Район: репортаж [Дмитрий Юрьевич Манасыпов] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Пролог

Не каждый «Кайман» или «Аллигатор», не говоря уж о морально устаревшем 24-ом «Крокодиле», долетит до середины Района по диагонали сразу после Всплеска…

И далеко не каждый опытный бродяга-рейдер сможет быстро дойти до его относительно «безопасных» границ сразу после него. Свежие ловушки громоздятся друг на друга. «Конфорки» активно полыхают рядом с «добрым утром». «Ежи» наползают на «провалы», а «разряды» искрят так, что их видно и без датчиков. Одуревшее и попрятавшееся зверье вылезает оттуда, где его никогда раньше видеть не видели и слышать не слыхивали. И потому опытные рейдеры никогда не спешат, выбирая дорогу к дому, если на пути их застал Всплеск. И не важно, какой он, ожидаемый или наоборот неожиданный.

Через пролесок, находящийся недалеко от ГПЗ, цепляясь за ветки, сбивая дыхание и всхлипывая, торопилась девушка по имени Настя. Датчик ловушек, вмонтированный в недорогом и изрядно «заюзанном» КПК, сходил с ума и бешено верещал, заставляя её постоянно крутить головой. Но пока, по абсолютной случайности и везению, свойственному редкому количеству новичков, ей благополучно удавалось обойти все ловушки, встреченные на пути. Изменённые ещё не вылезли из нор и укрытий, и там же сидели самые страшные местные хищники – люди.

Да она и сама бы ещё недавно и не подумала, что будет вот так бежать там, где только вчера боялась сделать шаг в сторону без разрешения проводников. Да к тому же, и бежать на ГПЗ, где в самом лучшем случае она сможет найти рейдеров-одиночек, а при плохой альтернативе – военных, проводящих очередную зачистку. Вот только куда деваться, если позади бесшумно и спокойно движется твоя личная, слегка отсроченная смерть.

Там, на небольшой поляне, остался лежать Лёшка, с которым она проработала вместе три года. Лёшка, смотревший остекленевшими глазами на остатки портативной камеры, был первым, кого она увидела, выйдя из-под низкой притолоки давно разваливающегося погребка, где они пережидали выброс. Чуть поодаль от него изломанной куклой лежало тело Скопы, в разодранном от шеи до паха комбинезоне, с вывернутой набок головой. На стволе старого тополя, прямо напротив неё, в полуметре от земли висел Пикассо, пришпиленный как жук.

А в сторонке, потрескивая и постреливая искрами, разгорался небольшой костерок, над которым грелись громадные, заросшие жёстким чёрным волосом кисти рук. Эти мощные лапы, так похожие на лапы большой гориллы, из передвижного цирка-шапито, принадлежали третьему члену команды проводников, подрядившихся довести их до Радостного, Большому. Сам же он смотрел на неё из-под покатого лба и улыбался.

Она тогда не закричала, хотя, наверное, должна была бы, особенно после того, когда Большой неторопливо поднялся, подошёл к ещё дышащему рейдеру, висящему на дереве, и выдернул то, что держало его. Зазубренный тесак. Большой никогда раньше не снимал его со специального зажима на левой стороне «разгрузки», а при необходимости пользовался вторым, раскладным, который носил на поясе.

Потом он спокойно объяснил Насте, что сейчас ему немного неинтересно заниматься ей, и что если она хочет, то может спокойно посидеть у костра, пока ему снова не захочется развлечься, либо он может отпустить её…пока. И такой вариант ему более предпочтителен, так как даёт возможность ещё немного повеселиться. И он даже не будет забирать у Насти коммуникатор с датчиком, потому что понимает, что она есть «зелёная» салажня, которая без приборов даже и метров сто сама пройти не сможет. Да, в качестве бонуса Большой пожалеет её ещё больше, и даст ей с собой «Гюрзу» Пикассо… но только с одной обоймой. «И не смей даже и думать возмущаться, маленькая сучка, ты мне сразу не понравилась, бери, что дают, и беги. Время пошло, раз-два-три-четыре-пять…через пятнадцать минут Большой идёт тебя искать», – сказал он, глядя на неё из-под кустистых бровей.

И тогда Настя пошла вперёд. Пошла, не оглядываясь, судорожно вспоминая всё, что успела заметить за два дня, проведённых с бродягами в Районе, поглядывая на экран КПК, который уже тогда начал пищать через каждые двадцать шагов, и сжимая в вспотевшей ладони рифлёную рукоять пистолета, отсчитывая про себя секунды, долгие девятьсот секунд….

Глава 1: Кротовка – Черта

Кротовка – это небольшой посёлок, километрах в тридцати от Радостного. Того самого Радостного, которого когда-то построили для нефтяников и газовиков. Это если официально. Неофициально – для складов Госрезерва СССР. Населённого пункта, в котором не так и давно, имела место Волна, изменившая всё для его жителей. Города, который до сих пор находится под замалчиваемым и отрицаемым властями контролем «Пуритан». От Кротовки в сторону города идёт довольно сносная шоссейная трасса и ещё есть железнодорожная ветка. И именно здесь, после последнего большого расширения Района проживает довольно большое количество сталкеров. Хотя, конечно, можно было бы иметь постоянное место жительства и в Ключах… Вот только как объяснить военным из группировки, что тебе ну просто позарез нужно жить на минимальном удалении от того места, куда доступ обычным жителям строго запрещён и не действует рейдерское разрешение?! До этого пока ещё никто не додумался. И уголовную ответственность за незаконное проникновение дальше рубежа Района, указанного в лицензии, тоже никто не додумался отменить. А постоянно находиться там ни для кого полезным ещё не было.

Поэтому мы живём здесь. Как правило, после первых ходок, если ты выжил и смог доказать, что ты не просто «отмычка», у тебя появляются деньги. Именно поэтому к концу первых шести месяцев в кармане у меня лежала лицензия на осуществление деятельности рейдера, приобретённая за кровно заработанные тугрики. Через год я смог открыть собственную контору заказов на вполне легальной основе, и нанять персонал из местных (хотя про одного человека говорить «персонал» – достаточно громко). А тот факт, что её хозяин довольно часто обретается не в её пределах и даже не в пределах, где должен находиться каждый законопослушный гражданин Российской Федерации, пусть и со своеобразным родом занятий… это нестрашно. Это всегда можно скрыть с помощью своевременно и грамотно переданных плотных бумажных конвертов с исключительно притягательной для любого госслужащего начинкой.

Кстати, после последнего расширения Района года четыре назад наш посёлок успел превратиться во вполне приличный городишко. Перевод в него всех органов администрации, размещение командования временного контингента сил сдерживания и приток незаконопослушных граждан весьма и весьма подняли экономический и демографический потенциалы и даже смогли расширить территориальные границы. В первые месяцы администрация пыталась бороться со спонтанным притоком граждан с территории бывшего Совка, но, судя по всему, после подсчётов состриженных во время этой анархии купонов, кто-то сверху явно решил закрыть на всё глаза.

За прошедшие годы наша скромная обитель неуклонно росла, хорошела и обрастала всеразличнейшей инфраструктурой, из которой лично меня волновало всего несколько мест. В одно из них, кабак «Solyanka», я на данный момент и направлялся.

«Solyanka»… Ну, с названием ничего не поделаешь, традиции следует блюсти. Заведение Сдобного – самый главный пункт поставки свежего пушечного мяса для Района. Сто квадратных метров безграничного рейдерского счастья в виде ласкающих взгляд барной стойки с напитками, тёплой компании давно знакомых бродяг и замечательнейшего помоста для стрип-танцев. Именно в таком порядке. Хотя…иногда первое менялось с последним по значимости в моей личной пофигистской шкале ценностей, и только тёплая компания стабильно занимала «серебро».

– Здорово, Пикассо. – Лениво подпирающий стенку на входе Немец соизволил поздороваться. – Как дела, бродяга?

– Здравствуй, мой тевтонский друг, дела как в сказке, чем дальше, тем страшнее. У себя ли Сдобный?

– У себя, все глаза уже просмотрел, тебя высматривая, – ухмыльнулся гордый потомок псов-рыцарей, родившийся, судя по неистребимому акценту, где-то далеко за Уралом – оружия с собой нет?

– Что ты, я всего лишь скромный конторский служащий, изредка ходящий до Сахарозавода. И слов таких даже и не знаю, так как всегда иду под прикрытием военных – Немец даже гоготнул, выслушивая мою пургу. – Передашь Сдобному, что я пришёл?

– Передадут, не беспокойся. Заходи, пока места ещё есть. У нас сегодня уже дым коромыслом.

Нда… Дым коромыслом – это как раз про сегодняшний случай. Несмотря на довольно раннее время, народа уже много. Судя по всему, практически одновременно в город вернулось достаточно много и одиночек, и небольших команд. Из числа моих хороших знакомых – за стойкой, накачиваясь тёмным бархатным «Вакано», сидели Дым и Валий. Судя по приветственным жестам, похожим на работу ветряных мельниц и сопровождавшимся радостными воплями, а также по густым клубам дыма, парни уже успели добраться до Соломенного Джо и купить у него дурман-травы. Ну, каждый вне Района расслабляется так, как хочет.

В левом углу, поближе к подиуму для девочек, степенно и неторопливо попивали явно дорогую, густо-янтарного цвета высококалорийную жидкость Барин, Чугун и Казак. Три местных Годзиллы, каждая под два метра ростом и весом немного за сто. Слаженная и дружная команда под началом отсутствующего сейчас Сокола. С ребятами мне приходилось пересекаться, и работать с ними было одно удовольствие. Единственное, что меня смущало, так это разрушения, которые они за собой оставляли. Правда, только если сильно на кого-то обижались. Не грех было подойти, поздоровкаться с ними и немного потрепаться ни о чём.

Тем более что как раз по соседству с ними оставался ещё один незанятый стол с вполне приличными и не совсем продавленными креслами. Туда я потом и направился, по дороге попросив официанта Мишу принести мне сваренный в джезве кофе и прибавить звук у телевизора, висевшего на нашей стороне бара. Как раз должна была начаться новая серия «Историй Зоны». И тут откуда-то сбоку возник, улыбаясь своей неотразимой улыбкой, Соколище с кружкой бархатного:

– Гамарджоба, дорогой!

– И тебе не хворать, Серый, – я искренне был рад его видеть целым и невредимым, – как ходка, бродяга?

– Отличненько, дошли с парнями до Топи. Тяжеловато идти было, но сходили не зря. Теперь минимум недельку можно будет ничего не делать, тока попивать всяко разно, есть экологически чистые, вкусные и полезные продукты, дрыхнуть, да к девочкам ходить. Кстати, если не занят будешь, то давай через неделю вместе махнём. А?

– Да я и не против, только сначала со Сдобным пообщаюсь, он просил зайти. Сижу вот, жду, когда снизойдёт. А чего вдруг тебе, Сереж, моя помощь понадобилась?

Сокол откинулся на спинку кресла и довольно заулыбался:

– Да понимаешь, мы и так-то сходили хорошо, притащили столько всего, что просто держись. А когда назад шли, то наткнулись на мародёров. Они как раз закончили потрошить двух молодых. Ну, мы их положили всех, бандюков то есть. Пацаны-то ещё живые были, одного успели к Айболиту дотащить, может и выживет. А он слил нам в благодарность информацию. – Сокол наклонился ко мне и заговорил заметно тише: – Шкатулку они нашли, друг, далеко правда, почти у самой Площади. Вот и хотим сходить. Шкатулка-то, она ведь никуда не денется. Снайпер нам нужен будет, это точно, и пулемёт всенепременно. Ну и твой ствол лишним там не окажется. Так к кому мне обращаться-то, как не к вам со Скопой?

Да уж, сразу же подумалось мне, друг Пикассо, вот и думай, что тебе сейчас Сдобный предложит и про что говорит сидящий напротив проверенный партнёр.

«Шкатулка», если кто не знает, это законсервированное самим Районом хранилище артефактов. Как правило, артефактов дорогих и высококлассных. Встречаются они редко, найти их крайне сложно, и как двое молодых бродяг смогли это сделать, не совсем понятно. Скорее всего – случайно наткнулись. А ведь если дело выгорит, то чем чёрт не шутит, можно будет попробовать и свалить отсюда к чертям собачьим. Ведь тогда не только самим хватит, но и детям останется, если, конечно, будут они, дети, после местного климата и всего прочего. Нда…вот и ломай голову, друг Пикассо.

– Знаешь Серый, спасибо тебе за доверие, брат. Не буду ничего обещать, пока со Сдобным не поговорю. Если не смогу, то сразу предупрежу тебя. Хорошо?

– Хорошо брат, мы с парнями подождём. Утро-то, оно сам знаешь, всяко вечера мудренее. Бывай, если драться будешь – зови.

Серёжка удалился, наградив меня напоследок ещё одной сногсшибательно широкой улыбкой.

Помню, как долго мучился, думая, кого он мне напоминает, пока не понял. В детстве, когда я был добрым и домашним мальчиком, очень любил смотреть матчи сборной России по футболу. Тогда ей командовал золотой голландец. Как раз, когда они взяли бронзу Европы, и играл там ветеран-нападающий, то ли Плющенко, то ли Павченко. Вот он так же добро и по-детски улыбался, особенно когда очень важный мяч англичанам в отборе.

Тем временем в баре значительно прибыло народа. Прямо напротив меня приземлились сразу набычившиеся в мою сторону Бек с Жаном, парни лихие и отчаянные. Бывшие в прошлом «спецами», имевшими привычку, подвыпив, нацепив свои красивые красные шапки идти брататься с армейским спецназом в казармах. Метали они в мою сторону угрожающие взгляды неспроста. С ними у нас недавно случилась конфронтация по поводу справедливого распределения практически одновременно найденных нашими командами двух «Сердец». Ну и ладно, будь я сегодня один, может, тогда бы напрягся. Но, зная, что скоро появятся Большой и Скопа, можно было особенно не переживать.

У шеста уже накручивала круги первый номер сегодняшней программы, какая-то новенькая девочка. Делала она это настолько умело, азартно и вдохновенно, что я даже просмотрел появление у моего стола Скопы и Большого, что само по себе было необычным, принимая во внимание нестандартные габариты последнего.

Минут через пять после их появления ко мне подошёл Масло и вежливо попросил проследовать в кабинет Сдобного.

Сдобный – бывший рейдер, такой же независимый бродяга, как я или любой из парней, сидевших сейчас в его баре. Довольно давно по нашему местному летоисчислению, целых три года назад, мы начинали вместе. Заходили туда, где дед Макар трёхголовых псов не гонял. Брались практически за любое мало-мальски интересное предложение, набивали шишки, зарабатывали шрамы и евры, вперемежку с рублями и баксами. В какой-то момент Сдобный решил остановиться и начал понемногу копить деньги для открытия собственной точки. И вот уже года полтора его «Solyanka» активно функционировала, принося всё более возрастающий доход.

Через него, как и через любого торговца среднего уровня, проходило большое количество принесенной из Района нелегальной и контрабандной добычи, распределялись настоящие, а не лицензионные, заказы, поступала необходимая экипировка. Сдобный относился к бродягам с уважением, и если обманывал, то так, что никто и не подозревал. Наши же с ним отношения складывались на основе старого партнёрства, без подстав и взаимного недовольства.

Кабинет находился в задней части бара, рядом с чёрным входом. Но, насколько я Сдобного знаю, то… За металлическим оружейным шкафом у него наверняка есть дополнительный выход. Скромное у нашего торговца деловое обиталище. Крепкий деревянный стол, несколько стульев, уже упомянутый оружейный шкаф и массивное, привезённое по заказу из Центра, кресло самого Сдобного, вот и вся обстановка. Ну и ноутбук на столе, само собой.

Сейчас, кроме самого хозяина, крепыша среднего роста, с наполовину седой головой, в кабинете сидели ещё два человека. Парень лет двадцати пяти, в поношенном, но добротном «натовском» камуфляже и канадских «берцах». И девушка того же приблизительно возраста, в чёрном армейском свитере, широких брюках защитного цвета и изрядно стоптанных туристических кроссовках.

– Здравствуй дружище, – Сдобный, не чинясь, привстал из-за стола, протягивая руку, – садись, пообщаемся. Как сам? Как дела, настроение и бодрость духа?

– Привет. Да ничего дела-то на самом деле. Не говоря уже про настроение и бодрость. В Город собираюсь скоро сходить. Только вот нас Сокол с собой зовёт на следующей неделе. Я ему пообещал дать ответ после того, как с тобой поговорю. Ты ж меня не просто позвал?

– Ну да. Вот это Настя и Алексей, они журналисты. Хотят репортаж из Района сделать. Канал платит хорошо, возьмёшься провести?

Ага, возьмусь… И ведь знал, кого позвать, понимает, что не откажу. Хотя, почему бы и нет? Хлопотно, конечно, туристов в Район водить. Но если провести их максимум до какого-либо из брошенных блокпостов, чтобы они там флору и фауну нашу поснимали, то ничего страшного в этом нет. Только почему журналисты обращаются к вольным рейдерам? Вот в чём вопрос.

Понятно, что репортажи из Радостного не редкость на всех более-менее крупных телеканалах. Он всегда давал интересный материал для съёмок. Но обычно они велись под прикрытием военных, вблизи блокпостов, либо, в совсем уже исключительных случаях, в районе лагерей учёных под бдительнейшим наблюдением не менее взвода тех же самых вояк.

– Ясно. Я то не против, только уточним, куда идти? Думаю, по окраинам прошвырнёмся и назад? До Всплеска ещё дней пять как минимум. Наснимать можно много, обезьян там, и собак, и ловушки само собой, ну, а если повезёт, то может, и пару-другую медвежат встретим. Или львов.

Сдобный выслушал всю мою тираду, посмотрел на меня немного странно, как будто сомневаясь в чём-то. Выдвинул ящик, достал непочатую пачку «Данхилла», открыл, предложил мне сигарету и закурил сам. Телевизионщикам не предложил, а когда девушка явно захотела что-то сказать, жестом попросил её помолчать.

Да уж, что-то будет. На моей памяти курить он бросал раза, наверное, два или три. В последний раз – аккурат так месяцев восемь назад. С той поры вроде бы держался. А каждый раз, когда закуривал, то что-то происходило. И что-то весьма серьёзное, вроде того случая, когда нас с ним прижали в районе развалин дач у «Раздолья». Тогда там ещё не окопалась новая «Анархия», «Пуритане» ушли достаточно давно, и дачи переходили из рук в руки. Шли мы большой группой, с приличной добычей, напоролись на засаду наёмников и вшестером держались против почти полувзвода около двух часов. Пока до нас не добрались все наши, кто был рядом. Не думаю, конечно, что из-за журналистов может быть что-то похожее, но помяните моё слово, сейчас Сдобный выкатит мне какой-то шар.

Так оно и получилось.

Хозяин кабинета глубоко затянулся, грустно посмотрел на меня и рассказал: куда и за какую сумму он просит меня проводить телевизионщиков.


– До Площади и обратно? Он что, рехнулся?! С ними вот – и в Город?!!! Не, вот ты мне скажи, брат, Сдобный с дуба рухнул или на ужин поел грибов из Района?

Скопа возмущённо смотрела на меня, дымя второй сигаретой подряд, и я её вполне понимал и не осуждал за такое насилие над организмом. Большой пока отмалчивался, спокойно пережёвывая свою любимую котлету по-киевски. Только иногда – искоса посматривая на журналюг, которые тихо, как мышки, наблюдали за разгневанной фурией.

Ну да, наш друг и благодетель нашёл нам очень высокооплачиваемую работу, настолько высокооплачиваемую, что очень хотелось за неё взяться. Была только одна закавыка.

Конечным пунктом маршрута для серии репортажей из глубины Района была Площадь. Место, в которое мы ходили редко, не желая напороться на цвергов в городской канализации и подвалах брошенных домов, на большие стаи церберов и орфо-псов, густо шныряющих по округе и солидного количества Изменённых-зомби. Ну, и самая главная причина – клан «Новые пуритане», который с годами никак не хотел успокаиваться и упорно продолжал считать себя основой новой людской расы. Изуверы, мать их за ногу, считающие всех с нашей Стороны и большую часть Изменённых – демонами и слугами Диавола. Именно, что Диавола. Со всеми выходящими из этого факта последствиями, выраженными в нанесении всем, слишком близко забредающим к ним рейдерам или местным, а им, сектантам, и без разницы, увечий, никак не совместимых с нормальной жизнедеятельностью.

Ведущий российско-германский коммерческий ТВ-канал хотел несколько репортажей из самого сердца Радостного. И, судя по всему, хотел серьёзно. Как объяснила девушка, подготовка к безоговорочной оккупации прайм-тайма на грядущие большие праздники велась вовсю. Я так и видел очами души своей броскую ТВ-рекламу:

«Мир Района изнутри! Все тайны и загадки Радостного-55 на нашем канале! Весь ужас, творящийся там, у нас, глазами рейдеров, отважных первопроходцев в сердце чуждого людям мира! Только у нас в праздники! Таинственные мутанты-Изменённые, леденящие душу секреты брошенных лабораторий, кланы и одиночки! Смотрите с нами и с пивом спонсора показа, марки…»

Да хрен его знает, какой марки, оно и не важно. Нам и подавно не интересно. Интересно другое. Если выгорит, то думаю, что пастеризованную гадость из бутылки мне не пить довольно долго, а вот двенадцатилетний «Гленнливет» я точно смогу себе позволить. Кто и как вывел руководство РДТВ на Сдобного, для нас, понятное дело, было неясно. Да то и не суть. Суть заключается в предложенных денежных компенсациях за оказание сопровождения и конвоирования.

– Хватит возмущаться. В любом случае я согласился.

– А ты не подумал прежде у нас спросить, хочется мне с Большим тащиться туда вот с ними? А?! – Моя возмущённая снайпер немного успокоилась и проявила деловой интерес: – А ты подумал, как с ними идти-то? Ладно, если бы по краю прошлись, а к Площади лезть с совсем зелёными, да ещё и смотреть за ними?

Настя, до этого молча слушающая и нервно катающая в ладонях бутылку «Миллера», не выдержала:

– Да кто вам сказал, что мы совсем беспомощные? Мы с Лёшкой и на Кавказе работали, в Иране были, думаете, там просто? А ещё…

– А ещё помолчи, – тихо и убедительно сказал Большой, – я очень рад, что ты и твой напарник уже что-то видели и где-то побывали, кроме загородных турбаз во время корпоративов. К сожалению, Район даже близко не похож на те места, где вы были. Здесь всё куда как хуже. У нас нет минных полей, зато повсюду натыканы ловушки. Нет миномётных обстрелов, зато есть Изменённые. Отсутствует авиация противника, но небо барражируют смоки. Для того, чтобы немного понять это место, здесь нужно пробыть долго. Как Пикассо вон, или как я. Поймёшь – проживёшь. А так…туристы вы и есть туристы, забежали и ушли. Мы- то вас проведём, раз взялись, только как в пословице: шаг в сторону – побег, прыжок на месте засчитывается как попытка улететь. Одна правда – стрелять не буду. Надаю поджопников и самолично, в случае неисполнения приказа, пинком отправлю в сторону ближайшего центра цивилизации. Я понятно излагаю? Ну а раз понятно, то предлагаю вам забрать вещи, если они здесь, и отправляться к нам. Готовиться к вашему самому интересному турпоходу.

Когда явно оторопевшие телевизионщики отошли за вещами, которые и на самом деле лежали на местном складе, Скопа изобразила аплодисменты. Да и мне пришлось заметить, что наш обычно очень немногословный друг, судя по всему, решил сегодня выдать недельный запас красноречия. В среднем его повседневный словарный запас состоял из «ну да», «а то», «пошли уже», «давай пожрём» и бесконечно постоянных «слабаков» в наш со Скопой адрес.

После того, как клиенты вернулись с вещами, смысла оставаться в кабаке я лично не видел. Выходить завтра, так что засиживаться и выпивать нам сегодня не придётся. Надо потратить часа два на экипировку и ложиться спать.

Да, вы бы видели, как расстроились Бек с Жаном, когда поняли, что нам сегодня не подраться. Счастливо вам, бродяги! Надеюсь, ещё получим шанс качественно размяться.


Встречный ветер хлестал прямо в лицо, гудя провисшими проводами на накренившихся столбах. Дрезина на аккумуляторах, принадлежавшая Сдобному, везла нас к границе Района, от которой дальше нам придётся пиликать пешком. Мы уже свернули налево. Аппендикс основной «железки», идущий в сторону бывшего сахарного завода в посёлке у Радостного под боком.

Километра за три от войскового поста, наблюдающего за сохранившимся куском «железки», нас встретит проводник Сдобного, который пойдёт с нами на тот случай, если придётся выходить на сам блокпост. Место для перехода здесь удобное. Сразу можно попасть в небольшой пролесок, в котором нас и при желании очень нелегко будет заметить. В чём ещё плюс? Вояки здесь свои братья-славяне, давно и надёжно «прикормленные». Договориться с ними всегда можно.

Большой оставшееся время решительно и категорично тратил на ещё одну проверку собственной амуниции и вооружения. Оператор Алексей уже несколько раз пытался снять его, и каждый раз останавливался, услышав, как Большой начинал ворчать, поминая всякими нехорошими словами журналистскую братию. Я вполне понимал телевизионщика. Посмотреть было на что. Наш молчаливый друг в полной своей боевой экипировке напоминал маленький танк. Ну, или лихого техасского рейнджера из голливудского боевика. Что, в принципе, наверняка одно и то же.

Помнится, когда в «Солянке» в первый раз по телику показали пилотные серии «Историй Зоны», про украинских сталкеров, мы со Скопой здорово поржали. Студия, снимающая сериал, решила провести интерактивное голосование среди зрителей. С целью выявления наиболее интересных сюжетных линий. Судя по всему, у них тогда было около десяти основных сценаристов, среди которых они проводили конкурс на выбывание. Нам больше всего понравились серии, в которых фигурировал Хемуль, был он настоящий какой-то. Не иначе как у автора были хорошие консультанты, либо чувак просто хорошо знал, о чём писал. Мы как раз за эти серии отправили свои голоса.

Ну, так вот, в половине серий сталкеры ходили, обвешанные с ног до головы оружием и снаряжением до такой степени, что было непонятно, как они вообще идти-то могут. Когда я в первый раз на экране увидел такую чуду-юду, то даже пивом поперхнулся. Правда, дальше было ещё смешнее, там один крутой, как варёные яйца, сталкер палил с рук из пулемёта калибром 12,7 мм. А какой-то другой «бэтмен» – ножами повалил стаю каких-то матёрых кровососов. Мутантов, типа наших вурдалаков. Один. Ничего не видя. На слух. Рэмба, едрит его за ногу. Ну да не о том речь.

Короче, именно на третий день после просмотра пилотных серий о похождениях крутых сталкеров нам встретился Большой, отбивающийся от мародёров. Тогда моя непоколебимая уверенность в том, что в кино всё всегда враньё, дала крупную и объёмную трещину.

Конечно, с рук из старых НСВ или «Корда», да даже и с облегчённого новейшего «Сармата», Большой палить не умел. Ему вполне хватало своего любимого модернизированного «Печенега-13», калибра 7,62. Но при этом он умудрялся таскать на себе ещё две запасных коробки, по сто патронов каждая, укороченный автоматический «Вепрь», «Кедр», абсолютно пижонский «Дезерт Игл-11» и полный боекомплект к ним. Не считая ножей, рюкзака, двух контейнеров для артефактов и всякой прочей мелочи. А после того, как присоединился к нашему со Скопой дружному коллективу, взялся таскать вторую винтовку нашей красавицы, её бережно лелеемый «Уэзерби». Естественно, что с двойным боекомплектом.

Попытки Алексея украдкой включить камеру закончились, когда Скопа в простой и доступной форме объяснила ему, что если он не успокоится и будет настаивать на немедленной съёмке рейдера без защитной маски на лице, то она немедленно произведёт в его сторону действия, классифицируемые УК как насильственные. После чего Лёшеньке достаточно долго будет абсолютно нечем заниматься, так как камеру он держать не сможет. Но!

Если телевизионщики будут паиньками, то так уж и быть, когда наши милые и добрые лица скроются за масками, Скопа лично для них устроит сессию с позированием и красивой демонстрацией всех имеющихся образцов вооружения. И если на отснятых кадрах будет нефотогенична, то пусть потом пеняют на себя. От дальнейшего прослушивания страшных альтернатив, озвучиваемых нашей валькирией, меня оторвала Настя:

– А почему Пикассо? – Журналистка сидела на рюкзаке, зябко обхватив плечи руками. – Откуда именно такое прозвище?

– Да это в принципе и не прозвище уже, скорее второе имя. Почему? Был у нас здесь один шутник, Пумба. У него любимый фильм был, про какую-то, ещё советского периода, войну. Цитировал его постоянно.

– И что?

– Пили как-то раз вместе. Ну, я взял салфетку и абсолютно на автомате стал на ней чего-то чиркать. Он увидел… и процитировал. Знаешь, со смаком с таким. Пикассо, говорит, бля. Ну, и прижилось. Пардон за мат, Настя, передал в оригинале.

– Да ладно, чего извиняться то, – девушка потянулась, насколько это позволяла ширина дрезины, – скоро приедем?

– Ещё минут пятнадцать. Машинист аккумуляторы бережёт, не гонит. Ехать то всего ничего на самом деле. Страшно, Насть?

– Есть немного. Столько слышала про ваш этот Район. Читала, передачи смотрела. Перед тем, как ехать сюда, столько всего в сети скачала. Нас даже на модулятор водили. У шефа подвязки есть, в какой-то госконторе. У них там специальный тренажёр, шлем одеваешь и ещё кучу прибамбасов электронных, и вперёд. Меня в первый раз на пятой минуте убрали. Эти, мародёры ваши местные. А как там вообще, по-настоящему?

Да уж вопрос, как там вообще и по-настоящему?

Эх, Настя, Настя. Да разве можно это как-то объяснить человеку, который там не был. Понятно, что когда ты именно идёшь в Район, а не сидишь в каком-нибудь навороченном компьютерном шлеме, то хочется узнать хотя бы немного про него. Только ведь это запросто так и не объяснишь. А ведь девчонка вроде и не боится. А если и боится, то не очень. Нда… Как бы в результате у нас не прибавилось ещё одной женщины-рейдера. Если, конечно, всё будет хорошо.

– Как там? Сама увидишь. Смотри направо, видишь водонапорку?

– Да.

– За водонапоркой лесок. Это уже Район. А вон тот парень, которого ты пока ещё не видишь, наш проводник до Черты.

Наш машинист, хмурый и неулыбчивый дядька из местных, нажал на тормоз, и дрезина начала останавливаться:

– Ну, всё, господа рейдеры, приехали. Остановка конечная, контролёров, слава те господи, нема. Вон, тока Кондуктор сидит.

Кондуктор неторопливо поднялся из талантливо уложенной кучи всеразличного хлама, где прятался до этого:

– Здорово, Пикассо, Большой. Привет, Скопа. Это и есть ваши туристы?

– Они самые. Как военные?

– Вояки ужинают. Покурим и пойдём? Или как?

Я посмотрел на наших подопечных, которые быстро и ловко навьючивали друг друга. Не врали, когда сказали про то, что вдвоём работали в точках. А Лёша, как выяснилось, ещё и срочку служил в тех же местах, что и я. Правда, немного позднее. Настя в армии не служила, но имела вполне хорошую подготовку в горном туризме. Это тоже послужило одной из причин, по которым отправили именно их.

– Давай курнём, времени немного займёт. Акулы микрофона и объектива, пойдём за мной, на вводный инструктаж. Сейчас перекурим и – вперёд.

Мы подошли к проржавевшей за прошедшие годы неиспользования стрелке, торчащей из зарослей крапивы незамысловатым фрейдистским символом. Я показал на неё им обоим:

– Это местный погранстолб. Здесь они такие. За ним – Район. Докуривай, Лёх, и маски на лицо. Сейчас я проверю, как у вас снаряжение, и пойдём.

Сдобный довольно хорошо их прибарахлил. Дал поношенные, но качественные защитные комбинезоны, грамотно подогнанные дыхательные маски и хорошо настроенные, хотя и подержанные КПК, которые мы проверили ещё дома. Из оружия – у Алексея был 9-ти миллиметровый «Хеклер и Кох Полис» и ПМ. У Насти – израильский УЗИ. Машинки хорошие и надёжные, хотя Леша настаивал на знакомом и проверенном АКС-103. Мне пришлось объяснить ему, что снимать камерой и одновременно нести на животе даже пускай и сложенный «Калашников» у него особо хорошо не выйдет. Всё остальное было их собственное: хорошие рюкзаки, удобная обувка, вместительные фляги для воды. Ну, понятно, что контейнеры они тоже потребовали. Как же это, вернуться из Района без мало-мальски артефактного сувенира…

Право слово, как дети. Нет бы, думать про то, чтобы вообще вернуться. Ну да ладно, чем бы дитя не тешилось…

У оператора пришлось подтянуть несколько ремней, а в остальном вроде был полный порядок. Ну, всё, пора надевать маски, а Алексею включать свою камеру и ловить нас видоискателем.

Ну, дорогие зрители, сейчас камера нашего оператора наблюдает один из исконных и нерушимых ритуалов вольных сталкеров, корни которого находятся ещё в…


– Здравствуй, Район, – не знаю почему, но до сих пор не могу сдержать какую-то дрожь в голосе каждый раз, когда говорю это, – я вернулся.

– Здравствуй, Район, – голос Скопы в эти моменты мягок, глубок и ласков, как будто она говорит это своему самому любимому человеку, хотя, как мне кажется, такого никогда не было, – я вернулась.

– Здравствуй, Район, – громадный и страшный Винни-Пух по имени Большой в этот момент становится похожим на русского былинного богатыря, стоящего перед каким-то очередным идолищем, которому он бросает честной вызов, – я вернулся.

Я давно успел отвыкнуть от того, что услышал после этого, и мне стало немного не по себе.

– Здравствуй, Район, – Настя стояла, крепко сжав кулаки, было видно, как побелели её костяшки от скрученного нервного напряжения, которое всё-таки было в этой смелой девочке, – я пришла в первый раз.

А её оператор сказал это одними губами, ловя нас камерой. Ну а Кондуктор, наверное, уже успел поздороваться с ней, и поэтому промолчал.

Через несколько минут мы уже шли по первому километру Района. Его, родного, как и обычно, казавшегося живым. Смотрящего на нас глазами выбитых стёкол развалин у железнодорожного полустанка, дыркой ствола брошенного БТРа старой «девяностой» модели, громадной стаей серых местных ворон, сидящих на ветках искорёженных осин и тополей. Встречающей нас запахами озона и дождя, принесённого откуда-то ветром запахом дыма, густым ароматом рыхлой земли, в которой рылся одинокий кабан. Где-то впереди слышался вой небольшой, головы в четыре, стаи туманных волков.

Кондуктор решил дойти с нами до первой отправной точки, небольшого брошенного здания МТС. Я был ему благодарен за это. Меня уже около часа не отпускал непонятный мандраж, и ствол его «Вала» в такой ситуации я не считал лишним. Запас патронов, как известно, сильно рюкзак не оттянет, расплатимся добычей.

Сейчас он шёл впереди, что было понятно и логично, так как эти места Кондуктор знал, как свои пять пальцев. За ним, шаг в шаг, шли туристы. Мы со Скопой – по бокам, на расстоянии метра в полтора, Большой и его пулемёт двигались в арьергарде. Когда Кондуктор уйдёт, я пойду впереди, а Скопа сместится между нашими подопечными.

Пока ничего страшного и неожиданного не встречалось. Несколько раз мы обошли подозрительные места, телевизионщики слушались команд безукоризненно, при необходимости – врастали в землю и не шевелились. За что были награждены замечательными кадрами, на которых одинокий и неразумный орфо-пёс пал смертью храбрых от столкновения с «добрым утром». Правда, в последний момент Лёха не успел вовремя присесть. Пришлось затормозить минуты на три, пока он оттирал объектив камеры и себя от ошмётков бедного животного.

Разумные, разговаривающие и прямоходящие «хомо рейдерус» нам ещё не попадались. Остальная флора и фауна активно начала пробегать и перемещаться на сороковой минуте нашего пешего похода.

Упомянутый орфо-пёс был первым. Метров через сто мимо нас продралась через заросли «бешеной ежевики» довольно большая землеройка. Правда, судя по её торопливому улепётыванью в противоположную от нашего отряда сторону, сама себя она большой и опасной не считала.

Минуты три перпендикулярно направлению нашего движения двигалась группа из пяти хищных стиго-лемуров. Так долго они двигались по простой причине – стрелять нам не хотелось. Определённо разведчики основной стаи, которая точно появилась бы минут через пять после нашей гипотетической «зачистки местности». А воевать с ними, не имея хотя бы какого-то подобия возвышенности, очень неудобно. Тем более, что мы их по какой-то причине не интересовали. Деловито бегущие по своим, сугубо лемурьим делам и абсолютно игнорирующие нашу команду, хищные приматы подверглись тотальной съёмке Лёшиной камерой. Через вышеуказанные три минуты они свернули в сторону и упрыгали куда-то дальше.

Пользуясь тем, что пока вокруг было относительно спокойно, вошедшая в ритм ходьбы отряда Настя попыталась взять у моей персоны подобие интервью:

– Уважаемые зрители (безумный взгляд оглянувшегося и удивлённо зашевелившего под маской своими унтер-офицерскими усами Кондуктора), сейчас я нахожусь в пограничном районе Района Радостный-55. Как вы уже знаете, данный репортаж ведётся в присутствии настоящих, так называемых вольных рейдеров. Нашу съёмочную группу на данный момент сопровождает группа из четырёх представителей этого не совсем законного объединения. И я, журналист канала РДТВ Анастасия Ефремова, попытаюсь взять интервью у командира нашей группы. Только что, уважаемые зрители, вы были свидетелями того, как мимо нас пробежала стая довольно опасных местных животных, известных как стиго-лемуры. Какую опасность они могли нести нашей группе?

Как известно, у каждого человека в нормальном демократическом (обязательно демократическом) государстве могут быть свои пять минут телевизионной славы. На мою же долю, судя по всему, этих минут выпадет куда как больше. Вот только сейчас они никому из нас не нужны абсолютно:

– Убери микрофон, Настя. Интервью ты у меня возьмёшь вечером, если всё будет спокойно, и мы дойдём до места ночёвки. И лемуры – не «довольно опасны». Они смертельно опасны, как и всё в Районе. Убери микрофон и крути головой по сторонам. Быстро!

Настя послушно убрала микрофон и, судя по устремлённому по сторонам взгляду, обиделась. Не страшно, лишь бы не расслабилась. Эта хищная местность может убаюкать тихо и незаметно, а потом неожиданно ударить резко и смертоносно.

Слишком спокойно мы шли. Чересчур спокойно. Значит, наш глумливый господин Район в ближайшее время подкинет нам что-то этакое. Через сто метров мы все дружно в этом убедились.

Кондуктор успел вскинуть автомат, но на курок его палец жал уже рефлекторно. Ствол повело в сторону и уткнуло в землю. Его худое долговязое тело начало заваливаться назад, а то, что осталось от головы, запрокинулось так, что было видно, как брызгает струйками кровь из месива, оставшегося на месте подбородка и верхней части шеи.

Древесный сколопендроморф – метровая тварь в твёрдом хитиновом панцире. Эта сволочь появилась сравнительно недавно. Умники из Лаборатории считают её мутировавшей сороконожкой. Может, оно и так, конечно. Вот только что-то я не помню сороконожек, которые бы плевались сгустками кислоты, мгновенно пожирающей любую органику и некоторые виды пластика. Очень большое, агрессивное и опасное, но, к счастью для рейдеров, не обладающее даже зачатками разума насекомое. Кондуктору не повезло: сколопендроморфа очень тяжело увидеть на искорёженных деревьях Района, Изменение подарило ему свойство замечательно маскироваться на любых поверхностях.

Сердечники моих жутко дорогих патронов бронебойные, очень убедительные. Сороконожка брызнула во все стороны грязным жёлтым студнем. На них нельзя экономить патроны: эти сволочи слишком живучие. Самый лучший вариант – сразу же по обнаружению разнести гадине голову в клочья и откатываться в сторону, чтобы не задела острыми концами лап, или, что ещё хуже, не попали брызги кислоты.


После того, как Скопа осмотрела ближайший кустарник, Настя дёрнула туда со спринтерской скоростью. Оператор оказался не таким стеснительным и содержимое желудка выблевал прямо себе под ноги.

Потом мы закопали Кондуктора с помощью складной «сапёрки», которую обнаружили в его рюкзаке. КПК и армейский жетон с эмблемой ВДВ и кулака в звезде и с автоматом я убрал к себе. «Вал» и подсумок с патронами к нему – пришлось припрятать в обломках каких-то бетонных труб, не пойми для чего и когда оставленных в этом пролеске.

Вот так мы лишились ещё одного рейдера. Когда я спросил наших туристов о том, что, может быть, они теперь захотят повернуть назад, то получил отрицательный ответ.

Ну и ладно, их дело. В конце концов, работа у меня такая – ходить в Радостный. А то, что приходится тащить ещё и пару людей, которые полезли сюда из-за денег и по причине какого-то непоправимо глупого упрямства желают и дальше продолжать съёмку…

Ну и что я сделаю с ними? Это ведь их собственный выбор. Не знаю, что им пообещало руководство за репортажи. Подозреваю, что ничего из ряда вон выходящего. Видел я таких там, на войне. То ли по природе своей не понимают, что могут погибнуть, то ли у них какое-то непонятное мне восприятие мира. Хотя, во второй мировой тоже были фронтовые корреспонденты, и сейчас их считают героями. Может быть, через какое-то время и этих ребят будут считать кем-то вроде тех, великих журналистов.

Одно ясно, что на смерти Кондуктора прайм-тайм они заработают. Это точно. В первый же вечер.

Дальше шли ещё более осторожно. Через коммуникатор я отправил информацию по всему списку контактов. Скополопендры всегда роятся рядом, перемещаются в подобии колонии, и вполне можно ожидать, что здесь их довольно много, поэтому предупредить ребят было необходимо.

Из леска мы вышли через полчаса. По дороге ещё два раза приходилось стрелять по древесным гадинам. Как и предполагалось, какая-то колония перебралась и сюда. Это плохо, размножаются они быстро. Уже на самом выходе Большому повезло. За поваленным деревом он успел заметить хвост очень большой многоножки. После того, как мы расстреляли её, найти кладку с яйцами было достаточно просто. Фосфорная граната быстро решила вопрос, связанный с увеличением поголовья ползучей мерзости в этом районе. Подозреваю, конечно, что таких вопросов нас ожидает довольно много в ближайшее время. Наверняка придётся палить лес, либо прочёсывать полностью, а иначе проход через него скоро будет абсолютно невозможен. Особенно для тех, кто в Районе недавно и обзавестись дорогой и качественной защитной экипировкой ещё не успел.

Местность здесь сложно-пересечённая. Никак больше и не определишь это скопление холмов, разделяющих их оврагов и просто глубоких канав, частых перелесков и постоянно встречающихся уже на пятом километре притопленных низменностей, которые ближе к Радостномупревращаются в непроходимые болота. С севера они вообще давно слились в одну систему, нашу знаменитую Топь. Весь этот геологический кавардак, вкупе с близостью к аномально насыщенной электричеством Чертой, часто давал сбои в аппаратуре.

Но первых встреченных рейдеров наши КПК засекли вовремя. Три фигуры в хорошо подогнанных армейских костюмах неторопливо, не прячась, шли нам навстречу.

– Бес, Зотыч и Конь, – Скопа убрала монокуляр в футляр, – ушли давно. Всплеск наверняка переждали ещё в старых районах.

– Здорово, бродяги. – Наушник ожил, передавая хрипловатый басок Коня, – Выпить ничего с собой нет?

– Найдётся, Сивка-бурка. Своё закончилось, что ли?

– А то. Хорошо, что тебя, художник доморощенный, встретили.

Поделившись с парнями имеющейся огненной водой, мы ненадолго задержались, послушав последние новости.

После Всплеска они рискнули возвращаться по довольно знакомому маршруту и в принципе не прогадали. Он был средним, и новых ловушек появилось немного. По дороге им пришлось два раза отстреливаться от зверья, но в целом обошлось без приключений. Любителей попотрошить возвращающихся на Землю бродяг группа Коня не встретила. Тем не менее, Конь предупредил, что патрули «Арийцев» видели в районе станции перекачки группу из пяти или шести человек. Судя по виду и сноровке, проявленной в процессе отрыва от «чистых», это наверняка были либо мародёры из «стариков», либо, того хуже, наёмники, идущие на задание.

Как и предполагал покойный Кондуктор, станция по дороге между Радостным и Тимашево, была свободна. Конь предупредил, что туда может подойти ещё одна группа. Не наших, из новой группировки «Рейнджеры». Они связывались с нашими коллегами как раз перед тем, как отряд Коня уходил с МТС. Команда была из пяти человек. Все знакомые: ведущим был Клим, при нём два стажёра, Седой и Лебедь, и две «отмычки», Корней и Снегирь. Со всеми мы были знакомы, подставы с их стороны ждать явно не приходилось.

– Пикассо, вы будьте осторожнее, когда пойдёте по лесопосадке, – Конь сплюнул жвачку, заменив её новой порцией, – детектор показал, что там вполне может целая стая псов околачиваться. А может и чего похуже. Мы соваться не стали, и на нас никто не вышел, Бог миловал. Но неспокойно там было, скажи, Зотыч?

– Ну да… э-э-э… вы там типа аккуратнее, в натуре, – буркнул всегда недовольный Зот, – не понравилось мне там, ага.

Опа-па… если Зот, который обычно на любое взбрыкивание Района только начинал больше ворчать, как ему тут надоело, и практически никогда не говорил, что ему не нравится здесь, заявил такое, то нужно призадуматься.

Район уже давно не тот, что был в самом начале. Такие местные долгожители-патриархи, как церберы, серые львы или туманные волки, позиций, конечно, не сдавали, но потесниться в последнее время им пришлось изрядно. Кроме сколопендр, которых наши журналюги сняли в лесу, их ждёт ещё много новых сюрпризов. Рептилоиды, классифицировать которых не брались даже умники из Лаборатории. Конкуренты големов – гиперурсусы, про которых те же учёные говорили, что это обычные медведи из передвижного зооцирка, невесть каким образом забравшиеся в Радостный перед Волной, и Изменившиеся. Впавшие в состоянии спячки и потом, спустя годы, пришедшие в себя и оккупировавшие Город с катастрофической скоростью. Громадные лесные пауки, в некоторых местах заплетавшие деревья настолько, что из паутины не могли выбраться даже такие крупные Изменённые, как големы. Да и рейдеры, слишком долго находясь в Районе, превращались в очень странные создания, сталкиваться с которыми лишний раз не стоило. Не говоря уж, про Местных и тварей. Хотя в большинстве случаев догадки сводились к военным. Эти, отвоевав для себя в самом начале большой кусок старых подземных коммуникаций Росрезерезва, сразу же развили там активную и бурную деятельность. Рейдеры в основном сходились во мнении, что в «закрытых» коммуникациях постоянно проводятся исследования на предмет использования особенностей Района для нужд министерства обороны. И именно оттуда на свет постоянно выползают всё новые и новые ползучие, бегающие, плавающие и летающие мерзопакости.

Так что стая, к примеру, орфо-псов в лесопосадке, это ещё куда ни шло. Справимся. Пришло время поднимать туристов и идти дальше, тем более что тихо и незаметно день катился к вечеру, и нам пора было навёрстывать время, потраченное на Коня и его ребят.

Дальше шли ровно, аккуратно обходя ловушки, количество которых постоянно и неумолимо увеличивалось. Пару раз нам пришлось шугануть небольшую стаю собак. Поводыря с ними не было, и твари трусливо ретировались, получив вдогонку несколько горячих подарков.

