Мир, в котором надо жить (Впечатления западно-германского туриста от поездок в СССР и США) [Фриц Михаэль Иммеле] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Издательство "Прогресс" выпускает на иностранных языках книги серии "Свидетельства об СССР", которые адресованы зарубежному читателю. Авторы книг этой серии — посетившие СССР прогрессивные журналисты, писатели, общественные и политические деятели из разных стран — рассказывают, что они видели в нашей стране, о своих встречах с советскими людьми, о различных сторонах жизни общества развитого социализма.

Книги этой серии в переводе на русский язык в несколько сокращенном виде предлагаются вниманию советского читателя. Сокращения сделаны в основном за счет приводимых авторами общих сведений об СССР, фактических данных по истории, политике, экономике, культуре, которые, несомненно, интересны для зарубежного читателя, но хорошо известны советскому человеку. Хотя в этих книгах, возможно, много общеизвестного, тем не менее наш читатель с интересом прочтет о личных, непосредственных впечатлениях иностранных авторов о Советском Союзе, о том, какой они видят и как воспринимают советскую действительность.

ВВЕДЕНИЕ

Уважаемые советские читатели! Я написал довольно объемистую книгу о вашей стране и США на немецком языке, которую хотел издать в Западной Германии. Обращался в ряд издательств, но получал отказ, так как она написана не по их рецептам. Тогда я обратился в издательство «Прогресс» в надежде, что моя книга хотя бы в сокращенном варианте найдет читателей в Советском Союзе.

Прошу иметь в виду, что я не профессиональный литератор, а обычный турист и писал о том, что видел в вашей стране и США своими глазами, писал от чистого сердца, как мог. Прошу помнить также, что я бывший солдат, воевал против вашей страны во время второй мировой войны, поэтому значительная часть моих воспоминаний посвящена проблемам войны и мира, тому, что люди земли, по моему мнению, должны сделать, чтобы не погибнуть в ядерной катастрофе, к которой нас толкают деятели, подобные тем, кто вверг человечество во вторую мировую войну, унесшую более 50 млн. человеческих жизней…

Мои детские годы были трудными. Как и большинству сверстников из рабочих кварталов Ульма, мне приходилось подрабатывать на чужих огородах и в садах, чтобы хоть как-то помочь нашей многочисленной семье сводить концы с концами. Из-за постоянного недоедания и тяжелой работы я не мог регулярно посещать школу. О продолжении образования тогда нечего было и думать, так как, по мнению церкви и моих верующих родителей, такие, как я, были рождены для жизни в бедности. Когда мне исполнилось 13 лет, в стране уже хозяйничали нацисты…

Едва получив специальность столяра-краснодеревщика, 28 августа 1939 года я был призван в вермахт, чтобы, пройдя соответствующую подготовку, идти затем покорять народы европейских стран, о которых, впрочем, люди моего круга ничего толком не знали. Нам внушали, что мы — представители «нордической расы господ», «арийцы», «чистокровные германцы»; нам, выросшим без книг и никогда не имевшим выходного костюма, внушали мысль о нашем превосходстве, о том, что мы станем господами мира, но для этого нужно было покончить с коммунистами… Поэтому мы верили в необходимость якобы защиты «христианского мира» от «коммунистической угрозы», верили в то, что оружие, врученное нам нацистами и освященное церковью, предназначалось для того, чтобы убивать русских, убивать коммунистов…

Несколько позже, на Восточном фронте, я, впервые столкнувшись с русскими военнопленными, был очень удивлен, что они ничем не отличались от нас, а многие в чем-то были даже лучше, чем мы… Права была молодая русская женщина, пригнанная на работу в нашу полевую кухню и часто повторявшая: «Нет у немцев культуры!..» А мы-то воображали, что принесли в Россию «истинную германскую культуру», хотя ни о Пушкине, ни о Толстом или Чайковском не имели тогда никакого представления…

После войны у нас стали создаваться первые рабочие вечерние университеты, и, хотя я был занят на тяжелых восстановительных работах, все же не хотел упускать случая продолжить свое образование. Нерегулярно, но по возможности как можно чаще я посещал лекции, на которых открывал для себя совершенно незнакомый мне мир искусства, науки и литературы.

В конце 40-х годов я начал работать техником в театре, а через десять лет, сдав экзамен на мастера сцены, я наряду с выполнением обязанностей председателя производственного совета (профкома) получил должность технического руководителя театра. Однако вскоре мне пришлось столкнуться с безработицей, и некоторое время мне казалось, что нет никаких шансов снова подняться наверх, а сознание того, что на тебя смотрят косо, а знакомые называют тунеядцем и лентяем, лишь усугубляло мое положение… Именно тогда, в возрасте 47 лет, мне пришлось осваивать новую профессию, связанную с электронно-вычислительной техникой; и я еще считал, что мне крупно повезло, потому что все больше и больше людей не могли получить работу по специальности, не говоря уже о возможности переквалифицироваться… Со временем все устроилось, я стал неплохо зарабатывать, и к 60 годам у меня даже появились некоторые сбережения.

Пережив многое и кое-чего добившись, устроив наконец своих детей, я, перешагнув 60-летний рубеж, решил использовать свои сбережения для путешествий. Поездки в социалистические и капиталистические страны, встречи и беседы с разными людьми побудили меня к размышлениям, и я начал записывать свои дорожные впечатления. Так возникли первые путевые заметки, которые поначалу читали лишь мои дети и близкие друзья.

Воодушевленный их отзывами, я решился предложить эти записи нескольким местным и зарубежным газетам и журналам. Некоторые из них дали положительные отзывы, что побудило меня продолжить работу над своими заметками. Время от времени в прессе появлялись мои небольшие статьи и репортажи, а в одной провинциальной швейцарской газете я стал почти постоянным сотрудником, так как главный редактор этой газеты считала, что лишь благодаря моим репортажам она «научилась лучше видеть те места, в которых родилась и выросла».

Мои впечатления о Советском Союзе были опубликованы в газете «Московские новости» на английском и в журнале «Советский Союз сегодня» на немецком языках. Однако наибольшей своей удачей я считаю репортаж о первой поездке в Москву и Ленинград, который был издан отдельной брошюрой в советском издательстве агентства печати «Новости».

Мой скромный «репортерский» труд служит цели говорить правду о Советском Союзе и других социалистических странах. Так, побывав в Болгарии, я написал небольшую брошюру о том, что мне удалось там увидеть, и послал рукопись в одно из болгарских издательств. Болгарские друзья тепло отозвались о моих «Письмах из Болгарии».

… В течение многих лет я считал путешествие в Советский Союз невозможным, но оно состоялось. За первой поездкой последовали другие. Побывав несколько раз в вашей стране, я все больше и больше начинал ее понимать. Вот почему я очень рад предложению московского издательства «Прогресс» опубликовать некоторые мои впечатления о Советском Союзе и США и надеюсь обрести в вашей стране таких же друзей, каких я приобрел в Швейцарии, Болгарии, США и других странах.

1. ИРКУТСКИЕ ПЕЙЗАЖИ

Было начало лета. Дни стояли долгие, и ночь в Иркутск приходила поздно. Мы наблюдали прекрасный солнечный закат над Ангарой, гуляя по набережной реки среди веселых, по-воскресному настроенных людей.

После ужина мы совершили прогулку на теплоходе, посмотрев на город как бы со стороны. Продолжалась она около полутора часов — до Иркутской ГЭС и обратно, к пристани, расположенной неподалеку от гостиницы. Прошедший день был довольно напряженным для нас, и теперь, вечером, мы наслаждались исходящей от воды прохладой.

Летний отпускной период в Советском Союзе уже начался, а значит, и пришло время путешествий по этой большой прекрасной стране, в добрую сотню раз большей, чем Федеративная Республика Германии. На здешних просторах можно утолить жажду по дальним странствиям, не рискуя наткнуться вскорости на границу с каким-нибудь государством.

И Сибирь-в этом мы убедились сами — не такой уж суровый край, каким его представляют у нас, и здесь тоже можно приятно провести отпуск. А Иркутск, как сказано в моем путеводителе, купленном еще дома, — это город, в который очень быстро влюбляешься… С этим нельзя не согласиться, хотя некоторые другие высказывания о городе, равно как и план города, не всегда соответствовали тому, что мы видели и слышали сами.

Уже наша первая прогулка по Иркутску показала, что бытующие на Западе утверждения о «тотальной слежке и контроле» и «отсутствии свободы» в СССР — это всего-навсего лишь очередное «изобретение» Запада, а не советская реальность. Кто в этом сомневается, пусть проедет на маршрутном автобусе до Байкала. Конечно, отправиться в такую поездку без сопровождения русского переводчика, который, по западным понятиям, считается «надсмотрщиком над туристами», было для меня нелегко прежде всего потому, что я не знал, как туда добираться. Но когда я все же это выяснил, то оказалось, что никаких проблем нет и туда можно доехать не только автобусом, но и водным путем на «Ракете». Поэтому все утверждения некоторых западных туристов о каких-то «ограничениях в передвижении»-это не более как очередная легенда. Лично мы в своем путешествии по Советскому Союзу если и чувствовали ограничения, то они обусловливались только нашими физическими возможностями, а не какими-то предписаниями или запретами.

Во всяком случае, ни от одного из западных туристов, жаловавшихся нам на «ограничения», мы никогда не слышали, чтобы они хоть раз самостоятельно прокатились на трамвае, автобусе или теплоходе, что для нас стало со временем само собой разумеющимся делом. «Ограничением» же часто служило незнание русского языка, что в большинстве случаев сглаживалось исключительной готовностью советских людей помочь оказавшимся в затруднительном положении иностранцам, будь то в России, Грузии или Армении.

Так, в Иркутске, когда мы возвращались с автобусной прогулки по городу и забыли, где нам выходить, нам не только разъяснили, на какой остановке удобнее всего выйти, но и подарили прекрасный букет сирени, от которого мы не могли отказаться. Многие пассажиры махали нам на прощанье, когда мы вышли на следующей, после нашей, остановке, так как на своей сделать это не удалось из-за большой сутолоки в автобусе. За такое короткое время столько новых впечатлений! И хотя мы почти ни слова не понимали по-русски, было очевидно, что все пассажиры относятся к нам очень доброжелательно.

Вечера в Иркутске настолько очаровательны, что мы использовали каждую свободную минуту для прогулок. Дважды совершили поездку на теплоходе и разрекламировали ее так, что нашли среди туристов много последователей, которые тоже получили большое удовольствие от прогулок по реке.

Поскольку у нас с женой была обширная «частная» программа, то мы частенько отсутствовали за общим обеденным столом, и это несколько шокировало наших коллег по путешествию. Они никак не могли понять, как это нам вне группы удавалось свободно передвигаться по стране, о которой дома на каждом шагу твердят, что там-де свобода отсутствует вообще.

Однажды мы шокировали даже нашу руководительницу группы, когда, вернувшись на «Ракете» с Байкала, не поехали вместе со всеми в специально ожидавшем нас автобусе. «До гостиницы ведь очень далеко!»-предостерегала она нас. И все-таки мы решили сначала пройтись пешком, а затем проехать на городском автобусе или троллейбусе. Без знания города это, конечно, занятие рискованное, но, как говорят, риск-дело благородное.

В этот час «пик» народу на остановке было много. Ожидающие не столь дисциплинированны, как англичане, каждый стремится занять наиболее удобную позицию для рывка, чтобы попасть в очередной автобус. Для нас было неважно, по какому маршруту мы поедем, главное-чтобы он ехал в сторону центра. Поэтому мы спокойно пропустили несколько переполненных автобусов, пока наконец нам не удалось попасть в более свободный…

Вечером мы решили пойти в театр. В справочной гостиницы нам ничего не могли сказать относительно репертуара, поэтому мы пошли наудачу. Театр расположен на улице Ленина, и мы могли пройтись пешком, но решили, что на троллейбусе будет быстрее. И все же опоздали. Касса была уже закрыта. Однако администратор пригласила нас войти, провела в зрительный зал и усадила в служебные кресла. Мы попали на какую-то веселую пьесу, и хотя понимали не очень много, однако смеялись и аплодировали вместе со всеми. В перерыве очень любезная администратор пересадила нас на хорошие места в третьем ряду партера.

После спектакля у меня появилось настроение немного «расслабиться». Как раз напротив театра я увидел ресторан. Он оказался почти полным, однако свободные места все же имелись. Поскольку на нас никто не обращал внимания, я сам обратился к официантке, но она довольно холодно повторяла: «Отель «Интурист», отель «Интурист»…»

И вот мы снова оказались на улице, так и не получив ни от кого объяснения, почему нам нельзя было здесь поужинать. В интуристский же ресторан или бар нам идти не хотелось: не было никакого желания встречаться с одними и теми же лицами. Разочарованные и обиженные, мы снова пошли на троллейбусную остановку и совершили еще одну, теперь уже вечернюю, прогулку по городу.

Днем раньше мы на свой страх и риск предприняли поездку на Байкал. К нам присоединились двое туристов из нашей группы, и это побудило меня заказать такси, чтобы доехать до автостанции. Тем более что автобус на Байкал отходил через час после обеда и времени было в обрез. От ужина мы отказались, так как не знали, когда вернемся.

В бюро обслуживания целью поездки я назвал «вокзал», имея в виду, конечно, автовокзал, который мы недавно «открыли» и откуда отправлялись автобусы до поселка Листвянка на берегу Байкала.

Когда же мы сели в такси, то оказалось, что не так-то просто объяснить водителю маршрут. Он никак не мог уразуметь, что на такси мы хотели доехать только до автобуса, чтобы уже на нем отправиться на Байкал. Однако ехать в Листвянку на такси мне совсем не хотелось. Дело было не в деньгах, а в том, что таким образом был бы утерян, если так можно выразиться, «авантюрный момент» поездки.

Однако как же мы доберемся до автовокзала, если не можем объяснить этого водителю?.. И тут мне пришло в голову спасительное решение: вблизи автостанции расположен музей декабристов, и я сумел объяснить ему, куда ехать. Остановившись перед домом-музеем, водитель был очень удивлен, что, когда я с ним расплатился, мы торопливо устремились к расположенной неподалеку автостанции. Вероятно, мы его очень повеселили, ибо что-либо подобное с ним вряд ли когда-нибудь случалось: как могут «эти немцы» говорить о музее, а бежать от него на автостанцию?

На наше счастье, автобус еще не ушел, и мы, убедившись в том, что это нужный нам маршрут, вошли в него и сели, хотя я знал, что сначала надо было купить в кассе билеты, но боялся, что опоздаем, и надеялся купить их у водителя.

Моя жена села с попутчиком впереди, а я с его супругой устроился тремя рядами дальше. Я передал деньги только что вошедшему водителю, который, несколько удивившись, все-таки взял их… И тут возникла неловкая ситуация: вслед за водителем в салон вошла кондуктор и, увидев, что шофер взял деньги за проезд, начала высказывать ему какие-то упреки. В перепалку вмешались другие пассажиры, спор между водителем и кондуктором был улажен, а мы получили наши билеты, по рубль тридцать каждый. Ничто теперь не мешало отправлению.

Здесь я должен сказать, что ошибся, полагая, что до Листвянки всего километров двадцать. Только теперь я понял, что она расположена значительно дальше, хотя бы потому, что в Советском Союзе за рубль тридцать можно проехать довольно большое расстояние. Но можно ли нам ехать так далеко? Успокаиваю себя: если бы иностранцам туда ехать было не разрешено, то кондуктор сказала бы нам об этом и не продала билетов.

Некоторое время едем по пригороду Иркутска. Становимся нетерпеливыми… И вдруг оказываемся в тайге, посреди великолепного леса. Дорога бежит по холмистой местности. Время от времени тайга расступается, и мы видим Ангару, на берегах которой расположены деревни и дачные поселки.

Наконец перед нами открывается огромное море. Это Байкал… Вдали виднеются покрытые снегом горные вершины…

Небольшой буксир тянет за собой огромный плот из бревен. Он, вероятно, направляется туда, где построен целлюлозный комбинат, о негативном воздействии которого на Байкал писалось во многих газетах и журналах Советского Союза. Вся общественность поднялась тогда на защиту этого уникального озера… В Советском Союзе первыми подняли проблему охраны окружающей среды и поставили ее решение на уровень государственной политики, в то время как в индустриально развитых странах Запада об этом и разговора тогда еще не было.

Я выпил кристально чистой воды из озера, она была великолепной. Перед этим я пробовал воду и в Ангаре и должен сказать, что такой вкусной питьевой воды не пил больше нигде.

Оба наших попутчика, не успев даже «поприветствовать» Байкал, сразу же устремились в кафе, которое они «открыли» недалеко от причала. Нам неудобно было оставлять их, и мы к ним присоединились… Купив пива, рыбы и вкусного черного хлеба, мы устроили себе приятный пикник на природе и просидели около часа, пока наши попутчики не согласились совершить небольшую прогулку.

Перед этим я выяснил, что маршрутный автобус в город отходит в шесть вечера. Мы пришли даже немножко раньше и, как оказалось, могли уехать на «Ракете» по Ангаре, если бы были порасторопнее. Здесь же оказался автобус с немецкими туристами, отъезжающими в город ровно в шесть. Они согласились взять нас с собой, так что обратная дорога предстояла теперь уже без «приключений».

Против ожидания к ужину мы успели вовремя, и, естественно, нас с любопытством стали расспрашивать, как прошла наша «незапланированная» поездка. О чем мы могли рассказать? Конечно, поездка, в общем-то, была удачной и интересной, но я решил поделиться с ними своими мыслями и о том, что, приезжая в другую страну, нам, туристам, не мешает хотя бы немного владеть языком этой страны. Иначе, несмотря на гостеприимство советских людей и их готовность всегда помочь зарубежным гостям, последние, не зная ни слова по-русски, часто попадают в затруднительное положение. И не долго думая, сразу же все сваливают на «некультурных русских», а иногда в своих оценках происходящего в этой стране идут гораздо дальше. Забывая не только об элементарных правилах приличия, но и о том, что именно по их поведению советские люди тоже судят о культуре народа, который они представляют.

2. ПРОГУЛКА В ТАЙГУ

Из Иркутска мы направились в южном направлении. Вскоре проехали город Шелехов с его огромным алюминиевым заводом, а затем свернули на проселочную дорогу, ведущую в тайгу. Поездка длилась более часа, пока мы не добрались до «избушки», построенной прямо в тайге. Здесь нам предстояло пообедать.

