Шоколадница [Зина Парижева] (fb2) читать онлайн

Ида

В ту окутанную тьмой пору, когда ледяной воздух пронизывает беспокойные души, а пурга застилает и без того туманный взор, произошла эта история.

Ида, эмигрантка из Германской империи, проводила часы на улицах нового для неё города – Санкт-Петербурга. Светловолосая девушка девятнадцати лет, склонная к полноте, с глазами цвета незабудок и взглядом, отражающим моменты людского счастья, очутилась в Российской империи два года назад, когда, проникнутая верой в безоблачное будущее, к удивлению близких, приняла решение получить высшее образование. До сих пор она не могла привыкнуть к этой чуждой ей атмосфере, так разнящуюся с уютными уголками её малой родины – Трира.

С возраста Поллианны она мечтала о жизни в вызывающей во всём её существе небывалый интерес стране, откуда тётушка Лида привозила маленькие милые сувениры, облачённые в яркие и жизнерадостные одёжки-росписи. Помимо этого, Ида любила слушать рассказы тётушки о России, относящиеся, в основном, к детству графини Крузенштерн, воспоминания которой уносили в бытность её юности, когда статная нынче дама была лишь младшей дочерью чиновника Ивана Костылёва, худенькой и бледной девочкой с, словно горящими пламенем, карими глазами.

Фрейлейн была далеко не глупа и знала это. Родители Иды всегда много читали, увлекались разнообразными вещами и прививали те же привычки своим детям практически с младенчества. А благодаря графине девочка также научилась – хоть и с акцентом – говорить на языке Тургенева, Лермонтова и других великих писателей.

Без особых проблем Ида была принята на Бестужевские курсы. В этом ей безвозмездно помог «русский» родственник – дядя по материнской линии, муж тётушки Лиды – Алексей Крузенштерн, так как, хоть и Высшие женские курсы существовали более двадцати лет, отношение к их слушательницам являлось посредственным. Ида, как известно, была иностранкой, а посему ей приходилось особенно тяжело.

Проучившись два года и заимев множество юных подруг, Ида, всегда делавшая невероятные успехи в познании психологии и логики, не сумела достичь тех же высот в изучении французского и латинского языков и истории педагогики. По сообщениям преподавателей, примерным поведением юная хохотушка тоже не отличалась. Сие побудила руководство, несмотря на мольбы тётушки Лиды, отстаивавшей право каждой на высшее образование, отстранить Иду от курсов.

Теперь Ида пространно шаталась по улицам Петербурга в не самую подходящую для сего занятия погоду. Невысокая девушка со светлой головой, закутанная в тёмно-коричневую шубу, торопливо перебирая нечувствительными более из-за холода ножками по белоснежной поляне, двигалась прямиком к дому приютивших её родственников.

***

На пути домой, у очередного поворота, Ида остановилась, завидев краем глаза незнакомую витрину, богато обставленную манящими сладостями. Через запотевшее стекло это обилие слабо виднелось, но, несомненно, ласково влекло к себе. На секунду задумавшись, Ида постояла, уставившись по ту сторону витрины, но поняв, что мороз пробирается к недрам её создания, фрейлейн мигом юркнула в магазинчик, вывеска на котором гласила «Шоколадный поцелуй».

Хозяин лавки с явным изумлением взглянул на ворвавшуюся из ниоткуда девушку, но сразу же, боясь спугнуть своим недружелюбием предполагаемую покупательницу, сменил недовольное выражение лица на радушное и приветливое.

- Здравствуйте, - улыбнулся полный господин сорока лет.

Ида оторвала взгляд от сладкого и растерянно ответила:

- Здравствуйте.

- Чего желаете? – с натянутой улыбкой, но вполне вежливо полюбопытствовал продавец.

- М… Я… - девушка снова обратилась к океану всевозможных десертов, не знаю, на чём заострить своё внимание, - Мне, пожалуйста, вот этот liebesknochen¹.

Продавец недоумённо посмотрел на говорящую с сильным акцентом красавицу с щекастым, добрым, румяным лицом, обрамляемым золотистыми локонами.

- Что, простите, вам? – переспросил он, стараясь оставаться приветливым.

- Вот это, - Ида так резво тыкнула пальцем, указывая на приглянувшийся ей эклер, что тронула шоколадную глазурь, которой тот был украшен.

- Я вас понял, - холодно ответил продавец.

- Ой! – воскликнула бывшая курсистка, оттянув руку, и, отвернувшись, облизала испачканный палец.

Продавец тем временем уложил заварной пирожок в маленькую коробочку и огласил цену:

- Тридцать копеек.

- Что?! Да за такой… да… такую цену! Да вы… - заикаясь, возмущалась покупательница.

- Успокойтесь, барышня! – не в силах себя держать прокричал лысый продавец, красное лицо которого обрамляли густые бакенбарды, - Эти сладости прямиком из Германии! Из Германии, милочка! Не думайте, что я буду продавать качественные и вкуснейшие в Европе десерты по пять копеек!

- Я сама из Германии и таких тонких liebesknochen никогда не видала!

Продавец на мгновение опешил.

- Так вы из Германии? – не теряя самообладания, смутился он, - Что ж, тогда двадцать.

- Десять, - не уступала фрейлейн.

- Пятнадцать, и на этом всё. К тому же, вы буквально собственными руками испортили мой эклер, который я старательно готовил.

- Хорошо, - беззаботно, будто бы ничего не было, улыбнулась Ида, обменивая у продавца деньги на сладость.

- До свидания! – крикнула, захлопывая дверь, девушка.

- Скатертью дорожка, - сам себе буркнул под нос недовольный продавец.

Рождество

Двадцать пятого декабря приехавшие из Германии гости в лице всех представителей семьи Краузе: родителей – Вольфганга и Натальи, а также многочисленных детей - Герды, Феликса, Артура, Людвига, Озетты, Петры и даже годовалый Отто. Ида радостно встречала родных у порога поместья Крузенштерн, чуточку припорошенного пушистым снегом.

Вольфганг – отец Иды – единственный сохранял хладнокровие, будучи суровым и молчаливым человеком. Наталья была полной противоположностью мужу: она с радостью дарила положительные эмоции своему окружению. Ида, и внешне, и внутренне похожая на Наталью, продолжала заданную матерью традицию.

Белокурая, двадцатитрехлетняя девушка Герда, будучи старшей, войдя в дом, мгновенно принялась за готовку. Петра – пятнадцатилетняя брюнетка – последовала за сестрой. Артур и Людвиг – одиннадцатилетние мальчики-близнецы, любимчики матери – скорее побежали к крепкой и высокой, тщательно украшенной милыми новогодними игрушками, ели, восторгаясь её нарядом, а после поспешили играть, бросаясь друг в друга мягкими клубочками снега. Озетта, семнадцатилетняя, стройная леди с ледяным снобистским взглядом отца, после длительных поисков по обширной библиотеке развалилась в травяного цвета кресле с томиком отечественной литературы. Феликс – двадцатилетний студент Гёттингенского университета, элегантный юноша в умбровом² пиджаке – бродил по скрупулезно обставленной тётушкиной усадьбе, оценивая красоту и практичность её убранства. Тем временем маленький Отто сладко сопел в чёрной ажурной люльке.

Семья Краузе ежегодно приезжала на католическое Рождество к родственникам из Петербурга, весело проводя время в российской столице, готовой к празднованию Нового года. Не забывали они и о бабушке Тоне, матери Натальи и Лиды, несколько лет проживающей во Вдовьем доме. Бабушка со спокойным довольствием встречала внуков, внимательно рассматривая каждого из-под круглых очков в черепаховой оправе. Как только семейство начинало выпроваживаться, бабушка, печально смотря вслед родне, уже мечтала о следующем её посещении.

Навестив одинокую старушку, Краузе отправлялись по неизменному плану мероприятий, составленному лет тридцать назад, глядеть на те же достопримечательности и захаживать в те же музеи. Только малыш Отто вместе с мамой ещё не дорос для столь продолжительных прогулах, а потому проводил время под кровом дружественного поместья, в котором ненадолго обосновалась его семья.

Вечером уставшие взрослые и раззадоренные дети собирались за одним большим столом, педантично накрытом Гердой, совсем юной и послушной Петрой и заявившейся в последний момент Озеттой, прозванной в семье Лавлейс, ввиду увлечения фрейлейн алгебраическими вычислениями.

Взрослые делились планами и обсуждали последние новости, происходящие в жизни обеих стран и всего мирового сообщества. Младшие дети, толком не поев, выпрыгивали из-за стола и носились по дому, играя и веселясь. Девушки, отужинав направлялись в комнату, где проживала Ида. Там они общались, придумывали разные забавы и, в общем, приятно проводили часы до празднования. Феликс, явно скучающий, сидел в стороне, изредка поглядывая на остальных оставшихся сидеть за столом.

Поздним вечером, когда мрак улицы озаряли лишь высокие солдаты-фонари, семейство вновь собиралось на первом этаже, у огромным дубовым столом, накрытым теперь более скромно, и принималось праздновать рождение Христа. Дети восхищались полученным подаркам, взрослые же больше относились к презентам, как к вынужденной обязанности, а потому их реакция не могла сравниться с детским, непосредственным удивлением и радостью от приобретения новой и оттого необычной штуковины.

Ближе к ночи юнцы угомонялись и, кутаясь и обнимая мягкие одеяла, засыпали в специально приготовленных для них заранее тётей Лидой чистых, белых постелях. Взрослые, следуя примеру детей, тоже быстро ложились спать, обсудив всё волнующее и высказав неуёмные мысли, частенько мешающие здоровому засыпанию. Одна Ида не могла уподобиться мирно спящим родственникам: внезапно взявшиеся из ниоткуда тревоги не отпускали её.

Не спал, вопреки всему, и Алексей. Он не появлялся ни в момент встречи гостей, ни во время празднования. Мужчина тихо сидел в тёмном, освещаемом одним светом лампы, кабинете, что-то читая и ища в пыльных страницах вековых архивов. Он не любил, когда Краузе приезжали в его дом. Сам не зная причину немого конфликта, он сторонился общения с ними. Только Иду он принимал и, казалось, понимал с полуслова.

На следующий день семья Краузе, за исключением Иды, рано утром собравшись и распрощавшись с тётей Лидой и расстроенной дочерью и сестрой, скучающей по теплу близких, находясь вдали от дома, возвращалась на родину, в Трир,

«Шоколадный поцелуй»

Близилась середина января, и Ида, проведя последний месяц в беспутном существовании: новинки беллетристики и бездумные прогулки сменялись пустыми разговорами с подругами и катанием на коньках. В конце концов девушка, изголодавшись по настоящему труду, направилась искать незамысловатую работу, достойную её незаконченного образования.

Тяжёлый физический труд леди автоматически отвергала, но и к лёгкому не лежала душа.

Позже Ида вспомнила о «Шоколадном поцелуе» и тонком liebesknochen`е. «Вряд ли этот мужчина захочет меня вновь видеть, не говоря уже о работе на него,» - думала девушка.

Но, отбросив сомнения и набравшись уверенности, Ида всё же вернулась в злосчастную лавку на углу. Это было маленькое помещение прямоугольной формы. Стена с входной дверью с правого края далее была полностью занята витриной. Вся площадь от витрины до противоположной стены была занята сильно вытянутым столом, длина которого равнялась примерно трём обычным столам, с угощениями, которые оканчивались маленьким столиком продавца. Напротив входной двери имелась такая же дверь, только, вероятно, более прочная и надёжная (с какой целью – неизвестно). Параллельная стойке со сладостями стена была пустой. Лишь маленькие картинки и карточки с изображениями Германии и немецкими надписями украшали её (или закрывали неприятные глазу трещины).

- Здравствуйте, - робко приоткрыла дверь самозванка.

Продавец сидел, откинувшись на стуле и погружённый в размышления. Голос, показавшийся знакомым, вернул его в ненавистную реальность.

- Здравствуйте, - пробурчал он, узнав в лице девы ту раздражающую покупательницу, что наведалась к нему незадолго до Нового года.

Ида, спустя пару нереализованных попыток начать разговор о сути своего прихода, продолжила, нервно перебирая пальцами:

- Господин продавец, я хотела бы узнать, не нуждаетесь ли вы в помощниках?.. Понимаете, мне нужна работа. Я могла бы подменять вас… Или вы могли бы только готовить, а я – продавать, или наоборот… Что скажете?.. Только не прогоняйте меня. Я буду честно работать.

Глаза продавца пугающе блеснули исподлобья.

- Поплачь ещё, - прервал он речь молодой девушки и, помолчав, добавил, - Откуда я знаю, как ты будешь работать? Приходили такие же. Плакались, просили работы, а то и приюта. Проститутки, в основном. И что? Поначалу всё хорошо: работают, а после – опоздания, прогулы. Бывало и хуже – претензии, споры, крики. Одному всегда спокойнее.

- Но пожалуйста! Я не многого прошу!

- Да, и так тоже говорили.

Ида капризно надула губы, но мигом опустила голову, дабы мужчина не заметил этого.

- Работать больше не кем, что ли? – ехидно усмехнулся лавочник.

В ответ – тишина.

- А готовить-то умеешь? – более серьёзно спросил господин.

- Да, - в несвойственной ей манере проговорила Ида.

- Продавщицей раньше работала?

- Нет.