Журналисты по дороге развлекались, бросая болты-маркеры. Минут на пять нам даже пришлось приостановиться. Виртуоз-оператор заставил Настю несколько раз подряд швырять маркеры в большой «разрядник», чтобы запечатлеть как можно больше разбрасываемых в разные стороны электрических разрядов. Девушка послушно закидывала ловушку своими металлическими «датчиками», та в ответ старательно шипела, шкворчала, плевалась кусочками болтов и искрами, изображая большой злобный бенгальский огонь. Наконец Лёша решил, что кадр получился и можно следовать далее, чем мы не замедлили воспользоваться.

Стало ясно, что пока отношения «проводники-туристы» постепенно налаживаются всё больше и больше. Скопа и Большой перестали коситься в сторону журналистов каждый раз, когда замечали что-либо опасное, могущее вообще не лежать по курсу движения группы. Последний даже ворчал не чаще одного раза в пять минут, что доказывало его хорошее настроение. Про Кондуктора вспоминать никому не хотелось. Не знаю уж, по какой причине не рефлексировали журналисты, а мы относились к этому философски. Район есть Район, тут ничего не изменишь, нам всем уже давно пришлось обрасти коркой чёрствости, загораживаясь от того безумия, что творилось вокруг. Вернёмся, выпьем за него, помянем хорошего рейдера-проводника. А пока нужно думать о себе и подопечных. О них – в первую очередь.

При нормальном раскладе идти до тракторной станции нам оставалось не более сорока минут. И учитывая курс, который Конь отметил на моём КПК, именно в это время мы должны были уложиться. Впереди замаячила лесопосадка, о которой нас предупреждали. Когда мы подошли ближе, стало ясно, почему Конь шёл через неё.

С обеих сторон плотным строем расположилось скопление «конфорок». За ними, потрескивая и сверкая, были заметны уже хорошо знакомые нашим журналистам «разрядники».

– Вот гадство, – с чувством матюгнувшись, пробурчала Скопа, – надо же, такая подлянка. Как нарочно, самый короткий путь и такое попадалово. Если возвращаться и в обход попробовать, то время потеряем. Чего-то хочется засветло добраться.

– Ага, – не согласиться с ней было невозможно, – смеркается уже. Пойдём напрямик. Держаться рядом с нами. Камеру убрать. Стволы в руки, ребята.

Скопа убрала винтовку за спину, достала и взвела оба своих «Стечкина». Алексей снял «Хеклер» с предохранителя, убрав перед этим камеру в кейс, закреплённый на рюкзаке. Настю поставили между ним и Скопой. Я вышел вперёд, Большой с пулемётом остался сзади, прикрывая нас с тылов.

Лесопосадка не очень длинная, метров двести от силы, но довольно густая. В основном – заросшая берёзами и непонятным кустарником. При не самой большой длине она умудрялась после первых ста метров выдавать резкий поворот, в конце которого уже было видно светлое здание станции. Отрезок короткий, но опасный. Бывало, что и на последних десяти метрах до выхода из основного периметра тебя подкарауливала какая-нибудь особенно агрессивная форма местной, с позволения сказать, фауны.

Рассредоточившись вышеуказанным порядком, мы начали движение вперёд, спокойно и осторожно. Следя глазами по своему сектору, я старательно «прокачивал» ситуацию, учитывая то, что сказал Конь. Датчик движения пока молчал. Тепловизор «наглазника» шлема – ничего не фиксировал. Никаких подозрительных звуков вокруг не раздавалось: ни хруста старых веток, ни шороха раздвигаемого кустарника. Церберы или волки, если бы они здесь присутствовали, всё равно выдали бы себя чем-нибудь. Туманные львы и вурдалаки, которые так близко от границ Района встречались редко, атаковали бы нас незамедлительно по входу в пролесок. Гиперурсусы никогда не сидят в засадах, а сразу ломят на тебя в лобовую атаку. Сфинксов здесь, а впрочем, как и везде, видом не видывали, слыхом не слыхивали. Изменённые-зомби или Местные давно уже открыли бы стрельбу, либо, при отсутствии оружия, использовали бы кабаний метод охоты. Оставались те самые лемуры или обезьяны, что было плохо, или, ещё хуже, кто-то из новых видов животного мира. О поведении последних пока было известно очень мало. А это означало только одно: нужно держать ушки на макушке.

Пока я всё это прокручивал в голове, наша группа почти дошла до поворота. Прямо перед нами валялся ствол старого, большого и толстого дерева, упавшего от ветра. Перейти через него можно было только с левой стороны, на которой веток было значительно меньше. Ближе к правой, где находилась крона, они торчали сплошным частоколом. К тому же, густо оплетённым «красной крапивой». Пришлось переходить по одному.

Я перешёл первым. Следующим, осторожно, косясь на лениво шевелящиеся растения, перелез Алексей. Повернулся, помог Насте. В это время в кустах, густо растущих на повороте, заскрежетало, защёлкало и захрустело.

Громко застучал «Печенег». Чуть позже захлопали пистолеты Скопы. Мне в это время уже пришлось поливать от бедра, надеясь, что журналисты сзади успеют сообразить, что нужно делать. Не ошибся. Лёха стрелял экономно, чётко отсчитывая «двадцать два», прикрывая Настю.

Гибкие, серо-зелёные в разводах, прижавшиеся силуэты возникали из кустарника стремительными прыжками. Щёлканье и скрип, которые они издавали, было слышно даже за очередями. На наше счастье, они успели всё-таки выдать себя.

Таких экземпляров я ещё не видел. Похожие на ящериц-переростков, решивших передвигаться на манер давно вымерших динозавров, маленькие, прыгучие и очень злобные. Их было много. Передо мной валялось уже не меньше полутора десятка этих варанов, а они явно не собирались заканчиваться.

– Прикрой! – Оператор уже успел расстрелять свой первый магазин. – Пикассо, прикрой, перезаряжусь.

Эх, ё-моё, не было, что ли, у Сдобного длинных магазинов? У меня первым всегда стоял диск на шестьдесят два патрона, который я как-то нашёл на «Реметалле» и ни за что теперь бы не оставил, при любом раскладе. Вот только скоро мне тоже нужно будет перезаряжаться. И желательно побыстрее.

Когда журналисты выдвинулись вперёд, я быстро заменил диск на двойной магазин от РПК. Собираясь отвести затвор, краем глаза уловил сбоку смазанное движение худого, вытянутого тела в грязно-жёлтоватых разводах.

«Чёрт, не успеваю»! Мысль мелькнула быстрее, чем тело начало разворот.

Взгляд в прошлое – 1

«Вертушка» плавно неслась над землёй, вспарывая воздух винтами на высоте не более шестидесяти метров. Неслась плавно и обманчиво неторопливо, как и положено Ми-20, тяжёлому транспортнику.

Внутри, на жёстком металлическом полу, на отстёгивающихся скамейках, на сложенных в кучу рюкзаках, спальниках и вещмешках сидели молодые парни, одетые кто в новенькие «комки» только вводимого образца «Хамелеон», кто в ещё более фильдепёрсовые «натовки». Присутствовали, правда, в небольшом количестве, и заношенные, застиранные до белёсого состояния «горизонталки». Но никто вокруг не обращал внимания на внешний вид соседа. И почти никто не разговаривал, стараясь перекричать гул двигателей. Напряжённость и ожидание не просто висели в воздухе, они давили со всё более нарастающей силой.

По обеим сторонам «коровы» летели стремительные, ощетинившиеся всем возможным вооружением два «крокодила». Морально устаревшие и донельзя отлетавшие весь возможный запас. Но от этого отнюдь не ставшие менее страшными.

А внизу проносилась земля. Покрытая лесами и невспаханными полями, с горами, видневшимися на горизонте, с небольшими аулами и крупными деревнями, в каждой из которых торчал минарет мечети. Своя и чужая, опасная и ласковая одновременно. Откуда в любой момент могла взмыть вверх ракета «земля-воздух».

Те, кто сидел по бортам – смотрели вниз, запоминая и одновременно узнавая те места, где были ещё недавно. Там, за бортом и за временем, остались пройденные километры разбитых дорог, брошенные дома, сгоревшая техника. И друзья, которых они никогда больше не увидят.

Где-то там остался поворот серпантина, на котором колонну с беженцами расстреливали двуногие «волки», пришедшие воевать за деньги и кричавшие в горящие автобусы: «Умирайте, предатели!».

Бессонные ночи, с постоянными дежурствами. Холод, напряжённые нервы, каждодневное ожидание нападения.

Изредка приходящие с «вертушками» письма из дома. Затрёпанные книги, перечитываемые по нескольку раз. Одна сигарета на троих и спирт, разведённый «палёным» пивом.

Город с давно разбитым цементным заводом, на рынке которого гордые местные не брали банки с тушёнкой, если на них был нарисован силуэт упитанной и вполне симпатичной хрюшки.

Бывший детский лагерь, в котором под верандами домиков стояли сваренные клетки, где держали явно не баранов, а в комнатах с разбитыми окнами – на полу всегда находились книги с непонятной вязью текста и брошенные «инсулинки».

И там оставались навсегда ушедшие остатки детства, в котором «война» была на экране монитора, а в запасе всегда оставались несколько «жизней».

На двух откидывающихся бортовых сиденьях сидели два молодых парня, познакомившихся на аэродроме. Как оказалось, оба были земляками, жили в одном городе и даже имели общих знакомых. Один, выглядевший постарше крепыш с наполовину седой головой, дремал, одев кругляши наушников и включив плейер. Второй, повыше и помоложе, смотрел в иллюминатор и чиркал что-то карандашом в простеньком клетчатом блокноте.

Они не думали о том, что их ждёт впереди и придётся ли им когда-нибудь опять брать в руки оружие. Не ожидали, что отгуляв положенный месяц, не сговариваясь, навсегда уедут из своего городка в областной центр. Как раз вовремя. И встретятся там спустя несколько месяцев после полёта на «корове», а потом снова разойдутся.

Не знали, что один займётся игровым бизнесом, и дело пойдёт, но в какой-то момент его подставит партнёр, и придётся влезать в долги, а потом, стиснув зубы в бессильной ярости, искать лазейку, в которую он ещё сможет уйти. Ему придётся две недели метаться в каменных городских джунглях, уходя от преследователей в погонах и погони без погон, но на шикарных иномарках с наглухо тонированными окнами. Что, торопливо сбегая по лестнице метрополитена, отворачиваясь от натыканных камер, уходя из очередной, снятой на сутки комнаты, ему придёт в голову совершенно безумная идея, от которой он отмахнётся. Но через два дня снова вернётся к ней, и, забрав оставшиеся долги с тех, кто был должен ему и не отвернулся, когда он попросил отдать сразу, отправится по полученному в обмен на шикарнейшие часы «Омега» адресу.

А второй, закончив довольно посредственный коммерческий институт и получив ненужный диплом, будет несколько лет мыкаться по разным сферам деятельности, охреневая от того, что нигде не может задержаться надолго. Ему придётся биться головой о непробиваемую стену, воздвигаемую рыночными отношениями и диктуемыми ими правилами поведения. Что нигде и никем он не будет понят, потому что костюмам из бутиков предпочитает джинсы и не лезет за бумажником по случаю дня рождения младшего помощника старшего заместителя первого топ-менеджера компании, в которой он безуспешно будет пытаться построить карьеру. И что в какой-то момент ему в голову придёт мысль, от которой сначала станет не по себе, но которая всё больше будет занимать. А позже, продав всё, что сможет продать, пойдёт по купленному за пятьсот «баксов» адресу.

Они встретятся в дворике уютного трёхэтажного дома, в спальном районе, на окраине города. И каждому станет ясно, что пришли они по одному адресу и по одному вопросу. Дорога была одна. В их, недавно погибший, родной город. И нет нужды искать судьбу где-то вдалеке. А потом будут долго идти плечом к плечу, вытаскивая друг друга и убирая с дороги любого, кто попытается им помешать.

Но всё это будет впереди, а пока – они летели домой, и впереди была целая жизнь.

Глава 2: МТС – Ров

Ветки в костре потрескивали, отдавая жар. На тлеющих углях грелись открытые банки с кашей и тушёнкой. Большой уже второй раз протирал масляной ветошью детали «Печенега». Оператор спал, завернувшись с головой в спальник. Рядом похрапывали «климовские» отмычки. Сам Клим ушёл к выходу автостанции, прихватив с собой Седого. Скопа уже с час торчала за уложенными мешками на крыше, наблюдая за округой и обсуждая с Лебедем достоинства и недостатки различных «снайперок».

Мы с Настей сидели у костра. Я следил, чтобы было чему гореть, ожидая момента, когда можно будет запихнуть в огонь большую валежину, которую Большой отломал от того самого поваленного дерева на повороте. А Настя брала у меня интервью, записывая его на диктофон. Пользоваться камерой я не разрешил. Слишком уж хотелось хотя бы немного побыть без намордника от маски.

То, что я мог сейчас говорить, объяснялось просто. Клим со своей группой, услышав выстрелы, не стал разбираться, кто устроил войну в ста метрах от его ночлега. Сталкеры сразу бросились к нам. И как нельзя вовремя.

Ту прыгучую ящерицу на лету сбил Лебедь, ходивший с Климом в качестве снайпера. С остальными управились мы сами. Когда я развернулся в сторону отлетевшего рептилоида, первое, что увидел, была Скопа. Перепрыгнувшая через поваленный ствол и палящая с обеих рук. Воплощение скандинавских валькирий, фурия, вооружённая двумя громадными «Стечкинами». А появление Большого и его пулемёта быстро принесло нам окончательную победу.

Теперь я «торчал» Лебедю изрядную долю хабара. Такое не забываешь. Выстрел был мастерский. C ходу, не прицелившись, как следует, практически просто вскинув «драгуновку», он свалил пресмыкающееся попаданием в голову.

Час спустя мы сидели в уцелевшем здании межрайонной технической станции, готовили ужин и обсуждали с корреспонденткой происшедшее. Настя, кстати, перенесла первое серьёзное столкновение с Районом на удивление спокойно. Выпив разбавленного спирта, она совсем успокоилась и вспомнила о своих профессиональных обязанностях. Так что теперь мне пришлось выполнять данное обещание и отвечать на вопросы.

– Скажи, Пикассо, вот те… э-э-э … существа, которые напали на нас в лесопосадке, не кажется ли тебе, что они действовали настолько организованно, что можно говорить об их достаточно высоком интеллекте?

– Скажем так, Настя, не усматриваю я в них никакого высокого уровня интеллекта. Охота стаей свойственна большому количеству животных. Я не стал бы думать о том, что в Районе появились новые разумные создания.

– Ясно. Ну, хорошо. Если не сложно, то расскажи, пожалуйста, о том, как он изменился за последние несколько лет. То, что видел ты сам, либо то, что знаешь от тех людей, которые не стали бы врать.

Да уж, расскажи ей. Спать уже пора укладываться. Тем более что мне с Большим выпала «собачья», с трёх до шести утра, вахта. Ну да ладно, спать мне всё равно пока не очень хотелось, устал я за день не так уж и сильно. Расскажу, что смогу, мне ведь правды для каких-то далёких зрителей не жалко.

– Район, район… Я не буду говорить про то, что тебе и так наверняка известно. Про Волну, которой я не видел. Про первые контакты и про войну группировок и кланов. Это ведь все давно знают. Те рейдеры уже настолько обросли легендами, что даже никто из старожилов не разберётся, где там правда, а где полная и откровенная хрень. Но кроме них, Рыжего, Бешеного, Сварога и прочих, были и есть Изменённые. Про них тоже рассказывают сказки и снимают сериалы. Те же самые Егерь, Крюк, Танат и прочие… Самые первые, оставшиеся там, в городе и ставшие теми, с кем нельзя не считаться.

Говорят, что Егерь так и не ушёл из Района. Даже после гипер-Всплеска, который похоронил Ключи, старые базы «Арийцев», остатки «Анархии» и забравший его новую семью. Говорят, что он где-то здесь, ходит и помогает тем, кто попал в беду. Может, и правда, сам не видел. Танат, который вместо того, чтобы убивать – спасает. Если, конечно он и вправду есть. Я знаком с Крюком, вот это чистая правда.

Что было после этого? А что было… да как обычно. Сначала обыкновенные бардак и неразбериха, военные утюжили Район всем, чем могли. Их тогда прижало так, что просто держись. Изменённые добегали чуть ли не до Черкасс в одну сторону и доходили до Кротовки – в другую. Мы со Сдобным приехали сюда как раз тогда, когда периметр всё-таки ужался. Было жарко. Первый опыт мы получали на зачистках Района от остатков местных тварей. Тогда же начали находить первые артефакты.

Устаканилось всё в течение месяцев двух. Рейдеров-ветеранов было так мало, что какое-то время казалось – никто больше в Район не полезет. Только таких, как мы со Сдобным, оказалось куда как больше. А ведь многие погибали в первую-вторую ходку…

– Как вы смогли выжить, если сами почти ничего не знали про новый Радостный, – Настя наконец-то прервала мой монолог вопросом, которого следовало ожидать, – как смогли стать теми, кто вы есть сейчас?

– На чужих ошибках учились, – Большой отвлёкся от протирания затвора, – на них, и на опыте тех «стариков», что всё-таки остались. Когда я с ними, с Пикассо и Сдобным, встретился, они уже были почти профессионалами. Мне-то повезло чуть больше. Я начинал как раз в то время, когда Район ещё не расползся так далеко. И Егеря я видел, кстати.

– Надо же, вот этого я не знал.

– А я и не рассказывал. Что толку то, видел и видел. Да и то пару раз всего. Знаком лично не был.

– Да и ладно. Вот видишь Настя, сколько всего интересного можно узнать. Рассказываю дальше.

В самом Районе три года назад оставались только «Новые пуритане» и Местные, та их часть, которая осталась в живых. Уровень биологически опасного вещества Всплесков приходил в «норму» в течение полугода. Столько же приходили в себя окрестные жители, вольные рейдеры и военные. Периметр был значительно усилен. Командование войсками сил сдерживания ввело дополнительный контингент, создали три тактических группировки в зоне ответственности Казахстана. Смешно? И мне тоже, но политика штука такая…. В Черкассах была размещена усиленная дивизия внутренних войск. Спешным порядком по периметру возводились новые фортификации, устанавливались автоматизированные защитные системы, защищённые от воздействия выбросов.

Рейдерская братия начала приходить в себя намного раньше. Именно тогда предприимчивый Грек, оставивший дела бывший «конторщик», воплотил в жизнь свою давнюю мечту и создал Лабораторию. Именно там, основываясь на данных и материалах группы учёных, ранее работавших на Минобороны, и используя накопленный ими опыт – были созданы костюмы нового типа, в которых можно работать в условиях повышенной радиации и высокого фона биологически-активного вещества Всплесков.

Первым «корпоративным» клиентом стали бывшие «арийцы». Они и остаются самыми лучшими потребителями лабораторных изделий до сих пор. Поговаривали, что на их базе, заложенной после того, как ситуация вошла в норму, жила достаточно крупная группа «грековских» умельцев. Именно благодаря их работе «чистые» не превращались в Местных, даже постоянно находясь в Районе. Хотя в этом я лично уверен не был. На мой взгляд, постоянно жить там нельзя.

Таким вот образом в Радостный-55 вернулись «Арийцы», усилившиеся за счёт притока бывших военных и наёмников, да и просто рейдеров-нейтралов, потерявших в гипер-Всплеске большое количество друзей. Люди, которым некуда было идти, донельзя озлобленные на саму сущность Района. Командовал «арийцами» бывший командир бригады оперативного реагирования, полковник Лисовский. У него, по доходившим до меня слухам, погибла вся семья, приехавшая его навестить и находившаяся в Ключах. Каким образом выжил сам полковник, неизвестно. Но с его приходом к рулю у Района появился очень опасный противник, не щадивший ни себя, ни подчинённых.

Как бы то ни было, возвращение этой группировки сыграло на руку всем вольным рейдерам. У нас появилась перевалочная база, на которой нас всегда могли принять. Хотя лично я их и недолюбливаю. Методы у них, больно уж нехорошие. Не говоря про эмблемы и прочие штуки с молниями и коловратами. Но, они сила, с которой нельзя не считаться. И их, как мне кажется, очень и очень поддерживает кто-то в аппарате власти. И, в конце концов, их помощь никогда не была лишней. Особенно почувствовалось это после того, как начали возвращаться мародёры. С ними «чистые», как и раньше, повели войну на уничтожение.

Немногим позже вернулись анархисты. Поначалу дела у них шли далеко не так хорошо, как у наших военизированных друзей. Но после того как правительство Союзного государства начало широкомасштабное искоренение агрессивных политических группировок и молодёжных объединений, как правого, так и левого толков, последователей у «Анархии» стало очень много. Молодые и не очень, радикалы потоком хлынули в Район. Служащие Конторы и «менты» брали большинство из них ещё при переходе внутренних границ. Но! Самые отчаянные упорно шли до конца, и в результате становились рейдерами. Конечно, не все из них бежали сюда для пополнения рядов самой анархичной местной группировки. Но, тем не менее, последователи Бакунина и Нестора Ивановича очень быстро смогли встать на ноги и даже несколько раз попытались забрать назад Раздолье, свою давнюю и исконную вотчину. В последний раз им это удалось, и вот уже полтора года они вовсю там хозяйничали.

Нейтралы также достаточно быстро смогли прийти в себя, тем более, что в результате катаклизма на какое-то время возник дефицит артефактов. Многочисленные корпорации уже привыкли к их использованию. Тогда-то и были введены лицензии, дававшие нам возможность ходить до Черты. Ведь только до неё военные могут спокойно контролировать всё средствами слежения, потом всё, аллес капут. Электроника дохнет, машины встают и всё. Преимущество силовиков теряется. На этой волне, когда энтузиастов лёгкой наживы было хоть пруд пруди, кое-кто сильно наварился. Да и что далеко ходить за примерами? Лаборатория Грека спокойно кредитовала рейдеров-одиночек, ни капли не прогадав. Все, добытые в первые два месяца после «гипера», артефакты – полностью ушли к ним.

Грек, старая, хитрая и продувная бестия, нажил себе на этом целое состояние. Он обнаглел настолько, что позволял себе такие финты, как покупка специальной боевой техники у самых «прошаренных» военных с большими погонами. С помощью своих «головастиков» – увеличивал электронную защиту купленного транспорта, и отправлял на нём вглубь Района, до самой Черты, собственных сталкеров-наёмников. Те поначалу гибли реже нейтралов, так как Грек переманил к себе большое количество опытных военных проводников, но потери несли. Тем не менее, на сегодняшний день «греческая» объединённая группировка имела очень большой вес. Учёные работали над улучшением аппаратуры и снаряжения, рейдеры активно таскали хабар, а созданная Греком легальная торговая организация, нагло названная «Золотым руном», удачно всё это сбывала. Грека никто не трогал, ни бандиты всех мастей, зарёкшиеся после проведённой его бойцами акции устрашения в одной из Центральных штаб-квартир местных мафиози, ни госструктуры, получавшие с него громадный «навар». С нейтралами «грековская» братва предпочитала дружить. Особенно после того, как стало ясно, что наша корпорация окончательно восстановилась, и неписаные законы поведения внутри и за пределами Района действуют, как и раньше.

После того, как радиация и биологически опасный фон вошли в норму, нам, обычным бродягам, стало немного проще. Сами собой появлялись сработавшиеся команды, да и одиночки тяготели к какому-либо подобию корпоративного объединения. Мы набирались опыта, матерели, зарабатывая шрамы и набивая шишки там, где спустя всего несколько недель проходили без особых потерь. У нас стали появляться свои базы, типа той же «Солянки». Налаживались постоянные каналы сбыта и снабжения. Наша группа, к примеру, работала с тремя постоянными скупщиками. Естественно, что большая часть добычи уходила к Сдобному. Остальное делили между собой Мартин Лютер Снуп Дог, единственный известный мне чернокожий, проживающий возле Района и не состоявший в контингенте частных иностранных корпораций, и один старый москвич, откликающийся на смешное «погоняло» Децл. Кроме смешного прозвища, у него были не менее смешные внешний вид и причёска из множества косичек. Децл очень неплохо организовал торговлю необходимыми медикаментами. А также, на пару с Соломенным Джо, подпольно торговал наркотой и галлюциногенами.

Иностранцы? Ну да… это ещё та загадка. Если после создания Союзного государства нельзя было удивиться наличию казахов и белорусов рядом с Районом, то иностранцы вызвали удивление. Понятно, что многие из артефактов нужны не только в России, это закономерно. И не смейся, Настя, как смог, так и объяснил. Я, к слову сказать, регулярно оформляю от своей конторы заявки на доставку «чушек», к примеру. Или макулатуры. И абсолютно законно, так как они свободно, хоть и в небольшом количестве, находятся до Черты. А вот «Орион», к примеру, мда…

Но, тем не менее, иностранные компании появились. Как и кто умудрился их запустить, я не знаю. И сроков их разработок – тоже. Не очень много по количеству, зато хорошо по качеству. Интервенция, так сказать. Наверняка, что кто-то очень глупый и жадный не кисло нажился на якобы «ошибке» при подписании контрактов. Ведь все эти корпорации, в какую не ткни, с обязательным участием какого-либо государства. И нет бы, к примеру, Бангладеша! Или Буркина-Фасо. Как-то так уж вышло, что все эти государства состоят в НАТО. Так вот и получается, что здесь, в самом сердце России-матушки, на вполне законных основаниях и в пределах самого странного участка нашей территории, находятся представительства основных разведок мира. И имеющие законное право на собственные службы безопасности из частных контор. Западных, разумеется. Не знаю, какие они там охранники, но то, что каждый из них минимум морпех или «сасовец» – эт точно. Так, возвращаемся к истории, да?

Позже всех вернулись бандиты. И практически сразу они стали проблемой «номер один». Куда там до них было всему местному зверью. Количество молодых рейдеров, умерших за неполные два месяца, до сих пор было неизвестно. Особенно чётко стал вопрос о решении этой проблемы осенью прошлого года. После проведения собрания всех откликнувшихся бродяг – было принято решение о том, что кончать с бандитами нужно как можно быстрее.

Результатом стало событие, вошедшее в нашу, никем пока официально не ведущуюся летопись, под названием «Октябрьская мясорубка». Настоящая охота на мародёров. После нее бандюки не появлялись достаточно долго.

– Как-то вот так, моя дорогая журналистка. Подробности – потом. Сейчас пора всё-таки немного поесть и отдохнуть. А то нам с Большим уже скоро на дежурство.

– А можно мне с вами? Лёшка же вон будет дежурить.

– Оно тебе нужно? Нам завтра много идти предстоит. Ты устала. Хотя, если ты, конечно, хочешь… Почему бы и нет. Тогда давай – быстро ешь и спать. Ты не против, а, Большой?

Большой состроил отвратную рожу, обычно олицетворявшую согласие, но в компании с некоторым недоумением. Подумал и спустя пару секунд – утвердительно кивнул.

– Только смотри, Настя, если будешь с утра еле плестись, то никто из-за этого останавливаться и тормозить не будет. Компренде муа, ма филь?

– Бьен, коммандор, – корреспондентка улыбнулась и вернулась к поглощению армейского пищевого смешанного мясорастительного концентрата, который в просторечии называется гречкой с мясом.

Большой тем временем будил «отмычек» и нашего оператора, которым предстояло заступать на дежурство. Я взял пару разогретых банок, пачку галет, и полез на крышу, по приставной лестнице, сколоченной из найденных целыми досок.

Пристроившись на двух сложенных мешках с песком, в углу тихо посапывал Лебедь. Скопа сидела под самодеятельным навесом из двух плащ-палаток и, судя по висящему на груди «ночнику», периодически просматривала местность на предмет возможных угроз. Рядом стоял на разложенных сошках её любимый «Уэзерби Спешиал Супер-Магнум» с закреплённым универсальным прицелом, приобретённым за абсолютно бешеные деньги у нашего африканского дружка.

– Ты чего одна то караулишь? – спросил я у неё, кивнув на дрыхнувшего Лебедя. – С какого перепуга, этот перепончатолапый на массу так активно давит? А девушка вовсю работает. Э?..

– Ну и урод же ты, Ван-Гог недоделанный, – проворчал Лебедь, переворачиваясь на другой бок. – И на хрен я тя спасал, спрашивается? Мы с ней договорились. Как профессионал с профессионалом. Дай поспать, не мельтеши.

– Да ладно, пускай дрыхнет, – шёпотом вступилась за него Скопа. – И говори потише, ладно? Я до двух, потом его разбужу. Наверное. Ребята устали куда как больше нас. Говорит, что дошли до Реметалла. Вполне его понимаю, тем более что я ему должна. За тебя.

Угу, должна. Наша снайпер действительно переживала за лесопосадку. Это было видно сразу, особенно если знать её так же хорошо, как знаю я. Да уж, доставил несколько бешено неприятных минут, ничего не скажешь. Кивнув, я протянул ей еду, забрав «ночник» и сев на её место.

– Что рассказал? – спросил шёпотом, дождавшись, когда она перестанет скрестись ложкой по стенкам банки.

– Да ничего особенного. Похоже, что сходили хорошо. Пришлось пострелять. Вроде как те самые шестеро, которые ушли от «арийцев». Лебедь одного точно зацепил… Те ушли, ввязываться не стали. Да, говорит, когда шли назад, у Качалок видели непонятную скотину. Большую. И быструю. Даже не успели рассмотреть толком. Издалека была похожа на очень крупную собаку. Цвет непонятный, грязный какой-то. Сразу и не заметили из-за этого, Лебедь сказал, что совсем сливается с местностью.

– Военные не активничают? Ничего не говорил?

Скопа наклонилась над своим чудо-ружьём, проверяя заряд батарейки у прицела.

– Видели «частников». Не наших. Два пиндосовских «Хаммера» стояли у поворота на Топь. Забитые людьми под самую крышу. Что характерно, там были не все из себя «навороченные» типа рейнджеры или морпехи… Лебедь сказал, что в машинах сидели их, пиндосовские, настоящие «спецы». Ну, помнишь, те, которые пару раз влезали, когда их учёным разрешили начать исследования, и два раза подряд у них грохались вертолёты?

Вот так так…Что же это должно было произойти, чтобы американцы пешедралом попёрли в Район? Это уже интересно. Обычно им хватало поездок по Периметру и полётов на «вертушках». До Черты, разумеется. Те два случая, про которые помянула Скопа, скорее редкое исключение.

Когда войска наконец смогли нормально усилить участки периметра, то американцы первыми потребовали разрешить допуск своих учённых специалистов. Скорее всего, союзному командованию и правительству не хотелось устраивать лишних препирательств. Особенно, как ни крути, приходилось учитывать тот факт, что частные корпорации выделили «нашим» силам сдерживания целый взвод экзоскелетов нового поколения, типа «ATR». Для тех, кто не в курсе – «All Terraine Rangers». Влезая в это чудо вражеской техники, любой задохлик мгновенно превращался в грозу всех окрестных садов и огородов, включая также военные городки с гарнизоном численностью до одного батальона. Даже если этот батальон был бы усилен полноценным танковым взводом, состоящим из одних «Т-95».

За такой «магарыч» военное руководство дало добро на проведение трёх полноценных допусков в Район иностранных учёных. Два первых раза вышли не совсем удачными. А если быть полностью честным, то не получились вовсе.

Оба раза американское корпоративное командование, или специалисты из Лэнгли, что наверняка есть одно, и тоже, тупо следовало одной и той же схеме. С аэродрома наших войск в Черкассах, поднимались в воздух три вертолёта, то ли «Команчи», то ли «Апачи», а может и ещё какие-то «Делавары».

В отличие от прекрасных российских винтокрылых аппаратов, даже устаревших «крокодилов», эти машины, названные в честь героически истреблённых самими «янки» коренных американских национальностей, были очень плохи. Оба раза в них к чёртовой бабушке летела электроника и вертолёты падали. Даже не дотягивая до Черты. Вернее, пилоты пытались совершить экстренную посадку. В первый раз все три машины ухнули аккурат в Топь. Во второй – смогли дотянуть до Пустыря, куда немедленно были отправлены стоящие наготове два наших «Ми-24 УМ». Правда, на борту у них в качестве спасателей находились те самые пиндосовские частные «спецы». Ребята профессиональные и тёртые-перетёртые. Им повезло, половину своих людей они вытащили. В третий раз в ход пошли «Хаммеры», усиленные теми же «морскими котиками», или как они там себя в прошлом называли. Четвёртого раза не было, так как наше командование смогло проявить чудо дипломатической изворотливости и доказать иностранцам, что те, первые, попытки были засчитаны как проведённые до конца. Неизвестно, что произошло на самом деле, но факт – больше забугорных специалистов в Районе не наблюдалось.

Ну, судя по всему, в этой ходке нас ожидает много интересного. Кроме непонятных мародёро-наёмников и группы явно ошалевших «мериканьских» вояк, нам положительно везёт на новые активные животные формы. Прямо-таки первооткрывателями нам грозит стать. Хотя мне это и не надо.

Пожелав Скопе как можно более скучного дежурства, я спустился вниз. Большой, не тратя время зря, уже спал. Настя лежала неслышно и, подозреваю, тоже давно спала. У костерка сидел стажёр Клима, Женька Седой. Натуральный голубоглазый блондин, чью почти плакатную внешность, времён Третьего Рейха, нарушал только хищно-кривоватый нос, перебитый когда-то давно. Он жарил на огне, наколов на шомпол, куски давно засохшего батона местной выпечки.

– Чего не спится-то? – поинтересовался я, разворачивая собственный спальник. – Устал или не особо вашим новеньким доверяешь?

– Ага, – Седой потрогал начавший пригорать кусок и немедленно начал дуть на обжёгшиеся пальцы, – не доверяю. А особенно твоему туристу. Ты ему сам-то доверяешь?

Прежде чем ответить, я подумал, между делом расстёгивая ботинки. Особых причин для недоверия вроде не было. Вёл себя оператор грамотно, когда дело дошло до стрельбы, не растерялся, показав, что действительно знает, с какого конца за «ствол» держаться нужно. Немного настораживало кое-что, но делиться этим с Седым я не считал нужным.

– Да вроде не к чему придираться. Тем более, Седой, рекомендацию на него мне Сдобный дал. С какой стати ему мне врать?

– Ну да ладно, Сдобный так Сдобный, – Седой критически осмотрел результаты своих трудов. – А за своими гавриками я всё-таки присмотрю. Спокойной ночи, Пикассо. Спи, я покараулю тут, да и за костром посмотрю, ночи-то всё холоднее становятся.

Устроившись, я задремал под хруст уничтожаемых Седым собственноручно произведённых кулинарных изысков.


Разбудил меня Большой. Пинком по пяткам, эсесовец здоровый. Он сидел возле костерка, попивая дымящегося «купца» из своей старой стальной кружки, с ручкой, тщательно замотанной толстыми шерстяными нитками и довольно жмурился. При этом донельзя напоминая медведя-шатуна, добравшегося до пчельника. Никогда я не понимал вот этой его страсти к употреблению густого, чёрного как дёготь, крепчайшего чая, по температуре близкого к кипятку. Но на вкус и цвет, как говорится…

– Вставай, – он прихлебнул своё адское варево, – пора молодых менять.

– Ага. Седой спит?

Большой ткнул пальцем в направлении непонятной кучи тряпья, лежащей в углу. Присмотревшись, я понял, что это был тихо похрапывающий Седой, завернувшийся в своё, давно ставшее притчей во языцех, самодельное пончо.

– Встал минут сорок назад. Приспичило отлить мне, понимаешь. Не иначе как аденому подхватил. Пришлось встать. Эх, Пикассо, старый я стал, говно стал…

– Да и молодой был, чать, то же самое был, – я ухмыльнулся. Под настроение наш терминатор любил вот так вот пожаловаться на возраст и болячки, которые на самом деле боялись его как огня. За всё время, что его знаю – хоть чихнул бы разок. Да и лет было ему, по самым жестоким прикидкам, явно не больше сорока. – Ну, встал, и чего?

– Чего, чего… Отправил его спать, а то он чуть в костёр носом не сунулся. Чай вон весь выдул. Ты не знаешь, чего это он весь в крошках был?

Проигнорировав вопрос, я выбрался из спальника и собрался будить журналистку. Жалко, конечно, будить девчонку, но нечего напрашиваться было. Сама виновата.

Большой остановил меня в самый последний момент, просто придержав рукой и не сказав ни слова. Отставив кружку, мотнул головой в сторону выхода, взял «Печенег» за ручку и пружинисто поднялся, бесшумно растворяясь в дверном проёме. Делать было нечего, надев шлем и накинув капюшон, я взял свой «Калаш» и пошёл за ним.

«Отмычки» и Алексей сидели за импровизированной баррикадой из обломков бетонных блоков, ржавого сейфа и кучи железа непонятного происхождения. Баррикаду сооружали тремя командами, сразу после того, как определились с этим маршрутом. Несколько раз её уже приходилось проверять на прочность.

– Спокойно, – поинтересовался Большой у Снегиря, – или как?

– Нормально. Только волков шуганули разок, – Снегирь, маленький и плотный колобок, гордо продемонстрировал свой старый «АКС-74», с накрученным на ствол «бесшумником». Ну-ну, вот ведь продуманный перец. Пять баллов в его «зачётку» за то, что додумался стрелять один и никого не разбудил при этом.

– Кто наверху? Лебедь или Скопа?

– Если честно, то не в курсе, – оператор недоумённо пожал плечами, – у них там не слышно ничего.

Большой повернулся в его сторону:

– А никто не додумался посмотреть, что ли? Они там вообще живые?! Снегирь, вы тут что, анекдоты рассказывали друг другу, и думать про них забыли?!!!

Мне было очень интересно, каким образом новички выкрутятся из сложившейся ситуации. Ясно было, что на крыше всё в полном порядке, но я полностью одобрял действия Большого. В Районе, поначалу, случается такое, когда начинаешь считать, что полностью контролируешь ситуацию. А это всегда очень опасно.Расслабишься – и рраз, тебя уже, радостно и довольно похрюкивая, обгладывает голодный и злющий вурдалак. И хорошо, что сейчас им это доходчиво объяснял Большой. Руки он распускать не будет, а вот тот же самый Седой запросто мог заехать в ухо и был бы прав. Нашему монстровидному пулемётчику хватит и того, что сейчас он нависал над Снегирём всей своей громадной тушей, ревя вполголоса, как раненый гризли

Конец этой моральной экзекуции положил Лебедь, высунувшийся из-за мешочного бруствера и доходчиво, применяя очень интересные выражения, объяснивший, что наверху всё в полном порядке и не хрен орать. После этого «отмычки» и оператор отправились отдыхать. А нам с Большим – пришло время обстоятельно поговорить.

Вообще-то и внешность нашего последователя легендарной Анки из «Чапаева», и манеры, в особенности разговора, абсолютно не давали даже намёка на его немалый интеллект. Но под его массивными, нависшими бровями и мощным, покатым лбом скрывалась звериная интуиция и острый аналитический ум. И не думаю, что разговор нам предстоит о построении утреннего маршрута.

Так оно и оказалось. Само собой, разговор пошёл о наших подопечных. Большой присел за двумя бетонными блоками на старое сиденье от «Беларуси», поставив «Печенег» рядом, выудил из кармана «разгрузки» полиэтиленовый мешочек с жареными семечками и, повернувшись лицом к своему сектору, начал выкладывать свои сомнения и наблюдения.

– Я им не доверяю. Конечно, сомневаться в Сдобном варианта нет. Но что-то не то. Чую, что пытаются нас в чём-то наколоть. Но не могу понять, в чём?

– Что именно тебе не нравится? От нашей прогулки вроде ничем, типа подставы, не попахивает. Ну, обратил я внимание на то, что слишком профессионально Лёха работает с оружием. Странного-то в этом нет ничего. Говорит, что служил в разведке, обращаться должен уметь.

– Это как раз не настораживает. Ты ж не видел, как его напарница работает. Пусть и «еврейка» у неё модернизированная, облегчённая и всё такое. Она же даже не вспотела, когда эти зверюги на нас накинулись, и ей тоже отстреливаться пришлось. А стреляла-то до чего красиво. Без задержек, навскидку, шила, как хорошая швея в «Зималетто»… По три выстрела. И все в голову. А потом уже – вокруг, типа кучно легло.

– Ну, ты загнул, Большой. А блевали они как, на пару с оператором своим? Да и не сказать, чтобы она всю дорогу спокойная была. Может ты чего-то зря так мандражируешь?

Большой сплюнул, сложил на четверть пустой пакет обратно в карман, и, вздохнув, ответил:

– Да правильно ты всё заметил. Вот только не подумал, что им действительно страшновато в Районе-то? И блевали-то они, как кошки, только от того, что выглядело там всё паршиво. Себя-то вспомни, пёс войны, за ногу тебя. Когда в первый раз с зомбарём в кустах вы, со Сдобным столкнулись, помнишь? Всё у тебя тогда в порядке было? Ага, то-то и оно, что всё дело в самом способе, которым тот таракан Кондуктора убрал. Стрельба началась: они ведь и не растерялись. А прикрывали-то друг друга как, ведь загляденье просто. Короче, Айвазовский, ты давай делай вид, что вообще ни о чём не подозреваешь, включи дуру. Ну а мы со Скопой позаботимся о том, чтобы эти ребятишки нам какое-нибудь говно не подложили. Ну, чё, срост?

– Срост, чего ж ещё то. Скопа, надо полагать, тоже в курсе… Скажем так, Большой, мне тоже не всё нравится. Сам понимаешь, некогда мне было смотреть, как они в паре отработали, там, на повороте. Мне немного другое не понравилось. Сразу, как со Сдобным переговорил. Так они гладко всё причесали, и про рекламу через Сеть, и про то, что репортажи их подадут как купленные у каких-то энтузиастов-любителей. Да вот только не очень мне в это верится. Сам посуди, много ли кого в Район лишних пропускают? Ага, правильно киваешь, почти никого. Мне Сдобный рассказал как-то раз, как его «фэйсы» к себе таскали. Уже после того, как он «Солянку» открыл. И про то, что вели нас с ним от Центра, и как в Кротовке нас уже брать хотели. А мы с ним, два Штирлица, поначалу даже гордились, как же, прошли до Района и никто нас не остановил. Так и тут… Ну не верю я в то, что у них так гладко всё прошло. Ладно бы, они сафари тут решили затеять, это же почти легально сделать можно. Заходы до Черты так вон вообще по заявкам разрешают. Так то – до первого периметра и обратно. А охотники, те вообще только через военных идут. А дуру-то я ещё в баре включил. Не резон сейчас внаглую на них давить, подождать нужно. Боюсь только, как бы Сдобного кто на крючок не взял. Провернул что-нибудь, чересчур «левое», а теперь, может, кто его за это и трясёт. Не верю я, что он нас подставить решил… Ох ты ж ё-мое…

«Данхилл», мать его, с золотистым ободком у фильтра. Сигарета, которую закурил мой бывший напарник. Вот та самая сигарета, которая тогда не давала мне покоя, вот оно что. Ну, молодец, додумался ведь, как дать знак. Вот ведь жучара, ведь он же предупреждал. И выходит, что совсем не зря меня с утра так внутри колбасило. Ну и ладно хоть так, всё лучше, чем думать да гадать.

Репортёры, етить-колотить. Неужели у нас опять заваривается какая-то каша? Куда и зачем им нужно попасть на самом деле, вот что главное. И постараться понять, кто они такие.

Большой, посмотрев на меня и наверняка догадавшись о том, что у меня в голове сейчас со скрипом ворочается всё, что может ворочаться, довольно кивнул и со своим обычным невозмутимым видом пошёл будить Настю. То ли журналистку, то ли «конторщицу», причём, возможно, что и не нашу, посконно-лыковую. Вероятнее всего – макдональдоштатовскую. Хотя она вполне может быть и коллегой вечно живого мистера «просто Бонда».

Мои размышления были прерваны появлением растрёпанной и зевающей анонимности, которую Большой, пообщавшись со мной на волнующую его тему, наверняка разбудил самым бесцеремонным способом. Я смотрел на неё, вроде бы сонную и не совсем понимающую, что от неё хотят, и пытался понять, так ли, или всё это шелуха, кокон, скрывающий настоящую начинку этой милой девочки.

Когда я в первый раз увидел тюльпан-мясоед, то чуть было не поверил в его беззащитную красоту. И только наставления, которыми нас со Сдобным пичкал старый и наполовину свихнувшийся пьянчуга Полоскун, спасли мне жизнь. Через некоторое время нам пришлось отдирать эту дрянь от лица шедшего за нами Нострадамуса. После пяти операций в Лаборатории его лицо так и не восстановилось полностью, хотя мы успели как раз вовремя.

Как мне хотелось бы поверить, что весь наш полуночный разговор был результатом постоянного нервного напряжения, которое никак не снять, пока ты ходишь в Район. Ну а если наши «подопечные» на самом деле окажутся с двойным, а то и тройным дном… Ну что ж, в Радостном много мест, из которых запросто можно не вернуться.

До рассвета оставалось достаточно много времени, и в сон начинало клонить всё сильнее. Вокруг всё было относительно спокойно. Никто из тех, кто совсем не прочь подхарчиться упитанными рейдерами, не подкрадывался, не подползал и не подлетал. Где-то далеко, на самом пределе слышимости, выясняли отношения местные обитатели. Судя по разъярённым взрыкиваниям и рваному лаю, я бы рискнул предположить, что разбирались волки и орфо-псы. На КПК никаких сигналов не поступало, так что вполне возможно, дрались они из-за какой-то местной падали.

Настя сидела на старых, крошащихся покрышках, подняв горло свитера и натянув на уши вязаную шапочку. Интересно, ведь вся экипировка у них стандартно-полевая, а шапка явно ручной работы с аккуратно сделанной мордочкой-смайлом на лбу. Кто-то из родных, мама или бабушка вязали.

Стоп, рейдер. Не увлекайся. Не старайся отвлечься и даже если у тебя появилась какая-то симпатия к ней, убери её подальше и не вспоминай.

КПК завибрировал, причём, судя по тому, как дёрнулась Настя, не только у меня одного. Да и Большой зашевелился на своём королевском тракторном кресле, явно намереваясь проверить входящее сообщение. Но потом сообразил посмотреть на нас с журналисткой и передумал, поворачиваясь в обратную сторону и усмехаясь. Да и мне тоже стало понятно, о чём меня собирается известить мой коммуникатор.

– Реметалл, Ламберт, бэньши, 04:25, – Настя подняла голову, посмотрев по очереди сначала на меня, потом на всё ещё усмехающегося Большого. – Это правда? Сообщения об очередной смерти из-за бэньши регулярно приходят?

– Ага, приходят. Постоянно. – Мне пришлось понимающе закивать головой. – Ты думала, враньё? Очередная рейдерская байка? Регулярно сообщения поступают в Сеть, уже чёрт его знает сколько лет. Я в первый раз тоже не поверил, подумал, кто-то прикалывается. Потом привык. Даже уже неспокойно как-то, если долго не приходят сообщения про рыжую крикунью

–Так это что, значит, и остальные тоже все есть? – Журналистка, или кто она там, завороженно смотрела на меня. – Танат, Крюк? А, да… про них ты уже говорил… Кто ещё из тех, кого считают легендами Района, есть на самом деле?

Большой, пользуясь тем, что девушка не смотрела в его сторону, нахмурил брови и отрицательно покачал головой, мол, не верь и не поддавайся. Что-то он чересчур рьяно ринулся подозревать наших клиентов в двуличности. Хотя, мне уже и самому становилось всё интереснее и интереснее, хотелось бы понять, кого же на самом деле мы ведём. Сейчас я видел перед собой только профессиональную девушку-репортёра, пытающуюся получить хорошую тему для репортажа. Вон, даже диктофон достала, хорошо, хоть за камерой не пошла. Вздохнув, я быстренько влез в шкуру общительного и ни о чём не подозревающего рейдера Пикассо и начал рассказывать, впрочем, не отрываясь от своего сектора наблюдения.

