День Крампуса [Холли Блэк] (fb2) читать онлайн

Холли Блэк День Крампуса

© М. Приморская, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Второй ежегодный День Крампуса ^[1] в Фэйрмонте мало походил на парад, скорее — на нашествие зомби, только нарядились мы в Крампуса — жуткого приятеля Святого Николая. Обычно мы проводили время не в Фэйрмонте. Там было полно чересчур дорогих бутиков, чересчур дорогих кафешек и Академия Моссли, в которой было полно чересчур дорогих придурков.

День Крампуса олицетворял собой всё, что в Фэйрмонте было не так. Его устраивали с благотворительной целью и раздавали бесплатный горячий шоколад. В общем, превратили в нечто совершенно противное настоящему духу Krampuslauf’а — парада чертей, когда нужно до смерти пугать людей, бегать туда-сюда с факелами и плётками, орать на плачущих детей, чтобы потом они вели себя хорошо. Какой горячий шоколад? Какая благотворительность? День Крампуса в Фэйрмонте — наглядный пример того, что всегда делают богачи вроде Рота. Берут что-то действительно замечательное и выхолащивают, пока оно не превратится в нечто отвратительное.

Конечно, Рот считал всех друзей Пенни невежественными, ничтожными отбросами общества из-за того, что мы ходим в переполненную государственную школу. Но у меня всё же хватило ума навести справки о Крампусе. Оказалось, он интересный малый, этот сын Хель. ^[2] Он старше дьявола, так что если они и кажутся похожими, то это потому, что дьявол перенял стиль Крампуса. Спорим, Рот ничего этого не знает? Уверена, Роту он нравится только потому, что выглядит круто.

Я надеялась, что Пенни поймёт: мне, ей и уж тем более Врен тут не место; и тогда мы пойдём домой или устроим праздничный шопинг в хорошем супермаркете, раз уж приехали в такую даль. Но, конечно же, Пенни не поняла. Она тянула шею, высматривая Рота и его другую девушку — богачку из Академии Моссли, — в существование которой Пенни не желала верить.

— Отличный шанс всё выяснить, — заявила Пенни, рассказывая о флаере с обведённой датой, который заметила в комнате Рота. — Мы замаскируемся.

Эта часть истории была забавной. Мы сделали рога из папье-маше — нарвали газет и смешали их с мукой и водой. Клейкая жижа налипла на волосы и одежду — и превратилась в шесть милых рожек.

У Пенни они торчали на лбу — острые, шипастые. У Врен получились витые, как у барана. А мои загибались назад, прямо к затылку. Выкрасив рожки в серебристый цвет, а кончики — в красный, мы стали рыться в шкафах в поисках демонической одежды. Я нашла бабушкину странную косматую меховую накидку с капюшоном. Врен раздобыла сумасшедшую пару шипованных туфель на платформе, они выглядели как копыта. А Пенни купила в комиссионном магазине красную венецианскую маску с длинным фаллическим носом, чтобы Рот её не узнал. Словом, видок у нас был тот ещё.

В детстве я не понимала, что эльфы Санта-Клауса вовсе не такие, как в книгах со сказками. Я думала, что на его фабрике игрушек полно фавнов и домовых, леших и троллей, гоблинов и фей. Пока мама была жива, в моих списках для Санты всегда было много волшебных вещей. Я хотела плащ, чтобы летать. Крошечную куклу, не больше моего пальца и сложенную так же идеально, как живой человек. Когда мамы не стало, я попросила хрустальный шар для гадания, чтобы увидеть в нём маму, волшебный мел, чтобы нарисовать дверь к ней, и волшебное зелье, которое она выпьет и сможет вернуться к нам.

Потом мне объяснили, что эльфы Санты — это вовсе не эльфы, а список нужен для того, чтобы папе и бабушке не приходилось ломать голову, придумывая мне подарок. После этого я стала просить обычные вещи — узкие джинсы, новые кеды и всё такое.

* * *

Мы по очереди записались у приятной женщины за стойкой. Я сразу поняла, что наши наряды её не особенно впечатлили.

— Праздничное поздравление — праздничное избиение! — прокричал какой-то парень в зелёном мохнатом костюме и с рогами из пластиковых стаканов, выкрашенных в чёрный цвет. Глаза в контактных линзах светились жёлтым. Он приветствовал нас, подняв тяжёлый глиняный кубок, в котором плескался горячий шоколад.

Похоже, кое-кто из ребят всё же в курсе, что нужно пугать людей.

Все мы — Врен, Пенелопа и я — получили номерки, которые дама за стойкой назвала «гоночными бейджиками». Их нужно было прикрепить булавкой к одежде, и едва мы справились с этим, как увидели Рота.

— А вот и он! — сказала Пенни, указывая куда-то поверх очереди за шоколадом.

Рот стоял в компании Крампусов из частной школы. Три девушки в коротких обтягивающих юбках из красного атласа и пластмассовых рожках из магазина костюмов. Плюс большие блестящие накладные ресницы и туфли на высоких каблуках. Два парня сдвинули маски Крампуса на затылок, чтобы можно было пить из белых пластиковых стаканов.

Они казались чистыми и стильными, как это очень хорошо удаётся богатым детишкам. Как и блондинка, которую обнял Рот. Я тоже блондинка, но я-то крашу волосы краской из магазина. А её волосы от корней и до самых кончиков были словно пряжа из белого золота.

— Это его девушка? — Врен нахмурилась. — Ты точно сможешь ей наподдать.

— Я не собираюсь драться с какой-то девицей из Моссли. — Курчавые чёрные волосы Пенни шикарным нимбом обрамляли её лицо, а карнавальная маска придавала грозный вид, но губы в чёрной помаде дрожали, будто она вот-вот расплачется. — Она даже обо мне не знает. Наверное, думает, что она — его настоящая девушка.

Она, наверное, и была его настоящей девушкой. Той, о которой он рассказывал родителям. Той, которую водил на танцы, угощал пиццей и приглашал куда-нибудь, кроме заднего сиденья своей машины или спальни Пенелопы. Пенни, очевидно, не хотела верить в существование этой девушки и как-то убедила себя, что мы устроили весь этот маскарад и приехали сюда, только чтобы убедиться, что на самом деле повода для беспокойства у неё нет.

Врен пожала плечами.

— Я просто сказала.

Врен росла под присмотром бабушки и дедушки. Она спала у них на раскладном диване, научилась свежевать белок, бить парней коленом в пах так, чтобы у них яйца взрывались, а скрученные ею сигареты были такие же тугие, как магазинные. Поэтому с нами она часто теряла терпение.

— Пойдём возьмём горячего шоколада, — сказала я девчонкам. Моя работа заключалась в том, чтобы быть переговорщиком, «разводилой» и послом у каждой из этих двух «наций». Зато они не называли меня чокнутой, когда я придумывала всякие рога из папье-маше. Временами я, конечно, подумываю бросить эту дело, но… Нет, на самом деле я никогда его не брошу.

— Нет, — всхлипнула Пенни. — Я не хочу, чтобы он нас увидел. А вдруг он меня узнает?

Врен схватила её за руку.

— Тогда он или представит тебя своим друзьям, или будет неловко топтаться, пока его друзья не представятся нам сами. В любом случае мы его раскрыли. За этим ты сюда и ехала.

Пенни поникла, хотя весь план придумала именно она. Мы с Врен лишь поддерживали её, чтобы она не вздумала соскочить.