Днем раньше руководитель нашей группы (представитель туристической фирмы ФРГ) объявил, что алкогольные напитки мы оплачиваем отдельно и желающие должны сдать ему по 10 марок с человека. Мы с женой тоже хотели внести 20 марок, но у него нечем было разменять крупную купюру. А на следующее утро он сказал нам, что уже якобы расплатился за тех, кто сдал деньги и поздно… Нам пришлось «отказаться» от алкогольных напитков, ибо кто не платит, тот и не пьет, но еще и по той простой причине, что у нас не было большого желания сидеть в помещении и пить. На следующий день, однако, руководитель все же потребовал с нас эти 20 марок, и мы до сих пор убеждены, что он их просто прикарманил.

…Это место в тайге было, естественно, выбрано не произвольно: поблизости возвышалась невысокая скала, с которой открывался прекрасный вид на таежный ландшафт, и виднелись покрытые снегом горы. Наверх вела удобная безопасная тропинка, снабженная перилами. Однако многие посчитали этот путь слишком утомительным и остались внизу.

Была и другая возможность провести время с пользой: поблизости находился дачный поселок, где иркутяне в эти выходные дни работали на своих огородах, ремонтировали дачи или же просто отдыхали. Мы были первыми из нашей группы, кто отправился в поселок. Затем к нам присоединились еще четверо. Встретили нас дружелюбно, и мы с нескрываемым восхищением любовались целыми плантациями цветущей клубники.

Дачный поселок оказался большим, и многие дачи здесь ничуть не хуже, чем где-нибудь в ФРГ. Хорошо представляю себе, что люди живут и отдыхают здесь с большой охотой: во-первых, огороды являются хорошим подспорьем для семейного бюджета, а во-вторых, поселок лежит в прекрасной гористой местности, посреди тайги, где природа как бы специально позаботилась о том, чтобы горожане могли отдохнуть здесь от городской суеты…

На обратном пути одному из наших туристов, обычно такому молчаливому, алкоголь развязал язык, и он начал хулить дорогу, по которой мы ехали. Эту дорогу, кстати, как раз ремонтировали, но она, конечно же, не могла удовлетворить бундесбюргера, привыкшего ездить только по бетонированным автобанам. На его взгляд, такие дороги «у нас» были еще лет пятьдесят назад. Я ему возразил, что в такой огромной стране, как Советский Союз, сначала надо было решить проблему магистрального сообщения, а уже потом заняться строительством капитальных дорог местного значения, в то время как в ФРГ, относительно небольшой стране, для решения этого вопроса требовалось гораздо меньше и времени, и усилий.

Люда, наша переводчица, сидела передо мной и время от времени подключалась к дискуссии. Она чувствовала себя обиженной, потому что гордилась своим городом, своей страной, всем тем, что здесь было достигнуто. Я попытался разрядить накалившуюся атмосферу и сказал своим коллегам, что мы находимся тут в гостях и что нам не пристало заниматься критиканством, потому что здесь, в Сибири, которая у многих людей на Западе все еще ассоциируется с «адом», мы тем не менее открыли для себя не только прекрасную страну, но встретили радушие и гостеприимство сибиряков.

Руководитель нашей группы сидел напротив и тоже участвовал в дискуссии. В Советском Союзе он впервые, но обо всем увиденном отзывался в основном плохо. «В странах восточного блока везде одинаково», — бросил он реплику. Будучи там с группой туристов, он якобы сам видел, как «уже в два часа ночи женщины выстраивались в очередь за молоком, даже не зная, будет ли оно утром».

Людмила очень обиделась на эти слова. Она горячо стала говорить ему, что не нужно так огульно наговаривать на социалистические страны. Его ответ свелся к тому, что для него, мол, все страны, как на Востоке, так и на Западе, одинаковы… Тогда я посоветовал ему сравнить Неаполь с Иркутском, Нью-Йорк с Москвой или Бангкок с Ленинградом и сопоставить тамошние и местные проблемы: хотя бы наличие безработицы в одних и нехватку рабочей силы в других…

Однако «дошлый» руководитель группы знал, что и «здесь имеются безработные», только «их не выгоняют за ворота предприятий», а «держат в штате и платят зарплату, хотя в них и не нуждаются», и «поэтому производительность труда в СССР ниже, чем на Западе».

Я возразил ему: разве производительность труда сопоставима в данном случае с правом на труд? Или наш, местный водитель автобуса хуже работает, чем его коллега в ФРГ? А разве какой-нибудь машинист электровоза здесь не водит такие же тяжеловесные составы, как его западногерманский коллега?

Людмила слушала внимательно. Она была очень оскорблена безапелляционным заявлением руководителя нашей группы, человека, который огульно отзывался о ее стране, почти ничего не зная о ней. На следующий день она сказала мне: «Что он знает о нашей стране? Как он, будучи нашим гостем, считает возможным нас оскорблять и распространять искаженную информацию о Советском Союзе?!» Мне было стыдно за своего земляка, и я извинился за его поведение…

В последний день в Иркутске большинство из нашей группы занимала лишь одна мысль: как бы получше провести прощальный вечер. Однако были и такие — человек пять-шесть, — которые не хотели «убивать» время на застолье. И я вместе с ними решил еще раз прогуляться по городу.

Было 22 июня. Я повел их к памятнику павшим в войне, который мы уже посещали во время экскурсии по городу и который произвел на меня глубокое впечатление. Возле Вечного огня в почетном карауле стояли двое юношей и две девушки. Каждые четверть часа происходила смена караула. Торжественно и неподвижно стояли молодые люди у Вечного огня. На груди у них-автоматы. Учебные. Это было единственное оружие, которое мы видели за все время поездки по Советскому Союзу. Ах, да… Оружие мы еще видели в руках часовых у Мавзолея В. И. Ленина на Красной площади… В остальном же, в повседневной жизни, мы не видели «элементов милитаризации» жизни.

Конечно, на улицах городов нам встречались и солдаты, и офицеры, но еще чаще нам бросались в глаза транспаранты, призывающие людей к миру и дружбе между народами. Причем часто эти призывы были написаны на многих языках мира, и они совпадают с призывами наших сторонников движения за мир.

Если бы высшей целью политики правительств США и ФРГ тоже был мир и они претворяли бы ее в жизнь, то в ФРГ, например, не было бы движения за мир в его сегодняшнем виде. Сторонникам мира не надо было бы постоянно устраивать демонстрации, требуя от правительства прекращения милитаризации жизни, отказа от размещения ядерного оружия, сохранения мира и добрососедских отношений со странами Восточной Европы.

Чем же отвечает наше правительство на эти требования людей, желающих «лишь» сохранить жизнь на Земле?.. В день нашего возвращения домой в моем родном городе для горожан проводилась выставка оружия, на которой было представлено и оружие второй мировой войны. Это «шоу» было организовано с целью рекламы «возрастающей обороноспособности» бундесвера и НАТО… Многие жители не могли взять в толк-для чего все это?! Наши же журналисты и политики буквально «зациклились» на старом гитлеровском оружии, которое, по их словам, «напоминало о героическом прошлом Германии», но которым, добавлю я, были уничтожены миллионы советских граждан…

Избитый западный лозунг о том, что в Советском Союзе нет якобы движения за мир, является настолько лживым и лицемерным, что здесь я даже не хочу опровергать его. Скажу лишь, что в СССР движение за мир не только не подавляется, но и не может подавляться, потому что политика мира-это официальная политика Советского Союза, которую, как я неоднократно убеждался в этом, поддерживают все советские люди.

… В противоположность этому Соединенные Штаты усиленно наращивают гонку вооружений и ведут неблаговидную политику, начиная от вмешательства во внутренние дела суверенных государств Азии, Африки и Латинской Америки до размещения ядерного, химического и бактериологического оружия в Федеративной Республике Германии. Угроза миру со стороны блока НАТО проявляется повсюду, и все это вызывает естественный вопрос: «Разве Запад хочет войны?» Но почему?! Ведь мы, большинство жителей Запада, хотим жить в мире!

В этой связи мне вспоминается следующий факт: француз, комендант лагеря в Дорнбирне, где я находился, выступая перед нами, немецкими военнопленными, 10 мая 1945 года, сразу же после капитуляции, сказал: «С этого момента вы больше не военнопленные, а интернированные. И теперь вы вместе с Соединенными Штатами, Францией и Англией будете воевать против Советского Союза». Эти слова были сказаны тогда, когда мы еще не успели даже до конца осознать, что война закончилась и что мы вышли живыми из этого пекла. У нас перед глазами еще стояли разрушенные города, а нам снова предлагали воевать…

Как видим, планы ведения войны против СССР уже имелись тогда. США, обладая атомной бомбой, претендовали на мировое господство. И казалось, что вот-вот начнется третья мировая война… Однако гегемонистским устремлениям США не удалось сбыться: Советский Союз вскоре тоже стал обладателем атомного оружия и шансы США на «легкую победу» растаяли как дым.

Советские люди хорошо знают, что такое война, и активно борются за мир. В духе мира воспитывается и подрастающее поколение. Поэтому и стоят молодые люди у могилы Неизвестного солдата как напоминание о страшной войне и одновременно как призыв к тому, чтобы такое больше не повторилось. В Советском Союзе никто не забыт и ничто не забыто.

22 июня в СССР-День памяти. В ФРГ об этом дне-дне нападения на Советский Союз — вспоминать не любят. Слишком бы это противоречило постоянным разглагольствованиям о «советской угрозе», россказням об «агрессивных намерениях» Советского Союза… И я подумал о миллионах немецких солдат, которые сами стали жертвами агрессии… Ради чего они пришли в Россию? Чтобы завоевать пресловутое «жизненное пространство» для Германии?.. Чем это закончилось, известно всем. Но не все сделали для себя надлежащие выводы…

3. ОСТАНОВКА В БРАТСКЕ

В 600 километрах от Иркутска расположен один из самых молодых советских городов, название которого стало известно далеко за пределами страны.

В один из прекрасных солнечных дней мы приземлились в братском аэропорту. Нас встретила местная переводчица, рассадила по автобусам, и мы сразу же отправились на ГЭС. По пути она рассказывала нам о городе и гидроэлектростанции, не преминула напомнить легенду о Байкале, Ангаре и Енисее, сообщила другие интересные подробности из истории края.

Мощная плотина производит неизгладимое впечатление. На мой взгляд, все это сооружение являет собой образец чудо-техники: по верху плотины, за которой плещется Братское море, проходят автомобильная и железная дороги, в ее недрах — огромный турбинный зал, в котором мы не увидели ни одного человека: всю станцию обслуживает в смену лишь шесть человек; здесь производят самую дешевую в мире электроэнергию, а затраченные на постройку гидроэлектростанции средства окупились уже добрую дюжину раз.

Пресса в ФРГ часто сравнивает производительность труда в СССР и западных странах. Действительно, в отдельных отраслях промышленности она пока еще отстает от нашего уровня. Но нельзя забывать, что советская индустрия «стартовала» позже и в очень сложных условиях. Однако сегодняшний уровень и темпы ее развития показывают, что во многих областях она развивается быстрее, чем на Западе; проблем, конечно, еще много, и в первую очередь предстоит насытить внутренний рынок большим количеством качественных товаров. Условия для этого созданы. И Братская ГЭС-одно из подтверждений тому.

Мне не удалось, к сожалению, приобрести план города, и мы отправились изучать его без путеводителя, используя, как всегда, общественные виды транспорта. Сначала мы побывали у памятника погибшим во второй мировой войне, расположенного на берегу Ангары. Затем прошли на пляж, где, несмотря на прохладную воду, было много купающихся. После этого мы поехали на другой конец города и вышли неподалеку от целлюлозного комбината. В воздухе сразу почувствовался неприятный запах серы. Хвойные деревья вокруг повымирали. Даже на расположенном рядом кладбище не было ни одного зеленого дерева. Это произвело на нас удручающее впечатление: мы много слышали о вымирании лесов, но сами никогда этого не видели. И хотя вдали от комбината погибших деревьев в тайге было меньше, все-таки нас не оставляло опасение, что его ядовитые отходы рано или поздно «доберутся» и сюда…

Время нашего пребывания в Сибири подходило к концу. Пора было возвращаться в Москву, оттуда вылетать в Берлин, а затем-домой. Предстояло пролететь около 8000 километров. Однако люди здесь едва ли отличаются от тех, что живут там же, где и я. Да и сам Братск-город европейский, хотя и находится в Азии. Средний возраст его жителей-28 лет. Он, как и Иркутск, город очень зеленый. Однако в отличие от Иркутска ему многого недостает, хотя многое строится. И я уверен, что в недалеком будущем в Братске, как, впрочем, и в других молодых сибирских городах, будут созданы все необходимые условия для полноценной городской жизни, хотя, повторяю, для этого предстоит еще многое сделать.

4. НЕМНОГО ИСТОРИИ

Еще не так давно я наивно полагал, что за Москвой сразу же начинается Сибирь. И хотя мне было известно, что Волга течет в европейской части СССР, все же для меня «Европа» кончалась за Москвой, а все, что лежало «по ту сторону», на востоке, ассоциировалось у меня с «холодной необжитой Сибирью»…

Россия, Советский Союз, вдалбливали мне с детства, — это «страна безбожников», «страна бесправия, низкого уровня жизни и неспособная удовлетворить элементарнейшие потребности человека», «страна, угрожающая всеобщему миру, призывающая к мировой революции, стремящаяся к мировому господству», «страна угнетенных национальных меньшинств», там «нет благополучия, нет семьи и религии, нет собственности», там «сплошная уравниловка, недееспособность управленческого аппарата, экономики и промышленности…».

Об этом кричали нацисты в 1933–1945 годах, об этом продолжают кричать и в наши дни. Этому же, как и прежде, обучают в наших школах и сегодня, такими же изображают русских в прессе и по радио, показывают по телевидению.

Все это не может пройти бесследно для человека, тем более если на протяжении всей жизни его специально настраивают против Советского Союза, против социализма.

С 1917 года западные страны ведут борьбу против социализма, против Советского Союза. Гитлеровская Германия развязала самую кровавую войну в истории человечества, принесла ее на Волгу, в Сталинград. Десятилетиями капиталистические государства вели «холодную войну», которая в любой момент могла перейти в «горячую» и которую удалось предотвратить лишь благодаря укреплению оборонной мощи Советского Союза и его миролюбивой внешней политике. Людям в нашей стране никогда не дают объективную информацию об СССР, она подменяется рафинированной антисоветчиной, кампаниями лжи и ненависти к Советскому Союзу.

Капитализм вступил в новую фазу борьбы против народов. В странах капитала усиливаются угнетение и эксплуатация, ведется наступление на права трудящихся и их профсоюзы, растет число голодающих, растет нищета. В самих США миллионы и миллионы людей живут ниже официально признанной «черты бедности», безо всяких надежд на будущее, не имея никаких человеческих прав. Однако наши средства массовой информации, как правило, обходят молчанием собственные проблемы, а направляют весь свой «патриотический» пыл на то, чтобы оклеветать и опорочить социализм, который все в большей и большей степени становится притягательной силой для многих народов мира.

Когда гитлеровские армии стояли под Москвой, Ленинградом и Сталинградом, я был одним из немецких солдат, миллионы которых ничего не знали ни об истории и культуре, ни о людях этой страны. И хотя я знал, что именно Германия напала на Советский Союз, я, как и другие немецкие солдаты, верил в то, что мы защищаем там свою родину от «советских недочеловеков», как нас тогда учили. Лишь поражение Германии заставило многих немцев задуматься над содеянным, но было слишком поздно…

Нацистам не удалось добиться победы ни под Ленинградом, ни под Москвой, ни под Сталинградом. Россия не кончалась под Москвой и на Волге, за нее сражались не только русские, а все народы Советского Союза. Государство не распалось на части, как надеялись фашисты. Нет, чем большим был натиск вермахта, чем суровее испытания, тем теснее сплачивались народы СССР. Они понесли чудовищные жертвы в борьбе за единое социалистическое государство, за Союз Советских Социалистических Республик.

Но узнал я об этом гораздо позже, во время поездок по Советскому Союзу, благодаря контактам и беседам с простыми советскими людьми: с русскими, армянами и грузинами, с москвичами и ленинградцами, сибиряками и европейцами. А до первой поездки в СССР в 1981 году это была для меня чужая, неуютная страна, в которой я вначале искал то, о чем мне на протяжении всей моей жизни твердила наша пропаганда.

С тех пор я достаточно хорошо узнал Советский Союз, познакомился со страной и людьми, сделал первые шаги в изучении русского языка. И должен признаться: меня восхищают эта страна, эти люди, это общество.

Все попытки Запада противопоставить советский народ своему руководству, посеять национальную рознь между народами СССР обречены на провал и никогда не будут иметь успеха. Они приводят как раз к противоположному результату.

Не могут иметь успеха и подстрекательские радиопередачи, пытающиеся «просветить» народы СССР о их якобы «угнетенном положении», привлечь внимание слушателей россказнями о «капиталистическом рае». Советские люди, как правило, хорошо образованны и достаточно информированы о капиталистической действительности. На Западе никак не могут понять, что настало время искать новые пути к взаимному сближению народов, к взаимопониманию с социалистическими странами; что пора, наконец, покончить со всеми войнами, которые еще продолжаются в различных районах мира; что предложенная еще В. И. Лениным политика мирного сосуществования государств с различными социальными системами-это единственная возможность уберечь мир на планете. Мир, в котором надо жить!

5. ПО ПУТИ В ВОЛГОГРАД

В столице Татарии Казани мы не только впервые увидели Волгу, но и познакомились с древней культурой народа, который у нас на Западе представляют как «дикий кочевой народ», проживающий где-то «на безбрежных просторах Азии». Когда-то татары действительно были воинственными племенами и воевали с русскими, сегодня же Татария-это одна из автономных республик, входящая в состав Российской Федерации, сохранившая свою культуру, имеющая национальные органы самоуправления, свою Конституцию, Академию наук и многие другие учреждения науки и культуры.

Казань не вызывала во мне никаких ассоциаций, пока я не приехал сюда, чтобы начать круиз по Волге. Наше путешествие началось не без проблем: мы задержались на целых три часа, некоторые туристы из-за этого были не в лучшем расположении духа, пока наконец автобусы не достигли окраины города и не остановились перед двумя современными теплоходами. На прогулочной палубе одного из них, который назывался «Максим Горький», оркестр исполнял приветственный марш, у трапа хлебом-солью нас встречала женщина в татарском национальном костюме, весь обслуживающий персонал заботливо помогал нам расселиться по каютам.

