StarCraft [Chris Metzen] (fb2) читать онлайн

StarCraft

 

РАССКАЗЫ

 

ОГЛАВЛЕНИЕ

 

ОТКРОВЕНИЕ 2

ГИБРИД 11

КАК УКРАСТЬ ГРОМ 18

МИМИКРИД 28

МАТЕРИНСКИЙ КОРАБЛЬ 34

ВСКРЫТИЕ 41

СОПУТСТВУЮЩИЕ ПОТЕРИ 50

КОЛОСС 58

ВЫХОД 67

ВОЗНЕСЕНИЕ 73

ГИБЛЫЙ ПЕРЕВАЛ 82

ДЕТИ ПУСТОТЫ 94

ШЕСТОЙ СЕКТОР 105

И ВСЁ ПОГЛОТИТ ПЛАМЯ… 117

ХРОНИКИ ПРИЗРАКА: 129

Хроника 1. Тарсонис. Железка с начинкой. 129

Хроника 2. Тарсонис. Закон жизни. 135

Хроника 3. Чар. Кодекс совершенства. 146

Хроника 4. Айур. Парадокс. 157

 

 

*     *     *

Небольшие рассказы, которые, в большей части, пишут сотрудники Blizzard. Один из лучших форматов — как правило, небольшие, находятся в свободном доступе, максимально раскрывают идею, которую хотели поведать нам авторы.

Разве могут будничные события повлиять на будущее государств? А почему нет? Во вселенной StarCraft возможно всё.

 

Отзывы о рассказах, а также пожелания/предложения/слова благодарности, можете оставлять тут:

 

http://starcraft.blizzgame.ru/source/

 

© Chris Metzen, Samuel Moore

Переводчик: bobchik.ghost

Revelations

Одобренный Blizzard рассказ, опубликованный в журнале "Amazing Stories Magazine", вып.596. Amazing Stories Magazine ныне не существует.

 

ОТКРОВЕНИЕ

Комендор-сержант Эндрю Мадрид в шоке смотрел на видеоэкран и не верил своим глазам. Его товарищи, сгрудившись как дети перед надвигающейся бурей, смотрели на него с надеждой. С надеждой, которою он не мог им дать. Потому как спутниковые снимки заполняющие маленький, рябой от помех экран ставили перед жестоким фактом – ни он, ни подчиненные ему молодые курсанты, не переживут грядущую ордалию.

Мадрид наблюдал, как спутник отслеживает два невероятно огромных корабля Протоссов снижающихся с высокой орбиты. Спрятанный в укрепленном убежище глубоко под поверхностью Чау-Сара, Мадрид спрашивал себя, может ли колониальный флот, болтающийся на орбите планеты, что-то противопоставить чужеродным судам. Он оглянулся и увидел, как курсанты с ужасом в глазах вцепились в незаряженные гаусс-винтовки. Его начал душить панический смех, когда он представил абсурд ситуации: его курсанты швыряются галькой в надвигающийся оползень.

Тревожная сирена расколола тишину, как только суда подошли к планете на дистанцию прямого удара. Аварийные прожекторы погрузили лишенное света убежище в темно-красный туман. Мадрид увидел сначала одну, потом вторую яркую вспышку в чреве первого корабля. Люди в ужасе наблюдали, как огромные шары голубого огня дождем посыпались с неба. Курсанты закричали. Кто проклятия, кто молитвы о том, что рассчитывают в будущей жизни. Мадрид стиснул зубы и затаил дыхание, когда почувствовал первые толчки огненной бури.

Чистый белый свет заполнил видеоэкран, а затем постепенно превратился в пылающий вихрь огня. Шар огня разросся до самого неба и катился по бескрайней пустыне, поглощая все на своем пути. Армированные паристилом стены бункера дрожали не переставая, а дождь разрушения с кораблей Протоссов все лился и лился на планету.

В голове сержанта пронеслись истории из изодранной старой Библии его матери. Он представил описывающиеся там ужасные картины последнего суда Армагеддона. И все же он не мог заставить себя поверить, что бессмысленное разрушение есть предрекаемое стихийное бедствие от Бога. Нет. Это был акт доброй воли. Холодное расчетливое решение мерзких бездушных Протоссов.

Яркость видеоэкрана вынуждала щуриться. Мадрид увидел, как огненный шар ударил прямо над убежищем. Паника курсантов достигла апогея, когда ударная волна ворвалась в трясущуюся комнату. Надрывающиеся крики чистого ужаса заглушили децибелы сейсмического хаоса...

...Мадрид вздрогнул и проснулся.

Он сел и попытался взять под контроль колотящееся сердце. Но крики до сих пор эхом отдавались в его ушах. Комендор-сержант встал с койки и вышел из казармы на свежий утренний воздух. Пошатываясь, он запустил пальцы в мятую пачку "Клич краснокожих" и вытащил сигарету. Прикрыв огонек ладонями, он прикурил. Сделал глубокую затяжку и начал бесцельно бродить по лагерю.

Прошло почти три недели с тех пор как таинственные Протоссы появились и сожгли ничего не подозревающий мир Чау-Сара. Каким-то чудом Мадрид выжил. Благодаря сигналу бедствия с личного трансивера, его с горсткой выживших нашла в руинах убежища санитарная команда Конфедерации. Он помнил, как смотрел вниз и поражался разрушениям, тянущимся до пылающего горизонта. Пока транспортник не унес его с планеты.

И вот он стоит и смотрит, как солнце поднимается над скалами. Местный пейзаж являлся абсолютной противоположностью по отношению к волнующимся зеленым равнинам его прежнего дома... Равнинам, которые теперь были столь же пустынны, как ландшафт, что раскинулся вокруг него.

Сержант сделал последнюю затяжку и растер скуреный бычок ботинком. Последние две недели он пытался забыться в рутине каждодневных обязанностей в новом подразделении, дислоцирующимся на Мар-Сара. За бытность десантником, он с лихвой хапнул ужасов войны. Но это была жизнь десантника. А нападение Протоссов на Чау-Сара открыло ему новый вид ужаса – ужаса, который он не мог осмыслить. Мимолетные образы друзей и семьи, потерянных на Чау-Сара, всплывали в памяти.

Внезапный вой сирен разрушил спокойствие раннего утра, вырывая Мадрида из сетей морока. Десантники высыпали на улицу, рысью занимая боевые позиции и на ходу приводя в готовность тактической снаряжение и оружие. Эндрю побежал к своей казарме. Как всегда, его бронескафандр был готов к эксплуатации, а гаусс-винтовка находилась подле него. Чтобы экипироваться сержанту хватило меньше минуты. После ритуального жеста перезарядки винтовки, он выскочил наружу и побежал к одному из оборонительных бункеров, линия которых в виде ракушки окружал лагерь.

Когда он спустился в бункер, его соседи уже вглядывались в горизонт, выискивая любые признаки враждебных сил. Зарытый в землю бункер был немногим больше сборного дома из паристил-панелей. Однако достаточно вместительный для горстки пехотинцев и нескольких ящиков с боеприпасами. Сооружение проектировалось в качестве оборонительной точки призванной сдержать шквал огня противника. Тем самым, дав возможность пехоте внутри держать круговою оборону в относительной безопасности. Некоторые бойцы называли их гробами на поле битвы. Но Мадрид справедливо считал, что это лучшая защита, чем игра в прятки за каким-нибудь камнем.  Он занял место рядом с товарищем и принялся осматривать пейзаж снаружи.

Ракетные авто-турели ПВО начали стрелять прежде, чем Мадрид увидел их цели. Сотни смертоносных ракет заполнили небо, исчезая в огненных взрывах где-то в дымке над горизонтом. Чувствуя замирание сердца, комендор-сержант нажал маленькую кнопку на шлеме, опуская лицевой щиток. Перед его глазами на внутренней поверхности поляризованного стекла вспыхнуло множество голографических проекций и статус-развертка. Мадрид переключил щиток в инфракрасный режим и увидел пейзаж в виде размазанных клякс красного и синего цветов. И тут он к своему ужасу понял, что появившаяся над горизонтом дымка состоит из сотен, с тонкими гусеницеобразными телами, летающих существ! На огромной скорости существа приближались к лагерю!

Существа рванули к турелям. Множество извивающихся летунов спикировали вниз, извергая сгустки чего-то из пасти. Ракеты разрывали их в клочья десятками, но многие из башен взорвались под натиском чужеродной стаи.

Коммуникатор заорал сержанту в ухо.

– Огневая база Химера, это развед-патруль ноль-девять! – прокричал невидимый собеседник. – Статус надвигающихся сил отрицателен для профиля Протоссов! Повторяю, наступательные силы – не Протоссы! Мы находимся под тяжелым огнем неизвестного противника! Ждем указаний!

Другая передача перебила первую.

– Все подразделения, это команда Браво. Неклассифицированные формы жизни подтверждаем, – сообщил ровный четкий голос. – Приготовиться к отражению атаки. Жизнеформы подтверждаются как враждебные.

– Ну, слава богу, они поняли ту часть правильно, – буркнул один из пехотинцев. В этот момент еще одна турель взлетела на воздух. Все в бункере сосредоточились на приближающихся инородцах. Люди всматривались в густой дым, в клубах которого мелькали тысячи ужасных тварей. Бешеная лавина катила прямо на лагерь. Наземные особи совершенно не походили на летунов, но были не менее смертоносными. Они нахлынули на оставшиеся турели и уничтожили их сокрушительными залпами шипов, выпускаемых из хребтовых позвонков.

Мадрида настолько загипнотизировал бушующий вдалеке хаос, что он чуть не пропустил момент, когда группа инородцев вошла в сектор ведения огня его бункера. С обнаженными клыками, толпа гладкокожих, похожих на кошек существ бросилась на колючку под высоковольтным напряжением, что по периметру окружала лагерь. Первую волну атакующих тварей разорвало на куски. Но за ней шла вторая. Дернув с запозданием винтовку, Мадрид открыл огонь по беснующейся массе. По периметру лагеря начали расти горы искалеченных тушек "чужих". И в тоже время, на месте каждой упавшей твари появлялись по две новые и продолжали атаку.

Группа змееподобных чужих рванулась вперед и осыпала бункер множеством смертельно заточенных хребтовых игл. Дождь шипов накрыл амбразуры, и Мадрид почувствовал, как рядом с ним упало тело соседа-десантника. С гневным воплем боец в скафандре огнелома полыхнул наружу из спаренных огнеметов. Концентрированный напалм пожирающим пламенем окутал бешенных тварей, оставляя на их месте горящие кучи органики…

…Минуты прошли как часы. Мадрид менял обойму за обоймой. Поле боя уже усеяли тысячи мертвых тел чужих, но они все бежали и бежали.

«Лучше, чем на Чау-Сара», – подумал сержант. – «По крайней мере, у нас есть шанс выжить».

Он выбросил все из головы и сосредоточился на черных глазах монстров, полностью растворившись в ритме отдачи винтовки.

Бункер начал трещать и содрогаться, когда летуны напали на него сверху. На крыше из паристила появились широкие трещины, и она начала разваливаться. Забывшись в пылу сражения, Мадрид был ошарашен, когда огнелом тряхнул его за плечо.

– Бункер спекся! – заорал мужик. – Если мы сейчас не уберемся отсюда, то эта коробка станет нашим надгробием!

– Отступаем к Командному Центру! – рявкнул Мадрид на остальных и выпустил из амбразуры очередь из гаусс-винтовки. – Пошли!

Мадрид бросился к люку, вернее к тому, что от него осталось, и пехотинцы начали вылезать наружу. Выбравшись из темного бункера на свет полуденного солнца, сержант на секунду застыл на месте, чтобы осмотреть лагерь. Кругом царил бесконечный хаос. Огромные крылатые звери оккупировали воздух, забрасывая все вокруг кипящими сгустками "плазмы". Маленькие суетливые инородцы свирепствовали на земле, бесконечным потоком протекая мимо бункеров и разрывая на части всех людей, что попадались у них на пути. Мадрид открыл бешеный огонь по стайке тварей, в надежде перебить их прежде, чем они обратят свое внимание на него.

«Сегодня здесь царство смерти», – подумал он.

Мадрид повернулся к Командному центру лагеря, как вдруг заметил над своей головой огромное, подобное звезде существо. Сержант услышал болезненный поток звука и ощутил страшный удар в спину, который повалил его на землю. Мир закружился вокруг него, а жгучая боль в спине начала распространяться по всему телу, как щупальца лесных пожаров. Смутно сообразив, что его тело поднимается в воздух, он потерял сознание…

* * *

…Мадрид пришел в себя. Потолок, это первое, что он увидел, когда открыл глаза. Сержант лежал в пустой комнате. Все тело буквально изнывало от боли, голова кружилась. Он попытался справиться с головокружением и упорядочить мысли. Как только в голове немного прояснилось, хлынули потоком воспоминания...

«...Протоссы истребляют нас, и мы как черви зарываемся в землю. Их корабли уничтожают все на земле, подобно "руце Господне"... Нет... не Протоссы... Не правильно... Там было что-то другое...»

Странные образы промелькнули в его голове. Море ужасных существ, нахлынувших на лагерь, разрывая все на своем пути.

«Подожди, какие такие Протоссы?»

Мадрид попытался вспомнить.

«Те твари, что пришли, чтобы убить меня. Где моя винтовка!? Что случилось с моим отрядом!? Я должен убить их всех! Убить...» Жажда крови, первобытный инстинкт вспыхнул в нем, требуя утоления. «Убить кого? Протоссов? Я должен выбраться отсюда. Не останавливаться. Убить».

В поле зрения появилось лицо. Это был человек. Эндрю увидел, как зашевелились губы человека. Гость начал что-то говорить ему.

– Где я, черт побери? – спросил Мадрид.

Вдруг он увидел вокруг себя солдат. Некоторые бродили по комнате, другие лежали на полу.

– Просто расслабьтесь и отдыхайте сержант. Мы в Командном центре. Вы здесь в безопасности, – ответил молодой полевой санитар. – По крайней мере, на некоторое время.

Эндрю проследил за руками санитара и увидел, что случилось с его собственным телом. Лицевая часть боевого скафандра была расколота сверху донизу. Корка багровой и фиолетовой крови полностью покрывала сержанта. Врач тем временем закончил зашивать глубокий разрез на груди Мадрида и наложил повязки на раны.

– Что со мной случилось парень? – спросил Эндрю. – Почему я не могу двигаться?

Гримаса ужаса перекосила лицо медика.

– Вы сильно пострадали, – ответил он. – От одной из тех тварей. Я не знаю, как это случилось, но ваши жизненно важные органы лихорадит. Насколько я могу судить, в вашем организме присутствует какой-то яд. Но я никогда не сталкивался с подобным. Я ввел вам стимулирующий пакет, так что вы можете испытывать небольшие беспокойства.

С этими словами санитар вышел.

Мадрид попытался встать. Он чувствовал, как стимуляторы циркулируют по телу, сковывая судорогами мышцы и взывая мурашки под кожей. И все же, искусственный энергетик не смог справиться с болью и измотанным состоянием тела. Сержант тяжело рухнул на стену и сполз по ней вниз.

По всей вероятности раньше эта комната выполняла функции какого-то склада. Несколько контейнеров были сложены в углу, но Мадрид не смог разобрать написанные через трафарет надписи на их стенках. В помещении не было ни окон, ни инвентаря, только четыре, серого цвета, стальные стены и двери. Медик ухаживал за ранеными бойцами и за теми, кто просто сидел и смотрел в пустоту стеклянными глазами. Снаружи по коридору туда-сюда бегали солдаты, изредка забегая в комнату, чтобы перекинуться парой слов с присутствующими. Они постоянно что-то кричали в ком-линки. Мадрид не мог разобрать, что они говорили.

Слишком слабый, чтобы пошевелиться, все, что он мог сделать, это просто сидеть и ждать. Ждать смерти. Винтовка лежала рядом, готовая к использованию. Рассудок помутился.

«Мы обречены. Что мы натворили, чтобы нести такую кару? Обе расы появились и обрушились на наши миры как эпидемия чумы. Борьба с ними бессмысленна. Они пойдут от звезды к звезде, поглощая планету за планетой. Упорные. Неудержимые».

Видения личинкообразных инородцев распространяющихся по всей галактике заполонили его разум. Поглощающие все и исполняющие свое страшное предназначение.

– Нет! – Мадрид закричал так, что его тело забилось в конвульсиях.

«Что со мной происходит? Мне нужно выбраться отсюда. Они идут за мной!»

Его била дрожь. Он увидел, что другие раненые уставились на него. В некоторых глазах читалось сочувствие. Это безумие. Он был не в силах разжать кулаки и перестать скрипеть зубами.

«Если бы я только мог добраться туда». – снова подумал он. – «Я убью их всех. Уничтожу. Ничто больше не имеет значения. Это моя судьба. Мы будем нестись через звезды, ведомые теми, кто был до нас. Мы будем процветать. Мы неумолимы!»

Видения десантников, раздираемых смертельными когтями, снова встали перед глазами.

«Нет, это все неправильно. То, что я думаю, неправда». Он ощутил металлический привкус во рту, а затем почувствовал, как тонкая струйка жидкости потекла по груди. Кровь.

«Я умираю», – возникла в голове мысль. – «Нет. Это наши враги скоро умрут. Смерть не может остановить нас». Эта мысль наполнила его уверенностью. Видения продолжались. Огромные существа прыгали по трупам своих братьев и спешили к врагу.

«Это не мои мысли!» – с ужасом понял сержант. Он все еще сидит на том же самом месте, навалившись спиной на холодную стену. Звуки стрельбы разнеслись по коридору. «Откуда приходят эти мысли?» Мадрид схватился за голову руками и скрючился от пронзившей его боли. Тошнотворные ощущения поползли по венам, от желудка, до мозга. Внутренние стенки глазных яблок стали настолько горячими, что казалось, сейчас расплавятся.

Шквал странных образов и ощущений обрушился на него. Две зловещие мысли, возникшие в голове, потрясли его до глубины души.

Ты растешь.

Ты – мой.

Мадрид закричал, насколько хватило дыхания.

Он почувствовал в уме чье-то присутствие.

«О чем я?»

Он искал ЭТО в своих мыслях, но ничего не нашел. Внезапно ужасный образ, накатился на него, затмевая все остальное: расползающаяся масса живой плоти, пульсирующая темным, чужим разумом. Мадрид начал раскачиваться, поскольку чувствовал, как зловещее сознание проникает в его сущность. Хотя Эндрю полностью ощущал свое тело, но он оказался неспособным, (или, возможно, ему запретили), двигаться.

Стрельба и крики в коридоре разразились с новой силой, выводя Мадрида из транса. Группа десантников отступила в комнату, стреляя из винтовок в коридор. Раненые сидели со страхом в глазах. Несколько инородцев прорвались через оборону и заскочили в помещение. Все, кто был способен двигаться, схватили оружие, чтобы попытаться отразить нападение захватчиков. Твари затопили комнату и буквально растерзали сопротивляющихся людей. Мадрид закрыл глаза, чтобы не видеть кровавую бойню. Влажные резкие звуки, мучительные крики умирающих стояли у него в ушах, пока сражение не закончилось. Остался только один звук – приглушенное энергичное чавканье.

Мадрид открыл глаза и увидел как напротив, совсем близко, стоят два существа и смотрят на него. Он даже почувствовал их горячее дыхание в тот момент, когда они стали обнюхивать его. Их черные, зловещие глаза были прикрыты перепонками, а звериные головы украшали панцирные пластины. Мускулистые, кошко-подобные тела покрывала грубая твердая шкура, и завершали образ длинные сегментированные хвосты.

Мадрид закрыл глаза и приготовился к удару. Но твари внезапно сорвались с места и унеслись прочь из комнаты, оставив его наедине с мертвыми. Минуты растянулись в часы, пока он сидел в сыром углу, анализируя свою судьбу и стараясь заглушить в голове манящий шепот чужого голоса.

…Наконец тишину комнаты нарушил пронзительный крик, эхом прокатившийся по коридору. Мадрид съежился, замерев на месте, не в состоянии отвести глаз от лестничной площадки. Он услышал шум драки и скрежета в коридоре.

«Они вернулись, чтобы убить меня?» Не дающие покоя видения поблекли. Он сосредоточился на существах, которые бегали по коридору и мысленно кратко коснулся их звериных рассудков.

Четыре существа. Все инородцы. Все одного и того же страшного вида.

Три маленьких твари, такие же, как те, которые убили всех в комнате, неслись по коридору. Однако гораздо более страшное существо сопровождало их. Это был создающий тьму, умный зверь… Мадрида даже зашатало от его бездушного присутствия.

Одна маленькая тварь, осмотрев дверной проем, просунула голову в комнату. Кошко-подобный инородец на несколько мгновений замер, пристально разглядывая Мадрида. Существо прыгнуло вперед, освобождая проход для своих братьев. Двое других последовали его примеру и устроились рядом с первым. Твари, казалось, расслабились, и с игривым настроением смотрели на сержанта.

«Какого черта им надо? Словно сидят и просто ждут, когда я умру».

Мадрид практически не дышал, пока четвертый зверь медленно приближался к входу в комнату. Сержант слышал звук, раздающийся при передвижении монстра – плавный, как змеиное шипение. Такой звук могло издавать только существо огромного размера. Этот звук сопровождал другой, скоблящий – словно кто-то острыми зубьями царапал стены и пол помещения. Маленькие инородцы напряглись и стали пристально следить за дверью.

Мадрид буквально физически почувствовал, как спертый воздух вытекает из комнаты, когда огромное, грациозное существо вошло внутрь. Заполняя собой весь дверной проем, монстр раскрыл ужасные, с рядами "кинжалов", челюсти, и расколол напряженную тишину яростным воплем, тем самым ввергнув сержанта в состояние тихой паники.

Череп и морда существа была похожа на соответствующие части тела его меньших собратьев, за исключением того, что в его глазах замечались проблески интеллекта. Его длинную, вытягивающуюся шею покрывал чешуйчатый панцирь из массивных пластин – характерная черта, мало чем отличающаяся от змеиной кожи. Пластинки брони покрывающие огромную верхнюю часть тела монстра имели множество шипов и зубчатых образований. Мадрид заметил множество едва различимых сломов вдоль плечевых изгибов существа. Он пробежался взглядом по гротескному телу монстра и отметил длинные тонкие конечности, которые были туго прижаты к корпусу. Конечности, которые заканчивались острыми, как бритва костяными косами. Они выглядели так, словно могли с легкостью разорвать толстую паристил-переборку. Самым причудливым аспектом в существе было то, что огромный вес верхней части тела оно умудрялось удерживать вертикально на толстом змее-подобном хвосте. Также как и панцирь, хвост "украшали" шипы и странные деформации. Ужасный вид монстра напомнил Мадриду о страшных драконах, которыми пестрели мифы древней Земли.

Сержант беспомощно наблюдал, как существо с жутким изяществом медленно скользит по искореженному полу. Тягучая молочная жидкость закапала из открытых челюстей зверя, когда он опустил свою голову, увенчанную большим костяным "воротником", чтобы заглянуть Мадриду в лицо. Горящие глаза впились в сержанта, погружая того в гипнотический транс. Мадрид почувствовал на коже его горячее тошнотворное дыхание.

Стон вырвался наружу сквозь стиснутые зубы. Мадрида внезапно затопил поток примитивных размышлений существа. Грубое и неразборчивое сначала, недвусмысленное восприятие словно ртуть текло через его рассудок.

Единение… скоро.

Именно в этот момент снаружи прогремел взрыв. С потолка посыпались кусочки краски, а пол под Мадридом заходил ходуном. В коридоре снова раздались звуки от звенящего металла.

«Кто-то идет!» – взволнованно подумал Мадрид.

Он слышал тяжелый топот, такой как будто по коридору идут два пехотинца. И этот топот приближался. Душа Мадрида возликовала. Он еле сдержал крик радости, когда два силуэта появились в дверном проеме. И в этот момент кровь застыла в его жилах, когда он увидел, КТО стоит перед ним. Надежда на спасение лопнула как мыльный пузырь. Перед ним стояли два воина-Протосса.

Они вошли в комнату и впились взглядами в четырех уродливых инородцев. Драконо-тварь смотрела на них исподлобья дьявольским взглядом. Она приняла защитную стойку, в то время как три маленьких инородца принялись медленно окружать воинов, готовясь к нападению.

Оба Протосса с самоуверенным видом следили за перемещением чужих. Мадрид в первый раз увидел так близко существ, чьи корабли уничтожили его родной мир. До этого он видел лишь на голографиях. Свирепые взгляды, пылающие как расплавленные сапфиры, были единственной особенностью их чешуйчатых лиц. У них не было ни рта, ни ушей, ни носа, только ряд племенных, похожих на татуировки, меток, которые бежали вдоль гребней резко очерченных скул. Верхнюю часть головы покрывали костяные чешуйки, имеющие поразительное сходство с бронированным панцирем драконо-подобного существа. Длинные, жилистые придатки, словно густые волосы стянутые в косу, спадали из-под нижней части головной пластины воинов на слегка сгорбленную спину. Длинные, упакованные в броню ноги, с вывернутым назад коленом, напоминали парнокопытных мифических дьяволов. Сильные мускулистые тела покрывала влажная рептильная кожа, также покрытая странными татуировками, что и лица.

Мадрид смотрел на Протосов с нескрываемым благоговением и ужасом. Они были разрушителями миров. Они были палачами людей. Они были темными богами, которые, наконец, пришли, чтобы потребовать его душу.

Небольшие кошко-подобные инородцы внезапно прыгнули на Протоссов, раскрыв веером все свои многочисленные блестящие когти. Менее чем за один удар сердца, из наручей Протоссов появились горящие клинки синей энергии. Затем последовала ослепительная синяя вспышка и, первый из нападающих инородцев был сражен наповал молниеносным выпадом Протосса прямо в воздухе. Две других твари, удивленные яростью удара, попытались замедлить движение и свернули в сторону от воинов. Однако второй Протосс, исполнив изящный прыжок, очутился перед носом одного из существ и пробил его череп огненными лезвиями. Первый воин подстраховал его с фланга, оттеснив третью тварь, а затем могучим ударом разрубил ее пополам.

Массивный хвост драконоподобного существа врезался в одного из воинов. Мадрид, с ужасом в глазах проследил, как Протосс полетел через комнату и врезался в дальнюю стену. Его обмякшее тело пробило дыру в паристил-обшивке итак уже измочаленной стены. От удара потолочное перекрытие обвалилось, и в комнату посыпался град обломков.

Не оглядываясь на товарища, второй воин повернулся к драконоподобному монстру. Глаза Мадрида застыли на плечевых пластинах зверя, которые начали подниматься и раздуваться. Крошечные микротрещины начали расширяться и, когда полностью открылись, то под ними оказались ряды острых игл размером с палец. Затем последовала мощная волна спертого воздуха, сопровождающаяся брызгами и шквалом тошнотных звуков, когда "дракон" резко сократил мускулы и выпустил залп отравленных игл из "воротника". Шипы летели в воина, но он не сдвинулся с места, и даже не дрогнул, когда иглы со сверхзвуковой скоростью ударились о невидимый барьер, так и не достигнув цели.

Мадрид не мог поверить своим глазам. Ни один из хребетных шипов даже не задел тела воина! Он заметил лишь небольшое пятно и голубую вспышку вокруг фигуры Протосса. Словно воина защищало своего рода энергетическое поле! А мерцающий синий цвет говорил о том, что скорей всего это поле ослаблено! Впрочем, драконоподобного монстра все это нисколько не заботило. Через мгновение он уже выпустил новый залп во врага. Проявив изящество и навыки заправского акробата, Протосс упал, а затем отскочил в сторону, избегая попадания. Там где он находился до этого, шипы пробили армированную стену навылет.

Монстр завертелся, но реагировал слишком медленно, поскольку воин не переставая крутил кульбиты. Улучив момент, Протосс вскочил на бронированную спину "дракона". Монстр закрутился в знак протеста, отчаянно пытаясь сбросить с себя противника.

Воин активировал энергетический клинок и замахнулся, чтобы отделить голову монстра от шеи. Внезапно коса-конечность существа резко развернулась и вонзилась в солнечное сплетение Протосса. Мадрид заметил слабую синюю вспышку. Последняя энергия щита воина рассеялась. Ошеломленный Протосс в отчаянном рывке отрубил погрузившуюся в его торс конечность врага. Шипя от гнева и боли, монстр ударил второй косой и пробил броню на груди воина. Тело Протосса сотрясла смертельная агония. Через мгновение, вздрогнув в последний раз, воин обмяк.  Голубой свет его стеклянных глаз начал тускнеть, пока не потух окончательно, превратившись в черноту.

Мадрид был глубоко потрясен исходом битвы. Ему даже в голову не могло прийти, что драконо-тварь способна победить Протоссов. Это было уму непостижимо, что разрушители миров могут истекать кровью и умирать как другие существа. Ему показалось, что он чувствует бешеный стук сердца драконо-твари и горький вкус крови Протоссов на губах. Он наслаждался победой с первобытным восторгом дикого существа. «Это не правильно... это не мои мысли!» – испугался он, находясь на грани паники. С каждой новой секундой гнев внутри него остывал.

Справившись с приступом лихорадки, сержант в замешательстве уставился на мертвого воина. В душе он испытывал смесь сожаления и разочарования. Как ни странно, действия отважных воинов его здорово подбодрили. Он отделался от этих чувств и холодно напомнил себе, что воин был Протоссом, а Протоссы – убийцы. Простая истина. И все же, когда он пристально посмотрел на свирепую драконо-тварь, Мадрид подверг сомнению своё понимание сущности убийства.

Раненый зверь, заметно подрагивая под тяжелым панцирем, медленно пополз к выходу из комнаты. Внезапно монстр резко остановился, развернулся назад к противоположной стене и начал принюхиваться. Воин Протоссов, которого зверь швырнул через все помещение, медленно выбирался из-под обломков.

Глаза Протосса осмотрели комнату и остановились на искромсанном теле товарища. Совершив движение огромными плечами в направлении воина, драконо-тварь отправила в полет сотни игл. Протосс среагировал на звук плевка, и в ту же секунду крошечные клинки нашпиговали его. Они разорвали его плоть и не оставили живого места на броне.

Обливаясь кровью из множественных ран, воин покачнулся. Яд хребетных игл распространялся по его организму. С отчаянным упорством он медленно двинулся на своего врага. Неспособная больше стрелять, потрепанная драконо-тварь замахнулась оставшейся косой на Протосса. Воин заблокировал неуклюжий выпад и ударил энергетическим клинком в мягкое подбрюшье зверя. Монстр заревел от боли, поскольку Протосс проталкивал клинок все глубже и глубже в агонизирующее тело.

Мадрид вздрогнул, когда в него попала толстая струя фиолетовой крови существа. Его собственная кровь забурлила и побежала быстрей, как будто что-то в нем почувствовало боль существа и орудие пытки. «Чертов Протосский мясник», – подумал он с горечью.

Наконец воин погасил клинок и вытащил руку из монстра. Несмотря на смертельную рану, зверь продолжал метаться и шипеть, из последних сил наваливаясь на Протосса. Воин двумя руками схватил существо за края вскрытой грудной клетки, сделал сильный рывок и оторвал громадную массу инородца от земли. Мадрид поразился силе Протосса, когда тот отбросил от себя драконо-тварь. С влажным шлепком тяжелое тело ударилось об пол и затихло.

Левой рукой воин торжественно выписал в воздухе знак. Мадрид подумал, что это либо салют, либо проклятие. Не смотря на то, что все его тело представляло собой одну сплошную рану, Протосс замер в вызывающей позе. Как будто своим мужеством и доблестью хотел произвести впечатление на Мадрида. Однако сержант впился в Протосса таким взглядом, словно тот убил невинных детей.

Взгляд воина изменился, когда он посмотрел на павшего товарища. Он подошел к изуродованному телу и встал на колени рядом с ним. Мадрида бросило в жар. По его лицу потекли капли пота. Он подался вперед, чтобы увидеть то, что намеревался сделать воин. Взяв отрубленный коготь-косу драконо-твари, воин вложил его в руку мертвого товарища.

«ЭН ТАРО АДУН, КХАС АЛ'АДАЙР», – прогудел чужой голос в голове у Мадрида. При всем притом, что Протосс не произнес ни звука, сержант нисколько не сомневался, что это голос воина. Только он не знал его языка. Тошнотворная волна прокатилась по телу. Кровь зашумела в ушах от яда инородцев. Все, что находилось внутри его, яростно отреагировало на мысленное присутствие Протосса.

«Что со мной происходит?» – подумал Эндрю. Опасаясь, что Протосс тоже сможет услышать его мысли, Мадрид попытался очистить свой измученный разум, но силы воли оказалось недостаточно, чтобы блокировать ментальную силу Протосса. Он смотрел, как воин церемониальным жестом скрестил руки товарища на груди. Мадрид чувствовал, что воин вне себя от горя из-за гибели друга. Протосс вздрогнул от боли, когда снова начал говорить…

«…Унд лейра ха. Анхт Загатир нас», – мягко закончил воин. Это были слова молитвы или ритуала в честь погибшего друга. Протосс обратил свой пронзительный взгляд  на Мадрида, и сержанта затрясло от страха.

Без звука, чтобы не нарушить тишину своим прибытием, в комнату со всем величием и властью земного бога вошел еще один Протосс. Мадрид смотрел, как великий Протосс проплыл к выжившему воину и присел рядом с ним. В нем, в его гордой осанке, отчетливо проступало что-то царственное, что-то героическое, что сразу вызывало к вошедшему глубокое уважение. В отличие от воина, боевые доспехи на великом Протоссе были какого-то архаичного вида, хотя и роскошно украшены. Их цвет напоминал серебряное свечение облаков перед самым рассветом. Латы были расписаны вязью загадочных рун, которые прямо пульсировали могуществом. Под величественными доспехами на Протоссе была одета красивая, переливающаяся иссиня-черная накидка. Мадриду она напомнила мантию священника. Лицо и кожа Протосса была такой же, как у воина, но резкие линии и морщины вокруг глаз создавали впечатление, что он очень стар, и бессчетные года и события наложили на него свой отпечаток.

Мадрид снова услышал в голове громовой голос воина, когда Протоссы вступили в спор друг с другом. Великий Протосс встал и внимательно посмотрел на парализованного Терранина. Мадрид съежился в скафандре, когда Протосс пересек комнату и аккуратно опустился перед ним на колени.

Протянув огромную чешуйчатую руку, Протосс осторожно положил ее на лоб человека. Испугавшись, Мадрид отшатнулся, но потом с удивлением обнаружил, что прикосновение теплое. Протосс закрыл глаза, словно погрузившись в глубокое раздумье. Странная покалывающая энергия помчалась по нервным окончаниям Мадрида, и сержанту показалось, что в его мозге что-то ненавязчиво дергают. Будто Протосс просматривал его тело и деликатно управлял процессами его разума.

Мадрид не мог даже закричать, когда ужас накрыл его еще раз. «Началось», – мелькнула в голове мысль. Протосс внезапно убрал руку и встал. Он вернулся к воину, и они снова стали "разговаривать". Мадрид с трудом начал понимать телепатемы Протоссов. Он понятия не имел, что сделал Протосс, но придерживался мысли, что это  теперь помогает ему понимать их мысли, как будто они говорили на человеческом языке.

«Этот мир потерян, Вершитель!», – услышал Мадрид слова воина. – «Давайте покинем это место, и нанесем удар иначе!»

Второй Протосс покачал головой в знак отрицания.

«Это мне принимать решение, Турас. Я не откажусь от этого мира, пока мы не исчерпаем все возможности».

Тот, кого называли Турас, резко развернулся и уставился на Мадрида. Внезапно он понял, что человек слышал их разговор. Воин медленно поднялся, не спуская глаз с Мадрида. Натянутые нервы сержанта наконец лопнули.

– Иди сюда, и покончим с этим, ты, сукин сын! – заорал он. Глаза воина мигнули в недоумении. – Я знаю, что вы понимаете меня!

Сержант плюнул в сторону Протоссов.

– Давай шевелись, уродливый ублюдок!

«Мои дела здесь не имеют никакого отношения к тебе, Терранин», – холодно произнес Турас.

Мадрид удивился тому, что он так четко понимает Протосса. Он даже мог поспорить, что воин с трудом сдерживает гнев.

«Я советую тебе помолчать в моем присутствии. В отличие от некоторых моих товарищей, я не особо терпелив с вашим родом».

Угроза воина была более чем прозрачна. Несмотря на огонь лихорадки, Мадрид почувствовал пронизывающий до костей холод.

«Держи себя в руках Турас», – сказал другой Протосс. – «Этот Терранин страдает. Он не представляет угрозы для тебя».

«Прошу прощения Вершитель. Я поспешил с действиями», – смиренно сказал воин.

«Я понимаю, юный зилот. Ты ранен, и враг украл у тебя славного товарища. Тем не менее, в своем горе ты должен помнить, что мы пришли сюда, чтобы  защитить Терран», – ответил старейший Протосс.

«С вашего позволения Вершитель, я бы хотел возвратиться к сражению снаружи. В этот день нужно отомстить за многих товарищей», – решительно сказал Турас.

Великий Протосс кивнул.

«Ступай с моим благословлением, юный Турас», – сказал он. – «Я останусь здесь и позабочусь о Терранине. Хассар де Темплари.»

«Эн таро Адун», – ответил Турас и быстро покинул помещение.

Великий Протосс повернулся к Мадриду и пристально посмотрел на него сверкающими сапфирами глаз. Хотя во взгляде не было презрения, каким буквально обжигал взгляд Тураса, вид могущественного Протосса заставил Мадрида сжаться в комок.

«Ты не должен бояться меня, Терранин. Я Тассадар, Вершитель флота Протоссов, который прибыл сюда, чтобы защитить вас», – заявил Протосс успокоительным тоном.

Мадрид стиснул зубы и приказал себе не воспринимать слова инородца.

– Чушь собачья, – отрубил он. – То, что ты мне толкаешь, это что-то вроде запудривания мозгов. Я видел то, что ты сделал! Я пережил это!

Казалось, Протосса удивила ярость Терранина.

– Не делай вид, что не понимаешь, о чем я говорю! Вспомни Чау-Сара! – закричал Мадрид. – Я был там, когда ваш чертов флот сжег дотла всю планету!

Тассадар опустил глаза и тяжело привалился на холодную стену. Чужеродный яд в крови Мадрида вскипел в ответ на очевидную слабость Протосса. Сержант снова закричал:

– У меня была семья на той планете, и теперь из-за вас они все мертвы! Ты это имел в виду под защитой?

Тассадар прервал размышления. Он поднял голову и беспристрастно посмотрел на Мадрида.

«Ты прав, Терранин», – ровно произнес Тассадар. – «Мой флот действительно сжег мир Чау-Сары. К сожалению, Конклав Протоссов, которому я служу, приказал мне это сделать».

«Убийца», – зловещее чужеродное сознание прошептало в голове у Мадрида.

– Твои боссы приказали тебе уничтожить колонию из 400 тысяч человек! – Мадрид рычал, – ты убил все семьи, которые никогда не причиняли ни тебе, ни твоим близким ни малейшего вреда!

Он почувствовал, как температура снова повышается. Ему пришлось приложить усилия, чтобы остаться в сознании.

«Ты ошибаешься», – внезапно начал оправдываться Тассадар. – «Конклав приказал мне сжечь планету, потому что она была заражена злокачественным инородным присутствием. Зачистка Терран была досадной сопутствующей потерей. Потому что их жизнь не имеет большого значения у моего начальства. Многие из них полагают, что уничтожение Зерга первичнее, чем любые другие обязанности. Даже первичней, чем защита меньших рас, которые находятся под нашей опекой.»

– Меньшие расы? О чем, черт возьми, ты говоришь? Что за Зерг? – Мадрид запнулся.

Тассадар выпрямился и посмотрел на потолок. Словно невидимые из-за стен звезды успокаивали его безмолвной колыбельной. Он вдруг вздрогнул и снова обратился к Мадриду.

«Ты не представляешь, сколько всего люди не понимают в природе вещей», – печально сказал Тассадар. – «Столько, что, боюсь, к тому времени пока вы обучитесь, все ваши миры будут пожраны. Зерги – раса ненасытных разрушителей, прибывших из глубин космоса. В течении многих поколений Рой Зергов шел путем разорения сквозь бесчисленные миры, стремясь ускорить свое развитие. Самые сильные расы, с которыми они сталкивались, были ассимилированы в Рой. Теперь Зерги прибыли, чтобы объявить своей собственностью человечество».

«Обрести единство», – настаивало чужеродное присутствие.

 – Я слышу их, – с нервозностью в голосе признался Мадрид. – Я слышу в своей голове их голос.

Тассадар кивнул и с беспокойством осмотрел бьющегося в лихорадке Терранина.

«Сверхразум. Ты слышишь Сверхразум, говорящий с тобой. Он воплощает в себе коллективное сознание Роя Зерга. Все его... миньоны слышат его указания и беспрекословно подчиняются им».

Мадрид уставился на Протосса, пытаясь осознать то, что тот сказал.

– Нет! Я никогда не подчинюсь им! – прорычал он. – Я человек, а не бестолковое животное!

«Наличие этого отличительного признака лишь вопрос времени Ты знаешь, чем ты становишься. Ты чувствуешь вирулентную жажду крови Зерга внутри себя», –  прямо сказал Тассадар. Тело Мадрида заколотили неудержимые судороги. – «Твоя нервная система заражена гиперэволюционным вирусом Зерга. Гены Зерга обрабатывают твое тело, и оно быстро мутирует на клеточном уровне. Со временем ты станешь особью Роя и будешь безвозвратно связан с волей Сверхразума».

Дыхание Мадрида участилось, тело продолжало биться в жестоких судорогах.

– Но мы... никогда не... видели этого Сверх... разума или... какого-нибудь Роя на Чау-Сара!.. – рывками проговорил сержант, задыхаясь.

Судороги становились все более сильными.

– Там ничего не было!.. Я просто не понимаю… почему все те люди должны были умереть... – слабым голосом закончил он и зашелся в приступе кашля.

Мадрид начал харкать кровью. Тассадар нахмурился, выражая таким образом сочувствие Терранину. Когда припадок стих, Протосс продолжил.

«Хотя сам Рой еще не достиг планеты, его первичные споры ульев уже внедрились в кору. Ваши технологии не способны обнаружить подспудную инвазию, но уверяю тебя, она была там.Старейшины приказали мне сжечь планету, чтобы заражение не распространилось на остальные ваши миры», – сказал Тассадар. – «Хотя я скорблю о каждой утраченной жизни Терран на Чау-Сара, я боюсь, что еще многие умрут из вашей расы, если неистовство Роя не будет остановлено. Рой – самая страшная угроза, какую когда-либо знала галактика».

 – Я не знал... – прошептал Мадрид. На его глаза навернулись слезы, когда он осознал истинный ужас своего положения. Через ментальную связь, что установилась между ним и Протоссом, сержант видел глубины души Тассадара и не сомневался в искренности слов Протосса.

«Твоя метаморфоза прогрессировала в необратимую стадию», – медленно произнес Тассадар. – «Боюсь, что я не могу спасти тебя. Инвазия в определенный момент становится необратима. Однако если хочешь, я могу дать тебе покой».

Мадрид посмотрел в голубые печальные глаза. Он прекрасно понимал, что означает это предложение.

– Я знал, что меня рано или поздно убьет какая-нибудь сволочь из Протоссов, – проворчал Мадрид. – Только не думал, что он будет таким дружелюбным.

Тассадар издал странный звук. Сержант не понял, что он означает, или смущенный смешок или сожаление.

Мадрид наслаждался последними глотками воздуха. «Так вот, как это все закончится», – подумал он. – «Лучше так, чем другой вариант».

Сержант собрал в кулак всю свою волю и утвердительно кивнул Тассадару.

Аккуратно положив большую руку на лихорадочный лоб человека, Тассадар освободил всю силу своего могущества. Обжигающие синие дуги пси-огня вылетели из пальцев и окутали обмякшее тело Мадрида. Молнии хлынули через конечности человека, выжигая зараженные и инородные клетки в крови.

Боль немедленно отступила. Мадрид чувствовал, как сознание медленно покидает тело. В охваченных благоговейным страхом глазах, закручивались вихри синего, фиолетового и золотого цветов. Рассудок помутился, но не от безысходности, а в осознании того, что все его насущные проблемы растворились вместе с болью.

Освобождая сознание, Мадрид почувствовал, как духи Протоссов собрались вокруг него. В один миг он узнал о сотнях, а затем и тысячах разумах, рассеянных всюду по циркулирующему эфиру, который он созерцал. Каждый из них излучал силу и благородство, сияя как водоворот раскаленных до бела лучей солнечного света. Сержант увидел, как чистые белые лучи начали соединяться в единую яркую ленту неописуемой красоты и могущества. Он подумал, что этот пылающая лента – великая река жизни, которая охватывает все сущее Протоссов. Один вид этой красоты наполнил его дух внеземным блаженством.

«Эн таро Адун, храбрый Терранин. С благословления Адуна, да воспарит дух твой», – с почтением закончил Тассадар. Он открыл глаза и посмотрел на неподвижное тело Эндрю Мадрида. Не смотря на то, что человек был истерзан и покалечен, его лицо сияло в умиротворении и удивлении. Тассадар знал, что Терранин больше не чувствует боли и страданий. Он не вставал с колен еще несколько минут, пока струйки дыма не перестали подниматься из почерневшего скафандра Терранина. Вернув самообладание, могучий Протосс поднял тело Мадрида с разбитого пола. Неся безжизненную скорлупу, словно спящего ребенка, он вышел наружу в сумерки догорающего вечера…

© Micky Neilson

Hybrid

Переводчик: bobchik.ghost

 

Одобренный Blizzard рассказ, опубликованный в журнале "Amazing Stories Magazine", вып.601. Amazing Stories Magazine ныне не существует.

 

ГИБРИД

 

Аманда Хейли сидела в углу тускло освещенной камеры, подтянув колени к подбородку и уставившись на закрытую дверь на противоположной стене.

Внутренний голос, (вечно недовольный, и который она предпочитала игнорировать) напомнил ей, что она пыталась открыть замок в течение нескольких последних дней. Ей не удалось... так почему в этот раз должно быть иначе?

Аманда отмахнулась от брюзжания голоса. Когда она это сделала, то почувствовала, что механизм замка немного поддался... но чувство ушло. Аманда тяжело вздохнула.

В течение недели после поимки, день за днем Аманда слышала, как двери камер в коридоре периодически открываются. Она слышала крики и просьбы членов ее экипажа, так как они знали, какая судьба их ждет. Хлопанье дверей и умоляющие тирады извели ее так, что каждую ночь она могла сомкнуть веки лишь на несколько минут. Но больше всего ее тревожил тот факт, что изо дня в день, эти звуки приближались.

Она знала, что это лишь вопрос времени, когда замок на ее двери разомкнется. И в открытую дверь (они не будут открывать его пальцем, как сделал бы человек, подумала она с содроганием), и твари заберут ее. Они заберут ее, и они будут…

Просто сфокусируйся на замке.

Хотя она физически не могла видеть замок, Аманда отлично представляла его в уме. Она прожила два цикла в качестве медика на борту орбитальной платформы, оказывая помощь пациентам в камерах, не слишком отличающихся от этих. Сконцентрировавшись еще раз, она закрыла глаза и представила замок. Представила, как размыкающая кнопка утапливается под ее невидимым пальцем...

Бесполезно. Она почувствовала себя выжатой досуха, истощенной до предела, что делало ее усилия сконцентрироваться на замке невыносимыми. Это была не просто усталость – это они запрещали. Казалось, что мозг укутал густой, тяжелый туман, который просачивается внутрь его. Она попыталась расслабиться, подумать о лучших временах... временах, когда монстры в ее жизни были только в человеческом обличье.

Она пыталась уверить себя, что еще есть резон цепляться за жизнь. Что она сможет пережить то, что твари приготовили ей, или, по крайней мере, все равно есть шанс на спасение.

В этот момент лампы потускнели еще больше, мигнули несколько раз, затем медленно вернулись в прежний тоскливый режим освещения. "Последнее предупреждение",  – прозвучал в уме голос. Она заставила голос убраться, и еще раз сконцентрировалась на своей руке.

В чем она была уверена, так это в том, что факт ее присутствия здесь напрямую связана с ее способностью. Конечно, это не первый раз, когда ее "дар" привлек внимание окружающих. Она в последний раз с усилием воли сосредоточилась на замке. Безрезультатно. Тогда, тяжело дыша и упершись лбом в колени, Аманда задумалась о прошлом... спрашивая себя, – если она будет жить, что увидит в будущем.

Темнота сгустилась вокруг Королевы Зергов, когда она вошла в пустой длинный коридор.

Однако тьма не была абсолютной. Круг света, как полная луна, блестел в конце коридора. Символ, который мог всколыхнуть странные образы внутри Королевы – банальные, диковинные понятия, такие как трансцендентность, переход к загробной жизни, или даже перерождение... И это только малая толика из них. Ее губы раздвинулись в полу-улыбке. Подобные размышления не должны занимать ее разум. Жалкие, сентиментальные, но что гораздо противней, это то, что они неразрывно связаны с... человеком.

Круг света становился все больше пока, наконец, не проступили очертания узкого мостика ведущим в большую мрачную полость. Сам мостик резко контрастировал с окружающим пространством. Большая часть инфраструктуры орбитальных платформ и процессов, (в том числе электроэнергия и искусственная гравитация, хотя последнее у ее семьи использовалось незначительно), все еще функционировали, несмотря на ассимиляцию станции Зергом. Ее Выводок просто взял то, что построили люди и адаптировали его, в соответствии со своими возможностями. Но как достичь наибольшей эффективности? Королева, безусловно, задумывалась об этом. Адаптация, это то, чем она занималась всю свою жизнь.

Существо, когда-то известное, как Сара Керриган, наблюдало. По обе стороны от нее извивающиеся жгуты тянулись в центр помещения. Аналогичные жгуты свисали от потолка до пола, вились по стенам, как огромная паутина чудовищного паука. Жгуты пульсировали и двигались в перистальтических сокращениях, в результате чего камера казалась живой.

В центре этой мешанины висел эластичный амниотический мешок. Жидкость внутри перепончатой оболочки то выпирала, то с хлюпаньем опадала обратно, из-за чего мешок постоянно пульсировал. Подрагивающие органические шнуры, словно корни дерева, мертвой хваткой опутывали в находящееся в коконе человеческое тело, заканчивая извилистый путь во рту и ноздрях объекта.

Голос Мыслящего вторгся в разум Королевы: "Приготовления закончены".

Королева немигающим взглядом смотрела на человеческое существо внутри кокона.

"Начинайте", – телепатировала она.

Объект рванулся, затем обмяк, когда гиперэволюционный вирус начал проникать в него.

Королева посмотрела на группу висящих экранов, располагающихся слева от нее. Мониторы показывали обстановку в различных камерах хранения и человеческую живность, содержащуюся в них.

Ее взгляд остановился на одном из мониторов (крайнем левом), где молодая, светловолосая женщина сидела в углу ячейки. Ее поведение отличалось от поведения других. Казалось, у нее есть цель, – как будто есть что-то, что дает ей надежду.

"Пустая трата сил", – подумала Королева. Однако что-то такое было в ней. Королева помнила то время, когда ее саму держали в ячейке. Кажется, вечность прошла с тех пор, когда она была столь уязвима, наивна, столь... человечна.

– Утри свои сопли! – кричал лейтенант Рам, наклоняясь все ближе. – Жалость и слабость, это синонимы! Раскаяние запрещено! Угрызения совести запрещены! Ты поняла?

Юная Сара Керриган потерла щеку и бросила на Рама взгляд спокойного пренебрежения. Она сидела за стерильным металлическим столом. Ее руки, лежащие на столе, были расслаблены. Татуировка черного цвета на предплечье, идентифицируя девочку как "объект номер 24", резко выделялась на бледной коже.

 – Это моя работа, сломать тебя, дитя мое. И именно это я и намерен сделать. – Лейтенант начал прохаживаться.

Сара показала высокие результаты на всех этапах пси-тестов, несмотря на то, что ей всего восемь лет. Тогда она была просто куколкой, с признаками красавицы, какой она впоследствии станет. Скромная, немного застенчивая, она являлась воплощением гармонии, что со временем, и при соответствующих условиях, сможет претендовать на идеальный образец человека.

В этом и состояла работа лейтенанта Рама, снять шелуху с внутренней сущности девочки, слой за слоем, пока он не доберется до того, что лежит ниже... И он знает, что там: невероятная врожденная сила, доступная лишь немногим избранным, и практически никогда не проявляющаяся в таком юном возрасте. Девчушка проявила эту силу всего лишь раз, но одного случая оказалось достаточно, чтобы отправить ее отца по нисходящей спирали безумия и обеспечить несчастной матери место в морге Тарсониса.

Эту грубую и жуткую способность образно можно сравнить с ребенком: совершенно неосвоенный источник потенциала, дара, который необходимо постоянно развивать и укреплять. Этот дар достался Конфедерации, и Рам должен развить способности девочки, чтобы удовлетворить потребности государства. И лейтенант прекрасно знал, что для достижения цели, первый камень преткновения, который требуется преодолеть – это восприятие девочки, способность различать то, что по ее уверениям правильно, а что неправильно.

Иначе говоря, – котенок. Милый зверек, с которым девочке разрешили играть и оставить у себя в течение трех недель. Этот "милый" комочек меха страдал от злокачественной опухоли, имплантированной департаментом по работе с животными. Лейтенант Рам указал на котенка. Зверек лежал пластом, хрипя и корчась от удушья.

 – Ты же видишь, зверек умирает. Медленной, и я уверен, мучительной смертью. Ты одна можешь прекратить его страдания. Ты знаешь это, так же как и я. Эти игры тебе не помогут. Попытки скрывать свои способности, бессмысленны и бесполезны. Теперь сделай то, о чем я тебя прошу.

Лишь только длинный и жалобный крик прокатился эхом по коридорам за пределами комнаты. Звук замер на высокой ноте, а затем резко оборвался. Наступила тишина.

 – Я не буду, – ответила девочка.

 – Это не просьба. Это приказ. И нежелание выполнить приказ, влечет за собой тяжелые последствия. Сделай это, дитя. Я уже устал, так что сделай это немедленно. – Еле сдерживаемый гнев лейтенанта стал просачиваться наружу. Он остановился.

 – Нет.

Левая бровь лейтенанта дернулась. Он глубоко вздохнул.

– Один, последний раз…

 – Нет! Не буду, не буду, не буду!!!

Обойдя кругом стол, лейтенант вытащил табельный пистолет, передернул затвор... и приставил дуло к голове котенка.

С ледяным спокойствием он произнес:

– Окончи жизнь животного, или я сделаю это за тебя.

Новая слезинка покатилась по правой щеке девочки. Лейтенант почувствовал, как пистолет в руке шевельнулся. Или это сыграло его воображение?

 – Я сказала, нет. Если вы не знаете, каково это, можете смело стрелять.

Лейтенант улыбнулся. Все это становилось очень забавным.

 – Боюсь, что так не пойдет, малышка. Я этого не буду делать вообще. Не буду упрощать тебе задачу, дитя.

Лейтенант опустил оружие.

 – На сегодня, пожалуй, хватит.

За спиной ребенка бесшумно открылась дверь. Удаляясь, девочка бросила быстрый взгляд на котенка и вытерла слезы прежде, чем выйти из комнаты.

Лейтенант Рам стоял неподвижно, заложив руки за спину. В комнату вошел суетливый человек в белом халате. Глаза лейтенанта скользнули по технику.

 – Будем рекомендовать применение нейро-регулятора? – поинтересовался вошедший.

 – Пока нет. – Лейтенант до последнего не хотел прибегать к крайним мерам. Он понимал, что внедрение регулятора в мозг девочки, может убить подопытную. По крайней мере, ученые не гарантировали нужный результат... и их методы вызывают сомнения, если не сказать больше.

 – Может быть они не правы насчет ее, – сказал техник.

 – Я сомневаюсь, что это так, – ответил лейтенант. Тем не менее, он не был уверен. Но доказательство было, о чем он узнал только вечером. Вечером, когда Рам, следуя привычному распорядку для, почистил сапоги, выгладил униформу, и приступил к чистке оружия... он обнаружил, что пусковой механизм табельного пистолета расплавлен!

Скрючившись в позе эмбриона, Аманда лежала на полу в углу камеры. Она прекратила попытки сконцентрироваться на замке три дня назад. Но не потому, что  сдалась. Она просто пришла к выводу, что если ей удастся сохранить силы, накопить побольше энергии, то возможно, – возможно, – она будет готова к одной маленькой, последней попытке освободиться. Нужно только правильно рассчитать время.

Ночью она услышала звук. Ее испугало то, что он прозвучал практически рядом. Треск, жужжание электромоторов медленно открывающейся двери соседней камеры. Она услышала приглушенные крики, мольбы и краткую борьбу. "О Боже мой! Хендерсон! Они забирают Хендерсона!" – подумала она. Уже прошло несколько часов, как в камере померк свет. И вот теперь снова, в который раз, он зловеще мигнул.

"Ты следующая", – сказал внутренний голос. Она велела ему заткнуться. Это был голос слабости, и она не хотела его слушать. Не в этот раз. Пока она еще дышит.  Она напомнила себе о трудных временах хаоса и скорби, вспоминая все самое плохое, чтобы не думать о жестокой реальности. Она найдет выход из положения, или умрет при попытке сделать это.

Аманда обняла руками плечи и лежала в темноте камеры, ожидая чего-то.

Королева была разочарована.

Слюнявое, безумное чудовище перед нею оказалось бесполезным куском мяса. Сколько на это уйдет времени? Объекты для экспериментов заканчиваются и, хотя раздобыть новые – вопрос не сложный, отсутствие прогресса, отсутствие активности, раздражало королеву. Уж лучше бы она проводила время в страшных сражениях на чужой земле, чем трудиться в качестве няньки для лабораторных крыс на этой заброшенной платформе.

Она напомнила себе о возможностях, о потенциале, которые заложены в экспериментах.

В последнем эксперименте метаморфоз занял всего два дня. Это значительно меньший срок, чем занял период созревания самой Королевы. Но до сих пор, они не способны повторить результат ее трансмутации. Случай с Королевой был уникальным. Переродившееся существо сохранило свои умственные и псионические способности, свойственные определенным людям, и в тоже время приобрело свойства Зергов к регенерации и практическую неуязвимость. Одним словом, – совершенное создание.

Королева знала, что невозможно сотворить еще один такой великолепный образец, как она. Но если бы они могли получить нечто подобное... Зерги уже давно были очарованы человеческим пси-потенциалом, и жаждали его. Вожделели так, как рожденный ползать организм может любоваться крылатым существом и стремится полететь.

Пока все попытки закончились неудачей. Человеческие существа после трансмутации пробуждались инвалидами с мертвым мозгом – ужасные уродливые мутанты, какой сейчас стоит перед ней. И каждый раз она поправляла формулу, и каждый раз чувствовала, что цель становится все ближе.

Голос Мыслящего ментально сообщал ей: "Уточнения завершены. Несовместимость с объектами, обладающими зависимым генотипом. Расхождение генотипа шаблон/формула, созавсимость в настоящее время оценивается".

"Интересно", – подумала Королева. – "Возможно, прогресс все-таки есть..."

Она посмотрела на группу мониторов, и ее глаза остановились на экране с видом на камеру следующего кандидата. Это была молодая женщина. За прошедшие три дня девушка практически не пошевелилась. "Может быть она все-таки сдалась... может оказалась не так уж и сильной, как я считала?" Королева покачала головой.

Используя телепатию, она вызвала снизу рабочего. Мутант, который когда-то, возможно, был человеком,  вышел из тени. Аномальная внешность существа чем-то напоминала рептилию. Рабочий не рискнул встретиться с проникновенным взглядом Королевы.

"Приведи на эксперимент молодую женщину", – телепатировала она. – "Пришло ее время".

Опухоль на шее котенка увеличилась в три раза. Движение грудной клетки зверька при дыхании уже практически не различалось.

С помутневшим взглядом Сара сидела и смотрела на котенка. Лейтенант Рам улыбался. Снаружи комнаты какой-то больной закричал что-то непонятное.

Лейтенант Рам сунул руку в карман и достал оплавленный комок металла. С глухим стуком предмет упал на стол.

 – Ты знаешь, что это?

Нет ответа.

 – Раньше это было более аккуратной конструкцией. Более аккуратной конструкцией, именуемой моим пистолетом, если быть точным. Возможность такого случая, без внешнего вмешательства, – такого как скажем... утечка плутония, – примерно тысяча к одному. Я принес этот образец своему начальству, но искореженного спускового механизма оказалось недостаточно, чтобы убедить их. Они требуют неопровержимых доказательств. И поэтому, наша игра продолжается.

Лейтенант принялся вышагивать перед Сарой. Девочка подумала, что удивительно, как он до сих пор не протоптал траншею в полу.

 – Я уверен, что твоя способность послужила причиной случившегося. Без всяких сомнений. Ты использовала ее, чтобы обезвредить мое оружие. Но все же ты отказываешься использовать ее на опухоли. Почему?

Тишина.

 – Конечно, у меня есть теория. Я думаю, что ты отказываешься направлять свою способность на любую органическую вещь. И все из-за того, что ты сделала с собственной матерью.

Когда он это сказал, глаза Сары широко распахнулись.

 – Что же она сделала, дитя? Отправила тебя спать без ужина? Наказала? Или накричала на тебя?

Номер 24 уставился в пол.

 – А, она закричала на тебя. И ты использовала свою способность, чтобы она перестала это делать. И что случилось потом, хм?

По щекам девочки потекли слезы.

 – Обширное кровоизлияние в мозг, насколько я помню. Я говорил с твоим отцом, который видел, как это все случилось. Он повторял только одну вещь. Снова и снова. Ты знаешь, что он повторял?

Сара закрыла глаза.

 – Он говорил: "Я видел, как ее голова раскололась".

Девочка застыла столбом. Опустив по швам белые от напряжения кулачки, срывающимся голосом она закричала:

– Я никогда не буду использовать это еще раз! И вы не сможете заставить меня! Вы не сможете заставить меня!

Дверь в комнату открылась. Двое мужчин в герметичных бронекостюмах зашли внутрь, схватили девочку за руки и ноги и, вытащив ее в коридор, понесли прочь.

Задумчиво опустив голову и заложив руки за спину, лейтенант Рам остался стоять комнате.

Маленький котенок на столе сделал последний выдох, затем задрожал и замер. Но лейтенант не заметил этого.

Аманда чувствовала, что время подошло. Она решила, что не будет смотреть, когда существо переступит через дверной проем. Отвлекающих факторов итак очень много. Она не может позволить себе прервать концентрацию. Она молилась о том, что каким бы сдерживающим полем эти монстры не накрыли ее, пусть оно будет непрочным.

В коридоре раздался шум. Еле слышимый и прерывающийся. Она сначала не узнала этот звук. Затем, с нарастающим ужасом, она поняла, что он собой представляет – такой звук получается при скольжении!

Звуки шума медленно, но верно приближались. Аманда зажмурилась и попыталась выбросить лишние мысли из головы. "Время истекло", – сказал внутри ее измученный детский голос. – "Тупик".

Аманда глубоко вздохнула. Сердце бешено стучало в ее груди. Вопреки всему она еще надеялась, что внутренний голос не прав. Нет больше мыслей. Забудь обо всем, Аманда, стань самодостаточной...

Свет замерцал, и Аманда услышала потрескивание медленно открывающейся двери.

Когда закончилось приготовление кокона, Королева взглянула на монитор. Освещение в камере постепенно восстановилось до половины нормы. Ее глаза расширились от удивления, когда она увидела, что происходит в камере молодой женщины.

Рабочий стоял в дверях, и щупальце-подобными отростками обхватил свой череп. Королева не могла отвести глаз от происходящего. Рабочий рухнул на пол, с раздутой головой.

Непрошенные воспоминания нахлынули на Королеву: образ ее матери, кричащей и хватающейся за виски; отец с глазами полными сначала ужаса, потом отвращения, а потом абсолютно пустыми; звук раскалывающегося черепа матери и обнаженные...

Королева с трудом заставила себя закрыть горящие глаза, вновь открыть их, и еще раз оценить критический момент.

Молодой женщины в камере не было. Рабочий лежал на полу и больше не дергался. "Кровь" медленно вытекала из его треснувшего черепа, заливая металлические пластины пола.

Королева пошла по мостику от мониторов к шахте грузовых лифтов. Дойдя до туда, она встала на платформу и нажала кнопку с маркировкой "АНГАРЫ №№ 1 – 12".

"Как это могло случиться?"

Она все равно, снова и снова, спрашивала себя, даже когда ответила на вопрос.

Она просто недооценила девочку, считая ее, как и всех других этого вида – человеческим существом созданным, чтобы подчиняться страху и эмоциональной зависимости. Но, как подозревала Королева, в этот раз все было иначе. И она не могла не чувствовать своего рода... уважение.

Телепатически призвав одного из воинов следовать за ней, Королева вышла из лифта на уровне ангаров. Теперь, когда ее инстинкты проснулись, она была практически уверена, что женщине хватит сообразительности бежать сюда в надежде, что в ангарах остались какие-нибудь суда ее расы. Конечно, все, что не носило практической пользы, было давным-давно выброшено, но объект не знал этого.

Королева прошла к единственному лифту, соединяющему тюремные блоки с ангарами. В ожидании она остановилась напротив дверей. Вскоре она услышала, как заработал двигатель, клацанье шестеренок, шум гидравлических насосов... Кода двери лифта открылись, она посмотрела в глаза Аманды Хейли.

Сердце Аманды ухнуло вниз. Существо, стоящее перед ней, безусловно, являлось лидером уродов. Отличия инородца от других сразу бросились в глаза: оливкового цвета кожа, светящиеся желтые глаза, и длинные тонкие клинки, торчащие из спины и плеч. Также использующиеся для того, чтобы скрыть кое-что пониже: особенности тела, по которым можно сделать вывод, что это существо было не просто человеком в свое время, а еще и привлекательным человеком.

Заглянув через плечо существа, Аманда увидела, что в ангаре пусто. Все надежды на спасение из этого места разбились вдребезги.

"Не сдавайся. Пока еще рано," – сказала она себе. Аманда заставила себя посмотреть в глаза инородца, стоящего перед нею.

 – Я оценила твои усилия, хотя они оказались напрасными, – сказала Королева. – Я Керриган, матриарх Зергов. Я хотела бы узнать твое имя.

 – Просто подойди и покончи со мной – ответила Аманда.

 – О, мы поступим... – Королева улыбнулась. Даже перед лицом полного поражения девочка продолжала оставаться непокорной. Королева увидела в ней отражение самой себя, и на миг почувствовала…

  "Что-то пошло не так, Королева?" – вклинился Мыслящий.

 "Все в порядке", – ответила она. – "Просто интригующий поворот событий."

"Я надеюсь, что операция будет и дальше протекать гладко", – сказал Мыслящий.

"Положи свое доверие туда, где взял", – фыркнула Королева. – "Я придерживаюсь только своего графика".

В этот момент прибыл воин. Королева отправила телепатему. Тварь повиновалась. Горло Аманды обвила похожий на змею отросток, а второй такой же, обмотал ей руки.

Аманда закрыла глаза в надежде, что независимо от того, что сделает существо, это будет быстро.

Миниатюрное зубчатое щупальце высунулось из-под кожи существа. Аманда почувствовала укол, когда шип-игла пронзила одну из мелких вен на запястье.

Воин на мгновение замер, а потом повернул голову в сторону Королевы.

"Генетический штамм несовместим", – последовала телепатема.

Королева кивнула.

"Тогда, вероятно, формула будет неэффективна", – предположил Мыслящий.

Королева знала. Скорей всего, процесс закончится с нарушениями, не оставив в женщине ничего человеческого. Останется лишь оболочка, раболепная мутация до конца ее дней. Смелая девочка станет бездумным слабым трутнем.

"Желаете продолжить, Королева?" – спросил Мыслящий.

Королева колебалась.

"Королева?.."

Это была другая комната. Сара не бывала в ней прежде. Она сидела, по рукам и ногам прикованная к стулу, и перед ней снова был лейтенант Рам, который шагал туда-сюда перед глухой стеной.

Лейтенант остановился и смерил мрачным взглядом девочку.

– Я хочу, чтобы ты знала. Что это ты вынудила меня сделать это. Я не хотел, чтобы события повернулись таким образом.

Сара безразлично смотрела сквозь него.

С электрическим шипением, сплошная стена за лейтенантом, начала постепенно приобретать прозрачность. Сара увидела смежную комнату, мало отличающуюся от нее собственной. Прямо перед ней, также, прикованный к стулу, с измученным видом, сидел Патрик Керриган – ее отец.

После "инцидента" ей удалось навестить его только однажды. Тогда он вел себя также как и сейчас, – смотрел вперед, но не на Сару, а сквозь нее, широко раскрытыми, пустыми глазами.

Сара почувствовала ком в горле. В глазах помутнело.

Рядом с ее отцом стоял техник, держа наготове в руке шприц. Рукав на правой руке Патрика был засучен; вздувшиеся вены на тощем предплечье выглядели как веревки.

 – Сыворотка в шприце, это тоже самое, что было введено в нашего маленького друга. В котенка, – будничным тоном сказал лейтенант. – Если с этого момента ты не будешь полностью сотрудничать с нами, то твоему отцу будет сделана инъекция.

Брови Сары сдвинулись, а рот превратился в тонкую линию.

 – Ты помнишь, что случилось с котенком, – сказал лейтенант, приближаясь к ней. – Смерть не придет быстро, дитя. Никак не быстро. Это будет марафон страданий, даже для такого тупоголового экземпляра, как он.

Лейтенант наклонился к Саре, обеими руками взявшись за подлокотники и ожидая ответа. Глядя в глаза девочки, он видел страх, жалость, муку... но не согласие.

 – Пусть будет так, – процедил он сквозь зубы. Лейтенант повернулся к окну и кивнул головой.

В соседней комнате техник поднес шприц к руке Патрика.

 – Нет! Если вы сделаете это, я использую свою силу, чтобы убить и его и себя!

Широко распахнутые разъяренные глаза Сары бросали вызов лейтенанту.

– Я сделаю это! Я клянусь, что сделаю! Я убью нас обоих!

Неожиданно Сара почувствовала укол в запястье. Иголка в подлокотнике пробила ей кожу, вливая мощное успокоительное в кровь. Сара почувствовала в венах поток огня, и в комнате стало темнеть. Последнее, что она увидела, это измученное, непонимающее лицо отца, и его широкие пустые глаза.

Лейтенант вздохнул с облегчением, когда подбородок Сары упал на грудь. Он повернулся и сделал краткий жест рукой. Техник кивнул и убрал шприц. Стена замерцала и снова стала непрозрачной.

Лейтенант стоял, глядя на девочку. В нем бушевали противоречивые эмоции. Ему не нравилось решение, которое он должен был принять, но он был зверем Конфедерации, и с поры детства, он всегда преклонялся перед требованиями начальства, будь они верные, или нет. Нейро-регулятор обеспечит сотрудничество. Он будет рекомендовать его. Маленькая девочка никогда не станет прежней.

Королева снова стояла в большой мрачной полости и ждала, когда кокон откроется. Решение продолжить было не из легких. Но с другой стороны, почему она должна думать о благосостоянии какого-то человеческого существа, храбрый он или нет?

"Из-за потенциала", – сказала она себе. – "Еще есть возможность..."

"Полная метаморфоза", – прервал Мыслящий.

Королева смотрела, как нижняя часть мешка открылась, сливая содержимое на уровень ниже. Там, сжавшись в позе эмбриона, дрожало то, что осталось от Аманды Хейли: слюни, уродство, полузерговская-получеловеская генетическая бодяга.

Королева вздохнула и послала телепатемы существу, чтобы оно встало. Мутант немедленно повиновался. Он с трудом принял вертикальное положение на шатких чужеродных конечностях.

"Снова трутень", – думала Королева. – "Ее разум теперь принадлежит Рою. Потенциал растрачен впустую."

"Как подозревалось, формула оказалась несовместима", – напомнил Мыслящий.

Королева кивнула. Мыслящий всегда твердил очевидное. Смотря на свою руку, женщина, которая когда-то была известна как Сара Керриган, увидела слабый след от старой метки – точнее шрама, который все еще блестел, несмотря на молекулярные изменения ее тела. Это было число: "24".

 – Пусть будет так, – прошептала Керриган и, развернувшись на выростах-"каблуках", снова вошла в длинный пустынный коридор.

1998 – 2010г.

© Micky Neilson

Stealing Thunder

КАК УКРАСТЬ ГРОМ

Еще один славный день в морской пехоте.

На Гамме Дориана стоял изнуряющий зной, но Айзеку Уайту было, что называется, ни жарко ни холодно.

Ни жарко ни холодно – вот обычное состояние Айзека Уайта в любой ситуации. И не только потому, что в бронекостюм у него встроен контроль температуры. Нет, все дело в том, чем занимается Айзек. Если на такой работе начать горячиться по пустякам, очень скоро с нее вынесут вперед ногами.

Когда-нибудь, может быть, некий умник и соберет такую бомбу, которая выведет Айзека из себя, но уж точно, черт подери, не сегодня. Эти мозгоделанные келморийцы не удосужились даже спрятать детонатор, тупицы несчастные. Айзек с ходу мог назвать не меньше пятнадцати мест на нижней части массивного моста, где детонатор не бросался бы в глаза. Но нет же, эти идиоты установили его прямо под краем фундамента – смотри, кто хочет.

На спуск с южного края пересохшего ущелья ушло не более 30 секунд, и теперь Айзек лежал на боку, изучая систему подрыва. Она оказалась не просто примитивной, а откровенно древней. Электронный таймер должен был подорвать несколько зарядов, установленных под несколькими балками моста. Мост и прилегающую территорию келморийцы оставили всего несколько дней назад. Они могли бы взорвать его при отступлении, но вместо этого решили дождаться, пока на мост не зайдет несколько отрядов Конфедерации. Неужели они не думали, что перед тем как пройти по мосту, Конфедерация его не проверит? Глупо. До чего же глупо.

Айзек был уверен, что именно из-за глупости противника Конфедерацию в Войнах гильдий ждала несомненная победа. И пусть эти войны длились уже три года, Айзек ни на секунду не сомневался, что его команда, играющая на своем поле, одержит победу в финале.

– Чего так долго копаешься, девятый?

Это кричал один из водителей, вылезший из грузовика. Другие сидели в машинах – колонна растянулась по дороге на добрую милю – и с не меньшим нетерпением ждали добро на проезд.

Айзек помахал рукой. Разминировать заряд – проще простого. В конце концов, это его работа. Его призвание. «Украсть гром» – так называли саперы свое занятие. И в этом Айзеку не было равных.

Одно движение кусачками – и назад, в казармы, проводить досуг с Кандис. Или с Лексой. Или с Дориндой...

Айзек взял кусачки и перерезал нужный провод.

Еще через несколько секунд он снял взрывное устройство с опоры, отошел от нее и показал поднятый большой палец сержанту Раксби, стоящему в боевом бронекостюме на краю обрыва напротив автоколонны.

Из-за осыпающегося грунта подниматься Айзеку пришлось долго. Над ним все громче рокотали двигателей грузовиков и прочего транспорта. Первая машина въехала на мост, и он заскрипел под нагрузкой.

Айзек был на полпути к вершине обрыва, когда из устройства, которое он нес, вдруг донеслось какое-то пиканье. Это что еще за нахрен?

А потом он услышал с моста:

БИП...

Мозг Айзека лихорадочно заработал, пытаясь понять, что происходит, строя и отвергая самые разные гипотезы, и вдруг одна, единственно верная догадка заставила его оцепенеть от ужаса: цифровое реле. Значит, эта бомба только ловушка, приманка...

...и он на нее клюнул.

БИП...

Звук доносился с середины моста. Айзек, подгоняемый серводвигателями бронекостюма, несся вверх по обрыву, размахивая руками и крича в радиопередатчик. Но он двигался слишком быстро и поскользнулся на рыхлом грунте.

БИП...

По лицу Раксби было видно: он все понял. Сержант выкрикнул несколько приказов, и машины на мосту остановились.

Грунт под Айзеком ушел, и он соскользнул в самый низ, в овраг, а пронзительное пиканье стало доноситься чуть чаще и звучало дольше.

БИП!

БИП!

Инстинкт самосохранения дал о себе знать. Айзек помчался по дну оврага подальше от моста, используя всю мощь серводвигателей.

БИ-И-И-И-И-И-ИП!

Айзек с разбегу упал навзничь, вжимаясь как можно плотнее в слежавшуюся землю, надеясь, что бронекостюм примет на себя всю силу взрыва и что от сотрясения его сердце не оторвется от сосудов. Он ждал, но ничего не происходило.

А потом земля содрогнулась. Громоподобный грохот разом вывел из строя все внешние аудиосенсоры костюма. Над Айзеком прокатилась ударная волна, несущая с собой стену пыли.

На землю градом посыпались обломки. Айзек с усилием повернулся на бок. Рука, закованная в броню морской пехоты, ударилась о землю меньше чем в футе от него и отскочила куда-то в сторону.

Айзек перекатился на спину и сел, не в силах отвернуться от ужасной картины: обломков моста, скрученного железа, пелены дыма, пятен крови, фрагментов тел и воплей.

ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Тело Шайлы было нежным и податливым. Айзек заворочался, повернулся на один бок, потом на другой. Шайла что-то пробормотала и откатилась от Айзека, замотавшись в простыню.

Айзек почувствовал прохладу. Он закрыл глаза, но это не помогло. Сон уже не шел.

Крейсер «Тахо» возвращался из долгого патрулирования. Поход прошел без происшествий, Айзек получил отпуск и даже смог провести немного времени со своей женщиной...

...Но на душе все равно скребли кошки.

Айзек сел и посмотрел на цифровое табло, которое отсчитывало время до прибытия корабля на планету Гавань.

04:56:23

Под обратным отсчетом времени отображалась дата: 02.06.2504.

Ровно шестнадцать лет со дня катастрофы на Гамме Дориана.

Да, Конфедерация, в сущности, выиграла войну, и да, когда саму Конфедерацию уничтожил бывший предводитель повстанцев Арктур Менгск, Айзеку нашлось место в новообразованном Доминионе. Но воспоминания о Гамме Дориана постоянно маячили на задворках его памяти словно незваный гость, который никак не желает убираться к черту.

Айзек поднял с кровати свое массивное 120-килограммовое туловище и потащился к умывальнику. Начав чистить зубы звуковой щеткой, он поймал в зеркале взгляд своих карих глаз – взгляд внимательный и печальный.

После случая на Гамме Дориана он говорил с семьями погибших, принял прощение одних и перенес упреки других – или, как ему в последнее время казалось, принял упреки и перенес прощение. Айзека отдали под трибунал и обвинили в халатности, но благодаря Зику Тернеру, командиру его роты, признали невиновным. Правда, все-таки разжаловали в рядовые.

Иногда – возможно, в порыве искренности – Айзек жалел, что суд не вынес вердикт «виновен».

Но Тернер верил в него. Он сказал Айзеку, что тот еще сумеет как-нибудь все исправить, искупить вину.

Медленно, с каждым шагом преодолевая сопротивление системы, Айзек начал снова продвигаться по карьерной лестнице. Свой опыт сапера (или «девятого», как называли их пехотинцы, шутливо намекая, что у всех саперов по девять пальцев) он использовал для того, чтобы стать мародером морской пехоты, своеобразной ходячей артиллерией.

Но чувство вины, пусть и незаметно, всегда было где-то рядом. Айзек боролся с ним до тех пор, пока (это случилось меньше года назад) Тернера не убили в увольнении на Луне Бахуса.

Именно тогда внутренний голос впервые подсказал Айзеку прекратить борьбу и отправиться на ресоциализацию. Айзек знал, что Доминион может как угодно настроить человеческий мозг. Был плохим – стал хорошим.

Но где-то в глубине души Айзек чувствовал, что не готов сдаться. Он решил, что ресоциализация – это трусость, уход от проблем. Он не был готов подчиниться чувству вины. Не сейчас.

– Иди спать, – пробормотала Шайла.

– Не могу.

Протяжно вздохнув, Шайла повернулась, посмотрела на Айзека, потом на календарь.

– Ну хватит уже, малыш, – она повернулась на другой бок. – У тебя до сих пор в сердце ненависть. Так ничего хорошего не выйдет.

Никто не понимал его так хорошо, как она. Именно поэтому Айзек с Шайлой уже почти два года были вместе.

Разумеется, она была права. Даже спустя все эти годы он до сих пор был где-то во времени Войн гильдий, сражаясь с келморийцами. Похоже, чувство вины стало его верным спутником.

Мысли Айзека прервала щебечущая мелодия с ближайшей консоли, где появилось мерцающая голограмма адъютанта в виде женской головы. Мягкий голос нараспев произнес:

– Первый сержант Уайт, вам сообщение от мастера-сержанта Соузы.

– Подключай.

Бледная получеловеческая-полуроботообразная голова адъютанта исчезла, вместо нее появилось изображение Соузы, типичного жителя глубинки.

– Сержант! Ну чего, как жизнь?

«Хреново», захотелось ответить Айзеку, но он удержался. Соуза, чтоб его, всегда был этаким бодрячком. Еще бы: он ведь прошел пересоциализацию. Об этом особо не говорили, но некоторые вещи очевидны сами по себе.

– Как в сказке, мастер-сержант, – ответил Айзек, зная, что сарказм до его молодого командира все равно не дойдет.

– Вот и отлично! К 7-00 жду вас в полной готовности на летучку на полетной палубе. Приказ капитана.

Айзек выругался про себя. Похоже, отпуск придется отложить.

Сомнений не было – это все затеял капитан Риндж. Его прислали на замену Тернеру. Новый командир буквально ненавидел Айзека, что, впрочем, не слишком того расстраивало – ответных теплых чувств он тоже не питал.

Риндж... Айзеку даже слышать эту фамилию было неприятно.

– Что за задание? – спросил Айзек.

– Пиратов давить надо! Здесь на шахтеров напала шайка, называются «Клуб игроков», а кроме нас, похоже, им тут всыпать и некому.

Айзек кивнул.

– Нашим помочь я всегда готов.

Голографическая голова колыхнулась.

– Это точно! Шахтеры, правда, не совсем наши.

– Не наши? А кого же мы тогда спасаем?

Улыбка Соузы стала еще шире, а в глазах вспыхнул огонек.

– Келморийцев!

Камун был большим астероидом, 616 километров в диаметре. Когда-то в далеком прошлом его притянуло гравитационное поле газового гиганта Гантуана-VI, и с тех пор Камун перемещался по вполне плавной, стабильной и предсказуемой орбите. Келморийцы открыли этот астероид (работающие там шахтеры угрюмо называли его «Камень») и начали разрабатывать его богатые залежи полезных ископаемых примерно пять лет назад.

Многие из залежей были уже истощены, но Камун еще не дал добытчикам все, на чтобыл способен. Там до сих пор оставалось «всякого добра» на несколько лет работы. Астероид пронизали глубокие шахты, штольни и тоннели, из-за чего он стал похож на исполинское каменное яблоко, изгрызенное червяком. Шахты вели от мест работы вглубь планеты, где паутина проходов связывала между собой узловые залы – купола с регулируемой подачей кислорода и искусственно создаваемой гравитацией.

Айзек спокойно ждал в одном из проходов, соединявших два тоннеля на Уровне 2, стоя у входа, ведущего в большую штольню. Цифры на дисплее его шлема показывали время, прошедшее с начала операции.

02:35:52

Скоро шоу должно было закончиться.

Ультразвуковые шипы рассекли воздух перед Айзеком и воткнулись в камень на конце штольни, став молчаливым предостережением для всех морпехов, желающих проникнуть в логово пиратов.

Такой знак, возможно, и отпугнул бы обычных морпехов, но только не Айзека. На подобные штуки и была рассчитана броня мародеров. И все равно в голове у Айзека – к сожалению, не в первый раз – пронеслись мрачные мысли: почему нельзя было устроить разнос келморийцам? Оставить их пиратам? Да, конечно, из них почти никто и не был тогда на Войнах гильдий, но все-таки... Айзеку противно было даже думать о том, что он здесь, что он помогает им, и ради них рискует, черт подери, своей жизнью.

На частоте связи отряда раздался веселый голос Соузы.

– Сержант Уайт, ну что, вломите им?

Айзек проверил системы в последний раз. Все в порядке. Что и говорить, повезло сегодня келморийцам.

– Да не вопрос. Начинаем.

Четверо морпехов ворвались в тоннель и открыли ураганный огонь на подавление. Как только Айзек завернул за угол, его костюм автоматически зарядил в гранатомет две гранаты «Каратель». У ядра астероида поддерживалась вентиляция, но не гравитация, и поэтому Айзек, продвигаясь вперед в своей модифицированной и усиленной сервомоторами тяжелой броне, полагался на помощь гравитационных микроускорителей.

Айзек промчался мимо морпехов, и от его бронекостюма отскочило несколько шипов. Микросекунду спустя он навелся на цель, и из каждой руки костюма в ублюдков, которые на свою погибель разозлили Корпус морской пехоты Доминиона, вылетело по «Карателю».

Пол и стены содрогнулись. Проход заволокло дымом. Айзек позволил себе улыбнуться – как вскоре выяснилось, преждевременно.

Из дыма появилось огромное красное чудовище, бронированный зверь, размером почти с Айзека. На одном его наплечнике красовалось слово  «ЖАРКИЙ», на другом – «ДЖО». Руки огнеметчика поднялись на высоту груди, и из внешних динамиков его костюма раздался скрипучий голос.

– Прикурить?

Еще через полсекунды бронекостюм Айзека был охвачен яростным пламенем, изрыгаемым огнеметами «Погибель».

Оружие Айзека зафиксировалось в защитном положении. Буквы на дисплее шлема вспыхнули красным цветом. Еще чуть-чуть – и от жары сдетонирует взрывчатка в отсеках на предплечьях костюма. Нужно как-то защищаться. И быстро.

Укрытием – и более того, щитом – мог стать лишь массивный валун, лежащий поблизости.

Состояние систем костюма приблизилось к критическому. Айзек схватил валун и устремился вперед, зажав гигантский камень массивными руками и неся его перед собой подобно тарану. Через шесть больших шагов он оказался между лапами огнеметчика и врезался в его алый нагрудник.

Джо споткнулся об обломки баррикады и стал падать назад. В ту же секунду он ухватился за массивный камень и вывернулся, вращая вокруг себя Айзека. Теперь уже Айзек, смутно припоминая, что на их пути находится заколоченная вертикальная шахта, сдавал назад.

Они проломили заслон: раздался звук трескающегося дерева и противников, поглощенных зияющей бездной, охватило блаженное чувство невесомости. Они продолжали биться, отбросив камень в сторону и находясь в условиях почти нулевой гравитации. Огнеметчику удалось снова плюнуть в Айзека огнем, и Айзек вспомнил, что одна из гранат в левом рукаве его костюма уже на боевом взводе. Пришло время использовать шанс.

Он оттолкнул от себя Джо и отстрелил гранату. Мелькнула белая вспышка, после чего навалилась кромешная тьма.

Айзек очнулся. Дисплей шлема сообщал ему, что все жизненные показатели в норме, но несколько систем костюма повреждены, а один или два механизма полностью отказали.

