Полное собрание сочинений. Том 8. Дело об игральных костях. Дело о счастливых ножках. Дело о преследуемом муже [Эрл Стенли Гарднер] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

THE CASE OF THE LUCKY LEGS

THE CASE OF THE ROLLING BONES

THE CASE OF THE HAUNTED HUSBAND

ДЕЛО ОБ ИГРАЛЬНЫХ КОСТЯХ РОМАНЫ

ДЕЛО О СЧАСТЛИВЫХ НОЖКАХ

От Автора

Перри Мейсон обладает исключительным правом находиться среди популярных вымышленных героев. Эти герои неподвластны течению времени, они никогда не стареют. Много лет назад наш юрист начинал свои судебные расследования, тот мир нам теперь кажется совершенно отличным от сегодняшнего. Судебное разбирательство вокруг «счастливых ножек» застало Перри Мейсона во время становления его карьеры, а также это было время значительных популярных иллюстрированных журналов, как, например: «Сэтеди ивнинг пост», «Коллис», «Либерти». Выжил только «Сэтеди ивнинг пост». Это было время, когда вкусно поесть можно было только в барах-закусочных (в каких, кстати, незаконно торговали спиртными напитками); когда двери с панельной обшивкой считались стандартным оборудованием. Более того, в этих ранних судебных историях Перри Мейсон обладал огромным преимуществом полной свободы действия. Те, кто уже читал о приключениях Перри Мейсона, согласятся, думаю, с тем, что слава иногда ставит в невыгодное положение: молодой, сравнительно неизвестный, настойчивый криминальный юрист может попасть в ряд переделок с разгадками тайн и будет полностью пренебрегать более деликатными вопросами юридической этики.

И теперь, когда Перри Мейсон прославлен, обитатели баров-закусочных полны мрачных предчувствий и опасений.

В те давние времена, когда только немногие знали Перри Мейсона как бесстрашного и находчивого юриста, у него всегда имелись с собой ключи к тайнам.

Итак, кто желает встретиться с одним из приключений Перри Мейсона, кто загорелся страстным желанием окунуться в те давние времена, я предлагаю вам «Дело о счастливых ножках» и верю, что ждущие вас волнения и развлечения стоят ваших затрат.

Эрл Стенли Гарднер

Действующие лица этой головокружительной истории:

Перри Мейсон — знаменитый адвокат, первым распутывающий клубки чудовищных преступлений.

Делла Стрит — его образцовая секретарша, чье нежное и верное сердце озабочено лишь безопасностью Перри Мейсона.

Мистер Дж. Р. Брэдбери — очень состоятельный приезжий гражданин, бывший президент Национального банка в Кловердале; борец, который страстно желает получить по заслугам.

Ева Лэймонт — черноглазая девица, чьим именем подписана телеграмма, ускорившая поиски.

Маджери Клун — прелестное существо с глазами цвета озябшей фиалки, обманута, ограблена и предана, в чем повинны не такие уж счастливые ее ножки.

Фрэнк Пэттон — вальяжный и сластолюбивый представитель кинокомпании; с преступными наклонностями.

Доктор Роберт Дорэй — романтический красавец, дантист в небольшом городке.

Мэйми — одинокая блондинка, торгующая в киоске сигаретами.

Пол Дрейк — унылый владелец сыскного агентства Дрейка, знающий, как превратить вопросительный знак в восклицательный.

Тэльма Бэлл — еще одна девушка с прелестными, но совсем не счастливыми ножками.

Детективы Райкер и Джонсон — недалекие джентльмены, решившие, что наконец-то загнали Перри Мейсона в угол.

Глава 1

История эта началась в то прекрасное утро, когда в дверях прокуренного кабинета Перри Мейсона показалась не менее прекрасная Делла Стрит.

— Мистер Дж. Р. Брэдбери, — объявила она. За ней вошел мужчина немногим старше сорока, с беспокойными глазами и открытой дружелюбной физиономией.

— Здравствуйте, мистер Мейсон, — сказал он, протягивая руку.

Перри Мейсон поднялся навстречу незнакомцу и протянул свою. Делла Стрит, стоя в дверях, наблюдала за ними.

Перри Мейсон был выше Брэдбери и несколько тяжеловеснее, но вовсе не от склонности к полноте, а от общего физического развития ширококостного тренированного тела. Словом, Мейсон был недурно сложен, и особенно это стало заметно, едва он поднялся из кресла. Он напоминал гранитную скалу, и его твердое лицо ничуть не изменилось, когда адвокат ровно произнес:

— Очень приятно, мистер Брэдбери. Присаживайтесь.

Делла Стрит наконец-то поймала взгляд Мейсона и негромко спросила:

— Что-нибудь нужно?

Адвокат покачал головой. Когда дверь за Деллой закрылась, он повернулся к посетителю.

— Итак, вы сказали секретарше, что посылали мне телеграмму. Но в наших папках нет телеграммы, подписанной Брэдбери…

Брэдбери усмехнулся и положил ногу на ногу. Он очень старался чувствовать себя непринужденно.

— Это легко объяснить. Я подавал телеграмму в офисе, где мое имя известно. Мне не хотелось афишировать его, поэтому подписался Евой Лэймонт…

Перри Мейсон чуть приподнял брови.

— Стало быть, вы — тот самый, кто послал авиапочтой фотографию? Там снята молодая женщина.

Брэдбери кивнул и вытащил из кармана сигару:

— Я закурю?

Перри Мейсон кивнул и, подняв телефонную трубку, попросил Деллу Стрит принести фотографию и телеграмму, подписанную Евой Лэймонт. Посмотрев, как Брэдбери оторвал кончик сигары, адвокат взял сигарету из своего серебряного портсигара, лежащего на столе.

Брэдбери чиркнул спичкой о подошву ботинка и, вскочив, моментально поднес ее Мейсону, затем, прикурив сигару, кинул гаснущий окурок в пепельницу. Тут вошла Делла Стрит и положила на стол Перри Мейсона папку.

— Что-нибудь еще? — спросила она.

Адвокат покачал головой. Делла Стрит обвела оценивающим взглядом хорошо одетого и пускающего клубы дыма посетителя, отвернулась и вышла.

Как только дверь за ней закрылась, Мейсон развязал папку и достал фотографию, отпечатанную на глянцевой бумаге. Это был весьма смелый снимок молодой особы с обнаженными плечами, бедрами, руками и ногами. На фотографии отсутствовало лицо позирующей, но, судя по гибкости фигуры, изящным рукам и стройным ногам, в ее молодости можно было не сомневаться. Она очень высоко подняла юбку, показывая пару бесспорно красивых ног. Под изображением шла подпись: «Девушка со счастливыми ножками».

На приколотой к фотографии телеграмме было следующее:

«ПОСЫЛАЮ ФОТОГРАФИЮ АВИАПОЧТОЙ КРАЙНЕЙ ВАЖНОСТИ ДЕРЖИТЕ ЕЕ У СЕБЯ НЕПРЕМЕННО МЕНЯ ДОЖДИТЕСЬ

ЕВА ЛЭЙМОНТV.

Брэдбери наклонился над столом и внимательно посмотрел на фотографию.

— Эта девушка, — сказал он, хмурясь, — обманута, ограблена и предана…

ю

Перри смотрел уже не на фотографию, а на Брэдбери, и его твердый, осторожный, испытующий взор словно пытался проникнуть в истинную суть услышанного. Это был многоопытный взгляд адвоката, который сталкивался с великим множеством самых разных клиентов и научился спокойно, не спеша извлекать подлинные факты, выводя лжецов на чистую воду…

— Кто она? — спросил Мейсон.

— Ее имя Маджери Клун.

— Вы сказали, ее обманули, ограбили и предали? — Да.

— И кто же причастен к этому?

— Фрэнк Пэттон.

Перри Мейсон указал на кожаный стул:

— Дело пойдет успешнее, если вы сядете и расскажете мне все от начала до конца.

— Но давайте сразу договоримся, — предостерег Брэдбери, — все, что я скажу, останется строго между нами.

— Конечно, — улыбнулся Мейсон.

— Мое имя Дж. Р. Брэдбери. Я живу в Кловердале. Был постоянным акционером кловердальского Национального банка, а также в течение долгих лет его президентом. Мне сорок два. Недавно ушел на пенсию и сейчас занимаюсь исключительно инвестициями. Я — коренной житель Кловердаля и могу дать вам любые справки о нем…

Он артикулировал ясно и четко, словно диктовал стенографистке. Адвокат наблюдал за ним, и казалось, острый взор его пронзал все мысли посетителя, как рентгеновские лучи проникают сквозь человеческую ткань.

— Маджери Клун, — продолжал Брэдбери, — красивая, молодая женщина с характером, сирота. Работала стенографисткой у меня в банке. Возможно, согласилась бы выйти за меня замуж. Но в город приехал Фрэнк Пэттон. Он представлял кинокомпанию, которая искала обладательниц редкостных внешних данных для рекламы «Девушка со счастливыми ножками». Феноменальные конечности фотомодели компания обещала застраховать на два миллиона долларов, а потом использовать самые красивые ножки в мире в разнообразной рекламе…

— Были ли у Пэттона официальные полномочия от кинокомпании? — бесцветно спросил Мейсон.

Брэдбери устало улыбнулся, давая понять, что этот вопрос, задаваемый неоднократно, изрядно его утомил:

— У него на руках был контракт, оформленный на фирменном бланке кинокомпании. Пэттон был волен сам диктовать подходящие для него условия соглашения. Было оговорено, что девушек нанимали на сорок недель за три тысячи долларов в неделю. Но главное, включался пункт, что в непредвиденных обстоятельствах, если вдруг для съемок отыскивалась другая, более эффектная фотомодель, то с прежней контракт по желанию компании расторгался…

— Но каким образом Пэттон получал с этого деньги? — спросил Мейсон.

— Через Торговую палату. Он подкинул им идейку о рекламе, которая станет бешено работать на Кловердаль, если девушка будет выбрана в этом городе… Он продал конторам ценные бумаги, а те сбыли их покупателям. Акция давала владельцу право на прибыль от будущей рекламной пленки.

— Минутку, — сказал Перри Мейсон, — давайте разберемся. Владельцы акций становились совладельцами снятой кинорекламы?

— Не самой кинорекламы, а прибыли от нее. Это большая разница. Мы не сразу поняли это. Фотомодель должна была подписать контракт с Пэттоном, что ему отчисляются проценты от заработка девушки как ее менеджеру. Проценты отчислялись и с гонораров за съемку. Пэттон определил это как дивиденды, идущие владельцу акции…

— И владелец, таким образом, принимал заинтересованное участие в выборе фотомодели? — Адвокат откинулся на спинку кресла.

— Наконец-то вы поняли. Бумаги были проданы в торговые конторы, а там распределяли их с выгодой для себя. Владельцы акций затеяли лихорадочный отбор кандидаток на съемки. Их сыскали около полудюжины. В купальных костюмах, во всеоружии собственной красоты и всех ухищрений косметики, словно в боевых доспехах, они позировали в чулочных витринах модных магазинов, лучшие фотографы города делали самые романтические снимки очаровательных ножек, и фотографии развешивались по всему городу. Это стимулировало бизнес. На самом-то деле эксплуатировались девушки. Пэттон сорвал на бешеной компании большие деньги.

— И что потом? — спросил Перри Мейсон.

— Выбрали Маджери Клун как самую красивую из претенденток или соперниц, как вам больше нравится. Состоялся роскошный банкет. Секретарь Торговой палаты представил победительнице контракт, его подписали и возвратили в Торговую палату на сохранение в здании муниципалитета. Наше довольно захолустное местечко Кловердаль должны были нанести на карту. Все спали и видели во сне, что теперь наш город станет родовым гнездышком выдающихся фотомоделей, самых красивых девушек Америки. Пэттон зарезервировал купе на ночной поезд. Маджи до купе провожали с одобрительными возгласами более пятнадцати тысяч горожан. Купе было просто завалено цветами. И даже играл духовой оркестр. И вот поезд тронулся… — Брэдбери на некоторое время замолчал, а потом с грустью сказал: — Это был последний раз, когда кто-либо видел Маджери…

— Вы думаете, ее похитили или что-то в этом роде? — спросил Мейсон.

— Нет, ее обманули, а ее гордость не позволила ей вернуться… Она уезжала из Кловердаля, чтобы занять место среди выдающихся фотомоделей Америки… У нее не хватило мужества вернуться и признать, что стала жертвой узаконенного обмана.

— Почему вы называете это узаконенным обманом? — прищурился Мейсон.

— В том, что прокурор округа в Кловердале добровольно решил заняться делом, сомнений нет. Он связался с кинокомпанией, она подтвердила, что в самом деле искала суперфотомодель, поручив отбор Пэттону, который пользовался у администрации доверием. Действительно, Маджери Клун была на киностудии. Два дня перед началом съемок с ней делались пробы, а потом пленку просто выбросили в мусорную корзинку, ссылаясь на нефотогеничность мисс Югун.

— Контракт ограничивался одним рекламным фильмом? — спросил Перри Мейсон, вновь закуривая.

— Тремя, но лишь при условии удовлетворительных съемок самого первого…

— И, следовательно, при этой оговорке ничто не мешает кинокомпании отказаться от своих обязательств, изменяя имя в контракте и используя уже другую фотомодель в съемке на следующий день?

— Ну вот, вы более или менее представляете себе суть дела…

— Почему вы прибегли к моей помощи? — поинтересовался Мейсон.

— Я хочу засадить за решетку Фрэнка Пэттона, — оживился Брэдбери. — Думаю, он получил у юристов несколько необходимых консультаций… Я тоже хочу. Далее. Я хочу найти его. Я хочу найти Маджери Клун. Я хочу заставить его возместить убытки Маджери Клун, и между прочим я хочу заставить суд признать его мошеннические намерения.

— Зачем? — спросил Перри Мейсон.

— Тогда здешний окружной прокурор займется этой кинокомпанией в соответствии с судебным порядком, а окружной прокурор в Кловердале будет преследовать по закону Пэттона. Но им требуются доказательства, что в основе всего было мошенничество. Получается какая-то неразбериха. А если он завопит о сложностях и издержках кинотворчества, они не смогут признать его виновным… Им, в общем, и нужны-то лишь небольшие зацепки, чтобы начать раскрутку дела…

— Так почему же не хотят отыскать их? — спросил Мейсон.

— Окружной прокурор в Кловердале по каким-то причинам просто ничего не предпримет в связи с этой историей. Здешний прокурор говорит, что не желает связываться с грязными делишками Кловердаля; что, если я хочу возбудить дело против Пэттона, он примет кое-какие меры, но не собирается терять время и бросать деньги на ветер, чтобы расхлебывать кловердаль-скую кашу; мол, деньги на это должен выделить ваш захолустный Кловердаль, и все заявления должны быть сделаны также в Кловердале…

— Что еще вы хотите, чтобы я сделал для вас? — пробормотал Перри Мейсон, своими крупными пальцами растирая в пепельнице окурок.

— Хочу, чтоб вы меня поняли. Я не желаю быть замешан в вымогательстве.

— Вы имеете в виду, когда мы найдем Пэттона?

Брэдбери кивнул и вынул из кармана бумажник:

— Я готов заплатить тысячу долларов — предварительный гонорар.

— Вам необходим хороший детектив. Рекомендую Пола Дрейка, он возглавляет сыскное агентство и очень хороший мой друг. Я вас направлю к нему. — Делла, — сказал он, подняв трубку, — выпиши Дж. Р. Брэдбери квитанцию на тысячу долларов. Соедини меня с Полом Дрейком, а потом с Мод Элтон, секретарем окружного прокурора.

Глава 2

Мод Элтон, секретарь окружного прокурора, более чем кто-либо в здании суда была погружена в вороха запутанных криминальных историй.

Ставить в тупик неутомимых продюсеров кинокомпании и время от времени осаждающих суд — было ее маленькой милой слабостью; лицо Мод дышало удивительной жизненной энергией, и ее хотелось сравнить с канарейкой, испытующим взглядом наблюдающей за незнакомцем, слишком близко подошедшим к клетке.

— А, здравствуйте, мистер Мейсон, — сказала она, постукивая перламутровым ноготком по блокноту.

— После того как видишь одних сонных болванов, только и думающих, как бы отвертеться от некоторых дел, — стоит лишь заглянуть в эти очаровательные глазки, и будто свежим ветром просквозит…

— Ну-ну… Догадываюсь: вы просто хотите вытянуть кое-какую информацию, которую не удалось получить в нашем офисе…

— О! Похоже на то, что когда-то вас предало ваше окружение, — наклонился он к ней.

— Почему мое окружение?

— Потому что вы, как никто, знаете все темные стороны жизни, имеете дело с господами, из которых всяк себе на уме… А сегодня я, ну, скажем, мирный горожанин, налогоплательщик, если хотите, просто пришел в официальный, публичный офис, чтобы получить некоторую законную информацию…

Она посмотрела на него с сомнением.

— Вы не шутите?

— Нет, честное слово.

— Немало встречала в своей жизни подвохов, но такого не ожидала… Что вы хотите?

— Сюда приходил некий Брэдбери, из Кловердаля. Я хотел бы выяснить, с кем он консультировался по своему делу, по поводу мошеннических проделок с кло-вердальской Торговой палатой?

— Брэдбери? — нахмурившись, пробормотала она. — Почему? По этому вопросу приходил доктор Дорэй. Да, доктор Роберт Дорэй.

— Да нет же, посмотрите — там Дж. Р. Брэдбери…

Она взяла журнал и провела пальцем по графе с фамилиями.

— Да, он встречался с Карлом Манчестером, у того в кабинете.

— И доктор Дорэй, — сказал Перри Мейсон, — молод, красив, словом, впечатляет, и о нем помнят, хотя он не регистрировался. А Брэдбери — толстый и пожилой, забыт. Кстати, это лишний раз подтверждает, что мы помним то, в чем заинтересованы и…

— Карл Манчестер, — перебила она, — вниз по коридору, третья дверь налево. Предупредить его?.. Если вы начнете расследовать тайны моего сердца, я кину в вас этот талмуд…

— Скажите ему, я иду, — улыбнулся Перри Мейсон и вышел.

Когда он открыл дверь, Карл Манчестер оторвался от кодекса, не выпуская изо рта наполовину выкуренную сигарету. Манчестер создавал впечатление человека, сидящего всю свою жизнь под углом в сорок пять градусов и склоненного над сводом законов столь сосредоточенно, что казалось, появление посетителя не помешает ему запомнить в тексте место, от которого его оторвали.

— Привет, Перри, — сказал он безрадостно. — Что принесло тебя сюда?

— Я по делу своего клиента, — бодро ответил Перри Мейсон.

— Только не рассказывай мне, что тебя занимает это убийство. У нас есть улики против той женщины, и если ты…

— Да нет, я по другому вопросу.

— Что же?

— Здесь был Брэдбери по поводу Фрэнка Пэттона, который проворачивал грязные делишки в Кловердале, — сказал Мейсон.

— И доктор Дорэй тоже был, — вспомнил Манчестер. — Он вернется через полчаса.

— Зачем?

— Я обещал тут поискать ему один закон.

— Ну, и нашел?..

— Да нет, сам факт, что я загибаюсь тут над законами, должен хорошо на него повлиять…

— Другими словами, ты умываешь руки?

— Конечно, мы вовсе не собираемся стирать грязное бельишко Кловердаля, и нечего все перетягивать сюда. У нас в городе и своих проблем предостаточно.

— Кинокомпания вообще-то находится здесь, — уронил Мейсон.

— Ну и что ты собираешься делать?

— Все зависит от того, что я смогу делать, — сказал Перри.

— К чему ты клонишь?.

— Если добьюсь признания Пэттона в кловердальс-ких махинациях, это повернет ситуацию…

— Послушай, — сказал Манчестер, — этот Пэттон — спокойный, уравновешенный человек. Он знает что делает и не намерен ни в чем признаваться, даже под наркозом…

— Не знаю, не знаю, — сказал Перри Мейсон.

— Ты о чем?

— Все зависит от того, как к нему подступить…

Карл Манчестер раздраженно посмотрел на Перри

Мейсона и, вынув изо рта сигарету, в сердцах ткнул ее в пепельницу.

— Я начинаю кое-что понимать.

— Надеюсь, — коротко ответил Мейсон.

— Слушай, Мейсон, — сказал его собеседник, перебирая пальцами страницы кодекса, — я уже говорил, мы не собираемся отстирывать грязное бельишко Кловердаля, но это вовсе не означает, что мы защищаем Пэттона… То, что он жулик — это ясно как день. Я через многое прошел, чтобы убедиться в этом. Но не знаю, сможем ли мы хоть что-то доказать. Сомневаюсь. Окружной прокурор в Кловердале снял с себя всю ответственность, и не очень-то приятно, перебегая ему дорогу, соваться в это дело. У нас и так достаточно следственных материалов, из-за которых на наши несчастные, замороченные головы падает целая куча хлопот. Но если ты настроен разобрать этого Пэтто-на на кусочки — вперед!

— И в каких пределах мне позволительно действовать?

— Все зависит от твоей настойчивости… Пойми меня правильно. Я в курсе дела… Это один из узаконенных заработков. Пэттон советовался с юристом, как ему действовать, не переступая рамок закона. Возможно, юрист прав, хотя, может, и нет… Вся загвоздка — были ли у Пэттона преступные намерения… Ты знаешь, как сложно это доказать, но если выйдешь на Пэттона и узнаешь, чем он живет, ты приблизишься к успеху.

— Любыми ли методами можно мне пользоваться? — спросил Перри Мейсон.

— Что касается получения информации у нас, об этом и не беспокойся. Но мы не сможем одобрить такое, например, как нанесение увечий. Если же Пэттон появится у нас и заявит, что с твоей стороны ему были нанесены оскорбления, мы тщательно разберемся, но попутно зададим ему ряд вопросов о его роде занятий…

— Это все, что я хотел знать, — сказал Перри Мейсон, взявшись за дверную ручку. — И не говори Дорэю обо мне.

Как только Мейсон ступил за порог, странно оживившийся Манчестер напутствовал его:

— Вытяни, вытяни из этого сукиного кота признание, тогда Кловердаль, может, предпримет что-нибудь…

— Когда я вытяну из него признание, — мрачно пробурчал Мейсон, — я вам всем кое-что покажу…

Он закрыл дверь и, вспомнив шутливый разговор с Мод Элтон, вышел из суда, поймал такси и вернулся в свою контору.

В вестибюле здания, перед тем как подняться на свой этаж, он задержался. Блондинка с ярко-красными губами торговала сигаретами. Увидев Мейсона, она радостно улыбнулась:

— Привет, мистер Мейсон. «Мальборо»?

— Спасибо. Пачку.

Отсчитав деньги и взяв сигареты, он облокотился на прилавок:

— Ты весь день работаешь?

Она улыбнулась и покачала головой.

— А, вечерами, — догадался он.

— Да, — ответила девушка. >— Я прихожу сюда вечером, потому что в это время идет самая бойкая торговля.

— Но ведь ты здесь же и утром, и днем?

Она опять улыбнулась, но как-то стесненно:

— Вы хотите сказать, чтобы я пожалела себя? Когда у женщины ребенок, которого надо вырастить, мать, за которой нужен уход, — ей приходится работать… И она, честно говоря, счастлива, что нашла работу.

— Сколько сейчас девочке? — спросил Перри Мейсон.

Девушка засмеялась:

— Я уже сто раз говорила вам, ей пять с половиной. Вы меня каждый месяц спрашиваете…

Перри Мейсон смущенно улыбнулся.

— Я забываю. — Он вытащил бумажник и достал двадцатидолларовую бумажку. — Это твоему ребенку, Мэйми.

— Господи, — сказала она, пряча выступившие слезы. — Ну почему вы всегда так делаете? Мне это совсем не нравится. Я, конечно, не могу отказаться ради ребенка, но все же ведь как-то понемногу справляюсь…

— Вспомни, Мэйми, что я тебе говорил в прошлый раз?

— Предрассудки? — спросила она, пристально посмотрев на него сверкающими от слез глазами.

— Да, думаю, что все азартные игроки так поступают, Мэйми, а я — самый азартный игрок в мире. Только в руках у меня не карты, а людские пороки и страсти… Поэтому-то я испытываю облегчение, когда помогу ребенку…

Она медленно протянула руку за банкнотом и благодарно сжала его. Слезы больше не наворачивались ей на глаза.

— Вы действительно скоро убедите меня, что это предрассудки, — прошептала она, — из чего явствует, что вы просто добрый человек…

Перри Мейсон хотел было возразить, но кто-то окликнул его. Пол Дрейк, детектив, и Дж. Р. Брэдбери только что вошли в вестибюль. Высокий, сутулящийся Пол Дрейк, когда не следил за собой, вытягивал, точно школьник, свою жилистую шею, а выпуклые большие глаза его напоминали глаза не только близорукой, но и рассеянной рыбы.

— Привет, Перри, — неторопливо сказал он, — ты уходишь?

Мейсон взглянул на часы:

— Я только что пришел. Гляжу, вы сошлись. Ну как, есть результаты?

— Я скажу. — Брэдбери торжествующе посмотрел на Мейсона. — Сейчас этот человек знает больше, чем я… — Тут его взгляд остановился на блондинке за прилавком. — Привет, сестричка. Мне сигары. Вон ту коробку, в правом углу, — сказал он, тыча пальцем в витрину.

Мэйми достала коробку.

— Пробовали когда-нибудь? — спросил Брэдбери. — Отличные сигары, и всего за двадцать пять центов…

Брэдбери предложил Мейсону и Полу Дрейку по паре сигар и положил деньги на прилавок.

— Перри, я бы хотел поговорить с тобой насчет этого дела, — сказал детектив, указывая подбородком на Брэдбери.

— Когда? — спросил Мейсон.

— Прямо сейчас, если ты не занят.

Между тем Мэйми протянула Брэдбери сдачу, и он уставился на нее, добродушно улыбаясь:

— Хороший денек…

Девушка кивнула, сияя глазами.

— О’кей, давай поднимемся в контору, — предложил Мейсон Дрейку.

Услышав последние слова, Брэдбери повернулся к ним:

— Мне нужно быть там?

— Нет необходимости, — покачал головой Пол Дрейк. — Нам с Мейсоном нужно разобраться в некоторых формальностях. Могу я думать, что располагаю всей информацией, до мелочей?

— Ну конечно, — рассмеялся Брэдбери. — Вы мне задали вопросов предостаточно. Да, забыл вам сказать кое-что еще…

— А именно? — повернулся к нему Мейсон.

— Я узнал, что Боб Дорэй в городе. Прошу иметь в виду, поскольку ваш клиент я, и гонорар уже оплачен, — вам не следует без моего согласия заниматься его делами.

— Кто такой Боб Дорэй? — нетерпеливо спросил Перри Мейсон.

— Он из Кловердаля, начинающий дантист, безденежный. Мне он как-то не нравится…

— И что он делает в городе?

— Да потому что Маджи здесь.

— Это ее друг?

— Он хотел бы им быть…

— И вы думаете, этот самый Боб Дорэй предложит мне дело?

— Я просто знаю, что перед приездом сюда он занял в банке двести пятьдесят долларов. У него были какие-то неприятности с деньгами.

— Но вы же не хотите, чтобы я с ним занимался…

— Я просто предупреждаю: если он обратится к вам, помните, что вы работаете со мной…

— Понятно, — протянул Мейсон, — иными словами, я должен помнить, что мисс Клун должна получить выгоду от моих услуг, но вы — единственный, кто это все устроил…

Раздражение Брэдбери сменилось улыбкой:

— Все точно. И знайте: Дрейк в курсе всего, до мелочей.

Пол Дрейк кивнул Мейсону:

— Пойдем, Перри.

— Вы можете найти меня в любое время, — проговорил им в спины Брэдбери, — в «Маплетон-отеле», комната 693. Ваша секретарша записала мой адрес и телефон. Дрейк тоже знает.

— Пойдем, — повторил Мейсону Дрейк.

Они направились к лифту. Брэдбери посмотрел им вслед, потом оглядел ряд журналов, выставленных в витринах, и быстро зашагал по тротуару. Нажимая кнопку в кабине, Пол прочувствованно произнес:

— Перри, за эту работу я перед тобой в долгу…

— Получил приличный гонорар? — небрежно осведомился Мейсон, когда лифт остановился на их этаже.

— Да, порядочный. Он довольно скуп на деньги, но я договорился с ним: дело не из легких.

— Ты думаешь? — поднял брови адвокат.

— Я знаю, — ответил Дрейк, пока Мейсон открывал дверь своей конторы. — Убежден, этот Пэттон занимался подобными махинациями и в других местах. Слишком уж хорошо продумано, слишком заманчиво. Отчего же не попытаться опять?.. Я проверю остальные города… Здравствуйте, мисс Стрит. Как дела?

Делла Стрит улыбнулась ему:

— О, догадываюсь. Вы пришли посмотреть фотографию…

— Какую фотографию? — невинно спросил Дрейк. Она вновь лукаво улыбнулась.

— Ну, ладно, — расслабившись, сказал Дрейк, — пока я здесь, так и быть, посмотрю…

— Она у мистера Мейсона на столе, — ответила Делла Стрит.

Перри Мейсон прошел в кабинет, удобно устроился в своем кожаном кресле, и передал папку детективу. Пол некоторое время рассматривал снимок, затем восхищенно присвистнул:

— Класс!

— Да, Пэттон знает толк… Пол, ты ведь хотел поговорить со мной?

— Я хочу уточнить план действий.

— Ты находишь Пэттона, потом Маджери Клун. Мы беседуем с Пэттоном, пытаемся вытянуть из него признание. Ну а потом дело станет за прокурорами: в Кловердале и здесь. Они выступят в качестве обвинителей…

— Можно подумать, это все так просто и легко!

— Хочется верить, именно так и будет…

— Думаю, я найду Фрэнка Пэттона, — сказал Дрейк. — У меня есть его приметы: ему пятьдесят два, высокий, плотного телосложения, с сединой и коротко подстриженными усиками; с чувством собственного достоинства; на правой щеке родинка. У Брэдбери в номере есть подшивка газет «Независимость Кловердаля» с рекламой, которая послужит уликой, кроме того, мы можем использовать эту фотографию. Прости, повторюсь: план Пэттона слишком хорошо продуман и прокатан для того, чтобы осуществить его лишь в родном городе. Я выясню, где он еще побывал…

— Отлично, — сказал Мейсон, прикурив сигарету, — действуй.

— Но как это будет выглядеть?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, в каких пределах нам дозволено вести дело?

Мейсон усмехнулся:

— Вот за этим-то я и ходил к окружному прокурору. Да в каких можешь…

— Стоит ли известить Брэдбери? — поинтересовался детектив.

— Нет, об этом мы ничего ему не скажем. Обнаружив местонахождение Пэттона, держим все при себе. А после встречи с ним сообщим Брэдбери, что уже сделано. Но учти, мы не станем докладывать ему о наших действиях в процессе расследования.

— Я обещал докладывать все своему клиенту, — забеспокоился Дрейк.

— Ничего, — успокоил его Мейсон. — Я — поверенный твоего клиента. Ты докладываешь мне, а я беру на себя всю ответственность…

Детектив задумчиво посмотрел на Перри Мейсона.

— Мы сможем справиться? — спросил он.

— Да.

— И прокурора округа не волнует, каким образом мы добудем признание?

— Нисколько, — ответил Мейсон. — Ты же понимаешь, они не могут использовать «непарламентские» методы. А мы можем.

— Ты имеешь в виду насилие?

— Не обязательно, есть пути и получше. Мы просто поставим его в неловкое положение во время беседы. Я даже знаю, как…

— Почему в Кловердале прокурор не стал заниматься этим делом? — спросил Дрейк, раскачиваясь на стуле.

— Во-первых, у него не было подобной ситуации в судебной практике; во-вторых, все «тузы» в Кловердале — захолустные молокососы. Чем больше бы прокурор сделал, чтобы прояснить ситуацию, тем больше он показал бы легковерие бизнесменов небольшого провинциального городка.

— И ты не позволишь Брэдбери знать даже план наших действий?

— До тех пор, пока что-то не будет сделано…

— Но это же грубо по отношению к нему.

— Ты чертовски прав, это будет просто чудовищно грубо по отношению к нему, — произнес Мейсон, с неожиданным актерским мастерством подражая какому-то оперному злодею.

Глава 3

Полуденное солнце гостило в кабинете Мейсона, нарядной яркой полосой высвечивало шафрановый узор ковра, изумрудное, сухое и пыльное сукно письменного стола зеркальным огнем горело в застекленной дверце книжного шкафа.

Мейсон толкнул дверь кабинета и кинул портфель на стол.

— Я получил запрос на тот случай с ножом, — устало сказал он. — Считали, что нападение со смертельным оружием производилось с целью убийства. А теперь все сводят просто к разбойному нападению. И я не упустил шанс…

— А гонорар? — осведомилась Делла.

Мейсон покачал головой:

— Сочтем его акцией благотворительности… Ты ведь не можешь винить ту женщину… Ей было невыносимо жить. Ни денег, ни друзей…

Делла Стрит, улыбаясь, оценивающе посмотрела на него; ее карие глаза, одобрительно глядящие на него, были просвечены солнцем и напоминали совсем темный янтарь.

— Да, конечно, — только и сказала она.

— Что новенького? — спросил Перри.

— Пол Дрейк хотел застать вас. Просил, чтобы вы сразу позвонили, как придете.

— Хорошо, соедини с ним. Есть что-нибудь еще?

— Только текущие вопросы. Я положила вам на стол записи. Единственный важный звонок был от Дрейка. Брэдбери звонил пару раз, но думаю, он просто пытается выяснить, как идут дела.

— Не забудь, Делла, — предупредил Мейсон, — он не должен связываться со мной, пока я не переговорю с Дрейком.

Мейсон прошел в другой кабинет, и вскоре зазвонил телефон. Сняв трубку, он услышал голос Пола Дрейка:

— У меня есть информация о Фрэнке Пэттоне, Перри. Я получу ее сегодня около восьми часов вечера или раньше. Может, я загляну к тебе и все расскажу?

— О’кей, — ответил Мейсон, — подожди, не вешай трубку. — Он переключил телефон на приемную и наказал Делле, чтобы во время разговора с Дрейком его не беспокоили, особенно это касалось Брэдбери…

— Ясно, шеф, — четко ответила секретарша.

— Давай приходи, — сказал Мейсон Дрейку и положил трубку.

Спустя две минуты Пол Дрейк уже открывал дверь конторы Перри Мейсона.

— Ну, что у тебя? — спросил адвокат

Пол Дрейк уселся в большое кожаное кресло и закурил сигарету.

— Я выяснил, — начал он, — что этот парень, Пэт-тон, занимался своими делишками в Паркер-Сити. И странно, что он не использовал вымышленного имени, а проходил там как Фрэнк Пэттон. И кинокомпания, которая подписала контракт, была та же, что и в Кловердале…

— И кого он поймал на крючок в Паркер-Сити? — полюбопытствовал Перри.

— Опять же Торговую палату и акционеров.

— Нет, там, вероятно, была девушка…

— А, ее зовут Тэльма Бэлл. У нас есть ее координаты. Живет на Ист-Фолкнер-стрит, 962, снимает дешевую комнату, телефон — Харкорт, 63891. Комната под номером 301, но сейчас девушки там нет. Мы дозвонились и выяснили, когда она возвращается… Теперь у нас будут доказательства ее связи с Фрэнком Пэттоном.

— Когда ты с ней встречаешься?

— Сегодня около восьми. Она где-то работает, точно не знаю где. Короче, девушка, видавшая виды. В Паркер-Сити она выиграла конкурс красоты и приехала сюда с контрактом кинокомпании, как и Мадже-ри Клун. Когда поняла, что ее надули, стала танцевать в кордебалете.

— И связалась с Фрэнком Пэттоном? — нахмурившись, спросил Мейсон.

— Видимо, девушка принимает жизнь так, как есть… Она вообразила, будто Пэттон сделал для нее решительно все, что мог, и нечего его винить за неудачу. Вот что пока удалось разузнать от ее друзей.

— Но она придет сегодня к восьми часам? — настойчиво спросил Мейсон.

— Возможно, и раньше…

— И думаешь, даст нам адрес Фрэнка Пэттона?

— Уверен. У меня наготове человек, ждет, когда она появится. Он намекнет ей, мол, это нужно тем дурочкам, что еще не польстились на такую же приманку… Вот так.

— Хорошо, — сказал Перри Мейсон, доставая «Мальборо» из портсигара, — замечательно.

— О, еще нет.

— Почему?

— Мне надо бы знать твои действия относительно Пэттона…

Мейсон с мрачным лицом повернулся к Дрейку.

— Когда я найду этого типа, — медленно произнес он, — то надавлю на него, сломаю…

— Но как ты собираешься это сделать?

— Не знаю. Видишь ли, Пол, дело Пэттона может быть раскручено, а может быть и не начато за отсутствием состава преступления. Все зависит от исходных его намерений. Окружной прокурор побоялся заняться историей, связанной с обманом или попыткой обмануть… Но ведь реально — это преступление. Нам нужно, чтобы оно было бесспорно доказано. Ты знаешь, как трудно установить по показаниям других, что у человека на уме… Единственное, чего я хочу от этого господина, — его признаний. Мне нужно заставить его обнаружить себя, обнаружить, открыть истинное свое лицо, признать, что все его деяния — мошенничество; что его цели от начала до конца — обмануть акционеров, которым были проданы заведомо гиблые акции, посмеяться над девушкой, которая получила «дутый» контракт. Чтобы добиться своего, нам придется влезть ему в душу и потрясти его. Мы должны усыпить его бдительность и дать ему уйти с нашей встречи до того, как поймет, что весь наш разговор — сплошной блеф и у нас на руках карты-козыри.

— А Брэдбери там не нужен?

Перри Мейсон пристально посмотрел на Пола Дрейка:

— Пойми, Пол, он даже не должен знать, что мы делаем…

Зазвонил телефон. Перри Мейсон взял трубку и услышал несмелый голос Деллы Стрит:

— Звонит Дж. Р. Брэдбери. Говорит, видел, как вы шли из суда в контору, требует связаться с вами…

— Ответь ему, что я только что вошел и в течение пяти минут буду занят; если он позвонит через пять минут, поговорю с ним, и еще передай, ему не нужно приходить сюда, пока его не вызову… Поняла?

— Да, шеф, — быстро сказала она.

Мейсон положил трубку и взглянул на Пола Дрейка.

— Этот парень, — сморщившись, сказал он, — может прилично поднадоесть…

— А он кажется довольно любезным. Ты думаешь, Брэдбери следует поговорить со мной?

— Скажи ему, что ты все докладываешь мне, и я просил тебя не обсуждать с ним наши планы.

— Ты вообще отказываешься давать ему хоть какую-то информацию? Но он может разозлиться, обидеться…

— Предоставь это мне, — откинулся в кресле Мейсон. — Теперь что мне требуется: когда обнаружим Пэт-тона, нужно, чтобы ты был тут же готов со мной выехать. И второе, имей в виду, ты будешь поддерживать мою игру…

— Меня беспокоит вовсе не это, но мои обязательства перед клиентом… Я собрал информацию и отказываюсь ему сообщить…

— Ты дал ее мне, и я отвечаю!

Зазвонил телефон, Перри Мейсон, со злостью схватив трубку, прорычал:

— Сколько прошло времени?

— Могу я войти? — виновато спросила по телефону Делла Стрит.

— Да, — ответил он и, положив трубку, уставился на дверь.

Вошла Делла Стрит и тихо произнесла:

— Там доктор Дорэй. Он настаивает на встрече с вами. Я хотела, чтобы вы знали это раньше, чем перезвонит Брэдбери…

Перри Мейсон подумал и быстро повернулся к Полу Дрейку:

— У тебя все, Пол?

— Пока да, но сегодня около восьми еще кое-что прояснится. Ты будешь здесь?

Мейсон кивнул и жестом показал, что Пол может выйти через дверь, ведущую в коридор. Пол Дрейк двинулся в указанном направлении.

— Брэдбери должен мне позвонить, — сказал он уже в дверях.

— Скажи ему то, что я тебе говорил, — отрезал Мейсон и, повернувшись к Делле Стрит, попросил ее впустить доктора Дорэя. Пол Дрейк торопливо закрыл за собой боковую дверь.

На пороге кабинета появился доктор Дорэй. Это был высокий человек, с темными волосами и черными глазами, резкими скулами, нервным ртом и чуть выдающейся вперед челюстью. Он стоял в дверях и, казалось, боролся с сомнениями.

— Входите. — Перри Мейсон сделал приглашающий жест в сторону большого кожаного кресла.

Как только Делла Стрит закрыла дверь, Мейсон оценивающе оглядел посетителя.

— Что у вас? — кратко осведомился он.

— Вас наняли, чтобы найти Маджери Клун, — с места в карьер начал доктор Дорэй.

— Кто вам сказал?

— Этого я вам не могу сообщить, — сказал доктор Дорэй и беспокойно заерзал в кресле.

Мейсон уставился на него:

— Ну?..

— Я хотел, чтобы вы мне дали некоторую информацию, — продолжал доктор Дорэй. — Во-первых, я думал, что смогу поговорить с вами о Маджи; виноват, но, во-вторых, я смутно себе представляю, услуги какого рода хочет получить от вас Брэдбери… о мисс Клун.

— Очень жаль, но я не смогу сотрудничать с вами… Однако, интересно, как вы узнали, что именно Брэдбери дал мне поручения?

Доктор Дорэй улыбнулся. Глаза его были столь же черны, как грозовая ночь, и так же сверкали.

— Вы не собираетесь отвечать на вопрос? — спросил Перри Мейсон.

Доктор Дорэй отрицательно покачал головой.

— Применись к обстоятельствам, — продолжал Мейсон, — я бы, верно, угадал, что вы просто презентовали коробку конфет секретарю окружного прокурора Мод Элтон.

Доктор Дорэй вспыхнул и отвел взгляд.

— Я думаю, доктор, мы прекрасно понимаем друг друга, — продолжал Мейсон, испытующе глядя на посетителя.

— Совсем не убежден… Чего мне особенно жаль, так это…

— Что я ничего не могу вам сказать…

Телефон прозвенел дважды. Мейсон снял трубку.

— Простите, доктор… Алло?

— Вы что-нибудь разузнали? — послышался голос Брэдбери.

— Да, думаю, у меня будет кое-что к вечеру. Подходите сегодня в двадцать пятнадцать и захватите с собой подшивку газет.

— Вы нашли Пэттона? — нетерпеливо выспрашивал Брэдбери.

— Нет.

— Вы говорили с мистером Дрейком?

— Да.

— Он нашел его?

— Нет, — ответил адвокат, — но дела у него продвигаются.

— Вы не могли бы мне сказать больше?

— Это все. Итак, вы приходите к назначенному времени и приносите газеты.

— А могу я видеть вас раньше?

— Нет, — сказал Перри Мейсон. — Я занят. Увидимся вечером.

— Вы точно будете, когда я приду?

— Не знаю. Если нет, вам придется подождать, пока я не позвоню или не вернусь в контору.

— Я хочу поговорить с вами, — требовательно сказал Брэдбери.

— Поговорите со мной вечером. До свидания, — терпеливо сказал Мейсон и положил трубку. Глаза Дорэя засверкали, он явно занервничал.

— Это был Брэдбери? — хрипло спросил он.

Перри Мейсон улыбнулся:

— Как я уже заметил, доктор, мы прекрасно понимаем друг друга. Я вам ничего не могу сказать. Хотя вы можете оставить у секретаря свой адрес…

— Я уже сделал это еще до того, как обо мне доложили. Я остановился в «Мидуик-отеле». Мой телефон — Гроув, 36921.

— Благодарю, — сказал Мейсон, вставая и указывая на дверь, ведущую в коридор. — Вы можете выйти вот здесь…

Доктор Дорэй поднялся, хотел было что-то сказать, но передумал и направился к выходу.

— Всего хорошего, — бросил он.

— Всего хорошего, доктор.

Дверь хлопнула, а Перри Мейсон поднял телефонную трубку.

— Делла, ты будешь нужна мне примерно в двадцать пятнадцать, может, чуть раньше. Приготовь отточенные карандаши и чистые блокноты. Тебе предстоит записать исповедь…

— Признание? — спросила она.

— Считай, что так, — сказал он, улыбаясь и опуская трубку.

Глава 4

Перри Мейсон открыл входную дверь своей конторы и включил свет. Он посмотрел на часы, было ровно девятнадцать пятьдесят. Адвокат оставил задвижку двери открытой, прошел через приемную в свой кабинет и зажег свет. Сел на край стола и поднял телефонную трубку. Перри Мейсон набирал номер телефона, который видел в записях Деллы Стрит. У него была фотографическая память на комбинации цифр, и он без колебаний крутил телефонный диск.

— Отель «Маплетон», — послышался женский голос.

— Я хочу поговорить с мистером Дж. Р. Брэдбери из Кловердаля.

— Минуточку. — В трубке что-то протрещало, и новый женский голос спросил:

— Да?

— Мне нужен мистер Брэдбери.

— Позвоните в комнату 693, — раздраженно ответил голос, и в трубке послышались короткие гудки.

В это время дверь прихожей открылась и вновь закрылась. Перри Мейсон насторожился. В трубке все еще раздавались гудки. Некто двигался прямо к кабинету Мейсона и уже тронул дверь… Перри опустил телефонную трубку на место.

— Привет, Брэдбери, я только что названивал вам.

Брэдбери прошел в кабинет и, натянуто улыбаясь,

спросил:

— Вы скажете мне, как идут дела?

— У меня ничего нет.

— До сих пор ничего?

— До сих пор ничего.

— Я звонил сегодня Полу Дрейку. Он сказал, что всю информацию должен сообщить вам, а вы отвечаете передо мной…

Перри Мейсон барабанил пальцами по столу.

— Давайте внесем в дело ясность, Брэдбери, — миролюбиво сказал он. — Вы поручили мне соблюдение ваших интересов. Я все-таки адвокат, а не канцелярская крыса. У меня такие же позиции, как, например, у хирурга. Вы же не будете ему советовать, как делать операцию?

— Да я не против, — сказал Брэдбери, широко улыбаясь. — Вы знаете свое дело. Перед тем как обратиться к вам, я наводил справки… Все, что вы говорите, я одобряю…

Перри Мейсон тяжело вздохнул.

— Ну, это упрощает дело. — Он достал сигарету и предложил Брэдбери.

— Нет, у меня сигары…

— А вы все-таки рано, — заметил Перри Мейсон.

— Не хотел вас беспокоить. Но у меня с собой журнал, я могу почитать в приемной.

— Как раз хотел предложить вам это… Мне еще нужно кое-что сделать. Я дам вам знать, когда освобожусь.

Брэдбери кивнул. Его проницательные глаза изучали Мейсона.

— Вы думаете, — спросил он, — улик будет достаточно, чтобы завести уголовное дело?

— Не убежден. Нельзя начать дело без каких-либо зацепок. А у меня их пока нет…

Брэдбери с явным неудовольствием вышел в приемную. Мейсон прочитал «Заключительные решения» высшего суда. Затем незаметно подошел к двери в приемную и приоткрыл ее. Брэдбери сидел справа от пустого стола Деллы Стрит, погруженный в чтение. Он даже не взглянул в сторону Мейсона, который закрыл дверь, вернулся к своему столу, откинул в сторону «Заключительные решения» и, закурив, погрузился в раздумья. Зазвонил телефон. Он взял трубку:

— Мейсон слушает.

— О’кей, Перри, — послышался голос Пола Дрейка. — Мой человек встретился с ней. У него вся информация.

— Вы нашли Пэттона? — спросил Мейсон.

— Да. Мы даже располагаем некоторой информацией по поводу его махинаций. Я думаю, этого будет достаточно, чтобы начать судебное преследование. Он живет в районе «Холидэй-Эпартментс» на Мапл-авеню, 3508, комната 302. Мы посмотрели это местечко. Ничего особенного там нет: лифт да конторка портье в вестибюле. Иногда кто-нибудь дежурит. Думаю, мы сможем там спокойно появиться без предупреждения. Устроим допрос, добудем признания…

— Годится, — одобрил Мейсон. — Ты где сейчас?

— Я звоню из аптеки на Найнс-энд-Олив. Я уже готов начать. А может, взять Деллу Стрит? Вдруг да он сделает сенсационное разоблачение.

— Нет, — ответил Мейсон. — Я не хочу ее брать сейчас. Не нужно, чтобы она видела, какими путями мы добиваемся своего. Я позвоню ей сам.

— Тогда мы с тобой встречаемся здесь? — спросил Пол Дрейк.

— Да, оставайся там. Я буду через десять — пятнадцать минут, может, чуть раньше.

Мейсон положил трубку, поразмышлял мгновение и направился в приемную. Брэдбери оторвался от журнала:

— Мне придется вас долго ждать?

— Не очень… Я смотрю, Делла Стрит еще не пришла?

— Может, я смогу чем-то помочь? Знаете, я…

Вдруг с испуганным лицом, широко раскрыв глаза,

он уставился на Перри Мейсона.

— Что такое? — спросил адвокат.

— Газеты!.. Черт возьми, я забыл газеты…

Перри Мейсон медленно покачал головой:

— Ладно. Конечно, подборка местных газет важна, но час-полтора роли не играет… Сколько нужно времени, чтобы забрать их?

— Минут тридцать. — Брэдбери посмотрел на часы. — Пятнадцать минут на такси туда и обратно. Я помню, что оставил их на диване…

— Они во что-нибудь завернуты?

— Нет, я просто свернул их в рулон и перевязал веревочкой…

— Никогда так не делайте, — с упреком произнес Мейсон. — Если хотите «нажать» на прохиндея, должны беречь любую улику. Когда бы Пэттон узнал о подборке газетных материалов против себя, то гаверняка украл бы их. Я хочу разложить газеты на столе перед мошенником, чтобы он понял, против чего пошел… Быстрее отправляйтесь за ними!

Брэдбери откинул журнал, и в этот момент вошла Делла Стрит.

— Я опоздала?

— Нет, Делла, я как раз ухожу, — и, увидев, что она посмотрела на Брэдбери, добавил: — А мистер Брэдбери сейчас съездит в отель за газетами. Он исчезнет где-то на полчаса или час, но вернется в любом случае… Ты пока будешь здесь, приготовь чистые блокноты и карандаши. Мистер Брэдбери придет сюда и будет дожидаться инструкций…

— Мистер Мейсон, вы собираетесь куда-то ехать? — нетерпеливо спросил Брэдбери.

— Возможно.

— Послушайте, как только я доберусь до отеля, сразу же позвоню сюда. Если вы что-нибудь разузнаете, пожалуйста, передайте это секретарю для меня…

— Ладно, — сказал Мейсон, незаметно подмигивая Делле Стрит. — Может, мне понадобится, чтобы вы меня встретили… — Он повернулся к Делле: — Все, я пошел.

— Кстати, — остановил его Брэдбери, — хочу задать вам один вопрос.

Перри Мейсон раздраженно обернулся.

— Доктор Дорэй вам звонил? — быстро спросил Брэдбери.

— Да. Ну и что?

— Вы не приняли от него никаких предложений?

— Разумеется, нет. Я ведь уже связан с вами… Да я и при любых обстоятельствах не собирался…

— Потому 4fo без моего согласия? — важно спросил Брэдбери.

Мейсон кивнул, пряча свои насмешливые серые глаза.

— А почему, собственно? — спросил он, якобы недоумевая.

— Хочу предупредить вас, — таинственно продолжал Брэдбери. — Этот Дорэй — довольно своеобразный тип… Если отыщете Маджери Клун, не извещайте его и уж ни при каких обстоятельствах не дайте Дорэю узнать о Пэт-тоне, когда вы его найдете!..

— Почему? — наивно спросил Мейсон. — Боитесь, что Дорэй способен на нечто ужасное?

— Я целиком и полностью в этом убежден… Мне кое-что в свое время довелось от него узнать…

— Ну хорошо, — сказал Мейсон. — Вам особенно некуда спешить, Брэдбери. В любом случае у вас есть полчаса, а я свяжусь с конторой и выйду с вами на связь.

Он прикрыл за собой дверь и вышел в коридор, оставив Брэдбери, который наклонился над Деллой Стрит, предлагая ей сигарету и явно проявляя к ней огромный интерес.

Глава 5

Перри Мейсон оставил такси на Найнс-энд-Олив.

— Пообретайтесь где-нибудь здесь поблизости, я скоро вернусь, — предупредил он шофера.

Перейдя улицу к аптеке, адвокат увидел Пола Дрей-ка, который курил, облокотясь на стойку с газированной водой.

— Слишком долго ты добираешься…

— В конторе был Брэдбери. Рвался многое порассказать о Дорэе…

— Да?

— А потом он предлагал Делле Стрит сигарету. Ты бы видел, как он это делал…

Мужчины переглянулись и рассмеялись.

— Не знаю, как ты, — разоткровенничался Пол Дрейк, — но я не чувствую, что он покоритель женских сердец. Я бы сказал даже, он заблуждается, воображая себя донжуаном кловердальского захолустья… Ты заметил, как он разбежался к Мэйми?..

Мейсон кратко кивнул.

— Но, однако, с другой стороны, — рассудительно продолжал Пол Дрейк, — ты не можешь его в этом винить. Он просто холостяк с кучей денег. Видел, как он наряжается?.. Наверняка галстук стоит больше пяти долларов. А его сшитый на заказ костюм — великолепная работа. И оттенок-то выбрал со вкусом. Также и носки, ботинки, галстук, рубашка — все в сочетании…

Перри Мейсон с отвращением перебил его:

— Забудь-ка об этом, старина, давай к делу. Что с Пэттоном?

— Я тебе все сказал по телефону.

— Ладно. Ты на машине?

— Да.

— Итак, ты едешь в «Холидэй-Эпартментс» на своей машине. А я на такси. Подъедешь после меня минут через пять… Войдешь быстро, без стука. Я устрою, чтобы дверь была открыта.

— И потом? — поинтересовался Пол Дрейк.

— Ты продолжишь мою игру. Он или испугается, или будет возмущаться, одно из двух. Когда откроешь дверь — увидишь. Ты можешь разыграть, будто ничего общего не имеешь со мной. Ну, придумай что-нибудь… Брэдбери должен появиться в конторе с газетами через полчаса. Мы скажем Пэттону, что часть подписных листов он пустил через почту и таким образом использовал частичную корреспонденцию ничего не подозревающих обывателей в своих корыстных целях…

— Неплохо. Но нужны газеты!

— Конечно, только Брэдбери забыл их, а я не захотел дожидаться. Делла Стрит в конторе ждет моего звонка. Я позвоню ей, как только Пэттон чуть размякнет. Поначалу тяжеловато с ним придется, и я не хочу, чтобы Делла все это слушала. Далее. Прокурор не может пользоваться разного рода смелыми методами. А мы можем использовать почти все, лишь бы вытянуть признание. Потом, кстати, он пожалуется на нас прокурору…

— И ты будешь бить на то, чтобы он сам сознался в обмане? — спросил детектив.

— В этом-то вся суть вопроса… Когда добьемся своего, нас не должны волновать последствия…

— Ладно, — сказал Пол Дрейк, — даю тебе пять минут форы… Вообще-то, до того места минут двадцать.

— Пятнадцать минут, не больше.

Пол Дрейк кивнул и направился к прилавку.

— Минеральной воды, — сказал он.

Перри Мейсон махнул своему таксисту и, как только тот подъехал, назвал ему «Холидэй-Эпартментс» на Мапл-авеню, номер 3508. Едва машина тронулась, адвокат прикурил новую сигарету от старой. Мейсон был совершенно спокоен; он напоминал хладнокровного боксера, который с предельным терпением водит за нос своего противника, пока не появляется возможность уложить его на ринг одним молниеносным ударом.

Добравшись к месту, Мейсон попросил таксиста не останавливаться прямо у «Холидэй-Эпартментс», а проехать чуть дальше, водитель кивнул и, остановив машину, спросил:

— Ну как?

— Отлично, — ответил адвокат. — Я вернусь через часок, а может, позже. Если вы мне понадобитесь — придется гнать… Здесь десять долларов. Припаркуйтесь где-нибудь недалеко и каждые пять — десять минут прогревайте мотор…

Таксист улыбнулся и засунул бумажку в карман.

Перри Мейсон быстро направился к «Холидэй-Эпар-тментс», и шагах в двадцати от входа увидел молодую девушку, торопливо выходящую из дверей. Ей было года двадцать два — двадцать четыре. Весьма эффектно смотрелись ее белое модное пальто с золотисто-рыжим лисьим воротником, белые полусапожки и белая шляпка. Она была элегантна, словно кинозвезда. Перри Мейсон мельком оглядел прелестную бледнолицую незнакомку с громадными фиалковыми глазами. Какое-то смятенное беспокойство было в этих прекрасных глазах. Оно заставило Мейсона замедлить шаг. Казалось, неизвестная не хотела, чтобы он ее запомнил. Пальто плотно облегало ее, и нельзя было не залюбоваться плавной игрой ее стройного тела. Он понаблюдал, пока она не скрылась, потом направился в «Холидэй-Эпартментс».

В вестибюле стояла конторка портье, но за ней никого не было. На конторке располагалась доска с номерами комнат и ключами, несколько конвертов и записок были приложены к соответствующим номерам. На 302 ключа не оказалось. Мейсон вошел в лифт, нажал на третий этаж и вознесся вверх. Когда лифт остановился, Перри — Мейсон открыл его дверцу и вышел в коридор. Повернул направо, потом налево, прошел по длинному коридору и остановился у комнаты 302. Справа от двери он заметил звонок и позвонил. Трель звонка смолкла, и наступила тишина. Мейсон еще раз нажал на кнопку. Результат был тот же. Мейсон постучал, потом, увидев через щелку в комнате свет, наклонился к замочной скважине. Поколебавшись, он нажал на дверную ручку. Та мгновенно подалась, и дверь широко отворилась. Мейсон шагнул в комнату, напоминавшую гостиную или столовую. Справа была небольшая кухня, слева — закрытая дверь. В комнате никого не было. На столе лежали мужская шляпа, трость, пара серых перчаток, белели две сложенные бумажки. Перри Мейсон подошел к столу и взял листки. Вероятно, это были телефонограммы, полученные портье и приложенные к номеру 302 на конторке в вестибюле.

В одной записке он прочел следующее: «Мистеру Пэттону: позвонить Харкорт, 63891 и спросить Маджи — 18.05».

В другой: «Мистеру Пэттону: скажите Тэльме, что Маджи будет минут через двадцать — 20.00».

Перри Мейсон осторожно посмотрел на телефонограммы, кинул их на стол, взял серую шляпу и разглядел на ней инициалы: Ф.А.П. Адвокат взглянул на закрытую дверь слева. Он тихо подошел к ней и открыл. В спальне горел свет. Слева располагалась ванная, дверь ее была открыта. Напротив, в углу, стояла кровать, рядом — зеркальный шкаф. Зеркало шкафа отражало тот угол за ванной, который Перри Мейсон с порога видеть не мог. В зеркале отражались домашние тапочки. На них лежала голая нога, прикрытая банным халатом. Перри Мейсон стоял как вкопанный, уставившись в зеркало. Он взглянул на кровать и увидел разбросанные на ней плащ, рубашку, галстук и брюки. Один рукав плаща бьш вывернут наизнанку, брюки скомканы, рубашка закинута в угол кровати. Под ней валялись светло-коричневые ботинки и серые носки. Галстук, брюки и плащ тоже были серые.

Перри Мейсон шагнул в комнату и прошел в угол за ванной. Тут он остановился: на полу лежал человек. Это был мужчина на вид лет пятидесяти, седовласый, с коротко подстриженными усиками, на правой щеке родинка. На нем было нижнее белье, шелковый банный халат накинут на плечи так, что левая рука осталась обнаженной. Одна рука была откинута со сжатыми пальцами, другая — прижата к груди. Тело покоилось на спине, остекленелые глаза были жутковато приоткрыты. С левой стороны груди еще лилась кровь, образуя густую, липкую лужу и окрашивая в темно-красный цвет белый халат и серебристый ковер. В нескольких шагах от тела, на ковре, тускло поблескивал нож с длинным лезвием. Такие ножи, бывает, используют на кухне при разделке мяса. Лезвие его было примерно девять дюймов длиной. Весь в крови, нож, очевидно, отбросили после того, как вынули из тела. Осторожно, чтобы не запачкаться, Мейсон наклонился и взял кисть руки мужчины. Пульса не было, но рука была еще теплой.

Адвокат оглядел окна. Одно, у кровати, было открыто на пожарную лестницу, и постель была слегка примята, будто кто-то опирался, перелезая через нее.

Мейсон подошел к двери, ведущей из спальни в прихожую. Дверь была закрыта изнутри. Он достал свой носовой платок и аккуратно вытер дверную ручку, до которой дотрагивался. Затем вернулся к двери, ведущей из гостиной в спальню, и проделал то же самое. Эту же операцию он повторил с дверной ручкой из гостиной в коридор. Он вытирал ручку, когда его внимание привлек некий предмет на полу. Мейсон подошел к нему. Это была кожаная дубинка с ремешком на рукояти. Не дотрагиваясь до дубинки, Мейсон попытался рассмотреть ее и заметил кровь.

На полу, рядом со столом, где лежали шляпа, перчатки и трость, валялась свернутая бумага, но не скомканная и, очевидно, брошенная на пол, довольно плотная и чуть сохранившая форму предмета, который в нее заворачивали. Мейсон определил по характерным острым сгибам, что в нее был завернут тот самый девятидюймовый нож.

Он открыл дверь в коридор, обернув дверную ручку своим носовым платком, и вытер наружную ручку. Шагнул в коридор и захлопнул дверь, не касаясь ее. Едва лишь Мейсон закрыл дверь, как услышал шум остановившегося лифта, и с той стороны донесся женский голос:

— Если прислушаться, вы можете услышать ее. Она плачет и смеется и что-то говорит про счастливые ноги…

В коридоре послышались шаги, и грубоватый мужской голос сказал:

— Возможно, у женщины истерика из-за любовных дел…

— Но я слышала, как что-то упало, офицер. И как будто тело…

Перри Мейсон посмотрел вдоль коридора. Это был темный тоннель без окон. Затем оглянулся назад, достал связку ключей, отобрал один и вставил в замок двери, из которой только что вышел. Ключ беспрепятственно повернулся, и Мейсон засунул его обратно в карман.

В коридоре появился полицейский в форме, за ним шла женщина средних лет. Перри Мейсон незаметно посмотрел в их сторону и нажал на звонок номера 302.

Затем обернулся так, словно невзначай заметил подошедших.

— Минутку, приятель, — сказал полицейский, приближаясь. — Мне нужно с тобой поговорить.

Перри Мейсон стоял не двигаясь.

— Это та комната? — обратился полицейский к женщине.

Она кивнула в ответ. Перри Мейсон оглядел ее. На ней было довольно мятое платье, туфли обуты на босу ногу, волосы в беспорядке, лицо без макияжа…

— Ты кого искал, приятель? — грозно спросил полицейский.

— Я хотел видеть того, кто здесь живет, — смиренно ответил Перри Мейсон, кивнув в сторону комнаты 302.

— Кого именно? — спросил полицейский.

— Его имя Фрэнк Пэттон. Во всяком случае, у меня есть основания считать, что это его имя.

— А зачем ты хотел его видеть?

— Дела.

— Вы знаете этого человека? — поинтересовался полицейский у женщины.

— Нет, я никогда его раньше не видела.

Перри Мейсон вспыхнул.

— Нет необходимости разбираться, кто я такой, — сказал он, доставая из кармана бумажник и, вытащив одно из удостоверений, протянул его полицейскому.

Тот прочел, подойдя к свету, и, когда он поднял глаза на Мейсона и заговорил, в его голосе проскользнула нотка уважения:

— О, вы — Перри Мейсон, знаменитый адвокат, а? Я видел вас в суде. Теперь узнал…

Мейсон, улыбнувшись, кивнул.

— Вы давно здесь? — спросил полицейский.

— Может, минуту, может, чуть дольше.

— Никого нет? — поинтересовался офицер.

— Я не слышал ни звука, — ответил Мейсон. — Странно, я был уверен, что Пэттон дома. Сначала я позвонил, потом постучал, но — ничего. Я подумал, может, он в другой комнате, переодевается или еще что-нибудь, поэтому подождал немного и попробовал снова… И тут подошли вы…

— Вот женщина, — начал полицейский, — слышала, как какая-то девушка закатывала там истерику, а потом что-то упало. Вы ведь ничего не слыхали, господин адвокат?

— Ничегошеньки, — ответил Мейсон. — Когда это было? — спросил он у женщины.

— Не так давно. Я лежала в постели. Плохо себя чувствовала, поэтому легла пораньше. Ну, потом вскочила с кровати, натянула платье, надела туфли и вышла за полицейским. Как только нашла его, сразу же привела сюда…

— Вы пытались открыть дверь? — поинтересовался полицейский у адвоката.

— Я покрутил ручку, — сказал Перри Мейсон. — Думаю, дверь заперта. Правда, я не нажимал на ручку сильно, а только покрутил. Знаете, я действительно этим обеспокоен. Надо бы его повидать, если он там…

Полицейский хмуро посмотрел на женщину. Потом подошел к двери под номером 302 и постучал. Ответа, естественно, не последовало. Подергал ручку.

— Закрыта, — сказал он и, обратившись к женщине, спросил: — Через холл есть комната?

Она кивнула.

— Пойдемте туда, — сказал полицейский. — Я хочу найти управляющего, узнать, есть ли у него запасные ключи и пустит ли он нас вовнутрь.

Перри Мейсон посмотрел на часы и повернулся к женщине:

— Вы слышали шум в комнате минут десять назад?

— Да, где-то так.

— И что это было?

— Там рыдала девушка. Она все время что-то говорила о счастливых ногах или о том, что ее ножки счастливые.

— Она громко говорила? — спросил Мейсон.

— Да, вы ведь представляете себе, когда женщина в истерике. Она рыдала и кричала.

— Вы не все уловили?

— Нет.

— А потом что вы услышали?

— Такой звук, словно что-то рухнуло на пол.

— Вы не слышали, кто-нибудь заходил в комнату?

— Нет.

— А может, выходил?

— Нет, через стенку я могу расслышать только то, что исходит из окна ванной в этом номере, но все звуки из самой комнаты доносятся глухо, и мне их не совсем удается понять…

— Но вы разобрали звук падения?

— Да, дажё картина покачнулась на стене…

— И девушка рыдала и кричала о своих ножках? — Да.

— Должно быть, она была в ванной…

— И я так думаю.

Перри Мейсон посмотрел на полицейского:

— Ну, дело ясное. Если там и была женщина, то сейчас, похоже, ее нет. В любом случае мне нужен был мужчина… Пора мне, пожалуй, вернуться в контору.

— Могу я вас разыскать? — вежливо осведомился офицер. — Вы можете понадобиться как свидетель. Не знаю, что там внутри, может, и ничего особенного, но меня беспокоит тот шум, из-за которого даже картина покачнулась…

Перри Мейсон кивнул, протягивая пятидолларовую бумажку, спрятанную меж пальцами так, что видеть ее мог только полицейский.

— Естественно, офицер, — ответил он, — вы можете найти меня в конторе в любое время. Жаль, что мне ничего не известно… Да и когда я пришел, все было тихо, как сейчас…

Пятидолларовая бумажка скользнула в ладонь полицейского.

— Очень хорошо, адвокат, мы разыщем вас, если понадобится… А мне нужно добыть запасной ключ. Надо посмотреть, что там внутри…

Женщина достала из кошелька свой ключ и открыла дверь комнаты напротив номера 302. Офицер маячил позади нее, потом следом за ней вошел внутрь и прикрыл дверь. Перри Мейсон решил не дожидаться лифта и быстро сбежал по лестнице. Проходя вестибюлем, машинально отметил, что портье все так же отсутствует. Мейсон вышел на улицу и подозвал свое такси.

— Давайте-ка прямо по улице. Посматривайте попутно, откуда можно позвонить. Но сначала проедем пару кварталов, не хочу звонить здесь…

Шофер кивнул.

— Такси готово, — сказал он и, как только адвокат сел, захлопнул дверцу, и машина тронулась с места.

Они проехали восемь — десять домов.

— Аптека на углу, — предупредил водитель.

— Отлично, — одобрил Мейсон.

Такси остановилось.

— Я не буду выключать мотор, — сказал шофер.

— Вам вновь придется немного подождать, — бросил ему Мейсон и вошел в здание.

Он нашел телефон, опустил монетку и набрал номер конторы. Трубку взяла Делла Стрит.

— Делла, Брэдбери там? — спросил Перри Мейсон.

— Нет еще, но должен быть с минуты на минуту. Он звонил из «Маплетон-отеля» минут пятнадцать назад. Сказал, что при нем газеты, какой-то другой материал, какие-то бумаги для Торговой палаты, несколько контрактов, которые использовали акционеры, предварительные документы и еще много чего. Он сказал, что все положил в портфель… А, вот он идет.

— Дай ему трубку, — сказал Перри Мейсон, — он мне нужен.

— Мистер Брэдбери, на линии мистер Мейсон, — услышал он голос Деллы Стрит. — Он хочет с вами поговорить. Возьмите телефон вон на том столе…

В трубке послышался какой-то шум, потом нетерпеливый голос Брэдбери произнес:

— Да, что такое?

— Слушайте, Брэдбери, — низкий голос Мейсона стал зловеще-тяжелым, — я вам сообщу кое-что, но чтоб не было шума…

— Шума? — переспросил Брэдбери. — Что вы имеете в виду?

— Заткнитесь и отвечайте только «да» или «нет». Я не хочу, чтобы моя секретарша знала, что происходит. Понятно?

— Да, — ответил Брэдбери.

— Вы были в отеле?

— Да.

— Вы нашли газеты?

— Да.

— Они у вас с собой?

— Да.

— И еще портфель с каким-то материалом?

— Да.

— Это о нем вы говорили Делле Стрит?

— Да.

— Ладно. Мы нашли Пэттона.

— Да?! — воскликнул Брэдбери. — Здорово. Вы уже говорили с ним?

— Он мертв.

— Что? — завопил Брэдбери. — Что? Вы хотите сказать, что нашли его…

— Заткнитесь, — рявкнул Перри Мейсон. — Я же сказал вам сидеть тихо и слушать. И воздержитесь от своих восклицаний.

Несколько секунд он слушал тишину. Потом тихий голос Брэдбери пробормотал:

— Да, мистер Мейсон. Я плохо вас понял. Продолжайте.

— Ну вот, — сказал Перри Мейсон, — воспринимайте это как свершившийся факт. Мы нашли Фрэнка Пэттона, он жил в «Холидэй-Эпартментс», комната 302, на Мапл-авеню. Я выехал его повидать, хотел вытянуть из него признания перед тем, как выложить ваши материалы… Фрэнк Пэттон был убит минут за десять до моего прихода. Кто-то кухонным ножом проткнул ему грудь. Он лежит в своей комнате мертвый.

— О Господи, — сказал Брэдбери и, видно справившись с собой, сразу же добавил: — Да, мистер Мейсон. Я только подумал кое о чем. Продолжайте.

— У входа в здание, — продолжал Мейсон, — я увидел выходящую из него девушку двадцати двух — двадцати четырех лет с волнующими бедрами. Одета в белое пальто с лисьим воротником, белые полусапожки и белую шляпку. У нее удивительные фиалковые глаза, и похоже, она избегала любопытных взоров. Это Маджери Клун?

— Да, да, — задыхаясь, ответил Брэдбери. — О, я знаю это белое пальто и шляпку…

— Ну хорошо, — снисходительно сказал Перри Мейсон. — Повидайте вновь этот белый наряд…

— Что вы имеете в виду?

— Не исключаю, что она в весьма и весьма затруднительном положении…

— Не понимаю.

— Она оставила номер Пэттона, как только я подъехал. Постоялица в соседней комнате услышала шум у Пэттона и вызвала полицейского. Минут через пять после того, как я вошел туда, эта соседка Пэттона появилась с полицейским. Сейчас полиция запросто выйдет на след Маджери Клун. Там, в ванной, по рассказам, девушка закатила истерику, рыдала и кричала о своих счастливых ножках… Все сходится на том, что это Маджери Клун… Ну, что вы хотите, чтобы я сделал сейчас?

Брэдбери вдруг вышел из-под контроля.

— Сейчас? — заорал он. — Вы знаете, что делать! Приведите мне ее! Выясните, все ли в порядке с ней… Пошел к черту этот Фрэнк Пэттон, плевать мне на него… Он меня не волнует, но Маджи для меня все в этом мире… Если она в трудном положении, вытаскивайте же ее!!! Мне все равно, во сколько это обойдется. Вы пришлете мне счет, я оплачу его…

— Минуту, — отрезвляюще произнес Перри Мейсон. — Сохраняйте спокойствие, не закатывайте истерику!.. Повесите трубку — ничего не говорите Делле Стрит, если она спросит. Скажите ей, я вновь выйду на связь с вами в течение часа или что-то в этом роде. И пусть она ждет там. Вы все поняли?

— Да, — кратко ответил Брэдбери, но голос его все еще был натянут, как струна.

— Ждите там, — сказал Перри Мейсон.

— Нет, не здесь, я поеду в свой отель. Вы сможете позвонить в мою комнату. Вы знаете, номер 693. Я буду там…

— Будет лучше, если вы подождете в конторе.

— Нет, нет, я хочу быть там, где сказал… Мне нужно много вам сказать, и я хочу разузнать все о случившемся. Вы перезвоните мне в номер через пятнадцать минут?

— Успокойтесь, — небрежно бросил Мейсон, — и не проболтайтесь. Я занят, и у меня нет времени спорить с вами.

Он раздраженно повесил трубку и вышел из аптеки.

— Поехали к «Сэнти-Джеймс-Эпартментс», — сказал он водителю. — Это на Ист-Фолкнер-стрит, 962. И гоните хрен его знает как…

Глава 6

Перри Мейсон постучал в дверь комнаты 301 в «Сэн-ти-Джеймс-Эпартментс».

Почти сразу же послышались быстрые шаги, и кто-то тихонько прильнул к двери.

Перри Мейсон постучал снова. Ему почудился торопливый, убеждающий кого-то женский голос. Чуть погодя за дверью послышался женский голос:

— Кто там?

— Телеграмма, — грубовато-внушительно ответил Мейсон.

— Для кого? — Окрепший женский голос звучал на этот раз громче и увереннее.

— Для Тэльмы Бэлл.

— Я возьму ее, — сказала женщина.

Дверь приоткрылась, из щелки показалась слабая рука в широком, ниспадающем рукаве…

Перри Мейсон толкнул дверь и быстро вошел в комнату. Кто-то торопливо пробежал в глубь квартиры. Там, в глубине, закрылась еще одна дверь до того, как он успел повернуться в сторону шума. В ванной текла вода, и она зашумела теперь сильнее и неравномерней, с плеском и перебоями.

Кареглазая женщина в кимоно уставилась на Перри Мейсона. На лице ее смешались испуг и злость. Ей было около двадцати пяти, хорошая фигура и осанка как у манекенщицы.

— Вы Тэльма Бэлл? — спросил Перри Мейсон, глядя на нее в упор.

— Кто вы?

Мейсон позволил себе получше рассмотреть ее. Волосы были влажными, домашние тапочки поспешно обуты на босу ногу, из-под кимоно виднелась нежнорозовая кожа точеных лодыжек.

— Вы Тэльма Бэлл? — переспросил Перри Мейсон.

— Да, — выдохнула она.

— Я хочу видеть Маджери Клун.

— Кто вы?

— Маджери здесь?

Она покачала головой:

— Я давно не видела Маджи.

— Кто же тогда в ванной?

— Там никого нет, — поспешно ответила она.

Перри Мейсон пристально смотрел на хозяйку квартиры.

Воду в ванной включили, и отчетливо послышался всплеск воды, а потом шлепанье босых ног по кафельному полу.

Перри Мейсон, улыбнувшись, дал понять девушке, что слова ее не соответствуют истине.

— Так кто вы? — допытывалась она.

— Вы Тэльма Бэлл?

Она кивнула.

— Перри Мейсон, адвокат, — представился он ей. — Я наслаиваю на встрече с Маджери Клун прямо сейчас.

— Зачем?

— Я объясню это мисс Клун лично.

— Откуда вы знаете, что она здесь?

— Этого я не могу вам сейчас сказать.

— Не думаю, что мисс Клун настроена вас видеть… Не думаю, что она вообще кого-нибудь хочет видеть…

— Послушайте, — сказал Перри Мейсон. — Я — адвокат. Я здесь по делу мисс Клун. Она в беде. Я хочу помочь ей.

— Неправда, у нее все в порядке…

— Так, значит, будет не в порядке, — резко возразил Перри Мейсон.

Тэльма Бэлл затянула пояском еще сильнее и без того обтягивающее ее кимоно, подошла к ванной и постучала:

— Маджи.

Немного помедлив, нежный и, казалось, влажный от воды голос спросил:

— Что такое, Тэльма?

— Здесь адвокат, он хочет тебя видеть.

— Нет, — послышалось из ванной, — мне не нужны никакие адвокаты…

— Выйди, — сказала Тэльма Бэлл и повернулась к Перри Мейсону: — Она сейчас выйдет… Скажите, откуда вы узнали, что Маджи здесь? Ведь никто не. знает. Она пришла вечером.

Мейсон вспыхнул и, усевшись на стул, закурил сигарету.

— Давайте опустимся с вами на землю. Я знаю вас. Вы — та, что выиграла конкурс для рекламы. Фрэнк Пэттон проводил его в Паркер-Сити. Пэттон выдал вам поддельный контракт с кинокомпанией и привез вас сюда. Но ваша гордость помешала вернуться назад. Через Фрэнка Пэттона вы познакомились с Маджери Клун. Она оказалась в такой же ситуации. Вы захотели помочь ей. Сегодня вечером Маджери Клун была у Фрэнка Пэттона. Я хочу поговорить о том, что там произошло, и до того, как это сделает полиция.

— Полиция? — широко раскрыв глаза, спросила Тэль-ма Бэлл.

Дверь ванной открылась, и показалась молодая женщина с удивительными фиалковыми глазами, в мягко облегающем ее тело фланелевом банном халате. При виде Перри Мейсона она онемела от изумления.

— О, вы узнали меня, — удовлетворенно протянул Перри Мейсон.

Маджери Клун промолчала.

— Я видел, как вы выходили из «Холидей-Эпарт-ментс»… — начал Мейсон.

— Вы не могли ее видеть у «Холидэй-Эпартментс», — твердым, уверенным голосом перебила Тэльма Бэлл. — Она весь вечер была у меня, правда, Маджери?

Маджери Ю1ун не переставала зачарованно смотреть на Перри Мейсона. В чудесных глазах ее застыл страх. Она безмолвствовала.

— Да вы выдумали это, — напористо продолжала Тэльма Бэлл. — Что бы она делала у Фрэнка Пэттона? Тем более что она весь вечер была со мной…

Перри Мейсон спокойным, твердым взглядом посмотрел на Маджери Клун.

— Послушайте, Маджери, — сказал он дружелюбно. — Вы находитесь в довольно трудном положении. Если вы сейчас не понимаете, в чем дело, то очень скоро поймете. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь вам. Но мне нужно от вас кое-что услышать. Так сейчас или подождать, когда вы сами захотите поговорить со мной наедине?

— Нет, — произнесла она своим нежным голосом, — сейчас.

— Оденьтесь, — приказал ей Мейсон и повернулся к Тэльме Бэлл: — И вы тоже.

Девушки переглянулись и направились в гардеробную.

— Полиция может вот-вот нагрянуть, — сказал им вслед Мейсон. — Так что, пожалуйста, поживее!..

Он оглядел комнату, подошел к ванной и открыл дверь. Вода стекала, на полу был резиновый коврик с мокрыми следами узких ступней, рядом с ним валялось мокрое полотенце. Мейсон вернулся в комнату, нашел шкаф и открыл дверцу. Внутри висело длинное белое пальто с лисьим воротником. Перри Мейсон поднял подол пальто и пощупал его. На его лице отразилось недоумение. Мейсон заметил и полку для обуви, но белых полусапожек там не было…

Широко расставив ноги и немного подавшись вперед, Мейсон погрузился в раздумья, уставившись на белое пальто с лисьим воротником. Он все еще стоял в такой позе, когда дверь гардеробной открылась, и Маджери Клун, поправляя платье, вошла в комнату. За ней следовала Тэльма Бэлл.

— Мы будем разговаривать в присутствии вашей подруги? — спросил Перри Мейсон, кивнув в сторону Тэль-мы Бэлл.

— Да, — подтвердила Маджери, — у меня нет секретов от Тэльмы…

— Вы будете со мной откровенны?

— Да…

— Сначала расскажу о себе. Я — адвокат. Занимаюсь довольно серьезными делами, и добавлю, успешно. Дж. Р. Брэдбери — в этом городе. Он разыскивает вас. Этот господин хотел возбудить дело против Пэттона и засадить его за решетку. Он обратился к окружному прокурору. Там ему отказали якобы из-за недостатка улик. Тогда он явился ко мне. Полагаю, он хотел, чтобы я попытался вытянуть из Пэттона признание в мошенничестве. Окружной прокурор посоветовал такой ход. В этом случае суд смог бы что-нибудь предпринять… Итак, я нашел детектива, и мы начали поиски Пэттона. Наконец мы нашли Тэльму Бэлл. Она-то и вывела нас на Пэттона… Вы ведь сегодня беседовали с кем-то из детективного агентства?

Она утвердительно кивнула.

— Я не знала, что он — детектив… Ему нужна была некоторая информация. Я и не предполагала для чего…

— Хорошо, — сказал Перри Мейсон, — меня наняли помочь вам и попытаться завести уголовное дело на Пэттона. Как только детектив, который встречался с Тэльмой Бэлл, сообщил мне адрес, я сразу же выехал к Пэттону. Я увидел вас, Маджери. Вы выходили из того здания…

Девушки переглянулись. Маджери Клун глубоко вздохнула и в упор посмотрела на Перри Мейсона своими действительно редкостными глазами.

— Что вы нашли в его комнате, мистер Мейсон?

— Как? Вы были там, Маджери?

— Я не смогла войти.

Перри Мейсон молча, с упреком покачал головой.

— Я не могла! — вспыхнула она. — Я позвонила, но мне никто не ответил. И я ушла.

— Вы пробовали открыть дверь? — спросил Мейсон.

— Нет.

— Когда вы вышли из комнаты, там…

— Говорю вам, я не была в комнате…

— Допустим, что были, — сказал он ей. — Когда вы вышли из здания, соседка Пэттона привела к той комнате полицейского. Она слышала там шум. Какая-то девушка рыдала, кричала что-то о счастливых ножках… А потом соседка услышала, как что-то тяжелое упало на пол, в ее комнате на стене даже покачнулась картина…

Перри Мейсон замолчал и внимательно посмотрел на Маджери Клун.

— Ну? — спросила она так, будто ее это не очень занимало.

— Я хочу знать: вы встретили по дороге полицейского?

— Почему вы спрашиваете об этом?

— Потому что у вас был виноватый вид. Когда вы заметили, что я смотрю на вас, вы тут же отвели взгляд и так испугались, будто я поймал вас с поличным при краже…

Перри Мейсон помолчал, задумчиво наблюдая за Маджери.

— Да, — тихо сказала девушка, покусывая губу, — я видела полицейского.

— Далеко от «Холидэй-Эпартментс»?

— Где-то за два-три дома…

— Вы шли пешком?

— Да, я хотела… — Она замолчала.

— Хотели что?

— Прогуляться.

— Вы встретили полицейского. Что потом?

— Ничего.

— Он посмотрел на вас?

— Да.

— Что вы сделали? Пошли быстрее?

— Нет.

— Подумайте хорошенько, — сказал ей Перри Мейсон, — вы почти бежали, когда я увидел вас. Это очень напомнило мне соревнования по спортивной ходьбе, и вы ужасно хотели выиграть… Ну, вы уверены, что все было не так, когда офицер увидел вас?

— Да.

— Почему вы так уверены?

— Я вовсе не шла.

— А, ну тогда вы остановились?

— Да.

Перри Мейсон строго посмотрел на нее и тихо, совсем беззлобно спросил:

— Вы хотите сказать, что, когда увидели полицейского, вам стало не по себе? Вы остановились, может, приложили руку к горлу или что-то в этом роде? Потом вы разглядывали собственное отражение в окне магазина. Так?

Она потерянно кивнула.

Тэльма Бэлл провела рукой по плечу Маджери Клун.

— Перестаньте, — сказала она, поворачиваясь к Мейсону.

— Все, что я делаю, — обратился Перри Мейсон к Тэльме Бэлл, — ради ее же блага. Вы же понимаете, Маджери, вы должны понять… Я ваш друг. Я здесь, чтобы защитить вас. Не исключена возможность, что полиция появится раньше, чем я закончу с вами беседовать. Тем паче очень важно знать, что там произошло, и нужно, чтобы вы говорили мне правду!..

— Я говорю вам правду.

— Вы сказали, что не входили в комнату…

— Конечно!

— Вы слышали, чтобы там кто-нибудь ходил? Какие-нибудь рыдания, крики?

— Нет.

— Значит, вы спустились в лифте и вышли на улицу? — Да.

— И вы настаиваете, что не были в комнате?

— Настаиваю.

Перри Мейсон вздохнул и повернулся к Тэльме Бэлл:

— Ну, а вы, Тэльма?

— Я? — удивленно спросила она, подняв брови.

— Да, вы.

— Ну, что я?

— Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. Вы были сегодня вечером там?

— В комнате Фрэнка Пэттона?

— Да.

— Конечно нет…

Перри Мейсон окинул ее спокойным оценивающим взглядом и поднялся со стула. Ему было интересно, какое впечатление он произведет на девушек стоя.

— Ну-ка, расскажите мне, Тэльма.

— Я была с приятелем.

— Очень благоразумная девушка, — многозначительно заметил Перри Мейсон.

— Что вы хотите этим сказать?

— Рано возвращаетесь домой.

— Это мое личное дело…

Перри Мейсон с огромным интересом посмотрел на носки своих ботинок и сказал, словно бы адресуясь к шнуркам:

— Да, это именно ваше дело…

Наступила тишина. Вдруг Мейсон поднял голову и повернулся к Маджери Клун:

— Девушки, ведь у вас обеих сегодня была встреча с Фрэнком Пэттоном?

Они переглянулись в недоумении.

— Встреча с Фрэнком Пэттоном? — переспросила Маджери Клун, словно не веря собственным ушам.

Перри Мейсон кивнул. Девушки опять переглянулись, потом звонко и весело засмеялись.

— Ну, не будьте глупым, — посоветовала Маджери Клун.

Перри Мейсон сел на стул. Он выглядел совершенно спокойным.

— Ладно, — сказал он. — Я хотел дать вам шанс. Не хотите им воспользоваться, стало быть, мне ничего не остается делать, как только сидеть здесь и ждать полицию…

И он погрузился в раздумья. Тишину нарушила Тэльма Бэлл:

— Почему полиция должна прийти сюда?

— Они узнают, что Маджи — здесь.

— Откуда?

— Они выяснят так же, как и я. — Он зевнул, прикрывая рот пальцами и покачивая при этом головой.

Маджери Клун беспокойно покосилась на Тэльму Бэлл.

— Что сделает полиция? — спросила она.

— Много, — одновременно сухо и любезно ответил Перри Мейсон.

— Слушайте, — вдруг сказала Тэльма Бэлл, — вы не должны так поступать.

— Как? — безразлично спросил Мейсон.

— Вовлекаете ее в убийство и ничего не предпринимаете, чтобы защитить.

У Перри Мейсона лопнуло терпение. Глаза его стали хищными, как у кошки, неожиданно увидевшей птичку.

— Откуда вы знаете об этом убийстве, Тэльма? — спросил он, приподнимаясь со стула иглядя ей прямо в глаза.

Она в ужасе застыла, а потом дрожащими губами пролепетала:

— Да ведь… ведь… вас так можно было понять…

Он мрачно и как-то зловеще засмеялся.

— Теперь слушайте, — сказал он. — Либо вы услышите это от меня, либо от полиции… Вы обе встречались сегодня с Фрэнком Пэттоном! Маджери оставила свой телефонный номер… Полиция проверит его и примчится сюда. Еще Маджери оставила Пэттону до его возвращения в «Холидэй-Эпартментс» записку, где просила передать Тэльме, что будет у нее минут через двадцать.

Вы обе выиграли конкурс Фрэнка Пэттона. В маленьких ваших городках вы были выбраны из толпы претенденток как девушки с самыми красивыми ногами… Об одной из вас писали в газетах: мол, девушка со счастливыми ножками; а может, писали о вас обеих — Фрэнк Пэттон любил поднимать шумиху местной прессы. Теперь, в ванной Фрэнка Пэттона какая-то девушка закатила истерику по поводу своих весьма хорошеньких ног, она без конца употребляла эту газетную фразу: «счастливые ножки». Я видел, как Маджери Клун выходила из здания, где жил Фрэнк Пэттон. Маджери говорит, что не видела его. Это она говорит. Весьма возможно, что так, а может, и нет… Полиция будет весьма ретиво это выяснять. Их методы не из приятных, смею вас уверить… Сейчас я — ваш единственный друг и помощник в этом деле. У меня имеется опыт и необходимые знания. Вы не хотите принять мою помощь. Ну и сидите, поднимайте свои тонкие бровки, хлопайте ресницами друг на друга, возмущайтесь: «Что? Мы были у Фрэнка Пэттона? Ха, ха, ха! Не будьте глупым»… Я — идиотски добросовестный адвокат, прихожу сюда и что же вижу: обе принимают ванну, так сказать…

— А что тут такого? — запротестовала Маджери Клун. — По-моему, когда хотим, тогда и принимаем ванну…

— О, разумеется, — любезно заметил Мейсон.. — Но полиция весьма заинтересуется причиной вашей чистоплотности…

— Какая особенная причина может быть для принятия ванны? — агрессивно, словно боевой петушок, набросилась на адвоката Маджери.

Перри Мейсон со свирепым лицом повернулся к ней:

— Ладно, если уж я начал, так закончу. Полиция скажет, что вы отмывали следы, брызги крови на чулках, обуви, на ногах…

Девушка в ужасе отпрянула, будто он ее ударил.

Перри Мейсон откинулся на стул всем своим массивным телом и гневно разглядывал молодых женщин.

— О Боже! — простонал он. — Подумать только! Чтобы вытянуть из них правду, я им тут все без конца разъясняю… Почему в ванной нет никакой одежды? Куда вы дели одежду, которую сняли? А вы, Маджери Клун, куда вы дели свои белые полусапожки, в которых выходили из того здания?

Маджери Клун уставилась на него широко раскрытыми, совсем фиолетовыми испуганными глазами. Губы ее дрожали:

— По… полиция… знает об этом?

— Они много чего узнают, — зловеще бросил он. — Теперь, может, спустимся с небес? Я не знаю, сколько у нас времени, но мы могли бы откровенно поговорить…

Тэльма Бэлл тихо заговорила:

— Предположим, мы были там. Но что это даст? Мы же не могли убить его.

— Ну? — иронически прищурился Мейсон. — У вас что, не было причин? — Он повернулся к Маджери Клун. — Вы долго здесь были, до того как я пришел?

— Где-то м-м-минуту, — дрожащим голосом произнесла она. — Я не взяла т-т-такси и шла пешком.

— Вы были в комнате Фрэнка Пэттона, закатывали в ванной истерику, кричали о своих замечательных ногах?..

Она безмолвно покачала головой.

— Послушайте, — пролепетала Тэльма Бэлл, — а полиция может узнать, что Маджери была там, если полицейский, который видел ее на улице, не свяжет ее особу с преступлением?

— Возможно, нет, — сказал Перри Мейсон, — а что?

— Потому что я хочу надеть это белое пальто с лисой. Я могу надеть и белую шляпку. Я поклянусь, что это мои вещи.

— Тогда вас втянут в эту историю. Полицейский скорее запомнил одежду, а не лицо. Он опознает вас.

— Это то, что мне нужно, — медленно сказала Тэль-ма Бэлл.

— Зачем?

— Да потому что меня там даже и в помине не было…

— Вы можете доказать это? — спросил Мейсон.

— Конечно, могу, — возбужденно заговорила она. — Вы не думайте, что я настолько глупа, чтобы подставлять себя… Я надену это пальто. Полицейский опознает меня, скажет, что видел меня выходящей из здания. Тогда я докажу, что меня там не было!

— Где вы были? — спросил Мейсон.

— С приятелем.

— Почему же вернулись так рано?

— Мы поссорились.

— Из-за чего?

— Это важно?

— Да.

— Из-за Фрэнка Пэттона.

— И что?

— Он не любил Фрэнка Пэггона.

— Почему? Молодой человек ревнив?

— Нет, но он знал, что меня связывает с этим Пэт-тоном. Он думал, старый ловелас интересует меня.

— То есть?

— Ну, разные контракты, встречи, которые он устраивал для меня.

— Например?

— Большие заработки в домах моделей, интервью, артисты, художники, в общем, вся эта богемная жизнь…

— Вашему приятелю это не по душе?

— Нет.

— Как его зовут? — хотел все знать Перри Мейсон.

— Джорж Санборн.

— Где он живет?

— В «Джилрой-отеле», комната 925.

— Не пытаетесь ли вы надуть меня?

— Обманывать своего адвоката? Не говорите чушь.

— Я не ваш адвокат, а Маджери Клун… Ладно, передохнем.

Она протянула руку к телефону.

— Позвоните Джоржу Санборну. Номер: Проспект, 83945.

Перри Мейсон взял телефон и поднял трубку.

— Соедините: Проспект, 83945. — Он услышал, пока говорил, легкое перешептывание за спиной.

Мейсон не обернулся. В трубке послышался какой-то шум, и женский голос ответил:

— «Джилрой-отель».

— Соедините меня с мистером Санборном из номера 925.

Через некоторое время мужественный мужской голос бросил ему свое небрежное «да?».

— Тэльма Бэлл, — торопливо заговорил Мейсон, — пострадала в автомобильной катастрофе около часа назад. Она сейчас в «Эмердженси-хоспитал», и мы нашли у нее вашу карточку. Вы знаете ее?

— Что, что такое? — спросил мужской голос.

Перри Мейсон повторил.

— Слушайте, что за шутки? Вы думаете, я — кто?

— Мы здесь подумали, что вы — ее друг, который заинтересован…

— К черту больницу! Я был с Тэльмой Бэлл весь вечер. Мы с ней расстались не раньше чем полчаса назад. Ни в какой автомобильной катастрофе она не пострадала, уверяю вас…

— Благодарю, — сказал Перри Мейсон и бросил трубку. Он повернулся к Маджери Клун: — Послушайте, Маджери, вы можете считать Тэльму Бэлл самой близкой подругой в мире, но единственный человек, который должен услышать правду, — ваш адвокат. Вы понимаете это?

Она кивнула.

— Если вы так говорите, — пробормотала она неуверенно.

Он повернулся к Тэльме Бэлл:

— Вы — преданный друг, но вы должны понять меня правильно. Все, что Маджери Клун говорит вам, может быть оглашено в суде, а то, что она поведает мне, — будет раскрыто лишь в ее интересах…

— Понимаю, — побледнев, сказала Тэльма и гордо приподнялась со стула. — Вы просто хотите выпутать Маджи из этой истории!..

— Да. Наденьте эту одежду. Посмотрим, как вы в ней выглядите.

Она подошла к шкафу, надела пальто и шляпку.

— Ничего — одобрил он. — А есть какие-нибудь белые сапоги?

— Нет, — ответила она.

— Скорее всего он и не вспомнит про них, — пробормотал Перри Мейсон. — Я хочу, чтобы вы вышли из дома и покрутились где-нибудь рядом. Подъедет полицейская машина, вы поймете; или это будет дежурная машина, увидите в ней трех-четырех парней, широкоплечих, в светлых костюмах; может подъехать такой двухместный автомобиль. Один полицейский выйдет, а другой останется в машине, на вызовах.

— Разберусь, — сказала она. — А что дальше?

— Как только вы поймете, что полицейские направляются к дому, перейдите улицу, как будто бы откуда-то возвращаетесь… Можете сказать, что ходили в аптеку за аспирином или еще что-нибудь… Идите прямо к полицейским. Они начнут задавать вам вопросы. Только не пускайте сразу в ход свою отговорку. Покажите им, будто вы смущены. Отвечайте на вопросы, только когда у них возникнут подозрения. Рассердитесь на них и скажите, что не обязаны всем докладывать, где были и что делали…

Если тот полицейский при обходе заметил что-то подозрительное в Маджи, он должен вспомнить ее приметы. Но скорее всего не лицо девушки, а ее одежду. Она увидела его в форме, при оружии… Девушка остановилась и обернулась, посмотрев на рекламу в окне. Ничего особенного… Может, он и не вспомнит ее, поскольку шел с той женщиной, которая попросила его выяснить, что там происходит в комнате, он слушал эту самую даму. Но когда этот полицейский попадет в комнату Пэттона и найдет те две записки на столе, с именем Маджи и Тэльмы, начнет припоминать, не встречал ли он по пути женщину, выглядевшую так, будто она замешана в убийстве. Вполне вероятно, он запомнил пальто и шляпку. Ну, тогда вы попались. Это будет не совсем приятно. Я имею в виду, вы станете в определенном смысле известной. Вопрос в том, сможете ли вы все сделать?

— Смогу, — твердо сказала она, — и сделаю…

Перри Мейсон обратился к Маджери:

— А вы собирайте все свои вещи, уложите их в чемодан. И уходите отсюда как можно скорее. Идите в отель и зарегистрируйтесь под своим именем, но так, чтобы вас было нелегко вычислить… Какое у вас среднее имя?

— Франсис, — ответила девушка.

— Хорошо, отметитесь, как М. Франсис Клун. Еще помните, что вы не из Кловердаля, а из этого города, и укажите вот этот адрес. Это моя визитка, здесь есть и телефон — Бродвей, 39251. Позвоните в офис, спросите мисс Стрит — это мой секретарь, она будет в курсе. Не упоминайте по телефону никаких имен, просто скажите, что беседовали со мной и я просил вас оставить свой адрес. Назовите ей отель, где вы остановились. Закройтесь у себя в комнате. Никуда не выходите и не отходите от телефона. Постарайтесь, чтобы я мог в любое время дня и ночи вас там застать. Пусть почту приносят вам в комнату. Не пытайтесь связываться со мной до тех пор, пока не произойдут какие-нибудь изменения. Если полиция отыщет вас, пусть ваше личико примет выражение невинного ребенка, и ни на один вопрос им не отвечайте. Но если они спросят, есть ли у вас адвокат, назовите меня и требуйте, чтобы вам тут же дали связаться со мной…

Она медленно кивнула, не отводя от него упорного взгляда.

— Вы все поняли?

— Да.

— Тогда вперед. И помните, что бы ни случилось, сначала вы должны переговорить только со мной. Вы не должны даже отвечать на вопросы. Никому не говорите, кто вы и откуда. Если вам предъявят ордер на арест, требуйте своего адвоката. Покажите им визитку. Настаивайте, чтобы вам разрешили позвонить мне. Если разрешат, я по телефону попрошу ничего не говорить. Если нет, надуйтесь, рассердитесь. Скажите им, если они не дадут вам сделать то, что вы хотите, вы не сделаете, что они хотят; если вам не дадут позвонить, вы не станете отвечать на вопросы. И каждый раз напоминайте им об этом. Поняли?

— Да, поняла, — ответила она.

Перри Мейсон направился к двери. Проходя мимо Тэльмы Бэлл, погладил ее по плечу.

— Хорошая девочка, — улыбнувшись, сказал он и вышел в коридор, услышав, как за ним закрывают двери.

Глава 7

Дж. Р. Брэдбери ожидал Перри Мейсона в вестибюле «Маплетон-отеля». Когда адвокат вошел, Брэдбери показался ему совершенно спокойным. Серый костюм из твида сочетался с его серыми глазами; на нем были серая рубашка, серый галстук в красную крапинку, серые шерстяные носки и черно-белые спортивные ботинки. Он задумчиво курил сигару, при виде Перри Мейсона быстро вскочил и начал нетерпеливо выспрашивать:

— Расскажите мне все. Как это случилось? Вы нашли Маджери? Что сделали для нее? Что…

— Успокойтесь, — устало сказал Перри Мейсон. — Где бы мы могли поговорить? Может, у вас в комнате?

Брэдбери кивнул, направился к лифту, но вдруг остановился.

— За углом есть отличное местечко. Мы там можем перекусить и что-нибудь выпить. У меня в комнате ничего нет…

— Ведите, — вздохнул Перри Мейсон.

Брэдбери, толкнул вращающиеся двери в вестибюле,

подождал Мейсона, взял его под руку и доверительно спросил:

— Есть ли какая-нибудь ниточка, которая указывает на Маджери?

— Да помолчите же, — взмолился Перри Мейсон. — Сейчас придем в бар и поговорим. Но если там для этого не будет условий, учтите — разговора не выйдет!

— Не беспокойтесь. Мы сможем посидеть в совершенно уединенной кабинке. Она единственная. У меня есть карточка метрдотеля.

Он завернул за угол, остановился перед дверью и нажал на кнопку звонка. Медная планка в двери приподнялась, и черные глаза, похожие на бусинки, оглядели Брэдбери; потом лицо исчезло. Задвижку отодвинули, и дверь открылась.

— Направо наверх, — сказал Брэдбери.

Перри Мейсон первым поднимался по ступенькам. Официант легким наклоном головы поприветствовал его.

— Нам кабинку, — требовательно сказал Мейсон.

— Вы вдвоем? — поинтересовался официант.

Мейсон кивнул. Официант было замешкался, но под твердым напряженным взглядом адвоката повел их через небольшой зал, через танцевальную площадку вниз по ковровому коридору. Он отодвинул занавес в кабинке. Перри Мейсон вошел и сел за столик. Брэдбери расположился напротив.

— Мне, пожалуйста, хорошего красного вина и горячего французского хлеба с маслом. Это все, — сделал заказ Перри Мейсон.

— Мне виски с содовой и льдом, — продиктовал официанту Брэдбери. — Хотя лучше принесите пинту виски, лед и пару бутылок имбирного пива. Может, мистеру Мейсону после вина — виски с содовой?

— Нет, нет. Вино и французский хлеб. Все.

— Тогда одну бутылочку пива, — уточнил заказ Брэдбери.

Едва занавес задвинулся, Брэдбери взглянул на Мейсона и приподнял брови. Перри Мейсон облокотился на стол и быстро начал тихим, доверительным голосом:

— Я нашел Маджери Клун. Она замешана в этом, не знаю насколько. У нее есть подруга, Тэльма Бэлл, она в курсе и должна помочь Маджери Клун. Я знаю не все, а лишь то, что рассказала мне Маджи. Я не осмелился расспрашивать ее при Тэльме Бэлл: ведь если бы я стал говорить с Маджи в другой комнате, Тэльма решила бы, что мы что-то замышляем втайне от нее… Не могу вам передать всех нюансов. Это как раз тот случай, где чем меньше вы знаете, тем лучше для вас…

— Но Маджи в порядке? — перебил Брэдбери. — Вы можете обещать мне, что будете оберегать ее?

— Я ничего обещать не могу. Я сделал все, что мог, и нашел ее быстрее, чем полиция…

— Расскажите мне о Фрэнке Пэттоне, — попросил Брэдбери. — Как это произошло?

— Я не знаю как. Я выяснил, где он живет, и выехал туда.

— А как вы разузнали?

— Через детектива, которого вы наняли.

— А когда?

— Сегодня вечером.

— Значит, когда вы уходили из конторы, уже знали, куда идете?

— Естественно.

— Почему не взяли меня с собой?

— Не хотел. Мне нужно было попробовать вытянуть из Пэттона признание… Я предвидел, что вы можете потерять над собой контроль и обрушить на него свои обвинения, которые, возможно, и не относятся к делу. Я хотел поговорить с ним и заманить в ловушку. После того, как он размяк бы, я хотел вызвать вас и моего секретаря, чтобы записать показания.

Брэдбери кивнул.

— Звучит недурно, — заметил он. — Я просто потрясен…

— Ну, ничего особенного, я же веду дело в ваших интересах. И все — конфиденциально.

— Продолжайте, — попросил Брэдбери.

— Итак, я постучал в номер Фрэнка Пэттона, но никто не ответил. Я наклонился и всмотрелся с замочную скважину. В комнате горел свет. На столе я заметил шляпу, трость и перчатки. И сразу подумал, что это принадлежит Пэттону, поскольку все сходится с вашим описанием. Я снова постучал, потом позвонил, прислушался, но так ничего и не услышал. И уж думал идти, как вдруг увидел, что за углом в коридоре за мной наблюдает полицейский. Меня сразу осенило — здесь что-то не так. Я направился прямо к нему. Он остановил меня и спросил, что я делаю близ этого номера. Я ему объяснил, что ищу Фрэнка Пэттона и думаю, что он должен быть дома. Я представился офицеру и показал ему свою визитку. С ним была женщина, она живет по соседству. Выглядела так, будто сейчас вскочила с постели и впопыхах оделась, твердила, что плохо себя чувствовала, а в соседней комнате некая девушка подняла шум, что-то кричала и упоминала «счастливые ножки». Я это говорил вам по телефону.

— Ну а дальше?

— Потом полицейский с той соседкой что-то обсудил, и ему наконец удалось открыть дверь. Он нашел там Пэттона мертвым. Ему вонзили в грудь огромный кухонный нож. И я немедленно связался с вами, чтобы узнать, что мне надлежит сделать для Маджери…

— А как вы узнали, что Маджи в этом замешана? — поинтересовался Брэдбери.

— Я видел ее. Она выходила из того здания, как раз когда входил я. Она как-то виновато выглядела. В ее глазах был страх, когда я взглянул на нее. На ней было белое пальто, белая шляпка… Но вы все это должны держать при себе.

— Ну разумеется, — заверил Брэдбери. — Но почему вы с ней не переговорили?

— Я же не знал ее, даже не имел представления, кто эта девушка. Когда она проходила мимо, выглядела напуганной, и, когда соседка рассказывала фараону о некоей девушке, поднявшей столько шума в ванной по поводу собственных ножек, я подумал вдруг: это и была Маджи…

— Но что она могла делать в ванной? — спросил Брэдбери.

— Да почем я знаю. Пэттон был обнажен, халат наполовину надет… Может, он пытался кое-что сделать, а Маджи закрылась от него в ванной?

— Потом Пэттон полез к ней, и она ударила его ножом?

— Нет, — ответил Мейсон, — тело лежит не в ванной, а рядом. Возможно, девушка была в ванной, а Пэт-тону удалось открыть дверь… Может, у них завязалась борьба, и она в целях самозащиты ударила его… Но есть еще одна версия: пока она была в ванной, кто-то проник в комнату и убил Пэттона!

— Дверь была заперта? — спросил Брэдбери.

— Конечно. Разве я не говорил, что полицейский пошел за швейцаром или дежурным портье, чтобы открыть дверь?

— Тогда, если дверь была закрыта, как же можно было войти туда, пока Маджи сидела в ванной?

— Да очень легко. Кому хоть раз удалось проделать подобный фокус, все это вовсе не сложно…

— А детектив Пол Дрейк был там? — спросил Брэдбери.

— А детектив Пол Дрейк должен был выехать за мной следом, — ответил Перри Мейсон. — Мы встретились с ним на Найнс-энд-Олив, продумали наш план и решили, что Пол поедет после меня минут через пять. Дрейк был на своей машине, а я на такси. У меня не было возможности с ним переговорить. Видно, когда он подъехал туда и увидел полицейского с той соседкой, сообразил, что дело неладно, и предпочел остаться в тени. Во всяком случае, я так понимаю его неявку на нашу маленькую частную секретную операцию…

Занавес отодвинули, появился официант с заказами. Брэдбери налил себе виски, кинул круглый, медузообразный лед, плеснул туда же имбирного пива, помешал все это вилкой и выпил полстакана в три глотка.

Перри Мейсон внимательно осмотрел бутылку вина, понюхал ее горлышко, налил себе стаканчик, отломил горячего французского хлеба, намазал его маслом, откусил и прихлебнул выдержанного марочного красного вина.

— У вас что-то еще было? — рассеянно спросил официант.

— Пока все, — ответил Брэдбери. — Вы не присмотрите, чтобы нас не беспокоили?

Официант кивнул.

— Я вам все рассказал, — закончил Перри Мейсон.

— А теперь мне нужно кое-что сообщить вам.

— Да? — Мейсон покосился в сторону официанта.

В ответ Брэдбери кивнул.

— Ну, давайте, — сказал Мейсон.

Официант вышел и закрыл за собой занавес.

— Прежде всего, — не спеша начал Брэдбери, — мне нужно, чтобы вы поняли одну вещь. Я не хочу, чтобы Маджи узнала о моем участии в этом деле, что бы ни случилось…

— Конечно, — кивнул Мейсон, отламывая себе еще французского хлеба.

— Кроме того, мне нужно, чтобы Маджери Клун выпуталась из этой истории, кто бы ни был в ней замешан…

— Да-а, вы мне такого еще не говорили.

Брэдбери наклонился вперед и пристально посмотрел на Мейсона.

— Поймите меня, адвокат. Я не хочу путаницы вокруг этого. Я хочу, чтобы Маджери Клун выпуталась из этой истории, что бы там ни было. — Брэдбери говорил с какой-то безумной силой, словно колдун произносил свои заклинания…

Перри Мейсон поднял стакан вина и вдруг внимательно, даже сосредоточенно посмотрел на Брэдбери.

— Гм?

— Я люблю ее больше жизни, — продолжал Брэдбери. — Я бы все сделал для нее… Мы с вами оба не знаем всех обстоятельств этого дела, но я определенно не хочу, чтобы Маджери Клун оказалась в опасности. Я готов от всего мира защищать ее… Меня не остановит любой, от кого ее нужно защитить…

— Ну? — сказал Перри Мейсон, все еще держа в руке невыпитый стакан вина.

— Мне бы хотелось знать, долго ли вы стучали в дверь перед там, как появился полицейский? — поинтересовался Брэдбери.

— Минуту-две. А что?

— Вы помните точно время, когда он появился?

— Нет, я не смотрел на часы.

— Это, конечно, можно будет выяснить.

— Наверное, — ответил Мейсон и поставил стакан на стол. — Продолжайте, Брэдбери, я вас слушаю.

— Интересно, во сколько было совершено убийство, учитывая и час, когда вы добрались до комнаты… Время может сыграть очень важную роль.

— Да, может, — согласился Перри Мейсон.

— Мне кажется смехотворной версия, что Маджи была в ванной, а кто-то убил Фрэнка Пэттона, и после всего этого вновь оказалась заперта дверь…

— Почему?

— Во-первых, мне трудно поверить, что у Маджери был свой ключ от комнаты Пэттона. Возможно, Маджери Клун пыталась запереться в ванной, Фрэнк Пэттон ворвался к ней, между ними произошла стычка, и Маджи убила его, тогда она была бы последней, выходившей из дверей.

— Да, ну и что?

— Может, дверь и не была заперта, поскольку у Маджери Клун нет ключей, а мертвец не в состоянии этого сделать… С другой стороны, если Маджери Клун была в ванной, а Пэттон пытался проникнуть туда, но так и не смог, и тут вдруг кто-то вошел в комнату, убил его, а потом вышел и, как вы полагаете, запер дверь… Но как же тогда Маджи вышла?

Перри Мейсон задумчиво наблюдал за Брэдбери.

— Значит, может быть единственное объяснение, — продолжал Брэдбери, — что Маджери Клун выбежала из ванной, пока, например, двое мужчин дрались. В таком случае Маджери бы увидела убийцу и, несомненно, смогла бы узнать или хотя бы описать его…

— А потом? — спросил Перри Мейсон.

— Потом убийца сделал бы свое дело и покинул комнату. Возможно, он даже заметил Маджери Клун, когда она в панике убегала или когда выходила из ванной, или в коридоре, или в лифте.

— Кстати, Брэдбери, вы — очень хороший детектив. Вы правильно ведете ниточку.

— Я просто хотел произвести на вас впечатление, — тихо сказал Брэдбери, глядя в стол. — И то, что я приехал из маленького городка, не значит, будто бы я отступлюсь… Не нужно меня недооценивать, адвокат…

Теперь Перри Мейсон рассматривал своего собеседника с интересом и неким уважением.

— Идите к шутам, Брэдбери, — сказал он, грея в руке стакан с вином. — Я не собирался недооценивать вас.

— Спасибо, адвокат, — сказал Брэдбери, поднял свой стакан с виски и допил его до конца.

Перри Мейсон некоторое время наблюдал за ним, потом отхлебнул из своего стакана и заново наполнил его.

— Вы закончили? — спросил он.

— Нет. У меня есть еще версия. Не сомневаюсь, если Маджери Клун видела убийцу, она знала его, потому-то и не смогла закричать, чтобы не выдать своего знакомца…

. — Вы думаете о докторе Дорэе? — спросил Перри Мейсон.

— Точно, — ответил Брэдбери.

— Слушайте, может, вы и правы. Я видел, как Маджери Клун выходила из здания. Через некоторое время я поднялся в лифте на третий этаж и прошел по коридору к номеру Фрэнка Пэттона. Но по пути я никого не встретил, а пока не появился полицейский, я стоял у двери, следовательно, в комнате, когда я подошел, уже никого не было… Значит, убийца мог спуститься по лестнице, пока я ехал в лифте. Я ведь встречал доктора Дорэя. Я бы узнал его, если бы встретил там…

— А окна? — спросил Брэдбери. — Как расположены окна в спальне?

— Да, есть окно, но ведет на пожарную лестницу.

— Вот, — многозначительно поднял палец Брэдбери.

— Но, — стал возражать Мейсон, — если в комнате был доктор Дорэй и если Маджери Клун, выбежав из ванной, ринулась за дверь этой проклятой комнаты, почему же Дорэй закрыл комнату и скрылся через окно?

— Это мы и должны выяснить.

— Да, — согласился с ним Мейсон, — когда у нас на руках будут акты, нам придется много чего выяснить. Вы же понимаете, Брэдбери, что физически невозможно воспроизвести картину преступления, тем более когда нет развернутого веера фактов…

— Я все прекрасно понимаю, — сказал Брэдбери, — но то, чем располагаем, как-то не совпадает с тем, что произошло на самом деле…

— Так этим совмещением мы и займемся в суде в процессе обвинения!

— Я бы хотел сейчас, — по-мальчишески нетерпеливо сказал Брэдбери.

— В таком случае вы думаете, что к убийству причастен Боб Дорэй, и только он?

— Буду с вами откровенен. Да, думаю, так. Я уже говорил вам, это — опасный человек. Я, как пес, нюхом чую, что только он замешан в убийстве, и уверен, что Маджери Клун постарается не выдать его, если это ей удастся.

— Вы думаете, она его любит?

— Да нет, скорее им восхищена… Возможно, напри-думывала себе, что влюблена… Вы понимаете разницу, адвокат?

— Я понимаю, — тихо ответил Мейсон.

— Кроме того, — продолжал Брэдбери, — тем самым Маджери Клун приносит себя в жертву, чтобы дать До-рэю шанс. Хочется верить, что это не так. Я вам объяснил понятно?

— Более чем, — ответил Перри Мейсон.

Брэдбери налил себе еще виски и смешал с имбирным пивом.

— Что бы ни случилось, — веско сказал он, — ради доктора Дорэя Маджери не должна жертвовать собой!..

— Значит, вы хотите, чтобы я наглядно продемонстрировал любезной публике, что убийство — дело рук доктора Дорэя? — спросил Перри Мейсон.

— Наоборот. Это я внушаю вам свое предположение, что Дорэй либо замешан в убийстве, либо совершил его… И я, наверное, попрошу вас заняться доктором.

— Что? — откинулся назад Перри Мейсон.

Брэдбери медленно кивнул:

— Я попрошу вас заняться Дорэем.

— Но если я буду представлять его интересы, я ведь сделаю все, чтобы его выпутать!..

— Это понятно, — меланхолично сказал Брэдбери.

У Перри Мейсона пропала всякая охота к еде. Теребя угол скатерти, он неотрывно смотрел на Брэдбери.

— Нет, — сказал он тихо, — не думаю, что когда-то смогу недооценить вас, Дж. Р. Брэдбери.

— Теперь, адвокат, — сказал Брэдбери, улыбаясь, — когда мы прекрасно понимаем друг друга, можем приступить к ужину.

— Кто и может, — усмехнулся Мейсон, — а кто и должен связаться с конторой. Наверняка там рыскают какие-нибудь сыщики…

— А что им нужно? — поинтересовался Брэдбери.

— Ну, может, они уже знают, что я был в том доме, желают расспросить, зачем я туда мотался, и так далее.

— Вы им много скажете?

— Я ничего не скажу о вас, Брэдбери. Я буду держать вас в стороне…

— Это хорошо, — одобрил Брэдбери.

— Но если у меня будет возможность упомянуть, в газетах о романе Маджи с доктором Дорэем, я сделаю это.

— Зачем?

— Вы — умный человек, Брэдбери, и я могу быть с вами откровенным. Вы — мужчина в возрасте, намного старше Маджери Клун; у вас есть деньги. Маджери сейчас в незавидном положении, и первая же газета самыми сочными красками живописует ее как легкомысленную красотку, оттеснившую на конкурсе других девушек с красивыми ножками, попавшую в беду в погоне за славой, а тут еще и богатый пожилой ее поклонник затесался в историю, отыскивая ее… Это произведет совершенно плоское и дурное впечатление, нежели иная, романтическая версия…

— Какая?

— Такая, что Маджери Клун, существо чистое, провинциальная ослепленная красавица, попала в город, где все ее иллюзии полностью развеялись, а доктор Роберт Дорэй, начинающий дантист, чуть ее постарше, забросил свою практику, назанимал, сколько смог, денег и кинулся за ней вдогонку… Здесь представляется уже другая картина — любовная история молодых людей…

— Понимаю, — покорно опустил голову Брэдбери.

— В данном случае вы находитесь в невыгодном положении, — продолжал Перри Мейсон, — из-за конкурса прелестных ножек. Газеты запросто раздуют, как дешевый бульварный роман, ее дело, опубликуют довольно смелые фотографии Маджери Клун, привлекут внимание читателей, но это будет вовсе не та реклама, какая нам нужна.

Брэдбери медленно покачал головой:

— Есть одна вещь, адвокат, которую мы должны с вами оговорить.

— Какая?

— Не думайте, что вам придется извиняться передо мной за будущие ваши действия, адвокат. Работайте, как вам удобно, — здесь Брэдбери посмотрел на Перри Мейсона испытующим взором. — Но учтите, я любого достану, только чтобы помочь Маджери! Любого, вы поняли?

Перри Мейсон вздохнул, вылил в стакан остатки вина, отломил хлеба и намазал на него толстый слой масла.

— К шутам собачьим, — удовлетворенно сказал он, — вот теперь я узнал вас, Брэдбери.

Глава 8

Перри Мейсон дождался, пока Брэдбери закрыл за собой дверь лифта, и подошел к телефонной будке.

— Что случилось? — на другом конце провода послышался негромкий, осторожный голос Деллы Стрит.

— А что такое? — в свою очередь полюбопытствовал Мейсон.

— Здесь два детектива.

— Все нормально. Скажи им, чтобы подождали меня, я иду.

— Шеф, вы в порядке?

— Конечно, в порядке.

— Ничего не случилось?

— Ничего такого, что бы обеспокоило тебя…

— Они подозрительные, — быстро и тихо говорила Делла Стрит. — Они слышат, как я говорю, и хотят прорваться к параллельному телефону… — Тут же громко и свободно она защебетала: —…Не могу сказать, когда он будет. Думаю, позже. Если оставите свое имя, я передам ему, что вы звонили; или можете оставить телефон, и он позвонит вам, если будет такая необходимость…

— Нет, ничего не передавайте, — изменив голос, сказал Перри Мейсон и повесил трубку. Выйдя из будки, он остановился, закурил сигарету и задумался, разглядывая причудливые, расплывающиеся в воздухе синеватые клубы дыма. Потом вдруг многозначительно покивал головой, будто какая-то немаловажная идея пришла ему в голову. Вышел на улицу, поймал такси и поехал в контору.

Когда Мейсон туда вошел, он производил впечатление спокойного, довольного жизнью, беспечного адвоката, на часок сбежавшего от нудной конторской текучки и слегка пахнущего хорошим вином.

— Привет, Делла, — весело воскликнул он.

— Эти два господина… — начала она и повернулась к сидящим на стульях мужчинам. Один из них скинул пальто, и его подтяжки были натянуты на жилет так, чтобы не перекрывать блестящий полицейский значок.

— Нам нужно поговорить с вами, — сказал господин со значком.

— О, — изобразив приветливую улыбку, воскликнул Мейсон, — из главного управления, да? Прекрасно. Я было подумал, что вы очередные клиенты, а я так устал сегодня… Входите.

Входя в свой кабинет, Мейсон пропустил вперед детективов. Закрывая за собой дверь, он мельком увидел бледное, обращенное к нему лицо Деллы Стрит и подмигнул ей. Указав полицейским на кресла, он буквально распластался в своем глубоком вращающемся кожаном бегемотоподобном кресле, положив ноги на стол.

— Я вас слушаю — сказал он.

— Я — Райкер, а это — Джонсон, — представился детектив со значком. — Мы занимаемся одним делом вместе с отделом по расследованию убийств.

— Закурите? — спросил Мейсон, протягивая через стол пачку сигарет.

Оба не отказались.

Перри Мейсон подождал, пока они выпустят по клубу дыма, и осведомился:

— Ну, парни, и что же?

— Вы приходили к человеку по имени Фрэнк Пэт-тон, в «Холидэй-Эпартментс» на Мапл-авеню.

— Да, — согласился он, — я ездил туда, но мне никто не ответил. Там одна женщина привела полицейского и все рассказала: мол, слышала девушку, которая закатила в этом номере истерику. Я подумал, может, там происходили любовные разборки, и мужчина не хотел, чтобы его беспокоили…

— Было совершено убийство, — веско сказал Райкер.

— Да? — удивился Перри Мейсон. — Я и сам потом слышал, что полицейскому удалось открыть дверь и он обнаружил убитого. У меня не было возможности выяснить детали. Мужчина лежал в комнате?

— Да, — ответил Райкер, — его нашли мертвым. Он лежал на полу в нижнем белье, халат наполовину надет. Удар нанесен кухонным ножом чуть выше сердца.

— Есть какие-нибудь зацепки?

— А почему вы это спрашиваете? — сурово поинтересовался Джонсон.

— Вы не так поняли, парни, — от души рассмеялся Мейсон. — Ничто меня с этим человеком не связывает… Я лишь хотел побеседовать с ним. Грешно говорить, но на самом деле меня его смерть не так и печалит…

— Что вы этим хотите сказать? — строго нахмурил брови Райкер.

— Вы можете все выяснить, поговорив с Карлом Манчестером, у окружного прокурора, — объяснил ему Мейсон. — Мы вместе работали по делу Пэттона. Я должен был выступить в качестве обвинителя, чтобы отправить негодяя за решетку.

— За что? — спросил Райкер.

— Мы располагали компрометирующими материалами, поэтому я явился к нему. Мне предложили выудить из Пэттона кое-какие признания, причем с подключением судебного разбирательства… Карл Манчестер дал мне на это свое «добро»…

— Изложите нам факты, — попросил Джонсон.

— Этот тип, — начал Мейсон, — делал деньги на девушках с красивыми ногами, естественно, при этом отчаянно жульничая. Промышлял он в маленьких городишках. У него в помощниках ходили представители Торговой палаты, которых он совершенно чудовищно обманывал.

— Вы хотите сказать, что ему удалось перехитрить ребят из Торговой палаты? — спросил Джонсон.

— Конечно, а почему бы нет?

— Но ведь эти парни славятся своей хитростью, им палец в рот не клади…

— Это они так думают. На самом деле с ними как раз и играли разные шуточки. Если хотите знать, они чересчур тщеславны и недальновидны.

Райкер оценивающе посмотрел, на Перри Мейсона:

— Ну вы и могучи…

— В смысле?

— Ваши услуги недешево стоят.

— К счастью, да.

— Ладно. Кто-то, видно, не пожалел денег, чтобы вы занимались этим типом?

— Конечно, но это не разглашается.

— Хорошо. А кто?

Мейсон покачал головой и лукаво улыбнулся:

— Ох, этот кто-то — капризный, капризный…

— Что вы имеете в виду? — спросил Райкер.

— Ладно, парни. Вы зарабатываете на жизнь, как и я. Вы спросили у меня то, что, возможно, хотели знать. Но это моя профессиональная тайна, как, например, у гинеколога или гадалки… Если бы это относилось к убийству, я бы еще подумал, но мои труды не касаются вашего дурацкого дела, — сказал Перри Мейсон, широко улыбаясь им.

— Однако здесь кроются мотивы убийства, — сказал Райкер, — у того, кто заинтересован засадить за решетку Пэттона и заплатил вам за это, есть, видно, серьезный повод для преступления…

Мейсон усмехнулся:

— Но не после того, как он заплатил мне тысячу долларов… Если бы мой клиент намеревался убить этого типа, он придержал бы свои денежки и не вознаградил меня так щедро, а сразу бы и убил…

— Да, это так, — согласился Джонсон.

— Мне кажется, я догадываюсь, кто вас нанял, — сообщил Райкер.

— Может быть, — ответил Мейсон, — но я вам все равно не скажу. Это профессиональная тайна. Вы не можете принудить меня давать показания, тем более заставить меня отвечать на вопросы. Но в этом деле сердечные страсти не замешаны!

Райкер уныло уставился на носки своих ботинок.

— Не уверен, что их нет, — сказал он.

— Нет — чего? — переспросил Мейсон.

— Сердечных страстей.

— Не сворачивайте с дороги, — сказал им адвокат. — Я даю вам шанс, парни. Я и так уже сказал вам, сколько мог, не разглашая своей тайны…

— Но ведь замешана девушка, не так ли? — не унимался Джонсон.

Перри Мейсон рассмеялся:

— Спросите об этом Манчестера…

Райкер угрюмо посмотрел на Мейсона:

— И вы даже не дадите нам зацепку?

Мейсон медленно проговорил:

— Райкер, я бы помог вам, но не могу назвать имя своего клиента, который доверился мне как адвокату и заплатил немалый гонорар. Не думаю, что это будет честно. Но я могу вам сказать…

Он замолчал, постукивая пальцами по столу.

— Продолжайте, — попросил Райкер.

Мейсон тяжело вздохнул.

— Девушка, да, из Кловердаля — последняя жертва негодяя. Ее имя — Маджери Клун. В настоящий момент она в городе.

— Где? — спросил Райкер.

— Я не могу вам это сказать.

— Ладно, дальше. — Джонсон был нетерпелив, словно гончий пес. — И что девушка?

— Я знаю о ней не так много. Но у нее есть возлюбленный, примчался за ней из Кловердаля — некий доктор Роберт Дорэй. Он остановился в «Мидуик-отеле» на Ист-Фолкнер-стрит. Совсем тронувшийся от любви славный малый. Уверен, что у него не было и мысли об убийстве, так он поглощен своими чувствами… Но если бы они пересеклись с Пэттоном, Дорэй задал ему отличную трепку!..

— Кажется, дело проясняется, — пробормотал Райкер.

Мейсон обратил к ним детски-невинное лицо:

— Я говорил вам, что могу помочь, насколько допустимо. Шут его знает, парни, вы зарабатываете на жизнь, как я. На самом деле я никогда ничего не имел против полиции… Она заводит дело, насколько позволяют обстоятельства, а я иду в суд и уже сам разбираю это дело по косточкам. Вот так. И если вы арестуете моего клиента, возможности отработать свой гонорар у меня не будет…

— Это верно, — согласился Райкер.

— А не можете ли вы рассказать нам еще что-нибудь о Маджери Клун? — спросил Джонсон.

— Делла, — вызвал Перри Мейсон секретаря, — принеси мне папку с делом о «Счастливых ножках».

Девушка кивнула и минуту спустя вернулась с папкой.

— Пока все, — сказал ей адвокат.

Она вышла, несколько громче против обыкновения хлопнув дверью. Перри Мейсон достал из папки фотографию.

— Ну, парни, — сказал он, — вот снимок Маджери Клун. Думаю, вы узнали ее, если видели раньше?

Райкер присвистнул. Оба полицейских поднялись, чтобы поближе посмотреть фотографию, поскольку Мейсон держал ее в руке.

— Девочки с такими ножками всегда причиняют беспокойства! Держу пари, она замешана в нашем убийстве…

Мейсон пожал плечами.

— Вы не можете доказать это без меня, парни, — бодро ответил он. — Я получил гонорар за попытку «раскрутить» Пэттона. Теперь он мертв, и мне не придется больше им заниматься. Вы можете проверить все мои отчеты, связавшись с Манчестером… Вы бы лучше, вообще-то говоря, присмотрели за этим доктором Дорэем. Когда дело попадет в газеты, Дорэй решит, что его здесь ничто не держит, и укатит назад в Кловер-даль.

— Я думал, он приехал за девчонкой, — сказал Райкер.

— Неужели? — поднял брови Мейсон.

— Разве вы не так выразились?

— Не думаю.

— А у меня создалось такое впечатление…

Мейсон вздохнул и, приложив руку к сердцу, сказал:

— Парни, вы ничего не сможете доказать без меня. Я рассказал вам все, что знаю, не нарушая, конечно, профессиональную тайну. Вы можете сидеть тут сколько угодно, но больше у меня для вас ничего нет!..

Райкер засмеялся и встал, Джонсон, помедлив, тоже поднялся, отодвинув кресло.

— Вы можете выйти здесь, — посоветовал им Мейсон, открывая дверь в коридор. И чем дальше отходили они от кабинета, тем неотчетливее различал Мейсон их отдаляющиеся шаги. Он захлопнул замок, подошел к двери, ведущей в приемную, открыл ее и, посмотрев на Деллу Стрит, улыбнулся ей.

— Что случилось, шеф? — хрипло спросила она.

— Убит Пэттон.

— Перед тем, как вы туда поехали, или после?

— Передо мной. Если бы его убили после, я был бы замешан…

— А сейчас?

Он покачал головой, сел на край стола, вздохнул и раздельно сказал:

— Этого я не знаю.

Она подошла к нему и положила свою руку на его крупную кисть.

— Вы Можете мне рассказать? — грудным голосом спросила она.

— Перед тем как ты пришла сюда, мне позвонил Пол Дрейк и дал адрес Пэттона. Это на Мапл-авеню. Я поехал туда. Дрейк тронулся минут через пять после меня. У здания я заметил симпатичную бабенку, она как раз выходила. На ней были белое пальто, белая шляпка и белые полусапожки. А глаза под цвет фиалок, и такие испуганные. Я заметил ее, поскольку она выглядела виноватой и до смерти напуганной. Потом я поднялся, постучал к Пэттону, мне никто не ответил. Позвонил — ничего. Я подергал ручку, и дверь открылась.

Он замолчал, чуть подавшись вперед, а Делла мягко и успокаивающе слегка погладила его руку.

— Ну? — спросила она.

— Я вошел, — продолжал он. — Что-то показалось мне подозрительным. Это была гостиная. На столе лежали шляпа, трость и перчатки. Я заметил это через замочную скважину еще перед тем, как вошел. Поэтому я и подумал, что кто-то дома…

— Зачем вы туда вошли?

— Мне нужен был Пэттон. Он не отвечал ни на стук, ни на звонок, и тем не менее находился дома… Я подумал: мало ли что…

— Продолжайте.

— В гостиной никого не было, но когда я вошел в спальню, там на полу лежал Пэттон, мертвый. Его ударили большим разделочным ножом. Грязная работа.

— А как? — спросила Делла Стрит.

— Смерть наступила мгновенно, да, огромное отверстие, прямо в области сердца.

С ужасом, отразившимся в карих глазах, она тем не менее спокойно произнесла:

— Да, могу себе представить… И что потом?

— В другой комнате на полу я увидел кожаную дубинку.

— Но если его убили ножом, зачем тогда дубинка.

— Сам не могу понять. Все это странно.

— Вы известили полицию? — спросила девушка.

— Это сыграло бы против меня. Я стер отпечатки своих пальцев с дверных ручек. Я знал, что Пол Дрейк приедет минут через пять, и хотел уступить Дрейку как профессионалу возможность первым обнаружить тело. Я знал, что он сообщит полиции. Как только вышел из номера, я услышал, что открылся лифт, и раздались голоса: женский повествовал о какой-то девушке, которая закатила в ванной комнате убитого истерику. И, судя по обращениям женщины, я понял, что она идет с полицейским. Я сразу сообразил, что может выйти. Меня увидят у номера, где убит человек, и, как бы я ни излагал всю историю, мне никогда не поверили бы. Не то что меня обвинили бы в убийстве, но быстро склеили бы версию, что один из моих клиентов убил, потом позвонил мне, а я скрыл доказательства или что-то в этом роде. Я представил, что люди, которые мне доверяют и которыми я занимался, могут быть замешаны в этом… После того как фараон увидел бы меня или выходящим из номера, или стоящим возле него, я никогда не смог бы защищать кого-либо, обвиняемого в убийстве, потому что судья все время держал бы в голове мой, хоть и недоказанный, сговор с клиентом.

— Что вы сделали? — спросила Делла, целиком поглощенная его рассказом.

— Мне пришлось сориентироваться: я должен был не попасть в расставленный рядом капкан… Я достал подходящий ключ из кармана и закрыл дверь — замок был легкий. Я притворился, будто никого не замечаю, и стал стучать в дверь. Полицейский наконец вышел из-за угла этого длинного, плохо освещенного тоннеля-коридора и увидел, что я кручусь у дверей. Тогда я дважды нажал кнопку звонка. Потом с недовольной физиономией повернулся, чтобы уйти, и тут якобы увидел подошедших.

— Здорово, — воскликнула девушка.

— Да, все это ничего, но потом я совершил самую роковую ошибку.

— Какую? — спросила она, уставившись на него широко раскрытыми глазами.

— Я недооценил, насколько умен Дж. Р. Брэдбери.

— О, — облегченно вздохнула она, а потом покрутила пальцем у виска. — У него…

— Да, ты права!

— Нет, вы знаете, шеф, он очень странный… У него такой блуждающий взгляд, и ведет себя как мальчишка. Он предлагал мне сигарету, когда вы вышли, помните?

— Да.

— Он наклонился, чтобы зажечь сигарету…

— …и попытался поцеловать тебя? — ревниво спросил Перри Мейсон.

— Нет, — с тихой улыбкой ответила она. — Даже смешно, я так и решила, да и сейчас так считаю, но что-то заставило его передумать.

— Что же?

— Не знаю.

— Может, он подумал, что ты расскажешь мне?

— Да нет, не то…

— И что он сделал?

— Он так близко ко мне наклонился, поднес спичку к сигарете, потом резко выпрямился и отошел в другую сторону. Он стоял и меня изучал, как живописец — натурщицу, словно он представлял себе, как меня рисовать… Это был какой-то особенный взгляд, впитывающий и вспоминающий. Он смотрел на меня и вроде не на меня…

— А потом? — спросил адвокат.

— Потом он вышел из этого состояния, рассмеялся и сказал, что лучше пойдет за газетами и портфелем…

— И ушел?

— Да.

— Кстати, куда он их дел?

— Оставил здесь.

— Он, уходя, сказал что-нибудь о портфеле?

— Нет, и не вспомнил…

— А куда ты дела их?

Она кивнула в сторону шкафа.

Перри Мейсон подошел к нему, открыл дверцу и достал добротный кожаный портфель и газеты. В глаза бросился разухабистый шрифт названия: «Независимость Кловердаля», и почему-то дата выпуска газеты: два месяца назад.

— А ключ от шкафа есть? — спросил Мейсон.

— Да, у меня.

— Давай запрем шкаф, пока весь этот материал здесь…

— Может, лучше в сейф?

— Не думаю, что это так уж важно, но все-таки пусть лежат в закрытом шкафу.

Делла Стрит подошла к шкафу и свои ключом закрыла дверцу.

— Вы не закончили мне рассказывать о Брэдбери, — напомнила она адвокату.

— Ну, я увидел у здания ту девушку… Я почему-то решил, что она замешана в убийстве. Понял, что это Маджери Клун, и позвонил Брэдбери.

— Сказали, что Пэттон убит?

— Да, и расспросил его о Маджери Клун, ведь если это точно Маджери, мне предстояло действовать быстро, опережая полицию…

— Да, вам пришлось все выяснить у Брэдбери, а также, что бы он хотел.

— Конечно.

— Да, я многое поняла из его разговора с вами…

— Ты вообще умница…

— Меня очень настораживает, что здесь что-то не так. Когда вы с ним говорили по телефону, он был абсолютно вне себя, казалось, вот-вот швырнет в стену аппарат… Он та-ак тяжело дышал, а глаза были такие огромные…

— Ну вот в принципе и вся моя история, — подытожил Мейсон.

— И как же теперь?

— Мне нельзя проговориться, что я был в комнате убитого. Если полицейские пронюхают, наверняка будут меня подозревать. Поэтому, дружок, моя история томится за закрытой дверью. Надолго ли?

— Разве не полиции предстоит распутать этот клубок?

— В этом я не уверен, но убежден в другом: Брэдбери будет опасным противником.

— Противником? Почему? Он же клиент. Почему он станет противником?

— В этом все и дело, — сказал Мейсон.

— Объясните!

— Девушка, выходившая из здания, была Маджери Клун. Она каким-то образом причастна к этому. Брэдбери сходит по ней с ума, он по уши в нее влюблен. И если она в этом замешана, его не волнует, кого принести в жертву. Он вытащит ее любой ценой.

Делла Стрит задумчиво прищурила глаза, потом вдруг опустила взгляд в свой блокнот.

— Вы случайно не ожидали звонка от молодой женщины, она должна была оставить свой адрес?

— Да, — ответил Мейсон, — это Маджери Клун. У меня еще не было возможности переговорить с ней о том, что случилось. Она была не одна.

— Как раз перед вашим приходом был звонок, и молодой женский голос сказал: «Просто передайте мистеру Мейсону, что я нахожусь в «Бостуик-отеле», комната 408. Пусть проверит то алиби»…

— Это все?

— Все.

— Какое алиби?

— Не знаю. Я думала, знаете вы.

— Только одно лицо имеет в этом деле алиби, — сказал он. — И я уже проверял…

— Кто?

— Тэльма Бэлл. Она была со своим приятелем по имени Санборн, и я выяснил это мгновенно перед тем, как она с ним связалась, не дав им возможности сговориться…

— Может, это алиби она и имела в виду?