Все кругом блистало чистотой-такого порядка мы не ожидали увидеть на речном теплоходе. Каюта, в которую нас поселили, превзошла все наши ожидания: это был настоящий салон с встроенными шкафами и кроватями. Через широкое окно открывался вид на реку, по которой нам предстояло совершить почти 2000-километровое путешествие…

Во время экскурсии по Казани мы увидели место слияния Казанки и Волги, бывший дворец губернатора, Вознесенский собор. Местный кремль оказался не таким великолепным, как всемирно известный московский. Впечатляет памятник Мусе Джалилю, национальному герою Татарии. Попав в плен и оказавшись в берлинской тюрьме «Моабит», он продолжал бороться как советский поэт и гражданин и за это заплатил своей жизнью. Памятник олицетворяет собой несгибаемую волю к свободе, и не только к личной — поэт мечтал об освобождении всего человечества от насилия и угнетения. Экскурсовод прочитала нам несколько стихотворений Джалиля. Написанные в тюрьме, в ожидании казни, они призывали людей к борьбе за свободу, к разуму…

Впечатляет и монумент, посвященный 50-летию Октябрьской социалистической революции, и памятник павшим воинам в Великой Отечественной войне: молодой солдат, тяжело раненный, из последних сил пытается подняться; он хочет жить и своим стремлением к жизни как бы призывает: люди, боритесь за мир, а не друг с другом!


В Ульяновск, бывший Симбирск, город юности Ленина, мы прибыли утром. На берегу Волги, на возвышенности, расположен величественный мемориал В. И. Ленину. Внутри комплекса находится дом, в котором он родился. Сохранены и еще два дома, в которых в разное время жила семья Ульяновых. В одном-жилая обстановка того времени, а в другом выставлены памятные подарки, полученные со всех концов мира.

Мы осмотрели дом, в котором Ульяновы жили с 1878 по 1887 год. Обычный дом с огородом, садом и летней кухней, все любовно ухожено. Беспрерывным потоком идут сюда, к Ленину, люди. И это понятно. Разве его идеи не оказали на их жизнь более сильного влияния, чем идеи какого-нибудь «пророка»?

В школе № 1 нам рассказали, что раньше здесь была гимназия, в которой учился Володя Ульянов. Он закончил ее с отличием, сдав все экзамены на «отлично», включая и такой предмет, как «логика»… Логика развития мировой истории подтвердила правильность этой оценки… Тринадцатилетняя ученица водила нас по классам, уверенно, с достоинством рассказывая о ленинской школе, которая сегодня является и ее школой. На прощание я подарил ей немецко-русский словарь и высказал пожелание, чтобы оба наших народа, языки которых объединены в этом словаре, в будущем были так же едины и в своем стремлении к миру и взаимопониманию.

После обеда мы не стали вместе со всеми возвращаться на теплоход, а решили немного прогуляться по городу. Пошли по направлению к Волге, перешли ее по мосту и через некоторое время оказались на большом пустыре. Эта необжитая местность — потенциальная стройплощадка, о чем можно только мечтать в ФРГ, где давно все застроено. Я представил себе, как построил бы себе здесь маленький домик и стал бы разводить кроликов… В годы моего детства и юности у меня было много кроликов, корм для которых я терпеливо собирал в придорожных кюветах и в поле на межах, а затем на ручной тележке отвозил домой. Но чтобы быть всегда сытым, не хватало и моих многочисленных питомцев, я недоедал до тринадцати лет, как недоедают миллионы детей в капиталистических странах еще и сегодня.

Какой катастрофой для семьи, и прежде всего для детей, оборачивается безработица, я знаю по собственному горькому опыту. У безработицы и сегодня то же «голодное» лицо. Безработица родителей автоматически оборачивается подчас непосильным трудом для их детей. Насколько я помню, уже с пятилетнего возраста мне пришлось поддерживать семью, работая до изнурения сразу на трех расположенных далеко от города огородах. Мы жили почти исключительно на этот заработок, потому что квартплатапожирала почти все пособие по безработице. Для многих в ФРГ и сегодня дело обстоит не лучше. Однако наша пресса не сочувствует отверженным, она обвиняет их в лености и нежелании как следует работать.

Здесь же, в Советском Союзе, нет ни непомерно высоких квартплат, ни постоянно взвинчивающихся цен на земельные участки, ни неразрешимых социальных конфликтов.

У этой страны имеются огромные потенциальные возможности, огромные земельные пространства, и лишь недостаток в рабочей силе пока не позволяет форсировать их освоение. Но в разговорах с людьми всегда чувствуешь стремление и желание сделать как можно больше, чтобы поднять свой уровень жизни. Оптимизм чувствуется повсюду, люди верят, что завтра их жизнь будет лучше, чем сегодня.

В противоположность высказыванию американского генерала Хейга, что «есть вещи поважнее мира», все советские люди прекрасно осознают всю важность сохранения мира для себя, для своей страны и всего человечества. Конечно, для таких, как Хейг или Рейган, есть вещи поважнее: прежде всего — прибыль! Они ненавидят социализм, потому что боятся его. Боятся, что угнетенные народы выбросят капитализм на задворки истории как непригодную систему.

…Посещение Ульяновска расширило мой кругозор, помогло увидеть и понять те выдающиеся успехи по пути прогресса, которых достигли народы Советского Союза за годы строительства социализма.

В разговорах со своими новыми друзьями я все время подчеркивал, что да, у западных немцев есть много возможностей свободно путешествовать, однако большинство из них не имеет денег для таких путешествий. А тот «жирок», который поднакопился за многие годы работы, они тратят теперь, когда наступили «худые» времена… И все-таки мои советские друзья по-хорошему завидовали мне, когда я рассказывал, что в этом году посмотрел не только Москву и Ленинград, Сочи, Ереван и Тбилиси, но побывал в Иркутске и Братске, на Байкале и Черном море. Они знали, что я люблю их страну, понимаю их проблемы и чувствую себя среди них уютно. Поэтому и они вели себя со мной открыто и дружелюбно, мы смеялись и шутили, беседовали на различные темы и обсуждали многие проблемы…

Волга-одна из древнейших водных артерий России. Как бы поразились волжские бурлаки, увидев сегодня скользящие по воде суда на подводных крыльях!..

В один из дней путешествия мы побывали в Тольятти. Наш теплоход причалил к пристани, по обе стороны от которой простирался удивительный пляж, покрытый мельчайшим песком. Мы были удивлены: ожидали сразу увидеть крупный город, а пришлось еще довольно долго ехать на автобусе по лесному массиву, прежде чем добрались до места. Но и тут оказалось, что это всего лишь один из городских районов; другой район, или, как его называют, «город автомобилестроителей», расположен в двадцати километрах отсюда; на таком же расстоянии находится и «город металлургов», который из-за недостатка времени нам посмотреть не удалось.

Тольятти-это город молодежи и детей, город обширных новостроек и широких проспектов с тенистыми аллеями и разветвленной сетью магазинов.

…Вечером мы отправились дальше. Обогнули Жигулевские горы, проплыли мимо прекрасного ландшафта с бесчисленными палатками туристов и кострами. Вдалеке виднелись буровые вышки, нефтяные насосы и танкеры. Палатки отпускников и буровые вышки мирно уживались друг с другом, огни костров и газовые факелы сосуществовали как добрые соседи…

Вечерняя программа была очень насыщена: дискуссия за «круглым столом» и концерт русских народных песен, — выбор дался мне нелегко. В конце концов я решился принять участие в дискуссии. Она проходила, как это часто бывает на подобного рода встречах, очень бурно: один из туристов, напрочь забыв обо всем на свете, сразу же «устремился в атаку», заявив, что «Советский Союз не способен сам себя прокормить». У другого «душа болела» о том, что «население Советского Союза очень плохо информировано», что «у советских людей нет возможности читать зарубежные газеты», что «здесь нет свободы прессы, свободы слова и мнения». При этом он ссылался на аварию речного судна, происшедшую здесь на Волге в районе моста, о которой ему лично не удалось получить более подробную информацию.

Изменив свое первоначальное решение-ограничиться заранее подготовленными вопросами, — я взял слово и сказал, что, когда произошел этот несчастный случай, мы были в Иркутске и что на следующий день после происшедшего в местной печати и по радио была дана исчерпывающая информация. Затем я добавил, что ничуть не сожалею, что «защищен» здесь от бульварной прессы, от продукции шпрингеровского концерна, что мне вполне хватает информации, получаемой через судовой радиоузел, и что во время своего отпуска меня не преследуют ни западное телевидение, ни «поучительные» статьи западных газет, напичканные ложью о социалистических странах. К моему удивлению, мое короткое выступление было вознаграждено аплодисментами.

Следующий «дискутант» был убежден, что «русские не могут свободно путешествовать»… На это замечание ведущий «круглого стола» ответил, что каждый советский гражданин имеет право ездить туда, куда захочет. Причем бесчисленное множество пассажирских теплоходов и туристических автобусов, встречавшихся нам во время поездки, было явным опровержением заявлений об «отсутствии свободы перемещения», и утверждавший подобное мог бы в этом убедиться и сам, но, почерпнув свои «знания» о Советском Союзе из шпрингеровских газет, ему трудно было за такое короткое время пересмотреть свои взгляды. Хочется надеяться, что состоявшаяся на теплоходе дискуссия способствовала этому.

Затем были подняты вопросы о выездах за границу. В конце концов поднялся такой гвалт, что я и некоторые другие туристы решили ретироваться.

…Между тем движение на реке стало более оживленным, слева показались первые жилые дома Куйбышева. Открылась прекрасная картина: город на крутом берегу Волги, а вокруг него, до самого горизонта, пылающие факелы буровых. Город был ярко освещен, силуэты жилых зданий четко выделялись на фоне ночного неба.

Дискуссия так взвинтила нас, что за разговором мы едва ли обращали внимание на окружающий пейзаж. Город исчез за горизонтом прежде, чем мы успели как следует им налюбоваться. Затем стало совсем темно, и только факелы на буровых вышках то тут, то там освещали ночное небо. В баре мы провели приятные полчаса: подсели к ведущему «круглого стола», чтобы поговорить о серьезных вещах в отсутствие высокомерных всезнаек. Для сна, как и всегда во время таких путешествий, времени оставалось очень мало.

После завтрака состоялась вторая встреча за «круглым столом». Речь зашла об энергетических ресурсах и их использовании. СССР снабжает электроэнергией и другие страны, в то время как США берут «энергию» изо всех частей мира, подрывают экономику развивающихся стран, лишают их возможности развивать собственную энергетическую базу.

Сказанное я подтвердил данными комиссии ООН по вопросам здравоохранения (подтвержденные и американской статистикой), согласно которым около 20 процентов американцев живут «за чертой бедности», а в богатой «нефтяной» Венесуэле более 50 процентов детей в возрасте от одного до шести лет постоянно недоедают.

Господин, который еще вчера вызвал возмущение многих, сегодня повел себя еще более вызывающе. Он представлял собой тот тип западногерманских бюргеров, за поведением которых мне не раз было стыдно наблюдать и во время поездок в другие страны. Он снова высказал нелепое утверждение, что советские граждане не имеют якобы возможности ездить туда, куда бы им хотелось. По его мнению, им надо было бы «почаще разрешать поездки в ФРГ», чтобы они своими глазами могли видеть, «как хорошо живется при капитализме».

Этот господин оказался работником одного из федеральных министерств. До сих пор я полагал, что министерские чиновники — более интеллигентные люди. Ну что ж, человеку свойственно ошибаться…

Через несколько дней мы были в Волгограде, битва за который в годы второй мировой войны сыграла особую роль в разгроме фашизма. Это должно было бы послужить предостережением для «вечно вчерашних». Но вместо размышлений о прошлом этот город лишь вызывает «у них» разного рода «эмоции»… Многие так ничему и не научились и учиться, судя по всему, ничему не хотят. А надо бы.

6. В ГОРОДЕ НА ВОЛГЕ

Пока теплоход причаливал, я, прогуливаясь по палубе, встретил своих знакомых швейцарок, и они поделились со мной своими впечатлениями от международной конференции в Праге, в которой им довелось участвовать. В западногерманской прессе о конференции промелькнуло лишь сообщение о том, что «делегация ФРГ покинула конференцию в знак протеста», так как ее членам не дали якобы возможности «достаточно высказаться». А что делегация состояла из 120 человек и конференцию покинули лишь трое — об этом «фактике» в прессе не было ни слова. «Ускользнуло» от внимания наших журналистов и то, что сотни тысяч жителей Чехословакии вышли тогда на демонстрации в поддержку мира, что вся страна выступила в поддержку мирных инициатив конференции. Зато на самых видных местах сообщалось о «демонстрации протеста», устроенной группой дебоширов. А именно с этой целью: а не найдется ли там чего-нибудь негативного?! — и были аккредитованы сотни западных корреспондентов. И они не теряли времени даром…

Я предложил швейцаркам выступить перед всеми туристами и рассказать о конференции в Праге. Они согласились, и я был рад, что именно в Волгограде состоится эта беседа о мире и что проводить ее будут именно «наши», западные поборники мира.

Все отчетливее на теплоходе выявлялись две группировки: противники и сторонники движения за мир. У меня сложилось такое впечатление, что последних было больше, и все-таки становилось все труднее и труднее вести непринужденную беседу с теми, о которых не знаешь, чью сторону они примут в следующий момент. У противников разрядки все их доводы сводились в основном к двум постулатам: что Советский Союз якобы первым (!) напал на Германию и что он якобы стремится к мировому господству. Однако эти нелепые утверждения вызвали резкое несогласие со стороны многих других участников дискуссии. Все это говорило о том, что наш круиз приобрел в какой-то степени и политическую окраску: два мировоззрения противостояли друг другу.

Наши соседи по столу со временем стали чувствовать себя более раскованно. Я поведал им историю о сыне одного священника, который после окончания учебы на стоматолога не пошел сразу же «в жизнь» зарабатывать свой хлеб насущный, а продолжил учебу в одном из американских университетов, чтобы затем отправиться работать в одну из развивающихся стран, и рассказал о том, что эта учеба ежегодно стоила ему 20 тысяч долларов, не говоря уже о том, что для получения визы ему надо было дать подписку, что он не имеет намерения убивать президента… Наш сосед в свою очередь перечислил множество других непостижимых историй, которые происходят в этой «самой свободной стране мира».

Кого и чего боятся в США? Такой истерический страх существует лишь у того, у кого сверхнечистая совесть. Получается так: если я еду в Соединенные Штаты, то обязательно, конечно же, намереваюсь убить президента и, уж естественно, укокошить как можно больше американцев. Может, этот страх вызван тем, что только в одном Нью-Йорке каждые два часа совершается убийство, а каждые две минуты ограбление?.. Все превозносимые «прелести» капитализма оборачиваются нищетой, безработицей, голодом и преступностью. И насаждение этой «святой» доморощенной культуры является для таких людей, как Рейган и Хейг, Штраус и Коль, делом более важным, чем сохранение мира!

… Во время поездки по городу мы осмотрели обелиск на улице Ленина и Братскую могилу в центре города, у которой пионеры несли почетную вахту. Здесь мы возложили венок-при явном одобрении большинства туристов и несогласии отдельных. Потом поехали к знаменитой «мельнице», расположенной так близко от Волги, что трудно себе представить, как небольшая горстка солдат, оторванная от основных сил, могла продержаться там целых два месяца. Интересным было и посещение музея Сталинградской битвы.

После музея поехали на Мамаев курган, который на военных картах того времени обозначался как «высота 101». В течение многих лет после боев на кургане не было никакой растительности, потому что он весь был нашпигован бесчисленным множеством осколков. Мемориал описывать не стану, о нем можно прочитать или же увидеть на снимках. А то, что я там пережил, описать не в силах. Люди, побывав здесь, могут многое понять и сами, без пояснений. И прежде всего они должны понять то, что нельзя допустить, чтобы это когда-нибудь повторилось!


Будущие хозяева Сибири


Деревянное кружево старых районов Иркутска


Туристский сезон на Байкале


Сибирская баня незаменима для здоровья


На просторах Сибири




Славное море, священный Байкал…


Вот он, знаменитый байкальский омуль


Палаточный поселок первостроителей Братска в 1956 году


Современный Братск


В машинном зале Братской ГЭС


Отсюда начинается Волга


Российские пейзажи





Казанский кремль


У причала Казанского речного вокзала


Семья Ульяновых


Ленинский мемориал: у дома, где родился В. И. Ленин


В комнате Володи Ульянова


Волга у знаменитых Жигулевских гор


В Казанском университете


Информационно-вычислительный центр ВАЗа


На главном конвейере ВАЗа


На Мамаевом кургане


Фрагмент памятника воинам-защитникам Сталинграда


Центр Сталинграда после разгрома немецко-фашистских войск


После ужина на теплоходе мы отправились пешком в город. У речного вокзала была слышна музыка. Тут же стоял автобус с артистами: танцевальный ансамбль готовился дать концерт под открытым небом. Собралось уже много зрителей, чтобы по-праздничному отметить воскресный вечер. Моя жена с удовольствием бы осталась, но мне еще немного хотелось прогуляться по городу. Во время прогулки к нам подошли двое молодых людей, юноша и девушка, и спросили, не начался ли концерт. Я сказал, что концерт вот-вот начнется, и спросил, не хотели бы они пойти с нами. Конечно, это было несколько бестактно, но, к нашему удовольствию, они согласились: оба изучали германистику и девушка хорошо говорила по-немецки. Мы вчетвером отправились дальше. Я расспрашивал ее об отношении к обществу, семье, государству. Она никак не могла взять в толк моего вопроса, не чувствует ли она себя подавляемой или несвободной, или же ущемленной по сравнению с молодыми людьми на Западе. Она сказала, что может написать в газету о том, что ее волнует, и ее письмо опубликуют или так или иначе отреагируют.

Оба, естественно, интересовались жизнью на Западе, и прежде всего тем, заинтересован ли Запад в успешном завершении переговоров по вопросу сокращения ракет в Европе и вообще вооружения. Она твердо убеждена, что Советский Союз уничтожил бы все свои ракеты, если бы и другие державы сделали то же самое. Я ответил, что американцы заинтересованы не в переговорах, а в установке новых ракет, что правительство ФРГ идет на поводу у США и использует все средства, чтобы ввести в заблуждение собственный народ; что демонстрации протеста подавляются любыми средствами, что сторонников движения за мир бросают в тюрьмы и что, несмотря на все это, мы хотим и должны жить и потому используем все средства борьбы, чтобы отстоять мир.

Оба не поверили, когда я сказал, что в западной прессе почти ничего не сообщается о мирных предложениях Советского Союза и других стран социализма; постоянно утверждается, что Советский Союз, мол, угрожает Западу войной и подрывает дело мира в Европе. Оба не могли понять этого и спрашивали: «Для чего такая ужасная ложь? Что из этого получится?»

Я сказал, что единственная гарантия сохранения мира-это реализация советских предложений, направленных на ликвидацию оружия массового уничтожения. Советская программа предусматривает не «военно-силовую» конфронтацию между государствами, а обеспечение их общей безопасности. А американская администрация стремится подорвать достигнутый паритет в вооруженных силах в свою пользу, рассчитывая получить возможность нанесения первого ядерного удара по Советскому Союзу без соответствующего ответа… Страны социалистического содружества стали на пути США к мировому господству. Именно это бесит нынешнюю американскую администрацию и тех, кто привел ее к власти.