Мужчина нахмурился, однако решил продолжить собеседование:

- А кем работала?

- Никем.

- Никем?! – вспылил тот, - Такая взрослая девушка, и ещё не работала?! Барышня, вы явно не из бедных. Это и по вашей одёже видно. Что это вас побудило пойти в продавщицы? Или это новое развлечение в «высшем» свете? Может, я вас разочарую, милочка, но это всё же, как-никак, труд.

Теперь полный господин глядел на красавицу с неприкрытым интересом.

- Я прекрасно вас понимаю.

- Ничего прекрасного.

Ида приподняла наконец голову и посмотрела в лицо продавца. Оно всё было изрезано морщинами; узкие губы прямо и строго, может, даже слегка высокомерно, складывались в ровную полосу; тёмные, холодные и бесстрастные глаза были опоясаны сине-фиолетовыми кольцами. На затылке у мужчины виднелась обширная лысина, и тот недостаток волос, который, вероятно, ощущал хозяин, он восполнял наличием густых бакенбард, бистровый цвет которых разбавлялся редкой серебристой сединой.

- Я действительно не из простой семьи, - продолжила барышня, - однако светских забав никогда не любила. По правде сказать, родители мои скупы, а потому жизнь наша не полна излишеств, которые иные позволяют себе в огромных размерах... Я надеялась, что вы позволите мне приобрести опыт профессии, с представителями которой мы встречаемся практически ежедневно. Вы мне действительно мне помогли. Понимаете, я училась, посещала женские курсы, но – так вышло – меня попросили покинуть то чудесное место, и я осталась жить в доме своих дядя и тёти. Родители мои живут в Германии. Когда они узнали, что я хочу учиться в России, отец пожелал не видеть меня больше в их доме; матушка с ним согласилась, но лишь частично – она сказала, чтобы я приезжала в гости, когда получу диплом. Вообще родители мои – умные люди, образованные. Они всегда подавали пример мне и моим братьям и сёстрам. Но они, к тому же, невероятно упрямые патриоты. Потому меня они восприняли как изменницу, забыв о том, что я ещё и дочь. Зря я рассказываю это незнакомому человеку. Тем более, вы не получили ответы на ваши вопросы. Короче, я хочу получить опыт хоть какой-то – не в обиду вам – работы, чтобы в будущем не остаться без гроша и, что самое ужасное, не упасть на дно общества.

Продавец внимательно слушал рассказ иностранки, сперва приняв его за обычную душещипательную историю, какими богата популярная литература. Как только женский голос стих, мужчина промолвил:

- Да, не простая у тебя житейка, но и похлеще бывает. Ладно, работай, раз так хочется. Но будешь только продавать. Готовить буду я. В эту дверь, - продавец показал на глухую мрачную дверь, находящуюся по правую руку от него, - не заходить. Поняла? Там у меня кухня и спальня. Думаю, это должно удовлетворить твоё любопытство в сим отношении, если таковое, конечно, возникло. Теперь ближе к делу, - толстяк, на удивление, резво поднялся со стула, - Завтра придёшь в девять утра. Без опозданий. Сядешь на моё место, - мужчина повернулся и указал на стул, - Начнёшь работать. Клиент приходит – здороваешься. Всегда улыбаешься, даже если грубят. Цены на бумажке записаны. Здесь, в этом ящике листок, - и начал рыться в ящике, - Сейчас… А, вот. Ну, в общем, смотришь всегда сюда, цены все указаны поштучно. Поняла? – Ида кивнула, - Кажется, всё объяснил… А! Ещё. В дверь эту не заходи, хорошо?

Мужчина, слегка улыбнувшись, похлопал юную прелестницу по плечу.

- А ты дородная такая девица. Небось, от ухажёров нет отбоя? – расфамильярничался он.

- Совсем нет.

Ида, краснея, приподняла уголки пухлых лепестков губ.

- Да ты не смущайся, - сказал продавец, всё также держа тяжёлую руку на плече красавицы, - И, кстати, зовут меня Василий Ефимович. А вас как, барышня?

- Ида.

- Хорошо. Меня можешь звать и по имени, хотя больше мне нравится «хозяин». Я ведь хозяин? – Василий резко хлопнул Иду по плечу, стараясь вызвать в девушке добродушный отклик, но новоиспечённая продавщица лишь удивлённо взирала на мужчину, продолжая улыбаться всё также робко, - Этого заведения, я имею ввиду.

Пухлый господин, словно ястреб, пронзал юное создание своими чёрными зрачками, растянув и без того широкий рот в поганой искусственной улыбке.

- Да, хозяин. Я всё поняла и завтра обязательно приду, - поспешила удалиться собеседница, рывком выбравшись из крепких объятий подозрительного продавца.

***

Этой туманной и промозглой ночью Ида не могла сомкнуть глаз. Мысли о будущем не давали покоя юной фрейлейн. Она размышляла о предстоящей работе в магазине, пророча сама себе неудачи. От подобных безрассудных выводов не редко начинает болеть голова, не выдерживая негативного потока сознания.

Сквозь тьму часы показывали два часа ночи. Ида лежала без одеяла, в одной ясминовой³ сорочке, помутневшими от усталости глазами смотря в даль, открывающуюся ей не зашторенным окном и освещаемую загадочным светом уличных фонарей. Стояла белая мгла.

В такие моменты Ида не могла понять сама себя. Её с детства лёгкий и непринуждённый нрав будто преобразовывался в что-то ещё не ясное и чужое. Ида не узнавала себя. Всё чаще она придавалась тревожным мыслям и печали. Утро не радовало своими лучами, а ночь казалась бесконечной, словно пожирающей изнутри.

Бессонница больше не была жалобой какого-то незнакомца в толпе. Теперь она явилась, чтобы встретиться с Идой лично.

Сие знакомство тяготило Иду, и каждый новый визит отнимал её энергию не хуже, чем усердная работа – у шахтёра.

В итоге разочарованная в себе девушка зажгла свечу, аккуратно взяла с полки первую попавшуюся книжку и принялась с запоем читать её.

Наступил чарующий рассвет. Иде оставалось спать четыре часа. Нежное и светлое, подобно бизе, тело красавицы распростёрлось поперёк дубовой кровати. Изящная ручка свисала с бортика маленького корабля сновидений, а книга – не ясно, за что – была выкинута с палубы в открытое море, но осталась, однако, крейсировать неподалёку от штирборта.

***

Вот и наступил новый день. Ида спешила, боясь опоздать. Она с лёгкостью львицы перемахивала через напоминающие сахарную пудру сугробы, соседствовавшие с замёрзшими лужами, противоречиво смотрящимися в симбиозе на зимнем пейзаже.

Ида чуть не пробежала знакомую дверцу, но, резко остановившись напротив магазина, отдышалась и медленно скользнула внутрь. Старинные часы под потолком, покоящиеся напротив входа, показывали восемь часов пятьдесят семь минут. Ида с облегчением вздохнула и принялась снимать пушистую шубку.

Внезапно загадочная дверь отварилась. Владелец магазина, пошатываясь, вышел из неё и одобрительно взглянул на запыхавшуюся и разрумянившуюся барышню. Далее он перевёл взор на часы и, незамедлительно нахмурив густые брови, злобно промолвил:

- Я же сказал тебе: «Без опозданий».

Ида оторвалась от привычных действий. В её испуганных глазах отражалось лицо хозяина, становившееся ещё более некрасивым, чем при спокойном утреннем свете и гармоничном ему выражении, от негативных эмоций, которые источало всё его существо. Ида, волнуясь, ответила:

- Но ведь до девяти ещё три минуты.

- Какие три минуты?! Откуда ты, корова, взяла эти цифры?! – стремительно и жутко приближаясь, вопрошал продавец.

- Посмотрите на часы, - послышался тихий голосок леди.

Василий Ефимович мигом обернулся и спустя секунду, громко рассмеялся.

- Ах, какая ты дура, - сказал он, - Эти часы давно не ходят! Сейчас девять часов восемнадцать минут. Ты опоздала. Но, ладно, на первый раз я тебя прощу. Всё равно покупателей в это время нет.

На этом хозяин, развеселившись, потирая своё мерзкое пузо, зашагал к мрачной двери, после чего вошёл в неё, и эхо его громкого смеха пугающе раздавалось из-за тонкой потёртой стены.

***

Ида честно проводила часы, сидя за сладким прилавком. Дни её работы проводили в скуке, время от времени развеивающейся безосновательными криками вечно недовольного хозяина. Покупатели заходили редко, набирали множество вкусностей, но, узнавая цену, брали что-то одно, нехотя отдавали деньги и быстро уходили, пропадая в снежной буре навсегда.

Когда сумерки начали ласково укрывать своим одеялом российскую столицу, Василий Ефимович со скрипом отворил толстую дверь и торжественно внёс противень, до краёв набитый шоколадным печеньем.

- Василий Ефимович, но сейчас же так поздно! Вряд ли кто-то придёт, а у нас ещё это не распродано, - нежным, по-детски порицающим тоном проговорила немецкая Даная.

- Ха! Не учи учёного, дорогуша! Стал бы я готовить такую партию за просто так? Я лучше тебя в этом деле разбираюсь, - после небольшой паузы, заполненной стариковской улыбкой, хозяин продолжил несколько серьёзнее и холоднее, перекладывая сладости с подноса на дно яркой праздничной коробочки, - Граф Евдокимов повелел сготовить в честь дня рождения его дочери Натальи. Очень она любит эти печенюшки. Граф сказал, что те, что я пеку, - лучшие во всём Петербурге! Намечается, как у всех этих богатеньких бывает, большое празднование. Скоро прибудет слуга господина Евдокимова и заберёт печенье, а также передаст от графа кругленькую сумму. Вот как, - мужчина самодовольно глядел в сторону улицы, - Я, Василий, сын простого пекаря, начинал с того, что продавал леденцы за две копейки. А теперь сама знать молит о том, чтоб я им печенюшки испёк.

- Это чудесно, хозяин! – искренне ответила Ида.

- Ещё как.

В магазинчик неожиданно вбежал мальчик лет десяти. Он раскраснелся от мороза, а его чёрные волосы выбились из худой шапки.

- Лучше займись клиентом, - шепнул продавец на ухо Иде. Сам же он продолжал аккуратно укладывать печенье в коробку.

- Что тебе, мальчик? – спросила новоприбывшего Ида, внимая словам хозяина.

- Мне? А? Ну… - мальчик замешкался, - Э, простите, я просто хотел погреться. Простите, тётенька, у меня нет денег. Я не могу ничего купить. Если хотите, я уйду. Просто мне холодно, простите…

- Ничего-ничего, не извиняйся, - оторопела Ида, - Всё хорошо.

- Да? Можно? Спасибо.

Мальчик облегчённо улыбнулся, но, переметнув взгляд на стоявшего поодаль хозяина, он, словно почувствовав тревогу, окаменел.

- Куда ты смотришь? – голосом, вызывающим доверие, задала вопрос Ида, сама инстинктивно глянув в сторону.

- … Простите, тётенька, я… я пойду.

После этих слов мальчик отшатнулся назад, ко входу развернулся, суетливо начал нажимать на ручку и, после того как, ударившись об дверь в попытке её открыть, всё же распахнул спасительную створку, стремглав помчался по пустынной улице.

Ида взволнованным взглядом провожала его.

- Странный мальчик, - заключила она.

- Дети все со странностями, - подтвердил Василий Ефимович.

В воздухе повисла неуёмная тишина.

- А… Василий Ефимович, а вы были единственным ребёнком в семье? – робко спросила, прервав общее молчание, дева, посчитав, что хозяин будет не против личных расспросов, находясь в неплохом расположении духа.

- Смешно! Где ты видела, чтобы в семье рабочих был один ребёнок?! Нет. Но я был старшим в семье. У меня был младший брат, Ваня. В четыре года он умер от дифтерии. Я это хорошо запомнил, хоть и сам был маленьким. Ещё были сёстры – Марья, Ольга, Фрося и Настасья. Настасья была самая слабая. Я заботился о ней, так как был старшим, но она умерла. С другими тремя я постоянно ругался. Сейчас мы не общаемся. Знаю только, что Ольга осталась с родителями, печёт хлеб. Не слышал, чтобы она замуж выходила, но ухаживали за ней знатно. Марью вот рано выдали замуж за какого-то гуся. Странный был тип, но с деньгами. И вот приглянулась ему Марья, на радость нашим родителям. Её, конечно, никто не спрашивал. В пятнадцать уже была беременна от него первенцем. Сейчас – не знаю. Фрося была самая бестолковая. Это можно простить, если девушка красивая, но Фрося и красотой не блистала. В мать пошла, как и я. Когда я ушёл из дома, ей было одиннадцать. Больше я её не видел.

Хозяин замолк и опустил голову, мутными глазами смотря на свежеиспечённые сладости. Через минуту он, оттачивая каждое слово, добавил:

- Я разоткровенничался, Ида. Это плохо. Не спрашивай меня больше о том, что тебя не касается.

- Только один вопрос! – по-дружески улыбаясь прервала его калужноволосая⁴ красавица, ясно глядя прямо в глаза хозяину.

- Что тебе надо?! – прикрикнул тот.

- Я только хотела спросить, - слегка кокетливо, не обращая внимания на реакцию мужчины, продолжила она, - Почему у вас нет жены, детей?

