Антигерой (СИ) [in-cognito] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== I. ==========


- Полагаю, работа завершена. Оковы достаточно крепки? Проверь.

Жуткая боль полоснула по запястьям, потому что тиски металла вонзились в кожу, не позволяя шевельнуть руками. У меня вырвался недоуменный стон сквозь сжатые губы, и я открыла глаза.

- Твою мать…

Передо мной стоял мутно-желтый, невысокий скелет с широкими плечами, на которых восседал такой же, но поменьше. Кости соединялись друг с другом проволочными нитями.

Если приглядеться, на существах можно рассмотреть нацарапанные неаккуратно, в спешке, незнакомые узоры. Из глаз черепов струился темный, будто вязкий, свет. Словно наружу из них проглядывала тьма. От скелетов веяло смрадом и холодом.

- Человек? Невозможно… - говоривший был настолько высок, что я со своим метр семьдесят стала бы ему по плечо. Проверить этого не представлялось реальным, так как я оказалась прикована за руки и ноги к чему-то, вроде пыточного колеса. На лицо высокого незнакомца падал темный капюшон то ли из бархата, то ли еще из какой-то мерцающей на свету ткани. Из-под него на грудь спадали длинные, выгоревшие, светлые волосы, частично заплетенные в диковинные косы из пяти или шести прядей. На аккуратных ногтях нацарапаны сложные символы, а пальцы усеивали тяжёлые перстни. Незнакомец листал большую тетрадь в кожаной обложке с неровными, рваными краями, точно сделанную вручную.

- Почему она человек? - и он вперил в мое лицо абсолютно ледяной, негодующий взгляд светло-серых глаз, смотревшихся хищно на фоне теплого оттенка золотистой кожи.

- А ты, блин, кого ожидал? - яростно огрызнулась я, так как гнев во мне заглушал страх. - Санта Клауса? Человек я, конечно!

- Речь членораздельная, - бормотал этот ненормальный. - Но молвит странно. Ты имеешь какое-либо отношение к даэдрическому принцу судьбы? - спросил с самым серьезным видом. Теперь я понимаю, что он смотрел на меня с надеждой…

- Так, всё понятно, - сухо пробормотала я, начиная сатанеть от ярости. - Отпусти, придурок, и я, возможно, спишу твое поведение на помешательство, не стану заявлять на тебя в полицию. Если нет, я и слова больше не скажу. Если ты думаешь, что это прикольный пранк, то ты ошибаешься. Это уголовно наказуемое преступление.

- Она же на киродиильском наречии изъясняется? - почти озадаченно пробормотал незнакомец, подаваясь назад. Он снова посмотрел в тетрадь:

- Совпадение циклов точно, подготовка безупречна. Я подсчитал, когда луны застынут в должном положении, использовал единственный камень варла для установки на крыше… Я не мог ошибиться и случайно телепортировать сюда умалишенную! Проклятье, - прошипел он, отвернулся и зашагал в глубь коридора. Когда отвратительный скелет подался за ним, он бросил ему через плечо, словно мог понимать скрежет, доносившийся из его рта:

- Наплевать. Оставь её пока так…

“Хорошо, пусть будет пранк. Потому что если весь этот маскарад всерьёз, то эдак он меня порешит. В качестве жертвоприношения какому-нибудь богу, которого и в помине нет”.

Я начинала опасаться за свои руки. Пускай бы они только болели, но кровь туда не проходила, а это чревато страшными последствиями. Та же самая судьба ждала мои лодыжки. Всё бы ничего, я не спортсменка, мысль об инвалидности на ноги меня не особенно пугала, но я художник, и мои руки - это всё, чем я могу быть полезна.

Я беспомощно посмотрела на жутковатую куклу в виде сдвоенного скелета. Очень натуралистичное существо получилось. Я даже не вижу здесь скрепляющих болтов. И странно, что он умудряется передвигаться на тощих, тяжёлых ногах столь плавно. Подобный механизм должен стоить приличную сумму.

“Посмотрим правде в глаза - происходящее слишком дорого для пранка”.

Меня украл какой-то псих. Мне говорили, я на Серану похожа, может, в этом дело? Тогда он, пожалуй, должен разыгрывать из себя довакина, хотя кто поймет этих ненормальных.

Отчего-то я не могла заставить кричать и звать на помощь, но и думать толком не получалось. Коридор передо мной уходил в темноту. Иногда я видела скелетов. Они держали в руках факелы и скрежетали по пыльному, каменному полу громоздкими, металлическими сапожищами. При виде подобного в голове у меня потемнело, а сердце стучало где-то в горле, и я чувствовала, что вот-вот потеряю сознание, рассудок заклинит от невозможности дать объяснение происходящему.

- Звуковая и голографическая проекция, дым и зеркала, - пролепетала я.

Руки с каждой минутой ныли сильнее, пока пытка стала для меня поистине невозможной. Я всегда казалась себе выносливым человеком с высоким болевым порогом. Когда мне делали операцию, вырезая опухоль, я встала через пару часов после наркоза, а на следующий день уже гуляла. Я помню, как переносила страшные рези в животе, от которых меня буквально рвало, но теперешняя мука сопрягалась с моральным испытанием.

Было тридцатое апреля. Вальпургиева ночь. Я взяла себя на понт и пошла в это время одна в лес. Прежде, чем вы станете крутить пальцем у виска, должна предупредить, что у меня выдался не самый радужный день. Один из тех, в которые хочется сделать нечто идиотское, но решительное с благородной целью изменить, ну, хоть что-нибудь. Поэтому я пошла в лес. Всё равно он недалеко от санатория, а местные регулярно ходят туда на йогу, не заблужусь.

Я точно помню, что в лесу мне первое время нравилось. Тихо, спокойно, птицы поют, словно в другой мир попал. Я шла и смотрела на вечереющее небо. Ревела, конечно, от души, когда ещё такой хороший случай представится пожалеть себя без свидетелей.

Дальнейшие события не помню. Только тяжелую, как топор палача, безысходность, разрубившее меня словно бы на две части, но не исключено, что это, в принципе, черта моей душевной натуры настоящего меланхолика, тяготеющего к разного рода пафосу и бесполезным страданиям.

И вот я здесь. В кои то веке пошла наперекор собственной трусости…

- Какой смысл держать меня скованной? - я пыталась воззвать к голосу логики в незнакомце. - Я, что, похожа на Чака Норриса или маньячку? Всё равно я уже толком ходить не смогу. Можно хотя бы на верёвку заменить? - мой тон звучал не жалобно, а сердито и недоуменно.

Фиговая из меня жертва выходит по всем параметрам.

Неожиданно из темноты коридора выглянула какая-то женщина - тоже в подозрительном балахоне - и исчезла обратно, что-то сказав в сторону. Вскоре я услышала отрывок разговора:

- Парализуй ее, она же нам спать не даст… У меня голова трещит от того, какую какофонию сегодня устроила твоя ученица.

- Да, кстати, Элион, это уже восьмая попытка за полгода. Может, объяснишь простым смертным, на кой тебе ритуал вызова духа бога истины и судьбы?

- Я займусь ею, не мешайте, - прозвучал раздраженный, уставший голос, и псих вновь выглянул из темноты. Теперь он что-то жевал. При ближайшем рассмотрении это оказался кусок белого хлеба с какой-то начинкой. Незнакомец снял капюшон, глянул недобро, с досадой, нахмурился, обратив внимание на мои руки и сердито цокнул, прикрикнув на скелета:

- Слишком туго. Вдруг она важная особа… Не резон ей сейчас конечности ампутировать. Кстати, - он прищурился, подошел ко мне. Когда он коснулся моей щеки, я дернулась, не удержавшись, укусила его за руку, и он прошипел:

- Психованная.

Но потом вновь окинул меня взглядом:

- Ты не данмерка, не босмерка, а уши острые, да и высокая к тому же. Только между лесными эльфами и некоторыми из людей выходят метисы, да и то все они карлики. Может, ты данмерка-альбинос наполовину? И одежда странная. Что это за ткань? - пока скелет весьма ловко ослабил тиски кандалов, незнакомец присел, касаясь края джинсов.

Я ничего не ответила. Рассудок сковал странный ступор, заволакивающий, как туман, становившийся всё гуще и гуще.

“Может, это сон? Я ударилась о дерево и сейчас проснусь?”

Обычно такие мысли всегда меня пробуждали. Я почувствовала тошнотворное головокружение, дрожь в теле и, наконец-то, упала в обморок.

***

“Всё бы сейчас отдала за звонок телефона. Просто услышать мелодию, как знак о нормальности происходящего, ничего больше…”.

На сей раз ныло тело целиком. Меня и не подумали снять с пыточного колеса, в позвонки словно набились мелкие камни, ноги болели сплошным, натруженным синяком, затекли пятки и шея. На деревянном столике лежал мой сотовый телефон sony, плеер и вырезанные кусочки с одежды. Этот ненормальный по очереди поджигал квадратики ткани, бормотал под нос нелепицы. Заметив, что я очнулась, он кинул на меня внимательный, вполне себе осмысленный взгляд вивисектора. Я тоже молчала. А что тут скажешь? Молить о помощи - это как не моё, а на что-нибудь мало-мальски умное меня не хватало. Наконец, я вяло вымолвила:

- Это синтетика, гений. Поэтому рубашка не только горит, но и плавится.

- Что такое синтетика? - строго спросил он, глядя на меня неприязненно и настороженно. - Ты не с Артейума?

- Оттуда, - ляпнула я со вздохом, рискнув заговорить на языке безумных.

- Лжешь. Будь ты с острова, эти жалкие кандалы, пусть и зачарованные, не удержали бы тебя.

- Так, слушай, я из подмосковья. Я художник, смекаешь, что это значит? У меня нет денег. И никого, кто отдаст выкуп. И здоровых органов тоже почти не осталось, кроме мозгов… наверное. Просто на всякий случай говорю. После этих антибиотиков в больнице, знаешь ли, за три месяца мне ещё несколько лет приводить в порядок почки и печень.

- Ты чудно выражаешься, как люди из скорбного дома, - промолвил он медленно. - Мне ведома география, но я не знаю о под-мос…товье? Это деревня в графстве Брумы?

Я нервно рассмеялась, хотя казалось, повод никогда уже не появится.

- Слушай, если ты ненормальный, то мне жаль, но у меня иссяк запас тактичности, и вот, что я тебе скажу. Ты болен, ты украл человека, ты одинокое, заблудшее существо, живущее в иллюзиях. Но всё, что ты делаешь, ничем ситуацию не исправит. Это падение в никуда. Дальше будет только хуже, если сейчас не остановиться, смекаешь?

Незнакомец взял в руки мой телефон с предельной аккуратностью и стал с таким вниманием, интересом его рассматривать, что мне сделалось смешно от абсурда происходящего.

- От этой вещицы веет слабым, весьма неприятным магическим фоном. Она создана по принципу наибольшего разрушения при получении меньшей выгоды. Какая-то грубая, примитивная магия, но меня поражает физическое исполнение предмета, обилие мелких деталей и эта гладкая, странная поверхность неведомого материала.

“Да, ты стебешься”, - словно бы говорил мой взгляд и, недолго помедлив, я изрекла тоном уставшего психиатра:

- Это телефон.

Разумеется, последовал восхитительный вопрос:

- Что такое телефон?

- Средство связи на расстоянии между людьми. Дай, покажу, - моя попытка была наивной, но я рискнула ею воспользоваться.

- Возьми. От неё столь ничтожный магический фон, что ты и огненной вспышки не извлечешь, - он беспечно сунул мне в ладонь сотовый. К тому времени, кстати, отвратительный скелет освободил меня, но оставил кандалы на ногах. Я схватила телефон, нажала на кнопку включения. О, чудо - экран ожил, появилась белая надпись SONY на чёрном фоне, а потом возникли какие-то помехи истеричной расцветки, сверкнуло системное сообщение об ошибке с кодом и мое устройство издало характерный треск умирающей техники. Я успела выронить его быстрее, чем по нему прошлись электрические искры.

- Очень интересно, - незнакомец живо поднял мой телефон, пока я сидела на холодном полу, закрыв руками лицо в немом жесте отчаяния.

- Ты что-то запустила в этом предмете, но оно стало конфликтовать с пространством окружающей среды, и теперь, похоже, твой артефакт не действует…

- Телефон это, те-ле-фон, - огрызнулась я, не опуская ладоней. - У тебя у самого есть роботы, какого черта ты придуриваешься и делаешь вид, что не знаешь про электронику?

- Роботы?

- Эта хрень, - я резко ткнула пальцем в скелет, который в ответ на мой жест что-то зашипел по-кошачьи, но незнакомец строго на него посмотрел, и создание пугливо съежилось.

- Нет, они именуются призванными к жизни, - небрежно поправил меня он и откинул со лба пряди светлых волос. Теперь лишь я увидела, что у него острые, высокие уши. “Как замечательно сделан грим. Даже при ярком свете я не вижу швов…”.

Внутри меня изрядно трясло от невозможной догадки, но мой приземленный рассудок ломался, сопротивлялся и отказывался её принимать.

- Так смотреть на уши эльфа неприлично, - холодно отрезал этот человек, глядя на меня серьёзно и укоризненно. - В конце концов, у тебя такие же. Держу пари, киродиильские крестьяне прохода не давали, допытывались, с кем спала твоя мать и не продалась ли она Доминиону.

- У меня нормальные уши, больное ты создание, - я инстинктивно коснулась их и тут же замерла. Кровь прилила к лицу, сердце снова застучало в районе горла. Во-первых, мои волосы никогда так не вились, и они более мягкие, а не жесткие и непослушные, как теперь. Во-вторых, у меня и впрямь были удлинённые уши острой формы. И я хорошо чувствовала прикосновения к ним моих пальцев. Это не грим - настоящая кожа.

И тогда я на время просто выключилась. Сознание не потеряла, но мир потемнел, звуки куда-то пропали. Наконец, звенящим голосом я вымолвила:

- У вас тут есть зеркало?

- Спятила? Откуда у меня средства на подобную роскошь? Я беглый некромаг. Чудо, что мне удалось достать камень Варла - он стоит больше, чем весь этот форт и

примыкающие к нему земли…

- Замолчи, - простонала я. - Какая-нибудь отражающая поверхность, чтобы я могла видеть своё лицо, есть?

Он смотрел на меня внимательно, как на диковинную зверюшку. Перестав изучать мой несчастный, погибший телефон, он взял со стола серебряное блюдце, на котором до сей поры лежала недоеденная булка, отряхнул его и показал мне гладкой поверхностью донышка. Я и раньше не могла похвастаться красой неземной, и теперь мало отличалась от того, что было прежде. Словно мою внешность скроили на эльфийский манер. Никуда не делись тонкие, лягушачьи губы, слишком широкий нос, да и глубина глазниц не стала меньше. Просто теперь ко всему этому прибавились огромные, острые уши, кончики которых гордо высовывались из копны взлохмаченных, вьющихся, коротких темных волос. Я машинально посмотрела на руки - там, где всегда находились две одинаковые родинки - на одной и другой. Их не оказалось, а сам цвет кожи из смуглой сделался синюшным и анемичным, что меньше всего меня устраивало, так как мягкий оттенок кофе с молоком был одним из немногих достоинств моей внешности. И прежний, очень глубокий, темный цвет глаз тоже. Теперь он сделался вишнево-красным, и выглядело это даже не зловеще, а так, словно я долго не высыпалась.

Снова несколько секунд ступора, в которые я невнятно бормотала, что происходящее невозможно. Незнакомец молчал. Наконец, ничего не говоря, он просто вышел, забрав с собой ткань, мобильный телефон и плеер с наушниками.

Можно много рассказывать, как мои мысли блуждали в потемках, пытаясь найти хотя бы одно логическое объяснение происходящему, но ничего не выходило. Рассудок упорно сопротивлялся. Истина не вписывалась в рамки его понимания, а значит - он пытался её игнорировать, отторгал её от себя, словно клетки раковой опухоли, и я долгое время просто сидела, не шевелясь.

Я думала, что взорвусь изнутри, сойду с ума, но в моей больной голове понемногу формировались выводы и догадки.

Не знаю, как текло время в этом месте. Его для меня не существовало, потому что в помещении были лишь песочные часы. Скелет иногда переворачивал их, но я не знала, являются они мерилом шестидесяти или двадцати минут.

Прежде, чем мой похититель вновь ко мне заглянул, их часы перевернули четыре раза. Теперь на эльфе была светлая роба, кожаные брюки и мантия, слегка наброшенная на плечи. Выглядело почти по домашнему.

- Послушайте, - разбито сказала я, - давайте вы просто вернете меня обратно, ладно? Там остались люди, которые мне дороги. Обычно этого не показывают, но я точно знаю, что они с ума сойдут, когда станет ясно о моём исчезновении. Понятия не имею, зачем я вам, но однозначно не гожусь в жертвы или прислуги…

- Мне не известно, как вернуть тебя. Я даже не догадываюсь, почему ты здесь. Я вызывал духа даэдрического принца всеведения - Хермеуса Моры. Мне это нужно… для личных целей. И твое появление - первый хоть какой-то результат за восемь попыток. Ты, похоже, издалека. Возможно, тот край Акавира, о котором никто и не ведает. Так или иначе - просто покажи мне на карте, откуда ты. Ты же знаешь географию? - и этот тип расстелил на столе передо мной тонкое, пергаментное полотно, до сего момента стянутое веревкой. Я вяло посмотрела на карту Нирна и покачала головой, пытаясь выговорить слова, застрявшие в горле.

- Не образована? - спокойно поинтересовался он.

- Я далеко от дома, - проронила я убито. - Настолько, что не увижу своей планеты и в самый мощный телескоп. Ты победил, я верю, будто происходящее реально, - и поняла, что сейчас начну реветь.

Меж висков в голове словно зашумело огромное море. Приливная волна опустилась на меня целиком, я закрыла глаза.

- Чем дальше расстояние между двумя космологическими телами, тем быстрее течет время. Объект Б для объекта А будет развиваться с более высокой скоростью. Поэтому звезды, свет которых мы видим, уже погасли. Значит… и солнце, возможно, - я закрыла голову руками и сжалась. - Для своего мира на данный момент я существую в иной временной эпохе. Учитывая, что я в другом теле, моё погибло где-то далеко на Земле. Квантовый скачок крупных объектов невозможен, тогда как же у тебя получилось перенести меня сюда? Чёрт, надеюсь, речь идет не о телепортации души, потому что больше мой мозг этого бреда не выдержит, - и я мрачно перевела свой воспаленный взгляд на эльфа, наблюдавшего за мной со спокойным интересом.

- То есть, ты из другого плана бытия, - изрек он и улыбнулся, с удовольствием потерев подбородок.

- Если ты не сильно удивлен, значит, теоретически, понимаешь, как вернуть меня?

- Говорю же - нет, - пожал плечами он. - Мир - это система градаций от тонких до грубых веществ. Алхимия последних управляет нашей материальностью. Наиболее тонкие действуют по своим законам, которые мы познаём магическими науками. Телепорт возможен лишь в пределах небольшой территории и требует серьёзного резерва энергии трансформации. Чем протяжённее расстояние, тем более плотный заряд необходим. Эту ветвь магии изобрели в Морровинде, но теперь она почти утеряна. То есть, призывать к себе духов из других планов бытия можно, но все они - часть конкретно этого мира. И я, повторюсь, не имею представления, почему здесь оказалась ты.

- Постой, - меня осенило жуткой и абсурдной догадкой, - как тебя зовут?

Эти длинные, светлые волосы, сдержанная грубость в каждом жесте, прозрачно-серые, замораживающие глаза мне интуитивно знакомы, хотя я не видела их в действительности. Но как можно не узнать персонажа, которого я пару лет назад сама же кроила целый час. Он получился с третьей попытки и почти случайно. Я художник, мне нравится тратить время в редакторе создания персонажей, и я с тщанием относилась к каждой детали. Это была сборка Обливиона с модами, иногда она спасала мои нервы, когда требовалась перезагрузка от реальности.

- Элион, - нехотя, ответил он.

- Ты чистокровный альтмер. Присутствуют провалы памяти, начиная от семнадцати лет, когда ты выяснил, что за какие-то провинности государство лишило тебя гражданства. Ты попал к странствующим каджитам, и остальную часть юности провел у них, - я говорила медленно, вглядываясь в невозмутимое лицо эльфа.

“А я, однако, постаралась на славу вырисовывая ему мордашку. В меру смазливо и мужественно, девочки бы оценили”.

- Откуда ты меня знаешь? - спросил недобрым голосом эльф.

Ну, конечно, я сделала его негативным персонажем, антигероем с большой буквы…

“Всё понятно. Я почти умерла, и это мой предсмертный сон. По идее, сие означает, что я могу менять тут кое-какие события по своей воле, если захочу. Только обидно - я не помню, как погибла. Может, дерево на меня упало? Господи, бедным моим родным придётся искать моё тело, и, держу пари, труп будет выглядеть просто ужасно”.

- Отвечай, - прошептал угрожающе Элион, - что еще тебе обо мне известно.

Апатия, накатившая на меня, была велика, и я со снисходительным безразличием посмотрела на зачарованный кинжал, прижатый к моему горлу.

- Всё, - проронила я ровным, тихим голосом. - Я знаю о тебе абсолютно всё - мысли, мечты, забытое прошлое и будущее. Не только твоё, но и мира на много-много лет вперёд.

- Докажи, - потребовал Элион, медленно убирая нож.

- Ты носишь в сердце скорбь и смущение от того, что ты даже не знаешь, как там поживают эти каджиты. Однако, ты считаешь себя негодяем и думаешь, будто должен соответствовать роли, поэтому и пальцем не шевелишь ради выяснения, как они там. Я отвечу. У них всё хорошо. Приёмные родители знали, что однажды ты уйдёшь. Каджиты в этом плане очень легко и просто устроены. Их котята уходят в мир совсем юными и часто - навсегда. Души у них не стареют, поэтому родители мало отличаются от своих детей и проводят остаток жизни в путешествиях или на службе. Они не привязываются, вспоминают тебя с нежностью и, верят в свое чадо. Они бы не удивились, узнав, что ты сделался некромагом, но и не томятся о твоём возвращении. Однако, если ты явишься, обрадуются. К сожалению, такие мелочи, как их местоположения и имена - мне неизвестны, я обладаю знаниями в общих чертах.

Элион слушал, опустив глаза. Наконец, он кивнул, молча, сел обратно на стул.

- Я не должен тебе верить, - он взглянул на меня строго, но уже не враждебно. - Скажи ещё что-нибудь.

- Никому не известна причина, по которой ты вызывал духа даэдрического принца. Ты тщеславен, у тебя огромное эго и столь же великое любопытство. Ты хотел заключить сделку с богом, добиться истинного бессмертия, прочитать ответы на множество терзающих вопросов. Я знаю, как ты добывал скелеты. Грязная работа - рыть могилы, но ты удерживаешь себя от убийства. Временами хочется, врождённый хладнокровный прагматизм подсказывает, что так проще и интереснее. Иногда ты используешь тела тех, кому не повезло забраться в этот одинокий форт. За тебя убивает твоя нежить, и ты даже не смотришь… но хочется. Ты разыскиваем в одном из городов, и за твою голову назначена награда. Сам того не понимая, и впрямь обладаешь незаурядными магическими способностями. Напугал целый город и даже не заметил.

- В мои намерения не входило наводить страх, это не продуктивно, - быстро кивнул он и тут же замолчал.

- Сейчас ты думаешь, меня можно использовать и что бог тайных истин дал тебе шанс, - я говорила печально, так как мне было известно - это предсмертная иллюзия, которая оборвётся незаконченно и не логично в любой момент. И дальше всё будет по сценарию Бардо Тодол. Восхитительно. Я надеялась хотя бы призраком побродить среди знакомых, заунывно вопя для начала, а потом сказав - эй, народ, я пошутила, всё хорошо, давайте пить чай. Только я не могу, я призрак, но вам-то можно… Или что-то в таком духе.

Нет же. Моей фантазией оказалась компьютерная игрушка. Не надо было в неё так много играть в последние месяцы.

Ещё я думала о том, хорошо бы тело не нашли. Не хочу обременять родных хлопотами с погребением. Меня там уже нет, и оно, в любом случае, обратится к земле. Есть ли разница, в каком виде?

В грудной клетке сделалось невыносимо холодно и тоскливо.

- Теперь ты будешь отвечать на мои вопросы, - сообщил Элион. - Другого выбора у тебя нет.

Я безразлично пожала плечами:

- Парень, я только что потеряла всё, включая собственную жизнь. Поэтому единственное, чего я пока хочу - постель и тёплая ванная. А если нет - я буду безбожно врать, и небеса свидетели - мне сейчас безразлично на твои навыки палача.

- Тебе не выгодно говорить неправду.

- Фиолетово, - констатировала я, выливая в своём взгляде всю безысходность, какая нашлась в моей душе.

- Что?

- Меткое просторечное выражение, означающее крайнюю степень нейтрального отношения к происходящему.

- Любопытно. Ладно, я знаю, что делать. Тебе придется немного подождать с удобствами, но скоро мы оба придем к соглашению, - и он, как обычно, не прощаясь, вышел.

Я была этому рада, так как следовало попытаться уложить в голове всё произошедшее. Меня раздражала только навязчивость явственности физиологических ощущений - чувство голода, холода, боли. Я тут пытаюсь отрешиться от всего земного, но это самое земное куда более привязчиво, чем кажется. Впрочем, я догадывалась, что в галлюцинации иначе быть не может. Я храню память о физиологических потребностях и испытываю их. Попыталась внушить себе, что всё происходящее - сон, но это оказалось чрезвычайно трудно. Сначала возникло чувство, будто я добилась успеха, но руки ныли, запястья опухли, а вокруг щиколотки на ноге появились кровавые царапины, образованные краями металла.

“Ладно, придётся немного подождать. Скоро всё закончится”.

Мысль о собственной смерти и происходящем, как иллюзии, слишком уж логично вписывалась в концепцию нынешних событий, поэтому я успокоилась и расслабилась, не обращая внимания на неудобства и относясь к ним с флегматичной лёгкостью. Мощная штука. Жаль, я не догадалась использовать её, пока была жива, это избавило бы от множества печалей. Просто осознай, что всё происходящее - галлюцинация, и дело в шляпе.

На сей раз меня не навещали долго. Явился скелет, но уже не сдвоенный, а другой - тоже широкоплечий, низенький и в потрепанных латах, разных сапогах. Видимо, одежда им подбиралась абы как, лишь бы кости закрывать. Он уже не казался мне страшным. Он притащил суховатых, но, тем не менее, вкусных пирожков из тонкого теста с мясной начинкой, а ещё какую-то пузатую бутылку. Густая жижа оказалась медовухой. В моей жизни я не имела ни одной вредной привычки, не курила и не выпивала. Мне не нравились ощущения от алкоголя. А так же никакого чая, сока, только кофеин. Поэтому от меда я отказалась и подумала: “Здесь, наверное, данного напитка нет, а значит - я попала в ад. Настоящий обливион. Отлично”.

- Слушай, - говорю скелету, - передай своему хозяину, я умру от скуки, и мне нужно что-нибудь почитать. Я точно знаю - сейчас не средневековье, у людей есть и карты и книги и канализация, газеты, вон, печатают, чай не во вторую эру живём, уже конец третьей.

Скелет постоял, поправил на голове шлем и, конечно, ничего не ответив, медленно зашагал прочь своей смешной походкой вразвалочку.

Через десять минут мне притащили газету - явно старую, пожелтевшую - и деревянную кружку с водой, от которой немного пахло свежей травой. Помню этот запах из колодца. Такая холодная, что сводит челюсть и зубам больно.

Газету стала читать с интересом. Мне понравилась мягкость бумаги, а все буквы печатались чернилами на механическом станке. Вместо фотографий - гравюры, нарисованные вручную, а затем переведённые под копирку.

“Император ещё жив, - думала я. - О, господи, значит, я могу изменить ход истории…”.

- Элион! - крикнула я. - У меня важные новости!

Как я и полагала, альтмер был неподалеку. Когда он вошёл, я увидела на его глазах очки на цепочке, на руках какие-то кожаные, зачарованные перчатки для колдовства и фартук. Волосы собраны в хвост.

- Не кричи, ты беспокоишь нежить, - сказал он строго.

- Уриэль Септим скоро умрет. На него будет покушаться Мифический рассвет… нужно спешить.

- Даже произносить название этой древней секты опасно.

- Элион, - перебила я, - ты должен спасти императора. Предотврати его смерть, чтобы не погасли драконьи огни.

Спустя пару секунд тишины, он равнодушно спросил:

- Даже если и так, с чего бы мне это делать?

- Потому что, парень, потом ты хлопот не оберешься. И жизни спокойной не будет. Я говорю тебе, ты станешь мучиться так, как не страдал никогда. Мифический рассвет отыскал способ выпустить Мерунеса Дагона в мир. Именно, даэдрический принц собственной персоной явится сюда, открывая врата обливиона. Я очень сомневаюсь, что тебе будет обеспечена комфортная жизнь. А если ты спасёшь императора, получишь высокую должность, быть может, средства на свои тайные исследования, - я попыталась давить на его тщеславие.

- Врата Обливиона? - переспросил Элион крайне заинтересованно. - То есть, порталы в другой мир?

- Чувак, там ужасно однообразно - моря из раскалённой лавы, горячая, растрескавшаяся земля из алой глины и гранита, куча ходячих мертвецов и, вообще, мерзко…

- И какие сущности водятся в сих долинах? - продолжал Элион, и я поняла, что сильно промахнулась с аргументацией.

- Послушай, если тебе так нравятся врата Обливиона, после спасения императора я расскажу, как их открывать. Вернее, где узнать информацию. Я к тому, что твоё любопытство можно удовлетворить, не устраивая конец света.

Элион, поправив на носу очки и вынес вердикт:

- Сегодня вечером будут готовы твои браслеты, и тогда мы вместе двинемся в Благословенную столицу.

- Хотела спросить, - сказала я. - Его все называют имперским городом, но никто не знает истинного названия.

- Когда-то давно айлейды ходили по земле, и он именовался Силенум, но со времени его полного захвата и разрушения, никто так и не смог придумать названия лучше. Дословно это означало имя одной из звёзд созвездия белого ястреба. Она символизирует для альтмеров верность и надежду, потому что даже в сияющих небесах Саммерсета, где не бывает тёмных ночей, она выделяется из всех. Ее свет просачивается вместе с лунным сквозь густые облака, что не раз спасало жизнь заплутавшим охотникам да морякам, - пробормотав всё это словно бы вскользь скороговоркой, он вышел.


Вся жуть состояла в том, что по канону моей истории Элион - невероятно негативная личность с точки зрения бинарной логики “добра” и “зла”. Я хорошенько постаралась, конструируя это своё альтер-эго. Сделала его интересным, сильным, красивым и, вообще, он у меня удался. Однако, игра игрой, а в реальности данный персонаж натворит делов, и мне являться свидетелем этого. Хорошо ещё, что всё происходящее - просто иллюзия.

Надеюсь, в мою задачу не входит победа над Элионом, как внутренним злом, потому что можно сразу поднимать белый флаг, хотя это и не в моих привычках.

Он явился, когда я закончила изучать газету. В кои то веке мне понравилось подобное чтиво. Печатью и выпуском новостей занимались группы энтузиастов - литераторы, историки и художники, выполняли работу качественно. Страниц всего в газете десять, но буквы небольшие и местами смазанные, для чтения требовалась сноровка.

Во время этого занятия я вдруг поняла - с символами творится нечто странное. Допустим, я точно знаю, что “о” никогда столь диковинной закорючкой не писалась, но я отчего-то понимаю её. На мгновение в голове всё смешалось, я тщетно попыталась вспомнить, как же пишется моё имя и сколько в нём букв.

“Началось, - с ужасом подумала я, откладывая газету. - Теряю память о прошлом воплощении. Только не это! Я хочу всё помнить - весь кошмар, боль, несправедливость, тоску, словом, часть меня. Кем же я стану без сохранённого опыта? Пылью в небытии… Потому и страшна неизвестность смерти, что каждый из нас рождается в слепом неведении относительно того, кто он и зачем здесь. Было ли прошлое воплощение или оно единственное? Лишь тьма и пустота в ответ”.

Но паника оказалась преждевременной. Я всё помнила, просто когда речь шла об алфавите, буквах, они начинали путаться. Сама структура моих мыслей теперь была на другом языке.

Элион сказал, стремительно входя и обрывая мои размышления:

- Эти наручники зачарованы онемением. Ты не сможешь читать заклятия, а иначе тебе от меня не убежать.

- Эй, я и разговаривать не смогу!

- Огромный плюс, не так ли? - флегматично отозвался он.

“А почему я, собственно, сопротивляюсь? Навык общения никогда не был моей сильной стороной”.

- Ладно, мне же лучше, - пожала плечами я.

Элион защёлкнул на моих запястьях тонкие, стальные наручи с выемками для цепи, которая должна была их сковывать вместе, и я немедленно почувствовала в горле едва заметный комок, словно голосовые связки парализовало. Не то, чтобы это неприятно, но ощущение оказалось специфическим.

Эльф переоделся. На нем была короткая мантия, кожаные, фермерские штаны и легкие сапоги. Вместе с этой теплой накидкой он становился похож на какого-нибудь сказочного эльфийского лучника.

- Одежда у тебя очень яркая. У Маранты найдется платье на замену.

В общем-то, оказалось, что атмосфера пыльного форта без окон, кишащего мертвецами и скелетами почти уютная. Может, дело было в каменных стенах хорошо прогреваемых двумя печами. Я пришла в столовую, где на меня никто особенно не обратил внимания. Девушка моей комплекции тела - по всей видимости, Маранта - была круглолицей бретонкой с презрительно изогнутыми губами и опущенными, тяжелыми веками.

- Учитель, вы проверили моё задание? - спросила она со вздохом, но несколько робко.

- Да, существо прошло пару шагов, сделала попытку то ли обнять меня, то ли убить, а потом, поразмыслив, рассыпалось в прах. Как ты думаешь, в чём ошибка?

Девушка смущённо покраснела, посмотрела на меня мельком сердито, покачала головой:

- Я каждую чару нанесла правильно. Сто раз проверила.

- На какой скелет ты их наводила? Я повторял тебе - сила заклятья должна быть соизмерима с прочностью материала. Если нет нужной высокой проводимости, что случится? Он разрушится. Ты взяла скелет старика, который едва смог бы удержать и заклятья слабее. Его способность шевелиться уже можно счесть за чудо. Вторая ошибка, Маранта, и тебе известно, что это значит.

Я не особенно вслушивалась в разговор. В комнату вошёл аргонианин… “Не пялься! Это невежливо! Хорошо, хотя бы глаза не такие круглые делай! Чёрт, он тоже на меня смотрит! Я нифига не понимаю по этой мимике!”

Аргонианин обладал серебристой чешуёй с черными крапинками. У него был красивый, драконий разрез осмысленных, голубых глаз, изогнутый нос, а когда он заговорил, обнажился ряд небольших, острых клыков. Голос у него был несколько странный, шипящий и негромкий. Он не чётко произносил согласные, и позже я поняла, что это характерная черта всех ящеров.

- Одна из тех, кому странно видеть зверочеловека без кольца на шее? - поинтересовался он у Элиона, и мне сделалось стыдно.

- Она не вполне нормальная, Видящий Тени, - отмахнулся эльф, даже не взглянув в мою сторону. - Маранта, принеси платье для неё. Учти, мы собираемся в Имперский город. Постарайся.

- Вместе с вами? - с удивлением спросила девушка и её взгляд выдал больше, чем она намеревалась сказать. - Почему?

- Мой эксперимент, - холодно отозвался Элион, вскинув бровь. - Тоже хочешь? Это больно.

Он врал, конечно, но девушка благоговейно опустила взгляд и удалилась.

- Избавиться от неё придется, - вздохнул эльф. - Её старательность не приносит должных плодов.


В общем, так я оказалась в Киродииле, за невиданное количество световых лет от родного мира. И первое, чему я обрадовалась сильнее всего - не магия, чудеса и

диковинные вещи, а работающая канализация и горячая вода. Вернее, её приходится греть самостоятельно, но это не представляет особенного труда, потому что для ее подогрева есть масса устройств. От банальной печки до масляных плит, заправляющихся горючими веществами.

Я узнала, что на весь Тамриэль распространяется пакт Артейума. Это перечень заклятий, допущенных до использования гражданскими. Исключаются почти все заклинания магии разрушения и иллюзии. Для обучения им необходимо специальное разрешение. Но, конечно, запрещенные знания учат все, а от того магические коллегии занимаются расследованием дел на подобной почве.

Мир этот при ближайшем рассмотрении оказался гораздо глубже и настолько сложнее, что мне становилось жутко от продуманности моей предсмертной фантазии.


Странная была ночь. В просторном помещении у сложенного из белого камня камина некромаги, как самые обычные люди, занимались своими делами. Большинство что-то читали, пили дешевый мед и тренировались в заклятиях вполголоса. Одна девушка тихонько пела и играла на широком барабане с приятным, гулким звуком. Помещение освещалось редкими свечами. Изредка тенями проходила какая-то нежить, на которую беззлобно ругались, если она неуклюже попадалась под руку. В целом, народ явно отдыхал. Никаких заунывных речитативов, фанатичного следования догматам или одинаковых мантий.

А пела девушка удивительно красиво, но внимания на это особенно никто не обращал. Только её подруга лежала рядом прямо на полу, положив под голову рюкзак и курила.

Элион сидел у дальней стены и собирал котомку в дорогу. Он повертел в руках какую-то длинную палку, подбросил её и взял у двери в коридор другую.

- Сен, я заберу твой посох электрического разряда, - сказал он.

Курящая девица пробормотала со вздохом:

- Хорошо, я зачарую утром твой, если что, и приватизирую себе.

- Они одинаковые, - пожал плечами альтмер, рассматривая невзрачный с виду шест. - Но ты его не замаскировала.

- Я надеюсь, ты с этой задачей справишься.

Элион только зевнул в ответ. Он поманил меня рукой и сказал, кивнув в сторону коридора:

- Далеко уходить не советую, эти браслеты ты сама снять не сможешь. Выдвигаемся в столицу завтра на рассвете. Через несколько часов вставать. Моя комната по коридору, а затем вниз. Бестолочь тебя проводит, - он кивнул в сторону знакомого мне уже скелета.

Большое такое общежитие некромагов.

Никто здесь друг другу особо не доверял, но и не предавал. Они прятались в этом убогом форте - изгнанники за незаконные эксперименты, мигранты без документов и бродячие волшебники.

У каждого из них одна общая черта - готовность и умение убивать, а так же больное тщеславие. Закон здесь один, и он простой. Тебя тут не судят, но, если вздумал болтать о содеянном, не удивляйся, если однажды соседи попытаются проучить. У каждого свой кодекс, принципы. Вякнув лишнее, ты можешь нечаянно пересечь черту и нарваться на агрессивного сожителя по форту. А потому про себя здесь особенно не болтали и в парочки, да стайки не сбивались. Община одиночек, объединял которую Элион. Форт негласно оставался за ним. Он нашел погибающее строение, защитил чарами, этот альтмер здесь самый образованный, и, если он велит кому-то убраться на четыре стороны, вся эта нецивилизованная толпа выразит свою солидарность.

Уходя из зала, он сказал негромко, но все слышали:

- Видящий Тени, я завтра уеду, ты за главного.

Это не привилегия, а ответственность. Элион точно вернется, как капитан на свой пиратский корабль, и не дай бог здесь будет бунт.

***

Осеннее, продрогшее утро пахло перегноем и сыростью. Ни о каких тропинках и дорогах от форта и речи быть не могло. Элион велел держаться строго позади него, а сам пошёл впереди, помогая себе посохом и укрывая лицо капюшоном накидки.

Вообще-то, я люблю многокилометровые прогулки. По асфальту. С возможностью остановиться и перекусить. А не через заросли высокой травы в скользящей, тонкой обуви. Однако, едва мы вышли из густой чащи леса, большей частью состоящего из тощего осинника и елей, я увидела Массер и Секунду, заходившие за горизонт в рассветной, туманной дымке. Я замерла, глядя в небо. Эти две огромные луны казались исполинскими, живыми и величественными. Я могла рассмотреть пятна кратеров. Та, что поменьше была краснее, и это вместе с густо-синим небом создавало волнующее, таинственное световое сочетание, берущее за душу своей невероятной красотой. Звезда, о которой говорил мне Элион - Силенум - светила на западе ярче всех, как застывший в стратосфере, горящий метеорит. Вниз с холма в прозрачнейшем, чистом воздухе открывался простор равнины цветов. Далеко впереди виднелся голубоватый, размытый силуэт невысоких гор.

- К полудню до дороги доберемся и поймаем попутку до имперского города, - сказал Элион, бережно срывая небольшой, сиреневый цветок. Он рассмотрел его и положил в плотную тетрадь, созданную специально для сушки растений.

- Не зевай, - добавил он. - Здесь по осени кабанов много. Они к концу года особенно наглеют, людей не боятся.

Живущие в этом мире были баснословно избалованы окружающей их красотой и восхитительным волшебством. Они ведь и не подозревают, что могло быть ужасно и неправильно иначе. Эти существа появляются на свет с физической возможностью реального достижения срока жизни в две сотни лет. Они рождаются все с какими-то базовыми способностями к магии. Живут в мире, где экология идеально сбалансирована. Из-за волшебства у людей не возникает желание искать горючее путем разрушения окружающей среды. Избалованные дети, махом прожившие несколько эпох в кровопролитных, жестоких войнах, слишком рано повзрослевшие, они не подозревали, как им повезло.

class="book">Однако, мир этот хрупкий. Он даёт своим жителям множество возможностей, но от того и уязвим. И если не спасать его, как капризный, прекрасный цветок, он погибнет, не успев расцвести в полную силу.

Элион не понимал этого, спокойно существуя под небесами. А вот дать бы ему пожить в моём мире… Интересно, через сколько времени он бы сел в тюрьму или попал в психиатрическую клинику?

К тому моменту, как мы дошли до мозаичной, широкой дороги, солнце занялось высоко, стало почти жарко, но ветер сохранял прохладу, и я не снимала с плеч расстегнутой накидки.

Как бы ни было здесь интересно, меня терзало осознание того, что сталось с моим миром, людьми и прошлой жизнью. Я отчаянно тосковала по тем, кто был мне нужен. И это рождало внутри растущую горечь так, что я не могла даже про себя произносить их имена. Я потеряла разом всех и еще не смирилась с жуткой катастрофой произошедшего.

Но мне нужно было понять, куда заведет меня сей длинный сон, и я заставила себя отвлечься от тяжелых мыслей.

Я написала Элиону, едва узнавая собственный почерк, как будет происходить покушение на жизнь императора. И сказала ему упомянуть человека по имени Мартин. “Это козырь, - писала я. - Он - внебрачный сын его величества”.

Мы добрались до Имперского города к вечеру. Помню, в детстве я каталась на телеге с лошадью один раз. Здесь их было две, ехали довольно быстро. Какой-то фермер с сыном-подростком направлялся к таверне города, чтобы разбить там торговую палатку на другое утро. Он уговаривал нас купить мед со своей пасеки, но Элион заинтересовался лишь воском. Долго его рассматривал и, наконец, взял. Фермер внимательно посмотрел на эльфа - Элион сутулился и прикрывал уши капюшоном, но принадлежность к народу Саммерсет всё равно была заметна. Черты лица его не отличимы почти от человеческих, вот фермер и обманулся по началу.

- А тебе воск-то зачем? - тихонько спросил мужичок, сдвинув брови.

- Для свечей, - спокойно ответил он.

- Каких таких свечей? Колдовством запретным балуешься?

- Магические лепят не из пчелиного воска, а из дреугского. Из пчелиного создают освещенные свечи для молитв.

- Небось, даэдра поклоняешься? - недобро протянул он.

- Милейший, чтобы проводить ритуалы даэдра нужны не восковые свечки, а человеческая кровь, как минимум.

И закончилось всё тем, что нам пришлось треть остального пути проделать пешком. Элион, абсолютно этим не озабоченный, продолжал вертеть воск в руках, оставшись на тропинке у дороги.

“Ты и правда сам свечи делаешь?” - писала я.

- Нет, конечно, я просто их покупаю. Воск - алхимический ингредиент. При должной обработке получится скрижаль, необходимая для кое-каких ритуалов… Этот - довольно неплохого качества.

Если ты альтмер в Киродииле, и ты хочешь, чтобы к тебе относились нормально, нужно иметь большой достаток. Тогда никто не будет бесцеремонно пялиться в лицо и шипеть вслед: “желтая кожа”.

- Но это полезно, - объяснял Элион с флегматичным спокойствием. - Однажды я наткнулся ночью на банду разбойников и, судя по доспехам, мне бы не поздоровилось. Я сделал вид, что призываю заклятье шторма обливиона, постучал посохом, те округлили глаза, заорали “это чёкнутый некромаг”, и убежали. Стереотип на тему того, что если ты альтмер, значит, обязательно мастер магии разрушения и высокомерный придурок. По большей части, так оно и есть. Сородичи не принимают меня за своего. Этот народ с первого взгляда узнает отщепенцев, и для них я хуже каджита. Ты, вроде, говорила, помнишь, за что меня выгнали.

“Сначала сними кандалы, долго писать придется”.

Подумав, Элион снял тугие наручи, но крепко схватил за руку. “Романтика, - ехидно прокомментировала я про себя, - на этом месте я должна смущаться, но мне пока просто хочется жрать. Мы так и не пообедали”. Отвратительный ком в горле растворился, я откашлялась:

- Ты водил знакомство с одним данмером, - замялась я. - Вы довольно долго дружили с самого детства, и он стал твоим учителем. К семнадцати годам, сам того не понимая, ты владел магией, которая была всеми позабыта, но довольно опасна. В университете, где ты учился, об этом узнали. В один прекрасный день в ваш дом явились гвардейцы Доминиона и повели тебя на допрос. Спрашивали, что за данмер, какова цель его визита и кто таков, а ты не выдавал ни учителя, ни своих умений. Во время… не слишком цивилизованного допроса они повредили твою память и вышвырнули умирать за границей Саммерсета, бросив в воду. По счастью ты был увиден с небольшого торгового судна. Упрямые каджиты пытались пробраться со своей скуумой на острова. Так ты попал в караван, где тебя выхаживали, как родного.

Элион, подумав, заметил:

- Помню боль от сломанных костей. Я едва не захлебнулся. Смутно припоминаю худое суденышко, нагруженное сверх меры, а вот всю жизнь до сего момента - нет. И что это за данмер?

- Есть вещи, которые я не имею права тебе пока рассказывать, потому как они негативным образом могут отразиться не только на твоей судьбе, но и судьбе мира, - всегда мечтала залечить подобное, но неожиданно почувствовала себя глупо. “Интересно все сказочные мудрецы на самом деле испытывают усталость, смущение и судорожные попытки передать информацию так, чтобы тебя поняли, но не слишком хорошо”.

- Что за бред? Как я связан с судьбой мира?

- Для начала…

- Спасти императора, я понял.


В целом, я узнавала силуэт города, очень похожий на описание Атлантиды у Платона. Он построен по принципу пересекающихся кругов, в центре которого высится башня. Её белоснежный силуэт уходил высоко в небо и выглядел настолько величественно, что казалось странным, как люди, не знающие принципов технического строительства, создали подобное чудо. Впрочем, башня возводилась древними айлейдами, а те были весьма сведущи в магической науке изменения.

Я не предупредила его о будущем попадании в темницу. Не сказала, что новость от бродячего альтмера они воспримут, как угрозу, и, скорее всего, посадят, ведь в подобном случае Элион не согласился бы со мной идти.

Чем дальше мы шли, тем больше я переживала, понятия не имея, что ждёт меня, конкретно. Мы просто войдем во дворец и огорошим всех новостью или будем действовать более тонко?

“В мире, откуда я родом, нет магии”, - написала я, так как Элион надел наручи обратно. Альтмер посмотрел на меня с насмешкой и недоверием:

- Это невозможно. Там же не дикари живут, ты выглядишь вполне разумным созданием.

“Представь, что люди все одинаковы и отличаются лишь цветом кожи и разрезом глаз. Ещё немного костями черепа. Представь, что все они - одна сплошная Брума, только без коллегии магов и волшебства, вообще”, - на этом месте закончился тонкий блокнот, и я показала его эльфу.

- Дикари, - с опаской констатировал Элион и, поколебавшись, снова снял с меня наручи.

- Но они приспособились, - хрипло заговорила я. - Построили механизмы для возведения домов и печатать книги, проводить дороги. Люди изобрели машины, чтобы не передвигаться на ногах и не использовать лошадей. Они сконструировали технику, которая за них считает.

- Если ее так много, то существуют ли автоматоны, проживающие заодно и жизнь за людей? Мы тоже изучаем механику, но как же ручной труд?

- Это слишком тяжелая работа, она никому не нравится.

- В любой физической нагрузке поможет бытовая магия, - подумав, заметил Элион и осёкся, хмурясь: - Но при ее отсутствии, только с грубым трудом мозг тупеет, психика упрощается до инстинктов. Однако, и машины не улучшают ситуацию. Полагаю, у вас, как и у двемеров, их много. Пожалуй, и в высшие силы не верите?

- Некоторым поклоняются и тоже ведут войны за религию, но боги никак себя не проявляют.

- Потому что их нет, - резонно ответил Элион. - Божества - это природа. Если она лишена магии, значит, они молчат, и их создания становятся одиноки. Видишь ли, волшебство есть везде. Его величина зависит от того, насколько далеко физика находится от бога. Маг - это человек, преодолевающие расстояние от себя до своей души. В вашем мире механика трёхмерных вещей отсоединена от тонких какими-то барьерами. Выходит, что между ним и материей слишком велика разница, и сигналы не проступают или получаются искаженными, слабыми. Так бывает, если в мире когда-то пытались убить бога. Смотри, - он оказал на большой дуб у дороги, - любой человек, будь он крестьянин или богач, орк или каджит, приложив ладонь к дереву, сможет услышать тонкий гул. Это кровь Нирна - магия. К ней привыкли и чувствовать её - нормально. Альтмеры впитывают её сильнее многих. Я к тому, что когда в мире техническое развитие движется в десятки раз быстрее, чем духовное, разрыв между ними увеличивается, пока всё не-вещественное не становится смешным, неуместным. Где тут появиться магии? И мир, высохший, гибнет понемногу.

После чего он рассердился, что я вывела его на откровение и велел держаться позади да помалкивать, почти с удовольствием вновь надев на меня проклятые наручи. В нем чувствовалась привычка отдавать приказы, это было настолько естественно, что я сначала растерялась. И поняла - если взбунтоваться, он даже не поймет попыток. Но я пока не пыталась. Революционерствовать против проводника в чужом мире несколько неразумно.

Вообще-то, держаться рядом с Элионом - плохая идея, учитывая, какой будет его жизнь дальше, но подле этого альтмера я ощущала себя уверенно. Как никак - собственное творение.

Имперский город не похож ни на один, виденных мной ранее. С первого взгляда может показаться в нем что-то есть от Питера на рубеже меж восемнадцатым и девятнадцатым веком, но это иллюзия. Серый, ровный булыжник мощеных улиц, цокот копыт лошадей и повозок, высокие, белокаменные дома и самые разные люди. Я едва могла оторвать от них глаз. Все такие удивительно непохожие друг на друга. Чудаковатый старик-босмер с козлиной бородкой, синем остроконечном колпаке и золотых очках неторопливо прогуливался по тротуару. Дамы в платьях совершенно естественно смешивались с барышнями, носящими легкие доспехи. Правда, они прикрывались юбками, но длина этих юбок порой была нескромно мала. А иные и вовсе носили брюки. Мода, как и история, развивалась в этом мире нелинейно в виду того, что между государствами долгое время существовали жесткие идеологические и физические границы. Патриархат здесь почти не ощущался, и это было видно по молоденькой девушке-кучеру, сидевшей у дома в телеге в кожаных штанах и простенькой тунике. Правда, аристократкам носить брюки не пристало, это считалось дурным тоном.

Элион, увидев, как я глазею на каджитку, взял меня под руку и шепнул прежде, чем я отшатнулась от такой неслыханной наглости.

- Не пялься, могут быть проблемы. Зверолюди всё ещё очень ранимы, они не столь давно избавились от рабства, и если незнакомец смотрит на них, как это делаешь ты, сочтут за оскорбление.

“А что такого в моём взгляде?” - хотела спросить, но не смогла.

- Словно они дрессированные, симпатичные зверюшки, - ответил на немой вопрос Элион.

Каджитка была стройной и, наверное, по меркам её расы, красивой девушкой с рыжей, кошачьей мордочкой и копной огненной гривы. Она шествовала в темно-зеленом платье рядом с рослым, пожилым имперцем. Всё-таки в её лице было поразительно много человеческого. Эти светло-серые, большие раскосые глаза, маленький, аккуратный нос с нормальными ноздрями и почти обыкновенный рот вместе с живым выражением радости или воодушевления делали её, в принципе, человеческой девушкой. Раньше казалось, они должны быть похожи на больших домашних котов, но всё вышло иначе, и мне представлялось чудовищным, что зверолюдей кто-то мог считать неполноценными.

Девушкам каджиткам и аргонианкам по негласным правилам приличия следовало скрывать свои хвосты за тонкой тканью платья или длинного сюртука, но так поступали не все, и в этом был безмолвный бунт, еще не утихший в их сознании.

Город в десятки раз больший, чем нарисованный на крохотной игровой карте, поражал с первого взгляда. Допустим, окружающая некоторые районы, набережная была широкой и многолюдной. Она представляла собой препятствия из глубоких рвов. Через них перекидывались мосты на городской остров, охраняемые специальными подразделениями стражи.

Гвардейцев узнать довольно легко. Они не носили громоздкие, тяжелые доспехи. Да и, вообще, я ни разу не наблюдала, чтобы в обиходе кто-то надевал рыцарский комплект - он неподъёмный, и человек в сплошной стали едва-едва может сам сесть на лошадь. Чаще всего его усаживает паж, если речь идет о рыцарях. Стража носила металлические латы, соединенные меж собой тканевыми и кожаными креплениями, дающими свободу движений на сгибах мышц рук, ног и пояса. Их узнавали по чёрным накидкам с гербом Киродиила и по перьям на шлемах. Серые - у рядовых, синие - у гвардейцев королевской службы императорского города центрального района, красные - у командиров, черные - у карателей. Ещё их как-то узнавали по узору на накидке и погонах, но в этом я не разбиралась.

Вход в королевский белоснежный дворец, представлявший собой огромную полусферу, из центра которой вырастает башня, был свободный. Нас проверили на наличие оружия, записали наши имена, спросили о цели визита, и вот тут началось страшное.

Чем дальше, тем меньше мне нравилось происходящее. Узнав, что Элион желает беседовать с императором, выражения лиц у гвардейцев сменились с дружелюбного на настороженный.

- Это исключено. Сейчас не приёмные часы. Его величество принимает только на рассвете до десяти человек. Если желаете записаться, идите в канцелярию. В зависимости от размера пошлины, вы займете место в очереди.

“Узаконенная коррупция. Куда же без неё”, - невесело подумала я.

- Не устроите мне встречу, я никому не скажу, когда, как и кем запланировано покушение на жизнь Уриэля. Он погибнет.

- Ты смеешь угрожать императору? - прошептал стражник. - Это карается высочайшим судом.

Элион со свойственным ему нетерпением перебил:

- Завтра на рассвете во дворец прибудет гонец от Клинков, тайный посланник. Он ранен, сообщит о заговоре и мятеже среди гвардейцев. Один из ваших провел в покои его величества агентов Мифического рассвета, и прямо сейчас они уже здесь. Покушение запланировано на завтра, и я не скажу больше ни слова, если мне не дадут переговорить с императором, - Элион был выше любого киродиильца, это позволяло ему разговаривать со всеми сверху вниз, и данное обстоятельство не могло не раздражать.

- Распорядись, чтобы сведения были доведены до его величества, а их обоих в камеры.

Я подалась назад, округлив глаза: “А меня за что?!”

Элион вздохнул и миролюбиво поднял руки:

- Как скажете, господа. Моё дело - доложить.

Потом неожиданно схватил меня под локоть, и я услышала, об пол что-то разбилось. Едкий, серный туман обжег мне горло, земля под ногами завертелась, сбивая чувство ориентации, я стала падать и облокотилась на секунду на что-то мягкое. Резко подскочило внутричерепное давление. Прежде, чем я закричала от паники и понимания, что, кажется, сейчас умру, очень неприятным образом, упала в глубокий водоём.

“Я не умею плавать!” - но сообщить этого не смогла. Кашляя, я неуклюже молотила по воде руками, лихорадочно вспоминая, как нужно грести - я ведь видела это сотни раз, и всё выглядело так легко. Но, не чувствуя под ногами опоры и в тяжелом платье, я быстро стала тонуть. Дым перед глазами кое-как рассеивался, но все еще обжигал горло. Я глотнула соленой, ледяной воды, вынырнула, закашлялась, тратя драгоценные секунды на вдох, но тяжесть одежды продолжала тянуть меня вниз.

Мысль о том, что я не могу умереть так как уже погибла, в голову мне тогда не пришла.

Неожиданно кто-то довольно больно поймал меня железной хваткой за плечи и поволок вперед так, что моя голова оставалась над водой. Наконец, я почувствовала под ногами песок и немедленно попыталась самостоятельно идти. Глаза перестали слезиться от газа, я различила возвышающуюся насыпь у берега - довольно крутую, забраться легко не получится. Мы оказались во рве. Элион торопливо подтолкнул меня наверх, и я кое-как уцепилась за пень, подтягиваясь на крутой берег. Сам эльф довольно ловко вскарабкался по насыпи и, оказавшись надо мной, вытащил за руку, так что долго мне болтаться не пришлось.

- Здесь рыбы-убийцы водятся и скоро появятся солдаты из магического университета, останавливаться нельзя. Запросто найдут нас по горячим следам. Верхом, я так понимаю, ты не ездишь?

Я всем своим видом показала, что боюсь лошадей до ужаса и эльф презрительно скривил рот:

- Придется потерпеть.

Мы выбежали на дорогу. Элион буквально закинул меня на чужую лошадь, вскочил в седло сам и припустил прочь. Я едва успела ухватиться за какую-то часть сбруи, чтобы меня просто не вынесло.

Если бы могла, заорала бы, но вместо этого только мычала. “Идиот! Я не каскадер, я сейчас слечу ко всем чертям, у меня руки дрожат!”

Песок дороги и камень проносился мимо лица с огромной скоростью. Я лежала спиной вверх, изо всех сил ухватившись за часть седла и животом ощущая движение мышц животного. Сапог с меня слетел. Я зажмурилась, чтобы не видеть огромной скорости проносящихся мимо элементов пейзажа, доступного моему взгляду.

- Если нас поймают, я тебя убью, - с яростью прошипел Элион. - Этот факт ты точно должна была знать.

Мысленно выматерившись и начиная злиться, я пожалела о невозможности сейчас наградить его негодующим взглядом. Нашел, чем меня испугать.

А ведь я догадывалась, что нас поймают. Возможно, не вмешайся я, и не было бы этого героя Кватча, будь он неладен.

Я распознала развалины форта Эш через час дикой скачки. Несчастная лошадь, судя по свистящему дыханию, уже сильно вымоталась, и мне стало не на шутку жаль её, потому что Элион нисколько не щадил животное. Однако, не доехав до форта, он бесцеремонно остановил лошадь, слез и потащил меня за руку в чащу, намереваясь, видимо, загнать так же, её. Я неслась за ним через бурелом и колючий кустарник, а бегало это длинноногое создание невероятно быстро. Несколько раз чуть не упав и ушибив колено, я неожиданно дернула его за руку и возмущенно посмотрела на эльфа. Он оглянулся на меня с досадой и злостью. Рванув на себя, закинул через плечо и, как ни в чем ни бывало, побежал дальше. Похоже, в его понимании мой вес в принципе за таковой не считался. В человеческом облике я весила все шестьдесят килограмм при росте метр семьдесят пять. Это, между прочим, немало. И моя комплекция не изменилась почти нисколько, включая сутулую осанку и довольно крепкую кость. По изяществу из меня эльфийка вышла так себе, прямо скажем. Но Элиона это, похоже, не волновало. Сам худощавый, он был из породы жилистых, выносливых людей, этаким колодцем невероятной физической энергии.

Но бежал он неаккуратно и не особенно беспокоясь о том, как меня мотает из стороны в сторону, словно я мешок картошки. Поражала эта его наглая бесцеремонность и невероятно злила. Впрочем, стоит сознаться, я досадовала, по большей части, на собственный нулевой физический интеллект. Моя ловкость и грация хорошо проиллюстрирована в ветеринарном пособии о беременных слонихах. И теперь, когда ситуация требовала реакции и силы, я осознавала, что тяну Элиона, как груз.

- Всё, хватит, - неожиданно произнес он, спуская меня с плеча. - Говори, что будет дальше, - и снял мои наручи. Взгляд у него был тяжёлый и по-настоящему злой, мне стало не по себе.

- Нас схватят сегодня вечером. Но… так нужно, - тихо сказала я, прочистив горло и понимая, что Элион сейчас просто развернется и уйдет. - Нас захочет видеть сам

император. Ты являлся ему во сне. Тебя опишут Уриэлю, и он потребует встретиться с тобой. Для этого нам нужно сдаться.

- Я никогда не попадался в руки гвардейцам, - категорично ответил Элион и задумался. - Больше, чем на пару часов не задерживали. И не собираюсь менять ситуацию. У тебя есть сведения о смерти императора, ты его и спасай, это не моя забота.

Я с насмешкой его перебила:

- Ошибаешься. Я-то погибну очень быстро, а ты силен и приспособлен. Оставишь меня сейчас одну, и этому миру, скорее всего, гарантированно конец.

- Хорошая самооценка. Не похоже, что тебя волнует Нирн. Блеф.

- Я многое знаю, и доказала это. Мне действительно известно будущее. Можешь как-нибудь магически проверить, я не лгу… - и не успела договорить, потому что Элион схватил меня за голову одной рукой и, прежде, чем я начала вырываться, заглянул в глаза. Мне показалось, что его лицо замерцало, а зрачки стали точечными. Свет скоро сделался нестерпимо ярким, а внутри появилось прегадкое ощущение, словно кто-то там роется. Почувствовав возмущение, я мысленно крикнула: “Свалил у меня из головы немедленно!”

Элион дернулся назад и довольно хмыкнул:

- Ты, во всяком случае, не безнадежна. Какие-то природные данные по владению магией иллюзии у тебя точно есть. Да, и ты не лжешь. Я не мог воспользоваться заклятием без разрешения - очень уж оно слабое. И потому прочел его, едва ты сказала. Ладно, твоя взяла на сей раз. Имя у тебя, кстати, есть?

- Я не помню, как оно произносилось в родном мире. Шей.

- Звучит, словно иероглиф аргонианского алфавита.

- И что он значит?

- Дерево, - ответил он. - Обозначает, как объект и материал. В доках Бравила у тебя было бы прозвище Дубинушка. Мне нравится.

- А мне нет.

- Ага, о том и речь.

- Слушай, ты со всеми такой мерзкий? - не выдержала я, сжав кулачки, и глядя на Элиона с удивлением.

- Вот и пришла пора надевать кандалы…

- Да, ни за что, - я отбежала от эльфа на несколько шагов. - Ты должен был понять, никаких заклинаний я не знаю и магии не обучена, убери свои железки. Серьёзно.

Создавая это существо и мысленно рисуя у себя в голове его характер и историю, со стороны выглядело забавно. Беспринципный, свободолюбивый и высокомерный тип с нелегкой судьбой безвестного героя. Но я даже не предполагала, что общение с ним в реальных ситуациях настолько невыносимо. Я создавала его, как своего альтер-эго, и теперь понимала, что это за головная боль.

Очень хотелось есть, стемнело и стало холодно. Я хромала на одну ногу, так как потеряла сапог. Мы быстро шагали по лесу, и я взглядом выискивала какие-нибудь съедобные растения, спрашивая о них у Элиона. Я не позавтракала толком, а время шло уже к девяти вечера. По счастью, здесь еще оставались крошечные ягоды черники. Она оказалась безумно вкусной и совершенно не сытной.

Идти по густому, почти дремучему лесу, порой прорубая себе проход с помощью топорика, было жутковато. Даже в ясный день здесь сумрачно и холодно. Мне всюду мерещились дикие звери.

Наконец, взобрались на полысевший, несколько песчаный холм, поросший редким мхом и тонким ельником. Отсюда хорошо наблюдать за лесом.

Разводить костер нельзя, конечно. Дым привлечёт внимание. Элион собрал вместе небольшую кучку камней и приложил к ним ладони, читая заклятье пламени.

- Слушай, - тихо сказала я, - а меня так научишь?

- Книги остались в форте. Вернемся, и можешь заниматься по ним.

В смысле: “Отстань, делать мне больше нечего”.

Когда камни накалились, он вытащил из походного мешка какой-то тонкий, металлический диск, смазал его жиром и положил на них собранные грибы с болезненно-белыми шляпками и розовым пятном в центре.

- Съедобные, хотя и не самые вкусные.

- А они для меня точно не ядовитые?

- Проверь, - безразлично посоветовал он.

Грибы оказались, как солоноватые лисички с несколько неприятным оттенком меди. Но я была так голодна, что быстро смела свою порцию, нанизывая их на сухие веточки вместо вилок. После трапезы Элион разбросал повсюду горячие камни, затоптал место готовки, начертил на нём какую-то руну одним магическим пассом и повел меня за собой.

Я смотрела на него с завистью.

- Я тоже так хочу.

- Выживешь и научишься самостоятельно, - ответствовал он.

- Ну, расскажи мне про магию, как ты всё это делаешь.

- Сама, - твёрдо повторил он.

Я решила не лезть к нему дальше.

“Просто предсмертный сон, - говорила себе. - Вот бы увидеть сейчас…” - и поняла, что не могу вспомнить имени своего жениха. Он был, я точно знаю - единственное создание в мире, которое являлось мне и лучшим другом и любящим человеком. Мы часто ссорились, но никогда не расставались, как близнецы, и знакомые смотрели на наши отношения с завистью. Всё волшебство, что было в моей прошлой жизни - это он.

И я не помню его имени.

Элион обернулся на меня, но я просто застыла на месте. Тот факт, что я не могла сказать одно лишь слово, связывающее с тем, кого любила, окончательно меня добил.

Наверное, я довольно плохо выглядела в тот момент - растрёпанная, в одном ботинке, да ещё и лицо скривилось от желания плакать. Больше всего раздражал чёртов Элион.

- Так, - тихо и терпеливо протянул он. - Это начинает меня доставать. Говори, в чём дело.

- Слушай, недоумок, - прошептала я со злостью. - Я бесшумно плачу, ясно? Ничем не мешаю и молчу, а ты явно не сверхчувствительный человек, чтобы обращать на меня внимание. Так почему бы тебе не сделать мне одолжение, не отвернуться и не пойти вперёд?

- Истеричка, - бросил он небрежно. Развязал узелки на своём мешке и, подумав, вытащил какую-то склянку.

- Взял это специально для тебя. Как знал, что твоя неуравновешенность станет обузой.

Я устало покачала головой и хотела пройти мимо него, но он грубо схватил меня за плечи, вытащил пробку зубами из склянки и поднёс к моему лицу, говоря:

- Пока мы вместе, нравится нам или нет. Значит, моё будущее частично зависит от тебя, а твоя безопасность - от меня. Паршивый расклад, но ничего не попишешь. Говори мне, что не так, а я буду пытаться исправить, отвечай на мои вопросы, и мы оба выживем. Слушайся меня или умрёшь. Глотай зелье, оно придаст сил и успокоит.

В словах была логика, и я заставила себя выпить зелёную гадость с запахом болотной тины. Элион выпустил меня, и я от души стукнула его в плечо. Он фыркнул снисходительно и спрятал склянку.

- А теперь - в чём дело?

- Ты никак это не исправишь.

- Рискни, - терпеливо протянул Элион, вздохнув. - Откуда ты знаешь мои способности?

“Ну, как бы тебе помягче сказать…”. А вслух вымолвила, зная его упрямство:

- Я не могу вспомнить имя одного человека.

- Действуй так же, как с собственным. Оно произносится иначе, вот и всё. И ты из-за этой чепухи ревела? Боги, - он закатил глаза и пошёл вперёд, качая головой.

- М… - я сосредоточилась на имени. - Мас… Нет, не так. Максимилиан, что ли. Любопытное совпадение.

Элион повернулся ко мне:

- Совпадение?

- Снова информация из разряда той, которую тебе нельзя знать, - покачала головой я.

“Теперь у меня вновь есть его имя и, значит, в каком-то смысле, он со мной”. На сей раз Элион предпочёл не заметить моих слёз.

Боль от потери целого мира усиливалась. Он ужасный, и я не любила его, но в нём по странному стечению обстоятельств жили интересные люди. Я почти не общалась с родственниками, но они по-своему относились ко мне хорошо. Друзей мало, и… не то, чтобы я могла им доверять, но они интересные личности, разговаривать с которыми иногда замечательно. Всё светлое в том мире заключалось в Максе. И, наверное, если бы я попала сюда с ним, я совсем не так сильно скучала бы по тому миру. В нём имелись и хорошие моменты. Например, кофе и музыка - вечные источники вдохновения. У меня ещё был плеер, и, пока я не включила его, он работает. Я надела пластиковый прямоугольник на шею на верёвочке, как талисман. Глупо, но, глядя на него, я словно становилась ближе к тому, что составляло мой покой.

Я страшно устала, и у меня очень болела нога, но я почти не замечала этого. Я и впрямь отличалась выносливостью, и способна, в принципе, не жалуясь, идти так довольно долго. Главное, чтобы никто не раздражал.

“Могло быть хуже, - думала я. - Например, попасть в сюжет фанфика, где полно агрессивных тентаклей, а мир Тамриэля захватили инопланетяне. Или в эпоху Нереварина. Я в эту игру почти не играла - она огромная по сравнению с Обливионом. Но там бы меня гарантированно убили. Я бы не смогла мириться с рабством, и, чего доброго, отправилась бы освобождать невольников, устроила бы бунт.

Густая атмосфера ночи, щедро сдобренная туманом и сыростью, скоро стала рассеиваться. Элион замедлил шаг. Иллюзорная тишина леса звуками полнилась - сверчки, ветер, далёкий крик совы. Но помимо этого я понимала - что-то не так.

- Откуда они могли знать… - и альтмер выругался. Он схватил меня за руку, и мы снова помчались в лес.

“Я говорила - это почти неизбежно. Они поймают нас”. Неожиданно острый камень впился в мою левую ногу, и без того кровоточившую, покрытую ссадинами. Боль пронзила кость до самого бедра, я споткнулась, упала и очень хорошо поняла, что Элион прямо сейчас может сбежать и никогда не вернуться. Чудом я могла бы разыскать его, раздобыв карту. Он смотрел на меня долю секунды странным, пустым взглядом. Потом рванул к себе за руку и по-свойски закинул за плечо, но при всём желании так легко бежать уже не мог и знал это. Однако, он никогда не сдавался. И теперь тоже отказывался принимать поражение.

Шорох быстрых ног позади, слева и справа сливался с ветром - настолько невесомо двигались преследователи. Я заметила боковым зрением какой-то деревянный шест, край синего, широкого рукава. Услышала:

- Именем императора, остановитесь! Вас приказано доставить во дворец живыми! После третьего предупреждения буду вынужден применить паралитическое заклятие.

- Он сказал “во дворец”, - прошептала я почти без надежды. Элион крикнул:

- Если я и пойду в город, то не с вами. Или переступите через мой труп, - и добавил уже очень тихо: - А это даже для вас будет проблемой.

- Отставить преследование, - раздался громкий, женский голос.

Элион бежать перестал не сразу, но всё же остановился и обернулся. Перед ним за деревьями стояли семь человек с посохами, на концах которых горели магические свечи.

- С вами желает беседовать его императорское величество, - всё тот же голос.

- Замечательно. В подобном случае, позаимствую у вас лошадь, - безмятежно ответил Элион. - Нужно спешить.

- Учитель… - возмущённо прошептал кто-то, - этот негодяй - преступник.

- Не нам судить, - повысила голос она. - Таково высочайшее указание Уриэля.

Но вместо того, чтобы вернуться к дороге мимо волшебников, Элион отступил со мной в глубь чащи, начертил какую-то руну и мы скрылись, теряя за собой след.

Нам удалось добраться до пути в город и взять лошадь. Честно говоря, я была на сей раз даже рада. Нога болела всё сильнее, меня трясло, страшно хотелось спать, но я думала только об императоре и о том, что будет, если Уриэля спасти.

Время шло к полуночи. Элион выжал из хорошего скакуна все силы, чтобы добраться за сорок минут, но неожиданно, прямо у постоялого двора перед королевским мостом в имперский город животное споткнулось обо что-то, заржало в ужасе и почти по человечески жалобно. Пока зверь падал, меня вынесло вперёд из седла. И я в полёте успела кое-как сгруппироваться, однако, всё равно приземлилась на плечо и скатилась вниз по дороге. Элион опустился более изящно. Его окружили трое солдат имперской стражи. Эльф взглянул на меня, напряжённо раздумывая, колеблясь. Четвёртый гвардеец поднял меня с земли за шиворот, приложив к животу острый клинок. Я уверена - Элион мог сбежать. Он бесстрастно, не обращая внимания на стражу, смотрел в моё лицо.

“Ладно, беги уже. Может, никакой ты не герой Кватча. Может, им и должна стать я немыслимым чудом. В конце концов, знания у меня…”.

- Даже не думай сбегать, желтокожий. Я бродяжке шею сверну, - было отвратительно ощущать, как стражник при этом сжимает меня за пояс и держит подбородок. Никогда ещё с такой силой я не желала человеку смерти, как в тот раз.

- В целом, наплевать, - безразлично произнёс Элион. - Я всё равно быстрее.

Никогда не сдаваться - это девиз существования.

Парализованный заклятием стражник выпустил меня из рук, однако, бежать я не могла, а Элион и не подозревал о масштабе моей раны. Посмотрев на мою ногу и встретившись со мной взглядом, он прошептал:

- Проклятье… И ты молчала?

Он был на полпути ко мне и наверняка подхватил бы меня опять, как мешок. Скоро это стало бы моим нормальным средством передвижения. Но потом что-то сильно ударило меня в лоб, и больше я ничего воспринимать не могла. Перед тем, как потерять сознание, я точно знаю, что видела стрелу. Но, если она попала мне в голову, почему ощущалась, как небольшой, крепкий камешек?

***

“Странный сон снился. Про Тамриэль эпохи Обливиона, где судьба свела меня с моим же собственным героем, который оказался преступником и негодяем. Нужно рассказать…”, - и я поняла в ту секунду две вещи. Во-первых, что имя своего парня я произношу как-то странно. Во-вторых, судя по ощущениям и запахам, я нахожусь на свалке гнилого картофеля.

Страшно болела нога, да и, вообще, тело. И чем больше я приходила в сознание, тем сильнее было неудобство. Обессиленный организм терзал голод. Я лежала на какой-то соломенной подстилке, пропахшей настолько отвратительно, что я немедленно перекатилась с неё на голый камень пола. Когда глаза привыкли ко тьме, я стала понимать, что нахожусь не во сне, а в новой для меня реальности.

В душном, вонючем помещении было тихо и, судя по всему, пусто.

- Проснулась красавица, - прогнусавил чей-то голос, и от этой интонации волоски на моих руках встали дыбом от мурашек. - Давненько девок здесь не видели.

Я машинально попятилась назад, но быстро уперлась в стену. Другой, незнакомый и мелодичный голос промурлыкал:

- Многоуважаемый господин Дретт, рекомендую заткнуться, потому что я не столь давно сумел уснуть, пока ты не завыл свои серенады.

- Тебя спросить забыл, - огрызнулся Вален Дретт.

“Спокойно. По сюжету мне… вроде как, придётся однажды его убить. И прямо сейчас я очень хорошо себе это представляю”.

Быстро привыкшие к темноте глаза различали прутья клетки, едва теплилась свеча в коридоре, озаряя его. Вместе с тем прямо напротив моего узилища располагались тюремные апартаменты Дретта.

“Ага, я знаю эту камеру”, - и подошла к стене справа. Где-то тут должна быть выдвижная колонна или камень. Но руки ничего не могли нащупать, кроме сырости и мха.

Судя по надрывному кашлю в конце коридора, туберкулёз был здесь ходовой болезнью. Мне хотелось осмотреть свою ногу - она сильнее беспокоила меня. Пальцы ощупали внушительную припухлость, при нажатии на которую стопа начинала до слёз болеть. Теперь я понимала, что дрожь в теле не нервная, а от температуры, и это был, конечно, плохой признак.

Громко лязгнул засов, и тюремные проходы огласил шум голосов. Среди них различалась и речь Элиона:

- Вы не понимаете, там засада…

- Ага, и тебе это сказала нелегалка без роду и племени, мы поняли, - пробасил кто-то в ответ. - Скорее всего, она же шпионка Мифического Рассвета.

- Ваше величество, вы же понимаете, верно? - продолжал голос Элиона.

- Юноша, я знаю, что по каким-то причинам боги выбрали вас для свершения одного нелёгкого дела, но мне так же известно, кто вы за личность, и веры вам нет. Я доверяю Клинкам. Проход был проверен двадцать минут назад.

“Ну, конечно. Альтмеру-некромагу не поверит даже прозорливый император. Если он видит его насквозь, ему известно, что Элион - далеко не ангел”.

- Почему в этой камере заключённый? - услышала я с сильно бьющимся сердцем знакомую до абсурда фразу.

- Ваше величество, вам нельзя туда, - сказала я тихо и твёрдо. - Вы император Уриэль Септим, ваши сыновья мертвы, кроме одного, но и он погибнет, если вы не послушаете меня.

- Стойте… - камера открылась, и ко мне вошёл невысокий, но с величественной осанкой седовласый старик. У него были мягкие, почти женственные черты лица, однако поразительная ясность во взгляде.

- Она смеет угрожать вашему величеству! Прикажите немедленно казнить грубиянку, - судя по широким плечам, маленьким, карим глазам и смуглой коже, это был хорошо знакомый мне Клинок.

- Баурус, - спокойно улыбнулась я. - Знал бы ты, как часто я пыталась спасти тебя на задании, когда нужно было достать третий том комментариев Мифического Рассвета. Однажды ты будешь учить драться этого альтмера в благодарность за то, что он сделает для Мартина.

- Помолчи, дитя, - мягко прервал меня император. - Я не вижу в тебе искры божьей благодати, дарующей прозрение, но ты говоришь верные вещи. Кожа твоя светла, как у нордов, рост высок, но глаза и уши - эльфийские. Кто ты?

- Всего лишь прорицательница, ваше величество.

- Это неправда, - прервал меня Уриэль, пронизывая ясным и несколько насмешливым взглядом, перед которым ломались и самые крепкие лжецы.

Я замолчала и почувствовала, что краснею от досады.

- Уже слишком поздно, - пробормотала я, сжимая кулаки. - По времени они близко, путь отступления закрыт. Можно попытаться укрыться в тайной комнате для допросов.

- Ваше величество, только завзятый шпион мог знать такое…

Уриэль властно поднял руку, не оборачиваясь, и произнёс:

- Я послушаю твоего наставления, но ты и этот нечестивый юноша пойдёте со мной.

- Я не даю гарантии, просто возможность появления там агентов Мифического Рассвета меньше, - произнесла я торопливо.

- Поздновато для пояснений, - проворчал Элион. - Надеюсь, среди вашей хваленой стражи есть маги, потому что они нам понадобятся.

- Молчи, жёлтая кожа, тебе не давали слова, - пыжился Баурус, и Элион, словно дразня, холодно улыбнулся ему.

Наступать на пятку было больно, и я огляделась в поисках хоть какой-то палки. При выходе из коридора я вопросительно посмотрела на мрачного Бауруса и взяла в руку метлу.

- Стой, ты что творишь? - мне в грудь направили меч, и я выронила свой импровизированный костыль.

- Позор, господин Клинок. Вы решили, что бродяжка отлупит императора метлой до смерти? - процедил Элион и отчего-то сердито зыркнул на меня.

- Это чтобы идти, - я медленно подняла метлу и заковыляла вслед за императором. Баурус с отвращением и недоумением посмотрел на мою стопу, опустил клинок и, не прокомментировав, пошёл вперёд.

- Какого даэдра ты не сказала мне ещё в походе о своей ране? - со злостью прошипел в ухо Элион.

- Отвяжись, пока я тебя до смерти метлой не отшлёпала, - устало отмахнулась я.

“Мы бежали, торопились, и мне было немного не до своей ноги”, - но вслух ничего не сказала.

Элион держался императора, не взирая на недовольные взгляды командира Клинков и Бауруса. Первой оказалась ещё молодая женщина с тихим голосом. Она смотрела лишь на Уриэля и слушалась его указаний.

Я знала, что путь к тайному кабинету допроса долог и придётся много подниматься по лестнице. Наконец, мы добрались, и нам никто не встретился. За комнатой располагался кабинет карателя и палача - тупик. На единственный стул усадили Уриэля, вокруг него плотным рядом стояли Клинки. Командир давала указания насчёт стражи. Велела Элиону оставаться с императором, а сама вместе с Баурусом и ещё двумя вышла разведать обходные пути через канализацию.

- Прошу вас, будьте особенно осторожны, - сказала я вслед женщине.

- Это я и без прорицателей знаю.

“Ну, не совсем”, - я вспомнила крошечную игровую фигурку капитана Клинков, в падении уронившей меч.

Я не выдержала, да и стесняться было некого. Села прямо на пол, опираясь на метлу. Элион подошёл и стал осматривать ногу.

- Заражение. Пока что его возможно остановить, но действовать нужно быстро, а у меня отобрали мои вещи. Придётся использовать магию, но будет больно и не рассчитывай на чудо.

Он был всерьез обеспокоен, и я знала, какова причина. Он намерен сделать меня своим инструментом. Теперь ему совсем не хотелось моей смерти. Уже от одних его прикосновений к ноге она страшно заныла, и я запрокинула назад голову, зажмурилась. Мне показалось, что ее свело судорогой. Элион бормотал:

- Трещин на костях и хрящах нет. На пятке много ран и посередине стопы одна очень глубокая, ты ещё и крови должна была потерять изрядно. Я парализую тебя, чтобы не кричала, - он коснулся моего лба, и мне показалось, что связь между мозгом и остальным организмом словно бы прервалась. Возникло гадкое ощущение окаменелости собственного тела. Но оно всё воспринимало. Элион прав - я бы не выдержала и закричала. Но не могла, поэтому вопила внутри себя.

Я почувствовала, как на лбу выступили крупные капли пота, потекли по щекам вместе со слезами. Мне показалось, ногу от кончика до колена пустили в мясорубку и медленно ее перемалывают. Жаль, что от боли нельзя потерять сознание, а у меня, к сожалению, и правда высокий болевой порог, могу долго терпеть до состояния шока.

Ему было нечем перевязать ногу. Когдая почувствовала первые признаки того, что способна двигаться, сделала судорожный вздох и закрыла себе рот руками. Длинные волосы скрывали лицо, пока я давилась слезами. Никогда в жизни мне не было так плохо. Меня затрясло, и я поняла, что сейчас стошнит. Элион быстро протянул мне какую-то кадку и убрал назад волосы.

“Не смотри на меня!”

Нога горела и ныла без возможности ею шевелить, и возникло чувство, что стало только хуже.

- Организм активно выбрасывает из себя мусор. Но после этого заклятия придётся хорошенько отдохнуть, иначе упадут защитные резервы тела, и ты опять заболеешь, а лечить такое магией уже нельзя.

Я ничего не ответила, едва воспринимая его слова. Отодвинулась к стене, закрыла лицо руками и притворилась, что меня не существует.

Утешала лишь одна мысль: ничто не вечно и когда-нибудь закончится. Только сон всё-таки странный. Может, это уже Лимб?

Через пару минут я поняла, что мне немного лучше. Вернее, нога ныла, но стремительно пропадала припухлость, а из раны сочился жидкий, водянистый гной вместе с тёмной кровью. Элион совершенно спокойно вытирал её чистым платком, рассматривая повреждения с интересом, лишённым всяких эмоций.

Для моего воспаленного сознания время имело смутные очертания и плохо ощутимый ход. Сквозь дрожащую дымку пелены слёз я различала силуэты неподвижных Клинков в их форменных, стальных латах. Бледное, круглое лицо императора, сидящего чинно с прямой спиной и сложив на коленях руки. На левой мерцал перстень с рубином - огонь факела превращал его в болезненно яркую звёздочку. В замкнутом помещении он чадил, и воняло жжёным маслом.

Неожиданно в кабинет вошла командир Клинков. Одна.

- Ваше величество, орденцы Рассвета обыскивают каждый угол подземелья и проникли в сеть канализаций. Нас пока не увидели. Я предлагаю укрываться здесь.

- А что подмога? - ровно поинтересовался Уриэль.

- Я велела одному Клинку проверить условленное место встречи с посланником. Через час прибудет боевой отряд. Отправлен клич и в Магический Университет. Как и предупредила пленница, в потайном проходе тюремной камеры обнаружены следы недавней засады. Нас ждали…

- Командир, разрешите сказать? - подал голос один из солдат. - Посланники от магов доложили, что пленницу и альтмера не приказывали посадить в темницу. Однако, ряд гвардейцев действовали самовольно. Мне известны имена вероятных изменников.

- Не горячитесь, Клинок, - спокойно перебил его Элион. - Я был резок с теми стражниками, и мотивы их нападения носят личный характер.