По рации раздался голос Соузы:

– Держитесь, сержант, мы сейчас пытаемся лифт включить.

Айзек словно находился на брюхе огромного железного паука, лежащего на спине. Это был лифт. Или то, что осталось от лифта, когда в него взрывом впечатало Айзека.

Металл пронзительно заскрипел, лифт слегка накренился, не желая поддаваться тросу, и наконец потихоньку тронулся вверх. Меньше чем через минуту Айзек уже стоял наверху, глядя прямо на забрало шлема Соузы.

– С возвращением, сержант!

Соуза помог Айзеку забраться в опустевший тоннель. Айзек взглянул на свой дисплей и понял, что пролежал в отключке почти сорок минут.

– А где все?

– Ушли с полчаса назад. Капитан Риндж приказал мне остаться и эвакуировать вас. С «Тахо» отслеживали ваши жизненные показания. Капитан особо не волновался.

– Кто бы сомневался, – буркнул Айзек.

Они прошли на следующий подуровень, пробираясь сначала через двери в отсеки лазерного бурения, затем через лабиринт проходов и наконец вышли в один из узловых залов. Все это время Соуза непрестанно болтал, подробно рассказывая, как были уничтожены пираты и какие тяжелые потери понесли келморийцы – в частности, лишились всего медперсонала.

В узловом зале Айзек поднял забрало шлема. Два бойца вошли в бывший кафетерий, ставший сортировочным пунктом для раненых и умирающих шахтеров. Айзек замедлил шаг, проходя мимо стола с лежащим на ним келморийцем: два шахтера отчаянно пытались запихать его внутренности обратно в обезображенное туловище.

Айзеку не хотелось на это смотреть. Какая разница, выживет или нет какой-то помоечный келмориец?

И все-таки он остановился.

Человек мертвой хваткой вцепился в рукав ближайшего к нему шахтера.

– Передай... моей жене и детям на Мории. Скажи им, я их люблю... скажи, я прошу прощения...

Айзек повернулся, чтобы уйти, остановился, взглянул еще раз и зашагал дальше. Подобные сцены разворачивались в изрытой пещерами комнате повсюду. В воздухе стоял густой запах крови, и широкие, очень широкие красные лужи покрывали зеленую напольную плитку.

Взгляд Айзека остановился на ближайшем настенном мониторе с цифрами.

01:09:30

Он взглянул на другой монитор, висящий на дальней стене, и увидел, как сменилась последняя цифра.

01:09:29

Это был обратный отсчет. По опыту Айзека, такие отсчеты очень редко означали что-то хорошее.

– Что там за таймер? – спросил Айзек у Соузы, тоже поднявшего забрало шлема.

– Он минут пятнадцать назад стартовал. Кучка келморийцев собралась в штабе, пытаются понять, что с ним делать. Командир велел нам не вмешиваться. Через пять минут мы будем на поверхности, в точке эвакуации.

Айзек остановился, следя за обратным отсчетом на мониторах. Ему захотелось понять, что же происходит. Ему, хоть он и не мог объяснить, почему, нужно было понять, что происходит.

– Идите, – сказал он. – Я догоню.

– Вас понял, сержант! – Соуза целеустремленно зашагал к выходу, а Айзек направился к коридору, из которого они вошли в зал. Около входа в кафетерий он повернулся, чтобы посмотреть на стол, где келмориец просил передать семье свои последние слова. Два шахтера накрывали лицо келморийца курткой. Его рука безвольно свисала со стола.

В памяти Айзека всплыли слова покойного.

Скажи им, я их люблю... скажи, я прошу прощения...

Он понимающе хмыкнул и зашагал дальше.

Штаб гудел, словно растревоженный улей. Казалось, никто из келморийцев не заметил вошедшего туда Айзека – так сильно они были увлечены разговором.

Смуглый краснощекий шахтер с длинными волосами ревел, заглушая других:

– Сами подумайте! Неучтенные заряды сюда попали месяц назад где-то, так?

Худой человек в комбинезоне прокричал в ответ:

– Парк сказал, это по недосмотру!

– Да? И где теперь тот Парк?

Никто не ответил.

– Парк в этом замешан! – выкрикнул краснощекий.

– Сука! Вот так вот... в тихом омуте!

– Парк, Шоберг и Гонсалес, тварь такая! Когда Гонсалес закрыл Уровень 6? Две недели назад? Вот тогда и взрывчатку сюда притащили! Теперь она рванет так, что наша требуха до Мории долетит!

На секунду воцарилось молчание.

Румяный (про себя Айзек прозвал его именно так) запустил пятерню в свою густую шевелюру.

– Наши взрывники все мертвы. Даже если дойдем до Уровня 6... дело, в общем, херово. Надо валить!

Худой повернулся к Айзеку, вытаращил глаза и оглядел морпеха сверху донизу.

– Ты! Ты должен помочь нам выбраться... Нам десантные корабли нужны! «Клуб игроков», чтоб его, весь наш транспорт пустил в расход.

Еще через мгновение Айзека проводили в относительно уединенную кладовку. Он связался с Соузой на частоте отряда и потребовал разговора с Ринджем.

Через дверной проем Айзек мог видеть табло с цифрами на стене штаба.

01:04:16

В рации зашипели помехи и послышался пронзительный голос Ринджа.

– Уайт, ты один?

– Так точно, сэр. Тут такое дело... Келморийцы в штаны уже наложили. Говорят, среди них у пиратов были свои люди... И еще говорят, у этого камушка в ядре столько взрывчатки, что можно его расколоть напополам и всех их там отправить к звездам. Далеко и надолго.

– Уайт, я эту слезливую историю уже слышал.

– Понял. В первую очередь займусь ранеными, а...

– Слушай, говори им там, что хочешь, но пусть они сидят и не дрыгаются. А ты бегом давай к точке эвакуации.

– А когда прибудут десантные корабли?..

– Какие долбаные корабли? Чего ж до вас до всех так доходит медленно? Мать вашу, это же келморийцы! Мы в этой заварушке вообще для того, чтобы «Клубу игроков» навалять – они почти четыре года Доминион достают, сволочи. Задание выполнено. Теперь бегом на выход, живо!

В голове Айзека пронесся ураган мыслей, он подумал: сколько бы он не извинялся, рефлексировал и думал о прошлом, за все те годы, что прошли со дня взрыва на Гамме Дориана, на душе у него не стало легче. Он вспомнил келморийского шахтера, умершего с кишками, наскоро запиханными обратно в живот – перед смертью беднягу беспокоила лишь семья, которую он собирался оставить. Айзек подумал: как ни трудно было это признавать, но, может, не все келморийцы – животные.

Из водоворота мыслей вдруг всплыла еще одна, поразительно четкая: он искал прощения семей погибших во взрыве, но сам так никогда и не простил келморийцев. Ему гораздо проще было ненавидеть их... Мало того, даже не считать их за людей.

Быть может, сейчас у него появился шанс все исправить. Искупить вину, как сказал когда-то Зик Тернер.

Теперь главное – выжить. А потом спасти остальных.

01:00:23

Если кто и мог сейчас найти и обезвредить взрывчатку, то только Айзек. В конце концов, это его призвание – красть гром.

– Я не вернусь, – произнес Айзек в микрофон.

– Повтори, – потребовал Риндж. В его голосе – что неудивительно – послышалось непонимание.

– Я не вернусь. Если улетаете, улетайте без меня.

– Хватит чушь пороть, выметайся оттуда. Это приказ, сержант!

Айзек мягко – и, черт возьми, до чего же искренне – улыбнулся.

– Сожалею, сэр, я, при всем уважении, вынужден вас ослушаться.

– Я не понял, Уайт. Ты что, дурак? Жить надоело?

– Такой вот я загадочный.

Повисла долгая пауза. Айзек подумал: неплохо было бы капитану Ринджу сделать правильный выбор и спасти людей, но надо быть реалистом. Он вспомнил о Шайле: волну дерьма, конечно, Риндж будет гнать на нее изрядную, но она справится. Она поймет. В конце концов, так, как его женщина, Айзека не понимал никто.

– В моем отчете будет сказано, что ты трус и дезертир. Умрешь ни за что.

– В отчете можете писать, что хотите, – ответил Айзек. – Мы-то с вами будем знать правду. И да. Я всегда вас считал порядочной сукой.

Раздался щелчок, и рация забормотала радостным голосом Соузы:

– Говорит мастер-сержант Соуза, сэр. Я на точке эвакуации, ожидаю первого сержанта Уайта.

– В задницу этого Уайта! – тотчас отреагировал Риндж. Щелчок – и связь с командиром прервалась.

Несколько драгоценных минут ушло у Айзека на то, чтобы: а) убедить келморийцев, что капитан Риндж и Доминион действительно оставили их наедине с взрывчаткой; б) убедить их, что вместе с ними бросили и его; в) убедить их, что да, он действительно хочет всех спасти; г) придумать какой-никакой план для этого самого спасения.

Ключом к решению последней проблемы стала САША. Если что келморийцы и умели делать, так это собирать полезные, пусть и не всегда полностью надежные вещи и механизмы из несовместимых на первый взгляд деталей. К таким механизмам относилась и САША. Ее название было сокращением от «самоходный автомобиль шахтерский».

Таких агрегатов на Камне осталось совсем немного, а тот, что предназначался Айзеку, был в ремонте – кабина не герметизировалась. Сиденье и прочие устройства не первой необходимости с него срочно сняли, чтобы Айзек мог пролезть в машину в своем массивном костюме, который он, находясь в герметично закрытом ядре, носил не ради вентиляции, а ради искусственной гравитации.

Не снизь Айзек чувствительность внешних микрофонов костюма, шум скопища моторов мог бы оглушить его. Машина управлялась дистанционно, шесть лазерных буров рассекали перед ней породу, а крупные всасывающие сопла по бокам втягивали в себя раздробленные камни и выстреливали их назад. Обычно эти камни поступали на массивный конвейер, отвозящий их в измельчитель, но сейчас времени на это не было, и потому отходы просто скапливались за САШей, прогрызающей породу, как огромный металлический червяк.

Еще раньше Айзек синхронизировал часы на дисплее шлема с таймером обратного отсчета.

00:37:22

Бурение шло уже 13 минут.

Уровень 6, самый глубокий из шахтерских уровней, был запечатан сильнее, чем умоджанский воздушный шлюз. Филбин Гонсалес, главный инженер, приказал засыпать все пути доступа на уровень. Обычно так всегда и поступали, стремясь укрепить целостность ядра, но в этом конкретном случае коридоры были перекрыты, чтобы спрятать взрывчатку, которой было достаточно, чтобы смести половинуНового Геттисберга.

Ожидая, пока ему подготовят САШу, Айзек узнал еще кое-что о Филбине и его дружках. Это были дружные ребята – группа рабочих, недовольных скудным жалованьем и долгими сменами. Свое недовольство они сдерживали уже несколько лет, а верховодил их шайкой, ставшей впоследствии «Клубом игроков», Тревор Джо Джейкобс.

Жаркий Джо в последний раз трудился в шахтерской бригаде шесть лет назад, устроившись на относительно простую работу на спокойной планете Бун. Джейкобс выполнял там разные задания, в том числе производил подрывы и периодически уничтожал насекомых. На Буне полно было шахтных долгоносиков – огромных тварей размером с собаку. Ти-Джей в одиночку спускался в самые глубокие шахты, пробуя на вредителях самые разные яды. Поняв, что яды не помогают, Джейкобс влез в костюм огнеметчика и принялся выжигать врага.

К несчастью, уже тогда Жаркий Джо заболел раком, надышавшись бесполезными ядами. Ти-Джея уволили и, как рассказали келморийцы, ему пришлось буквально зубами выгрызать из шахтерской гильдии компенсацию за вред здоровью – гильдия настаивала, что вина лежала на самом шахтере.

Вскоре после тех событий Джейкобс и снюхался с бандой головорезов, основав «Клуб игроков» – шайку пиратов, грабящую все, что только попадалось им на пути.

Гонсалес, Шоберг и еще несколько человек, друживших с Ти-Джеем, после перелета на Камень утверждали, что порвали с ним. Как видно, это оказалось ложью.

Другие шахтеры сразу все поняли, как понял и Айзек, узнавший от них эту историю: Гонсалес и Джейкобс спланировали атаку вместе, а взрывчатка была последним «прощай» для гильдии от «Клуба игроков» и от Жаркого Джо в частности. Джо упорно сражался с болезнью, но ходили слухи, что дни его сочтены. И он это знал.

Когда Румяный (его, как узнал Айзек, звали Сэмми) добрался в своем рассказе до этого места, Айзеку пора было залезать в машину. Инженеры келморийцев проложили маршрут, который должен был провести Айзека через засыпанный тоннель. По предварительным оценкам, на бурение прохода к главной выработке Уровня 6 уйдет 30-35 минут. На поиск и обезвреживание взрывчатки у Айзека оставалось минут 15-20. Дело усложняло то, что никто не знал, где именно Гонсалес спрятал ее.

00:26:16

Пока все нормально.

Вдруг раздался громкий щелчок, все шесть лазеров отключились, моторы постепенно остановились, и Айзека окутала тьма. САША прекратила движение.

– Сэмми, что случилось?

Айзек ждал. Ответа не последовало.

В такой ситуации обычный человек уже наложил бы в штаны и начал звать мамочку.

Спокойно, Айзек. Спокойно. Спокойствие, чувак.

Через несколько секунд заговорил Сэмми.

– Э... у нас тут отказало резервное питание. Вся система накрылась. Надо в обход подключиться.

Время шло. Айзек получал от Сэмми новые отчаянные сообщения, но ситуация никак не исправлялась. Последний сеанс связи прервался прямо посередине громкого крика.

Айзек сосредоточился на своем дыхании. Медленно и спокойно. Он мельком взглянул на таймер.

00:23:56

Некогда тратить время. Айзеку нужно было освободить правую руку. Он отстегнул гранатомет и заряжающее устройство, снял их, сложил за ногой и нажал на САШе кнопку зажигания. Двигатели заработали.

– Перехожу на ручное управление.

После недолгого молчания раздался усталый голос Сэмми:

 – Ну, э… Вообще, если ты с курса собьешься, мы не узнаем....

– Выбора нет.

Айзек выслушал краткие инструкции. Управление САШей было не особо сложным, но чтобы снова включить лазеры и ускоритель, ему пришлось прибегнуть к помощи Сэмми, который выпаливал указания так быстро, что у Айзека закружилась голова.

Он выполнил все необходимые действия, и САША поползла вперед.

Теперь главное было не сбиться с курса. Шипастые гусеницы, двигающие машину, могли рассинхронизироваться, заработать на разной скорости и изменить ее траекторию. Раньше в этом случае компьютер внес бы коррективы, но теперь, с неработающей системой питания...

Айзек сосредоточился на позитивных мыслях. Он обязательно справится. Каждые несколько секунд глаза Айзека перескакивали на таймер, пока он усилием воли не заставил себя прекратить нервничать.

Шли секунды. Драгоценное время утекало. Сэмми решил заполнить тишину рассказами о своей семье и шестерых детях.

Скажи им, я их люблю...

Айзек посмотрел на таймер.

00:12:13

Неужели прошло столько времени? Он уже должен был пробуриться сквозь заслон. Что-то пошло не так. Рассинхронизация. Как далеко он отклонился?

Сэмми, очевидно, подумал о том же самом.

– Ты уже должен быть там. Мы в заднице. Мы в полной заднице и не вылезем...

Голос Айзека оставался спокойным.

– Не паникуй. Помирать нам рановато.

Время словно ускорилось. Мандраж перерос в страх, страх грозил превратиться в отчаяние.

Давай!

00:08:04

Ну же... ну же...

Машина накренилась, раздалось шипение, а затем – громкий СВИСТ воздуха: САША пробилась через заслон.

– Я прошел! – сообщил шахтерам Айзек. В динамиках раздались радостные крики. Айзек отключил лазеры и буквально вырвался из машины. Он готов был идти, но встала дилемма.

Куда идти?

– Направо давай, – посоветовал Сэмми. – Там в стенах прохода эвакуационные проемы будут... Вот туда он мог спрятать заряды. А вообще… Он в одной из комнат их, наверное, сложил... Ну, где обработка шла.

Айзек бросился бежать со всей скоростью, на которую были способны гравитационные микроускорители, убеждая себя, что шансы еще есть...

00:07:49

Айзек несся вперед, рассекая лампами костюма тьму и ненадолго останавливаясь перед каждым проемом, чтобы посветить туда.

Время уходило.

Наконец Айзек добежал до «комнат»– нескольких открытых залов слева от него. Он быстро осмотрел каждую, смутно осознавая, что приближается к концу коридора.

Усилием воли Айзек заставил себя не глядеть на таймер.

Он добрался до конца. Последняя комната. Айзек посветил внутрь и...

...ничего.

Большой пустой зал. Сердце Айзека рухнуло в пятки. Ему придется возвращаться тем же путем, которым он пришел...

00:05:44

Уже не успеть.

Раздался голос Сэмми.

– Поговори со мной... Мы тут нервничаем немножко.

– Не волнуйся, Сэмми.

Айзек повернулся и вдруг увидел слева еще одну комнату: каким-то непостижимым образом он пробежал мимо нее.

Он опрометью бросился в последнюю комнату и обнаружил там сложенные стопками заряды из высоконестабильного дейтерия.

Наверху каждого заряда была установлена маленькая черная антенна с мигающим красным огоньком. А вот передатчика Айзек не заметил. Откуда же был задан обратный отсчет?

Впрочем, если отсоединить провода от детонаторов, это уже не важно. Правда, проводков этих проклятых там было не меньше 30.

Что поделаешь – работа.

– Я нашел тайник. Сейчас все сделаю... Только мне тишина нужна.

Айзек услышал, как Сэмми нервно сглотнул.

– Понял, начальник, – и связь замолкла.

Айзек принялся за работу, радуясь, что еще раньше снял с правой руки зарядное устройство. На то, чтобы освободить и левую руку, времени уже не было, так что выполнять все действия ему пришлось одной рукой. Осторожно и очень плавно он начал отсоединять проводки от детонаторов, понимая, что тут или все, или ничего – даже если оставить присоединенным всего один проводок, от единственного заряда сдетонируют все остальные. И тогда прости-прощай. Разлетится Камень на камушки.

Он отметил, сколько времени ушло на один заряд – примерно десять секунд.

Времени оставалось мало, но он вполне мог еще справиться. Он обязательно справится. Для такой работы нужны стальные нервы и хирургическая точность движений – все это у Айзека есть.

00:02:41

Есть половина.

Спокойно. Молча.

Один за другим. Спешить не надо...

Три четверти пути пройдено. Скоро финиш.

00:01:18

Осталось пять зарядов. Спокойно. Время еще есть. Давно уже Айзек не испытывал такого чувства, когда время замедляется настолько, что можно отсчитывать микросекунды.

Он подумал о Шайле. О келморийце, умершем на столе. О Сэмми и его шестерых детях.

00:00:38

Остался последний заряд. Все. Айзек потянулся к нему...

...и отлетел в сторону от удара в правый бок. Удар был такой силы, словно его на полном ходу сбил скоростной поезд.

Айзек стукнулся о стену. Он повернулся, борясь с нулевой гравитацией, чтобы встать на ноги, и попытался разглядеть, что же его ударило.

Рядом стоял Тревор Джейкобс, Жаркий Джо в своем алом с черными пятнами облачении.

Из внешних динамиков костюма огнеметчика раздался все тот же скрипучий голос:

– Гори!

00:00:28

Ти-Джей повернулся, чтобы взорвать заряды. Айзек бросился на него и сбил с ног в тот самый момент, когда из огнеметов вырвались два языка пламени. Оба борца, стиснув друг друга, рухнули в выработке.

Айзек протянул руку к одному из крупных шлангов-воздуховодов, выходящих из нагрудника Ти-Джея, и схватил его в кулак. Он рвал и крутил шланг, но безрезультатно.

Айзек поднялся и врезал по месту стыковки шланга с костюмом, повредив шланг, но лишь слегка.

Два металлических гиганта продолжили обмениваться ударами. В очередной удар Айзек вложил всю свою мощь и потерял равновесие, а Ти-Джей отклонился назад. Джейкобс повернулся к входу. Айзек поспешно схватил его за один из закрепленных сзади топливных баков.

00:00:15

Джейкобс развернулся и нанес Айзеку удар коленом, который тот блокировал.

Ти-Джей поднял правую руку. Броню мародера охватило пламя. Айзек наклонился и нырнул вперед, позволяя огню облизывать верх и спину костюма и защищая тем самым от него свою руку, которой он снова потянулся к шлангу-воздуховоду.

Неосталь, покрывающая костюм Айзека, пошла пузырями. Дисплей в шлеме вспыхнул красными буквами.

Айзек не мог принять такую смерть. Ни за что. Он наконец-то нашел свой путь к душевному спокойствию и черта с два какой-то крысолов на этом пути встанет.

Состояние систем стало критическим.

Он не сдастся. Не сейчас. Все решают секунды, несколько последних секунд.

ДЕСЯТЬ.

Айзек рванул шланг что было сил. Тот наконец-то оторвался. Джейкобс полетел вдоль выработки, отчаянно пытаясь зацепиться ногами за землю – выходящий из шланга воздух гнал его назад; ручеек пламени, вытекающий из рукавов, иссяк.

ПЯТЬ.

Айзек бросился обратно в комнату. Провод отсоединять некогда. Он схватил заряд...

ЧЕТЫРЕ.

...и помчался к тоннелю. В любом случае все закончится здесь. Он добежал до выработки. Джейкоба нигде не было видно. Айзек метнул заряд так далеко, как только мог.

ТРИ.

Он знал, что действует наудачу. Даже там взрыв последнего заряда мог подорвать остальные...

ДВА.

Но другого варианта не было. Все или ничего. Есть шанс украсть гром...

ОДИН.

Раз.

Напоследок.

Айзек нырнул в комнату, и – БУМ!!! – весь мир вокруг него будто бы распался на части. Мимо пронеслась огромная лавинообразная стена пламени. Если заряды сейчас взорвутся, то все...

На мгновение перед глазами Айзека предстала ужасная картина: весь тоннель разделяется на куски, а его бездыханное тело, вращаясь, улетает в космоса.

Огонь затух. Еще через несколько секунд утих и грохот – наконец-то все было кончено.

Рация взорвалась градом помех, после которых эфир заполнили восторженные вопли. От голоса Сэмми чуть не разорвало динамик.

– Мы живы! ХА-ХА-А!!! Мы живы! Все у тебя получилось! Ай да Айзек, ай да сукин сын! Получилось! Ты всех нас спас!

Айзек прислонился к стене и сполз на землю. Да, все получилось. Он их спас. Он не потерял самообладания. Все так, как и должно было быть, как и было всегда у старины Айзека. С плеч пала неподъемная тяжесть, из сердца ушла ненависть.

Он их спас. Айзек откинул назад голову в шлеме и закрыл глаза. Долго теперь келморийцам придется его откапывать. Ну да это не страшно...

Теперь времени полно.

© James M. Waugh

Changeling

МИМИКРИД

«Келморийцы... паразиты, каких свет не видывал. Человечество переживает наичернейшее из времен, две расы инопланетных захватчиков вцепились в сектор Копрулу и вот-вот порвут его на части, а Синдикат волнует лишь то, как бы отхватить у Доминиона кусок руды побольше.»

Именно из-за келморийцев Волден Бриггс оказался на этом голом валуне (который некоторые называют шахтерской колонией), что болтался на орбите Роксары, во многих световых годах от Корхала IV и всего, что сам Волден считал цивилизацией. Закованный в тяжелый скафандр CMC-300, он вместе с четырьмя другими морпехами из отряда «Зета» совершал восьмикилометровый марш-бросок к неким пещерам, в которых шла добыча ресурсов.

Спутник Роксары имел все основания претендовать на звание самого унылого места в галактике. Камни, пыль и мириады мерцающих звезд – вот, пожалуй, и все местные достопримечательности. Ах да, еще очень богатые залежи очень ценных ископаемых.

– Эй, Дженкинс, – голос Хендрикса, доносящийся из рации внутри шлема, звучал, как из могилы. – Смотри-ка, тебе понравится.

– Ну вот, опять, – отозвался Вайн. Вслед за его репликой последовал дежурный смешок.

– В этот раз будет поинтереснее, нутром чую, – сказал Дженкинс, обводя взглядом простирающуюся во все стороны пустыню. Вдалеке возвышалось несколько перерабатывающих заводов и других построек на разных стадиях готовности. Каркасы зданий складывались в скелет города, который так и не был возведен.

Правительство Конфедерации заключило Рейнора и его солдат в тюрьму. Пришельцы, получившие прозвание зергов, продолжали атаковать планету. Первое организованное сопротивление им выставили Сыновья Корхала – отряд мятежников, выступивших против Конфедерации.

– Шутки в сторону. Эта база помечена крестом. Возможно, на сей раз нас ждет нечто любопытное. –Волден знал, как отреагируют его напарники, еще до того, как закончил свою фразу. Задание было бессмысленным от начала до конца, и он прекрасно понимал это.

– Слышали? Сержант говорит, база помечена крестом. Хорошо хоть не черепом! – Хендрикс не скрывал своего сарказма.

– Заткнись, Хендрикс, – отрезал Волден.

– Расслабься, сержант. Тут давным-давно никто не видел зерговичей. И протоссей тоже. По большому счету, и келморийцев тут особо не ждут, иначе послали бы не одну-единственную группу «Зета», вооруженную доисторическим хламом, – парировал Хендрикс.

– «Доисторический хлам» – это еще слабо сказано. Это даже, можно сказать, комплимент. Предполагается, что всем доисторическим когда-то пользовались и радовались, – добавил Дженкинс, сверкая улыбкой на миллион долларов.

– Напомните, что значит «доисторический», – промямлил Вайн.

– Черт, ну почему в армию набирают таких болванов? – вступил в разговор Броди, который играл в отряде роль «крутого парня». – А ну заткнули пасти, пока их не заткнул вам я! И слушайте, что говорит сержант.

Броди умел в нужный момент нагнать страху, причем не только на подчиненных Волдена.

– Ладно, шутка была неудачной, – покорно промямлил Хендрикс.

Волден был рад, что рядом такой парень, как Броди.

– Эти келморийские подонки не ровня зергам, но они вполне способны саботировать добычу ресурсов, – сказал он. – К тому же у нас есть приказы, которые нужно выполнять. Вы же у меня маленькие послушные морпехи, верно?

– Так точно, сэр, – ответил Дженкинс. В его темных глазах вспыхнул сарказм.

Задание было простым. Пять морпехов отправляются в пещеру в пункте Битони, чтобы убедиться, что келморийские агенты не пытаются «модернизировать» шахтерское оборудование Доминиона с помощью ядерных мин. Странно, что выбрали именно отряд «Зета».

Когда морпехи добрались до входа в пещеру, день близился к концу. Их тени вытянулись, превратившись в черных гигантов, прежде чем окончательно растаять во всепоглощающей тьме.

– У нас есть какие-нибудь сканеры, босс? Черт, кто-нибудь может объяснить, зачем надо было гнать нас к черту на рога. Что нам теперь делать с этой пещерой? – сказал Хендрикс, вглядываясь в провал под ногами.

– Если там есть келморийцы, мы оповещаем Морию и говорим, что умываем руки. Конечно, это не самая логичная операция, но определенный смысл в ней есть, – строго ответил Броди.

– Уж и не знаю. Хендрикс дело говорит, Брод. Все это странно, – сказал Дженкинс.

Волден понимал, что его в чем-то его подчиненные были правы. Зачем нужно было посылать сюда отряд морпехов с планеты, которая находилась на расстоянии пространственного скачка? Волдена успокаивала лишь непоколебимая вера в Доминион, служение которому стало смыслом его жизни. Конечно, до него доходили подстрекательские слухи о том, что император Арктур Менгск – тиран и деспот. Волден был наслышан о мерзавцах вроде Джима Рейнора и его «рейдеров», но при этом никогда не сомневался в правомерности действий правительства.

Это было тяжелое, смутное время. В такие времена человечеству нужен сильный правитель, такой как Менгск. Потому что иначе людей ждет кое-что пострашнее, чем лишение абстрактной «личной свободы».

Когда Волден много лет назад первый раз узнал о событиях на Чау-Саре, его сердце буквально провалилось в желудок. Он был на Тарсонисе. Небо светилось лазурью. Жизнь была прекрасна. Волден сидел на скамейке в парке Беннет и читал новости на коммуникаторе. Какую-то банальную статью о девушке-диджее из трущоб на юго-западе Тарсонис-Сити. Ее выступление стало самым ярким событием в клубной жизни города. Он даже запомнил ее имя – DJ Атмосфера – и фотографию: темноволосая красотка с густо накрашенными глазами смотрела на него исподлобья. А потом прямо поверх ее лица появилась красная мигающая надпись: «Чау-Сара сожжена дотла неизвестными инопланетными агрессорами». Он перечитывал эти слова, но не мог до конца вникнуть в их смысл. Происходящее казалось абсолютно нереальным. «Инопланетные агрессоры»?«Сожжена дотла»?

Потом пришло понимание: оно словно придавило Волдена многотонным прессом. Колени задрожали, и сержант сполз со скамьи в прохладную мокрую траву. Его приятель, Руди Рассел, недавно улетел на Чау-Сару работать космическим механиком. Руди Рассел, от которого теперь осталась лишь горстка пепла.

Вслед за пониманием Волдена охватил ужас: следующий удар мог поразить кого угодно, никто не был застрахован. А затем ужас перерос в гнев, который бурлил в сержанте так, будто кто-то наполнил его жилы горячим кофе. Теперь, спустя годы, Волдену хотелось бы знать, как запел бы этот самовлюбленный негодяй Рейнор, испытай он подобную ярость. Неповиновение правительству – это роскошь, которую можно позволить только после того, как люди перестанут вздрагивать при одном упоминании о зергах или протоссах.

Поэтому неважно, насколько странным задание могло показаться на первый взгляд. Волден не собирался ставить под сомнение его целесообразность.

– Дженкинс, тебе платят не за вопросы, а за убитых врагов. Понятно? А теперь вперед, – сказал он, входя в пещеру.

– Мда, сержант, когда я получил те жалкие гроши, я даже не понял, что это была «зарплата», – улыбнулся Дженкинс, включая фонари, установленные на скафандре. Броди подтолкнул Дженкинса в спину. Тому хватило сообразительности никак не отреагировать на это.

Морпехи разделились на пары. Хендрикс как специалист по разведке пошел в одиночку. В пещере было сыро. Стены были оплетены кладдикальным колючим лишайником, тяжелый запах которого проникал даже в герметично задраенные скафандры.

Отряд посвятил поискам около часа. Каждая группа исследовала отведенный ей сектор, следуя электронной карте. Судя по всему, пещера была пуста.

– Бандай-семь – Забияке. Тут все чисто, сержант, – сказал Вайн. Свет его фонарей выхватил из темноты брошенный КСМ. – Вот только запах довольно нечистотный. Когда в следующий раз соберетесь в пещеры, я пас.

– Обязательно позову тебя на следующую прогулку, – сказал Броди, хлопая Вайна по плечу. – А насчет запаха... Я думал, это ты. Если серьезно, то у нас все в порядке.

– Подтверждаю, – раздался голос Хендрикса. – У нас тоже все чисто.

Волден и Дженкинс исследовали противоположную часть пещеры. Выражение лица Волдена обычно было совершенно непроницаемым, однако сейчас Дженкинс при одном взгляде на своего командира, понимал, что тот чувствует. Густые черные брови Волдена сошлись на переносице, как борцы на ринге. Казалось, ничего уже не сможет расцепить их. «Он растерян! Да-да, именно так, – думал Дженкинс. – Сержант растерян не меньше, чем все мы.»

Волден скрипнул зубами, заметив, что Дженкинс смотрит на него в упор.

– Чего уставился? Считай, что тебе обеспечили бесплатную путевку с осмотром достопримечательностей... – Его реплику прервал звук скользящих по грязи камней. – Внимание! Похоже, тут есть кто-то живой!

– Источник тепла! – закричал Дженкинс, направив винтовку Гаусса туда, откуда исходил звук. – Прямо перед нами, в том проходе. Похоже, мы все же нашли нашего приятеля-келморийца. Давай, дружок, выходи по-хорошему. Иначе мне придется вывести тебя за ручку.

Обнаруженный объект двигался быстро. Двое морпехов стали пробираться вперед.

– «Зета», встречаемся в обозначенной точке по моему сигналу! – сказал Волден.

– Есть, сэр, – откликнулся Броди, тяжело дыша в микрофон.

Пульс Волдена резко участился. Он слышал, что келморийские шпионы часто несут на себе ядерный заряд и, оказавшись в безвыходной ситуации, взрывают себя. Дикари.

Воцарилось молчаливое напряжение: каждый морпех остался наедине с биением своего сердца. Волден глубоко вздохнул и сделал шаг вперед.

Внезапно в грязи мелькнула тень. Без предупреждения Дженкинс выпустил длинную очередь.

– Сдохни, хренов... – остаток фразы утонул в стрекоте винтовки.

– Не стрелять... Не стрелять! – вмешался Волден. Дженкинс отпустил спусковой крючок.

– Ложная тревога, – Волден осветил фонарем крупную слизкую личинку. Такие часто встречались в пещерах на спутниках Роксары. Пронзенная сверхзвуковыми пулями, личинка превратилась в растерзанный кусок мяса.

– Хорошо стреляешь, Дженкинс, – пробормотал Волден. Затем добавил, обращаясь ко всем:

– Это просто толстый слизняк. В следующий раз перед началом шахтерских работ будут более тщательно вычищать планету...

– Черт. На свою беду тварь напоролась не на тех морпехов, – сказал Дженкинс, пытаясь скрыть свое смущение.

– Идиот, – хихикнул Вайн.

– Ладно, парни, перегруппировка в точке «Альфа-9 – Танго». Похоже, сегодня мы вернемся домой пораньше, так что останется время пожевать сапоги. Бинион официально объявляется чистым. – «Сапогами» морпехи обычно называли САП, стандартные армейские пайки, которые выдавали солдатам вместо еды.

– Может, нам вместо этого поджарить этого слизняка?.. Готов поспорить, на вкус он куда лучше, – высказался Вайн. На этот раз вслед за ним захихикали и остальные.

Хендрикс ждал своих напарников снаружи. Его гигантская тень причудливо изгибалась в зловещем мерцании Роксары.

– Только посмотрите, небывалый случай, – резко сказал Броди. – Обычно ты плетешься в хвосте и еле волочишь задницу.

Хендрикс посмотрел на него молча.

– Ага, этот тип просто не может не опоздать, – добавил Вайн из-за спины Броди.

– Шутники, – ответил Хендрикс, запоздало улыбаясь. Спустя мгновение забрало шлема опустилось, скрывая его лицо.

– Видите, каждый из нас все еще может чему-то научиться... – сказал Вайн. – Операция закончена. Дженкинс, у тебя есть данные для отчета?

– Так точно, сэр.

– Вперед. Нас ждет романтическая прогулка под звездами, – сказал Волден.

Морпехи выстроились в колонну по одному. Волден шел впереди. Вместе они напоминали синюю стальную гусеницу, которая одиноко ползла по ночной пустыне.

– Эй, Хендрикс, что-то давно не было шуточек от тебя, – сказал Вайн, посмеиваясь, как хулиганистый школьник, который только и ждет, чтобы на него наорали.

– Зато другие не могут заткнуться, – отозвался Броди.

– Молчу, молчу.

Вдали показался командный центр. После восьмикилометрового марша он показался Волдену воплощенным счастьем. Внутри группу «Зета» ждала обычная рутина: проверки безопасности, снятие скафандров и, наконец, отдых.

– Можете немного отдохнуть, барышни, – сказал Волден. – Вылет в 27:00. Я передам данные в штаб.

Прежде чем разойтись, морпехи отпустили пару дежурных шуток. Они были семьей – пускай не очень благополучной, – но все же семьей.

– Как думаете, здесь есть покер? – поинтересовался Вайн.

– Конечно, есть. Где мы, там и покер. На этой неделе я могу позволить себе ставки повыше, – ответил Дженкинс.

Несмотря на странное задание, все испытывали душевный подъем и не скрывали этого. Все, кроме Хендрикса, который не проронил ни слова. Его молчание вызвало в Волдене неясную тревогу, которая обострилась, когда товарищи разошлись. «Чего это вдруг он так притих? Жаль, что я так поздно это заметил. Нужно будет поговорить с ним утром. Может быть, он чем-то напуган? Хороший командир должен всегда знать, что волнует его солдат, и иногда быть поласковее с ними.»

Впрочем, все эти мысли мгновенно улетучились, стоило Волдену переступить порог своей каюты. Как же все-таки замечательно, что в командном центре есть нормальные койки! Нет ничего лучше, чем вздремнуть часок-другой, проведя перед этим целый день в скафандре. Словно рождаешься заново.

Волден разделся, оставшись в трусах и майке, и развалился на некоем подобии кровати. Вытянуть ноги, которые больше не были скованы тяжелыми неостальными пластинами, было верхом блаженства, но по-настоящему расслабиться сержанту не удавалось. Он смотрел UNN, новостной канал Доминиона. Кейт Локвелл рассказывала о последнем террористическом акте Джима Рейнора на Алькионе. Чтобы «дать пощечину прогнившему имперскому режиму, который эксплуатирует честных граждан», чертов ублюдок взорвал школу. Как может человек уживаться со своей совестью после таких поступков? Каким бы ни был режим, это всяко лучше терроризма... А ведь находятся люди, которые считают его героем. Показали лицо Рейнора крупным планом. «Враг Доминиона №1» отрастил волосы,выглядел постаревшим и... печальным. На многочисленных плакатах его привыкли видеть совсем иным. Судя по всему, Рейнору многое пришлось пережить за последние годы.

Громкий крик заставил Волдена подскочить. Сержант не слышал, чтобы кто-то так кричал, со времен Войны зергов, и всячески пытался вычеркнуть те воспоминания из памяти. За порогом раздалась громкая возня. Когда Волден открыл дверь, на него навалился Броди.

Он был мертвенно бледным, из распоротого живота хлестала кровь и вываливались внутренности. В последнем отчаянном порыве Броди цеплялся за майку Волдена, пока та не порвалась.

– Черт, черт, черт, черт. Держись, Броди! Держись! – Волден опустился на колени, подхватив трясущегося капрала.

– Хендрикс, – выдавил Броди, – это не Хендрикс. Он... он...

– Он что, Броди? Что?

– Зерг, – прошептал капрал. Его глаза остекленели. – Зерг, – еле слышно повторил он еще раз, прежде чем его дыхание остановилось.

– Зерг? Хендрикс – зерг? Чушь собачья.

В следующий момент к Волдену подбежали Вайн и Дженксинс.

– Сержант... эта тварь в реакторе. В активной зоне реактора. Скорее. – Они были вооружены игольниками, полны решимости и даже какого-то охотничьего азарта. Без раздумий Волден последовал за ними, даже не захватив оружие.

– Нужно отнести Броди в медицинский изолятор! – приказал он.

– Слишком поздно, сержант. Он не жилец, – сказал Дженкинс. – Нужно поскорее прикончить тварь, чтобы никто другой не разделил его участь.

– О какой твари вы все говорите? – спросил Волден, учащенно дыша. Сердце его колотилось.

– Хендрикс... Мы играли в покер... а потом встретили его в командном отсеке. Он пытался получить коды безопасности. – Дженкинс держал темп заправского бегуна, при этом говорил много и сбивчиво. – Я спросил его, какого черта он делает. Он просто улыбнулся и попытался уйти. Я схватил его за руку, тогда он ударил меня... меня никогда раньше не били с такой силой.

Дженкинс не врал: вокруг глаза у него вздулся огромный синяк.

– Он побежал. Броди... Броди схватил его, – продолжил Вайн. – Потом он... о, черт... он... Хендрикс изменился. Он превратился в слизкую живую массу... как будто его вывернули наизнанку. Он... его... его рука превратилась в костяной клинок... и он... ударил Броди в живот.

– Броди хватило силы достать оружие и выстрелить в тварь. Он ранил монстра, прежде чем тот скрылся, – добавил Дженкинс.

– Где же хренова охрана? – выдавил Волден.

– Собираются. Они наслышаны о зергах, поэтому без скафандров и винтовок в драку не полезут, – ответил Вайн. Из его речи исчезли мямленье и смешки.

У Волдена голова шла кругом. Как мог Хендрикс превратиться в зерга? Что сказать жене Броди? О чем вообще говорят эти люди?

По металлическому полу стелился кровавый след, но кровь это явно была не человеческая. Она быстро свертывалась, образуя тошнотворные фиолетовые сгустки.

– Мы не должны упустить эту мразь, – сказал Джекнинс, когда они завернули за угол. След из биомассы вел к бронированной двери, которую Вайн торопливо открыл.

За дверью они обнаружили свежий растерзанный труп оператора КСМ. Его борода была пропитана кровью, а в безжизненном взгляде застыли шок и сожаление.

– Оно пролезло в этот люк, – сказал Вайн, пройдя по кровавому следу.

– Сержант, останьтесь тут и дождитесь охраны. Пусть идут вслед за нами, как только будут готовы. Мы полезем внутрь, – сказал Дженкинс настойчиво.

– Нет, солдат. Прости, но твой план не годится, – сказал Волден, хотя каждая частичка его естества кричала о том, что нужно соглашаться. – Происходящее на моей ответственности, Дженкинс. Поэтому сейчас ты пойдешь и приведешь сюда охрану, а мы с Вайном спустимся в технический туннель и продолжим погоню. Дай мне свой игольник.

– Есть, сэр, – ответил Дженкинс, вручая сержанту оружие.

Волден первым нырнул в люк и стал спускаться по лестнице в темные, душные недра реактора.

Визжание, доносящееся откуда-то снизу, было невыносимым. «СКРИИИИИИ, СКРИИИИИИ! СКРИИИИИИ!» Такие звуки издает раненное животное, которое отчаянно пытается выбраться из западни. «СКРИИИИИИ!» Теперь у Волдена не осталось сомнений в том, что они имеют дело с зергом. Он достаточно времени провел в окопах, сражаясь с этими монстрами, чтобы изучить все их вокальные партии.

Босые ступни сержанта коснулись нагретого металлического пола. Казалось, что он ступил на раскаленные угли. Чертовы термоядерные процессы. Волден закашлял, поперхнувшись паром.

– Нам вдалбливали, что зерги залегли на дно. А поглядите-ка, теперь они живут рядом с нами, сержант. – Вайн выступил вперед, держа игольник наготове. Было видно, что у него руки чешутся пустить оружие в ход. Слова морпеха продолжали звучать в голове у Волдена. Теперь они живут рядом с нами. Почему-то это казалось совершенно невозможным.

– СКРИИИИИИ!

Откуда раздался этот звук? Слева? Нет, справа. НЕТ! Тварь возникла из ниоткуда прямо перед морпехами и бросилась на Вайна. Она все еще сохраняла человеческую форму тела и во многом походила на Хендрикса, но даже сквозь пар можно было разглядеть, что существо изменилось. Оно было наполовину зергом: так мог бы выглядеть человек, которого пропустили через мясорубку и смешали с кусками гигантского насекомого. Вайн успел выстрелить, но в следующее мгновение был сбит с ног налетевшим монстром. Издав громкий вой, чудовище вонзило костяной вырост в живот морпеха. Размахивая «клинком», оно наносило один удар за другим.

– Сержант! О боже, как больно!.. Сержант! Стреляй! Прочь с меня... Стреляй! – кричал Вайн, превозмогая боль.

Воден застыл на месте при виде происходящего. Это невозможно. Этого просто не может быть! Он пошел со мной по моему приказу. Я мог бы приказать ему держаться позади.

Вайн заходился в крике.

Внезапно Волден почувствовал кристальную ясность мысли и надавил на спусковой крючок. Но стрелял он не в зерга. Вместо этого он всадил иглу прямо в голову Вайна, положив конец его страданиям. Это самое меньшее, что он мог теперь сделать для своего солдата. Затем Волден направил игольник на зерга, который скрылся в клубах пара.

Чудовище оглянулось на сержанта. Его лицо больше не было лицом Хендрикса. Это был Вайн. В его взгляде будто застыл укор, который жег душу Волдена каленым железом. Пальцы сержанта одеревенели. Он не мог убить своего товарища дважды. Никак. В его голове постоянно звучали глуповатые смешки Вайна, которые всегда так раздражали. И Волден стоял и смотрел, как монстр исчезает в дымке.

Сердце Волдена было готово выпрыгнуть у него из груди. Тс-с-с, – успокаивал он себя, но громкое дыхание выдавало его, – тс-с-с. Держи себя в руках. Без паники. Волден вцепился в игольник, как тонущий – в спасательный круг. Под ногами у сержанта разливалось целое озеро теплой, вязкой крови. Крови Вайна.

Чудовище было где-то сверху. Волден знал это. Он слышал, как монстр ползает, цепляясь за решетку. Где же охрана? Зерг вот-вот вернется, на этот раз за мной. Бах. Хрясь. БАБАХ! Волден заметил, что неровный свет, иссеченный решеткой, на мгновение перекрыла движущаяся тень. Существо быстро приближалось к сержанту. Похоже, оно не хуже его понимало, что они оба находятся в ловушке, и выживет в такой ситуации только один. В этот момент Волден почувствовал холодную сосредоточенность. Ведь он вступил в ряды морской пехоты именно для этого: чтобы встретиться лицом к лицу со своими страхами.

Ценой титанического усилия он поднялся, обернулся и выпустил очередь из игольника в решетку над головой как раз в тот момент, когда зерг, который наполовину выглядел как Вайн, наскочил на него.

Кровь была повсюду. Лицо Вайна на глазах у Волдена стало превращаться в бесформенный кусок протоплазмы. Волден оттолкнул тело зерга, встал на ноги. А затем...

– Сержант Бриггс, вы там? – донесся голос сверху.

– Да... и кроме меня, в живых здесь больше не осталось никого.

Карабкаясь вверх по лестнице, Волден ощутил сильнейшую эмоциональную и физическую усталость. Он не был готов к тому, что ему довелось пережить. В основном отсеке реактора его встретили ученые Доминиона. Они стояли, сложив руки на груди, с таким видом, будто ждут его тут уже целую вечность. Ученых сопровождал полный отряд морской пехоты в боевых костюмах и с тяжелыми винтовками Гаусса. На полу в океане крови лежал мертвый Дженкинс.

– Что здесь творится? – сказал Волден, пытаясь разобраться с потоком нахлынувшей информации. – Кто эти солдаты? Это не обычная охрана. Откуда здесь корпус морпехов?!

– Успокойтесь, сержант Бриггс. Вы отлично послужили Доминиону. Существо, с которым вам довелось столкнуться, – это так называемый мимикрид. Королева Клинков хорошо потрудилась над расширением возможностей представителей своего рода.

– Вы... вы знали об этих тварях? Что, черт возьми, произошло с Дженкинсом? – После пережитого за последние пару часов Волдену было не до соблюдения положенной формы общения с ученым, который носил капитанские знаки отличия.

– Следите за своим тоном, сержант, – сказал один из морпехов. Его блаженное лицо явно указывало на то, что это бывший заключенный, попавший в армию после ресоциализации. Волден всегда был сторонником этой программы. Правительство утверждало, что они дарят преступникам новую надежду, открывают им путь в новую жизнь. Однако присутствующие тут морпехи мало чем отличались от бандитов, с которыми Волдену приходилось сталкиваться в трущобах Тарсониса, пока планету не захватили зерги. Несколько винтовок были направлены на сержанта, который только что прошел через все круги ада.

– Отдайте оружие, сержант. Мы просто хотим задать вам несколько вопросов о недавних событиях, – сказал ученый, протягивая руку. – Нам нужно знать как можно больше об этих мимикридах. Они могут принимать облик наших солдат и таким образом проникать на важные объекты. Они даже способны посылать псионные импульсы, заставляя всех окружающих верить в то, что все в порядке. Это очень опасный противник, вы ведь со мной согласны, сержант? Чтобы обеспечить безопасность Доминиона, мы должны знать о нем все. Из вашего личного дела следует, что вы всегда были преданы службе... Это было одной из причин, почему для операции был выбран именно отряд «Зета». А теперь, пожалуйста, отдайте мне ваше оружие.

– Что случилось с Дженкинсом? – вновь спросил Волден, прижимаясь спиной к холодной стальной стене. Его рассудок медленно затуманивался.

– Капрала Дженкинса пришлось нейтрализовать. Он отказывался выполнять приказы вышестоящего офицера. Я прошу вас последний раз, сержант: отдайте мне игольник. – Капитан настойчивым жестом протянул руку.

– Нет... о нет... – Наконец-то головоломка начала складываться: кажущееся совершенно бессмысленным задание, Хендрикс, пещера, добыча минералов в которой была остановлена по непонятным причинам. – Все это... все это был лишь эксперимент. И что, теперь вы изучили повадки этой твари?

– Прошедшие ресоциализацию для эксперимента не годились, вы сами должны это понимать. Нам нужно было выяснить возможную степень адаптации мимикридов. Иногда Доминион вынужден идти на крайние меры, чтобы обеспечить безопасность своих граждан. Сейчас темные времена, сержант, и порою следует действовать жестко, – эти слова словно ужалили Волдена. – А теперь отдайте мне...

БАХ!

Всего один выстрел – и ученый умолк навсегда. Один выстрел остановил поток слов, которые звучали как ересь. Волден всегда делил мир на черное и белое – так было намного проще жить. Мимикрид выглядел в точности как Хендрикс. Он был одним из нас. Сержант улыбнулся этой мысли в тот момент, когда его тело прошила очередь 8-миллиметровых патронов.

Разрываемый на части огнем из винтовок Гаусса, Волден мог думать лишь об одном. В голове прокручивался репортаж UNN о Джиме Рейноре, который все это время отчаянно выступал против Доминиона. Только теперь, когда мир потемнел перед глазами, Волден понял, что некоторые вещи кажутся не тем, чем являются на самом деле. Есть зерги, которые выглядят как люди, и люди, которые намного хуже зергов.

– Этот ублюдок убил капитана! – сказал один из морпехов.

– Черт, не повезло, – сказал ученый, игнорируя фразу морпеха. – мы бы могли добыть из него куда больше информации.

– Ничего страшного, – ответил другой ученый, вытирая кровь с лабораторного костюма. – У нас есть еще два законсервированных мимикрида, а отряд «Тау» как раз на расстоянии скачка.

– Вызывайте их, – сказал первый ученый, направляясь к выходу. – И приберите тут как следует.

© Brian T. Kindregan

Mothership

МАТЕРИНСКИЙ КОРАБЛЬ

Зерги были уже близко. Отовсюду доносился скрежет когтей – двери, стены, потолок сотрясались под их ударами. Эрикул чувствовал, что где-то рядом сражались и гибли другие высшие тамплиеры, его братья и сестры. Отдавали свои жизни, чтобы выиграть ему еще несколько драгоценных секунд. Он закрыл глаза, прислушиваясь к биению Кхалы. Мысли и чувства его соратников наполнили ее хаосом, ужасом и болью.

Его родной мир, Айур, был захвачен зергами. Они наверняка предвкушали победу, не зная, что война еще далека от завершения. Эрекул пересек темную комнату и окунул ладони в мягкое голубое сияние, исходившее от панели управления. Пальцы быстро набрали коды, и даже грохот вышибаемой двери не смог поколебать невозмутимую сосредоточенность тамплиера.

* * *

Сигнал достиг границы космического пространства протоссов, и спящие кристаллы начали наливаться светом, окутываясь радужным сиянием силовых колодцев. Энергия пришла в движение.

* * *

Эрекул обернулся только тогда, когда дверь за его спиной рухнула. Два безжизненных тела высших тамплиеров перелетели через всю комнату и ударились о противоположную стену. Следом ворвалась масса серо-бурой плоти: маленькие, стремительные зерглинги, зубастые твари, брызжущие слюной. За ними появились массивные гидралиски с яростно ощетиненными загривками. В глазах Эрекула вспыхнуло холодное синее пламя; он опустил голову, концентрируя псионную энергию. Враги захлестнули его смерчем неутолимой злобы. Он раскинул руки и высвободил поток энергии, разорвавший тела нападавших на куски, однако в дверь уже протискивались новые полчища зерглингов. Эрекул направил пси-энергию на самого крупного гидралиска и взорвал его мозг, но другие зерги с рычанием подмяли под себя тело павшего собрата и заняли его место. Они окружили Эрекула, и тот ощутил, что у него не хватит сил на еще один псионный шторм. Тогда, испустив молчаливый крик, полный ярости и отваги, он ринулся в рукопашную. Зубы и шипы вонзились в его тело, зерглинги и гидралиски сбили его с ног, и вскоре все было кончено.

* * *

Юрас открыл глаза, не видевшие вот уже много столетий. Инженеры предупреждали, что выход из стазиса может быть неприятным, но это была неправда: он оказался гораздо ужаснее. Кожу, глаза, пси-рецепторы разрывало от боли. Прикрывая глаза от мягкого света, он, спотыкаясь, вышел из палаты пробуждения на капитанский мостик «Моратуна».

Его корабль был запрограммирован начать процесс пробуждения в случае обнаружения высокоразвитых форм жизни. Об этом моменте Юрас мечтал с тех пор, как задумал постройку своей станции. Контакт с инопланетной цивилизацией мог стать началом нового золотого века для протоссов, возродить интерес к искусству и культуре, и Юрас хотел своими глазами увидеть рассвет новой эры.

Осторожно передвигаясь, он подошел к главной панели управления и изучил отчеты. Корабль продолжал движение, все щиты функционировали на полную мощность, оружие было приведено в боевую готовность. Юрас проектировал материнские корабли как мирные исследовательские суда, но космос всегда был опасным местом, и потому все корабли были оборудованы тяжелым вооружением и надежной броней. На их борту находились самые мощные орудия, когда-либо разработанные протоссами. Юрас был против установки орудий, но тамплиеры настаивали на этой мере. Они даже переоборудовали некоторые суда во флагманы, способные управлять флотилиями, но Юрасу удалось отстоять свой любимый прототип, «Моратун», в качестве исследовательского корабля.

Он был уверен, что оружие ему никогда не понадобится; трудно представить себе развитую цивилизацию, которая выйдет в открытый космос с иной целью, кроме как утолить жажду познания, обрести понимание и гармонию.

И сами протоссы не должны повторять ошибок прошлого. Юрас мысленно повторил эту установку: не повторять ошибок прошлого.

Он прикоснулся к панели управления. Еще мгновение – и он увидит первый миг контакта с новой расой. Но в тот момент, когда картинка появилась на экране, его лицо нахмурилось: это было оповещение стандартного формата, посланное всем материнским кораблям, находящимся в стазисе.

Страх тяжелыми оковами стиснул грудь. Инстинктивно Юрас коснулся Кхалы и ощутил безмолвную поддержку – его собратья были где-то рядом.

Он закрыл глаза и объединил свое сознание с кораблем, мчавшимся сквозь тьму космоса. Хотя жизнь исследователя приучила Юраса к одиночеству, он почувствовал облегчение от мысли о возвращении к теплым, мирным берегам своей родины. Протосс принял позу медитации: возможный исход путешествия беспокоил его, но тревога была лишь легкой бурей на безмятежной поверхности души. Он принадлежал к расе Перворожденных; его народ был объединен Кхалой и Конклавом. Не было такой проблемы, которую они не могли бы разрешить.

В мыслях Юрас блуждал где-то далеко, по бескрайним просторам воспоминаний. Он чувствовал псионные всплески, перед глазами мелькали вспышки света. Разгорался рассвет, и с его наступлением на поле битвы собирались калати – две великие армии, нацеленные уничтожить друг друга. Отгородившись щитами, протосские исследователи наблюдали за молодыми воинами.

Юрас услышал собственный голос, произнесший судьбоносные слова: «Мы должны остановить их, Вершитель. Они всего лишь дети; так давайте припугнем их нашим оружием, чтобы они не вышли из повиновения. Мы не можем оставаться в стороне и смотреть, как они уничтожают друг друга».

Юрас содрогнулся всем телом. Он не хотел вспоминать то, что случилось дальше.

Шагая по разрушенному городу, он видел покосившиеся стены, осколки камней – и безжизненные тела калати, лежащие повсюду. Торчащие из плоти изломанные кости, сочащиеся кровью останки… мужчины и женщины, дети и старики. Все они были мертвы. Вершитель и впрямь использовал могущественное оружие для устрашения, но калати не вняли предупреждению. Вся их злоба обратилась против протосских исследователей, и жажда крови звучала в каждом боевом крике, когда Кровавые Разрушители атаковали защитные укрепления. Загнанные в угол, уступавшие по численности протоссы были вынуждены прибегнуть к самому мощному орудию, и оно уничтожило нападавших. Это была последняя искра, взорвавшая пороховую бочку: теперь калати атаковали протоссов при любой возможности. Разразилась война, на передовую были отправлены колоссы, и в итоге многие сотни тысяч калати были убиты.

Именно тогда Юрас отправился бродить в одиночестве по разрушенной столице калати, отпечатывая в памяти образы бесчисленных жизней, оборвавшихся так рано. Он никогда не забудет, как протоссы использовали ужасающее оружие против других разумных существ.

Оружие, созданное им самим.

* * *

Навязчивый сигнал вырвал его из глубин воспоминаний – системы «Моратуна» оповещали о необходимости корректировки курса и обнаружении аванпоста протоссов. Айур все еще находился на расстоянии, которое гораздо проще преодолеть в компании соотечественников. Юрас легко справлялся с управлением при коротких пространственных переходах, но для более сложной навигации ему могли потребоваться помощники.

* * *

Мартул взмыла в воздух, уклоняясь от летящих в нее шипов гидралиска. Она перекувыркнулась, распрямляя пси-рецепторы, и выбросила вперед оба клинка, целясь прямо в брюхо врага. Лезвия сверкнули голубой молнией и вонзились в податливую плоть, обдав все вокруг фонтаном фиолетовой слизи. Воительница приземлилась на одно колено, пригнулась, спасаясь от шипов, свистевших у нее над головой, и перекатилась вперед, к следующему противнику. Вокруг шла ожесточенная битва: зилоты пытались сдержать атаку зергов.

Но у них почти не было шансов победить.

Мартул и все ее товарищи ощутили внезапную перемену в Кхале: странное, беспокойное ощущение. Обещанное подкрепление с Айура также запаздывало, и это безмерно волновало Мартул. На заболоченной поверхности Самику не было ни пяди, ради которой стоило бы сражаться, и предводительница зилотов с радостью ожидала эвакуации. Но, судя по тому, как разворачивались события, это вряд ли могло произойти в ближайшее время.

Слева от нее мелькали клинки Зулаты, почти погребенного под ордой зерглингов. В какой-то момент они набросились на него всей массой, и он исчез из виду. Мартул поднялась на ноги и взмахнула клинками; два зерглинга, пытавшихся было прыгнуть на нее, напоролись на лезвия и упали по обе стороны. Она заметила предательское мерцание щитов – защита работала на пределе, и ее вряд ли могло хватить надолго.

Мартул ощутила вибрацию почвы: в нескольких метрах от нее на поверхность вырвались три гидралиска, разбрызгивая фонтаны грязи. Она подняла клинки, одновременно отступая назад – зерги расценили это движение как признак страха и ринулись вперед, бешено клацая жвалами. В пылу ярости они не заметили двух зилотов, заходивших с фланга: в мгновение ока два гидралиска, извиваясь в смертельных конвульсиях, оказались на земле. Последнего противника она взяла на себя. Легко оттолкнувшись от его серповидной конечности, она пронеслась мимо оскаленной пасти и перекувыркнулась в воздухе. В тот момент, когда ее тело оказалось в точке над головой гидралиска, Мартул выбросила вниз пси-клинки и рассекла его череп на две части. Тело зерга еще не успело обрушиться на землю, как она грациозно приземлилась за его спиной – и тут же упала рядом: вдоль ее ноги тянулась глубокая рваная рана, затронувшая мускулы. Пошатываясь, она заставила себя подняться, и как раз вовремя – перетекая через линию горизонта, вдали показался еще один рой зерглингов.

В воздухе повеяло прохладой; тени сгустились. Небо над головой заполнил гигантский диск, увенчанный тремя огромными металлическими крыльями. Среди золота и лазури легко различалось знакомое мерцание плазменных щитов. Мартул знала все типы судов протосского флота, но никогда не видела ничего подобного. Ощетинившись стволами орудий, корабль плавно двинулся вперед, медленно вращаясь среди наступившей тишины.

Юрас в ужасе смотрел перед собой.

Показания приборов с неумолимой жестокостью свидетельствовали о чудовищных разрушениях. Поле битвы под кораблем было усеяно трупами зилотов, разбросанных среди кратеров и обломков механизмов. Небольшая группа выживших скопилась на вершине холма, сражаясь с… инопланетной формой жизни! Пришельцы были настолько разнообразны в своем обличии, что Юрас немедленно предположил высокую вероятность ассимиляции нескольких видов. Но главное – он ощущал их мысли. Его чувства захлестнуло невыразимое чувство голода: стремление поглотить или уничтожить все сущее. Очевидно, инопланетяне обладали коллективным сознанием. Существа по другую сторону холма были не более чем примитивными особями, однако ими управлял некий высший интеллект.

При этом они метались и беспорядочно набрасывались как на протоссов, так и на своих сородичей, как будто указующий разум оставил их в одиночестве.

Не оставалось сомнений в том, что пока Юрас находился в стазисе, протоссы обнаружили другую цивилизацию. И результатом этой встречи стала еще одна война.

Кровь и слизь, смешиваясь, текли ручьями, повсюду из грязного месива виднелись клочья плоти и обломки костей вперемешку с обгоревшими камнями. Вспышки света отражались от плазменных щитов протоссов и зазубренных когтей пришельцев. Вопреки всему оружие протоссов вновь было обращено против инопланетной цивилизации.

Юрас опять увидел себя, бредущего по опустошенному городу среди обгоревших трупов калати.

Это не должно было случиться вновь!

Поле битвы накрыла огромная тень от зависшего в небе корабля. В битве наступила зловещая пауза, пока бойцы обеих сторон смотрели в небо. На мгновение наступила тишина, но уже в следующий момент пришельцы возобновили атаку с удвоенной яростью. Сквозь пелену страдания Юрас чувствовал псионические вскрики каждого зилота, погибшего в битве, и эти крики заставили его действовать – он мысленно потянулся к протоссу, стоявшему прямо под ним.

Незамедлительно он получил резкий ответ: «Я командующая Мартул. Ваше имя Юрас. Но кто вы и откуда?»

– Я исследователь, – откликнулся он. – Почему вы проявляете такую жестокость? Неужели нельзя избежать столкновения с этими существами?

– Вы в своем уме? Если у вас есть оружие, стреляйте по ним!

– Оружие на этом корабле предназначено для самозащиты.

– Послушайте, мы окружены! Кто-то из нас должен умереть – либо мы, либо зерги.

Юрас и сам видел, что она говорит правду. Он не мог допустить смерти своих соотечественников, а враждебные существа, похоже, потеряли связь с разумом. Возможно, оборвать их жизнь будет проявлением милосердия. Дрожащими руками Юрас активировал кайдаринский кристалл «Моратуна» и выбрал импульсные расщепители. Поле битвы под ним наполнилось гудением ионизируемых молекул, и наступила тьма – лишь на мгновение до того, как из днища корабля хлынули потоки света.

Чистая энергия изливалась на заболоченное поле, где грязь смешалась с потоками крови. Зерги корчились, разрываемые на части лучами света, некоторые особи просто испарились под воздействием расщепителей. Юрас ощутил радость зилотов, которую те испытывали при виде поверженных врагов, но этот восторг не мог избавить его от чувства стыда за содеянное.

Расчистив пространство вокруг вершины холма, он опустил корабль ближе к поверхности и активировал коротковолновый телепортационный переход. Увидев путь к спасению, зилоты бросились вперед. Пришельцы атаковали со всех сторон, пытаясь удержать их в ловушке, но протоссы тут же расчищали дорогу – порой ценой собственной жизни. В конце концов они добрались до лазурной колонны света, символизирующей безопасность, и маскировочные системы корабля скрыли их из виду.

Юная командующая зилотов Мартул добралась до телепорта первой, но осталась отбивать атаку пришельцев, пока последний из ее отряда не миновал врата искривления. Юрас не мог активировать изощренные механизмы «Моратуна» в такой опасной близости от своих соотечественников, но пока ему удавалось удерживать зергов на расстоянии без помощи воронки или темпорального разлома – импульсные расщепители вполне справлялись с этой задачей.

Наконец последний зилот добрался до телепорта. Следом за ним сунулось несколько зерглингов, но Мартул разрубила двоих преследователей на куски. Протосс замешкался на границе маскировочного поля, собираясь прийти ей на помощь, как вдруг искривленная лапа зерга подхватила его и утащила назад, в водоворот корчащейся плоти. Мартул взмахнула клинками, но было слишком поздно: зилот исчез среди массы гибнущих пришельцев.

Словно позабыв о своем ранении, командующая бросилась следом за собратом. Снова взвились острия клинков, и вот уже третий, четвертый противник пал от ее руки. Но врагам не было числа, и тело зилота исчезло среди смердящего хаоса битвы. Ей оставалось только признать гибель своего товарища и вернуться под защиту маскировочного поля, описав напоследок сияющую дугу лезвиями клинков.

Прихрамывая, Мартул взошла на капитанский мостик.

– Внизу осталось еще много зергов, – начала она. – Уничтожьте их.

– Пожалуйста, командующая, – отозвался Юрас. Даже умиротворяющее прикосновение Кхалы не могло унять его раздражения.

– Это была не просьба, – уточнила Мартул.

Она стояла на корабле Юраса, спроектированном им самим и находящимся под его командованием. Да, он спас свою юную соотечественницу с помощью «Моратуна», но не собирался позволить ей употребить мощь крейсера для участия в побоище. Если же командующая зилотов считала, что Юрас должен подчиниться ей только потому, что она – воин, а он исследователь, то ей предстояло еще многому научиться.

Мартул нахмурилась, ощутив исходящую от него волну эмоций.

– Эти твари убили моих бойцов, – возразила она. – Моих друзей. А у вас есть возможность расправиться с ними. Идет война!

– Я спас вам жизнь, командующая. Разве этого мало? Теперь мы отправимся на Айур, и я предстану перед Конклавом. Мы должны узнать как можно больше об этих зергах – возможно, еще не поздно найти способ избегать столкновения с ними. Пусть живут себе с миром.

– Мир между нами невозможен.

– Это решать Конклаву.

Мартул резко повернулась и гордо прошествовала к двери.

– Хорошо. Держим курс на Айур. Я буду в отсеках экипажа, изучу документацию корабля.

– Не надейтесь перехватить управление «Моратуном». Я знаю его гораздо лучше, чем вы, и за свои действия отвечаю только перед Конклавом.

– Вы слишком долго были вдали от своего народа, ученый, – с горечью сказала она. – Вы утратили рассудок.

– Когда мы уничтожили расу калати, нам тоже казалось, что это было правильное решение. Мы полагали, что действуем из наилучших побуждений, что у нас не было другого выбора. Когда же наша ошибка стала очевидна, было уже слишком поздно. Однажды уничтожив инопланетный разум, его уже нельзя воскресить. Какими бы ужасными не казались зерги, мы должны познать их и понять мотивы, которые движут этой расой. Ставки слишком высоки.

Несколько мгновений Мартул изучала Юраса со смесью жалости и раздражения во взгляде. Затем она повернулась и покинула капитанский мостик, не сказав больше ни слова.

Юрас устремил корабль вверх, подальше от этой планеты, от зергов, мрачных свидетелей разрушения. Он вглядывался в глубины космоса – реальность, в которой он оказался, была слишком далека от его представлений.

* * *

«Моратун» вышел из прыжка на границе пространства протоссов, за пределами орбиты Алеуна – самой дальней планеты системы. На капитанском мостике кипела жизнь: большинство зилотов работали за различными станциями и панелями управления, контролируя уровни энергии, кристаллиновые колебания, проверяя боевую готовность орудий.

Мартул стояла рядом с Юрасом; напряженность в их отношениях так и не ослабла, и это приводило других протоссов в замешательство. Теперь Юрас понимал, что за время его отсутствия вселенная стала более суровой и ожесточенной, и вместе с ней изменились сами протоссы. Сомнений не оставалось – достаточно было взглянуть на юную воительницу, стоящую рядом. Юрасу оставалось лишь надеяться, что его присутствие окажет благотворное влияние на его народ.

Мартул содрогнулась всем телом, и Юрас бросил на нее вопросительный взгляд.

– Айур, – объяснила она. – Айур и Кхала.

С самого момента пробуждения он ощущал умиротворяющее присутствие Кхалы, но здесь, в непосредственной близости от Айура, пространство мыслей должно было наполниться теплом и поддержкой миллиардов разумов. Вместо этого он чувствовал лишь опустошение. Сотни тысяч протоссов погибли, и их утрата оставила в Кхале незаживающую рану.

Юрас почувствовал, что тоже дрожит.

Действуя бессознательно, он повернулся к Мартул и прикоснулся к ее плечу. Это было немыслимое проявление близости, но оба они были слишком потрясены осознанием ужасной действительности. В момент соприкосновения их тел произошло нечто невероятное: Юрас смог заглянуть вглубь души Мартул, как если бы они были связаны через Кхалу. Он ощутил ее непоколебимую решимость защитить свой народ, скорбь по погибшим союзникам, ее гнев на зергов, причинивших столько боли, но превыше всего было почти подсознательное отвращение при мысли о существовании лишенного разума Роя. Юрасу потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и вернуться к панели управления.

– Мы должны добраться до Айура, – сказал он, чувствуя молчаливую поддержку Мартул и других протоссов. Корабль вошел в галактическую систему и направился к Айуру, ведомый охваченным ужасом Юрасом. Но с такого расстояния казалось, что планета не была затронута войной.

Прихрамывая, Мартул подошла к панели управления вооружением и взяла под контроль некоторые мощные оборонительные системы, бросив при этом испытующий взгляд на Юраса. Напряжение снова повисло в воздухе: она готовилась использовать орудия корабля для нападения, он же собирался ей помешать. Даже зергам стоило дать шанс.

Они вошли в атмосферу Айура и приблизились к облачному слою.

Внезапно тучи разошлись, и из завихрений тумана появились крылатые зерги, окружившие корабль. Разбрызгивая едкую кислоту, вынырнули пожиратели, сопровождаемые муталисками. Многие из них врезались в плазменные щиты и взорвались на месте, но среди облаков уже хлопали крылья новых муталисков. Ощерив округлые пасти, зерги выбирали наилучший угол для нанесения максимального урона.

– Прямое попадание! – крикнул один из членов экипажа. – Щиты теряют энергию быстрее, чем может восстановить кристалл. Надо уничтожить этих тварей, пока не поздно!

– Так и поступим, – согласилась Мартул. Ее пальцы быстро порхали по панели управления, пока, наконец, не замерли в тревоге. – Орудийные отсеки не отвечают! Юрас, что случилось с кораблем?

– Ничего, – спокойно отозвался он, маневрируя среди кишащей массы зергов. – Я заблокировал доступ к системам обороны. Мы прибыли для того, чтобы выяснить, что случилось с нашим народом, и предложить свою помощь. Мы слишком мало знаем о зергах, чтобы приговорить эту расу к геноциду.

– Я была права, вы лишились рассудка! Сначала их слепни уничтожат наши щиты, а потом муталиски и пожиратели примутся за ваш драгоценный корабль! Щиты функционируют на восемьдесят процентов мощности.

– Не волнуйся, «Моратун» может выдержать гораздо больший урон. Мы почти миновали облачный покров, – ответил Юрас. Он включил ускорение, разом оторвавшись от нескольких зергов, но со стороны солнца вынырнул новый эскадрон этих тварей, выстроившихся в боевом порядке.

Юрас накренил крейсер под максимальным углом; тяжелый материнский корабль не был рассчитан на сложные маневры, и зерги с легкостью сводили на ноль его усилия.

– Шестьдесят процентов на щитах!

– Задействуйте оружие, Юрас!

– Нет! Мое творение не будет применено для массового уничтожения!

Десятки существ вырвались из облаков и пошли на перехват. Юрас бросил корабль в крутое пике, испытывая на прочность инерционные поглотители, и зилотам пришлось схватиться за свои панели управления, чтобы не вылететь из кресел.

Наконец они вошли в нижний слой облаков, кишащий множеством мелких слепней, которые врезались в оболочку корабля, все больше ослабляя защиту корабля.

– Пятьдесят процентов мощности на щитах… сорок!

Юрас вывел «Моратуна» из пике, набирая скорость и плавно теряя высоту. «Почти пробились через облака», – пробормотал он про себя, и в ту же секунду замер, почувствовав укол в основании черепа, где сходились пси-рецепторы. В зеркальной поверхности панели управления отражалась Мартул, застывшая в напряженной позе позади него. В ее вытянутой руке блестел пси-клинок, прижатый к его голове.

– Наша родина подверглась нападению зергов, и мы должны дать им отпор, – чеканя слова, сказала она. – Активируйте орудия.

– Я не сделаю этого, командующая. Должен быть другой выход.

Их преследовали зерги всех форм и размеров. Еще с десяток существ бросились наперехват, но внизу их было несоизмеримо больше.

– Двадцать процентов!

– Тогда я убью вас

– Тогда вы никогда не получите доступ к оружейным системам и вернете нас всех в эпоху Раздора.

В этот момент корабль прорвался сквозь нижний слой облаков, открывая вид на поверхность родной планеты.

Всю землю от края до края покрывала бурлящая масса серой органики, из которой изредка проглядывали остатки того, что некогда было гордо возвышающимися зданиями: храмами, домами, университетами. Не было ни лесов, ни полей, ни озер – все покрывала пульсирующая, пронизанная венами слизь, в которой беспорядочно копошились мелкие создания.

Мартул ошибалась: родина не подвергалась нападению. Она была завоевана.

– Десять процентов мощности на щитах.

– Активируйте же орудия!

Новые армии зергов взмыли к кораблю, уничтожая щиты, стремясь пробиться к бронированной обшивке под плазменной защитой.

Юрас не отрываясь следил за движущейся точкой на поверхности планеты: в направлении корабля бежала одинокая протоссианка. Очевидно, она пряталась в убежище, но рискнула выйти из укрытия в надежде на спасение. По символам принадлежности к касте он смог определить, что она была одна из халай – художница или рабочая.

Внезапно земля вокруг нее вскипела десятками мелких зерглингов, отрезавших ей путь к кораблю. Юрас выжимал полную мощность из крейсера, уже понимая, что не успеет на помощь. Безмолвный крик ужаса вырвался у него: эта протоссианка ничем не угрожала зергам. Она не принадлежала к касте воинов или тамплиеров, и даже вряд ли могла себя защитить. Зачем эти существа хотят ее убить? Эта смерть не принесет им никакой выгоды.

Зерги погребли ее под массой своих копошащихся тел, и на бесформенной куче их плоти расцвел ужасающий цветок протоссианской крови. Для нее все было кончено.

Казалось, время замедлило свой бег для Юраса. Он чувствовал отчаяние окружавших его протоссов, чувствовал, как корабль содрогается под напором атакующих зергов, ощущал острие клинка, все сильнее прижимающееся к основанию черепа. Но все это больше не имело значения по сравнению с тем, что он только что увидел на экране пульта управления.

Зерги убили беззащитное существо, спасавшееся бегством. Убили не ради какой-то цели, а просто потому, что она не была одной из них.

Юрас знал, что инопланетные расы могут быть враждебны, могут ставить свои интересы превыше других. Но до сего момента он полагал, что любая разумная раса должна обладать неким духовным началом или хотя бы чувством общности. Теперь же он наконец осознал, что зерги не способны на сострадание и понимание. Все, что не принадлежало к их виду, должно было быть уничтожено. Он мог представить себе много видов разума, но эта раса выходила за рамки его понимания.

Они были врагами во всех смыслах этого слова.

Юрас активировал защитные системы корабля – включая воронку, темпоральный разлом и «кротовую нору», о существовании которой Мартул даже не подозревала.

– Быстрее! – крикнул он. – Системы включены. Убейте их, уничтожьте всех до единого!

Мартул бросилась назад, к своему пульту управления, и все зилоты вернулись к тому, что они умели делать лучше всего: сражаться

Юрас опустил корабль ближе к земле, чтобы орудия смогли дотянуться и до тех омерзительных тварей, что остались на поверхности. Вспышки света и энергии разлетались от «Моратуна» во всех направлениях; крейсер наконец-то функционировал на полную мощность. Зерги корчились, горели, взрывались, их слизь омывала плазменные щиты, покрытые кишками и ошметками плоти.

– Энергия щитов стабилизируется.

– Зерги все прибывают, – доложил другой зилот.

– Запускаю оборонные системы, – отозвалась Мартул.

– Возьми мой шлем, – велел ей Юрас. – Мне надо сделать кое-что еще.

Он перешел к другой панели управления и получил доступ к данным сканирования пространства. В отчетах фигурировали другие материнские корабли, получившие такое же послание; они молчаливо собирались на окраине солнечной системы. Но Юрас искал нечто иное. Он запустил сканирование поверхности планеты и получил огромное количество данных о жизненных формах; отсортировал их и принялся отбирать тех, кто не принадлежал к расе зергов. Где-то на планете должны были остаться выжившие: те, кто могли бы рассказать о судьбе его народа. Юрас намеревался найти их и спасти. Айур же отныне принадлежал зергам.

* * *

Юрас и Мартул стояли в медицинском отсеке. «Моратун» теперь возглавлял целую флотилию материнских кораблей, идущих через тьму космоса. Экипаж крейсеров составляли зилоты, которых он когда-то спас с Самику, несколько выживших с Айура и немногочисленные отряды со внешних миров, которые им удалось обнаружить.

Однажды их пытались перехватить левиафаны зергов, но им недолго удалось выстоять против флотилии.

Перед Мартул и Юрасом лежал протосс с затуманенными от боли глазами; медицинский отсек бесшумно обрабатывал его многочисленные раны. Полные страдания мысли помогли отыскать его среди протоссов, покидавших Айур, но он потерял сознание раньше, чем его удалось расспросить. Прочие выжившие на Айуре услышали сигнал к эвакуации, но не смогли добраться до врат искривления. Они не знали, куда исчезли все протоссы. Юрасу не терпелось допросить единственного свидетеля, но Мартул убедила его подождать, пока данные медотсека не сообщат, что он пошел на поправку. И вот, наконец, это время настало.

– Не знаю, как долго я… – его мысли путались, охваченные болью. – Я прятался подповерхностью… слышал… как они роют землю…

Видения прошлого сменяли друг друга: судорожные поиски укрытия, долгие часы, проведенные среди ужасных звуков – неописуемого скрежетания зарывающихся в землю зергов. Страх, бегство сквозь тьму, где за каждым углом могли притаиться гидралиски. Вынужденный оставить павших, он постоянно чувствовал страх и боль своих собратьев, которых разрывали на части.

Юрас отшатнулся, испугавшись навеки потеряться в этом кошмаре.

– Неужели все остальные погибли? – безнадежно спросила Мартул.

– Не… погибли… просто далеко, – донеслась до нее мысль протосса. Юрас наклонился к нему, ощутив внезапный проблеск надежды.

– Врата искривления… во время вторжения… темный тамплиер… – его голос был едва различим.

Юрас и Мартул обменялись непонимающими взглядами. Темные тамплиеры были позором расы протоссов, изменниками, покинувшими Айур много лет назад. Неужели несчастный бредит?

– Они открыли врата искривления… в иной мир.

– Что это за мир? – ласково спросила Мартул, бережно касаясь разума раненого.

– Он… далеко.

– Где? – нетерпеливо прервал его Юрас, делая шаг вперед.

– Далеко…

– Что ты почувствовал, когда открылись врата? – продолжал допрашивать он. – Мы должны найти наших собратьев.

– Не знаю…

Юрас почувствовал настойчивое прикосновение Мартул – она просила его отступить. Он повернулся, чтобы поблагодарить ее за заботу. Возможно, ему действительно удалось привнести чувство равновесия в ее видение мира, но и она, в свою очередь, изменила его взгляд на многие вещи.

Их собратья все еще были живы, хоть и где-то далеко. Юрас и Мартул будут вести свою флотилию кораблей сквозь тьму космоса, пока не найдут свой народ.

Пусть на это уйдут долгие годы, но Юрас передаст материнские корабли в руки протоссов, и они обрушат огонь и смерть на расу зергов. Они отвоюют то, что когда-то им принадлежало.

Когда-то Юрас желал вступить в контакт с инопланетной цивилизацией, дабы смыть с души стыд за уничтожение Калати. Теперь же, когда он действительно встретил иную расу, у него осталась лишь одна мечта: увидеть ее полное уничтожение.

© Cameron Dayton

Broken Wide

ВСКРЫТИЕ

Тактические данные L45.967.22

Отправитель: рядовая Марен Айерс, медик, 128-й взвод «Железные шуты»

Получатель: капитан Серл Джентри, доктор, особые научные войска

Капитан Джентри:

Присаживайтесь. Должно быть, вы расстроены после всего, через что вам пришлось пройти.

Рядовая Айерс:

Расстроена? К чему этот фарс, капитан? Это было очень увлекательно. Природа не просто адаптируется. Она жульничает, меняет правила и выскакивает через черный ход с твоим кошельком, пока ты пытаешься сообразить, что к чему.

Капитан Джентри:

Мне кажется, я не совсем понимаю вас.

Рядовая Айерс:

Простите. Это не мои слова. Так говорил мой отец, достопочтенный Тален Айер: признанный ученый-генетик с повадками заправского лесоруба. Он никогда не переставал удивлять меня своим потрясающим чутьем. Он всегда выдавал эту присказку, когда я жаловалась на непредсказуемые результаты экспериментов. Вот и я от него научилась.

 Капитан Джентри:

Так, давайте обо всем по порядку...

Рядовая Айерс:

Помню, когда мне было двенадцать, я корпела над направленными мутациями Drosophila melanogaster для школьного проекта. Как-то целая контрольная группа дрозофил решила, что пора осваивать новые территории и намеренно стала производить более мелкое потомство. В итоге мушки сделались такими маленькими, что смогли пролетать сквозь сетку улья. Они пустили насмарку три месяца, потраченные на создание длинноцепочечных белков. Причем мне казалось, что они это сделали специально.

Отец, узнав об этом, только рассмеялся. Он сказал, чтобы в следующий раз я держала мух в банке из-под варенья. Старый плут. Правда, когда я бросила учебу, чтобы вступить в ряды морской пехоты, он не нашел что сказать. Интересно, сейчас он уже придумал подходящий афоризм?

Капитан Джентри:

Рядовая Айерс, вы не могли бы не отвлекаться?

Рядовая Айерс:

Ой, простите. Я слишком далеко ушла от темы? Вы сказали, обо всем по порядку. Однако, похоже, все эти «дочки-матери» вас не интересуют. Поймите, я уже тыщу лет не общалась с кем-то, чье образование не заканчивалось бы учебкой. А нам с вами до цивилизации лететь еще до-о-олго.

Капитан Джентри:

(покашливает)

Рядовая Айерс:

Хорошо-хорошо, перехожу к делу.

Капитан Джентри:

Сделайте одолжение.

Рядовая Айерс:

Шесть месяцев назад наш взвод был направлен на дальнюю заставу на обратной стороне Ансельма. Нужно было сменить бедняг, которые прозябали в этом ледяном мире весь предыдущий год. Мы как раз прыгнули в систему и рассчитывали координаты для последнего пространственного скачка, когда пришло сообщение с Корхала IV. Все крейсеры класса «Минотавр» должны были вернуться в столицу и быть переоборудованы для ведения боя в атмосфере.

Инструкция предписывала отложить выполнение любых некритических заданий, временно оставить перевозимых пассажиров и груз на ближайшей обитаемой планете и как можно скорее возвращаться на главную базу. Впоследствии нас должны были подобрать боевые корабли второго порядка, если командование сочтет это необходимым. Эта новость прозвучала для нас как гром среди ясного неба. Ведь вам известно не хуже, чем мне, что Доминион может посчитать «обитаемым» любое удобное для него место.

Капитан Джентри:

Экстренные передислокации – неотъемлемая часть жизни солдата.

Рядовая Айерс:

Да-да, но все же трудно радоваться жизни, когда тебя сбрасывают, как балласт, для того, чтобы переоборудовать корабль.

Наш навигационный компьютер утверждал, что ближайшим годным для жизни булыжником была Сорона, пустынная шахтерская планетка на окраине системы. Вы видели ее – ржаво-оранжевого цвета, окруженная узким астероидным кольцом. Похожа на подгнивший апельсин.

Капитан Джентри:

(смеется, затем, спохватившись, останавливается.)

Да, я видел Сорону.

Рядовая Айерс:

К тому времени я прослужила медиком в 128-м взводе уже два года. Мы подчинялись лейтенанту Тревису Оррану и называли себя «Железными шутами». Из нас лишь пара человек участвовала в боевых действиях, и то по большей части в мелких миротворческих операциях. Конечно, до «Небесных дьяволов» нам было как до Корхала пешком: героев войны вряд ли отправили бы просиживать штаны на Ансельме. Но никто из нас и представить не мог, сколько продлится эта временная остановка.

Это было шесть месяцев назад. Шесть месяцев, док.

Капитан Джентри:

Рядовая, соблюдайте форму обращения, принятую в уставе...

Рядовая Айерс:

Так или иначе, у трапа с хлебом-солью нас никто не встречал.

Капитан Джентри:

Ничего удивительного. На некоторых малых колониях не хватает персонала для обслуживания космопорта.

Рядовая Айерс:

Нет, док, не тот случай. И отмазки про обеденный перерыв не катят. Там не было никого. И очень давно.

План лейтенанта был прост. Мы набираем столько припасов, сколько можем унести, и выдвигаемся к Бочке – ближайшей заставе в пятнадцати милях от порта. Там мы встречаемся с местным управляющим и ищем пристойную ночлежку на время ожидания. Орран пошутил, что, по меньшей мере, мы заработаем на этой планетке зачетный загар. Кое-кто засмеялся в ответ. Тогда мы все пытались не терять присутствие духа.

А потом появились зерги.

(Далее следует долгая пауза; слышно, как Джентри ерзает в кресле.)

Капитан Джентри:

Продолжайте, рядовая.

Рядовая Айерс:

Когда до колонии оставалось пять миль, земля вокруг нас просто... просто-таки взорвалась. Я оказалась посреди водоворота когтей, скрежещущих клыков и крови. Боже, сколько там было крови. Зерги двигались, как стая акул в багряных волнах. Я видела, как рядовому Брейдену оторвало руку – начисто, с костью и куском скафандра – а потом и весь он сгинул под натиском двух чудовищ.

И вы, и я прекрасно знаем, что уже несколько лет зерги не проявляли никакой активности в терранской части сектора. Я раньше слышала об этих инопланетных тварях, смотрела учебные видеозаписи, но... нельзя обучиться противостоять тому животному страху, который вскипает в тебе, когда впервые видишь, как эти монстры идут в атаку. Их скорость. Их дикость. С тех пор я сталкивалась с зергами сотни раз, но в своих кошмарах я всегда вижу то, первое нападение. Думаю, оно будет преследовать меня всегда.

(Снова длинная пауза.)

Капитан Джентри:

И как же вам удалось выжить, рядовая?