Молодые люди проводили нас до теплохода, и мы тепло распрощались. Еще одно прощание с приятными для меня людьми…

Заходим в шлюз. Позади беззвучно закрываются ворота, теплоход медленно опускается, открываются ворота, и мы выходим в Волго-Донской канал.

Берег канала укреплен бетонными плитами. На берегу много людей, видны летние домики, пионерский лагерь, палатки туристов, купающиеся, рыбаки… Летний пейзаж, какой мы во время нашего плавания видели тысячу раз… Объявили программу на следующий день: прибытие на Казачий остров, праздник Нептуна, прощальный вечер. Послезавтра мы будем в Ростове-на-Дону, последнем городе перед нашим возвращением домой…

Мы совершили прекрасное путешествие, многое видели и стали несколько иначе воспринимать эту страну. Для этого были и причины: незабываемая встреча во Дворце культуры Казани, дискуссии на борту судна, судовые праздники, Волгоград, встречи в Ростове-на-Дону… Но прежде всего — это те люди, с которыми мы встречались, а также переводчицы «Интуриста» и члены команды теплохода, которые своим внимательным отношением к нам способствовали тому, чтобы наша поездка по стране оставила у нас самые лучшие воспоминания.

И с каждым новым впечатлением, с каждой новой встречей ложь о Советском Союзе, распространяемая на Западе, становилась все очевиднее. Сколько же надо иметь подлости и неприятия действительности, чтобы эту ложь распространять!

Советская действительность хорошо известна и нашим политикам, и нашим московским корреспондентам. Да, только на правдивой информации о Советском Союзе ни один из них не заработает свой хлеб. Эта своекорыстная позиция, отвечающая интересам власть имущих, есть продукт воспитания западного общества, продукт воспитания в духе наживы. В условиях капитализма обществу ничего не нужно, кроме необузданной гонки за прибылью, за наживой. Слово «достижение» употребляется только в сочетании со словом «прибыль» и ради нее.

Мы, будучи иностранцами, никогда не стремились использовать свое «особое положение», а, наоборот, всегда старались по возможности вести себя «как русские». То, что нам это иногда удавалось, было видно хотя бы и по тому, что довольно часто местные жители спрашивали у нас время или же как проехать куда-нибудь. С другой стороны, мы не чувствовали себя потерянными или чужими. За редким исключением, мы встречали только дружеское расположение и помощь, люди приветствовали нас повсюду как друзей, сердечно и тепло, и всегда относились к нам со вниманием.

Вскоре после нашего возвращения домой мы получили письмо от наших знакомых из ГДР, собиравшихся осенью приехать в ФРГ по туристической путевке. Я сразу же написал им ответ, который хочу привести здесь почти полностью.

Хайдельберг, 30 июля

Дорогие друзья!

Сердечное спасибо за ваше любезное письмо от 22 июля. За последнее время мы совершили сказочную поездку на Волгу и Дон, она превзошла все то, что мы до сих пор пережили в своих «путешествиях в прекрасное». Советский Союз стал для нас теперь почти что второй родиной.

Но чтобы наши впечатления не были «однобокими», в сентябре мы едем в США: десять дней мы пробудем в Нью-Йорке, а затем совершим поездку по восточному побережью до Майами. Для оформления визы мне пришлось дважды ездить в Штутгарт, но теперь все улажено, и третьего сентября мы выезжаем. Честно говоря, я с большим удовольствием съездил бы еще раз на Волгу и До? или совершил какое-нибудь другое путешествие по Советскому Союзу, однако мы нуждаемся в «алиби», чтобы нам не приклеили ярлык «злостных коммунистов»…

Наша пресса, телевидение и радио захлебываются от травли сторонников мира. Такие понятия, как «движение за мир», «ГДР» и «Советский Союз», с большим удовольствием «выкорчевали» бы из сознания наших граждан: ненависть к ним у власть имущих невероятно огромная. Вы можете в этом убедиться хотя бы на примере нашей муниципальной газеты, в которой сотрудничаю и я… «Вчера мы ей задали…», — пишет в ней автор статьи «Мое мнение», имея в виду свое отношение к ГДР.

У нас урезаются не только социальные завоевания, но отменяются и все законы по охране труда. Столетиями завоевывавшееся рабочим классом право на труду нас практически не гарантируется, права рабочих урезаются. Шаг за шагом, изо дня в день. Но мы начинаем защищаться.

В октябре в ФРГ предсказывается жаркая осень, предстоят социальные выступления трудящихся. Боннское руководство попытается подавить голос народа, тюрьмы будут заполняться. В этой ситуации мы спокойно могли бы удалиться в свой дом в Швейцарии, но в это тяжелое время мы должны быть здесь! Поэтому предложенный вами срок приезда очень подходящий.

Если насилие и совершится, то не со стороны низов по отношению к верхам, а наоборот: ведь там, наверху, в их руках пресса, полиция и деньги, а это в конечном итоге решающий фактор. Ради будущих поколений мы должны сегодня оказывать сопротивление, и не только установке «першингов», но бороться и против безумства гонки вооружений во всем мире.

В Советском Союзе мы не встретили ни одного, кто в этом вопросе думал бы по-иному, а здесь нас — меньшинство, которое активно выступает за всеобщее разоружение и позитивное решение других проблем, против голода и угнетения во всем мире. За это нас ругают, говорят, что «нами управляют из Москвы», что мы-«враги гоударства» и «ненормальные бюргеры», как выразился наш министр внутренних дел, создавая новые законы, направленные на уничтожение гарантированных конституцией прав на свободу слова и совести. Тысячи случаев «запретов на профессии» говорят сами за себя, равно как и массовые аресты граждан безо всяких оснований…

Таких вещей вы не узнаете из передач западногерманского телевидения, они напрочь замалчиваются…

Однако достаточно говорить о политике, вы должны лишь знать, что вас ожидает и кто мы есть. Итак, мы будем рады вашему приезду и ждем от вас письма. Надеюсь, что мне самому удастся поездить по ГДР в этом году, если только позволит время.

Жара у нас почти невыносимая, особенно нестерпима ночью. У вас на Балтике наверняка приятнее.

С наилучшими пожеланиями

Ваш Фриц Михаэль Иммеле.


Уважаемые советские читатели! Я мог бы подробнее написать о своей родине, которая мне так же дорога, как вам дорога ваша родина. Однако в одной книге этого сделать невозможно.

В нашей стране накопилось множество экономических и социальных проблем, на решение которых потребуются многие и многие годы. Но самое главное сейчас для нас, западных немцев, — это борьба за мир. Мы не хотим, чтобы с нашей земли началась новая мировая война, в которой ни победителей, ни побежденных не будет.

Возможно, мне когда-нибудь удастся написать отдельную книгу о жизни в ФРГ, в которой я постараюсь отобразить жизнь «изнутри», осветить наши основные проблемы и показать, что такое жить при капитализме.

А сейчас, в следующей главе, я хотел бы поделиться с вами своими впечатлениями от увиденного мною во время поездки по США.

7. НЬЮ-ЙОРК И НЬЮЙОРКЦЫ

Три недели в США мы с женой использовали и для того, чтобы побывать «за фасадом» этой страны, то есть в тех местах, куда туристы, да и сами американцы стараются обычно не заглядывать и о которых едва ли кто вспоминает, когда говорит о «богатейшей стране мира».

Вначале, правда, мы и сами боялись посещать такие места. Тем более что гид настоятельно предостерегала нас от этого. Такси, по ее словам, — это самый подходящий вид транспорта для туристов, в крайнем случае можно, мол, использовать и автобус, но только ни в коем случае не ездить на нем далее Девяносто третьей улицы к северу от центра.

Целый час представительница турбюро говорила нам о мерах предосторожности и правилах поведения в Нью-Йорке, которые должны способствовать тому, чтобы «мы остались целыми и невредимыми после посещения города». Особое внимание она обратила на то, чтобы мы ни в коем случае не выходили в город одни, а только вместе с группой. Все эти меры предосторожности «оставались в силе» не только на время пребывания в Нью-Йорке, но и во всех других городах, где нам предстояло побывать.

После недавней поездки в Советский Союз нам было непривычно слышать все эти предписания о мерах предосторожности, не говоря уже о предостережениях посещать те или иные городские кварталы. Поэтому всякого рода утверждения о якобы ограниченной свободе передвижения в СССР и неограниченной свободе в США показались нам по меньшей мере искажением действительности.

Большая часть увиденного нами в США не значилась в программе поездки. Из путешествия по Соединенным Штатам мы вынесли во многом совсем другие впечатления, нежели остальные участники поездки, большинство из которых лишь снимали на кино- и фотопленку то, что им предлагала официальная программа. Я не снимал. Поэтому предлагаю лишь рассказ о том, что мы лично видели в США. При этом мы не могли, конечно, не заметить и блестящего фасада этой «самой свободной и богатой страны мира»…

После прибытия в гостиницу оказалось, что чемодан жены Теклы перепутали: внешне совершенно похожий, внутри он был забит совсем другими вещами. Я не стал заниматься его поисками, а предоставил это сопровождающему, потому что для меня было важнее сразу же совершить прогулку по городу, в том числе по близлежащему Бродвею.

Прямо напротив гостиницы сооружался новый небоскреб. Строительная площадка была освещена и охранялась. Охранялась днем и ночью. Охраняется здесь все. Еще во время поездки из аэропорта в гостиницу гид перечисляла нам то, что нельзя делать: нельзя оставлять ценные вещи в номере и сдавать ключ администратору; нельзя выходить одному на улицу, а ночью даже и группой, в том числе и в Центральный парк; нельзя посещать Бруклин и Гарлем и ночью ездить на метро, но быть там осторожным и днем; нельзя брать с собой ценные вещи и крупные суммы денег, нельзя, нельзя, нельзя…

Целый час длилась поездка и столько же продолжался «инструктаж». Все это звучало довольно странно на фоне приветствия «Добро пожаловать в самую свободную страну мира!» Особенно после недавней поездки в Советский Союз, где, как уже говорилось, подобного рода «правила поведения» были совершенно излишними.

Итак, я прогуливался по улице. В одном из зданий я «открыл» христианскую секту, приглашавшую всех желающих на богослужение, которое, по мнению хозяев, «послужит вашему душевному и духовному оздоровлению». Конечно, в этом городе без такого рода «помощи», на мой взгляд, было бы трудно жить и выжить…

Рядом с молельней расположен театр. Хорошо. Значит, можно приятно провести вечер. Однако, подойдя к кассе и узнав цену-35 долларов за вход, — я сказал себе: нет, это будет слишком дорого для двоих — почти 180 западногерманских марок. Тем более что всего лишь за десятую часть этой суммы — 18 марок — мы недавно побывали в одном из известнейших театров мира, в Ленинградском театре оперы и балета имени С. М. Кирова. Нет, слишком дорого. Такая цена, наверное, не всегда доступна и «нормальному» ньюйоркцу.

В закусочной на Бродвее царила невыносимая жара. Однако я терпеливо ждал, пока повар приготовит мне заказанное блюдо. Оно оказалось очень вкусным, но дороже, чем я предполагал, судя по небольшой порции. Будет ли от такой порции за такие деньги сыт какой-нибудь житель Нью-Йорка, живущий лишь на свою зарплату?

Таких закусочных с обилием разнообразных блюд здесь много. Вперемежку с ними располагаются продавцы напитков. Напитки продаются в дозах, по твердой цене: один доллар. Что вызывает удивление, так это то, что здесь многие вещи, которые наверняка стоят гораздо дешевле, продаются за доллар: будь то значок «Я люблю тебя, Нью-Йорк» или пять почтовых открыток, или же какая-нибудь безделушка.

Купив за 2,5 доллара стаканчик мороженого и за столько же фунт винограда, я мог уже составить представление о нью-йоркских ценах: они почти в 2,5 раза выше, чем в ФРГ, и в 15 раз-чем в СССР. Причем зарабатывает американец в среднем едва ли больше, чем немец из ФРГ, и ненамного больше, учитывая реальные доходы, чем русский.

На улице ко мне подошла молодая симпатичная женщина и протянула руку. Я как раз купил мороженое и, решив, что она просит его, протянул ей стаканчик. Однако она взяла мою руку, погладила ее и пригласила меня следовать за ней. Когда же я выказал недоумение и отказался идти, она стала действовать решительнее и, прильнув ко мне, дала ясно понять, каких «нежностей» хотела бы от меня, и была очень разочарована, когда я отклонил ее предложение.

Предложений подобного рода здесь хватает… Целые улицы отведены под порнографические магазины, лавки и лавчонки, и заходить в них не считается неприличным. Там можно найти все, что «душе угодно». Можно подумать, что мы живем в каком-нибудь каменном веке, когда у некоторых народностей секс являлся составной частью культовых обрядов.

Еще отчетливее местная «культура» проявляется на Бродвее, в «игорных пещерах». С помощью игральных автоматов здесь можно убивать, преследовать, разрушать, уничтожать, нападать, бомбить, расстреливать, приканчивать и… тратить деньги, которыми насыщаются эти прожорливые чудовища.

Деньги. Деньги. Деньги. Уничтожение. Разрушение… Все это насаждается не только в таких «пещерах», но и в официальной политике. И не только по отношению к собственной стране и народу, но и по отношению ко всему человечеству!

Продовольственные, как и многие другие магазины, открыты и по воскресеньям, в отличие от Советского Союза, где большинство магазинов в этот день закрыты. Их здесь так много, сколько их было у нас, в ФРГ, лет тридцать назад. Однако несмотря на это, создается впечатление, что многим удается лишь сводить концы с концами. Из-за высоких цен.

Удручающее впечатление производит внешний вид довольно многих ньюйоркцев. Опустившихся, одетых в сильно поношенные одежды. А то и вовсе в лохмотьях. Особенно на фоне ухоженных мужчин и женщин. Много калек. В том числе молодых людей, переживших в детстве полиомиелит. Неприятно видеть и симпатичных молодых людей без зубов. Но откуда им взять деньги на новые зубы?! Это недоступно бедным!

Ужасающее зрелище являют собой ньюйоркцы, лежащие средь бела дня на обочинах улиц. Апатичные, безо всякой надежды… Но все это лишь осколки нищеты, царящей там, в нью-йоркских гетто и его пригородах…

Наконец я подошел к Центральному парку и, пройдя мимо каменных львов, присел на одну из скамеек рядом с молодым негром, наблюдавшим за неизвестной мне игрой. По моей просьбе он охотно объяснил, что это за игра, но тут его позвали, и он исчез. По дорожкам парка сновали велосипедисты, некоторые посетители уютно расположились прямо на зеленых газонах. Команда игроков, за которыми я некоторое время наблюдал, состояла из молодых людей, белых и черных, и эта «совместимость» настраивала на оптимистический лад.

Недалеко от них тренировались пожилые люди, и я направился туда. Устроившись на небольшой трибуне, я завязал разговор с одним из болельщиков, который, среди прочего, спросил, как я отношусь к инциденту с южнокорейским самолетом. Я попытался выяснить его позицию по этому вопросу и спросил, считает ли он правильным, что этот самолет нарушил границу Советского Союза, и не полагает ли он, что если бы советский самолет со шпионскими целями вторгся в воздушное пространство США и отказался приземлиться, то его бы тоже сбили? По словам моего собеседника, такие мысли не приходили ему в голову, и он еще подумает над этим…

Прогуливаясь дальше по улице, я увидел, как один пожилой негр с добродушным лицом сооружал себе на обочине нечто вроде постели, чтобы здесь переночевать. Далее ко мне подошел еще один пожилой негр и попросил сигарету. Когда старик понял, что я не курю, он попросил у меня четверть доллара, показав при этом монету равного достоинства. Я достал кошелек и осторожно, боясь, что нищий вырвет его из рук, стал искать 25-центовую монету. Но мои опасения были напрасными: получив деньги, счастливый, он побрел дальше, да и внешне он не походил на вора или грабителя. Попрошайничество, судя по всему, давалось ему с трудом.

Так вот, гуляя по Нью-Йорку и соприкасаясь с разными людьми, я гораздо лучше познавал американский образ жизни, чем это можно было сделать из окна туристского автобуса или же проводя время в дорогих ресторанах. Постепенно я начинал чувствовать себя ньюйоркцем. Нашел я и хорошее мороженое, уже за 75 центов, а не за 2,5 доллара, которые иногда запрашивали в других местах.

В одиннадцать вечера я вернулся в гостиницу, ожидаемый взволнованной женой, которая к тому же еще и рассердилась, узнав, что я намерен сесть за пишущую машинку, чтобы зафиксировать на бумаге накопившиеся за день впечатления.

Духота в номере не давала мне заснуть: Текла выключила кондиционер, потому что ей мешал шум. Хотя надо сказать, что вместе с охлажденным воздухом в комнату попадали и запахи всех нью-йоркских кухонь и задворков, а это не очень-то приятно.

Из своего номера на девятом этаже мы видели лишь стену расположенного напротив здания — всего в шести метрах от гостиницы. Правда, наша комната в конце коридора позволяла, если высунуться из окна, увидеть и кусочек города. Красивым этот вид не назовешь. Не приходится говорить и о чистоте таких кварталов: какая может быть речь о гигиене там, где многие люди живут, как крысы, и самих грызунов больше, чем проживающих там людей.

Нью-йоркские улицы буквально забиты пешеходами, что явилось для меня чуть ли не самой большой неожиданностью. Проезд в городском транспорте настолько дорогой, что едва ли увидишь полный автобус. Интересно, как будут обстоять дела с этим завтра, когда начнется рабочая неделя? У многочисленных входов в метро я до сих пор почти не видел днем входящих или выходящих пассажиров, а вечером им вообще не пользуются, потому что это слишком опасно. Проезд в метро в одном направлении стоит 75 центов[1], это для нас 2 марки, в то время как в Москве мы платили лишь 5 копеек, или 15 пфеннигов, то есть четырнадцатую часть от стоимости проезда в Нью-Йорке. Хотя протяженность нью-йоркского метро больше московского-350 против 200 километров, — оно перевозит лишь два миллиона пассажиров против восьми миллионов в Москве.

Около девяти утра мы вышли из гостиницы и направились в сторону Пятой авеню, где должна была состояться демонстрация в защиту мира. В районе Сорок пятой улицы были сооружены трибуны. Здесь же находилось довольно много полицейских. Мы заняли места на трибунах. Вскоре начали опробовать громкоговорители, которые располагались вдоль Пятой авеню до Двадцать шестой улицы, где формировалась колонна демонстрантов. На улице становилось все оживленнее и оживленнее, вдалеке послышалась маршевая музыка-колонна демонстрантов начала свой путь. Организаторы демонстрации произносили речи, звучал национальный гимн.