- Вы разберётесь с этим после, - произнес император весомо. - Подойди ко мне, юноша, - обратился он к Элиону. - Нас прервали, и я не успел сказать тебе всего, а между тем это важно. Судьбой и кровью мне даровано узреть дела святых девяти. Мне ведом час, когда придёт черёд покинуть мир, и сей час близок. Я помню именно тебя, выходящего из пылающих врат Обливиона, которые обращаются в горячую глину под твоими ногами. Ты закроешь их и остановишь зло, идущее на Тамриэль. Касаемо твоей натуры и деяний былых - сие значения не имеет, как и цели твои, потому что боги выбрали тебя щитом.

- Я не поклоняюсь божественному пантеону Тамриэля, ваше величество, - слегка прохладно отметил Элион, что вызвало гримасу гнева на лице командира Клинков, но Уриэль лишь печально усмехнулся.

- Как я и сказал, цели твои и помыслы резона не имеют…

Снаружи послышался шум, и в комнату вошел Баурус. Он швырнул на пол факел и торопливо потушил его, шепча:

- Предатель был среди Клинков. Он обрывал просьбы о помощи в университет магов и отряду у стен города, так что никто не знает, что происходит. Я остановил его, но теперь, возможно, в нашу сторону движутся вражеские силы. Их больше.

- В боевую позицию, Клинки, - приказала командир. - Ни шагу от императора.

Она встала непозволительно вплотную к Уриэлю, закрыв его щитом. В темноте было неспокойно. Элион сидел со мной в самом углу и молчал. В коридорах слышались торопливые шаги и крики, но неожиданно всё стихло. Две минуты было спокойно. Затем раздался тоненький звон, пространство всколыхнулось…

- Это телепортация, - предупредил Элион. Он в два счёта оказался подле императора и, взяв его за плечо, прочёл заклятие невидимости.

Тьма озарялась голубыми и кислотно-оранжевыми вспышками, на зубах гудело странное напряжение и в воздухе веяло сильной концентрацией озона, как после близкого удара молнией, дрожали стены, и я не знала, кто друг, кто враг и куда прятаться. Неизвестно, каким образом мне удалось забиться за кадку, укрывшись ею, словно довольно ненадёжным щитом. Выглянув из-за ее края, я уловила мельком, как всполох света озарил шлем, стилизованный под оскаленную пасть, из которой текла густая, тёмная кровь. Странно вздрогнув, человек пошатнулся, но кинжал в его руке ещё подрагивал, когда тело падало. Я успела увидеть Элиона - он производил большую часть вспышек, которые освещали застывшее, будто мёртвое, теперь уже не золотистое, а абсолютно белое лицо. Прямо рядом с кадкой что-то стонало и дёргалось, билось о стену локтем или коленкой. Наконец, оно встретилось со мной взглядом, и в долю секунды я заметила юное, почти мальчишеское лицо. Неожиданно оно исказилось гримасой странной, жестокой кровожадности. И он поднял на меня руку с кинжалом. Однако, он беспомощно хрипнул, распахнув рот, замер и упал на спину. Элион, хладнокровно в этом удостоверившись, покачнулся. Странно - я точно видела, что ему в грудь попали две стрелы, но они, толкнув его, отскочили от тонкой, тёмной накидки. Я вспомнила, как перед городом, когда находилась под прицелом гвардейца, я точно знала, что должна была умереть. Элион изловчился закрыть меня щитом, и удар пришелся слабым.

Выходит, он несколько раз успел спасти мне жизнь.

Вот только это не меняло того факта, что император на стуле был уже мёртв. Он сидел, склонив голову и всё так же сложив на коленях руки.

“Значит, этого не миновать - сотен жертв и воспалённых зевов врат ада…”.


Внезапно сделалось тихо. Элион зажег магическую свечу, и я увидела, что он ранен в плечо, откуда торчала небольшая, крепкая стрела арбалета - вероятно, зачарованная электричеством. Баурус, хромая, тяжело дыша и утирая с лица кровь, подошёл к императору. Он горестно упал перед ним на колени. Увидев эльфа, мрачно стоявшего подле него, он в замешательстве смотрел, как Элион бережно вытащил из внутреннего кармана мантии амулет с огромным рубином.

- Они, в том числе, и за этим охотились, иначе не продолжили бы драться, убив Уриэля.

- По какому праву он у тебя? - настороженно прошептал Клинок.

- Его величество велел мне отнести эту штуку в приорат Вейнон. Кто такой Джоффри и почему ему можно вверить амулет?

Баурус прислушался и пробормотал:

- Это наш командир в отставке. Рено была его преемницей… Если Уриэль верил тебе, я покоряюсь. Выбирайтесь из города по канализации и поспешите. Я со всем разберусь здесь сам. Твои вещи найдешь в тюремном хранилище. Мы проходили мимо него, когда шли к камере этой заключённой.

Элион не ответил ничего, подошёл ко мне.

- Не ранена?

Я покачала головой и не позволила ему себя нести, оттолкнув его руку:

- Мы оба не можем идти быстро, а если ты меня понесешь, ход замедлится сильнее.

- Меньше всего мне нужно, чтобы ты изображала умение соображать. Всего-лишь небольшой жар, но он пройдёт.

Это верно - странным образом его рана в плече не кровоточила. Элион обломал древко стрелы, самостоятельно ее вытащил, смахнул с пальцев стремительно густеющую кровь и поволок меня на выход.

- Что ты знаешь про амулет Королей?

- Очень многое, - осторожно изрекла я, прекрасно понимая - этот тип пытается извлечь из любой ситуации выгоду.

- Легенды о нём правдивы? - спросил эльф.

Я ответила, помолчав:

- Ты должен отнести его Джоффри.

- Уясни важную вещь, Деревяшка. Лучший способ испортить себе жизнь - говорить в отношении меня слово “должен”.

Я бы выругалась, обозвав Элиона последними матерными, но страдаю литературной брезгливостью. Помолчав, я холодно отчеканила:

- Придется смириться, так как я лучше знаю, что ты. должен. делать.

- Я скоро проведу допрос другими методами, - ровно пообещал эльф.

Я сотворила его мастером вивисекции, ибо некромантия имеет с ней много общего. Иногда Элион работал в своем форте с ещё живыми искателями приключений или просто заблудшими путешественниками. В его стиле попытаться сделать меня податливым полутрупом, дающим ему ответы на любой вопрос.

“Насколько я поняла, глобально историю менять крайне проблематично. Следовательно, независимо от того, что он со мной сделает - герой Кватча закроет врата Обливиона. А значит - наплевать… Я уже умерла”. Мысль о своей гибели по-прежнему служила самым большим утешением в сложившейся ситуации.

Полутёмные тоннели, валяющиеся у стен трупы, вонь жженого масла от факелов и смердение уличных туалетов заставляли меня мысленно молить о свежем воздухе. Однако, смена обстановки произошла не в лучшую сторону. В игре я даже не подозревала о том, как воняет в этих тоннелях под землёй. Мутновато-зелёная вода с маслянистыми разводами, островками гнилой соломы и досочек медленно колыхалась меж замшелыми, скользкими каменными тротуарами.

- К сожалению, у меня нет при себе инструментов, так что придется использовать подручные средства, - говорил Элион, деловито оглядываясь.

Мне стало смешно:

- Ты очень фигово разбираешься в людях, верно? Парень, я из тех, у кого страх почти мгновенно перерастает в злость, а когда я злюсь - начинаю вредничать. Ты ничего у меня таким образом не узнаешь.

- Однажды я слышал подобное, и из него вышел бесполезный зомби, а теперь закрой рот, если не намерена говорить ничего существенного, - я почувствовала, как он парализовал меня.

“Всегда было интересно, выдержала бы я пытки… На кону судьба мира, и это просто смешно, потому что мне наплевать. Чувак задел моё самолюбие”.

Он подтащил меня к мутной, гнилой воде. Понял ведь сразу, что я боюсь утонуть, умеет просекать слабые места людей. Я могла задержать дыхание на сорок секунд. Никогда не тренировалась в подобных вещах. Но гораздо хуже, что прямо в воде меня вырвало, и я стала захлебываться. Элион прекратил полоскать мою голову, снял заклятье паралича. Первым делом мой желудок стошнило ещё раз, потом я повела мутным взором в сторону альтмера и рассмеялась. Не понимаю, почему мне было смешно - наверное, истерическая реакция. Это совершенно не мешало реветь. Эльф посмотрел в моё лицо, вздохнул и снова схватил за шею, окуная в воду. Он что-то говорил - я плохо слышала - на тему его способности долго пытать. Всё верно - он умеет играться часами подобным образом…

На четвертый раз я просто надеялась на случайную смерть. Времени пытки прошло всего ничего - сейчас я думаю, что не больше семи минут, но это было невыносимо долго. “Так не честно, - мысленно вопила я. - Мне уже приходилось жить в мире, где неудобно и отвратительно. Дорогое провидение, просто скажи, за какую карму я страдаю, и я подумаю, как всё исправить”.

Возможно, мне повезло с нервной системой. Устроена она ужасно несбалансированно. Физические мучения, как правило. вызывают у меня только злость и трёхэтажный мысленный мат. С душевными куда хуже или видеть терзания других людей - почти невыносимо. Ситуация казалась мне прозаичной. Самовлюбленный, отвратительный альтмер выпытывает из меня информацию, которая нужна ему для его личного могущества - глупо, предсказуемо, нисколько не трогает душу.

Я лежала, выплевывая из себя тухлую, отвратительную воду, желудок дергался в бессмысленных, болезненных спазмах. Спустя десять секунд я поняла, что никто не пытает меня и немедленно сделала попытку удрать, опасливо покосившись на Элиона. Согнувшись в поясе, он выплевывал темную воду. Его лоб покрыла испарина. Альтмер посмотрел на меня со злостью и недоумением:

- Что ты со мной сделала?

Я хрипло протянула, улыбаясь:

- Возмездие небес не заставило себя долго ждать?

Некоторое время я почти с наслаждением смотрела, как Элион мучается, но длилось это несколько секунд. Я нахмурилась, убрала со лба волосы и спросила:

- Съел какую-нибудь гадость, милый?

- Моё тело думает, что у него температура, испытывает удушье…

“Если подумать - логично. Я сотворила Элиона, и он связан со мной. Возможно, как-то ритуал вызова повлиял, создавая между нами невидимую пуповину”.

Я откинулась на стену и рассмеялась.

Альтмер шагнул ко мне и сжал за плечи, с бешенством всматриваясь в глаза. Я ответила ему с процентами и прошипела, дрожа от злобы:

- Ты. Должен. Отнести. Амулет. Джоффри.


========== II ==========


У меня сломался плеер. Я поняла это, когда мы пробирались на поверхность, следуя стрелочным указателям, вбитым в стены для уборщиков и сантехников. Видимо, пока Элион осваивал роль Тургеньевского Герасима, мой импровизированный амулет тоже несколько раз окунулся в воду. Никакой надежды на то, что вернуть больше двух тысяч музыкальных треков возможно, не осталось. Сие событие только усугубило апатию. Я не опасалась более идти подле Элиона, так как он был вынужден теперь защищать мою жизнь. Наша с ним связь объясняла его выносливость к боли и ранениям. Зато мое собственное плечо нещадно ныло - я заметила это не сразу, и данное обстоятельство, если честно, мало прибавило к моим переживаниям.

Я не позволила Элиону себя нести. Альтмер вызывал во мне живое отвращение. Удивительно, что столь красивое создание может являться до такой степени уродливым. Вероятно, бог, ваяя нас, тоже не слишком задумывается, каково быть людьми и общаться с ними.

Иначе он еще более жесток, чем я полагала.

- Ты всё равно не можешь манипулировать мной этой связью, - заговорил Элион тихо, поразмыслив.

Хмыкнув, я осклабилась:

- Мне сейчас ничего не стоит покончить с собой.

- И умрет будущий спаситель мира, - в тон мне ответил он. - Нельзя себя калечить.

- А тебе лучше делать то, что я скажу, иначе никакие сведения ты не выбьешь. Можешь попытаться и без меня, но я заранее знаю - это ни к чему не приведет.

- Однажды я придумаю, как вытаскивать из твоей головы информацию, но сейчас я вынужден признать, что нет никакого смысла портить друг другу существование, раз уж наблюдается столь неприятная взаимозависимость. Это даэдрическая магия, и мне нужен в ней специалист.

- Мартин таковым и является, - безразлично процедила я.

- Внебрачный сын императора, которого я должен спасти? - нахмурился Элион.

- Да, но чтобы это имело смысл, отдай амулет Джоффри. Всё взаимосвязано в твоей судьбе, ты и не представляешь, насколько, - однако, я знала, что мои слова не возымеют над эльфом никакого действия.

- Уверен, есть и другие специалисты даэдрической магии, - пожал плечами альтмер.

“Моё дело - предупредить”, - равнодушно подумала я.

Когда мы выбрались из зловонной могилы канализации, солнце уже давно встало. Оказывается, воздух может быть сладким. Перед нами протекала полноводная, широкая река с золотистой каймой песчаных берегов.

- Чтобы, вообще, куда-то двигаться, нам следует привести в порядок одежду и найти транспорт, - сказал эльф. - Раздевайся, тебе нужно умыться.

- Я сама, просто отвернись.

- Тебя утешит, если я скажу, что твоя фантастическая привлекательность не слишком в моем вкусе?

“Наплевать”. Голос Элиона раздавался в голове, как назойливое жужжание. Я проковыляла к берегу и боковым зрением заметила, что эльф раздевается. Купаться с ним в одном водоеме, дышать одним воздухом - невыносимо. Я устало села в песок и опустила грязные руки в прохладную воду. Это самое приятное событие за последние часы. Тогда же я поняла, что организм терзает мука от обезвоживания - меня же раз сто вырвало. Захотелось проверить, пресная ли тут вода, но я опасалась подцепить какую-нибудь болезнь и заставила себя воздержаться.

Тело впитывает жидкость в том числе и через поры кожи, так что соблазн окунуться в реку был велик. Но я не стала раздеваться, просто не смогла. Вместо этого сняла второй ботинок и медленно вошла в водоем. Когда волны достигли колен, я чуть отступила и села в мягкий песок, так что она достигала моих плеч. Было жутко холодно, но я ощущала каждой клеточкой тела, как оно жадно впитывает чистую влагу. Я умыла лицо и шею, и теперь собственное отражение в воде меня не пугало.

Сонливость, вызванная солнечным светом, открыла своим следствием сильную заторможенность и апатию. Когда одежду и тело можно было счесть относительно чистым, я выползла на песок, показавшийся мне удивительно мягким и легла на спину. Небо над головой кружилось и покачивалась, как прозрачная вода с золотыми вспышками. Услышав шаги, я инстинктивно перекатилась на другой бок и отползла. Увидела край босых ног, скривилась:

- О, только не подходи ко мне.

- Эти цветы помогут сбить запах. Разотри их в ладони, они оставляют мыльную пену, - сказал эльф, проигнорировав мои слова. - И мне нужно взглянуть на твою ногу.

- Какая милая заботливость, - язвительно прошептала я и зажмурилась, потому что этот невыносимый тип сел ближе.

- Я бы обошелся без нее, надеюсь, ты понимаешь.

Когда он, наконец, оставил меня в покое, я растерла, как он посоветовал, розовые венчики цветков меж ладонями и ополаскивала их в воде, где появлялась слабая пена. Спустя полчаса кропотливой работы можно было сказать, что от меня почти не пахнет, хотя доверять своему обонянию в подобной ситуации не следовало.

После этого я легла головой к дереву, росшего у реки, свернулась калачиком и поняла, что прямо сейчас провалюсь в сон. Не помню своих грез, но, думаю, это к лучшему.


- Нам придется обговорить правила, - услышала я сквозь дрему голос альтмера. Он был, слава богу, относительно одет. Еще мокрые волосы косой опускались через правое плечо, и на ногах сохли брюки - значит, я проспала в районе часа.

Светило солнце, но я сильно замерзла в сырой одежде. Стуча зубами, я кое-как приподнялась и оперлась спиной о дерево.

- Со мной ты не будешь в безопасности, поэтому я тебя спрячу в месте, где есть соколиная почта. Форт не подойдет, придется использовать Шпиль, - он скривился пренебрежительно.

- Тот, что оставил твой отец, который поехал искать тебя…

- Моего отца зовут М`Дар-Шад, - скороговоркой перебил Элион. - Он спасал меня и укрывал от агентов Доминиона, когда те поняли, что я жив, ясно? А настоящий папочка в это время был занят своим драгоценным проектом и всюду таскал за собой моего младшего брата. Тем не менее, Шпиль, что он создал, безопасен. Там обученный управляющий и хорошая система защиты. Я позабочусь, чтобы ты не покидала этого места какое-то время. Потом я придумаю, как можно таскать тебя с собой, не являясь угрозой для моей жизни. Я вынужден констатировать, что нам не выгодно портить друг другу существование, но я понял, как пытать тебя, в случае, если ты заартачишься. Мне противен сам способ, я считаю его низким, но использую, если вынудишь.

“Изнасилование, - догадалась я. - Причем, сам пачкаться не захочет, просто кому-нибудь заплатит. Он вполне на это способен, если сильно его разозлить”.

- Итак, в дороге ты не высовываешься, делаешь, что скажу и предупреждаешь о возможных опасностях…

“Погоди у меня, - думала я, молча, встречая взгляд эльфа. - Хлебнёшь ты проблем, я гарантирую”.

- Хорошо, - с видимой безмятежностью произнесла я. - Буду отвечать на вопросы и, разумеется. предупреждать об опасностях.

- Мы войдем в город, я спрячу тебя в “Купеческом трактире”…

- Туда не надо. Давай в плавучей таверне. Из портового района, в случае чего, легче бежать.

Причина, на самом деле другая. Очень уж мне хотелось взглянуть на одну светловолосую нордку, которая долгое время была моим любимым спутником в Обливионе. Как я и сказала, мне довелось играть в сборку с модами - Oblivion association. Не помню, какая часть, но она создавалась удивительно не глючной, ни с чем не конфликтовала и нравилась мне. Там обитала компаньон Вилья - очаровательная любительница тяжелого оружия с забавным шведским акцентом. Связывать ее с Элионом мне хотелось меньше всего, я просто была не прочь на неё взглянуть, как и на многих трактирщиков и НПС, которые мне запомнились.

В портовом районе я запросто смахивала на нищую, что заставляло чувствовать меня неловко. Все эти люди еще не в курсе убийства императора на рассвете. Я заметила лишь куда большее, чем раньше количество стражи, несколько раз мимо прошли люди в одинаковых, тёмных мантиях. Элион старался не смотреть на них.

- Отряд карателей. Боевые волшебники, - коротко пробормотал он и не счёл нужным пояснять. От некоторых людей буквально веяло магией, и это чувствовалось, как некое сгущение в воздухе. Теперь я знала, что Элион скрывался специальными рунами на мизинцах, дабы выпадать из зоны внимания патрулей магов на дорогах. Учитывая, кто он, его могли остановить и спросить документы гражданина империи. Официально - Элион в розыске, и этот факт мешает ему толком передвигаться по Киродиилу.

Я по-прежнему ощутимо заметно хромала. Поняв, что я, скорее, разобью себе вторую ногу, чем позволю ему помочь ходить, эльф раздраженно сунул мне в руку какую-то палку, чтобы я опиралась на неё. Итак, в одном ботинке, нечесаная, грязная, я завалилась в таверну. Бармен, кивнув на нас с Элионом, сразу махнул рукой, и я услышала:

- Не подаём нищим. Выметайтесь.

Я покраснела от неловкости и злости. Элион подошел к стойке и, наверное, заплатил несколько монет, так как мне позволили остаться.

- Я намереваюсь кое-куда наведаться, слегка подкорректировать записи в книге учёта, - сказал он.

- Ты говоришь о документах, в которых постоянно фиксируются штрафы и личности в розыске? - уточнила я.

- Да, ты очень сэкономишь мне время, если скажешь, где книга. Такие вещи тебе известны?

- Переоденься стражником, иди к Бастионной башне, поднимись в казармы тюремщиков. Там, на столе у кровати ответственного за документы они и лежат. Тебе повезло. Обычно я не знаю таких мелочей.

- Альтмер-имперский стражник. Анекдот, - процедил Элион. - Оставайся здесь, никуда не уходи, ни с кем не разговаривай.

Когда он вышел, я предпочла забиться в угол деревянного диванчика у окна, пытаясь побороть сонливость, сделавшую мой позвоночник словно бы пластилиновым. Сначала я решила сидеть прямо и ровно, не взирая на свой внешний вид, но звуки таверны немного успокаивали. Здесь страшно воняло рыбой, пивом и потом, но по сравнению с запахами канализации просто райские кущи.

Я запоздало почувствовала на себе чьё-то внимание и подняла взгляд. У этого тёмного эльфа была необычная наружность. При темно-кирпичном цвете кожи - голубые глаза. Одет, как бродяга или моряк - короткие шаровары, кожаные сапоги, сабля за поясом. Тёмные волосы завязаны синей лентой в высокий хвост и лоб украшает повязка. На руке всего одно кольцо - золотое. Эльф меланхолично перекатывал в пальцах серебряную монетку и нагло смотрел в мою сторону. Наконец, он улыбнулся.

“Он же не заигрывает, надеюсь? Это просто глупо, я точно помню свое отражение”, - наверное, я взглянула на него, как на идиота, потому что он с усмешкой опустил голову и - о, ужас - пошёл в мою сторону.

Я не поднимала глаз до тех пор, пока он не сел рядом.

- Не помню, чтобы я вас приглашала, - холодно изрекла, прямо глядя ему в лицо.

- Как ни одевайся в отребье, а манеру держаться прямо не спрячешь. Издалека путешествуешь?

Я почувствовала странный туман в голове, становившийся всё более неприятным. “Иллюзия? Он пытается читать мысли?” Я возмущённо взглянула на эльфа:

- Прекратите.

- Почувствовала. Прирожденный маг бродягой быть не может, что лишь доказывает моё предположение… Назови мне свое имя, и этого будет достаточно, чтобы сделать счастливым.

- Красивая лапша. Просто скажи, что тебе нужно.

- А я пытался быть вежливым. Так торопишься в приорат Вейнон? Никакого отдыха, постоянно дела, дела… - вздохнул эльф, закатывая глаза к потолку, и я неожиданно поняла, почему его голос показался мне слабо знакомым в первую секунду. Это он переругивался с Дреттом в тюрьме.

- У меня ловкие руки и весьма чуткий слух, - сообщил он в ответ на мой взгляд. - Когда вы проходили мимо камеры, я стащил с пояса одного из стражников ключики. Вот только я не знаю тех подземелий. Я в Киродииле третий день. Потому увязался за вами.

“И ему известно про Амулет Королей”.

- С твоей стороны было неразумно заговорить со мной, - и я инстинктивно огляделась - не вернулся ли зачем-нибудь Элион.

- Не боюсь я твоего спутника, - по-каджитски вкрадчиво протянул он. - Откуда ты родом?

“Да, с какого перепуга я сдалась ему?”

- Рекомендую просто выложить карты на стол.

- Милая, любой эксперт трансформации и иллюзии смекнёт, что от тебя веет даэдрической магией. Слабо, но фон подозрительный. А знающий мастер заметит и ещё кое-что любопытственное. Ты несколько искривляешь пространство этого места. Выглядит так, словно тебя не должно здесь быть. Похожий фон у нежити, вроде привидений и вампиров, но ты живой человек. И я слышал, как ты болтала со стариком в камере. Стоит назвать тебе имя, и ты расскажешь обо мне всю подноготную.

- Хочешь что-то выведать о своей судьбе? - спросила я, начиная понимать мотив его интереса ко мне.

- Как твоё имя? У меня есть подозрение, что это важно, а я слушаю свою интуицию, - от него пахло крепким табаком и мятой, одежда чистая. Похоже, зачем-то прикидывался пиратом, но я и впрямь не знала, кто он. Не помню столь ярких НПС.

- Селеста, - солгала я сходу. “Извини, парень, я тебя не знаю, и ты можешь быть опасен”.

- Врать нехорошо, но я понимаю. В принципе, нет ничего страшного, если я назову тебе свое имя…

Неожиданно я услышала:

- А, вот ты где. Нам пора, если ты не против…

Я узнала Вилью по акценту и увидела за спиной данмера стройную, круглолицую девушку традиционно латышской внешности с голубыми глазами. Она даже не взглянула на меня, а я была рада просто увидеть ее. В жизни Вилья и впрямь очень красива со смеющимися и непосредственными, голубыми глазами, умеренно пышными формами и обаятельной, широкой улыбкой. “Никогда она не должна пересечься с Элионом”, - содрогнулась я, подавив в себе желание познакомиться.

- Похоже, и впрямь пора, - данмер улыбнулся мне, встал и вышел вместе с девушкой из таверны.

“Это неправильно. Вилья - спутник Бича Обливиона, моего героя. Так откуда взялся данмер? Император видел во снах не его. Может, он - тот самый помощник, который должен был приехать из Морровинда, чтобы помочь ей? Странно. По сюжету он так и не появляется”.

Элион явился только через два часа тягостного ожидания. Зато я смогла перекусить. Мой желудок напрочь отвергал крупные куски мяса, и я влила в себя половину чашки какого-то бульона. Вкус показался странным и больше напоминало белую рыбу, но мне не хотелось интересоваться конкретнее. Я выпила много воды, восполняя потерю жидкости организмом.

Эльф явился подле меня незаметно, как тень. Коротко сказал, что мы должны немедленно покинуть столицу. За спиной у него был странный, внушительной длины сверток.

Пришлось долго идти через весь город прежде, чем мы добрались до конюшен. Заботу о себе Элиона я терпела, как нечто противное. Страшно хотелось швырнуть в него сапогами, которые он мне притащил. Думаю, я очень нескоро забуду угрозы и пытку водой. Всё, что исходило от него, казалось мне пропитанным змеиным ядом, и избавиться от этого ощущения представлялось сложным.

- Свободных лошадей нет, - вяло ответил конюх, переводя взгляд с меня на Элиона.

- Это конюшни имперской столицы, и у вас нет животных? - с иронией уточнил эльф.

- Есть. Собака вот, - замялся он, кивая в сторону плешивого, рыжего пса, - Понимаете, у нас тут… орк работает. Едва не разоряемся, а выгнать нельзя, потому как документы за ней стоят, и конюшни, по сути, ейные(1). Впрочем, есть одна лошадь, но она глухая и тощая.

Ее нам продали и впрямь по невероятно низкой цене. Подковы шли отдельно, и за них мастер содрал прилично. Пришлось ждать, когда подкуют и соберут лошадь.

Слегка кривоногое создание выглядело уставшим от своего существования. Элион усадил меня впереди, крепко обхватив за пояс.

Прогулка верхом, которую я раньше так боялась, теперь выглядела увеселительной поездкой. Если забыть, кто у меня за спиной, то даже красиво - особенно, когда проезжали по большому, главному мосту в город. Река выглядела поистине величественно. Впереди открывали объятия невысокие горы.

Но едва я смогла чуть-чуть расслабиться, мысли снова потекли в болезненном направлении. Я все еще хотела думать, что на самом деле просто умерла, но, учитывая выпавшие испытания, это теперь представлялось сложным. Я знала точно - мое исчезновение произведет на Макса страшное воздействие. Он много раз говорил, что в моей жизни заключается смысл его существования. И у меня были причины верить этим словам.

Я сжала на груди пластиковый прямоугольник плеера и провела пальцем по кнопке включения. Если попытаться заставить его работать, он взорвется или просто не отреагирует? Проверять не стала.

- Будь осторожен у форта Эш, - предупредила я.

- Знаю, там участились налеты на одиноких путников. Стража никак не может поймать бандитов, - сказал Элион и с пути не свернул.

Погода, впрочем, стояла ясная, а они, по словам эльфа, нападают ненастными ночами.

- А внутрь развалин не заходили? - спросила я.

- Должны были, это работа стражников. Откуда мне знать?

От форта осталось одно название. Разрушенная почти до основания башня виднелась обломками у дороги, которую перегораживала стена с широкой аркой, ведущей в сквозной внутренний двор. Мы совершенно без проблем миновали форт.


Лошадь оказалась выносливой, но у меня к вечеру болело все тело. Я понятия не имела, что поездка верхом в течение нескольких часов способна так вымотать организм. Мой игровой персонаж легко преодолевал огромные расстояния на Чейденхольдском коне и чувствовал себя прекрасно, да и, вообще, сидя у монитора, все в тысячи раз проще.

Элион ловко соскочил с лошади и дождался, пока я сползу с неё.

“Чего смотришь? У меня было “осв.” по физре, понятно? Я - мозг, муза и вдохновение, а не орк с двуручником”, - и потерла поясницу. Альтмер вздохнул:

- Экая неженка. Где ты воспитывалась? В золотой клетке?

- У нас было метро, - буркнула я недовольно, хромая устремляясь за Элионом, который повел лошадь к конюшне.

- Что такое метро?

- Такая длинная хрень с вагонами, которая может быстро ездить под землей. Как металлическая змея. Туда заходят люди, она везет их из одного конца города в другой, - жестикулируя, вяло объяснила я.

- И вы доверяете железным животным проглатывать вас, потому что знаете их устройство? - с любопытством уточнил он.

- Мы нифига в них не разбираемся, - признала я.

Почувствовав буквально всем своим существом недоумение Элиона, я процедила:

- Отстань. Нам наплевать, как устроено метро, самолеты и прочие изобретения, мы просто этим пользовались.

- Опрометчиво, если так мыслят большинство. В подобном случае, общество полнится пользующимися и возникает дефицит понимающих.

- Молчал бы, садюга, - саркастично протянула я. - У тебя у самого ноль моральных принципов и эмоциональный интеллект ниже, чем у коровы. Ты не имеешь права судить…

Таким образом, уже почти привычно переругиваясь, мы отвели лошадь к конюху.

Приорат Вейнон спал. Масляные фонари, зажженные патрульными, озаряли густой сад, откуда слышались песнопения соловьев и цикад. Наверху остроконечной башенки горело всего одно окно. Караульный у входа воззрился на нас с недоумением:

- Куда пошли? Поздно уже, все почивают. Завтра поутру приходите, монахи бедным суп раздают.

Это начинало раздражать.

Элион, молча, вытащил из-за пазухи Амулет Королей и произнес:

- Император мертв. Нам нужен Джоффри или мы немедленно уходим.

Восхитительно развитый навык общения этого эльфа никогда не перестанет поражать меня своей тонкостью и тактичностью. В смысле - я его, вообще, не качала в игре. У моего персонажа было много денег и плохая репутация, так что он покупал людей и шмотки с повышением обаяния.

Элион немедленно спрятал амулет, и стражник сказал:

- Следуйте за мной.

Но перед этим он знаком показал приблизиться еще пяти караульным.

- Дело государственной важности, - буркнул он в ответ на недоуменные вопросы товарищей.

В холле с краюхой хлеба в руках оказался застигнутый монах в спальной рубашке. Увидев меня, он затыкал пальцем, пряча свой ночной перекус за спину:

- Женщина в стенах приората!

- Катастрофа, пора доставать вилы и гнать меня в сарай, - тихо прошептала я, саркастично возведя очи к потолку и сказала громче: - Успокойся, парень, ты не в моём вкусе.

Элион рассмеялся на ходу.

Пришлось этажа три подняться наверх. Джоффри я узнала сразу. Этот высокий, полысевший имперец с армейской осанкой отличался худыми, широкими плечами, на которых висела серая, старая роба. На его вытянутом, пергаментно-желтом лице отразился гнев:

- И кто объяснит мне столь варварское поведение?

Но он увидел у Элиона цепочку с огромным красным камнем, и, переведя взгляд на лицо эльфа, медленно вымолвил изменившимся тоном:

- Всем выйти, кроме этих двоих.

Старик открыл дверь, впуская нас в кабинет. И… непонятно, как, но в его руке появилась остро заточенная катана, игольно тонкий конец которой едва не касался носа замершего Элиона:

- Кто вы?

- Я убил бы вас, мастер, явившись не с парадного хода, а ночью, с тенями, если бы у меня имелось такое намерение, - прошипел почти по-змеиному Элион, без страха, но с плохо сдерживаемой яростью.

- Нахальный мальчишка, ты не знаешь, кто я.

- Почтенный командир Клинков в отставке, грандмастер акавирского меча, - произнес эльф. - У меня послание от императора.

Монах так же молниеносно убрал оружие:

- Говорите.

Я смотрела на этого человека во все глаза. Мне приходилось видеть в сети видео про самурая, который на лету смог рассечь то ли пулю, то ли ягоду - очень маленький, быстрый объект. Но чтобы это увидеть, пришлось смотреть в замедленной записи. Командир Клинков и впрямь являлся мастером - катана в его руке двигалась легко, как ветер и быстро, словно молния.

- Этой ночью на дворец было совершено нападение. Вероятно, диверсия. Отрезанные от путей сообщения, Клинки вместе с его величеством укрылись в тюремных катакомбах, но, увы, там их тоже ждала засада. С нашей помощью ее удалось миновать, однако, мы попали в тупик, и нас нашли. К сожалению, силы оказались неравны. Я сумел спрятать у себя Амулет Королей, но сам император погиб.

Джоффри посмотрел на перевязанное плечо Элиона, на меня, подошел к столу, ничего не говоря, оперся на его поверхность.

- Он должен был передать тебе нечто важное, если ты действительно тот, за кого выдаешь себя.

- Да, - подтвердил Элион. - Нужно спасти единственного сына Уриэля - Мартина. Он очень надеялся на вас. Теперь я отдаю вам амулет.

- Постой, - величественно отозвался он, принимая кулон. - Почему именно на меня? У Клинков есть командир…

- Она погибла, защищая императора.

От этих слов лицо Джоффри побледнело, и он горестно опустился в кресло:

- Рено - самый молодой в истории существования ордена, кто занимал свой пост. Она была храбра и талантлива… - и покачал головой.

- Агенты Мифического Рассвета будут искать амулет. Они поймут, что он у вас, - робко сказала я. - С вами он в опасности. Отдайте его через незаинтересованные руки нищему и скажите, что Серый Лис просил придержать. Имя этого человека - большой авторитет для них, и с амулетом ничего не случится.

- Что за вздор несет эта блаженная? - вскинулся Джоффри. - Я сумею уберечь его у себя.

- Императорское величество сейчас был бы жив, если бы, когда мы пришли ко дворцу раньше, нас бы послушали, - отозвался Элион откровенно насмешливо. - Рекомендую выполнять каждое ее слово.

- Повторю, - голос Джоффри звучал, как приглушенный раскат грома, - я и только я обязан держать у себя Амулет.

- Кстати, бесплатно не работаю, - заметил Элион, скрестив на груди руки. - Мы изрядно натерпелись, пока тащили сюда эту штуку и рисковали собой.

- Вы сделали то, что должно, выполняли приказ императора, и за это вам никто платить не обязан. Убирайтесь.

- Милая манера прикрываться красивыми словами, лишь бы не рассчитываться. Я ничего другого от имперца не ждал, - и вышел, сверкнув напоследок ядовитой улыбкой.

Я не понимала, почему у эльфа настолько наглый оскал до тех пор, пока не увидела, как он подбрасывает в руке подозрительную мелкую штуковину.

- Перстень? - изумилась я, похолодев. - Ты, блин, украл у Джоффри кольцо с пальца?

- Бесплатно не работаю, - повторил Элион твёрдо. - Если мне не платят, я заберу причитающееся сам.

Будущий принц воров во всей красе…

- Альтмер-карманник, куда катится мир, - простонала я.

- Меня каджиты воспитывали, забыла? - огрызнулся Элион. - Ты никто и не смей судить.

Впервые мне показалось, что он, в целом, прав.

Произошедшее объяснило тот факт, почему он внезапно надел мантию наизнанку и ускорил ход. Джоффри в ближайшее время должен был понять, что произошло.

Но, к тому моменту, как стража запоздало обыскивала двор и дорогу у приората, мы уже находились в Королле.

Элион потащил меня в таверну и снял комнату у каджитки по имени Таласма, на которую я старалась не смотреть. Как ни крути, а зверолюдей здесь мало. Так и тянуло проверить, мягкая ли у них шёрстка. Возникали глупые вопросы на тему, почему волосы на голове и теле порой так отличаются по цвету, когти на руках или ногти, существуют ли магазины одежды только для зверолюдей и считается ли пушистый хвост символом привлекательности.

- Одна комната? - угрожающе прошептала я. - Бери две, я не буду с тобой спать.

- Угомонись, никто не поверит, что альтмер возьмёт себе в спутницу кого-то сторонней расы.

- А ты думаешь, меня репутация беспокоит? Ты мне противен, вообще-то.

Я впервые сказала это вслух. До сих пор мы обменивались ничего не значащими оскорблениями, которые как бы подразумевали наше отношение друг к другу, но оставляли надежду, что все может быть не столь катастрофично. Элион остановился у лестницы и посмотрел в моё лицо, которое совершенно без стеснения выражало то, что я о нём думаю.

- Я не могу быть противен ни одной девушке, - нагло заметил он с чувством собственного превосходства. Но что я умела, так это ставить на место подобных экземпляров.

- Элион, смазливых и симпатичных много, а вот по-настоящему обаятельных и умелых в обращении с девушками - с огнем днем не сыскать. Так вот, ты уродлив в плане общения. И именно поэтому бесконечно одинок. Можешь, разумеется, утешать себя иллюзиями, мол, ты слишком хорош для общества, но только людям на тебя плевать. Они не злы, не добры и не умещаются в рамки твоих узких суждений, не выросших из установок, возникших еще в пубертатный период, когда ты думал, какие окружающие плохие и ущемляют твои права. В смысле, ты заторможенный. А знаешь, почему всё так? Просто ты рождён быть эффективным оружием, не более. Поэтому, да, ты многим будешь противен, причем, совершенно справедливо.

Я не ожидала уязвить его. Вообще-то, ранить таких людей сложно. Я, попросту говоря, сцедила яд за неимением возможности применения физической мести. Серьезно, никогда мне не забыть, как он пытал меня. Пусть он сто раз спасёт мою жизнь, мотивы этого типа далеки от благородных - он лишь пытается не повредить то, что ему полезно.

Эльф улыбнулся с прохладной заинтересованностью во взгляде, опустив голову, и пошёл по лестнице, ничего мне не ответив.

Есть два типа людей. Одни выскажут гадость и забудут - с них всё, как с гуся вода. Другие взорвутся и скоро пожалеют об этом - подобные вещи, вроде морализаторских трепок, им просто не свойственны. Я из второй категории.

“Вот кто ты такая, чтобы судить? Элион, если что, твоё альтер-эго - смотри, любуйся. Лучше бы решила задачку по адекватному взаимодействию с этим пособием по изучению девиантного поведения…”.

В комнате, однако, мне скоро стало не до того. Я увидела, что он расшнуровывает длинный чехол. Как я и думала - клеймора. Вернее, никакая не клеймора, а двуручный фламберг с двойной гардой для равновесия. Лезвие у этого клинка тонкое, тяжёлое. А ещё я узнавала черный,эффектно мерцающий на свету металл и изящную золотую гравировку - это сочетание цветов императорского оружия. Такие мечи кует личный мастер его величества.

- Что ты натворил? - раздельно прошептала я, глядя на произведение искусства, смотревшееся в руках Элиона, тем не менее, прекрасно. Он ловко подбросил клинок, восхищенно сверкнув глазами и проигнорировав меня.

- Я точно знаю, как достать этот меч. Мало взломать сложнейший замок на двери в арсенал, пройти охрану, нужно ещё найти на третьем подземном этаже кузницу, где, кстати, тоже должна стоять стража…

- Отец говорил, что наглое лицо и самоуверенность - союзники удачи, - невозмутимо отметил эльф. - Я по ошибке зашёл в этот твой арсенал.

- Как, чёрт возьми, туда можно попасть случайно?

- Очень просто. Я никогда не был в бастионной башне, а стражник, плутающий по двору - это странно. Поэтому я вломился в рабочие помещения. Затем увидел дверь с табличкой - арсенал, рядом лежал ключ… и я подумал - это шанс. Печальная картина у имперского склада оружия, но я не ожидал другого. У меня и в мыслях не было ничего брать, я просто любопытен. Он находился на деревянной полке вместе с более широким и неуклюжим двуручником. Клинок никогда не знал крови, а я ни разу не убивал, так что нас свела судьба, а я стараюсь против неё не идти.

- Как ты с ним дворец покинул? - опешила я.

- Там была подсобка с разной чепухой для уборки. Я сграбастал кое-что себе, замотал меч в мешковину и вместе со швабрами потащил наружу. Чуть не попался - меня спросили, куда я поволок инвентарь, и я солгал о плановой уборке территории. Сказал - на складе что-то случилось и мне ничего не выдали.

- Тебя имели право убить на месте за этот меч…

- Я никогда не попадаюсь, - высокомерно ответил Элион, - И редко краду ради золота, только для интереса и в отместку.

***

Если приложить ухо к полу, слышно, как играет бард на лютне и подпевают ему подвыпивший народ. Скорее всего, стражники. У меня все еще болело плечо, в которое ранили Элиона. Теперь, когда можно сосредоточиться на себе, оно вместе с израненной ногой нещадно ныло. Какое-то время я не могла уснуть. Альтмер же спал на животе, разметав по подушке длинные волосы.

Догоравшая свеча красиво оттеняла черты лица этого чудовища. Разгладилась морщинка на лбу и из уголков губ исчезла презрительная кривизна.

Я тихонько прокралась к окну, открыла его и почувствовала, как за запястье меня жестко схватила рука альтмера. Он прошипел:

- Куда собралась, психованная?

- Просто не спится, - и я вырвала у него свою ладонь.

В ту секунду ко мне пришло печальное, но потрясающее по ясности осознание. “Если он будет продолжать оскорблять и обращаться, как с тряпкой, я к этому привыкну. Человек - существо адаптивное. За всю мою жизнь я никому не позволяла помыкать собой - ни пацану сильнее меня, ни завучу, ни отцу, ни заказчикам. И этому типу с рук не спущу, чего бы мне это ни стоило”.

Я развернулась к нему и хлестко отвесила пощечину. Элион опешил, глядя на меня.

- Спятила?

Я снова подняла руку для удара, но он поймал ее и с силой сжал. Я не успокоилась и пнула его в бедро:

- Тебе придется изменить тактику общения со мной.

Пока он пытался скрутить меня, бормоча, что я бесноватая, прорычала:

- Сейчас орать начну, стражники сбегутся. Отпусти и выслушай.

Элион, державший железными тисками пальцев мои плечи, замолчал и с сонной досадой посмотрел в лицо.

- Мы люди. Я хорошо воспитывалась, научилась уважать себя и так же относиться к другим. Я не могу позволить тебе продолжать вести себя по-свински. Это просто вопрос принципа и человеческой чести. Так я устроена, извини, ничего не попишешь.

- Ты не можешь мне это запретить.

- Ещё как могу, - спокойно парировала я. - Ты угрожал, помнишь? Я докажу, что не бросаюсь словами на ветер и, скорее, пойду на крайности, чем позволю тебе собой помыкать.

- Блефуешь.

- Проверь.

- Чего добиваешься, безумная? - недоверчиво и с презрением улыбнулся он.

- Забавно, почему всякий раз, когда меня подозревают в безумии, я оказываюсь права? Хочу, чтобы ты понял, что ни твои пытки ни моральные унижения не подействуют. Если выполнишь свою угрозу, я однажды отомщу, как могу только я, учитывая нашу связь.

Элион улыбнулся, сжимая мою шею:

- Мне известно, где есть пещера с кланом троллей. Каждый из них там как следует тебя оприходует.

Он тоже не особенно разбрасывался словами, а конкретно на данный момент был зол. Я хорошо понимала, почему и на что иду.

- Рискни. Я всегда играю до конца.

Становилось страшно и чисто по-женски хотелось реветь, но, если подумать, самое невыносимое со мной уже произошло - я потеряла разом всех, кто когда-то был мне дорог. У меня нет ни моего имени, ни внешности, ни цели в жизни. Кому здесь понадобится художник с техникой рисования Гигера? Просто смешно…

- Сдам-ка я тебя на пару дней в публичный дом в аренду. Хоть какую-то мзду получу за твое общество, - Элион отошел от меня и накинул на плечи плащ. - Собирайся. Посмотрим, как за слова свои отвечаешь.

- Ты должен знать - я попытаюсь убить первого клиента, - холодно предупредила я. - Сделаю все, чтобы он применил ко мне тяжелое насилие.

- Я готов немного потерпеть.

Казалось бы - ну, зачем нарываться? Задача, однако, максимально проста. Он - будущий герой Кватча. От меня зависит его жизнь, и я могу с помощью него спасти эту землю. Настоящая она или только иллюзия - вопрос бессмысленный, потому что ежели мир есть, и в нём кто-то живёт, значит, можно считать его достаточно настоящим для спасения. Но Элион попытается использовать меня, чтобы достигать могущества и будет манипулировать, надавливая на слабые места. Их нужно было сразу зарубить на корню.

Внутри все сильнее росла ярость. Она, как это со мной обычно случалось, медленным ядом, перекрывала во мне страх и инстинкт самосохранения.

Королл утонул в дождливом мраке. Крона векового дуба, видного почти с любого уголка города, угрюмо клонила ветви по ветру. Уже по-осеннему ледяной ливень умыл нас с головой, так что казалось, будто я плыву, и каждый порыв урагана сносит моё тело с пути. Элион потащил меня за собой, но я не успевала, спотыкалась, хромая и только сильнее повредила ногу.

Притон в Королле всего один, на цокольном этаже приличной с виду одноэтажной таверны. Я помнила ее по квесту темного братства, где требовалось имитировать убийство с помощью яда сонной летаргии.

Пока я, жмурясь от яркого света, стояла на пороге, стараясь ни с кем не встречаться взглядом, Элион подошел к хозяйке и что-то коротко произнес ей на ухо. Полная имперка вышла из-за прилавка, двинулась ко мне и осмотрела беглым, скользким взглядом.

- Кривая, тощая да грязная. Много ты за нее не получишь. Есть хоть проверка от нашего лекаря, что здоровая?

- Берите за так, я лишь хочу немного ее проучить.

- А, это можно. Условия мои знаете? - поинтересовалась она. - Я сама выбираю клиентов. За здоровье твоей дамочки не отвечаю и всё такое…

- Она любит пожестче, - безразлично отозвался Элион. - И сама строптива, я рекомендую людей посильнее. Можете напоить ее чем-нибудь на крайний случай…

Вот так внутреннее уродство постепенно затмевает любую внешнюю красоту. Он казался мне отвратительным настолько, что я неожиданно перестала и бояться и злиться. Я не жалела о своём решении. Рано или поздно по любому поводу Элион бы продолжил мне угрожать. Нужно дать ему понять, что я умру, но не сломаюсь. А если погибну, потащу его за собой.

Звучит это, наверное, лихо и горделиво. Тогда я стояла на пороге, выпрямившись, спокойно, однако же внутри просто одеревенела от ужаса и отвращения. Я помню, что, когда уходила, прошептала ему на прощание:

- Ты крупно пожалеешь однажды.

Он был невозмутим, точно из лица ушла жизнь. Дождевые капли оставляли на бледной коже борозды, слипшиеся волосы напоминали гриву.

“Я запомню это и однажды ужалю тебя”.

“Ты такая же глупая мразь, как остальные люди”, - читалось в его ледяном взоре.

- Помойте ее, - приказала хозяйка притона двум девицам на пороге купальни. То есть, я предполагаю, что это девушки. На самом деле, по их раскрашенным лицам казалось - они словно не имеют срока годности - одинаково бесцветные и уставшие.

- Давай, шевелись, подруга, - меня подтолкнули к купальне - небольшой, каменной ванной в полу, в которой плескалась вода.

- Я не стану мыться, - говорю.

- Так, я сразу объясню по-хорошему. Здесь никому проблемы не нужны. Если ты не доставляешь их нам, мы не доставляем их тебе, - вяло и с неохотой объяснила имперка, ополаскивающая в ведре у ванной какую-то тряпку, возможно, служившую мочалкой.

Я повторила:

- Не хочу мыться. Мне здесь противно, вода грязная.

- Будешь сопротивляться, дура, позовем, кого надо, он научит тебя, как себя вести, - с недоумением отозвалась та, что крепко держала меня за руки.

- Наплевать, - сухо огрызнулась я, не узнавая свой голос. - Говорю же, не стану мыться.

- Да, просто держи эту ненормальную, а я одежду сниму, - отмахнулась женщина. Ни ей, ни ее товарке, видимо, не хотелось никого сюда звать. Возможно, они по-своему отнеслись ко мне с сочувствием и пониманием. Мол, рыпается еще, бедная, не осознаёт своей участи.

Мне вывернули назад руки до боли, и я взвыла, да со всей дури лягнула здоровой ногой державшую меня, девушку. Наверное, я их напугала, потому что вела себя, как бесноватая. Меня швырнули в сторону, и я ударилась спиной о скамейку, на пару секунд перестав дышать.

Я плохо слышала, кто и что говорил. В бане сделалось неожиданно тихо, я была одна. Оглядевшись, увидела медный ковш, лежавший у чана с горячей водой. Я, позабыв про свои раны, метнулась к нему и схватила в руку. Он обжег меня, но я этого почти не заметила. Когда на пороге появился довольно высокий, бородатый мужик в одних панталонах и с увесистой дубинкой, я, ничего не говоря, плеснула в него кипяток. Зная, что это его разозлит, я добавила ещё… Пока в суматохе кто-то не появился из коридора и не огрел паралитическим заклятьем. Оказалось - хозяйка таверны. Выматерившись, она сообщила, схватив меня рукой за челюсть и пахнув в лицо вонью жареного жира и лука:

- Отрабатывать ущерб теперь будешь. Так и скажу твоему хахалю. Я надолго тебя парализовала, и клиент сейчас есть, к нему и пойдешь. Ишь чего удумала, малахольная…

Какая-то девица стягивала с меня одежду. Я не слушала дальнейшее, пыталась бороться с заклятьем иллюзии, но куда там.

Через весь коридор голую под смешки и улюлюканье присутствующей здесь фауны меня поволокли в помещение, пропахшее человеческим потом и выделениями. На столике горела свеча, кровать украшалась засаленными козлиными шкурами. Заклятье все еще действовало - тело оставалось пластичным, но контролировать я его не могла.

Так меня и бросили валяться. Хуже всего - тишина в помещении и голоса в коридоре. Каждый раз, когда мимо проходили, я переживала мгновения настоящего отчаяния. Разум в безвольном теле метался диким зверем. Что делать - молиться? Как-то не особенно я готова к святому смирению. Оставалось бороться с заклятьем иллюзии. У меня же как-то получилось прогнать из своей головы Элиона…

Но проклятая дверь открылась, и все крохи сосредоточенности во мне заменил страх и злоба. Я уже чувствовала на себе взгляд, за который вполне можно убить.

- Тощая она, но ничего. Выглядит прям, как девочка, - услышала я чей-то бас.

Пол прогнулся под чьими-то шагами. Я отчаянно пожалела, что не могу ни потерять сознание, ни зажмуриться…

Он буквально упал на меня всем телом, стало тяжело дышать, я опасалась за свои ребра. Рухнув, он не шевелился. Я видела край серой, хлопчатой жилетки, красную, пропахшую потом, шею, колючую бороду, от каштановых волос воняло псиной. Кто-то откатил его в сторону, и я с ужасом подумала, что их двое, но увидела над собой бледное, до невозможности сердитое и растерянное лицо Элиона.

- Ты сумасшедшая, - прошептал он со странно переменившимся выражением блестящих глаз. Схватил на руки, как ребенка, укутав в свой плащ. Ему отчего-то позволили уйти со мной.

- Не появляйтесь здесь больше, - услышала я в спину голос хозяйки притона. - Ни ты, ни твоя девица, ясно?

Элион ничего не ответил.


Он, молча, нес меня под дождем обратно в таверну. Заклятье еще действовало. Предполагалось, что оно даст клиенту время поразвлечься.

Каждое прикосновение ко мне Элиона обжигало меня, вызывая ярость. Понимала, что, как только паралич спадет я, ничего не говоря, вцеплюсь ему в глотку. Внутри скребся голос рациональности и разумности, но я его игнорировала.

Ледяной дождь теперь казался приятным - видимо, от нервной встряски здорово поднялась температура. Как и сказал Элион, после лечения магией у меня ослаб иммунитет.

Невыразимое наслаждение доставляло планировать, что я сделаю с альтмером, когда уйдет паралич.

Он поднялся со мной в комнату, положил на кровать, проверил температуру, потом медленно подошел к стене и смотрел на меня, как на инопланетянина - очень озадаченно. Я почувствовала, что контроль тела ко мне стремительно возвращается. Оглядевшись, я потянулась за складным ножом - эльф использовал его, чтобы резать алхимические ингредиенты.

Дрожа, кутаясь в плащ и сжимая этот нож, я медленно ковыляла к Элиону. Он должен был понять, на что я настроена, но не двигался с места. Мне хотелось воткнуть лезвие ему в живот или медленно надавить на перебинтованное плечо. Он не сопротивлялся, смотрел в сторону спокойно, задумчиво.

“Я ничем не буду отличаться от Элиона, если сделаю это. Просто касаться его - невыносимо. К тому же, он не смеет изображать из себя мученика после того, что натворил”, - я демонстративно швырнула нож в сторону и поспешила отойти от него. Эльф снова недоуменно нахмурился, но я никак это не прокомментировала.

- Не попытаешься отомстить? - наконец, спокойно спросил он.

Я не ответила, cела на кровать и облокотилась на стену.

Душевные силы понемногу покидали меня, сделалось неожиданно наплевать на этого альтмера. Очень хотелось есть и согреться, пожалеть себя и дальше по этапу в ближайшем будущем лечь спать, чтобы утром провести во внутреннем мире инвентаризацию и понять - в принципе, жить можно. Элион поступил предсказуемо, не более… Но это сейчас я так говорю. А тогда я не думала, вообще.

Стащила со стола пирожок - то, что осталось от скудного ужина - и съела. Организм, сосредоточившись на выживании, отбросил сантименты. Когда Элион приложил к моему лбу компресс, я выхватила его у него из руки и изо всех сил шлепнула по ладони, красноречиво взглянув в лицо. Страшно больших усилий мне стоило не выцарапать ему глаза. Потом отодвинулась и приложила ко лбу компресс самостоятельно.

- Кто тебя воспитывал? Какой-нибудь военный? - спрашивал он. - Ты все твердила о принципах, гордости…

- Книги, - не глядя на него, бросила я.

- Книги?

Я разозлилась и сообщила язвительно:

- Добрые сказки о благородных героях, волшебстве и справедливости.

“Успокойся, Шей… Чертов адреналин еще говорит за себя”.

- А взрослые? - продолжал спрашивать Элион.

“Какое твоё дело?”

- Не намерена ничего о себе рассказывать, - устало ответила я и вяло убрала со лба тряпку. “Боги, и это герой Кватча”, - чтобы не зареветь, я сделала глубокий вздох и сказала то, что волновало меня где-то на задворках просыпающегося рационального мышления:

- Платье похерили, а оно даже не моё… Просто замечательно.

Горячка медленно овладевала моим организмом, и я понемногу теряла связность мысли. Плохо помню события той ночи. Знаю только, что уснула на кровати.


От пасмурного утра веяло солью и холодом. Промозглость забиралась мне за шиворот. Сначала показалось, меня трясет, а затем - что началось землетрясение. Оказалось, ехала в телеге, причем, голова моя покоилась на спине какого-то мягкого, пушистого создания. Оно шумно дышало под ухо и, судя по звукам, облизывалось. Я различила перед собой край необъятного, серого небесного свода и спину. По мантии и фигуре я узнала альтмера. Каким образом ему удалось раздобыть повозку - загадка.

- Элион, этот пес здесь по собственной воле или ты используешь собачатину в грязных ритуалах?

- Я никогда не убиваю животных. Они нравятся мне больше людей, - ответил он. - Знобит?

Я удержалась от того, чтобы нахамить и буркнула:

- Нет.

- Ты спала больше двенадцати часов, уже за полдень. Можешь одеться, платье рядом, - он не изменил своей прохладно-повелительной манере, но… что-то сделалось иначе, ощущалось едва заметно в микродвижениях и словах. Я не понимала - нравится ли мне это, но, во всяком случае, не угрожает, не пытает и не обзывается целых две минуты кряду - уже неплохо.

- Куда ты меня везешь?

- Как я и говорил, в Шпиле безопасно, - ответил он. - Ты сказала, этот Мартин - знаток даэдрической магии? У меня нет времени искать специалиста лучше. Нужно пользоваться первой возможностью. Вдруг он даст подсказку, как отправить тебя обратно.

- В Кватче вот-вот откроются врата Обливиона. Когда ты будешь подъезжать к городу, в пути настигнет гроза. Попадется лагерь беженцев, где ты узнаешь, что Мартин остался в часовне с теми, кто не смог уйти. Но прямо перед воротами в город - врата Обливиона. Ты увидишь стражников и даэдрических демонов…

- Звучит смертельно опасно.

- Пока я жива, тебя, скорее всего, трудно убить. Мое плечо болит, но на теле нет отметин, а твоё ранение уже зажило.

- Ты испытываешь за меня боль и гибель? - уточнил он.

- Да, а ты будешь знать, когда моему здоровью грозит опасность.

- Почему ты думаешь, сама не погибнешь, если убить меня?

- Сначала мне так и казалось, - чтобы говорить с ним спокойно, приходилось делать над собой усилие. - Но… в борделе что ты испытывал?

Элион не отвечал какое-то время. Наверное, он очень не хотел делиться подобной информацией.

- Не столько физическое чувство, сколько просто знание близкой опасности для своей жизни. Иногда я что-то ощущал, но совсем не так сильно, как ты.

- У меня наоборот - я все чувствую, но для моего тела это остается без последствий. Думаю, я не погибну, если тебя убить.

- Но ты возьмешь на себя моё ощущение смерти. Довольно интересная гипотеза, хотя я не стал бы это проверять.

Я прямо чувствовала кожей, насколько неприятно ему считаться со мной и разговаривать. Думаю, он начинал меня по-настоящему ненавидеть, и я, конечно, отвечала с процентами.


Это был первый день, прошедший, как сладкий, долгожданный отпуск. Собака, которая терпеливо позволяла мне лежать на ней, лишь на вид казалась крупной. Щенок черной эльзасской овчарки с карими, почти человеческими глазами был скорее пушистым, чем большим. Судя по размеру ушей, он еще в подростковом, непоседливом возрасте. Первое создание, которое оказалось радо меня видеть.

- Почему он с тобой? - спросила я с тихим недоумением, поддавшись соблазну погладить собаку.

- Не знаю. Я вышел из таверны, чтобы взять тебе какую-нибудь одежду в дорогу, а там сидело это существо. У него на шее была обгрызанная веревка и задняя лапа поранена. Как я и сказал, животные мне нравятся куда больше людей. Я иногда забираю попавший в беду зверей, лечу и отправляю на свободу. Это вроде привычки, - он говорил торопливо и с суховатой жесткостью, словно ему было неприятно со мной этим делиться. - Поэтому я немного поколдовал над лапой на обратном пути из лавки с зельями. Зашел в таверну и слышу скулеж. Я открыл дверь, говорю: уходи. И ногой притопнул. А он вскочил, лапами начал землю мять, воспринял, как игру. Нельзя ему со мной, погибнет. Подумал его игнорировать, но пока нес тебя к телеге, гляжу - а он уже сидит там с хозяйским видом. Наверное, так и заводят собак, я не в курсе…

- Ты дал ему имя? - спросила я спокойно, продолжая играться с псом.

- Пока не придумал. В голову приходит только Надоедливый и Вислоухий.

“Сам ты вислоухий и надоедливый”, - мысленно ощерилась я.

Пока этот тип не смотрел, я наскоро надела на себя теплое платье с завышенной талией. У него было где-то три плотных юбки, широкий пояс и ворот, отороченный довольно жестким мехом. Логично - Шпиль находится на вершине одной из скал в графстве Брумы, где убийственно холодно.

Таким образом, до самого вечера наилучшую компанию мне составлял пес. Он оказался довольно смышлёным, и я не понимала, какая жизнь вынудила его перегрызть веревку. Но скоро Элион обмолвился, когда мы оба поняли, что беседа об эльзасце хоть как-то сглаживает непомерно острые углы нашего общения:

- Это дорогая порода собак. Император держит ее на военной службе. Украсть такого пса - мечта каждого контрабандиста. Понятное дело, обращаются с ними воры не лучшим образом. На цепь сажают, впроголодь, чтобы не умчались, часто травят сонными зельями. Псы ведь пытаются улизнуть к своим прежним хозяевам, верные они. Этому повезло сбежать. Судя по ране, что я вылечил, он угодил в ловушку. Такие треугольные отметины от капканов - не редкость. Освободившись, этот пес пытается вытащить остальных своих братьев. Инстинкт стаи. Потому и умный он, что его дрессировали. Скорее всего, прежний хозяин погиб, и у меня похожий запах. Иначе бы он не подошёл к чужому, - Элион словно неосознанно повел рукой в сторону, и пес игриво уткнулся в ладонь.

“Нечего удивляться. Гитлер вот, например, цветы любил. Мог зарыдать, если видел сорванный букет, потому что не терпел насилия. И на казнях ему становилось плохо. Интересный парадокс, но зачастую мизантропы и человеконенавистники очень импонируют всему прочему животному миру…” - спокойно рассуждала я. В моей душе не зашевелилось и толики умиления.


На ночь пришлось остановиться на дороге. Чтобы устроить палатку прямо на телеге, мы постелили плащ Элиона на доски, вбили тесаные, длинные шесты по углам в землю и растянули кожаный, тонкий плед на концах которого были шнурки. Укрываться пришлось довольно полинялой, медвежьей, бурой шкурой. Лошадь отвели неподалеку и разожгли пару костров, что отпугивают диких животных. Пес бы предупредил нас о грабителях.

Я не могла заставить себя уснуть подле Элиона. Просто не позволял вызверенный инстинкт безопасности, видевший в нем угрозу. Не смотря на то, что он спал на другом конце широкой телеги и между нами посапывал пес, я не могла сомкнуть глаз.

Временами ненависть так обжигала, что я почти ощущала ее физически, и накрывало душной, черной волной. Это было чуждо мне и непонятно. Я не знала о своей способности так страшно злиться. Пыталась урезонить себя тем, что это вредно для здоровья, но логические доводы не помогают от обезумевшего сердца.

Я, не выдержав, выползла из палатки и подставила лицо прохладному ветру. Тогда впервые ночью увидела яркие Массер и Секунду. Задохнуться можно от восторга. Полоса розово-фиолетового каскада звезд пересекала небеса драгоценной короной, а на переднем фоне по-дневному ярко светили луны. Я однажды была в планетарии, но там небо не казалось столь фантастическим.

Лишь когда в лицо подул ветер, я поняла, что по щекам катятся слезы. Я художник, а значит, эстет. В каком-то смысле, красота - утешение, необходимая отдушина и лекарство, и я получила его полугодичный запас сразу. Ненависть, усталость и прочая ненужная чепуха моментально выветрилась из души. Опьяневшая, ошарашенная от увиденного, я заползла в палатку, но оставила наружу лицо, чтобы время от времени смотреть на небо. Сама не заметив, как, я крепко уснула под мирную колыбельную горного ветра.


В Бруме уже выпал снег. Теперь не было и речи о том, чтобы ночевать на улице. свежестью веяло поистине альпийской. Странно, но город, импонирующий в игре, здесь мне категорически не понравился. Бедный, словно наполовину ушедший под землю, промерзший, с узкими улочками, в которых завывает неприятный и непредсказуемый ветер, он представлял собой просто слишком разросшуюся деревню. Даже дворец графини нельзя назвать ни строгим, ни величественным. Грубый его, каменный каркас из кое-как обтесанных булыжников высился на холме неуклюжим гробом. Церковь имелась, но скромная, с единственной колокольней - пока что по неизвестным причинам закрытой.

Доехать до Брумы было испытанием. Шесть часов езды в гору прошли для меня мучительно. Я куталась в шкуру, но она почти не спасала от холода. Сам Элион тоже замерзал, но он оказался куда более привыкшим к такому климату, чем я.

- Это не разумно. Я смогу согреть тебя, если ты не перестанешь упрямиться, - твердил эльф, по горло закутанный в плотный, но столь же тонкий, как медвежья шкура, плащ.

- Потерплю, - стуча зубами, ответствовала я.

Он заботился, разумеется, о себе.

- Ты не способна забыть об эмоциях даже, если они ведут к гибели?

- Я девушка, мне положено, - огрызнулась я.

- Уму непостижимо…

“Эта ненависть, парень, здорово меня согревает, когда я думаю, что вред, причиненный мне морозом, доставит тебе хлопоты”, - но вслух, конечно, говорить не стала. Элион, впрочем, и по лицу моему великолепно всё понял.

- Так, я должен быть умнее в этой ситуации, - он решительно остановил повозку, вытащил из своего рюкзака какую-то склянку и сунул мне в руки: - Это сильная настойка. Она на скууме, я использовал ее, как анестетик, но сейчас тебе лучше сделать хотя бы глоток. Это продержит организм в тепле минут сорок, что избавит от опасности воспаления лёгких или медвежьей горячки.

- Я не употребляю наркотики.

Элион покачал головой и очень постарался быть терпеливым:

- Я действую из соображений нашей общей безопасности. Мне ничего не стоит влить тебе это в рот. Хочешь?

Я выхватила у него из руки пузырек и сделала глоток - как ни крути, но сходить с ума не следовало. Горячая влага провалилась в желудок и медленной взрывной волной пронеслась по венам, воспламеняя их. Голосовые связки словно обожгло спиртом. Очень скоро сделалось замечательно тепло, а главное - спокойно, безмятежно.

Не помню, как мы въехали в Бруму и первые свои часы в городе. Только знаю, что была непозволительно отвратительно добра к альтмеру, да и ко всем, вообще. Я чувствовала себя разумной снежинкой, которая подружилась с ветром.

Я стала обретать обратно загулявшую куда-то налево голову уже в таверне. Элион говорил, собирая рюкзак:

- …так я научился убегать от стражей. Как видишь, они всегда действуют по запланированному протоколу. Если их знать, легко выкрутишься, - и потрепал по макушке пса.

- О, ты беседуешь с собакой? Трогательно, - не удержалась от сарказма я.

- Не выводи меня из себя. Мы договаривались, помнишь? - он бросил в мою сторону прохладный взгляд. - Сегодня к вечеру доберемся до Шпиля, и мы избавимся от присутствия друг друга в личном пространстве.

Новость показалась просто замечательной, и я приободрилась.

Пока мы искали нам теплые вещи на рынке, пришлось наткнуться на вывеску, украшавшую вход в трехэтажный, бревенчатый терем. Гильдия магов Брумы… Я застыла у двери. Никогда в жизни мне особо не хотелось вступить в Хогвартс. В моих юношеских фантазиях жил образ коллегии Винтерхолда и университета магов.

- Там учатся волшебству! По-настоящему! С ума сойти! - потом я поняла, что пищу это вслух и на меня оглядываются. Элион закатил глаза:

- Клоака лицемеров, интриганов и политиканов разных мастей. С тех пор, как маги стали вовлечены в государственные дела, ситуация для учеников лишь ухудшилась.

Но никому в мире не удалось бы сбить напор моего фонтанирующего, щенячьего восторга, и я ещё десять минут ходила, как пришибленная. Подумать только - государственное заведение, где людей реально учат швыряться фаерболами и делать ручную заморозку мяса магией разрушения, а ещё, как стать невидимой или прибавить себе привлекательности, уверенности.

“Если я выживу и задержусь в этом мире, поступлю туда обязательно. Не допущу смерти Травена и пожара в Бруме, познакомлюсь с Валонаро и его другом приколистом-каджитом…”.

На самом деле, я понимала, что с ничтожным магическим базисом, вроде моего, туда не пускают - раз. Два - у протагониста многовато проблем для траты времени на обучение. К тому же, нахождение в гильдии магов не избавит меня от грызущей тоски по Максу, становящейся день ото дня все более невыносимой. Я себя знаю - я упрямая, даже если появится распрекрасный принц на белом единороге и будет упорно добиваться зачем-то моего сердца, я отвечу ему: пардоньте, у меня есть парень, но он на другом конце вселенной, и я не теряю надежд однажды объединиться с ним вновь.

К тому же, этот принц, скорее всего, некромаг, и моё сердце ему нужно в буквальном смысле. А единороги здесь - очень сильные и опасные даэдрические создания Хирсина.

Колеса телеги скрипели, лошадь с трудом тащила нас наверх по узкой, обледенелой тропе. От снега слепило глаза, и казалось в белый выкрашено всё, включая небо. Мы по прежнему ехали в гору, петляя. Неожиданно пёс оскалился и зарычал куда-то в сторону. Я увидела, что из-за макушки холма по левый край дороги выглядывают головы белых волков. В первую очередь я, как ни странно, испугалась за пса. Элион повернулся к нам и сказал мне:

- Ты сиди на месте, - после чего взглянул на собаку и коротко скомандовал: - Таш!

Пёс встал впереди меня на телеге, оскалившись.

- Он никуда от тебя не отойдёт, - пояснил альтмер.

Я заметила, что он не взял с собой клинок. Спрыгнул со своего места и медленно, хищно крадучись через сугроб двинулся по направлению к волкам. Выглядело это жутко: звери окружали его, и я видела их бешеные, голубые глаза с узкими зрачками. Да, они мало отличались от тех надоедливых созданий, которых я легко раскидывала в Обливионе. Это были матёрые, сильные чудища с длинными клыками.

Волки вели себя красноречиво ясно - брали жертву в кольцо, чтобы вожак мог ее загрызть. Не знаю, чего добивался Элион, но зверь в ловком, изящном прыжке атаковал его. Они кинулись друг к другу точно в желании обняться. Оскаленная пасть должна была прогрызть плечо альтмера. Я увидела, как человек и зверь сцепились вместе, упав в сугроб. И, словно по команде, остальные животные последовали за вожаком.

Я услышала вскрик - не испуганный, а властный. Спустя секунду, Элион стряхнул с себя волка, безвольно упавшего к его ногам. Он заторопился к телеге, сел на свое место и стал выжимать из лошади всю доступную скорость.

- Быстрее же… Они ненадолго очарованы, - шептал он.

С его левой руки медленно капала кровь, и я запоздало заметила боль от рваной раны на своём запястье. Пока мне угрожала опасность, я не думала про неё, но, чем дольше мы ехали, тем неприятнее становилось ощущение.

Минуту мы мчались в напряжённом молчании. Тропа перестала быть такой крутой, но всё равно поднималась в гору. Я услышала за собой рычание и хриплый лай. Элион никак это не прокомментировал.

Шпиль виднелся впереди за воротами. Я заметила стоящего у них высокого человека в длинном одеянии. Лай становился уже совсем близко, когда телега влетела во двор, и за нами закрылись ворота. Элион что-то прошептал, оборачиваясь на них, и вокруг изгороди поднялся ледяной, снежный вихрь.

Этот замок в стиле стим-панк вживую оказался намного больше. Здесь предусмотрительно была конюшня и колодец, например, не говоря об охране внутренней территории. Шпиль вырастал на самом гребне скалы. Двор крохотный, замок просто невероятно высокий в форме сильно удлиннённого треугольника, на вершине которого вертелись двемерские конструкции и лопасти неизвестного мне назначения. Как я позднее поняла, это генераторы магической энергии.

- Том, займись лошадью, затем проводи гостью в мои покои и покажи, как пользоваться порталами.

Почтенный старый альтмер с длинными, зачёсанными назад совершенно седыми волосами, вежливо мне поклонился:

- Доброе время, госпожа. Меня зовут Томас, я управляющий замка.

Я точно знала, что ему не нравится ни эльф, ни я. Прошлый хозяин содержал Шпиль в работе, он жил и функционировал, здесь были слуги. Элион же игнорировал замок, относился к нему, как к чужому месту. Но управитель, следуя завету своего прошлого хозяина - Растиери - был вынужден повиноваться новому владельцу.

- Меня зовут Шей, прошу прощения за вторжение.

Альтмер снова церемонно кивнул и перевёл всё свое внимание на лошадь. Я поднялась по скользким ступеням за Элионом. Он приложил ладонь к арочной, каменной двери, и та отъехала в сторону. В огромном, круглом зале ярко горело два камина. Три магических фонтана стихий, из которых появляются воины-атронахи, оберегающие замок, устремляли под потолок столбы света. Всё выглядело чужим, стерильным и торжественным. Элион, не обращая более на меня внимания, пошёл в алхимический кабинет. Я не знала, куда себя деть, потому что и люди здесь и само помещение казалось враждебным.

- Пожалуйста, следуйте за мной, - не удостоив меня взглядом. произнёс Томас, и я поднялась за ним к центру платформы, где находились порталы. Впрочем. они выглядели совсем не так, как игровые и оказались системой узких лифтов. Томас встал со мной на круглую площадку и нажал на рычаг, торчавший из неё. Из земли плавно выдвинулись стены, закрывающие платформу от остальной части зала, и она поехала вверх. Здесь было тесно, пару секунд я слышала щелчки и видела всполохи голубоватого света под потолком. Наконец, платформа замерла, стенки снова уехали под пол.

- По желанию моего господина, теперь ваши покои находятся здесь. Чтобы вызвать меня, дёрните за этот шнурок. Все необходимые для дамы удобства за дверью, - он подошел к дальней стене, и она отъехала, открывая мне комнату с высоченным фонтаном и алхимическим садом, а так же купальней и несколькими дверцами.

- Спасибо, Томас, я смогу разобраться сама, - сказала я.

- Ужин будет в течение часа в главном зале. Или, быть может, вам всё принести сюда?

- Я умею готовить. Просто покажите, как пользоваться кухонной утварью…

- Прошу прощения, это недопустимо. Никак нельзя, чтобы госпожа в замке занималась чёрной работой сама, пока у неё есть управляющий, - удивился и оскорбился Томас. - Быть может, вы сомневаетесь в моих способностях?

- Вовсе нет, я из людей простых и привыкла сама за собой ухаживать.

Томас оказался непреклонен. Я не захотела оставаться в комнате и спустилась с ним в зал. Меня сразу заинтересовала библиотека. Я встала у книжных шкафов, во все глаза их рассматривая. Нужно будет спросить, что из этого мне можно читать.

- Молодой господин перед уходом попросил меня передать вам нечто важное, - сказал Томас аккуратно.

“Перед уходом?”

- Он рекомендовал не ходить в хранилище, так как это сеть довольно запутанных пещерных проходов. Он к тому же сказал, чтобы вы лишний раз не выходили даже на балкон. Там нет парапетов и перил, а ветер чрезвычайно сильный.

Итак, я в тюрьме. Правда, весьма уютной и красивой, но абсолютно любое пространство, где находятся люди, которым ты не нравишься, покажется тесным…

- Прошлый владелец замка, похоже, собрал потрясающую библиотеку, - я решила смягчить обстановку вполне заслуженным комплиментом и заодно намекнуть, что мне многое известно о Шпиле.

- На это ушли годы трудов. Хотелось бы верить - не зря, - тонкие, желтые губы альтмера искривила грустная, саркастичная усмешка. Элион и глазом не окинул сокровища на этих полках - его ненависть к отцу столь велика, что даже в плохую погоду он отказался остановиться здесь и, едва покормили лошадь, отправился обратно.

- Могу я что-нибудь почитать?

- Госпожа делает это из вежливости? - с трудом скрывая холодность в улыбке, спросил Томас.

- Исключительно из личного интереса, - важно ответила я. - Элион отказался учить меня магии, и я попросту говоря, истосковалась по хоть какой-нибудь стоящей литературе на эту тему.

Мне таким образом разрешили трогать все книги, кроме тех рукописных фолиантов, что в закрытых витринах.

Мои наивные предположения относительно следующего времени жизни были примерно таковы: я тут пока спокойно посижу, магии поучусь, Элион быстренько найдет сведения о том, как меня отсюда вытащить, и я покину этот мир. Все оказалось, мягко говоря, немного не так.

Хорошая новость: я и впрямь одаренный иллюзионист, даром, что в остальных отраслях магии практически бездарь. Плохая новость: во снах я вижу Элиона, когда его нет рядом. Очень плохая новость: мне снится то, что реально происходило с ним. А наяву я порой ощущаю его боль и неудобства.

Сначала все виделось мне не таким уж ужасным. Я могла потерпеть и кофеиновую ломку и чужую бессонницу и натруженность в теле и боль в руках от использования магии разрушения. Что угодно, но во сне я порой словно бы прикасалась к его душе. Это проще увидеть самому, нежели описать, но ощущения не из приятных. А спустя неделю, когда он подъезжал к Кватчу (я во снах видела почти каждый день его передвижения), началось самое неприятное.


Элион ехал верхом. Меч за спиной был уже лишен позолоты, а рукоять обмотана темными лентами. Он успел обжиться неплохой, легкой броней и прочным рюкзаком, а на лошади красовалась защита из тонких, стальных пластин. Быстро с таким грузом животное бегать не сможет, но и риск схватить случайную стрелу меньше.

Примерно за километр от города небо вспухло алыми тучами, и полил кровавый ливень. В воздухе воняло скотным мором - словно стадо умерло и полежало какое-то время в поле на солнце. Приторно-сладкий, въедающийся в горло, запах смерти вызывал тошноту. Лошадь неожиданно фыркнула, заартачилась и дальше идти отказалась. Элион похлопал ее по шее, что-то прошептав утешительное. Он оставил ее у ближайшей таверны, на двери которой висела табличка: “Закрыто. (Дорогие воры, внутри ничего стоящего нет. И поглоти вас Обливион)”.

Двадцать минут неторопливого подъема в дорогу спустя, я увидела треугольники палаток, разбитые на обочинах. Правда, построены были, как попало. Кто-то сложил их из шкур, другие, не успев ничего с собой прихватить из дома, пользовались собственной верхней одеждой, натянутой на сучья. Кто-то изобретательный выстроил шалаш из тонких веток и сухой травы. Люди пытались спастись от дождя и жались друг к другу под парочкой кожаных тентов. Не уместившиеся мокли, стоя у стволов деревьев или укрываясь тканевыми крышами палаток. Элион приблизился к священнику в форменной мантии и спросил, остался ли Мартин в часовне. Ему, конечно, ответили утвердительно. Я увидела, как эльф почти обреченно кивнул и, молча, посмотрел с дороги на вершину холма, где давно уже расцвело чудовищное черно-багровое зарево.

Каждое движение его души было мне ведомо в тот момент. И я знала - впервые он испытывал страх - давно позабытое чувство. Ему не хотелось подниматься туда, но он, наверное, в ту секунду осознал, что, если Мартин погибнет и погаснут навсегда драконьи огни, ничто не остановит Обливион, вырывающийся через врата, которые будут открываться нарывами и опухолями по Киродиилу.

Я расписала эльфу заранее план действий, и тот колебался перед подъемом в город. Перевешивающей оказалась мысль о том, что он возьмет свою плату и именно я переживу смерть, если с ним случится беда. Жгучая неприязнь вспыхнула при этом в его душе.

Во время подъема по дороге, Элиона остановил имперский солдат, стоявший у ограждения вместе с еще дюжиной товарищей:

- Стой, гражданин, в город уже нельзя.

- Передайте Матиусу, что я знаю, как закрыть врата Обливиона.

- Кто ты? Откуда взялся с такими сведениями?

- Разбираться будем или город спасать? - чеканно поинтересовался Элион в своей обычной властной манере.

Солдат сказал товарищам, чтобы постерегли здесь странного эльфа, а сам он помчался в гору, и его не было около десяти минут.

Наконец, он появился и сверху дороги махнул Элиону, чтобы он срочно шел за ним. Эльф на ходу снял свой плащ, который мог мешаться в битве, проверил в последний раз, хорошо ли подготовился. У него было отвратительное ощущение, что он идет на смерть за людей, которых искренне презирает, и это выводило его из себя, несколько уравновешивая страх.

Чем ближе к воротам Кватча, тем обширнее казался масштаб катастрофы. Зловоние усиливалось. Мертвые солдаты лежали местами один на другом, и меж них сновали, ползали и скакали разных мастей даэдрические твари. Скампы, казавшиеся мне забавными в игре, здесь же - отвратительно голые карлики с высохшей, точно мертвой, кожей, маленькими, невозможно разумными, хитрыми глазками и обезьяньими ухмылками. Они были ловкие, постоянно хрипло смеялись и кричали, как макаки. Не столько убивали солдат, сколько мучили и издевались в бою, поджигая волосы, ставя подножку, кусаясь за ухо. Демоны в обликах получеловечьих не носили одинаковую, громоздкую броню, были выше любого мера, и обладали козлиными, паршивыми чертами лиц, тонкими рогами,торчащими из косматых или плешивых голов. Каждый из них стоил одного Мефистофеля. Пространство перед воротами героически удерживали уже всего три боевых мага. Один с подпаленной мантией, подняв вверх окровавленные руки, почти рычал слова заклинания щита… Двое других вторили ему, готовые стоять насмерть, удерживая тонкую пелену барьера, оберегающую лагерь от набега демонов. Командир стражи - высоким, молодой для своей должности имперец с густым, растрепанным ежиком каштановых волос и зачарованной, магической повязкой вокруг лба. На щеке его заживал алый рубец, оставленный чьим-то когтем.

- Как закрыть эти треклятые врата? - забыв об официальностях, спросил он, перекрикивая шум пламени, вырывавшийся с треском из алой пасти входа в Обливион.

- Нужно войти туда, отыскать сигильский камень и снять с установки, - ответил Элион. - Я знаю, как.

Командир спрашивать не стал, только осмотрел эльфа и коротко кивнул:

- Помоги нам сначала справиться с этим натиском. Они приходят волнами… Эта восьмая за сутки, и их все больше.Ты должен понимать, что я не имею права приказывать. Не знаю, безумец ты или герой, но если у тебя знания, значит, и сила.

Элион вошел с Матиусом на территорию боя, вытаскивая на ходу посох. Здесь, за барьером почти не было воздуха, и сложно дышать от дезориентирущей серной вони. В те секунды, наблюдая за Элионом, я, наверное, впервые за него переживала, не отдавая себе в том отчёта.

Посох был заранее зачарован аэдрическими священниками Стендарра - им высылали даэдра обратно в Обливион. Правда, для использоваться, нужно, чтобы цель была статична. Элион действовал по заранее просчитанной тактике. Он провоцировал одного-двух бесов и давал стрекача. Легкая броня позволяла ему уклоняться от снарядов магии. На бегу он оборачивался и парализовывал преследователей, после чего задействовал свой посох. На сильных даэдра он не работал, и эльф, разгоряченный азартом погони, который всегда позволял ему с неизменным талантом одинаково успешно убегать и от стражи и от разбойников, использовал свою ловкость на наиболее неповоротливых противниках. Двуручный клинок в его руках плясал, как перышко - это заслуга тонкой стали и отличного баланса оружия. Скоро страх исчез и остался один лишь азарт. В целом, солдаты справлялись итак неплохо, но Элиону удалось сократить возможное количество потерь. Битва длилась всего пятнадцать-двадцать минут, но за это время я думала умру от страха и тревоги.

- Как найти Сигильский камень? - спросил командир, закончив осмотр и подсчет погибших, да раненых. Теперь по полю бегали медики. Кого-то уносили в лагерь, чтобы подлечиться, некоторых, за ноги и за руки оттаскивали к обочине - там уже высилась небольшая горка тел.

- Врата Обливиона выходят на небольшую зону царства Мерунеса Дагона, - говорил альтмер. - Живым туда хода нет, ибо это мир мертвых, но островки территории - пограничная зона. Находиться там возможно, просто опасно - много ядовитых паров, раскаленная лава, и без магической защиты не получится. Каждый из островков территории - место, где стоит сигильская башня. И там - камень, разрывающий материю между мирами. Его нужно просто снять с установки.

Савлиан Матиус внимательно выслушал Элиона и добавил с некоторой иронией:

- И все это охраняется даэдра.

- Да, лобовая атака самоубийственна.

- Понадобится маг иллюзионист и сильный лекарь, а так же хорошее зачарованное оружие, но ваши ресурсы на исходе, - Элион сказал, подумав. - Выходит, я пойду один.

- Парень, ты осознаешь, что несешь? - тихо и серьезно поинтересовался командир. - Нужно отправить с тобой, как минимум, мага и пару ребят из моего отряда.

- Вы ведь уже посылали людей, и ни один не вернулся, верно? Все погибнут, - промолвил спокойно эльф. - Гарантирую, что не смогу их уберечь. Я не командный игрок. Можете отправить их на верную гибель, но я с себя за это ответственность снимаю.

- Веришь ли ты в каких богов? - помолчав, поинтересовался командир стражи города.

- Я верю в мудрость предков и святое благословение Ауриэля, как и всякий альтмер.

- Тогда советую молиться им, - и он сотворил сложенными вместе мизинцами знамение Акатоша в виде перевернутой на бок восьмерки. Люди и меры, вообще, часто уделяли большое внимание таким знакам. Допустим, я замечала, как высокие эльфы, и Элион в том числе, если он до крайности взволнован (что случалось редко), закрывал себе одной ладонью глаза, а второй очерчивал в центре лба круг - это один из новых символов Ауриэля, обозначающий, как объяснял он, “да увидишь ты свет с закрытыми глазами”. Эта фраза исходила из религиозной истории, рассказывать которую он мне долго не желал…

Ничего не ответив командиру стражи, Элион выпил какое-то зелье и исчез. Он запасся микстурами противоядия и развеивания внимания.

Когда я играла в Обливион, самой интересной мне всегда казалась ветка Темного Братства и Островов. Главная квестовая линия не понравилась, вообще, и я проходила ее лениво, со скрипом. Одинаковые сигильские башни, однотипное царство Дагона… Но здесь всё было, мягко говоря, иначе.

