными глотками пьют градусную жидкость. Иногда ты можешь подловить момент и сам попробовать. Так произошло и со мной, только вот я не остался доволен. Какая мерзость, как это можно пить? Лучше уж коки выпить. Но чем дальше, тем чаще мой интерес заставлял пробовать. Потом это уже были не пробы, а выпивания. Потом – алкоголизм?

Так вот: выпивать я любил.

Часто эта любовь меня доводила до не самых лучших ситуаций. После моего знакомства с Яной пришлось всерьез задуматься о том, в какую яму я засел. Предо мной встал выбор: либо разливающееся по телу тепло, либо родной человек, который шепчет при свете утреннего солнца “Доброе утро, птенчик”. Я выбрал сердцем – выбрал Яну. Продержался два месяца, потом выпил. Ну не мог бросить. Не мог! Яна любила меня и приняла мой грех. Мы договорились, что я буду держать себя в руках. Все шло хорошо, но потом, в день рождения Дениса…

После того, как она закрыла дверь в мой дом, я слетел с катушек. Все мои проблемы заключались в выпивке, и она была сильнее меня. Хотелось больше и больше: знобило, тело трясло, в горле – Сахара, – и я сдавался.

Со временем это притихло, но рядом с матрасом и стопкой книг иногда можно было найти пустую бутылку из-под виски. В холодильнике всегда было пиво.

Я вспомнил виноград у дома. Вспомнил блеск в глазах Наташи, её улыбку. Ковер-дорожку, по которому мы прошли в столовую. Отражение комнаты в графине.

В графине с вином.

Наташа взяла графин со стола и тут же споткнулась – на ковре образовался бордовый цветок.

– Красиво. Наверное, еще и вкусно.

– Я такая неуклюжая. Извините меня, пожалуйста. Может быть, чаю?

– Нет, спасибо.

– Мои родители, если так можно сказать, фанаты бордовых нот.

– Я видел ваш виноградник. Завораживает.

– Исключительно красный виноград. Исключительно красное вино. Может, кофе?

– От кофе не откажусь. Люблю.

– Хорошо, – сквозь улыбку сказала Наташа и покинула столовую.

Вернулась через минут пять, с подносом. На нем был кофейник, чашки, сливки. Она налила мне в чашечку кофе.

– Сливки?

– Я сам налью. Позвольте.

– Нет, – сказала она и добавила сливки

– Ох, спасибо большое.

– Не за что.

– Скоро ли будет ваш отец? Уже почти час прошел – а его все нет.

Наташа резко изменилась в лице: уголки рта сползли вниз, улыбки больше нет; из её голубых глаз будто украли небо. Она мрачно указала на часы, которые висели на стене.

– 7:58. Скоро будет. Очень скоро.

– Наташа, что такое?

– Через две минуты вы сами все увидите. Нам пора, идемте за мной.

Она взяла меня за руку и повела в сторону шкафа, где, как я думал, должны быть сложены кухонные принадлежности. Девушка открыла шкаф, но он был пуст.

– Нам нужно залезть внутрь.

– А?

– Просто доверьтесь мне. Давайте, Егор.

Мы залезли в шкаф. Наташа оставила маленькую щелочку, из которой открывался вид на стол, где, также не подавая признаков, сидела ее мама и брат.

–Слушайте, что бы не произошло сейчас, ни в коем случае не пытайтесь выйти из шкафа. Вы не должны. Я вам все объясню потом. – сказала она, после чего выставила кулачок.

– Хорошо, – сказал я и ответил.

Громкий хлопок двери – такой, что окна затрещали. Шаги человека, который идет в столовую, к нам. Он идет не спеша, напевает какую-то мелодию. Я отчетливо слышу дыхание Наташи и стук своего сердца. Ударов 120, не менее. Её отец заходит в столовую.

– Ну что, зайчики мои, скучали? – раздается крик.

Его жена и младший сын не подали никакой реакции. Апофеоз безразличия. Отец ни капли не удивился, будто это происходит не в первый раз. Он прошел вокруг стола, остановившись посередине и повернувшись к нам спиной. Отец смотрел на картину, которую – наверное, из-за увлечения разговором с Кэт – я не заметил. Она не выделялась ничем особенным: на круглом столе, застеленном накрахмаленной салфеткой, лежали бананы, яблоки и апельсины. Как я узнал, что она накрахмалена, – не знаю. Просто чувствую.

– Господи, почему это уродство все еще висит на стене? – спросил отец, глядя на мать.

На её лице пусто. Ничего нет.

– Эй, я с тобой разговариваю, дряхлая сука, – крикнул он и ударил её ладонью по лицу.

Она упала со стула, на уголках рта появилась кровь. Жертва, будто ничего не было до, поднялась и села обратно за стол. Я посмотрел на Наташу: у меня была уйма вопросов, – но она поставила свою руку передо мной, говоря этим, что все вопросы потом. Просто смотри. Впереди целый акт.

– Вот так, значит? Ну хорошо, хорошо. Не хочешь играть со мной, Лиз? Уже месяц, как ты не хочешь играть со мной, паршивка! Хорошо, не играй. Но даже не надейся на то, что все будет быстро, как в наши лучшие дни. Я буду резать тебя медленно, будто ожидая, что к концу стейк охладится, и я смогу вкусить. Медленно.

Муж взял ее за запястье левой руки – вытянул её вперед. Тоже самое проделал и с правой рукой. Его дальнейшие действия повергли меня в неистовый шок – пришлось закрыть рот рукой, чтобы не закричать.

После того, как он вытянул ее руки, псих взял две вилки и со всей силы воткнул их в тыльные части ладони Лизы. Не было крика. Не было ничего. Она так же сидела и пусто глядела вперед, как будто там её ждало спасение. А единственный человек, который её может сейчас спасти, сидит в шкафу, боясь даже вдохнуть громче нормы. Какого черта?! Я протянул руку вперед, чтобы открыть шкаф и дать о себе знать, – единице справедливости. Только вот на полпути Наташа перехватила её, шепнув.

– Нет, вы ничего не понимаете. Вам нельзя. Доверьтесь мне.

Я опустил руку – отец поднял свою. Он бил жену по лицу, пока оно не стало синим, как кафель в бассейне.

– Хорошо, дорогуша. Твоё хладнокровие восхищает, но сможет ли этот маленький ублюдок повторить твой подвиг?

Он двинулся к сыну, и тут раздался слабый голосок. Голосок женщины, которая шептала в замочную скважину двери из-за той стороны, что ведет на тот свет.

– Остановись, – она откашлялась кровью, – прошу…

– Кто у нас заговорил! Вы только посмотрите! – воскликнул он, подходя к мальчику.

Отец взял его за волосы и легким движением наклонил его голову назад, ударив рукой по шее. Мальчик, задыхаясь, упал со стула.

– Это все из-за тебя, Лиз. Это все всегда было из-за тебя. Кстати, где эта малолетняя шлюха?

Я почувствовал, как Наташа напряглась рядом со мной. Спустя секунды три после фразы отца она начала слегка трястись. Я на ощупь нашел её руку и взял.

– Тише, я защищу вас. Всех вас, – шепнул я.

– Нет, вы не понимаете. Здесь вы нам не поможешь.

– В смысле здесь? Я не понимаю.

– Вам нужно вернуться.

Она засунула руку в карман, желая что-то достать оттуда, но…

– Что там за звуки в шкафу? Солнце, это ты? А ну-ка иди к своему любимому папочке.

Любимый папочка подошел к двери, но я не растерялся и пнул ее ногой. Шкаф был большой: метра три в высоту; нижний метр занимали выдвижные ящички – значит, дверь была в два метра. Она ударила его и он, не ожидая такой отдачи, не удержался на ногах и упал. Я выпрыгнул из шкафа и навалился на него всем телом. Четыре раза он пропустил удар по лицу. Из его рта лился смех, из носа и разбитой губы – кровь. После этого он вцепился мне в ребра и перекинул через себя. Когда я приземлился на холодный пол, крикнул Наташе, чтобы она бежала из дома и позвала на подмогу, но она меня будто не слышала. Папочка прыгнул на меня, но я успел ударить его ногой в грудь – он перевалился в воздухе на бок и упал рядом со мной. Наташа выбежала из комнаты, но не в сторону выхода, нет. Я пустился искать взглядом предмет, что мог бы послужить оружием. На столе были ножи, но до них было метра четыре, – не успеть раньше подъема главы семейства. Мой выбор пал на стул. Я схватил его за ножку и со всей силы ударил папочке по голове. Стул раскололся, череп – нет. В этот момент мне казалось, что состав моего тела напрочь заменен адреналином. Я встал, чтобы пробежаться к столу и взять нож, но как только попытался сделать первый шаг, папочка схватил меня за ногу и потянул к себе. Снова танцы на полу. Он навис надо мной, и я уже был готов сказать прощай своей жалкой жизни. Вот и все, Егор. Ты в конце пути. Вдруг за его спиной появилась Наташа. Кровь потекла по его лбу, глаза застыли, тело обмякло. Оно сваливалось на меня, но я успел поменять вектор и сбросил его по правое плечо от себя. Передо мной стояла Наташа с окровавленным молотком в руке.