Собиралось все больше и больше народу, и вскоре вся Пятая авеню, насколько хватало взгляда, была заполнена людским потоком. Мне было скучно сидеть на трибуне, и я, сбежав вниз и пройдя некоторое расстояние вверх по улице, присоединился к демонстрантам. Сначала робко, а затем все смелее и смелее я маршировал вместе со всеми в ритме музыки, раздававшейся из громкоговорителей. Проходя мимо трибуны, я помахал Текле, но она меня не заметила: она и не подозревала, что я сорвался с места, чтобы присоединиться к демонстрантам, которые скандировали лозунги против политики Рейгана, требуя мира и работы.

Значит, я тоже выступал против политики Рейгана, за мир и свободу, свободу для всех и каждого, для всех стран и народов. Значит, вместе со всеми я выступал за мир и против гонки вооружений, за предоставление работы вместо благотворительности, за ликвидацию ядерного оружия и улучшение школьного образования, против урезания заработной платы и за ликвидацию голода. С полным правом могу сказать, что это была самая мощная демонстрация в поддержку мира, какую я когда-либо видел. В колонне шли рабочие и служащие, художники и врачи, учителя и повара, работники гостиниц и шоферы-представители, наверно, всех профессий и люди всех цветов кожи. Демонстрация продолжалась семь с половиной часов: с 10 до 17.30. Люди все шли и шли. Менялись транспаранты, но лозунги оставались одними и теми же: «Мы против социальной политики Рейгана!», «Работу вместо ракет!» Раздавались требования изменить законодательство в пользу трудящихся и прекратить антипрофсоюзную политику. Это была демонстрация силы и народный праздник одновременно.

На следующий день мы решили доехать на метро до Бруклина и пойти на тамошний пляж. Однако во время пересадки мы сели не на тот поезд и оказались в северной части Манхэттена. Меня это ничуть не огорчило, а Текле волей-неволей пришлось смириться. Вначале в поезде ехали почти исключительно белые, однако постепенно картина изменилась: на Девяносто третьей улице вышли последние из них, и мы остались одни среди черных пассажиров. Меня это нисколько не смутило, потому что люди вокруг были прилично одеты и вели себя обычно. Но что меня сильно потрясло, так это то, что подтвердились слова, которые я так часто слышал и которые характеризуют социальные отношения в США: «Ехать далее Девяносто третьей улицы для белых опасно!»

8. «ДРУГАЯ» АМЕРИКА

Мне всегда твердили, что Нью-Йорк — это не Америка! Не собираюсь что-либо обобщать, но могу утверждать, что цветное население Америки, и не только негритянские слои, в первую очередь ощущает на себе всю тяжесть невзгод и неустроенности в жизни. Лишь отдельным представителям этнических меньшинств удается пробраться на «верхние этажи» общества, закрепить за собой, фигурально выражаясь, «белый образ жизни»; только тогда их принимают в свой круг как «адаптировавшихся белых», но в первую очередь-как удачливых бизнесменов. А так как существуют и миллионы белых, живущих ниже минимального прожиточного уровня, то становится очевидным, что бедность и нищета удел не только цветного, но и значительной части всего населения страны.

Там, где в США проживают «избранные белые», — все в порядке, все на своих местах. Все же, что лежит вне «мира белых», попросту игнорируется: в Гарлем «никто не ходит», на метро «никто не ездит», а в одном доме, в одном квартале вместе с цветными «никто не живет». По отношению друг к другу все вроде бы человечны и вежливы, но предпочитают отгораживаться от всего и всех посторонних, не вписывающихся в мир избранных. Последние глубоко убеждены в «справедливости существующего порядка вещей», и потому обделенных для них не существует: ведь «у всех равные шансы», а «эти безработные просто-напросто лентяи, живущие за счет государственной помощи».

В свое время Джефферсон мечтал об уничтожении рабства. Декларация независимости, автором которой он, по сути, является, провозгласила равенство всех людей, их неотъемлемые права на «жизнь, свободу и стремление к счастью». Эти слова и по сей день украшают памятник Джефферсону в Вашингтоне. Но его мечтам об уничтожении рабства суждено было осуществиться лишь сто лет спустя, в результате Гражданской войны между южными и северными штатами… Однако с тех пор прошло еще более ста лет, а дискриминация по цвету кожи, только в «более цивилизованной» форме, остается и по сей день.

Представлениям Джефферсона о том, что изменившиеся обстоятельства приводят к смене законов и правительств, еще долго, наверное, не суждено сбыться в этой стране, какой бы она ни была богатой, какими бы благоприятными ни были ее природа и климат, какими бы богатыми ни были ее природные ресурсы. И виноваты в этом не люди, населяющие эту великую страну, а существующая здесь социальная система.


По пути из Нью-Йорка в Вашингтон мы посетили Филадельфию, в том числе здание, где разрабатывалась и была принята Конституция США, согласно которой бывшая английская колония, объединившая первоначально 13 штатов, была провозглашена федеральной республикой… Первым президентом США стал главнокомандующий американскими войсками в войне за независимость Дж. Вашингтон.

В столице мы сначала побывали в Музее воздухоплавания и космонавтики, а после ужина осмотрели известные достопримечательности Вашингтона: мемориал Линкольна и монумент Джефферсону. Видели мы, конечно, и Белый дом.

На следующий день после скромного завтрака мы совершили поездку по самому Вашингтону — красивому городу с роскошными современными постройками и большими парками. Затем посетили Национальное кладбище, где захоронены известные общественные и государственные деятели, в том числе погибшие от пуль убийц президент Джон Кеннеди и его брат Роберт. Затем мы направились к могиле Неизвестного солдата…

Немного спустя мы поехалидальше через красивый ухоженный город, где белое население работает в основном в правительственных учреждениях, а негритянское население занято или в сфере обслуживания, или же вообще не имеет работы. Составляя свыше 70 процентов населения Вашингтона, черные тем не менее в правительственных кварталах почти не встречаются: настолько четко разграничена жизнь привилегированных от жизни всех других!

…До приезда в США мы совершили незабываемый круиз по Волге и Дону, поэтому нас, естественно, интересовало, как налажено судоходство на американских реках. Ведь по таким красивым рекам, как Гудзон или Потомак, либо вдоль изрезанного океанского побережья наверняка, считали мы, курсирует множество разнообразных судов.

Вспоминаем оживленные поездки на судах по русским рекам и разочаровываемся, узнав, что здесь не существует ничего подобного, кроме парома, курсирующего в Нью-Йорке между островом Манхэттен и континентом. Судов на воздушной подушке, которые зарекомендовали себя в Советском Союзе как отличное, удобное и скоростное средство передвижения, здесь вообще нет, а ведь их можно было бы с большим эффектом использовать и на местных маршрутах.


Наш путь лежал дальше на юг, мимо высушенных в тот год солнцем кукурузных полей и обширных пустырей. Временами попадались прекрасно оборудованные фермы, реже — красивые усадьбы, но чаще всего взору представлялись скромные, порой довольно бедно выглядевшие домишки. Некоторые земельные участки были хорошо ухожены, другие на их фоне смотрелись чересчур запущенными. Наша сопровождающая полагала, что в последних проживают негры, но скорее всего это было просто ее предубеждение.

Гнетущее впечатление производили наглядные последствия засухи: в течение трех месяцев стояла страшная жара и не выпало ни капли осадков, пока внезапный ураган с дождем, пронесшийся три дня назад, не положил конец этому бедствию. Мелкие фермеры, которые преобладают здесь, на востоке США, не досчитаются урожая кукурузы, на сенозаготовки рассчитывать, по всей видимости, не приходится… А это наверняка приведет к резкому сокращению поголовья скота и разорению сотен и тысяч мелких ферм.

Одним из симпатичных провинциальных городков Америки на нашем пути был Вильямсбург. У него богатое историческое прошлое, поэтому сегодня он стал туристической достопримечательностью. Часть города выглядит сегодня, как в период освоения этого края. Многие мастерские, таверны и другие учреждения реставрированы и воссозданы в своем первоначальном виде. Свыше миллиона американцев посещают ежегодно этот городок, в котором, однако, нельзя познакомиться с таким, например, интересным прошлым Американского континента, как история коренных жителей этой страны-индейцев, о которых здесь, что говорится, ни слуху ни духу, а также с историей рабства в Америке, единственной реликвией от которого осталась выставленная в витрине магазина одинокая бочка, на которой лежат тяжелые железные кандалы и цепи, предназначавшиеся для рабов. Как показывает сегодняшняя действительность, дискриминация цветного населения-тяжкое наследие прошлого-не преодолена здесь и по сей день, и многие сегодняшние проблемы не решить, если замалчивать и искажать историю.

В Нью-Берне нас разместили в воскресном пансионе. При размещении нам сразу же выдали ключи, а свои чемоданы мы обнаружили уже в комнатах. Сервис даже здесь, в небольшой гостинице, поставлен образцово.

Население Нью-Берна состоит преимущественно из черных, но всеми делами вершат белые. Совершенно очевидно, что белые и негры избегают друг друга. Тяжко смотреть, как негры, пытаясь воспользоваться завоеванными ими правами, заходят в магазины, предназначенные только для белых. Но на это отваживаются лишь наиболее мужественные из них… Еще одно подтверждение тому, что Америка-это страна неразрешенных противоречий.

Прогуливаясь по городу, мы вышли на одну из оживленных улиц, где нам попалась компания прилично выглядевших молодых негритянских парней. Текла испугалась, потому что после Нью-Йорка вплотную с неграми мы больше не сталкивались, а наша сопровождающая предупреждала: «Не доверяйте ни одному негру!» Один из парней заботливо поинтересовался, все ли у нас в порядке («Ол райт?»), что говорило о том, что видеть белых, прогуливающихся ночью по улицам города, явление в США достаточно необычное.

Социальные проблемы здешних политиков, видимо, не очень-то заботят. А для усмирения недовольных есть полиция, есть тюрьмы, в крайнем случае можно использовать и национальную гвардию. Однако гораздо более надежное средство — это просто очернить противника, и чем хуже его изобразить, тем успешнее можно уклониться от решения существующих в этой стране проблем.

Мы прошли мимо большого здания, где располагалось благотворительное общество, и вспомнили лозунги участников демонстрации в Гарлеме: «Мы хотим работы, а не благотворительности!» Американец из Лос-Анджелеса и немец из Западного Берлина, наблюдавшие тогда за демонстрацией, утверждали в один голос, что «безработные потому без работы, что они слишком ленивы». Что ж, так тоже избавляются от проблем!

В Нью-Йорке, как я уже говорил, первое, с чем к нам обратилась сопровождающая, — это как себя вести и чего нельзя делать. С тех пор как мы покинули Нью-Йорк, каждый вечер повторялось то же самое. И в Чарлстоне сопровождающая настойчиво просила нас провести вечер в гостинице и уж ни в коем случае не ходить поодиночке. Во время поездки по городу мы уже заметили, что это город негров. Многие строения в нем можно сравнить с домами в Иркутске, с той лишь разницей, что, несмотря на более суровый климат, дома там в лучшем состоянии. В Иркутске к тому же нас никто не предупреждал, чтобы мы не ходили туда-то или туда-то. Конечно, если уж дошло до того, что белые американцы избегают негритянских кварталов, то ходить туда иностранцам, не владеющим языком страны и потому не способным объяснить свои намерения, тоже, наверное, небезопасно. Но если бы даже это и было совершенно безопасно, то после столь настойчивых предупреждений страх все равно взял бы верх.

Однажды за обедом Текла спросила меня, насколько мои представления о жизни в США соответствовали увиденному. Что касается ее самой, то увиденное за два месяца в Советском Союзе она оценивала выше, чем пережитое в течение двух недель в США. Я спросил себя, что же я, собственно, ожидал? И что же подтвердилось? В принципе ответ на этот вопрос тогда еще не созрел, а выводы были бы слишком поспешными. Если же говорить коротко, то все оказалось гораздо хуже, чем я себе представлял. Нью-Йорк, например, и приводил в ужас, и одновременно восхищал, и я надеялся, что впечатления от поездки на Юг сгладят все отрицательные эмоции, оставшиеся после знакомства с Нью-Йорком. Однако, за исключением Вашингтона, картина все тускнела и тускнела, и сейчас мне еще в большей степени непонятно, как можно расхваливать США как «цитадель свободы и прав человека». Тут все наоборот! Здесь ничего не предпринимается, чтобы безболезненно и своевременно решить проблему «равноправия черных», и негритянское население уже не верит, что можно добиться реального равноправия путем компромиссов с белыми американцами. Черные американцы знают, что белые не стремятся к подлинному равноправию, а лишь уступают каждый раз ровно настолько, чтобы не допустить взрыва.

Я спросил одного молодого голландца из нашей группы, неутомимого путешественника и «космополита», как он сам себя называл, что произвело на него наибольшее впечатление во время дальних странствий по свету. Не колеблясь он ответил: «Транссибирская магистраль». Он, как и мы, проехал по ней до Иркутска. «Путешествуя по ней, ощущаешь силу страны», — сказал он. На него произвела большое впечатление страна с суровым климатом. «Там по всей стране высятся строительные краны, — говорил голландец, — и люди работают с мыслью о будущем. Здесь же все скорее напоминает закат».

Вот уже две недели, как мы путешествуем по стране. Чем дальше мы забираемся на юг, тем становится прохладнее, часто идут небольшие дожди. Жилые дома в основном деревянные, часть их симпатична, но на всем лежит отпечаток небрежности, постепенного запустения.

В один из вечеров Текла пыталась найти телевизионную программу по душе, однако до десяти часов все попытки оказались тщетными. Но вот начал выступать какой-то танцевальный ансамбль, Текла поудобнее устраивается в кресле, и… снова реклама… Реклама, реклама, сплошная реклама! А вот представляют «королев красоты» со всех американских штатов. Штаты Мэриленд и Северная Дакота представлены негритянками, они составляют лишь 4 процента от всей этой группы красоток, в то время как негритянское население составляет 20 процентов всего населения США. И опять вмешивается реклама: все 50 «королев» в один голос в течение трех минут рекламируют товары какой-то фирмы. Бизнес знает свое дело! Через какое-то время они опять что-то рекламируют. Интересно, по каким критериям их отбирали? Слава, деньги, женские надежды на год грядущий…

Доктор Мартин Лютер Кинг говорил о другой надежде, он мечтал о том времени, когда белые и черные смогут жить друг с другом на равных. Мечта осталась лишь мечтой, они живут в одной стране, но в двух разных мирах! А буржуазия всегда умела натравливать различные этнические группы друг на друга по принципу: «Разделяй и властвуй!»

В Саванне я видел плакаты сторонников движения за замораживание гонки вооружений, призывающие к участию в большой демонстрации протеста 1 октября. Как видим, кампания травли и клеветы, развязанная против Советского Союза и самих сторонников мира, не заставила их замолчать. Однако если познакомиться с некоторыми читательскими письмами в американской прессе, то можно прийти к выводу, что ядовитые семена американской пропаганды все-таки нашли благодатную почву и сумели прорасти. Так, некоторые авторы писем разочарованы, что Рейган до сих пор «не разделался со злодеем» (имеется в виду, естественно, Советский Союз). Для этих американцев Советский Союз-это, конечно же, «империя зла», а Соединенные Штаты, разумеется, олицетворяют добро. Добро же, как известно, должно обязательно победить зло… Такой сценарий вполне устраивает сильных мира сего. Что же касается простых американцев, то большинство из них не настолько глупы, чтобы спешить расставаться с жизнью ради корыстных интересов власть имущих…

Конечно, проблемы, существующие в Америке, решать самим американцам. И нас, людей из других стран, они, наверное, так не волновали бы, если бы американцы не разыгрывали из себя учителей по отношению ко всем другим народам и не навязывали им свой пресловутый образ жизни, а занялись бы наведением порядка в собственном доме, чтобы потом иметь моральное право сказать другим: «Смотрите, мы поступили так-то и так-то, если хотите, можете перенять наш опыт». И если бы в Соединенных Штатах общество действительно было гуманным, то им не понадобились бы ракеты, чтобы с их помощью убеждать в этом весь мир.

9. СНОВА В МОСКВУ И ЛЕНИНГРАД

Увидев однажды снимки этих городов, их уже никогда не забудешь. Они известны во всем мире. Но необходимо самому там побывать, чтобы понять всю красоту увиденного-будь то собор Василия Блаженного в Москве или памятник Петру I в Ленинграде.

Необходимо побродить морозной зимней ночью вокруг Кремля, а затем побывать в Ленинграде на балете «Жизель» и пройтись по сверкающему праздничной иллюминацией городу, чтобы сказать, что это — красивейшие города.

Однажды я уже побывал там со своей женой, и нам не забыть тех великолепных десяти дней. О своих впечатлениях мы рассказывали всем и каждому, а после поездки прочитали массу книг, просмотрели множество альбомов, стали по-настоящему интересоваться этой страной.

Нам приходилось слышать о мощных электростанциях, громадных водохранилищах и залежах природных богатств. Мы видели на снимках широкие, почти необозримые просторы, великолепные красоты природы, мечтали еще раз увидеть Волгу и Дон, Днепр и Байкал. Но мысленно мы снова и снова возвращались в Москву и Ленинград.

Вторую поездку мы решили совершить с нашим сыном и моей сестрой: могли ли мы показать им что-нибудь лучшее, чем эти два замечательных города? Время, проведенное там, на этот раз лично я посвятил не только осмотру достопримечательностей, но использовал, как, впрочем, и в предыдущих поездках, для «незапланированного» знакомства с некоторыми другими сторонами советской действительности.

В наши дни уже нет ничего необычного в том, что кто-то совершает поездку в Советский Союз. Свои услуги предлагают почти все бюро путешествий.

На этот раз, как я уже говорил, к нам прибавилось двое, еще не бывавших в Советском Союзе. Сестру я пригласил, поскольку она никогда в жизни не совершала дальних путешествий. Только раз-год назад — она побывала с нами в Швеции, в Гётеборге. Для нее, одной вырастившей троих детей и живущей сегодня на свою весьма скромную пенсию, это будет кульминационным моментом всей ее жизни. Сына же я взял потому, что считаю важным, чтобы молодой человек познакомился со страной, о которой на Западе говорят так предвзято. Я желал, чтобы он научился смотреть на все без предрассудков. Хотел, чтобы он увидел много прекрасного и был критическим наблюдателем, свободным от стереотипов и предубеждений. Когда мне было столько же лет, сколько ему сейчас, я знал не больше, чем он. Мне приходилось бороться с повседневным голодом, времени хватало только на работу: работа была жизнью, жизнь-работой. Я был наивен и верил буржуазной пропаганде. Повзрослев, я стал вникать в политику, стал смотреть на мир и существующие проблемы другими глазами.