Когда касаешься стопами этой темно-бурой, израненной трещинами, земли, ты чувствуешь всем телом, как она стонет и мелко дрожит. Попробуй-ка сохранить надолго хладнокровие в такой ситуации и удержаться на ногах с клинком. Никакое обычное оружие даэдрических тварей не брало. К тому же, они видели сущность человека и с зельем невидимости, так что Элион, зная это, использовал иное снадобье - более токсичное, тяжелое и долгодействующее. Оно буквально прожигало горло, хотелось кашлять. Ах, да, не забывать про вонь, сводящую с ума и ядовитые пары в воздухе. Серный дым поднимался от озер лавы, стоял невыносимый жар, и больной, горячий ветер разносил зловоние.

Харрада - огромные, колючие лианы, стелющиеся по земле, точно живые, тянулись ко всему, что двигалось. Если они обхватывали кого-то, то уже не выпускали. И целый легион, призрачных живущих, но реальных для Обливиона, мучающихся душ. Можно увидеть, как, лишенные забвения смерти, они корчатся в путах харрады, тонут в озерах лавы или бегут от скампов, проделывавших с ними отвратительные шутки и мерзости - от изнасилования до расчленения. Как я потом выяснила - это души всех, кто погиб во вратах Обливиона. Чтобы освободить их, придется остановить Дагона.

Сигильскую башню оказалось легко узнать. Далеко впереди, среди скалистых ущелий она возвышалась, касаясь зубастой кроной небес.

В тот момент я поняла, насколько опасно Элиону находиться здесь и ощутила в его душе странное спокойствие, сродни отрешенности.

Честно говоря, если бы мне сказали, что я герой Кватча, и я, переступив порог врат, увидела наблюдаемый Элионом кошмар, я бы развернулась и ушла, не ощущая и тени стыда за трусость.

Я где-то слышала фразу “глаза выцветают”. Так вот, смотря на муки душ, они и правда выцветали раз и навсегда.

Демонам здесь дозволено творить любой произвол, жестоко играя с людьми, и фантазия их превышала рамки человеческого. Несчастные, обезумелые жертвы просили пощады, а их рвали на куски, и смерть не избавляла их от мук.

Элион крался по берегу лавового озера, стараясь не попасться ни под чей прицел внимания, и происходило это невыносимо медленно. Неожиданно он заметил живого человека. Я предупредила о двух пленных, но альтмер с досадой выругался, увидев, как к нему навстречу крадется, выпучив от ужаса глаза и окровавленный, солдат стражи Кватча. Прежде, чем спятивший заголосил дурным, радостным голосом вслух, как он и намеревался поступить, судя по лихорадочному взгляду, Элион покачал головой и красноречиво пригрозил ему арбалетом.

- Заткнись и слушай. За моей спиной, точно прямо - выход из врат. Я тебе не помощник. Держись у скал и не смотри в сторону демонов - они учуют. Ты выберешься живым - я знаю это, понял?

Бедняга, не понимающий, кого сейчас бояться больше - странного альтмера или ползущей к нему харрады, торопливо закивал и с потрясающей ловкостью стал красться мимо Элиона вперед. Инстинкт самосохранения теперь заменял ему рассудок, что было к лучшему.

Держась подальше от всего, способного заметить его, он отправился к высившейся впереди башне.

Сноровка, хитрость и умение скрываться в тенях помогли Элиону добраться до широкой, открытой площадки. У самого входа неподвижными истуканами расположились два даэдрических рыцаря-ксивилаи. Мощь от них шла столь значительная, что просто подходить к ним близко тяжело. Высокие - два с половиной метра - демоны с хтоническими чертами лица, вроде тех, что любил рисовать Врубель. И все же они пугающе разные - это читалось по их глазам. У каждого ксивилаи словно была душа - древняя, потерявшая ко всему интерес и не оставившая в себе ничего, кроме ослепительной гордыни. Элион понял, что не сумеет прокрасться мимо них незамеченным. Ему удавалось иногда отстреливать скампов из зачарованного арбалета с серебряными, освещенными стрелами. Пройден слишком большой путь. Возвращаться самоубийственно…

Элион слышал за спиной чей-то стон. Пока он сидел за воротами, размышляя, в лаве барахталась полноватая женщина, почти уже старуха без одежды. Кожа слезала с нее, и мышцы, мгновенно чернея под действием пламени, обращались в уголь, покрывались трещинами, лопались и вытекали глаза, но все это и так же неизменно восстанавливалось. Слепо шаря руками и позволяя себе кричать, когда исцелялись голосовые связки, она пыталась найти выход к берегу, дабы облегчить свои страдания. Пятеро скампов плавали рядом - Элион пристрелил их. Он знал, что, если попытается помочь несчастной, ничего не выйдет. По пути он поддавался соблазну человечности, пытался спасать пленников, но его руки и даже зачарованные предметы проходили сквозь них, а изувеченные души не замечали попыток Элиона освободить их. Слушая крики женщины, можно было самому начать вопить.

Он слегка высунулся из-за спины, вытаскивая заодно посох. Есть вероятность, что он сумеет выгнать с помощью заклятия высылки одного из ксивилаи прочь. Тогда главное - отреагировать быстро и успеть отправить второго. Посох не вечен, его хватит еще на девять снарядов - большая часть потратилась во время битвы у стен города.

Спланировав свои действия, Элион направил в сторону ксивилаи посох и, уже когда демон быстро посмотрел на него, выстрелил. На первую тварь заклятие подействовало, и он исчез. Но еще до того, как альтмер сумел достать арбалет, второй властно простёр к эльфу ладонь и телекинезом легко притянул к себе.

Элион не мог двигаться, читать заклятия, и вокруг него появилось сияние Аркея - такой эффект давал против нежити амулет священника. Пришлось украсть, разумеется, но эльф нимало не жалел об этом. Вспышка света ослепила ксивилаи, но и только. Он на долю секунды опустил ладонь, и альтмер прочел заклятье паралича. Он сработал лишь как некоторое замедление. Демон улыбнулся и отшвырнул в сторону арбалет Элиона, скатившийся ближе к лавовому озеру. Неожиданно за спиной эльфа стали подниматься под воздействием некромагических чар убитые им скампы. Чтобы прочесть это заклятье, пришлось существенно постараться, но все пятеро теперь набросились на ксивилаи. Но демон, криво усмехаясь, небрежно закрылся телом Элиона от огненных шаров скампов. И хотя эльф успел прочесть заклятие магической брони, пламя обожгло край мантии и в латах сделалось так горячо, что все тело мгновенно покрыли ожоги. Я точно это знаю, ибо большей частью ощутила их за него…

Ксивилаи неожиданно сильно сжал шею Элиона, и мои ноги заледенели в предчувствии смерти. Темная пелена закрыла глаза, сердце билось, словно спотыкаясь. Я погибла.

И проснулась от жгучей боли во всем теле и от попыток Томаса, перепуганного моими воплями, разбудить меня. Заметив, что я прихожу в себя, не на шутку встревоженный альтмер стал задавать вопросы, но долгое время я лишь, скорчившись на кровати, задыхаясь, рыдала. Постстрессовый синдром не отпускал меня минут десять.

- Он все еще там, - говорила я тихо, упершись остановившимся взглядом в подушку. - Он жив и всё ещё там, с кричащими душами и ядовитым небом, отравляющим его каждую секунду. Он - пленник. Он ничем не отличается от тех душ. Сколько бы раз ни умер, обязательно воскреснет для новых пыток, и я знаю, почему всё именно так…

Логическое выстраивание мыслей позволило прийти в себя, и мне стало стыдно, что я потеряла самообладание перед незнакомцем.

- Не тревожьтесь, я в полном порядке, - голос прозвучал хрипло.

- Молодой господин предупредил меня, что с вами могут быть некоторые проблемы, - сказал мне несколько успокоенный альтмер. - Вам требуется помощь лекаря?

- Нет, - ответила я, подумав. - Сейчас я просто должна убедиться, что он выдержит, вернется и продолжит борьбу.

О попытках уснуть еще раз не могло идти и речи.

Боль начала проходить через двадцать минут, и я по собственному пульсу определила, что Элион в сознании. Не знаю, где он был, но я ощущала отголоски вони, сокрушающую усталость, и так длилось около двух часов почти без изменений. Потом пульс забился сильнее, неистовей, руки напряглись и задрожали - он дерется.

- Ты безжалостен, но чего у тебя не отнять, так это силы и выносливости, - шептала я и внезапно, задохнувшись от застрявшего в горле крика, ощутила, как печень пронзила страшная боль. Его ранили. Я не знала, поможет ли ему, если я буду лечиться сама, но, в любом случае, стоило унять мучения. Я выпила снотворное, изготовленное для меня Томасом. Оно, как он сам сказал, невероятно сильное. Может и так. Сонливость я и впрямь ощутила, а вот боли не стало меньше и на йоту.

В ванной за стеной спальни обитали водяные нимфы, прирученные прошлым хозяином. Они понимали людей, но не могли говорить. Эти создания перенесли меня к теплому источнику. Я не помню, как разделась и вошла в воду. На секунду показалось, что это уменьшило боль. Потом она стала проходить - Элион нашел какое-то убежище и восстанавливался. Тогда снотворное подействовало в полной мере. Меня хватило на то, чтобы перенести свое тело на матрас у большого бассейна, и я потеряла сознание.

Раскинув руки посередине зала, Элион лежал, глядя в потолок. Мантия сожжена и изорвана на половину, поясные латы разбросаны рядом, и я вижу на нем свежую, пропитавшуюся кровью, повязку. Посох разряжен и сломан, валяется сбоку. Существенная часть зелий разбита - мешок с ними и смягчил силу удара небольшим копьем в печень. Около восьми скампов и два демона лежат рядом. Все двери запечатаны Элионом. Он запер себя. Там, за ними, наверное, собралась целая орда. Когда они сумеют ворваться через проходы, которые в течение долгого времени Элион запирал сложными рунами магии трансформации, он погибнет вновь.

Альтмер закрыл глаза и заставил себя подняться. Яд в воздухе давно убил бы кого угодно, даже если бы он притащил с собой мешок противоядия, но он заметил, что неуклонно восстанавливается. Может, от того именно ему и суждено закрывать врата. Думать об этом не хотелось.

Он поднял клинок, испачканный в черной крови, разъедающей некоторые металлы не хуже кислоты, подошел к одному из демонов, вытащил из кармана свой небольшой, эбонитовый кинжал и начал вспарывать точными движениями мясника его грудную клетку. Мне сперва логично показалось, что он хочет вырвать сердце. Оно - черное, дымящееся и источающее дрожь страха, парализующего кровь, все еще стучало в груди. Оно билось и когда Элион стал вырезать его. Но вместо того, чтобы как-нибудь упаковать алхимический ингридиент, он вонзил свой кинжал в него по самую рукоять, читая длинное заклятье. Льющаяся, черная кровь немедленно обожгла ему (и мне) руки. Показалось, начнет слезать кожа, но эльф терпел, благо, сильнее всего доставалось мне. Не знаю, что он читал за заклятье, но от него сделалось тошно. Когда он вытащил клинок кинжала, тот был матово-черным. Затем он подобрал свою сумку с зельями и услышал, как стала трещать одна из дверей. Нехорошо, дико осклабившись в ответ на этот звук, он прошипел:

- Давайте, твари, вперёд…

Едва волоча ноги по залу, он начертил окровавленными и ошпаренными ладонями какие-то руны у каждой двери. Тихо смеялся, и смех этот вызывал во мне страх и сострадание. Пальцы не слушались его от судороги, сковавшей суставы. Яд крови даэдра прожигал кожу и добирался до связок и мышц.

Напоследок он оживил какую-то часть убитых демонов и велел им следовать за ним. Он встал на подъёмник, что вёл прямо наверх, к сигильскому камню. Едва он оказался на высоте метра над полом, двери, громко треснув развалились. Я не ошиблась - бесов были орды. Они ворвались всей толпой, протягивали свои руки к эльфу, используя магию, но ни одно их действие оказалось не завершено до конца. Помещение стал заволакивать черный, моровой туман, и демоны гибли в нем один за другим. Однако, мор распространялся и вверх, дальше, он почти достигал подъемника. Элион выпил склянку какого-то зелья, заставил себя проглотить его, преодолев приступ жестокой тошноты, задержал дыхание и помчался прямо с поднявшейся платформы к единственной сияющей точке под потолком. Для этого требовалось подняться к ней по лестнице. Если бы не рана, у него получилось бы двигаться куда проворнее. Он поймал щитом одну стрелу, но вторую, паралитическую, пропустил. Продолжая не дышать, он ждал. Хранитель Сигильского камня что-то рычал ему, но неожиданно увидел черный туман.

- Смертный, ты глуп и умрешь со всеми нами.

Элион бы сказал: “Ненадолго”, но не мог. “Не дыши, - думала я, глядя на него. - Пока яд не затронул легкие, есть шанс выбраться”. Кое-как поборов паралитическое заклятье стрелы, он пополз к платформе с сигильским камнем. Оживленные им, бесы активно дрались с теми, что охраняли его, но и те и другие, задыхаясь, стали гибнуть. Губительный туман заволок пространство. Элион знал, что если умрет, не взяв в ладонь сигильский камень, в следующий раз очнется, когда мор рассеется, и здесь снова будут демоны.

Он на рывке дотащился до платформы с камнем. Не взял его, а почти упал с ним, схватив в непослушные ладони. Тот находился на постаменте под самым куполом. Элион потерял равновесие, я почувствовала, как он падает. Но, вместо того, чтобы разбиться, я поняла, что лежу на чем-то пронзительно-холодном и мокром во тьме.

- Они исчезли! - крикнул кто-то.

- Врата закрылись…

Сигильский камень пульсировал, как живое сердце. Элион быстро в темноте спрятал его у себя за пазухой и, скосив взгляд в сторону, тяжело дыша, увидел, что к нему с масляными фонарями бегут солдаты во главе с Савлианом. Тот хромал, держался за бок и смотрел на эльфа внимательно, несколько озадаченно:

- У тебя получилось. Скажи, как твоё имя…

- Элион, - пробормотал он хмуро.


Руки все ещё болели, я просыпалась. В Шпиле не было окон, так что у постели царила темнота. Лишь в отдалении у бассейна нежно сияли голубоватые и янтарные светлячки.

“Всё закончилось”, - подумала я и тут же следом про себя констатировала: “Ненадолго”.

Элион испытывает примерно треть тех физических ощущений, что должен. Большая их часть передается мне, и следует научиться с ними справляться. В библиотеке я видела трактат о наркотиках и ядах. Если скуума, например, способна хотя бы в половину уменьшить боль, я не против хлебать ее вёдрами.

Нимфы, видимо, перетащили меня на кровать и укрыли. Я сползла с нее и подошла к бассейну, опустила руки в воду, пытаясь остудить их.

Едва справившись с нервной дрожью во всем теле и когда ладони стали меня слушаться, я оделась. Не умея зажечь без спичек и банальной зажигалки свечи, я на ощупь пробралась к порталу и нажала на рычаг.

Оказалось, я плохо зашнуровала сзади корсет, перепутала тесемки, а от того платье сидело криво, но меня нимало это не смущало. Я подошла к полкам с фолиантами, лихорадочно взглядом перебирая корешки книг. Наконец, я нашла томик классификации наркотических ядов и взяла с полки. Он выпал из непослушных пальцев, и я испугалась, что Томас проснётся. Дрожавшими руками подняла книгу с пола и, обернувшись, увидела управляющего.

- Позвольте мне… - он аккуратно взял ее у меня и спросил: - Что вас интересует?

- Сильные зелья, заставляющие сознание словно бы отрешиться от мира. Очень мощный галлюциноген, вроде псилоцибинов.

Томас, помолчав, услышав незнакомое слово, только пробормотал:

- Посмотрим.

Пролистав оглавление, он отыскал нужную страницу и быстро открыл ее, положив на стол.

- Разогреть ужин? Вы ничего не съели, начиная с момента приезда.

На фоне того, что я видела, мне было сложно просто думать о еде. Подавив рвотный позыв, я медленно покачала головой:

- Нет, спасибо. И простите, что разбудила.

- Прошу вас не пренебрегать моими услугами. Если вам понадобится помощь, позвоните в колокольчик, он прикреплен к потолку в каждой комнате.


Голова у меня соображала очень плохо. Я выхватила вниманием что-то про дистилляцию внутренностей лунного тростника в воде. Существует три уровня загущения. Последний - самый крепкий с предельной густотой, из которого выпаривают сахар, что затем или перемешивается с молотыми листьями джазбы идет в курительные кальяны или используется для создания тяжелых наркотиков на основе скуумы. Мне, конечно, был интересен последний вариант, но даже если логика всей магии приготовления до меня и доходила, я понятия не имела о сути процесса на практике.

Все закончилось тем, что я уснула, сидя над книгой.


По крыше палатки еще поливал дождь. Уже не кровавый и не горячий, а ледяной. Элиону было сложно провалиться в сон, и всю оставшуюся ночь я переживала нечто, вроде обрывков его грез. Слава богу, такие вещи я не запоминаю и ощущаю плохо. Чаще наши ритмы совпадали, и, когда я видела эльфа во сне, мне грезились остатки переживаний за день и кое-какие тени снов, тяжесть натруженной спины, гудящая голова, срывающееся с губ дыхание.

- Ненавижу, ненавижу, ненавижу… - шептала я устало и с пониманием полной безнадежности.

Комментарий к II

(1). Просто на всякий случай - это слово вписано в прямую речь персонажа, чтобы подчеркнуть его характер.


========== III ==========


Томас не мог запретить мне выходить на балкон, он же не всевидящий. Почти все двери предусмотрительно заперты, но я знала - иногда управляющий открывает одну, чтобы впустить в алхимический сад чуть больше холодного воздуха. Я не смогла заставить себя украсть ключ, поэтому… упросила водяную нимфу. Эти создания обладали интеллектом семилетних детей и коллективным, озорным сознанием. Они поддерживали воду кристально чистой, иногда пели и ухаживали за садом. Для них стащить что-либо - это как игра, они не ведали дурных наклонностей и мыслей.

Когда нимфа спрятала ключ, управляющий стал его искать, но у меня спросить опасался - не подозревать же госпожу в воровстве.

Таким образом, единственной радостью в жизни на некоторое время стал балкон в спальне. Холод на этой высоте страшный. Пронзительно ледяной ветер на секунду лишил меня способности дышать, но вместе с тем, как и говорила, я получала определенный кайф просто от невероятной, величественной красоты графства Брумы, раскинувшемуся у подножия Джеролльских гор. Видеть это в реальности - то, к чему никогда не привыкнешь.

Сутки Элион провалялся с отравлением, но живот болел, конечно, у меня. Томас создал какую-то штуку, которая не слишком избавляла от мучений, но и впрямь позволяла мне словно бы смотреть на себя со стороны.

К подозрительному эльфу, по какой-то причине знающему, как закрывать врата Обливиона, отнеслись настороженно. Да, он спас город, но вдруг, это хитрый ход с какой-нибудь пакостной целью. К тому же, сигильский камень он выдавать отказался. Соврал, что просто столкнул с установки. Поэтому эти сутки для альтмера прошли нелегко. В лекарства подмешивали разную гадость с целью помутить рассудок, и Элиону приходилось идти на серьезные ухищрения, чтобы не попасться.

Его называли героем Кватча, но никто, на самом деле, ему не доверял.

В городе ситуация все еще была ужасной. Не изгнанные даэдра в огромном количестве заполонили его. Слава богу, явилась, наконец, запоздалая кавалерия из столицы, и удалось добиться мало-мальской надежды на победу.

Вокруг Кватча понемногу вырастал целый палаточный, военный городок, обосновавшийся вдоль обочин дороги.

Следующей ночью Элион уже почти пришел в себя и не спал, поэтому я видела его встречу с Мартином. У ворот в городе еще происходили столкновения между людьми и демонами, но куда реже, чем в остальной части Кватча. Хуже дело обстояло с дворцом и почти примыкающей к нему часовней. Даэдра сильнее всего наседали на это место, пробрались, судя по данным разведки, в покои графа, но не смогли войти в храм. Мартин освятил вход мощнейшими, аэдрическими рунами. Вот только запас провизии и воды стремительно истощался, а блокада продолжалась, и гвардейцам пока не удавалось ее снять.

- Почему тебе нужно именно к этому священнику? - допытывался Савлиан, когда Элион - уже одетый и собранный - заглянул к нему в палатку.

- Я попаду туда и без вашей помощи, мне просто карта нужна.

- Да, ты и впрямь большой умелец, - командир произнес это несколько протяжно и со вздохом сомнения. - Но ты хорошо себя чувствуешь? Двое, спасенных тобой из обливиона, стражника до сих пор в беспамятстве, надышались тамошними парами.

- Я в порядке.

Савлиан сделал вид, что ищет карту, потом неожиданно подошел к какому-то стражнику и сказал эльфу, что отвлечется для важного дела и ему нужно ждать в палатке. На самом деле, в столицу от командира стражи соколиной почтой понеслось письмо о странном альтмере. Он запрашивает разрешение о конвоировании эльфа в бастион имперского города. Причем, разрешение, скорее всего, придет. Стоит Савлиану только упомянуть про сигильский камень, и за альтмером объявит охоту вся гильдия магов Киродиила.

Едва он покинул палатку, Элион уселся в деревянное, складное кресло (настоящая роскошь здесь) и с наглым недружелюбием воззрился на часового. Битву взглядами выиграл альтмер. Но самое странное, что когда стражник вновь недовольно посмотрел на эльфа, того в кресле уже не было. И карты на столе тоже…

Никогда не смотри в глаза иллюзионисту дольше трех секунд - так учил меня потом этот тип.

- Как я и говорил, магия - кровь Нирна, - бормотал на ходу непонятно зачем Элион. - И сотворение заклятий - что-то вроде кровопускания из собственной души. Помимо прочего, это взаимодействие - когда ты говоришь слова, в каком-то смысле, мир возвращает их тебе обратно. Следовательно, ты узнаешь мага школы разрушения по огрубевшим ладоням с темной кожей и почерневшими ногтями. Бессонницы часто мучают колдунов. Не приходится говорить, что творится с душевным равновесием некромагов… - он остановился, поправляя на голове капюшон и глядя в сторону ворот в Кватч, которые оцепили часовые. - Конечно, любой скажет тебе, что истинный мастер избавлен от подобных последствий, но таких невероятно мало. Существует три способа творить заклятья, и каждый из них зависит от уровня сноровки. Говорить вслух - самое простое, но уважающий себя волшебник нацеливается на безмолвное произношение. Дальше - пассы руками. Чаще всего, на них все останавливается, ведь жесты незаметны. Любой эксперт творит заклятья силой мысли - это считается высшим пилотажем. Я достиг подобного уровня полета в иллюзии и частично в трансформации, насколько ты могла заметить. Спрашиваешь сейчас, зачем я это рассказываю. Я догадываюсь, что тебе приходится переживать, и первое время это очень даже меня устраивало. Но твоя нервная система, сердце - всё изнашивается, а мне нужно беречь свое новообретённое бессмертие, верно? Некоторые заклятья иллюзии, если ты возьмешься за них, помогут справляться с болью и посторонними ощущениями, ты сможешь вернуть себе контроль над снами. Спроси у Томаса, в библиотеке должны быть какие-то пособия. В башне огромное количество учебников, там когда-то располагалась школа, основанная моим отцом.

Он подошел к воротам почти вплотную. Самое главное - наглость. Эльфа уже знали в лицо все. Ему оказалось достаточно помахать у них перед носом картой капитана стражи и сказать, чтобы его пропустили в город дабы помочь в освобождении графа. На самом деле, Элион от меня уже знал, что он мёртв. Но это не причина отказаться от способа манипуляции окружающими…

Его пропустили и, стоило альтмеру пересечь ворота города, сделался невидимым, избегая попадаться в зону внимания магам, которые носили на глазах специальные, зачарованные повязки обнаружения жизни.

Эльфа не слишком беспокоил разрушенный город, он никогда не питал особенной любви к Киродиилу и оставался здесь из-за обилия неисследованной и не охраняемой территории, где можно укрыться, отчасти - из-за айлейдских руин, к которым он питал показавшуюся мне сначала странной, привязанность.

В трехэтажном, жилом доме на главной площади - почти сгоревшем дотла - обустроили полевой лагерь. У стен стояли ящики с припасами, а перед ними - баррикады из металлических, зачарованных щитов. Далеко, где в туманной дымке, развеянной над черными зубьями обезглавленных домов, высилась готическая, четырехшпилевая, гордая колокольня храма, слышались взрывы и растекалось в небесах багровое зарево. Город хрипел, стонал и погибал, сотрясаясь от пламени и плача. Улицы завалены горами обломков и мусора. Как ни странно, но узкая планировка проходов меж домами, в которых раньше гудел проклинаемый частенько местными, вольный, подгорный ветер, теперь сыграла добрую службу. На открытом поле орды даэдра почти неминуемо разгромили бы храбрых солдат и волшебников, но здесь, в узких переходах, за высокими стенами неразрушаемых, каменных, сделанных на века, зданий, у людей открывался потрясающий потенциал для использования тактических ухищрений.

Разумеется, ни о какой помощи в освобождении прохода к часовне речь не шла по началу. Элион, не ввязываясь в бои, ловко петлял, сверяясь с картой, по заваленным улицам города. Его арбалет безвестно сгинул в обливионе вместе с посохом, но оставались парочка небольших кинжалов и двуручный клинок за спиной. Если какой-нибудь скамп мешал ему двигаться дальше, он убивал его незаметно, издалека. Это было сложно, так как зелья он истратил, а рядового заклятья незримости и хамелеона недостаточно, чтобы обмануть чутье беса.

Перед часовней уже несколько часов длилась осада. Арбалетчики, пользуясь баррикадами, обстреливали даэдрических чертей. Те, догадавшись так же использовать укрытия, отвечали довольно жесткой, боевой магией огня. Ее на себя принимали щитоносцы. Пока было даже неясно, где перевес - трупов достаточно и с той и с другой стороны.

Тела бесов в этом измерении материи страшно быстро разлагались, оставляя после себя золу, пепел или вонючую, темную жижу. Элион увидел, что твари, укрываясь за обломками, буквально окольцевали часовню и покидать своих мест не собираются. Они охотятся за Мартином.

Элион присел отдышаться за одним из завалов, недалеко от группы стрелков. Его руки временами дрожали, организму тяжело давалась интоксикация после пребывания в обливионе, не говоря о том, что приходилось ограничить себя в питании, ибо туда регулярно подсыпали местную сыворотку правды. Он пытался понять, как ему пробраться через буквально двойное кольцо осады. Двери накрепко запечатаны, витражи тоже. Разбивать их нельзя, да и проблематично - любая брешь в рунической защите стен часовни сделает ее уязвимой.

Эльф закрыл лицо ладонями, размеренно, глубоко дыша. Оглушающе громыхали выстрелы огненными шарами, мешали думать. Его (то есть, в основном, меня) мучила тошнота. Вообще, с тем букетом ощущений, который он испытывал, маленько неразумно соваться в самое пекло, но Элион страшно упрям и ненавидит сдаваться, он горделив и высокомерен, как все альтмеры. Что-то из разряда “я - потомок великой расы, а значит, с меня большой спрос”. Пакостный стереотип, часто стоивший ему счастья, между прочим…

Неожиданно он почувствовал на груди живое, бьющееся тепло. По правде сказать, эльф успел к нему привыкнуть и перестал обращать внимание. Сигильский камень был похож на большой кусок угля с едва заметным, пульсирующим в сердцевине красноватым огоньком. На ощупь шероховатый и теплый, но не как камень, нагретый солнцем, а словно спящий котенок, что ли. Он был тяжелый и небольшой - умещался в ладони. Я о них знала самый минимум, но Элион - жадный до информации и могущества, в свое время перечитал абсолютно всё об опасных, запрещённых предметах и особенно - о даэдрической материи. В конце концов, это требовалось для большинства некромагических ритуалов.

Он мне рассказывал, что сам по себе камень изначально не сигильский. Сигилы - это символы даэдрического алфавита, на котором не способны говорить ни люди, ни меры, а одни лишь демоны. Именно с помощью этого языка они творят все - от своей магии до разнообразного зла в мире. На нём изъясняются черти, нашептывая параноику мысли о грядущей опасности, например. Таким образом, сигил - вязь рун, наложенная на камень даэдрическим принцем. Сам предмет, мягко говоря, тоже необычный. Это первичный морфолит - осколки первоматерии, хранящие в себе вдохновение творения, практически - плоть от плоти бога. Понятное дело, что у Дагона, как и у любого принца даэдра, таких камней быть не могло, иначе каждый из них мог бы взять и пооткрывать врата. Но как именно Дагон достал святую материю творения - история отдельная.

На земле первичные морфолиты встречались редко. Многое о них знали айлейды, но информация эта давно утеряна. Элион читал лишь предположения об использовании возможности камня. Он знал, например, что артефакт исчезнет при любом, направленном на него постороннем воздействии с помощью магии, либо взорвавшись атомной бомбой, либо создав волшебную аномалию.

Элиону очень не хотелось терять камень. Теоретически, он знал, что с его помощью сейчас может решить проблемы Кватча с даэдра. Он упакует их всех в магическую ловушку, создав отдельное измерение, которое потом сожрет своих пленников и самоуничтожится, например. Эльф подобным образом поступать, конечно, не собирался - ещё чего, такую драгоценность тратить. Он знал - камень нужно на что-то направить, дабы уничтожить не зря и получить свою выгоду.

Поэтому он его съел. Прежде, чем вы представили себе, как альтмер, облизнувшись, проглотил пульсирующий булыжник, попрошу вспомнить, что он всё-таки маг, а не только негодяй-извращенец. Он воспользовался заклятием зачарованной брони, но прочитал его, прижимая руками к груди камень…

На этом месте я проснулась от дьявольского звона и рези в голове. Судя по крови на подушке, она полилась у меня из ушей. Я оглохла. Подо мной вертелась, как каруселью кровать, словно я выпила разом, не закусывая, бутылку шампанского. Перед глазами цветными кадрами проносились картины из Кватча, но я мало что могла в них понять. Было тихо, хотя, скорее всего, я орала, как резаная, и потому бедные нимфы попрятались, кто куда, а на пороге с магической свечой над головой появился невозмутимый, но слегка растрепанный Томас.

Я перестала кричать, накрылась одеялом и просто ждала, когда всё закончится. Боль проходила быстро, а вот слух не вернулся…

- Это переходит всякие границы, - сказала я, не услышав собственный голос. - Думаю, скоро я предприму некоторые меры, чтобы обратить на себя его внимание.

Судя по моему состоянию, с эльфом всё было в порядке. Не осталось ни следа от болезненной усталости, и само это понятие выветрилось, как факт. Любые заклятия слетали с души лёгким ветерком. Эффект от сигильского камня временный, но долгоиграющий. Он откупорил кладезь талантов и резервов эльфа, а все мы знаем, каких ангелов и демонов скрывает в себе наше подсознание.

Я не видела этого, но слышала, а отчасти - чувствовала, что именно альтмер устроил перед часовней. Он швырял демонов об стены, вертел их в руках, как метательный молот (да-да, будто чемпион олимпийских игр), хохотал при этом и, вообще, похоже, не столько дрался, сколько упивался собственным могуществом.

- Я опять всех спас, - сообщил он иронично, отряхивая руки в полной тишине. - А ведь даже не собирался. Оказия какая…

После чего, не обращая ни на кого внимания, постучался в часовню.

До сих пор жаль, что я не увидела в тот раз Мартина, но мне удалось иметь честь быть представленной ему позже, поэтому я опишу его. Это был обаятельнейший из императоров, кого мне довелось встречать. Высокий, богатырского склада, как норд, с мягкими чертами лица, но отцовским подбородком. Когда он улыбался, на его щеке обозначалась ямочка, а глаза умели смеяться. Несомненно, он был привлекателен и мало походил на игрового персонажа.

- Сначала я корм для Дагона, теперь я император, восхитительно, - пробормотал он в разговоре с эльфом. - Мы обсудим это позже, если выживем.

- Выживем. Даэдра остались только в графском дворце и во дворе, - заявил альтмер.

- Ты так сказал сейчас, словно новость хорошая, - и подозрительно сощурился. - Парень, а ты, часом, скуумой не увлекаешься?

- Думаю, я крепко увлёкся охотой на демонов, - потерев подбородок, констатировал Элион.

Император в монашеской мантии и кое-как застегнутых на ней латах пару секунд смотрел на эльфа оценивающе, потом кивнул:

- Придётся мне припомнить кое-что из своих былых умений.

В игре события разворачивались несколько иначе - я точно помню. И, узнав про характер и инициативность императора, я загорелась отчаянной надеждой - во что бы то ни стало сохранить Мартину жизнь. Почему бы и нет, в конце концов? Ведь мне всё известно заранее, а судьба не настолько жёстко детерминирована рамками игровых событий. Вот и Вилья не стала спутницей Элиона, отправилась гулять с подозрительным данмером. Быть может, у меня получится сделать так, чтобы в центре храма Единого никогда не возник золотой дракон, воплощение Акатоша.

Но сначала, как и говорилось, я твёрдо вознамерилась дать упрямому эльфу понять, что не собираюсь оставаться пассивной наблюдательницей и терпилой. Отучила же как-то оскорблять меня, хотя это и далось мне страшно тяжело. Теперь шаг второй - заставить его маленько… потерять почву под ногами. Но это я сейчас храбрюсь и легко всё рассказываю. На деле, я была злой, уставшей, растерянной и напуганной собственным планом.

Я понимала лучше эльфа один факт - нам придётся мириться с недостатками друг друга. Он был обо мне не лучшего мнения - считал капризной, взбалмошной, глупой и поверхностной, приземлённой бабой, к тому же с тараканами в голове. Таким образом, я осознавала, что следует начать тактическую операцию по налаживанию отношений.

И я выбирала момент утопиться. То есть, конечно, я не намеревалась себя реально убить. К тому же, я не умею плавать и боюсь воды. Как я и говорила, нимфы у меня в спальне послушны велению того, кому отдано это помещение во владение. Они простодушны, бесхитростны и старательны. Меньше всего способны причинить своему хозяину вред. Я объяснила им, что прыгну в воду и начну тонуть. Нужно, чтобы они спасли меня, когда я потеряю сознание. В том, что останусь жива, лично я не сомневалась.

На второй день я так и не обрела слух, а потому, разумеется, злилась всё сильнее. Элиону удалось улизнуть из Кватча вместе с Мартином, и он преспокойно отправлялся в Королл, приорат Вейнон, чтобы представить императора Джоффри, как я ему и сказала. Только с его помощью удастся укрыть Мартина неприступной цитадели Клинков. Никаких побочных эффектов после себя сигильский камень не дарил. Он полностью исцелил тело Элиона, не оставив даже старых шрамов. Проклятый альтмер прямо-таки лучился здоровьем. Надо сказать, я тоже чувствовала себя неплохо, но моего возмущения это не умаляло.

Я прекрасно знала - эльф возвращаться в Шпиль не намерен. Он хочет, чтобы я сидела здесь, терпела тихонько и писала ему весточки о том, как правильно поступать. В принципе - я только “за”. Но не в этой тюрьме - так и с ума недолго сойти.

Утром третьего дня его пути в Королл я лишний раз убедилась, что слух не возвращается и напомнила водяным нимфам о своём плане.

Так и выяснилось, что я куда более решительна, чем казалась себе. Просто никогда жизнь не заставляла предпринимать подобных действий. Об этом я думала, стоя босиком на краю глубокого бассейна. Не веря сама в то, что делаю, я прыгнула в воду. Умереть не страшно, и это стало неприятным открытием. Если бы от моей гибели ничего не зависело, я бы и не подумала об осторожности. Не было и дня, когда я не изводилась дикой тоской по любимому человеку. Внутри теплилась хиленькая надежда, что моя смерть здесь заставит меня очнуться. Я приду в себя в палате интенсивной терапии. Подойдёт врач и скажет, что всё время провела в коме. Потом появится Макс, и я обниму его. Мысли о единственном объятии того, кого люблю, лишали меня всякого страха умереть. А я-то считала себя не романтичной… Но, в конце концов, кто мы без тех, кому нужны и кого любим? Тени… Или такие, как Элион, искалеченные духом, внешне сильные, но внутренне глубоко изломанные.

Захлёбываться больно - теперь я это знаю. Ноет, прежде всего, грудь, когда лёгкие наполняются водой, и горло, так как жидкость солоноватая и жесткая. В конце чувство, словно тебя придавили плитой, которую ты никак не сможешь сдвинуть. Вверху, над головой мерцали голубоватые блики магических свечей, низкий, минорный гул давил на уши, картина мира понемногу тускнела, пока неразвоплотилась совсем. И, к сожалению, моему спокойствию мешало ощущение, что Элион тоже вот-вот погибнет, и на этот раз - окончательно, ведь его жизнь течёт теперь во мне.


Закашлявшись, я выплюнула воду. От судорог горло саднило и болело. Надо мной склонились нимфы и Томас с сердитым лицом.

- Так было надо, - хрипло пояснила я, но сама, конечно, не услышала. Меня не волновало его возмущение и свое состояние, потому что я знала наверняка - прямиком из Королла вне зависимости от обстоятельств он помчится сюда. Предстоит долгий, серьёзный разговор.

Губы управляющего зашевелились. Понятия не имею, что он говорил, но явно ничего лицеприятного в адрес моего интеллекта. В этом мире все уверены, что я или безумна или умственно отстала. Восхитительная перспектива сделаться пособием для изучения патологий головного мозга в гильдии магов мне обеспечена.

- Перестаньте, - говорю ему, - ругаться. Лучше дайте сухую одежду.

Перебивая меня и не давая толком договорить, ко мне примчался Мико. Так я назвала пса, раз уж Элион не взял на себя эту задачу. Кто играл в Скайрим, знает, что там есть локация под названием хижина Мико. Хозяин пса погиб, но верное животное осталось у тела. Я решила взять его себе. Баг это, мод или нарочно придумано, но он не погибал даже когда им пытался позавтракать обнаглевший дракон, и я долго с ним не расставалась. А волков он разбрасывал, как медведь. Вот я и назвала эльзасца в честь данного создания.

В то время, пока я сохла, альтмер приходил в себя в деревне недалеко от Королла. Мне хорошо знакомо это место, хотя я и не помнила тогда его названия. Именно там потерялась Дар-Ма - дочь дружелюбной аргонианки-торговки.

Позже я выяснила, что Элион просто не смог дышать, начал выплевывать из себя воду. Мартин пытался его спасти, но от эльфа неожиданно стало веять какой-то странной даэдрической магией, и он захлебывался. Он решил, что на него наслали сильное проклятье. Демоны таким не занимаются - они существа стихийного склада, а для проклятий нужен целый ритуал. И вот, гадая, как подобная оказия могла приключиться, а так же в поисках ближайшего храма, где аэдрический священник мог бы оказать скорую помощь, Мартин потащил Элиона к деревне. Но уже на подходе ему неожиданно сделалось лучше. Эльф никак не прокомментировал произошедшее, а только заявил, что из Королла необходимо кое-куда наведаться.

Таким образом, как я и предсказывала, ночью следующего дня я уже видела, что он мчится на лошади приора Мабореля в сторону графства Брумы. Сам приор погиб. Я не могла наблюдать этого в своём сне, но ощущала приезд Элиона в Вейнон. Это было не так сильно, как экскурсия в обливион. По учащенному пульсу и напряжению в ладонях я поняла, что он взялся за клинок. В моём сне одна рука Элиона была перебинтована. Мои - тоже, кстати, болевшие от ожогов - ныли целый вечер. Эльф получил свою травму, когда закрывался щитом от огненной вспышки. Пламя прожгло самую середину и опалило кожу.

Позднее он расстался с Мартином и Джоффри. Засыпая, вклинивалась как раз в их беседу. Грандмастер клинков выглядел взбешённым. Это выдавала маска напряжения на его лице и рука, сжимающая окровавленную катану.

- Он был у меня в спальне. Где именно - не мог знать никто…

По его взгляду ясно, что он в чём-то подозревает Элиона, но слишком доверял императору и Баурусу, который подтвердил в письме ранее слова эльфа.

- Ты, - он всмотрелся ледяным прищуром в лицо альтмера, - откуда ты знаешь ту девицу, что с тобой появилась на пороге моего кабинета?

- Безумная бродяжка увязалась за мной. Я сам толком не понимаю - зачем. Всё твердила, что я избранный, - Элион решил не упоминать о своей связи с некромагией.

- Я и группа лучших моих людей позаботится о том, чтобы Мартина доставили в безопасное место, а ты и твоя провидица должны быть у северных ворот Брумы в ближайшее время. И если вы оба там не появитесь, клянусь богами, я перерою Тамриэль и не успокоюсь. Мы узнаем, откуда у вас вся эта информация и кто вы такие.

- Угрозы - не лучший способ действия в отношении неё, - отозвался эльф. - И в отношении меня. Придумайте что-нибудь другое. Я не враг.

- Грандмастер, позвольте мне сказать. Этот человек спас Кватч и делал невозможные вещи, защищал меня в пути. Если бы он хотел, давно бы убил, а лишь эту цель преследует Мифический Рассвет. Если амулет у них, я им совершенно без надобности, и он мог бы покончить со мной, но здесь он продолжал оберегать меня, - говорил Мартин и это возымело, пусть слабый, но всё-таки эффект.

Наследный принц был в курсе того, что альтмер прихватил с собой из дворца Кватча пару безделушек, но почему-то смотрел на данный факт сквозь пальцы и не комментировал. Как и злой, циничный язык эльфа.


Мне было страшно, ведь я знала - фантазия альтмера неистощима на разного рода гнусности. Я не представляла, что могло прийти в голову Элиону насчёт меня, какое тонкое издевательство или способ манипулирования он изобрёл, чтобы попытаться взять под контроль и сделать послушной.

Это случилось рано утром, ещё до рассвета, хотя на горизонте с балкона было видно, как светлеет край небес. Я не спала и запоздало подумала, что надо бы воспользоваться способом самозащиты. Мне известна система хранилища, и я знаю, как попасть внутрь тайного прохода - там бы некоторое время проклятый эльф не смог бы меня отыскать. Я знаю Фросткрег от и до, вплоть до Авалона.

Заставила себя спуститься в зал и подошла к стене, где находилась коробка с солями. В тайне от Томаса я узнала, что достаточно без произнесения заклятий просыпать соль на рунированную поверхность пола, дабы вызвать атронаха.

Элион появился на пороге, перекинув через руку новый плащ (старый основательно потрепало). Он был в полном порядке, точно его и не ранили. За плечами маячил рюкзак. Не глядя на меня он перемолвился парой фраз с управляющим и пошёл в мою сторону.

- Я намерен уснуть. Положи соль на место, атронахи не тронут владельца башни. Не переживай, я буду в гостевой, - и ни на секунду не посмотрел на меня, даже не остановился, шагая к платформе с лифтом.

“Поумнел, что ли?” - отозвалась про себя я и не сразу, но положила соль обратно в шкатулку.

Мико бросился навстречу альтмеру, и эльф потрепал его по холке. Потом пёс помчался ко мне, скакал рядом, мол, посмотри, какое счастье к нам явилось… Бедняга и впрямь не понимал моего напряжения.


Элион не появлялся до самого вечера. Я попробовала заставить себя успокоиться, и весь день просидела в холле, в библиотечном зале у камина - почему-то там я чувствовала себя в безопасности.

Ощутила приближение эльфа со спины, а не услышала. У меня волосы на затылке зашевелились, но я сделала вид, что всё в порядке, хотя буквы на листе бумаги разлетелись перед вниманием.

На столе как раз накрыли ужин, но я не притронулась к нему - не смогла и пальцем пошевелить.

Я сидела в кресле перед камином, где находилось напротив такое же, и альтмер уселся туда.

- Ты бы просто написала, - произнёс он, так и не удостаивая меня взглядом, чему я практически радовалась.

- И это было бы продуктивно? - поинтересовалась я.

Эльф ехидно улыбнулся, глядя на пламя:

- Нет. Итак, чего ты хотела?

- Насколько я поняла, ты намеревался запереть меня здесь, как кащей свое яйцо, и держать, пока я не состарюсь. Такой расклад дел не приемлем - это первое. Второе - не столь давно ты отказывался обучать меня магии, но она мне понадобится, а по этим треклятым книгам я ничерта не понимаю. В теории - всё ясно, на практике - нулевой результат. И третье - ты, вероятно, решил намеренно не слишком себя беречь, зная, что большая часть ощущений достанется мне. Так вот, однажды у меня может остановиться сердце или я сойду с ума, например, что не слишком тебе понравится, так что меняй тактику.

- Что такое кащей? - спокойно спросил Элион.

- Кто. Это неубиваемый лич в моей мифологии. Его смерть заключалась в хрупкой, тонкой иголке, спрятанной в яйце, спрятанном в кролике, а тот волшебный и на самом деле спрятан ещё в ком-то…

- Ты слаба, я не могу таскать тебя всюду с собой. Насчёт обучения магии - спорный вопрос. Если возьмусь учить я, тебе не понравится, однако, я действительно могу помочь справиться с болью. Это просто.

- Научи. Потому что слух ко мне вернулся только вчера вечером. Именно - я оглохла после того, как ты сожрал сигильский камень.

Тогда Элион посмотрел на меня впервые за время приезда. Он нахмурился, словно неприятно удивлённый.

- Ты ужасно выглядишь.

- По всей видимости, я останусь такой навсегда, - ответила я с досадой.

У меня были перебинтованы ладони, я страшно похудела, под глазами глубокие тени. Хотя бы уже почти не хромала.

Элион вздохнул, встал с места, подошёл к столу и взял небольшой нож. Подбросив его в ладони, он заговорил:

- Каждый аспект магии привязан к одной из материй духа. Трансформация, например - со склонностью человека к творчеству. К ней способны существа тактильные, которые могут что-то делать своими руками. Магия разрушения связана со страхами. Вернее, со способностью бороться с ними, поэтому тебе она не даётся. Восстановление имеет отношение к человеческой любви, желанию отдавать, а иллюзия - с верой. Из этого вытекает вывод. Какой?

Я немедленно растерялась.

- Мне обратить внимание на веру?

- Почти. Уметь ею управлять, чтобы читать большинство заклятий. Смотри… - он резко порезал себе ладонь, и я от неожиданности охнула, сжав собственную руку. Элион быстро положил свою здоровую ладонь мне на лоб, заглядывая в глаза:

- Тебе не больно.

После чего показал обе невредимые руки и в ответ на моё изумление пояснил:

- Я внушил боль и картинку, которая должна сработать. Это легко, ведь мы связаны. Заклинания не волшебны. Они лишь слова. Магию источает даже бессловесное дерево и младенец. Фразы нужны, чтобы направить волю, оформить намерение и перевести в реальный договор с миром. На самом деле, ты способна использовать магию без слов, но это куда сложнее. Таким образом, выходит, что ты должна задействуя аспект веры в себе, вкладывать намерение в заклинания. Пробуй, - он торопливо написал какую-то короткую фразу на листе пергамента и протянул мне.

- Оно оканчивается многоточием…

- На этом месте назови то, что намерена внушить. Я не стану сопротивляться, - пообещал эльф.

Чудеса - вот уже почти десять минут мы общаемся, не пытаясь друг друга морально уничтожить. Я прочитала вслух заклятье и закончила его словом “жажда” в смысле желания выпить воды. Элион констатировал:

- Нет.

- Что я сделала не так?

- Ты не веришь в свое желание внушить мне это. Вера, помнишь?

- Ага, - протянула я озадаченно и снова пробежалась глазами по листу.

“Понимаешь, мне как-то неловко говорить, что я желаю тебе страшной, мучительной смерти…”, - но, подняв взгляд на эльфа, я поняла - это неправда. И тогда меня осенило.

- …спокойствие, - прочитала я в конце уверенно. С моих пальцев сорвалась едва заметная, мутная пелена, и устремилась к эльфу. Он закрыл глаза, а когда открыл, на его лице отразилось удивление. По всей видимости, он решил оставить свое мнение при себе. Сдержанно сказал:

- Неплохо. Те же заклятья работают для тебя. Ты должна, читая слова, начать верить, что испытываешь это. Но будет сложнее. Попробуй.

Мало помалу, шаг за шагом я освоила короткое заклятье. Правда, после двух-трёх прочтений кружилась голова и какое-то время я не могла даже просто разговаривать, не говоря о магии.

Глубокой ночью я заметила, что занятие длилось несколько часов. Незамеченный нами Томас давно прикрыл ужин тарелками и салфетками, погасил большую часть свечей. Сделалось жутко - так долго времени я не хотела придушить альтмера. Жутко и удивительно. Не выдержала и произнесла, заметив, что Элион в задумчивости смотрит на огонь, рассеянно шевеля кочергой угли:

- Вот почему ты не мог изначально вести себя по-человечески? - получилось с досадой.

- А почему, вообще, все люди не могут быть замечательными и понимающими? - в тон мне спросил эльф. - Нам друг на друга наплевать.

- Не всем.

- Симпатия и антипатия - две крайности, продиктованные эгоистическими устремлениями. И то и другое - одинаково иллюзия.

- Может, и так, но приходится смириться, если мы люди…

- Я не намерен мириться, - мятежно обрубил он.

- И что ты хочешь делать?

- Игнорировать для начала. Изменю себя достаточно кардинально, чтобы подобные материи, в принципе, меня не касались.

- Что произошло, когда ты приехал в Киродиил? - спросила я, не удержавшись. - Серьёзно, по сценарию, ты злой, но у всего есть причина, и я точно помню, что изначально ты не был таким.

- Тебе следует больше спать, - произнёс он. Затем забрал со стола тарелки на поднос и направился к лифту. - Готовься - мы скоро должны будем выехать к Бруме. Я уверен, мне удастся объяснить Джоффри, что я не избранный. Если тебе нужен инструмент по спасению мира - это Мартин. И он впрямь прекрасный маг. Достаточно натренирован чтобы вернуть тебя в твой мир. Ты можешь ему верить…

- Элион, ничего не выйдет, - вздохнула я. - Ты не уйдёшь от судьбы.

- От неё, возможно, нет. Но от тебя сумею, - процедил он и отправился в свою комнату.

- Ну-ка, стой, так не честно! - взорвалась я, устремляясь за ним. - Я не сделала ничего плохого и не заслужила того, как ты ко мне изначально относишься.

- Верно. Просто ты меня раздражаешь, на это нет причин, - не оборачиваясь, хладнокровно констатировал он и вышел.

“Да, какая мне разница?”

Я с облегчением думала о храме Повелителя Облаков. Там безопасно, прекрасная библиотека, а ещё Мартин, и это, вообще, круче всего.


Когда Элион близко, я почти не вижу его во сне или плохо запоминаю такие сны. Мне снилось хранилище - огромная, холодная пещера, укутанная сырым туманом, высокие фамильные надгробия - ровно три. Чувствовала кожей их шероховатый камень, различала серебристые эпитафии. Тонкая ткань мантии не могла согреть, но я отчего-то не шевелилась, сидела подле этих надгробий. Возможно, я что-то говорила. Возможно, это была не я.

***

В том, чтобы чувствовать жизнь того, кто тебе не нравится, есть что-то от существования узника, на котором регулярно проверяют работу электрического стула. Время от времени тебя бьёт током, и ты ничего не можешь с этим сделать. Я не думала, что наши с Элионом отношения когда-либо улучшатся и ждала их скорейшего завершения.

Знать его слишком близко - всё равно что совать руку в пламя.

Проснулась от чужого сердцебиения в своей груди - мало приятное ощущение. С тревогой прислушавшись, я поняла, что в происходящем есть доля сосредоточенности, динамика, но ничего опасного для жизни. Мышцы тела непроизвольно напряглись.

Я со стоном опустилась на кровать - почти не поспала. Страшно хотелось в эту секунду сообщить эльфу, как я его ненавижу. И надо было ему в такую рань устроить тренировку?

Я собралась к грядущей поездке в Бруму и спустилась в холл.

Вскоре туда же вошёл Элион в лёгких доспехах. Судя по взмокшему лбу, он тренировался. Эльф нарочно не задевал меня и краем взгляда, но уверена, был полон тайного злорадства от того, что разбудил. Я вспомнила вчерашнее заклятье и попыталась внушить ему желание извиниться. Из коридора в ответ донёсся холодный, злой смех, я услышала:

- Ни-ко-гда.

Ну, да, было глупо тягаться с мастером иллюзии.

Кстати, броня - это ад. В Киродииле даже есть специальная профессия - хранитель военного платья. Так и называется. Заключается она в том, что данный эрудированный индивид должен разбираться в доспехах, латах, уметь их комбинировать и застёгивать. Броня бывает тяжёлая, средняя и лёгкая. Но самая лёгкая (которая всегда кольчужная, кожаные за защиту не берутся и близко) весит около пятнадцати килограмм. Та, что на Элионе значится на все тридцать и считается лёгкой. В целом, я зря шокируюсь, ведь обмундирование современного пехотинца колеблется в районе сорока килограмм, однако, выглядит внушительно.

Самое страшное в доспехах - застёжки. Я никогда в них не разбиралась, и не знаю, отличаются ли киродиильские от тех, которые использовались в моём мире. Большинство из них - составные. Передняя часть кирасы, задняя (может делиться на четыре блока - спинный, нагрудник и два поясных), наплечники, наручи, перчатки оснащались металлическими заклёпками и цепочечными замками. Чаще всего, застегнуть их все на себе самостоятельно - почти нереально. Для тяжелой, рыцарской брони (по слухам, ее носят только участники арены и самые отмороженные орки) используются кузнечные щипцы, потому что иначе тугие заклёпки просто не повернуть. Итак, тридцать килограмм “лёгкой” брони, плюс драконий, двуручный фламберг (ещё семь килограмм, клинок достаёт с пола до середины предплечья альтмера), плюс мелкое оружие, вроде кинжалов, посох и, разумеется, рюкзак.

Самый дорогой доспех - не угадаете - зачарованная ткань. Потому что, во-первых, почти ничего не весит, а во-вторых, хороший маг способен наложить магию так, что шёлк станет крепче эбонита. Но “истинный воин” мантией пользоваться побрезгует - везде свои стереотипы…

Мы выехали в Бруму после обеда. Вообще, я шапки не ношу, но тут надела не только её, но и капюшон мантии сверху. У них нет шуб. Меховые жилеты, плащи, накидки - есть. А шуб нет. Думаю, я прилично озолочусь, если станут тут первооткрывателем некоторых вещей, вроде чайных пакетиков и непромокаемой подошвы обуви.

Ну и ещё я стала бы шикарным дизайнером нижнего белья, ибо с ним тут конкретная беда. Когда я увидела длинные штаны на завязках и что-то вроде кусков марли, то сначала очень растерялась. Но знакомых девушек у меня не было, пришлось самой разбираться в том, что это такое. В конечном счёте, я решила шить себе буду сама.

Я целиком укуталась в огромную накидку, капюшон препятствовал солнцу ослеплять меня, но не мешал ветру щипать щёки. Ледяной, самый свежий в мире воздух одновременно восхищал и буквально убивал холодом. Эльзасец, судя по широкой, клыкастой улыбке, был всем максимально доволен. Элион сидел впереди и молчал, поэтому я почти смогла представить, что он очень умное, умеющее управлять лошадью, бревно.

В Бруме мы ожидали проводника из Храма Повелителя Облаков, и я тратила время на то, как буду объясняться с Джоффри и остальными. Решила не утаивать ничего, что могло бы спасти Мартина. Кто знает, как повернётся история этого прекрасного мира, если династия драконорождённых императоров не прервётся? Я почти уверена, что изменю историю войны с эльфами.

Мысли об этом воодушевляли, и я думала, как разрушу планы Мифического Рассвета. Тогда я ещё не вполне понимала, игрушкой в чьих руках оказалась и мнила себя самой просвещенной.

В “Кружке Олава” было мерзко. Заведение с низким потолком, тепло, как в парилке, страшно воняет, душно, откуда-то почему-то валит сизый дымок. Элион велел мне ждать здесь, вручив в руки зелье телепортации на случай, если меня начнут домогаться, потому что одета я тут, к сожалению, лучше всех.

Через четверть часа мне было уже плохо от шума и головной боли. Здесь праздновали чей-то юбилей. Неожиданно какая-то девица в пышном, зелёном наряде вскочила на один из столов и так резво, да изящно завертелась в танце, что я засмотрелась. Меня интересовала физика процесса. Стол на трёх ножках, девица пьяна, пол, мягко говоря, неровный. Вопрос: когда случится неминуемая катастрофа?

В танцующей я узнала Вилью. Взгляд чисто инстинктивно скользнул в сторону, и я не удивилась, увидев уже знакомого данмера с полупустой бутылкой мёда в руке. Но он не казался пьяным. Хитрющие, голубые глаза, не мигая, смотрели мне в лицо. “Нет, держу пари, помощник от сестры Вильи выглядит совсем иначе”.

Я съёжилась, когда ко мне подсел.

- Меня зовут Марси, - сообщил он.

Я посмотрела на него с подозрением:

- Неправда.

Он рассмеялся, и от этого смеха что-то задрожало в солнечном сплетении.

- Обычно девушкам нравится это имя. Кто же ты такая?

- Меня зовут Шей, - не выдержала я. - Просто Шей, и всё. Мать эльфийка, отец - имперец. Он отличался высоким ростом. У меня дар предвидения, но я его не контролирую.

- А теперь врёшь ты, - довольно заметил он. - Послушай, тебе явно не нравится твой спутник, а ты мне очень интересна. Не знаю, чем этот альтмер тебя держит, но я могу дать больше.

- Не продаюсь.

- Потому что уже куплена? - посмотрев, как моё лицо исказилось яростью, он кивнул: - Нет, не куплена. Дерёшься за идею. За какую? - он снова проницательно прищурился: - Чем вы с ним связаны?

- Если будешь копать в этой истории, нарвёшься на крупные неприятности, - сообщила я.

- Милая, я и есть крупные неприятности, - мягко произнёс он.

- Да, ты что? - Элион, как силуэт всадника апокалипсиса над солнечной поляной, навис над общительным данмером. Я и раньше видела альтмера злым, но теперь, вжав голову в плечи, поняла, что надо выручать ситуацию или случится страшное.

- Он пошутил, - я вцепилась в руку Марси, глядя ему в глаза. - Я понравилась ему, но молодой человек уже понял свою ошибку и собирался идти. Честно говоря, он мне тоже понравился, не надо было на него пялиться… - меня несло, - так что не строй из мухи слона.

- Это верно, - он некрепко сжал мою руку и посмотрел в глаза. - Я крупно ошибся. Прошу меня извинить, кажется, я должен выручить свою подругу.

Он ретировался так же быстро, как появился. Элион его не напугал. Но что-то было в этом взгляде, когда он сказал “я ошибся”. Какое-то время я не могла заставить себя не смотреть ему вслед. Мне не хватило духу признать, что эльф чем-то меня зацепил, хотя обычно поверхностное обаяние на меня не действует.

“Нервы-нервы, - сказала себе я. - Вот ты уже ведёшься на банальную биохимию, поздравляю”.

Лицо Элиона было неподвижно. Когда он посмотрел мне в глаза, показалось, он вытряс из меня душу.

- Что такое слон?

- Это гигантская мышь с большими ушами и шлангом вместо носа. Я как-нибудь нарисую…

- Ты только что сказала подозрительному, сильному волшебнику, что ты из другого мира.

- А?

- Он достаточно умён, и просчитал твою ауру по манере разговора. И он, похоже, следил за нами всё это время. Я чувствовал, но не знал, кто, конкретно, наблюдает. Ну-ка, пошли, - он схватил меня за руку и вытащил из таверны.

- Он сильнее тебя?

- Да, - запросто кивнул Элион. - Но я талантливый иллюзионист, и прочитать меня ему не удалось, хотя он немедленно попытался.

Теперь я понимала, почему лицо альтмера исказилось в тот момент яростью.

- Что он тебе сказал? - спросил альтмер.

- Он знает, что мы чем-то связаны. Подслушал нас ещё в тюрьме и ему известна моя способность предсказывать события…

Элион остановился, и я поняла - сейчас мне лучше не видеть его лица. Но когда я рискнула поднять на него взгляд, он устало качал головой.

- Ладно, это поправимо. Кем бы он ни был, но в цитадель Клинков ему не попасть. Проводник ожидает нас за северными воротами. Не думаю, что этот тип до тебя доберётся.

- А до тебя?

- Ну, он может попробовать, - улыбнулся Элион. - Я практически этого жду.

- Эй! Пострадаю-то я!

- Сама виновата, - пожал плечами он.

- Мы же это обсуждали!

- Послушай, угомонись, я не дам ему себя одурачить, - отрезал он.

Но, что бы там ни думал о нём Элион, я не могла негативно относиться к этому данмеру, хотя признавала, что моё отношение неадекватно и страшно злилась на себя за это. Первая же симпатичная мордашка, и я уже теряюсь - отлично!

- Он навёл чары, а ты и не заметила, - пробормотал Элион. Я немедленно почувствовала себя глупо.

- А это идея, - неожиданно сказала я. - Мы можем навести друг на друга чары, чтобы стало не противно вместе находиться.

Мы шли по узкой улочке меж бревенчатыми избами, я поскальзывалась и была вынуждена опираться на стены, столбы или деревья.

- Неплохая мысль, - пробормотал он. - У меня уже от тебя мигрень.

- Я этого не заслужила!

- Да, наплевать. В карете я займусь чарами.

- Послушай, - сказала я, - не бывает, чтобы один относился к другому плохо просто так. В чём дело?

- А ты невеликого ума, верно? - флегматично заметил он. - У меня был камень Варла, был день определённого цикла, я положил на алтарь всё, что у меня было для связи с Хермой Морой, и вместо того, чтобы получить ответ, явилась ты. Взбалмошная, упёртая, слабая девица, которая считает своим долгом учить меня уму-разуму. Ведь ты и понятия не имеешь, на самом деле, о моих целях. Ты не знаешь, сколько я трудился, чтобы провести обряд. Тебя не должно быть здесь. Что в тебе такого, что Херма послал тебя? Информация? Да, сдался мне император, Мартин и все остальные. Но ты не даёшь тех ответов, что я хочу услышать. Я бы с удовольствием их из тебя вытряс, но ты быстренько нашла способ мной манипулировать. Теперь в твоей голове что-то встало на место?

Я остановилась и резко развернула к себе за плечо Элиона:

- Ладно, я скажу, как достать камень Варла. День цикла ты подгадаешь. Что ещё тебе нужно?

Он посмотрел на меня озадаченно.

- Ну? Сердце даэдра? Стержневой корень или прах вампира? - спросила я. - Потому что у меня и впрямь много информации в голове. И с каждым днём больше. Я страшно хочу обратно. Я не рвалась сюда. Но оправдываться не стану. Так что выкладывай, а я, как золотая рыбка, предоставлю инструкцию.

- А что ещё ты можешь знать? - спросил он оценивающе.

- Ну, например, мне известно, почему произошла Ночь Слёз. А ещё я знаю, где Лук Ауриэля. И я знаю, как дозваться Хермеуса Моры и получить у него Огма Инфиниум. Что - этого ты хотел?

- Но ты мне не расскажешь.

Я улыбнулась:

- Я расскажу про камень Варла. А чтобы заслужить остальное, парень, тебе придётся постараться отыскать в своей гипотетически существующей душе хотя бы каплю благородства.

- Ты не знаешь меня.

- Ну, разумеется…

- Я мог бы изначально очаровать тебя, - неожиданно со злостью сказал он.

Эта мысль мне в голову не приходила. Может, не сам, но Элион мог достать свиток, с помощью которого я легко поддалась бы чарам. Несколько секунд, поскальзываясь на предательски замерзшей луже, я пыталась с достоинством размышлять.

- И почему не очаровал? Не получилось даже со свитками? - спросила я, наконец.

- Ну, ведь ты самая умная, - ласково, но в то же время ядовито промурлыкал он. - Подумай.

Он развернулся и зашагал вперёд. Я пожала плечами:

- Буду считать, что у тебя просто ты не получилось, а сейчас ты выпендриваешься.

- Как пожелаешь, - холодно усмехнулся он, не оборачиваясь.

Мико, встревоженный нашей ссорой, тоненько гавкал, словно хотел сказать: “Уймитесь, дураки, вы для меня оба хорошие. Зачем ссориться?” Честное слово, иногда мне кажется, что во многом эти пушистые четвероногие гораздо умнее всяких там великих волшебников и провидцев из иных миров…

Нас встречал Баурус. Выглядел редгард похудевшим, но тон голоса звучал бодро. Он сообщил, что в его задачу входит проводить нас до Храма. Судя по вооружённой охране, это было конвоированием, о чём альтмер попробовал заикнуться, но я отвлекла его, незаметно пнув под коленку.

В карете мы ехали одни. Два всадника слева и справа провожали нас, окна были занавешены, так что Элион зажёг искусственную свечу. Казалось бы, простой трюк, но я страшно хотела ему научиться. Эти комочки света, как живые, бьющиеся. Словно сияние без светлячка. Создаёт совершенно нереальное ощущение. Альтмер рассказывал, что цвет как-то связан с предпочтениями владельца. Свеча Элиона была почти монохромно-белой с едва заметным фиолетовым оттенком.

Мико немедленно попытался проглотить свет, но огонёк подплыл под самый потолок и там замер.

Элион сел рядом со мной, снял перчатки:

- Ладно, сначала я сниму чары, а потом мы их наложим. Я объясню, как пользоваться свитками.

Он что-то пошептал, медленно двумя пальцами начертил на моём лбу какой-то знак, и я поняла, что нахожусь в трансе. А когда я понимаю, что меня вводят в такое состояние, начинается паника. Вроде того, чтобы проснуться во сне. Элион посмотрел мне в глаза, покачал головой:

- Не сопротивляйся.

- Я вдруг поняла, что совершенно тебе не верю!

- И я тебе, но у нас нет выбора.

Пришлось заставить тело расслабиться, хотя до конца так и не получилось. Мне показалось, чья-то ладонь проходит сквозь мою голову, обжигает и что-то забирает, оставляя тошнотворное похмелье. Теперь тот данмер уже не казался таким симпатичным. Снятие чар длилось примерно полчаса. Элион вытащил свитки, показавшиеся мне чистыми.

- Здесь начертано заклятие специальными чернилами. Чтобы ты верила, можешь для начала проверить любой из двух свитков на мне. Они одинаковые. Эффект от заклятия подарит человеку спокойное отношение к другому. Их используют лекари для буйных больных, чтобы те могли доверять врачам.

- И что нужно делать?

- Нужно лишь твоё намерение навести чары на меня, никаких магических усилий не требуется. С намерением разорви свиток, он высвободит заклятие.

- Но я делаю это в первый раз…

- Даже маленькие дети орков так могут. Эти артефакты созданы для людей, не смыслящих в магии, - отмахнулся Элион.

Вообще-то, я гениально неуклюжа, но решила не спорить. Твёрдо вознамерившись навести на эльфа чары, я разорвала свиток пополам, он совсем легонько уколол электрическим током, в воздухе что-то вспыхнуло и запахло вишнями. Элион закрыл глаза и замер. Не глядя на меня, он взял лист пергамента и хотел разорвать, но я его остановила.

- И как я пойму, что ты больше не засранец?

- Вообще-то, ты должна была это почувствовать, - пожал плечами он. - Если не хочешь, я не стану использовать свиток. Можешь и дальше меня ненавидеть. Это неприятно, но я справлюсь.

“Действует, что ли?”

- Ладно, разрывай. В любом случае, мне надоело каждый день опасаться, что во сне я тебя прирежу.

Элион ничего не ответил и, молча, разорвал свой свиток. Мне показалось, кто-то тяжело ударил меня в солнечное сплетение, но ощущение это было мимолётным и скоро прошло.

За окном, кажется, шёл ледяной дождь. Лицо Элиона показалось мне уставшим и апатичным, но оно не вызывало неприязни. Я вдруг поняла, что сочувствую ему, причём, это даже не стало открытием. Но эльф не смотрел на меня.

- Ты в порядке? - спросила я.

Он кивнул. И молчал почти весь путь, сделавшись неподвижным. Думаю, в нём чары изменили больше, чем во мне. Я по натуре человек незлобивый. Мне и не нужно было никаких чар, чтобы перестать ненавидеть. Достаточно лишь увидеть в человеке - человека и желание им оставаться.

Только избавившись от злобы я поняла, какая это физическая ноша. У меня всё время были страшно напряжены плечи и немного болела голова. Я почувствовала себя настолько легче, что захотелось спать.

- Ты не очаровал меня насильно, потому что это слишком подло, - тихо сказала я.

- Вот так вот всё банально, - бесцветно констатировал он.

- И в тот раз пытал меня, потому что думал, что я воплощенный даэдра или бес.

- Нет, я, в принципе, безжалостен и не люблю людей. Думаю, это нормально. Кто-то, например, не переносит пауков и пытается убить всякого, если увидит.

- Ты ведь не собирался реально отдавать меня в публичный дом. Просто очень упрямый. Хотел проверить, насколько я верна себе.

- Перестань, - проронил он.

- Ладно.

Элион сдвинул брови и молчал какое-то время.

- Сложно было поверить в то, что ты человек, а не ожившая издёвка даэдра, - сказал он. - Каждую секунду ждал подвоха, - наверное, он понял, что словно оправдывается и с досадой махнул рукой: - Не важно.

Странно, но он за всё время ни разу не посмотрел на меня.

Когда карета остановилась, за окнами страшно свистел ветер. Я увидела симметричное, невысокое строение в старо-японском стиле. Только Храм строился из тесаного, гладкого, чёрного камня. Территорию на вершине горы опоясывала внушительная стена, ров и несколько башен с лучниками и волшебниками.

Длинная и широкая лестница привела на большую площадку. По правую руку находился тренировочный полигон. По левую - конюшни, а впереди - сам Храм. Он был вытянутый вширь и высотой не больше пяти этажей, с круглыми окнами и каскадными крышами с загнутыми углами. Мне показалось, я в древней Японии. Правда, кое-что слишком сильно отличало происходящее от моего мира. Например, одеяния солдат и служек, обмундирование лошадей.

Нас, молча, вели ко входу в Храм, окружив со всех сторон. Я едва ковыляла, поскальзываясь на обледенелом камне - о песке на улицах тут не слышали.

Джоффри в чёрной, траурной мантии с наплечниками и двуручной катаной за плечами можно было увидеть издали. Высокий, худощавый старик легко приблизился к нам. Он взглянул мне в глаза и сказал:

- Вас ожидает его величество. Мартин поручился за вас, - он перевёл напряженный взор на Элиона, - но знайте, что каждый Клинок здесь следит за вашим шагом.

- Всегда мечтал о популярности.

- Где его величество? - крикнул в сторону Джоффри, перестав обращать внимания на ухмыляющегося Элиона.

- Мы пытались его остановить, но… - залепетала подбежавшая к нему служка.

- Яснее выражайся, - потребовал грандмастер.

- Он… он опять.

- О, Боги, - вздохнул Джоффри. Рассеянно посмотрев на нас, он махнул рукой, велев следовать за ним.

Мы пересекли огромную площадь и обогнули правое крыло Храма у полигона. Там, в закутке слышались глухие звуки ударов и треск. Оказалось, какой-то лихой парень колол дрова. Он был не один, к нему присоединился Мартин. И совсем не казался императором, но всё же являлся им. Это читалось в его лице, в блеске глаз. Никогда бы не подумала, что буду так описывать королевскую особу, но он и впрямь сразу мне понравился.

Посмотрев на Элиона, он наябедничал, опуская топор:

- Представляешь, мне запрещают колоть дрова.

- Они не могут тебе запретить. Ты сын императора.

- Оказывается, есть статья в какой-то дряной книжке…

- Свод правил высочайшего императорского этикета, - сдержанно поправил Джоффри.

- Да-да, страшная нудятина, - улыбнулся Мартин. - В общем, там есть пункт, запрещающий мне колоть дрова.

- Но ты ещё не коронован, - заметил Элион.

- Тем и спасаюсь. Однако, я не учтив, - Мартин отложил топор, подошёл ко мне и чинно склонил голову. - Добро пожаловать в Храм Повелителя Облаков, леди. Как ваше имя?

- Шей, - зардевшись, промямлила я.

Император лучезарно мне улыбнулся, и я поняла, что мой оскал тоже неприлично широкий.

- Значит, вы - та самая загадочная провидица, которая пыталась спасти императора, - сказал он. - Храбро с вашей стороны. Джоффри, умоляю вас, не смотрите на меня столь строго. Скоро коронация, и я лишь наслаждаюсь последними крохами своей свободы.

Старик закатил глаза:

- Следуйте за мной в зал собраний.

- Я правильно понял, что ты стащил перстень у графа Кватча? - тихо спросил Мартин на ходу Элиона.

Альтмер пожал плечами:

- Ты всё равно ничего не видел.

- Негодяй.

- Чернокнижник.

- Ничья, - признал император. - А откуда ты понял, что я занимался даэдрической магией? - и тут же посмотрел на меня. - Ага, вы и это знали.

- Увы, ваше величество, я знаю слишком много и, боюсь, придётся сильно постараться, чтобы сохранить вашу жизнь и династию Септимов, - признала я печально. - Очень прошу вас внимательно отнестись к тому, что я скажу.

- Не сомневайтесь в этом, - пообещал Мартин.

У него, как и у отца, была прекрасная интуиция. Но он отличался едва заметным сиянием глаз, силой, чем-то нечеловеческим. Есть люди, которые рождаются с тяжёлой печатью героя на челе, и он был из таких.

В тёмном зале собраний стоял длинный стол с неудобными, скрипучими стульями. Мартин по-свойски накинул плащ на спинку одного из них, проследил за тем, как Джоффри запер дверь. Все взгляды сосредоточились на мне. Даже плохо сделалось. Не верилось, что я и впрямь могу изменить рок этого человека и многих людей в Киродииле.

- Судьбой предначертано, - сказала я тихонько, прочистив горло и чувствуя себя первоклассницей, читающей стих, - что вы, ваше величество победите Дагона в битве за Тамриэль, обернувшись золотым драконом Акатоша. Но погибнете. Это произойдёт потому, что пока все заняты вычислением Мифического Рассвета и возвращением амулета Королей, за вами будут следить. Вы неминуемо погибнете, если покинете Храм.

- Пока что не вижу ничего плохого, - простодушно признался Мартин.

- Однако, это плохо. Ваше место в дальнейшем займёт канцлер Окато. Он замечательный советник, но никудышный глава государства, ведомый. Клинки будут вытеснены Пенитус Окулатус, начнётся война с Доминионом - протяжённая и разрушительная.

- Это невозможно. У нас крепкие договорные отношениями со всеми эльфами, - произнёс Джоффри.

- Ситуация круто изменится с падением династии драконорождённых, - ответила я. - Киродиил держится на могучих плечах императора, и так должно оставаться, чтобы Империя не пала.

- Но Мартин, в любом случае покинет Храм хотя бы для коронации и зажжения Драконьи Огни, - Джоффри смотрел на меня, не мигая, но я чувствовала себя всё более уверенно под этим взглядом.

- Выслушаете ли вы мои безумные идеи? - спросила я.

Мартин кивнул:

- Говори.

- Просто камень из амулета Королей - на самом деле, лишь одна из частиц крови Лорхана, упавшая в айлейдский колодец магии. Это сильный артефакт, в котором покоятся души всех, кто когда-либо правил Тамриэлем. Не секрет, что во время революции Алессии, в том числе, помогали айлейдские аристократы, недовольные нынешней властью и надеявшиеся свергнуть ее с помощью королевы рабов. Возможно, через них позже Алессия получила амулет. Обряд с Драконьми Огнями появился после смерти Алессии и был основан Реманом первым, то есть, где именно его проводить - не важно. Я намекаю на то, что амулет не так уж незаменим в коронации.

- Допустим, вся эта галиматья - правда. А дальше? - произнёс Джоффри.

- Создавать новый амулет Королей из крови Мартина, - ответила я, пожимая плечами. - И провести ритуал прямо здесь, в Храме. Никому не говорить об этом и делать вид, что все очень заняты поиском Амулета Королей. Кстати, я знаю, где он и как туда попасть. Манкар Каморан и не в курсе, что его могут так быстро раскрыть.

- А почему ты сразу не сказала о месте нахождения амулета? - прошептал разозлённый Джоффри.

- Потому что не факт, что его возвращение гарантирует Мартину жизнь, - я посмотрела на задумчивого императора. - Это, вообще, возможно - создать новый амулет?

- Идея была бы безумна, если бы не нынешняя ситуация. Мне нужно несколько сигильских камней и кровь бога. То есть, Тайбера Септима, допустим. Я примерно представляю, как всё провернуть, но будет сложно. Однако, это не невыполнимо, - заключил император.

- Несколько сигильских камней? - переспросил Элион.

- Да, врата Обливиона начнут открываться по всему Киродиилу, - сказала я негромко. - В ближайшее время. Никто ничего не теряет. В случае неуспеха у нас всё равно будет амулет королей, который поможет Мартину превратится в аватара Акатоша и победить Великое Зло. Но я бы на вашем мести этого не допускала…

Вот и всё. Теперь ничего не пойдёт по сценарию, игры закончились и началась реальность, я повернула стрелки событий. Меня тошнило от страха и взволнованности, колени подгибались, но чудом я стояла на ногах.

- В таком случае, Джоффри, давайте обсудим этот план. Элион, насколько я понял, ты единственный, на кого ядовитые пары Обливиона действуют намного слабее. Ты не умираешь от них.

Альтмер скрестил руки на груди:

- Это всё замечательно, но вы должны понимать, что я просто так в пекло не сунусь.

- Речь идёт о жизни Тамриэля, - презрительно произнёс Джоффри.

- И что? - холодно отбрил Элион. - Допустим, я достану бесценные сигильские камни, поседею раньше времени, возможно, погибну, меня сделают героем, только мне самому от этого ни жарко, ни холодно. Я был в Обливионе. Я знаю, о чём говорю. И я не люблю Тамриэль, как вы все. У меня, по сути, выбора нет, - и покосился на меня. - Что я получу взамен?

- Назови цену, - ровно предложил Мартин.

- Мне нужно право неприкосновенности. Белая грамота.

- Ее носит лишь сам император, - возмущённо произнёс Джоффри. - Безнаказанность? Да, кто знает, что ты натворишь потом?

- Не натворит, - медленно, с улыбкой пробормотал Мартин. - У него есть свой третейский судья. Личный. Ладно, будет белая грамота.

class="book">- Простите, ваше величество, это невозможно!

- Возможно, - властно ответил Мартин, неподвижно глядя на грандмастера Клинков. - Всё возможно, дорогой Джоффри. Но вы, - он посмотрел на меня, - должны понимать, что ответственность за этого человека лежит на ваших плечах. Каким вы станете судьёй?

- Если будет нужно, я отдам жизнь за свои убеждения, - вяло ответила я, увы, не красуясь и, фактически, расписываясь в мании к самоубийству.

- К тому же, у меня тоже будет белая грамота, и я имею право покарать того, кому даровал ее, - Мартин обезоруживающе улыбнулся альтмеру.

- Не придётся, - пожал плечами он. - Итак, теперь нужен письменный договор с королевской печатью. Я отправлюсь собирать эти ваши сигильские камни. И хорошо их спрячу. Увижу у себя белую грамоту, отдам.

Мартин рассмеялся:

- Он напоминает мне меня в юности. Джоффри, соберите срочное собрание с доверенными Клинками. Я проверю каждого, и мы более подробно составим план действий. Вы же, моя дорогая Шей, отныне станете моей советницей.

Чего мне, кстати, совершенно не хотелось, и это было написано на моём лице.

- Не унывайте, - грустно улыбнулся Мартин. - Мы с вами теперь оба не свободны. Но вы отличны от меня хотя бы тем, что когда закончится вся эта история, я освобожу вас от должности со всеми привилегиями.


Я вышла с Элионом ненадолго во двор, ещё не до конца осознавая, что это прощание. Эльф был мрачен, очевидно нервничал. Он прохаживался перед лестницей, где его ждал конь, снег скрипел под сапогами.

Впервые за всё время он посмотрел мне в глаза. Это было странно - не видеть в них ни презрения, ни неприязни. Я даже растерялась. Он, наверное, тоже потому что немедленно продолжил прохаживаться из стороны в сторону.

- Врата откроются около Брумы, нужно лишь ждать. Предупреди стражу. Я не помню имена шпионов, которые занимаются открытием, но точно знаю место. Бауруса в это время отправят за Амулетом Королей, но у меня очень плохое предчувствие…

- Теперь ты - самый важный человек после императора, - пробормотал он. - Это значит, что ты в опасности. Дело скорого времени, когда агенты Рассвета разведают, каким сокровищем обладает Септим. Тебя будут пытаться убить.

- Джоффри знает. Он приставит ко мне охрану.

- Которая не уберегла императора? - нахмурился Элион. - Нет, послушай, я никому не верю, - помедлив, он снял со своего пальца кольцо и вложил мне в руку. - Если будет угрожать серьёзная опасность, поверни камень, это телепортирует тебя в Шпиль. Расскажешь всё Томасу, и он спрячет тебя так, что никакой даэдрический принц не отыщет.

- Спасибо. Постарайся не умирать.

- Даже не знаю, остановка собственного сердца - это так заманчиво, - нервно съязвил эльф и вздохнул, слепо глядя за горизонт.

Конечно, ему страшно. И заранее больно. И совершенно никуда не хотелось идти. Он чувствовал, что попал в западню, и его грела лишь мысль, что он вырвется однажды.

- Береги себя, - бросил он мне напоследок, словно приказ.

“Я… постараюсь больше не причинять тебе боль”, - прозвучал у меня в голове его голос. Наверное, показалось. Мыслями мы переговариваться не умели.

Мико какое-то время мчался вслед эльфу. Альтмер остановился. Я не видела его лица из-за капюшона. Он склонился к псу и, тихонько что-то ему говоря, почесал за ухом. Пёс пару раз вильнул хвостом, дождался, пока эльф сядет на коня и подбежал ко мне.

- Похоже, у вас с ним свои секреты, - проронила я, погладив пса по холке. Мико только простодушно вертел ушастой головой.


Собрание было созвано незамедлительно, и я вяло принимала в нём участие. Выразила свою обеспокоенность судьбой Бауруса и тем, что сам Клинок не особенно обратил внимание на моё предостережение. Он терзался виной от того, что остался единственным живым из охраны императора. На его глазах погибли товарищи и капитан Рено. Я попыталась мягко сказать ему, что от смерти не будет смысла, если он не вернёт амулет. Надеюсь, подействовало.

Я не могла толком ни есть, ни пить, ни сидеть на одном месте. Ночь перед первым серьёзным экзаменом казалась мелким испытанием для нервов по сравнению с нынешними переживаниями. Тревога окрасила мир вокруг туманной дымкой, я жила, точно во сне. Время то тянулось, то бежало слишком быстро.

Ночь не принесла мне отдохновения. В моей келейке с узкой тафтой на каменном полу, едва прикрытом циновкой, было страшно холодно. Сквозняк прорывался сюда через плохо укрепленное окно. Волнующий свет обеих лун потрясающе яркий в чистых, ледяных небесах падал прямо мне в лицо. Не раздеваясь, я закуталась в свой шерстяной плащ и накрылась неподъёмным одеялом, которое плохо прогревалось моим телом и казалось сырым. Уснуть не получалось.

Я закрыла глаза и услышала, как откуда-то слабенько доносилось пение ручья.

- Есть один человек, - слышала я сквозь всхлипывания чей-то голос. - Страшный человек. Помогите… помогите мне.


Элион спокойно посмотрел на девочку. Или девушку. Вообще-то призраки посещали его нечасто, даже на кладбище. А когда посещали, не говорили ничего вразумительного. Большинство привидений незримы, а те, кого удаётся разглядеть мало обращают внимания на людей и живут на автомате, говоря или делая то, что чаще всего делали при жизни.

Но эльф, присмотревшись, понял, что двенадцатилетняя девочка перед ним убита насильственной смертью. Как маг иллюзии, он ощутил прикосновение к душе когтистой, холодной ладони боли.

- Я вижу его каждую ночь, я чувствую его каждую ночь, и влажный, горячий язык прижимается к моей щеке…

Эльф продолжал курить самокрутку из листьев мандрагоры, чтобы не уснуть. Пока что не ясно, почему врата Обливиона откроются именно здесь, но информацию следовало проверить.

- Помогите мне…

На этом обычно всё заканчивается. Призраки слишком покалечены, чтобы внятно объяснить, что им требуется. Элион привык к привидениям, он насмотрелся разных, но в той девочке было что-то особенное.

Тонкая, окровавленная рука потянулась к Элиону, и он склонился на одно колено, чтобы дать ей коснуться себя… Любопытство всегда было его бичом.

Он ощутил, как тело в разные стороны потянула злая сила. Руки, ноги, шея вытягивались, мучительно, рвались связки. Он чувствовал панику, но вовремя успел абстрагироваться и сквозь хаос страшных видений понять со стороны то, что ему попыталась передать умершая.

Шорох ледяной, блестящей листвы густого леса. Вдали фонарь, дорога, слышен топот копыт и сильно приглушённый голос стражника. Она пытается кричать или укусить сухую, жилистую руку. Адская боль врезается ей в живот, и девочка едва не задыхается. Это страшнее, чем розги матери. Это незаслуженно.

- Не кричи, - скрипит голос старика. - Не кричи, сука, придушу!

Казалось бы, гибель - спасение. Это пришло ей в голову, когда ее юбку задрали. Она неистово дралась за свою смерть в его руках, побуждая его бить ее сильнее. Девочка надеялась потерять сознание. И почти успела.

Насиловал старик уже ее труп.

Несправедливость едкой болью влилась в сердце эльфа, когда девочка коснулась ледяной рукой лба. Не его слеза - ее - скатилась по его щеке.

- Помогите… Помогите мне, - шептал голос.