Легенды Района… Люди, когда-то бывшие такими же, как я, Большой или дрыхнувший в здании Клим, обычными. Необычными в них была лишь их способности, приобретенные после Волны. Или оказавшись уже потом в центра очередного Всплеска. Или те, кто добрался, несмотря ни на что, до Ковчега.

Ковчег. Что в нём правда, а что ложь? Никто не знает. Я не очень верю в него, якобы ставшего причиной всего этого безобразия вокруг. Изменённые-легенды?

Про большинство из них знают практически все, имевшие хотя бы какое-то отношение к Району. Сварог, когда-то прошедший Район взад и поперёк. Рыжий, якобы нашедший Ковчег. И те, Изменённых, которых никто и никогда знал или давно забыл: всё те же Егерь, Хозяин, Тренер. И Рыжая бэньши. И сфинксы, которых никто и никогда практически не видел.

Некоторые, как Егерь или тот же самый Мирон, друг голема Крюка, были осязаемыми или, как в случае с Танатом почти осязаемыми. Великого Поводыря и Хозяина Кира никому из нас троих видеть и встречать не приходилось. Тем не менее, это не являлось поводом для того, чтобы не верить в их существование.

Были и такие, про кого рассказывали истории, больше похожие на самые настоящие сказки. Типа того, что у «Реметалл» бродит навсегда застрявшая в пространстве и времени боевая тройка «чистых». Возникавших из ниоткуда в аккурат тогда, когда кому-то из нейтралов нужна их помощь. Сами «Арийцы» эту информацию ничем не подтверждали, полностью игнорируя все попытки вытащить какие-либо сведения из своих бойцов.

Или байка про парня, которого называли Бигфутом. Якобы есть такой в районе Лагеря, вреда не чинит, только бегает себе меж деревьев, да изредка подкрадывается к костру, у которого кто-нибудь из бродяг бренчит на гитаре.

Говорили про изредка встречающуюся девушку в каком-то странном белом и металлизированном комбинезоне. Ходит тут да там, иногда может позволить попавшемуся по дороге рейдеру помочь чем-нибудь. Ну, типа того, чтобы завалить особо крупную особь вурдалака, который её преследует с неизвестными целями, или допереть до схрона, известного только ей, десяток контейнеров с хабаром. А если добрый молодец справлялся, то она, значит, приводила его в гости к себе и всячески там ублажала… Н-да, эту историю явно родил избыточный тестостерон в голове слишком часто ходящего в зону и не особо удачливого бродяги. Типа того, что вурдалаки встречаются как мужского, так и женского пола. И естественно, что упырихам, ошалевшим от недостатка мужского внимания к ним соплеменников, нужно одно. Вот хлебом, а вернее мясом, их не корми, а дай затащить к себе одинокого рейдера. А лучше двух.

Вот во что верить не хотелось, но, тем не менее, приходилось, так это в Вестницу. Её мне встретить довелось. Как-то в прошлом году, когда мы, скооперировавшись с группой Блохи, шли назад, мне под утро привиделся тоненький девичий силуэт возле спящего Эдика Берсеркера. Я тогда, как и сейчас, торчал на собачьей вахте в компании Скопы. Если бы не она, то, абсолютно честно, подумал бы, что позорно заснул на посту. Но наша валькирия тоже видела девушку с букетиком обычнейших васильков, которые, к сожалению, в Зоне не росли.

Эдик погиб в полдень, напоровшись на пулемётную очередь, которой нас поприветствовали скрывающиеся в засаде наёмники. После этого я долго прислушивался к ходящим между рейдерами слухам и байкам. Как потом оказалось, видели её не только мы. И каждый раз её появление чётко говорило о смерти того, кому она дарила василёк…

Тем временем с востока всё больше и больше наползала полоса ярко-багрового, пробивающегося сквозь низкие серые тучи рассвета. Воспользовавшись тем, что стало заметно светлее, я отправил Настю кипятить воду, загодя натасканную из чистого родника за станцией, в старом, но верно служащем закопчённом большом чайнике. На крыше завозились, и через пару минут с мешков свесилась заспанная Скопа. Зыркнула вокруг, зевнула. И обычным, недовольно-утренним тоном, осведомилась у нас с Большим о текущей ситуации и планах.

– Через час выходим, так что давай, сворачивайся там. Поедим и вперёд.

Снайпер согласно кивнула и, судя по шаркающим звукам, побрела для начала в сторону лестницы.

Два часа спустя наша группа бодро топала по старой, разваливающейся асфальтовой дороге, направляясь в сторону ГПЗ. Конечно, можно было пойти другим путём, через заброшенные дачи, но крюк давать не хотелось.

По пути нам пришлось немного размяться, отстреливаясь от чрезмерно нахальной стаи орфо-псов. Стая состояла из восьми голов здоровущих, но крайне растрёпанных и худых уродливых тварей, ведомых одним цербером. Сбить с него спесь у нас получилось довольно быстро, особенно после того, как пуля из «Винтореза» Скопы благополучно снесла ему половину его тупой собачьей башки. И следом – у второй.

– Если будем так и дальше идти, – оператор сравнил проложенный в его КПК курс с нашим текущим маршрутом, – то скоро доберёмся до… Складов, правильно?

– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь. – Большой раздражённо сплюнул под ноги. – Нам до завода ещё пилить и пилить. Как до Китая… в одной сексуальной позиции.

Ни Алексей, ни Настя в спор вступать не решились, и разговор не продолжился. Лёша снова вооружился своей камерой, активно водя ей из стороны в сторону, и хорошо, что при этом он не забывал двигаться в моём кильватере и часто смотреть по сторонам.

Район уже давно проснулся и всячески доказывал нам этот факт. По невысокому холму справа пронеслась стайка молодых кабанов. Из недалёкого леска доносился чей-то довольно мощный рёв. Кто бы там ни был, нападать он явно не собирался, но тем не менее, пришлось держать лесок на прицеле до того времени, пока мы не отошли от него метров на сто.

По дороге нам постоянно попадались всякие местные достопримечательности. То в виде проржавевшего до громадных, голова пролезет, дыр МТЛБ. То в виде насаженных на кол из арматурины высохших и мумифицированных останков в «натовском» комбезе. Один раз нам пришлось обходить большой «фонтан», весело подкидывавший нечто, ещё недавно бывшее какой-то большой кошкой. По бокам «бетонки» весело искрились после утренней росы дуги «разрядников», а Настю пришлось за шиворот оттаскивать от начавшей раскручиваться «с добрым утром». В низком и сером небе гордо парила тройка грифов, первых, после вездесущих ворон, крылатых местных созданий. Грифами, правда, их называли только из-за вытянутых, красноватых и морщинистых шей. А вообще они мне напоминали индюков, научившихся летать, отрастивших зубы и сходивших на приём к гримёру фильмов ужасов.

Если наши «туристы» всё-таки были теми, за кого себя выдавали, то материала они уже наснимали в аккурат на премию «Тэфи». В разделе «лучший документальный фильм о животном мире на вновь открытых планетах Солнечной системы». Хотелось бы мне, что бы так оно и было. Не было никакого желания проверять правильность догадок, пришедших в три наших умных головы.

Вдали, наконец, появился первый ориентир старых районов, бетонный, наполовину разрушенный забор вокруг заброшенной свинофермы. Чем хорош наш кусок нового Района, так это тем, что он куда как меньше других. Если идти со стороны Черкасс, то на переход требуется как минимум два дня. Мы, учитывая «тормозящий» фактор «журналистов», смогли дойти за день. Лишь бы не пришлось столкнуться с кем-то из совсем незаконопослушных личностей.

– Привал. Лёха, Настя, вон за те две плиты, и быстрее. Большой, мы со Скопой идём на разведку. Останься с ними. Если что, то действуй по ситуации.

– Давай. Только погоди немного, прицел проверю.

Большой раздвинул сошки, примостив пулемёт на большом куске армированного бетона, лежавшего у обочины. На проверку прицела у него ушло не больше минуты, после чего он кивнул нам головой, опуская «флажок» предохранителя и глазок нашлемного видоискателя.

А мы со Скопой двинулись в сторону развалин фермы, стараясь двигаться как можно незаметнее и быстрее.

До чего же хорошие вещи всё-таки делают «грековские» ботаники. Наши костюмы обошлись нам в несколько серьёзных партий добычи, но ни разу ещё жалеть нам не приходилось.

Комбинезоны были идеально подогнаны по фигуре, ничем не стесняя движения. В состав ткани и внутренней начинки я никогда не вдавался, но ткань продырявить можно было, только очень постаравшись. Пули среднего калибра комбинезон гасил полностью. 7,62 держал до трёх попаданий подряд. Понятно, что девятимиллиметровые, не говоря про 12,7-мм прошивали его достаточно легко, но и то, «девятку» он мог остановить. Шлемы это вообще отдельная история. Небольшие, из комбинации металлокерамики и прочнейшего пластика, лёгкие, идеальной анатомической формы внутри и донельзя обтекаемые снаружи, с коммуникатором, встроенной и легко отстёгивающейся маской с фильтрами и противогазом, видоискателем, работавшим в нескольких режимах и с возможностью приближения предметов. И замечательным, спрятанным во внутренностях забралом из тонкого и прочнейшего армированного пластика.

Плюс ко всему – дальнейшая разработка маскировки стандартного армейского «хамелеона». Иногда в наших «комбезах» можно было подкрасться к кому-то практически незаметно и вплотную.

Всё это удовольствие часто давало нам возможность опередить наших противников, ожидающих в засадах таких же, как и мы, бродяг. Надеюсь, что сегодня нам придётся попотеть без толку, и никого мы на ферме не встретим.

Но, судя по всему, надеждам моим сбыться не предстояло. Снайпер с размаху приземлилась на живот, падая в высокие заросли крапивы и вскидывая винтовку, и мне ничего не оставалось, как последовать её примеру. Скопа пальцем ткнула мне в сторону здания непонятного назначения, высоко поднимающегося над территорией свинарника. Посмотрев в ту сторону и включив функцию зумма у своего «наглазника», я опять удостоверился в её безоговорочном чутье на неприятности.

То ли нам повезло, и караулившая нас тройка бандюганов на время отвлеклась от наблюдения, то ли просто в очередной раз нам помогли наши «хамелеоны» – для нас так и не стало ясным. Но нас ещё не заметили. Потому что никто даже и не подумал выстрелить в нашу сторону.

–Тоже вижу, – наушник тихо выдал в эфир рокочущий бас Большого, – и ещё трое внизу. На одиннадцать. За цистерной.

– Понял тебя. Скопа, что скажешь? Попробуем обойти, или как?

Скопа ответила кратким и выразительным жестом, проведя ребром ладони по горлу. После того, как в засаду мародёров угодил её последний друг, Вовка Укроп, она не пропускала никого из этой шатии-братии.

Показав на градирню, она выставила три пальца:

– Все мои, все трое. А вы постарайтесь уложить оставшихся. Большой, если что – уведи журналюг. Ок?

Наушник коротко хрипнул, передав нам всё, что думает Большой по этому поводу. Бросать он нас явно не собирался, при любом раскладе.

Ну и ладно, Бог, как известно не выдаст, а свинья, пусть даже местная, изрядно изменившаяся, нас точно не возьмёт. Поехали веселиться…

…Скопа вскидывает винтовку, выцеливает первого, жмёт на курок и тут же делает ещё два выстрела, мгновенно внося поправку. В наушниках слышится её шипящее «сукааа…», значит, она сняла не всех.

…Моя «гэпэшка» коротко «хакает», устремляя ВОГ в сторону выбитого окна кирпичного строения, где инфракрасный прицел «засёк» активно передвигающийся тепловой силуэт.

…Пригибаясь, устремляюсь к навалу щебёнки справа от пролома в стене, добегаю, и, падая на одно колено, начинаю бить по быстро меняющему дислокацию третьему «наблюдателю».

…Со стороны второго этажа «кирпички» слышатся захлёбывающиеся, торопливые очереди из ПК. И, хотя стрелок там явно никудышный, мне приходится с головою зарываться в щебень. Пальцы автоматически засаживают вторую гранату в «подствольник».

…Сбоку, мелькая в паре десятков сантиметров от земли, скользит Скопа с винтовкой наперевес.

…Второй «ВОГ» разбрызгивает бетонную крошку, снеся один из торчащих кусков стены, за которую забежал противник.

…«Печенег», отстреливая экономичные очереди, не даёт высунуться пулемётчику на втором.

…Скопа взмахивает рукой, опять приходится вжиматься в землю, и спустя пять секунд замедления за стеной грохочет взрыв, поднимая в воздух кучу пыли и бетонной крошки, смешанных с дымом.

…Торопливый стучащий грохот за спиной даёт ясно понять, что наши «подопечные» не остались в стороне, сзади слышится торопливый топот, и рядом со мной приземляется «оператор»:

– Настю, суки, зацепили, – Лёша выплёвывает слова перекошенным ртом, глаза бешеные, побелевшие от злости. – Влепи ещё одну в окно, и я пошёл!

…Пока я заряжаю, спрятавшаяся за остатками непонятного сельхозустройства Скопа, тщательно водит стволом «Винтаря» по второму этажу, ствол замирает на мгновение и плюётся, отправляя в полёт 9-миллиметровый подарок.

…Со стороны торчащего в проломе остова «ЗИЛка» трещат очереди из «Никонова», Алексей прыгает вправо, уходя от возможной линии поражения и не успевая добраться до того места, откуда можно проникнуть во двор.

…Большой, продвигаясь вперёд, затыкает того, который за автомобильной рухлядью.

…На какое-то мгновение показавшийся пулемётчик вскидывает к небу руки, выпуская старенький ПК, и валится через давно разбитый оконный проём вниз, получив тот самый подарок Скопы.

…Всё это время прятавшийся, оставшийся в живых «наблюдатель», подняв руки вверх, выходит из-за стены, делая два шага вперёд.

…Лёха вскидывает автомат, нервно дёргая ртом, и его побелевший указательный палец начинает плавно давить на спуск.

…Голова «наблюдателя» разлетается на куски, кто-то из его партнёров решил, судя по всему, что сдаваться в плен – нехорошо и нажал на спуск своего «Никонова».

…Скопа, уловив его в оптику прицела, мгновенно реагирует выстрелом, попав в район шеи. Стрелок немедленно исчезает.

…Я влетаю во двор, успеваю заметить движение в глубине помещений «кирпички» и жму на спуск «гэпэшки».

…Оператор залетает за мной, еле успеваю пригнуть его к земле.

…В глубине замкнутого помещения хлопок разорвавшегося «ВОГа» слышится куда более громким.


Ну, вот и всё. Время, ещё три минуты назад летевшее со скоростью последней модели «Сушки», останавливается. Ну а нам останавливаться нельзя.

«Зачистка», самая отвратительная часть наших повседневных забот… Оставлять за собой тех, кто потом засадит тебе пулю в спину, – самое неблагодарное занятие.

В помещениях «кирпички» – три лежащих на земле тела. Стандартные защитные костюмы класса «А», никаких знаков принадлежности к какому-либо клану. Как и ожидалось – мародёры. Хорошо, что не те ребята, про которых говорил Конь. Те нас наверняка так близко бы не подпустили. А эти… В одном из углов виднеются несколько разбитых бутылок из-под дешёвой местной водки. Рядом, смешавшись с пылью, лежит наполовину обрезанный кусок кровяной колбасы и две перевернувшихся банки с кильками в томатном соусе. Соус уже смешался в одной луже с тем, что медленно подтекает из капюшона мёртвого бандюгана.

А вот и не совсем приятный сюрприз. Один из тех, кто лежит на полу, скребя бетон скрюченными пальцами, пытается отползти подальше, вглубь помещения. Отстёгиваю кнопку держателя кобуры на бедре, достаю «Гюрзу» и двигаюсь к нему. В самый последний момент он переворачивается на спину и смотрит прямо на меня, тянется зубами к чеке «эфки», скотчем примотанной к левой стороне разгрузки. Данг! Палец нажимает на спуск, отдача толкает ладонь, пытаясь отвести её назад.


Всего их было восемь. Восемь человек, когда-то сознательно пришедших в Район стервятничать. Сегодня им сполна досталось от тех, которых они бы нисколько не сомневаясь, выпотрошили, если бы повезло чуть больше.

Завалив тела землёй, кусками плит и бетонным мусором, мы пошли дальше. Не оглядываясь и не вспоминая того, что осталось за спиной. Как обычно.

Настю хорошо зацепило в мякоть левой руки. Сейчас она шла без рюкзака, который на какое-то время у неё забрал Большой, даже не став слушать возражений. Девчонка держалась молодцом, сама не осознавая, что даёт всё больше поводов для подозрений.

Конечно, лёгкий анестетик, который ей ввела Скопа, временно блокировал боль. К вечеру ей явно станет хуже, и тогда, возможно, она будет не так спокойна, как сейчас. Но, даже учитывая обезболивание, слишком хладнокровно она отнеслась к своему ранению. Воспротивившись нашим попыткам повернуть назад и убедив, что сможет дойти до ближайшего «схрона», плюсов она себе не заработала.

Конечным решением было то, что мы втроём определились дождаться утра, когда всё станет яснее. Тем более что до нашего убежища в одном из строений на территории, прилегающей к ГПЗ, идти было куда как ближе, чем топать назад.

– И только пыль, пыль, пыль из-под шагающих сапог, – Лёша, напевая вполголоса старую песенку, бодро шагал, неся на плече вновь извлечённую камеру. – Насть, ты как?

Настя, идя за мной, что-то пробурчала в ответ. Не ручаюсь, но, по-моему, она послала его куда подальше. Видимо, действие наркотика начинало подходить к концу, и ее пробрало по-серьёзному.

– Пикассо, впереди стая. Небольшая, но странная какая-то, и поводырём, – Скопа, шедшая метров на пятьдесят впереди нас, подала голос. – Кажется, готовы нападать.

– Понял. Все слышали?

– Да, что делать? – в голосе «оператора» не было слышно даже малейшей тревожной ноты. Быстро привык к местным страхолюжинам, надо же. – Давай с тобой пойду, а Большой Настю прикроет.

Большой покосился на него и одобрительно кивнул. Оператор был прав. Если что-то произойдёт с нами, Настины шансы выбраться только возрастут от этого. Из всех нас – именно он был наиболее надёжным «телохранителем» для раненой девушки, который поможет идти, если сама будет не справляться.

Скопа, сидевшая за густым кустарником на пригорке, показала на противоположную сторону неглубокого, но очень широкого оврага. На той стороне, рассыпавшись в густой траве, торчала стая обезьян в двенадцать голов, необычно крупных и массивных. Поводырь прятался за ними, постоянно выставляя уродливую башку с наростами. Наше приближение они уже давно почувствовали и теперь терпеливо выжидали. Немного странно для резусов. Они обычно стараются затаиться и напасть неожиданно, имея место для своих постоянных спиральных заходов. Вместе с характерной особенностью по сбиванию прицела эти заходы доставляли немало неприятных минут.

Часть Рва, вырытого военными сразу после Волны, отделяла нас от стаи и была не особо глубокой. Но зато – с крутыми, заросшими склонами. Сейчас во Рве густо клубился предвечерний туман, немного рановато спустившийся и не дающий рассмотреть дна. И ещё обезьяны, ждавшие нас, явно не торопились в него спускаться, хотя туман мог дать им хорошее преимущество. Впрочем, трое из этой четвероногой банды уже явно нетерпеливо поскуливали, выражая желание как можно быстрее добраться до вкусного мяса, ожидающего на противоположной стороне. Если бы не непроходимая тупость этих тварей, то с их бешеной агрессией, физическими данными и плодовитостью, они бы уже давно владели просторами Зоны. Но даже сейчас резусы не представляли для нас серьёзной угрозы, если бы поводырь. Этот поганец, которому легко удаётся отводить глаза рейдерам, запросто может натворить неприятностей.

– Что делать то будем? – Скопа устало вздохнула. – Ночь скоро. Прям как вчера. И в обход не пойдёшь. Я попробую снять их ведущего. Хотя он уже вовсю за нами следит. Собьёт оптику-то. А в нашлемнике прицел у меня с «Винтарём» несовместимый.

– Прорываться будем, – Большой опустил предохранитель, – чего ещё-то. Не нравится мне овражек этот. Пикассо?

И мне овраг не нравился, уж не знаю почему, но не нравился. Слишком густой туман для семи-то часов. Тучи низкие, но солнце ещё пробивалось через них. На экране детектора зафиксировались две лужи «битума» справа и ещё четыре слева от оптимального маршрута спуска. Но спускаться, надеясь только на электронику, в Районе нельзя. Черта уже близко. А воспользоваться болтами нам явно не дадут. Я только начал открывать рот, чтобы объяснить сложившийся в голове план, когда тройка самых нетерпеливых на той стороне не выдержала.

Они рванули с места, разом покрыв несколько метров до спуска. Поджарые серые тени с разгону нырнули в густо-молочные хлопья. Через пару секунд остальная стая рванула за ними, несмотря на протестующий рык вскочившего на ноги поводыря. А вот это он сделал зря. Изменённый не успел даже попытаться «размазаться» в прицеле Скопы, когда она, моментально вскинув винтовку, выстрелила сдвоенным. Обе пули попали точно в цель, в голову.

Атаки у резусов не получилось. Туман в самой сердцевине скрутился немыслимым клубком, обнажив дно оврага. Густой клубок полупрозрачных щупалец выстрелил в сторону обезьян, охватывая их мутировавшие мускулистые, голые тела со всех сторон, оплетал, сбивал с ног и не давал вырваться. Неизвестное существо или аномалия, таившееся на дне оврага, дало возможность порадоваться, что первыми спустились не мы.

Истошные взрыкивания, плачущий лай и визг, раздирающий перепонки на уровне ультразвука, неслись из оврага. Из середины тумана во все стороны разошлись лучи осьминожьих конечностей, окутанных лёгкой маскировочной пеленой. Там, в своём центре, туман становился всё более красным. Поверить в это не хотелось, но глаза не лгали. Как в страшном фильме – бред стал реальностью…

Взгляд в прошлое – 2

Большой красивый кабинет, в стиле «сити-ампир». Бархатные алые портьеры. Стол, куда как больше бильярдного, из «красного» дерева, вероятнее всего – итальянского ореха. Кресла с высокими резными спинками. И настоящий трон хозяина кабинета…

– Я искренне надеюсь, уважаемый, что мы с вами договорились? – худые, в перстнях, волосатые пальцы поводили в воздухе дымящейся «Короной». – Накладки, как в предпоследний раз, не будет?

– Нет, господин Шульцман, не будет. Я… – он запнулся, с трудом (еле заставляя себя) проговорив следующие слова, – я всё сделаю как нужно. Правда. Только…

– Заткнись, – холодный и надменный голос Шульцмана взвился вверх, сорвавшись в неожиданный фальцет, – заткнись, падла здоровая. Ты мне… мне, сучонок! Будешь! Ещё! Ставить! Условия!!!! Запомни!.. Я всё знаю, и у меня везде свои люди. Запомни это. Иди, свободен!

…Вспышки фотокамер. Свет прожекторов, заливающий ринг. Грудастые девки с номерами в руках, покачивая своими роскошными бёдрами, обходящие его по кругу.

Стук сердца в висках. Густая толпа вокруг. Орущая, матерящаяся и радующаяся. Толпа, в которой слышится рёв трибун вокруг арены римского Колизея. Во все времена – одно и то же. Хлеба у них, сидящих в зале – предостаточно. А за зрелище и кровь – они всегда готовы заплатить.

Впереди ещё три раунда. В восьмом он ложится. Хотя и не должен. Но он ляжет. Потому что там, за городом, в дорогой частной клинике лежит Она. И если он опять не сделает то, о чём говорил ему Шульцман, то…

Позади пять лет, прошедших в боях. Боях, в которых проигрыша не было. Его просто не могло быть. И не потому, что он – «Русский медведь». Потому что нужны деньги. Много, очень много денег. Потому что нельзя делать пересадку сердца. Её организм отторгнет его. Нужно искусственное. Дорогое. И операция, которую до сих пор делают очень мало человек. И деньги на артефакт «Сердце». Только он сможет поддержать Её.

И он ляжет. Несмотря на то, что его противник, высокий, гибкий американец-мулат не сможет продержаться против него. Он, американец, и сам это прекрасно знает.

Это видно, хотя он красуется сейчас перед камерами. Видно, что ему плохо и больно. И страшно…

Кто это? Кто сейчас склонился над ухом тренера??? Ведь он его видел. У Шульцмана?.. Что он ему говорит? Почему у Васильича так вытянулось лицо…Что???!

Коля, младший тренер, подходит с водой и, протягивая бутылку, говорит два слова. Всего два…

Заголовки завтрашних утренних газет: «Что случилось на Большой Боксёрской в Лужниках?», «Где «Русский медведь» Ермаков?», «Смерть американского претендента на ринге!».

Он ушёл. Проломился через заслон охраны, выбил окно в сортире второго этажа, спрыгнул, как большая кошка, и растворился в тёмной московской ночи. Позади остался американец, который так и не успел понять – что же случилось? Прости парень, подумалось ему, я думал, что ты крепче…

Через две недели ВВ-шник из бригады охраны ериметра оцепления района «Радостный-55», стоявший на посту у Рва, задремал. Он не успел повернуться на хрустнувший сучок. Результатом этого стала потеря им личного оружия и удавшаяся попытка прорыва линии охранения.

Когда солдат давал показания, особист части только качал головой, дивясь про себя изворотливости солдатской мысли. Истории о подкравшемся сзади вурдалаке, по какой-то причине решившем спереть табельный ПК, особист ни капли не поверил. Срочник был осуждён за утрату служебного личного ПК и отправлен в дисбат. Особист остался при своём мнении, которое выражалось в том, что солдат продал пулемёт кому-нибудь из рейдеров.

А разводящий караула, старшина Кириллин, не мог себе простить того, что испугался. Когда увидел громадную фигуру, возникшую из ниоткуда, и уходящую с пулемётом на плече. Вглубь Района. И ничего не смог сделать. Никогда после этого случая старшина не ходил на проверку постов в одиночку.

Глава 3: Овражье – Топь

Большой, сопя и тихо матерясь сквозь зубы, спрыгнул с последней ветви вековой сосны, искорёженным памятником торчавшей над окрестным мелколесьем. Отряхнул комбинезон от приставших иголок и паутины, отстегнул свою большую, семисотмиллилитровую флягу и надолго присосался к ней, жадно глотая воду. Оторвался ненадолго, передохнул, опять продолжил свой водопой и, только напившись, заговорил.

– В округе ничего не видно. Спокойно. Нашего здания не заметно. Идти нам нужно где-то часов на одиннадцать, тогда на него и выйдем. И тихо что-то слишком, чересчур тихо. Зверья вообще не видно, как повыбили всех. Выброс вроде только через два-три дня, а такое ощущение, что вот-вот начнётся. Не нравится мне всё это.

Скопа сплюнула сквозь зубы и, покачав головой, устало села на торчащий пенёк. Ситуация становилась всё более неприятной. Инстинктивным ощущениям Большого мы привыкли доверять уже давно, и если ему кажется, что не за горами незапланированный выброс, то, возможно, так оно и есть.

От Рва наша команда ретировалась в спешном порядке, насколько это позволяло наличие ловушек. Тварь, засевшая в тумане, за нами вроде бы не гналась, но проверять никому не хотелось. И когда уже показалось, что можно перейти на нормальный шаг, мы нос к носу столкнулись с невесть как заплутавшим здесь големом-малышом.

Вотчина этих здоровенных, и чаще всего полоумных здоровяков находится достаточно далеко от Овражья, и зачем он сюда забрёл – так и осталось для нас тайной. Изменённая гора плоти вылетела нам в авангард так неожиданно, что мы просто не смогли встретить его во все стволы. Как следствие – нам пришлось продолжать удирать, невзирая на все препятствия, попадающиеся по дороге.

Конец гонки положил один из тех самых оврагов, давших название всему местному сектору Района. Большой, бежавший последним, исхитрился, скатившись по влажному от росы склону, заманить гиганта прямиком в сдвоенную «с добрым утром». Тем самым предоставив тому лично разбираться с этакой тушей. Ловушка подхватила гипертрофированного мускулистого гоблина, подкинула вверх и, не справившись, просто придала тому серьёзное ускорение, отправившее гиганта вниз по дну оврага. Через мгновения полёта раздались громкий хруст и полный боли разъярённый вопль, доказавший, что наш преследователь приземлился весьма неудачно.

Дожидаться и проверять, сможет ли он выкарабкаться, мы естественно не стали. К моменту, когда очумевший мутант смог бы попытаться выкарабкаться, нас там и близко не было.

Продравшись через низкий колючий кустарник, мы выбрались к довольно густому леску. Очень нехорошо. С леском этим мы были знакомы, и его появление говорило только о том, что наша группа круто забрала к северо-западу. Большой, воспользовавшись тем, что в округе часто торчали высокие сосны, вызвался посмотреть, что творится на видимом периметре. Сказать, что результат его наблюдений нам не понравился – означало ничего не сказать.

Изменённые жители и обитатели Района хорошо чувствуют приближение Всплеска и загодя расползаются по норам и закуткам. Находясь довольно далеко от ГПЗ, мы могли и не успеть добраться до них, даже если пойдём в темноте. И впервые с начала вылазки во мне, где-то глубоко-глубоко в душе, зашевелился мерзкий и холодный червяк неуверенности. Слишком давно нам не случалось вот так попадать. Ну, как говорится, назвался груздём, то есть, э-э-э, рейдером, вылезай из любой ловушки, на которые так щедра мать сыра земля, носящая нас в Районе.

– Что делать будем, предложения у кого имеются?

– Имеются, – Большой, наконец повесивший на плечо, и устроивший как ему было нужно пулемёт, ответил первым. – Я, сдаётся мне, лесок этот получше вас со Скопой знаю. Тут домик есть, только его найти нужно. То ли лесник там жил раньше, то ли кто самогон гнал. Но подвал там хороший. Знатный такой подвал. Дойдём – пересидим гарантированно. Я за то, чтобы отправиться его искать. Если пойдём на ГПЗ, можем не успеть.

– Я только за. – Скопа подняла голову, и, затянувшись, продолжила: – Гарантий, что дойдём даже до этой избушки на курьих ножках, никаких. Но по отношению к Заводу шансов выжить у нас всяко больше.

«Журналисты» молчали, да и что им оставалось делать. Подумав, я тоже согласился.

Через час, когда стало заметно смеркаться, Большой, разозлившись, одним пинком развалил попавший под ногу трухлявый пень. Скопа закурила ещё одну сигарету, щёлкнув своим заметно опустошённым серебряным портсигаром. Ну а мне осталось только тихо материться сквозь зубы.

Ни один из ориентиров, которые упоминал Большой, нам не попались. Судя по тому, как он легко их описал, дорогу Большой должен был знать хорошо. Но найти знакомую тропинку – у него не получалось.

Ещё через полчаса, побродив по округе и ничего не обнаружив, мы в очередной раз остановились. Скопа присела на сломанное дерево, на безопасном расстоянии от зарослей лениво шевелящегося пучка «крапивы». Щёлкнула зажигалкой… и подскочила на месте:

– Пикассо! – Снайпер наклонилась, поднимая что-то с земли. – Да это ж мой бычок, мать его. Мы были здесь… совсем недавно были. Что за хрень такая?

– В круг! Быстро! – не дав опомниться, я втолкнул Настю в середину быстро образованного нами кольца, – Глаза нам отвели, сучьё. Лёха, Настя, с головой всё в порядке? Ничего не мерещится, не зовёт никто?

Оглянувшись назад и не опуская поднятого ствола, я увидел, что Настя с неподдельным испугом смотрит на нас троих. Но ответа от неё я дождался быстро.

– Ннеет… – девушка сглотнула, и немного менее уверенным, чем обычно голосом спросила: – А что такое-то вообще?

– Поводырь, а может кикимора, – Большой повёл «Печенегом» по своему сектору, – поэтому мы ничего и не нашли, хоть и искали. Глаза нам кто-то уже отвёл. Судя по всему, у какой-то из этих тварей логово рядом. Даже поводырь не рискнёт перед Всплеском охотиться далеко от него. Кикимора, зуб даю. Поводырь бы уже постарался увести кого-нибудь.

– Эт точно, – Скопа торопливо шарила наглазником по деревьям. – Ничего не видно. В трёх диапазонах просмотрела уже. Да что ж за день-то такой невезучий сегодня, а?

И в это время голос подал оператор, который, держа правой рукой «Хеклер», левой водил по сторонам своей камерой. Эге, а ребятки-то не на шутку испугались. С виду камера обычная, никаких наворотов. А на деле – похоже, что начинка у неё ещё та. И ведь не таясь ей пользуется.

– А я вижу тепловой источник. Вон там, за деревьями. Смотрите вон туда, – и ткнул стволом автомата в сторону небольшой кучки осин.

Сперва я подумал, что именно Лёша стал целью ментальной атаки, но, присмотревшись и немного подрегулировав инфракрасный датчик, увидел практически неподвижное тепловое пятно. Судя по всему – костёр. Странно, запах дыма до нас не доносился, но не доверять собственным глазам я точно не могу. В конце концов, даже сам Хозяин, как мне известно, не сможет за будь здоров удерживать четверых людей. Четверых, потому что Большой и Скопа, по очереди посмотревшие в ту же сторону, утвердительно кивали.

Ну ладно, значит, будем отступать в строгом порядке, не знаю, что нас там может ожидать, но явно что-то не страшнее выброса, грозившего с минуты на минуту разразиться над нами. В воздухе уже довольно ощутимо скапливалось избыточное количество зеленоватого тумана, характерное для такого мероприятия.

Постаравшись как можно тише прокрасться между деревьями, я первым вышел на удобное расстояние для выстрела. И непозволительно долго смотрел на открывшуюся мне картину.

Несмотря на отсутствие запаха, на небольшой поляне вовсю горел костёр. На толстом деревянном обрубке напротив него, скрывшись в тени, сидела женщина в немыслимойдля местных условий одежде – простых джинсах и защитного цвета, обычной натовской куртке. Без маски и в кедах. Рядом, положив голову на её колени, лежал самый громадный из всех встреченных мною когда-либо псов.

Спиной к костру, ножом открыв большую жестянку и насаживая на шомпол лежащие в ней сосиски, сидел на брошенном армейском «спальнике» крупный мужчина в вытертой и застиранной до белизны «горке». Закончив колдовать над едой, он положил на свежесрубленные деревянные рогульки ещё два, видно достаточно давно приготовленных шомпола, и, вытерев руки какой-то ветошью, повернулся в мою сторону.

– Эй, бродяги! – хрипловатый низкий голос был очень хорошо слышен всем нам. – Здорово. Давайте выходите. Кушать скоро будет подано, так что, мойте руки и садитесь жрать пожалста.

Ну и что нам оставалось делать? Какой бы чудной не выглядела парочка, сидевшая у костра, но они в любом случае были лучше, чем неизвестные противники, наверняка идущие следом. Немного поколебавшись, мы стали подходить к костру.

– Пятого позовите, – мужчина ухмыльнулся, – не с его габаритами в этом лесу прятаться.

Большой неслышно материализовался между деревьев с неожиданно пристыженным выражением на лице и, последовав нашему примеру, подошёл к костру.

– Так-то оно лучше будет, – незнакомец перевернул шомпола, – вон там ещё одно бревно есть. Прикатите, а то сидеть не на чем будет. Что, заплутали? Ну-ну, можете не признаваться, это и так видно. Да уж, ну и рейдеры пошли, в березняке почти на самой границе плутать начали. Хотя…

Рейдер, или Местный, или кто он там ещё, повернулся в ту сторону, откуда мы появились, и несколько мгновений сидел неподвижно, втягивая воздух носом. Потом он хмыкнул и потянулся в темноту за собой, извлекая винтовку незнакомого мне образца. Интересное оружие, ни разу такого не встречал. Хотя… это же карабин СКС, старого образца, выпускающийся ещё до бабушкиного разговления. А вот оптика на нём серьёзная, сразу видно, что делал её какой-нибудь Ганс в Дёйчланде.

– Нет, ну надо же, кикимору с собой притащили. Какого чёрта она здесь делает, интересно? Марьенн, я пойду, прогуляюсь немного, а ты гостями нашими пока займись, пожалуйста.

– Не нужно, – раздался мягкий, слегка картавящий и очень волнующий голос, идущий из-под низко надвинутого капюшона «натовки». – Серый сходит. Правда, мой хороший?

Женщина погладила громадную морду своего пса. Тот поднялся, оказавшись, как показалось мне, высотой не меньше как по грудь мне или оператору. Такого монстра никто здесь не встречал, хотя… Вполне возможно, что именно его и видел Конь. Во всяком случае, шерсть у него была светло-серая, с небольшими чёрными широкими полосами. Серый покосился на нас, явно давая понять, что бы мы даже думать не могли о попытке причинить какой-либо вред хозяйке в его отсутствие. И в доказательство неотвратимости возможного наказания зевнул, продемонстрировав набор великолепнейшего дентина, которому мог бы позавидовать и бенгальский королевский тигр. После чего – одним прыжком оказался под деревьями и мгновенно растворился в сгущавшейся темноте.

Мужчина, в очередной раз переворачивающий начавшие шипеть сосиски, опять ухмыльнулся. Ну да, пробрало, не каждый день можно увидеть в Районе такое чудо. Мало того, что здесь очень мало нормальных собак, да и те в основном у военных, так эдакую псину вообще никто из нас никогда и не видел. Самый большой из встреченных мною церберов, был явно на порядок меньше.

– Меня Пикассо зовут, – я кашлянул, сам не понимая накатившего смущения, охватившего меня сразу после того, как мы вышли на поляну, – снайпер – Скопа, пулемётчик – Большой, а это Настя и Алексей. Мы их сопровождаем.

– Угу, наслышаны. Район слухами полнится, – он наклонился к рюкзаку, что-то ища в его внутренностях, – а кто захочет, тот услышит. Не думал, правда, что придётся с вами столкнуться. Ну, это Марьенн, пёс, как вы уже поняли, Серый. А я…а я Следопыт.

– Не слышал, – а такого имени мне слышать действительно не приходилось, – ты из тех, которые в Черкассах?

– Ага, – неожиданно сказал Большой, – я слышал. Один из стариков. Очень приятно встретиться.

– Ну да, весьма и весьма, – Следопыт потёр заросший щетиной подбородок, – а бритвы часом ни у кого с собой нет? Свою, похоже, потерял где-то.

– У меня есть, – Большой открыл рюкзак. Что за чёрт, ничего не понимаю, с какой стати наш Кинг-Конг так уважительно себя ведёт. Тем временем Большой достал футляр со своей «опаской» и протянул её мужику, – Вот. Правил недавно. Острая, не порежься.

– Вот спасибо, уж буду осторожен, – Следопыт неожиданно широко улыбнулся, – мечтаю побриться уже дня три, наверное.

– Послушай Следопыт, – Скопа, с интересом рассматривавшая чеканный римский профиль незнакомца, решительно вступила в разговор. – Тут, кажется, Всплеск незапланированный должен начаться. Мы вообще-то избушку какую-то искали. Конечно, спасибо за приглашение, и очень рада, что ты, наконец, побриться сможешь. Но мне как-то не по себе немного, как подумаю, что мы под выброс попадём. Не подскажешь, где нам эту избушку-то поискать? А бритву себе оставь, Большому я потом, как вернёмся, другую куплю. Лишь бы вернуться.

Следопыт, во время всей этой тирады внимательно смотревший на Скопу, согласно покивал головой:

– Ну да, будет Всплеск. Где-то часа через три, ты уж мне поверь. А дом-то? Да рядом он, не переживай, дорогу покажу. Посидим, поговорим. Кстати, жратва уже готова. Разбирайте.

Он взял наполненный котелок с водой, стоявший на углях и сосредоточенно начал намыливать щёку. Вот только, зуб даю, что его, котелка, ещё и минуту назад там не было. Остолбеневшая от такого поведения Скопа начала явственно закипать, но Большой что-то прошептал ей на ухо, наклонившись. И Скопа, как ни странно, не стала продолжать начавшийся, было, спор.

Только взяв свою порцию скворчащих жиром датских консервированных свиных сосисок, я понял, насколько же сильно проголодался. А когда Большой, следуя указаниям Следопыта, залез в его бездонный рюкзак и извлёк бутылку «Родника», так и вообще позволил себе немного расслабиться. Спирт холодной струйкой заскользил вниз, растекаясь по пищеводу, и в голове немного прояснилось. Не знаю, кто такой на самом деле этот Следопыт, но у меня появилось к нему немалая доля уважения. Видно, что мужик тёртый и человек неплохой. Такой в спину явно не ударит, если только его самого в угол не загонят. Стало быть, переживать особо и нечего. С таким позитивным настроем я вернулся к трапезе, подальше отогнав плохие мысли. Какое-то время на поляне было совершенно тихо, только слышался звук торопливо работающих челюстей.

Когда я почти доел свою порцию, с той стороны, откуда мы пришли, донёсся высокий пронзительный вой, оборвавшийся резко и неожиданно. Настя поперхнулась и вопросительно воззрилась на Следопыта, который к тому времени мастерски обрил сам себя и теперь неторопливо отхлёбывал из кружки водку. Маленькими глоточками. Бррр…

– Конец вашей кикиморе, – Он щёлкнул зажигалкой, прикуривая. – Достал её Серый. Ну и не хрен по лесам шататься, людям головы морочить. Как дела у вас, на вашей стороне, а, Пикассо?

– Да вроде неплохо. – Я, решив ничему не удивляться, налил чая из закопченного железного чайника, которого раньше тоже не было заметно. А может, просто мне показалось? – С военными иногда проблемы, да куда ж без них.

– Импортных «частников» у вас там много?

– Не очень, французы есть, шведы. «Пиндосы» где-то посередине, с левой стороны периметра. В основном наши славяне их уже начинают выгонять. А у вас?

– Ну, у нас как раз-таки наоборот, – Следопыт вытянул ноги поближе к костру. – В основном-то почему-то не выгоняют, только прибывает. Особенно тех, с той стороны Атлантики. Есть правда бельгийцы, но их мало. Строгие очень, хотя никогда не против купить что-нибудь.

Угу. Так оно и есть, наверное. Я всё больше начал убеждаться в правоте собственной догадки по поводу встретившихся нам персон. Озвучивать её я не спешил, и думаю, что делать этого мне не нужно. Потом, если оно будет, это «потом», спрошу кое-что у Большого.

Кусты за нашими спинами зашуршали, и на поляну выбрался Серый. Плюхнулся у своей молчаливой и неподвижной хозяйки, подсунул башку ей под ладонь и довольно заурчал, когда та начала поглаживать ему брови.

– Ну и зверюга, – Лёха зачарованно смотрел на всё это действо, недоверчиво покачивая головой, – метис, что ли какой-то? А здоровенный-то до чего…

– Здоровенный, – Следопыт понимающе улыбнулся. – А умный, чертяка! Мм-м, с ним Марьенн боятся некого. Всех порвёт, кого захочет. Разве что големов пара попадётся.

– Неужели и с вурдалаком справится, – несмотря на возраст, в тоне нашего оператора явственно проскользнули нотки ребячьего восхищения. – Один?

– Ну да, и даже не с одним. Правду сказать, он как-то с тремя сразу справился. Мне только пристрелить потом их осталось. Он мутант, не знаю уж, от каких пород такой пёс получился, но точно, что не от пекинеса. Или пуделя, например.

Угу, это точно. Такой-то костогрыз не иначе как от кавказца и медведя должен был получиться.

Следопыт тем временем заинтересовался второй скоповской винтовкой, и принялись обсуждать её возможные достоинства и недостатки. Когда в ход пошли какие-то совершенно мне непонятные технические термины, типа формулы тысячной и количества прицельных угольников, я решил посмотреть, как себя чувствуют наши «туристы», отсевшие на самую границу светотени и молчаливо наблюдающие за происходящим.

Как и ожидалось, Насте стало значительно хуже. Даже в темноте было видно, как сильно она побледнела и как ее знобит. Вот чёрт, незадача так незадача. Хотя, может, оно и к лучшему. Если доживём до утра, можно будет со спокойной душой топать назад. Деньги вернуть – не вопрос. Если пойдём с Соколом, то точно сможем заработать куда как больше. И без всяких непонятных головняков.

– Настя, совсем плохо?

– Ага. Поспать бы, может и полегчает, – Девушка подняла на меня блестевшие лихорадочным блеском глаза, – Ты хочешь назад, наверное, пойти? Да? Нет, Пикассо, не пойдёт так. Я смогу идти.

– Ну да, сможешь, – я присел рядом. – Зачем? Сюжета не хватит?

Настя ничего не успела ответить. Сидевшая в тени Марьенн встала и подошла к нам.

– Ну-ка, покажи, что у тебя? Руку навылет… неприятно, конечно. Но не беда.

Марьенн достала из кармана висевшей на поясе небольшой сумки какую-то пластмассовую тубу и заставила Настю снять куртку и свитер. Размотав повязку, она внимательно осмотрела уже начавшую схватываться рану и, достав из той же сумки пластиковую каппу, всунула её девушке.

– На-ка, прикуси, и потерпи немного.

Не знаю, что там было у неё в тубе. Когда, на всякий случай, я хотел попробовать вмешаться, так как Настя вела себя, будто её Марьенн загипнотизировала, меня за локоть придержал Большой и не дал сказать ни слова.

Журналистка сдавленно охнула сквозь сжатые зубы, когда Марьенн высыпала на рану какой-то мелкий порошок, поблёскивающий в темноте сиреневыми искорками. Попыталась вскочить, но на плечи ей надавил невесть откуда взявшийся Следопыт. После этого Настя немного посидела, таращась глазами в пустоту, а потом быстро и мягко начала заваливаться вбок. Я подхватил её, и вместе с Большим оттащил к костру, положив на спальник, расстеленный Скопой.

– С утра её не будите, пока сама не встанет. Траншейник поможет.

Марьенн резко встряхнула руками, смахивая остатки порошка, и вернулась на своё прежнее место, сев в ту же, полную невозмутимости и спокойствия, позу.

– Спасибо. Даже и не знаю, – кашлянув, сказал оператор, – не знаю, как…

– Ну, не знаешь, и ладно, – Следопыт похлопал его по плечу, – всё нормально. Хабаром рассчитаешься.

И, улыбнувшись собственной шутке, он пошёл обратно к костру.

– Пикассо, – Следопыт посмотрел прямо на меня, – пошли, поговорим.

Я присел рядом с ним, взял протянутый стакан с водкой и терпеливо стал дожидаться. После всего, что здесь произошло, мне уже стало понятно, что Всплеска бояться нам не обязательно, и до утра мы точно дотянем. Что там дальше будет – неизвестно, а пока можно и расслабиться.

– Ты Полоскуна хорошо знаешь? – Сталкер закурил и, прищурившись, внимательно посмотрел на меня.

– Знаю. Не то чтобы очень, но знаком. Советы пару раз давал, что и как делать…

– Как он там, пьёт, небось?

– Ну да… Синячит постоянно. В Район он не ходок. Не знаю уж почему, хотя, говорят, раньше одним из лучших был. Уезжал как-то. Месяца три не было, потом вернулся. Рассказывал, что не смог дома усидеть. Приехал к сестре, родители-то у них к тому времени уже умерли. Ну, он там не пил вроде, с племяшами занимался. То ли слухи как-то про него прошли, то ли что… Короче, звали его к себе и бандюки, и менты местные. А он посидел там, погулял взад-вперёд и назад поехал. А как приехал, так всего один раз и сходил в Район. «Схрон» у него где-то был, наверное. Полгода ничего не делал. А потом… Сейчас его к себе Сдобный взял, кормит-поит. Говорит, не может смотреть, как ветеран сам себя изнутри грызёт. Как-то раз попробовали его напоить и на разговор вывести. Ага… вывели. В себя пришёл только к вечеру, на следующий день, а ему хоть бы что. Так ничего и не узнали.