— Но я уже проверял его… — Мейсон, нахмурив брови, смотрел на Деллу, размышляя о чем-то, потом медленно пркачал головой. — Это может значить только одно, — сказал он. — Я проверю все снова, лишь переговорю с Полом Дрейком. Он должен был видеть меня выходящим из отеля, где жил Пэттон, наверное, догадался, что произошло, и ушел в тень…

— Может, я вам еще понадоблюсь? — спросила Делла.

— Нет, иди домой.

Она надела шляпку и пальто, подошла к зеркалу тронуть пуховкой нос и нежной розовой помадой подкрасить губы. А Перри Мейсон засунул большие пальцы в карманы жилета, расхаживая по приемной взад-вперед.

— Что такое, шеф? — спросила Делла, поворачивая от зеркала свою красивую каштановую голову.

— Мне не дает покоя дубинка.

— То есть?

— Почему кто-то убивает ножом, потом идет в другую комнату и бросает в угол дубинку?

— Может, это из тех случаев, когда кто-то подставляет кого-то? Некто имеет дубинку с отпечатками пальцев того, кто по его желанию должен быть в преступлении замешан. Отпечатки бывают иногда сделаны очень давно, и тогда…

— И тогда он убил бы свою жертву дубинкой. Но на голове Пэттона не было подобных следов. Он умер от резаной раны. Это точно.

— Почему же дубинку там оставили? — спросила девушка, машинально поправляя завиток волос, выглядывающий из-под серо-голубого фетра.

— Хотелось бы знать, — сказал он ей и вдруг рассмеялся. — Да, придется поломать себе голову, чтобы избавиться от детективов.

Она стояла у двери, держась за ручку, и с веселым любопытством смотрела на него.

— Шеф, почему вы не поступаете так, как другие адвокаты?

— Ты имеешь в виду — подстроить доказательства и дать ложные показания?

— Нет, совсем не это. Почему бы вам не сидеть в конторе и не ждать, пока дела придут к вам сами? Пусть полиция работает по своему прямому назначению, потом вы пойдете в суд и попытаетесь заполнить пробелы… почему вы вечно ухитряетесь попадать в самый эпицентр происшествий и еще умудряетесь быть замешанным в них?

Он усмехнулся:

— Если бы я знал!.. Я так устроен, вот и весь ответ! Скольких людей незаслуженно обвиняли, опираясь на сомнительные улики! Я не признаю дел такого рода. Люблю окончательно установить, что человек не виновен. Люблю поиграть с фактами. У меня просто мальчишеская горячка очутиться в узле событий, все разгадать, распутать быстрее полиции и первым знать, что произошло на самом деле…

— И защитить кого-нибудь совсем беспомощного… — добавила Делла Стрит.

— Да, конечно, это часть моей игры.

— Всего доброго, — улыбнувшись, сказала она.

Глава 9

Перри Мейсон набрал номер частного сыскного агентства Пола Дрейка и услышал осторожный голос детектива:

— Але?

— Старина, — сказал Мейсон, — не называй меня по имени, если ты не один. У меня — путь свободен…

— Я буду минут через десять, подождешь?

— Да, — ответил Мейсон.

Адвокат положил трубку, уселся в свое вращающееся кресло и закурил сигарету. Он сидел неподвижно, разглядывая сквозящие в электрическом свете, кудрявые клубы дыма. Вдруг он утвердительно кивнул головой, будто этим подвел черту под каким-то решением, и глубоко затянулся.

Он докурил сигарету до конца, сплющил окурок в пепельнице и посмотрел на часы.

В это время он услышал, что кто-то дергает ручку двери. С легкостью, неожиданной при его массивном теле, Мейсон подошел к замку.

— Кто там?

— Открой, Перри, — послышался голос Пола Дрейка, и адвокат впустил своего старинного друга и соратника.

— Ты тогда у Пэттона сориентировался в обстановке, правда? — возбужденно начал Перри Мейсон.

— Конечно, я подумал, что тебе так нужно…

— Как ты догадался, что что-то случилось?

— Прежде всего, — начал Дрейк, — я задержался. У меня там забарахлил пусковой прибор, а я ничего не мог понять; хорошо, подошел какой-то знающий прохожий, сказал, что один механизм вышел из строя и если я переключу машину на большую скорость и «протрясу» ее туда-сюда, может, и сработает. И сработало…

Перри Мейсон пристально посмотрел на Пола Дрей-ка и побарабанил пальцами по столу.

— Давай дальше, — нетерпеливо сказал он.

— Я ведь тебе рассказываю, почему опоздал…

— Не обижайся.

— Намного?

— Не знаю. Я видел тебя. Ты выглядел так, словно очень спешил. Я и подумал: «Э, тут что-то не то… Или для меня имеется послание в комнате Пэттона, или какие-нибудь непредвиденные обстоятельства…» Я поднялся, а там как раз полицейский открывал дверь Пэттона. Столпилось несколько любопытствующих постояльцев, и я присоединился к ним.

— Ты входил туда?

— Имеешь в виду комнату убитого?

— Да.

— Нет, не смог. Там сразу пропустили вперед ребят из отдела по расследованию убийств. Но я пристроился к двум парням, да там еще были фотокорреспонденты… Я добыл всю информацию.

— Давай не томи, рассказывай, — попросил Перри Мейсон.

— Но послушай, у тебя-то есть что мне рассказать? — спросил Пол Дрейк.

— Только то, что я сам чуть-чуть задержался, и когда там оказался, дверь была заперта. Я посмотрел в замочную скважину, на столе увидел шляпу, трость и перчатки. Я постучал в дверь и…

— Я знаю твою историю от полицейского, которому ты все рассказал.

— Ну, тогда что еще? — спросил Мейсон, вновь нервно закуривая.

Дрейк пожал плечами:

— Откуда мне знать?

— Ну, — повращался в кресле Мейсон, — если ты все знаешь, мне нечего добавить…

— Хорошая история, — сказал Пол Дрейк и добавил: — За исключением одной вещи.

— Что еще такое? — поинтересовался Мейсон.

— Я расскажу тебе лишь факты, а ты сообразишь что к чему.

— Давай.

Пол Дрейк ухитрился так разлечься в громадном кожаном кресле, что его длинные ноги свешивались через один подлокотник, а другой — подпирал его спину.

— Шляпа, перчатки, трость на столе в гостиной — это вещи Пэттона. Женщину, которую ты встретил, между прочим, зовут Сара Филдман, занимает комнату напротив. Она слышала истерику девушки; думала, что звуки идут из ванной, видно, мужчина пытался туда попасть. Тело лежало в спальне, он был в нижнем белье, банный халат накинут на одно плечо, одна рука — в рукаве, другая — голая; смерть наступила почти мгновенно; удар нанесен огромным кухонным ножом. Нож новый. Рана прямо над сердцем. Грязное убийство: все кругом в крови; обе двери закрыты, дверь из спальни — изнутри. Одно окно на пожарную лестницу открыто, на кровати — вмятины, похоже, кто-то перелез через нее в окно или, может, наоборот, залез по лестнице в комнату через окно. В ванной полиция нашла платок девушки, такой мокрый, будто им пользовались как половой тряпкой, или он был весь в крови, и его пытались отстирать. Таз забрызган кровью… Такие лихорадочные, необдуманные действия: все выглядит так, словно девушка пыталась смыть кровь со своей одежды или с самой себя, но без особого успеха. В прихожей полиция нашла дубинку.

— Подожди, — прервал его Мейсон. — Ты говоришь, нож был новый. Откуда полиция это узнала?

— На лезвии кое-где сохранилась тончайшая пленка масляного антикоррозийного покрытия… К тому же нож принесли завернутым в бумагу, очевидно, в ту самую, в которую завернули при покупке. На бумаге полиция обнаружила отпечатки пальцев, но неразборчивые, смазанные. На дверных ручках отпечатков нет. Похоже, кто-то их вытер. На ручке наружной двери полно отпечатков — полиции, миссис Филдман, возможно, твои и еще кого-нибудь.

— Есть ли подозрения? — спросил Перри, Мейсон.

— В смысле?

— Видели кого-нибудь выходившего из комнаты?

Пол Дрейк посмотрел на него лукаво.

— Почему ты это спрашиваешь? — поинтересовался он.

— Вполне естественный вопрос, — ответил Мейсон, разглядывая свои ровные и чистые ногти.

— Полицейский говорил о некоей женщине, которая ему показалась подозрительной. Тем более что на столе лежали две записки с телефонными номерами. Полиция уделила бы этому большее внимание, если бы не одно обстоятельство…

— Какое? — спросил адвокат.

— Твой друг, доктор Дорэй, — сказал детектив. — Его машина стояла недалеко от здания, где жил Пэттон…

— А как узнала полиция?

— Автомобиль поставили напротив пожарного крана. А полицейский регулировщик уличного движения прикрепил к машине штрафной талончик. Он заметил, что она из Кловердаля. Когда об этом несчастном, прирезанном кухонным ножом, было доложено в отдел по расследованию убийств, там связались с окружным прокурором, и какие-то цепкие ребята вспомнили, что Карл Манчестер занимается делом, где фигурирует Пэттон; что ты был заинтересован в нем; что Брэдбери был заинтересован в нем; и некий доктор Дорэй тоже заинтересован…

— Почему же не пошли за Брэдбери?

— Потому что им нужен был этот регулировщик, оштрафовавший машину Дорэя.

Мейсон задумался, прищурив глаза.

— Есть что-нибудь еще? — спросил он.

— Теперь, — сказал Пол Дрейк, — я приближаюсь к одной вещи, из-за которой твоя история покажется, мягко говоря, странной…

— Что же это?

— В «Холидэй-Эпартментс», как, впрочем, и всюду, тщетно пытаются приучить постояльцев, чтобы они, уходя, оставляли ключи на конторке в вестибюле. А когда они их уносят с собой, всю почту пристраивают на конторке в соответствии с нужным номером.

— Да, я знаю.

— Полиция нашла ключ от комнаты Фрэнка Пэтто-на в кармане его пальто, — продолжал Пол Дрейк. — Пэттон, очевидно, открыл дверь, а потом положил его в карман. Возможно, он закрыл дверь, а может, и нет. Полиция считает, что нет: если бы закрыл, ключ оставил в замке… Они думают, что у Пэттона была встреча с женщиной, а может, с двумя; он оставил дверь открытой по законам джентльменского гостеприимства…

— А как считает полиция, кто же закрыл дверь?

Пол Дрейк своим тусклым, безжизненным взглядом близорукой и рассеянной рыбы оглядел Мейсона:

— Полиция предполагает, что дверь закрыл убийца, когда вышел.

— Но убийца мог взобраться к нему по пожарной лестнице и так же спуститься!

— Ну и кто же тогда закрыл дверь?

— Фрэнк Пэттон, — ответил Мейсон.

— А почему не оставил ключ в замке?

— Потому что машинально положил его в карман.

Пол Дрейк пожал плечами.

— Да, это возможно, — повторил Перри Мейсон, — человек часто закрывает дверь изнутри и машинально опускает ключ в карман.

— Тебе не нужно спорить со мной, — сказал ему детектив. — Свои аргументы сохрани, пожалуйста, для судьи. А я тебе только докладываю…

— Полицейский скоро явился после падения тела?

— Где-то через десять минут. Соседка Пэттона встала, оделась, спустилась в лифте, нашла полицейского, рассказала ему, что слышала, убедила в необходимости посмотреть, что там происходит, и привела его к номеру. Потом они недолго разговаривали с тобой, а потом полицейский нашел ключ; в целом, может, это заняло минут пятнадцать. И десять — когда эта парочка дотопала по бесконечному коридору до тебя…

— За десять минут можно многое сделать, — философски заметил Перри Мейсон.

— Не больше, чем смыть следы крови… Очень поспешная работа, — добавил Дрейк.

— Полиция знает адрес Брэдбери?

— Не думаю, что они займутся Брэдбери. Они не знают, где он остановился, но, конечно, могут проверить отели и выяснить. Карл Манчестер знает, что его можно достать через тебя…

— Но я буду держать Брэдбери в тени, пока первым не выплывет имя Дорэя. Я хочу, чтобы газеты выболтали все о романтической любви молодой пары, а не о пожилом поклоннике прелестной фотомодели…

Детектив согласился. На столе Перри Мейсона зазвонил телефон. Адвокат, нахмурившись, спросил:

— Кто-нибудь знает, что ты здесь?

Детектив покачал' головой.

Перри Мейсон потянулся к трубке и, прежде чем снять ее, сделал небольшую паузу.

— Да, Перри Мейсон у телефона.

— Телеграмма для мистера Мейсона, — сказал женский голос. — Если желаете, могу зачитать по телефону.

— Да.

— Телеграмма из города: «Проверьте ее алиби до того, как она что-то предпримет». Подписано просто буквой «М>.

— Спасибо, — поблагодарил Перри Мейсон.

— Мне прислать вам копию в контору?

— Утром, — сказал он телефонистке и, не опустив трубку, добавил: — Странно, почему она послала мне телеграмму, да еще такую.

Он быстро набрал номер «Бостуик-отеля»: Экзетер, 93821.

Вялым и совершенно безразличным взглядом Пол Дрейк наблюдал за адвокатом.

В трубке послышалось:

— «Бостуик-отель».

— Будьте добры, соедините с комнатой 408, — попросил Мейсон.

— Клиентка из номера 408 вышла несколько минут назад, — быстро проговорила телефонистка.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— Она ожидала моего звонка. Может, вы перезвоните в комнату?

— Я позвоню, но там никого нет. Говорю вам, она ушла…

Через какое-то время тот же голос повторил, что номер не отвечает.

Перри Мейсон нажал пальцами на рычажок телефона, не опуская трубку и о чем-то раздумывая. Вдруг раздалась пронзительная трель звонка.

— Да, такое ощущение, что твои дела разрешаются только поздно вечером по телефону, — сонно заметил Пол Дрейк.

Перри Мейсон снял пальцы с рычажка и резко ответил:

— Але?

— Слава Богу, я застала вас, шеф, вы один?

— Да, не считая Пола Дрейка. Что такое?

— Слушайте, поскольку будете к этому причастны. От меня только что ушли два детектива. Они пытались добиться своего и были такими грубыми!..

— Чего именно, Делла?

— Они утверждают, будто я позвонила доктору До-рэю, предупредила, что его разыскивает полиция, и посоветовала исчезнуть.

— Почему они так решили? — спросил Перри Мейсон.

— Слушайте все внимательно, потому что, думаю, эта пара вот-вот появится у вас. Они говорят, что кто-то позвонил Дорэю в «Мидуик-отель» где-то между девятью пятнадцатью и девятью тридцатью сегодня вечером и сказал ему, что Пэттон убит. Дорэя собираются взять как подозреваемого, и есть улики против него и Маджери Клун: что Маджери сидит где-то и не высовывается и будет продолжать в том же духе… Иными словами, она, мол, скрывается, и что, если Боба Дорэя арестуют, это будет для нее сильнейшим потрясением. Ему посоветовали выехать из города и держаться подальше от расспросов полиции.

— Почему они это связывают с нами? — недовольно произнес Мейсон.

— Потому что голос был женский, и телефонистка в «Мидуик-отеле» слышала, как этот голос сказал, что звонит Делла Стрит, секретарь Перри Мейсона.

В этот момент взгляд адвоката сделался столь жесток и суров, что его серые глаза напоминали стальной лед на реке рождественским утром:

— Шут бы ее побрал!

— Два голубка направились к вам! Будьте готовы принять их…

— Спасибо, Делла. Они были грубы с тобой?

— Пытались.

— Все в порядке?

— Да, я категорически отрицала звонок — и это все, что они могли из меня вытянуть. Но я боюсь за вас, шеф.

— Почему?

— Потому что… Вы знаете, что я имею в виду.

— Хорошо, — сказал Мейсон, — иди спать и не волнуйся за меня.

— Вы думаете, все обойдется? — спросила она.

Он засмеялся, как смеются взрослые, когда дети рассказывают им о своих ночных страхах.

— Конечно, все обойдется, спокойной ночи. — Он положил трубку и повернулся к Дрейку. — Ну, — сказал он, — тебе есть о чем поразмыслить. Некая особа позвонила в отель доктору Дорэю и сказала ему, что звонит Делла Стрит — секретарь Перри Мейсона; она, мол, ставит его в известность, что Фрэнка Пэттона убили в его комнате; Маджери Клун замешана в этом, и полиция разыскивает Маджери; ему, Дорэю, лучше убраться из города, пока все не утихнет; а если детективы найдут его и станут расспрашивать, это будет ударом для Маджери; наконец, что Перри Мейсон собирается заняться Маджери и он хочет, чтобы доктор Дорэй уехал из города…

Пол Дрейк присвистнул.

— И, — продолжал адвокат, — два детектива сейчас едут ко мне на свидание.

— Во сколько был звонок? — поинтересовался Дрейк.

— Где-то около девяти — девяти тридцати. Дорэй только добрался до отеля, и ему позвонили.

Пол Дрейк внимательно посмотрел на Перри Мейсона:

— Какой змей мог уже тогда знать, что твоя контора в курсе убийства Пэттона? Полиция только выясняет это.

— Этот вопрос, Пол, мне и хотят задать детективы.

Пол Дрейк посмотрел на часы.

— Не волнуйся, — тихо сказал Перри Мейсон, — я не допущу, чтобы детективы тебя здесь нашли.

— Но они найдут здесь тебя!

Перри Мейсон с полнейшим безразличием посмотрел в темноту за окном.

— Пол, — сказал он, — буду с тобой откровенным. Я не могу допустить, чтобы об этом меня расспрашивали прямо сейчас.

Он встал и надел шляпу.

Не сказав друг другу ни слова, оба вышли в коридор. Перри Мейсон выключил свет и закрыл за собой дверь конторы.

— Куда мы подадимся? Может, к тебе? — спросил Перри Мейсон.

Пол Дрейк ощутимо заволновался, напоминая при этом рыбу, вытащенную на прибрежный песок.

— В чем дело? — взорвался адвокат. — Ты боишься? Ты и я — мы всегда были вместе, а сейчас ты ведешь себя со мной так, будто у меня оспа… Это что ж, только потому, что два фараона хотят меня расспросить о том, о чем я и представления не имею? Но это совсем не значит, что я не могу пойти к тебе и поболтать! Опомнись, старина, с тобой ли я веду такие разговоры? Тебя совсем не должно беспокоить, если они и застанут меня в твоем агентстве.

— Это не так, — запинаясь, сказал Пол Дрейк. — Я хочу признаться кое в чем… Я собирался, но зазвонил телефон…

— Признаться? — поднял брови адвокат.

Пол Дрейк кивнул и отвел свои рыбьи глаза.

Перри Мейсон глубоко вздохнул.

— Ладно, — сказал он, — пойдем поймаем такси и покатаемся.

Глава 10

Садясь вслед за Полом в такси и закрывая дверцу, Перри попросил водителя:

— Поехали по улице, и где-нибудь через пару кварталов повернешь…

Таксист с любопытством взглянул на них, а Мейсон повернулся к Дрейку:

— Ну?

— Это ситуация особая, — ответил детектив. — Я хочу, Перри, чтобы ты кое-что понял. У меня нет желания хитрить как с тобой, так и с клиентами… Я связался с Брэдбери — сейчас он мой клиент, и он заверил меня, что все о’кей… Тут появился новый заказчик, верней, заказчица, и мне дополнительно перепала пара сотен баксов, а деньги, к сожалению, нужны: дела идут препаршиво…

— Не надо об этом, — остановил его Перри Мейсон. — Давай-ка рассказывай, что случилось, да поживее, а то мне надо кое-куда заехать…

— Я вернулся в свое агентство подождать тебя сразу, как обнаружилось убийство, — быстро заговорил Пол Дрейк. — Пока я ждал, вошла молодая женщина. Она была хорошо одета, привлекательна, но вот смотрела как-то странно… Не могу описать тебе как, но мне не понравилось, она сообщила, что знает об убийстве Пэт-тона и…

— Подожди, — перебил его адвокат. — Откуда, шут бы ее взял, она в то время уже знала?

— Не знаю, я только передаю тебе то, что она говорила.

— Ты спрашивал ее — откуда?

— Да.

— И что же?

— Она рассмеялась мне в лицо и высокомерно сказала, что я должен слушать, но ничего не спрашивать.

— Как ее зовут?

— Она назвалась Верой Куттер. Где живет, не сказала. Говорила, что свяжется со мной, когда ей будет нужно; что я не должен и пытаться найти ее. И главное, мол, знает, что Маджери Клун замешана в убийстве, а она дружна с Маджери, и…

— Подожди. Давай разберемся. Ей двадцать четыре — двадцать пять, светло-карие глаза, волосы цвета красного дерева, лицо загорелое и…

— Нет, это не Тэльма Бэлл, если ты ее имеешь в виду. Я знаю ее приметы, потому что мой человек встречался с ней, чтобы выяснить адрес Пэттона. А этой около двадцати четырех, брюнетка, живые черные глаза, длинные тонкие руки, белая, как мел, кожа и…

— А ноги? — неожиданно спросил Перри Мейсон.

— В смысле? — Пол Дрейк уставился на него.

— Ну, хорошенькие ли у нее ножки и любит ли она их выставлять?

Пол Дрейк оторопело глянул на адвоката, отыскивая в его глазах лукавые искры.

— Я серьезно, Пол.

— Не понял?

— Все наши контакты с Пэттоном ведут к девушкам, у которых, как правило, совершенно прелестные ножки. Их снимали для всевозможной рекламы, — объяснил адвокат. — И меня интересует, могла ли эта особа быть связана с Пэттоном.

— А, я понял… Да, у нее действительно хорошенькие ножки, и она любит закидывать одну на другую…

— Продолжай.

— Эта женщина предложила мне защищать интересы Маджери Клун. Мне показалось, что она как-то чрезмерно много знает. Говорила, что у доктора Дорэя ужасный характер; что доктор Дорэй ревновал к Пэт-тону, пока тот был в Кловердале, и что наконец Дорэй приехал сюда не помочь Маджери, а убить Пэттона.

— И ты позвонил Брэдбери? — спросил Перри Мейсон.

— Да еще при этой высокомерной посетительнице. Я застал Брэдбери в его отеле, объяснил ситуацию и спросил, могу ли принять предложение. Сначала он был против; хотел, чтобы я работал только на него, а не на какую-то женщину. Она слышала наш с ним разговор и тут же вставила, что я могу все докладывать Брэдбери; а она, мол, хочет лишь удостовериться, что правосудие свершилось, и ей только за этим и надо быть в курсе событий.

— Ты передал это Брэдбери?

— Да.

Перри Мейсон задумчиво постукивал пальцами по стеклу, за которым проплывали яркие в ночной темноте огни. Вдруг он повернулся к Полу Дрейку.

— Это все объясняет, — сказал Мейсон.

— Объясняет что?

— Штрафной талончик на машине Дорэя… Так-так…

Детектив с удивлением посмотрел на адвоката:

— Прости, но откуда ты узнал про этот самый талончик? Ты знаешь не хуже меня, что зачастую своими эффективными действиями полиция обязана осведомителям… Так кто тебе намекнул, что машина Дорэя была припаркована поблизости? По правде говоря, Перри, это единственная вещь, которую я скрыл от тебя. Та высокомерная особа сказала мне, что машина Дорэя находилась поблизости от места преступления, ее поставили напротив пожарного крана, за что и шлепнули на нее талончик…

— Скажи мне, этот автомобиль чем-нибудь интересен?

— Да. Это такое двухместное чудовище, напичканное Бог знает чем: и звукоприемники, и почему-то множество фар. Доктор Дорэй решил покрасоваться здесь на своем монстре. Ты знаешь, Кловердаль — маленький городок, и…

Перри Мейсон постучал по стеклянной перегородке, привлекая внимание водителя:

— Я здесь выйду. Пол, ты вернешься к себе в контору? — Да.

— А эта особа там?

— Была там, когда ты звонил. Собиралась дождаться меня.

Таксист остановил машину и открыл дверцу.

— Слушай, Перри, — забубнил Пол, — мне ужасно жаль, что так получилось. Если это как-то изменит дело, я верну ей проклятые двести баксов и выставлю дамочку за дверь. Мне нужны деньги, но когда от них страдают наши отношения…

— Пол, — засмеялся Перри Мейсон, — если тебя действительно мучает совесть, можешь расплатиться за такси.

Он захлопнул дверцу и, когда машина свернула за угол, быстро зашагал к примеченному им ночному ресторанчику, с заметным в темноте указателем: «Телефоны». Он подошел к телефону и набрал номер.

— Расследовательское бюро, — ответил сильный женский голос.

— Кто сейчас работает?

— Мистер Сэмьюлс.

— Свяжите меня с ним. Это Мейсон, адвокат, он меня знает…

В трубке что-то протрещало, и послышался шелковый голос Сэмьюлса:

— Добрый вечер, адвокат. Чем мы сможем помочь вам?

— Мне нужно кое-что быстро выяснить. В сыскном агентстве Дрейка сидит женщина, она сейчас разговаривает с Полом Дрейком. Ей двадцать четыре — двадцать пять, без особых примет, с хорошей фигурой, брюнетка, черные глаза. Она скоро уйдет оттуда. Я хочу знать, куда она пойдет и что будет делать. Я хочу, чтобы вы не спускали с нее глаз ни днем, ни ночью. Возьмите столько ребят, сколько понадобится. О расходах не беспокойтесь. По почте никаких сведений не посылайте. Я сам буду звонить, когда мне понадобится. Чтобы никто об этом не знал! Начинайте!

Голос на другом конце провода быстро продиктовал кому-то:

— Двадцать четыре — двадцать пять, непримечательная, брюнетка, черные глаза. В офисе сыскного агентства Пола Дрейка…

— Действуйте, — сказал Перри Мейсон.

Он вышел на улицу, заметил зеленый свет проезжающего такси и махнул рукой:

— К «Д жилрой — отелю», и поживее.

На улицах почти не было движения, и они довольно быстро добрались до места.

— Не уезжайте, вы мне еще понадобитесь. Если через десять минут не появлюсь, прогрейте машину.

Он вбежал в вестибюль, кивнул сонному швейцару и вошел в лифт.

— Десятый этаж, — бросил он служащему.

Закрывая за собой дверь лифта, Перри Мейсон кратко спросил, как пройти к комнате 927. Служащий махнул рукой вдоль коридора. Адвокат нашел номер 927, прямо напротив него был 925-й. Он постучал туда. Дверь комнаты была из тонких деревянных пластин, поэтому Мейсон явственно расслышал скрип кровати. Он снова постучал. На этот раз кто-то зашлепал босыми ногами к двери, и сонный голос спросил:

— Кто там?

— Откройте, — грубо сказал Перри Мейсон.

— Что вам нужно?

— Мне необходимо с вами поговорить.

— О чем?

— Откройте, говорю.

В щели под дверью появилась светлая полоска: в комнате зажегся свет. Дверь открыл мужчина в пижаме, он с испугом всматривался в ночного посетителя шальными заспанными глазами.

Перри Мейсон подошел к окну, в котором на ветру колыхались занавески, закрыл его, оглядел комнату и указал на кровать:

— Ложитесь. Вы можете говорить и оттуда.

— Кто вы? — спросил мужчина.

— Я — Перри Мейсон, адвокат. Это вам что-то говорит?

— Да, я читал о вас.

— Вы ожидали моего прихода?

— Нет, зачем?

— Меня интересует, где вы были сегодня с семи часов вечера?

— Это касается вашей работы?

— А почему вы интересуетесь этим?

— Думаю, вы знаете, — сказал Мейсон, внимательно в него всматриваясь, — что Тэльму Бэлл арестовали и обвинили в убийстве?

— Арестовали?!

— Да.

— Когда?

— Не так давно.

— Нет, я этого не знаю…

— Ваше имя — Джорж Санборн?

— Да.

— Этим вечером вы были с Тэльмой Бэлл?

— Да.

— Когда?

— Ну, где-то от семи пятнадцати — семи тридцати до девяти часов вечера.

— Где вы с ней расстались?

— У ее дома, на Ист-Фолкнер-стрит, «Сэнти-Джеймс», 962.

— Почему вы с ней расстались в такое детское, с точки зрения взрослых людей, время?

— Мы поссорились…

— Из-за чего?

— Не из-за чего, а из-за кого. Из-за человека по имени Фрэнк Пэттон.

— В убийстве которого она и обвиняется, — добавил Мейсон.

— Когда было совершено убийство? — спросил Санборн.

— Около восьми сорока.

— Она не могла это сделать?

— Вы уверены?

— Да.

— Вы можете доказать, что она была с вами?

— Думаю, да…

— Куда вы ходили? Что делали?

— Где-то в семь двадцать мы решили пойти в кино. Потом пошли в бар, посидели, поговорили, ну и тут началось… Мы немного выпили, и тут, к сожалению, я потерял всякое терпение… Я был так обозлен на Пэт-тона! Он ни о чем другом не думал, кроме как о ее теле! Она выиграла этот дурацкий конкурс, и Пэттон без конца твердил об этой куриной победе. Если его послушать, можно было ошалеть, словно ее ноги — единственная ценная деталь ее существа. Работая в кордебалете, позируя фотографам, без конца выставляя свои ножки для рекламы, она крутилась как заведенная, совсем не встречалась со мной…

— Из-за этого и была ссора?

— Да.

— И потом вы вернулись домой?

— Да.

— Вы знаете кого-нибудь в баре?

— Нет.

— Где находится бар?

— Я бы не хотел на это заведение накликать беду… Перри Мейсон невесело засмеялся.

— Вот уж об этом вы зря беспокоитесь, — сказал он. — Они всего лишь заурядные свидетели… А здесь серьезнейший случай, связанный с убийством. Где бар?

— На Сорок седьмой улице, прямо за углом Элл-стрит.

— Вы знаете швейцара?

— Да.

— Он может вспомнить вас?

— Думаю, да.

— Вы знаете официанта?

— Я не очень помню официанта…

— Вы выпили до того, как пришли туда?

— Нет.

— Что вы заказали?

— Коктейль.

— Какой?

— Не знаю. Просто коктейль.

— Какой коктейль? «Мартини, «Манхэттен», «Ха-вайян»?..

— «Мартини».

— Оба пили «Мартини»?

— Да.

— Что потом?

— Потом взяли еще.

— Потом?

— Мы заказали сандвичи.

— Какие?

— С ветчиной.

— Вы оба ели их?

— Да.

— Потом?

— По-моему, взяли виски со льдом.

— Знаете какое?

— Знаю.

— Хлебное, шотландское, бурбонское?

— Хлебное.

— Оба это пили?

— Да.

— Имбирное пиво?

— Да.

— Оба пили?

— Да.

Перри Мейсон с чувством глубокого отвращения вздохнул. Он поднялся с кислой физиономией и покачался на носках.

— А у меня о вашем времяпрепровождении иная информация.

— Что вы имеете в виду? — оторопело воззрился Санборн.

— Очевидно, Тэльма Бэлл подготовила вас к расспросам перед тем, как я позвонил. Когда я представился доброхотом из «Эмердженси-хоспитал», вы отвечали хорошо. Но сейчас, честное слово, лжете, как школьник.

— Что вы хотите сказать?

— О-о, оба пили «Мартини», оба ели сандвичи, оба пили виски с имбирным пивом! Какое приятное у вас алиби на случай убийства!..

— Но я говорю правду…

— Вы знаете, что Тэльма Бэлл сказала полицейским?

Санборн покачал головой.

— Они спрашивали о напитках. Она сказала, что вы пошли в бар; вы заказали «Манхэттен», а она — какой-то старомодный коктейль; вы оба поели до того, как пришли в бар, и там ничего из еды не брали, взяли бутылку вина, выпили не все, а два стакана; потом вы поругались и ушли домой…

Санборн провел рукой по своим спутанным волосам.

— Я не знал, что они собираются допрашивать ее об этом…

Перри Мейсон подошел к двери.

— Не пользуйтесь телефоном до утра, понятно? — сказал Санборну Перри Мейсон.

— Да, понятно, но можно мне позвонить…

— Вы слышите, что я говорю? До утра не пользуйтесь телефоном…

Мейсон вышел, закрыл за собой дверь и по узкому коридору направился к лифту. Выглядел он довольно утомленным.

Лифт остановился, и Мейсон вошел в кабину.

— Нашли, что хотели? — спросил лифтер.

— Да.

— Если вы что-то хотите, я могу…

— Нет, не можете, — почти свирепо ответил Перри Мейсон и добавил с мрачным юмором: — Я желаю на тот свет…

Когда адвокат проходил вестибюлем, лифтер проводил его любопытным взором, философски покачав головой.

— «Сэнти-Джеймс-Эпартментс», Ист-Фолкнер-стрит, 962, — усталым голосом сказал Перри Мейсон таксисту.

Глава 11

Перри Мейсон вошел в вестибюль «Сэнти-Джеймс-Эпартментс». Чернокожий малый сидел за столом портье, переплетя ноги и похрапывая с открытым ртом. Адвокат неслышно прошел мимо стола и не торопясь поднялся по лестнице. Он постучал в дверь комнаты Тэль-мы Бэлл. Только на третьем стуке он услышал, как кто-то встал с кровати.

— Откройте мне, Тэльма…

Щелкнул замок, и она застыла на пороге, уставившись на него огромными ореховыми глазами.

— Что такое? — пробормотала девушка. — Что-то случилось?

— Ничего, я просто проверяю. Что с полицейскими?

— Они вообще не заметили ни пальто, ни шляпу. Они приходили сюда, чтобы расспросить меня о встрече с Фрэнком Пэттоном. Я сделала вид, что не знаю об убийстве. Я сказала, что встречалась с ним в девять часов утра и моя подруга, Маджери Клун, была со мной в то же время; что я долго не видела Маджери; что не знаю, где она остановилась и как с ней связаться…

— Ну и?..

— Я надела белое пальто и шляпку, покрутилась здесь недалеко, чтобы они могли меня заметить, но никто, по-моему, даже внимания не обратил.

Перри Мейсон, прищурив глаза, призадумался.

— Я скажу вам, что произошло, — сказал он. — Они пришли сюда, потому что увидели записку на столе в комнате Пэттона и захотели проверить. Они еще не говорили с тем полицейским, который видел Маджери на улице, но они это сделают позже, и потом кто-то вспомнит о белом пальто и белой шляпке, и они вернутся.

— Вы думаете? — спросила она.

Он понуро кивнул.

— Вы не беспокоитесь о своем алиби?

— О нет, ведь все в порядке! Говорю, меня там не было. Я бы не солгала вам!

— А хорошо ли вы знаете Маджи?

— Не особенно, честно говоря. Я знаю ее всего недели две. Она мне очень понравилась, и я попыталась сделать для нее все, что могла…

— Вы бы не стали спасать ее от обвинения в убийстве, обрекая себя на опасность?

Тэльма Бэлл отрицательно покачала головой.

— У Пэттона была записка, где просили позвонить Маджи: Харкорт, 63891, — сказал Мейсон. — Это ваш здешний телефон. Меня интересует, как детективы…

— О, я все объяснила. Я им сказала, что около шести часов меня не было; Маджери, очевидно, заходила ко мне, и под дверью я нашла записку от нее…

— Они хотели видеть записку?

— Да.

— А что вы придумали?

— Что сунула ее в кошелек; что вовсе не собиралась ее хранить, разорвала и не могу вспомнить, где я была, когда ее выбросила; что была скорее всего с приятелем в баре…

— Они поверили?

— Да, похоже, я их совсем не интересовала. Их интересовала Маджи, и они все выясняли о ее ножках. Они хотели знать, слышала ли я когда-нибудь, что ее называли «девушкой со счастливыми ножками».

— И что вы им ответили?

— Да, конечно.

— Они не знали, что вы победили на конкурсе в Паркер-Сити?

— Нет, они обо мне фактически ничего не знают. Они спросили, насколько накоротке я знакома с Фрэнком Пэттоном. Я ответила, что не так, чтобы очень; познакомилась с ним через Маджи, и мне нужно было идти к нему на встречу с Маджи — у Пэттона была для нас работа, и я, мол, не пойду туда просто так, без повода… Они сказали, что я и в самом деле не пойду туда, поскольку Пэттон мертв. И во все глаза смотрели на меня: как я среагирую.

— Ну и как вы среагировали?

— Довольно спокойно сказала, что и не удивительно: слышала о его слабом сердце, да еще он вел довольно бурную жизнь… Тут полицейские сказали, что его убили; я так и застыла, прошептала: «О Господи» — и опустилась на кровать. Потом вытаращила глаза и бормочу: «Подумать только, я же с ним встречалась утром. О Господи, что было бы, если б я не знала об этом и пришла к нему?»

— А они?

— Осмотрели все вокруг и ушли.

— На вас было белое пальто ишляпа?

— Да.

Перри Мейсон похаживал по застеленному ковром полу, засунув большие пальцы в проймы жилета, о чем-то размышляя.

Тэльма Бэлл была в кимоно, наспех надетом поверх ночной сорочки.

— У меня ноги замерзли, — пожаловалась она, посмотрев на свои босые ноги. — Пойду обуюсь.

— Идите оденьтесь, — повернулся в ее сторону Перри Мейсон.

— Зачем? — удивилась девушка.

— Так надо.

— То есть?..

— Для полиции.

— Но я не хочу!..

— Было бы лучше встретить их все-таки одетой посерьезнее.

— Вы шутите! Все это может плохо кончиться для меня!

— Но ведь у вас есть алиби, не так ли?

— Так, — тихо сказала она, явно колеблясь.

— Ну, тогда должно быть все в порядке.

— Но если у меня алиби, почему я должна уходить?

— Я думаю, было бы лучше.

— Вы хотите сказать, и для Маджери так будет лучше?..

— Возможно.

— Ну, тогда оденусь. Я все сделаю для нее.

Она включила настольную лампу у изголовья кровати и затянула потуже кимоно.

— Когда мне нужно идти?

— Прямо сейчас, как только вы оденетесь.

— Куда?

— Куда-нибудь…

— Это что-нибудь меняет?

— Думаю, да.

— Вы собираетесь спровадить меня в какое-нибудь местечко?

— Да.

— Зачем?

— Я бы хотел кое-что установить.

— Вы говорили с Маджи? — спросила она, подняв на него огромные невинные глаза.

— А вы? — спросил Перри Мейсон.

— Нет, — сказала она, немного удивившись, — разумеется, нет.

Перри Мейсон вдруг остановился и, выпрямившись, широко расставив ноги и воинственно выдвинув челюсть, посмотрел на нее с мрачным торжеством.

— Не лгите мне, — жестко сказал он. — Вы говорили с Маджи Клун после'того, как она ушла от вас.

Тэльма Бэлл вытаращила блестящие испуганные глаза.

— Что вы, мистер Мейсон! — укоризненно воскликнула она.

— Да бросьте… Вы говорили с Маджери Клун после моего с ней разговора!

Она молча покачала головой.

— Вы говорили с ней, — вперил в нее свирепый взор адвокат, — и сказали ей, что разговаривали со мной, и я передаю ей, будто она должна уехать из города или что-то в этом роде… Вы сказали: обстоятельства складываются так, что ей нужно уехать.

— Нет, — вспыхнула она. — Я ничего такого ей не говорила. Она первая сказала мне…

— А, она первая сказала вам… что?

Тэльма Бэлл опустила глаза и пролепетала:

— Что она уезжает из города.

— Сказала куда?

— Нет.

— А когда?

— В полночь.

Перри Мейсон посмотрел на часы:

— Сорок пять минут назад.

— Да, — согласилась Тэльма.

— Во сколько был разговор?

— Около одиннадцати.

— Она сказала, где остановилась?

— Нет, только, что ей нужно уехать.

— Что еще?

— Поблагодарила меня.

— За что?

— За то, что взяла ее приметное белое пальто.

— Она что-нибудь передала мне?

— Нет. Она сказала, что вы наказали ей оставаться в городе, никуда не выходить из отеля, но обстоятельства таковы, что поступать по-вашему ей совершенно невозможно.

— Она сказала, какие обстоятельства?

— Нет.

— Хотя бы намекнула?

— Нет.

— Вы лжете, — выразительно проговорил Мейсон.

— Нет, — ответила она, не поднимая глаз.

Перри Мейсон устало разглядывал ее.

— Откуда вы узнали, что мою секретаршу зовут Делла Стрит?

— Я не знала.

— О да, вы не знали… Вы позвонили доктору Дорэю и представились Деллой Стрит. Сказали ему, что вы — Делла Стрит, секретарь Перри Мейсона, и ему нужно немедленно уехать из города…

— Я ему ничего не говорила.

— Вы звонили ему?

— Нет.

— Знаете, где он остановился?

— Маджи упоминала. По-моему, в «Мидуик-отеле».

— Ничего не скажешь, да, у вас хорошая память, — иронически заметил Мейсон.

— Вы не можете обвинять меня в таких вещах, — вдруг вспыхнула она, негодующе глядя ему в глаза. — Я не звонила доктору Дорэю.

— Так он звонил вам?

— Нет.

— Вы, стало быть, получили от него какое-то послание!

— Да нет же, клянусь вам!

— Маджери говорила что-нибудь о нем?

— Нет. — Она опустила глаза.

— Доктор Дорэй влюблен в Маджери?

— Думаю, да.

— А она в него?

— Не знаю.

— Она влюблена в Брэдбери?

— Не знаю.

— Она обсуждала с вами свои дела?

— Какие?

— Любовные. Она поверяла вам, кого любит?

— Нет, мы никогда не были столь откровенны. В основном она говорила о Кловердале и своем затруднительном положении в связи с Фрэнком Пэт-тоном, что боится возвращаться в Кловердаль, ей стыдно…

Перри Мейсон кивком указал на гардеробную:

— Одевайтесь.

— Может, я могу подождать до утра? — жалобно посмотрела на него Тэльма.

— Нет, полиция вот-вот заявится!

— Но я думала, вы хотите, чтобы я повидалась с полицией и намекнула, будто я и есть та девушка в белом пальто, которую видел полицейский на улице.

— Я передумал. Одевайтесь.

Она встала, шагнула к двери и вдруг обернулась.

— Поймите одну вещь, Перри Мейсон, — сказала она дрожащим голосом. — Я доверяю вам. Я знаю, что вы всегда помогаете своему клиенту. Я слушаюсь вас лишь поэтому и еще — для Маджери. Я хочу, чтобы убийца получил по заслугам…

Перри Мейсон мрачно кивнул:

— Не стоит об этом. Одевайтесь.

Пока Тэльма Бэлл одевалась, Перри Мейсон вновь расхаживал в раздумьях по комнате. Когда она появилась, одетая по-дорожному, с небольшим чемоданчиком в руке, Перри Мейсон посмотрел на часы:

— Не думаете ли вы, что вам следует позавтракать?

— О, по-моему, мне стоит выпить кофе.

Мейсон взял из ее рук чемоданчик.

— Пойдемте.

Когда они проходили через вестибюль, негритянский малый уже проснулся и проводил их любопытным сонным взглядом.

— Прямо по улице и остановите у первого же открытого ресторана, там подождете, — сказал Перри Мейсон таксисту.

Через два квартала водитель остановил машину. Перри Мейсон провел Тэльму в ресторан, заказал себе яичницу с ветчиной, и, с согласия девушки, повторил заказ для нее. Официант положил вилки и ножи.

Неожиданно Перри Мейсон вздрогнул:

— Мой бумажник!

— Что такое?

— Я его, верно, забыл у вас в комнате!

— Не думаю, — возразила девушка. — Вы ведь не вынимали его.

— Ну как же! Я еще смотрел адрес. Там моя карточка. Не хочу, чтобы полицейские знали, что-я там был. Я мигом вернусь. Дайте мне ключи!

— Я могу поехать, — сказала она.

— Нет, вы останетесь тут. Не хочу, чтобы вы мелькали сейчас в отеле. Полиция может нагрянуть в любой момент.

— А что будет, если они вас там застанут?

— Я объясню, что ищу вас.

— А ключи?

— Ну, если уж там возникнут какие-то препятствия, я не буду и выходить.

Она отдала ему ключи. Перри Мейсон поймал взгляд официанта:

— Один из заказов, пожалуйста, и кофе, а второй — когда вернусь.

Он быстро вышел из ресторана и сел в ожидающее его такси.

— Обратно в «Сэнти-Джеймс-Эпартментс», и как можно скорее.

За кратчайшее время они промчались по пустынной улице и остановились перед зданием. Перри Мейсон пробежал через вестибюль к лифту. На этот раз чернокожий малый наблюдал за ним уже с интересом. Мейсон поднялся на лифте на третий этаж, открыл дверь номера, включил свет, закрыл за собой дверь, защелкнул замок так, чтобы снаружи его не могли открыть, и в темпе стал осматривать комнату. Он не заглядывал ни в ящики встроенного шкафа для одежды, ни в его верхние отсеки, а рыскал по закуткам шкафа. Ему потребовались секунды, чтобы найти большую кожаную коробку от шляпы, задвинутую в угол, заваленный одеждой так, чтобы ее не было видно.

Мейсон вытащил коробку и открыл ее. Взору его предстали засунутые впопыхах вещи: женская юбка, чулки и белые полусапожки. Они были влажные. Влага не находила выхода из коробки с непроницаемыми стенками, и сейчас он явственно слышал запах прелости. На чулках не было никаких следов, но на подоле юбки виднелись одно-два пятнышка, и на сапогах красовались отчетливые бурые пятна.

Перри Мейсон взял коробку, закрыл крышку и вышел из комнаты.

— Вы здесь живете? — пытливо спросил чернокожий в вестибюле.

Перри Мейсон протянул через стол серебряный доллар.

— Нет. Я всего на денек позаимствовал у приятеля комнату.

— А какой номер? — не отставал от него малый.

— Пятьсот девятый, — наугад бросил Перри Мейсон и выбежал на улицу, не дожидаясь последующих расспросов.

Шляпную коробку он отдал водителю такси.

— Отвезите меня назад в ресторан, потом поезжайте в «Юнион-депо», купите билет в Колледж-Сити. Сдадите эту коробку в багаж, принесете мне багажную квитанцию и билет и отдадите так, чтобы молодая леди не видела. Нет вопросов?

Таксист кивнул, а Перри Мейсон протянул ему двадцатидолларовую бумажку.

— Тогда вперед.

Когда он вошел в ресторан, Тэльма Бэлл оторвалась от своей тарелки.

— Нашли? — спросила она.

— Да, выпал из кармана, когда сидел на стуле. Хорошо, что нашел: бумажник лежал прямо на видном месте. Полицейские подняли бы его, и возникли бы сложности… Я-то бы уверял их, что меня в вашей комнате не было.

Официант просунул голову за перегородку, ведущую на кухню, и крикнул:

— Яичницу с ветчиной!

Перри Мейсон сидел, откинувшись на спинку стула, и помешивал кофе, уже поданный ему.

— Там был кто-нибудь? — спросила она.

— Нет, но там могут появиться с минуты на минуту.

— Вы так безоговорочно в этом уверены?

— Да.

— Знаете, — сказала она, поднося ко рту кусочек ветчины, — что бы ни случилось, нам нужно защищать Маджи.

— Вот за это мне и платят… — грубовато ответил он.

Последовала тишина. Официант принес Мейсону яичницу с ветчиной. Адвокат с жадностью поедал заказанное, и закончил свой либо чрезмерно поздний ужин, либо чрезмерно ранний завтрак одновременно с Тэль-мой Бэлл.

— Ну, спасибо за компанию, — сказал он. — Нам нужно идти.

— Вы можете сказать — куда?

— Отсюда недалеко.

— У меня два интервью, а назавтра съемки для дамского журнала.

— Забудьте об этом!

— Но у меня нет денег!

— Будут…

Он допил кофе, вытер салфеткой губы и посмотрел на нее:

— Готовы?

— Готова.

Он взял ее под руку и повел к выходу. Едва они вышли на улицу, подъехало такси.

— Вот, босс, — пробормотал шофер, протягивая что-то, что прижимал большим пальцем и сверху прикрывал четырьмя, словно щитком.

Перри Мейсон взял билет и квитанцию.

— Что это? — подозрительно спросила Тэльма Бэлл.

— Поручение водителю, — ответил он ей и обратился к шоферу: — А для того, что на счетчике, сдачи достаточно?

— Да, конечно, — ответил тот развязно и добавил: — Даже хватит мне на чаевые.

— Могу я вам доверять? — спросил Перри Мейсон, внимательно посмотрев на девушку и отведя ее от машины.

— Да, если дело касается Маджери.

Перри Мейсон вытащил железнодорожный билет, отданный ему таксистом, и протянул ей:

— Это билет до Колледж-Сити. Поедете туда и зарегистрируетесь под своим именем. Вы едете в качестве фотомодели. Если кто-то будет интересоваться целью приезда — этой мотивировки достаточно. Начнется что-то серьезное, свяжетесь со мной и ничего не говорите, пока я не дам инструкций.

— Вы имеете в виду полицию?

— Да.

— А в это время есть поезда?

Он посмотрел на часы:

— Ближайший отправляется через двадцать минут. Вы можете успеть.

Он передал чемодан водителю и посадил Тэльму Бэлл в машину.

— Спокойной ночи, — пожелал ей Мейсон, — и удачи. Позвоните мне в контору и дайте телеграмму. Назовите лишь отель, и все. Ничего сами не предпринимайте. И чтобы в любое время я мог вас найти.

— Я сделаю все для Маджи, — сказала она, протягивая руку, и улыбнулась.

Перри Мейсон взял ее руку. Кончики пальцев были холодные, как лед. Шофер уселся на переднее сиденье.

— И вы не хотите, чтобы я рассказала вам, где была? О Джорже Санборне?

— Нет, — ответил он. — Пусть это будет для нас сюрпризом, большим сюрпризом.

Мотор загудел, и Перри Мейсон захлопнул дверцу, а когда машина скрылась за углом, вернулся в ресторан.

— Телефон, — бодро потребовал он.

Официант указал в противоположный конец ресторана. Перри Мейсон опустил монетку, набрал номер расследовательского бюро и, услышав голос телефонистки, сказал:

— Это Мейсон. Свяжите с мистером Сэмьюлсом, если он еще там.

Спустя минуту из трубки донесся артистический голос Сэмьюлса:

— Мейсон? Мы все сделали, как вы хотели. Мы не спускали с нее глаз ни на минуту.

— Где она сейчас?

— Десять минут назад мои ребята доложили, что она вышла из конторы Пола Дрейка, это через полчаса после вашего звонка. Отправилась в «Монмарт-отель», где зарегистрировалась как Вера Куттер, Детройт, Мичиган. Сняла комнату вечером, где-то около девяти тридцати, и что странно: ее багаж совсем новый и с инициалами «Е. Л.». У нее довольно красивая сумочка и на ней Монограмма: две серебряные буквы — «Е. Л.». Это вдм о чем-то говорит?

— Пока нет, — сказал Перри Мейсон. — Продолжайте слежку.

— Вы нам позвоните?

— Да. Но перед тем как выкладывать информацию, проверьте, не используют ли мою особу в своих целях. Когда бы я ни позвонил, предварительно поговорите со мной минуту, убедитесь, что звоню именно я… Не упускайте ее из вида. Я хочу знать о ней все! Задействуйте пару самых быстрых парней… Если кто-нибудь явится в отель и станет ее спрашивать, попытайтесь проследить каждую мелочь и все выяснить. Да, и как там насчет телефонных звонков? Вы можете устроить, чтобы телефонистка «Монмарт-отеля» разрешила вам подслушивать звонки?

— Один из моих ребят там сейчас работает. Это будет, конечно, довольно трудно, но…

— Что еще за трудности? Весь мир полон трудностей. И у меня их немало. Прослушайте ее телефонные переговоры. Я хочу знать, о чем они.

— Хорошо, мистер Мейсон, — поиграл голосом Сэмьюлс, — мы сделаем все, что в наших силах.

Перри Мейсон повесил трубку, достал из кармана еще одну монетку и позвонил в сыскное агентство Дрейка.

Дрейк ответил на звонок.

— Сидишь ждешь звонка, Пол? — вкрадчиво спросил адвокат.

— Ты попал в точку, — засмеялся детектив.

— Есть что-нибудь?

— Да, много чего, — ответил Пол Дрейк. — Но ты, старина, иди-ка лучше домой и ложись спать…

— Почему?

— Тайна убийства раскрылась.

— Что ты имеешь в виду?

— Полиция исследовала нож.

— Тот нож, которым был нанесен удар?

— Да.

— Ну и к чему они пришли?

— К человеку, который принес его.

— Они установили его личность?

— В сущности, да. Приметы совпадают.

— Кто?

— Твой дружок, доктор Роберт Дорэй из Кловерда-ля… — Дрейк сделал эффектную паузу.

— Продолжай, — нетерпеливо попросил его Перри Мейсон, — рассказывай все.

— Полиция исследовала нож. Они работали с того момента, когда обнаружили тело, и разобрали маркировку на лезвии ножа, по ней выяснили, что его продали в отделе металлических изделий. Оберточная бумага была немного плотнее, чем обычная за десять, пятнадцать и двадцать пять центов. Полицейские подняли с постели оптовых торговцев, велели им связаться по телефону с разветвленной сетью продавцов и выяснить, кто из них использует такой шифр на партиях товара. Поначалу этот розыск выглядел как погоня за призраком, но все обернулось успешно. Почти сразу же они связались с продавцом, который хорошо известен своей оптовой поставкой металлических изделий в магазины на Баль-монт-стрит и как раз использует такую маркировку. И продавец подтвердил, что один магазинчик купил у него дюжину таких ножей дней десять назад. Полиция связалась с продавцом из этой лавочки. Он вспомнил, что продал недавно нож некоему господину и смог описать его. Приметы этого человека совпадают с приметами доктора Дорэя. Полиция обратилась к редакциям газет. Подняли старые подшивки кловердальских газет, поискали и нашли фотографию доктора Дорэя. Он был должностным лицом в общественной компании «Комь-юнити Чест драйв». Хотя газетная фотография невысокого качества, несколько размытая, но этого оказалось достаточно для установления личности. Продавец подтвердил, что именно ему продал нож. Полиция обрадовалась, что дело сдвинулось на шаг с мертвой точки, и теперь собирается расставить сети для Дорэя. Но Дорэй исчез, и, похоже, дорожка ведет к тебе.

— Почему?

— Из-за телефонного звонка, по всей видимости сделанного из твоей конторы, когда Дорэю намекнули об опасности. Полиция усердно связывает все ниточки. Я скажу тебе, наберешься ты неприятностей; и не думаю, что это понравится Брэдбери…

— К черту Брэдбери. Я не звонил Дорэю, и никто из моей конторы ему не звонил.

— Ну, если ты уверяешь, что не звонил, — весело заметил Дрейк, — если Делла Стрит утверждает, что не звонила, тогда полиция ничего не сможет сделать, если только полиция не схватит Дорэя, и он не ляпнет обратное.

— Ничего не изменится. Дорэй не так хорошо знает голос моей секретарши, чтобы узнать его. Все, что он знает, — женщина, звонившая ему, назвалась Деллой Стрит. Сделать это очень легко. С тем же успехом и я мог бы позвонить Брэдбери и заявить, что я — Пол Дрейк и ему лучше бы уехать из страны.

Пол Дрейк засмеялся, словно у него было хорошее настроение.

— Ладно, — сказал он. — Я теряю время, рассказывая о догадках полицейских. Тебя должно заинтересовать кое-что другое…

— Что?

— Маджери Клун.

— Ну?

— Полиция установила, что Маджери Клун и доктор Дорэй вместе подъехали и остановились неподалеку от дома Пэттона. Полицейские нашли одного типа, у которого свой магазинчик напротив пожарного крана, где Дорэй припарковал машину. Тип этот вспомнил, что, когда подъехала машина, из нее вышли мужчина и женщина. Описание их внешности совпадает с приметами доктора Дорэя и Маджери Клун. Вообще этот тип с большим энтузиазмом рассматривает людей, которые оставляют мащины у крана, а возвращаясь, находят штрафной талончик и дико возмущаются. Поэтому он весьма детально рассмотрел Дорэя и Маджери Клун.

— Полиция что-нибудь выяснила насчет дубинки? — спросил Мейсон.

— Нет, похоже, это не относится к делу.

— Как так?

— Потому что убили не дубинкой. К тому же на столе лежала трость, как установили, принадлежавшая Пэт-тону. Может, и дубинка тоже его?..

— Короче, полиция закрывает дело, так?

— Похоже на то.

— И думаешь, я буду сидеть сложа руки?

— Я тебя просто предупреждаю. Я знаю, что ты работаешь на Маджери Клун… Я просто не хочу, чтобы ты влип в какую-нибудь историю. Еще обвинят тебя в соучастии в уголовном преступлении…

— Пока ты меня слушаешь, Пол, я напомню тебе кое-что. Ты не можешь быть соучастником в уголовном преступлении, если это преступление не было совершено…

— Ты думаешь, Маджери Клун не виновна?

— Маджери Клун — моя клиентка. А можно спросить — чего ты Ждешь, Пол?

— О чем ты?

— Ты сидишь в конторе на телефоне. Ты чего-то ждешь. Можно спросить, чего?

— Послушай, Перри, — обиженно сказал детектив. — Я говорил тебе, что не принял бы никакой работы, не связанной с твоими кровными интересами. Я дал это понять Брэдбери и надеялся, что и тебе тоже… Поручение, данное мне известной тебе женщиной, не противоречит тому, что дали мне вы. Бабенка утверждает, что Маджери Клун — не виновна, а Дорэй — убийца, а Маджери Клун может попытаться защитить Дорэя и…

— Я все знаю, но ты мне еще не сказал, чего ты ждешь?

— Я как раз к этому и подхожу. Из главного управления мне сообщили, что полиция была вечером у Тэль-мы Бэлл. Там считают, что она располагает важной информацией, которую скрывает, но которую обязана дать.

Думаю, они возьмут ее, и я ждал звонка в подтверждение этому. У тебя есть какие-то возражения?

— Никаких, мой милый мальчик, — сказал Перри Мейсон. — Жди до тех пор, пока полиция не возьмет ее… Улыбнувшись, адвокат повесил трубку.

Глава 12

Утреннее солнце уже озаряло город золотым и малиновым светом, когда Перри Мейсон, замотанный в махровую простыню, блаженствовал в предбаннике турецкой бани. На его скульптурном лице не осталось и следа ночной усталости. Он был свеж и бодр.

Здесь же с телефона в предбаннике адвокат позвонил в сыскное агентство Дрейка.

— Пол Дрейк на месте? — спросил он у дежурной телефонистки агентства.

— Нет, мистер Дрейк ушел примерно полчаса назад.

— Вы не знаете — куда?

— О, он пошел домой поспать.

— Это Мейсон. Вы не подскажете, долго он пробыл ночью?

— Практически до утра. И ушел полчаса назад, — ответила девушка. — Он ждал телефонного звонка, надеялся получить какую-то важную информацию.

— Ну и как?

— Он прождал всю ночь, а потом решил отдохнуть. Просил позвонить ему, если что-нибудь прояснится по делу Пэттона. Он ведь с вами работает?

— Не только он, — улыбнувшись, сказал Мейсон.

— Может, вы позвоните ему домой? Я дам его телефон…

— Нет, я знаю номер. Просто хотелось знать, на месте ли он. А у меня никаких новостей.

Адвокат повесил трубку и едва заметно улыбнулся. Он прошел в кабинку, где оставил свою одежду, оделся, проверил — не оставил ли чего, и посмотрел на часы. Было 8.35.

Он вернулся к телефону и набрал номер своей конторы.

— Доброе утро. Контора Перри Мейсона, — ответил свежий деловой голос Деллы Стрит.

— Не упоминай никаких имен, — быстро сказал ей Перри Мейсон. — Это мэр из Поданка. Я…

— О, очень рада вашему звонку, — переменив тон, заговорила Делла.

— Что нового?

— Много чего.

— Ты можешь говорить?

— Да, но не сейчас. Могу лишь одно сообщить, что отправила мистера Брэдбери в юридическую библиотеку…

— Будь осторожна, называя имена по телефону! Что Брэдбери?

— Он хочет видеть вас, и прямо сейчас.

— Зато я не хочу его видеть.

— Я бы возразила вам, — ответила девушка. — Кое-что переменилось. Я помню, что вы о нем говорили, и думаю, вы правы. Это человек, с которым нужно считаться, и он настаивает на встрече с вами. Говорит, если в ближайший час не увидит вас, многое изменится; если вы позвоните и свяжетесь со мной, я должна все это вам передать; и еще, что не желает стоять между женщиной, которую любит, и ее свободой…

Она замолчала, дав возможность Перри Мейсону поразмыслить.

— Вы понимаете, что он хочет? — спросила Делла Стрит.

— Да. Он не запугает меня.

— По-моему, за конторой следят.

— Вполне возможно. Они хотят подцепить меня. Делла, слушай, что ты должна сделать. Я примерно кварталах в восьми от конторы, в турецкой бане, прямо на проспекте. Ты находишь Брэдбери и садишься в такси. Приезжайте к бане. Я буду стоять на выходе. Вы меня подберете.

— Думаете, с ним безопасно? А если детективы станут что-то подозревать?

— Нет, не думаю. Мне нужен будет свидетель. Возь-ми-ка с собой карандаш и блокнот. Я должен объясниться с Брэдбери незамедлительно.

— О’кей, шеф, мы будем там минут через десять, и, пожалуйста, шеф, будьте осторожны!

Перри Мейсон сердито повесил трубку. Он вышел к дверям сквозь световой обвал теплых радужных утренних лучей. Наблюдая за суетливыми прохожими, он цепко выхватывал из толпы мелькавшие лица с интересом человека, которому достаточно одного взгляда, чтобы распознать человека.

И вот уже какая-нибудь молодая привлекательная женщина, почувствовав его ястребиный взор, то украдкой, а то и открыто призывно взглянет на него. Или мужчина, поймав изучающий взгляд Мейсона, нахмурится с легкой обидой и возмущением, а может, и обернется, удивленно рассматривая адвоката.

Мейсон простоял так минут пять не шелохнувшись, когда молодая блондинка, спешившая куда-то по улице, почувствовала его взгляд и подняла глаза. Вдруг она улыбнулась. Перри Мейсон приподнял шляпу.

Это была та самая девушка из табачного киоска в здании, где находилась адвокатская контора. Неожиданно продавщица сигарет направилась к нему.

— Почему вы такой задумчивый, мистер Мейсон? — легко спросила она.

— Да вот пытаюсь ответить на один вопрос, Мэйми… Куда ты так бежишь?

— А, старая скучная работа.

— Ты мне поможешь, Мэйми?

— Конечно.

— Забудь, что видела меня здесь, если кто-то будет тебя спрашивать.

— Увиливаете от клиентов или от полиции? — поинтересовалась Мэйми.

— От всех, — усмехнулся он.

— Ох, а я не виню вас, что вы избегаете вашего нового клиента…

— Какого? — уставился на нее адвокат.

— Да того самого в коричневом костюме, коричневом галстуке, коричневой рубашке и носками под цвет галстука.

— Ты говоришь о Брэдбери?

— Да, это он купил сигары, которых вы не курите. Спасибо за бизнес, мистер Мейсон! Я знала, что вы не курите сигары.

Мейсон рассмеялся:

— Мы же не можем допустить, чтобы любые иногородние деньги уплывали от нас. Мэйми, что произошло между тобой и Брэдбери?

— О, ничего, только мне кажется, это просто игрок из маленького городишки.

— Почему?

— Он всегда останавливается поболтать со мной, когда заходит в здание, ведет себя, словно мы с ним близкие друзья.

— Ты имеешь в виду то, что он говорит?

— О нет, говорит он как раз мало. Это все в его тоне, глазах… Девушка легко чувствует, когда мужчина проявляет к ней интерес.

Перри Мейсон оценивающим взглядом обвел ее стройную фигуру:

— Ты не должна его за это винить!..

Она открыто и радостно улыбнулась:

— Поймите меня правильно, мистер Мейсон. Мне нравится, когда на меня поглядывают. Это доставляет мне удовольствие и, простите, продвигает мой бизнес. Но что я не люблю, так это тех бездельников, что воображают, будто могут тебе назначить свидание, и, заплатив за пятицентовый журнал, еще чего-то ждут.

Подъехало такси.

— Мэйми, помни, что я тебе сказал, — бросил ей Перри Мейсон и пошел к машине.

— О, да этот красавчик опять в обновке сегодня, — еще услышал он ее отзыв относительно Брэдбери, — а какая самодовольная улыбка… Пошел бы он подальше!

Перри Мейсон мысленно улыбнулся столь искреннему пожеланию девушки, сел в машину и произнес:

— Давайте по улице, приятель, и где будет поменьше движение, остановитесь. — Он улыбнулся Делле Стрит и поймал пристальный взгляд Брэдбери. — А вы — настойчивый, негодный малый, Брэдбери, — пожурил он.

— Я — борец, — мягко заметил тот.

Мейсон изучил холодные серые глаза и кивнул. Он достал из кармана пачку сигарет, предложил Делле Стрит, Брэдбери же отказался и достал сигару, тут же чиркнув спичкой о подошву. Делла Стрит глазами поблагодарила Брэдбери и прикурила от спички Мейсона. Брэдбери, нахмурившись, отвел спичку к своей сигаре. Мейсон, прикурив и затянувшись, повернулся к Брэдбери:

— В чем дело, что за суматоха? Как я понял, вы собирались что-то предпринять, если бы меня не встретили?

— Я предпринимаю вполне осмысленные вещи, — тихо и самолюбиво заметил тот. — И мне кажется, я имею право на встречу и беседу с адвокатом, которого нанял за вполне справедливую оплату.

— Давайте не будем об этом спорить, — миролюбиво ответил Мейсон. — Вы как раз сейчас беседуете со мной. Что вам угодно?

— Я хочу, чтобы вы защищали доктора Роберта До-рэя в деле об убийстве Фрэнка Пэттона!

— Я думал, вы хотите, чтобы я защищал Маджери Клун…

— Да, это так. И доктора Дорэя тоже…

— Вы думаете, они замешаны оба?

— Формально оба, — наклонил свой щегольской пробор Брэдбери. — Я сегодня утром получил кое-какие новости, против них выдвинуто обвинение, издано предписание начать розыск…

— Скажите ясно, чего вы хотите?

— Хочу, чтобы вы защищали доктора Дорэя, моя конечная цель — услышать, что он оправдан.

— Это будет нелегко, — тихо сказал Перри Мейсон, задумчиво разглядывая слоистый сигаретный дым. — Если они оба обвиняются в убийстве, может случиться так, что я не смогу защищать обоих. Иными словами, вдруг Дорэй переведет обвинение на Маджери Клун, а Маджери Клун попытается обвинить Дорэя…

— Да не нужна здесь юридическая этика! Положение критическое! Что-то нужно сделать, и сделать немедленно! Я хочу, чтобы доктора Дорэя оправдали, а вы знаете так же хорошо, как и я, что столкновения интересов не будет. Если и явится шанс для конфликта меж ними, то это случится только при попытке взять обвинение, чтобы прикрыть другого. Это единственное, чего я боюсь… Я хочу, чтобы вы представляли обоих, и чтобы такого не случилось…

— Ладно, — ответил Перри Мейсон. — Мы поговорим об этом, кбгда придет время. Как я понял, их еще не арестовали?

— Точно.

— Вы знаете то же, что и полиция?

— У них довольно сложное положение, — сказал Брэдбери. — Очень серьезное обвинение против доктора Дорэя. Я, правда, сомневаюсь, есть ли что-то серьезное против Маджери Клун.

— И вы хотите, чтобы я оправдал Дорэя. Это так?

— Вам просто придется оправдать Дорэя.

— А я думаю, настала острая необходимость нанять отдельных адвокатов для обвиняемых, — сказал Мейсон, устремляя свой ястребиный взор на Брэдбери. — Кого из них мне, по-вашему, взять?

— Никакой необходимости нет! И я не хочу это обсуждать. Я буду настаивать, чтобы вы представляли обоих, адвокат, и как составную часть этого дела вы распутаете все маленькие неувязки с дверью!..

— Что за дверь? — прищурив глаза, поинтересовался Мейсон.

— С той закрытой дверью в квартире Пэттона, — уточнил Брэдбери, сбив пылинку с рукава. — Я не совсем дурак, мистер Мейсон. Я ценю то, что вы сделали. Понимаю, что все вами совершенное — во имя тех интересов, что для вас наиболее важны… Однако, я думаю, полиция сможет доказать, что Маджери Клун была в этой проклятой комнате перед убийством. Если дверь была не заперта, Маджери Клун могла войти, увидеть тело и в панике выскочить. Она побоялась рассказать полицейским увиденное. Если же дверь была заперта, стало быть, у Маджери был свой собственный ключ. Это может означать, что она вполне хладнокровно контролировала свое душевное состояние, чтобы выждать, а потом запереть за собой дверь. Но это обернется для Маджери крахом; это худо обернется для ее дела…

— Но, — стал возражать Мейсон, — можно ведь предположить, что Маджери Клун была в ванной, закатила истерику; кто-то услышал ее крики, вбежал и убил Фрэнка Пэттона…

— В таком случае, — веско и словно диктуя стенографистке, продолжал Брэдбери с такой интонацией, будто он перед тем, как сказать, обдумал каждую фразу и, более того, считывал ее сейчас с какого-то невидимого спутникам экрана, — Маджери Клун последняя вышла, если не выбежала, из комнаты, пока убийца находился там. Найти тело, не дав знать об этом, — возможно, нарушение каких-то правовых и нравственных норм. Обнаружить убийцу на месте преступления и содействовать ему в исчезновении — совсем другой коленкор, это может сделать ее соучастницей преступления. Я не хочу этого. В общем, адвокат, вопрос о закрытой двери становится все более и более актуальным…

Делла Стрит беспокойно заерзала на сиденье, машина убавила ход и дома через три остановилась.

— Здесь? — спросил водитель.

— Отлично, — монотонно ответил Мейсон, будто он лунатик и разговаривал во сне, и, не сводя с Брэдбери тяжелого сурового взгляда, проговорил: — Брэдбери, давайте поймем друг друга. Вы хотите, чтобы я занимался Маджери Клун и доктором Дорэем?

— Да.

— Это должно быть оплачено.

— Естественно!

— И более того, вы настаиваете на оправдании…

— И более того, — веско повторил Брэдбери, — я настаиваю на оправдании. Я думаю, адвокат, в данных обстоятельствах имею на это право. Если оправдания не будет, у меня возникнет необходимость раскрытия некоторых фактов, о которых мне бы не хотелось упоминать в настоящий момент, но которые, как мне кажется, указывают, что дверь была закрыта кем-то уже после того, как оба — Маджери Клун и убийца — покинули место совершения убийства.

— И это ваше заключительное слово, — сказал Перри Мейсон.

— Да, если вам угодно, это мое последнее слово. Я не хочу казаться грубым, адвокат. Не хочу, чтобы вы решили, будто я ставлю вас в затруднительное положение, но ради Бога! Я намерен провести честную сделку во имя маленькой милой Маджери Клун.

— А во имя Боба Дорэя?

— Для Боба Дорэя я ожидаю оправдания.

— Неужели вы не сознаете, что почти каждый факт указывает на виновность доктора Дорэя?

— Конечно, осознаю. Вы что думаете, я дурак?

— Да нет, — с ноткой уважения произнес Мейсон, — я просто дал вам понять, что вы задали мне нелегкое дельце.

Брэдбери вытащил из кармана бумажник.

— После того как мы с вами обсудили ситуацию, — сказал он, — должен признать, что это действительно нелегкое дельце и то, что должен хотя бы сносно заплатить за него. Я дал вам предварительный гонорар в тысячу долларов, теперь даю вашему секретарю еще две тысячи долларов. Я намерен дать вам еще, но только когда присяжные вынесут решение о невиновности.

С ловкостью профессионального банкира Брэдбери отсчитал четыре тысячи долларов и протянул их Делле Стрит. Та вопросительно взглянула на Мейсона. Он кивнул.

— Ладно, — сказал Перри Мейсон, — в любом случае мы понимаем друг друга. Хоть это приносит удовлетворение. И я хочу, чтобы вы поняли следующее, Брэдбери. Я приложу все усилия, чтобы стимулировать благосклонное решение присяжных заседателей. Однако я возвращаю вам слова, сказанные вами о себе. Вы — борец. Я тоже борец. Вы боретесь за себя. Я борюсь за своих клиентов. Когда я начну защищать Маджери Клун и доктора Дорэя, я буду биться. И тогда ничто и никто меня не остановит на полпути!

Выражение лица Брэдбери не изменилось, только слегка дернулась скула.

— Мне совершенно наплевать, — резко сказал он, — (простите, мисс Стрит!), что вы делаете и как. Все, что мне нужно, — быть уверенным, что эти два человека оправданы.

— Я немного в курсе того, на что вы ссылаетесь, мистер Брэдбери, — возбужденно заговорила Делла Стрит, щеки которой пылали. — О, вы совершенно ужасный и неприятный субъект. Мистер Мейсон занимался человеком, которого вы ему поручили. Он сделал то, что…

— Успокойся, Делла, — сухо остановил ее Перри Мейсон.

Она поймала его острый взгляд и мгновенно смолкла.

— Вижу, она знает, — с некоторым удовольствием заметил Брэдбери.

— Ничего вы не видите, — резко парировал Мейсон. — И я доложу вам, Брэдбери, будет лучше и для вас, и для ваших клиентов, если вы не будете совать свой нос куда не надо. Мы понимаем друг друга, и этого вполне достаточно.

— Достаточно, — кротко согласился Брэдбери.

— Кроме того, — продолжал Перри Мейсон, — меня не устраивают ваши замаскированные угрозы Делле Стрит. И я не потерплю, чтобы вы даже сделали хоть маленькую попытку запугать ее, настаивая на встрече со мной!..

— А я и не собираюсь больше с вами встречаться. Я уже сказал вам свое последнее слово. Оно остается в силе. Не смею больше указывать, как вам поступать. Но ответственным за результаты дела я буду считать вас лично!

Делла Стрит открыла рот и хотела было что-то сказать, но, увидев мрачное лицо Перри Мейсона, осеклась.

Мейсон взглянул на Брэдбери.

— Ладно, — сказал он. — Я здесь выйду. А вы можете отвезти Деллу Стрит в контору. Платите за такси вы.

Брэдбери кивнул.

— Квитанцию за гонорар вам выдадут, — сказал Перри Мейсон.

Брэдбери отмахнулся:

— Нет необходимости напоминать вам, что время не ждет. Полиция официально открывает это кошмарное дело на доктора Дорэя.

— А известно ли вам, что уже установлено? Доктор Дорэй купил нож.

На лице Брэдбери выразилось удивление:

— Вы хотите сказать, что доказано, мол, именно им куплен нож, которым убили Пэттона?

— Да.

— О Боже! — воскликнул Брэдбери, уставившись на Мейсона широко раскрытыми глазами и забыв закрыть рот.

— Вы знали, что его машину обнаружили недалеко от места преступления?

— Да, это я знал. Вот почему я твердил, что на него заведено кошмарное дело. Но это уже бесповоротно, да?

Перри Мейсон пожал плечами.

— Могу я спросить, — осведомился он, — почему вы вдруг так обеспокоены тем, чтобы доктора Дорэя оправдали?

— Это мое личное дело.

— Я полагал, что доктор Дорэй по отношению к Маджери Клун — ваш соперник, и вы совсем даже не испытываете к нему дружеских чувств…

— Мои чувства к доктору Дорэю никакой роли не играют в этом деле, — с упреком заметил Брэдбери. — Вы адвокат, вы занимаетесь людьми, которых обвиняют в преступлении. Я сказал вам, что буду ждать оправдания доктора Дорэя и Маджи. Если они не будут оправданы из-за неопровержимых полицейских улик, я намерен действовать через других адвокатов и посмотрю, проявит ли суд внимание к реальным фактам и начнет ли новый судебный процесс.

— К фактам относительно запертой двери, — бесстрастно уточнил Перри Мейсон.

— Правильно!

— Ну, что ж, понятно… Не беспокойся, Делла, я бывал и не в таких переделках, — усмехнувшись, повернулся к секретарше Мейсон.

— Но, — раздраженно начала она, — как он может…

Мейсон нахмурил брови и покачал головой.

— Делла, — значительно сказал он, — погода восхитительная.

— Да? — встрепенулась она.

— И, — продолжал Мейсон, — всегда, если тебе придется обсуждать что-то с мистером Брэдбери, пожалуйста, говорите о погоде. Погода — совершенно захватывающая тема разговора. И почти неисчерпаемая. Прошу тебя, следи, чтобы Брэдбери строго этого придерживался!

— О, не беспокойтесь, — сказал Брэдбери с обаятельной улыбкой. — Я бьюсь с борцом, но не с женщиной… Я не могу не отметить, что ваша секретарша…

— Погода, Брэдбери, — решительно прервал его адвокат, — в это время года восхитительная… Необычайно тепло.

Брэдбери кивнул.

— А я должен уверить вас, — вставил он, — что не буду извлекать выгоду из очаровательных маленьких промахов мисс Стрит…

Перри Мейсон открыл дверцу, вышел и, многозначительно взглянув на безоблачное небо, приподнял шляпу.

— Возможно, к вечеру появятся облачка.

Брэдбери хотел было что-то сказать, но глухой хлопок машинной дверцы отсек его фразу, а Перри Мейсон побрел по улице назад, к проспекту.

Перри Мейсон поймал такси до аэропорта. В стеклянном зале, напоминавшем аквариум, за справочным столом сидела молодая женщина. Через десять минут она связала его с летчиком. Адвокат вытащил из кармана бумажник, вынул новые хрустящие банкноты и протянул их пилоту.

— Вы готовы?

— Мне нужно несколько минут, чтобы разогреть мотор, — ответил летчик. — А так все проверено, горючего достаточно.

— Пошли.

Летчик улыбнулся:

— Но вы мне даже не сказали, куда мы летим.

— Скажу, пока самолет будет разогреваться.

Они пошли по широкой асфальтовой полосе. Вздернутый нос кабины маленького самолета блестел на солнце.

— Вот работа! — восхитился летчик.

Пока механики возились с машиной, Перри Мейсон объяснил:

— Отсюда где-то в полночь отправился почтовый самолет. Мне нужно за ним.

Пилот уставился на него во все глаза:

— Да нам никогда не догнать… Он уже так далеко…

— Мне нужно не догонять, а только лететь за ним следом. Где первая остановка?

— Саммервилль.

— А сколько до него?

— Около часа.

— Это наша первая остановка. Потом полетим дальше.

Пилот открыл дверь небольшой кабинки.

— Забирайтесь и садитесь. Вы раньше летали?

Мейсон кивнул.

— Не бойтесь воздушных ям, — сказал ему пилот, — а то новички всегда волнуются.

Как только Перри Мейсон уселся, летчик обошел самолет, залез сам, закрыл дверцы, и машина заревела.

Через некоторое время Перри Мейсон уже задумчиво разглядывал облачные пейзажи так же, как обычно он задумчиво разглядывал клубы сигаретного дыма.

Летчик изредка косился на поглощенного своими мыслями пассажира, а когда самолет пролетал над Саммервиллем, заметил:

— Под нами Саммервилль.

Перри Мейсон равнодушно оглядел аэропорт и слегка кивнул.

Самолет терял высоту, вот уже колеса, подпрыгивая, покатились по земле, пилот убрал газ. Наконец машина остановилась.

Два человека в комбинезонах шли по твердому бетонному покрытию взлетно-посадочной полосы. Мейсон вышел им навстречу и резко спросил:

— В чье дежурство прибыл почтовый самолет? Это около часа ночи.

— В мое, — ответил мужчина повыше.

Мейсон подошел к нему и, понизив голос, объяснил:

— Я ищу молодую женщину. Она летела на том самолете. Ей двадцать — двадцать два, очень выразительные глаза, стройная, с хорошей фигурой и…

— Никакой девушки на борту не было, — уверенно произнес служащий, — только двое мужчин.

— Вы можете их описать? — нахмурив брови и пристально глядя на собеседника, спросил Перри Мейсон.

— Один из них — такой плотный, с лысиной, думаю, под пятьдесят, вид у него замотанный, взгляд тусклый. Я не особо его запомнил. А вот второй — молодой парень. Был одет в голубой костюм из саржи. У него темные волосы и черные глаза. Он спросил, есть ли до утра другой самолет. Я объяснил, что нет. Он показался мне нерешительным, а потом спросил, как ему добраться до «Ривервью-отеля».

Подумав, Перри Мейсон достал из кармана пятидолларовую бумажку.

— Вы можете достать мне такси?

— Есть одно— вон там, — махнул рукой механик.

— Проверьте самолет. Будьте готовы к полету, — сказал Мейсон летчику.

— В каком направлении? — спросил тот.

— Не знаю. Вот вернусь, и определимся.

Он пошел за механиком к такси.

— «Ривервью-отель», — сказал Мейсон шоферу.

В машине он расслабился и казался совершенно безмятежным. Он вовсе не обращал внимания на мелькавшие за окном кварталы. Когда такси остановилось напротив «Ривервью-отеля», адвокат вошел в вестибюль и направился к дежурному администратору отеля.

— Я должен был встретить здесь коллегу по деловой конференции. Он прилетел на самолете около половины второго ночи. У меня плохая память на имена, а я забыл приглашение на конференцию. Вы не могли бы мне помочь?

Клерк посмотрел в журнал.

— Да, в час тридцать мы предоставили комнату некоему мистеру Чарльзу Б. Дункану.

— Какой номер?

— О, — странно улыбаясь, сделал паузу администратор, — свадебный номер люкс 601.

Секунду-другую адвокат спокойно и твердо глядел в глаза администратора.

— Шут бы его взял, — выругался он и направился к лифту.

На шестом этаже он спросил, в какой стороне номер 601, прошел по коридору и, перед тем как постучать, помедлил. Молодая женщина стучала бы кончиками пальцев. Он так и сделал. За дверью послышались быстрые шаги. Щелкнула задвижка, дверь распахнулась, и Перри Мейсон пристально посмотрел в полные страсти глаза доктора Дорэя.

По нервному лицу беглеца прошла настоящая буря эмоций — разочарование, страх, раздражение, гнев…

Перри Мейсон вошел в комнату и захлопнул дверь.

Не отрывая взгляда от Мейсона, Дорэй попятился назад.

— Свадебный номер люкс, а? — фыркнул Перри Мейсон.

Доктор Дорэй резко сел на кровать, словно ему отказали ноги.

— Ну? — продолжал Перри Мейсон.

Ответа не последовало.

— Ну, говорите же. — Мейсон был нетерпелив.

— О чем? — еле выдавил из себя доктор Дорэй.

— Я хочу знать все.

Доктор Дорэй судорожно вздохнул.

— Я ничего не знаю.

— Что вы здесь делаете?

— Прячусь. Я подумал, что дела мои не шикарны… Да и вы передали то послание для меня, вот я и прилетел.

— Какое послание?

— Которое передала мне ваша секретарша. Она сказала, что мне нужно скрыться.

— И поэтому, — с насмешкой произнес Мейсон, — вы сели ночью на самолет, прилетели сюда и заняли свадебный номер…

— Да, так, — упрямо подтвердил Дорэй. — Я занял свадебный номер.

— И почему же Маджери Клун не присоединилась к вам?

Доктора Дорэя точно ветром сдуло с кровати.

— Вы не смеете делать намеки! Это оскорбительно для Маджери Клун!.. Она совсем не такая девушка…

— О, пардон в таком случае, вы не собирались жениться и провести медовый месяц здесь.

— Говорю вам, я ничего не знаю о Маджери Клун, — вспыхнул доктор Дорэй. — Я приехал сюда, поскольку дела мои плохи. Она совсем не собиралась ехать со мной.

— Я постучал в дверь, — медленно проговорил Перри Мейсон, — кончиками пальцев, как если бы стучала женщина. Вы кинулись к двери, полный страсти, увидели меня, и у вас было такое выражение, словно вас ударили мокрой тряпкой по лицу.

— Я был шокирован. Я ведь не подозревал, будто кто-то знает, что я здесь.

Перри Мейсон просунул большие пальцы в проймы своего жилета, наклонил голову и зашагал по комнате.

— Говорю же вам, — начал было доктор Дорэй, — вы недалекий человек. Вы совсем не так…

— Заткнитесь, — совершенно бесстрастно уронил Перри Мейсон. — Я думаю, и не хочу, чтобы мне мешали.

Минуты три он шагал в тишине и вдруг обернулся. Его пальцы все еще были засунуты в проймы жилета, шея согнута, челюсть несколько выдавалась вперед.

— Какой я дурак, что сюда прилетел.

— Да? — испуганно откликнулся доктор Дорэй.

Перри Мейсон кивнул:

— Я думал найти здесь Маджери Клун. Я ведь хотел дать ей возможность расслабиться… Только Богу известно, как сие существо будет в этом нуждаться… Почему она не полетела с вами?

— Говорю вам, я ничего о ней не знаю, совсем ничего. Я не видел ее сто лет и не говорил с ней…

Перри Мейсон едва ли не с грустью покачал головой:

— Давайте-ка выясним это. Никто из ее друзей ничего о ней не слышал. Вы заволновались. Брэдбери тоже. Оба любите ее. У Брэдбери есть деньги; он — пожилой человек. Вы — почти такого же возраста, как Маджери. Год-два вы практиковали в качестве дантиста, но вам предстояло еще оплачивать медицинское оборудование, и поэтому скопили совсем немного. Заняли денег, чтобы добраться до города и найти Маджери, а также заодно отдать под суд Пэттона. Вы ехали из Кловердаля на своей машине. Вы связались с Маджери Клун, правда, не знаю как. От нее узнали, где живет Пэттон. Когда вы со мной разговаривали, вы этой информации еще не имели. Но потом добрались до Маджери Клун. У вас не было другого выхода на Пэттона, как только через Маджери. И чтобы нанять детективов, не было средств. У Маджери Клун была назначена встреча с Пэттоном. Вашу машину оштрафовали, она стояла напротив пожарного крана. Выглядит так, будто вы подвезли Маджери Клун на встречу в своем автомобиле. Далее. Пэттона нашли убитым. В качестве оружия использовался нож. Полиция нашла магазинчик, где этот нож купили. Продавец опознал вас по фотографии, как одного из тех, кто купил такой нож…

Доктор Дорэй внезапно побледнел.

— Я не собираюсь перед вами отчитываться, — задиристо заявил он.

— Вам и не придется, — спокойно и неторопливо продолжал Мейсон. — Отчитываюсь только я. Я нашел Маджери Клун. Направил ее в отель и просил зарегистрироваться. Она должна была ждать моего звонка и ни в коем случае не выходить из номера. Она, честно говоря, показалась мне такой, которая сдержит свое обещание. Но что-то стряслось, и Маджери обещание не сдержала. Она исчезла. Пустившись по ее следам, я выяснил, что особа, нас с вами интересующая, собиралась сесть в этот ночной самолет. Я вылетел следом, и вот нашел вас. О, совершенно естественно, что благодаря вам она нарушила свое обещание. Но какие аргументы вы использовали?

— Да никаких аргументов я не использовал! Говорю вам, я совсем ничего не знаю о Маджери Клун…

— Стало быть, она с вами не собиралась лететь?

— Нет.

— Вы не общались с ней по телефону?

— Нет.

Перри Мейсон одарил Дорэя своим пристальным, жестким взглядом.

— Какой я дурак, — взялся он за голову, — тут роковой красавчик дантист из провинциального городишки, всего-то год-два практики, и решил, что как раз ему пристало водить меня за нос по делу об убийстве, хотя такие дела — моя специальность… Да я и думать не думал с вами спорить о том, каким именно образом вы собирались вешать мне на уши лапшу! И вы еще имеете наглость сидеть тут и рисковать безопасностью женщины, которую любите, и пытаетесь лгать мне!

— Говорю же, я не лгу вам, — воскликнул Дорэй, и на лбу и крыльях его носа появилась испарина.

Мейсон тяжело вздохнул:

— У меня создалось впечатление о Маджери Клун как о хорошенькой, милой девочке, против которой подтасовывали карты. Я решил дать ей все козыри, какие мог. Я не сидел в конторе и не ждал, пока полицейские арестуют ее, чтобы потом пойти в суд ее защищать. Я оказывался в тех еще местечках, рисковал своей безопасностью, чтобы ей помочь! Я так все устраивал для нее, чтобы она могла переиграть полицию. Я хотел быть там, где бы мог вовремя подсказать, что ей нужно забыть, а что, наоборот, подчеркнуть… Я хотел подготовить, проинструктировать ее на случай, если полиция схватит… Она была у меня на виду. Вы приехали и сманили ее. Вы хотели, чтобы она приехала сюда, в Саммервилль, на ваш идиотский и жалкий уик-энд!

Доктор Дорэй хотел было подняться с кровати.

Перри Мейсон властным жестом пригвоздил его к месту.

— Сядьте и заткнитесь. Я еще не закончил. Она должна была присоединиться к вам в самолете, улетавшем в полночь. Но она не полетела. Вы можете представить, что это значит? А это значит, что полиция где-то схватила ее и держит, не регистрируя. Возможно, они «похоронили» вашу возлюбленную в каком-нибудь пригороде. То есть для нас ее след потерян до тех пор, пока полицейские раскрутят допрос с применением пыток, а они там наверняка об этом подумают. Они попытаются использовать все трюки, все хитрости, какие только известны полиции. Когда она там начнет говорить — скажет много, и даже то, что вы — здесь, в Саммервилле, зарегистрировались в отеле под именем Чарльза Б. Дункана. А сие означает, что непрошеные гости нагрянут в любой момент… Ну, опровергайте меня!

Доктор Дорэй вынул носовой платок и промокнул пот на лбу.

— О Господи! — воскликнул он.

Перри Мейсон промолчал. Дорэй положил локти на колени, кисти рук его свисали меж колен, голова была наклонена, будто он что-то рассматривал на ковре.

— Я могу сказать вам одну вещь, — начал он. — Честное слово, я не звал ее сюда. Это…

— Что? — нетерпеливо спросил Мейсон.

— Это ваша ошибка. Маджери Клун не должна была лететь со мной. Она не знает, где я. Она даже и предположить не может, где меня найти. Я не связывался с ней с тех пор, как уехал из Кловердаля…

— Да-а, — протянул Мейсон, — а вы маленький лгунишка…

В коридоре послышались быстрые шаги, приближающиеся к двери.

Доктор Дорэй, замерев, смотрел на Мейсона.

Предвосхищая начальное движение доктора, Перри Мейсон рывком распахнул дверь.

На пороге стояла Маджери Клун, широко раскрыв фиалковые, изумленные глаза.

— Вы! — уставясь на Мейсона, заслоняющего вход, пролепетала она.

Перри Мейсон кивнул и отошел. Она увидела доктора Дорэя.

— Боб, — воскликнула девушка, — скажи мне, что происходит?..

Доктор Дорэй в четыре шага оказался возле, нее и взял ее руки в свои.

Перри Мейсон подошел к окну и, засунув руки в карманы пальто, сумрачно смотрел на улицу.

— Дорогая, почему ты не полетела на самолете? — забормотал Дорэй. — Мы думали, тебя арестовали…

— Что-то случилось с такси, и я опоздала на самолет. А приехала первым же поездом.

Перри Мейсон, все еще стоя к ним спиной и вперясь в окно, сурово проговорил:

— Почему вы не послушались моих указаний, Мад-жери, и не остались в номере?

— Я не могла.

— Почему?

— Не сумею как следует объяснить…

— Думаю, — он все еще стоял к ним спиной, — вы мне скажете. Это очень важно…

Наступила тишина. Дорэй что-то стал нашептывать ей на ухо.

Перри Мейсон уловил его шелестящий шепот.

— Выйдите, — обратился он к Дорэю. Тот повиновался. Мейсон посмотрел в фиалковые глаза Маджери Клун:

— Давайте начистоту, Маджери. Это важно.

Она покачала головой. Мейсон устремил на нее жесткий взгляд.

— Ладно, — сказал он. — Тогда скажу я. Вы позвонили доктору Дорэю. Он позвал вас сюда. Вы собирались здесь либо пожениться, либо скрываться. Что? Не так?

— Нет, — твердо и уверенно сказала она, — это не так, мистер Мейсон. Ни то, ни другое. Это я позвонила доктору Дорэю. Я предложила ему эту поездку… Позвонила Дорэю в отель, его не было. Я оставила для него записку с просьбой позвонить мне. Он выходил из отеля, но вернулся и получил записку. Позвонил мне. Я спросила, не хочет ли он поехать сюда со мной на неделю. Мы собирались снять свадебный номер люкс и неделю побыть друг с другом. Я была в таком состоянии, что впору пойти и сдаться полиции.

— Здесь? — спросил Перри Мейсон.

— Нет, конечно нет. Мы не желали, чтобы хоть кто-нибудь знал, где мы были. Мы хотели потом вернуться туда, в город.

— И оба собирались сдаться полиции?

Она кивнула.

— Это и есть та причина, из-за которой вы нарушили свое обещание и примчались сюда?

Она посмотрела на него открытым, ясным взглядом и просто сказала:

— Да, я хотела провести неделю с Бобом.

Перри Мейсон оглядел ее оценивающим, задумчивым взором.

— Вы — не из тех, что поступают подобным образом. Вы не видели Боба Дорэя месяцы и даже виду не подавали, что желаете провести с ним время, по крайней мере, я так думаю… Вы…

Она подошла к Перри Мейсону, положила ему на плечи руки и белыми дрожащими губами произнесла:

— Пожалуйста, не говорите Бобу! Вы ведь все поймете… Пожалуйста, не надо! Вы догадаетесь, стоит вам только подумать…

Перри Мейсон нахмурился, серые глаза его напоминали стальные сверла.

— Ей-богу, — сказал он. — Похоже, я знаю.

— Пожалуйста, не говорите ему, — умоляла Мадже-ри Клун.

Перри Мейсон отвернулся от нее и подошел к окну. Так он стоял, засунув руки в карманы. Он услышал, как вошедший доктор Дорэй кинулся к Маджери Клун и обнял ее.

— Что такое, любимая? Пожалуйста, скажи мне.

— Прошу тебя, Боб. Ты заставляешь меня плакать. Помни наш уговор. Я обещала дать тебе неделю. И ты не должен мне задавать никаких вопросов. Ты согласился…

Голос Мейсона внезапно вторгся в их разговор. Он напоминал мерный голос диктора радио, когда тот читает сводку новостей:

— Внизу напротив остановилась машина… Крупный мужчина в черной шляпе с широкими полями выходит из нее. Типичный шериф. Выходит другой, в полицейской форме. Похож на главного. Мужчины переговариваются, оглядывают отель…

Из комнаты позади Мейсона точно выкачали' воздух. Мейсон в том же тоне продолжал:

— Оглядывают отель. Не думаю, что они случайно здесь оказались. Но то, что их сюда послали и они ищут одного из вас, — очевидно. Возможно, выследили Маджери. Не исключено и другое: они выяснили, что Дорэй улетел на ночном самолете…

Перри Мейсон обернулся к парочке. Доктор Дорэй, весь белый, стоял с высоко поднятой головой. Маджери Клун, не шевелясь и не моргая, неотрывно смотрела на Перри Мейсона.

— Ладно, — тряхнула она головой. — Если придется, мы будем держаться. Вы должны защищать доктора До-рэя так же, как и меня, мистер Мейсон. Понятно?

— Понятно, — отозвался Мейсон. — И сделаю это по-своему…

— Как? — спросила девушка.

— Вам придется сыграть одну роль, — обратился адвокат к доктору Дорэю. — Я хочу бросить вас на съедение волкам. Вы должны пообещать мне одну вещь. Это будет самое трудное в вашей жизни, но деться некуда.

— А поможет это Маджери? — тихо спросил доктор Дорэй.

— Да.

— Вы должны мертво, глухо, абсолютно молчать!

— Что еще?

Перри Мейсон как-то мрачно засмеялся:

— Много чего. Перед вами расставят любую ловушку, какие только известны полиции. Вам скажут, что Маджери Клун призналась в убийстве и хочет спасти вас… И заставят поверить в это. Даже могут продемонстрировать вам показания, которые дала и подписала Маджери. Вас издевательски спросят, будете ли вы настоящим мужчиной или спрячетесь за ее юбку и допустите, чтобы преступление, совершенное вами, она взяла на себя. Полицейские могут предпринять что-нибудь и похлестче, дабы заставить вас говорить… Возможно, это будет розыгрыш. А может, и нет. Вы должны обещать мне, что не станете раздумывать — розыгрыш это или нет. Вы должны обещать, что не возьметесь меня расспрашивать о защите Маджери. Что бы вам ни сказали полицейские — молчите. Скажите лишь, что я — ваш адвокат и вам нужно со мной немедля связаться. Вы все это выполните?

— Да.

— Где ваш чемодан? — спросил Мейсон у Маджери Клун.

— Оставила его на станции, я хотела убедиться, здесь ли Боб.

— Хорошая девочка. Пойдемте со мной.

Дорэй обнял ее и поцеловал. Перри Мейсон открыл дверь.

— У вас уже нет на это времени, пошли, Маджери.

Она помедлила, прижимаясь к Дорэю, потом отвернулась и шагнула к адвокату.

— Закройте дверь на замок, Дорэй, — сказал Мейсон. — И не спешите ее открывать.

Он взял Маджери Клун за руку, и они двинулись по коридору. За углом Мейсон постучал в первую попавшуюся дверь. За ней послышался голос и звук шагов.

— Быстро, — прошептал он и затащил Маджери за угол. Не мешкая постучал в другую дверь. За ней была тишина. Он достал из кармана связку ключей, тут же отобрал один и открыл дверной замок.

— Входите, — пригласил он Маджери Клун.

Едва она вошла, двери лифта распахнулись, и два человека, один из них был в форме, зашагали по направлению к Мейсону. Тот со скучающим лицом вошел в комнату, заслоняя Маджери своими массивными плечами, и не спеша закрыл дверь.

— Маджери, там, в шкафу, должна быть табличка: «Пожалуйста, не мешайте». Принесите мне ее.

Она без слов все исполнила. Мейсон стоял, прислушиваясь к шагам за дверью. Звук шагов стихал, а потом их и вовсе не стало слышно.

Мейсон повернул ручку, открыл дверь, повесил табличку на дверную ручку и повернул изнутри ключ в замке. Он оглядел комнату.

— Да, номер не занят. Возможно, нас какое-то время не будут беспокоить.

— Что вы собираетесь делать?

— Попытаюсь вытащить вас отсюда и вернуть в город, где вам и следует находиться все на той же исходной позиции. Молчите, ничего не говорите. Сядьте на стул!

Маджери, повинуясь, опустилась на стул. Перри Мейсон прислонился к двери. Прошло несколько минут. В коридоре послышались шаги. Перри Мейсон подвинул к двери стул, поднялся на него и прильнул ухом к щели.

Зазвучали голоса неких людей, задававших вопросы. После каждого вопроса наступала глубокая пауза. Ответов слышно не было. Перри Мейсон с облегчением вздохнул, слез со стула и улыбнулся Маджери Клун.

— Есть шанс, что этот человек будет держаться…

— Конечно, будет, — утвердительно кивнула девушка.

5 Э.-С. Гарднер, т. 8 129

Как только Маджери Клун села на стул, Перри Мейсон тихо сказал:

— Итак, вы решили выйти замуж за Брэдбери, поскольку узнали, что Боб Дорэй виновен в убийстве…

Она безжизненно молчала.

— А Брэдбери был готов выложить деньги на защиту Дорэя, не так ли?

— Конечно, — вздохнула она.

— Брэдбери разыскал вас после того, как вы общались со мной у Тэльмы и пообещали, что будете ждать в «Бостуик-отеле»?

Она посмотрела ему в глаза и не проронила ни слова.

— Вы звонили Брэдбери или он вам звонил?

— Этого я не могу сказать.

— Почему?

— Просто не могу.

— Иными словами, вы пообещали об этом не говорить?

— Я даже не собираюсь отвечать на такой вопрос.

Перри Мейсон зашагал по комнате, засунув руки в проймы жилета.

— Полицейские сейчас бьются над доктором Дорэем. Если я собираюсь защищать его, мне необходимо знать факты. Вы расскажете мне все?

— Да.

— Тогда вперед!..

Она заговорила грудным негромким голосом:

— Я действительно ликовала, выиграв конкурс в Кло-вердале. Думала, смогу стать кинозвездой. Я поехала в город, мечтая о славе. И тут поняла, что попала в ловушку. Конечно же, я была слишком горда для того, чтобы написать домой и все объяснить. Решила, если Фрэнк Пэттон лукавит со мной, рассказывая сказки о блестящем будущем, я просто пошлю его подальше и попробую стать кинозвездой и без него… Я не представляла тогда, против чего пошла. Вы, наверное, знаете, вы живете в городе. Я испробовала все шансы, чтобы выскочить на поверхность этого болота, потом встретила Тэльму Бэлл. Я познакомилась с ней через Фрэнка Пэт-тона. Мне пришлось обратиться к нему, чтобы как-то рассчитаться с долгами. У меня заканчивались деньги, а я хотела еще хотя бы ненадолго остаться здесь… — Она перевела дыхание.

— Продолжайте, — участливо сказал Перри Мейсон. — Я все это знаю и о многом догадываюсь. Рассказывайте, что произошло.

— С Фрэнком Пэттоном я должна была встретиться в тот день, когда его убили. Он назначил встречу на восемь часов. Я ведь подъехала туда в машине Боба Дорэя… Перед этим мне стало известно, что он в городе. Я принялась обзванивать отели, чтобы выяснить, зарегистрирован ли у них доктор Дорэй. Это бесконечно нудное занятие. Я звонила с телефона подруги. Не скажу, кто она, чтобы ее в это дело не впутывать. Я весь вечер просидела на телефоне, наконец нашла. Он был в «Мидуик-отеле». Я просила передать, как только он появится, — пусть позвонит мне. И он позвонил, сказал, где находится, и примчался ко мне. Я ужасно рада была его видеть, по-моему, даже заплакала: я была так счастлива увидеть в этой пустыне близкого человека, что у меня покатились слезы… Он узнал, что у меня встреча с Фрэнком Пэттоном, и так не хотел, чтобы я туда ехала. Все грозился, что убьет мошенника. Вы ведь понимаете, это просто было сказано в горячке, он совсем не имел в виду реальное убийство.

— Продолжайте, — негромко попросил Перри Мейсон, увидя ее страдальчески-взволнованный взгляд.

— Но у него в машине был нож… Только Богу известно, почему Боб решился на это, он, наверное, просто сошел с ума. Я хотела встретиться с Пэттоном, но не желала, чтобы меня подвозил Боб. А он настаивал на этом. В конце концов я согласилась, и Боб подвез меня к дому Фрэнка Пэттона. Еще до этой встречи я все порывалась сказать Пэттону, что у нас с ним все кончено раз и навсегда и я выхожу замуж за Боба Дорэя. Боб должен был вернуться к себе в отель. Я не дала точного адреса Пэттона, а просто сказала, где остановить машину. Когда мы притормозили, я попросила Дорэя уехать и обещала увидеться с ним в отеле.

Боб не хотел отпускать меня одну и умолял взять его с собой. Мне было ужасно не по себе. Боб поставил машину, по-моему, рядом с пожарным краном. Думаю, он был настолько взволнован, что просто не соображал,

что творит; да и я была в таком же состоянии. Я на скорую руку придумала, что мне хочется пить, и попросила принести мороженого. А сама пошла в дамскую комнату и выжидала, выжидала, выжидала… Потом послала горничную узнать, там ли еще Боб. Он все равно был там, тогда горничная сказала ему, что я ушла через черный ход. Там, конечно, никакого черного хода не было, но мне пришлось так поступить, чтобы от него отделаться.

— И вы все находились в дамской комнате? — спросил Перри Мейсон.

— Да.

— Долго?

— Не знаю, может, минут пять, может, дольше. Мне показалось долго.

— Что потом?

— Потом, когда путь был свободен, я вышла на улицу. Боба я не видела. И как можно быстрее пошла к Фрэнку Пэттону.

— Подождите, — перебил ее Перри Мейсон. — Но перед приходом вы позвонили и оставили записку, что опоздаете.

— Да. Понимаете, я встретила Дорэя, и мне хотелось побыть с ним подольше. Я знала, что придется опоздать.

— У Тэльмы Бэлл тоже была назначена встреча с Фрэнком Пэттоном?

— Да, в это же время.

— Хорошо, продолжайте.

— Я прошла через вестибюль к лифту, поднялась на третий этаж и подошла к номеру Фрэнка Пэттона. Постучала в дверь, но никто не ответил. Я подергала ручку, ручка повернулась, и дверь открылась. Итак, я оказалась в комнате. Свет был включен; на столе лежали шляпа, перчатки и трость. Я крикнула: «О, мистер Пэттон», или что-то такое и прошла в спальню. Там я увидела его…

— Подождите-ка, — сказал Перри Мейсон. — Ванная была открыта или закрыта?

— Открыта.

— И когда вы вошли в комнату, он был уже мертв?

— Конечно, он лежал весь в крови, и на полу — кровь. Это было ужасно!

— Что произошло потом? — поинтересовался Перри Мейсон.

— Ничего ровным счетом, — ответила она. — Я сразу выскочила, захлопнув за собой дверь. У меня ведь не было ключа, чтобы ее запереть. Когда я вошла, она была не заперта, и когда уходила — тоже. Я прошла по коридору, спустилась на лифте; в вестибюле никого не было; я вышла на улицу и пошла, еще плохо соображая что к чему, потом увидела вас. Вы так пронзительно на меня смотрели, будто просвечивали рентгеновскими лучами, считывая мысли из моего помраченного сознания. Уже тогда я поняла, что могу попасть в историю.

— А как?

— О, да при моей неопытности — вдруг какой-нибудь хитроумный допрос… Вы же знаете, сенсационные отчеты об уголовных преступлениях публикуются в газетах. И мои фотографии попали бы в газеты…

— Вы были в белых полусапожках? Где они?

— Их взяла Тэльма Бэлл.

— Зачем?

— На них была кровь.

— Вы тогда знали об этом?

— Нет, обнаружила уже дома. Тэльма увидела на сапожках кровь.

— Откуда она взялась, эта кровь?

— Я наступила на скользкое темное пятно, вот и остались следы на белых сапогах.

— А на пальто?

— Нет, на пальто не было, да и на чулках тоже, только на сапогах…

— Вы уверены, что на чулках ничего не было?

— Ну конечно уверена.

— А на платье?

— Разумеется, нет. Как же кровь может попасть на платье, если она не попала даже на пальто?

Перри Мейсон медленно кивнул.

— Вполне логично, — сказал он. — Расскажите мне, как вышло, что вы покинули «Бостуик-отель», вместо того чтобы сидеть там, как я просил.

— Я уже объяснила это, — ответила девушка, — я хотела побыть с Бобом.

— Когда вы направились к Пэттону, собирались ли сказать ему, что у вас с ним все кончено и вы выходите замуж за Дорэя?

— Да, — после недолгого колебания ответила она.

— Когда я вас видел у Тэльмы Бэлл, вы думали то же самое?

— Я ужасно тогда была напугана. Тэльма увидела на моих сапогах кровь, все спрашивала, что произошло. Я рассказала ей. Она боялась, как бы меня не впутали…

— Она вам так сказала?

— Да.

— У нее была тогда встреча с Фрэнком Пэттоном?

— Да, у нее была назначена встреча, но она не пошла. Она отменяла часто просто так свои свидания. На сей раз ей не разрешил идти ее дружок, его зовут Джорж Санборн. Она говорила вам о нем. Помните, вы ему звонили, и оказалось, что Тэльма была с ним.

— Об этом мы поговорим потом, — сказал Перри Мейсон. — Меня интересует другое: когда я разговаривал с вами у Тэльмы, вы все еще хотели выйти замуж за Дорэя?

— Наверное, да. Тогда я об этом не думала. Я была напугана, особенно после того, как вы пришли. А вообще, да.

— Потом вы решили, что выйдете за Брэдбери. Почему?

— Потому что знала — это единственный способ достать деньги, чтобы спасти Боба Дорэя.

— Вы думаете, Боб Дорэй сделал это?

— Я ничего не думаю.

— Когда вы увидели тело, заметили рядом с ним нож? — спросил Перри Мейсон.

— Да.

— И узнали его?

— Что вы имеете в виду?

— Вы ведь знали, что Боб Дорэй купил нож?

— Да, я видела его в машине.

— Вы знали, как он собирается использовать нож?

— Да, он сказал мне.

— Так из-за ножа вы боялись, что он пойдет вместе с вами?

— Да.

— Когда вы увидели нож на полу, должны были сразу понять, кто убийца…

— Почему это?

— Давайте посмотрим. Он пошел в кондитерский отдел, вы — в дамскую комнату, а потом убедили доктора Дорэя, что убежали через заднюю дверь.

— Да.

— Он ведь ушел раньше вас минут за пять.

— Да.

— Как вы думаете, сколько понадобилось времени, чтобы убить Пэттона?

— Не думаю, что долго, минуту-две… О, это было так ужасно!

— Он еще двигался?

— Нет.

— Кровь текла из раны?

— Да, много, — ответила Маджери, содрогаясь.

— Ну и тут вы сразу решили, что убил его Дорэй: ведь когда вы настаивали на встрече с Пэттоном, доктор пришел в ярость…

— Да.

Перри Мейсон задумчиво оглядел девушку:

— Знаете, что я с вами здесь делаю?

— О чем вы?

— Я рискую своей профессиональной карьерой, — ответил он, — и это в силу некоторых обстоятельств, связанных с вами. Вас разыскивают за убийство. Я помогаю вам скрываться. Если такое откроется, меня признают вашим соучастником…

Она промолчала.

— У меня не было доверия к доктору Дорэю, но к вам есть, — строго сказал он ей. — Вот почему я оставил его в комнате. Я знал: если полиция найдет пустую комнату, — проверит весь отель. Если же в комнате найдет доктора Дорэя и он будет молчать, полицейские не узнают, в отеле вы или нет. Вот так.

— Но скажите, Бога ради, разве они не возьмутся обыскивать отель?

— Еще как возьмутся, поэтому мне придется ломать голову, как отсюда выйти. Мы оба теперь замешаны…

Он подошел к окну и посмотрел на улицу.

— И вы не скажете мне, почему вдруг решили выйти замуж за Брэдбери?

— Я же говорила, это был единственный выход достать деньги, чтобы защитить Дорэя. Я знала, что, если у Боба не будет первоклассного защитника, — я имею в виду адвоката, — его признают виновным в убийстве. Я все думала. Я знала, что Брэдбери нанял вас для моей защиты. И подумала, что он будет просить вас заниматься Бобом, если Джим, то есть, простите, Брэдбери, узнает, что я выхожу за него замуж.

В глазах Перри Мейсона загорелась искорка.

— Теперь я услышал, что хотел.

— Вы о чем?

— Он пообещал денег на защиту Дорэя, когда узнал, что вы выйдете за него замуж…

Прикусив губку, она промолчала.

Перри Мейсон, о чем-то размышляя, рассматривал девушку.

— Снимайте одежду, — вдруг сказал он ей, — и ложитесь в постель!

Маджери захлопала ресницами.

— Какую одежду нужно снимать?

— Юбку повесьте на стул, сапоги поставьте под кровать. Разденьтесь до пояса. А чулки лучше оставьте в постели.

— И что потом? — спросила она.

— Потом в комнату войдет мужчина. Он увидит вас. А вы сыграете роль известной девушки…

— Я покажу вам, — сказала она, расстегивая «молнию» юбки, — что я доверяю вам так же, как и вы мне.

— Хорошая девочка. У вас есть жвачка?

— Нет.

— Вы можете изобразить, будто жуете жевательную резинку?

— Наверное, могу… Ну, как?

— Не пойдет. Попробуйте делать ртом круговые движения. Вот уже лучше. Давайте раздевайтесь.

Он подошел к окну и, услышав скрип кровати, спросил:

— Все?

— Д-да, — ежась, ответила Маджи.

Повернувшись, он оценивающе все оглядел. Юбка ее висела на стуле, чулки — на спинке кровати, сапоги стояли под кроватью.

— Так, давайте посмотрим, как вы жуете, — хмыкнув, сказал адвокат.

Она подвигала ртом.

— Теперь, — продолжал Мейсон, — если мужчина будет смотреть на вас, не опускайте глаза. Не ведите себя так, будто вам стыдно. Взгляните на него приглашающим взглядом. Сможете?

— А кто это будет? — спросила она.

— Пока еще не знаю. Возможно, грузчик из отеля. Он ничего не сделает, только посмотрит на вас, но прошу, сыграйте эту роль.

— Я постараюсь.

Перри Мейсон подошел к кровати и примостился на краешке. Маджери наблюдала за ним своими огромными фиалковыми глазами.

— На ваших сапогах было совсем мало крови? — неожиданно спросил Перри Мейсон.

— Да.

— У Тэльмы Бэлл есть какие-нибудь белые сапоги?

— Не знаю.

— Она взяла ваши, чтобы почистить?

— Да.

— Что Тэльма Бэлл делала, когда вы к ней пришли?

— Она только что вышла из ванной. Она почему-то сразу посмотрела на мои сапоги и сказала, чтобы я их немедленно снимала, чтобы шла в ванную и смыла все пятнышки крови до единого.

— Она видела ваши чулки?

— Нет, она велела мне все сделать быстро…

— Вы ехали к ней на трамвае?

— Да.

— И когда вы были в ванной, пришел я…

— Да, это так.

— Значит, вы не знаете, что Тэльма сделала с вашими сапогами?

— Нет.

Перри Мейсон поднял левую ногу на кровать, облокотился на нее левой рукой, а правая нога оставалась на полу.

— Маджи, — обратился он к ней. — Вы говорите мне правду?

— Да.

— Наверное, мне следует сказать вам, что я был в комнате Тэльмы; нашел у нее в шкафу шляпную коробку; в ней была одежда, выстиранная и еще не просохшая, с весьма заметными следами крови, которые в спешке пытались отстирать; там была пара белых полусапожек, пара чулок и юбка.

Фиолетовые глаза застыли на Мейсоне. Маджери вдруг привстала с кровати.

— Вы хотите сказать, что на чулках и юбке была кровь? — Да.

— И ее пытались отстирать?

— Причем очень поспешно, — подтвердил Мейсон.

— О Боже! — простонала она.

— Кроме того, — продолжал Мейсон, — кто-то ведь в ванной у Пэттона закатил истерику по поводу «счастливых ножек». Одна из вас лжет. Или вы были в ванной, или Тэльма…

— Это мог быть кто-нибудь еще, — сказала девушка.

— Но вы не знаете, кто бы это мог быть, да?

— Нет.

— Не думаю, что там был кто-то другой, — медленно произнес Мейсон.

Маджери Клун задумалась, прищурив глаза.

— Ладно, — сказал Перри Мейсон, — перейдем к другому. Вы знаете Еву Лэймонт?

— Да, конечно.

— Ева Лэймонт «боролась» за свои ножки?

— Что вы имеете в виду?

— За «счастливые», приносящие удачу, приз на конкурсе…

— Нет.

— Но она участвовала в конкурсе?

— Да.

— Где?

— В Кловердале.

— Это молодая женщина с-черными волосами, черными глазами и фигурой, напоминающей вашу?

Маджери кивнула.

— А что? — спросила она.

— А то, что у меня есть основания считать, что эта особа там, в городе, зарегистрировалась под именем Веры Куттер и проявила весьма необычайный интерес к делу об убийстве…

Глаза Маджери Клун раскрылись от удивления.

— Теперь скажите мне, как она зарабатывает деньги, — попросил Мейсон.

— Разными путями, — ответила Маджи. — Работала официанткой, когда в город приехал Фрэнк Пэттон со своим конкурсом. После этого она многое перепробовала. Она демонстрировала свои ноги, и многие ими восхищались. Говорили, что, независимо от того, выиграет она конкурс или нет, все равно поедет в город и будет сниматься в рекламных клипах.

— А после того, как конкурс выиграли вы, — спросил Мейсон, — что было?

— Ну, она всех убеждала, что поедет в город, произведет там огромный фурор и затмит меня. Она еще говорила, что я выиграла конкурс только потому, что заискивала перед Фрэнком Пэттоном и что у меня было выгодное положение…

— Это в самом деле так? — поинтересовался Перри Мейсон.

— Нет.

— Вы не слишком много мне рассказываете о Еве Лэймонт… Такое ощущение, что я знаю о ней больше!

— Она мне не нравится.

— Это ни о чем не говорит. Поймите, совершено убийство… Что вы о ней знаете еще?

— Всего не знаю, но слышала много…

— Например?

— О, много чего.

— Вы не знаете, навещала ли она Фрэнка Пэттона, обосновавшись в городе?

— Она могла. Это та еще особа…

— Маджери, у нее была причина вредить вам?

Маджери Клун закрыла глаза и легла, обхватив руками плечи.

— Она была до безумия влюблена в Боба Дорэя, — через силу вымолвила девушка.

— А Боб Дорэй до безумия влюблен в вас?

— Да.

Перри Мейсон достал из кармана пачку сигарет, вытащил одну и, поднося к губам, остановился, решив предложить Маджери.

— Может быть, — сказала она, — вы хотите, чтобы я закурила?

— Как хотите…

— Нет, я имею в виду, когда войдет мужчина! Может, будет лучше смотреться, если я закурю?

— Нет, лучше будет, если вы станете жевать жвачку, просто физически тяжело делать то и другое вместе.

— Тогда я сейчас покурю, — сказала она, беря у него сигарету.

Перри Мейсон принес пепельницу, поставил ее на кровать между девушкой и собой и поднес Маджери спичку.

— Маджери, дайте мне вон ту подушку, — попросил Мейсон.

Она подала ему подушку, он подложил ее под спину.

— Я тут подумаю, — сказал он ей, — а вы мне не мешайте.

Он выкурил сигарету буквально в несколько затяжек, наблюдая за причудливыми клубами дыма. Сигарета едва не обожгла ему пальцы, когда он многозначительно кивнул и посмотрел на Маджери Клун.

Он растер окурок в пепельнице, встал и снял жилет.

— Ладно, Маджери, — сказал он бодро. — Похоже, я знаю ответ…

— Ответ на что?

— Ответ на все. И не прочь вам сообщить, Маджери, что временами я бывал круглым идиотом…

— А мне вы кажетесь таким, будто вы были на любое способны…

— Возможно, я и сейчас способен…

Он вновь достал сигарету, разломил ее пополам, растер одну щепоточку табака и всыпал в один глаз, другую — в другой.

Маджери Клун с веселым любопытством за ним наблюдала. Слезы градом покатились из глаз Перри Мейсона. Он прошествовал в ванную, промыл глаза холодной водой, вытер сухим полотенцем и посмотрелся в зеркало.

Глаза его были красны и налиты кровью. Он удовлетворенно кивнул, смочил водой пальцы и стал водить ими по вороту рубашки, пока тот не стал влажным й мятым, потом сместил на сторону галстук и еще раз посмотрелся в зеркало.

— О’кей, Маджери, — удовлетворенно произнес он. — Лежите здесь, пока я не приду, и помните: жевать жвачку!

Не оглянувшись назад, он направился к выходу, вышел в коридор и захлопнул за собой дверь.

Глава 15

Перри Мейсон пошел по коридору к грузовому лифту и нажал кнопку. Когда огромная кабина остановилась на шестом этаже, адвокат вошел и ткнул пальцем в кнопку с надписью: «Камера хранения».

Лифт остановился, Перри Мейсон открыл двери и вошел в комнату. За столом сидел носильщик, встретивший вошедшего вопросительным и неприветливым взглядом.

Перри Мейсон, пошатываясь, прошел два шага, остановился, глубоко вздохнул и с самым глупейшим и бессмысленным выражением лица уставился на служащего.

— Дай мне… чемодан, — с трудом выговорил Перри Мейсон.

— Какой чемодан? — недовольно спросил носильщик.

Перри Мейсон начал шарить по карманам. Наконец он вытащил бумажку в один доллар и, качаясь, протянул ее носильщику. Как только тот потянулся за банкнотом, Мейсон отвел его назад.

— Эт… не фее, — сказал он.

На этот раз он достал пятидолларовую бумажку и, внимательно ее поизучав, отрицательно покачал головой, потом тщательно разобрал мятую кучу денег и вынул двадцать долларов. Рука служащего алчно потянулась за банкнотом. Он схватил бумажку и засунул ее в карман. Враждебность на его лице как водой смыло, он встал и добродушно ухмыльнулся.

— У вас есть квитанция на чемодан? — спросил он.

Перри Мейсон покачал головой:

— Не могу найти.

— Какой он, как выглядит? — спросил носильщик.

— Большой чемодан, — ответил Перри Мейсон, — очень большой чемодан. К… торговца… как. Знаете, два д-дня…

Носильщик направился к груде чемоданов, а Мейсон, болтая и качаясь, поплелся за ним.

— Жена, она прижжает меня нав-вестить. А я — с маленькой подружкой. Может, жена, Маджин она, приедет с детективами и… Нельзя, чтобы малышка была замешана. Два д-дн-ня.

Носильщик указал на самый большой чемодан:

— Этот?

Перри Мейсон покачал головой.

Носильщик обошел с другой стороны.

— Этот, — сказал он, — был оставлен…

Перри Мейсон разулыбался:

— Эт-то он, пшли.

— Какой у вас номер?

— Шесть сорок два, — с трудом ответил Мейсон.

— Я отнесу его.

— Неси пр-рямо сейчас, может, детективы уже обыскивают отель…

— Ладно, отнесу сейчас. А вообще, человеку нужно когда-нибудь приятно проводить время…

— Т-ты говоришь потрясающие в-вещи.

Носильщик поставил чемодан на тележку и подкатил ее к грузовому лифту. Перри Мейсон стоял, покачиваясь, позади него и, как только они остановились на шестом этаже, косолапо вышел и открыл дверь комнаты. Его спутник вкатил тележку. Полуобнаженная Мад-жери Клун обернулась и принялась жевать. Носильщик исподтишка взглянул на нее и отвел взгляд.

— Быстро давай сюда ящик виски, — сказал Перри Мейсон носильщику, указывая на комод. — А воще, поставь куда хочешь. Может, ж-жжена уже в отеле. Пусть такси ждет у входа, через пятнадцать минут, нет, через десять…

Перри Мейсон полез в карман.

— Вы уже дали мне… — начал было носильщик, но, как только Перри Мейсон достал еще двадцатидолларовую купюру, сразу смолк.

— Вы мне позвоните, если будете готовы, чтобы подогнать такси, — сказал он, когда адвокат ткнул ему в ладонь банкнотом.

Носильщик, проходя к двери, оглянулся на девушку в постели.

Маджери была готова к этому. Она взглянула на него, как велел ей Мейсон, таким приглашающим взглядом» что служащий отвернулся, вышел и с максимальной осторожностью закрыл дверь.

— Хорошо, Маджери, — поощрительно сказал ей Перри Мейсон, — вставайте и одевайтесь.

Маджери Клун вскочила с кровати и стала поспешно одеваться. Перри Мейсон достал свою связку ключей и принялся колдовать над замком чемодана.

Маджери Клун оделась, причесалась, попудрилась, а Мейсон открыл чемодан. Он был заполнен предметами женского туалета, каждая вещь была с вешалкой и наклеенным ценником. Перри Мейсон вытащил одежду и бросил Маджери Клун.

— Развесьте это в шкафу, — сказал он ей. — А потом закройте шкаф.

Она молча взяла одежду и принялась за дело. Перри Мейсон разглядывал чемодан внутри.

— Это будет не совсем приятно, — пробормотал адвокат. — Вам нужно будет несколько сдерживать нервы… Может, придется и «помяться». Воздух там не слишком хорош, но это ненадолго.

— Вы имеете в виду, что мне нужно туда залезть?

— Да. Вы сядете, если подожмете ноги к подбородку. Я скажу носильщику, что там — ящик виски и чтобы он нес чемодан осторожно. Я поеду в другой отель, сниму комнату и пошлю за чемоданом. Всех буду просить нести его аккуратно. Но вы окажетесь в положении не из приятных…

— А что потом? — спросила девушка.

— Как только мы приедем в другой отель, я открою чемодан. Вы из него вылезете, и мы поедем в аэропорт. Меня там ждет самолет.

— Куда?

— Назад, в город.

— А что мы будем делать в городе?

— Придется обострить ситуацию.

Она положила свою руку на его массивную кисть.

— Те вещи, — сказала она, — те вещи Тэльмы, на которых остались следы крови, вы знаете, где они?

— Да.

— Где?

— Они там, где мы их можем найти, когда захотим. И если они нам понадобятся, мы свяжемся с Тэльмой Бэлл.

— Если вещи обнаружатся, —сказала Маджи, — это может в корне изменить ситуацию Боба. Вы знаете, Боб Дорэй был моим другом. Полицейские могут предположить, что у него была причина для убийства Пэттона. Но Санборн — друг Тэльмы Бэлл, и у него в свою очередь была своя причина для убийства… Понимаете, ведь Пэттон… — Она замолчала.

— Что?

— Ничего, — ответила девушка. — Это не изменит дело. Я только интересовалась теми на скорую руку стиранными, непросохшими вещами.

Перри Мейсон подошел к чемодану.

— Полезайте, — сказал он ей.

Как только самолет пошел на посадку, Перри Мейсон повернулся к Маджери Клун:

— В северной части аэропорта есть стоянка такси. Вы пойдете прямо к ней, сядете в машину и скажете водителю, чтобы подождал меня. Мне нужно позвонить. Постарайтесь как можно меньше быть на виду. Никуда не ходите. Ступайте прямо к стоянке. Хорошо?

Она кивнула.

— Я появлюсь минут через десять, — добавил он.

Колеса уже соприкоснулись с бетонным покрытием взлетно-посадочной полосы. Наконец пилот выключил мотор и осведомился:

— Это все?

Перри Мейсон кивнул в ответ, достал из кармана бумажник, протянул один из банкнотов пилоту и обратился к Маджери Клун:

— Идите к такси. Я подойду через несколько минут.

Он направился к телефонной будке и набрал номер своей конторы. Делла Стрит сняла трубку.

— Делла, ты одна? Можешь говорить или кто-то тебя слышит?

— Минутку, — ответила она. — Я посмотрю, что со связью. Говорите, это в юридической библиотеке? Очень хорошо, а это, наверное, барахлит телефон. — И негромко добавила: — Не вешайте трубку…

Спустя некоторое время послышался ее голос:

— Шеф, я сейчас в юридической библиотеке. В конторе два детектива и сходящий с ума от ожидания Брэдбери.

— А в библиотеке?

— Никого нет.

— Отлично, — сказал он. — Итак, Делла, есть ли новости из Колледж-Сити?

— Да, телеграмма: «Я в «Колледж-Сити-отеле», инициалы «Т.Б.».

— Что еще?

— Все, только два детектива тут рыскают…

— Что хочет Брэдбери?

— Не знаю. У него пропала вся любезность, и он какой-то очень грубый.

— Да я и сам не сдержусь, если что-нибудь будет не так.

— Как дела? Вы в порядке, шеф?

— Прекрасно.

— Пол Дрейк стал какой-то загадочный. Он звонил тут недавно, считает, что вы находитесь в ужасно трудном положении, и он не хочет быть в нем замешан.

— Что еще?

— Да, похоже, все.

— Делла, тебе придется кое-что сделать: позвонить Тэльме Бэлл в «Колледж-Сити-отель». Не звони из конторы, лучше из телефонной будки на улице. Скажи Тэльме, кто ты. Передай, что меня очень интересует, звонили ли Маджери Клун в номер Тэльмы Бэлл после того, как я ушел от них в день убийства, тем вечером. Объясни ей, что это очень важно.

— Что дальше? — спросила его образцовая секретарша.

— Если звонили — рядом с твоим коммутатором положи «Гражданский кодекс»; если нет — поставь рядом с коммутатором чернила. Если на столе не будет ни того, ни другого, я пойму, что по какой-то причине ты не смогла переговорить с Тэльмой Бэлл.

— Шеф, — обеспокоенно спросила Делла Стрит, — вы ведь не похитили Тэльму Бэлл, да? Вы не замешаны в этом?

— Мы поговорим об этом позже.

— Но полиция, шеф…

— Мы поговорим об этом позже, Делла.

— О’кей, шеф, — покорно согласилась девушка.

— Приведи Брэдбери в библиотеку, — приказал ей Мейсон. — Пусть он меня подождет. Передай ему, только чтоб никто не слышал, что в течение часа я встречусь с ним.

— О’кей.

— Теперь детективы. Что им нужно?

— Они приходили два или три раза. Все пытались выяснить, появитесь ли вы сегодня в конторе. Еще спрашивали, есть ли от вас весточка.

— Это были те же детективы, что приходили вечером, по-моему, Райкер и Джонсон?

— Они самые.

— Ты думаешь, они вернутся?

— Не знаю, они явятся, покрутятся тут, спросят чего-нибудь и уходят.

— Не знаешь, Делла, за нашим зданием следят?

— Нет, но когда я шла на ленч, по-моему, за мной кто-то наблюдал.

— Возьми из ящика двадцать долларов, — распорядился он. — Спустись на лифте в подвал. Скажешь Фрэнку, швейцару, что я работаю над очень серьезным делом и за мной следят частные детективы; мне нужно попасть в контору так, чтобы никто об этом не знал; пусть он смотрит за дверью в котельную. Когда я подъеду, пускай откроет ее и вызовет лифт. И чтобы меня сразу отвезли на седьмой этаж.

— Хорошо, — четко ответила секретарша. — Что-нибудь еще?

— Думаю, все. Я буду…

Вдруг на линию прорвался настойчивый голос Дж. Р. Брэдбери:

— Адвокат, я настаиваю на встрече с вами прямо сейчас!

— Кто говорит? — гневно спросил Мейсон.

— Брэдбери.

— Какого хрена вы оказались на лини?

— Я сам прорывался к вам, если хотите знать. И не ругайтесь.

— Делла, ты еще на линии? — прорычал адвокат.

— Да, шеф.

— Ты говоришь со мной из библиотеки?

— Да.

— Брэдбери, откуда вы узнали, что я звоню?

— Я не дурак. Я уже пытался вас в этом убедить.

— Что вы хотите?

— Хочу, чтобы Дорэй признал себя виновным.

— Послушайте, — сказал ему Перри Мейсон, — я не могу говорить о таких вещах по телефону. Я вернусь в контору. Ждите меня в библиотеке. И не вмешивайтесь, Брэдбери, вы поняли? Мне совсем не нравится, что вы воспользовались моим коммутатором. Меня не устраивает, что вы расхаживаете по моей конторе куда вам вздумается и врываетесь в мои телефонные разговоры…

— Слушайте, — сказал Брэдбери, — мне нужно поговорить с вами прежде, чем вы кого-нибудь встретите. Вы понимаете?

— Я поговорю с вами, когда вернусь в контору!

— Нет, вы должны сделать это немедленно. Мне позарез нужно сообщить вам, что случилось. Полиция у вас на хвосте. Они нашли ваше такси.

— Какое такси?

— На котором вы из конторы доехали до Найнс-энд-Олив, где встретились с Полом Дрейком. Потом вы направились прямо к «Холидэй-Эпартментс», где заходили к Пэттону. Дальше на этом же такси вы добрались до аптеки, позвонили мне и двинулись к «Сэнти-Джеймс-Эпартментс», а там предупредили Маджери Клун, чтобы она скрылась. Это была ужасная ошибка, и полиция попросит вас за нее ответить. А сложное положение Маджери еще более усугубится…

Перри Мейсон сжал трубку в кулаке так, что она запотела.

— Продолжайте.

— Я хочу, чтобы Маджи из этого выпутали, — сказал Брэдбери. — Мне безразлично, что там будет дальше, но Маджи должна из этого выпутаться. От своих влиятельных друзей я получил информацию, что окружной прокурор считает виновным доктора Дорэя. Если доктор Дорэй признает вину, дело против Маджи закроют. Это в том случае, если он укажет на ее невиновность в своем заявлении.

— Что они сделают с Дорэем? — резко спросил Перри Мейсон.

— Вынесут ему смертный приговор. Как раз то, что ему нужно!

— Я один определяю, что ему нужно! — взорвался Мейсон.

— Нет, — едко возразил ему Брэдбери, — вы работаете на меня.

— Я защищаю Дорэя!

— Вы защищаете его постольку, поскольку я вас нанял…

— Мне наплевать, кто меня нанял! Человек, которого я представляю, имеет право на мои труды и прозрения!..

— Вы — решительный господин, Мейсон, — фамильярно сказал Брэдбери. — Полиция очень заинтересована, кому вы звонили из аптеки и что сказали по телефону. Пока вы доберетесь до конторы, подумайте над этим.

— О’кей. Вот там и увидимся. До свидания.

— До свидания.

Перри Мейсон дождался, когда Брэдбери положит трубку, и тихо спросил:

— Делла, ты все еще на линии?

— Да, шеф.

— Ты слышала, что он сказал?

— Я все застенографировала.

— Молодец. Отведи его в библиотеку. В течение часа я подъеду. Присмотри за ним, чтобы он чего не натворил. Тверди ему, что я вот-вот буду. И посматривай за телефоном. Очевидно, он знает, как пользоваться коммутатором.

— А это правда, — осторожно спросила она, — про такси и полицию?

Перри Мейсон невесело рассмеялся в трубку:

— Делла, ты знаешь столько же, сколько и я. Почему бы тебе не переговорить с Брэдбери?

— Но это означает, что вы в опасности, шеф.

— Я всегда оказываюсь в опасности и всегда из нее выхожу. Увидимся, Делла. Пока. — Он повесил трубку и набрал номер расследовательского бюро: — Говорит Мейсон. Что-нибудь есть о Вере Куттер?

— Минутку, — сказал оператор.

На линии послышался мужской голос:

— Кто говорит?

— Перри Мейсон.

— Вы знакомы с мистером Сэмьюлсом? — вкрадчиво вопросил шелковый голос.

— Да.

— Как его зовут?

— Джек.

— Когда вы впервые с ним встретились?

— Где-то год назад, — ответил Перри Мейсон. — Он приезжал ко мне в контору насчет работы.

— Что вы ему сказали?

— Я объяснил, что сыскное агентство Дрейка целиком и полностью выполняет все мои поручения, но я дам ему знать, если оно что-то не сможет расследовать.

— О’кей, — удовлетворенно произнес голос. — Похоже, вы — настоящий Перри Мейсон. Итак: Вера Куттер остановилась в «Монмарт-отеле», комната 503. Временами она позванивает в сыскное агентство Дрейка.

Мы не смогли подключиться к разговорам. Она никому больше не звонит, но ей постоянно звонит какой-то мужчина и ее спрашивает.

— Она сейчас в комнате?

— Да.

— Это все. Я собираюсь заехать к ней. Пусть ваши детективы не тратят время и за мной не следят. Я буду с одной девушкой.

Он повесил трубку и направился к такси, где его ждала Маджери Клун.

— Маджи, вы узнаете голос Евы Лэймонт, если услышите?

— Думаю, да.

— «Монмарт-отель», — сказал Перри Мейсон водителю.

— А что делает здесь Ева Лэймонт? — спросила девушка.

— Если это Ева Лэймонт, а я думаю, это так, она упорно пытается подставить Боба Дорэя.

— Но зачем?

— Могут быть две причины, — медленно произнес он.

— Какие?

Перри Мейсон не сразу ответил; он задумчиво посмотрел в окно.

— Нет, Маджи, я не буду беспокоить вас такими вещами. Только обещайте мне, если вдруг полиция возьмет вас, не говорить ни слова!..

— Я давно это поняла, — сказала Маджи.

Адвокат промолчал, рассеянно глядя за оконце такси.

— Подъехать прямо ко входу? — спросил водитель.

— Да, — ответил Мейсон.

Он расплатился с таксистом, взял под руку Маджери, и они направились к лифту отеля.

— Шестой этаж, — бросил адвокат лифтеру.

Как только они вышли из кабины, Перри Мейсон наклонился к уху Маджери Клун, прошептав:

— Я пойду в комнату, затею спор с этой особой так, чтобы она заговорила на повышенных тонах. Вы стойте у двери и слушайте, узнаете ли ее голос. Если да — о’кей; а нет — постучите, я открою.

— А если это Ева Лэймонт, ведь она узнает меня, — потупилась Маджери Клун.

— Пусть, — ответил он. — Мы что-нибудь придумаем. Но мне нужно знать, она ли это. — Он подвел ее к комнате. — Здесь. Встаньте так, чтобы вас не было видно. Я попробую говорить с ней, пока дверь открыта, боюсь, вам будет плохо слышно через закрытую.

Перри Мейсон постучал.

Дверь чуть приоткрылась, и низкий женский голос спросил:

— Кто там?

— Из сыскного агентства Дрейка, — ответил Мейсон.

Дверь распахнула, приветливо улыбаясь, молодая женщина в кокетливом дорожном костюме. Адвокат вошел в комнату.

— О, похоже, вы нас покидаете, — заметил он.

Посмотрев внимательно на Мейсона, она перевела взгляд на стоящий у кровати огромный чемодан, частично заполненный вещами, на сумку, лежащую на кровати, и уже перевязанный ремнями чемодан на стуле. Потом молча подошла к двери, затворила ее и защелкнула замок.

— Что вам угодно? — любезно спросила она.

— Я хочу выяснить, почему вы зарегистрированы под именем Вера Куттер, а на вашем багаже стоят инициалы «Е. Л.»?

— Все очень просто. Мою сестру зовут Едит Лоринг.

— И вы из Кловердаля?

— Я из Детройта.

Перри Мейсон подошел к огромному чемодану, непринужденно достал из него юбку вместе с деревянной вешалкой и повернул вешалку так, что стала видна надпись: «Чистка и сушка. Кловердаль».

Черные глаза глянули на Мейсона со злобой.

— Моя сестра живет в Кловердале, — упрямо сказала она.

— Но вы из Детройта?

— Скажите, кто вы? — спросила она внезапно погрубевшим голосом. — Вы не из сыскного агентства Дрейка.

Мейсон улыбнулся:

— То была всего лишь отговорка, чтобы войти и поговорить с вами. Что я действительно хотел спросить у вас, это…

Глядя на него остановившимися глазами, она побледнела и оперлась рукой о кровать.

— Что я особенно хотел знать, — выдержав эффектную паузу, продолжил мысль Перри Мейсон, — где вы были, когда убили Пэттона?

Несколько секунд она неотрывно смотрела на него, словно окаменев. Наконец хрипло спросила:

— Вы полицейский?

— Ответьте сначала на мои вопросы, а потом я отвечу на ваши.

— Я направлю вас к своему адвокату.

— О, у вас есть адвокат?

— Конечно есть, — ответила она. — И я не потерплю, чтобы кто-то врывался сюда и стращал меня такими вопросами. Я ничего не знаю об убийстве Фрэнка Пэттона кроме того, что прочитала в газетах. Но если вы думаете, что можете явиться сюда и безнаказанно приставать ко мне с этим, то я вам не завидую.

— Так вы можете мне поведать, где имели удовольствие находиться, когда убили Фрэнка Пэттона?