Рядовая Айерс:

Только благодаря лейтенанту. Он был единственным человеком, не поддавшимся всеобщей панике. Орран приказал нам бросить груз, перегруппироваться и открыть огонь. Я хорошо помню его голос – уверенный и спокойный, даже посреди тотального хаоса. Он отличный командир. И хороший человек.

Прежде чем раздался первый выстрел, пятеро морпехов были разодраны в клочья. Я инстинктивно выхватила свой A-13 и бросилась к Брейдену с перевязочным комплектом наготове, но рядовая Делма остановила меня. Действительно, мои наноинъекции бесполезны, когда кишки пациента уже вывалились из скафандра.

Минуты через две лейтенант Орран приказал прекратить огонь. Дым рассеялся, а мы все стояли на месте, словно парализованные.

Капитан Джентри:

Как парализованные? Не преувеличивайте. Все морпехи Доминиона должны быть готовыми к возможной атаке зергов.

Рядовая Айерс:

Вам никогда не доводилось сражаться с ними, верно, док?

Взвод состоял из шестидесяти морпехов. Двенадцать из них были мертвы, трое – при смерти. Зерги застали нас врасплох: никакая чертова тренировка не могла предусмотреть такого. И знаете, что самое интересное? Мы попробовали оценить потери противника и насчитали десять трупов. Десять. Мы пересчитали дважды. Горстка зерглингов выкосила четверть взвода за пару минут.

Если бы колонисты не услышали стрельбу и не выслали разведывательный отряд, мы бы не встретили следующий рассвет. Сначала мы увидели на горизонте облако пыли, красной в лучах заходящего солнца. Лейтенант приказал держать строй и приготовиться к новой атаке. Затем до нас донесся такой милый человеческому уху рев мотора. Мы радостно вскинули руки, приветствуя приближающийся огромный шахтерский погрузчик.

Впрочем, наше веселье поутихло, когда погрузчик подъехал ближе.

Капитан Джентри:

В чем же было дело?

Рядовая Айерс:

Скажем так, машина явно знавала лучшие дни. В корпусе там и сям зияли глубокие пробоины, а один из манипуляторов выглядел так, будто его пытались отгрызть. Спереди к грузовику была прикреплена пара черепов – похоже, они когда-то принадлежали гидралискам. Фары зловеще горели в их пустых глазницах. Впрочем, глупо было надеяться увидеть лимузин с джакузи. По крайней мере, в прицепе для руды оказалось достаточно места, чтобы вместить целый взвод. Мы пытались не обращать внимания на безысходность в глазах встречавших. Они, конечно же, тоже надеялись на куда более мощное «подкрепление».

По дороге назад нам рассказали, что здесь произошло. Зерги напали на пограничные поселения Сороны около восьми месяцев назад и с тех пор быстро распространились по всей территории. Вы не ослышались, восемь месяцев. Колонисты клялись, что посылали сигналы бедствия каждый день, обращаясь ко всем ближайшим мирам Доминиона. Безрезультатно. Они решили, что передающая антенна вышла из строя. Телефон всегда, отрубают в самый неподходящий момент, не правда ли, док?

Капитан Джентри:

И как же горстке безоружных гражданских в течение восьми месяцев удавалось давать отпор одному из самых страшных врагов человечества? Не объясните ли.

Рядовая Айерс:

А вы еще не смотрели записи с камер наблюдения? У ваших техников должна быть схема Бочки, взгляните на нее, когда выпадет минутка.

Колония не зря получила свое название. Она расположена в самой совершенной природной крепости, которую можно представить. Сбывшаяся мечта военного архитектора. Бочка находится в глубоком каньоне, под массивным каменным сводом, который защищает колонистов не только от солнечной радиации, но и от любых воздушных атак, кроме, разве что, орбитальной бомбардировки. Если же противнику вздумается начать наземную атаку, ему придется протискиваться через узкий проход, который шахтеры прозвали Очком. Ворота в самодельной баррикаде были такими узкими, что погрузчик, на котором мы приехали, протиснулся в них со скрипом.

Да, все было именно так, док. Восемь месяцев гражданские, вооруженные дробовиками и шахтерскими лазерами, изо дня в день отбивали атаки зергов. Это единственный известный мне случай, когда зергов удалось взять измором. Они не выдерживают затяжных боевых действий на практически безжизненной планете, не так ли, док?

Капитан Джентри:

В моем распоряжении нет научной информации о пришельцах, отличной от той, что была включена в ваш подготовительных курс, рядовая Айерс. Пожалуйста, продолжайте отчет.

Рядовая Айерс:

Конечно. Извините.

Итак, мы встретились с управляющим, и он мрачнел на глазах, пока мы объясняли, что мы не передовой отряд большой армии и что мы не имеем представления, когда можно ждать эвакуации. Местный врач погиб около месяца назад, так что я быстро нашла себе работу.

 Недостаток провизии был для колонистов второй по значимости проблемой после зергов. Когда закончились припасы, основным источником пропитания стали ближайшие сады с гидропоникой и то, что удавалось вырастить на тенистых склонах каньона. Эта «еда» напоминала кислющее тесто со странным пряным запахом, но в ней было достаточно белковых и карбоксильных соединений, чтобы люди не умирали от голода. Кислота разъедала зубную эмаль, так что мне на некоторое время пришлось стать стоматологом. Никогда и не подумаешь, чем может заниматься единственный медик колонии, атакуемой инопланетными монстрами, правда.

Не прошло и часа с момента нашего прибытия, как нахлынула очередная волна зергов. Мы выгружали припасы, которые смогли донести, и тут раздалась сирена. В перерывах между протяжными гудками я слышала скрежет, доносящийся от стен каньона, которые, казалось, начали мелко дрожать. Лейтенант приказал нам бросить все и занять оборонительные рубежи у возведенных колонистами самодельных заслонов.

Скажу я вам, отбивать атаку зергов из надежного укрытия – куда приятнее, чем встретиться с ними в чистом поле. Появившаяся из-за угла группа зерглингов была встречена перекрестным огнем из тридцати шести винтовок C-14 и восьми шахтерских лазеров. Разлетающаяся во все стороны слизь покрыла стены каньона. Следующая волна пришельцев шла по трупам своих предшественников, их тела были мокрыми от крови. Скоро и их постигла та же незавидная участь.

Следующие двадцать минут были слышны только звуки выстрелов, хрипение и визг зергов. Когда стало понятно, что в этом бою мои врачевательские навыки не пригодятся, я заняла позицию на одной из стен и открыла огонь из одолженной винтовки C-7.

Я стреляла. Всаживала пули в их слизкие тела. Я смотрела, как они корчатся, падают на землю, бьются в предсмертной агонии. К черту клятву Гиппократа! Мне было хорошо как никогда.

Капитан Джентри:

М-м-м?

Рядовая Айерс:

Да, мне нравилось мочить их. Фаршировать свинцом этих гребаных демонов. После того, что они сделали с нашими ребятами... я жаждала крови, крови, крови...

(Слышны тихие всхлипы.)

Капитан Джентри:

говорит прямо в микрофон) Это Джентри. Не думаю, что мне удастся выудить еще что-нибудь. Пришлите медиков с каталкой...

Рядовая Айерс:

Нет! Нет, я в порядке. Минутку... еще минутку.

Капитан Джентри:

(опять в микрофон) Отставить.

Рядовая Айерс:

(сморкается, затем глубоко вздыхает)

Извините, капитан. В какой-то момент я снова оказалась там, и...

Капитан Джентри:

Держите себя в руках, рядовая. Все, что вы расскажете, поможет Доминиону спасти многие жизни. Помните об этом.

Рядовая Айерс:

Спасти многие жизни? Ха. Хорошо, что представили это именно в таком свете, док. Теперь мне будет намного легче.

На чем я остановилась?.. Ага, мой взвод был в ссылке на занюханной планетке, и зерги постоянно атаковали нас. Как по графику. Мы отбивались. Шли дни. Недели.

Мы научились экономить патроны, полагаясь исключительно на лазеры, которые колонисты с помощью подручных средств закрепили на платформах над стенами. Неважно, сколько тварей пыталось проникнуть в каньон – всем им так или иначе нужно было пройти через Очко, и там они находили свою смерть. Редкому чудищу удавалось подбежать вплотную к баррикадам. Гораздо большей проблемой было сжечь лазерами их трупы, когда атака захлебывалась.

Это превратилось в повседневую рутину. Зерги нападали день за днем, но не чаще, чем раз в сутки. Точное время каждой следующей атаки предсказать было невозможно. Каждый раз первыми шли несколько десятков зерглингов, а за ними следовала несметная толпа. Сотни тварей наваливались друг на друга, одним выстрелом можно было положить двух-трех монстров сразу.

Капитан Джентри:

Итак, рядовой, наконец-то мы подходим к сути. Как именно действовал противник? Вы имели дело только с зерглингами?

Рядовая Айерс:

Да. Я спрашивала местных о других видах зергов, которых запомнила со времен обучения. Ну, вы знакомы со всей этой братией: гидралиски, ультралиски, пожиратели... По всей видимости, они входили в самую первую волну атаки, но потом их численность поуменьшилась.

Капитан Джентри:

Поуменьшилась?

Рядовая Айерс:

Ну да, а потом они и вовсе исчезли. Колонисты говорили, что состав нападающих со временем менялся, и мы предположили, что это было признаком того, что ресурсы врага на исходе.

Капитан Джентри:

Вы считаете, что именно так все и было?

Рядовая Айерс:

Нет. Я могла только строить догадки.

Капитан Джентри:

И каковы же они?

Рядовая Айерс:

Сейчас я дойду до этого. Чтобы понять, вам нужно дослушать до конца.

Колонисты были рады нам: они снабжали нас колодезной водой и амуницией, под производство которой был в срочном порядке переоборудован тамошний инструментальный завод. Принесенное нами продовольствие стало для всех манной небесной. Наш техник, рядовой Хью, проверил передатчик. Тот оказалось в порядке: по словам Хью, сигналы уходили, просто на них никто не отвечал.

(После долгой паузы раздается покашливание капитана Джентри.)

Капитан Джентри:

Продолжайте.

Рядовая Айерс:

По прошествии нескольких недель я начала подозревать неладное.

Капитан Джентри:

Относительно передатчика?

Рядовая Айерс:

Нет, относительно зергов. На кой мне сдался передатчик? Я же не связист. Я стала задумываться о том, что толкает зергов на эти непрекращающиеся атаки.

Мне вспомнился спор, разгоревшийся однажды между мной и моим отцом после его лекции о теории эволюции. Я осмелилась подвергнуть сомнению один из его догматов, который гласил, что если количество особей в популяции резко уменьшается, мутации внутри нее начинают происходить гораздо чаще. Я считала, что глупо и антинаучно рассматривать скопление организмов неким единым бессознательным целым, которое реагирует на внешние угрозы, опираясь на гештальт-мышление.

Капитан Джентри:

«Гештальт-мышление»? Рядовая Айерс, ваш словарный запас впечатляет, но, по-моему, вы используете слишком много выдуманных терминов для описания общеизвестной «концепции церебралов». В том, что вы говорите, нет никаких откровений.

Рядовая Айерс:

Простите, док, но мне кажется, вы не понимаете суть вопроса. Мой отец говорил об увеличении частоты мутаций отдельных попавших под угрозу истребления популяций, принадлежащих к одному виду. Это означает, что способностью к биохимической связи на генетическом уровне обладают все существа в мире. Даже мои несчастные дрозофилы.

Капитан Джентри:

Итак... вы утверждаете, что отдельная группа особей может мутировать, подстраиваясь под неожиданные обстоятельства. Это и есть «природа, которая выскальзывает через черный ход с твоим кошельком»?

Рядовая Айерс:

Уже теплее.

На мой взгляд, это была глупейшая теория. За ней не стояло никаких формул, алгоритмов или моделей. Наука чем-то напоминает пистолет, не так ли? Заряжаешь, нажимаешь курок, вылетает пуля. Когда понимаешь принцип, то каждый раз можешь предсказать результат. Как вы думаете, почему я ушла в армию и оставил отца со всеми его опытами? Задача солдата – стрелять и убивать, чтобы выиграть бой. Просто и ясно. Мой отец презирал меня за страсть к упрощению, за стремление делить мир на черное и белое. Он называл такой подход «дурацкой двоичной фантазией».

«Послушай, Марен, – говорил он, – сумма А и B не всегда равна C. Иногда она равна M, иногда – 42, а иногда на выходе мы получаем целую стену текста. Нужно признать, что у самых важных проблем бесконечное количество нюансов. Нужно отступить на пару шагов назад, чтобы увидеть хотя бы часть полной картины.

Он завалил меня в том семестре, несмотря на отличные результаты тестов. Сказал, что я не поняла главного.

Капитан Джентри:

Сорона заставила вас пересмотреть отношение к теории отца?

Рядовая Айерс:

Да. Мне неприятно это признавать, но да. Жаль, что для этого пришлось оказаться на бесплодной планете в окружении гигантских тараканов и питаться плесенью. Я наконец-то начала видеть полную картину. Отец был бы так рад за свою маленькую девочку.

Вопрос первый: зачем представителям инопланетной расы – расы, освоившей межзвездные перелеты и, предположительно, разумной, – идти на штурм заведомо неприступной цели? Зачем делать это постоянно, с непостижимой периодичностью? Бочка явно не представляла никакой стратегической ценности. Как, собственно, и вся Сорона.

Мои познания в ксенобиологии никогда не были глубокими. Психология зергов начинала преподаваться на профессиональном уровне, когда я уже бросила учебуи выпорхнула из-под отцовского крыла. Из туповатых учебных роликов я смогла понять лишь то, что Сверхразум использует адаптивную форму ДНК для объединения информации, носителями которой являются отдельные самостоятельные организмы, в собственную генетическую структуру. После этого опыты с дрозофилами показались мне детсадовской забавой.

Что, если теория моего отца была верной? Что если общее сознание, которому подчинялись зерги на Сороне, осознавало уникальность позиции терранов? Что, если оно не просто знало об обратной зависимости между численностью популяции и количеством случайных мутаций, но и использовало этот закон там, где прочие тактические приемы оказались бесполезными? Вдруг наша неприступная крепость была для врага всего лишь испытательным полигоном?

Капитан Джентри:

Рядовая Айерс, я впечатлен. Не буду вдаваться в подробности, но ваш полевой анализ во многом перекликается с исследованиями наших специалистов-тактиков. И к чему же вы пришли?

Рядовая Айерс:

Я должна была узнать. Выяснить, действительно ли нас используют. Действительно ли, ведя эту бессмысленную войну, мы на самом деле помогаем зергам мутировать в нужном направлении. Нужно было найти улей, контролирующий данную популяцию, и уничтожить его.

Лейтенант рассмеялся мне в лицо. Я попробовала растолковать все еще раз, но он прервал меня. На этот раз без шуток. Он сказал, что не знает, как долго мы еще проторчим в этой дыре и какие боги смилостивились над нашим непутевым отрядом, который, не смотря ни на что, остается в строю. В любом случае, лейтенант не собирался противиться такой удаче и хотел оставить все как есть до прибытия подкрепления. «Пускай наукой занимаются ученые, рядовая Айерс», – сказал он.

Это меня задело. Хотите верьте, хотите нет – но задело. Много лет я пыталась как можно дальше убежать от своего отца и его интеллектуальных причуд, и вдруг такое. Передо мной в буквальном смысле слова разворачивался новый этап эволюции целого вида, но мне не хватало инструментов, знаний и поддержки, чтобы хоть что-то с этим поделать.

Капитан Джентри:

И как же вы поступили?

Рядовая Айерс:

Сделала все, что могла. Я дождалась окончания следующей атаки и полезла на баррикаду.

Капитан Джентри:

Маленькое полевое исследование, значит?

Рядовая Айерс:

Именно.

Я слышала, как мне что-то кричали остальные морпехи, как Делма отрапортовала лейтенанту о «трагическом самоубийстве медсестры». Про себя я улыбнулась: ведь если зерги не изменили своим привычкам, значит следующую атаку можно было ждать не раньше, чем на следующее утро.

Я услышала крик лейтенанта, когда уже спрыгнула вниз. Не обращая на него внимания, я приступила к работе: нужно было взять образцы тканей трупов. Инопланетная плоть легко поддавалась высокоточным хирургическим лазерам, входившим в стандартную комплектацию моего скафандра. При этом я не снимала палец с курка на тот случай, если зерглинги окажутся не вполне мертвыми.

Я успела взять достаточно образцов, когда ворота наконец открылись. Меня встречал лейтенант Орран, его лицо было красным от злости.

Конечно же, он не мог пристрелить единственного медика на планете. Битый час я выслушивала гневные отповеди, после чего была взята под домашний арест. Как только дверь за моей спиной захлопнулась, я начала переоборудовать отведенное мне пространство под импровизированную лабораторию. Инструментарий моего скафандра с некоторой натяжкой можно было считать достаточным, так что через час я уже проводила сравнительный анализ тканей.

Капитан Джентри:

Вы соорудили лабораторию из собственного скафандра? Вы снова удивляете меня.

Рядовая Айерс:

Вы там, наверху, наверно, считаете нас сборищем безмозглых обезьян. Думаете, мы не можем даже догадываться, что происходит на самом деле?

Капитан Джентри:

«На самом деле»? Не понимаю, о чем вы, рядовая Айерс. Продолжайте доклад.

Рядовая Айерс:

Угу. В моей лаборатории не было ничего сверхъестественного – ее хватало только на проведение простейших тестов. Впрочем, даже моих базовых знаний и примитивного оборудования оказалось достаточно, чтобы обнаружить следы мутации. Их было видно невооруженным взглядом. Вам должно быть известно, что в основе нашей трансплантологии лежит конфликт между телом хозяина и чужеродными тканями. А теперь представьте себе реакцию организма, если новые клетки принадлежать совершенно иному виду.

Соединительная ткань зерглингов – жесткая, упругая субстанция, связывающая прочный наружный скелет с мышцами – буквально горела. Плоть была воспаленной, покрытой россыпями похожих на луковицы наростов.

Но следующее открытие потрясло меня по-настоящему. Запах. Резкий перечный запах, исходящий от образцов. Точно так же пах каждый завтрак, обед и ужин на Cороне.

Капитан Джентри:

Вы хотите сказать, что...

Рядовая Айерс:

Понять, зачем зергам понадобилось впитывать генетическую структуру местной растительности, делая его частью своей физиологии, было не в моих силах.

Может быть, это была просто случайность. Может быть, тамошняя плесень была настолько агрессивной, что вызывала заражение у зергов. Сомневаюсь, конечно, что естественные защитные механизмы этих монстров могли пропустить хоть что-либо, но каких только чудес не бывает. Далее я попыталась вскрыть один из наростов, болезненный зеленоватый волдырь размером с монету. Воспользовавшись медицинским лазером, я сделала небольшой надрез.

Капитан Джентри:

И?

Рядовая Айерс:

И спустя два часа очнулась с ожогами кожи в лазарете. Лейтенант Орран стоял над моей койкой с выражением крайней тревоги на лице. Он сказал, что услышал взрыв гранаты и бросился проверять, все ли со мной в порядке. Лейтенант нашел меня в комнате по соседству с моей «лабораторией», под обломками разрушенной стены. Услышав это, я впервые опустила глаза и увидела то, что осталось от моего скафандра. Вся его правая сторона напоминала свечу, которую поднесли к огню: пластины брони представляли собой цельный оплавленный кусок. Орран посоветовал мне снимать скафандр, когда я захочу подорвать себя в следующий раз. Да, чувство юмора у него было специфическое.

Я попросила отвести меня обратно. Не знаю, было ли это проявлением жалости, или же лейтенанту надоело воевать со мной, но он без лишних вопросов подхватил меня и кое-как дотащил до моей комнаты. Она оказалась полностью разрушенной, взрыв был настолько мощным, что разворотил стены. Мне очень повезло, что я осталась в живых.

«Это была не граната, – сказала я, – это был нарыв».

Лейтенант рассмеялся и сказал, что я сошла с ума. На вопрос, как в моей комнате могла оказаться кислотная граната, он ответил, что я собрала ее из частей собственного скафандра. Лейтенант сделал такой вывод, найдя обломки моей импровизированной лаборатории. Его можно понять: никто в здравом уме не поверил бы моим россказням о взрывоопасных инопланетных гнойниках.

Все закончилось тем, что я вновь оказалась под домашним арестом, на этот раз под постоянным присмотром рядовой Делмы. Моя кожа покрылась волдырями, затем потрескалась и начала отслаиваться: видите, на руках все еще остались следы. Я поделилась с Делмой своими опасениями, сказала, что мы обязательно должны послать радиоотчет о том, что творится тут. Что, может быть, новость о новых способностях зергов заставит хоть кого-нибудь обратить на нас внимание.

Делма в ответ кивала, улыбалась, а затем продолжала чистить свой долбаный пистолет. Мне казалось, она вычищала его раз двадцать за те пару дней, что мы провели в одной комнате.

Капитан Джентри:

Между тем остальные ваши сослуживцы все так же отбивали атаки зергов, верно?

Рядовая Айерс:

Зерги... Нет. Они перестали нападать.

Капитан Джентри:

Перестали?

Рядовая Айерс:

Да, сэр. Последняя атака отгремела на следующее утро после произошедшего со мной инцидента, и с тех пор все стихло. Делма сказала, что ко всем потихоньку возвращается оптимизм... да что там, даже я стала верить, что все еще может быть хорошо. Может быть, все дело действительно было в таинственной инфекции, которая в какой-то момент выкосила всех зергов, и теперь нам надо возносить хвалу соронской плесени, кто знает?

Еще через несколько дней лейтенант Орран сменил гнев на милость и разрешил мне свободно передвигаться по территории колонии. Не знаю, для кого это стало большей радостью: для меня или для Делмы. По прошествии еще одной недели лейтенант решился выйти на разведку. От добровольцев не было отбоя. После многих месяцев, проведенных в этом чертовом Очке, все рвались на волю, однако лейтенант отобрал лишь троих.

Раздобыв кое-какие инструменты, я попробовала починить свой скафандр. В конце концов мне удалось высвободить ножные сочленения, и сделать так, чтобы они снова сгибались. Зерги – не зерги, но я почувствовала себя куда в большей безопасности, когда снова смогла надеть свой изуродованный скафандр. Я отложила в сторону свои амбиции ученого и снова была полевым медиком Доминиона, черт подери! Заразная плесень отправила теорию моего отца о хитрой природе в затяжной нокаут.

Капитан Джентри:

Понятно, понятно. И что же обнаружил отправленный отряд?

Рядовая Айерс:

Когда разведчики вернулись, вся колония собралась вокруг них в надежде услышать добрые вести. Лейтенант Орран даже решил нарушить протокол и выслушать рапорт при всех.

Он спросил, удалось ли солдатам обнаружить противника. Разведчики переглянулись, и на их лицах заиграли улыбки; рядовой Горард, не сдержавшись, расхохотался. Они рассказали, что нашли целую долину, заваленную больными, умирающими зергами. Монстры с трудом передвигались, тела их неестественно распухли. По словам рядового Эванса, всю вторую половину дня морпехи провели, выпуская обойму за обоймой в «несчастных засранцев».

Новость вызвала всеобщее ликование, даже лицо лейтенанта Оррана озарила широкая улыбка. Впервые в стенах этого каньона поселилось что-то, отдаленно напоминающее надежду. Однако кое-что из сказанного рядовым показалось мне странным. Возможно, я неправильно его поняла, поэтому переспросила, перекрикивая поднявшийся радостный шум.

Я спросила, израсходовали ли они все патроны. Также меня интересовало точное количество зерглингов. Эванс хмыкнул и, пожав плечами, ответил, что он не может сказать наверняка. Что вся долина была усыпана ими.

Внутри у меня похолодело. Это было плохо, очень плохо. Инфекция должна вызывать уменьшение численности потомства, а не наоборот. Зерги не умирали, они просто поняли, как именно им нужно мутировать. Это могло означать лишь, что собирается новая армия, и на этот раз она точно вышибет Бочке дно.

Я развернулась и побежала. Нужно было добраться до передатчика и во что бы то ни стало отправить сообщение. Лейтенант Орран растерянно окликнул меня: видимо, он не ожидал подобной реакции. Не помню, как долго продолжался мой марафон, но когда я добралась до станции,  со стороны ворот раздались первые взрывы.

(длинная пауза)

Капитан Джентри:

Рядовая Айерс?

Рядовая Айерс:

Остальное вам известно, по большей части. Вы приняли мое сообщение. Вы прилетели. Когда запахло сенсацией, вы притащили целый флот крейсеров через четыре дня. Четыре гребаных дня! Почти год вы, ублюдки, слушали радиопередачи о том, как колония медленно погибает. Это было для вас вроде сказки на ночь, что ли? А как почуяли, что пахнет уникальными разведданными, так и приперлись, да?

Капитан Джентри:

Рядовая Айерс, я предупреждаю вас в последний раз, следите за своим языком. Давайте закончим с этим отчетом.

Рядовая Айерс:

Что вы еще хотите знать? Что происходило в оставшиеся четыре дня? Баррикада, которая шесть месяцев была нашим опорным пунктом, медленно рушилась, разъедаемая кислотой. Солдаты гибли один за другим, пытаясь остановить бесчисленную орду раздутых зеленых тварей, которые с каждым взрывом подбирались все ближе. Ситуация стала совсем невыносимой, когда в наступление пошли невиданные ранее взрывающиеся зерглинги – видимо, из нового выводка. Эти создания могли сворачиваться в шар и катиться по земле быстрее, чем полностью экипированный морпех на марше.

А потом... потом начали гибнуть гражданские. Вся колония, словно в замедленной съемке, разлеталась в клочья, когда эти новые зерги наконец ворвались внутрь. Взрывы еще долго гремели, отражаясь эхом от стен каньона.

Капитан Джентри:

Вы закончили доклад?

Рядовая Айерс:

Да, я закончила. Понимаю, что в ходе доклада я не выражала вам должного уважения как старшему по званию. Также я понимаю, что не сойду с этого корабля, что вы были первым и самым «добрым» официальным представителем Доминиона, перед которыми мне предстоит отчитываться. Я знала это с тех самых пор, как вместе с лейтенантом Орраном взошла на борт. Его судьба тоже предрешена, не правда ли?

Капитан Джентри:

Если это все, рядовая Айерс, то я попрошу сопроводить вас...

Рядовая Айерс:

Нет, капитан, это еще не все. Если вы слушали меня достаточно внимательно, то должны знать, что это такое.

(звук тяжелого дыхания и отодвигаемого стула)

Да, я принесла образец для вашей лаборатории, док. И он слегка побольше монетки, правда?

Да вы присядьте. Присядьте, сэр. Еще раз вскочите – и я разнесу эту комнату к чертовой матери. Как вы помните, я чудом выжила после взрыва в лаборатории – а ведь тогда я была в скафандре, да и этот гнойничок куда больше прежнего. Вот так, сидите смирно.

Командованию, видать, так не терпелось выслушать мой отчет, что вы даже не удосужились вытащить меня из этого бронированного костюма или хотя бы обыскать на предмет инородного груза. Черт, да вы даже не деактивировали мои маленькие лазеры. Конечно, что может сделать тупой армейский медик?.. Да он даже ни о чем не догадается.

Капитан Джентри:

(шепотом в микрофон): Это Джентри. Пришлите охрану в комнату для допросов 7E. Немедленно.

Рядовая Айерс:

О да, конечно, зовите охрану. Их-то нам и не хватает.

Я знаю, что вы слышали наши крики о помощи, подонки. Вы слышали нас с самого начала. Я знаю, что вы хотели выяснить, как долго гражданские могут выстоять против нашествия инопланетян. Также вам было очень интересно, как сработает знаменитый зерговский механизм адаптации, столкнувшись с неразрешимой задачей. Доктор, я вижу, как ваши глаза светятся нездоровой радостью маньяка: конечно, ведь результат превзошел все ожидания, не правда ли? Что ж, у меня есть и плохие новости для вас.

Там, на Сороне, я увидела еще кое-что. Прорвавшись внутрь и уничтожив колонию, зерги отступили. Из нашего укрытия на гребне скалы, где вы нас и подобрали, мы с лейтенантом наблюдали, как монстры разворачивались и уползали, оставляя за собой дымящиеся руины. Они ушли, потому что их эксперимент был закончен. И он оказался успешным.

Вы действительно считаете, что это вы проводите опыты над ними? Нет уж, они сами проводят опыты над собой. И с каждым разом становятся все сильнее.

Последние двадцать четыре часа перед вашим прибытиям мы слушали залпы огромных споровых пушек, которые располагались в горах неподалеку. Прошу заметить, их можно было направить на Бочку в любой момент, но это было против правил эксперимента. Лишь в последний день пушки подали голос, выстреливая споры далеко в космос – и что-то подсказывает мне, что они извещали другие планеты Роя о проделанной работе. Мне известно, что уже несколько лет о зергах ничего не было слышно, но сейчас я бы советовала вам приготовиться к новому вторжению. Зерги идут. И они есть неудержимая ярость природы.

Вы все еще записываете? Хорошо.

Доктор, мой отец был прав. Природа не просто адаптируется. Она жульничает, меняет правила и выскакивает через черный ход с твоим кошельком, пока ты пытаешься сообразить, что к чему. А теперь выключите свой аппарат и встаньте.

(Длинная пауза, тяжелое дыхание, затем органический взрыв; запись прерывается.)

© Matt Burns

Collateral Damage

СОПУТСТВУЮЩИЕ ПОТЕРИ

У конспиративной квартиры на Ансельме уже собралась толпа. Люди толкаются, стараются пробиться поближе и едва ли не сворачивают друг другу шеи в попытках увидеть кровь. Пандора пробивается сквозь зевак к входной двери: ее выбило взрывом фугасного снаряда всего полчаса назад. К стене прилипли крупные куски мяса; рядом лежало тело, которое уже трудно будет опознать. Бывший разработчик вооружения Доминиона. Дезертир. Человек, чью жизнь она обязалась сохранить. Его жена и дочь жмутся друг к другу здесь же, дрожащие и окровавленные. Обе живы, но отнюдь не благодаря счастливой случайности. Руки дочери ниже локтя отсутствуют, и кровоточащие обрубки тщательно забинтованы той же рукой, что нанесла удар. Лицо жены искромсано так, что теперь лишь самая дорогая нанохирургия способна исправить сделанное.

 Послание всему населению Ансельма, написанное кровью. Такова цена дезертирства из Доминиона. Для Пандоры же – язвительный укол противника. Нам удалось – вам нет.

Несмотря на то, что шанс забрать дезертира вместе с семьей у нее был, страх и сомнения тогда взяли верх. И вот он, ужасающий результат.

Жена вскидывает голову – ее лицо покрыто коркой запекшейся крови.

– Ты обещала, что мы будем в безопасности. А когда он сказал, что они придут за ним, ты ничего не сделала, – тихим, дрожащим голосом произносит она.

Пандора не чувствует в этой женщине ярости. Лишь всепоглощающее ничто, которое приходит тогда, когда теряешь все самое дорогое. Пандора мгновенно возводит мысленный барьер, ограждая себя от леденящего отчаяния жены.

– Ты не лучше, чем они. Ничтожество, – неожиданно взвизгивает жена и трясущимися руками поднимает игольник.

Два выстрела. Два болезненных воспоминания о провале и его последствиях. Первая игла проходит сквозь правую руку Пандоры и отрывает большой палец. А когда она, стиснув зубы от боли, падает на колени, вторая игла оцарапывает ее плечо.

Жена старается лучше прицелиться, но так и не стреляет. У нее начинается истерика. Пандора с трудом встает на ноги, думая лишь об одном: как она могла бы вернуться на Умоджу героем, если бы ей удалось спасти дезертира. Если бы она не испугалась, если бы рискнула...

Автомобиль подпрыгивает на выбоине, возвращая Пандору в реальность. Она стряхивает с себя воспоминания об Ансельме и задумывается случившемся на Ансельме. Но почему она вспомнила об этом именно сейчас? Да, тогда она подчинилась страху, но сейчас всеиначе. Сейчас она не боится ничего.

Пандора меняет руку, придерживающую руль. Машина продолжает свой путь по окраинам Августграда. Окружающий пейзаж меняется, и на смену городским монолитным небоскребам приходят целые кварталы заводов, производящих все, что угодно – от аэроциклов до еды быстрого приготовления.

В черной облегающей форме связного Доминиона невыносимо жарко. Пандора с тоской вспоминает Умоджанский протекторат, где практическая польза всегда была важнее внешнего лоска. Но в то же время внешний вид – вот на чем основана профессия Пандоры, и она сумела превратить умение маскироваться в настоящее искусство.

Волк в овечьей шкуре – так назвал ее как-то Мудрец, наставник и командир группы. Пандора поправила его: она не волк, она живет среди них.

За четыре месяца, проведенные в Августграде, она сменила десятки личин. Два дня назад она была яркой красоткой-барменом и внимательно заботилась о своих посетителях – до тех пор, пока военный связной Доминиона по имени Колтон Мьерзма не умер от внезапного сердечного приступа после того, как пьянствовал ночь напролет. Вчера она была трудягой-курьером, без устали рассекающим на аэроцикле по переполненным улицам Августграда – до тех пор, пока не пришло время доставить посылку другому связному, по имени Ребекка Шефер.

Сегодня Пандора – это Ребекка Шефер. Она так привыкла менять обличия, что уже не обращает внимания на мягкую маску, скрывающую ее настоящее лицо. Потрясающий образец умоджанских технологий, позволяющий использовать собственную псионную энергию для того, чтобы выглядеть в точности, как кто-то другой. Пси-ткань.

Маска создавала примерное подобие лица Шефер, достаточное для того, чтобы обмануть голокамеры и людей издалека. Пандора также поддерживала непрерывный мысленный контроль каждого, кто приближался к ней достаточно близко, чтобы иллюзия не была разрушена.

Одинокий пассажир на заднем сиденье кашлянул и утерся мясистой ладонью. Командир Бартлетт. Тучный мужчина в угольно-серой с красными кантами форме. Несмотря на то, что высший командир не произнес ни слова за все время поездки, Пандора замечала, как он пялится на нее, и непрерывно блокировала похотливые мысли, кишащие в его голове.

Автомобиль продолжает путь между заводами до тех пор, пока не выезжает на небольшое пространство пустыни за пределами Августграда, еще не подвергшейся терраморфингу. Пандора позволяет себе мельком взглянуть в боковое зеркало и замечает желто-коричневый фургон доставки, что тянется за ней хвостом всю дорогу. Однако стоит ее машине подняться на холм, как фургон сворачивает с дороги. Его водитель – командир диверсионной группы Пандоры – проехал за ней столько, сколько смог.

С холма открывается вид на пункт назначения – военный завод Симонсона. Пандора прекрасно знает местность, несмотря на то, что оказалась здесь впервые. Она изучила старые планы завода еще до того, как его сделали секретным объектом, охраняемым посильнее, чем тюрьма Нового Фолсома в прошлом году. Она знает об огромных поставках крейсерской неостали. Где-то внутри находится источник мощных сейсмических колебаний и электромагнитных разрядов. Скорее всего, здесь разрабатывается новое оружие Доминиона для усмирения непокорных – разумеется, преподносимое под видом защиты человечества от инопланетной угрозы, непрестанно грозящей сектору Копрулу.

На этом имеющиеся данные заканчиваются.

Приближается первый контур оцепления военного завода Симонсона. Вооруженные морпехи в скафандрах дают автомобилю разрешение продолжить путь после того, как Бартлетт демонстрирует свое удостоверение. То же происходит и на втором, внутреннем, контуре оцепления.

Как Пандора и рассчитывала, такая мелкая сошка, как шофер командира, не привлекает внимания охраны, но где-то в глубине души все же таится страх быть раскрытой. Пси-ткань, кассеты отравленных микрошипов, спрятанные в одежде, планшет удаленного контроля, пристегнутый к ее поясу, что содержит в себе целую связку наношпионов, – все это лишь увеличивает вероятность быть обнаруженной. Просчитаны все возможные неудачи. Продуманы все возможности уничтожить охрану, жирного командира и умчаться прочь с Корхала прежде, чем Доминион разберется, что к чему.

Пандора заводит автомобиль в главный ангар завода Симонсонов и паркуется в одном из рядов «Стервятников». Бартлетт выходит из машины и обменивается приветствиями с ожидающими его представителями завода, в компании равных себе мгновенно превратившись в общительного весельчака.

Прежде чем военные уводят Бартлетта в глубины завода, Пандора снимает с пояса планшет удаленного контроля и выходит из автомобиля. Она притворяется, что делает заметки на экране и направляет кончик стилуса Бартлетту в спину.

Ей не нужно следить за отметкой, которую оставляет инфракрасный лазерный луч между широкими лопатками Бартлетта. Она не наблюдает, как оснащенные пропеллерными двигателями наношпионы покидают планшет и направляются к указанной лазером точке. Она достаточно отрабатывала этот момент, чтобы сейчас быть уверенной – все идет так, как было задумано.

На планшете мигает зеленый индикатор, сигнализирующий о том, что наношпионы достигли Бартлетта. Там эти невидимые трудяги и останутся – для того, чтобы, перемещаясь вместе с командиром, записывать трехмерные образы всего, что он увидит.

После того, как представители завода уводят командира в смежное с ангаром здание, один из охранников подходит к Пандоре и показывает рукой на ближайшую дверь с трафаретной вывеской «ЗОНА ОТДЫХА ПЕРСОНАЛА».

– Посиди пока тут. Как твой босс закончит, мы тебя вызовем.

Пандора кивает и идет в указанном направлении. Тяжелая дверь ангара закрывается, и слепящий солнечный свет перестает проникать внутрь. Бьет по нервам внезапное осознание реальности происходящего. Она не просто «призрачный страж» Умоджи, работающий под прикрытием в столице Доминиона. Она – вражеский агент, находящийся внутри одного из наиболее засекреченных в секторе Копрулу экспериментальных заводов Доминиона по производству вооружения.

У тебя еще есть шанс уйти. Просто садись в автомобиль и уезжай, – подсказывает ей внутренний голос. Он напоминает о Мудреце, ее командире. Он бы хотел, чтобы она ушла и не рисковала.

Пандора вскидывает голову. Нет, она не может остановиться. Только не после всех тех ужасных вещей, которые она проделала для того, чтобы пробраться сюда.

Не сейчас.

* * *

Зашифрованное сообщение от Мудреца стало полной неожиданностью. Прочтя его, Пандора бросилась в комнату командира. Мудрец был у себя и собирал вещи. Человек, сделавший Пандору сильной и решительной, сдавался.

– Мы узнали об этом заводе все, что могли. Больше мы ничего не можем сделать, – сказал Мудрец. Казалось, его не волновало то, что после четырех месяцев изматывающей работы команда уходит с пустыми руками.

– Мы подобрались совсем близко. Еще немного времени, и...

– Слишком рискованно. Мы и так злоупотребили здешним гостеприимством. Нам просто повезло, что тебя не обнаружил пастух или призрак.

Будучи единственным телепатом в команде, Пандора гордилась тем, что может работать в Августграде и оставаться необнаруженной –прямо под носом любого призрака-псионика Доминиона, которые, хоть и с малой вероятностью, но могли находиться в городе. В то время как спецагенты поддерживали суверенность Умоджанского протектората, опираясь на ум и хитрость, для Пандоры призраки были всего лишь безмозглым орудием устрашения.

– Меня не поймают, – сухо заметила Пандора.

– Не в этом дело. Если с нами что-то случится, остальные команды в городе – а может быть, и не только в городе – окажутся в опасности. За четыре месяца мы ни на йоту не приблизились к пониманию того, что на самом деле происходит внутри завода.

– Значит, нужно сделать следующий шаг. Мы ничего не добьемся, не рискуя.

– В нашей работе не рискуют вслепую. Мы действуем, основываясь на информации. Проверенной информации.

– Прежде мы не боялись действовать, имея меньше сведений, – раздраженно ответила Пандора. Она всегда уважала решения Мудреца, но на этот раз была в бешенстве.

– Так было на Ансельме, – сказал Мудрец.

Пандора напряглась. Мудрец, казалось, на секунду пожалел о сделанном замечании, но затем продолжил:

– Это был неоправданный риск, но тогда мы пошли на него, – сказал он, мельком взглянув на кибернетический палец Пандоры. – И мы сполна заплатили за это.

Более не в силах сдерживать ярость, Пандора развернулась и направилась к выходу. Она была уверена, что причина неудачи на Ансельме крылась в нерешительности ее самой и ее команды. Они не стали рисковать тогда, когда это действительно имело значение.

Мудрец мягко взял ее за плечо:

– Ты хочешь рискнуть всем, в том числе и своей жизнью, ради того, чтобы узнать, что находится внутри завода?

– Если это спасет другие жизни – да.

– Вот почему я говорю тебе – нет.

* * *

Время шло. Пандора трижды обошла медицинские отсеки, отсеки для персонала и комнаты отдыха. Она запомнила все входы и выходы, избегая больших групп рабочих. Поддерживать созданный пси-тканью образ Ребекки Шефер для нескольких человек одновременно было достаточно сложно.

Еще несколько часов, – повторяет она себе. Еще несколько часов, и она заберет наношпионы, выберется из этой неостальной темницы и отправится на Умоджу, зная, что преуспела там, где многие другие провалились бы.

Пандора выбирает пустой столик в углу столовой и ждет там. Немногие рабочие завода возятся где-то неподалеку, приступая к еде или уже убирая за собой подносы.

На вмонтированном в стену видеоэкране пробегает заголовок новостей UNN: Очередной мятеж подавлен на Ансельме. Пандора съеживается. Она не может забыть этого, как ни старается. Провал на Ансельме сейчас кажется столь нелепым. Если бы тогда она была той, какая она сейчас...

Внезапно воздух разрезает пронзительный вой сирены. Пандора быстро осматривается: посетители столовой недовольно ворчат, однако продолжают есть. Их безразличие словно оттеняет напряженность ситуации.

Обезличенный голос вещает через громкоговорители: «Всему второстепенному персоналу необходимо собраться в столовой для проверки службой безопасности».

В помещение входят техники и несколько охранников. Десять. Двадцать. Тридцать. Гораздо больше, чем Пандора видела за все время своего исследования территории. Слишком много глаз. Слишком велик шанс того, что телепатические манипуляции провалятся, и кто-то сможет увидеть ее истинное лицо.

Она поднимает воротник и врезается в толпу, стараясь пробраться к одному из выходов. Ты все еще можешь уйти. Возвращайся в ангар. Садись в автомобиль. Пандора заставляет свой внутренний голос заткнуться. Она бежит дальше по коридору, шмыгает в туалет и закрывается в кабинке.

Всего лишь через несколько минут появляется охранник.

– Проверка службы безопасности. Всем выйти, – командует хриплый женский голос. Охранник проверяет каждую кабинку, пока не добирается до двери Пандоры с красным значком «занято».

Охранник с силой колотит по двери:

– Эй, к тебе это тоже относится! Даю тридцать секунд, после чего я отомкну замок и вытащу тебя оттуда прямо с голым задом.

Страх поднимается из самой глубины души Пандоры. Она закрывает глаза и делает глубокий вдох, вспоминая техники управления страхом, которым ее обучали. Охранник – всего лишь препятствие, – раз за разом повторяет она себе.

Пандора достает из потайного кармана картридж с отравленными микрошипами. Кончик ее большого пальца сдвигается, и она загружает шипы внутрь неостальной оболочки.

– Время вышло! – охранник отключает замок и раздвигает дверь. Женщина одета в легкобронированную форму, к уху прикреплен мини-коммуникатор, на поясе – С-7 в кобуре.

Пандора встречается взглядом с охранником – правая рука уже направлено женщине прямо в лицо. Прежде чем та успевает отреагировать, 300 спрятанных в большом пальце Пандоры микроскопических игл вырываются наружу и проникают сквозь кожу охранника, высвобождая смертельную смесь токсинов.

Охранник делает шаг назад и судорожно глотает воздух. Больше она не произносит ни звука: яд мгновенно парализует речевые мышцы, а затем распространяется по всему телу, поражая жизненно важные органы.

Отбросив страх, Пандора перешагивает через бьющуюся в конвульсиях женщину и забирает ее коммуникатор и пистолет.

Всего лишь препятствие.

* * *

Мудрец отменил задание, и следующий день Пандора провела за подделкой недостающих данных о заводе Симонсона. Все это время внутренний голос не давал ей покоя: "Как далеко ты готова зайти ради успеха?"

– Кажется, я достаточно ясно выразился. Мы уходим, – ответил Мудрец Пандоре, протянувшей ему планшет с результатами своей работы. Фальшивые данные, содержащие заниженное количество охранников в комплексе. Та самая неизвестная, из-за которой Мудрец не хотел рисковать.

– Ты учил меня не пропускать полезную информацию. Взгляни, может быть, это заставит тебя передумать.

Мудрец просмотрел данные и удивленно приподнял брови.

Как далеко ты готова зайти?

Пандора перешла черту и нарушила то правило, что «призрачные стражи» ценили превыше всего: никогда не используй силу разума против своих. Пандора знала, что ей и ее товарищам дарована свобода, недоступная лишенным воли призракам Доминиона. Взамен Умоджанский протекторат требовал игры по правилам.

Но сейчас было необходимо нарушить их. Пандора знала, что после того, как миссия будет завершена, Мудрец поймет ее.

– Взгляни на эту платежную ведомость. Вряд ли здесь идет речь более чем о дюжине охранников.

Мудрец потер лоб ладонью и продолжил безмолвно изучать информацию. Неожиданное изменение хода его мыслей испугало Пандору: и тени сомнения сейчас было достаточно для отмены задания.

Как далеко ты готова зайти?

– Это все хорошо... Но достаточно ли хорошо?

Практически неосознанно Пандора сконцентрировалась на едва различимом шепоте сомнения в голове Мудреца. Именно с этого ее учили начинать мысленный контроль цели.

Как далеко?

Мудрец качнул головой и натянуто улыбнулся:

– Когда ты чего-то хочешь, ты ведь не успокоишься, пока не получишь это, так?

– У меня были отличные учителя, – ответила Пандора. Но мысли ее были где-то далеко, полностью занятые предожиданиями Мудреца. Она отбросила сомнения, и всеми силами подталкивала его к принятию нужного ей решения.

* * *

Сквозь вентиляционную решетку перед Пандорой пробивался бледный свет. Прежде чем наткнуться на этот тупик, она пятнадцать минут ползла от туалета по запутанным вентиляционным шахтам завода, постоянно проверяя планшет, пока не оказалась в зоне приема сигнала наношпионов и затем не отозвала их.

Пожалуй, стоило рискнуть и пройти проверку службой безопасности. Слишком поздно, – думает Пандора. Она вновь и вновь восстанавливает в памяти планы и видеозаписи завода для того, чтобы найти другой выход и вспоминает о массивных воротах в дальней части комплекса. Склад токсичных материалов.

С помощью коммуникатора, снятого с убитого охранника она вслушивается в переговоры службы безопасности. Пока что ни слова о пропавшей женщине. Прежде чем они обнаружат тело в запертой кабинке туалета, пройдет какое-то время, достаточное для того, чтобы убраться отсюда.

Пандора снимает решетку и сбрасывает ее в гулкое помещение, освещенное десятками тусклых лампочек. Пол покрыт тонким слоем грязи. Густой воздух наполнен едким запахом взрывчатки – запахом, вновь вызывающим в памяти конспиративную квартиру на Ансельме. Такое огромное помещение, должно быть, центральный купол комплекса, а значит, пустырь остался где-то с другой стороны, за смежным зданием.

По мере того как Пандора исследует помещение, она замечает остовы осадных танков, «Стервятников» и четырехколесных огнедышащих «Геллионов». Некоторые из машин повреждены лишь частично, другие же обуглены и искорежены до неузнаваемости.

Механический голос сообщает: «Проект «Один», проверка систем наведения A-37, начинаю обратный отсчет: 3... 2... 1».

Пандора озирается по сторонам в поисках источника звука. Рев заводящихся моторов отражается от стен помещения многократным эхом. «Стервятник», обогнув осадный танк, едва не сбивает Пандору с ног. Когда аэроцикл вновь пролетает мимо, она замечает, что он движется сам по себе, без водителя.

Беспилотный «Стервятник» уносится к противоположной стене помещения слева от нее, и далеко за ним Пандора замечает смутные очертания чего-то незнакомого. Контуры огромного двуногого механизма. Теперь Пандора уже знает имя этого монстра: «Один».

Крошечная кабинка пристроилась на вершине механизма, и ее тусклый отблеск напоминает глаз монстра. С громоздким туловищем соединены две руки, каждая из которых оборудована двуствольным орудием. Даже с такого расстояния эта штука выглядит невообразимо огромной. Смятый «Геллион» рядом с ногой «Одина» выглядит совсем крошечным: его высота едва достигает трети неостальной стопы чудовища.

«Один» проверяет свои орудия на приближающемся «Стервятнике», и помещение мгновенно заливается слепящим белым светом. Машина взрывается, и аэроцикл рассыпается фонтаном обломков. В поисках укрытия Пандора забирается за перевернутый осадный танк. Все остальные машины вокруг нее по зигзагообразной траектории перемещаются из одного конца помещения в другой.

«Один» делает шаг вперед, сотрясая землю, и разворачивается к Пандоре. В слабом свете она видит, как он приближается – медленно и неотвратимо. Из-за механических плеч «Одина» поднимаются и закрепляются четыре турели, словно содранные прямо с крейсера.

Одним рывком Пандора отпрыгивает от осадного танка и замечает медленно движущийся «Стервятник». Передняя часть этой длинной и узкой машины обуглена и изуродована, однако все остальное выглядит целым. Она запрыгивает на аэроцикл, пытается разобраться с управлением и, наконец, обнаруживает небольшой ресивер, подключенный к системе зажигания. Очевидно, с его помощью осуществляется дистанционное управление машиной. Пандора вытаскивает устройство и на полной скорости направляет машину к противоположной стене помещения – и в этот момент огромные орудия «Одина» приходят в боевую готовность.

Языки бушующего пламени охватывают осадный танк, прежде служивший Пандоре укрытием. Ударная волна переворачивает «Геллион» рядом с Пандорой и бросает ее вперед. Она достигает стены помещения слева от «Одина» и замечает за машиной очертания бронированной двери.

Орудия «Одина» следят за Пандорой. Взрыв, прогремевший у нее за спиной, на секунду приподнимает заднюю часть «Стервятника». Она проводит аэроцикл между медленно движущимися осадными танками и «Геллионами», которые один за другим разлетаются на куски по мере того, как снаряды «Одина» рвутся все ближе и ближе.

Пандора на полной скорости бросается навстречу «Одину», описывая круги у его ног, а затем направляет машину к бронированной двери. Не успеет развернуться, – повторяет она себе. – Не успеет...

«Геллион» слева от Пандоры вспыхивает бело-оранжевым заревом, и в лицо ей летит град осколков. Ударная волна отбрасывает ее назад. Пандора неловко приземляется на плечо, а когда зрение восстанавливается, «Один», размером с небольшое здание, возвышается в каком-то метре от нее. Боль пронзает каждую клетку ее тела. Она прижимает руку к щеке и касается исполосованной кожи, перемешанной с остатками пси-ткани.

Последнюю крупицу энергии Пандора тратит на то, чтобы из самых глубин разума издать отчаянный крик о помощи, надеясь лишь на то, что внутри крошечной кабинки есть кто-то живой. Орудия «Одина» заново наводятся на цель, однако выстрелов нет. Пандора усиливает телепатический сигнал.

Машина делает шаткий шаг вперед и наклоняет туловище к земле, пока кабина не оказывается вровень с землей. Верх кабины сдвигается, с шипением выпуская сжатый воздух, и из кабины появляется женщина в комбинезоне пилота с аптечкой.

– Будь я проклята! Какого... какого черта ты тут делаешь?

Пандора открывает рот, но невыносимая боль не позволяет произнести ни слова.

– Держись.

Женщина достает из аптечки пневмошприц и делает Пандоре укол в шею. Сводящая с ума боль утихает.

Пандора ожидает, что разум пилота – сердца этой машины смерти – будет полон ярости, однако это не так. В мыслях женщины удается обнаружить лишь заботу и чувство вины.

– С тобой все будет в порядке, – говорит пилот, достает из аптечки пузерек и опрокидывает его над лицом Пандоры. Жидкость пахнет акрилом, и Пандора узнает ее: пластикожа. Через несколько секунд она чувствует тепло – жидкость образует слой пластика поверх ее искромсанной плоти.

– Эта штука не для лечения глубоких ран, но, по крайней мере, она остановит кровотечение, пока сюда не прибудет медицинская бригада, – поясняет пилот, а затем отворачивается и нажимает кнопку на поясе.

Тяжелая неостальная дверь помещения открывается, и Пандора достает С-7, спрятанный под ее формой. Она направляет пистолет прямо в голову женщине. Она сомневается. Сомневается достаточно долго для того, чтобы пилот успела отвернуться от двери и посмотреть на Пандору. Достаточно долго для того, чтобы ужас, застывший в широко распахнутых глазах женщины, врезался в память Пандоры на всю жизнь.

Она спускает курок, взбешенная от того, что вновь сомневается. С-7 выбрасывает восьмимиллиметровый шип, пробивающий голову пилота, и ступня «Одина» окрашивается кровью.

Всего лишь препятствие, – говорит себе Пандора, наблюдая, как тело женщины сползает на землю, все с тем же застывшим выражением ужаса на лице. Препятствие. Такое же, как Колтон Мьерзма, Ребекка Шефер и та женщина-охранник.

Такое же, как Мудрец.

* * *

Все начиналось с малого – с того, как Пандора отдала Мудрецу подделанные файлы и поработала над его сомнениями относительно задания. Дальше – больше, Мудрец согласился последовать плану Пандоры и нейтрализовать Колтора Мьерзму, в чьи обязанности входило сопровождение на завод Симонсона. Затем ликвидировать Ребекку Шефер и подделать ее внешность – именно она, согласно протоколу, должна была заменить Колтона в случае, если тот окажется неспособным выполнить свои обязанности.

Со стороны Мудрец выглядел как обычно. Но Пандора замечала в его глазах смутный отблеск пустоты, хорошо известный ей – таковы последствия применения ею своего дара, управления мыслями и решениями. Однако несмотря на то, что вмешательство сделало Мудреца чуть более рассеянным и забывчивым, Пандора знала – все это пройдет вскоре после завершения задания.

Тем не менее Пандора избегала его растерянного взгляда, изучая спроецированную в воздухе между ней и Мудрецом трехмерную карту завода Симонсона и окрестностей. Яркими красными точками среди прилегающих к комплексу заводов были отмечены позиции трех других членов команды Пандоры. Еще одна точка, за крутым холмом недалеко от строений Симонсона, отмечала позицию Мудреца.

– Тебе не нужно быть так близко, – сказала Пандора, показывая на эту отметку.

– Я в ответе за тебя. Я хочу быть как можно ближе – на случай непредвиденной ситуации. Кроме того, судя по украденным тобой отчетам, здесь не так уж и опасно.

Пандора прежде уже пыталась разубедить его, однако Мудрец оставался непреклонен.

– Если что-то – хотя бы что-то – пойдет не так, немедленно выбирайся оттуда. Я буду здесь, – ответил Мудрец.

– Знаю, что будешь, – сказала Пандора, не отрывая взгляда от карты. Она спрашивала себя, подозревает ли Мудрец, что кто-то из своих, тот, кому он доверяет больше всего, способен обмануть его.

– Когда я услышал о случившемся на Ансельме... Я не знал, жива ты или нет. Ты понятия не имеешь, что я испытал в тот момент, когда мне сообщили эту новость. Это я принял решение отправить тебя туда. Если бы ты погибла там...

– Я выжила. И завтра вечером я буду на корабле, который унесет нас с этой планеты, – ответила Пандора и положила руку на плечо Мудреца. Не в силах больше отводить взгляд, она посмотрела в его глаза, и чувство вины захлестнуло ее.

Так надо, – уверяла себя Пандора.

* * *

«Стервятник» Пандоры время от времени задевает днищем землю и оставляет за собой шлейф искр. Она добирается до хранилища отходов, заполненного неостальными ящиками с предупреждающими наклейками. Ящики составлены в кучу у бронированной двери, ведущей наружу.

Окровавленное лицо Пандоры и пистолет С-7 производят на одинокого рабочего в защитном костюме должное впечатление, и он открывает дверь.

Выбравшись наружу, Пандора мчится на аэроцикле вдоль стен завода, направляясь к расположенным внизу фабрикам. Она слышит вой сирен комплекса Симонсона – должно быть, тот рабочий включил сигнал тревоги. Через несколько секунд из главных ворот завода начинают появляться группы охраны, пешие и на «Стервятниках».

Выбравшись наружу, Пандора мчится на аэроцикле вдоль стен завода, направляясь к расположенным внизу фабрикам. Она слышит вой сирен комплекса Симонсона – должно быть, тот рабочий включил сигнал тревоги. Через несколько секунд из главных ворот завода начинают появляться группы охраны, пешие и на «Стервятниках».

Уходи! – Пандора машет руками, но реакции нет. Черт бы тебя побрал, выбирайся оттуда. Она направляет «Стервятник» в сторону фургона Мудреца, но затем останавливается. Охрана доберется до него раньше. Впрочем, может быть, она могла бы подобраться достаточно близко для того, чтобы привлечь его внимание. Может быть...

Планшет висит на поясе тяжелым грузом. Он словно тянет ее дальше – прочь от Мудреца, к заводам. Он бы хотел, чтобы я выбралась, – уверяет себя Пандора. – Он бы хотел, чтобы я спасла информацию.

Когда отряды службы безопасности завода Симонсона поднимаются на холм напротив Мудреца, Пандора заставляет себя развернуться и гнать в сторону заводов. С ним все будет хорошо. Пандора раз за разом прокручивает в голове эти слова, даже после того, как со стороны холма раздаются первые выстрелы.

Пандора бросает машину в переулке между двумя заводами и бежит по земле, цепляясь за стены зданий. Вновь приходит и набирает силу невыносимая боль, но Пандора рада этому. Боль заглушает чувство вины за то, что она оставила Мудреца.

Она бежит и бежит, пока ноги не подкашиваются. В глазах все плывет, а со стороны аллеи раздаются крики. Лязг бронекостюмов. Возле нее притормаживает четырехколесная машина, из которой появляются три фигуры в броне и быстро двигаются по направлению к ней. Они хватают ее и затаскивают в машину.

Снаружи слышны выстрелы. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Звуки растянуты словно в замедленном кино. Медленнее, еще медленнее, пока последний хлопок не замирает в ушах на целую вечность. Пандора теряет сознание.

* * *

Глазам Пандоры требуется несколько мину, чтобы адаптироваться к яркому белому свету. На стенах закреплены мониторы. Над головой механические руки с хирургическими лазерами. Медицинский отсек или камера пыток. Пандора не знает ответа до тех пор, пока не замечает бородатого человека, в котором узнает Джейкоба Канга. Одетый в практичную серую форму Умоджанского Правящего совета, он стоит у изножья ее кровати. Она понимает, что спасена.

– Улли, – произносит он и делает шаг вперед.

Она с трудом узнает собственное имя. Оно возвращает ее к реальности, к той жизни, которая кажется совсем чужой после нескольких месяцев под прикрытием.

– Твоя команда только что ушла. Жаль, что они не дождались твоего пробуждения.

События последних месяцев окутаны туманом. Августград... Завод Симонсона... «Один». Она поднимает руку и касается лица, ожидая почувствовать под пальцами что-то страшное. Кожа мягкая и кажется целой.

Канг улыбается:

– Как только мы доставили тебя, хирурги провели несколько восстановительных операций. Хорошо, что ты наложила пластикожу, иначе восстановить лицо было бы гораздо сложнее.

Эта новость не приносит облегчения, появляется лишь чувство мрачной иронии по отношению к пилоту «Одина», которая помогла ей. Пандора продолжает восстанавливать в памяти события последних месяцев и вспоминает, как обманула Мудреца с помощью поддельных данных. Но это еще не все... Где-то в памяти все еще остается тревожная лакуна.

– Наношпионы... они целы? – шепотом спрашивает Пандора.

– С ними все в порядке, – отвечает Канг и устанавливает маленький диск в специальный привод у кровати. В комнате появляется голографическое изображение одного из тестов «Одина», заснятое наношпионами. Зацикленное изображение машины, поворачивающейся налево и направо, в то время как ручные орудия расстреливают невидимые цели.

– Ваша команда идеально рассчитала время. Мы получили информацию, что «Одина», возможно, уже отправили на «Валгаллу», завод Доминиона на спутнике планеты Сигмарис-Прайм на финальное тестирование. Вам необходимо встретиться с остальными членами Правящего Совета. Они всерьез напуганы. Однако теперь, когда мы знаем, что это такое, мы встретим его во всеоружии – если Доминион когда-либо решит использовать его против нас.

Канг достает из кармана маленькую черную коробочку и кладет ее на кровать Пандоры:

– Правящий Совет подготовил официальную церемонию, но я уговорил их разрешить тебе держать его до церемонии у себя. Ты заслужила.

Она открывает коробочку. Сияющий золотой символ Умоджи изображен на безликом черном щите – это Орден Стража.

– Эту награду редко получают даже лучшие наши агенты. Это великая честь, Улли, и ты заслуживаешь ее. Ты герой.

Пандора пристально смотрит на орден, которым награждаются лишь те, кто показал беспримерную отвагу и пожертвовал собой ради безопасного будущего Умоджи. Она преодолела все препятствия. Тяжесть принятых на Августграде решений стоит этой награды.

Она должна была бы ликовать, но то, что она никак не может вспомнить, не дает покоя. Она вновь мысленно возвращается на завод: вот она мчится на «Стервятнике» в пустыню, и ее тело разрывается от боли...

– Есть пострадавшие?

Советник молчит. Она чувствует, что он пытается скрыть от нее что-то. Жертвы.

– После того, что случилось на заводе, Доминион поднял всех на уши. Августрад прочесывали вдоль и поперек в поисках любых следов наших агентов. О судьбе семерых из них мы ничего не знаем до сих пор.

Пандора леденеет. Она вспоминает фургон Мудреца за холмом. Охранников и «Стервятники», приближающиеся к нему. Стрельбу. Пандора оставляет его там и мчится прочь.

– Мы транслировали ложные передачи, чтобы захваченных агентов и инцидент на заводе Симонсона можно было связать не с нами, а с Фронтом освобождения Копрулу, – продолжил советник. – Думаю, мы...

– Где Мудрец? – все еще шепотом спрашивает Пандора.

Лицо Канга бледнеет. Он открывает рот, запинается и пытается подобрать слова. Пандора осторожно касается его разума, опасаясь того ответа, что найдет там.

– Позволь, я позову твою команду. Это они должны...

– Скажи мне! – громко приказывает она и удивляется силе своего голоса. Советник удивлен не меньше.

– Когда ты покинула объект, служба безопасности шла за тобой по пятам. Твоей команде удалось вытащить тебя и сохранить информацию, но Мудрец... – советник сглотнул. – Он пропал. Мы прошли по его следам после операции и предполагаем, что он был убит рядом с заводом.

Обтекаемые формулировки не обманут Пандору – она видит жестокую правду в сознании Канга. Мгновенная вспышка голографического изображения – изрешеченное тело Мудреца. Его мертвые глаза смотрят на нее с той самой пустотой, что она заметила в тот день, когда последний раз видела его живым.

– Он был одним из наших лучших командиров. Он всегда полностью нес ответственность за принятые решения и всегда обеспечивал безопасность своей команды любой ценой. Он был бы... Он был горд тобой и тем, что ты сделала.

Пандора ничего не отвечает и ни о чем не думает. Она раздавлена.

– Мы все крайне опечалены случившимся. Но как бы ни была страшна цена, твоя информация того стоила, – говорит Канг, направляясь к двери. – Я скажу ребятам, что ты очнулась. Они хотят увидеть тебя.

Он уходит, но Пандора не слышит его слов.

«Один» продолжает свои движения на голограмме у ее постели в бесконечном цикле разрушения. Пандора пустыми глазами смотрит сквозь полупрозрачное изображение, стиснув орден в пальцах. Награда за все то, что ей пришлось преодолеть. Леденящая пустота – вот все, что она чувствует сейчас.

© Valerie Watrous

Переводчик: Daelnis

Colossus

КОЛОСС

 

Выхода нет. Крики не давали усомниться в этом. Он ощущал, как темные тамплиеры жались друг к другу в панике; строение было окружено со всех сторон, но он не имел возможности вмешаться. Их страх огнем разъедал его разум до тех пор, пока не пронзил насквозь;, каждое ощущение стало ярким и отчетливым, а затем все слилось с бездной. Он уже знал, чем все закончится. Машины наступали...

 

– Командир, мы приближаемся к границам зоны безопасности.

Алдрион распахнул глаза. Секундное сомнение – и верховный тамплиер достаточно собрался с мыслями, чтобы передать сообщение пилота через коммуникационное устройство корабля.

– Уже иду, Зорайя.

Он задумался, почему его не разбудил будильник, заблаговременно установленный, – несмотря на то, что он ощущал пульсацию того своей кожей. Видения беспокоили его еще до отбытия с Шакураса, а нынешнее задание, казалось, лишь добавило тревоги. Но вершитель Селендис, обсудив вопрос с Иерархатом, доверила решение именно ему. И он не мог подвести свой народ.

Все еще в раздумьях, он направился из небольшой комнаты для медитаций на мостик корабля. Команда – вопреки обыкновению, состоявшая не только из двоих воинов Айура, каким был и он сам, но и единственного темного тамплиера – уже собралась там. Лишь их смогли выделить, пусть они и были едва знакомы друг с другом. Незнакомым был и сам корабль – он смог лишь определить тип конструкции, свойственный темным тамплиерам. Он поднял взгляд, чтобы изучить информацию на видеоэкране.

– Эта область некоторое время не патрулировалась. Мы можем встретить сопротивление, – предупредил Алдрион. С ними был темный тамплиер, так что Алдрион был вынужден использовать при псионном общении слова вместо того, чтобы передавать чувства напрямую через Кхалу. Его собратья с Айура давно связали разумы в единую общую сеть, которая позволяла без усилий делиться мыслями и чувствами друг с другом. Те же, кто не принял Кхалу, стремясь сохранить свою индивидуальность, стали изгнанниками – темными тамплиерами. Долгий период отчужденности закончился, когда – несколько лет назад – Айур захватили зерги, но установившийся мир оказался шаток.

В отличие от многих других протоссов Ауйра того же ранка и сходного жизненного опыта, Алдрион не имел ничего против принятия способов действия темных тамплиеров, если в том возникала необходимость. Настало то время, когда нельзя было позволить себе роскошь быть пристрастным. И все же, он всегда ощущал в разумах темных тамплиеров какую-то преграду, касаясь их мыслей. Они казались холодными.

– Активировать маскировочное поле, – приказал он. Зорайя коротко подтвердила приказ. Темные тамплиеры никогда не были многословными.

Раздалось тихое жужжание, и огни внутри корабля потускнели – пилот успело перераспределила энергетические ресурсы корабля так, чтобы скрыть его присутствие. Любой наблюдатель снаружи мог бы поклясться, что корабль просто растворился в глубинах космоса.

– Не стоит беспокоиться, командир, – повернулся к ним Телбрус, заместитель командующего. – Протоссам Айура не требуется прятаться среди теней, чтобы сражаться!

– Без сомнений, Аурига оказали нам огромную честь, отправив с нами тебя, Телбрус, – сухо ответил Алдрион, насмешливо изучая своего товарища. Телбрус был прекрасно сложен и во многом являлся типичным представителем своего народа: сильный, отважный и чуть более гордый, чем стоило бы. – Однако мы не должны поставить нашу миссию под угрозу ненужными конфликтами.

Зорайя отвернулась от панели управления, чтобы обратиться к обоим верховным тамплиерам на другом конце мостика:

– Я обнаружила сигналы живых существ впереди – десятков существ... – Она сделала паузу, чтобы прочитать данные сканеров. – Подтверждаю. Это зерги.

Дарсирис – самый юный член команды – отвлекся от консоли данных, расположенной у дальней стены мостика. В его взгляде читалась тревога. Несмотря на то, что он прошел суровые тренировки, необходимые для зилота, неопытность отражалась в его поведении и даже самой внешности. Лишь несколько секунд отделяли его от первого в жизни сражения, и разум Дарсириса заполнился восхищением пополам со страхом.

– Приготовиться к сражению, – приказал Алдрион. – Оборонительному, – уточнил он, заметив, с каким нетерпением Телбрус рванулся к пульту управления орудиями. Дарсирис нервно последовал за ним.

– Приготовьтесь, – предупредила Зорайя, направляя корабль по головокружительной спирали, смыкающейся вокруг большой группы змееподобных монстров. Сложно было определить их вид в таком скоплении, но опыт подсказывал Алдриону, что это муталиски. Патрулировавшие пространство существа остановились, обменялись подозрительными вскриками, а затем продолжили свой путь. Темный тамплиер воспользовалась преимуществом неожиданности и рванулась вперед, миновав еще две группы до того, как достигла безопасной точки пространства. Алдрион все больше восхищался ее навыками, однако резкая остановка вновь заставила задуматься о непростой ситуации, в которой они оказались.

Еще одна группа муталисков пронеслась перед ними вихрем крыльев и клыков. Зорайя сосредоточенно выжидала, не отрывая взгляда от обзорного экрана. Казалось бы, путь был чист, но в этот момент одно из чудовищных созданий бросилось назад, столкнувшись с щитами корабля. Его пасть раскрылась, как будто он собирался издать единственный оглушительный крик, и корабль мгновенно огружили зерги.

– Огонь! – скомандовал Алдрион. Безотлагательность приказа ударила по разумам членов экипажа, словно электрический разряд. Зорайя отреагировала немедленно, извилистой траекторией выводя корабль из-под атаки муталисков, – Телбрус и Дарсирис, тем не менее, могли наносить поражающей точности удары по целям. Орудия разрывали муталисков на части – тонкие кожаные крылья вперемешку с зубами и глазами – которые исчезали в пространстве за рванувшимся вперед кораблем.

А затем Алдрион ощутил, как растет волнение Телбруса. Это была первая битва, в которой аурига удалось поучаствовать после сражения на Айуре, и он не могу упустить возможности отомстить зергам. Алдрион коснулся его разума и сморщился, ощутив неожиданную силу эмоций своего подчиненного. Никогда прежде он не ощущал в разуме протосса раскаленной добела ярости. Алдрион боролся с гневом Телбруса, передавая своему товарищу по экипажу мысли, полные спокойствия и сосредоточенности, но тот лишь закрылся в ответ, отказываясь поддержать контакт. Огонь дождем обрушился на новую дюжину целей, оставив за собой блестящий кровавый занавес.

Времени праздновать победу не было. Стоило лишь искрошенным останкам зергов исчезнуть вдали, как навстречу бросилась еще одна группа. Окружив корабль со всех сторон, кошмарные создания заколотили по щитам.

Это была ловушка.

– Зорайя, выводи нас отсюда! – потребовал Алдрион.

– Назад на Шакурас?

– Нет... Мы уже проделали немалый путь. Вычисли координаты ближайшей безопасной зоны.

– Командир, времени совсем немного! – вмешался Дарсирис.

– У меня нет данных в этой области, – Зорайя все еще пыталась действовать осторожно, но растущее количество противников не давало ей выбора. – Сканирую соседние системы... Если мы продержимся против них достаточно долго, я смогу перенаправить энергию в навигационную матрицу. Возможно, поиск удастся завершить прежде, чем появится следующая волна атакующих.

– Выполняй, – ответил Алдрион, остановив взгляд на Телбрусе. Внушительного вида верховный тамплиер оторвался от орудий с таким гневом, что Дарсирис даже вздрогнул.

Зорайя приступила к работе, снизив освещение до наименьшего возможного уровня и минимизируя любой другой выход энергии. Неожиданно муталиски изменили стратегию и начали поливать копьезмейками небольшую область обшивки. Паразиты врезались с достаточной силой, чтобы пробить остатки щитов. Корабль темных тамплиеров обладал прекрасной конструкцией, однако он не мог противостоять нескольким ударам подобной неодолимой силы. Еще один удар – и корабль вздрогнул, а системы энергии кристаллов упали на половину мощности.

– Щиты уничтожены.

Зорайя торопилась, но они получили огромный урон. Дарсирис изучал обзорный экран. Он видел, как несколько небольших существ атаковали пробитую обшивку. Сейчас невозможно было стрелять по ним без риска повредить сам корабль. Краем глаза он заметилдвижение: огромный темный силуэт появился среди муталисков, едва различимый меж трепещущих крыльев. Сузив глаза, он попытался разглядеть его... Повелитель?

– Сколько еще времени? – спросил Алдрион.

– Почти готово...

Дарсирис дернулся, когда создание приблизилось и словно пронзило его взглядом многочисленных алых глаз сквозь экран обзора. С тяжелым стоном обшивка треснула, и в образовавшееся отверстие хлынула волна зергов. Они оказались так близко, что можно было пересчитать зубы между криво изогнутыми клыками. Дарсирис почувствовал, как корабль вздрогнул: поврежденный сектор на мгновение разгерметизировался, а затем брешь была автоматически запечатана. Зорайя пристально следила за данными контрольного монитора и отсчитывала секунды, доли секунд...

– Готово!

Корабль растворился во тьме.

Дарсирис открыл глаза и увидел прямо перед собой обрезанные пси-рецепторы темного тамплиера. Он подавил невольное отвращение. Эти нервные отростки, растущие из-под черепной коробки, позволяли протоссам пользоваться Кхалой, но лишь, когда были целы. Он знал, что темные тамплиеры предпочитали отсекать их, но видеть такое увечье вблизи все же оказалось неприятно. Он скорее расстался бы с жизнью, чем потерял связь со своим народом.

Он понял, что и другие члены экипажа, скорее всего, были в замешательстве. Зорайя едва дождалась, пока корабль запечатает повреждения, чтобы прыгнуть в гиперпространство, спасаясь от зергов. Расслабившись, он стал разглядывать ее более внимательно. Не считая пси-рецепторов, черты ее лица были симметричны и отмечены умом. И даже красотой.

Скривившись, она пришла в себя. Взгляд ее мерцающих глаз встретился с его.

– Ты не пострадала? – спросил он.

Зорайя сдвинула брови – похоже, его забота привела ее в недоумение.

– Нет.

Дарсирис наклонил голову в знак доброжелательности. Он видел, что Алдрион и Телбрус на том конце мостика также не пострадали.

– Зорайя, каковы повреждения? – спросил Алдрион, осторожно поднимаясь на ноги.

– Часть обшивки уничтожена... Многие из вторичных систем корабля не работают или работают на неполной мощности... Я сумела изолировать подвергнувшуюся риску часть оболочки, но не могу оценить эффективность проделанного, с учетом повреждений прилегающих областей... – Она замолчала, чтобы прочесть последние данные о корабле с контрольной панели перед ней. – Похоже, расколотые кристаллы мешают работе сканеров.

– Мы можем достигнуть нашей цели? – Алдрион коснулся перил, отделявших командный центр от кресла Зорайи, находившегося внизу, перед навигационной консолью.

– С некоторыми корректировками. Полет может пройти не гладко, однако завершится, скорее всего, успешно.

– Если бы только у нас был нормальный корабль с Айура, – пожаловался Телбрус, но Алдрион заставил его замолчать одним взглядом.

– Приступай, – вновь повернулся Алдрион к Зорайе. – Мы с Телбрусом проверим повержденный отсек и убедимся, что он надежно запечатан. Дарсирис, наблюдай за нами и сообщай о любой подозрительной активности.

Он молча покинул комнату, двигаясь с грацией, присущей от природы лишь протоссам.

– Ты прекрасно справилась, – сказал Дарсирис пилоту-темному тамплиеру после того, как Алдрион и Телбрус ушли. – Не стоит беспокоиться из-за Телбруса – он в непростой ситуации.

Дарсирис видел этого аурига раньше в одном из реабилитационных центров на Шакурасе. Тогда они не были знакомы друг с другом, но Дарсирис не мог не испытывать сочувствия к такому же, как он беженцу с Айура – тем более, собрату по оружию.

– Несомненно, – холодно ответила она.

– Ни один из наших кораблей не вышел бы из такой ситуации иначе... И, без сомнений, ни один из наших пилотов не справился бы лучше.

Зорайя удивленно посмотрела на него. Зилот был молод, и она предположила, что проведенное на Шакурасе время повлияло на некоторые из традиционных предрассудков.

– Благодарю тебя. Иногда я боюсь, что объединение лишь углубило пропасть между нашими народами.

– Но ведь мы – смешанная команда – находимся сейчас на задании жизненной важности. Может быть, до перемен подать рукой.

– И все же, я – единственный темный тамплиер здесь.

Дарсирис неловко поежился.

– Вершитель не испытывает к вашему народу особенно теплых чувств. Но со временем она научится.

– Как и Телбрус? – с сожалением заметила Зорайя.

– Вершитель назначила Алдриона возглавлять это задание. Он не раз сражался рядом с темными тамплиерами – с честью и достоинством.

– Он – лишь один из немногих.

– Может быть, вот причина, по которой она хочет, чтобы именно он решил, активировать или нет колоссов, начиная с этого, – сказал Дарсирис. – Хотя, я думаю, в душе Алдрион скорее предпочел бы оставить их там, где они есть.

– Возможно, его желание сбудется. С момента Калатского противостояния могло случиться немало трагедий.

– Разумеется, это так, – ответил Дарсирис, про себя порадовавшись тому, что его товарищ-пилот подумала о таких деталях. – Наш народ уже тогда создавал совершенные механизмы, однако время предподносит сюрпризы.

– Колоссы обладали столь огромной разрушительной силой, что их запечатали на многие столетия, и все же сейчас, возможно, ими уже не получится управлять.

– Тебе кажется, что наша миссия обречена?

– Нет. Мой народ всегда любил Айур. Мы разделили несчастье беженцев на Шакурасе. Оружие, которое может помочь нам справиться с зергами, должно быть исследовано – все зависимости от того, насколько оно опасно или непредсказуемо, – она наклонила голову и мягко посмотрела в глаза Дарсирису. Ее странная внешность поначалу вызывала у него ощущение дискомфорта, но общение с ней оказалось на удивление интересным. – Кроме того, есть и своеобразное удовольствие в том, чтобы обнаружить оружие, забытое на протяжении сотен лет.

Дарсирис был доволен ее ответом.

– Кто знает, что решил бы Конклав, увидев нас сейчас – отчаявшихся настолько, чтобы нарушить их запрет?

Он взглянул на овальный обзорный экран корабля, сверкающий светом отдаленных галактик. Тот напомнил ему старый детский сон о том, что звезды – это древний код, отпечатанный на темном пергаменте небосклона создателями – код, со временем утраченный...

– Не думаю, что вершитель Селендис могла бы найти кого-то, кто беспокоился бы об этом больше тебя, – сказал Телбрус, глядя на своего командира. Коридоры корабля были полны обломков, так что оба воины оказались вынуждены идти друг за другом. Алдрион, не медля, пошел первым.

– Я думаю, именно поэтому она и выбрала меня, – ответил Алдрион. Путешествие по кораблю убедило в том, что повреждения более значительны; потолок то и дело вздрагивал, грозясь обрушиться. Когда он сосредоточился на шуме, то понял, что тот становится все громче...

– Телбрус, постой...

– Что?

Телбрус взглянул вверх, и неожиданная вибрация застала его врасплох. Одна из потолочных панелей обрушилась, и перед обоими протоссами упали витки искрящихся проводов.

– Мы здесь не одни.

Алдрион тревожно смотрел на потолок.

Телбрус проследил за взглядом командира.

– Я пойду первым.

Он схватился за края пустого контура, а затем легко и грациозно подтянулся, проникнув в узкий технический проем. Алдрион немедленно последовал за ним.

– Обыши эту сторону. Я займусь другой, – сказал Алдрион, пытаясь втиснуться в узкое пространство. Он не имел представления, что можно найти здесь, в незнакомом корабле, однако большая часть тоннеля казалась неповрежденной. А значит, непрекращающийся шум имел какую-то другую, неизвестную причину.

Телбрус подтвердил приказ и пополз в другую сторону. Его широкие плечи практически прижимались к стенам, но тревога была слишком сильной, чтобы беспокоиться о таких мелочах. А затем его рука коснулась чего-то влажного и скользкого. Он повернул ладонь и в ужасе посмотрел на жидкость, стекающую между пальцами.

Телбрус едва успел различить блестящую клыкастую пасть во тьме впереди, как что-то бросилось на него.

– Мы прибыли, – сообщила Зорайя, переводя двигатели корабля в нейтральный режим.

Дарсирис подался ближе к видеоэкрану, изучая место прибытия. Среди множества астероидов была разбросана горстка планет – каменистых рубцеватых сфер, лишенных жизни и атмосферы. Истощенное ядро агонизирующего солнца испускало лишь тусклый красный свет. Через несколько столетий эта система целиком погрузится во тьму.

– Именно здесь хранится колосс? – воскликнул он.

– Одни из записанных координат указывают именно на это место, – спокойно подтвердила Зорайя.

– Должно быть, они выбрали эту область из-за ее удаленности... Врат искривления и так немного, а это место находится вдали от любых из них. Обследование этих астероидов одного за другим заняло бы вечность.

– Положение в пространстве кое-где изменилось, но колосса будет достаточно легко найти, пользуясь информацией хранителя, – ответила Зорайя, имея в виду одного из тех протоссов Айура, кто был наделен редким даром хранить все воспоминания их народа. Хаос последних лет пережили лишь несколько хранителей, и их знания были сейчас ценнее, чем когда-либо.

В мысли Дарсириса неожиданно вторгся голос Телбруса:

– Сканеры корабля уже работают?

Дарсирис помедлил, изучая последние данные.

– Не в той области, где вы находитесь сейчас. Потребуется некоторое время для ремонта. Все в порядке?

– На корабле кто-то есть.... – мысли Телбруса неожиданно оборвались – его внимание привлекло какое-то движение.

– Телбрус! – закричал Дарсирис, пытаясь установить ментальный контакт с верховным тамплиером. Телбрус был слишком занят, чтобы ответить ему, но Дарсирис ощутил мощную вспышку: аурига сконцентрировался и ударил противника всплеском псионной энергии. Следующей его эмоцией стало мрачное чувство удовлетворения.

– Оно мертво, – сказал Телбрус, оборачиваясь назад, чтобы взглянуть на Алдриона в узком тоннеле, но за спиной была лишь тьма.

– С моей стороны их еще больше, – Алдрион передавал мысли непосредственно всему экипажу. – Нам необходимо посадить корабль. Немедленно!

Зорайя направила корабль в поле астероидов, мастерски лавируя, чтобы избежать столкновения многочисленными метеорами и планетоидами. На видеоэкране интенсивно замигал сигнала маяка: корабль приближался к точке назначения – полый зубец астероида уже показался вдали. Направив корабль по спирали, Зорайя подвела судно к центру скалы и остановилась над самой поверхностью. Она считывала данные оборудования для приземления, когда неожиданное наблюдение заставило ее остановиться.

– Дарсирис, на этой части астероида есть гравитационное поле! Следы энергии едва заметны – скорее всего, они очень стары – но я считаю, что это энергия протоссов.

Она снизила энергию, подаваемую в реактивные двигатели, позволяя искусственной гравитации притянуть корабль к земле.

– В таком случае мы, похоже, прибыли туда, куда хотели, – ответил Дарсирис. Его глаза расширились от восторга. Он начал собирать оборудование, которое понадобится для экспедиции, и без сомнений, подготовил собственную броню на случай, если на корабле снова обнаружатся зерги.

Все было уже практически собрано, когда на мостик вернулись Алдрион и Телбрус, оба покрытые ядовитой субстанцией. Дарсирис скривился, протягивая им боевые костюмы.

– Вы уничтожили их всех?

– Думаю, да – хотя на корабле слишком много проходов, чтобы обыскать их все, – ответил Алдрион, счищая с себя грязь резкими движениями перед тем, как надеть костюм. Он особенно тщательно закрепил на себе воротник с небольшим кристаллическим устройством, которое являлось своего рода респиратором для неблагоприятной среды, и убедился, что все остальные последовали его примеру. Когда все приготовления были закончены, он опустил трап и первым вышел из корабля. Остальные члены команды последовали за ним.

– Большинство из этих существ были ранены, но, тем не менее, сумели пробраться глубже внутрь корабля, чем я ожидал...

– Никто из нас не мог знать этого, – закончил Дарсирис.

Телбрус окинул его взглядом сузившихся глаз.

– Разумеется, мы могли бы, если бы только этот жалкий корабль темных тамплиеров был сконструирован подобающим образом.

Он выразительно ударил кулаком по одной из скал на поверхности астероида. Зорайя сделала шаг вперед, но остановилась, поймав отчаянный взгляд Дарсириса.

– Сейчас нет времени на подобный вздор, – Алдрион положил руку на плеча Талбруса. – Мы находимся на задании, и наша цель – выяснить, может ли колосс помочь нам спасти жизни протоссов. Я не собираюсь подвергать опасности кого-либо из вас.

Телбрус пренебрежительно пожал плечами и зашагал вперед по широкому темному тоннелю, освещая себе путь одним из пси-клинков. По имеющейся информации, колосс спрятан именно здесь – под самой поверхностью астероида. Они прошли довольно короткое расстояние, и призрачное голубое сияние пси-клинка осветило классическое строение протоссов; гладкий полированный металл странно контрастировал со скалистой поверхностью астероида. Изящно выгнутые золотистые арки были украшены металлическими дисками и голубыми вкраплениями – все до одной. Он подошел ближе, описав лезвием полукруг около запечатанного дверного проема в поисках панели безопасности.

– Вот! – воскликнул Телбурс, но, шагнув вперед, обнаружил лишь искореженную, поврежденную поверхность. Телбрус продолжил осмотр, продвигаясь вдоль всей стены. В дальнем конце потолок обрушился и погреб под собой большую часть каркаса панели.

Алдрион остановился, осторожно глядя на руины, а затем подошел к Телбрусу и попробовал ввести код доступа, имевшийся в инструкциях вершителя Селендис. Все смотрели лишь на панель. Вспыхнул и погас красный огонек. Алдрион повторил попытку, не торопясь и проверяя каждый символ.

Пауза.

Вспыхнул и погас красный огонек.

Алдрион попробовал ввести код еще раз – с тем же успехом – и обернулся к своей команде со смешанным чувством разочарования и облегчения:

– Похоже, панель слишком сильно повреждена, и мы не сможем войти в хранилище.

Телбрус не смог остаться безучастным – причиной тому было то ли спокойствие мыслей Алдриона, то ли то, как быстро тот сдался:

– Может быть, ты ввел код неверно. Скорее всего, ты ошибся!

– Хранители не могут ошибаться.

– Но ты – можешь. Селендис отправила тебя сюда, чтобы принять решение, а не отказываться от задания при первой же возможности!

– Никто ни от чего не отказывается, – вмешался Дарсирис. Его глаза пылали. – Мы можем связаться с вершителем и попросить ее совета. Несомненно, она сможет предложить решение.

– У меня уже есть решение, – сказал Телбрус, яростно взмахнув пси-клинком. – Мы выломаем дверь и достанем колосса силой.

Он уже было приготовился атаковать, но Алдрион бросился вперед и схватил его за руку.