Следопыт, во время рассказа сидевший абсолютно неподвижно и странно сгорбившись, вздохнул и быстро затушил сигарету о каблук.

– Ты это, Пикассо, – он залез в рюкзак, доставая какой-то небольшой свёрток, – как вернёшься, передай ему. Скажи, что я дал. Самому мне к вам не дойти, наверное, опасно слишком. Если он в себя придёт, скажи – чтобы в Район пришёл. Он знает куда. Эх, Рыжий …

Рыжий?.. Да, похоже, что все мои, даже казавшиеся самыми дикими, предположения – абсолютно верны. Остаётся только подивиться тому, насколько всё-таки странное место Район. Что же она всё-таки такое? Громадная аномалия, перекручивающая и переплетающая людские судьбы настолько причудливо, что и не разобраться, а не сон ли вокруг.

Следопыт, если, конечно, именно так стали звать одного из самых легендарных личностей города после Волны, встал и, не глядя в мою сторону, стал паковать рюкзак.

– С утра подождите, пока туман полностью не уйдёт. Потом только выходите. Вы ведь от Рва шли?

– Да. Что за дрянь там была?

– Овражник.

– Какой овражник? Слыхом не слыхивал никогда.

– Ну не слыхивал, и ладно, – Следопыт посмотрел на меня, – зато вот взял сразу и увидел. То ли ещё будет. Район место интересное. Ночью здесь столько бродит всяких непонятностей, что диву даёшься. Овражники раньше тоже только ночью охотились. Их просто увидеть, и обойти тоже просто. Если в тумане есть кусок, который как молоко, белый и совсем непрозрачный, то бегом беги от него. Да… Пойдёте через военные проходы под Радостным, слушайте внимательно эхо от шагов.

– Какие проходы, Следопыт? Ты о чём?

– Ты, Пикассо, вроде слушаешь меня внимательно, так что не понимаю, почему переспрашиваешь? Я же сказал, военные, под Городом. А как ещё вам пройти к запасному командному пункту? Ну ладно, не выкачивай глаза, а то совсем выкатятся. Будете вон в доме сидеть, поговори с вашим Алексеем.

Сталкер подмигнул мне, проверил ремни своей старой «эрдэшки» и, вешая на плечо винтовку, обратился к своей спутнице:

– Марьенн, пора нам, наверное?

– Ну да. Скопа, на вот, возьми, для девочки. Завтра с утра проверь, затянулось или нет, и на всякий случай немного посыпь сверху. Если затянулось, то ничего такого, как в первый раз было, не произойдёт. А если всё же не получилось, то вам придётся ещё здесь задержаться.

– Ну, бывайте рейдеры, – Следопыт подошёл к каждому из нас, пожимая руку на прощание, – удачи вам, бродяги.

Эта странная троица двинулась в сторону лесной темноты, наплевав на грядущий выброс. Костёр ярко вспыхнул, осветив угол старого бревенчатого дома, до сих пор скрывающегося в чернильной темноте за нашими спинами.

Марьенн, идущая позади Следопыта, ставшего уже очень давно легендой Района, обернулась, уже почти скрывшись за кустами.

– Свои васильки я собираю только во время выброса, – она откинула капюшон куртки, блеснув зелёными глубокими огоньками своих глаз, – и каждый из вас ещё получит по одному цветку. Когда? Я ещё не знаю. Пикассо и Скопа, вам никогда не уйти от Района, запомните это. А ты, Большой, правильно делаешь, что держишь на поводке своего зверя. Только помни, любую цепь можно порвать. И кто тогда сможет остановить его?..


Всплеск бушевал снаружи. Треск молний, раскаты грома, рёв ветра, не затихающий не на минуту. Что творилось сейчас снаружи нашего убежища? Кто знает…

Часы на КПК показывали уже начало первого ночи. Спать не хотелось. Тупое оцепенение, охватившее меня сразу после того, как мы спустились в погреб, не отпускало. «Оператор», который, как и предполагалось, оператором не являлся, уже давно закончил говорить. Мы втроём, слушавшие его, абсолютно не перебивая, не сказали ни слова.

Скопа курила, копаясь в электронных внутренностях прицела. Большой, достав из одного из подсумков оселок, вжикал им по лезвию своего любимого «кабаньего» ножа. Я, крутя меж пальцев зажигалку, смотрел на мирно спящую Настю.

Сотрудники ФСБ, «фэйсы», два старших лейтенанта-оперативника… Наши «туристы», подрядившие мою команду идти в Радостный. Нажавшие на Сдобного информацией о его махинациях. Несущие на один из дублирующих командных пунктов активатор для включения системы самоуничтожения научных блоков у Объекта «Ковчег».

Казалось, что совсем недавно я смеялся над выдуманными сценариями сериала про Зону. А сейчас – сам попал прямо на страницы одного из них.

Создатели Ковчега… Существа, которые подчиняли и контролировали действия «Новых пуритан» и Местных, могущественнейшие сущности, являющиеся проводниками аномальной активности на многострадальную землю нашего родного города. Сущности, основавшие свою штаб-квартиру в подземных научных лабораториях-бункерах, после того, как пустили Волну. Могущие всё и ничего не подозреваюшие о своей гибели, спящей у них под ногами.

Алексей, рассказывающий про суть своей задачи, не горячился, приводя факты, за разглашение которых его явно не погладят по голове:

– Попытки расширения Района, постоянно предпринимаемые ими, зачастую носят казалось бы хаотичный характер. Гипер-Всплеск, случившийся три года назад, явно должен это подтверждать. Но… тактика отвлекающих манёвров применялась в войнах испокон века. А то, что они ведут войну, – сомнения не вызывает.

Ваш Грек, несмотря на страсть к наживе и беспринципности, всё равно понимает, что без одобрения наших спецслужб ему мало бы что удалось. В качестве «откатов» – к нам постоянно поступают исследования из его лаборатории. Какое-то время назад учёные из нашего Центра вывели интересную закономерность о количестве появляющихся новых артефактов и их дальнейшего использования.

Так вот, новые артефакты появляются не спонтанно, а нацеленно. Некоторые из них кажутся абсолютно непригодными ни для чего, пока их не попытаешься совместить с некоторыми другими. А взаимодействие получается настолько интересным, что иногда даже страшно становится. Нам показывали записи исследований. Чёрт, там такое творилось… Не помню, как называется такая хренотень, похожая на серебристую ровную сферу… Короче, когда её обвязали «спиралью» – открылся портал. Маленький, но открылся.

Гипотеза такова. Те самые, из Ковчега, ведут хитрую и продуманную игру. Каждый обнаруженный новый артефакт после исследований поступает по предписанному назначению. Количество используемых артефактов вне Района – точному подсчёту не поддаётся. Как бы его ни охраняли, но контрабанда артефактов идёт постоянным потоком. Подумайте, что будет, если в нужное время нужные люди грамотно совместят имеющиеся в наличии производные? И тем более – в районе потенциального источника ядерной энергии.

За последний год оперативники отделов «А» и «В» уничтожили семнадцать групп ядерных террористов. Семнадцать!!! Подводные лодки и атомные ледоколы, АЭС и даже стратегические объекты министерства обороны. Постоянные попытки проникновения…

Взять кого-либо из террористов живыми чаще всего – не получается. Но те, которых всё-таки взяли, – рассказали немало интересного. Заказы они получали через посредников, которые в свою очередь работали под руководством ещё более законспирированных людей. Всего три «прокола» нам удалось спровоцировать. Результат – мы сейчас здесь. Кроме нас – есть ещё три группы, но они идут под прикрытием военных, отвлекая внимание Создателей. Мы с Настей – должны дойти до Радостного. У нас с собой контейнеры с катализатором для проведения химической реакции. Если мы их используем, то Район скорее всего станет чем-то типа заповедника, не более того. И никакой угрозы.

Рассказал я вам всё это по одной причине. Видно было, что вы нам не доверяете. Понятно, что наша «легенда» белыми нитками шита, а тут ещё и с Настей такое случилось… Рано ли, поздно ли, но рассказать всё равно бы пришлось. Вот. Без вас мы не дойдём. Подумайте, я понимаю, что все вы здесь оказались не от сладкой жизни там, за периметром. Ясно, что вы здесь деньги зарабатываете, и не малые. Ну и что с того-то?!!! Но неужели кому-то из вас хотелось бы увидеть Район на месте Москвы, Питера, Новосибирска? Да на месте даже ваших родных городов?! А если всё сделаем, то в накладе не останетесь, это точно. Пикассо, Большой, Скопа… Что скажете?

Да уж, что мы скажем… Что на месте моего родного города я и так уже знаю.Эх, чуял ведь: что-то не то здесь, но не до такой же степени. Ёлки-палки, нет бы мне в рейд простой уйти. Тоже мне, оратор хренов, патриот, бля… Москва, Питер… да я там был-то, в той Москве, раза два, наверное.

Деньги приплёл, психолог… Эх, Лёха-летёха, кто ж тебе сказал, что Район – это только деньги? Заповедник… А подумал кто-нибудь про то, что делать без некоторых артефактов? Без того же «Сердца» или «Янтаря» на сложных операциях…

Да и мы тоже, хороши, ничего не скажешь. Ну, показал Алексей запаянный в пластик прямоугольник удостоверения с универсальным электронным ключом, и что? Где гарантии того, что он сам не какой-то фанатик, несущий то, что спровоцирует ещё один гипер. А нету никакой гарантии. Кроме того, что нас отправил с ним Сдобный.

– Короче, наследник Феликса Эдмундовича, – решение созрело и оформилось, – поступаем так. Завтра утром – сеанс связи со Сдобным. Полагаю, аппаратура для этого у вас есть. Не знаю уж, подо что она заделана, под микрофон или под фотоаппарат, но то, что есть, я уверен. А там и посмотрим. Давайте спать, ребята. Я первый на часах. Потом разбужу тебя, Большой. До рассвета часов пять всего. А с утра нам много ещё идти предстоит. Отбой.

Вот и получилось, что теперь я смог подумать в полном одиночестве, хотя бы попытаться разобраться в сумбуре, свалившемся на наши головы, и определиться с тем, что делать дальше.

Если всё на самом деле так и есть, нужно всё взвесить и разобраться, наконец, стоит идти в Город или нет. Я патриотом себя считать не люблю, глобально мыслить не умею, но если рассказанное Алексеем – правда… то тогда призадуматься не просто стоит. А стоит заняться этим делом. Как бы я не зависел от Района, мне совсем не хочется, чтобы где-то ещё бегали вурдалаки и летали грифы. Хватит одного этого, многострадального куска моей родины.

Если всё это правда, то я пойду с ними. Проведу и помогу сделать всё, всё для того, чтобы их затея удалась. Хотя это, конечно, проще сказать, чем сделать. Подозреваю, что нас по пути в Радостный будет ждать много сюрпризов. И далеко не все будут приятными. Скопа пойдёт со мной, это-то как раз понятно. А вот Большой…

Я ему, конечно, доверяю, если бы не доверял, то вместе столько не ходили бы. Но он для нас со Скопой всё равно до сих пор загадка. Кто он на самом деле, мне стало понятно достаточно давно. Труда это не составляло нисколько, с его-то комплекцией. А пластикой на лице сейчас мало кого удивишь. Но вот ради чего он здесь – непонятно до сих пор. Одна безысходность, как у нас со Скопой, в его случае явно не причина. Внутренний излом Большого иногда проявлялся. Тогда лучшим средством он считал либо одиночный поход в Район, либо запой.

В первом случае – Большой возвращался с большим количеством трофеев типа головных гребней вурдалаков, хвостов церберов, либо ушей мародёров. Всё это добро потом продавал в сувенирную лавку, умудряясь заработать даже в такой ситуации.

Во втором – предпочитал в гордом одиночестве напиваться в «чипке» у казарм. Как правило, после этого нам приходилось вытаскивать напарника из комендатуры, куда его запихивали отцы-командиры, разозлённые подрывом боеспособности собственных подразделений, выраженной в многочисленных травмах различной тяжести, полученных в ходе драк с нашим героем.

Утро вечера мудренее.

Думаю, с утра мы решим этот вопрос. Позитивно или негативно, но решим. Вряд ли Большой уйдёт назад, слишком сильно он привязан к нам, и слишком много нам пришлось пережить вместе.

Радостный. Конечная точка маршрута. Лабиринт улиц и подземных коммуникаций. Постоянно висящая над головой угроза. «Пуритане», зомби, цверги, и прочая фауна. Плюс – ловушки, которые в условиях городских развалин очень плохо фиксируются и определяются.

Маршрут пути у меня в голове нарисовался быстро. В самом Радостном будем действовать по ситуации, надеюсь, что у наших «гэбэшников» есть какой-то план в запасе.

Тяжеловато будет, конечно, но вполне выполнимо. А деньги, ну что деньги… Если получится, так будем в шоколаде и с карт-бланшем от ГБ. Нет – такая, значит, наша рейдерская доля.

Надо же, встретить одновременно две легенды и даже получить что-то типа предсказания. Синие васильки, которые каждый из нас наверняка обретет в дальнейшем… И какого зверя она имела в виду, когда обращалась к Большому, вот что интересно. Что прячет от нас наш друг? Стоит ли иногда задумываться про это и вести себя более аккуратно по отношению к нему?

Я так и не стал будить никого до самого утра, пока снаружи не закончил бушевать выброс. Потом растолкал Большого и Скопу, пинком поднял Алексея и пошёл наверх, пригнувшись под низкой притолокой полуразрушенного дома.

Взгляд в прошлое – 3

Кровь быстро стучит в висках, ноги часто мелькают, еле касаясь растрескавшегося асфальта подошвами «гриндеров». Чёрт, до чего же в них тяжело-то!!!

Дверь, дверь с электронным замком, по какой-то причине не закрывшаяся до конца. Шанс спрятаться. Шанс остаться в живых. Быстрее, быстрее!.. Из-за поворота уже нарастает топот тех, кто торопится достать её…

– Твою мать! Куда она, блядь, делась?

– Да куда она тут деться могла?! Свернула в тот поворот, я ж тебе говорил… Вот сука!

– А…хрен с ней. Её карланьё один хрен выпасло. Никуда не денется, накроем. Ладно, валим отсюда, сто пудов, та тварь с ларька ментов вызвала.

Голоса смолкли. Торопливые шаги удалялись.

Высокая, спортивного сложения девушка сползла по толстой металлической двери. Вытерла взмокшее, покрасневшее лицо «палестинкой», полезла в карман за сигаретами. Закурила. Пальцами нащупала разбитую правую бровь, потрогала начавший опухать нос, провела по ребрам, несколько раз резко выдохнула, прислушиваясь к собственным ощущениям.

Потом свернулась в клубок и долго, тихо, обхватив колени руками, плакала. Захлёбывалась беззвучными слезами, размазывая их вместе с кровью по лицу.

…Прошлое никогда не уходит бесследно. Оно просто ложится в спячку. Как большой и хищный зверь. И когда ты думаешь, что никогда не столкнёшься с давно прошедшим, зверь просыпается. И, проснувшись, он может ласково и нежно потереться о тебя. А может и ударить. Жёстко, страшно и исподтишка. И всегда неожиданно.

Очень давно, целых два года назад, она пыталась перестроить мир вокруг себя. И конечно – в лучшую сторону.

Боролась за экологию, кормила бездомных, бросила курить и есть мясо бедных животных. А ещё – объявила войну парням с наголо выбритыми головами, носившим высокие ботинки, чёрно-жёлто-белые шарфы и закатанные джинсы.

Через какое-то время, быстро повзрослев, поняла, что добьётся только того, что её либо «закроют» на много лет, либо пришпилят заточенным канцелярским ножом в подворотне, предварительно запинав до полусмерти.

С головой ушла в работу и даже смогла восстановиться в институте. По выходным ездила в один из районных центров, навещая маму. Пока…

Несколько раз пыталась встречаться с обычными, нормальными парнями. Изменила причёску, купила длинное чёрное пальто и сапоги на каблуках. А потом в Город приехал Он, тот, из-за кого она влезла во всё это дерьмо. И она решила встретиться с ним. Даже надела старые вещи, долго пылившиеся в шкафу.

Живой ли он сейчас – неизвестно. Нисколько не поменялся, вместо вечера, проведённого вдвоём, они оказались на одной из акций. «Бритоголовые» появились когда она ещё не закончилась. Была драка. Одного она полоснула своим старым скальпелем. Потом – долгая гонка, когда бежавшие за ней кричали, точно называя её имя. А услышанный разговор только подтвердил то, что казалось ей паранойей. Следили, действительно следили. И здесь, и там, куда ездила к матери. Никто и ничего не забыл. Прошлое шло по следу.

Через два дня раздался звонок из областного отдела «конторы». Вежливо и настойчиво ей предложили явиться к такому-то часу и по такому-то адресу. И напомнили, что всё это время её не забывали и здесь. А блестящее владение хирургическими инструментами – запросто обеспечит ей место в исправительном учреждении. Но они всегда будут рады помочь избежать этого. В обмен на некоторые услуги, конечно.

Они все, и с той, и с другой стороны, просчитались только в одном. Никто не знал про ежемесячный междугородний звонок. И он пришёлся как раз на второй день после того, как она плакала в подъезде.

Вместо того чтобы отправиться по адресу, названному чекистами, девушка пошла в парикмахерскую, из которой вышла коротко остриженной брюнеткой. Потом были несколько недель попутных машин и автостопов, переход внутренней границы за последние деньги. И долгожданная встреча с тем, кто звонил один раз в месяц.

Девушку, попадающую без прицела в самые сложные мишени, назвал Скопой старый пьянчуга Полоскун, в прошлой жизни бывший орнитологом. Назвал так в честь красивой хищной степной птицы, видевшей зайца за несколько километров.

Глава 4: База 5 – Лагерь

Майор Квасков, командир группы специального назначения номер «два», входившей в состав гарнизона военной базы «Черкассы-5», наконец-то добрался в казарму своего подразделения.

Протопав по скрипучим дощатым полам, отмахнувшись от выскочившего дежурного и хлопнув дверью своего «кубрика», майор с размаху упал на кровать, скрипнувшую сеткой.

Пинком отправил в угол изгвазданные в глине «берцы», кинул на стол обязательную на совещаниях планшетку и, закинув руки за голову, уставился в потолок, по давешней привычке бормоча себе под нос:

– Чудилы – мудилы штабные, чтоб вам пусто было…. Как обычно – наплели, походили кругом да около …. А толку-то? – Майор закурил и перевёл взгляд на выцветший портрет Горбачёва, когда-то давно повешенный на стену одного из кабинетов в здании бывшего горкома. – Вот вы, Михал Сергеич, как считаете, нужен ли плюрализм мнений в армии?.. Молчите, нечего вам сказать? Дежурный!!!

Дверь скрипнула, приоткрывшись. В образовавшуюся щель проникла голова старшего сержанта Филиппова-Ефимчика:

– Дежурный по группе…

– А-а-тставить! – Майор критично оглядел подчинённого. Придраться, к сожалению, было не к чему, – Через пятнадцать минут командиров взводов, их заместителей и старшину – в каптёрку. Кофе есть?

– Щас сварим, – за прошедшие с момента призыва почти два с половиной года, сержант вкусы своего «батяни-комбата» выучил наизусть, – чёрный, с молоком, или как?

Квасков пытливо посмотрел на дежурного:

– «Или как» – не палёный? Местный?

– Никак нет, – сержант довольно улыбнулся, – «или как» качественный, ямайский. Разведка с Ключей привезла…. Махнулись с «пиндосами» на «батарейки». Тока «батарейки» – некачественные были, кроме одной…. Ну, те только её почему-то и проверили… Бараны…. Варить?!

Майор одобрительно мотнул головой.

Когда Квасков зашёл в каптёрку, заменявшую комнату для совещаний, все вызванные находились на месте. Он сел, оглядев так давно, по меркам Района, знакомые лица подчинённых:

– Так, господа офицеры, сержанты и старшины, – майор сел за стол, поставил кружку с дымящимся кофе, расстегнул планшет и извлёк из него потрёпанную общую тетрадь, – значитца… слушайте приказ командования.

Подчинённые напряглись и подтянулись.

– А приказ, орлы мои сизокрылые, следующий…. Твою-то в бога дивизию!!! Чубайс!!! – Квасков подскочил на стуле.

«Орлы» дружно гоготнули. Чубайс, здоровенный, хвостатый, рыжий котище, прибившийся к «спецам» сразу по их прибытию в Черкассы-5, ошалело смотрел на вскочившего командира. Имя политика, давно ставшее «своим» для таких котов, точно передавало суть представителя кошачьих. Энергии в Чубайсе было хоть отбавляй. Что он только что и доказал, сиганув прямо с подоконника, на который перепрыгнул с дерева, росшего напротив окна

Бедный кот, решивший, что майор обрадуется ему, как обычно, скакнул на стол. И сбил кружку, с горячущим, чёрным как смоль кофе. Согласно «закону падающего бутерброда», вся жидкость оказалась на командире.

Когда Квасков, ругаясь сапожным матом и злой, как пять голодных гупер-урсусов, ушёл переодеваться, «орлы» гоготнули серьёзнее. Да так, что дремавший на тумбочке первогодок Хлопов испуганно дёрнулся, стукнувшись головой о висевший за его спиной противопожарный щит.

–Так, – отхохотавшись, командир одного из взводов, капитан Александров, по прозвищу Бармаглот, закурил, – господа офицеры и прочие ястребы с соколами, хватит ржать. Командир не железный, разгневается и сокрушит.

– Угу…. сокрушит, как пить дать, – один из сержантов снова прыснул в кулак, – такова доля наша, видно. А если серьёзно, то сейчас он нам тут выдаст. Чую, одним местом.

Господа офицеры и прочие кивнули, соглашаясь.

– Ну, значит так, – Квасков вошёл тихо и незаметно, – идём в Зону, товарищи командиры. Завтра с утра.

– Эх! – тоскливо вздохнул старший лейтенант Кубанец, гася сигарету в банке из-под тушёнки, заменявшей пепельницу.– А я-то думал…

Командиры, напыжившись и надувшись, покраснели. Смеяться было нельзя. Майор покачал головой, закурив. Всем было известно, что Кубанец при первой же возможности мчится в лагерь учёных, в котором у него имелась таинственная зазноба. Квасков, единственный из всех присутствующих, знал, с кем крутит шашни его подчинённый. Поэтому в караул на охрану учёных, отправляемый регулярно, ставил только его.

–Всё бы вам ржать, жеребцам стоялым, – майор налил воды в кружку и покрутил головой по сторонам, высматривая Чубайса, – спокойно всё просто, да? И давно… расслабились вы ребятки. Кроме мародёров и вольной гопоты – ничего ведь уже с месяц уже почитай и нет.

– Да ладно, командир, – старшина группы погладил кота, довольно жмурившегося у него на коленях, – не обижайся. Хватит ржать, остолопы деревянные. Ну?!

Спорить со старшиной не решался никто. Все знали, что обычно он был спокоен и меланхоличен. Но если его конкретно раздражали, то лучше было быстро это исправить. Или извиниться.

– Извини командир, – Бармаглот извиняющее поднял ладони, – само внимание.

Квасков поднял отложенную тетрадь:

– Выходим завтра. Группа из двенадцати человек. Причём, – Квасков поморщился, – самых лучших. Старший – Бармаглот. Из «замков» – Дихлофос. Остальных подберите сами. Это ясно?

Сидящие дружно закивали головами. Кубанец что-то хотел сказать, но не стал.

– Ну, тогда дальше. – Майор подошёл к электронной карте Района, висевшей напротив входа. – Группа Бармаглота выдвигается в район Лагеря. Пешком. Оттуда – наименьшим по риску путём, определённым из текущей ситуации, идёте в Радостный.

Командир назначенной группы нахмурился. Сослуживцам это было понятно. Идти с группой из дюжины человек в Город? Конечно, рейдеры-«одиночки» ходили туда и по одному, но… двенадцать спецназовцев это вам не вольные рейдеры. Да, силу из себя они представляют серьёзную. Но и мишень для «Пуритан» – тоже весьма серьёзная.

И при этом Бармаглот понимал, что сейчас Квасков выдаст такое, что ему, ответственному за рейд, точно понравится ещё меньше. Он не ошибся.

– С вами пойдёт группа из трёх человек. Задача простая, обеспечить безопасность, оказать прочее нужное содействие. Ну, и по окончанию операции, аккуратно вывести. Уточнения получишь при выходе. Дальше…

Теперь напряглись все остальные. Если Квасков сказал «дальше», значит, ждать нужно только задач по обеспечению группы. Но это – уже лучше. Любой из сидящих за столом понимал, что если группу ведут остальные «спецы», то шансы их коллег выбраться из Радостного – намного вырастают.

Квасков прошёлся по каптёрке.

– Взвода Гремлина и Бармаглота – готовность номер один. Бармаглотовский взвод, под моим командованием, в случае необходимости выдвигается на «вертушках». До Черты, ясен пень. Гремлин со своими парнями – на бронепоезде по «железке» до Станции.. Кубанец остаётся за старшего в группе и находится на коммуникационном центре. Всё ясно?.. Если всё, то расходимся, ребята. Готовьте людей. Бармаглот… задержись.

Капитан, уже привставший со стула, вернулся в исходное положение. Закурил, дождался, пока все вышедшие протопали как можно дальше. И только тогда спросил у Кваскова:

– Что такое, Влад? Кто с нами пойдёт и зачем? Если знаешь, то лучше не темни, не нужно.

– Ну да. Гриш, – майор заговорил заметно тише, – поведёшь «фэйсов». Причём – учёных. Что они несут с собой и за каким чёртом прутся в Припять, сами скажут. На месте. И ещё…

Бармаглот наклонился к нему, чтобы расслышать тихий шёпот командира ГСН-2.

Группа спецназовцев вышла в Район рано на рассвете. С ними шли три «специалиста»: двое молодых, развитых парней и один, выглядящий не таким крепким, как коллеги, мужчина постарше.

Майор Квасков проводил своих ребят до КПП, после чего вернулся в расположение ГСН, где уже вовсю велись приготовления к возможному десанту.


***

Территории ответственности СБ «Иринис» – Радостный.

– Давай быстрее, Кирк, шевели задницей! – Сержант Джеймс «Хэт» Хетфилд злился. – Опаздываем, джипы должны выйти через пятнадцать минут. Если по твоей вине, амиго, мы не успеем, то пеняй на себя!

Капрал, к совести которого взывал Джеймс, и, занимавший должность снайпера отделения, торопливо собирался, ворча про себя. Чёртовы местные шлюхи, не давшие вовремя вернуться в казарму!

Хетфилд хмыкнул, глядя на спешившего снайпера. Сколько лет вместе, а всё равно, достаточно один раз поднять голос. Эх, Кирк, хороший ты парняга. Сержант пригладил длинные, нарушавшие все внутренние корпоративные требования к внешности усы и, довольно улыбнувшись, вышел к ожидавшим джипам.

База якобы сотрудников агенства «Иринис», отвечавших за охрану якобы «Омни Кемикл Индастрис», жила своей обычной жизнью:

Бодро вился на лёгком ветерке звёздно-полосатый флаг. Вразвалку протопала группа рейнджеров, шедших в столовую. Папаша ухмыльнулся, вспомнив о том, как с песнями маршировали русские во время одной из его поездок в Черкассы-5. Чего добивались их командиры, заставляя солдат распевать песни во время похода за едой, сержант так и не понял. То ли дело у них, американцев…

Подтверждая мысли «морского котика», мимо него запылила группа пехотинцев, бежавшая по центральной «улице» научного городка, дружно горланя песню о капитане Джеке. Прямо за ними, за «колючкой», огораживающей техпарк, ревя двигателем и лязгая поднимая пыль, прокатился на КПП сменять собрата «Хамви». Жаль, что нельзя было ввезти в эту варварскую страну пару-тройку взводов «Абрамсов». Политика…

В стороне от городка, скрытое рощицей «бьерёзок», уже просыпалось стрельбище. Трещали автоматические винтовки и пулемёты. Гулко ухали гранатомёты.

Сержант с удовольствием втянул запах пороховой гари, солярных выхлопов и ядрёного солдатского пота, оставшегося после пробежавших мимо солдат.

– Эх, Ларс, – сказал он своему постоянному напарнику, флегматичному скандинаву, дремавшему на переднем сиденье «Хамви», – не хватает только запаха напалма. А так – чудесное утро!

– Да, Хэт, эт точно, – Ларс потянулся и поскрёб заросший щетиной подбородок, – ничего, скоро разомнёмся. Надаём пинков под зад хвалёному русскому «спьецназу». Э?..

Сержант промолчал, ничего не ответив. Как ни хорошо было смеяться над срочниками союзной группировки, но с русским спецназом Хэту сталкиваться не очень хотелось. Их группе ещё не доводилось воевать с ними, но наслышан он был достаточно.

«Котикам» приходилось сталкиваться с русскими повсюду, где интересы США и России пересекались. И сказать, что они постоянно выигрывали у бывших «красных», было нельзя. Хэт понимал, что в Районе стоят не «Альфа», «Вымпел» или «Витязь». Но от этого ему не стало. Тех данных, что позавчера выдали в штабе, с избытком хватило, чтобы понять: легко операция не пройдёт. Понимал это и командир группы «Морских котиков» капитан Тайлер.

Но, в конце концов, здесь они защищали интересы демократии, так что рассуждать о том, как оно будет, Хэту не хотелось. Он солдат и выполняет приказы. Защищает свою страну здесь, на территории бывшей «империи Зла». Вот только от кого? От шелудивых мутантов?! Папаша сплюнул и пошёл в сторону джипа командира.

Через десять минут ворота городка открылись, выпуская автомашины, которые, тихо пофыркивая дизелями, направились в сторону блокпоста на въезде в зону отчуждения. Официальная версия поездки была проста: вновь выбитое разрешение на исследовательские научные работы. И связанные с этим заборы анализов почв, воздуха и биологического материала. Капитан Тайлер и связист группы, капрал Шульдинер, уже сидели облачённые в комбинезоны «яйцеголовых». Но как подозревал Хэт – дело не обошлось и без э-э-э… «магарычьа» кому-то из состава офицеров русских, отвечавших за допуски в Район.


***

Григорий «Бармаглот», исходивший Район вдоль и поперёк, как в «старых», так и в «новых» его районах, людей зря никогда не гнал. Тем более что путь был неблизкий и весьма опасный.

Он никогда не переоценивал собственные способности, не считал себя суперменом и трезво смотрел на сложившуюся ситуацию. Вот и сейчас, ведя группу по протореннойтропе к Лагерю, Бармаглот «прокачивал» ситуацию в бешеном режиме. Потому что знал: насколько правильно и верно поведёт своих «гоблинов» с самого начала, то настолько же больше будет вероятность возвращения.

В самом задании дойти до Радостного капитан не видел ничего особо страшного. Понятно, что такое количество «спецов», пробирающихся вдоль границ «Пуритан», неминуемо привлечёт внимание. Да и ладно бы, но вот «конторщики»… Довести до коммуникаций под самим городом, найти вход в один из старых командных пунктов, в лабиринтах Росрезерва. Там они сделают своё дело, пока спецназовцы будут их прикрывать, и потом назад. Казалось бы, всё очень просто. Ага…

Бармаглот хорошо понимал, что простоты то как раз добиться не получится. Интуиция, позволившая ему так долго продержаться в Районе, подсказывала, что нужно быть предельно осторожным. Будь его воля, он пошёл бы максимум с четырьмя бойцами. И тем самым наверняка гарантировал бы вероятность успеха. Но спорить с командиром не решился. Понимал, что тот сам наверняка доказывал это дядькам с большими звёздами, отправившим их сюда.

Тем временем группа продолжала идти, продвигаясь всё глубже и глубже в Район. Вставало солнце. Ветер трепал пожухлую и желтоватую траву, ковыль, превращённый Изменением в сплошной волнующийся ковёр. Местами чётко выделялись стальные проплешины «разрыв-травы». Перекрученные прошедшими Выплесками деревья со скрипом покачивались, тряся свисающие гроздья «крапивы».

– Дихлофос, – Бармаглот щёлкнул переключателем переговорника, – через пять минут остановка. Понял?

– Да. – Идущий впереди с тремя бойцами сержант поднял руку, махнув ей в сторону опор ЛЭП, видневшейся в прорехи начавшего редеть леса. – Вон там.

– Хорошо, – капитан кивнул, – все поняли? Ну и молодцы.

Подождав, пока сержант выставит охранение, а остальные расположатся наиболее оптимально, Бармаглот подошёл к «конторщикам». Те расположились у бетонных блоков, поддерживающих опоры. Один из молодых, не сняв рюкзака, стоял, держа руку на рукояти «Никонова». Второй – сидел, привалившись спиной к арматурине. Старший расположился на сброшенном рюкзаке. Покуривал и осматривался. Увидев подходящего к ним Бармаглота, он привстал:

– По наши души, капитан?

– По ваши, – Бармаглот расстегнул карман «разгрузки», – да, что ж вы вскочили-то? Посидим, поговорим. Да и познакомиться нам лучше надо. Согласны?

– Ну а что ж не поговорить-то? – собеседник капитана понимающе улыбнулся. – Майор Забелин. А это мои коллеги, капитан Петров и капитан Иванов.

– Ну да, – Бармаглот чуть было не поперхнулся дымом, – редкие у них фамилии, по нынешним-то временам.

«Да уж, – капитан улыбнулся про себя, – комики блин, Иванов, Петров, Сидоров…Майор он. Ага, а я тогда балерина».

– Здесь меня зовут Бармаглот, – спецназовец улыбнулся, увидев вполне понятную реакцию собеседника, – прозвище такое. Принято так в Районе.

– Нда… – Забелин посмотрел на затухшую сигарету. – А нас как называть будете?

– Да никак не будем, – капитан щёлкнул зажигалкой, давая Забелину прикурить, – прозвище, оно ведь само по себе появляется. Вернёмся – поймёте. Ну а теперь поговорим о серьёзном, майор?

Бармаглот посмотрел на Забелина. Сейчас, находясь здесь, в месте, где опасность зашкаливала, он мог сделать это более внимательно. Перед выходом времени присматриваться, у него, не было. По какой-то причине потрёпанный УАЗ «Патриот» третьей модели, доставивший «конторщиков», непозволительно опоздал.

Забелин, или как его там звали, был немного постарше капитана. Невысокого роста, сухощавый, с ранними морщинами и рыжеватыми усами. Обычный стандартный мужчина лет сорока.

Его подчинённые ничем не выделялись на фоне группы. Лет по двадцать пять, высокие и крепкие парни. Одеты и экипированы так же, как и все прочие «спецы». Комбинезоны, разгрузки, шлемы. Ничего, что может их выделить среди остальных членов группы.

– Мы идём в Город, так? – капитан повернулся к Забелину.

– Так.

– Влезаем в катакомбы под городом и находим командный пункт номер три?

– Да, именно так, уважаемый Бармаглот.

– Что мы делаем там?

Забелин помолчал, крутя между пальцев сорванную травинку

– Что там? А там, капитан, нас ждёт поиск специальной изолированной камеры. В этом помещении находится то, ради чего мы туда и идём. Что это такое, я расскажу вам позже. Больше я ничего сказать пока не могу. Не обижайтесь.

Бармаглот согласно мотнул головой. То, что рассказал майор, уже давало повод относиться к подопечным более доверительно. А пока – большего и не надо.

Кивнув Забелину, капитан отошёл к Дихлофосу.

– Поднимай группу, отдохнули. Пора идти.

«Замок» передал команду через переговорник. Бойцы начали подниматься, закидывая «эрдэшки» на плечи и поправляя экипировку. Подошли двое, охранявшие тыл группы. Спецназовцы, действуя быстро и умело, вытянулись в цепочку и, оставив по флангам четырёх человек, гуськом двинулись по еле заметной тропе.

«Конторщики» двигались в середине колонны, поставив Забелина в середину.

С боков их прикрывали, чуть выдвинувшись в стороны, два бойцы группы. Хотя если присмотреться внимательно, то казалось, что они не так уж и нужны.

Бармаглот, шедший в арьегарде, обратил внимание, что «конторщики» двигаются абсолютно не нервничая, как это обычно бывает с пришедшими в Район впервые.

«А они молодцы, – скользнула невольная уважительная мысль, – даже и не верится, что в первый раз идут. Даже Забелин, которому по возрасту давно пора на пенсии быть, и то, гляди-ка, как бодро вышагивает».

Дихлофос, находившийся в голове колонны, внимательно смотрел по сторонам, отсекая всё лишнее и пытаясь углядеть возможную опасность. Спецназовец уже давно «ходил» сюда и понимал, что здесь никогда не бывает мирно и тихо.

А Район разлегся вокруг, раскинулся широкими славянскими пейзажными красотами, прямо как кустодиевская русская барышня. Ведь по-своему он, Район, был прекрасен.

Гигант-спецназовец, умевший руками разбивать кирпичи, имел одну тайную страсть. Он писал неумелые и грубые, но при этом – очень честные стихи. Про друзей, про свою тяжёлую работу. И про Район. Он почему-то понимал, в отличие от многих других, что, несмотря на все таящиеся в нём опасности, он может быть очень красив. И доказывал это постоянно.

То полыхая серебристыми зигзагами в тёмно-фиолетовом небе во время частых гроз, то переливаясь под скупым солнцем блестящими волнами местного, Изменённого ковыля.

Или закручиваясь серыми спиралями столбов пыли «с добрым утром», бликуя сполохами «разрядников» в катакомбах разрушенных зданий, еле-еле светясь бирюзовыми озерцами «ведьминого студня».

Ловушки… Они создавали то, чего не было больше на всей Земле. Страшные, завораживающие и опасные. Берущиеся из ниоткуда, кажущиеся чем-то, что не может быть настоящим.

Они – самая главная опасность Района. После людей, обитающих в нём. И среди этих двух финалистов идёт постоянный конкурс.

Каждый из рейдеров и военных, постоянно находившихся здесь, мог долго перечислять тяжести столкновений с тем, или иным местным порождением.

Голема, большого льва-грея, цербера, рептилоида, мертвяка, туманного волка и резуса – увидеть легко. Вурдалака, цверга, сфинкса или даже бэньши, если она существует, сложнее. Но против каждого из них всегда найдётся аргумент: пуля, граната, нож, приклад или кулак, если больше ничего нет.

А против аномалий? Что можно сделать против электричества «разрядников», которые загнали тебя в угол между старым зданием мехмастерской и бетонным, разваливающимся и высоким забором?

Как справиться с «добрым утроом» или двумя, прямо перед тобой и выходом из подземных коридоров? Когда за тобой слышится хриплое и не по-человечески учащённое дыхание пары вурдалаков. А у тебя – остался только «Макар» с тремя «патриками» и всё?

Дихлофос ругнулся под нос, заметив еле видное марево перед собой, и поднял вверх руку. Группа остановилась.

– Что там? – В наушниках сержанта раздался голос Бармаглота. – У меня на детекторе ничего нет.

– У меня тоже, а вот конфорку я уже заметил. Странно… Я сейчас проверю, постойте пока.

Сержант отстегнул кнопку бокового карманчика разгрузочного жилета, доставая болт, с примотанной к нему ленточкой из бинта. Самый надёжный детектор в Районе, не зависящий ни от батареек, ни от воздействия местного аномального электричества.

Бойцы, оставаясь на тех же позициях, где их остановила команда Дихлофоса, спокойно присели, аккуратно взяв на прицел свои сектора.

Сержант покрутил болт в пальцах и кинул его перед собой.

Полыхнуло. Столбы «конфорки» резко взвинтился в небо, мгновенно превратив в головёшку ворону, пролетавшую над аномалией, и, гудя, как пламя в мартеновской печи, лениво съёжились, опускаясь.

Дихлофос достал целую пригоршню маленьких металлических маркеров и начал методично определять оптимальный маршрут для прохождения.

Через пару минут он понял, что столкнулся с чем-то не совсем обычным даже для Района. И дело было не только в количестве взмывающих вверх фонтанов высокотемпературного пламени. Дихлофосу показалось, что это скопление подземных горелок – вообще нестандартно.

Он кидал болты в сторону марева над предполагаемым эпицентром ловушки, а пламя поднималось чуть сбоку. Как будто у «конфорки» хватило ума выделить из себя ложноножку. Но, ёлки-палки, она же не живая…

В наушниках раздался голос Бармаглота:

– Ну, чего там?

– Не-п-а-а-н-я-т-н-а-а-а…. – Дихлофос хмыкнул. – Ни хрена не понимаю, командир. Вектор пламени у ловушек нестандартный, и вообще странные они какие-то. Честно, если бы мы только вышли, я бы назад повернул. И постарался их обойти. Не понимаю, как их пройти.

– Подожди-ка, сейчас подойду. – Бармаглот отключился.

Подойдя к подчинённому, Александров недолго смотрел на то, как Дихлофос пытается понять: где можно пройти?

– Да-а… но назад уже не пойдёшь, – Бармаглот зло сплюнул, – с графика собьёмся. Будем пробовать здесь.

Он включил общий канал связи:

– Группа, слушай приказ. – Александров немного помолчал, собираясь с мыслями. – Идём шаг в шаг. Направляющий – Дихлофос. Первые трое, пройдя через аномалии – занимают оборону. Ещё двое – замыкающие. Всем ясно? И идём очень аккуратно, ребята.


Квасков ругался, старшина ругался и злился, а Кубанец ругался, злился и продумывал планы наказания своих подчинённых. Но если первые двое ругались и злились вслух, то старший лейтенант это проделывал про себя.

Всё шло не так, как планировалось. Станция, которую унесла с собой группа, должная дать им возможность беспрепятственно выходить на связь, молчала в первый сеанс связи. И во второй тоже.

Из двух полагающихся для десанта «крокодилов» командир первого взвода признал годным к выполнению задачи только один. У второго капитану не показалась надёжной электроника.

«Бэтэры», подогнанные к кирпичному сараю, где старшина хранил «энзэшные» боеприпасы, оказались хорошими. Только водителей выделили – хуже некуда. Срочников из предпоследнего призыва. В результате молодые бойцы были отданы на растерзание старшине, который отправил их на чистку картофана. Кваскову пришлось согласовать замену присланных водителей на двух своих, проверенных.

Потом оказалось, что ящики с патронами, которые принесли со склада АТВ – не те. Вместо стандартных девяти миллиметровых, для «Валов» и «Калашниковых 13М9», на складе выдали «семьдесят шестые» для обычных «Калашей».

Проверить должен был сержант Злой, ходивший на склад старшим. А так как в подчинение он входил к Кубанцу, то именно поэтому тот сейчас и злился.

– Вот ты мне скажи, Лёва, – Квасков ругался сидя, а старлей при этом старался стать меньше и не нависать над майором, – командует взводом кто?! …

– Я…– Тот тоскливо поник, предвкушая любимую присказку майора.

– Я, я, – Квасков постучал пальцем по столешнице, – головка… от кумулятивного снаряда!!! А за каким, спрашивается?! Товарищ старший лейтенант! Твою за ногу!!! У нас здесь! На площадке! Лежат не те патроны!!! А?!!

– Командир…

– Чего командир?!! Если в «десант» прямо сейчас, что ты с собой возьмёшь, а?!

Кубанец молчал. Крыть ему было нечем. Если бы сейчас срываться в «десант», то у бойцов с собой были бы только патроны из подсумков и «разгрузок». Дополнительные боеприпасы бросят на площадке перед расположением. За полной ненадобностью.

Квасков ещё несколько продолжал распекать подчинённого. Потом дал тому задание: взять один из «бэтэров» и мигом обменять патроны. Сам со старшиной остался дожидаться следующего сеанса связи с группой Бармаглота.

Майор злился. Ему не нравилось задание. Не нравилось то, что его пытаются использовать вслепую. Казалось бы, что здесь, в Районе, этого быть не должно. Но ведь нет!!!

Очередные «подковёрные» игры больших шишек…к чему они приведут на этот раз? Сколько нормальных ребят он уже успел похоронить? Из-за недомолвок, не до конца поставленной задачи, чьего-то желания «нагреться».

В этот момент, наконец-то вякнула, оживая и потрескивая, станция, настроенная на волну группы Бармаглота:

– Клён-50…Клён-50…Я Клён-51, я Клён-51…как слышишь?..

Квасков, успев одеть наушники и опустить гарнитуру, облегчённо вздохнул. Сквозь треск помех, неизбежных даже для работающего на закрытой волне, мощнейшего «Радия-08/ДД», то есть обладавшего повышенной дальностью диапазона, он не услышал ни треска выстрелов, ни разрыва гранат.

– Клён-50…Клён-50…

– Слышу тебя, Клён-51. Я Клён-50. Как ты, Гриша?..

– Хреново… Я… – голос Бармаглота пропадал, теряясь в вихре помех, создаваемых Чертой, – два «двухсотых» у меня уже…слышишь…

Квасков с хрустом сломал в руке карандаш, который до этого бездумно крутил между пальцев:

– Кто?

– Бармалей и Дуб… напоролись на «конфорку»… вытащить не удалось… слышишь?..

– Слышу Бармаглот, слышу. – Квасков помолчал. – Как вообще идёте?

– Идём-то хорошо, командир, – приём выровнялся, Александрова стало слышно намного лучше, – спокойно. Пришлось прижать мародёров, пятерых. Не то бы сдали.

– Специалисты?

– Всё окей, командир, – Бармаглот вздохнул в динамик, – идут как заведённые. Ну, всё, извини, что раньше не вышли на связь. Забрались в район Дельты, заглушило начисто. Ребят жалко, Влад… Ладно, до связи.

– До связи, Гриша.

Радио потрескивало, передавая в динамики только статику.

Майор щёлкнул тумблером, отключая «Радий». Встал, сжав в ладони берет, и пошёл к себе, аккуратно обходя всё, что встречал на пути.

Бойцы, знающие привычки и повадки командира, тоскливо смотрели ему вслед. Они уже понимали, что кто-то не вернётся назад. И пока неясным для них было только одно. Кто?


Солнце заходило, ныряя в низкие, ставшие багровыми тучи. Ветер, дувший с запада, натащил их на полнеба, сразу после обеда.

На разбитой бетонке, ведущей в сторону старого Лагеря, вихрились пылевые смерчики. В пролеске, тянувшемся с обеих сторон дороги, с хрюканьем носились кабаны. К группе они перестали подбегать после того, как двоих одной удачной очередью срезал пулемётчик. Людей было больше, и мутанты это понимали, несмотря на свою непроходимую, звериную тупость.

Группа Бармаглота бодро шагала вперёд. Правило, говорившее каждому о том, что переживать о потерях можно будет, только вернувшись, действовало безотказно.

Терять внимание, отвлекаясь на гибель товарищей, было нельзя. «Спецы», уже несколько лет ходившие в Район, прекрасно это понимали.

– Забелин, – Бармаглот позвал «фэйса» по переговорнику, – подойдите ко мне.

Капитан остановился на обочине, поджидая «конторщика» и осматривая людей, пытаясь понять, каков ритм группы.

Бойцы шли ровно, отвлекаясь только на помехи, носившие угрожающий характер. Никто не отставал и не выбивался вперёд. Прикомандированные «специалисты» – тоже шли хорошо.

– Да, капитан? – Забелин подошёл к Бармаглоту. – Что-то важное?

– Да. – спецназовец посмотрел на армейский КПК, закреплённый на предплечье. – Сейчас будем становиться на «лёжку». Впереди старый Лагерь.

– Понятно-о-о… – протянул Забелин. – Так там вроде бы есть блокпост? Хоть и разрушенный, но…

– Майор, – Бармаглот посмотрел на «конторщика», – здесь я командую.

– Понятно, – тот пожал плечами и развернулся, собираясь двинуться к группе, – не поспоришь. Ваша правда.

Спецназовец хмыкнул. Протянул руку и придержал его за рукав:

– Да не обижайтесь вы… А, кстати, как вас полностью?