— Я не скажу вам ни слова.

— В таком случае мне следует взять вас с собой в главное полицейское управление, — сказал Мейсон. — Ну, что будете делать?

Она подошла к телефону, сняла трубку и набрала номер конторы Перри Мейсона. Через пару секунд в трубке что-то щелкнуло, и женщина сказала:

— Мистер Мейсон на месте? Я бы хотела с ним переговорить. Вы можете сказать ему, что звонит Вера Куттер?

Из трубки стали долетать какие-то трескучие звуки. Перри Мейсон изучал выражение лица говорившей женщины и не торопился внести в ситуацию необходимые поправки.

— О, добрый день, мистер Мейсон, — продолжала черноглазая. — Это опять Вера Куттер… Вы разрешили мне связаться с вами, если возникнут проблемы с моим пребыванием в городе. Здесь, в отеле, человек утверждает, что полицейский, и… что делать?

В трубке раздались опять какие-то мерно-заунывные звуки. А лицо Веры Куттер расплылось в улыбке:

— Огромное спасибо, мистер Мейсон. Вы говорите, если он полицейский, пусть идет к вам в контору, а если нет — вызвать полицию? Просто огромное вам спасибо, мистер Мейсон. Извините, что снова побеспокоила вас, но это ваши собственные инструкции — звонить, когда меня станут расспрашивать. Я вам так благодарна! — Черноглазая положила трубку и торжествующе повернулась к Перри Мейсону. — Надеюсь, вы знаете моего адвоката, — высокомерно сказала она. — Перри Мейсон — один из самых лучших адвокатов города. Пока я здесь, он представляет мои интересы. Мейсон сказал, если вы не полицейский, он проследит, чтобы вами поинтересовались надлежащие органы. А если вы полицейский, можете явиться к нему в контору и лично переговорить с ним…

— Вы разговаривали непосредственно с Перри Мейсоном? — не моргнув глазом любезно спросил адвокат.

— Разумеется, — сухо ответила черноглазая. — За сумму, которая ему перечислена, я не собираюсь тратить время на разговоры с его служащими.

— Смешно, — хмыкнул Мейсон, — я звонил ему не более десяти минут назад. Мне сказали, что его сегодня вообще не будет.

— А это зависит от того, кто звонит, — наставительно сказала она с покровительственной улыбкой. — На дешевых детективов и вымогателей Перри Мейсон не тратит время, он — человек занятой.

— И вы не скажете мне, почему уезжаете из города? — спросил Мейсон, указывая на багаж.

Она надменно засмеялась, подбоченясь.

— Послушай, братец, я тебе ничего не скажу, кроме одного слова: убирайся! Катись отсюда. Коли ты полицейский, иди к Перри Мейсону, если нет — тебе гадс-ки не повезло.

В дверь постучали. Перри Мейсон повернулся, чтобы отпереть.

— Не смей открывать! — вспыхнула Вера Куттер.

Она сама подбежала к двери, повернула ручку и распахнула дверь.

На пороге стояла Маджери Клун.

— Привет, Ева Лэймонт, — медленно и ровно сказала Маджери Клун.

Ева Лэймонт не сводила с нее глаз секунды три.

— Так, — удовлетворенно протянул Перри Мейсон, — вас зовут Ева Лэймонт?

Ева Лэймонт указала пальцем на Мейсона:

— Так ты с ним?

Маджери Клун вопросительно взглянула на адвоката. Но прежде чем у Мейсона явилась возможность подать Маджери сигнал, Лэймонт кинулась к телефону.

— Минутку, дорогая, — проговорила она через плечо. — Я знаю человека, который хочет побеседовать о твоем шикарном контракте с кинокомпанией. — Она схватила трубку. — Главное управление! — закричала она своим ставшим окончательно неблагозвучным голосом. — Главное управление! Свяжите меня немедленно с главным управлением полиции!..

Перри Мейсон схватил Маджери Клун за руку, и они вместе выскочили в коридор, все еще слыша позади себя: «Полиция… Главное управление… Это главное управление полиции?»

Они по лестнице пробежали до пятого этажа, а потом сели в лифт.

— Спокойно, — сказал Мейсон Маджери Клун.

Через вестибюль он провел ее, обнимая за плечи и поворачивая ее лицо к себе.

— Все хорошо, — успокаивал он ее. — Не волнуйтесь.

На улице они остановили такси.

— «Маплетон-отель», — сказал он шоферу.

Как только они сели в машину, Перри Мейсон предложил Маджи сигарету:

— Закурите?

Она не отказалась. Мейсон зажег сигарету сначала ей, потом себе.

— Расслабьтесь, подумайте о чем-нибудь другом. Не перебивайте сейчас меня, я буду думать. И не пытайтесь сами выстраивать какие-то планы, потому что эти вещи вам не под силу. Расслабьтесь и отдыхайте. У вас еще будет тяжелое времечко…

— Мы едем в главное управление полиции? — только и спросила она.

— Нет, — мрачно ответил адвокат.

Ехали они в молчании. Когда машина остановилась, Перри Мейсон попросил водителя подождать его, а Маджери Клун осталась в кабине, положив на сплетенные руки, лежащие на спинке переднего сиденья, свое побледневшее лицо, закрытое волной роскошных волос.

Перри Мейсон направился в отеле прямо к столу кассира.

— У вас в номере 603 остановился некий Дж. Р. Брэдбери.

Кассирша вопросительно приподняла тонкие брови.

— Ну и что?

— Я — его адвокат. Возможно, мне придется уехать с ним по важному делу. Хочу оплатить все его счета, если они у него есть.

— Номер освобождаете? — спросила кассирша.

— Нет. Просто оплачу его пребывание по сей день включительно…

Она открыла ящик, вытащила оттуда стопку бумаг, повернулась к счетной машинке, посчитала и обратилась к Мейсону:

— Общая сумма — восемьдесят три доллара девяносто пять центов.

Перри Мейсон протянул в окошко сто долларов. Она взяла бумажку, пощупала ее, рассмотрела на свет и повернулась к кассовому аппарату, отстучала по клавишам и протянула Мейсону сдачу и квитанцию.

— Здесь телефонные звонки, — указывая на квитанцию, сказал адвокат, — они местные или междугородные?

— Междугородные звонки помечены, остальные — городские, — ответила кассирша.

— Знаете, — просительно наклонился к ней Мейсон, — мне бы хотелось, чтобы все местные звонки тоже были отмечены.

Она чуть подалась вперед.

— Могу сделать… Через несколько минут все будет готово.

— Не будете ли вы так любезны, — сказал Мейсон, улыбаясь, — отметить их на обратной стороне квитанции?..

Кассирша взяла квитанцию, обратилась к оператору и о чем-то переговорила, потом взяла блокнот и принялась что-то выписывать. Минуту спустя она возвратила квитанцию Перри Мейсону.

— Телефонные звонки отмечены там на обороте, — сообщила она.

Перри Мейсон поблагодарил ее, спрятал квитанцию в карман, даже не взглянув на записи, и направился к выходу.

— Огромное спасибо, — на прощанье повернулся он к кассирше.

Перри Мейсон толкнул дверь своей конторы и пропустил вперед Маджери Клун.

Делла Стрит, сидевшая за коммутатором, вскочила и оторопело глядела то на Перри Мейсона, то на хрупкую, с необыкновенными фиалковыми глазами Маджери Клун.

— Делла, — сказал Мейсон, — это Маджери Клун, девушка со счастливыми ножками. Маджи, это моя секретарша, Делла Стрит.

Делла Стрит все еще не сводила взгляда с Маджери. Наконец выдавила из себя:

— Вы привели ее сюда? Вы?

Перри Мейсон кивнул.

— Но здесь были детективы? — тихо взорвалась Делла. — Они вернутся. Они следят за зданием. Вы вошли, но выйти не сможете, а Маджери Клун разыскивается за убийство. Если вас будут обвинять как соучастника, я ничем вам помочь не смогу.

Маджери Клун прикоснулась к руке Перри Мейсона.

— О, простите, — сказала она. Потом, обернувшись к Делле Стрит, потерянно добавила: — Я бы никогда так не сделала, если б знала…

Делла, поколебавшись, подошла к ней и взяла за плечи.

— Дорогая, не волнуйтесь. Это вовсе не ваша вина. Он всегда так делает, никогда не упустит шанс… — Она гневно прикусила губку.

— И, — словно продолжил ее мысль Перри Мейсон, — всегда нахожу выход. Почему ты не скажешь так ради справедливости?

— Потому что в недавнем прошлом вы не показались мне способным найти выход.

— Отведи ее в мой кабинет, — примирительно сказал Мейсон секретарше, — и ждите там.

Делла Стрит открыла дверь в кабинет шефа и, пропуская понурую Маджери, произнесла:

— Господи, было, наверно, ужасно! Бедный вы ребенок. Но не беспокойтесь, все образуется. А выход он всегда находит.

В дверях Маджери Клун остановилась.

— Пожалуйста, — грустно сказала она Перри Мейсону, — не доставляйте себе из-за меня неприятности.

Делла Стрит провела ее в кабинет и усадила в огромное кожаное кресло, стоявшее сбоку от стола Перри Мейсона.

— Подождите здесь и попытайтесь немного отдохнуть, — мягко сказала она. — Можете прикорнуть, забравшись с ногами в кресло и укрывшись моим пледом.

С благодарной улыбкой Маджери Клун кивнула ей.

Делла присоединилась к адвокату.

— Я хочу, чтобы меня несколько минут не беспокоили, — сказал он. — Где Брэдбери? В библиотеке?

Делла Стрит кивнула в ответ и спросила, указав глазами на его кабинет:

— Где вы ее нашли?

— У тебя будет куча предположений, но ты все равно промахнешься.

— Где она была, шеф?

— В Саммервилле.

— А как там оказалась?

— Поехала поездом. Но я попал туда до нее.

— Вы?

— Да. Я кое за кем пустился следом.

— За кем?

— За доктором Дорэем. Он прилетел туда ночным самолетом.

— Значит; парочка оказалась там?

Перри Мейсон кивнул.

— Вместе, шеф?

Перри Мейсон достал из кармана пачку сигарет и заглянул в нее.

— Осталось две, — удрученно сказал он.

— У меня есть еще пачка, — успокоила его Делла Стрит.

Перри Мейсон зажег сигарету и с огромным удовольствием затянулся.

— Так они были вместе? — с любопытством спросила девушка.

— В.свадебном номере люкс.

— Так она замужем?

— Нет, представь себе…

— Они собирались пожениться?

— Нет, она собирается выйти замуж за Брэдбери.

— Значит, вы хотите сказать… что… что…

— Именно. Она собирается выйти замуж за Брэдбери, потому что этот тип так обставил дело, что у нее нет иного выхода. Но сначала она хотела провести неделю с Бобом Дорэем…

Делла Стрит указала на книгу на столе рядом с коммутатором.

— Да, — кивнул Мейсон, — я все понял, когда вошел. Мне очень нужно было это знать. Я боялся, что здесь детективы, не хотел, чтобы ты говорила при них.

— Так вот, я все разузнала. Минут за пять до того, как Маджери Клун собиралась уйти от Тэльмы Бэлл, ей позвонили.

— А Тэльма Бэлл знала, кто звонит?

— Нет, она слышала, как Маджери поговорила несколько минут, потом сказала: «Я перезвоню в течение часа», или что-то в этом роде. Говорит, что Маджери была совсем не рада звонку; когда положила трубку, нахмурилась и была явно недовольна.

Перри Мейсон задумался, внимательно разглядывая плавно исчезающий сигаретный дым.

— А что Брэдбери? — спросила Делла. — Вы собираетесь следовать его инструкциям?

— К шутам собачьим, — ответил Перри Мейсон. — Заправляю делом я.

Дверь юридической библиотеки бесшумно отворилась, и вошел Дж. Р. Брэдбери, с бледным лицом, холодными глазами и полный решимости.

— Вы можете сколько угодно думать, что вы заправляете делом, — сухо сказал он. — Но положение — под моим контролем. Значит, она меня перехитрила, а? Снимала свадебный люкс с Дорэем, да? Прочь их! Я им покажу… Я им устрою…

— Вы подслушивали через замочную скважину, — осведомился Мейсон на удивление спокойно, — или подставили стул к дверной щели?

— Если вам так интересно, — холодно ответил Брэдбери, — я подслушал сквозь щель; я специально приоткрыл так, чтобы было слышно.

Делла Стрит обернулась к Мейсону и хотела было что-то сказать, но сникла под взглядом адвоката. Перри Мейсон уселся на край ее стола и сказал:

— Похоже, мы с вами сейчас выложим наши карты, а, Брэдбери?!

Брэдбери кивнул:

— Поймите меня правильно, Мейсон. Вы — борец, я вас уважаю. Но я тоже борец и не думаю, что вы хоть в малой степени уважаете меня…

Все в Брэдбери решительно переменилось, даже голос его стал резок и груб.

Перри Мейсон, спокойно и терпеливо выслушав его, возразил:

— Нет, Брэдбери, вы не борец. Вы из того племени людей, что получают выгоду от ошибок других. Вы сидите в сторонке, наблюдаете и вдруг внезапно набрасываетесь, как паук, когда считаете, что время пришло. Я так не играю. И я никогда не упускаю возможности вступить в честный бой, а вы упускаете, вы сидите в тени… Вы никогда не рискуете своей шкурой.

Брэдбери мгновенно переменился в лице.

— Не думайте, что я не рисковал своей шкурой. Просто я не настолько силен, чтобы рисковать всегда…

— Вы почти правы, Брэдбери, — сказал Мейсон, — возможно, мне следует внести поправки в свои умозаключения…

— Я думал, мы друг друга понимаем, — с упреком произнес Брэдбери. — Я привык действовать так, как привык… Многие ненавидят меня: думают, что я использую в борьбе нечестные, неправедные методы, но каждый знает, что, если задумал, я добьюсь своего.

Делла Стрит переводила взгляд с одного на другого.

Перри Мейсон молча курил.

— Но к делу, — продолжал Брэдбери. — Я хочу, чтобы Дорэй признал себя виновным…

— Вы мне не это хотели сказать, — как-то сонно проговорил Мейсон.

— Я передумал, вот что я хотел вам сказать…

Перри Мейсон переглянулся с Деллой Стрит и, прищурясь, посмотрел на Брэдбери:

— Помните, Брэдбери, вы наняли меня представлять интересы доктора Дорэя? Я говорил вам, что, если буду защищать его, сделаю все, что в моих силах: например, устрою драку; его интересы и интересы Маджери Клун станут единственными в мире вещами, которые меня будут интересовать…

— Меня не волнует, что вы мне говорили. — Брэдбери был весьма бесцеремонен и нетерпелив. — Времени остается мало… Мы должны кое-что предпринять…

В этот момент за дверью послышались шаги. Сквозь матовое стекло проглядывали две размытые мужские тени. Ручку двери покрутили, а потом постучали.

— Делла, открой дверь.

— Давайте же понимать друг друга, — заторопился Брэдбери. — Вы работаете на меня и должны следовать моим указаниям!..

— Я работаю во имя интересов моих клиентов, в которых предполагаю людей порядочных… Я принял эту работу на условии, что буду сохранять полную свободу действий и…

Как только Делла Стрит открыла дверь, он замолчал.

Вошли Райкер и Джонсон.

— Ну вот, наконец-то мы вас застали, — тяжело дыша, сказал Райкер.

— Ребята, вы ищете меня?

Джонсон рассмеялся.

— О нет, — с издевательской усмешкой произнес он, — мы вовсе даже вас и не искали, мы только хотели проконсультироваться по одному вопросу…

— Кто этот человек? — властно спросил Райкер, указывая на Брэдбери?

— Клиент, — удивленно всмотрелся в них Перри Мейсон.

— Что у него?

— Почему вы, собственно, об этом спрашиваете? Мало ли какие у меня дела с моими клиентами…

Брэдбери повернулся к вошедшим и смолчал.

— В главном управлении вам хотят задать несколько вопросов, — решительно приступил к Мейсону Джонсон.

— У меня сейчас множество дел, и я не могу распоряжаться своим временем, поэтому, боюсь, не смогу поехать в главное управление прямо сейчас.

— Мы, кажется, ясно сказали вам, — настаивал Райкер, — что вас ждут в главном управлении, чтобы задать несколько вопросов!

— У вас есть ордер на арест?

— Нет, — резко ответил Райкер, — но мы его можем получить… Это не так уж долго.

— Прекрасно, — ровно сказал Мейсон. — Идите и получите.

— Послушайте, Мейсон, — влез в разговор Джонсон, — не стройте из себя дурачка. Вы прекрасно знаете, мы можем увести вас в управление и так. Если вы настаиваете на ордере, мы, конечно, съездим и получим его. Но когда получим его — начнется процесс… Вы замешаны в этом деле как соучастник. Шеф дает вам шанс. Он хочет, чтобы вы объяснили до того, как он представит доказательства на самый верх… Это шанс для вас. Нас просто прислали доставить вас в управление…

— Мальчики, вы тут сказали, что хотели проконсультироваться… Думаю, вы абсолютно правы. Вы можете доставить меня в полицию, если у вас будет ордер на мой арест. И не можете — если его не будет…

— Да нам не слабо забрать вас прямо сейчас, — брякнул Джонсон.

Перри Мейсон окинул их воинственным взором.

— Ну что же, — медленно сказал он, — может, и можете, а может, и нет…

— На фиг, — разозлился Райкер, — иди и звони в управление.

Перри Мейсон взглянул на детективов и надменно рассмеялся:

— Ну-ну, мальчики, может, хватит ломать комедию? Вы разговариваете не с тупым деревенщиной, не знающим своих прав; вы разговариваете с ад-во-ка-том! Если у вас было бы достаточно доказательств, чтобы добыть ордер на мой арест, он лежал бы у вас в кармане. А у вас нет ордера, и вы не получите его ни сейчас, ни когда-нибудь еще. Возможно, самое высокое начальство походит вокруг да около и составит обвинительный акт, или, может, вы найдете какого-нибудь осла, который подпишет жалобу. Но то, что вы сейчас делаете, — это наглое вторжение в мои личные дела. Говорю вам, это противозаконно. Телефон — там. Идите и звоните в управление. — Он обернулся к Делле Стрит: — Делла, возьми-ка их на пушку. Иди и набери им номер главного управления полиции!

Делла подошла к телефону, сняла трубку и, когда на другом конце провода ответили, попросила:

— Главное полицейское управление, пожалуйста.

Перри Мейсон ухмыльнулся:

— Когда я буду готов прийти в управление, я приду. Когда вы, мальчики, захотите меня арестовать, приходите и арестовывайте, но будьте при этом на сто процентов уверены, что совершаете все в соответствии с законом.

— Теперь слушайте, — свирепо сказал Джонсон, — у нас имеется достаточно материалов на вас. Вы по уши запачканы в этом деле. Вы все начали портить, вытаскивая Маджери Клун…

— И вам известно, как я ее вытаскивал? — насмешливо перебил Перри Мейсон.

— Она покинула комнату сразу после того, как вы на такси покружили возле ее пристанища…

— В самом деле? — весело спросил Мейсон и едко добавил: — Как здорово!..

— На линии главное управление полиции, — сказала Делла Стрит.

— Холера. — Джонсон взглянул на Райкера.

— Делла, опусти трубку, — приказал адвокат.

— Бьюсь об заклад, — Джонсон повернулся к Мейсону, — на пять баксов, что мы будем здесь с ордером до истечения сорока восьми часов.

— А я бьюсь об заклад на пять баксов, что не будете, — в тон ему ответил Перри Мейсон. — Готовьте денежки!

— Пошли, Джонсон, — позвал его Райкер.

Детективы направились к двери. Брэдбери твердо посмотрел на Мейсона.

— Минутку, вы собираетесь следовать моим инструкциям?

Перри Мейсон шагнул к нему, глядя с холодным презрением. Райкер, уже было взявшись за ручку двери, остановился. Джонсон повернулся.

— Послушайте, — сказал адвокат Брэдбери, — я не хочу повторяться. Вы платите деньги, а работаю я. И ничего с этим не поделаешь. Вы не должны влезать…

Брэдбери повернулся к детективам:

— Джентльмены, если вы откроете дверь в кабинет, то обнаружите там Маджери Клун, которая в настоящее время скрывается от правосудия.

— Если вы откроете дверь без ордера на обыск, — живо добавил Перри Мейсон, — я выбью вам челюсти!

Детективы переглянулись и нерешительно посмотрели на Брэдбери.

— Говорю вам, — настаивал тот, — я знаю! Она там, и если вы не сделаете все быстро, она убежит через дверь в коридор!

Оба детектива шагнули к двери кабинета. Перри Мейсон мгновенно принял боксерскую стойку. Брэдбери подскочил сзади и медвежьей хваткой вцепился в адвоката. Теряя равновесие, Мейсон пошатнулся. Рай-кер налетел и толкнул их так, что оба повалились на ковер. Делла Стрит закричала. Джонсон с грохотом вышиб дверь кабинета.

Маджери Клун стояла на пороге в коридор.

— Стой, где стоишь, — завопил Джонсон, — или я буду стрелять!

Маджери Клун, не двигаясь и страшно побледнев, уставилась своими фиалковыми глазами на детективов.

— Ей-богу, — вполголоса пробормотал Джонсон, — это и правда Маджери Клун.

Перри Мейсон поднялся. Брэдбери очищал свои брюки. Райкер достал из кармана наручники.

— Ваше имя Маджери Клун? — спросил он.

Маджери Клун испытующе оглядела его.

— Если у вас есть вопросы, — чуть хрипло сказала она, — обращайтесь к моему адвокату, Перри Мейсону.

Перри Мейсон кивнул Делле Стрит:

— Соединяй с главным полицейским управлением.

Глава 18

Джонсон едва успел защелкнуть на Маджери Клун наручники, как Мейсон схватил его за плечо и повернул к себе.

— Мерзавец, тебе этого делать не следовало, — прорычал адвокат.

Джонсон с ненавистью оскалился:

— Только потому, что вы — адвокат, да? Вы сказали, что мы не можем арестовать вас, пока вы стоите в черте закона. Но ситуация изменилась. Мы арестуем вас, и прямо сейчас.

— Вы можете выслушать меня? — глухо спросил Перри Мейсон.

— О, вы хотите поговорить, не так ли? — издевательски поиграл носком Райкер. — Ситуация изменилась, и вы стали ужасно словоохотливы, да?

Делла Стрит вошла в кабинет и, поймав взгляд Мейсона, сказала ему:

— Главное управление на проводе.

— Скажи сержанту О’Мэлли, если он сможет появиться у меня в конторе где-то через десять минут, я сообщу ему немало интересного по делу Пэттона.

Делла Стрит кивнула.

— Сержант не поедет сюда, — прокричал Джонсон. — Ты слышишь, ты скажешь ему, чтобы он ждал в управлении.

Делла Стрит, не обратив на него ни малейшего внимания, вышла в приемную.

Дж. Р. Брэдбери с хладнокровно-тбржествующей улыбкой достал из кармана сигару, оторвал кончик и прикурил.

— Вот человек, — Перри Мейсон указал на Брэдбери, — именно тот, что нанял меня представлять интересы Маджери Клун. Он именно тот, кто настаивал, чтобы, минуя полицию, вытащить мисс Клун из этого дела…

— Я ни на чем таком не настаивал, — быстро возразил Брэдбери.

— …И тот, кто предлагал мне представлять интересы доктора Дорэя.

— Я ничего такого не предлагал, — еще быстрее повторил Брэдбери.

— Какого хрена нас должно волновать, кто из вас что делал? — грубо сказал Райкер. — Девица разыскивается за убийство. И вы прекрасно об этом осведомлены. Все прокручивалось в газетах. Она была в вашей конторе, вы ее прятали, значит, вы ее соучастник, а это уголовное преступление, и тут не нужно никаких ордеров.

— Если вы меня выслушаете, — сказал Перри Мейсон, — я все вам объясню.

— Это самое вы скажете судье, — отрезал Джонсон. — Вы все время ходили кругами, Перри Мейсон, и все время над нами посмеивались, теперь вы пойдете с нами. Надень на него наручники, Райкер.

— Я хочу поговорить, — настаивал Перри Мейсон.

— Мне плевать, что вы хотите, — рявкнул Джонсон.

— Когда мы доберемся до главного управления, — сказал Перри Мейсон, — меня спросят, что я могу сказать в свое оправдание. А я отвечу, что хотел было сделать признание, но вы, два глупых голубка, не дали мне этой возможности.

— Закрой дверь, — обратился Джонсон к Райкеру. — Если человек хочет сделать признание, это меняет дело.

— Вы хотите признаться? — спросил он, солидно поправив пиджак.

— Да, — кивнул Мейсон.

— В чем?

— Я раскрою все в ходе признания.

Райкер открыл дверь в приемную.

— Ты, — сказал он Делле Стрит, — иди сюда и будешь записывать все, что скажет этот хмырь.

— Да она же его личная стенографистка, — с неудовольствием возразил Джонсон.

— Нормально. Она все запишет, если он ей велит.

Мейсон рассмеялся:

— Делла, пожалуйста, записывай каждое слово, сказанное в этой комнате. Я хочу, чтобы был полный текст того, что сказано и кто сказал.

— Начинайте, — сказал Джонсон, слегка поджав губы.

— Я впервые столкнулся с этим делом, когда меня ангажировал Дж. Р. Брэдбери, джентльмен, здесь стоящий. Он обращался к окружному прокурору. Там ему не смогли помочь. Он хотел, чтобы я нашел Пэттона и начал его преследование в соответствии с судебным порядком. По моим рекомендациям он нанял Пола Дрей-ка из сыскного агентства, чтобы найти Пэттона…

— Это не похоже на признание, слишком длинно, — заявил Райкер.

Перри Мейсон устремил на него ледяной взгляд.

— Вы хотите слушать или хотите, чтобы я молчал?

— Пусть говорит, — покровительственно бросил Джонсон.

— А меня ничто не связывает с россказнями этого господина, — надумал высказаться Брэдбери.

— Заткнитесь, — осек его Джонсон.

— Я не буду молчать, пока не выскажусь! Я знаю свои права.

Райкер подошел к нему и намотал на свой кулак его галстук.

— Слушай, ты, мы здесь торчим, чтобы выслушать признания этого типа, а не твое соло! Сядь и заткнись. — Он толкнул Брэдбери на стул и повернулся к Мейсону. — Продолжайте. Вы хотели говорить. Говорите.

— Брэдбери пришел ко мне в контору, — продолжал Перри Мейсон. — чНо сначала я получил телеграмму, подписанную Евой Лэймонт. Брэдбери уверял, что посылал телеграмму он. В телеграмме просили меня начать дело, связанное с Маджери Клун. Брэдбери обрисовал мне ситуацию. Маджери Клун была обманута Фрэнком Пэттоном. Брэдбери хотел, чтобы я нашел Пэттона и завел дело против него. С помощью Дрейка я обнаружил Пэттона. При выяснении его местонахождения нам пришлось переговорить с девушкой по имени Тэльма Бэлл, которая живет в «Сэнти-Джеймс-Эпартментс» на Ист-Фолкнер-стрит. Телефон ее: Харкорт, 63891. У меня просто жуткая память на телефонные номера.

В тот вечер, когда Дрейк обнаружил Пэттона, я сидел в своей конторе и ждал звонка от Дрейка. Мы хотели поехать вместе и вытянуть из Фрэнка Пэттона признание. В контору явился Брэдбери. Я попросил его подождать и отправил в приемную. Позвонил Дрейк. Я сказал ему, что беру такси и выезжаю на встречу с ним. В это время я послал Брэдбери в отель, чтобы он принес забытые там газеты. Он остановился в «Мапле-тон-отеле». Он рассчитал, что на такси туда и обратно это займет у него полчаса. Пожалуй, так.

— А вы собираетесь, — жестко и агрессивно вступил Брэдбери, — сознаться в присутствии полицейских, что входили в комнату Пэттона и, выходя, заперли за собой дверь?

Джонсон живо повернулся к Брэдбери:

— А что вам об этом известно?

— Я знаю, это сделал он!!

— Откуда?

— Да потому что он сам позвонил мне тогда после девяти часов в свою контору и рассказал детали убийства. Он доверительно выложил, как оно было совершено. Даже полиция в то время не знала. Я распорядился, чтобы он защищал Маджери Клун, в то время еще для меня дорогую.

Джонсон и Райкер переглянулись.

— Этот звонок Перри Мейсона был из аптеки? — задумчиво спросил Райкер. — Мы ведь проследили его путь от конторы к Найнс-энд-Олив, от Найнс-энд-Олив до дома Пэттона, от дома Пэттона до аптеки, где он и звонил, а уже от аптеки до «Сэнти-Джеймс-Эпартментс»…

— Так это он со мной и разговаривал, — с готовностью уточнил Брэдбери. — А уж как сообщил мне все — я сразу понял, что он работал нелегально. Я не собираюсь быть замешанным…

Райкер посмотрел на Деллу Стрит:

— Вы записываете?

— Да, — ответила она звенящим голосом.

— Продолжайте, — обратился к Брэдбери Джонсон.

— Нет уж, пусть он говорит! — Брэдбери указал на Мейсона.

— Я пришел к Пэттону, — негромко продолжал Мейсон. — Постучал — никто не ответил. Я открыл дверь и вошел. Она была не заперта. Я обнаружил тело Пэттона. Его проткнули ножом. Я нашел также в углу гостиной дубинку. Тут я услыхал, что по коридору идет полицейский, вызванный соседкой Пэттона. Я, естественно, не хотел, чтобы полиция застала меня в комнате с убитым или чтобы меня засекли возле открытой двери. У меня с собой была связка ключей, я закрыл дверь, а после этого постучал. Сказал полицейскому, мол, только что пришел и пытаюсь достучаться.

Мейсон замолчал. В конторе царила тишина, слышно было лишь прерывистое дыхание Деллы да скрип ее ручки на бумаге.

— Надо же быть таким идиотским адвокатом, — заметил Райкер. — Это признание и свидетельские показания Брэдбери обеспечат вамтюрьму по гроб жизни.

— На столе в комнате Пэттона, — продолжал Перри Мейсон, словно не слыша сказанного, — лежали две записки. В одной просили передать Тэльме, что Маджери подъедет к ней позже. В другой — позвонить Маджи: Хар-корт, 63891. Я запомнил телефон Тэльмы Бэлл: у меня фотографическая память на цифры, и понял, что Маджери Клун можно найти у Тэльмы Бэлл. Я позвонил Брэдбери и спросил, как мне поступить. Он поставил мне задачу: защищать Маджери Клун, невзирая ни на что…

— Это ложь, — поспешно заявил Брэдбери. — Я нанял вас как адвоката. Я никак не ожидал, что вы что-то предпримете нелегальным путем.

— Опустим это, — сказал Джонсон, — продолжайте, Мейсон.

— Я выехал к Тэльме Бэлл. Маджери Клун была там. Она принимала ванну. Тэльма Бэлл это сделала еще до моего прихода. Тэльма сказала мне, что у нее с Фрэнком Пэттоном была назначена встреча, но она не пошла, поскольку проводила время со своим приятелем. Я позвонил тому для проверки. Он подтвердил ее слова.

Я попросил Маджери Клун пойти в отель, зарегистрироваться под своим именем, позвонить мне в контору, дать знать, где она остановилась, и не покидать отель. Она пообещала. Позднее Маджери позвонила, что она в «Бостуик-отеле», комната 408, телефон: Эк-зетер, 93821. Я тут же поставил Брэдбери в известность о том, что случилось, утаив, правда, что был в комнате Пэттона и закрыл за собой дверь. Брэдбери вдруг поставил мне задачу представлять доктора Дорэя, равно как и Маджери Клун. Я согласился. Мы встретились с Брэдбери у него в отеле, он почему-то не хотел больше оставаться в конторе. Он ведь как раз вернулся в контору с газетами, взятыми в отеле, когда я звонил из аптеки недалеко от дома Пэттона.

— Там еще был портфель, — заметил Брэдбери.

— Да, — согласился Мейсон, — вы позвонили Делле Стрит, нужно ли принести портфель, а она сказала, что было бы неплохо.

— Я звонил из своей комнаты в отеле, — объяснил Брэдбери полицейским.

— Далее я позвонил Маджери Клун. Она ушла из отеля. Детективы связались с Деллой Стрит и обвинили ее, что якобы она звонила доктору Дор-эю, советуя тому бежать из города. На самом деле Делла Стрит ему не звонила.

— Это вы так говорите, — ядовито вставил Брэдбери.

— Заткнитесь, — приструнил его Райкер.

— Я узнал, что Маджери Клун намеревалась сесть в самолет, улетающий в полночь. На первой его остановке в Саммервилле, я выяснил, высадился доктор Дорэй. Я отправился в «Ривервью-отель» и нашел его в свадебном номере люкс. Поначалу все связанное с Маджери Клун он отрицал, но, пока мы беседовали, Маджери Клун явилась туда собственной персоной. Она опоздала на самолет и приехала поездом. Почти тут же нагрянули полицейские, чтобы их обоих арестовать. Я тайно вывел Маджери из отеля и привез обратно в город.

— Вы! — радостно простонал Райкер.

— Я, — коротко подтвердил Мейсон.

— И коню понятно, — резюмировал Джонсон.

Перри Мейсон с насмешливым презрением взглянул на него:

— Если вы, джентльмены, заинтересованы в моем признании, не закроете ли вы свои рты, я закончу.

— Хватит острить, давай дальше, — бросил Джонсон.

Перри Мейсон глянул на Джонсона и отвернулся к

Делле Стрит.

Брэдбери лихорадочно заговорил:

— Если вы двое пошевелите своими мозгами, то поймете, что вопрос о закрвгтой двери становится все более актуальным. Коли дверь была не закрыта, значит, почти наверняка Фрэнка Пэттона убил доктор Дорэй. Если же дверь была заперта, следовательно, Фрэнка Пэттона…

— Оставьте свои догадки при себе, — небрежно посоветовал ему Джонсон. — У вас еще будет возможность поговорить. И сдается мне, вы все пытаетесь своей информацией шантажировать Перри Мейсона. Не думайте, что это вам удастся.

— Вы не смеете со мной так говорить, — надулся Брэдбери, приподнимаясь со стула.

— Усади его, Райкер, — взялся за виски Джонсон.

Райкер вновь намотал на кулак галстук Брэдбери и грубо толкнул банкира на стул:

— Сиди и молчи.

В дверь постучали. Джонсон засуетился.

— Это, должно быть, сержант О’Мэлли. Впусти его, Райкер.

Райкер открыл дверь. Человек с брюшком, невысокий, с круглым розовощеким лицом и светлыми глазами, как будто совершенно лишенными выражения, пружинисто переступил через порог и вошел в кабинет Перри Мейсона. Он оглядел всю «компанию».

— Привет, О’Мэлли, — сказал Перри Мейсон.

— Что вы тут делаете? — вместо приветствия спросил вошедший.

— Эта особа — Маджери Клун, она обвиняется в убийстве, — поспешно принялся докладывать Джонсон. — Перри Мейсон прятал ее в конторе. Он тайно похитил ее.

Светлые глаза О’Мэлли остановились на Маджери Клун, затем — на Перри Мейсоне и, наконец, на Джонсоне.

— Когда Мейсон что-то делает, — назидательно сказал сержант Джонсону, — он обычно знает, что. делает. Наручники так необходимы?

— Это по подозрению в убийстве, — бестолково ответил Джонсон, — а Перри Мейсон делает признание.

— Что-что? — переспросил О’Мэлли.

— Признание.

— Признание в чем?

— Ну, что он вошел в комнату Пэттона, нашел Пэт-тона мертвым, закрыл за собой дверь перед тем, как пришла полиция, и сделал вид, что впервые стучится в номер…

О’Мэлли, прищурясь, посмотрел на Мейсона, потом перевел взгляд на Деллу Стрит.

— И ты все это записываешь, Делла? — участливо спросил он.

Она потерянно кивнула.

О’Мэлли снова взглянул на Мейсона:

— Перри, какие у тебя проблемы?

— Я пытаюсь сделать признание, но меня все время перебивают.

— Ты хочешь сказать, что делаешь письменное признание в уголовном преступлении, и твоя секретарша стенографирует? — озадаченно спросил О’Мэлли.

— Когда я закончу, — устало сказал Перри Мейсон, — если мне дадут закончить, признание само за себя скажет…

— Кто этот парень? — О’Мэлли повернулся к Брэдбери.

— Дж. Р. Брэдбери, — ответил Мейсон. — Он нанял меня представить Маджери Клун и доктора Дорэя. Он платит.

— Продолжай и заканчивай свое признание, — обратился сержант к Перри Мейсону.

— Я хочу объяснить мою связь с… — начал было Брэдбери, но О’Мэлли властно оборвал его:

— Заткнитесь.

Перри Мейсон возобновил свой рассказ:

— Очевидно, Фрэнка Пэттона убили ножом. Дубинку в этом случае не использовали вовсе. Но возможно, убийца после преступления просто отбросил ее в угол. После того как переговорил с Маджери Клун, я узнал от нее, что доктор Дорэй подвозил ее к отелю Пэтто-на. Дорэй купил нож. Он все грозился убить Пэттона, поэтому Маджери Клун не сказала ему, где конкретно обитает ее киношный патрон. Она отправила доктора в кондитерский отдел, зашла в дамскую комнату, подозвала горничную и попросила ее передать Дорэю, что вышла из здания через заднюю дверь. Она терпеливо выждала там, когда Дорэй уйдет, и направилась к Пэт-тону. Маджери уверяет, что обнаружила Паттона уже мертвым. Я видел, как она выходила из здания отеля.

Я съездил и к Тэльме Бэлл, ей нужно было скрыться. Я купил для нее билет в Колледж-Сити. Она уехала туда и остановилась в отеле.

Но в комнату Тальмы Бэлл я вернулся. Я осмотрел все углы и нашел коробку из-под шляпы, где лежали белые сапоги, чулки и юбка, недавно отмытые, еще влажные. На каждой вещи были пятна от крови, их пытались смыть. Белые сапоги принадлежат Маджери Клун, остальное — Тэльме Бэлл. Я отправил коробку в камеру хранения в Колледж-Сити, и у меня есть жетончик на нее. Потом я отдал Тэльме Бэлл билет. — Перри Мейсон полез в карман, достал пластмассовую карточку и протянул ее сержанту О’Мэлли. — Это из камеры хранения, где стоит коробка, — пояснил он.

— И сапоги принадлежат Маджери Клун? — спросил О’Мэлли.

— Только сапоги.

— Это она утверждает? — спросил О’Мэлли.

— Это утверждаю я, — ответил Мейсон.

— Вы идиотский адвокат, — заявил Брэдбери. — Выдаете тайны своих клиентов, разглашаете то, что не подлежит разглашению. Вы…

— Если он не заткнется сам, — обратился О’Мэлли к Райкеру, — вы можете его заткнуть.

Райкер вразвалку направился к стулу, на котором сидел Брэдбери.

— У тебя что-то со слухом, приятель? — сказал он, показывая кулак.

Брэдбери встретил его бесстрашным взглядом колючих, насмешливых глаз.

— Не думайте, что вы меня хоть чуточку напугали, — дерзко сказал он.

Мейсон продолжал рассказывать, изредка поглядывая в сторону Брэдбери и Райкера:

— Я проверил алиби Тэльмы Бэлл, выяснилось, что его просто не существует. Непрофессиональное алиби, из тех, что придумывают на ходу. Тэльма Бэлл принимала ванну, когда Маджери Клун пришла к ней. По всей видимости, в ванной она смывала следы крови.

Наступила тишина.

— Вы думаете, убила Тэльма Бэлл? — спросил О’Мэлли.

Перри Мейсон жестом попросил О’Мэлли не перебивать его.

— Когда Брэдбери появился в конторе, он не знал, где обитает Пэттон, где — Маджери Клун. Когда я оставил Маджери Клун у Тэльмы Бэлл, она намеревалась выйти замуж за доктора Дорэя, поскольку влюблена в него. Когда я встретил ее в Саммервилле, она намеревалась выйти замуж теперь уже за Брэдбери. Это не значит, что она разлюбила Дорэя, нет. На самом деле она собиралась за Брэдбери, потому что действительно любила доктора Дорэя. Она знала, что Дорэй замешан в преступлении. Он купил нож, все грозился убить Пэт-тона. А нож-то в крови — неопровержимая улика. Она страдала, понимая, что доктор Дорэй в какой-то мере мстил за нее и теперь поплатится свободой, если не жизнью. И она справедливо полагала, что Брэдбери выложит деньги за хорошего адвоката Дорэю, если она согласится выйти за него, Брэдбери, замуж.

Перед тем, как я встретил Маджери Клун в Саммервилле, но после того, как она покинула «Бостуик-отель», я встретился с Брэдбери. Он настаивал, чтобы я занимался доктором Дорэем так же, как и Маджери Клун, и чтобы доктора Дорэя непременно оправдали. Потом я позвонил в свою контору и попросил Деллу Стрит связаться с Тэльмой Бэлл, узнать, говорила ли Маджери Клун по телефону до того, как ушла от Тэльмы. Брэдбери прослушивал линию. Он бесцеремонно вошел в мою контору и умело воспользовался коммутатором, до такой степени, что оказался на линии..-. Он нагло ворвался в наш разговор и настаивал теперь уже, чтобы доктор Дорэй признал себя виновным, поплатившись за это смертной казнью.

Очевидно, у доктора Дорэя не было с собой ножа, когда он пошел в кондитерский отдел за мороженым для Маджери Клун. И очевидно, он не знал тогда, где живет Фрэнк Пэттон. Он ушел из кондитерского отдела, напрасно прождав свою спутницу, зашедшую в дамскую комнату, минут через пять, а потом ушла и Мад-жери. Можно предположить, что он мог бы вернуться в машину, взять нож, пойти к Пэттону, убить его и исчезнуть, — все это в течение пяти минут. Спрашивается, как он мог найти номер Пэттона за столь краткое время? Маджери Клун думает, что он шел за ней по пятам, но убийство-то было совершено до того, как она пришла, а не после.

Когда Брэдбери вечером в день убийства пришел ко мне в офис, он не знал, где живет Пэттон, понятия не имел, где обитает Маджери Клун. Но после убийства ему вдруг удается связаться с Маджери, и тут же дает мне распоряжение представлять интересы доктора До-рэя. А причина — Маджери Клун согласилась выйти за него замуж; переступила через мой запрет выходить из отеля и уехала в Саммервилль, чтобы там провести счастливую неделю с любимым человеком. Маджери Клун не знала, где остановился Брэдбери. Но кто-то позвонил Маджери Клун в номер Тэльмы Бэлл. Вот из-за этого-то звонка изменились планы Маджери. Тем не менее этот телефонный разговор мог быть у нее только с Брэдбери. Она отказалась говорить со мной об этом, но думаю, мои догадки вполне справедливы.

Перри Мейсон повернулся к Брэдбери.

— Так Маджери звонили вы? — спросил он у банкира.

— Думаете, я? — изумился Брэдбери. — И что тогда?

— Я просто рассуждаю об обстоятельствах преступления и о том, что же побудило Маджери Клун нарушить мое настоятельное требование остаться в «Бостуик-отеле». Я спрашиваю вас, Брэдбери, прямо и откровенно. Хочу предупредить вас, если вы будете лгать — это зачтется при вашем обвинении…

— Обвинении в чем? — невинно спросил Брэдбери.

Перри Мейсон пожал плечами.

— О, вы хотели бы, чтобы так и случилось, не правда ли? — спросил Брэдбери.

— Мне совершенно наплевать на ваши умозаключения, — ответил Мейсон.

Брэдбери перевел взгляд с Перри Мейсона на Маджери Клун. Какое-то время он не спускал с нее глаз. Потом, придавая словам особую весомость, произнес:

— Теперь вижу, к чему вы ведете, Мейсон! Мадже-ри Клун пытается спасти шкуру Дорэя. Вы достаточно умны, чтобы подстроить такие доказательства, как телефонный звонок. И выглядит так, будто эта улика — наиважнейшая в вашем деле…

— Когда вы закончите свои рассуждения, — спокойно сказал Мейсон, — ответьте, пожалуйста, на вопрос: звонили вы ей или нет?

— Нет, — отрезал Брэдбери.

— Предупреждаю вас, — повторил Мейсон, — ложь усугубит ваше обвинение. Звонили вы ей или нет?

— Продолжайте в том же духе, — сказал Брэдбери, презрительно усмехнувшись, — то, что вы желаете услышать, несколько преувеличено в сравнении с тем, что скажет Маджери Клун. Используйте весь свой опыт и не дайте Маджери сказать неправду! А когда вы все выясните, дело обернется так, что я не звонил ей.

— Нет, — медленно сказал Перри Мейсон, — вы звонили. Я могу это доказать. Резонный вопрос: откуда вы узнали, что Маджери Клун можно застать по этому телефону?

Брэдбери хотел было что-то сказать, но осекся.

— Я жду ответа, — терпеливо сказал Мейсон.

— Жди и будь проклят!

Перри Мейсон повернулся к сержанту О’Мэлли.

— Он знал, что ее можно застать по такому-то телефону, — очень медленно произнес Мейсон, — потому что видел записку на столе Пэттона. Он прочел ее, когда убивал Пэттона.

Делла Стрит оторвалась от своего блокнота. Маджери Клун побледнела. О’Мэлли осторожно взглянул на Брэдбери.

Брэдбери секунд пять сидел абсолютно неподвижно. Потом покровительственно улыбнулся.

— Не забывайте, — сказал он, — прежде всего, я не знал, где нашли Фрэнка Пэттона; вы не очень-то разбрасывались передо мной информацией, Мейсон; более того, вы сами послали меня в отель за газетами. Я съездил туда и вернулся за тридцать пять минут. Я не мог бы совершить путь туда-обратно даже минут за двадцать пять… Чтобы добраться до Пэттона, мне бы потребовалось полчаса, да еще надо вернуться… При таком раскладе, думаю, вы воспользуетесь и еще какими-нибудь своими идиотскими методами, чтобы отвести от себя подозрения. Надеюсь, вы все же не станете так усердствовать, чтобы отомстить мне.

— Вы знали, где мы нашли Пэттона, — словно не слыша его, продолжал Мейсон, — потому что прослушивали телефонный разговор. Ваша способность умело обращаться с коммутатором только доказывает это. И то, что вы отправились к Пэттону и увидели записку с номером Маджери Клун, тоже доказывает это. Кстати, вы ведь совсем не забыли газеты, вы принесли их с собой. И портфель вы тоже привезли с собой. А звонили из автомата где-нибудь неподалеку от дома Пэттона. Делле Стрит вы сказали, что звоните из своего номера в отеле. Правда, она могла это проверить, но, когда вы только пришли в это здание, вы оставили завернутые в общий сверток газеты и портфель у Мэйми в сигаретном киоске.

Вы принесли с собой и дубинку: знали, что лучше положиться на бесшумное оружие. Знали и то, что если я выехал к Пэттону, думая, что вы заняты другими делами и не подозреваете о местонахождении Пэттона, — вы запросто можете убить его и смыться. Вы прикинулись, что уходите из конторы не спеша, вальяжно, заигрывая с Деллой Стрит. Однако, когда вышли, вам пришлось поспешить. Вы подъехали к дому Пэттона. Но потом вам представился отличный шанс. Вы увидели припаркованную машину доктора Дорэя, которую трудно спутать с любой другой в силу ее экстравагантности. Вы отпустили такси, влезли в машину Дорэя и нашли там нож. Вы взяли нож, отправились к Пэттону, убили его и скрылись. А когда вы только появились в номере Пэттона, там в ванной в это время закатывала истерику Тэльма Бэлл. Входная дверь была не заперта. Вы тихо открыли ее и вошли. Пэттон с известными мужскими намерениями пытался проникнуть в ванную, где бушевала Тэльма. На нем было только нижнее белье, когда он вас увидел, хотел было надеть халат. Не сказав ни единого слова, вы подошли к нему и вонзили ему в сердце нож. Он упал. Вы направились к выходу, но вспомнили о своей дубинке: она вам больше была не нужна. Вы подумали, что у вас ее могут найти, достали ее из-за пояса и кинули в угол. Вы стремглав выбежали из номера по лестнице и взяли такси. Через пару кварталов вы остановились и позвонили Делле Стрит, сказав, что звоните из своего отеля, и спросили, нужно ли прихватить с собой вместе с газетами еще и портфель. Потом вы приехали сюда, в контору, забрали внизу в вестибюле у Мэйми все свое «имущество», развернули и достали портфель и газеты. Вы пришли в контору, как раз когда я звонил и спрашивал,' появились ли вы, поскольку я хотел рассказать вам про убийство.

Тэльма Бэлл слышала грохот от падающего тела Пэттона. Она открыла дверь ванной и вышла. Не помня себя от ужаса, перешагнула через Пэттона, но кровь попала на ее юбку и чулки, а также на сапоги. Но, заметим, она была не в белых сапогах… На темных следы от крови были не особенно заметны, поэтому она вытерла их тряпкой. А юбка и чулки были в крови. Она попыталась отмыть все в ванной, насколько смогла. Потом направилась к себе и сразу же полезла под душ. Ехала она на такси. Тэльма едва закончила свои «процедуры», как пришла Маджери Клун. Тэльма знала, что у Маджери назначена встреча с Пэттоном, и оглядела ее, нет ли на ней следов крови. Она заметила их на сапогах Маджери и заставила ее залезть в ванну. Тэльма вполне искренне не хотела, чтобы Маджери была замешана в убийстве. С другой стороны, она и сама не хотела оказаться замешанной. Тэльма позвонила своему приятелю Санборну, как только добралась до дома, и они состряпали алиби. Причина прокола ее алиби в том, что его обсуждали по телефону.

Перри Мейсон замолчал.

Брэдбери презрительно усмехнулся.

— Вас еще попросят пересмотреть ваши червивые выводы, — сказал он.

Перри Мейсон улыбнулся весьма холодно.

— На следующее утро я встретил Мэйми, — продолжал адвокат. — Она сказала мне, что вы оставили у нее свою странную упаковку. Она упомянула также, что вы всегда носите коричневый костюм. Я вспомнил, что в тот вечер в конторе вы были одеты в коричневый костюм. Когда я увидел вас чуть позже в отеле, на вас был серый костюм из твида. Вы помчались из моей конторы в отель и переоделись. Интересно, почему? Не потому ли, что на коричневом костюме остались брызги крови. Конечно, при искусственном свете кровь была бы заметна не слишком отчетливо. Но брызги были, и вы захотели избавиться от костюма. Думаю, вы недостаточно о нем побеспокоились, и наверняка мы найдем его где-нибудь в вашей комнате.

Более того, чтобы осуществить свой план, вы принудили доктора Дорэя уехать отсюда, буквально ввергнув его в панику. Ева Лэймонт под вашим руководством позвонила доктору Дорэю в отель. Она сказала, что звонит Делла Стрит, секретарь Перри Мейсона, и я, мол, хочу, чтобы он немедленно покинул город. Доктор Дорэй спешно уехал из отеля. Но перед этим Маджери Клун оставила ему записку с просьбой позвонить ей. Он позвонил, и Маджери согласилась встретиться с ним в Саммервилле.

— Кто такая Ева Лэймонт? — спросил О’Мэлли.

— Это особа, которая занимала номер Брэдбери в «Маплетон-отеле» до вчерашнего дня. Потом с деньгами Брэдбери и по его инструкции она отправилась в «Монмарт-отель», зарегистрировалась под именем Веры Куттер и сообщила Полу Дрейку о том, что Дорэй причастен к убийству. Когда я позвонил Брэдбери сюда, в контору, и сказал ему о смерти Пэттона, он очень удивился, но при этом переусердствовал. Удивление перешло в испуг, а испуг — в ужас.

Брэдбери использовал Еву Лэймонт, чтобы впутать в это убийство Дорэя. Брэдбери подслушал наш разговор с Деллой Стрит, когда я просил проверить всех, звонивших Маджери Клун по телефону Тэльмы Бэлл, и он знал, что я иду, нет, бегу по горячим следам. Поэтому он просто заклинал меня немедленно заставить доктора Дорэя признать вину и расплатиться за якобы убийство смертной казнью. Он чувствовал, что мне удается выяснить, как все было на самом деле. Ну-с, как видите, он пытался переложить вину на Дорэя и вовлечь меня в это дело, чтобы спасти свою шкуру. Вот, джентльмены, мое признание.

Он прошел через комнату и сел.

Брэдбери увидел обращенные к нему совершенно светлые обвиняющие глаза сержанта О’Мэлли.

— Все это ложь, — воскликнул Брэдбери, — грязная ложь. Пусть он докажет хоть самую малость из того, что здесь наговорил!..

— Думаю, — спокойно продолжал Перри Мейсон, — если вы, О’Мэлли, обыщете его комнату в «Маплетон-отеле», наверняка найдете тот костюм. А когда проверите отпечатки пальцев на ноже и его отпечатки, убежден, они совпадут. Более того, чтобы доказать, какой он лжец, я сегодня был в отеле и оплатил его счета. При этом я попросил выписать мне все телефонные номера, по которым он звонил. Квитанция у меня с собой. Он звонил: Харкорт, 63891 вечером в день убийства. Он звонил: также Гроув, 36921 — телефон доктора Дорэя в «Мидуик-отеле». Вы увидите по счету, что его номер люкс оплачен до нынешнего утра; что другую комнату занимала женщина, она зарегистрировалась под именем Веры Куттер, и Пол Дрейк опознает ее как давшую информацию о виновности доктора Дорэя. — Перри Мейсон достал из кармана квитанцию и протянул ее сержанту О’Мэлли. Мейсон повернулся к Брэдбери: — Я предупреждал вас, Брэдбери, не лгать про телефонный звонок к Маджери Клун. Я говорил вам, что это усугубит ваше обвинение.

Брэдбери неподвижно глядел на Перри Мейсона. Лицо его стало серого цвета, глаза погасли.

— Будь ты проклят, — дрожащим от ненависти голосом вымолвил он.

— Мы едем в главное управление, — кивнул О’Мэлли Райкеру и Джонсону. И обратился к Делле Стрит: — Ты не свяжешься по телефону с управлением? Я хочу послать нескольких ребят за Евой Лэймонт и произвести обыск в комнате Брэдбери в «Маплетон-отеле».

— Спасибо, сержант. — Перри Мейсон благодарно склонил перед О’Мэлли голову. Он повернулся к Брэдбери: — Как вы удачно подметили, Брэдбери, мы прекрасно понимаем друг друга. Мы оба — борцы. Но применяем разное оружие. Все.

Глава 19

В приемной частной адвокатской конторы Перри Мейсона толпились репортеры, образуя пестрый и шумный полукруг. Фотокорреспонденты суетились со своими камерами и вспышками. Перри Мейсон сидел за столом в кабинете в своем любимом глубоком вращающемся кресле. Позади него, улыбаясь, стояла Делла Стрит. Доктор Дорэй сидел-в кожаном кресле для посетителей. Маджери Клун примостилась на подлокотнике этой старомодной уютной громадины.

— Головы чуть-чуть ближе, — попросил Маджери Клун и доктора Дорэя один из репортеров. — Немного наклонитесь, мисс Клун, а вы, мистер Дорэй, посмотрите на нее и слегка улыбнитесь.

— Я и так улыбаюсь, — ответил Дорэй.

— Мало романтической печали, — объяснил ему репортер. — К вашему лицу подходит выражение страстной тоски, вы же — слишком счастливы.

Маджери Клун потупила голову.

Перри Мейсон с огромным удовольствием наблюдал за парочкой, которую то и дело озаряли вспышки фотоаппаратов.

Один из репортеров подошел к Перри Мейсону:

— Мистер Мейсон, не скажете ли нам, когда вы впервые узнали, что виновен Брэдбери?

— Я понял это сразу, когда обнаружил, что Брэдбери связывался с Маджери toiyH в период после убийства и до полуночи. Я знал, что Маджери Клун не могла звонить ему, поскольку не знала о его местонахождении. А звонил ей он, пока она была у Тэльмы Бэлл. Меня заинтересовало, как он мог узнать, что Маджери Клун находится у Тэльмы. Ему был известен сей факт до того, как я сообщил… Естественное этому объяснение: он видел записку с телефонным номером на столе у покойного Пэттона.

— Вы расставили ему ловушку? — допытывался репортер.

— Не совсем так, но я начал связывать концы с концами. Я вспомнил, что он вошел ко мне в контору с журналом «Либерти», только что появившимся на прилавках. Он приобрел его вечером в том киоске в вестибюле, торгующем сигаретами. Позже я встретил мою знакомую продавщицу сигарет, она сказала мне, что Брэдбери оставил у нее под прилавком сверток средних размеров и купил журнал. Но он вошел в контору, ничего не сказав про оставленное внизу. Позже я решил уточнить все детали, и не потому, что он мог быть виновным, а почти наверняка был таковым. Я захотел проверить все его телефонные звонки, куда и кому он звонил. Сначала я не представлял, как мне это удастся, но вспомнил, что в отелях все звонки регистрируются, поэтому было легко.

— А как вы узнали, что в деле фигурирует Ева Лэй-монт? — не отставал репортер.

— Потому что первая телеграмма, которую я получил в связи с этим делом, была подписана Евой Лэймонт. Брэдбери намеревался воспользоваться ею для осуществления своих планов. Но испугался, что она не справится, и просто использовал ее как соучастницу, пытаясь вовлечь в историю Дорэя. Она, конечно, всето не знала. Он выложил перед ней только те карты, какие счел нужными. Она выполняла то, что говорил он. Она далеко не глупа и, безоговорочно повинуясь Брэдбери, дурачила Пола Дрейка. Используя ее, Брэдбери дал полицейским шансы гораздо скорее напасть на след доктора Дорэя.

— Как вы думаете, когда Брэдбери задумал убить Пэттона?

— После оглашения результатов конкурса красоты в Кловердале. Темна душа безнадежно любящего… Брэдбери — умный и хитрый человек, которому, конечно, выпало несколько удачных стечений обстоятельств, и ему почти удалось усадить доктора Дорэя на электрический стул. Ни один судья на земле не поверил бы, когда доктор Дорэй стал бы говорить правду о том, что нож просто чудом исчез из его машины, когда он припарковался возле дома Пэттона. Более того, Дорэй даже подумывал, не Маджери ли в аффекте убила киношного бизнесмена.

— Но вы не обошлись без помощи Тэльмы Бэлл? — спросил настойчивый и любознательный репортер.

— Тэльма Бэлл никогда не говорила мне правду. Я вот прочел ее интервью, данное какой-то газете, как Пэттон под влиянием алкоголя пытался закрыть ее в спальне. Ванной она воспользовалась как убежищем и там закатила свою истерику.

— Но, мистер Мейсон, — напористо спросил его другой журналист, — вы ведь признаете, что заперли дверь на ключ, а потом давали ложные показания полиции?

Перри Мейсон усмехнулся, серые глаза его засверкали. — Да.

— Но разве это не предосудительно?

— Это смотря как рассуждать. Лично я все время чувствовал себя приманкой на крючке, которую вот-вот заглотнет большая зубастая рыба. Но именно этот бедный червяк, добровольно насадивший себя на крючок, и показал, кто есть настоящий убийца. Прошу простить мне сие рыболовное сравнение.

— Но разве вы не рисковали?

Перри Мейсон оттолкнулся от стола, встал, расправив свои широкие плечи, и с выражением веселого удовольствия оглядел репортеров.

— Джентльмены, — добродушно развел он руками, — я всегда рискую. Это — часть моей игры. Я люблю это.

На столе Перри Мейсона настойчиво звонил телефон. Делла Стрит сняла трубку, послушала и вышла из кабинета. Перри Мейсон обратился к журналистам:

— Джентльмены! Думаю, вы уже получили все, что хотели. Я хотел бы закончить это интервью, потому что несколько устал.

— О’кей, мы понимаем, — сказал один из толпы.

Перри Мейсон взглянул на Маджери Клун и Боба

Дорэя так, будто впервые их видит, и шутливо указал им на дверь.

— Что эти дети тут делают? — ласково-ворчливо спросил он. — Все кончено! Вы уже не животрепещущее уголовное дело. «Дело о счастливых ножках» закрыто. Ступайте-ка в обычную канцелярскую папку.

— До свидания, мистер Мейсон, — нежно сказала Маджери своим милым голосом. — Я никогда не смогу вас отблагодарить, и вы это прекрасно знаете.

ДЕЛО ОБ ИГРАЛЬНЫХ КОСТЯХ


Глава 1

Откинувшись в кресле, Перри Мейсон с явным отвращением смотрел на кипу утренней почты. Наконец он поднял глаза на стоявшую рядом секретаршу:

— Черт возьми, Делла, ну неужели ты не могла подыскать для меня что-нибудь более интересное?

— Это лишь та корреспонденция, — невозмутимо ответила Делла Стрит, — которую, на мой взгляд, необходимо просмотреть вам самому, шеф.

Мейсон с недовольным видом отодвинул от себя письма:

— Слушай, Делла, терпеть не могу иметь дело с письмами, в них нет души. Гораздо приятнее общаться с людьми и решать их проблемы.

Делла Стрит озадаченно смотрела на гору корреспонденции, стараясь не замечать чарующей мальчишеской улыбки Мейсона.

— Извините, шеф, но нельзя получать от жизни одни удовольствия. Нельзя все время есть десерт, иногда можно обойтись и бутербродами.

— Какой там десерт, Делла, — отозвался Мейсон, — я жажду мяса, и побольше. Ну, ладно, не будем препираться. Перестань дуться и скажи, кто-нибудь ожидает в приемной?

Делла Стрит, вздохнув, ответила:

— Мисс Лидс, мисс Миликант и мистер Барклер. Они по одному делу, но мисс Лидс хотела бы поговорить с вами несколько минут, до того как вы примете остальных.

— Что у них за дело?

— Богатый человек, чьими деньгами хотят завладеть родственники.

— Не люблю я богатых людей, — недовольно произнес Мейсон, засовывая руки в карманы, — я люблю людей бедных.

— Это почему же? — с интересом спросила секретарша.

— Богатые, — наставительно ответил Мейсон, — слишком много беспокоятся по пустякам. У них поднимается давление, когда стоимость акций падает хотя бы на один пункт. Бедные же занимаются действительно делами насущными: любят, добывают пищу, совершают подлоги и растраты — дела, которым они отдаются всецело, со всей душой, а это заслуживает уважения.

— Я сказала им, что вы вряд ли заинтересуетесь их делом, — произнесла Делла Стрит, — что ваша специализация — это выслеживание.

Мейсон потерся подбородком о запястье и задумался. Наконец произнес:

— Тем не менее я приму мисс Лидс. Она разожгла мое любопытство. Три человека приходят вместе. Один из них хочет, чтобы я принял его перед двумя остальными… Пригласи ее, Делла.

Делла Стрит многозначительно кивнула на кипу почты.

— Отвечу днем! — пообещал Мейсон. — Давай сначала поговорим с мисс Лидс.

Секретарша выскользнула в приемную и сразу же вернулась с женщиной, чья нервная походка свидетельствовала о нетерпеливом характере.

— Филлис Лидс, — представила ее Делла Стрит.

Филлис Лидс подошла к столу Мейсона и С интересом посмотрела на знаменитого адвоката живыми голубыми глазами.

— Я вам очень благодарна, мистер Мейсон, за то, что вы нашли время принять меня, — произнесла она после того, как секретарша вышла.

Мейсон кивнул.

— Присаживайтесь, — предложил он, — и расскажите о вашем деле.

Мисс Лидс опустилась на краешек большого кожаного кресла, стоящего сбоку от стола Мейсона.

— Мне нужно буквально одну-две минуты, я лишь хочу изложить суть дела.

Мейсон открыл шкафчик и извлек из него небольшой поднос, на котором лежали сигареты четырех самых известных марок.

— Вы курите? — спросил он.

— Благодарю, — ответила Филлис Лидс и взяла сигарету. Прикурив от спички, поднесенной Мейсоном, она сделала глубокую затяжку, выпустив дым из ноздрей, а затем быстрым нервным движением вынула сигарету изо рта.

— Я пришла к вам по поводу моего дяди Олдена, Олдена Е. Лидса.

— Что же с ним произошло? — поинтересовался Мейсон.

— У меня есть два двоюродных брата и два дяди, — продолжала мисс Лидс. — Дядя Олден всегда считался в нашей семье «белой вороной». Когда ему исполнилось четырнадцать лет, он убежал из дома и ушел в море. Никто не знает, где он был и что делал. Он сам не любит рассказывать о своих приключениях, но известно, что побывал он всюду. Когда мне было пятнадцать лет, дядя Олден вернулся и поселился здесь. Я думаю, что все семейство воротило бы от него нос, не узнай оно, что тот чрезвычайно богат.

— Сколько лет вашему дяде Олдену? — спросил адвокат.

— Семьдесят два, я полагаю. Он был старшим из братьев. Сейчас я живу в его доме, веду большинство его финансовых дел и занимаюсь его корреспонденцией.

Мисс Лидс замолчала.

— Продолжайте, — ободрил ее Мейсон.

Филлис Лидс возобновила свое повествование:

— Я хочу обратить ваше внимание на некоторые факты. Дядя Олден никогда не был женат. Недавно он встретил женщину по имени Эмили Миликант. Она сейчас дожидается в приемной. Дядя Олден очень к ней привязался. Мои родственники тут же почувствовали, что его состояние ускользает от них, и поэтому хотят объявить дядю Олдена неправоспособным.

— Ну, а что же вы сами думаете по этому поводу?

— Я думаю, что деньги принадлежат только дяде Олдену, и он волен поступать с ними так, как ему заблагорассудится.

— Вы дружите с Эмили Миликант?

— Да в общем-то, нет.

— Но вы были бы рады за них, если бы они поженились?

— Нет, — ответила мисс Лидс, — не совсем. Но я очень хочу, чтобы дядя Олден был волен поступать так, как он хочет.

— Так чего же вы в таком случае хотите от меня? — спросил Мейсон.

— Существует ли такой закон, согласно которому человек может распоряжаться своей собственностью, не смотря на то, что его голова не совсем в порядке, а этим могут воспользоваться другие?

— Что-то подобное существует, — ответил Мейсон, а Филлис Лидс продолжила:

— Мои родственники пытаются доказать, что дядя Олден может быть обманут.

— Каким образом, например?

— Я хочу, чтобы об этом вам рассказала Эмили Ми-ликант. Но перед этим мне бы хотелось сказать вам вот что. Я думаю, она собирается выйти замуж за дядю Ол-дена. Я попросила Неда Барклера, одного из самых близких друзей дяди Олдена, который знал его еще по Клондайку, прийти вместе с нами.

— Могу я попросить их сюда? — осведомился Мейсон.

— Да, пожалуйста.

Мейсон поднял телефонную трубку и произнес:

— Попросите, пожалуйста, мисс Миликант и мистера Барклера пройти ко мне.

Он положил трубку на место и повернулся к двери, ведущей в приемную.

Было совершенно очевидно, что Эмили Миликант пыталась сохранить остатки увядающей молодости, хотя возраст ее находился где-то в промежутке между сорока пятью и пятьюдесятью с хвостиком. Если ей еще удавалось как-то справляться со своим лицом, то тело явно было более упрямым. Внешность этой изможденной диетами дамы выдавала напряженную борьбу за сохранение женской привлекательности, которую она вела. Но борьба эта была явно проиграна. Несмотря на некое подобие бюста, которое ей удалось сохранить, привлекательного в ней практически ничего не было: лицо чрезмерно худое, шея костлявая, а под облегающим платьем угадывалось угловатое, лишенное симметрии тело.

Барклеру было около шестидесяти, он был жилист, суров, ходил слегка прихрамывая и производил впечатление человека, много повидавшего на своем веку.

Мейсон предложил вошедшим сесть, с любопытством наблюдая за ними.

Эмили Миликант рухнула на стул и оказалась еще более худой, чем при первом взгляде на нее. Черные, сверкающие над впалыми щеками глаза выдавали напряжение сжигающих ее страстей.

Нед Барклер извлек из кармана трубку и уселся с видом человека, считающего, что его роль в происходящем — это молчаливое внимание.

Посмотрев на Эмили Миликант, Мейсон буквально физически ощутил ответный взгляд.

— Я полагаю, — начала она, — что Филлис вам уже все обо мне рассказала. Это было очень тактично и деликатно с ее стороны, но совершенно не нужно. Я сама могла бы обрисовать вам ситуацию в двух словах. Итак, мистер Мейсон, поскольку дело касается семьи Лидсов, за исключением Филлис, — она брезгливо тряхнула кистью руки, будто сбрасывала что-то с кончиков пальцев, — я бы не хотела фигурировать в нем как Эмили Миликант. По духу я авантюристка и хотела бы называться просто «та женщина».

Мейсон уклончиво пожал плечами.

— Вообще-то, мистер Мейсон, — уловив в его движении иронию, заметила она, — я переживу участие в деле и под своим именем.

— Я думаю, — произнес Мейсон, — что уже услышал предисловие из уст мисс Лидс. Давайте перейдем к делу. Каков конкретный вопрос, по которому вы хотите получить у меня консультацию?

— Мистера Лидса шантажируют, — заявила Эмили Миликант.

— Как вы об этом узнали? — спросил у нее Мейсон.

— Я была с ним позавчера, — ответила та, — в тот момент, когда позвонили из банка. Олден, мистер Лидс, казался очень расстроенным. Я слышала, как он сказал: «Меня это не интересует, даже если это чек на миллион долларов, идите и оплатите его, и меня совершенно не интересует, кто его принес: мальчик — продавец газет или прохожий. Подтверждающая подпись дает возможность получить по нему деньги кому угодно». Он был готов уже повесить трубку, когда человек на другом конце провода сказал еще что-то, и я услышала, что он сказал.

— И что же он сказал? — поинтересовался Мейсон.

Эмили Миликант порывисто наклонилась вперед:

— Кассир банка, а я полагаю, что это был он, сказал: «Мистер Лидс, этот человек был неряшливо одет, а просил оплатить чек в двадцать тысяч долларов». — «Но ведь в чеке указана эта сумма, не так ли?» — переспросил Олден. И голос ответил: «Извините, мистер Лидс, я только хотел удостовериться». — «Теперь вы удостоверились», — резко ответил Олден и повесил трубку. Лишь отвернувшись от телефона, Олден, как мне показалось, понял, что я слышала конец разговора. Он даже задержал дыхание, вспоминая свои последние слова. Затем он обратился ко мне: «Из-за этих банков вечно неприятности. Я дал мальчику — продавцу газет чек на двадцать долларов и написал на чеке подтверждение, чтобы он мог получить по нему деньги без всяких трудностей. А банк стал вмешиваться не в свои дела. Видимо, они полагают, что я не в состоянии распоряжаться своими финансами».

В разговор вмешалась Филлис Лидс:

— Когда Эмили рассказала мне об этом, я сразу же поняла, как это ужасно, если дядя Олден действительно стал жертвой вымогателей или шантажистов. Дядя Фриман сразу же воспользуется этим обстоятельством для того, чтобы доказать, что дяде нельзя доверить распоряжаться своими собственными деньгами.

— И что вы предприняли? — спросил Мейсон.

— Сразу же отправилась в банк, — ответила Филлис Лидс. — Я вела финансовые дела дяди Олдена: следила за балансом банковского счета, приводила в порядок его корреспонденцию и делала еще кое-какие дела в этом же роде. Я сказала в банке, что мне надо посмотреть кое-что в счетах, и попросила дать мне баланс счетов дяди Олдена, а также погашенные чеки. Я думаю, кассир догадался, почему я пришла, и знал, что на меня можно положиться. Он сразу же выдал мне чеки. Последним оказался чек на двадцать тысяч долларов, подписанный дядей Олденом и предъявленный к оплате Л.К. Конвэем. На обратной стороне чека стояла подпись «Л.К. Конвэй», а внизу под этим было написано рукой дяди: «Данное подтверждение гарантируется. Чек подлежит оплате без дополнительного подтверждения».

— Фактически, — сделал вывод Мейсон, — эта надпись была сделана для того, чтобы деньги по чеку мог получить кто угодно. Почему же ваш дядя не выписал чек на предъявителя?

— Потому, я думаю, — ответила Филлис Лидс, — что дядя не хотел, чтобы имя молодой женщины появилось на чеке.

— И ей оплатили его без подтверждения ее личности?

— Кассир настаивал на том, чтобы она подписала чек, но та отказалась. Тогда он позвонил дяде Олдену, и между ними произошел тот самый телефонный разговор, который Эмили случайно услышала. Кассир сказал той женщине, что ей нет необходимости подписывать чек, но надо оставить свое имя и адрес и дать расписку в получении денег, после чего он сразу же оплатит чек.

— Что же случилось дальше? — с интересом спросил Мейсон.

— Женщина разгневалась. Она хотела позвонить дяде Олдену, но не знала номера телефона. Кассир же его не дал. В конце концов, она оставила свое имя и адрес, а также написала расписку.

— Имя и адрес, конечно, она оставила вымышленные? — спросил Мейсон.

— Нет, по всей видимости, настоящие, — ответила Филлис Лидс, — кассир заставил ее предъявить водительское удостоверение и конверт письма, адресованного ей же.

— Ваш дядя, — заметил Мейсон, — должно быть, не одобрял действий кассира.

— Я совершенно уверена, что это так, — согласилась Филлис Лидс.

Эмили Миликант заметила:

— Как известно, шантажисты никогда не отступают.

— Этот чек у вас с собой? — спросил Мейсон у Филлис Лидс.

— Да, — ответила та, доставая из сумочки погашенный чек и протягивая его Мейсону.

— Так что же требуется от меня? — спросил он, рассматривая чек.

— Раскройте этот шантаж и, если это будет возможно, верните деньги, пока другие родственники не узнали об этом.

— Это достаточно трудная задача, — сказал Мейсон с улыбкой.

— Для других — да! Но вы сможете сделать это, — с жаром возразила Филлис Лидс.

— У вас есть какие-нибудь зацепки, от которых можно оттолкнуться? — спросил Мейсон, обдумывая услышанное.

— Нет, к тому, что я уже сказала, мне добавить нечего, — ответила Филлис Лидс.

Мейсон перевел взгляд на безмятежно курившего Барклера.

— А что думаете по этому поводу вы, мистер Барк-лер? — спросил он.

Барклер выпустил пару клубов дыма из своей трубки и, вынувее изо рта, с расстановкой произнес:

— Его не могут шантажировать.

Сказав это, он водворил трубку на место и погрузился в молчание.

— Мистер Барклер знал дядю Олдена еще по Клондайку, — заметила Филлис Лидс с нервным смешком. — Он утверждает, что ни один человек на земле не стал бы его шантажировать, так как дядя Олден очень хорошо умеет обращаться с оружием.

Не вынимая трубки изо рта, Барклер проворчал:

— Не по Клондайку, а по Танане.

— Это одно и то же, — отозвалась Филлис Лидс.

Нед Барклер промолчал.

— Он и дядя Олден, — продолжала Филлис Лидс, — снова встретились год назад. Они большие друзья, я бы даже сказала, закадычные друзья.

— Закадычные друзья, черт возьми! Что вы в этом понимаете? Мы компаньоны! — вмешался Барклер. — И не впадайте в заблуждение насчет Олдена, его не возьмешь никаким шантажом.

Филлис Лидс, не обращая внимания на заявление Барклера, спокойно посмотрела на адвоката:

— Чек говорит сам за себя.

Подумав, Мейсон сообщил свое решение:

— Если я возьмусь за это дело, мне понадобятся деньги: деньги для моих служащих, деньги на текущие расходы. Мне потребуется обратиться в детективное агентство и нанять людей. Это все будет стоить недешево.

Барклер вынул изо рта трубку и все же решил принять участие в разговоре:

— Дешевые адвокаты, однако, недостаточно компетентны. Олдена не шантажируют, Филлис. У него какие-то другие неприятности. Дайте Мейсону чек, и пусть он приступает к своей работе. Но учтите, запомните: Олдена не шантажируют. В этом вы можете быть уверены.

Филлис Лидс открыла сумочку и вынула из нее чековую книжку.

— Сколько вы хотите? — обратилась она к Перри Мейсону.

Глава 2

Пол Дрейк, глава детективного агентства, с удовольствием развалился в кожаном кресле кабинета Мейсона. Поза его свидетельствовала о необычайной гибкости тела: спина упиралась в один подлокотник кресла, а ноги были перекинуты через другой. Его тусклые глаза ничего не выражали, голос звучал утомленно, и весь вид говорил о безмерной усталости. Никто бы не подумал, увидев его сейчас, что это один из самых мобильных частных детективов.

— Дай мне сигарету, Перри, — устало произнес Дрейк, — я сообщу тебе печальные новости.

— Как тебе это нравится? — обратился Мейсон к Делле Стрит, подвигая детективу коробку с сигаретами. — Этот лентяй приходит сюда, выклянчивает у меня сигареты и еще заявляет, что завалил работу.

— Этого я не говорил, — отозвался Дрейк, извлекая из коробки сигарету и зажигая спичку. — Я все-таки кое-что разузнал. Блондинка, получившая деньги по чеку, назвалась Марсией Виттакер. Адрес, который она дала, совпадает с адресом на водительском удостоверении, но он не ее. Однако имя было указано настоящее, так что мне не составило особого труда разузнать, где она жила.

— Жила?! — спросил Мейсон.

— Естественно, — ответил Дрейк. — Она же не предполагала, что в банке заинтересуются, кто она такая. Но когда кассир потребовал ее представиться, у нее хватило ума назвать свое настоящее имя, указанное в водительском удостоверении. После этого она вернулась домой, собрала вещи и съехала в тот же день.

— Остались какие-нибудь следы?

— Естественно, никаких. Как по-твоему, какого черта она уехала?

— И это, — саркастически заметил Мейсон, — насколько я понимаю, все плоды твоего сложного расследования.

Дрейк помолчал немного, затем набрал полную грудь табачного дыма, выдохнул его и продолжил, не обращая никакого внимания на замечание Мейсона:

— Я совершил небольшую прогулку по тем местам, где проживала Марсия Виттакер. Так что то была только первая половина моего сообщения. Я нашел хозяйку, у которой та снимала квартиру, и, по-моему, довел ее до белого каления своими разговорами. Она сказала, что сделала все, что могла, но тем не менее квартирантка не оставила своего нового адреса. Тогда я сказал, что хотел бы кое-что узнать о мужчине, заходившем к Марсии Виттакер, однако и эта уловка не принесла результатов. Тогда я спросил у хозяйки, часто ли она сдает квартиры людям, не имеющим никаких рекомендаций. Та ответила, что не делает этого никогда, потому что она заметила, что если девушка имеет хорошие рекомендации, которые может сразу же предоставить, а не мямлит в ответ что-то невразумительное, все будет в порядке, а в противном случае все наоборот.

— Мы взглянули на эту рекомендацию и выяснили, что она была выдана мистером Л.К. Конвэем, управляющим компанией «Конвэй Эплаенс», размещавшейся на Херрод-авеню, 692.

Мейсон закурил сигарету.

— Не так уж плохо, Пол.

— Просто повезло, — отмахнулся Дрейк. — Не хвали меня за это, потому что ты бы первый снял с меня голову, если бы я ничего не узнал. На этом, однако, мое везение кончилось. Я отправился на Херрод-авеню, 692. Компания «Конвэй Эплаенс» арендовала там контору в течение месяца или двух. Компания получала много корреспонденции, но недавно они оттуда уехали, естественно, не оставив адреса. У меня есть описание внешности Л.К. Конвэя. — Дрейк извлек из кармана записную книжку и прочел: — «Л.К. Конвэй, около пятидесяти пяти лет, рост около пяти футов, вес сто девяносто фунтов, спереди залысина, волосы зачесывает назад. Немного прихрамывает на правую ногу… Где проживает и чем занимается, неизвестно».

— И тебе не удалось это выяснить? — спросил Мейсон.

— Нет, но я выяснил другую, не менее важную вещь.

— Какую именно?

— На следующий после их отъезда день корреспонденция перестала приходить в контору.

Мейсон некоторое время изучал свою сигарету, после чего спросил:

— Ты хочешь сказать, что на почте есть их новый адрес?

— Да.

— А есть шансы его получить?

— Никаких, — ответил Дрейк. — Но я послал почтовый перевод на двадцать пять долларов в компанию «Конвэй Эплаенс» по адресу Херрод-авеню, 692 и написал на нем, что это оплата за товары, которые я заказал пару месяцев назад, и попросил выслать их по вымышленному адресу.

— А как ты узнал, какими товарами они торгуют? — спросил Мейсон.

— Я и не узнавал, — ответил Дрейк. — Просто такой парень, как Конвэй, не упустит возможности получить двадцать пять баксов, но, помимо них, он получит и еще кое-что.

— Хорошая работа, Пол, — удовлетворенно кивнул Мейсон, — ты получил ответ?

— Да, — ответил Дрейк, наклоняясь в кресле, чтобы достать левой рукой конверт из внутреннего кармана пальто. — Как выяснилось, торговля у него идет успешно, а у нас теперь есть их адрес.

— И что же он продает?

— Судя по всему, игральные кости, — ответил Дрейк и, вытащив письмо из кармана, принялся читать: — «Дорогой сэр, традицией нашей фирмы является доставка товаров с посыльным, и мы никогда не прибегаем к услугам почты. Посланный Вами заказ получен, но к сожалению, Вы забыли указать, изделия какого цвета и размера вам требуются. Если с Вашей стороны не последует возражений, то мы пришлем пару наших обычных игральных костей и, конечно же, традиционную премию».

— Кем подписано письмо? — спросил Мейсон.

— Подписано «Гай Т. Серл, президент», — ответил Дрейк.

— Адрес?

— Ист-Ранчестер, 209.

— Что ты теперь намерен делать? — поинтересовался адвокат.

— Я пришел за инструкциями, — ответил Дрейк, — или ты считаешь, что было бы лучше дать распоряжение осуществить доставку?

— Да, — сказал Мейсон, — и потом проследить за человеком, который принесет заказ. Он приведет нас к Конвэю. А еще узнай, кто такой Серл.

— Хорошо, Перри, — согласился Дрейк, — хотя наверняка посыльным окажется панк с крысиной мордой, который мнит себя важной шишкой по той причине, что разносит игральные кости, но он может привести нас к тому, кого мы ищем. Я…

Телефонный звонок прервал его. Мейсон положил руку на аппарат и сказал Дрейку:

— Ладно, Пол, счастливо. Держи меня в курсе. — И поднял трубку.

— На линии мисс Лидс. Она желает поговорить с вами по чрезвычайно важному делу, — проворковала телефонистка.

— Соединяйте, — сказал Мейсон, и, прикрыв трубку ладонью, окликнул Дрейка, который уже шел к двери: — Пол, подожди минуточку, нам звонит племянница Лидса. Да, здравствуйте… Да, мисс Лидс, это мистер Мейсон.

Филлис Лидс была чрезвычайно взволнована.

— Мистер Мейсон, — сказала она, — случилось самое страшное.

— Что произошло?

— Джейсон Кэрролл, один из моих родственников, поместил дядю Олдена в санаторий и не говорит, в какой именно.

— Как это случилось? — спросил Мейсон.

— Он зашел сегодня рано утром и пригласил дядю Олдена покататься на машине. Когда прошел час, а они все еще не вернулись, я начала волноваться. Дядя не любит дальних поездок, тем более в обществе Джейсона. Я пошла к Джейсону и, как и следовало ожидать, увидела стоящую в гараже машину. Я спросила у Джейсона, где дядя Олден, и он ответил, что во время прогулки дядя почувствовал себя очень плохо, и его пришлось отвезти к врачу, который сообщил, что тому необходим полный покой в течение хотя бы двух-трех дней. Джейсон сказал еще, что как раз собирался идти ко мне, чтобы сообщить об этом.

— Хорошо, я все понял, — сказал Мейсон. — Теперь послушайте меня. Ответьте, пожалуйста, на очень важный вопрос, который, правда, может показаться неуместным сейчас: ваш дядя любит азартные игры?

— В общем-то, нет… Хотя… подождите минутку, я вспоминаю, он играл несколько дней… может быть, неделю назад.

— С кем?

— С Джоном Миликантом.

— Это родственник Эмили?

— Да, ее брат.

— И сколько ее брат проиграл?

— Не знаю, по-моему, он выиграл.

— Сколько же?

— Не знаю.

— Но ставки были крупными.

— Нет, по двадцать пять центов на кон или что-то вроде того, я вообще мало что понимаю в подобных играх.

— А где можно найти Джона Миликанта?

— Я не знаю точно, где он живет, но это можно выяснить у Эмили.

— Найдите его и пригласите ко мне в контору. Мне надо с ним поговорить. А насчет вашего дяди не беспокойтесь. Я выпишу повестку о вызове Джейсона Кэрролла в суд.

— А что делать мне?

— Пока ничего.

— Неужели я ничем не могу помочь дяде Олдену?

— Пока ничем, — ответил Мейсон. — Приведите Джона Миликанта и забудьте на время об этом деле. И не волнуйтесь, пожалуйста. — Он повесил трубку, сказав Полу Дрейку: — Можешь идти, Пол, ничего важного. Просто родственники принялись подкапываться под старого человека, только и всего. Так что займись компанией «Конвэй Эплаенс».

Когда Дрейк ушел, Мейсон сказал Делле Стрит:

— Подготовь предписание о вызове Джейсона Кэрролла в суд. Я направлю его к судье Тридвелу, и этот родственник получит хороший урок.

Глава 3

Когда Мейсон и Делла вернулись после ленча, Пол Дрейк уже их ждал.

— Что нового, Пол? — спросил у него Мейсон, едва увидел.

— Я выяснил, где живет Марсия Виттакер.

— Отличная работа, Пол! Как тебе это удалось?

— Да ничего особенного, правда, пришлось как следует помотаться, — устало ответил Дрейк. — Я разузнал ее адрес через службу коммунальных услуг. Сейчас она живет в пустой еще квартире и, вероятно, занята покупкой мебели.

Мейсон закурил, и некоторое время смотрел на горящую спичку.

— Марсия Виттакер — это ее настоящее имя? — спросил он.

— Да. А почему ты спрашиваешь?

— Насколько я представляю ее характер, она не любит долго задерживаться на одном месте. Теперь же она обосновалась в квартире, да к тому же начинает обзаводиться мебелью. Чем вызвана такая странная смена образа жизни?

— Все это, видимо, из-за двадцати тысяч, — произнес Дрейк.

Мейсон задумчиво покачал головой:

— Нет, думаю, здесь дело не в деньгах. С деньгами надо бывать в обществе, но поселяться вдали от всех… Делла, просмотри, пожалуйста, хронику в газете. Шанс, конечно, не велик, но вдруг нам повезет.

Двое мужчин некоторое время курили в полном молчании. Внезапно раздался ликующий голос Деллы:

— Смотрите, объявление о помолвке: «Л.К. Конвэй, 57 и Марсия Виттакер, 23». Вы это хотели увидеть?

Дрейк поерзал в кресле.

— Ох-ох-ох! — произнес он. — А я-то полагал, что сделал что-то выдающееся, но, оказывается, требовалось просто раскрыть газету, не выходя из своей конторы.

Еще один пример, как талантливый любитель может утереть нос профессионалу.

— Ты можешь добавить еще что-нибудь по поводу Конвэя, Пол? — спросил Мейсон, усмехаясь и не обращая внимания на самобичевание Др^йка.

— Ничего особенного. Те двадцать тысяч, очевидно, круто изменили его жизнь. Он продал свое дело Гаю Т. Серлу и предоставил ему право использовать название «Конвэй Эплаенс».

— Серл знает, где находится Конвэй?

— Не знаю. Посмотри, Перри, что ты думаешь об этом? — Он вынул из кармана пару игральных костей и бросил их на стол.

Мейсон взглянул на кости, взял их в руку, подбросил несколько раз и, улыбнувшись, сказал:

— Я восхищаюсь тобой, Пол.

— Это товары, доставленные мне компанией «Конвэй Эплаенс», — серьезно произнес Дрейк, — две пары игральных костей и весьма специфичная премия.

Мейсон почесал в затылке, затем выдвинул ящик стола и бросил в него кости.

— А какую, ты думаешь, премию они прислали? — спросил у него Дрейк.

— Крапленые карты? — ухмыльнулся Мейсон.

— Нет, здесь ты ошибся, Перри. Лотерейный билет!

— Любопытно, — заинтересовался Мейсон, — надеюсь, ты проследил за посыльным?

— Естественно. Он обежал двадцать или тридцать мест, а затем вернулся по адресу на Ист-Ранчестер. Таким образом, я выследил Серла. Ему около сорока, подвижный, несколько нервозный, рост шесть футов, стройный, блондин, глаза серые, был одет в двубортный пиджак. Я установил за ним слежку, так что, может быть, он выведет нас на Конвэя. Так же мы можем выйти на него и через его девочку. Так что мы контролируем ситуацию.

Мейсон затушил сигарету.

— Лучше поговорить сначала с девочкой, а не с Конвэем, — сказал он. — Делла, когда объявится Филлис Лидс, скажи ей, что судья Тридвел подписал предписание о вызове арестованного в суд для рассмотрения законности ареста по поводу Джейсона Кэрролла.

— А почему ты выбрал именно Тридвела? — спросил Дрейк.

— Потому что у него аркус сенилис, — усмехнулся Мейсон.

— А что это такое?

— Это такая штука, на которую любят ссылаться психиатры, когда речь заходит о старческом слабоумии. Вы еще много об этом услышите через пару дней. Ну, ладно, пора отправляться.

Они проехали в полном молчании несколько кварталов на машине Пола Дрейка. Наконец Делла Стрит, сидящая за рулем, свернула с главной улицы и затормозила.

— Это здесь, — сказала она, — у вас есть план действий?

— Нет, — ответил Мейсон. — Сначала надо взять карты и посмотреть, какие козыри у нас на руках. Как играть, решим потом.

Они дважды позвонили в дверь, и лишь после второго послышались шаги. Дверь открылась, и на пороге появилась блондинка в коричневой с золотом пижаме. Она посмотрела на них с явным разочарованием.

— Ах, я думала, это принесли ткань.

— Вы мисс Виттакер? — поинтересовался Мейсон.

— Да, — ответила блондинка. — А что, собственно, вам здесь надо?

— Нам бы хотелось поговорить с вами.

— Это о чем же? — Женщина держалась неприступно.

— По личному вопросу.

Так как она стояла, загораживая весь выход из квартиры, явно не собираясь впускать их, Мейсон добавил, придав своему голосу некую таинственность:

— Полагаю, было бы полезней сохранить наш разговор в тайне от ваших соседей.

Марсия Виттакер посмотрела на соседские двери, выходящие на веранду.

— Ладно, входите, — со вздохом, нехотя пригласила она.

Когда Дрейк закрыл за собой дверь, она уже поднималась по лестнице вверх.

Окна гостиной были закрыты жалюзи, занавески отсутствовали. На грубом деревянном полу лежали новые ковры, мебель тут казалась лишней и даже какой-то нереальной, потому что еще не была как следует расставлена и не создавала домашнего уюта.

— Садитесь! — равнодушно предложила хозяйка.

Мейсон изучал ее внешность. Волосы светлые, но у корней темнее, в голубых глазах тлел огонек беспокойства, кожа на лице казалась гладкой, пока лицо было расслаблено, но как только она взяла в рот сигарету, моментально появились маленькие, но глубокие морщинки, бегущие от носа к уголкам рта. Марсия лихо чиркнула спичкой о подошву своей китайской туфельки и произнесла:

— Можете начинать.

— Речь пойдет о чеке, по которому вы получили деньги.

— Боже мой! — воскликнула она. — Неужели невозможно получить по чеку деньги, без того чтобы тебя не травили со всех сторон?! Можно подумать, что никто в городе, кроме меня, в жизни не проделывал этой операции. Я совершила непростительную глупость, когда оставила свой адрес, только позже узнав, что имела право не делать этого.

— За что вы получили чек? — спросил Мейсон.

— Не ваше дело! — огрызнулась Марсия.

— Что вы сделали с деньгами?

— Не ваше дело! — повторила она, словно заученную фразу.

— Дело в том, что этот чек вам дал человек семидесяти двух лет, который вскоре после этого был принудительно заточен в санаторий.

— Это очень грустно, — проговорила девушка с сожалением.

— Если его родственники захотят, они назначат опекуна, — сообщил Мейсон, — а когда он будет назначен, то потребуются все бумаги. Когда он увидит этот самый погашенный чек, то, поверьте мне, он им очень заинтересуется, поскольку это дело обещает быть весьма выгодным для него из-за гонорара и всевозможных компенсаций.

— А какое отношение имеет все это ко мне? — спросила Марсия.

— Самое непосредственное, — заверил Мейсон.

— Лидс не давал мне этого чека, я только получила по нему деньги.

— И оставили их себе, — сухо заметил Мейсон.

— Это неправда! — выкрикнула Марсия.

— Выходит, вы их присвоили, — твердо произнес адвокат.

Девушка посмотрела на него с яростью, но ничего не ответила.

— Почему Конвэй не женится на вас? — спросил Мейсон, пристально вглядываясь в ее лицо.

Девушка вспыхнула:

— Кто вам об этом сказал?

— Сам догадался, — ответил Мейсон.

— Если уж вы так любите совать нос в чужие дела, разбирайтесь в этом сами, — неприязненно заявила Марсия.

Мейсон некоторое время старательно изучал свою сигарету.

— А вы думаете, он собирался? — наконец спросил он.

— Не сомневаюсь. Он только об этом и говорит. Но вот его родственники… — внезапно она умолкла.

— Если уж вы меня об этом спросили, то я считаю, что его родственникам не стоит особо задаваться, все они ничуть не лучше вас, — ободрил ее Мейсон.

— Скажите, — вдруг встрепенулась она, — как вы узнали обо всем этом?

— Постарался выяснить, — уклонился от прямого ответа Мейсон.

— Кто вы?

— Моя фамилия Мейсон.

— А что это за парень с вами?

— Это Пол Дрейк.

— Ладно, сколько вы хотите?

— Вы можете мне верить или нет, — ответил Мейсон, — но мы пришли не за этим. Просто я хотел бы побольше узнать об этом чеке. Кстати, Филлис о нем все знает.

— Это правда? — удивилась Марсия.

— Да. И Эмили тоже, — заметил Мейсон.

— Об этом известно Эмили? — В глазах Марсии появилась тревога.

— Да, Эмили Ходкинс, — подтвердил Мейсон.

Марсия Виттакер сделала глубокую затяжку, стряхнула пепел с сигареты в пепельницу и с недоверием переспросила:

— Эмили Ходкинс?

— Да, это помощница, которую наняла Филлис Лидс.

— Боже!

— Вы ее не знаете?

— Я не знаю никого из этих людей.

Тогда Мейсон как бы между прочим произнес:

— Твоему приятелю достанется около двадцати тысяч баксов, если не назначат опекуна.

Некоторое время девушка изучала свои китайские туфли, а затем подняла взгляд на адвоката, ее голос звучал более откровенно:

— Отлично, я поняла вас.

— Будет очень плохо, если окажется, что твой приятель не умеет держать язык за зубами, — предупредил Мейсон.

— Я поняла вас, поняла! — нетерпеливо проговорила Марсия. — Хватит меня запугивать.

— А у вас здесь неплохо, — сказал Мейсон, вставая. — Это будет маленькое уютное гнездышко?

Слезы брызнули у нее из глаз:

— Ради всего святого, не травите мне душу! Я все сделаю так, как вы скажете, хотя вы до сих пор не сделали мне никакого делового предложения, и я очень сомневаюсь, что сделаете. А сейчас, как я понимаю, вы закончили. Так почему бы теперь вам не пойти подышать свежим воздухом?

— Благодарю, — ответил Мейсон, — я как раз собирался это сделать.

Девушка спустилась по лестнице вместе с ними. Уголки ее рта дрожали, в глазах стояли слезы, но держалась она хорошо, а в ее взгляде даже читался вызов.

Когда они перешли улицу и приблизились к машине, Мейсон сказал:

— Судя по тому, как ее расписывал банкир, и по твоим комментариям, я думал, что над ее дверью горит красный фонарь.

— Я только пересказал слова домохозяйки и соседей, — заметил Дрейк.

— Ты думаешь, они правы? — спросил Мейсон. — Девочка еще совсем маленькая. Конвэй хотел использовать ее в аферах с чеками и купил тем, что пообещал на ней жениться.

— Ты думаешь, это он вовлек ее в авантюру с чеком? — спросил Дрейк, трогая машину с места.

— Несомненно.

— А что там насчет его родственников?

— Я считаю, что они тоже здесь замешаны, — ответил Мейсон.

— Слушай, почему так много щума вокруг этого чека? — спросил Дрейк. — По-моему, дело того не стоит.

— Это и есть наш основной ключ к разгадке. Не спеши с выводами. Дело может оказаться намного сложнее, чем выглядит на первый взгляд.

Когда Мейсон вернулся в контору, Филлис Лидс и Джон Миликант уже ожидали его в приемной, джентльмен лет пятидесяти — это был плотный человек, с лысиной, окруженной остатками черных волос, при ходьбе он слегка прихрамывал на правую ногу. Поздоровавшись с Мейсоном, Миликант сел, поправив стрелки на серых брюках, взглянул на циферблат наручных часов и произнес:

— Филлис сказала, что вы хотели поговорить со мной по поводу Олдена Лидса. Я с удовольствием помогу тем, что в моих силах. Встреча с вами доставляет мне удовольствие.

Мейсон спросил:

— Вы догадываетесь, что назревает семейная ссора?

Миликант кивнул:

— Конечно, Олден не подарок. У него свои странности, он излишне эксцентричен. Но, уверяю вас — он совершенно нормальный человек.

— Вы встречались с ним в последнее время? — спросил Мейсон.

— Да, я как-то заглядывал к нему, — ответил Миликант.

В разговор вмешалась Филлис:

— Дядя Олден любит играть с Джоном в шахматы, видя в нем достойного противника.

Миликант заметил:

— Я не знаю, ладят ли они с сестрой, это не мое дело. Надеюсь, что сестра достаточно благоразумна, чтобы понять, что она никогда не получит ни цента из его денег. Да они ей, собственно, и не нужны, — пояснил Миликант.

— Вы хотите сказать, что было бы благоразумнее оставить все деньги родственникам? — спросил Мейсон.

— На его месте я бы оставил все Филлис.

— Кстати, вы случайно не играли с ним недавно в кости?

— Было такое. По-моему, в воскресенье.

— Ставки были большие? — поинтересовался Мейсон.

— Да нет, по мелочи.

— Не будет ли слишком бестактным, если я спрошу, сколько он выиграл?

— Он не выиграл, — ответил Миликант, — выиграл я. Что-то около сотни долларов. На это можно купить чемодан хорошей одежды. Кстати, мне показалось, что проигрыш его сильно расстроил.

— А по-моему, он просто злился на тебя, — сказала Филлис Лидс, — потому что во время игры ты, как всегда, делал какие-то комментарии.

Миликант засмеялся:

— Да, меня научили, что с игральными костями надо разговаривать. Им надо шепнуть «мне», и тогда выпадет то, что надо.

— Одну минуту, — прервал его Мейсон, — мне надо посмотреть кое-что в бумагах. Не могли бы вы немного подождать, мистер Миликант? Я не задержу вас дольше чем на пять минут.

Миликант снова взглянул на часы, а Мейсон быстрыми шагами направился к библиотеке, которая была этажом ниже. Однако в нее он не пошел, а свернул в коридор, ведущий к конторе Пола Дрейка. Мейсон кивнул секретарше и, вопросительно подняв брови, указал взглядом на дверь кабинета Пола. Та кивнула утвердительно, Мейсон вошел туда и увидел детектива, сидевшего в кресле и положившего ноги на стол, с газетой в руках.

— Будь я проклят, Пол, но, по-моему, я начинаю подозревать каждого встречного. Сейчас в моей конторе сидит Джон Миликант. Ему около пятидесяти пяти, хорошо сложен, носит элегантную одежду, имеет лысину и немного прихрамывает.

Дрейк повернулся к адвокату:

— О чем это ты, Перри?

— Прочитай еще раз описание внешности Л. К. Конвэя.

— Понял. — Дрейк вытащил свою записную книжку, несколько минут сосредоточенно читал, а потом задумчиво произнес: — Да, совпадает. Но это и естественно, Перри, ведь подобное описание подходит для массы людей.

— Это я понимаю, — сказал Мейсон, — но шутки в сторону. Миликант выйдет из моей конторы через две минуты. Ты можешь послать кого-нибудь следом за ним?

— Хорошо, я пошлю человека, — пообещал детектив.

Мейсон вернулся в свою контору и, извинившись,

сказал:

— Мне необходимо было посмотреть дело. Не смею вас больше задерживать, мистер Миликант.

Миликант пожал руку Мейсону.

— Если я вам еще понадоблюсь, не стесняйтесь побеспокоить меня еще раз.

— Спасибо. А как ваши дела? — поинтересовался Мейсон, обращаясь к Филлис Лидс.

Со времени их последней встречи на лице ее появились новые глубокие морщины, под глазами темнели синяки.

— Со мной все в порядке, — заверила она, — но я чувствовала бы себя значительно лучше, если бы знала, что с дядей Олденом все в порядке.

— С ним все в порядке, — успокоил ее Мейсон, — сейчас он под наблюдением хороших врачей. Предписание о вызове арестованного в суд заставит ваших родственников действовать в открытую. Кстати, как дела у Барклера?

— Я не знаю, его нет. Он куда-то ушел.

— И когда же он ушел?

— Рано утром.

— Сказал куда?

— Нет. Он человек со странностями, ходит где хочет.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Отправляйтесь домой и постарайтесь отдохнуть. Воспринимайте все проще. Это только предварительная схватка, поберегите силы для основного сражения. Да, и еще вот что. Когда будет слушаться дело Джейсона, постарайтесь, чтобы Эмили Миликант при этом не присутствовала. Я не хочу, чтобы все вокруг знали, что она заинтересованное лицо.

— Почему? — спросил Джон Миликант.

— Возможно, судья Тридвел полагает, что она собирается чинить неприятности Кэрроллу, когда тот будет освобожден судом.

— Я вас понял, — кивнул Миликант. — Это ценный совет. Пойдем, Филлис, мне еще надо успеть на одну важную встречу.

В зале заседаний суда было очень людно. Филлис Лидс тоже была там и выглядела утомленной, ответив на одобряющую улыбку Мейсона лишь нервным движением губ. Потом сделала адвокату знак, что хочет поговорить с ним. Мейсон подошел и склонился над ней.

— Кто все эти люди? — спросила она.

— Всевозможные, дурно пахнущие истории, связанные с деньгами, любовью и драками, всегда привлекают внимание. Люди слетаются на них, как мухи на варенье. А теперь не могли бы вы незаметно показать мне других родственников?

— Пожалуйста, — ответила Филлис Лидс. — Вон тот мужчина, который сейчас разговаривает с адвокатом, — это Джейсон, а человек, сидящий сзади него — дядя Фриман.

Мейсон смерил его взглядом:

— Ваш дядя Фриман держится весьма самоуверенно.

— Да, это так, — ответила девушка. — Если он вобьет себе в голову что-нибудь, то это не вырвать оттуда даже динамитом.

— Предоставим все судье Тридвелу, — сказал Мейсон.

— Джейсон тоже ничуть не лучше, — продолжила Филлис, — только поумнее. Этот ханжа всегда старался уверить дядю Олдена, что любит его, а потом взял его покататься на машине и… результат вам известен. А вот это — Гарольд Лидс, сын Фримана. Он у отца как шелковый. Делает всю работу по дому и не имеет никаких шансов увильнуть. Фриман имеет над ним полную власть. Он не разрешает ему даже иметь машину…

Она замолкла, увидев, что секретарь суда встал. Дверь открылась, и полный достоинства судья Тридвел проследовал по устланной коврами лестнице, прошел через зал заседаний, заняв свое место. Как только секретарь объявил заседание открытым, судья Тридвел, посмотрев на Перри Мейсона, сказал:

— Я хотел бы задать несколько вопросов стороне, обратившейся в суд.

Мейсон поднялся и кивнул Филлис.

— Сейчас вас приведут к присяге, мисс Лидс, — предупредил он. — Подойдите, пожалуйста, к столу.

Ваша честь желает, чтобы адвокат ознакомился со свидетельствами?

— Нет, — высокомерно ответил судья, — сейчас суд будет задавать вопросы.

— Сколько вам лет, мисс Лидс?

— Двадцать три, — ответила она голосом, дрожащим от волнения.

— Вы живете вместе с вашим дядей?

— Да, ваша честь. Я веду хозяйство и смотрю за его книгами, документацией.

— Теперь я хотел бы выяснить кое-что о семье. — Судья Тридвел сказал это совершенно иным, будничным тоном. — Как я понимаю, ваш дядя не женат?

— Нет, ваша честь. Он всю жизнь был холостяком.

— Кто у вас есть еще из родственников?

— Дядя Фриман — младший брат дяди Олдена, его сын Гарольд и Джейсон Кэрролл.

— Джейсон — это сын сестры вашего дяди? — спросил судья Тридвел.

— Да, ваша честь, она умерла. Она была младшей из сестер.

Судья Тридвел вежливо осведомился:

— Вы хорошо уживались с вашим дядей, мисс Лидс?

— Очень хорошо. С ним очень легко ладить: он никогда не вспылит, он добр и рассудителен.

— А что вы можете сказать насчет других членов семьи, — задал вопрос судья, — как они?..

В это время поднялся адвокат, выражающий интересы противоположной стороны.

— Ваша честь, — начал он, — мне бы очень не хотелось опротестовывать вопросы суда…

Судья Тридвел повернулся к нему.

— Не опротестовывайте, если не желаете, — заметил он.

— Но я вижу, что интересы моих клиентов этого требуют, — заявил адвокат.

— Вы представляете интересы Фримана Лидса?

— Да, ваша честь, Фримана Лидса, Гарольда Лидса и Джейсона Кэрролла.

— В чем же суть вашего протеста?

— Мы слушаем дело о законности ареста Джейсона Кэрролла. Истец же ссылается на имеющуюся у него информацию о том, что Олдена Лидса задержали вопреки его, Олдена Лидса, воле. Я могу вам доказать, что это не так. Этот человек находится под опекой любящих родственников, ему оказывается медицинская помощь, в которой он сейчас остро нуждается.

— У вас еще будет такая возможность — сказать об этом, — мягко заметил судья Тридвел. — А сейчас суд пытается выяснить общую обстановку в семье и позиции сторон.

— Понимаю, ваша честь. Именно по этому поводу я и протестую. Я заявляю, что все это не является существенным и не относится к данному слушанию.

— Протест отклоняется, — сказал судья Тридвел, но, заметив, что адвокат не садится, добавил: — Если у вас имеются другие протесты, можете их сейчас предъявлять, если нет, то, пожалуйста, сядьте.

Адвокат сел. Судья Тридвел повернулся к Филлис Лидс.

— Так как же насчет других членов семьи? — спросил он. — Как они ладили с вашим дядей?

— Аналогичный протест! — выкрикнул уже опустившийся было на свое место адвокат.

— То же самое постановление, — по-прежнему мягко ответил судья Тридвел.

— Они ладили с дядей Олденом до тех пор, пока… пока… как бы это получше выразить… — Филлис не находила слов.

— Пока он не нашел друзей на стороне? — подсказал судья Тридвел.

Девушка утвердительно кивнула.

— Я все понял, — заключил судья Тридвел. — Сторона, подавшая иск, заявляет, что Олден Лидс был приглашен на автомобильную прогулку Джейсоном Кэрроллом и с нее не вернулся. Полагаю, что надо задать несколько вопросов мистеру Кэрроллу. Подойдите, пожалуйста, сюда.

Джейсон Кэрролл, худощавый молодой человек лет тридцати, с близко посаженными глазами и копной черных волос, подошел и произнес слова присяги. После того, как он сообщил секретарю свой возраст, имя и адрес, судья обратился к нему:

— Как я понял из материалов дела, вы взяли дядю с собой на автомобильную прогулку.

— Да, ваша честь.

— И что же случилось потом?

— Я отвез его к врачу, когда у него проявились симптомы…

— Вы сами врач?

— Нет.

— Вы спросили у вашего дяди, хочет ли он ехать в санаторий?

— Нет, я полагал… — начал Кэрролл, но был прерван судьей:

— Суд не спрашивает, что вы полагали. Вопрос поставлен так: вы спрашивали у вашего дяди, согласен ли он ехать в санаторий?

— Я не думаю, что он был в состоянии дать вразумительный ответ.

— Он был в сознании?

— Да.

— Вы с ним разговаривали?

— Да.

— Он высказывал нежелание ехать к врачу?

— Да, высказывал.

— И как вам удалось убедить его?

— Я сказал доктору…

— Это не ответ, — перебил его судья Тридвел вежливо, но достаточно твердо. — Как вам удалось убедить его?

— Два санитара отнесли его в санаторий.

— Ясно, — заключил судья Тридвел тоном человека, заканчивающего разговор. — Думаю, этого вполне достаточно.

— Ваша честь, я бы хотел сделать заявление, — встал адвокат, представляющий родственников Олдена Лидса.

— Прошу вас, — ответил судья. — Суд заслушает все заявления, которые вам будет угодно сделать. Вы доставили Олдена Лидса на судебное заседание?

— Нет, ваша честь.

— По приказу суда, вы обязаны были это сделать.

— Мы понимаем, ваша честь, но это невозможно. В зале находится доктор Лондонбери, он как раз будет давать показания по этому поводу.

— Очень хорошо, — сказал судья Тридвел, — давайте попросим его сделать это.

Доктор Лондонбери оказался розовощеким толстяком лет пятидесяти пяти с холодным взглядом профессионала и несколько нервозными манерами. Он был приведен к присяге, после чего нацепил на нос очки, до этого висевшие на широкой черной ленте.

Судья Тридвел привстал, чтобы как следует рассмотреть доктора, пока того представляли как эксперта, и тотчас потерял к нему всякий интерес, как это было сделано.

— Вы знакомы с Олденом Лидсом? — задал вопрос судья.

— Да.

— Когда вы впервые с ним встретились?

— Когда его привез ко мне на машине Джейсон Кэрролл.

— До этого вы никогда не видели Олдена Лидса?

— До этого никогда.

— Сейчас мы не будем спрашивать у вас, что вам сказал Джейсон Кэрролл, нам важно знать, что говорили и как действовали вы. Расскажите подробно о том, что случилось.

Четким голосом профессионала, готового в любой момент к тому, что могут быть заданы даже глупые вопросы, на которые придется отвечать, доктор Лондон-бери начал рассказывать:

— Меня подозвали к автомобилю. Там я увидел человека, приблизительно семидесяти лет, в очень плохом физическом состоянии и страдавшего, вероятно, от прогрессирующего психоза. Его речь была бессвязной, а поведение носило угрожающий характер. Я сразу обратил внимание на ярко выраженную аркус сенилис на зрачке его правого глаза. Аркус сенилис, я могу объяснить, появляется вследствие уменьшения прозрачности роговой оболочки глаза. Только благодаря моему терпению я смог обследовать больного, сев с ним рядом в машину. Я проверил его способность ориентироваться в происходящем, его память, здравость суждений, а также его подверженность галлюцинациям и навязчивым идеям. Его поведение, как я уже отметил, было неуправляемым.

— И что вы обнаружили? — спросил судья.

— Здесь я столкнулся со случаем сильнейшего старческого слабоумия.

— И какое же вы приняли решение?

— Пациент нуждается в стационарном лечении. Его болезнь прогрессирует, и в скором времени он будет не в состоянии вести свои дела. Им можно будет полностью управлять с помощью лести и обмана. Но развитие болезни можно временно приостановить, обеспечив ему надлежащий медицинский уход и освободив от всех дел, в особенности от необходимости принимать решения.

— Скажите, доктор, это по вашему предложению пациента не доставили сегодня в суд?

— Это было не предложение, а приказ. Сейчас пациент находится в таком состоянии, что ему категорически противопоказано появляться в людных местах. Это слишком взволнует его. Если бы это произошло, я бы сложил с себя всякую ответственность за последствия. Мистер Лидс — сумасшедший.

— Можете начинать перекрестный допрос, — разрешил судья Перри Мейсону.

Мейсон сидел на стуле из красного дерева, вытянув ноги перед собой и низко опустив голову. Он даже не посмотрел в сторону свидетеля.

— Пациент был невменяем, когда вы впервые его увидели? — спросил он безразличным голосом.

— Да.

— Взволнован?

— Да.

— Обозлен?

— Да.

— И на основании этого вы поставили диагноз «старческое слабоумие»?

— Не только.

— Хорошо, давайте пока запишем в протокол: именно эти симптомы помогали вам поставить диагноз «старческое слабоумие». Да или нет?

— Да.

— Озлобленность и раздражительность — симптомы старческого слабоумия?

— Вне всякого сомнения.

— А мне кажется, доктор, что это могут быть симптомы и какого-нибудь другого психического заболевания, шизофрении, например. При некоторых других заболеваниях проявляется состояние умственной атаксии, в этом случае больной никак не реагирует на происходящее вокруг, становится апатичным. У мистера Лидса этого не было?

— Естественно, нет. Я уже рассказал вам о поставленном мною диагнозе.

— А если бы эти симптомы у него проявлялись, диагноз был бы другим?

— Несомненно, — ответил доктор Лондонбери.

— Хорошо, — сказал Мейсон, все также не поднимая головы. — Теперь давайте посмотрим, к чему мы пришли. Мужчина семидесяти двух лет едет со своим племянником кататься на машине. Племянник ни с того ни с сего привозит его в санаторий, из которого выходят два здоровенных санитара и вытаскивают его из автомобиля. Здесь на сцене появляетесь вы и находите, что пациент озлоблен и, как вы выражаетесь, невменяем. По-моему, в данных обстоятельствах его реакция была совершенно адекватной.

— Все зависит от обстоятельств, — не сдавался врач.

— Вот как раз если бы он не был разозлен, то можно было бы поставить диагноз умственной атаксии. Разве не так?

— Я думаю, что здесь этот вопрос неуместен.

— Может быть и так, — согласился Мейсон, как бы ставя точку. — Но давайте снова вернемся к поставленному вами диагнозу. Итак, вы обнаружили, что Олден Лидс был сильно разозлен из-за того, что его силой вытащили из машины. Тотчас вы ставите диагноз старческого слабоумия. Да или нет?

— Нет! — Доктор Лондонбери негодовал. — Я уже говорил суду, на основании каких симптомов был поставлен мною диагноз. Ваш вопрос является намеренной попыткой исказить мои показания.

— Все, все, — успокаивающе произнес Мейсон, — не распаляйтесь, доктор, потому что злиться сейчас не в ваших интересах. Сколько вам лет?

— Пятьдесят шесть.

— Несколько рано для старческого слабоумия, не так ли, доктор?

— Да, — пробурчал тот.

— Ладно, доктор, не злитесь. Я же в свою очередь постараюсь быть объективным. Вы упоминали здесь другие симптомы. Одним из них, насколько я понял, был аркус сенилис.

— Да, это важный симптом.

— Это симптом слабоумия?

— Да, один из них.

— А что такое аркус сенилис? Расскажите нам об этом, только, пожалуйста, без специальных терминов.

— Данный симптом проявляется в виде кольца, имеющего форму полумесяца, появляющегося на внешней стороне зрачка.

Мейсон резко поднял голову.

— Вроде такого, как у судьи Тридвела? — спросил он.

Судья Тридвел привстал и наклонился к свидетелю,

чтоб тот мог как следует рассмотреть его глаз. Доктор Лондонбери выглядел испуганно. Он взглянул на судью и потупил взгляд.

— Конечно, — смущенно произнес доктор, — данный симптом еще не говорит о том, что человек страдает психозом, это лишь один из симптомов…

— Один из симптомов чего? — спросил судья Тридвел ледяным тоном.

— Симптомов ухудшения физического состояния, что вместе с другими симптомами может указывать на умственное расстройство.

— Другими словами, — произнес судья Тридвел, — если меня пригласят покататься на машине, после чего два санитара силой меня из нее вытащат, и я проявлю в связи с этим агрессию, то все это в сочетании с имеющейся у меня аркус сенилис приведет вас к заключению, что я страдаю старческим слабоумием. Разве не так?

Врач нервно заерзал.

— Ваша честь, я думаю, данный вопрос не имеет отношения к делу.

— К вашему сведению, — сказал судья Тридвелл, — у меня аркус сенилис уже двадцать два года. И еще вам, наверное, небезынтересно будет узнать, что в случае необходимости я буду пресекать всяческие попытки ограничить мою свободу, от кого бы они не исходили, в том числе и от ваших санитаров. — Он повернулся к Мейсону: — У вас есть еще вопросы, адвокат?

— Больше вопросов я не имею, ваша честь.

Судья Тридвел подался вперед.

— Суд считает, что этих показаний достаточно, — произнес он. — Суд полагает, что здесь мы столкнулись с одним из случаев, когда человек явно был обманут жадными и бесцеремоннымиродственниками, чья л го-бовь основывалась на финансовых соображениях. Заметив же, что объект их так называемой любви может выскользнуть из рук, они решили приняться за дело, не считаясь с моралью. Суд не убедили показания доктора Лондонбери и суд считает, что Олден Лидс должен быть доставлен на судебное заседание. Терпение суда более чем достаточно испытывалось человеком, нарушающим официальное постановление. Суд считает необходимым сейчас же отправиться в санаторий доктора Лондонбери для освидетельствования пациента. Если суд сочтет это необходимым, он даст распоряжение провести повторное медицинское обследование Олдена Лидса. И если состояние здоровья того окажется нормальным для человека его возраста, то суд предпримет решительные действия для того, чтобы доставить Олдена Лидса на судебное заседание. Итак, джентльмены, объявляется перерыв до четырнадцати часов. Мы немедленно отправляемся в санаторий доктора Лондонбери. Суд просит секретаря проводить доктора Лондонбери до автомобиля шерифа. Суд предупреждает всех, что любая попытка связаться с санаторием и предупредить о нашем приезде будет квалифицирована как неуважение к суду.

— Ваша честь, — запротестовал адвокат, представляющий сторону родственников, — этот человек…

— Садитесь, — сказал судья Тридвел. — Суд уже сделал все распоряжения и прерывает свою работу до четырнадцати часов.

Секретарь ударил в гонг. Судья Тридвел поднялся с места и с достоинством покинул зал.

Приблизительно через полчаса автомобиль Мейсона остановился напротив санатория. Машина шерифа с судьей Тридвелом, Фриманом Лидсом, Джейсоном Кэрроллом, доктором Лондонбери и их адвокатом уже стояла на обочине.

— Очень хорошо, — сказал судья Тридвел, — обе заинтересованные стороны здесь, так что мы можем пройти в санаторий. Показывайте дорогу, доктор, и, пожалуйста, не объявляйте о моем приходе. Я хочу, чтобы все выглядело как обычно.

Они прошли в санаторий. Негодующий доктор Лондонбери шествовал во главе процессии по длинному коридору. Навстречу им вышел санитар в белом халате.

— Ключ от тридцать пятой, — потребовал доктор Лондонбери.

— Вы запираете дверь? — поинтересовался судья Тридвел.

— Да, — ответил доктор. — У пациента в комнате есть кнопка вызова санитара, которой он может воспользоваться, как только ему что-нибудь понадобится. Вообще же, таким пациентам, как Олден Лидс, необходим полный покой.

— Очень хорошо, — сказал судья Тридвел, — послушаем, что по этому поводу скажет сам пациент.

Наконец санитар принес ключ. Доктор Лондонбери отпер дверь и отошел в сторону.

— К вам посетители, мистер Лидс, — сказал он, — мисс Лидс, полагаю, вам следует зайти первой.

Он кивнул Филлис, затем заглянул в комнату и замер от неожиданности: в комнате никого не было. Несколько мгновений все рассматривали комнату, в которой находились безупречно застеленная больничная постель с белоснежным покрывалом, перекрашенный стул, белый эмалированный ночной столик и шкаф для одежды с зеркалом. Через полуоткрытую дверь в ванную комнату был виден белый кафельный пол, фарфоровый умывальник и зеркало на стене. Сама же ванна была видна только до половины. Доктор Лондонбери ринулся через комнату, распахнул дверь в ванную и заглянул туда, затем вновь выбежал в коридор, растолкав всех на своем пути, и бросился к медсестре.

— Где пациент из тридцать пятой?! — закричал он.

— Час назад был на месте, — удивленно ответила та.

Судья Тридвел пересек комнату и подошел к окну,

выходившему на забранный ажурной металлической решеткой небольшой балкончик.

— Такое ограждение имеется почти во всех комнатах первого этажа, что не позволяет пациентам убежать, — поспешно объяснил доктор Лондонбери.

— В данном случае это не помогло, — сухо заметил судья Тридвел.

— Прошу прощения, — произнес доктор Лондонбери, открывая окно и проверяя прочность решетки, — он не мог убежать через окно. Сестра! Где одежда больного?

— В гардеробной, шкафйик номер тридцать пять.

— Принесите! — приказал доктор Лондонбери.

— Насколько я понимаю, — произнес судья Трид-вел, — не может же пациент бродить по округе в ночной рубашке?

— Он был одет в пижаму, халат и шлепанцы, — сообщил доктор Лондонбери, выдвигая ящик шкафа; но в нем не оказалось ничего, кроме нескольких полотенец и чистых простыней. В другом ящике обнаружился скомканный халат, поверх которого лежали пижама и шлепанцы.

— Господи! — изумился доктор. — Не мог же он уйти отсюда голым!

В коридоре послышались торопливые шаги, и к доктору подбежала медсестра. Лицо у нее было белее мела.

— Дверь в гардеробную заперта, — испуганно сообщила она, — но одежда исчезла.

— Этого не может быть! — воскликнула Филлис Лидс. — Просто кто-то решил над нами подшутить.

— Если это и вправду шутка, — сурово объявил судья Тридвел, — то шутнику она дорого обойдется.

Доктор Лондонбери повернулся к медсестре:

— Вы за это ответите! Как подобное могло произойти?!

— Не знаю, доктор, — ответила она в полной растерянности. — Я заглядывала в комнату приблизительно час назад, и пациент был на месте. Десять минут спустя меня в коридоре остановил какой-то человек и сказал, что хочет пройти к Олдену Лидсу. Я ответила, что у нас строгие порядки и что к Олдену Лидсу никого не пускают. Тот мне ответил, что…

— Этот человек остановил вас в коридоре? — резко перебил медсестру доктор Лондонбери. — Как он мог попасть в коридор, посетители должны находиться в приемной.

— Я не знаю, доктор, — ответила медсестра, — он был здесь, а больше я ничего не знаю. Я сказала ему, что видеть Олдена Лидса нельзя, но он ответил, что ему разрешил главный врач и что все будет в порядке.

— Главный врач… — повторил доктор Лондонбери.

— Да, доктор.

— Он назвал мое имя?

— Нет. Он просто сказал «главный врач». Он выглядел так солидно, что у меня не возникло и тени подозрения, и я показала ему дверь в палату тридцать пять с висящей на ней табличкой: «Вход посетителям воспрещен», сказав, что в палате находится психически больной и что, если бы не это, я бы позволила свидание, даже не спрашивая разрешения у главного врача. Но в этот момент раздался сигнал вызова из пятнадцатой палаты. Там у нас находится больной после сложной операции, поэтому я сразу поспешила туда. Больного я застала в состоянии обморока. Мне пришлось долго заниматься им, и я освободилась буквально лишь минуту назад. Последний раз, когда я заглядывала сюда, пациент был весел и выглядел поправляющимся.

— Опишите, пожалуйста, этого посетителя, — попросил судья Тридвел.

— Он был поджар, приблизительно пятидесяти с небольшим лет, глаза серые, волосы каштановые, довольно длинные, на висках — седина, производил впечатление мужественного человека. Был одет в твидовый пиджак и курил трубку.

— Нед Барклер! — невольно воскликнула Филлис Лидс и тут же, спохватившись, зажала себе рот ладонью. Судья Тридвел быстро повернулся к ней.

— Вы знаете его? — спросил он.

— Внешность одного из дядиных друзей подходит под это описание, — осторожно ответила Филлис Лидс.

— Он поддерживает отношения с другими вашими родственниками? — продолжал расспрашивать судья.

— Нет, ваша честь. Это один из старых дядиных друзей. Я, конечно, не могу полностью быть уверенной, что это он, но по описанию похож.

— Где он живет? — задал вопрос судья Тридвел.

— Он жил в доме дяди Олдена.

На лице судьи Тридвела мелькнуло облегчение.

— Очевидно, — произнес он, — пациент не такой уж невменяемый, как вы полагали, доктор.

Судья повернулся к Филлис Лидс:

— Я думаю, ваш дядя уже ждет вас дома. Что касается вас, доктор Лондонбери, то я рассматриваю отказ доставить Олдена Лидса на судебное заседание как неуважение к суду, и по этому поводу вам. будет предъявлено обвинение. Думаю, что это все. — Он поклонился Филлис Лидс, произнеся: — Я бы очень хотел узнать, найдете ли вы своего дядю дома. Пусть вас отвезет туда помощник шерифа.

Перри Мейсон и Делла Стрит мчались на машине по направлению к городу.

— Что произошло в санатории? — спросила Делла. — Все носятся как угорелые, а Филлис Лидс зачем-то посадили в автомобиль шерифа.

Мейсон коротко рассказал о том, что произошло.

— И что же теперь будет? — поинтересовалась Делла Стрит.

— Мы отправимся в контору. Туда, возможно, позвонит Филлис Лидс, если ее дядя окажется дома.

— А что будем делать мы? — спросила Делла.

— Наша миссия окончена, — ответил Мейсон. — Конечно, если Олден Лидс не захочет вернуть назад свои двадцать тысяч долларов.

— А вы думаете, он этого захочет?

— Нет, — ответил Мейсон. — Я считаю, что он и так будет очень расстроен, узнав, до чего нам удалось докопаться. Кстати, у меня такое ощущение, что Джон Миликант и Л.К. Конвэй — один и тот же человек.

— Пол Дрейк что-нибудь выяснил?

— Он позвонил мне и хотел сообщить какие-то не особенно важные детали. Я ответил, что с этим можно подождать до окончания слушания. Но теперь, до начала следующего судебного заседания, у нас есть немного времени, и я хочу пригласить его в контору.

— При такой езде мы наверняка успеем, — с опаской посмотрела Делла Стрит на спидометр.

— Ты еще не все видела, взгляни-ка сюда, — кивнул Мейсон, повернув голову к зеркалу заднего вида.

— А что вам не нравится, шеф? По-моему, со мной все в порядке. Кстати, при въезде на бульвар надо было остановиться. Там стоит знак.

— Как-нибудь в другой раз. Сейчас некогда.

— Хорошо едем. Вы… — Вой полицейской сирены прервал ее.

Прямо за ними следовала патрульная машина, оттуда им подали знак свернуть к обочине. Сидя за рулем, Мейсон наблюдал, как из машины вышли полицейские и направились к нему, причем один из них прямо на ходу начал выписывать квитанцию.

— Где пожар? — поинтересовался офицер, подойдя к машине Мейсона.

— В центре.

Офицер озадаченно посмотрел на адвоката:

— И что же горит?

— Моя контора! — мрачно пошутил Мейсон.

— Это правда или ты меня разыгрываешь?

— Пока точно не знаю. Говорю лишь то, что мне передали по телефону. Могут пострадать важные бумаги. Поэтому мне срочно надо туда попасть.

— Ну-ка, покажи свои права, приятель.

Мейсон протянул свое водительское удостоверение.

— Перри Мейсон? Отлично. Джим, запиши-ка, дружище, его имя. И давай поможем этому парню добраться до конторы, заодно на пожар поглазеем. — И, обратившись к Мейсону, приказал: — Следуйте за нами.

Включив сирену, полицейская машина устремилась вперед. Мейсон пристроился за ней.

— Теперь-то уж мы наверняка успеем поговорить с Дрейком, — констатировал Мейсон, когда они проезжали перекресток, где все движение было остановлено воем сирены.

— По-моему, ни к чему хорошему это не приведет. — Мрачно предрекла Делла.

— Но уж во всяком случае, хоть быстро доедем до конторы.

— И потратим уйму времени на объяснения с копами.

— Ничего, — ответил Мейсон, — как-нибудь выкрутимся.

— Шеф, а что вы все-таки собираетесь делать?

— Не имею ни малейшего представления, — улыбнулся Мейсон. — Но ведь едем лихо. Правда, Делла?

— Шеф! Вы можете делать сколько угодно глупостей, но только без меня. Я хочу выйти. Сейчас же.

Мейсон недовольно посмотрел на свою помощницу:

— Ты шутишь?

— Вполне серьезно!

— Ты так боишься полицейских?

— Можете думать что угодно, — раздраженно бросила Делла, — но я в самом деле хочу выйти.

— Ничего не выйдет. Где я могу остановиться?

— Сможете. Вон там. впереди пробка, и они притормаживают. Выпустите меня, шеф!

Мейсон нажал на тормоз.

— Счастливо, детка, — произнес он, не поворачивая головы.

Делла Стрит открыла дверцу и выпрыгнула из машины. Пробка впереди немного рассосалась, и Мейсон снова пристроился позади полицейского автомобиля.

Выбравшись на главную магистраль, они развили предельную скорость. Бесцеремонно используя сирену, полицейские расчищали путь в транспортном потоке и наконец добрались до места. Мейсон тоже остановился позади полицейских и вышел из машины.

— Огня что-то не видно, — съехидничал офицер.

— Огонь в моей конторе, — ответил Мейсон, — я же вам сказал: «небольшой пожар». А вы подумали, что здесь полыхает целое здание?

Офицер подозрительно оглядел Мейсона.

— Джим, — позвал он своего напарника, — я подожду здесь, а ты поднимись с этим парнем наверх. Если там все в порядке, оштрафуй его за небрежную езду, а после этого мы отвезем его в участок. Перри Мейсон? Адвокат? Я правильно запомнил? Ты, наверное, знаешь много законов, но, видимо, еще не все.

Мейсон пожал плечами. На его лице появилась чарующая улыбка.

— А что такое «небрежная езда»? — поинтересовался он.

— Пошли! — скомандовал полицейский, беря адвоката под локоть и бесцеремонно заталкивая его в дверь лифта. Мейсон беспечно закурил сигарету, пока они поднимались наверх.

— Да, парень, — сказал офицер, — зададут тебе перцу.

Выйдя из лифта, они прошли по коридору, и Мейсон толкнул дверь в приемную. В нос ударил едкий запах дыма. Девушка из справочного бюро как ненормальная разбрызгивала вокруг себя воду из чашки. Стенографистки наблюдали за происходящим расширенными от ужаса глазами.

— Что горит?! — закричал Мейсон, обращаясь к девушке с чашкой.

— Ваш кабинет! — ответила она. — Вы приехали как раз вовремя.

Мейсон с полицейским ворвались в кабинет. Из мусорной корзины, полной бумаг, валил дым. В ковре зияла прожженная дыра, а стол Мейсона с одной стороны обуглился. Высокая и худая девушка в очках, которая работала на коммутаторе, сбивчиво рассказывала, в то время как мужчины боролись с пожаром.

— Я не знаю, как это случилось. Вы как раз были на линии, когда я почувствовала, что где-то горит. Я вмешалась в разговор и сообщила вам об этом. Не знаю, отчего загорелась бумага. Должно быть, одна из девушек заходила в ваш кабинет, и стряхнула пепел с сигареты в корзину. Когда я все это заметила, огонь уже разгорелся достаточно сильно. Но, слава Богу, все обошлось. Как вам удалось так быстро доехать?

— Найдите эту девушку и пришлите ко мне. Ее ждут большие неприятности. — Он повернулся к полицейскому, протянул ему руку и сказал: — Большое спасибо, Джим. Мы приехали как раз вовремя. Девушки, скорее всего, не справились бы с пожаром. В этом столе находятся чрезвычайно важные бумаги, а также очень хорошие сигары. Кстати, не хотите ли взять немного для своих ребят?

Офицер заулыбался:

— Не откажусь. Кстати, кто это сказал: «Женщина — это всего-навсего женщина, а как насчет того, чтоб выкурить хорошую сигару?»

Мейсон протянул ему сигары.

— Лично я, Джим, не разделяю подобного утверждения. Последние события убедили меня, что мы сильно недооцениваем женщин.

— А в этом что-то есть, — глубокомысленно согласился офицер.

Мейсон проводил его до двери.

— Кстати, — спохватился полицейский, — а куда девалась девушка, которая была в машине вместе с вами?

— Она не выносит быстрой езды, — засмеялся Мейсон. — Перепугалась до смерти.

Едва лифт с полицейским пошел вниз, из соседнего вышла Делла Стрит. Увидев ее, Мейсон рассмеялся:

— Ты меня надула!

— Я была вынуждена, так как не была уверена, что у меня все получится, поэтому я вас и не предупредила. Сработало?

— Сработало! Да еще как! Теперь Гертруде придется повысить жалованье.

— О, она это заслужила! — одобрила Делла. — А что вы делаете здесь, в коридоре, шеф?

— Только что выпроводил копов.

Они вместе двинулись по коридору. Мейсон открыл дверь в кабинет, где Гертруда, стоя на четвереньках, терла прожженный ковер.

— Поднимайся, Гертруда, и прими благословение Нарушителя Правил Дорожного Движения, — торжественно произнес Мейсон. — В правом нижнем ящике письменного стола ты найдешь виски и стаканы. Пока будешь его разливать, Делла выпишет тебе чек, что увеличит твое жалованье на двадцать долларов.

Гертруда посмотрела на Мейсона — радость переполняла ее.

— На двадцать долларов больше! — воскликнула она.

Мейсон кивнул.

— Спасибо, мистер Мейсон. Я… Я…

Адвокат сам выдвинул ящик стола и извлек из него виски и стаканы. Гертруда Лэйд, длинная и тощая, с угловатой фигурой и бледным лицом, взяла протянутый Мейсоном стакан, улыбнулась и, сказав: «Ваше здоровье», выпила виски одним глотком. Потом, протянув обратно пустой стакан, произнесла:

— Мистер Мейсон, в любой момент, когда вам потребуется что-нибудь здесь поджечь, можете смело рассчитывать на меня, и большое спасибо за повышение.

Сказав это, она повернулась и размашистой походкой вышла в приемную. Мейсон допил виски, поставил стакан и сказал Делле Стрит:

— Она разговаривает как солдат.

— Весьма похоже, — ответила Делла. — Я боялась, что мне придется ей долго все объяснять, однако я ошиблась. Я сказала ей буквально следующее: «Босс застрял в транспортной пробке. Зайди к нему в кабинет, подожги корзину с мусором и устрой небольшой пожар, чтобы ущерб от него составил долларов десять». Я думала, она начнет возражать и задавать вопросы. Но в ответ прозвучало: «Только и всего?»

Мейсон улыбнулся и поднял телефонную трубку:

— Гертруда, передайте, пожалуйста, Полу Дрейку, чтобы он зашел ко мне. — Повесив трубку, он рассмеялся: — А та девушка с чашкой! Это уже ее инициатива. Из-за этого происходящее выглядело еще более правдоподобно.

— Когда я с ней разговаривала, ее голос звучал совершенно спокойно, будто я просила ее просто отправить письмо.

— Ну, ладно, — встал Мейсон, — давай лучше уберем виски, пока не пришел Дрейк, иначе он его выклянчит так же, как и сигареты. Делла, позвони Эмили Миликант и попроси ее прийти ко мне, как только она сможет.

Делла Стрит собрала пустые стаканы.

— Пойду вымою их.

Через мгновение появился Дрейк.

Глава 6

Детектив устало плюхнулся в кресло.

— Черт возьми, — начал он, — этот тип оказался чрезвычайно ловким.

— Ты имеешь в виду Миликанта? — поинтересовался Мейсон.

— Его самого, — ответил Дрейк. — Как только он вышел из твоей конторы, я послал за ним человека, и следом еще одного для страховки. Миликант ни разу не оглянулся. Он шел с видом человека, спешащего на деловую встречу, поэтому слежка за ним не доставила много хлопот моим ребятам. И вдруг в какой-то момент он исчез, ушел от них так чисто, что это даже не смешно. Перед тем как исчезнуть, он ни разу не оглянулся!.. Просто шел, шел… и вдруг исчез.

— Может быть, это случайность? — предположил Мейсон.

— Совершенно исключено! — заверил Дрейк. — Мои ребята — настоящие профессионалы, хотя этот Миликант выставил их полнейшими дилетантами.

— Он поступает так, как повел бы себя Конвэй, — сделал вывод Мейсон.

— Это факт, — согласился детектив.

— Ладно, Пол, — произнес адвокат, — через несколько минут сюда явится Эмили Миликант. Я собираюсь сообщить ей некоторые вещи, узнав которые она ринется искать своего братца. Держи наготове человека, чтобы послать за ней следом.

— Похоже, ты собираешься играть по-крупному, — в раздумье произнес Дрейк.

— Я собираюсь действовать по намеченному плану, Пол. Ты хочешь еще что-нйбудь сказать?

— Как я понимаю, ты хочешь, чтоб я выследил Эмили Миликант? — Дрейк вопросительно посмотрел на Мейсона.

— Неужели я это сказал? — изумился Мейсон.

— Не совсем, — поправился детектив. — Я просто прочитал твои мысли.

— Здорово! — восхитился Мейсон. — Запомни, Пол, это называется телепатия. Так что тебе еще удалось выяснить?

— Пока не слишком много, — ответил Дрейк. — Но сведений прибавится, когда ребята из моего агентства в Сиэтле получат указания.

— При чем здесь Сиэтл? — удивился Мейсон.

— Она работала в дансинг-холле.

— В Сиэтле?

— Нет, на Клондайке.

— В какое время? — спросил Мейсон.

— В 1906–1907 годах. Ты когда-нибудь слышал о дансинг-холле «М энд Н» в Доусоне, Перри?

— Что-то припоминаю.

— Там было два дансинг-холла: «М энд Н» и «Флора Дора», — пояснил Дрейк. — Эмили Миликант работала в первом.

— Так, — задумался адвокат. — Это уже кое-что. Личность Эмили Миликант становится более понятной. Может быть, они знакомы с Лидсом еще по Клондайку? Пусть твои люди покопаются, Пол, и посмотрим, что им удастся выяснить.

— Хорошо, — согласился Дрейк. — А как это ты прожег ковер, Перри?

— Дело рук Деллы, — вздохнул Мейсон. — Она подожгла. Может быть, она тебе об этом и расскажет, если ты ее хорошенько попросишь.

Дрейк вскочил с места.

— Черт возьми, Перри, не пытайся вызвать у меня любопытство, оно отсутствует. Я не буду заниматься этим чертовым ковром, если ты мне за это не заплатишь.

— Так как насчет Эмили Миликант? — улыбнулся Мейсон.

— Как долго мне следует за ней следить, Перри?

— До тех пор, пока она не выведет тебя на Конвэя.