– Подобное действие – безмерная глупость! Разве ты не понимаешь, насколько хорошо охраняется это строение? Даже если половина оборонительных сооружений разрушена, мы можем погибнуть за секунду из-за твоего безрассудства!

– Лучше так, чем погибнуть от зергов из-за твоей нерешительности.

– Мое решение имеет гораздо больше последствий, чем ты желаешь увидеть, – хмуро ответил Алдрион. – Колосс может уничтожить не только зергов. Дать такое оружие народу, который находится в беде, – не самое мудрое решение.

– И что же тогда мы будем делать, когда придут зерги? Станем полагаться на оружие наших союзников? – Телбрус усмехнулся, глядя на Зорайю, которая в ответ смотрела на него с нескрываемым презрением. – Темные тамплиеры потеряли для нас Айур, Алдрион, – смотрели, как тот пылает в огне и ничего не сделали!

– Ты жалок в своем невежестве! Ты готов осквернить жертвы Тассадара и Адуна? – потребовал ответа Алдрион.

– Почти все, кого я знал, погибли на Айуре, – медленно ответил Телбрус, и сквозь ментальную связь стали просачиваться фрагменты его воспоминаний – он был слишком разъярен, чтобы подавлять их. – Они оторвали меня от них... От моей семьи...

Доброжелательные старейшины Аурига, наклонив головы, с радостью наблюдают за тем, как играют дети... Теплые дружеские объятия под живительным полуденным солнцем... Подающий надежды ученик, который любил слушать легенды о героях тамплиеров...

 

– … моих друзей…

 

Партнер по боевым тренировкам, чьим любимым движением был удар сверху… Спокойный товарищ по занятием в классе, учившийся до глубокой ночи… Строгий учитель, первый заметивший боевые таланты Телбруса…

 

– ...потеряны...

 

Зерги обрушились на их жилища, словно стремительная приливная волна. Он рвался к ним, обуреваемый желанием спасти, но кто-то удержал его.

Темный тамплиер.

А затем появились новые призрачные воины, забирая его от тех, кто больше всего нуждался в нем. Бессмысленные слова заполнили его разум... Эвакуация... Ты не можешь спасти их... Слишком поздно... Отступай к вратам искривления... Но война уже закончилась. Он уже погиб.

 

Оглушенный, Дарсирис обернулся к Зорайе в надежде утешить ее. Но пилот не заметила этого: ее внимание было приковано к широкому кристаллическому браслету, который светился предупредительным фиолетовым сиянием. Он понял, что это – коммуникатор, связанный с сенсорами корабля.

– Командир, – запнувшись, сказала Зорайя. – Я обнаружила десятки сигналов зергов поблизости. Не совсем понятно, как они нашли нас...

– Рядом с этой системой есть колония? – спросил Дарсирис.

– Мы не знаем наверняка. Об этой области нет достоверных данных, – сказал Алдрион. – И, даже когда мы отправляли сюда разведчиков, они нечасто доживали, чтобы передать нам данные...

Его слова прозвучали мрачным пророчеством.

– Они направляются к этому астероиду. Необходимо действовать немедленно.

Зорайя встретилась взглядом с Алдрионом, и он ощутил в ее словах робкое доверие.

Алдрион опустил голову.

– В таком случае выбор за меня уже сделан.

Несмотря на сохранившую напряженность, именно от этих двоих – самых опытных воинов – зависел успех. Они должны были проникнуть в зал, где хранился колосс, а двое оставшихся прикрывали бы их при помощи орудий корабля. Алдрион, неспособный скрывать оставшееся недовольство, закрыл свои мысли и приказал членам экипажа вернуться на корабль, чтобы закончить с приготовлениями. По его команде Зорайя осторожно провела корабль по узкому тоннелю астероида и остановилась у треснутого фасада на оптимальном для стрельбы расстоянии. Дарсирис в нервном внимании стоял у пульта управления орудиями.

– Итак, мы готовы? – спросил Алдрион. Он пристально посмотрел на каждого их членов своего экипажа и через мгновение спустился по трапу. Телбрус последовал сразу за ним. Истрескавшийся из-за многочисленных обвалов тоннель вполне соответствовал их тактике. Алдрион выбрал большую скалу рядом с фасадом и знаком подозвал к себе Телбруса. Как только все были готовы, Дарсирис прицелился и выстрелил из корабельных орудий по тяжелой металлической двери.

Перед стеной фасада неожиданно появилось голографическое изображение судьи – полупрозрачное и покрытое рябью помех. Протосс заговорил обычным для его касты властным тоном:

– Осторожно, странник! Ты приблизился к запретной территории. Вторжение будет строго наказано.

– Для сигнала тревоги звучит довольно вежливо, не так ли? Может быть, все окажется не так уж и сложно, – пробормотал Дарсирис, глядя на экран обзора. Он наслаждался еще одной возможность оказаться на мостике вместе с Зорайей – та присоединилась к нему за пультом управления орудиями.

– Мы узнаем.

Она открыла огонь по двери. Лишенный прочности металл уже готов был рассыпаться, как в воздух, подобно насекомым, легко взлетели радужные диски, открывая ряды фотонных пушек.

– Огонь по камням! Им нужно прикрытие! Быстрее! – закричал Дарсирис. Через несколько мгновений пушки открыли огонь по каждому движущемуся объекту, практически испепеляя все вокруг. Каждый залп отдавался сильным ударом по земле, и, несмотря на множество обломков, считанные секунды отделяли скалу, выбранную Алдрионом и Телбрусом в качестве прикрытия, от обращения в пыль. Дарсирис и Зорайя сделали еще несколько залпов по двери, пробивая в ней отверстие достаточного размера, чтобы можно было проникнуть внутрь.

– Вперед! – приказал Алдрион. Они с Телбрусом одновременно прыгнули, едва избежав десятков выстрелов. Добравшись до дверного проема, Алдрион толкнул вперед Телбруса; несколько пушек развернулись к ним. Дарсирис мгновенно отреагировал, выстрелив изо всех орудий в полную мощь. Половина потолка обрушилась. Алдрион едва успел сам протиснуться сквозь проем, как обвал полностью заблокировал вход.

– А я думал, это я – безрассудный! – воскликнул Телбрус, пытаясь подавить чувство обеспокоенности, и помог Алдриону подняться на ноги.

– Иногда безрассудство необходимо.

Оба тамплиера побежали вглубь темного зала; две пары пси-клинков освещали им путь. Высокие своды строения поддерживались рядами тонких колонн, вовсе не выглядевших прочными после столь длительного срока службы.

– Мы почти на месте!

Тревожный грохот вибрацией отозвался по всему залу, и колонна рядом с ними рухнула. Телбрус схватил Алдриона за руку и дернул его в сторону, позволив избежать камней, градом обрушившихся рядом с ними. Разум Телбруса заполнился чувством благодарности, теплой и искренней, но тот был слишком занят, чтобы обратить на это внимание.

– Строение саморазрушается, – Телбрус тревожно огляделся по сторонам и продолжил:

– А скоро здесь будут и зерги.

– Ты же делаешь это не только ради того, чтобы спасти экипаж, верно? – Телбрус остановился и пристально посмотрел на своего командира.

– Идем дальше. У нас мало времени. Я знаю, что зерги – враг, отличный от всех других. Их беспощадность бросает вызов любым предубеждениям против методов войны, которые мы храним. Но я не могу позволить своему народу раствориться в войне – пусть даже войне такой важности, как эта.

Зал перед ними расширился: они вошли в хранилище. С расстояния Телбрус мог различить лишь неясный силуэт колосса.

– Протоссы сражаются с честью, – продолжил Алдрион. – Клинок тамплиера так же чист, как его сердце. Но колосс – это машина войны, которая имеет лишь одну функцию: уничтожать. Я верю, что он может полностью уничтожить зергов. Но что потом?

Он повернулся к Телбрусу.

– Что случится, если напряженность между темными тамплиерами и протоссами Айура сохранится? Выживем ли мы как единый народ – Дэлаам? Или тысячи лет страха и ненависти разделят нас? Насколько опасным станет такое оружие, если все эти чувства вспыхнут буйным огнем?

– Протоссы не станут убивать протоссов, – тихо ответил Телбрус.

– Не сейчас, да. Но такое случалось прежде. И твои собственные слова говорят о том, что озлобленность все еще жива. Возможно, единственный для тебя способ понять – самому ощутить это.

Алдрион открыл через Кхалу свои видения Телбрусу – обжигающей насквозь вспышкой.

Телбруса оглушило волной видений, заполнивших его сознание. Темное хранилище исчезло вдали, и он понял, что находится в теле Алдриона, отдыхающего в комнатах верховных тамплиеров на Шакурасе. Однако знакомое здание выглядело странно опустелым. Обернувшись, он подошел к окну и присмотрелся. Внутренний двор был пуст – ни единого живого существа. Никто не наслаждался умиротворенными пейзажами, однако он ощущал, что где-то глубоко внутри строения есть другие – темные тамплиеры высокого ранга и не только.

Он ощущал волны их страха – острое ощущение на грани боли.

– На помощь! – позвал женский голос с другой стороны строения. – Остановите их, пока не погибли другие. Помогите нам!

Телбрус готовился ответить, но на горизонте появились колоссы, сломившие сопротивление горстки сумеречных воинов. Темные тамплиеры рассыпались в стороны, пытаясь увеличить собственные шансы выжить, и побежали к строению, в укрытие.

Колоссы последовали за ними.

– Бегите! – передал отчаянную мысль Телбрус. – Быстрее!

С мягким механическим жужжанием термальные лучи колоссов огнем коснулись стен строения темных тамплиеров. Стены расплавились за несколько секунд, обращая в кучки пепла тех, кто сумел избежать испаряющих на молекулы лучей. Телбрус ощутил опустощающий шок – десятки жизней оборвались. Жизней тех, кто стремился лишь к единству. Жизней, которые не должны были забрать протоссы.

Один из колоссов развернулся и дал залп по второму строению – через некоторое время его действия повторили и другие колоссы, скрестив термальные лучи в яростном рисунке. Псионные крики умирающих темных тамплиеров ударили Телбруса с новой силой. Подобных мук он не испытывал со дня падения Айура.

А затем наступила тишина. Колоссы отступили.

Он осторожно выбрался из нетронутого строения, откуда мог безопасно наблюдать за происходящим. Вокруг остались лишь дымящиеся руины, но он продолжил путь. Ветер уже начал разносить частички пепла, и сильным порывом вдруг очистил землю перед ним. Тогда он увидел – тень темного тамплиера, все еще видимую под осыпавшимися руинами. Тень того, чей голос взывал о помощи. Он знал ее: это была Зорайя.

На земле остался лишь силуэт ее тела, вдавленного, а затем испепеленного до молекул – прекрасного и совершенного в каждой детали.

Он упал на колени; отвращение и чувство вины охватили его.

 

– Телбрус, – Алдрион положил руку ему на плечо. – Это лишь вероятность... Лишь одна из версий нашего будущего. Но я не могу стать творцом такого будущего. Ты понимаешь это?

– Наш народ... – слабо начал говорить Телбрус. – ...мы на грани новой трагедии... Но я могу измениться. Я могу показать другим, как измениться...

Адрион изучил разум своего товарища с горьким удовлетворением. Упрямый энтузиазм Телбруса обратился в чувство долга ценой огромной боли. Алдрион посмотрел на колосса, одновременно восхищаясь и ужасаясь его размерам и мощи. Четыре тонкие ноги возвышись перед ним; машина заканчивалась каплевидной камерой, где были закреплены сдвоенные орудия.

– Активируй его, – поторопил Алдрион, услышав, как зерглинги спускаются в зал. – Я тебя прикрою.

Телбрус засомневался, собираясь с мыслями, а затем рванулся вперед – сеть поддерживающих своды колонн начала рушиться. Вокруг него падали куски раздробленного металла, и в каждое открывшееся отверстие хлынули зерглинги. С отвращением Телбрус собрался с силами и поднялся на верх гигантской машины.

Машина находилась в прекрасном состоянии, пусть и покрытая толстым слоем пыли. Он внимательно изучил ее и заметил кристаллы, расположенные между лазерами колосса. Сжав руки, чтобы справиться с растущим дрожанием стен хранилища, он сосредоточился на процессе активации.

Алдрион был слишком напряжен, чтобы чем-то помочь. Взмахнув пси-клинками, он рванулся наперерез волне зерглингов. Середина свода была испещрена отверстиями, и новые трещины появлялись все быстрее. Его глаза уловили вспышку света – корабль Зорайи? А затем хранилище заполнил отвратительный протяжный стон.

– Он все еще работает! – воскликнул Телбрус, когда колосс зажужжал, а кристаллические панели управления мягко засветились. Длинные ноги великана, по-своему элегантные, зашагали по обломкам к пробитому в потолке отверстию. Тамплиер не смог бы добраться до него сам, но машина была достаточно высокой, чтобы пробраться сквозь него.

Алдрион попытался было последовать за ним, но наперерез Телбрусу бросилась новая группа зерглингов – еще больше, чем предыдущая. Командир прыгнул вперед, отвлекая внимание зерглингов от отступающего колосса.

– Алдрион! Мы должны выбраться отсюда! – резко обернулся Телбрус, чтобы взглянуть на верховного тамплиера, пока колосс поднимался по руинам. Зерглинги почти настигли его, но Алдрион по дуге увел их вдаль от выхода. Он остановился, призывая псионный шторм, уничтоживший многих зерглингов. Но времени было недостаточно, чтобы покрыть штормами всю прилегающую площадь. Огромная колонна над ним покачнулась – последние опоры строения рушились.

– Не стоит тревожиться, Телбрус, – сказал командир. – Ты все сделал правильно. Наш народ будет гордиться тобой – весь наш народ.

Колонна раскололась, и за ней рухнули остатки строения. Огненные всполохи взметнулись вверх, когда разрушилась вся структура хранилища; камни вперемешку с осколками металла и трупами зергов разлетелись во все стороны. Зорайя старалась подвести корабль ближе, но вмешаться, не нанеся судну урона, было невозможно.

Сквозь обломки вдруг вспыхнули яркие лучи энергии, выжигающие вокруг огромный кратер. В центре его стояли Телбрус и колосс.

– Алдрион?.. – спросил Дарсирис в слепой надежде, что пустота, которую он ощущал, была какой-то ошибкой.

– Он отдал свою жизнь, чтобы я смог бежать.

– Его останки?

Телбрус смог лишь взмахнуть рукой в безнадежном жесте. Он стоял как окаменевший, пока Зорайя посадила корабль и начала загружать в него колосса, которого доверил ему Алдрион. Помятая и поцарапанная машина была, тем не менее, готова к битве. Телбрус чувствовал себя неуверенно. Он не шевельнулся, пока Дарсирис не подошел к нему.

– Пора возвращаться, – сказал зилот. Зорайя смотрела на них с трапа корабля. Телбрус попытался связаться с ней и понял, что ее мысли для него закрыты. Тем не менее, он ничего не мог с собой поделать – он ощущал облегчение от того, что видел ее живой... сильной... непохожей на жертву из его видения.

– Пожалуйста, скажи ей, что я прошу прощения, – сказал Телбрус. – Прошу прощения... за все, что я говорил и за все, что ее народ перенес с того момента, как спас нас.

Дарсирис согласился передать сообщение и поспешил обратно, переполненный эмоциями.

Телбрус поднялся на борт, медленно снял боевые доспехи и решил провести длительное время путешествия в глубокой медитации. Он последний раз взглянул на астероид, заметив, что после их встречи тот стал еще более рубцеватым.

Но когда корабль поднялся в воздух, Телбрус заметил странную отметку. Вспоминая все, он попытался понять, что это. Он находился совсем недалеко от строения, когда произошел последний обвал. Телбрус понял, что залпы колосса уничтожили многие из тех камней, под которыми в агонии провел последние секунды своей жизни Алдрион. Он понял, что эта отметка – тень Алдриона, впечатанная в землю пылающей яростью лазеров колосса.

И эта тень всегда будет преследовать его.

© Danny McAleese

The Exit

ВЫХОД

— Слышите? Они пробрались через стену.

Металлический гул был едва слышен в завывании ветра, но его невозможно было ни с чем спутать. Четверо мужчин, сидевших за столом, придвинулись чуть ближе друг к другу — не столько от страха, сколько чтобы согреться.

— Думаешь? — спросил Прескотт, даже не пытаясь скрыть беспокойство в голосе. — В смысле, эти стены такие толстые. Я не думал...

— Заткнись, — буркнул Гаррик и перевернул очередную карту. — Он просто над тобой издевается. — Затем он понимающе взглянул на товарища, расплываясь в ухмылке. — Или нет?

Им нравилось его пугать, понял Чарн. Они просто кайф ловили с этого. Наблюдать, как бледнеет лицо Прескотта, было куда интереснее всего, чем они занимались последние шесть дней, и уж точно веселей, чем играть в карты.

— Если они пробрались за стены, все кончено, — прозаично заметил Корт и вздохнул с притворным смирением. — Они перегрызут проводку, и мы замерзнем насмерть в этой дыре.

Гаррик взял еще одну карту.

— Не, — отозвался он. — Они найдут нас куда раньше, чем мы замерзнем. Тут на двадцать километров вокруг ничего теплее нет. В первую очередь они прогрызут ход к нам, тогда все и кончится.

И вот насчет холода старый морпех был абсолютно прав. Шесть часов назад печь окончательно погасла, и хотя в старом бункере они много чего нашли, топлива там не оказалось. Геотермальные трубы, заложенные в полу, остались единственным способом согреться, но этого было совершенно недостаточно.

— Они не могут быть здесь, — возразил Прескотт. — Призрак бы увидел. Он подал бы сигнал, и мы бы уже давно сматывали удочки.

Раздали по второму кругу. Корт пошарил в кастрюле: шесть больших шайб, десять маленьких и несколько костяшек домино с отбитыми краями. Вчера они играли на еду и звуковой душ, но теперь их будущее стало слишком неопределенным. Жаль, костяшек не хватало, чтобы нормально сыграть, подумал Чарн. Хоть какое-то разнообразие.

— Может, тот звук издавал он, — с надеждой произнес Прескотт. — Может, он готовится выйти на связь.

— А может, он мертв, — ответил Корт, моментально заткнув этим младшего морпеха. Воцарилась неуютная тишина. Слова ветерана озвучили то, что думали все, но никто не хотел говорить.

— Я... я думаю...

— Да плевать всем, что ты думаешь, — оборвал его Гаррик. — Никто за нами не прилетит. Если спецназовцы ушли, то мы остались одни. Больше никто не знает, что мы здесь.

Чарн подумал, что так оно и было. Приказ был четкий: оставаться в заброшенном лагере, пока зерги не будут обнаружены. После чего призрак, приписанный к их отряду, организует тактический удар, а затем вызовет транспорт.

Проще говоря, они были приманкой.

Чарну это нравилось не больше, чем другим, но это было его первым заданием. Первой высадкой. Он не хотел нарушать приказы или ломать строй, если этого можно было избежать.

Единственной проблемой был призрак. Они потеряли связь с ним двадцать шесть часов назад. Черт, да никто из них его вообще не видел на протяжении всего задания. Только слышали трескучий голос из видавшего виды коммуникатора, а потом и он пугающе умолк.

Что еще хуже, только у призрака были коды для связи с флотом.

— Попробуй вызвать еще раз, — сказал Чарн Гаррику. — Пройдись по всем частотам.

— Думаешь, я не пробовал? — презрительно огрызнулся на него морпех. — Ничего, тишина.

— Тогда придется пойти к нему, — спокойно сказал Чарн. — Нужно проверить.

Корт глянул на Гаррика, словно молчаливо переговариваясь с ним. Чарн знал, что эти морпехи участвовали в боях, и уважал их. Вместе они прошли через то, что Чарн только надеялся испытать в будущем. Именно потому он пошел на службу.

Долгое время все молчали.

— Один из нас пойдет, — твердо сказал Корт, нарушая тишину, будто бы он был главным. Но это было не так. Впрочем, с тех пор, как исчез капрал, командира у них не осталось.

Прескотт выглядел озадаченным.

— Один из нас?

Гаррик медленно кивнул, соглашаясь.

— Салага прав. Пора действовать.

— Кто...

— Сыграем и узнаем, — сказал Гаррик, собирая карты.

Лагерь был не самым большим, но места хватало. Призрак сидел в южной башне, наблюдая за окрестностями. Туда можно было добраться только через двор, и все знали, что там темно, пустынно и чертовски холодно.

Чарн смотрел, как рослый морпех перемешивает колоду помятых карт, которые скрашивали им ожидание почти всю прошедшую неделю. Покрытые шрамами пальцы его больших рук ловко порхали над столом, раздавая карты.

— Проигравший идет, — сказал старый морпех. — Никаких отмазок, никаких «два из трех». Уходит, возвращается, и мы решаем, что делать дальше. Согласны?

Все кивнули. Прескотт был последним. Больше и сказать-то было и нечего. Чарн посмотрел, как остальные берут карты, и лишь потом коснулся своих.

Две дамы. Хорошо. Даже очень.

— Три, — сказал Чарн, отодвигая остальные карты по столу рубашками вверх.

Все остальные тоже выложили три карты, кроме Прескотта. Немного поколебавшись, молодой морпех перевернул одну карту.

— Только одну? — спросил Гаррик.

Прескотт кивнул почти виновато. Гаррик пожал плечами и раздал остальные. Все взяли свои карты.

— Ты первый, — сказал Корт, глядя прямо на Чарна.

Он повернул голову и сплюнул на пол.

Молча, Чарн выложил три дамы. Гаррик негромко присвистнул.

— Черт. Везунчик ты, салага. Похоже, ты не идешь.

— И я, — сказал Корт, выкладывая свои карты — пару валетов. — И слава Богу, а то я и так уже яйца отморозил.

Все повернулись к Гаррику. Он специально выждал пару секунд для пущего эффекта.

— Пара девяток, — наконец, сообщил он.

И бросил карты лицом вверх на холодный металлический стол.

Остался только Прескотт. Он неловко поерзал, глядя то на свои карты, то на карты остальных, словно пытаясь призвать чудо. В итоге он робко наклонил карты, показывая их всем.

— Ничего, — сказал Корт, изучив увиденное. — Туз.

Гаррик взял карты Прескотта и выложил их на стол.

— Что ты вообще пытался собрать? Еще один дырявый стрит? — Он оттолкнул карты толстым пальцем. — Ты же помнишь, что в этой колоде не хватало короля, когда мы ее нашли? Ну ты и дебил.

Прескотт все еще молчал. Ссутулившись, он медленно покачал головой и поднял руки в беспомощном жесте, словно сдаваясь, выставив ладони с растопыренными пальцами.

— Ну, одевайся, — сказал Гаррик, потянувшись за картами. — Потому что там...

Чарн внезапно схватил Гаррика за запястье.

— Погоди-ка.

Морпех раздраженно отдернул руку, словно бы его ранили. Чарн отпустил и кивнул на карты перед ним.

— Похоже, у тебя две бубновых девятки.

Все уставились на карты Гаррика. Так и было.

Корт разразился смехом.

— Бог мой! Откуда только это взялось? Все эти билеты в один конец... каждый раз, когда мы тянули жребий вместе, я думал, ты все делаешь по совести! — Он все еще смеялся, сжимая злополучную карту. Она не только была из другой колоды, но даже рубашка была совсем другого цвета.

— Заткнись! — с ненавистью рявкнул Гаррик. Он бросил злобный взгляд на Чарна. — А у салаги три дамы. Красота. Небось, других он никогда и не видел.

Гаррик внезапно резко встал во весь свой двухметровый рост. Он с грохотом поставил ногу на стол и задрал рваные штаны до колена, обнажив жуткого вида неровный шрам на полголени.

— Видали? — указал он. — Это королева зергов чуть не оторвала мне ногу на Ревере. Восемьсот моих товарищей погибли в тот день, а в следующий — еще шестьсот.

К этому моменту встали все, но никто не сказал ни слова. Прескотт уставился в пол и не поднимал взгляд. Корт все еще улыбался.

— А это, — продолжил Гаррик, откидывая назад грязные черные волосы, — это когда пулей мне проделало борозду в черепе. — Он провел по выемке пальцем, потыкав в нее. — Свои же задели. Отличный был денек.

Чарн остался на месте, но Прескотт попытался шагнуть назад. Гаррик схватил его за плечо и притянул к себе, оскалившись — желтоватые зубы детины-морпеха оказались в паре сантиметров от носа паренька.

— Ты все равно пойдешь, — сказал он. — Это ничего не меняет. Я свой долг уже выполнил, в свое время. Я слишком стар для этого дерьма. Теперь твоя очередь.

Гаррик медленно разжал пальцы. Прескотт осел на стуле, полностью побежденный. Было ясно, что он в ближайшее время даже двинуться не сможет.

— Я пойду, — спокойно сказал Чарн. Казалось, будто это сказал не он, а кто-то другой.

Корт с любопытством глянул на него, словно видя впервые.

— Да? Уверен?

— Вполне, — кивнул Чарн, скорее самому себе. — Меня достало тут сидеть. Покончим уже с этим.

* * *

Боевая броня была очень старой — и невероятно тяжелой. Они нашли нагрудник в арсенале бункера, а наголенники — в шкафчике сразу за герметичным шлюзом. Это была древняя рухлядь на застежках, без двигателя, и она казалась ледяной на ощупь. Но, по крайней мере, броня защищала от ветра.

Сапоги и перчатки они не нашли. Чарн чуть было не ушел еще и без шлема.

— Держи, — сказал Корт, уходя, и бросил Чарну шлем без визора. — Быть смелым — одно, а дураком — совсем другое.

С этими словами морпех исчез под навесом и вернулся внутрь.

Снаружи бункера ветер бушевал не на шутку. Чарну пришлось наклоняться против него, чтобы не упасть. Двое оставшихся снаружи прятались под едва уцелевшим навесом, мечтая поскорее спрятаться обратно в бункер.

— Южная башня в той стороне! — указал Прескотт, стараясь перекричать ветер, он весь дрожал. — Обойди мастерскую и доберись до третьего гаража. Как упрешься в стену, поверни налево и иди вдоль нее.

Чарн кивнул. Гаррик отдал ему свою модифицированную винтовку и хлопнул по плечу так сильно, что чуть не сбил с ног.

— Удачи!

— Не забудьте заварить двери, как я уйду, — напомнил Чарн.

Гаррик ухмыльнулся, он уже сжимал в руке плазменную горелку.

— Уж не беспокойся.

Его товарищиушли. Чарн повернулся навстречу бушующему ветру, чертыхаясь и проклиная его за то, что дует не в спину. Шаг за шагом он продвигался вперед, закрывая глаза одной рукой, в то время как вторая помогала удерживать равновесие.

Чтобы дойти до мастерской, ему надо было пересечь широкий и пустынный двор. Это было самой трудной частью пути: стены зданий не защищали от ветра, и тот казался вдвое сильнее и впятеро холоднее. Совсем как какая-то жидкость, шквал окутывал тело, бил по незащищенному лицу, стекал по шее и груди. Руки Чарна быстро закоченели, и пальцы, которыми он прикрывал глаза, застыли так, будто солдат комично отдавал честь.

И все же он двигался дальше. Шаг за шагом. Вскоре Чарн оказался в центре заледенелого двора, словно в огромном пустом мире. Позади него едва можно было различить контуры приземистого бункера. Казалось, что до мастерской осталось еще много миль. Под ногами был лишь гладкий черный лед, а глубоко под ним — замерзший асфальт.

Чарн еще крепче сжал винтовку и продолжил путь. Чтобы пересечь двор, ему понадобилось добрых десять минут, и еще две-три — чтобы обойти цех. Он заметил ряд гаражей, о которых упомянул Прескотт, и двинулся к ним и вдруг заметил, что двери второго были открыты.

Он надеялся найти защищенный от ветра вход, где можно было бы передохнуть и отогреть руки и ноги, но его ждала приятная неожиданность. Спотыкаясь, Чарн ввалился в открытые двери темного гаража и выпрямился, когда натиск ветра ослаб.

Трудно было поверить, что всего несколько месяцев назад аванпост еще использовали. Оглядываясь вокруг, Чарн попытался представить сотни людей, работавших в его стенах. Они управляли машинами и оборонительными сооружениями, содержали в должном состоянии постройки. Они спали в казармах, ели в столовой, и жужжание генераторов не умолкало ни на секунду.

Но все это было до прихода зергов. До того, как прибыл Рой и уничтожил все вокруг. Сгибая и разгибая пальцы, Чарн подумал, что так случалось очень часто.

И тут в углу гаража... что-то шевельнулось.

Движение поначалу было слабым, почти незаметным. Но когда зрение Чарна приспособилось к отсутствию света луны, он начал различать детали. Тени задвигались вокруг фигуры, выдавая ее размер и местоположение. К тому времени, как Чарн понял, что перед ним, он уже вскинул оружие и открыл огонь.

Вспышки выстрелов винтовки Гаусса освещали комнату с безумной частотой в двадцать восемь раз в секунду. Под дикие предсмертные вопли зерглинг мгновенно превратился в фонтан крови с кусками хрящей. Чарн смотрел, как мертвое тело дергается в темноте, в буквальном смысле разодранное пулями на куски. Он продолжал вести огонь еще довольно долго, хотя в этом не было необходимости.

Зерг. Здесь. По спине Чарна пробежали мурашки, хотя тело еще горело от адреналина. Тяжелая и разогревшаяся от стрельбы винтовка казалась живой и словно умоляла Чарна продолжать жать на спусковой крючок. Она звала его, а может его телу просто отчаянно хотелось согреть пальцы и ладони.

Чарн включил фонарь на винтовке и осветил останки врага. Куски панциря разлетелись по гаражу, а задние стены были покрыты брызгами крови, слизи и Бог знает чего еще.

Морпех с любопытством шагнул вперед и потыкал стволом то, что осталось от убитого зерглинга. Он поразился, каким маленьким и безобидным тот сейчас выглядел. Чарн стоял над ним, изумленно думая, как такое создание могло быть столь опасным, и почему столько жутких историй рассказывали об этом мелком, жалком существе.

Именно тогда второй и третий зерглинги набросились на него сзади.

Как ни смешно, но их скорость сыграла Чарну на руку. От столкновения он полетел вперед и растянулся на земле, выпустив из рук винтовку. Напавшие пролетели еще дальше него и, шумно клацая когтями по скользкому полу гаража, врезались в заднюю стену.

Первый зерглинг приложился очень серьезно. Вскочив на ноги, Чарн увидел, что его оглушило от удара. Тварь пыталась встать ровно на заледенелом полу, а одно из ее крыльев было сломано и висело под странным углом. Чарн завороженно смотрел на усилия зерглинга. Он чувствовал, как безумные, полные ярости глаза затягивают его, сияя в темноте горячими углями.

Второй зерглинг добрался бы до Чарна раньше, чем тот успел бы дотянуться до винтовки. Вместо этого Чарн пнул существо в самую толстую часть покрытой панцирем груди. Он удачно выверил момент и ударил зерглинга в полете за секунду до того, как два смертоносных зазубренных когтя-лезвия рассекли воздух в том месте, где была его голова.

Морпех рванулся за оружием, пока зерглинг приходил в себя. Чарн развернул винтовку и сделал два быстрых выстрела не глядя, как раз когда монстр прыгнул за кучу почерневшего хлама. Он не знал, попал ли по зерглингу. Чарн принялся палить по укрытию из мусора, над которым поднялось облако из пыли, дыма и металлических осколков.

Внезапно он вспомнил про второго противника. Резко развернувшись вправо, морпех с ужасом увидел, что первый зерглинг исчез. Медленно пятясь из гаража, Чарн озирался в поисках ярких глаз. В кромешной темноте эти глаза выдали бы врага... во всяком случае, так его учили.

Порыв ветра обрушился на него, стоило ему шагнуть наружу. В противоположность темному гаражу невероятно яркая луна заливала светом все вокруг. Несколько секунд Чарн вслепую палил в дверь, стараясь выиграть немного времени, чтобы отойти подальше. Он выпускал в воздух очередь за очередью, постоянно отступая и лихорадочно пытаясь сообразить, что делать дальше.

Он опустил взгляд лишь на секунду. На дисплее магазина винтовки горела цифра 60. Когда он снова посмотрел вперед, тварь, прятавшаяся в хламе, уже выскользнула из дверей, и бритвенно-острые челюсти зерглинга разрезали плоть плеча. Все произошло так быстро, что Чарн едва успел осознать, что произошло.

Обезумев от боли, морпех спустил курок и прочертил дулом винтовки по телу зерглинга. Оставшиеся пятьдесят девять выстрелов разорвали монстра напополам, точно бумагу. Самый последний выстрел громким эхом раздался в стенах пустой базы, и его эхо прозвучало шесть или семь раз, прежде чем вновь воцарилась тишина.

Кровь рекой текла по предплечью Чарна и по пальцам левой руки. Плечо было разодрано в клочья. Жгло так, словно по его жилам текла кислота. Он уронил винтовку — на ней мигали два нуля, а звуковой сигнал оповещал о том, что магазин был израсходован. Повернувшись, он пробежал мимо третьего гаража и начал высматривать стену.

Долго искать не пришлось. Стена была громадной, высотой двенадцать метров, и непомерно широкой. Площадки отмечали места, где раньше стояли орудия. Теперь лишь провода свисали из пустых отверстий и безумно трепетали при каждом порыве ветра.

Чарн остановился, чтобы расстегнуть и сбросить с себя нагрудник. Верхняя часть брони была совсем измята и больно врезалась в шею при каждом шаге. Без винтовки и брони он чувствовал себя голым, но двигаться стало в разы легче. Чарн повернул на юг и ускорил шаг.

Через девяносто метров он остановился. В стене зияла дыра размером вдвое больше грузовика. Cталь по краям расплавилась с внешней стороны, и земля была почти целиком покрыта лужами застывшего шлака. Это было похоже на работу зажигательного снаряда, но таких огромных снарядов существовать не могло.

Инстинкт самосохранения Чарна молил идти дальше. Чарн уже видел башню, мрачно вздымающуюся вдалеке, словно мираж, призрак. Ирония не ускользнула от него. Он выдавил из себя нервный смешок, который не столько принес облегчение, сколько напугал его самого.

Чарн уже был на полпути к башне, когда инстинкт заставил его обернуться. Что-то мчалось вдоль стены с невероятной скоростью.

Зерглинг со сломанным крылом пытался нагнать его.

Чарн бросился бежать; его ботинки громко застучали по холодному асфальту. Единственным его шансом спастись было добраться до башни. У него была всего одна попытка обогнать тварь, пока та не настигла его, и не осталось времени на раздумья.

Как ни странно, он весь вспотел. Он замерз, истекал кровью... и никогда в жизни ему не было так жарко. Рубашка Чарна промокла насквозь от крови и пота, а лёгкие горели адским пламенем, вдыхая ледяной воздух. Башня возвышалась прямо перед ним, ее гладкий металлический шпиль пронзал небо.

Он добрался до лифта гораздо раньше твари и ударил по большой желтой кнопке. Ничего не произошло. Сердце Чарна ушло в пятки. Он ударил еще раз, сильнее, и тут же понял, что оборудование не работает.

Лагерь использовал резервные мощности, питавшие только системы жизнеобеспечения и аварийное освещение. Он, разумеется, знал это, проведя в бункере последнюю неделю, но совершенно позабыл об этом в момент опасности.

Чарн слышал зерглинга. Тот кричал на бегу. Звук испугал его больше, чем вид: нечеловеческий визг твари постепенно перебивал даже вой ветра, равномерно усиливаясь и становясь все выше по мере того, как зерглинг приближался. Под конец этот звук достигнет его лица, проникнет в уши. Он сведет Чарна с ума... за миг до того, как челюсти сомкнутся на его горле.

Он увидел пожарную лестницу. Металлические ступени были вкручены в дальнюю стену башни, поднимаясь до самого верха. Чарн метнулся к ним, не рискуя оглядываться. Он выставил руку перед собой, ухватился за самую высокую ступень из тех, что мог достать, и спешно начал подниматься.

Не успел он упереться стопами, как один из когтей зерглинга проткнул его ногу, дошел до самой кости и застрял цепким гарпуном. Чарн начал отбиваться, пытаясь высвободиться. Он ударил неповрежденной ногой, но на ее пути оказался лишь воздух. Злобные нотки визга, доносившегося снизу, сменились торжествующим криком.

Зерглинг тянул Чарна за ноги. Боль была невыносимой. Острыми когтями, торчащими из передних лап, зерглинг тащил жертву к себе, и струи крови стекали к основанию башни. Чарн кричал сквозь стиснутые зубы, подтягиваясь изо всех сил. Что-то хрустнуло в колене, но он не остановился.

Тварь внезапно напряглась и ударила Чарна всем телом о холодную сталь башни. Раздался металлический грохот, пронзив пелену боли и принеся с собой миг внезапного прояснения.

Пистолет.

Чарн опустил трясущуюся руку и достал табельное оружие. Дрожащей рукой Чарн направил С-7 вниз. Он нажал на спуск. Он стрелял и стрелял, не обращая внимания на визгливые вопли и нечеловеческие крики. Звуки выстрелов гремели внутри черепа, грозя свести его с ума, но Чарн продолжал давить на крючок, пока не израсходовал все патроны.

Открыв глаза, он посмотрел вниз. Шипы из пистолета пригвоздили зерглинга к замерзшей земле в десятке мест. Изуродованная тварь дергалась, тщетно пытаясь выбраться, но раны были слишком серьезными.

Чарн спустился на одну ступеньку. Он повернул пистолет рукоятью к голове твари и ударил изо всех сил. Затем под завывания ветра он начал свой медленный восемнадцатиметровый подъем по башне.

* * *

Внутри башни разливалось приятное тепло. Два паровых котла обеспечивали обогрев, и когда Чарн добрался до верхних комнат, он увидел, что оба работают на полную мощность.

Люк, сквозь который он забрался внутрь, был выбит — возможно, самим призраком. Это был хороший знак, и, приняв во внимание то, что отопление было включено, Чарн приободрился.

Он шагнул на смотровую площадку, и у него перехватило дух. Огромная стена из пластали позволяла беспрепятственно смотреть почти в любом направлении. Две белых луны висели низко над горизонтом на востоке, озаряя изрытый воронками ландшафт. Этот вид был одновременно прекрасен и печален, приятен и безлюден.

Чарн увидел свое отражение в стекле. Он был покрыт грязью и кровью с головы до ног. Плечо распухло и выглядело ужасно, но раны на ногах были еще хуже. Он невольно подумал, назвал бы его сейчас Гаррик салагой.

У края смотрового окна стоял человек. Он наполовину скрылся в тени, склонив голову так, чтобы было удобней смотреть наружу. Это был призрак. Он совершенно не двигался, и на миг Чарн подумал, что тот и вправду был мертв.

Призрак шевельнул головой. Он повернулся и пристально посмотрел на Чарна, словно пытаясь оценить его. Солдат не мог разглядеть его лицо. Яркие электронные окуляры маски призрака казались совершенно пустыми. Выглядело это очень жутко.

Так же медленно призрак повернул голову обратно к озаренному луной пейзажу. Он ничего не сказал.

— Эй, — начал Чарн, сняв шлем. — Эй! Какого черта происходит? Почему мы потеряли связь?

Призрак стоял абсолютно неподвижно, сложив руки на груди и глядя в темноту. Чарн ждал ответа полминуты, а затем собрался с духом и шагнул вперед.

— Нас достало гнить в этом бункере, — сказал он, на этот раз уверенней. После того, что случилось снаружи, происходящее было ерундой. Его страх быстро уходил, сменяясь гневом.

— Пора уходить. Вызывай транспорт. Рой не...

Что-то вдалеке привлекло внимание Чарна. Не осознавая этого, он сделал еще два шага к окну. Он увидел что-то внизу, за стенами базы.

— Мы, эм...

Слова морпеха замерли на губах. Что-то двигалось на горизонте. Собиралось воедино. Роилось.

— Рой! — Чарн выругался, пораженный. — Вон он!

Сотни, нет, тысячи зергов собирались вдалеке от внешней стены базы. Они не приближались, но Чарн чувствовал, как они жужжат от нетерпения. Он видел целые колонии зерглингов, а среди них — тварей покрупнее. Высоко в небе он заметил муталисков, медленно и лениво кружащих над скопищем.

Призрак ничего не ответил.

Чарн подошел к смотровому стеклу.

— Ну все, вызывай! Наводи ракету, и мы покончим с ними одним махом!

Странно, механически, призрак произнес всего два слова.

— Все сделано.

Чарн закрыл глаза. Облегчение накрыло его волной эйфории. Наконец-то они произведут ядерный удар и смогут вернуться домой. Он глубоко вдохнул, убирая пот и волосы с лица. Вдалеке, как ему показалось, он уже слышал рев двигателей приближающегося десантного корабля.

Все было отлично. Все, за исключением красной точки на полу.

Призрак поднял руки и снял шлем; его глаза оказались белыми, затуманенными, безжизненными. Он двинулся вперед, механически дернувшись, и лишь тогда Чарн заметил зеленые щупальца, выходящие из позвоночника, охватывающие шею и голову... Это были щупальца паразита, который теперь управлял всеми действиями призрака.

— Все сделано, — повторил призрак, но его губы не шевельнулись. Вместо этого мускулы вокруг рта начали изгибаться в улыбке. Это был отвратительный, неестественный оскал того, кто не знал, как нужно улыбаться.

Призрак шагнул обратно в тень. Последнее, что увидел Чарн — знакомое мерцание запускаемого устройства маскировки.

Он в ужасе раскрыл рот, чувствуя, как холодеет все тело.

Красная точка на полу продолжала мигать, а рев двигателей становился все громче и громче.

© Robert Brooks

Ascension

ВОЗНЕСЕНИЕ

 Часть первая

Аларак шел между черными скалами по утопавшей в тенях дороге и вдруг остановился. Кожу щипало. Это невозможно.Был всего полдень, но терразин уже разливался в воздухе.

Аларак осмотрелся — точно, западная скала. Из свежей зазубренной трещины просачивались ленты фиолетового тумана. Терразин. Похоже, землетрясение вскрыло подземную газовую полость. Небольшую. Надолго этого дара не хватит. Аларак шагнул в терразиновую дымку и поднял руки ладонями вверх, позволяя Дыханию Жизни полностью себя окутать.

И тогда оно просочилось в поры его кожи.

Заструилось по венам.

Распахнуло врата сознания.

Оно сделало его еще чуть ближе к Амуну. Темному Богу.

Аларак чувствовал волю Амуна, его холодный замысел, биение его темного сердца под тонкой кожей этой вселенной, паутину сосудов Пустоты, даже сейчас пульсирующих в нетерпении. Последний ход против испорченного цикла должен был вот-вот свершиться. Алараку и остальным избранным Богом протоссам, Сотворенным, или талдаримам, оставалось ждать совсем немного.

Скоро они познают Вознесение — так обещал Амун.

Но вихрящийся туман терразина слишком быстро развеялся по ветру. Облака газа растаяли.

До заката он больше не поднимется на поверхность. Зато потом газ заполнит всю атмосферу, как и каждую ночь. Почему так происходит? На то была воля Амуна. Все талдаримы Слейна, вне зависимости от положения в обществе, до восхода солнца купались в потоках Его славы — а потом Его дар пропадал. По ночам все талдаримы были едины перед Его темным взором.

Но не днем. С рассветом каждый сам должен был сражаться за место под солнцем. На то также была воля Амуна.

Он услышал, как за его спиной скрипят и рассыпаются в прах камешки под подошвами тяжелых сапог.

—     Господин Аларак, — к протоссу осторожно приблизилась Джинара, его нижняя. — Тебя ожидают.

Она была пятой посвященной. Он — четвертым, выше в цепи вознесения лишь на единицу. Когда- нибудь она попытается его убить.

«Но, похоже, не сегодня», — решил Аларак. Он и не подумал оборачиваться.

—    Что бы это ни было, оно может подождать, — ответил он ей. Ему хотелось исследовать эту область и поискать новые газовые карманы. Если терразин поднимается здесь днем...

—    Нет, не может, — сказала Джинара, — меня послал господин Нурока. Он желает поговорить с тобой.

—       Хорошо, — как четвертый посвященный, Аларак не мог противиться воле высшего посвященного Нуроки — это было бы все равно, что противиться воле Амуна. — Он не сказал, о чем?

—   Он вызвал Владыку Ма-лаша на Рак-шир, — сказала Джинара. — Завтра один из них умрет.

Над каньоном повисла тишина. Аларак никак не реагировал; ни один мускул не дрогнул на его лице. Он не мог пошевелиться. Все его мысли словно застыли.

Не может быть.

Наверное, она лжет... Хотя нет. Это исключено. Джинара хитра, но безрассудной ее не назовешь. Если бы ее слова были ложью, Аларак выпустил бы ей кишки и оставил труп голодным зоантискам. Она уже видела, как он проделывал это с другими своими нижними. И поэтому говорила правду.

—     Интересно, — наконец произнес Аларак. Другие свои мысли он озвучивать не стал. Она поступила так же.

—  Ты знал?

Аларак обернулся и посмотрел на нее.

—  Да, — разумеется, солгал он.

Рак-шир. Уже много месяцев этот ритуал не проводился среди талдаримов высокого ранга. План Амуна близился к завершению. А затем все талдаримы обретут славу в новом созданном им мире. Но вызывать Владыку на смертный бой? Именно сейчас? Безумие. Зачем Нуроке это понадобилось?..

Джинара внимательно смотрела на Аларака. То, что он скажет, предопределит ее роль в ритуале. Он посмотрел ей прямо в глаза.

—  Ты будешь участвовать в бою? — задал он вопрос.

—   Возможно, — ответила она.

—      Сражение будет довольно интересным. Владыка Ма-лаш не из тех, кто дарит своим противникам быструю смерть, — сказал Аларак. Количество воинов в бою необходимо ограничить. Если в него вступит слишком много посвященных, если погибнет слишком много лидеров талдаримов, порожденный этим хаос отсрочит исполнение планов Амуна на годы. Или на десятилетия. Аларак не извлечет из этой ситуации никакой выгоды. Если же Джинара не будет участвовать, никто ниже ее рангом не рискнет присоединиться к ритуалу. Для Рак-шира такое будет естественным. Его голос зазвучал громко и властно. — Надеюсь, тебе понравится наблюдать за боем. Мне бы не хотелось убивать ценных воинов вроде тебя.

Джинара никак не отреагировала на эти слова. Лишь едва заметное движение плеча под зазубренной черной броней выдало ее чувства.

—   Понимаю, — ровным голосом ответила посвященная.

Она и в самом деле понимала. Джинара не стала бы сражаться в этом бою.

—   Господин Нурока хочет видеть тебя в своих покоях, — продолжила она.

—   Я приду, — ответил Аларак и резким жестом дал понять, что разговор окончен.

Джинара молча ушла, напоследок бросив на него задумчивый взгляд. Она все расскажет. Что ж, прекрасно. Аларак хотел, чтобы остальные узнали, что он объявил себя участником ритуала. Но вот на какой стороне — пусть это для всех останется загадкой. И чем дольше продлится это неведение, тем лучше.

Это поможет скрыть его собственные сомнения.

Аларак вышел из каньона той же узкой тропой, что привела его туда. До заставы талдаримов было недалеко, но дорога занимала достаточно времени, чтобы он мог подумать.

Его одолевали невеселые мысли — тяжелые, словно камни. Кто будет сражаться в этом ритуале? На чьей стороне?

И скольких Аларак сможет убить?

 

Часть вторая

Воля Амуна была проста.

Вздымайтесь вверх. Выше. Еще выше.

Или падите навеки.

Алараку всегда нравилась ясность. У истоков цепи вознесения стоял Амун, а каждый талдарим был ее звеном. Низшие звенья повиновались высшим. Высшие повелевали нижними.

Все просто.

Хочешь подняться выше? Еще выше? Вызови высшее звено на бой. Рак-шир. Сильнейший выживет, слабое звено в цепи будет убрано, а народ талдаримов станет только сильнее. Все просто.

На самом деле, разумеется, просто никогда не было. В вопросах жизни и смерти это невозможно. Но Алараку такое положение вещей нравилось.

В ритуале на любой стороне могли сражаться другие воины. Множество воинов. Ограничений не существовало. Каждый талдарим любого ранга имел право выступить против тебя или сражаться с тобой плечом к плечу. Некоторые ритуалы представляли собой одиночные дуэли. В других на каждой стороне сражались тысячи противников. После таких побоищ в священной цепи зияли огромные дыры. А еще они давали возможность подняться вверх сразу на пять, десять, сто порядков. Именно так и произошло стремительное восхождение Аларака. Даже избранные Амуна были подвержены гордыне и тщеславию. Алараку мастерски удалось убедить многих высших посвященных без страха принять участие в Рак-шире. Они слишком поздно поняли, что он бросил их на растерзание огромному воинству.

Многие битвы планировались заранее. Следовало быть уверенным в том, что удача на твоей стороне. Иногда ритуалу предшествовали месяцы напряженной подготовки и заговоров — оба бойца хотели привлечь на свою сторону как можно больше союзников.

Но не в этот раз. Сейчас на это не было времени.

По телу Аларака пробежала дрожь. Может, в этом и состоял план Нуроки? Скорее всего. Нурока обладал разумом истинного стратега. Всего месяц назад он уничтожил форпост терранов, закрепившихся в ближайшей системе. Он так быстро нашел бреши в их защите, что у людей даже не было времени отправить воззвание о помощи — красные клинки талдаримов пронзили их намного раньше.

И здесь он решил придерживаться той же тактики. Напасть на противника тогда, когда он меньше всего этого ожидает.

«Цель — это я», — понял Аларак. Зениш, третий посвященный и верхний Аларака, был воякой до мозга костей. Никакой гибкости ума. Над Зенишем стояла Гураж. Она была хитра, даже слишком, но объединяться с ней для достижения общих целей не стоило. Она была способна играючи заронить в разум противника семя порчи, заставляющее членов его фракции гнить изнутри и беспрестанно схлестываться друг с другом. Но здесь, у самой вершины цепи, фракций почти не было — здесь значение имели лишь собственные амбиции.

Из всех посвященных только Аларак сполна владел искусством манипуляции и обретения союзников. Все его конкуренты были мертвы. Он об этом позаботился.

Каньонная тропа оборвалась, и мелкие бледные камешки под ногами протосса уступили место тяжелой брусчатке, потемневшей от многовековой грязи и копоти. Эта копоть служила напоминанием о тех временах, когда джунгли Слейна страдали от еженощного гнета удушающего терразинового тумана. (Аларак считал, что их уничтожение было не слишком высокой ценой за обладание Дыханием Жизни.) Перед ним как манифест постоянной готовности к войне дерзко вздымались ввысь мощные талдаримские строения, так не похожие на помпезные памятники тамплиеров. «Глупцы, какие же они глупцы», — подумал Аларак. Талдаримы в полной мере ощущали значимость боли. Конфликт для них был сущностью жизни. Лишь невежды могли попытаться сгладить его видимостью союза и возведением сияющих цитаделей.

Спустя несколько минут Аларак достиг границы заставы. Было чуть за полдень. Между строениями сновало множество протоссов невысокого ранга, их восторженные мысли возбужденно гудели. Для них Рак-шир был всего лишь развлечением. Пока ритуал не закончится, других тем для разговоров не будет.

Аларак шагнул прямо в толпу. Перед ним расступились.

Покои высшего посвященного Нуроки были недалеко. Ведущая в них дверь выходила на улицу. Пробраться внутрь незаметно не получится. Аларака увидят. Поползут слухи. Вторые и третьи посвященные очень быстро узнают, где я был. Он прикинул, можно ли обратить это обстоятельство себе на пользу.

Когда Аларак вошел в дом, его накрыла волна горячего влажного воздуха. Нурока воссоздал здесь атмосферу своего родного мира. Высшему посвященному никогда не нравился засушливый и суровый климат Слейна. Дверь за Алараком закрылась. Он преклонил колени. Нуроки в комнате не было, но он был где-то рядом, и потому определенные формальности следовало соблюдать — даже накануне Рак-шира.

—   Я служу и повинуюсь, — автоматически произнес Аларак.

—   Ты опоздал, — откликнулся Нурока. Его по-прежнему не было видно, но голос раздавался ясно и четко.

—   Прошу прощения, господин.

—  Ты разговаривал сегодня с Гураж или Зенишем?

Аларак подавил в себе раздражение. А ты? Вот что было интересно ему в первую очередь. Начал ли Нурока подготовку? Удалось ли ему склонить на свою сторону кого-нибудь из них? Возможно, обоих? Не зная этого, Аларак был слеп перед лицом завтрашнего Рак-шира. Но спрашивать не имело смысла, ибо ответам нельзя было доверять.

—   Нет, — только и сказал он.

Наконец Нурока вошел. Свет в здание проникал сквозь крошечные окошки, и Алараку потребовалось некоторое время, чтобы разглядеть его. На высшем не было традиционной брони посвященных. Он был облачен в простой серый наряд.

Наряд, покрытый свежей кровью.

Аларак вскочил на ноги и обнажил клинки. Наемные убийцы! «Сколько их было? Где они?» Неразимы. Наверняка это были они. Или — Владыка? Он вполне мог подослать к конкуренту убийц...

—     Разве я позволил тебе встать, четвертый посвященный? — Нурока был спокоен. И даже, кажется, получал удовольствие от происходящего.

Одно короткое мгновение было слышно лишь шипение энергии клинков Аларака. Затем он убрал их и вновь встал на колени. Сердце перестало бешено стучать.

—   Прошу прощения, господин, — осторожно сказал он.

Нурока оставил его коленопреклоненным дольше, чем было необходимо.

—   Можешь подняться, — наконец промолвил он.

Аларак почувствовал, как внутри вновь закипает раздражение. Но он не стал выплескивать его наружу и молча поднялся. — Что случилось, высший посвященный?

—    Мне нужно кое-что передать. — Нурока закатал рукава своего наряда, обнажая истерзанную кровоточащую плоть.

—   Кому?

—   Владыке и Амуну.

Аларак постарался ничем не выдать свои чувства. Прямые линии порезов на руках Нуроки складывались в идеальные квадраты, с которых была содрана кожа. Тот, кто их наносил, делал это весьма решительно. Может, Нурока сам поранил себя? Это многое бы объяснило. Нурока столь внезапно вызвал Владыку на Рак-шир, потому что сошел с ума.

—   Отнюдь нет. Не сошел, — холодно произнес тот.

Аларак мысленно выругался. «Не выдавай своих мыслей, идиот!» Хорошо хоть, у них не было Кхалы, способной сообщать эмоции. Аларак не представлял, как тамплиеры живут с этим. — Не понимаю, господин. Зачем ты это делаешь?

Синяя кровь Нуроки тоненькими струйками стекала вниз и капала на каменный пол, издавая неприятные чавкающие звуки.

—   Я хочу, чтобы завтра все было предельно ясно, — в его словах зазвучало зловещее веселье. — Я хочу, чтобы Владыка Ма-лаш все понял. Впрочем, он проживет недостаточно долго, чтобы  ощутить всю горечь этого понимания. Ткань рукавов вновь скрыла раны. — Когда я был молод и еще не занимал высокого положения, я вырезал слова Амуна на своей плоти. А ты?

—   Я — нет, — ответил Аларак.

—  Ты сомневаешься в Нем?

—   Я — нет, — повторил он. Просто он никогда не видел в этом смысла, даже когда был фанатиком низшего звена. Приверженность учению Амуна можно было выразить и другими способами.

Нурока провел пальцем по рукавам там, где когда-то в его кожу врезались слова. — «Служите мне, и будете править. В День Вознесения порочный цикл прервется. В День Вознесения вы станете выше любых господ». Помнишь эти слова?

—   Конечно. И все остальные тоже. Вздымайтесь вверх. Выше. Еще выше...

Нурока посмотрел Алараку прямо в глаза.

—   Как ты думаешь, почему я их содрал?

В воздухе запахло ересью. Аларак чувствовал, как она окутывает его.

—   Не знаю, — ответил он.

—    Потому что День Вознесения, которого мы так ждали, не наступит, — ответил Нурока. — И именно поэтому мне нужна твоя помощь. Завтра я стану повелевать талдаримами. И тогда...

ты поможешь мне уничтожить Амуна.

Часть третья.

Аларак всегда гордился своей выдержкой и самоконтролем. Но тут он не помня себя бросился на Нуроку с обнаженными клинками.

«Что ты делаешь?» — вопрошал его разум.

«Убиваю предателя», — ответствовало сердце.

Случай представился просто идеальный. На Нуроке не было ни доспехов, ни видимого оружия... Четвертый посвященный выпустил клинки, ринулся вперед — и с оглушительным грохотом врезался в восточную стену здания. Он тяжело осел на пол, но тут же вскочил на ноги, готовый защищаться.

«Глупец!» — возопил разум.

Сердце молчало. Нурока был выше Аларака на три звена в священной цепи. И не достиг бы таких высот, не будь он серьезным бойцом. А Аларак только что напал на своего верхнего за пределами Рак-шира. Это преступление считалось одним из самых тяжких у талдаримов и каралось смертью. Долгой, мучительной, публичной смертью. Но даже теперь протосс с трудом боролся с желанием убить высшего посвященного за святотатство.

Нурока же лишь спокойно наблюдал за ним и ждал. Безоружный. Да и зачем ему было нужно оружие? Он только что голыми руками перебросил Аларака через всю комнату.

Четвертый посвященный наконец вышел из защитной стойки и вновь убрал клинки.

—  Ты сошел с ума, — сказал он.

—   Как бы ты убил Амуна? — спросил Нурока.

—   Ты сошел с ума.

Нурока пропустил это мимо ушей.

—   Скажи, как?

—   Амуна нельзя убить, — ответил Аларак. «Чокнутый еретик», — подумал он про себя. И тут его озарило. Он испытывает меня. Наверняка так и есть. Нурока не был похож на сумасшедшего. Нет. Его взор был по-прежнему ясен. Таким изощренным способом он просто испытывал верность Аларака Амуну. Он уцепился за эту мысль. — Уничтожить все звезды в галактике и то проще, — сказал он. — Амун дает нам жизнь. Он дарит нам ее дыхание. Кем бы мы были без его наставлений?

Нурока не мигая холодно смотрел на него.

—   Свободным народом. Без наставлений Амуна талдаримы обрели бы свободу, — сказал он.

—    Свободу умереть вместе с другими такими же еретиками. — В сознании Аларака зародилось сомнение. Нурока был с ним совершенно искренним. — Ты же не считаешь, что эти слабаки-тамплиеры могут Ему противостоять? — Может быть, он и вправду собирается?.. Нет. Это просто испытание. — Мы станем свободными, когда Амун достигнет своей цели. Мы сами станем себе господами. Так обещал Амун.

В ответе Нуроки послышалась насмешка.

—   Помнишь постулаты Рак-шира? Победите своих господ или падите у их ног?

—  Да, и что?

—   Амун этого не говорил. Ма-лаш и Владыки до него извратили слова Темного бога. — В глазах Нуроки вспыхнул фиолетовый огонь. Цвет терразина. — Прошлой ночью, вкушая Дыхание Жизни, я зашел слишком далеко. Я узрел истину.

—   Но как?

—   Когда-то Владыка Ма-лаш признал, что даже он не знает всех секретов Амуна. Я глубоко проник в Пустоту. Хотел увидеть тайные мысли Амуна. Хотел узреть обещанную нам славу. — Одеяние Нуроки стало мокрым от крови — казалось, вместе с ней изливается и его злость, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди. — Я нашел больше, чем ожидал. Амун потерял бдительность. Предвкушение победы сделало его неосторожным. — Нурока медленно подошел к Алараку. — Вот его истинные слова: «Победите своих господ — станьте выше их».

Глядя на нависшего над ним Нуроку, Аларак все равно продолжал гнуть свою линию.

—   Это еще ничего не значит.

—   Смерть для Амуна вовсе не означает неудачу. Она для Него — высочайший идеал. Я прочел это в Его сердце. — Глаза Нуроки блеснули. — Как он назвал места, где мы сражаемся? Бездны Жертвенности. Он насмехаетсянад нами. Амун не чествует победителей. Он радостно приветствует проигравших. В Его глазах именно ониполучают вознесение. Он заставляет нас разрывать друг друга на части, потому что именно таков Его план.

Аларак молчал. Если Нурока его не испытывал, то свои истинные мысли следовало скрыть.

Но, казалось, он все равно их услышал.

—  Ты мне не веришь.

Аларак осторожно ответил:

—     Пути Амуна неисповедимы. Когда ты коснулся Его мыслей, то не узрел истины. Ты лишь превратно их истолковал.

—   Их не нужно было истолковывать. Все было предельно ясно. Возвышение Амуна означает нашу гибель. Он собирается истребить все, что сотворили зел-нага. В том числе и нас. Он хочет, чтобы мы все обратились в прах, вместе со всеми звездами и планетами. Такова Его цель. И Ма-лаш, этот глупец, все это знает. — Нурока склонился к Алараку. — Ты не коснулся того, что сокрыто в сердце Амуна. Пока. Но подумай о том, чего Он хочет. Конца цикла. Конца жизни. С чего бы ему щадить нас?

У Аларака не было ответа на этот вопрос. И поэтому он решил сменить тему.

—   Что по этому поводу сказали Зениш и Гураж?

Лицо Нуроки исказилось от злости, и он отвернулся от Аларака.

—   Я ничего им не сказал. У них нет воображения. В отличие от тебя.

Как бы Аларак ни старался это скрыть, в его ответе прозвучал гнев.

—   Но я тоже не знаю, как убить Амуна.

Нурока сел в центре комнаты, скрестив ноги, и вновь посмотрел на Аларака. Раздражение высшего посвященного сменилось интересом.

—   Пока еще не знаешь.

—   И никогда не узнаю, — парировал Аларак.

—   Что тебя останавливает? — настаивал Нурока. — Если бы смерть Амуна позволила тебе выжить, как бы ты поступил?

Аларак шагнул к двери. Ему уже давно было пора уходить.

—   Прощай, Нурока. Не думаю, что нам когда-нибудь еще доведется продолжить беседу. Владыка Ма-лаш гораздо сильнее, чем ты.

—   Еще шаг, и я убью тебя, — Нурока и пальцем не пошевелил, тем не менее Аларак остановился. В словах высшего посвященного послышалась холодная решимость. — Приказываю тебе сказать, как бы ты убил Амуна.

У Аларака вновь мелькнула мысль о неповиновении. Нурока был безоружен, но опасен. Если завязать бой сейчас, Аларак мог проиграть. Вполне.

—   Господин, я могу сесть? Завтра будет довольно времени для убийств. — Нурока указал на пол, и Аларак сел так, чтобы видеть собеседника. — У твоего вопроса нет ответа. Амун рожден из Пустоты. Его нельзя убить.

Нурока продолжал пристально смотреть на Аларака.

—     Убить. Уничтожить. Изгнать. Выбирай то, что тебе нравится. Как бы ты навсегда избавил талдаримов от рабства Амуна? Буду с тобой честен, — продолжил он прежде, чем Аларак смог что-либо сказать, — я разговариваю с тобой, потому что знаю, кто ты на самом деле, — глаза Нуроки превратились в поблескивающие узкие щели. — Я знаю, что ты сделал четыре года назад. Знаю, как ты стал посвященным.

Аларак замер. Четыре тысячи бойцов на ритуале Рак-шир. Восемьсот павших. Он никому не говорил о том, что был к этому причастен. Совсем никому. Он даже не принимал тогда участия в ритуале. Насколько ему было известно, никто даже не догадывался, что частично это было делом его рук.

—   Не понимаю, о чем ты.

—   Я тоже не понимал. До прошлой ночи. Амун точно знает, что ты сделал, — его лицо скривилось.

—      Ему понравилось. Смерть целого крыла наших лучших лидеров. Месяцы хаоса во флоте. Задержка в исполнении плана Амуна. Но Ему было все равно. Тебе тоже. В тот день ты взлетел вверх по цепи. Именно поэтому я задаю этот вопрос тебе. Талдаримы считают, что цепь священна. Ты — что это просто игра. Достигни ты ее вершины, простого служения Амуну тебе было бы мало. Как бы ты Его сверг?

Я бы не осмелился. Но сам по себе вопрос в самом деле был интересным. Исключительно гипотетически, разумеется.

—    Мне пришлось бы отправиться в Пустоту. Если его и можно убить, то только там. — В Пустоте Амун мог повелевать материей, Аларак и шагу бы там не сделал без его благословения. — Теперь понятно? Это просто невозможно.

—    Сложно, но не невозможно, — сказал Нурока. — У тебя будет достаточно времени на поиск решения, когда ты станешь высшим посвященным.

После столь странного и неожиданного разговора Аларак думал, что сюрпризов больше не будет. Он ошибался.

—   Что?

—    После победы в ритуале я стану Владыкой. Чтобы сразиться с Амуном, мне нужен протосс, обладающий твоими инстинктами. Зениш и Гураж не подходят, поэтому ты их убьешь. Если кто-то из них выживет в завтрашнем сражении, ты вызовешь его на бой. Я буду сражаться на твоей стороне. Победить не составит труда.

Аларак скептически сморщил лоб.

—    Если они объединятся против тебя в завтрашнем бою, я ничего не смогу поделать. — В этой игре существовало всего три фактора неожиданности: Аларак, Зениш и Гураж. Бой не мог быть равным. Если все трое примут участие в ритуале, это будет битва одного против двух. Смертный приговор.

—   Тогда заключи с ними сделку. Мне все равно, как ты это сделаешь, — сказал Нурока. — Убеди кого-то из них присоединиться к нам. У тебя это хорошо получается. — Высший посвященный закрыл глаза, и на его лице появилось выражение умиротворения. Он принял расслабленную позу и приготовился к медитации перед завтрашним сражением. — Если же ты уклонишься от участия в бое, а я выживу, ты умрешь от моей руки. И эта смерть будет очень долгой. Ты меня понял, четвертый посвященный?

—   Понял, — что еще тут можно было сказать.

—  Тогда оставь меня.

Аларак так и поступил.

Через час солнце зашло. Терразин разлился в воздухе. Все талдаримы купались в славе Амуна и предвкушали ритуал, который должен был начаться с рассветом. Аларак провел всю ночь в раздумьях. Он составлял планы.

И принимал решения.

Часть четвертая

Ночь прошла. На горизонте забрезжил рассвет. Терразин рассеялся. А затем настало время ритуала. Тысячи талдаримов в полном молчании собрались у краев Бездн Жертвенности. Они ждали.

Участок, отведенный под ритуал, был достаточно большим, чтобы вместить целый флот авианосцев. По обоим его концам зияли глубокие провалы, служившие побежденным последним пристанищем. Падение тех, кто проиграл в Рак-шире, длилось целую вечность — до тех пор, пока они не достигали раскаленного ядра планеты.

Аларак пришел незадолго до рассвета. Лицо владыки Ма-лаша, парящего невысоко над землей у восточной Бездны, было скрыто за иззубренной стальной маской. Он накапливал энергию, и она окружала его потрескивающими красноватыми сполохами. Высший посвященный Нурока сидел у западной Бездны. Из брони на нем по-прежнему были всего лишь его залитые кровью одеяния. Это давало зрителям повод для разговоров.

Даже Ма-лаш не смог удержаться от замечания.

—    Какая жалость. Я так надеялся первым пролить его кровь, — он убедился в том, что его слова слышны всей толпе. — Но, по крайней мере, мы с высшим посвященным едины в своем желании причинить ему боль.

Между Безднами стояли два талдарима, превосходившие Аларака рангом, — вторая посвященная Гураж и третий посвященный Зениш. И оба смотрели на него. Они наверняка слышали о том, что вчера вечером Нурока призывал его, и гадали, что за соглашение те заключили.

Аларак не ответил на их взгляды. Он двинулся к рядам зрителей, держась подальше от Бездн Жертвенности. Он заметил пятую посвященную Джинару и встал рядом с ней. На ее лице читалось удивление.

—  Хочешь насладиться зрелищем? — язвительно спросила она. Он не ответил.

—   Аларак, — это был Нурока. Он не смотрел на Аларака, но его слова предназначались ему. Кроме него этого никто не слышал. — Что ты делаешь?

Аларак молчал.

—   Четвертый посвященный. Отвечай, — это был приказ.

Но Аларакпо-прежнему молчал. До рассвета оставалось всего несколько минут, а он оставался за пределами поля боя. Гураж и Зениш наконец-то все поняли. Они были потрясены. Аларак не собирался участвовать в Рак-шире. Опытный интриган Аларак вручил свою судьбу в чужие руки.

Нурока был вне себя от гнева.

—  Я предупреждал тебя о последствиях предательства, — его слова обжигали, как огонь.

Наконец Аларак ответил.

—    Я ничего тебе не обещал. Никого не предавал. Не говорил ни с Гураж, ни с Зенишем, ни с Владыкой.

—  Прими мою сторону, Аларак. Немедля.

Вместо ответа Аларак сел на зрительское место.

Нурока взорвался:

—    Ты хочешь остаться верен Амуну? Он нас предал. Он желает нашей гибели. Неужели ты такой глупец...

—    Я не глупец, —Аларак посмотрел в сторону Гураж и Зениша. — Они знают, что ты меня вызывал. Они сделали выводы из того, что ты ни словом не перемолвился ни с одним из них. И наверняка поклялись разрушить твои планы. Их обоих мне не победить, высший посвященный.

—  Значит, теперь у меня вовсе нет союзников.

—  Разве? — спросил Аларак.

Гураж и Зениш оценивающе оглядывали друг друга. Зениш сжал кулаки. Гураж медленно приняла защитную стойку. Они неторопливо разошлись в разные стороны.

Аларак удовлетворенно ухмыльнулся. Он был прав. Они решили объединиться против Нуроки не потому, что их волновала судьба Владыки, а потому, что Нурока бросил ему вызов так внезапно. Лишь вместе они могли противостоять его тайному союзу с Алараком.

Но теперь...

Аларак не участвует в ритуале. Нуроку сейчас легко победить. И эта легкая победа мало что даст Гураж и Зенишу. Они поднимутся в священной цепи всего на один порядок. Их будущие соперники останутся в живых. Этого было недостаточно.

Третий посвященный, грозный боец Зениш, гроза Слейна, первым пошел на попятный.

—   Я буду сражаться за Нуроку! — проревел он.

Ма-лаш зарычал:

—   Идиот!

Гураж посмотрела на Зениша, и в ее взгляде читалось обещание медленной смерти. А затем она повернулась к Алараку. Тот не двигался. У нее оставалось мало времени. Согласно обычаю, обо всех решениях следовало объявлять до открытия Рак-шира, начинающегося с рассветом. Казалось, она колеблется. Она могла вовсе отказаться от участия в бое или объединиться с Зенишем и выступить против Ма-лаша — тогда им досталась бы легкая победа. Но Гураж была посвященной. Протоссы без амбиций таких высот не достигают. И амбиции всегда брали верх над здравомыслием. Аларак на это и рассчитывал.

Сегодня чужие амбиции могли избавить его от множества опасностей. В конце концов, когда- нибудь Зениш просто должен попытаться убить Гураж.

—   Я буду сражаться за Ма-лаша! — объявила посвященная.

Нурока никак не отреагировал. Ма-лаш широко развел руки.

—   Моя верная Гураж. Сегодня ты познаешь величие! — изрек он.

На горизонте показалось солнце. Аларак все так же сидел. Он по-прежнему не делал никаких заявлений.

Нурока адресовал ему свою последнюю мысль.

—  Мы так не договаривались.

—   Мы вообще ни о чем не договаривались, — ответил Аларак. А затем настало время ритуала. Рак-ширначался.

—   Сегодня я покончу с твоей ересью, — провозгласил Владыка Ма-лаш. И сделал выпад вперед. Высший посвященный Нурока вскинул руки. Бойцы обстреливали друг друга волнами псионной энергии, которые сталкивались, отправляя в толпу зазубренные молнии. Площадка, на которой проходил бой, почерневший от столетней копоти камень и металл вокруг — все начало потрескивать и дымиться. Жар был так силен, что зрители-талдаримы невольно подались назад.

И лишь Аларак остался на своем месте. Казалось, курившийся вокруг него дым его не беспокоил. Даже Джинара отошла. Зениш и Гураж по-прежнему не сводили глаз с Аларака. Они ожидали, что он, вопреки обычаю, все-таки вступит в бой. Но он этого не сделал.

Наконец Зениш отвернулся и достал клинки. Чистая энергия, призванная из царства Амуна и превращенная в лезвие, которое, как говорили древние мастера, способно разрубать пополам целые планеты, устремилась к плоти Гураж. Она одним движением парировала удар.

Именно тогда и начался настоящий бой. Главные соперники поливали друг друга чистой, мощной энергией. Рядом с ними сражались Гураж и Зениш. В Рак-шире союзники не имели права вмешиваться в дуэль. Но они могли помогать своему претенденту псионной силой. Именно для этого и нужны были союзники — так было легче победить врага. Даже сейчас, когда на стороне Нуроки и Ма-лаша сражалось лишь по одному воину, их удары имели силу куда большую, чем если бы они сражались просто вдвоем.

Зениш обладал как грубой физической силой, так и неплохим псионным потенциалом. Это было очевидно. Его мощь, усиливающая натиск Нуроки, заставляла Владыку Ма-лаша отступать шаг за шагом. Зениш также потрясающе владел своими клинками. Правым локтем он ударил Гураж в висок, а в это время левый клинок вонзился в ее броню и пропорол кожу. Она отпрыгнула прежде, чем он завершил атаку. Он кинулся к ней, и Гураж ударила его в голову.

Но она уже потерпела поражение. Это тоже было очевидно. Ей было больно. Она была ранена. Зениш без малейшего колебания использовал свое преимущество. Он сделал выпад, клинки взметнулись вверх. Казалось, Зениш сейчас снесет ей голову, и бой закончится.

На какое-то мгновение его торс остался без защиты

А Гураж, даже раненая, даже перед превосходящим мощью противником не утратила быстроту и ловкость. Из последних сил она бросилась вперед. Оба ее клинка вонзились в грудь Зениша. Она провернула их и пронзила грозного бойца насквозь. Зениш обмяк. Его клинки погасли. Гураж смотрела ему прямо в глаза и не отпускала до тех пор, пока из них не исчезли последние отблески света. А затем отбросила труп в сторону. Она медленно вернулась к водовороту энергии, стараясь не показывать боль и усталость.

Все. По рядам зрителей-талдаримов пробежал одобрительный шепот. Все было кончено. У Нуроки не осталось защитников. Сила Ма-лаша, которому помогала Гураж, намного превосходила силу противника. Высший посвященный отступал уже не шаг за шагом, а прыжок за прыжком.

Нурока проиграл.

—   Не бойся, — сказал Ма-лаш, — У тебя будет достаточно времени на раскаяние.

Аларак поднялся.

—   Не ходи за мной, — приказал он Джинаре. Она удивленно смотрела, как он вышел на площадку для боя. Внимание толпы обратилось на него. Аларак вытащил клинки, два сияющих красным потрескивающих кристалла энергии над запястьями, и почувствовал, как по рядам талдаримов прокатился гул удивления.

Действительно, по традиции объявлять об участии в сражении следовало до битвы. Но это была всего лишьтрадиция. Амун не давал такого указания. Это правило даже не было прописано в своде законов талдаримов. Поэтому Аларак решил им просто-напросто пренебречь.

Гураж почувствовала его приближение. Несмотря на всю внезапность происходящего, она вовремя обернулась и, защищаясь, скрестила перед собой клинки. Аларак не замедлил хода. Он пробил ее защиту своими собственными клинками и толкнул плечом. Удар сбил ее с ног. И в то же самое мгновение Аларак открыл Нуроке свою псионную силу.

Высший посвященный радостно вскрикнул и сполна испил ее. И вот это уже не его толкают к Бездне. Баланс сил был практически идеальным.

—  Поскорее прикончи ее, и я закрою глаза на твою... выходку, — сказал Нурока ему одному.

Гураж была в ярости. Она вскочила на ноги, и ее клинки тут же принялись за свой танец. Аларак ловко уклонялся. Однако несколько ударов все-таки достигли своей цели, оставив на теле небольшие порезы. Аларак не обращал внимания на боль, полностью сосредоточившись на уклонении от шквала атак.

Неистовая ярость почти компенсировала Гураж наваливающуюся на нее слабость. Почти.

Она двигалась все медленнее. Ее силы иссякали. Аларак продолжал парировать удары, но нападать не спешил. Ему не нужна была быстрая победа.

—    Трусливая тварь, — прошипела Гураж. Она уже знала, как все закончится. Но не собиралась сдаваться.

Конец наступил быстро. Когда ее руки стали слабеть, Аларак одним быстрым ударом пробил защиту и распорол ей живот. Гураж не просила о пощаде. Не показывала боли. Свет в ее глазах и ее клинки померкли в один миг. Аларак не праздновал эту победу. Он просто дал ей упасть на землю там, где она стояла.

Теперь у Владыки Ма-лаша не было союзников. Ему нечего было противопоставить объединенной мощи Нуроки и Аларака.

Нурока поражал Владыку мощными потоками энергии, заставляя лидера талдаримов отступать все дальше — навстречу своей судьбе.

—   Ты знал, да? — прошипел Нурока. — Ты знал о предательстве Амуна. Знал, что Он хочет нашей смерти.

Ма-лаш не ответил. Он окружал себя энергетическими щитами. Они разлетались на куски едва ли не прежде, чем он их создавал. Шаг за шагом он приближался к восточной Бездне.

Поле битвы было огромным. Владыка достиг края Бездны почти полчаса спустя. Аларак все это время держался рядом с Нурокой и Ма-лашем, но при этом поглядывал на толпу — не решит ли кто из зрителей последовать его примеру и присоединиться к битве без предупреждения? Особенно пристально он следил за Джинарой. Она сидела не двигаясь.

—     Аларак, предатель, — прорычал Ма-лаш. — Ты не знаешь, что задумал Нурока. Он хочет предать Амуна. — Ма-лаш ступил на край восточной Бездны, из ее разверстого зева на него дохнуло смертью.

—    Амун первым нас предал! — взорвался Нурока. Он начал накапливать силы для последнего удара. — Когда я стану Владыкой, — злорадно произнес он, — мы освободимся от власти Амуна. Мы восстанем против Него. Мы...

Аларак ни слова не произнес с тех пор, как вступил в бой. Это был его сознательный выбор. А теперь он сделал другой.

—   Я буду сражаться за Ма-лаша, — объявил он вдруг и закрыл свою силу от Нуроки.

Псионный удар высшего посвященного, призванный стать последним, потерял всю мощь. Аларак открыл свой источник Ма-лашу, и Владыка без колебаний окунулся в него, превращая заемную силу во взрывную волну, отбросившую Нуроку на восемь шагов назад.

—    Что?! — проревел Нурока, когда Владыка отошел от края Бездны. — Ты не можешь сменить сторону во время Рак-шира!

—    Не могу, — согласился Аларак. Это даже было записано в законах Амуна: «После объявления связь невозможно разорвать иначе, чем через победу или смерть». — Но я не говорил, что буду сражаться на твоей стороне. Я вообще ничего не говорил. — За всю историю существования Рак- шира никто не сражался в ритуале без объявления стороны, на которой он бился, но в законе об этом ничего не было написано. Это была лишь традиция. И он решил ею пренебречь. — И вот я сделал объявление...

—    Пути назад нет, — сказал Ма-лаш с улыбкой, не сулящей ничего хорошего. — Он будет служить мне до самого конца.

—   Нет, — прошептал Нурока. — Ты всех нас погубил.

—    Владыка Ма-лаш, — сказал Аларак, — планы Амуна близки к завершению. Нурока хотел их сорвать.

—  Нет! — воскликнул Нурока.

—Так и есть. Ты сделал мудрый выбор, Аларак, — сказал Владыка. — А теперь я немного развлекусь.

Так он и поступил. Лишь на закате иссеченное тело сломленного Нуроки достигло края Бездны. Ма-лаш удерживал его в воздухе, смакуя последние мгновения боя.

—    Он знает, Аларак, — прошептал Нуркоа. — Владыка Ма-лаш знает о предательстве Амуна. Клянусь.

—    Можешь клясться в чем хочешь, — ответил Аларак. Нурока поколебал его решительность, это было правдой. Аларак чувствовал, что в твердую почву его веры упало крохотное семечко сомнения. «Но я не позволю ему проклюнуться», — подумал он. Амун был Темным богом. Его воля была неисповедимой. Его мощь впечатляла. И его обещания были истинными. Алараку предстояло тщательно оберегать свои мысли от любых сомнений.

Его путь был ясен. Сегодня Аларак поднялся наверх по священной цепи, и вскоре цикл будет завершен, марионетки — низвергнуты, а он вознесется к славе Амуна.

Когда солнце скрылось за горизонтом, Ма-лаш наконец ослабил хватку на шее Нуроки. Остальное сделала гравитация. Вслед за телом высшего посвященного медленно плыли обрывки его окровавленного наряда.

Так завершился Рак-шир.

Часть пятая

—   Ты очень умен, — сказал Владыка Ма-лаш. — Не люблю умных слуг. Я борюсь с искушением убить тебя прямо сейчас. Амуну было бы все равно.

Аларак остался стоять на коленях и ничего не ответил. Церемоний не будет. Они не нужны. Сейчас уже всем талдаримам было известно, как завершился вызов Нуроки. Ма-лаш победил. Аларак, его союзник, изменил баланс битвы и взошел вверх по священной цепи сразу на три порядка.

«Угрозы Владыки ничего не значат», — думал Аларак. Сегодня погибло слишком много посвященных. Он не стал бы убивать еще одного. Армия, даже армия талдаримов, не могла существовать без достаточного количества подчиненных, способных выполнять приказы.

Ма-лаш вновь заговорил.

—   Скажи, высший посвященный, ты жаждешь власти? Хочешь ли ты однажды занять мое место?

—   Нет.

Было очевидно, что Ма-лаш не поверил ему.

—  Ты хочешь лишь служить мне и Амуну? Убедительно.

—   В День Вознесения мы станем выше наших господ, Владыка, — сказал Аларак.

—   Выходит, слова Нуроки не поколебали твою веру?

—   Разве это возможно? — ровным голосом ответил Аларак.

—   Разумеется, каждое его слово было ложью, — сказал Ма-лаш.

—   Разумеется.

Владыке не понравился тон, которым это было сказано.

—     Пойми, Аларак. Там, у Бездн Жертвенности, я ощутил всю глубину твоей мощи. Я знаю, насколько ты силен. — Владыка протянул к Алараку руку и пальцами ухватил его за лицо. Он резко поднял посвященного вверх. Он держал его так же, как и Нуроку над Бездной сегодня днем. Аларак не сопротивлялся. Слова Ма-лаша обрушились на него с силой метеоритного дождя. — Посмеешь бросить мне вызов, я раздавлю тебя. Посмеешь бросить мне вызов, и ты будешь молить меня о смерти столь же быстрой, какой была смерть Нуроки. Ты понял меня?

—   Понял.

—   Хорошо. — Ма-лаш отпустил Аларака, и его сапоги ударились оземь. — В День Вознесения ты обретешь достойную награду. Завтра ты приступишь к своим новым обязанностям. Они будут не самыми приятными.

—   Я понимаю, господин, — ответил Аларак.

А потом Ма-лаш ушел. Но Аларак будто бы по-прежнему ощущал сжимающую его крепкую руку Владыки. «Теперь и я почувствовал его мощь. И я точно знаю, что мне нужно делать, — думал он.

Служить... готовиться...

...и искать новых союзников...»

© James M. Waugh

Perdition's Crossing

ГИБЛЫЙ ПЕРЕВАЛ

В секторе Копрулу было мало мест, которые Джим Рейнор ненавидел бы больше, чем Гиблый перевал. Однако по долгу службы ему, шерифу Конфедерации, приходилось там бывать, и не раз. Вот и сейчас Рейнор снова направлялся в это пустынное ущелье в самом центре бесплодных земель Мар-Сары — в самую гнусную богом забытую дыру во Вселенной.

Ветер нещадно болтал «Стервятник» Рейнора из стороны в сторону, но тот, не обращая на это внимания, несся по ущелью, выжимая из байка максимум скорости. Лидди, его жена, ждала ребенка, ей нельзя было волноваться — и Рейнор обещал обернуться в два дня. Воздух в ущелье был сухим, жарким и едким. Земля растрескалась под палящими лучами солнца; казалось, с тех пор как на нее последний раз проливался дождь, прошла целая вечность. Рейнор подумал, что человечеству просто не судьба научиться выживать в таких условиях, — но люди все равно не оставляли попыток.

Вдали показались расплывчатые контуры шерифа Гленна Макэйрона, полицейского фургона и средних размеров тюремной камеры конфедеративной сборки, за которым сюда и ехал Рейнор. Их очертания колебались в жарком воздухе пустыни, словно мираж — только такой мираж вряд ли стал бы усладой для глаз уставшего путника.

— Чтоб вы провалились, — пробормотал Рейнор, приближаясь к «миражу», который на глазах обретал четкость. В голове у него внезапно ясно возник образ Лидди, целовавшей его на прощанье. Гиблый перевал находился в самом центре известной на всю Мар-Сару «волновой аномалии». В этой области гироскопическое оборудование часто отказывало, а радиосвязь из-за сильных помех была возможна только на малых расстояниях. Транспортные корабли сюда почти никогда не заглядывали. Снаряжать их было дорого, да к тому же еще и небезопасно. Из-за аномалии участок земли протяженностью почти в две с половиной тысячи километров стал самой неконтролируемой территорией на планете; быть может, и во всей галактике. Но разномастным бандитам и прочему отребью с Мар-Сары это было как раз на руку. Большинство ученых Конфедерации сходилось во мнении, что волновые аномалии в этом регионе вызваны электронным излучением кристаллов, выходивших на поверхность в местах подземных залежей обогащенных минералов. Причина этого явления Рейнора волновала мало, а результатом стало то, что он вынужден был тащиться в самый опасный участок сектора на встречу с шерифом, которого, мягко говоря, недолюбливал, и затем перевезти через всю планету группу заключенных.

— Приехал забрать их или составить им компанию, Рейнор? — Макэйрон осклабился в беззубой ухмылке, приветствуя Рейнора, остановившего рядом с ним свой «Стервятник». Улыбался шериф часто — но никогда не шутил.

— Ну, если ты меня не доведешь до ручки и я тебя не пристрелю — то забрать. — Рейнор сплюнул на пыльную землю. Макэйрон с годами раздобрел. Над ремнем нависал внушительных размеров живот, и Рейнор подумал, что в прошлый раз шериф выглядел лучше. Впрочем, у шерифа и не было особого стимула держать себя в форме. Он был уже в летах и совсем скоро собирался на пенсию.

— Уж ты-то от тюрьмы не зарекайся, сынок. За тобой столько дел числится, что эти ребята по сравнению с тобой — невинные овечки. Кабы не твои друзья, в Эль Индио сегодня ехал бы и ты.

— Да ладно тебе, шериф. Ты что же, не веришь, что человек может исправиться? — Джим одарил Макэйрона своей самой ослепительной улыбкой и слез с байка. Макэйрон носил звезду шерифа уже много лет и о прошлом Джима был наслышан. Он относился к разряду тех закоренелых упрямцев, которых нипочем не переубедить, если уж они что-то вбили себе в голову. И его неприязненное отношение к бывшему преступнику было чисто профессиональным; ничего личного.