Пока мы пробирались к Роту через толпу, мимо меня прошёл парень. На нём был невероятный костюм, лучший из всех, что я видела. Мохнатые легинсы облегали икры, сужаясь к замечательным копытам. Просто потрясающе, совсем как настоящие! Чёрный килт скрывал границу между шерстью и кожей, а рельефный торс, несмотря на холод, был обнажён. Большие рога, красивые, как у газели, возвышались над головой. Они выглядели так натурально, что я подумала: «Интересно, он отлил их из полиуретана или просто взял настоящие рога и как-то закрепил на ободке, спрятанном в волосах?» Загорелая кожа блестела тёмным золотом старой зеркальной рамы, а глаза были подведены чёрным.

— Обалденно выглядишь, — крикнула я ему, потому что действительно так думала. Если бы все Крампусы были такими, то повсеместно царил бы разврат.

Обернувшись, он наградил меня озорной улыбкой, от которой у меня всё сжалось внутри. Он словно явился из другой сказки — гораздо лучше, чем эта. Из той, где нет Рота, рождённого только для того, чтобы быть богатым придурком. Из той, где мы с Пенни и Врен не должны постоянно оставаться реалистами, что бы это ни значило. Нет, парень с козлиными ногами, похоже, немного искажал реальность и делал это самым фантастическим образом.

Врен пришлось волочь меня за собой. Я усмехнулась, увидев, что она затащила-таки нас с Пенни в очередь за горячим шоколадом.

— Вы хуже всех, — сказала Пенни придушенным голосом.

— В смысле, лучше всех, да? — отозвалась Врен, пихнув меня локтем в бок.

— Эй, — крикнула я и помахала Роту. Конечно, я не была уверена, правильно ли поступаю и не получу ли ещё один тычок, но решила, что Врен обрадуется любому развитию событий.

Пенни одарила меня злобным взглядом, который из-за маски показался ещё страшнее.

На мгновение Рот застыл в замешательстве, но тут же вспомнил, откуда он меня знает, и явно запаниковал. Я месяцами наблюдала, как Пенни из-за него страдает, так что меня это зрелище очень порадовало.

— Не думаю, что я тебя зна… — начал Рот.

— Привет, — перебила его Врен, обращаясь к блондинке. — Ты, наверное, девушка Рота. Он нам столько о тебе рассказывал. Так много. Но не переживай, только хорошее!

Девушка улыбнулась, выдав себя с головой. Остальные ребята совершенно не удивились: наверняка их приятель направо и налево рассказывал о том, какая классная у него девушка. Рот заткнулся, заскрежетал зубами и покраснел, как помидор.

Я знала, что Пенелопа собирается улизнуть. В конце концов, тут ведь проходит забег, так что, если она просто рванёт куда-то, это не покажется странным. Но я надеялась, что Врен крепко её держит.

— У нас будет абсолютно сумасшедшая новогодняя вечеринка, — продолжала Врен. Никогда не берите её с собой, если не хотите, чтобы вокруг начался хаос. Она обожает хаос больше всего на свете. — Приходите обязательно. Рот знает, как мы умеем веселиться. Отлично проведёте время, я гарантирую. Правда, Рот?

Рот, заикаясь, пробормотал что-то утвердительное. Он знал, что нас сейчас лучше не злить. «Попробуй назвать теперь нас ничтожными отбросами общества, — подумала я. — Двуличный мерзавец».

Была только одна проблема. Мы не собирались устраивать новогоднюю вечеринку. На моей памяти последняя вечеринка, которую устраивал кто-то из нас, включала праздничный торт, свечи и записи Slip ’n Slide.

Но блондинка выглядела заинтересованной. Мы были из города, а для неё это значило, что у нас есть наркотики, выпивка и достаточно места для вечеринки, чтобы не попасть в неприятности. Первый пункт — ерунда. Конечно, мы могли достать наркотики. Любой может, были бы деньги и связи. В Моссли, например, дилеры доставляют наркотики прямо к двери.

А вот насчёт остальных двух она была права. Выпивка у нас водилась: старшие братья, сёстры и кузены могли купить её для нас, а ещё родители никогда не трудились запирать от нас барные шкафчики. Да и обходилось всё это гораздо дешевле наркотиков.

Но главное — у нас была свобода. Немного неуклюжей лжи — и можно не спать всю ночь. Несколько часов, а то и дольше, никто не будет волноваться, где мы и чем занимаемся. Теоретически все студенты Моссли на зимние каникулы уезжали домой, но большинство из них возвращались в первую же неделю января. В конце концов, они ведь почти весь год проводят здесь. А дома? Да кого они там знают?

— Ладно, договорились, — девушка наивно улыбнулась, переводя взгляд с приятелей на Рота, а потом — на нас с Пенни с Врен. — Звучит неплохо.

* * *

Мой отец обожал приносить домой вещи, которые, по его мнению, ещё могли на чего-нибудь сгодиться. Тронутые плесенью книги из местного колледжа, повреждённые спортивные снаряды, старую мебель, выставленную к мусорным бакам. Это из-за него я начиталась всякой ерунды про фей и однажды оставила молоко киснуть на солнце возле бабушкиного трейлера в надежде приманить домового, чтобы тот убрал мою комнату. Так вот, там была ещё одна книга — с историями про дьявола.

Эти истории были очень похожи на сказки. Дьявол пакостничал и временно одерживал верх, но в конце его обычно побеждали. В рассказах, где он всё-таки утаскивал душу в ад, человек, как правило, этого заслуживал.

Он наказывал непослушных и награждал послушных. Прямо как кое-кто, одетый во всё красное. Переставьте буквы в имени С-А-Н-Т-А и получите С-А-Т-А-Н-А.

* * *

Девушку Рота звали Силке. Это северное имя удивительно подходило к светлым, как лёд, волосам и голубым, как вода в бассейне, глазам.

Врен вбила её номер в мой телефон. Рот смотрел на Пенни, как на опасного зверька, который может внезапно укусить. Хорошо бы, если так. Под маской нос Пенни наверняка распух, а лицо покрылось красными пятнами от слёз, но снаружи мы походили на мстительных дьяволиц. Правильно, Рот, бойся нас.

Врен записала адрес, где состоится новогодняя вечеринка: ещё не проданный трейлер моей покойной бабушки.

— Врен, — сказала я, пытаясь вмешаться в процесс. Но Врен болтала и болтала, и потом уже поздно было её останавливать. «В этом-то и проблема, когда начинается хаос в стиле Врен, — напомнила я себе. — Вечно она заварит кашу, а нам потом расхлёбывать».

О чём она только думает? И как это поможет Пенни?

Я не могла представить никого из студентов Моссли на стоянке трейлеров, а уж тем более Рота и его друзей. Уверена, именно это и казалось Врен самой крутой частью плана. Она воображала, как Силке на своих высоких каблуках будет ковылять под руку с Ротом среди грузовиков-пикапов и пластиковых оленей. Хотя сам по себе бабушкин трейлер был не таким уж плохим местом для вечеринки. Я могла бы его вычистить, ведь отец всячески пытался от этого увильнуть. Вечеринка — это прикольно.

Только не та, где будет Рот и мажоры из Моссли. Только не та, которую мы не сможем даже выдать за прикольную, потому что само их присутствие будет напоминать нам, что вечеринка — отстой.

Я пристально посмотрела на Врен.

Её улыбка стала только шире.