— Хорошо. Я… — начал было Дрейк, но замолчал, потому что дверь в приемную открылась, и на пороге появилась Делла Стрит с вымытыми стаканами в руках.

— Только что пришла Эмили Миликант, — сообщила секретарша.

— Ты ей сказала, что разыскивала ее? — спросил Мейсон.

— Нет, — ответила Делла Стрит.

— Молодец. Что ей надо?

— Ее интересует, узнали ли мы что-нибудь новое.

— Скажи, что я приму ее. Только пусть подождет минуточку.

Дрейк посмотрел на чистые стаканы и многозначительно произнес:

— Похоже, я чуть-чуть опоздал…

Мейсон взял стаканы из рук Деллы Стрит и поставил на стол.

— Ладно, прячь их в ящик, Перри, — улыбнулся Дрейк. — Я же знаю, где ты все это держишь — в правом верхнем ящике стола. Какой бы к черту я был детектив, если бы не знал этого…

— Пол, у тебя есть люди, чтобы послать их следом за Эмили Миликант, когда она выйдет отсюда? — перебил его Мейсон.

— Конечно.

— Она когда-нибудь была замужем, ты не знаешь?

— Говорят, была. За человеком по имени Хогарти, — ответил Дрейк, — но подробностей я не знаю.

— И что же с ним случилось? Они развелись?

— Думаю, что да. Сейчас она носит девичью фамилию.

Зазвонил телефон. Мейсон попросил Дрейка:

— Подожди минуточку, Пол. Это, наверное, Филлис Лидс. Я предупредил Гертруду, чтобы она соединяла меня только с теми, кто звонит по делу Лидса. Алло! — сказал в трубку Мейсон, и в ответ скороговоркой заговорила Филлис Лидс:

— Мистер Мейсон! Дяди Олдена дома нет. Когда мы приехали сюда, то увидели, что все тут перевернуто.

— Во всем доме?

— Нет. Только в кабинете дяди Олдена. Бумаги разбросаны по полу, ящики выдвинуты, шкафы открыты. Сейчас этим делом занимается шериф. Послушайте, мистер Мейсон, дядя Олден выписал еще один чек на имя Л.К. Конвэя и написал на нем +очно такое же подтверждение. Деньги по чеку получила женщина, приблизительно сорока пяти лет, с черными глазами и широкими скулами. Вместе с чеком она дала кассиру письмо, написанное рукой дяди Олдена, в котором было сказано, что деньги должны быть выданы немедленно, в противном случае он закроет счет в этом банке.

— Эта женщина сообщила свое имя? — быстро спросил Мейсон.

— Нет! Похоже, она хорошо знала свои права и была немногословна. Кассир уверяет, что письмо, без сомнения, написано почерком дяди Олдена. Он очень заинтересовался этим чеком и решил было не выдавать по нему деньги, но угроза в письме его напугала.

— Хотелось бы увидеть этот чек, — попросил Мейсон.

— Я уже позаботилась об этом, — ответила Филлис, — и дала соответствующее распоряжение администрации банка. Рассыльный принесет чек вам в контору буквально с минуты на минуту.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Как вы себя чувствуете? Вы очень нервничаете?

— Не очень! — вздохнула Филлис. — Полагаю, что, будучи на свободе, дядя Олден сможет сам о себе позаботиться. Но, в общем-то, все очень непонятно.

— Что вы имеете в виду? — уточнил Мейсон.

Филлис ответила:

— То, что происходит с дядей Олденом.

— Не беспокойтесь, — успокоил Мейсон, — ваш дядя найдется. Каким числом подписан чек?

— Сегодняшним. Это чек из книжки, которую он всегда носит с собой. Должно быть, дядя выписал его тогда, когда выбрался из санатория.

— Поставьте меня в известность, если выяснится еще что-нибудь, — попросил Мейсон.

— А у вас есть что-нибудь новое? — в свою очередь поинтересовалась Филлис Лидс.

— Ничего значительного, — вздохнул адвокат.

— Если вы найдете дядю, сообщите мне об этом?

— Обязательно. Хотите, я скажу Дрейку, чтобы он прислал вам женщину из своего агентства, чтобы та посидела с вами?

— Нет, — ответила Филлис. — Зачем это?

— Я подумал, что вы, может быть, нервничаете из-за того, что кто-то обыскивал дом.

— У меня все в порядке, — заверила его Филлис Лидс. — Но если мне кто-нибудь встретится в доме, я ему не завидую — в таком состоянии я просто пристрелю его.

— Очень хорошо! — одобрил Мейсон. — Держите тоже меня в курсе. До свидания.

Он повесил трубку и вкратце передал содержание разговора Полу Дрейку. Тот задумчиво покачал головой.

— По идее, мы должны были бы работать на Олдена Лидса, — произнес детектив. — Но у меня складывается впечатление, что мы ему ровным счетом ничем не помогаем.

— Возможно, — не стал возражать Мейсон.

— Думаю, он расстроится, узнав, насколько далеко мы продвинулись в расследовании.

— Наверное, он в курсе всего, — предположил Мейсон. — Лидс вообще производит впечатление человека, способного действовать быстро, однако он не дал распоряжения остановить расследование. Так что действуй, Пол. Надо собрать всю информацию, какую только будет возможно получить. И пусть твои ребята в Сиэтле поторапливаются.

— Я уже сказал им об этом, — ответил Дрейк, — и прослежу за Эмили, когда она выйдет из твоей конторы. Привет!

Развязной походкой он направился к двери с видом человека, которому ровным счетом некуда спешить. Мейсон сказал, обращаясь к Делле Стрит:

— Проси Эмили Миликант. А когда из банка принесут чек, немедленно отошли его на графологическую экспертизу. И раздобудь где-нибудь образец почерка Олдена Лидса.

Делла Стрит кивнула и исчезла. Мейсон достал из стола игральные кости, которые принес ему Дрейк, и принялся небрежно катать их по столу.

Было очевидно, что Эмили Миликант чем-то чрезвычайно взволнована. Ее глаза блестели, а движения стали более нервными, чем обычно.

— Это ужасно! — сказала она. — Я только что разговаривала с Филлис по телефону.

Увидев, что Мейсон продолжает катать по столу игральные кости, Эмили Миликант занервничала еще сильнее.

— Я очень хотел бы вьщснить кое-что о вашем брате, — заговорил адвокат.

— О моем брате? — изумленно переспросила Эмили Миликант.

Мейсон кивнул.

— Насколько я понимаю, вы попросили Филлис привести его сюда и задали ему несколько вопросов об игре в кости. Не могли бы вы объяснить мне, чем все это вызвано?

— Сейчас меня занимает только одно, — не обращая внимания на вопрос, спокойно перебил посетительницу Мейсон, — сможет ли проницательный адвокат доказать, что ваш брат обращался к вам за помощью?

— Что вы имеете в виду, мистер Мейсон?

От взгляда адвоката у нее по спине побежали мурашки, ибо сейчас он стал похож на тигра, готового к прыжку.

— Вы когда-нибудь помогали вашему брату?

— Ну… Даже не знаю, что ответить, — протянула Эмили в нерешительности.

— Как адвокат, — сухо сказал Мейсон, — я прошу вас ответить только «да» или «нет».

— Я считаю, что каждая сестра должна помогать брату время от времени. Иначе какая же это сестра. Разве не так?

— Конечно, — согласился Мейсон. — А что вы имеете в виду под словами «время от времени»?

— Ну… когда он находится в опасности или нуждается в чем-то.

— А ваш брат когда-нибудь помогал вам? — снова задал вопрос адвокат.

— Нет, никогда. Еще в детстве меня выбросили на улицу, и я была вынуждена сама зарабатывать себе на жизнь.

— И тем не менее, — настаивал Мейсон, — вы помогали брату?

— Да. Иногда.

— Вы давали ему взаймы деньги?

— Ну… да.

— Он всегда возвращал вам долги?

— Не помню… Все-таки к брату относишься не как к чужому. Я, естественно, не вела счетов.

— И какую же сумму в общей сложности вы ему дали?

— Не помню. Я же вам сказала, что не подсчитывала…

— Около тысячи долларов? — не унимался Мейсон.

— Возможно.

— Две тысячи?

— Может быть, и две…

— Три? — продолжал повышать сумму адвокат.

— Право, мистер Мейсон, я не вижу смысла в этом разговоре.

— Четыре? — упорствовал Мейсон.

— Но, мистер Мейсон!.. — возмутилась Эмили Ми-ликант.

— Пять? — Мейсон, казалось, не замечал ее раздражения.

Она негодующе посмотрела на него и спросила:

— Какое это имеет значение?

— Если вы будете выступать в суде, то весьма вероятно, что судья тоже задаст вам этот же вопрос. Так, может быть, все-таки шесть тысяч?..

Ее глаза яростно сверкнули.

— Очень может быть!

— А может быть, и все десять?

— Я не помню! — выкрикнула в исступлении Эмили.

— А он вам вернул хоть цент? — Дотошность Мейсона довела ее до ярости.

— Я отказываюсь разговаривать на эту тему.

Эмили не отрываясь смотрела на руки Мейсона, в которых тот тряс игральные кости. Размашистым движением он метнул их на стол.

— Ради Бога, — взмолилась она, — перестаньте катать эти кости.

— А в чем дело? — улыбнулся адвокат, убирая кости в ящик. — Вы не любите эту игру?

— Нет, то есть да… Ах, я не знаю! Это меня нервирует.

— Ну ладно, — терпеливо произнес Мейсон. — А вы когда-нибудь слышали о компании «Конвэй Эплаенс»?

— Это название что-то мне напоминает. Да, я вспомнила. Чек… Олден выписал его на имя Л.К. Конвэя.

— Правильно, — подтвердил Мейсон. — Компания специализируется по продаже фальшивых игральных костей, таких, как эта пара, а также выдает премии в виде лотерейных билетов. Первое время компания работала под управлением Л.К. Конвэя, но несколько дней назад была продана человеку по фамилии Серл, Гай Т. Серл, который перевел офис на Ист-Ранчестер-авеню, 209. Что-либо из рассказанного мной вам знакомо?

— Ровным счетом ничего.

— Послушайте, мисс Миликант, — сказал адвокат, — я буду с вами откровенен. Вот описание внешности Л.К. Конвэя: приблизительно пятидесяти пяти лет, рост — пять футов и десять дюймов, весит около Ста восьмидесяти фунтов, имеет коренастую фигуру, практически лысый, слегка прихрамывает. Вам это описание никого не напоминает?

— Вы полагаете, я должна знать… этого человека?

— Думаю, это вполне возможно.

— Так вот, вы описали… внешность моего брата, — резко бросила женщина.

Мейсон заметил, как побелели костяшки ее пальцев, судорожно впившиеся в подлокотники кресла.

— В самом деле, — задумчиво произнес Мейсон, как будто эта мысль только что осенила его. — Так вы считаете, что Л.К. Конвэй и ваш брат — одно и то же лицо?

— По-моему, это ваше предположение, а не мое, мистер.

— Я думаю, — со скрытой насмешкой заметил Мейсон, — вам следует выяснить, не является ли ваш брат тем самым Л.К. Конвэем, который получил от Олдена Лидса чек на двадцать тысяч долларов.

Лицо Эмили настолько побелело, что стали отчетливо видны румяна на щеках, цвет которых резко контрастировал с бледностью кожи.

— Он не мог поступить так, — обреченно произнесла она, — просто не мог, после того, что я для него сделала… Это было бы безнравственно, это было бы просто ужасно.

Мейсон небрежно сказал:

— Полагаю, Олдену Лидсу очень повезло, что он нашел золото на Юконе, не так ли?

— Да, он рассказывал что-то об этом.

— Должно быть, замечательные края там, — задумчиво заметил Мейсон.

— Это было очень много лет назад.

— А вы там были когда-нибудь? — поинтересовался адвокат.

Женщина выдержала жесткий взгляд Мейсона, ответив:

— Нет, никогда.

— А Джон? — снова поинтересовался Мейсон. — Он был когда-нибудь на Клондайке или Юконе?

Она снова спокойно выдержала его взгляд, произнесла:

— Нет.

Адвокат широко улыбнулся, давая понять, что разговор окончен.

— Большое спасибо, — сказал он.

Некоторое время Эмили сидела неподвижно.

— Не могли бы вы… — нерешительно вдруг произнесла она, — не могли бы вы сказать, почему вы решили, что Л. К. Конвэй — это Джон?

Мейсон загадочно улыбнулся.

— Это предположение исходило от вас, миссис, — ответил он. — Я лишь прочитал описание внешности Конвэя, только и всего.

Эмили уловила завершающие, интонации в голосе Мейсона и поднялась.

— Филлис знает об этом? — спросила она в замешательстве.

— Об этом не знает никто, кроме людей, работающих на меня.

Через десять минут после ухода Эмили Миликант Делла Стрит объявила, что пришел Нед Барклер. Мейсон приказал его впустить и через минуту здоровался с полным собственного достоинства, невозмутимым старателем.

— Привет! — не разжимая зубов, в которых была зажата трубка, процедил Барклер. — Вы виделись с Филлис?

— Нет, — покачал головой Мейсон. — Она, наверное, дома.

— Ее там нет.

— Возможно, она отправилась в банк. А вы уже были дома?

Барклер сел, указательным пальцем примял в трубке табак.

— Сейчас в доме полно копов, которые возятся с отпечатками пальцев и прочей чепухой. Они попытались потрясти и меня, но я их быстро поставил на место.

— Кто-то перерыл весь кабинет Олдена Лидса, — заметил Мейсон.

— Хм… — только и буркнул в ответ Барклер.

— Как вам удалось найти Олдена Лидса? — Недоумению адвоката не было границ.

— Где?

— В санатории.

Барклер хитро прищурился, отчего под его глазами образовались небольшие морщинки, он вынул трубку изо рта и расхохотался. Мейсон откинулся на спинку вращающегося кресла, закурил сигарету и стал ждать. Через некоторое время Барклер заговорил:

— Эти бестолочи хотели взять Олдена голыми руками. Слава Богу, он повидал на своем веку такого, чего и не снилось этим маменькиным сынкам. Один раз, когда он участвовал в мятеже… Да ладно, это как-нибудь в другой раз, — оборвал он сам себя на полуслове.

— Лидсу удалось связаться с вами? — быстро спросил Мейсон.

— Ха! В его распоряжении были всего две резинки, с помощью которых в ванной держались занавески. Он скрепил их вместе и привязал концами к балконной решетке. Потом написал записку, в которой попросил человека, нашедшего ее, позвонить мне и сказать, где он находится. Для тяжести Олден завернул в нее кусочек мыла…

Барклер прервал рассказ, разразившись смехом, перешедшим в приступ кашля. Его трубка потухла, и он чиркнул спичкой, чтобы снова ее зажечь.

— И сработало? — поинтересовался адвокат.

— Еще как! — Барклер снова расхохотался. — В это время по улице проходил какой-то парень, Олден выстрелил из своей рогатки и попал ему немного пониже спины. Тот стал вертеть башкой по сторонам и заметил его в окне санатория. Олден подал ему знак и изобразил жестами, что от него требуется. Полагаю, парень вообразил, что видит настоящего сумасшедшего, но прикинул, что не будет ничего плохого, если он даст мне знать, где находится Олден. Вы говорите, адвокат, что Филлис передала дело в суд? — Барклер рассмеялся смехом, напоминающим по звуку шелест сухой листвы. — Какого черта нам с Олденом связываться с судами? Будь они прокляты! В конце концов, я сам в состоянии выручить своего старого друга.

— Вы знали Лидса еще по Клондайку? — спросил Мейсон.

— По Танане, — уточнил Барклер.

— А это не одно и то же? — поинтересовался Мейсон.

— Нет, — коротко ответил тот.

— Должно быть, дикая страна, — высказал предположение адвокат.

— Да. Человек, не умеющий постоять за себя, не смог бы выжить там.

— Вы бывали в Доусоне? — осведомился Мейсон.

— Да. Городок такой же, как сотни других в стране.

— Там вроде было несколько диких дансинг-холлов?

— Смотря что называть дикими. Это еще не самое страшное из того, что я видел в своей жизни.

— Вы знаете каких-нибудь девочек оттуда? — поинтересовался Мейсон.

— Некоторых знаю.

— Вы были знакомы с Эмили Миликант до того, как она появилась здесь?

Барклер ничего не ответил. Он пыхнул трубкой и некоторое время проницательно и холодно разглядывал Мейсона сквозь облако табачного дыма.

— Меня проверяют, — наконец произнес он.

— Из-за чего? — спросил Мейсон. — Что-нибудь случилось?

— Ничего не случилось, просто меня проверяют. Я вообще не люблю копов. По-моему, это кучка сплетников, которая крутится под ногами и берет у всех подряд отпечатки пальцев.

— Они хотели взять их и у вас?

— Да, хотели.

— И вы согласились?

— Разумеется нет.

— Где сейчас Олден Лидс? — спросил Мейсон.

— Уехал по делам.

— Вы знаете, где он?

— Он вернется, как только освободится, — не ответил на заданный вопрос Барклер.

— Мне надо с ним увидеться. Это очень важно, — настаивал адвокат.

— Ха-ха, — было ответом.

— Если вы с ним увидитесь или получите от него какие-нибудь известия, дадите мне об этом знать?

— Нет, — коротко ответил Барклер.

— Почему?

— Олден сам может связаться с вами, если ему понадобится. Он попросил меня зайти к вам и кое-что передать.

— И что же это?

— Что с ним все в порядке, чтобы вы о нем не беспокоились и продолжали расследование в том же духе.

— Он достаточно хорошо осведомлен, — заметил Мейсон.

— Олден просил вас не торопиться и тщательно разобраться в этом деле, а также сказать Филлис, чтобы она не волновалась.

— Он не собирается возвращаться домой?

— Думаю, что в ближайшее время — нет.

— Почему?

— Об этом вам следует спросить у него самого.

— Как я могу спросить, если не знаю, где он? — с улыбкой ответил Мейсон.

— Верно, — серьезно согласился Барклер. — Не можете.

Он поднялся, подошел к урне, вытряхнул в нее пепел из трубки.

— Ладно, я пошел. Скажите мисс Филлис, что я ненадолго уезжаю.

— Вы хотите сказать, что вас не будет несколько дней?

В ответ Барклер лишь ухмыльнулся и направился к двери.

— Одну минуточку! — окликнул его Мейсон. — Поскольку я в ближайшее время не увижу Олдена Лидса, я передам с вами некоторые бумаги, которые ему надо подписать. Они находятся в приемной. Подождите, я сейчас их принесу.

Быстрыми шагами Мейсон направился к двери.

— Только не долго, — попросил Барклер и снова уселся в кресло.

Мейсон подошел к Гертруде Лэйд, сидящей за коммутатором.

— Где Делла? — поинтересовался он.

— Понесла бумаги на графологическую экспертизу.

Мейсон сказал:

— Сбегай в контору Пола Дрейка и передай ему, что у меня находится Нед Барклер, который собрался уходить. Пусть Пол пошлет человека проследить за ним. Только быстрее!

Гертруда задала всего один вопрос:

— Мистер Дрейк знает Барклера или мне следует его описать?

— Дрейк знает его!

Гертруда вскочила и побежала к двери. Мейсон задержался в приемной только для того, чтобы взять с полки папку с делом Лидса, и вернулся в свой кабинет. Открыв дверь он произнес:

— Не могли бы вы сказать… — Слова замерли у него на губах, он озадаченно замолчал, увидев, что в кабинете никого нет. Пробежал через комнату к двери, ведущей в коридор к лифту. Коридор был пуст.

Глава 7

Было уже далеко за полночь, когда в контору Пола Дрейка ввалились Перри Мейсон и Делла Стрит. Оба были слегка навеселе.

— Босс на месте? — осведомился Мейсон у дежурного, сидевшего за коммутатором.

— Да. Только что вернулся. Я доложу ему о вашем приходе.

Они миновали приемную, на двери которой висела табличка: «Прием с 8 до 22», и вошли в кабинет, куда Дрейк ухитрился втиснуть вращающийся стул, письменный стол с тремя телефонами, шкаф с бумагами и металлический сейф.

— Теперь я понимаю, почему ты так любишь развалиться в кресле у нас в конторе, — заметил Мейсон. — Здесь для этого просто нет места. Тут можно только стоять по стойке смирно, да и то лишь посередине комнаты.

Дрейк энергично катал во рту жевательную резинку, изучая попеременно три блокнота, которые лежали напротив каждого из телефонов.

— Возьми стул для Деллы, сам можешь присесть на-край стола, — разрешил он. — Что-то я не понял этой шутки насчет Барклера.

— Здесь я сам немного промахнулся, — смущенно улыбнулся Мейсон.

Зазвонил один из телефонов. Яростно работая челюстями, Дрейк схватил трубку:

— Алло! Да… Хорошо… Давай!.. — И начал записывать. — Зазвонил другой телефон. Дрейк поднял трубку: — Минуту! — закончив писать, сказал: — Хорошо, Фрэнк. Погоди, тут звонят по другому телефону. Хорошо, — сказал он в третью трубку и что-то записал во второй блокнот, лежащий перед ним. И снова по первому телефону: — Хорошо. Держи под наблюдением. Не дай ему ускользнуть. Звони сразу, как что-нибудь произойдет.

— Я смотрю, ты любишь поболтать по телефону, — заметил Мейсон.

Дрейк выплюнул жевательную резинку в мусорную корзину, достал из ящика две свежие пластинки и, развернув, сунул их в рот.

— Он всегда так делает, когдаположение обостряется, — объяснил Мейсон Делле Стрит. Та-завороженно смотрела на челюсти детектива.

— Если бы эту энергию можно было преобразовать в электричество, — серьезно сказала она, — то ее вполне хватило бы для нашего лифта.

— А ничего более умного ты сказать не можешь? — огрызнулся Дрейк и придвинул к себе один из блокнотов. — Хотите узнать новости? — взглянул он на своих посетителей.

— Думаю, нам это не помешает, — ответил Мейсон.

— Похоже, мы упустили крупную рыбу, Перри. Я ничего не мог поделать, но все равно ругаю себя за это.

— Что случилось? — спросил адвокат.

— Выйдя из твоей конторы, Эмили Миликант не пошла домой, а позвонила кому-то из уличного автомата, однако ей не ответили. Когда она пыталась позвонить четвертый или пятый раз, одному из моих людей удалось подойти к будке достаточно близко, чтобы увидеть, какой номер она набирала: Вестхэвен, 1289. Телефон с этим номером установлен по адресу: Гал-демор-авеню, 513, в квартире 625. Квартиру занимает

Л.К. Конвэй. Я немедленно установил наблюдение за этим домом и продолжил следить за Эмили Миликант.

— Отличная работа, Пол! — похвалил адвокат.

Дрейк на секунду умолк, чтобы переместить жвачку из одного угла рта в другой, для чего сделал не менее полудюжины движений челюстями.

— Затем случилось вот что, — продолжил он. — Около шести часов вечера в парадное дома вошла Эмили Миликант и вышла через пять минут. Она вывела нас на Конвэя, так что я распорядился прекратить за ней слежку и приказал моим ребятам записывать всех, кто поднимается на шестой этаж, благо в вестибюле висело табло, указывающее, на каком этаже находится лифт. В 18.29 пришел Джон Миликант с каким-то высоким худым типом, похожим по описанию на Серла. Оба курили сигары, а Серл выглядел чем-то чрезвычайно расстроенным. Позже мы получили кое-какую информацию и узнали причину этого расстройства.

— И что это за информация? — поинтересовался Мейсон.

— В этот день около пяти часов вечера в компании «Конвэй Эплаенс» побывала полиция и конфисковала кое-какое оборудование и бумаги. При этом у нее был ордер на арест Серла.

— Ты полагаешь, что, встречаясь с Миликантом, он уже знал об этом? — спросил Мейсон.

— Похоже на то.

— Ясно. Продолжай.

— Итак, Серл пришел в 18.29 и вышел в 18.38. В 18.57 блондинка, внешность которой поразила моих людей так, будто я дал им по миллиону долларов, поднялась на шестой этаж и через пять минут вышла. Судя по описанию, это была Марсия Виттакер. В 19.41 снова явился Серл. В 20.10 из ресторана, находящегося в двух шагах от этого дома, принесли обед на двоих. Позже мои ребята выяснили, что обед был заказан по телефону в 19.55. Видимо, у Серла с Конвэем накопилось много дел, которые они решили быстренько обсудить за обедом.

— Почему быстренько? — спросил адвокат.

— Потому, что Серл ушел в 20.23. Официант пришел убрать посуду в 22.40. А вот дальше мы сглупили. В 22.05 вошел человек, нам незнакомый. Это был пожилой блондин, прямой, как шомпол. Он был без пальто, в синем шерстяном костюме, ботинках из лакированной кожи и курил сигару.

— Сколько времени он там пробыл? — спросил Мейсон.

— Одиннадцать минут, вышел в 22.16.

— Так в чем' же твоя ошибка, Пол?

— Как я теперь догадываюсь, — ответил Дрейк, — этим человеком был Олден Лидс.

— Ты случайно не доложил об этом Филлис Лидс? — ехидно поинтересовался Мейсон.

— Нет, черт возьми! — выругался Дрейк. — Клиентам вовсе не обязательно знать о моих проколах.

Мейсон задумчиво покачал головой, а Делла произнесла:

— Я даже не знаю, что тут можно было сделать, Пол.

— Я был бессилен, — махнул рукой Дрейк. — Но должен был это предвидеть. Мои ребята сообщили мне о его посещении. Но пока мой сотрудник описывал этого типа, тот уже ушел. Успешная работа детектива во многом зависит от удачи и предчувствия. Я должен был предвидеть, что Лидс зайдет сюда, и быть к этому готовым. В общем, я его прошляпил. Это практически все. В 22.21 снова пришла блондинка. На этот раз у нее с собой была сумка. Было похоже, что в первый раз она приходила для того, чтобы договориться с Миликантом, а теперь, когда тот закончил все дела, собиралась остаться здесь подольше.

— И сколько же времени она там пробыла? — поинтересовался адвокат.

— В том-то и дело, — ответил Дрейк, — что она вышла в 22.32.

— Она оставила сумку?

— Нет. Скорее всего, не успела даже снять свою шляпку — просто вбежала и выбежала. Я считаю, что-то произошло, и Миликант не обрадовался ее приходу, что дама вовсе не предвидела.

— Что же случилось? — допытывался Мейсон.

— Вероятно, повлиял приход Лидса, — предположил Дрейк. В первый раз девушка пришла в 18.57 и ушла в 19.02, причем выглядела необыкновенно счастливой. Во второй приход все было совсем иначе. Она шла, гордо расправив плечи и высоко подняв голову, а на углу села в такси.

— Что же было дальше?

— Ровным счетом ничего, — разочаровал Мейсона Дрейк.

— Черт возьми, Пол, как ты можешь работать в этой конторе? Здесь и шагу негде ступить, — недовольно буркнул Мейсон, которого раздражала оплошность, допущенная детективом.

" Дрейк хотел что-то ответить, но в этот момент зазвонил телефон. Он послушал минуту-другую, по-ви-димому, маловажное сообщение, потому что во время разговора смотрел на часы, делал в блокноте какие-то пометки, а потом сказал в трубку:

— Хорошо. Оставайся там и докладывай. — Тут же хотел опять сказать что-то адвокату, но ему помешал звонок другого телефона. — Да! — снял детектив трубку. — Пол Дрейк слушает… Соединяйте. — Он повернулся к Мейсону: — Звонят из Сиэтла.

Через некоторое время абонент, наконец, подключился.

— Да! Говорит Пол Дрейк. Что вам удалось выяснить?

Потом Дрейк только слушал и время от времени коротко вставлял: «Да», «Хорошо», «Позвоните еще раз» и делал пометки на отдельном листочке. Наконец сказал:

— Составьте подробный отчет и пошлите мне авиапочтой. — Детектив повесил трубку и повернулся к Мейсону. — Это звонили из Сиэтла. Ребята раскопали старый список пассажиров пароходной компании. Согласно этому списку в 1906 году Олден Лидс плавал в Доусон через Скагвей. Как они сообщили, в конце 1906 года он работал в Танане вместе с человеком по имени Билл Хогарти. Есть сведения, что следующей зимой Лидс погиб в снежной лавине.

— Погиб! — изумленно воскликнул Мейсон.

— По крайней мере, мне так сообщили. Вскоре после этого Хогарти уехал. Он отправился в Сиэтл и исчез. Мой человек интересуется, следует ли попытаться отыскать следы Хогарти.

— Непременно, — ответил Мейсон. — И пусть принимается за дело немедленно. Делла, возвращайся к себе. Там, по крайней мере, побольше места.

— Тебя можно будет там застать? — поинтересовался Дрейк.

— Скорее всего нет, ответил адвокат. — Почему бы нам не поспать, пока ты работаешь?

В своем кабинете Мейсон принялся шагать из угла в угол, затягиваясь сигаретой, засунув руки в карманы жилета и низко опустив голову. Его сосредоточенный взгляд был устремлен на ковер. От его веселости, которую Делла наблюдала весь вечер, не осталось и следа. Сама она, забравшись с ногами в кожаное кресло, молчаливо и сосредоточенно наблюдала за Мейсоном. Телефонный звонок разорвал ночную тишину.

— Наверное, это Пол, — предположила Делла.

— Нет, Пол зашел бы сам, если бы случилось что-нибудь важное. К тому же он сейчас не станет занимать свой телефон. Алло! — поднял он трубку.

— Адвокат Перри Мейсон? — произнес женский голос.

— Я слушаю. Кто говорит?

— Телефонистка. На линии Сан-Франциско.

Мейсон пододвинул к себе аппарат, заметив:

— Как вы догадались, что моя контора работает с шести вечера до трех утра?

Телефонистка проигнорировала шутку. Ее голос был ровным и деловым:

— Сначала я позвонила к вам на квартиру, а уж потом в контору. Подождите минуточку… Говорите… Можете разговаривать с мистером Мейсоном.

Испуганный высокий женский голос произнес:

— Мистер Мейсон? Это мисс Виттакер. Вы помните меня? Марсия Виттакер?

— Конечно, помню! Где вы?

— В Сан-Франциско.

— Как это вы туда попали? Ведь около десяти вы были еще здесь?

— Да. Я улетела с последним рейсом. Сейчас я звоню из аэропорта.

— Так я слушаю, — ответил Мейсон, — в чем дело? — Он почувствовал, что девушка едва сдерживалась.

— Я так больше не могу, — всхлипнула она. — Я не могу убежать от этого… Я так и знала… Но я не могу…

— Убежать от чего? — не понял Мейсон.

— От того, что случилось. — Голос перешел почти на шепот. — Я не могу рассказать всего по телефону.

— Теперь, Марсия, слушайте внимательно. — Голос Мейсона звучал строго. — И отвечайте мне четко. Кто-нибудь знает, что вы в Сан-Франциско?

— Нет.

— Вы поссорились со своим приятелем?

— Нет… Это была не ссора… Я не могу…

— Он на вас разозлился?

— Нет, нет! Разве вы не понимаете? Он не…

— И он не будет злиться? Он больше никогда не будет злиться?

— Да.

— Насколько я понимаю, вы хотите что-то сообщить по делу Олдена Лидса? — догадался Мейсон.

— Да. Именно поэтому я вам и звоню. Я… У меня есть кое-что для вас. И вы можете мне помочь.

— Если это только не будет противоречить интересам моего клиента.

— Понимаю.

— То, что вы хотите сообщить, это важно для меня?

— Я думаю, очень важно.

— Вы заходили к своему приятелю сегодня около десяти тридцати, вечером?

— Да. А как вы узнали?

— Никогда не задавайте подобных вопросов, — заметил адвокат. — Вы в состоянии сейчас же прилететь назад?

— Да.

— А я каким-нибудь образом могу попасть в вашу квартиру?

— Да. Почтовый ящик не заперт. В нем лежит запасной ключ.

— Возвращайтесь же как можно скорее! — сказал Мейсон. — В вашей квартире есть телефон?

— Да, есть.

— Скажите его номер.

— Греймор, 6947.

— Никому ни слова о нашем разговоре. Ясно?

— Да, конечно.

— До скорой встречи. — Мейсон попрощался, повесил трубку и повернулся к Делле Стрит: — Слышала? Это Марсия Виттакер. Бьюсь об заклад, что Джон Ми-ликант покончил жизнь самоубийством или кем-то убит. Но я все же склоняюсь к версии о самоубийстве.

Делла спокойно вытащила из сумочки записную книжку.

— Я записала все, что говорил Пол, — сообщила она. — Хотите что-нибудь узнать о людях, приходивших вечером к Миликанту?

— Нет, — отрезал Мейсон. — Это все не важно. Да и в общих чертах я все помню. Серл с ним обедал. Человек, похожий по описанию на Олдена Лидса, побывал там в 22.05. Девушка пришла в 22.21, тот ушел еще до ее прихода. Вот такая вырисовывается картина. Если что-то и случилось, то случилось позже. Все эти люди находились около квартиры слишком долго для того, чтоб просто постучать и уйти, не получив ответа. Также маловероятно, что Лидс и Марсия наткнулись там на мертвое тело и ушли, никому ничего не сказав… Пойдем, Делла, побеседуем с Полом.

Когда они пришди к детективу, тот как раз натягивал на себя пальто.

— Опять вы?! Да идите к черту! Дайте человеку поспать!

— Думаю, это тебе сделать не удастся, — заметил Мейсон.

— Ты можешь думать что угодно! — угрюмо ответил Дрейк. — Но уже второй час ночи!

Мейсон покачал головой.

— Ты сядешь за стол, — приказал он, — и будешь поддерживать связь с человеком, наблюдающим за квартирой Конвэя. Если там будет что-нибудь происходить, ты позвонишь мне по телефону: Греймор, 6947. Запомни номер и не вздумай его записывать. Завтра в десять часов утра ты должен будешь забыть об этом деле.

— Что случилось, Перри? — сон Дрейка как рукой сняло.

— Инструкции я тебе дал, — только и ответил Мейсон. — Остальное тебя не касается, и не пытайся узнать больше.

— Сколько же мне ждать? Всю ночь?

— Всю ночь или до тех пор, пока мы тебе не позвоним.

Дрейк со вздохом снял пальто и сказал дежурному:

— Сходи в ночной магазин и купи мне четыре пачки жевательной резинки.

Мейсон кивнул своей секретарше:

— Пойдем, Делла, немного прогуляемся. Это примерно в трех кварталах отсюда.

Через двадцать минут адвокат уже шарил В почтовом ящике с надписью: «Марсия Виттакер». Найдя ключ, он открыл дверь, включил на лестнице свет и бесшумно поднялся наверх.

— Как раз то, чего я боялся, — проворчал он, зажигая лампу в холле и проходя в спальню.

Повсюду виднелись следы поспешного отъезда. На белоснежном покрывале отпечатался след грязного чемодана. Скомканная одежда вывалена из ящиков шкафа, все перерыто и перевернуто. Мейсон взглянул на Деллу Стрит:

— Как ты смотришь на то, чтобы все привести здесь в порядок?

— Чтобы полиция не догадалась, что она улизнула? — Да.

— Вы хотите скрыть истину, шеф? — с сомнением произнесла секретарша.

— Не волнуйся, — ответил тот, — делай то, что я тебе говорю. В случае чего все равно отвечать буду я.

— Ладно! — Делла сняла пальто. — А вы посидите в другой комнате, я справлюсь с этим и без вас.

— Хорошо, — согласился Мейсон. — Не забудь только надеть перчатки.

Через полчаса они вместе уже сидели около камина и, тихо разговаривая, ждали телефонного звонка. Рука Перри Мейсона мягко коснулась пальцев Деллы Стрит.

— Черт возьми, Делла, — сказал он, — наверное, я становлюсь сентиментальным. Это место словно создано для нас двоих.

— Не надо, шеф, — ответила девушка, мягко высвобождая руку. — Вам больше нравится испытывать судьбу, чем вести домашний образ жизни. Вы неуклюжий свободолюбивый борец. Вам будет хорошо дома недели две, а потом все покажется вам нудным, неуютным. К концу четвертого месяца вы будете чувствовать себя дома как в тюрьме.

— Сейчас, видимо, только начало первой недели… — усмехнулся Мейсон.

Послышался звук поворачивающегося в замке ключа. Мейсон взглянул на часы, они показывали 4.45. Судорожно вздохнув, Делла Стрит сказала:

— Не хочу, чтоб она видела меня с ненапудренным носом. — И направилась в ванную.

Дверь медленно отворилась. Марсия Виттакер, выглядевшая так, будто только что повстречала по дороге привидение, устало вошла в комнату, волоча за собой объемистую сумку. Мейсон поднялся ей навстречу.

— Молодец, Марсия! Ваша спальня приведена в порядок. Идите туда и распакуйте вещи. Возможно, у вас очень мало времени.

Девушка поставила сумку, прошла через комнату и вдруг застыла, обхватив плечи руками.

— Мне так неудобно перед вами, — прошептала она.

Мейсон дотронулся до ее плеча.

— Ничего страшного, — успокоил он. — Распаковывайте сумку! Ну же!..

Делла Стрит вышла из ванной, приветливо улыбаясь.

— Делла Стрит, — представил ее адвокат, — моя секретарша. А это Марсия Виттакер. Помоги ей, Делла, пожалуйста.

Мейсон закурил и снова уселся у камина, где просидел в раздумье до тех пор, пока не вернулись девушки.

— Начнем, — пригласил Мейсон. — Вы должны мне все рассказать. Сейчас вы не можете позволить своим эмоциям взять над вами верх. Эмоции — потом. Сначала — дело.

— Я постараюсь, — ответила девушка. — Это был жуткий удар для меня. Мне следовало быть готовой к этому… но…

— Оставьте! — перебил Мейсон. — Сейчас мне нужны факты, только факты и как можно скорее.

— Я сказала вам неправду во время нашей первой встречи. Я знала, что Луи Конвэй и Джон Миликант — один и тот же человек. Сестра Джона — лицемерка. В свое время она вела распутную жизнь, но теперь у нее появился определенный комплекс. Она принялась бороться за нравственность. Я же, по ее мнению, дешевая проститутка, и мне не место в их семье. Боже мой!..

— Давайте не говорить об этом, — предложил Мейсон. — Меня это не интересует. Скажите, что случилось с Луи?

Марсия жестом прервала его.

— Но вам надо знать, — сказала она. — Я вам расскажу, а затем… а потом…

— Ну, хорошо, продолжайте.

— Луи, то есть Джон, — хороший… Вернее, я хотела сказать — был хорошим человеком, хотя и слабым. Он любил дорогую одежду и хорошие автомобили. Не умел работать, не мог никого содержать, напротив, сам нуждался в поддержке. Он обожал карты, скачки и игру в кости. Но был уже немолод, и, чтобы удовлетворять свои страсти, ему приходилось затрачивать все больше труда. Я его понимала. Его сестра мечтала выйти замуж за богатого человека и, остановив свой выбор на Олде-не Лидсе, старалась произвести на него благоприятное впечатление. У нее водились кое-какие деньги, компенсация на содержание после развода от бывшего мужа, сколько именно — я не знаю. Она говорила Джону, что ему следует вести порядочный образ жизни — то есть никаких азартных игр, участия в скачках. Она не будет ему больше помогать до тех пор, пока не приберет к рукам Олдена Лидса. Джон был из тех, кто не мог мириться ни с какими условиями. Неделю или две он вел праведную жизнь, а потом снова взялся за старое, всячески скрывая это от сестры. Под именем Луи Конвэя он основал компанию «Конвэй Эплаенс». Как раз в это время я его впервые и встретила. — Марсия на секунду замолчала, потом продолжила: — Тогда я торговала сигарами. Он вошел в магазин и предложил мне сыграть с ним партию в кости. Я от нечего делать согласилась. Надо признать, что в игре ему очень везло. Через некоторое время к нам присоединилось несколько покупателей. Джон играл в кости, я торговала сигарами. Я заметила, что его кости с «секретом», однако ничего не сказала. Если простаки хотели, чтобы их обманывали, я не стала этому мешать. Простак останется простаком, его рано или поздно все равно надуют, — не Джон, так кто-нибудь другой. Джон понял, что я увидела его нечестную игру, поэтому однажды сказал: «У тебя хороший ротик, девочка!» Я ему ответила, что большинство мужчин говорят это про мои глаза. «А я говорю о твоем ротике, — ответил он. — До поры до времени он должен быть закрыт. Вот пятьдесят баксов. Купи себе на них каких-нибудь тряпок…»

Он нравился мне. Я его знала как Луи Конвэя, и все продолжалось некоторое время в том же духе. Я устала жить в спальнях и дешевых меблированных комнатах на окраине, с их вечно перекошенной ветхой мебелью и тонкими матрацами… — Девушка вздохнула и заговорила снова: — У Луи по отношению ко мне появились серьезные намерения, и он сообщил об этом своей сестре. Та была против, сказав, что самое главное сейчас — прибрать к рукам Олдена Лидса, а если он приведет в дом продавщицу сигар в качестве своей жены, это несомненно разрушит все ее планы. Луи не бросил меня, но уверил сестру, что сделал это. Он стал думать, как быть дальше, и однажды, придя ко мне, сказал, что под именем Конвэя вытянет деньги из Лидса, и тот никогда не узнает, что Конвэй и Джон Миликант — одно и то же лицо. Он сказал также, что мне придется помочь ему провернуть это дельце, а потом он на мне женится, как бы ни была против его сестра.

— Вы знали, каким образом он вытягивал у Лидса деньги?

— Нет, не знала, да и сейчас не знаю.

— Продолжайте, — попросил Мейсон.

— Я не хотела помогать Джону, я еще никогда в жизни не имела дела с полицией. И знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что он подставит под удар меня, а сам останется в тени.

— Давайте опустим это, — поморщился Мейсон. — Итак, вы это сделали. Что было дальше?

— Конечно, я это сделала! — воскликнула Марсия. — И вовсе не виню в этом Луи. Лидс просто купается в деньгах. Хорошо рассуждать о порядочности, когда тебе объяснили, какие блага ты сможешь иметь, если будешь порядочным. Но когда за душой ничего нет, то смотришь на вещи проще. Таким образом, Джон как-то устроился, а вместе с ним устроилась и я. Знаю, некоторые считают меня дешевкой, но… Мы с Джоном нравились друг другу. В общем, я должна была прийти к нему в половине одиннадцатого, а утром мы должны были пожениться, и все бы у нас было хорошо. Но…

Я пришла четверть одиннадцатого. У меня был свой ключ. Я вошла в квартиру и позвала Джона, но он не откликнулся. Я осмотрелась. Все вокруг было перевернуто вверх дном. Я ужасно перепугалась и почему-то побежала в ванную. Там на полу лежал Джон. Резная рукоятка ножа торчала… Торчала… — Девушка разрыдалась. — Я этого не переживу!

— Успокойтесь, мисс Виттакер, — как можно мягче сказал Мейсон. — Я понимаю, что вы сейчас чувствуете. Но сейчас вы в опасности, и представляете большую угрозу для нас. Вы обнаружили, что Джон убит, но не сообщили об этом в полицию, поэтому подозрение падет на вас. Сейчас вы рассказали об этом, и мы тоже не сообщили в полицию, значит, теперь подозрение падет и на нас тоже. Вы не являетесь нашим клиентом, наш клиент — Олден Лидс, так что теперь я должен выяснить истину.

Марсия Виттакер прерывисто вздохнула:

— Я не могу сдержаться всякий раз, как об этом вспоминаю. Я знаю, что они искали. Но они ничего не нашли.

— С чего вы взяли, что они ничего не нашли? — спросил адвокат.

— Потому что это у меня, — ответила девушка.

Глаза Мейсона сузились.

— Луи был не дурак, — грустно вздохнула Марсия: — Он понимал, что его квартиру могут обыскать, однако он должен был хранить это так, чтобы можно было взять в любое время.

— Что взять? — не понял Мейсон.

— Бумаги.

— Какие бумаги?

— Я и сама не _знаю, — ответила девушка. — Мне известно лишь, что он получил с их помощью двадцать тысяч долларов, и сказал, что до того, как с ними расстанется, получит еще двадцать, а может, и все восемьдесят.

Некоторое время адвокат молчал, задумавшись, затем спросил:

— А где Джон взял эти бумаги?

— Не знаю, — искренне ответила девушка.

— Ладно, Марсия, — внимательно посмотрел на нее Мейсон, — где они сейчас?

— У меня.

— Отдайте их мне.

— А что я с этого буду иметь? — тут же поинтересовалась девушка.

— Мы с вами что, на аукционе? — иронично улыбнулся адвокат.

— Не думайте, что я торгуюсь. Олден Лидс все обо мне знает, у него есть деньги, он и получит эти бумаги.

— У вас есть с ним договоренность?

— Я отдам ему бумаги, если он пообещает вытащить меня из этой истории.

Мейсон на минуту задумался.

— Полагаю, мисс, перед вами в квартиру Джона заходил Олден Лидс.

Марсия некоторое время обдумывала услышанное, затем молча покачала головой.

— И все же, думаю, он был там, — настаивал Мейсон. — Это ставит вас обоих в незавидное положение. Единственный способ для вас выкрутиться — свалить всю вину на него. А для него единственный способ — обвинить во всем вас.

— Если он это сделает, — с угрозой произнесла Марсия, — я… я…

— Что — вы?

— Я еще не полная дура, — закончила она фразу.

— Вообще-то, полет в Сан-Франциско говорит об обратном, — заметил адвокат.

— Но ведь я вернулась, разве нет? — пыталась оправдываться девушка.

— Не забывайте, Марсия, что мы представляем интересы Олдена Лидса и, следовательно, являемся заинтересованной стороной.

— Я знаю, — ответила она. — Но я вам доверяю.

— Что это за бумаги? — Мысль о них не давала покоя Мейсону.

— В основном фотографии.

— Фотографии чего?

— Фотографии кабака и дансинг-холла в Доусоне, регистрационной книги гостиницы и фотокопия брачного свидетельства.

— Какого брачного свидетельства? — удивился Мейсон.

— Эмили Миликант и Билла Хогарти.

— Чье имя записано в регистрационной книге? — переспросил адвокат.

— Билла Хогарти.

Мейсон посмотрел на Деллу Стрит:

— По-моему, неплохо. А?

— Для начала Луи получил двадцать тысяч, потом, уверена, вытянул бы и больше.

— Ну, хорошо, — проговорил адвокат. — И все же отдайте эти бумаги мне.

Марсия поднялась со стула и прошла в ванную. Они услышали, как захлопнулась дверь и щелкнул замок. Делла Стрит и Перри Мейсон переглянулись.

— Есть нечто, что Олден Лидс желал бы скрыть, — уверенно констатировал Мейсон. — Эти бумаги — всего лишь визитная карточка шантажиста.

— С чего вы взяли, шеф?

— Лидс заплатил двадцать тысяч и не получил документов.

— О чем же это говорит, шеф? — полюбопытствовала секретарша.

— О том, что мы подбираемся к первопричине всей этой истории.

Дверь в ванную открылась, оттуда вышла Марсия Виттакер и, держа в руке конверт, направилась прямо к Перри Мейсону. Она остановилась в двух шагах от адвоката и спрятала конверт за спину.

— Я жду, — резко бросил Мейсон.

— И все же мне хотелось бы знать, что я за это буду иметь, — настойчиво проговорила девушка.

— Все, что полагается за убийство, если будете продолжать в том же духе. — Мейсон начинал терять терпение.

— Пообещайте мне, что Олден Лидс вступится за меня, и…

— Я не буду вам ничего обещать, — сердился Мейсон. — Я и так уже влип с вами по уши. Кто вы такая, чтобы стоять здесь и указывать мне: сделай то, сделай это?! Земля горит под вашими ногами! — Мейсон выразительно посмотрел на дверь. — В любой момент сюда могут войти представители закона. Если эти бумаги окажутся у них, считайте, вам обеспечена газовая камера. И вы еще спрашиваете, что я предприму, чтобы выгородить вас!.. Я могу сделать только одно: взять сейчас у вас эти бумаги, и этого будет вполне достаточно, этого и так чертовски много!..

Марсия вытащила конверт из-за спины и протянула его Мейсону. Тот не глядя сунул его во внутренний карман пальто.

— Я не ваш адвокат, я адвокат Олдена Лидса. И если вы попытаетесь переложить вину на него, у вас будут неприятности. Понятно?

Она кивнула в ответ. По ее щекам текли слезы.

— Теперь слушайте, — снова заговорил Мейсон. — За квартирой Джона Миликанта следили. Частные детективы записывали всех, кто поднимался на шестой этаж, записывая время прихода и ухода. В холле есть табло, указывающее, на каком этаже останавливается лифт. На шестом этаже есть еще две квартиры. По крайней мере, в одной из них никто не живет.

— Кто их нанял? — спросила она.

— Я, — ответил Мейсон.

— Не могли бы вы…

— Ни за что! — перебил адвокат. — Да это просто и невозможно. За квартирой по очереди наблюдали четыре человека. Попытка замять это дело только ухудшит ваше положение.

— Что же мне делать? — окончательно растерялась девушка.

— Когда ты пришла к Джону, дверь в квартиру была закрыта? — наконец спросил он, переходя на «ты».

— Да, но у меня был ключ.

— Дверь захлопывается?

— Да.

— Отдай ключ мне, — тоном, не терпящим возражений, приказал Мейсон.

Марсия подошла к столу, на котором оставила свою сумочку, достала из нее ключ и протянула адвокату. Тот опустил его в карман.

— Забудь, что он у тебя был, — словно гипнотизировал девушку Мейсон. — Ты захлопнула дверь когда уходила?

— Нет, оставила чуть-чуть приоткрытой.

— Зачем?

— Боялась, что кто-то видел меня, когда я заходила в квартиру. Я была там последней, и поэтому подозрение обязательно пало бы на меня. Оставив дверь открытой, я надеялась, что, может быть, кто-то придет к Луи. Тогда и он окажется под подозрением.

— Ты, однако, чертовски хладнокровна, — заметил Мейсон.

— Боже мой, ну что вы! За свою жизнь я сделала немало хорошего для людей, но в момент опасности я привыкла думать только о себе. Полагаю, и вы бы на моем месте поступили бы точно так же.

Мейсон внимательно посмотрел на нее.

— Ты была в перчатках? — спросил он.

— Да, — ответила Марсия.

Адвокат взглядом указал ей на телефон.

— Звони в полицию. Скажи, что вы договорились с Луи Конвэем встретиться у него, что ты долго звонила и стучала в дверь, но тебе никто не открыл, что с ним, наверное, что-то случилось, потому что вы договорились с ним сегодня о встрече, и завтра у вас свадьба.

— Если я все это им скажу, — ответила девушка, — они подумают, что я свихнулась.

— Это как раз то, чего я хочу, — заметил Мейсон. — Когда будешь говорить, постарайся изобразить истерику. Попроси их направить кого-нибудь в его квартиру, чтобы узнать, все ли в порядке с твоим женихом. Скажи, что ты уже легла было спать, но никак не можешь уснуть, что он играет в азартные игры, постоянно чего-то боится и считает, что его хотят похитить. И ни в коем случае не упоминай фамилию Миликант.

— Из этого не выйдет ничего путного, — разочарованно протянула девушка.

— Ты так считаешь? — Сарказм так и сквозил в голосе Мейсона. — В полиции будет запись о твоем звонке, зафиксируют твое имя и адрес. И скажут тебе, что пошлют к нему патрульную машину, и если там все в порядке, то перезванивать тебе не станут.

— Они так и сделают? — не смея поверить, посмотрела на Мейсона Марсия.

— Конечно же нет. Не будут же они и впрямь рассылать патрульные машины ко всем, кто вовремя не пришел на свидание. С утра, когда найдут тело и поднимется шум, этот звонок снимет с тебя подозрения. По крайней мере, они не будут устраивать проверок в аэропортах, — объяснил Мейсон.

Марсия наконец поняла, что предлагал ей Мейсон, и ее глаза немного посветлели.

— Затем, — снова заговорил адвокат, — когда к тебе в квартиру придут полицейские, ты разыграешь истерику, сославшись на бессонную ночь. Запомни: ты по-прежнему утверждаешь, что вы собирались пожениться, а его сестра пыталась вам всячески помешать.

— Я обязательно должна упоминать ее? — спросила девушка.

— Да, все время. Не забывай, Марсия, из показаний детективов следует, что ты пробыла в квартире одиннадцать минут. Сними эту одежду, надень пижаму и накидай в пепельницу побольше окурков. Выпей немного виски, оставь бутылку и стакан на видном месте. Проследи, чтобы в пепельнице в спальне было полно наполовину выкуренных сигарет. Именно наполовину, а не окурков, иначе это свидетельствовало бы о том, что ты была достаточно спокойна. Надо сделать вид, будто ты хватала сигарету, делала од ну-две затяжки и гасила ее. Распусти волосы, ложись в постель и немного поворочайся, чтобы они спутались, и чтобы как следует сбились простыни. Сходи на кухню и раствори немного соли в воде. Намочи этим раствором подушку, только смотри не переусердствуй. Справишься со всем этим?

— Постараюсь, — ответила Марсия.

Мейсон подал руку Делле Стрит.

Марсия Виттакер, всхлипывая, стояла на лестнице и ждала, пока внизу хлопнет дверь, чтоб выключить свет.

Они вышли на улицу с первыми лучами солнца. Делла Стрит озабоченно взглянула на Перри Мейсона.

— Шеф, — сказала она, — не слишком ли много мы делаем для. Олдена Лидса?

— Пожалуй, — улыбнулся тот. — У тебя не. замерзли ноги, Делла? — Он взял ее под руку и сожалеюще посетовал: — Надо же! Быть в ее-то годы сущим ребенком!

Они проехали с дюжину кварталов, пока Мейсон не увидел вывеску ночного ресторана, откуда можно было позвонить. Он остановил машину, вошел в ресторан и набрал номер конторы Пола Дрейка. Услышав голос детектива, Мейсон сообщил:

— Все нормально, Пол. Можешь идти домой. — И повесил трубку.

Глава 8

Филлис Лидс сидела в большом кожаном кресле напротив Мейсона. В ее глазах читалась тревога перед предстоящим разговором. Мейсон произнес:

— Я даже не знаю, как вам сказать это помягче, мисс Лидс, так что наберитесь мужества.

— Что-нибудь с дядей Одденом? — испуганно спросила она.

— Нет, — ответил адвокат. — Речь пойдет о Джоне Миликанте. Он был обнаружен в своей квартире около часа тому назад. Убитым.

— Убитым?!

Мейсон кивнул.

— Орудием убийства явился нож с резной рукояткой.

— Боже мой! — воскликнула Филлис.

— Люди Пола Дрейка работали всю ночь, — снова заговорил Мейсон. — Мы знаем всех, кто входил в дом, в котором жил Миликант, и поднимался на шестой этаж, где расположена его квартира. Среди этих людей была Марсия Виттакер, девушка, на которой он собирался жениться, а также человек, по описанию похожий на вашего дядю Олдена.

— Дядя Олден! — воскликнула девушка. — Этого не может быть!

— Сейчас, правда, не могу сказать это наверняка, я говорю только то, что мне доложили, — сказал адвокат.

— Но это ошибка! Дядя Олден не мог быть там!

— Ладно, — согласился адвокат, — будем считать, что это был не он.

— Вы говорите так, будто в этом абсолютно уверены.

— Я все же думаю, что это так, — спокойно ответил Мейсон. — Последней приходила Марсия Виттакер. Она утверждает, что дверь в квартиру была заперта. Она постучала, но ей никто не ответил. Она пробыла в коридоре несколько минут, выкрикивая имя Джона и барабаня в дверь, но в конце концов ушла, так и не дождавшись ответа. Она отправилась домой и, около пяти часов утра позвонив в полицию й сказав, что что-то случилось, попросила проверить квартиру Джона. Полицейские просмотрели сводку дорожно-транспортных происшествий и список людей, доставленных в больницы, но не обнаружили в них записей о Луи Конвэе, под именем которого Марсия знала Джона Миликанта, на том и успокоились.

— Вы хотите сказать, что Джон Миликант и был тот самый Луи Конвэй… на имя которого дядя Олден выписал чек? Что… — девушка замолчала, и Мейсон ответил:

— Да, именно это я и хочу сказать.

— Не могу в это поверить! Это точно?

— Так говорит Марсия Виттакер, и это, в общем-то, похоже на правду. Вам Нед Барклер ничего не сообщал?

— Нет, он собрал вещи и уехал.

— Он говорил мне, что собирается уезжать, — заметил Мейсон. — Скажите, а вы когда-нибудь слышали о Билле Хогарти?

— Билл Хогарти… — задумчиво повторила Филлис, как бы припоминая.

— Да, — подтвердил адвокат, пристально глядя на нее.

— Я слышала это имя, — произнесла девушка после долгой паузы. — Его однажды упоминали Нед Бар клер и дядя Олден.

— И что они о нем говорили? — поинтересовался Мейсон.

— Я сейчас не помню… Когда я зашла в комнату, они тихо разговаривали. Барклер сидел спиной ко мне. Он сказал дяде Олдену: «…У тебя есть то, что раньше принадлежало Хогарти…», но дядя подал ему знак, тот обернулся и, увидев меня, замолчал.

— Когда это было?

— Не помню точно. По правде говоря, тогда я не обратила на это никакого внимания. Мистер Мейсон, я решила, что услышала обрывок какой-то непристойной истории. А вы сообщили это Эмили? Мы должны сказать ей об этом.

Мейсон покачал головой.

— Полиция не может найти ее, — ответил он.

— Где же она? — удивилась Филлис Лидс.

— Как раз это полиция и пытается выяснить, — ответил адвокат. — Она была в квартире брата вчера около шести часов.

— Вы имеете в виду квартиру Конвэя?

— Да.

— Не могу себе представить, что она знала, будто Джон — это на самом деле Конвэй, — промолвила Филлис.

— Думаю, она и не знала этого, — предположил Мейсон. — До вчерашнего дня. Когда же ей стало это известно, она была уже достаточно хорошо осведомлена о Конвэе, чтобы знать, где того искать.

— Как ей удалось это узнать?

— Я ей сказал.

— Вы?!

— Да, я.

— А вы как узнали?

— Это было просто, — усмехнулся Мейсон.

— Почему же вы ничего не сказали мне? — обиженно поджала губы Филлис Лидс.

— Не хотел беспокоить вас по пустякам, мисс Лидс! У меня есть чрезвычайно важная информация для вашего дяди. Если вам каким-то образом удастся с ним связаться, передайте ему вот что: пусть он не предпринимает ничего, пока не переговорит со мной. Вы меня поняли?

Девушка кивнула в ответ.

— Хорошо, — закончил адвокат. — Идите домой и ни о чем не беспокойтесь. Мне бы не хотелось утомлять вас подробностями. Я делаю все, что в моих силах, но работать приходится фактически вслепую.

Филлис Лидс тяжело поднялась.

— Я ничего не понимаю, голова просто раскалывается, — произнесла она тихо. — Почему дядя Олден должен был давать двадцать тысяч Джону Миликанту? Зачем он приходил к нему? Почему…

— Забудьте об этом, — перебил ее Мейсон. — Скоро мы все узнаем. Теперь события будут развиваться быстро, и ответы будут появляться до того, как вы успеете задать вопрос. Возвращайтесь домой, отдохните и постарайтесь сделать так, чтобы Олден Лидс связался со мной. Придумайте какое-нибудь простое объяснение отъезду Неда Барклера, на случай если вас об этом спросит полиция.

Филлис медленно направилась к двери, потом вдруг обернулась, и приветливая улыбка озарила ее лицо:

— По-моему, я могу чувствовать себя совершенно спокойно, когда этим делом занимается такой человек, как вы, мистер Мейсон.

— Спасибо за комплимент, — улыбнулся в ответ адвокат. — Теперь я буду стараться еше больше.

Через минуту после ухода Филлис Лидс в конторе появился Дрейк.

— Перри, — подозрительно осведомился он, — зачем ты заставил меня наблюдать всю ночь за квартирой Миликанта?

Мейсон взглянул на детектива:

— Я могу тебе сказать, если уж тебе это так интересно.

— Да ладно, не надо, — поспешно ответил Дрейк. — Сам не знаю, почему меня мучает этот вопрос.

— Ладно, не обращай внимания, — посоветовал адвокат. — Что еще тебе удалось выяснить?

— Полицейские полагают, что мотивом убийства Ми-ликанта было ограбление. Он всегда носил с собой бумажник, до отказа набитый деньгами. Несомненно, в квартире что-то искали: там все перерыто.

— Что еще? — спросил Мейсон. — Они установили время смерти?

— Смерть наступила между десятью и десятью сорока пятью.

Адвокат недовольно нахмурился:

— Откуда такая точность? Я могу привести дюжину случаев, когда врач, производивший вскрытие, ошибался насчет времени смерти от двенадцати до двадцати четырех часов. Вспомни хотя бы тот случай, когда в Нью-Йорке была убита та самая манекенщица.

— Помню, — согласился Дрейк. — Но в том случае время смерти рассчитывалось по температуре тела, окоченению и тому подобным признакам. Здесь же все проще. Единственное, что требовалось узнать, это когда он обедал. Серл говорит, что им надо было обсудить дела и он заказал обед, правда, точно не помнит, в котором часу, полагает, что около половины девятого. Мои люди записали время его прихода и ухода. Более того, официант из ресторана отлично помнит этот заказ. Обед был доставлен в десять минут девятого. Была заказана жареная баранина с картофелем и зеленым горошком. Как утверждает эксперт, если известно время еды и смерть наступила до того, как; пища покинула желудок, время смерти может быть установлено очень точно.

Мейсон засунул руки в карманы жилета и, низко опустив голову, начал шагать по комнате, устремив взгляд себе под ноги, на ковер.

— Похоже, это дело рук Марсии Виттакер!..

Дрейк согласно кивнул.

— Или же, — добавил Мейсон, — этот грех на старике.

— Кстати, Перри, вопрос о личности этого старика снят. Полицейские откопали фотографию Лидса и показали ее моим ребятам. Это тот самый человек, который приходил к Миликанту.

Дрейк развернул сразу две жевательные резинки и засунул их в рот. Его челюсти пришли в движение, но остальная часть лица при этом оставалась неподвижной. Через секунду он задал вопрос:

— Перри, вроде бы Миликант страдал диабетом? А?

— Не знаю, но могу выяснить. А зачем тебе это?

— У него ампутированы четыре пальца на правой ноге. Медицинский эксперт говорит, что это последствия гангрены. Но… никаких признаков диабета.

Мейсон задумчиво посмотрел на Дрейка.

— Он действительно ходил, слегка прихрамывая, — вспомнил адвокат. — Но мне почему-то не приходило в голову выяснять причину этого.

Детектив кивнул в ответ, не ослабляя интенсивности жевательных движений.

— Ты что-нибудь предпринимаешь для розыска Лидса?

— А как же! Мы проверяем все самолеты, особенно вылетающие в северном направлении.

— Я хочу поговорить с Серлом, — выразил желание Мейсон.

— Пустая затея! — мрачно ответил Дрейк. — Полиция арестовала его за проведение лотереи и продажу лотерейных билетов. Когда он обедал с Миликантом, они уже следили за ним.

— Ты знаешь, зачем он встречался с Миликантом?

— Вероятно, чтобы занять у него денег и выйти из-под ареста под залог. После встречи с Миликантом он хвастался своим приятелям, что договорился о залоге и что руки теперь у него развязаны.

— Что же было дальше? — поинтересовался адвокат.

— В течение двух или трех часов он играл в пул, а затем позвонил Конвэю.

— Во сколько это было? — перебил Мейсон.

— Нам не удалось установить точное время, — вздохнул Пол. — Хотя мой человек пытался это сделать. Кстати, то же самое хотел выяснить и полицейский.

— Стало быть, полиция работает весьма оперативно, — высказал предположение адвокат.

— Это точно! — согласился Дрейк. — Мой человек пытался побыстрее и как можно больше разузнать об этом звонке, но опередил полицейского всего лишь на десять минут.

— Что же он выяснил, Пол?

— Нашлись два парня, которые слышали этот разговор. Причем один из них — краем уха лишь кое-что, а другой почти все. Серл говорил им, что собирается позвонить Конвэю около половины одиннадцатого. Он позвонил и спросил, все ли идет нормально. Конвэй, видимо, ответил утвердительно. Они поговорили две-три минуты, и Серл повесил трубку. Минут десять он играл в пул, а затем позвонил в участок, желая выяснить, какого черта они к нему пристают. Он сказал, что его бизнес так же законен, как и деятельность ночных банков, и что в конце концов его оправдают. Также он заявил, что нашел поручителя и внесет залог, после чего уедет.

Картина, на мой взгляд, вырисовывается вполне ясная: Серл вышел из квартиры Конвэя в начале девятого. Скорее всего Конвэй согласился дать ему денег, но в ту минуту их у него не было, но, вероятно, он сказал Серлу, что знает, где их достать… Итак, все концы сходятся. Конвэй шантажирует Олдена Лидса. Лидс должен, очевидно, прийти к нему к десяти часам с двадцатью тысячами. Часть этих денег Конвэй собирается отдать Серлу и для уплаты залога.

Шагая из угла в угол, Мейсонзаметил:

— Нам обязательно нужно установить время звонка!

— Понимаю! — ответил Дрейк. — Если и в самом деле окажется, что он позвонил в десять тридцать вечера, это будет означать, что Конвэй — Миликант был жив после ухода Лидса.

— Он должен был позвонить, когда Лидс был там или вскоре после его ухода. Конвэй, видимо, сообщил Серлу, что достал деньги, и тот посчитал, что его дело в шляпе.

— В общем-то, это одно и то же, — решил Дрейк. — Плохо то, что никто не может назвать точного времени, когда звонил Серл. Он заявляет, что вышел из квартиры Конвэя около девяти вечера. Мы же знаем, что тогда еще не было и половины девятого. Он пришел играть в пул в девять часов и говорит, что звонил Конвэю около половины одиннадцатого. Ребята, слышавшие этот разговор, полагают, что это было действительно в половине одиннадцатого, но они не уверены.

— Может быть, попытаться выяснить это каким-то иным путем, Пол? — предложил Мейсон. — У полиции должна быть запись о задержании Серла с указанием точного времени.

— Дело в том, что он пришел в полицию сам, и запись о задержании была сделана только через некоторое время после его прихода в десять тридцать пять, а к этому часу он уже провел в участке от пяти до двадцати минут, точнее установить невозможно.

— Мне необходимо поговорить с Серлом, — заявил Мейсон.

— Сейчас все козыри у полиции, — пояснил Дрейк. — Помни, что у них ордер на его арест.

— А что же в результате вышло с залогом? — поинтересовался Мейсон.

— С залогом ничего не получилось. Полиция установила его в размере пяти тысяч. С$рл лез из кожи вон, стараясь снизить его до тысячи, однако полиция стояла на своем. Когда все аргументы были исчерпаны, Серл позвонил Конвэю: он хотел, чтобы тот пришел и принес деньги. Это было в одиннадцать тридцать, и в это время, естественно, по телефону никто не ответил. Серл посчитал, что Конвэй его надул, и разозлился до такой степени, что, с ним стало невозможно разговаривать. Он продолжал звонить до тех пор, пока копы не упрятали его в камеру. И они не выпустят его оттуда, пока тот не напишет расписку.

— Послушай, Пол, — сказал Мейсон, — наш единственный шанс — запутать это дело так, чтоб копы не смогли разобраться, какое событие за каким следовало, а затем вытащить из этой мешанины нужные нам факты.

Дрейк кивнул, хотя и без особого энтузиазма.

— Думаю, это будет не так просто, Перри, — засомневался он.

Зазвонил телефон. Мейсон взял трубку. Это была секретарша Дрейка.

— Мистер Мейсон, — сказала она, — не могли бы вы передать мистеру Дрейку, что согласно телефонному сообщению «двенадцатого» Гай Т. Серл вышел на улицу.

— Спасибо, — ответил адвокат. — Передам. Есть что-нибудь еще?

— Пока ничего.

Мейсон повесил трубку и обратился к Дрейку:

— Звонили из твоей конторы. Серл на свободе.

— Откуда это стало известно?

— Сообщил «двенадцатый».

— Я вот о чем сейчас подумал, Перри, — предположил Дрейк. — Они ведь могли удерживать его в камере под различными предлогами сколько угодно времени. Однако тот преспокойно разгуливает по улицам. Значит, он сделал что-то нужное окружному прокурору.

— Я хочу встретиться с этой птичкой, — произнес Мейсон. — Как бы это организовать, чтобы все выглядело понатуральнее?

— Ничего не получится, — с сомнением проворчал Дрейк.

— Получится, — настаивал на своем Мейсон. — Какие у него привычки? Ты его хорошо знаешь?

— Как свои пять пальцев, — заверил детектив.

Мейсон взглянул на свои наручные часы, постучал по ним пальцем и резко спросил:

— У него бывает второй завтрак?

— Обязательно. Это такой обжора!

— Где, по-твоему, он будет завтракать сегодня?

Дрейк вытащил из кармана записную книжку, открыл ее и принялся водить по странице указательным пальцем.

— Здесь, — пояснил он, — все об этом парне. Так… Давайте посмотрим, где он ест… Ага, вот! Чаще всего он бывает в «Домовой кухне» на Ист-Ранчестер. Это всего в двух кварталах от его конторы.

— Как он выглядит?

Дрейк зачитал описание внешности Серла:

— «Около сорока лет, рост шесть футов, вес — сто шестьдесят фунтов, серые глаза, нос длинный, прямой, худощавого телосложения. Волосы рыжие, губы тонкие. Всегда носит двубортный пиджак».

— Почему же такой любитель пожрать хлебает помои на Ист-Ранчестер? — удивился Мейсон.

— Ты ошибаешься, Перри. Как выяснили мои ребята, это шикарное заведение. Хозяева французы, супружеская пара. Серлу нравится одна из тамошних официанток, и она, похоже, отвечает ему взаимностью.

— Ты знаешь ее имя?

Дрейк перевернул страницу и опять принялся водить по ней указательным пальцем.

— Естественно!.. Вот! Хейзл Стикланд, — с гордостью произнес он.

— И она тоже замешана в этом деле?

— Не думаю. Просто я попросил своих ребят выяснить как можно больше об этом парне.

Мейсон сказал:

— Думаю, что забегу туда перекусить.

— Конечно, ты можешь встретиться там с ним, — сказал Дрейк, — но, боюсь, тебе не удастся его одурачить.

— А я и не собираюсь дурачить его, Пол. Он…

Дверь открылась, и на пороге кабинета появилась

Делла Стрит.

— Хай, Пол! — воскликнула она вместо приветствия. — Как спалось?

— Лучше не спрашивай, — со вздохом ответил Дрейк. — Привет!

Когда он ушел, Мейсон спросил у Деллы:

— Что сказал эксперт по поводу почерка?

— Он постарается прислать предварительный отчет как можно скорее. Конечно, это не будет отчет в полном смысле слова, но нечто такое, чем можно пользоваться как отчетом. А что это был за конверт, шеф? И почему вы так поспешно отправили его эксперту?

— Орешек, который я как раз и не могу раскусить, — удрученно ответил Мейсон. — В конверте фотографии регистрационных книг гостиниц «Регина» в Доусоне, «Золотая звезда» в Скагвэе, «У белого коня» в Сиэтле, датированных октябрем 1907 года.

— И что в них интересного?

— Подписи Билла Хогарти.

— Там есть еще что-нибудь, кроме этого?

— Там есть еще письмо, написанное Лидсом Джону Миликанту с месяц назад, в котором он сообщает, что никогда не слышал о мистере Б.К. Хогарте, но если мистер Б.К. Хогарт предъявит рекомендации, то его несомненно можно будет принять на работу. Также там есть пожелтевшая от времени вырезка из старой газеты, издававшейся в Доусоне, сообщающая о том, что в районе Тананы найдено тело со следами насильственной смерти. В статье опущены подробности, однако сообщается, что, видимо, это тело Олдена Лидса, который работал вместе с Биллом Хогарти. Хогарти покинул Клондайк в конце 1907 года, уйдя вверх по Та-нане. Некоторое время он провел в Сиэтле, где женился на танцовщице доусонского дансинг-холла «М энд

«. На этом сведения о нем обрываются. Статья датирована 1912 годом.

— Что все это значит, шеф? — недоумевала секретарша.

— Сам еще не знаю, — ответил Мейсон. — Там еще куча всяких фотографий. Кто-то тщательно собирал эти материалы.

— А кто такой Б. К. Хогарт? — спросила Делла.

Мейсон улыбнулся:

— Наверное, это тот же Билл Хогарти, только под другим именем.

— Тогда в инициалах первая буква должна быть «В», — заметила она. — Потому что Билл — это уменьшительное от Вильяма.

Адвокат кивнул.

— Однако возможно и другое, — предположил он. — У кого-то есть достаточно веские основания подозревать, что настоящее имя Олдена Лидса — Билл Хогарти, и он хотел заставить его написать имя «Билл Хогарти» для того, чтобы сверить почерк. Однако он не решился действовать открыто и написал ему письмо, в котором спрашивал о Б. К Хогарте, и ничего не заподозривший Лидс пишет это имя в письме, даже дважды.

Зазвонил телефон. Мейсон посмотрел на часы.

— Бьюсь об заклад, что Стива пригласили на партию в гольф к двенадцати часам, поэтому он старался изо всех сил подготовить к этому времени свое заключение.

— Алло! — сказал он в трубку и услышал голос Гертруды:

— С вами хочет поговорить мистер Стив, эксперт по почерку.

— Соединяйте!

— Привет, Мейсон! Пока я не буду объяснять тебе, каким образом я пришел к своему заключению, но письмо, датированное прошлым месяцем, написано тем же человеком, который расписывался в регистрационных книгах гостиниц именем Билл Хогарти.

— Ты в этом уверен? — спросил адвокат.

— Хороший эксперт, — наставительно ответил Стив, — высказывает лишь гипотезу, но в данном случае двух мнений быть не может. Можно, конечно, сделать какую-то скидку на время, все-таки с тех пор, как была поставлена первая подпись, до момента написания письма прошло тридцать два года. Почерк человека, естественно, меняется к тридцати двум годам, когда человек достигает расцвета физической силы, и может стать более угловатым и неразборчивым. Однако полная идентичность заглавных букв «Б* в словах «Билл» и сравнение начертания слов «Хогарт» и «Хогарти» рассеивает все сомнения. Я сфотографировал подпись «Хогарти» и слово «Хогарт» с одинаковым увеличением и затем попробовал их совместить. Изображения полностью совпали. Несомненно, это писал один и тот же человек.

Мейсон хитро посмотрел на Деллу Стрит.

— Когда ты представишь мне полный письменный отчет, Стив? — поинтересовался он.

Стив, покашляв, произнес:

— Не раньше чем в понедельник к вечеру. Требуется еще кое-что проверить. Нужно еще раз произвести фотографирование и…

Мейсон рассмеялся:

— Ладно, иди играй в свой гольф, обманщик, и никому ни слова об этом деле. — Повесив трубку он сказал Делле Стрит: — Я пошел искать Серла. Думаю, сегодня он заглянет в «Домовую кухню». Из конторы не уходи, поддерживай связь с Дрейком, пообедаешь, когда я вернусь. Все.

— Хорошо, шеф. А как насчет посетителей?

— Закрой приемную и через некоторое время позвони Филлис Лидс, чтобы она не сомневалась, что мы продолжаем работать. Не сообщай ей более того, что есть в газетах. Спроси, известно ли ей, что у Джона Миликанта ампутированы на ноге пальцы, и если известно, то знает ли она, что с ним произошло.

Глава 9

Перри Мейсон сидел за дальним столиком в «Домовой кухне» и, разглядывая ресторан, смотрел по сторонам. Табличка сообщала, что здесь обслуживают с 7.00 до 19.30. Плакаты на стенах завлекали попробовать различные блюда. Вдоль одной стены тянулся длинный прилавок, где посетители могли заказать ленч. На противоположной стороне продавались сигары. Там же находился большой кассовый аппарат, за которым сидел толстяк с добродушной приветливой улыбкой. Его лысина сверкала, как бильярдный шар, отражая свет, падающий из окон с зеркальными стеклами. Напротив стойки для ленча находились столики на четверых, а вдоль стены располагались кабинки. По залу проворно сновали опрятные официантки. Все вокруг производило впечатление хорошо отлаженного механизма.

К Мейсону подошла официантка, чтобы принять заказ. Адвокат улыбнулся, протянул ей две однодолларовые купюры и сказал:

— Я заранее даю вам чаевые. Пока ничего не заказываю — жду одного человека. Может быть, вы его знаете? Его зовут Серл. — Официантка явно колебалась, не зная, стоит ли брать деньги. — Такой высокий худой парень лет сорока? — продолжал Мейсон.

В ответ девушка покачала головой.

— Это приятель Хейзл, она работает здесь, — напомнил адвокат.

— А! Я знаю, о ком вы говорите, — поняла официантка.

— Если он придет сюда на ленч, — попросил Мейсон, — передайте ему, что с ним хочет поговорить адвокат Перри Мейсон, и покажите ему, где я сижу.

— И это все? — спросила она.

— Все.

Девушка взяла два доллара и произнесла с сомнением в голосе:

— Но ведь, возможно, он не захочет видеть вас?

— Тогда, — с улыбкой заметил адвокат, — я увижу его.

Девушка улыбнулась в ответ и ушла.

Минут через десять в ресторан вошел человек, похожий по описанию на Серла. Он кивнул хозяину и уселся за столик. Тотчас к нему подошла официантка, которую Мейсон одарил двумя долларами. Адвокат повернулся к ним боком и сосредоточился на своей сигарете. Через несколько секунд он медленно повернулся, как бы совершенно случайно. Гай Т. Серл шел к его столику. Мейсон равнодушно кивнул ему и указал на стул.

— Как я понимаю, вы — Мейсон, — вместо приветствия сказал Серл, и в его глазах появился живой интерес. — Я слыхал кое-что о вас, но не нуждаюсь в услугах адвоката.

— А я и не собираюсь умолять вас дать мне какую-нибудь работу, — парировал Мейсон.

В глазах Серла промелькнул испуг.

— Я не желаю ни с кем об этом говорить, — сказал он.

— Почему? — поинтересовался Мейсон.

— Я свидетель обвинения.

— Это никого не обязывает хранить молчание.

— Меня обязывает.

— Вам приказали молчать? — подался вперед Мейсон.

Серл неопределенно пожал плечами, взглянул на официантку и позвал ее. Когда та подошла, Серл спросил:

— Где Хейзл?

— Она сегодня не работает.

Серл недовольно нахмурился.

— У нее сегодня выходной? — спросил он.

В ответ официантка отрицательно покачала головой.

— Так где же она? — нетерпеливо спросил Серл.

— Не знаю. Думаю, уехала. Сегодня она должна была работать с самого утра, однако не пришла, чем очень расстроила босса. Я должна была работать с одиннадцати, но хозяин позвонил мне утром домой, и пришлось выйти намного раньше. Он также позвонил хозяйке, у которой Хейзл снимала квартиру, и та сказала, что Хейзл ушла вчера около полуночи. Взяла с собой чемодан и удрала.

— Удрала?! — переспросил Серл.

— Сегодня подошел срок платить за квартиру, вчера она получила жалованье за неделю. Самое время отсюда смотаться. Что будете заказывать?

— Ленч, — коротко бросил Серл.

Поставив на стол перед Серлом серебряную масленку и стакан с водой, она взглянула на Мейсона, спросив:

— А вы? Теперь закажете что-нибудь?

Мейсон кивнул. Девушка протянула ему меню, а Серл сказал:

— Если хотите хорошо поесть, закажите ленч.

Адвокат улыбнулся:

— Принесите мне ленч.

Когда официантка ушла, Мейсон, как ни в чем не бывало, спросил:

— О чем вы разговаривали с Миликантом?

— С Миликантом? — удивился Серл. — Ах да!.. Я все время забываю, что его звали Миликант. Я-то знал его как Луи Конвэя.

— Так о чем вы с ним говорили? — повторил свой вопрос адвокат.

— Послушайте, Мейсон, — будто не слыша вопроса, произнес Серл. — Я не такой дурак, чтобы добровольно отправиться в тюрьму.

— Полиция не сможет предъявить вам никакого обвинения, — заверил адвокат.

— По крайней мере, пока у меня есть шанс выбраться из этой истории, — ответил Серл. — У них против меня ничего нет. У меня был легальный бизнес. Не знаю, как мои клиенты использовали купленные кости. Может быть, они показывали с их помощью фокусы, а может, принимались играть. Я всегда их предупреждал, что обман в игре — это преступление. Это снимает с меня все обвинения.

— А как насчет лотереи? — поинтересовался Мейсон.

— Никакой лотереи не было. С чего вы взяли?

— Полиция не предъявит вам обвинения по этому поводу, — успокоил Мейсон.

— К чему вы. это клоните?

— Когда кто-то пишет в письме: «Я не могу прислать вам заказ по почте, он будет доставлен вам с посыльным», этот кто-то как раз и использует почту для своего бизнеса.

Официантка принесла две порции ячменного супа.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Серл.

— Ровным счетом ничего, — ответил адвокат, грызя печенье.

— Послушайте, Мейсон, оставьте меня в покое. Этот лотерейный билет — всего лишь предлог. Меня посадили, чтобы припугнуть. Этот бизнес не нанес никому никакого ущерба. Более того, нельзя хватать человека лишь затем, чтобы только припугнуть. Наверное, как адвокат, вы имеете некоторое представление об этом.

— Имею, — не возразил Мейсон.

Наступила продолжительная пауза, в течение которой Мейсон с удовольствием доедал суп. Серл озадаченно смотрел на него. Наконец адвокат отодвинул тарелку.

— Хороший суп, — похвалил он.

— Поймите одно, Мейсон, я не думаю, что его убил Лидс, но прокуратура считает, что это именно так. А как известно, там у них такие сейфы, в которых не просверлить даже маленькой дырочки.

— И что же делает их такими прочными? — поинтересовался Мейсон.

— Мое молчание, — ответил Серл.

— Это цена, которую вы платите, чтобы с вас сняли обвинение?

— Никакого обвинения мне не предъявляли, — ответил Серл.

Официантка принесла пирог с мясом, молодую картошку с морковью, луком и мясной подливкой и фруктовый салат.

— Действительно хорошая еда, — вдыхая вызывающие аппетит запахи, одобрил Мейсон.

— Послушайте, — сказал Серл, — мне надоела эта тема.

— Тогда, может быть, вернемся к лотерейным билетам? — спокойно предложил Мейсон.

— Это совершенно бесполезно, — раздраженно ответил Серл. — Нет никаких доказательств того, что я ими торговал.

— Если не возражаете, я обмакну хлеб в подливу. В самом деле очень вкусно! Здесь все блюда такие хорошие?

— Ресторан специализируется на домашней кухне… Послушайте, Мейсон, у вас все равно ничего не выйдет.

— Что не выйдет? — невинно осведомился адвокат.

— Вытянуть из меня что-нибудь, вот что. Не думайте, что я родился только вчера. Мне достаточно подойти к телефону, позвонить окружному прокурору и сказать, что адвокат с одной официанткой пытаются оказать на меня давление, и вас упекут за решетку так быстро, что вы даже не успеете доесть свой вкусный обед.

Мейсон протянул ему монету.

— Телефон вон там. Идите звоните.

— Я не стукач, — опешил Серл.

— Конечно, — сказал Мейсон, — но если окружной прокурор попросит у меня доказательств, я смогу предъявить ему лотерейный билет и фальшивые игральные кости, которые вы послали Полу Дрейку за двадцать пять долларов.

Серл, собравшийся было отведать пирога с мясом, замер с вилкой в руке.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил он.

Мейсон подцепил на вилку морковь, отрезал кусок пирога, отправил все это себе в рот и, прожевав, произнес:

— Дрейк — глава детективного агентства. Он работает на меня.

В ответ Серл тяжело вздохнул.

— Нам надо было разыскать Конвэя, — продолжил Мейсон. — Мы разузнали кое-что о компании «Конвэй Эплаенс», нота переехала. Нам не удалось выяснить на почте ее нового адреса, и мы решили послать наудачу двадцать пять долларов. Номер удался.

Он снова принялся за пирог с мясом.

— Послушайте, — огрызнулся Серл, — что вы хотите от меня?

— Фактов. И только, — ответил адвокат.

Серл отодвинул от себя тарелку.

— Мне надо позвонить, — заявил он.

— Окружному прокурору? — ехидно осведомился Мейсон.

— Нет.

— А кому?

— Приятелю.

— Пожалуйста, звоните, — разрешил адвокат.

Серл не возвращался из телефонной будки минут десять.

— Все в порядке, Мейсон, — сказал он, снова усаживаясь за стол. — Теперь у меня развязаны руки.

— У меня тоже, — улыбнулся адвокат.

— Допустим, я расскажу вам кое-что важное. Что я с этого буду иметь?

— Я разрешу вам заплатить за мой ленч, — пошутил Мейсон.

— Я не шучу, — хмуро реагировал Серл на юмор адвоката.

— Я тоже.

— Ну и ладно. У вас был шанс, и вы его упустили, — помрачнел Серл и с остервенением принялся за остывший пирог.

Мейсон покончил с салатом, закурил сигарету и отхлебнул кофе.

— Десерт? — предложила подошедшая официантка.

— Мне мороженое, ему счет, — кивнул Мейсон на Серла.

Тот выскреб свою тарелку и раздраженно отодвинул ее в сторону.

— Когда нервничаешь, пища плохо усваивается, — проявил заботу Мейсон.

— Это ведь черт знает что! — раздраженно воскликнул Серл. — Я лез из кожи вон, чтоб развязать себе руки, а теперь оказывается, что с вами невозможно договориться.

— Это точно. Со мной договориться непросто, — согласился Мейсон, отодвигаясь от стола, чтобы дать официантке возможность стряхнуть со скатерти крошки.

— Принеси мне яблочной пирог и побольше кофе, — угрюмо попросил Серл.

— Да, сэр, — приняла заказ официантка и удалилась.

Мейсон немного развернул свой стул, чтобы сесть к столу боком, положил ногу на ногу и с наслаждением закурил.

— Вы сможете задать любые вопросы во время перекрестного допроса, — посоветовал Серл.

— О! Вы еще будете несказанно удивлены тем, что может сделать хороший адвокат на перекрестном допросе! — ответил Мейсон. — Можно задать человеку кучу нескромных вопросов, можно поставить под сомнение его честность, можно показать, что его обвиняют в уголовном преступлении и…

— Меня не обвиняли ни в каких уголовных преступлениях, — перебил его Серл.

— Пока нет, но это может произойти в любую минуту. Ребята из федеральной службы знают свое дело. Как правило, они докапываются до истины, тем более когда у адвоката есть причины помочь им в этом.

— После того как мы осуществили поставку, — заговорил вдруг Серл угрюмо, — я почувствовал, что с этим переводом Дрейка что-то нечисто. Я только что принял дела и еще не знал всех клиентов. Я поверил его письму…

— Понимаю, — кивнул Мейсон. — Он неплохо сработал. А? Никому неохота попадать в тюрьму. Каждый считает, что он не дурак и это не для него.

— Во всяком случае, я не дурак, — буркнул Серл.

— А мне сдается, что вы ошибаетесь, — ответил Мейсон.

Официантка принесла десерт. Адвокат принялся за мороженое, а Серл, отодвинув в сторону пирог, проговорил:

— Ладно, будь что будет! За несколько лет я изучил досконально Луи. Он арендовал контору и организовал дело по продаже игральных костей. Я разработал систему тотализатора, однако совершенно не рассчитывал на то, что Луи продаст мне этот бизнес. Тем не менее он решил выйти из дела, сказал мне, что Лидс совершил убийство и что он получил от него двадцать тысяч в качестве первого взноса за молчание, но не собирается успокаиваться, пока не получит все сто.

— Шантаж? — попытался угадать Мейсон.

— Вы так думаете?

— Я ничего не думаю, — ответил Мейсон, доедая мороженое. — Я слушаю.

— Конечно, вы угадали, это был шантаж, причем весьма удачный.

— Вам известно, что он имел против Лидса? — спросил Мейсон.

— Конечно, нет. Думаете, Луи был такой простак? Если человек раскопал золотую жилу, он не станет говорить, где она находится, даже своим друзьям. В общем, я купил его дело. Подумал поначалу, что было бы неплохо сменить адрес, но название решил оставить прежним, так как заказы осуществлялись по почте…

— Продолжайте, — произнес адвокат, — продолжайте.

— В мою контору нагрянула полиция. Меня в тот момент там не было. Они забрали с собой кучу всякого хлама, однако не нашли никаких сведений о клиентах: мой помощник догадался вовремя спрятать лотерейные билеты в безопасное место.

— Но полиция изымет всю корреспонденцию, которая поступит в контору, — сказал Мейсон.

Серл рассмеялся:

— Напрасно вы так думаете. Как только я узнал о происшедшем, то первым делом побежал на почту и сказал, чтобы они направляли письма по другому адресу, поэтому ни одного письма в контору не поступит.

— Вы все предусмотрительны, — похвалил Мейсон.

Серл остался весьма доволен собой, и это было заметно.

— Что же было дальше? — хотел услышать продолжение адвокат.

— Потом я, естественно, отправился к Конвэю. И был очень расстроен, так как полагал, что он продал мне дело, потому что почувствовал к нему интерес полиции.

— Что же он сказал по этому поводу?

— Конвэй очень расстроился. Он сказал, что даст денег на уплату залога и что, когда он продавал дело, оно было абсолютно чистым. Естественно, я высказал предположение, что на меня навел полицию Лидс. Луи ответил, что этого не может быть.

— Дальше, дальше, — словно подгонял Серла Мейсон.

— Луи сказал: «Я знаю, что делать, Гай. Спрячься, пока я все улажу, это займет часа два, может быть, даже меньше. Зайди ко мне попозже, и мы все с тобой обговорим». Я ответил, что сейчас время действовать, а не болтать. «Будут и действия», — успокоил он.

— И вы зашли, — вставил Мейсон.

— Да. Когда я. вернулся, Луи был занят. Он разговаривал по телефону и записывал на листок какие-то цифры. Ни он, ни я еще не обедали, и Луи дал мне телефон ресторана, чтобы я заказал что-нибудь поесть. Он сказал, что сможет уделить мне всего несколько минут за едой, так как чрезвычайно занят, потому что затеял очень важное дело. За обедом Луи говорил: «Теперь слушай, Гай. Двадцать тысяч, полученные от Лидса, я проиграл. Но у меня есть возможность достать еще, и я привык помогать друзьям. Не буду рассказывать, откуда у меня деньги, это только повредит тебе, но кое-кто принесет их мне сегодня около десяти часов вечера. Позвони в это время, чтобы убедиться, что все прошло нормально. После этого отправляйся в полицию и позвони мне оттуда, я принесу деньги, уплатим залог, и можешь быть свободен».

— Так вы только что сказали, Луи был занят другими делами, — напомнил Мейсон.

— Да. Пока я был там, несколько раз звонили по телефону, пару раз звонил он сам.

— Что это были за звонки? — хотел уточнить Мейсон.

— Боюсь, здесь я не смогу вам чем-либо помочь, — ответил Серл. — Я был слишком занят собственными мыслями. Одни звонки касались ставок на скачках, другие — чего-то еще. Помнится, он кому-то сказал, что все улажено и не стоит беспокоиться. Еще кому-то: «Почему бы вам не спуститься ко мне, мы бы все обговорили», а затем: «Хорошо, забегу. Я не могу отлучаться из квартиры дольше чем на одну-две минуты, но я поднимусь к вам, если вы того хотите». И еще позже: «Хорошо. Заходите после десяти. До этого я буду занят».

— Еще что-нибудь вы можете сообщить? — спросил Мейсон.

— Было много звонков, всех не упомнишь. Еще звонила какая-то девушка. Видимо, она была чем-то возмущена, и Луи старался ее успокоить, постоянно поддакивая. Черт возьми, Мейсон, я не могу держать в голове всю эту ерунду! Если бы знать, что он протянет ноги, я бы, конечно, внимательно слушал, но в то время меня больше занимали мои собственные проблемы.

— Ладно, — произнес адвокат, — давайте дальше.

— В общем-то, это все, — заключил Серл. — Пообедав, я сразу ушел, отправившись играть в пул. И занимался этим до десяти часов. В десять позвонил Луи, и тот сказал, что все в порядке: он достал деньги и ждет моего звонка из полиции.

— Вы позвонили в полицию сразу же?

— Нет. Мне нужно было еще обдумать, что сказать. Я это делал, играя в пул: когда катаешь шары, лучше думается.

— Во сколько вы позвонили Луи?

— В десять.

— А может, в половине одиннадцатого? — уточнил Мейсон.

— Нет же, черт возьми, ровно в десять. Он сказал, чтобы я позвонил в десять, и я позвонил. Когда человек соглашается выкупить тебя из тюряги, ты не станешь просто так прохлаждаться лишних полчаса.

— Вы лжете, Серл, — холодно осадил его Мейсон. — Вы позвонили ему около половины одиннадцатого, причем не помните точного времени. Вы утверждали это, когда рассказывали эту историю первый раз. Но после того, как вы поговорили с ребятами из отдела по расследованию убийств и поняли, что им очень хотелось, чтобы вы звонили до того, как ушел Лидс, то решили сделать им одолжение, надеясь, что они замнут дело с вашим обвинением.

— Я звонил в десять… — упорствовал Серл. — И они сказали, что Лидс — мультимиллионер.

— Я об этом слышал, — не удивился Мейсон.

— Может быть, он что-нибудь все же сделает для меня, — высказал предположение Серл.

Мейсон посмотрел на него с неприязнью и увидел, что к их столу торопливыми шагами приближается официантка.

— Это вы Перри Мейсон?

Адвокат кивнул.

— Вам звонят из вашей конторы, говорят, очень срочное дело.

Мейсон широким жестом показал на Серла:

— Счет ему. Всего хорошего!

Он прошел в телефонную будку; звонила Делла Стрит.

— Шеф! — взволнованно проговорила она. — Дрейк нашел Олдена Лидса.

— Где?

— В Сиэтле. Эмили Миликант вместе с ним. Человек Дрейка в Сиэтле держит его под наблюдением. Билеты заказаны. Ваш самолет через тридцать минут. Успеете? Все подробности сообщу телеграммой в портлендский аэропорт.

— Успею! — ответил Мейсон. — А тебе надо будет кое-что сделать.

— Хорошо, говорите.

— Квартира Миликанта расположена на шестом этаже. Надо проверить всех его соседей сверху. Серл упоминает об одном телефонном разговоре Миликанта. Похоже, он разговаривал с кем-то, живущим над ним. Скажи Дрейку, что Хейзл Стикланд, официантка из «Домовой кухни», сбежала. Пусть он проверит официанта, приносившего еду в квартиру Миликанта. Его рассказ будет нам весьма кстати. Пусть Дрейк попробует разыскать Хейзл. Серл явно пляшет под дудку окружного прокурора, утверждая, что звонил в десять, прекрасно сознавая, что это неправда. Он думает, что сможет таким образом избежать ареста. Полицию на Серла, вероятно, навел Лидс. Должно быть, Миликанта убили сразу же после того, как Лидс принес ему деньги. Расскажи все это Полу Дрейку. Поняла?

— Да, — ответила секретарша. — Удачного вам полета, шеф!

Мейсон повесил трубку и торопливо удалился из ресторана.

Когда Мейсон вошел в гостиницу «Сиэтл», на улице моросил дождь.

— Здесь остановился Дж. Е. Смит? — спросил он.

Клерк сверился с книгой.

— Да, в триста девятнадцатом. Позвонить ему?

— Не надо, — медленно произнес Мейсон. — Я зайду к нему сам, когда немного обсохну. Уезжать пришлось в страшной спешке. Где здесь можно купить одежду?

— Через квартал есть магазин, — подсказал клерк. — Но он закрывается через час. Завтра — воскресенье, и все будет закрыто, так что поторопитесь.

Мейсон кивнул.

— Мне нужны две комнаты, — сказал он, — для меня и для мисс Джордж Л. Манчестер из Нью-Йорка. За обе я заплачу вперед. Ключ от комнаты мисс Манчестер пока отдайте мне. Я посмотрю, все ли там в порядке, а если соберусь уезжать, то верну его вам.

Мейсон достал бумажник и протянул клерку двадцать долларов и заполнил два бланка — на себя и мисс Манчестер.

Рассыльный проводил адвоката в его номер. Апартаменты мисс Манчестер находились по другую сторону коридора, через три двери. После того как рассыльный ушел, Мейсон поднялся на третий этаж и постучался в комнату 319.

— Кто там? — послышался из-за двери резкий голос Эмили Миликант.

— Заказное письмо! — не задумываясь ответил Мейсон.

Наступила минутная пауза, затем послышалась какая-то возня, и дверь чуть-чуть приоткрылась. Мейсон толкнул ее и с силой распахнул. Эмили Миликант отскочила назад.

Светловолосый худой человек с холодным взглядом сидел около батареи отопления.

— Какого черта? Кто вы такой? — недовольно спросил он.

Ему ответила Эмили Миликант:

— Это адвокат Перри Мейсон.

— Запри дверь! — приказал человек у батареи.

Пока Эмили Миликант возилась с замком, Лидс осведомился:

— Интересно, как вы нас нашли?

— Без труда, — объяснил Мейсон. — Без особого труда. И если вас нашел я, то найдет и полиция.

Эмили Миликант протараторила:

— Олден был просто в ужасе от этого санатория. Он побоялся, что его засадят в психушку, и поэтому решил сбежать.

Мейсон, не спрашивая разрешения, уселся на кровать и подложил подушку себе под спину. Как ни в чем не бывало он закурил сигарету и спросил у Олдена Лидса:

— Когда вы в последний раз видели Джона Мили-канта?

— Где-то около недели назад, — ответил тот, пристально посмотрев в глаза адвоката.

— Не понял вас, — вопросительно посмотрел он на Мейсона.

— Вы заходили к Джону Миликанту вчера вечером в десять ноль пять.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Вы приходили к нему на квартиру, которую он снимал под именем Л.К. Конвэя, — пояснил Мейсон.

Эмили Миликант хотела было вмешаться, но почему-то передумала.

— Только не говорите, — продолжал адвокат, — что не знаете о том, что Джон Миликант был убит вчера вечером между десятью и десятью сорока пятью.

Эмили Миликант вскочила.

— Джон! — вскрикнула она. — Убит Джон!

Олден Лидс тоже хотел было встать, но тут же опустился на стул и резко бросил:

— Он лжет, Эмили! Хочет из тебя что-то вытянуть. Не верь ему!

Мейсон сунул руку в карман, вытащил оттуда заметку, поспешно вырванную из утренней газеты, и протянул ее Эмили Миликант. Прочитав несколько строчек, та подошла к Лидсу и положила вырезку ему на колени. Вместе они дочитали ее до конца.

— Можете мне верить или нет, но я был нанят Филлис, чтобы представлять ваши интересы.

— Он все это знает, — поспешно ответила за Лидса Эмили Миликант. — Как это ужасно, мистер Мейсон!

Я так и знала, что с ним в конце концов что-то случится. Сколько раз я ему говорила, чтобы он перестал водить компанию с этими…

— Да бросьте! — раздраженно перебил ее Мейсон. — Я не знаю, сколько времени в нашем распоряжении, боюсь, что не очень-то много. Миликант был вашим братом, под именем Конвэя он шантажировал Олдена Лидса. А вы, Лидс, приходили к нему вчера вечером и пробыли у него ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы совершить убийство. В квартире, как выяснилось позже, что-то искали, и, похоже, что искали именно вы. Сейчас нет времени для лжи, слез и жалоб. Рассказывайте быстро и ничего не скрывайте. Я слушаю…

— Я вышел оттуда без четверти десять, — упрямо настаивал на своем Лидс.

— Попытайтесь еще раз, — предложил Мейсон. — Ведь частные детективы держали квартиру под наблюдением. Вы вошли в десять ноль пять и вышли в десять шестнадцать.

Эмили Миликант, вытирая слезы, произнесла спокойным голосом:

— В самом деле, Олден, не упорствуй! Он позвонил мне в двадцать пять минут одиннадцатого и сказал, что ты только что ушел.

Мейсон с удивлением посмотрел в глаза Эмили:

— Он вам звонил?

— Да.

— По телефону?

— Ну конечно.

— Куда?

— Ко мне… По номеру, который я ему дала.

— К вам на квартиру? — уточнил адвокат.

— Нет.

Олден Лидс медленно произнес:

— До вчерашнего дня я не знал, что Джон Миликант и Л.К. Конвэй — один и тот же человек. Я считал, что Джон мой друг. Он сказал мне, что знает Конвэя, что это крепкий орешек, но с ним можно ладить. Я дал Джону Миликанту чек на двадцать тысяч, выписанный на имя Конвэя, и там имелось подтверждение…

Эмили Миликант доверительно проговорила:

— Но ведь вчера вечером Джон вернул тебе деньги, правда, Олден?

— Вернул деньги! — насмешливо ответил тот. — Как бы не так! Вчера он хотел получить еще!

— Хотел получить еще?! — воскликнула Эмили. — Но ведь он сказал мне, что собирается все тебе вернуть!

— Вчера вечером он предъявил мне ультиматум, — суХо произнес Олден Лидс. — Я должен был заплатить ему еще двадцать тысяч в течение двадцати четырех часов. И мне еще пришлось дать ему более пятнадцати тысяч наличными.

Глаза Эмили Миликант широко раскрылись от удивления.

— Но ведь вчера, после твоего ухода, он позвонил мне и сказал, что все в порядке, что он вернул тебе все, кроме двух тысяч долларов!

Лидс промолчал.

— Послушайте, — обратился к Эмили Мейсон, — если вы абсолютно уверены, что ваш брат звонил вам в двадцать пять минут одиннадцатого, это снимает с Олдена Лидса все подозрения.

— Конечно, он звонил именно в это время.

— А вы уверены, что это был именно ваш брат?

— Естественно! Думаю, я еще в состоянии узнать голос собственного брата.

— А ваши часы ходят точно? — вдруг неожиданно спросил Мейсон.

— С точностью до секунды, — ответила женщина. — Нам с Олденом никак нельзя было опаздывать на самолет, улетающий в полночь.

— Если все это и в самом деле так, — сделал вывод Мейсон, — повторю еще раз: Олден Лидс вне подозрений.

— Конечно, все было именно так, к чему мне говорить неправду?

— Естественно, чтобы помочь Олдену Лидсу, — сказал адвокат. — Не надо ждать, что окружной прокурор удовлетворится вашим честным словом.

— Послушайте, мистер Мейсон, по-моему, Марсия собиралась прийти к Джону. Думаю, она… она собиралась провести с ним ночь.

— Кто такая эта Марсия? — спросил Олден Лидс.

— Девушка, на которой Джон собирался жениться, — объяснила Эмили Миликант. — Я была против этого брака. Не потому, что она недостаточно хороша для

Джона, нет, а потому, что он недостаточно хорош для нее. Я знала, что Джон вскружит ей голову и разобьет девушке сердце. Но я не могла сказать Марсии всего того, что знала о Джоне, поэтому и пришлось притвориться, что я возражаю против их женитьбы. А она тем временем влюблялась в него все сильнее, но через два месяца он бы ее все равно бросил. Так он поступал со всеми женщинами…

— Джон мертв, — деликатно напомнил Мейсон.

— Мне все равно, жив он или мертв! — вспыхнула Эмили. — Джон всегда был ненормальным. Он не понимал, что хорошо, что плохо, и даже не пытался этого когда-нибудь понять.

— Он сидел в тюрьме? — спросил Мейсон.

— Естественно, сидел! Провел пять лет в исправительном доме в Ваупуне, штат Висконсин. Это было много лет назад.

— Значит, у полиции имеются его отпечатки пальцев, — решил адвокат.

Она покачала головой:

— Администрация доверяла ему, и, пользуясь этим, парню удалось подменить отпечатки своих пальцев. Он подсунул вместо своих десять отпечатков десяти разных заключенных, чем все окончательно запутал. Это случилось еще до создания централизованной картотеки отпечатков пальцев…

Мейсон задумался.

— Это произошло до того, как пальцы на его ноге были ампутированы? — спросил он.

— Их ампутировали в Ваупуне, — объяснила Эмили. — У него началось заражение крови из-за нарыва. Пришлось отрезать четыре пальца на правой ноге.

— Он и в самом деле был вашим братом? — с сомнением задал вопрос Мейсон, задумчиво глядя на женщину.

— Естественно! — оскорбилась та.

— Вы уверены, что не сами изобрели это родство, чтобы вместе путешествовать?

— Конечно, нет!

Мейсон повернулся к Олдену Лидсу.

— Ну, хорошо, — сказал он. — Конвэй и Джон Ми-ликант — это один и тот же человек. Он вас шантажировал. Что у него имелось против вас?

— Не будем говорить об этом! — отмахнулся Лидс.

— А я считаю, что поговорить об этом придется, — настаивал. Мейсон. — Подумайте, что произойдет, если полиция найдет эти бумаги в квартире Конвэя.

— Какие бумаги?

— Э, нет! Я не желаю раскрывать свои карты, пока вы не раскрыли своих, — улыбнулся адвокат. — Однако я вас знаю уже достаточно хорошо, чтобы определить, когда вы лжете, а когда говорите правду.

— Мне нечего сказать вам, — насупился Лидс.

— Тогда я вам скажу кое-что. Вы не Олден Лидс. Ваше настоящее имя — Билл Хогарти. Вы взяли имя Лидса в конце 1907 года…

— Расскажи ему все, Олден! — взмолилась Эмили Миликант. — Разве ты не понимаешь, что это единственный выход!

— Да к тому же у нас нет времени сидеть здесь всю ночь, — поторопил Мейсон.

Лидс примял табак в трубке.

— Ладно, я расскажу ему о себе, — согласился он, — но о тебе, Эмили, я ничего говорить не буду.

— Не делай глупостей, — попросила женщина. — Расскажи ему все. Понимаешь, все!

Тот только отрицательно покачал головой.

— Ладно. Тогда я сама расскажу о себе, — внезапно заявила Эмили и повернулась к Перри Мейсону. — Я танцевала… Приехала на Клондайк в качестве танцовщицы дансинг-холла «М энд Н». Среди них были разные девушки, как порядочные, так и совершенно испорченные. Во мне всегда жила жажда приключений, и мне хотелось побольше ездить по миру, все испытать, я и в самом деле много путешествовала и многое успела сделать. За все это время, думаю, не совершила ничего такого, за что мне сейчас было бы стыдно.

Когда я уезжала из Сиэтла, мне сказали, что я могу работать в дансинг-холле и тем не менее остаться честной девушкой. Это и вправду оказалось так, но заработать денег при этом, как выяснилось, было невозможно. В общем-то, я не ангел, но никогда в жизни не отдавалась мужчине из-за денег. Когда в 1906 году я приехала на Клондайк, мне исполнилось девятнадцать; это значит, что сейчас мне уже пятьдесят два… — Эмили вздохнула. — Ну, теперь, Олден, твоя очередь рассказывать.

— Я приехал на Юкон в 1906-м, — начал тот. — Нашел себе компаньона, звали его Билл Хогарти, и мы отправились в район Тананы на поиски золота. Хогарти был влюблен в Эмили, и они переписывались. Эмили продолжала работать в дансинг-холле, однако работа эта не очень-то была ей по душе. Она решила покончить с ней и приобрести долю в каком-нибудь деле. Билл в письмах убеждал ее приехать, предполагая, что ему удастся уговорить меня уступить ей треть нашего дела.

Она приехала. Никогда не забуду, как выглядела Эмили, когда я впервые увидел ее в нашей хижине. И чем больше я смотрел на нее, тем больше понимал, что влюбился в нее по уши. Работа старателя очень тяжелая. Меня все раздражало. Я ругал Билла за то, что он притащил хорошенькую девушку в этот проклятый край золотоискателей. Билл заявил мне, чтобы я не совал свой нос не в свои дела. Слово за слово, и через два дня мы с ним уже не разговаривали. Эмили пыталась нас помирить, но чем больше она прикладывала к этому усилий, тем хуже становились наши отношения.

Настоящие холода еще не наступили, но мороз уже чувствовался, и, главное, приближалась темнота — как известно, в том краю светло только летом. Мы с Биллом ушли из хижины, предоставив ее в распоряжение Эмили. Сами мы спали на земле, набросав на нее веток, прижимаясь, чтобы согреться, друг к другу. Но при этом не разговаривали.Однажды мы проснулись и обнаружили, что Эмили ушла, оставив записку, в которой написала, что так больше продолжаться не может, что здесь у нее все равно ничего не получится и чтобы мы не пытались ее преследовать и'искать. Из-за этой записки мы не бросились за ней следом, да это было бы бесполезно: все равно мы не смогли бы ее найти.

Мы снова вернулись к работе. Билл готов был перегрызть мне глотку, те же чувства владели и мною. Но наконец нам повезло: мы наткнулись на богатую золотоносную жилу, и Билл сказал: «Согласен ты или нет, но Эмили получит свою долю». Я ответил ему что-то грубое, и мы сцепились. Никто из нас не выиграл в этой схватке: я был старше и сильнее, а он моложе и проворнее. Когда у нас выдохлись в борьбе все силы, мы вернулись в хижину, чтобы умыться, а потом принялись выковыривать из породы золото, насобирав его целую кучу.

В ту ночь Билл решил меня убить: эту решимость я прочел в его глазах. Он посчитал, что с моей смертью приобретет все золото — мое, свое и вдобавок получит еще и долю Эмили. К тому времени он уже почувствовал, что я нравлюсь ей куда больше, чем он. Из оружия у нас были револьвер и винтовка. Я незаметно вынес винтовку из хижины, когда ходил за дровами, и спрятал так, чтобы она всегда была под рукой. Теперь мне постоянно приходилось быть начеку. То, чего я так опасался, случилось тем же вечером, около восьми часов. Билл сильно набрался и со злостью швырнул бутылку в угол. Я понял, что сейчас он бросится на меня. Билл хотел что-то сказать, но не мог произнести ни слова, только губы его дрожали. Когда он достал револьвер, я был уже у двери. Как я уже говорил, я давно ожидал нечто подобное. Билл оказался проворнее меня. Он успел выстрелить дважды, но оба раза промахнулся. Я выбежал на улицу, он выскочил следом. Я все же успел вытащить винтовку и выстрелил.

И вот я очутился в этой глуши один, имея на руках кучу золота и… мертвого напарника. Приближалась зима. Это была настоящая западня. Если я заявлю обо всем случившемся властям, сюда набегут старатели и вычистят всю жилу. У меня был единственный выход: я оттащил Билла подальше от хижины, выкопал яму и похоронил его. Это было именно то, что он собирался сделать со мной. Я проработал в том месте еще около десяти дней. С золотом мне очень повезло. Пришлось сделать целых пять ходок, чтобы перетащить его от хижины к лодке. Вот в каком положении я оказался. Надо было торопиться: в любой момент река могла начать покрываться льдом. Я владел несметным богатством и почти… никто не знал, что моим компаньоном являлся Билл Хогарти…

И вот я уже шел по реке, продвигаясь вперед очень медленно. В конце концов река замерзла, я нанял индейца с собачьей упряжкой. Весьма утомительное путешествие, но довольно быстрое. Я ехал под именем Билла Хогарти и говорил всем, что мы нашли золотоносную жилу, что мой компаньон остался ждать меня на месте, а я отправился раньше, чтобы сдать золото в банк и купить кое-что из снаряжения. Стараясь избегать разговоров со знакомыми, я ехал быстро, как только мог…

Покинув те края под именем Билла Хогарти, я отправился в Сиэтл, где взял уже собственное имя. Теперь, если власти и обнаружат тело, то не смогут идентифицировать его как труп Хогарти, потому что есть записи о том, что он уехал из страны и, добравшись до Сиэтла, исчез. Они не смогут его идентифицировать и как труп Лидса, потому что Лидс живет и здравствует по сей день. Это было самым умным из того, что я мог придумать. И еще я подумал, что если мне повезет, то моего напарника обнаружат не раньше чем через год или два. Итак, под именем Хогарти я добрался до Сиэтла и разыскал Эмили. Она ответила мне на мои чувства взаимностью, мы поженились. Зиму провели в Сиэтле, и уехал я оттуда уже под именем Олдена Лидса.

Лидс на минуту замолк и поднес спичку к своей трубке.

— Помнится, — медленно произнес он, — тогда все было по-другому. Молодая страна, молодые люди… Тогда даже старый человек был моложе многих сегодняшних молодых. Ныне мы страдаем от экономических трудностей: наша страна дряхла, наши взгляды на жизнь — тоже. Люди успокоились и перестали к чему-то стремиться. Вы можете перерыть сегодня весь этот чертов город, но не найдете и полдюжины таких парней, какие были в те времена на Юконе. Но я не собираюсь становиться старым и умирать. И не хочу смотреть, как вместе со мной умирает эта проклятая страна. Нет молодежи, которая заняла бы наше место. Сейчас полно плакс, которые проливают слезы потому, что их не поддерживает правительство…

В наступившей тишине вдруг раздался стук в дверь.

— Кто там? — спросил адвокат.

— Телеграмма мистеру Мейсону, — послышался в ответ голос рассыльного. — Его нет у себя, и я подумал, что он может быть здесь. Он говорил клерку, что собирается зайти к мистеру Смиту.

— Мейсон — это я. Сунь телеграмму под дверь, — попросил адвокат. — А я взамен просуну тебе доллар.

Через секунду в щели под дверью показался голубой конверт, со своей стороны адвокат подтолкнул в ту же щель доллар.

— Спасибо! — поблагодарил Мейсон. — Подожди минуту, я скажу, нужно ли посылать ответ.

Он разорвал конверт и прочел послание Деллы Стрит:

«ТЕЛЕФОНЫ НАШЕЙ КОНТОРЕ И МОЕЙ КВАРТИРЕ ПРОСЛУШИВАЮТСЯ ТЧК ВАШ РАЗГОВОР МИЛТОНОМ СТИВОМ ПОДСЛУШАН СЛУЖБОЙ ОКРУЖНОГО ПРОКУРОРА ТЧК ОН ОФИЦИАЛЬНО ТРЕБУЕТ ПРЕДСТАВИТЬ ЕМУ ВСЕ БУМАГИ ТЧК ВОЗМОЖНО ПОДСЛУШАН НАШ РАЗГОВОР ПОЕЗДКЕ СИЭТЛ И ОБНАРУЖЕНИИ ОЛДЕНА ЛИДСА ТЧК

ДЕЛЛА СТРИТ»

Мейсон, подумав секунду, крикнул через дверь посыльному:

— Ответа не будет!

Адвокат сложил листок, сунул его в карман пальто и повернулся к своим собеседникам.

— Так вот, — спокойно произнес он, — вы оба будете делать то, что я вам скажу. Мисс Миликант! Это ключ от одной из комнат в этом отеле. Вы зарегистрированы там под именем мисс Джордж Л. Манчестер. Отправляйтесь туда и крепко запритесь в номере. Оставайтесь там до тех пор, пока полицейские не решат, что вы ускользнули от них. Затем незаметно уезжайте отсюда и сообщите мне в контору письмом, где и под каким именем вы остановились. — Мейсон повернулся к Лидсу: — Я помогу и вам выкрутиться. Когда вас, Лидс, арестуют, отказывайтесь давать показания, только не заявляйте об этом сразу. Скажите им, что любите мисс Миликант и надеетесь, она удостоит вас чести стать вашей женой; солгите, что до вчерашнего дня вы не знали, что человек, которого знали под именем Джона Миликанта — Луи Конвэй. Скажите, что вы к нему заходили, но не помните, во сколько. Вам надо было обсудить с ним кое-какие деловые вопросы, что вы отказываетесь вообще с кем-либо вести переговоры, пока не увидитесь с Эмили. Не говорите полиции, о чем вы беседовали, почему дали Конвэю чек и как узнали, что он и Миликант — один и тот же человек. Скажите им, что после освобождения из санатория выписали еще один чек на имя Конвэя, но оформили таким образом, что сделали его фактически чеком на предъявителя. Описание внешности женщины, получившей по нему деньги, дает, основания полагать, что это была Эмили Миликант. Как вы можете это объяснить?

Эмили и Олден переглянулись.

— Да, это была я, — призналась Эмили. — Что тут долго объяснять?

— Зачем это понадобилось?

— Для того, что затеял Олден, потребовались наличные деньги. Сам он не мог получить их: все бы догадались, что он собрался уезжать. Поэтому он выписал чек на имя Конвэя и попросил меня получить по нему деньги. Это показалось нам тогда неплохой идеей.

— Сейчас это выглядит куда хуже! — заметил Мейсон. — Двадцать тысяч — не многовато ли для прогулки?.. Все это выглядит так, будто вы хотите удрать и не собираетесь возвращаться.

— Понимаю, — согласилась Эмили.

— Послушайте, Мейсон. — Голос Лидса охрип от волнения. — Не могу допустить, чтобы меня арестовали. Мне надо вернуться в Танану!

— Зачем?

— Разве вы не понимаете? Чтоб уладить дело с тем, давно случившимся убийством.

— Джон Миликант шантажировал вас именно этим?

— Да.

— И что же вы собирались предпринять? — поинтересовался адвокат.

— Я собирался все уладить.

— Каким образом?

— Я хотел сказать правду, а Эмили мне в этом помогла бы.

— Не говорите глупостей! — рассердился Мейсон. — Эмили ничем не сможет вам помочь. Ее история объяснит прокурору мотивы убийства, только и всего. По прошествии стольких лет все это будет выглядеть весьма невразумительно. Джон же имел против вас очевидные факты. Он отдал бумаги на хранение Марсии Виттакер, а она передала их мне. Я сказал, что вы обязательно вступитесь за нее, если она будет молчать.

— И эти бумаги у вас? — взволнованно спросил Лидс.

— А как насчет Марсии Виттакер? — Мейсон избегал конкретного ответа. — Я поступил правильно?

— Господи, конечно! Я бы отдал все на свете за эти документы!

Мейсон повернулся к Эмили Миликант:

— А как насчет вас? Согласны вы сделать кое-что, чтоб снять с Олдена это старое обвинение?

Она кивнула в ответ. Мейсон задумался на секунду.

— Хорошо, — сказал он с расстановкой через некоторое время. — Делайте то, что я вам советовал, не больше и не меньше. Если полиция вас все-таки схватит, вообще не давайте никаких показаний. Не опознавайте тело убитого как тело своего брата, даже не упоминайте, что у вас был когда-то брат, и вообще, старайтесь с ними не разговаривать до встречи со мной. Вы обещаете все выполнить в точности?

— Как это поможет делу? — спросила Эмили.

— Сейчас у меня нет времени на объяснения, — ответил адвокат. — Сделаете то, о чем я прошу?

— Да.

— Если вы поступите именно так, как я вам сказал, я смогу вам помочь. В противном случае, вполне вероятно, что одному из вас, а может быть, и обоим будет предъявлено обвинение в преднамеренном убийстве.

— Ваши инструкции достаточно просты, — произнес Лидс с сомнением в голосе. — Но я не понимаю, каким образом они могут помочь нам. Если даже все эти бумаги у вас, все равно будет производиться расследование. Полиция захочет узнать, что Конвэй имел против меня и почему я заплатил ему двадцать тысяч.

— Так не говорите им! — предложил Мейсон.

— А если я буду молчать, они решат, что это я убил, чтобы отделаться от шантажиста.

— Не решат, если я скажу им, что Джон звонил мне после ухода Олдена, — вмешалась Эмили.

Лидс пристально посмотрел на нее.

— Ты-то прекрасно знаешь, что не звонил, — заметил он.

— Прекратите, — перебил их Мейсон. — Послушайте меня, Эмили, у вас есть еще какие-нибудь родственники?

— Нет, нас было только двое.

Мейсон сказал:

— Поэтому до определенного времени о жизни Джона ведь вам ничего не было известно?

Она кивнула.

— Идите в свою комнату, мисс Манчестер. Не теряйте времени! Не сидите здесь и не разговаривайте после того, как я уйду. Не будьте сентиментальны. Не волнуйтесь и делайте так, как я сказал. Помните: чтобы убить двух зайцев одним выстрелом, нужно выстрелить лишь раз. А у нас заяц всего один, и в нашем распоряжении два выстрела.

С этими словами Мейсон вышел из комнаты и спустился на лифте в вестибюль. Холодный дождь усилился. Как только Мейсон вышел на улицу и оглянулся в поисках такси, из-за угла выскочила полицейская машина и остановилась у тротуара. Из нее вышли четверо полицейских. К ним присоединились два неприметно одетых человека, до этого стоявших недалеко от двери.

Мейсон доехал на такси до телеграфа, откуда послал Делле Стрит короткое сообщение:

«ТЕЛЕГРАММУ ПОЛУЧИЛ ТЧК НЕ ВОЛНУЙСЯ ПОВОДУ ТОГО О ЧЕМ СООБЩАЛА ТЧК НЕ УДИВЛЯЙСЯ МОИМ СТРАННЫМ ТЕЛЕФОННЫМ ЗВОНКАМ ТЧК»

Он подписал телеграмму, заплатил за нее и, вернувшись к такси, попросил:

— Отвезите меня в редакцию какой-нибудь газеты, где я смогу дать частное объявление.

В редакцию Мейсон вошел в блестящем от дождя костюме, с его шляпы стекала вода. Там он написал следующее объявление:

«Требуется информация о Вильяме Хогарти сорока четырех лет. Ходит прихрамывая из-за того, что на правой ноге не хватает четырех пальцев, ампутированных в 1906 году на Клондайке. Рост пять футов десять дюймов, вес сто восемьдесят фунтов. Плотного телосложения, имеет лысину, глаза и волосы черные. В 1906 году Хогарти был на реке Танана на Клондайке. Вернулся в Сиэтл предположительно в 1907-м, уехал из города под именем Л.К. Конвэя. За любую информацию о В. Хогарти, касающуюся его прошлого, наследников и связях, гарантируется вознаграждение. Весьма желательно найти врача, производившего операцию на обмороженной ноге, а также узнать, как объяснял это обморожение в то время сам Хогарти».

Мейсон протянул объявление через стойку.

— Здесь, — сказал он, — пятьдесят долларов. Печатайте это объявление до тех пор, пока не закончатся мои деньги или пока я не попрошу прекратить. Напечатайте его жирным шрифтом, или с двойными пробелами, или еше как-нибудь, чтобы оно привлекало внимание. Ну, вы сами понимаете.

— Да, сэр! — ответила девушка, понимающе глядя на мокрую одежду подателя объявления. — Должно быть, на улице дождь?

Протягивая свою визитную карточку, Мейсон мелко дрожал.

— Все ответы, которые вы получите по моему объявлению, — сказал он, — пошлите вот по этому адресу. Вы поняли?

— Да, сэр!

— Спокойной ночи, — попрощался адвокат и шагнул под холодный дождь.

— Если уж я не могу купить себе пальто, — сказал он водителю такси, — то может быть, мне удастся сесть в какой-нибудь самолет, летящий на юг, где климат потеплее.

Водитель недоуменно взглянул на странного пассажира.

— Другими словами — в аэропорт, — объяснил адвокат, — и побыстрее!

В аэропорту Мейсон узнал, что ближайший рейс из Сиэтла завтра утром в десять тридцать пять. На такси он доехал до одного из самых лучших отелей в городе, где ему снова пришлось регистрироваться и снова объяснять клерку, что он без багажа.

У себя в номере он сначала погрузился в горячую ванну, а затем с удовольствием растянулся на постели и мгновенно заснул, а утром позвонил Делле Стрит.

— Получила телеграмму? — не здороваясь, спросил адвокат.

— Да.

— Слушай, Делла! Я разыскал Олдена Лидса и кое-что выяснил. Джон Миликант — это его бывший партнер. Они приехали на Клондайк в 1906 году, и там им посчастливилось найти золото. Хогарти и Лидс оба были влюблены в одну танцовщицу из дансинг-холла. Ее имя —

Эмили Миликант. Хогарти женился на ней в Сиэтле в 1907 году.

— Выходит, он не брат Эмили Миликант? — мгновенно сообразила Делла Стрит.

— Выходит, что так, — ответил Мейсон.

— Но почему же она сказала нам, что он ее брат?

— Это длинная история. Потом когда-нибудь, полагаю, мы сможем идентифицировать тело Хогарти по обмороженной ноге, но, думаю, не стоит вводить окружного прокурора в тонкости нашего расследования.

— Что делать мне, шеф? — деловито поинтересовалась Делла Стрит.

— Сообщи Филлис Лидс, что все в порядке и что я вернусь в понедельник утром. Скажи, что я виделся с ее дядей, что с ним тоже все в порядке и что он хочет, чтобы она его не забывала.

— А где ее дядя сейчас? — спросила секретарша.

— Последний раз я виделся с ним в отеле.

— Вы остановились с ним в одном отеле?

— Мне пришлось переехать, потому что Лидс донимал меня вопросами, а я очень устал и хотел спать. До завтра, Делла.

— Счастливо! — попрощалась Делла Стрит с шефом.

Мейсон повесил трубку, спустился в вестибюль и оплатил счет.

Когда он приехал в аэропорт, дождь все еще шел.

В Сан-Франциско он купил газету. То, что его интересовало, оказалось на второй полосе. По пути в Лос-Анджелес он с интересом прочел следующее:

«МИЛЛИОНЕР С КЛОНДАЙКА РАЗЫСКИВАЕТСЯ ЗА УБИЙСТВО ОДНОГО И ТОГО ЖЕ ЧЕЛОВЕКА В ДВУХ ШТАТАХ. ПЕРЕД ГУБЕРНАТОРОМ ШТАТА ВАШИНГТОН СТОИТ НЕЛЕГКАЯ ЗАДАЧА.

Сиэтл, Вашингтон. Убил ли Олден Лидс Билла Хогарти на Клондайке в 1907 году или он убил Вильяма Хогарти в Калифорнии в прошлую пятницу?

Эти вопросы стоят перед властями и являются причиной постоянной головной боли губернатора штата Вашингтон, который официально потребовал, чтобы Олден Лидс, находящийся сейчас в тюрьме Сиэтла, был передан властям Аляски, дабы отвечать по обвинению в убийстве Билла Хогарти, своего компаньона по добыче золота во времена «золотой лихорадки» на Клондайке. В то же время власти Калифорнии, чей представитель прибыл в Сиэтл, совершенно уверены в том, что Олден Лидс убил Билла Хогарти в прошлую пятницу вечером.

Расхождение в определении времени убийства на тридцать три года стало сенсацией, уже не говоря о том, что человек не мог быть убит в Калифорнии после того, как погиб на Аляске. Есть предположение, что причиной этого убийства явилось сведение старых счетов. Тело убитого пока находится в квартире, и соблюдается, как выражаются юристы, статус кво.

Власти Аляски сообщили, что обнаружили тело Билла Хогарти, закопанное Олденом Лидсом. Они также располагают доказательствами того, что Лидс присвоил себе имя убитого им человека и уехал с Юкона уже Биллом Хогарти. Это запутало полицию, долгие годы разыскивавшую Билла Хогарти по подозрению в убийстве Олдена Лидса.

Однако власти Калифорнии утверждают, что найденное на Аляске тело не принадлежало Биллу Хогарти, поскольку он был убит Олденом Лидсом в прошлую пятницу вечером, и труп его был опознан по обмороженной ступне.

Дело становится еще более запутанным из-за того, что известный адвокат по уголовным делам не ограничился пассивными наблюдениями, а интенсивно ведет сбор информации о Билле Хогарти, особенно интересуясь тем, что случилось у того с ногой.

Полиция считает это дело, мягко говоря, запутанным. Вначале представлялось, что Олден Лидс убил Билла Хогарти на Клондайке в 1906 году. Новое убийство разрушило прежнюю версию. У трупа отсутствуют четыре пальца на правой ноге, что явилось последствием болезни, полученной на Крайнем Севере. Так или иначе, но факты говорят о том, что человек, считавшийся убитым, снова был убит, и что им был Билл Хогарти.

Однако то, что убийцей был именно Олден Лидс, судом еще не установлено. Возможно, дело бы прояснилось, если бы он дал показания, но Лидс страдает временным нарушением речи, в связи с чем не может отвечать на вопросы.

Эмили Миликант, которая, по сообщениям властей, снимала комнату в Сиэтле вместе с Олденом Лидсом, таинственным образом исчезла. Ее исчезновение выглядело так, будто она растаяла в воздухе, поскольку за отелем, в котором она находилась, было установлено тщательное наблюдение.

Власти связывают факт ее исчезновения с приездом вышеупомянутого адвоката по уголовным делам».

Делла Стрит с Полом Дрейком встречали Мейсона в аэропорту.

— Привет, криминальная команда, — пошутил адвокат, — как насчет того, чтобы подкрепиться?

— С удовольствием, — ответила Делла Стрит. — В здании аэропорта есть прекрасный ресторан.

— Дела обсуждать не будем, — предложил Мейсон, — пока не поедим.

Но по пути в ресторан Дрейк все-таки не удержался, спросил:

— Ты видел эти бумаги про Лидса, Перри?

— Угу, — буркнул Мейсон.

— Где же ты нашел упоминание об обмороженной ноге?

— Давай сначала поедим, — раздраженно отрезал на сей раз Мейсон. — Все разговоры потом.

— Ладно, — согласился нехотя Дрейк. — Люблю обедать с богатыми клиентами.

— Можешь не стесняться, — снисходительно улыбнулся Мейсон.

— Не буду! — многообещающе произнес Дрейк. — Но Лидс все-таки бесподобен.

— Мы все обсудим за кофе, — заметил адвокат.

Покончив с трапезой, они разлили по чашкам черный кофе. Мейсон закурил и посмотрел на Пола Дрейка:

— Вот теперь можно и поговорить.

— Следуя твоим указаниям, — сказал детектив, — Делла заставила меня проверить жильцов, занимающих квартиры в том доме выше шестого этажа. Наше внимание привлекла квартира 881. Ее снимает Инес Колтон, которая работает в хозяйственном, магазине. Два или три раза ее видели с молодым человеком, у которого есть красный автомобиль с откидным верхом. Судя по описаниям, точно такую же машину имеет Джейсон Кэрролл. Более того, Инес Колтон сразу после убийства скрылась, и найти ее было невозможно. Она сказала друзьям, что уезжает на выходные, и исчезла.

— Джейсон Кэрролл? — задумчиво произнес Мейсон. — Похоже, мы откопали золото в грязи, Пол.

— Я тоже так думаю, — согласился Дрейк. — Только пока это мало что нам дает. Я послал человека следить за Джейсоном Кэрроллом, может быть, он нас выведет на нее, но тот очень осторожен. Твоего графологического эксперта вызывают в суд. А это значит, что они выследили Деллу, когда она приходила к нему, или что ваш телефон прослушивается. Я провел маленькое расследование и выяснил, что они подключились к телефону твоей конторы и к телефону Деллы.

— А что известно об официантке из «Домовой кухни»? — поинтересовался Мейсон.

— Не думаю, что она замешана в этом деле, — ответил Дрейк. — Она уехала еще до убийства, так что здесь простое совпадение.

— В котором часу она уехала?

— Около девяти. Видели, как она выходила из квартиры с двумя чемоданами. Сейчас я ищу таксиста, который ее вез, но пока безрезультатно. Жалованье она получила, за квартиру уплатила. Имя официанта, приносившего им обед из ресторана «Голубое и белое», — Оскар Бейкер. У него полное алиби. Говорит, что не знает Хейзл Стикланд, официантку из «Домовой кухни». Я ему верю, но тем не менее решил о нем кое-что разузнать. Этот малый предпочитает плыть по течению. Работает официантом и посудомойкой, все деньги проигрывает на бегах. В общем, бесцветный тип, который никак не может себя найти, что не удивительно, поскольку он совершенная пустышка. Я подослал к нему своего парня, который с ним подружился, представившись официантом без работы. Бейкер пообещал устроить его в «Голубое и белое», как только там освободится место.

— Не стрит так отзываться о молодежи, Пол, — наставительно произнес Мейсон. — Большинство самых серьезных и запутанных преступлений совершается людьми в возрасте около двадцати пяти лет.

— Это мне известно, — кивнул Дрейк. — Конечно, у них немало общего. Джон Миликант был бабником и играл на скачках, Хейзл и Оскар Бейкер тоже играли, но это еще ни о чем не говорит. В наше время многие грешат этим. Я выяснил, что последнее время этот официант много выигрывал в кости, а на скачках проигрывал. Это натолкнуло меня на мысль, что он использует продукцию компании «Конвэй Эплаенс».

— Ты проверил это? — спросил Мейсон.

— Он слишком хитер, черт возьми! — воскликнул Дрейк. — Мой парень сыграл с ним в кости и выиграл три доллара. Если у того и есть фальшивые игральные кости от Конвэя, то у него хватило ума ими не пользоваться после того, как он прочитал об убийстве. Как и следовало ожидать, Серл нас продал. Думаю, он разговаривал с Конвэем в половине одиннадцатого, но сам утверждает, что это было ровно в десять. Естественно, здесь не идет и речи о взятке или о чем-нибудь в этом роде. Но поскольку он является одним из основных свидетелей обвинения, окружной прокурор хотел бы, чтобы тот был вне подозрений. Именно поэтому они и решили его отмыть, смекнув что к чему, а Серл принялся плясать под их дудку. У него самого не хватило бы ума выкрутиться. Занимаясь этим, мы не забывали и о старом друге Олдена Лидса — Неде Барклере.

— Что же с ним? — поинтересовался адвокат.

— Интересный тип! Время от времени вспоминает о минувших днях, проведенных на Юконе, никогда, однако, не распространяется о своих собственных приключениях. Любит рассказы о перестрелках. По большей части носит неброскую одежду, но, случается, любит и принарядиться; тогда он смотрит на девушек обожающими глазами, а иногда заигрывает с ними, если считает, что в том или ином случае что-нибудь может выйти. Его контингент — кассирши ресторанов, продавщицы сигар, маникюрши и так далее и в том же роде.

— И как успешно? — поинтересовался Мейсон.

— Черт побери, Перри! — воскликнул возмущенно детектив. — Дай мне хоть немного времени, я его пока даже не нашел. Он производит впечатление этакого простачка, и мне все еще не удалось выяснить, откуда он взялся. Появился здесь пару лет назад и сразу же оказался в центре внимания. Он и сейчас был в центре событий, пока вдруг неожиданно не исчез. Иногда, Перри, мне кажется, что мы не найдем его до тех пор, пока он сам этого не захочет.

— Мне очень хочется узнать побольше об Инес Колтон, Пол, — заметил Мейсон.

— И сколько времени ты мне на это даешь? — осведомился Дрейк.

— Нисколько. Я хочу, чтобы предварительное слушание началось сразу же, как я буду к нему готов.

— А почему все-таки чуть-чуть не подождать, пока я что-нибудь не откопаю об этой девице Колтон?

Мейсон покачал головой:

— Не забывай, Пол, что окружной прокурор прислал повестку моему эксперту по почерку. Я хочу основательно запутать это дело и провернуть его как можно быстрее, чтобы он не успел даже и понять что к чему. Когда окружной прокурор получит те бумаги, пусть у него не останется времени, чтобы разобраться, что они собой представляют.

— Для этого потребуется много работать и, конечно, везение, — протянул Дрейк. — Ну, хорошо, я принимаюсь за дело, тебе же остается лишь уповать на удачу. Молись, чтобы фортуна снизошла к нам. Да, кстати, что там насчет того, что Миликант оказался Хогарти, и как тебе удалось узнать про обмороженную ногу?

Мейсон загадочно улыбнулся Делле Стрит.

— Мне напела об этом одна маленькая птичка, — хмыкнул он.

Глава 11

Судья Кнокс, которого Перри Мейсон очень уважал за блестяще проведенное судебное слушание, впоследствии названное прессой «Делом заикающегося епископа», внимательно оглядел заполненный зал судебных заседаний.

— Джентльмены, — обратился он к собравшимся. — Слушается дело, по которому штат Калифорния обвиняет Олдена Лидса в убийстве Джона Миликанта, известного также как Билл Хогарти и Л.К. Конвэй. Обвиняемый был предварительно ознакомлен со своими конституционными правами. Считаю возможным открыть предварительное слушание. Вы готовы?

Боб Киттеринг, представляющий окружного прокурора, худой и нервный тип с беспокойными глазами, ответил:

— В интересах обвинения готовы, ваша честь.

— В интересах защиты готовы, — подхватил Мейсон.

— Тогда начнем, — промолвил судья Кнокс.

Первым давал показания следователь. Он рассказал о том, как было обнаружено тело, представил фотографии с изображениями трупа, лежащего на полу в ванной с торчащим под левой лопаткой ножом. Также продемонстрировал фотографии квартиры, подтверждающие, что в ней что-то искали. По просьбе Киттеринга, показал предметы, извлеченные из карманов убитого.

— Как я вижу, — заметил Киттеринг, — у убитого были найдены следующие вещи: перьевая ручка, носовой платок, выкидной нож, шесть долларов и двенадцать центов мелочью, конверт без обратного адреса на имя Л.К. Конвэя с запиской в нем. Здесь же перед вами футляр для ключей из свиной кожи, часы, портсигар и зажигалка. Я обращаю внимание суда на отсутствие бумажника, водительского удостоверения, визитных карточек, денег и спрашиваю вас: правда ли то, что эти, и только эти вещи были обнаружены в карманах убитого?

— Да, это так, — ответил следователь.

— Бумажника при убитом не обнаружено, и не был ли он найден при осмотре квартиры?

— Насколько я знаю, это так: бумажника не нашли.

— Защита вопросов не имеет, — закончил Киттеринг.

Следующим давал показания судебный врач. Он сообщил, что смерть наступила в результате удара ножом, который к моменту его прихода все еще оставался в ране. Смерть, по его мнению, наступила мгновенно за восемь — десять часов до осмотра. Киттеринг показал нож с резной рукояткой и со следами засохшей крови на нем.

— Я обращаю ваше внимание, доктор, на этот нож и спрашиваю: действительно ли это тот нож, который вы увидели в ране убитого, когда прибыли на место происшествия?

— Да, — ответил доктор.

Киттеринг попросил впредь именовать нож «вещественным доказательством А» — для занесения в протокол.

— Не возражаю, — согласился Мейсон.

— Вы можете точнее назвать время наступления смерти? — спросил Киттеринг у врача.

— Я могу определить его достаточно точно по состоянию пищи в желудке убитого, не привязывая время наступления смерти ко времени осмотра тела.

— Что вы имеете в виду, доктор?

— Мы произвели вскрытие и изучили содержимое желудка. Проведя анализ, установили, что он был убит приблизительно через два часа после принятия пищи, состоявшей из баранины, картофеля и зеленого горошка… Чтобы всем было понятно, поясню, что, когда время смерти устанавливается по температуре тела, окоченению и так далее, не приходится говорить о большой точности, поскольку тут сильно влияние индивидуальных особенностей строения тела и внешних факторов. Процесс же пищеварения у всех протекает одинаково, и время наступления смерти может быть определено точно, если известно, в котором часу человек принимал пищу.