- Где он? - спокойно спросил Элион, открывая глаза и делая затяжку, чтобы привести в порядок растрепанные нервы.

- Он сокрушается о том, что убил, но не о том, что, умирая, душа моя наблюдала, как издеваются над ее телом. Он пьёт и спит, видя по ночам кошмары. Он думает, что совесть его - кара. Но кара недостаточная!

- Где. Он, - отрезал грубо эльф, глядя на призрака.

- Тебе укажет дурное знамение…

Призрак беспомощно растворился в воздухе.

Элион снова затянулся, губ его коснулась усмешка, и расшифровать ее могла одна лишь я. Он втайне ждал этого. Возможности однажды убить человека и иметь на то мотив.

Мне было плохо одновременно за изуродованную душу ребёнка, за чёрные помыслы эльфа и за собственные переживания. Я не могла осуждать Элиона за то, что он задумал. Это интересовало его больше, чем врата Обливиона, это было слаще лунного сахара на вкус.

Ещё бы - ветка квестов тёмного братства была моей любимой. Гильдию бойцов я не проходила, вообще, а из гильдии магов меня выгнали, потому что я кого-то убила. Элион стал бы первоклассным ассасином. Я изначально создавала его для этого. И теперь, когда я видела эту улыбку, озарённую лунами, испытывала восхищение и ужас.

“Это неправильно! Неправильно!”

Но отговорить эльфа даже не попыталась. И в голову мне не пришло.


Едва поспав той ночью, я написала Элиону послание, в котором было несколько слов. “Я всё знаю. Она говорила про таверну”.

Просто он сам начнёт искать подсказку, не обратившись ко мне, и я сократила время поисков, которые могли бы стать опасными или никуда не привели бы.

Я не упомянула Тёмное Братство, это могло лишь подхлестнуть Элиона на убийство.

- Неважно выглядите, Шей, - сказал мне его величество, когда я появилась у него в библиотеке в условленное время.

- Осмелюсь заметить, что это касается и вас, - ответила я, слабо усмехнувшись. - Похоже, ночь выдалась нелёгкой.

- Я пытался просчитать, насколько возможно выполнение вашего плана. Теоретически - всё реально. Если, не дай Боги, у Бауруса не выйдет вернуть амулет, то его и впрямь можно создать. Проблема с коронацией и вечными огнями. Их зажгло дыхание Акатоша.

- Пламя в светильниках можно зажечь Криком. Так как вы драконорождённый, у вас это легко получится.

- Вы говорите о драконьем языке? Но я ни слова не знаю.

- Это был мой любимый Крик в Скайриме, меня ему ещё Партурнакс учил, - я осеклась и махнула рукой: - Не важно. Он переводится, как “огненное дыхание”. Йол-Тор-Шуль.

- Это сочетание слогов ничего мне не даёт, Шей, - заметил император. - Я не представляю, как Кричать.

- Я тоже, - призналась я. - Может, что-то есть про это в ваших книжках? Я не помню, как он пишется…

И тут же замолчала, потому что, вообще-то, почему-то отлично помнила. Мало того, я знала весь драконий алфавит так же, как киродиильский. Он напоминал клинопись слогового письма шумер, который я однажды взялась изучать просто из интереса. Не то, чтобы я достигла каких-то успехов, но кое в чём разбираться могла.

Я медленно вытащила с тарелки салфетку и вынула из-за уха Мартина карандаш. Император наблюдал за мной с интересом.

- Короче, как-то так, - неуверенно подытожила я, глядя на салфетку, где с третьего раза правильно нарисовала иероглифы. - Не спрашивайте. Для меня самой сюрприз это знание. Вообще-то, я никогда не учила язык драконов.


========== IV ==========


Врата Обливиона в Бруме открылись. Агенты Мифического Рассвета были уничтожены, но дело свое совершить, увы, успели. Я видела багровое небо со смотровой башни Храма. Над Брумой собрались кровавые облака. Видеть их собственными глазами — очень похоже на наблюдение за цунами. Ты стоишь на балконе и просто смотришь, как нечто восхитительно величественное и ужасное надвигается, дабы разрушать и подминать. Обречённость, боль и восторг — ничего больше. В такие секунды мы звоним нашим близким, чтобы сказать, что мы любим их. Я думала о Максе и молилась — не знаю, кому. Забавно, что когда человек забывает родную религию, начинает ее выдумывать в сложных ситуациях, как тот, кто лихорадочно ищет под собой опору. Мы слабы…

От Бауруса не было вестей уже больше недели, но мне объяснили, что это нормально, учитывая, как далеко я его отправила. Я рассказала ему перед отъездом всё, что знаю об убежище Манкара Каморана, но беспокоилась — вдруг сделала недостаточно для безопасности Клинка?

Впрочем, скоро мне было не до того, потому что Элион во второй раз отправился в Обливион.

В первый повезло, большая часть демонических сил была брошена на Кватч, и в самой зоне пустошей ему попалось относительно немного тварей. Но жизнь не игра, никто не станет подстраиваться под уровень персонажа.

Я многое поняла из того похода Элиона по аду. Например, он не лгал, когда говорил про раннее поседение…

Глупо и странно то, насколько велика разница в игре и реальности. Эти названия, вроде «чертоги разлуки» или «коридоры чёрного избавления» казались пафосными и одинаковыми. Но в обливионе есть система, у всего свой смысл, назначение, Дагон оказался математиком боли. Каждый план пустошей — это подставка сигильского камня. Ограниченная часть преисподней, построенная специально для содержания подобных артефактов. Каждая такая зона имеет систему, точно живой организм, кровяные каналы, бьющееся сердце, защитный механизм.

Всё в мире боли жутко. Например, мясной кокон — не аллегория. Это куски свежесодранной кожи, сшитые вместе. Если коснуться ее, увидишь, что она тёплая, что она дышит, потому что владелец кожи ощущает всё, что с ней происходит. Порви нити кокона, ты услышишь крик чьей-то души. Внутри ты найдёшь горячие, золотые монеты, но бери их на свой страх и риск. Всё, что забираешь для себя из Обливиона, забираешь ценой боли душ, а значит — в какой-то степени продаёшься дьяволу.

Элион неплохо подготовился к походу, в чём ему помогла казна Храма Повелителя Облаков, но это не спасло его и, собственно, даже не особенно подсластило пилюлю.

Всё началось с того, что эльф просто стал искать себе убежище, дабы определиться, куда идти. За ним гнались скампы и черти, но он использовал свитки телепортации.

Сквозь алый, ядовитый туман, чёрный дым, вопли призрачных душ, посланных сюда, чтобы питать жизнь в этом плане обливиона, он бежал в сторону относительно пустых скал. Там он наткнулся на проход и нырнул в него. Он не знал, как и я тогда, что это место называлось пещерами замученных. Я упоминала, в царстве Дагона нет бессмысленных названий?

Там было темно, тесно и жарко. Зелье позволило Элиону всё равно видеть происходящее. Всюду на полу валялись тела. Они вращали выпученными, живыми глазами, что странно смотрелись на трупах утопленников, которым на вид уже больше недели, на мёртвых с отрубленными конечностями. Глаза таращились на Элиона и словно умоляли о чём-то жадно и страшно.

Из глубины коридора слышался шум — характерно знакомый — сочетаемый с вонью. Я не знаю, что было в те секунды в голове эльфа, когда он, крадучись, искал второй выход из подземного каземата. Я не знаю, о чём он думал, пока, застыв, рассматривал происходящее.

Все души в мёртвых телах в большой пещере были собраны, точно в хоровод вокруг механической, ржавой установки. Изо рта каждого вела алая, раскалённая цепь к центру вращающейся машины. Это было не видно, но я быстро поняла, что по цепи передаётся некая сила. Она извлекается из боли и страхов. Дреморы развлекались сношением с этими душами с помощью различных предметов, но было отвратительно не это, а комментарии, хохот и истошные вопли.

От машины вела длинная, мясная кишка. Элион крался вдоль нее, надеясь прийти к выходу. А по ней мощными толчками лилась не кровь, а силы душевные в виде тёмной субстанции.

Эльф вжался в стену, мимо него пронесли верещавшую, беременную, обнаженную редгардку. Сама она, наверное, мертва уже давно. Ад - это иллюзия. Душам тут внушают мучения, в которые те искренне, увы, верят.

У огромных паучих была своя роль. Первая часть тела принадлежала обольстительной, голой красавице с выдранными на лице глазами и алыми слезами. Нижняя — полутораметровому телу тарантула. Они не видели, но чуяли боль и управляли ею, как нитью паутин.

— Мы слыш-шим… — прохрипела одна из паучих. Элион в это время как раз прокрался мимо нее к заветной двери.

— Сладко пахнет страх…

— Живой страх! — хохоча, завопила другая, и Элион понял, что мёртвое, трупное лицо твари без глаз смотрит на него, а ее невозможно ледяные и влажные ладони касаются его рук.

Вообще-то, я на месте Элиона уже на пятом метре Обливиона потеряла бы сознание, но альтмер устоял перед взором дреморской твари. Он зашептал какое-то заклятье, провел рукой над ее лицом, и та на несколько секунд замерла.

Эльф сумел ускользнуть, но, едва приоткрыв тяжёлую, каменную дверь, вжался в неё, закрыв лицо руками. Он сдавленно дышал от перенапряжения, ладони дрожали. Нужно было быстро идти вперёд, потому что заклятье вот-вот рассеется, и хитрая тварь помчится вдогонку.

Место, в котором он оказался теперь — источник крови. Сюда вела толстая кишка из пещеры. Вообще-то, этими кишками был опутан весь огромный холл. Они собирались в центре и опускались в гигантскую дыру, откуда исходило зловоние. Казалось, Элион попал в тупик, но он увидел, что в противоположном конце зала открылась дверь, и вышел демон. Один из старших, потому что защитная мантия эльфа не спасла его от взора дреморы.

Если бы альтмер не отреагировал бы сразу, умер бы на месте, ибо взглядом демон обладал испепеляющим. Но дорогой, освященный высшим жрецом Аркея, посох выгнал тварь. При этом он сыграл с Элионом недобрую шутку. Священная вещь в подобном месте всё равно что громкий хлопок в полной тишине… Теперь все знали, что в пустоши посторонний.

Но Элион ещё до того, как на него напали, успел открыть ворота, ведущие к сигильской башне. Он телепортировался далеко, чтобы его не достали. Правда, свиток этот был последним.

Не помню чертог разлуки, и шпиль плоти помню лишь потому, что одна сцена показалась мне самой яркой. Дело в том, что там появилась я. То есть, демон, принявший моё обличие. Элион оторопел, когда увидел меня. Я ничем не отличалась от себя самой, даром, что была обнажена.

— Жалкая копия. У неё родинка с другой стороны, — прохрипел он, доставая серебряный кинжал. — У нее первый размер груди, а не третий. А на лице нет этого идиотского выражения. Да, и… меня не привлекают человеческие девушки. Одинаковые, мелкие, кривоногие.

— Какой ты недобрый гость, — промурлыкала суккуб. — Я к нему с радушием, а он драться. Фу.

Хуже всего — магия иллюзии. Эти демоны обладают ею в совершенстве, и Элион с трудом сохранял рассудок, борясь с непрошенными чувствами и видениями. Он никогда не молился, но тут впервые упомянул Аури-Эля.

Острые когти демона сжали шею эльфа.

— Говори, что ты такое. Ты уже должен быть мёртв. Что даёт тебе силы? Что твой источник? — она смотрела ему в глаза, а альтмер, сцепив челюсти, пытался контролировать собственное тело.

— Говори, - раздельно протянула она, усиливая хватку. Мозг Элиона мучительно взорвался видением, которое я не разобрала, но из горла его вырвался протяжный стон.

— Говори!

Я впервые слышала, как он кричит от боли. Понемногу это переросло в хриплое рычание, и тело демона, спустя секунду, пронзал освящённый, ритуальный, серебряный кинжал.

Суккуб растеклась воняющей, чёрной жижей. Какая паника, какая мука была на лице эльфа в те секунды. Покачиваясь, точно ослепший, ослабевший, он оглядывался, а на него сзади мчались паучихи.

Элион взлетел по тонкой, чёрной лестнице, вооружившись своим посохом изгнания. Его заряды следовало экономить, но ситуация была слишком страшной, чтобы беспокоиться о таких вещах.

На крыльях страха и почти животной паники он попал в коридоры чёрного избавления — единственное, холодное место в башне. Там хранились мёртвые души, и тьма, царящая там, не рассеивалась даже под снадобьем. Элиону пришлось долго идти на ощупь в лабиринте из куч тел. Прикосновение к каждому из них отдаётся болью в собственной душе. Из мёртвых душ вылупляются демоны и паразиты.

Появившись в зале Сигиллиума, Элион был уже практически сед. Его лицо ничего не выражало, одна рука сжимала посох, другая - драконий фламберг.

— Стой, смертный, — хранителем сигильского камня был внушительного вида ксивилаи. Как-то отстранённо я поняла, что это конец. Элион с ним не справится, а демон тут был не один. На защиту камня сбежались все, кто мог.

— Земли Обливиона помнят тебя, наглейший из людей, — хранитель передвигался мягко, медленно и вальяжно, но неуловимо, мечом так просто не попадёшь.

Элион молчал, и маска его лица ничего не выражала.

— Если ты расскажешь, в чём твой секрет, мы отпустим тебя живым.

Альтмер казался высохшим, умершим, сдавшимся. Он медленно поднял взор на демона и сонно улыбнулся:

— Секрет?

— Да, какой бог тебя прикрывает? Какому даэдра ты поклоняешься?

— Я не преклоняюсь ни перед кем. А уж тем более перед озабоченным, закомплексованным Дагоном. Поэтому…

Он очень витиевато и подробно объяснил демону, куда они все могут отправиться.

У него нет шансов, но он провоцирует?

Неожиданно физиономия ксивилаи переменилось, исказилось яростью, он резко развернулся к сигильскому камню. Копия Элиона уже протягивала к нему руку, на лице застыла злая, презрительная улыбка.

Заклятие двойника до смешного простое, но фокус в том, что совершенство его исполнения ничем не ограничено. Если маг иллюзии постарается, то создаст копию, способную достоверно жить годами. Другое дело, что и цена за такое заклятие высока…

— Катитесь в бездну, — прошептал он с удовольствием, хватая с установки сигильский камень.


Я ощутила, как Элион рухнул в снег, сжимая тёплый, пульсирующий артефакт. Когда к нему подошли, чтобы забрать морфолит, эльф неожиданно ощерился, рывком поднимаясь на одно колено.

— Он мой, — прошептал Элион, целясь из арбалета в стражника. — Кто сделает ко мне шаг, умрёт.

Взгляд его был безумен. Он явился с Обливиона и сам воплощал собой даэдра.

Солдаты Брумы замерли.

— Успокойтесь, никто не собирался его отнимать, — сказал Клинок, который был прислан наблюдать за происходящим.

— Убирайтесь, — пробормотал Элион, покачиваясь, делая шаг назад. — Если за мной будет погоня, можете передать Мартину, что договор расторгнут. Я вне вашей власти.

Ему позволили уйти.

Этот страшный человек быстро скрылся в лесу, и никто даже не подумал сказать спасибо за то, что он спас второй по счёту город от нашествия даэдра.


Я чувствовала, как его свинцовые ноги медленно ковыляют через сугробы, видела краем глаза надгробия кладбища за Брумой, холод пронизывал меня, на душе царила боль и сумятица. Пробежав примерно полкилометра, Элион рухнул в снег на колени и, задрав голову к нему, застонал. По лицу градом катились слёзы.

Он видел больше меня, он соприкасался с этим, и Обливион навсегда вошёл в его душу уродливым шрамом. В мою, впрочем, тоже.

Элион некоторое время лежал на спине в снегу, без выражения глядя в восхитительное, звездное небо. Я чувствовала постепенно замедляющийся стук его сердца, судорожное дыхание успокаивалось.

Я не проснулась, меня разбудили, причём, с большим трудом. Я обнаружила, что на мне надеты кандалы, спальню сменила какая-то камера. Увидев перед собой лицо Мартина, я попробовала спросить, в чём дело, но не смогла — мне заткнули рот. Тело болело от впивающихся в ягодицы неровных камней пола, холода и судорог.

— Я искренне прошу у вас прощения, Шей, — сказал император осторожно, че силуэт смутно озарялся на безопасном от меня расстоянии свечами. — Вы в своём уме теперь?

Я утвердительно затрясла головой. «А в чьём я ещё уме, спрашивается?»

— С вами случилось нечто, вроде сильного, лунатического припадка. Мы были вынуждены вас парализовать, но магия слабо действовала, и пришлось прибегнуть к более грубым методам, иначе вы бы сами себя поранили, — заговорил Мартин, снимая с меня кандалы.

Я немедленно села на твердый пол, почувствовав жуткую тяжесть. Было холодно, и я всё ещё плохо ориентировалась в происходящем. Не важно, что происходило, главное — меня освободили, всё закончилось, и я смогу хотя бы немного согреться, укутавшись в свою накидку. Сверху тонкое одеяло. Узнать, есть ли молоко, приготовить с мёдом… Боги, в горле саднит и воняет, словно я спала полсуток после дикой попойки.

— П-первый сигильский камень у него, — сообщила я хрипло.

Мартин кивнул:

— Хорошая новость.

Первый. Это лишь первый артефакт.

— Сколько ему нужно этих булыжников? — тихо спросила я, стараясь не выдавать истерики в голосе.

— Четыре.

Ещё три раза побывать в аду.

Я закрыла лицо руками и, не выдержав, зарыдала. Первый визит в Обливион шокировал, второй — просто убил. И я не имела понятия, что останется от меня — той, какую я знала — после ещё трёх походов. Говорят, люди привыкают ко всему, но не к такому. От такого сходят с ума.

— Я знаю кое-какие травы, они помогут вам успокоиться, — услышала я сквозь шум в ушах, но ничего не ответила и не прекратила плакать. Кажется, у меня была истерика. «Какие, к дьяволу, травы? Сами их пейте… Я просто хочу домой, мне всё осточертело».

Впрочем, энергии моего тела и не хватило на полноценную сцену, и я тихонько икала от плача, задыхаясь. Помнила лицо каждого виденного страдальца, каждой души, каждый шаг по проклятой земле. Мне остро захотелось видеть Элиона, чтобы обнять. Странное желание. Точно это могло бы как-то исцелить нас. Словно общий крик на луну (на луны… их ведь теперь две — вечно забываю) помог бы нам продолжить жить дальше.

Но это было невозможно, и каждый из нас справлялся в одиночку.

***

Время следующих суток прошло незаметно. Мне показалось, что пролетела пара часов, а не двенадцать. Кажется, меня пытались накормить, но я не могла есть. И не понимала, как сейчас может быть в норме Элион. Впрочем, он не был. Заклятие двойника далось ему очень тяжело, альтмер был на грани серьёзного истощения.

А конь давно уже галопом нёс его в сторону центрального графства столицы. Он искал врата Обливиона, но ещё — с маниакальной страстью желал отыскать таверну “Дурное знамение”. На тот момент я могла лишь догадываться о глубинной причине этого намерения, но не нашла в себе сил осуждать его или останавливать. Странно — границы добра и зла внезапно сделались так ничтожны. Плохой человек, злой… какая, в сущности, разница, если каждая твоя мысль зациклена на одном — выжить и по возможности спасти тех, кого придётся и на кого укажет слепой инстинкт сердца?

***

На третий день, когда я понемногу стала приходить в себя, случилось событие, несколько выдернувшее меня, вообще, из череды кошмаров. Оно произошло словно бы не со мной и до сих пор кажется нереальным.

Я вышла из Храма (окружённая охраной, которая жутко стесняла меня в движениях физически и морально), чтобы немного прогуляться. Холод уже не казался таким страшным, я, вообще, сделалась чрезвычайно непривередлива относительно условий проживания и благодарила бога за каждый спокойный день. Чтобы справиться и, если возможно, примириться с увиденным, я вернулась к рисованию. Давным давно в моей уютной и скучной нормальной жизни я любила прогулки по Москве… Боги, как далеко теперь от меня мой родной город. Я гуляла по набережным и паркам, рисуя на улицах, когда тепло. В холодные времена меня выручали тайм-кафе и обожаемая мной «даблби» недалеко от уютного, хотя и шумноватого Библио-глобуса. Рисуя, закрывшись от шума музыкой, я могла ощущать жизнь более полно.

Я думала об этом, о роли искусства в исцелении души и пыталась уложить в голове всё, чтобы подготовить себя к грядущим испытаниям. Но руки не слушались, и рисовала я намного хуже, чем обычно. Штрих неаккуратный, да и тушью я рисовать не привыкла, испортила кучу листов пергамента.

К Храму часто ходили торговцы, таким образом он обеспечивался провизией. День был погожий, и к воротам подъехали сразу два обоза, которые Клинки начали тщательно проверять. Теперь торговцев оставляли за территорией, несмотря на дикий холод.

Неожиданно я почувствовала, что падаю, услышала, как лязгнули мечи и… оказалась где-то далеко от Храма, в лесу совершенно одна. Передо мной стояла высокая фигура в тёмной мантии. Человек откинул с головы капюшон, и я снова узнала данмера. Теперь это меня напугало. Я схватилась за свое кольцо, чтобы телепортироваться в Шпиль.

— Моё настоящее имя — Неар, — громко и чётко выговорил он, глядя мне в глаза.

— Знакомое, — прищурилась я.

Неар. Я откуда-то помнила это имя.

Данмер снял со своей руки перчатку, сказав:

— Спокойно, я лишь покажу тебе кое-что.

На пальце его было кольцо, которое он повернул ко мне так, что на ободке я разглядела полумесяц и звезду.

— А ты-то здесь каким боком? — прошептала я.

— Выходит, ты меня знаешь, — улыбнулся Неар. — Откуда?

С Нереварином я прошла лишь квестовую линию, и играла не одна. Собственно, с ней меня познакомил Макс. Мы вместе создавали персонажа. Он хотел сделать аргонианина, но я сказала, что не стану играть за ящерицу.

— Возрождённый Неревар, — произнесла я. — Ты был вором и мятежником в Киродииле, пока тебя не поймали и неожиданно не перевезли за границу. Там ты попал в услужение к Каю Косадесу, от которого первое время пытался улизнуть, но быстро понял, что это не выгодно.

— Гораздо интереснее, почему ты, как две капли воды, похожа на одну умершую эльфийку. Она погибла на корабле, в котором я плыл. Хорошо помню ее, потому что она первая и назвала меня Нереварином. Бедная, безумная нищенка… И вот ты здесь, — он уже не кривлялся, смотрел на меня оценивающе, серьёзно. — Откуда?

Конечно, Нереварин был моим любимчиком, и я не смогла играть за него дальше из-за проблем с компьютером, а затем — потому что глаза кровоточили от графики, да и убивало отсутствие ориентиров. Но сама атмосфера Морровинда незабываема, и я полюбила ее, как и главного героя. Альтруистичный, одинокий, с прекрасным чувством юмора, обаятельный данмер. Я списывала характер героя с Макса.

— Ты знаешь что-то большое и страшное, не так ли? — произнёс он, аккуратно делая вперёд шаг.

— Прости, но мне пока неясно, могу ли я тебе верить.

Мечты мечтами, но откуда я реально знаю, с кем имею дело? В конце концов, он пытался очаровать меня иллюзией.

— Забавно, а я вот тебе почему-то верю, — пожал плечами он. — Наверное, потому что только отмороженный добряк способен положить свою душу на алтарь ради мира. Это с тобой и случилось, верно? Подумай, а пока позволь предложить тебе взятку.

— Мне не нужно золото.

— Того, кто видел ад, как правило, от золота тошнит, — согласился Неар. — Я предлагаю избавление от твоих страданий. Маленький фокус, который позволит держать себя в руках, когда хочется с воплями кататься по земле и рвать на голове волосы.

Знает, как подкупить, звучало чертовски соблазнительно.

— А взамен?

— Не знаю, просто подумай, можно ли мне доверять.

— Я же буду субъективна.

— Ага, а я, по-твоему, чего добиваюсь?

— Ладно, что за фокус? — вздохнула я.

— Тебе понадобится лунный сахар и листва корня Нирна. Смешай всё в равных пропорциях и набей, как табаком, трубку. Станет легче. А если нет — забудь о моём предложении подумать.

— Ты говоришь “ад”, — нахмурилась я. — Но такого слова нет ни в одном языке. Есть Обливион и его планы.

Неар, помолчав, сказал:

— Не хотел бы я пока говорить это тебе. Не сочти меня ханжой, но мы и впрямь мало знакомы. Упс, — он надел на голову капюшон и улыбнулся: — Кажется, это за тобой.

И исчез, точно его не было.

Уже после того, как меня, аки вазу китайскую, перенесли в Храм, я серьёзно задумалась над тем, что случилось. У меня было одно предположение — робкое и ненадёжное, нереальное, но я не знала даже, как его проверить.


Я радовалась тому, что мы с Элионом наложили друг на друга чары, и я могла быть избавлена от ненависти. Впрочем, не могу сказать, что я сделалась слепа. Ни секунды не забывала, с кем имею дело. Единственный его способ показать ко мне свое расположение — молчать и игнорировать. Бедолага не мог иначе.

Только не подумала об одном нюансе. Испытывая вместо Элиона страшную боль, с какой стати я могла подумать, что не смогу брать на себя и его наиболее сильное наслаждение?

Как я и сказала, заклятие двойника обошлось ему дорого. Измотанный, на грани истощения, он остановился в Королле, чтобы иметь возможность прийти в себя и подготовиться к будущему походу в Обливион. Он поседел и словно потух, но этот стержень, что я ощущала внутри него, не сломался, сделался крепче. Если возможно сделать Элиона злее, походам в ад это удалось.

Я уснула в странно приподнятом расположении духа. Вернее, впервые за многие дни мне сделалось почти спокойно, хотя я отметила у себя тревожное повышение температуры. Мне удалось купить у караванщиков ингредиенты для курительной смеси и, не желая рисковать, я решила раскуривать её перед сном. Кстати, трубок тут не было. Элион, допустим, для курения использовал самокрутки. Большинство покупает мини-кальяны — это пузыри, от которых ведет небольшой шнур с длинной трубкой. Я никогда не курила, и пообещала себе этого не делать из-за того, что все в моем окружении дымили паровозами. Но сейчас условия выживания требовали моей адаптивности.

Готовка курительной смеси само по себе занятие успокаивающее. Я до сих пор благодарю судьбу за то, что догадалась так поступить перед сном.

Смесь действовала, как в несколько раз усиленный фенибут. Я неожиданно поймала себя на естественном, легком, обволакивающем пофигизме. «Так и дзен поймать недолго». Справившись с кашлем, я кое-как освоилась в своём нехитром занятии, и легла спать почти умиротворённой.

Мне бы хотелось считать сном то, что происходило дальше.

Сладким ядом в тело влилось вожделение, потом ощущение терпкого, горячего поцелуя, чьей-то нежной кожи под пальцами.

«Стоп-стоп-стоп…», - пыталась притормозить я, но ясность моего сознания только сделала картинку чётче.

Я помню запах этой альтмерки, но не помню лица. Какое-то время я пыталась закрываться и абстрагироваться, но потом это стало невыносимо. Я не видела происходящего, но было достаточно чувствовать хотя бы отчасти и слышать дыхания. Каждая секунда была исполнена ненужного мне совершенно откровения, которое я не могла не воспринимать или выбросить из памяти.

«Я ему всё выскажу. А впрочем… не делаться же ему евнухом только потому, что я чувствую, как он занимается с кем-то любовью. Я бы точно на такую жертву не пошла».

Ни грамма эмоций, только инстинкты, но даже они выражались у него плавно, нежно, словно девушка и впрямь была им любима. Быть может, так оно и было пару часов. Быть может, это единственное, как он способен любить. Испытывая чьи-то ощущения так мощно, теряешь себя, поэтому я быстро перестала смущаться и сопротивляться, попытавшись относиться по возможности проще. Стало легче — заслуга курительной смеси, полагаю.

Утром я это для себя отрицала, но порой мне нравилось происходящее, да и иначе быть не могло, я ведь ощущала то же, что и он — атлас девичьей кожи, ее мягкие губы, биение ее сердца. С рассветом пришло возмущение, смущение и куча прочей бесполезной в быту чепухи, но всё же не совсем искренне и больше для порядка.

Наверное, в ту ночь я окончательно поняла, что Элион сложнее, чем я думала. Не может последняя сволочь быть такой искренне чувственной, бережной, мягкой. Это физически противоестественно. Значит, в нём есть какая-то искорка света, но что с ней сделали? Откуда в нём такая ненависть к разумным существам? Я планировала его антигероем, но не сильно задумывалась над причиной этого, а она была — неискоренимая и тяжёлая, как свинец.

«Кто я такая, чтобы его перевоспитывать? Мне бы вернуться в свой мир…».


От Бауруса по-прежнему никаких вестей. Нет ничего хуже этого страшного ожидания. Я говорила с Мартином на тему того, чтобы отправить кого-нибудь за Клинком, но он почему-то не торопится.

Тем временем, Элион приближался к таверне «Дурное знамение». Я отвлекалась мыслями о Неаре. Как он и просил, я подумала над тем, чтобы доверять ему, и решила согласиться. В Обливионе нет Нереварина, следовательно, глобально он на сюжет влиять не должен. Кроме того, как я и сказала, у меня была одна догадка насчёт него, вполне естественная в моей ситуации. Я часто обдумывала ее.

Знала, что Неар появится и ждала этого. Я старалась почаще выходить гулять и подолгу смотрела на скальную, мощеную дорогу из обдуваемой всеми ветрами, башни. Но недооценила это существо.

— Я прямо-таки физически чувствую, как ты меня ждёшь, — насмешливо сообщил он, и я обернулась. Это были не чары, он действительно мне нравился. На Неаре были лёгкие доспехи Клинков. На голове — закрытый саллад, и из проёма шлема видны невозможно яркие, голубые, смеющиеся глаза.

— Что ты хочешь знать? — спросила я, подавив сильное сердцебиение в груди.

— Кто ты?

Для меня теперь это был сложный вопрос, но я решила отвечать по существу.

— Я прибыла из иного мира, но это вышло случайно, против моей воли.

Неар медленно кивнул:

— Так и думал.

— Я не могу рассказать тебе ничего об Элионе…

Он улыбнулся:

— Мне и не нужно ничего о нём знать, ибо я знаю о нём многое. Талантливый парень, всегда мне нравился, далеко пойдёт.

— Тогда что тебе от меня нужно?

— Допустим, я кое за кем охочусь… — он постучал по подбородку пальцем. — Долгое время я за ним наблюдал. Перед тем, как попасть в мерзкую дыру на Акавире я побывал на Саммерсете по заданию своего наставника.

— Ты состоял в Мораг Тонг, — вспомнила я.

— Состою, — загадочно поправил он. — Это было давно. Моя цель делала успехи на поприще дипломатии. Покопавшись в его прошлом, я выяснил, что он принадлежал к подвальной группировке маньяков, которые были помешаны на чистоте расы. Затем его, вроде бы, резко оттуда выбросили. У человека без имени появляются средства, и вот он уже золотой мальчик дипломатического политического сообщества, разъезжает с миссиями по Тамриэлю, — Неар скривился, как от зубной боли. — Мне никак не удавалось его достать. К сожалению, он великолепный маг и хитер, как даэдра. Именно из-за него меня выслали на Акавир…

— Выслали? — изумилась я.

— Как видно, кое-что ты не знаешь, — он огляделся, подмигнул мне, снял свой саллад и глубоко вздохнул. — В этой штуке невозможно дышать. И так… да, меня выслали якобы за провинность и якобы по велению правительства Саммерсет. Мои за меня вступиться не могли — они бы себя выдали, потому что мое задание было секретным. Чтобы не пятнать мое доброе имя, мне сделали «одолжение» и раструбили всем, мол, я сам отправился в экспедицию. Ну, да, сейчас, в неизведанные земли в то время, как после реформ у меня на родине не пойми что творится и в то время, как я получил кучу возможностей! Самое время плыть на верную смерть… Гениально. Так или иначе, у меня не было выхода. Я смог шевелиться, только находясь на полпути к Акавиру. И лишь у берега я смог расправиться с командой сдерживающих меня солдат. А потом я надолго попал в плен. Впрочем, я выбрался на пиратском судне. Подружился с одной заключенной, мы вместе побег и подготовили. Тут я попал в имперскую тюрьму, едва узнав, что поблизости этот человек. Не спрашивай меня, кого я подстерегаю. Знай лишь, что убийство императора, скорее всего, отчасти и на его совести. Он был послан сюда свернуть историю Тамриэля с его пути. И, судя по всему, пока меня не было, ему это почти удалось.

— Ладно, всё это захватывающе, — нетвердо вымолвила я, — но… конкретно, что ты предлагаешь?

Он очень серьезно на меня посмотрел:

— Просто отвечай на мои вопросы, когда я буду спрашивать.

— И не требовать пояснений?

— Именно.

— А взамен ничего?

— Ты научилась у этого проходимца жажде выгоды? — иронично спросил он. — Разумеется, я буду у тебя в большом долгу, и ты можешь всегда рассчитывать на мою помощь.

— Любую?

— Когда девушка задаёт такой вопрос, отвечать «да» — самоубийственно… Но — да. Любую.

— Ладно, по рукам. Спрашивай, — с уверенностью, которой не испытываю, сказала я.

— Расскажи мне, как внутри обустроен дворец в центре Имперского Города…

Я подробно описала его и даже нарисовала карту. Глаза данмера сияли:

— Прекрасно. А теперь слушай. Однажды давным-давно еще старик Косадес, обучая меня и зная, как я люблю влипать в неприятности, пылающие ко мне безусловной взаимностью, научил меня одному заклятью, которое связывает двух Клинков, работающих в паре. Правда, его дальность зависит от уровня подготовленности мага, но, если потренируешься, у тебя получится достать меня из другого города. Прочти его, если тебе понадобится помощь. Заодно в магии призыва поучишься.

Он ослепительно улыбнулся на прощание, надел свой шлем и исчез.

Опираясь руками на перила смотровой стены, я смотрела вниз, на каменистую дорогу, петляющую под гору, на которой расположился Храм. «Успокойся и не пори горячку, Шей, — очухался внутри голос разума. — Может, Неар — это только Неар. Он помнит своё прошлое, в конце концов.Как могло выйти так, что Макс попал сюда задолго до тебя? Это невозможно. Поэтому успокойся и попробуй мыслить здраво, не обнадеживай себя».

Как будто мыслить здраво в моем случае было реально. Я испытывала одновременно тревогу, страх и воодушевление. Все прочие мысли и проблемы встали, разумеется, на задний план.

С того дня я постоянно ждала появления Неара, и требовалось скоротать хоть как-то мучительное, тяжелое ожидание.


Когда-то страшно давно, вдохновлённая путем БусиДо, кодексом, который я прочитала от и до, стала тренироваться на боккенах. Я умела правильно извлекать меч из ножен, знала боевые стойки и целую группу ударов, но драться не умела, хотя кое-какие приёмы и заучила до автоматизма.

Мне захотелось взять в руки меч и порубить что-нибудь. Решив это не откладывать, я спросила у Мартина, можно ли мне ненадолго катану. Он не стал спрашивать, зачем, и объяснил, где находится оружейная. На подходе к ней я уже испытывала коварную лень и нежелание что-либо рубить, но упрямство было сильнее. Катана — лёгкий меч, не больше полутора килограмм. В целом, я училась владеть ею около двух лет — срок страшно маленький, а я, мягко говоря, не талант, но моих умений достаточно, чтобы изрубить в мелкие кусочки манекен. Вообще-то, боевыми мечами на них не тренируются, но никто меня ругать за вандализм не стал.

Я отошла подальше от остальных тренирующихся, вспомнила боковой, наискосок, с поворотом, круговой, руки согнуты под углом в сорок пять градусов, перенос веса тела на клинок и удар. Это не столько успокаивает, сколько заставляет мозг работать рационально, собрано. По привычке я думала о правильности ударов, поправляла себя, комбинировала приёмы.

Не знаю, сколько прошло времени, уже стемнело, когда я услышала позади себя голос:

— Ты, выходит, знаешь технику владения акавирским клинком? Кто учил тебя?

Я растерянно повернулась к Джоффри:

— Так, один мастер, но недолго, — уклончиво ответила я.

Пф, мастер тоже мне… Это был один высокомерный типчик, которого выгнали из секции. Он умел немного и классифицировался как раз на старо-русском стиле боя. Сам являлся учеником и того меньше понимал в катанах. Наши тренировки были игрой, не более, но кое-чему я научилась.

— Ну-ка вытяни вперёд руку с мечом. Не левую, правую, — скомандовал старик.

Я повиновалась, зная это упражнение. Нужно взять в руку меч одной рукой, встать на одну ногу, сохраняя баланс, и держать, сколько получится, медленно поворачивая клинок в руке, как стрелки часов. Запястье должно быть послушным, но я никогда толком не могла выполнять это упражнение дольше трёх минут — руки опускались сами. Я банально «планку» выдерживаю полторы минуты, что уж говорить о битвах на мечах, смешно.

— Кошмар, — сурово оценил Джоффри, — никуда не годится.

— Знаю, — буркнула я.

— А почему за меч берёшься?

— Нравится, — неопределённо пожала плечами я. — Всегда любила это оружие.

— У тебя нет ни малейшего таланта к владению катаной.

— Учитель говорил мне то же самое и пытался отправить на фехтование шпагами, но без толку, — флегматично ответила я.

Он отобрал у меня клинок и сказал:

— У тебя слишком мягкий характер, ты уступчива, слаба, добросердечна, а катана не ведает жалости. У тебя дрожат руки, это никуда не годится.

— Да, наплевать, это всё демагогия, — ответила я резко. — Отдайте, мне его оружейник дал.

— Ты часто сутулишься?

— Постоянно.

— Это неправильно. Ты вжимаешь голову в плечи, когда делаешь круговой удар, так делают только неумехи. И силы в ударах нет.

Я начала всерьёз обижаться.

— Знаете, я, пожалуй, пойду, другой клинок возьму…

— Стой. Ты и впрямь хочешь драться?

— Я страшно ленива. Сейчас хочу, завтра утром придётся гнать палочными ударами, — с неохотой признала я.

— Никакой дисциплины?

— Ни малейшей.

Он протянул мне меч и сказал:

— Парируй.

Вообще-то, мне удалось это скрыть, но… боги, какой восторг я испытала, когда он сказал это. Принять тренировочный бой от самого грандмастера — я и во сне о таком не мечтала.

Прекрасно понимая, что сейчас оплошаю, но нисколько по этому поводу не волнуясь, я взяла в руки катану. Спустя несколько секунд он выбил клинок у меня из руки и сказал:

— Будешь тренироваться со всеми завтра с утра.

— Почему это? — возмутилась я.

— Ты смотришь в глаза, когда дерёшься и когда принимаешь неприятную правду, доверяешь инстинктам. Это главное, — и он покинул тренировочную площадку.

Я смотрела в глаза по привычке, это получалось у меня лучше всего и как-то интуитивно. У меня отлично развито боковое зрение, а оно работает быстрее, чем прямое, поэтому высок шанс отражения ударов. В бою нужно следить не за клинком противника, а за его глазами. Причина прозаична — так ты, как ни странно, охватываешь вниманием всё поле действия противника.

Не то, чтобы я хотела тренироваться, я и впрямь ленива. Но почему нет, если это немного убивает время?

Я стала курить и драться на мечах, отлично.

***

Дождь лил с такой силой, словно собрался в последний раз. Нервные блики молний сверкали, отражаясь в стекающих каплях воды на окнах. Сырой дух человеческих тел в таверне смешался с потом и парами выпивки. Из одного окна подтекало, капли падали на жесткое полотенце, расстеленное на полу. В углу у камина душевно пел крестьянский парень, и ему умело аккомпанировал на большой, облезлой лютне товарищ. Было тихо, все слушали пение.

Элион давно согрел озябшие на ветру руки о металлическую чашку с кислым, горячим глинтвейном. Его остановившийся взор из-под мокрого капюшона невыразительно гипнотизировал пламя.


…И снежны-ый во-олк, изрыгая ярость,

Заби-ился у ве-едьмы в рука-ах.

А на утро мальчишки - экая жалость! -

- Нашли один только пра-ах…

А на утро мальчишки - экая жалость! -

- Нашли-и оди-ин лишь пра-ах.

С той поры над лесами прожорливый месяц

Венчается знаком, что Волчьим зовут дикари-и.

И слышны по ночам сквозь выкрики бесов:

“Зови меня, Массер, зови-и-и!”…


— Э-эх, - утирая слезу, всхлипнул кто-то. — Душевно, брат, душевно.

Редкие, но искренние хлопки вознаградили бродячих бардов за их нестройное, но вдохновенное исполнение. Словно вторя им, в стену «Дурного знамения» забился осенний, ураганный ветер, прилетевший с холмов столичного владения.

— А седому-то, вишь, не понравилось, — едва слышно буркнул редгард, тихонько кивнув в сторону Элиона, не изменившего ни позы своей, ни взора.

Быть может, если бы узнали, что он маг и, к тому же, альтмер, начались бы неприятности, но у него не было в тот вечер роскоши позволить себе драку в кабаке. Все должны запомнить его тихим и смирным.

Пока длилась песня, Элион размышлял. Я не знала характера этих мыслей, но чувствовала их ознобом и тяжестью в сердце.

Он поднялся, опираясь на простой посох, и неторопливо поплёлся в свою комнатку.

Но в коридорчике у выхода, он неожиданно отвернулся и шмыгнул в подвальное помещение — комнаты сдавались и там.

Часть помещений использовалось, как хранилище продуктов, поэтому пахло землёй, холодом и картошкой. Покои здесь были самыми дешёвыми. Всё убранство составлял соломенный, тонкий матрац, свеча, да отхожий горшок. Одна комната, впрочем, отличалась, и было видно, что ее хозяин таверны использовал для личных нужд, но за большую цену отдал постояльцу. По словам словоохотливого трактирщика старик Руфио некоторое время назад снял эти покои, людей сторонится, вопит на весь коридор — кошмарами мучается — и пьёт горькую литрами.

— Необычный он старикашка, выгнал бы его, — признался Элиону трактирщик, — да только платит он хорошо. Непонятно, откуда золото водится…

Постояв немного перед дверью в комнату своей жертвы, Элион постучал и мягко сказал:

— Откройте, многоуважаемый господин, меня прислал трактирщик. Вы заказывали ящик суджаммы?

— Сам хлебай свою суджамму, — проворчали из-за двери. — Я ничего не заказывал.

— Вы господин Руфито? — абсолютно не смутился Элион.

— Я Руфио, идиот, — сварливо отозвался старик.

— Похоже, придется выбрасывать. Суджамму хранят в холоде, и поездки через весь Киродиил целый ящик не переживет, — вздохнул альтмер. Он громко поставил у двери какую-то бочку и сделал вид, что уходит. Он спрятался в самой тени, в конце коридора. Дождался, когда старик выглянет, и парализовал его заклятием. Это оказалось так просто, что Элион улыбнулся. Он думал, придется исхитрятся, проявлять недюжинную осторожность, но всё происходило легко, маневренно.

Он неторопливо приблизился к Руфио.

— Бывает, видишь человека — ссохшегося, маленького и невзрачного, нипочем не догадаешься, что он душегуб. Хотя вы много хуже, чем убийца, верно? Вы не просто убиваете людей, вы портите людские души, и этот шрам не оставляет бедняг после их смерти.

Всё было невероятно просто. Душа Элиона ликовала, когда он втащил старика в помещение. Его не смутила его легкость, слабость, его растерянность, а позже — слова мольбы. Он только качал головой:

— Как любопытна двуличность человеческой натуры. С виду вы и впрямь безобидны.

Руфио мог только хрипеть, потому что Элион сдавил ему горло бельевой веревкой.

— Я никогда раньше не убивал людей. Мне всегда казалось, что это чересчур. Что в решающий момент я застыну и не смогу ничего сделать, — бормотал эльф, продолжая натягивать веревку. — Но я ошибался. Мне никогда еще не было так хорошо, как сейчас, честное слово. Если бы я только знал, что убивать кого-то, кого ты хочешь убить, так приятно, я бы только этим и занимался.

Лицо старика покраснело, покрылось белыми пятнами, глаза налились кровью, язык вывалился, и вся его мимика выражала неподдельную муку. Мне стало плохо, затошнило, но я продолжала видеть то, что происходит и отчаянно пыталась абстрагироваться от чужого хищного наслаждения, как наркотиком, влившегося в кровь — тело одновременно расслабилось и налилось уверенной силой, хотелось безумно улыбаться.

Когда Руфио был убит, Элион поднял к потолку лицо, озаренное свечным светом, на губах его была легкая, светлая улыбка.

— Маленькая девочка, ты теперь свободна. И я тоже… хотя-бы отчасти.

Он посидел немного рядом с трупом, а затем тихонько выбрался из коридора, спокойно вернулся в свою комнату.


Когда я проснулась, меня еще тошнило, и я не смогла завтракать. Словно в тумане я собралась, надела легкий (для меня — тяжеленный) доспех и пошла на тренировку. Тренировалась хуже, чем обычно. Надо мной посмеивались, и в то утро меня это особенно напрягало. Нужно сказать командиру, что если он думает, будто из меня выйдет марионетка, то пусть сделает себе сеппуку в задний проход.

Какое-то время после тренировки я еще сама избивала бакеном манекен.

«Это. Я. Его. Убила, — следовал удар за ударом. — Я. Убила. Человека…».

И ничего не испытывала. Совершенно ничего, кроме того, что руки в крови и, наверное, это что-то значит. Плохо было, но не по этой причине. Просто, кажется, я что-то навсегда изменила в Элионе, сделав его гораздо хуже, чем он был раньше. И вот от этого было паршиво по-настоящему и вполне осознанно. Простудное состояние апатии мешало мне рассуждать, оценивать произошедшее. Теперь я только знала, что убить кого-либо очень и очень просто. И после этого можно даже жить, спать по ночам. И убивать дальше, пока это не превратится в рутину. Это оказалось настолько чудовищно нормально, что я долго не могла избавиться от тяжелого, оглушительного ступора.

Целую неделю после этого, длившуюся, кстати, вполне спокойно, я была словно сама не своя. Несколько раз я порывалась написать Элиону письмо, но всякий раз получалась чепуха. Смогла только предупредить, что теперь его будет искать Темное Братство. Как и предполагалась, эта новость его лишь обрадовала, и мне стало еще хуже.

Я топила свое чувство вины тренировками, но вяло, ибо я существо восторженное, но ленивое и конформное, на такие подвиги не способное. Тренировки изматывали меня, потом я курила. Кажется, за ту страшную неделю я будто бы обросла каменной кожей.

Всё двигалось в прежнем ритме: подъем на рассвете, завтрак, медитация, тренировка, потом заучивание магических заклинаний, помощь Мартину в библиотеке, обед, снова тренировка, попытка уснуть (я не спала, а рисовала), прогулки и бесцельное блуждание по Храму. Ничего не изменилось, казалось бы. Моё отупение усиливалось.

А потом я стала понемногу привыкать и отходить от произошедшего, потому что человек устроен так, что он со всем рано или поздно мирится. Я открыла в себе хладнокровие и жестокость, о которой раньше лишь подозревала…

Чувства вины почти не осталось, спустя неделю.


Люсьен появился за несколько дней до прибытия Бауруса, так что моё существование немного оживилось.

Элион как раз нашел врата Обливиона в чаще Великого леса. Он готовился перед своим походом всю ночь, не спал. В заброшенной избушке лесника было душно, а оконца не открывались, и эльф чуть приоткрыл дверь. Горели две свечи на столике, альтмер накладывал руны на метательные кинжалы. Это требовало серьезной сосредоточенности, потому что руны со скрипом давались даже ему. Зато, если у него получится, то он сможет задерживать ксивилаи и паучих. Появится иллюзорная возможность немного снизить уровень опасности.

Он встряхнул страшно ноющую руку, облизал губы, вперил немигающий взор в сталь и медленно продолжил шептать слова рунического языка, вычерчивая ладонями в воздухе сложный символ. Неожиданно он прервался, коснулся посоха рядом, за спиной раздался тихий голос:

— Хорошая у тебя интуиция, раз ты меня почувствовал.

Элион заставил себя хладнокровно усидеть на месте. Он неторопливо опустил кинжал.

— Молчишь? Не похоже, что ты очень удивлен, — словно из-за прозрачной завесы на свет появилась темная тень. Лашанс чем-то до жути напоминал молодого Северуса Снейпа, честное слово. Вероятно, дело в профиле и отпущенных до плеч черных волосах. Да и глаза, как нефть, непроницаемые. Но мне показалась в его улыбке и взоре какая-то болезненная, странная одержимость. Такая не позволит лишить себя контроля, но находиться подле такого человека, значит, постоянно ощущать себя балансирующим на канате над пропастью. Поистине, он был впечатляющей личностью. Почти ослепительной, если понимать, кто он такой.

— Сам того не зная, ты подписал договор с Темным Братством, — негромко продолжил Лашанс. — Кровь старика Руфио на твоих руках.

— Вы видели его? — неожиданно спросил Элион с легкой ноткой любопытства.

— Да. Удушение — это личное, интимное, но отличается от страсти, с которой делаются ножевые, множественные ранения. Ты явно мстил, и у тебя получилось красиво.

Элион улыбнулся.

— Мы не всякого убийцу зовем в семью. Некоторое время я наблюдал за твоими повадками. Ты осторожен, неплохой маг, умен, есть голова на плечах и сердце на положенном месте, а главное — очень талантлив. Правда, ты связан с Клинками, но я быстро понял, что тебе самому это не очень-то нравится. У тебя есть куратор, или товарищ… я пока не понял, кто это, но птичка высокая, и ты вынужден его слушаться. Так или иначе, я предлагаю тебе поддержку, понимание, укрытие. Место, где тебя будут уважать. Где ты можешь свободно говорить о своих убийствах и убивать по зову сердца. Место, где ты укроешься и от Дагона, и от стражи и от самих богов.

— А если я предпочитаю одиночество?

— Ты индивидуален, никто не заставит тебя действовать в строю. Можешь жить в убежище, вне его… Ты свободен. Просто время от времени тебе придется выполнять контракты, но, поверь, они очень тебе понравятся, ведь контракт должен быть по сердцу ассасину — только так он будет выполнен максимально качественно, — Люсьен уже понимал, что Элион согласен. Он был рад — я это ощущала. И впервые видела на лице эту улыбку облегчения, понимания, свободы.

— Чейденхол, ищи проклятый дом, заберись в подвал, подойди к двери и постучи. Тебе не откроют. Ломись туда и стучи, пока не услышишь вопрос: «Каков цвет ночи?» и ты должен ответить: кроваво-красный. Тогда дверь впустит тебя. Очива устроит тебе экзамен на правдивость — ты же понимаешь, что это необходимо в условиях нашего существования. Ты без труда пройдешь его, а затем начнется твоя настоящая жизнь. Я точно знаю, ибо вижу твои глаза.

«Я не смогу его остановить, — понимала я. — Потому что тоже видела этот взгляд. Элион уберет со своего пути любую преграду, чтобы оказаться в том убежище. Это то, что ему было нужно — принятие. Хоть от кого-то, хоть где-то… Принятие и возможность свободно заниматься тем, чем хочется».

Еще до рассвета, как никогда воодушевленный странной, жестокой злобой, Элион направился к вратам Обливиона в третий раз своей жизни. Я была меньше, чем когда-либо к этому готова и надеялась, что курительная смесь Неара поможет.

Она помогла мне гораздо меньше испытывать физическую боль и сохранять самообладание. Но… от этого я впадала в безмыслие и отупение. Быть может, так и правда лучше всего, ведь у меня получилось полностью сохранить рассудок и оставаться собой.

И я вновь наблюдала.

«Да, прибудет с вами суицид! — написано на стенах красной комнаты, где громко звучали барабаны. — Режьте, душите, помогайте друг другу!..»

Комната была наполнена верещанием, воем, клацаньем зубов, истеричными выкриками и всем тем ужасным, что способна исторгать из себя человеческая глотка. В сигиллиум пришлось пробираться через это место. Элион смешался с толпой отчаявшихся, но один из дремор всё равно заметил его.

Тогда и выяснилось, что прибытия альтмера тут ждали.

Откуда ни возьмись, появились около восьми ксивилаи. При всём желании и сноровке выбраться из тесной толпы душ из-под хватки восьмерки дьявольских рыцарей невозможно.

— Мы немного поговорим, — сказал один из ксивилаи.

Элион не мог двигаться под этими взглядами, не мог говорить и даже мысленно молиться. Его рассудок был раздавлен количеством обрушившейся на него магии.

— Не так он и опасен, — с досадой сообщил один из демонов. — Чем он такой особенный?

— Он не умирает. Нужно понять причину…

Кто-то лениво щелкнул пальцами, и альтмер оказался в камере. Он без сознания качался на двенадцатиметровой высоте над ямой, из которой исторгалось пламя. Снизу раздавались вопли заживо сгораемых людей. Элиону оставили одежду, но забрали всё оружие.

Перед пропастью стояли два дремора и один из ксивилаи в длинной, черной тоге.

— Проснись, — бесстрастно произнес демон, и Элион открыл глаза. Чужие глаза — слишком спокойные, отрешенные.

Едва эльф оказался в сознании, демон принялся за дело с тем привычным профессионализмом, какая свойственная гробокопателям и упаковщикам. Он тяжело посмотрел в глаза Элиону. Он ксивилаи — ему можно не пытать, не прикасаться, достаточно взора.

Эльф задрожал и, не в силах оторвать взор, застонал:

— Прочь из моей головы.

Но победа Ксивилаи была делом времени. Он бормотал под нос:

— Банальщина. Обычное рождение, семейка с приветом. Отец создал магическую школу. Сын по имени Риндси был его лучшим учеником, второго сына он невзлюбил… И зря, потому что Риндси потом подговорил всех и сам превратился в… Фу, как негигиенично. Ну да ладно. Отцеубийство, ага, дальше предательство, побег, разбитое сердце до кучи, ближе к делу! Хермеус Мора? Божество истины. Ты пытался его вызвать, чтобы…

Элион зарычал, из ушей его сочилась ярко-алая кровь.

— Ты так и умереть можешь, — спокойно заметил ксивилаи. — Впрочем, опять чепуха, к делу отношения не имеет, личные мотивы… А это еще кто?

— Не смей, — прошептал Элион.

— Кто такая для тебя эта девчонка?…

Альтмер неожиданно сделал над собой дьявольское усилие и выбил одной ногой под собой донышко клетки.

Элион рухнул в пламя быстрее, чем ксивилаи что-либо сделать. Даже старый палач не ожидал подобного от типа, который слишком уж дорожит собой в бою.


Я почувствовала, как тело обдало кипятком, и проснулась. Но не сразу. Сначала я умерла, это было похоже на проваливание в глубокий, тяжелый сон — быстро и неосознанно.

Тело горело, я нашарила рядом самокрутку, приготовленную заранее, выползла с ней в коридор и закурила от свечи на комоде.

Было тихо. Со двора доносился вой ледяного ветра — на этой высоте он не утихает. Где-то на третьем этаже слышались шаги, значит, Мартин не спит. Я курила прямо в коридоре, сладковатый, приторный привкус лунного сахара не сразу, но ударил в голову. Эмоции умирали. Боль становилась несущественна, а мысли оттачивались холодными всполохами света в голове.

«Они будут его пытать, пока не доберутся до всего. Сбежать он не сможет — у него нет оружия, его могут лишить возможности колдовать. Его бессмертие мало поможет делу. За время пыток сознание буквально превратится в пепел… Если бы это была игра, не раздумывая ввела бы tgm».

Я выпустила струю дыма, и неожиданно мороз по коже прошелся у меня от кончиков ног к голове.

Я не могла писать свое имя, не помнила родного языка. И когда вспоминала банальный читерский код, он тоже вспомнился совершенно иначе. Около девяти рунических символов. Только где их писать и как адресовать Элиону?

Куря на ходу, я побежала на этаж вверх, забыв, что сейчас в коротких штанах и рубашке. За время пребывания здесь я утратила большую часть своей привычной стеснительности. Но его величество был немного удивлен. Он посмотрел на меня красными от недосыпа глазами, подняв голову от книги.

— Шей, вы в порядке?

— Где литература по теории о «четвертой стене»? Или по одному каджиту… Его имя М`Айк Лжец. Хоть что-то… Я могу догадаться сама, но на это и на эксперименты уйдёт время. Ваше величество, — я говорила быстро, но по возможности спокойно и тихо, однако, лицо было перекошено решительностью и тревогой, — прошу вас, не спрашивайте меня… Элион в большой беде, а вместе с ним и все наши планы.

— Я не знаю ни про какого Лжеца или четвертую стену. Прошу вас, леди, успокойтесь и говорите внятнее, — мирно пробормотал наследник.

Я стиснула виски пальцами, рассеянным взором пробегаясь по корешкам книг на полках. Объяснять ничего, вообще, не хотелось. Есть вещи, которые могут убить, если всерьез в них поверить. Например, если поверить, что ты без всяких теорий и мыслей, а взаправду лишь чья-то галлюцинация. Или вся твоя жизнь за последние лет десять — результат работы воображения, пока ты лежишь в коме. Пока ты искренне веришь в сущее вокруг тебя, подобные шутки разума кажутся мелкими и незначительными. Вот если очень искренне поверить в такую шутку, начинается безумие.

— Скажи, в храме есть хотя бы один Свиток? — спросила я.

— Нет, конечно, — в голосе Мартина было изумление тем фактом, что я сказала «ты».

Ничего ему не ответив, я пошла к витринам, где лежали древние, магические издания, но понимала, что всё это чепуха. Мне придётся самой изучать механизм читерства.

«Чит-код вводят в консоль. Что такое консоль? Внеигровое пространство. Под-игровое. Когда ты нажимаешь на тильду, игра застывает полностью, ты выходишь за ее пределы…».

— Никакой Свиток мне не нужен, — пробормотала я себе под нос, успев услышать лишь концовку того, что говорил Септим:

— …просто начинаете беспокоить, честное слово.

— Прошу прощения, ваше величество, — серьезно и с достоинством произнесла я, направляясь на выход.

«Конечно. Вся игра в компьютере, но компьютера нет. Вместо него — мой разум, моё восприятие. Вот тебе и картинка и взаимодействие с реальностью. Всегда и везде секрет магии не в пассах, не в волшебных предметах или каком-то даре, а в вере и умении мыслить. Только для того, чтобы в разуме своём произносить подобные слова, нужно знать, как это делать и много тренироваться. Но не мне. Я итак совершенно уверена, что нахожусь в игре, и никакая тренировка веры не требуется. Консоль — это диалог с правилами игры и с ее сюжетом. Она послушна этому языку, потому что создана им… Разговор с реальностью происходит точь в точь так же».

Но это всё же оказалось куда сложнее, ведь требовалось «выйти из игры», нажать на тильду. А это можно сделать, например, в глубоком трансе или во сне. Пришлось выкурить еще две самокрутки. Это был уже явный перебор, но подействовало.

Сердце стало стучать всё быстрее и быстрее, по коре головного мозга словно горячие мурашки побежали, потом яркая вспышка света, и всё стало неважно. Всё стало светло и понятно.

Я представила себе Элиона, что было проще простого, ибо он воскрес, и я могла его чувствовать. Мысленно указала на него рукой и словно бы написала слова в нём самом. В самом его существе.

Тяжелый удар обрушился мне на грудь, стало тяжело, душно. Я помню, что видела, как глаза на лице Элиона сделались белыми. Я позволила ему заодно проходить сквозь стены, так что эльф довольно быстро покинул темницу. Причем, действовал, полностью подчиняясь моей подсознательной воле.

Я инстинктивно понимала, что терять сознание мне сейчас нельзя, прервется драгоценная связь. Всё равно, если бы игру «заглючило», а это очень плохо.

Но я успела вывести Элиона из темницы, перебить всех демонов и добраться до сигиллиума… Потом я снова произнесла кодовые слова и, кажется, мне стало совсем плохо. Я пришла в себя, хотела позвать на помощь, но не смогла. Тело отказывалось слушаться. «Дура, слишком спешила, не думала о последствиях для себя».

Угасающим сознанием выхватила несколько мыслей. Во-первых, если умру, то, может, проснусь из своей комы, но меня почему-то это радует не так сильно, как хотелось бы. Во-вторых, о том, что дверь в мою келейку закрыта на засов изнутри. И ещё, в-третьих, Мартин очень заботлив и может подумать, что будить меня на раннюю тренировку не стоит после тяжелой ночи… Всё это значило, что Элион обречен, как и этот мир. Но он же не реальный. Не реальный же?

***

— Всё устроено очень просто и одновременно страшно сложно, — изрек глубокий голос во мгле. — Мир состоит из атомов материи. Атомы материи по большей части условно пусты, не считая крошечных субатомных частиц и ядра. Еще меньше — субъядерные частицы, вы в вашем мире зовете их «кварки». А дальше субкварки, смысла в которых нет… Ибо дальше то, что некоторые безумцы зовут «струнами», хотя они одновременно правы и ошибаются. Дальше не струны, а чистая математика вероятностей. Таков программный код вашей реальности. Чтобы ею управлять, нужно нажать на тильду. Для этого сделайся ко всему нейтральным, разгони серое вещество на максимум, и пусть твоя мысль высечет нужные символы в открывшемся пространстве. Есть еще путь взломщика. У нас такие зовутся некромагами. Они ходят короткими тропами себе и другим во вред лишь бы побыстрее получить желаемое… А когда высшая магия работает на благо низшего эго, в природе наступает несостыковка, которая потом выходит магу боком. Это вы называете «карма».

Голос вздохнул утомленно и немного театрально, а затем продолжил:

— Я к тому, что вселенная статична, но материя в ней динамична. Изначально был великий, неподвижный хаос, имя которому мы дали в Нирне Ситис. Затем Внезапная Вероятность родилась из его танца восхитительной случайностью. Она взорвалась одномоментной вспышкой на многие пространства, но со временем хаос тормозил ее, и во вселенной появилась энтропия — время. Энтропия скучковала материю при помощи гравитации и прочей ерунды… Но главное, что вселенная расширялась. И расширялась так быстро, что порой части материи разлетались друг от друга быстрее скорости света. И между этими частями материи возникли дыры, пустоты. Ваш вариант видимой вселенной — это пузырь, окруженный пустотой. Наш — тоже. Но у нас немного отличаются программные языки. Основа едина, ибо у нас одно Начало, но суть разная. Она позволяет Нирну быть исполненным магии. Я веду к тому, смертная, что высшее волшебство везде одинаково. Разумному игроку нужно осознать, что он — марионетка Большой Игры. С этого всё начинается и… обычно заканчивается, потому что крошечный мозг не выдерживает божественной алхимии, — он почти скучающе зевнул. — Однако, тебе такая роскошь непозволительна.

Сквозь тьму я видела жгуты щупалец, там и сям на меня взирали жуткие, малахитовые глаза, впереди белела маска чьего-то худого лица, обрамленного черными волосами.

— Хермеус Мора. Тот, кто ведает запретными истинами. Это твои проделки? — вяло спросила я, непривычно не ощущая, как двигаются губы и язык при этом. Интонация вышла немного глуповатой.

— Подумай. Я не закон. Я — символ закона, и создан тем же языком реальности, что и остальные. А что закон, маленькая, умненькая смертная? — у него была ласковая, но какая-то жуткая, клыкастая ухмылка.

— Зачем тебе всё это? — сделав над собой усилие, спросила я.

— Молчи, куколка, и благодари меня за то, что я спас твою шкурку, — он снова жутковато ухмыльнулся.


========== V ==========


resurrect

Я почувствовала, что в груди бьется сердце. Словно долгое время оно молчало, ощущение было непривычным, странным… На душе одновременно тоскливо и волнительно. Первые секунды не могла понять, в чём дело. Потом вспомнила ясные слова Моры, брошенные мне небрежно, будто в порядке вещей. На что это он намекал? Нирн существует?

Я рассмеялась, и поняла, что делаю это вслух. У меня болело тело, во рту пересохло, а веки с трудом поднимались. Я находилась в очень хорошей комнате — просторной и чистой. Из круглых окон на пол лился ослепительный дневной свет. За столом, шурша пергаментом, сидел Мартин в акавирской тоге с поясом и халате, наброшенном на плечи. Он немного близоруко водил лупой над страницами, шевеля губами. Вид у него был крайне сосредоточенный. В комнате пахло отчего-то баней — древесный дух и пар. На столике у кровати дымил какой-то отвар в кувшине, из которого торчали куцые, тонкие веточки.

«Выходит, если я введу в консоль qqq, то выйду из игры?»

Мне немедленно захотелось это сделать, но я, разумеется, не стала.

Его величество поднял на меня взгляд и со слабой усмешкой заметил:

— Шей, вы продолжаете поражать своим поведением. Только что бегали в ночной рубашке по коридорам, а потом я нахожу вас без сознания с кровоточащими ушами на полу комнаты. Повезло, что догадался проверить, как вы там. Будьте добры предупредить меня, если вздумаете, к примеру, обернуться мотыльком.

— Х-хорошо, ваше величество.

— Теперь я значит «ваше величество», — Мартин тихо рассмеялся: — А пока у вас была горячка, я именовался бешеным скампом.

— Прошу прощения…

— Бросьте, я же шучу. Хвала богам, вы проснулись. Прошло почти двое суток.

От испуга, словно от последнего звонка будильника, я резко поднялась на постели и прислушалась к себе, пытаясь уловить хоть какое-то ответное биение от Элиона. Мы же связаны. Если он испытывает нечто существенное, это отражается на мне. Но, вероятно, в кои то веке у альтмера всё было в порядке. Или он просто глубоко мертв.

Воспоминания последних дней посвежели, и я обхватила голову руками.

«Возможно, Макс в шкурке Нереварина. Элион едва не погиб, и я спасла его чит-кодом, а сейчас с ним неизвестно, что происходит. По словам Хермы этот мир реален. Да, не дай бог он прав. Одно дело участвовать в остросюжетной постановке галлюцинаций собственного разума и совсем другое — жить тут…», — я содрогнулась, захотелось перекреститься, но я не помнила, как это делается.

— Баурус вернулся. Хорошая новость в том, что он прикончил почти всё ядро Мифического Рассвета, — заговорил будущий император.

— Но только Каморан уволок с собой через портал Амулет Королей, — дополнила я невесело.

Мартин приподнял брови:

— Шей, а насколько много вам известно? Это какие-то видения, которые бывают внезапно?

— Скажем, самое интересное я вижу во снах, — я не солгала, но однозначно не сообщила правду, и почувствовала, что мои щеки предательски розовеют. — С Манкаром придется разобраться, но он не выползет из своего Рая, как называет собственное измерение. Однако, орденцы думают, будто мы поглощены охотой на Амулет. Кстати, что там еще нужно для создания нового?

— Первичная материя творения, то есть, морфолиты появятся… — перечислял наследник. — Но впереди кое-что посложнее. Кровь аэдрического бога и благословение Акатоша. Жрец Акатоша у нас присутствует, однако с божественной кровью небольшие проблемы.

— Ну, не такая большая проблема. Забыла название места, где лежат доспехи Тайбера Септима. Там должна найтись его ДНК, — и я почти испуганно смолкла. Будущим император был ко мне добр, но не мог же он продолжать позволять себя в дураках. Мартин умен и внимателен, однажды чаша терпения переполнится.

Я не сумела выдержать на себе его ясный взгляд и пробормотала слабеющим тоном:

— Ваше величество, я не вправе разглашать то, что знаю, это слишком сильно и непредсказуемо изменит ветви событий.

— Вы общаетесь со мной, словно я уже император, а мне нужно еще дожить до коронации. Если захотите выговориться, вспомните, что я лишь священник и остаюсь им по роду долга. Это значит, никому я не смогу разгласить поверенную мне тайну.

Если бы он приказывал, угрожал или хоть как-то давил, это бы вызвало во мне силы протеста, достаточного, чтобы держать оборону сколько угодно времени. Но Мартин использовал самое мощное оружие — понимание и искренность. Я сдалась:

— Хорошо, я исповедаюсь. Но, прошу вас, не сейчас.

— Это решать только вам, — развел руками Мартин. — Место, о котором вы упомянули, могут обсуждать лишь посвященные Клинки. Это Санкр Тор. Некогда то был айлейдский город, спрятанный среди сени густого леса на холмах. Там находилась в рабстве Алессия, и, вероятнее всего, начала свое восстание. Любопытно, что Санкр Тор сыграл в судьбе Тайбера не самую лучшую роль. Город пал во время войны, и знаменитый полководец попросту его бросил. Но после обожествления нетронутые доспехи нового бога перенесли в руины города, в один из алессианских храмов. Вернее, то был не совсем алессианский храм. Его переделали из айлейдского, а потом бросили. Недавно город хотели восстановить, но столкнулись с неприятностью. Санкр Тор словно бы затаил на людей злобу. Сама земля вокруг этого места пустынна. Так выяснилось, что руины захватил Проклятый король. Вульфхарт. Вернее, не он сам, а его изуродованная, безумная, мятежная душа.

— Вульфхарт… знакомое имя. Это же король Скайрима. Причем тут айлейдский город? — заинтересованно спросила я.

— То, что я скажу, Шей, вы должны хранить при себе, ибо это еретическая теория и очень опасная. Говорят, Тайбер предал личного мага-чародея. Его и Вульфхарта он убил, а души заключил в уникальный камень душ, который требовался для подпитки энергией…

— Чудовищно.

— Да, этот камень душ был нужен для подпитки Нумидиума. Что-то вроде бога, но созданного руками людьми. Очень большая, разумная машина, — произнес Мартин.

— Но Тайбер — это Талос, воплощенный святой аэдра.

— Да, и именно поэтому данная теория является запрещенной и еретической. В общем, только она и объясняет, отчего обезумелый дух Вульфхарта, соединенный с душой бывшего придворного мага, выбрал Санкр Тор. Это роковой город. И там лежит в буквальном смысле частичка его убийцы, — Мартин набожно сотворил знак Талоса и сделался задумчив.

— Простите, ваше величество, но если эта еретическая теория полностью объясняет аномальное поведение Проклятого короля в Санкр Торе, значит, не такая она и еретическая?

— Только безумец говорит подобные вещи громко в цитадели Клинков, а вы казались мне разумной, — строго и тихо пробормотал Мартин. — Так или иначе, всю информацию об этом месте я разыщу.

«Вот как. Выходит, даже короли не имеют права на свободу слова. Лишь безумец…».

Баурус вернулся не один. С ним был аргонианин по имени Джилиус. Плотно сложенный, коренастый спутник Клинка хромал, много времени проводил в часовне, молясь за своего спасителя. Он был главным информатором, и от него удалось узнать, сколько, примерно, осталось агентов Мифического Рассвета, пара намеков на то, где они прячутся, а так же, благодаря ему, Баурус нашел Мистериум Ксаркса.

Я помнила имя Ксаркеса и смутно то, что он, вроде бы, являлся писарем Хермеуса Моры.

«И тут этот даэдрический принц…».

Раньше его книга не вызывала у меня интереса, но теперь сделалось любопытно. Каморан на основе знаний в Мистериуме соткал собственный мир. Выходит, в артефакте описываются законы сотворения материи. Что-то вроде практического пособия по квантовой механике для божественных архитекторов.

Мартин, доверяя мне, не стал скрывать от меня книгу. Он достал ее из кованого ларца у своего письменного стола.

— Баурус серьезно пострадал, просто неся Мистериум в руках. Лекари занимаются им, — говорил наследник. Он надел черные, покрытые рунами, перчатки и медленно водрузил невзрачную на вид, плотную книгу в непроницаемо-темной, бархатной обложке на стол.

— Откройте первую страницу? — сказала я осторожно.

Мартин внимательно посмотрел на меня и, подумав, покачал головой:

— Это слишком опасно. Даже то, что вы стоите к ней близко, влияет на вас.

Она влияла. Внутри меня поселилось лихорадочное нетерпение, желание как можно быстрее прочитать ее, потому что она ответит на все вопросы. Книга ассоциировалась с жирным, черным пауком, который лениво ест рассудок всякого, кто попытается ее читать. Мой ей явно нравился.

Я сделала шаг назад:

— Вы правы. Премерзкая вещица…

— Вам удалось проконтролировать ее воздействие без подготовки, — Мартин с усилием положил ее в сундук. — Это указывает на задатки мага иллюзиониста.

— Да, мне говорили, — я устало потерла ноющий лоб.

Тем не менее, она долго не отпускала меня. И еще тот факт, что Хермеус знает причину моего появлению здесь и выход. Я не могла избавиться от идеи просто полистать Мистериум. У меня не без оснований было предположение, что я пойму язык, на котором она написана. Пойму его лучше всех.

Так как на время болезни меня поселили в комнате Мартина, а сам величество круглосуточно был в библиотеке, кованый ларец остался в зоне моей досягаемости. По причине слабости я почти не выходила из спальни. Одна часть меня отговаривала прикасаться к сундуку, а вторая планировала, как открыть его без последствий и чтобы «не спалили».

Обычно авантюрная-Я редко побеждает благоразумие.

Я осторожно рассмотрела черные перчатки. На каждом пальце даэдрическими сигилами обозначена фраза заклятья. Язык напоминал данмерский, что неудивительно, ибо он вышел из даэдрического алфавита, правда, растеряв все опасные свойства.

Открыв сундук, я не испытала ни жажды, ни страсти, а только спокойную сосредоточенность. Затем я медленно открыла первую страницу, спрятавшись за столом.

«Открытая книга не значит открытый разум. Читай, но если рассудок скован, он слаб, и Мистериум пожрет его.

Писано Ксаркесом покорным слугой великого даэдрического лорда Непознанного».

С шелестом перелистнулось это мудрое предостережение. И первое, что я увидела — большая, красная цифра «1».

«1 — есть точка материальная. В то время, как 0 — точка нематериальная. Сколько ни складывай нулей, единицу не получишь. Так велик разрыв между материальным и нематериальным пространством. О сем речь в главе. Мастер должен строить тонкий мост между 1 и 0, дабы прийти в состояние Творения…».

Похоже на учебник по аналитической геометрии вперемешку с физикой, магией и философией. Но это я сейчас так запросто излагаю. На деле же книга говорила со мной вполне живым, стариковским, спокойным голосом учителя математики. На деле она была восхитительно проста и в то же время сложна, щекотала душу запахом истины — совсем близко, поди и возьми.

«Живущему да будет известно, что мысли есть тяжелые, горячие, легкие и холодные. Выбирая инструмент среди них, бери легкую и холодную…».

— Нет, без долгой практики и тренировки ничего не выйдет. Один плюс — тут описано действие почти всех кодов, — бормотала я. — Чем сложнее код, тем дальше оно находится к концу книги. Однако, не похоже, что она, вообще, заканчивается…

И я решила быстренько карандашиком перечертить список кодов, которые могут мне пригодиться. Сложнее всего пользоваться телепортацией, потому что по словам книги нужно знать точные координаты точки пространства, если не хочешь выпасть из этого измерения.

Пришлось вооружиться линейкой и карандашом. Кодов оказалось куда больше, чем в игре, и сам принципих действия отличался. Правда, чтобы войти в состояние способности пользоваться этими командами, нужно построить треклятый мост. У меня это случайно, интуитивно вышло, когда я поймала передоз лунным сахаром. Больше так делать явно не следовало.

— Во имя всех богов, Шей!

Услышав голос Мартина, я вскочила, чувствуя себя пятилетней девочкой, которую застали за копанием на книжных полках взрослых. Не зная, как оправдаться, я некоторое время молчала.

— Положите книгу на место, — успокаивающим тоном сказал Мартин, глядя на меня в страшной тревоге. Он будто что-то искал в моем лице. Я осторожно положила плотный фолиант обратно в сундук и прикрыла крышкой.

— Простите, пришлось воспользоваться перчатками, но я… полагаю, они не были мне очень нужны, — пробормотала я.

— Как вы себя чувствуете?

— Страшно напуганной, — смущенно призналась я.

Наследник сначала смотрел на меня с беспокойством, а затем с удивлением.

— Вы переписывали что-то? Это невозможно. Книга защищена от перезаписи.

— Там немного иначе сказано. Написано, если мертвецы будут забирать слова из этого учения, слова станут мертвые. То есть, если люди со смертным, суетным рассудком попытаются что-то скопировать, нифига у них не получится, кроме бессмысленных каракулей. Это не магия. Просто истина сама себя защищает, все дела…

— Как у вас получилось? У Мистериума Ксаркса необычайно мощная энергетика, — недоумевал Мартин. — А вы обращаетесь с ней, словно это учебник.

— А она и есть учебник.

Я, впрочем, понимала, что никакой великой заслуги моей избранности в происходящем нет. Просто я жила в мире, где магия должна строго объясняться законами природы. У нас циничный, критикующий рассудок, не желающий просто так верить во что бы то ни было. В этом плане умы здешних жителей к магии невероятно восприимчивы. Меня защищало знание физики от седьмого по выпускной класс, геометрия и никогда не отпускающее понимание того, что я всё-таки в игре. Любой сошел бы за избранного на моем месте.

— Можно я хотя бы это себе оставлю? — спросила я осторожно, указывая на исписанные мной листы пергамента. Мартин покосился на них с опаской.

— Вам придется завернуть их в зачарованную ткань, — сказал он, смягчаясь и успокаиваясь.

В Мистериуме я поняла лишь малую часть, далеко не всё, но кое-что уже могло сыграть добрую службу. Надо бы уговорить Мартина не уничтожать Мистериум. Книга не виновата, что все от нее сходят с ума. Это заслуга людей, а не знания.

Всё зависит от того, как изначально настроен наш рассудок. Если бы я родилась в Нирне с его законами, то Мистериум бы свел меня с ума. Я отличаюсь только пониманием того, кто я и где нахожусь. В сущности, в нашем мире всё точно так же. Люди, до которых доходит, кто они и где находятся — либо святые чудотворцы, либо безумцы. А у них просто мозги на место встали.

Тем временем, я не имела понятия, как поживает Элион и по-прежнему не чувствовала от него никаких сигналов.

Лишь к ночи, когда я заставила себя уснуть, смогла удостовериться, что он жив.


Элион спал. Я ощущала тяжелое, медленное биение сердца, дыхание. Чувствовался запах чистого белья, по окну стучал мелкий дождик. Альтмеру снились кошмары. Грудная клетка замирала, силясь выдохнуть, затем права рука сжималась в кулак, точно хватая меч.

Эльф резко открыл глаза и сел на постели. Раздраженным жестом нашарил на тумбочке курительную смесь, зажег свечу и стал делать самокрутку. Он приоткрыл окно спальни, впуская холодный воздух.

На полпути к Чейденхоллу, уже миновал по мосту Имперский Город и остановился в таверне. Путь теперь шел в гору, мимо равнин и редких лесов. Немного покурив, он взял со стула верхнюю одежду, привел себя в порядок и вышел на улицу. Весь остаток ночи он тренировался. Правда, я видела, что он стал очень слаб, похудел и держался на силе воли. Ее, конечно, много, но далеко ли на ней уедешь?

Когда в последний раз видела его улыбающимся, он разговаривал с Лашансом. И мне не очень нравилась эта улыбка. При мысли о том, что впереди еще, как минимум, два раза закрыть Врата, хотелось выть.

В фехтовании Элион довольно быстро делал успехи, чередуя свое умение с магией. Он привлек к себе внимание не спящего персонала таверны, но, кажется, игнорировал этот факт.

Он так и не уснул. Закончив тренировку к рассвету, облился холодной водой в круглом чане у себя в комнате, а затем оседлал свою лошадь. Он и впрямь катался на пегой, что принадлежала покойному Маборелю. Смирная, терпеливая, храбрая и выносливая Луция быстрой рысью понесла эльфа вверх по широкому торговому тракту, соединяющего Имперский Город и Чейденхол.

Да, он был жив, не ранен и в порядке, но мне не нравилась жесткость в характере, просыпающаяся у него всё сильнее день ото дня.


Элион достиг Чейденхолла, спустя сутки. Красивый город напоминает северную Италию. Широкие, мощеные улицы, раскидистые, невысокие деревья. Облик центра этого графства украшается грядой гор, словно присматривающих за ним. Если ехать к центральной площади по дороге, в определенный момент она пойдет вниз, и с высоты холма можно видеть шпиль часовой башни далеко впереди, остроконечный силуэт Чейденхолла, а прямо над ними сине-голубой, нежный контур гор, расчерчивающих территорию Киродиила и Морровинда. Здесь много данмеров, и в самой архитектуре города сквозит дух их родины. В моде широкие шарфы, пончо, длинные брюки, обувь на двойном каблуке и треугольные шляпы. Девушки украшали их цветами и медными колокольчиками. На центральной площади разбит рынок. Кого там только не увидишь — гуары, белые, большие крысы с севера Скайрима, один несчастный, дрожащий в горном климате от холода, нетч.

День был шумный, солнечный, и народу вышло на улицу много. После ночного дождя Чейденхол сверкал сырым мхом на крышах, камнем мостовой, на окнах блестели бриллиантовые россыпи. Временами ветер был даже почти теплый.

Не снимая капюшона своей дорожной мантии, едва положив в таверне вещи, Элион взял с кинжалы, меч и посох. Двуручный он брал с собой редко — очень выделяется, привлечет внимание стражников. Это был обычный серебряный клинок с чарами пламени. Спрятав оружие, он вооружился посох и, не торопясь, стал добираться до заброшенного дома. Его местонахождение он узнал у выпивохи таверны еще вечером. Недовольная данмерка — хозяйка заведения — услышав разговоры, прогнала не в меру откровенного соседа Элиона со двора, чтобы не болтал всякую чепуху.

— Не ходите в тот район, сэра, — с сильным акцентом сказала она, продолжая готовить напитки за стойкой. — Не слушайте его. Нет там ничего интересного, одни бедняки, да воры живут.

Элион, конечно, кивнул, и заверил эльфийку, что он лишь паломник.

Теперь он перешел один из изогнутых, типично чейденхольских мостов, сложенных из крепких бревен, склонил голову, проходя под низко опущенной ивой, и оказался на пыльной, невзрачной улочке с дощатыми, унылыми домами. Они лепились друг к другу, теснились и кривились, как выпившие кумы, поддерживая один другого. Среди них на отшибе, прямо у стены стоял невысокий, нежилой, двухэтажный домишко. Длинная трава не топтана — значит, никого тут не было довольно давно. Стекол в доме тоже нет, а дверь заперта.

Последний факт Элион выяснил, когда, сделавшись невидимым, шмыгнул ко входу. Он без труда взломал замок. Пол под ногами каменный и, судя по лестнице на второй этаж, когда-то это был довольно зажиточный домишко.

Следуя инструкции, он вошел в подвал. В полной тьме, пыли и холоде загорелась магическая свеча на кончиках пальца эльфа. Звуки города тут умирали, как в могиле. Он ощущал откуда-то тошнотворное веяние очень нехорошей, мощной магии. Заметив дыру в кирпичной кладке стены, заглянул в нее и увидел сильно стоптанный земляной лаз. Прямо под городом была прорыта узкая, но высокая даже для роста альтмера пещера. В глубине коридора виднелся красноватый отблеск. На полу горела свеча из воска, что используют некроманты. Она озаряла больным, неприятным светом каменную дверь, высеченную на вид сотни лет назад. Не без труда угадывался контур человеческого черепа в центре, силуэт ладони с пятью пальцами. Мох, трещины и пятна не позволяли прочесть надписи.

То была не вполне дверь, а большая, арочная стела, какие ставят на могилы усопшим.

Элион постучал. Никакой реакции не последовало. Вспомнив слова, Люсьена, он громко сказал:

— Прямо сейчас я собираюсь швырять в дверь огненные шары. Судя по чарам, она не пострадает, но головная боль вам обеспечена. Не говоря о том, сколько пыли будет в коридоре.

Спустя пару секунд раздалось шарканье, и странный, словно неживой, голос изрек:

— Каков цвет ночи?

— Кроваво-красный, брат мой, — процедил Элион.

— Добро пожаловать домой…

Дверь стала медленно открываться, царапая пол. Он успел увидеть перед собой блестящие, красные глаза аргонианки, а затем на его рассудок опустилась тьма.

Разговор состоялся недлинный. Элиона ввели в небольшую, темную комнатку, обставленную по старинным обычаям Строс М`Кая. Низенький, широкий диван с цветными подушками, украшенными бахромой. Гигантские деревянные, разноцветные маски на стенах, внушительное количество ковров, расписной, мозаичный потолок. Но всё это в довольно мрачным черно-синих тонах. В низком кресле с большой подушкой и спинкой сидел высокий, тонкий человек, одетый, как аристократ по последней киродиильской моде — сапоги до колен, узкие брюки с заклепками, широкий пояс, накрахмаленная рубашка и шпага. У молодого человека было странное лицо. Само по себе скуластое и словно бы лисье. Белые, длинные волосы имели розоватый оттенок. Темно-карие глаза оказались густо-винного оттенка. У него была кожа альбиноса.

— Герой Кватча, трижды вошедший в Обливион, — мягко сказал он. — Воистину, прекрасное пополнение в нашей семье. Вы держитесь очень враждебно, Элион. Не стоит. Меня зовут Винсент Вальтиери, я — информатор этого убежища, наставник новичков и самую малость палач, причем, последний факт совершенно не должен вас беспокоить.

Улыбка у него была волшебная, завораживающая. Элион с каменным лицом качнул головой:

— Тогда я буду откровенен. Меня не волнует, сколько вы обо мне знаете. Господин Лашанс сказал, мои навыки и желания тут станут поощряться. Поэтому я здесь.

— Осознаете ли вы, что отнимаете у людей жизни? Вы отнимаете у них шанс на перемену своей жизни к лучшему.

— Осознаю. Я не наивен. Человек рождается с определенными предустановками личности, которые затем воспитываются в семье и обществе. После чего они укореняются. Люди меняются только в заранее заложенную в них сторону.