- А то по мне не видно? – ехидно ответил Василий. Он действительно был далеко не прекрасным принцем, и даже не князем.

- Ну, это же не главное…

- Заткнись! Это не твоё дело, толстуха!

Мужчина весь покраснел, отчего начал походить на отвратительного варёного рака.

- Знаешь, как в народе говорят?! Меньше знаешь – крепче спишь! Вот и ты помалкивай и в чужие дела не суйся!

- Хорошо…

- Ничего не хорошо! Ты, вся такая красивая, сидишь здесь, у меня, ничего не делаешь, задаёшь тупые вопросы. Если бы я сразу знал, что найму такую дрянь, я бы…

В дверь постучали. Хозяин, уже успевший припасть своей мерзкой мордой к лицу Иды, подсознательно пытаясь достучаться до неё, сразу же повернулся к двери. У магазина стоял господин в чугунной меховой шапке и такой же шубе. Василий Ефимыч мгновенно изменился в лице, что Ида наблюдала не раз, и с радушным видом распахнул дверь перед гостем.

- Рады вас приветствовать, господин…

- Да-да, здравствуйте, я за печеньем, - торопливо проговорил молодой человек.

- О, да, вот оно.

Хозяин взял огромную жестяную коробочку и протянул в руки графского слуги. Слуга внимательно посмотрел внутрь коробки, потом – на хозяина, и снова – на печенье. Сомнений не было: в коробке именно то, что нужно. Единственное не мог понять слуга: как такое некрасивое печенье с неприятными нотками в запахе, который никак нельзя было назвать «ароматом», может стоить так дорого?

Парень, не теряя времени, рассчитался, схватил коробку и ринулся прочь.

- Ты тоже можешь идти, - процедил сквозь зубы продавец, перебирая в мозолистых руках долгожданные купюры.

Конфликты

- Здравствуйте, хозяин! – радостно воскликнула Ида, завидев выходящего из таинственного помещения господина, на что тот, откликнувшись, обернулся, смотря на леди в упор своим туманным и безэмоциональным взглядом. Он намеренно молчал. Было ясно, что мужчина пребывает не в лучшем настроении.

- Хозяин! – вновь попыталась начать разговор Ида спустя парочку столь эфемерных мгновений, - Гляньте!

Дева достала из маленькой сумочки, именуемой ридикюлем, завёрнутый в платочек кулёк. Она лёгким движением стянула красочный платок, мигом обнажив старую медную коробку, которая не предвещала своим видом ничего положительного. Далее фрейлейн резво открыла коробочку, из которой показалась более милая глазу шоколадка.

- Смотрите же! – восторженно произнесла Ида, заметив, как чем-то озабоченный хозяин пропустил только что случившееся прямо перед ним зрелище, - Я сама сделала эту плитку! Будьте любезны, попробуйте!

Василий Ефимович бросил на юную прелестницу мутный взор, полный ужаса и негодования.

- Ты из тех, кто любит лезть не в своё дело. Это было сразу ясно, - промычал он.

- Но дорогой, Василий Ефимович! Я хотела сделать вам приятное в такой холодный и мрачный день!

- Не стоило. Я об этом не просил, - упорно гнул свою линию продавец, - Я говорил тебе ранее и скажу сейчас. Не суйся!

- Извините, - молодая женщина, словно провинившийся ребёнок, склонила голову. Из светлых и добрых глаз блеснули прозрачные слёзы. Хозяин, обратив на это внимание, смягчился.

- Да не реви ты, - промолвил он, приближаясь к девушке сзади, нависая и приобнимая её, - Подумаешь… Ну попробую я вой шоколад.

Мужчина отломил от огромной плитки аккуратненькую скромную дольку и запустил в рот.

- Ну, что хочу сказать. Неплохо. Но для наших клиентов готовить буду я, - чавкая, разглагольствовал полный господин.

Он отламывал одну дольку за другой, шумно чавкая. В результате Василий Ефимыч заляпал густые пиратские бакенбарды и обеспечил себя дневной нормой килокалорий, что, конечно, не скажется на его округлой фигуре. Однако, мужчину не волновали ни его внешний вид, ни производящее им на окружающих впечатление.

Шоколадница тем временем глядела исподлобья на мастера, жадно пожирающего её труды.

Мужчина, кончив с шоколадом, начал прижимать к себе очаровательную Лукрецию, на что та реагировала совершенно не благосклонно. Хозяин проявлял настойчивость, к какой Ида не была готова. Прелестница начала отбиваться, стараясь высвободиться из объятий мужчины, вызывающего в женщинах лишь отвращение. В конце концов она, молча переносящая мерзкие прикосновения, не в силах больше сдерживать эмоций, переполняющие чашу её терпения с каждой секундой, вскричала, но любвеобильный господин сразу же прикрыл источник звука – изящный рот богини. Прелестница, не растерявшись, с остервенением куснула мужчину за руку, отчего вскрикнул уже он.

- А! Мерзавка! Корова! Сука! – посыпались оскорбления.

Ида резко встала, вышла из-за лавки и подбежала к противоположной стене. Постепенно отходя к вешалке-стойке, она приближалась к выходу. Мужчина тем временем пристально наблюдал за малейшим движением пышнотелой красавицы, словно коршун за перебежками невинной мышки-полёвки. Не менее пристально смотрела на него и дева. Но бдительность подвела её в тот момент, когда она ударилась спиной о флохангер⁵, чуть не упав, но, к счастью, на жёстком потёртом полу оказалась лишь источающая красоту и обаяние живописная нутриевая шуба.

Леди прислонилась к стене, не обращая ни капли внимания на приземлённый предмет роскоши. Наконец немая сцена нарушила своё молчание женским пугливо-настойчивым голосом:

- Хозяин! – взывала она к совести господина, - Хозяин, стойте!.. Я вызову полицию!

Она будто говорила с внезапно рассвирепевшим диким зверем.

- Я вызову полицию! – повторила она.

Полный мужчина, тяжело приподнимаясь с кресла, ухмыльнулся, бросив в ответ:

- На свете существует нечто более серьёзное, для чего действительно следовало бы вызывать полицию.

С этими словами хозяин развернулся в обратную от входа сторону и с необычной для его тучности незаметностью скрылся за мощной, пугающе-таинственной дверью, оставив Иду наедине с собственными мыслями.

***

Через две недели после предыдущего события.

- Уважаемый Василий Ефимыч, не разрешите ли вы мне отлучиться сегодня в часов пять? – строя глазки, умоляла владельца сладкого магазина Ида.

- Нет. – холодно отрезал тот.

- Пожалуйста, будьте милы, Василий Ефимыч, - повысив голос на октаву, продолжала требовать своё девушка. Продавец был непреклонен:

- Я же сказал тебе: нет.

- Вы даже не спросили, почему я вас так прошу… Это первый и последний раз, я обещаю…

- Да тут и так всё ясно. Что мне спрашивать. Мне врать не надо, и себе не советую.

- Но пожалуйста! – красавица упала в ноги господину, чем вызвала невероятное удивление в мужчине, увлечённом монотонной работой: подсчётом количества нереализованного товара. Ида с силой зажмурила глаза: больше от растекающейся по голеням боли, нежели от декларативных страданий, именуемых в сим случае капризом, тем самым заслужив глупым эмоциональным поступком ушиб коленей.

- Да что тебе нужно! – прикрикнул хозяин, добавив тихо про себя, - Вот, девица, хрен поймёшь её.

- Пожалуйста! Я всего лишь хочу навестить свою больную бабушку!

Ида стояла на коленях рядом с хозяином, оперев сложенные в молитве руки о бёдра господина. Лицо, устремлённое ввысь, и невинный блеск в распахнутых ясных глазах не давали повода усомниться в словах «девицы».

- А бабушку случайно не Игорем зовут? - делая не двусмысленный намёк, улыбнулся продавец.

- Как вы смеете! – взбунтовалась немецкая Мадонна. Она разительно изменилась в лице. Перед зеницами Василия Ефимыча застыла гримаса обиды и ненависти.

- Это была шутка. Какая же ты всё-таки дура… Хотя, как говорится, «в каждой шутке есть доля правды». И действительно, как я могу быть уверен, что ты не пойдёшь к какому-нибудь хахалю? – строго отвечал мужчина.

Девушка встала с колен, оставляя неизменным злостный взгляд, нацеленный на несговорчивого господина. Причины её столь богатого на чувства поведения не были в полной мере ясны. Возможно, сумбур, царящий в голове фрейлейн, способствовал таким перформансам.

Поразмыслив долю секунду над словами мужчины, она смягчилась.

- Хорошо, я вас понимаю, - упрямо и чётко проговаривала она, явно осознавая собственную беспомощность над положением, - Я всегда была честна с вами. «Хахаля», как вы сказали, у меня нет. Но есть больная бабушка. Она живёт во Вдовьем доме.

- Это что ещё за чертовщина? – прервал оправдательную речь Иды хозяин заведения.

Девушка недовольно вздохнула.

- Это место, где содержаться вдовы высокопоставленных особ, пожилые женщины. За ними там ухаживают; делают всё необходимое, чтобы эти женщины спокойно дожили свой век. Вот, что это такое!

- Впервые слышу. Моя бабка умерла, когда мне и семи не было. Вторая бабка, по мамкиной линии, дольше прожила. До последних дней бегала, суетилась. Как садилась отдыхать – дед её брал за шкирку да поколачивал. Она сразу поднималась – и суетиться. Домашними делами всё занималась. Никогда не видел, чтоб улыбалась она. Всегда строгая была, хотя я знал, что она не просто так это всё делает, а любит она нас… Так. А чём я? Опять я перед тобой разоткровенничался. Хотел сказать, что ерунда это всё, от лукавого. Ухаживать ни за кем не надо. Если плохо человеку, болеет, значит оставить его надо. Сам не может жить – не чужих умов это проблема. А тут придумали… Ещё и для старух. Сиделки эти в пустую силы тратят. Дуры. Собрали всех дураков в одной избе, да и назвали «Вдовий дом». Тьфу!

- Как вы жестоки! – отрицательно воскликнула барышня, - Как вы смеете?! Я вас не понимаю. Сами в таком положении не были, а потому и не знаете. Вот старым станете, будете помощи просить, а вам что должны отвечать? «Простите, дедушка, не хотим мы силы свои молодые на вас тратить. Нам есть чем заняться, а ты ступай и не мешайся здесь нам». Так, что ли? Вы что, рады этому будете?

Начальник задумался.

- А даже если и так! Да! Я, может, лучшего и не заслужил.

- У живых людей нет времени беседовать с мертвецами, а старики уже одной ногой в могиле, - со спокойной уверенностью добавил он, подумав.

Искреннее признание Василия Ефимовича удивило Иду, но она не намерена была мириться с такой нигилистической точкой зрения. Между собеседниками вновь повисла тишина, дающая обоим право поразмыслить над мнениями друг друга.

- Знаете, я тут недавно думала, - мечтательно начала Ида, - Как было бы чудесно, если бы для животных из питомников строили маленькие загончики в больницах, вдовьих домах и других местах, где людям одиноко и тоскливо. Тогда этим несчастным было бы не так плохо, и, думаю, животным тоже данное решение пошло бы на пользу. Как вы думаете, это хорошая идея?

- Ох, снова ты херню городишь, женщина. Вам, бабам, лучше бы молчать в тряпочку и не мешать. Хотя б выглядеть будете красиво и настроение поднимать, - нудно бурчал хозяин, - Но, если представить, что к твоим словам прислушаются и сделают, как ты говоришь, одна проблема решится, а вот другая – посерьёзнее – останется. Люди, которых ты считаешь несчастными, изолированы. Своей «доброй волей», как и любой «хорошей» идеей, ты сделаешь хуже. Те люди просто будут жить в «своём» мире. Когда-то их загнали в дома, отгородили от общества, так они и живут в «своей» среде. Животные только помогут им окончательно закрепоститься. Так они и будут жить, далёкие от мира. Лучше б этих домов не было. Всем проще стало б сразу. Но тебе, я вижу, этого не понять, так что не начинай разговоров, которых не можешь поддержать.

Ида была не согласна, но вида не подала, сдерживая себя от инициирования нового конфликта, страшась его разгорания, не выгодного обоим. Выполнив немую просьбу мужчины, она всё же решила удостовериться:

- Так вы запрещаете мне уйти пораньше?

Мужчина, кончив с подсчётами и отложив в сторону клочок пожелтевшей бумаги, мельком глянул на прелестную леди, столь далёкую от него по духу.

- О, чёрт с тобой! Вали к своей бабке! Можешь вообще не возвращаться! – свирепо откликнулся он, однако в его неприятном тоне чувствовалась вполне объяснимая усталость.

- Благодарю, - неловко ответила красавица и незаметно ретировалась. Виной её нерадостной реакции служило разочарование, вызванное впечатлением от вышеописанного разговора, опустошившего надежды и альтруистские мечты девушки.

Вдовий дом

Во Вдовьем доме пахло неизвестными медикаментами и немытой плотью, давая своевременно понять незваному гостю, куда он пришёл. Несмотря на, возможно, кажущийся заботливым уход за бывшими жёнами гражданских и прочих деятелей, запах не оставлял сомнений в недобросовестности обслуживающего персонала. Хотя у иных возникало предположение, что запах этот вечно сопровождает престарелых людей.