— И все же вы можете, — настаивал Киттеринг, — назвать точное время?

— Да, — уверенно ответил врач. — Смерть наступила между десятью и десятью сорока пятью, в тот вечер, когда тело было обнаружено.

— На основе чего вы это установили?

— По состоянию пищи в желудке убитого и времени последнего приема пищи.

— Можете приступать к перекрестному допросу, — заявил весьма довольный ответом Киттеринг.

— У меня есть несколько вопросов, — вмешался Мейсон. — Скажите, доктор, каким именно образом может быть установлено время наступления смерти?

— В данном случае, — ответил тот, несколько раздражаясь, — подходит несколько способов, но наиболее точным является метод, основанный на анализе содержимого желудка и времени принятия пищи.

— Значит, действуя таким образом, — сказал Мейсон, — вы предполагали, что обед был подан в двадцать десять?

— Действуя таким образом, я предполагал, что обед был подан в двадцать десять, сэр!

— Но, — заметил Мейсон, — о времени его обеда вы знали с чужих слов. Это так?

— Я знаю, что обед был подан в двадцать десять.

— Откуда же вам это известно? — не унимался адвокат.

Врач повысил голос:

— Это подтверждает свидетель.

— Но если окажется, что тот ошибся, говоря вам, в какое время был подан обед, то окажется, что и вы неправильно установили время смерти?

— Свидетель не ошибается, — уверенно подтвердил врач. — Я разговаривал с ним лично.

— Но не основываясь на показаниях других людей, вы, доктор, можете лишь утверждать, что смерть наступила за восемь — десять часов до того, как вы приступили к осмотру тела, или же не позже, чем через два часа после приема пищи?

— Можно сказать и так, если это вам больше нравится, — раздраженно ответил врач.

— Спасибо, доктор, — с улыбкой поблагодарил Мейсон. — Это все, что я хотел узнать.

— Следующим будет давать показания Джейсон Кэрролл, — объявил Киттеринг.

Появился Кэрролл с застывшим выражением лица и неподвижными глазами. Он назвал свое имя, адрес и был приведен к присяге.

— Скажите, вы присутствовали на похоронах? — спросил Киттеринг.

— Да.

— Когда это было?

— Утром в субботу. Семнадцатого.

— Вы узнали покойного?

— Да.

— Вы с ним были знакомы раньше?

— Да.

— Под каким именем вы его знали?

— Я знал его под именем Джона Миликанта, брата Эмили Миликант.

— А можете вы ответить, знал ли его ваш дядя, Ол-ден Лидс, в настоящий момент подсудимый?

— Да, он его тоже знал.

— Под каким именем?

— Протестую по поводу этого вопроса, — перебил Мейсон. — Он не может свидетельствовать о том, что знает его дядя.

— Протест принимается, — произнес судья Кнокс.

— Вы когда-нибудь слышали, как ваш дядя обращался к нему по имени? — продолжил допрос представитель прокурора.

— Да.

— И как же ваш дядя к нему обращался? — спросил довольный удачно найденной формулировкой Китте-ринг.

— Он называл его Джоном Миликантом, — прозвучал ответ, которого он ждал.

— Можете проводить перекрестный допрос, — сказал Киттеринг.

— Как я понимаю, вы не питали особой любви к вашему дяде, обвиняемому по этому делу? — поинтересовался Мейсон.

— Напротив, я заботился о нем, — возразил Кэрролл. — Это выразилось хотя бы в том, что я, узнав, как он стал жертвой неразборчивого в средствах авантюриста, всячески старался оградить его собственность от посягательств.

— Под «неразборчивым в средствах авантюристом» вы имеете в виду Эмили Миликант, сестру убитого? — уточнил адвокат.

— Да, ее.

— Теперь, — сказал Мейсон, — представим на минуту, что на скамье подсудимых находится не ваш дядя, а кто-нибудь другой. Это как-нибудь повлияло бы на ваши показания?

— Что вы имеете в виду? — не понял Джейсон Кэрролл.

— А вот что. Предположим, что от его смерти по естественным причинам или в газовой камере Сан-Квентина вам не светила бы никакая выгода. Иными словами, если бы вы не были его наследником и не могли бы поэтому претендовать на часть его состояния, вы бы стали препятствовать его женитьбе и поверили бы в то, что он — убийца?

Киттеринг вскочил на ноги.

— Ваша честь, — воскликнул Кэрролл, — это возмутительно! Неслыханно! Это, в конце концов, непрофессионально! Такие вопросы не могут задаваться в суде!

Судья Кнокс вежливо возразил:

— Вопрос, конечно, не из приятных, однако это не причина, чтоб его игнорировать. Его нельзя назвать вежливым, но он вполне правомерен. Я не знаю закона, по которому адвокат должен быть вежлив и выдержан в разговоре со свидетелем, говорящим явную ложь.

Этот вопрос необходим для того, чтоб выяснить мотивы поступка, и поэтому вполне уместен.

— Отвечайте же на вопрос, — потребовал Мейсон.

— Я совершенно не думал о деньгах моего дяди, — едва слышно проговорил Кэрролл.

— Но вы же, вопреки его воле, поместили его в санаторий, когда поняли, что тот собирается жениться на Эмили Миликант?

— Я сделал это для его же пользы.

— И для своей тоже. Разве не этим объясняется ваш поступок? — язвительно заметил Мейсон.

Немного поколебавшись, Джейсон Кэрролл на мгновение поднял глаза на адвоката:

— Нет, вы не правы.

— И вы никогда не обсуждали с вашими родственниками, которые, кстати, тоже помогали вам в этом деле, что если расстроить женитьбу вашего дяди или объявить его недееспособным, то все его состояние перейдет к вам?

Кэрролл, беспокойно переступая с ноги на ногу, снова ответил «нет» и опустил глаза.

— На эту тему не было разговоров?

— Нет.

— И никто не говорил о такой возможности в вашем присутствии?

После длительной паузы Кэрролл снова выдавил из себя «нет».

— Вы похитили вашего дядю не из-за денег, а проявляя заботу о нем?

— Я протестую! — опять вмешался Киттеринг. — Данные факты не являются свидетельством. Особенно протестую против слова «похитили».

— Протест принимается, — согласился судья Кнокс.

Мейсон вежливо улыбнулся в сторону Киттеринга и продолжил:

— Не так давно вы сказали, что хотели объявить вашего дядю недееспособным и поместить в санаторий.

Свидетель замялся, и Мейсон полез в свой портфель.

— У меня есть копия вашего свидетельства, данного под присягой. Если желаете, можете освежить его в памяти, мистер Кэрролл.

— Да, — ответил Кэрролл, — я это говорил.

— И вы привезли его туда, где два санитара по вашей просьбе вытащили старого человека из машины и водворили в санаторий против его воли.

— Я не просил их делать этого.

— И вы не имеете к этому ни малейшего отношения?

— Нет.

— Вы попросили это сделать доктора Паркина К. Лондонбери? Разве не так?

— Я попросил его обеспечить моему дяде необходимое лечение.

— И объяснили, что под словами «необходимое лечение» вы имеете в виду то, что его надо насильно оставить в санатории?

— Что-то вроде этого, — буркнул Джейсон.

— Теперь следующий вопрос. Знакомы ли вы с Инес Колтон?

— Нет! — поспешно воскликнул Джейсон Кэрролл.

— Вы ее не знаете?

— Нет.

— И никогда не встречали?

— Нет.

— А вы знаете кого-нибудь из живущих в доме, где Джон Миликант снимал квартиру?

— Нет.

Мейсон спросил, хищно прищурившись:

— Вы хорошо осознаете, что даете показания под присягой по делу об убийстве?

— Конечно!

— И продолжаете настаивать на своем ответе?

— Да.

— Тогда у меня все, — развел руками адвокат.

Было очевидно, что судья Кнокс абсолютно не верит свидетелю.

— Мистер Кэрролл, — произнес он, — уж не хотите ли вы сказать суду, что за все время, пока ваши родственники обсуждали проблему, каким образом вашего дядю, в данном случае подсудимого, объявить недееспособным, ни разу в вашем присутствии не заходил разговор о том, какие выгоды в материальном плане сулит это семье?

Кэрролл поднял глаза на Мейсона, потом перевел взгляд на Киттеринга и прошептал едва слышно:

— Таких разговоров никогда не заходило.

— Достаточно! — зловеще объявил судья.

Киттеринг выглядел весьма озабоченным.

— Конечно, мистер Кэрролл, — произнес он, — вы могли в каком-нибудь разговоре заметить, хотя бы к слову, что являетесь наследником дяди, и поэтому стремитесь сохранить его состояние.

— Протестую! Это наводящий вопрос! — вмешался Мейсон.

— Протест принимается, — отреагировал судья Кнокс.

— Ну, хорошо, — поправился Киттеринг. — Обсуждали ли вы когда-нибудь, хотя бы косвенно, вопрос о деньгах, которые вам могут достаться?

— Нет, — ответил Кэрролл.

— Допрос свидетеля окончен, — несколько поспешно объявил Киттеринг. — Приглашается свидетель Фри-ман Лидс.

Фриман Лидс, сильный человек, чье лицо с годами приобрело угрюмое и вызывающее выражение, был приведен к присяге, сообщил свои имя, адрес и подошел к барьеру.

— Вы приходитесь обвиняемому братом?

— Да.

— Вы когда-нибудь разговаривали с ним о человеке по имени Билл Хогарти?

— Да.

— Когда?

— Да. Всего два или три раза. Когда именно — не помню.

— И что же обвиняемый говорил о Хогарти?

— Возражаю! — заметил Мейсон. — Вопрос несущественный, неправомерный и к делу не относится.

— В дальнейшем я покажу, что он имеет непосредственное отношение к делу, — пообещал Киттеринг.

— В связи с этим протест отклоняется, — произнес судья Кнокс.

— Олден был на Клондайке, — сказал Фриман Лидс. — Он рассказывал мне о своих приключениях. Билл Хогарти был его компаньоном. Им удалось найти там золото.

— Обвиняемый описывал вам когда-нибудь внешность Вильяма Хогарти?

— Он говорил, что Хогарти моложе его и физически очень сильный.

— Что еще он рассказывал о Хогарти?

— Говорил, что у них были какие-то неприятности.

— Он уточнял, какие именно?

— Как я понял, дело касалось женщины.

— Вопрос не о том, как вы его поняли, — поправил свидетеля Киттеринг. — Он вам говорил об этом?

— Да, он говорил, что были неприятности из-за какой-то танцовщицы.

— Что еще об этом он рассказывал?

— Что однажды из-за женщины между ними произошла перестрелка.

— Он рассказывал, где это произошло?

— На Клондайке.

— Можете начинать перекрестный допрос, — предложил Киттеринг.

— Могу ли я уточнить предмет разговора? — задал первый вопрос Мейсон. — Правильно ли я понял, что обвинение собирается использовать это туманное свидетельство и показать, что убитым был Билл Хогарти?

— Да, мы утверждаем, что это так, — заявил Киттеринг. — Ваша честь, мы собираемся это доказать и предъявим доказательства того, что обвиняемый подписывался именем Билла Хогарти в регистрационных книгах отелей, что он покинул Клондайк под именем Билла Хогарти, что он присвоил долю золота, принадлежащую Биллу Хогарти, что убитый не кто иной, как Билл Хогарти, что он пытался получить от обвиняемого денежную компенсацию, но тот предпочел его убить, нежели расстаться со своими нечестно нажитыми деньгами. Таким образом, становится понятен и мотив убийства.

— И у вас имеется достаточно фактов, чтобы доказать все это? — вежливо поинтересовался Мейсон.

— Мы располагаем всем, что для этого необходимо, — с достоинством ответил Киттеринг. — Кое-что будет доказано на основе логических доводов. Только не пытайтесь разыгрывать удивление, мистер Мейсон. Ваше частное объявление в сиэтлской газете говорит о том, что вы…

— Достаточно! — перебил его судья Кнокс. — Не будем переходить на личности. Можете задавать свидетелю вопросы, мистер Мейсон.

— Благодарю, ваша честь, — поклонился адвокат. — Мистер Лидс, я задам вам тот же вопрос, что и Джей-зоо сону Кэрроллу. Велись ли разговоры в вашем присутствии или в присутствии Джейсона Кэрролла о выгодах, которые будет иметь семья, если объявить Олдена Лидса недееспособным или поместить в санаторий?

Лидс тяжело вздохнул.

— Мне бы не хотелось отвечать на этот вопрос.

— Боюсь, что вам придется это сделать, — заметил Мейсон.

— Вопрос совершенно уместный, — согласился судья Кнокс.

— Ваша честь, — возразил Киттеринг, — если адвокат хочет поставить под сомнение показания Джейсона Кэрролла, он должен это делать сам, а не оказывать давление на свидетелей.

— Я не согласен с вами, — заявил судья. — Этот вопрос поможет понять намерения части свидетелей. Очевидно, если Олдена Лидса признают виновным, то его женитьба будет расстроена, что весьма выгодно для родственников. Можете отвечать на вопрос, мистер Лидс.

— Былразговор насчет того, чтобы меня назначить опекуном.

— Шла ли при этом речь, что это для вас выгодно?

Несколько секунд Фриман Лидс тяжело молчал.

— Нет, — наконец ответил он.

— И не было разговора о том, что вы унаследуете часть его состояния?

— Нет, — ответил Лидс после некоторого колебания.

— Обвиняемый — ваш старший брат?

— Да.

— Сколько вам было лет, когда он ушел из дома?

— Мне было семь лет.

— И когда вы с ним снова встретились?

— Около пяти лет назад.

— И все эти годы вы не поддерживали с ним связи?

— Нет.

— И даже не слышали о нем?

— Нет.

— И не знали, где он находится?

— Нет.

— Откуда же вы знаете, что обвиняемый — ваш брат? — подвел итог адвокат.

— Я узнал его, — ответил Лидс.

Мейсон хитро улыбнулся.

— А вы узнали бы брата, — учтиво осведомился он, — если бы он разорился?

По залу пронесся шепот. В двух или трех местах раздался смех.

Судья Кнокс сказал, — с трудом сдерживая улыбку:

— Суду надо вынести решение, поэтому мы не можем допустить веселья в зале. Дело очень серьезное, поэтому попрошу публику сдерживать свои эмоции. Отвечайте на поставленный вопрос, мистер Лидс.

— Конечно, — подтвердил тот, — я бы его узнал и в этом случае.

— А если бы он появился у вашего черного входа оборванный, с сумой через плечо и попросил у вас хлеба, вы полагаете, что и тогда узнали бы в нем брата, с которым расстались давным-давно? — продолжал Мейсон.

— Да, несомненно.

— Где вы впервые встретились с братом после разлуки, мистер Лидс?

— Олден Лидс приехал ко мне домой.

— На такси?

— Да.

— И что он сказал вам?

— Он спросил, еще не входя в дом, помню ли я его и не может ли он у меня немного пожить, и после небольшой паузы спросил: «Разве ты не помнишь своего родного брата, Олдена Лидса?»

— Понятно! — с улыбкой ответил Мейсон. — А сколько времени длилась эта пауза, то есть с момента его вопроса о том, помните ли вы его, до того, как он попросил разрешения остановиться у вас?

— Минута или две.

— И за это время вы его не узнали?

— Я просто не был абсолютно уверен.

— Понятно. И вы его узнали после того, как он назвал свое имя?

— Я пригласил его в дом.

— И обвиняемый вошел?

— Да.

— И вы с ним поговорили?

— Да, мы говорили примерно около часа.

— Именно тогда он сообщил вам, что нашел золото на Клондайке?

— Он просто сказал, что живет очень хорошо.

— И это, — заметил Мейсон, — окончательно вас убедило, что он — ваш брат?

— Нет, это не так, — ответил Лидс.

— Почему же не так?

— Я узнал его.

— Когда же?

— Сразу, как увидел.

— Еще до того, как он вошел в ваш дом?

— Да, конечно.

— Но ведь вы не назвали его по имени и не сразу впустили? — уточнил адвокат.

— Да, не сразу.

— Вы с ним поздоровались за руку?

— Я уже не помню.

— Кто-нибудь еще присутствовал при этом разговоре?

— Да, но, правда, не с самого начала.

— Кто же это был?

— Джейсон Кэрролл.

— Вы представили обвиняемого Джейсону Кэрроллу? — Да.

— Помните, что именно вы тогда сказали?

— С тех пор прошло пять лет, — запротестовал свидетель. — Трудно упомнить все подробности по истечение такого времени.

— Да, — согласился Мейсон, — но не для человека с такой замечательной памятью, как у вас. В начале допроса вы сообщили, что вам шестьдесят пять лет. Значит, когда вы встретились с братом, вам было около шестидесяти. Перед этим вы видели его, когда вам было семь, и узнали, несмотря на прошедшие пятьдесят три года. Это так? — Выражение лица адвоката выдавало его торжество.

— Да… Да.

— Что же вы сказали Джейсону Кэрроллу? «Джейсон, это — мой брат Олден»?

— Я не помню.

— Дело в том, — заявил Мейсон, — что вы, очевидно, сказали что-то вроде: «Джейсон, этот человек утверждает, что он — твой дядя Олден».

— Да, наверное, что-то в этом роде.

Мейсон улыбнулся.

— У меня все! — заключил он.

Киттеринг хмуро произнес:

— Следующим будет давать показания Оскар Бейкер… Я должен попросить извинения у суда за то, что не направил свидетелям официальных вызовов, и некоторые из них попросили освободить их от обязанности давать показания, поэтому позже мне самому придется дополнить рассказ.

— Мы предоставим вам такую возможность, — сказал судья Кнокс. — Суд заслушает всю имеющуюся информацию по этому делу.

— Оскар Бейкер, — объявил Киттеринг.

Парень лет двадцати двух — двадцати пяти с нездоровым, желтоватым цветом лица, в экстравагантной одежде из самых дешевых магазинов, проследовал через зал заседаний и был приведен к присяге. Его имя — Оскар Бейкер, профессия — официант, возраст — двадцать три года, снимает комнату.

— Где вы работаете? — спросил Киттеринг.

— В ресторане «Голубое и белое».

— Вы работаете там официантом?

— Да.

— Сколько времени вы там прослужили?

— Шесть месяцев.

— И вы работали вечером, седьмого числа этого месяца?

— Да.

— Это была пятница, не так ли?

— Да, сэр.

— В котором часу вы пришли на работу в тот день?

— В четыре часа дня.

— И когда ушли?

— В одиннадцать вечера.

— Вы были знакомы с Джоном Миликантом?

— Да, сэр.

— Вы встречались с ним неоднократно?

— Да, сэр.

— Где?

— У него на квартире. Он живет рядом с нашим рестораном.

— С какой целью вы с ним встречались?

— Я приносил еду, которую он заказывал.

— Он заказывал обед на дом?

— Да, иногда.

— Заказывал еду в вашем ресторане, и вы доставляли заказ, поскольку это входит в обязанности официанта?

— Да, сэр, это так.

— И в этот вечер вы тоже приносили ему обед?

— Да, сэр.

— Каким образом обед был заказан?

— По телефону.

— Кто его заказывал?

— Полагаю, мистер Миликант.

— Что именно он заказал?

— Обед на двоих. Он сказал, что непременно хочет бараньи отбивные с картофелем и зеленым горошком, и попросил принести именно это.

— В котором часу это было?

— Без пяти восемь.

— Почему вы запомнили время?

— Потому что я ему сказал, что придется немного подождать, пока приготовят отбивные: я не был уверен, что они у нас есть.

— Но оказалось, что они у вас были?

— Да. Я переговорил с поваром и выяснил, что у него осталось несколько штук в холодильнике, не так много, чтобы можно было включить их в меню, но вполне достаточно для обеда на двоих.

— И вы доставили еду ему на квартиру?

— Да,

— На квартиру Джона Миликанта? — уточнил Кит-теринг.

— Да, сэр.

— Расскажите об этом суду подробнее.

— Хорошо. Я поставил блюда на поднос, накрыл их салфетками и сложенной скатертью и отнес ему домой. Я помнил номер квартиры Миликанта, вернее — Конвэя, мы его знали под этим именем.

— Вы говорите об Л.К. Конвэе? — перебил Китте-ринг.

— Да, о Луи Конвэе. Я поднялся на лифте и постучал в дверь. «Войдите!» — ответили мне, и я вошел.

— Дверь была не заперта? — спросил Киттеринг.

— Нет. Два парня, то есть я хотел сказать — двое мужчин находились в спальне. Они разговаривали о скачках, и я прислушался, потому что Луи Конвэй иногда располагал ценной информацией о предстоящих заездах. Однако из этого ничего не вышло. Наверное, они догадались, что я подслушиваю, потому что один из них произнес: «Подожди, пока он уйдет, — затем обратился ко мне: — Оставь все на столе, сынок. Я позвоню, когда надо будет прийти за посудой. Сколько с меня?» — «Доллар семьдесят пять», — ответил я. Он протянул мне три доллара и сказал: «Держи. Можешь идти». — «Накрыть на стол?» — спросил я. «Не надо, мы спешим». — «Советую приступить к обеду сразу, — посоветовал я. — Обед разогрет перед самым моим уходом, но по дороге он подостыл». — «Хорошо, сынок, — ответил тот. — Я понимаю. Иди, мы заняты».

— Вы знали этого человека? — спросил Киттеринг.

— Тогда не знал, но теперь знаю. Это был Гай Серл, человек, купивший у Конвэя дело.

— Вам что-нибудь известно о занятии Конвэя? — спросил Киттеринг.

Официант замялся.

— Чем он занимался? — настойчиво повторил представитель прокурора.

— Возражаю! — раздался голос Мейсона. — Вопрос несущественный и к делу не относится.

Судья Кнокс поинтересовался у Киттеринга:

— Этот вопрос поможет установить личность убитого?

— Не совсем так, — уточнил Киттеринг. — Ответ на этот вопрос даст суду представление о его прошлом и…

— Возражение принимается, — сказал судья Кнокс. — Вы можете представлять свидетельства, подтверждающие личность убитого. Вы представили свидетельства, что он был Джоном Миликантом, что его знали как Л.К. Конвэя, или Луи Конвэя. Были показания, касающиеся Билла Хогарти, но не прозвучало подтверждение тому, что Билл Хогарти и убитый — одно и то же лицо. Суд проявит терпение и заслушает все показания, которые вам угодно будет предоставить, господин представитель окружного прокурора. Но в связи с тем, что был вынесен протест, я обращаю ваше внимание на то, что в ходе слушаний недопустимы второстепенные вопросы, такие, как, например, ваш вопрос о роде занятий убитого. И это касается всех. Если же вы собираетесь связать его с данным делом, то сделайте это, и тогда возражений не последует.

— Пока нам не удалось проследить связи, — ответил Киттеринг, хмуро взглянув на Перри Мейсона.

— Очень хорошо. Значит, протест уместен и принимается.

— Вы вернулись за посудой? — спросил свидетеля Киттеринг.

— Да, я пришел за ней минут за пятнадцать до конца своей смены.

— Значит, в десять сорок пять?

— Да. Они так и не позвонили.

— Что вы там обнаружили?

— Входная дверь была приоткрыта. Кто был в спальне, я не знаю, дверь туда была закрыта. Посуда была пуста и свалена на подносе. Мне не о чем было размышлять: свои чаевые я уже получил и… Я не знаю, черт возьми, может, он там был с какой-нибудь бабенкой. Вы понимаете, о чем я говорю. Люди не любят, когда их беспокоят в такой момент.

— Вы думаете, что в спальне кто-то был?

— Мне показалось, что да. Вроде я слышал какое-то движение… К тому же эта бабенка оставила свой платок… То есть я имею в виду, что рядом с салфеткой лежал женский носовой платок.

— С чего вы взяли, что платок был именно женский? — спросил Киттеринг.

— Я понюхал его, — объяснил Бейкер, и снова легкий смешок пробежал по залу.

— Так что же вы сделали?

— Я взял поднос с посудой и ушел.

— Уходя, вы захлопнули дверь?

— Я плотно ее прикрыл. По-моему, «собачка» замка была заблокирована, так что она не захлопнулась. Но я в этом не уверен. Я дверь просто закрыл. Если они не хотят запираться, это их личное дело. Захотят — запрут сами.

— Вы уверены, что во всех случаях правильно запомнили время?

— Абсолютно. У нас в ресторане есть электрические часы, а я знал, что Конвэй — Миликант будет недоволен, если я вовремя не доставлю заказ, поэтому запомнил время, когда он позвонил, и поторапливал повара.

Знаете, в таких местах, я имею в виду рестораны такого класса, как наш, официант должен забирать еду в строго определенное время. У нас нет оборудования, чтоб обслуживать клиентов на дому. Для этого пища все время должна быть теплой, а когда поступает заказ, ее надо класть в заранее прогретое блюдо. Тогда она не остывает по дороге. Вы были бы удивлены, сравнив, насколько медленнее остывает пища, положенная в прогретое блюдо. Особенно если сверху ее прикрыть салфетками и сложенной скатертью.

— В котором часу вы вернулись?

— Без четверти одиннадцать. Я уже говорил… Сначала я ждал, что они позвонят, а потом совсем о них забыл и вспомнил лишь за пятнадцать минут до конца смены. И сразу побежал туда.

— Вы хорошо запомнили время, когда принесли заказ?

— Конечно. Я вышел из ресторана в восемь минут девятого и в 20.10 был там. Могу поспорить, что не ошибаюсь больше чем на десять секунд.

— И в ресторане есть электрические часы?

— Да.

— Можете задавать вопросы, — сказал Киттеринг, обращаясь в основном к Перри Мейсону. Ему было интересно, дерзнет ли тот что-нибудь спросить.

— Эти электрические часы ходят правильно? — спросил Мейсон.

— Да. Их даже никогда не приходится подводить.

— Если только временно не отключат электроэнергию?

— Да, это иногда случается, — согласился молодой человек.

— А откуда вам известно, что ее не отключали в тот день?

— На часах есть для этого сигнал, который включается, когда это происходит.

— И этот сигнал постоянно был в поле вашего зрения?

— Да нет… Черт возьми, да что там видеть? Я бы заметил. Я всегда определяю время по этим часам.

— Но ведь вы можете ошибиться?

— Один шанс из десяти тысяч, что это произойдет.

— И все-таки один-то шанс есть? — настаивал адвокат.

— Если вы хотите ставить на один против десяти тысяч — ради Бога, — сказал Бейкер, — но я бы не стал. Ставлю двадцать против одного, что вы проиграете.

По залу пробежал шепот, кое-где раздался приглушенный смех.

— Ладно. Скажите, значит, когда вы вернулись за посудой, вам показалось, что в спальне кто-то есть?

— М-м… Да.

— Как вы думаете, там был Серл?

— Судя по запаху, носовой платок был не его.

— И вы сказали, что посуда была пуста.

— Да, это так.

— В ней ничего не оставалось?

— Она была чиста, как обглоданная кость.

— Должно быть, они были очень голодны?

— Когда заказ доставляется на дом, то еды, как правило, не слишком много. Так, например, не надо нести суп, воду и еще кое-какие мелочи. Тут особо не перетруждаешься. Надо просто сервировать обед и принести его, пока не остыл. Люди съедают в ресторане не так много, как они думают. Например, сначала мы подаем им крекеры и масло и оставляем их ненадолго, пока они ими хрустят. Через некоторое время мы приносим суп и еще позже бутерброды. Получается, что они приступают к главному блюду минут через десять — двадцать после того, как сели за стол, а то и через полчаса. Это время зависит от количества посетителей.

— Вы хотите сказать, что, когда много народу, вы не можете всех терпеливо ждать?

— Нет, — ответил свидетель, — мы, конечно, всегда ждем. Просто если много народу, это означает, что ресторан теряет деньги каждый раз, когда очередной посетитель видит, что здесь большая очередь, и уходит. Поэтому мы стараемся побыстрее впихнуть в клиента еду, чтоб он освободил столик. Однако когда в пустом зале обедают всего два-три человека, это грустная картина. Поэтому мы стараемся их задержать как можно дольше. Тогда прохожие видят наш зал через окно и прикидывают, что здесь хорошее местечко и немного народу.

— Выходит, — с улыбкой сказал Мейсон, — вы утверждаете, что мы, клиенты, служим вам вывеской, если заходим в ресторан в неурочное время?

— Да, вид посетителей в окне — неплохое оформление витрины… если вы об этом, — согласился Бейкер.

— Именно это я имел в виду, — вежливо ответил Мейсон. — Спасибо.

— Следующий свидетель, — объявил Киттеринг, — Вильям Битнер.

Битнер оказался экспертом по почерку и отпечаткам пальцев. Сообщив, что это является его профессией, он принялся нудно рассказывать о результатах своих исследований, демонстрируя фотографии отпечатков пальцев, которые были обнаружены на дверных ручках, ящиках шкафов, на столе и на посуде в квартире убитого.

Он бесконечно долго говорил о том, как был идентифицирован каждый из изображенных на фотографиях отпечатков. После того как рассказ об очередной фотографии заканчивался, она передавалась суду, который в течение некоторого времени производил проверку, после чего процесс повторялся снова и снова. Эта процедура часто прерывалась дотошным Киттерингом, который то и дело хотел удостовериться, что каждая фотография пронумерована и этот номер занесен в протокол.

Покончив более чем с сорока экспонатами, Киттеринг принялся взрывать припасенную «бомбу», действительно мощную, но до некоторой степени утратившую свою взрывную силу, поскольку этот процесс также был слишком затянут периодическим занесением информации в протокол.

— Кто снимал отпечатки пальцев, изображенные на этой карточке? — спросил Киттеринг.

— Я, — ответил свидетель.

— Когда?

— Три дня назад.

— Где?

— В полицейском участке нашего округа.

— Расскажите о них подробнее.

— Это отпечатки пальцев обвиняемого по данному делу. Они сгруппированы попарно в соответствии с принятой практикой. Этот номер на карточке составляется из специальных цифр и используется для классификации.

— Теперь я обращаю ваше внимание на предмет, обозначенный буквой «С», и спрашиваю, есть ли на нем отпечаток пальца, идентичный одному из изображенных на этой карточке?

— Да, сэр.

— Где?

— Здесь, на боковой стенке ящика бюро. Он совпадает с отпечатком среднего пальца правой руки. Я обнаружил двадцать три параметра совпадения;

— Расскажите, пожалуйста, об этих параметрах суду, — предложил Киттеринг.

После того как эксперт замолчал, он начал свою бесконечную речь, беспощадно обрушивая на обвиняемого лавину доказательств, основанных на обнаруженных отпечатках. Олден Лидс величественно восседал в своем кресле, а Перри Мейсон с Деллой Стрит, не находя поводов для протеста, нетерпеливо ерзали, вынужденные пассивно наблюдать, как рушатся последние надежды на то, что обвиняемого оправдают. Наконец приблизился перерыв.

— Сколько времени вам потребуется, господин представитель окружного прокурора, чтоб закончить с этими свидетельствами? — поинтересовался судья Кнокс.

— Возможно, весь завтрашний день, ваша честь.

— Хорошо. Заседание будет продолжено завтра в десять часов. Все это время обвиняемый будет находиться под надзором шерифа.

После того как был объявлен перерыв, Мейсон подошел к Олдену Лидсу и успокаивающе положил руку ему на плечо. На его лице сияла улыбка, однако тихо произнесенные им слова не были ободряющими.

— Вам не следовало от меня ничего скрывать, сказал Мейсон.

Лидс повернулся к адвокату.

— Я уже не молод, — ответил он, — и мало надеюсь на то, что меня оправдают, да и в случае приговора немного потеряю. Однако я не могу понять, как мои отпечатки оказались в его квартире. Я не убивал Джона Миликанта. Он… Мы должны доказать, что, когда я выходил от него, он был жив и здоров.

Глаза Мейсона сузились.

— Мы сможем представить свидетельства этого, — сказал он и ободряюще улыбнулся. — Но не знаю, убедит ли это присяжных. Пока же ясно только одно: суд намерен обвинить вас в тяжком преступлении.

— Я предвидел это, — спокойно заметил Лидс.

— А мы — нет, — заявил Мейсон. — Хотя, если бы вы сказали нам об этих отпечатках, мы бы тоже предвидели.

— Я о них ничего не знал.

— Но ведь вы знали, что квартиру обыскивали?

Лидс ничего не ответил. А Мейсон, широко улыбнувшись, положил руку ему на плечо, так как в этот момент к ним подошел помощник шерифа.

— Хорошо, Лидс, — громко произнес адвокат. — Все идет отлично. У них нет никаких шансов свалить это дело на вас, так что спите спокойно, а все заботы предоставьте нам.

В коридоре Перри Мейсона догнала Делла Стрит.

— По-моему, шеф, — сказала она, — с отпечатками пальцев получилось не очень хорошо.

— Я не учел этого, — озабоченно проговорил он. — Я знал, что Лидс был в квартире и искал там какие-то бумаги, хотя он и отрицал это, правда, считал его достаточно умным, чтобы не оставлять там своих пальцев. Наверное, он пробыл там слишком долго или, наоборот, очень торопился и потому позабыл об осторожности.

— А что будет, — спросила она, — если завтра они докажут, что на ноже тоже его отпечатки?

В ответ Мейсон лишь пожал плечами.

— Давай не будем об этом думать. И без того дела его достаточно плохи. Пойдем-ка в контору и посмотрим, не откопал ли чего-нибудь Дрейк.

Глава 12

В конторе Мейсона дожидалось письмо. Адрес был написан женским почерком, а, судя по штемпелю на конверте, отправлено оно из отеля «Бордер-Сити» в Юме. В нем содержалось следующее:

«Дорогой мистер Мейсон!

Я — швея, разыскивающая заказы по почте. Если Вам требуется что-либо сшить или на Вашей одежде есть проношенные места, с которыми, по Вашему мнению, ничего нельзя поделать, предоставьте эту работу мне, и Вы убедитесь, что я достаточно опытна. Буду весьма признательна за предоставленную возможность продемонстрировать Вам свои способности. Ответ направьте, пожалуйста, по адресу: Мисс Дж. Б. Бимс, отель «Бордер-Сити», Юма, Аризона».

Мейсон достал записную книжку, переписал туда адрес и, немного подумав, поднес к письму горящую спичку.

Делла Стрит, зашедшая в контору Дрейка сообщить о своем приходе, возвратилась вместе с детективом.

— Привет, Пол! — поздоровался Мейсон. — Какие новости?

Дрейк плюхнулся в большое кожаное кресло и, приняв свою излюбленную позу, сообщил:

— Я нашел Инес Колтон.

— Где? — спросил адвокат.

— В меблированных комнатах «Эллери Арме», — ответил Дрейк. — Она перекрасила волосы хной и взяла чужое имя, но какое, я пока не знаю, как не знаю и номера ее комнаты. Мне не хотелось что-либо предпринимать, не проконсультировавшись с тобой. Понимаешь, Перри; я не могу установить за ней слежку, потому что никто не знает ее в лицо. У нас есть только описание ее внешности.

— Как же тебе тогда удалось ее найти? — осведомился Мейсон.

— Очень просто, — объяснил Дрейк. — Импровизация — это хорошая вещь, особенно если она тщательно подготовлена. Поэтому я подумал, что она должна попытаться изменить свою внешность. Мне удалось найти ее постоянного парикмахера, и мой человек, подружившись с ним, кое-что узнал о ней. Кстати, знай, женщины до смерти не любят менять парикмахеров…

Мейсон засунул руки глубоко в карманы.

— Я бы хотел, — заметил он, — еще до встречи с Колтон побольше узнать о ней.

— Здесь я могу тебе помочь, Перри, — ответил Дрейк. — Джейсон Кэрролл — ее приятель, в этом можно быть уверенным.

Глаза Мейсона загорелись.

— Этот самодовольный лгун? — воскликнул он. — Давая свидетельские показания, он утверждал, что никогда не обсуждал с родственниками материальных выгод, которые можно получить, если расстроится женитьба Олдена Лидса или он будет признан недееспособным. Ему очень хотелось произвести впечатление честного и благородного джентльмена. Он, видите ли, только хотел помочь своему бедному дядюшке и ни о чем другом не помышлял.

— А что он говорил насчет Инес Колтон? — поинтересовался Дрейк.

— Заявил под присягой, что ее не знает.

Детектив улыбнулся и показал фотокопию квитанции.

— Ну что ж, — сказал он, — пусть продолжает в том же духе. Эта квитанция выписана за неверную парковку автомобиля, который простоял в неположенном месте с двух до четырех часов ночи. На ней — номер автомобиля Джейсона Кэрролла. А через некоторое время в полицейском участке появилась одна милашка по имени Инес Колтон и уплатила штраф. Она хотела получить расписку о том, что штраф уплачен наличными, чем весьма удивила служащего, сделавшего на квитанции пометку. Когда я показал эту бумажку, он сразу же узнал квитанцию, оплаченную Колтон.

— Это было в ночь убийства? — разволновался Мейсон.

— Нет, нет! — успокоил его Дрейк. — Это было за две недели до того. У меня были сведения, что эта машина часто стоит у дома до раннего утра. В полиции сообщили и имя владельца.

— Здорово! — восхитился Мейсон. — Он все-таки дождется, что я заеду ему по физиономии и спрошу, почему Инес Колтон оплачивает его штрафы. Он клялся, что в жизни о ней не слышал!

Адвокат спрятал фотокопию в карман и сказал:

— Давайте сходим поесть, а потом зайдем к мисс Колтон и послушаем, что расскажет нам она. Делла, прихвати с собой блокнот. Тебе предстоит кропотливая работа: будешь стенографировать этот разговор.

— Черт возьми, — отозвалась Делла, — я так волнуюсь, что у меня пропал аппетит.

— Пойдемте в «Домовую кухню», — предложил Мейсон. — Там можно вкусно и сытно поесть.

— На кругленькую сумму? — поинтересовался Дрейк.

— На весьма кругленькую, — подтвердил Мейсон.

В «Домовой кухне» их обслуживала та же самая официантка, которая подавала Мейсону ленч в день его встречи с Серлом.

— Слышно что-нибудь о Хейзл? — спросил адвокат.

— Ничего, — ответила девушка. — Никому ничего не известно.

— Давайте закажем обед, — предложил Дрейк.

Делла взяла меню. Официантка пояснила:

— Каждому дню недели соответствует определенный набор блюд. Если вы закажете его, то сэкономите время.

— Давайте посмотрим, — согласилась Делла, изучая меню. — Сегодня у нас что?

— Пятница, — пробурчал Дрейк и, провожая взглядом официантку, добавил: — Какая девушка!

— Пятница, — повторила Делла. — Я закажу рыбу.

Мейсон тоже заглянул в меню.

— А мне жареную баранину, — изъявил желание адвокат.

— Мне то же самое, — попросил Дрейк.

— У тебя есть свой человек в Юме? — поинтересовался Мейсон у детектива.

Дрейк кивнул:

— Да, там есть агентство, с которым я могу связаться.

Мейсон вытащил из кармана карандаш и написал на обороте меню: «Мисс Дж. Б. Бимс. Гостиница «Бордер-Сити», Юма, Аризона». Он пододвинул меню детективу и сказал:

— Вслух не читай, Пол. Просто запомни имя и адрес. И пошли туда кого-нибудь посмышленей.

Дрейк прочел и кивнул:

— Хорошо. Я позвоню куда надо, и уже утром туда явится одна смышленая дама. Ей шестьдесят пять, светловолосая, светского вида. Разговорить может кого угодно. Ты знаком с таким типом людей, Перри.

— Как раз то, что надо, — удовлетворенно кивнул Мейсон.

Подошла официантка, неся большую кастрюлю с дымящимся супом, и Мейсон, сложив меню так, чтобы не было видно, что на нем написано, засунул его в карман.

Они быстро и молча поели. Когда трапеза была окончена, Дрейк произнес:

— Черт возьми, Перри! Не понимаю, зачем люди женятся, когда в ресторанах так вкусно готовят!

— Ты этого никогда не поймешь, — ответила за Мейсона Делла Стрит.

Мейсон подозвал официантку, взял у нее счет и попросил:

— Принесите, пожалуйста, этому джентльмену еще полдюжины пачек жевательной резинки.

— Какой? — спросила женщина.

— Мятной, — вмешался Дрейк.

— Какой фирмы?

— Без разницы, лишь бы хорошо жевалась.

Когда она отошла, Дрейк спохватился:

— Надо было бы заказать еще пару хороших сигар.

Адвокат покачал головой:

— Сейчас мы собираемся к даме. Выкурив сигару после такого обеда, ты почувствуешь себя в гармонии со всем миром: умным, сердечным, готовым творить добро. А я бы хотел видеть тебя сейчас таким, как всегда, то есть нервным, жующим жвачку и готовым в любой момент надуть кого угодно.

— Что ж, тогда примемся за работу, — согласился Дрейк.

Когда подъехали к многоквартирному дому, Делла Стрит спросила:

— А как мы найдем ее апартаменты?

— Это уже забота Пола, — ответил Мейсон. — Пусть он и ломает голову.

— Пошли, пошли, — позвал Дрейк, и они направились к подъезду.

Мейсон нажал на кнопку под табличкой «Управляющий», и тотчас электрический звонок известил о том, что дверь не заперта. Они прошли в маленький вестибюль, с противоположной стороны которого была дверь из красного дерева. Дрейк позвонил. Через несколько секунд высокая худая женщина, большие карие глаза которой были полны огня и очарования, поинтересовалась:

— Вам нужна квартира?

— Нет, — ответил Дрейк. — Мы собираем деньги по неуплаченным счетам.

Выражение радушия как ветром сдуло с лица женщины.

— Одна из ваших постоянных квартиранток, — продолжил объяснять Дрейк, — девушка, которая раньше здесь жила, сбежала, не оплатив целую пачку счетов. Ей лет двадцать пять, неплохая фигура, недавно покрасила хной волосы, большие светлые глаза…

— Она не постоянная квартирантка, — поправила управляющая. — Она новенькая.

— А давно вы здесь служите?

— Два года.

— Мы из кредитного бюро, — нахмурившись, сообщил детектив. — У меня записано, что она остановилась здесь около восемнадцати месяцев назад под именем Доралины Спрагу.

— Здесь такой нет.

— А какое же имя у нее сейчас?

— Ее собственное.

— Давайте разберемся, — нетерпеливо попросил Дрейк. — Если мы на неверном пути, то хотим это знать.

— Хелен Рейд, — назвала имя квартирантки женщина.

— Какой номер квартиры?

— 12-В.

— На каком это этаже?

— На втором.

С видом человека, желающего внести ясность, Мейсон проговорил:

— Почему бы тебе с ней откровенно не поговорить, Пол? В общем-то, счет уж не на такую большую сумму. В любом случае твой адвокат заставит ее выплатить тебе деньги. Но при этом у нее будут неприятности. Она может из-за этого даже потерять работу.

Дрейк заколебался.

— Пойдем, Пол, поговорим с ней, — попросила Делла Стрит. — Я думаю, это будет лучше всего.

— Что толку с ней разговаривать? — уперся Дрейк. — Она раз наврала, наврет и еще, скажет, что она — это не она.

— А я в этом не уверена, Пол. Пойдем поговорим.

Дрейк тяжело вздохнул.

— Ладно, — сдался он наконец.

На лице Мейсона появилась виноватая улыбка, предназначенная для управляющей.

— Лично я, — извиняющимся тоном произнес он, — думаю, что это ошибка.

Они стали не спеша подниматься по лестнице, но как только вышли из поля зрения управляющей, бегом побежали наверх.

— Поторапливайся, Пол! — подгонял Мейсон. — Управляющая может ей позвонить и предупредить о нашем приходе.

Они прошли по коридору. Дрейк сказал Делле:

— Постучишь в дверь. Если она выйдет — хорошо, если спросит, кто там, ответишь, что ты соседка по площадке и пришла за спичками.

Они остановились возле двери. Делла Стрит тихонько постучала. Через некоторое время женский голос спросил:

— Кто там?

Делла Стрит застенчиво ответила:

— Я ваша соседка по площадке, у меня кончились спички. Мой приятель работает сегодня в ночь, и я хочу сварить ему с собой кофе и несколько яиц. Мне нужно всего лишь парочку спичек.

Дверь открылась. Стоящая на пороге женщина имела необычную внешность. Выкрашенные хной волосы были словно чужие, но черные глаза, ярко красные полные губы и плавные линии ее фигуры, угадываемые сквозь шелк дорогой ночной рубашки, придавали ее внешности сексуальность, в то время как белизна кожи и широкие скулы делали внешность экзотической.

Дрейк с Мейсоном бросились в атаку, не давая женщине собраться с мыслями.

— Привет, Инес! — говорил Дрейк, входя в комнату и не снимая шляпу. — Пришло время держать ответ, крошка!

Перри Мейсон слегка сдвинул шляпу на затылок и подтверждающе кивнул.

Делла Стрит разглядывала хозяйку комнаты с живым интересом, подмечая детали, которые мог заметить только женский глаз.

Дрейк плюхнулся в кресло, положил ногу на ногу, закурил и произнес:

— Так, значит, ты хотела сбежать, да?

— Подожди минутку, Пол, — перебил Мейсон. — Давай дадим ей время чуть-чуть опомниться. Перед тем как что-то делать, послушаем, что она расскажет нам об этой истории.

— «Послушаем, что она расскажет нам об этой истории!» — насмешливо передразнил Мейсона Дрейк. — Она сбегает из квартиры, пытается изменить внешность, меняет имя. Я думаю, что это все происходит только потому, что у нее плохие нервы и она не может даже представить себе, как будет жить в доме, в котором произошло убийство.

— Но не думаешь же ты, Пол, что это, сделала она? — усомнился Мейсон.

— Это сделал ее приятель, — бесстрастно констатировал Дрейк с полным безразличием человека, обсуждающего проблему, которая его не касается.

Инес Колтон негодующе заявила:

— Это возмутительно! Что вы тут вытворяете! Вы, мисс, сказали, что вам нужны спички!..

— Забудь об этом, девочка! — едва слышно проговорил Мейсон. — Я хочу тебе только добра. Этот парень, — кивнул он в сторону Дрейка, — очень упрям. Если ты думаешь, что это не так, можешь с ним поспорить. Я же утверждаю, что ты сама не понимаешь, во что влипла из-за того, что влюбилась, и что мы предоставляем тебе шанс перед тем, как приступить к решительным действиям.

— Что значит «решительные действия»? — спросила женщина дрогнувшим голосом.

Дрейк презрительно рассмеялся, а Мейсон пояснил:

— Послушай, Пол! Давай смотреть на вещи трезво. Может быть, она и не замешана в этом убийстве.

— Зачем же тогда она сбежала?

— Чтобы помочь своему приятелю.

— Ты знаешь закон. Если кто-то покрывает убийцу, значит, он — соучастник. И как объяснить этот телефонный разговор с Миликантом…

— Подожди, Пол, — сказал Мейсон. — Нужно во всем разобраться. Не можешь же ты обвинять молодую девушку, даже не выслушав ее?

Адвокат повернулся к Инес Колтон. В какой-то момент показалось, что она вот-вот откровенно заговорит, но ее взгляд вдруг стал упрямым и подозрительным.

— Что вы хотите от меня? — неприязненно спросила она.

— Правды, — ответил Мейсон.

— Я не сделала ничего плохого.

— Давай, давай! — подталкивал Дрейк. — Мы слушаем.

— Заткнись, Пол! — одернул его Мейсон. — Я даю тебе возможность все рассказать, Инес.

В глазах женщины вспыхнуло сомнение. Она посмотрела на Деллу Стрит, промолвила:

— Хорошо…

И, поскольку она все еще колебалась, Дрейк угрожающе заметил:

— У нас есть свидетель, который видел, как Джейсон Кэрролл выходил из твоей квартиры. Так что не пытайся этого скрыть. Не выйдет.

Она резко повернулась к Дрейку. Ее глаза чуть прищурились.

— Джейсон Кэрролл выходил из моей квартиры? — переспросила она с расстановкой.

— Да, — подтвердил детектив, — выходил.

— Кто вы и что вам надо? — глядя ему в глаза, спросила девушка.

— Я — детектив, — ответил Дрейк.

— Значит, вы идете по ложному следу, мистер детектив. В моей квартире никогда не было Джейсона Кэрролла. Теперь я все поняла. Вы решили с помощью грубого напора заставить меня говорить. Что ж, у вас это получилось, но мне нечего вам больше сказать.

— Поступай, как считаешь нужным, — сказал Мейсон и протянул Дрейку повестку, который в свою очередь передал бумагу женщине, говоря:

— Поскольку так сложились обстоятельства, я вручаю вам повестку-в суд. Завтра к десяти. Вы будете выступать в качестве свидетеля защиты по делу Олдена Лидса.

— Но я не могу.

Дрейк пожал плечами:

— Это твое дело, сестренка.

— Я не знаю ничего такого, что могло бы кому-то помочь! Я ничего не знаю об этом убийстве!

— Оставь это для суда, — посоветовал Дрейк.

— Ладно, я приду, — наконец сдалась она. — Только не думайте, что мои показания помогут Олдену Лидсу, этого не будет.

— А что ты знаешь об Олдене Лидсе? — ухватился за последнюю фразу Дрейк.

— Не ваше дело! Раз уж так вышло, я все расскажу в суде, — отрезала женщина.

— Вот только насчет Джейсона Кэрролла получается неважно, — заметил Дрейк. — Он сказал, что тебя не знает. К сожалению, он давал показания по делу об убийстве под присягой и каждое его слово заносилось в протокол.

Ее глаза торжествующе загорелись.

— Умоляю вас, — сказала она, — вызовите меня в суд!

Внимательно следивший за ней Мейсон вдруг резко бросил:

— Боюсь, мисс Колтон, что вы не совсем правильно нас поняли. Мистер Дрейк не очень хорошо знаком с многочисленными родственниками Лидса, и, скорее всего, он ошибся, спутав Джейсона Кэрролла с Гарольдом Лидсом… Ты имеешь в виду, Пол, что это Гарольд совершил убийство?

При этих словах Инес Колтон вздрогнула. В ее глазах мелькнул ужас. Заикаясь, она тихо произнесла:

— Он… Сказал мне… Что вы не знаете…

Смех Мейсона оборвал доверительный разговор…

— Он на самом деле так думает? — спросил адвокат. — Мы хотели, чтобы он так думал. Конечно, до тех пор, пока мы его не поймаем. Именно поэтому я и не спросил Джейсона Кэрролла, одалживал ли он свою машину двоюродному брату.

— Значит, вы… Перри Мейсон? Адвокат Олдена Лидса?

Мейсон кивнул.

— Вы не сможете свалить вину на Гарольда!

Мейсон терпеливо пояснил:

— Мы ничего ни на кого не сваливаем. Но Гарольду никогда не удастся убедить присяжных, что это сделал не он.

— Когда Гарольд к нему спустился, тот был уже мертв.

— Он ходил туда один? — спросил адвокат.

— Да.

— И сказал, что тот был мертв?

Она кивнула в ответ, плотно сжав губы.

— Почему же вы не сообщили об этом куда надо?

— А почему этого не сделал Олден, если уж вы так ставите вопрос?

— Сейчас мы говорим о вас, — напомнил Мейсон.

— У нас были причины на то, чтобы не вмешиваться в это дело, и мы думали, что никто ничего не знает. Как вам это удалось выяснить?

— Узнавать подобные вещи — наша работа, мисс Колтон, — ответил адвокат. — Вы не думаете, что будет лучше все рассказать нам?

Делла Стрит, которая скромно сидела, записывая разговор в блокнот, изменила позу и положила блокнот на подлокотник кресла.

— Рассказывать мне нечего. Я…

Ее перебил негромкий стук в дверь. Не пытаясь закончить начатую фразу, она громко повторила:

— Мне нечего вам сказать. Если вы даже подозреваете Гарольда Лидса в убийстве его дяди, вы не сможете…

Мейсон вскочил и бросился к двери. Инес Колтон завизжала. Тем временем адвокат распахнул дверь и спокойно сказал вслед бегущему по коридору человеку:

— Вернитесь, Гарольд. Вам все равно придется расхлебывать это дело. Бегством вы только все осложните.

Гарольд Лидс неуверенно остановился и повернулся к Перри Мейсону.

— Не будьте дураком, за домом следят! — предупредил адвокат. — Вернитесь и посмотрите правде в лицо.

Дверь одной из соседних квартир отворилась, и толстая блондинка уставилась на них.

— Пошли, — позвал Мейсон. — Не оставляйте Инес в одиночестве.

Гарольд Лидс повернулся и' медленно побрел за Мейсоном.

— Поторапливайтесь! — напомнил адвокат. — И не пытайтесь подлизываться, как провинившийся пес. Вы играли в жестокую игру, и теперь настал час ответить за это как подобает мужчине.

Гарольд Лидс жалобно взглянул на стоящую на пороге блондинку. Он словно просил, чтобы кто-нибудь пришел ему на помощь, чтобы его, наконец, разбудили, и тогда кончится этот кошмарный сон. Когда Лидс подошел, Мейсон взял его под руку и повел в квартиру Инес Колтон.

Дрейк пребывал все в той же позе. Инес Колтон сидела на стуле, тихо всхлипывая, Делла Стрит по-прежнему держала в руках блокнот.

— Похоже, ты все устроил, — не удивился Дрейк. — Лучше бы ты делал это здесь, потому что я ничего не слышал.

— Гарольд, — плача, промолвила Инес Колтон, — зачем ты так?.. Ты же обещал мне, что не придешь?

— Черт возьми, Инес! — рассердился Гарольд Лидс. — Я был уверен, что за мной не следят. Откуда я мог знать, что встречу здесь этих ребят? — мотнул он головой в сторону Мейсона. — Просто я хотел увидеть тебя.

— Я думаю, вы все нам расскажете, Гарольд, — заметил Мейсон. — Садитесь, где вам удобнее, и снимите камень с души: вы сразу почувствуете себя легче, поверьте мне.

— Мне не о чем рассказывать, — ответил Гарольд Лидс. — Тем более вам. Если уж я и стану с кем-нибудь разговаривать, то только с окружным прокурором.

— Прекрасно, молодой человек, — произнес адвокат, — но сначала вам придется выступить в суде в качестве свидетеля защиты. Там я вас спрошу, зачем вы спускались в квартиру Миликанта, какие у вас были общие дела и почему вы посчитали необходимым его убить. Как свидетель, вы будете обязаны ответить. Вот вам повестка в суд.

Широким жестом Мейсон протянул ему официальную бумагу, в которой сообщалось, что тот был обязан явиться в суд на следующий день к десяти часам утра. Изумленный молодой человек протянул к ней дрожащую руку.

— Пошли, Пол, — пригласил адвокат, повернувшись к детективу. — Пошли, Делла. Здесь нам больше нечего делать.

— Подождите, — спохватился Лидс. — Вы не можете… Вы не можете вызвать меня в суд.

— Это вы так думаете, что не могу, — хмыкнул Мейсон.

— Нет, нет! Вы не имеете права! Я все равно ничем не смогу вам помочь. Я не могу быть замешанным в это дело.

— Это почему же, — поинтересовался Мейсон.

— Потому что… не могу.

— Это очень плохо, — заключил адвокат без тени сочувствия и направился к двери.

Инес Колтон вскочила со стула.

— Расскажи им все, Гарольд! — попросила она. — Какой смысл теперь врать?

Поскольку Гарольд ничего не ответил, она сама обратилась к Мейсону:

— Хорошо. Тогда я расскажу вам все, раз он не хочет. Гарольд просто помешан на скачках. Он не может обойтись без них, точно так же и я. Я была замужем за человеком, который добывал, а затем, перед скачками, продавал сведения о лошадях. Мы знали Миликанта еще тогда как азартного игрока, правда, под именем Луи Конвэя. Однажды на ипподроме я встретила Гарольда. В то время как раз была в ссоре со своим мужем, и мы с Гарольдом почувствовали, что любим друг друга. Я решила уйти от мужа и поселиться в каком-нибудь укромном местечке, где он не сможет меня разыскать, поскольку он большой любитель доставлять людям неприятности. Я поговорила об этом с ЛуиКонвэем и спросила, не может ли он подыскать мне какую-нибудь работу. Он выполнил мою просьбу. Я сняла квартиру в том же доме, где жил он, и переехала в нее под именем Инес Колтон. Гарольд стал приходить ко мне в гости, и в один прекрасный день они с Луи столкнулись в лифте. Они узнали друг друга, Луи попросил Гарольда не говорить никому об их встрече, поскольку боялся, что его сестра узнает, чем он занимается.

Тем временем Гарольд узнал, что Олден Лидс выписал крупный чек на имя Л.К. Конвэя и… решил, что должен в этом разобраться. Луи предложил Гарольду спуститься к нему в квартиру и обо всем поговорить. Гарольд спустился, и тот рассказал ему удивительную историю о том, что имеет полное право на половину состояния Олдена Лидса, поскольку тот еще много лет назад, на Клондайке, украл эти деньги у него, Миликанта, и…

В глазах Мейсона загорелся неподдельный интерес.

— А вы случайно не хотите сказать, что, по словам Джона Миликанта, выходит, что его настоящее имя Билл Хогарти?

Инес была поражена такой осведомленностью адвоката.

— Да, — произнесла она, — именно так он и сказал и даже показал документы, подтверждающие это.

— Где эти документы сейчад? — быстро спросил Мейсон.

— Не знаю.

Гарольд Лидс сердито подтвердил:

— Он действительно Хогарти.

— А Эмили Миликант — его сестра? — спросил адвокат.

— Такая же, как и я, — ответила Инес. — Там, на Юконе, Лидс завладел и хижиной, и всей добычей. Он избил Хогарти и оттащил его подальше от лагеря, где бросил без теплых вещей, без пищи и, как думал, даже без спичек. Затем, забрав золото, вернулся к людям. Он все правильно рассчитал, когда взял себе имя Хогарти — получилось, будто исчез Лидс. Это-то и сбило полицию со следа. Во время драки Лидс нанес своему компаньону страшный удар по голове. Сама драка произошла из-за Эмили Миликант, танцовщицы из дансинг-холла, которая нравилась Хогарти. Хогарти решил не обращаться за помощью к властям. Он рассудил так: пусть Лидс считает, что его нет в живых, а через некоторое время, когда тот потеряет осторожность, он выследит Лидса и потребует расплаты. Лидс направился в Сиэтл, там он нашел Эмили Миликант и, сказав ей, что Хогарти мертв, женился на ней. Причем женился под именем Хогарти. Потом каким-то образом он узнал, что Хогарти его выслеживает, и сбежал: будто растворился в пространстве, оставив в одиночестве жену.

Вскоре Эмили нашел настоящий Хогарти. Некоторое время понадобилось на объяснения, затем оба успокоились. Какое-то время они жили как муж и жена, а потом разошлись, оставшись, тем не менее, добрыми друзьями. Оба жаждали найти Лидса, и наконец это их желание исполнилось. Лидс объявился под собственным именем, полагая, что опасность ему более не грозит. По крайней мере, так Хогарти рассказал Гарольду, а Гарольд мне…

Мейсон повернулся к Гарольду Лидсу.

— Это все правда? — спросил он.

— Да, правда, — подтвердил Лидс.

— И что же вы сделали?

— А что я мог сделать? У меня были связаны руки. К тому же дело это касалось только Хогарти и дяди Ол-дена. Хогарти сказал, что дядя Олден согласился все с ним уладить.

— И вы спустились в квартиру Миликанта, Хогарти, Конвэя или как вы там его еще называете, в ночь убийства? — спросил Мейсон.

— Да, — едва слышно прошептал Гарольд Лидс.

— В котором часу?

— Сразу после ухода дяди Олдена.

— А откуда вы знаете, когда он ушел?

— Я видел, как дядя Олден вышел из квартиры Конвэя и направился по коридору к лифту.

— А где были вы в это время?

— Я как раз спускался по лестнице, которая в самом дальнем конце коридора. Когда я дошел до площадки, дверь квартиры открылась, из нее вышел дядя Олден и направился к лифту — он очень спешил.

— Вы с ним не разговаривали?

— Нет.

— Почему?

— Мне показалось, что он был чем-то расстроен и не в настроении. Поэтому мне не хотелось ему ничего объяснять насчет Инес. Я не хотел, чтобы он знал, что я здесь, в этом здании.

— И что же вы сделали?

— После того как тронулся лифт, я пошел к Конвэю.

— Вы постучали в дверь? — спросил Мейсон.

— Дверь была слегка приоткрыта, примерно на дюйм. Я постучал, но не получил ответа. Тогда я ее распахнул и позвал Конвэя. Он просил в квартире не называть его Миликантом или Хогарти. Но мне опять никто не ответил. Было похоже, что в квартире что-то искали: множество бумаги валялось на полу. На столе стояла грязная посуда, видимо, двое торопливо обедали…

— Почему торопливо? — поинтересовался Мейсон.

— Потому что на стол не накрывали, блюда так и остались стоять на подносе. Тарелки были на столе в том положении, как их оставили, ножи и вилки лежали на подносе. На нем же стояли кофейник и два блюдца, чашки были грязные.

— Блюда не были составлены стопкой?

— Нет, они стояли так, будто здесь кто-то торопливо поел и побросал все как попало.

— А ножи и вилки лежали на подносе?

— На подносе.

— Я вижу, вы там все тщательно осмотрели.

— Да. Я подумал, дядя Олден напросился обедать к Конвэю, чтобы потом выкрасть у него бумаги.

— Вы сказали, что там стоял кофейник.

— Да, и даже чувствовался запах кофе.

— Кофе остался в кофейнике?

— Ни глотка.

— А какая-нибудь еда?

— Нет. Тарелки были абсолютно пусты.

— Может быть, хлеб или масло? — спросил Мейсон.

— Ничего. Только пустые тарелки.

— Ладно, пошли дальше, — сказал адвокат.

— Я немного огляделся в квартире и заглянул в ванную.

— Дверь туда была закрыта?

— Да, закрыта, но не заперта.

— Что же вы там увидели? — спросил Мейсон.

— Труп.

— И что стали делать дальше?

— У меня внутри все похолодело, я стоял, не в силах пошевелиться, — произнес Лидс и заговорил быстрее, словно желая поскорее закончить неприятное повествование. — Потом до меня вдруг дошло, в каком ужасном положении я оказался. Поэтому я протер носовым платком дверные ручки, за которые брался, и сразу же ушел.

— Дверь вы по-прежнему оставили открытой?

— Нет. Мы хотели, чтобы труп был обнаружен как можно позже, в этом случае нам, возможно, удалось бы обеспечить себе какое-то алиби. Я захлопнул ее, и «собачка» защелкнулась.

— Сколько времени прошло с того момента, как ваш дядя вышел из квартиры, до того, как вы туда вошли?

— Секунд десять — пятнадцать. Ровно столько, сколько ему потребовалось для того, чтобы пройти через коридор и войти в кабину лифта.

— А сколько времени пробыли в квартире?

— Думаю, не более двух минут.

— Вы кому-нибудь уже рассказали о случившемся? — спросил Мейсон.

— Ни одной живой душе, за исключением Инес.

Мейсон многозначительно посмотрел на Пола Дрейка, перевел взгляд на Деллу Стрит. Та дописывала последнюю фразу столь стремительного диалога, потом ее рука неподвижно замерла над блокнотом.

— Теперь вы понимаете положение Гарольда, — проникновенно сказала Инес Колтон. — Он ничем не может помочь вашему клиенту, его показания свидетельствовали бы против Олдена Лидса.

— Вы считаете, это дело рук Олдена Лидса? — задал вопрос адвокат, не спуская взгляда с Гарольда.

— Не знаю, — ответил молодой человек, — но дядя Олден прошел суровую школу. Если бы требования Хо-гарти были обоснованными, то, думаю, они бы договорились с дядей. По крайней мере, мне хочется так думать. Но если не было на то никаких оснований и Хо-гарти просто хотел его как следует потрясти, я… я даже не знаю, до какой бы в этом случае драки мог дойти дядя Олден. Лично я не хотел бы оказаться в тот момент на его пути. Всякий раз, когда ваши интересы сталкиваются с интересами дяди Олдена, вы играете с огнем… Я думаю, дядя Олден нашел его… Нет, не берусь судить, что там произошло.

Мейсон резко поднялся.

— Хорошо, — сказал он, — пусть будет так.

— А как насчет повестки? — напомнила Инес Колтон.

— Забудьте о ней, — сказал адвокат. — Я вам ее не давал. Можно ее порвать.

Гарольд Лидс благодарно протянул ему руку.

— Это очень любезнр с вашей стороны, мистер Мейсон, — с признательностью в голосе произнес он. — И можете не беспокоиться: я буду нем как рыба.

— Извините, что мы вторглись к вам таким образом, — сказал Мейсон Инес Колтон. — Пошли, ребята. Нам пора.

Делла Стрит закрыла блокнот и положила его в свою сумочку. Дрейк покосился на Мейсона и молча поднялся. Инес Колтон пожелала всем спокойной ночи и закрыла за ушедшими дверь.

Когда все в молчании проходили по коридору, та самая толстая блондинка, которая стояла на пороге, наблюдая, как Мейсон загонял Гарольда Лидса обратно в комнату, опять открыла дверь и, неподвижно застыв на пороге, смотрела на проходящих мимо ничего не выражающим взглядом. Когда троица вошла в лифт, она еще так и не изменила позы.

— Да… — протянул Мейсон, пока они спускались. — Получается, что я работаю на окружного прокурора. Похоже, что и впрямь Миликант — это Хогарти.

— А я думал, ты это знаешь, — протянул Дрейк.

Мейсон криво ухмыльнулся.

— Я хотел, чтоб полиция считала, что я это знаю, — сказал он. — Ладно, пойдем, Делла, поищем, откуда можно позвонить по междугородному.

— Я вам еще нужен? — поинтересовался Дрейк.

— Нет, — ответил Мейсон. — Берись за дело и попытайся заткнуть хоть какие-нибудь дыры в нашем деле.

— Все-таки, похоже, Перри, — Дрейк положил руку на плечо адвоката, — что здесь у тебя ничего не выйдет. И не обращай внимания, помни, что в этом нет твоей вины. Если твой клиент виновен — значит, виновен. Возможно, он сказал тебе неправду.

— Он не виновен, Пол, — грустно вздохнул Мейсон. — Или, по крайней мере, виновен не в том, в чем его обвиняют.

— Ладно, Перри, я беру такси и еду в контору.

Дрейк вышел на обочину, пронзительно свистнул и побежал к остановившейся на углу машине. Делла Стрит взглянула на Мейсона:

— Похоже, шеф, мы увязли по уши.

— Здесь рядом, в отеле, есть междугородный телефон, — ответил Мейсон. — Надо позвонить оттуда.

— А кому вы собираетесь звонить, шеф?

— Эмили Миликант, — ответил он. — Может быть, он? поможет нам кое в чем разобраться.

Они вошли в отель. Мейсон заказал разговор и попросил телефонистку поторопиться. «Мисс Дж. Б. Бимс, отель «Бордер-Сити», Юма, Аризона».

В ожидании они оба молча курили. Делла Стрит пожала локоть шефа — высшее проявление доверия. Затем телефонистка позвала Мейсона.

— Отель на линии, — известила она, — но говорят, что у них такая дама не зарегистрирована.

— Я буду разговаривать с тем, кто сейчас у телефона, — ответил адвокат.

— Хорошо, — согласилась телефонистка, переключая что-то на пульте. — Третья кабина.

Мейсон зашел в кабину, взял трубку.

— Алло! Это ночной дежурный отеля «Бордер-Сити»?

— Да, — ответил мужской голос.

— Мне обязательно нужно разыскать мисс Бимс.

— У нас под этим именем никто не зарегистрирован.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно уверен.

— Я получил письмо, — сказал Мейсон, — в котором она сообщила, что остановилась в вашем отеле под этим именем и останется у вас до тех пор, пока я ей не позвоню. Ее приметы? У нее широкие бедра, худое лицо, большие черные глаза. Ей около пятидесяти, хотя можно дать и сорок два — сорок три. Среднего роста, черноволосая, разговаривает торопливо, сильно при этом жестикулируя.

— Уверяю вас, здесь такой нет, — убеждал ночной дежурный. — Наш отель небольшой. Сейчас у нас остановились только три женщины, которых никто не сопровождает, и ни одна из них не подходит под ваше описание. Одна из них живет здесь уже около года, другая приехала на три месяца, а одна — на две недели.

— Ладно, спасибо. Простите, что побеспокоил, — извинился Мейсон и повесил трубку.

Он оплатил разговор, оставив доллар телефонистке.

— Пошли, Делла, — позвал он секретаршу.

Выйдя на улицу, девушка спросила:

— Шеф, что все это значит?

Мейсон нахмурился, ища в кармане сигареты, и ничего не ответил.

— Вы думаете, что Гарольд Лидс пляшет под дудку окружного прокурора? — спросила Делла. — Мы нашли его, так почему же прокурор не мог этого сделать? Мы даже предложили ему подсказку, втянув в это дело Инес Колтон.

Адвокат пробурчал в ответ что-то невразумительное. Засунув руки глубоко в карманы и опустив подбородок на грудь, он шагал все медленнее и медленнее, пока вовсе не остановился. Идущая рядом Делла Стрит тоже замедлила шаги и молчала. Неожиданно Мейсон сказал:

— Я понял, Делла, у нас ничего не выйдет, если мы будем строго придерживаться буквы закона.

— Зачем вам все это, шеф? — спросила девушка. — В конце концов Лидс — обыкновенный клиент. Если даже они докажут, что он виновен, вам не в чем себя упрекать. Несомненно, он наврал, сказав, что, когда он уходил от Миликанта, тот был жив. Может, Миликант — на самом деле Хогарти, так что сестричка направила вас по ложному следу? А? Господи, вам правда не в чем себя упрекать. Пусть они сами сначала скажут правду. Уймитесь же и делайте только то, что требуется от адвоката в суде.

— Я не могу, — улыбнулся Мейсон.

— Почему, шеф? Ну, почему?

— Не знаю. Такой уж путь я себе выбрал. Пошли, Делла, нам надо еще успеть сделать один звонок.

Он взял ее под руку и повел в универмаг, где был телефон. Адвокат набрал номер полицейского участка, спросил:

— Отдел по расследованию убийств?

И через некоторое время:

— Сержанта Голкомба, пожалуйста… Алло, сержант? У меня есть для вас кое-что интересное. Гарольд Лидс, племянник Олдена Лидса, был в квартире Миликанта в ночь убийства. Он видел, как его дядя вышел из этой квартиры и спустился вниз на лифте. Гарольд зашел в квартиру Миликанта сразу после ухода дяди и обнаружил, что хозяин квартиры мертв. Инес Колтон, его подружка, все об этом знает. Она убежала сразу же после убийства, потому что не хотела быть замешанной в этом деле. Она проживает в многоквартирном доме «Эллери Арме» под именем Хелен Рейд. Гарольд Лидс сейчас у нее.

Голос сержанта Голкомба звучал взволнованно.

— Вы уверены? — спросил он.

— Абсолютно! — ответил Мейсон. — Я знаю, о чем говорю.

— Отлично! — воскликнул сержант Голкомб. — Если эти сведения подтвердятся, вы удостоитесь благодарности от нашего отдела. Кто это говорит?

— Ты меня хорошо знаешь, — засмеялся Мейсон. — Я небольшого роста, с усами, одет обычно в длинное красное пальто с большим черным поясом.

— Я вас не знаю, — в замешательстве произнес сержант Голкомб.

— Санта-Клаус, идиот! — рявкнул Мейсон и повесил трубку.

Глава 13

По всей длине помещения для посетителей окружной тюрьмы располагался длинный стол. По обе его стороны стояли стулья. Натянутая от одного конца комнаты до другого сетка из толстой металлической проволоки разделяла ее от потолка до пола на две части. Пройти сюда заключенный мог только через прихожую, отделенную от помещения для посетителей стальной дверью. Там неотлучно дежурили два охранника, в любое время дня и ночи готовые пресечь беспорядки с помощью пистолетов и гранат со слезоточивым газом.

Перри Мейсон вошел в прихожую и предъявил часовому пропуск. Тот тщательно изучил документ, поднял телефонную трубку и сказал: «Приведите Олдена Лидса». Он поставил печать на пропуск, открыл стальную дверь и проводил Мейсона в ту половину разделенной сеткой комнаты, которая предназначалась для посетителей, и, выйдя, задвинул засов.

Мейсон выдвинул один из стульев, сел, закурил. Кроме него, в это время других посетителей тут не было. Утренний свет, проникая сквозь забранное решеткой окно в углу комнаты, оставлял на полу клетчатую тень.

Когда адвокат выкурил полсигареты, дверь в дальнем конце комнаты открылась, и вошел Олден Лидс. Увидев Мейсона, он кивнул ему, и, пройдя вдоль стола, сел напротив по другую сторону сетки. Мейсон видел его всего в пяти футах от себя, их разделяли лишь стол и сетка. Если бы оба наклонились вперед, то расстояние между ними сократилось бы настолько, что позволило спокойно разговаривать, не опасаясь, что их услышат.

Однако адвокат не стал этого делать. Понизив голос почти до шепота, чтобы не слышали охранники, он сказал:

— Послушайте, Лидс, через час начинается суд. Чтобы иметь возможность вас защитить, я должен знать истинное положение дел.

Олден Лидс был совершенно спокоен, что для заключенного в его ситуации было весьма необычно. Утренний свет позволил разглядеть мешки под его глазами, глубокие морщины, пролегшие от носа к углам рта, неровную кожу, потрескавшуюся от арктических морозов и обожженную тропическим солнцем. Его взгляд был холодным, спокойным и осмысленным.

— Что вам еще надо от меня?

— Мнё нужна правда, — произнес адвокат.

— Я вам все рассказал, — ответил Лидс.

Мейсон сел боком на стул, положил ногу на ногу.

— Как я понимаю, вы знали, что Конвэй и Мили-кант — это один и тот же человек. Вы зашли к нему в квартиру и обнаружили, что он убит. Вы понимали, что у вас будут большие неприятности, если вы не найдете документы, которые, по вашим сведениям, имелись у Миликанта. Вы старательно их искали, но у вас ничего не получилось, и в конце концов вы бросили это занятие. А потом вы поступили совсем не лучшим образом. Вам не давала покоя мысль, что все может открыться. Но вы были бессильны перед обстоятельствами. Когда вы это поняли, вас обуяла ярость.

— Благодарю, — сказал Олден Лидс.

— За что? — удивился Мейсон.

— За то, что вы не думаете, что его убил я. Я боялся, что вы так считаете.

— Там найдены ваши отпечатки, — вздохнул адвокат. — Есть свидетель, видевший, как вы выходили из квартиры. Свидетель этот вошел в квартиру сразу после вашего ухода и увидел, что там что-то искали и…

— Где был в это время Джон Миликант? — спросил Лидс.

— Вероятно, лежал в ванной мертвый.

— Этот человек туда не заглядывал?

— Нет.

Лидс пожал плечами:

— Я не вправе учить вас работать, Мейсон. Все-таки юрист вы, а не я.

— Это имело бы значение, если бы вы не принялись мне лгать с самого начала, — ответил Мейсон. — Но теперь даже я не знаю, как убедить присяжных в вашей невиновности.

Лидс воспринял заявление адвоката философски.

— Это плохо, — проговорил он.

Мейсон пожал плечами:

— Но это так.

Воцарилось молчание. Через какое-то время адвокат сказал:

— Начальника тюрьмы Сан-Квентин нельзя назвать большим любителем строгих наказаний, он лишь по долгу службы приводит приговоры в исполнение и утверждает, что новая газовая камера хуже, чем виселица.

Лидс холодно посмотрел на него.

— Уж не решили ли вы испугать меня смертной казнью? — спросил он.

Мейсон, посмотрев ему в глаза, просто ответил:

— Вы не ошибаетесь.

— Не надо, — посоветовал Лидс. — Со мной это не пройдет.

Мейсон посмотрел на его спокойное лицо и улыбнулся:

— Этого я и боялся, — сказал он.

Через некоторое время Лидс, наконец, принял решение:

— Ладно, давайте поговорим.

— Насколько я понимаю, — сказал Мейсон, — Хо-гарти убила… Эмили Миликант, и вас тогда в хижине не было. Скорее всего, объятая паникой, она бросилась бежать, а вы попытались ее догнать, но не смогли. Тогда вы постарались скрыть следы того, что произошло, и…

На лице Олдена Лидса отразилась мука, и Мейсон замолчал.

— Вы не пробовали его искать? — спросил через некоторое время адвокат.

Лидсу потребовалось время, чтобы прийти в себя. Когда он заговорил, его голос был удивительно спокоен.

— Нет, — ответил он, — не пробовал. А вы, господин адвокат, умнее, чем я думал.

— Самое неприятное в работе любого адвоката то, что иногда приходится помогать клиентам, которые не желают этого, проявляя рыцарство, они лезут прямо в петлю. В таких случаях адвокат бессилен.

— Послушайте, Мейсон, — не сдержался Лидс, — все, что вы говорите, это чушь, но чушь опасная.

— Эмили Миликант сбежала, — констатировал Мейсон. — Она прислала мне записку из гостиницы в Юме, рассчитывая таким образом ввести меня в заблуждение, обмануть.

— А разве она не там? — спросил Лидс, очень естественно или умело разыгрывая удивление.

— Нет, — ответил адвокат. — Там нет женщины с таким именем, как нет никого, кто по описанию был бы на нее похож.

Лидс молча обдумывал новость.

— Может быть, — предложил адвокат, — вы расскажете мне о Хогарти что-нибудь еще?

— А если я откажусь?

— В таком случае мне придется заполнять пробелы в моих знаниях самостоятельно, в меру своих возможностей.

— Почему вы решили, что Хогарти убила Эмили?

— На это указывает многое, — ответил Мейсон. — Прежде всего — вы не похожи на того, кто сбегает, убив человека в честном бою. И вы вряд ли смогли бы совершить преднамеренное убийство, разве только защищая того, кого любите. Если это произошло на Юконе, то свидетелей всего двое: вы и Эмили, и вам пришлось остаться там, чтобы расхлебывать это дело.

Лидс сложил перед собой ладони.

— Эмили, — произнес он, — в молодости была сильной натурой. Она любила приключения, и ее, как многих детей конца века, не волновали последствия того, что она делала: она всегда поступала так, как считала нужным, и была волевой, решительной и независимой.

— Продолжайте, — ободрил Мейсон, — продолжайте!

— Встретив Хогарти, увлеченного поисками золота, она решила попытать счастье на старательском поприще вместе с ним и со мной. Эмили хорошо выполняла свою работу: создавала в хижине уют, убирала, готовила, делала многое другое, помогая нам искать золото. Однако Хогарти решил получить от нее кое-что еще. Однажды, когда я уехал в ближайший поселок за продуктами, он распустил руки, и, вернувшись, я не нашел ее. Она оставила записку.

— Где эта записка? — спросил Мейсон.

— Я ее сжег.

— Она убила его?

— Вероятно, — ответил Лидс. — Некоторое время они боролись, затем, чувствуя, что силы покидают ее, Эмили выстрелила, и Хогарти упал, потом вскочил и бросился бежать. Она не знала, куда угодила пуля. Сезон заканчивался, и смеркалось рано. Видимо, Эмили стало страшно от вида крови на полу хижины и на снегу, и она, покидав кое-какие вещи в сани, ушла. В лагере тогда оставалось только две собаки, на остальных я уехал за провизией.

— Когда вы вернулись?

— Через три дня.

— И вы пытались найти ее?

Лидс кивнул. Видимо, ему не хотелось это обсуждать.

— Вы пытались разыскать Хогарти?

— Хогарти умер, — ответил Лидс. — Он был ранен в живот и до последней минуты за ним ухаживал один старатель по имени Карл Фрихом. Обо всем этом я узнал гораздо позже. Прочитав записку Эмили, я был потрясен. Мне стало очень одиноко. Работая там, мы добыли много золота. Это было еще до того, как появилась Эмили. Мы ей об этом не говорили, потому что Хогарти ни с кем не хотел делиться. Золото было спрятано в земле под очагом. Я его выкопал, прихватил с собой провизию, которой теперь у меня было предостаточно; и отправился в «Белого коня», но не нашел там никаких следов Эмили. Затем у меня появилась идея сбить со следа полицию, путешествуя под именем Билла Хогарти. Тогда бы Эмили никто не смог заподозрить в убийстве Хогарти, поскольку должны были появиться записи, что он выехал из страны. Если полиция станет утверждать, что она убила Лидса, то перед ними появится Лидс, живой и невредимый. Это было лучшее из того, что я мог придумать.

— В конце концов, вы нашли ее в Сиэтле?

— Да.

— Когда вы услышали о Фрихоме?

— Я не слышал о нем. Это она слышала, и очень давно. И рассказала мне, когда мы встретились несколько недель назад. Я обратился в детективное агентство с просьбой разыскать его. Они сообщили, что видели его в Доусоне два года назад. Там его след терялся. Но позже прошел слух, что он якобы был в Сиэтле.

— Что стало с телом Хогарти? — спросил адвокат.

— После того как он умер, — сказал Лидс, — Фрихом погрузил его на сани и отвез к хижине. Там он нашел яму, где мы хранили золото, и догадался, что золота в ней было немало. Он изучил окрестности, нашел нашу жилу и выработал ее до конца. Черт его знает, сколько там еще оставалось, в то время мне было не до золота. Я пытался найти Эмили… Теперь поставьте себя на место Фрихома. Страна дикая, наступала зима. Земля замерзала и поддавалась тяжело, но у него был реальный шанс добыть золото. Он выкопал неглубокую могилу, похоронил Хогарти и принялся за работу. Покончив с ней, он оставил тело Хогарти там, у него не было выбора. Юридически жила была нашей. Он же выработал ее до конца. Естественно, ему ни к чему было ввязываться в спор относительно того, кому принадлежит это золото… Я хотел его найти, чтобы сказать, что он может оставить себе все, что добыл. Единственное, что я хотел бы, это услышать все, как было, от него самого. Я надеялся, что Хогарти что-нибудь сказал перед смертью. Вот зачем мы собирались на север.

— И вы нашли Фрихома?

— Нет, черт возьми! Полиция схватила меня еще до того, как мы успели начать поиски.

— По-моему, — высказал сомнение Мейсон, — с вашим племянником Гарольдом не все чисто. Его дама сердца снимает квартиру в том же доме, где жил Ми-ликант. Гарольд заходил к нему. Он узнал, что Мили-кант живет там под именем Конвэя, и разнюхал о двадцати тысячах. Гарольд не знает, был ли это шантаж, или что-нибудь еще, и собирался выяснить. Но он видел, как вы выходили из квартиры.

— Гарольд, да?

— Да! Но вас, по-моему, это не удивляет, — заметил Мейсон.

— Меня уже ничего не может удивить, — сухо заметил Лидс. — Мне слишком много лет.

— Не уверен, — сказал адвокат, — что вы согласитесь повторить эту историю в суде.

Лидс спокойно посмотрел на него и медленно покачал головой. Мейсон встал и задвинул за собой стул. Один из охранников подошел к телефону.

— Увидимся в суде, — пообещал адвокат и направился к двери. Второй охранник открыл ее перед Мейсоном и проводил в коридор. Стоящий по другую сторону сетки Лидс ждал, когда придут за ним, чтобы отвести в камеру…

В конторе Мейсона ожидал Дрейк. Достаточно было взглянуть на Деллу Стрит, чтобы понять, что детектив принес плохие известия.

— Что, Пол? — спросил Мейсон.

— Мы нашли Эмили Миликант, — ответил тот.

— Где?

— В Сан-Франциско.

— И что же она там делает?

— Прячется в отеле.

— С ней кто-нибудь еще есть?

— Угу.

— Кто же?

— Нед Барклер.

— Ого! — удивился Мейсон и присел, закуривая, на угол стола. — Они вместе?

— Живут они отдельно, но в одном и том же отеле.

— Но как они там оказались? — удивился адвокат.

— Когда ты сказал, что она от тебя удрала и ее нет в Юме, мы начали проверять самолеты. В Юме она на самом деле была и, вероятно, Послала тебе письмо оттуда, где сообщила, что собирается остановиться в отеле «Бордер-Сити», а потом пошла на телеграф и поинтересовалась, нет ли чего-нибудь для мисс Дж. Б. Бимс. Ее и в самом деле ожидало какое-то сообщение, но какое именно — неизвестно. Так или иначе, прочитав телеграмму, она сразу же поспешила на самолет, вылетающий в Сан-Франциско. Там ее ждал Барклер.

— Они все еще в Сан-Франциско? — спросил Мейсон.

— Нет, — ответил Дрейк, — и это самое неприятное. Мои люди и полиция обнаружили их одновременно.

— Одновременно? — переспросил Мейсон.

— Угу, — буркнул Дрейк. — По-моему, Перри, — это мерзость! Мне кажется, что мой телефон прослушивается! Они все время наступают нам на пятки!

Лицо Мейсона потемнело.

— В конце концов они у меня дождутся, — угрюмо пригрозил он неизвестно кому.

— Насчет своего телефона я ничего не знал, — сказал Дрейк. — Мне было известно только то, что они подключились к твоей линии. В трубке слышался легкий шум, когда они записывали на диктофон твои разговоры. Мы нашли комнату, из которой велось прослушивание. В ней сидит человек, о котором мой парень кое-что выяснил. Это детектив, работающий в отделе по расследованию убийств, при этом он никогда не показывается в участке. Ты понимаешь, Перри, что это значит? Они обложили нас со всех сторон!

— Им ничего не удастся сделать со мной, — был уверен адвокат. — Я выясню, кто отдал такое распоряжение, и он у меня ответит. Они…

— Сейчас им уже все равно, — перебил его Дрейк. — Они захлопнули западню, взяли под стражу Эмили Ми-ликант с Недом Барклером и везут их сюда.

— Какое обвинение им предъявили? — спросил Мейсон.

— Не знаю, — ответил Дрейк. — Может, их везут сюда как свидетелей, а может — как соучастников убийства. Это камешек в твой огород, Перри, причем не маленький! И ты знаешь, что они устроят мне.

— Но они еще не подозревают, что устрою им я! — мрачно произнес Мейсон. — Именно теперь я смог бы заставить поволноваться Эмили Миликант. Ее вполне можно обвинить в убийстве Билла Хогарти, дав возможность окружному прокурору доказать, что Миликант и является на самом деле Хогарти; и я мог бы запросто доказать выдвинутое мной обвинение.

— Вы и впрямь собираетесь сделать это, шеф? — резко спросила Делла Стрит.

Мейсон мрачно посмотрел на ковер, покачал головой.

— Почему? — настаивала она.

— По старой привычке, — ответил он, — которая давно уже не в моде: тщательно разбираться в деле клиента.

Глава 14

Зал заседаний суда открылся ровно в десять утра. И припозднившаяся публика, входя, тщетно разыскивала свободные места, а секретарь предупреждал, что стоять в процессе слушания дела не разрешается и остаться могут лишь те, кто сидит. За гулом голосов рассаживающихся был различим тихий разговор Перри Мейсона с Деллой Стрит, и лишь их напряженные позы свидетельствовали о том, что они обсуждают что-то важное.

— Гертруда Лэйд поняла, что от нее требуется? — спросил Мейсон.

Делла кивнула.

— Она не возражала?

— Нисколько. Похоже, она любительница острых ощущений.

Мейсон улыбнулся:

— Ей есть с кого брать пример.

— Да, пожалуй, — согласилась Делла Стрит.

Боковая дверь открылась, и помощник шерифа ввел в зал Олдена Лидса. Разговоры стихли, в тишине слышалось лишь сдерживаемое дыхание внимательной аудитории.

Из своей комнаты в зал вышел судья Кнокс, и секретарь объявил заседание открытым. Встав, Боб Китте-ринг произнес, стараясь говорить спокойно:

— С вашего разрешения, ваша честь, обвинение хотело бы временно прервать допрос эксперта по отпечаткам пальцев, чтобы допросить нового свидетеля. Ему известны важные факты, которыми еще вчера обвинение не располагало.

Судья Кнокс взглянул на Перри Мейсона.

— Не возражаю, — согласился адвокат.

— Очень хорошо. Можете его вызвать, — заключил судья Кнокс.

— Приглашается свидетель Гарольд Лидс, — сказал Киттеринг.

Гарольд Лидс медленно двинулся из дальнего угла зала. Он ступал еле-еле, словно его ноги понимали, какое тяжкое испытание ждет его в конце пути.

— Подойдите сюда, — пригласил Киттеринг. — Вот так… Сейчас вас приведут к присяге. Сообщите секретарю ваше имя, адрес и род занятий и садитесь на свидетельское место… Итак, мистер Лидс, ваше имя Гарольд Лидс, вы племянник Олдена Лидса, который находится здесь в качестве обвиняемого. Это так?

— Так, — мрачно подтвердил Гарольд Лидс, потупя взгляд.

— Вы были знакомы с Джоном Миликантом?

— Да, был.

— Джон Миликант когда-нибудь называл вам свое настоящее имя?

— Да.

— Какое?

Судья Кнокс сказал:

— Подождите отвечать на вопрос. — И взглянул на Перри Мейсона, ожидая его возражений. Поскольку их не последовало, он произнес: — Я не уверен, господа, но, по-моему, в данном случае обвинение желает получить словесное свидетельство.

Киттеринг поставил перед собой портфель и вытащил из него несколько листков юридической писанины, испещренных убористым почерком.

— Если ваша честь мне позволит, — сказал он, — я хотел бы кое-что сказать. Действительно, с одной стороны — это словесное свидетельство, но с другой — свидетельства такого рода судом обычно принимаются. Например, свидетелям часто задают вопрос: «Сколько вам лет», в ответ на который те называют свой возраст. Не вызывает сомнений, что это словесное свидетельство, поскольку основывается только на словах. Эти показания сразу принимаются судом, за исключением тех случаев, когда требуется дополнительная проверка. Теперь же мы подходим к другой похожей ситуации. По имени можно установить личность человека. Если у него одно имя, то узнать его будет необходимо и достаточно для установления личности. В данном же случае мы хотим показать, что убитый долгие годы жил под именем Билла Хогарти и под этим именем искал с Лидсом на Юконе золото и…

— Я понял вас, — перебил его судья Кнокс. — Но отвечая на ваш вопрос, свидетелю придется повторить то, что ему говорил убитый. Вы утверждаете, что ответ на этот вопрос явится частью обвинительного заключения?

— Да, ваша честь.

Судья Кнокс нахмурился.

— Я хочу еще ненадолго задержать ваше внимание, — сказал он. — Суд считает, что вам необходимо объяснить, какое отношение это имеет к данному делу.

— Я как раз и пытался сделать это с помощью данного вопроса, и со стороны защиты не последовало никаких возражений, — вдохновенно произнес Киттеринг.

Лицо судьи Кнокса выразило удивление. Он взглянул на Перри Мейсона, нахмурился и произнес:

— Ладно, думаю, здесь все нормально. Вы со мной согласны, мистер Мейсон?

— Я согласен с вами, ваша честь, — ответил адвокат. — У меня нет возражений.

— Хорошо, — раздраженно сказал судья Кнокс, поворачиваясь к Киттерингу, — все же обоснуйте это как-нибудь.

— Я задам вопрос мистеру Лидсу, — произнес Кит-теринг. — Вы знали Билла Хогарти?

— Да, — поколебавшись, ответил Гарольд. — Я знал Билла Хогарти, также Конвэя, также Миликанта.

— А как вы узнали, что его зовут Хогарти?

Лидс четко произнес, словно отвечая выученный наизусть урок:

— Так же, как я узнал, что вы — мистер Киттеринг, помощник окружного прокурора — потому что он мне сам это сказал. Он сказал, что его имя не Миликант и он не брат Эмили Миликант, а Билл Хогарти, человек, которого, как думал Олден Лидс, он убил. Также он сказал, что с тех пор сильно потолстел, что у него был сломан нос и что дядя Олден его не узнал…

— Подождите минуту, — перебил его судья Кнокс. — Думаю, это вполне достаточно. Вы отвечаете на вопрос полнее, чем вас спрашивают. Полагаю, что все утверждения убитого о разногласиях или ссорах между партнерами, которые слышал свидетель, можно опустить, если только речь не заходила об убийстве. И, как я понимаю, господин помощник окружного прокурора, таких свидетельств у вас нет?

— Нет, ваша честь.

— Вы видели обвиняемого в ночь убийства, седьмого числа этого месяца?

— Да.

— В котором часу?

— Около двадцати пяти минут одиннадцатого.

— Где?

— Он неожиданно вышел из квартиры Билла Хогарти, или Джона Миликанта, как вам больше нравится.

— Пожалуйста, расскажите подробно о том, что вы видели и что делали в это время, — предложил Киттеринг.

Гарольд Лидс принялся рассказывать свою историю. Временами его голос становился настолько тихим, что стенографист едва мог его расслышать, но иногда он, напротив, начинал говорить слишком громко и при этом всячески старался утаивать свои отношения с Инес Колтон. Когда он закончил, Киттеринг заявил, желая этим, видимо, застать Мейсона врасплох:

— Можете начинать перекрестный допрос.

— Услышанного вполне достаточно, — с учтивой улыбкой ответил адвокат. — У меня нет вопросов.

Гарольд выглядел озадаченным, а Киттеринг искренне недоумевал:

— Вы хотите сказать, что перекрестного допроса этого свидетеля не будет? Вы не станете проводить перекрестного допроса для установления личности убитого?

— Нет, — ответил Мейсон коротко.

— Очень хорошо. Свидетель может быть свободен, а я хотел бы пригласить следующего, хотя это и не вполне законно, — мистера Гая Т. Серла.

Судья Кнокс взглянул на Перри Мейсона.

— У вас нет возражений? — спросил он.

— Никаких, — откликнулся адвокат.

Серл медленно подошел, его привели к присяге, затем он ответил на обычные формальные вопросы и вопросительно посмотрел на Киттеринга.

— Вы знали Вильяма Хогарти, известного также под именем Джона Миликанта и Луи Конвэя? — спросил Киттеринг.

— Да, знал.

— Вы видели его вечером седьмого числа этого месяца?

— Да, видел.

— Где?

— На его квартире.

— Во сколько это было?

— Около половины восьмого или без пятнадцати восемь вечера.

— Кто еще присутствовал при этом?

— Никого. Были лишь Конвэй, или, как вы его называете, Хогарти, и я.

— Как долго вы там пробыли?

— Приблизительно до двадцати минут девятого.

— Расскажите подробно суду, что вы там делали и о чем говорили.

— Хорошо. Конвэй…

— Я считаю, — перебил Киттеринг, — что в связи с имеющимися у нас доказательствами будет лучше для ведения протокола, если вы станете называть его Хогарти.

— Как вам угодно, хотя я знал его под именем Конвэй. Так вот, нас с Хогарти связывали деловые отношения. Он продал мне свое дело. И как-то ко мне в контору нагрянула полиция. Я подумал, что кто-нибудь из клиентов Луи поднял шум или что за Луи охотятся. Я ему сказал, что здесь вряд ли обошлось без участия Олдена Лидса. Мне показалось, Луи это совершенно не удивило. Я хотел, чтобы Луи… извините, Хогарти вступился за меня, и он пообещал это сделать.

— Вы разговаривали о чем-нибудь еще? — спросил Киттеринг.

— То, что происходило, трудно назвать разговором: нас постоянно прерывали телефонные звонки, да, кроме того, ни он, ни я еще не обедали. Он дал мне номер телефона, по которому можно было заказать обед. Я позвонил, и обед принесли. Думаю, его принесли в десять минут девятого. Мы оба спешили и поэтому поели быстро, после чего я сразу же ушел.

— О чем еще вы говорили? — спросил Киттеринг.

— Ах, да! Еще Хогарти попросил меня перезвонить ему в десять часов, чтоб убедиться, что все нормально.

— В котором часу он просил вас перезвонить? Повторите, пожалуйста.

— В десять часов.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно.

— И вы ему перезвонили?

— Да, конечно.

— Когда?

— Ровно в десять. Он ответил, что все в порядке и что у него через десять минут важная встреча, которая, по его мнению, продлится не более десяти минут, после чего он освободится и будет ждать моего звонка.

— Во сколько же вы ему перезвонили? — снова спросил Киттеринг.

— Ровно в десять, — ответил Серл.

— Можете начинать перекрестный допрос, — сказал довольный Киттеринг, посмотрев на Перри Мейсона.

Мейсон задал вопрос тоном человека, ведущего обыкновенную беседу:

— Значит, вам показалось, что Олден Лидс что-то сообщил в полицию, и она из-за этого нагрянула в вашу контору?

— Я считал, что такое вполне возможно.

— И Миликант разделял ваше мнение?

— Да, он также полагал, что это вполне возможно. Мы знали, что Лидс будет охотиться за Конвэем, пытаясь устранить его со своего пути, только Лидс не подозревал, что Конвэй и Миликант — это один и тот же человек. И он не узнал в Миликанте Хогарти, считая, что Хогарти мертв. Хогарти говорил, что собирался пригласить Лидса и сказать ему, что он — Конвэй.

— Скажите, вам было сложно уговорить Миликанта встретиться с вами?

— Вовсе нет. Он считал, что было бы нечестно подкладывать свинью, продавая мне дело.

— Все эти волнения сказались как-нибудь на вашем аппетите? — поинтересовался Мейсон.

— На моем аппетите? — изумился Серл.

— Да, — подтвердил адвокат.

— Нет. Если все против вас, значит, все против вас. Тогда не стоит вести себя как ребенку, а надо воспринимать все так, как оно есть.

— А разве вы не намекнули мне восьмого числа этого месяца за ленчем в «Домовой кухне», что, если Ол-ден Лидс выплатит вам определенное вознаграждение, вы измените свои показания, и получится, что вы разговаривали с Конвэем по телефону после того, как Лидс ушел от него.

— Это неправда! — воскликнул свидетель. — И вы сами знаете, что это неправда.

— Так делали вы такое предложение? — настаивал Мейсон.

— Нет! Это вы пытались меня подкупить, но я ответил, что у Олдена Лидса не хватит денег, чтоб заставить меня изменить свои показания. Это вы пытались меня подкупить, угрожали и запугивали!

Судья Кнокс хмуро взглянул на Перри Мейсона, но тот уже задавал следующий вопрос:

— Мистер Серл! Вы были арестованы в ночь убийства по обвинению в уголовном преступлении, не так ли?

— Да.

— Вы когда-нибудь до этого обвинялись в уголовном преступлении.

Киттеринг поднял руку.

— Протестую, — сказал он. — Вопрос некорректный, несущественный и не относящийся к делу. Это не способ, чтобы выразить свидетелю недоверие. Только в том случае, если свидетель был признан виновным в совершении уголовного преступления, можно поднимать на перекрестном допросе вопрос о его отводе.

— Я не ставлю вопрос об отводе свидетеля, — уточнил Мейсон.

— Протест отклоняется, — вынес решение судья Кнокс.

— Меня не пытались привлечь по этому делу, — ответил Серл, — так как никакого дела не было. Полиция приехала потому, что им что-то сказал Олден Лидс. Никаких улик не было.

— Дело в том, — сказал Мейсон, — что вы быстро сообразили, если изменить свои показания так, чтобы оказалось, что вы звонили не в десять тридцать, а в десять, то это понравится людям окружного прокурора. Вы так и сделали. Разве не факт,что телефонный разговор, состоявшийся, по вашим словам, в десять часов, на самом деле произошел на тридцать минут позже?

— Я звонил ровно в десять вечера! — выкрикнул Серл.

— И рассказывая все это в участке, а потом мне в «Домовой кухне», вы не упомянули, что Хогарти говорил вам о встрече, которая должна была состояться через десять минут и продлиться минут десять.

Серл нервно оглянулся, но голос его оставался спокойным.

— Я вспомнил некоторые детали разговора после того, как у меня появилась возможность его обдумать. Но это Хогарти действительно мне говорил… Вы знаете, как это бывает. Вначале не помнишь, например, того, что тебе сказали по телефону, и стараешься вспомнить разговор…

— Выйдя из дома Конвэя, вы сразу же направились в круглосуточно работающий зал для игры в пул, — да или нет?

— Нет.

— Не сразу? — попросил уточнить адвокат.

— Нет.

— Сколько времени прошло с того момента, как вы вышли из квартиры Конвэя до того, как вошли в зал?

— Сейчас я уже не помню. Думаю, минут пятнадцать — двадцать.

— А что вы делали в этот промежуток времени?

— Много чего, — угрюмо ответил Серл.

— Ну, например?

— Звонил по телефону.

— Кому?

— Другу.

— Кто этот друг?

Серл замолчал и выжидательно посмотрел на Китте-ринга. Тот поднялся и сказал:

— Ваша честь, я протестую. Перекрестный допрос не может вестись таким образом. Адвокат должен был проверить показания свидетеля только на предмет правильности указанного им времени. Прошу отметить, что остальные вопросы в данном случае неуместны. Очевидно, дело защиты доказать, что телефонный разговор состоялся после ухода Лидса, а. дел о обвинения — доказать обратное.

Судья Кнокс взглянул на Перри Мейсона.

— Я хотел бы, чтобы вы немного повременили с этим вопросом, адвокат, и для начала обосновали, что он имеет отношение к делу. Суду не хотелось бы ставить в неудобное положение непричастных к делу людей, оглашая их имена, если без этого можно обойтись.

Мейсон по-прежнему корректно продолжил перекрестный допрос:

— А разве не факт, что, войдя в зал для игры в пул, вы сказали знакомым о своем намерении позвонить Конвэю в десять тридцать?

— Возможно, — неопределенно ответил Серл. — Я уже не помню.

— Может быть, вы им сказали неправду?

— Никому я не врал. Просто не вижу причин распространяться о своих делах перед партнерами по игре.

— Несмотря на то, что, войдя в игровой зал, вы знали, что будете звонить Биллу Хогарти, или Луи Конвэю, в десять часов, вы тем не менее сказали знакомым, что должны сделать это в десять тридцать? Это так?

— Да.

— А рассказывая первый раз эту историю окружному прокурору, вы не сказали ему, что звонили Конвэю в десять тридцать?

— Нет.

— Ваша честь! — вмешался Киттеринг. — Я хотел бы, чтобы убитого называли Хогарти, а не Конвэй. Это поможет избежать путаницы в протоколе, и…

Судья Кнокс его перебил:

— Пока у суда нет достаточных оснований, чтобы удовлетворить вашу просьбу, господин помощник окружного прокурора.

Мейсон сказал таким тоном, будто говорил о чем-то совершенно несущественном:

— А я думаю, здесь все в порядке. Я докажу, что его настоящее имя — Хогарти, так что называйте его, как просит помощник прокурора.

— Очень хорошо, — заключил Киттеринг.

Судья Кнокс недовольно посмотрел на Перри Мейсона:

— Определение его личности может оказаться весьма полезным для установления мотивов преступления, адвокат.

— Верно! — беззаботно согласился Мейсон. — Я знаю, он утверждал, что некоторое время жил под именем Хогарти, и, если Киттеринг имеет доказательства на этот счет, то я сэкономлю время на объяснениях.

— У меня есть такие доказательства, — заявил Киттеринг.

— Очень хорошо, — произнес судья Кнокс. — Продолжайте перекрестный допрос, мистер Мейсон.

— Рассказывая первый раз свою историю окружному прокурору, вы сообщили ему, что звонили в десять часов?

— Я не упоминал времени.

— Понятно, — произнес адвокат, — вы сказали ему, что звонили Хогарти. Там вам объяснили, что необходимо назвать точное время. Если это было после десяти тридцати, то Олдена Лидса нельзя обвинить в убийстве. Это так?

— Да, между нами был разговор: я им что-то сказал, и они мне что-то ответили.

— Они обратили ваше внимание на то, что необходимо точно установить время до того, как вы сказали, когда звонили?

— Да.

— И сразу же сообразили, что это сулит вам некоторые выгоды, заявив, что у вас нет причин помогать людям, которые обыскивали вашу контору и арестовали вас по обвинению в уголовном преступлении, не так ли?

— Да, действительно. Я не испытывал к этим людям добрых чувств.

— И один из офицеров службы окружного прокурора сказал, что это можно урегулировать? — подсказал адвокат.

— Да. Он объяснил, что, если свидетель обвинения откажется выступать в суде, у него могут быть неприятности.

— Хорошо, — вздохнул Мейсон, — давайте снова вернемся к тому, что вы делали, выйдя из квартиры Хогарти. Вы сказали, что разговаривали по телефону со своим другом. А не была ли этим другом официантка из ресторана «Домовая кухня», Хейзл Стикланд?

Лицо Серла выразило тревожное недоумение.

— Почему?.. Я…

— Не забывайте, — предупредил Мейсон, поднимая указательный палец, — что вы находитесь под присягой.

— Да, я звонил ей, но не в ресторан.

— И что вы ей сказали?

— Я протестую! — снова вмешался Киттеринг. — Вопрос неправомерный, несущественный и не имеет отношения к делу. Перекрестный допрос ведется неправильно.

— Протест принимается, — согласился судья Кнокс. — Устанавливайте время разговора, адвокат, его содержание выходит за рамки перекрестного допроса.

— Ваша честь, я считаю, что это важно, — ответил Мейсон.

— А я — нет. Сейчас этот вопрос неуместен. Вы проводите перекрестный допрос и, следовательно, имеете право задавать наводящие вопросы. Если полагаете, что тема так же важна, обоснуйте это.

Повернувшись к Серлу, Мейсон поинтересовался:

— Разве не правда, что вы попросили Хейзл Стикланд собрать вещи и уехать из города? Что вы ее встретите, дадите денег и все объясните?

— Аналогичный протест! — сказал Киттеринг.

Судья Кнокс хмуро посмотрел на Перри Мейсона.

— Есть ли у вас основания, адвокат, полагать, что это связано с данным преступлением?

— Да, ваша честь! — ответил Перри Мейсон. — Эта девушка работала официанткой в ресторане «Домовая кухня» и дружила со свидетелем. В тот вечер, когда произошло убийство, Серл встретился с Биллом Хогарти до того, как тот отправился к себе на квартиру. Он пригласил Хогарти пообедать в ресторан «Домовая кухня». Их обслуживала Хейзл Стикланд. В тот вечер в ресторане подавалось два комплексных обеда. Один состоял из печеной картошки, другой — из бараньих отбивных с печеным картофелем и зеленым горошком. Серл с Хогарти заказали мясной обед… У меня с собой есть меню из этого ресторана, в котором указаны блюда комплексных обедов на каждый день недели.

— В котором часу это было? — осведомился судья Кнокс в замешательстве.

— Приблизительно в шесть или в шесть пятнадцать вечера, — ответил Мейсон.

— Но в этот вечер свидетель с Хогарти обедали у него на квартире, — подчеркнул судья Кнокс. — По-моему, это сомнений не вызывает.

— Взгляните на его лицо, и вы поймете, что здесь еще далеко не все ясно, — ответил адвокат.

Киттеринг поднялся на ноги.

— Я протестую по поводу подобных совещаний между судом и адвокатом. Здесь я усматриваю предубеждение.

Судья Кнокс мельком взглянул на бледное и вытянувшееся лицо Серла и снова перевел взгляд на Перри Мейсона.

— Протест отклоняется, — заявил он. — Свидетель, отвечайте на поставленный вопрос.

— Разве это не так? — продолжил Мейсон. — Разве вы только что не об этом говорили?

— Нет, — ответил Серл напряженным и неприятным голосом.

— Вы хотели, чтоб Хогарти помог вам выпутаться из неприятного положения, уплатив за вас залог. Но он не стал этого делать, — сказал адвокат. — Вы же знали, что, если даже он согласится, вам никогда не позволят снова открыть ваше дело. Вы были в бешенстве. Заплатили ему за этот бизнес, требовали, чтобы он вернул вам деньги и настаивали на уплате залога. Тот отказался. Тогда вы задумались. Вы знали, что у него оставалась большая часть тех двадцати тысяч, и, может быть, он даже носил эти деньги при себе. Выйдя от него, вы стали размышлять, как бы завладеть ими, но сделать это так, чтобы у вас было стопроцентное алиби. Вам бьшо известно, что эксперты судебной медицины устанавливают время смерти по анализу пищи в желудке убитого. Вам было также известно и то, что Хогарти обедал в шесть пятнадцать и что он ел. Приблизительно через два часа вы пришли к нему и убили его. Прошло уже достаточно времени после этого, и можно было заказать обед в расположенном рядом ресторане, приказав принести то же самое, что Хогарти ел в «Домовой кухне». Когда официант принес заказ, вы, скорее всего, находились в спальне, вероятно, беседуя с духом хозяина квартиры. На самом же деле, поскольку в это время Хогарти был уже мертв, вы разговаривали сами с собой, меняя голос, чтоб создалось впечатление, что говорят двое. Ведь это правда?

— Это ложь! — выкрикнул Серл, но его голос был хриплым от волнения.

Мейсон продолжил так же спокойно и монотонно:

— Вы дождались, пока ушел официант, а затем выбросили содержимое тарелок в мусоропровод. Потом вы ушли и принялись за организацию алиби: внимательно проследили за тем, чтобы дверь была заперта, но не учли, что у Марсии Виттакер был ключ от этой квартиры. Уйдя оттуда после совершения убийства, вы отправились в зал для игры в пул, где, как вы знали, всегда можно встретить знакомых и, воспользовавшись случаем, сообщили им, что собираетесь звонить Хогарти в десять тридцать. Затем, чтобы сходились концы с концами, для создания впечатления, что он убит сразу после телефонного разговора, вы сделали вид, будто набираете номер и разговариваете с ним по телефону об уплате залога. А из зала вы прямехонько направились в полицейский участок, посчитав это лучшим местом, где можно окончательно обеспечить себе алиби.

— Я не делал ничего подобного! — упрямо твердил Серл.

Сохраняя спокойствие, Киттеринг произнес:

— Ваша честь, я протестую по этому поводу. Это попытка оказать давление на свидетеля. Это…

— Протест отклоняется, — сказал судья Кнокс. — Продолжайте, пожалуйста, мистер Мейсон.

— Лучше как следует подумайте, Серл, — посоветовал адвокат, — потому что все, о чем я говорил, можно доказать.

Серл плотно сжал губы и на сей раз ничего не ответил. У него на лбу выступила холодная испарина.

— Теперь, — спокойно продолжил Мейсон, — вернемся к тому вечеру, когда произошло убийство. Вы отправились в ресторан «Домовая кухня», где вас обслуживала Хейзл Стикланд. Она…

— В тот вечер я там не обедал, — заявил Серл. — Я ел с Хогарти у него в квартире. Я вообще не заходил в «Домовую кухню» в тот вечер.

— Вы были там, — спокойно произнес Мейсон.

Вы и Билл Хогарти. Вы смогли отделаться от официантки, но, видимо, вы не заметили двух девушек, сидящих за соседним столиком, с которыми Хогарти пытался ненароком завести знакомство. — Мейсон резко повернулся к залу. — Мисс Гертруда Лэйд, не могли бы вы подняться?

Гертруда Лэйд встала.

Указывая на нее пальцем, Мейсон сказал:

— Посмотрите, Серл, на эту девушку. Я хочу спросить, видели ли вы ее когда-нибудь раньше, если она, конечно, не сидела за соседним от вас столиком в «Домовой кухне», где вы обедали в пятницу, седьмого числа этого месяца.

Гертруда Лэйд подтвердила:

— Да, это он!

Помощник окружного прокурора вскочил на ноги, намереваясь в очередной раз заявить протест.

Мейсон поднял руку.

— Нет, нет, мисс Лэйд! Ни слова. Пожалуйста! До вас дело дойдет позже, — до вас и до той девушки, которая тогда была с вами. Я только хотел спросить мистера Серла, не знает ли он вас. Садитесь, пожалуйста.

Гертруда Лэйд села.

Лицо Серла позеленело, как несвежий паштет. В этот момент дверь открылась, и два помощника шерифа ввели в зал Эмили Миликант. Мейсон невозмутимо взглянул на нее и снова повернулся к Серлу.

— Вы все еще продолжаете утверждать, что обедали с Биллом Хогарти у него в квартире, а не в ресторане «Домовая кухня»? — спросил адвокат.

Поколебавшись, Серл неожиданно проговорил:

— Мы обедали дважды. Один раз в ресторане, а второй — у него в квартире. Он был очень голоден.

Мейсон улыбнулся:

— И вы тоже были настолько голодны, что съели все до капельки со своей тарелки?

— Да.

— Не хотите ли вы сказать суду, что съели даже кожуру от печеного картофеля?

— Да, — заявил Серл, — я всегда ее ем.

— Больше того, — продолжил Мейсон, — вы даже сгрызли кости от баранины!..

Серл смотрел на адвоката, не в силах что-либо произнести от ужаса.

— Когда вы задумаете совершить следующее убийство, постарайтесь проделать это поаккуратнее, Серл, — посоветовал с каменным лицом адвокат. — Вы совершили роковую ошибку, выбросив из тарелок в мусоропровод абсолютно все, забыв, что, как правило, от баранины остаются кости.

Мейсон с улыбкой повернулся к судье Кноксу.

— Это все к тому, — сказал он, — что, когда Олден Лидс зашел в квартиру, Хогарти уже был мертв. Считаю, что Миликант и Хогарти это один и. тот же человек. Он шантажировал обвиняемого, и поэтому нет ничего необычайного в том, что обвиняемый хотел завладеть бумагами, которые, по его сведениям, находились у убитого, и таким образом избежать их огласки. Хотя надо признать, что действовал незаконно. Поскольку обвиняемый обыскивал квартиру, там, естественно, остались отпечатки его пальцев — он же очень старался найти эти документы!..

— Но, — вскричал вскочивший с места Киттеринг, — эти бумаги говорили о том, что он покушался на убийство Билла Хогарти, украл у него добытое золото и…

— Да нет же, — с улыбкой возразил Мейсон. — В тех бумагах речь шла совершенно о другом. Обвиняемый нашел их, и они уничтожены.

Сказав это, адвокат сел.

— Это ложь! — вскричал Серл.

— Ваша честь! — подхватил Киттеринг. — Я протестую…

Мейсон повернулся к Киттерингу:

— Если бы вы хотели найти настоящего преступника, а не пытались все свалить на невиновного только потому, что уже начали его обвинять, вы бы работали вместе со мной, а не мешали мне… Когда Хогарти получил тот первый чек, банк вынужден был его оплатить, но, заподозрив шантаж, кассир записал номера банкнотов. После убийства Хогарти эти деньги оказались у Серла. Я даже думаю, что они и сейчас у него с собой.

Судья Кнокс объявил двадцатиминутный перерыв, но не успел договорить, поскольку Серл закричал:

— Я отказываюсь быть свидетелем обвинения! — и пройдя через зал, вышел в дверь, ведущую в судейскую комнату.

Судья Кнокс крикнул помощнику шерифа, охранявшему Лидса:

— Догони его! Верни назад! Не сиди как дурак!

Помощник шерифа бросился выполнять приказание.

Мейсон чиркнул спичкой о подошву своего ботинка и прикурил. Делла Стрит с силой сжала его запястье.

— Ну, шеф, — сказала она, — я могла бы в вашу честь сплясать на судейском столе джигу.

— Не следует так волноваться, — успокаивал Мейсон. — Будь более безразличной. Покури. Помни о том, что на нас смотрят люди. Сделай вид, что можешь вытащить из шляпы зайца, когда угодно и где угодно. Так как насчет сигареты?

— Дайте мне докурить свою, шеф, — сказала Делла. — Чтобы не укорачивать себе жизнь, не буду закуривать целую. Зачем вы сказали, что Олден Лидс, обнаружив мертвого Хогарти, обыскивал квартиру?

— Я хотел объяснить, откуда там взялись отпечатки его пальцев, — ответил адвокат. — Я тоже хотел намекнуть Эмили Миликант о Хогарти. Я…

К столу в бешенстве подбежал Киттеринг, и адвокат умолк. Помощник прокурора так негодовал, что едва мог говорить.

— Дьявол! Что вы имеете в виду… За это вас могут лишить права на адвокатскую практику! — набросился он на Мейсона.

— За что? — изумился адвокат.

Негодующим жестом Киттеринг указал на Гертруду Л эйд.

— За эту девушку! — бушевал он. — Ее не было тогда в ресторане, как и меня. Один следователь сказал мне, что это ваша телефонистка.

— Это точно, — спокойно подтвердил Мейсон, выпуская облако табачного дыма.

— Это у вас не пройдет! — продолжал бушевать Кит-теринг.

— Почему?

Киттеринг прорычал:

— Потому что это незаконно. Неэтично! У меня просто нет слов!.. Я считаю, что это — неуважение к суду! Я пойду к судье Кноксу и объясню ему всю схему вашей защиты.

И Киттеринг зашагал по направлению к двери в судейскую комнату. Мейсон невозмутимо посмотрел ему вслед и с наслаждением затянулся сигаретой.

— Шеф, — шепотом сказала Делла Стрит, — вы не думаете, что судья Кнокс расценит это как неуважение к суду?

— Мне безразлично, как он это расценит, — ответил Мейсон, кладя ноги на стоящий перед ним стул. — Это будет означать, что наступило время поговорить с ним начистоту. Каждый раз, когда мы ведем дело, используя необычные методы дознания, нас пытаются затащить в Комитет по обжалованию или в коллегию адвокатов. Ну, да черт с ними! Время нас рассудит.

— Но, шеф! — вздохнула девушка. — Это…

Мейсон прервал ее, кивнув в сторону двух помощников шерифа, которые до этого ввели в зал Эмили Миликант. Теперь они о чем-то тихо разговаривали с Олденом Лидсом.

— Посмотри на них, Делла, — попросил адвокат. — Они используют все ту же, прежнюю тактику. Сейчас они рассказывают Лидсу о том, что Эмили Миликант во всем призналась и что задерживать его дальше не имеет смысла. Они считают, что имеют право болтать эту никому ненужную чепуху, как это делаем мы, специалисты по темным делам. Но черт с этим. Я…

Он замолчал, поскольку в дверях судейской комнаты появился озабоченный судья Кнокс и сказал что-то секретарю. Тот подошел к Мейсону:

— Судья хотел бы немедленно видеть вас в судейской комнате, мистер Мейсон.

Адвокат отобрал у Деллы свою сигарету и сказал:

— Подожди меня здесь! Если тебя о чем-нибудь будут спрашивать, ничего не отвечай и тем более не пытайся что-либо объяснять.

Мейсон прошел через зал, наполненный неразборчивым бормотанием взволнованных голосов, чувствуя на себе вопросительные взгляды собравшихся в зале.

Судья Кнокс сказал:

— Мистер Мейсон, мистер Киттеринг выдвинул против вас обвинение такой тяжести, что мне необходимо услышать от вас объяснения, перед тем как предпринимать какие-либо шаги. Если данное обвинение справедливо, это не только неуважение к суду, но и грубое нарушение профессиональной этики.

Усевшись поудобнее и положив ногу на ногу, Мейсон глубоко затянулся и проговорил:

— Обвинение справедливо.

— Вы имеете в виду, что специально привели эту девушку в суд, что она работает у вас и что ее не было в ресторане?

— Это так, — подтвердил Мейсон и через некоторое время добавил: — Здесь было много пустых споров насчет профессиональной этики. Я буду рад откровенному разговору.

— Не думаю, что вы будете радоваться слишком бурно, если суд признает вашу вину, — мрачно заметил судья Кнокс.

Адвокат еще раз затянулся, выпустил струйку дыма и произнес:

— Иногда суды забывают о том, что являются и гарантами справедливости. Суд нужен не для того, чтобы расставлять кругом красные флажки, а чтобы восстанавливать справедливость. Я признаю, что мой перекрестный допрос был в чем-то необычен. Но в чем нарушение закона? Я попросил встать Гертруду Лэйд, она встала. Я спросил у Серла, не сидела ли девушка за соседним с ним столиком. Если бы до этого он говорил правду, то ответил бы, что «нет». Но ведь она не могла сидеть за соседним столиком, поскольку его самого в ресторане не было!.. И на этом бы все закончилось.

— Но вы заставили ее поклясться, что она там была! — запротестовал Киттеринг.

— Ничего подобного! — насмешливо посмотрел на него Мейсон. — Во-первых, Гертруда Лэйд не находилась под присягой, во-вторых, она сказала лишь: «Это тот» и, несомненно, это правда: он никогда не утверждал, что он кто-то другой. Я могу показать на судью Кнокса и сказать: «Это тот» или «это он», — с точки зрения грамматики здесь все правильно.

— Я с вами не согласен, — возразил Китгеринг.

— Это ваше право, — вздохнул адвокат. — Давайте проведем по этому поводу дебаты. Вы утверждаете, что он — это не он. А я скажу, что он — это он. Как вы можете обосновать свою точку зрения?

— Я имел в виду не это, — сопротивлялся изо всех сил Киттеринг.

— Тем не менее вы выразились именно так, — возразил Мейсон.

— Ладно, вы прекрасно понимаете, что я имел в виду.

— Мне наплевать на то, что вы имели в виду! Я говорю о том, как вы квалифицировали высказывание Гертруды Лэйд. А она сказала: «Это тот».

— Да, но вы понимаете, что подразумевалось под ее словами.

Мейсон вздохнул:

— Она сказала, что это был этот. Я тоже считаю, что это был этот. Черт возьми, это — он! Я могу в любом суде доказать, что это — он. Серл — это Серл. И она сказала только: «Это тот».

Лицо судьи Кнокса несколько смягчилось, и в его глазах засветилась усмешка.

Мейсон принялся закреплять достигнутое преимущество:

— Я могу кого угодно из сидящих в зале суда попросить подняться и, указав на стоящего, задать свидетелю этот вопрос. Попробуйте назвать закон, который это запрещает.

Судья Кнокс задумчиво посмотрел на Мейсона и наконец произнес:

— Да, Мейсон. Вне всякого сомнения, вы мыслите весьма нетрадиционно. Однако следует признать, что ваши слова справедливы. Не знаю, право, как я должен в данном случае поступить…

— Если бы мы вели дознание по этому делу обычными методами, Олден Лидс был бы уличен по отпечаткам пальцев, и его бы наверняка признали виновным.

— Он не имел права об этом врать, — пробурчал Кит-теринг.

— А он и не врал, — напомнил Мейсон. — Он просто молчал.

— Но он должен был сказать нам!

— Это другое дело, — ответил адвокат. — Однако, по существующим законам, он не обязан делать этого. Если у вас есть возражения, то вам придется изменить закон.

— Обнаружив тело, он должен был сразу же заявить об этом властям.

— А почему вы решили, что он обнаружил тело? — поинтересовался адвокат.

— Вы так сказали.

— Мало ли что я говорил, я не был под присягой, — лукаво улыбнулся Мейсон.

— Но вы являетесь его адвокатом!

— Да, это так. Но нельзя же обвинять человека в преступлении на основании того, что говорит его адвокат. Дело в том, что Лидс никогда не говорил мне о том, что обнаружил труп, а я никогда не задавал ему этого вопроса в такой форме. Я только сообщил, что, по моему мнению, все происходило именно так, стараясь этим помочь суду принять решение.

Выражение лица судьи Кнокса смягчилось.

— Может быть, вам будет небезынтересно узнать, — обратился он к Киттерингу, — что в коридоре задержали Серла. Я не хочу давать советов по поводу того, как вам лучше вести свои дела, но на месте помощника окружного прокурора я бы ковал железо, пока горячо, и попытался бы получить от него признание.

— Я это сделаю! — сурово пообещал Китгеринг, ворчливо добавив: — Но все равно я протестую против этой чертовой тактики.

Судья Кнокс опять нахмурился.

— Ваша тактика вряд ли лучше моей, — напомнил Мейсон. — Вы подключились к телефонной линии и прослушивали частные разговоры…

— Сейчас речь не об этом, — поспешно перебил его Киттеринг. — Речь идет о том, что вы пытались разыграть…

— Все, что я делал, было абсолютно легально! — отрезал Мейсон. — А вот подключаться к моей телефонной линии — это противозаконно. Однако вы закрывали на это глаза, потому что хотели от меня получить кое-какую информацию. Вы жаждали узнать, каким образом я добываю свидетельства. Вы бы и не узнали, что убитый был Биллом Хогарти, если бы не прослушивали мой телефон. А вот если бы ваши телефонные разговоры прослушивал я или нанял бы для этого детективное агентство, вы бы сразу меня арестовали и лишили права адвокатской практики.

— Иногда, — сказал Киттеринг судье Кноксу, — мы закрываем глаза на некоторые нарушения в борьбе с преступностью. Но, естественно, лишь в тех случаях, когда цель оправдывает средства.

— В данном случае, — подчеркнул Мейсон, — ваша цель — вынести приговор невиновному человеку за убийство с отягчающими обстоятельствами.

Киттеринг вскочил.

— Вы, — воскликнул он, — вы не можете!..

— Я думаю, господин помощник окружного прокурора, — перебил его судья Кнокс, — было бы лучше, если бы вы занялись своими служебными обязанностями.

Мейсон как ни в чем не бывало улыбнулся судье Кноксу.

— Обвинение относится к этому делу так, — сказал он, — словно оно более заботится о том, чтоб не дать мне выиграть процесс, чем об установлении личности настоящего преступника.

— Это ложь! — воскликнул Киттеринг.

Судья Кнокс обернулся и сурово посмотрел на него.

— Однако это очень похоже на правду, — заключил он и затем добавил: — Если ваша служба занимается тем, что подслушивает чужие разговоры, подключаясь к линии, значит, ее позиция действительно не слишком надежна. Вы понимаете, что если Олден Лидс виновен, то это одно; если же нет, то это ставит и вас и Мейсона в совершенно другое положение с юридической, этической и моральной точек зрения.

— В один прекрасный день, — ехидно заявил Киттеринг, — Мейсон будет защищать того, кто на самом деле виноват, и тогда…

Намеренно демонстративно зевнув, Мейсон произнес:

— Ладно! Если господин помощник прокурора не желает продолжать дискуссию сейчас и хочет пренебречь своими служебными обязанностями, проводя время в праздных размышлениях о будущем, я хотел бы знать его мнение об электрификации железных дорог как способе вложения капитала…

Реакция Киттеринга оказалась непредсказуемой: он поспешно выбежал из зала заседания.

Судья Кнокс многозначительно посмотрел на адвоката:

— Вы должны согласиться, Мейсон, что ходите буквально по лезвию бритвы. И позвольте спросить, вы давно знаете, что Серл виновен?

— Не очень, — ответил адвокат. — Но мне следовало бы знать об этом намного раньше.

— Почему же?

— А вот почему, — объяснил Мейсон. — С самого начала было ясно, что обед был заказан в ресторане «Голубое и белое» весьма необычным образом. Они не спросили у официанта о меню, чтоб затем сделать выбор, а приказали принести баранину с картошкой и зеленым горошком, даже не поинтересовавшись, есть ли это у них. Опять же с самого начала известно, что тарелки были пусты. Это не свойственно людям, торопливо обсуждающим за обедом свои дела. Необычно, что оба заказали одно и то же и что в тарелках не осталось никаких объедков, даже косточек от баранины. Как вы помните, официант подтвердил, что тарелки были абсолютно пусты, на них не оставалось ничего. Кроме того, меня никогда не покидает мысль, что если у человека существует железное алиби, когда речь заходит об убийстве, то этим-то человеком как раз и стоит заняться. По-настоящему у невиновного ведь, как правило, не бывает бесспорного алиби, в то время как человек, замышляющий убийство, старается его всячески себе обеспечить, обдумать заранее. Из всех подозреваемых оно было лишь у Серла. На первый взгляд, алиби было стопроцентным, но никогда не стоит судить по первому впечатлению. Вполне возможно, что убитый имел при себе крупную сумму наличных. Деньги исчезли. Значит, естественно предположить, что по крайней мере одним из мотивов преступления было ограбление. Олден Лидс мог совершить убийство за то, что тот его шантажировал. Но он никогда бы не стал грабить покойника, разве только для того, чтобы сбить полицию со следа. Кстати, это свидетельствовало бы о том, что он был крайне осторожен, но тогда бы не оставил там отпечатков своих пальцев.

Я знал, что Серл часто обедает в «Домовой кухне». Знал я и то, что в этом заведении каждый день недели отличается определенным набором блюд. Убийство совершено в пятницу, Серл проводил Конвэя, или Ми-ликанта, или Хогарти, или как еще вы его там называете, — до квартиры. Оба курили сигары. Вечером сигару курят, как правило, после обеда. И вдруг я вспомнил, что сам обедал в пятницу в «Домовой кухне» и ел жареную баранину с печеным картофелем и зеленым горошком. У меня было даже меню, которое повторялось в этот день каждую неделю, и доказывало, что все это мне отнюдь не приснилось. Возможно, с помощью химического анализа можно отличить баранину от говядины, после того как некоторое время длится процесс пищеварения, но определить разницу между бараниной вареной и жареной — никогда.

— Лично я, Мейсон, считаю, что это замечательная работа гениального детектива, — заметил судья Кнокс.

Мейсон покачал головой:

— Никогда не прощу себе, что слишком погряз в случайностях. В конце концов, судья, детектив всегда обязан выступать против этого. Он не должен обращать на них внимания, если чувствует, что это простые совпадения и не более того.

Судья Кнокс вопросительно смотрел на него.

— Так в каких же совпадениях вы погрязли? — решил он уточнить.

— В несущественных, — неопределенно ответил адвокат. — В интересных, но совершенно случайных.

Судья Кнокс улыбнулся:

— Уж не имеете ли вы в виду то, что Джон Мили-кант оказался Биллом Хогарти?

— Это действительно было неожиданностью для меня, — ответил Мейсон, — хотя мне сразу надо было понять, что означала его обмороженная нога.

Улыбка на лице судьи Кнокса померкла, хотя его взгляд по-прежнему оставался добрым.

— Мейсон, — сказал он, — доказательства того, что Миликант оказался Хогарти, все-таки кажутся туманными и неубедительными. Если бы Миликант шантажировал Лидса, и один из его родственников пришел бы к нему, требуя объяснений, разве стал бы Миликант использовать имеющиеся у него документы, представляя фальшивые доказательства, чтобы убедить племянника Лидса в том, что на самом деле он Билл Хогарти, которого Олден Лидс обманывал на протяжении многих лет? Не было ли это сделано для того, чтобы сфабриковать основания для шантажа?

Лицо Мейсона выразило удивление.

— Интересный вопрос! — произнес он.

— Уж не хотите ли вы сказать мне, что вопрос этот никогда не приходил вам в голову? — спросил судья.

— По крайней мере, вслух я его не произносил, — с улыбкой ответил адвокат.

Судья Кнокс вздохнул:

— Мейсон, признаюсь, вы мне нравитесь. Мне нравится колоритная жизнь с приключениями и волнениями, которой вы живете, та решительность, с которой вы отвергаете общепринятые нормы. Но вам никогда не приходило в голову, что в одном Киттеринг абсолютно прав? Придет время, и вам придется защищать клиента, который будет виновен.

Мейсон поднялся со стула, одарив судью улыбкой.

— Он не будет виновен! — уверенно произнес он. — До тех пор, пока не будет доказана его вина.

Кнокс вздохнул:

— Вы неисправимы.

— Спасибо, ваша честь, — поблагодарил Мейсон, оценивший это как комплимент.

Глава 15

Мейсон сидел в своей конторе и читал газету. Вся недавно произошедшая история с делом Олдена Лидса была изложена в литературной обработке. Многие факты стали известны из интервью с Перри Мейсоном, адвокатом Лидса. И теперь репортеры платили ему за полученную информацию, воспевая необычный способ ведения следствия, используя который Мейсон смог раскрыть такое запутанное дело.

Олден Лидс с Биллом Хогарти были на Юконе в 1906–1907 годах. Между ними произошла стычка из-за женщины. Хогарти пытался убить Лидса. Защищаясь, тот выстрелил в компаньона. Хогарти скрылся под покровом темноты, и Лидс не смог его найти, даже когда рассвело. Юкон — дикая страна, но Лидсу там улыбнулась удача: он добыл много золота, которое не решился там оставить. Он не отваживался и уехать из страны, не заявив об убийстве. И оказался в западне. Поэтому покинул страну под именем Хогарти, а позже под этим же именем женился. Но, как оказалось, Хогарти не был убит, хотя многие полагали, что это так. Чуть живой, он отлежался в хижине индейца и жаждал выкарабкаться, чтобы отомстить. Дважды он был на волосок от смерти. А когда он, наконец, добрался до людей, его нога была сильно обморожена, и пришлось ампутировать несколько пальцев на правой ступне.

Несмотря ни на что, он продолжил свои поиски. Тем временем Олден Лидс разошелся с женой. И Хогарти в конце концов нашел ее. Но, поскольку, юридически она была замужем и не разведена, то он представлялся всем ее братом. Вдвоем им удалось разыскать Лидса.

Эмили Миликант чувствовала, что никогда не переставала любить его. Миликант же принялся его шантажировать. Лидс сознавал свое положение и делал все возможное для того, чтобы решить этот вопрос с Хогарти по справедливости. А жаждущие мести родственники, узнав о бурных романтических отношениях, возникших между Лидсом и Эмили Миликант, воспротивились и решили расстроить их женитьбу, объявив Лидса недееспособным.

Тем временем Хогарти под именем Конвэя организовал лотерейный бизнес, который затем продал Серлу. Один из обманутых клиентов, желая отомстить Конвэю, сообщил об этом в полицию, но в ловушку эту попался сам Серл и в свою очередь обратился с определенными требованиями к Хогарти. Поскольку Хогарти только посмеялся над этими требованиями, Серл решил получить от него назад хотя бы свои деньги, но будучи не в состоянии этого сделать, решил прибегнуть как к крайней мере — к убийству. Серл задумал его так хитро, что при обычных обстоятельствах у него было бы прекрасное алиби. Но лишь благодаря изобретательной тактике, использованной Мейсоном в суде, это алиби лопнуло, словно мыльный пузырь.

Едва адвокат отложил газету, закончив читать статью, в его кабинет вошла Делла Стрит.

— В приемной Олден Лидс с женой, Филлис Лидс и Нед Барклер, — доложила она. — Полиция их только что всех освободила.

— Скажи Гертруде, чтобы она их впустила, — попросил Мейсон.

Адвокат вежливо улыбался, пока трое, обступив его со всех сторон, поздравляли и жали ему руки. Когда первые волнения несколько поутихли и адвокату удалось, наконец, усадить гостей, Лидс сказал:

— Мейсон, я хочу, чтобы вы сделали все возможное для того, чтобы помочь Эмили. Сейчас власти занимаются тем старым убийством. Нас отпустили, предупредив, что если Аляска заинтересуется нами в связи с тем, давним обвинением, то нас снова задержат.

Мейсон улыбнулся.

— Разве вы не понимаете, — спросил он, — что никакого старого обвинения нет. Они не могут обвинить никого из вас в убийстве Билла Хогарти, поскольку Билл Хогарти был убит седьмого числа этого месяца Гаем Т. Серлом. Существуют официальные документы, подтверждающие это.

Лидс ненадолго задумался, нахмурив седые брови, а затем, улыбаясь, взглянул на Мейсона.

— Как я понимаю, — сказал он, — вам все-таки удалось одним выстрелом убить двух зайцев.

Мейсон улыбнулся в ответ.

— Я их не убивал, — сказал он, — я их воскресил. А вот мой банковский счет действительно…

Олден Лидс вытащил из кармана чековую книжку.

— Я могу выразить свою признательность только одним способом, — сказал он.

— Более чем достаточно, — удовлетворенно кивнул адвокат. — И раз уж речь зашла об этом, хочу вам напомнить, что было бы неплохо выполнить и кое-какие обещания, данные Марсии Виттакер. Иначе, как мне кажется, это будет не совсем порядочно.

Лидс окунул перо в чернильницу и очень серьезно сказал:

— Когда вы увидите цифру на этом чеке, Мейсон, то поймете, что у меня и в мыслях не было забывать свои обещания.

Адвокат достал из кармана игральные кости и принялся небрежно бросать их на столе, наблюдая, как с завидным постоянством на них выпадают цифры пять и семь.

Нед Барклер хрипло рассмеялся, и Мейсон вопросительно взглянул на него.

— Глядя, как вы бросаете кости, — заметил убеленный сединами старатель, — я кое-кого вспомнил.

— Кого же, интересно?

— Билла Хогарти, — ответил тот. — Может быть, вам интересно, почему я так спешил тогда в Сан-Франциско? Это связано с тем, о чем никто в ходе дела даже и не поинтересовался, — как мы впервые встретились с Олденом Лидсом. Виной тому явилась пара фальшивых игральных костей.

Олден Лидс промокнул только что выписанный чек и, приступив к суммированию чисел на корешке, попросил:

— Расскажи ему, Нед, все как было.

— Видите ли, — начал Барклер издалека, — я знал Хогарти… встретился с ним в Сиэтле. Тогда, выпив лишнего, я проиграл ему в кости две тысячи долларов. А наутро узнал, что кости были фальшивыми. Мне об этом намекнул буфетчик. Вскоре я оказался на Клондайке и выяснил, что Хогарти с Лидсом находились в это время на Юконе. Я отправился за ними, нашел Хогарти и, приставив ему винтовку к животу, заставил платить золотым песком. Когда же прочел в газете всю эту чепуху о Хогарти и его обмороженной ноге, мне сразу стало ясно все, что тут затевалось. Эмили сообщила мне, что собирается в Юму, остановится там в каком-нибудь отеле под именем мисс Бимс и зайдет за сообщением на телеграф… Видите ли… мне тоже отморозило ногу, и на ней не хватает двух пальцев: их мне отняли в Даусоне. Я подумал, что Эмили могла бы напустить там туману, отыскав соответствующие медицинские записи и утверждая, что Хогарти также носил имя Барклер. Я подумал, что это никак не повредит вашему делу. — Нед снова засмеялся. — Это было бы здорово, если бы у нас что-нибудь получилось. Эмили получила мою телеграмму и прилетела в Сан-Франциско. Как раз когда мы с ней обсуждали детали, пришла полиция… Ха-ха-ха!.. Я настолько перепугался, что они прознают про мою отмороженную ногу, что даже в камере спал в ботинках… Ха-ха-ха!..

Мейсон, — прищурившись, взглянул на него.

— Кстати, вы могли бы сообщить репортерам, что знали Хогартй, — сказал он. — Что он был большим любителем жить под чужим именем и в своей жизни был не только Конвэем и Миликантом, а больше года жил также и под вашим именем.

Барклер задумчиво пыхнул своей трубкой.

— Как я понимаю, — сказал он, — вскоре после этого я как бы исчезаю, а потом обнаруживаются те старые больничные записи в Даусоне.

Мейсон глубокомысленно заметил:

— Когда полиция попадает в ловушку, перехватывая телеграммы и подслушивая телефонные разговоры, я всегда помогаю им расставить все точки над «Ь.

Барклер указательным пальцем энергично утрамбовал в трубке табак.