— То есть, вы бы не убивали детей?

— Нет.

— Вы сострадательны?

— К животным, рабам, бродягам, детям, безумцам. Всем тем, у кого жизнь страшнее смерти. Их не требуется убивать.

— Вам нравится возмездие?

— Да.

Винсент улыбнулся ностальгически:

— Ведь это как любовь, верно? Ты любишь кого-то и стремишься его добиться, потому что твое чувство наполнено смыслом. То же самое с ненавистью. Сейчас редко встретишь вдумчивых поэтов среди ассасинов, Элион. Мы с вами буквально вымирающий вид.

Он ожидал допроса другого рода. Винсент разговаривал с ним, угощал крепким чаем, рассказывал про это убежище. Наконец, эльф несколько нетерпеливо заметил:

— Ваша задача проверить меня. Когда приступите?

Винсент снова улыбнулся, и его глаза лукаво смеялись:

— Когда к нам попадает новичок, всё, что нужно, о нём известно. Люсьен оповещает Братство о вероятном пополнении, мне даются координаты, и отныне я занят лишь поиском информации. Мы с вами, Элион, между прочим, сегодня вместе прибыли в Чейденхол. Начиная с вашего визита в Имперский город, я тенью следовал рядом неотступно. Вы, если судить по регистрационным документам, сын знатного рода с Саммерсет. Вашего отца звали Растиери. Он отличился дружбой с именитым ученым-алхимиком Синдерионом. Ваш брат Риндси, кажется, особенно был дорог ему. Но связи оборвались в весьма раннем для вас возрасте. Не известно, кто занимался воспитанием, но оно оказалось криминального характера. Вы поселились в заброшенном форте Киродиила, длительное время практиковали некромагию в компании с отребьем магического сообщества. Были объявлены в розыск после инцидента, когда город наводнили зомби с близлежащего кладбища. Поговаривали о возвращении Короля Червей. Вас едва не поймали, но вы ловко уходили из рук стражи. Питаете ненависть к людям и к имперской власти — особенно. Есть только одна загвоздка… Вы пытались спасти Императора. С чего бы? Вам это незачем. И я подумал, что, знай я об открытии врат Обливиона, сам бы попытался уберечь старика. Дагон на наши головы никому не нужен, в конце концов. Выходит, вы откуда-то знали про врата? И вы, судя по всему, единственный имеющий иммунитет к атмосфере пустошей Обливиона. Как так вышло? Мой человек допрашивал кое-кого из вашего форта. Аргонианин рассказал про девицу, с которой вы покинули своё убежище. В ней всё дело?

— Да, она провидица, но сидит на скууме. Иногда пишет мне предсказания, — сказал Элион, не выдавая изумления мастерством Винсента, которое воспринял с тревогой.

— Вы умелый лжец, но я чувствую, что история сложнее, чем кажется.

Эльф изобразил загадочную улыбку:

— Это очень личное.

— Если вы влюблены, это ваше слабое место, молодой человек.

— Как сказать, однажды я пытался ее убить.

— О, значит, у вас всё серьезно, — рассмеялся он.

— То, что вы описали, невозможно узнать за несколько дней, — заметил Элион. — У вас чересчур много сведений. Даже не отдыхая, верхом на лошади, нереально собрать столько информации в разных городах. Мой форт находится в полусутках езды от столицы и очень далеко от Чейденхолла, а вы и за мной успели следить последние три дня. В то время, как с Люсьеном я встречался около пяти дней назад.

— Вы сметливый юноша, — улыбка Винсента сделалась особенно широкой. Даже почти неестественно, прямо, как у чеширского кота. Это не обезобразило его, прибавило пугающего, хищного обаяния.

Элион даже напрягся, подаваясь назад:

— Вы…

— Вампир, да. Разумный, контролирующий свою жажду, трехсотлетний вампир, — смеясь, сообщил Винсент. — Не пугайтесь, я не ем членов своего братства. Теперь вам ясно, что я развиваю невероятную скорость. Уже очень давно не пользуюсь лошадьми. Они меня, к тому же, боятся. Мне не нужна пища, я не отвлекаюсь на усталость, мой организм стабилен и не изменчив. Меньше, чем за неделю я выведал про вас всё необходимое. А теперь пора знакомиться с братьями. Вы не обязательно будете общаться, но просто должны понимать, что каждый из присутствующих — самородок, уникальная, талантливая личность.

Он оказался прав.

Антуанетта Мари была хрупкой бретонкой с мышиным, светлым хвостиком и простодушным взглядом серых глаз. Элион увидел ее, играющей в какую-то настольную игру со стражем-скелетом. Судя по его голосу, он вопрошал зловещее «Како-ов цве-ет но-очи?» У нее был детский, веселый смех. Антуанетте больше всего нравилось убивать мужчин, она является непревзойденным мастером владения кинжалом. Настоящий солнечный луч этого места. Она порой отнимет жизни нищих, иногда даже детей, но с особенной охотой берется за стражников и служителей закона.

Гогрон гро-Болмог был двухметровым, неказистым на вид увальнем-орком. Встретил его Элион в тренировочном зале. Двигался этот исполин ловко, как кошка. Он был психопатом, что неприкрыто читалось в мутных, ничего не выражающих, зеленых, лягушачьих глазах. Он не понравился ни мне ни даже Элиону. Гогрон был знаменит тем, что брался за самые кощунственные, грязные и отвратительные убийства. Чем больше человек нужно свести в могилу, тем лучше. Иногда у него бывали припадки хохота при воспоминании о свои похождениях.

Даже ворчливый М`Радж-Дар в изумрудной роба мага-алхимика куда более приятный тип. Не смотря на то, что он встретил приветствие новичка Братства смачной отрыжкой, каджит казался искренним и живым. Радж видел в окружающих людях семью и всячески отвергал нововведения. Он и впрямь являлся мастером алхимии. По натуре он резковат, но всегда стремится помогать братьям и сестрам по убежищу. Он прекрасный отравитель, некогда промышлял мошенничеством. Относится к убийствам, как к работе. Больше всего по жизни его интересуют яды.

Тейнава — брат Очивы, главы убежища. Это меланхоличный, почти добродушный ящер, подавляющую часть свободного времени проводящий в библиотеке. Истинный ассасин. Он был рожден под звездой, создавшей его убийцей. В этом плане Тейнава больше солдат, нежели тот, кто желает получить удовольствие, как Гогрон. Он держится особняком, словно бы ни к кому не имея собственного мнения. Но фанатично относится к своей семье, догматам Братства и его иерархии.

Телиндрил в это время в убежище не было, и Элион познакомился с крохотной, очень подвижной босмеркой позже. У нее оказался тонкий голос, неожиданно крупное лицо с небольших, совиным носом. Эльфийка помогала Очиве, держась с ней наравне. Изготавливала луки и арбалеты, потрясающе стреляла. Она, как и Элион, искала в убийствах отдохновение, и сошлась с ним в том, что истинным ее мотивом является месть. Телиндрил и Антуанетта всегда немного подшучивают друг над другом и спорят. Удивительно, но эта лесная эльфийка нашла подход к Гогрону, и единственная поддерживала его кровожадные высказывания. Шемер (большая, ручная крыса, питомец Братства) любил ее сильнее прочих. Быть может, от того, что Телиндрил лесная эльфийка или потому, что она чаще других приносила упитанному крысу вкусности. Ее, наверное, из всех можно назвать самой душевной.

Они держались семьей, помогали друг другу, подсказывали в заданиях. И потому странная здесь была атмосфера. Местами она внушала отвращение, потому что их отношение к смерти ошеломляло. Местами она восхищала, потому что редко увидишь такое количество выдающихся воинов и личностей вместе.

Очива была всем, как наставница и жрица, но по большей части она просто следила за выполнением Догматов и являлась координатором контрактов, иногда и тренером. Словом, деловитая, мудрая аргонианка воплощала в себе ядро Чейденхольского убежища.

Люди в этом месте творили ослепительно много зла и в то же время спасали, несли справедливое возмездие, помогали. Гогрон по большей части нёс чистое разрушение без смысла. Антуанетта и Телиндрил никогда не отнимали жизнь просто так, даже не смотря на жестокое чувство юмора первой. Радж и Тейнава убивали ради золота или из идейных соображений. Я не смогла относиться к этому месту однозначно. И поняла только, что очень не хотела бы когда-либо туда попасть. Как бы ни были интересны все эти люди, но я стала бы овцой среди волков. Для меня мысль о том, чтобы убить человека, почти непостижима.


В следующий раз я увидела Неара, когда явилась в свою келью после тренировки. В тот вечер я сильно повредила правую руку, и мое лицо можно было вешать на плакат “их разыскивает полиция”. Курительная смесь закончилась, а альтернативу кофеину в этом мире так и не изобрели. Я пребывала в угрожающе боевой готовности перерыть библиотеку в ее поисках.

Неар даже для темного эльфа был довольно высок, а на толстых каблуках боевых сапог черной полузнакомой униформы сделался выше меня почти на голову. Он переменился внешне. Распустил и накрахмалил длинные, темные волосы, аккуратно подстриг бородку, носил белые перчатки. Он прошелся по моей комнате. Увидев меня, сдвинул брови к переносице:

— Леди, в мое отсутствие вы пытались сбежать на тот свет? И без прощальной записки? Серьезно, что случилось?

— Что бы ни случилось, это уже закончилось, — уклончиво ответила я. — Ты явился задать вопросы. Я слушаю.

Вообще-то, я, конечно, лукавила. Я глупо обиделась на него за то, что он так долго не появлялся, и сама себя этим раздражала.

— Сначала ты.

Он упрямился, как Макс. Мне никогда не удавалось его переспорить. И никогда не удавалось что либо от него укрыть. Все мои попытки притворства рано или поздно вскрывались. После чего он закатывал глаза, вздыхал и тоном уставшего ангела-хранителя требовал объяснить, что случилось. Неар в подобные минуты страшно, до боли напоминал Макса. Я заставила себя перевести эмоции в злость. Лишь бы не разреветься, лишь бы не сдаться на эти уговоры.

— То есть, Хермеус Мора имеет отношение к твоему появлению здесь, — подытожил он, когда я торопливо и кратко поведала о своих злоключениях. — Это неплохо.

— С чего бы?

— С того, что старый Херма не убийца. Он — та самая горечь, которая появляется, когда съешь сладкую истину. Сложно объяснить… Я общался с культистами его ордена. Очень похоже на высшую академию где-нибудь в Вивеке, — сообщил Неар. — А теперь, мне, наверное, следует открыть тебе, почему я так вырядился.

— Очень похоже на одеяние альтмеров.

— Оно и есть. Я одет, как боевой-маг острова Саммерсет. Агент специального подразделения защиты титулованных особ. Приставлен к высокочтимому канцлеру Окато.

И тогда до меня дошло, кого собирается убить Нереварин.

— Но… он же помогал тебе в миссиях Морровинда. Уриэль считал его своей правой рукой.

— Это не так. Мудрый старик император держал врага ближе, чем всех друзей, — сказал Неар медленно. — Мне удалось подделать все документы и предупредить письмом кое-кого на Саммерсете, чтобы как-то укорениться в своей новой должности, но к самому Окато меня пока не пускают, я прохожу стажировку. Благодаря твоим сведениям, получилось найти нечто интересное. Эти записи канцлер спрятал от Клинков во время обыска. Мне удалось создать копии. Уриэль расписал в своих дневниках всю шахматную партию игры с этим выдающимся шпионом. Захватывающее чтиво. Теперь мне понятны планы Окато. Сначала он и правда работал на подпольную, диктаторскую группировку. Начиная со второй эры, Талмор несколько сдал позиции, но сейчас понемногу растет. Пока он даже не заявляет о себе, но опасен. И третье его пришествие не за горами, а Окато призван расколоть Империю на части. Сейчас, похоже, канцлер одурел от власти, пытается действовать в собственных интересах. Это мне на руку. Несколько тайных агентов с Саммерсет призваны наблюдать за ним. Я в их числе, но мне пока нельзя высовываться. У меня один вопрос. Во время коронации Мартина и зажжения драконьих огней в Храме Единого канцлер и весь Совет обязан присутствовать вместе с верховными жрецами. Где он будет находиться?

— Его… не было. Никого не было, кроме некоторых жрецов. Всё происходило в суматохе, потому что Дагон открыл большие врата прямо у столицы.

— А с какой это стати ему открывать большие врата именно там и именно в это время, если срок коронации императора всегда хранится в тайне? И что позволило ему открыть большие врата?

— С-сигильские камни… Дагон всегда был на шаг впереди, даже когда Каморан бежал в Рай.

— А вишенкой на торте является тот факт, что Клинки по приказу самого Уриэля отчитываются перед Окато о действиях в отношении Мартина. Император хотел изменить приказ, но не успел, — промолвил он.

— Но он не в курсе наших планов. Знаю только я, Элион, Мартин и грандмастер. Никто никуда гонцов не посылал, никто из Клинков не знает, что происходит, — сказала я.

— Окато никак не связан с Дагоном, но убить Мартина ему нужно.

— Он не стал бы помогать открыть большие врата…

— Зато эвакуироваться успел вместе со всем Советом и большей частью города. Весьма предусмотрительно.

И я поняла, что он опять сейчас исчезнет, а я не смогла заставить себя поговорить с ним. Хуже того, я прекрасно понимала, что Неар не только не узнает меня, но и относится, как к… младшему существу соседнего разумного вида. Словно я дельфин, например. И когда мы говорили о моих проблемах, Неар слушал внимательно, вставлял дельные замечания, но было прекрасно видно, что он думает: «Все твои проблемы, в сущности, ерунда. Правда, они пересекаются с моими, поэтому это интересно».

— Тебе ведь снятся сны про мой мир, — собравшись с духом, начала я. — Какого рода эти сны?

Неар немного переменился в лице. Он опустил голову, зачем-то поправил под горлом высокий ворот мантии, и мне не понравился этот жест. Ненавижу тянуть серьезные разговоры. Вообще, у меня позиция труса. Я просто, как на духу, выкладываю, что собиралась, требую ясного ответа и ухожу себе спокойно. Вешаться, рыдать или скакать от счастья — главное, в одиночестве, чтобы никто не видел.

— Мне просто нужно знать, помнишь ли ты меня, и всё, — спокойно сказала я. — Если да, то как хорошо. Если нет, то стоит ли напоминать.

«И быстрее, пожалуйста, а то у меня сейчас будет сердечный приступ».

Я стала скручивать в руках самокрутку. Неар улыбнулся, увидев это. Очень откровенный взгляд — он словно проник в мою душу и всё-всё прочитал. Я плохо чувствовала свои дрожащие пальцы.

— Послушай, я кое-что помню и, вероятно, теперь понимаю, какую роль ты играла в снах, но это не всё, что тебе следует знать. Я помню и прошлое воплощение, например, причем, куда ярче. И если ты меня спросишь, что реально, то я отвечу — жизни в этом мире.

— Достаточно, — спокойно выговорила я. — Не продолжай, пожалуйста. Я всё понимаю. Очень может быть, что тебе по какой-то причине просто передались воспоминания Макса, и ты совсем не он.

— Может быть, — мягко согласился он, и солгал, я чувствовала.

— Но главный мой вопрос заключался в том, что ты помнишь. То есть, возможно, ты понимаешь механизм моего попадания сюда.

Я прекрасно знала, что это чепуха, но Неар подхватил эстафету.

— Я мало помню, — признался он. — И не могу ничего сказать на сей счет.

Я спокойно его отпустила и, оставшись в комнате, чтобы перестать чувствовать себя идиоткой, вышла в коридор, продолжая курить.

Это было ознобом на плечах, чем-то содрогающимся внутри, холодом и ощущением полости в грудной клетке в сочетании с быстрым пульсом. Заледеневшие пальцы продолжали дрожать. Мне хотелось выкурить прямо сейчас вторую самокрутку и ввести в консоль код выхода из игры. Я стояла в коридоре и боролась с этим желанием, но по инерции. А потом не выдержала.

«Идите к чёрту со своими проблемами. Обливион, две луны, прочая чепуха… хватит, меня это не касается. Я не герой. Я обычный человек, рисую всякую фигню, живу в обычном городе, обожаю читать и вёдрами пью кофе. Этот мир прекрасен, но он почти ничего для меня не значит, если… А, да гори оно всё».

Замок в мою комнату заклинило.

Я выругалась, подергала за ручку, и услышала легкий шаг одного из Клинков. Вейс новичок. Он, в отличие от других, не смеется надо мной на тренировках. Младше меня, но выше подлец на полголовы. Запыхавшись, он явно торопился меня увидеть.

— Как хорошо, что вы не спите, — тут он разглядел заплаканные глаза и нос цвета сливы. — Ой… что случилось, миледи?

Да, это милое обращеньице к себе я порой получала по причине того, что являюсь советницей наследного принца. Всегда немного раздражало это «миледи». Немедленно представлялась расфуфыренная дама из романов Дюма. Обязательно с вуалеткой на личике с тонкими чертами. А ещё мерзкое «что случилось». Я буквально убить беднягу была способна.

— Я в норме, — механически отбарабанила и увидела в его руках свиток: — Это мне?

— Да, — сказал он. — Только что прибыла птица на соколиную почту.

— Чёрт, оно от Элиона. Значит жив. Впрочем, его непросто убить… — я взяла свиток и поблагодарила. Видя, что парень почтительно мнется и не уходит, я добавила:

— Я девушка. Девушки ревут из-за всякой ерунды. Это особенность физиологии. Если пол суток прожила, не поревев, буквально время коту под хвост. Не обращай внимания.

Главное сказать сварливо-шуточным тоном, всегда срабатывает.

Я знала, что Элион получил свое первое задание в Имперском Городе — убить капитана корабля пиратов на его же собственном судне. Знала о квестах Темного Братства почти всё — уж больно они мне интересными показались в свое время. Я рассказала ему в письме, как лучше всего попасть на корабль и ликвидировать капитана. Обычно эльф не отвечал. Иногда ночью, когда я могла слышать его, он что-то говорил мне. Но в тот раз он прислал письмо из Вейе.

«Спасибо.

Ты знаешь, за что.

Впереди еще одни Врата, запасайся куревом. Я хорошо подготовился, тебе не придется больше умирать. Нам обоим».

Всё это — острым, мелким почерком с довольно крупными заглавными буквами.

Это значило многое для него. Например, спасибо за то, что не стала читать мораль. Спасибо за четкую инструкцию без лирики. Спасибо за то, что спасла жизнь, без требований и навязчивых вопросов. Для этого эгоиста и мизантропа потратиться на письмо — знак почти расположения.

«Пусть мир выдуман. Но он полон тех, кто искренне верит в его реальность. Пусть эта вера ничтожна, но для них она — всё. И кто я такая, чтобы просто нажимать на выход? Кем я тогда стану в своих глазах?»

Даже Элион боролся, а я ведь считала его негодяем.


Весь день перед очередным походом в ад я медитировала. Иногда рыдала, а потом опять приходила в себя. Кстати, открыла практическую сторону необходимости подобных занятий. В обыденной жизни медитацией баловаться лениво. Но если твоему рассудку угрожает опасность, хочешь не хочешь, а признаешь, что работа над собой жизненно необходима.

Специальный гонец из Клинков ездил в Бруму для того, чтобы достать мне ингредиенты курительной смеси. Я выкурила одну самокрутку, но всё равно уснула не сразу.

“Приход” начинался с жара, сильно колотящегося сердца, я ощущала запах серы, раскаленный воздух обжигал ноздри и проникал в легкие, вызывая кашель.

Элион попадал во Врата по ночам, чтобы я видела и следила за ним во снах, это было решено нами негласно.

Хвала Всевышнему, я могла по большей части не чувствовать происходящего, держать разум в равновесии и наблюдать за своим протагонистом более отстраненно.

Невидимый альтмер пристрелил кланфира и прислушался. Он научился уже не обращать внимания на стоны и вопли душ. Искал среди остропиких башен Обливиона нужную. Та, что с сигильским камнем, издает еле слышное, низкое гудение.

Элион неплохо подготовился, но и в аду на эльфа шла настоящая охота. Какое-то время, наметив сигильскую башню за закрытыми воротами, он размышлял, как к ней попасть. Можно открыть их, а можно перелезть. В прошлые разы он всегда действовал первым алгоритмом — это оборачивалось потраченным временем и нервами.

Альтмер подкрался к гигантским, шипастым двустворчатым воротам. Их охраняли демоны-дреморы в темных мантиях. Они бесстрастно наблюдали за душами. Пространство на земле было усеяно минами, которые срабатывали, только если кто-то из мира живых проходил хотя бы просто мимо. Я предупреждала о них и об огнеметных башенках Элиона, так что ближе безопасного уровня он к воротам не пошел.

Примерившись, он раскрутил в руке зачарованную веревку с крюком, и она зацепилась за край ворот. Требовалось теперь правильно по ней взобраться, не вызвав на себя огонь башен.

Элион быстро преодолел первую часть пути и уже почти сел на ворота верхом, как неожиданно понял, что на него снизу вверх смотрит всевидящий ксивилаи. Эльф резко приземлился на демона в прыжке, а такого нахальства от него никто не ожидал. Скорее, логично предположить, что альтмер воспользуется посохом высылки у себя за спиной.

— Именем лорда твоего Мехрунеса Дагона, заклинаю сына мертвых земель ранга ксивилаи, повиноваться заключающему тебя в священную печать… — шептал Элион, вглядываясь в глаза демона.

Я знаю, как долго он тренировался. Знаю, что ночами не спал и штудировал заклинания священников для контроля высших существ. Элион прекрасный некромаг и колдун. Но даже он никогда не вызывал ксивилаи. И уж тем более не пытался его контролировать.

— …ибо воля моя — суть воля твоя. Кровь моя — суть кровь твоя, — он шептал яростно, прижимаясь лбом ко лбу демона. Я знала доподлинно, что он чувствует в те секунды. Его жилы скрутило от боли, страх проник в нервную систему. Но глаза Элиона горели жутким огнем. В конце концов, побежденный ксивилаи опустил взор.

Выбирать приказы следовало максимально осторожно, демон не упустит ни единой возможности сбежать.

— Защищай меня. Не позволяй себе умереть. Действуй тихо. Испытывай ко мне… преданность, — отчеканил Элион. Услышав последнее, он заскрежетал зубами от досады. Для ксивилаи в отношении самих себя не было рамок выполнения приказов. Но мало кому в голову это приходит, ибо вызывающий мыслит лишь о себе. Испытывая к Элиону преданность, демон автоматически лишается возможности хотеть его предать.

— Назови свое имя, — потребовал альтмер, понимая, что времени мало. Вот-вот на странное поведение ксивилаи обратит внимание один из дремор. Они ниже рангом и не видят Элиона, зато понимают, что старший по званию с кем-то беседует.

— Анаксес, — прорычал демон.

— Спокойно иди в сторону сигильской башни, делая вид, что меня не замечаешь.

Ксивилаи поднялся и пошел вперед.

— Если мой господин позволит, — сумрачно прошипел под нос он, — я скажу.

— Говори, — шепнул Элион.

— Башня сия зовется оплотом Муки. Она лишь ведет к шпилю Плоти, который необходим вам. Там вас ожидают.

— Конкретнее.

— Вас опустят в реку Исхода, куда опускают полностью уничтоженные души. Это выход в Безвременье, откуда никто и никогда не возвращается. Окончательная смерть. Река Исхода течет сквозь все планы Обливиона.

Иными словами, даже если я попробую воспользоваться кодом resurrect для Элиона, он не сработает, потому что его души более не существует, и воскресать нечему.

— И как мне это обойти?

— Через сеть пещер Замученных. После я могу отвлечь на себя Жнеца, и вы проскользнете следом к сигильскому камню. Шанс лишь один, господин. Но требуется, чтобы вы шли строго за мной, не отставая, ни с кем не встречаясь глазами, не испытывая сильного страха. Эмоции имеют запах.

Так и вышло, что большую часть пути Элион просто шел за демоном, которому запретил лгать, но это в каком-то смысле не умаляло тяжести испытания.

Не оборачиваясь, пройти мимо криков о помощи, стонов, воплей. Не смотреть, как некоторые души, обретя способность соображать на короткое время, пытаются мешать демонам мучить других. Щеки альтмера пылали от ярости, пока он шел за провожатым шаг в шаг. Души танцевали на горящих углях, и в этом не было смысла. Дреморы дрались между собой, глумились над своими пленными. Дагон им не приказывал, просто его подданные так утоляли скуку, жажду разрушения и разврата. Не все демоны были одинаковы. Некоторые в черных робах смотрели на других с презрением. Ксивилаи так же не опускались до подобных игрищ, игнорируя их. Они проводили время в неподвижном состоянии, обратив горящие взоры внутрь собственных пылающих сердец, и мысли их были непостижимы.

Элиону пришлось пройти мимо часовни. Выдолбленное в скальной коре помещение вмещало в себя четырех ксивилаи. Стоя на ногах и подняв вверх головы, они… нет, не пели и не молились. Это не назвать даже рычанием. Но многоголосый звук мог свести с ума. Словно взяли вопли всех сжигаемых на кострах мучеников, повысили на два тона и многократно увеличили громкость.

Эльф оставался невозмутим.

Одна из даэдрических паучих липла к ксивилаи в углу. У ее лица была мимика — своя, странная и не читаемая нашими стереотипами восприятия. Демон, кажется, улыбался. Возможно, этот оскал следует назвать снисходительным.

У демонов была собственная условная жизнь. Они дышали инстинктами, но всё-таки и те формировали собой соцветия индивидуальных черт характера.

Пока поднимались к шпилю Плоти, в сторону Анаксеса кинулся неожиданно один из кланфиров. Впечатление, будто он заметил Элиона. Альтмеру стоило гигантского усилия не шелохнуться. Ксивилаи притопнул на ящера ногой, и тот присмирел.

— Уходи. Ты сейчас не нужен.

Недовольно поворчав, кланфир зашагал мимо.

— Домашняя зверюшка? — прошептал Элион.

— Даэнтмон. Вам не понять. Связь сущностей в Обливионе неразрывна. У каждого ксивилаи есть демон, которого он чаще всего призывает.

— Трогательно.

— Между вами, людьми, связи нет, но вы искусственно привязываетесь. А если нет, то лжете себе и другим. Это глупо.

— Не помню, чтобы спрашивал твоего мнения.

Ксивилаи смолк, но ненадолго.

— Если мой господин позволит, я скажу.

— Говори… — едва слышно шепнул Элион. Он проходил мимо процессии скампов, которые пожирали человеческие внутренности. Сзади их подгонял, грязно ругаясь, дремора.

— За той, к кому вы привязаны, тоже пошла охота. Ее не обнаружили, но это вопрос времени.

— Где ее лучше всего спрятать?

— На ум приходит два лишь места мне. Первое — другой какой-нибудь план Обливиона. Второе — алтарь-у-ног-Пустоты.

— Второе что значит?

— Святилища Ситиса, окропленные кровью и магией. Надгробия из даэдрических камней печатями служат надежными.

Я в ту секунду поняла, что Анаксес вовсе был не обязан этого сообщать. Неужели по своей воле это сделал?

— Я ни с кем не связан, глупец, — отрезал Элион.

— Как скажете, господин, — но в голосе ксивилаи была легкая ирония.

Скоро они дошли до самого верха Сигильской башни, и у двустворчатой, черной двери Анаксес остановился.

— Далее я пойду один. Сначала будет шумно. Когда станет совсем тихо, не оглядываясь, идите к сигильскому камню. У вас больше не появится ни времени, ни шанса.

— Что ты намерен делать? — спросил Элион.

— Стоит ли беспокоиться господину?

— Стоит. Я должен знать все шаги операции.

— Разумно, — кивнул ксивилаи. — Я войду, поклонюсь почтительно, но не подобострастно. Поприветствую братьев, встану в самый центр, вырву из груди свое сердце, и сделаю так, что оно взорвется. Двери запечатаны надежно, ничто не пострадает, но братья мои умрут, включая Жнеца. Они вернутся к Источнику Рождения. Им потребуется время, чтобы возродится.

— И что станется с тобой?

— Сначала я тоже попаду туда. Когда буду возрожден, воля Дагона покарает меня. Будет пытать. Вытащит мои воспоминания. Могут медленно испепелить мою душу, могут свести с ума мою личность, могут осудить на века пыток. Воля повелителя Дагона границ не ведает.

Помолчав, Элион сказал:

— В таком случае, не медли.

— Если мой господин позволит, я скажу.

— Говори.

— У некоторых дремор и ксивилаи есть понятие «честь». Проиграть противнику, что сильнее тебя — не позор. Служить с ним вместе — это учеба и честь. У вас могучая и черная душа. Берегите ее, господин.

— Уж не сомневайся. А теперь иди и получи, что сам заслужил.

Ксивилаи повиновался.

Элион прочел заклятье невидимости и замер у двери, на всякий случай обнажив посох. Он не верил в болтовню демона, даже понимая, что он не способен солгать.

За дверью повеяло смертью, раздался оглушительный грохот, так что голова Элиона заболела, а в ушах начало звенеть. Еще не настала полная тишина, как он почувствовал, что снизу по лестнице бегут дреморы, скампы и все, кто находился поблизости.

Эльф вошел слишком рано. Умерли еще не все. Анаксес с рваной, черной раной в грудной клетке на коленях, задрав голову к потолку, сидел в центре. У него не было глаз. От прочих ксивилаи осталось кровавое месиво, но Жнец в образе белокожего ксивилаи с гривой черных волос еще шевелился. Он пытался подняться, но одну ногу ему оторвало, а половину лица снесло взрывом. От того страшнее был его вопль. Единственным уцелевшим глазом он взирал на Элиона. Тот не удержался. Он выстрелил ему из арбалета в это горящее ненавистью око. Двери в зал распахнулись, когда альтмер бежал по лестнице к установке с сигильским камнем.

— И я опять надрал вам задницу, не так ли? — дико улыбаясь, воскликнул альтмер. В него швырнули огненный шар, но он рассыпался, не причинив ему никакого вреда. Одна рука Элиона уже сжимала сигильский камень.


Происходило всё это, как и было сказано, недалеко от Вейе. Стражники столицы сдерживали натиск дэйдра. Когда врата рассыпались, солдаты радостно заголосили. На пепелище уничтоженного портала в ад возник альтмер. Всклокоченный, пропахший серой, с диким, абсолютно безумным взором до бела серых глаз. Он прострелил череп скампу, который, завидев Элиона, попытался на него напасть, и воскликнул:

— Прикончить их всех!

Страшен был этот клич, который в неистовстве подхватили стражники, включая раненных. Альтмер поднял вверх свой меч и хищно бросился на одного из кланфиров.

Я давно заметила, что когда его порог переживаний не выдерживал, это выливалось в бешеную, не ведающую предела, ярость. Как в первый и во второйраз в Обливионе, она подзуживала его издеваться над врагами, не зная жалости. Он был лишен возможности вылить эти эмоции, пока наблюдал за мучениями душ. Склонив голову, шел мимо них, терпел то, что приходилось видеть. Но теперь… он отыгрывался.

Эбонитовый фламберг устрашающе пел в обеих руках, солдаты имперского легиона были вынуждены держаться от него на расстоянии вместе с тварями из врат Обливиона, но это никого не смущало. Вид дерущегося Элиона воодушевлял солдат сильнее, чем любая пламенная речь.

Когда всё закончилось, Элион огляделся на пепелище горящего сада, улицы деревеньки, раненных, убитых. Безразлично отвернулся, потеряв ко всему интерес, и ушел. Медленно, опустив плечи. В глазах его стояли сцены увиденного в Обливионе, душа по-прежнему жаждала крови. Он не сразу услышал, как его благодарят. А, услышав, только как-то странно засмеялся, ни на кого не глядя, и повелительно отрезал:

— Выиграна битва, но не война. Займитесь раненными и убитыми.

По-моему, после этого случая газеты называли его не иначе, чем Бич Обливиона.

— Я ничего не мог сделать. Пока я здесь, они — там. Все эти души всегда будут там. Кто-то станет кормом, кто-то демоном. Наличие вечных мук означает, что пока ты прохлаждаешься, кто-то страдает. Наличие вечного ада оправдывает жестокость, Шей. Она начинается со слов «а что я могу сделать?» Именно, овца. Ничего ты не можешь сделать. Смирись и доживай свою никчемную жизнь, — выплюнул он с ядовитой яростью. — Думаешь, будто знаешь, — продолжал он уже тише, — зачем мне сдался Хермеус Мора. Я хочу понять, как поразить в себе смерть. И одновременно — быть ею для остальных. Но ты не поймешь, маленький, смешной человек, верно? Ты не поймешь, потому что испачкать душонку боишься. А в ней нет смысла, если ты не живешь ею. Ты не живешь, Шей. Никто не живет. Это не аллегория, нет. Смертная оболочка перекрывает душе кислород, а без нее оно погибает, вот и вся суть заложенной в человека смерти.

Чем больше он бормотал, тем более бессвязна становилась его речь, голос — хриплым, одержимость в глазах гасла. Элион перестал идти, волоча за собой меч, на рассвете. В перелеске было сыро, холодно, сумрачно, птицы еще не пели. Промокший подол мантии с налипшими травинками и листочками волочился по земле. Клинок меча черный от крови, пепла и чернозема.

Элион сел под деревом, утомленно вздохнул, уронив голову на руки, и какое-то время неподвижно сидел.

— Сегодня я планирую убить человека, нужно набраться сил, — услышала я спокойное перед тем, как проснуться.

Комментарий к V

Спасибо большое тем, кто читает, ждёт и комментирует, это всегда очень важно для фикрайтера)


========== VI ==========


Навестившее Чейденхол солнышко напрочь убрало какое-либо желание Винсента выходить из сумрачного, прохладного убежища. По меркам палача было еще раннее, несусветно ужасное утро — шесть часов вечера.

— Оцените старания, Элион, — иронично заметил вампир, на ходу листая небольшой блокнот, — мы узнали о Тюссо всё необходимое. Многое сообщила заказчица, остальную работу проделали ищейки уведомителя и парочка моих учеников. Это несложно, если есть свои люди в торговой имперской компании. В общем… — он небрежно передал в руки Элиону блокнот и открыл дверь в свой кабинет, впуская посетителя.

Палач снял зачарованные перчатки, скрывающие чересчур характерную внешность и руки от глаз простых обывателей, после чего маска человечности небрежно и пугающе соскользнула с его бессмертного облика. Сильнее выделились мраморно-белые скулы, хищные клыки лязгнули, когда он зевнул, жутко мертвые глаза непостижимо жили.

Элион рассеянно листал блокнот:

— Я думал, он заурядный головорез. Но, похоже, он прошел, как минимум, дипломатическую школу.

— О, на Тюссо до сих пор существовало множество контрактов. Просто он всегда уходил от наших агентов. Я ничуть не преувеличиваю, когда говорю, что это будет сложно даже для дарования, вроде вас. Думаю, больше подойдет Тейнава, разве нет?

— Он уже занят на своем контракте, — Элион не отрывал внимания от страниц, его губ коснулась улыбка, неторопливо загоревшаяся свечами и в глазах. — К тому же, мне чрезвычайно приятно будет лишить жизни это существо.

Похоже, Винсент таким ответом остался доволен, он сощурил большие, раскосые глаза:

— Знал, что досье вам понравится. Ваша цель рассекает на корабле, неофициально носящем название “Мария-Елена”. Этот некрупный, легкий двухпалубник имеет прекрасную способность к маскировке. На море Тюссо считается торговцем, обладает разрешением официально находиться в портах Киродиила. Он мало промышляет сбытом товаров, по большей части его интересует оперативная информация о путях торговых кораблей. Получив ее в достатке и заручившись поддержкой местной пиратской братии, он выплывает из порта сравнительно далеко и… меняет паруса, становясь зловещей “Марией-Еленой”. Увидеть ее на море для любого корабля означает приговор. И дело не в мощности судна, а в том, что его сопровождает коалиция боевых, пиратских фрегатов. Он нанимает в свою команду первоклассных арбалетчиков, и стрелки ведут прицельный огонь издалека, пока пираты на передовой бомбят сам корабль. В Киродииле Тюссо на данный момент прячется. Он развернул слишком рискованную операцию по краже государственной казны с бретонского крейсера. Потерпев поражение, он был вынужден бежать в Анвил, где о нём узнали агенты тамошнего убежища Темного Братства. Так как мы давно присматриваем за Тюссо, информация собиралась с первого дня его пребывания в Киродииле. Заказ поступил к нам из Валенвуда. Герцогиня Эйша Грозембак, ныне вдова и без детей по вине нашей цели.

Элион неторопливо кивал:

— Да, вижу. Двое ее сыновей поступили к нему на службу, полагая сделать себе небольшую карьеру в имперской торговой компании. Они и не подозревали, что Тюссо пират.

— До Валенвуда многие вести плохо доходят, особенно, если дело касается водных территорий, — промурлыкал с сожалением Винсент. — Не в обиду Телиндрил, но пираты и моряки из босмеров ужасные. В общем, герцогине не очень понравилось, что ее сыновей скормили трехметровым рыбам-убийцам.

— Странно. Тюссо допустил гибель двоих отпрысков благородной крови? Он не осторожен, — нахмурился Элион.

— Не просто допустил, а собственноручно санкционировал. Парни решили пробраться к нему инкогнито, не желая, чтобы к ним было иное отношение… Нынешняя молодежь, — и Винсент красноречиво вздохнул. — Как я и уточнял, босмеры ужасные моряки, и двое горемык вывели из себя садиста Тюссо. К слову, с иными он поступал куда хуже. Школа обучения у него звериная. Изучите всю информацию и не торопитесь с выполнением заказа. Замаскированный корабль “Мария-Елена” простоит в порту столицы еще, как минимум, месяц.

— Благодарю вас, Винсент, — улыбнулся Элион, — подобный заказ для меня буквально подарок.

— Буду с нетерпением ждать от вас отчета, — сказал вампир. — А теперь позвольте старику немного вздремнуть. Ночь нынче выдастся лунная.

***

Это нравилось ему. Изучать жертву и импровизировать в убийстве. После закрытия врат Обливиона он почти не спал, но был собран и держал в уме всю необходимую информацию.

Он не появлялся в порту и рассматривал корабль в бинокль с противоположного берега, проводя в застывшем состоянии часы. Долгие планы он не любил и не считал, что можно на них надеяться. Близость к жертве возбуждала в нём силы, словно речь идет о наркотике или предстоящей работе над картиной. Словом, он был вдохновлен. Странно и неприятно ощущать подобное. Вдохновение — чистое, прекрасное чувство — виделось мне с другой, неприемлемой стороны. Как художник, я не могла не разделять его. Как человек, всеми силами отвергала. Мысль об убийствах мне совершенно не нравилась.

“Ну, уберегла бы ты Тюссо, и что? — хладнокровно спрашивал рассудок. — Скольких бы ты убила этим спасением?”

На такие дилеммы я обычно категорично отвечала, что думать и судить не мне. Потому, собственно, не отнимаю жизни и не мыслю это приемлемым. Но ситуация с Элионом вынуждала меня возвращаться к размышлениям…


Покачиваясь, развязной, ленивой походкой, щурясь на солнце, высокий эльф мурлыкал что-то на ходу и рассеянно рассматривал прохожих, улочки, море и небо с одинаковым простодушным дружелюбием. Его широкая, обаятельная улыбка становилась шире, когда он останавливал взгляд на хорошеньких рыбачках. Похоже, день парня выдался на славу, и именно этот факт он отмечал с бутылкой эля в руке. Однако же, замешкавшись в толпе прохожих к музею верфестроительства, он перебежал дорогу перед экипажем, вскочил на парапет набережной и, неуклюже балансируя, неожиданно замер, устремив взор на гибкую фигуру. Данмерка, конечно, была хороша. Благородного оттенка черного жемчуга кожа серебрилась на солнце, очерчивая мягкие, кошачьи скулы. Спутанные, угольные кудри волос ничем не прибраны, кроме красной банданы. Ее подтянутая фигура не нуждалась в корсете и лифе. Мужская рубашка и жилет, треснувший местами по швам, очерчивали гибкую талию и высокую грудь. Эльф, кажется, не заметил, что слишком уж выделяется среди всех, стоя на парапете. Он прикусил нижнюю губу в жесте озорства и устремился вперед, к данмерке. Оказавшись у нее за спиной, пока та довольно хрипло командовала матросами, он громко произнес:

— Эй, милая, про твою смазливую мордашку мгновенно забываешь, когда слышишь голос. Он, прямо, как у моей бабули, а ее хриплое карканье долетает до соседней деревни, — и он звонко рассмеялся. — Не расстраивайся. Хочешь эля? Знаешь, он благотворно действует на голосовые связки и… на кое-что другое тоже, — он откровенно рассматривал девушку с головы до ног, когда та медленно повернулась.

Опасна. Очень опасна. На левом мизинце можно различить около семи татуированных знаков “х”. Это означает убитых врагов, и каждый символ — десяток. Загорелые, тонкие руки хрупки лишь издалека, но покрыты шрамами. На шее двойной след от веревки — ее пытались вешать. Сколько ей лет? Она ненамного старше Элиона, а выглядит куда младше, да и ниже на полторы головы. И тем не менее… холодок по загривку идет, когда алые, налитые кровью, красивые глаза, смотрят в лицо. Точно испепелят.

Элион улыбнулся, и теперь это было почти искренне. Самоубийственная реакция на проблемы и опасность.

— Чего стоим? — тихо прошипела она. — Проветрите желтокожего, ребята. Только не сильно, — и презрительно скривилась. — Сразу видно, он не понимает, где находится.

И Элион улыбнулся еще шире.

В общем, он ввязался драку.

— Простите… это был воздушный поцелуй, — сообщил эльф, чихая и будто бы случайно вызывая огненного атронаха. — Честное слово, понятия не имею, что было прошлой ночью, но, похоже, я по пьяне завалился в университет волшебства… И у вас там сзади штаны загорелись. Ой, — он ушел от лезвия саблей, сделал глоток эля и разбрызгал его на матросов убегая, что дало куда больше свободы действий атронаху…

— Я понял! — Элион примиряющим жестом поднял руки, глядя на своих обидчиков. — Атронах немного подпалил вашу репутацию. Но это была случайность. Если я обидел прекрасную леди, то готов вымаливать ее прощение. Ну, а еще сюда бежит стража, и я спрячусь на вашем корабле. И скажу, что это вы меня напоили.

— Ладно, — сквозь зубы выговорила она, — не знаю, кто ты, но дерешься неплохо.

Едва не поперхнувшись элем, альтмер округлил глаза и вопросительно показал на себя пальцем.

— Не выпендривайся и иди за мной, — властно скомандовала данмерка.

Шагая за ней по трапу, Элион обернулся и скорчил матросам рожицу.

Но дурашливая физиономия сползла с его лица, едва он вошел с девушкой в коридор. Первоначально он собирался пробраться на судно в одном из ящиков, но попросту проспал погрузку, и пришлось придумывать новый план.

Он позволил девушке вести его по кораблю, подсчитал количество кают, возможных противников. У него не было с собой оружия. Чтобы скрыть свои выдающиеся способности, он начертил у себя на ладонях маскирующие руны. Брони тоже нет, эльф серьезно рисковал.

«Каюта и весь корабль зачарованы магом школы изменения. Такой не потонет в бурю, — думал Элион. — Сам капитан Тюссо, возможно, неплохой дипломат, но воин посредственный. У него зачарованный арбалет. Мечей нигде не видно, значит, слабый боец. По этой же причине наблюдается арсенал заряженных посохов. Два шнурка вызова охраны. Путь отхода на палубу за спиной у письменного стола. И на одежде чары».

Дверь за Элионом закрылась, и данмерка сказала:

— Он убийца. Но безоружен. Рисковал, являясь сюда. Что случилось? — улыбка ее сделалась кровожадным оскалом. — Братство прислало к нашему капитану новенького?

— Я слишком хорошо дерусь, надо было дать себя ранить. Честное слово, даже немного жалко тех ребят, которым пришлось слегка остыть в воде после нападок атронаха, — пожал плечами Элион.

Но дела были очень плохи.

— Эта ненормальная мне еще припомнит очередную смерть, — пробормотал он.

— Выходит, ты из Братства? — уточнил Тюссо. То был невысокий, дорого одетый и причесанный человек. Легко представить его в аристократическом обществе или отцом большого семейства.

— Нет, я разношу подарки всем хорошим пиратам ко дню Мары.

Тюссо рассмеялся, а вот данмерка молчала. Она резко стукнула Элиона посохом по шее, и тот упал на колени, однако, так и не выпустив бутылки эля из руки.

— Я за эту гадость двести септимов отдал, — пожаловался эльф.

— Не хотелось бы, конечно, его убивать. Но я из принципа не имею дела с Братством, — сказал Тюссо и кивнул в сторону Элиона, показав жестом перерезанное горло. — Не здесь. Как обычно, в нижнем трюме, хорошо? Посох паралича возьми.

Она поймала небольшой артефакт и ткнула им в Элиона, который немедленно замер на месте, опустевшая бутылка выскользнула из его руки. Выпил он и впрямь достаточно, теперь сложнее будет сконцентрироваться на заклятиях…

Спустя десять минут команда матросов вбежала на зов тревожного звона колокольчика в каюту капитана. Тюссо сидел за столом, положив руки на пергамент, его голова смотрела на сто восемьдесят градусов назад, к приоткрытой двери выхода на палубу.

Прежде, чем объяснить случившееся, следует отдельно упомянуть деревеньку Вейе. Она уместилась прямо у подножия моста Талоса, ведущего к главным воротам светлейшей столицы. В виду своего положения, это место изобилует тавернами и барами. Одна из них наиболее популярна. Хозяйка заведения знаменита своей коллекцией вин. И Элион, будучи приезжим, узнал байку из первых рук. Особенно он ею заинтересовался, потому что в коллекции оказался редкий эль. Стоил он дорого, на вкус горчил, а крепость имел поистине заоблачную. Но тот, кто его пьет, на время мог почувствовать себя всемогущим. На деле это было не так. Если я верно поняла, напиток действовал, как грибы и амфетамин вместе. То есть, человек становился падким на все возможные фантазии, а энергии и сил при этом было, как у огра.

Элион просто захотел, чтобы паралич на него не подействовал, и заклятье спало с рассудка, точно капли масла. В коридоре он без труда обездвижил данмерку, а затем вернулся в каюту капитана и парализовал изумленную жертву. Перед этим Тюссо, конечно, дернул за веревку вызова стражи, но это его не спасло. Элион не только успел убить капитана, но еще и усадить в кресло, надеть ему на затылок шляпу и нарисовать под носом усики. А потом переодеться.

Предполагалось, что альтмер нырнул в воду, и матросы выстроились на палубе в шеренгу, высматривая движение среди волн.

Когда матросы отвлеклись на воду, никто из них не подумал глазеть по сторонам. Элион крался к мостику, около него встал во весь рост и, как ни в чём ни бывало отправился в портовый район по набережной. Только уже в темной мантии и приличной обуви, да и волосы собраны в хвост.

Я не видела всего этого и узнала позже от самого эльфа, поэтому не могу ручаться за достоверность. Разве что, осадили его по шее прилично. Не смотря на заклятия и мази, суставы у него ныли еще несколько дней.

После этой поездки Элион стал собираться в сторону Брумы. Он написал Винсенту о выполненном задании и оставил ему свои координаты.

***

Пока мой протагонист развлекался убийствами, депрессию я лечила затворничеством. Всецело отдав себя в руки апатии и бессмысленной злости, я рисовала и иногда гуляла по территории. Поняв, что про клинок я забыла, Джоффри возмутился и стал посылать кого-нибудь меня будить к утренним тренировкам. Я не на шутку злилась, но такт, уважение, воспитание и обыкновенная трусость мешали мне всё это выразить открыто. Я догадывалась, что вот-вот устрою бунт, дойдя до точки кипения, но пока ходила на тренировки.

Честно говоря, я не наблюдала в них особенного смысла. Вторым горцем мне не стать, я стойко держала позицию последнего лузера среди начинающих Клинков и терпела фиаско в магии. Ну, разве что мне немножко давалась иллюзия.

Забавно — мы можем чувствовать себя несчастно, насколько бы ни был прекрасен мир, в котором находимся…

Заезженной пластинкой в голове крутилось произошедшее с Неаром. Я видела его растерянное лицо, натужную попытку перевести разговор и самое ужасное — снисхождение, сочувствие.

Я ругалась на себя, злилась, сгорала от досады и печали, так проходили дни. Иногда будни скрашивал несносный альтмер. Вернее, если на чистоту, ни в чём он не виноват. Просто меня порядком доставало его чувствовать. Но если бы не Джоффри с пресловутой военной дисциплиной, дела пошли бы куда хуже. Я понемногу училась стойкости, мой характер от того становился всё радужнее и веселее, конечно.

Больше всего любила ночи, я выматывалась, злость выгорала, и оставалась печаль. Когда светят две луны, небо горит всполохами северного сияния. В полной тишине доносится клич белого сокола. Некоторых крылатых отпускают летать, чтобы размять крылья. Они охотятся ночами. Я слышу посвистывания птицелова.

За час до рассвета на тренировке появляется кинолог с псами. Мико тоже проводит там время, если его находят и умудряются разбудить, а потом — догнать. Такой же ленивый и не приспособленный к военной дисциплине, как я.

Этот пес стал поверенным моих душевных терзаний и, вопреки всем разумным правилам приличия, иногда ночевал в моей келейке в качестве замены плюшевому медведю, какового надлежит иметь каждой уважающей себя расстроенной барышне.

Я очень плохо сплю. В отсутствие музыки, я иногда стала напевать под нос мотивы того, что помню. Я пела на том заковыристом наречии, на котором обычно изъясняются очень сонные люди, диспетчеры на вокзалах и маленькие дети. Напевала максимально тихо зато с самым серьезным видом.

Однажды ночью мне так же не спалось. Я подвывала что-то не особенно пафосное, но нетрудное для голоса, рисовала. Свеча догорала, и я думала, как прокрасться к складу, чтобы вытащить еще одну. Придется одеваться, отчитаться у выхода постовому, попросить ключи. Выяснится, что дежурного надо будить. Дежурный этим фактом нецензурно недоволен. Я по традиции стану торопиться, выискивая себе нужную свечу, волнуясь, что отнимаю время и беспокою людей.

— Нет уж. Лучше завтра дорисую, — сообщила я Мико. — Парень, ты в порядке?

Пес неподвижно стоял у окна, шерсть на холке встала дыбом, верхняя губа подрагивала, обнажая белоснежные клыки, но Мико был бесшумен. Если бесшумен — плохо. Ему уже незачем предупреждать хозяина об опасности, потому что она слишком очевидна. Пес неожиданно беспокойно встал между мной и дверью. Та приоткрылась. Мико двигался очень быстро. Натренированная собака, каких держал на службе покойный император, ловко и без лишнего шума во что-то вцепилась.

Я вспомнила про кольцо у себя на пальце. Резко схватила пса за холку, успела увидеть в дверях блестящие, рубиновые, нечеловеческие глаза, острый угол черного капюшона.

Кольцо телепорта сработало.

Это было похоже на удар обухом по голове. Раз — и землю выдернули у тебя из-под ног, а сознание померкло.

Когда я очнулась, сердце билось так быстро, что это вызывало тошноту, в голове темнела и бешено вертелась картинка окружающего мира, было холодно. Я позвала пса, и тут же услышала царапанье лап по камню. Мико подбежал ко мне, ткнулся влажным носом в ладонь.

— Ты не ранен? — шептала я, гладя его.

Пес был в порядке, а я не очень. По лопатке спины вниз что-то стекало и начинало навязчиво ныть. Сначала слабо, но когда я поднялась на ноги, боль усилилась, и я ощутила, как немеет тело.

Кольцо переместило меня в приемный пустой холл. Было очень поздно, Томас спал. Я никак не могла дотянуться до шнурка у двери, чтобы позвать его звоном колокола, и поняла, что отключусь, не успев этого сделать.

Но неожиданно каменная панель отъехала в сторону, и я увидела, как камердинер замка, на ходу накидывая на себя верх мантии, спешит ко мне с магической свечой над головой.

Я успела вымолвить:

— Паралитический яд. Сзади… крупный дротик. Они… не хотели убить, а только…

Альтмер заставил меня опереться на него и, молча, тронул стекающую по рубашке кровь, поднес к носу:

— С добавлением паслена. Значит, им требовалось ваше длительное бездействие. Не теряйте сознания, леди.

— Л-легко сказать.

Томас был сильнее, чем кажется на первый взгляд. Сухопарый старик быстро отвел меня в гостиную, усадил у камина и куда-то ушел. Мико положил лапы мне на колени и с особенным усердием облизал лицо, чего раньше себе не позволял.

— Очень мило с твоей стороны, — вяло пытаясь увернуться, промямлила я. — Фу, чем ты ужинал? Капитан Стефан опять давал тебе тушеную баранину с бобами?

И пока непоседливый Мико изо всех сил пытался не дать мне расслабиться, я стимулировала свой мозг размышлениями.

Кто? Дреморы бы действовали иначе — меня бы уже не было в живых. Мифический Рассвет? Если в курсе он, то в курсе и Дагон, а значит, он послал бы дремор. Они явились в паре. Мико сначала смотрел в сторону окна. Возможно, во дворе прятался стрелок. Я успела увидеть глаза аргонианина. Нижняя часть лица закрыта, черный капюшон на голове. В руках не было оружия, только очень тонкая веревка.

Темное Братство? Если это оно, то ребята в курсе про шпиль Фросткрег, и наведаются сюда. Впрочем, я знаю, как тут прятаться, а замок умеет себя защищать. У входа ловушка, плюс атронахи, плюс спригганы, и не стоит сбрасывать со счетов старого Томаса, так как я знаю его историю и понимаю, на что он способен.

Второй вопрос — зачем?

Я увидела камердинера, но не смогла подняться. Черные жгуты снов стерегли меня, я опасалась даже моргать. Старый эльф, кажется, вытащил дротик, но я этого не почувствовала. Он разрезал на спине рубашку, чем-то гадко пахнущим пропитал бинты и наложил повязку. Затем поднес к моим губам что-то с мятно-шоколадным запахом.

— Во имя богов, Томас, откуда вы взяли кофе?

— Это молотый орех железного дерева.

Нет, это был кофе, даже если никто так его тут не называет. Правда, привкус ужасно непривычный, но очень знакомая терпкость и горчинка на своем месте. Это вкус крепко зажареной арабики.

В целом, минут через двадцать, я уже не так сильно хотела спать, но онемение прошло далеко не сразу.

Когда я рассказала Томасу, что случилось, и предупредила его о возможном нападении на Фросткрег, он категорично заявил:

— Сказано достаточно, я приведу замок в состояние защиты и боевой готовности. Вам не следует беспокоиться. Даже если недалеко отсюда откроются врата Обливиона, Фросткрег устроит.

Но я была дико напугана в те секунды. Я стала расспрашивать Томаса о системе защиты, и пока не разобрала мельчайшую конкретику его действий и не добилась разрешения следовать за ним по пятам, не успокоилась. Это было в восемь утра, как гласили часы в гостиной.

Параноидальное ощущение опасности не отпускало меня долго. Я упрямо не хотела засыпать, вытрясла из терпеливого, но пораженного моим натиском, альтмера, способ варки того, что я отныне буду называть кофе. Даже если это орех. Приготовив себе еще порцию, я отвлеклась, и к полудню меня «отпустило» в достаточной степени, чтобы я могла испытать желание свалиться спать.

Этому мешало одно обстоятельство — Элион не смыкал глаз. А видеть его в своих грезах не хотелось страшно. Я вспомнила про контроль снов, уныло посмотрела на учебник магии иллюзии и подытожила навыки, которыми обладала. Начать с того, что в школе обучения существовала система, поэтому в книге часто встречались построения фраз, вроде: «…Из предыдущего курса вы должны были запомнить, как начинается данное заклятие. Используйте эту технику и продолжайте, учитывая необходимый ритм…». То есть, у меня не было никаких «предыдущих курсов», и приходилось как-то выкручиваться самой. Я могла, если очень хорошо сосредоточусь, внушить некоторым мелким животным бежать от меня. Хотя проще притопнуть ногой, что я и использовала вместо всяких там заклинаний. Я неплохо разучила видение в темноте. Всё равно оставалось ощущение густых сумерек — ничего не прочтешь толком и не порисуешь, но я очень гордилась результатом. Мне легко давался навык защиты собственных мыслей, что отметил Элион еще в самом начале, я немного увлеклась алхимией и… всё. То есть, вести речь о каком-то контроле снов, легкой невидимости или внушении людям чего-либо не приходилось даже близко. Ну, и я немного лучше наловчилась во владении катаной, однако, моих навыков крайне мало, и среди Клинков любой мог одолеть меня в спарринге.

Как бы я ни противилась, мне пришлось уснуть, выкурив перед этим небольшую папиросу.

***

Над Короллом собрались багровые тучи с болезненно-фиолетовым отливом внизу. Ветра не было, в воздухе пахло смрадом. Въезд к городу ограничил патруль еще с приората Вейнон, но Элион находился в Королле с утра. Большую часть дня он провел в кузнице. Добрая на вид, но довольно скупая и расчетливая редгардка помогала ему чинить снаряжение. Когда в главном храме вовсю загромыхал тревожный колокол, с улицы послышались крики. Элион на секунду оторвался от прошивки кожаных, спинных лат, флегматично пробормотав:

— Это будет в последний раз.

Рашеда, не расслышав его, смотрела, вытянув шею, в грязное, засиженное мухами, оконце и вытирала руки о какую-то ветошь.

— Чего это все побежали? Вы куда? — она встрепенулась, заметив, что Элион застегивает едва готовые латы и отряхивает свою волшебную мантию.

— Завтра доделаю.

Он положил на стол мешок с серебряными и вышел.

Злой и раздосадованный, а плюс ко всему и испытывающий тошнотворный страх, эльф посмотрел в небо, укрывая голову под плотным капюшоном. Он столкнул со своего пути какого-то нищего, который, ничего не видя, мчался вперед, подошел к козырьку и стал крутить в руке самодельную сигарету.

— Северо-восток, — бормотал он, — это холмистый лес. Он скоро будет оцеплен стражниками. Волшебников из ближайшей гильдии отправят на смерть, закрывать врата по инструкции, которую я дал тогда Матиусу. Им придется на каждом шагу использовать зелья противоядия. Скорее всего, отправят аргониан — у них врожденный иммунитет к большинству ядов, но аргониан-магов, мягко говоря, мало. Это всё не важно, плевать на ящериц… я хотел бы только знать — как выжить на сей раз. Нужно подготовиться.

И Элион торопливо направился в сторону храма. Торговаться со священниками, уговаривать их впустить тебя, не смотря на то, что стража приказала всем запереть двери… не хотелось очень. Поэтому альтмер подошел к церкви, посмотрел на служку, который торопливо чертил запирающие руны. Мальчишка не обращал внимания на удивительно невозмутимого, курящего эльфа. Тем более, что он очень скоро ушел, предварительно задав пару глупых вопросов.

Подкинув в своей руке связку ключей, альтмер невидимым проскользнул мимо служки в храм. Он спрятался за алтарем — гулкие звуки голосов переполнили высокий, сумрачный холл. Тут могли быть стражи с амулетами проницающего зрения. С одной стороны — откуда такая охрана в Королле, а с другой — мало ли что.

Пришлось ждать, пока квохтущее столпотворение священников и жриц разойдется. Элиону сделалось скучно, и он осмотрелся. Между спиной алтаря и черным входом темно и пыльно. Он увидел несколько затертых церковных книг и медный амулет Джулиануса. Но в запертом ящичке, судя по магическому фону, хранилось нечто внушительнее.

— Что тут у нас? — прошептал одними губами Элион. Он прислонился ухом к ящику, затем положил на дверцу ладонь и, оглядевшись, стал торопливо читать заклятье. Замок щелкнул громко, но в холле было шумно, так что этого не заметили. На полках лежала экстренная аптечка. Ничего, на взгляд альтмера, интересного, зелья он и сам умел готовить. А вот свиток благословенной защиты может пригодиться.

Эльф спрятал его у себя и продолжил ждать.

Когда ему надоело, он рискнул выйти в холл. Таясь за колоннами, под покровом незримости, он почти уже прошел к складскому помещению, как в зал вбежал проклятый служка.

— Ваше святейшество, у нас тут вор… Ключ у меня спер и вот, я, пока шел, взломанный шкафчик увидел.

Элион закатил глаза:

— И почему принципы не позволяют мне убивать подростков?

Его едва не заметили, когда он прокрался на территорию склада, но, думая, что избежал раскрытия, ошибался. С факелом в руке по узкой лестнице к Элиону поднималась жрица. Допустим, она не увидит эльфа, но в тесном пространстве наткнется на него обязательно.

Злой альтмер подбежал к ней первым и, заткнув рот, поволок обратно, вниз. Тонкая, маленькая ручка спряталась в складки платья, и серебряный кинжал едва не впился Элиону в бедро.

— Святоша, твою мать… — огрызнулся эльф полушепотом и добавил: — Уймись, не то убью.

Я ощущала в нём ту жажду крови, при которой подобные слова пустой угрозой не являются, и мне стало очень страшно за бедную, храбрую жрицу. По счастью, она благоразумно позволила Элиону отвести ее обратно на склад.

— Ты меня выдашь, — шептал эльф, размышляя на ходу. — Пока что они хотя бы точно не в курсе, где я.

Оказалось, жрица не намного старше меня. Имперка судорожно затрясла головой, пытаясь сказать, что выдавать не собирается, но Элион, разумеется, не верил.

— Будешь паинькой, не убью, — произнес он. — Сделаешь хотя бы одну единственную попытку мне мешать, пожалеешь. Тебе всё ясно?

Имперка закивала, с уголков ее глаз текли слезы — нервная реакция. Элион убрал руку от ее рта, и она, поджав губы, смотрела в потолок, чтобы не видеть лица альтмера, заклятье невидимости действовать перестало.

— Мне нужен хороший свиток наложения чар для высылки даэдра. Здесь такой есть?

— Н-насколько сильный? — спросила она затравленно.

— Против ксивилаи и выше.

— Такого нет.

— Плохо. Хотя я не удивлен, — он озарял факелом полки, мимо которых проходил. — На случай, если в храме появятся проблемы с одержимым некромагом или дэйдра… должно же быть хоть что-то.

— У нас в Королле всегда тихо, — оправдывалась жрица, — отродясь такого не бывало.

— У меня почти не осталось зарядов в посохе, а заряжать его долго. Зачарованные кинжалы на ксивилаи не подействуют, о свитках телепорта и говорить не стоит, — размышлял Элион. У него в секунды, когда он нервничает, появилась теперь привычка рассуждать вслух.

Кажется, жрица начала догадываться, что вор немного необычный.

— А это еще тут зачем? — он остановился возле полки со снадобьями и, видимо, заметил нечто интересное.

— Зелья… Наш главный жрец большой ученый, он изучает…

— Не важно, мне пригодится, — он взял какой-то пузырек с ярко-желтым, вязким содержимым. — Этот ваш жрец, вероятно, в тайне занимается некромантией. Наверняка, Ирана замешана, я видел ее в городе.

— Вы о чём?

— Замолчи, — Элион взял еще какие-то снадобья, сгреб камни душ и прислушался. Затем прочел заклятье незримости и приставил к спине своей жертвы кончик посоха:

— Зачарован молнией. Если выдашь меня, в буквальном смысле слова, боги тебя покарают.

Солгал. Это посох высылки даэдра, но кто же разберется в полумраке.

В ту же секунду с лестницы послышались шаги, и скоро вся кладовая залилась янтарным, фонарным светом. Во главе процессии был невысокий имперец. Серо-русые, коротко стриженные волосы окаймляли большую лысину на затылке, но восково-благообразное лицо почти лишено морщин. Он приблизился к девушке.

— Сестра Джулиана, что вы тут делаете? Разве я не велел всем вместе со звоном колокола появиться в главном зале часовни?

— Простите, отец Лоран, — смиренно произнесла девушка, — я искала хоть что-то для нужд нищих и обездоленных, ведь им негде спрятаться, я подумала, можно освободить место в подвале…

— А вопрос этот со мной вы согласовали?

— Я подходила к вам, но вы были заняты, и я не решилась беспокоить вас…

— Никого в часовню не пускать. Возможно, вашими стараниями сюда проник опасный бандит и ходит среди нас. Держу пари, вы проворонили его, — настоятель озирался по сторонам, в то время, как другие служки переворачивали вверх дном порядок, который, по всей видимости, едва успела навести сестра Джулиана.

— Вообще-то, я видела кое-кого, — при этих словах девушка почувствовала, как острие посоха впилось в центр позвоночника. — Кто-то шел к катакомбам крипты. На нём была мантия, и в полумраке я решила, что это кто-то из служек.

— О, Стендарр, отчего ты не вразумишь пустоголовое создание, — проворчал настоятель, и очень скоро вся процессия с ним во главе покинула подвал.

Жрица часовни была неподвижна.

— Ты отвела от меня подозрение и открыла путь, хотя могла бы не делать этого, но не думай, что лишь поэтому я буду тебя щадить, — скороговоркой прошептал Элион.

— Перестаньте, я поняла, кто вы, — несколько звенящим от страха голосом произнесла девушка. — Вы герой Кватча. Помочь вам — дело чести каждого гражданина, ведь вы входите во Врата Обливиона, страдая за всех смертных. Отчего вы не обратились за помощью? Никто не отказал бы вам.

Элион скорее руку себе отрежет, нежели попросит помощи у человека или у кого-либо, вообще, но жрица знать этого, конечно, не могла и взирала на него почти с благоговением. После случая с Кватчем в газетах писали сначала мельком, что некий энтузиаст помог капитану стражи одолеть дэйдра. После второго закрытия врат у Брумы Элиону уделили чуть больше внимания. Газеты печатались быстро и разлетались по городам в считанные дни, а проблема с даэдра была у всех на устах, в результате чего герой Кватча понемногу обретал некоторую известность, особенно усилившуюся после случая у деревни Вейе.

— Меньше слов, — с досадой огрызнулся эльф. — Я еще не осмотрел всё, что мне требуется.

Но Джулиана оказалась девушкой настойчивой. Она собиралась помогать остальным закрывать врата Обливиона, и рассказы Элиона о том, что это такое, ее только воодушевляли.

Наконец, альтмер вздохнул с отрешенным видом, сокрушенно приложил ладонь к лицу:

— О, великие предки, вам ведомо, что у меня нет другого выбора…

Джулиана подалась от Элиона назад, когда на его кончиках пальцев загорелись две голубоватые вспышки.

***

— Три свитка освященного щита, — перечислял эльф на ходу, быстро шагая по опустевшим улицам Королла под кровавым дождем, — одно очень мощное некромагическое зелье, парочка микстур. Не густо. Я не планировал в ближайшее время посещать пустоши. С последнего раза прошло совсем немного времени, — он нервно утер с лица капли дождя, чувствуя возвращение былой ярости.

Оставалось надеяться, что слегка зачарованную и ненароком уснувшую Джулиану найдут в погребе. В конце концов, он уложил ее прямо посередине помещения, на кипе тюфяков с картофелем. Элион поморщился, вспоминая, как когтистые, маленькие руки цеплялись за шею, которая и без того всё еще ныла.

— Известность — это очень неудобно, — ворчал он. — Просто очень.

Эльф скрытно миновал ворота города и углубился в лес, со стороны которого слышались звуки активного боя, взрывы огненных шаров, выкрики заклинаний, стоны…

К тому времени, как он достиг Врат, уже вечерело, я начинала высыпаться, и организм решил, что пора проснуться. Видела только черные стволы деревьев, траншеи в земле, в центре хаоса, среди трупов, демонов и стражников полыхала угрюмым, алым нарывом в пространстве пасть врат Обливиона.

Элион — серьезный, бледный и мрачный — ни на кого не взирая, отправился прямо туда.

Когда смертный мешает даэдрическому принцу, он попытается попытаться уничтожить наглеца. Силой мысли это сделать нельзя, просто потому, что каждый может управлять лишь рассудком того смертного, чья душа ему принадлежит, а душа Элиона была свободна. Но Мехрунес Дагон умеет убеждать. После того, как он понял, что Врата активно закрываются одни за другими, а смертный совсем не так прост, Дагон всерьез заинтересовался альтмером.

Невозможно скрыться с глаз даэдрического принца в его плане Обливиона.

Всего этого я не знала. Проснулась от странной, тянущей боли в груди. Она была сильной настолько, что некоторое время я с трудом дышала и могла шевелиться. Мысли в голове рождались тревожные. Например, Дагон сейчас может попробовать подчинить себе душу Элиона. Допустим, чудом он продержится сутки, а потом?

“В физике это называется кротовой норой, — думала я. — Теоретически я могу воспользоваться кодом телепорта к Элиону, а затем вместе с ним использовать кольцо для телепортации в Шпиль. Только чтобы воспользоваться любым кодом, мне нужно выйти в это треклятое состояние сознания, а оно для меня так же достижимо, как нанотехнологии для улитки…”.

К тому же, часть кодов телепортации является одной из самых сложных.

— Нет, это глупо, — пробормотала я. — Нельзя рисковать собой и снова ловить передоз. Я могу не выжить, а значит, и он тоже. Боюсь, в этот раз я… просто не вмешаюсь. Никак.

Боль заглушала страх, иногда они менялись местами. Боль рождалась в голове, растекалась цементной жидкостью по телу, припечатывая к кровати. Трудно дышать и трудно мыслить. Я чувствовала себя так, словно мою личность, как морковку, стирают на терке в труху. Без шансов на восстановление.

***

За Вратами прожорливая, душная пасть проглотила Элиона. В безмолвной пустоте без гравитации и жизни в каждую частичку его тела впивалась горячая, маленькая игла, и у этого было что-то… преднамеренное, как ощущение на себе взгляда, чьего-то вопрошающего внимания. Эльф знал, защищаться нужно, но только как? Он был прозрачен, точно стекло под этим вниманием. Не мог ни шевелиться, ни мыслить, ни намереваться без понимания, что всё это наблюдающему уже известно.

И тогда Элион позволил себе умереть. Он перестал думать, сделался настолько нейтрален, насколько мог.

Что такое Принц Разрушения? Что такое Принц Неведомого? Что такое Принц и почему он непременно даэдрический?

Всё внезапно показалось Элиону просто до смешного, пока он барахтался, словно эмбрион, в пустоте. Разрушение — это слепая, своенравная энтропия природы. Принц он, потому что является воплощением Разрушения, а даэдрический, потому что в сути его имеется эго, полярность. Аэдра бесстрастны, холодны, даэдра ближе к людям из-за схожести с ними. На мой взгляд, это как различие между богами древней Греции и святыми в современных религиях. Но, так или иначе, Элион слышал даэдрического принца, как низкий, монотонный гул первородного хаоса. Когда рождался мир, появился фон, что начал делиться на типы, гравитация и время, тогда его рёв огласил пространство. Родившись, многорукий Дагон завертелся в неутомимом, трагическом танце, и всё, что материального рождалось, стиралось меж его ладоней и утекало сквозь пальцы.

Элион чувствовал на себе мощное обаяние этого танца. Он постигал силу всеобщего разрушения, и видел теперь его всюду. В насильственной смерти и рождении ребенка без любви, в некромагии, в невежестве, с которым человек относится к своей судьбе. Низкий гул. Алое пламя.

И понятно всё было настолько, что казалось родным. Хотелось к этому тянуться…

Если бы только не этот смех.

Да, сначала был смех. К иголочкам, мучающим душу Элиона, присоединилось другое чувство, абсолютно выбивающее из равновесия. Было совершенно очевидно, что здесь есть второй даэдрический принц, и он смеется. Или дьявольски взбешен. Он и сам, вероятно, не знает, да и не важно это. Личность чужака оказалась разноцветной, пылающей радугой вдохновения и отчаяния. Однотонно красная пелена смерти Дагона словно бы померкла, и смех продолжал звучать настойчивей.

“Собственно, выбор у тебя только один, дружок. Он своего добьется, а я вот не могу ждать еще одну эпоху в поисках достаточно выносливой смертной шкурки, ясно? Нихрена тебе не ясно! Читай по слогам — выбери меня. Уникальная рекламная акция — продай душу и спаси душу, только единожды в тысячу лет, беспрецедентный случай и как раз в эпоху кризисаОбливиона! Ты подумал? Или тебе нужно время? Быть может замысливаешь устроить конец света в обоих мирах?”

Элион не мог позволить себе думать, но понял, что имел в виду второй. Если душа будет отдана целиком другому даэдрическому принцу, Дагону придется попотеть, чтобы забрать ее себе. Боги между собой не любят ссориться, они достаточно мудры для ведения войн по правилам.

Он намеревался спросить хотя бы, кто этот второй принц.

“А ты у нас не слишком обременен интеллектом, да? Ну, да это только плюс… Для меня. Объясняю — мне нужна ваза. Крепкая. Достаточно крепкая, чтобы треснуть ею кое-кого промеж двух упрямых глаз. А на конец вашего этого света мне наплевать. Мне бы со своим концом разобраться. Самым конечных из всех концов. Решайся, а то я обижусь, и тебе это не понравится”.

Что-то в нём было. Свободное? Чистое и в то же время бесконечно злое?

Элион почувствовал, как Дагон проникает в самую душу его воспоминаний, и выбора не осталось.

“Да”.

“Повтори: я отдаю свою душу навеки в царствие твоё и волю твою, лорд Шеогорат. Согласен, слишком длинно, но все эти, знаешь, символы и обряды… Даже вечность от них не избавлена”.

“Я отдаю свою душу навеки в царствие твоё и волю твою, лорд Шеогорат”.

“Прекрасно! Товар возврату и обмену не принадлежит. Мы не даём никаких гарантий, и всё такое, но Дагон подавится, это сто процентов… Придётся с ним немного поболтать. А я ужасно не люблю бывать в его царстве! Там всё красное и на вкус, как пепел. Без соли…”.

На самом деле, Шеогорату плевать, и Элион это знал. Хохот объял его, мягко поселился внутри, как огромный кот, свернулся в клубок, и само наличие его там мгновенно оттолкнуло от Элиона посягательства Дагона. Он ощутил себя… не свободным, но на своём месте.

Одно только досадно. Всю жизнь он служил и поклонялся именно старому, премудрому Море, который оберегал его.

“Брось ты, с Хермой вы встретитесь потом, если выживешь. А теперь иди отседова, и чтобы я тебя пока больше не видел. Зануда ты редкостный… Зато ваза получится крепкая. Или дубинка. Возможно, это будет палка, я ещё не нафантазировал. Пока-пока, мальчик. Иди, и… забери эту штуку, я ее прихватил, пока думал, как взломать вход. Может, ты обронил?”


Так всегда бывает после того, как пообщаешься с даэдрическим принцем — ты ничего не помнишь. А я смогла назвать собственное имя только утром следующего дня, где уж тут говорить о какой-то памяти или самоконтроле.

Пахло цветами, слышался шум воды где-то подо мной, воздух чистый и свежий, но очень сумрачно. Я находилась в купальне, под самым купольным потолком, куда вела крутая лесенка. Там цвел крохотный, но живописный висячий сад. Водяные нимфы плели венки. Один из них, судя по сильному аромату, украшал мою голову.

Я поняла только, что всё обошлось каким-то чудом, но и у этого есть своя цена. Я ощутила, что меня спасли и пока не показали прейскурант.

Элион снова очнулся героем. Он пришел в себя в казармах стражи, где устроили пирушку в его честь. Никто не погиб во время закрытия врат, никто толком и в Обливионе не успел побывать. Фактически, врата открылись и закрылись уже через полтора часа, после чего на месте них появился ошалевший Элион, который рухнул в обморок.

Сигильский камень не отнимали, возможно, только потому, что никто не ведал о том, что это такое. Мало ли — может, важный артефакт. Поэтому невредимого эльфа отправили спать под присмотр лекарей, а в кабаке устроили пирушку, на которой присутствовала госпожа Скрибония. Она в своей манере, весьма страстно написала в газету статью, где безбожно преувеличила подвиг Элиона.

Нужно ли говорить, что бедняга проснулся полностью на голову знаменитым по крайней мере в Королле?

***

Письмо от Винсента пришло эльфу еще по дороге в Бруму, когда он был в таверне. Он сумел выкарабкаться из города под покровом ночи. В письме было написано следующее:

«У меня две новости, дорогой друг. Я пишу, дабы избежать недоразумений и не поссорить вас с Братством, зная вашу вспыльчивость.

Очива дала задание своему брату и Антуанетте касаемо вашей пассии. Задание заключалось лишь в слежке. Это обычная процедура — мы собираем информацию о новичках, как и было указано. Но оказалось, что Мари дала себе непозволительную роскошь следовать собственным прихотям. Она сделала попытку задержать и пленить вашу девушку для допроса. Наш общий брат собирался предостеречь ее и, если понадобится, обезвредить свою сестру, однако, не успел. Похоже, теперь ваша девушка ранена. Мне пришло письмо от Тейнавы. Он сказал, что заставил Антуанетту вернуться в убежище, и скоро она будет дома. Я доведу этот случай до Лашанса, ибо он отвечает за меры наказания для провинившихся. Полагаю, наша сестра имела неосторожность ревновать. Вы не могли не заметить, что являетесь особенной фигурой в убежище, и она решила, будто к вам от Люсьена было слишком много внимания.

Я приношу свои сердечные извинения от всего Братства и ручаюсь, что Антуанетта ответит за неосторожность.

Я так же прикрепляю к этому письму плату за первый контракт и сведения для второго. Если возьметесь за него — дайте знать».

Это послание ему передал сам Тейнава, с которым Элион столкнулся по пути в Бруму. Если бы не терпеливый аргонианин, альтмер помчался бы за Антуанеттой, чтобы ее прикончить, и едва ли Догматы остановили бы его.

Теперь эльф торопился в сторону своего замка, куда, как он понял, я и телепортировалась с помощью кольца.

Контракт, данный Винсентом, выполнять не стал. Он был на старого босмера по имени Бэнлин. Его намеревался убить собственный племянник, скорее всего, ради наследства. Требовалось инсценировать несчастный случай. Элион написал, что если кто-нибудь закажет ему именно племянника, он с удовольствием выполнит работу.

Убить Бэнлина взялся хладнокровный Тейнава, и альтмер не возражал. Он знал, что своим бездействием всё равно убьет старика, но это нисколько его не беспокоило.


Две ночи во снах я чувствовала лишь то, как Элион спит. Последний визит в Обливион, видимо, дался ему очень нелегко, он казался словно бы немного обескураженным. Это чувствовалось в манере его общения и… сам он стал ощущаться легче, тоньше что ли.

Я ждала Элиона, и поймала себя на этом лишь утром того дня, когда он должен был приехать.

Чтобы как-то себя занять, я проводила время за книгами. Заклинания давались мне со скрипом, но преодоление этого труда убивало ожидание. Буквально пилило тупой пилой. В замке всегда сумрачно, поэтому я не заметила, как прошло время до вечера.

“…вы поняли из предыдущего курса, иллюзия — ни в коем случае не изменение пространства. Основополагающе важным является фактор уяснения: иллюзия не есть трансформация материи, но трансформация веры. Таким образом, если маг-трансформатор в самом деле заставит объект исчезнуть, маг-иллюзионист заставит вас верить, что объект исчез. Следовательно, выполняя базовое заклятие хамелеона, важно разделить вектор внимания. Одна часть вас верит, что вы прозрачны, как предрассветная дымка, вторая же уверена в обратном, но позволяет действовать первой.

Для выполнения данного упражнения необходима подготовка рассудка. Выполните следующую медуцию: сядьте неподвижно в любой позе, поставьте перед собой зеркало (лучше окружить себя сумерками и тишиной), позвольте лишь представить, что вы полностью прозрачны и убедите в этом свое отражение. Результат не важен, важно состояние разума. Выполняйте упражнение недолго — полчаса. Пятнадцать минут, перерыв, снова пятнадцать минут. В зеркале отразится вектор уверенности в невидимости, а вы будете уверены в обратном. После этого принимайтесь за разучивание (желательно, зубрежку) слов заклятия и не забывайте пассы…”.

— Да, как по этому бреду, вообще, учиться-то можно? — простонала я, отворачивая от себя зеркало, и вздрогнула, увидев за спиной Томаса. — Добрый вечер, я вас не слышала. Что-то случилось?

— Мой господин ступил на мост, и я, как вы приказали, предупреждаю об этом… Кстати, это старый учебник. Если бы вы уведомили меня, я бы снабдил вас всем необходимым для занятий, — он изрек сие с большим достоинством.

“Точно. Ведь это школа. Просто я не была в классе для учеников”.

— Томас, вы сделаете мне крупное одолжение, если скажете, где учебники. В холле я их не нашла.

Но говорить он, конечно, отказался, и только заявил, что к утру соберет всё необходимое. Потом укоризненно напомнил — между прочим, разумным людям свойственно питаться. А я и не знала.

Но вместо того, чтобы явиться в холл, я спустилась во двор. Там всегда было очень темно и холодно. Я не спрашивала себя, почему хочу встретить Элиона, а просто следовала этому желанию. Сколько мы не виделись? Я помню, как он прощался с Мико во дворе Храма. Тогда на нём не было седины. А сейчас… Мы оба так изменились за этот месяц. Я постоянно ною из-за того, что приходится его чувствовать, а он — потому что приходится следовать моим указаниям. Но это сблизило нас, иначе и быть не могло.

Спустя минут десять я увидела, как из-за холма на мост въехал всадник с фонариком на посохе. Бело-коричневые пятна лошади Элиона выделялись издалека. Наконец, я услышала цокот копыт, темный силуэт начал приближаться, ворота автоматически открылись, и, когда альтмер въехал на территорию, я могла увидеть край небритого подбородка, губы и нос из-под низко опущенного капюшона. Он остановил лошадь, похлопав ее по шее, и, пока он слезал с нее, к нему, радостно виляя хвостом и подпрыгивая, понесся Мико. Я увидела, как на губах Элиона мелькнула слабая улыбка, он нагнулся, потрепал пса по голове и что-то негромко сказал ему.

Томас вышел заняться лошадью. Элион выпрямился и, наверное, тогда заметил меня, но глаз из-за падающей на лицо тени капюшона было не видно. Только улыбка растаяла на губах. Он стоял какое-то время неподвижно. Потом неторопливо поднялся по лестнице, подошел, и показалось, что прошла вечность, и теперь мы оба совершенно другие до чуждости. Осталось только острое желание чувствовать одно страдание на двоих. Осталось только колоссальное сопереживание друг другу.

— Не стой на холоде, — проронил он негромко, — идем.

Я, молча, прошла за ним в замок, лишь тогда поняв, что замерзла.

Меня охватил странный ступор, смешанный с облегчением. Когда Элион на виду, можно не особенно переживать за его жизнь и свои сны. Беспокоиться о таких вещах, видимо, крепко укоренилось в ряду моих привычек, что не могло не удручать.

Хотелось многое ему сказать и чувствовалось — он тоже это испытывает, но оба молчали, будто онемели.

Еще хотелось выговориться самой и выслушать его, долго ворчать о том, какой Дагон придурок, и как мы надерем ему задницу, хотелось выслушать, как он рассказывает о своих контрактах и не боится этого. А еще спать хотелось и не видеть ничего, кроме собственных снов. Словно это небольшое общение, наконец, поставило бы какую-то точку, и я смогла бы уже принадлежать самой себе. Чувствовать чужую душу круглые сутки страшно утомительно.

Элион снял накидку, видеть его совершенно седым было непривычно, хотя я и могла частично наблюдать за ним во снах. Он собирался куда-то, но понял, что я, погруженная в свои мысли, автоматически шагаю за ним, и остановился, обернулся. Да, изменился, стал намного старше. Под глазами темные круги, выражение лица посуровело, окаменело. Я не смогла выдержать прямого, спокойного (а не презрительного и злобного, как обычно) взора, ощутив острый укол сочувствия, боли и злости на себя.

— Так и будешь ходить за мной хвостиком? — спросил тихо, почти бесцветно.

Мне хотелось его как-нибудь обозвать, но, ничего не придумав, я безразлично покачала головой, развернулась и собралась уйти, но жилистые, цепкие пальцы немного больно, сильно сдавили плечо, так что от неожиданности я вздрогнула.

От наручей пахло сталью, руки были очень холодные.

— Это отвратительно, не так ли?

— Да уж, — с чувством согласилась я, оборачиваясь.

— Меня эта близость раздражает так же, как тебя, — неторопливо выговорил он. — Ты… — он скривился, — другая.

— Как молоко с соленым огурцом.

— Метко.

— Дагон придурок, — ни к селу ни к городу, но искренне заметила я, спустя паузу.

— И фантазия у него банальная, — проронил Элион, пожимая плечами. — Бессмысленное зло.

— Ладно, если бы еще со смыслом!

— Для него смысл есть, но он…

— … плоский.

— По-человечески плоский, — презрительно добавил Элион и покачал головой. — И не спрашивай, я понятия не имею, как выжил в последний раз и что случилось.

— Знаю. И… спасибо, что не брал тот контракт в Бруме.

— Не за что. Он меня не вдохновил, — и произнес это легко, с аристократической небрежностью, взмахнув рукой.

— Ты же умеешь сочувствовать, ты же нормальный, почему… — не выдержала я, изумленно глядя в его лицо, — почему ты убиваешь? Почему тебе это нравится?

Он размышлял с утомленным видом, словно думая, следует ли объяснять собаке специальную теорию относительности.

— Видишь ли, именно потому и убиваю. Я сострадателен и добр, но это страшный секрет. А ты конформная дурочка, слабая и со стереотипами.

— Не обязательно убивать!