Итак, во франкфуртском аэропорту мы отыскали туристическое бюро «Неккерман унд райзен» и получили там свои паспорта и билеты на самолет. У нас еще оставался добрый час времени. Других авиапассажиров от этого турбюро пока не было, и дежурная не обращала на нас внимания. Таким образом, мы были предоставлены самим себе вплоть до нашего прибытия в московский аэропорт Шереметьево.

Без пяти двенадцать мы прошли регистрацию и собрались вместе с другими пассажирами у выхода на летное поле. Два самолета Аэрофлота ждали вылета, один из них — по заказу авиакомпании «Люфтганза», который вылетал через полчаса после нашего.

Огромный автобус доставил нас к «Ту-154». Вылет задержался на 10 минут. Моя сестра летела впервые, и мы не переставали шутить: «На землю мы попадем в любом случае». Ганс сидел рядом со мной, но был так занят своим фотоаппаратом, что нам никак не удавалось поговорить. Через полчаса мы поднялись на высоту 10 тысяч метров и отстегнули привязные ремни. Многие пассажиры летели через Москву транзитом; мы слышали названия стран, куда они направлялись: Бангладеш, Индия, Малайзия…

Над ФРГ сначала была сплошная облачность, затем облака полностью рассеялись. Под нами лежала покрытая белой пеленой земля, разрываемая темными полосами лесов и дорогами, городами и деревнями, озерами и горами. Были видны железнодорожные линии и реки. Но нам было трудно сориентироваться, где мы летим. Позже, за час до посадки в Москве, мы заметили большую автостраду и железнодорожную линию.

Стали снижаться. Внизу замелькали каналы, дороги, предместья. Итак, снова Москва.

В нашей группе были две молодые дамы, обе по профессии медсестры, одну звали Элизабет, другую Ева. Ева полностью оправдывала свое имя, сразу же «прельстив» нашего Ганса, который уже не отходил от нее в течение всей поездки.

Нужно было идти на таможенный досмотр, но сначала необходимо было забрать чемоданы. Появилась переводчица Лидия. Поздоровавшись, она повела нас к транспортеру. Вот взяли свой чемодан Ганс и Хильда, а нашего все еще не было. Рядом стояли еще трое, оказавшиеся в таком же положении, как и мы. Лидия была расстроена и старалась сделать все, чтобы отыскать пропажу. Впустую. Затем она предположила, что отсутствующие вещи могут прибыть рейсом авиакомпании «Люфтганза»: во Франкфурте могли перепутать и погрузить их в другой самолет. Вместе с нами она снова направилась в зал прибытия, где получали багаж пассажиры, прибывшие через полчаса после нас, но наших чемоданов по-прежнему не было. Прождав некоторое время напрасно, я опять прошел мимо таможни и стал договариваться с руководителем поездки о подаче заявления на пропажу. Но наша переводчица не сдавалась. Неожиданно она появилась вновь и сообщила, что на «нашем» транспортере появилось еще четыре чемодана. Текла тут же направилась туда и вернулась со своим чемоданом, не проходя никакого таможенного досмотра. Наконец-то мы могли сесть в давно ожидавший нас автобус и направиться в гостиницу.

Подъезжая к Москве, я старался не пропустить противотанковые «ежи». Да, вот он, этот памятник, возвышающийся на том месте, где защитники города остановили наступление немцев в 1941 году. Когда меня с дивизией перебросили в январе 1942 года с Атлантического побережья в Россию, наши войска уже были отброшены на сотни километров от Москвы.

…Из-за задержки с чемоданами мы приехали в гостиницу «Космос» довольно поздно, около девяти вечера. Питаться мы должны были в ресторане самообслуживания, что меня сначала очень разочаровало, однако выбор блюд был таким широким и разнообразным и такого качества, что все были довольны. Преимущество заключалось еще и в том, что не надо было придерживаться какого-то точного времени: завтрак был с 8 до 11 часов, обед с 13 до 16 и ужин с 18 до 21 часа. Можно было просиживать все три часа за столом, как это делал один наш молодой друг, а можно было приходить в какое-то определенное время. Мы быстро привыкли к такому порядку и вскоре оценили все его преимущества.


В десять часов утра нам надо было быть у автобуса, «о котором никто не знает, — как сказала Лидия, — где он стоит». Значит, в девять утра необходимо позавтракать, а перед этим принять душ, побриться, одеться, сунуть в карман схему города, прихватить словарь и прочее.

Для экскурсии в этот день было слишком холодно, поэтому мы быстро продрогли. Жаль, что со многими красотами приходилось знакомиться бегло, особенно для тех из нас, кто был в Москве впервые. Некоторые из мужчин были без головного убора, и это побудило Лидию сказать, что людей, бегающих зимой с непокрытой головой, здесь считают сумасбродными или сумасшедшими. Поэтому у «сумасшедших» не было большего желания, чем купить себе меховую шапку. Лидия сказала, что после обеда они заедут в магазин, в котором смогут сделать нужную покупку. А пока им — «сумасшедшим» — ничего другого не оставалось, как продолжать мерзнуть.

Несмотря на холод, в Москве было много туристических групп, в том числе, конечно, и в Кремле. Приходилось долго ждать, прежде чем удавалось попасть в каждый из соборов. В связи с этим Лидия посоветовала не заходить в Архангельский собор, что не вызвало у нас (из-за большого скопления людей и холода) никакого возражения (Текла и я видели в Кремле все самое главное еще во время нашего предыдущего приезда). Вместо этого Лидия отпустила нас в ГУМ с уговором, что в 12.45 мы будем у автобуса. И мы, десять человек, тут же откололись-Ганс с фотокамерой пощелкать, а остальные в роли статистов.

После обеда состоялась поездка в Новодевичий монастырь, где мы пробыли минут двадцать. Затем Лидия перевела нас через улицу, где прямо напротив монастыря находится большой магазин, в котором мы и купили все, что нам нужно.

Потом мы отправились на Ленинские горы, откуда открывалась великолепная панорама города, которому, казалось, не было границ…

«FRIEDEN-PEACE-PAIX-МИР», — читал я снова и снова на транспарантах в Москве. Население Советского Союза знает все ужасы войны и цену миру. США же постоянно стремятся к стратегическому превосходству над СССР. С этой целью они превратили территорию ФРГ в свой арсенал ядерного и химического оружия, и в случае «конфликта» Федеративной Республике первой грозит опасность.

Да, ФРГ грозит опасность! Но необходимо видеть ее истинные причины, чтобы их можно было устранить. А истинные причины заключаются в том, что ФРГ представляет собой передовой опорный пункт американских гегемонистских вожделений в Европе. Гарантом безопасности для ФРГ, по моему мнению, являются не американские ядерные ракеты, находящиеся на ее территории, а то, что Советский Союз может себя защитить от них.

Продолжение гонки вооружений наверняка приведет к милитаризации космического пространства, которая уже начата Соединенными Штатами и которая ставит народы в еще более безвыходное положение и таит в себе угрозу уничтожения всего человечества.


Вечером мы не спеша упаковали свои чемоданы и в 21.30 собрались в холле, чтобы отправиться на пару дней в Ленинград.

Для многих туристов из ФРГ Ленинград — это такой же город, как и остальные. Однако нельзя забывать, что он 900 дней и ночей находился в блокаде, обстреливался из орудий и подвергался бомбардировкам. И хотя разрушений турист здесь уже не увидит, ленинградцы хранят память о трагедии военного времени и непременно расскажут вам об этом при встрече.

Среди туристов есть люди двоякого сорта. Одни приезжают с добрыми намерениями, ищут пути к миру и взаимопониманию, пытаются понять советских людей и благодарны, что сегодня бывшего врага принимают как гостя. Другие же слишком самоуверенны и заносчивы, кичатся своим богатством. От них только и слышишь: «наша марка», «наши машины», «у нас есть все», «нам принадлежит мир», «что может дать социализм?» и прочее и прочее…

Я рад, что у нас в группе царила атмосфера откровенности и люди с интересом воспринимали все, что им здесь показали. Только один не проявлял своих эмоций и лишь однажды, во время «Русского вечера», изрек: «Здесь все не то, у них нет ничего, и они ни к чему не придут». Я вспомнил одну супружескую пару, сидевшую с нами за столом во время нашего первого пребывания в Москве. Он все оспаривал, говорил, что «немцы никогда не обходились с Россией несправедливо». Для него война против России была «приличным делом». Чувство вины? Нет, его не было. Дивизия, в которой он воевал, «геройски сражалась и никому не причинила зла»…

Хотя для него это уже пятая поездка в Советский Союз, он так и не понял, что наши хозяева смотрят на «происшедшее» иначе. Причем о своих впечатлениях от поездок сюда он никому не решается рассказывать дома, иначе его сочтут «коммунистом». И все же ему нравится в Советском Союзе, нравятся чистые города, приятные люди, их уверенность в себе, размах культуры…

Что совершенно непостижимо, так это то, как такая чудовищная война могла отложиться у него в памяти как «героическая война немецкого народа». Против тех, кто теперь его принимает как гостя.

Это точно соответствует той картине, которую создавала фашистская пропаганда. И не удивительно: ведь приемы современной западной пропаганды с тех пор почти не изменились.

Я прервал работу над рукописью, чтобы почитать третий том воспоминаний Ильи Эренбурга. О многих событиях, свидетелем которых я был начиная с 1930 года, я получил более широкое представление. Еще ни одна книга не преподносила мне такого урока по истории нашего столетия. В моей памяти вновь всплыли давно забытые имена и события. Прежде всего я научился понимать многое из того, что до сих пор казалось мне непонятным в истории развития Советского государства. Перефразируя одну фразу из этого весьма содержательного произведения, можно сформулировать мысль, которая остается верной для всех эпох: люди не смогут найти мира, если будут искать его на дорогах войны!


Сразу же по прибытии в Ленинград мы отправились в поездку по городу. Людмила, деловой симпатичный экскурсовод, к нам, мужчинам, относилась с некоторым оттенком иронии. Ей около 35, себя она называла «нежным цветочком, которым никто не интересуется». Она рассказывала о том, что женщин сейчас гораздо больше, чем мужчин, говорила о низкой рождаемости, о нежелании многих иметь более одного ребенка. Для Советского Союза это, безусловно, такая же проблема, как и для других промышленно развитых стран.

Сразу же после прибытия в гостиницу, еще до обеда, Людмила направилась вместе со мной в бюро «Интуриста», чтобы узнать, не сможем ли мы попасть вечером в театр. Точно нам не обещали, но заявку на шесть билетов приняли. После экскурсии по городу я заглянул в бюро и поинтересовался билетами. Ничего определенного мне опять сказать не могли, но попросили зайти еще раз в шесть вечера, может, что-нибудь и получится. Время после обеда у нас было свободным, и мы решили пройтись по городу.

Прогуливаясь по Невскому, мы заглядывали то в один, то в другой магазин. Зашли и в крупный гастроном, «Елисеевский», как называют его по традиции ленинградцы, который Людмила показывала нам еще во время поездки по городу. Здесь, в больших просторных залах, был неплохой выбор продуктов. Народу было тоже довольно много, и торговля шла бойко. Но, кроме нас, здесь наверняка было много и других «зевак», поэтому мы решили не мешать больше тем, кто действительно пришел сюда за покупками, и вышли на улицу.

Вернувшись в гостиницу, я сразу же направился в бюро обслуживания и, к великой своей радости, получил билет в театр оперы и балета. Итак, мы снова пойдем на «Жизель», балет, который уже видели в прошлый приезд. И снова без предварительного заказа, просто наудачу. Прежде всего я был рад за своего сына, сестру и за обеих наших девушек. Для Теклы и меня «Жизель» явилась тогда настоящим художественным откровением. Вечером мы вновь насладились этим прекрасным спектаклем.

Интересной была поездка и в город Пушкин, где мы любовались величественным ансамблем Екатерининского дворца, воздвигнутого зодчим Растрелли. Дворец был сожжен и почти полностью разрушен фашистскими войсками. Много сил и средств потребовалось, чтобы его восстановить, а некоторые реставрационные работы ведутся и сейчас. Только реставрация Большого зала обошлась в четыре миллиона рублей!

В последний день пребывания в Ленинграде, когда все поехали в Петропавловскую крепость, я все же решил поближе познакомиться с микрорайоном, прилегающим к гостинице.

Перейдя на другую сторону от гостиницы, где стояли новые, уже заселенные дома, я решил зайти в один из них. На входной двери была прикреплена широкая изогнутая алюминиевая пластина, задуманная как ручка. Дверь плотно не закрывалась, тесный вход не сочетался с размахом всего здания. Неужели архитектор разрабатывал строительный ансамбль в целом и не уделял никакого внимания мелочам? Это просто невероятно, непостижимо!

С удовольствием побеседовал бы с жильцами: не могу представить себе, как они мирятся с этими недостатками. Я уже почти готов был согласиться с одним из туристов из нашей группы, который вчера во время «Русского вечера» «обнажил шпагу», сказав, что «все здесь плохо…»

Я вспомнил о художниках и мастерах своего дела, занятых в Пушкине на реставрационных работах во дворце, и не мог понять, почему в обычном строительстве можно так халтурить. Уверен, что люди здесь могут и должны работать хорошо.

До сих пор я не обращал особого внимания на темные пятна на стенах больших жилых зданий в этой части города. Приглядевшись, я понял, что эти «пятна» образовались из-за того, что отвалились облицовочные плитки. У нас таким дорогостоящим облицовочным материалом отделывают, например, только здания банков… Облицовывать фасады обычных зданий при здешнем климате такой плиткой — это неоправданная роскошь, которая к тому же оборачивается впоследствии дорогостоящими ремонтными работами.

В центре правого жилого комплекса строился, насколько я успел заметить, крупный магазин. Строительные работы, судя по всему, велись некачественно: монтаж проводился на проржавелых металлических каркасах, которые явно никогда не покрывались антикоррозионной краской. Но больше всего поразило то, что работы велись на страшном холоде, на ветру и в метель.

Для человека с Запада непривычно также слышать на крупных стройках женские голоса и видеть, как женщины управляют кранами и вообще заняты на всех строительных работах наравне с мужчинами. Как-то Людмила сказала: «После работы мужчины вытягивают под столом ноги и лишь загрязняют квартиру. А мы, женщины, работаем круглосуточно!» Я говорил уже, что она о нас, мужчинах, невысокого мнения…

Вечером я пошел на близлежащую стройку, чтобы посмотреть, как идут дела, что делается для тепло- и звукоизоляции. Было уже темно, даже слишком темно, чтобы можно было войти внутрь. На площадке я заметил несколько мягковолокнистых плит, называемых у нас «изоляционными плитами». Меня удивило, что они были сложены в кучу на неровной поверхности, не прикрыты, ничто под них не подложено. Часть плит, конечно, деформируется, будет непригодна для использования. Влажность им тоже не на пользу.

Я заметил также, как экскаваторщик небрежно рыл траншею под линию теплоцентрали. Весь Ленинград подключен к теплоцентрали так же, как к газу или канализации. На Неве ловят рыбу, и в ней можно безбоязненно купаться. Для реки, протекающей по такому огромному промышленному городу, это далеко не само собой разумеется. У меня сложилось впечатление, что все «крупное» в СССР действует безотказно, в том числе и великолепное метро, а вот в «мелочах», важных, например, для жилищного комфорта, есть существенные недостатки.

Вспоминаю также свою самостоятельную прогулку по южной окраине города, куда я добрался на метро. С одной стороны возвышаются крупные промышленные предприятия, с другой — огромный новый жилой массив. К сожалению, здесь нет ни зелени, ни даже отдельных деревьев, которые бы смягчили ландшафт и сделали бы его более приятным. Протекает лишь небольшой извилистый ручей, на котором много птиц, в основном уток. Редкий прохожий задержится здесь, чтобы посмотреть на них, и сразу же спешит дальше. На берегу небольшого замерзшего пруда мать гуляла с двумя ребятишками, которые то на своем «мягком месте», то на какой-нибудь фанерке съезжали с покрытой льдом горки. Снег, сдвинутый машинами к обочине улиц, не убран. Подходы к жилым кварталам и домам не расчищены. Я направился к первому попавшемуся дому, представив себе, будто я в нем живу. Входная дверь была перекошена, не закрывалась, не было почтовых ящиков и звонков, которые, безусловно, должны же быть где-то… Дошел до первой ступеньки лестницы-и мужество покинуло меня: вдруг кто-нибудь поинтересуется, что или кого я здесь ищу?

Поскольку я люблю эту страну, думаю, что имею право и немного ее покритиковать… Недостатки на виду, о них здесь не молчат, и ликвидировать их-не такое уж невозможное дело.

Последняя экскурсия-в Эрмитаж. Двух часов здесь преступно мало. Но Людмиле удалось показать нам самое интересное, ее любимого Рембрандта. У всех туристов было одно желание — чтобы время остановилось в этом мире прекрасного…

10. ДОМОЙ ЧЕРЕЗ МОСКВУ

Вечером в гостиницу пришла Людмила, чтобы с нами попрощаться. Она передала моему сыну Гансу билеты и талоны на наш последний «интуристовский» завтрак в аэропорту Шереметьево. Ганс тут же получил прозвище «господин Интурист». Паспорта с визами мы получили раньше. Я спустился в бар, чтобы в последний раз полюбоваться из окна видом на вечерний город. Ведь рано или поздно приходится расставаться со всем, что тебе нравится.

… В вагоне поезда Ленинград — Москва начинался, собственно, наш обратный путь домой. А значит, это надо было отметить. Жена пошла на разведку к проводнику, в результате чего мы получили по стакану чая. Когда наши милые попутчицы собрались в купе, откуда-то появилась бутылка шампанского и началось веселье, которое продолжалось, пока жена на правах старейшины не захотела спать. Молодые люди ушли в коридор, и мы еще долго слышали их шепот и смех.

Утром в Москве нас встретила Лидия, и мы сразу с вокзала отправились в аэропорт Шереметьево. Быстро прошли паспортный и таможенный контроль и поднялись в ресторан, где для нас уже было накрыто. Последний «интуристовский» харч был неплох, но по второй чашке кофе нам отказали, а Гансу неохотно заменили кофе на чай. Мы начали роптать: на кухне десятки человек, которые, видимо, заняты только тем, что обслуживают самих себя! Какая противоположность тому вниманию и предупредительности, которыми мы были окружены в поездке по стране!