– Вставайте, у нас мало времени, – сказала она, показывая на часы. Там было 8:56.

– Да что здесь, твою мать, происходит?!

– Я вряд ли смогу объяснить все сейчас. Держите, это даст вам все ответы, – она протянула мне конверт.

Мне было интересно. Очень. Я надорвал конверт: там лежал лист бумаги.

– Нет, не сейчас. У нас мало времени. Идемте.

8:57. Наташа взяла меня за руку и повела в сторону выхода. В столовой сидела избитая женщина и маленький ребенок, возле стола лежало тело их отца. У того в черепе была дыра. Мы прошли до коридора, где располагалась лестница, и тут дом поверг тряс, как при землетрясении.

– Что происходит? – спросил я.

– Время кончается. Пора идти. У вас в кармане ответ на все вопросы. Надеюсь, вы спасете нас. Ступайте, – сказала она, и по её щеке скатилась слеза.

В этот момент я опять обратил внимание на то, какие же у нее красивые глаза. Синий, чистый цвет.

8:59.

Мое наблюдение прервал еще один толчок. За ним последовала трещина на весь коридор.

Скорее!!! – крикнула Наташа и пихнула меня к двери.

Я вышел.

Когда я покинул дом, боль в моей голове стала невыносимой. Казалось, что это мне прилетело молотком, а не папаше. Мне хотелось кричать, но я сдерживался изо всех сил. Вышел за калитку и сам не заметил, как попал на проезжую часть.

А дальше – тьма.

Глава II. Если рядом друг


Я вышел из дома 6 октября. В тот день, кроме благотворительного разноса чужой почты, у меня было еще одно дело: встреча с Денисом. Как обычно, две субботы в месяц – первую и третью – он приезжал ко мне в Д., и мы просиживали вечер в баре. Это был тот день, в который мне разрешалось выпить. Иногда пили пиво, иногда – виски, если меня вдруг накроет шторм воспоминаний, и мой корабль будет нуждаться в поддержке. Зачастую он только и нуждался, и, бывало, я в тайне от Дениса посещал бар.

С Денисом мы подружились довольно быстро – вот что значит наличие общих увлечений. Он был учителем математики, но это не отменяло того факта, что он любил книги. Мы могли часами обсуждать поведение Колфилда; рассуждать, почему Сэлинджер избрал путь отшельника. Любили помечтать о том, сколько вещей мог написать Хемингуэй, если бы не лег на дуло любимого ружья. Он был старше меня на семь лет и заменял мне старшего брата, которого, впрочем, у меня никогда не было. Также Денис был выше меня, и вместе мы выглядели точь-в-точь, соответствуя этому статусу. “Да вы как братья винчестеры: один высокий – лосяш Сэми, – другой как мелкий, глупый красавчик. Как там его, Дин”, – сказал нам как-то школьный тренер по футболу. Это была последняя фраза, которую этот смельчак сказал в наш адрес, потому что после нее Денис дал ему слегка по ребрам, и тот, кажется, обиделся на нас. “Сэм был младшим, кретин”, – сказал он, когда мы покидали место беседы.

Когда Яна бросила меня – по веской причине, конечно же, – он знал, что вся вина лежит на моих плечах, но все равно поддерживал меня. Верил, что мне посильно все исправить. Денис видел во мне другого человека, который не открывался даже мне при взгляде в зеркало. Я безгранично благодарен ему за место в жизни. С радостью сижу на скамье в его сердце и говорю, что люблю.

– Я всегда мечтал о таком друге, как ты, Денис. Спасибо тебе, – сказал я ему однажды.

– Не за что. Я знаю, что это взаимно, и ты всегда придешь ко мне на помощь, дружище. Даже раскроешь неопределенность для меня там, где правило Лопиталя бессильно.

К его большой неожиданности я засмеялся, сказав:

– Кстати, знаю, что ты, скорее всего, в курсе, но мне вспомнился факт. Ты знал, что Лопиталь издал свою работу на основе открытий братьев Берннули?

– Конечно, знал. Только мне кажется странным тот факт, что один из братцев Берннули предъявил претензии на сочинения Лопиталя лишь после его смерти. Что-то в этом есть. Лучше скажи мне, откуда у тебя – лингвиста – такие познания?

– Я не только художественные книги со словарями проглатываю.

Он улыбнулся, и мы чокнулись стаканами.

Вечером, 6 октября, наша встреча не состоится, и он отправится на мои поиски, а пока что время обеда, и Денис сидит в кафе с Яной.

– Я рад, что ты пришла.

– Как мне не прийти? Мы все еще друзья, хоть и после ситуации с…Егором наше общение свелось к минимуму.

– Как раз об этом я и хочу поговорить. В смысле, не о нас с тобой, а о тебе и нем.

– Егор…прошу.

– Нет, выслушай меня. Начну с того, что он тебя любит. До сих пор. Не думаю, что для тебя это тайна. И, судя по тому, что ты все еще одинока, чувства к нему есть и у тебя.

– Да, есть. Не буду скрывать.

– Так вот, прошло четыре месяца. Он под моим четким контролем завязал с выпивкой. С того вечера, как покинул город, Егор и капли в рот не взял.

Я не бросал пить, нет. И Денис знал, что для меня это непостижимая задача: пока его друг настроен на то, что Яна не вернется, он будет закапывать себя еще глубже. Я пью, поэтому она ушла; и я пью, потому что, пока это так, она не вернется – парадокс. Он знал меня, как никто другой. И он был прав. Другое дело – не дать мне выбора: Яна думает, что я не пью и, забывая про наш инцидент, все же возвращается. Тогда у меня просто не останется выбора. Чертов гений, не правда ли?

– Я знаю, что ты к нему часто ездишь. Вы, что ли, молоко пьете?

– Да, теплое молоко с жирностью не ниже 6% – это важно. А если серьезно: ты думаешь, что мужики, когда встречаются, только и делают, что пьют?

– Нет, но…

– Но мы всегда так делали, и ты думаешь, что остановка для нас непостижима?

– Думаю, да.

– Окей. Можешь не верить.

– Что ты хочешь? Для чего ты меня позвал?

– Я хочу, чтобы ты дала ему шанс. Вы любите друг друга. Он чист. Почему нет?

– После того, что он сделал…

– Это было четыре месяца назад! Треть года! Он изменился, мать твою!

– Не ори на меня!

– Ладно, прости. Я просто хотел сказать, чтобы ты не судила человека по его поступкам в прошлом.

– Люди не меняются. Я боюсь его.

– Он не человек. Не ты ли этого говорила? А зверя можно приручить.

– Деним…

– Поговори с ним, дорогая. Поговори.

Денис был рад итогом беседы и спешил поделиться со мной, но не по телефону, нет. “Как раз сегодня мы должны встретиться. Скажу лично. Вот он обрадуется!” – сказал он сам себе. От моего прошлого до нового города езда по трассе занимала минут 40. Времени было уже 5 часов, и Денис решил выехать. Встречались мы обычно в 6, но в тот день я был занят совершенно другим ужином и совсем забыл позвонить ему.

Он подъехал к моему дому: обычно он забирал меня у него, и мы доезжали до бара. На часах было 6:50. Меня нет. “Странно, обычно он уже на крыльце в это время”, – подумал он.

Знал бы ты, друг, где я сейчас. Если бы только знал.

Денис решил проехаться до бара: вдруг я там. Наш бар находился где-то у центра города, но особой популярностью не обладал. Возможно, цена выпивки, а может, играющий рок отпугивали посетителей. Нас это не отталкивало – мы любили это место.

Из-за его непопулярности в тот вечер там было всего три человека: два завсегдатых градусника и бармен, – поэтому Денису не составило труда меня не найти. Он поехал обратно.

Денис как самый лучший друг имел запасные ключи от моего дома. Проникнуть внутрь не вызвало трудностей. В коридоре ничего необычного он не нашел, да и в остальных комнатах тоже. Ничего, за что можно было ухватиться в моих поисках. Ничего, но он помнил слова. Мы созванивались с утра того дня, когда мне доставили посылку, и я рассказал ему об этом. Как и о планах вернуть ее владельцам.

“Выходит, он пошел возвращать её и не вернулся. Странно это все”, – подумал он. Нужно было выяснить, кому предназначалась посылка, чтобы продвинуться в поисках, но почта уже была закрыта. Он решил переночевать в моем доме – вдруг блудный брат объявится темной ночью с бутылкой Джеймессона в руках, – а наутро посетить отдел почты.

Денис прошел на кухню в поисках еды, как хищная кошка карабкается по карнизу к бедной птичке. Холодильник мой не блистал пустым местом, поэтому он смог приготовить себе ужин чемпиона: яйца, консервированное мясо и пепси. Кстати, когда он впервые открыл холодильник, ему в глаза бросился ящичек с пивными банками. Тут Денису вспомнился разговор с Яной со всеми его обещаниями – и хмельное лакомство отправилось в раковину. Прискорбно.