— Нет, не обязательно, — терпеливо согласился он. — Ты вот прекрасно рисуешь. Очень красиво, кстати, я ничего подобного не видел. Томас готовит лекарские зелья и иногда анонимно посылает их в детский дом Брумы. Джоффри — грандмастер акавирского меча, он убивает во имя защиты. Я умею убивать, это мой дар и моё вдохновение. Кто-то специализируется на создании оружия, кто-то с мастерством его применяет. Я не оправдываюсь, Шей, просто так есть.

— А тот орк из твоего Братства… вечно забываю его имя — он тоже художник? Ведь он дерется лучше тебя.

— Есть посредственные художники и художники с неповторимым стилем. Он — посредственность и к тому же, беспринципный психопат, больной человек, лишенный сочувствия. Я — гений. Просто я поздно себя открыл. Но всё еще впереди.

Это показалось мне ужасным.

— Природа не ведает добра и зла, она бесстрастна. И вдохновение тоже таково. А теперь или спать, объяснение банальных истин глупеньким девочкам никогда не входило в число моих хобби. Мы просто разные, вот и всё, не строй трагедию.

Он, представьте себе, потрепал меня издевательски по голове и отправился в свою спальню.

А хуже всего то, что я ничего не смогла ответить ему в тот момент. Нашел человек себя, искренне в этом уверен и совершенно счастлив, даже совестью не мучается. И я не лучше. Тоже… не мучилась ни совестью, ни сомнениями, а лишь слушала и молчала.


Той ночью мне снилась тьма, вой горного ветра и ощущение того, что я мертва. Я лежала в лодке, а надо мной покачивалась и переливалась мгла. На воде изгибались неяркие огни и пульсировали тени — отражения айлейдских, волшебных построек. Словно призраки устроили пляски в водной глади. Плеск волн мягкий, успокаивающий, в голове ни единой мысли, и никогда еще мое тело не казалось таким расслабленным.

Авалон или руины, похожие на него, а быть может, вообще другой мир… так или иначе — это место стало моей могилой.

Я чувствовала чье-то присутствие рядом. Мне показалось, это был Макс. Он не касался меня, но я ощущала его, и так было еще спокойнее. Хотелось сказать, что я люблю его и что рада его видеть, но губы не шевелились. Пока плыла лодка, он иногда гладил меня по щеке — ладонь нежная и холодная.

«Ты совсем замерз».

«Мы так давно умерли, Шей, что сошли с ума».

Тихо-тихо, только волны, ветер, покой и холод. Куда бы ни двигалась лодка, мне всё нравилось. Я могла бы плыть целую вечность, ведь Макс рядом. Я чувствую его усталость, нежность, печаль так, будто они мои. Потом он склонился надо мной — черная тень закрыла собой всё обозримое пространство — поцеловал в губы.

***

С этим ощущением отдыха и покоя я проснулась наконец-то выспавшейся. Не знаю, что сотворил Элион со своими снами, но я и впрямь не видела, не чувствовала ни его, ни его грез, и это было прекрасно. Просыпаться не хотелось, я прокручивала в памяти свой драгоценный сон, бережно вспоминала каждое мгновение и хранила в сердце, хотя порой это будило внутри гадкую тоску по потерянному.

Меня кое-как вытащил из мечтаний Томас. Он принес всего две книжки, причем, написанных вручную. Очень бережно протянул мне их и строго-настрого взял с меня клятву, что я буду обращаться с ними почтительно, как с почившей родней. Пришлось согласиться. Разумеется, я поняла, что учебники написаны Растиери. Похоже, притерся ко мне старый эльф, раз дал почитать.

— Если вы желаете знать всё о магии иллюзии и постичь ее без всякого баловства и скучной суеты, то это — тот светоч, что направит вас.

Так он сказал. Мне кажется, даже растрогался.

Это позже я поняла, что, оказывается, Томас раньше, чем я ему объяснила, разгадал глубину моей осведомленности о Шпиле. Он заметил мою осторожность и вежливость в замке. Добавить к тому тот факт, что я из другого мира, и отношение старика ко мне вполне объяснимо поменялось.

Когда я рассеянно спустилась в холл, сжимая подмышкой учебник по магии иллюзии, Элион был уже собран и позавтракал. Он заговорил сразу, не глядя в мою сторону:

— Тебе ничто более не угрожает, вопрос с Темным Братством улажен. Тем не менее, ты не вернешься в Храм Повелителя Облаков, и отныне будешь общаться с Мартином письмами.

— С чего бы? — пирожок, который я собиралась отправить в рот с помощью специальных щипчиков, застыл на полпути.

— У меня есть сведения, и им можно верить. Дагон не видит людей у стоп Ситиса. Насколько я понял, причина в том, что Ситис первичен. Ровно таким же образом даэдрические принцы не видят человека, осененного защитой бога, иначе Мартин был бы уже убит самим Дагоном. Он вынужден пользоваться агентами Мифического Рассвета. Ты отправляешься в Чейденхольское убежище сразу, как мы отвезем сигильские камни наследному принцу. Проинструктируешь его относительно грядущих событий заодно.

— У меня есть подозрение, что в Братстве я окажусь как бы… не к месту. Знаешь, я ничего не имею против личных предпочтений человека в работе, но там типа куча мастерски подготовленных наемных убийц, — повысив голос, возмущенно сказала я.

— Это Братство. Какими бы они ни были, никто из них не тронет и волоса на твоей голове.

— Ну, да, — изливая весь сарказм, на какой способна, протянула я.

— Та, что совершила на тебя посягательство, не собиралась идти на убийство. К тому же, она будет жестоко наказана. Так сказал Винсент, и я верю ему.

— Да, он классный, — согласилась я. — Очень стабильное и мудрое создание. Пожалуй, мне сложно представить, что он тебе лжет — это глупо.

— Когда приедем, держись Тейнавы. Он самый надежный, ты можешь обращаться к нему с вопросами. Так как ты не в Братстве, насчет тебя руководство примет особые условия, которые мы решим, когда приедем в Чейденхол. А пока рано об этом думать, собирайся, мы скоро выедем. Я вижу, Томас дал тебе отцовские учебники. И чем ты его приворожила? Мне он говорил, что потерял ключи от витрины, где лежали книги…

Комментарий к VI

Возможно, перерыв перед следующей главой будет больше. Это зависит не только от меня, и я прошу прощения за задержку. Ещё раз - спасибо за терпение)


========== VII ==========


Я сама виновата. Вывела эльфа на откровенность… Элион не имел привычки чем-либо со мной делиться, но слабым местом его самообладания являлась история, которое я, кажется, задела. Не то, чтобы я была против. Просто видеть это существо общительным, да еще и со мной – непривычно.

Он умел интересно, с огнем что-либо рассказывать, и не попасть под очарование трудно, а мне совершенно этого не хотелось, и я ругала собственное любопытство.

Не смотря на то, что он объяснил свою позицию ассасина, и я до сих пор не поняла, как на нее ответить. И не хотелось бы… “слишком хорошо” думать о нём, что ли. Но не получалось. Элион и впрямь был добр. Он делился с нищими, щадил животных, презирал пропасть между бедностью и богатством, ненавидел тех, кто издевается над безумцами или калеками. Пожалуй, он бывал зол на язык, излишне резок, но, сколько бы он не говорил, что однажды окунёт меня в кипящее масло, это лишь выражение раздражения, когда я была с чем-то не согласна. Спорил он жестко, с горячностью, почти страстью. Его эмоциональность немного подавляла, но я чуть-чуть привыкла.

У меня что-то вроде дара – люди постоянно идут со мной на откровенность. И теперь, позабыв про ссоры, я с большим удовольствием внимала альтмеру, а он выговаривался, приправляя свою речь сарказмом. Я слушала, и вынужденно мирилась с тем, что не могу ненавидеть его, не могу осуждать, а моя совесть молчит, когда я смеюсь на его шутками.

— Пелинал был тем еще садистом, причем, во всех смыслах слова, — легкомысленно проронил Элион, и губы искривила усмешка, когда он посмотрел мне в глаза. — Женщины его избегали, и он их страшно возненавидел. Это показательная иллюстрация того, как неудовлетворенность портит характер могущественных людей. Во всём виноваты женщины.

— Ну, разумеется, — закатила глаза я.

Он усмехнулся:

— Тебя это не касается.

— Спасибо… Стой, ты сказал не комплимент? Типа, я не женщина или вроде того?

— От злости твое лицо покрывается зелеными пятнами, надо же, впервые такое встречаю, — проронил он в сторону. — Ай! — он зашипел от боли, когда я пнула его под столом.

— Ладно, знаток женской натуры, объясни мне, почему, проходя мимо часовни Талосу ты сделался так мрачен. В последнее время ты даже почти разговариваешь, а не изрыгаешь проклятия. А теперь заговорил о Пелинале…

Он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди:

— Пожалуй, тебе бы и правда стоит это знать. На Саммерсете детей учат, что Умарил был великим магом и защитником своей погибающей родины. И единственным, кто мог бы победить Пелинала. Впрочем, позже стало известно, что у него практически не было шансов. У противника имелась весьма особенная броня, из которой словно бы исходили магические лучи, проницающие любую защиту. Говорят, от нее плавился камень.

— Умарил же, вроде бы, какой-то злой волшебник, — зря я это сказала. Эльф посмотрел на меня с сочувствием и презрением:

— Найди того, кто наплел тебе это, и вырви его поганый язык. Я даже помогу.

Я инстинктивно коснулась рукой своей шеи и прочистила горло:

— Ну, он угрожал людям…

— Какой нехороший, смотри-ка. Шей, он был королем, который защищает свое государство, когда его захлестнули гражданские войны. И он, разумеется, питал ненависть к аэдра, подобно всем альдмерам того времени. Я бы просто устроил бойню, а этот тип править умудрялся. Пелинал его убил. И действовал, как обыкновенный варвар. Кровожадная, полумеханическая пародия на человечность… Но мы говорили о Талосе. Ты знаешь, кто такой Кахлекейн?

— Понятия не имею. И, кстати, мы начали с Санкр Тора…

— Не торопись, — медленно и, кажется, зловеще сказал эльф. — Кахлекейн — это король западного Киродиила. Он являлся наставником Талоса, известного тогда под именем Хьялти. Фактически, был его приемным отцом.

— Я ничего о нём не знаю.

— Не самая выдающаяся историческая личность, но человек, говорят, неплохой был. Он вытащил малоизвестного, иностранного стратега по имени Хьялти из грязи. Талантливый парень помог ему в войне, и после этого король буквально сделал его своей правой рукой. Имя Талос к нему пришло много позднее. Теперь следует упомянуть, что ему изначально помогал Вульфхарт.

— Голова кругом, — призналась я, но у Элиона, как и у его отца, был дар к преподавательству. Он объяснил:

— Вульфхарт, он же — Пелинал. Не округляй глаза — всё так и есть. Пелинал, Исмир, Дракон Севера, Буря Кин, Серый Ветер… у него множество имен. Он не раз перерождался, и ледяное сердце стремилось убивать. Не существует на свете ни одного смертного, на чьих руках было бы столько крови. Сама Мать Ночи позавидовала бы такому многоопытному убийце. Итак, Вульфхарт отправился сам искать Талоса после аудиенции у Седобородых.

— Зачем? — перебила его я.

Мы общались почти шепотом, в шумной и душной таверне Брумы. Иногда ему приходилось твердить мне в самое ухо, но пропустить такой урок истории не хотелось потому что ничего подобного в книгах Шпиля Фросткрег не было. И даже учение о Пелинале у Клинков не говорило о знакомстве с Талосом.

— Мотивы действий его понять всегда сложно, — объяснял, склоняясь ко мне, Элион. — Может, хотел взглянуть на будущего героя, как его нарекли Седобородые. Может, собирался использовать, хотя больше похоже, что Вульфхарт желал наставлять его. Таким образом, у Талоса был политический мост к трону в виде короля Кахлекейна и имелось мудрейшее в целом свете оружие во плоти — Вульфхарт. Кстати, многими своими стратегическими талантами он обязан именно ему. Вот, что происходит дальше, Шей, — добавил он раздельно, — представь себе, генерал Талос помог своему королю выиграть войну, западный Киродиил объединен, и вот-вот состоится восшествие на трон Кахлекейна уже в роли правителя довольно крупной территории. Однако накануне этого события его убивают.

— Как-то уж очень вовремя, — вставила я.

Элион слабо улыбнулся:

— Разумеется. Официальная версия гласит, что это дело рук наемных убийц, но только в ту же ночь во дворце был Талос. Он буквально охранял покой повелителя. То есть, ассасины очень вовремя явились, закололи короля, обойдя генерала, который уже тогда считался прекрасным воином и носил имя «непобедимый» за свои неистовые походы. Но дело не только в этом. Основная история впереди.

Скоро нужно было собираться к подъему в гору. Снегопад закончился, и можно продолжать путь. Но в таверне оказалось тепло, а повествование слишком интересно. Я сделала вид, что не заметила, как снег перестал, и Элион, возможно, тоже.

— Ты намекаешь, что Кахлекейна убил Талос. А доказательства? — спросила я.

— Никто их не искал, но у меня есть кое-какие соображения. Считается, что секта «Ночные Клинки» напали и на Талоса и на его короля, просто первый выжил, хотя и получил серьезное ранение. Говорят, генерал защищал своего повелителя до последнего, но так ли это? Дело в том, что требовался король. И, разумеется, им завещано было стать Талосу после гибели Кахлекейна. Время царило смутное, едва закончилась война, и объединенной земле понадобилась сильная рука, откладывать коронацию нельзя. И она состоялась. Талоса чествовал на церемонии маг и философ Зурин Арктус. Фрески и книги изображают новоиспеченного короля в полном здравии. И это на следующий день после смертельного ранения, о котором толком конкретно ничего не сказано. Да, и побоище на Ночных Клинков не похоже. Обычно они действовали невероятно аккуратно. Но самое подозрительное — Талос, видевший убийц, не шевельнул и пальцем, чтобы найти их и казнить. Дальше он использует Вульфхарта, убеждает его помочь ему в захвате всего известного мира.

— Ну, как же без этого, — протянула я. Элион пожал плечами:

— А чего ты хочешь? Каждого, кого ни спроси в ту эпоху, кем намеревается стать его сын, ответит — захватить мир или помочь кому-то захватить мир. Видишь ли, Шей, народ был непривыкший к магии, одуревший и дремучий. Думается, так у них инстинктивно и глупо выражалась любовь к миру. И тщеславие, куда без него. Но слушай дальше. У Талоса с Вульфхартом возникли разногласия, и последний бросил своего товарища. А без мощной поддержки великого героя у нашего будущего коронованного Бурей быстренько появились трудности. И вот тогда он стал одержим идеей получить Нумидиум — латунного, двемерского бога, способного стереть с лица земли целые армии. С таким-то чудищем Талос точно станет непобедим.

— Ты рисуешь его очень ловким манипулятором и интриганом, но я не могу не признать логики в твоих словах, — сказала я. — Выходит, это он создал Мантеллу — камень душ, в котором были погибшие Вульфхарт и его придворный волшебник? Он действительно… убил обоих? — я заговорила тише. Не дай бог, услышат. В Бруме Талос почитался чуть ли не больше Акатоша, и могли возникнуть крупные проблемы, если бы кто-то прислушивался к нам.

Элион зашептал, и в его голосе была почти ярость:

— Шей, если Талос и достоин быть богом, то не святым аэдра, а даэдра. Подозреваю, что ему весьма активно сопутствовала Мефала. Без шуток.

— Теперь начинаю понимать, причем здесь Санк Тор.

— Бойня, о которой я расскажу, случилась там. В один прекрасный день по официальной версии император Талос берет с собой армию, личного волшебника и отправляется на Золотой Холм. Возвращается в одиночестве, несильно раненый и заявляет, что Зурин Арктус предал его, совершил покушение. В результате дикого побоища все погибли, а он остался жив. Это описано достаточно красиво, серьезно. Есть много книг, в которых говорится, как Талос в воодушевлении рвет волосы на своей груди, рычит, хватается за меч и несется на волшебника. А злой дядя Зурин Арктус — в то время уже глубокий старик — убивает всю армию, Вульфхарта и ранит Талоса. Имея такую мощь, дедушке можно было соревноваться с Галерионом. Логики в описании этой эпичной битвы нет ни в одном из академических исторических учебников, которые писали спьяну последователи Сангвина. У меня, насколько ты поняла, другая версия произошедшего. На самом деле Талос заманил на дружественную встречу Вульфхарта, натравил на товарища всю армию. Помня о том, что это был за герой, неудивительно, что против него направили такие силы. Пока его бывший товарищ отвлекался, Талос вооружился гигантским камнем душ, убил одного из сильнейших магов. Сыграл эффект неожиданности — Зурин не имел понятия, что на него нападут. Он смог победить и обессиленного, раненного Вульфхарта, чья душа тоже оказалась в камне…

— Выглядит правдоподобно. Но ведь оставались свидетели, нет? Выжившие воины.

— Учитывая невероятную силу воплощенного Пелинала, их было немного. И их Талос собственноручно прикончил, кого смог. Я допускаю, что кому-то удалось сбежать. Быть может, и благодаря им возникла потом Актурианская ересь со всеми подробностями. Помимо нее на предательство Талосом Зурина и Вульфхарта указывает сама Мантелла. До этой битвы стоял большой вопрос, где брать сердце Лорхана или что найти ему в замену. А тут, неожиданно после якобы предательства Зурина откуда-то берется как раз подходящий камень душ, и из-за него Нумидиум работает. Секрет создания камня никто не знал, никто не имел понятия, каким образом он появился у императора, все верили в покушения. В конце концов, придворные барды, поэты и писатели складно врали, профессия такая. А Талос с помощью Нумидиума напал на Саммерсет, — тут Элион сдвинул брови и поджал губы. Я поняла, что ему не очень хочется об этом говорить, но эльф всё же продолжил, раз уж начал.

— У моей родины мало моментов в истории, когда она была свергнута с земли предков, Шей, но это — черная ее страница. Пал Алинор, сожжены десятки городов и вырезан каждый третий альтмер. Талос ненавидел нас. Особенно — нас.

Снова молчание. Я начала жалеть, что, вообще, заговорила про Санкр Тор. Эльф некоторое время смотрел, как выглянувшее солнце через окно и занавески рисует янтарные блики на поверхности стола.

— Истина в том, что Талос не бог, Шей, — твердо и тихо произнес он, затаив изрядную долю мятежа в серых глазах.

— Тем не менее, его частичка крови по какой-то причине сработает, — сказала я. — Не зря же ты туда идешь.

— Не зря, — медленно отозвался Элион. — Тысячи людей в империи верят в него. Ему строят храмы, ему молятся. Его кровь имеет силу. Не такую, как аэдрическая, скорее, наоборот, но это и впрямь подействует. Глупость и вера вместе творят чудеса. Злые чудеса…

Элион оперся локтями о стол, подпер руками подбородок, глядя сквозь стену таверны. Мико, подражая ему, положил морду на его колено и тяжело вздохнул.

Вдруг стало интересно, каким я увижу эльфа в следующий раз. Я знала, Элион не позволит мне поехать в Чейденхол одной. Путь займет примерно четыре дня, и я почти уверена, что не смогу видеть альтмера еще месяц.

Сломается ли его гнев? Потухнет ли он, сойдет с ума или отдастся унынию?

— Мне не нравится твой взгляд, — заметил Элион, требовательно хмурясь. — В чём дело?

— Не важно.

— Я знаю это выражение лица, ты опять что-то скрываешь, — наседал он.

— Ты очень пожалеешь, если продолжишь давить, — предупредила я.

— Ничего, я рискну.

«Сам напросился», — разозлилась я.

— Просто подумала, что ты должен знать. Когда ты развлекаешься с какой-нибудь девочкой, я тоже это чувствую, — откинулась назад на спинку стула и невозмутимо взяла в руки кружку с чаем, взирая на альтмера.

— Чувствуешь? — растерянно переспросил он.

— Ну и… даже кое-что вижу.

Я немедленно пожалела о своей бестактности и жестокости. Вообще-то легко счесть Элиона непробиваемым, но он неожиданно опустил взгляд, забормотал почти сердито:

— Почему ты не сказала раньше? Почему не написала?

— Не станешь же ты евнухом…

— Кем?

— Это такие типы, которые считают, что плотское соприкосновение с женщиной марает их…

— Достаточно соблюдать элементарные правила гигиены, — поднимая на меня простодушно удивленный взгляд, сказал он. Я даже улыбнулась.

— На самом деле, наверное, не стоило этого говорить, но, с другой стороны, это всё равно, что читать личный дневник без спроса. К тому же, чувствую я по большей части именно когда сплю. Бодрствование должно бы… заглушить это.

— И как много ты видела? — поинтересовался медленно Элион.

Он заставил меня вспомнить этим вопросом. Угол подбородка, запрокинутую шею, звук его дыхания, блики в широких зрачках.

— Очень мало, — быстро сказала я. — Практически, ничего.

Он проницательно посмотрел мне в лицо, кивнул:

— Жаль, что тебе пришлось пережить подобный опыт. Тренируйся в магии иллюзии, это… должно помочь контролировать твои сны.

Повисло страшно неловкое молчание, которое следовало нарушить.

— Слушай, — аккуратно промолвила я, — есть кое-что, что я поняла тогда.

— Действительно хочешь сказать? — сумрачно перебил эльф.

— Да, — подумав, пожала плечами я. — Мы уже говорим об этом, верно?

— Пожалуй.

— Ты можешь быть замечательным, — произнесла я спокойно. — Ты умеешь чувствовать, понимать, быть сострадательным. И в такие моменты я не слишком уж несчастна в этом мире.

Элион, помолчав, покачал головой:

— У тебя какая-то болезненная мания, да?

— О чём ты?

Он то ли печально, то ли горько выдохнул:

— Спасать падшие души. Пошли, Шей. Снег, кажется, давно закончился.

***

В Храме моё исчезновение вызвало переполох, и, приехав, я оказалась в центре внимания, что было немного неприятно. Особенно переживал и сердился Джоффри. Он пытался выяснить у Элиона причину моей пропажи, по-прежнему не доверяя альтмеру до конца, но тот, разумеется, не мог выдать членов гильдии. Совещание в общей зале неприятно напоминало перепалку. Вернее, оно бы ею было, если бы грандмастер не держал себя в руках, чему способствовало присутствие Мартина. Только через два часа напряженного допроса Элиона по всем статьям, наконец, свернули на действительно важную тему.

Я сидела тише воды ниже травы. Наследный принц рассмотрел сигильские камни и сказал, что с ними создание нового Амулета королей будет почти завершено. Останется только освятить их аэдрическим благословением. Потребуется что-то от Тайбера Септима. Заговорили про Санкр Тор. Элион предельно внимательно изучил чертежи города и кое-какие отрывки из отчетов. Ранее я рассказала ему, чего, примерно, придется ждать, но напуганным он не выглядел по-прежнему.

— Повторяю, вам стоит взять с собой Бауруса, — нажимал Джоффри. — В свое время туда не раз отправляли разведку, лучших воинов, и никто не вернулся.

«Просто вам не сказали, чего именно там следует ждать и почему», — но вслух этого не выдала и посмотрела на Элиона, который мой взор понял и пробормотал:

— Прекрасно справлюсь один.

— Я говорю о реальном риске. В Обливионе на большой территории вы могли потеряться, действовать хитростью, но оказавшись в Санкр Торе, вы будете в тесном, замкнутом пространстве без возможности выбраться с помощью сигильского камня. Неизвестно, какие там ловушки, сколько нежити. Если леди Шей права, и в катакомбах может находиться Подземный король, тогда дела ваши плохи. Зря отказываетесь от помощи.

— Или вы опасаетесь, что я могу напортачить, — нагло улыбнулся альтмер и, прищурившись, пробормотал: — а я могу просто из вредности, так ведь?

— Достаточно, — медленно и весомо вмешался Мартин. — Элион, мы оба знаем, что ты опять выйдешь из положения героем, как никто. Ты прекрасно информирован и подготовлен. Но нужно понимать, насколько важен последний шаг. Санкр Тор — фактически, единственное, что отделяет нас от полной реализации плана. Поэтому Баурус пойдет за тобой следом. Он будет ждать тебя недалеко от города.

Переговоры закончились только ближе к ночи. Я всё сильнее нервничала, мне не давала покоя мысль, что план, выбранный из-за меня, провалится.

Я вышла на улицу покурить и успокоиться, но мне не стоялось на месте, и я отправилась гулять по смотровой стене. Ветер в ту ночь поднялся бешеный, временами шел мелкий, колючий снег. У меня быстро замерзли пальцы, пока я шла, придерживая край меховой накидки на голове. Не самое лучшее время для прогулки. Серо-пепельные облака низко сгустились в небе, и погода портилась. Сверху смотровой башенки можно увидеть слабый контур уходящей под гору широкой тропы, а дальше мгла. На горизонте волновался, шумел и раскачивался лес черной, траурной каймой. Иногда я видела совсем далеко слабые, исчезающие временами огоньки — это Брума.

Я успокаивала себя, проворачивала пункты плана и думала о всевозможных путях отхода. Предупредила и об Окато и об открытии больших врат у Брумы. Предполагалось, что коронация Мартина произойдет до того, как Дагон успеет реализовать это. Потому специально обученные Клинки вместе со стражей по всем городам занимались закрытием Врат Обливиона и обороной Брумы. Была предупреждена и графиня. Вроде бы, везде, где можно, Дагону подставлена подножка, но ведь он даэдра, в конце концов. Перехитрили ли мы его?

Той ночью мне снился странный остров. Вернее, не мне, а, скорее всего, Элиону. Я видела всё обрывками и словно бы не от лица себя самой. Синее море, светлую дымку на горизонте, жемчужный песок под ногами, а позади бело-золотые башни, шпили, увитые цветами. Еще дальше — невысокий и плавный силуэт горного хребта. Вдоль набережной гуляют редкие прохожие. Я стою босиком на теплом песке и слушаю, как тихо шепчет вокруг жизнь, как течет глубокая река времени.

Наверное, это был Саммерсет.


Мое путешествие с Элионом в Чейдинхол можно назвать сумбурным. По большей части (если всё в порядке), эльф молчал.

Мы останавливались, когда нас заставала сильная непогода и на ночлег. Весь путь пришлось спланировать заранее, чтобы не остаться ночью на улице.

В сумрачном графстве Брумы всегда зима, как в Мурманске, но только нет полярной ночи и не так холодно, хотя дни и впрямь короткие, а тени от гор Джерал делают их неотличимыми от вечера, и целыми днями чадят, сгорая, масляные фонари. В остальном же Киродииле наступила осень.

Расстояние между графствами довольно протяженное, но если ехать тропами, мимо сел, а не главных городов, то оно сокращается. Около пяти дней в небольшой карете от Брумы до Чейдинхола — это просто прекрасный расклад дел.

В целом, мы почти не попадали в передряги, путешествие шло обыденно, и я развлекалась, помимо уроков магии, заметками о быте киродиильцев. Я беспрестанно надоедала Элиону со своими вопросами, и бедолага был вынужден мне отвечать, потому что отвязаться от меня сложно.

— Допустим, послезавтра, когда мы окажемся в районе центрального графства, с холмов увидишь Башню и огоньки прилегающих сел. Ты услышишь, как поют и смеются люди. Будет тринадцатый день начала морозов, день ведьм.

— Именно ведьм? — оживилась я. — Очень похож на наши колядки или хэллоуин, наверное. Мы делали из тыкв фонари, — и украдкой вздохнула.

— Вообще-то, это профессиональный праздник, а для всех гильдий магов — просто день забот. Что-то вроде нечестивого нового года. Большинство ведьм, изгнанных волшебников, некромагов и прочей нечисти собираются вместе. Эта дата циклически подходит для вызова многих даэдра. Но население Киродиила, чтобы не бояться и отгонять злых духов, устраивает танцы, пляски. Шум не смолкает ночь напролет. В селах, тем не менее, объявляется строгий комендантский час с шести вечера. Часто можно наблюдать патрули боевых магов и священников. Мы остановимся в таверне.Скорее всего, уснуть не получится…

Действительно, при въезде в достаточно зажиточное село, нас встретили разряженные в красное с черным люди, которые громко пели довольно обидные, почти матерные стишки неким злым духам. Это была компания деревенских парней — уже изрядно навеселе. В воздухе носилось безумие, и всё словно отложено на второй план, включая жизнь повседневных забот. Нам едва удалось снять себе комнату в таверне, потому что все искали ее владельца, который, как выяснилось, зачем-то уехал в соседнюю деревню. Оказалось, за каким-то диковинным самогоном. Причину сочли уважительной, и никто хозяина ругать не стал. В общем, уже стемнело, когда мы смогли поднять наши вещи в комнатушку.

Справа от нас поселилась парочка дежурных магов, слева два аргонианина и каджит, причем, второй мучал лютню. Впрочем, снизу тоже раздавались звуки свирели и скрипки (ужасной, ужасной скрипки).

Отданная нам комната была в полтора раза обширнее грузового лифта. Сюда помещался старый, широкий лежак, имелось окошко и табуретка. Ночной горшок общий и на улице — «эт-то вам не столишный двор постоялый».

Элион спать отказался, и уместился на широком табурете с книгой. Я даже восхитилась тому, какие железные у парня нервы. Я сама по сути аудиал. Для меня продолжительный чей-то кашель, храп, звуки не настроенного инструмента, резкий стук и ор никак не сочетается с отдыхом. Поэтому в свое время я не расставалась с наушниками, живя в крупном мегаполисе. Допустим, доехать в метро без плеера смерти подобно. В храме я привыкла к просторному шуму ветра, чье пение напоминает басовый голос церковного органа. В шпиле Фросткрег царила полная тишина — непринужденная и не давящая, главным образом, из-за морских фей. Я избаловалась. С завистью смотрела на выдержку Элиона.

Часов в одиннадцать вечера, когда догорала свеча (а их нужно было экономить), эльф закрыл книгу и пробормотал:

— Кажется, тут слегка шумно.

Он осклабился, увидев мое выражение лица.

— Здесь многовато людей, придется потрудиться, — добавил он зачем-то и закатал рукава. — Сиди на месте, закрой глаза, не шевелись, не разговаривай, пока я не скажу.

Он часто действовал без объяснений, и это всегда раздражало.

Через пять минут стало тихо.

Я слышала только шум ветра в высокой траве за окном. Как в хлеву неподалеку сопит домашняя скотина. Слышала едва заметную дробь капелек моросящего дождя. В ушах будто шумело море.

— Ты в порядке? — деловито осведомился альтмер.

— Ага…

Я открыла глаза, и увидела, как он садится на стул с облегченным видом.

— Ненавижу громкие звуки.

— Что ты сделал? И почему не сделал раньше?

— Это… весьма тонко настраиваемое заклятие иллюзии, — с неохотой ответил он, не глядя на меня. — Чисто бытовое и придумано мной еще давно, но его наложение не всегда успешно, тем более, сразу на двоих людей. В целом, это стандартное, боевое заклятие глухоты. Я переделал его с помощью некромагии.

— То есть, оно должно и на окружающих как-то влиять…

— В этом и сложность. Я никогда не проверял, — пожал плечами он.

Я покачала головой, с подозрением глядя на эльфа:

— Ты бы не стал рисковать безопасностью людей здесь, правда? Не стал бы?

— Я не был бы так уверен… — пробубнил он рассеянно, в то время, как я подошла к двери, чтобы выглянуть в коридор.

Там никого не было. Прежде, чем испытать панику, я сделала два быстрых шага вперед и обо что-то споткнулась. Вернее, об кого-то. Отшатнувшись, я едва не упала, но меня подхватил бесшумный Элион. Страх перерос в ярость.

— Что ты с ними сделал?

— Мы не оглохли, это просто они уснули. Заклятие вышло из-под контроля и превратилось в оглушение.

— Здесь же наверняка дети… Сколько они будут спать?

— Месяц-два. Шучу, положи на место швабру, ты выглядишь глупо. Проснутся часа через четыре. Я бы использовал время для сна. Когда постояльцы очухаются, снова станет шумно. И ты будешь умолять меня применить заклятие еще раз.

Я и впрямь была очень уставшей и, вместо того, чтобы дальше обращать внимание на Элиона, устроилась спать. Через минут пятнадцать он присоединился ко мне, но чуть поодаль, бросив на пол походное одеяло. Подглядев за ним одним глазом, я увидела, что он лежит на спине, подложив под голову руки, смотрит в потолок.

— Шей…

— Что?

— Клянусь, я усыплю тебя заклинанием, если ты не перестанешь на меня пялиться и не уснешь. Ай!.. — он цокнул языком, потирая ушибленное моим пинком бедро.

***

Где-то в районе Чейдинхола я начала понимать, что мне страшно. Я буду жить под землей, как в могиле, среди наемных убийц и психопатов. Я точно помню, что скелет-страж там крайне недружелюбен к чужакам. С Элионом куда спокойнее, у него есть волшебная способность делать людей сговорчивыми или просто не оставлять им выбора.

Чем ближе мы были к воротам города, тем сильнее портилось настроение.

— Оставайся в гостинице, пока я за тобой не приду, — велел альтмер.

И позиция королевского ребенка меня тоже совсем не устраивала.

— Да, ладно, тут магазин книг буквально через дорогу, — огрызнулась я. — Мне нужно прогуляться перед заточением под землей. Сколько тебя не будет? В районе месяца, минимум.

— Звучит так, словно ты соскучишься. Просто мороз по коже, — пробормотал Элион, настороженно на меня глядя. Это выводило из себя. Я проглотила всё, что думаю об эльфе, размяла шею:

— Так уж вышло, парень, свобода в моей жизни реальна, пока ты рядом. Не самый, знаешь, радужный расклад дел.

— Хорошо, ты можешь прогуляться до книжного магазина и обратно.

— А ты решил, я разрешения спрашиваю?!

Элион хмыкнул, глядя на мое лицо:

— Да, наплевать. Не влипни в неприятности.

Просто нервничала, вот и кусалась.

У меня с собой всегда была катана, но я тренировалась слишком мало, чтобы она что-то значила для моей защиты. Тем не менее, я не могла не носить ее у себя на поясе. У меня даже было разрешение от Клинков, если стражник неожиданно решит поинтересоваться, что это я разгуливаю с холодным оружием и не зачаровано ли оно.

Я, разумеется, не подумала идти в магазин. День был солнечный, ветреный, искрился инеем и пестрел осенней листвой. Сначала я дошла до угла широкой улицы, где в стене торчала металлическая вывеска кузницы. Затем увидела раскинувшуюся речку, горбатые мостики с крышами и колокольчиками. Я решила, не сворачивая, гулять вдоль набережной. Кузня была приметным знаком для поворота к гостинице. Я чувствовала, что способна неплохо ориентироваться.

На мосту какая-то старушка торговала выпечкой, и я взяла булочку для кормления речных уток. Потом неспешно прогуливалась вдоль реки, пряча лицо от ветра в складки широкого шарфа. Минут, наверное, пятнадцать, я была счастлива, как когда-то раньше. Я пожалела, что не взяла хотя бы маленький блокнот с карандашом.

С Элионом я научилась быть немного параноиком, поэтому заметила за собой слежку. Вообще-то, предполагаемый преследователь просто двигался чуть позади меня, подобно еще некоторым прохожим. Но он шел, не отставая и дольше всех.

Я развернулась и пошла ему навстречу. Обычно это немного деморализует шпиона. Среди бела дня и при таком количестве народа нападать неразумно. Зря я так думала, наученная цивилизованным и зажатым миром родного социума…

Не знаю, что было раньше — вскрик женщины рядом или блеснувший на солнце клинок. Я всегда считала себя нервной — реакция быстрая, но судорожная и неконтролируемая.

— За лорда Дагона! — взревел незнакомец, на котором волшебным образом появились доспехи.

Мое тело действовало отдельно от меня. Не помню, куда я ткнула клинком, как двигалась, всё стерлось в кровавой пелене. Знаю только, что была очень быстрой. Неуклюжей, но маневренной. Меня ранили, кажется, но я сначала не заметила. Когда упавший навзничь передо мной человек стал истекать кровью, я уронила меч, села рядом и, пытаясь зажать колотую рану на его шее руками, позвала лекаря. Громко, властно и строго, хотя от сердцебиения в глазах темнело. Затем поняла, что левая рука отчего-то плохо слушается, край моей осенней мантии залит чем-то холодным. Я еще подумала — странно, он же лежит, как кровь с него течет на меня? Абсурдные мысли. Абсолютно белый, конвульсивно дергающийся, совсем молодой еще парень смотрел в душу прозрачными, голубыми глазами. Я неистово сильно хотела сохранить ему жизнь…

Стражники отволокли меня назад, я успела взять свой меч, сказать, что я из Клинков, но со мной были довольно бережны, а вот моему незадачливому противнику никто помогать не собирался. Я зачем-то повторяла, что он тяжело ранен, и ему нужна помощь, но услышала, как один из стражников пробормотал:

— Трупу только могила в помощь.

Я разъярилась, крикнула, что он еще жив, и что человеческое достоинство не должно быть унижено пренебрежением к смертельно раненому. Именно так и выразилась — сама удивилась. Причем, это, кажется, подействовало.

О наличии у себя раны мне стало ясно на полпути в казармы стражи. Словно что-то тугое, неудобное стискивало руку выше локтя, при этом болело ребро. Лезвие его клинка прошлось и по левому боку. Я думала, что всё несерьезно, так как не чувствовала ни боли, ни особенных трудностей при передвижении. Когда меня торопливо и осторожно стали вытаскивать на носилках из кареты, впору было смеяться. Кто-то что-то сказал про сильную кровопотерю.

— Эй, сударыня, — стражник из темных эльфов с жгуче-черными глазами впивался в мое лицо, — не вздумайте умирать.

«Умирать? Кто это тут умирать собрался? Уж точно не я».

Но вместо того, чтобы ответить стражнику вслух, потеряла сознание. Разумеется, параллельно я наивно думала, как скрыть этот случай от Элиона. При мысли о его гневе у меня заранее начиналась мигрень.

***

И когда я пришла в себя, мне было очень плохо. И рука болела и, вообще, вся левая половина тела. Голова казалась чугунной, едва поворачивалась, организм вдруг стал слабым и донельзя немощным. Закатное солнышко светило в тесную комнатушку незнакомого мне места. На тумбочке я увидела свое удостоверение, меч, какие-то окровавленные тряпки, полупустые пузырьки, от которых воняло спиртом на основе ореха черного дерева — напоминает сильно концентрированный шоколадный ликер. На полу был тазик с розовой водой, катушка ниток и иглы. Пол поскрипывал от того, что кто-то прохаживался из стороны в сторону. Я заставила себя перевести взгляд вперед, и увидела Элиона — злого, как никогда. На лоб мне легла сухая ладошка, незнакомый женский голос произнес:

— Жара больше нет, я же говорила, что он будет кратковременный. Девушка очень вынослива, умеет драться за жизнь, — это она так подбадривала и пыталась сгладить атмосферу. Но меня сейчас волновало только одно:

— Тот, кто на меня напал… Он жив? Вы не знаете?

Элион на пяточках развернулся, и мне показалось, что больше всего на свете он желает моей смерти — это отчетливо виделось на жутко переменившемся лице.

— Он жив. И я буду молиться богам, чтобы всё оставшееся жалкое существование свое он провел, не имея способности двигать головой!

— Юноша, немедленно прекратите шуметь, вы находитесь в графской лекарской клинике, в конце концов. Здесь стены тонкие, а больные беспокойные.

— Да, прошу прощения, — сухо произнес он без тени раскаяния и глядя на меня. Затем резко вышел.

Это пока волновало меньше, чем тот факт, что парень жив. При одной мысли об убийстве, земля колебалась под ногами.

«Но ты ведь намеревалась именно лишить его жизни, верно?» — безжалостно, но очень тихо прошептал внутренний голос.

— Вы должны бы оставаться тут дольше, но ваш друг… сказал, что вы намерены продолжить лечение дома. Это так? — вежливо спросила целительница.

— Да, — безжизненно проронила я.

— Пока вы были без сознания, он провел у вашей постели всё время и чутко следил за тем, что я делаю. Должно быть, вы очень дороги ему.

— Как сама жизнь, — не меняя тона, спокойно произнесла я.

«Подозреваю, это выглядело страшно трогательно, если не знать, что он беспокоиться не за меня, а за то, что если меня не станет, он погибнет… Сплошная романтика, как ни крути».

Вообще-то, это было немного обидно. Да, конечно, мне не следовало гулять одной по городу. Но зато я не сбежала, смогла дать отпор. Для начинающего владельца меча очень неплохо, разве нет?

Но, конечно, всё это детский лепет… Я страшно сглупила. Выслушивать нотации Элиона казалось смерти подобным.

Их не последовало. Он, молча, взял меня на руки и отнес к наемному экипажу, когда я была одета и готова к транспортировке. Элион показался мне чрезвычайно спокойным, словно немного прибитым.

Он сел напротив меня, капюшон на голове мешал видеть его взгляд, но я не сильно старалась. Наконец, когда стало ясно, что эльф намерен терзать меня молчанием, я спокойно заговорила.

— Прости. Руководствуясь детским эгоизмом, я пренебрегла безопасностью тебя и всей операции, это никуда не годится. Обещаю, не покину убежище темного братства и ногой.

Молчание.

Я не знала, что еще сказать, и только вздохнула.

— Ты успела показать мне свою решительность, упрямство и силу воли в чрезвычайных обстоятельствах. Я понимаю, что иначе ты не могла действовать.

«Кто этот парень и куда он дел Элиона?»

— Но ты и впрямь ребенок. Слабый и безответственный, — продолжал альтмер, глядя в окно. — Ты думаешь, мир делится на две стороны — плохую и хорошую. Но мы все умираем одинаковыми, теперь ты понимаешь. Мы все умираем очищенными от лжи, и вдруг оказывается, что нет зла и добра. Истина заключается в том, что я убийца, а ты нет. Но это лишь различие в строении разума. Как различие между орлом и горлицей. И тому и другому найдется место в мире, всё равновесно. Ты не рождена, чтобы поднимать на кого-то оружие, а я не рожден, чтобы… — он дернул в сторону головой, произнес тише: — Да, как будто ты, вообще, способна понять.

Мне неожиданно захотелось рассказать ему, как инстинкты вместо того, чтобы обратить меня в бегство, повелели сражаться. Захотелось сказать, что ярость лишила меня даже способности испытывать боль. Рассказать ему, что у меня не было в те секунды намерения защищаться. Только уничтожить цель. Но всё это ощущалось тяжелым комом где-то в желудке, и произнести ничего я не смогла, оставшись неподвижной.

— А если ты не рождена, чтобы поднимать на кого-то оружие, то беги, прячься, спасайся и защищайся, — он сказал устало. — Это нормально, понимаешь?

— Нет, — хмуро проронила я. — Не понимаю.

Элион внимательно посмотрел на меня, и показалось, что он начнет объяснять, но только головой покачал.

Указания обо мне шли от Черной Руки. Шпионы Вальтиери перехватили мое послание Элиону насчет капитана корабля. Стало известно о моих способностях. Мать Ночи нашептала Слышащему, чтобы те изучили меня повнимательней. По квесту она сама допустила и обряд Очищения и убийство Лашанса. Элиону на тот момент было известно только о перехвате моего послания и об интересе ко мне Черной Руки, но в карете я рассказала ему всё. Про предательство, про Лашанса и про то, что ему суждено стать Слышащим. Подобная перспектива Элиону не нравилась. Он не поклонялся Ситису, и считал того чем-то выше, нежели религия. Он не верил в Мать Ночи, и не намеревался тесно связывать свою судьбу с Братством, его устраивало быть ассасином средней руки.

— Пока я буду молчать и делать вид, что мне ничего неизвестно, но я не могу допустить Очищения, — поразмыслив, сказал Элион. — Я убью предателя по своему произволу.

— Он невероятно силен и входит в общество лучших убийц Темного Братства, — предупредила я. — Ты найдешь его убежище в Анвиле. Иди к маяку, поговори со смотрителем. Или ни с кем не говори, а просто вломись в подвал и подожди некоторое время. Быть может, изучив логово, ты будешь лучше знать, где искать предателя, если не застанешь прямо там.

— Ты могла сказать мне и раньше…

— Я многое могла сказать тебе и раньше, но своевременно ли? — огрызнулась я.


Для меня ввели специальный термин «анахорет». Анахорет — это единственный в убежище, кому позволено не убивать. Кто-то, вроде Слышащего или пророка. В связи с этим, заговаривать со мной можно только палачам и отдельно выбранным людям с их разрешения. Я свободна передвигаться по всему убежищу. Я буду находиться под строгим наблюдением в заключении, как минимум, до тех пор, пока Дагон не хочет моей смерти. То есть, очень долго…

Я в последний раз посмотрела на то, как солнечные лучи заката полупрозрачными вуалями света окрашивают улочки Чейденхолла. Как пахнет осенней сыростью, и с тихим шорохом на мостовую падает листва. Как где-то слышится свит кучера, стук лошадиных копыт, а высоко в небе парит сокол. Как звучит весело и зазывно колокольня к вечерней молитве. У меня мучительно стиснулось сердце и, честно говоря, я едва сдержала слезы ужаса и боли, когда Элион толкнул тяжелую, арочную дверь заброшенного дома.

С мерзким скрипом за мной закрылся проход в мир, и мой невольный палач повел меня к подвалу — четыре ступеньки вниз. Потом утомительно длинный, пыльный и темный проход к каменной двери. Подходя к ней, я испытала нечто волнительное, странно знакомое и похожее на дежавю, хотя на вид она и впрямь являлась древней могильной плитой.

— Добро пожаловать… домой, — прозвучало словно издевательски.

Голый человеческий скелет, покрытый бесчисленной резьбой рун, несколько секунд смотрел мне в лицо. Теплое, просторное и сумеречное помещение было не похоже ни на что, виденное мной раньше. О том, что ты в могиле, непрестанно напоминают низкие, кирпичные, арочные своды коридоров и залов. Но мягкие ковры, столики с изогнутыми ножками, диваны и кокетливо украшенные книжные шкафы делали могилу весьма уютной. В огромном зале жила полуторжественная, полууютная тишина..

Первый, кого я увидела, был аргонианин. Он лишь вежливо кинул мне, но никто из прочих не взглянул на меня. А прочих насчиталось несколько больше, чем в игре. Всего в глаза бросались две фракции. Первые носили черные маски и одеяния, они держались скромно и почтительно, другие могли одеваться, во что угодно и открывали лица. Всего вместе увидела около пятнадцати человек. В зале было несколько дверей, и Элион повел меня к одной из них.

Я отчетливо ощущала кожей, что любопытство ассасинов в мою сторону сдерживаемо лишь приказами и догматами, не более.

Элион провел меня в коридор, который спускался бесконечной кишкой под землю. Я даже не вытерпела, нервно дернув эльфа за рукав:

— Вы решили выбрать наиболее удаленное от поверхности место? Страшно мило с вашей стороны…

— Сюда почти никто не спускается. Это уровень старших резидентов убежища. Выше — достаточно людей, от которых у тебя на голове поседеют волосы.

— Надеюсь, за мной будет присматривать Очива? Или Тейнава… Они кажутся мне наиболее адекватными из всех. О, нет, только не говори, что Антуанетта или Телиндрил, — бормотала я, испытующе глядя в лицо Элиона.

— Вы поразительно осведомлены, леди, — услышала я голос, от которого по загривку пошли мурашки. Из-за поворота нас встречал Винсент Вальтиери. В реальности он показался мне еще более жутким, чем в видениях Элиона. Мертвенно-бледное лицо — и впрямь страшно выглядит. Неестественно. Внушает стойкое понимание, что с тобой говорит труп. Это не аристократичная белизна и даже не чахоточная, она вызывает ассоциацию с пластиком, воском, пудрой, которую используют для грима покойного. Тем более жутко смотрелись искрящиеся, светлые-светлые глаза с нацеленными на тебя зрачками. Когда он улыбнулся мне, я оцепенела. Его улыбка переросла в тихий смех:

— Мне, право, даже неловко признаваться, что я избран советом для вашего курирования. Очива контролирует всё убежище, она невероятно занята. Тейнава — активно выполняет контракты. Я же занимаюсь только распоряжениями по внешней политике и новичками. Мы с вашим другом, кажется, прекрасно достигли взаимопонимания. Вам нечего опасаться в убежище. Это самое безопасное место во всём графстве, если не в Киродииле.

Я молчала. Только когда нас повели вперед, я поняла, что с дьявольской силой сжимаю запястье Элиона. Мне хотелось, чтобы он съязвил на сей счет, прокомментировал, но он молчал, и это было плохо. Значит, я не зря боялась.

— Вы осведомлены о правилах пребывания здесь?

— Да, — ответила я вампиру.

— Нам известно о вашей невероятной связи с Элионом. У нас нет ни малейшего желания губить героя Кватча и нашего брата. Это против правил и всякой логики, — продолжал вампир. — Ваши покои между моими и кабинетом Очивы. Но я не советую лишний раз ее беспокоить.

— Винсент, вы же понимаете, что комфорт и благополучие этой девушки значит для меня нечто большее, нежели врата Обливиона. Ей должно быть здесь достаточно уютно, иначе с ней сложно контактировать, мы едва нашли общий язык. Она строптива, злопамятна и упряма. При всей своей трусливости способна на отчаянные и жестокие действия. Даже мне не удалось вытянуть из нее всё, что интересно. А я старался, — добавил меланхолично Элион.

— Я тут, вообще-то, стою, — мрачно буркнула я, но эльф и бровью не повел.

Винсент рассмеялся:

— Горячая вы душа, мой друг, ведь есть способы узнать информацию и совершенно другого толка. Однако, я не любознателен, иначе не прожил бы так много. Кстати, вы готовы к вашему следующему контракту? Вам, вероятно, он уже известен? — добавил он иронично, обращаясь ко мне.

— Инсценировка? — спросила я, пытаясь вспомнить последовательность квестов.

— Нет, это задание он на себя не взял бы, если я хорошо его понял. Его ждет вечеринка.

Я удрученно прикрыла глаза.

— Элион, ты приглашен в качестве специального гостя. Празднество планируется в Скинграде в шикарном особняке Саммитмист.

— Кто цель?

— Все, — весело ответил Винсент и протянул эльфу стопку пергамента. — Изучи и сообщи, если согласишься, тогда я дам сигнал хозяину особняка, и он разошлет приглашения с датами.

Элион улыбнулся:

— Любопытно…

Мне было страшно не по себе, и я отошла в сторону. То есть, отползла. В клинике мне выдали костыли, так что передвигалась я с меньшим изяществом нежели ранее, и опираться могла толком лишь одной рукой. Из-за поврежденных связок левая плохо слушалась.

Мою келейку попытались обставить уютно. Мягкий ковер, небольшой диванчик (и он же — спальное место), письменный стол, куча листов пергамента, книги, ширма, за которой, наверное, стояло трюмо и принадлежности для умывания. Остальные удобства находились на этаже. Одна из дверей выходила в пещеры естественного происхождения, где была баня. Просто не логово убийц, а дачный домик для мертвецов, у которых есть заботливая бабушка. Всё чисто, уютно и замечательно, не считая кровавой жатвы, разбоя, предательства и прочих прекрасных издержек профессии. Впрочем, не знаю, чего я ожидала… Здесь всего-лишь жили люди. При этом у них обычные лица, обычная одежда, они тоже шутят, смеются и любят комфорт.

Винсент оставил меня и Элиона вдвоем, проконсультировав по всем вопросам.

Лишь тогда я закрыла лицо руками и сделала глубокий вдох. «Успокойся, Шей, могло быть гораздо хуже. Ты не в темнице, тут удобно, за тобой присматривают… И всё это, конечно, мерзко, но зато твои тюремщики вежливы».

— В контракте нужно лишить жизни сразу несколько человек. В идеале — сделать так, чтобы в процессе никто из них не разгадал личность убийцы. Дверь в особняк будет заперта, а окна, скорее всего, зачарованы. Это издевательская, извращенная, смертельная ловушка. Не верю, что ты станешь в ней участвовать.

Он молчал, и молчание мне не нравилось, сдавливало виски. Я и без того смирилась с темной стороной Элиона, но этот контракт — это слишком… Это извращенный террор. В игре прокачивать навык скрытности — одно, но вживую — абсолютно другое. Впрочем, теперь я спрашиваю себя, не является ли лицемерием такая позиция.

— Всего этого нет, верно? — спросил он негромко. Я подняла на него взгляд. Незнакомое выражение лица, озадаченное сверх меры.

— Так ты себе говоришь? Всё это не важно, однажды я проснусь… — добавил он. — Это роскошь. Я не могу позволить себе ничего подобного.

— Ты сейчас к чему? — раздраженно спросила я, не понимая, зачем он так резко свернул с темы.

— Просто любопытно осознавать, что для кого-то ты лишь галлюцинация. Кучка графической, плоской информации в несуществующем, абсурдном пространстве. Без души, без будущего… Не бери в голову, — немедленно отмахнулся он, моргнул, выходя из задумчивого состояния. — И не думай о моём контракте, если не хочешь себе головной боли. А если нервничаешь из-за Братства, помни, что короткий путь побега у тебя еще в запасе, — он зачем-то взял меня за руку, пальцами несильно сжал кольцо на ней и сосредоточенно посмотрел в глаза.

“Ага. Он не произнес словосочетание «кольцо телепорта», и, похоже, мне тоже делать этого не следует. За мной каким-то образом наблюдают?”

Элион опустил мою руку и словно бы рассеянно огляделся, приложил палец к губам. Я кивнула — понятно, здесь могут быть всякие руны для улучшения слуха или метки.

В те минуты перед прощанием Элион вёл себя странно, он казался мне рассеянным. Он, вообще, немного переменился с последних врат, но сейчас будто сам на себя перестал быть похож, и на секунду это даже напугало.

— Я не могу не думать о контракте. Дай мне ответ. Сейчас. Ты берешься его выполнять? — строго спросила я.

— Однажды я сверну тебе шею. Однажды, когда между нами исчезнет связь, и мои руки будут развязаны, ты заплатишь за то, как позволяешь себе со мной говорить, — его тон звучал меланхолично, почти устало. — Угомонись уже. Мне наплевать на твои драгоценные моральные принципы. Я не знаю еще, буду ли его выполнять. Понравится — выполню, и не важно, сколько при этом убью человек. Важно не количество, а качество, верно?

— Ты забываешься, — вскипела я. — Не смей мне угрожать, тебе известно, что я тоже имею в рукаве пару козырей. Если ты выполнишь этот контракт…

— То что? — почти ласково спросил он, делая ко мне шаг. — Ну-ка скажи? Возненавидишь меня? Проходили. Попытаешься опять покончить с собой? Едва ли, ведь тебе дорог этот мир. Поэтому терпи, смирись, если мозгов слишком мало для понимания. Я надеюсь, время сделает тебя мудрее… Шутка. Разумеется, не надеюсь. Послушай, Шей, — его мягкий тон мне не нравился еще больше, чем мрачный, — мы с тобой поладим, если ты перестанешь меня ломать, понимаешь?

— Я не верю, что ты такой. Моё… — я хотела сказать «альтер-эго», но осеклась. — Моё предчувствие не обманывает меня.

— Пока, Шей, — проронил Элион, решив бросить попытки внять к моему разуму, — и береги себя. Давай попробуем снова не умирать.

***

В первую ночь мне не спалось. Я дичилась самих стен своего небольшого узилища. Я не выходила целый день, поэтому вечером, после стука меня навестил Вальтиери. Похоже, ему нравилось меня пугать словно бы невзначай. Он объяснил еще раз, что никто меня не убьет и людям свойственно питаться, «чтобы они были питательными», как он сам, ухмыльнувшись, добавил. Эта его манера вызывать у меня сердечную тахикардию одной фразой в первый же день начала действовать на нервы.

Я выразила желание готовить самостоятельно, и он сказал, что продуктами, как и многими другими вещами, заведует Очива. Процент (и не маленький) от награды за выполненные задания плюс поддержка состоятельных спонсоров кормит это убежище почти по-королевски. Вампир убедил меня не стесняться и чаще выползать из своей норки.

Это был когда-то чуть ли не мой любимый персонаж в игре, поэтому я испытывала смешанные чувства. С одной стороны: «Ух, ты! Винсент Вальтиери! Я тебя гуглила! Можно мне автограф?». Эта неадекватная пискля пряталась довольно глубоко и выхода себе почти не находила. С другой стороны: «Какой же он страшный. Во всех прямо отношениях». И с третьей: «Похоже, он очень интересный собеседник».

Но третья открылась не в первый и не во второй день.

Примерно через неделю (Элион в это время только проезжал середину центрального графства) ночью мой хрупкий сон был вдребезги разбит страшными звуками.

Оказалось, Тейнава почти лишился руки. Телиндрил задержалась на одном из своих заданий. Девушка она четкая и любящая расписание, поэтому Очива заволновалась сразу и послала за ней своего брата вместе с парой ищеек из вампирского клана. Эльфийку выследили, к счастью, вовремя. Она попалась к огру. В момент битвы тварь едва не откусила девушке голову, но подоспел аргонианин. Изжеванная, превращенная в месиво, правая рука его держалась теперь на честном слове ниже локтя. Отбившись от огра, Телиндрил и Тейнаву донесли до убежища. Эльфийка потеряла сознание по дороге из-за серьезной кровопотери, а рана ящера выглядела чересчур скверно. У аргониан не бывает горячки, и если поднимается жар, значит, дело очень плохо.

Его стоны и разбудили меня. Я украдкой выглянула из комнаты, дверь в покои Винсента была приоткрыта, так что я краем глаза видела происходящее. Больше всего за Тейнаву переживал, как ни странно, каджит. Он был тут лекарем, и на время сделался главным.

— Винсент, паралитический яд несите. Очива, мне понадобится ваша кровь, садитесь рядом, — распоряжался он. — Тей, прекрати орать, ради Скуумного Кота, я же всю жизнь тебе буду припоминать.

Они в те секунды были семьей, это слышалось в том, как они общались. Пусть такие связи не между всеми резидентами убежища, но они формируются на высокой ступени иерархии. Безусловное принятие, понимание, общая философия. Они отверженные, их не примет и не должно принимать общество, но и у них есть привязанности, любовь, дружба. Они поклоняются Ситису — каждый по-своему и по своей причине. Для них он — неопределенность зла, неизбежность смерти. Это чуждая мне, тяжелая религия, но я понимала ее.

Руку Тейнавы спасли через шесть часов операции. Я не могла спать той ночью, мне хотелось тоже чем-нибудь помочь, как ни странно, но только иногда подглядывала, всё ли у него в порядке. Тейнаву оставили в покоях Винсента. Вампир, увидев меня, когда М`Радж-Дар и Очива ушли, сказал:

— Я не мог не заметить, что вы часто особенным образом варите орех железного дерева. Он стимулирует работу нервной деятельности, но мне всегда казалось, что употреблять его в таком количестве неразумно.

— Моему организму нисколько это не вредит, — ответила я осторожно.

— В любом случае, нужно что-то, способное поставить парня на ноги, когда он придет в себя. Научите, как вы это готовите…

Винсент проследил за тем, как я размалываю и варю то, что сама называла «кофе».

— Перед помолом вы ножом соскоблили кожуру. Мелкая крошка, окисляясь на воздухе, теряет все свои токсичные свойства. Сами придумали?

— Н-нет, — покраснела я, опасаясь сказать вслух, что понятия не имела о токсичных свойствах и просто готовила на вкус.


Я думала, что с шоком и открытиями покончено, но на следующий день произошло нечто, сделавшее меня на некоторое время счастливой, хотя предполагалось, что подобное невозможно.

Сделав вылазку в баню и оставшись довольной опытом, я решила отдохнуть, заняться своими ранами, а затем уснуть. За моим столом на стуле расположился Неар.

Вернее, сначала я не поняла, кто это. Он сидел, сложив руки и опустив на глаза капюшон знакомой мне альтмерской мантии.

— Ты заставила меня задуматься.

Неар вызывал у меня легкое смещение чувства реальности, я молчала.

— Давай-ка я расскажу тебе о себе, — добавил он, поднимая на меня синие глаза.

«В принципе, я не против, но только зачем?» И немедленно вспомнила, как он покинул меня в Храме Повелителя Облаков, немного рассердилась, и это привело меня в чувство.

Неар улыбнулся, опустив голову:

— Банный листик. У тебя на носу, — он тихо рассмеялся.

Я сердито сняла с лица досадную помеху и села на кровать, скрестив руки:

— Объяснись. Зачем ты телепортировался ко мне. Я уже не спрашиваю, как тебе это удалось…

— Данмерская магия свитков, — ответил он. — Что тебе обо мне известно?

— О котором?

— Именно о том, кого ты зовешь Неаром.

А я сочиняла во время создания персонажей предысторию — иначе было неинтересно. Я из тех, кто играл ради сюжета и лора.

— Ты воспитывался в аргонианском племени. Беглый раб нашел тебя при побеге. Он стал твоим отцом. С детства ты знал о рабстве всё и входит в тайную группировку по освобождению зверолюдей. В Киродииле ты со своим отрядом напал на данмеров, которые перевозили тайком через границу в Морровинд аргонианских детей-подростков. Но за вами увязался имперский патруль. Ты и двое твоих названных братьев-близнецов остались его отвлекать. В процессе тебя поймали, ящерам удалось бежать. Позже они пытались тебя вызволить, но не успели, тайный отряд Клинков перевез тебя в Сейда Нин. Там получил напутствие в Балмору. Учиться у Клинка казалось позорным, но выхода не оставалось. Проклятущий Косадес знал всё о твоем племени, и от твоего поведения зависело их благополучие. Так ты и пошел путем пророчества…

Неар смотрел на меня с удивлением:

— Поразительно слышать из уст почти незнакомки собственную историю. Но это значит, мне будет проще рассказать и кое-что еще.

— Прости, не то, чтобы я против, но зачем… Зачем тебе это?

Неар откинулся на спинку и посмотрел в потолок:

— Я хочу тебя понять. И себя. И кое-что еще. Буду благодарен, если ты позволишь.

— Рассказывай.

— Сейчас я уже не отличаю себя от Неревара. Со временем выполнения пророчеств я узнавал слишком много, моя личность ломалась, воспоминания оживали в душе, и я постепенно вспомнил всё с невероятной ясностью. Официально принято считать, что я победил зло. Но… на самом деле, это не совсем так, — он зачем-то прикусил нижнюю губу, снова с сомнением посмотрел на меня. — Мы с Ворином были знакомы еще мальчишками. Ты ведь знаешь его?

Я кивнула:

— Конечно. Главный злодей твоей жизни.

— Всё наоборот. Я — его главный злодей… Он был старше меня, но со временем эта разница стерлась. Даже внешне были похожи, как братья, и часто шутили над незнакомыми людьми, говоря, что так и есть. Никому, клянусь, я не доверял так, как ему. Даже Альмалексии.

Он медленно произнес это имя, и оно прозвучало сухо, неестественно. Впервые его глаза показались мне настолько холодными. Так бывает, если что-то до самого донышка высасывает… нет, не жизнь и даже не надежду, а саму способность страдать от одиночества и требовать хоть к кому-то привязываться.

— Я оставил его в тот роковой день на Красной Горе одного, с самыми верными подданными. Их было семь человек — прекрасно обученных и образованных аристократов нашего рода, которым можно доверять. «Вы чувствуете это?» — спросил он тихо, кивнув в сторону дверей, где спало и сочилось нечестивой мощью дьявольское сердце. «Да, — ответил ему я. — На дне его могущества плещется боль. Сердце Лорхана отравлено убийством. Святотатственно, глупо и опасно держать подобный артефакт рядом и уж тем более — как-то использовать». «В голове не укладывается концепция, — добавил он, сжав губы. — Но это мы с вами чувствуем, Неревар. И вы знаете, почему». Да, мы оба готовились к тому, что придется иметь дело с Сердцем, и долго молились Азуре о крепости духа. «Я обрекаю вас на страшное испытание, мой друг, — выговорил я. — Но клянусь, я вернусь с добрыми новостями». Ворин Дагот посмотрел мне в лицо… нет, не с сомнением, а, как показалось, напряженно. Будто он сдерживает слова. Я знал их еще до того, как он выговорил: «Это ошибка, — с горячностью в черных глазах сказал он. — Альмалексия…». «Не начинайте», — вздохнул я. «Нет, я скажу это на пороге того, как вы выразились страшного испытания. Я скажу это именно теперь, и вы меня выслушаете. Альмалексия змея. Сначала она забрала у вас ваш народ. Да-да, друг мой, это так, не хмурьтесь! Затем она забрала вашего соратника, верного Вивека. Она никогда не простит вам, неужели не понятно? Она не простит вам свое поражение в той битве. Ведь вы разгромили ее армию!» Я позволил себе ласковую улыбку: «Ворин, вы ревнуете, и мне это почти лестно. Битва, о которой вы столь не вовремя вспомнили, имела место невероятно давно. Верно, мы с моей супругой охладели друг к другу, но… она и Вивек? Уму непостижимо. Мы обсудим это позже. Сейчас есть дела, куда важнее сердечных». «Не говорите ей, — твердил он, — о сердце. Не говорите, каковы ваши планы. Я предлагаю вам уничтожить его вместе». Это вызвало во мне гнев: «Нет. Я тысячу раз повторял, что это бесчестно по отношению к моим друзьям». Ворин поднял подбородок, несколько секунд он казался словно бы окаменевшим. Наконец, он выговорил: «Будь по-вашему, лорд Неревар, я покоряюсь». Я обнял его и горячо пообещал вернуться. Я сказал, что ему не придется долго меня ждать, и что Сердце обязательно будет уничтожено. Ворин, как мне показалось, успокоился. Он был вспыльчивее меня, более гордый, непреклонный, воспитанный нашими отцами о понятиях чести. Он и Сота Сил всегда были моими наставниками. Но, если хитрый и миролюбивый Сил, точно ребенок, учил простоте могущества и временами витал в облаках, то Ворин учил меня доблести, — голос Неара дрогнул. — Он учил меня настаивать на своем, самопожертвованию, умению принимать сильные решения. Альмалексию он всегда терпеть не мог. На наше с ней венчание он пришел под самый конец. Подчеркнуто в черных доспехах траура. Я не обиделся, зная его упрямство… Но, боги, боги! Насколько он был прав…

Словно запутавшись в своих мыслях, Неар замолчал, и я не мешала этому молчанию. Аккуратно сняв с волос полотенце, я ждала продолжения истории или ее конца. Данмер улыбнулся мне:

— Ты умеешь слушать.

— Люди вокруг меня всегда жили интересной жизнью, а я как бы скромный наблюдатель, коллекционер человеческих душ, — и постаралась, чтобы моя улыбка была не слишком горькой.

Чем больше он рассказывал мне, тем дальше и одновременно ближе казался. Но даже думать об этом в тесном воздухе становилось опасно, я вполне могла разреветься, например.

— Шей, я рассказал это для того, чтобы ты знала, почему я оставил стеречь Сердце Лорхана именно Ворина Дагота. Я мог поручиться за него своей душой. И сейчас, когда я читаю, что он польстился на артефакт, мне печально и смешно. В Вивеке до сих используют свитки с благословением АльмСиВи. Сжечь бы их все или, как минимум, переименовать. Дагот Ур не предал меня. Я предал его.

Мне показалось, я могу вклиниться в повествование, и осторожно спросила:

— От кого ты оставил стеречь Ура Сердце? Двемеры же к тому времени исчезли.

— А как ты думаешь? — с ироничной скорбностью и лукавым прищуром он склонил голову. — От остальных домов Морровинда.

— То есть?

— Такова сила сердца Лорхана. Она соблазнительна и могущественна, не каждый увидит в ней опасность. Ее видел я и Ворин. Как мне казалось, увидит, как минимум, Альма, не говоря о Сота Силе. Вивек прагматичен, но я думал, что могу взять под контроль его мнение. Более никому я не мог доверять. Люди шестого благословенного дома, да почтит их в памяти Мефала, были строго обучены своим господином, и то — подле Ура остались только самые доверенные.

— И ты отправился на совет с остальными своими друзьями?

— Да. Я планировал известить их об уничтожении сердца Лорхана. Это было не так далеко от Красной Горы, в храмовом городке. Сейчас его давно нет, и примерно в этом районе Кальдера с имперской крепостью. Она как раз стоит на руинах храма Азуре. Там меня встретили Альмалексия, Сота Сил и Вивек. Всех троих я очень хорошо знал, поэтому сразу понял, что что-то не так. «Нам было нелегко принять это решение насчет сердца Лорхана», — когда она заговорила, я помрачнел. Надо сказать, даже тогда у всех них троих против меня было мало шансов. «Мы решили уничтожить его», — добавил Вивек. Но я смотрел на старого Сила. Многим его мимика казалась либо непроницаемой, либо излишне улыбчивой. Он молчал. «Ты не представляешь, — убито заговорил он, — какой трагедией будет его уничтожить. Но я обязан покориться большинству и, как ты выражаешься, благоразумию. Не смотря на то, какие перспективы нам рисует…». «Сил, — вздохнула Альмалексия, — мы это обсуждали». «Любопытно, — вкрадчиво заговорил я, — что вы обсудили это без меня». Она смиренно извинилась и сказала, что окончательное решение принимаю всё равно я. Как потрясающе она сыграла, глядя мне в глаза. Не удивительно, что даже Вивек, которым она воспользовалась для объединения с Сота Силом против меня, ей верил. После принятого решения, будучи в храме, мы все стали молиться о наставлении наших разумов на истинный путь. И именно тогда я понял, что происходит. Ритуал был подстроен. Вместо молитвы Азуре грянули формулировки сильного проклятия. Я оказался в центре начертанной руны, не мог пошевелиться. И я думал о Ворине. То, как я обернулсяв сторону Горы, уходя. Там, наверху крепости, стоял мой лучший друг. Я не видел его лица. Его последние слова: «Я буду ждать вас, лорд Неревар, не смотря ни на что». И видел клинок Альмалексии. Знаешь… они были дороже, нежели обручальные амулеты. Нам выковали эти мечи на заказ. Один мне, другой — ей. Оба клинка похожи, но когда мы дрались с ней плечом к плечу, они усиливали мощность наложенных на них чар. Это был символ нашей верности и сплоченности. Она пронзила меня своим клинком. Вивек и Сота Сил поддерживали чары печати, из которой я пытался вырваться.

— Ты умер, верно? — спросила я едва слышно.

Неар улыбнулся:

— Эшлендеры считают, что да. Храм говорит — нет. Но правда кроется в золотой середине. Я выжил. Как я и сказал, меня было непросто убить, и даже они втроем против меня не выстояли бы. Но они отправились к Красной Горе, и намного опередили меня. Знаешь, история любит выставлять всех добряками или негодяями. Но Альмалексия рыдала, нанося мне удар в сердце. Руки ее дрожали. Сота Сил не мог смотреть мне в лицо. Эти трое отчасти и впрямь преследовали благие цели. Души их окончательно извратились много позже…

— И что случилось дальше? — спросила я нетерпеливо.

— Она попала мне в легкое, — ответил Неар. — Мое сердце билось, когда они покидали храм. Я был могущественным магом и уж куда более искусным, чем сейчас. Я сумел остановить кровь, добраться до своей повозки и на силе ярости помчаться к Красной Горе. Но, конечно, я опоздал. Там, в зале цитадели Сердца Лорхана я нашел лежащего на полу Ворина. Судя по активности артефакта, кто-то использовал его. Убрав с лица волосы своего друга, я увидел, что он в сознании… И одновременно — не в сознании. «Я пытался остановить их, — прорычал он с надрывом, и лицо его исказила гримаса боли. — Семь… моих верных слуг… мертвы, лорд Неревар. Я должен был… не дать предателям использовать сердце». «Что ты сделал?» — повторял я, вглядываясь в его лицо. Он ответил не сразу. «Я принял волну на себя. Был… страшный всплеск силы, звон, Сота Сил активировал сердце Лорхана. Они втроем решали, как поделить божественную мощь. Как… какой-нибудь кусок хлеба. Видел бы ты, — жуткая улыбка сопровождалась бесшумным смехом. — Но я вобрал в себя удар. Иначе… не было бы возможности остановить их. Однако эта сила уничтожает меня. Слушайте меня внимательно, лорд Неревар. Я клянусь верой во всех истинных богов, что был… предан вам до последнего вздоха. Я любил вас больше собственной души. И ваше нечаянное предательство не ранит меня. Однако мой рассудок меркнет, и… вы понимаете, что вы должны сделать, верно?» — Неар глубоко вздохнул. — Потом он страшно закричал. Это был настоящий вопль безумия. Невозможно представить себе, какую дикую ломку пережила его душа в считанные часы. Он перестал быть собой, когда во лбу его прорезался кровавый, третий глаз. Мне пришлось его убить.

— Убить? — потерянно переспросила я.

— Он перестал быть собой, его покалеченная душа теперь жаждала убивать. Она была сломлена силой сердца Лорхана. Ворина убил и предал я. Тем не менее, ему удалось сделать волну силы слабее. Если бы я не был ранен, у меня даже нашлись бы шансы противостоять бывшим друзьям, но… я не выстоял. Все трое вернулись в зал, когда я сидел на полу с телом Ворина на руках. В глазах Альмалексии был страх. Да, что там страх… Они все пришли в ужас, когда я медленно поднялся и пошел на них с клинком наперевес — окровавленный, злой, убитый горем и жаждущий мести. Конечно, шансов у меня не было. Я взывал к Азуре и громко проклинал АльмСиВи. Есть пламя, Шей, которое выжигает душу дотла… — тихо добавил он.

И оно ее выжгло, я видела это по улыбке Неара. Но, как бы там ни было, я крепко обняла его, и в объятии не нашлось ни капли чувственности, сомнения или смущения.

Я знала, зачем он это рассказывает. Во-первых, чтобы объяснить, кто он. Во-вторых, чтобы, не смотря ни на что, стать ближе и… в-третьих, чтобы показать, почему он никогда не сможет быть моим и чьим-либо еще. Эти понятия уже попросту его не касаются.

Наверное, это примирило меня со случившимся, отрезвило и успокоило ноющее сердце. В конце концов, у каждого свой путь.

— Мне было бы интересно услышать, как вы встретились с Даготом Уром в этом твоем воплощении, — сказала я, отпуская его и садясь рядом.

— Позже, — пообещал он. — И позже я сам буду задавать вопросы о тебе. Мне… нужно уложить кое-что в своей голове. И еще: я не был героем, Шей.

Я нахмурилась:

— Какое это имеет значение?

— Просто, — пожал плечами он. — Ты запомни, вот и всё. Меня не вела судьба героя, и я им никогда не являлся. Произошедшее — дело, по большей части, личное, а местами политическое, грязное. Тебе предстоит понять разницу между героической судьбой и моей.

Комментарий к VII

На самом деле, следующий заказ Элиона - убийство Родерика, но я оставила его чуть-чуть на потом.


========== VIII ==========


В темном братстве жили совы. То есть, любимый моему сердцу режим “сплю до полудня” здесь был в порядке вещей. Я начинала к часу слышать звуки шагов наверху, позже чуть скрипела дверь в покои Винсента - он появлялся из своей комнаты в несусветную для вампира рань, пять часов вечера.

Мои раны стали терпимы через неделю, они даже не чесались, а из-за обезболивающей настойки почти не болели. Я старалась встать пораньше, окунуться в бассейн с теплой водой, потом возвращалась в комнату и готовила завтрак. Большую часть времени я тренировалась в иллюзии.

В пять часов я слышала за дверью знакомый скрип. Винсент навещал меня по вечерам в разное время. Когда с коротким визитом, а когда заставлял совершать прогулку до библиотеки. Он говорил со мной о скрытности, об оружии, и облекал странные уроки в байки.

Я давно заметила за своим организмом, с тех пор, как оказалась в этом мире, любопытное свойство в виде удивительного обоняния. Сначала я решила, что у меня просто наконец-то полностью исчез хронический насморк, а затем стало очевидно - я чувствую не запах в полном смысле этого слова… Проходя мимо людей вокруг, я могла угадать, кто и когда убил. Смерть имела разный запах, но всегда с очень отчетливым металлическим оттенком. Темная магия и некромагия отдавали острыми пряностями. Сильный фон некромагии мог заставить меня чихать или вызывать слезы. От Элиона всегда веяло ветром с Невы - тина, сырость, камень - и оттенком до горечи пережаренного кофе. От Винсента пахло морем, солью, газетными чернилами, медью. Всё убежище буквально пропиталось смертью, и на контрасте с остальными местами, где бывала, я исследовала свой странный нюх.

Иногда Винсент занимался со мной иллюзией. Я спрашивала его, почему он помогает мне, и вампир сказал, что ему нравятся новые люди, эксперименты и Элион.

Такой ответ должен был бы меня успокоить, но я, пусть и редко, чуяла оттенки лжи. Заметив замешательство на моём лице, Винсент улыбнулся:

- Всему свое время, Шей. И, кстати, многие иллюзионисты имеют врожденную рассеянность, либо склонность к неординарным способностям, от них не зависящим. Ваш нюх, о котором вы упоминали, с большой вероятностью является способностью гиперчувствительного организма ощущать магию на физическом уровне. Бывает, человек, долгое время пробывший в захолустном рыбацком городке, оказавшись в горах, скажет, что воздух тут сладкий.

То есть, я всю жизнь находилась в мире, обескровленном отсутствием магии, но, оказавшись в Нирне, видимо, испытала шок на уровне рецепторов - так это переводится.

Я старалась втрое сильнее, когда он занимался со мной волшбой, это выматывало, я нервничала каждое занятие, опасаясь стать в его глазах идиоткой, но плоды появились. Я сумела прочитать слабое заклятие хамелеона - всего процентов десять. Но, едва оно у меня получилось, я, позабыв про сдержанность и серьезный вид, вскочила со стула, плача от радости.


Понемногу я привыкла, и к его чувству юмора про раздельное питание - руки отдельно, ноги отдельно - относилась с улыбкой. Вот еще одно открытие - даже если человек убийца, ты не думаешь об этом, пока перед тобой он именно человек.

Помимо Винсента иногда меня навещал Тейнава. К нему привыкнуть было сложнее. Он появлялся раньше, чтобы спросить, нет ли проблем. Приходил в одно и то же время, если не был занят контрактами. Не похоже, что он видел во мне ровню. Просто мягкотелая человеческая куколка. Казалось, он даже смотрит сквозь меня своими прозрачными, словно пустыми глазами.

Так или иначе, общение с Винсентом обогатило мои познания в навыке скрытных убийств. Меня тянула к себе эта информация в виде запретного плода… Не знаю, почему, но я сама неосознанно выводила Винсента на подобные темы. Иногда заранее придумывала вопросы. Как по цвету крови и температуре в помещении понять время смерти? Как сделать свою походку бесшумной? Как пользоваться слепым пятном у человека в глазах и обходить боковое зрение? Я воспринимала всё это, словно игру и втягивалась довольно запросто.

Как-то так случилось, что, едва я смогла толком оправиться после ранений, Винсент начал учить меня владению вакидзаси. Это тоже вышло нечаянно и в виде игры.

- Вы никогда не замечали, как Телиндрил ходит с луком за плечами? - говорил мне вампир.

- Нет.

- Потому что она использует арбалет. Лук большой, его стреле требуется размах для полета. Арбалет спрячешь в рюкзаке или под платьем. В тренировочной комнате найдете простенькие для новичков. А еще я заметил, что вам нравится катаны. Пожалуй, вакидзаси покажется вам слишком коротким, но на самом деле длина клинка не фиксирована, и всякий мастер кует по-своему. Когда я покажу вам арсенал, вы в этом убедитесь и подберете себе инструмент.

Так он сказал. Не оружие, а “инструмент”…

Позже я узнала, что широко распространены охотничьи арбалеты - тяжелые, до метра в длину. Есть штурмовые - они легче, и вместо больших стрел там используются короткие, которые из-за винтовой резьбы на них называются болтами. Есть дамские арбалеты-бабочки. Они напоминают выше указанных насекомых по своей форме, характерны слабой отдачей и пробивной силой, но в темном братстве любили именно такие. Если сделать спусковой механизм из двемерского металла, а так же использовать отравленные болты и дротики, миниатюрная бабочка приобретает опасную мощь револьвера.

Я тренировалась и упорно не видела в этом ничего дурного. Разве что мне не давал покоя вполне резонный вопрос: какая причина вынудила это мудрое, самодостаточное существо снизойти до траты времени на уроки со мной?

***

В следующий раз Неар навестил меня рано утром. Я проснулась, обнаружив его на том же самом месте - на стуле за письменным столом. Как и в прошлый раз, я немедленно испугалась того, насколько нелепо могу выглядеть. Непричесанная, с опухшим, заспанным лицом, в полинялой рубашке.

“Ему наплевать”, - напомнила себе, решив с гордостью носить на своей голове традиционный беспорядок.

- Моя миссия почти завершена, - темный эльф смотрел в сторону, чтобы не слишком меня смущать. - Окато скоро умрет. Я получил доступ в его личное пространство, осталось обойти парочку человек, и сделать всё так, чтобы никто не заподозрил мою страну.

- Что будет потом? - спросила я, сонно прочистив горло, хотя мое сердце скукожилось от его слов.

Неар пожал плечами:

- Какое-то время придется наблюдать за событиями в столице, а потом… Не знаю. Возможно, для того, чтобы понять это, я выдаю тебе свою историю.

Я поднялась с постели и, завязав волосы в пучок, подытожила:

- Хорошо, я буду заваривать кофе, а ты рассказывай дальше.

- Кофе? Знакомое слово.

- Тебе тоже заварю, - пригрозила я серьезно, перемалывая уже очищенные орехи черного дерева в алхимической дробилке.

- Что ты знаешь об Альмалексии?

“Ради того, чтобы ее убить, я пыталась пройти всю игровую ветку”, - вспоминала я.

- Полуголая татуированная “богиня” Морнхолда.

На это Неар грустно усмехнулся.

- Давным давно это была великая женщина. В двадцать лет уже успешно возглавляла кимерский род, командовала армией. Строптива и воинственна, множество женихов добивалось ее руки, но Альмалексия всегда считала замужество пустой тратой времени, не говоря о детях. Такой она мне и нравилась. Огненные волосы, глаза цвета янтаря, гибкость, сила, проницательный и живой ум. На совете дома Индорил, где я состоял, было решено или договориться с Альмалексией о сотрудничестве или взять силой часть эбонитового ресурса. Она заявила, что на мирные переговоры не пойдет. Я был поставлен командовать небольшой армией для захватнической миссии.

- Ага…

- Игры королей, Шей, жестоки для простого народа, - ответил он. - И не зря я в этом воплощении рожден без роду и племени. Воспитывался рабами и позже возглавил одно освободительное движение. У всего своя цена.

Я не комментировала, а, как положено добропорядочному слушателю, варила кофе и помалкивала.

- Армия Альмалексии была больше, но ее прямолинейная горячность не позволила ей победить. Я захватил часть ресурсов ее территории. На мирные переговоры она не пришла, отправив своего посланника. Могла разгореться еще более лютая война из-за такой наглости, чего следовало избежать, поэтому я поехал к ней лично. Странно, но мы ни разу друг друга не видели до того момента. Она встретила меня сдержанно, с достоинством, но холодно. У нее были огромные, немигающие глаза, которые смотрели прямо в сердце. И Альмалексия, выиграв в битве взглядами, победила меня всего. Она была тщеславна. Внимание мужчин ей льстило, но я оказался упорнее всех…Или мне хотелось так думать.

- Теперь считаешь иначе? - слушать это оказалось больно, царская водка медленно разъедала сердце, пока я аккуратно снимала свой кофе со специальной решетки над камином. Машинально добавила туда молотого ореха сверху, а потом засомневалась - любит ли он до сих пор такой. Себе заварила черный с мятой, но, так как вкус у нее очень резкий, добавила ее немного и уравновесила горьким имбирем. Сахара в этом месте не водится, что долгое время было для меня трагедией. Все сладости основываются на мёде и фруктовых сиропах. Но на безрыбье и кофе без сахара полюбишь.

- Иначе ли? - переспросил Неар, наблюдая за мной. - Не знаю. У нее ко мне была страсть. Долгая, противоречивая. А я любил ее, и в этом разница. Альмалексия добра, но невероятно горда и вспыльчива, а уж самомнение… - помолчав, Неар пробормотал: - Сейчас я понимаю, что она никогда толком меня не любила. Уважала, дорожила, привыкла ко мне - да. Но не любила. И уж точно не любила Вивека. Впрочем, как и он - ее. Скажем, они оба поняли, что сотрудничать друг с другом против меня очень выгодно. Сота Сила интересовал лишь холодный блеск истины. Он гений, и я знал, каким невозможным соблазном стало для него сердце Лорхана. Он согласился убить меня, оторвав от себя кусок. Всю свою следующую жизнь он упорно трудился сначала на благо народа, но затем истина увлекла его, и он, наконец, воссоединился с ней. Потому он, кажется, даже не заметил, как Альмалексия его убила.

- Она его убила? - прошептала я изумленно.

- Если точнее, он позволил ей себя убить, потому что это очень мало для него уже значило. Она скосила в могилы очень много людей. В частности, с этой целью создала секту поклонения самой себе. Руки Альмалексии. В прямом смысле. Лучшие и светлейшие души моего народа. Подобно тому, как рука повинуется телу, они повиновались ей. Я был когда-то способен простить ей, что угодно, поэтому могу понять юношей, присягнувших на верность своей богине. Но… когда я лежал с телом Ворина Дагота перед ее ногами, эта сильная любовь словно бы разом трансмутировала во что-то чудовищное, безжалостное. Быть может, я оправдываюсь сейчас, - он пожал плечами с равнодушной улыбкой. - Но теперь Трибунала нет. Ни Сота Сила, ни Альмалексии, ни Вивека. Последний говорил мне, что раскаялся. Он всегда был обаятелен, но я понимал, что без Альмалексии и Сила Вивек - единственный бог, пусть пока и смертный. С него сталось бы найти лазейку и отыскать для себя способ прирастить могущество. В самом начале, когда пошли слухи о том, что я Нереварин, Вивек объявил меня вне закона и всеми силами пытался уничтожить. Только когда до него дошло, что это очень трудно, он внезапно решил, что такого человека лучше держать в друзьях. Но я искренне его ненавидел. Альмалексия выглядит злом, но истинное зло - Вивек. У него две личности. В буквальном смысле. Это лицемер, равных которому нет, и я едва не попал под его очарование.