— Можешь и его позвать, — Врен повернулась и указала куда-то. Я обернулась и поняла, кого она имеет в виду. Красавчика Крампуса, которого я окликнула некоторое время назад. Он стоял в очереди позади нас, причём достаточно близко, чтобы услышать её слова. Мои щёки запылали. Наверно, я выглядела так же смешно и нелепо, как Рот. Крампус с блестящей золотом голой грудью кивнул нам, подтверждая: он видит, как мы смотрим на него.

— Придёшь на новогоднюю вечеринку? — крикнула я в порыве не свойственной мне храбрости. В конце концов, сейчас только пятое ноября — официальный День Крампуса. Возможно, у него ещё нет планов на праздники.

— Всенепременно, — откликнулся он, и от его голоса мурашки пробежали по телу. Казалось, этот голос шёл из той самой слегка искажённой реальности.

— И всех своих друзей приводи, — добавила Пенни, мстительно улыбаясь мне, будто это мы решили гоняться за Ротом в День Крампуса, а не она. Будто что-то пойдёт не так, если красавчик Крампус приведёт друзей на вечеринку в трейлере. Будто мне есть чего стыдиться.

Через несколько минут мы получили свои стаканы дымящегося шоколада с зефирками и присоединились к параду. Размашисто шагая, мы слушали, как Пенни проклинает нас, Рота и любовь. Пройдя где-то полмили, мы отстали и направились в торговый центр.

* * *

Не то чтобы я не понимала, как можно встречаться с дерьмовым парнем. Я тоже один раз так вляпалась. Его звали Никандро, и он был слишком стар для меня. После разрыва с ним я была в полном раздрае. Вместо того чтобы ходить с кем-нибудь на свидания, я выдумала себе парня с таким же экстравагантным именем.

Иоаким.

Я писала его имя цветными ручками на обложках тетрадей, как будто он был реальным человеком. Так что, да, мне ли не понимать, почему Пенни делала вид, что Рот её любит. Я тоже делала вид, что мой вымышленный парень реально существует.

* * *

Мне казалось, что наша новогодняя вечеринка так и не состоится, но я ошибалась. Чем больше времени проходило, тем отчётливей эта идея вырисовывалась у меня в голове. Сначала мы собирались просто заманить к нам Рота и, возможно, даже Силке, но постепенно наша задумка переросла в нечто большее.

Хотя первоначальный план был ещё актуален.

— Нет, они придут, — сказала Пен, лёжа на полу и просматривая сообщения в телефоне. — Рот поклялся. И ещё извинился за то, что не представил меня Силке. Мол, просто очень удивился, увидев нас. Наверное, надо было всё-таки предупредить его, что мы придём.

— Так она не его девушка?

Значит, эта жаба снова как-то уболтала Пенни не бросать его.

Пенни вздохнула, протяжно и мучительно.

— Вроде того. Хотя, в общем-то… он никогда не говорил, что у нас особенные отношения.

— Но он же называл тебя своей девушкой, — напомнила Врен.

Сидя рядом с осколками разбитого зеркала, которые я приклеивала на стену, она провела рукой по наполовину выбритой голове, проверяя, насколько отросли волосы.

— Да, но не единственной, — слишком быстро выпалила Пенни, видимо, как попугай, пересказывая оправдания Рота. — И в любом случае он обещал бросить её после праздников. Перед Новым годом. Просто не хотел, чтобы она приехала домой расстроенной. Их родители знакомы.

Врен фыркнула.

— Какая разница. Всё равно он врёт. Ладно, что у нас с вечеринкой?..

Ещё никто из наших знакомых не устраивал такую шикарную новогоднюю вечеринку, как та, которую я задумала. Такую, как в чёрно-белых фильмах. Такую, где женщины в длинных блестящих серебристых платьях пили шампанское из бокалов и целовались в полночь. Такую, которую я собиралась устроить, несмотря на наши скромные ресурсы и ещё более скромный опыт.

— Наверное, такой и должна быть настоящая вечеринка. У кого-то так всё и бывает, — сказала Пенелопа, когда я изложила ей свой план.

— У родителей Рота, например, — предположила Врен. — У сенаторов штата. У кинозвёзд. У людей, которым дарят машины на Рождество. Которые проводят Рождество в шале на лыжных курортах. Но не у нас. Нельзя устроить такую вечеринку в трейлере.

— Конечно, можно, — в порыве воодушевления выпалила я. Порой казалось, будто моя настоящая жизнь вот-вот начнётся. И в такие моменты мне больше всего хотелось как-нибудь ускорить появление этого нового. Я хотела, чтобы всё вдруг стало не таким, как обычно. Хотела изменить реальность. — Не совсем, но… Мы все нарядимся. А вместо лукового соуса сделаем, например, канапе.

Врен рассмеялась.

— Канапе? Это что ещё за чертовщина?

— Их едят руками, — поясняла я. — Такие штучки с начинкой сверху. Если вы собираетесь устроить вечеринку в доме моей покойной бабушки, то только такую, где мы в красивых нарядах будем пить из настоящих бокалов. Никаких пластиковых стаканчиков, пачек с чипсами или рваных футболок. Всё должно быть красиво. Или я выхожу из игры.

Девочки согласились. И, как я позже поняла, это значило, что мне придётся не только стащить ключи от трейлера, но и, собственно, организовать вечеринку, достойную моей грандиозной речи. Когда я добровольно вызвалась вычистить бабушкин трейлер, отец взглянул на меня так, будто сразу понял, что у меня на уме. Но всё равно разрешил.

— Там скопилось много барахла, — сказал он, не отрываясь от телевизора, где шёл детективный сериал. На животе у отца покачивалась большая кружка чая.

— Но попадаются и хорошие вещи, — добавила моя мачеха Анна. Она сидела на диване, а Леди, наш питбуль, лежала рядом, пристроив свою квадратную голову у неё на коленях. — Не выбрасывай их, ладно? Можно будет потом устроить гаражную распродажу.

— Ты не станешь устраивать гаражную распродажу, — отрезал отец. — Всё это просто сгниёт у нас в подвале.

Леди моргнула, встрепенувшись, и тревожно гавкнула.

— Можно выбрать вещи получше, — продолжала Анна. Они с отцом прожили вместе слишком долго, чтобы она обращала внимание на его настроение. — И продать их в интернете.

— О, да. И кто же будет раскладывать их по коробкам? — отец взмахнул руками, едва не расплескав чай. — Кто потащит их на почту? Уж точно не ты!

О моей вечеринке все уже забыли, и я выскочила из дома с ключами и без особых указаний. Забравшись в трейлер, я уселась на потёртый вельветовый диван и задумалась. Бабушка любила выпить, покурить и рассказать пару историй о том, как работала медсестрой в больнице и попадала в безумные передряги, прежде чем вышла замуж за дедушку. Надеюсь, если её душа витает над этим местом, то наша вечеринка ей понравится.

Отец всегда говорил, что я хороший ребёнок с живым воображением, но всё-таки немного не от мира сего. А мачеха упрекала его: мол, нельзя так, это плохо скажется на моей самооценке.

Когда он только женился на Анне, я поначалу не знала, как всё обернётся. Но мачеха оказалась милой, нормальной женщиной, совсем не такой, как мама. Та постоянно приходила в ярость, швырялась вещами, а потом и вовсе сбежала куда-то в Нью-Мехико после каких-то махинаций с кредитной картой. На наше первое Рождество Анна сшила мне крошечную тряпичную куклу с тонкими волосами из шёлковых нитей. Наверное, отец рассказал ей о моих старых списках для Санты.