— Люди не меняются, Рейнор. Послужишь с мое — убедишься в этом сам. Потому-то я за тобой и приглядываю.

— Спасибо за заботу, шериф. — Рейнор помолчал немного и продолжил: — Как там наши ребятки?

Он присел на корточки и заглянул в тюремный блок. Такие камеры представляли собой зарешеченные кубы и очень активно использовались в пограничных колониях и на дальних планетах, куда было невыгодно посылать полицейские корабли. Блоки оснащались воздушной подушкой, позволявшей транспортировать их на скорости до 480 километров в час, системой контроля температуры, системой жизнеобеспечения заключенных и вентиляционным модулем, раз в полчаса обогащавшим воздух в блоке чистым кислородом. Джиму на мгновение показалось, что заключенные находятся в куда лучших условиях, чем он сам.

— А что наши ребятки? Вот собираются в самый комфортабельный отель на Мар-Саре — полагаю, надолго. — Шериф внезапно громко гаркнул. — Слышите, парни? Сейчас поедете в тюрьму Эль Индио! — Он захохотал так, что даже закашлялся. Но это был не веселый, а злой и жестокий смех.

Джим промолчал. Тюрьма Эль Индио слыла совершенно жутким местом. Условия содержания там были кошмарные, и отправляли туда только самых закоренелых рецидивистов. Больше трети заключенных в Эль Индио умирали, так и не отсидев своего срока. Правосудие в Конфедерации было жестким.

— Вот, взгляни на этих красавцев, — сказал шериф, презрительно сплевывая. — И на эту мразь тратятся деньги законопослушных налогоплательщиков. Каково? Ну ничего. Есть еще шанс, что вы не доедете до тюрьмы, а сдохнете по дороге.

— Ну так, может, поедем — или так и будем тут разговоры разговаривать? — подал голос один из сидящих в блоке — здоровенный лысый амбал с черными усами и ручищами толщиной с телеграфный столб. Все его тело было в наколках самых разных банд сектора. Он презрительно смотрел даже не на Рейнора, а скорее сквозь него, всем своим видом давая понять, что никто и ничто не сломит его — и уж точно не этот несчастный шериф, маленький винтик в огромной машине, которая вот-вот отправит его навстречу неизбежности.

— С этим держи ухо востро. Мамаша, видать, так и не научила его хорошим манерам. Знакомьтесь — Мардук Сол, ублюдок просто редкостный. Сидит за разбой, убийство, терроризм, похищение людей, ну и так, по мелочи. — Макэйрон снова плюнул, и если бы не прут решетки, плевок попал бы Мардуку аккурат в глаз.

— Счастье твое, что я тут за решеткой, шериф, — прохрипел Мардук.

— Вот уж это точно.

Рейнор посмотрел Мардуку прямо в глаза. Тот уставился на него, словно подначивая, пытаясь вывести из себя.

— Да ладно тебе, шериф. Нормальный парень. Можно сказать, тихоня. Правда, Сол? Веди себя хорошо — и с тобой обойдутся хорошо. Все просто.

Мардук от души рассмеялся.

— Я буду сущим ангелочком, шериф. Это я так, не со зла. Просто жду не дождусь, когда приеду в свой новый шикарный люкс.

— Шериф, умоляю, не отправляйте меня в Эль Индио. Это просто недоразумение и не более того. — Из глубины блока к решетке вышел тощий светловолосый заключенный с тонкими интеллигентными чертами лица. Оранжевая роба была ему явно велика. В арестантской одежде, посреди этой пылающей жаром пустыни он выглядел совершенно нелепо. Куда легче было представить его банковским клерком где-нибудь на Тарсонисе.

— А это Родни Осин. Никого не убивал и не грабил. Белый воротничок, так сказать... Знаешь, чем занимался? Писал вирусы, запускал их в правительственную сеть Мар-Сары и выкачивал оттуда бабки. Красавчик, правда? Бьюсь об заклад, он в Эль Индио и дня не протянет. — Макэйрон снова злобно захохотал.

— Привет, Родни, — улыбнулся ему Рейнор. — Не бойся, все будет хорошо.

— Вам легко говорить, сэр. А то вы не знаете, что это за место и что там делают с заключенными. Я же не бандит и не убийца. Это просто недоразумение. Судья имел на меня зуб, вот меня и укатали. Я там не выживу.

— Пошел на дело — будь готов отсидеть. Верно я говорю, Рейнор? Ах, да, извини, ты же ведь у нас так и не сел.

— А я про тебя слыхал, шериф Джим Рейнор, — к решетке вышел третий заключенный.

— Смоллс Костлявый. Самый известный грабитель поездов по эту сторону Шайло. У вас много общего, ребята, — ухмыльнулся Макэйрон.

— Это точно. Кажется, титул я унаследовал именно от тебя? — продолжил Костлявый. Рейнор внимательно оглядел его. Что-то в нем было знакомое: он носил бороду, как и Джим; на лице шрам. Молодой, самоуверенный. — Я знаю про все дела, которые вы с Тайкусом Финдли провернули после войны. Когда наша банда только набирала силу, вы для нас были настоящими кумирами.

У Джима неприятно засосало под ложечкой. Имени Тайкуса он не слышал уже много лет. И лучше было бы забыть его насовсем. Он начал новую жизнь, и ему не хотелось слышать о старом подельнике; о той жизни, которую он все же нашел в себе силы оставить, чтобы со временем искупить старые грехи. О жизни, вырваться из которой ему помогла Лидди...

— Я вот только одного не могу понять. Может, объяснишь, как так вышло, что преступника вроде тебя, на кого равнялись такие, как мы, в итоге оправдали перед законом и даже сделали шерифом? — Костлявый наклонился к решетке. Джим буквально нутром ощутил на себе взгляд Мардука. Он понял, что убийца изучает его.

— А все просто, ребята. У нашего шерифа влиятельные друзья, — Макэйрон подмигнул Джиму. — В суде, например.

— Хватит бред нести, Макэйрон, — Рейнор поднялся на ноги.

— Я за свою жизнь никого не убил, шериф. Просто не хотел горбатиться на дядю за гроши, вот и все, — продолжал Костлявый. — Так что же, по-твоему, это справедливо, что тебе удача улыбнулась, а мне такого не видать?

— А жизнь вообще несправедлива. И шериф — очередное тому подтверждение, — холодно ответил Мардук. — Ну так что, может, поедем уже?

Рейнор пристально посмотрел Макэйрону прямо в глаза.

— Еще раз выкинешь что-нибудь подобное, шериф, я с тобой потолкую по-другому. Понял?

Макэйрон притих. Ухмылка мигом исчезла с его лица. Он понял, что переступил черту и лучше Рейнора лишний раз не провоцировать — не ровен час в теперешнем шерифе проснется бывший преступник, а от него можно ожидать что угодно. Глаза Рейнора по-прежнему горели недобрым огнем. Макэйрон почел за благо разрядить обстановку и достал из кармана штанов электронный браслет.

— Новую игрушку прислали из центра. Управляет ножными браслетами заключенных. Вот эту кнопку нажимаешь — бац! — ноги как не бывало. Нажимаешь вот эту — и ублюдок валится на землю и корчится от боли. Запомнил?

Рейнор взял браслет и взглянул на заключенных. У каждого из них на лодыжке был закреплен широкий металлический обруч.

Макэйрон тем временем продолжил инструктаж.

— Выпускать их на прогулку не рекомендую. Воды в блоке достаточно, кормить их не надо — каждому вшили имплант с питательным раствором. Должно хватить еще на два дня. Нужду они за это время справлять не будут — имплант блокирует все позывы. Бывали случаи, когда заключенные пытались бежать или даже нападали на сопровождающих, так что лучше перестраховаться.

— Разберусь. Не впервой. — Говорить больше было не о чем. Джим взялся за длинный металлический трос тюремного блока и стал подцеплять его к своему «Стервятнику». Такие тросы позволяли намертво прикрепить транспортируемый блок к буксиру. Изготавливали их из каких-то хитрых композитных материалов, по прочности и твердости значительно превосходивших алмаз.

— Ну, до встречи, шериф. Держитесь крепче, ребята. Дорога ухабистая — будет трясти. — Не дожидаясь ответа, Рейнор до упора вдавил педаль газа и понесся вперед по бесплодной пустоши.

* * *

Джим никак не мог собраться с мыслями. В его голове вихрем мелькали картины из прошлого; воспоминания о былых днях, когда они с Тайкусом Финдли были известными бандитами и жили каждый день как последний — грабили и тут же все проматывали. Это было время, когда они напивались до беспамятства, совершенно не задумываясь о завтрашнем дне и следуя лишь сиюминутным порывам. Такая жизнь чуть было не свела Джима в могилу до срока; хуже того, она почти убила в нем веру в то, что его жизнь вообще имела какой-то смысл. Он даже не ожидал, что эти мысли начнут тревожить его снова — особенно теперь, когда он ждал появления на свет своего первенца и думал о том, каким будет его будущее, втайне надеясь, что тот проживет куда более счастливую жизнь, чем он сам. И вот теперь, несясь по каньону на скорости 320 километров в час, он размышлял, не узнает ли когда-нибудь его сын о его прошлом, которое поднялось из небытия и тревожило его думы. А если узнает, что он тогда скажет? И как ему объяснять сыну, что такое хорошо и что такое плохо, если он сам в свое время причинил другим столько зла?

Соберись, Джим. Еще не хватало вляпаться в какую-нибудь историю. Гиблый перевал служил пристанищем множеству бандитов, и нарваться на них было вполне реально. Грабители, пираты и головорезы всех мастей, для которых чужая жизнь не значила вообще ничего, могли выскочить откуда угодно. Все они были хладнокровными убийцами. И Джим вовсе не хотел наткнуться на их компанию, особенно по глупости и из-за невнимательности. В конце концов, самокопанием он может заняться и потом. Он не допустит, чтобы из-за его слабости Лидди осталась одна с новорожденным на руках. Господи, как же он ненавидел Макэйрона...

День постепенно клонился к закату, и пустынный пейзаж расцвел настоящим буйством красок. В этот час пустыня словно преображалась. На ярко-синем небе пламенели красные клочки облаков. Пески под лучами закатного солнца переливались причудливыми оттенками оранжевого, а когда стемнело, они превратились в бескрайний черный океан, над которым простерлось разноцветное небо. Ночь вступила в свои права, и изнуряющий дневной зной быстро сменился прохладой, а затем и вовсе пронизывающим до костей холодом.

Фары «Стервятника» светили не слишком далеко, а вокруг темень была — хоть глаз выколи. Рейнор убавил газ и стал подыскивать подходящее место для привала. Две трети пути он уже одолел. Осталась треть. Восемьсот километров.

— А чего мы встали? — недовольно поинтересовался Родни, когда Рейнор подошел к багажнику байка. — Нам нельзя останавливаться... Шериф, вы же сами знаете, что здесь очень опасно.

— Помолчи, — оборвал его Костлявый. — Шериф, ты же только отлить остановился, да? Скоро поедем дальше?

— Нет. Ну, то есть и это тоже, но пока мы дальше не едем. Сделаем привал.

— Привал?! — голос Родни чуть было не сорвался на визг.

— Я ни хрена не вижу. В такой темноте я не поеду по каньону по приборам. В это время года аномалии проявляются особенно сильно. Вы же ведь хотите добраться до места целыми, а не по частям?

— Разумеется, хотим, шериф. Вот я и спрашиваю — чего мы встали-то? — Смоллс почти вплотную подошел к прутьям решетки.

— А чего вы так испугались-то? — поинтересовался Рейнор, раскладывая на земле палатку. Он включил налобный инфракрасный фонарь, и его лицо озарилось тусклым красным светом.

— Бандитов... и работорговцев. Вот их больше всего. Я лучше сдохну в тюряге, чем меня продадут какому-нибудь уроду, — Родни был на грани нервного срыва.

— Здесь мы в безопасности. Вот если двинемся дальше — можем и вляпаться. Так что пока лучше не дергаться. Завтра на рассвете двинемся дальше.

— А что, тут и правда промышляют работорговцы? — подал голос Мардук.

— Угу. Банда Мажора, — ответил Смоллс. — Они тут уже около года орудуют. Хватают случайных путников и похищают ученых, которых сюда отправляют исследовать залежи минералов.

— Ненавижу работорговцев, — мрачно заявил Мардук.

— А вы с ними не сталкивались? — поинтересовался Родни у Рейнора.

— Нет. И не намерен.

Закончив ставить палатку, Рейнор подогрел пару сухих пайков и еще три отложил в сторону. Заключенные буквально пожирали еду глазами через решетку.

— Многовато для одного, — с укоризной заметил Смоллс.

— Само собой. Я столько и не съем. К тому же мне надо быть в форме. Я просто подумал, что вы, наверное, захотите перекусить. Эти ваши капсулы позволяют разве что ноги не протянуть, а голод ими не утолишь. По себе знаю. Я же служил в армии. — Рейнор подошел к блоку, открыл отсек для передач и положил пайки на поднос. Тот с тихим жужжанием втянулся внутрь, и отсек закрылся. — Всем поровну — и смотрите, без фокусов, — Рейнор показал браслет, который дал ему Макэйрон. — Будете буянить — вам же хуже. На вас эти штуки не просто так красуются.

— А чего ты на меня-то уставился? — спросил Мардук.

— Потому что у тебя самый голодный вид, бычара.

Заключенные схватили свои пайки и жадно накинулись на еду, пальцами отламывая куски сушеного мяса, которому, наверное, был уже не один десяток лет. Рейнор для приличия вооружился вилкой. Он от такой еды уже давно отвык — Лидди была прекрасной хозяйкой и отлично готовила. Узники же ели с такой жадностью, словно получили самый настоящий деликатес.

— Ну что, шериф, расскажешь нам про свои похождения? — спросил Смоллс, когда с ужином было покончено.

— Он нас накормил, между прочим, — заметил Родни. — Оставь его в покое.

— Тебя спросить забыли, сопляк, — Смоллс молниеносно повернулся к Родни, и Рейнор предупреждающе поднял руку с браслетом.

— Не парься, шериф, — голос Мардука был спокоен, но не предвещал ничего хорошего. — Если они испортят мне ужин, их тебе утихомиривать не придется.

— То есть утихомиривать придется только тебя?

— Типа того.

— Так что, рассказать вам, как я докатился до грабежей поездов? — спросил Рейнор. — Ладно, расскажу. Я был молодым идиотом без всякой надежды на счастливое будущее. Ненавидел систему, сделавшую моих родителей нищими, и разочаровался в войне, которая с самого начала была игрой. Сильные мира сего на Тарсонисе становились еще богаче, а такие, как я, получали свою дозу адреналина. В итоге погибали простые люди — ни за что, ни про что. Был ли я бунтовщиком и негодяем? Да, был. Горжусь ли я этим? Нет.

— А я вот ни в чем не раскаиваюсь. Уж лучше жить полной жизнью, чем горбатиться, как какой-нибудь несчастный шахтеришка Конфедерации, и еле сводить концы с концами, — со смехом ответил Костлявый. — Я лицемерить не собираюсь. Я просто напился и попался по глупости. Что поделать, бывает. Тебе хочется думать, что ты не такой, шериф. Что тебе надоела такая жизнь или что ты просто лучше меня. Дело твое. Думать ты можешь все что хочешь. Но это не значит, что мы тебе поверим.

— Ну а ты что же? — спросил Рейнор, глядя на Родни. — Расскажешь, как здесь очутился?

— Я?.. Наверное, я просто не смог вовремя остановиться. В смысле... я не такой, как они... я просто пожадничал. А начав, уже не мог остановиться. Кредиты текли ко мне рекой. Когда меня взяли, я был просто в шоке.

— А ты не подумал о людях, чьи деньги ты украл? — поинтересовался Рейнор.

— А это ты нам скажи. Ты-то сам много думал о тех, кому причинял зло, Рейнор? Ты сидишь по ту сторону этой решетки только потому, что у тебя оказался дружок на высоком посту. Вся эта система насквозь порочна. Это она порождает плохих людей вроде меня, — Мардук отошел от решетки и добавил — и везунчиков, которые не заслужили такого счастья — вроде тебя.

Воцарилось молчание. Помедлив немного, Рейнор развернулся, молча ушел в свою палатку, лег и тут же заснул.

* * *

Рейнора разбудили чьи-то пронзительные крики, и он сразу рванул из палатки. Утренняя свежесть как рукой сняла с него сонливость. В тюремном блоке Мардук прижал Костлявого к решетке, которая, само собой, была под напряжением. Когда ты в лапах здоровенного бугая, это уже не сулит ничего хорошего, но если тебя при этом еще и бьет током — то и подавно.

— Да отпусти ты меня, горилла!

Рейнор среагировал моментально. Одно нажатие кнопки на электронном браслете — и стальная полоса на ноге Мардука засветилась и выстрелила в него импульсом. Те, кто испытывал это на себе, говорили, что ощущения при этом такие, будто у тебя рвут зуб без наркоза — только не в одном месте, а по всему телу. Здоровяк взвыл от боли и осел на пол. Смоллс уже навис над ним и занес кулак для удара.

— Даже не вздумай! — Рейнор по-прежнему держал руку на браслете.

— Да ладно, шериф. Один разочек всего, — Костлявый был в ярости; глаза его налились кровью.

— Перебьешься, — ответил Рейнор, не сводя с него глаз. Смоллс еще постоял немного, потом опустил руку и отошел. — Что вы тут без меня устроили?

— Да этот парень больно любит трепаться, а лучше бы молчал, — Мардук уже пришел в себя и выглядел вполне довольным. — Я его сильно бить и не хотел. Так, самую малость. Это ему только бы на пользу пошло.

— Давайте завязывайте с вашими разборками. Пора собираться, а то еще метрдотель начнет волноваться, куда запропастились его новые постояльцы.

Мардук послал Костлявому воздушный поцелуй. Даже в своем незавидном положении он сохранил присутствие духа. Костлявый улыбнулся ему в ответ. Хоть он и ненавидел сокамерника, но при этом уважал его. Да и потом на его месте он бы поступил точно так же. Родни же таким самообладанием похвастаться не мог.

— Сэр! — закричал он изо всех сил. — Шериф, вы же везете меня на смерть! Я этого не вынесу! Я не такой, как они! Я не хочу в Эль Индио!

Спустя полчаса они уже неслись по каньону. На смену утренней освежающей прохладе снова пришел палящий зной. Эта изнуряющая жара была просто нестерпимой. Казалось, сухой воздух проникает не только в легкие, а высасывает живительную влагу из каждой клеточки тела.

Теперь они мчались по каньону Правосудия, глубокому ущелью, со дна которого то тут, то там вздымались минеральные образования размером с крупные холмы. Рейнор решил не ехать по самому дну каньона — ему почему-то показалось, что на этих холмах будет безопаснее. Добравшись до вершины одного из них, он вдруг увидел столб клубящегося дыма. Это было совсем близко — километров пятнадцать или около того. В безжизненной пустоши дыму самому по себе взяться было неоткуда. Джим остановил байк и достал бинокль.

При многократном увеличении он увидел все как на ладони. Там догорал брошенный транспорт; пламя уже угасало — видимо, все, что могло гореть, уже сгорело.

— Проклятье, — выругался про себя Рейнор. Определенно, только с его везением он мог вляпаться в очередную переделку, когда задание было уже практически выполнено, а дома его ждала любящая жена и вкусный ужин.

— Чего мы опять встали, шериф? — спросил Родни.

— В пятнадцати километрах от нас горит подбитый транспорт.

— И что с того? — встрял Костлявый.

— А то, что мы должны посмотреть, что там случилось.

— Шериф, не лез бы ты не в свое дело, — продолжал Костлявый. — Ты должен привезти нас сегодня в Эль Индио — так и вези.

— Правда, шериф, не надо! — уже практически умолял Родни.

— Заткнитесь. — Рейнор снова нажал на газ и рванул к догоравшему транспорту.

Черные облака густого дыма клубились над обгоревшим остовом машины. Изредка из него вырывались языки пламени, словно ища, чем бы еще утолить свой всепожирающий голод. Вокруг валялись искореженные обломки — очевидно, транспорт загорелся не сам по себе, а был подбит из ракетницы. Рейнор не раз видел такое на войне. И уж он-то хорошо знал, что после попадания ракеты в транспорт шансов выжить у тех, кто был внутри, практически нет. Как-то раз они решили взять инкассаторский броневик. Пущенная Тайкусом ракета пробила в машине дыру и перевернула ее. Охранникам тогда удалось спастись лишь чудом. Будь они чуть медлительнее — сгорели бы заживо вместе со всеми кредитами, которые везли.

Рейнор остановил байк. Запах жженой резины и горелого пластика резко ударил в нос. Вокруг в беспорядке валялись тела, изуродованные взрывом. Песок, пропитавшийся кровью, теперь больше походил на липкую грязь. Судя по климат-костюмам, это были ученые. В районе Гиблого перевала многие корпорации вели научные исследования. Тамошние минералы были едва ли не самыми богатыми во всем секторе, привлекая ученых и шахтеров со всей Мар-Сары (и даже с Чау-Сары). Жажда наживы всегда брала верх над чувством опасности. Крупнейшие корпорации Тарсониса готовы были платить ученым огромные деньги за тот риск, которым они подвергались, изучая минералы этого региона. Им любой ценой нужно было добыть информацию, которая позволила бы разработать технологию синтеза этих минералов в произвольных условиях. Пока что общепризнанной теории, объяснявшей, почему именно в этом секторе встречаются столь богатые минералы, не было. Корпорация, раньше других разгадавшая эту тайну, обрела бы несметные богатства и огромную власть.

Вдруг краем глаза Рейнор уловил какое-то движение справа. Его рука сама собой медленно потянулась к кобуре. Он посмотрел в ту сторону и увидел чью-то макушку, торчавшую за небольшим скоплением кристаллов.

— Кто там? Выходи! И без фокусов. — Рейнор слез с байка и присел за ним, держа наготове оружие и ожидая ответа. Его, однако, не последовало, и тогда он медленно поднялся.

— Шериф, вы чего? Спрячьтесь! — Родни снова занервничал. Рейнор медленно убрал револьвер в кобуру.

— Я не причиню вам вреда! — крикнул он.

— Уходите! — раздался из укрытия женский голос. — Не трогайте меня!

— Мэм, я шериф. Не надо прятаться. Выходите.

— Ага, шериф, черта с два. Уходите!

— Я правда шериф, мэм. Вот мой значок, — Рейнор медленно поднял руки над головой. — Видите, я не собираюсь причинить вам вреда. Что у вас случилось?

Из-за каменной гряды медленно вышла худощавая женщина в сером климат-костюме. Лицо ее было черным от гари. Она наставила на Джима сигнальную ракетницу, но руки у нее дрожали. Она явно была не в себе.

— Я же сказала — уходите.

— Опустите-ка ракетницу, мэм. Только себя покалечите. Лучше расскажите, что случилось. Я хочу помочь. — Миролюбивый тон Рейнора успокоил ее, и она уже начала опускать оружие...

— Убери пушку, овца! — заорал Костлявый из-за решетки, и женщина тут же снова наставила на Рейнора ракетницу.

— А ты заткнись! — рявкнул в ответ Рейнор и снова повернулся к женщине. — Меня зовут Джим Рейнор. Я шериф Конфедерации, этапирую заключенных. Не обращайте на них внимания. Просто расскажите мне, что здесь произошло.

Женщина снова опустила ракетницу.

— Ужасно... Господи, как же это все ужасно. — Она зашлась рыданиями. Рейнор двинулся к ней.

— Все хорошо. Теперь вы в безопасности. Сейчас вам ничего не угрожает. Успокойтесь и расскажите, что случилось.

— Работорговцы. Банда Мажора. Мы проводили исследования в поле. Они выследили нас. Взорвали транспорт. Никого в живых неоставили. Я успела спрятаться, меня не нашли. Они узнали, где наш лагерь. Они... Они двинулись к нашему базовому лагерю! Там наши семьи, дети! Шериф, умоляю, остановите их!

— Успокойтесь. Мы вас здесь не оставим.

— Еще как оставим! — снова напомнил о себе Костлявый.

Рейнор сделал в ее сторону еще один шаг.

— Не обращайте на них внимания. Вы в безопасности. Расслабьтесь.

Женщина подошла ближе.

— Черта с два я в безопасности. Мы теперь все в опасности. Они уже убили моих сотрудников. Прошу вас, не дайте им убить и всех остальных... В лагере наши дети!

— А детей-то вы зачем сюда потащили?

— Мы... Мы все приехали с семьями. Нам и в страшном сне не могло присниться, что произойдет такое.

— Ох-ох-ох... Вот же вас угораздило... Ну и что мне теперь с вами делать?

— Дайте мне оружие. Я спрячусь. Координаты базового лагеря я вам дам. Спасите их. Хотя бы помогите им уйти. Прошу вас. Иначе их ждет ужасная участь. Мажор... Он способен на самые ужасные гнусности. Вам ли не знать...

Рейнор вздохнул. Проще всего было вызвать подкрепление. Взвод морпехов превратил бы Мажора и его головорезов в кровавую кашу. А он бы спокойно вернулся домой, к Лидди...

— Шериф, давайте-ка сматываться отсюда, а? Ну правда! — это подал голос Родни.

Но Джим уже принял решение. Собственно говоря, у него не было выбора. С тех самых пор как он покончил со старым и перебрался на Мар-Сару, чтобы начать новую жизнь, он постоянно ощущал в себе стремление искупить свою вину за прошлое, о котором искренне сожалел. Он верил, что если будет поступать правильно, то заслужит прощение былых грехов. И он знал, как в этой ситуации поступить правильно, хоть это и сулило целый ворох проблем. Рейнор открыл багажник «Стервятника», достал оттуда винтовку, маскхалат — полностью укрыть своего обладателя от чужих глаз он не мог, но это было все-таки лучше, чем ничего — и несколько сухих пайков, оставшихся от вчерашнего ужина. Все это он вручил исследовательнице.

— Вот, держите. Найдите себе укрытие и не высовывайтесь. Если что — надеюсь, вы умеете стрелять.

— Да ты что, совсем сбрендил? — заорал Костлявый. — Они же нас всех в рабство продадут! Ты в своем уме?

— Мы ведь даже не знаем, сколько их.

— Вот так вот герои и отправляются на тот свет, Рейнор. А от мертвого героя толку немного.

Но Джим уже оседлал свой «Стервятник».

— Я вернусь за вами, мэм. Обещаю, — сказал он и нажал на газ.

Навигатор вел его по введенным координатам вглубь каньона Правосудия. Чем меньше оставалось до цели, тем тревожнее становилось у Джима на душе. В голове у него звучал мелодичный голос Лидди, провожавшей его на задание: «Береги себя, дорогой. И возвращайся поскорее!»

* * *

Рейнор остановил байк у вершины утеса, слез с него, ползком подобрался к самому краю и достал бинокль — первым делом надо было разведать обстановку. Бинокль был «умным» и сам умел наводиться по заданным координатам. Поймав на горизонте нужную точку, он сфокусировался на ней и дал 100-кратное приближение. Теперь база была видна как на ладони: стандартное здание; на крыше сканер, вокруг несколько хранилищ. Народу никого. Рейнор сместил точку обзора немного вправо, пытаясь обнаружить хоть какие-то признаки того, что обитатели базы пока в безопасности (или уже нет). И тут он увидел несколько составленных вместе тюнингованных «Стервятников», выкрашенных в черный цвет. У некоторых к сиденьям были приторочены черепа. А к одному прицеплен модифицированный тюремный блок. В нем Рейнор разглядел двух обессиленных пленников. Издали было не разобрать, мужчины это или женщины. Несчастные выглядели настолько изможденными, что, казалось, кости вот-вот прорвут кожу. Видимо, их там держали уже давно. Это были не ученые. Кому-то тоже не повезло.

«Черт».

— Ну что, там, шериф? — нетерпеливо спросил Костлявый.

— Рот закрой. Хочешь, чтобы нас засекли? — осадил его Рейнор.

— Значит, они там. Они уже там. О, господи... — снова заныл Родни.

Рейнор продолжал изучать обстановку. Где же сами бандиты? Где дети? Тут он заметил группу из мужчин и женщин, которые брели куда-то с поднятыми руками. Конвоировал их какой-то мужик явно бандитского вида; на голове ярко-рыжий ирокез, одет в черные штаны и кожанку на голое тело, все расписанное татуировками. Его шею украшал шипастый ошейник, а в нос было продето кольцо. У Рейнора внутри словно все сжалось. Банда Мажора, никаких сомнений.

Клоун с ирокезом, разумеется, был не один. Рейнор насчитал их в общей сложности не меньше десятка. Все при оружии. Детей бандиты разлучили с родителями и держали отдельной группой.

— Ну мы и влипли, — пробормотал Рейнор. Справиться с ними в одиночку нечего было и думать — а до трассы, по которой обычно перевозили заключенных, было больше полутораста километров. В этой дыре искать их никто не будет, это очевидно. Он снова посмотрел в бинокль. Вот откуда-то притащили еще одного парнишку и толкнули к остальным — теперь их стало четверо. А затем Рейнор увидел знакомое лицо — знакомое по объявлениям в розыск и межпланетным полицейским коммюнике. Это был сам Мажор. Крепко сложенный, лысый, с белоснежной бородой и кибернетическим имплантом вместо одного глаза — спутать его было невозможно ни с кем.

«Пропади все пропадом». В голове Рейнора беспорядочно мелькали мысли, но все в итоге сводилось к одному. У него самого скоро родится сын. И он придет в мир, в котором хозяйничают такие мерзавцы, как Мажор...

— Они там? — спросил Мардук.

— Да.

— О нет. Нет... Нет! — начал истерить Родни.

— Что собираешься делать, шериф? — поинтересовался Костлявый. — Вызовешь подкрепление, когда мы покинем перевал? Или как?

— Шериф, гляди-ка! — это уже был Мардук. Рейнор быстро опустил бинокль и взглянул в направлении, куда указывал Мардук. По ущелью ехал один из разведчиков банды Мажора. Он посмотрел в их сторону, и Рейнор увидел, как блеснуло солнце на стеклах его очков.

«Черт». Джим кинулся к «Стервятнику» и стал остервенело крутить ручки радиопередатчика. «Надо заглушить этого ублюдка. Давай же, давай... Есть!» Передатчик перешел в режим генератора белого шума. Теперь разведчик по крайней мере не мог поднять тревогу. Рейнор достал из багажника байка винтовку и подошел к краю утеса.

В оптический прицел «Стервятника» бандит был виден отлично, но с каждой секундой удалялся все дальше. Другого выхода не было. Рейнор сделал глубокий вдох, прицелился и решительно нажал на спуск.

Грохнул выстрел. Разведчик вылетел из седла и, перекувырнувшись, распластался на земле. Это был отличный выстрел. Тайкус бы в свое время точно обзавидовался. Даже у Рика Кидда, штатного снайпера батальона, в котором служил Рейнор, и то вряд ли вышло бы лучше. Оставалась только одна проблема. Если разведчик не вернется в срок, они отправятся его искать. И это осложняло и без того непростую ситуацию. Теперь нужно было действовать — и действовать быстро. «Итак, что мы имеем? — рассуждал Рейнор. — Убитый разведчик, банда работорговцев, захвативших детей и собирающихся убить их родителей, и трое заключенных в тюремном блоке». Он один не мог сделать ни-че-го.

Рейнор двинулся к блоку и первым делом обратился к Мардуку.

— С пулевиком обращаться умеешь?

— А чего там уметь? — ответил тот с легкой усмешкой.

— Ну а ты, болтун? С игольником или пулевиком управишься? — взгляд Рейнора остановился на Костлявом.

— Сам-то как думаешь?

— Родни, ты хоть раз в жизни держал в руках оружие?

— Я... Ну...

— Он тяжелее ручки никогда ничего в руках не держал, — влез Костлявый.

— Да… Я... Я умею стрелять, — уже решительнее ответил Родни.

Рейнор повернулся в сторону каньона. Оттуда повеяло ветерком. Жара на секунду отступила. В памяти Рейнора пронеслись воспоминания о былых деньках на Шайло... Он снова заглянул в тюремный блок.

— Значит, такое предложение. Смотрите. Там в лагере добрый десяток вооруженных до зубов бандитов. Детей они наверняка собираются продать в рабство, а что они сделают с их родителями — одному богу известно. Скоро они начнут искать своего разведчика, который уже должен был вернуться... Боюсь, что я один разрулить эту ситуацию не смогу — их слишком много.

— Десять на одного — да, многовато, — перебил его Костлявый. — Ты прав, тебе точно ничего не светит.

— Это если я буду один. Но есть еще трое вас, а у меня в багажнике целый арсенал. Паучьи мины, куча пушек — всем хватит.

— Шериф, а ты уверен, что раздать оружие трем уголовникам — разумная мысль?

— Не самая умная, Смоллс, не спорю. Но у меня по-прежнему остается пуль управления вашими браслетами. Так что если станете фокусничать — будет больно. Можешь Мардука спросить. А то и вообще без ног останетесь. Так что все это не так и глупо, как кажется на первый взгляд.

— Ясно. Ну тогда объясни, с какой радости мы должны тебе помогать, — спокойно продолжил Смоллс, подойдя ближе к решетке.

— Я замолвлю за вас словечко в Эль Индио. Будете на хорошем счету у начальника тюрьмы, если поможете шерифу Конфедерации в трудной ситуации.

— Тех, кто у начальства на особом счету, сокамерники ох как не любят, — фыркнул Мардук. — Оно нам надо?

Рейнор прекрасно понимал, что он прав. Этим их не купить. Но что же он может им предложить? Он задумался и попытался поставить себя на их место. Собственно, он в свое время уже был на их месте. Преступная жизнь поначалу даже казалась романтичной, но потом все как-то сразу стало выходить из-под контроля, и опьянение свободой все чаще сменялось горьким сожалением. Ему повезло. Судья с Мар-Сары, с которым они были знакомы с детства, сумел увидеть в нем стремление к исправлению. Он подарил ему надежду и сделал предложение, которое изменило всю его жизнь. Рейнор завязал с криминалом и стал шерифом.

— Ну ладно, здоровяк. — Рейнор наклонился к решетке. Время играло против него. Действовать нужно было как можно быстрее. — Ты когда-нибудь задумывался о том, чтобы стать на путь исправления?

— Типа как ты, что ли? — перебил его Костлявый. — Ты имеешь в виду шанс начать с чистого листа? Отпущение грехов?

— Именно... Вы поможете мне спасти этих людей. Я потом скажу тюремному начальству, что на нас по дороге напали бандиты, вас взяли в плен, а я чудом ушел.

— Я тебя правильно понял? — Мардук подошел ближе. — Если мы тебе поможем, ты нас отпустишь?

— По-моему, это будет вполне справедливо. Мне в свое время дали шанс, а вы теперь получите свой.

— Ты реально выпустишь на волю этого убийцу? — процедил Костлявый, с презрением глядя на Мардука. — Ты знаешь, что он натворил за свою жизнь?

— А я согласен, — вмешался Родни. — А чего терять-то? Мне дадут шанс избежать тюряги? Не сидеть в Эль Индио? Где подписаться?

— Чего терять? Да... пожалуй, нечего. Хорошо, ладно. По рукам, — улыбнулся Костлявый.

— Ну а ты что скажешь, здоровяк?

Мардук насупился.

— То есть ты хочешь, чтобы я тебе вот взял и поверил?

— Именно так.

— А с чего бы?

— Потому что единственное настоящее, что у мужика есть в этой жизни — это его слово. И свое слово я тебе даю. — Рейнор пристально посмотрел убийце в глаза. — Если я говорю, что ты можешь мне верить, значит, так оно и есть.

— Знал бы ты, сколько раз я это уже слышал, Рейнор. Сколько людей давали мне слово... Хоть бы одна гнида его сдержала... Тогда бы моя жизнь сложилась совсем иначе. Я доверился одному человеку — из-за него мои старики раньше времени отправились в могилу. Доверился другому — он подсадил меня на наркоту. Доверился третьему — он привел меня в шайку уголовников и убийц. Вот до чего меня довела моя вера в людей, шериф. Хотел бы я пожить в мире, где честное слово хоть что-то значит...

— Свое слово я тебе дал, — упрямо повторил Рейнор. — Ты хочешь начать жизнь сначала?

— Я — пропащий человек. Таким, как я, жизнь второго шанса не дает.

— В свое время и я так же думал, — ответил Рейнор. — Я уже не знаю, как еще тебе предложить этот твой шанс. Вопрос в том, хочешь ли ты воспользоваться им или нет.

Мардук склонил голову и задумался. Он взвешивал все «за» и «против». Наконец он созрел.

— Хорошо, Рейнор — я поверю тебе на слово. Если ты меня кинешь, вряд ли меня это сильно шокирует, но... А, к черту. По рукам. Всегда ненавидел работорговцев.

— Ну тогда за дело, ребята. Работорговцы сами себя не перестреляют. — Рейнор нажал на своем браслете две кнопки, и голубоватое свечение вокруг прутьев решетки исчезло. Затем он нажал другую, и решетка поднялась. Рейнор открыл багажник «Стервятника» и принялся доставать оттуда оружие. Игольник, пулевик, винтовка Гаусса. Под ними лежал ящик с паучьими минами.

— Ну не красота ли? — ухмыльнулся Костлявый. — Я беру большую. Гаусса.

— Не, чувак. Это мне, — Мардук решительно шагнул вперед и заграбастал винтовку Гаусса.

— У меня есть план, — сообщил Рейнор.

* * *

Четверо мужчин мелкими перебежками бесшумно подкрадывались к южному хранилищу. Около него два головореза Мажора рылись в контейнерах, выискивая что-нибудь, что можно продать подороже, и бросая на землю все, что считали недостойным своего внимания. Вид у них был сильно затрапезный — неопрятная одежда, крашеные волосы, серьги в ушах. С расческой и бритвой, судя по всему, они вообще были незнакомы.

Рейнор и его напарники инстинктивно прижались к стене хранилища. Джим махнул рукой, и Мардук с Костлявым скрылись за углом. Рейнор и Родни двинулись дальше. Прежде чем Родни успел сообразить, что вообще происходит, Рейнор уже рванул вперед, высоко занеся приклад винтовки для удара. Бандиты не ожидали нападения и среагировать не успели. Удар приклада пришелся одному из них прямо в бровь. Раздался громкий хруст, чем-то напоминающий шум работы гидравлического отбойника.

Бандит рухнул как подкошенный; из расколотого черепа фонтаном забила кровь. Второй все же сориентировался, выхватил пистолет и наставил его на Родни, который только что подоспел. Но выстрелить он не успел — из-за угла как раз выскочил Мардук и одной рукой обхватил его за шею, а другой зажал рот.

— Надо их убрать отсюда. — Рейнор отволок первого бандита за ноги к дальней стене хранилища — там тело если и обнаружили бы, то не сразу. Мардук тащил второго. Тот отчаянно пытался вырваться, но гигант держал его мертвой хваткой. Зайдя за здание, Мардук отпустил головореза и тут же со всей дури двинул ему в челюсть. Тот упал и закашлялся, плюясь кровью. Рейнор присел рядом с ним и приподнял его голову за подбородок.

— Куда отвели детей и остальных?

Голова бандита покачивалась из стороны в сторону, словно маятник. И тут он осклабился, обнажив черные окровавленные зубы.

— А, шериф Конфедерации. Вот уж не думали, не гадали. За тебя мы выручим еще больше, чем за этот сброд.

ХРЯСЬ! Бандит снова получил по зубам — на этот раз уже от Рейнора. Шерифу не раз приходилось обламывать наглых преступников, и он с ними особо не церемонился. Рейнор поднял винтовку и приставил ее к виску негодяя.

— Эта малышка абсолютно бесшумна. Ты же понимаешь, что я имею полное право пристрелить тебя, как собаку, и мне никто слова не скажет?

— Да мне плевать. Детей все равно продадут с торгов, а их предки скоро сыграют в ящик.

— Я смотрю, ученые нынче не в цене, — заметил Костлявый, с отвращением сплюнув.

— Эта твоя шестерка в теме, я смотрю, — огрызнулся работорговец. — Затем он повернулся к Родни и улыбнулся во весь рот. — А этот, как я погляжу, ваше слабое звено.

Он с необыкновенной прытью вскочил на ноги и кинулся к Родни, чтобы выхватить у него из рук оружие. Но Мардук оказался расторопнее. Пуля пробила бандиту голову до того, как тот успел что-то сделать.

— Черт! Наверняка они слышали выстрел, — забеспокоился Родни.

— Тогда пора действовать. Мардук, вы со Смоллсом вытаскиваете детей. Идите по следам на восток. Они еще должны быть в лагере. Родни, ты со мной. Нужно спасти ученых, пока их не прикончили! И да, ребята — сигнал браслетов бьет далеко, если что.

— Не доверяешь ты нам, командир, — мрачно усмехнулся Костлявый и повернулся к Мардуку. — Пошли, горилла. Пора детишек спасать.

* * *

Джим и Родни, стараясь все время держаться в тени хранилищ, медленно пробирались к другому концу лагеря. Они шли по цепочке следов, оставленных жертвами и их конвоирами. Впереди был командный центр — оттуда до них уже доносились неразборчивые голоса. Значит, уже близко. Они укрылись у стены в тени большой тарелки радара и стали внимательно осматриваться по сторонам.

— Ох ты ж, — пробормотал Рейнор и, схватив Родни за рубашку, вместе с ним повалился на землю. — Не высовывайся, а то нас засекут. Они... они их заставляют рыть себе могилу.

Зрелище было удручающее. Шестеро ученых медленно рыли братскую могилу, в которую им вот-вот предстояло лечь. Неподалеку в луже крови лежал седьмой, убитый выстрелом в затылок. Мажор и три его шестерки стояли рядом и наблюдали.

Рейнор снял с плеча сумку с паучьими минами и положил ее на землю. — Значит, так. Расставляем мины, потом устраиваем переполох. Когда эти ублюдки прибегут сюда, по моему сигналу нажимаешь кнопку. Ясно?

Дальнейшее стало для Рейнора полной неожиданностью.

Не успел он повернуться к Родни, как получил сильнейший удар прикладом в лицо и упал. Он захотел осмотреться, но не мог открыть глаза. Отказали, похоже, и уши. Единственный звук, который он слышал, — это гудящий звон в своей голове. Что это было? Его застали врасплох? Мажор оказался не так уж прост и оставил рядом наблюдателя? Наконец неимоверным усилием воли Рейнор заставил себя разлепить веки.

Над ним нависал Родни, уже прихвативший с собой сумку с минами.

— За них дадут хорошую цену. — Родни сверху вниз глянул на поверженного шерифа — тот смотрел на него и пытался поднять руку, словно хотел за что-то схватиться. — Дурак ты, шериф, — прошептал он. — Люди не меняются, что бы ты там ни говорил. Я как был преступником, так им и остался! — С этими словами Родни со всей силы пнул его ногой в лицо. Рейнор потерял сознание.

* * *

Мардук с Костлявым шли по следам за хранилищами. Следы вели к стоянке байков Мажоровой банды у ветряков. Когда до них стали доноситься голоса, они залегли и дальше двинулись ползком. Мардуку это было не впервой. За свою жизнь он не раз подкрадывался к ничего не подозревающим жертвам, чтобы внезапно оборвать их жизнь. Убивал он по-всякому: обычно стрелял, иногда приходилось пускать в ход нож, в особых случаях — душить голыми руками. Этот способ нравился ему меньше всего. Душить человека долго и муторно, потому что в этом случае нужно обязательно удостовериться в том, что несчастный мертв.

Поначалу каждое убийство терзало его. Лица убитых посещали его в ночных кошмарах или напоминали о себе, когда он оставался в одиночестве. Но потом и это ушло. Убивая, он больше не чувствовал ни жалости, ни раскаяния, ни сомнений. И вот это в определенном смысле было куда ужаснее всех ночных кошмаров вместе взятых. Он устал от этого. От необходимости постоянно прятаться и убивать. Срок, который ему предстояло мотать в Эль Индио, он воспринял чуть ли не как избавление. Тем более что все подельники отвернулись от него. Они знали, что ему труба, и не парились.

«Но что, если... — думал он. Что, если еще можно начать все сначала?» Если все его бывшие дружки решат, что он умер в тюрьме или погиб в пути? Тогда, быть может, в предложении Рейнора действительно что-то было, и даже такому пропащему человеку, как он, все-таки может выпасть шанс... Но сначала дело. Когда-нибудь он перестанет убивать — но не сегодня. По крайней мере те, кого он должен убить сегодня, полностью этого заслуживали. И они свое получат сполна.

Мардук и Костлявый почти вплотную подползли к ветрякам, пропеллеры которых вращались медленно, словно нехотя, стараясь уловить хоть малейшее дуновение пустынного ветра. Бандиты готовились посадить детей в отдельный тюремный блок. Это была старая модель, и эксплуатировалась она, судя по ржавой решетке, давно и активно. Дети явно были в шоковом состоянии; на их лицах читались страх и тревога.

Тут пропеллер ветряка скрипнул особенно громко. Мардук повернулся к Смоллсу и громко скомандовал:

— Давай!

Выскочив из укрытия, он рванул прямо на бандитов, стреляя на ходу. Пронзительный свист, казалось, разорвет барабанные перепонки. Выпущенные из винтовки иглы рвали в клочья живую плоть и дробили кости. Костлявый не отставал, и пулевик в его руках был не менее грозным оружием. Дети заметались и закричали; одни легли на землю, другие попытались спрятаться за блоком. У бандитов не было ни единого шанса. Мардук был профессионалом; к тому же ему на руку играл эффект внезапности. Все закончилось в один миг — при современных военных технологиях иначе и не бывает. Когда тебя нашпиговывают стальными иглами, летящими со сверхзвуковой скоростью, шансов выжить нет. Никакой бронежилет не спасет, особенно если противник точно знает, куда надо целиться.

Мардук окинул взглядом побоище. Затем он поискал взглядом детей, которые попрятались, где только можно — за байками, за блоком. На глазах многих были слезы — слезы облечения, но вместе с тем и страха. Кто эти люди? Они пришли спасти их или похитить? Мардук это понимал. Он видел, что дети до смерти перепуганы и до сих пор не понимают, что произошло.

— Не бойтесь, не бойтесь. Мы не кусаемся... хотя если вам это нравится... — Костлявый похотливо смотрел на миловидную белокурую девчушку лет шестнадцати на вид.

— Закрой свой поганый рот, Смоллс. Вякнешь еще что-нибудь — я тебе язык вырву, — Мардук одарил Костлявого ледяным уничтожающим взглядом и повернулся к детям. — Все в порядке. Не бойтесь. Больше вам ничто не угрожает. — С учетом того, что здесь произошло всего несколько минут назад, поверить в это было, наверное, непросто.

— Да я просто пошутил, братюнь. Я их и пальцем не трону. Ну, может, разве вот эту, симпатичную...

Мардук схватил его за горло и оторвал от земли.

— Я же тебе сказал — закрой свой поганый рот. Ты что, не понял?

Костлявый выронил пулевик и попытался ослабить хватку Сола, но тщетно.

— Понял, — прохрипел он. — Пусти...

— Ребята, ребята! Прекратите! Вы чего?

Мардук обернулся и увидел Родни с браслетом Рейнора от их кандалов.

— Пусти его, — продолжал Родни. — Все. Мы свободны. Пора валить отсюда.

Мардук опустил Смоллса на землю.

— А где шериф?

Родни усмехнулся.

— Шериф оказался слишком доверчив. — Он нажал на браслете кнопку, и кандалы на ногах всех троих раскрылись и упали на землю. — Тебе-то не все ли равно? Ты что, правда думаешь, что он бы нас отпустил? Как же, держи карман шире. А теперь мы сами себе хозяева. У нас есть байки. Есть даже смарт-карты убитых ученых. Уходим, пока эти уроды своих не хватились!

Костлявый расхохотался. Ну наконец-то! Вот она, долгожданная свобода! Никакого Эль Индио — и никакого риска!

— Шериф оказался слишком доверчив. Нет, ну кто бы мог подумать? Молодец, парень. А я еще думал, что ты просто никчемный слизняк.

— Он жив? — спросил Мардук.

— Кто? — не понял Родни.

— Шериф.

— Ну наверное... Не знаю. Вообще-то врезал-то я ему неслабо. — Родни пошел к байкам. Дети, снова почуяв опасность, сбились в кучку возле блока.

— Мне вот эта малышка приглянулась. Как она тебе, Родни? — Костлявый снова плотоядно посмотрел на юную блондинку. Она инстинктивно отшатнулась и схватилась за прут решетки, словно пытаясь спрятаться за ним.

Мардук смотрел на своих товарищей, таких же преступников, как и он сам, людей с темным прошлым, без чести и совести. Других он за свою жизнь и не встречал. И тут он ясно услышал голос Рейнора в своей голове: «Единственное настоящее, что у мужика есть в этой жизни, — это его слово. И свое слово я тебе даю».

— Костлявый! — окликнул он его.

Смоллс повернулся к Мардуку, и тот со всей силы двинул его кулаком в челюсть. Костлявый рухнул как подкошенный.

— Ты что, совсем... — закончить фразу Родни не успел. Удар Мардука пришелся ему точно в переносицу, и хлюпик моментально вырубился.

Дети наблюдали за этой сценой в полной растерянности. За последний час они видели столько насилия, что хватило бы с лихвой на целую жизнь. И они решительно ничего не понимали.

* * *

— О, кто это к нам пожаловал. Сам шериф Конфедерации, собственной персоной, — Мажор сверху вниз смотрел на Рейнора, обнажив в садистской ухмылке золотые зубы. Его кибернетический глаз тихо жужжал, наводя резкость.

Рейнор медленно открыл глаза. Веки разлепились не сразу из-за спекшейся крови. Все лицо у него жутко болело, голова просто раскалывалась. Ощущение было такое, будто в мозгу перекатывается свинцовый шар. Через кровавую пелену, застилавшую глаза, он не мог разобрать, что за человек навис над ним. Наконец ясность восприятия постепенно вернулась.

— Мажор, — выдохнул Рейнор.

Главарь обернулся к двум своим подчиненным, и его золотые зубы сверкнули в солнечном свете.

— Смотрите-ка, парни, он меня знает. Я знаменит!

— Как работорговец, если только, — прохрипел Рейнор. Он откашлялся, сплевывая кровь.

— Да хоть бы и так. Как будто это что-то плохое. Ладно, вставай давай. — Мажор ткнул Рейнора в лицо стволом пулевика.

Джим взглянул на него. Значит, все скоро кончится, и он отлично знал — как. И виной всему его глупая мысль, что он каким-то образом сможет стать лучше, чем был, и тем самым искупит былые прегрешения. Его чувство вины в итоге все же сыграло с ним злую шутку. Чувство вины, желание оправдаться перед собой в своих же глазах и вера в то, что не все еще потеряно и для других. Мальчишество. Детская наивность. И теперь настал час расплаты. Хуже всего было то, что за его душевную слабость теперь придется расплачиваться и Лидди, и их будущему сыну.

— Кретин, — Рейнор с усилием поднялся на ноги. Его шатало, но он старался стоять прямо, чтобы смотреть Мажору прямо в глаза. Он не собирался молить о пощаде, и если уж смерть пришла за ним, он встретит ее стоя, а не на коленях. Раз не получилось прожить достойную жизнь, значит, хотя бы умереть нужно достойно.

Мажор поймал его взгляд; сервоприводы его кибернетического глаза снова тихо зажужжали.

— Хочу показать тебе кое-что. Обернись-ка.

— Нет, — ответил Рейнор.

— Нет?

— Смотри мне в глаза, когда будешь стрелять.

Мажор пристальнее посмотрел на него. Если бы взгляды убивали, Рейнор уже был бы мертв. На секунду Мажор, казалось, расслабился и ухмыльнулся, снова показав золотые коронки и прогнившие пеньки зубов. Но уже через мгновение улыбка сошла с его лица, сменившись выражением ярости и ненависти. Ствол пулевика больно ткнул Рейнора в живот, и тот упал на колени, отхаркивая кровавые сгустки.

Сквозь туман в голове Рейнор слышал хохот бандитов. Казалось, его сейчас вывернет наизнанку. Оружие уперлось ему в лоб.

— Твоя служба на Мар-Саре подошла к концу, шериф.

Джим закрыл глаза. Перед ним в один миг словно пролетела вся его жизнь. Он вспомнил войну и свои похождения с Тайкусом. Оставалось надеяться, что с тех пор он все же успел сделать достаточно. Что в конечном итоге его будут вспоминать как хорошего человека, а не как бывшего уголовника. И что Лидди будет рассказывать сыну об отце с теплом и любовью. Джим сделал глубокий вдох и приготовился умереть.

Знакомые звуки вернули его в реальность. Свист гауссовых пуль ни с чем не спутать. Он открыл глаза. Похоже, он все еще был жив. Мажор и двое его дружков лежали мертвыми. На шум сбежались остальные, и стальной ливень обрушился и на них. Рейнор принял единственно верное решение в такой ситуации. Он лег на землю, обхватив голову руками. Пули подняли целые столбы пыли, и он ничего не мог разглядеть. До его ушей доносились стоны умирающих и грохот стрельбы.

Когда все стихло, казалось, что уже прошла целая вечность. Пыль осела, и Рейнор обнаружил, что лежит прямо напротив Мажора и смотрит в его кибернетический глаз. Тот по-прежнему жил своей жизнью; сервоприводы мерно жужжали, но его обладателю все это было уже ни к чему. Рейнор подобрал пулевик и осторожно пополз вперед в поисках укрытия. Он не знал, кто устроил всю эту бойню; кроме того, были основания опасаться, что его невольный спаситель может принять его самого за врага.

— Шериф? — послышался голос. — Шериф, все чисто.

Этот голос был Рейнору хорошо знаком.

— Мардук? — прошептал он, затем переспросил еще раз, уже громче, — Сол, это ты?

— Я сдержал свое слово, шериф.

Теперь Рейнор мог разглядеть его — расплывчатый громоздкий силуэт на фоне неба, уже начавшего окрашиваться в причудливые краски заката. Джим попытался подняться на ноги, но резкая боль в животе скрутила его. Повсюду валялись мертвые тела, изуродованные до совершенной неузнаваемости. «Да уж, необычный способ искупления», — подумал Джим. Он все же сумел встать, хотя ему стоило огромных трудов сохранять равновесие.

— И теперь остается один вопрос, — продолжал Мардук, протягивая Джиму винтовку Гаусса, — сдержишь ли свое слово ты?

* * *

Рейнор полностью осознал все, что произошло, только когда уже выезжал с Гиблого перевала. Он вернулся за той женщиной в каньон Правосудия и отвез ее в базовый лагерь. Вместе они похоронили убитых. Рейнор знал, что спасенные дети никогда не забудут этот день. Еще много лет по ночам их будут мучить кошмары. Но он также знал, что они навсегда запомнят и то, что сделал он — и Мардук, — и в глубине души надеялся, что они когда-нибудь задумаются о том, что произошло, и осознание того, что в мире есть еще люди, готовые бороться со злом, придаст им сил. Сканеры «Стервятника» снова ожили; радиоэфир наполнился привычным шумом машин и досужей болтовней местных фермеров. До Эль Индио оставалось чуть больше трехсот километров. Совсем скоро он прибудет туда и сдаст свой груз.

Правда, придется объяснить начальнику тюрьмы, что вышла накладка. Забирал-то он троих, а сейчас в блоке оставалось только два узника: Костлявый Смоллс и Родни Осин. Мардук Сол, самый опасный из всех троих, убийца-рецидивист, погиб при налете банды Мажора. С бандой в итоге было покончено, а Сол вместе с остальными бандитами и группой ученых, захваченных Мажором, теперь покоится в братской могиле.

Примерно такую историю Рейнор собирался рассказать начальнику тюрьмы; осталось только продумать детали. На самом деле все обстояло несколько иначе. Рейнор сдержал слово и отпустил Мардука на волю. Теперь тот мог начать свою жизнь с чистого листа, окончательно порвав с прошлым, и стать тем, кем бы захотел.

Джим до сих пор не знал, правильно ли поступил. Он живо представлял себе Мардука, несущегося по Гиблому перевалу на байке навстречу закатному солнцу; из преступного прошлого — навстречу новому будущему. Джим подумал, действительно ли такое возможно на самом деле. И получилось ли это у него самого? Пока что он наверняка сказать не мог. Но точно знал: он очень хотел бы, чтобы это было так. Он возвращался к Лидди, к их будущему сыну; к жизни, которой он, как всегда считал, был недостоин. Судьба дала ему все это. И он был этому безумно рад.

© Matt Burns

Children of the void

ДЕТИ ПУСТОТЫ

Замаскированный наблюдатель парил в мрачном небе Шакураса — один из многих беспилотников, что круглые сутки летали над планетой. Этот аппарат патрулировал небольшой участок в самом центре Талематроса.

Столица раскинулась на несколько километров во всех направлениях — огромная равнина из камня и металла, похожая на шкуру гигантской рептилии. Над поверхностью вздымались тысячи острых шпилей. Плотный туман рассеивал и преломлял свет множества кристаллов-светильников. В этот ночной час в городе все было тихо. Почти все жители Талематроса — айурские протоссы и неразимы — спали. В зоне видимости наблюдателя находилась лишь охрана и другие беспилотники.

Выпуклая сенсорная матрица аппарата двигалась из стороны в сторону, словно большой глаз насекомого. Беспилотник определил, что большая часть увиденного не имеет значения. Его главная задача заключалась в том, чтобы защищать жителей Талематроса. В том числе от самих себя.

Программа наблюдателя была не в состоянии вникнуть во все тонкости отношений между неразимами и айурскими протоссами, а также понять то, почему в последнее время они стали столь напряженными. Перед беспилотником стояла одна задача: обеспечить безопасность дэлаамов, правительства национального единства.

Не заметив ничего необычного, наблюдатель продолжил движение по намеченному маршруту. И тут он обнаружил аномалию. В цитадели, где находилось правительство дэлаамов, что-то изменилось. Никто не поднял тревогу, однако все часовые в здании внезапно отключились.

Маневрируя с помощью гравитационных двигателей, наблюдатель отправился к цитадели, чтобы выяснить, что произошло. Похожая на пирамиду цитадель возвышалась над туманом, скрывшим почти весь город. Ее блестящая металлическая поверхность была покрыта геометрическими узорами. Здание стояло на огромном диске, который днем часто парил над землей, поднимая в воздух всю цитадель. Однако ночью он покоился на земле. В окне рядом с вершиной цитадели было вывешено длинное знамя с вышитыми золотом четырьмя кругами — символами дэлаамов.

Наблюдатель завис в нескольких метрах от окна. Подал сигнал часовым, находящимся в здании. Ответа не последовало.

И тут аппарат зафиксировал движение за окном. Там был кто-то, закрытый маскировочным полем. Сенсоры наблюдателя идентифицировали объект. Мужчина-неразим. С зелеными, а не голубыми, как у айурских протоссов, глазами. Нейронные узы на затылке были обрезаны по обычаю неразимов. Однако личность чужака наблюдатель установить не мог. Лицо мужчины было скрыто под маской, изготовленной из черепа зерга-гидралиска.

Из бронированного кулака неразима выдвинулся клинок искривления. Неразим взмахнул клинком и провел им за гранью подоконника. Знамя дэлаамов упало, исчезнув в клубах тумана.

Вместо него в окне появилось зеленое знамя, разорванное и потрепанное. Его украшало двадцать семь фиолетовых кристаллов.

Неразим взглянул на небо, а затем его сверкающий взор остановился на замаскированном наблюдателе. Чужак не мог увидеть беспилотник, разве что он включил собственную систему слежения. Возможно, он так и сделал. Беспилотник обнаружил в здании пульсирующие потоки энергии, но не смог определить ее назначение.

Поняв, что его заметили, наблюдатель отодвинулся от окна. Слишком поздно. Неразим сделал стремительный выпад и проткнул клинком металлическую обшивку беспилотника.

Одинокий наблюдатель, дымясь, камнем рухнул вниз и исчез в тумане.

* * *

Воразун отставила в сторону свой посох и закрыла глаза. Платформа, поднимавшая ее на верхний уровень Талематроса, набрала скорость.

Снова нахлынули воспоминания. Голографическая запись, на которой транспортный корабль неразимов сталкивается с эскадрильей айурских «Фениксов» на орбите Шакураса. Пробитые щиты. Разлетающиеся на части металлические корпуса и тела. Псионные крики, постепенно затихающие по мере того, как двадцать семь неразимов на борту транспорта сливались с вечным светом.

Воразун смотрела эту запись столько раз, что, закрывая глаза, видела только эти страшные сцены. Даже в своих снах. «Можно ли было предотвратить трагедию?» — снова подумала она. Воразун всегда возражала против того, чтобы неразимы присоединились к Золотой армаде, вооруженным силам дэлаамов. Может, она недостаточно настаивала на этом? А если бы добилась своего, остались ли бы в живых те двадцать семь?

И произошел бы этот случай в цитадели?

— Кто еще об этом знает? — Воразун открыла глаза и сфокусировала свои мысли на устройстве пси-связи в своей перчатке. На платформе бушевал ветер, развевая ее фиолетовые одеяния и вуаль.

— Никто, кроме иерарха Артаниса и вершителя Селендис, — ответил Захан по пси-связи. — Когда им передали эту новость, они наблюдали за маневрами Золотой армады в другой части солнечной системы. На Шакурасе они будут через час. А пока охрана цитадели поручена Моэндару и группе зилотов. — После паузы Захан добавил. — Остальным членам Иерархии ничего не сообщили.

— И мне в том числе, но это неудивительно.

Воразун понимала, почему Артанис не проинформировал ее о случившемся. Никто в Иерархии не критиковал его так, как она. Каждый раз, когда Воразун выступала против действий дэлаамов, Артанис и другие айурские протоссы в правительстве сразу начинали говорить о ее «неразимости». Айурские протоссы, коллективисты по своей природе, не могли понять, как кто-то может выступать против большинства. Слишком часто конформизм заставлял их забывать о здравом смысле.

А в последнее время, после того как Артанис не пришел на похороны двадцати семи неразимов, напряженность в отношениях между Воразун и Артнисом даже возросла. Его советники утверждали, что он занят делами Золотой армады.

Слишком занят. При одной мысли об этом в Воразун закипала ярость. Как Артанис надеялся завоевать ее доверие — доверие неразимов — если не нашел времени отдать дань уважения погибшим?

— Но вот то, что Артанис решил оставить других иерархов в неведении, — это странно, — сказала Воразун. — Он хочет сохранить это происшествие в тайне. Разобраться с ним, пока город не проснулся. — Для айурского протосса подобное поведение было очень необычно. За помощью Артанис обратился только к Моэндару, лидеру неразимов.

— Это умно. Айурцы не обрадуются, узнав, что неразимы захватили цитадель, — ответил Захан. — Особенно после недавних событий.

После того инцидента сотни неразимов вышли из Золотой армады. Это вызвало гнев многих айурцев — они сочли подобные действия предательством — и стало причиной множества стычек между двумя сообществами протоссов. Их отношения всегда были напряженными. Но гибель тех двадцати семи пробудила ненависть, которую до сих пор они держали в узде.

— Ты знаешь, кто это сделал? — спросила Воразун.

— Боюсь, что нет. Прошу прощения. Я подвел тебя.

— Ерунда. Ты сделал все, что мог, друг Захан.

Мало кто из ее сторонников был таким же находчивым и надежным, как Захан. Он входил в агентурную сеть Воразун, собирал информацию о неразимах Талематроса и об их проблемах в отношениях с айурцами. Если бы не Захан, Воразун никогда бы не узнала о происшествии в цитадели.

Мысль об этом тревожила Воразун. Она призывала своих сородичей не забывать о свободе слова. И, как правило, неразимы, которые собирались протестовать против действий дэлаамов или Артаниса, обращались к ней за поддержкой. Возможно, те, кто сейчас был в цитадели, полагали, что Воразун не одобрила бы их планов. На ее взгляд, захват здания правительства был слишком экстремальным шагом. Но могла ли она обвинять их?

Нет. Не могла. Только не после того, что произошло. Отсутствие Артаниса на похоронах — только часть проблемы. После несчастного случая и он, и другие айурцы-иерархи продолжили строить планы для Золотой армады, словно холодные, расчетливые машины. Они даже не озадачились выработкой мер по предотвращению подобных аварий. У них была только одна цель: создать армаду и отправить ее в поход, чтобы вырвать Айур из лап зергов. Какое значение имеет гибель двадцати семи, если речь идет о выживании всего народа?

— Что будем делать? — спросил Захан.

Воразун думала над этим. Платформа плавно сбросила скорость и остановилась. Воразун шагнула из кабины в холодную, туманную ночь. Она знала, что не в силах изменить прошлое. Тех двадцать семь уже не вернуть. Она могла сделать только одно — не дать другим сородичам погибнуть напрасно.

— Я сама займусь этим делом. Мы же оба знаем, что на Моэндара положиться нельзя.

* * *

Моэндар стоял под статуей покойного матриарха Рашжагал. Пожилой сгорбленный неразим взглянул на каменное изваяние своей бывшей повелительницы, которая приняла айурцев на Шакурасе, когда их планету захватили зерги. Это решение привело к появлению дэлаамов и навсегда изменило судьбу неразимов. Статуя смотрела в ответ с тем же непреклонным спокойствием, которым матриах славилась при жизни.

Моэндар поежился и отвернулся. Этой ночью в воздухе что-то витало. У него, в отличие от Рашжагал, никогда не было дурных предчувствий, однако сейчас он явно ощущал в своей душе ледяные щупальца тревоги. Все вокруг свидетельствовало о дисгармонии и раздоре. Темное небо казалось бесконечным и суровым.

«Чувствуют ли это айурцы-зилоты, которые сейчас патрулируют окрестности цитадели?» — подумал он. Они парами маршировали по внутреннему дворику, следя за тем, не приближается ли кто к зданию правительства. Их броня, сверкавшая всеми оттенками белого и золотого, была видна даже в туманной дымке. Зилоты молчали — по крайней мере, так казалось Моэндару. Но он знал, что они обмениваются мыслями и чувствами через Кхалу, в которую входили разумы всех протоссов-айурцев.

Моэндар с завистью подумал о молодости этих зилотов. Его старческие суставы пронзила боль, и он переступил с ноги на ногу. Он прожил уже много веков, и теперь ему было тяжело подолгу стоять на одном месте. В такие минуты он особенно радовался тому, что он —неразим и поэтому не входит в Кхалу. Ведь в противном случае о его страданиях знали бы все.

— Моэндар! Ты пришел к окончательному выводу по этому вопросу? — спросил иерарх Артанис по устройству пси-связи, встроенному в перчатку Моэндара.

Сердце Моэндара забилось сильнее. Он снова не заметил, как задумался. Артанис и вершитель Селендис уже летели на Шакурас. Они связались с ним, чтобы обсудить, как очистить цитадель от неразимов-мятежников.

Должно быть, Артанис почувствовал замешательство Моэндара.

— Наша главная задача — убрать неразимов до того, как проснется Талематрос, — сказал иерарх. — У нас мало времени. Селендис отправит в цитадель отряд зилотов, они арестуют мятежников. Она заверила меня, что кровопролития не будет.

— Да, — быстро ответил Моэндар, вспомнив их разговор. Уже не в первый раз за эту ночь он почувствовал себя абсолютно никчемным. За последние годы его умственные способности стремительно деградировали. Он никому ничего не говорил, но предполагал, что другие иерархи догадываются об этом. — Я тебе не завидую, — продолжил пожилой неразим. — Но если твоя цель — быстро разрешить эту проблему, тогда твой план вполне разумен.

— Я рад, что мы пришли к соглашению. Мы выйдем на связь, как только доберемся до Шакураса. Держи нас в курсе дела, — сказал Артанис.

— Как тебе будет угодно, иерарх.

Как тебе будет угодно. Моэндар часто повторял эту фразу. Может, Воразун и другие неразимы, критиковавшие его, правы? Может, он слишком часто принимал сторону айурцев в ущерб интересам своего народа? Почему он задается этими вопросами именно сейчас?

Ты же этого хотела — да, Рашжагал? Дэлаамы? Объединение расы протоссов после тысячелетней разлуки? Так думал Моэндар, глядя на статую матриарха. Перед смертью Рашжагал сказала Моэндару, что ему будет нелегко, но в итоге все обернется к лучшему.

— Когда-нибудь это поймет и моя дочь, — сказала она. — Но для этого ей потребуется твоя помощь.

— Моэндар! — Один из зилотов выскочил из тумана и отсалютовал, прижав к груди сжатый кулак.

— Что случилось? — спросил Моэндар.

Воин указал на широкую лестницу, которая вела во внутренний двор цитадели. У подножия лестницы стояла худощавая женщина-неразим в фиолетовых одеждах, с посохом в руке. Ее плечо украшал череп гидралиска — трофей, доставшийся от зерга, которого она убила много лет назад, когда враги вторглись на Шакурас.

Воразун.

— Я разберусь, — сказал Моэндар зилоту. — Продолжай патрулировать, юноша.

Старик-неразим быстро зашагал вперед, стуча по серым камням тростью, изготовленной из кости зерга. Суставы снова пронзила боль, но он не подал вида.

Воразун смотрела на приближающегося Моэндара. Издалека она казалась ему очень похожей на Рашжагал. Та же горделивая осанка, те же точеные черты лица, которые многие неразимы считали красивыми и изящными. Но глаза у них были совсем разными. Во взгляде Воразун не было такого внутреннего спокойствия, как у Рашжагал. Нет... Во взоре ее дочери читалось что-то дикое. Что-то опасное.

— Эн таро Адун, старейшина, — произнесла Воразун, когда Моэндар подошел к лестнице.

— Эн таро Адун. — Моэндар задумался. После несчастного случая с Золотой армадой они с Воразун повздорили, и с тех пор он редко с ней разговаривал. — Я ждал, что ты придешь, — наконец сказал он. — Если в Талематросе что-то случится — даже ночью, ты непременно об этом узнаешь.

— Было бы проще, если бы ты сам ко мне обратился.

— Иерарх Артанис хотел сохранить это дело в тайне, — ответил Моэндар.

— Он также собирается прислать Селендис с отрядом зилотов, чтобы они подавили выступление неразимов. Как, по-твоему, отреагируют наши сородичи, когда узнают об этом — особенно после недавних событий? Ему хотя бы нужно было включить в состав отряда воинов-неразимов.

Любопытно. Он и не предполагал, что она так хорошо информирована. Может, ее сторонники мониторят пси-связь? Не важно. Даже у Моэндара были в городе агенты, снабжавшие его информацией.

— Артанис думал об этом, но решил, что лучше послать только айурцев. Захват цитадели — это измена. Возможно, заговорщикам помогают и другие неразимы... быть может, даже военные. Что бы ни решил иерарх Артанис, мы должны его поддержать, — сказал Моэндар. — Солидарность — это самое главное.

— Самое главное — благополучие нашего народа. Ты узнал, чего требуют эти неразимы? — спросила Воразун. — Наверняка у них была причина так поступить.

— Пока они не выдвинули никаких требований, — ответил Моэндар. — Я попытался связаться с теми, кто находится внутри, но мне не ответили. Неразимы взяли под контроль беспилотников-часовых и с их помощью блокировали все входы силовыми полями.

— Ясно. — Воразун повернулась и стала подниматься по лестнице.

— Ты куда? — Моэндар заковылял вслед за ней.

Воразун остановилась и искоса взглянула на него.

— Артанис и Селендис прибудут не раньше, чем через час, верно? Тогда что плохого в том, чтобы еще раз обратиться к неразимам? Я не брошу их так просто, как ты.

Дочь Рашжагал зашагала вверх по лестнице, и туман окружал ее, словно предупреждая о том, чтобы никто не смел следовать за ней.

* * *

У сводчатого входа в цитадель мерцало голубое силовое поле. Другие барьеры закрывали окна на верхних этажах здания. За полупрозрачными щитами все было тихо.

— Они наверняка знают, что мы здесь, — сказала Воразун, уже теряя терпение.

— Они не станут нас слушать. И вообще все это неразумно. — Моэндар потыкал тростью в обломки разбившегося беспилотника-наблюдателя. — Вступив с ними в дискуссию, мы просто признаем, что их действия оправданы. Тогда против дэлаамов могут выступить и другие. Теперь мы живем в едином обществе. Мы должны учитывать, что будет лучше для...

— Наших людей и протоссов-айурцев, — закончила за него Воразун. — Ты же знаешь, что я тоже за единство.

Похоже, Артанис и другие иерархи никак не могли это понять. То, что Воразун критиковала дэлаамов, еще не означало, что она была против единства. Она была против только в тех случаях, когда единство достигалось за счет ее народа. С тех пор как приверженцы Кхалы бежали с Айура и нашли приют на Шакурасе, Воразун наблюдала за тем, как меняется ее родина. Она видела, как дэлаамы вывозят с планеты ресурсы на нужды Золотой армады. Она видела, как молодые неразимы забывают о древних традициях, перенимая обычаи айурцев. Она видела, как культура ее народа меняется, теряет значимость. Слабеет.

Дэлаамы обещали единство, однако оно почему-то всегда приносило больше выгоды именно айурским протоссам. Казалось, что они правят даже на родной планете неразимов.

— Когда ты бросаешь вызов Артанису, ты тем самым воодушевляешь других бунтовщиков, — сказал Моэндар.

В его голосе зазвучали обвинительные нотки, словно Воразун каким-то образом несла ответственность за то, что произошло. Если бы это сказал кто-то другой, она бы пришла в ярость. Но злиться на Моэндара она не могла. Он был близким другом ее матери. После смерти Рашжагал Моэндар помог Воразун справиться с горем, которое едва не поглотило ее целиком. За это она всегда будет ему благодарна.

Именно поэтому она не стала возражать, когда Моэндара выбрали лидером неразимов. Ведь он — старейшина и много лет служил Рашжагал. Но в последние несколько месяцев все больше неразимов стали считать своим лидером не его, а Воразун. Кое-кто даже потребовал его отставки. Однако Воразун никогда не поддерживала эти настроения, хотя сама не была уверена в том, что Моэндар — лучший лидер для ее народа. Он мог бы им стать... если бы время от времени осмеливался возражать Артанису.

— Неразимы сами решают, что им делать, — сказала Воразун. — Разве это право — не краеугольный камень нашего общества? Разве не это отличает нас от айурцев?

— И это, и многое другое. — Голос, зазвучавший в голове Воразун, принадлежал не Моэндару, а кому-то другому — тому, кого она тоже знала.

Воразун обернулась; вокруг нее извивались щупальца тумана. Ее собеседник стоял по другую сторону от силового поля. Барьер искажал его черты, превращал в неясный силуэт со сверкающими изумрудными глазами. Но его пси-голос Воразун узнала.

Таэлус. Один из ее сторонников, гордый воин, которого она когда-то обучала боевым искусствам и философии. Воразун обрадовалась. Он ее послушает.

— Значит, вы захватили цитадель, — сказала она. — Это большое достижение, юный Таэлус. Смелость, достойная аплодисментов. Но это уже слишком, ведь обстановка в городе и так накалена.

Таэлус не ответил. Его молчание встревожило Воразун.

— Чего ты хочешь? — Моэндар постукивал тростью по полу в такт словам.

Ответа снова не последовало.

Воразун подошла к барьеру. И тут же всей кожей почувствовала действие волн псионной энергии, которую излучало силовое поле.

— Я понимаю, почему ты это делаешь. Меня тоже привела в ярость гибель наших воинов, и...

— Не трать зря мысли. — Таэлус хрипел, еще немного — и он перейдет в настоящую псионную атаку. — «Слова без действия — всего лишь тактика, цель которой — заставить нас утратить бдительность. Это способ притушить наше пламя до тех пор, пока от него не останутся одни лишь угли. И если мы утратим бдительность, значит, айурцы-иерархи добились своего — ведь тогда мы забудем, за что мы сражались». Ты узнаешь эти слова, госпожа Воразун?

— Конечно. — Чуть более года назад Воразун произнесла их на встрече со своими сторонниками. Эта ее речь была ответом на предложение Иерархии построить шахту в Нажаре, горном хребте, который неразимы считали священным. В течение многих веков народ Воразун уходил в эти горы, чтобы медитировать и учиться управлять Пустотой. Кроме того, там находились самые крупные месторождения минералов на Шакурасе. В конце концов Воразун удалось убедить иерархов отказаться от планов строительства шахты.

— Теперь твои дела идут в разрез с твоими словами, — сказал Таэлус. — Ты стала такой же, как Моэндар. Еще один ничего не значащий голос в Иерархии. Но чего еще можно было ожидать от дочери Рашжагал?

Моэндар бросился вперед.

— Прояви уважение к покойному матриарху.

Воразун успокаивающе положила руку на плечо старейшины. Она уже привыкла к тому, что ее сравнивают с Рашжагал. Другие иерархи часто жалели о том, что Воразун не похожа на Рашжагал. Они спекулировали именем ее матери в своих целях — и это было несложно, ведь покойный матриарх уже не могла им возразить.

В результате перед многими юными неразимами Рашжагал представала совсем в ином свете. Теперь ее спокойствие и философский взгляд на жизнь стали для них признаками слабости. Отчасти в этом была виновата сама Воразун. Она неоднократно открыто критиковала решения Рашжагал. С помощью этой нехитрой тактики она не позволяла другим иерархам использовать ее мать как символ. Но Воразун знала, что дело не только в этом. Она подсознательно стремилась дистанцироваться от Рашжагал. Ей хотелось наконец выйти из тени своей матери и самой творить историю.

— Я не отказалась от борьбы, — сказала Воразун. — Я заявила свой протест в связи с той аварией и тем, как на нее отреагировал Артанис.

— Только для того, чтобы умиротворить своих сторонников, — ответил Таэлус.

— Это еще далеко не все... — Воразун задумалась о том, что она может сказать сейчас, когда рядом Моэндар. Сдерживаться не было смысла. — Я считаю, что все неразимы должны покинуть Золотую армаду. Мы приняли айурцев, поселили их на нашей планете, но это не значит, что мы должны участвовать в их войнах. Сколько неразимов еще погибнет, помогая освободить родину айурских протоссов от зергов? Минимум тысячи. Мы должны защищать Шакурас и нашу культуру, а не жертвовать собой, сражаясь за планету, которая нам не принадлежит.

Моэндар обернулся к ней, но промолчал.

— Именно поэтому сейчас я нахожусь здесь, — продолжала Воразун. — Айурцы пришлют воинов, чтобы выставить вас отсюда. Ты понимаешь, что тогда будет? Неразимы в городе — и на всем Шакурасе — станут нападать на айурцев. Начнутся стычки. Возможно, будут жертвы. Я хочу защитить и вас, и весь мой народ.

— Не лучше ли умереть, пока в твоей крови еще горит этот огонь, чем жить, видя, как угасает твоя культура? — снова процитировал Таэлус изречение Воразун. — Передай айурцам — пусть приходят. Мы не сдадимся. Коршала Адун, госпожа.

И с этими словами он ушел, растворился в глубине цитадели.

— Коршала Адун... — повторил Моэндар.

— Я слышала, — ответила Воразун. Только что имеет в виду Таэлус? Фразу «Коршала Адун» неразимы говорили, прощаясь друг с другом перед битвой. Эта фраза означала «Встретимся у Адуна». Произнося ее, воин указывал на то, что не рассчитывает выжить в бою. — Он же не...

Земля под ногами Воразун застонала и вздыбилась. Воразун напряглась, стараясь удержать равновесие. На вершине цитадели прогремел взрыв, и внутренний дворик залило изумрудным светом. Воразун схватила Моэндара за локоть и увлекла за собой к стене здания. Вокруг них камни врезались в землю с такой силой, что от издаваемого звука у Воразун загудела голова.

Когда все вокруг стихло, Воразун взглянула на поврежденное здание. Острый шпиль цитадели превратился в бесформенное сооружение из искореженного металла и покрытых трещинами камней. Этот взрыв не предназначался для уничтожения цитадели. Он должен был разбудить Талематрос.

Таэлус и его сообщники хотели привлечь зрителей к своим действиям.

— Это не все, — неожиданно произнес Моэндар.

— Что не все?

— Были и другие взрывы. Артанис связался со мной по пси-связи. На нескольких орбитальных верфях взорвались бомбы. Жертв, похоже, нет. — Моэндар умолк, видимо, слушая Артаниса. — Иерарх скоро будет здесь. Как только он прибудет, Селендис с зилотами телепортируется в цитадель и арестует мятежников.

— Именно этого и добивается Таэлус. — Воразун покачала головой. Она надеялась, что это всего лишь протест, акт гражданского неповиновения, цель которого — разозлить и поставить в неловкое положение иерархов.— Он хочет погибнуть в бою с айурцами. Как можно быть таким глупцом? Мы должны проникнуть внутрь. Я поговорю с ним. Он меня послушает.

Моэндар молча покачивался из стороны в сторону; в его приборе пси-связи пульсировала энергия.

— Я объяснил это иерарху, — сказал он наконец. — Он считает, что идти в одиночку — слишком опасно.

— Мы еще можем уладить дело мирным путем.

— Артанис просит нас покинуть цитадель, — ответил Моэндар.

— Идем. — Это прозвучало резче, чем хотелось Воразун. Она отвернулась от Моэндара, собираясь с мыслями. Старейшина не виноват в том, что происходит. Воразун боялась, что в какой-то степени вина лежит на ней. Как, ну как она в свое время не поняла, что ее сторонники способны на подобные действия? Может, были какие-то признаки этого? А она не обратила на них внимания?

Моэндар подошел к силовому полю.

— Чтобы его разрушить, нужен часовой или какое-нибудь оружие. Но на это у нас нет времени.

— У нас?

— Ты права. Если нам удастся избежать вмешательства айурцев, так будет лучше для всех.

Трость Моэндара с грохотом упала на землю. Он протянул скрюченные руки к силовому полю; его немощное тело задрожало от напряжения. В ладонях Моэндара появился небольшой изумрудный шар энергии Пустоты.

— Ну? Так и будешь стоять — или поможешь? — Старейшина застонал; его псионный голос был не громче шепота. — Да, я стар, но еще кое на что способен.

Воразун сразу поняла, что он делает. Бросив свой посох, она вытянула руки, сосредотачивая внимание на невидимом. Она потянулась к Пустоте, окружавшей их, и постаралась набрать как можно больше энергии. В ее ладонях тоже появился шар. Воразун и Моэндар одновременно направили потоки энергии к силовому полю. В барьере появилось отверстие — достаточное, чтобы через него пролезть.

* * *

Моэндар споткнулся об обломки часового, которыми был усеян коридор. Судя по всему, Таэлус с сообщниками разобрали его, вырвали генератор силового поля и создали постоянный барьер у входа в цитадель. На самом деле, не самая легкая задача. Мятежники были талантливыми и изобретательными инженерами. Значит, они представляют еще большую опасность.

— Давай немного отдохнем. —Обессилевший Моэндар привалился к гладкой стене главного коридора. Разрушение барьера отняло у него больше сил, чем он предполагал. Его мысли снова стали путаться. Он понимал, что скоро ему понадобятся все его умственные способности.

— Да, конечно. — Воразун прислонилась к стене напротив Моэндара и поставила рядом свой посох. Она посмотрела на него; ее яркие зеленые глаза сияли в темноте, словно звезды. — Спасибо за то, что не бросил меня.

— Мы должны что-нибудь сделать. В этом ты права, — ответил Моэндар. — Но твои слова про выход неразимов из Золотой армады... — он умолк. Сейчас ему не хотелось об этом говорить, однако он до сих пор был потрясен тем, что Воразун пришла в голову подобная мысль.

— Я от своих слов не отказываюсь. Мы подарили айурцам новый дом. Разве этого мало? — спросила Воразун. — Мало того, что мы помогли им построить Золотую армаду? Я считаю, что неразимы не должны гибнуть на чужой войне.

— Айур — родина всех протоссов, — возразил Моэндар. — Живем мы там или нет, не важно. Это наш символ.

— И какую цену придется заплатить за освобождение этого символа?

— Тебя беспокоят потери? Или мысль о том, что после победы Золотой армады кто-то из наших сородичей решит поселиться на Айуре? — спросил Моэндар.

— И то, и другое, — ответила Воразун.

Такая прямота застала Моэндара врасплох. Он молча смотрел на молодую неразимку. Возможно, все дело было в плохом освещении, однако он вдруг снова ясно увидел, как Воразун похожа на свою мать.

Моэндар вспомнил статую Рашжагал, подумал о ее наследии. Когда Моэндара не станет, каким его запомнят неразимы? Скажут ли они, что он — всего лишь связующее звено между Рашжагал и Воразун? Ничем не примечательный лидер, живший сначала в тени Рашжагал, а затем Воразун, не совершивший ничего достойного упоминания?

Несмотря на обстоятельства, эти мысли согрели душу Моэндара. Ведь они были связаны с основополагающими чертами неразимов — индивидуализмом и заботой о собственном наследии. Айурцы, коллективисты, об этом никогда не задумывались. По крайней мере, их большая часть.

Моэндар знал, что, помогая Воразун, он получает шанс изменить жизнь своего народа. Манипулировать ею он не собирался. Воразун сама выбирала, как ей жить. Он мог сделать лишь одно — подать пример.

— Ты слишком часто видишь только различия между нами и айурцами, — сказал Моэндар.

— Мы — другие, — возразила Воразун. — Именно поэтому мы уникальны.

— Да. Но при этом мы — единое целое. Качество, присущее каждому протоссу, — наша готовность рисковать жизнью, чтобы защитить других. Пожертвовать собой ради всеобщего блага.

— Всеобщее благо. Это постулат айурцев, — ответила Воразун.

— Это и наше наследие. Так было всегда, с тех пор как первые неразимы ушли, чтобы айурцы могли поселиться здесь.

— Они не ушли. Их прогнали, — возразила Воразун.

— Потому что неразимы были другими. Айурцы боялись. И несмотря на то, как они поступили с нашими сородичами, твоя мать оказала гостеприимство приверженцам Кхалы в трудный час. Она поступила так потому, что иначе мы бы оказались ничем не лучше тех протоссов, которые причинили вред первым неразимам.

Моэндар оттолкнулся от стены и неуклюже сделал шаг к Воразун.

— Мы должны быть лучше. Мы можем быть лучше, — сказал старейшина. — Наша культура сильна, она переживет и дэлаамов. Не стоит разрушать единство протоссов, чтобы защитить ее. Если ты будешь и дальше убеждать наш народ в необходимости выхода из Золотой армады, то тем самым предашь нашу гордость и честь, которые так оберегаешь.

Воразун молчала и, прищурившись, обдумывала слова Моэндара.

— Я стар, — продолжил Моэндар. — Когда я умру, ты станешь матриархом нашего народа. Ты будешь править им, как когда-то правила твоя мать, а сейчас — я. Твое слово решит его судьбу. Ты должна одновременно защищать и свой народ, и наше единство.

Моэндар поднял морщинистую руку. На ней ярко сиял прибор пси-связи.

— Артанис и Селендис скоро телепортируются в город. Мы должны идти дальше. Быстро. Если Таэлос не послушает разумных доводов, ты готова выступить против него?

— Он послушает меня, — возразила Воразун.

Но Моэндар почувствовал, что на душе у нее неспокойно. «Коршала Адун» — слова, которые не говорят просто так. Только трус может отказаться от обещания пожертвовать собой.

— Идем. — Старейшина двинулся дальше по коридору. — Посмотрим, что нас ждет впереди.