Вспомнилось, что в прошлый раз, 15 месяцев назад, мы столкнулись здесь с тем же. В этом отношении в ресторане ничего не изменилось. Может быть, это связано с тем, что убывающих домой туристов тут не «выгодно» хорошо обслуживать? Ну что ж, выпьем «лишнюю» чашечку кофе за обедом в самолете, но хорошее настроение уже не воротишь…

Во Франкфурте-на-Майне в аэропорту нас ожидала моя дочь Ангелика. Итак, наша вторая поездка в Москву и Ленинград закончилась. И право, уже завтра мы не задумываясь вновь бы отправились в эти прекрасные города. До новых встреч, Москва…

11. НА ПОЛИТИЧЕСКИХ ПОЛЮСАХ МИРА

Североамериканские колонии после победы над английскими колонизаторами и провозглашения независимости сами стали проводить экспансионистскую политику. Они стали государством империалистическим!

Нью-Йорк же по-прежнему оставался теми воротами, через которые на континент прибывали все новые и новые эмигранты-колонисты, он стал тем городом, в котором европейцы «превращались в американцев», точнее, вынуждены были превращаться, чтобы утвердиться в беспощадном Новом Свете…

В то время, когда мы были в Нью-Йорке, там царили московские холода. Температура понижалась до минус 27 градусов. В городе замерзли 470 человек.

Во время второй мировой войны, будучи солдатом на Восточном фронте, я видел, как замерзали многие. Но что люди могут замерзнуть в центре такого огромного города, как Нью-Йорк, я бы ни за что не поверил. И все-таки сегодня это действительность. Замерзший человек в Нью-Йорке — это не несчастный случай. Это смерть как следствие равнодушия общества к человеку, как следствие сокращения расходов на социальные нужды, как следствие гонки вооружений и, наконец, это смерть, олицетворяющая собой бесчеловечность общества. 470 замерзших в Нью-Йорке — это следствие беспрецедентного нарушения прав человека на жизнь.

В любой цивилизованной стране к основным правам человека должно относиться и право на достойное человека жилище. В Нью-Йорке же многие люди этого права лишены, они живут или в трущобах, или в непригодных для нормального жилья помещениях, или же просто на улице… И, судя по всему, изменений к лучшему в этом вопросе пока не намечается.

В Москве, несмотря на размах строительства, жилищная проблема пока еще не устранена. Многие люди здесь еще живут в стесненных условиях, поэтому делается все возможное, чтобы быстрее реализовать на практике закрепленное в Конституции право каждого на жилище.

На примере этих двух городов я вижу два противоположных подхода к решению проблемы: с одной стороны, стремление построить красивый город, в котором создаются все условия для достойной человека жизни; и с другой, тысячи пустующих квартир и тысячи бездомных, не имеющих средств чтобы снять непомерно дорогое жилье, и тут же возведение все более помпезных зданий банков и корпораций и апартаментов для сильных мира сего, наслаждающихся жизнью за счет своих «братьев по обществу равных возможностей».

Мне на себе пришлось познать «равные возможности» нашего общества. Родившись в одном из кварталов Ульма, пользовавшегося дурной славой, и познав все «прелести» жизни на низшей ступени социальной лестницы, я наконец-то живу сегодня в очень красивом доме, который находится в новом городском районе. Однако этот район считается у нас «отверженным», потому что его жители-это люди самых разных национальностей, отверженные у себя дома и приехавшие в ФРГ в поисках лучшей доли.

До пятидесятилетнего возраста, пока я жил в плохих жилищных условиях, типичных для представителей низших слоев, в которых мы, несмотря на все наши усилия, жили в течение десятилетий, я упорно старался не деградировать как личность. Лишь перешагнув полувековой юбилей, я с большим трудом, погрязнув в долгах, приобрел прекрасную собственную квартиру и небольшой летний домик и тем самым поднялся наконец «со дна».


Вид на Манхэттен — центральную часть Нью-Йорка. Слева-здание Мирового торгового центра


Подвесной мост длиной около 1300 метров, соединяющий два нью-йоркских района


Так выглядит фанерный город бездомных в центре Нью-Йорка


«Господин президент, пожалуйста, мой папа хочет снова получить работу» — написано на плакате этого мальчика


«Я голоден. Пожалуйста, пожертвуйте что-нибудь», — обращается молодой вашингтонец к прохожим


Эта скульптура была установлена напротив Белого дома: одетые в жалкое тряпье бездомные склонились над вентиляционной решеткой, впитывая живительное тепло


Так американцы протестуют против агрессивной политики Белого дома в отношении Никарагуа…


… а так реагируют на это власти


На этой табличке, которую можно увидеть во многих городах США, написано: «Только для белых»


Демократия за колючей проволокой: лагерь-тюрьма в штате Техас, где содержатся беженцы из Сальвадора. Гватемалы. Гондураса, которые надеялись найти в США убежище от террора и преследований, а стали жертвами насилия и жестокости… Высылка на родину обречет многих из них на верную смерть


Молодчик из состава неофашистских группировок на смотре «боевой готовности»


Игнорируя протесты мировой общественности, ветеранов войны и бывших узников нацистских концлагерей, президент Рейган возложил венок на кладбище в Битбурге (ФРГ), где похоронены, в частности, эсэсовские головорезы


Окопы на бывших рубежах обороны Москвы


Уголки старой Москвы




Художественно-архитектурное оформление станции «Третьяковская» связано с ее местонахождением: белые шены залов станции украшены портретами-барельефами выдающихся русских художников, чьи работы находятся в собрании Третьяковки


Высеченные на камне листки блокадного дневника ленинградской школьницы Тани Савичевой установлены на Траурном кургане мемориального комплекса «Цветок жизни»


Прогулка по Ленинграду






У Пушкина в Лицейском саду…


Я, возможно, не воспринимал бы так остро бедность и социальную несправедливость, если бы сам не пережил не только голод, но и пренебрежительное отношение к себе как следствие принадлежности к низшим слоям общества. И если сегодня я могу позволить себе путешествовать, о чем лет двадцать назад даже не мог и мечтать, то вовсе не забываю, откуда я родом и кто был виноват в моем бедственном положении, да, впрочем, виноват и сегодня, лишая многих людей нормальных условий жизни.

Рассказываю я о своей биографии здесь потому, что для читателей, на мой взгляд, важно знать, от какого жизненного опыта я отталкиваюсь, оценивая те или иные вещи и события.

…Одна моя знакомая, пожилая швейцарка, много на своем веку повидавшая и потому хорошо разбирающаяся в этом мире, поддерживает инициативу швейцарской общественности, выступающей за то, чтобы тайные вклады в швейцарских банках, принадлежащие низвергнутым диктаторам, всем этим самоса, дювалье и их приспешникам, стали известны мировой общественности, а награбленные ценности возвращены их истинному хозяину-народу. Величина этих вкладов оценивается в сотни миллиардов швейцарских франков! Эти деньги выкачивались путем эксплуатации собственных народов, в то время как миллионы и миллионы людей в этих странах продолжают голодать и умирать.

В оценке существующего положения вещей в мире швейцарка со мной согласна. Однако она тут же ставит вопрос: «А представляете ли вы себе, как все это можно изменить?» Ее дочь бросает реплику: «Так было всегда, так всегда и будет». Я соглашаюсь, что в условиях капитализма какого-то радикального улучшения ожидать не приходится. И не важно, как это общество себя называет — «свободным хозяйством» или же «обществом равных возможностей», — оно призвано служить одному: дать сильным мира сего, самым богатым, еще больше возможностей для увеличения их и без того огромных богатств путем присвоения результатов человеческого труда. Если люди хотят что-то изменить в этом мире, то необходимо изменить тот порядок, который позволяет одним наживаться за счет других, надо поставить заслон «рыцарям разбоя» и их деятельности.

— В учебе и науке, прежде чем исследовать неизвестное, сначала усваивают известное. Почему бы нам не поступать так же и с нашим жизненным опытом? — говорил я моей собеседнице, рассказывая о своих недавних поездках в Советский Союз и США.

…Москва и Нью-Йорк. Как же выглядят они в сравнении? С первого же взгляда в глаза бросается чистота московских улиц и ужасающая грязь в отдельных районах Нью-Йорка. Москва утопает в зелени, в то время как в Нью-Йорке, словно зеленый остров среди безбрежного каменного моря, имеется лишь Центральный парк, в котором днем-и то небезопасно — можно отдохнуть, а вечером-и это почти наверняка — можно оказаться ограбленным.

В Нью-Йорке поражаешься тому, как рядом с несметным богатством сосуществует ужасающая нищета. Уже через пару дней после приезда на одной из улиц мы увидели стариков и детей, которые усердно копошились в мусоросборниках, чтобы отыскать там что-нибудь съедобное. Изобилие «наверху» такое огромное, что кое-что перепадает и находящимся «внизу»: в мусорныхящиках и на свалках всегда можно найти что-нибудь «подходящее» из одежды или обуви.

Оба города отличаются друг от друга тем, что недостатки в Москве связаны в основном с созиданием нового, преодолением прошлого; в Нью-Йорке же трущобы и упадок наблюдаются там, где некогда царило благополучие.

Поездки, например, в московском метро, самом надежном и комфортабельном виде транспорта, доставляли мне истинное эстетическое наслаждение, а пребывание в нью-йоркской «подземке» всегда сопровождалось недоверием и страхом. Хорошо вооруженный полицейский, находящийся на платформе и видимый практически с любого места, вселяет в тебя определенное чувство безопасности, но в то же время напоминает и о том, что поездка в местном метро — это не совсем безопасное занятие. Во всяком случае, в узких и тесных переходах чувствуешь себя совершенно беззащитным и радуешься, когда в вагоне есть полицейский или когда видишь спасительный свет улицы…

Обе собеседницы слушали мой рассказ очень внимательно и не скупились на вопросы.

… Богатые в Нью-Йорке живут в своих роскошных «гетто» и выставляют напоказ непомерное богатство, будь то коммерческие небоскребы, суперфешенебельные жилые дома или отели, столь откровенно и чванливо, что побуждают других толстосумов возводить все новые и еще более роскошные «гетто», в то время как жилищное строительство для рядовых граждан почти не ведется. Бедняки, которых гораздо больше, тоже живут обособленно и тоже в своих, но уже настоящих, гетто. Как видим, нельзя сказать, чтобы в Нью-Йорке не было определенного порядка. Наоборот, этот «порядок» очень даже заметен: роскошь и нищета живут строго по своим законам, первая — в комфорте, вторая-в трущобах.

Жизнь гостей Нью-Йорка протекает не там, где живет подавляющее большинство ньюйоркцев, а в хороших гостиницах, в районе музеев и других достопримечательностей. Но если вы хотите поближе познакомиться с остальным городом, имейте в виду-это занятие довольно рискованное. И умереть в Нью-Йорке можно не только от голода, но и от руки преступников всех мастей, и от разного рода наркоманов, которыми наводнен весь город.

В Нью-Йорке одержимы страстью ко многим вещам. Уолл-стрит, например, одержим страстью к деньгам и зарится на богатство всего мира. Всесильная мафия и отдельные мелкие банды вместе властвуют над городом, по-моему, в большей степени, чем официальные власти. В мире, пожалуй, нет такого порока, который не «процветал» бы в Нью-Йорке.

… Моя пожилая слушательница и ее дочь многое повидали в жизни. Однако они полагали, что все люди были бы сыты, если бы они только хотели прилежно работать. Нью-Йорк они знали лишь по силуэтам Манхэттена и статуе Свободы, символу города, в котором для большинства жителей так мало свободы, а если и имеется, то лишь свобода бороться за свой хлеб насущный, причем и эта «свобода бороться» довольно урезана, да и не всегда приводит к желаемому успеху.

Что касается Москвы, то обе мои знакомые знали лишь по фотографиям Кремль. Все остальные их «познания» основывались на домыслах бульварной прессы. Они не могли себе представить, что в Москве можно ходить без «надзирателя» туда, куда захочешь; что там люди на улицах одеты не хуже, чем в Нью-Йорке; что в квартирах москвичей не встроены подслушивающие устройства. Их приводила в страх одна только мысль поехать в Москву.

Они могли поверить тому, что Москва чище Нью-Йорка и что там более чистый воздух; что там нет организованной преступности, массовых грабежей и убийств, однако полагали, что «там все гораздо строже», что «у людей в Москве нет никакой свободы и они не могут ездить туда, куда хотят»…

Я рассказал им и о посещении Бруклина. Нашу группу туристов «загодя» привезли в нью-йоркский аэропорт. Узнав, что самолет во Франкфурт отправляется лишь вечером и у нас остается целых шесть часов свободного времени, мы решили использовать его с толком. Мы были единственными из группы в тридцать человек, кто рискнул покинуть аэропорт и доехать на автобусе до Бруклина. Там мы оказались среди разноцветной толпы. Казалось, что здесь собрались люди со всех концов мира. В узких и темных переулках этого района жить еще менее приятно, чем даже в негритянском Гарлеме.

В Гарлеме мы не встречали такой пестроты в одежде и такого разнообразия цвета кожи. Там проживает более однородное население с довольно ясными политическими и социальными взглядами, которые в правящих кругах классифицируются не иначе как «опасные для государства».

А как обстоит дело «там»?.. В Советском Союзе насчитывается более 100 наций и народностей, проживающих в 15 союзных республиках, в составе которых в свою очередь имеются автономные республики, автономные области и автономные округа. Все эти нации и народности пользуются равными правами, они сохраняют и развивают свои национальные традиции и культуру, и все они активно участвуют в поступательном развитии этой великой страны.

Почему же в США отсутствует равноправие в области культуры, языка, образования и работы для проживающих там индейцев, пуэрториканцев, мексиканцев и других «цветных»? Почему же то, что в Советском Союзе существует вот уже почти семьдесят лет, невозможно в такой «демократической» стране, как Соединенные Штаты Америки?

Столетия борется негритянское население Америки за свое равноправие, против дискриминации. И почти безуспешно… За редкими исключениями, которые только подтверждают правила. То обстоятельство, что отдельные чернокожие-деятели культуры и искусства, выдающиеся спортсмены и удачливые бизнесмены — стоят как бы «вне дискриминации», еще не означает, что расовую проблему надо рассматривать как решенную. Черное население Америки борется сегодня за свои права не насильственными средствами, оно использует все легальные средства в борьбе за осуществление своей мечты: возможность жить без дискриминации.

Мы сами видели демонстрации чернокожих в Гарлеме, слышали выступления их представителей и читали их лозунги на бесчисленных транспарантах. Мы сами видели «демократию по-североамерикански» в действии, мы сами видели дискриминацию и обездоленность во время четырех посещений Гарлема. Люди там вроде, как и все американцы, имеют целый перечень писаных свобод, но фактически не имеют никаких прав. В том числе и права жить свободным человеком!

И в Москве мы видели демонстрацию: длинную очередь людей к Мавзолею В. И. Ленина на Красной площади, приехавших сюда со всего Советского Союза и различных уголков мира. Представительной была и «демонстрация» молодоженов у могилы Неизвестного солдата, куда они возлагали цветы. Мы видели «демонстрации» тысяч и тысяч москвичей, когда они по утрам заполняют автобусы, трамваи, метро, чтобы ехать на работу. Мы видели силу народа, идущего на работу!

В Нью-Йорке же, напротив, мы видели, как люди гибнут, когда у них отнимают работу и им приходится существовать за счет благотворительности и подаяний… Один американский турист из нашей гостиницы, прибывший сюда с Запада, так отозвался о Нью-Йорке: «Это ведь какой-то кошмар, они все здесь совершенно спятили!» И он клятвенно заверял меня, что на Западе США все совершенно по-другому. А разве американский Восток-это не США?..

Эгоизм и индивидуализм-это основные черты, характеризующие «удачливого американца». «Неудачливых же», которых гораздо больше, можно в случае необходимости отправить и на войну, чтобы они защищали интересы капитала и «удачливого меньшинства». В остальные же дела, по мнению американца, государство вмешиваться не обязано.

Тогда я спросил его, как все это связать с притязаниями США называться «самой демократической страной мира». Ведь для народа Соединенных Штатов демократия выражается лишь в одном: отдавать свой голос на выборах за того или иного конгрессмена или кандидата в президенты. Решение же важнейших жизненных вопросов американская демократия любезно предоставляет «частной инициативе», «частному предпринимательству», «частным лицам». Но ведь эти «частные предприниматели» не представляют весь народ, а именно в их руках находятся капитал и средства производства. Государство же выполняет лишь роль «ремонтной мастерской» капитализма и стоит на защите интересов этих «частных предпринимателей», то есть практически государство находится в их руках. Они же владеют и прессой, и радио, и телевидением-всеми средствами массовой информации, с помощью которых они создают и манипулируют общественным мнением.

Мой знакомый с Запада не имел на этот счет своего мнения, его больше интересовало, как нам понравилось в Нью-Йорке. И когда я рассказал, что мы побывали в Гарлеме, Бруклине и Бронксе, что наездили, по нашим подсчетам, около 700 километров на метро и не менее 200 на городских автобусах, то он не мог поверить, что мы все это проделали и остались невредимыми. «Пешком по Гарлему? Я туда не поехал бы даже на машине!»-уверял он нас. На прощание он пригласил нас в гости к себе на Запад, в Лос-Анджелес, Сан-Франциско, «там все гораздо лучше».

Но пока мы находимся в Нью-Йорке, наверху Уорлд трэйд центра. С высоты 400 метров перед нами простирается безбрежный бетонный хаос с «горными цепями» небоскребов и чернеющими «проспектами» улиц, протянувшихся до самого горизонта. С невероятной быстротой лифт опускает нас вниз, туда, где расположено множество магазинов, в которых имеется все, что только производится на этой земле. Здесь совсем не тот Нью-Йорк, каким мы его до сих пор знали. Элегантные дамы и господа устремлены к одной цели, мы присоединяемся к ним…

Цель эта-станция метро, которая по своей отделке и чистоте немного напоминает московские и не имеет ничего общего со всеми остальными виденными нами нью-йоркскими. Мы хотим пройти, но у нас нет подходящей мелочи: вход на эту станцию стоит, на удивление, «лишь» полдоллара в отличие от привычных «трех четвертей». Респектабельный господин помогает нам выйти из затруднительного положения, разменяв пятидолларовую купюру.

Современные и сияющие чистотой поезда идут лишь в одном направлении: в Нью-Джерси. Служащие и менеджеры Уорлд трэйд центра возвращаются домой после работы, стремясь как можно быстрее покинуть Нью-Йорк. В своей дорожной одежде мы не очень вписываемся в это общество элегантных мужчин и женщин. Проехав под Гудзоном, состав останавливается: конечная станция. Наверху уже ожидает чистенький пригородный поезд, который мы, тоже невольно, сравниваем с запущенными грязными поездами нью-йоркской подземки. Внутри приятная прохлада…

…Мы проезжаем всего лишь две остановки на этом элегантном поезде с его элегантными пассажирами и возвращаемся в Нью-Йорк, в знакомый нам Манхэттен.