Он поужинал и решил посмотреть телевизор, только вот забыл, что его у меня нет. Когда ищейка зашел в мою комнату и увидел матрас, он вдруг вспомнил, что это жилище кардинально отличается от моего старого.

Денис сел на матрас и взглянул на стопку книг. Прочитав пару глав, он забылся сном. Снов ему в эту ночь не снилось.

Наутро он сварил кофе, принял душ и отправился на поиски почтового отделения. Это не оказалось сложно: GPS в помощь тем, кто боится затеряться в кварталах.

– Здравствуйте, чем я могу вам помочь? – спросила полная женщина по ту сторону окошка.

– Знаете, у меня трепетный вопрос. Дело в том, что вчера моему другу по ошибке доставили посылку. Она предназначалась другому дому, и он пошел ее возвращать. Только вот после этого он пропал.

– Ой…Сейчас посмотрю, кто разносил почту в том районе. Какой, говорите, у него адрес?

Денис назвал.

– Почтальон, ответственный за данный участок, еще на утреннем разносе. Присядьте, пожалуйста. Он скоро вернется.

Денис присел. Вокруг не было ничего, что могло бы его развлечь. Он задремал. Спустя минут 30 пришел почтальон, и дрем канул в Лету.

– Мне сказали, что вы меня ждете. Чем могу быть обязан? – сказал он и протянул руку. – Меня Витей звать.

– Такая ситуация, Витя: вчера ты отнес моему другу посылку – а сегодня его нигде нет. Мне кажется, здесь что-то неладно.

– Простите? Я не понимаю вас.

– Вчера. Утром. Ты отнес моему другу коробку, которая ему не предназначалась. Он решил вернуть её и – бац! – пропал. Испарился. Нет его.

– Мне жаль…

– Ты лучше скажи мне, кому предназначалась коробка.

– Вчерашнее утро как в тумане. Я смутно его помню, но нам повезло: у меня часто бывают пробелы в памяти, поэтому я все записываю в блокнот. Подождите пару минут. Сейчас принесу.

– Жду.

Он вернулся спустя две минуты.

– Так-с, смотрим: вчера была лишь одна посылка. Отнести я её должен был… О Боже! Как такое может быть?!

– Что такое?

– Ничего не понимаю. Судя по записи…

– Что такое?!

– Идемте, здесь недалеко. Я вам покажу.

И они пошли. Денис никак не ожидал увидеть то, что увидел. Этот поход должен был прояснить ситуацию, но он лишь запутал муху сильнее в сети.

– Что здесь, мать твою, произошло и кому понадобилось слать сюда посылку?!

Витя рассказал.

Глава III. Исход


Я не один такой, нет. У каждого найдется скелет в шкафу, который он хотел бы отпустить, но тот тяготит, рвется наружу. Мой появился в день рождения Дениса. Мы отмечали долго, пили много и были отвратительны. Я был буквально ходячим мертвецом. Черт знает, что подвигло меня заявиться домой в таком состоянии, где ждал мой ангел – Яна.

Женское сердце способно многое вместить. Она любила меня всякого: злого, работающего, грустного, – но пьяным терпеть не могла. Поэтому мы сошлись на том, что, если я перебрал, домой не прихожу. В тот день все пошло не так. Боже, как бы я хотел вернуться в него и все исправить, но мир – не фабрика по исполнению желаний. Не так ли, Грин?

Плохо помню тот вечер. Память вообще – одно из слабых мест алкоголика, которым я себя не считаю, но являюсь. Порой мы – любители выпить – даже не знаем, почему пьем, не то что прошлый вик-энд. Я явился домой и расстроил своим видом своего ангела. Был скандал, и пьяное животное подняло на нее руку. Думаю, Денис чувствует часть вины, потому что не оставил меня у себя всему вопреки; позволил этому случится.

Спустя три дня Яна собрала вещи и уехала к подруге.

Что было дальше – вы знаете.

Итак, вечером, 6 октября, я вышел из дома – 8 октября проснулся в палате. Поначалу мне показалось, что все это лишь страшный сон. Но после выдоха облегчения пришло осознание: это не моя кровать. Все, что было, не сон.

На тумбочке лежали фрукты и стояла стеклянная бутылка апельсинового сока. Рядом лежала смятая ветка винограда без плодов.

Я увидел за стеклом Дениса, и он, судя по всему, заметил мое пробуждение. Он зашел в палату. В его руках была пачка чипсов и бутылка диетической колы.

– Не хочешь перекусить?

– Хочу, но не уверен, что мне можно.

– Брось, тебя всего лишь машина сбила. Ну, не в смысле, что это не страшно, а…

– Я понял тебя.

– Чудно.

Он протянул мне пачку.

– Ох, как бы мне не хватало их на том свете.

– Запей, – сказал он и протянул бутылку коки.

– Повинуюсь. Но я, пожалуй, скушал бы фруктов. Это ты их принес?

– Ты здесь видишь кого-то еще?

– Нет, спасибо тебе. Скажи, а откуда эта…лоза?

– А, она. Ее нашли зажатой в твоей руке.

– Вот как…

– Ты не помнишь?

Черт, я точно помню, что выходил без нее.

– Что-то припоминаю.

Это были хорошие минуты, беззаботные. Но я понимал, что нам придется перейти к делу. Мне придется рассказать обо всем, что было.

– Положи её, пожалуйста, в мою куртку.

– Зачем?

– Просто положи. Для меня это важно.

Он исполнил.

– Там сидит полицейский. Он хочет задать тебе вопросы. Машина, которая сбила тебя, скрылась с места. Он думает, что ты мог запомнить то, что помогло бы ее найти.

– Не нужно. Я не держу зла.

– Но ведь…

–Слушай меня внимательно. Кое-что произошло. Кое-что серьезное. Тебе нужно выйти и сказать ему, что я отвечу на все вопросы, но пусть даст нам еще 20 минут. Хорошо?

– Хорошо.

Денис вышел за дверь. Вернулся через две минуты.

– У нас есть 20 минут.

– Отлично.

– Что произошло?

– Когда мне с утра пришла посылка…


– … потом я вышел на улицу. Голова чертовски разболелась, и я не заметил, как вышел на дорогу.

– Егор…

– Я знаю, что сложно поверить во все эти странности, но все так и было. Денис, почему ты так смотришь?

– Значит, все это случилось в вечер того дня, когда ты пошел?

– Верно. Я не понимаю тебя.

– Тебя нашли сегодня вечером. Соседка из дома напротив заметила мужчину на дороге. Сегодня 8 октября. Прошло два дня.

– Я Богом клянусь, что все это случилось за вечер!

– Я тебе верю: это не всё. Дом, в котором ты был… Дом сгорел год назад. Судя по заметкам из газет, что я прочитал, отец пришел домой в алкогольном опьянении; убил жену и двоих детей. После чего оставил газ включенным и застрелился из собственного ружья. Дом вспыхнул. Странное дело вышло: в доме обнаружили только его тело.

– Тогда откуда известно, что они мертвы?

– Догадки. Их отец всегда был немного психом. Но немного ими не бывают.

–Боже, боже, боже. Что я тогда видел?!

– Не знаю,Егор, не знаю.

– Точно! Письмо! Я совсем забыл про него. Наташа дала мне письмо!

Я залез в карман и достал оттуда смятый, надорванный конверт.

– Вот оно.

– Читай.

Я достал лист и начал чтение вслух.

Привет, наш спаситель.

Я могла просто отправить вам это письмо, но вряд ли бы вы мне поверили. Поэтому произошло то, что произошло. Я не знаю точно по какому сценарию все прошло в наш раз, но их много – и это всегда жутко.

Все началось в тот день, который потом в местных газетах обзовут днем красного винограда. Наверное, из-за нашего красивого виноградника, который, к сожалению, погиб в огне. Дело в том, что мой отец – каким бы он ужасным человеком не был – изготавливал действительно хорошее вино, на которое был спрос в городе. Благодаря этому мы имели довольно большой доход – и открыли винную лавку. Наш дом был прославлен именно этим.

Так вот, в тот день отец пришел домой из лавки пьяным. Он часто там выпивал, но этот случай был исключительным. Мы сидели за столом, ждали его к ужину; и он пришел. Отец был злым, потому что доход за месяц снизился на 20 процентов. Он ждал поддержки от мамы, но она лишь сказала: “Гриш, людям надоело видеть твою пьяную рожу – вот и перестали приходить”. Он ударил её. Отец часто бил маму, нас – реже, но тоже доставалось.

Обычно она угрожала емууходом, и он затихал, но в тот день он озверел. Наверное, потому, что был пьянее обычного. Папа повалил её на пол и продолжил бить. Я пыталась помешать: подбежала к нему и начала бить кулаками по спине, – но он отбросил меня с нечеловеческой силой. Я вырубилась, а мой брат остался сидеть за столом и горько плакал. Проснулась лишь тогда, когда отец убирал руки с его шеи; рядом лежала мать с лицом, которое едва было на него похоже. Папа взял нож со стола и пошел ко мне.