— Можно ли доверять детективному агентству в Даусоне, которое вы наняли? — поинтересовался как бы между прочим он.

Мейсон медленно покачал головой:

— Только не в этом случае.

Барклер улыбнулся Олдену Лидсу.

— Ладно, компаньон, — сказал он, — мне пора. Завтра из Сиэтла в Скагвэй отходит катер, и старый Нед Барклер не хотел бы, чтоб потом говорили, что, мол, адвокату пришлось силой вколачивать ему в голову какие-то идеи… Этот Хогартй тогда здорово меня надул с этими игральными костями. Конечно, что и говорить, парень умел с ними обращаться, но, черт возьми, ему бы никогда не удалось кидать их непрерывно по дороге от Юкона до Южной Калифорнии, как это проделали вы. Я слышал о людях, которым хватает одного выстрела, чтоб убить двух зайцев. Но когда одного трупа хватает на два убийства… Такого я еще не слышал! Ха-ха-ха!

ДЕЛО О ПРЕСЛЕДУЕМОМ МУЖЕ

Глава 1

Стефани Олджер вцепилась обеими руками в край стойки, над которой висели сданные на хранение шляпы постоянных посетителей ночного клуба «Тропикал шэк» Зандера. Она почувствовала, как натянулась кожа на костяшках пальцев, как прихлынула к щекам кровь, когда она смотрела вслед удаляющейся спине управляющего.

Стоявшая позади нее Эмили Карр, брюнетка с непроницаемым лицом, с быстрыми ловкими пальцами и тонкими губами, спокойно наводила порядок на вешалке.

— До чего же он груб! — воскликнула Стефани, не отводя глаз от спины управляющего.

— Вежливостью он никогда не отличался, — заметила Эмили, проводя рукой по выступающему карману пальто. — Диву даешься, сколько мужчина может запихнуть в карман, черт побери, и сколько еще будет пихать. Ну и что ты собираешься теперь делать?

— Уйду немедленно… по собственному желанию, — заявила Стефани.

Эмили Карр отвернулась от вешалки с аккуратно развешанными пальто и внимательно посмотрела на свою белокурую напарницу.

— Это не выход, Стефани. Ты держалась с ним высокомерно. Он к этому не привык, и это ему не понравилось. А парень он сообразительный. И в результате?.. Он находит пару завсегдатаев, которые соглашаются дать чаевые помеченными купюрами. Ты выкладываешь перед ним все деньги, но этих проклятых бумажек среди них нет. Куда ты их девала?

— Эмили, я понятия не имею, что с ними случилось. Я отчетливо помню обе эти бумажки. Я положила их в ящик, а потом…

— А потом тебя позвали?

— Да, а что?

— Ничего. Он сам их забрал, пока тебя не было, а остальные деньги оставил. Потом устроил проверку. И вот — виновата ты. Ты присвоила чаевые. Ну и что теперь? Теперь ты сделаешь так, как он скажет.

— Какая жалость, что я не дала ему пощечину. Ничего, я еще сделаю это.

— Тогда он внесет тебя в черный список, обвинит в нечестности. Присвоение чаевых — такого в этих заведениях терпеть не могут.

— Эмили, с тобой никогда не бывает подобных неприятностей, у меня же их хоть отбавляй. Ну почему?

— Ты сама подставляешь себя под удар.

— А как должна вести себя девушкапо отношению к мужчине, который использует свое служебное положение?

— Отделаться от него смехом, отшутиться, — беспечно ответила Эмили Карр, — прежде чем ему придут в голову игривые мысли.

— Я не заметила никаких признаков…

— А я заметила. Не сегодня, а вчера, днем раньше, на прошлой неделе. Когда-то я дружила с одним борцом. Он предупреждал меня, что противнику нельзя позволять занять устойчивую позицию. Его надо сразу лишить равновесия, так сказать, выбить почву из-под ног.

— Знаешь, я устала пересчитывать шляпы. Постараюсь подыскать себе что-нибудь другое. У меня есть подруга в Голливуде. Ты помнишь Хорти?

Эмили отрицательно покачала головой.

— Она заходила ко мне, когда приезжала сюда, во время своего отпуска. Я ее тогда пригласила…

— Девушка с поднятыми кверху крупными кудрями?

— Та самая.

— Могу поспорить, ее невозможно вывести из себя!

— Ты права. Она ко всему относится с олимпийским спокойствием и…

— Послушай, Стефани, хорошенько подумай. Зачем пороть горячку? Стоит ли переживать из-за того, что…

— Но я же уволена…

— Да, он так сказал, — кивнула Эмили, — г но только совсем не это имел в виду. Он решил, что ты явишься к нему вся в слезах, униженная и станешь доказывать, что деньги взял кто-то другой. Я же тебе говорила, благородством он не отличается,

Стефани посмотрела на свои часики.

— Ты сможешь справиться одна, Эмили?

— Да, раз ты так решила.

— Решила. Если он вернется и будет спрашивать обо мне, скажи ему, что я… что я… решила поискать другое место.

Чувственные губы Эмили Карр изогнулись в насмешливой улыбке.

— Он будет в восторге.

— Да, представляю себе.

— Деньги нужны?

— Нет. Поеду автостопом.

— Назови-ка мне свое второе имя.

— Клэр, а что?

— Прекрасно. Отбрось Олджер — оно довольно тяжеловесное и при твоей внешности звучит как-то по-русски. Куда лучше — Стефани Клэр… Конечно, беби, заранее не скажешь, как оно все получится. Но если тебе повезет, с твоей наружностью ты далеко пойдешь. Ты ведь не как те быстроувядающие золотые блондинки. У тебя этот красивый бледно-золотистый оттенок… И по характеру ты — твердая, как сталь.

— Спасибо, — поблагодарила Стефани, надевая пальто и шляпу.

— Ты не похожа на нас, на всех участников этой игры. Мне кажется, ты от чего-то или от кого-то убегаешь. Уж не от мужа ли?

— Нет, — устало ответила Стефани, — от денег с привязанными к ним вожжами.

— Что за деньги и что за вожжи?

— Богатый дядюшка. Вообразил, что может диктовать мне, как жить, — даже мужа подобрал по своему усмотрению.

Эмили внимательно посмотрела на нее.

— Лучше бы ты вернулась обратно, девочка.

— Ну нет. Я еду в Голливуд. Кто знает — а вдруг да и прорвусь в кино?

— Вполне возможно. Тогда мой привет Сэму Голд-вину, а Кларку Гейблу скажи, что он — мой любимый актер. Передать что-нибудь управляющему?

— Передай.

Глаза Эмили блеснули.

— Знаешь, я немного подумаю и так скажу, чтоб до него дошло. Пока, девочка.

Глава 2

— Вон там Бейкерсфилд, — сказал сидящий за рулем мужчина. — К сожалению, я через него не еду. Но лучше бы вечером вы туда не ездили…

— О, не волнуйтесь за меня. У меня в Лос-Анджелесе подруга. Я могу остановиться у нее.

— Я бы с удовольствием… нашел для вас коттедж. Здесь есть превосходный мотель…

— Нет, благодарю. Не беспокойтесь.

— Уже довольно поздно и…

Стефани улыбнулась:

— Послушайте, я могу постоять за себя. Я не впервой так путешествую.

— Тут имеется объездная дорога, она проходит вокруг Лос-Анджелеса… Вот что мы сделаем. Я довезу вас до остановки на бульваре. Там хорошо освещенный район, вы без труда поймаете попутку.

— О, не затрудняйте себя. Я сумею остановить машину в любом месте.

— Тут совсем недалеко.

— Вы здесь живете? — спросила Стефани.

— Нет, но часто останавливаюсь по делам.

Стефани распахнула дверцу.

— Все в порядке, — улыбаясь, сказала она, — я выхожу. И перестаньте за меня волноваться.

— Мне было бы спокойнее, если бы вы разрешили мне подкинуть вас до остановки на бульваре и…

— Нет, нет. Все хорошо. Мне очень понравилась и поездка, и все остальное. Вы были удивительно милы.

Она протянула ему руку. Он задержал ее на минуту в своей руке. Ему было под пятьдесят, и он смотрел на двадцатичетырехлетнюю девушку как на неразумное дитя. Его участие было трогательным, но раздражало.

— Со мной все будет нормально, — повторила она, улыбаясь и закрывая дверцу машины.

Он уехал не сразу, а некоторое время сидел, наблюдая за ней, словно желая увидеть, с кем Стефани поедет дальше.

Девушка, смеясь, вернулась к нему.

— Послушайте, нельзя же так. Это походит на рэкет. Ни одна машина не остановится, пока вы стоите тут, не спуская с меня глаз. Ох, извините! — добавила она, заметив, как он переменился в лице.

Он запустил мотор.

— Попытайтесь найти машину с женщиной за рулем. Уже поздно, понимаете…

Стефани, держа в левой руке дорожную сумку, правой помахала вслед исчезающим вдали задним огням, потом с надеждой повернулась лицом к шоссе. Самое начало одиннадцатого. В Лос-Анджелес она попадет только к часу ночи.

С минуту на шоссе было тихо, потом появились четыре машины подряд. Стефани знала, что автомобили, идущие вереницей, редко останавливаются. Каждый водитель слишком занят тем, чтобы сохранить свое положение, и не станет нарушать порядок из-за какого-то голосующего на шоссе.

Она отступила на несколько шагов от обочины.

Машины неслись на нее. Яркий свет фар слепил глаза. Первая машина с ревом промчалась мимо. Поток воздуха подхватил юбку Стефани. Девушка машинально подняла руку к шляпке. Вторая, третья и четвертая машины не замедлили своего хода. Когда Стефани открыла глаза, пятая машина находилась почти против нее. Автомобиль шел с каким-то особым шипением, говорившим о его мощности и намерении водителя обогнать идущие впереди машины. Но затем сзади замигали красные огни, и машина слегка завиляла, не желая сразу подчиниться тормозам.

Стефани посмотрела назад, чтобы убедиться, что шоссе свободно, и побежала.

Этот бег был всего лишь жестом. Она надеялась, что водитель даст задний ход, но он этого не сделал, и, когда Стефани поравнялась с машиной, она поняла, что за рулем сидел человек, которому это никогда не пришло бы в голову.

Он был под стать надменной роскоши своего автомобиля. Лет тридцати с небольшим, с черными наглыми глазами, которые ощупали Стефани с ног до головы, когда она забралась на сиденье рядом с ним. Из-под его легкого пальто выглядывал вечерний костюм. Рука на руле была ухоженной, с наманиюоренными ногтями. На пальце поблескивал бриллиантовый перстень. Стефани сразу же почувствовала слабый, но несомненный запах виски. Небольшие черные усики и покрасневшие от выпитого глаза дополняли картину.

Человек оказался хорошим водителем, а его автомобиль представлял собой современное черное чудо техники, главным достоинством которого является скорость. Полная противоположность той машине, в которой Стефани долго добиралась из Сан-Франциско до Бейкерсфилда.

Человек что-то тронул, мотор уверенно заурчал, и машина рванулась вперед.

— В Лос-Анджелес? — спросил он небрежно, остановившись перед поворотом на бульвар.

— Да. А вы туда едете?

— Угу. Холодно?

Она знала, что за этим последует, поэтому улыбнулась, не обращая внимания на холод, который все яснее чувствовался после захода солнца, и сказала:

— Нет. Все хорошо, благодарю вас.

— В отделении для перчаток фляжка. Советую попробовать. Довольно вкусно.

— Все хорошо. Спасибо.

— Лучше выпейте. Сразу согреетесь.

— Нет, благодарю.

Он повернулся, чтобы взглянуть на нее, черные глаза уверенно поблескивали.

— Уж не собираетесь ли вы разыгрывать передо мной пуританку?

Она засмеялась:

— Я не пуританка. Я всего лишь я.

— Ол-райт, будь по-вашему. Через какое-то время мы остановимся, но сначала мне надо выбраться из этого столпотворения.

На некоторое время автомобиль поглотил все его внимание. Лимузин бесшумно проскользнул мимо вереницы из четырех машин, которые ушли уже довольно далеко. Казалось, что колеса подминают под себя цементные мили, прогоняют их через спидометр и насмешливо выбрасывают назад. Стефани подумала, что они мчатся со скоростью миль шестьдесят, но, посмотрев на спидометр, увидела, что стрелка колебалась на восьмидесяти пяти.

— Похоже, вы не придерживаетесь правил об ограничении скорости, — сказала она, слегка посмеиваясь.

— Нет, не придерживаюсь.

Когда они добрались до Лебека, Стефани уже хорошо изучила своего попутчика. Ей все же пришлось сделать небольшой глоток из фляжки, после чего она с беспокойством прислушивалась, как долго и шумно он вливает себе в горло виски.

У этого человека определенно водились деньги. О себе он был очень высокого мнения и считал само собой разумеющимся «интимное» завершение их совместной поездки. У него был весьма циничный склад ума, уверенность его в себе основывалась на практически нескрываемом презрении к женщинам. Человек с такими взглядами, решила Стефани, нравится женщинам определенного типа, и поскольку его опыт ограничивается только пустыми, эгоистическими кокетками, то и к остальным женщинам он подходит с той же меркой.

Ветер, дувший с гребня горы, становился все более пронизывающим. В машине был включен обогреватель, распространявший вокруг себя волны тепла, которые ласкали замерзшие коленки девушки и прогоняли чувство онемения в ногах.

Человек оказался хорошим водителем, так что через час с небольшим они должны добраться до Лос-Анджелеса.

Стефани слегка подыгрывала ему, опасаясь, как бы он не высадил ее посреди дороги, чего от него вполне можно было ожидать.

Приложившись к фляжке еще раз, человек решительно завинтил ее и сунул в отделение для перчаток. При этом его рука похлопала девушку по спине, скользнула по плечу, вниз по руке и слегка прикоснулась к ноге.

— О’кей, беби, — сказал он, — едем в Лос-Анджелес. А когда я там окажусь, мне предстоит сделать одну работенку и… Ох, черт возьми, это еще что?

Он вклинился в общий поток. Порыв ветра ударил по машине, и ее качнуло. Ночь была холодной и ясной. Фары посылали на асфальт блестящие веера света. Идущие им навстречу машины включали ближний свет, но только они. Этот водитель не заботился о соблюдении правил вежливости на дороге. Его собственные фары были настолько яркими, что сводили до минимума старания других водителей.

Теперь они мчались еще быстрее. Стефани чувствовала, как на каждом повороте машину заносит вбок. По всей вероятности, мужчина последний раз выпил слишком много. Сейчас он то и дело посматривал на девушку, и взгляды его отнюдь не были вежливо-безразличными.

Стефани притворялась, будто она поглощена созерцанием проносящихся мимо пейзажей — ей не хотелось встречаться с ним глазами. Благодарение Богу, переднее сиденье было достаточно широким, так что он не смог бы…

— Пересядь-ка сюда, беби.

Она удивленно взглянула на него.

— Пересаживайся. Не разыгрывай из себя недотрогу.

Она засмеялась:

— Мне нравится сидеть в уголке.

— Так забудь об этом и придвигайся поближе.

Она пододвинулась на несколько дюймов.

— Дьявольщина, это не называется подвинуться.

— Вам требуется место, чтобы вести машину.

— Этим автобусом можно управлять одним пальцем. Живее… Послушай, что с тобой? Ты ведь не какая-нибудь старомодная дурочка, нет? Ох, да шевелись же! Сюда!

Он обхватил ее за шею правой рукой и притянул к себе. Бросив торопливый взгляд на дорогу и продолжая одной рукой держать руль, другой рукой он приподнял подбородок девушки.

Она увидела его глаза, почувствовала прикосновение его губ. В нос ударил запах виски. Она высвободилась, ее беспокоило не столько его объятие, сколько то, что машина угрожающе завиляла из стороны в сторону.

Ухватившись рукой в перчатке за руль, Стефани резко крикнула:

— Следите за дорогой!

Он засмеялся и перехватил у нее руль. Большая машина вильнула влево, затем с резким скрежетом метнулась на правую полосу. Следующая за ними машина возмущенно засигналила.

— Вы что, хотите убить нас обоих?

— Когда я чего-нибудь хочу, я этого действительно хочу.

Стефани отодвинулась в дальний угол, ее начало трясти.

— Прекрасно, остановите машину, я пересяду.

— Ничего не выйдет, сестренка… Здесь останавливаться нельзя.

Она была напугана, но не собиралась этого показывать, поэтому хладнокровно открыла сумочку, достала из нее пудреницу и помаду. Сняла правую перчатку и намазала помадой кончик мизинца.

Он усмехнулся:

— Мы еще не закончили.

Она спокойно повернулась к нему:

— Я закончила.

— Воображаешь, что со мной этот номер пройдет?

— Если вы остановите машину, я выйду.

Он насмешливо произнес:

— Пожалуйста, вот дверца.

Кольцо с ключами от машины позвякивало на щитке. Стефани быстро потянулась к нему и выдернула ключ из зажигания, бросила всю связку к себе в сумочку и защелкнула замочек.

— Маленькая чертовка! — воскликнул он и сделал выпад в ее сторону.

Правой рукой она оттолкнула его назад, ее испачканный в губной помаде палец оставил красную полосу спереди на его рубашке, но ему все же удалось схватить девушку за запястье. Машина с отключенным зажиганием быстро теряла скорость — с восьмидесяти пяти до семидесяти и от семидесяти до шестидесяти. Он старался вырвать сумочку из ее левой руки. Когда его усилия не увенчались успехом, он оторвал левую руку от руля и прижал голову девушки к своей груди.

Стефани приподняла колено, намереваясь оттолкнуть его, и машинально взглянула сквозь ветровое стекло.

— Смотрите же! — пронзительно закричала она, прекратив сопротивление.

Он мгновение помедлил, неправильно истолковав ее «капитуляцию», но тут же повернулся и схватил руль.

Машину сильно занесло влево.

Это было шоссе с трехрядным движением. Две машины впереди занимали правую сторону, по левой к ним несся большой грузовик. Посредине мелькали огни быстро приближающихся фар.

Мужчина резко повернул руль вправо, автоматически нажав на дроссель, затем, когда заглохший мотор не отреагировал, нажал на тормоза.

Она ощутила резкий толчок, и машина пошла вбок. Фары летевшей им навстречу машины становились все больше и больше. Казалось, они нацелены прямо в глаза Стефани… Она громко закричала, и фары будто набросились на нее. До чего же они широко расставлены, и какие ослепительные, и так близко…

А затем все исчезло: фары, машины, шоссе. И возник какой-то высокий дребезжащий звук. Странно, подумала она, что звон осколков разбитого стекла может быть таким пронзительным. Но что же стряслось со светом? Волна темноты залила дорогу, поглотила все звуки и обрушилась на нее.

Глава 3

Стефани почувствовала мерцающий свет, именно почувствовала, а не увидела. Свет, который то появлялся, то пропадал. В груди разливалась острая боль. Откуда-то доносился звук льющейся воды.

Снова свет, на этот раз он бил ей прямо в глаза. Она с трудом приподняла веки — луч света вонзился прямо в мозг.

— Она жива, — сказал мужской голос.

Стефани почувствовала: что-то под ней и слева от нее колыхалось, словно она качалась на волнах.

Тот же голос добавил:

— Мы постараемся вытащить ее оттуда.

Стефани вновь открыла глаза. На этот раз ее сознание прояснилось, и ей удалось понять то, что она увидела. Она была за рулем машины. Обе руки — левая в перчатке, правая без — крепко вцепились в руль. Автомобиль лежал на боку, каким-то чудом удерживаясь на крутом берегу. Из радиатора лилась вода, под машиной растекалась лужица бензина. Мотор не работал, огни погасли.

Кто-то снова направил на Стефани луч света. Она разглядела, что лобовое стекло покрыто паутиной трещинок, осколки поблескивали и на сиденье.

Рядом стояли люди.

Сквозь широкое окно в дверце машины к ней тянулись руки. Чьи-то пальцы, вцепившись ей в запястья, энергично тащили ее вверх. Мужской голос произнес:

— Помогите мне. Эта штука может вот-вот взорваться. Побыстрее. Сестренка, как твои ноги?

Она попыталась приподняться. Ей показалось, что ноги у нее скрючились и отказываются служить. Она почувствовала, что падает. Однако пальцы, обхватившие ее запястье, продолжали тянуть вверх. Потом другие руки подхватили ее под мышки, под лопатки и осторожно подняли вверх.

Снова темнота и ощущение, что ее несут.

Голоса… Голоса, ведущие какой-то бессмысленный разговор. Она различала отдельные звуки и понимала, что это слова, но их значение до нее не доходило.

Кроваво-красные блики на дороге. Скрежет покрышек.

— Скорее, здесь произошла авария.

— Вон там…

— Я думаю, он умер…

— Прямо здесь…

— Прошу прощения, мадам, но произошла автокатастрофа и…

Завизжали покрышки… Сирена…

Темнота. Полнейшее забытье.

От боли к ней вернулось сознание. Все выбоины, все неровности дороги, по которой мчалась машина, отзывались резкой, острой болью. Судя по звукам, они находились уже в городе. Стефани различала сигналы, шум машин. Но «скорая помощь» мчалась без задержки, звук сирены расчищал для нее дорогу. Стефани чувствовала, как подбрасывает машину, как она раскачивается, когда шофер, объезжая замершие машины, поворачивает руль то в одну, то в другую сторону.

Потом она почувствовала прикосновение чьих-то рук, услышала, как мужской голос произнес:

— Спокойнее, спокойнее…

Ее подняли на носилках. Запахло эфиром. Она на мгновение открыла глаза и увидела белые стены коридора, уплывающие вдаль. Ее бережно везли на каталке. Яркий свет слепил глаза, чьи-то искусные пальцы ощупывали тело… Она почувствовала острую боль, услышала чей-то шепот, шуршание накрахмаленных халатов, затем укол иглы… Ей стало трудно дышать, и она попыталась что-то сбросить с лица, глотнуть свежего воздуха.

Женский голос посоветовал:

— Дышите глубже… Еще глубже…

Она послушно сделала глубокий вдох.

Глава 4

Хорти посмотрела на белокурые волосы, разметавшиеся по подушке.

— Ну и видок у тебя, дорогая! — ласково произнесла она.

Стефани улыбнулась:

— Знаю. Понимаешь, у меня все болит.

— Тебе повезло, что нет переломов. Сильные ушибы, несколько швов на ногах, порез на плече, но тебя ловко заштопали.

— А шрамы?

— Их не видно, если только ты не надумаешь танцевать в костюме Евы.

— Да, мне только этого не хватает. У меня во рту — как в номере, из которого вывалились пьяные матросы.

— Угодила же ты в историю!

— Да уж… Ехала сюда, чтобы поискать работу, и вот теперь лежу. Когда я смогу отсюда выбраться, Хорти? Пожалуйста, обрисуй мне настоящее положение вещей.

Хорти было уже под тридцать, и весила она сто пятьдесят фунтов. У нее была ладная фигура, а уютные округлости ее форм привлекали взгляды мужчин. Ее глаза говорили о покладистости и добродушии, а уголки губ были всегда готовы изогнуться в улыбке. Она отличалась широтой взглядов и бесконечной терпимостью, позволявшей в любом положении находить смешные стороны. Ее нельзя было оскорбить, шокировать, даже просто вывести из себя. Хорти принимала жизнь такой, как она есть, ни о чем не беспокоилась и ни в чем себя не ограничивала.

«Конечно, мужчинам нравятся тоненькие, стройные фигурки, — говаривала она, — но им нужен и хороший характер. Он не менее важен, чем красивая «упаковка». А я люблю покушать и не собираюсь себя урезать».

И, надо сказать, Хорти никогда не испытывала недостатка в мужском внимании. У нее было множество поклонников, с которыми она весело проводила время. Сначала это были товарищеские отношения, потом они переходили в привязанность. Мужчины находили, что по сравнению с ней другие женщины кажутся безвкусными и неинтересными.

— Выкладывай, Хорти! Сколько мне тут еще торчать? — спросила Стефани.

Хорти посмотрела на подругу. Улыбка все больше растягивала ее губы, и в глазах искрились смешинки.

— Должно быть, ты была сильно навеселе, — покачала она головой.

— Что ты имеешь в виду?

— Раз угнала чужую машину.

— Угнала машину? О чем ты толкуешь?

— Разве ты не свистнула эту шикарную тачку?

— Боже великий, нет, конечно. Я ехала…

— От тебя разило спиртным.

— Да, он не отставал от меня, пока я не выпила немного.

— Но машину-то вела ты?

— Ничего подобного, Хортене Житковски!

В глазах Хорти появилось суровое выражение.

— Ты ведь не станешь морочить голову своей старой подруге, нет?

— Нет, конечно!

Хорти огляделась вокруг и сказала, понизив голос:

— Все в порядке, Стефани. Сиделка ушла.

— Говорю тебе, машину вела не я.

— Когда тебя нашли, ты сидела за рулем.

Неожиданно Стефани все поняла.

— Правильно, в тот момент так оно и было. Я вспомнила. А что случилось с мужчиной?

— С каким мужчиной?

— С тем, который был вместе со мной. Который вел машину…

Хорти недоуменно пожала плечами.

— Кто-нибудь пострадал? — спросила с беспокойством Стефани.

— Очень многие: Некоторые в тяжелом состоянии. Вы врезались в машину справа, потом в ту, что шла вам навстречу, и она отлетела в соседний ряд. Затем ваша машина полетела вниз, несколько раз перевернулась в воздухе и чудом задержалась на самом краю обрыва. Все удивляются, как она еще не загорелась.

— Но я не вела эту машину. Кому она принадлежит?

— Какой-то шишке из Голливуда. Машину угнали вчера днем.

— Вчера… Что это был за день?

— Четверг.

— Машина на самом деле была угнана?

— Угу.

Стефани попыталась сесть, но это ей оказалось не под силу — она снова упала на подушки.

— Какой ужас! — простонала девушка.

Хорти сразу ее успокоила:

— Все не так страшно. Они не смогут привлечь тебя за угон машины, если ты будешь твердо придерживаться своей версии. И не смогут доказать, что ты была пьяна. Неосторожная езда — самое большое, что они могут на тебя навесить, если только… Послушай, Стефани, может, ты и вправду хватила лишку и тебе взбрело в голову покататься, а?

— Не глупи. Я пыталась добраться из Сан-Франциско автостопом. Могу доказать, что вчера утром я была еще в Сан-Франциско, а машина подобрала меня в Бейкерсфилде.

— Парень пил?

— Да.

— Много?

— Средне.

— Приставал?

— Угу. Пытался. Отсюда и все неприятности.

— Послушай, Стефани, ты ведь не станешь водить меня за нос? Он что, был настолько пьян, что разрешил тебе вести машину? Ты его не покрываешь?

— Честное слово, нет!

Глаза Хорти больше не смеялись.

— Ну, похоже, что тебе потребуется адвокат.

Глава 5

Делла Стрит, секретарь Перри Мейсона, выслушав Хорти, сказала извиняющимся тоном:

— У мистера Мейсона просто нет времени, чтобы заниматься мелкими делами…

— Я всего лишь работающая девушка, — прервала ее Хорти, — но сэкономила немного денег. Согласна вложить их в этого котенка. Более того, у меня приличная зарплата — работаю секретарем у полуслепого человека. — И со смешком добавила: — А поскольку в мои обязанности не входит служить украшением офиса, я могу есть без опаски три раза в день. Скажите мистеру Мейсону, что я смогу занять еще денег под жалованье и…

— Я не думаю, что в этом будет необходимость, — с улыбкой сказала Делла Стрит. — Мистер Мейсон обычно весьма справедлив в отношении вознаграждения за услуги. Вопрос в том, найдется ли у него время на подобное мелкое дело. Одну минуточку, пожалуйста.

Она прошла через библиотеку правовой литературы в личный кабинет Перри Мейсона.

Сидя за письменным столом на своем удобном вращающемся кресле, Перри Мейсон просматривал билль об исключениях. Стол был завален различными записями и книгами в кожаных переплетах.

Мейсон поднял голову.

— В чем дело?

— Само дело едва ли вас заинтересует, — ответила Делла Стрит, — а вот девушка наверняка.

— Что за девушка?

— Та, которая пришла с этим делом.

— Расскажи-ка поподробнее! — Перри Мейсон отодвинулся от стола, повернул кресло и поставил ноги на выдвинутый ящик стола. — Дай мне сигарету вот из этой коробки и рассказывай.

Делла Стрит протянула ему сигарету, Мейсон чиркнул спичкой и закурил.

— Ну, мне кажется, она полька. А как я понимаю, поляки держатся друг за друга. У нее есть подруга по имени Стефани Клэр Олджер, по ее словам, красавица, по каким-то соображениям она решила называться просто Стефани Клэр и…

— Так кто же из них находится здесь? — прервал ее адвокат.

— Хортене Житковски. Полагаю, все называют ее Хор-ти. У нее весьма аппетитная фигурка, масса доброжелательности и преданности, лет ей примерно двадцать шесть. Она сказала, что работает секретарем у слепого человека, поэтому ей не нужно быть «украшением офиса».

— Что у нее за дело?

— Стефани Клэр ехала сюда автостопом из Сан-Франциско. Ее подобрал какой-то мужчина. По дороге он пил. Произошло столкновение. Когда она пришла в себя, за рулем сидела она, а мужчины и след простыл. Машина принадлежит некоему Хоману, известному продюсеру из Голливуда. Она была угнана вчера днем.

— Когда произошла авария?

— Приблизительно в двадцать три пятнадцать.

— Где мисс Клэр?

— В больнице «Скорой помощи» с ушибами, порезами, кровоподтеками. Наложено несколько швов. Авария была серьезной. Как я поняла, один из пострадавших вряд ли выживет. Столкнулись три машины. Есть доказательства, что девушка пила. Она не отрицает, что сделала глоток по настоянию человека, управлявшего машиной. Полиция сомневается, что там был мужчина. Они решили, что девушка похитила машину. Получается, что она была угнана дважды.

— Как это? — спросил Мейсон.

— По мнению полиции, машину украли вчера днем в Голливуде. Кто-то пригнал ее в Бейкерсфилд и бросил. Девушка ехала из Сан-Франциско автостопом. Ее уволили с работы за присвоение чаевых. Она увидела пустую машину с открытой дверцей и ключи зажигания, по номеру поняла, что она из Голливуда, и решила доставить ее назад.

— А что на это говорит мисс Житковски?

— Говорит, что это абсурд, но только она употребила более цветистые выражения.

— И никто во время аварии не видел никакого мужчину?

— Никто.

Мейсон нахмурился.

— Давай-ка потолкуем с этой девушкой и посмотрим, что она собой представляет. Приведи ее сюда.

Делла Стрит ввела Хортене Житковски в личный кабинет Мейсона. Внимательно выслушав ее историю, адвокат сказал:

— Мне нравится ваша преданность подруге. Возможно, позднее и потребуется мое вмешательство. Сейчас оно ни к чему. Вам нужен хороший детектив. На этом же этаже находится детективное агентство Пола Дрей-ка. Обратитесь лично к нему. Скажите, что вас направил я, и попросите не требовать с вас больших денег. Посмотрим, не удастся ли ему выяснить еще что-нибудь об этой машине. Если он найдет мужчину, который в ней ехал, ваша подруга чиста. А может, Дрейку удастся разыскать свидетелей, которые поклянутся, что на переднем сиденье находились двое, этого тоже будет достаточно. Ведь должен же был кто-то из участников этого столкновения заметить второго пассажира.

— Вроде бы должен… — неуверенно пробормотала Хорти.

— Попросите Дрейка сообщить мне о результатах, а я посмотрю, что можно сделать.

— Это было бы замечательно, мистер Мейсон. Что касается гонорара, я… — Она расстегнула сумочку.

Мейсон отвел в сторону ее руку.

— Забудьте об этом. Я ведь потратил на вас не так уж много времени. А вот Дрейку деньги понадобятся. Вам придется заплатить оперативнику за два-три дня работы. Думаю, это все. Во всяком случае, будем на это надеяться.

— Я очень вам благодарна, мистер Мейсон. Ее подруга в Сан-Франциско знала, что она собиралась добираться сюда автостопом. Ее показания могут помочь?

— Не слишком… Как я понял, полиция убеждена, что ваша подруга подобрала эту машину в Бейкерсфилде. Скажите Дрейку, пусть сосредоточит внимание именно на этом. Если она сможет доказать, в котором часу приехала в Бейкерсфилд, это уже будет иметь значение. Полиция может обвинить ее в похищении машины только в том случае, если она находилась там достаточно долго. Возможно, тут мог бы помочь человек, который довез ее до Бейкерсфилда.

— Верно! — обрадовалась Хорти. — Я расспрошу ее о нем. Она его очень расхваливала. Возможно, нам удастся его отыскать. Может, он что-нибудь знает.

— Это мысль. А уж Дрейк знает, как взяться за дело. В данный момент самое главное — раздобыть факты. Если они у вас будут, тогда и адвокат не понадобится. А без фактов никакой адвокат не поможет. Скажите Дрейку, пусть обо всем мне докладывает. А теперь до свидания.

Когда Хорти вышла, Мейсон схватил телефонную трубку, позвонил Дрейку и сказал:

— Пол, я послал тебе девушку и новое дело. Мне кажется, оно может меня заинтересовать, но не говори ей этого. Собери факты, потом свяжись со мной.

Глава 6

Пол Дрейк распростер свое длинное тело в кожаном кресле, предназначенном для клиентов.

— Это дело об автомобильной катастрофе, Перри, — сказал он, вытаскивая из кармана записную книжку.

— Ты имеешь в виду девушку с приятными округлостями?

— Ту самую.

— Раздобыл что-нибудь?

— Поработал пару деньков, а теперь не знаю, что делать дальше. Тут у меня действуют два толковых агента, в Сан-Франциско третий.

— О’кей, выкладывай.

— Начну с того, Перри, что, как только я сунул нос в эту историю, мне сразу показалось, что она дурно пахнет. Эта Стефани Клэр — занятная штучка! Поссорилась со своим дядюшкой, ушла из дому, чтобы узнать, каково это — стоять на собственных ногах. Между прочим, Перри, она красавица в полном смысле слова, натуральная платиновая блондинка.

— Ну а чем плоха Хорти?

Дрейк усмехнулся:

— Если бы она сбросила фунтов тридцать, это бы…

— …отразилось на ее характере, — прервал его Перри.

— Пожалуй, ты прав, — согласился Дрейк. — Эта девушка на редкость уютная. И сама радуется жизни, и других заставляет забыть о всех неприятностях. Мисс Клэр говорила мне, что многие приятели Хорти не прочь бы на ней жениться.

— Могу поспорить, она превосходно готовит.

— Наверняка. Так вот, Перри, прокуратура развила бешеную деятельность. Один из пострадавших в аварии умер. Это значит, что против девушки будет выдвинуто обвинение в убийстве.

— Они занимаются ее делом?

— Прокуратура-то? Нет, конечно. Просто стоят на том, что машину вела она. По их мнению, девушку действительно кто-то подвез до Бейкерсфилда. У этого человека, считают они, была с собой бутылка, и Стефани с большим удовольствием помогла ему ее опустошить. Так что в Бейкерсфилд она приехала сильно на взводе. Там она наткнулась на машину, которую кто-то бросил, увидела голливудский номер, села в нее и отправилась в путь.

— Звучит довольно глупо.

— Не менее глупо, чем вся эта история. Так или иначе, Перри, но суть такова: машина принадлежит Жюлю Карне-Хоману, известному голливудскому продюсеру. Возможно, он не столь знаменит, как воображает, но нос задирает здорово. Пару лет назад он поскандалил со страховой компанией и решил сам заботиться о своей машине. Вот и подумай, Перри. Если его машиной пользовались с его разрешения, испрошенного или предполагаемого, ремонт обойдется ему приблизительно в десять тысяч долларов. Если машину вела Стефани Клэр, тогда он заявит, что не несет никакой ответственности за случившееся, поскольку не давал ей разрешения садиться за руль. Другое дело, если машиной-пользовался его человек — тот, кто работал на него или выполнял его просьбу, — тогда вся ответственность ложится на него. Ты понимаешь, что это значит для Хомана?

— В одном случае — он ничего не теряет. В другом — десять тысяч долларов. А если сидящий за рулем человек выполнял его поручение, то и того хуже — я имею в виду последствия аварии…

Мейсон прищурился.

— Значит, ты считаешь, что машина могла быть послана по его поручению?

— Мне думается, так оно и было.

— Давай выкладывай.

— Ну, я виделся с Хоманом. И ничего не выяснил. Он был весьма любезен, оскорбительно любезен. Но что-то здесь не то. Прежде всего, история об угоне машины… С его точки зрения, это угон как угон, но когда я поставил себя на место угонщика, я понял, что это бред. Но если машину не угнали, значит, Хоман знает, кто был за рулем. Более того, машина исчезла где-то днем. По словам Клэр, на водителе был смокинг. Угонщики машин так не одеваются, когда средь бела дня отправляются на охоту за припаркованными машинами. Основываясь на предположении, что Хоман лжет, я занялся кое-какими розысканиями. Послал своего человека в телефонное управление. Он представился дворецким Хомана и сказал, что произошла какая-то неувязка со счетами за междугородные переговоры, и некоторые из них Хоман не собирается оплачивать. Меня интересовали его разговоры с Бейкерсфилдом или из Бейкерсфилда. Конечно, на телефонной станции ответили, что, если Хоман звонил со своего телефона, ему придется платить. Мой человек продолжал спорить, и в конце концов ему разрешили посмотреть все телефонные счета. Ни в Бейкерсфилд, ни из Бейкерсфилда никто не звонил, но накануне аварии Хоман звонил в Сан-Франциско, а из Сан-Франциско звонили ему.

— Номера ты получил?

— Конечно.

— Ну и что это были за звонки?

— Все из дешевого многоквартирного дома. Телефон зарегистрирован на имя некоего Л.К. Спинни, личность довольно таинственную.

Мейсон сразу оживился:

— Дальше, Пол.

— Спинни снимает дешевую комнату в дешевом доме самого дешевого района. У него есть телефон с незарегистрированным номером, единственный на этой линии. Спинни показывается там примерно раз в месяц. У него портативная пишущая машинка. Он печатает письма и сам относит их на почту. Звонит по телефону, номера мы пока не установили, но жильцы дома слышали, как он разговаривал. По их мнению, он вызывает абонентов на переговорные пункты. Раз или два в месяц Спинни получает корреспонденцию, но забирает ее нерегулярно. Иногда письма лежат в его почтовом ящике по две-три недели. И заметь, Перри, никто никогда не видел этого Спинни.

— Что?

— Это факт. Он снял комнату вечером, отправив водителя такси с деньгами и ручным багажом. В его комнату есть отдельный вход. Он приходит ночью и уходит тоже среди ночи. Никто не знает, придет ли он сегодня, завтра или через три недели. Задержится ли он на полчаса, чтобы что-то отстучать на машинке, или на несколько часов, чтобы потом снова исчезнуть. Конечно, люди видели его, но не настолько близко, чтобы дать мне его описание. Мужчина от двадцати до пятидесяти. Не очень худой и не слишком толстый. Носит пальто и фетровую шляпу, довольно часто его видят в вечерних костюмах. Представляешь? Обитатель дешевой комнатенки в шикарном вечернем костюме?

Глаза Мейсона были полузакрыты, лицо приобрело сосредоточенное выражение.

— Одно из его писем как раз находилось в почтовом ящике, — продолжал Дрейк. — Мой агент побоялся открыть его над паром, но он подержал конверт над сильной электрической лампой и увидел, что в нем находится денежный чек и письмо. Нам удалось сфотографировать письмо, не вскрывая конверта.

— Каким образом?

— О, это достаточно просто. Ты помещаешь кусок пленки перед конвертом, плотно прижимаешь ее к нему, включаешь яркий свет и производишь съемку. Так как письмо было сложено, пришлось заняться расшифровкой, но содержание понять можно: «Посылаю 15 долларов, это все, что я могла сэкономить в этом месяце. Хотелось бы, чтобы он мне написал. Передайте ему, что кое-как свожу концы с концами, но если бы он написал, я бы была просто счастлива».

— Как подписано письмо?

— Просто «Лоис».

— От кого чек?

— От Лоис Уорфилд.

— Проверил, кто она такая? — спросил Мейсон.

— Разумеется. Как ты думаешь, за что мне платят?

— Будь я проклят, если знаю это. Продолжай.

— Она была смертельно напугана, когда с ней связался мой человек в Новом Орлеане… Она не пожелала с ним говорить. Работает в кафетерии. Одна из девушек кафетерия кое-что сообщила моему агенту. Миссис Уорфилд в

Новом Орлеане совсем недавно. Пару лет назад ее бросил муж — вообразил, что у нее будет ребенок, но этого не случилось. Более года они жили врозь, потом она заявила ему, что все еще любит его и копит деньги, чтобы приехать к нему навсегда. Предполагалось, что он в Голливуде. Вскоре она получила письмо от одного приятеля своего мужа. В нем говорилось, что произошло что-то скверное, Уорфилд попал в беду и даже не решается с ней переписываться. По всей вероятности, он скрывается от полиции и боится, что они проследят за его корреспонденцией. Она была тогда в Риджфилде, штат Коннектикут, оттуда написала этому приятелю, что отправляется на запад и попытается быть полезной. Ну и отправилась в дорогу. Когда она добралась до Нового Орлеана, пришло письмо, что ее муж в тюрьме. Он натворил что-то такое, что хочет, чтобы она про него вообще забыла. Но она ничего и слышать не хочет. Посылает ему деньги, чтобы оплачивать адвоката, который пытается добиться сокращения срока наказания до десяти лет или что-то в этом роде. Заметь, все это мой парень получил из вторых рук. Миссис Уорфилд наотрез отказалась разговаривать.

— Сколько зарабатывает Хоман? — поинтересовался Мейсон.

— Тысячи три-четыре в неделю, может, чуть больше, может, чуть меньше. Трудно сказать. Эти голливудские заработки — только для прессы, в налоговых декларациях совсем другое. — Мейсон поднялся, отодвинул в сторону вращающееся кресло и зашагал по кабинету. — Я ругаю себя за то, что так рьяно взялся за это дело, у этой пышки не так уж много денег, — извиняющимся голосом продолжал Дрейк. — А всякие телеграммы и междугородные переговоры стоят недешево.

— Как тебе удалось отыскать Спинни?

— Мне до сих пор не за что зацепиться. Он приходит и уходит, появляется и исчезает. Несколько дней назад он получил телеграмму.

— Нельзя ли раздобыть копию?

— Вообще-то, это противозаконно…

— Фи, что за разговоры! Так ты ее раздобудешь?

— Если смогу.

— Думаешь, сможешь?

— Не знаю. Это нелегко. Кому-то придется отправиться на телеграф, назваться Спинни и…

Делла Стрит постучала в дверь кабинета со стороны библиотеки, отворила ее и сказала:

— Привет, Пол, 'я не помешала? У меня для тебя сообщение, только что передали из твоего офиса.

Она протянула детективу сложенный листок бумаги. Дрейк развернул его, прочитал и протянул Мейсону.

— Копия телеграммы, — пояснил он.

— «Нашла работу кафетерии Ригли Лос-Анджелес хочу быть около него объясню когда увижу вас доеду автостопом — Лоис», — прочитал Мейсон. Он разорвал листок на мелкие кусочки, выбросил их в корзину для бумаг, взглянул на Деллу Стрит и сказал: — Делла, соедини-ка меня с тем, кто занимается в «Ригли» персоналом. Скажи, это очень важно.

Делла Стрит кивнула и пошла в собственный офис, чтобы позвонить оттуда.

Дрейк неожиданно сказал:

— Как хочешь, Перри, но мне тошно думать, что эту девушку могут упечь в тюрьму по обвинению в убийстве.

Мейсон подмигнул:

— Покупаешь меня, Пол?

— Так ты собираешься заняться ее делом?

— Я собираюсь проследить, чтобы она не стала козлом отпущения для некоего голливудского продюсера.

— Ей еще формально не предъявлено обвинение?

— Будет предъявлено не сегодня-завтра. Ее держат в больнице. Окружная прокуратура с энтузиазмом взялась за это дело. Не могу понять их энтузиазма, если только за этим ничего не стоит.

Послышался голос Деллы Стрит:

— Мистер Мейсон, вас ждут у телефона. Мистер Кимболл.

Мейсон взял трубку и заговорил изысканно-вежливым тоном:

— Мистер Кимболл, это Перри Мейсон, адвокат. Я бы хотел получить кое-какую информацию об особе, которой вы обещали работу.

Голос Кимболла звучал очень сердечно:

— Да, разумеется, мистер Мейсон, буду счастлив сообщить вам все, что смогу. Я слышал вас в суде по делу о воющей собаке. Настоящее представление. Чем могу быть полезен?

— Хочу узнать о миссис Уорфилд, которая приезжает из Нового Орлеана, — сказал Мейсон.

— О!

— В чем дело?

Кимболл смущенно рассмеялся:

— Не уверен, что смогу вам помочь, мистер Мейсон. У нее здесь работает приятельница, она пыталась подыскать ей место, а я сказал… ну, я сказал: думаю, все будет ол-райт.

— Так когда она приезжает?

— Она не приедет.

— Нет?

— Нет.

— Почему?

— Я… ну, я передумал.

— Можете вы мне сказать — почему?

Теперь голос Кимболла звучал напряженно, в нем слышалось смущение.

— Очень сожалею, что вас интересует именно это, мистер Мейсон. Я мог бы сказать вам почти все, но только не это. Я… ну, с вакансией, на которую я рассчитывал, ничего не получилось, мне пришлось заявить ее приятельнице, что место занято. Вы не можете сказать мне, чем заинтересовало вас это дело?

Мейсон рассмеялся:

— Ваш вопрос смутил меня даже больше, чем мой вас. Я не могу обсуждать дела моих клиентов… Так это все, что высчитаете возможным мне сообщить?

— Очень сожалею, мистер Мейсон, это все.

— Вы узнали о ней что-то такое, что заставило вас передумать?

— Нет… Думаю, на этом мы поставим точку, мистер Мейсон. Вакансия оказалась закрыта.

— Ладно, благодарю, — сказал адвокат и повесил трубку.

— Ничего не вышло? — спросила Делла Стрит.

— Да, что-то случилось, и он решил отбросить ее, как слишком горячий картофель.

— Интересно знать, — задумчиво произнес Дрейк, — это «что-то» — уж не шепоток ли из Голливуда?

— Ты либо читаешь мои мысли, либо изучил меня вдоль и поперек. — Мейсон подошел к стенному шкафу и достал пальто и шляпу. — Пошли, Делла, — сказал он, — посмотрим на Стефани Клэр. Интересно, как она тебе покажется?

— Она просто замечательная, — сказал Дрейк и, помолчав, добавил: — Ее подружка тоже.

Делла Стрит, слегка задетая его замечанием, возразила:

— Не слушайте его, шеф. Она — платиновая блондинка, а вы знаете вкусы Пола.

Мейсон усмехнулся.

Дрейк не сдавался:

— Кроме шуток, Делла, она славная девушка.

— Посмотрим, — лаконично ответила Делла.

Мейсон повернулся к Полу:

— Послушай, Пол, у тебя в офисе появилась вакансия — место секретаря.

— У меня?

— Угу.

— О чем ты говоришь? Мой секретарь…

— Нуждается в помощнике, — прервал его Мейсон, — во всяком случае, временно. Пускай твой новоорлеанский парень посоветует Лоис Уорфилд отправиться на Побережье, работу он ей подыщет. Купи ей авансом билет на автобус. У меня уже достаточно проблем с поездками автостопом.

— Финансовую сторону ты берешь на себя?

— Совершенно верно, а со мной расплатится Голливуд.

— Эта Хорти уже израсходовала свои «стратегические» запасы.

— Теперь приступаем к моим, — сказал Мейсон. — И если я не заставлю кое-кого в Голливуде раскошелиться, тут же отказываюсь от адвокатской практики!

— Надеюсь, до этого не дойдет, — вздохнул Дрейк и выбрался из кресла.

Надевая пальто, Мейсон сказал:

— Мне кажется, было бы неплохо раздобыть фотографию Жюля Карне Хомана.

— Последние двадцать четыре часа я этим и занимаюсь, — ответил Дрейк, — но пока безуспешно.

Мейсон недоверчиво посмотрел на детектива.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что голливудский продюсер не оклеил все стены в Голливуде собственными изображениями?

— Именно так. По-видимому, Хоман из тех, кто не любит позировать перед камерой.

— Обратись в «Фотоплей», у них работают лучшие мастера фотобизнеса. От их объективов не спрячешься, если их заинтересует чья-либо личность, а интересует их каждый, кто что-то значит.

— Точно! — обрадовался детектив.

Мейсон кивнул Делле Стрит:

— Пошли, Делла. Посмотрим на нашего кролика.

Глава 7

Большой трансконтинентальный автобус замедлил ход.

Уставшие от долгой поездки пассажиры без излишней спешки выходили один за другим из дверей и направлялись к зданию автовокзала за своим багажом.

Дрейк, с искусством многоопытного детектива, присматривался к пассажирам, причем со стороны казалось, что он вообще ни на что не обращает внимания.

— О’кей, Перри, — сказал он, едва шевеля губами, — вот это наверняка та, что нас интересует. В бежевом пальто и коричневой шляпке.

Пока женщина шла к ним, Мейсон внимательно к ней присматривался. Лет тридцати, худенькая, но не из тех, про которых говорят «кожа да кости», а просто миниатюрная. Довольно широкие скулы, очень гладкая кожа на лбу, в глазах усталость. Темно-каштановые волосы явно нуждаются в услугах парикмахера — из-под маленькой шляпки выбивались тусклые, покрытые пылью локоны.

— Ну и что дальше? — спросил Дрейк, глядя на табачный киоск.

— Холодный душ, — ответил Мейсон.

— Идет. Хочешь, чтобы я тоже участвовал?

— Да.

Миссис Уорфилд оглядывалась, как будто ожидая, что кто-то ее встретит.

— Оденься она поярче да проведи пару часов в салоне красоты, смотрелась бы неплохо, — заметил Дрейк.

Мейсон с ним не согласился:

— Она и сейчас была бы ничего, если бы не ее пришибленный вид. Она здорово устала. О’кей, Пол, пошли. Она смотрит на нас.

Мейсон двинулся вперед, нарочито приглядываясь ко всем женщинам, приехавшим на этом автобусе. Его взгляд на мгновение задержался на Лоис Уорфилд, затем скользнул в сторону, потом Мейсон неожиданно остановился и не без некоторого колебания приподнял шляпу.

Она улыбнулась.

Мейсон подошел к ней.

— Вы — миссис Уорфилд? — осведомился он.

Женщина кивнула, ее усталые голубые глаза оживились.

— Вы тот человек, который… у которого есть для меня работа?

— Возможно.

На ее лице промелькнуло разочарование.

— О! Я считала, что это вопрос решенный.

Мейсон успокоительно улыбнулся:

— Не беспокойтесь, миссис Уорфилд. Думаю, все будет в порядке. Если же нет, я оплачу вам обратный проезд автобусом.

— Но я не хочу возвращаться. Я бросила свое место, чтобы приехать сюда. Мне нужно работать. Я не могу позволить себе не работать. У меня имеются определенные обязательства.

— Хочу вам представить мистера Дрейкй… Пол, знакомься.

Пол повернулся к ним, приподнял шляпу, поклонился и пробормотал соответствующую ситуации фразу.

— Вы обедали? — спросил Мейсон.

— Я… э-э…

Мейсон рассмеялся:

— Идемте. Мы сможем поговорить за столом.

Она минуту прколебалась, затем с улыбкой произнесла:

— Прекрасно. Вон там есть стойка с закусками.

Мейсон подмигнул Полу Дрейку.

— Нам, длинноногим мужчинам, требуется побольше места, чем здесь. Я не могу наслаждаться пищей, когда мои колени упираются в стойку. Пол, не знаешь ли ты какое-нибудь подходящее местечко поблизости?

— Есть одно, в квартале отсюда.

— Вы не против пройтись пешком?

Она засмеялась:

— Боже мой, я же целый день на ногах. Могу поспорить, что пройду несколько миль.

Они отправились в ресторан и вскоре удобно расположились в кабине, отгороженной занавесями.

— Именно я предложил эту работу мистеру Дрейку, — заговорил Мейсон.

— Что это за работа? Как я поняла, я должна быть секретарем в приемной.

— Совершенно верно.

Ее лицо просветлело.

— И жалованье восемьдесят долларов? — спросила она нетерпеливо.

Мейсон медленно покачал головой:

— Нет. Боюсь, вы неправильно нас поняли.

Выражение гнева, промелькнувшее в ее глазах, сменилось разочарованием.

— Понятно, — произнесла она тоном человека, привыкшего к превратностям судьбы. — Однако я отчетливо все расслышала. Впрочем, не имеет значения. Просто скажите, сколько вы согласны платить.

— Жалованье, — сказал Мейсон, наблюдая за ней, — сто долларов. Дрейк хочет, чтобы его секретарь был хорошо одет. За восемьдесят долларов это едва ли возможно.

Миссис Уорфилд смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Но нам необходимо кое-что знать о вас, — продолжал Мейсон.

— Я думала, вы уже все знаете.

— Только то, что вы привлекательная женщина, старательная и хотите работать на Побережье. Вы замужем, конечно?

— Да.

— Муж жив?

Чуть поколебавшись, она сказала:

— Да.

— Вы в разводе?

— Нет.

— Просто разъехались?

— Ну, мы не вместе — временно.

Мейсон посмотрел на Дрейка, тот, нахмурившись, пробормотал:

— Плохо. Я-то думал, вы либо вдова, либо разведены. Иногда мужья доставляют кучу неприятностей.

— Мой муж не доставит никаких неприятностей…

— Вы же знаете, как это бывает, — вступил в разговор Мейсон. — Допустим, вам придется поздно задержаться на работе и…

— Я буду делать все, что требуется, — прервала она его.

— Вам придется получить поручительство, а ведающая такими вопросами компания захочет все узнать о вашем муже.

— Какое он имеет отношение к моему поручительству?

Мейсон весело рассмеялся:

— Будь я неладен, если знаю, но они непременно сунут нос в ваши личные дела.

— Уж коли об этом зашла речь, то у них и правда какие-то заскоки, Перри. Ну какая разница, где находится ее муж или чем он занимается? — вмешался Дрейк.

Мейсон покачал головой:

— Полагаю, при определенных обстоятельствах это имеет значение. Представь, у него уголовное прошлое или же… Где находится ваш муж, миссис Уорфилд?

Пришла официантка принять у них заказ.

— Коктейль? — обратился Мейсон к миссис Уорфилд.

Она заколебалась.

— Думаю, ей нужно выпить бокальчик, — решил Мейсон. — Три сухих мартини, остальное по вашему усмотрению.

Официантка, кивнув, удалилась.

— Ну? — спросил Мейсон.

— А, мой муж?..

— Ну да.

— Он… он… Послушайте, я сомневаюсь, чтобы ему понравилось, если станет известно, где он находится.

Теперь лицо Мейсона выражало одновременно разочарование и упрек.

— Мы оказываем вам очень большое доверие. Наш приятель в Новом Орлеане очень хотел раздобыть для вас хорошее место, он дал вам такую великолепную рекомендацию, что мы решили…

— К сожалению, — прервала она его на полуслове, — я… я не могу всего объяснить, но…

Голос Мейсона утратил теплоту:

— Конечно, раз вы заняли такую позицию, миссис Уорфилд…

— О, вы ошибаетесь. Вы не поймете… Это… это… я не могу вам сказать.

— Как вам угодно, — сухо сказал Мейсон, закуривая сигарету. — Хотите? — Он протянул ей пачку.

Она заморгала, прогоняя неожиданно навернувшиеся слезы, и покачала головой:

— Нет, благодарю вас.

В глазах Дрейка было сочувствие. Мейсон хмуро посмотрел на него. Наступило тяжелое молчание, затем миссис Уорфилд сказала:

— Полагаю, это будет мне стоить работы?

Мейсон взглянул на Пола Дрейка, слегка повел плечами и продолжал курить.

— Хорошо, — решительно заговорила она, — делайте как хотите. Я безумно устала от всей этой гадости. Каждый раз, когда я берусь за работу, я честно отрабатываю свой хлеб, но когда я пытаюсь устроиться на работу, дело выглядит так, будто я прошу милостыню. Но это не милостыня и не благотворительность. Это деловое соглашение. Я работаю на хозяина и получаю плату за свой труд, а этот человек извлекает прибыль из того, что я делаю. Ладно, ищите себе кого-нибудь другого!

Она в сердцах отодвинула стул от стола.

В этот момент появилась официантка с коктейлями.

Мейсон сказал:

— Как бы то ни было, миссис Уорфилд, но угостить-то вас обедом мы можем? Вот, выпейте коктейль. Сразу почувствуете себя лучше.

— Нет, благодарю.

— Не надо торопиться, — продолжал Мейсон. — Крайне сожалею, что все так получилось, но ведь еще не решен вопрос, как вы будете возвращаться.

Официантка посмотрела поочередно на всех троих, потом тихо поставила стаканы на стол и удалилась. Поколебавшись, миссис Уорфилд взяла стакан и выпила сразу до конца, даже не остановившись, чтобы почувствовать вкус напитка.

Мейсон повторил:

— Крайне сожалею, что дело обернулось таким образом. Я думал, что смогу вам здесь кое-что предложить.

Она повернулась к нему, смахнув рукой непрошеные слезы.

— Ладно. Мой муж осужден. Он находится в исправительном заведении. Я даже не знаю, в каком. Он не пожелал мне этого сообщить. Он хочет, чтобы я развелась с ним, говорит, что недостоин меня. Он даже не пишет мне, все передает через приятеля. Вот почему я не могла вам ничего сказать. Теперь вы понимаете, каков мой шанс получить поручительство, если я расскажу все это в компании.

— Это правда? — спросил Мейсон.

Она кивнула.

Мейсон обменялся взглядами с Полом Дрейком и едва заметно кивнул.

Дрейк моментально вытащил из кармана ассигнацию.

— Миссис Уорфилд, это полностью меняет ситуацию. Убежден, что вы не можете нести ответственность за то, что натворил ваш муж, а ваше намерение поддержать его представляется мне достойным похвалы.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, не находя слов.

Дрейк протянул ей пятьдесят долларов.

— Место, которое я намерен вам предложить, еще не освободилось, но думаю, через неделю все будет в порядке. Поэтому я даю вам жалованье за две недели вперед.

Мейсон заговорил с хмурым видом:

— Скажите, ваш муж — не тот ли Уорфилд, который был осужден в Сан-Франциско за получение денег по подложным чекам?

— Я не знаю, за что его осудили, — ответила она. — Мне он никогда ничего не говорил, я получила от него всего одно письмо; он писал, что у него неприятности и он довольно долго не сможет со мной переписываться, я должна поддерживать с ним связь через его приятеля. И дал мне адрес этого приятеля в Сан-Франциско — некий мистер Спинни.

— Ну конечно же, это тот самый Уорфилд, который был осужден за подделку чеков! — воскликнул Мейсон. — Лично я всегда считал, что дело против него подстроено. Он вам ничего об этом не говорил?

— Даже не намекнул, в чем его обвиняют.

Она достала пудреницу из сумочки и, глядя в зеркало, стала пудрить нос.

Мейсон полез в свой портфель.

— Так случилось, что я, оказывается, имею кое-какое отношение к этому делу. Я адвокат, миссис Уорфилд. Если только известные мне факты верны, не сомневаюсь, ваш муж выйдет из тюрьмы самое большее через месяц. Скажите, это ваш муж?

Мейсон вытащил из портфеля фотографию Жюля Карне Хомана. На снимке первоначально были запечатлены еще несколько известных кинозвезд, и надпись сверху гласила: «Продюсер и актеры обсуждают новую пьесу за шампанским в ночном клубе Голливуда».

Мейсон вырезал всего лишь улыбающуюся физиономию Хомана, уставившегося в кинокамеру.

— Ох, я так рада, что вы стараетесь помочь ему, я всегда знала… — начала было миссис Уорфилд и осеклась.

— В чем дело? — спросил Мейсон.

— В жизни своей не видела этого человека, — ответила она.

Мейсон внимательно посмотрел на нее. По ее лицу нельзя было сказать, что она играет. Нет, оно выражало лишь горькое разочарование. Подержав фотографию несколько секунд в правой руке, в левой у нее была пудреница, она вернула ее Мейсону.

— Возможно, — высказал предположение Мейсон, — это снимок Спинни?

— Я никогда не видела мистера Спинни.

— Ваш муж писал Вам о нем?

— Да, Мервин написал, чтобы я не пыталась вести переписку непосредственно с ним, что Спинни можно полностью доверять. Я до сих пор не могу понять, — сказала она задумчиво, — почему Мервин не хочет, чтобы я знала, где он находится. Скажите, мистер Мейсон, заключенный в тюрьме может получать письма?

— Да, хотя и с некоторыми оговорками. По всей вероятности, ваш муж просто не хотел, чтобы вы знали, что его посадили.

— Возможно. Он поручил своему приятелю написать мне, что у него крупные неприятности. Я сразу же ответила и настойчиво попросила сообщить мне все подробности. В конце концов тот написал, что Мервина посадили в тюрьму. Я подумала, что где-то в Калифорнии. Написала ему и в Фолсом, и в Сан-Квентин, но письма вернулись.

— Почему вы решили, что он в Калифорнии? — спросил Мейсон.

— Потому что приятель… Извините, но мне лучше перестать говорить на эту тему.

— Возможно, вы и правы. Подобные разговоры лишают вас аппетита, а нам несут новые коктейли.

За обедом миссис Уорфилд пыталась выяснить что-нибудь о том, где она будет работать и что делать. Дрейк, как мог, уходил от ответа. Его теперешняя секретарша, объяснил он, выходит замуж. Свадьба намечалась на двенадцатое число этого месяца, но по каким-то соображениям церемонию отложили на несколько дней, и девушка пожелала работать до самого последнего дня.

Мейсон посоветовал миссис Уорфилд отправиться в отель «Гейтвью», побыть там до утра, а утром со свежими силами отправиться на поиски квартиры. Он также добавил, что, возможно, ей удастся найти кого-нибудь, кто пожелает разделить с ней расходы, тогда они вдвоем смогут снять более удобную квартиру за меньшую плату.

После обеда мужчины довезли ее до отеля «Гейтвью», зарегистрировали и получили уютный номер.

— Как мне сообщить вам, где я буду? — спросила миссис Уорфилд.

— В офис лучше не звоните, — сказал Дрейк, — а то моя секретарша тут же бросит работу — подумает, что я уже договорился с кем-то относительно ее места. Она не хочет уходить до последнего дня. А поскольку она работает у меня много лет, лучше, если мы расстанемся без обиды. А теперь слушайте, что вам надо сделать. Как только отыщете себе подходящее пристанище, оставьте здесь, в гостинице, записку. Положите ее в конверт, адресуйте Полу Дрейку и отдайте портье. Я зайду за ней и сразу дам знать, как только место освободится.

Она протянула ему руку.

— Вы были очень-очень добры ко мне, мистер Дрейк.

— Пустяки, — пробормотал детектив, отводя глаза.

Они пожелали ей спокойной ночи и пошли назад к машине.

— Я чувствую себя подлецом, — заявил Дрейк.

— Ты делаешь все это для ее же блага.

— А как быть с работой?

— Плати ей жалованье, и пусть она немного отдохнет. У нее измученный вид, немного побездельничать ей не помешает. Пусть походит на пляж, позагорает на солнышке, почувствует себя в отпуске.

— Ну и сколько времени ты собираешься ей платить?

— Пока мы не подыщем ей работу, — не раздумывая, ответил Мейсон.

Дрейк облегченно вздохнул:

— Благородное решение.

Мейсон проигнорировал это замечание.

— Как ты думаешь, Пол, она не лгала насчет этого снимка?

— Нет. Будь я проклят, если это не так. Она казалась страшно разочарованной.

— Жаль, что с нами не было Деллы Стрит. Я не очень уверен, но у меня такое впечатление, что эта Уорфилд догадалась, что последует, как только я потянулся к своему портфелю.

— Ты думаешь, она лгала?

— Все указывает на Хомана. Подумай, как развивается это дело. Из кафетерия ее вышвырнули, как старые домашние тапочки. Говорю тебе, Пол, за этим кто-то стоит. Кто-то настолько влиятельный в этом городе, что сумел заставить окружную прокуратуру перешагнуть через себя и снизойти до кафетерия — продиктовать им, кого брать на работу, а кого нет. Это указывает только в одном направлении.

— Голливуд? — спросил Дрейк.

— Голливуд.

— Конечно, Перри, если ее муж был осужден здесь, в Калифорнии, мы можем порыться в бумагах и…

Мейсон прервал его:

— Не забывай, она уже обращалась в Сан-Квентин и Фолсом. Не обманывай себя, Пол. Допустим, что Уорфилд приехал на Побережье. Нашел работу, возможно, на киностудии. Начал хорошо зарабатывать. У него появилась возможность встречаться с красивыми женщинами. Чтобы попасть в кинобизнес, даже на конторскую работу, у женщины должен быть крепкий, жизнестойкий характер. Женщины, которые крутятся вокруг кино, не автоматы, шагающие по точно заданному курсу. Они решительны и предприимчивы. Ну, и естественно предположить, что этот Уорфилд влюбился. Сначала, возможно, просто флиртовал, а потом встретил «свою единственную». Надумал жениться, и ему потребовалось, чтобы жена с ним развелась. Сам он не решался даже заговорить о разводе — жена слишком его любит, чтобы позволить ему уйти. И если она узнает, где он, тут же отправится к нему. К этому времени он — уже крупная шишка, а его преследует прошлое, которое он не осмеливается никому открыть. Тогда он притворяется, что натворил черт знает что и угодил в тюрьму. Велит жене не приезжать в Калифорнию — она-де все равно не сможет его увидеть. Более того, он заставляет ее высылать все, до последнего цента. Теперь-то ей уж просто не на что приехать.

— Ты считаешь его таким подлецом? — спросил Пол Дрейк.

— Можешь не сомневаться, так оно и есть! Именно по этой причине он вынудил жену посылать все деньги Спинни.

— Откуда ты знаешь, что ее муж Хоман?

— Спинни — промежуточное звено, человек, которому ее муж доверяет. Он ездит в Сан-Франциско. Естественно, получает почту на тот адрес. И если что-то произойдет, он свяжется с ее мужем в Лос-Анджелесе.

— Резонно.

— Так вот, Спинни поддерживает связь с Хоманом.

— Черт возьми, Перри! Когда слушаешь твои рассуждения, все выстраивается логично, как в математике. Хоман должен быть Уорфилдом. Конечно, у Хомана есть младший брат, он живет с ним в одном доме, но в день аварии он был в отъезде, да и накануне тоже.

— Все это следует перепроверить, — нахмурился Мейсон. — Расскажи-ка мне про него.

— Его зовут Горас. Он лет на семь-восемь моложе Жюля. Заядлый рыбак и игрок в гольф. Настоящий плейбой.

— Он работает?

— Ну как они все работают в Голливуде? — пожал плечами Дрейк. — Урывками, когда как. Он — сценарист. Время от времени Жюль подкидывает ему кое-какую работенку. Пытается создать брату положение. У Жюля есть небольшая яхта, скаковая лошадь, он член гольф-клуба, ну и все такое прочее. Словом, все знаки голливудского процветания. Время от времени Горас работает, затем, прихватив снаряжение своего братца, отправляется на рыбалку, играть в гольф и…

— Обожди минутку, — прервал его Мейсон, — значит, в день аварии Гораса не было в Голливуде?

— Не было. Он как раз на яхте ловил рыбу.

— Он и может быть Спинни.

— Выходит, что может.

— Или же Горас может быть мужем, а Жюль покрывает его.

Дрейк нахмурился:

— Я об этом не думал. Но Жюль в своей работе мастак, а его братец — ничтожный бездельник. Он мог бы написать, к примеру, вот так: «Я в Голливуде, но дела у меня идут неважно. Я кое-как держусь, потому что меня подпирает мой брат, но он оборвет мне уши, если узнает, что у меня есть жена. А что, если нам разойтись? Я пришлю тебе немного деньжат, и считай себя снова вольной птицей».

Мейсон обдумал слова Пола.

— Знаешь, уж очень она естественно держалась, когда я показал ей эту фотографию. Пол, ты уверен, что это его фотография?

— Да. Я с ним разговаривал. Можешь не сомневаться, снимок его. И хороший.

— Ладно. Отложим пока этот вопрос, — решил Мейсон. — Сегодня вечером я снова увижусь со Стефани Клэр. Я пообещал ей, что у меня будут хорошие новости. Очень не хочется ее разочаровывать.

— А ты не мог бы ее обмануть, Перри?

— Только не эту девушку. Думаю, мне надо повидаться с Хоманом.

— Уже вечер. Его будет трудно поймать.

— А днем разве легче?

— Вообще-то так.

— Где он живет?

— В замке в Беверли-Хиллз.

— В справочнике его телефона нет?

— Нет, конечно.

— Но ты должен был его раздобыть, когда сделал наскок на телефонную компанию.

Дрейк кивнул, сунул руку в карман и молча протянул адвокату записную книжку. Тот списал интересующий его номер.

— Ну разве не странно, что у этого Спинни, живущего в дешевом многоквартирном доме в Сан-Франциско, есть незарегистрированный телефонный номер киномагната? — покачал головой Мейсон.

— Он не магнат, Перри, всего лишь несчастный раб с трехтысячным заработком в неделю, со всевозможными налогами и все такое.

Мейсон усмехнулся:

— Все равно я намерен с ним потолковать.

— Вряд ли ты много из него вытянешь, — предупредил Дрейк. — Он парень скрытный и недоверчивый.

— Если только я не ошибаюсь, Пол, его преследуют призраки прежней жизни. Потому он и дергается, а я не собираюсь щадить его слабые нервы.

Глава 8

Уличные фонари ярко освещали фасад белого особняка в испанском стиле. В царившем полумраке красная черепица крыши казалась почти черной.

На звонок Мейсона появился слуга-филиппинец в белой куртке.

— Я звонил мистеру Хоману. Я…

— Да, мистер Мейсон. Сюда, пожалуйста. Ваши пальто и шляпу.

Мейсон снял пальто и шляпу, вручил их слуге и пошел следом за ним по длинному коридору, паркетный пол в котором был натерт до зеркального блеска красным воском, проследовал через просторную общую комнату, где царил таинственный полумрак, и оказался в кабинете, выходящем в патио.

Хоман сидел за письменным столом и с хмурым видом всматривался в отпечатанный на машинке сценарий, испещренный карандашными пометками.

Когда Мейсон вошел, он поднял голову и, держа карандаш над страницей, сказал:

— Садитесь. Не разговаривайте, пожалуйста.

Мейсон постоял, уставясь на фигуру за столом и потешаясь про себя над тем, с какой враждебностью Хоман смотрит на лежащую перед ним страницу. Потом опустился в одно из мягких кресел.

Шторы на стеклянных дверях были раздвинуты; открывая вид на патио с фонтаном с разноцветной подсветкой, пальмами и поблескивающей поверхностью плавательного бассейна. Дом говорил о процветании его владельца, он был предназначен не только для того, чтобы в нем жить, но и для неустанного восхищения им. Несомненно, его строил и обставлял шоумен для шоумена.

Хоман склонился над рукописью, являя вид глубокой сосредоточенности — то ли он на минуту забыл о посетителе, то ли хотел, чтобы тот проникся сознанием значимости этого момента.

Не отрывая глаз от рукописи, человек пробормотал:

— Сейчас вылижу эту сцену, и поговорим.

Он сказал это ровным тоном, без всякого выражения — очевидно, сосредоточенность была не наигранной.

Вообще-то, Хоман привык работать на зрителя. И внешность у него была подходящая. Седые, коротко подстриженные волосы окружали венчиком блестящую лысину; он не пытался ее прикрыть, отрастив подлиннее волосы и зачесывая их наверх. На носу плотно сидели большие очки в роговой оправе. Прямые брови начинались почти у самых седеющих висков. Голова была слегка опущена вниз: глаза, не мигая, уставились на сценарий. Резким движением он схватил карандаш, лежащий на столе, и предпринял очередную атаку на рукопись, вычеркивая слова, заменяя их другими и делая пометки на полях. И все это без малейшего колебания. Казалось, он с трудом заставляет руку работать со скоростью своих мыслей. Под его напором нижняя половина страницы скоро превратилась в настоящий лабиринт карандашных пометок. Потом он отбросил карандаш так же резко, как и схватил его и воззрился на Мейсона покрасневшими карими глазами.

— Извините, что заставил вас ждать. Не предполагал, что вы прибудете так скоро. Я должен был закончить эту сцену, пока не пропал настрой. Ваш визит выбивает меня из колеи. Хватит мне и того детектива. А теперь еще вы. Все это мне чертовски не нравится, но если уж так надо, давайте быстрее покончим с этим. Что вы хотите?

Мейсон попытался отвлечь его не относящимися к делу замечаниями:

— Я не предполагал, что вы работаете так поздно.

— Я постоянно работаю. Лучше всего работается, когда всё вокруг спит. — Он сделал круговое движение своей короткой толстой рукой, как бы подчеркивая всеобъемлющий характер данного замечания. — Я имею в виду всех жителей города. Мы живем в мире телепатических связей. Я говорю не об отдельных, а о групповых телепатических влияниях. Они давят на ваш мозг, вовлекают в круговорот бессмысленных действий. Так что вы хотите?

— Значит, я тоже вывел вас из творческого настроя? — спросил Мейсон.

— И не только. Мне перестал нравиться мой сценарий. Видите ли, герои всегда попадают в какие-то драматические ситуации. Если ваши герои нежизненны, вы не сможете создать ничего стоящего. А насколько реальны ваши герои, вы узнаете, только если проникнитесь к ним сочувствием, если откроете дверь и войдете в их жизни. Это субъективное ощущение, интуиция, телепатия, назовите каким угодно словом… А тут появляетесь вы… Вы — объективная реальность, и я должен говорить с вами тоже совершенно объективно. Вы притворяетесь, что вам нужна информация. Но возможно, вы пытаетесь подстроить мне ловушку. Я должен быть настороже.

— Почему? — спросил Мейсон. — Чтобы не выдать себя каким-то необдуманным заявлением?

— Нет, чтобы не сказать что-то такое, что вы можете неправильно интерпретировать и потом обратить против меня.

— Ну уж я совсем не такой.

— А вот ваш детектив именно такой. Он выбил меня из колеи на целых полдня! Так что вы хотите?

— Ваше страховое свидетельство на машину у вас?

— Да, но только это не ваше дело.

— Вы были бы правы, если бы не этот несчастный случай.

— А именно?

— Если машина была использована с вашего согласия, выраженного или подразумеваемого, вы несете юридическую ответственность. Я имею в виду и неформальный ответ на чью-то просьбу, и предварительную договоренность с кем-либо о праве воспользоваться машиной.

— Ни о каком разрешении не может быть и речи.

— Тем не менее вы должны осознать эту юридическую разницу.

— Ладно, осознал. Ну и что?

— А то, — продолжал Мейсон, — что если человек, сидевший за рулем вашей машины, является вашим доверенным лицом и…

— У меня нет никаких доверенных лиц.

— Типичная ошибка несведущего человека, — усмехнулся Мейсон. — Дело в том, что, если вы попросите кого-нибудь взять вашу машину и съездить на ней на почту отправить заказное письмо, в данной поездке он становится вашим доверенным лицом.

— Понятно. Благодарю за разъяснение. Я это запомню. Что еще?

— Если вы посылаете человека в Сан-Франциско на своей машине, дав ему какое-то поручение, в этом случае он автоматически становится вашим доверенным лицом.

— Ну и что?

— И если он попал в аварию, когда вел вашу машину, отвечать будете вы, как если бы вы лично сидели за рулем.

— Ясно, что вы к чему-то клоните. Продолжайте. В чем дело?

— Я адвокат, мистер Хоман. Я представляю Стефани Клэр и заинтересован в том, чтобы раскопать любые данные, которые снимут с нее обвинение в убийстве по неосторожности.

— Ясно.

— Далее. Вы заинтересованы в том, чтобы уменьшить свою юридическую ответственность. Если кто-то действительно угнал вашу машину — это одно дело. Если ехавший на ней использовал ее с вашего разрешения — другое; а если за рулем было ваше доверенное лицо — это уже нечто третье. Естественно, в ваших интересах интерпретировать случившееся так, чтобы нести наименьшую финансовую ответственность.

— Очевидно.

— Значит, у нас противоположные интересы.

— Разумеется. Я знал об этом до того, как вы здесь появились. Скажите мне что-нибудь новенькое.

— Мне думается, сэкономив пенни, вы можете потерять фунт, — многозначительно сказал Мейсон.

— Как прикажете вас понимать?

— Пытаясь выиграть в суде несколько тысяч долларов, вы можете подставить себя под фланговую атаку.

— Чью?

— Мою.

Карие глаза Хомана уставились сквозь роговые очки на адвоката.

— Продолжайте, — сказал он, помедлив. — Договаривайте до конца.

— Я хочу сказать, что Стефани Клэр не сидела за рулем вашей машины. Для этого надо выяснить, кто ею управлял. Поэтому я вынужден заинтересоваться вашими личными делами. А когда я сую куда-то нос, то все основательно вынюхиваю.

— Это шантаж?

— Предупреждение.

— Вы закончили?

— Нет, только начал.

Хоман поворочался в своем вращающемся кресле.

— Боюсь, — процедил он сквозь стиснутые зубы, — это даже хуже, чем я предполагал. — И нервно забарабанил по краю стола коротким толстым, но тщательно ухоженным пальцем. Перстень с большим бриллиантом, ловя лучи света, ослепительно сверкал при каждом движении пальцев.

— Разумеется, мне было бы чрезвычайно выгодно, — спокойно заговорил Мейсон, — а вам чрезвычайно невыгодно, если бы удалось доказать, что машиной управляло ваше доверенное лицо.

— Вы думаете, я солгал, заявив, что мою машину угнали?

— Когда я представляю клиента, мне нравится исходить из предпосылки, что любые заявления, противоречащие тем, что сделаны моим клиентом, являются ложными.

— Не могу винить вас за это. Бизнес есть бизнес. Продолжайте.

— Мало того, — сказал Мейсон, наклоняясь вперед и неожиданно нацелив палец прямо на Хомана, — если по каким-либо причинам вы не хотите, чтобы всплыли факты о мистере Спинни, вам лучше заявить об этом прямо сейчас.

Выражение лица Хомана практически не изменилось, лишь слегка дрогнули ресницы.

— Кто такой Спинни?

— Один джентльмен в Сан-Франциско.

— Не знаю такого. Поэтому мне безразлично, о каких фактах вы говорите.

— И если вы не желаете ничего знать об официантке из кафетерия в Новом Орлеане, самое время рассказать и об этом.

— Угрожаете мне женщинами?

— Женщиной.

— Валяйте. Вытаскивайте их всех на свет Божий. Мне наплевать. Я холостяк. Все считают меня волокитой и донжуаном. А я и не собираюсь этого отрицать. Вы не проймете меня, накопав хоть сотню женщин. Ничто не может навредить человеку, пока его не поймали на месте преступления. А люди не считают, что вас поймали, если вы действуете открыто и…

— Вы неправильно меня поняли, — покачал головой Мейсон. — Я не говорю о женщине, с которой, возможно, вы были просто близки.

— Тогда о ком же?

— О женщине, которая, вероятно, хранит верность человеку, которого она не видела довольно долго, о женщине, которую этому человеку хотелось бы оставить в Новом Орлеане, ибо ему очень нежелательно, чтобы она узнала, где он и чем занимается.

— Почему? — рявкнул Хоман.

— Потому что он хочет, чтобы она с ним развелась.

— Почему?

— Вероятно, потому, что он разбогател и хочет жениться на ком-то еще.

Глаза Хомана задумчиво прищурились.

— Неплохая идея, Мейсон. Полагаю, вы можете ее использовать. Как-нибудь развить. Человеческий интерес. Самопожертвование. Драма и все такое. Изобразите свою женщину слабой и доверчивой, но не перестарайтесь, иначе она будет выглядеть глупышкой. Продолжайте, развивайте эту тему.

— Я и собираюсь это сделать.

Хоман махнул рукой со сверкающим перстнем и неожиданно рассмеялся:

— Материал для сценария. Извините меня, Мейсон, но, желая узнать мое мнение, писатели буквально забрасывают меня своими идеями, так что я на все смотрю под этим углом. В какой-то момент мне показалось, что и вы спрашиваете меня о том же. Очень неплохая идея для сценария.

— Я говорю о фактах.

— О фактах, которые мне ни о чем не говорят. Есть еще что-нибудь?

— Да. Вам придется подняться на свидетельское место и дать показания. Любое отступление от истины будет расценено как лжесвидетельство. Возможно, когда вы впервые услышали о несчастном случае, вы подумали, что сумеете остаться в стороне — расскажете полиции эту историю и вернетесь к своей работе… Не получится. Вы пытаетесь засадить молодую женщину в тюрьму. Если мне удастся уличить вас в лжесвидетельстве, в тюрьме окажетесь вы. Моя позиция достаточно ясна?

— Посидите спокойно минуточку. Мне хочется обдумать ваши последние слова.

Мейсон сидел неподвижно, наблюдая за Хоманом. Продюсер уставился в крышку стола. Его лицо ничего не выражало, только пальцы нервно отстукивали дробь.

Внезапно Хоман посмотрел на Мейсона и заговорил:

— К моему рассказу не придерешься, я говорю правду. Так что вам не удастся ничего сделать. Я сообщил полиции точные факты. Мне жаль эту девушку, Клэр, я вовсе не уверен, что машину похитила она. По-моему, сначала ее угнал кто-то другой. Вы, Мейсон, меня ни капельки не волнуете. Но я не могу не чувствовать жалости к этой девушке: лежит в больнице, ранена, наверняка испугана, без денег, без работы, почти без друзей, в перспективе, когда она поправится, суд, газетная шумиха. Все это ужасно. Мне ясна человеческая сторона случившегося, драма, трагедия. Поверьте, я не могу не думать об этом. В данный момент моя студия платит мне за то, чтобы я сосредоточил все внимание на проблеме человека, влюбившегося в женщину, которая, к несчастью, уже замужем. И ее муж не хочет отпустить ее, он ходит за ней по пятам. Но они уже близки, и однажды муж накрывает их. Злобные насмешки, угрозы… Отвратительная сцена… Меня беспокоит, Мейсон, как все это отразится на женщине. Обстоятельства вынуждают ее лгать, изворачиваться, заставляют…

— Ваши проблемы меня не интересуют. Мне платят за то, чтобы я вытащил девушку из тюрьмы, и, черт побери, я настроен это сделать.

— А это ваша проблема. Я же настроен вернуться к своей рукописи. Спокойной ночи, мистер Мейсон. Постарайтесь больше сюда не приходить.

Мейсон направился было к двери, потом неожиданно вернулся и склонился над столом Хомана.

— Из чистого любопытства, — бросил он, — не могли бы вы сказать мне название сценария, над которым работаете? Хотелось бы увидеть его на экране и узнать, не оставило ли мое вторжение каких-нибудь следов.

Хоман рассеянно взял заглавный лист и сказал:

— Это адаптация романа, который студия приобрела пару лет назад. Книга называется «Куда падают деньги». Насколько мне известно, это слова из какого-то старинного романса: «Пусть деньги падают, куда хотят». Название никуда не годится, мы его изменим… Для романа, может, и ничего, но для зрителя слишком заумное. Ему нужно нечто понятное, импонирующее ему, такое, в котором ощущается драма, как в газетных заголовках… Послушайте, какого черта я вам все это объясняю?

— Понятия не имею, — ответил Мейсон и вышел из кабинета, неслышно прикрыв за собой дверь.

Филиппинец в белой куртке с молчаливой почтительностью ожидал его появления в коридоре, держа в руках пальто и шляпу.

Мейсон разрешил ему помочь надеть пальто, забрал шляпу, затем задержался на мгновение, глядя на огромный радиоприемник в общей комнате, из которого явственно доносились звуки органной музыки.

Мейсон перевел взгляд на слугу:

— Ваш хозяин разрешает вам включать радио?

Белые ровные зубы сверкнули в беззастенчивой улыбке.

— Нет, сэр. Но когда он работает, то ничего не слышит. Я немного сплутовал. Мне пришлось подождать, чтобы проводить вас до выхода, а это моя любимая программа.

— Вот как? — спросил Мейсон и шагнул поближе к приемнику. — Впервые вижу такую штуку, — пробормотал он, наклоняясь над многочисленными ручками и кнопками.

Казалось, филиппинец почувствовал некоторую неловкость.

— Очень хороший приемник, — сказал он. — Только, пожалуйста, не увеличивайте громкость. Хозяин очень рассердится.

Мейсон стоял перед приемником, прислушиваясь.

Внезапно плавное течение музыки было нарушено дребезжащим звуком вращаемого телефонного диска, сопровождающимся щелчком. Звук повторился шесть раз. Кто-то в доме набирал номер.

Мейсон сразу же повернулся к выходу.

— Большое спасибо, — сказал он, — спокойной ночи.

Слуга-филиппинец задумчиво посмотрел ему вслед.

— Извините, но я доложу мистеру Хоману, — пробормотал он.

— О чем?

— О том, что вы задержались, чтобы выяснить, воспользуется ли он телефоном.

Мейсон улыбнулся:

— Пожалуйста.

Чувствуя на себе враждебный взгляд слуги, который уже взялся за дверную ручку, Мейсон почти подошел к двери, когда снаружи раздались быстрые шаги, и филиппинец широко распахнул дверь. Мейсон едва не столкнулся с загорелым молодым человеком, который взбежал вверх по ступенькам, намереваясь вставить ключ в замочную скважину.

— Хэлло, — произнес молодой человек, — я не собирался никого таранить. Прошу извинить.

Мейсон заметил глубоко посаженные темные глаза, резкие черты лица, большой покатый лоб и шапку курчавых черных волос, ниспадающих до плеч. Шляпы на нем не было.

— Послушайте, уж не ко мне ли вы приходили, а?

— Вы — Горас Хоман?

— Да.

— Я бы хотел поговорить с вами.

— Я чертовски спешу. Нельзя ли с этим подождать?

— Нет. Я — Перри Мейсон, адвокат. Представляю Стефани Клэр.

— Ох, мой Бог, еще одно нарушение брачного обязательства! Ладно, скажите ей, что, если она собирается обращаться с этим в суд, я скажу «да» и женюсь на ней. Это будет… Постойте. Вы сказали — Стефани Клэр? О, теперь я все понял.

— Молодая женщина, которую обвинили в том, что она управляла машиной вашего брата.

— Я догадался.

— Вы в это время ловили рыбу?

— Да, я был в море.

— Я только что объяснил вашему брату, что это серьезное дело, от которого нельзя отмахнуться. Нельзя просто заявить полиции, что он знать ничего не знает, и как ни в чем не бывало вернуться к работе. Ему придется подняться на свидетельскую скамью, а когда он это сделает, я намерен порасспросить его о том, что, по моему мнению, внесет ясность в разбираемое дело.

— Ни в чем вас не виню, но готов поспорить: Жюлю все это очень не нравится, если он оторвался от работы, чтобы выслушать вас.

— Он оторвался от работы и выслушал меня, но, мне кажется, его мысли витали где-то далеко.

Младший брат усмехнулся:

— Скорее всего так оно и было. Но вы исполнили свой долг. Не тревожьтесь за Жюля, он о себе позаботится. Вы у него почву из-под ног не выбьете.

— Довольно глупо рисковать чем-то действительно важным всего лишь из-за неуплаты штрафа за небрежное отношение к своей машине.

Горас Хоман взглянул на часы-браслет.

— Послушайте, я ужасно спешу, но пять минут у меня найдется. Пойдемте потолкуем. Филип, убирайся отсюда к чертовой матери.

— Да, сэр. Я подожду где-нибудь подальше, мне надо выпустить мистера Мейсона из дома.

— Я сам. это сделаю.

— Прошу прощения, сэр, но так распорядился хозяин, сэр.

— О’кей, делай как знаешь, Филип. Я крикну, когда мы закончим. Хотите присесть? — обратился он к адвокату.

— Не будем терять время. Давайте постоим здесь и поговорим.

— Идет.

— Что вам известно о Спинни? — небрежно спросил Мейсон.

— Спинни? — Хоман нахмурился. — Постойте, вроде бы я где-то слышал это имя… Спинни… Нет, не знаю. Что еще?

— А о женщине из Нового Орлеана?

— Нового Орлеана… Не понимаю, какое это имеет отношение к данной истории? Послушайте, вы непохожи на типа, который стал бы просто отыскивать женщин и подсовывать их Жюлю, чтобы стать с ним на одну доску.

— А я и не делаю этого.

— Как я понимаю, вопрос заключается в том, кто вел машину?

— Совершенно верно.

— Ну, дружище, значит, мне надо благодарить свою счастливую звезду, что за рулем сидел не я. Вы же знаете, как оно бывает, Мейсон. Ты принимаешь твердое решение — никогда не садиться за руль в пьяном виде. Но это когда ты трезв. А если выпьешь, то думаешь, что достаточно трезв, чтобы вести машину. Ну а уж когда совсем наберешься, так, что даже не можешь дурачить себя мыслями, что ты трезв, тогда говоришь себе, что жизнь коротка, что надо веселиться и плевать на все последствия. И так постоянно, ничего не могу с собой поделать.

— Можно еще перестать пить, — отозвался Мейсон.

— Да нет, я имею в виду что-то реальное.

— А почему бы не вынуть ключи от машины и не отправить их по почте самому себе, как только вы начинаете пить?

— Не годится. Мне же хочется воспользоваться машиной, а не оставлять ее припаркованной у какого-то ночного клуба.

Мейсон рассмеялся:

— Боюсь, я не смогу вам помочь, а вы, я думаю, не сможете помочь мне.

— А в чем именно?

— Видите ли, я не думаю, что за рулем той машины была Стефани Клэр. Я даже не думаю, что машина была угнана.

— Жюль говорит, что ее угнали. Как правило, он очень точен, но ужасно рассеян, когда работает, а работает он постоянно. Полагаю, вы насядете на него во время перекрестного допроса?

Мейсон кивнул.

— Сомневаюсь, чтобы ему это понравилось. Он нервничает, когда ему перечат… Короче, я рад, что ничего не знаю об этом деле… Послушайте, Мейсон, я очень сочувствую той девушке. Даже собираюсь заглянуть к ней. Не то чтобы я мог ей чем-то помочь, а просто пусть знает, что мне ее жаль, ну, и все такое. Я не думаю, что это она угнала машину.

— Тогда кто же?

— Какой-нибудь шалопай слонялся по улице и увидал машину Жюля.

— А может, у вас есть какие-нибудь соображения о личности этого шалопая?

Горас Хоман прищурился, понизил голос и сказал:

— Ну, если ставить вопрос таким образом… — Внезапно он коротко хохотнул: — Подождите, вы же Большой Злой Волк по отношению к нашему дому. Какие у тебя огромные зубы, бабушка! Нет, мистер Мейсон, я не могу позволить себе даже высказать догадку, к тому же у меня встреча с совершенно очаровательной особой, ровно через двадцать минут. У меня осталось всего десять минут, чтобы переодеться. Извините, старина, вы же знаете, как это бывает. Да, я собираюсь заглянуть к этой мисс Клэр. Как считаете, она не станет возражать?

— Мысль неплохая, если только вы не собираетесь вытягивать из нее какую-нибудь информацию. Предупреждаю, я попрошу ее ничего вам не говорить…

Хоман подмигнул.

— Что ж, честная сделка. Я ведь вам тоже ничего не сказал, не так ли?

— Абсолютно ничего.

— Значит, мы квиты. Рад был познакомиться… — Длинные, загорелые пальцы пожали руку Мейсона. Горас Хоман повысил голос: — Филип, он уходит, все семейное серебро на месте?

Слуга-филиппинец неслышно выскользнул из-за тяжелой портьеры, закрывающей проход под аркой. Мейсон понял — он расположился так, чтобы все слышать. Филиппинец распахнул входную дверь, и Мейсон, не произнеся ни слова, шагнул в ночь.

Глава 9

Когда Мейсон вошел в вестибюль, у больничной конторки стоял маленький седоволосый человек, глаза которого настороженно поблескивали за стеклами очков. Рядом с ним — молодой человек в сером пальто. Мейсон мельком разглядел его широкие плечи, черные волосы и раздвоенный ямочкой подбородок.

Женщина за расчетным столом говорила седому джентльмену:

— Мы никого не пропускаем к мисс Клэр без разрешения полиции.

Мейсон незаметно приблизился.

— Вы перевели пациентку в отдельную палату? — спросил седоволосый.

— О, вы, наверное, мистер Олджер?

— Так оно и есть.

— Да, мистер Олджер, мы в точности выполнили ваши распоряжения. Вы упомянули по телефону, что вы ее дядя?

— Правильно.

— Раз вы ее родственник, я полагаю, вам разрешат ее навестить. Сейчас все выясню. Подождите немного, пожалуйста.

— Справьтесь и о мистере Стерне тоже. Я имею в виду вот этого джентльмена.

— Он родственник?

— Ну, некоторым образом.

Сестра улыбнулась:

— Извините, я должна знать. Он родственник или нет?

Молодой человек в сером пальто разволновался:

— Макс, я думаю, мне не стоит входить.

— Почему?

— Она может расстроиться. Подумает, что я пытаюсь использовать ее положение и… ну, я не знаю. Мне кажется, будет лучше, если я… Я могу немного подождать.

— Ерунда!

— Я мог бы подождать здесь, а вы узнаете, как она себя чувствует…

— Так он не родственник? — продолжала настаивать сестра.

— Они обручены… — пояснил Олджер.

— А!

— Были когда-то…

— Помолчите! — Олджер сердито посмотрел на молодого человека и тут же гневно повернулся к сестре. Своими быстрыми порывистыми движениями он напоминал какую-то птицу. Маленького роста, лет семидесяти, он казался куда более напористым и энергичным, чем молодой Стерн, которого природа наделила мощной грудной клеткой, резкими чертами лица — такие типы обычно рекламируют воротнички — и, по-види-мому, излишней робостью.

Медсестра обратила внимание на стоящего в стороне адвоката.

— А, мистер Мейсон. Все в порядке, вы можете пройти. В отношении вас я получила специальное указание.

Мейсон кивком поблагодарил ее, отметив про себя, что его имя явно ничего не говорило ни одному из двух посетителей, которые стояли перед столом и уныло наблюдали, как медсестра быстро набирает номер телефона.

Мейсон прошел по застланному линолеумом коридору, где стоял характерный для больницы запах антисептических средств, и остановился перед дверями палаты. Сиделка в туго накрахмаленном одеянии проплыла мимо, с улыбкой посмотрела на него и сказала:

— Вашу пациентку только что перевели, мистер Мейсон.

— Куда?

— В отдельную палату номер шестьдесят два… Я вас провожу.

Мейсон молча зашагал рядом с медсестрой, проклиная в душе свои громко стучавшие ботинки, слишком неделикатные по сравнению с башмаками сестры, резиновые подошвы которых издавали тихое: шлеп… шлеп… шлеп…

Сестра тихонечко постучала в дверь. Раздался голос Стефани Клэр:

— Войдите!

Мейсон распахнул дверь, поблагодарив улыбкой медсестру.

Стефани Клэр сидела в постели.

— Кто этот щедрый Санта-Клаус? — живо спросила она. — Отдельная палата, цветы…

— Когда это случилось? — поинтересовался Мейсон.

— Всего несколько минут назад. Вывели из палаты, стянули жесткую больничную сорочку, дали этот очаровательный пеньюар… Или вы не замечаете такие вещи, мистер Мейсон?

Мейсон с улыбкой посмотрел на кружева, прикрывающие плечи девушки, на светло-голубой шелк, эффектно приподнявшийся на ее груди.

— Прелестная штучка, — похвалил он. — А цветы?

— Их только что принесли.

— Очевидно, Санта-Клаус — это джентльмен по имени Макс Олджер. Он сейчас… — Он замолчал, увидев выражение ее лица. — В чем дело?

— Дядя Макс? — произнесла она. — Каким образом он узнал?

— Очевидно, вы просто не заметили, какими заголовками пестрят газеты: «МАШИНА, ПРИНАДЛЕЖАЩАЯ ГОЛЛИВУДСКОМУ ПРОДЮСЕРУ, ПОПАЛА В АВАРИЮ», «ОЧАРОВАТЕЛЬНУЮ БЛОНДИНКУ ОБВИНЯЮТ В УГОНЕ МАШИНЫ — ОНА ЗАЯВЛЯЕТ, ЧТО СЕЛА В ПОПУТНУЮ МАШИНУ», «ТАИНСТВЕННЫЙ МУЖЧИНА ПРИСТАЕТ К БЛОНДИНКЕ И ИСЧЕЗАЕТ». Какие у вас претензии к дяде?

— Ох, он хороший человек, но хочет мною командовать. У него не укладывается в голове, что я уже выросла.

— Когда вы его видели в последний раз?

— Немногим более года назад.

— Хотите рассказать мне об этом?

— Нет, но, очевидно, это нужно сделать.

Мейсон присел на краешек кровати.

— Полагаю, он появится здесь с минуты на минуту, — сказал он, — так что поспешите. Сейчас он внизу, в приемной.

— Он там один?

Мейсон внимательно посмотрел на нее.

— С ним молодой человек, широкоплечий, мужественный тип. Однако, как мне показалось, он никак не мог решиться…

— Это Джексон, — прервала его девушка. — Притащить его сюда — как раз в стиле дяди Макса!

— Давайте сначала поговорим о дяде.

— Это родной брат моего отца, но много старше его. Дядя Макс нажил состояние. После смерти моих родителей он взял меня к себе. Папа с мамой ничего мне не оставили. Я с детства привыкла жить весьма скромно. Сначала дядя Макс боялся, что я воображу себя богачкой и стану транжирить его деньги. И он постоянно мне внушал, что я живу у него вроде бы из милости.

— И вам это не нравилось?

— Да нет, меня это вполне устраивало. У меня была работа, и я чувствовала себя независимой. А затем у дяди Макса появился комплекс отцовства, он захотел быть и отцом, и матерью, и дядей одновременно. И принялся тратить на меня деньги. Я была окружена слугами, чуть не половину своего времени тратила на всякие примерки. Он уговаривал меня бросить работу и отправиться вместе с ним в Палм-Бич. Словом, масса всяких соблазнов, лишь бы отвлечь меня от работы и приучить к той жизни, которую, по его мнению, я должна вести.

— А Джексон Стерн? — спросил Мейсон.

— Джекс? — переспросила она и улыбнулась. — Еще один предмет, который, как считает дядя Макс, мне необходим. Он…

В дверь постучали.

Посмотрев на Мейсона, Стефани нерешительно произнесла:

— Входите.

Сиделка в крахмальном бело-голубом форменном одеянии распахнула дверь. В комнату строевым шагом вошел Макс Олджер, глаза его за стеклами очков сияли.

— Ну, ну, ну, вот моя маленькая беглянка!

— Начинается! — вздохнула Стефани.

— Как ты себя чувствуешь? Ты не очень покалечена? Ты не…

— Я чувствую себя совершенно здоровой, — ответила Стефани. — Немного кружится голова да ноги дрожат. Не прошли еще синяки и кровоподтеки, но я вполне могла бы выйти из больницы прямо сейчас, если бы дело было только в этом.

— Тогда почему ты здесь?

— Кой-какое предписание полиции… Дядя Макс, это Перри Мейсон, адвокат. Мой адвокат.

— Мейсон? — переспросил Макс Олджер, быстро протягивая правую руку, в то время как его живые блестящие глазки внимательно изучали Мейсона поверх очков.

Мейсон пожал руку маленького нервного человечка.

— Не хочу показаться грубым, — сказал Макс Олд-жер, — но с этой минуты вы освобождены от своих обязанностей, мистер Мейсон. Пришлите счет, я выпишу чек.

— Дядя Макс! — в ужасе воскликнула Стефани.

— Есть еще какие-нибудь идеи? — осведомился Мейсон.

— Если вам нужна откровенность, мистер Мейсон, я буду откровенен, предельно откровенен. У Стефани будет все самое лучшее, что можно приобрести за деньги. Мне кое-что известно об адвокатах. Защитник нищей девушки может…

— Дядя Макс, перестань! Ты ничего не знаешь. Ты не понимаешь!

— Очень хорошо понимаю, Стефани. Я принимаю командование. Ты мне слишком дорога, чтобы разрешить кому-то…

— Дядя Макс, мистер Мейсон — знаменитость. Он самый лучший адвокат в этой части штата.

Макс Олджер слегка наклонил голову набок, уставился на Мейсона, пробормотал «гм», подошел к телефону, снял трубку и сказал:

— Это Макс Олджер. Разговор оплачиваю я. Срочно соедините меня с Чикаго, юридическая фирма «Пит-керн, Рокси и Хангерфорд» и… нет, подождите минуточку. Офис уже закрыт, не подумал об этом. Дайте-ка мне Александра Питкерна… Да, мистера Питкерна, главу этой фирмы, в его резиденции… Если его нет на месте, никого другого мне не нужно. — Он швырнул трубку на рычаг. — Лучше с этим примириться, мистер Мейсон. Спорить бесполезно, легче согласиться с тем, что он делает. Вы ведь не обиделись, правда?

Мейсон снова уселся на краешек кровати.

— Ни капельки, — сказал он, с усмешкой глядя на дядюшку. — Что вы собирались делать, Олджер? Вызвать своего собственного адвоката и поручить дело ему?

— Возможно. Я еще не знаю, насколько это серьезно, но я не позволю Стефани сесть в тюрьму.

— Да, это было бы несправедливо по отношению к ней, — согласился Мейсон.

— Я ценю то, что вы для нее сделали. Не поймите меня неправильно. Я не поскуплюсь на оплату.

Мейсон усмехнулся:

— Я тоже.

Маленький человечек вскинул голову и подозрительно посмотрел на адвоката.

— Предупреждаю вас, Мейсон, ваши штучки со мной не пройдут. Я не отступлюсь.

— Я тоже, — ровным голосом повторил Мейсон. — Я слишком заинтересовался этим делом, чтобы позволить какому-то адвокатишке погубить его.

— Не забывайте, что по счетам плачу я, так что…

— Мой счет придется оплачивать не вам.

— Не мне? А кому же?

— Человеку, который вел машину, — ответил Мейсон. — Когда я его найду.

Олджер часто-часто заморгал, уставясь на Мейсона оценивающим взглядом.

— В ваших словах что-то есть. Я спрошу и Питкер-на и…

Зазвонил телефон. Олджер поднял трубку:

— Хэлло, Питкерн. Служба работает превосходно. Предупреждаю вас, возможно, я захочу, чтобы вы приехали сюда. Пока еще не могу точно сказать. Сейчас здесь работает один адвокат, некий Мейсон, Перри Мейсон, говорит, что не хочет отказываться от дела. Как мне от него отделаться? Стефани мне не поможет. На нее я не могу рассчитывать. Она всегда была упрямой, как осел. Она… Что такое? Вы уверены? Тогда другое дело… Что вы имеете в виду? Полночь? Всего лишь девять часов… А, правильно, я совершенно забыл. Ладно, пришлите мне счет за разговор. Спокойной ночи. — Он швырнул трубку на место, широко улыбнулся Мейсону и сказал: — Питкерн знает про вас, говорит, вы считаетесь лучшим мастером перекрестного допроса в стране. Говорит, вы стали бы миллионером, если бы отказались от уголовных дел и занялись приличной практикой.

— Благодарю вас, — сухо ответил Мейсон. — Меня не интересует «приличная практика», как назвал ее мистер Питкерн.

— Ну, он употребил другие слова. Это просто общая мысль.

— Его общие мысли меня тоже не интересуют.

— Ну что ж, у каждого свой вкус. Продолжайте действовать, не теряйте времени. Вам потребуются деньги на расходы. У меня их достаточно. Обращайтесь ко мне по любому вопросу. Однако, прошу вас, аккуратно записывайте все расходы. Я люблю точность. Вы меня поняли?

— Видите ли, я не очень силен в бухгалтерии. Я…

— В таком случае, вам придется научиться. Я хочу, чтобы все было перечислено по пунктам, мистер Мейсон. Извините, что вынужден настаивать, но это совершенно справедливое требование. Это…

Стефани Клэр только что не застонала:

— Вот, полюбуйтесь, мистер Мейсон. Вообразите, что так продолжается в течение двадцати четырех часов в сутки. Он выжимает из человека индивидуальность, как будто яблоко под прессом для приготовления сидра.

— Ничего подобного, — возмутился Макс Олджер. — Почему ты изменила свое имя, Стефани? Ты обманула меня. К счастью, я увидел в газете твою фотографию. Прекрасная фотография. Чего ради ты задумала работать гардеробщицей в каком-то ночном клубе в Сан-Франциско?

— Это пустяки по сравнению с некоторыми вещами, которыми мне приходилось заниматься.

— Гм… Во всяком случае, это не должно попасть в газеты. Черт знает что. Племянница Макса Олджера — гардеробщица!

— Где Джекс? — спросила она.

Голова мистера Олджера дернулась в ее сторону.

— Откуда мне знать?

— Когда ты с ним виделся в последний раз? — спросила Стефани, бросив многозначительный взгляд на адвоката.

— Дай-ка подумать… У меня со временем полная неразбериха. Не вижу разницы между… — Он не закончил, бросив быстрый взгляд на Мейсона, покачал головой и, поджав губы, пробормотал: — Думаю, он тебе уже сказал. Если подумать, ты совершенно не удивилась, увидев меня. Разумеется, он слышал, как упоминалось твое имя. Естественно, являясь твоим адвокатом, он слонялся вокруг и прислушивался к разговорам. Я только сейчас сообразил, что видел его в приемной…

Ладно, Джекс ждет внизу, он решил, что будет лучше, если мы с тобой потолкуем до его появления.

— Он сразу принял такое решение или долго его обдумывал?

— Послушай, Стефани, перестань насмехаться над Джексом. Он заботится только о твоих интересах. Да, он осторожный человек…

— Он настоящий окаменелый пеликан, консерватор, вот кто он такой.

— Ну, он не бросится в омут очертя голову, это верно. Он всегда взвешивает свои поступки. Но вообще-то он прекрасный малый — воспитанный, из хорошей семьи, получил хорошее образование, у него покладистый характер, на него во всем можно положиться. Я бы сказал, что он — надежное капиталовложение, не подверженное никакой инфляции.

— Ну, раз он здесь, — сказала Стефани, — я могу с ним увидеться. Спустись вниз й приведи его сюда. Впрочем, подожди минут десять, я хочу поговорить с мистером Мейсоном.

Мистер Олджер моментально насторожился.

— Ты что-то пытаешься скрыть от меня? Не делай этого, Стефани. Я найму детективов. Я все равно разнюхаю все, что…

— Нет, — сказала она, — у мистера Мейсона каждая минута на счету. Он устал. Он уже очень много сделал для меня, я хочу с ним посоветоваться и поскорее отпустить его…

— Не стану вмешиваться. Буду держаться в тени.

Стефани рассмеялась:

— Это ты-то будешь держаться в тени? Сходи-ка за Джексом, скажи ему, что я хочу его видеть. Но, пожалуйста, без излишних надежд.

— Всю дорогу сюда он был страшно расстроен, — сказал Олджер. — Мы летели самолетом и…

— Да, я знаю.

— Ты не представляешь, как этот парень разволновался, когда подумал, что с тобой что-то стряслось… А когда ты уехала, он просто не находил себе места. Он…

— Да, я понимаю.

— Ты понимаешь, — раздраженно повторил Олджер, — но не сочувствуешь ему. Ты не представляешь, что это значит для такого выдержанного парня…

— Выдержанного, мой Бог!

— Хорошо, хорошо, для парня, который постоянно думает о тебе.

— Ладно, позови его. И дай мне поговорить с мистером Мейсоном.

Олджер поднялся, нервной походкой направился к двери, обернулся, посмотрел на Мейсона и сказал:

— Сожалею об этом звонке к Питкерну, Мейсон. Но Стефани должна иметь самое лучшее, что можно найти. До свидания.

Он быстро шагнул за порог и исчез.

— Вам никогда не хотелось расслабиться и почитать газету, когда в комнате мечется молодой бостонский бык?

Мейсон улыбнулся:

— Неужели он никогда не успокаивается?

— Успокаивается? Конечно нет. Все время меня поучает.

— Давайте перейдем к делу.

Она уселась поудобнее, накинув на плечи легкий халатик.

— Вы сказали, что у вас будут какие-то новости?

— Да, я так думал.

Она внимательно посмотрела на него, затем торопливо отвела глаза.

— Ну да Бог с ними.

— Но я на правильном пути. Уверен в этом, хотя дорога ведет не туда, куда, по моим предположениям, она должна была бы вести.

— И куда же она ведет?

— Еще не знаю. Просто когда я пустился в путь, то наткнулся на запрещающий знак: «ДОРОГА ЗАКРЫТА, ИДЕТ РЕМОНТ», а объездная дорога никогда не выводит к основной. Петляет и уводит совсем в другую сторону.

— Это очень плохо?

— В данный момент это не очень здорово, но будем надеяться на лучшее. Мне необходимо знать решительно все о внешности и манерах этого человека. Это может дать какую-нибудь зацепку. Давайте вернемся к тому, что произошло в тот вечер, посмотрим, а вдруг вы о чем-то забыли мне рассказать. Вы не можете вспомнить фамилию человека, который довез вас до Бейкерсфилда, или номер его машины?

— Нет. С виду ему за сорок, у него старенький «фордик», тридцать пятого или тридцать шестого года выпуска. Я плохо разбираюсь в моделях автомобилей. Этот был далеко не новый, на нем много поездили, но содержался он в большом порядке. Ход у него был прекрасный, а вот обивка сидений выглядела поношенной, да мотор слегка дребезжал. Краска кое-где облезла.

— Он не назвал вам своего имени?

— Фамилию я его не знаю. Он спросил, как меня зовут. Я ответила — Стефани, поэтому он сказал, что его зовут Джим, это все, что я знаю. Вы же понимаете, что такое «голосовать» на дорогах. Человек останавливается и берет вас в машину. Вы никогда его раньше не видели и никогда больше не увидите. Глупо сидеть в машине и говорить «мисс» и «мистер». С другой стороны, не будешь же ты всякий раз говорить «послушайте»… Так что когда человек соглашается подвезти меня и спрашивает, как меня зовут, я называю ему свое имя, он — свое, и приятно думать, что меня это ни к чему не обязывает, что я остаюсь для него анонимной.

— Не становятся ли они дерзкими?

— Случается. Некоторые из них.

— Но не большинство?

— Нет. Вообще-то они ведут себя довольно прилично. Вы же знаете, как мужчина обычно вступает в контакт с женщинами. Заводит обычный, ничего не значащий разговор, но уже сразу можно сказать, делает он это из вежливости или же зондирует почву.

— А как насчет того человека, который подобрал вас в Бейкерсфилде?

— Ну, шли сразу четыре машины одна за другой, на большой скорости, а эта машина следовала за ними.

— Это было близ кольцевой транспортной развязки? — Да.

— Значит, вы не можете утверждать, что машина шла из Бейкерсфилда?

— Не могу. Впрочем, я не знаю точно, где проходит эта транспортная развязка.

— Весьма возможно, что Хоман лжет. И если это так, то уличить его во лжи можно, только разобравшись со временем угона его машины… А теперь опишите поподробнее человека, который вел машину.

— Ему года тридцать два, тридцать три. Он был… в нем много напористости, чтобы не сказать — нахальства. Многим девушкам, уж не знаю почему, такие мужчины нравятся. Я никогда этого не понимала. Сначала он проехал мимо. Думаю, присматривался ко мне. Потом остановился и заставил пройти до его машины. Не подал назад. Когда я влезала, он оценивающе посмотрел мне на ноги. У него был самоуверенный вид, как будто он не сомневается, что любая девушка потеряет из-за него голову. Не могу сказать, откуда такое зазнайство. Люди такого сорта идут по жизни не… Ох, вы прекрасно знаете мужчин подобного типа.

— Знаю, — кивнул Мейсон, — но мне нужно как можно больше деталей. Вы не уловили из его разговоров, как он зарабатывает на жизнь, чем занимается?

— Нет. Об этом он не говорил. Я поняла только, что он страшно торопился в Лос-Анджелес — он сказал, что его ждет там кое-какая работа. У него темные глаза, но не черные, а скорее темно-карие. Я его как следует не рассмотрела. Маленькие черные усики, на голове коричневая фетровая шляпа с зеленым перышком за лентой. Под черным пальто смокинг… Когда он схватил меня в первый раз, то измазался моей губной помадой. В следующий раз, когда я забрала ключи, на нем остался след губной помады поперек рубашки и красный мазок от моего мизинца. А так как он прижал меня к своей накрахмаленной манишке, то и на ней, по-видимому, осталось пятно.

— Что случилось с вашей помадой?

— Она у меня в сумочке. Вы знаете, как девушки подмазывают губы? Они дотрагиваются помадой до губ, потом размазывают ее равномерно кончиком пальца. Мужчинам не нравится, когда, их пачкают губной помадой. Когда этот тип начал приставать ко мне, я немного испугалась и очень густо намазала губы. И мизинец у меня был, весь в помаде.

— Но во время аварии вы ухитрились снова спрятать помаду в сумочку?

— Да, перед самой аварией.

— А затем вытащили ключ зажигания?

— Совершенно верно.

— И что вы с ним сделали?

— Я… постойте, помнится, я бросила всю связку в сумочку.

— А где ваша сумочка?

— Какое-то время была в полиции, а вчера мне ее вернули.

— Вы в нее заглядывали?

— Взяла то, что мне было нужно, пудреницу и…

— Где она?

— В шкафу, вон в том ящике.

Мейсон выдвинул ящик, извлек черную, видавшую виды сумочку и протянул ее Стефани. Девушка раскрыла ее, пошарила внутри, потом с раздражением высыпала все содержимое на постель.

— Вот, пожалуйста! — воскликнула она, протягивая ему колечко с ключами.

Мейсон осмотрел все три ключа на кольце.

— Один от машины, — сказал он. — А вот эти два похожи на ключи от дома.

— Пожалуй.

— Здесь нет ни одного вашего ключа?

— Нет.

— Вы что-нибудь говорили полиции про эти ключи?

— О том, что они находятся у меня, нет. Я рассказала одному из детективов, что, когда тот человек начал приставать ко мне, я выключила зажигание и выдернула ключи.

— Он спросил вас, где они?

Стефани рассмеялась:

— Нет, он не поверил ни одному моему слову. Он слушал меня только потому, что обязан был выслушать, и все.

— Вы хорошая актриса? — поинтересовался Мейсон.

— Не знаю. А что?

— Если я заберу сейчас эти ключи и передам их полиции, это будет выглядеть подозрительно.

— Почему?

— Они удивятся, почему вы раньше ничего о них не говорили.

— Великий Боже, мистер Мейсон, я же побывала в аварии.

— Знаю… Послушайте, а что, если мы подождем, пока вы поднимитесь на свидетельское место, и я попрошу вас рассказать о событиях того вечера. Притворюсь, что думаю, будто в момент аварии эти ключи были у вас в руке и где-то затерялись, но «для порядка» спрошу вас, так ли обстояло дело. Вы на мгновение задумаетесь — сможете изобразить на своем лице такое же озадаченное выражение, как сейчас? — и скажете, что вроде бы бросили их себе в сумочку. После этого я спрошу про сумочку, и вы извлечете их в присутствии членов жюри. Сможете вы это проделать?

— Не знаю. Попытаюсь. Девушке не удастся долго удержаться на «смазливом месте», если она не научится как следует притворяться.

— Что значит «смазливое место»?

— О, чтобы работать в табачном киоске или в гардеробе ночного клуба и тому подобных местах, надо иметь смазливую внешность, отсюда такое название… Вы не просто работник, но еще и украшение заведения. Там к вам вечно пристают, и надо уметь защищаться…

— Хорошо, — сказал Мейсон, опуская ключи обратно в сумочку, — когда у нас будет побольше времени, мы разок порепетируем. Я не хочу, чтобы вы повторяли это несколько раз — все будет выглядеть слишком театрально. Мне нужно, чтобы ваши действия были спонтанными, естественными. А теперь продолжим. Попытайтесь вспомнить об этом человеке что-нибудь еще, что-нибудь такое, что послужило бы ключом к разгадке его личности.

— Мне ничего не приходит в голову.

— Этот смокинг… Ваш попутчик не упомянул, где он был или куда торопится, и почему он так одет?

— Нет. Я тогда не придала этому никакого значения.

— А это могло бы стать ключевым моментом.

— Не понимаю. Смокинг не такая уж большая редкость.

— Остановите любые пять тысяч машин, идущих в десять часов вечера по шоссе Ридж, и посмотрите, многие ли водители будут одеты в смокинги.

Она прищурилась, обдумывая его замечание.

— Да, теперь я понимаю. Деталь необычная.

— А это и есть основа раскрытия любого преступления. Ты находишь необычные моменты, поступки или события, которые отличаются от привычных или естественных, и, использовав их в качестве путеводной нити, отходишь от обобщений и переходишь к специфическим, индивидуальным особенностям.

— Я понимаю, куда вы клоните, мистер Мейсон, но не могу вам помочь. Он не сказал ни одного слова, почему он так одет.

— Вы, должно быть, выехали из Бейкерсфилда около десяти вечера?

— Да.

— И вы предполагаете, этот человек ехал откуда-то севернее Бейкерсфилда?

— Не уверена. Я следила за другими машинами. Нет, он мог просто свернуть на это транспортное кольцо.

— В машине был какой-нибудь багаж?

— Не знаю, я не заметила. Возможно и был, например, в багажнике.

— Вы думаете, в багажнике что-то было?

Она нахмурилась.

— Едва ли.

— Да, вряд ли он мог после аварии обойти кругом машину, открыть багажник и достать оттуда свой чемодан. Тем более что ключ от багажника находился в вашей сумочке.

— Верно.

— У него на руках были кольца?

— Да, на правой руке у него сверкал бриллиант. Я обратила на это внимание, когда он потянулся к рычагу скоростей. Руки у него были ухоженные, пухлые, с короткими толстыми пальцами с маникюром.

— Без перчаток?

— Да.

Раздался деликатный стук в дверь.

Стефани вздохнула:

— Это наверняка дядя Макс и его закадычный друг. — Потом крикнула: — Да, входите!

Дверь распахнул Макс Олджер, молодой человек стоял за его спиной.

Стефани рассмеялась:

— Входи же, Джекс, не бойся, я не кусаюсь!

Он подошел к кровати и остановился, глядя на девушку.

— Хэлло, малышка! — пробормотал он, очень осторожно приподнял руку Стефани, лежащую поверх покрывала, и задержал ее на мгновение, поглаживая другой рукой. — Как ты себя чувствуешь?

— Превосходно.

— Я бы не хотел, чтобы ты подумала, будто я… преследую тебя. Знай, я здесь, чтобы помочь тебе. Твой дядя нанял детективов, чтобы разыскать тебя, я же ничего такого не делал. И не потому, что меня не интересовало, где ты находишься, но я знал, что ты уехала по доброй воле. И не хотел делать ничего… Ну, да ты и сама все прекрасно понимаешь.

— Спасибо, Джекс!

— Я и сегодня пришел сюда, только чтобы посмотреть, не могу ли я чем-нибудь помочь. Вот и все. Я не намерен тебе надоедать. Я сказал Максу, что остановлюсь в другом отеле и…

Она отняла у него свою руку и представила:

— Это мистер Мейсон, мой адвокат.

Молодой человек обернулся. Ростом он был с Мейсона, но, несмотря на тонкую талию, фунтов на тридцать потяжелее. Его огромная лапа обхватила гибкие пальцы адвоката.

— Как поживаете, мистер Мейсон? Мистер Олджер рассказал мне о вас. Надеюсь, вы сделаете все, что в ваших силах. Каково положение дел?

— Пока еще ничего не могу сказать, — ответил Мейсон, пожимая руку Джекса.

Стефани Клэр посмотрела на Мейсона.

— А в самом деле, как обстоят дела?

— В данный момент — плохо. Но поначалу всегда так.

— От начала уже прошло много времени.

— А до конца пройдет еще больше, — усмехнулся Мейсон. — Джентльмены, вы не будете возражать, если мисс Клэр расскажет вам о случившемся в общих чертах? Я хочу, чтобы, когда она поднимется на свидетельскую скамью, вся эта история не казалась вызубренной наизусть.

Макс Олджер энергично закивал:

— Правильно, Мейсон, одобряю вашу стратегию. Я бывал в суде и слышал: люди давали показания так, словно вызубрили их на память.

— Возможно, так оно и было. Ну, я пошел.

— Могу ли я забрать ее отсюда? — поинтересовался Макс Олджер.

— Можете, если выложите десять тысяч наличными в качестве залога или двадцать тысяч как поручительство.

— Великий Боже, мистер Мейсон! — ужаснулась Стефани Клэр. — Неужели меня считают такой страшной преступницей? Когда же было принято такое решение?

— Сегодня во второй половине дня.

— Я внесу залог в течение получаса, — заговорил Макс Олджер. — Я не знал, сколько потребуется, поэтому захватил десять заверенных чеков, каждый на десять тысяч долларов.

— Должно быть, вы предвидели, что залоговая сумма будет высокой.

— Да нет, просто я всегда готов ко всяким неожиданностям.

— Хотите выбраться отсюда сегодня вечером? — обратился Мейсон к Стефани.

— Еще как хочу! Я ничего не говорила, потому что глупо жаловаться, коль ничего не можешь изменить, но одна мысль остаться здесь дольше казалась мне ужасной.

Мейсон повернулся к Максу Олджеру:

— Ну что же, оформляйте залог и забирайте ее отсюда. Где вы остановились?

— В «Адирондаке». Там у нас апартамент.

— Я поеду в какой-нибудь другой отель, Стефани, — вмешался Джексон Стерн. — Не хочу быть навязчивым. Не могли бы вы посоветовать мне приличный отель поблизости, мистер Мейсон?

— Я бы порекомендовал «Гейтвью», это в трех или четырех кварталах от «Адирондака». Спокойное место, отель небольшой, но комфортабельный.

— Джекс, если бы ты не был таким нерешительным, ты бы мне больше нравился! — резко сказала Стефани. — Неужели ты так и не поцелуешь меня?

— Ты действительно этого хочешь? Правда?

Она в негодовании отвернулась:

— Больше нет!

Мейсон неслышно вышел из палаты, осторожно прикрыв за собой дверь, и торопливо зашагал по больничному коридору. Выйдя на улицу, он застегнул пальто на все пуговицы — поднялся холодный ветер, — убедился, что за ним нет слежки, и зашел в аптеку на углу. Оттуда он позвонил в офис Пола Дрейка.

Дрейк только что пришел. Мейсон сказал:

— Пол, я тут подумал, возможно, мы кое-что упустили.

— Что именно?

— Миссис Уорфилд.

— В каком смысле?

— Мы не установили за ней слежку.

— Могу это сделать, если хочешь.

— Думаю, так будет спокойней. Помести в отель двух опытных парней. Они могут занять один номер, по очереди следить за ней и отдыхать.

— Через полчаса они уже будут там.

— Позвони мне позднее домой. Прежде чем они приступят к работе, пусть выяснят, находится ли миссис Уорфилд в своем номере.

— Понятно.

Мейсон повесил трубку, вышел из аптеки и поехал к себе домой. Там он сбросил с себя пальто, жилет, рубашку и брюки, надел слаксы и домашнюю куртку и приготовился закурить, когда раздался телефонный звонок.

— Говорит Дрейк, — услышал он голос детектива, — в «Гейтвью» все о’кей.

— Она в своей комнате?

— Угу. Свет еще горит.

— Твои ребята приступили к работе?

— Да. Но я узнал кое-что интересное.

— Что?

— Она поднялась к себе в номер, а через несколько минут вновь спустилась в вестибюль. Девушка из газетного киоска уже закрывала, миссис Уорфилд пыталась раздобыть старые номера «Фотоплея».

Мейсон присвистнул.

— А они у девушки были?

— Нет.

Мейсон нахмурился, держа в руках телефонную трубку.

— Скажи-ка, та фотография Хомана была опубликована в «Фотоплее»?

— Как будто.

— Не знаешь когда?

— Прошлым летом.

— Она спрашивала какой-то определенный номер?

— Нет, просто старые номера журнала.

— Н-да, миссис Лоис Уорфилд заслуживает более пристального внимания.

— Возможно, ты и прав, — согласился детектив, — но я чувствую себя как-то неловко. Мне показалось, она из тех, кому в игре всегда приходят плохие карты.

— Н-да, если вспомнить, как она отказывала себе во всем, чтобы каждый месяц посылать Спинни какие-то гроши…

— Хотя, знаешь, Перри, я, конечно, не уверен, но в этом есть какой-то подвох. Если она посылала по восемнадцать долларов в месяц, то за год получается двести пятнадцать долларов. Сущие пустяки для любого мошенничества.

— Но не для человека, работающего в кафетерии в Новом Орлеане, — возразил Мейсон. — Смотри в оба, Пол. Я чувствую, мы блуждаем в темноте, а сбоку, на дорожке, разбросаны банановые корки: очень легко поскользнуться и сломать себе шею.

— Послушай, те парни, которых я отправил туда, не новички в своем деле.

— Пусть не спускают с нее глаз! — бросил Мейсон и повесил трубку.

Глава 10

Мейсон поднялся в половине восьмого. Закрыл окна, включил паровое отопление, просмотрел заголовки газет, принял чуть теплый душ. Одевшись, подошел к книжной полке и отыскал толстый справочник в белом переплете, положил его на столик перед окном и стал просматривать.

Справочник содержал автобиографические сведения об известных деятелях киноиндустрии. Мейсон сравнил помещенные в нем данные о Жюле Карне Хомане с тем, что сообщил о нем Пол Дрейк. Возраст — тридцать четыре года; образование среднее и два года колледжа. В.справочнике был приведен длинный перечень написанных им киносценариев и поставленных фильмов. Хотя об этом много не говорилось, было ясно, что в Голливуде Хоман работает чуть больше двух лет. Начинал он как писатель, а затем — фантастический взлет. Мейсон не сомневался, что за этим что-то стоит. Но вот что именно — об этом никакого намека.

Мейсон достал их своего портфеля фотографию Жюля Карне Хомана и уставился на нее. Перевернул и посмотрел на обратную сторону. Там было напечатано: «Журнал «Фотоплей».

Мейсон распахнул ставни, включил настольную лампу и принялся поворачивать фотографию под разными углами. Слова на задней стороне снимка не просвечивали через бумагу, разве что когда оказывались прямо под яркой лампочкой.

Через час с четвертью Мейсон, все еще продолжая хмуриться, вошел к себе в офис.

Делла Стрит принесла ему утреннюю почту.

— Как прошло ваше интервью, шеф? — поинтересовалась она.

— Можно сказать, без толку.

— Она не пожелала говорить?

— Вроде бы она не знала, о чем говорить. Но есть кое-что, чего я не могу понять.

— Что, например?

Мейсон протянул Делле фотографию Хомана.

— Вот, взгляни на нее. Не переворачивай, просто посмотри. Ты могла бы узнать, что она сделана фотографом из «Фотоплея»?

— Нет.

— А вот она узнала.

— Вы уверены?

— В этой истории я вообще ни в чем не уверен. Перед тобой ярко освещенная дорога, широкая, как бульвар, но вот она исчезает, и ты оказываешься где-то посреди болота. Ты не…

— Одну минуточку, — сказала Делла Стрит, поднося фотографию к свету.

— Да нет, я все это проделывал. Бумага слишком плотная, она не просвечивает. Опять-таки на столе не было света. Она даже не перевернула снимок, просто подержала его в правой руке, посмотрела и вернула.

— В одной руке? — переспросила Делла Стрит. — А почему не в обеих?

— Потому что в этот момент она по женской привычке прихорашивалась и выуживала что-то из сумочки.

У Деллы заблестели глаза.

— Уж не пудрила ли она нос?

— Да, вроде бы пудрила. А что?

— Тупица!

— В чем дело?

Она раскрыла сумочку, достала оттуда пудреницу, раскрыла ее и попросила:

— Подержите-ка фотографию.

Мейсон поднес к ней фотографию.

Делла Стрит раскрыла пудреницу.

— Поняли?

— Что я должен понять?.. Ох, черт побери!

— Вам следовало бы взять меня с собой, — с упреком произнесла Делла Стрит. — В таких вопросах необходима женская изобретательность.

— Знаешь, я всего лишь адвокат, а вот Пол Дрейк — он считается детективом. Посмотрим, что он скажет.

В дверь постучали.

— А вот и Пол, — сказала Делла Стрит.

Мейсон усмехнулся:

— Скажи-ка ему, Делла. Посмотрим, как ему это понравится.

Дрейк влетел в офис и закричал:

— Привет, честная компания! — и растянулся в своем любимом кресле.

Мейсон подмигнул ему:

— Как чувствует себя сегодня Великий Детектив?

Дрейк искоса взглянул на адвоката:

— Такой вопрос — прямая подготовка к удару.

— Знаешь, Пол, я убеждаюсь, что нам необходим опекун. Бог наказал нас за то, что мы вчера не взяли с собой Деллу.

— Каким образом?

— Ты помнишь, что делала миссис Уорфилд вчера вечером, когда мы показали ей эту фотографию?

— Сидела за столом.

— Она посмотрела на обратную сторону снимка?

— Нет. Я помню, она с минуту подержала его в руке и тут же вернула.

— Разве ты не помнишь, что она делала, когда я показал ей фотографию?

— Нет, будь я проклят, если помню… Это было до того, как мы выпили коктейли, или после?

— Она приводила в порядок лицо.

— Да, верно, теперь припоминаю…

— Покажи ему, Делла, — сказал Мейсон.

Адвокат держал фотографию перед Дрейком. Делла Стрит открыла пудреницу. Дрейк с минуту озадаченно смотрел, как девушка поворачивала пудреницу из стороны в сторону, потом тихонько присвистнул.

— Таким образом, — заговорил Мейсон, — может, она и была настолько глупа, что посылала свои последние деньги человеку, которого любит, но нас-то она провела, как каких-нибудь дилетантов. Прочитав в зеркальце надпись на обороте, она тут же, глазом не моргнув, засекла это в уме.

— Ладно, не будем расстраиваться. Мы действительно подбросим ей кое-что для размышления.

— Да, хитрая особа, — сказал Мейсон.

— И находчивая, — проворчал Дрейк. — Не проявила никакого интереса к фотографии, а сама решила проверить, что стоит за этим снимком. Знает, что достаточно просмотреть по диагонали «Фотоплей», и пожалуйста — не надо задавать никаких вопросов.

— Ты готов? — спросил Мейсон.

— Угу.

Мейсон повернулся к Делле Стрит:

— Собирайся и ты, Делла. Там, где дело касается этой женщины, придется потрудиться и тебе.

Пока Делла Стрит надевала пальто и шляпу, Мейсон разговаривал с Дрейком.

— Еще один момент, Пол. Я тут кое-что прочитал о карьере Хомана в Голливуде. Он бы не взлетел так высоко, если бы кто-то не подставил ему лестницу.

— Кто бы это мог быть? — поинтересовался Дрейк.

— Я плачу тебе за то, чтобы ты выяснял такие вещи.

— Если все готовы, то можно идти, — объявила Делла Стрит.

— Мне придется забежать к себе в офис за пальто и шляпой, — сказал Дрейк. — Знаешь, у меня немного отлегло от сердца, а то вчера я чувствовал себя так, будто отбираю у беззащитного ребенка последний пенни.

— А в это время беззащитный ребенок шарил в наших карманах в поисках кругленькой суммы.

— Перри, на твоей машине или на моей?

— В такси, так будет быстрее.

— О’кей, пошли!

Менее чем через десять минут они были в отеле «Гейтвью».

— Давай проверим, Пол, — сказал Мейсон, — нет ли какого-нибудь сообщения для тебя.

— Подожди минутку, Перри. Сначала я поговорю со своим агентом, узнаю, не спускалась ли она вниз.

Дрейк отошел в сторону. Какой-то человек, по-видимому, с головой погруженный в газетную статью, опустил страницу, поднял глаза на Дрейка, едва заметно покачал головой, сел поудобнее и продолжил чтение.

Дрейк вернулся к Мейсону.

— Она в своей комнате.

— Если хотите моего совета, — сказала Делла, — не стоит звонить. Ведь она вас не ждет, правда?

— Не ждет.

— Тогда почему бы не появиться у нее неожиданно?

Мейсон кивнул Дрейку:

— Пошли.

Делла повернулась к детективу:

— В каком она номере?

— Шестьсот двадцать восьмом.

Мейсон взглянул на часы.

— Возможно, она еще не одета. Если это так, Делла, тебе и карты в руки…

— Девушка, работавшая в кафетерии, в девять тридцать будет уже на ногах.

Они поднялись на шестой этаж на лифте, неслышно прошли по устланному ковровой дорожкой коридору. Мейсон нашел нужную дверь и постучал. Подождав пару минут, постучал снова, но громче.

— Похоже, ты ошиблась, — усмехнулся Мейсон. — Она еще спит.

Он нажал на ручку двери. Заперто. Он постучал громче и настойчивей. За дверью — ни звука.

Дрейк повернулся к Мейсону:

— Господи, Перри, ты не думаешь… Уж не напугали ли мы ее вчера до такой степени… Может, она лежит там сейчас и…

— Подержи-ка меня, Пол, — скомандовал Мейсон.

Дрейк наклонился, обхватил Мейсона за колени и приподнял так, чтобы он мог уцепиться за выступ фрамуги. Мейсон подтянулся, всмотрелся в застекленный верх двери.

— Ничего не могу рассмотреть. Ясно только, что в номере горит свет. Пойдем-ка, Пол, вызовем управляющего.

Управляющий встретил их холодно, и Мейсон постарался сразу же развеять его подозрения. Его свояченица, объяснил он, приехала в город. Она должна была появиться в его офисе к восьми часам — они договорились ехать в одно место. Но она не пришла. У женщины слабое сердце, она одна. Конечно, возможно, она просто задержалась, но это один шанс на сто. Мейсон очень обеспокоен, он хочет убедиться…

Управляющий в конце концов вызвал коридорного.

— Поднимись-ка наверх и загляни в номер шестьсот двадцать восемь, — распорядился он, а когда Мейсон последовал было за коридорным, властно остановил его: — А вы, ребята, подождите здесь.

Дрейк подошел к стойке и пару раз кашлянул. Человек, читавший газету, опустил ее. Дрейк жестом указал ему на коридорного, ждавшего кабину лифта. Человек небрежно сложил газету, стряхнул пепел с сигары, потянулся и поднялся с кресла в тот самый момент, когда раздвинулись двери лифта.

— Наверх! — крикнул он и, не торопясь, зашагал через вестибюль.

Через пять минут коридорный вернулся с сообщением:

— Дверь заперта снаружи. В комнате никого нет. На кровати не спали. Вещей в комнате нет. Полотенцами не пользовались, шторы опущены, включен свет.

Управляющий холодно посмотрел на Мейсона:

— Помнится, вы сказали, что она ваша родственница. Если будут какие-то недоразумения с оплатой счета…

Мейсон махнул рукой:

— Это я урегулирую немедленно… Может, у нее случился приступ в ресторане и ее забрали в больницу?

— Поздно вечером, еще до того, как она легла спать? — недоверчиво осведомился администратор.

Мейсон вздохнул:

— Да, она сказала, что выйдет выпить чашечку чая. Бедняжка! Надеюсь, ничего серьезного с ней не случилось. Пойду позвоню в больницу. Делла, будь добра, пойди и расплатись по счету… Если так случится, что она еще вернется сюда, пусть немедленно свяжется со мной… Будьте добры, передайте ей это.

Последние две фразы были адресованы управляющему.

— С удовольствием, — пробормотал тот, — одну минуточку подождите, пожалуйста. — Он поднял трубку телефона и сказал оператору: — Поднимите карточку по шестьсот двадцать восьмому номеру… Узнайте насчет багажа. Я подожду у телефона. — Он сидел, прижимая трубку к уху, не сводя внимательного взгляда со своих посетителей. Потом, обращаясь к невидимому собеседнику, сказал: — Да, да, пришлите мне. Вы уверены? Хорошо. — Опустив трубку на рычаг, он обратился к Мейсону: — Она приехала с чемоданом и картонкой для шляп. Сейчас этих вещей в ее номере нет. Стала бы она их брать с собой в ресторан?

На лице Мейсона появилось оскорбленное выражение.

— Уж не хотите ли вы сказать, что моя родственница тайком улизнула из отеля, чтобы не оплачивать счет?

Администратор несколько смутился.

— Вы должны согласиться, что все это весьма странно.

Наклонившись вперед, Мейсон произнес:

— Вы чертовски правы. Все это странно — и ваши манеры, и ваши инсинуации. Простая, неопытная женщина останавливается в отеле в большом городе. Она таинственно исчезает. Вместо того чтобы помочь разобраться в этой ситуации, вы сразу же высказываете оскорбительные предположения о ее счете. Ее счет будет оплачен. Я его оплачу, понимаете?

— Вы неверно меня поняли, — возразил администратор. — Я просто имел в виду, что обстоятельства ее исчезновения подозрительны. Вот и все.

— Подозрительны?

— Ну да. Прежде всего, она просто не могла незаметно пронести свои вещи через вестибюль. Наши служащие имеют на этот счет специальные инструкции. Багаж всегда выносит коридорный и оставляет у конторки. Затем постоялец оплачивает счет и получает «добро» от дежурного.

Мейсон незаметно кивнул Дрейку и сказал:

— Не понимаю, какое это имеет отношение к случившемуся?

— Ваша свояченица не страдает амнезией?

— Никогда об этом не слышал.

— Я просто спросил, — торопливо пояснил администратор.

— У вас имеется запасной ход?

— Да, в подвале, там и багажное отделение.

— А оттуда можно попасть в переулок?

— Вообще-то можно, если воспользоваться грузовым лифтом, но им управляет лифтер. А лифтер обязан ставить в известность регистратуру всякий раз, когда выгружает багаж.

— Значит, из отеля можно выйти только через вестибюль?

Администратор деликатно кашлянул.

— У нас есть пожарная лестница.

Мейсон с достоинством выпрямился.

— Не могу себе представить, чтобы моя свояченица вылезла через окно на пожарную лестницу и…

— Нет, нет, конечно же нет! — прервал его администратор. — Я упомянул об этом просто для порядка. Вот почему я спросил. об амнезии…

— Благодарю вас, — ледяным тоном ответил Мейсон. — Полагаю, моя секретарша уже расплатилась по счету. Всего доброго. — И Мейсон с Дрейком вышли из его офиса. Управляющий задумчиво смотрел им вслед.