* * *

Молча они добрались до внутреннего зала цитадели. Тяжелая дверь была открыта, приглашая шагнуть навстречу неизвестности. В комнату, где проходили совещания дэлаамов, Воразун вошла первой — напряженная, настороженная. На пороге она остановилась, потрясенная тщательно продуманным актом вандализма.

Вестибюли и коридоры цитадели были, в общем, ничем не примечательны. Однако «сердце» цитадели, где работали иерархи, отличалось от всего прочего. За много лет тут многое изменилось. Стены были покрыты замысловатыми настенными узорами, повсюду висели знамена многочисленных племен протоссов. Хрустальные панели отображали созвездия и галактики и в реальном времени передавали данные с орбитальных спутников Шакураса.

Но теперь все выглядело по-другому. Прекрасные рисунки на стенах были исчерканы. Хрустальные панели разбиты. Разноцветные знамена — кроме флагов неразимов — сорваны. Их заменили длинные куски ткани, украшенные двадцатью семью сияющими самоцветами, — уменьшенные копии знамени, вывешенного в окне цитадели.

Таэлус был не один. Рядом с ним стояли еще четыре неразима; их лица частично скрывали маски из черепов зергов-гидралисков. Пятеро мятежников окружили массивную металлическую плиту, которая служила иерархам столом. Над ней мерцало голографическое изображение цитадели. По ней плыли строки данных. Судя по всему, Таэлус и его последователи взяли под контроль все охранные системы.

Дожидаясь, когда к ней подойдет Моэндар, Воразун разглядывала бунтовщиков. Несмотря на то, что они были в масках, она могла различить отдельные черты лица. Она узнала в них юных воинов, которые ранее посещали ее выступления. У всех были фиолетовые одежды и перчатки с клинками искривления.

Пять мятежников перевели взгляд с голограммы на непрошеных гостей. Никто из них не сделал ни шага в сторону Воразун или Моэндара. Они излучали уверенность в себе и спокойствие.

— Мы видели, как вы пробили силовое поле. — Таэлус указал на голограмму. В его голосе отчетливо слышалось раздражение. — Вы зря теряете время. Мне больше нечего вам сказать. Если вы не собираетесь присоединиться к нам, значит, вы против нас.

— Выслушайте меня, — взмолилась Воразун. — Она знала, что у нее будет только один шанс убедить Таэлуса. — Вы меня знаете. Вы знаете, что я пытаюсь…

— Да, я знал тебя. — Слова Таэлуса были пронизаны холодной ненавистью, словно клинок неразимов. Они с силой вонзились в сознание Воразун, причинив ей боль. — Я столько лет жил под твоим влиянием, в твоей тени. От тебя я узнал о наших традициях. Ты обучила меня и дала свои знания. Но теперь у меня своя тень. Я понял, что твоя… опустела.

— Чего ты рассчитываешь здесь добиться? Ты готов пожертвовать собой, чтобы посеять смуту среди протоссов. — Пока Воразун говорила, она заметила перемены в Моэндаре. Его тело излучало мощный поток энергии, подобно напряженной мышце, вот-вот готовой разжаться.

— В некотором смысле — да, — ответил Таэлус.— Мы подтолкнем наш народ, поможем ему освободиться от глупцов-дэлаамов и этой войны. Да, это приведет к насилию. Да, будут гибнуть и айурцы, и неразимы. Но наши потери будут меньше тех, которые мы понесем, если примем участие в штурме Айура.

Над голограммой цитадели засветился красный шар. Тускло мерцая, он парил в воздухе.

— Сенсоры обнаружили призму искривления, — доложил один из сторонников Таэлуса. — Это Селендис и ее зилоты. — Они сканируют коридоры.

Воразун поняла, что времени спорить уже нет. Они с Моэндаром должны действовать. Совершенно ясно, что Таэлус и его сообщники не прислушаются к разумным доводам. Воразун кивнула Моэндару и приготовилась к тому, что сейчас должно было произойти.

— Если тебе нужна кровь айурцев, то сначала придется пролить нашу, — сказал Моэндар.

Мятежники настороженно переглянулись — все, кроме Таэлуса. Он приготовился к бою и не отводил взгляда от Воразун; в его зеленых глазах пылал холодный огонь праведного гнева.

«Не забывай мои слова, юная дева. Ты должна найти равновесие»… Голос Моэндара в ее голове звучал очень тихо — сейчас он говорил только для Воразун. Она взглянула в его глаза и увидела в них печаль и радость.

А затем Моэндар исчез. Там, где он только что стоял, теперь клубился маслянистый дым. Его трость упала на пол. Через долю секунды старейшина материализовался за спиной у одного из мятежников. Ладонью он ударил по перерезанным нейронным узам воина. В точке соприкосновения вспыхнула изумрудная энергия Пустоты. Юный неразим обмяк, даже не успев среагировать. Бесформенной грудой он рухнул на пол.

Он не умер, а просто потерял сознание. Моэндар послал по его нейронным узам поток энергии Пустоты. Такой прием воины-неразимы часто применяли в бою, чтобы вывести врага из строя.

Изумрудные клинки искривления, шипя, выдвинулись из перчаток остальных мятежников. Таэлус и его сторонники повернулись к упавшему товарищу, но Моэндар уже снова скрылся во тьме. Такого проворства Воразун от него не ожидала.

Она воспользовалась тем, что внимание противников отвлечено. Силой сознания Воразун собрала энергию Пустоты, которая находилась за пределами физического мира. Холодный огонь, ставший таким привычным в ходе многолетних тренировок, вспыхнул в груди и растекся по всему телу. Она замаскировалась, погрузившись в энергетическое облако, и стремительно бросилась вперед.

Она возникла перед неразимом, который стоял ближе всего к ней, — юным воином, перерезанные нейронные узы которого были украшены косточками зергов. Воразун ударила пяткой и расколола его перчатку. Клинок мятежника мигнул и исчез. Воразун скользнула за спину противнику и ударила ладонью по нейронным узам, наполняя его тело энергией Пустоты. Воин упал на колени, а затем повалился на пол.

Пока Воразун занималась своим неразимом, Моэндар успел разобраться с двумя другими мятежниками. Он прислонился к столу, дрожа от усталости.

Воразу поискала взглядом Таэлуса. Он исчез из виду.

И одновременно последовала атака.

Воразун нырнула вбок, уходя от удара, однако его так и не последовало. По крайней мере, ей его никто не нанес.

За клубами дыма снова появился Таэлус. Он представлял собой расплывчатое пятно из фиолетового одеяния, зеленых самоцветов и щелкающих костей зергов. Очертив в воздухе изумрудный полумесяц клинком, Таэлус, сделал выпад и воткнул лезвие в спину Моэндара. Острие пронзило тело старейшины. Точный удар. Смертельный удар.

Таэлус сделал кувырок назад и снова замаскировался. Моэндар рухнул на стол, его тело прошло сквозь голограмму цитадели. Он содрогнулся. Затем еще раз. Он вцепился в стол, пытаясь найти хоть какую-то опору, но тщетно — силы покидали его.

— Моэндар! — Воразун рванулась к нему. Она бросила посох и подхватила старейшину, не дав ему упасть. Она опустилась на колени, держа его в объятиях; фиолетовые одеяния все были пропитаны кровью. Тускнеющим взором Моэндар посмотрел на Воразун. Его скрюченные костлявые пальцы коснулись ее лица.

— Матриарх Рашжагал… Я скучал по тебе… — Голос старейшины был словно тень — слабый, безжизненный. — Ты вернулась… Но это же невозможно! Это… невозможно…

Он испустил последний вздох на руках у Воразун.

Она застыла, не в силах поверить своим глазам. Он не умер. Он просто не мог умереть.

Но это было так. Она это понимала.

Ярость и печаль кипели в ней, разрушая былое недоверие. Ее тело содрогалось от нахлынувших чувств. Воразун окружила сверкающая аура дикой энергии Пустоты; во все стороны потянулись щупальца изумрудного света.

— Таэлус! — взвыла Воразун.

Жаркая волна обожгла правую часть ее лица. Воразун подчинилась своим инстинктам. Она подхватила с пола посох и оттолкнула в сторону тело Моэндара. Затем сделала кувырок назад — как раз когда Таэлус нанес удар. Его клинок рассек воздух и врезался в стол.

— Ты не тот воин, которого я учила! — Мощный псионный выкрик Воразун потряс стены комнаты. Она наполнила посох энергией Пустоты и зажгла клинки искривления на его обоих концах. Затем взмахнула посохом, проверяя, как он лежит в руке.

— Ты говорила, что если мы долго живем в чужой тени, то так и не узнаем, на что мы способны. — Таэлус шагнул вправо от Воразун; лезвие его клинка все еще подрагивало.

— И, значит, ты такой? Такую память ты хочешь оставить о себе? Прославиться кровавыми делами? — Воразун закружила по комнате, повторяя движения Таэлуса. — Убийством?

— Я выбираю будущее, в котором неразимы сами решают свою судьбу, — ответил Таэлус. — Я выбираю будущее, в котором мы можем гордиться собой, в котором мы — не гости на своей собственной планете!

На голограмме цитадели появилось тринадцать красных огоньков. Селендис и ее зилоты телепортировались на верхние этажи здания. Охранные системы следили за тем, как они продвигаются к центральному залу. Воразун взглянула на огни, затем снова на Таэлуса.

— И меня ты тоже убьешь? — спросила она.

— Если нужно, — ответил он. — Коршала Адун.

— Коршала Адун.

Два воина одновременно нырнули во тьму, чтобы скрыть свои действия.

Воразун приложила все усилия, чтобы справиться с бурлившими в ней страстями. Сейчас они ей не помогут. Здесь, в поединке двух неразимов, все решит сила воли и терпение. Кто выживет, а кто умрет — определит один точный удар.

Она почувствовала какое-то движение слева и бросилась на невидимого противника. Воразун двигалась вперед до тех пор, пока не решила, что тот уже находится на расстоянии удара. Она сбросила маскировку и замахнулась оружием.

Таэлус сделал то же самое. Он довольно точно предвидел движения Воразун.

Но все же недостаточно.

Его оружие рассекло незащищенное плечо Воразун в ту же секунду, когда один из ее клинков проткнул его грудь. Из раны мощным потоком хлынула фиолетовая кровь, заливая стол. Юный воин рухнул на пол.

Воразун напрягла волю и справилась с болью. Рана была несерьезная. Она подошла к Таэлусу, собираясь нанести ему еще один удар, но, увидев его лежащего при смерти, поняла, что ее гнев утих. Ведь когда-то он был ей как сын.

На смену гневу пришло чувство потери. Она пришла сюда, чтобы защитить неразимов, чтобы предотвратить кровопролитие. И потерпела в этом поражение.

— Я сделал это… ради нашего народа… — Голос Таэлуса был слаб, словно у призрака из Пустоты.

— Я знаю. — Воразун бросила посох и опустилась на колени рядом с юным воином. Она взяла его за руку. Она думала, что он оттолкнет ее, но этого не произошло. Таэлус сжал ее руку с удивительной силой.

— Я ухожу… в вечный свет... — сказал Таэлус. — Защити нашу культуру… как обещала…

— Я сделаю это, — ответила Воразун, глядя, как тускнеют глаза Таэлуса. — Я это сделаю…

За дверью послышались тяжелые шаги Селендис и ее бронированных зилотов. Воразун не обратила на это никакого внимания — она смотрела только на погибших. С одной стороны лежал Моэндар. С другой — Таэлус. Два неразима, которых она знала и которые были ей дороги, каждый по-своему.

Один — учитель, другой — ученик. Один — прошлое, другой — будущее.

А посередине, зажатая между ними, находилась Воразун.

* * *

— Она выходит, — передала Селендис по пси-связи. — Остальных мы вынесем.

Голос был бесстрастным, но Артанис чувствовал ее возбуждение. Он уже едва мог сдерживать в себе гнев и ярость, не дать им вырваться в общий водоворот эмоций, связывавший всех протоссов в единое целое. Все планы рухнули.

Абсолютно все.

Артанис прекрасно понимал, почему Воразун и Моэндар не выполнили приказ. Неразимы-мятежники собирались погибнуть в бою с айурцами и тем самым начать революцию на Шакурасе. Вмешательство Моэндара и Воразун сорвало их планы, однако за это пришлось заплатить высокую цену.

Мысли вернулись к отчету Селендис о смерти Моэндара. Артанис до сих пор не мог поверить в то, что старейшина погиб. Моэндар был одним из мудрейших иерархов, он многое сделал для того, чтобы наладить отношения между айурцами и неразимами.

«Я мог предотвратить все это, — подумал он. — Нужно было отправить туда отряд зилотов еще до того, как взрыв разбудил весь город… До того, как туда явились Моэндар и Воразун».

Более того, Артанис знал, что после случая с армадой ему следовало сделать больше для умиротворения неразимов. Однако тогда помешали обстоятельства, над которыми он был не властен. В тот день погибли не только неразимы. Два пилота «Фениксов» — два приверженца Кхалы — также были в списке жертв. Многие айурцы пришли в ярость, узнав о том инциденте. Во всем они винили неразимов, которые управляли транспортным кораблем. Несколько воинов Артаниса заявили, что айурцы больше не должны сражаться плечом к плечу с неразимами, что вооруженные силы нужно разделить на две части, ведь только так удастся избежать новых катастроф.

Артанис решил, что успокоить этих протоссов важнее, чем почтить своим присутствием похороны неразимов. Это было непростое решение — ведь он в любом случае рисковал восстановить против себя половину дэлаамов. Но он знал, его главная задача — поддерживать армаду в боевой готовности, а это означало, что следовало прежде всего заниматься приверженцами Кхалы, невзирая на последствия.

Артанису пришлось потратить несколько дней на то, чтобы успокоить айурцев. В конце концов они поняли, что успех армады важнее их опасений. С помощью Кхалы народ Артаниса обрел равновесие и снова настроился на сотрудничество. А вот неразимы не сумели этого сделать. Этот несчастный случай и то, как Артанис ликвидировал его последствия, — все это до глубины души возмутило очень многих.

Многих — таких, как Воразун. Теперь, после смерти Моэндара, она станет лидером неразимов. Мысль об этом не давала Артанису покоя. Они с Воразун редко в чем-то соглашались, но сегодня ей удалось его удивить. Воразун рискнула своей жизнью, чтобы помешать неразимам-мятежникам. Может, она сделала это, чтобы подорвать влияние Артаниса в Талематросе? Или у нее и правда были благородные намерения?

Артанис не мог ответить на этот вопрос. Он уже не знал, что и думать о Воразун.

Он ходил взад-вперед у подножия лестницы, ведущей в цитадель, разглядывая собравшуюся толпу. Когда он телепортировался на Шакурас, у здания уже собрались сотни протоссов. Они образовали две группы: айурцы в элегантных сине-золотых одеждах и неразимы в темных, рваных тряпках, украшенных трофеями — костями зергов. В толпе шептались о том, что сейчас происходит в цитадели. Слухи росли и множились. Они подогревали ненависть собравшихся, и протоссы уже были готовы наброситься друг на друга.

Чтобы предотвратить кровопролитие, Артанис вызвал несколько десятков закованных в броню зилотов. Он также призвал на помощь воинов-неразимов — несмотря на то, что изначально не хотел включать их в отряд Селендис. Теперь солдаты-дэлаамы разделяли айурцев и неразимов — но если начнется столкновение, этой горстки войск явно не хватит.

Над толпой пронесся гул псионных голосов. Взгляды всех айурцев и неразимов были прикованы к тому, что происходило за спиной у Артаниса. Он обернулся и увидел на лестнице неясную в растворяющемся тумане фигуру.

Воразун с чьим-то телом на руках.

****

Руки Воразун ныли от усталости. Из раны на плече сочилась фиолетовая кровь. Она опустилась на колени и положила Моэндара на землю. Затем встала и услышала псионный голос толпы, хор недовольных, который звучал все громче, словно ветер, за которым идет страшная буря.

— Что еще можно было ожидать от неразимов! Они предатели!

— Как вы, айурцы, можете судить о чем-то, если не знаете точно, что произошло?

— Цитадель принадлежит неразимам! Ее построили наши предки!

— Вот как, значит, айурцы решают все свои проблемы с помощью грубой силы?

— Кажется, с вами, неразимами, только так и нужно.

— Видишь труп? Это Моэндар!

Несколько неразимов в длинных темных вуалях бросились на солдат-дэлаамов, разделявших их и айуров. Угроза насилия распространялась, словно эпидемия. Все больше протоссов рвалось вперед в стремлении прорвать цепь солдат.

— Остановитесь! — Воразун старалась перекричать псионный гомон толпы, но тщетно.

— Моэндар мертв! —выкрикнул какой-то неразим.— Это дело рук айуров!

— Нет, наших! — ответствовала Воразун. — Это сделали мы!

И на этот раз толпа ее услышала. Один за другим протоссы умолкали и поворачивались к Воразун. На лицах неразимов читалась тревога. Разобрать эмоции айурцев было сложнее, но Воразун понимала, что сейчас по Кхале распространяется их общее замешательство.

— Моэндара убил неразим, — продолжила Воразун. — И цитадель захватили тоже неразимы. Они хотели, чтобы мы пошли против айурцев, чтобы дэлаамов больше не существовало. Но... — Воразун умолкла, не зная, что сказать дальше.

Она посмотрела на безжизненное тело Моэндара. Теперь, после его смерти, лидером неразимов станет она. В ее власти было изменить судьбу всего ее народа — и ее мира.

Она может убедить неразимов в том, что нужно выйти из армады. Так она спасет множество жизней, однако тогда ее народ прослывет предателем, бросившим айурцев в самый тяжелый час. Такое радикальное решение было неприемлемым. Оно лишь усилит вражду неразимов и айурцев и, в свою очередь, приведет к появлению новых бунтовщиков, таких как Таэлус. Такого напряжения дэлаамы не выдержат. Их сообщество погибнет.

Моэндар был прав: неразимы способны на большее. Воразун должна одновременно и защищать свой народ, и поддерживать единство. И в этом важную роль должны были сыграть айурцы.

— Многие из вас опасаются за наше будущее, — наконец сказала Воразун. — Я тоже. Быть дэлаамами оказалось нелегко. Это стало испытанием для нас. Но ведь мы — неразимы. Наши предки смело отправились навстречу неизведанному и прибыли на эту планету, чтобы начать новую жизнь. Но мы не должны предавать союзников ради того, чтобы сохранить наши традиции. Они же сильны, они все переживут, верно?

Воразун увидела, что настроение неразимов меняется. Еле заметные изменения поз и мимики указывали на то, что с ней согласны. Толпа успокаивалась.

— Наш долг — поддержать дэлаамов и помочь айурцам освободить нашу родную планету, — Воразун повысила голос. — На этой войне будут жертвы, но они будут не напрасны. И в конце концов — победим мы или потерпим поражение — все равно мы останемся неразимами!

* * *

Толпа рассеялась. Зилоты вывели арестованных неразимов из цитадели. Молодых мятежников закрывали сверкающие голубые энергетические щиты. Руки неразимов были скованы медными браслетами, в которых гудела псионная энергия. Когда мятежники проходили мимо Воразун, ни один из них не посмотрел ей в глаза. С ними она поговорит позже.

Последние два зилота несли тело Таэлуса.

— Положите его здесь. — Воразун показала туда, где лежал труп Моэндара.

— Рядом с Моэндаром? — спросил один из зилотов. — Это же убийца.

— Тем не менее он заслужил, чтобы его похоронили по нашему обычаю. Такова традиция неразимов.

После короткого замешательства зилоты положили тело Таэлуса на землю. Воразун опустилась на колени, чтобы осмотреть его. На груди — там, где она нанесла смертельный удар — его одежда пропиталась кровью. Она прикоснулась к его лбу и шепнула:

— Ты храбро сражался, малыш.

— Это благородно с твоей стороны — оказать ему такое уважение.

Артанис в золотых боевых доспехах подошел к Воразун. Он встал на колени рядом с телом Моэндара и стиснул холодную руку старейшины в своих ладонях.

— Он действовал во благо своего народа, — ответила Воразун. — И он был моим другом.

Артанис кивнул.

— Я тоже терял друзей, а скоро, боюсь, потеряю еще больше. Но я знаю — с помощью неразимов мы сможем освободить Айур. Спасибо за то, что ты сказала, и за то, что сделала в цитадели. Ты станешь великим лидером своего народа.

— Ты поддержишь меня?

— Да, — ответил Артанис.

Это удивило Воразун. Она посмотрела в глаза Артанису.

— Я сделаю все для того, чтобы помочь вторжению, — сказала Воразун.— Но я не Моэндар и не Рашжагал. Я не могу отправить все мои войска на войну и оставить нашу планету без защиты. Поэтому я останусь здесь, на Шакурасе, с воинами-неразимами.

— Понимаю. Я уважаю твое решение. — Артанис встал и протянул руку Воразун. — Ты действуешь во благосвоего народа и своей планеты.

Воразун еще раз сжала руку иерарха и поднялась.

— Куда мы отнесем их? — Артанис указал на тела. — Если позволишь, я хотел бы понести Моэндара и присутствовать на его похоронах.

— Будет ли у тебя время? Ты же занят подготовкой армады? — Воразун понимала, что этот вопрос может оскорбить Артаниса, однако ей нужно было узнать ответ. К ее удивлению, иерарх был абсолютно спокоен.

— Отныне я буду уделять вам время.

Воразун кивнула и подняла тело Таэлуса. Артанис поступил так же с телом Моэндара.

Вместе они спустились по лестнице, ведущей к цитадели. На верхнем уровне Талематроса ярко сияли изумрудные и красные кристаллы, знаменуя начало нового дня.

А среди звезд, невидимые вооруженным глазом, десятки тысяч протоссов продолжали готовить Золотую армаду к великому походу. Уже скоро она отправится к Айуру. Многие неразимы, которые уйдут с ней, уже не вернутся. Но их запомнят навсегда, и в их тени родится новое — славное — наследие.

© Micky Neilson

Sector Six

ШЕСТОЙ СЕКТОР

Казалось, этим истошным крикам не будет конца.

Любой солдат-ветеран, изрядно понюхавший пороху, знает, что если вогнать под определенным углом металлическую иглу из винтовки Гаусса в плазмапровод на бронированной перчатке огнеметчика, то треклятый пироман зажарится в своем же собственном скафандре, как только нажмет на гашетку «Погибели»... Прямым подтверждением эффективности этого трюка был отставший в развитии любитель пламени, что носился по склизкой поверхности беты Саула, обреченно размахивая руками и оглашая окрестности предсмертными криками, раздававшимися из динамиков нелепого оранжевого скафандра. Сервоприводы костюма не давали ему рухнуть на землю.

Командор Дориан покривил бы душой, если бы не признал, что ему доставляют удовольствие завывания пирата-недоноска, визжавшего как скалет на гриле.

Наконец душераздирающие крики затихли, и системы скафандра посчитали, что уже нет никакого смысла сохранять вертикальное положение. Бронированный костюм накренился вперед, разогнав плотный, как вата, туман, а затем исчез в пелене.

«Воздух» на бете Саула — от нижних слоев до самой экзосферы — был ничем иным как ядовитым коктейлем из смертоносных газов. Его концентрация у земли была столь высока, что всю поверхность планеты покрывал метровый слой непроглядной мглы. Грунт же представлял собой густую грязь, через которую кое-где пробивались диковинные образования, похожие на пневматофоры. Одни высотой не более двух метров, другие — вдвое выше человека.

Все, что напоминало теперь об огнеметчике, — два бака с горючей смесью, закрепленные на скафандре. Поблизости валялось еще три трупа. Один был закован в устаревший шипастый скафандр, по сравнению с которым ПМК Дориана казался совсем новехоньким, а два других были облачены в сборную солянку из деталей защитных скафандров, которые броней можно было назвать только шутя, причем шутка была бы очень мрачная. Корабль, высадивший здесь этот отряд самоубийц, исчез в переменчивом небе цвета желчи.

— Двинем обратно? — раздалось из внешних динамиков на скафандре Спаннети. Дориан повернулся на месте, меся грязь бронированными ботинками, чтобы взглянуть на подчиненного через визор шлема. Только они со Спаннети отделились от отряда «Бугаев». Спаннети пробили бронепластину на правом плече, но их полевой медик Циммерман наверняка быстро его подлатает. Скафандр Дориана изрядно закоптился — тупица поджигатель окатил его пламенем из огнемета, всю дорогу выкрикивая что-то нечленораздельно-оскорбительное... Но последнее слово осталось за морпехом и имело явное отношение к кулинарным изыскам.

— Да, давай...

По зашифрованному каналу связи через помехи прорезался голос штаб-сержанта Беккинс.

— Сэр, это Бек. Этот десант — только для отвода глаз. Они идут за грузом. — Она говорила совершенно спокойно, что, впрочем, для нее было в порядке вещей. Дориан однажды назвал ее «непокобелимой». Спаннети охотно с этим согласился, признавшись, что Беккинс пресекала любые его попытки за ней приударить.

— Вперед! — крикнул Дориан Спаннети. Сервомоторы скафандров заработали на полную мощность, и два морпеха потопали по мерзкой слякоти в направлении храма зел-нага, причудливой пирамидой возвышавшегося над морем тумана.

Вдруг Дориан услышал другой голос.

— Отряд «Бугаи», говорит командование. Доложить о ситуации, прием.

Как обычно, от этого командования никакого толку. Дориану понадобится больше времени на объяснения, чем на выполнение своей задачи.

— Докладываю: я сейчас занят. Может, лучше вы скажете мне, где находитесь и когда вас ждать?

В ответ раздался вздох.

— Ожидайте через десять минут. Отбой. — Связист явно был раздражен.

Даже в усовершенствованных МПК Дориану и Спаннети потребовалось не меньше минуты, чтобы добраться до места. Отправляться на перехват вдвоем было опасно, но Дориан привык рисковать. Действовать строго по инструкции — удел зеленых новичков. А «экспертов» из руководства никогда не поливали огнем из AGR-14.

Иногда надо думать своей головой. Как только Дориану сообщили о внезапной высадке противника, он почуял неладное. Иначе зачем бы транспортному кораблю пролетать прямо над дозорным пунктом Спаннети? Пилот хотел, чтобы его увидели и ослабили охрану истинной цели пиратов — древней реликвии.

Причиной заварухи обычно становится ценная реликвия. Или артефакт. Или еще какой-нибудь предмет с непроизносимым названием и непостижимым назначением.

И эта реликвия не была исключением. Она была древней, по-настоящему древней, и этим исчерпывались все знания Дориана об этой вещице. На любом задании информация отряду сообщалась дозировано — только по мере служебной необходимости. «Руководство», а точнее — фонд Мебиуса, специализировалось помимо прочего на археологических изысканиях и поисках артефактов исчезнувших цивилизаций пришельцев. Но для «Бугаев» такое было в новинку. Раньше им отдавал приказы лично Арктур Менгск, а отряд являлся частью корпуса морской пехоты Доминиона. Но после нескольких рукопожатий власть имущих и пары секретных встреч на высшем уровне «Бугаев» перевели в штат корпуса Мебиуса — военизированного подразделения фонда.

В общем, теперь они подчинялись приказам руководителей фонда. Когда разведка обнаружила этот храм, принадлежащий исчезнувшей много тысяч лет назад расе зел-нага, «Бугаев» отправили на поиски хранившегося в нем артефакта. Казалось бы, все очень просто. В конце концов, разведчики докладывали, что планета необитаема, храм — заброшен... В сущности, так оно и было, пока местечко не облюбовало «Общество сердцеедов» (местные пираты славятся тем, что выбирают для своих банд самые нелепые названия).

Когда Дориан со Спаннети подошли к южному входу в храм, величественное строение пришельцев заслонило собой все вокруг. До них донеслись звуки выстрелов и гулкий шум, за которым последовал рокот трех оглушительных взрывов. Если Дориан не ошибался, это была работа специалиста по противотанковым средствам Кренстона, облаченного в скафандр мародера. Этот умелый артиллерист, закованный в толстую броню, раскидывал гранаты «Каратель» так же, как попавший в увольнительную солдат швыряется деньгами в стрип-баре.

Обойдя здание по периметру, Дориан нашел транспорт «Бугаев» там же, где они приземлились, — в нескольких метрах у входа в храм. Еще он увидел другой потрепанный корабль — старый «Гризли». Дориану пришлось признать, что «Сердцееды» не были полными идиотами: они расположили свой корабль с противоположной стороны от корабля Мебиуса и лупили из бортовых орудий, а еще вели огонь на подавление со стороны корабля «Бугаев», чтобы не дать морпехам выйти из храма. Что ж, вполне в духе Зевса (такое прозвище выбрал себе самонадеянный главарь пиратов.) «Бугаи» в прошлом уже не раз имели с ним дело. К сожалению, пирату постоянно удавалось от них улизнуть... как правило, ценой жизни многих своих подельников. Но каким-то непостижимым образом его команда постоянно пополнялась.

В этот раз пираты явно собирались выманить из храма как можно больше бойцов Дориана. В конце концов, какой же командир отрядит для перехвата целой десантной группы всего двух человек?

На лице Дориана, скрытого визором шлема, появилась улыбка. Так поступит только командир, просчитывающий все на несколько шагов вперед, вот какой.

А теперь он был в нескольких шагах позади... позади укрытия пиратов, засевших у корабля Мебиуса.

Взмахом руки Дориан приказал Спаннети остановиться. Морпехи вздернули стволы винтовок и открыли огонь по пиратам, изрешетив трех сукиных сынов прямо в укрытии у корабля, разумеется, ненароком оставив пару пробоин в обшивке и подпорках рампы грузового люка транспортника.

Затем Дориан, Спаннети, Беккинс и Кренстон обрушили всю свою огневую мощь на «Гризли». Даже рядовой Хоппер, самый молодой и осторожный член отряда, постреливал по кораблю из укрытия. Такого обстрела броня «Гризли» долго не выдержит, и пилот это понимал. Струя ядовито-зеленой жидкости для промывки двигателя ударила в Дориана, затем стала выводить спиральные завитки на фоне неба — транспорт, кренясь, взлетел и скрылся в дымке.

Спаннети пошел разузнать, как там дела у остальных. Циммерман уже была с ними, так что в случае необходимости могла оказать им медицинскую помощь.

— Штаб, — сообщил Дориан по защищенному каналу. — Похоже, вечеринка окончена. — Он подошел к кораблю отряда и уставился на два лежавших рядом трупа. — Мы сейчас...

Два трупа?

Должно же быть три. И один из них — в броне МПК. Похоже, третий выжил.

По открытому каналу зажурчал бархатистый баритон.

— Ты нанес мне удар, командор. Но недостаточно сильный. Не мои люди должны были погибнуть, а ты. Ты и твои солдатики. Но ты действовал не по инструкции, да? Не так, как другие роботы Доминиона... Я это запомню. До встречи.

Голос принадлежал Зевсу. Пирату в броне МПК. Дориан мог его прикончить. Этот засранец практически был у него в руках. А теперь он уходит. Опять.

Черта лысого! Если Зевс хотел незаметно скрыться, у него был только один вариант.

— Штаб, говорит командир отряда. Преследую главного подозреваемого Зевса. Повторяю...

— Отставить, командир отряда. Если груз в безопасности, ваша единственная задача — транспортировать его.

Дориан мог бы применить старый трюк: «Что? Не слышу! У вас помехи!» — но после нескольких таких случаев начальство наконец поняло, что происходит. На этот раз он просто решил не отвечать.

Спаннети жестом спросил, нужна ли Дориану помощь. Командор отмахнулся. Незачем впутывать в это дело других — пусть за невыполнение приказа наказывают только его.

Свернув за скошенный угол пирамиды, Дориан заметил Зевса — тот стоял, не таясь, с оружием в руках. Зевс выстрелил. Дориан выстрелил в ответ. Шипы разрезали воздух слева от командора. Его собственный выстрел пробил левое предплечье и плечо пирата, а также его шлем. В следующее мгновение с неба спустилось что-то огромное, извергающее в воздух облака вонючего дыма. «Гризли» загородил собой Зевса, и сейчас тот, несомненно, уже поднимался на борт корабля.

Дориан стрелял и стрелял, но шипы рикошетили от брони огромного «зверя», не причиняя ему вреда. Корабль взмыл ввысь и растворился в миазмах.

* * *

Несколько часов спустя командор Дориан уже сидел возле иллюминатора межпланетного «прыгуна». В поле его зрения то и дело появлялись и исчезали астероиды — размером то с байк «Стервятник», то с крейсер. Иногда они проносились мимо так близко, что становилось не по себе.

Корабельный компьютер был запрограммирован на весьма специфический маршрут, проложенный по поясу астероидов под названием «Пояс Ревана». Отклонение от маршрута хотя бы на метр могло привести к нарушению целостности корпуса — иными словами, космические булыжники раздолбали бы корабль вдребезги, а его экипаж и пассажиры, в том числе «Бугаи», отправились бы плавать в скоплении астероидов... в которое превратилась планета Реван.

Эта картина ясно представлялась Дориану — он вместе со своим отрядом дрейфует среди астероидов, где средняя продолжительность жизни примерно девяносто секунд, если тебя еще раньше не расплющит каменный снаряд, летящий со скоростью почти двадцать пять километров в секунду. А их драгоценный груз, эта плита, ради которой они рисковали жизнью, — она сколько продержится? Возможно, подольше их самих. Ведь до сих пор с ней ничего не случилось. Может, она обретет себе новый дом в холодном, молчаливом вакууме.

Пилот объявил, что скоро они прибудут в комплекс фонда Мебиуса. Взглянув в иллюминатор, Дориан удостоверился в том, что они приближаются к огроменной каменюке, на которой корпус Мебиуса устроил свою базу. На подлете командор смог лучше разглядеть этот комплекс, занимавший почти половину большого астероида. База состояла из плоских строений из неостали, которые протянулись во все стороны от главного здания, словно пальцы великана.

Корабль прошел над многочисленными турелями и направился по навигационному вектору к косморту. Дориан мечтал о том, чтобы они наконец уже приземлились, мечтал избавиться от груза и получить у майора Брэкстона новое задание. Каким бы оно ни было.

* * *

— Забудь про Брэкстона, — выпалил подполковник Спаркс. Он, как уже понял Дориан, всегда говорил то, что хотел сказать. Как и все остальное начальство. — Теперь ты подчиняешься мне.

Дориан почувствовал, что уже ненавидит его. Он никак не мог взять в толк, почему эти штабные крысы всегда оказываются такими снобами и хамами.

— Ну да, майор тебя хорошо разрекламировал — расписал в красках всю твою карьеру. Знаешь, что я об этом думаю? Он просто хотел поскорее от тебя избавиться! Скинуть тебя кому-нибудь другому. Наверное, по этой же причине Арктур отдал тебя Мебиусу — он избавлялся от балласта! Если судить по проценту успешных операций, то ты суперзвезда. А если по дисциплинарным мерам, то жалкий неудачник.

На столе подполковника — как и в его кабинете — царил идеальный порядок. Дориан подумал, что если провести пальцем по любой грамоте, висящей на стене, не насобирается ни пылинки. Стол украшало только два предмета — голопроектор и тонкий пульт управления, и даже они были размещены как полагается.

— И знаешь, что я тебе скажу? — продолжал старый пердун, расхаживая за своим столом, пока Дориан стоял перед ним по стойке «вольно». — От тебя один геморрой. А мне геморы не нужны!

Дориан подумал, что из тонкого, слегка заостренного с одной стороны пульта управления получится отличное колющее оружие. Если воткнуть его в глаз подполковнику, то есть шанс, что дойдет до самого мозга.

Дориан представил, как Спаркс в корчах валится вперед, схватившись за пульт управления, и заливает кровью идеально чистый пол.

— Ну? — рявкнул Спаркс.

— Сэр? — отозвался Дориан. Он и не заметил, как полностью отключился и не слышал ни слова из того, что говорила эта старая шавка. Ну да, иногда он мечтал кого-нибудь укокошить — но, как правило, не в таких подробностях.

— Я спрашиваю, знаешь ли ты, почему я до сих пор не скинул твою никчемную тушу на руки какому-нибудь другому бедолаге. Правильный ответ — «нет». Мой невежественный друг, ты здесь только потому, что у меня не хватает людей. А знаешь, чем будет заниматься твоя команда суперзвезд?

— Никак нет, сэр.

Спаркс остановился и, подбоченясь, ткнул в сторону Дориана пальцем — таким же острым, как и его подбородок.

— Будете в службе охраны. Прямо здесь, на базе. Сектор номер шесть. Отдел перспективных исследований.

Охрана? Он что, шутит? Нянчиться с чудиками в белых халатах и их идиотскими экспериментами? Защищать какие-то там проекты — и самих «проектировщиков»? От кого? Или от чего? Ведь через поле астероидов не пройдет никто.

— Ты не рад, лейтенант? Неужели не счастлив? Возможно, ты не удивишься, узнав о том, что мне на это плевать! Будь уверен — Брэкстон сейчас на каком-нибудь секретном задании, и он надрывает себе живот от смеха.

Дориан в этом не сомневался.

* * *

— Какого хрена? — Багровый от злости Спаннети потрясал кулаками. — Это не наша работа!

Спаннети повезло — он мог махать кулаками. Циммерман отлично заштопала его раненую руку. Ну, правда, за долгие годы службы ей приходилось иметь дело с ранениями и похуже.

Рядовой Хоппер подался вперед, упершись локтями в колени.

— Мне это совсем не нравится. Тухлая какая-то история. Начальство что-то недоговаривает. — Дориан часто упрекал Хоппера в том, что тот боится собственной тени. — Это плохой знак, — продолжал он. — Нас выпрут из армии, это точно.

Хоппер многозначительно посмотрел на Дориана. Но ничего не сказал — на самом дел никто еще об этом не говорил, но...

— Это все из-за того, что вы погнались за тем пиратом — Зевсом?

Циммерман не побоялась произнести это вслух. Она откинулась на спинку стула и неодобрительно смотрела на Дориана. Все они знали, что для начальства Дориан... как заноза в заднице. Так было и на службе у Доминиона. Командор почувствовал болезненный укол совести. Его голова, которая и так уже раскалывалась от боли, заболела еще сильнее.

— Не секрет, что у Брэкстона был на меня зуб, — ответил Дориан. — Почти с самого начала. И да, может, сейчас он решил мне отплатить. Но я знаю одно: вы, ребята, — Дориан ткнул в присутствующих пальцем, — справитесь с любым заданием.

Он обвел взглядом всех сидевших вместе с ним за столом в маленькой комнате отдыха. Циммерман его слова, похоже, не убедили. Спаннети кивал. Хоппер ерзал на стуле. Кренстон, которому поджарили мозг — то есть «подвергли невральной ресоциализации», улыбаясь, во все глаза смотрел на него. А Беккинс... Ну, Беккинс — это Беккинс. Как всегда непроницаема, она одним пальцем массировала себе висок. «Может, у нее тоже голова болит?» — подумалось Дориану. И еще... на груди и руках у нее чуть поблескивали капельки пота. Весь отряд Дориана был одет в шорты и майки. Но несмотря на это казалось, что в комнате жарче, чем должно было быть. Дориан почувствовал, что у него по виску стекает пот.

— Циммерман, — продолжал Дориан, — ты будешь помогать медперсоналу Шестого сектора. — А все остальные, как я и сказал: в охранение. Будете караулить. Потерпите. Как только Спаркс натешится, нас снова отправят на передовую.

Он понятия не имел, правда ли это, но подумал, что должен это сказать. Заговорил Спаннети. — Вы вытащили нас из огня на Браксисе... привели к победе на Корхале, на станции «Гоби», на Пантере-Прайм... Проклятье, да если мы после всего этого не будем вам доверять, то все, лавочку можно закрывать. — Все кивнули один за другим. Последней это сделала Циммерман.

Дориан улыбнулся. Всегда приятно узнать, что отряд тебе доверяет, что бы там ни говорило начальство.

— Именно это я и хотел от вас услышать, «Бугаи».

Командор объявил собрание закрытым, и его мигрень вошла в турбо-режим.

* * *

Первые двое суток выдались невероятно нудными. Дориан никак не мог добиться от Спаркса однозначного ответа на вопрос, сколько именно продлится их новое назначение. Командор надеялся на полгода — стандартный срок, но в корпусе Мебиуса тебе никто никаких гарантий не давал.

Он по-прежнему страдал от головной боли и лихорадки, но никаких более серьезных симптомов не было, и Дориан решил, что просто подцепил какой-то вирус. Другие бойцы отряда тоже, вероятно, его подхватили, но на работе это не сказывалось, так что шума никто не поднимал.

Самое странное было то, что прошлой ночью он проснулся от какого-то писка или визга, которого никогда раньше не слышал. Больше всего это напомнило Дориану писк больничного оборудования после смерти пациента. Звук разбудил его, но через несколько секунд стих.

В комнате он ничего не обнаружил и в коридоре офицерских казарм — тоже. Дориан решил, что ему все это приснилось, но сейчас, когда он стоял у четвертого входа в Шестой сектор, то уже не был так в этом уверен. Этот звук крепко засел у него в голове — и Дориан мог поклясться в том, что раздавался он не только во сне, но и наяву.

Дориан мечтал, чтобы кто-нибудь подкрутил проклятый кондиционер. Ситуация осложнялась еще и тем, что на нем был тактический костюм. Бронирован он был по минимуму, но в полном комплекте МПК Дориан хотя бы мог контролировать уровень температуры. Взглянув на часы, Дориан с ужасом подумал о том, что терпеть ему еще два часа.

И в это мгновение раздался крик.

Совсем не похожий на визг из его сна (если, конечно, ему все это приснилось). Крик был вполне себе человеческий — душераздирающие возгласы несчастного, который либо сейчас умрет, либо абсолютно уверен в том, что сейчас умрет. Такие крики Дориан слышал много раз — обычно их посередине обрывали выстрелы.

Бум! Бум!

А вот и выстрелы.

Дориан уже бежал, на ходу прикладывая свой значок к сканеру замка. Когда дверь открылась, он ринулся вперед, целясь то влево, то вправо из штурмовой винтовки. Выскочил в коридор и побежал дальше.

Из соседней комнаты выскочила лаборантка с выпученными от ужаса глазами и, едва не поскользнувшись на кафельном полу, бросилась прочь.

Из той же комнаты донесся еще один крик. И еще один выстрел. Тишина.

Дориан завернул за угол. Седой мужчина в белом халате стоял рядом с рабочим столом и смотрел на неподвижное тело на полу, из которого вытекала кровь. Стиснув зубы, человек бесстрастно разглядывал свою жертву, держа в руке какое-то небольших размеров незнакомое Дориану оружие.

Командор двинулся вперед. Он ждал, когда ученый заметит его и поднимет оружие — тогда Дориан даст две коротких очереди, одну в торс, другую в голову. Но этого не произошло. Дориан сделал еще один шаг вперед. Стоящий мужчина взглянул на него, и в его глазах блеснуло что-то похожее на... узнавание. Но он только улыбнулся и произнес:

— Его тень... удлиняется.

В ответ Дориан врезал психу прикладом по челюсти. Тот выронил оружие и стал падать спиной на рабочий стол, сметая с него приборы. Включился сигнал тревоги. Ученый обмяк, рухнул на пол и больше не двигался.

* * *

— Это была экспериментальная плазменная винтовка, — сказал Спаркс. Подбоченясь, он стоял за своим столом. — Он стащил ее из другого сектора.

Стоявший по стойке «вольно» Дориан нахмурился.

— И принес в Шестой сектор. Чтобы убивать людей — похоже, кого попало. Я хочу знать — почему. — Он принял несколько таблеток от головной боли, но мигрень от этого нисколько не прошла. И еще черви. Ему казалось, что в его голове ползают какие-то черви... и это было хуже любой боли. Что еще ужаснее, в кабинете стояла адская жара.

— А это уже работа для следователей! — возразил подполковник. — А ты — не следователь. — Спаркс уперся в стол широко расставленными руками, словно заявлял свои права на него. — Ты — охранник. Сотрудник службы безопасности, чьи подопечные погибают.

— Этого можно было избежать, — возразил Дориан, — если бы моим людям разрешили находиться в самомсекторе.

— Будешь стоять там, где я тебя поставлю, — отрезал Спаркс.

— Почему старик спятил? Может, это связано с его работой? Какова вероятность повторения подобного инцидента?

На это Спаркс ответил, что отныне в Шестом секторе все офицеры будут вооружены пистолетами. Затем наплел обычной чепухи про служебные инструкции и право доступа к секретным материалам. Тут он не соврал: Шестой сектор был суперсекретным. Никто не знал, что происходит в глубине комплекса. По слухам, там проводили эксперименты ксенобиологи.

Подполковник продолжал молоть языком, а Дориан внезапно представил его точно таким же, как сейчас, но только совсем без кожи. Эта картинка возникла в мельчайших подробностях: никакой одежды или волос, только мышцы, сухожилия, вены... Спаркс убрал ладони со стола — и в воображении Дориана на деревянной столешнице остались два кровавых отпечатка ладоней.

Дориан закрыл глаза и сосчитал до трех. Когда он открыл их, то увидел на лице Спаркса гримасу отвращения, словно он, Дориан, какая-то дрянь, от которой Спаркса только что стошнило.

— Тебе к врачу надо зайти, — сказал подполковник таким тоном, что это прозвучало, как обвинение. — Ты хреново выглядишь.

* * *

Дориан вернулся к себе и решил немного отдохнуть, как вдруг на его столе появилась голографическая голова робота-адъютанта и сообщила, что сержант Беккинс просит поговорить с ним в ее комнате.

Комната Беккинс в казарме для рядового состава смахивала на ледяную пещеру. Это напомнило Дориану о температуре в его собственной комнате — только холод и таблетки снижали боль до приемлемого уровня. Несмотря на прохладу, Беккинс, в майке и шортах, была бледная и потная. Впустив Дориана, она села на кровать, а он устроился рядом на крошечном стульчике.

— Здесь что-то не так, — начала она. Потом ссутулилась и почесала левую руку. — Не знаю, что происходит, но... Я замечаю странные вещи. Движение, тени, объекты, которых нет. — Она посмотрела на него, и Дориан впервые увидел на ее лице проявление некоего подобия эмоции. Еле уловимое, но тем не менее.

Это был страх.

— У меня мурашки по коже от всего этого. И еще я слышу всякое разное, — продолжила она. — Там, за стенами, какие-то твари. Они скребутся. А иногда... я слышу крики. Протяжные крики — без понятия, откуда они доносятся. В последнее время я совсем не сплю. А когда спала, было еще хуже... были эти сны. И то, что я... делаю в этих снах.

Дориан ждал. Он видел, что ей нужно выговориться.

— И я не одна такая, — сказала она. — У других то же самое, только не так плохо. — Кроме Кренстона, разве что... Кто знает, что там у этого лоботомированного. Сколько раз они стирали ему память?

Дориан пожал плечами. По слухам, первая невральная ресоциализация прошла неудачно, и процедуру пришлось повторить. Какой-то пустобрех утверждал, что операцию проводили несколько раз и в результате навсегда повредили Кренстону мозг. В отряде никто не знал, как оно там на самом деле. Ясно было только одно — Кренстон отличный боец.

Беккинс продолжала.

— Все началось, когда мы подобрали эту штуку на бете Саула. Это я ее увидела, взяла, несла... Мне было жутко. И до сих пор жутко.

— Ты у врачей проверялась? — спросил Дориан.

Беккинс покачала головой.

— Пока нет. Не хочу, чтобы об этом узнало командование. Не хочу, чтобы меня комиссовали как психа.

— Ладно, — ответил Дориан, тщательно подбирая слова. — Мне тоже... немного не по себе. Проверься у врача — по крайней мере, расскажи о физических симптомах. Остальные пусть сделают то же самое. Может... Может, мы там просто что-то подхватили... несмотря на то, что были в костюмах. Не знаю. Или по пути сюда. Может, лекарства помогут...

Рядом с командором пискнуло устройство, стоящее на столе. Голопроектор показал голову робота-адъютанта. — Сержант Беккинс, аудиовызов от рядового Хоппера.

— Принять, — ответила Беккинс.

Из проектора послышался голос Хоппера.

— Сержант, это Хоппер. Ты Спаннети видела?

— Я думала, он на дежурстве, — ответила она, вопросительно глянув на Дориана. Он кивнул.

— Ну да, я должен его сменить, — ответил Хоппер, — но только тут его нет. Он же обычно пост не бросает, ты знаешь. Вот я и беспокоюсь...

Хоппер всегда беспокоился. Но Дориану показалось, что на этот раз опасения Хоппера не напрасны.

* * *

Когда Дориан прибыл на место, Хоппер нервно расхаживал взад-вперед у входа на склад Б, где он должен был сменить Спаннети. Именно на этом складе хранился артефакт с беты Саула.

— Вы его нашли? — спросил парнишка, вытирая пот со лба.

Дориан остановился и посмотрел на дверь. Мысль о том, что находится за ней, на миг его парализовала.

— Нет, — ответил он. Не тратя время на размышления, он подошел к двери и провел по сканеру своим значком, прикрепленным к рукаву.

— Нам... Нам же туда нельзя, — сказал Хоппер.

— Знаю, — ответил Дориан. Дверь открылась.

Он шагнул внутрь, и дверь скользнула, закрываясь за ним. Дориан оказался в пустой небольшой комнате, залитой светом. Посередине стоял постамент, на котором лежал артефакт. Ничего необычного: черная прямоугольная плита размером в половину роста Дориана. По центру края немного вдавались внутрь, отчего создавалось ощущение, что с ней... что-то не так. В общем-то ничего особенного. Но в метре от постамента стоял Спаннети и пожирал плиту глазами

На Дориана он не обратил ни малейшего внимания. Спаннети стоял неподвижно, безвольно опустив руки, и смотрел на плиту, словно загипнотизированный. Его выражение лица, а также поза напомнили Дориану сумасшедшего ученого, нависшего над своей жертвой.

— Спаннети, — позвал Дориан.

Тот не отреагировал.

— Спаннети! — Дориан повысил голос, и звук эхом отразился от стен.

Солдат моргнул и огляделся.

— Ой, — наконец отозвался он. — Да, сэр.

— Хоппер сменил тебя пятнадцать минут назад, — сказал Дориан.

Взгляд у Спаннети был отсутствующий, как у лунатика.

— Наверное, я... э-э... потерял счет времени, — промямлил он, сглотнув.

Дориан посмотрел на артефакт. Все-таки в нем было что-то особенное. Нечто невыразимое. Его черная «кожа» как бы говорила об огромных пространствах между звездами.

Огромным усилием воли Дориан заставил себя отвести взгляд от объекта.

— Ты не должен здесь находиться, — заметил он.

— Так точно, сэр. Меня за это накажут?

Дориан отвернулся и провел по сканеру значком.

— Нет, — ответил он. — Но сейчас я отведу тебя к врачу.

* * *

«Бугаям» прописали лекарство от гриппа. Дориан подозревал, что большинство из них (если не все) знают — у них что-то более опасное, чем простой грипп.

Ему захотелось поговорить с безумным ученым, которого держали взаперти в какой-то камере в Шестом секторе. Подполковник Спаркс отказал ему в этом.

Но у Дориана был талант преодолевать препятствия. Однако на этот раз ему необходим сообщник. Кто-то из своих.

На то, чтобы убедить лейтенанта Циммерман в своей правоте, у него ушло целых пятнадцать минут. Циммерман была одним из ведущих медиков в Шестом секторе и поэтому обладала доступом более высокого уровня, чем Дориан. Кроме того, она была личным врачом профессора Бенца (оказалось, что безумного ученого зовут именно так).

Циммерман тоже многое видела и слышала, и это приводило ее в смятение. Чтобы справиться с таким состоянием, она принимала составленный ею лично коктейль из лекарств. Это средство нейтрализовало «симптомы», однако делало ее несколько заторможенной. Похожую смесь она выдавала и Бенцу. Состояние профессора, о чем она по секрету поведала Дориану, было «крайне тяжелым». Больше Циммерман ничего не сказала — только то, что хотя ей и не удалось выявить причину заболевания, она полагает, это как-то связано с артефактом. А возможно, и с экспериментами над живыми ксенами, которые сейчас проводились в глубине Шестого сектора — в зоне под названием «Черное крыло».

Дориана заинтересовало, откуда у нее эти сведения. Об артефакте Циммерман узнала от профессора Бенца, который руководил его изучением. По ее словам, до начала этого проекта старик никогда не вел себя агрессивно. Что же касается всего остального, то Циммерман подружилась с охранником из столовой, который оказывал ей знаки внимания. Его работа состояла в том, чтобы следить за камерами наблюдения, установленными в Шестом секторе. Кроме того, он сообщил ей по секрету, что в «Черном крыле» камер нет.

Циммерман не считала своего поклонника «больным», но признаки паранойи явно прослеживались. Тем не менее она полагала, что его подозрения имели под собой определенную почву. Ее начальство внимательно следило за ней и уже дважды отправляло на психиатрическое освидетельствование. Было ясно, что если бы она его не прошла, ее не допустили бы к работе. Ее воздыхатель тоже проходил подобную процедуру — и они оба пришли к выводу, что таким обследованиям подвергаются все ключевые сотрудники Шестого сектора. А вот их начальники — высокопоставленные офицеры — стали носить в ушах какие-то новые устройства. Циммерман не знала, что это такое, но слышала, что их называют «пси-экраны».

Поначалу врач скептически отнеслась к плану Дориана. Но в конце концов признала, что бездействие может оказаться опаснее возможного наказания. Что-то в Шестом секторе пошло не так... и они должны были выяснить, что именно.

* * *

В камере Бенца видеонаблюдения не велось, и никто не мог увидеть, что там происходит. Но в коридорах изолятора, как и во всем Шестом секторе, видеокамер было в избытке. Подготовка к операции началась. Циммерман сказала Уоткинсу (своему воздыхателю из столовой), что она приведет в камеру Бенца внешнего специалиста для уточнения диагноза. Кроме того, пользуясь тем, что Уоткинс к ней неровно дышит, Циммерман выяснила, когда поклонник будет «свободен», и смогла вычислить время его дежурств.

Так что, пробираясь по лабиринту коридоров, связывавших изолятор с Шестым сектором, они с Дорианом знали, что Уоткинс, скорее всего, сейчас следит за ними. Хотя ему еще ни разу не доводилось забираться так далеко в Шестой сектор, Дориан чувствовал, что этот лабиринт уходит все дальше, и что где-то там, в глубине, находится черное сердце этого комплекса — словно паук в центре паутины.

Ученые практически не обращали на них внимания, и тех немногих, кто шел по коридору, тоже не интересовало, что тут делает Циммерман и ее спутник в белом халате. Но врач все равно нервничала — и прямо заявила Дориану, что ей не терпится поскорее покончить с этим приключением. Несмотря на все это, она выглядела лучше, чем Беккинс. Циммерман поделилась своей лекарственной смесью; Дориан принял дозу и раздал пузырьки остальным. Он был вынужден признать, что средство и правда подействовало: сильная головная боль сменилась просто легким дискомфортом.

Наконец они добрались до нужной камеры, и Циммерман провела по сканеру своим значком. Дверь открылась, Дориан зашел внутрь. Врач осталась снаружи.

Три стены камеры были сплошные. Четвертая, примыкавшая к коридору, на три четверти состояла из огромного окна, а остальное приходилось на долю двери. К противоположной стене была прикреплена койка, в углу стоял туалет.

В свете ярких ламп было видно, что на белых стенах начертаны какие-то символы. Поначалу Дориану казалось, что они никак не связаны друг с другом, но постепенно начал догадываться — это примитивные пиктограммы неизвестного языка. Кажется, символы повторялись в некоей определенной последовательности, но Дориану это ни о чем не говорило. Только один можно было распознать. Этот символ был самым крупным, он занимал большую часть места на стене рядом с кроватью Бенца: фигура с множеством конечностей, одновременно похожая и на зерга, и на протосса. Этот рисунок, как и все остальные, переливался различными оттенками алого цвета.

Бенц был одет в мешковатый белый комбинезон. Он сидел на корточках у изголовья кровати, у противоположной стены камеры. Командор видел только спину старика, который что-то делал у стены — возможно, добавлял очередную деталь к своей композиции.

— Профессор Бенц, — позвал Дориан. Человек не ответил, но его правое плечо дернулось: он поднес правую руку к лицу, а затем снова протянул ее к стене.

— Профессор! — крикнул Дориан.

Старик полуобернулся и посмотрел на командора. Его щеки были покрыты царапинами. Глаза глубоко запали в глазницы. Он сильно исхудал. Заросший щетиной подбородок и передняя часть комбинезона были залиты кровью. Бенц засунул палец в рот, поводил им там, вытащил получившуюся самодельную кисть с краской и продолжил свою работу.

Дориан заметил валявшиеся у ног профессора два зуба и с отвращением понял, что жуткими чернильницами тому служат собственные раны. Он вспомнил, как Циммерман говорила, что ученый находится в «чрезвычайно тяжелом состоянии». Да, можно и так сказать.

Дориан подошел к Бенцу, работавшему над очередным рисунком, и заметил, что его предплечья, как и лицо, покрыты ранами.

— Профессор, я хочу задать вам несколько вопросов. — Дориан оглянулся и посмотрел туда, где за окном стояла Циммерман. Она старалась выглядеть беззаботной, но тщетно — женщина то и дело встревожено бросала взгляды по сторонам.

— Его тень... — начал старик.

— Знаю, удлиняется, — отозвался Дориан, поворачиваясь к нему. — Вы это уже говорили. Чья тень? Кто-то заставил вас... сделать то, что вы тогда сделали?

Бенц снова заговорил — хриплым шепотом, шепелявя из-за нехватки зубов — в том числе одного из верхних резцов. Дориану пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слова. — Вечный... видит все. Послушание будет вознаграждено. Сопротивление... будет наказано.

— Кто этот Вечный? — спросил Дориан, подходя ближе.

Бенц перестал рисовать, отвернулся от стены, перегнулся через кровать и почтительно провел пальцами по изображению странного существа.

— Его посланец.

Дориан посмотрел на грубый рисунок.

— Это его посланец? Посланец Вечного?

— Я... подчиняюсь, — сказал Бенц своему идолу. Я подчиняюсь. Я подчиняюсь. Я подчиняюсь...

В стекло резко постучали. Дориан чуть не подпрыгнул от неожиданности. Циммерман хмуро смотрела на него и махала рукой, призывая поторапливаться. Дориан кивнул. Да, чем дольше они здесь остаются, тем выше риск того, что их поймают.

Дориан пошел к двери, еще раз напоследок взглянув на кровавое божество, посланца, или кто уж там это был... и на его раболепного приверженца.

Когда они уходили, Циммерман сильно потела, а ее взгляд испуганно бегал из стороны в сторону. Они с Дорианом без приключений вернулись обратно, и тут в нескольких метрах от входа на склад Б какой-то стрекочущий звук заставил их остановиться.

Это звонил телефон Циммерман. Врач и командор переглянулись. Было видно, что Циммерман не хотелось отвечать на звонок. С глубоким вздохом она достала устройство из кармана, нажала на кнопку.

— Циммерман. — Голос у нее слегка подрагивал.

Дориан услышал, что ей ответили. Речь шла о каком-то срочном деле.

— Да, сэр, — сказала Циммерман, завершила разговор и повернулась к командору. — Экстренная ситуация в стерильной зоне. Увидимся позже. — Дрожащей рукой она положила мобильник в карман и поспешила прочь.

* * *

Пятнадцать минут спустя Дориан встретил Беккинс у склада Б. Ему показалось, что ей стало лучше. Но рисковать не хотелось.

— Бек, уходи. Я тебя сменю.

На тыльных сторонах ладоней сержанта виднелись свежие царапины. Но на лице никаких ран не наблюдалось, и взгляд у нее был ясный.

— Вы уверены? — спросила она.

— Да, иди отдыхай.

— Так точно, — ответила Беккинс и ушла.

Первый час время ползло медленно. В коридоре не было ни души. Дориан снова и снова смотрел на дверь склада и вспоминал, как загипнотизированный Спаннети стоял перед артефактом.

Когда ему удавалось отвлечься от этих мыслей, Дориан обдумывал свой следующий шаг и беспокоился о судьбе своего отряда, особенно после разговора — если это можно так назвать — с Бенцем. Поначалу головная боль усилилась, но через час ослабла. И чем дальше, тем спокойнее он себя чувствовал. Вскоре Дориан прислонился к стене склада и опустил голову. Его глаза закрылись. Усилием воли он заставил себя проснуться и стал прохаживаться взад вперед. Но вскоре снова прислонился к стене. На него накатила дремота...

Его тело исчезло. Его... душа? Или дух? Что бы это ни было, оно парило. Он был спокоен. Боль ушла. Оказалось, что пустота — это просто отсутствие всего. Сначала ничего не было, а затем послышался голос. Он шел ниоткуда и отовсюду одновременно.

— Обратный отсчет начался. Ты — один из Избранных.

Голос, казалось, резонировал во всем существе Дориана.

— Каких это избранных? — спросил он.

— Слуг Вечного, — ответил голос.

И тогда Дориан понял: все эти декорации, это спокойствие — все это обман, морок.

— Я никому не служу, — сказал Дориан.

— Ты подчинишься. — Голос зазвучал громче, но при этом все равно действовал успокаивающе.

— Не знаю, что ты задумал, но у тебя ничего не выйдет, — сказал Дориан. — Можешь даже не стараться. Я тебя раскусил. Понятно? Не лезь ко мне и моему отряду. Иначе я найду тебя и прикончу. Запомни мои слова, урод ты инопла...

— И-И-И....

Пронзительный визг был словно раскаленный нож, который кто-то воткнул ему в мозг. Дориан согнулся в три погибели, закрыл глаза и заткнул уши, но от этого стало только хуже — визжащий голос словно был у него внутри.

Примерно через минуту звук прекратился. На Дориана с новой силой накатила головная боль. Он медленно открыл глаза, ожидая увидеть коридор рядом со складом Б.

Но это было не так. Он находился на складе. Артефакт парил над постаментом, словно черная отметина над самой реальностью, зияющая рана во времени и пространстве. Командор представил себе, как он, наверное, выглядел еще несколько секунд назад, когда завороженный стоялперед этой плитой. Совсем как Спаннети.

Потирая виски, Дориан пошел к выходу. Он хотел выяснить у Циммерман, что там за происшествие, а затем поговорить с отрядом обо всем, что произошло с ним за последнее время.

И еще... он собирался взять побольше этого чудесного «коктейля».

* * *

Через несколько минут Дориан уже был в офицерской казарме В и звонил в дверь Циммерман.

Ему никто не ответил.

На нем по-прежнему был его тактический костюм. По защищенному каналу рации раздался голос подполковника Спаркса.

— Командор Дориан, это Спаркс. Я уже целый час пытаюсь найти лейтенанта Циммерман.

Неужели подполковник знает, что Дориан сейчас стоит у ее двери?

— Я... за это время я ее не видел, сэр.

— Если увидишь, немедленно свяжись со мной. — Спаркс отключил связь. Дориан достал свой телефон, набрал номер врача...

Из-за двери послышалась трель — приглушенная, но вполне различимая.

Может, она в душе... Но Спаркс уже целый час ее ищет. Это же как нужно любить мыться...

Каждому сотруднику службы безопасности выдавался универсальный код, с помощью которого в экстренном случае можно было открыть любую дверь в казарме. Командор решил, что в данных обстоятельствах такие действия оправданы. Он ввел код на панели, и дверь мгновенно открылась.

Дориан вошел в комнату. Циммерман в майке и шортах лежала на койке. Ее губы посинели, лицо было мертвенно бледным. Рот и глаза широко раскрыты. Нижняя часть бедер — там, где заканчивались шорты — была лилового цвета. Левая рука прижата к телу, правая свешивалась с кровати. На внутренней стороне запястья был очень аккуратный надрез. Простыни и металлический пол покраснели от крови.

Командор бросился к ней, приложил пальцы к шее. Пульса нет. Он стал делать массаж сердца, понимая, что это бесполезно. Она уже умерла, и оживить ее невозможно. Но все же еще несколько минут он упорно продолжал делать массаж, пока его руки совсем не ослабли. Рыдая, он опустился на колени. Мысли путались. Она сама это сделала? Или это сделал кто-то другой? Если сама — то почему?

Он заметил, что подушечки большого и указательного пальца Циммерман испачканы кровью. Он вспомнил профессора Бенца...

Дориан повернулся и посмотрел на стену рядом с койкой.

На ней крупными красными буквами были снова и снова выведены одни и те же три слова:

Я НЕ ПОДЧИНЮСЬ. Я НЕ ПОДЧИНЮСЬ. Я НЕ ПОДЧИНЮСЬ...

* * *

— До сих пор не верится, что ее больше нет.

Было заметно, что Беккинс устала и потрясена. Все они были потрясены (кроме, возможно, Кренстона). Отряд собрался в комнате Дориана. Бойцы сидели молча, уставившись в одну точку. Исключением из правила, конечно, был Кренстон. Он просто с надеждой смотрел на Дориана, словно пес, который ждет, когда хозяин бросит мячик.

— Что сказал Спаркс? — спросила Беккинс.

— Я ему еще не доложил, — ответил Дориан. Глядя на потрясенные лица своих бойцов, он добавил. — Кажется, в «Черном крыле» Шестого сектора Мебиуса держат ксена... И, похоже, он лезет к нам в мозг. Вызывает у нас депресняк, галлюцинации, пытается сломать... чтобы управлять нами.

Спаннети кивнул. Беккинс никак не отреагировала. Хоппер отвел взгляд. Кренстон улыбнулся. Дориан продолжил.

— Кроме того, я подозреваю, что добытый нами артефакт служит ему... усилителем.

— Возможно, так и есть, сэр, — заметил Спаннети. — Все одно к одному.

— О Циммерман я не сообщил по двум причинам, — продолжал Дориан. — Я не знаю, добрался ли ксен до кого-то еще из начальства... Спарксу, похоже, не очень-то хотелось проводить тщательное расследование случая с профессором Бенцом...

— По-вашему, ксен добрался до Спаркса? — спросил Хоппер.

— Я даже не знаю, — признался Дориан. — Наш прошлый командир Брэкстон... Да, он не любил меня, но он бы меня выслушал. К сожалению, я не могу связаться с ним напрямую; Спаркс намекал, что он сейчас на секретном задании.

— Значит... Значит нужно обратиться к вышестоящему начальству, — настаивал Хоппер.

— По надлежащим каналам? — едко спросила Беккинс. — Ты знаешь, сколько времени на это уйдет?

— Она права, — подтвердил Дориан. — Даже если мы сможем действовать через голову Спаркса, сколько еще людей погибнет?

— Точно, — вставил Спаннети. — Значит, берем артефакт и отправляем его подальше или прячем где-нибудь...

— Артефакт мы трогать не будем, — сказал Дориан. — Иначе ксен поймет, что дело нечисто.

— Вы сказали, что не сообщили про Циммерман по двум причинам, — заметила Беккинс. — Какая вторая?

— Хочу, чтобы у меня было немного пространства для маневра. Подчеркиваю — у меня. Не у вас, ребята. Я собираюсь нарушить кучу правил, и за это меня ждет трибунал или кое-что похуже. Черт побери, да меня даже убить могут. Но если я прав... Тогда я спасу множество людей и помешаю этому чужому привести в исполнение свой план. Так что лично для меня игра стоит свеч. Дориан обвел всех взглядом и сказал: — Я собираюсь... убить этого гада.

* * *

Командор не ожидал, что бойцы решат ему помочь. Он не хотел подвергать их опасности. Но Циммерман, хоть и была страшной занудой, когда-то спасла каждого из них. Все они испытывали чувство вины за то, что не смогли ее защитить, и поэтому поклялись отомстить убийце.

Так что в конце концов все присоединились к Дориану. Даже Хоппер. Возражения Дориана они даже не слушать не стали... хотя поначалу его план одобрили не все.

Проникнуть в Шестой сектор нелегко. Возможно, там установлена автоматическая система обороны. Там могут быть и люди-охранники. На автотурели плевать, но как быть с людьми, которые ни в чем не виноваты?

— Нелетальные боеприпасы, — сказал командор. — «Нокауты». Все методы управления толпой. — Им уже приходилось усмирять местных жителей, недовольных тем, что корпус Мебиуса забирает важные артефакты. Если аборигены не были вооружены, корпус Мебиуса применял нелетальные средства. Боеприпасы-«нокауты» вырубали центральную нервную систему, в результате чего жертва теряла сознание минут на двадцать-сорок пять.

Все обсудив, бойцы отряда приняли по дозе смеси Циммерман и взяли в арсенале нужные боеприпасы. Кроме того, они должны были как-то справиться с еще одним элементом системы безопасности — камерами видеонаблюдения.

Благодаря знакомству Циммерман с Уоткинсом (и визиту к Бенцу) Дориан уже знал расписание дежурств оператора. Смена Уоткинса начиналась сразу после обеда. Командор набрал в комнате Циммерман успокоительных средств. Он не знал только одного — какая доза требовалась, и как скоро она подействует. Но когда он это выяснил, все остальное стало довольно просто: Спаннети уронил свой поднос и отвлек внимание охранника, а Беккинс тем временем подсыпала лекарство в напиток Уоткинса.

Кроме того, Дориан рассчитывал осуществить свой план раньше, чем обнаружат тело Циммерман. А если о ее смерти и станет известно, то он надеялся, что пропажу значка с кодом заметят не сразу.

Командор также обдумал возможность экстренной эвакуации. Но этот план был разработан на крайний случай, так как это сразу бы их раскрыло. Итак, отряд Дориана явился в сектор вооруженным и в полном тактическом снаряжении. Они намеревались пройти по коридорам, не доставая оружия, убеждая тем самым любопытных, что беспокоиться не о чем (и уповать на то, что где-то в кабинете с мониторами Уоткинс спит на своем рабочем месте).

Пока все было хорошо.

Они прошли через внешние рабочие зоны в изолятор — в надежде, что где-то за ним находится центральная часть сектора. Дориан подозревал, что туда можно добраться и другими путями, но преимущество этого маршрута состояло в том, что изолятор почти всегда был безлюден. И после встречи с Бенцем он понимал — почему.

Они прошли мимо пустых камер и направились к той, в которой сидел профессор. Но по дороге им попалась еще одна занятая камера...

В ней находилась женщина. Ее комбинезон был порван в нескольких местах, в дырах виднелись раны и царапины. Часть — свежие, другие — уже зарубцевавшиеся. Женщина украшала стену своей камеры таким же жутким образом, как и Бенц. Она повернулась, чтобы посмотреть на Дориана; ее нос был расплющен, из ноздрей широкими потоками текла кровь и капала с подбородка.

Она окинула Дориана невидящим взором, затем прижала палец к верхней губе, прямо под носом, и продолжила свое жуткое развлечение — стала дорисовывать какой-то эзотерический символ. Может, это и есть та самая «экстренная ситуация», о которой сообщили Циммерман? Возможно. Но сейчас это уже не имело значения.

Дориан рассказал отряду о встрече с Бенцем. Они тихо прошли мимо женщины, и вскоре Дориан уже всматривался через огромное стекло в камеру Бенца.

Мозаика из таинственных символов уже разрослась до самого окна. Справа от двери их плотность была особенно высока — они покрывали стекло почти сплошняком. В левой части концентрация завитков и прямых линий снижалась. Командор рассматривал один из этих странных знаков, как вдруг какая-то фигура — очевидно сам Бенц — вынырнула из глубины камеры и с размаху прижала окровавленную ладонь к стеклу прямо перед лицом Дориана. Он отпрянул и, не веря своим глазам, стал всматриваться в жуткое существо. Профессор почти полностью сорвал с себя комбинезон, а с ним почти всю кожу. На лице старика были видны оголенные мышцы; кожи на всей голове почти не осталось, если не считать нескольких полосок на носу и затылке. У профессора не хватало одного уха.

Его беззубый рот произносил два слова. Я подчиняюсь. Я подчиняюсь. Я подчиняюсь...

За спиной командора раздались возгласы ужаса — его бойцы не сумели сдержаться. Дориан отошел от окна, оглянулся, и дал знак отряду следовать за ним.

Покинув изолятор и пройдя по лабиринту коридоров, они добрались до раздевалки. Попасть в нее удалось благодаря значку Циммерман. В противоположном конце комнаты была дверь со шлюзовым устройством. Справа в ряд висели полные защитные костюмы.

Беккинс вопросительно посмотрела на Дориана.

— Полагаю, нам нужно их надеть, прежде чем идти дальше?

— Да, — ответил командор и повернулся к остальным. — Так, надевайте костюмы, оружие держите наготове.

Отряд выполнил приказ. Дориан не знал, как далеко они смогут продвинуться с помощью значка Циммерман — однако тот открыл и первый шлюз, и второй.

Они вышли в огромное помещение — стерильную зону. Под потолком, располагавшимся на высоте третьего этажа, висели огромные вентиляторы, регулировавшие поток воздуха. За рабочими столами ученые (насколько мог понять Дориан) занимались экспериментами с биоорганикой. Там были как неизвестные Дориану организмы, так и уже знакомые: различные части зергов с торчащими из них трубками, существа в защитных капсулах, которых препарировали роботизированные руки, существа в огромных резервуарах, наполненных прозрачной жидкостью. В левой части зала находилась огромная обсервационная камера. Кажется, в ней не было ничего, кроме слизи — живого органического ковра, обеспечивающего зерга питательными веществами. Этот живой ковер отчасти закрывал стекло, и там, где Дориан мог заглянуть внутрь камеры, биосубстанция расползлась по стенам, и сквозь густую слизь пульсировал неяркий свет, наполняя камеру жутковатым лиловым светом.

Это «Черное крыло»? Дориан так не думал. Здесь не было ни одного целого живого ксена. В противоположном конце зала командор заметил еще один шлюз.

Ученые продолжали заниматься своей работой. Кое-кто, конечно, обратил внимание на отряд, но никто ничего не сказал. Дориан уже был в десяти метрах от следующего шлюза, когда услышал знакомый голос. Человек стоял слева от командора — и, подбоченясь, орал через маску костюма на испуганного ученого. Спаркс. На его правом бедре красовалась кобура.

Завершив тираду, Спаркс развернулся, сделал пару шагов — и резко остановился, увидев Дориана и «Бугаев». Подполковник заметил, что они вооружены. Дориан шагнул к Спарксу, протянув к нему левую руку, но тот уже выхватил пистолет.

— Бросить оружие! — крикнул Спаркс, прицеливаясь. Дориан рванул вперед и схватил подполковника за правое запястье. Спаркс попытался выдернуть руку, и пуля из его пистолета ушла вверх — туда, где вращались вентиляторы.

И тут раздались крики. Краем глаза командор видел, как люди бросились к шлюзу, из которого он только что вышел. Началась стрельба. Дориан предположил, что это его бойцы стреляют нелетальными боеприпасами, чтобы помешать ученым уйти и поднять тревогу. Но сейчас все его внимание было поглощено Спарксом. Подполковник схватил Дориана за руку, намереваясь выхватить свой пистолет. В ходе схватки они приблизились к рабочему столу, рядом с которым недавно стоял Спаркс. Для своего возраста Спаркс был довольно крепок и вкладывал в удары всю свою силу. Несколько раз он попытался заехать Дориану коленом в живот. В ответ командор напрягал пресс — и в конце концов сам сумел лягнуть подполковника прямо в солнечное сплетение.

Спаркс пошатнулся и сильно ударился головой о цилиндрический стеклянный резервуар, в котором лежало нечто похожее на зерга-симбионта. Подполковник завалился на бок, и через трещину в стекле на его костюм полилась желтоватая жидкость. В следующее мгновение резервуар раскололся, и на офицера выплеснулись остатки жидкости вместе с мертвым ксеном. Ругаясь, Спаркс сбросил с себя зерга, и в эту же секунду Дориан всадил в него пулю-«нокаут». Зарычав, подполковник забился в конвульсиях, а затем обмяк.

Отдышавшись, Дориан огляделся. У шлюза на полу лежало несколько тел в костюмах для работы в стерильной зоне. Но в этой картине было что-то очень, очень неправильное: алая жидкость ярко выделялась на фоне белой ткани, собиралась в лужи на кафельном полу.

Они погибли. Сотрудники лаборатории погибли.

Рядом стояли его бойцы. Они посмотрели на трупы, затем на Дориана, который неуверенно подошел к ним и стянул с себя маску.

— Как...

— Это Кренстон, сэр, — ответила Беккинс. — Он спятил и стал стрелять боевыми. — Она указала оружием на одно из тел. Это был Кренстон. Из многочисленных ран на его теле текла кровь. — Нам пришлось заменить магазины и завалить его, пока он не напал на нас.

У Дориана закружилась голова. Боль снова накатила со страшной силой. Мысли превращались в кашу. Другие бойцы тоже сняли маски. — Сэр, несколько рабочих убежали, - доложил Спаннети. — Нам отправляться в погоню?

Сколько людей погибло? Дориан осмотрел картину бойни: восемь трупов, считая Кренстона. Все должно было пойти совсем не так...

— Сэр? — повторил Спаннети.

Наконец командор покачал головой.

— Нет. Нет... Нужно идти дальше. — Направляясь к следующему шлюзу, Дориан расстегнул свой костюм и вышел из него. Он попытался открыть дверь с помощью значка Циммерман, но ничего не вышло. Затем Дориан заметил биометрический сканер.

Спаннети и Дориан подтащили все еще не пришедшего в себя Спаркса к сканеру сетчатки, поставили его вертикально, подняли ему веки, подождали несколько секунд... и с облегчением увидели, что на панели зажглась зеленая лампочка.

Дверь открылась. Затем отряду пришлось повторить всю эту операцию у следующей двери. После этого они наконец попали в «Черное крыло».

* * *

Название «Черное крыло» было на редкость удачным. Все поверхности там были исключительно из черного полированного металла. На стыках стен, пола и потолков пульсировали голубые огни. В обе стороны тянулись коридоры. Прямо перед Дорианом находилось некое полукруглое сооружение без каких-либо видимых дверей.

Дориан чувствовал себя скверно. Перед глазами все еще стояла картина с окровавленными телами ученых. Этого не должно было случиться. Все должно было пойти совсем не так.

Заревела сигнализация. Наверное, один из сбежавших ученых поднял тревогу. Несколько панелей в стенах и на полу сдвинулись. Появились автоматические турели. Спаннети опустился на одно колено рядом с Дорианом, вытащил магазин и достал из набедренного кармана новый. Затем зарядил оружие и продолжил стрельбу.

Все эти трупы... Все должно было пойти совсем не так. Это было неправильно. Что-то здесь было совсем неправильно...

Загрохотали выстрелы. Их эхо разнеслось по коридорам. Дориан повернулся, чувствуя себя словно в кино — в замедленном повторе. Слева от него... стояла Циммерман. Циммерман? Она смотрела на него в упор. Кожа у нее была бледная, покрытая венами... синими, как и ее губы. Ее застывшая поза не соответствовала той легкости, с которой она повернулась и пошла прочь по коридору.

Головная боль Дориана усилилась. Неправильно. Все было неправильно

Ускоряя шаг, Дориан пошел за врачом, стараясь ее догнать. Дальше следовал поворот. Дориан свернул за угол и увидел, что Циммерман заходит в коридор справа.

Нам пришлось сменить магазины...

Командор подошел к короткому коридору. В конце его стояла Циммерман. За ней находилась черная, закругляющаяся стена. Она сделала шаг назад — сквозь стену.

Дориан, спотыкаясь, пошел вперед. В его воспаленном сознании мелькали картинки — окровавленные трупы, отряд в защитных костюмах, Спаннети, достающий из кармана новый магазин, Кренстон с невинной улыбкой...

Командор протянул руку и прикоснулся к стене. Позади послышались шаги. Он обернулся и увидел Хоппера, Беккинс и Спаннети. Они внимательно наблюдали за ним. Дориан смотрел на них, качая головой.

— Вы не могли заменить магазины, — сказал он. — Магазины с боевыми патронами... должны были лежать в карманах брюк. Чтобы добраться до них, вам бы пришлось снять костюмы.

— Полегче, сэр, — сказала Беккинс. — У вас, возможно, с головой не все в порядке. — Эти трое стояли рядом с ним, перекрыв путь к выходу и настороженно за ним наблюдая.

— Вы с самого начала зарядили боевые патроны. — Рука Дориана сжала оружие. — А Кренстон... наверное... наверное, только он не убивал ученых. Потому что ксен не мог добраться до него... из-за стертой памяти.

— Все нормально, — сказал Спаннети. — Мы дошли. Теперь все будет нормально.

Дориан навел на них винтовку.

— Бросайте оружие, — сказал он.

— Ему бесполезно сопротивляться, сэр, — ответил Хоппер. — Мы пытались.

— Я застрелю вас, если понадобится, — сказал командор, наводя оружие то на одного, то на другого. За спиной у него раздался какой-то негромкий звук — словно что-то скользило по рельсам. Дориан почувствовал, что его шею обдувает ветерок. Лица его бойцов залил теплый свет.

— Я это сделаю. Я...

Дориан обернулся. В дверях стоял ксен. Он был очень похож на то, каким его изобразил Бенц: нечто среднее между протоссом и зергом — узкая морда, большой панцирь головы, сегментированные конечности, закованные в броню, и мощные черные когти. Он был огромным, пугающим, странным — и совершенно чужим. А его глаза... Его глаза напомнили Дориану поверхность черного артефакта. За этими глазами открывалась бесконечная пустота, и Дориан чувствовал, что проваливается в нее, тонет в ней.

— Я...

Была только пропасть. Была только тень Вечного, удлиняющаяся над небытием. В ней стояли только избранные счастливчики. Там были ксены, гибриды, посланцы, следившие за исполнением воли Вечного. И избранные. Избранные будут служить.

Дориан повернулся к своим спутникам. Он посмотрел на них. Его глаза стали такими же черными, как и у гибрида. Чужим голосом он сказал:

— Я подчиняюсь.

© Robert Brooks

It will end in fire

И ВСЁ ПОГЛОТИТ ПЛАМЯ…

Команды обоих материнских кораблей были обречены.

Рохана и ее сестры понимали это так же ясно, как и члены экипажей, хотя они находились за триллионы километров друг от друга. Наступившее смятение выявило самые сильные чувства. Отчаяние. Шок. Все должно было пойти совсем не так. Происходящее казалось невозможным. «Нам уготована совсем другая судьба!» — воззвал хор сердец. Рохана ясно чувствовала это.

Гравитация неумолимо тянула их к смерти. Это Рохана тоже ощущала.

В беду корабли попали внезапно. Кайдариновый кристалл — главный источник энергии — треснул, и в результате один из двигателей заглох. Корабль еще не вышел на орбиту нейтронной звезды, поэтому стал падать на нее. К нему присоединился второй материнский корабль — его капитан надеялся, что мощности двигателей хватит на то, чтобы увести оба корабля подальше от звезды. Этот план сработал. Вместе они направились к стабильной орбите.

Эти мгновения были самыми напряженными. Гордость. Возбуждение. Восемь тысяч четыреста шестьдесят три члена экипажей одновременно испытывали эти эмоции, радуясь находчивости и храбрости второго капитана.

А затем произошло невозможное.

Кристалл второго корабля тоже потускнел. Страх. Неверие. Два кайдариновых кристалла вышли из строя одновременно — немыслимо! Они же были изготовлены с помощью таких прецизионных технологий! С тех пор как Перворожденные отправились к звездам, за несколько тысяч лет отказал только один такой кристалл! А теперь два? Сразу? На спиралеобразной орбите?

Кхала передавала эти и многие другие чувства. Великие Хранители свидетельствовали это.

— Такой катастрофы еще не было, — наконец произнесла Рохана.

Ее старшая сестра согласилась.

— Уникальная трагедия. Наш долг — разобраться в причинах этого несчастного случая, — сказала Орлана.

Самая младшая сестра покачала головой.

— Несчастный случай? — Скорее, саботаж, — сказала Шантира.

— На двух кораблях? — спросила Орлана.

— Вот именно. Подумай о вероятности. Одна такая авария могла произойти случайно. Две, с небольшим интервалом, могли быть кем-то подстроены.

Все три затихли. Они же Великие Хранители. Экипажи еще живы. Их чувства откроют всю правду. Сестры погрузились в Кхалу, изучая каждый всплеск и каждое течение эмоций. Во всех чувствах, обуревавших членов экипажей, не было ни одного признака, указывающего на злорадство. Ни одного намека на удовольствие. Все боролись за выживание. Ощущения саботажника хоть как-нибудь должны были отличаться от чувств всех остальных.

Проанализировав факты, Шантира спокойно признала свое поражение.

— Это не саботаж, — резюмировала она.

Нейтронная звезда притягивала к себе корабли. Решимость. Разочарование. Нет, так не закончится. Так быть не должно. Нужно найти решение. В течение нескольких часов экипажи отчаянно метались по кораблям. Все было напрасно. Сила гравитации была неумолима. Температура начала повышаться — системы термоизоляции уже не справлялись с нагрузкой. Крылья кораблей светились от звездного излучения. Скоро щиты откажут, и тогда всех ждет мучительная смерть.

Появился всплеск новых эмоций. Они возникли у одного фазового кузнеца, а затем, словно лесной пожар, перекинулись по Кхале на остальных. Ужас. Отчаяние. Обнаружилась причина: пустяк, небольшой дефект в системе сброса избыточной энергии через крылья корабля при маневрировании в необычно мощном гравитационном поле. Возник эффект обратной связи и энергетический импульс попал в кристалл корабля и уничтожил его. А когда два корабля соединились, из-за того же дефекта разрушился и второй кристалл.

Не саботаж, а случай с вероятностью один на миллиард — в самый неподходящий момент, на орбите не нанесенной на карты нейтронной звезды. Только там, в таком сильном гравитационном колодце, этот дефект мог стать фатальным.

И теперь сомнений не осталось даже у самых оптимистично настроенных членов экипажей: он станетфатальным. Других кораблей протоссов поблизости не было. Имперская сеть искривления еще не дотянулась до этой системы. Звезда поглотит их всех.

Гнев. Ярость. Эти чувства взорвались среди членов экипажей. Многие мечтали о славной смерти на поле боя — но не об этом. Только не бессмысленная гибель из-за несчастного случая.

— Неужели ничего нельзя сделать? — спросила Рохана. Она была экспертом по военным делам, а не физиком. Ей хотелось услышать другие мнения. Сестры понимали это.

Шантира уже приступила к расчетам и теперь, сама не осознавая этого, выводила числа в воздухе. Наконец ее рука опустилась.

— Точка невозврата пройдена. Они не выживут, — произнесла она.

— Никто не выживет, — подтвердила Орлана. Она изучала эмоции офицеров; надежда их уже покинула.

Гнев длился всего несколько мгновений. Всех протоссов, вне зависимости от их касты, учили контролировать эмоции в трудную минуту. Без самоконтроля в Кхале начался бы хаос. Даже перед лицом неминуемой гибели ни один протосс не забудет о чести и традициях. Вскоре гнев экипажей затих. Его сменило нечто иное.

— Вот оно. — Рохана широко раскрыла глаза.

И посмотрела на сестер. Они тоже это почувствовали.

— Последнее чувство, — сказала Орлана.

Сестры ощутили его даже раньше, чем экипажи. Его ростки пульсировали в глубине Кхалы — на такой глубине, куда большинство протоссов сознательно не погружалось. Мало кто даже пробовал это сделать. Кхала сама по себе не таила в себе опасности, однако ее течения были мощными. В их глубинах было сложно сохранять сосредоточенность и равновесие, чтобы распознать каждую частицу эмоции. Это было под силу только сильнейшим разумам. Большинство Хранителей не справилось бы с этой задачей.