Мои глаза начали слезиться. Я посмотрел на Дениса – он тоже был на грани. Что может заставлять людей так злобно срываться? Алкоголь? Бред. Или нет… Я вспомнил Яну. Она лишь хотела, чтобы её парень не пил – это была забота, а я – ударил её.

А он – убил.

Всем интересно, что же ждет нас после смерти. Нашу семью ждал ад. Мы оказались в своем доме, запертые в том вечере с этим монстром. Изо дня в день все повторялось. Он приходил и срывался на нас. Спустя месяц таких дней мама – а брат и то раньше – сломались. Но не я: я обнаружила то, что давало мне силы стерпеть все муки. Наш день начинался не сразу с его прихода. У меня был час наедине с собой перед тем, как отец приходил и убивал нас. Вначале я решила, что если убью его, то все прекратится. Я подумала, как лучше все провернуть – и воплотила. Ничего не изменилось; наступило следующее сегодня, и отец снова приходил.

И вот я стояла у окна, за которым не было ничего кроме темноты, но мне казалось, что это не так. Не напрасно. Собрав все силы, я посмотрела – и увидела. Передо мной открылась наша улица, её теперешний вариант. По ней шел почтальон, и мне показалось, что я могу увидеть еще больше – и я увидела. Не знаю, как правильно это назвать, но я залезла к нему в голову. Увидела буквально пару мыслей и связь оборвалась; за окном снова темнота.

У меня созрел план, и я начала тренироваться.

Я перевернул лист.

Я хотела внушить ему мысль. Подумала, что если могу видеть ваш мир, то и вы сможете увидеть мой. Мне стоит лишь показать. Он должен был зайти сюда, узреть и найти способ освободить нас, но потом я увидела вас в окно. Тогда я проникла в вашу голову и увидела, что вас гложет. Увидела её, вашу девушку. Увидела в вас зло, что было и в моем отце. Тогда я решила, что именно вы должны помочь нам, должны увидеть день – вечер – в котором я живу. Возможно, когда вы увидите, насколько далеко можете зайти, перестанете ходить по вечерам в бар в тайне от вашего друга. И ходить туда вовсе.

Я виновато посмотрел на Дениса.

– Прости, я пытался. Правда. Но это сильнее меня.

– Нет, не сильнее. Поговорим об этом позже. Продолжай.

На листе оставалось всего несколько строк.

Если вы это читаете, то я внушил почтальону идею, и он заманил вас ко мне. Найдите наши тела и спасите нас, а затем – себя.

– Да уж, – сказал Денис

– Ты веришь мне?

– После твоего рассказа я был готов подумать, что ты спился до чертиков. Но это письмо… Вряд ли бы ты так заморачивался.

– Хоть на этом спасибо.

– Что будем делать?

– Позови полицейского. Мне есть, что сказать.

Дом впервые предстал передо мной в своем истинном обличии. Красивый виноградник сменился пылью. Жилище больше не выглядело богато – это был набор черных досточек без окон и дверей. Но даже так он сохранял свое былое величие.

– Странно, почему никто не выкупил участок? – сказал я Денису.

– Не знаю. Думаю, случившаяся там история отпугивает местных. А приезжим проще купить целый дом.

– Денис, у меня к тебе будет просьба. Ты же вроде хотел открыть свое дело?

– Да, хотел. Можешь что-то предложить?

Я сказал.

Мы стояли и смотрели, как полицейские доставали останки из места под бывшим виноградником. “Откуда вам известно, что тела там?” – спросил полицейский после входа в палату. Мой ответ: “Я чувствую. Просто чувствую”.

– Допустим, они остались там, потому что тела не покинули территории. Но почему их отец тоже остался ведь он сгорел? – спросил Денис.

– Возможно, пару его косточек до сих пор лежат в доме. Но это не важно, если он остался там один, – ответил я.

– Странно, что их тела не нашли ранее.

– Возможно, не особо искали.

– Ну да…Как думаешь, теперь их души свободны?

Я потрогал карман, в котором лежала виноградная лоза. Она исчезла.

– Уверен. Они свободны.

Глава IV. После – себя.


Спасите нас, а затем – себя.“, – так написала Наташа в оставленном мне письме. Я не придал этому особого значения, когда читал его в первый раз. Но вот занимаясь этим в шестой раз, сидя на кухне за чашкой кофе, понимаю, что она имела в виду. И мне горько.

Да, я помог девочке; оправдал её ожидания. Могла она быть уверена во мне? Ответ очевиден: нет. Я слаб и жалок. Наташа выбрала меня именно поэтому. Получается нескладный стих: зачем звать на помощь слабейшего? Чтобы показать, как низко может пасть человек. Как низко пал её отец, так низко мог упасть и я. Всему виной – алкоголь.

Она была в моей голове, видела все, что я сделал с собой; что сделал с Яной. Но больше этого не повторится. Даю слово.

Я навсегда у нее в долгу.

Мы сидели с Денисом в баре и пили молоко.

– Я рад, что ты наконец-то решился, – сказал он. – За тебя!

Мы чокнулись стаканами.

– Не представляешь, как я этому рад. Кстати, что там с моим предложением?

– Все отлично. Осталось подписать пару бумаг – и винная лавка моя. После трагедии в доме она перешла в управление городу, и он сохранил ее.

– Звучит как тост.

И мы еще раз выпили по стакану теплого молока.

Так началась моя новая жизнь. Я купил в дом мебель, и он сразу же перестал напоминать притон. Сел за роман: события того вечера дали прочный сюжетный косяк. Больше не пью.

По итогу всё отлично.

На следующий день после обнаружения тел Денис рассказал мне про разговор с Яной, который на данный момент состоялся почти месяц назад. Он говорил, что ей нужно немного подумать, – я верил.

Решил для себя, что она надумала не в мою пользу, и надо бы мне и здесь двигаться дальше. Едва я так подумал, сидя за рабочим столом, как раздался звонок в дверь.

Там была еще одна посылка для меня. Посылка улыбнулась и сказала:

– Птенчик, тебе не кажется, что этот дом будет маловат для нашей семьи?

Однажды на кладбище


«О крупной аварии в центре города сообщает пресс-служба…»

Саша остановился, чтобы переключиться на другой радиоканал и послушать музыку, но обнаружил, что добрался до места назначения. Из ворот кладбища выходила пара, державшись за руки. Было темно, поэтому Саша увидел только то, что у мужчины на голове бейсболке. «Псих какой-то», – подумал он и решил не попадаться им на глаза. Сперва перекинув на ту сторону рюкзак, парень перелез через каменный забор и попал на территорию кладбища – оказался среди надгробий, склепов и темноты. Следом достал фонарик. Когда Саша его включил, над головой раздался звук птичьих крыльев, хозяев которых потревожил свет. Медленными шагами он прошел по выложенной плиткой дорожке к зданию, которое имело цвет – и состояло из – красного кирпича. Это можно было заметить только днем, сейчас же, поздним вечером, здание походило на огромную тень, которую отбросила истинная постройка.

«Если бы не эта дурацкая игра, я бы сейчас лежал в своей комнате, в теплой кроватке, – думал Саша. – Сейчас как стану кормом для вурдалаков. Будут знать…»


– Ты проиграл. Моя очередь загадывать желание, – сказал Илья.

– Давай, удиви меня. В женский душ не пойду – сразу говорю, – ответил Саша.

– То есть загадать мне подарить букет цветов коменде – это нормально, а сходить поглазеть в женский душ – это перебор? – вмешался Матвей.

– Я не выйду оттуда живым. Вы же знаете. Они в лучшем случаем закидают меня своими литровыми бутылками от шампуня, – ответил Саша.

– А в худшем что тогда? – спросил Илья.

– В худшем? Загонят мне под ребра свои наращённые ногти – и всё, там и слягу, – сказал Саша и засмеялся.

Вместе с ним засмеялись и остальные.

– Тогда… Тогда я хочу, чтобы ты провел ночь на кладбище, – сказал Илья.

– Еще что придумаешь? – спросил Саша.

– Я серьезно. Там есть часовня, ты должен залезть в неё и провести там ночь. Карточный долг – дело святое, дружище, – сказал Илья.

– Может, что-то другое придумаешь? – Саша не терял надежду.

– Пол-литра Jameson’а со стипендии. Идет? – спросил Матвей, поглядывая на Илью.

– Кладбище, так кладбище. Карточный долг – дело святое, – согласился Саша.


Он подергал дверную ручку – вход в часовню оказался закрыт на замок. Не то чтобы Саша ожидал чего-то другого, но попытаться явно стоило. Здание было небольшим, одноэтажным; это была не просто часовня: судя по надписи у двери, внутри была захоронена польская знать. В целом, кладбище выглядело хорошо: несколько памятников, большие могильные плиты, склепы, уходящие в землю, – это только те достопримечательности, которые Саша, освещая те фонариком, увидел по дороге к часовне.