– Лев Георгиевич, а что?

– Не обижайтесь, Лев Георгиевич! – улыбку Бармаглота было хорошо видно даже через забрало шлема, – Нельзя на блокпосте ночевать. Там… плохо там, короче.

– А что именно?

В глазах майора появился блеск, с которым Бармаглот уже сталкивался. Такое вот выражение глаз ему доводилось видеть только у одной категории людей, постоянно посещавших Район.

Учёные. Люди, которых «спецам» постоянно приходилось водить в Зону. Типы, готовые залезть в нору наверняка ополоумевшего от этого вурдалака, – если могли получить от такого поступка нужный им толк.

Поэтому Бармаглоту, определявшему таких людишек за километр, стало ясно, что Забелин – из них же.

– Хм… Подозреваем, майор, что там какая-то разновидность призрака. Не стандартная, возможно уникальная.

– А в чём это проявляется? – Забелин поймал ритм Бармаглота, пропустившего мимо себя почти всю группу и только тогда шагнувшего ей вслед. – Как выявили, что именно призрак?

– Я смотрю, – спецназовец покосился на него, – вы, Лев Георгич, разбираетесь в местных животинах?

Майор, перевесивший поудобнее автомат, утвердительно кивнул головой:

– Что есть, то есть, капитан. Доводилось работать со многими образцами.

– На большой земле? Или как?

– Да и здесь тоже бывало. Я же не первый раз в Районе. Разве что, – Забелин немного сбился с шага, – раньше вот такими прогулками не увлекался.

Бармаглот сделал себе зарубку в голове, подтверждающую мелькнувшую недавно догадку. Как он и предполагал, «конторщики» здесь уже бывали. То-то же, идут и не волнуются, не удивляются ничему…

– Ну, так вот…

Блокпост, бывший когда-то одними из ворот в Район, давно превратился в место, где человеку находиться нельзя.

Сразу после гипера и созданной им катавасии, военные пытались восстановить это место, вернуться на блокпост, удобный для наблюдения и контроля за проходящими в Район рейдерами.

Не срослось. Несколько попыток занять блокпост заканчивались одним и тем же. Смертью минимум трети личного состава.

Разводящий караула отходил от поста на несколько шагов, а когда оборачивался, постовой уже лежал с разорванной глоткой.

Боец отворачивался от своего товарища на минуту, поправить шнурки на ботинках, повернувшись – видел того посиневшим, висящим под потолком и удерживаемым непонятной силой.

Сканирование в различных диапазонах ничего не дало. Никаких следов не призраков, не кого-то ещё. И, как ни странно, на территории недалёкого Лагеря не было ничего подобного. Там переночевать можно было спокойно. Если, конечно, не напороться на обычных противников.

– Вот в связи с этим, – Бармаглот посмотрел на Забелина, – мы в Лагерь и топаем.

– Ясно. Ну, в лагерь, так в Лагерь.

Тем временем группа втягивалась на территорию разрушенного места детского отдыха, бывшего некогда главной отправной точкой вольных бродяг…


Старые, обветшалые коробки корпусов с провалами окон-глазниц.

Перекосившийся забор с облупленной от времени краской на досках.

Стены, покрытые густым слоём «чёрной плесени».

Заросли сухих бустылей, торчащих повсюду.

Выцветшие сигаретные пачки, каким-то чудом не унесённые ветром.

Проржавевшие пустые консервные банки, валяющиеся в избытке вокруг.

Стекло бутылок, хрустящее под подошвами тяжёлых ботинок.

Много пожелтевших, отшлифованных дождями костей.

И гильзы, гильзы, гильзы.


– Командир, – возникший в проёме Дихлофос кашлянул, – посты расставил. Сейчас поесть приготовим. Я схожу, окрестности гляну.

– Хорошо, – Бармаглот одобрительно кивнул, – возьми с собой капитана Иванова. Он просил.

Сержант ушёл. Через какое-то время за окном, затянутым куском полиэтиленовой плёнки, найденной бойцами в подвале, послышались его отрывистые команды.

Майор Забелин и капитан Александров расположились в одной из трёх комнатушек полуразвалившегося дома, где остановилась группа. Сейчас они полулежали на снятых рюкзаках. Бармаглот, закинув ноги на снятый «броник», курил, вспоминая прошедший день.

Группа прошла первую часть пути хорошо. От графика не отклонились. Завтра с утра, при условии раннего выхода, должны были добраться до Колымы. Этим капитан был доволен.

А вот потеря двоих проверенных бойцов, вспыхнувших живыми факелами, угнетала его всё сильнее и сильнее. Казалось бы, что он лично мог сделать? Как помешать?! Ведь оба были в Районе постоянно, знали все его ловушки…

Бармаглот чуть прикрыл глаза, отматывая назад плёнку собственного документального фильма:


Вот он осторожно шагает за идущим впереди него пулемётчиком. Сзади – аккуратно идут «конторщики». Краем глаза Бармаглот замечает, как колышется горячий воздух справа, показывает им на него рукой.

Дихлофос, движущийся в голове маленькой колонны, тщательно выбирает каждый участок грунта, на который наступает. Узенькая, еле заметная тропинка между тесно посаженными «конфорками», ограниченная неоплавленными головками болтов, проходится группой очень медленно.

Но, тем не менее, они идут вперёд. Постепенно уже становится видно – где кончается этот странный коридор, созданный Районом. Через двадцать минут после начала прохождения, Дихлофос наконец выходит на чистый кусок земли. Крутит головой по сторонам, проверяет маршрут оставшимися болтами. И одобрительно машет рукой.

Группа выбирается следом за ним. Бойцы смахивают пот, густо выступивший на лице каждого. Дошли!

– Молод…– Бармаглот не успевает сказать начатое …

Сзади – бешеные человеческие крики и торжествующий рёв двух взметнувшихся огненных гейзеров. И двое его, капитана Александрова, людей, вспыхнувших газовыми факелами, где-то ошибшихся и сейчас погибающих. Страшной, как и любая в Районе, смертью.


В дверь кто-то аккуратно постучал, оторвав его от воспоминаний:

– Да!

Один из бойцов, появившись в дверях, занёс разогретые банки и кружки с кипятком, парившие в холодном вечернем воздухе. Поставив всё богатство на покосившийся подоконник, он залез в карман, достав сублимированный хлеб в упаковке из фольги.

– Спасибо, Саша, – Бармаглот опустил ноги, – сами-то поели?

– Да, командир, – спецназовец повернулся в дверях, едва не задев притолоку коротким ёжиком волос, – сейчас половина отбиваться будет. Дихлофос не сказал, во сколько выходим. Не подскажете?

– Как рассветает нормально, так и выйдем. – Бармаглот распечатал хлеб, понюхав со свистом улетучивающийся воздух. – Так что давайте спать, кто свободен. Сам дождись Валеру. Решите, кто и как на посты выходит, зайдёте доложить.

– Гут. – Боец повернулся и вышел.

Какое-то время Забелин и Бармаглот молчали, поедая рис с говядиной из стандартного армейского сухого пайка. Есть после последнего марша хотелось очень сильно. За время перехода группа умудрилась сделать всего один привал. Оно того стоило. Бармаглот рассчитывал выйти к цели через полтора суток. Но не загадывал. Этого он не любил.

Капитан корил себя за то, что тогда начал хвалить ребят раньше, чем вышли из ловушек те, последние. В Районе приходилось считаться с приметами, как бы глупо это не казалось тем, кто не находился в ней постоянно. Вот и сейчас, ему думалось, что не скажи он тогда «молодцы», то…

– Ээм… – Забелин взял в руки кружку с крепко заваренным кофе, – Бармаглот?

– Нда, Лев Григорьич? – капитан вопросительно поднял вверх брови.

– Не желаете ли? Армянский, настоящий. – Майор достал из внутреннего кормана «штормовки» серебристую фляжку. – Может, плеснём, вы как, не против?

– Абсолютно, – Бармаглот подставил кружку, наслаждаясь запахом густой смоляного цвета жидкости, льющейся в кружку тонкой струйкой, – немного не повредит. Как настроение, майор?

Забелин, глотнув обжигающего кофе, помолчал, похлопал по карманам, разыскивая зажигалку. Достал «Зиппо» в кожаном чехле, прикурил абсолютно выпендрёжную «Диабло Неро», затянулся и только тогда ответил:

– Настроение пока очень хорошее, капитан. Дай-то Бог, и дальше бы так. Ну, время покажет. Жаль, конечно, ваших ребят. Честно, от всей души. Но это же Район…

– Нда…

Сидели, курили и молчали. Забелин начал что-то насвистывать под нос. Возможно, просто хотел поднять настроению спецназовцу, кто знает. Того и гляди, подумалось Бармаглоту, сейчас ещё анекдоты начнёт травить.

– Бармаглот?

– Да, Лев Георгиевич?

– Ведь вы один из тех военных, кто остался в живых после гипер-Всплеска?

– Ну да…один из тех самых, немногих. Кто остался в живых.

– И не попросил потом о переводе?

Бармаглот, отрицательно мотнув головой, прихлебнул ароматный кофе, глядя на растрескавшуюся штукатурку стены, и откинулся на стену, вспоминая…


– Р-р-р-о-о-о-та-а-а-а… в р-у-у-у-ж-ь-ё-ё-ё!!! …

Ввалившийся в расположение десантников дежурный, сержант Котов, с побелевшим лицом и выпученным глазами разевал в крике перекошенный рот:

– Быстрее, пацаны, быстрее!!!

Спавшие вповалку на койках бойцы вскакивали. Ошалело смотря по сторонам, пытались понять, в чём дело? Боевая тревога или учебная?! Ведь только что пришли с Района, где торчали две недели, сменив на Выезде «эмвэдэшников» республики Казакстан.

За стенами казармы – рвала воздух визгом сирена. Было слышно, как в техпарке, взрыкивая движками, заводятся БМД-эшки и БТР-ы. Что это?! Что это, мать вашу?!!

Старлей Александров, вылетевший из своей комнаты, торопливо застёгивал кнопки куртки. Только что на его командирский КПК поступил сигнал «Шторм». Вариант, который просчитывался в штабе группировки только гипотетически.

– Кот! Ко-о-о-т!!! – Александров заорал, заставив дежурного подбежать к себе. – КХО открыл?

– Так точно, тов…

– Давай быстрее, Кот. – Лейтенант затянул ремни набедренной кобуры. – Знаешь, что точно произошло?

Сержант покачал головой:

– Да ничё не знаю, Гриш, – Кот растерянно пожал плечами, – над Зоной что-то творится. Эфир забит помехами. Слышал, что волна гона идёт через периметр. Слышишь?

Старший лейтенант Александров, которого вызывали позывным «Бармаглот», прислушался.

Издалека накатывалась какофония звуков, в которой ему привычно удалось выделить отдельные ноты.

Сухой треск «Калашей» и «Никоновых».

Громкий кашель крупнокалиберных ЗУ-шек и «Утесов» с «Сарматами».

Отдельно звучащие таканья «ПК» и «Печенегов».

Басистые разрывы «восемьдесят вторых» и «сто двадцатых» мин артиллеристов.

Быстрые хлопки пушек «БМП» и «БМД».

Взрывы срываемых волной мутантов «монок» и «озээмок».

И накатывающий через эти знакомые звуки рёв, в котором не хотелось ничего выделять.

Потому что и так было всё предельно ясно…

Сейчас там, прорвав проволоку ограждений, снеся ряд минных полей и прикрываясь бушующим, бешеным и аномальным электричеством Черты, сюда неслись, забыв вражду:

Отдельные особи поводырей, обманывающих прицелы снайперов.

Стаи орфо-псов, воющих в ожидании скорой добычи.

Группы массивных церберов, сносящих всё на своём пути.

Громады големов, опрокидывающих пулемётные гнёзда.

Торопливо рыскающие группы резусов, трясущих окровавленными рылами.

Вырывающиеся вперёд, смазанные туши ревущих вурдалаков.

Толпы задевающих друг друга Местных, поливающих всё впереди свинцом.

Скользящие тени смоков, кислотой поливающих сверху.

И тьма других, которых знали намного хуже.

Ожившая картина Босха, изображающая развёрзнутый Ад. Ад здесь. На земле.

Волна Изменённых захлестнула позиции военных, подминая под себя тех, кто их не оставил, или не успел уйти. Рота Александрова была уже на марше, когда.


– Капитан, капита-а-ан… – Кто-то тряс его за плечо, не давая успеть пристегнуть оставшийся магазин и прикрыть ребят…

– А?! Что?!! – Бармаглот вскинулся, откидывая от себя Дихлофоса. – Что за на…

Капитан сел, положив руки на колени. Рядом, печально смотря на него, сидел Дихлофос.

– Роту выводили, командир? – «Замок» участливо наклонился. – Вот ведь…

Бармаглот откинулся к стенке, шумно глотая воздух. Сердце бешено колотилось, подавая в виски тревожные сигналы пульса. Капитан потряс головой, отгоняя наваждения кошмара, приснившегося за те полчаса, которые он себе позволил.

– Забелин-то где? – Бармаглот торопливо щёлкнул зажигалкой. – А?!

– Да он уже с десять минут как на улице. – Сержант успокаивающе похлопал командира по колену. – Ничего не видел и ничего, стал быть, не слышал. Не переживай, Сергеич, всё в порядке. Я вовремя зашёл, как раз как вы начали в разгрузку за магазином лезть…. Ну, и разбудил.

Бармаглот затянулся горьким сигаретным дымом. Такого с ним давно не происходило. Что смогло спровоцировать вот такое, чёткое и реалистичное возвращение воспоминаний о гибели его ребят? Этого он не знал.

Может быть, давящая обстановка в Лагере, может быть, какое-то воздействие оказало присутствие Забелина. Новый человек, которому он явно хотел рассказать про гипер-Всплеск, но не успел, соскользнув в пропасть сна.

Как бы то ни было, сейчас думать про это – явно поздно. Хорошо ещё, что «конторщик» не видел и не слышал того бреда, что он наверняка бормотал в забытье. Ничего не скажешь, замечательное мнение сложилось бы у чекиста о командире одной из самых лучших спецгрупп Района.

– Так, ладно, – капитан потёр вспотевшее лицо, окончательно пытаясь прийти в себя, – давай, Валер, докладывай. Что и как в окрестностях?

Дихлофос кивнул и, встав, начал рассказывать:

– В общем – спокойно. Прошлись по два километра во все стороны. Ловушки не зашкаливают. Зверьё бегает как обычно, не сильно наглея, но и не очень опасаясь. Судя по всему, давно здесь никто не шлялся в большом количестве. Либо шли очень умело. Следов, в общем, подозрительных не обнаружили. Видели двух рейдеров, но те прошли мимо. Мы не показывались. Они с «Солянки», Саб их знает. Башкир какой-то и дружбан его. Парни лояльные и ни на кого, кроме Сдобного, не работающие.

– Ясно. Ну да ладно. Люди на постах?

– Да. Вокруг тихо. Чекисты просятся в караул. По одному. Брать?

– Бери. Все трое?

– Нет. Только эти два близнеца, неодинаковых с лица. А они ещё те «кэмелы», командир, весь день под грузом топали, и хоть бы хны. Не нравятся они мне.

Бармаглот вздохнул:

– Мне, Валера, представь только, они тоже не очень нравятся. А что делать?

– Ну да. Дальше идти, наверное?

Дихлофос тихо прыснул. Бармаглот неодобрительно покосился на него:

– Чего ржём, жеребец ты мой ретивый? Смешинка, что ли, в рот попала?

– Да не… Просто подумал, а если бы Кубанец здесь был, что бы он сейчас предложил? Объявил бы, что группа подверглась неизвестному излучению и срочно требуется полная госпитализация в районе лагеря учёных. И сам бы, раз, и к своему бабцу?

– Во ты даун, а, Дихлофос? – Бармаглот покачал головой. – Я тя в отпуск отправлю. Когда вернёмся. А то, как посмотрю, у тебя крышу рвать начало. Ладно, давайте, воздухом подышим, и спать.

Выйдя из дома, капитан увидел «конторщиков», тихо разговаривающих у старого, засохшего, тополя. Завидев появившегося командира «спецов», Забелин оторвался от разговора с подчинёнными и подошёл к нему.

– Вздремнули, капитан? – На лице чекиста Бармаглот не увидел ни капли насмешки, только понимание его состояния человеком, знакомым с подобными ситуациями. – Я даже немного занервничал, когда вы отрубились. А потом – понял, что просто заснули.

– Да, Лев Георгиевич, – капитану было мучительно стыдно, несмотря на то, что причин стыда он не понимал, – всё ж таки, наверное, не выспался вчера. Да и ребят жалко, которые в «конфорку» угодили. Никак не привыкнешь к такому полностью.

– Не оправдывайтесь, Бармаглот, – Забелин внимательно посмотрел на собеседника, – вы же не экзамен по аутотренингу сдаёте, как на выпуске в «Рязанке». Я всё понимаю. Вы мне лучше скажите, ничего против иметь не будете, если мои ребята тоже покараулят ночью?

Капитан ответил, практически не задумываясь:

– Да нет, конечно, Лев Георгиевич. Не понимаю, правда, зачем? Но ничего против этого не усматриваю.

– Ну и хорошо. Тогда они сами разберутся, кто первый, кто второй. А я, с вашего разрешения, пойду, подремлю.

– Спокойной ночи, майор.

– И вам скучного дежурства, капитан.

Майор Лев Георгиевич Забелин, находящийся в Районе по призванию и долгу, поднялся в дом, намереваясь поспать несколько часов.

Капитан Григорий Александров, ненавидевший Район лютой ненавистью и из-за этого не позволяющий себе уехать, пошёл на первый обход постов.

Бойцы группы, стоявшие на постах, просто несли караул и думали об одном: как вернуться на базу в полном составе.

Они и близко не могли понять, как непредсказуемый Район относится к ним. А он погрузился в сон – чтобы стать с утра ещё опасней.


Майор Квасков, давно проведший очередной сеанс связи с группой Бармаглота, лежал на койке, дымя «Явой» и почёсывая за ухом наглеца Чубайса.

Командир ГСН-2, давно и прочно решивший, что больше не станет бросать своих ребят, терпеливо ожидал развязки, понимая, что она не за горами. Единственным его желанием было успеть.

Во что бы то ни стало успеть вмешаться тогда, когда его парням это будет особенно необходимо. И, если бы он знал о группе рейдера Пикассо, сейчас ночевавшей на старой МТС, неизвестно, как бы развивалась дальше ситуация с заданием Центра.

А еще, и тем, и другим, было неизвестно, что отправленная вслед Насте и Алексею группа из семерых «конторщиков» сейчас агонизировала.

Зажатая наёмниками между зданиями старой свинофермы, отстреливающая последние патроны, лишённая «глушилками» всей связи.

А если бы и знали, разве могли бы что-то поменять?..


Группа «котиков» капитана Тайлера также готовилась ко сну. «Хамви», доставившие их к максимальной для автомобилей отметке, оказались как нельзя кстати. Дошедшие за оставшуюся часть дня до старых развалин на окраинах Радостного солдаты теперь имели большое преимущество перед русскими.

Тайлер, высокий и худой кентуккиец, сидел на куске бетонной плиты, смотря в ночную темноту. Он полностью доверял Папаше, который сейчас, проверив посты, осматривал позицию снайпера.

Задание, полученное «котиком» в штабе, было простым и ясным. Дождаться группы русских военных, которые наверняка выйдут в данную точку. В случае изменения маршрута, о чём Тайлеру сообщат через спутниковую связь, перегруппироваться. При контакте с русскими – уничтожить всех. За исключением одного человека. Мужчины лет сорока, без серьёзного защитного снаряжения и с рыжеватыми усами. Его доставить в штаб.

Тайлер и его люди терпеливо ждали.

Взгляд в прошлое – 4

Квасков стоял на крыльце военного госпиталя в Новочеркасске. Одинокий, грустный и разом постаревший, опирающийся на трость. Бедро всё ещё не хотело слушаться его, как раньше.

На груди – золотистая звезда. Краповый берет, который он всегда с гордостью носил на голове, сейчас был аккуратно заправлен за погон френча. Новые «бегунки» с одинокой большой звездой, одетые кем-то на форму, ещё ни разу не побывали в стирке.

Он стоял, прислушиваясь к гудкам машин, пробегавшим по шоссе, весёлым крикам ребятни в соседнем детсаду, воркованию голубей, топтавшихся возле лавочек с выздоравливающими. Смотрел, впитывал и слушал эту мирную жизнь. И вспоминал…


Разрывы гранат на склоне горы, находившейся далеко отсюда. Захлёбывающиеся очереди из пулемётных гнёзд, которыми хлестали по солдатам, поднимавшимся по склонам, надёжно прикрытые толстыми слоями бетона пулемётчики. Крики раненых, валившихся на землю и пытающихся ползти в сторону высоты, окружённой огнём.

Всё как обычно. Всегда одно и то же. Кто-то либо проморгал, либо не захотел увидеть, что, в принципе, уже было неважно. Сейчас, когда «полевой» полк Ахмеда ибн-Хафизи захватил в очередной раз горный район Дага.

Три отряда спецназовцев-срочников ВВ. Артиллерийский дивизион бригады быстрого реагирования, находившийся неподалёку на учениях. Отряд местного ОМОНа и ополченцы.

Они пытались сотворить невозможное и несбыточное. Штурмовали давно подготовленные позиции. Шли вперёд, не дождавшись серьёзной артподготовки. Их поддерживало три «крокодила», сейчас жирно дымящих у подножия горы. Ракеты у перешедшего границу зверья имелись.

И, все-таки, они пытались. Как известно, к цели движется тот, кто хотя бы ползёт. И сейчас им приходилось это доказывать на собственном, очень дорогом, примере.

Зенитчики, засевшие на высотах напротив, держались, как могли, сметаемые выстрелами из гранатомётов и миномётов…

Ополченцы, те, которые постоянно держат дома оружие, залёгшие за грудами битого кирпича у подножия горы, обстреливали высоту, несмотря на огненный шквал…

А спецназ и омоновцы, вжавшись в пожухлую осеннюю траву, терпеливо поднимались наверх, падая под пулями, но все равно – вцепляясь в каждый метр отвоёванного склона…

Тогда его, залитого кровью, своей и чужой, струйками и ручейками сбегавшей по запылённой форме, на руках вынесли три бойца отряда. Но он не хотел уходить из боя…

– Сержант, сержант, ё… твою мать! Куда ты меня тащишь!!! Пусти б…ь! Пусти!!!

– Да держите его, дауны сраные. – Сержант, исполняющий в отряде обязанности медика, торопливо сдёргивал пластиковый колпачок одноразового инъектора. – ИПП доставайте быстрее, шевелитесь, гамадрилы беременные!

Квасков мутнеющим взглядом смотрел в сторону высоты, где сейчас:

Летел, вскрикнув тонким голосом, поражённый пулей снайпера, коротышка Маугли, когда-то давно мечтавший попасть на войну и получить «крап», как у старшего брата.

Падал, скрюченными пальцами загребая землю, здоровяк Дизель, напоровшийся на «растяжку».

Тащил на себе обмякшую громаду пулемётчика Бабачачи сержант Младшой, ещё совсем недавно получивший письмо от девушки, которая скоро должна была родить ему ребёнка.

И ещё, вдалеке, на белеющей полоске грунтовки, уходящей к внутренней границе, он видел столб пыли, вихрем несшийся вперёд, вздымаемый тяжёлыми гусеницами и колёсами техники.

Техники бригады ВДВ, спешившей на помощь. И это было последнее, что он увидел перед тем, как провалится в благословенную мглу забытья.


Майор Квасков, выписавшись из госпиталя, недолго думая подал рапорт об отставке с действительной службы. Его отпустили. Неохотно, но всё-таки отпустили.

Два месяца и всю компенсацию за ранения он потратил, чтобы проехать все места, откуда были родом его ребята. Несмотря на просьбы, нигде не задерживался дольше, чем на день, не вынося боли, отражавшейся в глазах родителей, братьев, сестёр, жён и детей…

Но, спустя полгода не выдержал и поддался на просьбу бывшего однокурсника, командовавшего одной из групп специального назначения, находящихся в Районе «Радостный-55». Восстановился в звании. Через год, после гибели своего товарища, принял на себя командование ГСН-2.

Глава 5: Топь – Парк

Страх накатывал всё сильнее и сильнее, пока не достиг того пика, когда терпеть его стало просто невозможно. Тёмной, сплошной стеной закрыл всё вокруг, навалился невнятной, душащей громадой на грудь. Необъяснимый и нерациональный. Выход, где он?! Какой?! Где?! Как, куда сбежать от ужаса?!

Настя вырывалась из чёрного омута сна… Рвалась вперёд, ломая хрупкие стены забытья, выдираясь из глубин, которые засасывали её всё сильнее…

Что-то оставалось во сне, что-то важное, что-то предупреждающее… Только какое предупреждение, о чём?! Девушка потрясла головой, оглядываясь вокруг, восстанавливая угасающие остатки сна, говорившего о том, что сейчас на улице погибают её спутники. Нож. Большой зазубренный нож в руках того, кого рейдеры привыкли считать своим другом. И сейчас он там, снаружи, их всех!..

Настя вскинулась, отбрасывая в сторону куртку, которой её кто-то заботливо накрыл. Задыхаясь, глотая воздух, водя выпученными глазами по сторонам. Взглядом хватаясь за всё, что могло помочь поймать реальность, настоящую и живую. Пусть не самую лучшую и добрую, но хотя бы знакомую. Близкую. Свою…

Она сидела, прислонившись спиной к стене земляного погребка, в котором группа переждала Всплеск. Стена была холодная, когда-то давно закрытая досками, плотно сколоченными друг к другу. Сейчас доски по большей части были вырваны на растопку. Из прорех постоянно ссыпалась земля, сбиваясь в кучки на полу.

Настя шумно вдохнула воздух, проталкивая его в лёгкие. По шее сползла вниз тонкая струйка холодного пота. Девушка оглянулась по сторонам: в погребке было пусто, попутчики отсутствовали.

Что-то настойчиво стучало в голове, пытаясь ворваться в сознание. Какое-то невнятное и неопределённое чувство, которое Настя сейчас пыталась понять. Наполовину стёртое воспоминание, заставляющее все внутри сжаться, словно в ожидании чего-то плохого, просочившегося даже в сон.

Что же случилось, пока она спала?!! Какая напасть могла произойти?! Где все?! Она ничего не слышала с улицы, что ещё более убеждало её в мысли о том, что не всё в порядке. Утихающий было страх опять начал медленно подниматься, заворачиваясь ледяным штопором адреналина где-то в районе солнечного сплетения.

«Что за хрень! Что это было?!»

Настя встала. Рука ещё болела, хотя и не так сильно. Левой она перехватила «УЗИ», повесив автомат на плечо, и, придерживая его, начала подниматься по старым, трухлявым ступенькам, ведущим наружу.

Первым, что бросилось ей в глаза, был небольшой костерок, над которым грелись громадные, заросшие жёстким чёрным волосом, кисти рук. Эти мощные лапы принадлежали третьему рейдеру из команды проводников, подрядившихся довести их до Радостного. Большому. Сам же он смотрел на неё из-под покатого лба маленькими глазами, и улыбался. Настя коротко вскрикнула и вскинула автомат…


Скопа курила, сидя на пеньке. Сколько раз она обещала бросить – я даже и вспомнить не смогу. С последнего раза прошло, наверное, около двух месяцев. Но,пока это не начало мешать ей совершать все те физические экзерсисы, которые нам приходилось вытворять в Районе, она точно не бросит окончательно.

Большой варил на костерке кофе. Он отыскал где-то в кладовке этой полуразвалившейся избушки старый, металлический кофейник, и теперь, раскопав на дне своего рюкзака пакет молотого полуфабриката, колдовал над его готовкой.

Алексей сидел на коньке, который, несмотря на солидный возраст, ещё вполне мог выдержать его вес. Сидел не зря, не с дури великовозрастной, и не уподобляясь малолетнему дачному хулигану. «Конторщик» выполнял функции наблюдателя, внимательно следя за округой.

Я пытался выйти на связь с «Солянкой». Лже-оператор, как и договаривались, с самого утра предоставил в наше пользование спутниковый телефон, который давал надежду услышать Сдобного. Наши КПК транслировать сигнал, к сожалению, не могли. Прошедший Выплеск насытил Черту, которая была уже близко, огромным количеством аномального электричества, сводящего с ума большинство приборов. Пока связаться с Кротовкой у меня не выходило. Но попыток я пока не оставлял.

Дверь погребка, где мы пережидали выброс, заскрипела, открываясь. Скопа захохотала, глядя на Настю и показавшийся ствол «УЗИ». Через несколько секунд и мне стало ясно, почему, и, одновременно, не до смеха.

Настя, выползшая на свет божий, являла собой зрелище удивительное. Если не сказать больше. Растрёпанная, как швабра, что, в общем-то, удивительным не было, как и то, что её комбинезон не отличался чистотой. Но как раз это и не привлекало.

А вот ее глаза…

Глаза отражали готовность драться со всем, что только встретится на пути. Будь то стая рептилоидов, толпа зомби или банда мародёров. Да хоть отряд американских морских пехотинцев или имперских штурмовиков из «Звёздных войн». И автомат, направленный в сторону Большого, который немедленно откатился вбок, только способствовал тому, что девушка воспринималась очень серьёзно.

Она ошалело глянула нас с Алексеем, на замолчавшую Скопу, остановилась на затаившимся за старым пнём Большом, и, пристально посмотрев на него, стекла по стенке и разревелась, зашмыгав носом.

– Дураки-и-и! – Настя всхлипывала, уткнувшись лицом в крепко сжатые кулаки. – Чего смешного то?! Я же чуть с ума там не сошла-а-а… Идиотка! Подумала, что вас….

– Настя! – Скопа, одним прыжком оказавшаяся возле девушки, крепко прижала её к себе. – Да ты что?! Всё хорошо, что ты… Не плачь. Ну, прости меня, пожалуйста. Ты такая грозная вылезла… Как тут не поржать-то?!

– Да уж. – Я прокашлялся, сплюнув на пожухлую траву. – Некрасиво получилось. Настя, как себя чувствуешь? Рука?! И чем, прости, вызван такой взрыв эмоций?

«Журналистка», уже почти успокоившаяся, отстранилась от Скопы и только тихо всхлипывала. Она подняла на меня зарёванные глаза:

– Рука-то? Да хорошо, вроде. Не смотрела ещё. Действует. Чуть ноет, правда. – Настя покрутила головой по сторонам, усмотрела Большого и явственно вздрогнула.

Так… Что-то здесь совсем не то, разобраться бы, что именно. И тут ожил спутниковый, поймавший сигнал. О чём он не замедлил нас известить, выдав целую трель попискиваний.

Мне пришлось незамедлительно набирать номер Сдобного, который я мог бы оттарабанить даже глубокой ночью и спросонья. На этот раз он ответил….


…Группа топала вперёд уже с полчаса. Сеанс связи даром не прошёл, расставив всё на свои места.

Мой друг подтвердил всё, о чём ночью рассказал Алексей. О том, что мы действительно шли в Радостный из-за специальной операции. Основной целью которой было устранение Создателей. Сдобный, когда-то попавшийся на махинациях с нелегальной перевозкой редких «артефактов», был вынужден сотрудничать с «беспекой». Оказывать всю необходимую помощь и поддержку, и, в том числе, живой силой. То есть нами.

Эх, Серёга, Серёга… Старый перестраховщик, етить-колотить! Ну, неужели нельзя было рассказать всё там, на месте. Неужели я бы отказался? Плюнул бы на нашу с тобой, давно ставшую нерушимой, дружбу?! Хотя….

Может, и прав был мой старый напарник…. Кто его знает, как повел бы себя Большой. Скопа пойдет со мной в любом случае, а вот он? Агр-о-о-о-мадный вопрос. Зато теперь точно идёт, не отворачивая и не оглядываясь назад.

– Впереди спуск в овраг. – Голос Скопы возник в коммуникаторе. – Идите осторожно. Прямо перед ним – «провал», небольшой, но неудобный для обхождения.

– Понял тебя, спасибо. – Оглянулся, глазами отыскивая Настю. Нужды в этом не было, она и так шла за мной след в след. – Большой, присмотри за тылами, когда спускаться будем.

Ох, Настя… Что ж ты темнишь, зачем молчишь? Что ты умудрилась увидеть во сне во время Всплеска? Не знаешь простейшей вещи, о которой вам наверняка не говорили инструкторы. Про то, что каждый раз, когда над Районом проносится безумный энергетический поток, многие рейдеры начинают сходить с ума. Видеть то, что никогда не случится. Разговаривать с теми, кто давно умер. Совершать безумные поступки, которые никогда бы не совершили в другое время. Дай только добраться до относительно спокойного места… Устрою допрос с пристрастием о том, что же тебе примерещилось, раз ты чуть не пристрелила нашего пулемётчика.

Спуск в овражек был довольно пологим и удобным. «Провал» мы быстро обошли, благо, что он легко фиксировался не только датчиками, а и просто глазами. Скопа уже сидела за стволом почерневшего от времени дуба, шаря по сторонам стволом винтовки. Мы начали спускаться. Я первый, за мной Настя. Потом – «оператор», и под конец должен был спуститься Большой.

Беда, как известно, не приходит одна. Нас ждали.

Скопа всё-таки успела заприметить пару непонятных кустов, которые её насторожили. И выстрелила по ним прежде, чем с двух сторон по нам открыли огонь.

Я столкнул на землю «журналистку», сам грохнулся рядом, открыв ответную стрельбу. Из-за большого берёзового пня торчал ствол «Печенега», плюющегося свинцом куда-то влево. Алексея слышно не было. Что было и немудрено. Тяжело стрелять в ответ, когда в тебе несколько кровоточащих дырок.

У нападавших не получилось взять нас полностью врасплох. Сейчас они постепенно превращали бой из активной стадии нападения в пассивную осаду.

Судя по звукам выстрелов, их было пятеро, хотя не исключено, что сначала было больше. Всё-таки Скопа промахивается редко, а, раз так, то, вероятнее всего, это были те шестеро, про которых нам говорил Конь. Но от осознания этого легче почему-то не становилось.

Ну, ладно… Нужно закончить эту ситуацию, ставшую абсолютно нехорошей. Поехали!

…Я не знаю, почему наши противники не применили гранат, да и не хочется интересоваться. Только мне точно никто не запретит этого сделать. Отстёгиваю кнопку на кармане, достаю гранату, отжимаю усики, и вытаскиваю чеку. Еле слышно в динамик шлема: Ч-ц-ц-ц!!!

…Скопа, услышав этот смешной, и давно знакомый условный знак, выстрелами заставляет прижаться тех, что справа. Нападавшие вжимаются в землю, безрезультатно отстреливаясь.

…Большой, успевший, как оказалось, заменить коробку с лентой, так же успешно не даёт и головы поднять двоим слева.

…Взмахиваю рукой, и, дымящая сгорающим порохом запала, устаревшая, но, тем не менее, весьма адекватная к подобным ситуациям «эфка» летит вправо от меня. Настя успевает откатиться за большой поваленный ствол, прижимаясь ко мне…

…Взрыв, громкий и рвущий перепонки тех, у кого уши ничем не защищены…

…Справа – мгновенная мёртвая тишина…

…Скопа, быстро сменив позицию, стреляет по тем двум, которых так удачно прижал Большой. Ствол её винтовки чуть дёргается, отправляя в полёт маленьких смертельных насекомых.

– Всё. – В наушниках слышится её голос. – Все шестеро. Большой, подстрахуй, я спускаюсь.

Встаю и иду к Алексею. Настя оказывается рядом с ним раньше, и сейчас сидит рядом на коленях, прижимая к груди его голову. Лейтенант хрипит, пуская из разом обмётанных губ кровавые пузыри и вязкую слюну. К гадалке не ходи, чтобы понять, что «оператору» осталось не так уж и много. Пять пуль, три в лёгкие, а две в район селезёнки. Явно бронебойные, потому как комбинезоны у наших подопечных всё-таки были не каким-то фуфлом.

– Лёшка, Л-ё-ё-ё-ш-к-а-а… – Девушка чуть покачивается, не замечая слёз, пробивающих дорожки на её покрытом пылью лице. – Как же ты так, Лёшка?!

Как же… Нда… Жалко парня. Сколько раз сталкивался со смертью таких как он, моих ровесников, а всё равно – пережимает что-то в груди.

На какое-то время….

Прихрамывая и ругаясь, в овраг спустился Большой. Его правая нога уже была перетянута жгутом, и кровь начала подсыхать, поблёскивая на камуфляже комбинезона. Вот это ещё хуже. Если у него что-то серьёзное, то не знаю, как мы продолжим путь дальше.

Скопа, матюгнувшись и сплюнув, позвала меня. Направившись к ней и продравшись через заросли крапивы и лебеды, я увидел, что спустилась она не зря.

Один из трёх наёмников, затаившихся справа, был ещё жив. В том, что это были наёмники, сомнений у меня не осталось. Слишком хорошая экипировка и абсолютно незнакомые лица под снятыми Скопой шлемами.

Последний из них, тяжело хватая воздух открытым ртом, сейчас лежал передо мной. Чуть старше тридцати лет, короткий ёжик чёрных волос, приметный шрам, по диагонали пересекавший лицо, светло-зелёные глаза.

– Ты кто? – Присев на корточки, поинтересовался я. – А, земляк?

– А тебе не всё равно? – Отхаркнув вязкую слюну, прошипел «пёс войны». – Какая хрен разница, если ты меня сейчас вальнёшь, Пикассо?

– Ну вот. – Достав из кармана сигарету, я щёлкнул зажигалкой, прикуривая. – Ты даже знаешь, кто я такой. А мне, представь себе, очень интересно узнать, как тебя зовут, и на кой ляд, спрашивается, вы нас здесь караулили? И почему именно здесь?

– И ради чего мне тебе что-то говорить? – Наёмник уставился на меня побелевшими от боли глазами. Хорошо по нему прошлись осколки, распахали всю левую сторону на хрен. – В чём мой профит, если я один чёрт скоро загнусь? Сигарету дай лучше, хоть курну напоследок…

– Да на, такого дерьма-то не жалко. – Я воткнул ему в зубы прикуренную табачную палочку. – А в чём профит, говоришь? Да в том, что у меня с собой есть несколько волшебных ампул. Впрысну тебе содержимое одной, и всё, ты уже сразу с дружками у привратника Петра в «козла» режешься, ожидая очереди на комиссию. А нет, так валяйся здесь до вечера, один чёрт раньше ведь не сдохнешь. Сам понимаешь, что по-всякому можно здесь загорать до того момента, как окочуришься. Мне бы вот не хотелось, чтобы на моих собственных глазах, мне какая-нибудь гнида кишки начала выгрызать. Что теперь скажешь? Желаешь сразу помереть, или всё-таки хотца помучиться?

– Даааа… – Он закашлялся. – Говорили мне, что скотина ты редкостная, несмотря на то, что выглядишь пай-мальчиком. Считай, что уговорил. Меня Волком кличут. Андрюха Волков я, с Новосибирска.

– Вот и умница. – Я отвлёкся, попросив Скопу, к тому времени закончившую потрошить вещи наёмников, присмотреть за остальными нашими компаньонами. – А теперь – ври по порядку. Кто, как, и зачем вас нашёл и послал за нами, да так умно, что вы постоянно впереди шли. Рассказывай, птица-говорун, не стыдись…

– Ну, ты и гнида всё-таки, художник засратый. – Волк ещё раз сплюнул становившуюся красной слюну. – Знаешь, чем прижать. Ну, слушай, раз такое дело… Наняли нас обычным порядком, через куратора. Выплатили аванс, очень хороший, к слову. Знал бы, чем кончится, послал бы нахер такой заказ… Переоценили себя, да уж… Кто заказчик, точно не знаю. Подозреваю, что со стороны американцев кто-то был. Хрен бы кто из наших, «совковых», такой аванс выплатил… Данные дали точные, на твою группу и на этих двух… А про маршрут, которым вы шли, нам вчера только известно стало. Мне же куратор и передал, по станции, в аккурат перед Всплеском, пока она не гикнулась… Ох ты ж чёрт, больно-то как…

Наёмник заметно бледнел, и дышал всё тяжелее. Видно, он и в самом деле переоценил себя. А, может, дело было в болевом шоке. Не знаю. Мне-то сразу было ясно, что до вечера он не дотянет. Максимум час-полтора ещё, и всё, прими Господи душу раба твоего, Александра Волкова… Блефовал я, конечно, намеренно, но как ещё-то было поступать?

– Слышь, Пикассо… – Волк уже начинал сипеть. – Мне-то теперь по барабану… За вами ещё наверняка кто-то идёт… Чую я, что так и есть… Слишком уж куратор серьёзный был…

Да уж, спасибо тебе, Саша… Хоть и перед смертью, а поступил как хороший человек…

Он не успел ничего понять, когда я воткнул иглу уже давно готового инъектора ему в шею. П-ш-ш-ш… «Блаженная смерть» – средство безотказное. Оно проверено временем и боевым опытом….

Наёмник Саша Волков, родившийся в Новосибирске и бывший когда-то самым любимым мальчиком для своей мамы, улыбнулся, задрожал всем телом, и, вытянувшись, уснул навсегда. Спи спокойно, «пёс войны». Надеюсь, ты простишь меня, понимая, что я только защищал себя и друзей. Придёт мой срок – встретимся…

Алексей, к тому времени, как я подошёл, уже умер. Настя успокоилась и сидела рядом с ним, положив его голову к себе на колени. Я не знаю, насколько хорошо они друг друга знали и были ли близки… Но сейчас мне было искренне жаль и её, эту хорошую и славную девушку, и её напарника. И пускай они пытались нас обмануть… Какая разница? Да никакой. Просто ещё одним хорошим человеком стало меньше.


Мы закопали его в зарослях бурьяна, под молодой берёзкой, прикрепив к её стволу небольшую картонку, на которой написали имя и фамилию. Никто не гарантирует того, что в скором времени её кто-нибудь не сорвёт, но, тем не менее…

Из найденных на телах наёмников гранат я устроил несколько растяжек. Небольшой сюрприз для мародёров и местного зверья, если кто-нибудь из них решит порыться в его последнем пристанище.

«Диких гусей», пришедших по наши головы в Район, мы дотащили до ближайшей конфорки, куда их и покидали. Вспыхнув факелами, они быстро вознеслись на небеса, подобно древним язычникам здешних мест. Dust to dust, как говорится…


Пора было двигаться дальше, несмотря на то, что Большой был ранен. Ладно, хоть обработанная гемоклеем и перетянутая ИПП рана не мешала ему двигаться в хорошем темпе.

Топь – не самое гостеприимное место в Районе. Здесь хватает таких тварей, что перед ними может поблекнуть весь зоопарк самого Радостного. А уж сколько из них встречается чуть ли не в единичном экземпляре – это вообще не известно. Но от своего ярко выраженного индивидуализма они явно не становились менее опасными. Так что идти нам приходилось быстро, но очень и очень осторожно, постоянно оглядываясь по сторонам.

Тем временем жизнь вокруг кипела и била ключом. И хорошо, что не ключом на «тридцать два» и по нашим головам.

Топь, как ни странно, регенерировала более-менее нормальную природу куда как раньше остальных областей Района. Во всяком случае, даже из птиц здесь были не только вороны, как в других местах. Пару раз мимо с кряканьем пронеслось несколько уток. Хотя, конечно, охотиться на них я бы точно не стал. Мало ли….

Идти теперь стало сложнее. Хотя Большой и расстрелял две из своих трёх коробок с лентами, груза у нас не убавилось. Пришлось взять с собой «Хеклер» погибшего Алексея, чтобы как-нибудь уравнять наши потери в боеприпасах. Захватить все подходящие патроны из снаряжения наёмников. Вторую винтовку Скопы пришлось нести мне, так как наш богатырь после кровопотери явно стал уставать.

Поворачивать назад мы не рискнули. Возможно, что Волк и врал, возможно, что и нет. Проверять не хотелось. Идя вперёд, мы могли наткнуться на кого-то из наших ребят, и тогда будет проще. В голове уже давно появилась твёрдая убеждённость в том, что до Радостного я пойду в любом случае. Даже если останусь один.

Я ни хрена не спаситель мира. Не верю в то, что меня, за моё участие, ожидает что-то грандиозное. Но если за нами посылают несколько групп наёмников – значит, дело серьёзное, и довести до конца его нужно из принципа. Да, вот такой я дурень. И плевать мне, что и кто про меня подумает. Тупо пойду вперёд, насколько хватит сил и везения, дотяну, и, стиснув зубы, закончу начатое дело.

Датчик ловушек тихо щёлкал, выявляя новые опасности. Идти было не тяжело. Здесь, на Топи, серьёзные ловушки увидеть можно издалека. А мелкие здесь и не попадаются. Такой вот парадокс.

Тропинка заметно сужалась, углубляясь в высокий, в человеческий рост, камыш. Эх, хорошо, что здесь змеи почему-то не водятся. Терпеть не могу этих гадин. Любых, включая ужей. И это не значит, что я не умею их готовить, как кошек из «бородатого» анекдота. Как раз-таки готовить и умею. И есть тоже, если придётся. Что, вполне возможно, совсем не за горами. Хоть и расходуем мы еду аккуратно, она у нас не бесконечная. А артефакта типа «скатерть-самобранка» ещё никто не находил. И хорошо, что у каждого из наших врагов-наёмников при себе оказалось по нетронутому армейскому сухпаю.

Мы шли вперёд, хлюпая подошвами ботинок по влажной и глинистой земле. Вот что-что, а почвы в районе Топи гадостные до невозможности. Помнится, как-то раз пришлось шляться здесь в самом начале рейдерской карьеры. У нас со Сдобным были тогда абсолютно одинаковые «берцы» российского производства. Стандартные, унифицированные. Мне-то повезло, а вот ему – не очень. В какой-то момент до него дошло, что правая подошва отсутствует. Оторвало полностью. Засосало в тягучую жижу и вырывало вместе с гвоздями. Приколотив её прикладом, мы повернули назад. Как раз после того случая серьёзно занялись экипировкой. Вышли на «грековскую» Лабораторию, в которой заказали своё первое дорогое снаряжение.

Скопа, как обычно, шла впереди. Вот только теперь ей не приходилось удаляться дальше, чем на пять метров. Нужды в этом не было, так как мы всё более превращались из группы, способной выдержать любое нападение, в группу санитаров и раненых. Большой, которого я заставил идти в середине нашей четвёрки, всё сильнее сопел и покряхтывал, не давая нам ускоряться. Настя, пришедшая в себя и всё более уверенно ворочавшая по сторонам головой, сгибалась под тяжестью дополнительного груза. Позволить себе помочь ей и тащить вес, который помешал бы мне нормально следить за обстановкой, я не мог. Наше положение и так уже напоминало трагифарс. Нужно было найти нормальное место для отдыха и разобраться в дальнейших действиях.

Подходящее место попалось достаточно нескоро. К тому времени Большой захромал ещё сильнее. Ну, а Настю начало всё больше и больше гнуть к земле.

Камыш стал заметно реже. В одном из просветов Скопа усмотрела небольшую поляну, со всех сторон окружённую ивами и густым кустарником. Туда, после оперативного сканирования и поверхностного визуального осмотра, мы и направились.

– Фу-у-х, – Настя скинула рюкзак и шлёпнулась на задницу, блаженно вытягивая ноги перед собой. – Сейчас бы ботинки снять. И в душ, или в ванну… Э-э-эх, мечты, мечты.

– Да уж, мечтать не вредно, эт точно. – Большой, поморщившись, опустился рядом с «журналисткой». – Чёрт, ребята, а ведь меня не на шутку колбасит…

Скопа, поднявшаяся на небольшой взгорок в зарослях кустарника, торопливо метнула в меня озабоченный взгляд. Ситуация принимала нехороший оборот. Абсолютно непохоже на Большого прозвучало то, что он сказал, совсем непохоже. Видно, всё же укатали нашего мустанга-иноходца крутые горки. Нашлась и на старуху проруха.