Вот почему эти три сестры были Великими Хранителями. Они чувствовали то, что другим было недоступно.

И то, что они сейчас чувствовали, поднялось из глубин, словно пузырь, и всего за пару мгновений распространилось по обоим кораблям.

Смирение. Последнее чувство.

Если судьба решила, что финал будет таким — пусть будет так. Гнев был естественной реакцией, но его отбросили в сторону. Последнее чувство заполнило каждое сердце, словно прилив, и Кхала объединила их и вознесла. Тысячи и тысячи душ одновременно приняли свою судьбу, и в космосе зазвучала песня об их последних мгновениях.

Ее услышали не только Рохана и ее сестры, но и миллионы протоссов на Айуре. Они подхватили эту песню в знак солидарности. Скоро уже все касты Айура мысленно были вместе с экипажами двух материнских кораблей. Эта песня долетела и до других планет. И до других систем. До каждого уголка империи.

Обреченные экипажи чувствовали, что на них обращены взоры всех Перворожденных, и их души взлетели еще выше, растворяясь во всеобщем возбуждении.

Три сестры прикладывали все усилия, чтобы не присоединиться к этому хору. Рохану била дрожь от напряжения. Этот день будут вспоминать на протяжении тысячелетий. В мире не было ничего чище и прекраснее, чем последний крик Перворожденных. Когда слышишь, как вся империя сливается в едином порыве...

В предыдущий раз это случилось восемьсот лет назад во время Последней битвы Кхардаласа, а за два века до того — во время Засады у Фараная...

Нет. Проанализировать можно позже. Восемь тысяч четыреста шестьдесят три протосса скоро погибнут. Их воспоминания нужно было сохранить. При этом Великие Хранители переживут и их смерть. Смерть каждого из них.

— Это будет нелегко, — сказала Орлана.

Рохана закрыла глаза. Умеет же Орлана все упрощать и преуменьшать. В последний раз такие огромные потери были несколько поколений назад, и тогда Хранители сумели спасти лишь часть воспоминаний погибших. Сегодня же все иначе. И груз будет невыносимым.

Она вызвала в памяти одно из сохраненных воспоминаний. Давным-давно в горах Айура жило одно племя, которое выдержало бесчисленное множество бурь. Оно научилось выживать во время тайфунов даже на открытых плато при таком сильном ветре, который выдирал деревья с корнями. На этом примере можно было многому научиться. «Склонитесь перед ветром.Пусть он пройдет над вами, — процитировала Рохана слова вождя, обращавшегося к своим соплеменникам. Через Кхалу в сознание других Великих Хранителей полетели не только ее, но и его слова. — Не дайте ему вас сломать».

Рохана почувствовала, как шевельнулись ее сестры. Они последуют ее совету.

Благодаря потоку псионной энергии они, скрестив ноги, уселись в круг и парили в воздухе. Потом взялись за руки. Они открыли свое сознание для тех восьми тысяч четырехсот шестидесяти трех и постарались затвориться от всех остальных. Это, конечно, было невозможно.

Орлана стиснула руки сестер.

— Началось, — сказала она.

Экипажи стали гибнуть.

Фазовые кузнецы, менее защищенные от излучения нейтронной звезды, умерли первыми. Смерть пришла к ним не быстро. И все же они сражались с болью, поддерживали песню Кхалы, пока смерть, наконец, не подарила им облегчение. Знания фазовых кузнецов, их опыт, каждый удар сердца — от первого до последнего — все перешло Рохане, Орлане и Шантире.

Чтобы сохраниться навечно.

Остальные члены экипажей продержались не намного дольше. Они гибли одновременно на обоих кораблях. Сила их воспоминаний, словно сокрушающая волна, накрыла трех сестер.

Рохана почувствовала, что ее сознание закружилось в вихре бури. Она не сопротивлялась. По спине стекал пот. Если внимание одной сестры рассеивалось, две другие удерживали ее на месте, пока к ней не возвращалось самообладание. Через сознание Роханы проходили целые жизни. Она цеплялась за них, пока славная песня Кхалы и агония тысяч гибнущих душ швыряли ее то вверх, то вниз.

Она склонилась перед ветром. Она не сломалась. И ее сестры тоже.

Этот всю жизнь прожил на Айуре... Этот был искалечен на планете Закул и выжил после извержения вулкана... Эта создала новую систему запуска кораблей и приступила к расширению сети искривления...

Огонь оборвал их жизни в один миг.

И каждая душа — да, каждая — была сохранена.

Все было кончено. Облегчение для трех сестер обернулось мощным ударом. Орлана упала на спину, при этом ноги со стуком ударились об пол. Рохана и Шантира поддерживали ее, чтобы она не потеряла сознание. Вскоре она восстановилась и снова поднялась в воздух.

— Спасибо, — поблагодарила их Орлана.

Песня в Кхале продолжилась. Империя почувствовала смирение экипажей. Лишь Орлана, Рохана и Шантира только что пережили восемь тысяч четыреста шестьдесят три смерти. Даже каждому члену экипажа пришлось умереть только один раз.

Сестры оставались вместе, пока не утихла боль. Это произошло не сразу.

— Они сгорели заживо, — сказала Рохана. Она рыдала. Все они рыдали.

Орлана сжала ее руку.

— Я знаю.

— Не так должны умирать Перворожденные.

— Да. — Шантира содрогнулась.

— У нас их воспоминания. Мы извлечем из них большую пользу. — Рохана медлила. Им придется неоднократно переживать эти смерти. Но это их долг. И она не уклонится от него. — Причина этой трагедии — не злоба и не глупость, а случай. Сестры, вот наша новая задача. Мы расскажем империи, что нужно сделать, чтобы это не повторилось.

— Дефект материнских кораблей исправят. Мы для этого не нужны, — возразила Шантира.

— Да. Для этого — не нужны, — ответила Рохана.

Орлана моргнула. Она поняла, к чему клонит Рохана.

— Скрытый дефект погубил могучий корабль. Ты хочешь устранить все скрытые дефекты.

— В следующей катастрофе может погибнуть не просто пара кораблей, — сказала Рохана. — Сегодня мы потеряли разведчиков. В следующий раз можем потерять целую колонию. Или флот. Только представьте себе, что может случиться. Может пострадать даже сам Айур.

— Этого никогда не произойдет, — возразила Орлана.

— Но вы понимаете, какая у меня цель.

Шантира начинала это понимать, но все еще колебалась.

— Предусмотреть все катастрофы невозможно, — осторожно сказала она. — В ходе прогресса возникают ошибки. Иногда это приводит к жертвам. Это прискорбно, но ожидаемо. Если, боясь того, что может случиться, мы запретим нововведения, не исключено, что это приведет к застою.

— Я не говорю, что мы можем предотвратить каждую смерть. Но каждая смерть — это урок. И не только смерть тех, кто погиб сегодня. Каждая смерть. У нас есть воспоминания всех Перворожденных, которые умерли после окончания эпохи Раздора, — сказала Рохана. — Мы выявим последовательности. Мы найдем «белые пятна» — и в прошлых жизнях, и в наших собственных. Мы все всесторонне изучим, найдем слабые места империи — и устраним их.

Ее сестры уже не колебались. У них появились новые эмоции. Сложные, смешанные с решимостью.Все они чувствовали боль сегодняшней трагедии. Такую боль нельзя было просто перетерпеть. Она подталкивала их к действию.

— Так мы и сделаем, — сказала Орлана.

Шантира замерла.

— Никто еще не считал случай своим врагом. Никто. В нашей истории такого еще не было. — В ней появилось что-то похожее на мрачную радость. — Мы же войдем в историю, если победим его, да?

* * *

Потребовалось так много времени на то, чтобы создать его, на то, чтобы довести до совершенства. И теперь он был готов.

Орлана первой ступила на мостик. Она была так взволнована приземлением, что почти побежала. Ее ноги не касались земли уже много веков — с той самой катастрофы на кораблях.

— Невероятно, — шепнула она. Ее сестры чувствовали то же самое. Орлана развела руками над головой, словно говоря: «Посмотрите на все это».

Это был первый корабль в своем роде. Первый корабль-ковчег.

— Вот какой след в истории мы оставим, — негромко сказала Шантира.

Название корабля отсылало к старым временам, когда примитивные Перворожденные еще возделывали почву своими руками и охотились. Те, кто много тысяч лет назад стал ходить по океанам Айура, научились уважать ветра и волны. За несколько минут погода могла перемениться, вызвать шторм и потопить утлые суденышки. Те древние племена строили большие корабли — ковчеги, на которых все могли бежать от бури.

«Так будет и на этот раз», — подумала Рохана. Теперь, когда у них появятся новые ковчеги, протоссы перестанут бояться штормов. Раз и навсегда. Не просто потому, что у ковчега была система вооружения — пусть даже значительная, и не просто потому, что на него установили самую новейшую технику.

Полностью укомплектованный ковчег в одиночку мог выиграть войну. Или эвакуировать колонию — целую звездную систему с колониями и форпостами — это позволяли сделать огромные залы со стазисными камерами. Он мог лишиться энергии и дрейфовать в течение нескольких веков — и его команда все равно не погибла бы. Длина ковчега была около сотни километров, ширина — десятки километров, и тем не менее он был удивительно маневренным. Каждый день такой корабль мог одновременно создавать эскадрилью разведчиков, вести бесконечную битву в космосе и телепортировать в безопасное место мирных жителей. Каждая система была продублирована. Корабль спроектировали так, чтобы он мог выжить в любой возможной катастрофе, в любой войне. Конклав высоко оценил этот замысел и вложил в его осуществление всю волю империи Перворожденных.

Радость Орланы усиливалась, пульсируя в Кхале. Она всегда любила архитектуру.

— Ты была права, Рохана, — сказала она. — Стены. Я думала, что от них будет один вред. Но смотри! — Здесь, на мостике, стены были из чистой энергии. Невидимые. У капитана будет прекрасный вид на поле боя. Вокруг них до горизонта тянулись огни Айура, а над ними мерцали звезды. — Это просто чудо.

Сколько битв за всю историю было проиграно только потому, что военачальник не обладал подробной, достоверной информацией о ситуации на поле боя? Скорее всего, почти все. Умный командир всегда сам проверяет то, о чем докладывают ему подчиненные. Кхала передает только эмоции. Неопытный воин мог неправильно оценить обстановку.

— Вся слава должна достаться не мне, а твоей младшей сестре, — сказала Рохана. — Если бы не она, фазовые кузнецы никогда бы не закончили этот проект.

Рохана почувствовала сдержанные эмоции Шантиры. Гордость. Удовлетворение. Технологии, на основе которых был построен этот корабль, действительно появились благодаря ей. Кхалаи-рабочие, конечно, лучше разбирались в инженерном деле, но у нее были воспоминания мастеров, а блестящие познания в физике позволяли ей зачастую оспаривать их идеи. Чтобы добиться успеха, им нужно было убедить ее. Они прославились благодаря ей.

К сестрам подошел член Конклава, судья по имени Мардонис.

— Вы спуститесь к нам на церемонию запуска? — спросил он.

— Разумеется, — ответила Рохана. Это был исторический момент. Долг Великих Хранителей — стать его свидетелями.

Мардонис повел их вглубь ковчега. Он уверенно шел вперед, они следовали за ним. Преодолев многометровые коридоры, они добрались до центрального отсека, где находилось лишь несколько панелей управления, а над ними — огромный шар. Даже здесь, в центре корабля, были видны звезды, сияющие над Айуром. Но эти звезды не интересовали ни Хранителей, ни Мардониса, ни Конклав, ни фазовых кузнецов, ни единственного среди присутствующих воина.

Звезды были далеко.

А прямо здесь скоро должна была родиться новая звезда.

Мардонис сделал знак воину.

— Адун, ты окажешь нам честь? — спросил он.

Адун прижал кулак к груди.

— Спасибо, судья. — Он подошел к фазовым кузнецам. Один из них протянул ему зазубренный кусок соларита. Рохана прищурилась. Этот материал был слишком опасен, чтобы давать его кому попало; она могла припомнить десятки случаев, когда подобные действия привели к катастрофе.

Взрывы соларита уничтожили не менее восемнадцати космических кораблей... Восемь веков назад из-за него сгорела дотла целая деревня...

Шантира коснулась ее плеча. Рохана сбросила руку и помешала ей успокоить себя в Кхале.

— Это глупо, — тихо сказала ей Рохана.

— Соларит становится нестабильным только под большим давлением, — объяснила Шантира. — И только в некоторых случаях. Скажем, в одном из пяти.

— Спокойнее мне от этого не стало.

— Подумай вот о чем, — полушутя сказала Орлана. — Если он взорвется, мы умрем быстро и безболезненно. Это будет достойная смерть.

Рохана промолчала, но ее настроение немного улучшилось.

Адун, разумеется, заслужил эту честь. Среди живущих командиров мало кто мог сравниться с ним. Но Рохана относилась к нему не так, как ее сестры.

Они его уважали, восхищались им. Она же была настроена подозрительно. Командиры могут быть слишкомумными. Находчивые лидеры гибнут, когда удача отворачивается от них. Один невероятно находчивый командир, например, попытался оттащить терпящий бедствие корабль от нейтронной звезды. Блестящая идея, которую погубил скрытый дефект.

От воспоминаний об этом ей до сих пор было не по себе. Странно. Ведь решение проблемы было прямо перед ней. Ее сомнения уже должны были испариться. Она отстранилась от своих чувств. Нельзя, чтобы неприятные сомнения вторгались в чужие мысли.

Адун поместил соларит у основания огромного шара. И отступил.

Соларит вспыхнул. Над ним засиял огромный шар. С грохотом солнечное ядро ожило, негромко загудело. Невероятно яркий свет и мощный жар были надежно скрыты за его оболочкой. Ковчег задрожал. Затем пришел в движение. С невероятной легкостью он взмыл вверх. И через несколько минут покинул атмосферу Айура, выйдя на стабильную орбиту.

Такова была мощь солнечного ядра. Искусственной звезды. Она обеспечит энергией все системы корабля, от нее будет зависеть жизнь тысяч солдат и членов экипажа в течение неисчислимого количества лет.

Этот ковчег был настоящим чудом. Мардонис даровал кораблю имя «Копье Адуна».

После окончания церемонии Адуна телепортировали к его флоту. Конклав остался, чтобы побеседовать с Великими Хранителями.

— Мы не смогли прийти к соглашению, и поэтому нам нужен ваш совет, — сказал Мардонис. Все вернулись на мостик. Теперь, когда корабль вышел на орбиту, собравшимся казалось, что Айур медленно вращается у них над головами. — Этот ковчег такой, каким вы хотели его видеть? Бастион, защищающий от непредвиденных катастроф?

— Несомненно, судья, — уверенно ответила Орлана.

— Мы уже приступили к созданию еще двух. А что будет потом? — спросил Мардонис. — Сколько таких кораблей нам нужно?

Рохана моргнула. Удивление. Смятение.

— Не понимаю.

Мардонис объяснил. Строительство каждого ковчега требовало такого невероятного количества ресурсов, что другие проекты — например, создание колоний в новых звездных системах — пришлось отложить.

— «Копье Адуна» может вести войну в одиночку, даже против врага, который равен нам по силам. — Он развел руки в стороны. — Равных нам нет. Никто не может бросить вызов нам, Перворожденным.

— Ни сегодня. Ни через год. Ни через сто лет. — Рохана стала вызывать в памяти воспоминания былых поколений. Несколько из них она запустила в Кхалу, чтобы Мардонис понял, что она имеет в виду. — Для великой силы главную опасность представляет неожиданное нападение. Да, ты прав: «Копье Адуна» — это наш бастион. Но он не может быть повсюду одновременно. Чем больше у нас таких ковчегов, тем выше уровень безопасности. Три — хорошо. Но больше было бы еще лучше.

К своему удивлению, онапочувствовала, что сестры с ней не согласны. Она повернулась к ним.

— Вы считаете иначе?

Шантира наклонила голову.

— Рохана, ты говоришь о войне, которая начнется через несколько тысяч лет. А они — о коварном враге под названием «истощение». Если мы потратим на эти корабли слишком много ресурсов...

— У нашей империи достаточно ресурсов.

— Их хватит на сегодня. На год. На сто лет. — Шантира говорила негромко, чтобы упрек был не столь обидным. Но не только для этого. — Но если в один прекрасный день их не хватит, нас не спасет и целый флот ковчегов. Нам нужны ресурсы колоний. Боевая мощь не может решить всех проблем. И наша сеть искривления — тоже. Чем выше число колоний, тем больше у нас путей к отступлению — если когда-нибудь нам придется отступать.

Орлана подняла руку.

— Все должно находиться в равновесии. Конклав задал вопрос, на который мы не можем ответить сразу. Мы должны его обсудить. На это уйдет время, — предупредила она Мардониса.

Судья сделал одобрительный жест.

— Наша империя может построить еще два ковчега без лишнего напряжения. Мы просим вашего совета только насчет остальных. Мы вас не торопим.

— Значит, наш ответ будет продуман, — сказала Орлана.

— Да, — отозвалась Рохана. Однако легкое сомнение в ее душе не исчезло. Возможно, именно эта задача позволит вырвать его с корнем.

* * *

Шли годы. Великие Хранители исследовали воспоминания. Вопрос о ковчегах был сложным. Искать ответ на него нельзя было ни в одном конкретном историческом отрезке. Они заново переживали войны. Катастрофы. Великие открытия. Все, что могло бы указать им правильный путь.

Поначалу Рохана считала, что Перворожденные должны построить как можно больше ковчегов. В этом случае даже уничтожение целого корабля не поставило бы под угрозу выживание протоссов. Теперь она уже не была так уверена в этом. У нее было слишком много воспоминаний о том, как безрассудно храбрые лидеры опрометчиво расходовали ресурсы и потом расплачивались за это.

Кроме того, были и практические соображения: со времени постройки «Копья Адуна» прошло более ста лет, но он еще не участвовал в боях. Ни разу. Все это время корабль лишь сопровождал колонистов, летящих осваивать новые планеты. В этом отношении ковчег оказался удивительно полезным. Но зачем создавать все больше оружия, если сражаться уже не с кем? Может, трех ковчегов будет достаточно. А может, и нет.

Ответ на этот вопрос она пока не знала.

Но на решение этой проблемы ни она, ни ее сестры не тратили много времени. Они же Великие Хранители. Им нужно было готовить учеников. Сохранять воспоминания.

И давать советы.

* * *

Орлана даже не пыталась скрыть своего разочарования.

— Это глупый план, он обрекает твоих подчиненных на смерть, — сказала она напрямик.

— Мы не боимся смерти, — ответил глава колонии, отчаянно жестикулируя. — И мы верим в то, что он сработает. Решимость. Упрямство. Опасная комбинация, если речь идет о том, чтобы рискнуть жизнью. — Температура на этой планете не такая уж низкая. По нашим данным, она поднимается даже до 1,3 градуса!

То есть до одного целого и трех десятых градуса выше абсолютного нуля. Даже в открытом космосе было теплее.

— Ваша техника откажет, и вы замерзнете, — сказала Орлана. — Но даже если этого не произойдет, вам все равно суждено умереть до срока.

— Почему?

Она выбрала воспоминание и запустила его в Кхалу, чтобы глава колонии тоже мог его пережить.

...Великий исследователь первым поднялся на самый высокий пик Айура и первым нанес на карту его океаны. Его обуревало неутолимое желание увидеть еще невиданное, изучить еще не открытое. Однако он всегда путешествовал в одиночку. На этом он настаивал. Он знал, что когда-нибудь столкнется с трудностями, которые не сумеет преодолеть, — и ему не хотелось, чтобы кто-то погиб по его вине. И действительно, он встретил свою смерть в пещерах Срединных гор, когда землетрясение пробудило бесчисленные тонны камней, раздавившие его в одно мгновение...

— Это желание всегда будет с тобой, — сказала Орлана. — Ты захочешь подвергать себя все большему риску. В этом нет ничего дурного. Перворожденные прославляют таких, как ты. Испытывая себя на прочность, ты показываешь всей империи, на что мы способны. Но ты еще не осознал, что по этой дороге ты должен идти один. — Она поместила в Кхалу еще несколько воспоминаний об исследователях, которые погибли, странствуя по неизведанным землям. — Высадись на эту планету, если тебе это необходимо. Но пусть твои спутники следят за этим с орбиты. Не позволяй им разделить с тобой этот риск. Если ты попросишь их сопровождать тебя, гордость и благоговение перед тобой заставят их это сделать. Не проси их об этом.

Увиденное потрясло главу колонии, но он не отступал.

— Великий Хранитель, не все должны погибнуть в бою. Если мне суждено погибнуть в этих неизведанных землях — пусть будет так. И мои последователи думают так же, как и я.

Орлана не сдавалась.

— Так ли это? Я чувствую их мысли. Они восхищаются твоими убеждениями, но не разделяют их. Они пошли за тобой ради славы. Они не понимают, какому риску ты их подвергаешь.

Глава колонии поблагодарил ее.

— Я подумаю над твоими словами. — Орлана понимала, что он не изменит своего решения, и знала, что у нее нет власти над ним. Он вправе отвергнуть ее совет, если захочет.

Через год она почувствовала, что те восемнадцать душ отправились в экспедицию. Они высадились на той бесплодной, ледяной планете. Двенадцать дней спустя их техника отказала.

Опечаленная, она сохранила и их воспоминания. Еще одно предостережение.

— Всегда найдутся те, кто готов последовать за глупцом, — сказала Орлана сестрам. — И всегда найдутся глупцы, готовые повести их за собой.

Это ее беспокоило, но почему — понять она не могла.

* * *

Тамплиер — главный наставник — подошел к ним и встал на колени. Он дрожал. Его мысли и чувства путались.

— Я страшусь перемен, — сказал он, — и это может погубить нас всех.

Традиции сурового воспитания воинов передавались у протоссов из поколения в поколение. Наличие воинских качеств у тамплиеров проверяли в самом юном возрасте. Тех, у кого был силен дух, высшие тамплиеры учили пользоваться псионным оружием. А тех, кто был одарен физически, обучали искусству фехтования и боевым танцам.

Кое-кто предлагал объединить две эти школы. Тогда зилоты-воины смогут пользоваться псионной силой. А высшие тамплиеры смогут постоять за себя и в рукопашной. Возможно, когда-нибудь различия между ними полностью исчезнут. Тогда останется только один метод подготовки воинов.

Главный наставник был против этого. Однако после многолетних споров с философами и юными дарованиями его воля ослабла.

— Для новых войн понадобится новая тактика, — печально сказал он. — Возможно, я не прав. В моей власти воспрепятствовать переменам, но если я ошибусь, то противник опередит наших воинов в развитии. И они не подготовятся к будущим войнам.

Все три сестры присутствовали при этом разговоре, и все три быстро пришли к одному и тому же решению.

— Великий наставник, — сказала Рохана, — не сдавайтесь.

Он посмотрел на нее.

Рохана показала ему не одно воспоминание, а десятки. Битвы. Зилоты, ставшие прекрасными воинами. Высшие тамплиеры, в одно мгновение меняющие ход всей войны.

— Смотри, как они передвигаются, как они думают, — говорила Рохана. — Смотри, как они сосредоточены. Они добыли победу в невероятных обстоятельствах, потому что полностью реализовали свои таланты. Они не тратили время на тренировки, стараясь освоить то, что им не свойственно. Их таланты огранили, в них зажгли огонь праведного гнева в соответствии с их способностями и природными склонностями. Их готовили такие же мастера, как и ты. Войны действительно приводят к появлению новой тактики. Но адаптироваться может только прекрасно обученный воин. Те, кто осознает свой потенциал, знает, как его использовать.

— И что самое важное, — добавила Орлана, — для нас, Перворожденных, традиции то же, что для здания — фундамент. Если мы пренебрежем ими, все непременно рухнет.

Рохана кивнула. Ей вспомнилось высказывание философа древности. Она поделилась этим воспоминанием со всеми. — «Не ветер валит дерево, но невидимая гниль, поразившая корни», — процитировала она.

— Ясно. Я понимаю. — Наставник повеселел. Уныние сменилось облегчением. — Благодарю вас, Великие Хранители.

Рохана почувствовала, что он вернулся к своим обязанностям. Новые философские учения постоянно бросали ему вызов, но он держался. Он хранил верность традициям.

— Всем Перворожденным есть чему у него поучиться, — сказала она сестрам. Однако этот случай не давал ей покоя. Не всегда найдется такой, как он — защитник традиций.

И этот день может очень дорого обойтись протоссам.

* * *

Шантира общалась с десятком фазовых кузнецов уже более месяца. Они сидели перед ней, погруженные в бесконечный поток воспоминаний мастеров прошлого. Сейчас им не нужно было преодолевать никаких кризисов. Они просто любили учиться. А Шантира обожала учить.

Рохана и Орлана ей в этом не препятствовали. Но когда фазовые кузнецы ушли, Шантира была чем-то обеспокоена.

— Возможно, они случайно нашли ответ на вопрос о ковчегах, — сказала она.

Это привлекло внимание сестер.

Они уединились в укромном месте, подальше от просителей.

— Говори, сестра. Мы слушаем, — сказала Рохана.

Шантира собралась с мыслями. Было видно, что она разочарована.

— Ответ был. Я это знаю. Почему же я не могу его извлечь? — Она с тоской посмотрела вверх. — У меня был ответ. Но я его потеряла. Ничего не понимаю.

— Начни с начала, — посоветовала Орлана. — Мы поможем тебе его найти.

Фазовых кузнецов привлекли воспоминания легендарных изобретателей из касты кхалаев. Определенные открытия были сделаны только потому, что просвещенные умы посмели бросить вызов устоявшимся стереотипам. Один такой случай произошел недавно: некий фазовый кузнец разработал систему быстрой телепортации материнских кораблей. Этот уникальный метод позволял «массово телепортировать» материнский корабль и находящиеся рядом силы в безопасное место, подальше от угрозы. Таким образом, несчастный случай, в ходе которого почти одиннадцать веков назад погибли два материнских корабля, повториться уже не мог.

Шантира прервала объяснения. Повисло молчание. Ее досада снова усилилась.

— Ответ здесь. Он где-то здесь, он плавает в Кхале, и я не могу его найти. Зачем ответу намеренно прятаться от меня?

Разумеется, он не прятался.

— Когда гибли эти корабли, был настоящий хаос. Сложно так быстро просмотреть столько воспоминаний, — сказала Орлана.

— Дело не в этом. — Шантира скорчила гримасу. — У меня такое чувство, что в Кхале есть какое-то существо, и оно не хочет, чтобы я узнала ответ.

Они все знали, что никакого существа там нет, но это было неважно.

— Где истина, Шантира? В воспоминаниях членов экипажей или дальше в прошлом? — спросила Рохана.

— Дальше. Гораздо дальше. — И тут ее глаза широко распахнулись. — Хас. Точно. Великий Хас.

Это имя знал каждый протосс. Хас — тот, кто впервые с помощью Кхалы объединил воюющие между собой племена. Без него вся раса погибла бы в огне гражданской войны.

— Зачем фазовым кузнецам понадобились воспоминания Хаса? — спросила Орлана.

— Он — первый и главный образец возвышенного разума, — ответила Шантира. — Он увидел то, что другие не могли даже представить себе. Так он объединил наши чувства. Именно подобное предвидение позволило нам совершить величайшие открытия и повело нас к звездам. — Ее разочарование исчезло без следа. — Вот он, ответ. Мы обсуждали, как ковчеги помогут нам предотвратить трагедию. Но они нужны не для этого. Хас бы подумал о другом. Хас не предотвратил гражданскую войну, а позволил нам пережить наше варварство.

Орлана успокоилась.

— Всегда найдутся те, кто готов последовать за глупцом, — пробурчала она.

Рохана обернулась к ней.

— Надеюсь, ты не хочешь сказать, что Хас был глупцом.

— Нет, — отрезала она. — Среди них только он обладал мудростью. Сестры, мне уже много лет не дает покоя одна мысль. Очень простая мысль: мы, Перворожденные, не застрахованы от неверных решений. — Орлана отмахнулась от возражений, которые должны были последовать. Эта мысль не была особым откровением: ведь если бы протоссы не совершали ошибок, они бы не нуждались в Великих Хранителях. — Когда ты упомянула о Хасе, я могла думать только об одном — о проблемах, с которыми он столкнулся. — Она закрыла глаза. — Война, которую развязали идиоты, возомнившие себя мудрецами. Они считали, что их помыслы чисты, они повели народ на бойню. Чтобы найти верное решение, нужно было резко изменить точку зрения. И Кхала объединила нас так, что даже глупцы не смогли разрушить связи между нами. Шантира, ты права. Мы не так подошли к вопросу о ковчегах.

Шантира пошла на попятную. Очевидно, ей казалось, что здесь кроется изъян в логических построениях.

— В наше время гражданская война невозможна. Но меня пугает сама мысль о том, что в ней могли бы участвовать ковчеги.

Эта мысль действительно ужасала.

— Орлана, ты же не это имеешь в виду? — спросила Рохана.

Среди эмоций Орланы появилась неуверенность — не в своей идее, но в том, как к ней отнесется ее народ.

— Я не могу себе представить новый раскол Перворожденных. Но мы же знаем, что в нашей истории происходили страшные события. Мы думали, что ковчеги — наше средство против небольших дефектов.

— Катастрофа с материнскими кораблями, — напомнила Шантира.

— Да. Мы этого боялись. Того, что небольшой дефект уничтожит нечто великое. Но эпоха Раздора началась не из-за него. Она была вызвана бесконечной чередой мелких конфликтов, из-за которых нас даже бросили зел-нага.

Рохана поняла, к чему клонит Орлана, и внезапно ей стало дурно. Не ветер валит дерево, но невидимая гниль, поразившая корни. Она решительно отвергла второй смысл, скрытый в словах Орланы. Она должна была это сделать.

— Протоссы выше этого. Кхала и наши традиции не позволят нам снова пасть так низко. Это просто невозможно.

Внезапно от Шантиры стал исходить страх.

— Нет, Рохана. Это не просто возможно. Это неизбежно.

— Что?

— Рано или поздно мы оступимся. Непременно. С точки зрения математики это неоспоримо, — сказала Шантира. — Мы мечтаем о том, чтобы империя протоссов существовала вечно. Но мы знаем — знаем — все скрытые дефекты устранить невозможно. Мы думали о том, как справиться с последствиями отдельных катастроф. Мы не думали о том дне, когда Перворожденные окажутся на грани уничтожения. Может, мы сами загоним себя в такую ситуацию. Может, это сделает враг. Но этот день обязательно настанет.

В комнате воцарилось долгое молчание. Каждая сестра чувствовала, как в других закипает страх и сомнение.

Орлана заговорила первой.

— Ковчеги. Они по-прежнему — решение проблемы.

— Я в этом не уверена, — возразила Шантира.

— Должен выжить хотя бы один ковчег, — сказала Орлана, — и тогда нашей цивилизации не страшны катастрофы, даже уничтожение всех планет Перворожденных. Тогда наш народ сможет скитаться среди звезд, пока не найдет тихую гавань, где можно построить новый дом. Мы не предполагали, что он понадобится в такой жуткой ситуации, однако он выполнит задачу и в этих условиях.

— Возможно, — неуверенно отозвалась Шантира.

Рохана слушала их, борясь со своими чувствами, рвущимися наружу. Решимость. Разочарование. Мысль о том, что исчезновение твоей расы неизбежно, приводила в ярость. «Должен быть другой выход, — подумала она. —Нам уготована совсем другая судьба».

Внезапно она поняла: именно об этом думали экипажи тех кораблей.

Новое чувство — отчаяние — наполнило ее так внезапно, что сестры умолкли.

— Рохана? — негромко спросила Орлана. — Что случилось?

— Минутку, — отозвалась Рохана. — Мне нужно немного времени.

Они ждали. Рохана перестала бороться со своими чувствами. Она позволила им освободиться и бушевать внутри. Ее сестры были рядом — вместе с ней и в Кхале. Их сочувствие стало для нее якорем среди хаоса. Она выживет.

Но объяснять она ничего не хотела. Ей в голову только что пришло страшное, страшное решение, и, озвучив его, она примет на себя ответственность за результат. Гнев. Отрицание. Должен быть другой выход.

Но его не было.

Наконец Рохана заговорила.

— Мы построили ковчеги слишком рано.

Сестры смотрели на нее, ожидая объяснений. Они чувствовали ее боль. Ей было неприятно, что она будет вынуждена ею поделиться.

— Ты права, Орлана, — продолжила Рохана. — Один ковчег обеспечит выживание нашего народа. Но сколько бы их ни построили, не выживет ни один. Когда наступит конец света, как мы отреагируем? Мы пошлем в бой ковчеги, все до одного. — Рохана отправила по Кхале сестрам картинки из жизни предков. Гордые, храбрые воины, все как один. Каждый из них считал, что победа возможна — даже если их шансы были невероятно малы. Гордость была главным достоинством протоссов — и их главным проклятием. — Перворожденные не отступают. Никогда. Ковчеги погибнут напрасно, потому что мысль о возможном поражении придет в голову их капитанам слишком поздно. — Когда гравитация вцепится в них крепкой хваткой, и точка невозврата уже будет пройдена. — И когда ковчеги сгорят, с ними сгорят и все надежды нашего народа. Наша культура, наша империя, наш народ — все это сгорит.

Шантира и Орлана тщательно обдумывали ее слова. Рохана чувствовала, как они ведут поиски среди сохраненных воспоминаний — ищут что-нибудь способное опровергнуть ее аргументы. Она мечтала о том, чтобы им это удалось.

Но этого не произошло. Если победа была недостижима, протоссы искали славы в смерти. От этого принципа воины-Перворожденные не откажутся никогда. Если появится действительно непобедимый враг, вариант с отступлением ковчега даже не будут рассматривать.

— Рохана, я чувствую, как ты страдаешь, — сказала Орлана. — Ты нашла решение, и оно причиняет тебе боль.

— Я надеюсь, что найдется другой выход, — отчаянно произнесла Рохана. — Я молюсь всем нашим предкам, что ты найдешь решение, которое не разделит нас.

Внезапный импульс удивления пронесся по Кхале, и Рохана ощутила его, словно сильный удар.

— Что вообще может нас разделить? — спросила Орлана.

Рохана рассказала им — что.

На споры и размышления они потратили несколько дней. И когда все закончилось, у них осталось лишь одно чувство. Последнее чувство.

Смирение.

* * *

Конклав пребывал в нетерпении. Через столько лет наконец получить ответ относительно ковчегов — это был просто дар небес. Однако Великие Хранители выглядели хмурыми и печальными. Их настроение быстро распространилось на остальных.

И тогда сестры объяснили свою позицию, подкрепив ее яркими воспоминаниями.

— Это просто математика и теория вероятности, — резюмировала Шантира. — Придет день, когда ничто — даже ковчег — не спасет нас от истребления.

Члены Конклава переглянулись. Шок. Оцепенение. Их предыдущие чувства — отрицание, упрямство — растаяли под грузом бесчисленных воспоминаний. Наконец заговорил Мардонис.

— Кое-кто назвал бы вас фаталистками, — сказал он.

— Да, в данный момент мы являемся именно фаталистками, — спокойно ответила Орлана.

Рохане пришлось подавить в себе внезапный приступ веселья. Эта эмоция совсем не сочеталась с общим настроением.

— Но ведь наши ковчеги — это воплощение силы. Почему они погибнут? — спросил Мардонис.

— Мы не воспользуемся ими с толком, — ответила Рохана. — Мы используем их для того, чтобы отдалить час трагедии, которую могли бы пережить. Мы можем потерять тысячу материнских кораблей, и при этом наша раса все равно не погибнет. Мы можем потерять тысячу колоний, но надежда на спасение у нас все равно останется. Но ты же сам сказал давным-давно — эти корабли требуют невероятно огромных инвестиций. У нас уже есть три? Отлично. Их мы сохраним. Но другие нам не нужны.

Члены Конклава услышали главное из ее слов: сохраним. Все прекрасно поняли, что оно означает — ведь перед ними стояли три Великих Хранителя.

— У вас есть план? — спросил Мардонис.

— Да.

— И он позволит сохранить ковчеги до того, когда они понадобятся сильнее всего?

— Вот именно, — ответила Рохана. — «Копье Адуна» не предназначено для перевозки колонистов. Этот корабль должен появиться, когда исчезнет последняя надежда. Он должен нанести удар по врагу, который собирается нас уничтожить.

— Но как? — спросил Мардонис.

— Ковчеги нужно спрятать в надежном месте. К ним должен быть доступ. И они должны взлететь не раньше, чем это станет необходимо, — ответила Рохана. — Возможно, самое простое решение является и самым лучшим. Их нужно похоронить — аккуратно — и создать механизмы, которые позволят отправить их к звездам.

Старейшины получили мнение Хранителей. Теперь они должны были его обсудить. Так они и сделали — в течение многих лет и десятилетий. Три сестры присутствовали на каждой встрече. Принятие решения по подобному вопросу требовало времени.

Но в конце концов Конклав пришел к тому же выводу, что и Великие Хранители. Затем старейшины приступили к разработке конкретных планов.

— В эти тяжелые времена нам понадобится армия. На этих кораблях мы сможем хранить тысячи воинов в стазисных камерах, — сказал командир высших тамплиеров. Все с этим согласились.

— И нас тоже, — добавила Рохана.

Вот оно. Ее слова заставили Конклав умолкнуть. Кхала задрожала от удивления.

«Порог пройден. Возврата нет», — подумала она.

— Ковчегов три, — объяснила Орлана. — И нас тоже три.

— Когда наступит конец времен, понадобятся наши советы, — сказала Шантира.

— И, — добавила Рохана, — мы должны сберечь нашу историю и традиции.

Пожилая судья поднялась, сверкая глазами.

— Если наступит конец времен, то это будет... невероятный хаос. Не каждый ковчег выживет. Не все вы проснетесь, — сказала она.

Орлана кивнула.

— Да.

— Это ничего не меняет?

— Абсолютно ничего, — подтвердила Рохана. — Наш долг — сохранять. Мы готовы. А вы?

* * *

Все три ковчега захоронили на Айуре. Это была колоссальная задача. Никто никогда еще не копал карьеры глубиной в десятки километров. Но в конце концов с этим справились.

Теперь под тремя разными городами Айура были закопаны три огромные стартовые «люльки». Если произойдет катастрофа, ковчеги смогут быстро покинуть планету.

На их подготовку ушли годы. Великие Хранители передали свои знания другим Хранителям, чтобы их знания не пропали, даже если ни одна из них не проснется. В то время сестры редко расставались.

Но сейчас все должно было измениться. Ковчеги были переведены в режим сна; их солнечные ядра потускнели, и лишь в залах со стазисными камерами все еще слабо пульсировали потоки энергии.

Не оглядываясь, Шантира вошла в «Гордость Алтариса». Спокойствие. Решимость. Смирение. — Когда мы проснемся, все будет совсем по-другому, — сказала она. Час спустя она погрузилась в сон и исчезла из Кхалы.

Ее отсутствие причинило Рохане такую боль, словно Шантира умерла. Орлана ощущала то же самое.

— Мы даже не сохранили ее воспоминания, — печально сказала она.

На следующий день Орлана прибыла на «Память Незина». Она спустилась на землю и вошла внутрь.

— Прощай, сестра, — сказала она.

— Прощай. — Рохана не двинулась с места, ничем не выдав своих эмоций.

А когда Орлана заснула, Рохана издала страшный крик, и он разлетелся по Кхале.

Ее боль нарушила спокойствие Айура, потрясла всю планету. В ответ на нее нахлынула волна сочувствия — несмотря на то, что никто не знал, почему она плачет. Это ей не помогло.

Хранители изучали прошлое; предсказывать будущее они не умели. Так почему Рохана была так уверена в том, что она проснется, а ее сестры — нет?

Она молилась предкам, надеясь, что они ее услышат. Позвольте мне умереть. Пусть они выживут. Это была моя идея. Она могла бы ускорить заморозку и обрести спокойствие во сне. Но она отказалась от этой мысли. Рохана не собиралась прятаться от боли. Она примет ее и будет рада ей. Каждый шрам на сердце станет воспоминанием о сестрах, о том, как они были близки.

Если она когда-нибудь проснется, то только в конце времен. Она должна быть готова к этому. Ее разум будет спокоен. Задачи — ясны.

Когда боль стихла, осталось лишь одно, последнее, чувство. Смирение.

В одиночестве она отправилась на «Копье Адуна». На борту корабля было тихо. Когда она проснется — если проснется — тишины, разумеется, уже не будет. Рохана прошлась по кораблю. Ненадолго заглянула в зал военного совета. «Это произойдет тут», — подумала она. Именно здесь они с капитаном ковчега будут решать, как спасти свой народ от полного уничтожения.

Рохана вышла из зала и отправилась к стазисным камерам. Во тьме она едва могла разглядеть тысячи их обитателей. Недостатка в добровольцах не было. Стать частью последней армии Перворожденных? Последним бастионом надежды? О такой возможности многие зилоты могли только мечтать. Даже главный наставник тамплиеров стал одним из добровольцев. Он позаботился о том, чтобы каждый воин последней армии был готов к бою.

Рохана заняла свою камеру. Дверь за ней закрылась. Пространство наполнил прохладный туман, и мысли Роханы рассеялись. Она думала о том, кто будет командовать протоссами, когда она проснется. Она думала о том, будут ли эти лидеры готовы к выпавшим на их долю испытаниям.

Если нет...

То я их подготовлю.

Прощайте, сестры.

© Владимир Лебедев

 

StarCraft: Хроники "Призрака"

 

Вселенная StarCraft богата на события и на героев. Пусть не все они способны на такие эпические поступки вселенского масштаба, как Джим Рейнор, но у каждого из них жизнь полна приключений. В Великой Войне зергов, протоссов и терран каждый день - это целая эпопея - тут найдется место и драме и комедии, предательству и выручке, страху и любви.

 

Вот поэтому истории фанатов StarCraft, про таких же как они, простых смертных не дадут заскучать читателю - ведь авторы создают свои произведения не как сухие строчки повествования, а вкладывают душу.

Сегодня на суд читателей представляется цикл "Хроники Призрака" - четыре рассказа о приключениях Следопыта, агента класса "призрак".

Следопыт, агент класса "призрак", впервые появляется на страницах фанф-романа "Эпизод 0: Появление", и играет там эпизодическую роль. Но так как он получился довольно-таки колоритным персонажем, то вскоре вышел на свою "тропу войны" в Великой Войне. Различные планеты, разные обстоятельства, удивительные встречи - одна судьба.  

Содержание цикла:

Хроника 1. Тарсонис. Железка с начинкой.

Хроника 2. Тарсонис. Закон жизни.

Хроника 3. Чар. Кодекс совершенства.

Хроника 4. Айур. Парадокс.

ХРОНИКИ ПРИЗРАКА:

Хроника 1. Тарсонис. Железка с начинкой.

Как же все-таки права народная мудрость: что имеем, не храним, потерявши – плачем. Думал ли я, что однажды какая-то железка с начинкой будет значить для меня больше, чем все в мире и вся моя жизнь вместе взятые? Не доводилось. Однако сейчас, когда я в западне, есть повод и подумать и поплакать.

Я в ловушке. Ни сбежать, ни сдаться, ни дорого продать свою жизнь. И весь сыр-бор из-за одной сущей безделицы, одной-единственной пустяковины, которую я умудрился банальным образом посеять.

Патрон к карабину… Железка с начинкой. На войне подобного добра навалом. Но эта штуковина оказалась тем самым моментом истины, что определяет будущее. И имеет все шансы стать итоговой чертой под моей жизнью.

В этот миг, на грани жизни и смерти, помимо этой вещицы у меня не было альтернатив. Последний патрон…

Который я потерял.

Потерял его прямо вот тут, на пятачке разбитого войной гостиничного номера, среди руин пылающего города. Города, что затерялся на охваченном инопланетной заразой континенте. На континенте, что ввергнут в хаос войны, охватившей всю планету. В звездной системе, потерянной людьми в бездонной черноте бескрайнего космоса стараниями инопланетных чужаков…

Я вздрогнул. Сознание медленно возвращалось из глубин разгоряченного бреда. Кажется, на улице взорвалось что-то серьезное. Видимо здание хорошо так встряхнуло, раз я пришел в чувство. Да и грохот, сто пудов, был неслабым.

Где я?

Помещение купалась в красном свете. Наверное, на улице поздний вечер. Скорей всего так и есть, ибо небо пылает также, как оно пылало поздними вечерами, когда я ребенком любовался закатом…

И все-таки где я?

Комната. Я лежу на полу в гостиничном номере. Каким ветром меня сюда занесло, что-то никак не припомню. Помню только страшную резню... мясорубку… Впрочем, какой сейчас толк от воспоминаний. Определиться, что делать дальше, вот что важно. Жизненно необходимо.

Так или иначе, номер в свое время был весьма приличный. Кровать-аэродром на полкомнаты, стены в сплошных садинках, картинках и сувенирчиках. Все дорогое и роскошное … «Плазма» на всю стену, вычурные кресла, пуфики-шмуфики, шелковые простыни, ковры с ворсом длиной со средний палец… Бар. Сейчас без бара ни один номер не обходится. Железно. Винный букет, само собой, не на один десяток тысяч кредитов… В ванной комнате наверняка джакузи и ванна наполненная шампанским с лепестками роз. Но по мне главная роскошь – это огромное зеркало. То самое, что… висело над кроватью.

В том то и дело, что оно когда-то там висело. Ну, может быть еще неделю назад. Теперь зеркальные осколки иссекли шелковые простыни, распороли дорогие кресла, раскромсали пуфики-шмуфики, и оставили безобразные следы на идеальных стенах – вроде как новое дизайнерское решение взамен картинок и сувенирчиков.

Я совсем забыл об окне. Хотя понимаю почему – потому что его просто не было. Зияющую дыру, вкупе с разбросанными вокруг кусками арматуры, бесчисленными осколками сверхдорогой облицовки и стекла трудно посчитать окном. А вот что в дыре …

Сейчас выясню, что там.

Я с трудом поднялся на ноги. Осмотрел себя. Ну что ж… Легкий скафандр-хамелеон видывал и лучшие дни. Композитный материал «брони» потерял, так сказать, товарный вид. Вмятины, царапины, заплатки герметика. На левом боку особенно большая «заплата» с потеками крови. Слава богам, ни одной открытой дыры… Герметичность не нарушена. На зубах что-то противно скрипнуло. Голова чуть не раскололась от боли. Морщась, я попробовал пошевелить опухшим языком и разлепить запекшиеся губы. Левая рука на автомате потянулась к сенсорным контактам на воротнике скафа. Одно касание, и вот, мои губы обхватывают появившуюся трубочку. Зубы… ох… обломки зубов, сдавливают конец трубки, и живительная влага хлынула в мое горло, наполняя энергией измученное тело.

Закончив питание, я снова вспомнил об окне. О той дыре, что от него осталась. Почему-то оно волновало меня больше, чем, например, даже то, кто я и что я тут забыл. В этом брошенном богами месте.

Ах да, одну вещь я помнил совершенно точно. Где-то здесь я потерял железку с начинкой. Один-единственный патрон. Последний патрон.

Я подошел к окну ну или (когда я, наконец, определюсь?) к дыре. Высоко. Кадет лежал на самом краю, готовый сорваться вниз при любом неосторожном движении. Это мне ужасно не понравилось.

– Слышь, Кадет, ты че удумал? – спросил я его. – Полетать, что ли захотел?

Кадет проигнорировал мои слова. Оно и понятно. Ведь Кадет, – это карабин К-10, штатное оружие агента класса «Призрак». Но за годы вынужденного одиночества он с успехом заменял мне живого собеседника. Лучше иногда разговаривать с безмолвной винтовкой, чем постоянно слушать левые мысли окружающих, без возможности заткнуть их.

Оружие. Для кого-то инструмент для выживания. Для меня – мой карабин, скорее напарник, чем инструмент… которому так не доставало того самого единственного патрона.

Оставался еще си-клинок, с симметричными лезвиями, в форме полумесяца. Но это не то. Это оружие ближнего боя, для скрытных убийств. Что в моем случае – как мертвому припарка. Плюс еще пистолет-гарпун и спец-пояс. Опять же исключительно нужные вещи для скрытных операций, но малополезные для умерщвления противника.

Сегодня моим противником был целый мегаполис. Каждый миллиметр его улиц.

Тарсонис. Столица миров терранов. Сердце сектора Копрулу.

Я никогда не думал, что увижу улицы Тарсонис-Сити такими. Я вырос здесь, вырос среди нескончаемой суеты, обилия красок и многоликости. Обилия жизни. Здесь же я прошел обучение в Академии Призраков и стал неплохим бойцом. А сейчас… Я видел другую картину. Жмущиеся в панике друг к другу небоскребы; огромные холмы из обломков зданий и остовов машин; огромные воронки, заполненные жижей из прорванных коммуникаций; и бесконечные падающие осадки - пепел, мусор, грязная вода и споры… семена инородного вторжения.

Вокруг на многие километры ни одной живой души. Ни одного человека на улицах, лишь бесчисленные стаи зергов, рыскающие повсюду в поисках жертв.

Зерги. Раса ксеноморфов из космоса, смертельная масса разнообразных видов существ, объединенных коллективным разумом, и действующая как единый организм. Многоликое существо с одной-единственной целью – поглощение всего живого. Быть ассимилированным или стать пищей - вот путь, что уготован каждому, кто подвернется им по пути.

Контур автозахвата целей на внутренней поверхности спец-очков метался туда-сюда как проклятый, фиксируя множественные цели: стайка зерглингов, клыкасто-шипастой саранчи, рыскает среди машин, вскрывая их словно консервы, чтобы добраться до «начинки»; то тут, то там появляются змееподобные гидралиски, конечностями-косами разнося в щепки двери, и залпами хребетных игл разбивая окна. Кажется, им больше приглянулись заведения общепита и магазины… Оно и понятно, ведь там полно мороженого мяса…

Когда раздалась серия взрывов, я невольно пригнулся. Каменное крошево непроницаемым туманом взвилось метров на двадцать в воздух, но так и не дотянулось до моего этажа. Я посмотрел вверх и увидел золотистый росчерк, через секунду растворившийся в гуще истошно вопящих крылатых бестий – муталисков. Однако и на этой странной войне не обошлось без горькой иронии. Ирония заключалась в том, что этот самый золотой росчерк не имел отношения к творениям рук человеческих! Это был летательный аппарат еще одной чужой разумной расы – протоссов!

Они пришли в колыбель человеческой цивилизации вслед за зергами. Высокоразвитые, безумно технологичные, достигших таких высот эволюционного развития, о каких мы даже и не подозревали. Прямоходящие гуманоидные рептилии, чья культура по человеческим меркам даже самую незатейливую вещь создает на уровне произведения искусства.

Протоссы, как и мы, сражались с зергами. Вот тут-то и проявлялась суть иронии – люди оказались между молотом и наковальней, - каждая человеческая планета, где побывали протоссы, их стараниями превращалась в обугленный шарик. Полное выжигание. Ни дать ни взять – вполне реальный Армагеддон для местного населения.

Ящерицы произвели еще один авиа-удар. Пол в номере заходил ходуном. Взрывная волна одна за другой били по зданию, раскачивая конструкцию в попытках сложить ее как карточный домик. Те стекла, что удивительным образом до сих пор оставались целыми, в один миг превратились в мириады сверкающих осколков. Толстенная металлическая арматура гнулась как мягкая проволока, а гладкая поверхность стен лопалась, обнажая искореженные внутренности. Здание по другую сторону улицы не выстояло перед разрушающей силой, и обрушилось мутно-белым селем, стремительно растекающимся по земле, сминающим в лепешки машины, погребая собой гидралисков, унося прочь верещащих зерглингов.

Зачарованный я наблюдал за стихией разрушения, пока прилетевший из этого хаоса обломок не ударил меня в грудь. Болезненный толчок подействовал отрезвляюще. Как я вообще допустил снижение бдительности? Непростительная ошибка.

Но на этот раз мне повезло. Никто не искал меня, чтобы убить... Зергам хватало дичи там – СНАРУЖИ. Моя очередь еще не подошла.

Так почему тогда я все еще где-то у черта на куличках? Почему я до сих пор не у своих?

Необходимость в ответах отпала сама собой, когда я увидел его. Владыка зергов, летающий шипастый пузырь с клешнями и кучей сверхчувствительных зрительных органов висел среди домов, наблюдая за окрестностями и координируя наземных тварей. Ну, точь-в-точь как в древние времена наблюдатели взлетали на цепеллинах, чтобы следить за передвижениями противника.

Все встало на свои места.

Контуженый мозг сложил обрывки воспоминаний в единую цепочку. Я вспомнил.

Я торчу здесь уже несколько дней. Агент класса «Призрак», позывной «Следопыт» – профессионал, обученный выслеживать, находить, убивать и выживать. Несмотря на такие «заслуги», вот уже несколько дней я не могу найти выход из ловушки. Этот отель, этот этаж номер 38 стали моей тюрьмой, или, если сказать проще – беличьим колесом. Все потому, что от бдительного взора зерговского надзирателя не скроется никто, даже призрак. Как бы он не прятался.

И это несмотря на то, что свой позывной я получил ой как неспроста. Немногие курсанты, закончившие Академию призраков, могут похвастаться подобным. Большинству достается только порядковый номер, - все остальное, даже имя, стирается из памяти. И только единицы получают право иметь собственный позывной. Кличку, если хотите. Будущих Призраков в Академии учат всему. Но во главе угла стоит работа в команде. Командная работа – это ценится превыше всего. Единый механизм, в котором каждый агент просто винтик. И когда обучение заканчивается, новоиспеченные агенты проходят нейронную ресоциализацию, и в действительности становятся безымянными винтиками, в военной машине Конфедерации. Они теряют свою индивидуальность, теряют личность. Теряют имя… теряют все связи с прошлым и обычными людьми. А в обмен получают развитые пси-способности… телепатию, телекинетику, технопатию и многое другое… с нейронным ингибитором в довесок.

Но есть и другие…

Я отдавал себе отчет, что сейчас не время предаваться воспоминаниям, но ничего не мог с собой поделать. Внизу копошились зерги, а передо мной одна за другой проплывали картины прошлого.

Да, были и другие. Одиночки. Такие как я. Мы обучались по-другому. У каждого был личный инструктор. Личный учитель. И мы помнили свои имена. Меня зовут Ник Маулер, и имя мое, – бесценный подарок родителей, и который я с гордостью храню, и который никогда не потеряю.

Откуда-то издалека донеслась новая серия взрывов. Протоссы продолжали вести ковровые бомбардировки, или как там у них это называется… Методично, квадрат за квадратом, сектор за сектором, планета за планетой зачищая территорию…

А Тарсонис… Что Тарсонис?

Ни дать ни взять заоблачный горный массив с пиками, попирающими небо. Только облака не снежно-белые, а свинцово-черные. И громады небоскребов не величественные вершины, а полыхающие вулканы.

Протоссы будут утюжить город, пока от него камня на камне не останется. Поэтому надо бы побыстрее выбираться отсюда.

Легко сказать: «побыстрее выбираться…»

– Ну что Кадет, куда запропастился наш патрон, когда он нам так нужен? – задал я вопрос карабину.

– Можешь не отвечать. И так знаю, что скажешь. Мол, «не знаю шеф, шляется где-то».

Карабин, как бы невзначай, качнулся в моей руке. Знак согласия.

Да… Все мои попытки вырваться отсюда провалились. Последняя сигнальная ракета навела на меня десантный катер наших, но на самом подлете его сбили Муталиски. Последняя горсть патронов ушла на то, чтобы на огромном рекламном мониторе выбить буквы S.O.S. Монитор проработал пару дней, пока не заглохли дизель-генераторы в подвале. Последний десантник из группы сопровождения – цельный капрал, тоже уже не переживет меня. Я и он обшаривали номера, собирая простыни и светильники, чтобы соорудить из них на крыше призыв о спасении наших душ. В итоге нарвались на зараженных людей… Несчастные превратились в монстров-камикадзе, всецело подчиненных зерговской воле.

Эти мутанты при обнаружении врага просто взрывались. Лопались, как мыльные пузыри, расплескивая канцерогенную субстанцию. Мы успели убраться чуть раньше, прежде чем терро-зерги испарили пол-этажа. Но все равно такая удача дорого нам обошлась. Немного погодя я потерял сознание, под крики раненого капрала. Я помню, что сознание периодически возвращалось ко мне, и я видел его, - страдающего от зергушачьихспор. Он сжимал в кулаке тот самый патрон. Я не спрашивал, что он собирается с ним делать. Поток его мыслей вкупе с болью, наждачной бумагой скребли по моему рассудку. Меня хватило ненадолго.

«…не-могу… больно-больно-больно!.. грязный… не-буду-брать-в-рот-грязный…» Под этот бред я опять вырубился.

На порядочный срок.

Когда я очухался, капрал исчез. Наверное, выпал из окна, чуть не прихватив с собой Кадета. А вот патрон он куда-то дел.

Я обыскал все, но тщетно. Он исчез.

Вместе с ним исчезла надежда.

В Академии нам вдалбливали в голову, что бережливость – главная добродетель бойца-одиночки. Особенно, когда он на полном автономе. Как там говорил учитель?

Я помнил эти слова наизусть.

Бережливость может считаться дочерью благоразумия, сестрою умеренности и матерью свободы.

Все правильно. У меня было все. Ресурс скафандра, гора патронов, товарищи по оружию. Все было. А теперь что имею? Энергия «хамелеона» на минимуме, последний патрон и тот потерял. Тот самый, бронебойно-разрывной. От этой начиненной железки сейчас зависело все. И, поди ж ты господи, я ее не сберег. Даже не потратил ее на зерга, а совершенно по тупому потерял. Потерял один выстрел – лишился одного трупа врага, преграждающего мне путь к спасению. Воистину, цену вещи узнаешь, когда потеряешь.

Вздох разочарования вырвался из моей груди. Снаружи слизь зергов медленно, как ползучий лишайник, расползалась по улице и поднималась по стенам домов. На этой питательной среде уже появлялись зародыши первичных структур колонии зергов.

Логично. Колония зергов растет. Скоро здесь уже будет целый кластер Улья. Тянуть больше некуда. Только одна загвоздка. Патрона-то нет. Есть ветер, что задувает в развороченное окно пыль и дым. Есть куча хлама, что раньше была кучей дорогих предметов роскоши. Есть зерги, снующие в развалинах, и протоссы стреляющие голубыми молниями и частицами анти-материи.

Шорох из коридора оборвал бесплодные измышления. Применив экстрасенсорику, я просканировал территорию. Почувствовал их.

Зерги. Они нашли меня! Охотники напали на след!

Пора уходить.

Не раздумывая ни секунды больше, я рванулся к окну. По искореженной арматуре вылез на наружную сторону здания. Резкий порыв ветра чуть не сбросил меня вниз. Я охнул и всем телом прижался к балке, чтобы обрести устойчивость. Дверь в номер разлетелась на щепки. Щелкая жвалами и стрекоча рудиментарными крылышками, в комнату ворвались зерглинги. Вслед за ними, упираясь конечностями-косами в косяк, в дверной проем протиснул свое змееподобное тело гидралиск.

Они сразу обнаружили меня. Зергушата метнулись к окну, а гидралиск приподнял костяной воротник, готовый выстрелить десятками хребетных игл.

Не выйдет, инородцы долбанные!

Словно зайчик-попрыгайчик я в несколько прыжков спустился по изуродованной сражением стене небоскреба на один этаж ниже. Где-то над головой взвизгнули иглы.

Это хорошо. Если над ухом жужжит, значит пуля или зерговский позвонок давным-давно ушел в «молоко». Но когда я увидел, что творится внизу, на сердце оборвалось. К горлу подкатил ком, перекрыв доступ воздуха к легким.

Выходит, Владыка зергов обнаружил меня. Путь вниз отрезан. Подо мной плескалось целое море зергов. Сонм извивающихся тел лилово-грязного цвета. Слава богам, что муталисков хоть не видать. Их дичь повыше летает.

Инстинкт самосохранения и вдолбленная за годы учебы память тела сработали быстрее, чем контуженый мозг успел что-то сообразить. Рука сама нашла пистолет-гарпун, нацелила его на крышу. Дальномер спец-очков посчитал расстояние до подходящего выступа – торчащей на уровне 60-го этажа балки. Пальцы автоматически выставили метраж нити на катушке и нажали на спусковой крючок. «Кошка» с тихим свистом устремилась в небо. Зацепилась. Механизм катушки выбрал слабину нити. Тихий щелчок при фиксации пистолета на поясе и я взвился вверх.

Лилово-грязное море… Я прикрыл глаза и снова увидел перед собой зараженного капрала. Он страдал. Он хотел застрелиться. Но измученный болью мозг родил фобию, которая заключалась в невозможности вложить «грязное» дуло Кадета в рот. Хотя возможно суициду помешали просыпающиеся инстинкты зергов.

Капрал хотел умереть, а я хочу жить. И на крыше я проживу чуть-чуть дольше, чем внизу.

И это…

– Кадет, ведь ты у меня не грязный, а закопченный? Ты же продукты горения в себе хранишь, чтобы меня не выдать? – спросил я карабин.

Тот многозначительно промолчал. Впрочем, как всегда.

Как только мои ноги коснулись перекрытия нового этажа, я рванулся к входной двери. Выскочив в коридор, я услышал разъяренное шипение обманутых зергов. Что ж, минимум минут пять форы у меня пока есть. А там видно будет.

Сорок с лишним этажей наверх по пожарной лестнице я преодолел достаточно ровно. Для агента класса «призрак», пусть даже раненого и контуженного, это семечки. Да, невыносимо болел бок, обколотый стимуляторами и антибиотиками. Да, пот градом лился с меня, но внутренняя прокладка комбеза исправно впитывала его. Да, подкашивались ноги, кружилась голова, и хотелось блевать, но глубокие вдохи чистого кислорода из замкнутой системы дыхания, вместо фильтрованного воздуха Тарсониса, поддерживали меня в тонусе. И, кроме того, черт возьми, - я хотел жить!

Не остановил меня даже заблудший зерглинг, что промышлял на семьдесят-каком-то этаже. Я искромсал его си-клинком, вложив в удары всю ненависть, на какую был способен. Покончив с ним, я почувствовал себя превосходно.

Миновав техэтаж, я выбрался на крышу и, продравшись сквозь лес спутниковых антенн, подошел к самому краю. Ветер обнял меня потоками воздуха, и сквозь скафандр я почувствовал его силу. Тучи свинцовым куполом нависли над городом. Урбанистический пейзаж простирался от края до края горизонта. Коктейль стилей, форм и образов… приправленный кляксами чужеродного вторжения и черными разводами пожаров.

Как заезженная пластинка в голове крутился последний бред капрала. Ну надо же, какой нашелся чистюля. Хотя… по поводу грязи он был прав. Тарсонис буквально погребен под нечистотами … везде зараза, и у нас нет сил очистить мир от скверны. Мы потеряли столицу Конфедерации. Отдали ее зергам и протоссам. Без всякой надежды вернуть обратно.

Ну, вот и все. Я на краю крыши, в трехстах с лишним метрах над землей. Купающийся в багровом свете заходящего солнца, в круговерти пепла и завихрениях дыма. Я стою и жду зергов… жду смерти. Отступать некуда.

Наблюдая за будкой выхода на крышу, я машинально поглаживал ставший родным карабин. Безмолвная поддержка Кадета наполняла душу умиротворением. Капрал был не прав, назвав моего напарника грязным. Он как раз очищал мир от скверны. Пальцы пробежали по прикладу К-10, и коснулись кнопки извлечения пенала с принадлежностями для чистки.

Оружие любит ласку, чистку и смазку.

Легкое нажатие, и…

Пенала там не было!

На мои глаза навернулись слезы. И я засмеялся. Пенала не было, но эта потеря нисколько меня не огорчила. Наоборот, я был просто счастлив. Все потому…

Потому что я нашел заступника! Нашел того, кто защитит меня, кто позаботится обо мне!

Я нашел эту треклятую железку с начинкой!

Последний патрон, помещенный умирающим капралом в отсек для пенала. Он выскользнул на мою ладонь, приветствуя меня тусклым блеском стального наконечника.

Словно сомнамбула я отвел затворную раму карабина и вложил в казенник бесшумную, бездымную, неуловимую смерть.

Я снова засмеялся. Я ликовал! Кое-кто сейчас, как в старом анекдоте, узнает, что такое разрывная пуля, раскинув мозгами по улице.

– Кадет, - я похлопал по карабину, привлекая его внимание. – Патрон пришел. И как ваш шеф, я даю вам последнее задание.

Они не возражали.

Давясь от смеха, я вскинул Кадета. Зерги подбирались все ближе, и вот-вот придут по мою душу. Я чувствовал их, но их близость не мешала моему веселью.

Их будет ждать разочарование.

В нескольких кварталах от гостиницы мерцали голубые вспышки. Даже не прибегая к оптике, я знал, что это сражаются протоссы. Сражаются, имея на то свои мотивы и цели. Может быть, тоже что-то ищут.

А ведь известно, – кто ищет, тот всегда найдет. Я нашел. И цена моей находки, - всего на всего шанс вернуться к своим.

Первый зерглинг выскочил на крышу, и, выдрав когтями куски кровли, прыгнул.

Я выстрелил.

Время остановилось.

Я падал вниз с крыши небоскреба, ощущая, как с бешеной скоростью вращается катушка с нитью.

Владыка зергов тоже падал. Железка с начинкой пришлась ему не по вкусу. С разнесенной в клочья башкой, он летел навстречу с тротуаром гораздо быстрее меня. Самый обыкновенный, большой такой кусок дерьма.

Я включил покров невидимости. Отмеряя метры, катушка замедлила мое падение. Ноги коснулись земли. Скафандр-хамелеон хорошо защищал меня. Снующие вокруг зерги не видели и не чувствовали меня. Кроме того, со смертью координатора они утратили цель и превратились в свору грызущих друг друга безмозглых животных.

Катушка отрезала нить. «Кошка» осталась на крыше, но у меня в запасе остались еще две.

Пора идти.

В особом месте меня ждет стеллс-истребитель. «Мираж». Такой же призрак, как и я.

Идти порядком. Пожалуй, составлю-ка я протоссам компанию. Они как раз двигаются в нужном мне направлении. Им ведь до фонаря, – одной тенью больше, одной меньше.

Я выживу, ведь кое-кому я обещал вернуться. И я не хочу, чтобы единственный близкий мне человек меня потерял.

Хроника 2. Тарсонис. Закон жизни.

 

Как далеко ты зайдешь в борьбе за жизнь?

 

С трудом переставляя ноги я бежал. Бежал, выкладываясь по полной, и все равно не успевал. Не успевал угнаться за своим билетом в безопасность. За билетом в спасение.

Мои попутчики… Черт! Как только у меня язык повернулся назвать этих гуманоидных рептилий в золотых доспехах, и размахивающих энергетическими клинками – «попутчиками». И чьи корабли, кстати, легко могут сжечь целую планету. В общем, не важно. Какие есть – такие есть. Протоссы, будь они не ладны. Ящерицы, что готовы нашинковать любого чужака, попавшего в их поле зрения. Истребители терран и зергов. Самое главное зергов. Именно поэтому мне и нужен такой эскорт – они расчистят мне путь к спасению. А от меня лишь требуется не попадаться им на глаза, что я неплохо умею. Сказать больше – я профессионал в этом вопросе.

Меня это в принципе устраивает. Ибо они идут туда, куда нужно и мне, а уж безопасную дистанцию я выдержу. Хотя…

Я замедлил ход и прислушался. В ночном лесу трудно определить расстояние до источника звука но, судя по всему, я таки безнадежно отстал от чертовой дюжины «телохранителей».

И это несмотря на то, что я выкладывался по полной. Летел за ними на всех парусах, в темноте перепрыгивая через павшие стволы деревьев, продираясь через ветки колючего кустарника, запинаясь за коряги и какие-то обломки. Но! Протосские вояки были шустрей. Бежали, убивали попадающихся под ноги зергов, и дальше бежали.

И я за ними.

Стоп. Замерев на месте, я еще сильней напряг слух, пытаясь понять, что же происходит впереди.

Судя по возросшей интенсивности звуков, зерги, эти чертовы насекомоподобные твари-мутанты, оказались тоже не лыком шиты. Мой авангард влетел в нехилую засаду. Бой между пришельцами вскипел так, словно на раскаленную плиту плеснули кружку воды.

Инсектоиды-симбионты никогда не заморачивались за стратегию и тактику – видишь врага, дави массой, разрывай на части, и все в порядке. Сожри или ассимилируй – третьего не дано. Принесло же их из глубин космоса на нашу терранскую голову. С протоссами в комплекте…

Так что, мне пора менять курс. Искать другую дорогу, как выбраться из этой смертельно опасной передряги.

Хочешь жить, умей вертеться. Но вертись так, чтобы не заработать пулю в сердце. Таков закон жизни.

Кадет может подтвердить.

Я, следопыт со стажем, всегда мог найти выход из любой ситуации. Я, агент класса «призрак», мог спрятаться так, что никакая ищейка не сможет найти меня. Но от меня, спеца по кличке «Следопыт», мало кому удавалось уйти.

Сейчас мне необходимо отработать вопросы по полной программе – избежать врагов и найти одного человека...

Что ж, будем искать.

Ночной бой протоссов и зергов продолжал кипеть. Вопли, вспышки, скрежет, и прочие составляющие кровавой мясорубки.

Лес тревожно шелестел, земля под ногами то и дело слегка подрагивала. Я уходил прочь, не спеша, но и не задерживаясь. Запахов я, слава богу, не ощущал. Шлем-маска, входящая в комплект скафандра-хамелеона обеспечивающего ЯХБ и прочую защиту, отфильтровывала все, чего не стоит вдыхать доброму человеку.

Армированные ботинки утопали в жухлой листве, увесистый ранец-контейнер оттягивал плечи. Зато спец-пояс порядочно оскудел на наличие полезных гаджетов. «Кадет», мой друг и товарищ, удобно устроился на моей спине. Прибор ночного видения давал вполне четкую картинку пейзажа, а импровизированный посох из толстой ветки, исправно служил щупом и дополнительной опорой. Все бы ничего, только вот голова раскалывалась, ныли обломки зубов, да рана в боку постреливала болью, грозясь вот-вот снова открыться.

Петляя как заяц, я забирался все дальше в гущу леса, подальше от зергов, протоссов и их разборок.

Мне нужно успеть найти кое-что. Времени в обрез, а дело первостепенной важности. На кону моя жизнь.

Однако если бы все так было просто. Зерговские твари – кузнечики-зерглинги и змееящеры-гидралиски вычислили меня и устроили облаву.

Нырнув в очередные заросли кустарника, я бросился вперед что было сил, врезался в какую-то преграду, рывком перемахнул через нее и!..

Остановился как вкопанный.

Никакого намека на лес. Были огромные зеленые небоскребы, отсвечивающие зеркальными стеклами; была широкая зеленоватая улица, с фонарями, светофорами, знаками, машинами; было, черт возьми, затянутое низкими тучами темно-зеленое небо, то и дело озаряемое яркими всполохами! А леса, кроме зеленых насаждений у меня за спиной – не было.

Было и еще кое-что…

Движение. Движение, но отнюдь не машин, или пешеходов. А мерзких тварей, снующих туда-сюда в поисках добычи. Пока меня еще не заметили, но как долго можно не обращать внимания на человека, торчащего посреди улицы, как нос на лице?

В недоумении я сдвинул на лоб ПНВ-очки. Я в городе?

Ясно все. В горячке преследования из головы совсем вылетело, что я не в лесу, а в городском дендропарке! Хотя, чего я удивляюсь. После недавней контузии, можно не только парк с лесом, а и небо с землей перепутать.

Тарсонис-сити… Крепко же тебе досталось. Потухшие неоновые вывески. Отсутствие транспортного и пешеходного бурления. Небо не пестрит аэромобилями и флаерами. Лишь ветер, несет пепел и мусор по опустевшим улицам.

Руины, пожары, горы трупов. Стаи прожорливых тварей.

И я. Есть еще я, один из немногих терран, что еще жив, и способен сопротивляться. Способный идти к своей цели.

Хочешь жить, умей крутиться, но крутиться так, чтоб не ошибиться.

Кадет не даст соврать.

Я знаю, как выкрутиться. Но для начала…

Небо осветила яркая вспышка. Стало светло как днем. Я покрутил головой, чтобы определить, с какой стороны выпустили осветительную ракету. Ведь если кто-то запустил ракету, это значит, что он человек! И, возможно, этот человек не один! И, возможно, они все еще держатся и подают сигнал эвакуационным кораблям! И, значит, мне надо туда!

Стремительный поток рассуждений оборвался, когда вслед за вспышкой громыхнуло так, что даже шумоподавители комбеза, не смогли снизить уровень децибел до приемлемого.

Воздушный бой это, выходит, а вовсе не подсветка! Но, судя по ярко-синей вспышке, это не терранский корабль! Кажется, кто-то накрутил хвоста протоссам. Причем кораблю уровня поболее тех, какие мне посчастливилось наблюдать прежде.

Отставить! Это не важно!

Я рванулся до ближайшей машины и залез в нее, чтобы укрыться от всяких, не в меру любопытных фасеточных глаз. Какое-никакое но укрытие. Пора уточнить район поисков. А именно, попытаться запеленговать радиомаяк, что спасет мою шкуру.

Я включил сканер частот и, натянув ПНВ обратно на глаза, принялся следить за перемещениями зергов. Летающих зергов, слава богу, не было видно. Видимо поэтому парковые зерги не стали искать пропавшую добычу. Наверное, побежали лакомиться мяском моих бывших сопровождающих. Ну и скатертью дорожка. А я еще поживу.

На всех переговорных частотах было пусто. Это значит, что армейских подразделений в городе либо нет, либо что-то глушит сигнал. Может быть протоссы. Может быть. Может и нет.

А вот маяк нашелся.

Отлично, пора действовать!

Резкое движение не пошло мне на пользу. В голове зашумело, бок отозвался холодной вспышкой боли. Боль в рефлекторно сжатых челюстях вернула ясность рассудку.

Я двинулся в направлении сигнала.

Пару-тройку кварталов прошел без особых приключений. Конечно, зерги мелькали в дверных и оконных проемах зданий, ковырялись в машинах, гнездились на мусорках и тлеющих завалах. Крупные, не знаю, куколки там, или яйца, с вызревающими внутри тварями, попадались на глаза с завидной частотой и регулярностью. Будущее пополнение бесчисленных стай пожирателей. Но не только они…

Зараженные люди. Эти мутанты, что называется, вполне пришлись ко двору зерговского многообразия видов. С искаженными лицами, с узловатыми наростами на телах, с дополнительными конечностями и прочими уродствами, эти бывшие люди, кажется, чувствовали себя вполне комфортно в новой семье. Но это только с виду так казалось. На самом деле, из своего внутри них остался лишь…

Ужас.

Я остановился, наблюдая за тем, как стайка этих существ суетится на пути моего следования. Обрывки их мыслей и эмоций – жалкие остатки от человеческой индивидуальности, насильно впихнутой в коллективный разум Роя зергов, эхом отдавались у меня в голове. Представив себя на их месте, я невольно вздрогнул. Да уж. Оно понятно, что человек существо социально-зависимое, но не до такой же степени...

Горькая ирония прочистила мои мозги. Надо действовать, а не размышлять о смысле бытия. Бытие на данный момент заключалось в том, что куча зергов преградила мне путь к спасению, и мне нужно либо прорываться через них, либо менять маршрут.

Естественно, я выбрал второе.

Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет.

Не так ли, Кадет?

Конечно так.

Хорошо, что поблизости не видать зерговских владык. Тех самых летающих пузырей, что координируют зерговскую братию. Наверное, все на передовой, разбираются с протоссами. Нас они, увы, уже поимели.

Внутришлемный дисплей исправно информировал меня, в какой точке огромного мегаполиса я нахожусь, и каков оптимальный маршрут до маяка. Жалко, что не все в жизни получается оптимизировать так, как душе угодно.

Я пошел в обход скопления зверья. Под ногами хлюпал плющ, продукт жизнедеятельности зергов. Я уже привык к нему, и практически не обращал внимания, что это самый плющ хорошо так спрятал под своим слоем улицы, стены домов, заполнил воронки, и породил массивные сооружения-организмы. Вот поэтому я не вижу трупов – они медленно перевариваются в био-субстанции.

Лучше не думать об этом. Лучше думать о том, что до маяка осталось каких-то полкилометра.

Интересно, сколько времени я блуждаю по мертвому городу? Еще пару дней назад, канонада не смолкала ни на секунду, а небо, от горизонта до горизонта было одним большим фейерверком. Сейчас все тихо, за исключением редких залпов и взрывов. Сколько времени произошло с момента нашей высадки на планету? Бог его знает. Может пара дней, а может и вся неделя. Не важно. Надо выбираться отсюда. Ибо ловить тут больше нечего.

В этот момент я увидел ее.

Девушку в комбезе пилота. Ориентировочно девушку. Хотя вряд ли у мужика будут выпуклости в районе груди.

Оптика моей маски выдала крупный план лица человека. Чип обработал информацию и, удалив зелень и вернув естественные цвета картинке, вывел изображение на внутришлемный дисплей.

Однозначно девушка. Пухловатые губы, чуть вздернутый носик, большие глаза. Высотно-компенсирующий костюм, с характерной выпуклостью, гм… на спине, то бишь с интегрированной системой жизнеобеспечения. В руках гаусс-пистолет «Жнец». Мой взгляд непроизвольно задержался на уровне бедер. Что ж, и тут бог не обделил, гм… пропорциями. Высокие ботинки завершали образ.

Я, на ее бы месте, прикрыл лицо какой-нибудь маской. Чтобы не надышаться всякой дрянью в зараженном городе. Впрочем, что взять с девчонки.

Хотя, как раз она-то мне и нужна, ибо… ой ладно, чего там лукавить. Больше не она, как ее «ДесКаВ» набитый десантниками. На котором можно слинять подальше отсюда.

Держась как можно ближе к стенам зданий, я чуть ускорился, взяв курс на сближение с пилотом. Девушка осторожно пробиралась в направлении маяка, то и дело замирая и прячась за обломками.

Я крался к ней, пытаясь решить в голове ряд вопросов.

В каком состоянии десантный катер? Есть ли еще на борту выжившие? Как долго еще зерги не обнаружат нас? Будет ли мне полезна ее компания?

Пока смог ответить только на последний вопрос. Пусть даже двоих легче обнаружить, шанс выжить все равно чуть-чуть повышается. В конце концов, я всегда могу бросить ее. Как приманку. И уйти вперед.

Логично.

– Эй! Подожди!

Я тронул девушку за руку. Она резко развернулась в мою сторону, но выстрелить не успела. Ее рука попала в мой блок, и через секунду дуло пистолета уже смотрело в тяжелые облака ночного неба.

– Свои! Не стреляй! – прохрипел я сквозь фильтры маски. – Свои!

Девчонка несколько секунд напряженно всматривалась, затем чуть расслабилась. Плескающийся в омутах расширенных зрачков страх – исчез.

– Ух! Выживший! Да еще и «призрак», – отрывисто произнесла она. – Черт! Слава богу, я тут не одна!

– Как тебя зовут, и откуда ты? – Вопросы я задавал на ходу. Не в том положении, чтобы присесть на скамеечку и мило побеседовать за «жили-были». Зерги на хвосте.

– Эвелин Бофорт, ДесКаВ «Poison Avi». – Она следовала за мной по пятам, в точности повторяя все мои движения, ступая след в след.

Девчонка опытная. Двигается за мной уверенно. Это хорошо.

Ави, значит.

С моих губ уже было сорвался очередной вопрос, как вдруг тротуар прямо передо мной взлетел на воздух и обрушился вниз, градом щебени, кусков асфальта и зерговского плюща. На уровне рефлексов я схватил Кадета, и выстрелил в появившегося зерга.

Только выстрела не было. Мой карабин К-10 «Кадет», издал виноватый щелчок, потом другой, потом третий, пока до меня, наконец, не дошло, что в его магазине пусто!

Змеиное тело гидралиска напряглось, готовое к атаке. Конечности-косы угрожающе разошлись в стороны, чтобы после броска сомкнуться за спиной жертвы и подтянуть ее к раздвижной зубастой пасти. Ни дать ни взять – богомол приготовился оприходовать божью коровку.

Резкое движение дорого мне далось. Раны выстрелили в ответ такой болью, что я чуть не задохнулся. В глазах поплыло. Пальцы судорожно пытались нащупать С-образный клинок на бедре и сомкнуться на его рукоятке. Не получалось.

Из-за левого плеча громыхнул выстрел из гаусс-пистолета. Затем еще два. Металлические шипы вошли в голову гидралиска, как нож в масло, оставив три аккуратные дырочки на гладкой хитиновой черепушке.

Этого мало. Гидралиск зашипел и отпрянул. Желтые бездушные глаза зафиксировались на новой угрозе. Костяной воротник монстра приподнялся, готовый разрядиться залпом позвонковых игл.

Я упал ничком, не оставляя попыток справиться с С-клинком. Услышал, как закричала Ави и грохот новых выстрелов.

Ну да. Что ему сделает эта пукалка, – подумал я, плавая в дурмане боли. Гаусс-автомат еще может остановить эту тварюгу, путем превращения ее в решето из аккуратных «гуманных» дырочек, но пистолет? Ведь, несмотря на грозное название – «Каратель», гаусс-автоматы К-14 сами по себе все-таки гуманное оружие, шипы которого делают аккуратные дырочки в скафандре, в теле, пробивают навылет и не дробят кости. Штатное вооружение армии Конфедерации. Неплохое, для терранских разборок, но малоэффективное против зергов.

Кадет конечно бы справился лучше. Просто взял, и залпом картечи разорвал бы эту гидру на куски. Как и положено карабину агента класса «призрак»…

Гидралиск издал утробный звук и, выписывая змеиным хвостом умопомрачительные кренделя, завалился на бок.

Похоже, Ави повезло угодить ему в нервный узел. Я приподнял голову и огляделся по сторонам.

О боже…

Девчонка не видела того, что видел я. Наша возня привлекла внимание других зергов. Потревоженные твари, возмущенно вереща, вываливались из окон домов, выбирались из нор и, налетая друг на дружку, рванулись в нашу сторону.

На меня откуда-то сверху шлепнулся шевелящийся комок слизи. Инстинкт самосохранения подбросил меня в воздух, игнорируя раны и боль.

– Черт! – выругался я, и отшвырнул от себя мерзкую субстанцию.

– Зерги!!! Бежим скорей! – крикнула Ави, хватая меня за руку и дергая. В темноте она еще не видела, СКОЛЬКО зергов вокруг, но приближающийся со всех сторон шум, был более чем красноречив.

И мы побежали. Бежали через переулки, дворы, подворотни, арки, подъезды. Бежали по лабиринту из железобетона, стекла и зерговских гнездовий. Чтобы сбить преследователей с толку, в паре узких мест я бросил по гранате с отложенным взрывом. Наверное, не зря.

Оторвались. Зерги отстали. Более того, я разжился «карателем». Пересекая какой-то проспект, мы наткнулись на блок-пост защитников города. Бывший блок-пост. Все бойцы были перебиты зергами, за исключением одного зараженного. Терро-зерг бестолково слонялся, размахивая гаусс-автоматом и новообразовавшимися когтистыми конечностями. В темноте мне ничего не стоило обезоружить его. «Обиженный» таким обращением мутант закудахтал, заворчал. Я знал, чем это может закончиться, поэтому мы с Ави не стали дожидаться окончания его «словоизлияний» и по-тихому исчезли. И не зря. Раздраженный мутант сработал как живая бомба, как только в его поле зрения появился движущийся объект.

Что ж, плюс нам, минус зергам. Как говорится, дай дураку хрен стеклянный, он и хрен разобьет и руки порежет.

Нам с Кадетом не впервой таких встречать.

«Как, наверное, и Ави», – подумалось мне.

Отдых. Наконец-то долгожданный отдых! Девчонка стояла рядом со мной, тяжело дыша через респиратор. Все правильно. Пришлось одеть, когда двигались через споровые завесы инсектоидов. Через прибор ночного видения Ави выглядела как зазеленелый зомби.

Десантный катер типа «Выбрасывающий» находился прямо перед нами.

Я отвел глаза от машины и уставился на высоко вздымающуюся грудь спутницы.

«А она красивая», - мелькнула в голове мысль.

Мелькнула, и пропала, как брошенный в воду камень, не в силах заполнить возникшую в груди пустоту.

Пустоту от того, что «феечки» не было. Боеспособной, летающей, юркой феечки, выбрасывающей и вытаскивающей бойцов из самого пекла, – спасительницы! Не! Бы! Ло! Все, что присутствовало среди остатков детской площадки, посреди громадных небоскребов – это обгоревшая и искореженная от столкновения с землей груда металлолома. Хвостовую часть машины практически оторвало, один из тяговых двигателей отсутствовал. Транспортный отсек выглядел как смятая консервная банка. Само собой, что бригады десантников тоже не наблюдалось.

– Что будем делать?

Я поднял глаза. Ави сняла респиратор и выжидающе смотрела на меня.

Да, она все-таки красивая.

Я снял с лица маску и оптику. Проморгался, привыкая к темноте после зеленой картинки. В воздухе висела тишина. Удивительно. Обычно в городах таких масштабов нет места тишине. Хотя, о чем это я? Тут другое. Очевидно, зона боевых действий сместилась далеко в сторону. В еще не тронутые разрушением районы. А в пустыне, увы, некому шуметь.

Первичный план оставался в силе. Буду следовать ему.

– У меня есть запасной вариант, – ответил я. – Но для начала нам нужно найти укрытие и передохнуть.

Ави окинула меня внимательным взглядом. Я знал, что творится у нее на душе, но виду не показал.

– Ясно. Надеюсь на тебя, - сказала она, и принялась ощупывать карманы комбинезона и проверять экипировку.

Я проверил «карателя» и, для большего спокойствия, прикоснулся к Кадету. Водрузил спец-очки обратно на глаза и вывел на дисплей карту района с отметками различных учреждений – от больниц до магазинов.

– Эй! – услышал я. – Тебя хоть как зовут-то?

– Боб.

Смысла называть свой позывной или настоящее имя я не видел.

– Боб? Хм. Ну, будем знакомы тогда. – Ави излишне резким движением проверила гаусс-пистолет. – Веди.

Она боится. Хотя корчит вид, что ей все нипочем. Пилоты, а тем более пилоты-девушки, как никто другой знают, что нельзя показывать слабости солдатне. Иначе пехота тоже начнет излишне нервничать перед боем. Для любого бойца, пилот десантного катера – это ангел-хранитель. Поэтому ангелам приходится держать марку.

Подходящее место для отдыха мы нашли быстро. Ресторан «Монаган» вполне отвечал моим запросам – наличие пищи, медикаментов, этажностью здания, и возможностью оперативно убраться оттуда в любом направлении.