Карточный должник растерялся, но вовремя взял себя в руки и вспомнил о том, что здесь, на кладбище, есть второе здание, – возможно, оно окажется открытым. Свернув на смежную дорожку, Саша пошел по ней ко второй часовне, пробегая глазами по надгробным эпитафиям. Польский язык он не знал, поэтому понимал только одно: даты жизни и смерти. Не все надписи были на польском, также были и русские. Скорее всего, местные родственники тех, кто здесь похоронен.

Когда Саша подошел ко второму зданию, он обнаружил, что здесь вовсе нет дверной ручки.

«Весело, конечно. Что мне теперь делать?»


– Чтобы мы убедились в том, что что ты нас не обманешь, тебе придется делать фотографии изнутри, – сказал Илья.

– А спать мне когда? – спросил Саша.

– Ну… Давай ты сделаешь одно фото тогда, когда залезешь внутрь своего ночлега. Затем – наутро, – сказал Илья.

– Я смогу дать тебе спальный мешок и коврик к нему, чтобы было мягче. Еще фонарик дам, – сказал Матвей.

– Как мне залезть внутрь? – спросил Саша.

– Я слышал, что там отрыто, – так что проблем не будет. Если вдруг струсишь, то с тебя пол-литра виски, – сказал Илья.

– По рукам, – согласился Саша.


Он решил обойти часовню и поискать другой вход. Его не оказалось. Саша достал телефон, открыл мессенджер и написал Илье: «Часовни заперты. Проведу ночь на свежем воздухе». Нажал на кнопку отправить. Потом подумал и сделал селфи, посветив себе на лицо снизу фонариком, – птицы снова начали кружить вокруг деревьев. Написал: «Все духи меня боятся. ОЗ велик и ужасен». Пришел ответ: «Надеюсь, ты не гонишь, чтоб соскочить. Если будки и правда заперты, то ладно, просто найди, где там можно отсидеть ночь». Следом: «Ну и рожа».

Саша знал, что где-то есть скамейка, но искать её сейчас ему не хотелось, поэтому он сел на бетонную подставку, на которой стоял памятник. Время приближалось к полуночи, холодало. Парень достал из рюкзака бардовый плед и укутался им поверх толстовки. Затем достал термос, в котором был сладкий кофе без молока, и книгу Дэвида Митчелла «Голодный дом». Саша глотнул кофе и с головой залез под плед, взяв туда фонарик и книгу. Принялся читать.

«Мамины слова тонут в копотном рыке отъезжающего автобуса…».

Птицы над головой никак не успокаивались, и это создавало эффект чьего-то присутствия. Спустя 10 минут такого ритуала у Саши заболела спина, и тут он понял, что в книгах все слишком романтизируют: плед, книга, фонарик, кофе – звучит красиво, на деле – мука.

Положив книгу в мягкой обложке рядом с термосом на бетонную плиту, одинокий должник, не снимая с себя плед, пошел гулять по кладбищу. Луч фонарика попал на памятник, и Саша подошел ближе чтобы его рассмотреть: это была девушка то ли в платье, то ли в какой-то накидке, сидевшая, опираясь на собственную руку. Размер памятника был с настоящего человека. В левой части заметная дырка – что-то оттуда выломали. Датирован 1900-м годом

Саша прошел мимо первой часовни, углубляясь в могилы. За постройкой кроме них ничего не было. Побродив между ними, он вернулся к своим вещам. На земле спать ему не хотелось, да и в принципе нигде здесь тоже.

«Пойду-ка я отсюда. Погуляю по городу, с утра вернусь, сделаю фото и отправлюсь на пары. Отличный план, Санёк. Ты молодец!» – рассуждал он.

Саша снял с себя плед, сложил его в рюкзак вместе с книгой к неиспользованному спальному мешку. Он решил, что мешок собран слишком аккуратно, – сам бы он так не смог его завернуть. Парень достал спальный мешок и расстелил его на земле среди опавших желтых листьев, затем – кое-как скрутил обратно.

«Вот! Другое дело!».

По коже пробежал холодок. Саша глотнул кофе. Глотнул еще раз. И еще раз.

«Бр-р, зря плед убрал»

Глянул на время в телефоне: 00:29.

Он закинул рюкзак на плечо и пошел к выходу, держа в одной руке – термос, а в другой – фонарь.

Парень увидел фигуру, сидящую на лавке, около ворот. Он посветил фонариком. Это была девочка в длинном платье с красными цветами – возможно, розы, – с длинными волосами, выступающими скулами.

– Эй, ты чего это? Не свети в глаза! – возмутился женский голос.

– Ой, прошу прощения. Сейчас уберу, – сказал Саша и выполнил обещание.

– Сидишь, думаешь, никого не трогаешь. А тут всякие норовят тебя сетчатку выжечь!

– Что ты такое говоришь? Я ничего не выжег бы!

– Конечно!

– Так, ладно. Э…Как тебя зовут?

– Алёнка.

– Приятно познакомиться.

– А тебя случаем не Егор?

– Нет, не Егор. Саньком зовут.

– Жаль. Ты похож на Егора.

– Чем это я на него похож?

– Да так…

– Что ты делаешь так поздно в этом месте?

– Пришла бабушку с дедушкой навестить.

– Они у тебя поляки?

– Да. Они у меня из знати.

– И всё же: почему ты пришла именно в полночь навестить своих родственников?

– Я гуляла неподалеку – и захотелось зайти в гости. А ты что тут делаешь?

– У меня история интереснее: я пришел сюда ночевать.

– Дурак, что ли?

– Нет… Игрок. Мы с друзьями играем часто в карты на желание в общежитии. Я редко проигрывал, поэтому позволял себе загадывать очень интересные желания. Умудрился проиграть – и вот я здесь ночую…

– Ты разве не к выходу шел?

– К нему самому.

– Решил сжульничать?

– Разве что чуть-чуть.

– Как удачно, что я здесь оказалась! Я помогу тебе провести это время. Здесь.

– Спасибо, конечно… но, может, лучше погуляем по городу?

– Нет, не лучше. Тебе нужно выполнить обещание.

Резкая боль пронзила ей голову. Она услышала голоса.


– Ну па-ап, ты же обещал.

– Еще чуть-чуть. Потерпи!


– Что случилось? Ты в порядке? – подорвался Саша.

– Да, да. Просто кольнуло что-то. Все хорошо. Давай найдем моих бабушку и дедушку, – ответила Алёна.

– Веди.

– Ты сказал, что живешь в общежитии. На кого ты учишься?

– Учитель истории.

– И как? Тебе нравится?

– На самом деле – нет. Это ужасная скука. Да и не думаю, что я смогу учить детей в школе. Чувствую: это не моё.

– А я вот как раз хочу быть педагогом. Правда, еще не решила, какому предмету хочу учить, но ничего – до выпускного решу.

– Думаю, это вопрос призвания. Вот я не призван сопровождать малышей в мир знаний, ты, судя по всему, наоборот.

– Скорее всего, – сказала она и мило улыбнулась.

Саша не мог не заметить этой улыбки. Алёна с каждой минутой ему начинала все больше и больше нравиться. Он подумывал над тем, что было бы неплохо встретиться с ней потом, после кладбища.

–Ты еще учишься в школе? – спросил он.

– Да, это мой последний год, – ответила она.

– А не хочешь завтра днем сходить со мной попить кофе?

– Зовешь меня на свидание?

– Нет, просто приятная компания. Расскажу тебе про свой университет, раз уж ты хочешь в него поступить.

– Договорились.

Всё это время, которое занял их диалог, они простояли около памятника уже знакомой Саше девушки. Только в этот раз он заметил то, что упустил в прошлый раз: рядом с местом, где ее бетонные одеяния касались пьедестала, стояла чаша со свечей, возле неё – спичечный коробок. Саша положил фонарик рядом с чашей и взял коробок в руки: внутри еще оставалось три спички. Он зажег одну и поднес к фитилю свечи.

– Да будет свет! – сказал он.

– Красивый памятник. Мне папа говорил, что таких в мире все два. Первый здесь, а второй принадлежит Ватикану, – поделилась Алёна.

– Ничего себе!

Девочка смотрела на огонь, на его яркое пламя, и вспоминала о других огнях.


– Алёна, зачем тебе эти гирлянды? Осень еще на дворе.

– Они очень красивые! Я боюсь, что к зиме их могут разобрать, и тогда я буду плакать, а тебе придется меня успокаивать!

– Хорошо, убедила. Покажи их хотя бы.

– Когда приедем домой.


      У Алёны подкосились ноги, Саша взял ее под руку и отвел к часовне.

– Всё… хорошо. Нам туда, – сказала она и показала рукой в сторону тропинки, которая вела ко второй часовне.

– Может, присядешь? Вот, садись на мой рюкзак, – сказал он и скинул рюкзак с плеча на землю.

– Нет, все правда хорошо. Идём, – сказала она, пытаясь вернуть былой азарт и радость голосу, но у нее не вышло.

Саша шел за ней по узкой тропинке, когда начала падать, но успела удержаться за могильный заборик.