– Плохо… – Настя немного отодвинулась от Большого. – Сильно болит?

– Да болит уж. – Тот поморщился. – Мешает. Пикассо, а ведь я вам тоже мешаю, а? Нельзя мне с вами дальше-то тащиться. Давай, я здесь где-нибудь останусь, а?

– Вот давай, чудище лесное, ты не будешь хрень тут всякую пороть, а? – Зло и отрывисто бросила Скопа. – И, может, нам стоило прямо там тебя добить? Ну, чтобы вообще не переживать. Не находишь?

– Это уж совсем кардинально как-то, – Большой усмехнулся. – Хотя… Кто знает?

Гхмм… Это уже я поперхнулся и воззрился на нашего здоровяка с явно читаемым в глазах вопросом: «А всё ли у тебя с головой в порядке»?!!

– Хорош пургу-то гнать, Большой! – Такого ему говорить мне ещё не приходилось. – Ты чего? О чём говоришь то?!! И не стыдно ведь… Значит, так. Сейчас выходим на открытую волну, узнаём, есть ли кто-нибудь из наших рядом. Потом, Настя, ты объясняешь нам со Скопой, куда и зачем нам идти. Что делать на месте. А ты сама остаёшься с Большим. Если, конечно, нас и правда команда мальчишей-плохишей не догонит.

– Я не останусь! – Девушка встала на ноги. – Свою задачу на вас не переложу. Ясно, Пикассо?! Я офицер ФСБ, иду с конкретным приказом и целью. Указывать мне ты не имеешь права. Всё ясно?

Угу. Действительно, она же офиц-е-ее-р ФСБ. Ну, надо же, и как я забыл? Всё вроде верно, но… Ведь она не просто боится нарушить приказ, а ещё и перепугана тем, что может остаться с Большим. Хватит, наверное, тянуть с разговором, о котором думал совсем недавно.

– Настя, на пару минут. – Я направился в сторону одиноко торчащего дерева, полощущего ветвями над болотной гладью.

Девушка встала и пошла за мной. Отойдя ровно на то расстояние, которое позволяло говорить, не боясь, что Большой нас услышит, я задал давно вертевшийся на языке вопрос:

– Зачем ты хотела стрелять в него? Там, возле избушки? Что это было такое?!

Настя немного замялась, не решаясь рассказать что-то сразу. Ну, а потом…

Как я и думал – это был сон. Страшный, нелогичный, и кажущийся абсолютно естественным. Сон, в котором Большой нашинковал нас всех, одного за другим. Что спровоцировало его?! Да кто же сможет сказать точно…

Всплеск, усталость, потрясение от первого знакомства с Районом, усугублённое и его легендарными обитателями, встретившимися нам. Наверное, всё это вместе и родило тот безумный коктейль, который растёкся по её нервам плотными потоками адреналина и заставил поверить в его реальность. Она до сих пор верила в него! Боялась остаться один на один с нашим пулемётчиком, когда-то сбежавшим с «Большой земли», совершившим убийство противника по рингу и казавшемуся ей каким-то ожившим кошмаром.

И это – у офицера Конторы. Пускай и у девушки, ну и что? Вон стоит Скопа, которая сразу приняла Район таким, какой он есть. Ставшая той, кем она является сейчас. А, положив руку на сердце, кем её можно назвать, кроме как высококвалифицированным убийцей? На нашей с ней совести очень много жизней. Да, мы никого и никогда не «утилизировали» за деньги. Хотя предложения поступали регулярно. Нет, убивали только тогда, когда приходилось защищать собственные жизни.

А Настя? Подготовленный, и, наверняка, прошедший кучи тестов и испытаний сотрудник ФСБ. Организации, кого попало в свои стройные ряды не берущей. Да и приказ для нее остается Приказом. Именно так – с большой буквы.

Это даже радует и греет душу. Возможно, она действительно честный и хороший человек, пытающийся защитить свою Родину. Ну что же… Мы ей поможем.

Громкий хруст ломаемого камыша прервал мои размышления. Твою м-а-а-а-ть!..


Пушечными ядрами ломая хрусткие стебли и продираясь сквозь кустарник, на нас летели высокие, оплетённые жгутами мышц, фигуры с серо-зеленоватой кожей.

Вурдалаки… Гуманоидного типа твари, похожие на одновременно скрещённых безумным генетиком прямоходящего комодского варана и чемпиона по бодибилдингу. Новые дети Района, появившиеся на свет как раз перед самым гипер-Всплеском. Большие, кровожадные и хитрые донельзя страхолюжины.

Они не могут при атаке «смазываться» как серые львы, и они не такие большие. Но это не мешает им быть намного быстрее и сильнее, обычного человека.

Эти мутанты не пользуются оружием, как местные, но могут собираться вместе – в такие вот стаи. И ещё. Как и всех прочих Изменённых, их останавливает только продырявленная голова. Желательно при помощи большого калибра и с первого выстрела.

Я рванул с места вперёд, рвя на ходу ремешок кобуры «Гюрзы», и понимая, что стрелять из «Калаша» нельзя. Слишком сильно закрыли своими спинами мой сектор стрельбы эти поганцы. Одна очередь бронебойными патронами, которые прошьют их насквозь, и всё, конец ребятам.

Десять тварей, живучих и сильных. Пятнадцать метров до них я преодолел за несколько секунд, когда меня сбил с ног последний, до времени затаившийся в камышах.

Я полетел на землю. Боком проехал по скользкой траве и постарался быстро развернуться в его сторону. Не получилось…

Вурдалак с размаху впечатал мне своей корявой ступнёй в живот. В глазах потемнело, воздух с хрипом вылетел из лёгких. Единственное, что я успел сделать, так это не выпустить «Гюрзу», и ткнуть ею наотмашь в район, как мне показалось, его головы. Попал. Громкий хруст нижней челюсти мутанта чётко дал мне в этом убедиться.

Тварь откинуло от меня, чем я не замедлил воспользоваться, быстро передёрнув ствольную коробку и всадив ему пару пуль в голову. И тут сзади громко и отчётливо крикнула Настя, зовя меня на помощь.

Возле неё валялась сломанной грудой мышц туша одного из сероватых упырей. Второй мутант, сумевший выбить её короткий автомат, сейчас, сбив её с ног, сгрёб девушку за кевларовую ткань воротника, нанося свободной рукой удары по защищенному комбинезоном корпусу. Пока только это и спасало её от острых когтей, украшавших его длиннющие узловатые пальцы.

Со стороны моих ребят успокаивающе слышались хлопки одного из «Стечкиных» Скопы. Не знаю, как там Большой, но явно он не станет лёгкой добычей для этих уродов.

Примерно так я подумал, подлетая к Насте. Ну, разве что думал не так складно и спокойно. Вурдалак, своим звериным чутьём почуявший меня, успел обернуться. Ровно на столько, чтобы мне стало как можно удобнее воткнуть ствол своего пистолета прямо в раскрытую, рычащую и слюнявую пасть, утыканную длинными зубами, сделавшими бы своим наличием честь для любой из больших белых акул. Ба-а-ан-г!!!

Умница, лейтенант ФСБ! Она успела опустить забрало своего шлема, благодаря чему и выжила. Правда, сейчас оно было полностью покрыто содержимым уродливой, шишковатой головы мутанта. Ну, так то – не беда. Отмоет. Если живой останется.

Развернувшись в сторону ребят, я наконец-то увидел греющую душу картину. Трое из нападавших мутантов уже валялись на земле и не двигались. С места рванул в их сторону, на ходу всадив три пули в голову ближайшего мутанта. Их осталось шесть. Тем временем Скопа, подхватив дробовик Большого, откатилась в сторону, отвлекая на себя ещё троих. Вот это они сделали определённо зря…

Наш здоровяк заряжал патроны собственноручно, и всегда только картечью. Восемь выстрелов из «Вепря», и, как результат, на земле прибавляются трупы мутантов. С развороченными грудными клетками и наполовину снесёнными гипертрофированными «тыквами».

Как оказалось – у Большого перекосило ленту. Что не помешало ему использовать свой «Печенег» не менее убойно. С той лишь разницей, что вместо ствола, выплёвывающего пули, он применил приклад. Да, да… Именно превратив пулемёт в импровизированную дубину. С результатом воистину ошеломительным.

Взмах и удар! Хруст! Одного из вурдалаков откидывает на соседа, заляпывая того вылетевшим содержимым головы.

Следующий мутант напарывается на мощный тычок концом приклада прямо в морду. Лицевые кости вминаются внутрь. Кровь густого багрового цвета брызжет во все стороны. Тварь, успевая издать рёв, валится навзничь.

Последний вурдалак, забрызганный липкой смесью из мозгов и крови, стекающей по сероватой коже, успел отскочить с биссектрис наших со Скопой стволов. Сейчас его закрывала от нас широченная спина Большого, не давая возможности стрелять. Вот чёрт!!!

– Пикассо, Скопа, стойте! – Большой опустил пулемёт и остановил нас взмахом руки. – Давненько я не разминался как следует, хех…

Он медленно и аккуратно опустил «Печенега» на землю, поставив его на разложенные сошки.

Вурдалак, спиной прижимавшийся к двум сросшимся ивам, ворча и порыкивая, смотрел на него. Мышцы мутанта, шевелящиеся под кожей клубками больших потревоженных змей, напряглись. Тварь, наклонив набок голову, с хрипом прогоняла воздух через вывернутые ноздри. И, подрагивая острыми кончиками ушей, внимательно следила за Большим буркалами своих глубоко посаженных и косоватых глаз.

– Что он хочет делать?! – Подошедшая Настя удивлённо смотрела на эту сцену. – Скопа? Он с ним что, драться собрался?!

Скопа, никак не прореагировав на слова «конторщицы», немного переместилась влево, начав поднимать ствол второго АПС-а. Вурдалак рыкнул и незаметно качнулся в сторону, снова спрятавшись за спину Большого.

Вот хитрая скотина… И, сколько бы не твердили мне всякие «яйцеголовые» умники про то, что интеллекта у многих мутантов нет и в зачаточном состоянии, никогда им не верил. И, наверное, поступал правильно. А то, что наш бывший чемпион-супертяж неожиданно решил развлечься?! Успеем мы со Скопой, в случае чего.

Большой сделал шаг вперёд, взмахнув левой рукой. Вурдалак, зашипев и подняв свои когтистые грабки, дёрнулся в сторону, тут же напоровшись на молниеносный хук справа. Ч-п-о-о-о-к!

Левая сторона «лица» Изменённого немедленно вмялась куда-то внутрь. Не знаю, как вёл себя Большой когда-то на ринге, но надеюсь, что бил не так…

Тварь кинуло на прогнувшийся ствол росшего сзади деревца. Глухой удар мощной спины, столкнувшейся с отпружинившей её ивой!

Большой, уже шагнувший ему навстречу, быстро провёл серию-связку из пяти ударов, слившихся в одну размытую линию….

Удар правой рукой в нижнюю, выступающую вперёд челюсть, с торчавшими из неё клыками…

Нижний прямой, свободной левой, под рёбра, заставивший мутанта согнуться пополам…

Правой рукой Большой гвозданул вурдалаку прямо в левое, оттопыренное ухо, заросшее реденькой паклей шерсти…

Ещё один удар левой последовал точно в область грудины только начавшего распрямляться урода. Сухо щёлкнула треснувшая кость…

И завершающий, взрывной выпад кувалдой правого кулака, пришедшийся прямо в приплюснутый нос вурдалака, вгоняя тому переносицу внутрь черепа…

Порождённая Районом большая и сильная тварь сползала по двойному стволу росшей за ним ивы. Закатившиеся белки и поток, именно поток, бурой, резко пахнущей крови, текущий из полностью перекорёженного носа…

Только что, прямо на наших глазах, Большой сотворил легенду. И, как оказалось, эта легенда была заснята камерой, невесть каким образом оказавшейся в руках Насти. Нда…

КПК заверещал, сразу привлекая к себе внимание. Взглянув на него, мне почему-то немедленно захотелось убраться отсюда. Шесть точек, засечённых коммуникатором не так уж и далеко от нас, никак не внушали доверия.

– Быстро! – Скопа понимающе кивнула головой, сразу метнувшись в сторону наших вещей. – Валим отсюда. Большой, идти сможешь?

– Да… Но, насчёт пробежки, если придётся, не знаю.


Мы торопливо уходили от места недавнего побоища. Движущиеся точки, засечённые хитрым прибором, прошедшим курс тотального апгрейда в Лаборатории, не собирались останавливаться. Наоборот, они приближались к нам со всё более возрастающими скоростью и уверенностью.

Кто это мог быть, меня волновало мало. Переданный на закрытой волне сигнал «свой-чужой» наши преследователи проигнорировали. Спокойно дожидаться столкновения с ними не хотелось. Не та ситуация и не тот расклад. Если эти – такие же ребятки, как те, что были с Волком, ничего хорошего ждать не приходилось. И я почему-то был уверен, что мы с ними можем не справиться даже из засады.

Время шло. Солнце начинало скатываться за горизонт всё быстрее. Мы шли вперёд, стараясь оторваться, пересекали Топь, стремясь выйти как можно ближе к Парку. Там были остатки полуразрушенных строений, в которых можно принять бой.

Большой тяжело дышал и всё больше и больше бледнел, тихо матерясь сквозь зубы. Скопа часто оглядывалась на него, и в её глазах начала мелькать обречённость, так ей не свойственная. Я понимал, что сейчас мелькало в голове моего снайпера, моей замечательной девчонки. И, как ни старался не думать про это, сбежать от собственных мыслей не мог.

Вполне возможно, что скоро нам придётся принять последний бой. И весьма сомнительно, что, даже выиграв его, все мы останемся целы.

Периодически мы по очереди отправляли в эфир сообщения о помощи. Но вокруг как будто всё вымерло. Ни одного рейдера в округе не было. И это тоже не давало никаких поводов для позитивного взгляда в будущее.

– Настя. – Я, догнав девушку, повернулся к ней. – Возможно, нам придётся отбиваться. Бросить Большого мы не можем. Никто из наших ребят здесь сейчас не шляется. Так что я не знаю, каким образом ты сможешь закончить своё задание. Могу скинуть тебе на КПК самую короткую дорогу, по которой ты сможешь выбраться…

– Пикассо. – Настя сдунула с лица прилипшую, мокрую от пота, прядь волос. – Ты мне бы лучше скинул дорогу до Города. Я одна пойду. Может, смогу отвлечь тех, кто висит на хвосте. Если подам им знак о том, что это меня они ищут.

– Ты не сдурела, часом? – Услышав о предлагаемой девушкой перспективе, я чуть было не споткнулся. – Ты как себе это представляешь? Я не знаю, как мы все вместе туда дойдём, не говоря уж про тебя одну. Нет, Насть, это не вариант.

– Послушай, сталкер! – Девушка резко остановилась. – Это – моя работа. Мой долг, в конце-то концов. Пойми ты, Пикассо, что я просто должна. Хотя бы в память о Лёшке, чтобы он не просто так погиб. Понимаешь?!

– Да хватит уже, брат! – Скопа тоже остановилась, повернувшись к нам. – Что ты с ней споришь?! Надо – пусть идёт. Я, конечно, всё понимаю. И насчёт долга, и насчёт приказов. Но Большой мне дороже всех тех, про кого они нам говорили. Да плевать мне на то, что, то ли произойдёт, а то ли нет. Вот мой друг. Он меня вытаскивал неоднократно из такой задницы, что мне самой вспоминать страшно. Неужели я его брошу? Хочет – пускай идёт. А маршрут… Я тебе сама маршрут скину. Не будешь тупить, так пройдёшь.

– Согласен Скопа, – я покивал головой. – Выберемся с Топи, Настя, так иди куда хочешь. А бросать Большого я тоже не собираюсь.

– Ну, спасибо, – Большой хмыкнул. – Ща заплачу просто…


Под ногами всё так же хлюпало и чавкало. Конца и края не было видно этой жиже и всему, что на ней жило и росло.

Я очень не люблю её… Очень-очень. И потому, что здесь и без отсутствующих змей, немеряно всякой ползучей гадости. И потому что здесь всегда сыро. А также из-за того, что здесь куда как сложнее отслеживать ту пакость, что Зона подсовывает нам постоянно.

Не говоря про то, что, благодаря буйной растительности и высокому радиационному фону, флору здесь стоило опасаться так же, как и фауну.

Мы шли как можно более осторожно. Обходили вывороченные и гниющие стволы деревьев, на которые наши приборы просто заливались писком. Старались не сходить с еле видной, кем-то протоптанной дорожки, изгибающейся причудливыми зигзагами.

Несколько раз Настя умудрялась проваливаться в какие-то ямы, наполненные зелёной, отвратительно пахнущей, водой. Её тут же вытаскивал Большой, шедший прямо за ней. К счастью, это была просто вода, но адреналина эти случаи добавляли здорово.

На экранчике КПК чётко фиксировались точки, всё быстрее и быстрее догоняющие нас. Остановились они только раз, и, судя по всему, именно в том месте, где недавно был наш бой.

Приходилось торопиться, рискуя вляпаться в какую-нибудь дрянь. Ну, а куда нам было деваться? Тем более что приборы начали выдавать информацию о том, что, согласно данным карты, мы всё ближе и ближе к выходу из болот. Дополнительных сил это нам не придало, но бодрости явно прибавило.

И тут мы увидели это…

Ряд невысоких, голубоватых огоньков, лижущих всё вокруг своими языками. Штук семь-восемь, перегородивших нам путь, и тихо перемещающихся по замкнутой дуге. Таких красивых, и, на взгляд неопытного сталкера, абсолютно неопасных.

Болотные огни. Эльмы, холодные убийцы…

В кругу, который они описывали, виднелись кости. Крупный скелет и остатки старого ручного пулемёта без цевья и приклада. Эльмы поедают практически любую органику, в том числе и деревянные части оружия. Почему они и эти кости не слопали? Да кто их мутантов знает?

И ещё – они очень и очень быстрые, чуткие, и охотящиеся подобием стаи.

Нам не доводилось сталкиваться с ними так близко. Как-то раз, когда я и Сдобный бродили в этих местах, мы чуть было не напоролись на такую же стайку. Тогда мы их увидели метров за двести. И сзади нас никто не преследовал.

А сейчас за нами шла погоня. С обеих сторон была болотная жижа, и в неё я бы не полез и под дулом наставленного на меня пистолета. Счётчик биоактивности затрещал как обезумевший, когда я направил его в сторону воды. Вот чёрт, а…

– Да-а-а, – протянула Скопа. – И чего делать будем?

Я пожал плечами, стараясь отогнать накатывающее чувство бессилия. Вернуться назад и сесть в засаду, ожидая тех, кто шёл за нами? Тоже вариант, конечно… Если не учитывать физического состояния нашего героического войска. Ситу-ё-вина-а-а…

Эльмы всё так же монотонно двигались по кругу, ожидая новых жертв. И входить в их состав мне не хотелось. Категорически. Думай, Пикассо, думай. Ты ж в голову не только ешь и куришь, ты ж ею, типа, ещё и мыслишь. Хомо сапиенс-рейдерус – существо хитрое и изворотливое, как-никак.

Идея пришла. Возможно, не самая удачная, и, возможно, невыполнимая. Но не стоять же просто так? Не ждать, с какой стороны придется встречать смерть?! Правильно, не стоять, а действовать.

Во-о-н то деревце, которое справа от этих мелких зелёных ухарей, что-то кренится чересчур, ага… А если мы его да гранаткой, да под корешочки, а?!

Пальцы привычно пробежались по нижнему ряду карманчиков разгрузки, нащупывая ВОГ. И не натолкнулись ни на одну из тупых головок гранат для подствольника. На какой-то миг я почувствовал, как по спине пробежала вниз одинокая холодная капля пота.

А потом я нащупал знакомую до слёз ребристую поверхность. Есть!!! Да не одна, а целых три. Жить можно.

– Ты это, Пикассо. – Большой присел за невысоким холмиком, рукой прижимая Настю к земле. – Давай, пальни, как следует. А то, если не получится вдруг, нет у меня ни сил, ни желания изображать из себя кенийского бегуна на дальние дистанции. Не побегу. Лучше сдохну, и буду потом к тебе по ночам являться. Греметь цепями и завывать.

– Угу, – буркнул я, прицеливаясь. – Стреляю!

Фыркнув, подствольник отправил гранату в полёт. Нам повезло. ВОГом тяжеловато свалить дерево, но тут была Топь, и корни не выдержали. Дерево рухнуло.

Эльмы ринулись в его сторону, подтверждая гипотезу о том, что они реагируют на то, что можно было бы назвать тектоническими колебаниями. Хотя по мне – на то, как дерево грохнулось.

А мы рванули вперёд, с места взяв скорость, которую возьмёт не каждый олимпийский чемпион. Хорошо, что у Большого не было задето ничего, что помешало бы ему бежать.

Голубые огоньки, несмотря на то, что дерево было для них сейчас первостепенной целью, всё-таки среагировали на нас. Слившиеся в одну большую, ярко-голубую полосу, огни метнулись к нам, стелясь над землёй. А мы неслись вперёд, благо, что впереди не отмечалось никаких других аномалий. Было ли это результатом того, что здесь появились эльмы, или нет, я не знаю. Но то, что нам это помогло, было ясно, как дважды два.

Скорость нас спасла. Эльмы гнали нас ещё около трёхсот метров, потом всё-таки отстали, уйдя в сторону. Но не назад, за ногу их, а то пришлось бы нашей погоне хоть немного, но напрячься. Впереди посветлело, деревья, заслонявшие собой низкое небо, заканчивались. Стали попадаться первые следы того, что до остатков цивилизации осталось немного. Попался остов ЗиЛка, проржавевший насквозь. Чуть в стороне, заросшая бегунком, торчала кирпичная, разрушенная автобусная остановка. И, самое главное, не так уж и близко, но и не так далеко, как три часа назад, виднелись большие плиты бетонного забора, опоясывающего территорию бывшего складского комплекса. Дошли, всё-таки, почти до самого Радостного.

– Быстрее! – Скопа, оглянувшаяся через плечо, подстегнула нас криком. – Быстрее, они нас догоняют!

Свистнула пуля, пролетевшая мимо Насти. Я оглянулся…

С десяток фигур в разномастных комбинезонах, выбегали из тех кустов, которые скрывали за собой выход с Топи, оставленный нами недавно. А впереди возникла полоса тёмной голой земли. Черта. Приборы вырубились…


Пули отсекали кирпичную крошку от стен разбитых зданий, находящихся в пригороде Радостного. Большой, прижав щёку к прикладу «Печенега» отсекал нападавших последними очередями. Патронов у него осталось всего ничего.

Нас всё-таки прижали возле Парка. Да, пройти через Черту удалось почти без потерь. Почти…

Они смогли нас догнать, и с ходу начали бить по нам. Невезучий Большой, уже получивший в этом рейде свою пулю, схлопотал ещё и осколками от близко разорвавшегося ВОГа. Они здорово сумели прорвать ему комбинезон, разодрав в хлам ткань и бронепластины и повредив часть спины.

Мы отправили Настю по предложенному Скопой маршруту, а сами, засев в старых зданиях, отбивались от преследовавших нас наёмников.

Они крепко нас обложили, и, к слову, их оказалось не шесть, а девять. Двух Скопа сумела снять ещё издали. Одного зацепил я, и сейчас он не подавал признаков жизни, валяясь сломанной куклой в зарослях крапивы и лопухов. Но это радовало меня всё меньше и меньше, так как их оставалось как раз-таки шестеро, а у нас явно заканчивались патроны.

– Большой, ты как?! – Через коммуникатор поинтересовалась у пулемётчика Скопа, сидевшая на чердаке, и методично пытавшаяся подбить ещё кого-нибудь.

– Средняя степень паршивости, – буркнул пулемётчик. – От потери крови не умру. Но один хрен, неприятно. У меня всего очереди на три «патриков» осталось. Потом кирпичами откидываться начну.

– Лови. – Я кинул ему «Хеклер» Алексея и подсумок с магазинами. – Аккуратнее, больше нет.

– Понял тебя, спасибо. – Большой, прицелившись, выпустил одну длинную очередь. После чего, аккуратно сложив сошки, отставил «Печенег» в сторону. – Попал всё-таки, хех…

– Ай, малацца. – Скопа коротко хохотнула в переговорник. – Так держать, братишки!

Судя по всему, теперь их осталось пятеро. Ну что же, попробуем ещё немного с ними поиграть. Авось, и в этот раз мы подтвердим славу одних из самых удачливых бродяг Района и выкарабкаемся?

Я попытался прикинуть все возможные варианты, при которых мы точно сможем победить. И, как ни крути, а придётся мне попытаться зайти к ним с правого фланга, где меня сможет прикрыть большая автоцистерна, упрямо догнивавшая под открытым небом. Если, конечно, удастся нормально проползти через полуподвальное помещение соседнего здания.

Скопа, которой, поднявшись к ней на чердак, яобъяснил всё, что хотел, согласно кивнула головой, и выставила вверх большой палец. Большой, взявший себе мой «АКС», решительно подполз к моей бойнице, не забыв пальнуть в свою из «Хеклера».

Ну, а мне придётся идти с пистолетом и ножом. Да и ладно. Если всё будет хорошо – вполне хватит одной из двух оставшихся у меня гранат, чтобы накрыть их всех и сразу.

Перекинувшись через бетонную плиту, перегораживающую выход из нашей разваливающейся крепости, я торопливо прополз несколько метров до окошка соседнего барака, ведущего в подвал. Вжавшись в землю, покрутил головой по сторонам. Убедился, что никого вокруг нет, и «щучкой» нырнул в окно…

…И влетел выставленными руками аккурат в грудь нашедшемуся всё-таки смышлёному «псу войны», собиравшемуся подкрасться к нам тем же способом.

Наёмника отбросило к стене, довольно хорошо приложив об неё. И, к счастью, его автомат оказался у противоположной стены. К сожалению, я не успел вытащить «Гюрзу», когда он, ошалело потряся головой, кинулся на меня.

Первый его выпад, классический маваси-гири, я удачно отбил контрударом. Второй, незамысловатый прямой в голову – тоже. А вот третьим, быстрым левым хуком, он отправил меня в сторону окна, из которого я только что сверзился.

О-о-ох!!! Бедный мой хребет, вошедший в фулл-контакт с ребристой кирпичной стеной…

Тем временем наёмник, судя по всему, не решившийся кинуться за автоматом, двинулся в мою сторону, прокручивая между пальцев хищное щучье лезвие «Полковника Боуи», бывшего любимой ухорезкой этой категории обитателей Района.

Ну-ну… У меня есть для тебя сюрприз. Сказано ведь – ищи пророка в своём отечестве.

Моим сюрпризом был НР. Нож разведчика, не протерпевший изменений с самого своего выпуска, в девяностых годах прошлого столетия. И патрон калибром девять миллиметров, выстреливаемый из его рукояти.

Он понял свою ошибку, но было достаточно поздно. Глупая гордость, которая шепнула ему мысль о том, что попавшегося на его пути бродягу он сможет нашинковать как свинью, погубила его. Выстрел прозвучал совсем неслышно.

Наёмник попытался уйти с траектории пули. Это спасло его. Ненадолго.

Девятимиллиметровая пуля пробила щиток на правом плече, чуть развернув в сторону и отбросив назад его распластавшееся в прыжке тело. А потом мой нож с хрустом вошёл слева в шею, разрубая хрящи и со скрежетом зацепив позвоночник…

Я отскочил, отбив успевшую сделать выпад руку с «Боуи» и уклонившись от карминовой струи, ударившей мне в лицо. Сделал шаг навстречу и прямым, сильным ударом, ещё раз вбил в него нож. На этот раз – в стык пластин комбинезона, точно меж рёбер. И провернул, вытаскивая.

Тяжёлое тело сползло по кирпичам, на которые его откинул мой последний удар. Хрипя, он зажимал руками раны в горле и груди. Кровь била тоненькими струйками, уже выпустив первый фонтан алого артериального наполнителя.

А теперь – вперёд. И, к слову, мне достался «Абакан» с девятью магазинами, что не могло не радовать.

Потом я зашёл в тыл «диким гусям», азартно расстреливавшим окна дома, из которого в их сторону огрызались три ствола Большого и Скопы. Всё остальное было делом техники. Одна граната, раскидавшая троих из них в стороны. Несколько очередей из автомата в спину оставшимся двум. Обычная, грязная и кровавая работа, ставшая, как ни страшно это прозвучит, привычной и надоевшей.

Мы опять выкрутились. Большой теперь дотянет до прихода Дыма и Валия. Ребята, по всем законам подлости, откликнулись именно сейчас, когда всё уже закончилось. И никаких угрызений совести у меня не было… Я не заставлял «диких гусей» идти по нашим следам и пытаться прикончить нас у Парка.


Настя торопливо шла вперёд, постоянно сверяясь со встроенным в КПК навигатором. Пока ей удалось не сбиться с курса, проложенного Скопой. Она торопилась, пытаясь успеть попасть в Город до окончательного наступления ночи, всё больше и больше опускавшейся на Район.

Девушка нервничала, причём намного больше чем могла себе позволить. Сейчас, когда она всё ближе и ближе подходила к конечной точке маршрута, Настя окончательно поняла, насколько сложно выполнить возложенный на неё приказ.

Казалось, вот только она была на приёме у директора своего департамента, полковника Зубарева. Совсем недавно проходила инструктажи, знакомилась со всей имеющейся информацией о Радостном.

Только чего стоили недели подготовки в сравнении с тремя неполными сутками здесь? Смерть Лёшки, давнего и надёжного напарника, бывшего ей почти родным. Возможная смерть проводников, что до сих пор отстреливались от наёмников, которых Пикассо не позволил ей увести за собой. Те мутанты на Топи, которые чуть не вытрясли жизнь и из неё…

Да что там говорить… Всё шло не так, как планировалось, но… Она должна дойти. Обязана закончить начатое. Загрузить вирус в систему обеспечения. Уничтожить этот гнойный нарыв, постоянно терзающий всё, до чего только сможет дотянуться.

Старший лейтенант ФСБ России Настя Ефремова, крепко сжав рубчатую поверхность рукояти «УЗИ», закрепив на плече мини-камеру, носимую до этого Лёшкой, и, сжав зубы, отбивающие невольную чечётку, шла в Радостный…

Взгляд в прошлое – 5

Лёшка Грачёв, молодой и подающий большущие надежды лейтенант Конторы, встал со старого, продавленного диванчика в прихожке стандартной трёхкомнатной «хрущобы»:

– Ну, мам, а мам, хватит тебе! – Он крепко обнял маму, чмокнув её в макушку, которой та еле доставала ему до груди. – Да всё нормально. Стандартная командировка же. Сувениров тебе привезу, магнит вон на холодильник, или ещё чего там. Ну, всё уже, хватит. Машина ждёт…

Его торопливые шаги быстро протопали вниз. Хлопнула подъездная дверь. Нестарая ещё женщина, с абсолютно седыми волосами, постоянно окрашиваемыми ею в тёмный цвет, вышла на балкон. Щёлкнула зажигалкой, прикурив «Вог», и торопливо затянулась. Да, стандартная командировка, одна из тех, которых за последние годы у её Лёшки было немало. Вот только почему не хотело успокаиваться сердце, которое и так работало на пределе. Последние лет семь…

Тогда Он ушёл в армию. Просто служить. И она считала, что Он «просто служил» до того самого дня, когда пришло первое письмо со штампом Моздока. После него каждый вечер она обязательно проводила за экраном телевизора, просматривая все новости на основных телевизионных каналах.

Приходили на выходных подруги. Они пили чай. А иногда водку, горькую и невкусную. Но дающую возможность хотя бы ненадолго забыть про постоянную напряжённость.

Потом, ранним весенним утром, когда за окном распускались свежие и ещё не запылённые листочки берёзок, Он позвонил в дверь. Вернувшись целым и невредимым оттуда, откуда недавно привезли мальчишку из соседнего подъезда. Учившегося с Ним в параллельных классах, а теперь, через три года после выпускного бала, привезённого с вокзала в «цинке».

Потом было поступление в государственный ВУЗ без экзаменов. Сын учился на юриста. Как тогда она была счастлива, пока…

На третьем курсе Его вызвали в одно из зданий в Старом городе. После чего Он перешёл на «заочку», получил вне очереди свои первые звёзды на погоны и уехал назад. Туда, откуда приходили письма со штемпелем Моздока.

И всё закрутилось снова. Как ей хотелось, чтобы Он хотя бы женился. И пускай бы привёл жену в дом. Если бы у неё был внук. Или внучка… Не так было бы страшно отпускать Его в эти командировки.

И ведь Он радовался, как мальчишка, ещё вчера. Радовался тому, что едет в Район. Место, про которое передавали странные и непонятные репортажи.

Да, она была согласна с тем, что там, возможно, не так страшно, как там, где постоянно идёт непризнанная война.

Но почему же тогда так сильно заболело сердце, когда хлопнула за Ним старенькая подъездная дверь?!.


Лёшка Грачёв, молодой и подающий большие надежды офицер Конторы, смотрел в небо своими большими серыми глазами. Смотрел, и не мог насмотреться. Потому что…

Потому что ему сейчас было очень и очень больно…

Потому что это было последнее, что он мог увидеть в своей короткой жизни…

Потому что он знал, что где-то далеко сейчас его мамка дёрнулась от непонятной и неясной тревоги, а он ничем не сможет ей помочь, а сможет только смотреть в это небо…

Потому что напоследок он всё-таки успел сделать хорошее и доброе дело – закрыл собой Настю Ефремову, которой так и не успел сказать, как она ему дорога…

Потому что она сейчас была жива, и держала его голову у себя на коленях, и от этого тепла и ласки становилось немного легче…

Да просто потому, что небо было безумно красивым…

Это низкое, закутанное в серые тучи небо Района, которое было последним, что он увидел…

Где-то далеко ещё не старую женщину скрутило от неясной тоски…

Глава 6: Город – поверхность

Настя шла через негустой пролесок, откуда было рукой подать до первых пятиэтажек города-призрака. Ненадолго остановилась, ловя тепловизором бинокля возможную опасность. Пока ей не удалось заметить никого, и не из «Пуритан», и не из какой-либо другой группировки. Одиночек хитроумное изобретение ижевских мастеров-оружейников тоже не засекло. Девушка присела на ствол поваленной яблони-дички и сняла с пояса флягу с остатками воды.

Ночь она провела в одном из тех заброшенных зданий, что встречались на её пути. Забралась на чердак, скинув приставную, прогнившую лестницу, и прокемарила всю ночь, вздрагивая от непонятных звуков. Как ни крути, а почти весь путь до Радостного она шла в обществе рейдеров, знавших всё про Район и его обитателей. Под утро девушка всё-таки не выдержала, забывшись тяжёлым сном.

Её разбудила вибрация КПК, уловившего движения большой стаи орфо-псов, пронёсшихся рядом с домом. «Журналистка» огляделась вокруг, осторожно выглядывая в чердачное оконце, и, убедившись в том, что всё в порядке, решила спускаться вниз. Быстро перекусив, Настя двинулась в сторону города.

Она осторожно шла вперёд, аккуратно обходя ловушки, которые засекал прибор, стараясь вспомнить всё, о чём ей говорили проводники. «Узи», который она перевесила на грудь, давно был снят с предохранителя.

Впереди, метров за двадцать до неё, из кустов выбрался цербер. Девушка замерла, наблюдая за Изменённым. То, что он был один, не расслабляло, а наоборот, настораживало. Насколько она успела понять, местные собаки редко передвигались в одиночку, предпочитая охотиться стаями. Настя присела за развалившимся ящиком для песка, с давно облупившейся красной краской, и подняла оружие.

Пёс стоял, водя обеими своими отвратительными головами по сторонам, втягивая воздух и недовольно поскуливая. Он был большим, явно крупнее большинства тех псов, что ей довелось увидеть в Районе. Тёмно-коричневого окраса, с лоснящейся редкой шерстью, через которую просвечивала тёмная кожа. С торчащими рёбрами и увеличенными, гипертрофированными суставами на лапах. Пасть, полная редких, жёлтых зубов, несколько раз клацнула в такт сменившему скулёж рычанию. Тонкий, облезлый хвост бешено гулял, хлеща пса по бокам. Чёрные губы, покрытые блестевшей на солнце слюной, спазматически подёргивались.

КПК коротко завибрировал на левом запястье, отмечая показания детектора движения. Звук прибора, по совету рейдеров, Настя отключила ещё вечером, чтобы – не дай Боже – не выдать себя. Девушка покосилась на небольшой экранчик, вмонтированный сверху прибора, и прикрытый прочным пластиком. Чуть позади появились две движущиеся точки, крадущиеся по направлению к ней.

– Дерьмо! – Девушка тихо выругалась сквозь зубы. – Вот этого мне только и не хватало.

Патронов оставалось всего два с половиной магазина. Был пистолет, но против трёх церберов?! Избавьте, такой дурой Настя себя не считала. Пусть собаки и казались большими и неуклюжими. Как быстро и уверенно они двигаются, девушка уже насмотрелась. Она покрутила головой по сторонам, выбирая место, на которое смогла бы взобраться. Ага! Рядом, справа, торчал старый грузовик.

Пёс, застывший перед ней живой статуей, поднял голову, и, дёргая раздутым горлом, глухо и угрожающе проворчал. Точки на экране заметно ускорились.

Девушка метнулась в сторону недалеко стоявшего КамАЗа, опиравшегося на растрескавшиеся и разваливающиеся покрышки.

Цербер издал торжествующий вой и рванул за ней. А сзади, там, где прибор зафиксировал движущиеся объекты, из кустов с треском выломились его чуть меньшие по размерам собратья.

Настя добежала до грузовика, подпрыгнула, вцепившись в борт. Доски подозрительно хрустнули, но выдержали. Она подтянулась, переваливаясь через борт, когда в ботинок вцепились челюсти одной из голов первого, успевшего её догнать, пса.

Она рванула ногу, подмётка затрещала, и, оставив кусок подошвы в челюстях Изменённого, Настя кувыркнулась в кузов.

Машина заметно вздрогнула, когда один из бежавших из кустов четвероногих преследователей не успел затормозить и ударился всем телом в левую сторону.

Настя осторожно высунулась из-за борта, и тут же отпрянула назад, еле успев убрать лицо от щёлкнувших прямо перед ним клыков коричневого пса. Она опрокинулась навзничь, жёстко впечатавшись задницей в доски пола, и торчавшие из них головки болтов. И краем глаза успела заметить что-то в дальнем углу кузова, рядом с кабиной с выбитым задним стеклом.

Перекатившись влево, Настя быстро вскочила на ноги, нависнув над бортом, и успев дать короткую очередь в голову не успевшего отскочить в сторону цербера. Он коротко тявкнул, и жалобно заурчал, растянувшись на земле. Район, разрушивший структуру их клеток, дал громадный запас живучести этим несчастным, в сущности, животным. И сейчас, получив две, как минимум, пули в обе уродливых, деформированных башен, пёс всё равно ещё жил.

Но Настю это волновало мало, куда как больше её интересовало то, как отстрелить двух оставшихся тварей. Они, в конце концов, не два из пятнадцати оставшихся в живых уссурийских тигров, да и Настя не состояла никогда в «Гринписе».

– Где же вы, пёсики, а? – «Корреспондентка», помня про прыгучесть слепышей, не наклоняясь, оглядела то, что находилось внизу. – Идите к мамочке, она из вас пирожки сделает. С потрошками и прочими субпродуктами. А, собачки?!! Где вы, коврики меховые, драные?! Твари блохастые!!!

Из-под днища КамАЗа глухо заворчали в ответ. Девушка покачала головой, понимая, что сейчас ситуация патовая: она сверху в кузове, псы снизу, прикрытые дном. Стоит ей попытаться спрыгнуть, как они точно не дадут ей нормально встать на ноги. А прыгать далеко Настя не решалась. Очень уж не нравились ни ей, ни её детектору вихрящиеся чёрные точки, в трёх местах торчавшие по периметру грузовика.

Девушка покосилась в сторону того, что заметила краем глаза, и поморщилась.

Солнце и ветер сделали своё дело с рейдером, когда-то давно заползшим умирать в кузов старого грузовика. Провалами глаз на Настю смотрела мумия, обтянутая потемневшим от времени старым армейским костюмом средней степени защиты, пробитым в нескольких местах пулями. Осторожно наступая на трещавшие под ней доски, девушка подошла к останкам бедолаги. Мало ли, что может быть у него с собой? Вон, торчит из набедренной кобуры ребристая рукоять «Кольта», а в кармашках на внутренней стороне бедра явно есть две обоймы.

Тяжёлый пистолет легко вышел из кобуры, матово блеснув на солнце, пробивающемся между туч, воронёным металлом. Аккуратно потянув на себя затвор, Настя обнаружила, что пистолет в отличном состоянии. Смазка, когда-то заботливо нанесённая владельцем, сохранила его в целости и сохранности.

Ага… Настя увидела, что рейдер, видимо, уже умирая, засунул под себя старенький вещмешок.

– Извини, бродяга. – Девушка аккуратно потянула его на себя, освобождая от почти невесомого плена бывшего владельца. – Тебе-то он уже давно без надобности. А мне…

Быстро развязав петлю, державшую горловину мешка, Настя распахнула его. И что тут у нас?! Так…

Две банки консервов, без этикеток, только со старыми клеймами, покрытые слоем чего-то, напоминающего солидол. Что это такое, Насте было хорошо известно. Этот бродяга залез на один из брошенных армейских складов, достав несколько банок из хранимых там запасов, и поступил правильно. Она была уверена, что с консервами ничего не случилось. Это была не та продукция, что поставлялась на полки обычных магазинов. По госзаказу всё делалось в лучших традициях ГОСТов СССР, и, хоть и не на века, но на десятилетия точно. Хорошо, подумалось девушке, запас карман не тянет.

Старая аптечка из набора химзащиты. Стандартный набор давно уже ставших неактуальными средств защиты от радиации, биологического и химического заражения. В сторону её…

Две РГД-шки, и, отдельно, запалы к ним, бережно завёрнутые в навощённую бумагу. Ой, как хорошо! И что это?..

Девушка долго смотрела на большую пузатую бутылку, лежавшую перед ней, а потом повернулась к мумии рейдера:

– Спасибо тебе, бродяга. Вернусь, свечку за тебя поставлю, обязательно. Узнать бы ещё, как тебя звали. Где ж твой КПК, а? Нету ведь нигде, вот странно.

То, что девушка держала в руке, было известно давно. Этой штукой пользовались экстремисты в Северной Ирландии и революционеры на баррикадах в Венгрии, бойцы Красной армии под Москвой и иракские ополченцы на улицах Багдада. Горючая смесь, известная повсюду под названием «коктейль Молотова». Самопальная жидкость, залитая в стеклянную бутылку, снабжённая надёжным фитилём, и даже приклеенной полоской «чиркаша» от спичечного коробка. И самой спичкой, большой, с зелёной головкой охотничьей спичкой, аккуратно приклеенной скотчем к самому фитилю. Настя улыбнулась, аккуратно подбираясь к борту:

– П-ё-ё-ё-си-к-и-и! – Девушка чиркнула спичкой, поджигая фитиль. – А у меня для вас подарок, от сраного Деад-Мороза… Ловите!!!

Блеснув боком, крутнувшись в воздухе, бутылка полетела под днище КамАЗа…

Полыхнуло и взвыло!!!

Настя мягко приземлилась на потрескавшуюся землю, откатываясь в сторону от взметнувшегося клуба рыжего пламени, с треском вцепившегося в сухие доски кузова.

С визгом мимо пролетел горящий пёс, устремившись куда-то в кусты. А потом, вырвавшись одним прыжком, вытянув ощеренные оскалившимися зубами пасти, на неё кинулся последний, тот самый, тёмно-коричневый.

Девушка, поваленная им на землю, успела выставить перед собой ствол «УЗИ», об который тут же клацнули клыки пса. Вторая голову безвольно болталась, почти полностью опалённая огнём. Но Настя не собиралась давать ни одного шанса этому, дымящему подпаленной клочкастой шкурой, мутировавшему монстру.

«Корреспондентка», с усилием отодвинув корпусом оружия голову пса, упёрлась в его поджарое брюхо ногами, и с силой распрямила их.

Рыкнув, цербер взвился в воздух, растопырив в сторону свои непропорционально длинные лапы, и приземлился… В тех самых тучах каких-то чёрных, похожих на мошку, точек…

Пёс взвыл, пытаясь рвануться в сторону, но его не выпустила метнувшаяся к нему чёрная, густая, и кажущаяся, а может, и бывшая живой, вуаль.

Изменённого подкинуло вверх, закрутило в мгновенно зародившейся воронке, густо облепившей его изломанное Районом тело, тысячами маленьких убийц. Пёс открыл вытянутую пасть, успев выдавить из себя последний, тут же захлебнувшийся, тоскливый вой. Его ещё больше крутануло, не опуская вниз, не давая возможности упасть.

– Охренеть! – Потрясённая Настя заворожено смотрела на то, что сейчас происходило перед её глазами. – Вот где… А-а-а!!!

В какой-то момент тело несчастного цербера неожиданно сжалось, ненадолго застыло в таком состоянии, а потом, разом надувшись, лопнуло, окатив всё вокруг внутренностями и кровью.

Девушка отползла в сторону от горевшего и нещадно чадящего грузовика, обрётшего своеобразное языческое погребение мумии рейдера и этой непонятной, потрясшей её ловушки, уничтожившей крупного пса за несколько секунд.

Забрало шлема было покрыто уже начавшими запекаться кровью и слизью. Настя, перчаткой смахнув основную их часть, дико посмотрела на себя. С головы до ног она была заляпана чем-то бурым, карминовым и коричневым. Думать про то, чем же и как она сейчас пахнет, Насте не хотелось. Желания поблевать в кустах у неё тоже не было.

– Ну… – Девушка хмыкнула. – Отмоюсь. Потом…

Подобрав вывалившийся из кармана «Кольт», и поправив ослабившиеся ремни рюкзака, стараясь не оглядываться, Настя торопливо направилась в сторону уже видневшихся невдалеке домов Радостного.


Город потихоньку вырастал перед Настей. Опасный, брошенный и запущенный. Старые, ветшающие дома. Кучи мусора и листьев, завалившие землю. Ветер, гоняющий куски какой-то полиэтиленовой плёнки на задворках ближайшей пятиэтажки. Уже заметная телевизионная антенна, которая являлось визитной карточкой заброшенного Радостного. Если не считать трёх горящих газовых факелов, чьи макушки виднелись на самом горизонте.

Согласно карте, что Скопа вбила в её коммуникатор, Насте нужно было пройти около двух кварталов. Найти обычный, неприметный дом. Спуститься в подвал и открыть кодовый замок, спрятанный за одним из фальш-кирпичей.

Ну, а потом пробраться через лабиринт коммуникаций, который выведет её к одному из дублирующих командных пунктов, контролирующих подземную часть города, тех самых складов Росрезерва. Ввести в специальную систему то, что лежит в контейнере на поясе. Активизировать систему подачи вещества, необходимую для его передачи, через специально спроектированные и созданные для этой цели трубы, в заброшенный исследовательский комплекс. И реагент сделает всё сам. Создатели Ковчега будут уничтожены. Теоретически.

Настя оглянулась и ещё раз проверила всё через тепловизор. После того, как она справилась с церберами, бодрости и уверенности в своих силах у неё значительно прибавилось. Если бы не давящая тишина, которую не нарушало ничего.

– Первым делом, первым делом, реагенты. – Напела она под нос, чтобы услышать хотя бы что-то. – Ну, а остальное всё потом…

Через несколько минут перед ней оказались первые два дома. Обычные, панельные, многоквартирные дома. И пока не было видно нечего, что помешало бы найти тот, который она искала, хорошо отличимый от других по крыше красноватого оттенка, резко отличающейся от соседних серых.