Тихо, как мыши, перебрасываясь короткими репликами, мы с Ави разжились на кухне кое-какими консервами. Вскоре нашлись и медикаменты. В качестве места для ночлега я определил комнату охраны. Оружия тут не было, но зато был стол, кулер, пара стульев, диванчик. Но самое главное – в помещении имелись системы сигнализации и видеонаблюдения, плюс окно. Отобрав у Ави гаусс-пистолет, я приспособил его энергоблок в качестве элемента питания к охранной системе, задействовав все датчики и камеры.

Я последний раз выглянул в окно, затем опустил жалюзи. Все камеры, мониторы и шлейфы сигнализации работали исправно. Зерги не смогут застать нас врасплох. Значит, можно пока без опаски поесть и обработать раны.

Ави сидела на диванчике, и с любопытством наблюдала за моими действиями. Экипировку пилота она уже сняла и осталась в легком комбинезоне. По цвету волос она оказалась шатенкой. Прическа, конечно, в стиле минимум – обычный армейский ёжик. В изящных ушках серьги-гвоздики.

Я отвернулся. Снял с лица маску-фильтр. В нос сразу ударил тяжелый запах спертого воздуха и пыли. Конечно, кондиционеры не работают уже давным-давно. Хорошо хоть никакой тухлятиной не воняет. Интересно, а чем пахнет Ави? Наверное, чуть-чуть шампунем, чуть-чуть духами... женское тело должно восхитительно пахнуть.

Что-то я отвлекся. Закинув в рот маленький кусочек паштета, глянул на мониторы. И снова поймал себя на мысли, что считаю Ави положительно красивой. Ну, оно и правильно, ангелы-хранители априори красивые. Другого не дано. Даже Кадет это знает.

Растворяя во рту слюной паштет, чтобы не беспокоить лишний раз обломки зубов, я набивал желудок едой. Ави молчала. Уличные камеры не фиксировали перемещений в зонах наблюдения. Можно заняться ранами и поспать. Самое главное поспать, пока есть еще одна пара глаз, способная следить за обстановкой. Ибо мои на данный момент были что подшипники, в которые попал песок.

– Ави… – обратился я к девушке, стягивая с себя скафандр-хамелеон. – Как думаешь, тебя будут искать? Менгск рискнет вытащить отсюда наши задницы?

– Не знаю. Пыталась отыскать хоть кого-то из выживших. Ну и крупно повезло, что сама как-то чудом не угробилась. И я Эвелин. Ави это мой катер.

В ее голосе я не услышал оптимизма. Скорее тоску и безысходность. Комментировать ответ мне не хотелось. Конечно, о чем там говорить, если с Кадетом я разговариваю куда более охотно, чем с людьми. Вот что значит жизнь призрака. Жизнь одиночки.

– Отдохни немного, я покараулю, – наконец буркнул я.

– Хорошо.

В помещении было душно и жарко. Ави приспустила молнию на комбинезоне и легла на диванчик. Заложив руки за голову, уставилась в потолок.

Пора обработать раны. Напившись от души ледяной воды из кулера, я полностью разделся. Невольно бросил взгляд на декольте спутницы. В свете мониторов – единственного источника освещения, краешки мягких полушарий молочно-матового цвета мерно вздымались и опадали. Одну ногу Ави вытянула, колено другой было приподнято. Красивые ножки. Как говорится, такие ножки, да на мои бы плечи.

Брр.. Не о том ты сейчас думаешь Следопыт… совсем не о том.

Я намочил бинт и принялся обтираться. Один из способов частично снять усталость и повысить боеспособность. По правде говоря, сия процедура давалась мне с трудом. Руки и ноги превратились в неподъемные глыбы, а внутри меня все горело от нервного истощения и физического изнурения. Кроме того, действие принятых бог весть когда болеутоляющих тоже заканчивалось. Возвращалась боль…

– …Давай помогу. Ай!!! Ч-черт! – услышал я вскрик Ави, а в следующую секунду девушка уже шипела от боли.

Еще не успев толком прийти в себя, я шарахнулся в сторону. С-клинок подрагивал в моей руке, испуская голубоватое сияние.

Где Кадет!?

Усилием воли я взял себя в руки, как заведенный повторяя про себя, что опасности нет.

Похоже, во время обтирки я вырубился. Как надолго, я не хотел даже думать. Но от осознания того, как сильно я рисковал, меня бросило сначала в холод, а потом в жар. Я посмотрел на Ави, с трудом сдерживаясь, чтобы не оттолкнуть ее. Ибо когда «призрак» на взводе, смертельная опасность грозит любому, кто находится вблизи.

Ави сидела на корточках в метре от меня и не двигалась. Лишь смотрела на меня глазами затравленного зверя. Я знал почему. Она боялась. Она понимала, что любое малейшее движение может спровоцировать меня.

Наш обмен взглядами длился несколько секунд. Потом я чуть опустил глаза. И в этот момент мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Я просто окаменел! Когда я в бессознательном состоянии ударил Ави, то рукой зацепил за ворот комбинезона и сломал молнию. Теперь, ее богатство, в виде двух упругих грушеобразных грудей, ничем не прикрытое, буквально ослепило меня.

Потеряв дар речи, я хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

Да уж… Вот теперь я точно убедился, что женщины – это существа из иной вселенной. Ибо не может быть, чтобы наш мир, наполненный насилием и страданием, мог породить такую красоту. Но факт остается фактом – эта красота стоит того, чтобы положить за нее жизнь. Чтобы спасти ее. А красота, в свою очередь, спасет мир. Такой вот парадокс.

Что ж, Кадет, я знаю, ты не силен в таких вопросах, так что придется тебе поверить мне на слово.

Ави не предпринимала никаких попыток прикрыть наготу. Она терпеливо ждала, когда я расслаблюсь и перестану быть опасным.

– Сколько прошло времени? – спросил я ее.

– Порядка трех часов. – Не делая резких движений, Ави попыталась запахнуть края комбинезона.

Чуть-чуть получилось.

– Давай помогу, – повторила она.

Я перевел глаза на мониторы, датчики. Все нормально. Только тогда кивнул в знак согласия.

– Чуть горло мне не разорвал, – буркнула девушка, подбирая с пола тряпку.

– Рефлексы. Прости, – рассеяно ответил я.

Пошарившись в аптечке, я наложил на раны био-клей и проглотил несколько капсул с антибиотиками и болеутоляющим.

Нежные прикосновения девушки доставляли мне райское блаженство. Я чувствовал, как возвращаются силы, и мышцы наливаются энергией. Ави закончила со спиной и, намочив в очередной раз тряпку, прикоснулась одному из старых шрамов на моей груди. И дернул же меня черт снова опустить глаза на ЕЕ грудь. ОНИ чуть-чуть покачивались в такт движениям ее руки, а разорванный комбинезон только лишь подчеркивал Их красоту.

На мониторах все было по-прежнему тихо.

И тут я, поддавшись необъяснимому импульсу, коснулся одной из Них.

Мягкая, прохладная, упругая.

А что? На войне как на войне. Ничего не теряю. Тем более я даже не помню, когда последний раз прикасался к женскому телу.

Чуть сжав Ее, я почувствовал…

Вших!

С-клинок вспыхнул голубым светом, когда я одним свирепым молниеносным движением располосовал девушку напополам! Я не остановился. Еще одно движение отделило голову от туловища, еще четыре – отделили конечности.

Не обращая внимания на труп, я бросился лихорадочно экипироваться. Картинки на мониторах словно взбесились. Камеры наблюдения фиксировали множественное перемещение! Значит, зерги все-таки подтянули сюда Владыку. Иначе бы с чего такое слаженное взаимодействие. У меня было около минуты, чтобы успеть покинуть помещение.

Самое время вспомнить муштру Академии Призраков!

Комбез, скафандр-хамелеон, ботинки, шлем-маска, спец-пояс, ранец-контейнер, С-клинок, пара гранат, Кадет, «каратель», «жнец». «Жнец» в последнюю очередь, – по возвращению на место энергоблока.

Кажется, в норматив уложился. Как говорил один мой знакомый – наше дело не рожать, сунул-вынул, да бежать!

Пора!

Из ресторанчика я уходил уже проверенным не раз способом – несколько этажей вверх, кошка-гарпун, нить, спуск.

Вереща и стрекоча конечностями, гремя опрокидываемыми на бегу предметами, зерглинги первыми ворвались в наше с Ави убежище, и принялись рыскать в поисках добычи. Не знаю, что они сделали с останками девчонки, но… скорее всего сожрали.

Спустившись на землю по другую сторону соседнего с ресторанчиком здания, я рванул к запасному варианту.

Небо чуть посветлело, близилось утро. Я бежал мимо скелетов небоскребов, мимо остатков зеленых насаждений, воронок, оставляя следы на зерговском плюще. Зерги прибывали и прибывали. Они обложили меня. Они перехитрили меня. И теперь загоняли как заправские охотники.

Я знал, что им от меня нужно. Им нужны мои пси-способности. Таланты призрака. Телепатия, технопатия и иже с ними. Именно поэтому я так долго мог протянуть. Я вычислил их схему поимки, когда коснулся груди Ави. То есть лже-Эвелин. Лже-пилота. Зерга-мимикрида.

Мимикрид поправил меня, когда я назвал его Ави. Уже этот факт мог стать тревожным звоночком, ибо пилоты настолько привыкают к своим кораблям, что не замечают, когда их позывные используются в бытовой обстановке. Тем более на новом месте позывной пилота расскажет о человеке больше, чем его настоящее имя.

Но я был настолько озабочен своим состоянием и внешней угрозой, что упустил из виду этот фактор.

Ноги перенесли меня через один завал, второй, третий. «Каратель» прошил несколько зерглингов и парочку мутантов. Корпус какой-то машины послужил неплохим щитом от летевшей тучи игл гидралисков. А граната D-8, внесла неплохую сумятицу в ряды преследователей.

Зерги неплохо изучили нас, терран. Мимикрид скопировал пилота упавшего ДесКаВа, и вышел на меня, с целью взять живым. Да уж, уникальный образец. Не чета тысячам безмозглых тварей, что бегают оголтелыми толпами и жрут всех подряд. Поэтому, когда я был в его компании, мы так просто уходили от преследования и передвигались в довольно спокойной обстановке. Держу пари – двойников Эвелин Бофорт я мог встретить в любом месте в радиусе полукилометра от упавшего катера. Потому как, на живца и зверь бежит.

Помнишь, Кадет, мы ведь тоже не раз с тобой проворачивали эту схему?

Да, схема захвата сложная. Все потому, что взять призрака в плен, это практически нереально. На моей памяти был только один предатель, что добровольно перешла на сторону врага… Сара Керриган. А так, в ста случаях из сотни призрак умрет, чтобы его тайны, тайны Конфедерации не достались врагу. Так нас готовили, так нас экипировали.

Мимикрид был гарантом того, что меня случайно не сожрут. Усыпить бдительность, обездвижить, может быть внедрить вирус там, или спору. Затем, еще тепленького, в хризалиду – и на «дозревание». Псионик-террозерг это адская смесь. Я уже сталкивался с таким…

Так что мне повезло, что сам не попался.

Силы стремительно таяли. Конечно, зерги осторожничали, но в любом случае перспективы не утешали – либо смерть, либо заражение. До цели оставалось совсем немного. Ветер беспечно гнал передо мной какие-то бумажки, листья, шелуху зерговских панцирей. Я бежал по тротуару вдоль улицы, поминутно оглядываясь, и изредка бросая взгляд на небо. Наконец я увидел его – летающий пузырь висел где-то в районе дендропарка и, по всей вероятности, спешил в мою сторону.

Ничего, я успею. Где-то там метрах двухстах, есть вход в подземку…

Кто бы мог подумать, что прикосновение к ее груди… к ЕГО груди раскроет обман? Да, мимикрид обладает развитым интеллектом, способен полностью скопировать внешность человека, и даже сохранить некоторый объем воспоминаний копии. Только вот внутрянка у него остается своя! Поэтому, вместо человеческого пульса, я ощутил совсем жизнедеятельность совершенно иного организма!

Среди небоскребов появились Муталиски. Издавая истошные крики, они выпустили в мою сторону несколько десятков органических снарядов. Хлопнувшись о землю,мутно-желтые оболочки лопнули, и в воздухе повис непроглядный кислотный туман.

Плохо! Очень плохо! Я ослеп! Даже моя оптика не могла пробить столь плотную завесу!

Я опустился на четвереньки и пополз вперед. Кое-как выбравшись из ядовито-желтого тумана, я поднялся на ноги. Замер.

Все. Баста.

Зерглинги взяли меня в плотное кольцо. Ощетинившись лесом острых конечностей, и поскрипывая крылышками, они, не сводя с меня глаз, начали не спеша сжимать его.

Я попался. В такой ситуации, что «каратель», что «жнец» вместе взятые – один большой жирный нуль. Что ж, остается единственный вариант. Последний туз из рукава.

Ближайший зерглинг приготовился к прыжку и в этот момент…

Я исчез.

Включив генератор маскировки, я пропал из всей линейки спектра – от инфра, до ультра. Плюс еще запахи. Теперь из всей этой кодлы зергов, меня способен обнаружить только владыка. А он, хвала богам, не поспевает. Спасибо долговязым рептилиям, что задержали его.

Дальше – дело техники. Надеюсь, заряда стелс-блока хватит хотя бы на полчаса. Большего мне и не нужно.

Гарпун-кошка на перекладину опоры освещения, затем выстрел до следующей опоры, прыжок, тридцать метров жесткого скольжения по камням, спинам зерглингов, и снова перекладина опоры. Еще рывок, и еще один, и еще…

Я справился. Подземка встретила меня спасительной чернотой. Центральное электроснабжение отрубилось давным-давно, еще при первых авиа-ударах протоссов. Хотя в особых помещениях аварийные системы должны работать. Туда-то мне и надо.

ПНВ-очки исправно окрасили метрополитен в зеленый цвет. Любой уголок, все видно как на ладони. Чудесно. Тяжело дыша, я установил при входе на растяжке последнюю гранату. Доковыляв до эскалатора, съехал вниз по перилам.

Еще чуть-чуть и я буду свободен. Избавлюсь от этого навязчивого соседства, и снова буду делить досуг один на один с Кадетом. Ан нет! Еще патронами для компании разживемся! Вот тогда будет совсем хорошо!

Чуть ли не ползком я добрался до малозаметной служебной дверки в глубине тоннеля.

Здесь.

«Жнец» пробил замок и петли. Небольшая, почти пустая комната. Шкаф, плакаты на стенах, стол, стулья и еще одна толстая огнеупорная сейф-дверь.

За дверью шахта и в тусклом свете аварийных огней… «Мираж»!!!

Не пустынный мираж, а самый настоящий стелс-истребитель «Мираж», – скромных размеров кораблик, способный выйти в космическое пространство! Ну а приставка «стелс» говорит сама за себя – прорваться через воздушные заслоны зергов не составит труда!

Пора.

Пусть зерги хозяйничают на планете на правах сильного. До поры, до времени. Ведь, как говорится, выживает не сильнейший, а самый приспособленный. Закон жизни.

А уж что-что, так искусство выживать терраны освоили на «отлично». Разобраться с любым инородцем, для нас лишь вопрос времени.

Поднявшись по ферме до площадки обслуживания, я оказался у двери кабины. Открыв ее, я пробрался в кресло пилота. Десять секунд для тестирования внутреннего самочувствия. Десять секунд для приема витаминов. Десять секунд для аутотренинга. Десять секунд, чтобы пристегнуться. Минута на открытие створок шахты, плюс еще парочка для выдвижения стартовой платформы. Палец на кнопке запуска двигателей.

Готов взлетать.

Все закончилось...

Платформа ощутимо вздрогнула. Похоже, детонировала моя растяжка. Звука взрыва я не услышал, находясь за звукоизолирующим стеклом кабины.

Выходит, нет - все еще только начинается.

…– Эй, призрак! Призрак, мать твою, подожди!!!! Погоди!!! Стой!!!

Я чуть не подскочил от неожиданности, когда вдруг ожила общевойсковая частота. Кто-то уже долбил чем-то металлическим по корпусу истребителя. Взяв наизготовку «каратель», я выглянул наружу и увидел...

Её.

Ави. Девчонку-пилота. Взобравшись на площадку уровнем ниже, она молотила прикладом гаусс-автомата по обшивке, пытаясь достучаться до меня.

Хитрая. Специально не поднялась выше, чтобы не схлопотать шипа в голову. Что ж, буфер для безопасного разговора у нее есть. Только я был не в том состоянии, чтобы разговаривать. А впереди еще предстоял опасный полет. Поэтому я рассматривал только два варианта – пристрелить ее прямо здесь, либо вообще не обращать внимания.

Принимая решение, я закрыл глаза и неожиданно для себя снова увидел молочно-матовые полушария с еле заметными кругами ореолов. И поймал себя на том, что у меня вспотели ладони и участился пульс. Зато в голове прояснилось.

Выходит, мимикрид все-таки ограничен в копиях. Лже-Эвелин надела униформу второго пилота. Эх, не догадался проверить внутреннюю подкладку комбеза, на предмет идентификации.... ну да ладно, не до этого было. Отсутствие повреждений на комбезе? Скорей всего второй пилот либо сломал шею, либо его убили как-то очень аккуратно… Да одной бы иглы гидралиска хватило бы. Скорей всего последнее, но мимикриду, чтобы получить отпечаток личности и воспоминания пришлось снимать копию с живого человека, а не с трупа… Все вроде сходится… Или не все? Осталась ли в живых настоящая Эвелин?

Сейчас проверим. Как ни парадоксально, но ситуация осложнялась тем, что я не мог положиться на главный метод идентификации личности в арсенале агента «призрак» – телепатию. Ибо зерг-мимикрид уже обманул меня один раз. Придется пользоваться традиционными методами. Только времени практически не осталось. Лавина зергов катится прямо сюда.

– Стоять! – рявкнул я, направляя «карателя» на гостью. – Одно движение, один звук, и ты труп!

Для острастки я пальнул над головой девушки. Шип срикошетил от металлической балки. Эхо выстрела и звона металла заметалось в клетке шахты.

– Быстро делай, как я скажу! Быстро отвечай на вопросы, которые задам! Без вопросов, без промедлений, иначе дырка в голове!

Она с готовностью выронила оружие и подняла руки и закивала головой.

Понятливая. Это хорошо.

– Как попала сюда!?

– Наш борт по приказу генерала Дюка доставил на планету какой-то пси-излучатель. Легли на обратный курс, засекли сигнальную ракету и необычный радиомаяк. Бывший с нами призрак, такой же, как ты, велел следовать в его направлении…

Мой сигнал, все верно.

– … но нас сбили. Какая-то летающая паукообразная тварь протаранила нас. Когда упал мой борт, нас ненадолго хватило. Ребята остались у катера, а мы с призраком двинулись сюда. И на самом подходе его убили зерги!

Рассказывая, она почти срывалась на крик. Пока все сходилось. Коллега решил подобрать меня. Но, когда попал в ситуацию аналогичную моей – также как и я, двинулся к запасной точке эвакуации. Но почему он погиб?!!

Кажется, и на этот вопрос у меня был ответ. Поэтому я продолжил допрос.

– Имя, позывной?

– Эвелин Бофорт, ДесКаВ «Poison Avi».

– Засвети именную бирку костюма!

Тень удивления промелькнула на красивом лице, но девчушка, ничуть не колеблясь, расстегнула куртку и показала внутренний подклад. С помощью оптического зума спец-очков я без труда прочитал фамилию на бирке – «Бофорт».

Зерги приближались. Я уже чуть ли не физически ощущал их присутствие. Стадия запуска двигателей подходила к концу. Последние секунды истекали, словно обратный таймер бомбы замедленного действия. Черт возьми, да я и ощущал себя так, что как будто сижу на ядерной боеголовке!

Но не бросать же ее здесь. Они пытались спасти мою шкуру. Как бы за мной должок.

Пора кончать.

– Раздевайся донага! Снимай все, вплоть до исподнего! – скомандовал я. – Двадцать секунд на все про все! Или сгоришь при старте!

Зерги уже скреблись на дне шахты. Внешний люк еще не открылся, но я подозревал, что как только появится достаточная щель, твари дождем посыпятся на нас сверху.

Девчонка тоже была не глухая, поэтому мигом сбросила высотный костюм, комбинезон и нижнее белье, оставшись передо мной, в чем мать родила. Пока она раздевалась, я сменил «карателя» на «жнеца», вылез из кабины и подошел поближе.

Да… Тут было на что посмотреть. Был бы Кадет человеком, а не карабином, он наверное бы покраснел.

Не время для созерцаний. Еще одна проверка. На дурака. Я достал из кармашка пояса шприц-ампулу. Жестом показал девчонке, что бросаю.

– Лови, и тут же коли! Если ты заражена, то сдохнешь в течение десяти секунд!

Без колебаний девчонка выполнила приказ. Черт, этого все равно мало! Вряд ли ей поплохеет от витаминов!

– Подойди ко мне на расстоянии вытянутой руки, – продолжал командовать я.

Она пулей взлетела на площадку рядом со мной.

– Так. Теперь медленно поворачивайся, чтобы я мог тебя внимательно осмотреть.

Желание жить гораздо сильней любых предрассудков. Чтобы выжить, можно и прогуляться нагой перед незнакомым мужиком. Хотя мимкрид вряд ли озаботится моральной стороной вопроса. Для него главное выполнение задачи.

Осматривая волнительные изгибы женского тела, мои мысли невольно соскакивали на один и тот же вопрос: Как природа могла создать такую красоту? Куда нам, убогим, до нее! Даже протоссам, с их «хай-тек» искусством, не переплюнуть естественную красоту обычной терранской девушки!

На внутришлемном дисплее контур автозахвата целей метался по бархатисто-гладкой коже, подсвечивая родинки, шрамы, и…

Ого! Какая симпатичная татуировка!

Ничего похожего на инородные наросты. Слава богу.

Платформа дрогнула. Из широкого отверстия по ее центру, прямо под соплами двигателя истребителя, показалась морда зерглинга. Я выстрелил в нее короткой очередью в три шипа. Тварь заверещала и пропала. Я взглянул наверх. Рассеянный утренний свет уже начал проникать через ежесекундно расширяющуюся щель расползающихся в стороны створок. Девчонку-пилота била крупная дрожь, как от холода, так и от нарастающего панического страха. Еще немного, и ее охватит неконтролируемая паника.

Я продолжал осмотр. Любой намек, любой признак – и выстрел последует в тоже мгновение. Расстояние между головой красавицы и дулом «жнеца» сантиметров пять. Я точно не промахнусь. И точно наповал.

Кажется, я нашел что-то!

Что-то маленькое темное выступило на виске и, оставляя липкий след, ринулось вниз по щеке!

Гаусс-пистолет предательски дрогнул. Девушка дернулась, и я чуть было не нажал на спусковой крючок.

Ее последняя мысль: «Мама, неужели это все?!!» - каленым железом прожгла мне душу.

Я сглотнул вставший в груди комок.

Ложная тревога. Это просто капля пота.

Эмоции внутри меня били через край, но я не подавал виду.

И последнее.

Я протянул руку и прикоснулся к ее левой груди. Чуть сжал.

Меня как будто ударило молнией. Не медля больше ни секунды, я схватил Ави за руку и рванулся в кабину «Миража». Толкнул ее в кресло второго пилота, сам сел в первого.

– Под сиденьем в контейнере униформа пилота! Скорей одевайся! – крикнул я, задраивая кабину и запуская двигатели истребителя.

Десять секунд до старта. Створки пусковой шахты уже разошлись достаточно широко, и первый зерг шлёпнулся на платформу.

Девять.

Я пристегнулся.

Восемь.

Ави начихав на комбинезон, натягивала высотно-компенсирующий костюм прямо на голое тело.

Семь.

Застегивающая молния скрыла от моего взгляда восхитительные на вид молочно-матового цвета полушария.

Шесть.

Армейский ежик и большие, серого цвета глаза, исчезли под полусферой пилотного шлема.

Пять.

Кислородная маска спрятала пухловатые губы и чуть вздернутый носик.

Четыре.

Ремни безопасности перехлестнули женское тело, закрепив его в кресле.

Три.

Я пристегнул шлем-маску призрака к поясу, водрузил на голову шлем пилота и надел кислородную маску.

Два.

Зерги дождем сыпались сверху и напирали снизу. Направляющие заходили ходуном, еле удерживая истребитель на месте.

Один.

Взревевшая реактивная струя в мгновение ока сожгла непрошенных гостей. Ощущение возрастающей перегрузки…

Поехали!

Истребитель вырвался на свободу, и раскаленной иглой прошил хмурое небо Тарсониса. Громыхнув напоследок, машина перешла на сверхзвук. Разрушенный, кишащий зергами город быстро становился все меньше и меньше, пока совсем не исчез за облачным слоем. Включив режим автопилота и маскировки, я чуть-чуть расслабился.

Не знаю почему, но мне захотелось извиниться перед Ави. Неужели я настолько морально размяк и растерял навыки?

Может быть. Все-таки, даже у непробиваемого одиночки, имеющего в друзьях лишь собственный карабин, может появиться эмоциональная брешь. Проснуться тяга к другим людям. Мир жесток.

– Эвелин, – произнес я по внутренней связи. – Извини за столь жесткий прием. Я должен был убедиться, что на тебе нет паразита и ты не мимикрид.

Она засопела в микрофон, но ничего не ответила.

– Призрака очень трудно выследить и убить. Если зергам это удалось, значит в момент столкновения твоего ДесКаВа с маткой зергов, она выбросила на вас паразитов-прилипал. А этой ночью я уже один раз убил тебя. Мимикрида – это какой-то новый штамм зергов, я не встречал таких ранее – удалось вычислить только путем прикосновения к телу.

Давненько я не говорил таких длинных предложений вслух. Разговоры с Кадетом не в счет. Я скосил глаза. Мой верный карабин был надежно закреплен в оружейной стойке.

– Ладно, проехали, – наконец отозвалась моя попутчица. – Спасибо, что спас мне жизнь. Тебя как зовут-то хоть?

Напряжение схлынуло, и я почувствовал прямо таки смертельную усталость. Руки и ноги налились свинцом, веки потяжелели. Отголоски тупой боли снова пробились в сознание.

Надо отдохнуть. Вкалывать стимуляторы мне не хотелось.

Мираж слегка тряхнуло. Двигатели чуть взвыли, потом снова выровнялись.

– Ник…

Пауза. Неужели я сказал свое имя?

– Ави, теперь твоя очередь отрабатывать. Пилот из меня никакой, так что доверяю все тебе, – погружаясь в полузабытье, промямлил я. – Держи курс к любым скоплениям терранского флота. А там уж разберемся, кто кому чего должен…

Рука руку моет, и обе белы живут. Закон жизни.

Я так и не понял, вслух я это сказал, или лишь подумал.

Хотя без разницы, ибо ответа компаньонки я все равно уже не расслышал.

Хроника 3. Чар. Кодекс совершенства.

Мимолетные всплески аварийного светильника нарушали покой закрытых глаз и обреченности. По выщербленному металлу ползали и шептались тени, а любой случайный звук вжимался в щели испуганной мышью.

Кажется, это все. Из этой ловушки нет выхода.

Кроме одного…

Но такой выход – не выход. Мои наставники, мой друг Кадет не одобрили бы столь никчемный метод решения проблем. А значит, будем искать, пока есть порох в пороховницах, и ягоды в ягодицах…

Кроме того – я не один.

Нас четверо в камере-отсеке, крохотном, темно-зеленом и запаянном.

Четверо врагов.

Четверо товарищей по несчастью.

Мы пленники зергов и их боссов.

А теперь вопрос – кто из нас кто?

Кто из нас беглец-счастливчик, а кто расходный материал?

Я сосчитал все заклепки на бронеплитах тюрьмы. Изучил каждый штрих во внешности сокамерников. Прощупал каждый квадратный сантиметр стен и пола, учел в голове полезность всех доступных предметов обстановки. Я следопыт, этого не отнять. Но я не экстрасенс… по крайней мере в традиционном понятии этого слова.

Пусть я телепат, но я не провидец.

Поэтому пока не знаю ответа на этот вопрос.

Но я призрак! А значит, я сделаю все, чтобы выбраться отсюда!

Используя любой подручный материал…

Пока возможности нет. Посему, скрючившись на полу, я исподволь вновь и вновь бросаю взгляды на сокамерников. Оцениваю их настроение. Их физическое состояние. Эмоциональный фон. О чем они думают.

Например, Майк. Нерроу, его фамилия. Некогда бравый десантник Конфедерации, а по пришествию к власти Менгска – морпех Доминиона. Сидит и сжимает руками на виски, либо ерошит рыжие жесткие волосы. Устал, наконец, швырять шлем и крякнутый гаусс-автомат в стены нашей будки. Наигрался в свои бесполезные игрушки. Когда-то они дарили ему иллюзию силы... всесильности человеческого разума, но теперь...

Человек на грани паники.

– Призрак! – словно подслушав мои мысли, окликнул меня Майк. – Призрак, хорош молчать! Скажи что-нибудь! Задолбал уже валяться трупом!

Страх заполнил его рот соленой слюной. Не пойму, кого больше он боится: зергов-тюремщиков, двух протоссов – таких же пленников, как и мы, или меня – «телепата-психопата»?

Впервые за два часа я изменил скрюченную позу, и разлепил искусанные губы:

– Что тебе?

– Жив... а я уж думал, что ты откинулся! Оставил меня один на один с кучей тварей.

Я опустил голову вниз, чтобы скрыть невольную ухмылку. Для Майка "тварями" были все без исключения – как сокамерники, так стража снаружи. У морпехов все просто – мир делится на белое и черное, на нормальных и тварей. Твари в свою очередь делились на «мы ее», и экзотический фрукт «ананас». И Майку совсем не хотелось быть единственным живым блюдом этого «фрукта».

– Нет, Майк, – с трудом произнес я, чувствуя, что моя голова сейчас расколется от шума телепатем протоссов. Эти два субчика тоже иногда подавали признаки жизни, и что-то там мыслили. От чего я подогревался изнутри, словно в микроволновке. Десантуре хорошо, он этого не чувствует.

– Я в порядке, дружище Нерроу, – подмигнул я Майку и выставил большой палец вверх. – К твоему сожалению и огорчению.

Крайняя фраза, найдя брешь в пси-защите, вырвалась из-за барьеров.

Теряю контроль. Всему виной бессонные ночи и молоточки под черепушкой. Да еще в глаза песка насыпали.

– К... к сожалению? И… огорчению? – До Майка не сразу дошел смысл слов. Ведь они совсем не вязались с позой «крутого парня», в которой я сказал их.

Обида растет в нем. Я чувствую, как она вспухает, закипает, и взрывается словно вулкан. Лавина эмоций.

И эта лавина понесла разъяренного морпеха прямо ко мне.

– Какова хрена… – Лязгая скафандром, Майк подполз ко мне. – Ты несешь! – прошипел он.

Он бы с удовольствием проорал бы это мне прямо в ухо, и еще кучу эпитетов, что пулеметной очередью стреляли у него в голове, а в конце бы сдобрил плевком в рожу но, – увы – Майки ни на секунду не забывал о НИХ. Тех самых, на которых он не мог бросить даже мимолетный взгляд. Эти самые сидели в противоположном конце отсека, и мой друг очень боялся их потревожить.

Две чужеродные твари. Два протосса.

Затаились, каждый в своем углу, подальше друг от друга…

– Призрак, твою мать! Я к тебе обращаюсь!!!

…всякую фигню про нас, «ущербных», думают. Буквально кожей чувствую их высокомерие.

– Призрак, с-с…

Майк попытался встряхнуть меня. Обида переросла в ненависть, и сочилась из него, как гниль из перезревшего яблока.

Ссора просто дозрела. Как яблоко на ветке. Пришла пора и созрела. Еще немного, и яблоко сорвется вниз. Хлопнется о замызганный кровью пол камеры и лопнет.

– Да скажи уже кто я, не бойся. Не укушу. – процедил я. Майк встретился со мной взглядом, и оцепенел. Как кролик под гипнозом удава. – Ты ведь всегда меня ненавидел, – слова срывались с моих губ, и я не держал их. – Не меня лично, а призраков... дай только волю таким как ты, разговор с нами был бы короткий – травля и отстрел. Всех до единого. Тогда какого лешего ты сейчас цепляешься за меня? Хочешь выехать на моем горбу? Я же «тварь»? Одного поля ягода, что и те долговязые т-… – я запнулся, – соседи по клетке.

«...умереть рядом с Павшим...»

Я опешил. Очередной тупой аля-десант эпитет?!

Нет, это не Майк. Это кто-то из… долговязых, да.

Я скосил глаза. В сумраке дальнего угла тускло проглядывали некогда сияющий поддоспешник одного из протоссов. Зилот Танилар.

Имена необычных сокамерников я выдернул из реплик этих ребят, когда мы только попали в плен к зергам. Тогда мысль сбежать еще не была запредельной задачей. Не то, что сейчас…

«Нелепая смерть – умереть рядом с Павшим...»

Танилар повторил это не нарочно. Скорее не вышло скрыть врожденного отвращения по отношению к соседу. Такого же, как он, только «павшего».

Видимо грехов у этого Лла-Ксана, что тряпкой валяется в луже собственной крови, вагон и тележка. Темный тамплиер, охотник сумеречного Шакураса получил нынче по полной программе.

Он умирал. Зерги серьезно приложили его во время захвата. Невидимке не удалось уйти от всевидящего ока Надзирателей как, впрочем, и мне. Страшные рваные раны, кое-как перетянутые полосками из ритуальной мантии, запеклись черной кровью. Танилар безучастно отметил, что Темному до кончины осталось ровно столько, сколько нужно Саалоку, чтобы достичь зенита, будь они на Айуре. И то, при условии, что если мощь духа Темного не уступит по мощи духу зилота-тамплиера.

«Ну и сравнения», – отстраненно подумал я. – «Мозг сломать можно. Но Саалок, Айур… Это уже интересно».

Темная фигура еле заметно шевельнулась. Похоже, Лла-Ксан не собирался сдаваться так просто. Забыв о Майке, я целиком сконцентрировался на двух протоссах.

Может быть, эти о чем-нибудь договорятся?

«…Тогда… исчезни… отсюда… б-буйный…» – с трудом сложил ехидный мыслеобраз охотник с Шакураса.

Ярко-синие глаза Танилара потемнели – словно море перед штормом. Павший силен, коль еще может насмехаться.

«Неужели все дороги на Пути Восхождения закончились в этом тупике?» – Лла-Ксан приподнялся. Кровь вновь засочилась из ран, липкая и холодная. Зато боль почти исчезла, и это было хорошо: знак Освобождения. – «Зерги отобрали у тебя твои кайдариновые побрякушки и даже твой блестящий доспех... почему же твоя воля, твое буйство не остановили их?»

Гнев Танилара яркой вспышкой расцвел у меня в голове. Пространство вокруг «буйного» протосса сплющилось.

Павший и Буйный.

Морпех и Призрак.

Да.

«Только твое жалкое состояние, Павший», – медленно произнес Танилар, – «удерживает меня. Иначе ты бы увидел, чего стоит воин Айура... даже без доспехов! Выбирай выражения, если в тебе есть хоть какие-то понятия о Чести, трусливый невидимка!»

Оранжевая бабочка-издевка взмахнула крыльями в глубине глазниц Темного тамплиера. Я не смог уловить, что он ответил – его телепатемы рассеивались.

Батарейка села.

Лла-Ксан отвернулся. Танилар с презрением всмотрелся в безобразно обрезанные вибриссы Лла-Ксана, его передернуло: «Исказители, извратители...»

Кажется, меня накрыла буря. Однако, благодаря ей, я медленно возвращался к свету из глубин тьмы.

Оказалось, что наш бравый морпех Майк решил вытрясти из меня душу.

Неужели я потерял сознание из-за бесед Буйного с Павшим?

Вот что значит подслушивать чужие разговоры… а тем более ссору чужаков…

…–Так вот, телепат чертов, ты прав! Ты нисколько не лучше этих

(тварей, – моргнув бесцветными глазами, предугадал я)

тварей! Из-за тебя я в дерьме по уши, слышишь ты, «элита», мать твою! Вы, чертово отребье, чертовы мутанты, одним словом твари – считаете себя важными шишками, лазаете своими лапами в мозгах нормальных людей, а мы должны прикрывать вас в битвах против других тварей! И дохнуть ради вас, высокомерных нелюдей!

Я улыбнулся. Своей фирменной улыбкой из неровных зубов. Спасибо боям на Тарсонисе за нее.

– Я человек Майк, – медленно произнес я. – Такой же, как и ты. Меня зовут Ник. Ник Маулер. А тебя зовут Майк Нерроу. Смотри, Майк Нерроу – Ник Маулер, Н и М, М и Н – мы с тобой почти тезки! Мы с тобой похожи. Ты человек, я человек. Что? – Я шутливо погрозил пальцем Майку в ответ на его мысленное ругательство. – Не-не, ты немного не прав. Это ты в отношении ресоцов элита, а они отребье. А в случае нас с тобой, тут, пожалуй, наоборот. Не стоило прогуливать уроки и баловаться стимами. Тогда бы не пришлось бы тратить время на отсидку за разбой. Его как раз хватило бы, чтобы стать уважаемым капитаном линейного крейсера, как ты мечтал в детстве. Задатки у тебя были, я вижу их, ведь я призрак, ты же знаешь, я могу видеть то, что внутри других людей. Так кто из нас, Майк, отребье, а кто элита?

В его глазах плескалась безнадега. Он знал, что я прав.

Он всегда это знал.

– Мы дохнем ради вас, нелюдь, – упрямо повторил Майк, – а вы только и знаете, как копаться в чужих мозгах.

Доказывать что-то ему бесполезно.

– Получается так, – кивнул я. – Только вот знаешь, нам тоже стремно плюхаться в лужах тупых мыслишек, вроде твоих... О бабах, о наркоте. Снова о бабах, снова о наркоте. Пожрать, поспать, потрахаться. «Винтарь», не больше не меньше, фаллический символ крутости, которым можно отодрать каждого, кто вякнет не по теме... Нас тренировали отсекать подобное в Академии, но все равно нет-нет, да и ступишь в такую зловонную лужу.

(но все равно быть чужим, ненавидимым, отвергнутым – это во много раз хуже).

Этого я не сказал.

Кулак Майка беззвучно прилетел мне в челюсть. Я не остался в долгу, и чертов морпех взвыл от желто-белых искр боли.

Разбитые губы, заплывшие синевой зенки, волосы в засохшей крови и слизи, измочаленный скафандр – вот она, доблесть и опора Доминиона. А ведь я когда-то тоже был надеждой и гордостью… только Конфедерации. Когда-то мы были по одну сторону, а когда Конфедерация исчезла, оказались по разные.

Мы ненавидели друг друга, и эта ненависть придавала нам сил, выливаясь в удары руками, ногами, локтями, коленями, головой – все, что можно было использовать в нашем безнадежном положении.

– Мозги тех же протоссов подобны океану во время бури, – барахтаясь с Нерроу на полу камеры, решил я добить его. – Читая их мысли, ощущаешь себя капитаном супер-носителя, а твоем болоте только гниль, смрад и комары.

Майк зарычал, вскинулся, но я тут же воспользовался моментом, чтобы осадить его одним хорошо поставленным ударом в горло.

Во рту освежился металлический привкус крови. Капелька пота (или все-таки слез?) скатилась по щеке в уголок губ.

Соленая.

Майк с громким лязгом скреб конечностями по полу, пытаясь подняться, и лишь больше размазывая кровь по грязному металлу.

Мы обессилены, но ненависть наша сильна как никогда.

Смех-пульсация подействовал на меня как ведро ледяной воды, остановив поток несущегося в голове бреда. Я оттолкнул от себя Майка и поднял голову, чтобы осмотреть камеру. Почувствовал, как стыд охватывает меня.

Протоссы.

«Кадет, ну куда ты смотришь?» – мысленно спросил я напарника. – «Спокойствие и твердость духа. Или сядем в лужу».

Кадет не ответил.

Почему? Я пошарил глазами. Кадета не было в камере

(буйный протосс... Танилар то бишь. Таращится. Дьявол),

не было, и все тут.

Все правильно, он же пропал без вести там, наверху, на выжженных равнинах Чара.

«Дикари», – беззлобное определение. Танилар похоже забавлялся дракой. Я невольно ощутил себя барбосом на собачьем ринге. Не хватало еще, чтобы двое "перворожденных" или как там они себя обзывают, начали делать ставки на бойцовских псов.

– Что, в штаны наложил, недоносок?! Или батарейки сели? – Кажется, Майк забыл, что мы в камере не одни.

До чего же твердолобый. Чуть руки-ноги об его скафандр не отбил.

– Шшш… Тихо ты, – зашипел я на него, – мы тут не одни все-таки!

Это отрезвило Нерроу. Отталкиваясь руками и ногами, дополз до стены и привалился к ней спиной.

Протоссов он боялся. И не хотел показывать спину врагам.

Я тоже дополз до стены, и тоже привалился к ней спиной. Мне тоже негоже показывать врагам спину.

Танилар прикрыл глаза. Видимо наши с Майком дрязги наскучили ему. Интересно, о чем он думает? Два грызущихся между собой террана и Павший, и он среди них весь такой правильный. Наверняка это раздражает его.

Однако видно, что пытается сдерживаться. Наверное, экономит силы на борьбу с зергами, если они вдруг решат отобедать нами. Глядишь возьмет на себя основную массу, а мне удастся сбежать.

Танилар приоткрыл один глаз и глянул на меня.

Я почувствовал себя так, словно меня просветили рентгеном.

Возникла надежда.

Позор ли для протосса попасть в плен? Если позор, то готов ли он как можно дороже продать свою жизнь, чтобы искупить сей проступок?

А что если попробовать договориться с ним? Они же нас понимают, раз я их понимаю. На то они и высшая раса!

Ударить вместе? На двух других надежды никакой. Один почти мертвец, второй не опасней бешеной собаки.

«ЭЙ!..» – попробовал я через мыслеобразы обратиться к «Буйному». – «ТАНИЛАР!»

Танилар вновь приоткрыл глаза. Кажется, он меня услышал.

Но не ответил.

– ТАНИЛАР! ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ? – потеряв терпение, крикнул я уже голосом.

«Терран с зародышевым пси и с осколком кристалла Кайдарина? Ты обращаешься ко мне? – холодно отреагировал протосс. – «Если да, то умерь свой гонор. Я слышу тебя».

«Ну извини... послушай...»

«Человек. Знай. Свое. Место». – Каждое слово Танилара словно гвоздь вошло в мою многострадальную черепушку.

Ну его к черту. На что я рассчитывал, если сородичи этого буйного, не моргнув глазом, сожгли дотла несколько терранских планет?

– Что, не стал с тобой болтать? – из своего угла хмыкнул Майк, схаркивая на пол кровавую слюну.

И тебя ресоц недоделанный тоже к черту.

«Что, не повезло?»

Знакомый язвительный тон. Лла-Ксан? Разве он еще не отправился в свой псионический рай?

«Да, я жив... нас, протоссов, не так легко убить. Просто я искал Зератула...»

«Кого?» – Новое имя заинтересовало меня. Может быть этот Зератул окажется ключом к свободе? Махнув на все рукой, я поднялся и подошел к Темному тамплиеру. Рядом с ним тьма казалась гуще, чем в других углах нашей едва освещенной комнатушки. – «Кто это?»

«Прелат Зератул, мой «командир», если пользоваться твоим лексиконом. Зерги захватили его, желая отомстить за убийство Мыслящего...»

– Подожди, – вслух остановил я Темного. – Убийство кого?

«Мыслящего, или по-вашему – «церебрала». Одного из мозговых центров Зерга. Кроме того, зерги рассчитывают получить силу Зератула... и всех нас...»

– А он крут, этот твой Зератул, – с уважением произнес я. – Видел я и тех, кто «поделился» силой с зергом. Страшная картина.

«Хуже, чем ты можешь представить себе, терранин. Зерги найдут применение каждому из нас, такова их природа. Будь осторожен...»

«А Зератул?»

«Он тоже в плену», – мрачно ответил Лла-Ксан. – «Но если бы я нашел его и других Темных тамплиеров... у меня есть немного информации об этих катакомбах и кодах от них, у тебя – еще какой-то осколок...»

– Рассчитываешь на их помощь? – я оглянулся. Двое других не подавали вида, что наблюдают за нами, но они точно наблюдали. Я это знал. Но где же выход из этой чертовой камеры? И где сейчас зерги?

«Да, терра... Ник. Это в наших общих интересах».

Неожиданно.

Я просил помощи у Буйного, вместо этого мне хочет помочь полумертвый Павший. Тогда как мы с Майки разругались в пух и прах.

Да и зерги наверняка скоро о нас вспомнят.

Что можно сделать при таком раскладе? Есть ли шанс выжить?

Я глубоко вздохнул, пытаясь справиться с нарастающим чувством безысходности. Шансы спастись медленно, но верно,  приближались к нулевой отметке. Зерги неспроста оставили нас в покое, в этом крошечном отсеке, в недрах подземного комплекса. Учитывая то, как они охотятся за псиониками…

Я их будущий подопытный кролик.

Невыносимо захотелось зайтись в крике и пробить чем-нибудь стену. Только, чтобы не допустить подобной участи.

Спокойно. Майки уже опробовал этот вариант. Бесполезно. Нужно сосредоточиться на поиске других способов.

«Хватит метаться в сомнениях, пора действовать», – напомнил о себе Лла-Ксан.

Все правильно, у него нет времени ждать меня. Он в любой момент может помереть.

– Чем могу помочь? – решился я. Еле заметные колебания воздуха оповестили меня о том, что соседи прекрасно расслышали мои слова.

Пауза. Темный еще живой, я чувствую это.

«У тебя есть кристалл Кайдарина. Я передам в него немного своей энергии. Ты обладаешь пси. Немногие из вашей расы умеют... но ты – да. Зови. Просто зови...»

«Подарок брата…»

Краткие фрагменты воспоминаний, как короткие гудки в смартфоне. Разбитая развед-птичка протоссов. Иней искрится на обнаженных внутренностях машины. Развед-группа протоссов. Сражение. Бойня. Смерти десатников. Мой финальный выстрел. Синяя вспышка. Бегство протоссов. Мы с братом одни на поле боя.

Я дернул головой, избавляясь от наваждения. Щелчок отсоединения

(просто зови, просто зови)

обвил пустотой. Пустота накрыла меня. Я растворялся в ней, словно в вязком мазуте полумрака. Растворялся в полумраке нашей камеры.

Падший сделал это. Увеличил мои возможности. Собрав остатки воли в кулак, я выпрямился. Осмотрелся.

Взгляд задержался на Майке.

Он сбил кожу на костяшках о вентиляционные решетки отсека. Перчатки боевого скафандра давно сбросил за не надобностью. Конфедерация строила свои комплексы на века.

Вижу его насквозь.

Он полагал, что не страшится ничего. Он бы и не испугался врага на поле брани, с гаусс-автоматом в руках... но скафандр смят, точно фольговая обертка, и в душе зияет кислотная брешь. Но, кажется, он тоже, что-то слышит?

Что-то неуловимо изменилось в ментальном фоне Майка? Или мне показалось? Либо я уже настолько слился с пустотой, что уровень восприятия мира приобрел недостижимую доселе глубину?

Возможно, Майк не так глух, как думал я, как полагают сокамерники.

Возможно, и он...

слышит.

Или что?

(просто зови)

Да, пока есть силы, нужно помочь Павшему. Других вариантов пока все равно нет. Смотрю на Майка, смотрю сквозь него. Смотрю сквозь стены за ним. Вглядываюсь в темноту.

(просто зови)

Словосочетание прозвенело ключом в замочной скважине. Майк судорожно, инстинктивно вскинув руки в боевой стойке, начал сверлить взглядом то меня, то протоссов.

«…кажется, одному псионисту плевать на все. Застыл столбом и мерцает, как диодная лампочка. Второму чето ваще хреново… Не завидую ему. Подыхать вот так, на грязном полу зерговской клетки. Треклятый мутант, что-то трется около него, неужели хочет что-то замутить!?»

Мысли Майка создают помехи. Как алые всполохи на сером фоне лабиринта комплекса.

(ЗОВ)

– Кто? – Майк замаскировал дрожь в голосе. – Кто? Зовет?

– Я, – ответил я. На самой кромке восприятия мелькнуло что-то синее. – Я ищу. Не мешай.

«Твой... приятель попусту тратит время». – В зону сканирования вторгся еще кое-кто. Пропитанный презрением, точно резким ультразвуком.

Танилар.

– Чего? – Майк тряхнул головой. Еще бы. Низкий голос протосса в черепе вызывает нехорошие ассоциации с шизофренией.

(какая разница...)

«Твой приятель попусту теряет время», – повторил Танилар, изучая потолок. – «Тот, кому следует услышать – недостижим».

Я для него пустое место.

– А мне-то что? – хмыкнул Майк, все еще не понимая, к чему клонит протосс.

«Зерги придут сюда раньше времени. Своим... неуместным призывом, он пригласит совсем не тех. Мне-то нет дела – воины Адуна не боятся гибели, но если тебе интересен твой собственный путь – твой приятель ведет тебя в никуда».

Майк уже открыл рот, чтобы послать Танилара куда подальше, как в дверь заскреблись.

Вновь что-то синее, но алый быстро поглотил синеву. Я устремился вперед, чтобы вычислить источник.

Коридор. Еще коридор. Еще…

Одна секунда. Две секунды. Три…

– НИК! – занятый ментальными поисками, я упустил момент, когда чокнутый десантник оказался рядом со мной, и начал орать мне в ухо. – НИК, ОНИ ЗДЕСЬ!

Его возглас заполнил звенящую пустоту, и многократным эхом отражаясь от стенок камеры, догнал мое сознание, затерянное в коридорах комплекса, и вернул назад. Сморгнув, я воззрился на крикуна с немым изумлением.

(я ведь звал, правда?)

Чувство глубокого похмелья.

Призывая к тишине, я приложил палец к губам, кивнул Майку, и снова ушел.

Да... я искал. Я не мог не найти – ведь из Академии я вышел с позывным «Следопыт». Астральной проекцией, белой прозрачной тенью бродил я. Черно-белый мир. Лимб. Место пребывания не попавших в рай душ, вне пределов ада или чистилища. Моя пси-копия плохо слушалась воли. "Тень" натыкалась на эфирные помехи, искажения пространства, оставляя вырванные клочки на острых углах пси-возмущений зергов, яркими огоньками освещая путь возвращения. Как в древней сказке про мальчика, уходящего в темный дремучий лес и бросающего за собой крошки хлеба, чтобы найти дорогу домой. Однако в этом черно-белом мире я, кажется, нашел чью-то тонюсенькую синюю нить. Нить Ариадны, путеводную нить из лабиринта… Еще чье-то сознание...

Но не Темного.

А кого?

(Не Темного?! Зератул же Темный тамплиер?!)

Потухшее багровое пламя глазниц Лла-Ксана возродилось зачаточными лучами.

«Не Темный… я не... знаю...»

Снова обрыв. Точно радиосигнал в каменном мешке.

– Ник, заткнись!

Увесистый тычок прилетел мне в лицо. В голове зазвенело еще сильней.

– Нерроу... – процедил я сквозь зубы, еле сдерживаясь, чтобы вновь не устроить потасовку чокнутым морпехом. – Дьявол, ты можешь хоть чуть-чуть посидеть смирно? Я же пытаюсь вытащить нас отсюда! Пытаюсь вытащить на свет божий и твою задницу тоже!

– Идиот, не слышишь что ли!!! – заорал он в ответ. – Ты уже сюда всех зергов приманил! Они уже кишмя-кишат за дверью!

(Это правда.)

Я оттолкнул Майка от себя. Покрутил пальцем у виска.

– Совсем чокнулся? Ты гремел тут сутки напролет, и нормально, никто, ничего. А я просто стою, и молчу.

(у нас с Темным есть план… мы можем сбежать.)

– Не молчишь. – Майк кивнул в сторону Танилара.

Вот оно что. «Кореш» Лла-Ксана активизировался. Странно, ему вроде ж на все плевать с высокой колокольни. Впрочем, плевать-то ему как раз нечем...

«Зергов я, значит, приманил? Лла-Ксан предложил план спасения, а ты, значит, решил палки в колеса ставить?» – глядя в упор на Танилара, кинулся я в атаку, попутно отметив абсурдность ситуации: я вступаюсь перед протоссом за протосса. Куда катится мир? – «А может тебе лестно помереть вместе с... как его... вожаком Темных? А тут его возьмут и спасут, тогда как тебе ничего не останется, как подохнуть тут в обнимочку с ничтожными дикарями-терранами? Скатишься на самое дно, в своем Пути Восхождения, а?»

«Не тешь себя иллюзиями, человек».

Я стиснул кулаки так, что чуть не проткнул пальцами ладони. Я должен выбраться отсюда. Сидеть каменным истуканом как этот упертый протосс не по мне.

Так что же маячило на самом горизонте, в чем Лла-Ксан не узнал своих?

А вдруг это действительно зерги?

Не хватает. Не хватает навыков ни дотянуться, ни определить, что это.

Танилар и бровью не повел. Идол-идолом. С неохотцей («сквозь зубы», – подумал я) буркнул:

«Ограниченность человеческого мышления, терранин. Убогая версия».

«Тогда какого черта ты мешаешь мне искать Зератула?»

«Прислушайся к акустике. Зерги вспомнили о нас. Я приму бой, но без доспехов не сумею продержаться достаточно долго...»

Зилот замолк. Он что-то скрывал. Синева застлала ответы, Танилар замкнулся в себе. Я попытался обратиться к нему, наткнулся на глухую стену. Ментально обозвал тосса поленом. Вслух обозвал по пояс деревянным. Майк засмеялся.

Я продолжил сканировать. Назло полену. Поиск неведомого Зератула превратился в идею-фикс.

В дверь поскреблись снова.

Я почувствовал этот скрежет. Побежал назад.

И не успел.

На сей раз Майка не окатил кипяток паники. Он знал, кто из нас нарушитель зерговского спокойствия.

Страшный удар в ухо прикладом гаусс-автомата сбил меня с ног.

С глухим стуком, я упал на пол. Автомат шлепнулся на меня сверху.

Словно рыба, вынутая из воды. Слышу, вижу, открываю рот, а ничего сказать не могу.

Майк, я слышу все, что происходит в твоей голове. Сволочь ты недобитая.

«Зерги здесь... а гаусс-автомат бесполезен...»

Что ты будешь делать, Майки?

(так ли страшно – умереть?)

«НЕТ».

Потом появились крючья. Они вонзились в сущность Майка и стали тянуть в разные стороны, а назойливый

(как тёрк... как передоза)

Голос выжигал слова на картине мутного сознания морпеха. Я тоже слышал этот Голос. Наверное, таким чудится материнский голос нерожденному младенцу.

И трубы ангелов в поднебесье.

«Майк?» – немой рыбой попытался позвать я его.

Но Майк Нерроу слушал.Он уже шел. Шел в бездну.

«ТАК ТЯЖКО – ОДНОМУ. ВСЕГДА ОДИН, А ТЬМА МНОГОЛИКА, И ДАЖЕ СВЕТ – КУСАЧ И ЗЛОБЕН. НЕСПРАВЕДЛИВАЯ КАРА ВАШЕМУ РОДУ, ПРАВДА?»

(да, соглашался Майк)

«ВСЕГДА ОДНИ – СПОТЫКАЯСЬ ОБ ОШИБКИ ПОКОЛЕНИЙ, БРЕДЕТЕ С ЗАВЯЗАННЫМИ ГЛАЗАМИ. КОРЯГИ ХАНЖЕСТВА И ПСЕВДО-МОРАЛЕЙ СРАБАТЫВАЮТ НЕ ХУЖЕ ВАШИХ МИН-"ПАУКОВ". ВЫ ТРЕПЕЩЕТЕ В ПЕЛЕНЕ ПАУТИНЫ НЕВЕЖЕСТВА И НЕ-ОТКРОВЕНИЯ, ВСЕ ВАШИ БОЖЕСТВА – СКОПИЩЕ ЛЖИ И ГНИЛИ, И НЕТ НИЧЕГО, ЧТОБЫ ОБЪЕДИНИЛО ВАС В ЕДИНОМ ПУТИ К СОВЕРШЕНСТВУ. ВАМ ДОСТАЛИСЬ ЛИШЬ ТЕРНИИ... ТЫ БУДЕШЬ СПОРИТЬ, ЧЕЛОВЕК?»

(нет, кивал Майк)

Я кричал, а он не слышал. Воды нет, и я парализован. Беспомощен.

«ИДЕАЛЫ – ЭТО ЗАБЛУЖДЕНИЕ. БАЛЛАСТ. КРАСИВЫЕ, НО БЕСПОЛЕЗНЫЕ ЗАБАВЫ МАЛЫШЕЙ. ПОРА ВЫРАСТИ».

Майк сделал еще шаг к бездне. К разверзшейся за дверью бездне, в глубины Чара. Там живут зерги, уродливые мерзкие твари...

«...но оттуда исходит и Голос!»

– Стой!!! – Я смог это сделать. Смог заставить свою руку поднять и швырнуть лежащий на мне гаусс-автомат в Нерроу.

Он даже не заметил. Лишь рванул на груди скафандр. Композитная броня заскрежетала.

Откуда такая сила супермена?

Или безумца?

Внезапно Танилар понял ЧТО происходит. Точнее, вовремя вышел из медитации.

Голубые искры затрещали у висков Майка.

«ВЛЕЙСЯ В НАС... ЗАБУДЬ О ЧЕСТИ, СОВЕСТИ, ЛЮБВИ И НЕНАВИСТИ – ЭТО СЛОВА, В НИХ НЕТ НИЧЕГО, КРОМЕ ЧЕРНОЙ БЕЗДНЫ НЕБЫТИЯ...» – вещал Голос, пульсирующий и до патологичности… живой.

«Остановись, человек!» – неприятный сине-белый всполох. Майк скривился. – «Остановись, пока ты – это еще ты. Разве ты еще не понял, кто манит тебя?»

– Сирена, – ответил десантник первое, что пришло в голову. Ассоциация с мифами была алогичной... и точной. – Песнь Сирен. Я. Хочу. Следовать.

«А мы хотим отсюда выбраться», – подумал я отрешенно.

«Это зерги. Повеление Высшего Разума», – лазурный треск назойлив. Майк пошевелил плечами, словно тщась стряхнуть неприятное ощущение. – «Они отнимут у тебя разум и превратят в безвольное создание для исполнения его приказов! Хочешь ли ты подобного?»

Танилар стоял теперь перед Майком во весь рост, заслоняя доступ к двери. Он говорил безучастно, будто по обязанности. Зато Лла-Ксан сквозь смыкающийся креп предсмертия наблюдал тревогу.

(а еще присутствие...)

«Кхалай... Танилар. Говори о Выборе. О воле», – подключился Темный.

«Не учи меня, Пав... Лла-Ксан», – неприязнь стушевалась. Не до нее.

Майк взирал на высокую и неожиданно тощую – без доспехов – фигуру Танилара.

(разумеется, надо заткнуть уши и привязать себя к мачте, только мы не можем уплыть, а Сирены столь всемогущи...)

«ВСЕМОГУЩИ – ЭТО ВЕРНОЕ СЛОВО, ТЕРРАНИН», – снова Голос. – «МЫ – ДА. МЫ – СИЛА ВСЕЛЕННОЙ. МЫ ЕДИНОЕ ЦЕЛОЕ – И ПОТОМУ НЕПОБЕДИМЫ. ТЕРРАНЫ И ПРОТОССЫ СОВЕРШАЮТ ОШИБКИ. МЫ – НЕТ. МЫ – СОВЕРШЕНСТВО. НАШ ПУТЬ – ИСТИНА, ИБО ИСКАЖЕНИЕ УЧЕНИЙ, НЕПОНИМАНИЯ И ПРАВИЛ НЕ ЗАСТИЛАЮТ ЕГО».

«Хочешь быть безмозглым животным? В вас, людях, есть Искра Вечности – в зергах нет. Променять промысел во имя потомков на существование паразита-вируса – это ли достойный выбор, отпрыск странников звезд? Тех самых, чья Искра горит сейчас в тебе?»

– Заглохните все! – проорал Майк.

(кто прав – тосс или... другой... но другой так прекрасен)

«Зерги – прекрасны? Очнись!»

«КРАСОТА – НЕ БОЛЕЕ ЧЕМ УСЛОВНОСТЬ. ЕЩЕ ОДНА. КАК БЕСКОНЕЧНЫ НЕЛАДЫ СУБЪЕКТИВИЗМА. НАША КРАСОТА – ЭТО СОВЕРШЕНСТВО, ПРАКТИЧНОСТЬ, ЭФФЕКТИВНОСТЬ. МЫ – ВОПЛОЩЕНИЕ ОБЪЕКТИВНОСТИ. МЫ НЕ ОШИБАЕМСЯ».

«Танилар, пожалуйста, сдерживай его...» – Лла-Ксан ассистировал в виртуальных манипуляциях. Я молча – телепатически и устно – наблюдал жуткую сцену. Темная кровь Лла-Ксана дотекла до меня, и я ощутил ее прикосновение к комбезу. – «Танилар... сдерживай...»

Я копил силы для решающего броска.

– Тебе помочь, Лла-Ксан? – спросил все-таки я на всякий случай.

«Пока... нет... благодарю...»

«ВЗГЛЯНИ НА СТАРШИХ ДЕТЕЙ ЗЕЛ-НАГА», – вкрадчивое великолепие смачивало липким соком извилины. Майк согнулся пополам. – «ТЛЕН САМОНЕНАВИСТИ ТОЧИТ ИХ, ОВЛАДЕВШИХ ПСИ, – ТАК ЖЕ КАК И ВАС. ТЕХНОКРАТИЯ И "ДУХОВНОЕ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ" – ТУПИКОВЫЕ ВЕТВИ ЭВОЛЮЦИИ. ЕДИНСТВЕННАЯ – НАША».

«И потому вы не даете никому выбрать?» – сарказм Танилара и Лла-Ксана, на миг заглушил Голос.

(Павший... то есть, Лла-Ксан, а ты сильнее, чем я полагал...)

(А ты – мудрее, кхалай... Танилар...)

«МЫ ДАЕМ ВОЗМОЖНОСТЬ БЕСКОНЕЧНОГО СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ». – Голос… – «МАЙК?»

Зерг выжидал.

– Я... я не знаю, то есть, я... не хочу терять себя... но быть внутри, частью целого – ведь хорошо, правда? – умоляюще, как-то по-детски воззрился Майк на протосса. Как на старшего брата.

«Это твое решение, потомок звездных странников».

(И песнь Сирен потеряет силу, Одиссей... реши!)

«РОЙ – ЭТО КОНЕЧНАЯ СТУПЕНЬ ВОСХОЖДЕНИЯ – БУДЬ ЧАСТЬЮ ЕДИНОГО ЦЕЛОГО И ДЕЙСТВУЙ СО ВСЕМИ В ЕДИНОМ ПОРЫВЕ... УМИРАТЬ ОДНОМУ – ТАК СТРАШНО, ПРАВДА, ЧЕЛОВЕК? А, СТАВ ЗЕРГОМ, ТЫ ОБРЕТЕШЬ И БЕССМЕРТИЕ... РОЙ БЕССМЕРТЕН...»

– Я... не...

Синий всплеск пси-энергии сухо подытожил: «Выбор за тобой. Я сказал тебе правду – если последуешь за Высшим Разумом зергов, ты лишишься собственной сущности и растворишься в безликой массе генетического материала. Не будет Майка, будут лишь генетические цепочки, вновь и вновь воссоздаваемые в новых существах… однако решать тебе».

«Призрак... все началось с него – ведь он знает, что такое глухая стена непрозрачного непонимания и ужаса... не говоря уж о псионистах... теперь я тоже знаю».

Майк сел на холодный железный пол. Я валялся в паре метров от него. Следил за ним. Рыжий сдавил голову. Тело под скафандром ходило ходуном, но он не замечает этого. Неужели Майки уже не выбраться из плена Сирен?

– Ник, – десантник посмотрел на меня. – Прости меня. Телепатам тяжелее. Они все время слышат ТАКОЕ в своей башке... Я не хочу. Пошли вы в задницу, Сирены-Зерги или как-там-вас! – последнее Майк прокричал куда-то мимо Танилара, и в пси-эфире образовалась трехгранная улыбка.

Темный, кхалай и я, телепат-призрак, улыбались спасенной душе.

Еще бы он не бил меня по голове гаусс-автоматом, было бы совсем хорошо.

«Так-то лучше, Майк», – Танилар было собрался погрузиться в медитацию вновь – с осознанием выполненного долга, но прежде он, поколебавшись с секунду, просигналил Лла-Ксану:

«Пожалуй, ты достоин зваться протоссом, Темный».

«Ты тоже... кхалай», – ухмыльнулись из угла.

Я же не спускал с Майка глаз. Душа душой, но вирус зерга не трогают наши сантименты. Он просто делает свое дело. Я видел зараженных людей. Похоже, Майки еще не сказал последнего слова.

Сейчас я приду в норму и…

– Лла-Ксан! Танилар! – крикнул я. – Надо что-то делать с Майком!

Майк орал благим матом. Его тело с невероятной быстротой стало пухнуть и поползло из всех щелей поврежденного скафандра. Бугрящаяся плоть мерзко-серого трупного оттенка с сегментированными коричневыми выростами.

«Нет... Нет! Великий Адун, зерг провел нас... конечно, они заразили его... не трогали нас и делали свое дело...» – простонал Лла-Ксан.

Танилар буквально взвыл, если так можно отозваться о телепатическом сигнале. Тем временем скафандр Майка затягивало био-массой. Перерожденное безобразное тело принимало «зергообразную» форму.

Я следил за Майком, лихорадочно прорабатывая возможные планы спасения. У меня уже были силы для броска. Я уже мог убить Майка одним ударом, и остановить мутацию. Тогда взрыва не будет.

Но нужно рискнуть.

Нужно пережить взрыв. Возможно, взрыв сорвет дверь с петель, или повредит стену. Тогда я смогу сбежать.

Но как пережить взрыв???

«Вот каково на самом деле их право выбора! Вот каково их хваленое могущество и бессмертие, Майк!» – Танилар попытался вспороть когтями зараженного террана, однако хитиновый панцирь успел затвердеть, и пальцы зилота оставили лишь восемь глубоких царапин. Майк-зерг уже ничего не понимал...

...кроме приказов

– Когда он надумает взрываться?.. – пробормотал я, отползая в самый дальний от потасовки угол, к Лла-Ксану.

Я знал, что сделаю в последний момент и, к моему сожалению, Темный наверняка тоже…

И, кажется, он сделал свой выбор.

«Могущество? Бессмертие? Зерги... бесчестные создания, не гнушаются ничем в достижении своих низменных целей... совершенная раса, ха!», – Темный тамплиер холодно рассмеялся, вплетая в россыпь матовых рубинов издевки указания Танилару и...

...часть себя.

Неслыханно для Темного!

Впрочем, после «подарка» мне, отсталому, удивляться нечему.

Танилар затолкал Майка в угол камеры и навалился на мутанта всем весом. Однако теперь рыжий морпех, измененный спорами зергов, был куда мощнее зилота без доспехов. В заляпанной кровью и слизью полутемной камере завязалась борьба.

Отчаянная в своем противостоянии.

И решающая судьбу пленников.

«Я держу его...» – прохрипел полузадушенный восемью клешнями Танилар. – «Вам не достичь совершенства, "идеальная раса"... идеальные пожиратели-лжецы!.. Близок и твой час, Высший Разум...»

Майк-зерг дергался изо всех сил, но безуспешно. Протосс оказался ловчее, и сводил на нет все попытки мутанта вырваться.

«Во славу Роя!!!»

«Сейчас рванет», – отрешенно подумал я, услышав ментальный крик мутанта. – «А девочка созрела, как говорится».

Спокойный как удав и готовый действовать в любую секунду, я ждал…

… с тихим всплеском Майк Майк окутался облаком канцерогенного газа, который при контакте с кислородом мгновенно вспыхнул…

* * *

«...Ник?»

В воздухе висел смрад. Кислород практически весь выгорел. Трудно дышать. Из ушей течет кровь.

(демоны пришли по мою душу... черные, полупрозрачные... и с отрубленными конечностями)

«Ник!»

– Лла-Ксан? – очухался я. Никакие это не демоны. Просто в глазах троится. Это Темный, чьим телом я накрылся в последний момент перед взрывом.

И он все еще жив.

– Лла-Ксан?

«Да, Ник... я думал, среди нас четверых первым умру я, но судьба распорядилась иначе».

Я осмотрел камеру. От камикадзе-зилота не осталось и молекул. Танилар принял удар на себя, все сто процентов. Клочья плоти террозерга выгорели полностью, оставив на стенах глубокие выжженные ямы. Все-таки зерги знают толк в уничтожении. Зараженный человек при взрыве разбрасывает по округи куски мяса, что горит не хуже напалма. Еще немного, и мы бы спеклись тут как в духовке. Но горючки Майки не хватило.

«Вставай», – скомандовал Лла-Ксан.

– Они мертвы.

«Да. И каждый ушел своей дорогой. Один не смог зажечь Искру Вечности и его поглотил Рой, второго приняла Кхала. Забудь о мертвых, терранин, ибо тебе следует позаботиться о живых».

– О ком?

«Вставай», – повторил Темный тамплиер.

Я подчинился. Выбрался из-под искалеченного тела Темного, и встал рядом с ним.

Пора уходить. Зерги уже спешат сюда.

Лла-Ксан коснулся моей ноги. Насколько же все-таки живучи протоссы!

«Мой клинок-имплантант...» – культей левой руки он протянул мне вверх что-то небольшое, залитое прохладной кровью. – «Я вырвал его из себя...»

Машинально я принял подарок. Лла-Ксан лежал передо мной кучей лохмотьев. Грудная клетка – месиво с белыми вкраплениями кости – темный просто выдернул из себя главный компонент клинка. Правая рука снесена почти начисто – стандартная тактика зергов. Тело и ноги – практически сгорели от взрыва.

Мне крепко повезло, что пламя не добралось до меня. Плащ и тело Лла-Ксана послужили хорошей защитой. Я почувствовал, как дурнота накатывает на меня, но все-таки справился с ней, и умудрился не выронить смертоносное оружие сумеречных охотников.

«Когда я уйду», – продолжил Лла-Ксан, – «возникнет пси-вспышка, и я направлю ее зажечь клинок. Он заменит тебе твою винтовку…»

«Кадета», – мелькнула мысль. – «И он карабин, а не винтовка».

Я с трудом приладил имплантат к наручной броненакладке комбинезона. Вроде держится надежно. Энергоноситель убрал в пустой ранец за спиной.

«…Используй невидимость».

– Ты знаешь, куда мне идти? Я не смог найти Зератула.

«Неважно. Ты видел нить. Следуй за светом. Тассадар пришел сюда». – По телу темного тамплиера пробежала легкая судорога, но телепатемы лишь слегка тускнели.

– Тассадар? Тот… тот самый тип, что сжег наши миры…

Лла-Ксан не ответил. Осознанно. Колючие кристаллы вины и темные воды горечи, и трава могил погасших кристаллов были в не-ответе. При желании, я сосчитал бы кольца планет и туманности зарождающихся галактик одного невысказанного ответа, но времени не оставалось.

Нужно найти Тассадара. А затем Зератула. Найти возможность для спасения. Следопыт снова в деле.

– Я сделаю это, – сказал я.

«Адун Торидас», – вспыхнули алым глаза Лла-Ксана.

Я закрыл глаза. Иссиня-зеленая молния скользнула по моим векам.

Кроме меня в камере никого не осталось.

Темный не оставил после себя ни трупа, ни обрывка плаща, лишь черное пятно запекшейся крови – и бледно-зеленое мерцание в артефакте-имплантанте.

Чтобы сконцентрироваться, я глубоко вздохнул, и тут же закашлялся от едкого зловония продуктов горения.

Забыл про фильтры. Приладил обратно на голову капюшон-маску, приладил на глаза очки.

Ну вот, никакой концентрации и не надо.

Готов.

Я активировал невидимость, и выскользнул сквозь дыру (последствие взрыва Майка, на что я и рассчитывал) из отсека.

Пора в путь.

Как у носителя Искры Вечности, у меня есть еще шанс передать ее потомкам.

* * *

Я брел в полуобмороке, и сквозь металлический аромат чужой крови, вновь и вновь резал зерглингов и гидралисков, пробивая себе путь к свету.

«Следуй за светом»...

Псионная нить вела меня, словно четкий и мощный сигнал, сквозь коридоры мертвого комплекса. Мрак, слизь зергов, кровь, трупный запах.

Да, Тассадар – враг и палач... но сейчас мне необходимо помочь ему освободить Зератула.

Во имя Танилара, что пожертвовал собой.

Во имя Лла-Ксана, что отдал свой Аспект Воина – терранину.

Во имя Майка, чья Искра, чья жизнь, дала шанс на выживание мне.

Лла-Ксан был не прав. Его Искра не потухла, она теперь часть моей. Он был тупым и бестолковым, боялся псиоников, но я все равно буду помнить его. Ибо благодаря ему – я выжил.

Тассадар с крохотным отрядом из выживших людей и протоссов следовал за мной. Протосс отправил меня вперед, чтобы убивал зараженных людей, не давая им возможности взорваться.

Я убивал террозергов, и представлял себя на месте Тассадара, что сжигал целые планеты. Он сжигал их в святой уверенности, что там все такие же.

Наконец, все кончилось.

Когда безумие отчаянной последней битвы в жутких переходах зараженного зергами комплекса улеглось, и Тассадар вошел в тюремную камеру Зератула, я скользнул за ним бесплотной тенью.

Я деактивировал ненужную теперь маскировку, и безмолвно протянул Зератулу имплантат Лла-Ксана.

Затем повернулся и пошел на выход из комплекса, не обращая внимания на недоуменные лица выживших товарищей по несчастью. Никто из протоссов и терран не стал задерживать меня.

Я сделал свой выбор уже давно. И мой кодекс отличается от кодекса совершенства зерга. Искра не погаснет. Как человек, как носитель Искры Вечности – я выживу, и помогу выжить другому.

Только так мы сможем шагнуть в будущее.

Описание

 Данный рассказ является третьей историей из цикла "Хроники "Призрака" и повествует о приключениях Следопыта (персонажа романа StarCraft: Эпизод 0. Появление), агента класса "Призрак" во время Великой Войны трех рас.

Выражаю благодарность Achenne, автору оригинальной задумки и персонажей. (Challenge... ака последствия долгого философского спора с Корганом...)

Примечание: Собственно, именно этот рассказ положил начало "самостоятельным" приключениям Следопыта. Здесь он обрел имя, и данное повествование стало неотъемлемой частью истории его жизни.

 

Achenne – bob

2005-2015 гг.

Хроника 4. Айур. Парадокс.

Дым. Желтый дым горящей органики поднимался над джунглями Айура. Некогда пьянящие ароматы цветов, сырой земли, послегрозового озона, вытеснил чадящий ядовитый смрад. Армированные ботинки скафандра-хамелеона почти полностью скрывались в едкой токсичной серо-коричневой массе. Сам скафандр тоже принял цвет этой массы, перемежающейся с черными разводами сажи и дыма. Человек-Тень стоял не двигаясь. Все, кто был с ним погибли. Разряженная винтовка удобно лежала на скрещенных руках. Любимая, и лучшая подруга – Курсантка, что заполнила пустоту от потерянного Кадета. Несмотря на отсутствие боеприпасов и одиночество, Призрак не утратил присутствия духа. В конце концов, он достиг цели.

Его цель, свернувшаяся калачиком гигантская личинка, лежала перед ним. Массивная, с рудиментарными конечностями, величиной с два осадных танка, она ритмично сокращалась, словно пытаясь уползти.

«ПУТЬ ЗАВЕРШЕН, ЧЕЛОВЕК». – Частота сокращений существа менялась в такт испускаемым пси-сигналам.

«Завершен?... Может быть», - Призрак не проявил никаких эмоций.

Он просто смотрел не нее и ждал.

«И вот ради этой жалкой твари я прошел путь от Чау-Сара, до колыбели цивилизации протоссов…». Не-далеко от Призрака лежал мертвый огнеметчик, но человек даже не пытался подобрать его оружие и полыхнуть несущей смерть всему живому струёй по, казалось бы, беззащитному врагу. Он продолжал стоять и смотреть.

«С той поры многое поменялось Следопыт…»

«Да Спайсидиус», – Призрак повернул голову в направлении ментального сигнала, – «но одно осталось неизменным – наш Враг. Наш Должник».

«Он пред нами».

Верховный жрец религии Кхала не касаясь земли приблизился к человеку и остановился. В отгремевшей пять минут назад битве Перворожденному крепко досталось от многочисленных миньонов церебрала Сверхразума. Но верховный тамплиер выжил. А все остальные собратья-протоссы – мертвы. Алые глаза сверкали маяком гнева. Серебристая мантия была разорвана в нескольких местах, один наплечник отсутствовал. Ритуальную полумаску в пылу сражения сорвал шальной зерглинг. Голубые искорки пробегали по золотистым письменам на одежде, от кристалла к кристаллу, концентрируясь в разрушительную энергию ярости сына Айура.

«Нам многим пришлось пожертвовать, многое пережить, прежде чем мы дожили до этого момента. Но мы достигли цели. Наш подвиг займет достойное место в Архивах тамплиеров».

Свечение, исходящее от тамплиера, становилось все сильней и сильней…

Через несколько минут тишина и безмолвие природы будут нарушены. Тысячи и тысячи миньонов придут на Зов Хозяина. Великие полчища безликого Зерга, на защиту одной из немногих Личностей расы.

Лишь в океане пси-энергии никогда не было тишины. Там всегда буйствует стихия. И сейчас, неспособные причинить друг другу никакого вреда, три представителя таких разных, но каждая посвоему разумных форм жизни, решали, как им казалось, участь друг друга.

«ВАШИ УСИЛИЯ ТЩЕТНЫ. Я ЧУВСТВУЮ ВАС. ДЛЯ ВАС Я НЕУЯЗВИМ, БЕССМЕРТЕН… А ВАШИ ЖИЗНИ СКОРО ЗАКОНЧАТСЯ…. ПРИСОЕДИНЯЙТЕСЬ К СЕМЬЕ, И ВЫ ОБРЕТЕТЕ НОВУЮ ЖИЗНЬ… КАК КЕРРИГАН.»

«Стать живым инструментом? Одним из тех тысяч, которых ты сейчас лишился?»

Призрак отрешенно подумал, что времени для вывода ядерной боеголовки на цель осталось не так уж много.

«МЫ ИЗУЧИЛИ ЛЮДЕЙ. ВСЕ ИХ ДЕЙСТВИЯ ВЕДУТ К САМОУНИЧТОЖЕНИЮ. МЫ ЖЕ ДЕЛАЕМ ЖИЗНЬ ЕДИНОЙ… НО МЫ МНОГОМУ НАУЧИЛИСЬ У ВАС В ТОМ, ЧТО КАСАЕТСЯ ВЫЖИВАНИЯ. ПОЭТОМУ ХОТИМ ПОДАРИТЬ ИЗБРАННЫМ БЕССМЕРТИЕ РОЯ».

«Бессмертие? Или вечное рабство? Бессмертие это… поступки и дела, а не бесконечное перерождение, при повреждении физической оболочки! Это когда о тебе будут помнить и через сотни лет после твой смерти!»

«НО ВЕДЬ РОЙ – ЭТО АБСОЛЮТНАЯ ПАМЯТЬ, ЧЕЛОВЕК».

«Чья память?»

Пауза. Существо-Зерг продолжает пульсировать и призывать своих слуг. Человек и протосс ждут.

«СКАЖИ, СЫН АЙУРА».

Верховный тамплиер закончил медитацию. Теперь над его головой сиял ослепительный шарик чистой энергии, готовый в любой момент расплескаться пси-штормом. Но пока в этом не было необходимости.

«Он сравнивает Сверхразум с нашей общей памятью – Кхалой».

«Можно поподробней, друг».

Дружба терранина и протосса была недолгой. Столкнувшись в первый раз на Чау-Сара, они разошлись врагами, и лишь Чар, планета Отчаяния, вынудила их заключить союз вслед за своими предводителями. Бывало, они даже спасали друг другу жизнь. Но, естественно, ни о каких «разговорах по душам» не могло было и речи. Война.

«После смерти физической оболочки, душа протосса переходит в Кхалу, – ответил тамплиер, – перестает быть реальной сущностью, но его знания и опыт могут использовать живые сородичи. Для этого существует формула призывания памяти: “Эн Таро…”, чтобы вызвать нить знания Перворожденного из безбрежного моря душ протоссов. Поэтому каждый из нас стремится совершить что-нибудь великое, чтобы братья раз за разом призывали твое имя, не давая исчезнуть в пучине забвения. Так мы понимаем бессмертие».

«НО ДАЖЕ ПРОТОСС НЕ ОБЛАДАЕТ ИСТИННЫМ БЕССМЕРТИЕМ! А ТВОЯ ЖИЗНЬ, ЧЕЛОВЕК, СОВСЕМ НИЧТОЖНА И СКОРОТЕЧНА. И ПОСЛЕ СМЕРТИ ТВОЯ СУЩНОСТЬ БУДЕТ УТЕРЯНА НАВСЕГДА».

Призрак снова бросил взгляд на индикатор состояния ядерной боеголовки. Еще не готова. Успокаивающим движением погладил винтовку, словно на руках у него было живое существо.

«Я не боюсь смерти. Я – воин. А настоящий воин уже представляет себя мертвым. Только тогда он избавляется от страха смерти и жажды жизни. Его разум подобен незамутненному зеркалу, мгновенно отображающему любые изменения во внешнем мире. Это помогает выжить... или умереть с достоинством. А если тебе так важно наличие физической оболочки, то наши генетики в любой момент могут создать мое тело заново и восстановить мою личность. Чем не бессмертие?».

«СЕЙЧАС ЭТО ТЕБЯ НЕ СПАСЕТ. ТЫ УМРЕШЬ».

«Может быть. Но я еще жив, и час моей смерти тебе знать не дано. Я долго шел сюда, и я докопался до истины. Теперь я знаю все о вас. О большой семье с именем – Зерги. Но одно для меня осталось загадкой. Твое имя. Твой Хозяин не мог дать тебе даже имени… Благодаря людям ваши Стаи и особи Роя имеют имена… А ты не имеешь имени, потому что терранам не довелось дать тебе его. Как тебя называет Сверхразум?»

Свет солнца протоссов еле пробивал дымовую завесу над умирающими джунглями. Мать-природа оказалась бессильна перед деструктивным поведением своих детей. Горы нависали над долиной, создавая иллюзию крохотного замкнутого мирка, где один из виновников трагедии пытался найти ответ на простой вопрос.

«… МЫ ОДНО ЦЕЛОЕ, И НЕ НУЖДАЕМСЯ В ГЛУПЫХ ИМЕНАХ. НАШЕ НАЗНАЧЕНИЕ – ВОТ ЧТО ВАЖНО».

«И каково твое назначение?»

Церебрал какое-то время молчал.

«ТЕБЯ ЗОВУТ СЛЕДОПЫТ. СВЕРХРАЗУМ ДОВЕРИЛ МНЕ ПОХОЖИЕ ЗАДАЧИ. СЛЕДОПЫТ. ДА, МНЕ ПОДХОДИТ!».

Следопыт усмехнулся и посмотрел на протосса.

«Слушай, Спай, а ведь он прав. Грендель, стая этого слизняка, во время войны как раз таки выполняла функции поисковиков-разведчиков… и карателей! Так что у нас есть что-то общее с этим Зергом! Ты помнишь ту разведку на Чау-Сара? Когда Голиаф моего брата, чуть не изрешетил тебя?»

Глаза Верховного Тамплиера выдали целую серию вспышек – протосс помнил.

«Те воспоминания не назовешь приятными, друг. Но жизнь – сложная штука. Кто бы мог подумать, что протоссы будут водить дружбу с терранами. Но сейчас это свершившийся факт… каким бы неприятным он не был».

«Еще сильны предрассудки? – Следопыт нисколько не обиделся, что протосс пока не до конца отвык считать расу людей “отсталой”. – Да уж, никто не хочет умирать раньше срока, и ради этого приходится идти на уступки»…

«Прости. Наше объединение… или война, все равно когда-нибудь произошли бы. Лучше раньше, чем позже».

«МЫ ОБЪЕДИНИМ ВСЕХ. ЭТО НЕИЗБЕЖНО. ОБЩИЙ ГЕНОФОНД. ОБЩАЯ ПАМЯТЬ. В ЭТОМ СМЫСЛ НАШЕЙ ЖИЗНИ».

И тут Призрак ухватил, наконец, ту мысль, которая пряталась от него на границе сознания во время этого спонтанно разгоревшегося спора. Мысль, которая не могла прийти ему в голову нигде в другом месте, кроме как здесь во время этой странной, невозможной при других обстоятельствах, беседы. Она была удивительно проста, равно как удивительна в своей простоте.

 «Вот уж не думал, что когда-нибудь буду обсуждать такие вещи с Мыслящим зергов и с Верховным там-плиером протоссов! И что интересно. Мы – три абсолютно разные формы жизни – сошлись в одном мнении: Бессмертие – это не долгая жизнь, а вечная память среди своих сородичей!»

Светлый тамплиер кивнул в знак согласия.

«Что-то в этом есть».

«МОИ ДЕТИ УЖЕ БЛИЗКО. ОБРЕТИТЕ БЕССМЕРТИЕ – ПРИСОЕДИНИТЕСЬ К НАМ. ЖИЗНЬ ИЛИ СМЕРТЬ».

«Это ты сейчас умрешь» – рядом с Призраком и Тамплиером появилась новая фигура.

Протосс. Черные одежды. На лице маска. Обрубки вибриссов собраны в пучок. Холодное свечение варп-клинка.

Два воина кивнули ему в знак уважения. Туша церебрала затрепыхалась еще быстрей.

«ЗЕРАТУЛ».

«Время говорить прошло. Зерги близко», – обратился Тёмный тамплиер к соратникам. Затем он активировал свой клинок на полную мощность и обратился к церебралу Стаи Грендель:

«Я слышал разговор. Ты прекрасно понимаешь, что вы тоже смертны. Смерть Мыслящего Зазса уничтожила эту иллюзию превосходства. И ты знаешь об этом. Сейчас ты умрешь, но пусть мои слова через тебя услышит Сверхразум».

«НЕТ!»

«Они будут твоей эпитафией».

Он медленно подошёл к беспомощному существу.

 «В Мире нет Бессмертия. Все конечно, только Пустота вечна! Даже жизнь звезд имеет свой предел. Настанет момент, когда исчезнут и протоссы, и зерги, и терраны. А через миллиарды и миллиарды лет погаснут и все звезды, под лучами которых они жили. Планеты, на которых сейчас мы существуем, рассыплются в пыль. Лишь Вселенная обладает истинным бессмертием!»

«ОСТАНОВИСЬ!»

В шлеме Призрака пискнул ком-линк.

«Nuclear Launch Ready!»

Эфир пси-энергии потряс ментальный крик умирающего существа – их давнего врага.

«Nuclear Launch Detected!»

«Уходим. Сейчас здесь воцарится Смерть».

Над появившимися в долине зерглингами, гидралисками, ультралисками заплясали молнии пси-шторма.

Спор был окончен. Перед вечностью все равны.

Корабль Зератула, «Ищущий в Пустоте», ждал их. И три фигуры растворились в темноте джунглей…