– Мы пришли, – сказала Алёна.

Это все было безумием. С девчонкой было что-то не то, но она не признавала этого. Саше было не по себе. Парень посветил фонариком на большие фотографии, расположенные на надгробии.

– Красивая у тебя была бабушка, – сказал он.

– Угу. Саш, мне нужно тебе кое в чем признаться, – сказала Алёна.

– В чем?

– Я не помню, как я здесь оказалась.

– Но ты же сказала, что…

– Соврала. Я помню, что делала днём, а дальше все как в тумане. Потом я здесь. Вот и решила, что это какой-то глюк моего мозга. Подумала, что пришла сюда навестить бабушку и дедушку. Что мне еще здесь делать, если не это? И вот мы здесь, и я понимаю, что не за этим сюда пришла.

– Интересно. А что ты последнее помнишь?

– Помню… Помню, как мы были в магазине. Я купила себе платье. Вот это, которое сейчас на мне. Еще гирлянду.

– Зачем тебе гирлянда?

– Тебя правда только это волнует?

– Нет, прости.

Саша посмотрел в её зеленые глаза. В них был страх. Буквально 20 минут назад она была девочкой, наполненной любовью к жизни, а сейчас в одночасье все иссякло.

– Так, вставай. Мы уходим от сюда! – сказал Саша.

Он помог Алёне встать, и они направились к выходу. Саша подошел к воротам и вышел за территорию кладбища. Обернувшись, он увидел, что Алена, растерянная, до сих пор стоит по ту сторону.

– Что такое? Идем.

– Я не могу, Саша.

– Глупости. Пойдем.

– Саш, я… я…


– Ну па-ап, ты же обещал, – сказала Алёна

– Еще чуть-чуть. Потерпи! Сейчас я дослушаю её и включу то, что понравится тебе. И вообще: моя машина – моя музыка, – улыбнулся он.

– Так нечестно, – выдохнула Алёна и показала папе язык.

– Я все вижу, – сказал он и помахал ей указательным пальцем.

В разговор вмешалась мама. Она повернула голову на задние сидения.

– Красивое платье мы, конечно, тебе купили, но, Алёна, зачем тебе эти гирлянды? Осень еще на дворе.

– Они очень красивые! Я боюсь, что к зиме их могут разобрать, и тогда я буду плакать, а тебе придется меня успокаивать!

– Хорошо, убедила. Покажи их хотя бы.

– Когда приедем домой.

– Как там твой брат?

Алёна посмотрела на Ефима, своего младшего брата, который свернулся калачиком на сидении и тихо сопел.

– Он смотрит сны.

– Снова ночью не захочет спать. Он у нас такой важный в свои 6 лет.

Потом был удар.


– Я… я… я умерла.

– Ты что?

– Я умерла.

Саша подошел к ней.

– Тебя Илья с Матвеем подговорили?

– Кто?

– Не прикидывайся. Они решили не только заставить меня на кладбище ночевать, но еще и тебя прислали? Можешь позвонить и сказать им, что их план не удался.

– Я не понимаю, о чем ты. Не кричи.

Саша заметил небольшое пятнышко у нее на лбу. Когда он поднял фонарик, чтобы посветить на Алёну, луч безнадежно погас. Тогда Саша достал телефон и заметил, что время на часах до сих пор 00:29. «Твою ж мать», – проговорил он про себя и посветил на лоб экраном. Там было пятнышко крови.

– У тебя кровь.

– Где?

Саша тыкнул пальцем и заметил, что пятнышко увеличилось в размерах. Алёна поднесла чистую руку ко лбу, чтобы проверить, и почувствовала, как кровь испачкала всю все ее ладонь.


Она вспоминает, как отрывается от сиденья. В машине все еще играет песня отца. Его бейсболка слетает с головы. Ремни безопасности ломают ребра её родителям. Мир за окном кружится в вальсе. Затем она влетает лбом в крышу. Далее – тьма.


– Её надо срочно остановить. Сейчас, – в растерянности говорит Саша и залазит в рюкзак. Он достает оттуда плед, а из бокового кармана – нож. Отрезая кусок от пледа, он прикладывает его к открывшейся ране. – Что за чертовщина происходит?

Алёна берет то, что осталось от пледа, и раскладывает на дорожке.

– Давай присядем.

Саша садится рядом, она начинает рассказывать. Когда история подойдет к концу, он откроет для себя нечто ранее неведомое.

– Я призрак, – заключила Алёна.

Сразу после того, как она это произнесла, кровь остановилась. Лоб был абсолютно чистым.

– Мне нужно кое-что тебе сказать, – говорит Саша.

– Ты мне до сих пор не веришь?

– Верю. Я… Я, кажется, видел твоих родителей. Думаю, они тоже умерли. Это были их призраки.

– Что? Когда ты их видел?

– Перед тем, как зашел на кладбище. Я слушал по радио музыку, и эфир прервали, чтобы сообщить новость, – там сказали про аварию в городе. Потом я увидел в воротах кладбища мужчину и женщину, на мужчине была бейсболка. Я их испугался и перелез через забор. Ты как упомянул в своем рассказе о бейсболке, так я все и понял…

– А что потом? Ты их видел потом?

– Нет, больше я их не видел. Мне кажется, они ушли. Куда-то дальше.

– А мой брат? Ефимка! Ты видел моего брата?

– Нет, их было двое.

– Ты уверен?

– Э… Да. Они точно были вдвоём.

– Что это значит? Он жив?

– Как я не подумал об этом!

– Что? Что такое?

– Я сейчас все посмотрю в интернете!

Саша достал телефон, время которого все еще застыло на 12:29.

– Черт возьми! Нет сети.

Алёна заплакала. Саша понимал, что ему надо как-то ее успокоить, но не знал, как. Он неловко приобнял её.

– Ну-ну… Не плачь… Все будет хорошо

– Я мертва! Что будет хорошо?

– Прости…

Где-то у памятника горела свеча, птицы молчали. Могильный холод пробирал Сашу до костей.

– Алёна, тебе не холодно? – спросил он.

– Я перестала чувствовать холод.

Они не заметили, как все вокруг поглотил густой туман. Не заметили, как у выхода загорелся фонарный столб. Туман не тронул только тропинку, которая вела к выходу. Девушка приняла свою смерть и была готова к последнему путешествию.

– Кажется, мне пора, – сказала Алёна.

– Я пойду с тобой.

Саша сложил плед в рюкзак, и они прошли по тропинке к выходу. Стоя на границе кладбища и реального мира, они машинально взялись за руки.

– Мне очень жаль, что так вышло, – сказал Саша.

Алёна улыбнулась в ответ:

– Береги себя, Саша.

Они сделали шаг.

Время перескочило на отметку 00:30. Саша проснулся на траве около одного из памятников. Еще не совсем понимая, где сон, а где реальность, он вытер частью пледа со лба испарину. Парень обнаружил на его волокнах полузасохшую кровь.

Аленка…


***
Водитель автобуса не справился с управлением и стал причиной столкновения 5-ти автомобилей. Родители Алёны погибли на месте, сама девушка умерла позже в реанимации. Её младший брат Ефим чудом остался жив.

Среди пепла


Самые яркие и честные мечты запечатаны в детстве. Это те мечты, от которых с годами ничего не остается, потому что взросление превращает их в небылицы. Они остаются в колыбелях – забытыми, ненужными. Тем не менее их магия в том, что они зрели, когда их автор был свободен и чист; когда оставалось черпать прекрасное только из себя. Эта история расскажет именно о такой мечте.

Перед сном старушка всегда рассказывала Роберту сказки. Его любимыми были сказки о драконах – эти истории о рыцарях и мифических существах сотрясали его воображение. Он представлял себе могучим героем, идущим с ними в бой. Придя к дракону, Роберт обнаруживал, что они не огнедышащие чудовища, за которых их все принимают, – они добрые питомцы и вполне могут жить вместе с человеком. Ему было 9 лет, и он в это верил.

– Вдруг они не такие, какими их описывают? Вдруг они добрые? – спрашивал он после очередной истории.

– На это вряд ли кто-то сможет ответить. Времена драконов закончились очень и очень давно – теперь это не более, чем просто миф, – отвечала старушка.

– А почему они исчезли?

– Если кто-то это и знал, то он уже давно погиб. Пора спать, Роберт. Завтра ты идешь с отцом на рыбалку – нужно выспаться.

– Почему я не могу остаться дома и играть с Томасом?

– Потому, что ты уже мужчина. Добрых сновидений, юный рыцарь.

Старушка затушила свечу и вышла из комнаты.

«Вот бы драконы снова появились! Я б доказал всем, что они хорошие!» – это были последние мысли Роберта перед тем, как он заснул.


Урожай в этом году был плох, скот часто болел, поэтому, чтобы заиметь еще чуточку еды, Ричард – отец семейства – принял решение заняться рыболовством. Томасу, младшему сыну, было 3 года. Он был еще мал и не крепок, чтобы помогать отцу, а вот Роберт – в самый раз.