Я не знала об этом и заплакала, когда увидела куклу. Я была уже слишком взрослой для неё, но это было не важно. Куклу я всё время носила с собой, в сумке, пока она не стала совсем грязной от шариковых ручек и липкой от конфет. Тогда пришлось отправить её на пенсию, на книжную полку в моей комнате. Несколько месяцев после этого Рождества я делала вид, что Анна — моя настоящая мама.

Наверное, так у меня и появилась идея притвориться, что Иоаким существует.

* * *

Повсюду лежали вещи, аккуратно сложенные в стопки. И выглядели аккуратно, пока я не начала их разбирать. Коробки из-под обуви, засунутые под кровать. Шкаф, переполненный одеждой. Комод, забитый настолько, что ящики не выдвигались. Застеклённый шкафчик с двумя наборами тарелок и кучей стеклянной посуды, которой, казалось, не было конца. Железная миска, в которую бабушка разрешала наливать молоко для фей (она их называла по-сицилийски: donas de fuera). Стеклянный террариум, заставленный кактусами, мраморными статуэтками и моими старыми фигурками из «Звёздных войн». Тарелка Санта-Клауса для печенья. Десятки салфеток, кухонных и банных полотенец. Шкатулки с бижутерией, коробки с праздничными украшениями, всевозможными свечами, которым был уже не один десяток лет, и множеством керамических фигурок.

Настоящая пещера с сокровищами.

Я откопала кулинарные книги шестидесятых-семидесятых годов с иллюстрациями, на которых люди сидели перед подносами с крекерами и горшочками с фондю. Нашла бокалы для шампанского, стаканы для виски, аперитива и коктейлей. Длинные блестящие платья — серебристые, розовые, золотые — и туфли к ним. Ожерелье из горного хрусталя и даже полбутылки скотча.

Потом пришла Врен со своим другом Ахметом, и мы славно потрудились, избавившись от того, что было не нужно для вечеринки. Отцу я оставила старые фотографии, Анне — фарфоровые сервизы и часть украшений, а себе взяла несколько нарядов. Большой деревянный шкаф мы сдали в комиссионный магазин и получили взамен ещё немного посуды и небольшое ведёрко для льда. А потом выкинули кучу ночных рубашек, полотенец и поздравительных открыток.

И тогда я стала составлять конкретный план.

Нужна еда.

Нужна выпивка.

Нужна музыка.

Нужно украсить трейлер внутри.

Нужны гости.

Я позаимствовала у отца карту супермаркета «Костко», мы опустошили свои рождественские копилки и купили целый круг сыра бри, ещё кусок чеддера, несколько кисточек винограда и маленькие пирожки для запекания в духовке. Ещё у нас были чипсы, крекеры, хумус и соус сальса, а также ещё кока-кола в стеклянных бутылках. Конечно, это были не совсем канапе моей мечты, но я прикинула, что в готовом виде на подносах в окружении винограда всё будет выглядеть очень даже неплохо.

Потом мы договорились о напитках. Кузену Пенелопы мы приплатим, чтобы он купил нам выпивку. Я сделаю много пунша с водкой в бабушкиной чаше для пунша. А ещё, надеюсь, нам удастся скинуться и достать несколько бутылок шампанского «Korbel», ещё парочку «André» и ящик самого дешёвого пива. Да, я в курсе, что в Моссли наверняка хлещут крутейшее шампанское, доставленное прямиком из французской провинции Шампань. Но как бы я ни старалась сделать вечеринку как можно изысканнее и сколько бы ни читала о роскоши, я понимала, что нашего бюджета хватит максимум на «Korbel».

Этого должно быть достаточно.

Ахмет согласился составить плейлист на своём телефоне и подключить его к древней музыкальной системе моей бабушки. Мы разослали приглашения нашим школьным приятелям. Врен даже спросила парня из местной кофейни, который ей нравился, не придёт ли он? Он сказал, что собирается на другую вечеринку, но постарается заглянуть. И с тех пор она делала вид, что и думать о нём забыла.

Затем мы приступили к украшению трейлера. Перебрав кучу рождественских украшений, я остановилась на гирляндах из «волшебных огней». Вместе с Врен и Пенни мы развесили их под потолком и на деревьях во дворе. Вставили свечи в серебряные подсвечники в форме снежинок, накрыли мебель белой тканью и до блеска отдраили подносы.

На то, чтобы привести трейлер в порядок, ушло целых полторы недели. Иногда я оставалась там на ночь, растянувшись на шершавых бабушкиных простынях и укутав ноги шерстяным одеялом с яркими узорами. Думала: может, увижу её во сне? Но мне приснился сияющий золотом Крампус. Во сне он плетью содрал с меня кожу, и оказалось, что я сделана из спрессованного стекла, как один из красивых бабушкиных подносов. Потом стекло треснуло и рассыпалось острыми ледяными осколками. Они растаяли от горящего факела, обнажив мою подлинную сущность — ту, которую прежде не видел никто и никогда.

— Ты создала меня, — сказал Крампус. Его яркие глаза жарко горели, словно угли. — Но однажды творение может вырваться из-под власти создателя.

Беззащитная и дрожащая, я стояла, собираясь умолять его. О чём? Не терзать меня или, может быть, терзать ещё больше? Не знаю… Тут я проснулась в холодном поту.

После этого я старалась спать поменьше. Да и работы опять же предстояло немало.

В ночь накануне Нового года я занялась внешним оформлением трейлера. Расставила садовые стулья вокруг уличного столика и поставила ещё несколько свечей, обозначив зону для курящих. Украсила деревья серебряными ёлочными шарами на рыболовной леске. А потом отошла назад и осмотрелась. Это было очень красиво. Всё мерцало. Просто волшебно!

Ещё одним трофеем, с которым отец вернулся после очередного набега на барахолку, стала книга оккультиста Алистера Кроули «Магия». И я твёрдо запомнила его определение магии: «Наука и Искусство вызывать Изменение, совершающееся в соответствии с Желанием». Моя воля превратила желание в реальность. На мгновение я почувствовала себя волшебником.

А потом я попыталась увидеть всё это глазами Рота и Силке, глазами мажоров в красивой и, разумеется, дорогой одежде. Старый унылый трейлер, обвешанный дешёвыми гирляндами.

— Они не придут, — сказала я. — Ты же это понимаешь, да?

— Что?

Врен сидела в дверях, пытаясь втиснуть ноги в узкие серебряные лодочки, позаимствованные у Пенелопы. Она никогда не носила туфли на каблуках.

— Ребята из Моссли. Зачем Роту приводить сюда друзей и Силке? Он ведь понимает, что, если обе его девушки окажутся в одном месте, произойдёт катастрофа? Понимает. Да и зачем Силке приходить на парковку трейлеров? А что если остальные гости тоже не придут? Что если на вечеринке не будет никого, кроме нас?

— Ну, значит, налопаемся, — заключила Врен. — Просто до отвала.

Я со вздохом рухнула на садовый стул.

— Будем есть все эти пирожки сами. И плакать.

Мы с Врен дружим уже много лет, с тех пор как встретились в грязном пруду, который у нас в городе почему-то называют купальней. Она пыталась утопить нравившегося ей мальчика и получила трёпку от его матери. А мы с Пенни соврали, что мальчик начал первым. Тогда-то и возникла эта схема: если одна из нас попадала в неприятности, две другие вытаскивали её из них.