- Ты убил его?

- Нет, - улыбнулся Неар. - Поговорив с ним по душам, я ясно дал понять, что в своем дворце он находится, как в тюрьме. Я не дал ему способа найти приток для своего бессмертия. Он умер сам. Что может быть хуже для бога?

- Впечатление, что на самом деле и друзей у тебя не было, но как же Думак? - спросила я.

Он безразлично пожал плечами:

- Я всегды был наивен.

Когда я недоуменно сдвинула брови, Неар пояснил с принужденной улыбкой:

- Двемерский вождь, философ и ученый. Мы с ним объединили силы сопротивления нордам. Мы видели, что случилось со снежными эльфами и меньше всего хотели себе подобной участи. На наших глазах истреблялась величественная, сильная нация - наблюдение за этим повергло в трепет все народы. Поэтому когда нордские Языки и великие воины обратили жадное внимание на нашу страну… нужно было что-то делать. Чужеземцы с Атморы были безжалостны и знамениты тем, что никогда не шли на переговоры. Для них была только война, никаких компромиссов. Поэтому в защите нашей земли двемерские машины с кимерскими воинами шли под одними флагами. Мы командовали вместе - Думак и я. У этой дружбы не должно было быть продолжения, когда мы создали Первый совет объединенного государства, но оно появилось. Я наивно полагал, что в политике возможна дружба или сотрудничество. Шпионы Ворина Дагота, к счастью, раскрыли мне правду. Выяснили, что Думак создает латунного бога, Нумидиума. Они нашли сердце Лорхана под Красной Горой. Уже тогда мне следовало заподозрить неладное, когда мои советники стали от меня требовать войны с Думаком и изъятия у него Сердца Лорхана. Я сам виноват, видишь? Моя наивность, доверчивость, слепота… погубили множество людей. Поэтому, Шей, выслушав всё это, ты понимаешь, как я смотрю на тебя?

- Ты мне не веришь, - высказала я вслух нежеланную правду.

- Никому. Кстати, спасибо. Ты не сказала Элиону, что я - тот самый данмер, с которым он был знаком у себя на родине.

- Не просто знаком, - поправила я, опустив взгляд. - Он подружился с тобой, еще будучи мальчиком двенадцати лет. Ты был на пятнадцать старше его.

- Да, я проводил большую слежку за Окато, - вспоминал Неар. - Семья Растиери имела связи с окружением этого типа. За годы я немного привязался к Элиону. Но лучше бы ему меня не помнить, Шей.

- Через несколько лет, когда парню было всего шестнадцать, его замучили до полусмерти, пытаясь выяснить, как он с тобой связан. И он молчал, - я выговаривала всё это тихо, не глядя на Неара. - В его сердце теперь тяжелая тьма, и он ей следует.

- Она была там еще до того, как мы с ним познакомились, - не смутился Неар. - Очень вспыльчивый и воинственный парень, отщепенец от собственной семьи, дерзкий и непослушный. В школе его не допускали до занятий, и он учился у меня. Я прекрасно понимал, кем он может стать, но было и нечто иное. Я бы сказал… что он словно отмечен даэдрическим знаком. Подобно тому, что безжалостность среди аргониан даруется с рождения строго определенным особям. Их потом называют теневыми ящерами.

- И ты туда же, - раздраженно перебила я. - Ты тоже говоришь, что он рожден убивать. А впрочем… знаешь, мне не было бы до этого никакого дела, но я его чувствую.

Я не планировала выговариваться, но слова уже изливались из переполненного сосуда терпения.

- И мне не нравится его чувствовать. Он тяжелый, болезненный, как камень, который стирает мое сердце в порошок. Я не могу спать, я вынуждена постоянно быть на нервах, я лишена свободы чувствовать только свое тело. А при личных встречах он страшно меня выматывает. Кажется, я устаю просто от его присутствия. Но в то же время, не смотря на весь кошмар, я остро ему сочувствую. Это убивает, но я переживаю за его душу. Кроме того, недавно… я едва не убила человека. Я на несколько мгновений почувствовала себя Элионом. Это страшно. Я так больше не хочу. И я не хочу больше слышать чепухи на тему того, что он рожден убивать. Так не бывает, я не фаталистка. Я… просто хочу навсегда наконец порвать эту связь, - беспомощно выговорила под конец, отворачиваясь и обнимая себя руками.

Неар подошел ко мне, пробормотал, коснувшись плеча:

- Похоже, в тебе долго это копилось.

- Отстань, - взъярилась я. - Весь такой замечательный и крутой, посмотрите на него.

“На самом деле, - поджав губы, думала я, - ты холоднее, чем Элион. Ты более безжалостный. Не твоя в этом вина, конечно, но…”.

Он улыбнулся - я услышала.

- Ты не думала о том, что, если прервать вашу связь, то, скорее всего, это вернет тебя в твой мир? - заметил он негромко. - Ты словно бы проживаешь его жизнь. Вы с ним делите существование на двоих. Ты вернешься к себе, и он погибнет, а вместе с ним неизвестно, что будет с Нирном.

- Тебе известен способ порвать связь?

- Есть соображения. Но я не собирался говорить тебе. И не скажу.

Я только устало выдохнула и развела руками обескураженно.

- Просто прекрасно.

- Ты позволишь дать тебе совет? - этот отеческий тон буквально убивал.

- Ты всё равно его дашь. И кофе, кстати, готов, - я поставила на столик чашечки и села на диван, обняв колени.

- Уменьши свою силу трения о мир, - выговорил он и добавил: - Давай, я кое-что тебе покажу…

Он сделал шаг назад, и внезапно загорелся синим пламенем. Я испуганно отпрянула к дивану, матерясь на тему того, что здесь с магией разрушения не придумали огнетушители.

- Подойди, - со смехом сказал Неар.

- Иди к чёрту.

- Ну же. Испугалась?

- Это огонь!

- Просто подойди сюда.

- Ни за что, - я сделала попытку спрятаться под диван. Закатив глаза, Неар подошел ко мне ближе и взял за руку. Я зажмурилась, сцепив челюсти. Данмер смотрел на меня с флегматичной улыбкой.

Синее пламя перетекло ко мне на запястье, стало обволакивать тело, и я увидела… тот же мир, но словно бы на грани между аэдрическим и даэдрическим. Время постепенно замедлялось, пока не остановилось. И краски расцветали лепестками марева, зыбкости. Алый сделался насыщенным. Пол напоминал воду, по нему шла искристая рябь полупрозрачных волн. всё вокруг сделалось цветным, текучим, у всего был свой ритм и пульс.

- Мы в кровеносной системе мира. Это магия, - пояснил Неар. - Оборотная сторона времени.

Красиво до слез, но дело не только в зрительной картинке. Это трогало за душу, словно каждая частичка материи здоровалась с тобой. Мы существуем в мире обособленно, считая, что он слеп и жесток, а оказалось - он видит нас и слушает малейшее движение миллиардами чутких ушей, как тончайший резонатор.

- Я недавно научился выводить в это пространство других людей. Действовать в нём пока сложно даже мне.

“Стойте, то есть, именно тут, оказывается, и находится консоль связи с игры”. У меня возникло желание поэкспериментировать, но я подавила неразумный порыв.

Я обернулась на Неара, и увидела вместо него высокого, белокожего эльфа с поседевшими висками. На лице была странная татуировка, делавшая его хищным, как у бенгальского тигра. Этот облик являлся его настоящим, и, посмотрев ему в глаза, я неожиданно осознала, как далека от него и насколько же мы чужие. Только это уже не причинило боли. Мы словно знакомились заново.

Он выпустил мою ладонь, и всё опять сделалось обычным. Показалось, что я ступила на землю сразу с ускорившейся детской карусели. Закрыв лицо руками, я села на диванчик.

Неар находился рядом, держа свою чашку с кофе. Первое время я не могла видеть его, а когда реальность встала на свое положенное место в системе трехмерных координат, я поняла, что Неар, кажется, страшно удивлен. Он почти с благоговением смотрел на чашку в своей руке. Его ладони слабо дрожали. Испугавшись, я хотела спросить, в чём дело. Но он покачал головой, глядя на меня… с испугом. Поставил чашки, надел свой капюшон.

- Всё хорошо. Мне нужно подумать.

И поспешно исчез, не удосужившись попрощаться.

Я растерянно смотрела на то место, где он сидел. У меня вырвался разочарованный, печальный выдох.

***

Хорошо одетый молодой альтмер о чём-то переговорил с швейцаром перед входом в шикарный особняк Саммитмист, а затем вошел, волоча за собой багаж.

Он принял решение, и оно далось ему легко, как росчерк пера по пергаменту.

Ведомый своей страстью к разрушению, он чувствовал себя лисом в курятнике. И сладко отозвался в душе звук щелчка замка, когда он вошел в помещение. Окна зачарованы, никто не выберется. В его багаже целый арсенал ассасина, а на лице маска доброго самаритянина, и на вид это не столь страшно, как на ощупь кончиками души — а именно так я и чувствовала.

Алчная бретонка, тщеславная данмерка, высокомерный вояка, норд пьяница, пресытившийся и капризный имперец. Их всех заказал один их общий знакомый.

Я не особенно любила этот квест, как и некоторые другие в Темном Братстве. Например, у норда есть личная трагедия, он, в целом, неплохой человек, просто рассеянный и убитый горем. Данмерка лицемерна и амбициозна, но много думает о своей семье, и у нее есть чувство долга. Словом, это не негодяи, а обычные люди, просто местами безответственные, эгоистичные. Я не понимала, почему Элион согласился на этот контракт.

- Прекрасный солнечный день в Скинграде, - улыбнулся альтмер, появившись на пороге.

Матильда Петит смерила с ног до головы взглядом Элиона:

- Что ж, вы заставили нас подождать. Мы успели со всеми перезнакомиться. Пожалуй, затея с игрой в прятки с золотом попахивает замашкой мецената.

- И все мы здесь развлекаемся, не так ли? – продолжал ласково улыбаться Элион. – Но вас, пожалуй, это интересует больше всего. Всё-таки… возрождение скатившегося в выгребную яму бывшего знатного рода дорогого стоит.

Потрясающая манера эльфа ладить с людьми никогда не перестанет вводить меня в восхищение.

Дело было погожим, осенним днем. В Скинграде вчера выпал ранний снег, поэтому город, словно списанный со старой, готической Праги, хвастался блестящей, полупрозрачной вуалью на крышах, дорогах и деревьях. Но никому из гостей было уже не суждено прогуляться по улочкам прекрасного города.

- Добрый день, господа, - он улыбнулся гостям. - Прошу прощения за задержку. Меня зовут Риндси.

- Я Довеси Дран, - из-за стола поднялась миниатюрная данмерка и протянула руку эльфу, тот едва коснулся ее губами.

- Вы непременно из рода знатных волшебников, Риндси? - с легкой иронией поинтересовалась данмерка.

- Разумеется, - приосанился Элион. - Насколько известно всякому образованному человеку, мой отец является создателем уникальной магической школы на своей родине и здесь, в Киродииле. Правда, нынешний архимаг опасается ее популярности…

Фиглярство Элиона не знало границ. Он был отвратителен, заносчив, по-вельможьи слащав, и к вечеру все его возненавидели.


“Невилль - старый вояка, редгард, служил на Вварденфелле близ Балморы. Денег у него достаточно, просто хочет сыграть и подкопить на счастливую пенсию. Он груб, но выслуживается перед Матильдой Петит при том, что женат. В свое время заказчик потерял семью и состояние. Первым в списке виновных значится этот редгард, и я расскажу почему.

Он сватался за молоденькую имперку, потеряв от нее голову. Она оказалась дочерью моего нанимателя. А дело закончилось некрасиво, девушка неожиданно ответила взаимностью. А потом, как говорят в обществе, подмочила себе репутацию. Редгард по всем канонам жанра ретировался в Вварденфелл, и больше о нём никто не слышал. Девушке, забеременевшей от него, пришлось делать искусственный аборт. Негодяев в нашем мире много. Не злодеев, нет. Негодяев. Это люди не злые, а глупые и эгоистичные всего-лишь. Они совершают зло не от серьезного замысла, а по причине “не подумал” или “а почему бы и нет”. Их я ненавижу больше всего. И у меня тут целая коллекция”.

Он подкрался к редгарду и постучал ему по плечу, тоненько откашлявшись и заносчиво поправив на носу небольшое пенсне в золотистой оправе.

- Любезнейший, не откажите мне в радости узнать, как нынче погода в районе Балморы?

- Да, как обычно, - отмахнулся Невилль, которого Элион сильно раздражал. - Река, высокие холмы несколько избавляют город от треклятых пепельных бурь, но… как был он зажиточной деревенькой, так и остается. Дом Хлаалу, да сгорит он в Обливионе, - он произнес это шепотом, проверяя, нет ли поблизости данмерки, - уделяет городу не больше внимания, чем пыли на своих сапогах.

- О, какое разочарование, - томно вздохнул Элион, глядя в потолок. - Я слышал, там великолепный бренди из комуники. Ведь в округе Балморы, кажется, растет большое количество ягод. И тамошние виноделы сделали состояние именно на этом.

- Нет, грииф я не люблю. Если бренди, то лучше имперский, столичный. От него похмелья почти не бывает.

- Да? - с сомнением пробормотал Элион, волшебным образом доставая из-за своей спины бутылку. - А я вот не люблю его. Пресытился, наверное, кажется слащавым.

- Ух, ты, какое сокровище, - оценил Невилль.

- О… прошу прощения, но я обещался поделиться с многоуважаемым Нельсом. Я имел несчастье чем-то его обидеть, и хотелось бы немного сгладить острые углы.

“Нельс по кличке Порочный, - так позже рассказывал мне альтмер. - Терпеть не может Невилля, и тот отвечает взаимностью. Судьба уже проучила северянина. После того, как была обесчещена и брошена дочь моего уважаемого нанимателя, он обратился к норду, чтобы тот помог ему восстановить репутацию семьи. Он много заплатил Нельсу, который должен был раструбить, что несчастная девушка вовсе не крутила никаких интриг до замужества, а оказалась замучена разбойниками. К жертве относились бы куда более снисходительно, и все жалели бы ее. Это лучше, чем полностью испорченная жизнь. Но Нельс - так уж вышло - однажды напился и раскрыл все тайны своего нанимателя в таверне, что быстро стало известно городу. После данного проступка норд, молча, сбежал к себе на родину, прихватив полученные денюжки. Пришлось моему заказчику с его семьей бросить не только Скинград, но и само графство. Невозможно передать стыд и унижение, которое он при этом пережил… Сильнее всего страдала опозоренная и обманутая юная дочь его, которая от вынужденного аборта сделалась нема и мучилась кошмарами. Клевета и грязные слухи горожан чуть не подвели ее к петле”.

- Вы обещали бренди Нельсу? Вы в своем уме? - изумился Невилль. - Да, эта пьянь не отличит мацт от вина Тамики. Ему всё равно, что пить.

- Давайте пойдём на хитрость, - отлично разыграв смущение, сдался Элион. - Я перелью в эту бутылку грииф, а в вашу отправится прекрасный киродиильский бренди. Если вы правы, то он и впрямь не увидит разницы.

Яд был именно в бренди, и в большом количестве, так что в отравленную бутылку налили еще и грииф, сделавшийся смертельным пойлом. Помимо прочего, немного яда он подсыпал в заварник на кухне, но альтмер заметил, что к этому напитку тяготеют далеко не все, приходилось выкручиваться.

Провернув операцию с переливанием спиртного, он сказал Невиллю передать от него бутылку бренди, а сам ушел на второй этаж особняка.

Довеси Дран уже выпила свой чай из вежливости со старой Матильдой Петит, причем, последняя добавила в него крепкий ликер. Фактически, женщины были уже заранее мертвы. Яд начинал тактичное, тихое наступление на нервную систему.

“Данмерка еще совсем молода. И покажется странным, что на нее, вообще, могли таить злобу, а между тем это самое коварное и лицемерное существо здесь. На втором месте после меня, - объяснял Элион. - Ее интересуют только деньги. Она влюблена в них, жаждет их. Продаст свою никому не нужную честь за дорого, лишь попроси. Эта курносая мордашка с широко расставленными глазами доверчиво смотрит на тебя, но в ее душе голодный холод. Когда семья моего нанимателя приехала в Анвил, там, к сожалению, гостило и семейство Дран. Они делали остановку в одном из живописнейших городов Киродиила, чтобы позже отправиться в Валенвуд, куда переезжали из родного Вивека. Мой заказчик - некогда крупная фигура в Восточной Имперской Компании. В ту пору он переживал из-за дочери серьезный кризис, в семье начались ссоры, он круглые сутки проводил в своем рабочем офисе, чтобы забыться - растерянный, словно уничтоженный изгнанием из графства Скинграда. Он любил жену и дочь, но ничего не мог для них сделать, ощущая себя беспомощным. Разумеется, он обеспечил им лучший уход, но всё это оказалось не способно залатать горе их семьи. Его дочь таяла на глазах, хотела отправиться в строгий монастырь сестер Мары на север, а подобной участи для любимой и единственной дочери он и помыслить не мог. Всем известно, что, в отличие от сестер Дибеллы, жрицы Мары занимаются полным самоотречением, дают жестокие к себе обеты и полностью отказываются от личных нужд, посвятив себя служению миру. И тогда, точно аэдрическое благословение снизошло на душу его. Он познакомился с семьей Дран, которые пользовались услугами Восточной Имперской Компании для транспортировки вещей в Валенвуд морским путем. Озорная, умная и понимающая девушка, кажется, умудрилась сотворить чудо и растормошить дочь моего нанимателя. Она всегда с подругой, матерью или отцом заглядывала к нему в поместье. Визиты были вежливые, а затем стали дружескими. Умненькая девушка прониклась к беде семьи, подружилась с его дочерью. Увы, он поздно понял, что Довеси Дран строит ему глазки не просто так. Он это игнорировал, ибо считал себя слишком уже вымотавшимся, перегоревшим, разбитым. Внимание юной особы льстило ему, но и пугало. Он отверг ее, и девица страшно рассердилась, заявив его жене, что тот ее домагался. Учитывая, что между супругами были неурядицы… она поверила и подала на развод. А Довеси Дран с семьей благополучно уехала в Валенвуд, чувствуя свое самомнение отомщенным. Теперь она похорошела еще больше и, кажется, ни капельки угрызениями совести не мучилась. Моя дорогая и невыносимая Шей, я хотел бы, чтобы ты видела ее! Я страстно желал бы показать тебе ее улыбку, плавную походку и гордую шейку с прямой осанкой. Я умоляю - оставайся мерзкой и противной, какой угодно, но никогда не будь такой, как она. Ослепительной и уродливой. Мой заказчик, имени которого я упорно намерен не называть, ибо тебе оно известно, потерял жену, и она забрала с собой единственную дочь - его утешение, его чудо и усладу сердца. Что, как ты думаешь, происходит с человеком потом?”

- Боги, что творится, - с улыбкой Элион подсел к данмерке, вид у него был самый лукавый. - Вы, сударыня, вознамерились серьезно победить всех нас.

- О чём вы? - насторожилась и удивилась девушка.

- О том, как вы красивы. Никому из мужчин здесь теперь не нужно золото, когда есть вы.

- Это чепуха, - ласково сказала данмерка, - и мне не пристало воспринимать подобные вещи всерьез.

- Как? Вы пытаетесь уличить меня в лукавстве? Это ранит, - заявил альтмер. - К тому же, я предъявлю доказательства своих слов.

- В самом деле? - спросила со смехом Давеси Дран, принимая игру. Вид Элион имел очень серьезный, точно он и впрямь собирается что-то доказывать.

- Обратите внимание на некоего молодого человека у окна.

- Примо Антониус? - изумилась она, невольно покраснев.

- Ваш румянец очарователен, но он выдает вас, - ловко ввернул Элион, проницательно глядя девушке в глаза. - Увы, юноша оробел. Похоже, он не имеет понятия, как к вам подступиться. И… я просто на всякий случай упоминаю, - добавил он шутливо-заговорщически, - ему нравится заботливо приготовленный чай.

Улыбка у Элиона обезоруживающая.

- Ну, не знаю…

- Удивительно, однако, - вздохнул, сокрушаясь проклятый сводник. - Не возьму всё-таки в толк, что именно отпрыск столь знатной семьи забыл в этом месте? Ведь золото ему явно не нужно. Быть может, он заранее узнал, что вы тут будете. Как было бы романтично!

- Риндси, вы пытаетесь мной манипулировать.

- О, боги, я попался, - рассмеялся Элион. - Но вы простите мне эту хитрость. Надоело наблюдать, как вы оба смотрите друг на друга, но ровным счетом ничего не предпринимаете.

“Это и впрямь ужасно. Один думает, как затащить данмерку в постель без последствий, а вторая вцепилась клещом в мысли о его богатстве. Опять же, парнишка пусть и низкорослый, с плохой кожей, зато хотя бы не старик… Этот самый Примо Антониус, к которому послушно понесла отравленный чай Давеси, подлинный негодяй. Большинство из собравшихся здесь больше глупы нежели злы. Но не он. Молодой человек из тех, кто готов заплатить за просмотр запрещенных боев уродов. Он еще совсем юн, но нет ничего, что бы родители ему не позволяли и что бы он не пробовал. Я ценю злую натуру в человеке, Шей, правда. Только она должна быть глубока, а у зла иметься хотя бы мало мальски интересное или забавное намерение. Примо до зубовного скрежета предсказуем. Я забавлялся тем, что договаривал за него его реплики, было интересно смотреть, как он багровеет от злобы. Просто смешно, это ничтожество претендует на индивидуальность и обижается, когда ему демонстрируют деревянную плоскость его мировосприятия… Но я продолжу свое повествование. Мы оставили моего заказчика в Анвиле одного с разбитым сердцем и сильно потускневшим кошельком после развода. Со временем дела пошли совсем худо. Ради того, чтобы вымолить прощение у семьи он стремился посылать им больше денег, но их всё казалось мало. На работе он стал трудиться хуже, и, кроме того, просочилось слишком много слухов о подмоченной репутации дочери… Его выгнали из Восточной Имперской Компании. И вот, лишенный теперь любимого дела, в ожидании кредиторов, которые должны были отобрать последний особняк в Анвиле, он почти подумывал о самоубийстве. Тогда он вспомнил о старом деловом партнере. Семья Антониус тесно сотрудничала с ним некогда и в том числе являлась самым крупным спонсором Восточной Имперской Компании. Он хотел попросить у них какую-нибудь работу в память о былом сотрудничестве. К несчастью, ему пришлось иметь дела с Примо. Парень предложил должность, но не сказал, какую. Позже мой наниматель узнал, что он должен был пойти грушей для битья в подземный клуб. Один из тех, какие запрещены по всему Киродиилу, но в некоторых местах процветают… Примо смеялся, когда мой клиент выбегал из клуба - ошарашенный, оскорбленный столь невиданным хамством. Он попытался отомстить, рассказав в таверне о нелегальном бизнесе Примо, и за это был избит. Избит так жестоко и сильно, что и теперь с тела и лица не сходят отметины. Любой другой на его месте мог бы просто умереть, например. Так люди становятся нищими, Шей, но Мать Ночи или Ситис, а может владычица Случайности - Ноктюрнал - уберегли моего заказчика…”.

Элион прокрался в сторону коридора со спальнями. Матильда Петит уже уснула. Так действует заботливо смешанный им яд. Сначала в течение нескольких часов наступает сонливость, благодаря медленному всасыванию яда из-за праха вампира. Он в том числе скрывает тончайшие, искристые перья белладонны с паучьим шелком. Страшный яд. И действие его предстояло увидеть ближе к ночи.

“Казалось бы, что натворила старуха Петит? Зачем убивать немощную женщину? В конце концов, она являлась сводной сестрой моего заказчика. К кому мы обращаемся в трудную минуту, Шей? От кого ждем помощи и на кого, как на богов, уповаем? Именно. На семью. Отчаявшийся мой заказчик отправился в Хай Рок, откуда и сам родом. Он нашел свою сводную сестру, с которой рос вместе. Но его прогнали со двора. По началу он решил, что это ошибка, но скоро от прислуги особняка выведал, что Матильда не желает ничего иметь с братом, у которого одни проблемы и дурные слухи за плечами. Она была чрезвычайно озабочена чистотой своего рода. Он в те годы переживал кризис, но недостаточно сильный, чтобы не держать прислугу, впрочем… - Элион улыбался, когда говорил мне это. - И так, Шей, последняя надежда оставила его. Но вместе с тем в нём проснулась могучая жажда выжить. Безжалостное стремление восстать, бороться. Он не опустился, никогда не просил милостыню. И таковы все истинные аристократы. Таково их отличие от крестьянина - они. никогда. не терпят. Начал он с того, что выходил больного пса на окраине Анвила, поселился в лагере, сам выращивал себе еду. Натренировал пса показывать разные фокусы, и до того зверь был удивительно послушным, что он стал предлагать всем обучать их животных. Недостаточно открыть в себе умение, чтобы пробиться, Шей. Нужно умудиться еще и предложить себя людям, а мой наниматель был предпринимателем. Сейчас он поменял имя, живет одиноко в своем особняке. Семья так и не простила его, а сердце всё еще не унимала ярость. И тогда, задействовав изобретательность, он придумал, как отомстить. В этом особняке пятеро гостей ищут сундук с золотом. Сундука никакого нет, но он сыграл на тщеславии и жадности. Гости не имеют понятия, кому принадлежит особняк”.

Заранее мертвые люди ужинали и пили отравленное питье. Элион всегда наливал себе вино из новых бутылок, никто не мог укорить его втом, что он не веселится со всеми. Напротив, он, желая поиздеваться, первым притворился занемогшим.

- Кажется… я отравлен, - беспомощно хрипел он. - О, ужас. Я всего-лишь хотел немного поиграть в занятную игру. Что дурного я сделал хозяину дома?

Он создал настоящий переполох. Конечно, никто о нём не заботился, все сразу принялись выяснять, как выбраться из поместья. Матильда Петит спала, но проснулась от страшных кошмаров. Она пала первой жертвой, Элион притворился вялым и бессознательным, впадающим в сонное оцепенение. Потом скосило с ног темную эльфийку, а к ночи разразилось торжество смерти… Вопли агонии, судороги и перекошенные лица гостей, звон бьющейся посуды, взаимные обвинения, животная паника - вот, во что превратилась интимная вечеринка состоятельных людей.

Элион, потянувшись, поднялся с постели и стал собирать свои вещи. Задание было почти завершено. Он медленно шагал по коридору с гостевыми спальнями, который наполнился стонами и криками о помощи, больше уже напоминающими хрипы. Напевая себе под нос, он заглянул в одну, в другую комнату. Лицо его при этом было спокойно и торжественно в своем совершенном безразличии.

- Медленно, медленно пепел съедает мои глаза.

Так с войны

Возвратился солдат… Это традиционно альтмерское трехстрочное, короткое стихотворение. Автор излишне патриотичен, но чем-то мне нравятся его словесные обороты, - бормотал он, и едва слышал себя из-за воплей.

- Ветер с полей убирает тепло остывающей почвы.

В себе ощущаю

Наступление ночи, - продолжил он, остановился, скрупулезно убрал все следы, которые могли на него как-то указывать. Для этого требовался специальный порошок из размолотых зачарованных человеческих костей. Работа была скрупулезной. К тому времени, как он закончил, стоны давно смолкли, и мирная, уютная тишина царила в особняке Саммитмист.


Я видела ночной кошмар, так как уснула вечером, когда эльф и наблюдал наступление яда. Но скоро я очнулась в суматошном состоянии вызверенного паникой животного. Крики еще звенели в голове, черная, жестокая радость Элиона проказой вливалась в сердце, и меня снова тошнило. Я заставила себя успокоиться после четверти часа бессмысленного раскачивания на кровати. По ощущениям было часа четыре утра.

Вялым привидением я шагала по комнате, едва немного придя в себя. В голове ни единой мысли.

Посмотрела в сторону шкатулки, где лежала курительная смесь, рядом валялась моя трубка. Я решила чем-то занять свои руки (Винсент сказал тренировать мелкую моторику, силу пальцев) и вырезать себе ее из дерева. Пока это было небольшое, тесаное полено. Но подле него лежали листы пергамента. Я начала неторопливо делать себе самокрутку. Для варки кофе нужно растопить печь на этаже, которая прогревала каждую комнату. В моей был небольшой камин, но отдельно от общей печи его зажигать нельзя. Пришлось выйти в коридор.

Я поминутно вытирала лоб, слово пытаясь что-то с него сбросить. В теле была противная, апатичная тяжесть.

Крадучись, подошла к концу коридора, села перед печкой. Там еще ощеривались красными лампочками угли. Над ней висела табличка, в которой написано, с каким интервалом можно топить ее. Я, вроде бы, укладывалась в нужный срок.

Сев на корточки перед дверцей, открыла ее со специальной рукавицей и подложила туда несколько деревяшек. Сначала тонкие, потом отдельно друг от друга побольше. Задумавшись, я уставилась на разгорающееся пламя. Моя рука непроизвольно бросалась в пасть печки крохотными опилками. Я смотрела, как они вспыхивают и разлагаются черным углем.

Случайно обернувшись, я увидела Винсента. От него пахло смертью. Я вздрогнула, едва не закричав, потому что не услышала, как он подошел. Шумно выдохнув, я прикрыла глаза:

- Боги, иногда кажется, что вам нравится меня пугать.

Он решил на это не отвечать.

На нём была его походная форма - черный кольчужный доспех, поверх которого накинут длинный плащ. В руках он держал свою шляпу. Охотился совсем недавно, еще не переоделся.

- Хотите потренироваться немного? - спросил он.

- Нет, - вяло ответила я, - благодарю вас.

- Зря отказываетесь, - серьезно и внушительно произнес он. Мне опять показалось, что я вижу его глаза слишком близко.

- Не бегите. Если захотите взять в руку оружие, отправляйтесь в тренировочный зал.

Иногда ему было очень и очень сложно сопротивляться. В такие секунды я ощущала себя кроликом, а его - большим, старым удавом, вроде Каа. Невысокий вампир в такие моменты казался мне огромным, нечеловечески могучим существом, но спокойным, как камень. Я поднялась, позабыв про кофе, и неожиданно вымолвила:

- Хорошо. Наверное, можно пострелять.

- Отлично… У нас как раз множество крыс завелось. Они довольно агрессивны.

Но эту часть я плохо слышала. Только в подвале я поняла, что он предложил тренироваться на живых мишенях.

В руки мне лег штурмовой арбалет. Не тяжелый - килограмма три или четыре. Я помню, что шла вслед за Винсентом к пищевому хранилищу и ни о чём не думала. Монотонно мимо лица мелькали пляшущие огоньки факелов. Внутри меня что-то хотело развернуться и бежать. Или спросить, зачем мне еще и моя катана. И вакидзаси. Зачем?

Мы дошли до погреба. Винсент шел на запах животных, и у меня не возникло мысли спросить себя, почему убийца его ранга занимается со мной черной работой, наверняка порученной кому-то другому. Почему он возится со мной. Почему проявляет снисхождение. Отнюдь не личное влечение - об этом и думать смешно, сравнивая его многолетний опыт и мою по-юношески зеленую личность. Элион и впрямь напоминал ему его самого, но я - совсем другое дело. Я лишь добыча, недоразумение.

Винсент коснулся моей руки, и я остановилась. Он присел, и я тоже. Мы спрятались за кипой мешков с тыквами. Было очень холодно. Земля под моими ногами, обутыми в тонкие, домашние ботиночки (я сама их себе сшила за время пребывания в убежище), обжигала стопы промерзлостью. Я слышала копошение и писк.

- Едва заметят нас, немедленно нападут. Когда их много, они наглые, не брезгуют и человечиной. Эти крысы огромные, размером с небольшую собаку. Переносят болезни и отравляют пищу. Ничего личного, Шей, таков мир. Иногда люди очень похожи на крыс.

Кажется, говорил сам воздух.

Вальтиери взял в руку арбалет-бабочку и прицелился. Это было в полной темноте, но я, воспользовавшись заклятием ночного зрения (и даже, кстати, не удивившись тому, как легко это получилось), тоже могла наблюдать отчетливые, серые контуры. Их было много, они визжали, кусали друг друга, принюхивались. Но я не оценивала, не думала и даже не боялась.

Раздался едва слышный щелчок, в воздухе коротко послышалось “шшш-ш” - это летел болт - затем звук удара, сдавленный писк, крысы бросились врассыпную.

- Помогите мне.

Было сказанное просьбой или приказом, не имею понятия. Я прицелилась из арбалета и выстрелила. Затем еще раз. И третий. Апатия внутри сменялась холодным охотничьим азартом. Я не заметила сразу, что Винсент стрелять перестал. Крысы бежали врассыпную, и уже кое-кто приближался ко мне. Отбросив в сторону арбалет, я схватилась за вакидзаси.

А когда никого из выживших зверьков не осталось, я тупо посмотрела перед собой, словно впадая в оцепенение.

Винсент бережно взял у меня из руки вакидзаси.

- Если бы ты прогнала их, они бы вернулись. Крысы паразиты. Они не добывают себе пищу, как лесные и полевые грызуны - своим путем. Они ее воруют. А она нужна нам, верно?

- Н-не оправдание… - прошептала я и зачем-то повторила: - Это не оправдание. Не оправдание, - я повысила в конце голос.

- Люди убивают животных. Люди животные. И, если ты лишаешь кого-то жизни, у тебя нет выбора. Ты должен принять этот факт. И идти дальше.

- Жестоко…

- Вовсе нет. Скажите, что было бы, если бы люди не защищались от внешней среды? Что будет с вами, если вы продолжите угнетать себя непринятием, душить себя сомнениями. Что будет, если вы продолжите осуждать и наказывать - себя и других. Это ли не жестоко? Вы лишите радостей себя и можете создать проблемы тем, кому нужны. Почему, живя в этом мире, вы позволяете себе не считаться с его законами? Ведь он, кажется, вам нравится. Спросите себя, что наиболее жестоко. Я не оправдываю зло, Шей. Я пытаюсь показать выход.

- Зачем вам это? - резко поинтересовалась я. Логика его мыслей понемногу вывела меня из ступора, заставила соображать. Я обернулась на него, и, похоже, Винсент не ожидал этого.

- Зачем вам мне помогать? - требовательно спросила я.

Он улыбнулся:

- Мне становится ясна его привязанность к вам, - отчего-то задумчиво произнес вампир. - Не задавайтесь этими вопросами. Я не скажу правды. Эту прямолинейность вы ждали?

Он смеялся надо мной с высоты своей таинственности.

Когда я вернулась в комнату, почему-то у меня на душе сделалось спокойнее. Не знаю, что сделал Винсент этим походом. Не знаю, какую цель преследовал. Но тяжесть, давящая на грудь, понемногу отступала, и я спокойно уснула под утро.

***

Сразу после выполнения заказа он отчитался в послании Винсенту. Для него был уже готов новый. Вообще-то, контракт на убийство Валена Дрета собирались отдать эльфу прежде всего, но дело с особняком жертв не терпело отлагательств. А теперь еще поступил заказ от особы голубой крови… В графстве Анвила стоит прекрасный форт. Им неофициально владеет бывший императорский рыцарь — сэр Родерик. Он сплотил вокруг себя отпетых негодяев, и всё графство буквально стонало от набегов ни один год. Вот только доказательства его причастности не было. Никто из своих не афишировал имя главаря, крестьяне лишь догадывались, что речь о нём. Графиня Умбранокс ненавидела Темное Братство, но начала понимать - из двух зол выбирают меньшее. Она была вынуждена заключить сделку. Но, опасаясь, что Темное Братство привлечет к себе внимание своим громким почерком (кроваво, незаметно), она ввела условие - Родерику должна быть подстроена смерть от естественных обстоятельств. Разведчики выяснили, что старик уже одной ногой в пустоте, но умудряется командовать своей шайкой, не вставая из постели.

Однако, письмо от Винсента ворон принес эльфу, когда тот заказом заниматься никак не мог. Он был на подходе к Санкр Тору.

Золотой Холм нежился под лучами закатного солнца. Эльф вытер со лба пот и огляделся. Здесь стоял предупредительный знак, что далее территория опасна. Над руинами сновало воронье. Элион понимал - это его привечают. Считают своей добычей.

Белые кости города торчали из замерзшей земли колоннами, остатками стен, башнями. Далеко впереди виднелся куб из монолитных плит снежного мрамора.Там находился бывший айлейдский храм, который сделался затем гробницей императорской династии Реманов и Тайбера Септима.

Элион долго шел из деревеньки близ Брумы пешком, оставив там пегую Люцию, и теперь следовало немного отдохнуть. Неразумно соваться в храм ночью, куда лучше при рассвете Азуры - этого времени всякая нечисть опасается.

Эльф скинул с плеч рюкзак, вбил в землю найденные по дороге колья, навесил на них две больших, плотных шкуры, постелил внизу кожаный плед и стал разжигать костер. В нем он накалил и согрел несколько камней, положил на лежанку - пусть греется. Ночь стояла ветреная, облачная, но местный шаман в деревне обещал, что снега не будет, потому что идет эта напасть только когда у него болит левая нога. Есть повод верить.

Он приготовился к походу на завтра, а затем стал чертить защитные руны вокруг своего лагеря, поминутно потирая мерзнущие руки. Неожиданно какая-то тень мелькнула слева. Элион машинально зажег в ладони огненную вспышку. Сверху высокой сосны на него очень внимательно глядела белая сова. Оба переглянулись, и нашли друг друга терпимыми, эльф погасил пламя.

Он неплотно перекусил и отправился спать в палатку, не снимая легкого доспеха. С одной стороны - не выспишься, конечно. С другой - тепло, да и выбора нет. Он, всё-таки, не на увеселительной прогулке.

Элион научился неплохо контролировать свои сны, поэтому кошмары ему либо не снились, либо он просыпался от них осознанно. Но на сей раз материя снов решила жить отдельно от него.

Голубоватый свет магических факелов в широкой зале мерцал в мутной, тухлой воде. В воздухе витала ядовито-зеленоватая пыль. В самом центре возвышался алтарь, а за ним стоял человек. Очень высок, худощав, имел четыре руки. Две сверху обезображенные, ссохшиеся, а пара снизу - богатыря. Он был обнажен по пояс, и в центре его торса значилось, словно высеченное из скальных пород, остроносое лицо. Лицо на голове принадлежало норду с близко посаженными, маленькими глазами. Они источали странный свет. Багровая, оборванная тога закрывала ноги, и волочилась по полу. Верхнее лицо призрака скалилось, а нижнее флегматично устремило взор в мертвую бездну. Но говорили они одновременно.

- Отгадай загадку.

Элион понимал - нельзя бояться. Нельзя пытаться подчинить себе. Нельзя задавать вопросы. Только слушать и отвечать, иначе смерть.

- Оно умещается в ладони, но велико размером. Оно мертво, но у него есть бьющееся сердце и помыслы. Его можно потрогать, но нельзя достать. Оно не служит никому, но вечно в подчинении. Вопрос: кто его отец?

- Талос.

- Ты лжец! Отвечай на вопрос!

- Талос.

- Грязный самоубийца, нечестивая, лживая душа, мерзость! - вопил призрак двумя глотками. Он подошел к Элиону вплотную, дыша в лицо смертью и смрадом безумия.

- Я вижу страх в твоих глазах. Я вижу сомнения, - говорил он, и белые глазки прожигали лицо Элиона. - Я вырву твое сердце и буду медленно пожирать на твоих глазах. Потом я воскрешу тебя и убью снова. И мне никогда это не надоест. Отвечай в последний раз, глупец!

- Отец - Талос.

- Чей? - взревел призрак.

- Твой. Ибо ты - пленник Мантеллы.

Чудовищная тень взорвалась страшным ором, Элион покачнулся, он почувствовал, как сначала одна, затем другая, третья… вонзились в его грудь и сжали сердце.

Тень Подземного короля, таинственно ухмыляясь обеими лицами, отпустила Элиона, который корчился перед алтарем на коленях. Словно он оставил глубоко в его душе какую-то отметину.

Грудь что-то обжигало, и Элион стянул с себя сначала кольчужную кирасу, затем кожаный жилет. В центре солнечного сплетения клеймом ошпаренной кожи какая-то руна на айлейдском языке.


Он проснулся. Грудь всё еще жгло. Элион приподнялся на локтях. Было холодно, во сне он снял с себя верх одежды. Он увидел, правда, что никакой отметины у него нет. Но ребра болели, а по телу разливался простудный жар, его немного тошнило. Элион пытался понять, что именно с ним сделала тень Подземного короля. Он разобрал только, что, вроде бы, руна означает иллюстрацию длинного имени, но не удавалось понять даже, мужское оно или женское. Кроме того, иероглифы медленно и неуклонно покидали его память.

Едва позволив себе отдышаться, Элион начал сворачивать свой лагерь. Теперь ему не казалось, что он готов. В голове его была странная тяжесть, не прояснившаяся даже после сваренного им ореха черного дерева по моему рецепту (потому что я твердо намерилась подсадить на это весь Тамриэль).

Тем не менее, он спрятал рюкзак недалеко от кострища, вложил в ножны за спиной эбонитовый фламберг, дротики и кинжалы были на рукавах и на поясе. На плечах висела сумка под крепким, стальным щитом.

Перед ним высился храм, двери туда неприятно, подозрительно распахнуты, и сквозняк неприветливо, нагло залетал в помещение. Оно показалось Элиону всего-лишь заброшенным. По каменным плитам пола сновали круглые шарики пыли. Место полнилось звуками - где-то что-то скрипит, воет ветер в катакомбах и под куполами. Никакой особенно некромагической активности не наблюдалось.

Неожиданно он услышал тревожный свист - в лицо эльфу неслось призрачное копье. Элион ушел от удара, выкрикнул заклинание, и дух перед ним сделался вдруг очень растерянным.

- Кто ты? - резко спросил альтмер.

- Риелус. Состою стражей акавирских Клинков в звании офицера.

- Зачем копьями бросаешься? - сурово поинтересовался Элион.

- Ну…

- Делать тебе больше нечего? А если бы ты в меня попал?

- Так ведь Подземный король велел никого не пускать. Я не могу ослушаться, - печально сообщил призрак. - Ничего личного, гость, но все мы - души неупокоенные. Тут нас много, сюда же целые экспедиции посылали.

- И где сам Подземный король?

- Вестимо где… Всё ждёт.

- Кого ждёт?

Призрак вздохнул:

- Его величество Тайбера Септима, да упокоится его дух под очами Шора. Издевается над его доспехами, смотреть на них жалко…

- Стой, почему ты говоришь “упокоится дух”, ведь Талос - бог?

Клинок поморгал, почесал шлем у себя на голове:

- То есть? С каких пор?

- Давно уже, бестолочь. Видимо ты из самых ранних Клинков. Во время твоей службы он еще по большей части считался королем, - ответил Элион. - Ладно, покажи мне, где находятся доспехи Талоса.

- Шутить изволите? - осторожно спросил Риелус. - Я сейчас только вашим заклятием связан. Едва освобожусь, вновь… копьями бросаться буду. И ругаться даже. Тут все такие, - и он с большой тоской вздохнул. - Устали мы очень. Уходил бы, пока цел, гость.

- Бедолага, - процедил Элион.

Призрак подошел, и эльф стал читать длинную, очистительную молитву - больше нудную, нежели трудную. Арсенал заговоров и защитных формулировок от нечисти теперь отскакивал у него буквально от зубов, благодаря тренировкам. Призрак с благоговением и радостью поспешил удрать на небеса, оставив после себя в воздухе едкий запах старой эктоплазмы.

Поняв, что напролом идти не получится, Элион поморщился, выпил зелье невидимости, которое использовал в плане Обливиона. Он понимал, что частое его употребление может серьезно навредить, но выхода не оставалось, с ордой призраков он не справится.

Сталкиваться с тенью короля тоже совсем не хотелось, но почему-то Элион понимал, что ему нет до гостя никакого дела.

По счастью на стенах остались изглоданные ржавчиной металлические таблички с указателями, поэтому он знал, как добраться до гробницы. Храм дышал старостью, ветхостью. На голову эльфа сыпалась пыль, стены шептали одержимо голосами призраков то ли проклятия, то ли молитвы. На душе делалось всё более гадко, чем ближе он становился к гробнице.

Перед самым проходом туда Элион замер, пытаясь понять, как действовать. Но Подземный король всё решил за него. Черная вуаль плотной тьмы накрыла мир - это промелькнула у самых глаз тень. И перед эльфом появился призрачный силуэт, уже виденный им во сне.

Это был не сам Вульфхарт, а слепок души, оформившийся в пространстве и притянутый сюда мстительностью. По сути, она обладала собственным зачатком личности и притом - могущественным. Элион знал, что не справится.

Тень Подземного короля отпрянула дальше и понеслась на эльфа. Замороженный, он стоял на месте, не в силах шевелиться. Она подлетела к нему, и выяснилось, что оба лица у нее теперь крайне апатичные.

- На Авалоне не горят огни, - заявил он.

- Наверное, это очень плохо, - хрипло и неуверенно произнес Элион, с трудом оставаясь в сознании, но глядя на Подземного короля.

- Конечно, плохо, - до странности рассудительно подтвердила тень. - Кстати, ты ключи не терял?

- Не помню за собой такого, - в тон ему ответил эльф.

- Я бы на твоем месте непременно искал в спальне, - затем тень величаво посмотрела наверх. - Кажется, теперь у меня немного другие дела.

Она, не прощаясь, неторопливо воспарила вверх. В ту секунду показалось, будто храм… задышал. Послышалось слабое шипение, лица Элиона коснулся прохладный воздух, и печать ко входу в гробницу Реманов померкла, а двери открылись. Кажется, призраков ничто более тут не держало. Послышался негромкий, спокойный плеск воды. Что бы ни понял для себя, наконец, преданный Подземный король Вульфхарт, ему это очень понравилось, и Тайбер Септим его более не интересовал.

- О, нет, - простонал Элион, подходя мимо надгробий к самому высокому, где высилась груда металла. - Что ж… остаётся надеяться, здесь каким-то чудом сохранилась капля крови.

Призрак у входа в Санкр Тор был прав. От доспехов мало что осталось.

***

Брума, а с ней и храм Повелителя Облаков находилась в двух днях езды от Санкр Тора. Элион с потяжелевшим грузом неторопливо ехал к Мартину. Я была очень взволнованна и воодушевлена происходящим. Оставалось немного. Наследный принц создаст амулет королей, зажжет драконьи огни и будет спасен. И души, что мучились в Обливионе незаслуженно, освободятся. Все те, кого я видела и все те, кто остались там, обретут заветный покой.

Но плохие новости ожидали альтмера. Происходило то, чего я так боялась - над городом собирались гигантские, багровые тучи…

Еще раньше, предвидя подобное развитие событий, я написала его величеству подробное послание, в котором предупредила, что Дагон пытается спровоцировать наследного принца на активную оборону города. Я писала и хорошо подчеркнула тот факт, что он не должен отвлекаться от создания амулета. Что он не должен сталкиваться с даэдрическим принцем, ибо Акатош не убьет его, а только изгонит, лишит сил на многие века, да и сигильских камней у него для открытия врат не останется. Но когда погибнет Мартин, драконьи огни не загорятся никогда, и возвращение Дагона - вопрос времени…

В храме Повелителя Облаков, едва уставший Элион пересек порог, началось собрание по выше описанному поводу. Возник вопрос - кто, в таком случае, возглавит оборону Брумы? На это хотел пойти Джоффри, но Мартин убедил его, что командир Клинков понадобится ему здесь для защиты. В конце концов, полчища агентов Мифического Рассвета очень даже могут атаковать Храм. В их обществе, благодаря философии Рая Манкара Каморана жило непобедимое бесстрашие перед смертью. Храбрость камикадзе.

Срочное собрание было, как обычно - небольшое - Мартин, Джоффри и Элион. Всех прочих Клинков выставили за дверь библиотеки. Наследный принц выглядел встревоженным и сильно ослабевшим. Было видно, что возня с сигильскими камнями не прошла даром для здоровья.

- Я бы хотел возглавить оборону города, но леди Шей говорит, что это опасно, и я склонен ей верить, - сходу начал Мартин, пробежавшись взором по моему письму. - Джоффри и большинство Клинков останутся здесь. Я… видел страшную осадную машину Дагона. Она словно живая, воплощение своего бога. Если им удастся выкатить ее на территорию графства Брумы, городу конец.

Элион спокойно сказал:

- Я не стану командовать защитными силами. Я не командный игрок, не тактик, а одиночка. Пошлите меня невидимкой в самое пекло, и я справлюсь.

- Но у нас попросту нет другого лидера, - неожиданно властно сказал Мартин. - Это ситуация, в которой или ты или никто. В последнее время у тебя повышена популярность среди солдат и стражников.

- Я не был во Вратах несколько недель. Думаю, она поостыла.

- Не умалчивай тот факт, что ты регулярно появляешься у врат Обливиона и вместе со всеми уничтожаешь нечисть. Или ты думал, я не в курсе?

- Это тренировка, мне наплевать на врата. Специально подготовленные отряды аргониан закрывают их ничуть не менее успешно, чем я.

- Элион, одно твоё появление перед армией поднимет ее боевой дух.

- А тактика? - сдвинул брови он. - Я не стратег.

- Я расскажу обо всём. Ты достаточно сообразителен, чтобы распоряжаться этим, - Мартин подошел к карте на столе. - Это Брума. Вокруг ее стен будут расставлены отряды стражи и Клинков. Если где-то начнут открываться Врата, зазвонит колокол, и остальные подтянутся к этому месту. Тогда битва переходит ко второй фазе, - он стал выставлять на карту новые флажки. - Маги трансформации создадут стены, которые будут сдерживать осадную машину и даэдра. Сверху на башнях маги и лучники.

- Получится со всех сторон обстреливаемый капкан. Неплохо, - одобрил Элион. - Но нужно учитывать ответные силы. Первыми пойдут пробивные ксивилаи. Они прекрасные иллюзионисты. Соблазнители даэдра умеют летать.

- Поэтому за укрытиями щитов находятся маги из нашей коллегии, которые обеспечат должную поддержку солдатам. Там же будут священники.

- А это живые единицы… - Элион посмотрел на плотное ядро флажков в центре. - Даэдра их сожрут. Вы же понимаете, что им не выстоять?

- Они продержатся то небольшое время, которое тебе потребуется, чтобы закрыть врата, - сказал Мартин. - Нужно только построить солдат, воодушевить их. И ты сам на их глазах войдешь во Врата. Тебе следует искать великий сигильский камень.

Элион, молча, смотрел на карту:

- Это самоубийство. Я могу не успеть. Пустоши обширны.

- Просто скажи, что тебе для этого нужно, - твердо ответил Мартин, вглядываясь в его лицо.

- Мистериум Ксаркеса.

Наследный принц прикрыл глаза, а Джоффри выговорил медленно:

- Постойте, ваше величество. Давайте выслушаем его.

Элион удивленно посмотрел на старика.

- Вы могли бы выкрасть книгу, если бы хотели. Как стащили мой перстень, - язвительно пояснил старик.

- Это был не я, - пожал плечами Элион. - Вы никогда этого не докажете. И потом - бесплатно не работаю.

Джоффри закатил глаза:

- Просто скажите, зачем вам понадобилась книга, которая способна вас убить? И откуда, вы, вообще, о ней знаете…

- Как вам известно, Шей множество вещей от меня умалчивает. Я так и не узнал бы про Мистериум Ксаркеса, если бы не подглядел в ее заметках. Спрашивать эту особу бессмысленно, поэтому я решил немного подумать сам. И кое-что понял. Манкар Каморан с помощью книги создал свой Рай. Значит, там есть информация о том, как взламывать законы магии и Нирна.

- Да, именно так и думает большинство некромагов. Я сам был когда-то одержим идеей получить книгу, - с горячностью заговорил Мартин. - Но не каждая душа устоит перед соблазном сопротивляться навязчивому обаянию артефакта.

- В этом вся ваша проблема. Вы почему-то думаете, что ему нужно сопротивляться, - загадочно изрек Элион. - Просто дайте ее мне ненадолго. Я не дурак, мне нельзя ею долго пользоваться, она и впрямь смертельна для душ, вроде моей. Но полчаса работы с ней почти ничего мне не сделают.

- Но это будут последние полчаса, которые ты можешь себе позволить с этой книгой. Она оставляет в душе человека отпечаток навсегда, - сказал Мартин. - Понимаешь? Ты никогда ее более не увидишь.

- Поразительно, но я в курсе этой элментарной истины. Думал украсть книгу, когда у меня возникнет большая нужда… И эта больше некуда, - огрызнулся Элион.

Я прекрасно понимала, какой ему нужен код. Но даже если он введет волшебные TGM, которые в этом мире являются сложным заклятием, то ему понадобится выйти в то состояние сознания, из которого это делала я.

“Способен ли он?”


Получив Мистериум Ксаркеса, Элион остался с ним в комнате Мартина. Наследный принц должен был присутствовать при поисках эльфа. Я думала, он не догадается… Но, видимо, альтмер, воспользовавшись моей невнимательностью, нашел выписки из Мистериума и мои комментарии. Он теперь понимал, что такое “код”. Он понимал, что некромаги в корне неверно подходят к этому артефакту. Они думают - это магия. Но взлом ею не является. Взлом - насилие над миром и его правилами, поэтому пользоваться кодами, ничего при не меняя в игре по цепной реакции - нельзя. Существует реестр событий, в котором сохраняется память о произошедшем. Для игры это почти безопасно, если действовать в рамках правил, но для живого мира бесследно не останется.

Элион неторопливо листал советы, принуждая свой рассудок смотреть на страницы хладнокровно, подобно мне. Видеть не сложные формулы заклинаний, а числа и геометрию.

- Верно… Это гениально, - прошептал он. - Не символы, не картинки, не поклонение, а чистый разум и математика. Проклятье. Необходимая мне печать слишком сильна, я не смогу ее воспроизвести. Нужно что-то похожее, но столь же масштабное. Боги… тут есть создание временных петель, самосоздание себя с нуля, ты можешь узнать что угодно о ком угодно, стать бессмертным, - он заставил себя закрыть глаза, медленно убрал руки от страниц. Мартин смотрел на эльфа с тревогой.

- Никогда за всю свою жизнь я не видел ничего более злого, чем эта книга, - прошептал Элион, переглядываясь с Мартином. - По счастью, мало понимать Мистериум. Нужно практически подготовить себя и свое тело к реализации большинства из того, что тут указано. Но это почти невозможно. Это учебник, написанный не для смертных, а для богов.

Элион неожиданно замолчал.

- Кажется, я понял, - проронил он спокойно. - Как сделать то, что мне нужно, и почти не нарушить баланс. Если куда-то многое прибывает, это откуда-то убывает. Здесь написано предупреждение - создавать что-либо из ничего может лишь Хаос сам из себя. Ничто иное к этому не приспособлено. Но я знаю, как сохранить баланс. Я в каком-то смыслю уничтожу все вероятности своего проявления, кроме той, что находится в Нирне.

- Что? - опешил Мартин.

- Иными словами, я смогу существовать только здесь. Все остальные мои проекции… или “тени” останутся в полумертвом состоянии. Если моя проекция есть в других мирах, они начнут сохнуть, пока навсегда не исчезнут.

Наследный принц молчал. Кажется, впервые ему было нечего ответить.

- Но мне наплевать, - шептал Элион. - Я это сделаю. Ваше величество, вы можете забрать книгу. Я немедленно отправляюсь к Бруме.

- На дворе не самая лучшая погода и ночь, - тихо промолвил будущий император.

Элион ничего ему не ответил, повернулся и вышел.


========== IX ==========


Мне сказали, в Чейдинхол пришел снег и ветер с севера. Что со стороны Джеральских гор наступательно грянуло нашествие холодов. Начало месяца заката солнца - небо стояло в черную сеточку высоких, голых ветвей деревьев, обледенелые лужи хрустели под подошвами сапог со стальной оковкой, и раньше вскидывались пламенными звездами фонари. Отзвенел праздник змей, опустели плодородные поля, и земля чопорно закрылась от любого посягательства на почву.

- Плохие новости, - оповестил аргонианин, заходя ко мне в комнату. - В городе видели агента Мифического Рассвета. Эти наглецы в своих кричаще красных плащах уже почти не скрываются.

- Кто-то пострадал?

- Агент и пострадал. Прикончил его недалеко от убежища, - Тейнава ухмыльнулся, обнажив бритвенные, мелкие клыки, потер плечо. - Тяжелый гад. Скоро по трупам парней из Мифического Рассвета люди догадаются о нездоровом интересе секты к заброшенному дому.

Шутка показалась мне излишне черной, я не смогла заставить себя улыбнуться.

- Надеюсь, с тобой всё в порядке, Тейнава, - вежливо выговорила я, не глядя на аргонианина. - А… письма есть?

Начиная с той недели, когда уехал Элион, я задавала этот вопрос с надоедливой периодичностью, каждый день. И ответ следовал:

- Нет, Шей.

Даже в пору неадекватной ненависти ко мне альтмер имел привычку писать короткие вопросы или хотя бы произносил их вслух по ночам, чтобы я слышала. А теперь… его молчание кричаще указывало на факт моей незначимости. Словно я умерла. Умерла и давно похоронена. Он не счел нужным советоваться со мной перед битвой за оборону Брумы, поэтому я сама отправила ему в Храм Повелителя Облаков инструкции, но не похоже, что Элион читал моё послание.


Тренировки с Винсентом стали для меня чем-то, вроде открытия Америки. До сих пор я не верила в существование физических упражнений, которые способны не внушать отвращение. С Винсентом забываешь, что это только тренировка. Неким чудесным образом мой наставник повышал для меня важность каждого занятия, что вздергивало мотивацию до критической отметки, и я выкладывалась изо всех сил.

В ночь одной такой тренировки по северо-востоку Киродиила разошелся жестокий циклон, поселения накрыла безжалостная пурга. Графство Брумы утонуло в плену белого мрака. Днем перед этим улицы сковал слепой туман, и лишь ночью повеяло больной, сумасшедшей вьюгой с крупным снегом.

Винсент занимался со мной по вечерам. Последние несколько дней он требовал, чтобы я привыкала к легкому доспеху и сама училась его застегивать. Проще научиться зачаровывать ткань…

Сбор занимал, как минимум, полчаса. Я надела сначала поножи, потому что в кирасе сей процесс мучителен - трудно согнуться в поясе. Латы состояли из кусков толстой, медвежьей кожи на завязках, сверху на них крепились тонкие стальные пластины, покрытые плотной, шероховатой тканью для снижения шума. Всего восемь пластин - четыре задние и четыре передние. Они не стискивали ноги, давая им свободу приседать, бегать и выполнять сложные прыжки, сколько вздумается. На колени надевалась отдельная защита. Дальше пояс с короткой, но тяжелой кольчужной юбкой и вкладышами для разных полезных ассасину мелочей. К ножным латам крепились ботинки на толстой, бесшумной подошве. Из похожих конструкторных частей составлялась и кираса. Процесс надевания доспеха - долог и труден для лентяев, вроде меня.

Сегодня, вместо того, чтобы отправиться в тренировочный зал, Винсент повел меня в заброшенную часть убежища - так он сказал, и, наверное, соврал. Просторное, почти не отапливаемое пространство зала, не смотря на полное отсутствие мебели, грязным и запущенным не казалось. С первой секунды внимание привлекли балкончики на верхнем ярусе, благодаря которым за происходящим в зале можно было наблюдать с возвышения… Здесь особенно сильно пахло смертью и яростью - горячая сера, морская соль и сталь. Этого оказалось достаточно, чтобы прямо на пороге замереть, испытывая желание антилопы - умчаться как можно дальше. Но Винсент стоял у меня на пути, взгляд его замораживал мою волю.

- Я введу несколько правил, - бесстрастно и раздельно сказал он, не мигая. - Во-первых, дверь открывать запрещено. Во-вторых, если откроешь, можешь умереть. В-третьих, звать на помощь бессмысленно.

В глазах потемнело, медленно кровавая пелена ярости обволакивала рассудок. Я вытащила катану из ножен. Собственный голос показался грубоватым - эта трансформация с моими голосовыми связками происходила внезапно, неконтролируемо, когда меня по-настоящему выводили из себя.

- Я не намерена играть в ваши игры.

- Но вы сами неосторожно начали игру, - отозвался Винсент с улыбкой. Сделал паузу, словно хотел сказать что-то еще, однако промолчал. Не знаю, веселило ли его происходящее, либо в его оскале и впрямь померещилось уважение. Он вышел. Первым побуждением было покинуть зал, но я помнила предостережение вампира. К тому же, я не могла позволить себе бежать, когда мне брошен вызов. Смешно - раньше я редко замечала в себе подобные замашки. Оказывается, чтение сказок о рыцарях в детстве подействовало на меня как-то неправильно. Вместо того, чтобы мечтать о принцах, я в глубине души хотела им стать. Это незавидный расклад дел, если ты трусливая, слабая девушка с низким эмоциональным контролем.

Первое - где встать и какая позиция наиболее выгодна? Похоже, меня ждет жестокая схватка с живым противником, из-за чего я испытывала невероятный страх - сердце из груди выпрыгивало, руки дрожали, и я мигом забыла абсолютно все приемы, какие смогла худо-бедно выучить. У двери опасно, к тому же придется полагаться лишь на свою реакцию, а я истеричка. Перед дверью - удобно для стрелка. Выбирать из крайних решений - удовольствие сомнительное, но я подскочила к двери, приготовив меч.

Ярость, стремительно просыпаясь во мне самостоятельным существом, директивно взяла на себя контроль управления инстинктами. Всего за пару секунд я стала человеком, которого не знаю и не люблю.

В комнату выскочил рыцарь, одетый в легкий, но неуклюжий доспех Мифического Рассвета. По всей видимости, у ребят служил магический кузнец. Талантливый недоучка уделил излишне много внимания символам, но ошибочно пренебрег защитными функциями брони.

Какое бы оружие мне ни дали в руку, я сжимала его в обеих ладонях - от этой привычки меня не смог пока отучить даже терпеливый Винсент. Если в левой держать щит, получается, обе руки выполняют разную функцию. Слишком сложно, я путалась, и не похоже, что я способна переучиться.

- Немедленно брось оружие! - гаркнула я.

И звучало так, словно не послушаться меня просто нельзя, смерти подобно.

Мой противник даже замешкался на секунду.

- Сделаешь ко мне еще хоть шаг, ничтожество, и я разорву тебя в клочья, - продолжала моя ярость.

- Попробуй, - его тихий шепот был неуверенным, он словно проверял меня на прочность.

- Похоже, тебе двадцати еще нет, - говорила я. - Вся жизнь впереди. Убьешь ты меня или я тебя, исход один - однажды ты развеешься в прах. И никто не гарантирует тебе рай. Даже Манкар Каморан. Он говорил с тобой о рае, не так ли?

- Молчи. Ты ничего не знаешь.

- Знаю, - уверенно перебила я. - Ибо каждый, служащий Мехрунесу, попадает в обитель цветов, красивых дев и бесконечных наслаждений. Но это не так. Хочешь, я докажу?

- Искусительница. Прав был мой учитель… Твой лживый язык опасен, как тысячи кинжалов.

- У него есть дочь, - выпалила я громко. - Руна Каморан. Разве об этом известно хоть кому-нибудь, кроме ваших орденцев? Я знаю, как он создал свой Рай. Для этого он использовал Амулет королей и Мистериум. Я знаю, что в этом раю. Его могущества и Амулета хватило лишь на создание небольшой территории. Все туда не поместятся. Спроси себя, возможно ли иначе? Манкар Каморан не бог, и вам известно, что Дагон не помогал ему создавать Рай. Всё логично. Кроме того, Каморан сам сбежал в рай, ты понимаешь, что это означает? Никаких полуобнаженных красавиц и наслаждений там нет. В “раю” вы все обречены вечно находиться при Манкаре, выполняя все его прихоти. Без надежды на покой. Там рай - он не солгал. Но для него одного. Это тоже логично - с какой стати могущественному даэдрапоклоннику делиться со своей паствой удовольствием? Он же Мехрунесу Дагону поклоняется, в конце концов.

Логика и размышления позволили мне остыть, а я умела передавать собеседнику свое настроение, так что почувствовала, как мой противник задумался. Я победила. Я почти победила…

- Шей, вы играете нечестно, - раздался с балкона прохладный, задумчивый голос Вальтиери.

- Я не стану убивать этого человека. У него почти включились мозги, он еще может жить собственными силами, не опираясь ни на чьи догмы, - горячо звенел мой голос.

Я манипулятивно вставала на сторону защиты своего врага, вынуждая его испытывать вслед за замешательством подобие благодарности. Так уж устроен человек…

- Вы использовали его, как мясо. Бросили сюда, ожидая, что я послушно порублю его на куски. Но я никого не намерена слушать, - твердо заявила я, чувствуя, что от напряжения меня немного колотит.

Винсент вздохнул, покачал головой. Я запоздало заметила, как он вытаскивает миниатюрный арбалет. Клинок выскользнул из рук, я метнулась в сторону, чтобы оттолкнуть с пути стрелы агента Мифического Рассвета. У меня получилось, но я неловко упала прямо на него.

- Прекратите, Винсент! - крикнула я. - Вам придется стрелять в меня.

Нельзя ставить вампиру условия. Я спиной почувствовала волну холода, которая вызвала мурашки по всему телу, противную слабость, моя воля начинала беспомощно съеживаться под натиском звучащего внутри мен марша смерти. Я перевела взгляд на лицо своего противника, хмурясь от удивления. Он кашлял кровью, но слова из его уст звучали почти отчетливо:

- Кем бы ты ни была… в тебе есть сила. Знать бы мне раньше… что такая существует. Жаль, - губы растянулись в жуткой, нечитаемой улыбке. - Как жаль…

Винсент не промахнулся - вот, что значит реакция вампира.

Из меня словно бы разом вытащили стержень - то самое сокровище, ту ось внутреннего мира, на котором держится наша решимость следовать своему пути. Я на коленках неуклюже отползла от него, села прямо на полу, слепо уставившись в мертвое лицо. Передвижение Винсента чувствовала всем телом. Легкий шелест в воздухе - вампир плавно слетел с балкончика ко мне. Сделал три шага:

- Ваш дар красноречия далеко не ко всем и не всегда применим. Вы используете малейшую толику сомнения противника, чтобы заставить его опустить оружие. Со слабыми и неопытными такое может пройти, но это лишь вопрос везения.

- Замолчите, - тихо и апатично выговорила я, не двигаясь. - Какое мне до этого дело? Это живое, мыслящее существо, у его судьбы сотни вероятностей разворота, и вы оборвали их все разом.

- Именно так я и сделал, - ответил Винсент. - И вы сделаете так же.

- Я не убийца. Я художник. Вы видели когда-нибудь кающихся? Вы видели, как самые отпетые преступники начинают осознавать свою вину? Я видела. И с ним могло случиться то же самое, - обессиленно бормотала я, неторопливо поднимаясь.

Винсент, молча, слушал меня. Когда я замолкла, он сделал паузу, меланхолично глядя в сторону. Наконец, заговорил:

- Будь мы менее сильными, нас бырастоптали и уничтожили, как заразу. Но… странное свойство Азура даровала нам - даже зараза хочет жить. Даже мы. Даже у вампира есть шанс сохранить в себе душу. Знаете, Шей, мне тоже приходилось наблюдать подобные вещи. Кающиеся грешники, просветленные лжецы и моральные уроды, в которых проснулась совесть. Но всё это, увы для вас, не имеет значения.

Прежде, чем я решилась неразумно наговорить глупости, он сказал твердо:

- В вас сидит беспощадный воин, которого вы прячете от себя. Словно боитесь собственной самостоятельности. Словно видеть свою силу вам отвратительно. Для таких, как вы, два пути. Первый - вы зачахнете в повседневной жизни, так никогда и не поняв, кто вы. Заживо сгниете в тщетных попытках себя найти. Либо вы примете себя и сможете жить.

- Предпочту сгнить.

- В вас говорит юношеское упрямство, - властно перебил меня Винсент. - На руках этого негодяя, за которого вы при возможности были так благородно отдать собственную драгоценную жизнь, кровь других людей. Многих. Самые юные из агентов Мифического Рассвета приносят на алтарь Мехрунеса священников и девственных красавиц. Мне понятно ваше простодушное раскаяние, но оно не имеет места и смысла. Кроме того, один раз вы уже убили.

- Его удалось спасти, - мятежно прошипела я.

- После вашего ухода, как я узнал, агент Мифического Рассвета скончался.

Голова закружилась, я закрыла лицо руками, чувствуя, что лимит испытываемых мной эмоций перешел порог, а в таких ситуациях контроль берет рациональность или я просто падаю в обморок. В ушах оглушительно звенело.

- Убивать вам никогда не понравится, - говорил Винсент сквозь звон, - но, как ни парадоксально, это мало кому из нас доставляет удовольствие. Вопрос в другом. Позволите ли вы убить себя - раз. И имеете ли вы право морализаторствовать - два. С чего вы взяли, - он подошел ко мне ближе и, удерживая мое лицо за подбородок, заставил смотреть себе в глаза, - будто с высоты вашего детского благородства и смешного чистоплюйства имеете право судить нас? Вы понятия не имеете о том, что такое быть нами. Вы не представляете, как нам дался этот выбор. И вы - рожденная в мир с тем же клеймом смерти, что и все мы - считаете, что можете смотреть на нас свысока? Очень быстро, Шей, я помогу вам понять, насколько трагически вы заблуждаетесь. И когда вы падете - а это неизбежно - мы не отвернемся от вас. Мы примем вас. И тогда вы познаете, что такое истинное сострадание. Вы познаете, что такое благородство. А теперь идите и поразмышляйте над случившимся. Из-за вашего непослушания в другой раз противник будет не столь простодушен и куда более силен.

В те секунды мне показалось, что улыбчивые маски этого старого убийцы обнажили пустоту. Холодную, глубокую и спокойную, как сам Ситис. Пока он смотрит тебе в глаза, ты не можешь ответить. И тогда, непонятно, почему, но я не сумела сдержать слез. Он вышел, оставив меня беззвучно рыдать над телом агента Мифического Рассвета.

Ночь только начиналась. В то время, как я брела по коридору в комнату, открывались великие Врата Обливиона.

***

От начавшегося землетрясения вся Брума содрогнулась, земля ее всколыхнулась, как живая, и застонал камень старинных домов, задрожали колокола, исторгая плач из меди. Во время метели небеса из густо-синих сделались налившимися кровью. Люди хоронились от взбесившейся природы в катакомбах замка. Графиня предоставила свой дворец для тех, кто не пожелал покидать родной город. Но графского дома оказалось мало, священники приняли народ в катакомбах церквей. И улицы Брумы вымерли, лишь стражи патрулировали их. У всех на устах были отверзающиеся Великие Врата и конец света.

Слух о том, что в битву солдат проводит герой Кватча, реанимировал чувство надежды в их сердцах. Для защиты города понадобились маги всей Брумы, включая и неофициальных самоучек.

Землю тряхнуло еще раз, раздался металлический, пронзительный скрип, не иначе кто-то попытался разорвать медный колокол… Это из замерзшей, окаменевшей почвы рождались Врата.

Элион появился стремительно. Его пегая лошадь остановилась у ворот в город, а затем он встал перед строящимися солдатами.

Альтмер снял с головы шлем, ветер с яростью набросился на седые волосы. Он заговорил не слишком громко и не желая зря подслащивать пилюлю, излагая факты, воплощая собой уверенность. Он знал - этим людям нет нужды во вдохновенном пении оратора. Они хотят жить и боятся идти в бой - вот и всё. Нужно, чтобы они не догадывались, не верили, а точно понимали, что у них есть шанс победить.

- Скоро откроются врата, - начал он, обведя собравшихся ледяным в своей решительности взглядом. - Тварям из царства Дагона наплевать на вас. Я видел Обливион, я видел, что происходит с душами на его пустошах. Демоны не знают ни усталости, ни пощады. Мы должны уберечь не только наши семьи и Киродиил, это не война за государство, где в бой мы идем под началом королей. Это битва за бессмертный мир, ибо мы должны спасти души в том пекле, - выговорил он с непримиримой отчетливостью. - Некоторые из вас, повидавших Обливион, знают его. И не боятся смерти, ибо воочию наблюдали вещи куда худшие и мучительные. Вам не должно быть страшно умирать. Мы ничего не теряем, кроме наших шкур, если идем сражаться, но потеряем покой, родных, друзей и весь Нирн, если сбежим. Цель Дагона - уничтожить защиту Брумы с помощью своей осадной машины. Он хочет вынудить нашего будущего императора, как простака, сунуть самому голову в пекло, надавив на чувство его долга. Это ли не наивность? В доказательство глупости даэдрического принца я здесь. Осадная машина даэдра большая, но неповоротливая - это ее слабое место. Щитоносцы примут огонь на себя, с боковых флангов вы схватите махину в тиски. А пока вы держите ее, я закрою врата. Оторванная от источника контроля и питания, она сломается, - он сказал это легко, без колебаний. - Много даэдра на поле боя не ждите. Осадная машина не позволит им действовать в тесном пространстве без вреда для себя - это глупо. Они будут обстреливаемы со всех сторон. Как видите, Дагон слишком прямолинеен, он неважный стратег, и он неминуемо падет.

Ему уже приходилось перекрикивать рычание почвы, сквозь которую больным зубом прорастали пламенеющие Врата. Гигантская пасть ада около восьми метров в высоту и пяти в ширину роковым силуэтом даэдрического сигила возвышалась позади спины альтмера. Элион вытащил свой клинок и надел на голову шлем…

То, что он сделал с собой с помощью Мистериума - нельзя отменить. Ему удалось с большим для себя трудом войти в состояние синего пламени, ведь лишь там можно использовать формулы Ксаркеса. Сил и сосредоточенности на глобальные печати, вроде tgm, у него хватить не могло, следовало воздействовать исключительно на себя, и таким образом, чтобы это не нарушало законов причинно-следственных связей.

Способность волшебника строить заклятия определяется его близостью к колодцу магии, каковым является Нирн, что нарабатывается опытом, наблюдением, обучением. И если где-то это незаслуженно прибывает, то откуда-то оно убавляется. В неведомых далях, в иной эпохе другой волшебник, являясь одной из проекций Элиона, неожиданно стал терять силы. Где-то в моём мире талантливый художник чахнет от невозможности когда-либо рисовать.

Магия живой пуповиной связана с жизнью, и он крал ее сам у себя. В ту необратимую секунду вокруг него взорвался болью мир, закричал от преступной, нахальной несправедливости и чудовищного самоубийства, но есть вещи, которые нельзя отменить, нажав на resurrect.

И теперь магия буквально переливалась могуществом через край физического сосуда души, а что нужно еще волшебнику, помимо постоянной связи с ней?

Альтмер повернулся лицом к Великим Вратам. Он не умел сражаться в команде. Не позволяя драться другим, бросался в битву сам, поэтому начало ее ознаменовал его танец с огнём и мечом против десятка даэдра. Он велел никому не шевелиться, пока не даст сигнал и запретил помогать себе.

Повысить свои возможности волшбы - одно, но тело и физические умения эльфа остались на прежнем уровне. Магическая броня исправно оберегала организм, но не избавляла от боли и дезориентации.

Когда первый наплыв даэдра иссяк, оставив после себя лишь густые лужи эктоплазмы и черной крови, альтмер обернулся на армию, поднял вверх окровавленный меч.

Лучше всякой вдохновенной речи на солдат действует живой пример, а дрался Элион, как дьявол. Он оставил их, прочитав сильное заклятие невидимости, никогда не удававшееся ему раньше.

С шипением за его спиной сомкнулись кровавые объятия Врат, и он оказался в Пустошах Обливиона. Далеко впереди перед ним открывалась двустворчатая, гигантская дверь. Там заправлялся и словно бы с нетерпением ожидал своего часа сминать, пожирать и уничтожать осадный краулер. Машина дрожала, дышала, из ее круглой пасти сверкали вспышки шипящего пламени. Она и впрямь напоминала гигантского паука, на спине которого покоилась вытянутая, многометровая, длинная пушка с защитными шипами вокруг самого дула. Элион чувствовал - она живая, в ее металлическом боку бьется пламенная ярость.

Когда произошел тестовый залп, эльф увидел белый огонь, под властью которого мгновенно расплавились камни багровых мостовых. Он сказал себе: нет, бедные маги и солдаты не выдержат такую силу огня. Никакой щит не справится. Есть пламя, пожирающее саму атомную ткань материи перед собой. Значит нужно во что бы то ни стало успеть до того, как машина, вообще, перейдет врата. Расстояние от краулера до входа в Нирн около семисот метров. Ничтожная протяженность, даже учитывая низкую скорость передвижения этого чудища.

- Полчаса в запасе, - Элион посмотрел на большую сигильскую башню за двумя холмами, далеко впереди. - Как это, во имя предков, возможно?

Он никогда не пробовал летать. Магия трансформация всегда давалась ему нелегко, но сейчас заклятие, хотя и получилось с некоторым трудом, всё же подняло его в воздух. Элиону показалось, что в попытках он израсходовал половину имеющихся у него сил. Пот крупным градом стекал по лицу. Вверху воздух еще жарче, чем на земле. Вся ядовитая гарь и тепло выбрасывается нечестивым дыханием Пустоши в небо. С набором высоты ему казалось, кожа под доспехами горит…

Уже на подлете к цели назначения что-то сбило его, и он начал падать. Элион уцепился крюком веревки за клыкастую вершину башни и посмотрел вниз, откуда его атаковали шары пламени. Он закрылся от них щитом, карабкаясь наверх. Последний огненный кулак ударил его в спину. На долю мгновения эльф выпустил веревку, застонав от боли, но схватился за зубчатый край крыши, подтянулся и скоро оказался в безопасности. Не все демоны способны летать, и это определенно плюс.

Эльф заставил себя подняться. Каждое движение отдавалось характерной болью - словно ошпаренную кипятком кожу безжалостно натирают жесткой щеткой. Область с лопаток до копчика по ощущениям покрыли серьезные ожоги. Это причиняло невыносимую муку, дезориентировало.

Стиснув челюсти, он встряхнул ладони, рывком высунулся из своего укрытия. Увидел, как из-за холма бегут целые орды нечисти, в глазах поплыло, и волна злости, отчаяния разрушительным веянием коснулась рассудка… Он закрыл глаза и, не без труда вдохнув ядовитый, вонючий воздух, успокоился, чтобы принять решение.

Заклятия разрушения уровня “мастер” ученики заучивают в школе, как поэму по желанию. Ни у кого за долгое время они не срабатывали. Даже у пресловутых архимагов. Всем ясно, что эта должность даруется нынче в Киродииле не только за магические, но и за политические, дипломатические качества. Элион, подобно любому выпускнику курса магии разрушения, знал одно заклятие уровня мастер наизусть. Если к трансформации, а так же восстановлению он не тяготел, то разрушение и колдовство любил. Большое удовольствие ему доставляло просто вспоминать Грозовые Раскаты. Считалось, что есть ряд заклинаний, вроде него, Великого Упокоения и нескольких других, влияющих не только локально на пространство вокруг мага, но и глобально. Эта высокая магия способна ненадолго пошатнуть баланс природы. Например, Великое Упокоение усыпит колдовским сном целый город. Грозовые Раскаты вызывает шторм в небе на большой территории. Длительное время высоковольтные молнии уничтожают всё, что движется.

Элион знал - прочитав заклятие, он фактически победит, но трагически большой ценой, так как не сможет колдовать длительное время, если, вообще, останется в сознании. Не имея лишней минуты на рассуждения, он выпил склянку тонизирующего зелья, закрыл глаза, протянул руки к небесам и начал речитатив.

У него получалось - он чувствовал податливое, легкое, но мощное, как цунами, намерение, что сорвалось с его души, словно дракон с цепей, взаимодействуя с миром и вызывая на диалог. Тогда в Обливионе потемнели небеса, повеяло ледяным ветром, солью, из расколов между тучами повалил кровавый снег.

Элион со стоном опустился на колени, душа съежилась в грудной клетке под гнетом опустошающей тоски - так любой альтмер ощущает иссушающее бессилие рассудка, не способного к концентрации на заклинаниях.

Ослепительно белая молния поглотила мир на секунду, раздался удар и крик, исторгнутый из демонической глотки.

- Хоть убейте меня теперь, - прохрипел Элион, силясь поднять свое отяжелевшее обессиленное тело. - Это не отменит заклятия…

Он заставил свое тело подвинуться к краю. Зачарованная броня всё еще защищала его, но он не мог уклоняться от магических атак. Он ощущал, как разбиваются страшными ударами о броню огненные шары, проклятия, высасывающие силы, ледяные копья.

Сцепив челюсти, он соскользнул по веревке и прыгнул на козырек над дверью в башню. Наверняка заперта. Элион, спрятавшись за бортиком, разорвал свиток вызова лорда дреморы. В Санкр Торе лежали старые издания, а альтмеру было просто в удовольствие разграбить имперскую гробницу.

- Уничтожь их, - велел Элион появившемуся даэдра.

Демон отвлекал на себя своих собратьев, а эльф скользнул к двери и прижал к ней ладонь. Даже заклятие взлома замков и детекции рун у него сейчас не получались. Он раздраженно обернулся и увидел своего демона, который как раз справился с двумя паучихами. Остальные разбежались, спасаясь от молний.

- Можешь это открыть?

Лордом дремора оказался, кстати, высокий ксивилаи со знакомой физиономией. Анаксес.

- Похоже, я тебе нравлюсь, - язвительно заметил Элион. - Вперед, открывай.

Демон, к его несчастью, не мог ослушаться.

- Машина уже у врат города, смертный. Ты ничего не сможешь сделать, - ответил с торжеством он.

- Зато у меня есть еще три свитка. Но они мне не понадобятся. Знаешь, почему? Потому что я могу опять сковать твою волю, как в прошлый раз. Если не хочешь этого, повинуйся мне, и не вздумай умирать без моего приказа.

Блеф. Элиону бы не хватило магической энергии даже на слабый щит. Но Анаксес поверил, лгать эльф умел.

Приложив руку к двери, ксивилаи распахнул ее и резко толкнул Элиона в сторону, закрываясь щитом от ударов.

- Стоять! Не двигаться, - прорычал он. Младшие демоны обязаны слушать тех, кто рангом выше, это строгая иерархия. Бесы присмирели, кроме еще одного ксивилаи.

- Я взят в неволю, мой брат, - прошипел Анаксес.

- Без лирики, - Элион появился в дверях. - Прикончи его и иди за мной.

Демонические рыцари переглянулись. Как правило, битва между двумя созданиями Обливиона их ранга длится недолго, если не молниеносно, ведь они почти читают мысли друг друга. Анаксес покачнулся, мотнул головой, но взора не опустил.

- Давай быстрее, - прошептал Элион, на которого не смел никто напасть.

Второй демон с ревом запрокинул голову и, упав на колени, замер.

- Веди меня коротким путем наверх. И скажи им не преследовать нас. Прикажи так, чтобы никто и двинуться не мог.

Анаксес посмотрел на эльфа с ненавистью, но повиновался. Элион выпил сильное зелье невидимости и пошел вслед за демоном, подгоняя его ругательствами.

Имена есть у всех ксивилаи, но сами демоны по силе различны. Дагон не уничтожил Анаксеса лишь потому, что он являлся одним из достойнейших его сыновей.

Демону не перечили, когда он велел открывать ему двери. Но сигиллиум патрулировали хранители, по силе его превосходящие. Кроме того, действие вызова заканчивалось.

- Я однажды уничтожу тебя, смертный, - с яростью пообещал демон, исчезая.

- Встань в очередь, синяя морда, - отозвался Элион. Зелье незримости еще действовало. Нет и речи о том, чтобы с кем-то сражаться в сигиллиуме. И времени на смерть у него тоже не осталось.

Он снова разорвал свиток вызова ксивилаи. Обычно является первый попавшийся, но не следует удивляться тому, что это вновь по странному капризу судьбы оказался Анаксес.

- Я тут подумал, - хрипло заговорил Элион, - ты же способен наводить чары, так? Все ксивилаи прекрасны в иллюзии и колдовстве.

Демон угрюмо молчал.

- Сделай меня настолько невидимым, чтобы даже эти типы в сигиллиуме не заметили.

- Я это исполню, - медленно и со злобой пообещал демон, разминая пальцы.

- Стоп, - приказал Элион. - Я желаю, чтобы никто не напал на меня, потому что не увидел бы. При этом я был бы способен пойти к установке и взять великий сигильский камень. Прямо сейчас. К заклятию не должно примешиваться никакого вредоносного для меня и других людей воздействия.

Формулировка была аккуратной и точной. Анаксес скрежетал зубами:

- Ты хитрая тварь.

- Спасибо. Поторопись, - нетерпеливо отозвался Элион.

Ксивилаи положил руку на голову эльфа и с силой сжал, закрывая глаза.

- Аккуратнее, - отрезал альтмер.

Когда заклятие было завершено, демон собирался открыть дверь, но Элион покачал головой:

- Еще кое-что. Ты войдешь и не станешь упоминать о моем присутствии ни мысленно, ни вслух. Ты не будешь представлять меня, вспоминать обо мне. Ты должен сказать, что снаружи действует заклятие магии разрушения уровня мастер, а потом немедленно исчезнуть, не дожидаясь ответа и не говоря больше ни слова.