— Кажется, мы совсем заблудились, — простонал Мейсон, когда они шли по вестибюлю.

Глава 11

Фрэнк Рассел из окружной прокуратуры был исключительно любезен, но настойчив:

— Мы хотим дать этому делу законный ход, Мейсон. Как вы смотрите на то, чтобы назначить предварительное слушание на пятницу?

— Да дела-то никакого нет, — возразил Мейсон.

Рассел не стал спорить.

— Признаться, мне мало что известно, и сам я не собираюсь этим заниматься. Прокуратура считает, что дело имеется. Так как насчет пятницы в десять утра? — Мейсон колебался. — Конечно, можно поступить иначе, пригласить ее в суд, и пусть судья сам назначит время слушания. Как мне известно, ее выпустили под залог. Если она не согласна на немедленное слушание, сумму залога придется увеличить.

— Ладно, — сказал Мейсон, — в пятницу в десять. К этому времени мы уже завершим всю работу и выйдем на предварительное слушание вполне подготовленными.

Рассел произнес «Благодарю вас» характерным для всех работников прокуратуры тоном, говорящим о том, что для него защитники всех рангов — мошенники, и повесил трубку.

Мейсон тоже положил телефонную трубку и повернулся к Делле Стрит:

— Будь я проклят, если они не собираются упрятать ее за решетку, чтобы прикрыть какую-то голливудскую шишку.

— Есть какие-нибудь идеи? — спросила Делла.

Мейсон сдвинул книги в одну сторону и уселся на очищенное пространство. Брови его сошлись.

— Я думаю, Делла, этот смокинг что-нибудь да значит.

— Не понимаю.

— Человек не облачается в смокинг, когда садится в машину. Этот тип либо намеревался по приезде в Лос-Анджелес сразу попасть на какую-то вечеринку, либо у него имелись еще какие-то основания одеться подобным образом. Теперь посмотри на время. Не случись этой аварии, он бы приехал сюда где-то после полуночи. Вряд ли он бы тут же отправился на вечеринку. С другой стороны, он отъехал от Бейкерсфилда примерно в десять. Возникает вопрос: ехал ли он из самого Бейкерсфилда или двигался по шоссе из Сан-Франциско? Сборища, на которые люди должны одеваться столь официально, обычно так рано не заканчиваются.

— Остановимся на этом, — сказала Делла Стрит. — Пока все логично.

— Бейкерсфилд не так велик, поэтому через редакторов местных газет мы сможем выяснить, проходило ли в их городе какое-нибудь сборище, на которое требовались вечерние костюмы. Потом просмотрим список гостей и узнаем, кто рано уехал. Пометь у себя. Пусть над этим поработает Пол.

— Еще что-нибудь? — спросила Делла, поставив закорючку в блокноте.

— Хомана кто-то поддерживает, — задумчиво произнес Мейсон. — Уж очень он быстро взлетел.

— В Голливуде такое случается. Разве нет?

— Иногда. Но когда это случается, за спиной такого счастливчика стоит кто-то, кто знает, на какие пружины нажать. Да ты и сама это понимаешь. Джо Доке годами прозябал в нищете. Потом на одной вечеринке в Голливуде кто-то упомянул, что «Голдвин-Мейер» подбивает его на долгосрочный контракт. В течение двадцати четырех часов Джо Доке получил четыре или пять предложений.

— Но что изменится для Хомана, если вы ничего не сумеете доказать насчет машины? Он ведь не сидел за рулем, разве не так?

— Нет, очевидно, не сидел. Он не соответствует описанию.

— Тогда я не понимаю, чем вам поможет его тайный покровитель?

— Я тоже пока что не понимаю. Но хочу узнать об этом Хомане как можно больше — о его характере, привычках, его окружении. Тогда у меня будет над чем работать. И разумеется, мне нужен Спинни. Думается, до него я смогу добраться через Хомана, поскольку сам Спинни где-то скрывается. Если бы я знал, как выкурить его из норы…

Мейсон замолчал, уставившись в ковер.

— Послушайте, шеф! Мне пришла в голову одна мысль.

— Выкладывай.

— Если наша теория верна, Спинни подпевала, «шестерка» Хомана, занимается всякими его грязными делишками… Я имею в виду его амурные дела и все такое.

— Угу.

— А Хоман знает, что вы разыскиваете Спинни?

— Вероятно, он не знает, что именно нам известно о Спинни, но на всякий случай спрятал его подальше.

— Однако если у Хомана возникнут неприятности, он тут же обратится к Спинни, так?

— Возможно, ну и что?

У Деллы заблестели глаза.

— Почему бы нам…

— Делла, он не станет тревожить Спинни по пустякам, это ясно, — прервал ее Мейсон. — Чтобы вытащить Спинни на свет Божий, он должен столкнуться с чем-то очень серьезным.

— Неужели вы не можете придумать ничего толкового?

— Давай попробуем посмотреть на это с точки зрения Хомана. Он наверняка обеспокоен. В чем-то и как-то его могут связать со Спинни. Он должен этого бояться.

— А как начет миссис Уорфилд? Что с ней случилось, как вы думаете?

— Она каким-то образом ушла… Говорят, она не могла выйти из отеля и пронести свой багаж. И это звучит вполне убедительно. Иначе бы многие уезжали из отеля, не уплатив по счету. Значит, в данном случае мы чего-то не учли.

— Ее нет в номере, но она не выходила из отеля. Значит… — задумчиво произнесла Делла Стрит.

Мейсон, вскочив с места, закричал:

— Ты поняла, Делла! Ты поняла!

— Что поняла? — озадаченно спросила она.

— Разве ты не видишь? Ты же во всем разобралась.

— Ну да, яснее ясного. Извините, не разделяю вашего восторга.

— Вызови Дрейка! — возбужденно сказал Мейсон. — Не по телефону, пробегись по коридору. Так будет быстрее. Черт побери, мы разобрались… Вот уж теперь Хоман высунет голову, и тогда мы… Вперед, Делла.

— Бегу, шеф, бегу! Установлю мировой рекорд в беге на пятьдесят ярдов. Засекайте время!

Она исчезла за дверью, и Мейсон услышал звук ее каблуков по коридору.

Адвокат в нетерпении заметался по кабинету, время от времени прищелкивая пальцами. Иногда он кивал самому себе.

Дрейк в сопровождении запыхавшейся Деллы вошел в кабинет:

— Что горит, Перри?

— Делла нашла объяснение этому таинственному исчезновению из отеля.

' — Это когда ты даешь то, чего не имеешь, — пояснила Делла. — К примеру, как обедневшие нации финансируют гонку вооружения.

— Все чертовски просто и дерзко! — продолжал Мейсон.

— Говори яснее, Перри. В чем дело?

— Разве ты не понимаешь, Пол. Твои люди находились в вестибюле. Она не могла выписаться. Она даже не спускалась вниз, чтобы с кем-нибудь поговорить, хотя бы с тем же портье. Ее вещи исчезли. Управляющий уверяет, что она не могла уйти через запасной выход, в особенности с багажом. Правда, он упомянул пожарную лестницу, но не могла же она спуститься по ней со своими вещами?

— Ну?

— Она все еще в отеле. Разве тебе не ясно?

— Нет. Будь я проклят, если что-то понимаю. Ее комнату проверили, мой человек говорит…

— Ты что, не понимаешь? Она где-то в другом номере.

Дрейк на минуту задумался, затем нахмурился и покачал головой:

— Да нет. Чтобы перебраться в другой номер, она должна была спуститься к администратору, а ее не…

— Проснись, Пол! Кто-то увязался за нами до этого отеля. Этот «кто-то» следил за каждым нашим шагом. После того как мы зарегистрировали ее, этот неизвестный вошел в отель и снял номер для себя. Потом — вскоре после нашего ухода — он прошел к миссис Уорфилд и сообщил ей нечто очень важное, гораздо более важное, чем то место, которое ты ей пообещал. Иначе бы она не решилась обмануть тебя и уйти с ним.

— Ты хочешь сказать, что она ушла из своего номера?

— Совершенно верно, в его номер, захватив с собой весь багаж.

Дрейк просвистел несколько тактов популярной мелодии.

— Ты прав, Перри! И это настолько очевидно, что нам даже в голову не пришло.

— Поэтому все и сработало. Вся прелесть этого плана — его простота.

— Знаешь, Перри, я заслуживаю хорошего пинка. Если бы мы только подумали об этом вчера вечером… Во всем виноват я один, ведь я детектив и обязан держать в руках все нити. Подумать только, за мной велась слежка!

— Улицы были полны народа. За нами мог идти добрый десяток людей, — произнес Мейсон.

— Не утешай меня. Если бы, когда мы появились там сегодня утром, я сразу догадался, что случилось, можно было что-нибудь разузнать.

— Еще ничего не потеряно.

— Что ты хочешь сказать?

— Миссис Уорфилд ушла из той комнаты. Ушла либо добровольно, либо ее вынудили. Допустим, она ушла по доброй воле. С кем она могла уйти? Или со своим мужем, или со Спинни. Муж старается держаться от нее подальше. Он то ли в тюрьме, то ли изо всех сил пытается убедить ее, что в тюрьме. Остается Спинни.

— Опять в точку, Перри. Дальше.

— Теперь перейдем к другому варианту. Допустим, она никуда не переносила свои вещи. Допустим, кто-то подошел к ее двери, постучался, сказал, что у него есть для нее сообщение, и предложил ей пройти вместе с ним. Увел ее в другую комнату. И оттуда она уже не выходила. Человек сходил и принес ее вещи, запер дверь на ключ и ушел.

У Дрейка был обеспокоенный вид.

— Чем больше я обо всем этом думаю, Перри, тем меньше мне все это нравится. Тот факт, что даже полотенцами не пользовались… Нет, мне это кажется подозрительным.

— Хорошо, Пол, нужно выяснить, кто следил за нами до самого отеля. А для этого надо проверить тех, кто зарегистрировался там после того, как мы получили комнату для миссис Уорфилд. Помнишь, мы даже сами не знали, в какой отель ее отвезем, так что этот человек должен был въехать сразу после нас.

— А почему сразу? — поинтересовался Пол. — Почему он не мог…

— Разве не ясно, Пол? Все было проделано очень быстро. Полотенцами в ванной не успели воспользоваться. Она и десяти минут не пробыла в своем номере, а может, даже пяти. Подождала, пока мы уйдем, спустилась вниз к газетному киоску, поинтересовалась, нет ли у них старых выпусков «Фотоплея», и вернулась…

— Понял, — прервал его Дрейк. — Ладно, Перри, мои агенты все еще там, в отеле. Они уже оплатили счет, а когда я снял их с этого дела, ребята решили немного вздремнуть. Так что можно им позвонить и…

— Тогда чего же ты ждешь? — спросил Мейсон. — Давай действуй.

— Позвоню от себя, — сказал Дрейк. — Там у меня…

— О’кей. Отправляйся. Дорога каждая секунда. Мне нужна эта информация, и как можно скорее. Двигай.

Минут через десять Дрейк вернулся.

— О’кей, Перри, — сказал он, — мы его нашли.

— Прекрасно сработано, Пол. И как это вы так быстро управились?

— Оказалось, что один из агентов еще не ложился. Он стоял в вестибюле и разговаривал с портье, когда я позвонил ему. Мы вычислили этого человека по двум показателям. Во-первых, он зарегистрировался буквально через пять минут после того, как миссис Уорфилд поднялась в свою комнату. Вообще-то, после этого появились двое. Один — этот самый мужчина, а следом за ним зарегистрировалась женщина. Потом целый час никого не было. Затем появилась одна пара, а за нею…

— Он не подходит под описание того водителя?

— Я к этому только подхожу. Мы проверили его по обоим пунктам. Мы…

— К черту эту ерунду! — нетерпеливо воскликнул Мейсон. — Где он сейчас?

Дрейк торжествующе ухмыльнулся:

— В своем номере.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Он зарегистрировался как Уолтер Лос-стен из Лос-Анджелеса, у них, как он объяснил, было собрание директоров, ну, он и решил заночевать в городе. Он явился без вещей, заплатил за комнату вперед и поднялся наверх…

— Какой номер?

— Пятьсот двадцать первый.

— Почему ты считаешь, что он еще там?

— На дверях висит табличка: «Прошу не беспокоить».

— Ты не пытался ему звонить?

— Нет. Просто велел агенту следить за ситуацией.

Мейсон постоял минуту, сунув руки в карманы, расставив ноги и выбросив голову вперед.

— Черт побери, Пол, — сказал он, — табличка «Не беспокоить» похожа на сигнал тревоги.

— Не понял.

— Табличка висит на дверях той комнаты, где находится миссис Уорфилд. С нами она не связывалась. Нет, Пол, эта табличка что-то значит. Может быть, убийство.

Какое-то время Дрейк обдумывал ситуацию.

— Вот черт, похоже, и в самом деле скверно.

— Давай в отель, Пол. А я попробую поймать лейтенанта Трэгга. Мы и так обнаружили слишком много трупов.

— Одну минутку, Перри. Ты же не сможешь отправить туда Трэгга, не сказав ему…

— Предоставь это мне. О Трэгге я позабочусь. Уж как-нибудь уговорю его отправиться со мной в отель. Помни, Пол, возможно, все будет в порядке, а если так, мы сможем узнать, кто такой Спинни и кто был за рулем той машины.

— Ты думаешь, это один и тот же человек?

— Похоже на то.

Дрейк вздохнул:

— Тяжело тебе придется с Трэггом. Не забывай, ведь именно мы поместили миссис Уорфилд в эту комнату в отеле. И если она…

— Забудь об этом. Предоставь Трэгга мне. И поторопись туда.

Глава 12

Лейтенант Трэгг поднял голову, увидел, кто к нему пришел, кивнул в знак приветствия и отпустил детектива, который о чем-то ему докладывал.

— Хэлло, Мейсон. Вот уж неожиданное удовольствие.

Они обменялись рукопожатиями.

Трэгг был ровесником Мейсона, на одни-два дюйма пониже, на одни-два фунта полегче, но внимательный наблюдатель заметил бы между ними несомненное сходство.

Высокий лоб, волнистые черные волосы, правильные черты лица и проницательные глаза — лейтенант Трэгг сильно отличался от многопудовой туши с бычьей шеей сержанта Голкомба, которого он сменил в отделе по расследованию убийств.

— Что, обнаружились новые трупы? — поинтересовался Трэгг.

Мейсон усмехнулся:

— Вы всегда жаловались на то, что я действую в одиночку и не посвящаю полицию в свои тайны. На этот раз я собираюсь ввести вас в курс дела с самых первых шагов.

— О’кей, садитесь и исповедуйтесь.

Мейсон опустился в кресло рядом со столом Трэгга и закурил сигарету.

— Дело по обвинению Стефани Клэр в убийстве.

— Да, да, но я о нем не очень-то много знаю. Его ведут другие ребята. Как я понял, окружной прокурор уже готов к бою. Это дело округа.

— Предварительное слушание в пятницу, — заметил Мейсон.

— Я же говорю, это дело меня не касается.

— Как сказать… Вы же заинтересованы в том, чтобы правосудие восторжествовало, не так ли?

На лице Трэгга появилась насмешливая улыбка.

— Ну, Мейсон, как сказать. Управление имеет свои представления о том, что называть правосудием. Если не удается накопать такого, что подкрепляет очередное дело окружной прокуратуры, это считается «правосудием». Если же мы обнаруживаем факты, которые… Ну, да и сами знаете что к чему.

— Допустим, вы обнаруживаете доказательства, которые перекладывают вину на кого-то другого? — Трэгг провел рукой по лбу, пригладил волосы, потер затылок. — Хорошая погодка для этого времени года, — пробормотал он.

Мейсон гнул свою линию:

— Хорошо, вот вам факты. За рулем той машины сидела не Стефани Клэр. Мужчина. В данный момент он зарегистрировался в отеле «Гейтвью» под именем Уолтера Лосстена. Я собираюсь повидаться с ним и обвинить его в том, что эту машину вел он… Мне кажется, у меня достаточно фактов, чтобы заставить его в этом сознаться.

— Ну что же, — сказал Трэгг, — вы можете вызвать его повесткой на предварительное слушание. И если вам удастся заставить его сознаться, вопрос будет решен. Сейчас это дело в руках окружного прокурора.

— Так вас это не заинтересовало?

— Ну, я бы так не сказал, Мейсон, — устало произнес Трэгг. — Меня все интересует, но вы же понимав-те, сколько на мне висит всего. А это дело действительно не в моей компетенции. В данный момент у меня несколько нераскрытых убийств. И, мне кажется, управление не захочет, чтобы я… Ну, да вы и сами все понимаете.

Мейсон отодвинул стул.

— Ладно. Но вы ведь всегда ворчите, что я не считаюсь с полицией, отказываюсь от совместных действий.

Трэгг, по-видимому, чувствовал себя несколько неловко: он снова пригладил волосы, поскреб за ухом.

— Эта Стефани Клэр, кажется, симпатичная малышка, — заметил он.

— Так оно и есть.

— И мне почему-то не верится, что она способна угнать машину и… Так этот человек сейчас в «Гейтвью»?

— Да. Более того, у меня есть свидетельница, некая миссис Уорфилд. Думаю, она опознает в этом Лосстене человека по имени Спинни. Думаю, что полиция Сан-Франциско интересуется этим Спинни.

Трэгг нетерпеливо отодвинул стул.

— Мне может здорово нагореть, Мейсон, но я собираюсь вам подыграть. Вы же понимаете, если прокуратура обвиняет кого-то в преступлении, она считает своей обязанностью добиваться его осуждения, ну а мы должны ей в этом помогать. Им не понравится, если я буду бегать вместе с защитником, чтобы получить признание другой стороны. Вы ведь это понимаете?

— Могу себе представить, что должен чувствовать прокурор.

— Рад, что вы хоть это понимаете. Ладно, я согласен подставить голову под удар. Если вы беретесь найти доказательства, я, так и быть, что-нибудь предприму, но искать доказательства придется вам.

— Внизу ждет такси, — сказал Мейсон.

— К черту такси, — усмехнулся Трэгг, — мы можем попасть туда в два раза быстрее. Моя машина на ходу.

Они прошли к машине лейтенанта, оборудованной мигалкой и сиреной.

— Влезайте, — сказал он Мейсону, — и держите шляпу.

Лейтенант запустил двигатель, прогрел его, отъехал от тротуара и включился в общий поток. На углу сделал левый поворот, постоял у светофора. Затем набрал скорость, врубил сирену и красный свет и с воем пронесся мимо светофора, оказавшись в середине следующего квартала.

Мейсон откинулся на спинку сиденья.

Трэгг летел мимо замерших машин с мастерством истинного артиста. Его руки не просто держали руль — они ласкали его. Казалось, какая-то сила исходит из кончиков его пальцев, передаваясь машине, будто машина и ее водитель заключили невидимый союз.

Прошло менее четырех минут после того, как он включил сирену, а машина уже замедляла ход перед отелем «Гейтвью».

— Помните, — предупредил Трэгг, открывая дверцу и выходя из машины, — актер вы, я всего лишь зритель.

— О’кей, — согласился адвокат.

Дрейк и один из его агентов ждали в вестибюле.

— Все еще наверху? — спросил Мейсон.

Дрейк вздохнул с облегчением.

— Да. А мне уж стало казаться, что вы никогда не приедете.

— Хэлло, Дрейк, — засмеялся Трэгг. — Я не мог ехать быстрее, иначе бы полетело дорожное покрытие.

— Когда ждешь, время тянется медленно, — миролюбиво произнес Дрейк и представил своего агента.

— Поднимемся, — предложил Мейсон.

Портье с любопытством смотрел на них.

— Запомните, пожалуйста, джентльмены, отель пытался оказать вам содействие… И если… — Он многозначительно посмотрел на Трэгга. — Мы понимаем, что дело это — чисто личное.

— Не беспокойтесь, — вмешался Мейсон, — лейтенант всего лишь аудитория. Пошли, ребята.

Четверка остановилась перед дверью, на ручке которой по-прежнему болталась табличка: «Не беспокоить».

— Я думаю, — сказал Мейсон, — это тот самый человек, который управлял машиной Хомана во время аварии, Трэгг. И если бы вы задали ему кое-какие вопросы, мы бы продвинулись куда дальше…

— Ничего не поделаешь, — прервал его лейтенант, — я только слушатель. Для меня это дело закрыто. Пусть болит голова у окружного прокурора.

— Ладно, вам видней. Но только уж слушайте.

— Ну а для чего у меня уши, черт побери! Действуйте.

Мейсон постучал в дверь. Ответа не последовало. Он постучал сильнее.

Лейтенант нахмурился.

— Уж не удрал ли он, Мейсон?

Мейсон взглянул на Дрейка.

Тот покачал головой.

— Он здесь, если, конечно…

— В таком случае вызовем управляющего с ключом, — сказал Мейсон. — Думаю, это какая-то уловка.

Трэгг достал из кармана кожаный футляр для ключей.

— Мы можем избавить себя от путешествия в вестибюль, — сказал он. — Полагаю, один из этих ключей подойдет. Неофициально, конечно.

Он вставил в замочную скважину ключ — никакого результата. Попробовал второй — замок мягко щелкнул.

Мейсон распахнул дверь, шагнул в комнату и неожиданно остановился.

Дрейк, глянув поверх его плеча, охнул.

Трэгг, державшийся позади, спросил:

— Что там случилось? В чем дело?

Мейсон с Дрейком быстро отступили в сторону — на кровати на стеганом одеяле лицом вниз лежал мертвый мужчина.

Трэгг возмущенно повернулся к Мейсону:

— Черт побери, Мейсон, если это ваши штучки…

— Не глупите, — сердито прервал его адвокат. — Я понятия не имел, что этот человек мертв. Я хотел, чтобы вы выслушали его признание.

— Я-то могу вам верить, — угрюмо буркнул Трэгг. — Но только я один во всем управлении.

Он подошел к кровати, обошел ее кругом, изучая положение тела.

— Пусть ваши парни ничего здесь не трогают, — раздраженно бросил он. — И вообще, лучше подождите в коридоре.

Ни Мейсон, ни Дрейк не пошевелились, но агент Дрейка сразу же вышел из номера.

Человек лежал в ботинках. Двубортный пиджак вроде бы был застегнут. Одеяло не было откинуто, оно покрывало постель и одну из подушек. Вторая подушка валялась на полу. Человек лежал поперек кровати, чуть наискосок, правая рука свешивалась вниз. На безымянном пальце поблескивало бриллиантовое кольцо. У основания черепа виднелось темное пятно, зловещая темная струйка, стекавшая по шее под воротник, просочилась через ткань и испачкала кровать. Но кровотечение было не слишком обильным.

Трэгг наклонился, разглядывая входное отверстие.

— Пуля небольшого калибра, — сказал он, будто размышляя вслух. — Стреляли почти вплотную. Есть пороховые ожоги. На той подушке, что валяется на полу, тоже следы пороха — ее использовали, чтобы заглушить звук выстрела.

— Хотите повернуть его на спину? — спросил Мейсон.

— Я вообще не собираюсь ни до чего здесь дотрагиваться, пока не появится коронер, — раздраженно бросил Трэгг. — Вы оба исчезайте отсюда. Спускайтесь в вестибюль и ждите… И, черт подери, не вздумайте уехать. Это будет дурно пахнуть.

— Говорю вам, я понятия не имел, что этот человек мертв, — сказал Мейсон. — Я думал…

— Парни из газет так не подумают, — прервал его Трэгг, — да и шеф тоже. Похоже на то, что вы вознамерились заставить управление таскать для вас каштаны из огня — видать, вам самим надоело натыкаться на трупы.

— Что с ним спорить? — Мейсон повернулся к Дрей-ку: — Пошли отсюда.

— Когда спуститесь вниз, позвоните в управление, скажите им, что я здесь. Пусть пришлют машину с бригадой, — сказал Трэгг. — И не уходите, Мейсон, я хочу задать вам несколько вопросов.

В коридоре Мейсон и Дрейк натолкнулись на агента.

Мейсон сказал многозначительно:

— Пол, а что, если твоему парню попробовать потолковать с телефонисткой и выяснить, не звонил ли Лос-стен кому-нибудь прошлым вечером?

— Ерунда, Перри! Ты же знаешь, он никому не звонил. Получил комнату и сразу же пошел…

Мейсон толкнул его в бок локтем, а когда детектив замолчал, продолжал ровным голосом:

— Понимаешь, Пол, если он кому-нибудь звонил, это будет отражено в его счете. После того как прибудет бригада, Трэгг на все наложит лапу, и мы не сможем получить никакой информации.

— Понял, — кивнул Дрейк и повернулся к агенту: — Тебе ясно, что требуется?

— Угу. Но это будет непросто, потому что сейчас работает уже другая телефонистка, не та, что вчера вечером.

— Все же попробуй что-нибудь сделать, — сказал Мейсон. — И лучше тебе спуститься не с нами, мы тут задержимся еще на пару минут, чтобы не показываться с тобой-. Да не забудь позвонить в управление относительно распоряжения Трэгга. Ничего никому не сообщай, только полиции.

— Понятно.

Когда дверь лифта закрылась, Мейсон заговорил вполголоса:

— Он решил, что нам лучше поговорить наедине. То, чего он не знает, не сможет ему навредить.

— Ерунда, Перри. На этот раз мы чисты.

— Это ты так думаешь.

— А в чем дело?

— Прежде всего багаж. Ты заметил багаж, там, в углу комнаты?

— Нет.

— Чемодан и шляпная коробка миссис Уорфилд, — пояснил Мейсон. — Трэгг, конечно, подумал, что это вещи убитого. Коронер откроет чемодан, и тогда…

— Ох-ох!

— Вот именно. Нам придется рассказать Трэггу, что мы здесь делали. Ведь мы тут уже примелькались — в связи с исчезновением миссис Уорфилд, и все такое.

— Да, верно, — угрюмо согласился детектив, — но он же не может…

— А багаж миссис Уорфилд?

— Какого черта она не забрала его оттуда? — раздраженно спросил Дрейк.

— Успокойся. Надо хорошенько обо всем подумать. Эта миссис Уорфилд определенно принимает нас за пару желторотых птенцов.

— Что же, по-твоему, произошло?

— Этот тип проследил за нами до отеля, прошел в ее комнату, сказал, что у него есть послание от ее мужа, или же назвался Спинни. Убедил ее, что она зря с нами связалась, потому что ты — частный детектив, а я адвокат, что ее муженька хватит удар, если он обо всем узнает. Велел ей схватить свои вещички и перебираться в его комнату.

— Пока вроде бы убедительно, но я не представляю, что произошло потом.

— А потом могло произойти только одно, — медленно ответил Мейсон.

— Что именно?

— До нее дошло, что Спинни ее надувает, точно так же, как ее собственный муженек. А дошло потому, что она увидела фотографию Хомана со штампом «Фотоплея» на оборотной стороне. Все еще не понимаешь? Она сообразила, что он причастен к кинобизнесу. Теперь ясно?

Дрейк закивал в ответ:

— Черт побери, да!

— А теперь взгляни на все это с точки зрения Трэг-га, — продолжал он, понизив голос. — Он вполне может подумать, что я защищаю миссис Уорфилд, что именно я посоветовал ей скрыться, а история, которую мы рассказали управляющему, чистейшая липа.

Дрейк поморщился.

— Черт знает что! — сказал он.

— Так что будь осторожен, — предупредил адвокат. — А теперь пошли вниз.

Они спустились в вестибюль на лифте. Им навстречу бросился агент Дрейка.

— Эта миссис Уорфилд, которую вы разыскиваете, она все время была в отеле.

— Что?

— Портье только что сообщил мне, что она вышла отсюда буквально через десять минут после того, как мистер Мейсон оплатил ее счет. Портье заметил ее в вестибюле и попросил подождать. Он сказал, что ее хочет видеть управляющий — у него имеется для нее сообщение от ее родственника.

— А дальше?

— Дальше произошло то, что и должно было произойти. Портье вызвал управляющего. Миссис Уорфилд воинственно выдвинула подбородок и заявила, что она вовсе не миссис Уорфилд, никаких родственников у нее нет, а если они попытаются задержать ее, она подаст на отель в суд за моральный ущерб, и с этим выплыла из вестибюля.

Мейсон и Дрейк переглянулись.

— Можно представить, как все это было, — продолжал человек Пола Дрейка. — Управляющему совсем не хотелось бежать за ней следом и хватать ее за шиворот. Ее счет был оплачен. Вот он и разрешил ей уйти.

— Ну, Пол, если ты еще сомневаешься, что мы влипли, значит, ты не знаешь лейтенанта Трэгга.

Пол возмущенно воскликнул:

— Отныне ни одна женщина с усталым лицом и поникшими плечами не вызовет у меня сочувствия. Помнишь ту ее сумочку? Такую набитую и тяжелую на вид? Должно быть, в ней был пистолет.

— Мне плевать, кто его убил, Пол. Это головная боль Трэгга. Моя задача — доказать, что этот человек вел машину. Когда я это сделаю, я поставлю точку.

— Не проще ли вызвать мисс Клэр для опознания трупа?

Мейсон насмешливо рассмеялся:

— Разумеется, она сможет его опознать, но каким образом нам удастся все это увязать? Он уже не сможет себя выдать, сболтнув что-нибудь лишнее. Не сможет сделать признание. Он мертв. А одних заверений Стефани Клэр будет недостаточно. Если бы женщина могла избавиться от какого-то там обвинения в убийстве, просто указав на труп и сказав: «Вот человек, который сидел за рулем», — хороший адвокат всегда мог бы найти где-нибудь подходящий труп.

Дрейк, нахмурившись, уставился в пол.

— Теперь наша единственная надежда, — продолжал Мейсон, — отыскать мужа миссис Уорфилд и заставить его засвидетельствовать, что машину вел Спинни и что убитый и есть тот самый Спинни.

— Ничего себе работенка, — вздохнул Дрейк.

— Угу. Он…

— Доброе утро, мистер Мейсон.

Мейсон обернулся. К нему шел Джекс Стерн с протянутой для приветствия рукой.

— А как сегодня обстоят дела?

Мейсон обменялся с ним крепким рукопожатием, беспокойно взглянул на лифт и спросил:

— Что вы здесь делаете?

— Вы же сами посоветовали мне поселиться здесь. Помните? Вчера вечером я просил вас порекомендовать мне хороший отель, ни у вы…

— Выбирайтесь отсюда, и как можно скорее.

— Но почему? Я не понимаю…

— Вам и не нужно понимать, — прервал его Мейсон. — Поднимитесь к себе в номер, сложите вещи и немедленно выписывайтесь.

— Но куда же мне идти?

В голосе Мейсона слышалось нетерпение:

— Сейчас это не имеет никакого значения. Выбирайтесь отсюда, и прямо сейчас. Не тратьте времени на споры. Выписывайтесь. Отправляйтесь в «Адирондак».

— Но Стефани не…

— Поезжайте в «Адирондак». Это именно то место, где вам следует находиться. И ведите себя так, как будто вы все время там были.

— Но я…

— Хватит. Укладывайтесь и съезжайте.

У Стерна был ошарашенный вид.

— Я собирался навестить Стефани. Позвонил ей и…

Мейсон схватил его за локоть и подтолкнул к лифту.

— Стерн, у меня нет времени на разъяснения. Поднимитесь в свою комнату, уложите чемодан, возьмите такси, поезжайте в «Юнион депо», подождите с полчаса в зале ожидания, затем возьмите другое такси и отправляйтесь в «Адирондак». Теперь поняли?

— Понял, да, но…

Пришел лифт. Мейсон втолкнул молодого человека в кабину.

— Не теряйте времени, начинайте действовать, — сказал он. — Если я все еще буду в вестибюле, когда вы спуститесь, не заговаривайте со мной. Даже не смотрите в мою сторону.

— Но что я скажу Стефани?

Мейсон повернулся к нему спиной. Через минуту дверь лифта закрылась. Мейсон вновь присоединился к Полу Дрейку и агенту.

— Кто это? — спросил Дрейк.

— Приятель Стефани Клэр. Искал спокойное местечко, чтобы остановиться, я посоветовал ему поселиться здесь — недалеко от «Адирондака» и…

Дрейк покачал головой:

— Если Трэгг пронюхает, что он был здесь, то впол. — не может навесить убийство на Стефани Клэр.

— И не говори, — сказал Мейсон, нетерпеливо взглянув на часы. — Пошли, Пол, постоим в коридоре. Я не хочу разговаривать с Трэггом в тот момент, когда этот простофиля будет выписываться.

— Ты предупредил его, чтобы он не бросался на тебя, если…

— Предупредил, но он из тех людей, которые в состоянии подойти и осведомиться: «Мистер Мейсон, почему вы не хотите, чтобы я поговорил с вами, прежде чем уехать отсюда?»

— У тебя просто замечательные друзья, Перри.

— Ты считаешь? Давай поднимемся наверх.

Прошло не менее получаса, прежде чем Трэгг послал за Мейсоном. Члены бригады по расследованию убийств все еще работали — снимали отпечатки пальцев, фотографировали труп, делали масштабный план комнаты.

— Надеюсь, — сказал Трэгг, и в уголках его глаз промелькнула улыбка, — ваша история готова?

— Разумеется.

— Если вам нужно время, чтобы продумать все получше, я потолкую пока с Дрейком. Вы понимаете, в каком я положении? Шеф решит, что вы использовали меня как прикрытие.

— Я сыт всем этим по горло, — сказал Мейсон. — Если я с вами сотрудничаю, значит, использую вас как прикрытие. Если я действую на свой страх и риск, значит, попадаю в число подозреваемых.

— Беда в том, Мейсон, что вы находите слишком много трупов.

Мейсон покачал головой:

— Ничего подобного. Беда в том, что я не сижу в своем офисе и не жду, пока клиент сам придет ко мне, как это делают все адвокаты. Я всегда на линии огня. А там; как вы понимаете…

— …постоянно натыкаешься на трупы! — насмешливо подхватил Трэгг.

— Должен еще добавить, что, если у человека репутация хорошего адвоката по уголовным делам, убийцы испытывают к нему тяготение.

Трэгг ненадолго задумался.

— Что ж, возможно, так оно и есть. Человек, совершивший убийство, естественно думает о Перри Мейсоне. Ну а тот, кто его замышляет, вполне понятно, тоже думает о возможной встрече с Перри Мейсоном.

— То, что вы признаете этот факт, упрощает дело.

— Кто этот тип? — спросил Трэгг, кивая в сторону кровати.

— Не знаю, — ответил Мейсон.

— Не знаете? А мне показалось, вы говорили, что знаете его.

— Мне известно, что он зарегистрировался здесь как Уолтер Лосстен. Вот все, что я о нем знаю.

Трэгг недоверчиво посмотрел на него:

— Но вы ведь не могли разглядеть его лицо, когда вошли сюда?

— Нет.

— Так почему вы говорите, что не знаете его?

— Если он тот, кого я предполагал тут найти, я его никогда раньше не видел.

— Ну и кто же он, по-вашему?

— Человек, который вел автомобиль Хомана.

Трэгг нахмурился:

— Послушайте, Мейсон, вы по-прежнему пытаетесь втянуть Хомана в это дело. Голливуд вложил в этот город немало миллионов. Всего на нескольких квадратных милях здесь живет кучка людей, получающих самое высокое жалованье в мире. Естественно, это благодатная нива для шантажистов всех мастей. Прокуратуре это известно, поэтому иногда она делает Голливуду некоторые послабления. Вы это знаете не хуже меня. — Мейсон кивнул. — Так что я не могу подходить к Хоману с такими же мерками, как к другому гражданину. И это вы тоже знаете.

— Вы спрашивали меня о фактах, — сказал Мейсон. — И я их вам сообщил. Думаю, вы этого хотели?

— Глупости!

— Может быть, мне лучше взглянуть на тело? — спросил Мейсон.

— Может быть.

Мейсон прошел к кровати, перешагнув при этом через ленту рулетки, которой двое полицейских измеряли расстояние от кровати до окна.

Теперь тело лежало на спине. Мейсон взглянул на лицо — оно настолько точно соответствовало описанию, данному Стефани Клэр, что ему показалось, будто он знает этого человека лично, и знает хорошо.

Он отвернулся. Трэгг вопросительно приподнял брови.

Мейсон кивнул.

Трэгг повернулся к одному из своих людей:

— Твои ребята уже закончили с телефоном?

— Да, — ответил человек, к которому он обратился. — Все отпечатки на нем очень неясные — я думаю, они старые. По-моему, в последние двадцать четыре часа телефоном не пользовались.

— Ладно, — сказал лейтенант, поднял телефонную трубку и вызвал управление: — Лейтенант Трэгг из отдела убийств. Я в отеле «Гейтвью», в номере пятьсот двадцать один, работаю по делу. Стефани Клэр, которая была задержана в связи с той автомобильной аварией на Ридж-роуд, возможно, знает этого человека. Пусть патрульная машина съездит за ней и привезет ее сюда. Она в отеле «Адирондак». — Он повесил трубку.

— Значит, вам известно, где она? — спросил Мейсон.

Трэгг усмехнулся:

— Неглупите, Мейсон. Вообще-то, это дело окружной прокуратуры, но когда ее выпустили под залог, нас… ну, попросили помочь. В конце-то концов речь идет об убийстве, вы же понимаете.

— А я и не знал, что вы работаете в таком единении, — заметил Мейсон.

— Приказ шефа.

Мейсон улыбнулся:

— Голливуд всюду имеет руку.

Трэгг изменил тему разговора:

— Вы искали именно этого человека?

— Естественно. Он сидел за рулем машины Хомана.

— Под каким именем вы его знаете?

— Говорю вам, я его не знаю.

— Как он представился вашей клиентке?

— Никак. Авария произошла до того, как они познакомились.

— Уклоняетесь от прямых ответов?

— Нет, это истинная правда.

— Когда вам нужно было вытащить меня, вы говорили не то о Стенли, не то о Симли, что-то в этом роде.

— Не припоминаю.

Трэгг попробовал подойти иначе.

— Как так получилось, что вы стали искать его именно здесь?

— Этим занимались люди Пола Дрейка. Они спросили портье, не остановился ли у них вчера вечером человек, подходящий под такое-то и такое-то описание, ну и нашли его.

Трэгг раздраженно нахмурился.

— Очень хорошо, — сказал он и, сделав многозначительную паузу, добавил: — И было бы еще лучше, если бы я вам поверил.

— Вы можете это проверить.

— Каким образом?

— Справившись у портье.

— Тут мне все ясно. Вы слишком умны, чтобы пускать меня по ложному следу, в особенности когда это легко проверить. Меня интересует другое: почему люди Дрейка направились именно сюда?

— Они искали водителя той машины.

— Вы имеете в виду этот труп?

— Да.

— А как получилось, что они оказались именно в этом отеле?

— Они искали во всех отелях подряд.

— И в каких же отелях они побывали? — спросил Трэгг.

Поскольку Мейсон молчал, Трэгг ухмыльнулся:

— Вы крепкий орешек, Мейсон. Вам известны ваши права, и вы играете в их пределах, но если потребуется, я вытяну факты из Пола Дрейка. Не забывайте: у него частное агентство. И ему чертовски не понравится, если что-нибудь случится с его лицензией.

— У нас с Дрейком была свидетельница, которую мы поместили в этот отель. Мы предполагали, что этот человек может попытаться с ней связаться.

— Уже лучше. Ну и кто она, эта свидетельница?

— Я предпочел бы промолчать.

— Не сомневаюсь. Но все же — кто она такая?

— Не думаю, что я смогу ответить на ваш вопрос, Трэгг.

— Давай-ка сюда Пола Дрейка, — обратился Трэгг к одному из своих людей.

Мейсон возмутился:

— Между прочим, Трэгг, вы не имеете права совать нос в конфиденциальные дела адвоката, даже если занимаетесь делом об убийстве.

Трэгг не потрудился ответить.

В сопровождении офицера появился Пол Дрейк.

— Отлично, Дрейк, давайте сразу внесем в дело полную ясность, — обратился к нему Трэгг. — Ваши люди засекли здесь, в отеле, этого человека. Нет, не смотрите на Мейсона. Отвечайте на мой вопрос.

Дрейк кивнул.

— Как им это удалось?

— Расспросили портье.

— Послушайте, Дрейк, не испытывайте моего терпения. Почему они начали расспрашивать портье?

— Мейсон думал, что этот человек может оказаться здесь.

— И когда у Мейсона появилась эта блестящая идея?

— Сегодня утром, примерно в девять пятнадцать — девять тридцать.

— А что за свидетель находился в этом отеле?

— Я не знаю никакого свидетеля.

Трэгг слегка покраснел.

— Сколько раз вы побывали в этом отеле за последние сутки?

— Давай, Пол, расскажи ему как было, — заговорил Мейсон. — Все равно он выяснит все у управляющего.

Дрейк пожал плечами.

— Вчера вечером мы с Мейсоном привезли в этот отель одну женщину. Я не знал, что она свидетель. Считал, что она просто…

— Ее имя?

— Миссис Уорфилд.

— Откуда она?

— Из Нью-Йорка.

— Где она остановилась?

— В шестьсот двадцать восьмом.

— Да… И чтобы получить такую простую информацию, у нас ушло столько времени. Где сейчас эта женщина?

— Не знаю, — ответил Мейсон.

— Вы заходили в ее номер?

— Заходил, открыл дверь своим ключом, вошел и все осмотрел.

— Наконец-то. И что же вы нашли?

— Ничего. Ее там не было.

— Комната находится в том же состоянии, что и тогда?

— Не знаю. Поскольку я оплатил счет, а пользоваться этой комнатой в ее намерения, по-видимому, не входило, я выписал ее.

Голос Трэгга зазвучал по-деловому:

— Ладно, ребята, отвечайте напрямик. Мы не всегда играем в одной команде. От меня это не зависит, да и от вас тоже. Вам нужно зарабатывать на жизнь. Мне тоже. Но видит Бог, когда я вас, ребята, о чем-то спрашиваю, я хочу получить ответ. И не надо ходить вокруг да около, так мы никуда не придем. Если вы не хотите отвечать или думаете, что можете меня надуть, лучше скажите прямо. Но не пытайтесь водить меня за нос. Ясно?

Мейсон усмехнулся:

— В таком случае обдумывайте свои вопросы. Не обвиняйте меня, что я отвечаю уклончиво, если я не всегда буду давать вам информацию.

— Если так пойдет, я могу посмотреть на дело по-другому. А пока пойдем взглянем на комнату миссис Уорфилд.

— Возможно, ее занимает сейчас кто-то другой, — заметил Мейсон. — Ведь мы ее выписали из отеля.

— Приведи-ка управляющего, — приказал лейтенант одному из своих людей.

Как раз в то время, когда тот отправился на поиски управляющего, Стефани Клэр в сопровождении патрульного офицера вышла из лифта. Девушка была очень бледна и казалась испуганной.

Увидев Мейсона, она умоляюще посмотрела на него.

Мейсон подошел к ней и спокойно заговорил:

— Мисс Клэр, это лейтенант Трэгг из отдела по расследованию убийств. Как вы убедитесь, человек весьма компетентный, но чересчур пристрастный. Боюсь, вас ожидает довольно неприятное зрелище. Мы хотим, чтобы вы взглянули на труп.

— На труп?

Мейсон кивнул.

— Здесь?

— Да.

— Но… почему?.. Что?..

— Человека, который…

— Достаточно, — прервал его Трэгг. — С этого момента говорить буду только я. Мисс Клэр, мы подумали, что, возможно, вы знаете этого человека. Прошу вас пройти вот сюда… — Он взял ее под руку и повел к запертой двери.

В комнате царила особая, специфическая атмосфера. От распростертого на кровати тела исходило тихое достоинство смерти. С другой стороны, для людей, работающих в этой комнате, чтобы отыскать нить к разгадке этой смерти, лежащее на кровати тело было чем-то вроде мешка картошки — бесчувственным предметом для фотографирования, измерения и изучения в связи с другими предметами в комнате.

Люди работали сноровисто, быстро, с отрешенным видом. Смерть была для них привычным явлением, к которому у них выработался своеобразный иммунитет.

Лейтенант Трэгг поставил ее у изножья кровати так, чтобы ей хорошо было видно лицо убитого, и быстро сдернул простыню.

— Вы знаете этого человека? — спросил он.

Стефани Клэр посмотрела на застывшее серое лицо.

Она постояла несколько секунд, не в силах отвести от него взгляд — оно будто притягивало ее, потом повернулась к Трэггу и с трудом сказала:

— Да, знаю. Только не знаю его имени.

— Кто это?

— Тот, кто вел машину в тот вечер, когда произошла авария, тот, кто согласился подвезти меня до Лос-Анджелеса.

Трэгг отвесил Мейсону легкий поклон.

— Хорошо сработано, Мейсон, — саркастически заметил он. — Поздравляю вас. Полагаю, вы построите на этом свою защиту.

— Естественно, лейтенант.

— Но это же правда! — воскликнула Стефани. — Мистер Мейсон не сказал мне ни единого слова. Я не виделась с ним и не разговаривала с тех пор, как выписалась из больницы.

Трэгг перевел взгляд со Стефани Клэр на Мейсона.

— Черт меня подери, Мейсон, но я вам верю. Хотя, не сходя с места, могу назвать три тысячи восемьсот семьдесят шесть человек, прямо или косвенно связанных с полицией, которые вам не поверят.

Управляющий был словоохотлив, подчеркивал свое горячее желание работать с полицией и все время толковал о непорочной репутации отеля.

— Мы хотим взглянуть на комнату миссис Уорфилд, — сказал Трэгг. — Пойдемте, Мейсон. И вы, Дрейк. А вы, мисс Клэр, оставайтесь с этим офицером.

Примечательно, что Трэгг ни словом не обмолвился о вещах, оставшихся в комнате убитого.

Маленькая группа прошествовала до лифта, поднялась на шестой этаж. Администратор сказал:

— Насколько мне известно, комната осталась в том же состоянии, как и тогда, когда…

— Когда из нее выехали? — перебил Трэгг.

— Когда был оплачен счет.

— Кто его оплатил?

— Вот этот джентльмен, ее свояк.

— Ее свояк! — воскликнул лейтенант.

— Так он сказал.

Трэгг взглянул на Мейсона:

— Ну-ну, вы не сказали мне, что она ваша родственница, Мейсон, а вы свояк-холостяк. — Он повернулся к управляющему: — Думаю, вы не знаете, когда ваша постоялица выписалась?

— Почему? Хорошо знаю, — ответил управляющий. — Мистер Мейсон и этот второй джентльмен пришли и оплатили счет. С ними еще была весьма привлекательная молодая женщина. Мистер Мейсон сказал, что у миссис Уорфилд — ну, у той дамы, что остановилась у нас в отеле, — у нее больное сердце и он боится, не случилось ли с ней чего. Я послал коридорного узнать, что там произошло. Комната оказалась пустой. В ней не было даже ее багажа.

— Не было багажа? — переспросил Трэгг.

— Да.

— А когда она снимала комнату, багаж у нее был?

— Чемодан и шляпная коробка.

Некоторое время Трэгг переваривал эту информацию, продолжая хранить упорное молчание о тех вещах, которые находились в комнате убитого.

— Продолжайте, — произнес Трэгг. — Что еще произошло?

— Мистер Мейсон оплатил счет и, когда собирался уходить, попросил меня, если я увижу миссис Уорфилд, передать ей, что ее разыскивает свояк и что он очень о ней беспокоится.

— Одно маленькое дополнение: он знал, что вы ее не увидите, — насмешливо произнес лейтенант.

— Почему? Я как раз видел ее.

— Видели? — Трэгг буквально вытаращил глаза.

— Да, лейтенант. Минут через пятнадцать после того, как мистер Мейсон расплатился по счету, она спустилась в вестибюль. Видите ли, дежурил не тот портье, при котором она въехала в отель, но у него было описание ее внешности, к тому же он знает большинство постояльцев в лицо. Он окликнул ее и сказал, что у него есть для нее сообщение. Она подошла к стойке, он позвал меня, и я сказал, что здесь был ее свояк и он просил ее с ним связаться. Она заявила, что вовсе не Уорфилд, что у нее нет никакого свояка, что мы ей дерзим, и направилась к дверям. Я пытался ее задержать, но она так возмутилась, что у меня появились сомнения: а вдруг я и в самом деле не прав? Ведь ее счет оплачен, так что у меня нет никаких законных оснований не отпускать ее. А что касается причин, по которым она здесь остановилась, мне про них ничего не сказали.

— Она выходила без багажа?

— Совершенно верно.

— Давайте заглянем в ту комнату, — сказал Трэгг.

Управляющий открыл дверь. Трэгг, знаком приказав остальным подождать в коридоре, вошел внутрь. Он быстро осмотрелся и резко повернулся к управляющему.

— Послушайте, здесь убрано. А вы сказали, что после ее ухода комнату не трогали.

Управляющий покачал головой:

— Нет, как я понимаю, никакой уборки здесь не делали. Когда коридорный открыл дверь универсальным ключом, все выглядело точно так же.

— Когда это было?

— Около половины девятого.

Трэгг осторожно откинул на кровати покрывало.

— Она не разбирала постель? — спросил он.

— Нет, сэр. Простыни не смяты, на кровати не спали.

— А горничная не меняла белье?

— Горничная сюда еще не входила.

— Вы уверены?

Мейсон, стоявший в дверях, тоже внес свою лепту:

— Лейтенант, ни одно из полотенец в ванной комнате не было использовано.

Трэгг повернулся к адвокату, хмуро посмотрел на него и вновь занялся изучением комнаты.

Через пару минут он обратился к Мейсону:

— Зачем она сюда приехала?

— Искала работу.

— Нашла что-нибудь?

— Этот вопрос как раз рассматривался.

— Что за работа?

— Полагаю, ей сказали, что вакансия еще не освободилась, но может появиться в ближайшее время, за дни вынужденного ожидания она будет получать жалованье.

— Вы верите, что ей так сказали?

— Да.

Улыбка на лице Трэгга превратилась в усмешку.

— Ну и кто ей это наобещал?

Мейсон подмигнул:

— Пол Дрейк.

— По вашему наущенью?

— По моему.

Трэгг пояснил:

— Мне пришлось так… своеобразно формулировать вопросы лишь для того, чтобы получить на них вразумительные ответы.

— И вы их получили, не так ли?

— Получил, — согласился Трэгг. — А теперь давайте посмотрим, не сможем ли мы сократить эту процедуру. Вы предложили миссис Уорфилд эту работу, потому что она вам-для чего-то понадобилась. Для чего?

— Мы хотели отыскать ее мужа.

— Чепуха, — сказал Трэгг, прошагал к дверям ванной комнаты, постоял, потом вернулся назад, взглянул на задернутые шторы и горящую лампу. Затем снова обратился к Мейсону: — Что я должен сделать, Мейсон, чтобы заставить вас сообщить мне решительно все, что вы знаете об этом деле?

— Задавайте вопросы. Спрашивайте все что угодно, и я вам отвечу.

— А что я должен сделать, чтобы заставить вас говорить без всяких вопросов?

— Работать в том же направлении, что и я.

— Вы имеете в виду Голливуд?

Мейсон кивнул.

Поколебавшись, Трэгг покачал головой:

— Для меня это слишком… пока.

— Тогда продолжайте задавать вопросы.

— Спасибо, начну прямо сейчас, — многообещающе сказал он. — Что за имя вы упомянули в разговоре со мной сегодня утром?

Мейсон сдвинул брови, изображая задумчивость.

— Хоман? — спросил он.

— Нет-нет, — ответил Трэгг. — Хватит уверток, выкладывайте начистоту. Кто-то из Сан-Франциско.

— А, из Сан-Франциско? Я не уверен, что…

— Что-то вроде Спелли.

Мейсон нахмурился:

— Не припомню никакого Спелли.

— А может, Грили. Эдлер Грили? — спросил Трэгг.

— Нет, — ответил Мейсон.

— Ладно. Так что же это за имя?

— Значит, убитого зовут Грили?

— Я не отвечаю на вопросы, я их задаю. Мне нужно знать то имя, которое вы упомянули. Вы еще говорили, что этого человека разыскивает полиция Сан-Франциско.

— А, должно быть, вы имеете в виду Спинни? — воскликнул Мейсон.

— Точно. Что вам про него известно?

— Ничего, кроме имени.

— А как вы натолкнулись на его имя?

— Один из парней Дрейка обнаружил ниточку, которая заставила его предположить, что Спинни связан с Хоманом.

— Снова Хоман, — простонал Трэгг. — Мой Бог, ну почему вы каждый раз возвращаетесь к нему?

— Потому что я работаю именно над этой версией.

— Ну а почему вы решили, что он поселился здесь под именем Лосстен?

— Я исходил из предположения, — терпеливо объяснял Мейсон, — что человек, который здесь поселился, и тот, который сидел за рулем машины, — одно и то же лицо. А он, по моему мнению, связан с Хоманом. Вот я и решил, что этот мистер Спинни связан с Хоманом. А раз так, то весьма возможно, что здесь зарегистрировался именно Спинни.

— Так вы явились сюда не по просьбе мисс Клэр?

— Нет.

— И разыскивали его не по просьбе миссис Уорфилд?

— Нет.

— А почему вы приехали в мою контору, еще не заглянув к этому джентльмену?

— Я уже сказал вам: хотел действовать сообща.

Трэгг поклонился:

— Благодарен за вашу откровенность, мистер Мейсон. Позвольте больше вас не задерживать. Знаю, что вы человек занятой, и, высоко ценя вашу помощь, не могу просить вас пожертвовать вашей практикой.

— Иными словами, мы свободны?

— Все, кроме этой девушки — Клэр.

— А она почему не может уйти?

— Потому что я ее задерживаю.

— Не представляю, на каком основании?

— Пока что, насколько нам известно, она единственный человек, знавший убитого. И у нее были причины не любить его. Человек мертв. Вот почему мы собираемся задержать ее на некоторое время.

— Ее только что выписали из больницы.

Трэгг улыбнулся:

— Важно не где она была, а куда направляется. В окружную прокуратуру.

— Могу я поговорить с ней до ее отъезда?

— Я бы предпочел, чтобы вы этого не делали.

— Она моя клиентка. Я настаиваю на своем праве поговорить с ней.

Трэгг улыбнулся:

— Я бы не стал лишать вас этого права, но, к сожалению, ее уже здесь нет. В данный момент детектив везет ее в прокуратуру.

— Даже когда мы сотрудничаем, мы, кажется, не очень-то помогаем друг другу, а? — раздраженно спросил Мейсон.

— И это вы говорите мне? — ответил вопросом на вопрос Трэгг. — Ладно, мистер Мейсон, не беспокойтесь. Я займусь мистером Л.К. Спинни, который проживает в Сан-Франциско или, возможно, в Бейкерсфилде. Так?

— Очень может быть.

Не сводя с Мейсона глаз, Трэгг сказал:

— Хорошо, хорошо, я уж вытащу для вас из огня этот каштан… Как выглядит миссис Уорфилд?

— Года тридцать два, усталый вид, голубые глаза, светло-русые волосы, покатые плечи, рост средний, худощавая. Когда я ее видел в последний раз, была одета в синий костюм.

Трэгг поднял телефонную трубку, вызвал управление и сказал:

— Объявляю розыск некой миссис Уорфилд из Нового Орлеана, которая вчера вечером зарегистрировалась в отеле «Гейтвью» под именем Лоис Уорфилд. Выписалась из отеля в течение последнего часа. Проверьте все рестораны поблизости. Ей за тридцать, худощавая, среднего роста, глаза голубые, волосы светло-русые, выглядит усталой, одета в синий костюм. Она мне чертовски нужна. Поспешите.

Он бросил трубку на рычаг.

— А мы вам больше не нужны? — осведомился Мейсон.

Трэгг усмехнулся:

— Черт побери, нет!

Снова оказавшись на улице, Мейсон сказал:

— Я думал, он все-таки заставит нас побегать за Спинни, коль уж считает, что я скрываю от него то, что знаю об этом типе.

— Вполне мог бы, — пробормотал Дрейк. — Но почему он не упомянул о ее вещах в комнате Грили?

— Пытается устроить нам ловушку… Так что действуй осторожней, Пол. А пока я загляну в телефонную книгу, не числится ли там Эдлер Грили. Если да, мы тут же нанесем ему краткий визит. Пока Трэгг будет разбираться с тем, что мы ему подкинули, мы сделаем следующий шаг.

Глава 13

Это был двухквартирный дом в очень дорогом районе. Шеренга зеленых пальм окаймляла фасад из белого камня.

На звонок вышла цветная горничная.

Мейсон протянул визитную карточку.

— Я хотел бы видеть миссис Грили, если она дома. Пожалуйста, передайте ей, что это крайне важно.

Девушка взяла карточку, прочитала ее, внимательно посмотрела на Мейсона, сказала:

— Одну минуточку, пожалуйста, — и стала подниматься по лестнице.

Вернулась она очень быстро.

— Миссис Грили вас примет, сэр.

Мейсона провели в гостиную. Темная массивная мебель, толстые ковры и несколько тщательно подобранных картин, оригиналов, создавали атмосферу подлинной роскоши. Над камином висела фотография того самого человека, труп которого Мейсон видел в отеле «Гейтвью».

Миссис Грили было, очевидно, тридцать с небольшим. Это была женщина, которая могла быть любезной хозяйкой, не выказывая при этом никаких признаков дружеской привязанности, которая, совершенно очевидно, часто устраивала приемы, часто выезжала сама и не терялась ни при каких обстоятельствах.

Разглядывая Мейсона с откровенным любопытством, она сказала:

— Я слышала о вас, мистер Мейсон, и читала о судебных процессах с вашим участием. Прошу вас, садитесь.

Усевшись, Мейсон заговорил:

— Моя миссия не из приятных, миссис Грили. Речь пойдет о вашем супруге.

Он замолчал.

Она живо ответила:

— Мне очень жаль, мистер Мейсон. Вы не сможете с ним повидаться. Он в Сан-Франциско.

— Вам известно, когда он уехал?

— Да, конечно. Его вызвали довольно неожиданно вчера вечером.

— Он часто бывает в Сан-Франциско?

— Да, он ездит туда регулярно по своим делам. Вы не могли бы объяснить причину своих расспросов, мистер Мейсон?

— Откровенно говоря, миссис Грили, я расследую автомобильную катастрофу, в которой был замешан ваш муж.

— Эдлер угодил в автомобильную катастрофу?

Адвокат кивнул.

— Вы ведь не вчерашний день имеете в виду? Скажите, мистер Мейсон, он не ранен?

— Нет, нет. Это случилось несколько дней назад.

— Неужели? Он не обмолвился мне об этом ни словом. Правда, я заметила синяк… Не могли бы вы объяснить, мистер Мейсон, что вы имеете в виду?

— Ваш муж был в Сан-Франциско в прошлую среду?

— Он часто туда ездит.

— И сам водит машину?

— Боже правый, нет! Во всяком случае, не отсюда до Сан-Франциско. В Сан-Франциско он летает самолетом или ездит ночным поездом, но обычно самолетом. Иногда вылетает ранним утренним рейсом и возвращается ночным поездом.

— Еще один вопрос. Не могли бы вы сказать, знаком ли мистер Грили с кинопродюсером мистером Хоманом?

— Да, конечно. Впрочем, подождите одну минуточку. Я не знаю, встречался ли он с мистером Хоманом лично или это телефонное знакомство. Но мне известно, что он выполняет кое-какие поручения мистера Хомана. Помнится, недавно мы были в кино, на экране промелькнуло имя мистера Хомана, и Эдлер мне сказал, что Хоман один из его клиентов. Ну, я была приятно удивлена.

— Миссис Грили, не упоминал ли ваш муж о том, что недавно попал в автомобильную катастрофу?

— Нет.

— Не заметили ли вы у него синяков или каких-то ушибов, затрудняющих движение?

— Разве что слегка… Мистер Мейсон, почему вы задаете мне эти вопросы? Логичнее было бы расспросить самого Эдлера.

— К сожалению, это исключается.

— У него в офисе знают, как его найти. Вы можете поговорить с ним по телефону.

— В его офисе ответили, что они не знают, когда я смогу с ним связаться.

Она улыбнулась:

— Вам они могли так ответить, но мне-то все скажут.

— Вчера вечером он был здесь?

— Нет. Я же сказала, его вызвали в Сан-Франциско, назад он должен был вернуться либо утренним поездом, либо ночным.

— Вам никогда не приходил», в голову, что ваш муж мог изменить свои планы или… сказать вам, что он находится в одном месте, хотя на самом деле был в другом?

Она рассмеялась ему в лицо:

— Вы пытаетесь деликатно спросить, не приходило ли мне в голову, что мой муж меня обманывает?

— Да.

Продолжая улыбаться, она ответила:

— Полагаю, это возможно. Мне кажется, на это способен любой мужчина, если искушение достаточно велико. Но мой муж всегда ведет со мной честную игру, мистер Мейсон. А это совсем другое, если вы понимаете, о чем я говорю. Думаю, мистер Мейсон, вы сказали достаточно, пора Эдлеру узнать, что вы здесь и чего вы хотите. — Она набрала номер телефона и сказала: — Ирма, это миссис Грили. Соедините меня, пожалуйста, с мистером Грили… Нет на месте? Ну а как его отыскать? Это в Сан-Франциско? Понятно… Позвоните, как только он даст о себе знать. — Она положила трубку и сказала: — Он предупредил ее, что либо появится в офисе до полудня, либо позвонит ей из Сан-Франциско. Она думает, что в данный момент он летит сюда самолетом.

— Значит, вы допускаете, что, если бы соблазн был достаточно велик, то ваш муж…

— Мистер Мейсон, — прервала она его, — любой муж, который чего-либо стоит, не может избавиться от мысли, что он… что ни одна женщина перед ним не устоит. Если женщина достаточно умна, чтобы сыграть на этих струнах, она может вскружить голову любому мужчине, но не завоюет его сердце, мистер Мейсон. Думаю, вы получили ответ на свой вопрос. А теперь, поскольку я вам ответила, могу я узнать, почему вы здесь и, главное, что у вас на уме?

В ее взгляде, устремленном на Мейсона, был открытый вызов с оттенком подозрительности.

— Я уверен, миссис Грили, что на прошлой неделе примерно в десять часов вечера ваш муж вел машину. Ехал он по Ридж-роуд. С ним была молодая женщина. Произошел несчастный случай. Пострадало несколько человек.

— Вы хотите сказать, что он ехал в Сан-Франциско?

— Нет, он возвращался сюда.

— В котором часу?

— В самом начале двенадцатого.

Она на минуту задумалась.

— Вы говорите о среде на прошлой неделе?

— Да.

— Почему вы не спросили об этом самого мистера Грили?

— К несчастью, я не смог его найти.

— Но, мистер Мейсон, зачем идти таким кружным путем? Сначала обращаться ко мне… Полагаю, если у вас имеются какие-то вопросы, касающиеся моего мужа, вам следует задать их непосредственно ему самому.

— Невозможно.

— Но это не займет много времени. Он скоро вернется в свой офис…

— Боюсь, что ваш муж не вернется в свой офис ни сегодня, ни завтра, ни на этой неделе…

Она изумленно посмотрела на него, на лбу у нее появились морщинки. В этот момент раздался телефонный звонок.

Она торжествующе улыбнулась:

— Это Ирма. Наверняка собирается сообщить мне, что мистер Грили уже у себя. Я сразу же предупрежу его, что вы здесь и по какому поводу. — Она сняла телефонную трубку. — Да? — И нахмурилась. — Ох, извините. Кто это? Ваше имя, пожалуйста. Не понимаю… Вы хотите, чтобы я приехала в отель «Гейтвью»? Лейтенант Трэгг из отдела по расследованию убийств? Вы хотите сказать… Хотите сказать… Нет! Не Эдлер! Это какая-то ошибка… Он в Сан-Франциско. Несколько минут назад я разговаривала с его офисом… Я… Да, да, конечно… Сейчас буду.

Она уронила трубку на рычаг и медленно повернулась к Мейсону. Миссис Грили смотрела на него, как на призрак, явившийся ей из ночного кошмара. На ее лице застыло выражение удивления и ужаса.

— Вы… вы, наверное, знали…

Мейсон поднялся.

— Крайне сожалею, миссис Грили.

Должно быть, она его не слышала. Механически поднялась и, выполняя обязанности хозяйки дома, так же механически прошла с ним до лестницы. Только спустившись до середины лестницы, Мейсон услышал приглушенное рыдание и звук торопливых шагов, направляющихся в гостиную.

Он вышел на яркий свет холодного весеннего дня.

Глава 14

В зале судебного заседания царила деловая активность. Судья Кортрайт разложил перед собой не менее полудюжины дел и с нарочитым вниманием слушал адвоката, который, казалось, никак не мог добраться до сути вопроса; наконец судья прервал его и перешел к следующему делу. Входили и выходили адвокаты. Спешка висела в самой атмосфере этого зала. Дела разбирались незначительные, те, что случаются сплошь и рядом, и для суда они уже давно утратили всякую индивидуальность — нарушения закона, которые накапливаются быстрее, чем их можно было бы разрешить, не будь машина правосудия столь четко отлажена. И только те, кого это непосредственно касалось, думали, что их дела имеют особую важность.

Побледневшая жена сидела, сложив руки на коленях, пока адвокат ее мужа доказывал, что жалоба на мужа, отказывающего ей в материальной помощи, неконкретна, прекрасно осознавая при этом, какую силу духа она проявила, обратившись в суд, чтобы заставить своего мужа, который сидел, уставясь на нее испепеляющим взглядом, тратить деньги не на других женщин, а на своего ребенка. Муж клялся, что убьет ее, если она обратится к закону. А вдруг он и вправду решится на это? Сердце толчками проталкивало кровь по ее усталым венам. Она чувствовала, как эти удары громом отдаются в ушах. Муж сказал, что убьет ее. И вид у него такой, будто он действительно собирается это сделать. А может, и- сделает. И что же тогда будет с малышкой? Адвокат продолжал бубнить. Жалоба недостаточно обоснована, так как в ней нет пункта о том, что ответчик намеренно отказывает в поддержке.

Судья Кортрайт устало выслушал этот аргумент. В конце концов, какая разница? Отклонить жалобу и заткнуть этого малого — вот и все. До чего же он многословен.

Судья физически ощущал, как идут минуты — его рабочий график забит до предела.

Наконец он избавился от всех этих второстепенных дел.

— Слушается дело Стефани Клэр, — объявил он.

Гарольд Хэнли из окружной прокуратуры считал, что это тяжелый юридический случай.

— Ваша честь, обвиняемую представляет в суде Перри Мейсон. Советник согласился провести предварительное слушание дела. Обвиняемая выпущена под залог.

— Прекрасно, — сказал судья Кортрайт, — ваши свидетели на месте?

— Да, ваша честь.

Последовала обычная рутинная процедура: адвокаты, чьи дела были отложены, выходили из зала, кое-кто из них продолжал горячо спорить, некоторые шутили, иные торопились в другие места, где их ждали незаконченные дела.

Гарольд Хэнли вызывал своих свидетелей одного за другим. Фрэнк Корвис, офицер дорожной полиции, вызванный на место происшествия, вытащил обвиняемую из разбитой машины. Он описал положение тела девушки. Она находилась за рулем на водительском месте. Когда он прибыл, обе дверцы машины были закрыты. В отделении для перчаток он обнаружил бутылку. Нет, этой бутылки он с собой не захватил. Он ее опечатал и вручил главе дорожного департамента. Да, конечно, он узнает бутылку, если ее предъявят. Да, это та самая бутылка. Именно в таком состоянии он ее и нашел — в ней оставалось примерно на одну треть виски. Да, он заметил, что от обвиняемой пахло виски.

— Перекрестный допрос. — Хэнли посмотрел на Перри Мейсона.

Офицер дорожной полиции повернулся к Мейсону, расправил плечи и вытянулся — настоящая воюющая сторона, готовая отразить любую атаку.

— Заметили ли вы, — начал Мейсон, — что руки моей подзащитной лежали на руле?

— Об обеих руках сказать не могу. Я схватил девушку за правую руку, чтобы вытащить ее из машины.

— Где находилось ее правое запястье?

— На руле.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— Значит, ее пальцы не обхватывали руль?

— Что вы имеете в виду?

— Если ее запястье находилось на руле, — пояснил Мейсон, — она не могла обхватить его пальцами.

Корвис нахмурился, посмотрел на помощника прокурора и пробормотал:

— Наверное, я недопонял.

— Запястье находилось не на руле?

— На руле была ее рука.

— Говоря так, вы подразумеваете, что ее пальцы обхватывали руль?

— Да, я думаю, что так оно и было.

— Вы схватили ее за правое запястье, когда тащили через окно?

— Да.

— Вы обхватили пальцами ее запястье?

— Да.

— Вы не заметили чего-нибудь особенного на ее правой руке?

— В тот момент нет.

— Но позднее заметили?

— Да.

— Когда?

— После того как ее извлекли из машины и положили на землю в ожидании санитарной машины. Один из проезжавших мимо дал брезент. Мы с ним растянули его на земле и положили на него девушку.

— Говоря о девушке, вы имеете в виду мою подзащитную?

— Да.

— Й именно в это время вы заметили что-то на ее правой руке?

— Да.

— Что это было?

— Ее мизинец был в чем-то красном. Сначала я подумал, что это кровь. Когда я нечаянно коснулся его, у меня на тыльной стороне руки появилось красное пятно. Ну, я попытался его стереть, но оно не стиралось. Это была не кровь.

— Губная помада?

— По всей вероятности, да.

— Вы обратили внимание на ее левую руку?

— Да.

— На ней была перчатка?

— Да.

— А на правой руке перчатки не было?

— Нет.

— Вы осмотрели автомобиль?

— Да.

— Вы нашли в машине губную помаду?

— Нет. Я нашел ее сумочку и отправил вместе с девушкой в больницу.

— А были еще какие-нибудь вещи?

— Никаких.

— Значит, в автомобиле ничего не было?

— Нет.

— Так… Если правая рука подзащитной находилась на руле, в особенности если, пытаясь избежать столкновения, она с силой в него вцепилась, на руле должна была бы остаться губная помада. Верно?

— Ну…

— Возражаю. Вопрос спорный, — заявил окружной прокурор.

— Возражение принято.

— Обследовали ли вы руль машины, чтобы проверить, нет ли на нем следов губной помады?

— Тогда нет.

— А позднее?

— Да.

— И что-нибудь обнаружили?

— В одном месте — едва заметный след губной помады… Понимаете, если она пыталась подкрасить губы во время инцидента и держала руль одной рукой…

— Достаточно, — сурово оборвал его судья. — Суд сам сделает заключение. Просто излагайте факты.

— Вы заглядывали в багажник машины?

— Да, конечно.

— В нем были какие-нибудь вещи?

— Никаких.

— Зажигание в машине было выключено?

Офицер опустил глаза.

— Не знаю, — сказал он. — Когда машину доставили в гараж, оно было выключено. А доставляли ее специализированным транспортом, поэтому заводить мотор не было смысла. Я осмотрел машину на предмет обнаружения спиртного и багажа, а о зажигании не вспомнил до вчерашнего дня, когда на это обратили мое внимание.

— Тогда оно было выключено?

— Да.

— Что вы скажете об отпечатках пальцев на руле?

— Я их не искал. Когда мы находим машину, свалившуюся в кювет, в которой за рулем находится водитель в бессознательном состоянии, причем его пальцы вцепились в этот руль, а в машине больше никого нет, мы не берем отпечатки пальцев, чтобы выяснить, кто вел машину.

По залу прокатился смешок. Судья вопросительно посмотрел на Мейсона:

— Мистер Мейсон, вы желаете, чтобы последняя фраза была вычеркнута из протокола?

— Пусть остается, — сказал Мейсон и снова повернулся к свидетелю: — Пойдем дальше. Дверцы в машине были заперты?

— Да.

— Обе?

— Да.

— Вечер был довольно холодный, не так ли?

— Какая разница, не понимаю?

— Я просто спрашиваю.

— Ну, было холодно, да.

— Дул сильный ветер?

— Да.

— Не знаете ли вы, был ли в машине, в которой сидела моя подзащитная, обогреватель?

— Полагаю, что д^. Да, припоминаю… Обогреватель там был.

— И он был включен?

— Совершенно верно.

— Далее. Вы сказали, что извлекли подзащитную из машины через окно?

— Совершенно верно. Через окно в дверце машины.

— С какой стороны?

— Справа. Машина лежала на левом боку.

— Ясно. И вы тащили подзащитную через правое окно?

— Я уже об этом говорил.

— Вы не могли опустить стекло снаружи, не так ли?

— Естественно.

— И дверь в машине вы не открывали?

— Тогда нет. Я же вам объяснил, что мы извлекли пострадавшую через окно. Дверь заклинило. Сколько раз еще мне это повторять?

Судья Кортрайт нахмурился:

— Свидетель должен ограничиваться ответом на вопросы. Однако советнику следует учитывать, что регламент работы весьма насыщенный, а данный вопрос в той или иной форме задавался уже несколько раз, и ответ на него был получен неоднократно.

— Совершенно верно, — согласился Мейсон. — Полагаю, ваша честь оценит сейчас значение данного вопроса. Вы ведь не смогли бы опустить это стекло снаружи, не так ли, мистер Корвис?

— Нет. И я не говорил, что опускал его. Окно было открыто.

— Стекло было опущено до конца?

— Я… да.

— Эта машина — четырехместная?

— Да.

— С двумя дверцами?

— Точно.

— И довольно большими окнами, настолько большими, что вы сумели через одно из них извлечь подзащитную?

— Мы не смогли бы ее извлечь, — сказал Корвис, — если бы окна были недостаточно велики для этого.

Помощник окружного прокурора продемонстрировал присутствующим свою широкую улыбку.

— В таком случае, — невозмутимо продолжал Мейсон, — другой человек тоже мог бы выбраться из этой машины через окно, не так ли?

Корвис на мгновение задумался:

— Не знаю…

— Но если подзащитная не застряла в этом окне, мужчина тоже мог бы пролезть сквозь него, верно?

— Не знаю.

— Вопрос спорный, — заявил Хэнли.

Мейсон улыбнулся:

— Я его снимаю. Факты говорят сами за себя… Мистер Корвис, вы служите в дорожной полиции уже несколько лет, верно?

— Пять лет.

— Значит, вы достаточно хорошо знаете повадки водителей машин?

— Естественно.

— Видели ли вы когда-нибудь, — по-прежнему улыбаясь, продолжал Мейсон, — машину, которая ехала бы поздним вечером по горной дороге, когда резкий ветер дует с правой стороны по ходу машины, с опущенным до предела стеклом на правой дверце? Подчеркиваю: было настолько холодно, что в машине работал обогреватель.

Хэнли вскочил с места.

— Ваша честь, перекрестный допрос ведется неправильно. Мы не квалифицировали данного свидетеля как специалиста. Советник требует, чтобы свидетель сделал собственный вывод. Это спорно и…

— Возражение принимается, — сказал судья Кор-трайт. — Вы не квалифицировали его.

Мейсон, сделав свое заявление, обезоруживающе улыбнулся:

— У меня все, ваша честь.

Корвис оставил свидетельскую скамью. Остальные свидетели подробно описывали детали аварии: четырехместная машина шла на большой скорости, вывернула на уже занятую третью полосу; столкновение, зигзагообразное движение машины. Однако ни один свидетель не видел водителя этой машины. Все произошло слишком быстро, объясняли они.

Единственным исключением оказалась Эдит Лайонз — рыжеволосая девушка со вздернутым носом, массой веснушек и необычайно быстрой речью, на вид года двадцать два. Ее автомобиль четырехместная машина пыталась обогнать, и Эдит рассказывала о событиях по-другому.

— Я ехала в машине с отцом и матерью. Мы втроем сидели на переднем сиденье. Та машина шла следом за нами на ужасающей скорости. Совершенно неожиданно она вынырнула сбоку, чтобы нас обойти, но в этот момент встречная машина обгоняла другую машину, которая тоже шла нам навстречу.

— И что произошло? — спросил Хэнли.

— Все было так, как говорили другие свидетели.

— Не важно. Мисс Лайонз, расскажите о случившемся своими словами.

— Ну, эта машина попыталась протиснуться между нами и той машиной и зацепила нас за крыло. Это заставило ее отклониться в сторону, как раз перед другой машиной, которая мчалась нам навстречу.

— Что было потом?

— Эта другая машина попыталась увильнуть и врезалась в машину, что шла за нашей.

— Ну а что случилось с этой четырехместной машиной? Вы что-нибудь видели?

— Она промчалась наискось через дорогу и свалилась вниз. При этом, судя по звуку, перевернулась.

— А что делали вы?

— Как только папа остановил машину, я выскочила из нее.

— И побежали назад к столкнувшимся машинам?

— Нет. Несколько минут у меня ушло на то, чтобы пробраться между машинами. Потом я побежала к берегу, к тому месту, где полетела вниз эта четырехместная машина.

— Что вы увидели?

— Ну, я не сразу нашла ее. Потом пригляделась и увидела, что машина лежит на боку у самой набережной.

— Вы кого-нибудь в ней заметили?

— Тогда нет.

— А позднее?

— Да, сэр.

— Кого?

— Женщину, которая сидит вон там. — Эдит Лайонз указала на Стефани Клэр.

— Где она находилась и каким образом вы смогли ее разглядеть?

— На машину направили луч фонаря. Женщина сидела на водительском месте.

— Заметили ли вы в этой машине тогда или ранее еще какого-нибудь пассажира?

— Нет, сэр.

— Вы рассмотрели, кто вел машину, когда она промчалась мимо вашей?

— Да, сэр.

— Кто же?

— Ну, женщина. Я успела это разглядеть, и потом, на ней была такая же шляпка, как сейчас на обвиняемой.

— Перекрестный допрос, — с торжеством заявил Хэнли.

— Вашу машину вел отец? — спросил Мейсон.

— Да, сэр.

— А вы сидели рядом с матерью?

— Да, сэр.

— Ваша мать сидела посредине?

— Правильно.

— Так что вы находились на самом краю переднего сиденья, справа?

— Да, сэр.

— А эта четырехместная машина промчалась мимо вас слева?

— Да.

— А потом попыталась втиснуться между вашей и идущей впереди машиной?

— Да.

— Было темно?

— Естественно.

— И на вас были направлены огни встречной машины?

— Да.

— Был ли такой момент, когда эта четырехместная машина встала прямо между вами и огнями приближающейся машины?

— Что вы имеете в виду?

— Секретарь суда прочитает вам мой вопрос, — сказал Мейсон. — Пожалуйста, слушайте внимательно.

Секретарь прочитал вопрос.

— Теперь понятно? — осведомился Мейсон.

— Да.

— Вы можете на него ответить?

— Нет, — сказала она. — Думаю, что нет. Хотя всяких огней там было великое множество. Они приближались со всех сторон одновременно.

— С какой скоростью ехал ваш отец?

— Сорок миль в час.

— А на какой скорости шла четырехместная машина?

— Миль восемьдесят — девяносто, не меньше.

— Когда вы впервые сообразили, что произойдет авария?

— Когда эта машина задела крыло нашей машины.

— И после этого она немедленно свернула влево? — Да.

— И пересекла по диагонали дорогу?

— Да.

— И тем не менее, несмотря на огни движущегося транспорта, со всех сторон направленные на вас, несмотря на то, что рядом с вами ваш отец изо всех сил старался удержать машину на дороге, вы, сидя на самом краю у правого борта машины, ухитрились заглянуть в этот стремительно промчавшийся мимо вас четырехместныйавтомобиль?

— Да, сэр.

— Вашу машину занесло после столкновения, не так ли?

— Да, сэр, ее повернуло в сторону.

— Так что она оказалась на правой стороне дороги? — Да.

— А четырехместную машину занесло влево?

— Да.

— Причем она шла миль на сорок — пятьдесят быстрее вашей?

— Ну… да.

— Значит, чтобы видеть эту машину, вам пришлось смотреть на нее поверх переднего сиденья вашей собственной машины.

— Наверное.

— А так как она промчалась мимо вас очень быстро, вы успели бросить на нее лишь мимолетный взгляд, не так ли?

— Да.

— На переднем сиденье находились ваш отец и мать, они были на линии вашего обзора, верно?

— Ну да, я изо всех сил вертела головой.

— Чтобы иметь возможность видеть из-за них? — Да.

— Куда вы смотрели? Вперед, из-за вашего отца с матерью, или назад?

— Видите ли, они все время были в движении. Папа старался справиться с управлением, а мама размахивала руками и визжала, так что мне приходилось выглядывать между ними.

— И приблизительно в это время другая машина столкнулась с этой четырехместной?

— Да, сэр.

— А вы не думаете, что ваши впечатления об этом кратком моменте времени неточны?

— Нет, сэр. Машину вела она. Я ее видела.

— Кого именно?

— Женщину. Когда ее вытащили из машины, на голове у нее была такая же шляпка, как на обвиняемой.

— Она была одна в машине?

— Я… она управляла машиной.

Мейсон слегка нахмурился.

— Не могли бы вы сказать поточнее, мисс Лайонз? Если вы видели переднее сиденье этой четырехместной машины так хорошо, что смогли рассмотреть не только женщину за рулем, но и фасон ее шляпки…

— Я думаю, вместе с ней был мужчина.

— Где этот мужчина сидел?

— Рядом с нею.

— Слева или справа?

— Справа, конечно. Раз она была за рулем, он не мог сидеть слева от нее, — торжествующе заявила свидетельница.

— Как был одет тот человек?

— Он был без шляпы.

— А что вы скажете про окно с правой стороны машины, окно в двери? Стекло было опущено или поднято?

— Опущено. Стекла не было видно.

— Вы это заметили?

— Да.

— Вы убеждены, что на человеке, сидевшем рядом с моей подзащитной, не было шляпы?

— Мне кажется, не было.

— Вы не могли это ясно разглядеть или неточно помните?

— Ну, не помню в точности.

— Так почему же вы так хорошо запомнили фасон и форму шляпки моей подзащитной?

— Запомнила, и все!

— Не было ли в ней чего-нибудь такого, что заставило вас запомнить ее голову точнее, чем голову мужчины?

— Я не могла так хорошо разглядеть его голову.

— Его что-то загораживало или дело было в освещении?

— В освещении.

— Он находился в тени?

— Да.

— Что бросало на него тень?

— Не знаю.

— Далее. Когда помощник прокурора задавал вам вопросы, разве вы ему не сказали, что в этой машине не было никого, кроме моей подзащитной?

— Как? Нет…

— Пожалуйста, пусть секретарь суда зачитает этот вопрос — видела ли она в машине кого-нибудь еще? — и ответ на него свидетельницы, — попросил Мейсон. — Это был прямой допрос.

Секретарь перелистал страницы.

— Нашел. «Вопрос: «Заметили ли вы в этой машине тогда или ранее еще какого-нибудь пассажира?» Ответ: «Нет, сэр».

— Вы это говорили? — улыбнулся девушке Мейсон.

— Ну… Должно быть. Просто я не думала об этом человеке, пока вы меня о нем не спросили. Потом, когда вы меня спросили, я припомнила его. Сейчас я его ясно представляю: сидит рядом с ней, без шляпы, среднего возраста, лет тридцать, наверное.

— Что вы скажете о машинах, которые шли вам навстречу? Кто ими управлял?

— Ну, одной машиной управлял мужчина, а другой женщина.

— Вам это известно потому, что кто-то вам об этом сказал или видели это сами?

— Я их видела.

— Все произошло за очень короткое время, за секунду, не так ли?

— Наверное. Что тогда началось… Мы себе спокойно ехали и рассуждали о пьесе, а уже в следующую минуту оказались в такой заварухе!..

— Однако же вы все это видели собственными глазами?

— Правильно.

— У меня все. Только впредь не называйте тридцать лет средним возрастом.

— Мы закончили, ваша честь, — сказал Хэнли, когда в зале утих смешок.

— Могу я взять пятиминутный перерыв? — спросил Мейсон.

Судья Кортрайт кивнул и повернулся к поджидавшему его адвокату:

— Вы хотите о чем-то переговорить со мной, мистер Смит?

Мейсон наклонился вперед и прошептал Стефани:

— Мне очень не хотелось бы этого делать, но вам придется подняться на свидетельскую скамью и все рассказать.

— Ну а что тут плохого?

— Прежде всего, я не люблю прибегать к этому. Но у девицы Лайонз очень живое воображение, к тому же она немного врет, тем не менее ее показания сделали свое черное дело. Возможно, конечно, сейчас она так возбуждена, что не вполне понимает, что делает. Позднее она сможет восстановить всю картину, но пока что она сама себя гипнотизирует. И говорит уверенно, без колебаний. Судья обяжет вас явиться в суд. В подобных случаях самый разумный ход для адвоката — заставить обвинение выложить все свои карты на стол и… отделаться от всего этого.

— А если судья обяжет меня явиться в суд, что в этом плохого?

— Дело в том, что я хочу заставить их усадить Хомана на свидетельскую скамью. Если вы выступите со своим рассказом, они не осмелятся так скоропалительно закончить предварительное разбирательство и вызовут Хомана для дачи показаний.

Стефани Клэр улыбнулась:

— О’кей, вам и карты в руки!

— Не входите в подробности, — предупредил Мейсон. — Расскажите о том, как этот человек посадил вас в машину, как он пил по дороге, про аварию и про то, как вы увидели его снова в отеле «Гейтвью».

— Вы считаете, после этого они вызовут Хомана? — Да.

— И это нам поможет?

— Надеюсь. Мне надо решить загадку с убийством, чтобы понять, какая связь между Хоманом и Грили. Я должен узнать, что Грили делал в Сан-Франциско, а если до Сан-Франциско он не добрался, то куда ездил и чем занимался.

— Почему?

— Потому что Грили этой машины не угонял. Грили не из тех, кто крадет чужие автомобили. Если он и пользовался той машиной, то только с разрешения Хомана, а это означает, что последний лжет, утверждая, что его машину угнали. Хоман отправил Грили с каким-то поручением. Грили взял машину с его ведома и согласия. Единственная причина, почему Хоман упорствует в своей лжи, — характер данного поручения. Понимаете?

— И он готов принести меня в жертву ради того, чтобы правда не выплыла наружу?

— Не говоря уже о том, что при этом он сэкономит несколько тысяч долларов.

— Вы хотите, чтобы я отыскала у себя в сумочке этот ключ, так как…

— Нет. — Мейсон покачал головой. — Я хочу, чтобы вы рассказали в точности все, что произошло: как вы обнаружили ключ в своей сумочке, когда я спросил вас о нем в больнице.

— И что вы вернули его мне?

— Да.

— Вчера у меня был Горас Хоман, младший брат продюсера. Сказал, он знает, что я не угоняла машину. Мне показалось, что он очень… ну, заинтересован. Хотел, чтобы я отправилась вместе с ним в «Лунный круиз» на яхте его брата, но потом позвонил мне и сказал, что его брат передумал и не разрешил ему взять яхту.

— Он вам понравился?

— Да, он интересный. Порассказал много всего о закулисной жизни Голливуда. Уверяет, что его брат вовсе не хочет, чтобы у меня были неприятности, так что если меня осудят, они добьются для меня освобождения на поруки.

— Это очень важно. Он разговаривал об этом с братом?

— Уверяет, что именно брат ему это и сказал. Он очень экспансивный молодой человек, не правда ли? Я невольно сравниваю его с Джексоном Стерном.

Судья Кортрайт поставил свою замысловатую подпись на какой-то бумаге и вопросительно взглянул на Мейсона. Тот кивнул, и судья предложил:

— Продолжайте, мистер Мейсон.

— Я вызываю свою подзащитную, Стефани Клэр, — объявил Мейсон.

Стефани Клэр встала, прошла вперед, произнесла слова присяги и все рассказала.

Хэнли подверг ее весьма поверхностному перекрестному допросу, ограничившись в основном опознанием тела в отеле «Гейтвью» как того мужчины, который управлял машиной.

— Дело закрыто, — сказал Мейсон.

Судья Кортрайт взглянул на Хэнли.

— Возражения имеются?

— Да, ваша честь. У меня есть один свидетель здесь, в суде, и еще одного я должен вызвать по телефону — человек этот занимает высокий пост в Голливуде. Ему потребуется несколько минут, чтобы сюда добраться, а пока, я думаю, мы можем выслушать другого свидетеля.

— Прекрасно, так и сделаем.

— Миссис Э.П. Грили, — произнес Хэнли.

Миссис Грили в черном костюме медленно прошла по боковому проходу, подняла руку в черной перчатке, произнесла слова клятвы и опустилась в кресло для свидетелей.

— Я постараюсь быть предельно кратким, — сказал Хэнли. — Ваше имя Дафна Грили. Вы вдова Эдлера Пейса Грили, брокера?

— Да.

— В пятницу на прошлой неделе вы были вызваны лейтенантом Трэггом из отдела по расследованию убийств для опознания убитого в одной из комнат отеля «Гейтвью»?

После минутного молчания миссис Грили произнесла «да» настолько тихо, что в зале ее не расслышали.

— И это было тело вашего мужа?

— Да.

— То же самое тело, в котором Стефани Клэр опознала накануне водителя машины, о которой идет речь?

— Да.

— Вы понимаете, миссис Грили, я хочу максимально пощадить ваши чувства, но вынужден обратить ваше внимание на среду, девятнадцатого числа этого месяца. Вы припоминаете, что случилось в этот день?

Она кивнула.

— Вы должны отвечать вслух, миссис Грили, чтобы секретарь суда мог записать ваши ответы. Вы помните эту дату?

— Да.

— Произошло ли в этот день что-нибудь такое, что закрепилось в вашей памяти?

— Да. Это был… это была годовщина нашей свадьбы.

— Можете ли вы сказать нам в общих чертах, что делал ваш муж в этот день, насколько вам это известно?

— Да. Мы решили провести этот день дома, без посторонних. Эдлер был по горло загружен делами…

— Эдлером вы называете своего мужа, Эдлера Грили? — Да.

— И что же произошло девятнадцатого числа?

— Он сказал, что вообще не пойдет в офис. За несколько дней до этого он предупредил Ирму Уоткинс, свою секретаршу, что в этот день он не намерен приходить на работу, пусть она не беспокоит его деловыми вопросами, не пытается с ним связаться — в годовщину своей свадьбы он собирается забыть про бизнес.

— И что же случилось?

— То, что случается всякий раз, когда мы пытаемся что-то планировать. Вмешался бизнес, и Эдлеру пришлось восемнадцатого числа отправиться в Сан-Франциско. Он пообещал мне, что вернется утром девятнадцатого. Потом позвонил, что у него ничего не получается. Около полудня позвонил еще раз и сказал, что постарается вылететь четырехчасовым самолетом.

— Когда мистер Грили отправился в Сан-Франциско, какую одежду он взял с собой?

— Он просто побросал что-то в чемодан, вскочил в машину и уехал.

— В какую машину?

— В свою. Он оставляет ее в аэропорту. У меня собственная машина.

— Как он был одет?

— В серый двубортный костюм.

— Пальто?

— Пальто у него было переброшено через руку, он его не надевал.

— Был ли у него в этом чемодане какой-нибудь вечерний костюм? Иначе говоря, взял ли он с собой выходную одежду?

— Этого я не могу сказать. Он укладывал чемодан сам, но я не думаю, чтобы он…

— Свидетельнице следует воздержаться от заявлений о том, что она думает, — прервал ее судья.

— Общались ли вы с ним каким-то образом после того, как он уехал? — спросил помощник окружного прокурора.

— Да, несколько раз. Он позвонил с просьбой найти в столе кое-какие бумаги.

— Когда вы снова увиделись с мистером Грили?

— Он приехал утром в четверг, очень рано. Затрудняюсь сказать, в котором это было часу.

— Вы говорите, он попросил вас найти какие-то бумаги?

— Да.

— Каким образом?

— Он позвонил мне.

— Когда?

— Около четырех.

— Откуда?

— Из Сан-Франциско.

— Откуда вы знаете, что из Сан-Франциско?

— Сначала телефонистка сказала, что вызывает Сан-Франциско, потом заговорил Эдлер и сказал, что он в Сан-Франциско. Он просил меня найти нужные бумаги и позвонить ему в Сан-Франциско по определенному номеру.

— Вы это сделали?

— Да.

— И позвонили ему?

— Конечно.

— Как вы ему позвонили?

— Заказала разговор с номером, который он мне сообщил.

— Помните этот номер?

— К сожалению, нет. Тогда я его записала на клочке бумаги возле телефонного аппарата, чтобы он был у меня под рукой. Эдлер не объяснил мне, что это за телефон, просто продиктовал номер. Потом я выяснила. Вы мне сказали…

— Не имеет значения, кто вам что говорил, — прервал ее судья Кортрайт. — Как я понял, ваш муж сообщил вам номер телефона?

— Совершенно верно.

— Продолжайте, советник.

— Итак, — настаивал Хэнли, — вы заказали междугородный разговор, сказали телефонистке, что хотите поговорить с Сан-Франциско и дали ей тот телефонный номер?

— Правильно.

— И связались с мистером Грили?

— Почти сразу же. Телефонистка велела мне подождать и быстро меня соединила. Было семнадцать минут шестого. Разговор продолжался две с половиной минуты. Я всегда проверяю по часам междугородные разговоры.

— Вы сказали, что желаете поговорить с мистером Грили?

— Нет, я просто сообщила номер. Он сказал, чтобы я сделала именно так.

— После того как мы с вами разговаривали, вы просмотрели свой счет за междугородные разговоры?

— Да. *

— И под девятнадцатым числом был обозначен этот звонок?

— Да.

— Используя это как основание, вы могли выяснить, что это был за номер, не так ли?

— Да.

— С того момента, как вы мне об этом рассказали, вы предпринимали какие-нибудь попытки выяснить, где именно в Сан-Франциско находится этот номер?

— Этим занимались вы.

— Это платный переговорный пункт в «Саузерн Па-сифик депо» на Третьей и Таузенд-стрит, — пояснил Хэнли Мейсону. — Вы можете проверить это по счетам телефонной компании. — Затем он повернулся к миссис Грили: — А не могло случиться так, что тот человек, с которым вы разговаривали, не был вашим мужем?

Она улыбнулась:

— Абсолютно исключается.

— Этот разговор состоялся примерно в семнадцать часов семнадцать минут?

— Да.

— А когда ваш муж приехал домой?

— Где-то после полуночи. Когда я с ним разговаривала по телефону, он мне сказал, что постарается успеть на ночной самолет. Я думаю, он говорил о десятичасовом самолете, который прилетает сюда после полуночи.

Понимаете, он уехал на машине и оставил ее в аэропорту. О, я уже говорила об этом…

— Вы лично не знаете, где он оставил свою машину? — спросил судья.

— Только с его слов.

— Но сами вы не проверяли, была ли его машина в аэропорту?

— Нет, конечно. Я ее не искала, но мне точно известно, что приблизительно в четыре часа дня он находился в Сан-Франциско. И все еще был там в четверть шестого, потому что я разговаривала с ним по телефону.

— Вы слышали, как ваш муж вошел?

— О да. Он меня разбудил, но на часы я не посмотрела. Так что точно не знаю, в каком часу это было, хотя… Я легла в одиннадцать и долго не могла заснуть, поэтому могу сказать, что возвратился он где-то от часа до двух.

— Не заметили ли вы чего-нибудь необычного в его поведении?

— Нет.

— От него пахло спиртным?

— Нет.

— Он был в смокинге?

— Нет.

— Был ли он ранен в той или иной степени?

— Нет, конечно.

— Можете приступить к перекрестному допросу, — сказал Хэнли Перри Мейсону.

— Вы не знаете, были ли те дела, которые заставили вашего мужа отправиться в Сан-Франциско, как-то связаны с мистером Хоманом?

— Понятия не имею. Знаю только, что это было что-то неожиданное и важное.

— А те бумаги, которые вы разыскивали по его просьбе, они касались дел мистера Хомана?

— Ну… Они касались акций мистера Хомана. Он хотел, чтобы я нашла перечень его ценных бумаг.

— Вам муж не говорил, зачем он ему понадобился?

— Нет. Просто попросил отыскать список и прочитать его по телефону.

— У меня все, — сказал Мейсон.

Хэнли взглянул на часы.

— Ваша честь, мой следующий свидетель, тот, который… — Он повернулся к входу в зал заседаний, заметил, как в помещение буквально влетел человек. — Мистер Хоман, будьте добры, пройдите вперед и займите свидетельское место.

В правой руке мистер Хоман держал портфель из крокодиловой кожи, двигался он быстрыми нервными шагами очень спешащего человека. Он буквально задохнулся от быстрой ходьбы. Его имя, сказал он секретарю, Жюль Карне Хоман. Живет в Беверли-Хиллз, по профессии — кинопродюсер. Поправив на носу очки, он хмуро посмотрел на помощника прокурора, как бы говоря: «Ну-ну, приступайте. Давайте-ка поскорее покончим с этой ерундой».

Хэнли начал:

— Мистер Хоман, вы владелец четырехместного легкового автомобиля «бьюик», номерной знак 8-У-7273, и были его владельцем девятнадцатого числа сего месяца?

— Да, сэр, все верно.

— Знаете ли вы, где находилась ваша машина вечером девятнадцатого?

— Она попала в аварию на Ридж-роуд.

— Вы вели эту машину?

— Нет, сэр.

— Вы знаете, кто ее вел?

— Нет, сэр.

— Управляли ли ею с вашего разрешения, выраженного или подразумевающегося?

— Нет, сэр.

— Когда вы последний раз видели машину перед столкновением, мистер Хоман?

— Мне неизвестно время столкновения, сам я при этом не присутствовал.

— Давайте сформулируем вопрос таким образом: когда вы последний раз видели эту машину девятнадцатого числа данного месяца?

— Около полудня. Я…

— Где?

— Перед моим домом на Мейпл-Гроув-стрит в Беверли-Хиллз.

— Постарайтесь уточнить время.

— Перед самым полуднем. Точное время мне неизвестно.

— А когда вы увидели ее после этого?

— Утром двадцатого числа, когда меня попросили опознать ее.

— Знаете ли вы или знали ли вы при жизни брокера по имени Эдлер Грили?

— Да, сэр. Эдлера Пейса Грили.

— Были ли у вас с ним какие-нибудь деловые связи?

— По моему поручению он совершил несколько сделок с акциями и облигациями.

— Видели ли вы мистера Грили девятнадцатого числа?

— Нет, сэр.

— Разрешали ли вы ему пользоваться вашей машиной?

— Нет, сэр. Определенно нет.

— Где находится ваша резиденция на Мейпл-Гроув, мистер Хоман?

— 25–19.

— Можете ли вы описать эту резиденцию? Расскажите нам, что она собой представляет.

— Дом в испанском стиле с патио, плавательным бассейном и прочими вещами, полагающимися при строениях данного типа. Я холостяк. Большую часть времени работаю. Этот дом мне необходим — там я могу спокойно работать, никто меня не прерывает. Кроме того, я могу и поразвлечься.

— Именно сюда я и клоню. Это большой дом?

— И да, и нет. Комнаты довольно большие. Здание хорошо спроектировано. Ну, «жилищем бедняка» его не назовешь.

— Как я понимаю, такой особняк требует большого штата прислуги?

— Нет, сэр. У меня есть приходящая прислуга — женщина, которая убирает в доме. Мой шофер, что называется, мастер на все руки. И слуга-филиппинец, он готовит коктейли, выполняет мелкие поручения и следит за порядком в доме. Женщина, которая убирает в доме, приходит два раза в неделю. Когда я развлекаюсь, я договариваюсь с поставщиком провизии, который берет все заботы на себя.

— Но, как я понял, мистер Хоман, девятнадцатого числа вы были в доме один?

— Правильно.

— Можете ли вы объяснить, почему?

— Я работал. Не хотел, чтобы меня беспокоили. Заперся у себя в кабинете. Когда я работаю, то стараюсь не отвлекаться. Я полностью сосредоточиваюсь на том, что делаю, и не хочу, чтобы мне мешали. Даже не ем регулярно. Работаю, пока не почувствую голода или усталости. Тогда и делаю перерыв. Что-нибудь перехвачу, несколько минут посплю и снова за работу. На столе у меня стоит электрокофеварка, через определенные промежутки времени я пью кофе.

— Я бы хотел услышать именно о девятнадцатом числе, мистер Хоман. Видите ли, бьи о высказано предположение, что во время аварии за рулем сидел мистер Грили.

— Абсурд.

— Не обращайте внимания, мистер Хоман. Я специально изучил все действия мистера Грили в тот день, дабы убедиться, что в пять пятнадцать того вечера он находился в Сан-Франциско. Теперь я хочу показать, что ваша машина не могла…

Мейсон громко произнес:

— Ваша честь, это довольно необычное совещание между советником и свидетелем.

Хэнли огрызнулся:

— Я просто пытаюсь сэкономить время.

— Не возражаю, — заявил Мейсон. — Но я бы предложил вам продолжать в общепринятой манере.

Хэнли повернулся к продюсеру:

— Мистер Хоман, будьте добры, сообщите нам, чем вы занимались именно девятнадцатого числа и где находилась в тот день ваша машина или, скажем так, где она находилась в известное вам время.

— Я работал над крайне важным сценарием. Не хотел, чтобы меня беспокоили. Работал почти без перерыва сорок восемь часов.

— У себя в студии или в резиденции?

— И там, и там. Уехал из студии днем восемнадцатого. Приехал домой, отпустил и филиппинца, и шофера — я хотел, чтобы мне абсолютно никто не мешал. Заперся в кабинете и приступил к работе.

— И все время оставались в своем доме?

— Нет, сэр. Восемнадцатого числа вечером я отправился пообедать, затем работал часов до четырех утра, лег спать, проспал до семи, поднялся, принял душ, побрился, выпил кофе, ну, и снова принялся за работу. Около одиннадцати поехал в ресторан, чтобы перекусить. Вернувшись оттуда, снова взялся за сценарий. Был уже практически полдень.

— Вы не взглянули случайно, была ли ваша машина на месте? — спросил Хэнли.

— Считаю этот вопрос неуместным и несущественным, — возразил Мейсон. — Он не касается сути дела, его можно рассматривать как попытку нанести ущерб подзащитной, обвинив ее в другом преступлении.

— Я хочу подчеркнуть, что постановка данного вопроса определяется одной целью — выяснить местонахождение машины, — пояснил Хэнли.

— При этом условии разрешаю ответить на данный вопрос, — произнес судья Кортрайт. — Отвечайте.

— Да, сэр. Около четырех часов дня мне захотелось проветриться. До этого я трудился без отдыха и неожиданно почувствовал, что безумно устал. Я вышел и направился к машине, чтобы проехаться вокруг Малхол-ленд-Драйв. Моя машина исчезла.

— Ну и что вы предприняли, чтобы отыскать свою машину?

— Возражаю, данный вопрос считаю несущественным и не относящимся к делу, — сказал Мейсон.

— Возражение принято.

— Полагаю, вы можете приступить, — сказал Хэнли, слегка поклонившись Мейсону.

Хоман поднялся с места и собрался покинуть возвышение.

— Одну минуточку, — остановил его судья Кортрайт.

— Разве со мной не закончено?

— Мистер Мейсон имеет право на перекрестный допрос.

— Ох! — вздохнул Хоман и раздраженно посмотрел на адвоката.

— Всего лишь несколько вопросов, — сказал Мейсон, — относительно характера вашей работы, мистер Хоман. Когда вы сосредоточиваетесь, полагаю, вас страшно раздражает все, что отрывает от дела?

— Очень.

— Вы отвечаете на телефонные звонки?

— Нет. Я отключаю телефон.

— Как?

— У меня на аппарате есть небольшой выключатель. Его специально вмонтировали по моей просьбе.

— Однако же вы иногда и сами звоните?

— Крайне редко. Характер моей работы таков, что несведущий человек едва ли может о ней судить. Она требует наивысшей степени сосредоточенности. — И Хоман взглянул на судью.

— Не можете ли вы припомнить какого-нибудь разговора или ситуации, которые бы объясняли, почему мистер Грили взял вашу машину?

— Абсолютно ничего такого. Я убежден, что мистер Грили не брал моей машины.

— И в тот период, когда вы сосредоточенно работали, вы никому не звонили?

— Нет, сэр. Не звонил.

— А какие дела были у вас с Л.К. Спинни в Сан-Франциско? — небрежно спросил Мейсон.

Хоман молча уставился на него.

— Вы не можете ответить на этот вопрос?

— Я его не понимаю. У меня нет никаких дел с мистером… как вы его назвали?

— Спинни, Л.К. Спинни.

— У меня нет никаких дел с мистером Спинни в Сан-Франциско. Я никогда не слышал о таком человеке. Теперь я припоминаю, один раз вы уже упоминали это имя.

— Вы не звонили ему ни во вторник, ни в среду?

— Нет, конечно.

— И он вам не звонил?

— Нет.

— А вот это, мистер Хоман, может оказаться исключительно важным. Не забывайте, что счета телефонной компании всегда можно проверить и…

Хоман прищелкнул пальцами — характерный жест нервного человека, которому пришла в голову неожиданная мысль.

— В чем дело? — спросил Мейсон.

— Мистер Мейсон, я не знаю, куда вы клоните, но вот что я хочу вам сказать. Если вы сумеете доказать, что с моего телефона был заказан и состоялся какой-то междугородный телефонный разговор во вторник или среду, вы окажете мне огромную услугу, поистине огромную.

— Почему, могу ли я спросить?

Хоман откашлялся, покачал головой и сказал:

— Я предпочел бы сообщить вам об этом в частном порядке, мистер Мейсон.

— А я предпочитаю, — улыбнулся Мейсон, — чтобы вы ответили мне публично.

— Это не имеет никакого отношения к данному делу, то есть… — Он заколебался.

— Да? — поторопил его Мейсон.

— Я не думаю, что это как-то связано с данным делом.

— И все-таки, может быть, связано?

— Да.

— В таком случае будет лучше, если вы информируете его честь и предоставите ему судить об этом.

Хоман плотно сжал губы, нахмурился и с решительным видом несколько секунд разглядывал рисунок ковра на полу. Потом заговорил:

— В последнее время у меня появились подозрения, что мой шофер ведет с моего аппарата какие-то междугородные разговоры по своим личным делам. Я буду крайне признателен, если вы предоставите факты, подтверждающие мои подозрения. Я уже предупреждал его, но мне хотелось бы выяснить все это до конца.

— Как зовут вашего шофера? — спросил Мейсон.

— Тэннер, Эрнест А.Тэннер.

— Он находится в суде?

В зале послышался шум. Затем поднялся какой-то человек.

— Я здесь, но я не… — медленно произнес он.

— Сядьте, — бросил судья Кортрайт. — Присутствующие в зале не должны прерывать ход судебного разбирательства.

Хоман гневно сверкнул глазами в сторону широкоплечего молодого человека, который, казалось, был настроен весьма решительно, но под суровым взглядом судьи сразу же сник и медленно сел на место.

— Вы не знаете никакого Л.К. Спинни?

— Нет, сэр, не знаю. И если с моего телефонного аппарата восемнадцатого или девятнадцатого числа велись какие-то междугородные разговоры, то это сделано без моего ведома человеком, который не имел права этого делать.

— Разве вы не проверяете ежемесячно свои счета за междугородные разговоры?

Хоман нетерпеливо затряс головой.

— Нет. У меня нет времени на подобные пустяки. Я просто даю распоряжение секретарю оплатить все текущие расходы. В последние несколько месяцев я, случалось, замечал, что в моих телефонных счетах есть номера, о которых я решительно ничего не знаю. Ну, я принял это как должное — по-видимому, решил я, это названивает своим приятелям мой младший братец. На днях, к случаю, я сказал ему об этом. Полагаю, мне не нужно сейчас пересказывать наш разговор… Ну, если вы уже закончили со мной, то меня ждут неотложные дела… фактически я должен…

Заговорил судья Кортрайт:

— Джентльмены, приближается время перерыва. Если опрос может быть завершен в ближайшие несколько минут, суд продлит заседание. В противном случае разбирательство будет возобновлено завтра.

— Ваша честь, — сказал Хоман, — я просто не могу приехать завтра. Сегодня я здесь только потому, что меня заставили прийти. У меня неотложное дело и…

— Мне бы очень хотелось задать вам еще парочку вопросов, мистер Хоман, — прервал его Мейсон. — Об этом телефоне. Вы сказали, что отпустили и филиппинца, и шофера…

— У них свои комнаты в доме. Они приходят и уходят по собственному желанию. Я имел в виду, что освободил их от выполнения обязанностей.

— Где спит шофер?

— Над гаражом.

— А филиппинец?

— В комнате первого этажа.

— Они приходят и уходят через парадный вход?

— Нет, сэр. Шофер пользуется лестницей, которая выходит на боковую улицу. А филиппинец дверью цокольного этажа, тоже ведущей на боковую улицу. Мой дом — угловой. Он занимает несколько участков, но тем не менее дом угловой.

— Теперь, возвращаясь к вопросу о доступности телефона: чтобы поговорить по телефону, им приходилось ходить в главную часть здания?

— Нет, сэр. В их комнатах имеются телефонные аппараты, так же как и во многих других комнатах. Дом оборудован системой внутренней связи, поэтому я из своего кабинета могу позвонить в любое помещение. Они тоже могут звонить от себя по любому телефону.

— Когда вы разговариваете по телефону, другие могут слышать вашу беседу?

Нахмурившись, Хоман ответил:

— Не думаю, мистер Мейсон. Но вы задаете вопросы, на которые я не в силах ответить. Я практически ничего не смыслю в домашних делах, в том числе и в телефонах. Дом для меня — место отдыха, место, где можно расслабиться, повеселиться и… спокойно поработать. Остальными делами в доме занимаюсь не я. — Улыбнувшись, он добавил: — В Голливуде на эту тему наверняка полно сплетен и разговоров. Продюсер, который… Думаю, вы. понимаете.

Мейсон тоже улыбнулся:

— Думаю, что понимаю.

Судья Кортрайт нетерпеливо произнес:

— Полагаю, мистер Мейсон, вы захотите продолжить свой перекрестный допрос. Слушание откладывается до десяти часов завтрашнего дня. Вам придется вернуться к этому времени, мистер Хоман.

Хоман вскочил с места.

— Я не могу. Просто не могу! Если я еще и завтра не буду работать, мне это обойдется в тысячи долларов. Я…

— Завтра в десять часов утра, — повторил судья Кортрайт, поджимая губы, повернулся и прошел в свой кабинет.

Широкоплечий шофер, расталкивая всех на своем пути, протиснулся сквозь турникет, подошел к Хоману и презрительно посмотрел на него сверху вниз.

— Что это за идея? Пытаетесь превратить меня в козла отпущения, чтобы самому выйти сухим из воды?

Хоман загремел:

— Мне не нравится ваш тон!

— В дальнейшем он будет вам нравиться еще меньше, — пообещал шофер. — Если вы хотите, чтобы я сказал, где вы…

Хоман быстро повернулся и двинулся к проходу в загородке из красного дерева, отгораживающего столы адвокатов и судейских должностных лиц от людей в зале.

Тэннер протянул левую руку и схватил Хомана за воротник.

— Минуточку, приятель, — прошипел он, — всего одну минуточку!

Хоман быстро повернулся и крикнул хриплым от ярости голосом:

— Убери прочь свои грязные лапы!

Привлеченный шумом, Хэнли быстро выступил вперед.

— Послушайте, давайте без глупостей. Уходите отсюда! Что это вы делаете?

— Хоман-то знает, что я делаю, — ответил Тэннер.

Хэнли чуть прищурил глаза.

— Вы Тэннер?

— Да.

— Ол-райт. Я представляю окружную прокуратуру. Предупреждаю: немедленно прекратите безобразничать.

Тэннер ответил без тени волнения, презрительно растягивая слова:

— Послушайте, этот парень привык работать на публику. Он великолепный шоумен, известная личность к тому же. А я никто. Но это не значит, что можно безнаказанно порочить мою репутацию. Либо он возьмет назад то, что сейчас наговорил, либо я покажу его во всей красе. Он прекрасно понимает: если я заговорю…

Хэнли повысил голос:

— Мистер Хоман — свидетель. Я считаю его показания крайне важными и необходимыми. Возможно, вы этого не понимаете, но то, что вы сейчас делаете, можно расценивать как попытку запугать свидетеля. У вас могут быть крупные неприятности.

— Чушь собачья, — огрызнулся Тэннер. — Никакого свидетеля я не запугиваю.

— Вы пытаетесь заставить его изменить показания.

— Я пытаюсь заставить эту крысу сказать правду.

Хоман побагровел.

— С меня достаточно! Что за глупости он несет? Этот человек…

— Сейчас не время и не место для подобных перебранок, мистер Хоман. Если вы пройдете со мной, я задам вам еще несколько вопросов. Вам же, мистер Тэннер, лучше выйти отсюда. И прямо сейчас.

Тэннер внимательно посмотрел на помощника прокурора. Какое-то мгновение казалось, что он даст выход обуревающим его чувствам и стукнет Хэнли по носу. Но все же благоразумие взяло верх, и Тэннер повернулся на каблуках.

Откуда-то из задних рядов появилась Хортене Жит-ковски, подошла к Стефани Клэр и положила руку ей на плечо.

— Выше голову, дорогая. Все будет в порядке!

Стефани ответила ей благодарной улыбкой. Хортене тихонько обратилась к Мейсону:

— Этот шофер не спускал с меня глаз. Как считаете, не стоит ли…

— Да, — сказал Мейсон, — только не надо, чтобы вас видели с нами.

Хортене, не замедляя шага, прошла мимо, Мейсон же стал укладывать бумаги в свой объемистый портфель.

Проталкиваясь между отдельными группами шушукающихся завсегдатаев судебных заседаний, которые не спешили покинуть зал, Макс Олджер устремился к Мейсону и схватил его за руку. Умные блестящие глаза, казавшиеся огромными сквозь толстые стекла очков, одобрительно смотрели на адвоката.

— Высший класс! — воскликнул Олджер. — Великолепно! Вы показали абсурдность заявлений этой девочки Лайонз. Потрясающий перекрестный допрос. Я очень доволен и искренне вам благодарен!

— Я тоже считаю, что вы проделали все это просто восхитительно, — сказала Стефани Клэр.

Мейсон задумчиво произнес:

— У нас появился кое-какой шанс. Из показаний миссис Грили явствует, что ее муж мог отправиться в Сан-Франциско по делам Хомана. Только вот едва ли возможно, чтобы человек в пять пятнадцать был в Сан-Франциско, а в десять уже очутился в Бейкерсфилде. Как-никак двести девяносто три мили. Возможно, он летел самолетом. Придется сделать небольшую проверочку. Может быть, что-то и обнаружится.

— Не могли бы вы проделать это за сегодняшний вечер и представить к завтрашнему утру какие-нибудь сногсшибательные доказательства? — спросил Макс Олджер.

Мейсон усмехнулся:

— А чего ради, по-вашему, я тянул с допросом?

— Где Джекс? — спросила Стефани у дядюшки.

— Он был на суде, а сейчас ожидает на улице. Подумал, что, возможно, тебе лучше выйти из зала заседаний незаметно и подальше от толпы.

— Хороший малый, всегда обо мне думает, — задумчиво сказала Стефани. — Порой мне кажется, что для разнообразия ему следовало бы иногда подумать и о себе.

— Весьма порядочный молодой человек, — заявил Олджер. — Ну, мистер Мейсон, на случай, если мы понадобимся, мы в отеле «Адирондак».

— Самое главное, будьте на месте завтра в десять утра, — предупредил Мейсон, — помните, если вы не явитесь, ваш залог пропадет.

Стефани плутовато улыбнулась:

— Вы со всеми клиентами так предупредительны, мистер Мейсон, или опасаетесь, что я могу исчезнуть?

— Это для порядка, — усмехнулся Мейсон.

— Как я выглядела на свидетельском месте?

— Очень хорошо. Даже великолепно.

— Почему он не вцепился в меня при перекрестном допросе? Я этого не ожидала.

— Подождите, когда он поставит вас перед присяжными, — сказал Мейсон. — Это всего лишь предварительное слушание. Я совершенно не уверен, что судья Кортрайт отпустит вас с миром, но вообще-то вы произвели хорошее впечатление.

Глава 15

Хортене Житковски стояла в дверях дамской туалетной комнаты, пока не услышала звук быстрых шагов в коридоре. Она вышла из бокового прохода как раз тогда, когда появился Эрнест А.Тэннер. Он бросил на нее мимолетный взгляд и продолжал быстро идти к лифту, казалось, он был погружен в свои мысли и настроен весьма решительно.

Хортене спустилась с ним в одной кабине. Тэннер по-прежнему не делал попыток с ней заговорить, скорее всего он просто не замечал ее присутствия.

Когда кабина оказалась внизу, он замешкался у лифта. Хортене дошла до выхода, повернулась, прошла назад и неожиданно дотронулась до локтя Тэннера. Тот резко повернулся. Его глаза, холодные и решительные, почти враждебно взглянули на жизнерадостную молодую женщину, которая, очевидно, извлекала из жизни массу удовольствий.

— Не делайте этого, — произнесла она. — Он этого не стоит.

Взгляд Тэннера смягчился.

— Он сам на это напросился.

— Ох, пожалуйста, не надо! Ничего удивительного, что вы так обозлились, но я определенно не стала бы ему подыгрывать.

— Я ему вовсе не подыгрываю. Но, согласитесь, хорошей оплеухи он заслуживает.

Она заразительно засмеялась:

— Забудьте об этом и думать. Пощечина вам дорого обойдется. Я работаю у адвоката и знаю, что они могут с вами сделать.

— Со мной?

— Вы недооцениваете Хомана. Как вы думаете, почему он задержался? Ему понадобились защита и телохранитель.

— Я отколочу десяток телохранителей моего веса.

— Ну и какой смысл? Ладно. Давайте уйдем отсюда.

— А вы-то как связаны с этим делом? — подозрительно спросил он.

— Я знала Стефани Клэр еще в Сан-Франциско. Прочитала обо всем этом в газете и подумала: а вдруг это та девушка, с которой я дружила? Вот и приехала сюда удостовериться.

— Это она?

Хорти постаралась уклониться от ответа:

— У меня сегодня выходной день, вот я подумала — чего ради я буду возвращаться обратно? Чтобы стучать на машинке? Работа не волк, в лес не убежит. Ну, и потом, меня заинтересовало это дело. Пошли. Будьте умницей, отправляйтесь домой. Я тоже пойду по своим делам и забуду про вас.

— Разве вам не все равно, что со мной случится?

Она на секунду задумалась, затем улыбнулась и ответила:

— Будь я неладна, если знаю. Видимо, все равно. Возможно, это материнский инстинкт.

— Материнский? — удивился он. Теперь его глаза смотрели на нее с большим интересом. — Вот что я предлагаю. Пойдемте пообедаем вместе, и я выброшу все из головы.

— Ох-ох, даже так?

— Договорились?

— Выйдем на улицу и все обговорим.

— Вы стараетесь выманить меня отсюда, чтобы…

Вниз пришла кабина лифта, большая дверь бесшумно открылась, и в холл вышел Хоман. С ним были двое широкоплечих мужчин.

Хортене Житковски шагнула вбок, чтобы оказаться между Тэннером и лифтом, слегка повысила голос и затараторила:

— И я говорю ей: «Возможно, ты привыкла таким образом обделывать свои делишки, но не я». Ну, вы же знаете Герти и знаете, как ей нравятся подобные заявления. Она…

Один из мужчин проводил Хомана до выхода. Второй остановился и с воинственным видом уставился на Тэннера. Тот попытался было обойти Хортене, но девушка принялась что-то выводить пальчиком на лацкане его пальто, ни на секунду не замолкая:

— …и это ее доконало. Герти сидела и молча смотрела на меня.

Офицер секунду помедлил, затем поспешил следом за Хоманом и своим напарником в штатском.

Тэннер с шумом выпустил воздух.

— Полагаю, я должен поблагодарить вас за ваше участие.

— Теперь вы видите? Они бы разделались с вами — и все. Тут уж ничего не поделаешь… Теперь можно идти. Забудьте про это. А уж коли вы действительно хотите что-то сделать, почему бы вам не обратиться к адвокату девушки?

— Это не для меня. Я не трус, — возразил Тэннер.

— Но при чем здесь трусость?

— Хоман лжец, — коротко сказал он. — Мне — наплевать. Я не собираюсь на него доносить. Но и козлом отпущения быть не желаю!

— Забудьте о нем. Он просто надутый индюк. Напыщенное ничтожество.

— Я вам скажу, кто он такой. Он — один из тех парней, что попали из грязи в князи и раздулись от важности, как воздушные шары. В один прекрасный день кто-нибудь проткнет его булавкой, и от него останется клочок сморщенной резины.

— Когда-то я работала у одного такого голливудского писателя, — беспечно заговорила Хортене Житковс-ки. — Господи, какого он был мнения о собственной персоне! И как обращался с подчиненными! Скажем, когда он работал, его ни за что нельзя было тревожить, кофе должен был быть определенной температуры, на столе у локтя целая упаковка каких-то сигарет, пепельницы и спички. Можно было подумать, что он сотворит мировой шедевр, но когда его фильм вышел на экран, оказалось, что это бред сумасшедшего. На просмотре зрители не разбежались только потому, что там было даровое угощение.

Тэннер засмеялся:

— Нельзя винить одного писателя. Возможно, это была одна из картин Хомана. Когда картина была наполовину отснята, он выбросил сценарий из окна и тут же скопировал последнюю работу «Метро-Голдвин-Мейер», которая имела большой успех.

— Так он такой? — спросила Хортене.

— Вот именно. Пойдемте поедим. Как мне вас называть, кроме «Послушайте»?

Она рассмеялась:

— Мое имя Хортене, друзья зовут меня Хорти. А правда, почему бы и не поесть? Постойте, вы ведь только что потеряли работу. Скорее всего ваш бумажник не лопается отденег, но даже если я ошибаюсь, то с какой стати вам тратиться на меня? Так что пойдем в какое-нибудь дешевое местечко.

— Ну нет, я отведу вас в самое шикарное заведение. И плевать на деньги!

— Нет. Я работающая девушка, и мне противно смотреть, как мужчина швыряет свой часовой заработок за чашечку мерзкого кофе, а нахальный официант еще и требует с него чаевых. Пошли. Я знаю одно замечательное местечко.

— Ничего подобного, — с улыбкой перебил ее Тэннер. — Хоман меня выставил, но мне и не нужна его работа. Денежки я получил и знаю, где смогу получить еще.

— Потом не жалуйтесь, что я вас не предупредила.

— Договорились. Пошли. Возьмем такси.

— Зачем? Поехали автобусом.

— На такси.

— Послушай, может, ты переодетый сын Рокфеллера? Или международный шпион и получаешь плату за организацию саботажа в кинобизнесе?

— Идем же, Хорти. И перестань волноваться. Все о’кей.

— Недалеко отсюда, вниз по улице, есть замечательный китайский ресторанчик. Туда можно дойти пешком.

— Там мы не сможем потанцевать. А я люблю танцы.

— Я тоже.

— В таком случае я тебя приглашаю. Такси, эй, такси!

Машина затормозила и прижалась к обочине. Тэннер распорядился:

— Прямо по улице. Через некоторое время я скажу, куда свернуть. — Он помог Хортене сесть в машину. — Знаешь, Хорти, у меня сегодня было отвратительное настроение. Но ты меня развеселила. В тебе есть что-то уютное и домашнее. Что, если мы сначала разопьем бутылочку пива, съедим по сандвичу и сходим на шоу?

— Мне завтра на работу.

— Забудь про завтра. Я доставлю тебя домой не очень поздно, так что успеешь немного вздремнуть.

— Идет.

— Я знаю прекрасный ресторанчик, который специализируется на сандвичах с ливерной колбасой на ржаном хлебе. И у них подают самое вкусное пиво в городе.

Хортене откинулась на сиденье.

— Очевидно, — заметила она, — ты умеешь жить!

Тэннер рассмеялся типичным для мужчин тщеславным смешком.

— Если как-нибудь вечерком ты захочешь увидеть город, пусть это будет суббота, когда не надо спешить домой. Договорились?

— Посмотрим. Только обещай мне больше не задирать Хомана. Не хочу идти рядом с мужчиной, у которого подбит глаз.

— Хоману лучше самому оставить меня в покое, — ответил Тэннер. — Будь у меня возможность потолковать с ним один на один, он бы запел по-другому.

— Только не он, — сказала Хортене с уверенностью человека, у которого есть определенный жизненный опыт. — Такой пустозвон, как он, так и будет чесать языком. Что бы ты ему ни говорил, его не переделаешь.

— Ты же не знаешь, что я мог бы ему сказать.

— Нет, конечно. Зато я знаю типов, подобных Хоману. Когда-то я работала на одного такого. И вот что я тебе скажу: Хоману ни в чем нельзя верить. Этот человек привык работать на публику… Нет, я бы ему не доверяла.

— Да нет, Хоман ничего. Только врет насчет машины.

Она изобразила на лице удивление.

— Почему ты так думаешь?

— Я не думаю. Я знаю… Вот послушай. — Тэннер вытащил из кармана записную книжечку в кожаном переплете, открыл ее и принялся листать страницы. — Пожалуйста! — воскликнул он. — Хоман позвал меня утром восемнадцатого, сказал, что ему нужно сделать важную работу и он не хочет, чтобы его беспокоили, поэтому я могу быть свободен. А перед этим я только что привел машину в порядок, наполнил бак горючим, записал показания спидометра — я всегда так делаю. Тринадцать тысяч четыреста двадцать шесть миль. Потом я записал километраж после того, как машину доставили обратно. Ее притащили на буксире. Хоман собирался отправить ее на свалку и велел мне забрать из нее инструменты. И вот, пожалуйста: четырнадцать тысяч сто пятьдесят миль. Представляешь? С утра восемнадцатого до вечера девятнадцатого накручено семьсот тридцать две мили. Так что я могу доказать, что Хоман врет.

— Да? — спросила Хортене, демонстрируя полнейшее недоумение. — Ну а что тут не так? Ведь это не очень много, верно? В день можно свободно проехать пятьсот или шестьсот миль.

— Я тебе объясню, что здесь не так. Все здесь неверно. Конечно, на такой машине можно проехать за день и семьсот, и даже восемьсот миль, но не забудь: Хоман говорит, что машина до полудня девятнадцатого была на месте. Ну а от полудня до десяти часов вечера ты при всем своем желании не накатаешь семьсот тридцать две мили!

— Господи Боже мой! — воскликнула Хорти. — Ну и как ты это объясняешь, Эрнест?

— Пока что я никак не объясняю, во всяком случае, не здесь и не сейчас, но поверь мне, сестренка, я заставлю Хомана кое-что объяснить мне — с глазу на глаз. И я знаю, что он ответит.

— Послушай, — восторженно сказала она, — дай мне знать, чем все это кончится. Этот тип очень напоминает одного малого, на которого я когда-то работала. Интересно, как ты утрешь ему нос.

— Непременно, — пообещал Тэннер, обнимая ее за талию и придвигаясь поближе. — А пока давай забудем про Хомана. Ты заметила, за нами увязалась какая-то машина? Ну да пусть следят. Эй, шеф, на этом углу сверни направо и остановись у кафе в середине квартала.

Тэннер расплатился с шофером, дал ему полдоллара на чай и повел Хортене в небольшой, действительно уютный ресторанчик. Они заказали сандвичи и пиво. Тэннер щедро бросал монеты в музыкальный автомат, на котором стояли самые последние пластинки, и они с Хортене танцевали под музыку. Через час он повел ее в один из лучших кинотеатров, купил билеты в ложу и уселся рядом, перебирая пальцы девушки.

— Я должен быть тебе благодарен, — прошептал он. — Если бы не ты, меня вполне могли бы упрятать за решетку. А я вот тут отдыхаю и радуюсь жизни.

На мерцающем экране под звуки выразительной музыки появились имена действующих лиц и исполнителей. Затем потянулись имена сценаристов, технических работников — вплоть до костюмерш и гримеров.

— В Голливуде идут настоящие бои, — со смешком заметил Тэннер. — Маникюрши всех кинозвезд требуют, чтобы их фамилии тоже мелькнули на экране.

Хортене хихикнула.

Экран залил золотистый свет. Появились огромные синие буквы: «Продюсер Жюль Хоман».

— Вот дьявол! — воскликнул Тэннер, хватая Хортене за руку. — Только этого не хватало! Пошли отсюда к чертовой матери!

Глава 16

Мейсон мерил большими шагами кабинет, засунув руки под мышки и выбросив голову вперед.

Пол Дрейк, раскинувшись поперек большого кресла, молча курил.

— Черт возьми, Пол! Все уже было чуть ли не доказано, и вдруг — рассыпалось на мелкие части. Как одна из тех головоломок, где решение вроде бы лежит на поверхности, а на поверку оказывается, что ты взял ложный след. И начинаются неприятности.

— Понимаю, — усмехнулся Дрейк, — ты полагаешь, что тебя специально водили за нос, чтобы… Но это с их стороны было непростительной ошибкой.

— Видишь ли, Пол, я сомневаюсь, что ловушка была сделана для меня.

Из секретарского офиса появилась Делла Стрит.

— Господи, Делла! — закричал Мейсон. — Разве ты еще не ушла домой?

Она покачала головой:

— Я надеялась, что кто-нибудь пригласит меня пообедать.

— Великолепная идея, — похвалил Дрейк. — Кстати, если уж кого-то будут кормить, можно накормить и меня.

— Новости с поля сражения, — обратилась Делла к Мейсону. — Последняя сводка, принятая по телефону.

— Да?

— Хортене Житковскй. Умница, скажу я вам!

— Мне тоже так показалось, — согласился Мейсон. — Ну и что насчет нее?

— Судя по голосу, она немного выпила. Говорит, что никак не удавалось подойти к телефону. Она веселится где-то с шофером.

— Так-так. Ну и что ей удалось узнать?

— Шофера совершенно не волнуют деньги. Хоман его уволил, но он швыряется купюрами, как пьяный матрос. С утра восемнадцатого числа и до времени аварии девятнадцатого автомобиль Хомана прошел семьсот тридцать две мили.

— Откуда он знает? — живо спросил Мейсон.

— Он аккуратно записывает показания спидометра, поскольку в его обязанности входит обслуживание машины.

Дрейк негромко присвистнул.

— Это все, что она выяснила? — спросил Мейсон.

— Пока да. Она просила передать, что не только завоевала расположение шофера, но и готовится продвинуться дальше. Сейчас она пытается выяснить, почему его не волнует вопрос о деньгах. И ей кажется, у него есть кое-что о Хомане.

— Надеюсь, у нее хватит сообразительности попытаться узнать что-нибудь и о Спинни. Возможно, Хоман сказал правду. Уж не шофер ли перезванивался со Спинни? Делла, ты никого не знаешь из Голливуда?

— Вы имеете в виду из киномира?

— Да.

— Пару писателей и одного агента.

— Займись-ка агентом. Мне бы хотелось выяснить что-нибудь о Хомане. Откуда такой феерический взлет? Наверняка о нем ходят всякие сплетни. Я хочу знать — какие. И еще меня интересуют подробности его амурных дел. Такая информация всегда полезна.

— Я могу бросить на это дело своих ребят, — сказал Дрейк.

Мейсон покачал головой:

— Частный детектив в той среде — это как нарыв на пальце официанта, разливающего по тарелкам суп: каждому бросается в глаза. Меня интересуют разговоры, которые ходят в близких к нему кругах.

Делла кивнула.

— Тогда начнем с агента.

— Мужчина или женщина?

— Женщина. Работала секретарем, затем что-то написала и принялась рекламировать сюжеты для сценариев.

— Всякие рассказы или таланты?

— Рассказы.

— Свяжись с ней. Посмотрим, что тебе удастся узнать. Действуй как бы между прочим. Ты это умеешь.

— Не умею.

— Тогда сиди тихо и пусть она выкладывает тебе все сплетни. Как насчет того, чтобы встретиться через пару часов? К этому времени у тебя должно быть то, что нас интересует.

— Ладно. Сейчас сяду на телефон и посмотрю, что можно сделать.

— Ну и ну! — засмеялся Дрейк. — Вот и мой обед.

Делла Стрит улыбнулась:

— Сейчас кавалер из тебя никакой. Ты чертовски обеспокоен. Наводишь на всех уныние. Бери пример с шофера Хомана.

— Я как-то привык беспокоиться о своей работе, — признался Дрейк. — Сейчас, например, я беспокоюсь, что по милости Перри потеряю свою лицензию. Будь у меня столько же забот, сколько у этого шофера, я бы тоже приглашал девушек на танцы и швырялся деньгами, как пьяный матрос.

Мейсон подмигнул Делле Стрит:

— По-видимому, нам придется постараться, чтобы эта девушка, Хорти, пригласила его провести с ним вечерок. Возможно, это его вылечит.

— Вы хотите сказать, что мне нужна именно такая компания? — поинтересовался Дрейк.

Мейсон кивком указал на офис Деллы Стрит:

— Садись-ка на телефон и попытайся разыскать эту твою приятельницу-агента. Ты можешь ей доверять?

— Вас интересует, надежный ли она друг?

— Совершенно верно.

— Я бы сказала, что да.

— Тогда скажи ей прямо, что тебе нужна информация о Хомане. В конце концов, об этом деле трубят все газеты. Она сразу раскусит твою уловку.

— Хорошо, пойду попробую ее разыскать.

Делла Стрит ушла в свой офис. Им было слышно, как позвякивает диск ее телефона.

— Завтра утром судья Кортрайт может отпустить Стефани Клэр на все четыре стороны, — сказал Дрейк Мейсону. — Эта девица Лайонз не произвела на него хорошего впечатления… И, могу поспорить, Трэгга страшно интересует, что мы пытаемся раскопать. Не удивлюсь, если он заглянет к тебе.

— Пожалуй…

— Ты будешь действовать с ним заодно, Перри?

— Там будет видно… Моя задача — снять с клиентки обвинение. А Трэгг может и сам разобраться со своими убитыми. Полагаю, в следующий раз, когда я ему что-то подскажу, он последует моему совету.

— А какую подсказку он получил на этот раз?

— Хоман.

— Не глупи, Перри. Хоман отправится к какой-нибудь голливудской шишке и скажет: «Мистер Как-Вас-Там, я не могу работать над тем сценарием, потому что этот адвокат натравил на меня полицию, там меня спрашивают, что я ел на обед в среду». После чего эта шишка поднимет телефон и позвонит мэру. Мэр позвонит своему шефу. Шеф позвонит своему начальнику, тот… Да ты и сам знаешь эту схему.

Мейсон улыбнулся:

— Хоман наверняка солгал насчет машины.

— Ну, Трэгг не станет ради тебя рыться в грязном белье…

Из своего офиса появилась Делла Стрит.

— Я до нее дозвонилась. Она у себя. Вы все еще хотите, чтобы я туда подъехала?

— Да. Возьми мою машину. Я подожду.

— Здесь?

— Угу. Поедим, когда вернешься.

— О’кей. Перехвачу что-нибудь — надо же поддержать силы — и вернусь сюда.

— А ты, Пол? — спросил Мейсон.

— Делла говорит, что я навожу уныние.

— Выбрось это из головы, Пол, — улыбнулась Делла. — Четыре хороших коктейля вылечат тебя от чего угодно.

— Хорошо, я подумаю. Было бы чертовски неприятно упускать возможность потанцевать с Деллой.

— А также вкусно поесть в дорогом ресторане, — добавила Делла Стрит. — Ладно, до встречи. Когда вернусь, буду доверху набита голливудскими сплетнями. Предложу этой девушке пару коктейлей, и она столько порасскажет.-..

Дрейк засмеялся:

— Следи за ней, Перри. Она собирается предъявить тебе огромный счет, в основном из баров. Мне знакомы эти симптомы.

— Еще бы. Я выучилась этому, просматривая твои жульнические счета, — возразила Делла Стрит, надевая перед зеркалом пальто и шляпу и натягивая перчатки. — Это займет часа два, но если я вытяну пустой билет, не огорчайтесь.

— Не буду, — ответил Мейсон.

Мейсон и Дрейк сидели, прислушиваясь к шагам Деллы Стрит в коридоре опустевшего здания.

— Одна на миллион, — сказал Дрейк.

— На десять миллионов…

Несколько секунд они молча курили. Потом услышали приближающиеся шаги. Когда раздался требовательный стук в дверь, Мейсон нахмурился.

— Похоже на копа! — заметил Дрейк.

— Не надо быть детективом, чтобы это понять, — сказал Мейсон, открывая дверь.

— Привет, парни, — сказал лейтенант Трэгг. — Пытаетесь свести концы с концами?

Мейсон взглянул на часы.

— Могу поспорить, у вас плохие новости.

Трэгг вошел в кабинет и сел.

— Сегодня в суде дела обернулись для вас не слишком здорово, Мейсон, — сказал он.

— Не сказал бы. Я удовлетворен.

— У меня на руках дело об убийстве. А у вас — о наезде на людей пьяного водителя. Этим занимается округ. Меня ваше дело совершенно не интересует. Убийство — вот моя забота. Если я с ним разберусь, меня одобрительно похлопают rio спинке. Если же нет, я получу пинок в зад.

— Думаю, вы к чему-то клоните, — заметил Мейсон.

— Верно.

— Выкладывайте.

— Как вы смотрите на то, чтобы поработать вместе с нами вместо того, чтобы действовать против нас?

— Не знаю, — сказал Мейсон. — Пока мне кажется, что вы хотите навесить убийство на мою клиентку, поскольку другой кандидатуры у вас нет.

— Этот вопрос мы можем обсудим сейчас, не откладывая, — сказал Трэгг.

— В каком плане?

— Кое-что прямо указывает на нее.

Мейсон выпрямился в кресле.

— Черт возьми, Трэгг. Достаточно человеку стать моим клиентом, и полиция немедленно…

— Не хорохорьтесь! Я же хочу вам помочь.

— Докажите мне это.

— Сначала давайте поговорим о вашей клиентке.

— Пожалуйста. О чем именно?

— Появился богатый дядюшка, предъявил в качестве залога чек, забрал ее из больницы, где она находилась под наблюдением, и отвез ее в отель «Адирондак». А где находится «Адирондак» по отношению к «Гейтвью»?

— Дайте сообразить… От Седьмой до… Да, четыре квартала…

— Правильно. Туда можно дойти меньше чем за пять минут.

— Продолжайте. Предполагаю, что у моей клиентки во время обыска обнаружили в сумочке оружие убийства?

— Нет, но у нее было кое-что другое.

— А именно?

— Видите ли, она попала в больницу. Вообще-то, это дело округа, но они попросили меня кое-что проверить. Я слышал ее показания. Она сказала, что забрала ключ от зажигания. Я проверил в гараже, куда доставили машину. Зажигание было выключено. И естественно, поинтересовался сумочкой девушки.

— Не сказав ей об этом?

— Разумеется.

— Продолжайте.

— В сумке было три ключа на колечке. А теперь, Мейсон, прежде чем продолжить, я хочу выяснить: это что, так было задумано?