Ида не могла смотреть на обитательниц сего учреждения без жалости, но, не владея рецептом эликсира молодости, невозможно облегчить страдания личностей, чей путь медленно подходит к ожидаемому концу.

Девушка, чувствуя себя неуютно, стыдясь своих молодости и прекрасного здоровья, маленькими, неуверенными шажками перемещалась по коридору жилья призренных. Завернув в знакомую комнату, Ида обнаружила отсутствие любимой бабушки, ласково именуемой Тоней. Койка пустовала, а по ту сторону запотевшего окна беспокойный ветер качал искусные ветви молодого вяза.

Не менее взволнованная барышня поспешила выведать у остальных жителей судьбу милой старушки. Ида выбежала из пустующей бледной комнаты и отправилась на поиски живой души.

Удача ждала Иду недолго, и вскоре фрейлейн встретила спокойно идущую ей навстречу худощавую, с маленькими неприветливыми глазками, медсестру, которую чуть ли не сбила с её и так тонких ножек добродетельного призрака.

- Здравствуйте, простите, вы не знаете, куда пропала Антонина Семёновна из восьмой палаты? – нервно, запинаясь на каждом слове, спросила дева.

Медсестра размеренно остановилась и, изучая высокомерным взглядом Иду, ответила:

- Никуда она не пропала, - с ледяным равнодушием, отточено говорила женщина в белом одеянии, - Антонина Семёновна была по собственному желанию переведена в другую палату. В восьмой её слишком сильно дуло, если вам интересно. Сейчас лежит в третьей, на первом этаже.

- Спасибо! – послышалось у боковой лестницы. Эхом раздался дубовый стук каблуков, становясь слабее и слабее и, в конец, спустя минуту, глухо затих окончательно.

Медсестра механически повернулась, жёстко и громко спросив:

- Но… кто вы?!

***

Ида сбежала с ложной дороги и молниеносно очутилась в дверном проёме, над которым красовалась крупная цифра «3». Девушка, отдышавшись, придя в себя и вспомнив о вежливости, робко постучала, ожидая ответа.

- Кто это? – прохрипел чей-то раздражённый голос.

- Это Ида. Бабушка, я могу войти?

- Что ещё за Ида?

Грустный скрип кровати раздался в тишине, создавая в мыслях обеих женщин непонятную пропасть.

- Я. Твоя внучка.

С правого края комнаты показалась маленькая старушечья голова, которую, словно нимбом, опоясывал пух белых, слегка сероватых, волос, видневшийся на свету. Подслеповатые, блёклые глаза тупо смотрели вдаль, слегка приоткрытый, с пересохшими губами рот будто издавал неслышимый звук или пытался что-либо произнести, а вопросительное выражение лица достигалось лишь за счёт тонких, почти невидимых бровей. Пожилая дама, вероятно, разглядев лицо девушки, стоящей напротив неё, нахмурилась и посмотрела осмысленно и строго прямо на Иду.

- У меня нет внуков, - прохрипела печальным и, вместе с тем, вызывающим тоном, не требующем опровержения сказанных слов, старуха.

Ида была шокирована.

- Нет!Бабушка! А как же я? А Феликс? Петра? Озетта? Артур, Герда, Людвиг? А как же маленький Отто?.. Бабушка, ты не помнишь нас? Мы приезжали к тебе на Рождество год назад. Мы всегда приезжаем к тебе на Рождество и Пасху.

Женщина недоумённо смотрела на Иду, пытливо ища в её лице знакомые черты.

- Что ты говоришь, милочка? Я впервые тебя вижу, а тех имён я и не слышала ни разу. Я не твоя бабушка.

- Но бабушка… Но я… я не могла ошибиться!

Голубые глаза девы, словно мраморные, античные вазы, наполнились влагой. Не в силах сдерживать внезапный поток слёз, юная барышня заплакала, прикрывая покрасневшее лицо мягкими ладонями. Однако, чуть поразмыслив и опомнившись, Ида спросила:

- Если вы не моя бабушка, скажите, пожалуйста, как вас зовут?

Старушка перевела взгляд в сторону, припоминая ответ и готовясь вот-вот произнести, развеяв сомнения вопрошающей. Придя к умозаключению, бабушка промямлила:

- Меня… Хм… Меня зовут… Милочка, в моём возрасте я всё забываю… Меня зовут Антонина… М… Вроде, Антонина Владимировна… или… нет. Антонина Ивановна…

- Антонина Семёновна! Нет, ты моя бабушка! – оживилась непризнанная внучка, но, смутившись, промолвила, - Ты просто… не помнишь.

Ида подошла ближе к старушке, отчего последняя боязненно шелохнулась. Девушка продолжала, ласково взяв трясущиеся, неуверенные в движениях руки пожилой дамы в свои:

- Бабушка, посмотри. Разве ты не помнишь меня? Я приходила к тебе не так давно, месяц назад. Ты говорила, что всё забываешь, что у тебя болят ноги. Тебе тяжело было ходить, и я помогала тебе с этим. Тогда ты узнавала меня. Ты сказала, что я изменилась, повзрослела, но всё такая же улыбчивая…

- Прости, деточка, не узнаю я тебя, - прервала ровную и убедительную речь Иды, старушка, - Впервые тебя вижу, хотя на кого-то ты похожа. Когда-то у меня была дочь. Ты на неё немного похожа. Прости, милочка, кажется, я не твоя бабушка. У меня нет больше родных. Мой муж умер в 1886 году, а дочь – от туберкулёза в 1893…

- Нет! Нет! Мама жива! – восклицала Ида, возобновив течение прозрачных холодных слёз, - Бабушка, твоя дочь не умирала. От туберкулёза умер твой сын, Илья.

- У меня не было сына, - с удивительным спокойствием, пространно и кратко ответила Антонина Семёновна, - и внуков не было. Деточка, у меня нет родственников. Одна я осталась смерти ждать.

Последние слова женщины звучали так убедительно, что Ида не посмела более возразить. Она выпустила руки старушки, оставив их болтаться в спёртом воздухе Вдовьего дома. Молодая бледная женщина медленно, молча вышла, не вспомнив, как, разочарованная, с мокрым от слёз, порозовевшим лицом, оказалась посреди Очаковской улицы, на всей площади которой царило броуновское движение. Над Идой нависал купол мрачных туч. Едущая за её спиной повозка мигом привела мечтательницу в чувство.

Сориентировавшись, Ида побрела к ближайшей лавке, распахнутые окна которой открывали барышне светлый мир приятных ароматов хлебобулочных изделий. Героиня картин Рубенса вошла в наполненную запахами, словно флакон французских духов, лавку. В обширной площади магазина умещалось множество сладостей на любой вкус. Проходя мимо одного из столиков, краем глаза дева приметила лежащий в аккуратной, но, будто выцветшей от яркого света, упаковке шоколад, но тут же в её юной голове пролетела мысль: «Не могу больше смотреть на шоколад. Ненавижу шоколад. Как он мне противен.»

***

Пышная красавица, расправив полы своей пушистой и изящной шубки, с замёрзшими на улице слезами, покусанным морозом лицом и опечаленным взглядом в пустоту съедала по дольке бесформенную плитку низкокачественного шоколада, думая лишь о том, как она желает уйти с тяготившей её работы. Покрывшиеся инеем длинные густые ресницы застилали ей вид противоположной части неизвестной тёмной аллеи. Мокрый снег только усугублял и без того плохую видимость. Ветер был морозным, словно на кладбище.

Девушка ещё не знала, что представшее этим вечером перед ней явление, доведшее её до слёз, имело под собой название – деменция.

Загадка

Безвременно наступивший февраль пробуждал в людях воспоминания о светлой весне, до которой оставалась пара недель. Небо будто стало выше, и пространство города больше не выглядело погрузившимся в темницу зимы. На дворе чаще появлялись оледеневшие лужи в противовес угрюмым сугробам. Рутинное времяпрепровождение Иды словно бы стало разнообразнее, потому она передумала уходить от хозяина, превратившегося всего за несколько месяцев в единственного друга, обладающего своеобразным мировоззрением и эмоциональным фоном. В попытке узнать «друга» получше, фрейлейн решила тайно проникнуть за холодные засовы мрачной двери. Иде было невдомёк, что скрывает за собой металлическая задвижка, и оттого загадка эта становилась для девушки привлекательнее, взывая к пытливому уму и незыблемому любопытству барышни.

Однажды, когда Василий Ефимович отлучился за покупкой ингредиентов, что случалось раз в месяц, Ида, осмелев и заранее проследив за тем, куда владелец заведения кладёт ключ от загадочной двери, направилась открывать завесу тайну.

Ида, проверив, ушёл ли хозяин, и после удостоверившись в этом, посмотрев через плечо за плоскость витрины, медленно повернула старый медный ключик, взятый из кляйнового⁶ сундука, покоящегося в одном из четырёх ящиков секретера. Заглянув за с усилием отворившуюся дверь, продавщица не могла поверить собственным глазам, раскрывшимся от ужаса и походившим на блюдца старинного семейного сервиза. В продолговатом помещении, напоминающем широкий тёмный коридор, освещаемый несколькими подсвечниками, господствовал мерзкий запах тухлого мяса, от которого молодой женщине мгновенно стало дурно. В середине комнаты стоял высокий и широкий в диаметре – как и хозяин магазина – чан с чёрной густой жидкостью. Ида подошла ближе к огромному котлу и, взобравшись на стремянку, посмотрела внутрь. Запах, источаемый жидкостью, был более приятным, нежели в остальной части помещения, - это был шоколад. Ида мигом спустилась и направилась дальше по коридору. Справа стоял грубо отёсанный деревянный стол, на котором красовался нож мясника. На другом конце стола покоились формы для шоколада, детально вымытые и вычищенные. Но не это вызвало в неподготовленной барышне чувство страха и беспомощности. Помимо ножа для резки мяса, на столе находилась лампа, сделанная из человеческого черепа. В дальней части коридора, на противоположной стене, болтались гирлянды из белёных костей, а на тумбе, стоящей недалеко от чана, лежали чья-то окровавленная ладонь, ухо и язык. Не выдержав отвратительнейшего смрада в симбиозе с не менее кошмарным зрелищем, Ида, задыхаясь, выбежала из комнаты, тряся волосами цвета поздно скошенного сена. Тщательно заперев за собой дверь, она бросила ключ в привычное для него место и села, как ни в чём не бывало, пытаясь смириться с увиденным или хотя бы отвлечься.

***

Ида с шумом ворвалась в уютные апартаменты с полосатыми обоями, устрашив тем самым мирно читающую любовный роман тётю.

- Ида, Господи! – хватаясь за сердце, воскликнула перепуганная женщина; её глаза сверкали, как тлеющие угольки в камине, - Нельзя же так врываться! Ох, ты меня до смерти напугала. Что случилось? Ты выглядишь взволнованно.

- Извини, тётя. Я не знала, что ты читаешь, - монотонно сказала Ида, проигнорировав заданный ей вопрос. Бывшая курсистка суетливо металась по комнате, будто ища забытую вещь.

Лидия Крузенштерн, вальяжно развалившись в кресле, принялась за очередную главу, часто посматривая на племянницу из-под строгих очков учительницы. Над головой фрау висела, обрамлённая в позолоченную раму, картина генуэзского художника Бернардо Строцци «Кухарка». «Кухарка» затейливым взглядом смотрела на «Аллегорию искусств» того же мастера.

Вскоре необъяснимое поведение девушки вывело тётушку из себя, и она, подняв тонкое мраморное лицо, спросила:

- Ида, ты что-то забыла?

- Нет, - последовал ответ.

- Тогда что ты делаешь?

- Ничего… Неважно, тётя…

- Нет, важно, - тётя отложила книгу в бархатном переплёте и ровными шагами приблизилась к племяннице, - Ида, ты как будто привидение увидела. Скажи, что случилось?

Но дева молчала, стоя у растянутого во всю стену шкафа и перебирая в нём каждую книжку, попадавшуюся под руку.

- Ида, ты снова пугаешь меня, - более мягким тоном промолвила графиня.

- Тётя, всё хорошо. Просто…

- Если всё хорошо, почему ты так побледнела и, кажется, осунулась? У тебя глаза, какие, наверное, были у мучеников во время пыток. Молю, скажи, что происходит?

Тётя Лида с жалостью смотрела на Иду, гадая, что могло произойти и как помочь беспокойной девушке. Ида, отложив пустое занятие, повернулась к заботливой тётушке.

- Тётя, не волнуйся, просто проблемы на работе… Частые ссоры с начальством. Ничего более, - добродушно и легко произнесла она.

Графиня, не удовлетворившись данным ответом, но не подавая вида, с обескровленным лицом вернулась на прежнее место, открыла книгу и продолжила чтение.

***

Изложив увиденное на измятом листе бумаги, Ида последовала в Департамент полиции. Моросящий дождь ударял тонкими противными каплями. Тяжёлое серое небо давило своей атмосферой. Птицы порхали низко, хохлились и жались друг к дружке, сидя на ветках кустарников и прячась от дождя. Ида, ловко перемахивая через расплывшиеся по тротуару лужи, приближалась к месту защиты и спасения. Резко остановившись при входе и отдышавшись, она, собравшись с мыслями, прошла за порог учреждения.