… Снова старая станция, потрепанные вагоны, вооруженный полицейский, скромно одетые и не всегда внушающие доверие пассажиры. Ничего не изменилось за это время, пока мы совершали экскурсию в мир богатства, благополучия и отчужденности… Так мы тряслись в скрипящем и дрожащем поезде до Таймс-сквера, а затем затерялись в лабиринтах подземных переходов…

Нет в мире противоречивее города, чем Нью-Йорк. Многие называют его «скороваркой», в которой люди разных национальностей, смешиваясь, превращаются в нечто усредненное. Не знаю. Не думаю, что это так. Нам бросилось в глаза то, что разъединяет и противопоставляет друг другу жителей этого города. Мы увидели не только отчетливое деление общества «по вертикали» на «верхи» и «низы», но и разобщенность людей «по горизонтали».

…Во время путешествия по другой стране нельзя на все смотреть через бельмо предрассудков, что свойственно некоторой части западных туристов. Посещение одного только кремлевского ансамбля может стать событием, которое останется в памяти на всю жизнь.

В Москве мы останавливались в разных гостиницах: в «России», «Космосе», «Интуристе», «Белграде». Каждая из них по классу выше, чем гостиница «Пэромаунт», в которой мы проживали в Нью-Йорке. Здесь напротив нас находился известный мюзикл, рядом — современный театр, как я уже говорил. Я хотел было купить билеты в театр, но затем мне пришлось отказаться от посещения театра в Нью-Йорке, когда я узнал, что самый дешевый билет стоит 35 долларов. Это было даже нам, туристам, не по карману! А что могут позволить себе простые ньюйоркцы, если, например, заработок учителя составляет около 12 тысяч долларов в год, а трехкомнатная квартира стоит минимум 1,5 тысячи в месяц?! Здесь всем приходится основательно экономить, чтобы, заплатив за квартиру, иметь еще деньги и на жизнь. Поэтому большинство жителей Нью-Йорка просто не в состоянии посещать театры.

Театры в Нью-Йорке, как, впрочем, и многое другое в США, — «дело частное». Во время одной из демонстраций на Пятой авеню, организованной профсоюзами, впереди колонны шла большая группа деятелей культуры, которые считали позором, что в США нет ни одного государственного театра, и требовали его создания. Но у них, пожалуй, мало шансов добиться этого. Ни в сенате, ни в палате представителей, ни даже у самого президента.

Для сравнения приведу еще один пример. При осмотре Линкольновского центра исполнительских искусств (гордость Нью-Йорка!), расположенного вблизи Центрального парка, нас поразила одна надпись в холле, выполненная золотыми буквами: «На строительство центра деньги пожертвовали…» Далее шло перечисление названий известнейших американских фирм, большинство из которых являются транснациональными корпорациями. То есть этот центр культуры был построен не городом, а «пожертвован» его жителям указанными фирмами. За счет, как считали, «экономии» на налогах…

«Во славу» страны и народа администрация США ведет агрессивную политику в разных уголках мира, но во славу того же народа почти нет памятников культуры. Народ здесь-ничто, зато предприниматели, землевладельцы, банкиры и биржевые спекулянты-это все! Пугающей и поразительной является та роскошь, в которой они живут… Посещение какого-нибудь концерта в Нью-Йорке предусмотрено не было. Ни «Неккерманн», ни, насколько я знаю, какая-нибудь другая туристическая фирма ФРГ не предусматривают здесь культурной программы. Поэтому мы довольствовались посещением лишь двух музеев. Правда, посещение «Метрополитена», третьего по величине музея в мире (после ленинградского Эрмитажа и Британского музея в Лондоне), стало для нас воистину памятным событием. И хотя одного дня, который мы решили отвести для посещения музея, даже для поверхностного осмотра всех его сокровищ было явно недостаточно, все-таки мы получили истинное наслаждение.

В «Метрополитене» имеется хороший ресторан, но в отличие от Эрмитажа сравнительно мало посетителей. В Москве же, в Третьяковской галерее и Музее имени А. С. Пушкина, ресторанов нет, но зато и им не приходится жаловаться на недостаток посетителей.

В отличие от Москвы в Нью-Йорке мы должны были питаться самостоятельно, что было удобно и соответствовало нашим личным планам. Здесь был большой выбор, и каждый день мы завтракали и обедали в каком-нибудь новом месте. На вечер мы запасались фруктами, выбор которых был очень большой, о чем подчас в Москве можно было только мечтать. Виноград, персики, груши, яблоки, арбузы, инжир, финики, сливы-все это можно было купить по вполне доступным ценам.

Вместе с тем в США поддерживаются относительно высокие цены на основные продукты питания. Возьмем такой пример. Известно, что крупный рогатый скот в США остается на пастбищах чуть ли не весь год. Но вот как-то по Америке прокатилась волна холодов, и скотоводству, по сообщениям западногерманских газет, был якобы нанесен значительный ущерб. Сразу же было объявлено о повышении цен на мясо. Закон регулирования спроса и предложения функционирует так «превосходно», что всегда имеются основания для повышения цен… Естественно, что в результате повышения цен многие покупатели мяса «испаряются» и рынок опять «стабилизируется»…

Относительно низкие цены на товары в условиях капитализма или приносят небольшие, или не приносят вообще никаких доходов. Поэтому предприниматель «заботится» о том, чтобы не было избытка товара. Во времена своего полуголодного детства я слышал о том, что сжигались целые эшелоны пшеницы и сбрасывались в море тысячи тонн кофе, чтобы цены на них поддерживались на довольно высоком уровне.

Приведу один любопытный эпизод: в декабре 1983 года городские власти Нью-Йорка выделили 100 тысяч долларов на то, чтобы забить картоном зияющие дыры окон в пустующих трущобных домах, расположенных вдоль оживленной трассы, проходящей через Бруклин; причем на картоне нарисовали занавески на «окнах» и даже горшки с цветами. У городских властей нет средств, чтобы снести старые и построить новые дома, вот и решили закамуфлировать «цветочками» развалины Бруклина…

Для осмотра Нью-Йорка нам нравилось пользоваться автобусами: в них установлены кондиционеры, едут они почти бесшумно и схема автобусных маршрутов составлена просто и понятно. Цена проезда в черте города составляет 75 центов, то есть как в метро.

В Москве же автобусы нельзя назвать удобным видом транспорта. И ходят они не так уж бесшумно, и кондиционеров в них нет (хотя летом в Москве не так уж душно, как в Нью-Йорке), при этом они почти всегда переполнены, и схема их маршрутов подчас очень сложна.

В отличие от Нью-Йорка в Москве имеется довольно разветвленная сеть троллейбусных и трамвайных линий. По своей функции трамвай можно, наверное, сравнить с нью-йоркской надземной железной дорогой. Согласно Генеральному плану развития Москвы, да и других крупных советских городов, в перспективе намечена постепенная замена автобусов на троллейбусы, чтобы сделать воздух в Москве еще более чистым.

Популярны, как мы заметили, прогулочные речные «трамваи» и рейсовые суда на подводных крыльях, курсирующие по Москве-реке и каналу имени Москвы. Прогулка на теплоходе доставляет истинное наслаждение: красивы набережные города, по каналу вдоль берегов расположились лесопарковые зоны и лесные массивы… Но поужинать в ресторане Северного речного вокзала нам не удалось, потому что якобы не было свободных мест, хотя прямо на наших глазах многие, наверное местные завсегдатаи, попадали в него без особого труда… Пришлось взамен ужина довольствоваться знакомством с еще одним, очень ухоженным, парковым районом Москвы.

И в Нью-Йорке есть возможность совершить водную прогулку вокруг Манхэттена. Ее нельзя упускать ни в коем случае.

Перед этой прогулкой мы побывали на авианосце, поставленном на стоянку у одного из причалов Гудзона как «национальный памятник». На палубе было несколько истребителей, под ней устроен кинозал, и уже на подходе оттуда доносится вой авиационных моторов и разрывы бомб. Сердца юных американцев должны ведь биться еще сильнее, когда они видят и слышат о «героических деяниях своих моряков»…

Когда мы проплывали мыс Кеннеди, нам показали еще один такой же «национальный памятник»-авианосец, но теперь уже с целой «эскадрой сопровождения»: броненосцы, эсминцы, подводные лодки… Создается, правда, впечатление, что эти «памятники» могут быть в любое время расконсервированы и использованы против какого-нибудь народа по своему прямому назначению.

Три с половиной часа продолжалось наше плавание вокруг Манхэттена, острова, который один предприимчивый европеец «купил» некогда у его прежних владельцев — индейцев — за… 24 доллара и несколько красивых безделушек.

Завоевание Америки стало для многих в Европе чем-то вроде манны небесной: в Новом Свете имелись огромные возможности для «смелых и предприимчивых», не было феодальной зависимости, поземельных книг и не надо было покупать земельные участки, их можно было просто захватывать. И каждый вновь прибывший белый захватывал их столько, сколько мог; племена индейцев изгонялись, а если они сопротивлялись, то их просто-напросто убивали… Так земля, которая была общественной собственностью коренных жителей и на которой они жили как равноправные люди, стала частной собственностью, которая была объявлена в Соединенных Штатах «священной и неприкосновенной».

При этом вполне очевидно, что эта «священная и неприкосновенная частная собственность» была украдена. И не только у ее прежних владельцев, но и у сегодняшних неимущих. Ведь ни один здравомыслящий человек не будет утверждать, что неимущие пользуются теми же правами и свободами, что и имущие. Более того, неимущий всегда находится в зависимости от имущего, в зависимости от его произвола. В Соединенных Штатах миллионы людей голодают и не имеют крыши над головой. Так, например, в газете «Вашингтон пост» был опубликован доклад сенатской комиссии, в котором приводились данные об уровне жизни вашингтонцев, проживающих в районе Белого дома. Комиссия установила, что в полуторамильном кольце вокруг президентского дворца более половины жителей живет ниже установленной «черты бедности». Теперь представьте, как быстро опустели бы магазины, если бы все жители Нью-Йорка имели приличный доход! И как быстро были бы устранены безработица и голод, если бы спрос на товары увеличился вдвое! Или как быстро бы в Москве магазины заполнялись новыми товарами, если бы вдруг у половины ее жителей резко упала покупательная способность!

Из личного опыта я должен, к сожалению, сказать, что качество товаров в Москве часто оставляет желать лучшего. Например, лезвия для безопасных бритв были настолько плохого качества, что годились разве что для заточки карандашей, а не для бритья…

Жилищная проблема в обоих городах пока еще не решена. Однако в Москве, кажется, в этом направлении делается больше, чем в Нью-Йорке. Москва притягивает к себе «всех русских», Нью-Йорк — это символ страха для всех американцев. Многие советские города нравятся мне не меньше, чем Москва, жить же во многих американских городах, как говорят сами американцы, не менее страшно, чем в Нью-Йорке. Взять хотя бы Майами, где рядом с поражающей воображение роскошью соседствует не менее поражающая воображение нищета-источник и питательная почва для преступности.

У нас постоянно твердят, что при социализме люди, мол, живут гораздо хуже, чем на Западе. Я в таких случаях рассказываю о москвичке Лене, нашей переводчице. Ей 26 лет, замужем, имеет двоих детей, изучала германистику, учитель по профессии, работает переводчицей в «Интуристе». Она сопровождала нашу группу в Иркутск, Братск, на Байкал.

Она сетовала на то, что, получив участок земли (причем бесплатно), никак не могла построить на нем приличную дачу, ибо готовый домик стоит от 1,5 до 5 тысяч рублей, а они с мужем (тоже учитель) зарабатывают лишь 400 рублей в месяц. И в разговорах со мной она частенько возвращалась к этой важной для нее проблеме.

Бедная Лена! Я успокаивал ее, говорил, что у них с мужем все еще впереди, и они успеют построить себе дачу. Рассказывал ей и о нашей молодежи, ее жизни. Как был бы счастлив молодой западный немец ее возраста получить-да еще бесплатно! — земельный участок! Но, во-первых, бесплатных земельных участков у нас не дают, а во-вторых, если кто захочет его приобрести, то для этого надо работать долгие и долгие годы, чтобы скопить необходимую сумму. Да и мечтать об этом могут лишь единицы. Многие рады уже тому, что имеют квартиру, которую они в состоянии оплачивать. Не говоря уже о даче… А у вас, говорил я Лене, уже есть участок, придет время, и вы построите на нем хорошую дачу. А то, что есть трудности и вам приходится их преодолевать… Что ж, и при социализме нельзя все получить как подарок. Нужно трудиться…

Наш семейный небольшой летний домик в Швейцарии юридически принадлежит моей сестре Аннелизе. Я купил его для нее и своих детей, пойдя на большие расходы. Аннелизе столько же лет, сколько и Лене. Но как различны их судьбы! Аннелиза уже несколько лет без работы и после ухода мужа вынуждена жить со своим ребенком на очень скромное социальное пособие, так как бывший супруг увиливает от выплаты алиментов. И вот, не имея других доходов, она, кроме всего прочего, вынуждена еще платить налог-600 швейцарских франков ежегодно-за этот домик в Швейцарии. Лена же за земельный участок под Москвой платит, как она сказала, всего 6 рублей в год, что составляет примерно 20 западногерманских марок. И главное-у Лены и ее сверстников нет и никогда не может быть страха остаться безработными. А в ФРГ десятки тысяч молодых людей ищут любую работу, и многие безнадежно, хотя наши политики и кричат на каждом углу о «новом экономическом подъеме».

Но этот «экономический подъем» происходит за счет трудящихся: усиливается их эксплуатация и урезается реальная заработная плата. При наличии двух с половиной миллионов безработных можно с успехом оказывать давление на трудящихся и их профсоюзы. И если на английские профсоюзы ведет наступление вся государственная машина, то и сфера влияния на общественную жизнь западногерманских профсоюзов постепенно сужается. И при всем том у нас утверждается, что советские профсоюзы, объединяющие, кстати, практически все трудоспособное население, не играют никакой общественной роли, не являются свободными. Спрашивается, почему? Может быть, потому, что они «не свободны» от интересов трудящихся? Или потому, что там нет «свободы подавления профсоюзов» со стороны государства?

Американским профсоюзам с момента прихода к власти Рейгана остается практически одно: все чаще и чаще приходится им идти на уступки хозяевам, то есть отказываться от требования повышения заработной платы с учетом инфляции.

Не так давно в рамках рейгановской политики «жесткой экономии» в Нью-Йорке были уволены 50 тысяч учителей. Этот факт было бы, вероятно, полезно знать и москвичке Лене, которая ничего подобного и представить себе не может. Более того, в СССР совершенствуется вся система школьного образования, и в частности у учителей увеличивается зарплата.

У нас, например, правые силы ожесточенно выступают за сохранение классовой структуры школьного образования. Причем это те самые люди, которые громче всех кричат об «отсутствии классовой борьбы» в ФРГ; по их словам, это все «выдумки коммунистов и предателей родины». Конечно же, им хотелось бы, чтобы рабочие не боролись за свои права!

Для меня, например, с самого рождения была «предопределена» народная школа, восьмилетка, другого выбора у меня не было. Мой отец был садовником и временами оставался без работы. Ему никогда не удавалось накормить своих детей досыта, хотя все мы, отец, мать и дети, с пятилетнего возраста вынуждены были работать, чтобы не умереть с голоду. Все свое ожесточение к такой беспросветной жизни он вымещал не на виновниках его судьбы, а на нас, на своей семье. До сих пор не было и нет такой западной «демократии», которая позаботилась бы о нуждах простых трудящихся.

…Москва по сравнению с Нью-Йорком город «тихий». К двенадцати часам ночи жизнь в нем постепенно затихает. К этому времени представления в театрах заканчиваются, закрываются рестораны и кафе, телевидение тоже прекращает свои передачи. Вечернюю световую рекламу в Москве, конечно, не сравнишь с нью-йоркской. Там она вытворяет бог знает что, но мне больше по сердцу простые и ясные московские плакаты-призывы ко всем людям к борьбе за мир и дружбу между народами.

На Западе доходят до абсурда, когда подобного рода призывы к миру объясняют не чем иным, как… «пропагандой», «коварством агрессивных русских». Почему же «эти агрессивные русские» так активно призывают к миру?

В Советском Союзе прошлую войну называют войной против фашизма. Я не ощущал нигде неприязни, ненависти ко мне как немцу, одному из тех, кто принес сюда столько горя и страданий, затормозив при этом развитие страны на многие и многие годы, а может, и десятилетия.

Когда однажды сын спросил меня, вынес ли я с войны какие-либо «особые чувства» по отношению к Советскому Союзу, то я ответил ему так: «Тогда я верил тому, что мы должны были помешать России вторгнуться в Германию и Европу, тогда я, как и миллионы немцев, стал жертвой нацистской пропаганды. Сегодня же, зная историческую правду, я отказался бы участвовать в подобного рода преступной войне».

Сегодня Советский Союз занимается мирным строительством. У него много проблем, но главная-это устранение угрозы войны. Эта проблема волнует всех советских людей, всех людей доброй воли во всем мире. И от каждого из нас сегодня зависит судьба всех нас…

Редактор А. Ф. Лаврик.

Художник В. В. Кулешов.

Художественный редактор В. К. Кузнецов.

Технический редактор Н. И. Цасатхина.

ИБ № 14811.

Сдано в набор 26.11.86. Подписано в печать 15.06.87. Формат 84 х 108 1/32. Бумага офсетная № 1. Гарнитура баскервиль. Печать офсетная. Условн. печ. л. 4,20+ 1,68 печ. л. вклеек. Усл. кр. — отт. 6, 3. Уч. — изд.л. 5,52. Тираж 50000 экз. Заказ № 1224. Цена 30 к. Изд. № 41018. Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Прогресс» Государственного комитета СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. 119847, ГСП, Москва, Г-21, Зубовский бульвар, 17. Можайский полиграфкомбинат Союзполиграфпрома при Государственном комитете СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. 143200, Можайск, ул. Мира, 93.

Примечания

1

Стоимость проезда возросла уже до 1 доллара. — Прим. ред.

(обратно)

Оглавление

  • ВВЕДЕНИЕ
  • 1. ИРКУТСКИЕ ПЕЙЗАЖИ
  • 2. ПРОГУЛКА В ТАЙГУ
  • 3. ОСТАНОВКА В БРАТСКЕ
  • 4. НЕМНОГО ИСТОРИИ
  • 5. ПО ПУТИ В ВОЛГОГРАД
  • 6. В ГОРОДЕ НА ВОЛГЕ
  • 7. НЬЮ-ЙОРК И НЬЮЙОРКЦЫ
  • 8. «ДРУГАЯ» АМЕРИКА
  • 9. СНОВА В МОСКВУ И ЛЕНИНГРАД
  • 10. ДОМОЙ ЧЕРЕЗ МОСКВУ
  • 11. НА ПОЛИТИЧЕСКИХ ПОЛЮСАХ МИРА
  • *** Примечания ***