Несмотря на то что с Пенни мы знакомы дольше, именно Врен знала мой самый глупый секрет. Когда Врен выяснила правду о вымышленном парне, мне пришлось разыграть для Пенни поддельный разрыв отношений с поддельными смсками и всем прочим, чтобы Пенни не догадалась. Ведь если бы они обе узнали, то нам пришлось бы обсудить это втроём.

Очень жаль. Вымышленный парень оказался лучше всех моих настоящих.

* * *

Имя Иоаким я увидела на сайте, куда случайно забрела, когда искала значение собственного имени. Оно всё крутилось и крутилось у меня в голове, пока я не начала произносить его вслух, утверждая, что так зовут парня, который мне нравился и которого никогда не существовало. А потом просто приукрасила эту ложь. Я выдумала подробности из жизни Иоакима, сочинила историю о том, как мы познакомились в интернете и теперь он собирается приехать ко мне летом. Я посылала сама себе длинные электронные письма, полные планов на будущее, нежных прозвищ для нас обоих и цитат из любимых фильмов и книг. А потом показывала эти сообщения знакомым, выдавая за настоящие. Словом, я создала Иоакима — человека, который меня действительно понимал. И — странное дело — порой казалось, что он знает меня лучше, чем я сама.

Моими руками он писал: нужно только верить, что мир неоднозначен. В нём достаточно места для множества разных историй и неожиданностей. Но я не знала, стоит ли верить. Ведь я понимала, что говорю сама с собой.

После разоблачения и «расставания» с Иоакимом я так долго ревела в подушку, что на следующий день пришла в школу с опухшим лицом. Пенни выскочила во время обеда и вернулась, принеся соболезнования в виде мокка фрапучино. А Врен, зная, что и разрыв, и парень были ненастоящими, весь день поражалась моим актёрским способностям.

Несколько дней спустя я никак не могла уснуть вечером. Выйдя на крыльцо, я уселась на ступеньки. Глядя вверх на огни уличных фонарей, вокруг которых вились мотыльки, и, дрожа от ветра, я пожелала, чтобы звёзды, или эльфы Санта-Клауса, или сам Сатана принесли мне кого-нибудь такого, как Иоаким. Или хотя бы дали мне знак, что мир достаточно велик и полон неожиданностей, чтобы в нём был кто-то вроде него. Тогда я буду вести себя так хорошо или так плохо, как только нужно, чтобы заслужить это.

* * *

— Давай напишем Силке, — предложила Врен, вытаскивая телефон. Через несколько минут она ухмыльнулась.

— Что?

— Ты была совершенно права. Он сказал своим друзьям, что вечеринку отменили. А я ей написала, что Рот — кусок дерьма, что он ей изменяет и что она всё равно должна прийти. Потому что мы можем это доказать.

— Неужели? — спросила я.

— Силке ответила, — вскинула брови Врен. — Она в бешенстве. Но если она придёт, мы выложим ей всё в красках.

Я застонала:

— Пенни нас не простит…

Врен перебила меня:

— Если мы хотим, чтобы Пен бросила Рота, нам придётся ей доказать, что он — крыса. А теперь нужно доказать это ещё и Силке.

— Мы ничего не сможем поделать с чувствами Пен. Мы же её друзья. Мы должны просто закатывать глаза и поддерживать её, верно?

— Ну, у меня есть план, — произнесла Врен, посмотрев на меня так, будто я немного тормозила. — Думаю, можно хорошенько напоить Рота и заставить его признаться, какой он ублюдок. А если это не сработает — устроим ему тёмную в туалете, будем бить, пока не скажет правду.

Мне захотелось отобрать у неё телефон и заглянуть в их переписку с Силке.

— Это ужасный план. Пожалуй, худший из всех, какие у тебя были.

Врен пожала плечами.

— Я просто думаю, что он в конце концов сознаётся. Хотя, возможно, кому-нибудь приспичит в туалет раньше, чем он это сделает.

Вообще-то, Врен неплохо разбиралась в людях. Её предположения частенько подтверждались. Но на этот раз я не была так уж уверена.

— Ладно, не важно, — сказала она, вставая и пошатываясь в чужих туфлях. — Придёт он или нет, нам нужен новый план. Причём такой, чтобы в итоге Силке и Пен сравнили свои заметки и увидели, что он водит их за нос.

Вот тогда я пожалела, что нельзя всё отменить. Я пахала как проклятая, потратила кучу денег — и вдруг поняла, что это кончится катастрофой. Но теперь оставалось только идти домой, распластаться на кровати и пообещать себе больше никогда-никогда не устраивать вечеринки. Как бы мне ни захотелось поесть канапе и закуски из свежих овощей.

Отец был прав. Пора обуздать своё воображение.

* * *

На следующий день я выползла из кровати, приняла очень горячий душ и стала готовиться к вечеринке. Надела один из бабушкиных нарядов — коктейльное платье в пол из блестящей серебристо-чёрной полупрозрачной ткани с широкими длинными рукавами, тяжёлыми манжетами и вырезом на груди. И кеды: сделать предстояло ещё немало. Потом, не без помощи видеоурока на YouTube, я попыталась заколоть волосы, но поторопилась, и причёска вышла не такой, как я хотела. Зато макияж «смоуки айз» получился отлично, а с губами я провернула ту штуку, когда сначала наносишь пудру — и помада якобы держится вечно.

Потом я сказала отцу, что останусь ночевать у Пенелопы, и отправилась сначала за льдом, чтобы насыпать в ванну, где будут охлаждаться кола, пиво и шампанское, а затем — готовить алкогольный пунш.

— Если нужно будет куда-нибудь подвезти — дай нам знать. Мы с Анни не ляжем спать, пока новогодний шар не опустится на Таймс-сквер, — крикнул отец мне вслед, ставя на пол миску с едой для Леди, в нетерпении вертевшейся под ногами на кухне.

Мы ничего не успевали. В прошлый раз Ахмет быстро подключил свой телефон к стерео, а вот именно перед Новым годом провозился целый час — и это при том, что он и так опоздал на три часа. Кузен Пенелопы явился без выпивки и потребовал заново выдать список и ещё двадцать баксов в придачу. Врен пришла в спортивных штанах, чтобы сразу приступить к работе. Зато потом она взяла длиннющий перерыв, включавший в себя укладку «от Пенни» в бабушкиной ванной. Так что часа два подруги мне толком не помогали. Закончив возиться с электроникой, Ахмет уселся на диване и с таким энтузиазмом принялся лопать крекеры и сыр, что я забеспокоилась, останется ли что-нибудь к началу вечеринки (сыр точно бы не закончился, а вот насчёт крекеров я была не уверена). Когда появились первые гости, у меня уже слёзы наворачивались на глаза. Поприветствовав Сэнди, Джен и Ксавьера, я предложила им еду, а потом пошла в спальню в задней части трейлера, захлопнула ногой дверь и рухнула на кровать.

Простыни пахли так же, как бабушка: выветрившимися розовыми духами, лекарством и пылью. Словно она высохла и осыпалась, а не умерла от рака. Музыка Ахмета доносилась сквозь стену, призывая вернуться к гостям.

Но я никуда не пошла.

Послышался стук в дверь. Не дождавшись ответа, в комнату зашла Пенни с двумя бокалами шампанского. На ней было золотистое платье-футляр, расшитое пайетками. Её глаза выглядели потрясающе: золотые ресницы, золотая пудра и жидкие золотистые тени.