- Здравствуйте, - обратилась она к первому встреченному человеку, - Мне нужно кое-что рассказать. Я видела… В общем, здесь всё написано, - девушка, дрожащая всем существом одновременно от холода и испытываемой тревоги, достала из кармана пальто свёрнутый клочок бумаги, вручая его в руки усатому господину в жандармском мундире, - Да, посмотрите, здесь всё написано. Смотрите-смотрите. Я всё описала. Теперь мне страшно, что он узнает, что я заходила в дверь.

- Так-с, барышня, это не к нам-с. С этим вы в сыскную полицию обращайтесь, - ответил мужчина, возвращая красавице поверхностно изученную записку.

- Хорошо, хорошо, спасибо, - удаляясь и дрожа, шептала нежданно заявившаяся незнакомка.

***

В соседнем здании располагалось отделение сыскной полиции. Ида мигом примчалась туда, юркнула в могутную, отливающую бронзой, сосновую дверь.

Молодой женщине представилось глухое, душное и плохо освещённое помещение. Четверо сыщиков столпилось в левом углу комнаты у грубого секретера, что-то усиленно обсуждая. За столом сидел средних лет полицейский надзиратель, изучающий стопку документов.

- Извините, - вежливо прервала общение гостья; один из сыщиков обернулся и с высока посмотрел на гостью, - Я хотела бы… хотела бы рассказать… Вот! Уважаемый детектив, прочтите. Здесь всё написано.

Ида дала заинтересованному мужчине тот же смятый пожухший листок. Остальные присутствующие в отделении умолкли; лишь надзиратель, не поднимая головы, продолжал ознакомляться с каким-то муторным делом.

Сыщик бегло прочёл записку. Бросив на незнакомку подозрительный взгляд, мужчина промолвил:

- Барышня, а имеются ли у вас вещественные доказательства? Чтобы обвинять человека в столь серьёзных преступлениях, недостаточно маленького клочка бумаги. К тому же без опроса свидетелей мы не имеем права арестовывать человека. Вы знаете хотя бы одного свидетеля?

Внутри Иды всё будто сжалось. Она была не готова к сему вопросу, и детектив заметил это.

- Э… Ну, сейчас у меня нет доказательств, но я постараюсь их отыскать и обязательно принесу.

- Так, хорошо. Но что насчёт свидетелей? – промычал мужчина в драгунской форме, широко расставив ноги и скрестив руки на крепкой груди.

Девушка усердно рылась в памяти. Наконец, вспомнив испуганного мальчика, отступающего назад и бегло ретировавшегося в один из зимних вечеров из магазина, Ида сказала:

- Боюсь, я не смогу найти свидетеля.

Запинаясь, она поведала полиции о пугливом юнце. Чуть позже фрейлейн добавила к своему рассказу новые подробности и высказала самые страшные предположения. Сыщик внимательно, однако со скептическим взглядом, выслушал женщину, записывая только важные для нового дела аспекты.

- Записочку вашу я изымаю, - прервав повествование, произнёс он. Клочок бумаги скрылся в складках мундира.

- До свидания, барышня. Спасибо за донесение, - лучезарно улыбаясь, прощался молодой детектив. После он развернулся к коллегам и принялся за обсуждение странной истории неизвестной.

- Слышали?

- Да уж, - протянул стоящий по правую руку от говорившего с Идой мужчина.

- Не верится мне-с. Странно-странно. И барышня слишком уж тревожная-с. Странно, - послышался гундосый голос опытного сыщика.

Самый молодой из присутствующих – светловолосый парень с острыми чертами лица – молча стоял поодаль, анализируя каждое произнесённое слово.

- Николай Амосович, вы записали имя и адрес той барышни? – прорезался надзиратель полиции, чисто выбритый сероглазый джентльмен.

- Да, Павел Григорьевич, - сказал уже знакомый детектив, - Вот.

- Думаю, следует узнать побольше о так называемой «Иде». Нужно опросить её родственников, - сделав в задумчивости паузу, он, тыкая пальцем, добавил повелительным тоном, - Вы, Михаил Афанасьевич, - надзиратель указал на пухлого человека с рыжей бородкой, - и вы, Александр Иванович, - молодой парень с светло-русыми волосами, - этим займетесь. Чем скорее, тем лучше.

Ида, уходя, бросила невнятное «до свидания». Тем временем она, шагая по мокрой мощеной дороге, спешила к поместью любимой тёти.

***

Полупрозрачный, призрачный тюль скользил дугой по раскрытым створкам окна. Прохладный ветер надувал из него свободно болтающийся спинакер.

Лидия Крузенштерн не сумела поверить в фантастический рассказ племянницы.

- Прости, Ида, - сказала она, - Я не верю. Это больше похоже на кошмарный сон. Может, тебе это приснилось?

- Тётушка, стала бы я идти в полицию, если бы мне это приснилось? Посуди сама.

- Нет, не верю я, - упрямо отвечала Лидия, - Я помню, как ты мне рассказывала про шестнадцатилетнюю девочку Азалию, которая повесилась из-за того, что с ней плохо обращались родители, да ещё и гнобили в гимназии⁷. А потом оказалось, что это был твой сон, и не было никакой Азалии. Зато с такой уверенностью, в таких красках мне рассказывала.

- Это совсем другой случай. Да, тогда мне приснилось, но сейчас…

- Нет! Ида, дорогая, не кричи: «Волки!», когда овцы кругом.

Помолчав и остыв, Лидия добавила:

- И всё равно я тебе не верю.

После тётя перевела взгляд на распахнувшееся окно и, размеренно ступая, направилась к нему. Ида же молниеносно выбежала, хлопнув дверью, поднялась на второй этаж, в свою комнату, заперлась и, свернувшись клубочком, укутавшись с головой в одеяле, тихо и нервно заплакала.

***

Озадаченная и удрученная, Ида побрела солнечным первомартовским утром на работу, отношение к которой изменилось по мановению ока; стоило только открыть дверь…

По привычке она вошла в пропахшую сладостями каморку, сняла тяжёлое пальто и аккуратно повесила его на бронзовый стёртый крючок старой стоячей вешалки. Сев за ненавистный прилавок, красавица с исказившимися от переносимого стресса чертами принялась за работу: ожиданию покупателей. Мысли её были далеки от реальности. Найти свидетелей по делу не представлялось возможным, а вот наличие улик могло бы сгладить ситуацию. Хозяин, как и большую часть времени, сидел в тайной комнате ужасов.

- Ида, я – на рынок, - предупредил боров в жилете и брюках, натягивая шляпу и тёмно-серый честерфилд,

- Если покупателей не будет, можешь уйти пораньше, - бросил начальник, скрывшись за дверью.

- Спасибо, - про себя ответила Ида.

Дождавшись ухода владельца, она, используя проверенный путь, пробралась в мрачную камеру шоколадоварения с чаном, напоминающим импровизированный меланжер. В обстановке будто что-то поменялось, и запах теперь стоял не столь едкий и мерзкий. Все предметы, лежащие на том же деревянном столике, были прибраны. Единственное, что смущало вошедшую девушку – стон, исходящий из глубины коридора.

Ида прошла вперёд и, обнаружив на тумбе отрубленный мизинец, взяла его. Подбежав к стене с «украшениями», нежданная гостья ухватила висящий на гвозде амулет из тонких костей. После обезумевшая от страха барышня, не глядя, бросилась к выходу, игнорируя стон узника, который позже ни раз будет слышаться ей в кошмарах.

Дева заперла дверь и, вернув ключ на место и отдышавшись, завернула кровавые находки в платок, который сразу же сунула в карман серого пальто.

Как ни в чём не бывало, Ида продолжила работу.

***

Освободившаяся поздним вечером четверга Ида вновь шагала навстречу представителям правопорядка. Она шла твёрдой поступью, увереннее, чем прежде. Мокрый редкий снег покрывал уличную плитку. Рабочие возвращались домой, а знать насыщенно проводила время в опере.

В отделении полиции стройный высокий мужчина в тёмно-бирюзовом мундире принял свёрток с уликами от незнакомки, проведя заранее небольшой допрос. Когда фрейлейн ушла, он тихо сказал:

- Да уж, необычное дельце.

- И не такое решали, Юрий Степанович, - подхватил другой, облокотившись на стол первого.

- С трудом верится в показания этой гражданки, хотя улики… - не останавливаясь, говорил Юрий Степанович.

- Девушка либо нервничает, либо врёт.

- Очевидно, совершено множество убийств, но не понятно, почему сия барышня обвиняет именно владельца магазина.

- Может, затаённая обида? – предположил второй мужчина, но тут же отказался от собственных слов, - Нет. Думаю, гражданка Краузе говорит правду. Ведь, судя из показаний, она нашла палец и это ожерелье, - сыщик указал на улику, - в магазине. Значит, преступления мог совершить только один человек – господин Орлов, то есть владелец.

- Слабо вериться в существование «комнаты», которую она так подробно описывала. Больше смахивает на плод бурной фантазии или галлюцинацию, - делая памятки в документах, ровным голосом рассуждал первый.

- Да, Юрий Степанович, не лёгкое дельце, не лёгкое.

Расследование

- Уважаемая Лидия Крузенштерн, соизволите ли ответить на пару вопросов. Это необходимо для дела, - строгим басом произнёс Михаил Афанасьевич, скрестив ладони у низа своего круглого брюшка.

- Да, конечно, - немного растерянно ответила графиня, - Что вас интересует?.. Ой! Я совсем забыла предложить вам пройти! Ох, где мои манеры! – засуетилась женщина, - Давайте пройдём в залу. Там вам будет удобнее.

- Не стоит, - спокойно сказал Александр Иванович, однако, встретившись с недовольным взглядом коллеги, исправился, - А знаете, нет, давайте всё-таки пройдём.

- Вот и хорошо. Хотите чаю? – услужливо спросила Лидия.

- Да, если можно, - ответил Михаил Афанасьевич, тяжело усаживаясь в роскошное кресло.

- Варя, принеси гостям чаю! – крикнула Лидия служанке. Сама же графиня села напротив гостя, но мигом встала и начала расправлять скатерть на маленьком столике, разделяющем женщину с сыщиками и вносящем в интерьер гармонию.

Александр Иванович скромно встал рядом с более опытным детективом, следя за тем, как металась гостеприимная женщина. Второй мужчина, поглаживая реденькую рыжую бородку, ожидал прихода служанки.

- Ну, так что вас интересует? – спросила графиня, с прямой спиной садясь в кресло и сводя ладони в замок.

- А? А, да, Лидия Ивановна, мы бы хотели узнать побольше о вашей племяннице, госпоже Краузе, - сказал полный господин в кресле, переминая в руках бумаги, и, поднимая глаза на графиню, приступил к беседе, - Для начала. Замечали ли вы что-либо необычное за своей племянницей в последнее время?

Служанка аккуратно поставила на столик крошечные чашки, наполненные чёрным свежезаваренным чаем. Из чашечек – подарка супругам Крузенштерн на Фаянсовую свадьбу – вился горячий ароматный пар. Михаил Афанасьевич незаметно ущипнул милую девушку, на что та, бросив удивлённый взгляд на гостя, без лишних движений пожелала быстро скрыться.

Графиня, касаясь пианинными пальцами тонких губ, роясь в закоулках памяти, смотрела на красочный ковёр с цветочным рисунком. Дневной свет озарял её вытянутое, в румянах лицо. Чуть погодя, фрау промолвила:

- Да, господин офицер, замечала. Знаете, моя племянница всегда жизнерадостной девочкой, всегда улыбалась и заражал всех нас своим смехом. Всегда с лёгкостью делилась даже мелкими переживаниями. Но в последнее время она стала отмалчиваться, что-то утаивать. Она всё время ходит грустная. Я давно не видела её улыбки. С каждым днём она будто становится всё более скрытной. С ней что-то происходит, и я из-за этого очень переживаю. Не знаю, что на неё так повлияло. Возможно, отчисление с курсов.

- Так, - прервал монолог графини полный сыщик, - Она была отчислена с курсов. Эта информация у нас записана, но по какой причине её отчислили? Вы можете нам сказать?

Лидия глубоко вздохнула.

- Ну, во-первых, не все предметы ей одинаково хорошо давались. А, во-вторых, с поведением были проблемы. Уж слишком она у нас общительная.

- Ясно. Помимо того, что вы назвали, наблюдали ли вы какие-то странности за племянницей? Может, неожиданный поступки, поведение?

- Хм, я только помню, как она искала что-то в библиотеке. Наверное, книгу. Я пыталась расспросить Иду о её состоянии, но она уклонялась от ответа. Это показалось мне странным, потому что обычно Ида не просто не утаивала от меня, что читает, но и рассказывала, делилась впечатлениями. Когда её не было дома, я зашла к ней в комнату. Я хотела узнать, что она читает. На её прикроватной тумбочке я нашла «Заблуждения женщины» Мэри Уолстонкрафт, а в ящике стола - целую стопку книг Афры Бен, Изотты Ногарола, Мэри Эстел и Лауры Черета. Эти книги она привезла с собой из Германии. Вряд ли это как-то поможет вам, но я говорю, что видела, - сыщик понимающе кивнул, - Со мной она не общается. То книги читает, то на работе.

Михаил Афанасьевич сделал несколько записей, после чего, облизнув толстый палец, перевернул страницу документа.

- Понятно, - продолжал он, - Как давно ваша племянница работает у господина Орлова?

- Кажется, с января.

Лидия смотрела на царящую за окном погоду. Можно было подумать, её совершенно не интересует происходящее в данный момент.