– Кушай, Роберт, тебе нужны силы, – сказала мать, когда они все седели за трапезным столом.

– Я не хочу есть бобы, – ответил Роберт.

– А ну, ешь, не то подохнешь в пути от усталости! – крикнул Ричард.

Роберт опустил глаза и ткнул ложкой в бобы, зачерпнул с горочкой и кинул обратно в тарелку.

– Не кричи на него, Ричард. Возьмете с собой: когда захочет, тогда и скушает.

– Хорошо, Лиззи. Положи в сумку.

После завтрака мужчины собрали сумки и отправились в путь. Им предстояло пройти около пяти миль до реки. Можно было срезать через лес, тогда маршрут сокращался.

– Отец, а это сложно – ловить рыбу?

– Нет, сын. Для этого требуется некоторая сноровка, но она придет с опытом. Нужно немного потренироваться.

– А рыбе больно, когда её достают из воды?

– Этого не знаю, но я знаю точно, что нам нужно есть, чтобы выжить.

Они шли. Чтобы пройти к реке, где обычно распылаются рыболовы, нужно выйти через центральные ворота города – огромные двери из дерева, которые когда-то, в лучшие времена, открывали и закрывали городские стражники – но это было очень давно. Со временем жизнь становилась все хуже и хуже, и большая часть мужчин, собрав жен и детей, покинули город. Нашли ли они за его пределами лучшую жизнь – неизвестно. Другие же остались здесь, благодаря Богов за то, что у них все еще осталось.

За воротами им было необходимо свернуть на тропинку, которая идет через центр леса. Найти центр несложно: там стоит большущее дерево. Ходят легенды, что оно – это сердце леса, и если сжечь или иначе его повредить, то вся растительность в лесу погибнет. К счастью, до сих пор это никто не рискнул проверить, поэтому Роберт с отцом пробирались через густую зелень.

Вдруг до наших героев эхом донесся звериный рык. Рык был такой силы, что Роберту показалось – или же нет, – что деревья задрожали.

– Это дракон! – вскрикнул Роберт.

– Ну же, Роб, какой это дракон? Просто медведь, – успокоил его отец.

– Медведи так громко не рычат!

– Большие медведи – рычат. Не выдумывай. Драконов нет.

– Они были! Почему бы им не вернуться?

– Драконов никогда не было. Это все выдумки старух, которые засоряют головы юношам.

– Не говори так!

Ричард в эту же секунд дал Роберту пощечину. Роб опустился на землю, всхлипывая, но не заплакал.

– Что нужно сказать?

– Прости. Я не должен повышать на старших голос.

Они миновали лес и дошли до реки. Она была не очень широкой, даже узкой. По обратную от них сторону также был лес. Ричард скинул с плеча сумку, в которой находились необходимые инструменты. Роберт проделал то же самое с удочками, которые нёс. Солнце приятно грело, а река успокаивала звуком своего течения. Из леса доносились звуки белок, которые ползали по деревьям и искали орешки, а у берега жабы пели песни на своем заморском языке.

– Здесь так красиво, -сказал Роб.

– Да, сынок, красиво. Но не забывай, что мы пришли сюда за рыбой. Сейчас немного отдохнем и займемся делом.

Отец достал из сумки еду, которую собрала для них Лиззи: бобы и хлебная лепешка. Он достал хлебную лепёшку – отломал от нее небольшой кусок для себя, а остальное отдал сыну.

– Прости за то, что я тебя ударил, погорячился. Держи лепешку, если не хочешь бобы. Кушай, нужно подкрепиться.

– Благодарю.

Ричард начал разбирать сумки. Вынул оттуда огромные сети и разложил их рядом с удочками на траве. Когда Роб доел свой кусок, из леса, что перед ними, раздался тот самый рык, потревоживший их ранее. Только теперь он был громче. Источник был ближе. Следом за рыком из леса в небо ударил дым.

– Это точно дракон. Бежим туда! – сказал Роберт и ринулся вперед, к воде.

–Сын, стой, это опасно.

Робу было уже не до предостережений отца – он прыгнул в реку и начал ее переплывать. Ричард подорвался, чтобы его догнать, но угодил ногой в сети и упал. Пока он пытался выпутаться из сетей, Роб был уже на той стороне.

Мальчик бежал на рык сломя голову. Где-то там, впереди, его мечта – живой дракон. Он спасет его, и они обязательно станут друзьями. За его спиной раздавались крики отца, который звал его по имени. Мокрая одежда цепляла траву и грязь с земли, в ботинках хлюпала вода. Густой дым от пожара сбивал дыхание – Роб бежал в самое пекло огня и звериного рыка.

Ричард переплыл реку и глянул в лес: сына не видно, ничего не видно. Вдруг он начал различать силуэт, который становился все больше.

– Роб? Сынок, это ты?

Силуэт выбежал из дыма, и Ричард понял, что это не его сын там скрывался. Это был медведь. Отец упал на землю в надежде, что медведь его не заметит, но тот его все же видел. Зверь вопреки всем плохим мыслям Ричарда просто пробежал мимо, затем из леса выбежал еще один медведь, за ним – олени, за оленями – волки. Снова из глубины леса раздался рык. Все они от чего-то бежали. От чего-то ужасного.

Ричард встал с травы, стараясь уйти от потока зверей, и снова крикнул:

– Роберт, сынок, вернись!

Как вдруг выскочил олень и сбил его с ног, проткнув рогами, – Ричард упал оземь без сил.

В это время юный герой достиг огромной поляны, которая вся пылала огнем. Посреди находились четыре рыцаря, которые огромными копьями пытались сразить его – дракона. Роберт выбежал к ним:

– Нет, нет, постойте. Не делайте этого. Он хороший!

Все обернулись на мальчика, потеряв бдительной. В это время дракон схватил одного из них челюстями за верхнюю часть туловища, поднял в воздух, повертел и выплюнул разорванного пополам. Его внутренности угодили в огонь, который за несколько секунд их прожарил.

– Какого хрена, пацан. Что ты здесь делаешь? А ну свали быстро, – крикнул один из рыцарей.

– Он злиться, потому что вы его бьете. Прекратите!

– Это чудовище, которое должно умереть.

– Нет!

Роберт поднял с земли палку и побежал с ней на рыцаря, на котором не было шлема. Мальчик не достал до головы и ударил палкой в доспех, отчего она сломалась.

– Ладно, хорошо, – сказал рыцарь.

Он взял Роба под мышку и поволок за пределы поля, пока оставшиеся два рыцаря, сдерживали дракона. По крайней мере, они так считали.

– Отпусти меня, я должен ему помочь, – кричал мальчик.

– Пацан, я хочу, как лучше. Этот дракон сжег две деревни на западе от сюда. Он совсем не добрый.

– Врешь, ты мне врешь!

Рыцарь кинул мальчика на землю. В этот момент из дыма на него выбежал Ричард – чудом выживший от столкновения с оленем, – держа камень в руке:

– Не трогай моего сына!

Камень угодил рыцарю в лицо, сломав нос и разбив губы с парочкой зубов. Он с воплями упал на землю. На его поясе висел маленький клинок, с которым против дракона не выйдешь, но против человека – пожалуйста. Ричард заметил этот клинок и воспользовался им, чтобы облегчить страдания рыцаря: воткнул ему в горло. От всех совершенных действий рана, оставленная Ричарду оленем, начала еще сильнее кровоточить. Отец присел у дерева.

– Что с тобой? Почему ты весь в крови? – спросил Роб.

– Поранился маленько. Ничего страшного.

У мальчика заслезились глаза.

– Ты… Ты умираешь?

У Ричарда начали опускаться веки.

– Беги отсюда, сынок. Защити семью. Я тебя лю…

Ричард провалился в пустоту, а Роберт, плача, обнял его и уткнулся ему в грудь:

– Я люблю тебя.

Раздался рык, за которым последовали человеческие крики. Роб вышел обратно на поляну и обнаружил, что оставшиеся рыцари так же мертвы. Среди огня и дыма стоял дракон. Мальчик вытер мокрое лицо еще невысохшим рукавом рубашки.

– Я знаю, что ты не хотел этого. Злые люди заразили тебя, и ты стал таким же, как и они.

Роб подходил к дракону все ближе и ближе.

– Я знаю, что ты хороший внутри. Я могу стать твоим другом.

Пара метров отделяла их друг от друга. Дракон просто смотрел на Роба. Когда мальчик подошел вплотную и протянул руку к его морде, тот не был против. Роберт погладил его, затем дракон фыркнул, отвернул морду и улетел. «Я был прав. Я всегда был прав. Он не хотел этого», – подумал малец.


У него заплетались ноги – силы он оставил на поле, вместе с телом своего отца. Он просто хотел увидеть дракона, а эти люди в железе всё испортили. Это они во всем виноваты, это из-за них дракон был злой, это из-за них умер отец. Самое большое зло – люди.

Здесь, где шел Роберт, дыма уже почти не было. Огонь не добрался до этой части леса, центральное древо осталось цело.