— Я тут, — сказала я и повернулась к ней. — Просто отдыхаю.

Пенни присела на краешек и протянула мне бокал.

— Я добавила сюда водки. Она пробуждает шампанское.

Я сделала большой глоток, и пузырьки тут же начали щипать язык. Водка прорезалась сквозь дешёвую сладость «André». Не знаю, проснулось ли шампанское, но меня оно точно разбудило. Впервые за весь день во мне родилось мечтательное чувство ожидания. Предчувствие, которое охватывает тебя, когда приходишь на вечеринку. Предчувствие, что реальность вот-вот растает, словно помадка, и всё вдруг изменится, и что угодно станет возможным.

— Спасибо, — сказала я.

— Думаю, нам надо поставить перед собой задачу: сделать так, чтобы сегодня ты влюбилась, — сказала Пенни, изящно отпив из своего бокала. — Я собираюсь найти кого-нибудь, в кого ты влюбишься.

— А мне нельзя самой выбрать? — спросила я.

— Выбирает судьба, — отрезала Пенни. — Жестокая судьба. Но не повторяй моих ошибок. Не довольствуйся малым. Не понижай планку.

— Что ты имеешь в виду? — я залпом допила шампанское и встала.

— Ничего, — ответила Пенни. — Новый год, новая я. Всё кончено. Я уже забыла его.

— Ну да, — я улыбнулась, потому что мы уже слышали это раньше. И не раз.

— Новый год, новая я. — Она тоже осушила бокал. — Знаешь, ты ведь отлично тут всё устроила. Это первая шикарная новогодняя вечеринка в моей жизни. И сделала это ты. Ура! Так что давай вставай и наслаждайся.

Я встала. Гостей уже прибавилось. Все были одеты по высшему разряду и пришли не с пустыми руками. Они принесли яркую и разноцветную домашнюю водку Skittles, загадочный шоколадный пирог, шампанское — персиковое и розовое, и полбутылки бурбона. Девушки были в шикарных платьях, а парни — в рубашках, застёгнутых на все пуговицы. Некоторые даже при галстуках-бабочках. Оскар сделал себе розовый ирокез и надел розовые ботинки. Марк пришёл в кожаном жилете поверх белоснежной рубашки, которая выглядела так, будто её даже погладили. Всё сияло в отблесках свечей.

Врен и парень из кофейни присосались друг другу на кухне. Видимо, он всё-таки решил пожертвовать своими планами.

Словом, все отлично проводили время. И если чуть прищуриться, то всё выглядело так же прекрасно, как я и представляла. Подойдя к барному столику, я снова наполнила бокал водкой с шампанским. Уголки губ на моём лице были приподняты в улыбке.

Ещё несколько школьных друзей зашли в трейлер, смеясь. Они принесли шампанское «Prosecco» и блестящие шляпы для вечеринок. Всё шло как по маслу, просто отлично. Пенни поделилась грязной историей об одном из своих кузенов. Подруга Марка рассказала, как пошла на свидание с парнем, который на сайте знакомств написал, что он страховой агент, а на самом деле оказался проповедником. Он пытался шутить, утверждая, что впаривать религию и торговать страховками — почти одно и то же. Я вспомнила историю об одном вечере накануне Рождества, когда моя тётя так напилась, что описалась в кровати. В моей кровати, когда я там спала! Все вскрикнули от ужаса.

Потом мы несколько раз сыграли в «Я никогда не», и когда кто-то сказал: «Я никогда не думал о том, чтобы замутить с кем-нибудь на этой вечеринке», — многим пришлось выпить.

К тому времени, как приехала Силке, я уже подумала, что никто из Моссли не объявится, и успокоилась. Но тут дверь открылась, и вошла она — в коротком серебристом платье, дрожащая и совершенно растерянная от того, что оказалась в трейлере. За ней вошёл Рот, а за ним — ещё трое: два парня и девушка, которая выглядела расстроенной. Все, кроме этой девушки, казались пьяными.

— И это вы называете вечеринкой? — презрительно фыркнул Рот. Его глаза блестели, волосы были взъерошены, щёки покраснели от холода и распиравшего его веселья.

— А ты кто вообще такой? — возмутился Марк, пересекая комнату. Марк был большим парнем с длинными волосами, лёгким намёком на щетину и мягким, глубоким голосом. Однажды после того, как я вывихнула лодыжку в гостях у нашего общего друга, он отнёс меня домой на руках, как супергерой.

Бить богатых детишек, конечно, плохая идея, но в глубине души я надеялась, что он это сделает.

— Всё хорошо, — выпалила Пенни, схватив его за руку. — Мы их пригласили.

Я осмотрелась в поисках Врен, но она ускользнула в заднюю комнату вместе со своим парнем из кофейни.

— Может, выпьете чего-нибудь? — предложила я, но прозвучало это совершенно неискренне.

— Думаю, нет, — пренебрежительно бросил Рот, поворачиваясь ко мне. — Это ты писала всякую чушь моей девушке?

— Чушь? — хмыкнула я. Пенни застыла как вкопанная. Как будто знала, что случится дальше; знала, что больше не сможет притворяться. Попятившись, она тяжело опустилась на подлокотник бабушкиного дивана. Казалось, она даже не злится на нас, хотя наверняка догадалась, что это мы заварили всю кашу.

Разговоры стихли. Снаружи завыла сирена. Музыка всё ещё играла в колонках, но недостаточно громко.

— Это с тобой он спит? — спросила меня Силке, и я увидела, что глаза у неё покраснели, как будто от слёз. Потом она посмотрела на Пенни и, похоже, сразу всё поняла. — Или с…

— А если и со мной, то что? — встряла я, ведь это было бы слишком: стравливать её с Силке сразу после того, как Рот разбил ей сердце. — Ты же знаешь, что он тебе изменял, даже если говорит, что нет. А вот то, чего ты не знаешь: на самом деле он изменял с тобой. Ты — вторая женщина.

Силке повернулась к Роту.

— Она была твоей девушкой?

— Нет! Ты с ума сошла? Я же тебе говорил. Я привёл тебя сюда, чтобы ты увидела, какие они жалкие. Чтобы ты поняла, что они врут. Может, денег хотят, не знаю… Это же просто мусор, отбросы на трейлерной парковке. Переспать с одной из этих девчонок — хуже, чем по трущобам лазить. Или в канализации плавать. Потом от вони не избавишься.

Услышав это, его друзья захохотали. Но больше никто даже не улыбнулся. Только Оскар хрустнул костяшками пальцев. Силке, похоже, стало неловко.

Я вытащила телефон из кармана. Конечно, до Врен мне далеко, но алкоголь гулял по венам, и я чувствовала, что должна что-то сделать.

— У меня тут есть фото, где Рот…

— Ничего у тебя нет, — Рот попытался отобрать телефон. — Дай сюда.

На самом деле у меня не было фото, где они с Пенни вместе, но Рот этого не знал. Он бросился на меня. Увернувшись, я бросила телефон на диван, и тут Рот так выкрутил мне запястье, что я вскрикнула.

Дальше всё произошло очень быстро. Врен выскочила из спальни в одном нижнем белье. Марк попытался вклиниться между мной и Ротом. Один из друзей Рота попытался помешать Марку. Оскар кого-то ударил. Я оказалась на полу. Парни били друг друга кулаками, Врен колотила кого-то по голове лампой, и все кричали.