- Возникали ли у неё какие-либо проблемы на работе в магазине господина Орлова?

- Она особо не говорила мне о работе. Насколько мне известно, она часто ругалась с Василием Ефимовичем – вроде, так его зовут.

Детектив сделал пометку.

- И больше она вам ничего не рассказывала?

- Нет, - удручённо сказала женщина.

- Ясно. От лица полиции благодарим вас за оказанное нам время. Информация, которую мы от вас получили, очень важна для дела. До свидания.

Михаил Афанасьевич поднялся и направился к выходу. За ним последовал бессменный спутник - Александр Иванович.

- Не за что, - ответила Лидия и, последовав примеру сыщика, встала и проводила гостей.

Графиня долго стояла у закрытой двери, собираясь с мыслями.

- Что с вами, хозяйка? – поинтересовалась Варя с горой тарелок в худых руках, остановившись у женщины, приложившей ко лбу широкую ладонь и глядевшей в пустоту.

- А? Нет, Варя, ничего. Работай, - откликнулась очнувшаяся от транса графиня.

- Хорошо, хозяйка.

***

Двое сыщиков шло по тенистой аллее. Ветер хлестал могутные ветви деревьев друг об друга, а клубящиеся серые облака сурово нависали над прохожими.

- Александр Иванович, - нарушил тишину первый, - Чтобы пролить свет на эту историю, нам нужно посетить магазин «Шоколадный поцелуй».

- Бесспорно, Михаил Афанасьевич, - отвечал второй, - Бесспорно.

***

Ида устало потянулась на кровати с белоснежными простынями. Маленькие птички изящно порхали по клетке и радостно чирикали. Пасмурная погода не давала и шанса солнечным лучам прорваться сквозь перину облаков. Барышня переводила взгляд с потолка на окно, с окна – на клетку, и так по кругу. Набравшись сил, юная прелестница, достав из ящика прикроватной тумбочки книгу, принялась за чтение.

Раздался стук. Ида повернула голову в сторону двери.

- Кто там?

- Можно? – входя, спросил Алексей, муж Лидии.

- Да, конечно. Проходите.

- Я ненадолго.

- Не имеет значения, - девушка вновь уткнулась в книгу.

- Что читаешь? – присаживаясь на край постели, спросил Алексей.

- …

- А, это то, что читают сейчас юные леди? Суфражетки, кажется?

- Да, - протянула Ида.

- Ясно. Я вот считаю, что равноправие – это важная вещь, а тётка твоя со мной не согласна. Странно. Ну, я не за тем пришёл, - граф сделал небольшую паузу; его миндалевидные глаза радостно блестели, - Мне тут сказали, что к нам приходили из полиции и спрашивали по поводу тебя. Это правда?

- Я не знаю, - честно ответила подозреваемая.

- Хм, а ты ходила в полицию?

- Да, - нехотя ответила Ида.

- Зачем? Что случилось? – интересовался мужчина.

- Я нашла в магазине нечто такое, о чём следовало сообщить властям, - загадочно произнесла фрейлейн, в конец оторвавшись от чтения и вытянув вперёд ноги.

- И что же? – предельно серьёзно спросил граф.

- Кровь, кости, части людских тел, - сквозь плач говорила красавица, - Хоть вы мне поверьте, Алексей. Мне никто не верит, - на последнем выдохе девушка окончательно разрыдалась.

- Действительно, звучит крайне неправдоподобно.

Граф Крузенштерн пронзал племянницу суровым взором.

- Тебе это не привиделось? Не приснилось?

- Нет, -Ида закрыла лицо ладонями.

- Точно?

- Да! Вы мне не верите? – поднимая голову, вопрошала девушка с молящими глазами.

- Верю.

- Я видела, - задыхаясь, продолжала рассказ Ида, - Я видела, как он входил и выходил оттуда, как ни в чём не бывало. Эта дверь... Я видела, куда он клал ключ. Когда он ушёл, я достала ключ и… и зашла в ту комнату. Она была тёмная и страшная. Там пахло тухлым мясом. А ещё там стоял котёл с шоколадом. А на тумбе было настоящее человеческое ухо! Алексей, вы мне верите?

- Я тебе верю.

Алексей по-отцовски обнял нервно истощённую барышню, обдумывая сказанные ею слова. Ида долго плакала и бормотала какие-то небылицы, чувствую жёсткие поглаживания по спине тяжёлой руки графа. Через час красавица успокоилась и заснула. Алексей медленно вышел, прикрывая за собой дверь.

Он не поверил ей.

***

Парочка сыщиков поздним вечером, когда улицы города пронзали сумерки, методично приблизились к «объекту». В витрине «Шоколадного поцелуя» ещё горел тёплый свет. За столом сидел скрюченный Василий Ефимович. Он внимательно пересчитывал дневную выручку, записывая кривым мелким почерком результаты на иссиня-белый листок.

- Добрый вечер, господин Орлов, - весело поприветствовал владельца Михаил Афанасьевич, отчего тот вздрогнул и резко встал, выпрямившись в ровную струну.

- Добро пожаловать. Чего желаете? – вежливо произнёс хозяин.

- Желаем уладить некие неурядицы, возникшие совершенно внезапно в нашем отделении, - оглядывая ассортимент продукции, говорил полный сыщик, поглаживая рыжую бородку, за которой виднелся второй подбородок.

Александр Иванович, как всегда, стоял сзади коллеги, будто защищая его с тыла.

- Чем могу помочь? – не теряя самообладания, спросил Орлов.

- О, вы очень нам поможете, если скажете, что находится за той чёрной дверью? – детектив вытянул руку и показал напротив себя.

- Извините, - замялся Василий Ефимович, - Но, к сожалению, я не смогу открыть её. Эта дверь, со слов прежних хозяев, никогда не открывалась.

- Вот как, - смутился сыщик, - А одна барышня говорит, что была за этой дверью и что за ней скрываются следы множественных убийств. Что вы на это скажете?

- Не имею понятия, о чём идёт речь, - спокойно ответил хозяин.

Михаил Афанасьевич медленно достал из кармана полицейского обмундирования перчатки и кулёк, покрытый испачканным платком. Натянув перчатки, он раскрыл свёрток и достал из неё вещественное доказательство.

- Вам знаком этот предмет? – показывая ожерелье из костей владельцу магазина, промолвив сыщик.

- Впервые вижу.

Василий Ефимович скрестил руки на груди, опираясь чреслами о деревянный, без изысков, стол.

- Да? А это?

Вслед за ожерельем, детектив показал подозреваемому палец, испачканный в запёкшейся крови.

- Тоже не видел, - простодушно ответил Орлов.

Михаил Афанасьевич быстрым движением спрятал улики, снял перчатки и подошёл ближе к мужчине с ледяным взглядом.

- Извините за беспокойство, мы обязаны сделать это в целях установления правды.

Детектив резко дёрнул ручку таинственной двери, на что та не поддалась.

- А ключа у вас нет? – спросил он.

- Нет.

- А нам сказали, что в ящике вашего секретера есть шкатулка, в которой лежит ключ.

- Можете проверить, - освобождая дорогу, ответил Василий Ефимович.

- Позвольте, - Михаил Афанасьевич, тяжело переминаясь, подошёл к столу и открыл ящик. В нём действительно лежала шкатулка.

- Ага, и что же там? – улыбнулся сыщик.

- Деньги.

Полный господин потряс шкатулку. Послышался шум монет. Лёгким движением подняв крышку шкатулки, он обнаружил море медных, серебряных и золотых окружностей, достоинством от одной копейки до десяти рублей.

- И правда.

Михаил Афанасьевич бесхитростно посмотрел в глаза подозреваемого.

- Извините, - повторил он, после чего откланялся, развернулся и широким шагом устремился к выходу.

- Подождите! – прервал его продавец и, играя недовольного человека, прикрикнул, - А в связи с чем такие вопросы на ночь глядя?!

- Доложили на вас, господин Орлов, - заявил Александр Иванович, - Мы обязались проверить, оклеветали вас или правду сказали.

- То есть, меня в чём-то подозревают? – переполошился хозяин магазинчика.

- Именно, - просто ответил стройный светловолосый парень, изучая голые стены и ломящиеся от сладостей прилавки.

- Так. А кроме меня есть подозреваемые? – оттягивал окончание беседы Василий Ефимович.

- В сущности, господин Орлов, это вам знать не обязательно, - сказал Михаил Афанасьевич, - Однако мы не заметили в вас ничего подозрительного. Надеемся, что вы умеете хранить секреты, - «гость» подошёл ближе к владельцу и шёпотом сказал ему на ухо, - Мы считаем, что та барышня, что работает у вас, немного больна. Она, вероятно, выдумывает, поэтому, - мужчина повысил громкость, - Извините ещё раз.

- А, вы про Иду? – сыщик кивнул, - Знаете, она странная девушка. Я это сразу понял. Сидит у меня, работает, бормочет бред всякий. Иногда кричит без причины. Но работу хорошо выполняет, вот и не увольняю.

- Хм, спасибо за информацию.

- А ещё, - продавец добавил шёпотом, - Пару месяцев назад, когда только начинала работать, домогалась меня.

Михаил Афанасьевич совиными глазами взирал на «откровенного» собеседника.

- Что ж, мы учтём ваши показания. До свидания.

Двое господ в мундирах спешно ретировалось, оставив гражданина Орлова наедине со своими мыслями.

Апрель

Природа очнулась после зимней спячки и расцвела, представляя миру своё обаяние. Мелодично шумела река, а птицы радостно ей подпевали, встречая новое утро. Ничем не примечательный весенний день, открывающий удивительные вещи тем, кто этого желает.

Служанка Варя просыпалась раньше всех в доме. Она глядела из окна спальни на городской пейзаж, наблюдая за редкими прохожими и такими же экипажами. Варя была стройной смуглой девушкой лет двадцати с тщательно уложенными чёрными, как смоль, волосами и круглыми, серо-голубыми, как мутная вода, глазами. Пышные волны её воздушной причёски «помпадур» выбивались из-под ваесового⁸ чепца. В целом образ, который она являла собой, был близок к гибсоновскому⁹.

Налюбовавшись видами весенней столицы, прислужница побрела по делам, которые всегда найдутся. Заранее утомлённая, она вышла из коморки и направилась в комнату графа Крузенштерна, находившуюся в самом конце коридора на верхнем этаже.

Распахнув дверь, красавица вошла к только проснувшемуся хозяину.

- Доброе утро, - мило поприветствовала она графа.

- Доброе утро.

Алексей улыбался, смотря на девушку, принявшуюся за расшторивание окон и протирание пыли.

- Прекрасно выглядишь, - сказал он.

- Спасибо, - ответила Варя, не отрываясь от работы и обдавая господина кокетливым взором.

В глазах мужчины горел ласкающий огонёк, однако, он не смел отрывать юную прелестницу от дел. Граф настойчиво лежал в жемчужной постели, ожидая завершения слугой незамысловатой работы.

Наконец, окончив уборку, Варя засеменила к выходу.

- Стой, - остановил её Алексей.

Барышня развернулась.

- Что, господин Алексей? – растерянно проговорила она.

- Подойди ко мне.

Девушка повиновалась.

- Садись.

Служанка села на край кровати. Граф резким движением притянул её к себе и сжал в крепких сильных объятиях. Пара слилась в нежном поцелуе под лучами рассвета. Время будто остановилось у порога рая. Бутоны проснувшихся цветов раскрывали нежные лепестки, показывая солнцу лимонное чрево, готовое принимать в себя разного рода букашек. Журчание реки и стук лошадиных копыт доносились с улицы умиротворяющей мелодией. Гладкие изумрудные листья берёзы трепетали под лёгким, свежим и тёплым ветерком. Молодая женщина и мужчина растворились в океане страсти и экстаза…

Расправив платье и наспех уложив выбившиеся волосы, Варя продолжила утренний обход. Так начинался апрель.

***

Василий Ефимович яростно посмотрел на входящую в магазин девушку.

- Ну здравствуй, - продавец подошёл ближе к перепуганной красавице и встал в позу Наполеона, свысока наблюдая за реакцией вошедшей, - Чё зыришь? Проходи, устраивайся. Я к тебе со всей душой, а ты… - барышня спешно уселась за прилавок, - Идиотка, - поворачиваясь, сказал он ей, - Проработаешь неделю, а дальше – чтоб духа твоего здесь не было. Знал же, что не надо бабу нанимать.

- Василий Ефимыч, - залепетала Ида, - Что я сделала?

- «Что я сделала?» – высоким голосом передразнил хозяин, - Что сделала?! И ты ещё смеешь спрашивать меня? Заткнись и работай, дура!

Взбешённый мужчина удалился в злосчастную дверь, с силой захлопнув её.

День проходил, как обычно. Вечером, когда лавка озарилась лучами буквичного¹⁰ заката, Ида, завидев в очередной раз выходящего из «темницы» начальника, встала и обратилась к нему:

- Василий Ефимович, пожалуйста, не злитесь на меня, - фрейлейн склонила голову, словно провинившийся ребёнок. В ответ мужчина отвесил ей болезненную пощёчину. Девушка, рефлекторно схватившись за щёку, медленно села на прежнее место.

- Не злиться?! – взревел продавец, - Ты привела сюда полицейских! А я должен тебя простить, не злиться?! Да?! Отвечай, мразь!