— Не понимаю.

— Конечно, — продолжал Трэгг, — мне захотелось узнать про эти ключи. Один из них был похож на ключ от зажигания. Я подумал, что сперва разумнее все выяснить, а уже потом задавать вопросы. Пока ваша клиентка лежала в больнице, сестра взяла ключи у нее из сумочки и наш слесарь-эксперт изготовил дубликаты. Я их забрал и испробовал на машине. Ключ был действительно от зажигания. Оставались два других ключа. Я не знал, к каким замкам они подходят. И, признаться, это не давало мне покоя.

— Продолжайте.

— Вы стали катить бочку на Хомана, поэтому я тихонечко проехался к его дому и проверил, подходят ли эти ключи к его дверям.

— Для чего такая таинственность?

— Просто мне хотелось выяснить, какой такой сюрприз вы приготовили для окружного прокурора.

— Ну и что же? Ключи подошли?

— К дверям нет, но оказалось, что один из ключей — от яхты Хомана.

— Вот как?

— Вы удивлены?

— Да. Продолжайте.

— Ну, я ничего не сказал. Сидел себе тихонечко и ждал, когда вы взорвете бомбу.

— Очень внимательно вас слушаю.

— Сегодня было самое время ее взорвать. Естественно, я ожидал, что вы построите все дело вокруг этих ключей, тем более что девушка о них уже рассказала, они были приняты в качестве вещественного доказательства. Я, конечно, ожидал, что вы спросите Хомана: «Мистер Хоман, это ключ от зажигания вашей машины?» Хоман, понятно, ответит, что вроде бы да. Затем вы спросите его, как бы между прочим, известно ли ему что-нибудь о других ключах, не знакомы ли они ему. После этого он удивленно скажет, что один из них — от его яхты. Либо заявит, что он совершенно не знает, от чего эти ключи. На что вы предложите ему показать свои ключи, дабы проверить…

Мейсон отодвинул назад стул и вскочил с места.

— Черт побери! — воскликнул он недовольно. — А я этого не сделал! Придется найти мою клиентку, вернуть ей деньги и попросить у нее извинения.

Трэгг внимательно следил за ним.

— Почему же вы не прижали Хомана с этими ключами, Мейсон?

— Сам не знаю, лейтенант. Я думал подойти к этому делу совсем с другой стороны. Я знал, конечно, что это ключ от зажигания его машины, но…

Он замолчал. Трэгг некоторое время внимательно на него смотрел.

— Значит, у вас было на уме что-то еще, что-то такое, о чем вы мне не сказали?

— Ну…

— Когда вы не стали вытаскивать на свет этот вопрос с ключами, я начал думать: должно быть, у вас другой план.

— Совершенно верно.

— Значит, вы не думали отрабатывать версию с ключами?

— Абсолютно не думал. Так что насчет третьего ключа?

— Этого я еще не выяснил.

— Но он не от дома Хомана?

— Нет.

— Тогда, возможно…

— Что — возможно? — нетерпеливо осведомился Трэгг.

Адвокат взял со стола карандаш и стал вертеть его между пальцами.

— Это опровергает утверждение Хомана о том, что его машина была похищена.

— Если только он не забыл ключи в машине, — буркнул Трэгг.

— Если это вообще его ключи, — покачал головой Мейсон. — На колечке всего три ключа. Один от зажигания, второй от яхты Хомана. У Хомана было бы не три ключа, а гораздо больше — ключи от дома, от его студии, от офиса…

На несколько секунд воцарилось молчание. Потом Мейсон поклонился лейтенанту.

— Ладно, Трэгг, ваша взяла. — Он повернулся к Дрейку: — Расскажи ему об этой Уорфилд, Пол.

— Что именно?

— Все.

— И про Спинни, — заявил Трэгг. — Меня интересует Спинни.

— Приступай, Пол, — сказал Мейсон. — Начни с самого начала — с телефонных счетов и что ты выяснил о Спинни.

Дрейк вытащил из кармана записную книжку. Время от времени заглядывая в нее, чтобы освежить память, он изложил Трэггу все собранные им факты. Когда он закончил, Трэгг нахмурился:

— И вы, ребята, все это утаили?

— Я же вам сразу сказал, — возразил Мейсон, — если вы оставляете в стороне Хомана, задавайте нам вопросы. Мы ответили решительно на все.

— В один прекрасный день, — заявил Трэгг Дрейку, — моему терпению придет конец.

Дрейк взглянул на Мейсона. Тот поспешил ему на выручку:

— Когда Дрейк работает на меня, он следует всем моим указаниям. За все отвечаю я.

— Ладно, вернемся к нашим баранам. Я хочу выяснить это дело с убийством. Вы хотите снять со Стефани Клэр обвинение в том, что она вела машину. Вы не закрыли свое дело. Это колечко с ключами поможет вам выработать линию расследования. Хоман сказал мне, что он тщательно запер машину, а ключи взял с собой. Смысл в том, что если кто-то и воспользовался машиной, то без его ведома. Ладно, у Хомана были свои ключи. Шофер тоже должен иметь ключи. Ну а как Хоман объяснит, что у человека, который ехал в машине, почему-то был ключ от его яхты?

Мейсон принялся вышагивать по кабинету, заложив руки под мышки, слегка наклонив голову вперед.

— Ну, этого он объяснять не станет. Не сможет. Ему придется изменить свою версию.

— Что касается меня, Мейсон, сейчас я полностью с вами согласен: ваша клиентка не похищала эту машину и не она ее вела. Давайте предположим, что за рулем сидел Грили. Прежде она его не знала. Не знала и Хомана. Без сомнения, она уехала из Сан-Франциско утром.

— Прекрасно, Трэгг, выкладываем все карты на стол. С того времени, как шофер в последний раз видел эту машину, а было это во вторник утром, до утра среды машина прошла семьсот тридцать две мили. Итак, если Хоман говорит правду, эти семьсот тридцать две мили были пройдены от полудня среды приблизительно до одиннадцати часов вечера, когда произошла авария. Допустим, машина все время находилась в движении и шла со скоростью шестьдесят миль в час. Это составило бы шестьсот пятьдесят миль, что абсолютно невозможно.

— И тем не менее это так. Такая машина может идти со скоростью около ста миль в час.

— Машина — да, но дороги этого не позволят, — сказал адвокат.

— Что вы имеете в виду?

— Не важно, насколько быстро вы едете. Можете выбирать самые скоростные дороги в стране, но за одиннадцать часов вы покроете всего лишь шестьсот миль с небольшим. Конечно, можно выбрать прямую скоростную или пустынную дорогу и гонять по ней туда и обратно, тогда наберешь больше. Но тот парень этого не делал. А на участке дороги в триста или четыреста сотен миль вам встретятся и уклоны, и светофоры, и транспортные развязки, и города, и бутылочные горлышки, и остановки… Семьсот тридцать две мили на спидометре означают, что машина шла где-то миль за четыреста от города, потом вернулась и поехала в сторону города. Несчастный случай произошел в шестидесяти милях от Лос-Анджелеса.

— Интересно, — заметил Трэгг.

— Мы с Полом думаем, что человек, который сидел за рулем…

— Разумеется, исходя из того, что ваш клиент говорит правду, — перебил его Трэгг.

— Разумеется, — ответил Мейсон. — Когда я берусь за дело, я считаю это само собой разумеющимся.

— А вот. я ничего не принимаю на веру.

— Ну что ж, давайте порассуждаем, — сказал Мейсон. — Этот человек либо выехал из Бейкерсфилда, либо проезжал через него около десяти часов. На нем был вечерний костюм. Если на человеке надет смокинг, он обычно присутствует на чем-то таком, что начинается не раньше семи тридцати, восьми. А уж уйти оттуда без четверти десять вообще немыслимо. Далее, если этот человек ехал не из Бейкерсфилда, можно сбросить по крайней мере еще час. Он должен был уехать без четверти девять или в половине десятого.

— Уехать откуда?

— Оттуда, где он был, — на обеде, танцах или где там еще.

— Могла быть и масонская ложа.

— Да что угодно…

— Но вечером в день аварии Грили находился в Сан-Франциско, — заметил Трэгг.

— Я к этому подхожу, — сказал Мейсон. — Грили был в Сан-Франциско в пять пятнадцать вечера. Он не брал туда смокинг, уехал в деловом сером двубортном костюме. А уже в десять часов вечера оказался в Бейкерсфилде, одетый в смокинг. Теперь остановимся на минутку и подумаем, что это означает.

— Ну и что это означает?

— Он не мог бы добраться от Сан-Франциско до Бейкерсфилда за четыре часа сорок пять минут.

— Продолжайте. Очень неплохо.

— Если в это время на нем еще был серый деловой костюм, — сказал Мейсон, — он едва ли успел бы сесть на самолет, встретиться с кем-то, взять машину, переодеться в смокинг и в десять часов быть в Бейкерсфилде.

— Хорошо. Пока остановимся на этом. И что же было дальше?

— Это подводит нас к вопросу о том, был ли на нем смокинг в пять часов вечера? А поскольку Грили не брал его с собой, значит, он должен был у кого-то его позаимствовать, хотя не исключено, что Грили хранил смокинг в Сан-Франциско. Но почему он должен был оказаться в «Саузерн Пасифик депо» в пять часов одетым в смокинг? Слишком рано, чтобы носить вечернюю одежду.

— Валяйте дальше, — сказал Трэгг.

— Смокингу должно было быть сутки от роду, — пояснил Мейсон. — Иначе говоря, по-видимому, он надел его по случаю какого-то торжества, на котором присутствовал накануне вечером. Что-то заставило его неожиданно уехать оттуда — у него даже не было возможности переодеться. Таким образом, если Грили не мог надеть свой смокинг после отъезда из Сан-Франциско, значит, он был одет в него раньше.

Трэгг нахмурился в задумчивости:

— Помолчите немного, дайте мне все это переварить.

Он изменил свою позу на стуле, так что теперь оказался на самом краю сиденья, расставил колени. Оперся о них локтями, подпер руками подбородок и уставился глазами в ковер. Неожиданно он резко выпрямился.

— Мейсон, вам следовало бы стать детективом. Вы правы.

— Конечно. Очень трудно проследить за действиями человека в обратном порядке при обычных обстоятельствах, но человек, одетый в смокинг в дневное время, невольно привлекает внимание…

— Дайте-ка мне листок бумаги, Мейсон, — потребовал Трэгг.

Он достал из кармана карандаш, положил на колено бумагу, которую Мейсон ему дал, и начал что-то быстро писать.

— Мы поищем Спинни в Сан-Франциско. Затем начнем проверку станций обслуживания, поинтересуемся, не приобретал ли бензин человек в смокинге. Проверим эти станции по всему маршруту, проверим также и авиалинии — не поднимался ли человек в смокинге на борт самолета, вылетающего из Сан-Франциско приблизительно в среду вечером.

— Ну если вы уже занялись этим, начните с позднего вечера во вторник и захватите раннее утро среды.

Трэгг оторвался от своих заметок.

— Не понимаю.

— Это всего-навсего еще одно предположение. Попытайтесь его проверить. Понимаете, он мог разгуливать в смокинге весь вечер во вторник и всю среду, потому что его серый двубортный костюм находился в доме Хомана.

— Почему вы так думаете?

— Выходя из дому, он был одет в серый костюм. На Ридж-роуд он был в смокинге. По возвращении домой смокинга на нем не было, как заверяет миссис Грили. Однако же он улизнул из машины Хомана на Ридж-роуд без всякого багажа.

— Ну что же, это тоже какая-то зацепка, хотя и довольно хлипкая. О’кей, разрешите мне позвонить в управление.

— Можете воспользоваться офисом Деллы Стрит, — предложил Мейсон.

— Я хочу немедленно кое-что предпринять, — пояснил Трэгг.

— Как бы это колесо ни завертелось, нам-то нужно, чтобы оно крутилось еще быстрее, — заметил Мейсон.

Мейсон и Дрейк молча курили, слушая, как Трэгг отдает соответствующие распоряжения: инструктирует отделения полиции, как проводить проверку; посылает запрос в дорожное управление штата; просит полицию Сан-Франциско собрать информацию в аэропорту.

— Как вы насчет того, чтобы выйти и перекусить? — спросил Трэгг, вернувшись из офиса Деллы Стрит.

— Мы ждем Деллу Стрит, — пояснил адвокат. — Она отправилась в Голливуд, чтобы разузнать, что болтают о Хомане.

— Нельзя ли оставить ей записку?

— Можно, конечно, но вдруг она оттуда позвонит?

— У меня в распоряжении около часа, затем начнут поступать сведения по моей линии, — сказал Трэгг. — Я думаю, самое время пойти поесть. Потом будет некогда.

— В таком случае, ребята, отправляйтесь вдвоем, — решил Мейсон, — а я подожду.

— Тогда я выскочу, схвачу гамбургер и…

На столе у Мейсона зазвонил телефон.

Мейсон быстро поднял трубку.

— Алло? — И услышал, как женский голос с облегчением произнес:

— Ох, как я рада, что застала вас в офисе, мистер Мейсон. Я должна немедленно вас видеть.

— Кто это?

— Миссис Грили.

— В чем дело? Хотя нет, подождите у телефона, пожалуйста.

Он прикрыл мембрану ладонью и сказал Трэггу:

— Звонит миссис Грили. Она хочет мне что-то сообщить, похоже, страшно взволнована. Вам лучше послушать по параллельному аппарату — на всякий случай.

— Где? — спросил Трэгг.

— Пройдите в офис Деллы Стрит и нажмите на левую кнопку.

— Я его провожу, — сказал Дрейк.

Мейсон дождался, пока Трэгг подключится к линии, потом сказал:

— Да, миссис Грили?

— Что это за щелчок, который я только что слышала? Кто-то еще…

— Я подумал, что лучше воспользоваться другим аппаратом… В моем кабинете находились посторонние. Так в чем дело?

— Мистер Мейсон, я боюсь, ну, я не знаю, я… Я хотела вас кое о чем спросить.

— Слушаю.

— Я чувствую себя ужасно виноватой.

— Почему?

— Возможно, я была несправедлива к той молодой женщине.

— В каком смысле?

— Я… Возможно, вы представляете себе, что я сейчас испытываю. Мы с мистером Грили были очень близки. Я… я чувствовала себя такой одинокой, всеми забытой и сегодня вечером решила, что мне нужно чем-то заняться. Я принялась разбирать вещи мужа, чтобы кому-нибудь их отдать… Мне было невыносимо тяжко войти в его комнату, видеть его одежду в шкафу и…

— Да, понятно. Продолжайте…

— И вот, и вот… я… ну, кое-что нашла.

— Что вы хотите сказать? — спросил Мейсон.

— Я… Мистер Мейсон, на одной из рубашек моего мужа спереди красная полоска. От нее пахнет губной помадой. Я…

— Где вы сейчас находитесь? — спросил Мейсон.

— У себя в квартире.

— Как давно вы нашли эту рубашку?

— Ну, несколько минут назад, возможно, минут пять. Я нашла ее в мешке для грязного белья, которое он приготовил для отправки в стирку. Я не думаю, что мой муж мог вести эту машину, но… вы понимаете, мистер Мейсон, я хочу быть справедливой. Я просто не могу ставить эту молодую женщину в ложное положение. И подумала, что вам следует дать знать о рубашке.

— Я бы очень хотел немедленно взглянуть на нее, миссис Грили. Что вы скажете, если я подъеду? — спросил Мейсон.

— Нельзя ли подождать с этим до завтра?

— Нет, я хочу видеть эту рубашку сейчас же — сразу после того, как вы ее нашли.

— Ну я… Давайте сделаем так, мистер Мейсон. Если вы еще какое-то время побудете в офисе, я поеду обедать и завезу ее вам.

— Хорошо, — согласился Мейсон, — и я хочу попросить вас сделать еще кое-что.

— Что именно?

— Поройтесь в шкафу вашего мужа, найдите его смокинг и привезите его сюда.

— Я как раз хотела вас об этом спросить, мистер Мейсон. То есть — нужен ли он вам?

— Да, нужен.

— Через полчаса я буду готова. Вы меня подождете?

— Да, да. Я буду здесь.

— Мне не хотелось бы ехать, если вы…

— Я жду вас.

— Хорошо, мистер Мейсон.

На другом конце провода раздался щелчок.

Мейсон положил трубку, пошел в офис Деллы Стрит, где Трэгг все еще сидел за столом, уставившись на телефонный аппарат.

— Ну? — спросил Мейсон.

— Это ваше дело, — ответил лейтенант. — Вызовите ее завтра для дачи показаний, и ваша клиентка будет свободна, как птица.

— У меня камень с души свалился. Ну а каково ваше самочувствие?

— Хуже не бывает, — ответил Трэгг.

— Почему?

— Потому что я не думаю, что Грили украл машину Хомана. Если он ехал на ней, то наверняка с разрешения Хомана. А это значит, что мне придется взяться за него всерьез. Полагаю, вы понимаете, что это такое?

— У вас достаточно доказательств, чтобы оправдать…

— Вопрос не в том, хватает ли у меня доказательств, чтобы оправдать свои действия. А как насчет того, Мейсон, чтобы инициативу проявили вы, а не я?

— Когда полицейскому управлению нужно сделать кого-либо козлом отпущения, они тут же начинают говорить о сотрудничестве.

— Глупости, — возразил Трэгг. — Помните, я принес вам эти ключи?

— Верно. Так чего же вы хотите?

— Завтра снова вызовите Хомана для дачи показаний. Придержите это доказательство, рубашку, а потом нажмите на него. Используйте эти ключи как основу для перекрестного допроса. Вцепитесь в Хомана. Если сможете, поймайте его на противоречиях и заставьте выложить правду.

— Так и быть, Трэгг, я это сделаю, — сказал Мейсон. — Но мне надо немного подумать.

— Ладно, — сказал Трэгг, — я иду за этим гамбургером. А вы, Мейсон, тем временем пораскиньте умом. Ну а вы, Дрейк? Идете со мной?

Дрейк ухмыльнулся.

— Трэгг, вы замечательный малый — временами. Но я не смогу с вами потанцевать.

— О чем, дьявол тебя побери, ты говоришь?

— Как только вернется Делла Стрит, Мейсон угощает нас с ней хорошим обедом, — пояснил Дрейк.

Трэгг рассмеялся:

— Сообразительный малый.

— Не очень-то на это рассчитывай, — охладил его восторг Мейсон. — Судя по тому, как идут дела, вечерок предстоит нелегкий. Хорошо, если удастся перехватить сосисок.

— Все равно, Перри, я буду ждать.

Трэгг взял шляпу и направился к выходу.

— Ладно, лично я бегу за сандвичами, пока еще не пропал аппетит. Не хочу, чтобы вы думали, Мейсон, будто я оказываю на вас давление. Но это вовсе не плохая идея — оказать помощь полиции. Иногда вы в ней тоже нуждаетесь.

— Все в порядке, — ответил адвокат, — лишь бы это не повредило интересам моей клиентки.

— Ерунда, она уже вне подозрения, — сказал Трэгг. — Вы можете отправить миссис Грили к окружному прокурору, и он прекратит дело. Не мне вас учить.

— Я обдумаю это, Трэгг. Все о’кей, но кое-что мне еще надо проверить.

— Ладно, буду минут через двадцать.

Трэгг вышел. Когда автоматический замок за ним защелкнулся, Пол Дрейк повернулся к Перри Мейсону:

— Почему бы тебе за это не ухватиться, Перри?

— Я так и сделаю, просто не хотел показаться слишком заинтересованным. Чтобы у Трэгга не возникла мысль использовать меня как заслонную лошадь всякий раз, когда это ему потребуется.

— Но на этот раз он помог тебе вытащить клиентку из беды.

— По правде сказать, Пол, я бы и сам сделал именно то, чего хочет Трэгг, — не важно, попросил бы он меня об этом или нет. Противно смотреть, как человек с деньгами перекладывает свою вину на случайную попутчицу.

— Но чего ради Хоман это делает? Неужели для того, чтобы избежать гражданской ответственности и сэкономить несколько тысяч долларов? Ты не думаешь, что человек с его положением и его доходами…

— …может выбросить такую сумму только на шампанское? — прервал его Мейсон. — Когда он приглашает гостей в ресторан «Танджерин», на Палм-Спрингс или куда-нибудь в этом роде, тут он не скупится. Но…

Зазвонил телефон.

Мейсон усмехнулся.

— Снова Хорти. Алло?

Голос Хортене Житковски звучал пронзительно и резко:

— Мистер Мейсон?

— Да.

— Это Хорти, мистер Мейсон… У вас найдется минуточка?

— Конечно.

— Послушайте, не могли бы вы приехать сюда прямо сейчас? Тут… я не могу объяснить по телефону, в чем дело.

— Боюсь, что не получится. Ко мне должна сейчас приехать одна женщина с вещественными доказательствами, которые полностью снимут подозрения с мисс Клэр. Я…

— Послушайте, я вас очень прошу… Это страшно важно…

— Куда?

— Отель «Адирондак», номер пятьсот двадцать восемь. Если бы вы сумели побыстрее подъехать, мне бы это очень помогло!

— Если я уеду, это может иметь самые нежелательные последствия. Не можете ли вы мне сказать, в чем дело?

— Я… Нет, не могу. Вы должны приехать, прямо сейчас.

— Хорошо. Ждите меня в вестибюле.

— Лучше я подожду вас здесь, в комнате, мистер Мейсон.

Мейсон бросил трубку на рычаг.

— Кто это? — спросил Дрейк.

— Хортене. Случилось что-то чертовски важное. Я бы не поехал ни по чьей просьбе, но у этой молодой особы есть бесценное качество — элементарный здравый смысл.

Дрейк согласно кивнул.

Сделав четыре быстрых шага, Мейсон оказался у стенного шкафа, сдернул с вешалки пальто, торопливо натянул его и нахлобучил шляпу.

— Послушай, Пол, поручаю тебе офис. Я приеду раньше, чем здесь появится миссис Грили. Трэгг может тоже вернуться до ее прихода. Скажи ему, что я хочу поговорить со Стефани Клэр, получить ее согласие, прежде чем договариваться с ним о совместных действиях.

Объясни ему, что это всего лишь проформа, мое представление о профессиональной этике.

— И сказать ему, что ты отправился переговорить с ней?

— Да, конечно.

— Не будет ли убедительнее, если я скажу ему, что ты пытался поговорить с ней по телефону, хотел объяснить ситуацию, но она ничего не поняла, так что тебе пришлось отправиться туда самому?

— Возможно. Делай как знаешь. Только поменьше объясняй. Вроде бы это само собой разумеется. Ладно, я исчезаю.

Мейсон взял такси на стоянке против здания, где находился его офис.

— Отель «Адирондак», — сказал он, — и несись как дьявол.

Шофер усмехнулся:

— Домчу вас за пять минут.

— Лучше за четыре. Для экономии времени остановись напротив через улицу.

Такси сорвалось с места. Мейсон сидел на краешке сиденья, ухватившись за ручку дверцы и наблюдая, как машины одна за другой остаются позади.

Дождь начался еще до того, как они проехали квартал, и к тому времени, как шофер остановился прямо напротив отеля через улицу, превратился в ливень.

— Если вас не пугает пробежка под дождем, вы сэкономите целую минуту — мне придется ехать в объезд.

Мейсон распахнул дверцу.

— Хотите, чтоб я подождал?

— Да.

— Хорошо. Я буду стоять перед самым входом.

Мейсон побежал через мокрую улицу. Оказавшись в отеле, он быстро прошел через вестибюль, вошел в кабину лифта и бросил:

— Пятый, пожалуйста.

Лифтер с любопытством взглянул на него, очевидно пытаясь сообразить, проживает ли Мейсон в отеле или просто зашел кого-то навестить. Когда кабина остановилась, адвокат уверенно повернул налево и зашагал по коридору. И лишь после того, как, по его расчетам, кабина спустилась, он взглянул на номера на дверях и увидел, что идет не в ту сторону. Он вернулся, обогнул темную шахту лифта, нашел 528-й номер и постучал.

Женский голос едва слышно спросил:

— Кто там?.

— Мейсон. _J

Дверь отворилась.

— Входите, — сказала Хортене Житковски.

Даже под слоем косметики ее лицо казалось землисто-серым. Пятна румян на щеках, темная краска на полных губах поразительно контрастировали с мертвенной бледностью кожи.

— В чем дело? — спросил Мейсон.

Хорти пересекла комнату, положила руку на дверную ручку, но тут же отдернула ее.

— Нет, вы сами…

Мейсон нетерпеливо распахнул дверь и непроизвольно попятился назад.

На полу ванной комнаты лежала скомканная подушка, из которой по всему помещению рассыпались белые пушистые перья. Они были в ванной, на теле мужчины, свесившемся через край ванны головой вниз, с бессильно опущенными руками. На затылке у основания черепа зияла рана, по шее и челюсти стекала в ванну зловещая струйка крови. В помещении слабо пахло бездымным порохом, на полу поблескивал патрон от мелкокалиберного пистолета, напоминающий своей яркой желтизной только что отлитый золотой.

— Я не хотела вас беспокоить, — заговорила Хортене, — но вы видите, что тут творится. По телефону я ничего не могла вам объяснить. У меня больше нет сил, мистер Мейсон. Меня просто стошнит, если я еще здесь пробуду.

— Быстро отсюда! — жестко сказал Мейсон.

Сам он шагнул вперед, наклонился и взглянул на пулевое отверстие. Вокруг него на коже виднелись точечные следы пороха. Края дыры на валявшейся на полу подушке выглядели обгорелыми.

Мейсон потянулся к запястью мужчины.

— Мертвее не бывает, — сказала Хортене.

Адвокат осторожно повернул голову убитого. Это был

Эрнест Тэннер, шофер Хомана.

Мейсон отступил назад.

— Как это произошло?

— Давайте уйдем отсюда… О’кей… Мы неплохо проводили время. Он славный малый. Ему было что-то известно. И он был зол на Хомана. Ну, вы знаете, как это делается. Через какое-то время он стал приставать ко мне.

— Ну а что же вы?

— А что, по-вашему, я должна была сделать? Дать ему от ворот поворот, высмеять, а когда он придет в себя, надавать ему пощечин? Нет, это не для меня. Я живо взяла его в оборот и спустила с небес на землю.

— И что же дальше? — спросил Мейсон, поглядывая на часы. — Переходите к сути. Как все произошло?

— Я бы и сама хотела это знать.

— Нам придется вызвать полицию, так что давайте перейдем к фактам, просто излагайте их и не делайте никаких выводов. Выводы сделаю я сам.

— Ну, я постаралась поднять этому человеку настроение, заставить его расслабиться. И, по-моему, даже перестаралась. Я все время говорила о том, что он может поквитаться с Хоманом, если поможет Стефани. Сначалаон отмалчивался, но постепенно оттаял. Я почувствовала, что он вот-вот начнет изливать душу, ну и решила, что было бы неплохо, если бы при этом присутствовала заинтересованная сторона.

— Вы хотели свести его со Стефани?

— Нет, с ее дядюшкой. Я подумала, если парень…

— Все понятно. И что же произошло?

— Я продолжала обрабатывать его, пока он не согласился наконец отправиться в бар «Адирондака». И тут… ну… тут я поняла, что просчиталась. Он здорово перебрал. Но по-прежнему был готов все рассказать. Господи, мистер Мейсон, я не знала, что и делать… Когда такое случается, девушке некогда долго думать. Я попросила его извинить меня и позвонила в комнату Стефани. Ее не было. Тогда я позвонила ее дядюшке. Результат тот же. Мне не хотелось выпускать Тэннера из рук, поэтому я решила — пусть посидит в комнате дядюшки, придет в себя, а там, глядишь, и мистер Олд-жер вернется.

— Ну и как вам все это удалось провернуть?

— Очень просто. Я подошла к стойке администратора и нагло попросила ключ от пятьсот двадцать восьмого номера. Я знала, что это апартамент, номер из нескольких комнат. Дежурный портье с кем-то разговаривал, он молча достал ключ из ячейки и положил его на стойку. Я вернулась за Тэннером и отвела его в номер. Конечно, ему тут же стало плохо, и он отправился в ванную комнату. Я не знала, где мне искать Стефани, и решила позвонить вам — рассказать про все, а заодно и спросить, не знаете ли вы, где мистер Олджер, а может, подумала я, вы сами захотите поговорить с этим парнем. Поверьте, мне очень не хотелось вас беспокоить, но…

— Продолжайте.

— Вы же знаете, что представляют собой спальни в этих отелях. Вы можете слышать, что говорят по телефону, даже находясь в ванной. Двери ужасно тонкие, а телефон стоит у изголовья кровати, как раз рядом с дверью в комнату. Я чувствовала, что какое-то время Эрнест будет занят только собой. Думаю, я тоже соображала не очень-то здорово — мы с ним уже изрядно пропустили. Я вспомнила, что в вестибюле есть телефонные будки. Бросилась к лифту, спустилась вниз и позвонила к вам в офис. Занято. Я побоялась, что Эрнест спьяну пойдет меня искать, и бросилась обратно. Когда я шла по коридору, то заметила, что дверь слегка приоткрыта…

— Вы ее заперли, когда уходили?

— Нет. Просто закрыла и…

— Продолжайте.

— Собственно говоря, это все. Из ванной не доносилось ни звука, я подумала, уж не заснул ли он. Окликнула его пару раз, ответа не услышала и открыла дверь. Вот и все.

— Откуда вы мне звонили? С какого телефона?

— Прямо отсюда. С того момента я уже не выходила, просто потеряла голову от страха, не знала, что и делать. Вы же видите, какой это кошмар.

— Минуточку, — сказал Мейсон. — Стефани, должно быть, вышла не одна, не так ли?

— Наверное, так.

— Значит, она где-то со своим дядюшкой или так называемым другом.

— Только не с так называемым другом. Скорее всего она со своим дядюшкой. Ее друг сидит в баре «Адирондака», в углу, в гордом одиночестве. Похоже, он здорово набрался, пока…

— Откуда вы знаете, что он там?

— Я видела его, когда мы с Тэннером выходили из бара.

— А он вас видел?

— Не думаю, но если и видел, то не подал вида. Он один из этих нудных…

— Где его комната?

— На этом же этаже, совсем рядом. Апартамент дядюшки и…

— Что вы трогали в этой комнате после того, как вошли сюда — я имею в виду без перчаток.

— Ничего. К счастью, я не снимала перчаток… не успела.

— Прекрасно. Уходите.

— Вы хотите сказать…

— Я хочу сказать — уходите! У Стефани и ее дяди будет алиби… Портье наверняка забыл, что отдал вам ключ. Попытайся вы рассказать все это в полиции, и окажетесь в самом неприятном положении. Вы приятельница Стефани. А этот человек был свидетелем. Он располагал какими-то сведениями. Вы отправились вместе с ним и постарались его хорошенько напоить. И вот он оказался в ванной комнате Стефани — убитый. А вы рассказываете, что привели его сюда и оставили одного… Убийца предполагал, что именно так вы все и изложите. У меня появилась великолепная возможность прижать его к ногтю — если у меня будут развязаны руки. Но если мы вызовем полицию, у всех у нас руки окажутся связанными. Они вцепятся в вас, потом в Стефани, ну а затем и в меня. И пока они будут с нами разбираться, пройдут часы, возможно, даже дни. Убийца успеет замести следы… Я хочу узнать только одну вещь.

— Какую?

— Посмотрите на меня.

Она повиновалась.

— Вы его не убивали?

— Боже великий, нет!

— Я вам верю, — сказал Мейсон. — Понимаете, что это значит? У нас появился хороший шанс свести воедино все нити, которые у меня сейчас есть; но если когда-нибудь станет известно, что я дал вам этот совет, я окажусь в таком положении…

— Вы можете на меня положиться, мистер Мейсон.

— Думаю, что могу, — сказал Мейсон. — Пошли, живее.

— Что нам делать с ключом?

— Оставим его на стойке. Положим его туда открыто, как все. Идемте. Вы в перчатках. Возьмите ключ. Теперь запомните. В таких отелях очень придирчиво присматриваются к одиноким молодым женщинам. На женщину в сопровождении мужчины бросают лишь мимолетный взгляд. Лифтер может помнить, как вы поднимались наверх. Возможно, он помнит и меня, но, конечно, он не обратил внимания, на каком этаже мы выходили. Сейчас мы спустимся по лестнице до третьего этажа, там сядем в лифт. Готовы? Пошли.

Мейсон вывел ее в коридор и стоял, наблюдая, как она возится с ключом.

— Быстрее, — тихо сказал он. — Быстрее, Хорти. И держите себя в руках. Выше голову! Все будет в порядке.

Наконец она закрыла дверь.

— Лестница с этой стороны, — сказал Мейсон. — Я видел дверь, когда вышел из лифта, и по ошибке повернул в другую сторону. Вот сюда.

Они прошли по коридору, не встретив никого, спустились по лестнице до третьего этажа. Затем направились к лифту. Хорти просунула руку ему под локоть, и Мейсон почувствовал, как она дрожит.

Он нажал на кнопку, и перед ними почти мгновенно оказалась кабина лифта.

Лифтер был тот же, что вез Мейсона на пятый этаж. Он мельком взглянул на них, закрыл дверь и вскоре остановил кабину в вестибюле.

— Держитесь за мою руку, — сказал Мейсон. — Не смотрите на портье, а то он подумает, что вы хотите у него что-то спросить. Когда будете проходить мимо стойки, осторожно положите ключ, чтобы он не звякнул… Готовы? Пошли.

— Что дальше? — спросила Хорти.

— Снаружи меня ждет такси. Шофер следит, когда я выйду из отеля. Не нужно, чтобы он видел нас вместе. Выходите через несколько минут после меня и идите пешком до угла. Садитесь в автобус, проезжайте несколько кварталов, выходите, берите такси и езжайте домой.

— Почему не доехать до дома на автобусе?

— Я хочу, чтобы вы оказались дома как можно быстрее. Понимаете? Ваш спутник стал вести себя непозволительно, начал к вам приставать. Вы послали его ко всем чертям и вернулись на такси домой. Все ясно?

— Но почему именно на такси?

— Потому что тогда бы он увязался за вами. Вы убежали от него и поймали такси. Лучше всего возьмите одно из тех, что стоят перед каким-нибудь баром. Подбегите к водителю, как будто вы страшно торопитесь, вскочите в машину и назовите свой адрес. Все ясно?

— Ясно.

— Деньги есть?

— Немного.

Мейсон сунул ей в руки купюру.

— Возьмите вот это. Потом получите еще. И не теряйте головы. Как только доберетесь до дома, сварите себе побольше крепкого кофе. И пока что откажитесь от всякого спиртного.

Хорти крепко сжала его руку.

— Господи, вы замечательный парень, — с чувством прошептала она.

— Это наш единственный шанс поймать убийцу и вытащить Стефани из беды. Дело Грили — это одно, но тут… убийство прямо в ее комнате — нет, они будут поджаривать нас до тех пор, пока не исчезнут все нити, во всяком случае, та, над которой я сейчас работаю. Так что выше голову и не спорьте со мной.

— Не буду.

Он спокойно вышел из вестибюля. Его такси стояло теперь перед отелем на специально отведенном для машин месте. Швейцар, держа в руках зонтик, с церемонным поклоном распахнул дверь. Мейсон уселся в такси и сказал:

— Все в порядке. Возвращайтесь туда, откуда приехали.

Откинувшись на спинку сиденья, он закурил сигарету и глубоко затянулся.

Пол Дрейк полулежал в глубоком кресле, положив ноги на письменный стол Мейсона, и читал спортивный отдел вечерней газеты, когда адвокат вошел в кабинет.

— Быстро же ты обернулся! — заметил Дрейк, поднимая голову.

— Где Трэгг?

— Еще не показывался.

Мейсон взглянул на часы.

— Прошло уже полчаса.

— Должно быть, появится с минуты на минуту. Ну, и в чем там дело, отчего такой переполох?

Мейсон подошел к стенному шкафу, повесил пальто и шляпу.

— Я думаю, Хортене Житковски не способна вызвать переполох.

— А что случилось?

— Ничего особенного, шофер нализался, стал к ней приставать, ну, она схватила такси и удрала от него. Теперь боится, что нажила в его лице врага, что он откажется давать показания.

— И что ты сделал?

— Напоил ее черным кофе, чтобы она немного протрезвела, и велел ей не беспокоиться. Мы сумеем разговорить ее шофера. И запретил ей звонить мне сегодня вечером. Она особа разумная, сумеет разобраться без моей помощи… Миссис Грили больше не звонила?

— Нет.

Мейсон взглянул на часы.

— Странно. Она уже должна быть здесь. Она…

Дрейк нахмурился:

— Мне это кажется чертовски неправдоподобным, Перри.

— Что именно?

— Ну, насчет Житковски.

Мейсон усмехнулся:

— Ладно, я внесу коррективы. Что тебе показалось неправдоподобным?

— Что она оскорбилась и закатила истерику, когда этот парень стал приставать. Она слишком привлекательна и слишком покладиста, чтобы…

— Спасибо за подсказку. Эту часть я изменю.

Дрейк прищурился.

— Для чего? — спросил он.

Мейсон объяснил:

— Нужно, чтобы для Трэгга мой рассказ звучал вполне правдоподобно.

— Да? И какова же идея? Обожди, Перри. Сюда идут. Похоже, женщина.

Мейсон подошел к двери, ведущей в коридор, и сказал:

— Насколько тебе известно, Пол, я не выходил из офиса. Возможно, это лучше, чем рассказывать Трэггу, как Хорти рассердилась на своего приятеля.

Он широко распахнул дверь. В коридоре стояла миссис Грили в траурной одежде с небольшим чемоданчиком в руке.

— Входите, — пригласил адвокат, забирая у нее чемоданчик. Она вошла в кабинет, он закрыл за ней дверь и продолжил: — Садитесь, миссис Грили. Извините, что мы нарушили ваши планы в отношении обеда.

— Это пустяки. Откровенно говоря, мистер Мейсон, мне не следовало бы выходить так рано, пока я в трауре, но среди людей я чувствую себя гораздо лучше, чем когда сижу дома и не знаю, чем себя занять. Появляется пугающее чувство ненужности.

— Понимаю.

— Я думаю, люди никогда не задумываются над тем, что многое в жизни они воспринимают как само собой разумеющееся. — Она невесело рассмеялась. — Всего лишь неделю назад я переживала из-за того, что моему мужу приходится много работать по вечерам, а вот теперь… теперь… Хватит, если я стану продолжать в том же духе, то начну себя жалеть. Хорошо было бы заняться каким-нибудь делом, уйти в него с головой. Смерть так чудовищно бесповоротна, мистер Мейсон. Никогда прежде она не затрагивала меня так близко. А теперь я на многое взглянула другими глазами… И никто не может сказать мне ничего утешительного. Смерть — это… так ужасно, так жестоко.

— Не более ужасно, чем рождение, — сказал Мейсон. — Просто мы не можем ее постичь, точно так же как не можем постичь и жизнь. Или ночное небо. Если бы мы обладали зрением, способным видеть всю схему жизни, мы бы воспринимали смерть как награду.

Она внимательно посмотрела на него.

— Продолжайте, пожалуйста. Если бы вы только могли сказать что-то практичное или разумное. Я уже наслушалась столько утешающих глупостей типа «что ни делается, все к лучшему», что сыта ими по горло. Ну как это может быть к лучшему? Ерунда!

— Предположим, вы можете помнить только события одного дня. Встали утром — и никаких воспоминаний о том, что было вчера. Вы полны энергии. На траве роса. Солнце сияет ярко и приветливо. Поют птицы, вы чувствуете, как прекрасна природа. Затем солнце поднимается выше. Вы начинаете ощущать некоторое утомление. К полудню вы уже устали, солнце затягивают облака. Раскат грома, и небеса, которые были столь безмятежны, становятся угрожающими. С них низвергаются потоки воды, кажется, они хотят смыть вас с земли. Сверкает молния, гремит гром. Вы в ужасе.

Затем облака рассеиваются, появляется солнце. Воздух вновь чист и прозрачен. Вы чувствуете себя увереннее. Но вдруг замечаете, что тени становятся длиннее. Солнце уходит. Темнеет. Вы в смятении и ждете, что будет дальше. Вы не столько испугались, сколько устали. Природа, которая была когда-то столь прекрасна, предала вас. Вы изо всех сил боретесь, чтобы сохранить в себе веру в ее неизменность, но это — заранее проигранная битва. Влюбленные, которые вместе с вами сидели вокруг костра, являют все признаки усталости. Их головы опущены, они в изнеможении растянулись на земле. Их глаза закрыты, они в забытьи. Вам тоже хочется лечь, но вы чувствуете: стоит вам это сделать, как вы погрузитесь в такое же бессознательное состояние… — Мейсон остановился, улыбнулся и сказал: — Мои слова кажутся вам неубедительными, но вы знаете: все эти признаки — часть жизни. Вы знаете, что это забытье — всего лишь сон. Вы знаете, что после нескольких коротких часов вы проснетесь совершенно освеженная, что будет рассвет, будет сиять солнце и будут петь птицы. Вы знаете, что гром и полыхание небес — это явления природы, перемещение воды из океана в горы, оно наполняет ручьи и реки и заставляет зеленеть урожай. Вы осознаете, что сон — это способ, каким природа дарует вам силы для нового дня, что бесполезно длить бодрствование в ночное время — природа помогает вам жить. Но допустим, вы этого не понимаете? Допустим, вы можете видеть только то, что вмещают пределы одного дня?

Она медленно кивнула. Потом из ее груди вырвался глубокий вздох.

Мейсон сказал:

— Вот так и жизнь. Нам дано видеть только от рождения до смерти. Остальное скрыто от наших глаз.

— Черт меня побери, — сказал Дрейк, уставившись на Мейсона.

— В чем дело, Пол?

— Никогда не знал, что ты мистик.

— Я не мистик, — улыбнулся Мейсон. — Это всего лишь дополнение к тому, что можно назвать «юридической логикой», приложением к схеме существования. Обычно я так не рассуждаю. Сейчас я завел этот разговор только потому, что он, мне кажется, необходим для миссис Грили.

— Мистер Мейсон, не могу вам передать, насколько мне стало легче. Ваши слова очень убедительны. Я… я думаю, ко мне вернулась былая вера в жизнь, — с чувством произнесла миссис Грили.

— Мне кажется, вы никогда ее не теряли, миссис Грили. Просто сейчас вам трудно. Вы ведь хотите, чтобы надежда и вера вернулись к вам как можно скорее?

— Не знаю, — сказала она. — Ох, мистер Мейсон, не могу вам передать, как вы меня успокоили. В конце концов, смерть — всего лишь сон. Ее приход неизбежен. Мне стыдно за себя, мистер Мейсон, — я усомнилась в естественном ходе вещей. Я была… Сюда кто-то идет?

— Должно быть, лейтенант Трэгг, — сказал Мейсон. — Вы его знаете.

— О да.

В коридоре слышался звук быстрых шагов, затем раздался стук в дверь. Мейсон кивнул Дрейку, тот отворил дверь, вошел Трэгг.

— Сожалею, но меня задержали, — сказал он. — Добрый вечер, миссис Грили. Надеюсь, вы не считаете нас всех бесчувственными истуканами?

— Нет, я все понимаю. Хочу показать вам эти вещи.

Она взяла чемодан, который Мейсон протянул ей,

поставила его к ногам, раскрыла и вытащила смятую рубашку. Спереди на сильно накрахмаленной рубашке виднелась ярко-красная полоска длиной примерно пять дюймов. Выше был заметен смазанный отпечаток полуоткрытых губ.

Мужчины склонились над этими отпечатками.

Трэгг сказал:

— Смотрите, тут ясно видно место, где к рубашке был прижат палец, испачканный помадой, затем палец скользнул вниз и в сторону. Она пыталась оттолкнуть мужчину.

Мейсон кивнул.

Трэгг взглянул на чемодан.

— Вы принесли что-нибудь еще, миссис Грили?

— После того как мистер Мейсон спросил меня про смокинг, я его тщательно осмотрела. На нем — никаких пятен.

Трэгг забрал у нее смокинг и поднес его к лампе. Через пару минут он взглянул на Мейсона:

— Насколько я могу видеть — ничего.

— Разве на смокинге не должно было остаться каких-то следов, если… если та девушка говорит правду? — спросила миссис Грили.

— Вероятно, должно.

— У нее было несколько порезов, не так ли?

— Совершенно верно, в нескольких местах.

— А если мой муж вел машину, он должен был сидеть слева. То есть с той стороны, на которую опрокинулась машина. Девушка оказалась на нем. Ему пришлось выбираться из-под руля, выкарабкиваться из-под лежащей в бессознательном состоянии женщины, протискиваться через окно… Мне кажется, на его одежде должно быть немало пятен.

— Да, — согласился Трэгг, — это верно. Куда вы клоните, миссис Грили?

— Я принесла вам рубашку, потому что нашла ее, потому что это улика. Я подумала, это мой долг… ну, вы понимаете. Мы с мужем убыли очень близки. Не хочу казаться сентиментальной,7не хочу поддаваться чувству жалости к самой себе и не хочу навязывать личное горе посторонним людям, но я хочу справедливого решения.

— Вы его получите, — сказал Мейсон.

Она благодарно улыбнулась.

— Все же я не понимаю, миссис Грили, — заговорил Трэгг. — Несмотря на это вещественное доказательство, вы все же продолжаете думать, что ваш муж не сидел за рулем той машины?

— Да, я так думаю.

— Боюсь, я вас не понимаю, миссис Грили.

— Эдлер не вел бы себя так, как тот человек за рулем машины.

Трэгг указал на рубашку:

— Вы хотите сказать, что он не пытался ее поцеловать?

— Ах, это? — Она небрежно махнула рукой. — Ерунда. Он пил. Чувствовал себя раскованно. Девушка позволила себе некоторую вольность — ну, то, о чем она говорила; может быть, пококетничала с ним. Не знаю. Мне все равно. Эдлер не был святым. Но в одном я уверена: он ни за что не удрал бы из машины, оставив бесчувственную девушку за рулем. Этого он бы не сделал.

— И тем не менее это так, — возразил Мейсон.

Она упрямо покачала головой:

— Здесь есть что-то еще, мистер Мейсон, то, чего мы не знаем. Если Эдлер все же сидел за рулем той машины и выбрался из нее, оставив девушку в таком положении, чтобы на нее пала ответственность за аварию, значит, был кто-то еще, вынудивший его поступить таким образом. По-видимому, тот человек прятался в машине, либо затаился сзади на полу, либо скрывался в багажнике, либо где-то еще. Возможно, ехал следом за ними в другой машине.

— Одну минуточку, — вмешался Трэгг, — это всего лишь предположения. Известно, что множество машин остановилось почти одновременно. Там была страшная неразбериха.

— Кто-то, — с холодной настойчивостью продолжала миссис Грили, — вынудил Эдлера выйти из машины. Кто-то увез его с места аварии и заставил держать язык за зубами. Когда вы найдете этого человека, вы найдете убийцу моего мужа и… и… — Она не выдержала и разрыдалась, но быстро взяла себя в руки. — Простите. Уж очень я распустилась…

Мейсон посмотрел на Трэгга:

— Полагаю, к миссис Грили у нас больше нет вопросов, верно, лейтенант?

Трэгг кивнул в ответ.

Миссис Грили протянула Мейсону руку.

— Когда я впервые встретилась с вами, вы мне понравились, но тем не менее я разозлилась на вас. Надеюсь, что теперь мы лучше понимаем друг друга.

Она быстро пожала Мейсону руку, улыбнулась Трэг-гу, кивнула Дрейку и вышла из офиса.

Дрейк, прислушиваясь к звуку ее торопливых шагов, сказал:

— На месте Грили я бы не заигрывал с другими женщинами. Господи, Перри, а ты прирожденный проповедник.

— Кажется, я что-то пропустил? — осведомился Трэгг.

— Пожалуй. Пятиминутный разговор о жизни и смерти, который я никогда не забуду.

Трэгг перевел взгляд на Мейсона и вопросительно приподнял брови.

Мейсон, усмехнувшись, пояснил:

— У нее была передозировка всеми этими — «что Бог ни делает, все к лучшему». Вот мне и пришлось преподать ей урок своей собственной философии жизни.

— Ладно, у меня есть кое-какие новости, — сказал Трэгг. — Я не мог приехать сюда раньше, потому что провел некоторое время в телефонной будке внизу, в ресторане. Довел управление до истерики, но кое-чего добился. Человек, одетый в смокинг, рано утром в среду девятнадцатого купил билет на самолет Сан-Франциско — Фресно. В два часа, чтобы быть точным. Дошло до вас, Мейсон? В два часа — иными словами, среди ночи.

— И когда он должен был оказаться во Фресно? — спросил Мейсон.

— Примерно через час.

— А затем?

— Мы отслеживаем его путь от Фресно. Думаю, нам удастся собрать на него материал.

— Выяснили, на чье имя был продан билет?

Трэгг широко улыбнулся:

— Л.К. Спинни.

— Как скоро можно ждать известий из Фресно?

— Теперь уже с минуты на минуту.

— В управлении известно, где вы находитесь? Они могут позвонить вам, если что-то узнают?

— Конечно.

— Ну, похоже, дело начинает проясняться. Отдельные куски складываются в определенную картину.

— А вот эта Уорфилд, она просто растворилась в воздухе, — покачал головой Трэгг. — Мне это очень не нравится. Приезжая, неискушенная женщина-труженица не могла просто так уйти из отеля в город, где она никого не знает…

— А вы не забыли об этой ее подруге из кафетерия, лейтенант? — спросил Дрейк.

— Нет, не забыл, мы с ней беседовали. Она уверяет, что абсолютно ничего не знает. На всякий случай мы установили за ней наблюдение. Нам удалось выяснить вот что: после того как миссис Уорфилд договорилась по телефону о том месте в кафетерии, туда явился какой-то тип и заявил: Уорфилд был осужден и бежал, миссис Уорфилд регулярно посылала ему деньги, а потом принялся задавать разные вопросы. Естественно, место для нее накрылось. Кафетерцю не нужны жены сбежавших преступников…

Мейсон прервал лейтенанта:

— Значит, тот человек знал, что миссис Уорфилд обещали это место. А ведь об этом было известно только Спинни.

Трэгг улыбнулся:

— Описание соответствует Грили.

Дрейк присвистнул.

— Мне начинает казаться, что вы были правы в отношении Хомана… — сказал Трэгг Мейсону.

Он замолчал, потому что в коридоре раздались торопливые шаги.

— У нас сегодня день открытых дверей, — проворчал Дрейк.

— Наверное, это Делла, — успокоил его Мейсон.

Он открыл дверь. Делла Стрит быстро вошла в комнату и сказала:

— Привет всем! Надеюсь, я не заставила вас долго ждать… Добрый вечер, лейтенант.

Мейсон улыбнулся:

— В данный момент Трэгг — член нашей компании. Произошло несколько важных событий. Полиция согласна, что Стефани Клэр не виновна в небрежном вождении машины, послужившем причиной аварии, и, хочешь — верь, хочешь — нет, я работаю вместе с полицией.

Делла Стрит посмотрела на стоявший на полу чемоданчик, затем на лежавшую на письменном столе мужскую рубашку.

— А это откуда?

— Миссис Грили, — пояснил адвокат. — Рубашка ее мужа. После его смерти она обнаружила ее в куче грязного белья.

— Ого! — воскликнула Делла Стрит и после минутной паузы добавила: — Полагаю, то, что я узнала, теперь не очень существенно?

— Наоборот, — возразил Мейсон, — сейчас это важнее, чем раньше. — И, повернувшись к Трэггу, пояснил: — Она собирала о Хомане разные слухи.

— Я бы тоже хотел послушать, — заявил Трэгг, с явным одобрением посматривая на Деллу.

— Ой-ля-ля, разве я не в Голливуде? — Делла слегка повела рукой. — Вы понимаете, что я имею в виду? Это просто ужасно. Что я здесь делаю?

— Давай, Делла, — сказал Мейсон, — выкладывай, что там у тебя.

— Разве мы не идем обедать? — удивилась она.

Мейсон с беспокойством взглянул на телефон.

— Трэгг уже пообедал, теперь он ждет сообщения.

— Какой же это был обед? — возразил Трэгг. — Просто перехватил на скорую руку. Хороший бифштекс был бы весьма кстати. Я могу позвонить в управление и сказать им, где меня искать. В конце концов, я ведь уже не на дежурстве. На этой работе просто не замечаешь времени.

— Лично я умираю с голоду, — призналась Делла Стрит. — Причем в полном смысле этого слова. Мысль о бифштексе кажется мне просто великолепной. Совершенно великолепной.

Мейсон взял справочник по законодательству, взвесил его на руке и сказал:

— Кончай, пока он не полетел в тебя.

Глаза Деллы недобро сверкнули.

— Не глупите, — сказала она, — это же гвоздь всей программы.

— Пошли, — объявил Пол, поднимаясь с места. — Я слишком долго ждал, пока мне выпадет шанс вкусно поесть за счет Перри и потанцевать с его секретаршей.

— Боюсь, в качестве официального представителя закона, — вмешался Трэгг, — я имею преимущественное право перед вами.

— Перед красотой пасует даже возраст, — заметил Дрейк.

— А как насчет меня? Я могу войти в долю? — поинтересовался Мейсон.

— Не можешь, — ответил ему Дрейк. — Ты хозяин. Ты должен следить за тем, чтобы твои гости как следует веселились.

— Замечательно! — воскликнула Делла Стрит. — Великолепно!

— Пошли, — сказал Мейсон, поднимаясь с места.

— Учтите, моросит дождь, — предупредила его Делла Стрит.

— Угу, — буркнул Мейсон, надевая пальто и шляпу.

Трэгг стоял, внимательно наблюдая за ним.

— Знаете, Мейсон, — заметил он как бы между прочим, вытряхивая из пачки сигарету, — вы чертовски непростой парень.

— Вы даже не представляете, какой он непростой, — согласился с ним Дрейк.

Мейсон выключил всюду свет, пропустил всех в коридор, запер дверь на ключ и на всякий случай подергал ручку. Они двинулись к лифту.

— Есть неплохой ресторан в «Адирондаке», — заметила Делла.

— Давайте поищем что-нибудь повеселее, — предложил Мейсон. — Уж очень там чопорно и скучно.

— Мне все равно, куда идти, — объявил Трэгг. — Но первый танец за мной. А, мисс Стрит?

— Все будет зависеть от того, как я себя почувствую после первого бифштекса. В данный момент я едва переставляю ноги.

— Я первый подал заявку, — возразил Пол Дрейк.

— Ни на минуту не забывая о своих обязанностях хозяина вечера, — заговорил Мейсон, — последний танец я все же оставляю за собой. А вы уж боритесь за первый.

Девушка повернулась и понимающе улыбнулась.

— Вот так, лейтенант, — вздохнул Дрейк. — Наш с вами корабль разбился еще до того, как вышел из гавани. Как вы только что сказали, Мейсон не такой уж простой парень.

— Так куда же мы все-таки идем? — спросила Делла Стрит.

— Давайте попробуем в «Танджерин», — предложил Мейсон. — Это хороший, оживленный ресторан, и всего в трех кварталах отсюда.

— Можем пройтись пешком, — предложил Трэгг.

— Ни за что, — заявила Делла. — Учтите, вот-вот хлынет настоящий ливень. Говорю вам совершенно определенно.

Мейсон протянул руку, чтобы схватить ее, но Делла, смеясь, увернулась от него, скользнула за угол и побежала по коридору. Когда он бросился за ней, то заметил, как Трэгг как-то нелепо взмахнул в воздухе рукой. Мейсон поймал девушку у лифта и обнял за талию. Делая вид, что отбивается от него, она прижалась к нему и прошептала:

— Что такое с вашей шляпой, шеф?

— То есть? — удивленно спросил Мейсон.

— Трэгг что-то уж слишком внимательно смотрел на нее, когда вы достали ее из шкафа.

— А-а… — протянул Мейсон, нажимая на кнопку лифта. — Как бы сегодня вечером с тебя не сорвало шляпу. Смотри, не пей много.

Подошли остальные. Как только лифт остановился, Делла Стрит высвободилась из рук Мейсона, и вся четверка, смеясь и перебрасываясь шутками, вывалилась из кабины.

Когда они вышли на улицу, дождь усилился. Они простояли под навесом вестибюля минут пять, прежде чем Мейсону удалось поймать такси. Зато в «Танджерине» по случаю дождя было много свободных мест, и почтительный официант предложил им на выбор несколько столиков.

— Делла, я как внимательный хозяин, — начал Мейсон, — сяду спиной к танцплощадке, а тебя посажу между Трэггом и… черт возьми, где же она?

Трэгг оглянулся.

— Она только что была здесь… Вот это да!

Он уставился на танцевальную площадку, где Делла Стрит уже кружилась с Полом Дрейком.

— Вы только посмотрите! — засмеялся лейтенант, усаживаясь за стол. — Частные детективы постоянно бьют официального блюстителя закона. Боюсь, что в конце концов мне придется отобрать лицензию у этого парня. Уж слишком он прыткий.

— Заказываем бифштексы? — поинтересовался Мейсон.

— Угу. Пожалуй, я схожу позвонить. А вдруг в управлении уже есть какие-нибудь новости?

— Коктейль?

Трэгг заколебался.

— Вы же не на дежурстве, — напомнил ему Мейсон.

— Правильно. Закажите мартини.

— Оказывается, в этом вопросе у нас у всех вкусы сходятся, — сказал Мейсон, и Трэгг стал пробираться между танцующими к будке телефона-автомата.

К Мейсону подошел официант.

— Четыре сухих мартини и четыре бифштекса «де люкс». Три с кровью, четвертый для джентльмена, сидящего вон там, хорошенько подрумяньте. И я бы хотел, чтобы все было подано быстро. Понятно?

— Понятно, сэр.

Мейсон удобно уселся в кресле, следя за танцующими. Возвратился Трэгг, Мейсон бросил на него быстрый взгляд. Судя по улыбке Трэгга, он еще не получил сообщения о безжизненном теле, свешивающемся через край ванны в отеле «Адирондак».

— Есть новости? — спросил Мейсон.

— Кое-что есть. Во Фресно обнаружили следы нашего парня в смокинге. Он сошел с самолета, расспросил, где можно взять напрокат машину, чтобы вести ее самому. Раздобыл машину только в половине девятого утра, когда открылись пункты проката. Машину взял на имя Л.К. Спинни, проехал на ней сто шестьдесят пять миль и вернул приблизительно в два часа. Вышел и… бесследно исчез. Мы его потеряли. По описанию это Грили.

Музыка смолкла. Пол Дрейк и Делла Стрит направились к столику.

Мейсон повернулся к Трэггу:

— Проверьте все гаражи, которые сдают напрокат машины с водителями.

— Для чего?

— А вы не догадываетесь?

— Нет, провалиться мне на этом месте.

— Готов поспорить на обед, вы обнаружите, что около трех часов он явился в один из таких гаражей и арендовал машину с водителем, тот провез его ровно восемьдесят две мили вверх по горной дороге, и там он вышел.

Пол Дрейк и Делла Стрит подошли к столу. Дрейк придвинул стул для Деллы.

— Я не стану спорить с вами на обед, — сказал Трэгг. — Я всего лишь бедный трудящийся и не могу относить расходы на счет богатого клиента, как это делаете вы. За счет своей службы я не могу компенсировать даже транспортные расходы. И наконец, я думаю, что вы просто пускаете мне пыль в глаза.

— Сделайте, как я говорю, и потом позвоните мне, — сказал Мейсон.

— Хорошо, я позвоню в управление и попрошу их связаться с полицией во Фресно. Если вы окажетесь правы, то объясните мне, как вы до этого додумались.

— Угу.

Трэгг снова стал пробираться к телефону между столиками и все еще разбредающимися танцующими.

— Как дела, шеф? — спросила Делла Стрит.

— Похоже, мы вышли на финишную прямую, — ответил Мейсон.

— Не торопись, Перри, — ухмыляясь, заметил Дрейк. — Я получаю поденно, и не видать бы мне этого замечательного обеда и танцев с Деллой, если б не твое дело.

Мейсон кивнул в сторону Деллы:

— Пол, она уже вернулась из Голливуда?

— Теперь уже да, — ответила Делла.

— Тогда давай, малышка, выкладывай, что ты там раскопала.

— А вон возвращается Трэгг.

— Пускай себе. Он из нашего клана, — сказал Мейсон, слегка повысив голос, чтобы Трэгг расслышал его слова.

— О чем речь? — поинтересовался Трэгг.

— Делла собирается вылить на нас голливудские помои.

Появился официант с коктейлями.

— За преступление, — сказал Мейсон, поглядывая на лейтенанта поверх своего бокала.

— И за поимку преступников, — уточнил лейтенант перед тем, как выпить.

— Любыми средствами, — добавила Делла.

Они сделали по большому глотку, затем, когда спиртное в бокалах существенно уменьшилось, Трэгг заметил:

— Я вижу, вы уже обратили мисс Стрит в свою веру.

— А почему бы и нет? — сказал Мейсон. — Преступник не в крикет играет. Он добивается своего любыми способами. Почему бы не использовать против него его же методы?

— Потому что это незаконно.

— Чепуха, — нетерпеливо возразил Мейсон. — Те, кто это говорит, либо дураки, либо лицемеры.

— Вы не правы, — серьезно сказал Трэгг. — Правосудие — это внушающее уважение, достойное здание, которое покоится на крепком фундаменте. Когда вы отклоняетесь от закона, вы разрущаете часть этого здания, независимо от того, какой цели вы хотите достичь.

— Ладно, — усмехнулся Мейсон, — почему бы нам прямо сейчас не разрушить часть здания?

— Что вы имеете в виду?

— Допустим, вы находитесь на крыше, — начал Мейсон, — а убийца пробирается через подвал. Криком вам его не остановить, но если вы вытащите из трубы шатающийся кирпич и уроните его на голову преступника, он остановится. Что тут несправедливого? В конце концов, вы взяли всего один расшатавшийся кирпич из внушающего уважение, достойного здания, о котором вы только что говорили, и…

— Ну, это не совсем так, — возразил Трэгг. — И…

— Черта с два не так, — прервал его Мейсон. — Человек имеет кабак, где незаконно продает спиртное, но он дает вам информацию на своих клиентов. В интересах полиции не трогать это место. Она знает, человек торгует спиртным незаконно после официально разрешенного времени, но закрывает на это глаза, потому что в обмен на некоторое нарушение закона, очень незначительное, вы получаете нечто очень важное для вас. Таким образом, вы просто вынимаете расшатавшийся кирпич из трубы вашего достойного, уважаемого здания и роняете его на голову убийцы.

Трэгг поднял руки.

— С адвокатом лучше не спорить. И помните, мисс Стрит, следующий танец за мной.

— О’кей.

— А между прочим, как насчет Хомана? — поинтересовался Мейсон.

— Моя дорогая, — быстро затараторила Делла высоким писклявым голосом прирожденной сплетницы, — ты совершенно не представляешь, как взлетел этот человек! Это ужасно. Совершенно ужасно. Он начал как драматург, получил какой-то сомнительный заказ и написал паршивую пьесу. И вдруг, просто гром среди ясного неба, на него сваливается большущая работа, хороший жирный кусок.

— Так что же за этим стоит?

— Женщина.

— Какая женщина?

— Никто не знает.

— А откуда известно, что это женщина?

— Потому что у Хомана нет никаких любовных связей. По словам моей осведомительницы, он ведет монашескую жизнь. Конечно, нельзя быть уверенной, что именно она имела в виду, говоря так.

— Осторожнее, — предупредил ее Пол. — Твое замечание может быть превратно понято.

— Совершенно верно, за этим столом собрались те, кого всегда можно превратно понять, — вмешался Трэгг.

Делла рассмеялась:

— Во всяком случае, Хоман — уникальная личность в Голливуде, но он там пребывает не всегда. Время от времени Хоман исчезает, а когда он исчезает — тра-ля-ля…

— Куда он ездит? — спросил Мейсон.

— Туда, где он может остаться наедине со своей работой, — ответила Делла Стрит, закатывая глаза и поджимая губы: — Он всегда старается куда-то запрятаться, где можно беспрепятственно «творить». Он исчезает из студии и запирается дома в своем кабинете, где может сосредоточиться, затем, когда его нервы, измотанные цивилизацией, не выдерживают, он садится в машину и в одиночестве мчится в свое убежище.

— В одиночестве? — переспросил Мейсон.

— Да, в одиночестве, — подтвердила Делла, — в полном одиночестве. Именно это я имею в виду.

Загремела танцевальная музыка, и Трэгг сказал:

— Обсудим обет безбрачия мистера Хомана в другой раз, мисс Стрит. В данный момент у нас есть куда более важные дела.

Он поднялся и подошел к спинке ее стула.

Мейсон предупредил:

— Смотри, Делла, чтоб он не выпытал у тебя твои секреты.

— Не глупите, он не из тех, кто станет этим заниматься, не правда ли, лейтенант?

— Конечно, особенно если я не уверен, что мне это сойдет с рук.

Дрейк покачал головой:

— Следи за ним, Перри. Он — вероломный человек. Лучше бы ты запретил ему танцевать с Деллой, пусть она танцует со мной. Я-то безопасен.

— Совершенно верно. — Делла подмигнула Мейсону. — Он совсем как Хоман. Хочет сосредоточиться. Все время, пока мы с ним танцевали, он пытался выведать у меня…

Она неожиданно замолчала.

— Что именно? — спросил Трэгг.

— Не может ли шеф записать коктейли на свой счет, — насмешливо произнесла она и, слегка качнувшись в ритме музыки, позволила Трэггу обнять себя.

Мейсон взглянул на Дрейка:

— Так что же ты пытался у нее выведать?

— Маленькая хитрушка, — сказал Дрейк. — Мне следовало догадаться, что она обязательно наябедничает тебе.

— Так все-таки?

— Я пытался выяснить, не она ли тебе звонила, когда Трэгг отправился перекусить. Ты еще опрометью вылетел из офиса.

— Ну и что из того?

— Гм… просто я подумал, что дело это чрезвычайно важное. Ты бы не рискнул пропустить свидание с миссис Грили, чтобы просто поболтать с девчонкой Хорти.

— Так… Одну минуточку! — сказал Мейсон, нахмурясь. — Значит, ты сказал Делле, что я уезжал?

— Да.

— И спросил, не знает ли она — куда?

— Ну, не совсем так. Я пытался выяснить…

— Ты хотя бы предупредил ее, чтобы она не проговорилась Трэггу?

— О чем?

— О том, что я уезжал.

Дрейк растерялся:

— Господи, нет! Я ей ничего такого не сказал.

— Ты разговаривал с ней серьезно или просто поддразнивал?

— Просто поддразнивал… Подвернулась такая дурацкая тема для разговора, и я… Черт возьми! Если она скажет Трэггу…

— Трэгг совсем не дурак, — заметил Мейсон. — Когда он пришел, дождя еще не было, он пошел позднее. Я в основном сидел в такси, но мне пришлось перебегать через улицу, и на моей серой шляпе остались следы дождя. Когда я вынимал ее из стенного шкафа, Трэгг заметил эти пятна, хотя они почти незаметны — вода впиталась в фетр. Но надо отдать ему справедливость, Пол, Трэгг прекрасный детектив. Он понял что к чему, но промолчал. Интересно, он что-нибудь заподозрил?

— Не знаю. Черт побери, Перри, мне очень жаль.

Мейсон хмуро уставился на скатерть.

— Мне нравится работать с Трэггом, но уж очень он торопится с выводами, и, кроме того, мы по разные стороны забора. Да и не все мои методы он одобряет.

— А куда ты все-таки ездил? — поинтересовался Дрейк.

— Я отправился домой к Хортене Житковски, нашел ее в сильном подпитии, прописал кофе и вернулся.

— Ерунда, — сказал Дрейк. — Когда ты приехал обратно, у тебя были такие мрачные складки вокруг рта, что… Черт возьми, Перри, да ты игрок.

— Конечно, я игрок.

— И ты играешь, чтобы испытать острую радость, когда выступаешь со своими идеями правосудия.

— И что из этого?

— В один прекрасный день ты провалишься сквозь тонкий лед, по которому скользишь…

— Ну и…

— И потащишь меня за собой, — закончил Дрейк.

— Но пока я еще не провалился, — напомнил Мейсон.

— Потому что ты развиваешь такую скорость, что за тобой не угнаться, однако…

— Забудь об этом, — прервал его Мейсон, — тем более что они возвращаются. — Он повернулся к Делле: — В чем дело?

— На площадке ужасно тесно, да к тому же я слишком голодна, чтобы танцевать. Разве что после толстого бифштекса с грибным соусом… Вы заказали мне не слишком прожаренный, шеф?

— Угу.

— А мне? — поинтересовался Дрейк.

— Хорошо прожаренный.

— Как ты догадался?

— Я купил тебе достаточное количество бифштексов, чтобы помнить об этом.

— Ты хочешь сказать твои клиенты. Я…

К столу подошел посыльный и обратился к Трэггу:

— Лейтенант, вас к' телефону.

— Прошу извинить меня. — Трэгг отодвинул свой стул.

Мейсон посмотрел на Деллу Стрит.

— Попытался выпотрошить меня, — коротко пояснила она. — И Пол, кстати, тоже. На его расспросы я внимания не обратила. Он безвредный, а вот Трэгг…

— Что он хотел узнать?

— Куда вы ходили, пока меня не было.

— И что ты ему сказала?

— Я его спросила, откуда мне это знать, если меня там не было?

— Ты не сказала, что Пол задавал тебе тот же вопрос?

— Не глупите, шеф. Тогда бы он знал, что вы уезжали. Сейчас же он это только предполагает, потому что заметил следы дождя на вашей шляпе.

Дрейк облегченно вздохнул:

— Умница. Я чертовски об этом беспокоился.

— Ну, так произошло что-нибудь? — спросила Делла Стрит. '

— Ничего. Постепенно затягиваем сеть.

— Это Хоман убил Грили? — спросила Делла Стрит.

— С этим можно подождать, — ответил Мейсон. — Меня заботит сейчас только одно: как доказать, что Грили управлял той машиной по поручению Хомана как его доверенное лицо. Тогда Трэгг возьмется за Хомана.

— А тебе-то что? Если ты докажешь, что вела машину не мисс Клэр, твоя миссия выполнена. Разве не так? — спросил Дрейк.

— Знаешь, Хоман с такой легкостью подставлял эту девушку… Я хочу посмотреть, что он теперь запоет. А крометого, она может получить с него за моральный ущерб. Деньги ей пригодятся.

Дрейк тихонечко присвистнул.

— Это точно, что машину вел Грили? — спросила Делла Стрит.

— Точно, если только кто-то не подсунул рубашку со следами губной помады в корзину с его грязным бельем, — ответил Дрейк, многозначительно поглядывая на Мейсона.

Мейсон покачал головой:

— Я тут ни при чем.

— Возможно, но ты вполне способен на такое, — заявил Дрейк. — И этот отпечаток на рубашке — совсем как губы Деллы.

Появился официант с коктейлями и сказал, обращаясь персонально к Мейсону:

— Ваш ужин будет сейчас готов, сэр.

Трэгг вернулся прежде, чем официант успел расставить бокалы с коктейлями. Лейтенант подождал, пока тот удалится, сел, демонстративно отодвинул в сторону бокал с коктейлями, склонился над столом и уставился на Мейсона.

— Выяснили что-нибудь? — спросил Мейсон, поднимая свой бокал.

Трэгг шумно вздохнул:

— Мейсон, я вынужден признаться — ваша догадка почти… нет, просто гениальна.

— Какая на этот раз?

— Как вы и предсказывали, Спинни появился в гараже, арендовал автомашину с водителем, проехал ровно восемьдесят две мили, остановил машину посреди горной дороги и заявил, что хочет выйти. Водитель мельком заметил, как его пассажир не торопясь шагал вдоль крутого откоса, подметая переброшенным через руку пальто толстый слой пыли на дороге, петляющей между соснами — этакий чудак в шикарном смокинге и легких туфлях. Это первое, что я узнал.

— А второе? — спросил Дрейк.

— Второе, — продолжал Трэгг, не сводя глаз с адвоката, — это то, что обнаружен труп Эрнеста Тэннера в ванной комнате, которая находится между спальнями Макса Олджера и Стефани Клэр в отеле «Адирондак». На случай, если вы запамятовали, мистер Мейсон, напоминаю, что Эрнест Тэннер — шофер Жюля Хомана, тот самый человек, которого Хоман обвинил в том, что он без его ведома звонил по его телефону в Сан-Франциско мистеру Л.К. Спинни.

Мейсон выпрямился. Его вилка стукнула по краю тарелки.

— Вы не шутите? — спросил он.

— Не шучу, — ответил Трэгг ровным, спокойным голосом. — К вашему сведению, Мейсон, убийство было совершено примерно в то время, когда вы выходили из своего офиса, а я ел гамбургер.

— Не смогли устоять перед искушением разыграть эффектный спектакль, лейтенант? — с подчеркнутой вежливостью спросил Мейсон. — Если бы вы поинтересовались насчет этих мокрых пятен у меня на шляпе…

— Это, — прервал его Трэгг, — всего лишь исходная точка. Как вы думаете, какого черта я столько времени потратил на телефон? Я дал указания управлению связаться с водителями такси, которые стояли около вашего офиса. И довольно точно установил время, когда вы выбежали на улицу, вскочили в машину, доехали до «Адирондака», пробыли в отеле примерно двенадцать минут и затем снова вернулись в офис.

Глава 18

На лице Пола Дрейка отразились растерянность и удивление, но лейтенант Трэгг смотрел не на него. Он наблюдал за Мейсоном с вниманием хирурга, ставящего диагноз.

Делла Стрит бросила как бы между прочим:

— Шеф, только не говорите мне, что вы совершили еще одно убийство.

Трэгг, не отводя взгляда от Мейсона, сказал:

— Он убийства не совершал, а вот Стефани Клэр — да. Или же она обнаружила труп у себя в комнате и вызвала по телефону Мейсона, а тот велел ей поскорее убраться и искать себе алиби.

Мейсон усмехнулся:

— Спокойнее, лейтенант, спокойнее. Никогда не стоит делать поспешных выводов. Вы же не знаете, что, пока вы заглатывали свои сандвичи, я поехал в «Адирондак» заручиться согласием мисс Клэр на сотрудничество с вами.

— Ну и что она сказала? — спросил Трэгг.

Мейсон рассмеялся:

— Боюсь, лейтенант, что ничем не смогу вам помочь. Я не видел ее в «Адирондаке».

— Зачем же вы ездили туда?

— А разве я не мог поехать повидаться с ней и все же ее не увидеть?

— Могли, конечно, но так ли это в самом деле?

Мейсон нахмурился:

— Почему, собственно, я должен отчитываться перед вами за все свои действия?

— Мейсон, вы замечательный хозяин. Лично мне вы очень нравитесь. Но официально мы противники. И я задаю вам эти вопросы как официальное лицо.

— Ну что же, я отвечу вам тоже как официальное лицо. Я адвокат. И защищаю своих клиентов всеми доступными мне средствами. Я не обязан открывать то, что мне поверяют мои клиенты. Клиент может мне сообщить, что он совершил хладнокровное, изощренное убийство, и его признание является абсолютно конфиденциальным.

— Признание — возможно, но другие вещи — нет, — возразил Трэгг.

— Какие, например?

Трэгг запустил два пальца в жилетный карман и извлек оттуда небольшой бумажный пакетик, развернул его и показал адвокату маленькое белое перышко, верхний край которого был еще влажным, а нижний — темным, зловеще красным.

Глядя в лицо Мейсону, Трэгг пояснил:

— Мне сообщили, что Тэннер был убит почти вплотную выстрелом в затылок из малокалиберного пистолета. Чтобы заглушить звук выстрела, была использована подушка, при этом наволочка лопнула и перья разлетелись по всей комнате, довольно много их попало в ванную комнату. Пошел дождь. Когда вы вошли в номер, подошвы ваших ботинок были мокрыми. Вы не заметили, как к подошве прилипло одно перо. А когда вы вернулись, перышко подсохло, отцепилось от вашего ботинка и оказалось на полу.

— Вы' хотите сказать, что подобрали это перышко у меня в офисе? — спросил Мейсон.

— Не в офисе. Сначала я обратил внимание на вашу шляпу — когда вы доставали ее из стенного шкафа. Затем, когда вы побежали следом за Деллой Стрит по коридору, это перышко кружилось над полом в потоке воздуха, поднятого юбкой мисс Стрит.

— Очень мило с вашей стороны, лейтенант, — быстро сказала Делла Стрит. — Другой бы заподозрил меня.

Трэгг моментально перевел глаза на нее.

— Черт возьми! — воскликнул он.

Она приподняла брови.

— Какого дьявола я не подумал об этом? Вы выходили. Сказали, что были в Голливуде. Кто-то позвонил Мейсону. Сообщение было настолько важным, что он тут же уехал из офиса, хотя ожидал миссис Грили, которая должна была принести вещественные доказательства, снимающие подозрения с его клиентки. Правильно, звонить должны были вы!

Он замолчал, внимательно вглядываясь в девушку. Она смотрела прямо на него.

— Продолжайте, лейтенант. До чего ж интересно следить за работой острого ума!

Теперь Трэгг говорил очень медленно:

— Вы обнаружили тело, а Мейсон не хотел, чтобы вы оказались замешаны в эту историю. Он не стал бы так рисковать ради мисс Клэр. Нет, нет, именно вас он старался уберечь от неприятностей. Но перышко отцепилось все-таки от его обуви. Он побывал там, в той комнате, где находится труп.

Трэгг умолк.

— Ну? — сказала Делла Стрит.

— Что вы можете на это сказать?

— Как говорят в Голливуде, в этом действительно что-то есть. Ужасно. Кошмарно.

Трэгг отодвинул стул.

— Ваши шуточки неуместны! Я еду в «Адирондак», — заявил он.

— Почему бы вам сперва не пообедать? — предложил Мейсон. — Там наверняка работают ваши люди, они прекрасно справляются и без вас.

Трэгг не обратил внимания на приглашение. Он наклонился вперед, положив на стол сжатые кулаки.

— Мейсон, — заговорил он, — вы мне нравитесь. Думаю, иногда и я нравлюсь вам. Но я такой же упорный борец, как и вы. Это ясно?

— Вполне, — пожал плечами Мейсон.

— Вы представляете людей, совершивших преступление, — продолжал Трэгг. — И я не хочу, чтобы вы уходили из этого ресторана, пока я вам не разрешу. А если вы все-таки уйдете, последствия могут быть самые печальные. Если я не позвоню вам в течение получаса, звоните мне сами в «Адирондак» или в управление. Сообщите, когда и куда вы направляетесь.

— Ничего подобного я делать не буду. Я не обязан ни перед кем отчитываться, — решительно произнес Мейсон. — Контролировать мои действия можно только одним способом — арестовать меня.

— Могу сделать и это.

Мейсон поднялся с места.

— Я не рассержусь, если вы решитесь на это, лейтенант. Я просто спущу с вас шкуру. Мне доставило истинное удовольствие наше сегодняшнее общение. Сотрудничество с полицией всегда приятно, даже столь кратковременное. Я понимаю ваше положение, вы — мое. Надеюсь, вы окажете мне честь продолжить этот обед несколько позднее.

Трэгг мрачно улыбнулся:

— Мейсон, в один из ближайших дней мне придется упрятать вас за решетку.

— Вот и прекрасно. Тем быстрее я освобожусь и сделаю из вас на процессе обезьяну.

— Прекрасно, если вам это удастся, но я могу продержать вас в тюрьме довольно долго.

Мейсон протянул руку.

— Рад, если у вас это получится.

Они пожали друг другу руки.

— Я собираюсь взглянуть на это убийство, — сказал Трэгг. — И помните о том, что я вам сказал: поддерживайте со мной связь и не уходите отсюда без моего разрешения. Приятного вечера.

Мейсон молча наблюдал, как он обогнул угол танцевальной площадки и стал пробираться между столиками.

— Может, установить за ним слежку? — спросил Дрейк.

— Нет, конечно, — ответил Мейсон. — Его люди в штатском наверняка уже следят за этим местом, и, ставлю один к десяти, телефонные разговоры из этого автомата уже прослушиваются — на случай, если я кому-нибудь позвоню. Будь я проклят, — добавил он с хитрой усмешкой, — если упущу такую возможность.

— Осторожнее, шеф, — предупредила его Делла Стрит.

Мейсон взглянул на часы.

— Дам ему десять минут, пусть отдаст все распоряжения.

— А потом?

Мейсон ухмыльнулся.

— Перри, он действительно подобрал в холле это перышко, — сказал Дрейк. — Тут без дураков. Как оно там оказалось, если ты не был в той комнате с мертвым телом?

— Так, как он и сказал, Пол.

— О Боже, Перри! Я не допускаю мысли, что ты там был.

Мейсон взял вилку и принялся за бифштекс.

— Трэгг очень опасный противник, — заметил он.

Дрейк вздохнул.

— Вот бы мне такие нервы, — сказал он, обращаясь к Делле.

Снова раздалась танцевальная музыка. Делла Стрит вытянула под столом ноги и слегка сжала щиколотку Мейсона. Тот отодвинул стул и подошел к девушке. Через минуту они скользили на танцплощадке.

— Что случилось? — спросила Делла Стрит.

— Позвонила Хортене Житковски. Она была в панике. Я понял, что произошло что-то серьезное, поэтому лучше мне съездить туда и узнать, в чем дело. Там оказался этот Тэннер, лежал, свесившись через край ванны. Кто-то приложил подушку к его затылку и спустил курок.

— А что он там делал, этот Тэннер?

— Очевидно, страдал от последствий большой дозы алкоголя.

— Чья это работа?

— Хорти говорит, что не имеет понятия. Она притащила шофера в комнату Стефани, потому что хотела подержать его где-то до возвращения Макса Олджера — у Тэннера вдруг развязался язык. Пошла мне позвонить. Мой телефон был занят. Она поднялась наверх и увидела, что произошло. Вторично она звонила мне уже из номера. Перчаток не снимала.

Переваривая информацию, Делла машинально подчинялась движениям Мейсона.

— Зная Хорти, — сказал Мейсон, — ей можно верить. Но если бы я ее не знал, ни за что бы не поверил.

— А если выяснится, что она весь день провела с Тэннером…

— Каким образом это выяснится?

— Ну… Вы не думаете, что кто-то мог их видеть вместе? Внешность у нее… хм… довольно примечательная.

— Это если сравнивать ее со Стефани Клэр. Иначе — ничего особенного. Она вовсе не толстуха, просто так держится. Хорти из тех немногих известных мне женщин, которых я называю про себя пышками.

— Но ведь, в конце концов, за это дело отвечаете не вы. Почему бы вам просто не сообщить полиции…

— Потому что я охотник, Делла. Некоторые мужчины получают удовольствие, охотясь на львов и тигров. Другие отстреливают мелкую дичь; некоторые охотятся не для того, чтобы убивать, а ради самой охоты. Ну а я охочусь на убийц. Мне кажется, я уже знаю, кто убил Грили. Этому моему выводу соответствуют все факты. И, понимаешь, Делла, я хочу сам уличить преступника. Пусть лавры достанутся Трэггу, но выследить и найти убийцу должен я.

— Но вы так глубоко увязли в деле Тэннера, что…

— Трэгг не позволил бы мне свободно работать. Он бы связал меня по рукам и ногам.

— Если бы вы сообщили об убийстве?

Мейсон рассмеялся:

— Конечно. Взгляни на это глазами того же Трэгга. Он уходит, чтобы проглотить пару сандвичей, я тут же исчезаю и докладываю о новом трупе.

— Но теперь он все равно знает, что вы там были.

— Из-за этого проклятого перышка. Непредвиденная случайность, обернувшаяся против меня.

— Значит, вы угодили в самое пекло?

— Да, становится довольно горячо, — согласился Мейсон. — Ладно, давай вернемся к столу и введем Дрейка в курс дела. Кто знает, какие мысли придут ему в голову, если он долго просидит в одиночестве. К тому же мне надо сделать пару звонков.

— Куда?

— Некоторым людям, которых Трэгг, я полагаю, обязательно проверит.

Они обошли танцевальную площадку и приблизились к столу. Мейсон отодвинул стул для Деллы.

— Поручаю оборону крепости тебе, — обратился он к Дрейку. — Иду звонить по телефону.

— Перри, подходил официант, сказал, что ты просил нести бифштексы.

— Ну да. Мы можем обойтись без супа, перейдем сразу ко второму. Кто знает, Пол, когда нам еще удастся поесть хорошего мяса.

— Лучше бы ты так не шутил, Перри, — заметил Дрейк. — На этот раз Трэгг настроен по-боевому.

— Угу, — пробормотал Мейсон.

Он обогнул танцевальную площадку, прошел между столиками к телефонной будке и позвонил по незарегистрированному номеру Хомана. К телефону подошел слуга-филиппинец.

— Мистер Хоман дома?

— Скажите, пожалуйста, кто его спрашивает?

— Это мистер Мейсон, адвокат.

— О, извините, сэр. Он очень занят. Он оставил записку с просьбой его не беспокоить, кто бы ему ни звонил. Но, возможно…

— Ладно, Филип, передайте мистеру Хоману, пусть он помнит, что сегодня вы не выходили из дому. Понятно? Не выходили.

— Но я и в самом деле не выходил, мистер Мейсон… Я весь день дома. — В голосе парня звучало удивление.

— Чепуха, — сказал Мейсон и повесил трубку.

Полистав записную книжку, он нашел номер Моны

Карлайл, работающей в кафетерии «Ригли», и позвонил ей.

— Мисс Карлайл, — заговорил он, когда та подошла к аппарату, — это мистер Мейсон. Я звоню по поручению мистера Дрейка. Он обещал миссис Уорфилд место. По известным ей одной соображениям, она решила не поступать на это место и съехала из отеля, где должна была оставаться до тех пор, пока мистер Дрейк не сообщит ей, куда и когда явиться.

— Очень жаль, мистер Мейсон, — прозвучало в ответ, — но я ничем не могу вам помочь. Мне о ней ничего не известно.

— Понимаю, но я думаю, что она может связаться с вами в течение ближайших часов.

— Да? Почему вы так думаете?

— Не знаю, — ответил Мейсон. — Возможно, это всего лишь предчувствие. Когда она появится, не откажите в любезности — сообщите ей, что я перепроверил сведения о ее муже, и она может получить о нем подробную информацию. Но ей необходимо лично связаться со мной. Вы сможете передать ей это, если она позвонит вам?

— Да, конечно, передам, — произнесла она с некоторым сомнением в голосе. — Хотя, вообще-то, не думаю, чтобы она стала мне звонить.

— Мне кажется, позвонит, — сказал Мейсон, — и огромное вам спасибо. — Он положил трубку.

Мейсон вернулся к столику, за которым Дрейк и Делла Стрит разговаривали приглушенными голосами. Делла взглянула на него, улыбнулась и сказала:

— Рада, что вы вернулись. Каждый раз, когда я оказываюсь в одиночестве, начинается одна и та же песня.

— Стараются выпотрошить тебя? — спросил Мейсон, усаживаясь.

— Угу. Боюсь, я теряю сексуальное обаяние. Раньше он хоть поддразнивал меня, сейчас изменил свою тактику.

— Черт возьми, Перри, — сказал Дрейк, — ты всегда вовлекаешь меня в беду и заставляешь действовать вслепую.

— Знаю, — мягко ответил Мейсон, — но так лучше для тебя. Иначе бы ты поседел раньше времени.

— Ну хорошо, — согласился Дрейк, — а ты не мог бы удовлетворить мое любопытство, так сказать, неофициально?

— Нет такого понятия — «неофициально». Ты слишком законопослушен, Пол. Ты не вытащишь кирпич из трубы, чтобы запустить им в убегающего преступника.

— Этот пример хорош для Трэгга, но от меня тебе так не отделаться. Я знаю тебя как облупленного. Ты вполне способен снести дом и оставить только один расшатавшийся кирпич в трубе.

— Но я и сложу этот дом снова, — улыбнулся Мейсон.

— Сложишь, если понадобится. Но сейчас ты — как та королевская конница и королевская рать, которая не может собрать Шалтая-Болтая1.

— Только в этом случае, — сказал Мейсон, — Шалтай-Болтай со стены еще не свалился.

— Для чего вы звонили, шеф, если телефон прослушивается? — спросила Делла Стрит.

— О, только для того, чтобы Трэгг перестал наконец колебаться. Он боится идти против Хомана, зная, что Хоман нажмет на свои политические рычаги и тут же отыграется на нем. Вот я и поставил его в такое положение, что теперь либо рыбку тянуть, либо удочку бросить. А второй звонок — для подстраховки. Чтобы Трэгг позволил мне остаться в «сфере действий». А теперь мы можем спокойно наслаждаться нашими бифштексами.

— Й вы даже не попытаетесь уйти отсюда?

— Не раньше, чем Трэгг вернется сюда, чтобы узнать, с какой это женщиной я был в лифте. Но…

К столу подошел посыльный.

— Вы мистер Мейсон?

— Да.

— Лейтенант Трэгг хочет поговорить с вами по телефону.

— Лейтенант экономит время, — заметил Мейсон. — Придется вам, ребята, еще раз извинить меня. Прекрасно, официант, подавайте заказ. Мы спешим.

Мейсон подошел к телефону.

— Мейсон, один из лифтеров узнал вас по фотографии, — сказал Трэгг.

— По фотографии?

— Да.

— А где, черт возьми, вы раздобыли мою фотографию?

— Если вы думаете, что я собирался играть у вас на заднем дворе, не имея на всякий случай вашей фотографии, то вы глубоко ошибаетесь.

— Похвальная предусмотрительность. Так что там насчет лифтера?

1 Аллюзия с английской народной песенкой, известной у нас в переводе С. Маршака — «Шалтай-Болтай висел на стене…».

— Он подобрал вас на третьем этаже. С вами была молодая женщина. Что вы делали на третьем этаже и что это была за женщина?

— Посыльный узнал меня по фотографии?

— Да.

— Совершенно точно?

— Абсолютно.

— Тогда молодая женщина должна быть моей клиенткой. Вы не думаете, что это разумный вывод, Трэгг?

В голосе Трэгга зазвучал металл:

— Мейсон, это убийство. Я не намерен шутить. Я знаю, у вас всегда есть король в рукаве, но на этот раз я требую выложить на стол все карты.

— Когда бы и где бы ни было совершено убийство, я не буду отвечать ни на один вопрос, касающийся какой бы то ни было молодой женщины, с которой меня видел какой бы то ни было лифтер в каком бы то ни было отеле, — сказал Мейсон. — Я руководствуюсь таким принципом. Думаю, все понятно, лейтенант.

— Мейсон, я оставляю вас на свободе до одиннадцати часов утра, — сказал Трэгг.

— Отчего такая щедрость? — поинтересовался Мейсон.

— Оттого, что я собираюсь возложить на вас малоприятную работенку. Хочу натравить вас на Хомана. Вы старались заставить меня сунуть голову в эту петлю. Теперь ваша очередь таскать для меня каштаны из огня.

— Мне ни о чем не придется его спрашивать. Миссис Грили дала исчерпывающие показания.

— Неужели вы думаете, что меня так легко одурачить этим грубым трюком?

— Грубым трюком?

— Ну да. Вы ведь помните, миссис Грили категорически утверждала, что ее муж не мог улизнуть, бросив девушку. Однако она оказалась настолько сознательной, что предъявила рубашку сразу, как только нашла ее. А ведь если бы она выбросила ее, вам бы пришлось туго.

— О чем вы говорите?

— О том маленьком алиби, которое вы организовали для своей клиентки, Мейсон. Но когда вы подсунули эту рубашку, то не учли одного.

— Совершенно не понимаю, Трэгг, о чем вы толкуете.

— Все вы прекрасно понимаете, Мейсон. Замечательный трюк, но он не сработал. Полагаю, помаду вам одолжила ваша очаровательная секретарша, а на ткани отпечатались ее губки, верно, а?

— Ладно, вы меня достали. Так почему трюк не сработал?

— Метка из прачечной. Вы проглядели ее, Мейсон.

— Ну и что насчет этой метки?

— К несчастью, метка на рубашке является частью доказательств, поэтому я решил ее проверить, — начал Трэгг. — Проверил, и оказалось, что это метка вовсе не той прачечной, которой пользуется Грили. Эту рубашку положили в мешок после его смерти, чтобы миссис Грили нашла ее. Тот ловкач, что подсунул эту рубашку, решил: мертвец промолчит, а миссис Грили, найдя ее, непременно свяжется с вами. И очень точно рассчитал время, Мейсон.

— Минутку, — озабоченно сказал Мейсон. — Так чья это метка, из какой прачечной?

— Мы не смогли выяснить, чья она, — сказал Трэгг. — Зато выяснили, что не Грили.

— А может, он отдавал ее стирать в Сан-Франциско?

— Нет. Это вовсе не его рубашка. Рукава на полтора дюйма короче, чем носил Грили, и, кроме того, воротничок шестнадцать с четвертью. А у Грили пятнадцать и три четверти. Так что думаю, Мейсон, мы позволим вам провести утром перекрестный допрос насчет тех ключей. А теперь можете в любое время покинуть «Тан-джерин». Но когда надумаете назвать мне имя той молодой особы, которая была с вами в лифте сегодня вечером, вы знаете, где меня найти. Да, между прочим, в ресторан я не вернусь, так что советую вам съесть оба бифштекса. Завтра вечером ваше меню будет куда менее изысканным. И возможно, пройдет немало времени, прежде чем вам снова удастся съесть хороший толстый бифштекс.

— Послушайте, Трэгг, насчет той рубашки. Я бы…

— Я сказал вам все, что хотел сказать, Мейсон. И разумеется, обвинения против мисс Клэр не сняты. Ни в коем случае. Вам придется поработать над Хоманом, чтобы иметь хоть что-нибудь. А сразу после того, как суд закроет дело Клэр, вы скажете мне имя той женщины, что спускалась с вами в лифте, или я возьму вас под охрану как главного свидетеля. А если это рубашка Дрейка, посоветуйте и ему съесть два бифштекса. Потому что я в конце концов отслежу эту метку.

Трубка на другом конце звякнула.

Мейсон медленно вернулся к столику, где Делла Стрит и Пол Дрейк сидели, глядя в сторону уже начавшегося представления. Лица у них были такие, словно они присутствуют на похоронах. Зато на других посетителей ресторана влияние хорошего вина, вкусной пищи и приятного зрелища сказывалось весьма благотворно.

Мейсон устроился в своем кресле, придвинул к себе тарелку, вооружился ножом и вилкой и начал орудовать ими с явным удовольствием.

— На твой аппетит, должно быть, ничего не влияет, — заметил Пол Дрейк.

— Не влияет, — согласился Мейсон. — Ты всегда говорил, что я катаюсь по тонкому льду и когда-нибудь провалюсь. Так вот, Пол, готовь улыбку — я провалился!

— В чем дело? — спросила Делла Стрит.

— Та рубашка — не Грили. Кто-то положил ее в мешок для грязного белья, чтобы миссис Грили нашла ее.

— О Боже! — воскликнул Дрейк. — И это, конечно, мы.

— Смотри представление и не волнуйся. Трэгг говорит, что не арестует нас, пока я не устрою Хоману перекрестный допрос.

Глава 19

В зале заседаний установилась напряженная тишина, когда судья Кортрайт сообщил о продолжении слушания по делу Стефани Клэр и снова вызвал для дачи показаний Хомана.

— Всего один-два вопроса, мистер Хоман, — произнес Мейсон.

— Хорошо. Только прошу вас — покороче.

— Если вы будете отвечать на мои вопросы без увиливаний и экивоков, мы закончим очень быстро, — пообещал Мейсон. — Лейтенант Трэгг, я думаю, в суде?

Мейсон повернулся, чтобы взглянуть на Трэгга. Тот, нахмурившись, с недоумением посмотрел на адвоката.

— Лейтенант Трэгг, насколько мне известно, у вас имеется, среди прочих вещественных доказательств, белая крахмальная рубашка с несколькими красными пятнами на груди. Могу я попросить вас показать свидетелю эту рубашку?

— Чего ради? — спросил Гарольд Хэнли.

— Если вы помните, согласно показаниям свидетелей, на мизинце правой руки моей подзащитной был след губной помады, — пояснил Мейсон. — Я…

— Считаю вопрос вполне уместным, — решил судья Кортрайт. — У вас имеется такая рубашка, лейтенант Трэгг?

Трэгг кивнул.

— Здесь, в суде? — спросил Мейсон.

Поколебавшись, Трэгг сунул руку под адвокатский стол и вытащил черную сумку. Он расстегнул ее, причем все вытянули шеи, чтобы увидеть столь красноречивое вещественное доказательство, и передал рубашку Мейсону.

— Благодарю вас, — сказал Мейсон. — Итак, мистер Хоман, пожалуйста, осмотрите внимательно эту рубашку и скажите, не ваша ли она?

— Моя? — изумился Хоман.

— Да.

— Боже праведный, я же не управлял той машиной. Я был здесь…

— И все-таки, мистер Хоман, пожалуйста, осмотрите ее и ответьте на мой вопрос.

Мейсон разложил рубашку на коленях у Хомана.

Хоман взглянул на рубашку со следами помады.

— Я не знаю, — быстро сказал он. — Как я могу сказать, чья это рубашка?

— Спокойней, спокойней, мистер Хоман. Мы можем поступить по-другому. Вы знаете метку своей прачечной?

— Нет, сэр, не знаю.

— Ну что ж, возможно, я смогу вам помочь. Извините за беспокойство, прошу вас, ослабьте галстук так, чтобы я мог видеть воротничок изнутри.

Хоман повиновался и наклонился вперед. Мейсон прочитал метку:

— «У.362».

— А теперь, — сказал он, указывая на метку предъявленной им рубашки, — взгляните, эта рубашка имеет тот же самый номер.

Хоман, прищурившись, посмотрел на рубашку, взял ее в руки, повернул, взглянул на следы губной помады и разразился криками:

Это провокация! Я никогда в жизни не видел обвиняемую! Я никогда ее не подвозил! Я…

— Достаточно, — сказал судья Кортрайт. — Вам следует ограничиваться ответами на вопросы.

— Вопрос, мистер Хоман, таков, — сказал Мейсон, — ваша ли это рубашка?

— Не знаю.

— Но метка из прачечной ваша?

— Вроде бы моя.

— Вы носите рубашки шестнадцать с четвертью?

— Да.

— Не замечаете ли вы в этой рубашке что-то такое, что указывает на то, что она не ваша?

— Нет, не замечаю.

— Прекрасно. Теперь я хочу обратить ваше внимание на ключи, которые моя подзащитная нашла в своей сумочке, и спрашиваю: вот этот ключ от зажигания вашего автомобиля?

— Полагаю, что так.

— А известно ли вам, отчего вот этот ключ?

— Нет, сэр.

— Он не кажется вам знакомым?

— Нет. Он… одну минуточку… Нет, мне на мгновение показалось, что он похож на один из моих ключей, но я ошибся.

— Так это не ваши ключи?

— Нет, сэр. Совершенно точно — не мои.

— У вас случайно нет с собой ваших ключей?

— Почему же нет?.. Есть.

— Извините, можно мне на них взглянуть?

— Не представляю, какое они имеют отношение к делу.

— Свидетель должен предъявить ключи, — распорядился судья Кортрайт.

Хоман неохотно вытащил из кармана кожаный футляр для ключей.

— Давайте сравним эти ключи и посмотрим, не найдется ли одинаковых, — сказал Мейсон. — Ну и ну! Вот два идентичных ключа. Не можете ли вы сказать, мистер Хоман, от чего вот этот ключ?

— От яхты.

— От замка каюты?

— Да.

— Остался еще один. У вас есть ключ, идентичный этому?

— Не знаю. Я не могу помнить, как выглядят все мои ключи.

Мейсон посмотрел ключи в кожаном футляре.

— Нет, — сказал он, — такого, кажется, нет.

Хоман переменил позу.

— Вы не думаете, что эти ключи — ваши?

— Нет, не думаю.

— Вы не оставили по ошибке свои ключи в машине, когда парковали ее — в тот день, когда она была украдена?

— Нет.

— Вы уверены?

— Да.

Мейсон звякнул связкой ключей.

— Этот третий ключ, тот, что вы не смогли идентифицировать, вы не знаете, к какому замку он подходит?

— Не знаю.

Несколько секунд Мейсон пристально смотрел на него.

— В конце концов, мистер Хоман, — сказал он, — полиция найдет замок, к которому подходит этот ключ. Будет неприятно, если окажется, что…

— Минутку, — прервал его Хоман. — Когда я работаю, я бываю очень рассеян. Не исключено, что я все-таки оставил ключи в машине, когда парковал ее.

— Значит, возможно, это ваши ключи?

— Вы хотите, чтобы суд поверил, что вы не узнаете свои собственные ключи? — строго спросил судья Кор-трайт.

— Да, ваша честь, у меня множество ключей… Боюсь, что… Видите ли, я постоянно отдаю ключи прислуге и шоферам, потом забираю их обратно. Вполне возможно, это какие-то старые ключи, которые я оставил в отделении для перчаток. Да, да, должно быть, это те несколько ключей, что я по невнимательности забыл в отделении для перчаток.

Судья Кортрайт несколько секунд презрительно смотрел на свидетеля, затем сказал Перри Мейсону:

— Продолжайте задавать вопросы, советник.

Мейсон улыбнулся:

— Я закончил.

— Что? — удивился Хэнли.

— У меня больше нет вопросов, — заявил Мейсон.

Трэгг и Хэнли пошептались, затем Хэнли склонился к Мейсону.

— В чем дело? — тихо произнес он. — Вы же подсекли его на лету.

— Если хотите, можете задавать ему вопросы и дальше, — ответил Мейсон.

— Только не я, — сказал Хэнли. — Всади я ему шпоры в бока, его студия убьет меня еще до полудня.

Судья Кортрайт взглянул на Мейсона:

— Советник понимает, что суд заинтересован в продолжении допроса. Здесь было представлено достаточно фактов, чтобы посеять у суда сомнения, но недостаточно, чтобы опровергнуть доказательства, представленные обвинением.

— Извините, ваша честь, но у меня больше нет вопросов.

После некоторого колебания судья Кортрайт повернулся к Хоману:

— Мистер Хоман, вы управляли той машиной в среду девятнадцатого?

— Нет, сэр. Абсолютно точно — не я.

— А вы знаете, кто это был?

— Нет, сэр.

— Где вы находились в среду девятнадцатого?

— В среду девятнадцатого я находился в своей резиденции в Беверли-Хиллз, — сказал Хоман. — Как только я обнаружил, что машина исчезла, и убедился, что мой младший брат на яхте ловит рыбу, следовательно, не мог взять ее без моего ведома, я заявил об этом в городскую полицию Беверли-Хиллз. Ко мне явился представитель полиции за уточнением подробностей. Это можно проверить.

— Это случилось в среду девятнадцатого? — спросил судья Кортрайт.

— Да, ваша честь.

— В котором часу?

— Часов в пять-шесть.

— Вы можете объяснить, каким образом на вашей рубашке оказались следы губной помады?

— Нет, ваша честь.

Судья Кортрайт взглянул на лейтенанта Трэгга:

— Имеются ли какие-нибудь основания сомневаться в этих показаниях? Иными словами, есть ли основания считать, что эти показания сфабрикованы?

— Я так не думаю, — ответил Трэгг, по его голосу было ясно, что он растерян. — Но, по-видимому, тут что-то не так. Конечно, если мистер Хоман может сказать, где он находился во время аварии…

— Могу, — спокойно произнес Хоман, — я был дома, в Беверли-Хиллз. Как я уже упоминал, сообщил об угоне машины. Встречался с представителем полиции Беверли-Хиллз, затем пошел в свою студию, взял сценарий, над которым работал, и провел совещание с руководителем одного из отделов.

— Когда началось это совещание? — спросил судья Кортрайт.

— Около девяти часов вечера и продолжалось почти до полуночи.

Кортрайт и Трэгг обменялись взглядами, затем Трэгг и Хэнли стали шепотом совещаться.

Мейсон вежливо сказал:

— Джентльмены, это были ваши вопросы, не мои.

Судья Кортрайт взглянул на Мейсона.

— Очевидно, советник, — довольно ядовито заметил он, — вы точно знаете, где остановиться.

Мейсон искренне улыбнулся судье:

— Совершенно верно, ваша честь.

Медленно поднялся Хэнли.

— Ваша честь, некоторые из этих доказательств являются для нас полной неожиданностью. Мы предполагали, что опрос данного свидетеля будет более полным, что будет предпринята попытка установить идентичность всех ключей на брелоке. Возможно, полиция сможет обеспечить мистеру Мейсону возможность найти эти доказательства или, во всяком случае, выяснить, не этот ли свидетель… ну, так или иначе, мы будем действовать заодно с мистером Мейсоном.

Он остановился и взглянул на Мейсона, тот ответил ему равнодушным взглядом.

Хэнли снова обратился к судье Кортрайту:

— Ваша честь, ситуация сложилась довольно своеобразная. Окружная прокуратура ни в коем случае не желает участвовать в вынесении несправедливого решения. Как хорошо известно суду, дальнейшее развитие событий в этом деле приобрело характер исключительно важный и запутанный. Мы считаем, что, руководствуясь интересами справедливости, слушание должно быть продолжено после того, как показания мистера Хомана будут тщательно проверены.

— Означает ли это, что я снова должен буду явиться сюда? — возмутился Хоман.

В течение нескольких секунд судья Кортрайт внимательно смотрел на продюсера, затем спокойно сказал:

— Означает. Слушание дела продолжится в понедельник в десять часов утра, в это время свидетель должен явиться в суд.

— Но, ваша честь, я не могу без конца носиться то в суд, то обратно и…

— Вы — свидетель, — сказал судья Кортрайт. — Более того, в ваших показаниях есть несколько моментов, объяснение которых суд счел неудовлетворительным. Слушание дела возобновится в понедельник в десять часов утра. Обвиняемая освобождена под залог, мистер заместитель окружного прокурора?

— Да, в настоящее время она освобождена под залог.

— Есть ли необходимость увеличить сумму залога?

— Нет, ваша честь, считаю, что нет, — сказал Хэнли. — На вчерашний вечер, когда было совершено второе убийство, у обвиняемой, кажется, есть надежное, убедительное алиби.

— Очень хорошо, — сказал судья Кортрайт. — Заседание суда возобновится через десять минут, слушается дело Сэмпсона.

Когда судья Кортрайт вышел, Трэгг подошел к Мейсону.

— Что вы такое надумали, Мейсон? — спросил он.

— Это ваш ход, — ответил Мейсон. — Вы сказали, что даете мне время до сегодняшнего утра, потом, если я не представлю удовлетворительных объяснений, вы арестуете меня после перекрестного допроса Хомана. Ну, я готов.

— Мейсон, вы же знали об этом убийстве вчера вечером, — откликнулся Трэгг. Мейсон, улыбнувшись, промолчал. — У меня достаточно косвенных улик, чтобы задержать вас… по крайней мере, как главного свидетеля.

— Задержите, — ответил ему Мейсон, — и вы будете жалеть об этом до конца дней своих.

Трэгг вздохнул.

— Хорошо, если б мы поладили, — сказал он. — Во всяком случае, над этим делом мы могли бы работать вместе.

— Могли бы, если бы вы не старались все время что-нибудь на меня навесить, — ответил Мейсон.

— Навесить на нас! Боже милостивый! Вы играете трупами, нарушаете половину законов и хотите, чтобы я со счастливой улыбкой взирал на это. Как, черт возьми, вы узнали, что это рубашка Хомана?

Хоман решительным шагом направился от свидетельской скамьи к беседующим, протиснулся вперед и сказал:

— Джентльмены, мне неприятно прерывать вас, но все-таки я хочу сказать мистеру Мейсону, что считаю его вопросы неуместными.

Мейсон только улыбнулся.

— Мистер Хоман, — сказал Трэгг, — я не хотел бы вас беспокоить, но мы обязаны проверить ваши показания относительно того, чем вы занимались в среду. Будьте добры, сядьте вон там и напишите фамилии тех, с кем вы разговаривали в среду после полудня.

— С удовольствием, сэр, — бросил Хоман. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы способствовать решению этого дела. Я знаю, что не управлял тем автомобилем, и не верю, что за рулем был Эдлер Грили. Против чего я возражаю, так это против вмешательства в мои личные дела.

— Прекрасно вас понимаю, — сказал Мейсон. — Вы возражаете. Вы высказали свое возражение — оно было отклонено. — Он пожал плечами.

Хоман с возмущением взглянул на него и зашагал к столу, который ему указал Трэгг, вытащил из своего портфеля бумагу, надел роговые очки и начал писать.

Из задних рядов зала к ним подошла миссис Грили.

— Мистер Мейсон, — произнесла она, — когда я вчера вечером принесла вам рубашку, я понятия не имела, что это рубашка не моего мужа. Но я убеждена, Эдлер не совершал того, в чем обвиняют водителя той машины. И уж конечно, я не знала, что это рубашка мистера Хомана. Очевидно, вам известно то, чего не знаю я. По-видимому, есть какая-то таинственная связь между моим мужем и мистером Хоманом. Вы не могли бы сказать, в чем тут дело?

Мейсон покачал головой:

— Не сейчас, миссис Грили. Но если вы подождете несколько часов, думаю, у меня будет гораздо больше информации.

— Вы мне так помогли прошлым вечером, мистер Мейсон, так… так приободрили меня. Теперь мне гораздо легче.

— Я рад, если это так. Кстати, вы могли бы мне помочь. Разбираясь в корреспонденции мужа, не нашли ли вы чего-нибудь, что связывало бы его с миссис Уорфилд?

Она нахмурилась.

— Может быть, вам поможет его секретарша?

— Я бы предпочел, чтобы вы покопались сами. — Мейсон повернулся к Трэггу: — В конце концов, лейтенант, именно Делла Стрит обратила мое внимание на ключевой момент в этом деле.

— Какой именно? — спросил Трэгг.

Джексон Стерн подошел и скромно встал в сторонке.

— На миссис Уорфилд. В тот вечер она не уехала из «Гейтвью». Но и не ночевала в своей комнате.

— Не понимаю вас, Мейсон, — сказал Трэгг.

Мейсон улыбнулся:

— Я поеду в отель «Гейтвью», сниму номер и, отрабатывая свою теорию, буду подробно опрашивать всех служащих. Нет возражений?

Трэгг прищурился.

— В данный момент нет, но пока вы не расскажете про то перышко, Мейсон…

— Послушайте, лейтенант, не стоит придавать такое значение неодушевленным доказательствам. Куда важнее проанализировать мотивы и возможности преступления и, исходя из этого, сделать выводы. Ну, пока. — Он взял свой портфель и спокойно удалился.

Джексон Стерн проводил его взглядом. Миссис Грили, следя, как удаляется Мейсон, смахнула слезу.

— Он снимет с Эдлера обвинение в том, что он сбежал из машины и возложил всю вину на девушку.

— В жизни не встречал более умного нарушителя закона. По существу своему он асоциален и не считается ни с какими условностями. Возможно, он и уважает закон, только не его букву, — произнес Хэнли.

— Однако, — заметил Трэгг, — он раскрыл больше убийств, чем кто-либо в полиции, хотя… э-э… да будь он неладен!

Глава 20

Мейсон сидел в своем номере в отеле «Гейтвью», время от времени поглядывая на часы. В пепельнице громоздилась гора окурков.

Около полудня Мейсон позвонил в свой офис.

— Делла, есть что-нибудь новенькое?

— На этом конце все тихо.

Мейсон вздохнул:

— Боюсь, вмешательство Трэгга подпортило мой скромный план. Если я не позвоню тебе в течение получаса, звони Трэггу, пусть едет сюда, хорошо?

— О’кей. Что еще?

— Все. До встречи, Делла.

Мейсон положил трубку, достал из серебряного портсигара еще одну сигарету и в этот момент услышал стук в дверь.

— Войдите, — сказал он.

Дверь открылась. Вошла миссис Грили.

Мейсон вскочил на ноги.

— Миссис Грили! Вот уж не думал, что вы придете!

— Надеюсь, я не побеспокоила вас, мистер Мейсон. Я тут нашла кое-что…

Мейсон взглянул на часы.

— Вы не можете подождать, миссис Грили? Тут должен кое-кто подойти…

— Это займет не больше минуты.

Поколебавшись, Мейсон закрыл дверь и предложил ей стул.

— Не хочу показаться негостеприимным, — сказал он, — но я жду одного человека. Он может прийти с минуты на минуту.

— Миссис Уорфилд? — спросила она.

— Почему вы подумали о ней?

— Видите ли, я нашла те письма, о которых вы говорили.

— Где они?

— Здесь. — Она указала на портфель. — Хотите взглянуть?

Мейсон еще раз посмотрел на часы и спросил:

— Вы можете их мне оставить?

— Конечно.

— Извините, — сказал он, — мне дорога каждая секунда. Я стараюсь…

— Понимаю, — прервала она его. — Я положу их на кровать. Знаете, мистер Мейсон, я ужасно нервничаю. Мне кажется, что моя жизнь в опасности.

— Откровенно говоря, мне тоже так кажется.

— Мистер Мейсон, вы знали, что в этих письмах?

— Полагаю, что да.

— Вам известно, кто тот человек, которого защищал мой муж?

— Думаю, что да.

— Вы не могли бы мне сказать?

— Лучше не надо — пока что не надо.

— В том первом письме, сверху, есть кое-что интересное. Мне бы хотелось, чтобы вы его прочли.

Мейсон потянулся к письму.

— Это? — спросил он.

— Да, то, что…

Мейсон резко повернулся и схватил ее за запястье.

Она непроизвольно вскрикнула. Что-то тяжелое выпало из ее правой руки, ударилось о край кровати и упало на пол. Пальцы левой руки продолжали сжимать подушку. Правой рукой она вцепилась в его руку так, что ее ногти впились в него.

— Вы здесь в полной безопасности, миссис Грили, но если вы будете носить с собойэтот пистолет и вытаскивать его при малейшем шуме, у вас могут быть неприятности.

— Но под дверью кто-то стоит! Кто-то поворачивал ручку!

Мейсон быстро подошел к двери и резко открыл ее. В коридоре никого не было.

— Я слышала что-то, — настаивала миссис Грили. — Кто-то поворачивал ручку, медленно и очень осторожно. Дверь слегка приоткрылась.

Мейсон нахмурился:

— Боюсь, что вы все испортили.

— Мне очень жаль.

— Я виноват так же, как и вы. Что касается этого пистолета — вы поступаете глупо. Да, ваша жизнь в опасности, но оружие вам не поможет. Те, что преследуют вас, слишком умны, от них так просто не избавишься. Послушайте меня, вы нервничаете, вы на грани истерики. Обратитесь к вашему семейному врачу, пусть он даст вам какое-нибудь снотворное, чтобы вы проспали по крайней мере сутки. Скажите, сколько вы спали?

Она горько улыбнулась.

— Не больше часа-двух… — Ее лицо исказилось. — Я не могу выбросить это из головы. Не могу. Я буду следующая. Я знаю это… Меня преследуют… я…

— Миссис Грили, — сказал Мейсон, — я хочу, чтобы вы прямо сейчас отправились к доктору. Я не могу больше уделять вам внимание. Обещайте мне, что вы немедленно обратитесь к врачу. Вы сделаете это? — Он обнял ее за плечи.

Миссис Грили взглянула на него полными слез глазами.

— Мистер Мейсон, вы удивительный человек. Сейчас иду.

Она глубоко вздохнула и попыталась улыбнуться.

— Извините, я потеряла над собой контроль, — сказала она. — До свидания, мистер Мейсон.

— До свидания.

Мейсон прикрыл и запер дверь. Через тридцать минут, снова услышав стук, он поднялся, на цыпочках подошел к двери и встал так, чтобы пуля не могла задеть его.

— Кто там? — спросил он.

— Трэгг.

— Не узнаю ваш голос.

— Что такое? — возмутился Трэгг. — Неужели вы…

Мейсон открыл дверь.

— Я просто хотел быть уверен.

— К чему все эти предосторожности?

— Я жду, когда ко мне заглянет убийца.

— Это я сообразил. Но почему вы так считаете?

Мейсон опустился в кресло, закурил сигарету и сказал:

— В этом отеле поселилась миссис Уорфилд. Этой ночью ее в номере не было.

— Конечно, не было. Она прошла в комнату Грили. Я обнаружил там ее вещи.

— А куда она отправилась после этого? — поинтересовался Мейсон.

— Там она и осталась.

— Застрелив Грили?

— Да. А почему бы и нет?

— Потому что она не могла быть уверена, что никто не слышал выстрела.

— Возможно, — согласился Трэгг, — однако это и не было похоже на звук выстрела. Два-три человека слышали что-то, но решили, что это звук выхлопных газов.

— Но она-то этого не знала.

— Куда вы клоните? — спросил Трэгг.

— Она ушла из отеля только на следующее утро.

— Ну и что? Она так и пробыла все время в этом номере.

— С мертвым Грили?

— А почему бы и нет?

— На кровати никто не спал.

— Едва ли она решилась бы лечь рядом с трупом.

— И едва ли, она решилась бы просидеть всю ночь в комнате с мертвецом. Даже если у нее крепкий желудок, это уже чересчур.

— Так что же, по-вашему, она сделала? — спросил Трэгг.

— Провела ночь в другом номере.

— В чьем?

Мейсон пожал плечами.

— В этом деле много такого, чего нельзя доказать — пока. Однако, Трэгг, ответ нам известен. Поэтому попробуем порассуждать. И если мои выводы покажутся вам ошибочными, скажите.

— Ладно. Валяйте.

— Когда я сообразил, что, должно быть, произошло здесь, в отеле, я отправил Дрейка просмотреть журнал регистрации постояльцев. Через пятнадцать минут после того, как миссис Уорфилд зарегистрировалась в отеле, были сняты два одноместных номера. В одном поселился мужчина, отвечающий описанию водителя машины. Поэтому-то я не заинтересовался вторым постояльцем, а зря.

— Так кто же был этот второй?

— Женщина. Вы не догадались?

— Нет, не догадался.

— Должно быть, миссис Уорфилд и провела ночь в номере этой женщины.

— Но ее вещи в комнате Грили…

— Миссис Уорфилд зарегистрировалась и прошла в свою комнату, затем спустилась в вестибюль и попыталась разыскать какие-нибудь номера «Фотоплея». Я показал ей фотографию Хомана и спросил, кто это — ее муж или Спинни. Миссис Уорфилд как раз разыскивала Спинни, чтобы выяснить, кто же он такой. Вот она и подумала, что это фотография Спинни. Она считала, что через него ей удастся отыскать своего мужа. Когда выяснилось, что журнала в киоске нет, она вернулась в свой номер. Вероятно, там ее поджидал Грили.

— Вы думаете, Грили и был Спинни?

— Да.

— Так кто же был ее мужем?

— Грили.

— Не понимаю.

— Грили создал Спинни из воздуха, чтобы иметь, так сказать, связующее звено.

— Продолжайте.

— Грили приводит миссис Уорфилд в свою комнату, забирает ее вещи. Не забывайте, он ее муж и она сходит по нему с ума.

— Вы думаете, он был в ее номере, когда она поднялась к себе из вестибюля?

— Несомненно. В противном случае она хотя бы умылась с дороги, воспользовалась мылом и полотенцем. Итак, миссис Уорфилд в комнате Грили. Он кается и пытается вымолить прощение. Но получает пулю в голову. Миссис Уорфилд слишком много вынесла, чтобы прощать. Она работала из последних сил, посылала каждый грош человеку, которого любила. Когда она узнала, что он намеренно вытягивал у нее все деньги, чтобы она не могла добраться до Побережья и узнать…

— Ладно, она его застрелила, — прервал его Трэгг. — Что дальше?

— Она вернулась в свою комнату и решила бежать. Тогда-то и нашла ее та женщина.

— Какая женщина?

— Миссис Грили.

— Что?

— Да. Дело должно было обстоять именно таким образом.

— А что хотела миссис Грили?

— Миссис Грили заподозрила что-то неладное. У нее не было доказательств — тогда не было. Она хотела расспросить миссис Уорфилд.

— И что же произошло?

— Миссис Уорфилд поняла, что ей представилась великолепная возможность скрыться. Она обвела миссис Грили вокруг пальца — осталась у нее на эту ночь, а утром спокойно ушла.

— История довольно фантастическая.

— И тем не менее все доказательства подтверждают эту версию. Миссис Грили влюблена в Жюля Хомана. В Голливуде такие истории решаются очень просто. Супруг отступает в сторону. Тихий развод, и потом новый брак. Но Грили не из голливудской стаи. Он заподозрил неладное и решил подцепить Хомана на крючок — привлечь его к юридической ответственности за «отчуждение привязанности». Хоман не мог на это пойти. Это нанесло бы ущерб его деловой карьере.

— Как вы до всего этого дошли? — удивился Трэгг.

— По-видимому, этой машиной во вторник управлял Хоман, — как будто не расслышав вопроса, продолжал Мейсон. — Должно быть, миссис Грили пробыла с ним с вечера во вторник до утра в среду. Только так можно свести воедино все доказательства. Они выехали из Беверли-Хиллз во вторник и отправились в охотничий домик, который был у Хомана в горах, недалеко от Фресно. Возможно, вам удастся выяснить, что третий ключ на кольце как раз от замка этой хижины. Это были ключи Хомана, дополнительный комплект, которым он пользовался, когда ему удавалось ускользнуть — иногда на яхте, иногда в горную хижину.

— Я думаю, все это ерунда, но мне хотелось бы дослушать до конца.

— Тэннер, шофер, был подкуплен Грили, шпионил в его пользу. Грили под именем Спинни время от времени наезжал в Сан-Франциско, чтобы удержать миссис Уорфилд там, где он считал нужным ее держать. Конечно, он знал, что Хоман пользовался его отлучками. Тэннер дважды звонил Грили в Сан-Франциско. В первый раз он сообщил Грили, что Хоман взял машину и уехал, во второй — что Хоман не на яхте, следовательно, он должен быть в охотничьем домике. И по крайней мере один раз Грили звонил Тэннеру в дом Хомана.

— И разговоры отнесены на счет Хомана? — спросил Трэгг.

Мейсон улыбнулся:

— В том-то все и дело.

— Продолжайте.

— Поздно вечером во вторник Тэннер точно выяснил, что миссис Грили и Хоман в охотничьем домике. Грили долетел самолетом до Фресно, нанял машину и выяснил, что Хоман и его жена действительно там. Он не мог украсть машину Хомана, тогда бы ему пришлось оставить им свою, арендованную, на которой они могли бы уехать. Поэтому Грили вернулся обратно, взял машину с водителем, вышел на шоссе, где-то в миле от горного укрытия, и увел машину Хомана, чтобы любовники оказались отрезанными от всего мира.

— А почему он не ворвался туда и не потребовал объяснений? — спросил Трэгг.

— Во-первых, он не был к этому готов. Во-вторых, их там не было.

— Не понимаю.

— Они вернулись в город в среду после полудня. Должно быть, они засекли Грили, когда он шнырял вокруг хижины во время своего первого визита в горы, вызвали по телефону самолет и быстренько вернулись обратно. По воздуху это менее двухсот миль. Как вы понимаете, точно я утверждать не могу, но ставлю один к двадцати, что где-то около хижины есть взлетная площадка. Во всяком случае — должна быть.

— Почему, черт побери, они не воспользовались машиной? Почему взяли самолет?

— Во-первых, время. Во-вторых, они знали, что Грили видел машину. Так что лучший способ заручиться алиби — быстро вернуться обратно самолетом и заявить, что машина украдена.

— А почему Грили не был готов к объяснению?

— Из-за миссис Уорфилд. У него уже была жена. Представляете, как бы это выглядело, если бы он подал иск этак тысяч на двести долларов, а какой-нибудь ловкий адвокат вытащил в суд миссис Уорфилд. Поэтому он просто угнал машину — пусть они останутся в горах, оторванные от всего света. Он же приедет обратно в Лос-Анджелес, бросит машину Хомана и вернется домой. Жены дома нет. Она явится спустя некоторое время, встревоженная, с каким-нибудь правдоподобным объяснением, которое он, конечно, легко опровергнет, когда это потребуется. Но оказалось, что ему самому пришлось добираться автостопом — после той аварии…

— Он хотел развестись с миссис Уорфилд? — спросил Трэгг.

— Сначала да, но потом, мне кажется, он решил ее убить.

Трэгг фыркнул:

— Догадываюсь, что теперь вы заговорите о самообороне.

— Ну… давайте скажем, что она отплатила ему, если вы это имеете в виду. Понимаете, Трэгг, я не ясновидящий. Я только предлагаю версию, соответствующую уликам и свидетельским показаниям. Если вы можете найти в ней уязвимые места, валяйте…

Трэгг почесал затылок, подумал. Затем неожиданно сказал:

— Но ведь миссис Грили разговаривала со своим мужем, когда он был в Сан-Франциско?

— Нет, к тому времени он был уже мертв.

— Но с кем-то же она разговаривала?

— Разумеется. Это часть ее алиби. Она звонит какой-нибудь приятельнице из платного переговорного пункта и договаривается, что позвонит ей еще раз через телефонную станцию. Таким образом она подтверждает звонок счетом телефонной компании, не указывая имени абонента.

— Откуда вы все это знаете?

— Я не знаю, — ответил Мейсон. — Я просто свожу воедино все известные нам улики.

Трэгг стоял, глубоко засунув руки в карманы, уста-вясь на носки своих ботинок.

— Что-нибудь еще?

— Множество второстепенных факторов. Разумеется, Грили приставил детективов следить за миссис Уорфилд. Когда ему сообщили, что она приезжает в Лос-Анджелес, чтобы поступить на работу — ту, что ей предложил Дрейк, Грили наверняка поджидал ее на автобусной станции — конечно, не показываясь на глаза.

— И проследил вас до отеля?

— Совершенно верно.

— Ну а что насчет миссис Грили?

— Должно быть, она следила за Грили. Может быть, даже видела телеграмму, извещающую о приезде миссис Уорфилд. Не забывайте, она, как коршун, следила в те дни за мужем, догадываясь, что он подозревает о ее любовных делах.

— А как же запачканная губной помадой рубашка?

Мейсон улыбнулся.

— А вот здесь-то начинается настоящая комедия. Когда миссис Грили узнала, что ее муж задерживается в Сан-Франциско, они с Хоманом бросились в свое любовное гнездышко. Хоман не стал тратить время на переодевание, просто побросал в чемодан кое-что из белья и одежды. Далее, когда они впопыхах убегали из охотничьего домика, то, по-видимому, накрахмаленная рубашка Хомана случайно попала в вещи миссис Грили. Когда она нашла эту рубашку, то решила, что разумнее всего спрятать ее в мешке с грязным бельем своего мужа. И бросила туда рубашку, намереваясь избавиться от нее позднее.

После смерти мужа миссис Грили поняла, что я разрабатываю линию Уорфилд и довольно близко подобрался к Хоману. Хоман и она были в панике, они боялись, что я докопаюсь до их небольшой любовной интрижки. Тогда они решили: лучший способ избавиться от меня — добиться освобождения Клэр. А для этого надо доказать, что за рулем сидел Грили. Она извлекла из мешка с грязным бельем первую попавшуюся рубашку, размазала по ней губную помаду и принесла мне. Бедняга, это была ее последняя отчаянная попытка спасти положение. К этому времени голова у нее окончательно пошла кругом, иначе бы она вспомнила о рубашке Хомана.

— А для чего вы тут поселились, Мейсон?

— Хочу выяснить личность женщины, которая сняла номер сразу после Грили.

— По-видимому, это вы уже знаете.

— Всего лишь догадываюсь.

— А где сейчас миссис Уорфилд?

— Должно быть, на яхте Хомана. Помните, яхтой хотел было воспользоваться брат Хомана, Горас, но Жюль неожиданно отказал ему.

Трэгг внимательно посмотрел на Мейсона.

— А что это за хлам на кровати?

— Бумаги, которые принесла миссис Грили — переписка между ее мужем и миссис Уорфилд, она нашла эти письма после его смерти.

— Ну, я думаю… Привет, а это что такое?

Трэгг уставился на лежащий на полу пистолет.

— Его уронила миссис Грили.

— Уронила?

— Да. Она в истерике. Вбила себе в голову, что кто-то собирается ее убить. Я заставил ее пообещать мне, что она пойдет к своему врачу — пусть он даст ей какое-нибудь успокоительное.

Трэгг поднял оружие.

— Мелкокалиберный пистолет…

— Да, прекрасно влезает в ее сумочку. Он вам нужен?

Трэгг некоторое время смотрел на него, потом засунул в задний карман.

— Мейсон, я вас поздравляю.

— Я ничего не сделал, всего лишь объединил все факты.

— Ну да, конечно. Всего лишь. Это ваша победа, Мейсон.

— Мне она не нужна, Трэгг. Возьмите все лавры себе. Все, что мне нужно, — снять со Стефани Клэр' обвинение в халатном вождении машины, повлекшем за собой тяжелые последствия.

Трэгг вспыхнул.

— Черт возьми, Мейсон, это же совершенно очевидно.

— Я любитель. Вы профессионал. Вы раскрываете убийство. Я освобождаю клиентку от обвинения.

Трэгг повернулся к телефону.

— Свяжусь с управлением и…

— Минуточку.

— В чем дело?

— Не торопитесь.

— Черта с два не торопитесь! Теперь у нас есть кое-что на миссис Уорфилд, и если она на яхте Хомана…

Мейсон прервал его:

— Есть еще несколько моментов, которые мне хотелось бы проверить, я надеюсь обнаружить что-нибудь здесь, в отеле. Пойдемте выпьем, Трэгг, и внимательно сопоставим все улики.

Трэгг прищурился.

— Что такое?

— Ничего, только перед тем как вы будете разговаривать с управлением…

Неожиданно Трэгг сорвал телефонную трубку.

— Соедините меня с управлением, — сказал он. — Да, управлением полиции. Это лейтенант Трэгг. Поторопитесь.

— Не делайте этого, Трэгг, — сказал Мейсон.

Трэгг исподлобья взглянул на него.

— Будьте вы прокляты, Мейсон. Я здорово купился. Вы не захотели, чтобы я высовывался — это единственное, что меня отрезвило. Хэлло, управление? Лейтенант Трэгг. Объявите розыск миссис Эдлер Грили. У нас есть ее приметы и фотография… Да, убийство первой степени. Ее мужа и Эрнеста Тэннера. Проверьте все аптеки в районе отеля «Гейтвью», узнайте, не покупала ли яд женщина, отвечающая этому описанию. Приступайте немедленно. Подробности я сообщу позднее. — Трэгг положил трубку на место. — Не будь вы таким мягкосердечным, Мейсон, вы могли бы запросто сделать из меня дурака, — сказал он. — Вы знали: позвони я в управление и дай им все данные на миссис Уорфилд — это было бы вполне убедительное решение задачи. Ребята из газет прославили бы меня как настоящего Шерлока Холмса, а на следующий день, когда обнаружилось бы тело миссис Грили и ее признание, я стал бы всеобщим посмешищем. Думаю, вы посоветовали ей покончить жизнь самоубийством.

Мейсон вздохнул:

— Я всего лишь посоветовал ей пойти к врачу, Трэгг.

Глава 21

Делла Стрит вошла из своего офиса в кабинет Мейсона. Он сидел, откинувшись на спинку вращающегося кресла, положив ноги на край стола и сосредоточенно глядя на носки своих ботинок.

— В чем дело, Делла?

Она ответила не сразу — подошла к столу и ласково положила руку ему на плечо.

— Только что звонил лейтенант Трэгг, шеф.

Мейсон бросил на нее быстрый взгляд, и то, что он прочитал на ее лице, снова заставило его отвернуться.

— Ее нашли.

— Где? — спросил Мейсон.

— Там, где никому не пришло в голову ее искать.

— В отеле «Гейтвью»? — спросил Мейсон.

Ее глаза расширились.

— Откуда вы знаете?

— Я предполагал, что она никуда не тронется из отеля. Чтобы не привлекать к себе внимание, при регистрации она, вероятно, оплатила номер за неделю вперед.

— Значит, уже тогда она решила его убить?

Мейсон кивнул.

— Но для чего?

— Чтобы защитить репутацию человека, которого она любила.

— Хомана?

— Да.

— И вы хотели на какое-то время сбить Трэгга со следа, чтобы дать ей возможность… вы такой добрый.

— Она очень эмоциональна, Делла. Она женщина. Она любит Хомана, любит безумно, страстно. Она пошла на это, чтобы спасти его репутацию. И тут Тэннер начал ее шантажировать. И когда она поняла, что он все знает, она решила заставить его замолчать — тем же способом, что и своего мужа. Весь трагизм в том, что, если бы она еще немного подождала, ничего не нужно было бы делать. Если бы она поговорила с миссис Уорфилд прежде, чем спуститься в комнату мужа! Ну да что говорить! — вздохнул Мейсон. — Время вспять не повернешь.

— Шеф, что же произошло на самом деле?

— В основном все было так, как я изложил Трэггу, — сказал Мейсон, в голосе его слышалась усталость. — Но есть одна-две важные подробности. Когда миссис Грили узнала, что ее муж переписывается с детективным агентством насчет миссис Уорфилд, она, вероятно, решила, что это свидетель в том деле, которое замышлял Грили против Хомана — судебное разбирательство по пункту «отчуждение привязанности».

Она последовала за своим мужем в отель. Конечно, она не сразу направилась в комнату миссис Уорфилд. Сначала прошла в комнату мужа и убила его. Мы можем только догадываться, что произошло потом, но, судя по всему, вариантов случившегося не так уж много. Вероятнее всего, в кармане Грили она нашла несколько писем миссис Уорфилд к Спинни и быстро сообразила, что ей открывается великолепная возможность переложить вину за убийство Грили на миссис Уорфилд. Она идет в комнату миссис Уорфилд, приводит ее в свою комнату и вытягивает из нее всю историю. Миссис Уорфилд боится закона, считая, что ее муж осужден, не верит она и нам с Дрейком, так что миссис Грили ничего не стоило убедить ее скрыться от нас с Дрейком. Конечно, миссис Грили нужно поместить ее в такое место, чтобы до нее не могли добраться газетчики. Это место — яхта Хомана.

— А веши миссис Уорфилд?

— Миссис Грили перенесла их в комнату Грили, пообещав, наверное, вынести их позднее из отеля.

Наступила долгая пауза. Делла вдруг нахмурилась:

— Но ведь когда Грили вернулся домой, на нем не было смокинга.

— Был, конечно, но он переоделся, прежде чем разбудить жену.

— А Хоман знал о том, что сделала миссис Грили?

Мейсон покачала головой.

Не знаю, пусть разбирается Трэгг. Но считаю, он абсолютно ничего не знал.

— Несмотря на то что у него на борту миссис Уорфилд?

— Я думаю, он просто не знает, что на яхте именно она. Возможно, миссис Грили сказала ему, что хочет спрятать там какого-то свидетеля. И все. Во всяком случае, пусть болит голова у Трэгга. Это меня не касается. Но, черт возьми, Делла, я послал женщину на смерть. Не хочу больше говорить об этом.

Делла взяла пепельницу, вытряхнула ее и поставила на стол.

— А как дела у вашей прелестной блондинки, шеф?

— Она вне подозрений.

— Конечно. Но я-то говорю…

— О, ее дядюшка будет здесь, как только я ему позвоню.

— Дядюшка! — Делла презрительно сморщилась. — Я имею в виду ее любовные дела.

— А… этот домашний Ромео… Я бы поставил на молодого Хомана. Он не ягненочек, а насколько я могу судить…

Зазвонил телефон. Делла подняла трубку.

— Хэлло!.. Одну минуту. — Она повернулась к Мейсону: — Это Трэгг.

Мейсон взял трубку.

— Привет, Перри, — сказал Трэгг. — Просто хочу поблагодарить вас. Газетчики кричат, что я замечательный детектив.

— Великолепно.

— Когда вы впервые догадались обо всем, Мейсон?

— Мне следовало бы догадаться раньше» но я понял все, Трэгг, когда вы нашли в моем коридоре это перышко. Миссис Грили звонила мне насчет той рубашки не из дома, а из отеля «Адирондак» или откуда-то поблизости. Но сказала, что из дома — ей нужно было алиби.

— К тому времени она совершила убийство?

— Да. Она следила за Тэннером с того момента, как он вышел из зала суда. Она была в полном отчаянии. Чтобы защитить Хомана и себя, она решила идти до конца. Она понимала, Тэннер — прямая угроза для нее. Помните, она позвонила и сказала, что сейчас выехать не может? Она бросилась домой за рубашкой и смокингом. Вы тоже должны были догадаться обо всем этом, увидев это перышко.

— Вы хотите сказать, что перышко обронила она?

— Конечно, — ответил Мейсон.

— А откуда вы знаете, что не вы? — спросил Трэгг.

Мейсон усмехнулся:

— Как лицу официальному, я бы не хотел делать такого признания, но, надеюсь, вы не думаете, что если бы я побывал в той комнате в «Адирондаке», то не осмотрел бы свою обувь, пока ехал в такси? Любой нормальный человек знает, что разлетевшиеся по комнате перья имеют обыкновение прилипать к мокрой обуви, и… принимает меры предосторожности.

Мейсон осторожно опустил трубку на рычаг, прежде чем Трэгг успел ему ответить или задать новый вопрос.



Оглавление

  • ДЕЛО ОБ ИГРАЛЬНЫХ КОСТЯХ РОМАНЫ
  •   ДЕЛО О СЧАСТЛИВЫХ НОЖКАХ
  •     От Автора
  •     Действующие лица этой головокружительной истории:
  •     Глава 1
  •     Глава 2
  •     Глава 3
  •     Глава 4
  •     Глава 5
  •     Глава 6
  •     Глава 7
  •     Глава 8
  •     Глава 9
  •     Глава 10
  •     Глава 11
  •     Глава 12
  •     Глава 15
  •     Глава 18
  •     Глава 19
  •   ДЕЛО ОБ ИГРАЛЬНЫХ КОСТЯХ
  •     Глава 1
  •     Глава 2
  •     Глава 3
  •     Глава 6
  •     Глава 7
  •     Глава 8
  •     Глава 9
  •     Глава 11
  •     Глава 12
  •     Глава 13
  •     Глава 14
  •     Глава 15
  •   ДЕЛО О ПРЕСЛЕДУЕМОМ МУЖЕ
  •     Глава 1
  •     Глава 2
  •     Глава 3
  •     Глава 4
  •     Глава 5
  •     Глава 6
  •     Глава 7
  •     Глава 8
  •     Глава 9
  •     Глава 10
  •     Глава 11
  •     Глава 12
  •     Глава 13
  •     Глава 14
  •     Глава 15
  •     Глава 16
  •     Глава 18
  •     Глава 19
  •     Глава 20
  •     Глава 21