Настя вошла в узкий дворик, вытянутым оврагом пролегший между домами. Двор как двор. Металлический, с давно слезшей краской, грибок песочницы. Окна домов наполовину отсутствуют. Те же кучи разного хлама, скопившегося за прошедшие полвека. Одна из дверей дома с правой стороны моталась на ветру, скрипя петлями. Город-призрак, живущий своей, зачастую непонятной для непосвящённого, жизнью. И то, что отсутствовало в любом другом таком же, брошенном жителями, населённом пункте, ещё больше делало его сюрреалистичным, подобным картинам Дали.

«Перекати-поле», катящееся по земле. «Крапива», облепившая старенькие качели, и лениво покачиваемая ветром. Голубоватый отсвет в выбитых подвальных окнах, что, как знала из изученного материала Настя, указывало на «ведьмин студень». И то, что осталось от тела в драном военном комбинезоне, лежавшего возле сгнившего остова «Москвича». Вот в этом и была самая главная разница.

Девушка шла меж домов, глядевших на неё провалами окон, дырами в стенах и дверными проёмами, оставшимися без дверей. Она уже дошла до середины дворика, когда из одного из подъездов начал вытекать зеленоватый, густой туман, низко стелящийся над землёй.

Настя не стала дожидаться результата и быстро припустила в сторону прохода между домами.

Она вылетела на открытый кусок асфальта, некогда бывший, судя по количеству машин, стоянкой. И поняла, что немного, но всё же отклонилась в сторону от маршрута. Запущенный и разросшийся сквер, который оказался перед ней, она не должна была встретить. Но возвращаться назад? Этого ей точно не хотелось. И «журналистка» смело пошла вперёд.

Настя прошла совсем немного, когда раздался экономичный одиночный выстрел.


Переждав ночь в развалинах, предварительно очистив их от тел, утром мы двинулись за нашей «конторщицей». Как Скопа ни материлась на Большого, но наш упрямец решил идти с нами. Расул Валий и Тоха Дым, так удачно вышедшие на нас, посовещавшись, также решили нас поддержать.

Валий, прибывший в Район откуда-то с Южного Урала, был потомственным степным табунщиком. И очень неплохо разбирался в следах. Шла Настя аккуратно, но, тем не менее, наследила изрядно. Чем мы и воспользовались, идя вперёд вытянутой цепочкой. Меня волновало состояние нашего пулемётчика, и, как оказалось, зря. Всем нам на удивление, Большой почти не хромал. То ли скрытые резервы его громадного тела дали ему такую возможность, то ли аптечка, которую он по случаю прикупил недавно в Лаборатории, содержала в своём составе какое-то чудо-средство. Да то, конечно, было и неважно. Наш друг бодро топал в середине строя, под присмотром заботливой Скопы. Я, предварительно поругавшись с ним, заставил отдать мне его пулемёт и шёл сейчас предпоследним. Дым замыкал нашу маленькую колонну, внимательно крутя головой по сторонам.

Где-то через полчаса после начала похода мы добрались до места Настиной ночёвки. Обойдя цепочку «разрядников», сердито трещавших искрами, Валий зашёл под притолоку какого-то домика. Появившись через три минуты, он показал брошенную девушкой упаковку из-под сухпайка. Одного из тех, что мы забрали у наёмников на Топи. Это обнадёжило нас ещё больше. Если девчонка с утра спокойно завтракала, значит, уже смогла освоиться. И шансы догнать её, найти целой и невредимой, у нас только увеличивались.

Через какое-то время, откуда-то со стороны Города, раздалось несколько очередей.

– А ведь это Настя. – Скопа напряглась. – Её «УЗИ» то… Дерьмо!

Настолько быстро, насколько нам позволяла раненая нога Большого, мы двинулись дальше. А потом в той стороне, откуда слышались очереди, стал подниматься высокий, чёрный столб дыма:

– Это чего ж там такое гореть может?! – Большой захотел даже почесать затылок, но вовремя вспомнил про шлем. – У неё ж с собой огнемёта-то не было. А полыхает так, как будто напалмом прошлись…

– Ага. – Валий согласно кивнул головой. – Странно как-то. А вообще… Там КамАЗ старый стоит. Или стоял? Резиной пахнет, а там кроме его покрышек и нет ничего, что так вонять может. Сейчас увидим. Пошли туда.


На небольшом, открытом, и свободном от кустов участке земли догорал тот самый грузовик, про который вспомнил Валий. Жарко чадили доски кузова и старые покрышки. В стороне валялся цербер с размозжёнными пулями головами. По дороге нам в кустах встретился ещё один, обгоревший, жалобно скулящий. Почуяв нас, он попытался заползти поглубже. Скопа пристрелила его.

– Да уж. – Дым покачал головой, глядя на пламя. – Как же так, а? В нём же бензина-то, уж сколько лет и близко не было. С чего полыхнуло так?

– Какая хрен разница… – Большой показал пальцем на что-то, лежащее в глубине кузова. – Сдаётся мне, что это человек был. Если Настя, то…

– Никакая это не Настя. – Валий, внимательно рассматривая траву на тропке, ведущей к видневшимся крышам Радостного, обернулся к нам. – Это не она. Девушка пошла в Город. Значит, всё-таки идём за ней?

– Значит идём. – Я закурил, почувствовав, что наш друг Валий почему-то колеблется, и мы не сразу тронемся с места. – Ты передумал, или по какой-то другой причине спрашиваешь?

Валий помолчал. Потом мотнул мне головой, отзывая в сторону:

– Короче, Пикассо… Когда я в ту халупу залез, где ваша конторщица ночевала, то нашёл там кое-что. Слышал, наверное. Про цветочки такие, которые голубенькие?

Да-а-а… Меня как морозом по коже продрало:

– Ты уверен? Может пок…

– Не показалось, друг. Понимаешь, как тут не поверить. Я же видел, как ребята погибали. Из тех, кому такие цветы на глаза попались. И вот поэтому – я пойду. Я-то точно могу погибнуть, раз нашёл их первым. Ты мне вот что пообещай, слышишь? Прикройте Дыма, если что. Хорошо?

– Хорошо. То есть, цветок был не один?..

Валий тяжёло вздохнул, прежде чем ответить:

– Три их было, Пикассо, три…


Мы прошли совсем немного, когда перед нами выросла окраина Радостного, с её разваливающимися домами.

Настин след вёл нас вглубь ближайшего квартала и проходил через сквозной двор между двумя пятиэтажками.

Когда мы вошли в него, пытаясь отработать заход «тройкой» (Валий, Скопа, Большой) и, соответственно, нашей с Дымом «двойкой», нас ожидало два очень неприятных сюрприза.

Во-первых, непонятный клубок тумана, растёкшийся пролитой сметаной посреди двора.

И, во-вторых, с той стороны, куда, как считал Валий, пошла Настя, донёсся хлёсткий, как удар плётки, выстрел.


Группа Бармаглота, вышедшая спозаранку и прошагавшая до самого Города, втягивалась в ущелья дворов. Дошли хорошо, ни разу не задержавшись где-либо. Если бы командир группы не был в какой-то мере суеверен, он уже мог бы сплюнуть и перекреститься по поводу того, что пронесло.

Но многоопытный Гриша Александров суеверным был. Нет, он не верил в тёток с пустыми вёдрами, чёрных котов или зайцев, перебежавших дорогу, и прочую мутотень. Он просто не любил заговаривать наперёд. Придерживался собственного правила, гласившего: не дели шкуру неубитого медведя гризли, бродящего в Скалистых горах. И добавлял: а лучше дождись, пока он найдёт себе медведиху, и они забубенят много гризлят. Вот тогда-то и выходи на охоту, поискать кучу меховых половичков.

Пока всё шло хорошо. Единственное, что напрягло Бармаглота, так это разговор с Большой Землёй. Вместо Кваскова с ним разговаривал начальник штаба Базы. Сеанс связи был краток. Гриша получил от него новые вводные, касающиеся продвижения к основной цели. И теперь вёл группу по слегка изменённому маршруту.

Он сомневался. Шёл вперёд, рыская глазами по сторонам, и думал о том, что услышал.

Спутники не просматривали территорию Района. Ну, практически. И свежая оперативная информация о том, что «Пуритане» перебросили большой отряд в сторону планируемого маршрута его группы, казалась ему странной.

Бармаглот понимал, что эти данные могли передать лояльные рейдеры, или внедрённые в их группировки стукачи. Но его не оставляло какое-то нехорошее предчувствие, грызло изнутри. И с каждой пройдённой сотней метров оно становилось всё сильнее и сильнее.

Три бойца, ведомые Дихлофосом, уже зашли за угол ближайшей пятиэтажки. Оставшиеся спецназовцы и «конторщики», отстающие на десять метров от разведчиков, были готовы зайти во двор.

К Бармаглоту подошёл Забелин. «Фээсбэшник» выглядел нервничающим.

– Да, Лев Григорьевич, вы хотели что-то спросить?

Усатый «учёный» немного помялся, чем сильно удивил Бармаглота:

– Мы ведь уже почти на месте, командир. И чего-то я нервничаю. Слишком спокойно мы дошли. Я вам не сказал… Было ещё две группы.

– Да-а вы что? – протянул спецназовец. – И почему я не удивлён, интересно? Мы должны с ними встретиться?

– Теперь не знаю. Если у них бы ничего не вышло, они должны были бы встречать нас здесь. Но не вышли на связь, и…

Бармаглот, не сдержавшись, рявкнул:

– Вы ополоумели, что ли, майор?! Когда вы умудрились выходить на связь, и как?!

Забелин виновато пожал плечами:

– Гриша, ну ночью, естественно. Да и не мог я по-другому. Ты пойми, что задание у меня такой сложности, что постоянная корректировка информации нужна. Ну, так вот… Дальше рассказывать?

– Рассказывайте, чего уж там. – Бармаглот дал знак группе остановиться. – Чего я ещё не знаю?

– Одна группа, такая же, как и наша, пропала два дня назад. – Забелин чуть покачал головой. – По поводу них сомнений быть не должно. Скорее всего группа уничтожена кем-то, кто для нас пока неизвестен. А вот вторая… Всего два человека, которых отправили под прикрытием рейдерской команды. Под видом журналистов. Они выдавали в эфир небольшие кодированные сообщения, и всего несколько раз за сутки, в одно и то же время. Есть основания предполагать, что мы можем с ними встретиться. Во всяком случае, приборы слежения, которые у нас с собой, недавно зафиксировали сигнал их маяков.

Бармаглот удивлённо помотал головой:

– Зачем «жуков» то цеплять на них? Ведь…

– Ничего не «ведь», уважаемый Бармаглот. – Забелин улыбнулся. – Маяки включаются на отсылаемый сигнал. Каждый настроен индивидуально. Прибор, включающий сигнал, только у меня. Ноу-хау наших оружейников. Никто со стороны не сможет определить.

– Ясно. И оба маяка сейчас подают сигналы?

– Именно. При этом расстояние до них чрезвычайно мало. Так что передайте вашему Дихлофосу, что стрелять нужно не сразу. Мне не очень хотелось бы потерять коллег из-за недосказанности.

«Конторщик» вопросительно посмотрел на Бармаглота. Тому оставалось лишь вызвать разведку, сейчас затаившуюся в сотне метров впереди.

– Дихлофос?

– Да, командир?

–Увидишь рейдеров, ориентировочно… Сколько, Забелин? Ага, понял. Ориентировочно из пяти человек. Две девушки. Не стрелять, постараться привлечь внимание, привести к нам. Как понял?

– Хорошо понял. Мы пошли вперёд.

– Давай, Валера. Будьте аккуратнее.

Бармаглот отключился. Развернулся к группе и дал знак начинать движение. Спецназовцы, поставив «фэйсов» в середину, продолжили путь.

Когда группа прошла первый из городских дворов, откуда-то слева сухо щёлкнул выстрел.


Папаша ворчал. Утро, несмотря на яркое солнце, ему не нравилось. Вчера им пришлось поменять обустроенную позицию, которую «котики» выбрали для засады. А на новом месте, в каком-то, то ли парке, то ли сквере, на быструю руку оборудовали полное фуфло. Хэт придирчиво осмотрел стащенные в кучу старые покрышки, какую-то газовую плиту и несколько поваленных ветром стволов, и стал ворчать ещё больше.

По последним, полученным из Центра данным, выходило так:

Кроме группы русского спецназа, в составе которой шли «клиенты» для ребят капитана Тэйлора, в Радостный почти дошли ещё несколько целей. Как оказалось, в ФСБ, этой наследнице страшного советского «комитета», дураки точно не сидели. И «счьей вальенком» явно не хлебали. Всего групп было три. Одну, загнав в ловушку, уничтожили наёмники. Вторую ждали «котики». А вот третью, про которую стало известно недавно, выводили на них же нанятые кем-то «псы войны». Всего пять человек. И это было единственным, что радовало Хэта.

Десять «котиков» терпеливо ждали появления целей, о которых получили предупреждения от «крота», надёжно врывшегося в штабе союзной группировки.

Из прохода между домами вышла высокая фигура, направившаяся в сторону сквера. И тут по ушам американцев резко хлопнул близкий выстрел.


– Твою-то мать! – рявкнула Скопа. – Эт чего за хрень такая?!

Туман лениво перетекал над землёй, выбрасывая из себя узкие тёмные плети, щупавшие то, что находилось рядом. Была ли это такая же дрянь, как та, что попалась нам у Рва? Кто знает…

Важно было то, что только что прозвучал выстрел. И именно в той стороне, куда пошла Настя. Нам нужно было прорваться через двор.

Валий внимательно смотрел на клубы тумана, щуря и без того узкие глаза. Достал из поясного кармана фосфорную гранату, чуть покачал её на руке, и, выдернув чеку, кинул в странную штуку.

Полыхнуло. Выглянув из-за остова старенького «Космича», за которым нам пришлось присесть, я увидел замечательную картину.

Туман сворачивался, жгутами уползая в подвал. Не знаю, что там всё-таки было, но высокая температурная обработка явно не пошла ему на пользу. И хорошо, что наш запасливый друг-башкир умудрился тащить с собой зажигательную гранату, не израсходовав её по пути. Наша единственная – была потрачена Большим в самом начале пути.

Не раздумывая больше ни секунды, мы бросились вперёд.

Выскочив в узкий проход между домами, нам пришлось притормозить. На территории между забетонированной площадкой за домами, служившей стоянкой, и заросшим сквериком, разгорался бой.

Было видно, что с одной стороны – абсолютно точно «пуритане». Давно переставшие носить городской камуфляж, и применявшие в качестве знаков различия серые нарукавные повязки.

Их противниками были, судя по внешнему виду, те самые пиндосы, про которых нам говорил Конь. Хорошо экипированные ребята в качественнейших костюмах высокой степени защиты.

«Консерваторов» было явно больше. И хорошо, если это «больше» было всего в два раза по отношению к американцам. Сектанты не успели занять каких-либо хороших позиций, и сейчас старательно компенсировали это плотностью огня, стараясь не дать америкосам шансов на выживание.

Но пиндосов это явно не смущало. Несмотря на то, что два тела в натовском снаряжении уже лежали ничком, не подавая признаков жизни, американцы не собирались сдаваться.

Они действовали грамотно и слаженно, навёрстывая собственные потери. К их чести можно было сказать, что пиндосы чётко подошли к вопросам собственной обороны. Судя по всему, они-то окопались здесь минимум с вечера, успев создать довольно хорошие позиции из местного хлама.

Сейчас эти баррикады из натасканных стройматериалов, газовых плит автомобильных покрышек давали им хорошее преимущество. Грамотно укрываясь за ними, американцы вели аккуратный и экономичный отстрел лейб-гвардейцев Района. Результат хорошей выучки был налицо. «Пуритане» потеряли минимум пятерых за неполные две минуты боя, и, судя по действиям американцев, потери эти должны были только возрасти. Если только сектанты не возьмутся за дело со всей ответственностью, и у их противников не окажется с собой необходимого количества боеприпасов. Что было весьма и весьма вероятно.

Но всё это отошло на задний план, когда нам стало видно Настю.

Девушка пряталась за старым тополем, неловко подвернув под себя левую ногу, и отстреливалась от тройки сектантов, держа «УЗИ» левой рукой. Правая висела вдоль тела обломанной веткой.

«Серые» не могли подойти ближе и взять её в клещи. Несколько «с добрым утром», выстроившись в одну линию, надёжно прикрывали Настю с фронта. И тем приходилось просто поливать в сторону «конторщицы» свинцом из автоматов.

Скопа, тут же занявшая позицию между двумя проржавевшими «жигулями», вскинула винтовку, целясь в ближайшего, из стрелявших в Настю «пуритан». Большой остался с ней, прикрывая с флангов и тыла. А мы с Дымом и Валием, рванули вперёд, к девушке.

«Винторез» Скопы тихо фыркнул. Один из «серых» завалился набок, уткнув голову в асфальт. Второго подбил Валий, всадив в него сразу пять пуль. А вот третий успел нас заметить, отполз за выдранный ствол тонкой берёзы, и сейчас лежал, огрызаясь короткими очередями.

– Настя, ты как? – Я с размаху хлопнулся на живот, упав рядом с девушкой. – Сильно зацепили?

– Да-а-а… – Эфэсбэшница тихо прошипела сквозь зубы, бросив автомат, и зажав ладонью повторно раненое плечо. Правая сторона её комбинезона была плотно покрыта уже подсыхающей кровью. – Очень…

– Эх, какая девушка. – Дым приземлился рядом, доставая из подсумка индивидуальный перевязочный пакет. – Пикассо, познакомишь?

– Обязательно, Антош. – Я фыркнул, не сдержавшись. Дым, даже в бою, оставался самим собой, весёлым бабником, которого так любила вся женская часть «Солянки». – Вот прям щас познакомлю. Чуть только оторвёмся вон от тех любителей молоденьких девушек. А то обидятся ещё на тебя. Небось, они сами решили с ней первыми познакомиться, а тут мы. Да, Настёна?

– Ну, типа того. – Девушка попыталась улыбнуться. – Цветов не было, решили вон выстрелами поприветствовать. А…! Твою-то м-а-а-а-т-ь!!!

– Не бзди, подруга! – Дым хохотнул, потуже затягивая повязку. – Я своё дело знаю. Как-никак, целых три курса медицинского. Больно, но качественно.

– Да хорош звездеть то, а! – Валий выпустил короткую очередь поверх Настиной головы. – Медик он, ага. Ты, Тоша, такой же медик, как я балерина. Пикассо, давай валить отсюда. Ой, сдаётся мне, что сейчас к этим агрессорам подмога подтянется. Ложись, б-л-я-а!

Грохнуло и засвистело над головой, пробарабанив по остовам машин и стволам деревьев. Потом ещё. Гранат на нас жалеть не хотели.

Мы начали отползать в сторону Скопы, успевшей снять ещё двоих метателей гранат до того, как они начали своё чёрное дело. Валий с Дымом огрызались очередями, прикрывая меня, помогавшего Насте двигаться вперёд.

То, что Валий наверняка не ошибался, рассчитывая на появление дополнительных сил сектантов, я понимал абсолютно ясно. Это их вотчина, и они очень не любят, когда здесь творится что-либо подобное.

Не знаю, встретили бы нас американцы приветственными овациями и речами. Больше чем уверен, что салют в нашу сторону был бы. Из всех имеющихся у них в наличии стволов. Так что сейчас «Пуритане» нам даже помогли. Но злоупотреблять такой «помощью» лично мне ни капельки не хотелось.

Мы успели убраться под защиту уже хорошо продырявленных кузовов автомобилей, и стволов Большого со Скопой, когда на боле битвы появилось материализовавшееся ощущение опасности Валия. «Серые» явились.

Прибыли в составе не меньше, чем полтора полноценных взвода, мгновенно прижав попытавшихся пойти на прорыв пиндосов, и не давший нам осуществить попытку удрапать назад во дворы.

Мы лежали, укрывшись за давно потрескавшимися в хлам покрышками и выщербленными бордюрами, жалея о том, что в асфальт нельзя зарыться поглубже.

С двух сторон нас добротно окучивали очередями. Зажимали, подталкивая к узкой, но от того не менее опасной полоске ловушек. Раненая Настя лежала на земле, вжавшись лицом в выщербленный асфальт. Дым с Валием огрызались короткими очередями. Большой рвался к убитому пулемётчику-сектанту, для того, чтобы забрать коробку с лентой. Скопа отстреливалась. А я пытался понять, как нам отсюда выбираться.

Выхода не предвиделось.


Группа Бармаглота шла вперёд, отвечая выстрелами на попытки «пуритан» сбить их с курса.

Дихлофос, оставшийся в живых после нападения на его разведчиков, тихо матерился, припадая на раненую ногу.

Один из конторщиков, то ли Иванов, то ли Петров, остался лежать возле одного из разваливающихся домов. Также там остались и двое разведчиков.

Бармаглот, прикрывающий Забелина, передвигался вперёд быстрыми перебежками, укрываясь за деревьями и мусорными контейнерами. Конторщик двигался за ним, грамотно уходя с траекторий ведения огня. Прямо за ним – шёл второй фээсбэшник.

Горыныч и оставшиеся бойцы уже успели пройти к выходу из двора, и сейчас, грамотно рассредоточившись на местности, начали свой бой с «серыми».

Несмотря на то, что с момента выхода с Базы бойцов стало на треть меньше,группа всё ещё была серьёзной опасностью. И считаться с ней сектантам пришлось очень быстро.

Спецназовцы взяли под контроль большой участок площадки, на которой с «пуританцами» воевали невесть откуда взявшиеся американцы, и небольшая группа рейдеров.

«Серые», оценившие всю степень опасности, которую несли им вновь прибывшие, перегруппировались. Часть постаралась зайти в тыл группе Бармаглота, а часть начала медленно и методично «отжимать» её в сторону пяти «жарок», колеблящих над собой горячий воздух.

Рация Бармаглота зашипела, принимая сигнал.

– Эй, русский, приём! Говорит сержант Хэтфилд, «котики», США.

– И чего ты хочешь, сержант? Не боишься раскрываться, а, типа сотрудник частной охранки?

– Сотрудничества. Наш капитан погиб, я остался за старшего. Надо выбираться отсюда, но у нас одних не получится. Предлагаю объединиться, и попробовать всем вместе. Что скажешь?

– Откуда у тебя моя волна?

– Ну… Выберемся – расскажу. Что скажешь, капитан?

– Сержант, мне нужно пробиться к рейдерам. А потом – посмотрим. Что ты на это скажешь?

– А куда нам деваться?

– Это точно. Слушай, сержант…


Дела становились всё хуже. «Консерваторы» обложили нас со всех сторон. Настя пришла в себя, и смогла нормально отстреливаться, но легче от этого нам не стало. Боеприпасы заканчивались.

Появление спецназа стало приятной неожиданностью. Я никогда не относился к этим хмурым ребятам так, как большинство рейдеров. Делить я с ними ничего не делил, на рожон не лез. Но и не любил, так как понимал, что, если прикажут, они всегда зажмут меня где угодно. Но сейчас я был им несказанно рад.

Ещё больше я обрадовался, когда в рюкзаке Насти что-то коротко хрипнуло и заговорило, вызывая её на сеанс связи. Девушка открыла боковой карман, и извлекла из него что-то, отдалённо напоминающее какой-то допотопный мобильник. Толстенькая труба с выдающейся антеннкой, небольшим экранчиком и маленькими кнопками. И из неё сейчас раздавался хрипловатый мужской голос:

– Ефремова, это Забелин. Это Забелин. Слышишь меня?

– Да, тов…

– Без звёзд, Настя. Лёшка где?

– Нет Лёшки, вчера убили.

– Понял тебя. С изделием всё хорошо?

– Да, как раз шла по указанным координатам.

– Молодец. Сейчас дальше пойдём. Проводники надёжные?

– Лев Георгиевич, давайте я станцию их старшему дам?

– Ты уверена?

– Да.

Настя протянула мне станцию. Ну что же, пообщаемся с дядькой, у которого большие звёзды:

– Слушаю вас… Забелин?

– Да, Забелин. Пикассо, полагаю?

– Верно полагаете.

– Хорошо. Пикассо, вы, как я понимаю, в курсе того, зачем наши сотрудники шли в Радостный?

– Да. Нам Алексей объяснял. Мы согласились им помочь.

– Замечательно. Вы понимаете, что выбраться отсюда сможете только с нашей помощью? Без спецназа отбиться от сектантов вы не сможете?

– Точно как подмечено, честное слово. Что предлагаете, Забелин?

– Пробиваемся в сторону того самого дома, к которому шла Ефремова. Спускаемся в подземный ход. А из него мы точно сможем выбраться. Там есть система, которая не позволит «серым» пройти за нами. Согласны?

Я оглянулся на ребят, понимая, что сейчас, возможно, решаю их судьбы. Вгляделся в лицо каждого из них, таких знакомых и ставших почти родными:

Необычно серьёзное лицо всегда улыбающегося Дыма, сейчас палящего в сторону пятиэтажки. Как-то раз Антон показал мне фотографию мамы и сестры. Как же они похожи, подумалось тогда мне. Своим одинаковым взглядом серо-голубых глаз.

Худая, вытянутая физиономия Валия, который, прищурившись, искал своим карим степным взглядом подходящую цель. Расул постоянно таскал в своём рюкзаке снаряжённую пулемётную ленту. У его отца есть шляпа-стетсон, на который он давно хотел прицепить эту самую ленту, предварительно отхромировав её как следует.

Свирепая, даже когда он улыбается, рожа Большого. Выдающиеся вперёд надбровные дуги и тяжёлая челюсть… Наш Колян – прям вылитый неандерталец. Один раз, напившись своим любимым тёмным «Колосом», Большой рассказал, как, бегая с утра, тогда, в прошлой жизни, до полусмерти напугал такую же утреннюю бегунью. Тётка драпала от него не меньше километра. Пока он не свернул в сторону.

Мягкое и доброе личико Насти Ефремовой. Конторщицы, «репортёрши», милой домашней девочки, которая по какому-то капризу пошла служить в щитомеченосцы. За эти три дня она стала мне ближе, чем большинство знакомых бродяг. И ту шапочку, с рожицей-смайлом, ей действительно связала бабушка.

Скрытое стеклом забрала и самое любимое лицо Скопы. А как мне ещё думать про свою младшую сестру, ставшей моим лучшим другом и напарником в Районе?

Я нажал на тангетку станции:

– Согласен, Забелин. Каков план?


Отстреливаясь, десять человек отходили в сторону большой железной двери.

Большой, Скопа, Настя, Забелин, два спецназовца, Дым с Валием, оставшийся в живых американец, и я.

Все остальные остались во дворах. Пропоротые насквозь очередями пулемётов и автоматов, которых у сектантов было в избытке. Сгоревшие в незамеченных «конфорках», затаившихся так хорошо, что они не казались неодушевлёнными ловушками. Заживо сварившиеся в «битуме», который растёкся под тонким слоем песка в песочнице. Попавшие в «доброе утро» и разорванные им на кровавые ошмётки.

Спецназовцы и «котики», которые должны были столкнуться в схватке друг с другом, сейчас погибли плечом к плечу. Странная штука жизнь, может повернуться так, что нам останется только смотреть с удивлением и охать, если есть такая возможность.

У нас её не было. Позади оставался почти полностью простреливаемый коридор, а до сделанных впереди постов из бетонных плит – ещё около ста метров.

Мы сидели вдоль стены, прикрываясь её небольшими выступами. Ждали, пока Настя введёт коды, которые дадут нам возможность пройти через систему безопасности, и добраться до такой близкой, и такой далёкой, двери.

«Серые» отошли, готовясь к следующему штурму. Сколько у нас было в запасе времени? Да бог его знает.

Американец устало вытер пот, стекающий по лицу прямо на его роскошные усы:

– Попали мы, мучачос.

Спецназовец со смешным прозвищем Дихлофос согласно кивнул головой:

– Да не то слово. Слышь, янки, а ты где так по нашенски шпрехать научился?

– У меня бабушка русская. Из-под Питера. Уехала при Брежневе. Когда отбирали людей в Район, то в первую очередь брали тех, кто русский понимает.

– Понятно, – спецназовец толкнул своего товарища. – Командир, ты как?

– Хреново, Валер. – Тот коротко, с хрипом, вздохнул и закашлялся, сплюнув розовую слюну на бетонный пол. – Я останусь, прикрою. Один чёрт – идти с вами не смогу дальше. Слышите, Лев Георгич?

Забелин, которому Дым бинтовал предплечье, немного помолчал:

– Слышу, Гриша. Жаль, что так получилось. А прикрыть нужно. Вряд ли они на нас вышли сами. Какой-то доброхот у них есть в штабе. Так что, вполне возможно, коды от замков у них тоже есть. А изнутри дверь не заблокируешь. Спасибо тебе, капитан. Ты уж прости нас за твоих ребят, сам пони…

– Да бросьте, товарищ, кто вы там, полковник? Мне, знаете ли, Района в Саратове не нужно. Крысу в штабе бы прижучили лучше.

Я смотрел на них и понимал, что сейчас на нас пойдут снова, и тратить время на разговоры лучше бы не нужно. Понимал, что и сам не смог бы заставить себя встать и сразу пойти вперёд, бросив здесь этого «спеца».

– Не, Бармаглот, – второй спецназовец ухмыльнулся. – Я тебя не брошу. Хрен ты у меня здесь один останешься. И плевать мне на твой приказ, слышишь? Среди тех пятнадцати пацанов, которых ты смог вывести из-под гипера, мой братишка был. Я тебе не говорил никогда, а ведь он тебе приветы передавал постоянно, как узнал, что я здесь. За мной должок, Гриша.

Спецназовец Бармаглот, про которого мне доводилось слышать, только устало кивнул головой. Показалось мне, или это так и было, но он довольно улыбнулся.

Дым вскинул «Никонова», пустив очередь в сторону узкого прохода, ведущего к повороту на коридор.

В ответ огрызнулось не меньше трёх стволов. К счастью, пули срикошетили удачно, только обдав нас крошкой облупившейся штукатурки с потолка.

– Готово. – Настя отключилась от ноутбука. – Сможем спокойно дойти до двери.

– Пошли. – Забелин привстал. – Нужно торопиться.

Первыми отошли спецназовцы, занявшие позиции за заграждениями, перекрывающими коридор поперёк. Пригнувшись, мимо них скользнул Валий, положив на плиту перед Дихлофосом, свою предпоследнюю «эфку».

Большой, после того, как Забелин ввёл ещё один код в электронику на стене у двери, навалился на железный штурвал винтового замка. Дверь отъехала в сторону.

Позади, из-за поворота, раздались отчётливые топочущие шаги.

Бармаглот открыл огонь, но не успел. Я должен был заходить последним, пропуская американца, когда он охнул и осел по стене, оставляя на ней алый размазанный след.

– Добегался. – Хэт шевельнул вмиг посеревшими губами. – Невезучий день был. Рейдер, забери мой жетон. Передашь нашим?

Я посмотрел на него. На человека, который ещё полтора часа назад, наверняка выстрелил бы в меня, не задумываясь о том, что за бродяга перед ним:

– Хорошо. Обещаю.

– Ну и славно, – американец закашлялся. – Скоро выпью пивка с ребята…


– Ты посмотри, а, командир! – Дихлофос выпустил в коридор короткую очередь. – Лезут и лезут! Как муравьи на гусеницу… На, урод, получи!

Бармаглот ничего не ответил, стараясь сделать ещё что-то, что нанесёт хотя бы какой-нибудь урон «пуританам».

А те действительно лезли всё чаще и гуще. На них с Дихлофосом вышли уже две волны сектантов, пытающихся пробиться в подземные коммуникации.

Оба раза их пытались забросать гранатами, но бетонные плиты с козырьками, находящиеся спереди и сзади тех боевых постов, что были перед дверью, надёжно их закрывали. Пока. Впереди была ещё атака, и Бармаглот сомневался в том, что они справятся.

Половина ламп, освещавших коридор, была перебита. Оставшиеся постоянно моргали, не давая возможности хорошо видеть. Тени прыгали по стенам, извивались в странном танце, не давали сосредоточиться на чём-то одном.

– Гриша?

– Да, Валер?

– А ты думал про то, чем займёшься, когда всё-таки уйдёшь из Района?

– Да нет… – Бармаглот закашлялся, сплюнув всё более и более краснеющую слюну. – Даже и не думал. Да и с чего отсюда уходить-то? Привык уже… Жизни себе без него, паскуды, не представляю. А ты?

Дихлофос улыбнулся, прищёлкивая последний магазин:

– То же, Гриш, самое… Брат всё звал… Приезжай, да приезжай. А я так подумал… чего мне там делать-то? И как будто не отпускает что-то. Ты мне вот про отпуск говорил, да-а-а… Был я в том отпуске. Помнишь, год назад?

– И чего, что был?

– Да ну, стыдно даже. Пацаны там, какие-то местные, во дворе петарды рвали…

Бармаглот с трудом покосился на своего сержанта:

– Ты эт к чему, Рэйд, блин, антикомариный? Про петарды-то?

– Х-м-м-м, смешно просто. Я ж у бабца был. Классный такой бабец, командир, прям таки гвардейский. Веришь, нет, сиськи – во! С голову, ага… А я тут в самый ответственный момент, как значит, петарды-то рваться начали… Спрыгнул, и давай смотреть, кто, да откуда в меня стреляет… Вот, а ты говоришь, думал, или нет.

Бармаглот беззвучно зашёлся смехом, который, правда, тут же перешёл в кашель:

– Ну, ты Дихлофос и чудик, чесслово. Говоришь, в оборону ушёл?

– Ага… – Спецназовец хохотнул. – В глухую…

– Что это?! Тихо, Валера, тихо…

Тихое, еле слышное скрежетанье… Как будто чем-то металлическим провели по бетону… Вот только шёл звук откуда-то сверху, приближаясь к ним. Скрр-скррр…чуть ближе… скррр-скррр…

– Ты что-нибудь видишь?!

– Нет, командир. Сейчас, подожди. Ночник у тебя работает?

– Работает, давай, на раз-два… Мои – справа, твои – слева. Раз, два!

Дихлофос вскидывает «Стечкина», который до этого покоился в кобуре, Бармаглот поднимает ствол автомата.

Банг! Банг!! Б-а-а-н-г!!! Оставшиеся лампы разлетаются, тренькая осколками стекла по стенам. Включённые приборы ночного видения выхватывают зеленоватый коридор.

– Чёрт, ничего вроде… Командир, с твоей стороны как?

– Да так же… не то что-то. Сектантов-то нет до сих пор.

Дихлофос меняет позицию, переползая поближе к Бармаглоту. Откуда-то сверху, снова раздаётся: скррр…скрррр…и, немного позже… с-ш-ш-ш…

Спецназовец, чувствуя дорожки от катящегося по лбу пота, и уже понимая, что, а вернее, кто пришёл по их души, поднимает голову вверх:

– Вижу, Гриша… за ногу твою… да это ведь…

– Да, Валер, это ведь она самая… граната оста… м-а-а-ат-ь т-в-а-а-а-ю!!!

Очередь «Абакана» разрывает темноту сполохами. С потолка одним молниеносным, кошачьим движением, скатывается вниз чёрная как смоль капля. Скатывается, не обращая внимания на попадающие и пролетающие рядом пули. Мгновенно оказывается рядом, выпустив гибкие и длинные лапы, вооружённые загнутыми, ониксовыми когтями, оскалив сабли клыков, отражая огоньки выстрелов зеркалами вытянутых, острых глаз…

Дихлофос успеет заметить, как блеснув высверком ятаганов, выдвинувшихся из мягких подушечек, мазнула Бармаглота наискось через всё тело вытянутая получеловеческая лапа. И комбинезон не выдержал, разваливаясь прямо по траектории удара, вскипая тёмной жидкостью. Пальцы Валеры Онищука тем временем делали своё дело, полетела в сторону чека от гранаты, и навстречу невообразимо широко распахнутой пасти метнулась вспышка огня, гоня перед собой куски от крупносечённой металлической рубашки гранаты «Ф-1»…


Лампы, работающие от непонятного электричества Района, тускло мерцали, освещая нам путь. За оставленной позади железной дверью всё ещё грохотали выстрелы, дающие нам возможность выжить.

Мы отошли очень далеко по узкому, изгибающемуся как аппендикс, коридору, когда позади глухо ухнуло.

– Ну, вот и всё. – Валий покачал головой. – Похоже, что нет больше спецов.

Да уж, это точно. Не думаю, что они решили бы взорвать гранату, если бы у них была возможность не делать этого. Мир вам, военные. И спасибо.

А мы упрямо шли вперёд. Два километра перепутанных ходов под Радостным. Которые нам нужно пройти, чтобы дойти до конца. До того места, про которое военные авторитетно заявляли, что его нет и в помине.

Большой, шедший сзади и тащивший две снаряжённых коробки к своему верному другу-пулемёту, стал всё чаще оглядываться. Я его понимал, и постарался незаметно отстать, чтобы в случае чего у Скопы был верный шанс уйти вперёд.

Валий, идущий впереди всех, неожиданно остановился… и резко прыгнул назад, сбивая с ног Настю и Скопу.

Грохнуло, мгновенно заложив уши. Меня не спасли даже наушники шлема, которые могли гасить звук ближних разрывов.

Когда улеглась пыль, стало ясно, что Расул сорвал невесть кем и когда поставленную растяжку.

Сейчас он лежал на полу, а рядом, скользя пальцами по крови, хлеставшей из-под его левого колена, пытался наложить жгут Дым. Тоха, не замечавший того, что видел я.

Вся левая сторона его костюма была изодрана осколками в клочья. Ещё немного, и он поймёт это. А сейчас Дым пытался спасти своего друга, уже вздрагивающего из последних, оставшихся у него, сил.

Забелин, также раненый, хотя и не так сильно, попытался обратить внимание Дыма на его собственные проблемы. Но тот только матерно рыкнул и продолжил свою борьбу за жизнь напарника.

– Сук-а-а-а!!! – Дым стукнул кулаком по полу. – Дерьмо! Сраное, вонючее, чёртово дерьмо!!!

Валий смотрел в потолок уже погасшими глазами.


Далеко позади нас сухо кашлял «Абакан» Антона. Он остался, пожав нам на прощание руки. И сейчас – начал свой последний личный бой. С бойцами «Новых пуритан», которых хотя и осталось не так уж много, но всё равно было слишком для одного Дыма.

Но он дал нам время уйти. И спасибо тебе за это, бродяга.

Взгляд в прошлое – 6

Лёгкий ветер гнал по земле жёлтые листья. Осень, полноправно вошедшая в свои права, дарила людям последние дни тепла и солнца. Скоро небо станет низким, будет закрыто серыми, тяжёлыми тучами. Постоянно моросящий дождь, вкупе с промозглым сквозняком, сделает всё, чтобы любое живое существо хотело скорейшего выпадения снега, который закроет грязь своим белым покрывалом.

На старой, с облупившимися деревянными сиденьем и спинкой, и чугунными боковинами, лавке, стоявшей возле колеса обозрения в небольшом парке, сидели двое.

Высокий, сероглазый парень с открытой и доброй улыбкой, и девушка, небольшого росточка, хрупкая, и с такими же, как у её спутника, весёлыми и большими глазами. Они курили сигареты, которые брали из одной пачки, пили разливное, местное пиво, и тихо разговаривали:

– Ты уже точно всё решил? – Девушка затянулась, выпустив колечки сизого дыма. – А то, может, передумаешь?

– Ир, а что я здесь забыл? – Парень с улыбкой посмотрел на неё. – С Настей я развёлся, работы нет, ты же в курсе.

– Антош, ты в чём-то прав, конечно. – Ирина глядела прямо перед собой, попыхивая сигаретой. Было заметно, что её пальцы дрожат. – Но… американцы завод выкупили, набирают ещё три смены, можно ведь ту…

– Да хватит тебе! – её собеседник неожиданно почти крикнул, повернувшись к девушке. – Сколько можно уже! Всё определено, я полностью заплатил тем, кто меня туда отправит, и какого чёрта мне останавливаться, а?! Не подскажешь, Ирка?!!

– А ты подумал про меня?! – Девушка развернулась к нему, крича прямо в лицо. Тушь давно потекла с ресниц, оставляя размытые чёрные дорожки на её щеках. – Про маму и отца?! У тебя дочка есть, в конце концов, а ты думаешь только про себя!!!

Она сгорбилась, обняв себя за плечи, сотрясаемая почти беззвучными рыданиями, и замолчала. Её собеседник, кинув пустую полторашку в ближайшие кусты, вскочил с лавки, и, отойдя метров на десять, нервно закурил.

Какое-то время в этом кусочке старого парка, названного в честь какой-то там победы, наступила полная тишина. По асфальтовой дорожке прошла молодая девушка, толкавшая перед собой модную трёхколёсную коляску.

Антон покосился ей вслед, сплюнул, и подошёл к своей младшей сестре, молча плакавшей на старой скамье, стоящей посреди того места, которое помнило их обоих ещё совсем маленькими. Здесь они когда-то катались на каруселях, и, как-то раз, его Ирка не хотела залезать в кабинку «чёртова колеса», а он, будучи старше на пять лет и выше на полторы головы, силой затащил её туда. А потом, всё время после того, как колесо плавно пошло на подъём, держал в руке её маленькую, совсем детскую ладошку, и просил у неё прощения, глядя на то, как она молча ревела, так же, как и сейчас. Только выбор тогда был не так страшен. И не нёс в себе возможной отложенной смерти.

– Прости меня, Ирка. – Антон обнял её, крепко прижав к скрипнувшей, новой кожаной куртке. – Я вернусь, слышишь. Просто заработаю немного, и вернусь. Веришь?

Она подняла заплаканное лицо, вглядевшись в его, с самого детства такие близкие глаза, и только вздохнула, ничего не ответив.


Тоха Дым, временами теряя сознание от кровопотери, внимательно вглядывался в тёмный коридор, по которому в его сторону, медленно и неумолимо, тихими кошачьими шагами, шла смерть. Несколько серых он завалил, но сколько их ещё будет?!!

Колесо обозрения, находящееся где-то в Парке, и когда-то давно поднимавшее вверх детей Радостного, было таким же, как то, оставленное им на родине. Глаза Антона уже несколько раз закрывались. И каждый раз, в этот момент, он видел маленькую, детскую ладошку сестры, и её такие же, как у него, серые глаза.

В конце коридора из мельтешения теней соткалась чёрная, длинная и низкая четвероногая фигура, метнувшаяся к нему…

Глава 7: Город – подземелье

Лампы, закрытые в колпаки из толстого стекла и каркасы из металлических прутьев, постоянно моргали, отбрасывая от нас, двигавшихся вперёд, дёргающиеся тени.

Тени прыгали по растрескавшейся штукатурке стен. Они бежали перед нами, ныряя в глубокие и тёмные провалы боковых ходов. Ползли по красноватым плиткам, выложенным на полу, прячась в глубоких трещинах, избороздивших его вдоль и поперёк.

С низкого, в рыжих разводах от потёков воды, потолка, часто капало, звеня в тёмных лужах, скопившихся под нашими ногами. Шурша хитиновыми панцирями, по нему пробегали громадные чёрные тараканы, проползали важные, раздувшиеся мокрицы, шевелящие десятками бледно-серых ножек. Попискивая, шныряли внизу большие местные крысы, пока не пытавшиеся нападать на нас.

Постоянно что-то щёлкало и потрескивало. Скрипели старые, провисшие на проржавевших петлях, двери кабинетов и лабораторий. Иногда срабатывали ревуны аварийной системы безопасности, заливая всё вокруг красным светом ещё живших остатками ресурсов ламп сигнализации.

Мы шли вперёд, ведомые эфэсбэшником Забелиным, постоянно сверявшимся с показаниями электронного планшета. Несколько раз он останавливался, что-то смотрел с помощью прокрутки на светящемся зеленоватым светом экране, и потом мы снова шагали к конечной цели.

Большой, идя впереди, мерно двигал своими мощными ногами, ни разу не показав, что ему, скорее всего, становится всё больнее и больнее шагать. Он даже, как ни странно это было, не хромал. Ствол его «Печенега», с закреплённым фонарём дневного света, смотрел вперёд, как пушка штурмового тяжёлого танка.

Настя, бережно баюкавшая раненую руку, шла вслед за ним, стараясь попадать именно туда, где наступали подошвы ботинок пулемётчика. Я не был уверен, что до конца понял то, что ей приснилось там, на лесной опушке, в разваленном домике. Но сейчас, и это было хорошо заметно, Большой стал для неё самым надёжным телохранителем, которого она только могла себе представить.

Скопа, перевесив винтовку за спину, и вооружившись дробовиком нашего тяжеловеса, шла в середине. Пожалуй, она была сейчас единственным членом команды, за которого я не переживал. Сестра была не ранена, вооружена до зубов, и зла как сто туманных волков, оставшихся без ужина. А когда она была в таком состоянии, то я не позавидовал бы и голему, если тот решит возникнуть на её пути.

Забелин шёл за ней, объясняя, где, при необходимости, нам нужно повернуть, а где остановиться. В случае остановок он подходил к абсолютно незаметным, утопленным в стенах электронным панелям, и включал ловушки. Конторщик объяснил нам, что коды, вводимые им, автоматически запускают этих запрограммированных много лет назад механических убийц на самовзвод. После того, как мы отойдём от них на десять-пятнадцать метров. И одна мысль о том, что вся эта смертоносная благодать ожидает тех, кто может идти за нами по пятам, грела мою душу как глоток качественного спирта.

Мне пришлось замыкать нашу колонну, и я, надо признаться, был этому рад. Слова о том, что надо слушать эхо от шагов, сказанные мне одной из легенд Района, покоя не добавляли.

– Впереди будет разветвление. – Забелин кинул взгляд на экран планшета. – Нам нужно будет повернуть налево.

– Тьфу ты. – Большой сплюнул под ноги, попав на валявшийся под ногами проржавевший АКС. – Нет бы направо пойти, а?! Нет, попрёмся налево. Я, конечно завсегда за, когда меня налево зовут сходить, но здесь… Эхе-хех, товарищ, не знаю, кто вы там по званию, ну вот почему у нас, славян, всё всегда через одно место, а?

Забелин хмыкнул, прежде чем ответить:

– Вы знаете, э-э-э, Большой, мнение о том, что коридор, который нам нужен, уходит налево, и что, в свою очередь, доказывает факт того, что у нас всё через одно место… Хм, наверное, это никак не учитывалось при создании ходов сообщений и коммуникаций. Когда комплекс проектировали, то, наверное, не подозревали о том, что это может вызвать неподдельное неудовольствие бывшего чемпиона мира по боксу. Вы согласитесь?

Большой покосился на него через плечо, ещё раз сплюнул, и, ничего не ответив, повернул налево, в еле-еле освещённый коридор.

Луч фонаря пробежал по пучкам кабеля, закреплённого на стенах, и остановился, будто споткнувшись. Большой замер, похожий на очередную статую великого скульптора, имевшего грузинские корни и склонность к гигантомании.

– Ты чего? – Скопа подняла ствол дробовика. – Что там?

– Тихо! – шикнул Большой. – Что-то там не то, впереди. Видите?

Я развернулся к ним спиной, взяв на мушку пространство коридора, позади нас. Где-то далеко, если верить показаниям КПК, что-то, а вернее, кто-то, двигался в нашем направлении. Переживать по этому поводу, думать о том, кто это, и что нам может грозить, я не собирался. Хотя расстояние медленно и верно сокращалось, данный факт всё равно не был чем-то из ряда вон выходящим.

Преследовать нас были должны. Это аксиома. Сектанты не может допустить того, чтобы по их территории безнаказанно шлялись посторонние, то есть мы. И интересовало меня только одно обстоятельство, а именно – когда и где произойдёт столкновение. Если оно произойдёт, конечно. Хотелось бы верить нашу товарищу Забелину, который обещал запасной путь через систему коридоров, нигде не отмеченный. И бывший, по его уверениям, настолько секретным дублирующим ходом, что про него никто, включая мифических Создателей, не должен был знать.