Мужчина взял Иду за светлые курчавые волосы и обратил её испуганное и мокрое от слёз лицо к себе.

- Простите, - тихо произнесла она.

- Что?! «Простите»?!

Василий Ефимович залился отвратительно устрашающим смехом.

- Ты бы видела сейчас свою рожу!

Ида была в растерянности. От такого непредсказуемого поведения чувство самосохранения в ней ускоренно обострялось.

- Так, - после кратковременного молчания рявкнул владелец киоска, - Раз ты всё знаешь, тогда идём со мной, потаскуха.

Жирный вандал вцепился в шею жертвы, сжал её и поволок в ужасающе мрачную коморку.

***

- Михаил Афанасьевич, вы уверены? – вызывающе вопросил полицейский надзиратель, сидя за широким столом и держа в руках стопку документов.

Чиновник по особым поручениям хладнокровно следил за ситуацией со стороны. Александр Иванович занял ту же позицию.

- Да, Павел Григорьевич, - воодушевлённо ответил детектив.

- А вы что думаете, Константин Юрьевич? – поинтересовался всё тот же джентльмен.

- Павел Григорьевич, - выступая вперёд, начал чиновник; его голос был ровным и - в чём-то - успокаивающим, - Лично мне кажется, что улик недостаточно, а обвинения сшиты белыми нитками. Нельзя полагать, что виновна лишь девушка также, как и нельзя утверждать то же в отношении владельца магазина. Ввиду столь чудовищных находок, принесённых девушкой, мы не можем закрыть дело. Но и изобличить преступника мы пока не можем. Продолжайте искать, продолжайте. Вот, что я могу сказать.

- Спасибо, Константин Юрьевич, - сказал надзиратель и без промедления заключил, - Пожалуй, так мы и поступим. Михаил Афанасьевич. Александр Иванович. Собирайте информацию. Ступайте.

***

- Мерзкая стерва! Дрянь! Ты отсюда не выйдешь! – кричал Василий Ефимович.

Ида отчаянно выбивалась из грязных рук хозяина, заталкивающих её в глубину комнаты, откуда нет выхода.

Мощный укус снова выручил девушку, и продавец, рассыпаясь проклятиями и ругательствами, выпустил пленницу. Барышня поспешила к выходу. Через чуть приоткрытую створку двери просачивался белый спасительный свет. Но мужчина мигом настиг её, схватив сзади и опрокинув на окровавленный стол.

Ида извивалась, словно незадачливая рыбка, угодившая в сети. Фрейлейн с усилием высвободила руку и, по-звериному скрючивая пальцы, вонзила ногти в опухшее лицо психа, раздирая его. Василий вновь отпустил метежницу, заслоняя ей, однако, путь своим могутным телом. Ида не остановилась и вдавила пальцами глаза нападавшего, отчего тот, закрыв тяжёлой ладонью лицо, отошёл вбок и свернулся пополам, держась за деревянную столешницу.

Девушка спрыгнула и ринулась на свободу, но Василий, не унимаясь, рывком притянул её к себе. С закрытым глазом и исцарапанным лицом, он прохрипел:

- Знаешь, что делают с борзыми скотинами? С такими, как ты? Их усыпляют, - хозяин улыбнулся, - Ха! Идиотка, - его лицо опять стало серьёзным, - Полезай, дрянь!

Ида дёргалась, дико сопротивляясь уготованной ей судьбе. В момент одной из судорог, она дюже двинула чан. Шоколадный котёл, источающий жар, закачался. Дева не поддавалась, уверенно стоя на ногах.

Долгая и яростная борьба окончилась нежданным для мужчины приёмом – ударом между ног. Обратив внимание на беспомощность хозяина, Ида дерзким толчком отправила его в сторону чана. Василий прислонился к разгорячённому чугунному котлу и чуть было не свалился в вязку массу, но, по воле случая, лишь обжёгшись, упал на ледяной пол, распластавшись по каменной плитке и обессилев.

Чудом выбравшаяся шоколадница в панике выбежала из магазина, не оборачиваясь и не вспоминая о произошедшем, следуя прямиком к поместью любимой тётушки.

***

Наступила ночь, чёрной материей обволакивая небеса. Запертое окно не пропускало ни свежести, ни звуков, ни прохлады. Полоска лунного света спускалась с потолка, завершая путь изысканным ковром на дощатом полу. Романтичный интерьер замер, что обычно бывает в нежилых помещениях. Ида тоже застыла, казавшись тем самым мёртвой.

Старая подруга-бессонница навестила барышню. Кошмарные видения, доводящие до безумия людей с обширным воображением, возникали из темноты ночи.

Измучавшись, Ида решила отвлечься. Она взяла первую попавшуюся книгу и принялась за расслабляющие чтение.

Спустя полтора часа бледная красавица дремала на вишнёво-бурой деревянной кровати с кованым изголовьем, прижав к груди слабыми пальцами развёрнутую книгу.

Следствие

Перенасыщенный эмоциями Василий Ефимович ворвался в Департамент полиции.

- Здравствуйте, - не забывая о приличиях, прорычал он, - Уважаемые господа полицейские, разрешите представиться, - присутствующие Александр Иванович, Павел Григорьевич и – один из чиновников по особым случаям - Лаврентий Петрович молча уставились на гостя; ворвавшийся «неизвестный» сменил тон на спокойный, с налётом жалобы, представая перед блюстителями закона в роли жертвы, - Я, Василий Ефимович Орлов, простой владелец магазинчика, зарабатывал честным трудом. Нанял я, значит, - усевшись на близкую к нему лавку, декларировал господин, - Девушку. Ида, её зовут. Странная девушка. Сразу она вызвала у меня подозрения. А теперь видите, чем это для меня обернулось, - мужчина показал на расцарапанное лицо, - Вот. И она же ещё меня обвиняла. И, знаете, с сумочкой она чёрной ходит. Так вот. Сумочку она как-то эту поставила, а я мимо проходил да учуял из неё запах… пропастины какой-то. Как описать?.. В общем, думайте, что думайте. Не знаю, как вы воспримите такое. Девушку я, конечно, выгнал. Считаю, что её вообще нужно оградить от людей. Мало ли, на что способна… Спасибо, что выслушали, уважаемые господа полицейские. До свидания.

Искалеченный, бедный мужчина откланялся и ретировался. Работники сыска переглянулись и приступили к бурному обсуждению.

***

Поздним вечером, когда большинство порядочных людей сидят по домам и готовятся ко сну, тёмные личности выходят на поиски приключений.Освежающая, таинственная и свободная атмосфера ночи раскрепощает многих даже без их согласия, а бездонность неба сводит иных с ума. В городском шуме и мраке конфиденциальность обеспечена.

Среди время от времени встречающихся на улице прохожих очутился Василий Ефимович. Давно следивший за Идой, он знал, где она живёт. Прибыв на место, бывший начальник, легко взломав ненадёжный замок, пунктуально пробрался в поместье, окружённое вечнозелёными хвойными деревьями-солдатиками. Дом сладко спал, за исключением Алексея, что не было удивительным. Граф сидел на верхнем этаже, в своём неизменном кабинете и делал астрономические расчёты, портя зрение под лучами старинного фонаря.

Мастерски тихо крадучись, излишне полный господин прошёл в залу. На широком, обитом жаккардом кресле, Василий обнаружил вместительный ридикюль Иды. Нечестивец достал из глубокого кармана драпового пальто завёрнутое в бьянковую¹¹ салфетку человеческое ухо и поместил кровавую улику в труднодоступный угол сумочки. Опустив личную вещь на изначальное место, чёрный человек скрылся, не оставив за собой ни капли грязи, ни частицы пыли, ни молекул аромата.

***

Юная фрейлейн Краузе проводила четверг, тринадцатое апреля, с подругой, также бывшей курсисткой, не сумевшей окончить обучение по причине нехватки денег. Ида не виделась со знакомыми более двух месяцев: круг её общения ограничивался начальником и обитателями поместья Крузенштерн, а в последнее время – ещё и полицией. Теперь же она была счастлива вновь видеть Марфу – застенчивую, но, однако, властную и – в некоторых моментах – грубоватую особу крепкого телосложения с гладко уложенными в пучок каштановыми, тонкими, жидкими волосами и глазами цвета древесной коры.

Барышни гуляли по парку под манжетковыми¹² кронами, болтали и смеялись. Ида была в прекрасном настроении. Больше она не вспоминала об ужасных событиях, недавно происшедших в её жизни.

Девушки проходили мимо Большого Царскосельского дворца, Эрмитажа, Смольного монастыря, Мариинского театра, Зимнего дворца, Русского музея, Казанского собора, по Невскому проспекту, Дворцовой и Исаакиевской площадям. С раннего утра до позднего вечера молодые женщины веселились, словно резвые дети, обыкновенные беспризорники.

- Почему такая грустная? – полюбопытствовала Марфа.

- Не важно, - опустив уголки губ, ответила Ида.

- Нет, важно, - собеседница остановилась и взяла фрейлейн за руку, - Люди не меняются так быстро. Ида, я вижу, что с тобой что-то произошло.

- Не морочь себе голову, - отмахнулась подруга, - Лучше сменим тему.

- Как хочешь.

Более они не возвращались к сему разговору.

Сгущались сумерки. Девы торопились к уютным, родным домам, где их любят и ждут. Прошлые слушательницы сердечно попрощались на Львином мосту и разошлись в противоположные стороны.

***

Иду разбудили шум и неразборчиво повествующие о чём-то низкие голоса. Юная леди, откинув тяжёлое одеяло и расправив искусную ночную рубашку, глядела в потолок, не стремясь выходить наружу. Мысли её смешались в тугой клубок. От многочисленных разнообразных идей у девушки разболелась голова. Наступившая мигрень будто мстила Иде за чересчур активную умственную деятельность: она вовсе не давала проснувшейся думать. Любая попытка наказывалась обострением боли.

Ида перевела взгляд на укрытую платком птичью клетку, после чего закрыла глаза, стараясь отстраниться от реальности, забыться и уснуть.

Мученице помешал неожиданный стук.

- Ида! Ида! Ты спишь? Открой! (шёпот) Ида!

Это был голос тёти Лиды.

- Я не сплю! – вставала красавица, - Сейчас открою!

Дверь отворилась.

- Ида, - начала графиня, - Тут к тебе пришли.

Глаза Лидии были явно смочены слезами.

- Хорошо, я сейчас спущусь. Только оденусь, - дева в одеянии нимфы направилась в комнату.

- Давай, но поторопись, - попросила племянницу женщина.

Ида наспех облачилась в скабиозовое¹³ платьице, столь чудесно шедшее к юному лицу дочери Германии. Она собрала волосы в миловидный шиньон и, оправив одеяние, вышла в свет.

- Долго ты, - напряжённо подметила тётя.

- А иначе – никак.

- Здравствуйте, барышня, - радушно улыбаясь, произнёс мужчина, выныривая из-за угла, - Мы с вами уже виделись. Помните?

- Да, - ответила девушка с округлившимися очами.

- В общем-то это не имеет значения, - господин изменился в лице и тоне: он словно источал холод, - Прошу вас, уважаемая гражданка Краузе, пройти со мной для дальнейшего разбирательства.

- Какого разбирательства? – отступая назад и группируя руки, вопрошала фрейлейн.

- Как? Вы не помните? Ну, гражданочка, как же? Вы показания давали? Заявление писали? Жаловались, плакались? – в глазах Иды читалось согласие; она нервно кивнула, - В таком случае, дорогая барышня, пройдёмте, - мужчина отошёл назад, делая широкий жест.

Девушка испуганно посмотрела на тётю, потом – на гостя и прошла вперёд.

- Да, и захватите, пожалуйста, сумочку, - добавил элегантный парень, спускаясь за Идой по лестнице.

У порога поместья красавица оглядела знакомую гостиную: утончённой формы кресла; низкие могутные шкафы; картины эпох рококо и ренессанса; стул - ровесник Александра III; вместительный диван, обтянутый ажурной тканью; дорогие паласы и маленький столик.

Белокурый мужчина встал вровень с дамой и взял её под руку. Ида, медленно ступая, следовала по велению парня. Пара погрузилась в закрытый экипаж и отправилась в путь по широким улицам столицы.

***

Спустя два дня.

Дождь лил, не переставая. Серость и меланхолия окутали город: день не отличался от вечера. Прохожие прятались под ореолами зонтов. Продавец неуклюже выбежал из маленького магазинчика, вставая под вырастающий из здания шатёр.

- Добрый день, господин полицейский! – добродушно поприветствовал он сотрудника правоохранительных органов, - Дело продвигается?

- О, здравствуйте, господин Орлов! – мужчина с бакенбардами остановился на оживлённой улице, - Так решили уже всё. Нашли доказательства правоты вашей. Сажать будут девушку.

- Неужели! – толстяк был искренне поражён, - А какие именно доказательства?

- Ой, да сначала проанализировали показания, а когда сумку барышни открыли – сомнений не осталось: виновна!

- Что же там было?!

- Не поверите. Настоящее ухо! Всё в спёкшейся крови, порезанное, само - полупрозрачное. Кошмар, одним словом! Но нам не привыкать.