Именно тогда Рот пнул стол с пуншем. Ножка хрустнула, чаша перевернулась, и волна замороженной клубники вперемешку с выпивкой хлынула на еду, заливая сыр и крекеры, хумус и луковый соус, размачивая пирожки. Разрушая всё.

Я заорала во весь голос. Намного громче, чем когда мне выкрутили руку. Я кричала так громко, что Марк выпустил Рота, у которого был разбит нос. Повернувшись, Рот увидел моё полное ужаса лицо. Думаю, только тогда он осознал, как я расстроилась из-за испорченной вечеринки. Его улыбка была самодовольной и омерзительной.

Мне захотелось выцарапать ему глаза. Спрятаться в спальне. Выйти на улицу и сидеть на холоде, пока не замёрзну. Мне хотелось сделать всё это одновременно, но я не сделала ничего. Просто стояла там и чувствовала, как глаза наливаются слезами, аулыбка Рота тем временем превращалась в смех.

И тогда дверь распахнулась снова, впуская холодный ветер, который задул свечи.

На пороге стоял золотой красавчик с козлиными ногами. Должно быть, он неправильно понял, какая у нас будет вечеринка, потому что нарядился в вариацию костюма на День Крампуса. На козлиные ноги он надел бриджи до колена с крошечными серебряными пуговицами вдоль отворотов, а сверху — зелёную парчовую куртку в тон, прошитую серебряной нитью. Два его спутника тоже были в карнавальных нарядах. Девушка — в белом платье с одним рукавом, обшитом блестящими кристаллами, а парень — в чёрном шерстяном костюме начала XX века. Из-под его длинных светлых волос выглядывали искусственные эльфийские уши.

Рот и его друзья, казалось, опешили при виде таких гостей. Но не они сейчас со слезами на глазах смотрели на разорённый стол.

— Мы пришли с подарками, — сказал парень с копытами. Блондин сунул руку в карман, достал бутылку с прозрачным напитком и вытащил пробку зубами. — Я принёс вам праздничное веселье.

— Вы что, серьёзно? — спросил один из мажоров Моссли.

Рот хмыкнул, всё ещё нарываясь на драку. Силке попятилась в сторону кухни. Наши друзья решили приготовиться на случай, если Рот и ребята из Моссли снова захотят помахать кулаками. Я попыталась пробраться к месту, где оставила бабушкин веник. Если Рот решит ещё что-нибудь натворить — двину ему по башке.

— У меня тоже есть подарок, — сказала девушка. Достав из-за корсажа изогнутый кинжал, она сделала шаг вперёд и, прежде чем кто-нибудь успел что-то сделать, приставила его к горлу Рота. Тот вытаращил глаза. Уверена, никто ещё не приставлял оружие к его шее, и уж тем более девушка. — Насколько я поняла, этот юноша доставил вам проблемы.

— Это что, ограбление? — спросила темноволосая девушка из Моссли. — Серьёзно? В таких костюмах?

Парень с козлиными ногами рассмеялся.

Блондин с эльфийскими ушами посмотрел на меня, потом на Пенелопу, Силке и, наконец, на Рота.

— Какой же будет его судьба?

Отставив метлу, я шагнула к Роту и девушке в белом.

— Не навреди ему. Я понимаю твой порыв, но он подаст в суд.

— Кто вы такие? — с трепетом в голосе спросила Пенни.

— Я — Иоаким, — ответил красавчик Крампус. — А это мои спутники, Гризельда и Исидор.

Брови Врен поднялись так высоко, что, казалось, вот-вот исчезнут со лба. — Я думала, он…

Пенни посмотрела на меня.

— Так это — Иоаким?

Но, конечно, это был не он. Он не мог быть им. Иоаким не мог быть никем. Его не существовало.

— Так что прикажете сделать с ним? — спросила Гризельда. — Я бы хотела, чтобы мой подарок пришёлся вам по нраву.

Силке вышла из кухни, будто её тянуло в комнату наперекор здравому смыслу.

— Я хочу, чтобы он был наказан, — она повернулась к Пенни. — А ты разве нет?

Пенелопа подошла к Роту. Чем ближе она подходила, тем шире распахивались его глаза. И тогда я поняла, о чём она думает. Она может его спасти, и тогда он останется у неё в долгу. Пенни может доказать, что она лучше его второй девушки, лучше него самого. Но потом Рот всё равно её бросит, и она почувствует себя ещё большей дурой.

Но при этом всё равно будет лучше, чем он.

— Я не хочу ему навредить, — сказала Пенни, взглянув на меня. Она сомневалась. — Но я хочу, чтобы он был наказан. Ты нарядилась, как на День Крампуса, да? Так накажи его, как Крампус.

В Рождество все должны делать друг другу добро, прощать и всё такое. Но главный смысл Рождества — в подарках. В реальном мире Санта несправедлив. Богатые детки получают всё, а бедным достаётся второсортное дерьмо, которое могут себе позволить их родители, вкалывая с утра до вечера. Ведь даже за то, чтобы посидеть у Санты на коленях, приходится платить.

Зато Крампус вершит правосудие. Если плохо себя ведёшь — получаешь большую тарелку дымящихся горячих углей. Тебя до крови хлещут розгами. Заковывают в кандалы и тащат вилами из бассейна с чернилами. Таков истинный дух Крампуса. Он может сколько угодно прятаться под маской хипстерской благотворительности, но в глубине всегда таится правосудие. И в этом — его притягательность.

— Легко, — сказала Гризельда. — Парень, ты вёл себя, как осёл, и потому, пока эти две дамы тебя не простят, будешь выглядеть вот так…

Она потянулась губами к щеке Рота и запечатлела поцелуй, не убирая кинжала от его шеи. Когда Гризельда отстранилась, Рот начал изменяться. На лице проросли серые бакенбарды. Шея удлинилась, нос расширился и вытянулся. Голова Рота превращалась в голову животного.

Да, я мечтала о волшебстве, мечтала прогнуть реальность. Но теперь, глядя на то, что происходит, я спрашивала себя: а что, если реальность согнётся настолько, что сломается?

Друзья Рота переглянулись, потом посмотрели на нас с Гризельдой, будто пытаясь понять, кто и чем их напоил. Но мы все с одинаковым изумлением наблюдали за происходящим.

Рот закричал по-ослиному, когда Гризельда убирала нож. Спотыкаясь, он направился к своим друзьям, но те заорали и рванули к двери трейлера. Силке придвинулась ближе к Пенни, которая, похоже, была напугана не меньше моего.

Иоаким обнял Рота. В его глазах плясали лукавые искорки.

— Ой, да брось, не всё так плохо. У тебя отличная шерсть и прекрасный нос. Намного лучше предыдущего. Готов поспорить, такая судьба тебе вскоре понравится.

Оскар с интересом потянулся к одному из дёргающихся ослиных ушей, а когда Рот отпрянул, захохотал.

— Блин, прямо как в «Гарри Поттере»!

— Это невозможно, — сказала Врен, хохоча. Она всё ещё стояла в лифчике и трусиках, уперев одну руку в бок, будто сошла с пин-ап открытки сороковых годов. — Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Но это было возможно. И мы были достаточно пьяны, чтобы повестись на это. В голове проносились мысли о том, что, если теперь у Рота и правда ослиная голова, значит, волшебство существует. И козлиные ноги Иоакима, наверное, не часть костюма. И когда я оставляла молоко для фей, наверное, нужно было мыть миску каждый раз. Загнав эти мысли на задворки сознания, я занялась восстановлением праздничного стола. Нельзя же было просто стоять и беситься до конца своих дней. Друзья помогли вытереть разлитый пунш. Я промыла сыр, сняла верхний слой хумуса. На кухне обнаружились небольшие запасы чипсов, и я наполнила ими миски. Большинство бутылок остались целы. Некоторые закуски уже было не спасти, но учитывая, что магия оказалась реальной и волшебные существа пожаловали к нам в гости, я всё равно была готова считать вечеринку успешной.