Вот в этом я сомневался. Мало того, что, если они существовали, то точно знали всё и про всех. В самом Районе, естественно. Так ведь ещё были и самые рядовые создания, для которых даже самая наисекретнейшая из всех секретных секретность была не более чем мыльным пузырём.

Например, для поводырей. Эти поганцы вообще бродили повсюду и везде, где им только вздумается. И сказать, что они создавали проблему для рейдеров, значило ничего не сказать. Я их ненавидел. За то, что они могли проникнуть в мозги любого неосторожного бродяги. За то, что ещё будучи прямоходящими представителями, пускай и мутировавшими, отряда хомо сапиенс, жрали себе подобных. И за давно погибшего Прапора.

Для меня – погибшего. Так как рейдер, переживший Всплеск, и выкарабкавшийся из-под его смертельных вихрей, может остаться собой. Но, если он стал одним из этих уродов, с раздутой, видимо от переизбытка пси-способностей, головой, для меня он – труп.

А ещё есть цверги, крысы, зомби. И, конечно, ещё есть вурдалаки и призраки.

Так что у нас складывается интересное уравнение из нескольких неизвестных. Прямо задачка из учебника «Курс юного рейдера: Районоведение»: выйдя из пунктов К и Ч в пункт Р, группа из пяти «икс» столкнулась с неизвестным количеством «игрек».

Вопрос: сколько «икс» доберётся назад в пункты К и Ч из пункта Р, если будет внесёна добавочная неизвестная, составленная из множества С и неизвестного количества Х. Вдобавок, физические и пси-параметры Х – неизвестны.

Ответ: а х.. их знает, сколько «иксов» вернётся, товарищ полковник.


– Что там, Большой? – Скопа повторила вопрос. – Чего молчишь?

– Тс-с-с… – Пулемётчик опять шикнул. – Не могу понять, чё это за дрянь…

Я покосился через плечо, пытаясь увидеть то, про что говорил Большой. Да уж…

Четыре еле светящих лампы с трудом освещали небольшой, метров десять в длину, коридор. В его конце хорошо виднелась открытая герметичная дверь, со штурвалом замка посередине. Из проёма пробивался пусть и красноватый, но зато куда как более яркий свет. Он падал на что-то, лежавшее как раз перед так нужным нам дверным проёмом, и загородившее путь. Это «что-то» было похоже на сваленные в кучу куски толстой арматуры, и могло показаться грудой обычного мусора, появившегося в результате старения здания. Но оно шевелилось, и издавало странные, отвратительно щёлкающие, звуки. Как будто перед нами сразу с десяток людей, страдающих от недостатка смазки коленных суставов, решили заняться приседаниями. Щёлк… скрччч… щ-ё-ё-ё-лк… скрррч…

Большой навёл на это нечто ствол «Печенега», и аккуратно-аккуратно сделал шажок вперёд…

Хрустнуло и щёлкнуло так, как будто физкультурники, бывшие мечтой алчного хирурга-ортопеда, неожиданно дружно подпрыгнули из полу-присяда. А потом…

Куча арматурин вздрогнула, и абсолютно молниеносно распрямилась, превратившись в какую-то извращённую пародию на громадного паука из Приречного леса. Паука, состоящего из кусков различных организмов, населяющих Район, прошедших через кислоту из желудка гипер-урсуса невиданных размеров, а потом собранных чокнутым биологом-вивисектором как конструктор «Лего»:

…вытянутое тело, склёпанное из двух, явно человеческих, торсов, с выступающими там, где должен находиться спаренный позвоночник, острыми костяными шипами…

…длинные, трёхсуставчатые, острые лапы, заимствованные, казалось, у того самого, пришедшего мне на ум паука, в количестве шести штук…

…находящиеся впереди и сзади, именно там, где располагались плечи странного туловища, вытянутые, украшенные изогнутыми когтями, мощные лапы вурдалака…

…крепкая, изогнутая и гипертрофированная шея цербера, несущая на себе заострённую голову, больше похожую на череп, с натянутой на него обожженной кожей…

…растянутый от одного вытянутого уха до другого шрам пасти, сейчас с шипением продемонстрировавшей нам ряд блеснувших в тусклом свете острых зубов…

…панцирь движущихся ороговевших пластинок и чешуек, которые, матово блестя, покрывали весь этот неизвестный и выдающийся экземпляр местной кунсткамеры…

Тварь сильным рывком подпрыгнула, воткнула острые копыта длинных лап в стены, повиснув на них, свесив вниз шевелящие когтями лапы. Узкий и вытянутый язык мелькнул в широко раскрытой пасти, облизав тёмные губы. Оно скрипнуло, и издало тихий, явственно издевательский, смешок. Существо не торопилось атаковать, по непонятной причине давая нам возможность рассмотреть себя получше, как будто красовалось перед нами, уверенное в собственном превосходстве.

– Это что за скотина?!! – Скопа тихо присвистнула. – Ну, господа офицеры службы безопасности, дали вы нам возможность увидеть такое… Мне ж не поверит никто потом.

– Когда потом? – Явно оторопевшая Настя непонимающе посмотрела на неё.

– Да когда мы её завалим, паскуду эту, а потом всё, что нужно, сделаем, и будем бухать в «Солянке», а когда же ещё-то? – Скопа нервно усмехнулась, покосившись на девушку.

А ведь она-то точно в этом не уверена, мелькнула в моей голове абсолютно трусливая мыслишка. Да и мне не по себе как-то. Вот только почему они не стреляют? Ладно, я, который тыл прикрывает, но они-то?!!

– Так нельзя стрелять, Пикассо. – Большой ответил на мой незаданный вслух вопрос, поняв, наверное, что он возник в моей голове. – Вон они, «с добрым утром»… Штук пять или шесть… Ага, больше ведь нам и не съесть… Эхех…

Ох, ё-ё-ш-е-н-ь-к-и-ё-ё… Вот этого только нам и не хватало. И всё сразу стало понятно: и то, почему ребята не стреляют, и то, над чем хохотала эта многолапая скотина.

«С добрым утром» одна из самых подлых ловушек Района. Стрелять в её присутствии нельзя, потому что пуля может резко поменять траекторию. Например, полететь назад, в того, кто её отправил в путь. Да уж… Вот и нет у нас того преимущества, из-за которого мы всё-таки одерживаем верх над местными порождениями. И вопрос, который звучит так же, как он звучал у принца датского, обретает для нас ещё какую объективность! Быть нам, или не быть, когда это костяное страховидло наконец кинется на нас, вот в чём он, самый главный вопрос… Нда-а-а.

– Есть предложения? – Большой медленно водил стволом в сторону твари. – Назад можно попытаться отойти и выманить её.

Тварь хохотнула, смутно блеснув слюной на языке, и снова зашипела.

– Так он за нами и пошёл. – Настя выругалась. – Не дождёмся ведь…

– Назад нельзя… – Забелин поморщился, глядя на неё. – Там автоматы, которые я запрограммировал. Пройти их мы не сможем.

– Попадос, так попадос. – Скопа, пристально смотревшая на мутанта, мрачно констатировала данный факт. – Чего же делать-то?

Сзади, ещё далеко, ощутимо грохнуло и застучало. Никто из нас не оглянулся, хотя то, что до нас почти добрались, стало абсолютно ясно. Нужно было срочно идти на прорыв, иначе нас ожидает нечто весьма неприятное.

Автоматы – автоматами, но кто знает, насколько они смогут задержать преследователей? Правильно – на этот вопрос никто не сможет ответить. Кто знает, как себя поведёт электроника, долгие годы находившаяся в бездействии?

А оказаться между двух огней нам не хотелось.

– Ножи её возьмут? – Я сглотнул слюну, вслух высказывая мысль, которая, наверняка, сейчас пришла в голову не мне одному. – Можно попробовать, кто-то проскользнёт дальше… В любом случае, выхода у нас нет. Как бы оно ни было, оставаться здесь и ждать с моря погоды я не хочу.

– Я тоже. – Скопа тихо вздохнула, ставя винтовку к стене, и отстёгивая держатель на кармане с ножом. – Попробуем… Забелин, а вы с Настей пой…

– Нет. – Конторщик покачал головой. – Если пойду я и она, то нас запросто сможет поймать ещё какая-то тварь. Или в аномалию влезем. Детектор детектором, а ваше рейдерское чутье ничто заменить не сможет.

– И что вы предлагаете? – Настя недоумённо посмотрела на него.

– Что предлагаю? – Забелин улыбнулся, привязывая непонятно когда и откуда извлечённый шнурок к рукояти ножа, возникшего в его ладони откуда-то из рукава. – Сейчас увидите. Дайте сигарету, пожалуйста, у меня закончились. И отойдите за угол.

Он вдел кисть в аккуратную эластичную петлю, охватившую его запястье, прикурил сигарету, взятую в одной из трёх наших, помятых пачек. Неторопливо и абсолютно спокойно извлёк из набедренного кармана второй нож, проделывая с ним ту же, что и минутой раньше, процедуру.

– Скопа, – Забелин вкусно затянулся, и неторопливо, через нос, выпустил сизые струйки дыма. – Не поможете мне?

– Конечно. – Наша снайперша, недоумённо глядевшая на его манипуляции, согласно кивнула головой. – Что нужно делать?

– А вы мне гранату вот сюда вот, – конторщик подбородком ткнул на левую сторону разгрузжилета, – примотайте вон той изолентой, что у меня в кармашке на боку. Там петелька есть, удобная.

– Лев Георгич, Лев Георгич. – Настя побледнела, поняв то, что собирается сделать её командир. – Зачем? Но…

– Никаких «но», Ефремова, – Забелин плюнул окурок в угол, и покосился на висящую под потолком многоногую смерть. – Вы теперь ответственная за выполнение задания. Понятно? Я так поступаю потому что…

Он замолчал, не закончив фразу, потом мотнул головой, как будто отгоняя что-то из воспоминаний, и повернулся в сторону едва освещённой твари, которая внимательно смотрела за нами.

– Но…

– Хватит Настя. – Скопа потянула её за угол, который должен был закрыть нас от осколков. – Мужик он, твой начальник. Вот и всё.

Я поспешил укрыться вслед за ними, прислонившись спиной к стене и положив автомат на колени. И стал терпеливо ожидать тех звуков, которые дадут нам понять, можно ли выглянуть, не опасаясь схлопотать гранатный осколок в забрало шлема.

Большой, спрятавшийся за противоположным бетонным откосом, смог проковырять небольшую щель в том месте, где соединявший две плиты раствор растрескался настолько, что медленно вываливался. Он приник лицом к ней, и, сощурившись, внимательно вглядывался в то, что происходило в коридоре.


Полковник Забелин аккуратно шёл вперёд, отсчитывая десять самых последних шагов в своей жизни.

Он был реалистом, и понимал, что сейчас погибнет. От чего – это уже было неважно, хотя очень хотелось, чтобы план, который пришёл в голову, сработал.

Ему не нравился Изменённый, сейчас начавший движение вниз. Он был, или казался, слишком разумным для рядового создания Района. Чего стоил его смешок, который раздался после того, как Забелин сказал о невозможности возвращения назад.

Чтобы там по его поводу не думал погибший Бармаглот, но конторщик не был учёным. Большую часть своей службы Забелин прослужил оперативником, придя в ФСБ из очень серьёзного спецназа. И ножами работать он умел, и именно на это сейчас и полагался, решившись на самоубийственный бой.

Он никогда не верил в то, что перед смертью можно увидеть перед глазами всю жизнь, и сейчас понял, что ошибался.

Мутант, перетекая вниз, шипя, капая слюной на пол, уже метнулся к нему. А перед глазами мелькали цветные кадры того, что осталось далеко позади.

Тварь метнулась вперёд, размываясь в таком молниеносном прыжке, который тяжело было ожидать от такого крупного и казавшегося несуразным, тела. Забелин чуть улыбнулся, и, пригнувшись, рванулся ей навстречу.

Шансов победить у него не было. Первым же выпадом передних нижних лап, увенчанных острыми роговыми пиками, тварь пробила ему бедро и правое плечо над ключицей.

Нависла над ним, сжалась в острый, ощетинившийся роговыми выступами, клубок, и, резко распрямившись, подтянула его к оскаленной пасти и блеснувшим когтям.

Боль была обжигающей, пришедшей изнутри и мгновенно заполнившей собой всё вокруг. Она была раскалённой и белой, как кусок арматурины, извлечённый из печи, похожей на кусок плавящегося стекла.

Забелин захохотал, когда шипящая щель, выпустившая десятки иголок, покрытых тёмной слюной, наклонилась к нему.

Закашлялся, когда лезвия когтей вошли под рёбра, проткнув и кожу и узкий щит мышц, и снова зашёлся диким хохотом, пришедшим откуда-то из глубины сознания.

Ярость, чёрная как смоль ярость берсерка пришла с ним, проснувшаяся от этой боли и ненависти к этому, такому чужеродному, существу.

Левая, свободная и неповреждённая, рука, метнулась вперёд, погружая лезвие с зазубринами на спинке глубоко внутрь твари, пробив костяную броню грудины.

Тварь зашипела и завизжала, чуть отпрянув в сторону, и промахнувшись пастью, не зацепив лица Забелина.

А он успел воспользоваться этим, взревев от боли в правом плече, и, превозмогая её, воткнул второй, узкий и плавный клинок, прямо в кожу подбородка, погружая его глубже и стараясь закрепить там острие.

Мутант дёрнулся, брызнув на конторщика слюной, слизью из вывернутых ноздрей, и горячей, тёмной кровью.

И тогда полковник, дотянувшись зубами до кольца гранаты, с хрустом зацепил его зубами и рванул на себя…

Сведённые вместе усики легко подались, пуская ударник вниз…

Еле ощутимый запах сгорающего пороха – именно его почувствовал Забелин перед тем, как окунуться в пламя вспышки, поглотившей конторщика протуберанцем взрыва…

Большой пригнулся, вжимаясь в стену. А за ней, в замкнутом пространстве помещения, оглушающе грохнул взрыв гранаты, полностью перекрыв громкие щелчки сработавших ловушек.

Мгновением позже воздух засвистел, наполняясь осколками металла, крошками бетона и штукатурки, выброшенными в проход взрывом. Мы закрылись руками, слыша, как они барабанят по стене напротив нас, впиваясь в неё острыми краями.

Коридор заполнился удушающее пахнувшим дымом от сгоревшего пороха и взрывной смеси, серыми клубами поднятой пыли и оседающими частицами покрытия стен.

Когда всё это наконец полностью опустилось вниз, я выглянул из-за угла, пытаясь понять, получилось ли у Забелина. С первого взгляда, несмотря на плохую освещённость, мне стало ясно, что получилось абсолютно и окончательно.

Красноватый свет всё также отбрасывал тени по углам, но в нём уже не было ни уродливого пауко-монстра, ни человека, ценой своей жизни подарившего нам время для того, чтобы мы могли пройти ещё немного вперёд.

Прямо на пороге валялась оторванная и полностью деформированная голова мутанта, которую я узнал по непропорционально длинной шее.

То, что осталось от конторщика, лежало в дальнем углу бесформенной кучей в обрывках одежды.

Ждать, пока разряженные аккумуляторы ловушек снова наполнятся убийственной энергией, мы не стали.

Настя оглянулась на тело Забелина, и, шмыгнув носом, скользнула в так необходимый нам дверной проём.


– Долго ещё, Настя? – Аккуратно пройдя между лениво шевелящими своими усами двумя «разрядниками», я присоединился к ребятам, ожидавшим меня в конце очередного поворота. – Чего-то идём, идём, и никак не придём.

– Ещё метров двести. – Девушка устало вздохнула, смахнув пот со лба. – Почти дошли.

– Хорошо, честное слово. – Большой бросил вперёд кусок кирпича, заставивший ещё одну злобную «электрючку» шандарахнуть по нему как следует. – О! Можно идти…

Позади уже давно не раздавалось довольно долго грохотавших пулемётных очередей. То ли сектанты смогли как-то их отключить, то ли они их тупо расстреляли из гранатомётов (а взрывы были), то ли электроника всё-таки отрубилась.

Думать о том, что за нами продолжают идти, не хотелось. Хотелось думать о чашке кофе, хорошей котлете, порции спиртного и прекрасных, третьего размера, сиськах Анжелки, бравшей с меня только половину своей обычной «таксы».

Но, как и обычно, наши желания не всегда совпадают с нашими возможностями. И потому в моей голове постоянно щёлкал внутренний детектор, отмечающий наиболее удобные для занятия обороны места.

За поворотом открылся довольно длинный, кусками освещённый просторный участок, заканчивавшийся красноватым мигающим маячком над очередной дверью.

– Нам туда. – Настя еле заметно, краешками губ, улыбнулась. – Дошли ведь…

Скопа выставила перед собой широкий, прорезиненный набалдашник детектора, поводила им из стороны в сторону и мотнула головой, показывая, что впереди чисто.

Верилось в это с трудом, но и брошенные вперёд остатки болтов показали то же самое, что и хитроумный прибор: полное отсутствие аномалий.

И тогда мы быстро двинулись вперёд, радуясь тому, что это было возможно, и тому, что наши датчики не орали благим матом, как это было большую часть пути по подземным коммуникациям.

Почти дойдя до так долго ожидаемой двери, я остановился, прислушиваясь.

Несколько секунд назад мне стало казаться, что слишком странное эхо раздаётся от наших шагов. Помня предупреждение, сделанное мне на поляне в леске, что у Рва, я не решил, что это слуховая галлюцинация.

– Слушаем, ребят, – мне пришлось сказать это остальным. – Внимательно слушаем эхо. Мало ли?

Никто не ответил. Да и чего тут было отвечать. Подземный мир Района – он куда как страшнее того, что на поверхности. И то, что мы дошли, никак не застраховало нас от того, что сейчас сзади возникнет кто-то, кто захочет остановить нас в нескольких шагах от цели. Я развернулся, подняв ствол АКСа, и увидел…

Она скользнула из только что оставленного нами позади прохода. Вытянутая низкая фигура, двигающаяся с немного изломанной, но так хорошо узнаваемой кошачьей грацией. Сфинкс, чёртова гончая Создателей, тварь, которую мало кто мог описать. Потому что после встречи с ней нос к носу живых не оставалось.

И вот нампредставилась исключительная возможность полюбоваться на неё собственными глазами. Посмотреть было на что, хотя и не хотелось.

Она была красива, очень и очень красива. Даже сейчас, вся израненная с ног до головы оружием тех ловушек, которые ей пришлось пройти. Когда она вышла на освещённый кусок, стало видно, что её кожа, покрытая иссиня-чёрными, гладкими и короткими волосами, продырявлена во множестве мест. Левая лапа была превращена в лохмотья осколками от гранаты. Наверняка, той самой, которую взорвали спецназовцы, и эхо этого взрыва мы и слышали. Густая грива из щупалец вокруг вытянутой, получеловеческой, полу-кошачьей морды.

Но, несмотря на это, она дошла. Сфинкс вытянула из себя всё, но добралась до нас, отправленная своими хозяевами по следу. И ведь где-то, за ней, шли остатки сектантов. Да уж, ситуация так ситуация…

– Быстрее, Настя, быстрее!!! – Скопа, присела, прицеливаясь в надвигающуюся чёрную убийцу из «Стечкина». – Мы мож…

Она не успевает закончить фразу, потому что в мигающем красноватом свете:

…Сфинкс атакует, стартовав с места прыжком на боковую стену…

…Венчик огня, вырывающийся из ствола моего автомата, двигается следом за сумасшедшей чёрной молнией, рывками двигающейся к нам…

…Смазанным зигзагом, не обращая никакого внимания на зацепившую её бок очередь, тварь падает на меня сверху, размашисто ударив лапой по шлему…

…Пистолет в руках Скопы грохочет, выстреливая вперёд в, кажущемся неторопливым, полёте, тупые девятимиллиметровые пули…

…Изменённый выгибается в своём прыжке над нами, пропуская их вбок, отталкивается от стены и резким ударом длинного, с шипами на конце, хвоста бьёт её по руке, уводя ствол вниз…

…Большой, закрывая собой колдующую над кодовым замком Настю, успевает всадить в тварь очередь, отшвыривая её в сторону, не давая вцепиться зубами в Скопу…

…Сфинкс низко воет, отлетая, и тут же, пружинисто развернувшись, прыгает снова, перелетая через мою упавшую сестру, целясь в конторщицу…

…Пулемётчик встречает её прямой очередью, неожиданно захлебнувшейся заклинившим патроном, пытается остановить тычком ствола, но не успевает…

…Мутант отшвыривает его одним страшным ударом когтей целой лапы, вскрывшим его комбинезон на плече, и взметнувшим вверх капли блеснувшей в свете ламп крови…

…Я засаживаю в затылок живой смерти оставшиеся в магазине патроны, и вижу, как вздрогнув всем телом, она успевает дотянуться до тонко вскрикнувшей девушки…

…Сфинкс хрипит, скручиваясь в клубок, скрежеща когтями по бетону пола, и выдирая целые куски в возможной агонии…

…Поднявшаяся на ноги Скопа подлетает к нему и несколько раз подряд стреляет в голову этого чудовищно живучего монстра, выбивая из него мозги и остатки жизни…


Чёрт! Ч-ё-ёр-т!! Ч-ё-ё-ё-р-т!!!

Большой хрипел, не шевеля развороченным плечом и частью шеи, пока мы, содрав с него комбинезон, накладывали жгут и бинты.

Острые, загнутые когти прошлись вскользь, сумев разодрать кевлар, и распоров плоть прямо рядом с артерией. Мы успели, но что нам сейчас делать, я не мог представить.

Настю сфинкс зацепил по спине, не задев ничего жизненно важного, но крепко поранив. Двигаться она могла. Морщась и судорожно хватая воздух широко открытым ртом, но могла.

Скопа вкатила им обоим по ампуле анальгетика, который пока отодвинул боль в сторону. Но что предпринять?!

Настя открыла дверь, и нужно было двигаться вперёд. Но как?!!

– Большой, вставай. – Я помог ему подняться. – Нужно добраться до этого сраного КП. Там постараемся отдохнуть, и придумать, как нам выбираться. Выдержишь, брат?

– Выдержу. – Прогудел гигант, опираясь на своего «Печенега», как на костыль. – Давайте двигаться. А то сейчас, не приведи господи, нас ещё и «серые» догонят.

Скопа помогла Насте дойти до двери, протиснулась с ней, и, посадив девушку на пол, взялась за ручку. Снайпер пристально смотрела в коридор, держа наизготовку пистолет.

Мы с Большим, пыхтевшим при каждом шаге, доковыляли до нашей цели. Я придержал его за локоть, помогая поднять ногу через металлический порог герметичной двери.

И ничего не успел ни понять, ни сделать, когда он одним сильным толчком отправил меня внутрь помещения за ней. А потом пинком закрыл дверь. И ещё я услышал хруст замка, который Большой разбил ударом приклада.

– Большой!!! – Скопа, отлетевшая от пинка по двери в сторону, вскочила и метнулась к маленькому стеклянному окошку, врезанному в самый верх двери. – Дурак! Что ты наделал?!! Зачем?!!

Я подошёл к ней, взглянув через давно ставшее мутным, покрытое пылью, стекло…

Он смотрел через него на нас, нахмурив свои густые брови, и улыбался. Потом поднял вверх пулемёт, показал нам кулак с поднятым большим пальцем и кивнул головой, прощаясь.

Большой решил остаться и прикрыть нас. Сломал замок, который теперь намертво заблокировал дверь, и решил дождаться сектантов. Наш громадный, сильный, страшный и безумно добрый друг. Он дал нам ещё одну возможность выжить…


Вот так вот, такие дела… Скопа постояла, уперевшись лбом в стекло окошка, что-то шепча одними губами, потом стукнула кулаком по двери, и, не оборачиваясь, пошла вперёд.

Настя махнула рукой, и пошла за нею следом. Я попробовал вызвать Большого через встроенный в шлем переговорник, но окружающие нас стены и металл надёжно блокировали радиоволны. Махнул ему рукой, и пошёл за своими девушками. А-ля гер, ком а-ля гер, как говорится.

Нам оставалось пройти один завиток в этом спутанном клубке коридоров и переходов, в которых остались и наши друзья, и, вместе с ними, куски нашей жизни. Я шёл вперёд, аккуратно обходя трещавшие «разрядники», механически огибая торчащие куски арматуры и искрящие провода, свисающие с потолка. Тело послушно выполняло все команды, не показывая ни грамма усталости, но я чувствовал, как устал глубоко внутри. Даже когда мы со Сдобным только становились опытными рейдерами, у меня не было такой сложной и страшной ходки.

Да, мы прошли достаточно быстро и легко большую часть пути, но зато каков её конец? И стоит ли цель того, что пришлось за неё заплатить? Не знаю…

Вот впереди уже виднеется мигающий красный маячок над ещё одной герметичной дверью, и, возможно, именно она и есть наша конечная остановка. Казалось бы, что после всего того, чем пришлось пожертвовать: жизнями друзей, и, пускай и незнакомых, но явно не самых плохих ребят-спецназовцев, нужно бы радоваться.

А радости-то и нет… Есть безграничное, всеохватывающее и отупляющее бессилие, грусть и тоска, уже давно гложущие меня изнутри. Эх, Район-Район, что же ты делаешь с нами, обычными людьми?!! Ведь мы и есть самые страшные Изменённые, мы, а не изуродованные животные и такие же, как и мы когда-то, искалеченные физически и умственно, люди.

Ведь если бы не было самого Радостного – не было бы всего этого вокруг, и не старались бы бродяги вцепиться друг другу в глотку из-за редкого артефакта.

Не было бы непонятных операций военных и чудовищных опытов учёных, каждый раз добавляющих уголька в эту аномальную топку. Не было бы…

Да кто знает? Не было бы этого Района, так был бы другой, это точно. Пусть и без големов, церберов, вурдалаков и ловушек… Были бы другие чуды-юды и непонятные физические и химические феномены.

И всё было бы точно так же. Одни бегали бы за другими, а там – как повезёт. Кого-то бы ели, кого-то убивали, кому-то отрезали хвосты и продавали их на сувениры.

И не будь Её, то кто знает, был ли сейчас я, или Скопа, да и даже оставшийся за дверью Большой? Фу-у-ух… хватит заниматься самокопанием и доморощенным философским психоанализом, рейдер Пикассо, ты в Районе, а здесь расслабляться нельзя.


Мы не добрались до моргающей красной лампы, потому что, дойдя до такой же, как и остальные, окрашенной стальной двери, Настя торопливо откинула незаметную фальш-панель, скрывающую очередной кодовый замок. Для разнообразия, судя по всему, он был механическим. Дверь неожиданно подалась в сторону, утопая в стене, и открывая красноватый свет внутри.

Настя скользнула туда и тут резко, со щелчком, дверь встала на место, не дав мне возможности нырнуть следом. Вот ведь, а?!!

Чёрт!!!


Мы со Скопой, попытались открыть дверь, но ничего не вышло. Скопа устало села прямо на пол, вытянув ноги, подняв забрало и закурив. Я шлёпнулся напротив, стукнув автоматом об бетон, и посмотрел на неё:

– Чего делать будем? – Скопа глубоко затянулась. – Я чего-то прямо-таки никак не могу перезагрузиться. Зависла моя оперативная система и не хочет ничего выдавать. Мож, вернёмся к Большому? Попробуем дверь открыть…

– Угу. – Промычал я, откусывая половину найденного в кармане рюкзака шоколадного батончика, и протягивая ей вторую. – Так прямо взяли и открыли, ага… Автоген поищем? Или «конфорку» заарканим и приладим к делу?

– Ну да… – Докуривая, она покрутила в руках шоколадку. – Значит, пойдём дальше?

– Значит пойдём. – Я стукнул прикладом автомата по двери, и прислушался…

Некоторое время ничего не происходило, но потом мы услышали ответный стук.

Та – та – та-та-та – тата-та – – та-та…

– О-о-о… – Скопа улыбнулась. – Спартак, как известно, чемпион. У Насти, судя по всему, всё хорошо. Двинулись?

– Двинулись…


Настя, отстучав рукоятью «Кольта» с детства знакомое сочетание звуков, встала, подходя к стоящей перед ней небольшой установке.

Прозрачный контейнер-приёмник с помпой, панель управления и отходящие от него гофрированные трубки, исчезающие в герметично закрытых отверстиях, уходящих куда-то вглубь стен.

Вот и всё, вот оно, то самое, к чему она шла. Чаша Грааля, созданная демиургом из лаборатории какой-то спецслужбы. Недра искусственного Ородруина, которые должны уничтожить нескольких местных тёмных властелинов.

Да уж… Девушка грустно улыбнулась так некстати вспомнившимся аналогиям из детства.

Настя сняла рюкзак, верхняя часть которого была в клочья разодрана когтями химеры, и аккуратно поставила его у ног. Расстегнула ремень, державший основной клапан, и достала аптечку. Извлекла из неё ампулу-самовпрыску с анальгетиком, вколола в бедро, прямо через дыру от осколка, чиркнувшего её ещё на поверхности.

А потом, отстегнув крышку герметичного контейнера для артефактов, висевшего на её поясе всю дорогу, вытащила на свет моргающей аварийной лампочки пластиковый флакон с надписью «Жидкость для хранения контактных линз». Подошла к установке на столе, откинула плотно притёртую крышку и вылила содержимое флакона в принимающую ёмкость. Щёлкнула маленьким тумблером, который тут же запустил давно готовый к работе аккумулятор, нисколько не разрядившийся за время ожидания.

Зажглись три зелёных лампочки, которые, как Настя помнила из инструктажа, показывали полную готовность прибора. Тускло засветился небольшой экран, выводя схему системы. Красных линий, говоривших о неисправности или повреждении, не было. Только синие, исправные.

Девушка смотрела на них, поднеся палец к кнопке старта, и не могла себя заставить нажать ее. Сомнение, возникшее где-то в глубине души, неожиданно подминало под себя желание закончить задание. Настя смотрела на слегка коричневую жидкость, мирно покоящуюся перед её глазами в прозрачной колбе установки.

Если всё пойдёт так, как было рассчитано в лабораториях её ведомства, мельчайшие частицы вещества, которое находится сейчас перед переходным мини-шлюзом, сразу же по попаданию в систему жизнеобеспечения Ковчега, и активизирует специально приготовленный при исследованиях, газ. И с гибелью Создателей, вполне возможно, пропадёт часть аномальной активности Района, и останется просто заповедник с Изменёнными.

Настя покачала головой, улыбнулась и надавила на кнопку…


Мы шли по казавшимся бесконечными коридорам. Скопа ругалась сквозь зубы, замечая ещё одну развилку, а мне ругаться уже надоело. Запас оригинальных матюков – закончился ещё с полчаса назад. А повторяться мне не хотелось.

Пока нам не встретилось ничего необычного или чрезвычайно опасного. Стандартный набор из некоторого количества ловушек, нескольких встреченных нами зомби, от которых мы просто спрятались, и трёх стаек крыс, которые решительно не хотели столкновения с нами.

В какой-то момент у нас под ногами захлюпала вода, которая текла тонкими ручейками куда-то вперёд. А потом, пройдя очередной поворот и пробравшись через густую полосу «горючек», мы вышли во что-то, напоминающее подземный канализационный коллектор. Да, наверное, так оно и было. И все маленькие ручейки, попадавшиеся нам на пути, превратились в неширокую, но бурную речушку, нёсшуюся вперёд по бетонному руслу.

– Вроде, выбрались… – Было видно, что верить в это Скопе хотелось, но она явно боялась сглазить. – Выйдем где-то в районе Топи, брат. Видишь, вода зеленоватая?

– Угу. – Я покачал головой. – Абсолютно с тобой согласен. Давай ускоримся, что ли, не нравится мне здесь.

– Ну да… – Скопа включила фонарь, закреплённый на дробовике Большого, который мы так и не оставили. – Мне тоже, не очень как-то по себе…

Вода, с громким гулом проносящаяся мимо нас, вспенивалась бурунами, то ли наталкиваясь на что-то на дне коллектора, то ли показывая наличие каких-то местных водоплавающих.

Серые стены, густо покрытые пятнами белёсой, и кажущейся мохнатой даже на вид, плесени, давили сверху. С шуршанием мимо нас продвигались колонны каких-то местных, крупных и светящихся насекомых. Под ногами, на зеленоватых от густо покрывавшего их мха-гнилушки, плитах, что-то ощутимо чавкало и лопалось, когда их касались подошвы наших ботинок. По трещинам и стыкам, когда-то давно заботливо замазанным раствором, а сейчас полностью порыжевшим, стекали густо-чёрные маслянистые капли.

– Господи, ты, боже мой, – протянула Скопа. – Сколько же здесь мерзости-то всякой, а? Ф-у-у-у, ты посмотри, дрянь-то какая!!!

На стене, выхваченная из полумрака светом её фонаря, зацепившись руками и ногами, висела какая-то непонятная животина.

Размером со среднего человека, покрытая поблёскивающей, желтоватой кожей, с лысой, вытянутой головой… Она повернулась к нам тем, что можно было бы назвать лицом, если бы не громадные, состоящие из одной черноты, глаза, и недовольно зашипела.

– Фу ты, ну ты. – Я крепко сжал рукоять автомата, следя за ещё одной неожиданностью, встреченной нами. – Это ещё что такое?

Мутант зашипел ещё сильнее, и, уходя от света фонаря, мягко спрыгнул вниз, задом отползая от нас.

– Ого! – Присвистнула Скопа, бросив взгляд на свою грудь, которую не скрывали даже плотный комбинезон и разгрузка. – А она девочка…

Это уж точно, чудо-юда явно было девочкой, судя по двум большим и тугим шарам, которые сейчас слегка подрагивали от её движений. И ещё, если внимательно присмотреться, то становилось понятно, что тварь – беременна. Живот, точащий вперёд остроконечным бугорком, было заметно даже моим, невооружённым цейссовской оптикой, взглядом.

Где-то впереди, дальше по коллектору, что-то глухо и яростно заворчало. А потом, спустя несколько мгновений, раздался так хорошо знакомый любому, мало-мальски опытному бродяге, гнетущий рёв. И его мог издавать только один монстр в Районе. Голем. Вот только если судить по звуку, он был куда крупнее большинства встреченных нами экземпляров.

– Твою-то, мутанто-механическую маму… – Скрежетнула зубами Скопа, до хруста сжав пальцы на цевье «Спаса». – Оно когда-нибудь сегодня кончится, или нет?!!

Беременная страховидла всё так же отползала назад, спеша, судя по всему, под защиту своего Изменённого муженька, или кем он ей там доводился. Не знаю, как там у големов с семьями, но эта вот желтокожая явно доводилась ему близкой родственницей. И он не замедлил явиться на её защиту.

Один из самых странных созданий Района предстал перед нами во всей красе. И краса была велика и страшна.

Он действительно почти превосходил все виденные мною и сестрой экземпляры. Голем был до того громаден, брутален и могуч, что мне действительно стало не по себе. Изменённый возвышался перед нами как колосс Петра над Москвою-рекой, и был, также, как и он, страшен.

Два с лишним метра бугрящихся мышц, перевитых вздутыми венами и напряжёнными сухожилиями, под коричневой, покрытой трещинами и морщинами, кожей. С голой, блестящей головой, тёмными провалами глаз и металлическими, покрытыми бурой коркой сукровицы, частями тут и там.

И он был глуп. Либо до смешного самонадеян. Вместо того чтобы атаковать сразу и ринуться на нас, сметая массой, голем сейчас гордо стоял и сотрясал воздух рёвом. И за это немедленно поплатился.

У меня осталось всего три рожка патронов, у Скопы – семь штук в магазине дробовика. Но жалеть их сейчас нам даже не пришло в голову. Вспышки огня брызнули в сторону Изменённых, выплёвывая кусочки свинца и стали.

Здоровяка отбросило назад, ломая, как пластилиновую куклу. Он попробовал встать, но я успел сменить магазин, и заставил его навсегда успокоиться. Голем хрипнул и замер, раскинув в стороны громадные, корявые лапы, оканчивающиеся острыми кусками арматуры.

За ним, прижавшись к стене, тихо подвывала раненая желтокожая. Заряд дроби попал ей в корпус, почти полностью снеся одну из её больших грудей, и разворотил торчащий живот. Его содержимое, густое и вязкое, густо-багрового цвета, сейчас толчками выплёскивалось на бетонные плиты, кишащие сотнями каких-то жучков и личинок. Глухой, тоскливый вой рывками поднимался вверх, отражаясь от низкого потолка.

– Вроде бы и тварь, а мне жалко. – Пробормотала себе под нос Скопа, отбрасывая в сторону ставший бесполезным дробовик и расстегивая кобуру пистолета. – А куда деваться-то?

Мутантка, увидев, что в её руках появился «Стечкин», постаралась отодвинуться от нас подальше. Ей это не удалось. «Стечкин» громко выстрелил, дёрнувшись в руке Скопы. Голова желтокожей вмялась внутрь, тело рывком откинулось назад, а стену окрасило в красный цвет.


Мы шли дальше, где-то перебираясь через рухнувшие металлоконструкции потолка, где-то пролезая через сплетения труб. Шли, шли и шли, стараясь как можно быстрее выбраться из подземелья. Часы показывали пять часов утра, когда впереди заметно посветлело, и стало видно немного освещённую всходящим солнцем арку проёма, в которую выходил коллектор.

Осторожно, держась за обгрызанные временем кирпичные выступы на стенах, мы спустились на землю. Обычную, покрытую такой привычной, пожухлой и пожелтевшей травой, землю Района. Вы себе не представляете, как же приятно было наступить на неё после суток нахождения внутри бетонных лабиринтов.

Зеленоватая вода падала с небольшой, метра в два, высоты в неширокую речушку, исчезающую в густых зарослях, метрах в ста впереди нас. Мы вылезли на окраине Топи, не так далеко от того места, из которого выбрались так недавно, направляясь в Радостный.

– Вышли… – Скопа улыбнулась, шурясь на всходящее тёплое солнце. – Всё та… а-а-а-х!!!

С хрустом пробив казавшиеся такими крепкими пластины комбинезона, и выйдя с влажным причмокиванием из левой стороны груди, из Скопы торчало костяное, острое жало.

Суставчатый, блестящий, со стекающими с него струйками, хвост водяного скорпиопаука дёрнулся, сбросив с себя тело Скопы. Низкая, покрытая острыми выступами членистоногая скотина отступила назад, наполовину погружаясь в воду, из которой только что выбралась.

Скопа влажно упала на мокрую траву, и, громко застонав, откатилась в сторону, заливая её кровью.

Скорпион, стрекоча жвалами, рывками передвинулся вбок, семеня острыми ножками. Чёрный, блестящий хитин на спине переливался перламутром на ходивших ходуном широких спинных пластинах. Изогнув украшенный гранёным остриём жала хвост Изменённый чуть приподнялся, готовясь к прыжку в мою сторону.

Мои пальцы автоматически засадили последнюю гранату в подствольник и нажали на курок. Я упал на Скопу, закрывая её собственным телом, и надеясь, что меня не сильно зацепит.

Грохнуло!!! Горячей волной обожгло ноги и спину, боль прокатилась снизу-вверх, заставив сжать зубы и зарычать. Неожиданно стало темно в глазах. Подо мной глухо закашлялась Скопа. Нужно было вставать, нужно было идти…


Воздух с хрипом входил в лёгкие, и мне его не хватало. Тягучая, вязкая слюна, которую приходилось постоянно отхаркивать, забивала горло.

Солнце взошло высоко, и сейчас, висело на небе, по какому-то странному обстоятельству, полностью свободному от обычных, низких и серых, туч. Оно припекало так, что всё вокруг казалось только красным и коричневым. А может быть, виной тому было то, что я тащил на себе Скопу, сам потеряв недавно довольно много крови.

В висках гулко стучало, наполняя голову постоянным звоном. Ноги казались деревянными, но всё же упорно шли вперёд, давая надежду на то, что я смогу успеть. Помочь сейчас нам мог только один человек во всём Районе. И я двигался в ту сторону, где, как говорили, он жил. Глупо надеясь на то, что дойду вовремя и именно туда, куда мне было нужно.

Скопа, что-то бормотавшая в забытье, недавно замолчала, и лишь изредка стонала, и мне, скатываясь по шлему, на лицо падала кровавая слюна, сейчас капавшая из её обмётанного рта.

– Держись, держись сестрёнка, я очень тебя прошу, ты только держись…


Майор Квасков стоял у крайнего бронетранспортёра, смотря на то, как бойцы загружали тела его бывших солдат.

Сквер, видимый с площадки у Черты, до которой они добрались, горел. Отряд прошёл до него пешком, надеясь найти кого-то из живых, но…

Старый двор, стоянка, кусок тротуара – утопали в гильзах и крови. Майор пытался представить себе то, что здесь происходило. Такой мясорубки Район не видел уже давно.

Спецназовцы и «котики» погибли, взяв с «Пуритан» кровавую дань такой величины, что теперь секта не скоро придёт в себя. Количество тел в сером камуфляже напоминало поле боя во время серьёзной локальной войны.

Из входа в лабиринт подземных коммуникаций, находящегося в одном из подъездов полуразрушенной пятиэтажки, наконец-то начала выходить отправленная туда группа. Майор напрягся, увидев плащ-палатки, на которых бойцы несли тела.

Гриша Александров, Бармаглот…

Валера Комаров, Дихлофос…

Судя по форме, какой-то американец, со светлыми усами…

История повторилась. Квасков, сжав кулаки, проводил их глазами. Всё вернулось, как тогда, возле такой далёкой горы в Дагестане.

Никто из тех, кто полностью владел ситуацией, не дал приказа на выход. Когда его ребята погибали здесь, он со всей группой, находился в Черкассах-5. И если бы не один из связистов, когда-то вытащенный спецназом из рук мародёров, то так бы ничего и не узнали.

Квасков нарушил все мыслимые приказы, выдвинувшись с бойцами вглубь Района. «Вертушки» так и не поднялись, так как пилоты не решились на такое самоуправство. Только бэтэры с десантом на броне. Но как они ни старались – не успели, не пришли вовремя на подмогу ребятам. И вот теперь ему снова приходилось грузить «двухсотых», ставшими такими из-за чьего-то молчания…

Взгляд в?..

– Здравствуйте, э-э-э…

– Добрый вечер. Не затрудняйте себя вариантами моего имени или прозвища. Если хотите, то можете называть меня, мм-м, скажем… Курьер. Так устроит?

– Хорошо… как скажете. Вы привезли?

– О да, конечно. Вот здесь, в сумке. Но сначала ответьте, вы сделали всё, о чём вас просили мои хозяева?

– Всё что смог…сделал. Да, только то, что смог.

– Что значит – «что смог»?

– Ну, то и значит! Понимаете, я заменил состав в двух контейнерах. А третий…

– То есть до конца вы задачу не выполнили?

– Да вы поймите, что я не могу забрать контейнер у сотрудника ФСБ, и …

– Послушайте, профессор, или кто вы там. Оно-то мне понятно, как и понятно и то, что вы боитесь спать с собственной женой. Так?

– Да… да, вы правы, боюсь…

– Ну вот. И ещё – не знаете, как может повести себя ваша дочка, если вовремя не ввести ей вашу чудо-сыворотку. Только представьте, как подстёгнутый адреналином во время занятия сексом с её бойфрендом, поведёт себя тот самый ген, который вы ей самолично подправили, а?

– Послушайте, как вы смеете? Ведь я…

– Ну да, вы хотели её спасти, я знаю. Я всё про вас знаю. И про вашу семью. Про то, как вы ввели мутаген жене и дочери, да-да, из благих побуждений. Спасли их от лейкемии, воспользовались данными, разработанными в лабораториях внутри Района. Но теперь-то, они зависят от того препарата, который вам регулярно поставляют мои хозяева в обмен на ваши услуги. А вы так себя нехорошо ведёте. А-я-я-й.

– Но что я мог сделать? Да, вещество было разработано в моей лаборатории, и я контролировал весь процесс. Просто третий контейнер сразу же забрал тот полковник, который должен пойти в Радостный-55… И я никак не мог бы взять его, понимаете?!! Но из-за этого вы же не лишите меня препарата? Ведь они не смогут без него… Пожалуйста!!!

– Ну что вы, голубчик, конечно… держите, вот он. Мы справимся сами. Вы же и так помогли. Обезвредили два контейнера из трёх. И нам теперь останется просто устранить все три группы. Не переживайте, всё хорошо.

– Спасибо, спасибо!!! Я могу не переживать по поводу следующей поставки препарата из Радостного, правда?!!

– Конечно же, не переживайте, конечно…

Эпилог

Человек с глубокими провалами абсолютно чёрных глаз, сидел на крыльце дома и курил. Ждал.

Он не удивился, когда услышал тихий рокот двигателей БТРа, явно ехавшего в его сторону. Машина быстро приближалась, порыкивая за деревьями, окружающими дом.

С брони подъехавшего через пару минут «девяностого», спрыгивали спецназовцы в форме со знаками северной группировки. Вот они торопливо спустили две плащ-палатки, провисающих под тяжёлым грузом, и побежали в его сторону.

Один из них, судя по поведению – командир, успел к нему первым:

– Здравствуйте, Танат. Мы привезли к вам двух раненых. Подобрали недалеко отсюда. Может, они к вам и шли. Девушка – очень тяжёлая, парень – практически только лёгкие осколочные. Вы уж простите, что мы к вам.

Он хмыкнул, смотря на него снизу вверх:

– Удивили… а к кому ещё их везти? Несите в операционную обоих. Вон туда! Там всё готово.

Привстал, и прошёл вперёд, показывая на дорожку, ведущую ко второму зданию, которое давно служило местной больницей. Проследил глазами за двумя комками из разодранных комбинезонов, окровавленных бинтов и выбившейся, через дыры, одежды. Покачал головой, оценивая то, что успел заметить.

Он задумчиво покачал головой, и отправился в сторону своего «медбокса». Спецназовец, присевший на оставленное им крыльцо и закуривший, окликнул его:

– Скажите, вы знали про то, что мы приедем?

Тот чуть остановился. Напоследок затянулся посильнее. Выдохнул дым, пустив его колечками. Оглянулся:

– Да. С утра был один старый друг. Предупредил.

– Кто?!!

– А вам, не всё ли равно? Я считаю, что должно быть сугубо фиолетово. Да? Вот и не забивайте голову тем, что вам сейчас не нужно.

Спецназовец посидел, докуривая и дожидаясь бойцов, выходящих из здания. Потом встал, тщательно втоптав подошвой окурок в землю. Покосился на след от громадной собачьей лапы, хорошо видневшийся на влажной почве, рядом с отпечатком мужского военного ботинка, большого размера. Покачал головой, и пошёл к машине.

Танат, надев медицинский фартук, перчатки и повязку, подошёл к девушке, больше похожей на труп, чем на живого человека. Ещё раз прошёлся взглядом по сквозной ране, разворотившей ей грудную клетку. Присвистнул, звякнул инструментами на лотке, и начал работу, пробормотав под нос:

– Ну-с, приступим, помолясь… Глядишь – оно и получится, тьфу-тьфу.


В оформлении обложки использованы:

Бесплатные шрифты ресурса Канва: https://www.canva.com/

Арт Михаила Горожанина (на безвозмездной основе).


Ссылка на работу: https://vk.com/photo3441369_267714889


Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1: Кротовка – Черта
  •   Взгляд в прошлое – 1
  • Глава 2: МТС – Ров
  •   Взгляд в прошлое – 2
  • Глава 3: Овражье – Топь
  •   Взгляд в прошлое – 3
  • Глава 4: База 5 – Лагерь
  •   Взгляд в прошлое – 4
  • Глава 5: Топь – Парк
  •   Взгляд в прошлое – 5
  • Глава 6: Город – поверхность
  •   Взгляд в прошлое – 6
  • Глава 7: Город – подземелье
  •   Взгляд в?..
  • Эпилог