- Ужасно! Я и не подозревал, что такая милая красивая девушка…

- Да, внешность обманчива, господин Орлов. В чужой голове тайн больше, чем нераскрытых преступлений. Ну, пойду я. До свидания! – мужчина шагнул вдоль дороги, но в момент замер, - А, Василий Ефимыч, забыл сказать! Благодарю вас от лица сыскного отделения за содействие следствию!

Человек в мундире удалился. Продавец вернулся к прежним занятиям.

Апофеоз самообмана

В особняке супругов Крузенштерн, несмотря на весеннее время года, стало прохладнее. Лидия и Алексей молча сидели друг напротив друга за ужином. Круглый стол в обеденной комнате был накрыт белоснежной скатертью. Супругам, как и всегда, прислуживала горничная Варя. Кухарка – необъятная тётя Клава – трудилась, готовя вкуснейшие блюда.

- Лида, скажи, где Ида? – прервал тишину граф, когда Варя унесла суповые тарелки.

- Я же сказала: она заболела, - невозмутимо ответила жена.

- Почему тогда я не могу зайти?

Лидия подняла на мужа суровый взор.

- Я же тебе говорю: Ида больна. Ей нужен покой.

- Но ещё вчера всё было отлично, - сомневаясь, расспрашивал мужчина, - Гуляла с подружкой.

- Гуляла да простудилась, - пожимая плечами, молвила тётушка, - Ничего удивительного. Лёша, успокойся. Что ты меня пытаешь?

- За её дверью тихо.

Алексей не сводил глаз с жены.

- А ты подслушивал?

На лице графине впервые появился эмоциональный след.

- Подслушивал. Больше скажу. Я открыл дверь, Лида. Иды там не было. Где Ида? – жёстко спросил он.

Женщина расплакалась.

- Её забрали, Лёша.

- Кто?!

- Полиция… Мне сказали, что она… преступница, что… она сумасшедшая, что… её нужно изолировать!

Алексей подошёл к графине, приобнимая её за плечи.

- Лёша, я не могу!.. Я не верю!.. Тот полицейский сказал, что… Ида убийца!.. Говорил, что она…ох… клевещет на владельца… магазина, что она кричала, домогалась его!... Я не верю, Лёша!

- Тише, Лида, нужно разобраться, - целуя и держа руку женщины, успокаивал её муж.

- Разобраться?! Всё давно доказано! В чём разбираться?!.. Ты думаешь я не узнавала? Мне всё показали, рассказали… Это… это кошмар.

Графиня Крузенштерн прикрыла опухшее красное лицо руками. Алексей нежно обнял её, поглаживая жену по голове.

- Я не верю, - произнесла женщина.

Лидия вырвалась из объятий и поднялась в свои апартаменты. Она свалилась на кровать, где, обессиленная, мгновенно уснула.

***

Молодая девушка и галантный, уверенный мужчина выбрались из дилижанса. В тёмном помещении, освещаемом единственной лампой, сухонький человек с седыми усами, в круглых очках, допрашивал шоколадницу, сидящую в зажатой позе на старом деревянном стуле.

- Вы утверждаете, что, якобы, видели какую-то чёрную дверь в магазине, заходили в неё? – хладнокровно говорил седой человек.

- Да, - слышался тихий голосок юной девы.

- Так. И то, что вы там увидели, вас до ужаса поразило?

- Да.

- Вы утверждаете, что сии вещи, - пожилой человек достал улики из ящика секретера, - Вы нашли в той комнате?

Ида мимолётно посмотрела на предметы.

- Да, - со слезами на глазах подтверждала она.

- Хорошо. Вы долго находились в том помещении?

- Нет. Да. В смысле,.. минут пять, наверное... Это немного.

- Вы были там два раза?

- Да.

- Ясно… Почему вы обвиняете владельца магазина, господина Орлова?

- Потому что эта дверь, эта комната… Она находится в его магазине. Он заходил в эту дверь при мне много раз.

- Полиция посещала господина Орлова. Орлов сказал, что дверь действительно есть, но она никогда не открывалась. Эта правда?

- Нет. У него есть ключ в столе. В шкатулке.

- Полиция проверила ящики и нашла шкатулку, но в ней были только деньги. Никакого ключа там не было. Дверь открыть не сумели. Что вы на это скажете?

Подозреваемая молчала.

- Я не знаю, - промолвила она, - Я сама видела, куда он кладёт ключ. Я вяла ключ, открыла дверь, зашла... Это была ужасная комната. Пахло тухлым мясом…

- Сего запаха ни в магазине, ни конкретно у двери не было. Вам не кажется, что такой запах просочился бы в весь магазин? Ведь,.. помещение небольшое.

- Кажется, но, - девушка споткнулась, - Но… В магазине пахло сладостями.

- Хотите узнать, что нам рассказал господин Орлов?

- Наверное.. да, хочу.

- Ваш бывший начальник сказал, что вы вели себя, мягко говоря, странно. Вы кричали, ругались, домогались. Это правда?

- Нет! – Ида была возмущена.

- А какой резон господину Орлову врать?

Человек следил за реакцией барышни, глядя поверх толстых очков.

- Я не знаю, - произнесла она и добавила, - Но я этого не делала.

- Я вас понял.

Мужчина несколько секунд перелистывал страницы, прежде чем вновь обратиться к девушке:

- Помимо господина Орлова, мы опрашивали вашу тётю, госпожу Лидию. Она подтвердила, что в последнее время вы ведёте себя «странно». Также она утверждает, что вы увлекаетесь суфражизмом, а для полиции сие значит, что вас привлекают революционные организации.

Ида разглядывала собственные руки. Человек продолжал:

- Лидия сказала, что вас устранили от слушания Бестужевских курсов. Это так?

- Да.

- А за что вас устранили?

- За то, что общительная была слишком.

Перемена темы благоприятно подействовала на молодую женщину: она выпрямилась и, подняв голову, изучала коморку, в которой оказалась.

- То есть вы много и громко разговаривали?

- Да.

- Ваше поведение было неудовлетворительным?

- Именно.

- Так… А почему вы решили устроиться на работу в магазин господина Орлова?

- Сама не знаю.

- Жалеете об этом?

- Да.

- Почему?

- Потому что… - слёзы снова накатились на девичьи глаза, - Потому что попала из-за него в такую ситуацию. Никто мне не верит.

- «Он» - это господин Орлов?

- Да.

- Но если бы ваш бывший начальник врал, его показания не подтвердились бы. Однако мы видим, что даже ваша тётя, с которой вы живёте, независимо от Орлова утверждает тоже самое. Сотрудники полиции, когда впервые, да и в другие разы, - исправился он, - встречали вас, подмечали, что ведёте вы себя странновато.

Барышня внимательно слушала, после чего крикнула:

- Я невиновна!

- Я понимаю.

- Вы мне верите?!

Пожилой мужчина не ответил.

***

Тусклые лучи солнца пробивались сквозь хмурые тучки. Двое полицейских курило у невысокого здания в неоклассицистическом стиле.

- Знаешь, что Шоколадницу поймали? – начал первый – парень с тёмно-русыми прямыми волосами и орлиным носом.

- Да? Когда? – заинтересовался второй мужчина – черноволосый, статный джентльмен с усиками и аккуратной испанской бородкой.

- Недавно. Саныч сказал, - просто пояснил собеседник.

- И каков приговор?

- По-разному все говорят. Пока неизвестно. Вроде как, смертная казнь. Хотя многие считают, что она умалишённая, так что думаю, смягчат как-то. Тем более, девушка.

- Да уж, - заключил, затягиваясь, второй.

Финал

Густые кустарники цветущей сирени украшали фамильное поместье Крузенштерн. Тощая, безвкусно, но богато одетая девушка постучалась в запертую дверь.

- Кто это? – раздался голос служанки.

- Вера Гербель.

- Что вам нужно?

- Я хочу поговорить с Лидией, - чётко сказала незнакомка, добавив, - Я приятельница Иды.

- Входите, - Варя впустила леди в просторную гостиную.

Девушка огляделась:

- Где Лидия?

- Она на втором этаже, в библиотеке. Пройдёмте.

Горничная сделала широкий жест и, идя с ровной спиной, проводила Веру.

Те же картины завершали вычурный интерьер комнаты, видя которую в головах у гостей и случайных людей проносились вопросы: «Что? Где? Когда?». Графиня развалилась в кресле и читала толстый том романа зарубежного автора.

- Добрый день. Извините, что отвлекаю, уважаемая Лидия. Мне нужно передать вам сообщение от вашей племянницы.

Статная женщина методично отложила книгу, сняла очки и, не меняя положения тела, повернула голову в сторону гостьи.

- Ну здравствуйте, - произнесла она раздражённо, - Может, для начала представитесь.

Девушка смахнула с узкого бледного лица короткую, выбившуюся из причёски «помпадур» прядь густых каштановых волос.

- Я Вера Гербель. Училась с Идой, дружила с ней. Мой отец работает врачом в психиатрической больнице, где Ида пребывает.

- Отлично. И что ваш отец?

- Мой отец общался с вашей племянницей. Он говорит, что её оклеветали...

- Само собой, - нервно вздохнула графиня.

- Ида просила передать, что любит вас, родителей, братьев и сестёр. Она жалеет, что вмешалась в эту ужасную историю…

- Всё?!

- Э, нет. Она просила вас помочь ей, потому что она не больна и преступлений не совершала.

- А я-то что сделаю?! – возмущённо воскликнула женщина, - Благодаря моему мужу её не повесили, и то, ему стоило больших усилий уговорить судью…

- Я понимаю, но…

- Так, девушка, - поднялась Лидия, - Возвращайтесь туда, откуда пришли. Я и слова не хочу слышать об Иде, - женщина обильно жестикулировала, - Вы меня понимаете? Для меня Ида умерла. Её не существует. Понимаете? Нас никто не поддержит. Нас все ненавидят, показывают пальцем. И всё это из-за Иды. Что сделано, то сделано. Всё, уходите. Мне плохо, - графиня схватилась за грудь и медленно присела обратно в кресло.

- Извините. До свидания, госпожа Лидия, - попрощалась собеседница и, спустившись с лестницы с низкими ступенями и пузатыми колоннами, Вера последовала настоятельному совету графини Крузенштерн.

***

Пасмурный, однотонный денёк. Штормовой ветер трепал густые кроны, устраивая преждевременный листопад. Под покровительством Минервы две зрелые женщины в узких платьях до пола наслаждались петербургской прогулкой. Когда дамы заметили справа от себя ставший знаменитым магазинчик «Шоколадный поцелуй», они остановились у витрины.

- Видишь, Агата, - неприлично, средним пальцем показала на богатые прилавки сквозь витрину одна из аристократок, - Вот здесь работала Шоколадница.

- Господи, так об этом все говорят! - перекрестилась Агата, старшая подруги на пять лет, - Ксения, а правда, что она из Германии?

- Да, - отвечала бледная, как моль, дама, разглаживая пурпурное платье, - Не зря мой отец немцев ненавидел. Приезжали к нам на всё готовенькое.

- Тьфу! – сплюнула пятидесятилетняя женщина, оперев руки в бока,

- Мне Татьяна по секрету сказала – сама видела, что эта девица была красива, поэтому-то владелец её и нанял. А она юродивой оказалась! Убийцей! Людей невинных, говорят, режет.

- Ох, дорогая! У меня сердце заболело, - Агата Евгеньевна – эксцентричная бабушка в ярком красном платье - схватилась за бесформенную грудь.

- Да не переживай ты так! И не такое в жизни небось видала.

В переулке не было ни одного горожанина, помимо великовозрастных подружек. Ксения, глубоко вздохнув, продолжила полушёпотом:

- Говорят, эта Шоколадница - будь имя её проклято – больна шизофренией, да ещё и вольнодумка! Она теперь в больнице психиатрической. И то, благодаря своему дядюшке. Алексей или Александр его зовут, не помню. Так вот. Её казнить должны были, а он помог племяннице, и всё. В сумасшедший дом посадили.

- Ну, хоть не навредит никому больше, - констатировала оправившаяся старушка.

- Согласна! А ещё – мне Наталья сказала – Шоколадница из богатой семьи. Жила хорошо; все её любили да не догадывались, что такая милая барышня – монстр!

- Да, - покачала головой Агата, - Ну, в доллгаузе ей точно придётся не сладко.

5.11.2019 г.

Notes

[

←1

]

Эклер (дословно - «любовная косточка»; нем.)

[

←2

]

Оттенок коричневого.

[

←3

]

Ясми́новый - то же, что белый (от «ясминник»).

[

←4

]

Калу́жновый – то же, что жёлтый (от «калужница»).

[

←5

]

Флохангер (от англ. floor – пол, hanger – вешалка) – напольная вешалка.

[

←6

]

Кляйновый (нем. klein) – маленький.

[

←7

]

Старая, неосуществившаяся идея для романа (прим. автора).

[

←8

]

Ва́есовый (от нем. «weiß» - белый) – то же, что белый.

[

←9

]

Девушки Гибсона — идеал женской красоты, созданный американским иллюстратором Чарльзом Дана Гибсоном на рубеже XIX и XX столетий.

[

←10

]

Букви́чный – то же, что фиолетовый (от «буквица лекарственная»).

[

←11

]

Бья́нковый (от ит. «bianco» - белый) – то же, что белый.

[

←12

]

Манже́тковый – жёлто-зелёный, также – веерообразный (от «манжетка обыкновенная»).

[

←13

]

Скабио́зовое – нежно-розовый (от «скабиоза»).