Он думал о том, как обо всем расскажет матери, брату. А что на это скажет старушка? Дракон дал до себя дотронуться – значит, с ним все же можно поладить? Значит, с ним можно жить в мире?

Где-то раздался драконий рык.

– Я хочу домой, – кричал он, захлебываясь слезами. – Заберите меня.

Но никто его не слышал.

– Я буду есть бобы. Матушка, пожалуйста, найди меня.

Матушка тоже его не слышала.

Когда Роберт вышел к городу, он застал только груду пепла. Его дома больше не было.

Глаза


Тимур взял фотографию – в рамке, с черной полосой по диагонали – в руки. В голове кружились воспоминания о тридцати годах, прожитых вместе с Мариной, – его единственной, настоящей любовью. Их совместная жизнь была похожа на образец для подражания бульварным романам про любовь. Таких: в мягкой обложке, небольших размеров, чтобы можно было положить в карман и легко насладиться чтением в метро или троллейбусе по пути на работу; или с работы, или просто во время прогулки по улице, может, на скамейке в парке – в общем таких, которые вы обычно видите в женских ручках, ищущих те самые плечи для пожизненных объятий.

Сейчас он не плакал. Поначалу слёзы не поддавались ни одному способу остановки. Впрочем, если быть честным, то он этого и не хотел. Слёзы должны были идти – это нормально, – так было нужно.

Тимур был готов к тому, что Марина покинет его. Он был готов еще с того момента, как врач назвал диагноз, а за ним сроки – пара месяцев, не более. Марина много плакала, а он её успокаивал, говоря, что, видимо, так необходимо; каждому – свой срок. Когда начал плакать Тимур, его уже некому было успокаивать.

Марина ушла из жизни в солнечное июльское утро.

У них был один ребенок. Как бы они не пытались, зачать еще одного не вышло: осложнения, возникшие при первых родах, дали о себе знать. Роды проходили сложно, но мальчик – их первый ребенок! – появился на свет крепким и здоровым. Он получил имя Андрей.

В момент, когда его отец рассматривал фотографию, Андрей – красивый, двадцатипятилетний юноша – направлялся в свой родной город, где завтра должны были пройти похороны его матери.

Был вечер, когда Тимур сидел на кухне, выпивая свежезаваренный кофе. В дверь раздался звонок – он знал, кто там.

Тимур открыл дверь:

– Ну здравствуй, сынок.

– Привет, пап, – сказал Андрей, сдерживая дрожь по всему телу

Он зашел в дом – и отец с сыном обнялись. Они простояли в объятиях друг друга, пока ветер, захлопнувший дверь, их не прервал.

– Андрюша, пойдем на кухню. Я сварил кофе.

– Идём. Я ужасно проголодался в пути.

Они сели за стол, Тимур подал свою почти полную чашку сыну.

– Держи.

– Спасибо, пап, но это твой кофе. Я сварю новый.

– Не нужно – я не хочу.

– Чтобы ты не хотел кофе? Не верю. Сейчас приготовлю.

Андрей встал и подошел к плите, где стояла немытая турка, – он сполоснул её под водой и засыпал новую порцию кофе. Открыл холодильник в надежде найти ингредиенты для сандвича, но провалил задание: холодильник был пуст на артефакты. В нем оказалась лишь несколько яиц и сыр, покрывшийся плесенью.

– Ты когда в последний раз ел?

– Может, вчера…Может, позавчера…Неважно.

– Нет, важно! Тебе нужно поесть. Одевайся – мы пойдем перекусить в кафе.

– Но я не голоден…

– Пап, это даже не обсуждается. Я подожду тебя в машине.

Они заказали себе вишнёвый пирог – любимое лакомство Андрея в детстве. Он часто приходил с родителями в это кафе и всегда просил пирог. К пирогу они взяли чайничек с чаем.

– Отец, ты точно не хочешь поговорить со мной про маму?

– Нет, не думаю.

– Мы знали, что это случится, поэтому…

– Да, я знаю, дорогой. Тебе проще: у тебя новая жизнь, своя семья уже появляется, – а у меня она – всё, что было. С самого начала и до самого конца.

У Андрея встал в горле ком.

– Пап, я не хотел тебя задеть.

– Всё хорошо, сынок. Скажи мне, что ты знаешь о любви? Как понять, что ты влюблен? Ты любишь свою Настю?

– Глупые вопросы! Конечно, люблю!

– Ты уверен?

– Да!

– Хорошо, дорогой. Надеюсь, что это действительно так.

– Ты к чему-то ведешь?

– Верно. Я тебе когда-нибудь рассказывал, как повстречал твою маму?

– Нет.

–Значит, сейчас самое время.

Она была самой красивой девочкой в школе – нет, в городе. За ней бегало столько парней, не сосчитать; но она была несклонна – лишь вертела ими, как хотела. Умная, знаешь, была девчонка. Как ты уже мог догадаться, я был из их числа.

Я не был подобен им, был более скромен. Из числа тех, кто первый может заговорить с девочкой лишь в своих снах. Ох, сколько раз в этих самых снах я признавался ей – и мы были вместе! Но каждое утро я просыпался, и наше местоимение разбивалось снова на две части: я и она.

Так прошел первый год, промчался второй. На третий я решил действовать: написал стихотворение и решил подбросить ей с подписью – пусть узнает! Придумал план, как это всё провернуть, и занялся его воплощением.

Я пропустил один из обедов в столовой и пробрался в кабинет, где у неё должен был проходить урок. Нашел её сумку, но не смог положить записку со стихотворением. Не знаю, почему. Просто что-то подсказало, что так в любви не признаются – нужно сделать это лично. Поэтому я вырвал из тетради на соседней парте лист и написал следующее “После уроков буду ждать у зеркала в холле. Такое скажу – офигеешь!”. Возможно, не лучший способ заманить девочку, но они же любопытные, верно?

Она пришла, и я позвал её прогуляться. Точно не помню, что говорил, но точно заикался и мямлил, поэтому не думаю, что это украсит рассказ. Просто знай, что я был плох.

В итоге она согласилась. Встреча была назначена на вечер следующего дня. “Целый день на подготовку”, – подумал я, когда засыпал, ожидая новой встречи во сне.

– Выходит, ты покорил городскую звезду стихотворением? Па-ап, ты такой романтик.

– Почти, сынок, почти.

Тимур отпил чаю и продолжил свой рассказ:

Вот что было дальше.

Мы ходили с ней по городу примерно час. Я слушал про то, как она любит одежду и мечтает открыть свой бутик. Меня она почти не слушала. На моё увлечение модельками из дерева она ответила, что если бы не видела меня перед собой, то подумала бы, что мне 60 лет. Мне стало проще говорить с ней, поэтому я решил, что пора действовать.

– Послушай, давай поднимемся кое-куда?

– Куда же?

– На крышу, тут, недалеко.

– Ой, я боюсь.

– Не бойся: чуть что, я словлю.

– Ну раз ты обещаешь…

Мы пошли на крышу. Попасть в подъезд было легко: у меня там жил друг, который запросто нас впустил. Я поднимался по лестнице быстрее, чем она, – во мне так и бурлили эмоции! Именно поэтому я не смог остановиться, когда влетел в девочку, которая открывала дверь квартиры. Из её рук посыпались книги.

– Что ты творишь?! Смотри, куда идешь!

– Ой, прости. Давай помогу собрать.

– Не нужно. Ты, судя по всему, торопишься.

Она быстро собрала книги и зашла в квартиру. Это был последний этаж, поэтому я на нем подождал свою спутницу, и мы поднялись на крышу.

Тимур замолчал.

– Так что было дальше, пап?

– Мы поднялись на крышу.

– И-и?

– Посмотрели на то, как солнце заходит за горизонт. Потом разошлись по домам.

– Ты не прочитал стихотворение?

– Я не смог.

– Почему? Ты же вроде был готов.

– Да, это так. Но я не поэтому не смог…

– А? Почему?

– Сам не догадался?

– Вроде нет…

– Я не смог помочь той девочке с книгами, но я смог заглянуть ей в глаза. В них было всё. Абсолютно всё. Я пытался собраться с мыслями и прочитать стихотворение, но не смог именно потому, что эти глаза стояли передо мной все время после того, как увидел их.

Они были новыми, но уже такими родными.

Я не прочитал стихотворение не потому, что не смог. Я его не прочитал, потому что это была не твоя мама, Андрей.       Твоя мама в это время расставляла библиотечные книги на полку.


В оформлении обложки использована фотография с https://pixabay.com/ по лицензии Pixaboy.

Ссылка на фото: https://pixabay.com/photos/country-vines-grape-fog-mysterious-1209094/


Оглавление

  • Маленькая ошибка
  • Виноградная лоза
  •   Глава I. Deus ex machina.
  •   Глава II. Если рядом друг
  •   Глава III. Исход
  •   Глава IV. После – себя.
  • Однажды на кладбище
  • Среди пепла
  • Глаза
  •  
  •  
  •  
  •  
  •  
  •