Исидор перелил прозрачную жидкость из своей бутылки в бокалы для аперитива, стоявшие на стойке в бабушкиной кухне. Напиток, отдававший чабрецом и тмином, обжигал горло. Гризельда научила нас застольной песне, и мы принялись горланить, танцевать, крутиться и скакать по мебели.

Кто-то нашёл яблоко, чтобы покормить Рота.

Около полуночи мы включили канал MTV, где показывали, как новогодний шар опускается на Таймс-сквер, и стали считать вместе со всеми.

Десять. Девять. Восемь. Семь. Шесть. Пять. Четыре. Три. Два. Один!

Мы завизжали и стали дудеть в бумажные дуделки, обниматься и целоваться. Все горланили «За дружбу прежних дней», а Исидор пел строки, которых я не знала: «С тобой топтали мы вдвоём траву родных полей. По кружке старого вина — за дружбу прежних дней». А потом я очутилась в коридоре, целуя Иоакима — парня, которого я почти не знала; парня с именем, которое я выдумала; парня, который мог оказаться демоном, духом или опасной галлюцинацией.

В голове всё поплыло. Вплетаясь пальцами ему в волосы, я прижала его к стене. Он ловил ртом воздух, а я, притягивая его губы к своим, понятия не имела, что творю.

Потом Ахмет сменил плейлист на более громкий, безумный и полуночный, и мы снова пустились в пляс. Мы танцевали и пили, пили и танцевали, пока музыка не закончилась, а Ахмет не уснул под столом, обнимая Гризельду.

В пять утра я очнулась на улице, скрючившись на стуле и кутаясь в побитое молью шерстяное пальто из бабушкиного чулана. Солнце начало согревать замёрзший горизонт, его луч упал в стоящий на столе бокал коричного шнапса, и на просвет он стал такого же цвета, как нос оленёнка Рудольфа.

Иоаким курил табак из луговых трав. Он нашёл где-то бутылочку с мыльными пузырями, и теперь наполнял дымом хрупкие переливающиеся шары и улыбался, глядя, как они уплывают навстречу рассвету.

Он был так красив, что это даже раздражало. Мне всегда нравились обычные парни: плотные и долговязые, с плохими стрижками и едва пробившимися усиками, с кривыми зубами и прыщавой кожей. Наверно, никто в это не поверит, но неприкрытая сексуальность Иоакима меня как-то смущала. Он был как картина, которую хочется сжечь, чтобы только перестать на неё пялиться. Медно-золотые волосы и медно-золотые глаза. Вьющиеся волосы. Он выглядел, как экспонат в музее, на который можно смотреть, но прикоснуться к нему нельзя.

Я помнила медленное движение наших тёплых губ.

— Почему Иоаким? — спросила я.

Он посмотрел на меня немного пьяным и слегка озадаченным взглядом. Я обрадовалась, что, кем бы он ни был и как бы ни выглядел, он тоже мог напиться в хлам на Новый год.

— Я имею в виду твоё имя, — пояснила я.

Он рассмеялся, откинув голову.

— Ты же заключила договор со вселенной, помнишь?

От этих слов по спине у меня пробежала дрожь. Я даже не помнила, что именно я сказала или обещала, но я знала, что сделала это.

— И вселенная меня услышала?

— Не-а. — Мыльный пузырь у него над головой лопнул, создав сверхновую звезду из дыма, которую тут же развеяло ветром. — Зато я услышал. Многие существа слышат такие опрометчивые предложения.

— И что ты хочешь?.. — я застыла в тревоге, пытаясь собраться с мыслями, хотя они и были затуманены алкоголем.

Иоаким помотал головой, легкомысленно улыбаясь.

— Ничего. Просто вспомнил это имя, когда увидел тебя в День Крампуса. У нас, в отличие от вас, нет постоянных имён. Исидора и Гризельду по-разному называли раньше, по-разному будут называть и впредь. Имена к нам почему-то не пристают. Но мне нравится, как звучит «Иоаким», и я знаю, что тебе это тоже нравится.

Я попыталась представить, как имя сползает с меня, будто ему не за что зацепиться. Это казалось неправильным, как будто теряешь свою тень. Я всегда была Ханной и не могла представить, как это — не быть ею.

— Почему ты вообще там появился?

— На Дне Крампуса? — он рассмеялся и ответил низким гортанным голосом: — Хотел побыть среди людей в своём настоящем обличье. Замечательная выходка, тебе так не кажется?

— О, да. Определённо.

Я отпила из бокала. На вкус напиток был похож на густой сироп из топлёных коричных сердечек. Интересно, кто его принёс? Интересно, почему я решила выпить его? — подумала я, делая ещё глоток.

— С меня подарок, — произнёс Иоаким, нарушая тишину. — Гризельда свой уже вручила, Исидор тоже. Теперь моя очередь. Просто скажи, чего ты хочешь, и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы осуществить его.

Его предложение меня рассмешило.

— Я рада, что вы пришли. И превращения Рота в осла было более чем достаточно.

— Мой народ часто умоляют об одолжениях, но редко приглашают принять участие в празднике, — в словах Иоакима слышалась скрытая усмешка, будто он был серьёзен лишь наполовину. — Позволь мне сделать тебе подарок в обмен на такой радушный приём.

— Ладно, — сказала я, отступая и оглядываясь на трейлер. Оттуда доносилась тихая музыка, люди сновали туда-сюда. Похоже, у них открылось второе дыхание. Значит, вскоре кто-нибудь выйдет на улицу и затянет нас обратно в пучину пост-поствечеринки. А потом я рухну на бабушкину кровать вместе со всеми, кто на ней поместится. Вот-вот наступит утро, а я откуда-то твёрдо знала, что Иоаким, Гризельда и Исидор исчезнут с первыми лучами света подобно тому, как роса испаряется на солнце.

— Ладно. Вот чего я хочу: никогда не забывать о том, что в мире есть волшебство. Хочу всегда помнить о сегодняшней ночи.

На губах Иоакима зазмеилась улыбка. Склонившись надо мной, он вдавил сигарету в массивную стеклянную пепельницу и прижал губы к моему лбу. От него пахло горелой травой.

— Обещаю, — прошептал он, обжигая губами мою кожу.

Честно говоря, в тот момент я не была трезвой. Ни капельки. И всё же именно тогда я решила, что раз уж волшебство существует; раз уж Иоаким возник просто потому, что я этого захотела; раз уж мне хватило двухсот баксов и решимости, чтобы устроить эту вечеринку… Значит, пожалуй, я заблуждалась насчёт того, что не предназначено для меня и никогда моим не будет. Возможно, стоит мечтать о большем. Возможно, я смогу получить всё, что захочу.

Первый рассвет нового года загорался на горизонте, и я решила изменить мир силой своих желаний.

Примечания

1

Крампус — спутник Св. Николая, его антипод. Является в обличье чёрта и наказывает непослушных детей.

(обратно)

2

Хель — повелительница царства мёртвых в скандинавской мифологии.

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***