Даже не смотря на свою незримость, находиться в сигиллиуме - равносильно близости к ядерному реактору. Воздух пропитался тонкой, злой энергией, обессиливал. Два белоснежных ксивилаи с горящими глазами стояли перед установкой с камнем. Элиона прибивало к полу, когда он крался, его тело дрожало в присутствии старших демонов. Не глядя на них, он заставлял свое тело шагать к сигильскому камню. Почти теряя сознание, он едва не падал, но коснулся артефакта, исторгающего из своего центра ослепительно-золотистое сияние, затем схватил в руки и прижал к себе. Два ксивилаи, как по команде, перевели на него взгляд. Всё помещение загорелось белым пламенем, и на мгновение Элиону показалось, что его легкие превратились в горячие куски угля, не способные сделать вдох.


Его тело лежало в снегу, и это остужало почти раскаленный металл доспехов. Что-то больно ударило в живот, Элион перевернулся, вставая на ноги.

Врата закрылись, но машина выехать на территорию как раз успела. Для первого выстрела ей требовалось только разогнаться. Дуло вращалось, но сейчас становилось всё медленнее, пока машина не замолкла.

Вокруг в тесном пространстве загнанные в ловушку даэдра дрались с человеческой армией, как и предсказывал Мартин. Фактически, битва была уже выиграна. Элион развернулся и перерубил пополам поступившего к нему дремору. Затем, тяжело выдохнув, попытался сконцентрироваться на происходящем…

“Не падать”.

Солдаты очень скоро увидели и пепелище на месте врат и Элиона, это послужило как бы источником вдохновения в битве, уверенности, благодаря которой сражение пошло с утроенным воодушевлением.

Альтмер не мог заставить себя остановиться. Его спина превратилась в сплошную болевую зону, правую руку покрывали ожоги, меч казался тяжелым, неповоротливым, словно грубая, железная секира палача, и он орудовал клинком, как топором. Нельзя падать. Нельзя, чтобы кто-то из солдат видел, как он лежит на спине.

Пока битва не закончилась, он дрался, поддерживая себя исключительно упрямством.

Когда побоище было завершено, снег сделался черным от пепла, красным от крови. Трупы и склизкая эктоплазма изуродовали снежный покров. Элион свистком позвал лошадь. Люция подскочила к нему, и эльф сел в седло. Он поднял клинок, обращая на себя внимание.

Его описывали потом так:

“Этот альтмер, дерущийся словно редгард, и выносливый, как орк, держал в ладони огромный фламберг. На спине его доспехи почти превратились в угли, рука кровоточила, лицо исцарапано и окровавлено. Видно, что сейчас он переживает страдание, но в глазах его горело неистовство берсерка без жалости, без намерения сдаваться. Битва была короткой, но страшной. Этот человек (наша газета упорно называет его человеком) за полчаса закрыл великие врата, сделал невозможное, жертвуя своей жизнью и душой. Верхом на пегой лошади он поднял вверх клинок…”.

- Мы победили, - провозгласил эльф, и за ним это подхватил рев восторженных голосов.

В Бруме с уважением и благоговением упоминали о том, как израненный альтмер помчался к Храму Повелителя Облаков. Говорили, что он не мог отложить визит к императору, и собирался лично проверить, не берут ли штурмом орденцы Рассвета цитадель Клинков.

Причина была, разумеется, куда прозаичнее. Элион стащил великий сигильский камень, и никому в целом свете не собирался об этом говорить, поэтому не мог позволить лекарям в крепости за собой ухаживать. Сам по себе артефакт отличается только магической мощностью и размером от базового, и спрятать его было гораздо труднее, чем обычный.

***

Оказывается, я выключилась в доспехах у себя на диване и проспала до шести часов вечера. Поэтому знала, что Элион добрался до храма благополучно, там сейчас занимались его ранами. Со спины альтмера пластами слезала кожа, и я ощущала весь этот неповторимый букет болевых ощущений. Рассудок казался неповоротливым и вялым, эльф использовал слишком много внутренних сил на заклятие уровня мастера, восстановление должно было затянуться.

Разомкнув глаза, я увидела Винсента. Тенью за его спиной стояла Антуанетта. Вампир выглядел немного озадаченным:

- У Элиона, похоже, были некоторые проблемы.

Я вяло кивнула:

- Он закрыл великие врата у Брумы.

Вампир приподнял бровь:

- Я недооценил его незаурядные способности… Он ничего не говорил вам во сне?

- Нет.

- Я велел Антуанетте помочь с вашими доспехами. Кажется, вам трудно шевелиться.

Я не желала видеть ни Винсента, ни эту девушку.

- Мне не нужна помощь.

- По-моему, нужна, - упорно нажимал Винсент. - Всю ночь у вас держалась сильная лихорадка.

Спорить с ним, когда он так смотрит тебе в глаза, очень трудно, но в этот раз я зажмурилась и выговорила, сдерживая ярость:

- Мне не нравится, когда вы мной манипулируете.

- Тогда сопротивляйтесь, - безмятежно, но твердо сказал мне Винсент. - Есть повод упорнее заниматься в магии иллюзии, не так ли? А теперь, сударыня, позвольте нашей сестре вам помочь. Она неплохой лекарь.

“Хирург, - мысленно язвительно поправила я. - После ее операции кинжалом на живую немногие пациенты выживают”.

- Ладно, - сухо сказала я. - Это не должно занять много времени.

Антуанетта подошла ко мне и стала ловко возиться с застежками. Винсент покинул мою комнату.

Я терпела чужие прикосновения и, где сама могла дотянуться, помогала ей. Мне хотелось посмотреть, нет ли на моей спине настоящих ожогов - очень уж она болела.

- Не сердитесь на меня, - прошептала Антуанетта, и неожиданно себя перебила: - Хотя… я бы сама на себя сердилась. Ужасно злая была бы. Ну, хотите, расскажу, как меня наказал Люсьен Лашанс?

- Злость - дело добровольное, - пробормотала я, пыхтя, сдерживая стоны. - Я желаю злиться. Захочу избавиться от эмоции, она сама пройдёт. Ничего для этого делать не нужно, она же тебе не мешает.

Еще один мой дар - вводить собеседника в ступор своими ответами и пониманием, что сказать мне больше нечего. Но Антуанетту это не смутило. Терпеть не могу таких людей.

- Мешает, - украдкой вздохнула девушка.

- Ничего не поделаешь.

Она стала отстегивать ножные латы, я поняла, что немного краснею от злости, беспомощности и смущения.

- Нет, я всё-таки покажу вам шрамы, - сообщила она.

- Слушай, да, какое тебе дело до того, злюсь я или нет? - резко ответила я, силясь на нее обернуться, лежа. - Серьёзно, это ничего не значит. Люди постоянно друг на друга злятся, дело обычное.

- Сама Мать Ночи велела вас беречь.

- И что?

- И Винсент не зря же с вами тренируется…

- В общем, ты думаешь, у меня есть некая ценность в масштабе твоей идеологии, - вяло пояснила я и добавила, не дослушав: - Я всего-лишь человек и не самый сильный воин. Откровенно говоря, я истеричка, а не воин… Просто многое понимаю. Моя жизнь выгодна вам, но не более. Не обязательно искусственно завышать важность.

- Это лишь моё мнение, не более, - я услышала шорох одежды и, прежде, чем сказала “не надо”, повернув голову, увидела спину девушки.

- Боже…

Кажется удары плетью доставали до самых мышц, и глубокие, багровые шрамы исполосовали жемчужно-белую кожу.

- Это из-за меня? - протянула я растерянно, чувствуя, как всякое недовольство и даже собственная боль отступили на задний план.

- Я заслужила, - Антуанетта надела обратно рубашку и повернулась ко мне с простодушной улыбкой. Несколько секунд, глядя в ее лицо, я не могла и слова вымолвить.

- Это чудовищно. Никто не заслуживает подобных пыток, - глядя ей в глаза, попыталась донести я.

Антуанетта посмотрела на меня с удивлением, но затем ее взгляд сделался задумчивым.

- Не думайте больше об этом. Главное, вы не злитесь.

Как вышло, что, едва появившись здесь, я всем доставляю сплошные хлопоты? Элион, Баурус, я вмешалась в жизнь Неара, я… убила уже двоих человек, из-за меня пытали Антуанетту Мари.

Она сняла мои латы, так что я осталась в тонких брюках и рубашке, получив больше свободы двигаться. Затем девушка удалилась.

От ее чувства юмора мороз по коже, как и от ее отношения к смерти и страданиям. Не может нормальный человек смеяться над подобными вещами и настолько легко к ним относиться. Возможно, она безумна, не берусь судить…

***

Для того, чтобы создать такую во всех отношениях уникальную вещь, как Амулет Королей, человеческому индивиду потребуется больше, чем сила воли. Больше, чем необходимые ингредиенты. Ему понадобится та самая вера, которая у нас обычно в виде скукожившегося горчичного зернышка на дне души. Мне сложно представить себе, как, но у Мартина этого необходимого качества нашлось достаточно, чтобы создать камень. В неграненном виде он напоминал крупнозернистый, необработанный, багровый гранат.

Для коронации решили использовать имевшегося в храме священника, по совместительству иногда сторожа своей же часовенки. По совместительству лекаря, алхимика и просто хорошего человека. Сан, необходимый для церемониальной, священной магии у него имелся, и это главное. То, что он одноглазый норд - не важно.

С коронацией, однако, дела обстояли трудно. Мартину предстояло решить, как обучиться ту`уму Огненного Дыхания, чтобы божественным даром зажечь драконьи огни. Те, что в Имперском городе так зажигать не нужно - они когда-то были созданы Акатошем. Но для коронации в другом месте, оно должно быть подходящим. В идеале необходимо присутствие придворного Совета, но мы не доверяли Окато, и данным пунктом пришлось пренебречь.

Согласно моей теории, если зажечь драконьи огни в любом другом месте, то, благодаря коронации императора они загорятся и в Имперском городе. Если это не сработает, мы ничего не теряем, и придется провернуть план по безопасной транспортировке Мартина в столицу.

План был таков: наследник остается здесь, и мы с ним вместе думаем, как зажечь драконьи огни. Элиону полагался отпуск, а Джоффри пошлет депешу в столицу, где укажет, что император будет коронован во дворце. По этой причине подготовка к этому пойдет полным ходом. Всякий житель Киродиила будет уверен, что близко эпохальное событие. Все планы Дагона будут направлены туда, подальше от Мартина. В столицу направлены все лучшие воины для ее охраны, университет магов использует знания свитков для того, чтобы сберечь город от базовых Врат.

Когда с обсуждениями было покончено, Элион поспешил убраться из храма Повелителя Облаков, но наследный принц остановил его.

- Что ты собираешься с ним делать? - принц набросил на свои плечи теплую накидку, выходя с эльфом в коридор.

- С чем? - Элион шагал рядом, но походка была неверной, спина еще не позволяла ему гибкости в движениях.

- У тебя есть великий сигильский камень. Что ты намерен с ним делать?

- Не знаю, думаю он неплохо будет смотреться у меня на прикроватной полочке…

- Не выделывайся, - пробормотал наследник.

Элион молчал некоторое время, он колебался.

- Я не стану отговаривать, слишком многое тебе должен, - добавил Мартин.

- Императоров никогда не останавливала такая мелочь, как долг.

- Я пока не император.

Снова молчание. Наконец, Элион сказал:

- Я хочу открыть врата. Не в царство Обливиона, другие. Пока не знаю, как, но, возможно, если найду способ…

- Это для леди Шей?

- Вы догадливы, ваше величество. И много вы знаете о вашей советнице?

- Кое-что рассказала она, кое-что я понял сам, - флегматично отозвался император. - В любом случае, повремени со своей затеей.

- Почему бы и нет? По-моему, мы все вздохнем с облегчением, если эта ненормальная исчезнет в ту дыру, из которой возникла.

- И всё-таки не торопись, - медленно проговорил Мартин. - Думаю, ты и сам понимаешь, - не пожелав это пояснять, он поежился и пошел вперед по коридору.


Так называемый “отпуск” Элиона не устраивал. У него, в конце концов, работа на стороне, в Темном Братстве. Помня о том, что среди душегубов притаился предатель, он держал путь в Анвил. Заказ на Родерика пока никто не перехватил, и он рассчитывал убить двух зайцев сразу.

Альтмер по-прежнему не писал и не заговаривал со мной. Единожды с тусклой злобой он упомянул обо мне в беседе с Мартином, и всё. Общение с Элионом - не лучший способ скоротать время. Но мне следовало предупредить его. Во-первых, о том, что мой уход из Нирна убьет его. Во-вторых, я знаю, как расшифровываются слова Подземного короля об Авалоне, и это разговор долгий. Я наслушаюсь от Элиона много приятных вещей за то, что скрывала тайну его отца…

Во время строительства Шпиля Растиери обнаружил сеть катакомб. Они привели к огромному, подземному айлейдскому городу. Он был построен, как станция вокруг уникального генератора маны. Работа его сходна с той, на какую способен вечный двигатель. При правильной фокусировке определенным образом настроенных лучей он запускается и питает айлейдское поселение светом, защищает, очищает воду. Авалон - уникальный город, так как дикие эльфы под землей не жили, но строительство генератора потребовало создания жилой территории. Известна мне и трагическая история заживо законсервированного в себе города. Знаю, как решил использовать генератор Растиери. У него получилось, он запустил колодец маны. Но Риндси, одержимый жаждой могущества, предал своего отца и наставника… Я всё это знала, как и то, что долго Растиери жалел о брошенном сыне. И знала - альтмер не простит мне моего молчания. Однако, наверное, это не должно беспокоить. Он терпеть меня не может, и я мало прибавлю в этом отношении, поведав о тайне Шпиля.

В общем, я не кипела желанием беседовать с Элионом и не давала о себе знать. К тому же, на первом месте вставали другие события.


После того, как я смогла ходить, оправившись от болей в спине Винсент навестил меня. Едва увидев его, я нервно отвернулась, скрестив на груди руки и отходя к дивану, словно намереваясь спрятаться за него, в случае чего.

- Снова вы. Винсент, с уроками покончено. Разногласия в наших идеологиях не могут позволить нам заниматься. Это очевидно.

Я старалась не смотреть на него и сдерживалась от того, чтобы заткнуть уши руками.

- Я лишь хотел пригласить вас на прогулку.

В голосе старого вампира была улыбка.

- Я никуда не пойду.

- Речь о выходе наружу, - пояснил Винсент. - Днём. Не в лес, а в город. Увидите Чейдинхол под снегом.

Я изумленно повернулась к нему и, наверное, не успела замаскировать жгучую надежду на своем лице. Я заточена тут уже довольно давно и невыразимо тосковало по свободе передвижения. Одна и та же картина на протяжении недель угнетала мою душу могильной плитой.

- В чём подвох? - спросила я ровно.

- Просто после тренировок, вроде ваших, опасно оставаться взаперти. Вам требуется прогулка. Так как подле вас буду я, можно не опасаться агентов Мифического Рассвета.

- В упор не могу понять, почему вы со мной нянчитесь.

- Всему свое время, Шей. Вы, кажется, тоже не спешите раскрывать все свои козыри, - он улыбнулся мне понимающе.

Я снова потратила сорок минут на одевание треклятых легких доспехов. Затем прибежала Антуанетта. Эта особа имела привычку вторгаться в любое личное пространство, не думая кого-либо предупреждать.

- Ой, там такая погода, - улыбнулась она. - Жуть, как холодно. Винсент, можно мне с вами?

- Милая Мари, мы уже говорили насчет этикета по отношению к нашей гостье, - неторопливо промурлыкал вампир, скосив в сторону своей подопечной пронизывающий взор.

- Да-да, просто я с вами хочу. Очень-очень. Ну пожалуйста, ну Винсент, ну…

Я медленно моргала, молча взирая на девушку и теряясь в алгоритмах поведения, приемлемых для меня в подобных случаях.

- Шей прогуляется с тобой позже, если сочтет нужным, - ответил вампир, и Антуанетта немедленно перевела прицел требовательных глаз на меня. Я не знала, куда себя деть от такого напора.

- Ну… я думаю ничего плохого из прогулки не выйдет… Мари опытный ассасин, и с ней мне вряд ли будет что-то угрожать… - пролепетала я, пряча взгляд.

- Спасибо, - она просияла такой искренней улыбкой, что показалось, будто девушка вот-вот меня обнимет, и я думала об этом с ужасом.

Когда Антуанетта упорхнула так же внезапно, как появилась, я перевела свой красноречивый взор на тихо смеющегося Винсента:

- Что с ней? В смысле - она всегда такая? Это ненормально…

- Просто Мари известно то же, что и мне. Но она ко всему привыкла приплетать очень личное отношение. Всё принимает близко к сердцу. Вы нравитесь ей.

- И как от этого спасаться?

- Со временем дитя станет спокойнее, наплыв эмоций утихнет, просто держитесь столь же сдержанно. Первую пору пребывания здесь она не отлипала от меня. Мари ребенок, привязчива сильно и беззаветно, - он говорил об этом с теплой, искренней улыбкой. - Хотя, конечно, манерам ее научить не удалось. Думаю, дикая жизнь на улице запросто из повадок не выветривается… И так, вы разобрались с доспехами? Можем идти?

- Вы сказали “Мари известно то же, что и мне”? - напомнила я, набрасывая на плечи свою меховую накидку.

Винсент покачал головой и ничего мне не ответил.


Странное место. Странные люди. В гостиной новички проводили время за настольной игрой. Тейнава сидел в кресле с книгой - так он проводил большую часть своего времени после тренировок. Очива разговаривала с Гогроном. Мимо огромного орка я проходила с внутренним трепетом и ужасом. Словно почуяв это, он повернул ко мне голову, и я предпочла не увидеть выражения его глаз, улыбки. Шемер сидел на коленях у Телиндрил, которая, как обычно, баловала крыса вкусностями.

Может показаться, что я забыла про своего Мико. Между тем, с тех пор, как Элион зашел в убежище, пес оставался там и всегда был подле меня. Я опасалась, что эльзасец не сможет подружиться ни с крысой, ни с обитателями подземелья, хотела сказать Элиону, чтобы он отвез нашего друга обратно в Шпиль. Но Мико быстро адаптировался. Стороной его обходил только М`Радж-Дар и Антуанетта. Даже к аргонианину пес относился терпимо, но девушку пес не жаловал и частенько нахально рычал ей вслед.

Мико быстро понял, что больше всего нравится Телиндрил, эльфийка брала его с собой на прогулки почти каждый день. Иногда этим занимался кто-то из новичков, попавших под обаяние собаки.

Вот и теперь он вышагивал подле меня, как вторая тень. Быстро рос и учился, в убежище нахватался различных команд. Например, выучил, что значит фраза: “Мико, кто в коридоре?” Он немного напряженно относился к Винсенту, но верил в то, как я к нему отношусь, и лишний раз не рычал.

- Как вы себя чувствуете, Винсент? День нынче ясный…

Я вдохнула запах холода, снега и камня с улыбкой. Увидеть над головой небо показалось подобным чуду. Поэтому даже вопрос я сопроводила неприлично широким оскалом. Винсент рассмеялся:

- Перестаньте, Шей. Мне более трех сотен лет. За это время любой вампир адаптируется к жизни под солнцем. Оно больше не жжет меня, хотя ночь для моего зрения предпочтительнее.

- То есть, вампир способен привыкнуть к дневному свету? - удивилась я.

- Большинство до этой стадии не доживает. Имеют значения многие факторы. Первый - вампир какого ранга тебя заразил. Второй - как часто ты питаешься. Но первый всё же основополагающий… Я отношусь к рангу старших вампиров, например. Но бывает, что человека заражает низший. Он действует неаккуратно, оставляет зараженному мало крови для восстановления. При данном раскладе очень сложно сохранить душу, личность. Поэтому большинство вампиров долго не живут. Это больные, несчастные создания, для которых единственное утешение состоит в упокоении.

- И чем высший от низшего отличается? Возрастом? - спросила я.

- Нет, - Винсент помолчал, надел на свои седые кудри капюшон. - Я был заражен на Вварденфелле. Клан высших вампиров вышел на охоту, они просто развлекались и не планировали оставлять кому-либо из нас жизнь. Мне повезло. Высшие отличаются по праву крови. Тебе известно о Лами Бал?

- Нет, - призналась я. - Но имя знакомое.

- Некогда даэдрический принц Молаг Бал пожелал победить смерть. Он в насмешку над Аркеем выбрал самую красивую, чистую девушку и сотворил из нее первого вампира насильно. Она стала матерью всем остальным. Старейшие кланы Тамриэля имеют прямое наследственное отношение к ней и Молагу Балу. Они создают тесные сообщества. Укус такого вампира я и получил. Если захочу передать дар, он тоже будет высокого качества, но если тот, кого я обратил, пожелает поделиться им, у него получится хуже. Есть только три круга чистоты крови. Однако, бывают случаи сильной воли и мужества, когда человек остается личностью и после укуса какой-нибудь твари. Одним из свойств высокой крови является выносливость к солнечному свету, которая растет с возрастом. Молаг Бал, создавая вампира, планировал переплюнуть самого Аркея. Он замыслил идеального хищника, способного нагло ходить под солнцем. Светобоязнь появляется только у вампиров младшей крови, как дефект.

Мы беседовали об этом, гуляя у реки. Будоражил и одновременно пьянил холодный воздух. Из пекарни вкусно пахло теплыми пирогами, серебрилась далеко за холмами крыша часовни. С каждым шагом мне было всё спокойнее и комфортнее подле этого существа. Разумеется, вампир ловко манипулировал мной своей откровенностью. Это мое слабое место - просто начни мне что-то о себе рассказывать, я буду слушать, впечатлюсь и непременно потеряю бдительность. Я уже не могла сердиться на Винсента за произошедшее, не смотря на то, какую боль причиняли мне мысли об этом.

***

Сжимая зубами травинку осоки, эльф нетерпеливо притоптывал ногой, скрестив на груди руки. На голове его красовалась дешевая соломенная панама, из-под которой по спине в полном беспорядке опускались выгоревшие, светлые волосы. Они казались почти седыми. От парня за версту пахло свежими березовыми опилками и пивом. Серая рабочая рубашка и рыбацкие штаны были ему маловаты, но это лишь выгодно подчеркивало форму плеч и тонкую талию. Сплюнув, альтмер постучал в дверь еще раз, а потом заглянул в окошко домика смотрителя маяка.

- Да, кого принесла нелегкая? - бородатый, русоволосый имперец заспанно посмотрел в окно, недовольно нахмурился. - Чего надо?

- Здрасте, - широко улыбнулся Элион. - Я слышал, вам помощник на маяке нужен, вот и пришел.

Вообще говоря, смотритель ждал кого-то постарше. Для молодого человека подобная работа не слишком высоко оплачивается, да и скучная. Он подозрительно покачал головой:

- Денег плачу мало, занятость по полсуток. Оно тебе надо?

Элион развел руками:

- Дак мне идти больше некуда. Хорошо, если крыша над головой, а там выкручусь как-нибудь.

Он простодушно и открыто улыбался, сердце старого смотрителя растаяло:

- Ну, боги с тобой. Заходи… Покажу, что дакак у меня.

Именно этого эльфу было и нужно.

Долго имперец водил по маяку своего нового помощника. Объяснил, где запасы масла хранятся для факелов. Спросил, умеет ли тот по облакам погоду угадывать.

- Если видишь, что непогода близко, ты заранее всё готовь, - говорил он. - От маяка не отходи. Чуть сумерки, ты зажигаешь факел. Всю бурю остаешься наверху, смотри, чтобы не гас. А огонь должен быть сильным, ты угля не жалей. Здоровье-то крепкое? На морском ветру часами стоять будешь…

Элион заверил, что здоровье у него орочье. Он продемонстрировал, как зажигать маяк, отмерять топливо, рассказал, как определять погоду. Это, к счастью, альтмер умел. Каджиты, приложившие руку к его воспитанию, много плавали по берегам Тамриэля, и за это время эльф научился корабельному делу, как заправской пират.

Элиону велели приступать к работе с вечера и показали, где он будет ночевать. Комнатушка оказалась в подвале. На земле лежал тюфяк с железным фонарем, в воздухе стоял спертый запах мышиного помета, но эльф не жаловался.

Нужную ему дверь Элион заприметил еще до того, как обратился к смотрителю. Она была крепко заперта. И не просто заперта… Снаружи на ней стоял сложный рунический замок мастера школы трансформации. Оставалось ждать, когда Матье появится в своем убежище собственной персоной. Учитывая способности альтмера, он бы мог взломать и рунический замок, но на это тоже уйдет время.

Впрочем, я догадывалась, что Матье не появится так запросто.

Каждую ночь в своих снах я видела, как альтмер терпеливо и добропорядочно выполняет работу помощника смотрителя маяка, а всё свободное время листает университетскую энциклопедию по рунам. Ровными, резкими росчерками углевого карандаша он чертил на пергаменте странные символы. Вероятно, пытался разгадать механизм работы печати. Иногда он подходил к нужной ему двери, прикладывал к ней ладонь, прислушивался, закрывал глаза. Это пошаговое, аккуратное наступление на врага напоминало военную стратегию. Элион уходил без досады и не унывая, а затем снова просиживал всё свободное время над чертежами.

Четыре дня работы дали свои плоды, благодаря усердию. Однажды уже перед рассветом, когда время, проведенное на маяке завершалось, эльф снова подошел к заветной двери. Он особенно долго вел свой диалог с замком, пока, наконец, она не задрожала и не почернела. Элион успел закрыться мощным щитом, но его всё равно отбросило назад. Дверь загорелась.

- Механизм самоуничтожения… - прошептал альтмер. Он протянул к пламенеющему куску дерева руки и начал торопливо читать вслух заклинание обратного времени. У него получилось, пусть и не идеально. Пламя утихло. Оставалось надеяться, что с сюрпризами покончено.

Смотрителя маяка еще не было, следовало разобраться со всем до его возвращения. Изначально Элион планировал проникнуть в убежище Матье скрытно, но теперь, разумеется, об этом речи не шло.

Пригнувшись и закрыв себе рот и нос влажной тряпкой, спасаясь от дыма, эльф вошел в убежище. Оно было почти не тронуто огнем. Здесь стоял сильный трупный запах, он заметил чьи-то человеческие кости, тела мертвых крыс. Спустя пятнадцать минут ему удалось взломать замок в еще одну комнатушку. Первое, что он увидел в тусклом свете магической свечи - мумифицированное, уродливое лицо с черно-синими, сгнившими, впавшими глазами, скрюченным вбок почерневшим, сифилитическим носом и оскаленными зубами без губ. На голове остались клочья седых волос. Она лежала на серебряной установке, окруженная цветами, а рядом лежала покрытая слоем пыли стопка тетрадей.

Элион был предупрежден мной ранее о том, что именно найдет в убежище. Он проверил, нет ли где здесь охранных чар, сунул в мешок голову матери Матье и его дневники. Для доказательства Братству этого достаточно, но теперь следовало действовать быстро, учитывая, что убийство Родерика откладывать больше не представляется возможным. Графиня Умбранокс ждать не любит…

“Винсент, я пишу вам из Анвильского маяка. Я устроился сюда под видом рабочего, чтобы немного освоиться и узнать кое-какие детали о Родерике. Здесь же я обнаружил очень необычное убежище. Взломав его, я случайно увидел нечто важное.

У меня есть доказательство заговора против всего Темного Братства и Черной Руки. Я назову вам лишь имя - Матье Беламон. Этот ассасин невероятно умен и силен. Даже зная свои особенности, я не уверен, что выживу, столкнувшись с ним. Если у меня не получится вернуться, расскажите обо всём Лашансу, ему известно это имя.

Сейчас я выполню контракт и прямиком направлюсь в убежище”.

Аккуратно, очень аккуратно Элион выстроил ложь. Он не выдал меня, своей осведомленности, заранее позаботился о том, чтобы у него имелась причина находиться подле маяка.

На рассвете альтмер уже покидал город.

В Анвильском графстве зимы не бывает, но и добираться туда долго. Окруженный теплыми водами с запада, а на востоке огороженный от холодных ветров невысокими горами и холмами, графство Золотого Берега поистине являлось жемчужиной Киродиила. На дороге к нему горы приходилось объезжать, что увеличивало путь. Проезды туда небезопасны и плохо вымощены, поэтому в скором времени Элиона ожидать в убежище не следовало…

Тем же утром я предупредила Винсента, что альтмер отыскал доказательство заговора и прислал по этому поводу письмо. Я рассказала о найденных дневниках и назвала имя предателя.

- Обвинение одного из членов Черной Руки - дело небывалое. Даже не смотря на моё к вам уважение и симпатию к Элиону, я должен для начала своими глазами видеть доказательства, - сообщил он. Но мне почудилось в ту секунду, что он словно бы не слишком удивился. Да, он показался встревоженным, но он не задавал мне много вопросов и, вообще, отреагировал спокойно.

Элион выполнял свой контракт, и я была немного на взводе. Говорила себе, что дело в очередном убийстве, но, вообще-то, меня беспокоили слова эльфа “Даже зная свои особенности, я не уверен, что выживу, столкнувшись с ним”. Что, конкретно, он имел ввиду? Его ведь даже Дагон не сумел пока убить. Я не могла где-то чего-то не учесть, я знаю все возможности Элиона. Где же Матье может найти лазейку?


Массер и Секунда двумя полумесяцами озаряли туманное поле высокой травы. Впереди на фоне звездного неба вырастала одинокая башня. Элион уже успел найти приметный камень, а подле него - запертый люк ко входу в катакомбы форта. Далеко на западе сиял янтарным свечением благословенный Анвил. Эльф дождался, когда зайдет солнце и, убедившись, что никто не видит его, прочел довольно сложное заклятие незримости. Он взломал замок, прислушался, приоткрыл люк и нырнул внутрь. Сгруппировавшись в прыжке, он притих. Здесь было чересчур душно, в воздухе стояла густая пыль, не удивительно, что Родерик заболел.

Это дело не выглядело слишком сложным. Элион умудрялся пробегать под носом у демонов незамеченным, и не ожидал каких-то трудностей теперь. По сути, происходящее доставляло ему эстетическое удовольствие. Тихо, как ветер или взмах крыла совы, он перемещался по узким коридорам, не торопясь, не паникуя. Магия иллюзия, послушная и податливая, позволяла ему видеть сквозь стены и оставаться незримым. Он без труда подгадал момент, когда около шкафчика с лекарствами никого не будет, и подложил фальшивую микстуру…

А потом начались проблемы.

В форте и впрямь было слишком душно, но на обратном пути он вдруг понял, что временами ему сложно дышать. Он сумел добраться незамеченным, но из груди вырвался сдавленный кашель, и это услышали. Элион заторопился наружу, его не успели увидеть, но небольшую тревогу он поднял.

- У тебя паранойя, Ниша. Может, это Джер кашлял или наш командир, откуда ты знаешь? - услышал Элион хриплый голос орка.

Альтмер успел метнуться к люку, он даже не закрыл его за собой, выбравшись наружу. Такое простое задание, и эльф едва не провалил его.

Согнувшись в поясе, он закашлялся. Элион всегда не переносил духоту и пыль, это было для него не ново, но кашель казался ему подозрительным.

Эльф под покровом заклятия незримости добрался до своей лошади. Та выглядела встревоженной.

- В чём дело, Люция? - похлопав животное по шее, спросил Элион. - Ты же не из трусливых. Чуешь что-то?

Он вскочил в седло и огляделся, изучая меланхоличное покачивание травы на обширном поле. Анвильская ночь хранила безмятежное молчание и спокойствие. И всё-таки что-то за ним наблюдало. Оно не сводило с альтмера глаз - напряженных, злых.

Как и было сказано, путь от Анвила в холодный, сырой Чейдинхол чрезвычайно долог. Элиону предстояло пересечь большую часть материка верхом, и при самом лучшем раскладе это должно было занять двенадцать дней. Если Матье наведается в свое убежище, он поймёт, что случилось, и обязательно попытается выкрутиться.

Элион почти не отдыхал и ночевал, где придется, максимально сокращая свой путь до убежища. Он привязался к идеологии Ситиса, ему нравились контракты, и лишь в этих катакомбах под землей он ощущал себя в безопасности, в атмосфере принятия. Потерять всё это не хотелось.

На четвертый день он добрался до Скинграда. С каждым днем он чувствовал себя хуже, целебные настойки не помогали. Элион пытался понять, что с ним происходит, но никакое магическое сканирование не давало ответа. Силы покидали его, и он понял, что не может интенсивно тренироваться, а фламберг в руках потяжелел, стал неповоротливым. У него не было жара, только сухой, обессиливающий кашель и растущая слабость.

Я ничего не могла сделать и понятия не имела, что происходит. Впрочем, и Элион и я скоро ответ узнали.

Альтмер покидал графство Скинграда. Дорога вела в сторону Бравила, огибая холмы на пути к столице. Измотанный долгой дорогой, Элион не сбавлял темпа хода, но почти засыпал в седле. Мимо взора проносились ряды голых деревьев, мерно звучал цокот копыт, тишина звенела в ушах, буквально убивала окутывающим спокойствием.

Неожиданно лошадь тоненько заржала, словно пыталась крикнуть по-человечески. Из последних сил Элион остановил ее, резко развернулся, в руках его загорелись огненные шары.

- Ты удивительное существо. Совершенно удивительное, - высокий, несколько гнусавый голос раздался из-за дерева, и Элион увидел человека - серого на вид, преждевременно высохшего, будто состарившегося в юности. У него были пустые, прищуренные глаза, большой, изогнутый нос и странная, словно застывшая на лице полуулыбка. Когда он смотрел, то видел и одновременно не видел собеседника - ускользающий взор.

- Почему ты до сих пор не умер, а? Глупенький, маленький мальчик… Возомнил себя великим волшебником, не так ли? - он тонко засмеялся и долго не успокаивался. В глазах Элиона двоилось, он никак не мог бросить в него огненные шары. А когда растерянно посмотрел на свои руки, понял, что они пусты.

- Ты Матье Беламон, - прошептал Элион. - Как ты это со мной сделал?

В его спокойном, хриплом голосе не было злости, только удивление, свойственное ученому человеку. Это, кажется, в свою очередь, поразило Матье.

- Он не понимает. Ну, конечно… Где тебе понимать. Наверное, подумал, что дело в руне. И правильно… Руну ты расшифровал. А огонь, а? Дым ведь вдыхал, верно? Почему, думаешь, меня там так давно не было? Потому что я не собирался туда возвращаться. Стены покрыты специальным порошком. Контакт с огнем активировал проклятие, заложенное в нём. Оно выедает душу, мой мальчик. Буквально… бальзамирует тебя заживо. Я всё расскажу, пока буду пытать, не переживай.

Люция, возмущенно дернув шеей, не слушая команды хозяина, неожиданно помчалась прочь, унося Элиона от убийцы.

- Глупая, остановись, он же тебя убьет, - шептал альтмер, пытаясь не закрывать глаза. Он тщился сжимать в пальцах поводья, но они выскальзывали. Лоб вспотел, мысли в голове путались, и временами ему казалось, что он уже вылетел из седла. Затем он услышал тонкий крик - жалобный, надрывный. Он не сразу понял, почему лежит на земле, и чьи глаза видит перед собой.

- Люция… - он протянул руку к морде лошади, лежащей на боку. Ее ноздри шумно раздувались при дыхании, изо рта обильно лилась кровь. Элион горестно закрыл глаза:

- Прости.

Он собрал все свои силы, чтобы прочесть заклятие упокоения и коснулся головы лошади. Спастись от Матье он уже не успеет - убийца, улыбаясь, стоит над ним. Элион потерял сознание.

Когда он в следующий раз пришел в себя, вокруг было холодно, как в погребе. Пахло замороженной землей. Эльф висел высоко над потолком, привязанный за ноги. Внизу под ним копошились злокрысы, а на стуле с фонарем в руках сидел Матье.

- Откуда ты узнал про мое убежище? - проскрипел убийца.

Эльф молчал. Он вспоминал, как его пытали демоны. Сил оставалось совсем мало, на заклятия их точно не хватало. Значит, он мог только умереть. Поняв, что ему не отвечают, Матье поспешил заверить:

- Я тебя не убью, буду мучить. Умрешь ты через недельку сам.

Элион позволил себе улыбку, но убийца ее не понял:

- Ты, наверное, думаешь, что тебя спасут, но это не так. Это убежище никто не найдет, оно надежно спрятано и создано как раз для таких целей… ну, ты понимаешь. Судя по тому, что я у тебя нашел, ты состоишь в темном братстве. Записи в твоем дневнике я еще не расшифровал, но это вопрос времени.

Элион снова сохранял молчание.

- Тебе кто-то сказал об убежище. Сам бы ты не понял, мозгов бы не хватило. Это кто-то из Братства? Кто? Винсент? Старый лис вполне мог бы однажды понять, чем дело пахнет. Говори, я всё равно всех убью. Ну, да ладно… - он перерезал веревку, и Элион упал на пол. - Ты, часом, крыс не боишься? Потому что они голодны. Временами я кормлю их человечиной.

За спутанными волосами эльфа было не видно лица. Обычно ярость придавала ему сил, но… словно проклятие и впрямь въелось в душу. Слепая, страшная апатия сковала его рассудок, и он не смог стряхнуть с себя злокрыса.

- Это легко прекратить, - сообщил Матье, когда грызуны набросились на эльфа, и тот мог лишь кататься по полу пытаясь их сбросить. - Просто скажи мне, кто твой информатор.

Не слушая его, Элион вцепился зубами в лапу злокрыса с рычанием держал, пока не откусил, потом добрался до второго. Звери, как бы они ни были сильны, чувствуют силу воли превосходящую, а Элион, даже будучи ослаблен, достаточно крепок духом, чтобы напугать злокрысов. Очень скоро покусанные, перепуганные зверьки разбежались. Торс Элиона покрывало множество кровавых ран, его дикие, холодные, серые глаза буравили лицо Матье. Тот вяло ему поаплодировал:

- Ну, хорошо. Это было банально, - в руке загорелась вспышка пламени. - Говорят, самое чувствительное и нежное место у человека - лицо и глаза. Но это не правда. Ты и понятия не имеешь, как много зон находится на кончиках пальцах и спине. Уж я-то знаю…

Он резко приложил опаляющую ладонь к обнаженной спине эльфа, и едва зажившая, тонкая кожа вновь пошла страшными ожогами.

Эти пытки длились часами. Он выжег ему спину, переломал пальцы, содрал ногти, сломал ноги, и лишь тогда, кажется, немного устал.

Элион молчал. Его одичавший, сорванный с цепей рассудок, желал только покоя и смерти.

Когда пришла ночь, он не заметил этого.

- Я хочу спать, - сообщил Матье, вытирая окровавленные руки и качая головой. - Отдаю тебе должное, кем бы ни был тот, кого ты прикрываешь, он и впрямь для тебя важен. Но только это не имеет значения. Спроси себя, станет ли он терпеть ради тебя это.

Тогда Элион впервые разомкнул уста. Посмотрев в глаза мучителя, он произнес:

- Станет.

- Да, ты почти фанатик…


Элион лежал вниз лицом, тяжело и прерывисто дыша от боли. Теперь, когда пытки прекратились, легче не стало. Его изувеченное тело страдало от отсутствия оказания какой-либо помощи, мышцы сделались вялыми. Хотелось умереть. Но как? Он оглянулся, и неожиданно из его груди вырвался одинокий, страшный, странный смех. Его душили слезы. Он вонзил свои зубы в мерзлую землю и стал ее глотать, пока не вызвал у себя удушье.


========== X ==========


В его планы входило умереть, дабы воскреснуть с новыми силами и как можно более болезненно вытрясти дух из своего мучителя. Но, увы… Матье не преувеличил, когда сказал, что проклятие въедается в душу. Покой Элиона был недолгим.

Он очнулся уже почти без шрамов, в другом месте и с прежним бессилием - полное отсутствие сосредоточенности на заклятиях, тело неподвижной могильной плитой отказывалось повиноваться, над головой тошнотворно кружился и покачивался деревянный, бревенчатый потолок избы. По всей видимости Матье счет эльфа мертвым. Он обвязал труп, чтобы закопать. Элион лежал на столе, готовый к транспортировке под землю, и абсолютно ничего не мог с этим сделать. Будущность вырисовывалась чудовищная - предстояло терпеть пытки. Мысль об этом не пугала Элиона, а злила до белого каления.

- Если ты скажешь, как снять проклятье, то когда я освобожусь, попрошу Винсента, чтобы тебя не сильно пытали. И лучше поторопись.

Матье по-женски взвизгнул, всплеснув руками, когда оживший труп выговорил ему всё это. Секунду он пытался принять на себя спокойный вид, но потом, согнувшись в поясе, рассмеялся. Смех из нервного становился всё более спокойным и издевательским.

- О, Ситис… Это прекрасно. Ты… ты не можешь умереть, да? Это же восхитительно! Ты не понимаешь? Нет? - он снова захохотал. - Я же могу убивать тебя сколько угодно, пока ты не выдашь мне информацию. Проклятие поражает силы души, бестолочь. Я не знаю колдуна лучше меня, понимаешь? Но ты и впрямь нечто - ты выжил и ты до сих пор дышишь… Это просто какая-то насмешка над Ситиком! Проклятие нельзя снять. Просто нельзя, и всё. Я сам его изобрел, - и он снова расхохотался. Подскочив к Элиону, он погладил эльфа по лбу: - Я глаза тебе выколю, отрежу нос, выжгу губы, сдеру с ладоней кожу и приложу их к раскаленному железу… Я такое с тобой сделаю… Ты забудешь, чего я от тебя хочу.

Казалось, он сейчас запрыгает на месте от радости.

- Жил однажды маленький мальчик, - заговорил Элион. - Мамаша у него была та еще стерва - чуть не свела в могилу слабовольного, пьющего отца. Неизвестно, кто заказал ее Темному Братству, но он правильно сделал. Мальчик, однако, рос под ее началом и слушался ее, как бога. Полагаю, она воспитывала ребенка кнутом, на страхе, пока его психика не сломалась. Так бывает - синдром пленника. Если очень долго находиться при мучающем тебя доминирующем хозяине, ты начинаешь испытывать нездоровую благодарность и собачью преданность. Так случилось с тобой. Правда в том, что на самом деле, в глубине души мальчик свою мать ненавидел. Но его душа была слишком травмирована, и эту ненависть сознание принимать отказывалось, обернув ее в обожание. Невымещенная злоба на мать и противоречия в связи с ее убийством вылилось в жажду мести.

Матье слушал с искаженным от потрясения, лицом и затаив дыхание.

- Люсьен Лашанс тогда был подающим надежды ассасином. Он выполнил свой контракт, и ты вознамерился отомстить. Думаю, он оставил тебя в живых, просто потому, что не убивал детей. У каждого в Братстве свой стиль, ты же знаешь. Кстати, любящему человеку не обязательно видеть объект обожания, чтобы продолжать его любить. Но ты построил для матери целый алтарь, ты говорил с ней… Держу пари, в кошмарах по ночам она бьет тебя кнутом. Потому ты и знаешь, как чувствительна спина, верно? Опять же, твоя злоба обрушилась на Темное Братство, сделалась маниакальной, и ты прикладывал все старания для ее поддержания. В твоих планах было использовать Душителя для подмены контрактов. Потом спихнуть предательство на Люсьена Лашанса и наблюдать, как его казнят. И знаешь, что было бы потом, после этой мести? Ничего. Абсолютно ничего. Отомстив, ты бы уехал куда-нибудь в лес, разрыдался бы и повесился. Ты чувствуешь это заранее, из месяца в месяц ты всё более нервный, мнительный и подозрительный. В глубине своей безумной души ты понимал - твоя мамаша получила по заслугам. Но признать это невыносимо.

- Кто ты такой? - он схватил Элиона за шею и сдавил. - Кто ты? Ты не человек?

- Твой кошмар, - улыбнулся эльф. - Убей меня хоть сотню раз, я ничего не скажу. Зато буду рассказывать тебе о том, что читается в твоей душе. Возможно, ты прикончишь себя у меня на глазах, я бы посмотрел.

Элион смотрел в глаза убийце и смеялся. Странно… Связанный, обессиленный, обреченный вечно умирать, альтмер показался Матье сильным, как даэдра. В его улыбке светилось абсолютное зло.

- Стоп, это невозможно. Ты слаб, ты страдаешь! - верещал он. - Тебе больно! Я… буду вечно уничтожать тебя!

Элион улыбался, и Матье было сложно смотреть ему в глаза, видя ослепительную, невыносимую правду. Рассвирепев, он схватил со скамейки кнут, который взял с собой, размахнулся и стал наносить на тело альтмера удары один за другим… Эльф молчал и не отрывал от лица своего мучителя жадного взора.

Неожиданно эта дикая, страшная пытка исчезла. Матье замер, вжав голову в плечи.

- Прекрати немедленно, - повелительный голос показался Элиону знакомым.

Из-за плеча присмиревшего, оторопевшего Матье выглядывала голова темного эльфа в капюшоне форменной мантии посланца Саммерсет. Убийца задрожал. Взметнулась рука в темной перчатке, тяжело легла на голову Матье. Он закатил глаза и рухнул к ногам Неара.

- Здравствуй, - он подошел к Элиону и начал торопливо разрезать веревки. - Идти можешь?

- С посохом, - свесив ноги со стола, ответил альтмер. - Ты на лошадях?

Неар покачал головой и показал на кольцо на пальце:

- Я пользуюсь артефактом телепорта, и у меня мало времени. Когда ты был в Анвиле, в первую очередь Шей пыталась со мной связаться. Я отправился на твои поиски. Это было нетрудно, учитывая, что за твоими передвижениями наблюдала Шей. Тогда же была выслана группа людей из Чейдинхольского убежища. Они будут ждать в таверне моста Талоса. Матье придет в сознание нескоро, фора времени у тебя большая.

Пока Неар говорил, Элион с трудом натягивал на себя свою верхнюю одежду. Руки не слушались и дрожали, порезы на теле от кнута кровоточили, но оставаться в этом месте ни секундой дольше не хотелось.

- Стой же ты, - Неар остановил его, придержав за плечо. - Я могу немного тебя подлатать.

- Кто ты, вообще, такой? - беззлобно и спокойно прошептал Элион, когда данмер положил руку ему на голову.

- Ангел-хранитель.

- Кто?

- Забудь, - улыбнулся Неар. - Я сниму кровотечение, оставлю тебе карту и посох. А мне нужно исчезнуть, у меня… кое-какие свои проблемы.

- Постой. Как ты связан с Шей? Почему она может тебя вызывать? - строго спросил Элион.

- Сам с ней поболтаешь, - Неар кивнул альтмеру, коснулся кольца у себя на пальце и исчез.

***

Всю неделю я провалялась в постели. Никогда мне не было так плохо. Есть боль, которая калечит психику, и, думаю, во мне что-то действительно изменилось тогда, но я даже толком не могла понять - что именно. Организм не принимал пищу, руки нервно дрожали, я не могла разговаривать, у меня случались приступы истерики. С того времени, как Элиона прокляли (я почувствовала это всем телом, и немедленно засуетилась), основные эффекты действия этого проклятия на себя брала я. Само собой, в таком состоянии вызов Неара давался мне, мягко говоря, с трудом. И я страшно боялась, что он откажется помогать.

Едва Элион оказался в безопасности, Неар переместился ко мне и пробыл у меня всю ночь, успокаивая боль. Ужасно не хотелось, чтобы он исчезал, о чём я ему сказала, когда данмер засобирался прочь.

- Дай мне еще месяц, - тихо и загадочно промолвил эльф. - Мне нужно кое в чём разобраться.

Но, разумеется, после его ухода у меня опять случилась истерика, и я заработала себе высокую температуру… Мои эмоции цепными псами сорвались с рассудка и, лишенные контроля, вели себя безобразно.

Я путала ночь и день, когда я не испытывала боль, время текло в дурмане от лунного сахара, который помогал иногда спать и успокаивал мучения на какое-то время. Принимать его слишком часто было нельзя, увы. У меня и так могло начаться привыкание.

Винсент покинул убежище, чтобы командовать захватом Матьера и убедиться в невредимости Элиона, так что за мной ухаживала Антуанетта. Воистину, эта девушка обнаруживала понимание и терпение там, где его не всегда находили в себе остальные. Она раскачивалась вместе со мной, корчила мне рожицы, обнимала и твердила:

- Это ничего, ничего… Боль - это огонь, в котором закаляется сталь мужества. Ты не сломаешься, нет-нет. Так что хмурься, ругайся на меня, но только живи.

Благодаря этой странной девушке, я встала на ноги еще до приезда Элиона. Мои конечности были уверены в том, что сломаны, и какое-то время я могла передвигаться только усилием воли.

Впервые за неделю отправившись в купальню вместе с Мари, я позволила ей раздеть меня и окунулась в воду.

- Мы все у тебя в долгу, - важно сообщила она, расплетая мне косу. - Остальные еще не знают про заговор, но дело уже дошло до Черной Руки. Винсент отправил послание Лашансу перед отъездом. Очива будет говорить с ним на этот счет, и вместе они примут меры, - затем начала промывать пряди моих волос, пока я безучастно смотрела перед собой.

С моей личности содрали кожу, а под ней оказалась голая пустота, поэтому я с трудом разговаривала.

- Ты из-за Элиона беспокоишься? - спросила Мари.

- Он может никогда уже не оправиться, - пробормотала я нетвердо. - Для него беспомощность хуже смерти.

- Он дорог тебе, верно?

- В каком-то смысле. Никому не пожелаю того, что он пережил.

“Мы пережили”, - поправила себя я.

Тогда неожиданно Мари обняла меня. Я не тактильный человек, но простосердечное и открытое объятие этой странной девушки побудило меня ответить на него. Возможно, это было нужно нам обеим. Мари уткнулась лбом в мое плечо, жесткие, густые волосы были растрепаны, от нее пахло цветочным бальзамом и кожей недавно снятых доспехов. На миг она показалась мне невозможно хрупкой. Так или иначе, но мне стало на удивление легче, и я искренне поблагодарила девушку за участие.

Поразительно насколько чувствительными и живыми могут быть люди, которые убивают других людей.


К приезду Элиона я пришла в себя, насколько возможно. Во снах видела его сны. Альтмер теперь много спал. Любые попытки возобновить физическую активность не приводили к каким-либо результатам, были надрывны, он будто угасал всё больше, и наблюдать за его отчаянной, внутренней борьбой было страшно. Он ходил неторопливо, опираясь на трость, молчал, напоминая тень себя самого.

Я проснулась среди ночи от того, что кто-то открыл дверь в мою спальню. Элион вошел бесцеремонно. Увидев взлохмаченный хвост светлых волос, небритость и сдвинутые брови, я испытала одновременно страх за эльфа, радость от того, что он жив и напряжение… С ним ведь теперь придется разговаривать, что редко заканчивалось чем-то положительным. Изумление тем, как он ворвался без приглашения меркло на фоне остальных эмоций.

Мы переглянулись, и у меня создалось впечатление, что его взор несколько рассредоточен, блуждает, как у человека, вот-вот глубоко погрузившегося в себя.

- Чутко спишь, - пробормотал он почти шепотом. - Тем хуже для тебя. Я останусь в комнате, и Винсент будет меня лечить. Свободных покоев больше нет.

Это было ложью, но на тот момент данный факт мало меня заинтересовал. Я перебирала в голове нужные вопросы, которые следовало задать, и глушила порывы заботливости, неискоренимые в моей натуре… Прежде, чем я определилась, Элион спихнул с плеч свой рюкзак, тяжело сел на стул и, сделав паузу, вяло заговорил первым:

- За время моего отсутствия выяснилось, что у меня есть кое-какие вопросы.

Звучало так, словно он говорит и существует на автопилоте.

- Кто такой Неар? Он сказал всё спросить у тебя, - продолжал эльф.

- Нереварин, - ответила я, устало потерев лоб и сползая с дивана. - Насколько я поняла, кофе тебе только полезен?

- Не против. Боги… я уже начинаю понимать твой ужасный, чужемирный жаргон. Вроде “кофе”, “ясен пень”, “чёрт”, “ни хрена себе”, это безумное “в рот мне ноги” и “как два пальца об асфальт”. Но я не знаю, что такое хрен и черт, а тем более - асфальт. Забавно… Так, как, скажи на милость, вы с Нереварином связаны? Я уже не говорю о том, какого… чёрта ему тут понадобилось, это не слишком интересно. Но если он намеревается мне мешать, тебе следует знать, как глубоко мне наплевать на то, что он великий герой данмеров.

- Хрен - это такой горький, терпкий, но очень полезный овощ, который растет в земле, навроде картошки, - объяснила я, разжигая камин. - Чёрт - это как ваш скамп, только у нас он краснокожий и с козлиными рожками. Иногда с бородой. А асфальт - вообще, не ругательное слово. Это покрытие для дорог - он не такой гладкий, как камень, и не такой твердый, но по нему очень удобно ходить. Честно говоря, мне страшно не хватает асфальта и легкой обуви, и еще кое-чего… - я печально вздохнула, стараясь не думать о наболевшем. Вроде сахара, специй, вкусных и вредных полуфабрикатов. Странно, но однажды целую неделю мне хотелось зефира. Никогда его не любила, а тут вдруг… Еще я не могла не скучать по компьютеру, сотовой связи. Про гигиену, как ни странно, жаловаться не буду, здесь все моются регулярно, но с удобной одеждой и бельем тоже проблемы.

Элион по-своему расценил удрученное выражение моего лица:

- Не сбивай меня с темы. Как ты связана с Нереварином?

- Похоже, однажды он был в моём мире, - сказала я, обернувшись. И замолчала. Проницательный взор Элиона секунду изучал мое лицо:

- Он связан с твоей жизнью в прошлом, так?

- Да.

- Сильно?

Помолчав, я сдержанно кивнула. Эльф флегматично скрестил руки на груди:

- Ты любишь его.

Я обескураженно и печально посмотрела на спокойного Элиона, а тот, подумав, добавил:

- Он использует тебя, как информатора. Что спрашивал?

- Всё про Имперский город. У кого узнавать информацию, где находится гильдия воров, кто такой Серый Лис. Много по мелочи… Он проворачивает довольно большую, аккуратную аферу, чтобы кое до кого добраться. По сути, тоже спасает Тамриэль. Только иначе. Вы действуете как бы параллельно, и он не собирается тебе мешать. Взамен он иногда делится информацией со мной и предоставляет помощь.

- И ты любишь его не взаимно, - пробормотал Элион, безразлично пожимая плечами. - Печально, но это всё лирика. Я думал, тут что-то сложнее. Выходит, Неар безопасен…

- Он тебя спас. Надеюсь, ты догадался сказать спасибо.

- Ну, вы же оба с ним добренькие. Думаю, от “спасибо” вашему благородству не холодно, не жарко. И, кстати, я мог выбраться сам, у меня наметился план.

Я со вздохом покачала головой и укоризненно на него посмотрела:

- Я всё ещё верю, что ты не такой негодяй, каким прикидываешься. Послушай, я видела, как ты спасаешь Бруму. Ты действительно храбрый, ты замечательный в глубине души, просто в тебе есть какое-то дурацкое, детское упрямство. Этакое шило в заднице, которое постоянно понукает тебя делать и говорить гадости… Мне кажется, это пройдёт.

В ту секунду, мне казалось, я говорила с самыми искренними и добрыми побуждениями. Мне казалось, я права. Элион переменился в лице, у него нервно дернулась левая щека, и он вздохнул. Голос его напоминал шипение раззадоренной кобры.

- Забавно. Твое лицемерие перед собой вместе с не очень высоким интеллектом позволяют тебе не очень осуждать Нереварина, который, скорее всего, не раз убивал. Ведь он такой милый, добрый и обаятельный, правда? Зато я - просто кровопийца. Держу пари, тебе хочется запустить в меня чем-нибудь, ведь мне нравится убивать, и я осмеливаюсь открыто смотреть этому факту в лицо. Знаешь, у меня идея, - улыбнулся он, - тебе следует почаще со мной разговаривать, ты настолько меня раздражаешь, что я почти чувствую силы запустить в тебя огненным шаром, - он процедил всё это, медленно поднимаясь с кресла.

Я предпочла спокойно это проглотить, чтобы не спорить с больным человеком.

- Есть идеи, что за проклятие на тебя наложено? - негромко спросила я, холодно и решительно меняя тему разговора.

Двигаясь к двери, эльф пробормотал с ленивой неохотой:

- Не думаю. На днях сюда ожидается приезд Лашанса, которому поручено судить предателя. В процессе Матье поведает нам не только принцип проклятия, но и содержание всех своих самых непристойных снов. Надеюсь, это будет интересно, потому что я собираюсь немного поучаствовать. Извини, тебя приглашать, наверное, не стоит, да?

Держу пари - в ту секунду он меня ненавидел.

Вообще-то, раньше мысль о пытках на человеке меня смущала, но сейчас новость отозвалась во мне радостью, и это не ускользнуло от внимания Элиона.

- Не вижу возмущения, - сообщил он с мрачной иронией. - Или Матье можно пытать, потому что он заслужил? Или ты готова пойти и посмотреть? Смотри, как пара простых вопросов лишают логики твои дурацкие принципы, любопытно, правда?

Я смутилась и ничего не смогла ответить.


Не видела его вплоть до вечера, и знаю только, что эльф целый день возился с Мико, который не отступал от своего хозяина ни на шаг.

Но даже и вечером, не сказав мне ни слова, он просто лег на принесенную из гостиной кушетку и уснул. Я думала, его бойкот по отношению ко мне завершен, но ошибалась. Узнав от меня, по-видимому, всё, что он хотел, Элион надолго замолчал. В принципе, мне не хотелось менять положение дел.

Он прав - его действия и вопросы, да и всё, что происходит в убежище, словно истощает меня. Словно всё светлое, во что я верила - мишура, и на самом деле истина кроется в чём-то другом. Эта истина безжалостна, красива и безумна. Я однозначно не готова ее принять.

***

Спустя три дня и впрямь состоялось прибытие звезды Чейдинхольского убежища - Люсьена Лашанса. Антуанетта затрагивала в разговорах со мной только эту тему. Я знала о знаменитом убийце всё, что возможно из уст его поклонницы.

Элион странно вёл себя. Страннее, чем обычно. Утром, когда я просыпалась, он еще спал. Потом я уходила мыться, а возвращаясь, заставала его пустую, аккуратно заправленную кушетку. Весь день он не попадался мне на глаза, а если и попадался, то игнорировал. Вечером, вернувшись в комнату, я могла обнаружить его спящим. Либо он приходил при мне, желал добрых снов и крепко засыпал.

За время занятий магией иллюзии я немного научилась контролировать сны. Во всяком случае, научилась контролируемо просыпаться, но это умение мне не пригодилось. Элион, как нарочно, видел одно и то же. Пустынный, песчаный пляж, синее небо, тишина и неподвижность. Впечатление, что даже во сне он пытался дистанцироваться.

Я не видела Лашанса, и не горела желанием пообщаться со знаменитым ассасином. Он внушал мне тот же ужас, что Гогрон. Но вечером в спальню вошел Элион и сообщил недовольно:

- Нас хотят видеть.

- А я тут причем? - сердце съежилось, я со страхом посмотрела на альтмера.

- Не знаю. Но с ним Слышащий. Пойдем. Кольцо на тебе?

Он имел ввиду кольцо телепорта. И этот вопрос вернул меня с небес на землю. Темное Братство - секта убийц, и если Лашанс пожелает свить из моих жил тоненькие веревочки, никто тут и не подумает вмешаться, включая Антуанетту Мари, чья привязанность ко мне выглядит так трогательно ровно до тех пор, пока я что-то значу для ее семьи.

- Кольцо со мной, - тихо сказала я.

Мы вдвоем вышли и я, затаив дыхание, на негнущихся ногах, явилась в кабинет Очивы. Там была сама аргонианка, Люсьен Лашанс в центре за столом, подле него сидел невысокий, скуластый эльф с добрыми, смеющимися глазами.

- Не бойся, дитя, подойди и сядь, - сказала Очива, указывая на диванчик перед столом. Элион, не дожидаясь приглашения, сел подле меня. От него исходило хищное напряжение. Разногласия между нами моментально перестали играть всякую роль, и мы были готовы действовать сообща. Поэтому я незаметно схватила его за запястье, и он обхватил мою руку - кольцо телепорта перенесет двоих. Мы молчали.

- Ты знаешь, как мое имя, не так ли? - спросил Слышащий. А я помнила, действительно. Финальный квест Темного Братства сильно въелся мне в память. Притворяться перед ними не следовало, я чувствовала, что это бесполезно. Я постаралась выговорить как можно тверже:

- Анголим. Вы слышите Мать Ночи в Бравиле, где находится ее святилище, под статуей Счастливой Леди.

- Всё так, всё так, - с улыбкой промолвил эльф, отчего-то торжествующе переглядываясь с Люсьеном, который только чуть нахмурил брови.

- У меня к вам послание от Матери Ночи, Шей, - заговорил вновь босмер. - Вы вмешались в ее планы. Но она согласна оставить вам жизнь с одним условием.

- Она не может диктовать условия, - раздался твердый голос Элиона. Неслыханная наглость. В положении альтмера она казалась самоубийственной - никто в Братстве не перебивает Слышащего и уж тем более не отзывается так о Матери Ночи.

- Если Шей погибнет, погибну и я, и тогда вам самим придется разбираться с Кризисом Обливиона.

- Но он не вечен, мой дорогой Герой Кватча, - заметила Очива с улыбкой, словно чтобы разрядить обстановку.

- Я могу его немного затянуть, это в моей власти, - не смутился Элион.

- Вы поставите на кон Тамриэль? - в тон ему отозвался Люсьен Лашанс.

- Если понадобится, - резко ответил альтмер, выдерживая на себе ничего не выражающий взгляд черных глаз ассасина.

- Друзья мои, давайте не накалять атмосферу. Мы все здесь собрались под любящим взором нашей общей Матери, - с улыбкой мягко сказал Анголим. - Условие это, Шей, нисколько вас не затруднит. Оно заключается всего-лишь в том, чтобы вы продолжили свое обучение у Винсента. До конца.

- Зачем? - нахмурилась я.

- Пути Ее неисповедимы, - развел руками Анголим.

- Эти сведения, - добавил Лашанс, - были доведены до нас еще ранее. Винсенту поручили подобрать вам учителя и проверить ваши способности. Судя по его отчетам, из вас выйдет боец.

- Я не стану работать на Темное Братство, - сказала я тихо, чувствуя, как страх снова улетучивается под натиском возмущения. - Никогда.

- Этого никто не требует, - отбрил жестко Лашанс. - В тебе нет должной силы духа. Мать Ночи лишь желает твоего обучения здесь, ничего больше. Зачем - не наше дело, но она мудра и дальновидна. Не тебе оценивать Ее решения. Ты будешь обязана принять дары благодарности от братства и обучиться, как того желает наша Мать. Это величайшая честь, какая возможна для человека вне нашего общества. Ибо мы - лучшие убийцы и бойцы Тамриэля. Сам император и Клинки завидуют нашей оперативности. Поэтому будь благодарна и выслушай. Если ты ослушаешься, то ответишь головой не только ты, но и твой наставник. Мы не продажные Мораг Тонг, мы не занимаемся контрабандой, не выслуживаемся перед властью и не называем наше занятие благородным. Мы убийцы. И нам нравится убивать по разным причинам. Мы свободны. Винсент примет на себя казнь, если ты откажешься. Он сделает это сам, не подумав ослушаться.

- Незачем меня запугивать, - сказала я презрительно, хотя мой голос дрогнул. Лашанс умел подавлять и внушать ужас. Его хриплый, словно орочий, но всё равно красивый голос замораживал течение крови в жилах.

- Тебе запрещено впредь кому-либо что-либо говорить о Темном Братстве, - добавил он, не слушая меня. - Ты предупредила заговор, который допускался самой Матерью Ночи. Теперь - ты должна молчать. Такова суть Анахорета. Говорить о Темном Братстве лишь тогда, когда позволит тебе Мать. Это не твоя тайна, не твоя информация, откуда бы ты ее не взяла. Будет честно предоставить Матери Ночи самой ею распоряжаться. Что касается тебя, Элион. Ты действовал во благо нашей семьи и был искренен в своем побуждении. Я желал бы повысить твой ранг ассасина, но мне известно, что ты этого не хочешь. Могу преподнести единственный достойный тебя дар. Кажется, с твоей лошадью случилось досадное несчастье. Я познакомлю тебя с другим конем, и, уверен, ты оценишь его качества.


С тем нас и отпустили. Легко отделались. Я понимала отчасти, почему Винсент взялся за мое обучение, правда, не знала, по какой причине решил заняться этим самостоятельно - ему ведь сказали заняться поиском моего наставника. Пожелание Матери Ночи относительно меня показалось зловещим, потому что нелогичным и непонятным. Я в упор не могла понять, зачем ей, чтобы я чему-то там была обучена…

К счастью, пока уроков с Винсентом не было. Вампир посвятил всё время изучению проклятия Элиона.

Впервые за три дня мне показалось, что альтмер хотел бы со мной поговорить. Проводив меня до комнаты он неожиданно сжал мою руку. Обернувшись, я взглянула в его лицо, показавшимся мне слегка мятежным или сердитым - я до конца не разобрала. Только поняла, что впервые за долгое время он хочет объяснить мне что-то. Но тут подскочила Антуанетта. Она немедленно стала расспрашивать, видела ли я Лашанса, каков он из себя, не показался ли он мне олицетворением ужаса Ситиса… Элион выпустил мою руку, развернулся и ушел. Мико отчего-то понуро пошел за ним. Пес сам не свой последние пару дней, а альтмер теперь передвигался страшно медленно и исключительно с тростью.

class="book">Что-то явно было не так. Не так во всех отношениях. Меня всё больше тревожило поведение эльфа, и я решилась на хитрость.

Сделав вид, что уснула, я погасила свет и стала ждать, когда эльф вернется. Вскоре я и впрямь услышала тихое постукивание трости. Затем шорох снимаемой верхней мантии. Он лег на кушетку и, наверное, быстро уснул. Он всегда засыпает моментально, будто только этого и ждет.

Я поднялась с кровати, подошла к нему и, выдохнув, решилась толкнуть его в плечо:

- Нам надо поговорить.

Элион нахмурился, открыл глаза и сконцентрировал на мне недовольный, усталый взгляд.

- Почему ты меня избегаешь? - строго спросила я.

Спросила, и сама засомневалась, правильно ли поступаю. В конце концов, пока он молчит, мы неплохо ладим…

Элион был сонный и еще достаточно рассеянный. Он некоторое время смотрел на меня, потом схватил за шею и притянул к себе. Мне не составило труда вырваться и пребольно ткнуть его кулаком под ребра. Задыхаясь, я попятилась к своей кровати.

- За что?

Вместо ответа он снова заложил руки под голову и закрыл глаза.

- Для нас обоих, - пробормотал он, - будет лучше как можно меньше пересекаться. Если ты еще раз ко мне подойдешь, я не стану тебя щадить.

- Псих.

Он медленно улыбнулся с закрытыми глазами:

- Вот и держись от меня подальше.

Слова прозвучали с презрением, точно я какая-то неприкасаемая.

Я чувствовала то же, что и Элион, я привыкла к этому. Но в тот момент, когда он схватил меня за шею и велел держаться подальше, он не испытывал ненависти. Он не испытывал даже раздражения. Вообще, ничего. Что я сделала с ним? И как?

“Просто любопытно осознавать, что для кого-то ты лишь галлюцинация. Кучка графической, плоской информации в несуществующем, абсурдном пространстве. Без души, без будущего…”.

Так он бросил мне перед отъездом. И я пригрозила ему, попыталась пригрозить… Он улыбнулся и сказал, что мне не хватит мозгов когда-либо его понять. Быть может, в те секунды он просто отчетливо понял, насколько мы разные. Быть может, он тоже чувствует меня, и ему, его совести это не нравится. Так или иначе, я решила, что он прав.

Но, странное дело, приняв это для себя, я неожиданно поняла, что, кроме Элиона у меня никого ближе в целом мире нет.


Ночью мне снился Авалон. Длинная, длинная лестница, по которой я шагала в полной тишине. Чем ниже ступенька, тем более гнетуща казалась тишина. Впереди шел Элион весь в черном, как самый настоящий некромаг.

- На Авалоне больше не горят огни, - сказал он. - Великий источник магии откроет нужную дверь.

- О чём ты? - спросила я, и мой голос передразнило странное, неприятное эхо. - Куда ты идешь?

- Теперь ты будешь драться одна. В сущности, не так много осталось. Возьми великий сигильский камень. В Мистериуме Ксаркеса ты прочтешь, как вернуться домой.

- Ты не можешь умереть…

Элион остановился и обернулся ко мне.

- Сначала тебя не было, - сообщил он собранно и ровно, но во всём этом чувствовалось натянутая тетива напряжения. - На алтаре вспыхивал силуэт, а над ним - руны. Эти руны я записывал и расшифровывал. Они являлись отсветами артефакта, который я искал. В договоре с даэдрическим принцем, что я заключил на том алтаре, было указано, что я получаю в распоряжение сильный артефакт, могущество, но взамен, когда придет срок, я должен буду навсегда покинуть Нирн. Не умереть, а просто уйти. Я не слишком симпатизирую своей жизни, поэтому согласился. Путешествия между мирами - штука привлекательная. Но вместо артефакта стала формироваться твоя телесная оболочка. Она напоминала призрак, но вокруг нее постоянно вспыхивало очень опасное поле. Все мои подопытные материалы аннигилировались, когда пытались пройти барьер. Следует отметить у себя в тот период сильную аритмию и утерянную способность спать… Призрак менял очертания, бормотал на незнакомом языке разными голосами. Потом он очеловечился, но барьер спал не сразу. Так ты появилась, и, безопасности ради я приковал тебя к стене. Даэдрический принц не обманул. Я получил знания и великую способность к самовоскрешению, но это мало пока похоже на то, что мне необходимо. Я искал предмет, который должен был отвечать неким признакам. Он обладал бы предвидением камня Савиллы, даровал бы мне бессмертие, обладал бы способностью защитить себя от чужого воздействия. Как видно, подобным артефактом могла стать только человеческая личность… Жестокая ирония.

- Наверное, я явилась не просто так. И не смей намекать на то, что ты непременно должен куда-то прямо сейчас уйти. Это не конец твоей истории, Элион, - строго сказала я, помедлив, привычная к тому, чтобы выдавать информацию по существу.

- Замолчи, - он поднял руку, отмахиваясь от моих слов. - Возможно, мое место займешь ты. Но перед этим я должен признаться кое в чём. Уйти, молча, было бы неправильно.

Разговор мне всё больше не нравился.

Он иронично приподнял бровь и опустил голову:

- Тот, кто напал на тебя в Чейдинхоле, когда ты гуляла, умер.

- Знаю. Мне Винсент сказал…

- Я собственноручно его прикончил, пока он боролся за жизнь. Ты в это время как раз очнулась. И первым твоим вопросом было - в порядке ли он. Я… обеспечил некоторый порядок.

- Зачем? - и задним числом отметила, что мне, в принципе, уже не удивительно. И почти наплевать. - И на кой чёрт эта исповедь? Давай подумаем, как тебя вылечить.

- Матье постарался, создавая проклятие. Сомневаюсь, что знаю, как мне выкарабкаться. В сущности, это не самый плохой исход… Знаешь, я никому не говорил этого, но я словно бы вечно голоден. Мне нравится уничтожать и нравится идти по пути могущества. Убивая, я целиком вплетаюсь в потоки жизни. Парадоксально? Нет. Жизнь убивает. Она бесконечно безумна, Шей. И это восхитительно. Я хочу чувствовать это вечно, прикасаться к этому, - он посмотрел мне в лицо и рассмеялся: - Боги, кому я это, вообще, объясняю?

- Ты обнулил свое существование в других мирах. Уйдя из этого мира, ты уйдешь совсем. Целиком. Прошу тебя, сконцентрируйся на том, чтобы выжить.

- Говорю же - не такой плохой исход для всех.

Я ошарашенно смотрела на эльфа, а тот, заложив руки на спину, ядовито улыбнулся, словно беседа доставляла ему какое-то извращенное удовольствие:

- Еще я попросил Винсента, чтобы он лично научил тебя убивать людей. Как видно, ты делаешь успехи.

- Зачем? Что творится в твоей ненормальной голове? - меня злила больше сама нелогичность его поступков и слов, чем что-либо еще.

- Возможно, это безумие, Шей. И тебе не следует искать смысл там, где его нет.

Но это было сказано с иронией - он издевался.

- Помнишь наш договор? - голос его прозвучал неожиданно за моей спиной, над ухом. Захотелось его ударить, но я сдержалась.

- Договор со свитками, - добавил он. - Он задумывался, чтобы мы относились друг к другу по-человечески.

- Дай угадаю… твой свиток был не зачарован, - с горечью звенящим тоном пробормотала я.

- Они оба пусты. Я ничего не менял в ни в твоем, ни в своем отношении.

- То есть… Но ты же всё это время пытался быть лучше. Иногда мы даже разговаривали.

- И выяснилось, что не так уж сильно я тебе неприятен, верно?

- Я тебя ненавижу, - медленно проговорила я, чувствуя, как от злости теряю над собой контроль.

Он улыбнулся снова:

- В таком случае, ты должна быть рада моей смерти.

- За что? Только потому, что я не бездушный артефакт? - подойдя к нему, я схватила его за ворот черного одеяния. - Потому что не такой моральный урод, как ты? Потому что пыталась тебя понять и видеть в тебе личность? Я являюсь собой, и я таковой останусь, как бы ваша милая компания вместе с Матерью Ночи не старались.

- Ты хрупкая, - произнес он, сдавливая мое запястье и внимательно его разглядывая. - Сломать можно, не заметив. Но как же так вышло, что ты диктуешь мне условия, и я повинуюсь? Вот, что по настоящему уродливо. Оставайся одна со своим светом, Шей. Надеюсь, он поможет тебе победить в войне, на которой я дрался до недавнего времени.

Элион рассмеялся. Он никогда так не смеялся, и я, взглянув ему в лицо, подумала, что он словно бы вот-вот заплачет. Но иллюзия прошла, едва он медленно поднял на меня взгляд, улыбка таяла на его губах.

Даже тогда я не поняла этой боли. Даже тогда я считала его просто свихнувшимся типом. Я не понимала, что чувствовать меня, видеть укор в моих глазах и сострадательную попытку сочувствовать ему - для него, как нож в сердце. Я писала ему, когда мне требовалось сказать ему, как он должен поступать. Я общалась автоматически, по существу и снисходительно выслушивала, когда он выговаривался. Он чувствовал во мне человека, который может его понять, но не желает. Он видел во мне отдушину, которая отталкивает его. Он искренне желал, чтобы я стала сильной, потому что наблюдал во мне что-то, чего не видела я сама, но слепо расценила это, как зло. Разумеется, он меня ненавидел. Ненавидел и не мог не беречь меня, не сопереживать мне и от того испытывать ненависть заодно к себе.

Принять это сложно. Объяснить кому-либо вслух в сотни раз сложнее.

Но я не поняла в то последнее мгновение его улыбку, полную злорадства и печали. Я была в его глазах чем-то, что видело его инструментом.

Мне предстояло понять это очень, очень скоро.


Элион не проснулся на утро. Сначала я не хотела его будить, но в обед подумала немного растормошить. Пустая оболочка дышала, но оказалась лишена души - он не приходил в сознание. Тогда я пришла в панику, вспомнив сон.

М`Радж-Дар вместе с Винсентом искали корень проклятия Элиона. Вампир спал, и я решила отыскать каджита. От него я узнала, что это заключительная стадия, и дело плохо - возможно, Элион уснул навсегда.

Его тело словно застыло во времени и пространстве. Он дышал, сердце медленно билось, но нервная система не отвечала ни на один раздражитель.

И вот пришло первое число месяца вечерней звезды. Последний месяц в году. Винсент возобновил тренировки со мной, а я каждую свободную минуту посвящала своим заметкам из Мистериума. Я опасалась использовать код resurrect. Он обнулял персонажа, фактически перезагружал с точки отсчета.

Каждую ночь во сне я видела пустынные улицы Авалона. Холмы под погасшими фонарями, длинные мосты, пепел или прах, что оседает на белый камень. В домиках не горел свет, и башни стояли безлюдные. Об этих снах никто не знал, и я однажды пожаловалась Винсенту на них. Неожиданно он заинтересовался.

- Проклятие ослабляет силу связи души и тела. Фактически, ни одно снадобье тут не поможет. Нужно вновь дать силу этой связи, помочь душе обрести решимость вернуться. Ваши с ним видения пересекаются, и это наталкивает меня на интересную, возможно, единственную идею, способную сработать в пользу Элиона.

- Что мне нужно сделать?

- Я могу ввести вас в состояние глубокого, контролируемого сна, в котором вы попытаетесь отыскать нашего друга и вернуть. Только… вы должны понимать. Вы встретитесь не с ним, не с личностью. Скорее, с тенью. Либо вы, вообще, можете его не увидеть, и механизм поиска пойдет непредсказуемо.

- Ладно, - с неохотой произнесла я. - Я смогу контролировать сон?

- Не известно. Понятно только, что сон вам почти никак не должен навредить.

- Почти?

- Постарайтесь не убивать Элиона во сне, кем бы он ни был. Это только ослабляет его связь с телом. И аналогично не допускайте своей смерти, - посоветовал он.

Я привела себя перед сном в порядок, легла на диван в своей комнате. Винсент дал мне какое-то горькое зелье, которое я сразу не смогла выпить - оно оставляло ужасное, прогорклое послевкусие. Но запивать было нельзя. Скоро я почувствовала, словно действие общего наркоза, наступление тяжелого сна.

***

Белая-белая винтовая, широкая лестница без перил вела вниз. За моей спиной осталась калитка из ржавой, железной решетки. Закрыта на гигантский замок, а за ней тьма. Пришлось идти вниз, считая этажи.

Шагала долго в полной тишине. Меня окружали бело-голубые стены из мрамора, и конца башни не предвиделось. Прошло, наверное, этажей пятьдесят, прежде, чем я заметила что-то внизу. Там, в стене виднелся высокий и широкий арочный проход. Подле стоял великан метров пяти ростом в серебряных латах, с огромным клинком, на рукояти которого лежали его руки. Из-под капюшона виднелось незнакомое белое лицо. Когда я стала осторожно приближаться, раздался низкий, гулкий голос:

- Я погиб в горах Килкрит, где стояла одна из цитаделей снежных эльфов. После падения Снежного Принца я был послан назад оберегать тыл. Под моим началом оставалось лишь полторы сотни боевых единиц, но мы подмяли под себя почти половину армии могучих нордов, прежде, чем стрела вонзилась мне в шею.

Не зная, что ответить, я попробовала спросить:

- Как твое имя?

- Элион.

Светло-голубые глаза бесстрастно смотрели на меня из-под капюшона.

- Что это за место?

- Слишком мало времени… Крепости не выстоять. Мой дом рушится у меня на глазах, - он поднял взор к небу и растворился в воздухе.

Мне ничего не оставалось, кроме, как идти через пасть арочного прохода дальше. Я ожидала увидеть мрачный, погасший в своих сумерках Авалон, но вместо этого мне открылся странный город. Странный и восхитительный. Дороги из золотистого камня геометрически ровно делили узкие улочки с высокими домами. Было шумно, солнечно. Я судорожно обернулась, но увидела перед собой запертую дверь жилого дома. Мир напоминал отчасти мой собственный. Те же высокие строения, то же оживленное движение, только вместо машин кареты. Архитектура соседствовала с буйно растущей растительностью. Впереди дороги виднелось смутно знакомое здание, и я пошла к нему.

Все прохожие были высокими эльфами. Подле них иногда промелькались люди. Некоторые даже хорошо одеты, но, судя по манере общения с ними, в лучшем случае они воспринимались, как лакеи.

Когда я вошла в храм, то увидела там эльфа в белом одеянии и с посохом за спиной. Перед ним стоял еще более высокий исполин в золотых доспехах и мантии. Его глаза лучились светом, а мимика была живой, и при одном взгляде на него становилось ясно, что он, как минимум, полубог - другого сравнения не подобрать. Он особенным образом воздействовал на пространство вокруг, словно вот-вот растворится в нём.

- Это ошибка, - говорил эльф перед ним. - Вам следует беречь себя. Множество королей пало под копытами неутомимого быка и этой человеческой шлюхи. Мы недооценили их изворотливость. Пелинал вызовет вас на дуэль, и…

- Немногие знают это, сын мой, - раздался голос золотого исполина. - Немногим ясно, что Пелинал - не бог. Не человек. Выродок аэдра, их оружие, присланное из далеких времен. Ведомо ли тебе, что сие означает?

Эльф молчал.

- Это означает, что сами аэдра объявили войну нашей расе.

- За что, великие предки?!

- Именно. Ты говоришь “великие предки”. Я - сын бога и земной эльфийки. Я - тот, в ком течет древняя кровь предков, духов, свободно населявших землю. И я всегда учил свой народ, не поклоняться богам рабски, как это в раболепском неведении делают люди. Есть ли большее оскорбление для богов, которые предпочтут послушную паству разумной? Ибо… они, как мы. Мне ли не знать. И потому, мой сын, я буду посылать на Пелинала армии, пока что не выступая в открытую. Когда имеешь дело с оружием богов, ожидай подвоха. Он не просто так не сражается со всеми в одном строю. Выяснив причину, я буду понимать слабое место.

- Но у нас мало времени, отец, - заговорил взволнованно эльф перед ним. - Приказывай, я выполню твое повеление.

Они не видели меня, как мне казалось, но внезапно всё стало меняться. Высокие потолки и стены потемнели. Сквозь купол прошла трещина, трон опустел, и его спинка раскололась на груду гранита. Часть колонн поредела, и унылыми обломками усеивала мозаичный пол, сквозь которые прорывались высохшие корни дерева. Отовсюду вниз сыпалась пыль, свисала паутина. Драгоценные витражи разбиты. Из-за трона вышел уже виденный мной эльф. Он поднял на меня золотистые, печальные глаза:

- Я умер в изгнании, далеко в стране, которая носит теперь имя Хай Рок. Мой отец погиб, и я - единственный сын его - был вынужден укрыться, чтобы сохранить себя и свой род. Мне удалось лишь это. У меня остались четверо прекрасных сыновей, которых я учил благородству, мужеству, мудрости и истории нашей павшей страны. Затем я угас, разбитый горем и не отомщенный. Мое имя - Элион.

Я начинала понимать структуру сна. Поэтому, открыв дверь, я не удивилась, увидев золотистый бархат пустыни. На каких-то странных животных, отдаленно напоминающих верблюдов, ехал смуглый человек в белой мантии. Он неожиданно остановился, сел на колени и, обратив черные глаза в небо, начал молиться. Лицо его выглядело изможденным и совершенно несчастным. Когда я подбежала к нему, он сказал:

- Моя Салия погибла. Пески унесли ее после того, как она была ранена. И вот теперь уносят они и мое тело. На наш дом напали. Могучий и славный Сентинель, о, что сталось теперь с тобой? Бретоны хлынули на твои улицы, топчут своими ногами твои прекрасные мостовые… Да, будет известно небесам. Имя мне Элион, пятый сын придворного мага Га`аши Таура.

“Когда это прекратиться и как найти того, кто мне нужен?” - я бессильно посмотрела на то место, где исчез призрак и подумала, что стоит просто захотеть, вознамериться, и…

Я зажмурилась. Открыв глаза, снова увидела незнакомое место. Меня окружал дикий, красивый сад с растениями, доселе мной невиданными. Фиолетовые, большие цветы с длинными, вытянутыми лепестками, белые с острыми, напоминали снежинки. Сочно зеленый цвет листвы глянцево блестел на солнце. Где-то в глубине сада я слышала крики, и шла на них.

- Отпусти! Отпусти меня, мерзавец!

- Ни за что. Терпи. Это тебе за то, что ты ябедничаешь…

Выглянув, я увидела двух мальчиков примерно одного возраста. Оба светловолосые, но по сдвинутым бровям над серыми глазами я быстро узнала Элиона. Он держал в крепком захвате смугло-золотых рук паренька, внешне на него очень похожего, и отчаянно старался окунуть его головой в кадку с водой для полива растений.

- Элион! - раздался строгий мужской голос. - Отпусти Риндси. Он старший брат, и ты должен уважать его.

- Этот склизкий червь мне не брат, - прошипел Элион.

- Оставь, отец, - спокойно произнес Риндси, вытирая с губы кровь. - Я сам виноват.

- Ты слишком мягок к нему, - отрезал Растиери. - И поддаешься. В другой раз дай ему, как следует.

- При всём желании этот мерзкий лицемер способен только языком чесать, - презрительно сказал Элион. - Я снова его уделаю.

- С меня хватит, - рассердился отец. - Элион, пошли за мной.

- За психа держишь? Никуда я не пойду, - мальчик еще сильнее сдвинул брови и попятился.

- Как ты смеешь не слушаться? Живо иди за мной!

- Ну уж дудки, - упрямо покачал головой Элион и стремглав умчался в заросли сада.

Я побежала за ним, слыша, как мальчик сдавленно всхлипывает. Он на бегу от злости рвал ветки кустов, да так сильно сжимал, что это оставляло на его ладонях кровавые разводы. Бежал Элион, задыхаясь, долго, пока не перемахнул ловким котом высокую ограду и не помчался в сторону песчаного пляжа. Я с трудом заставила себя перелезть препятствие вслед за шустрым мальчишкой, и, задыхаясь от быстрого бега, ринулась за ним на пляж. Он был мне знаком. Именно его Элион видел во снах. Мальчик не остановился и спрятался в окружении скал.

Судя по тому, как привычно карабкался, он использовал эту груду горной породы, как свою тайную крепость. Встряхнув больные ладони, он, шмыгнув носом, стал читать заклятие лечения и смотреть на его действие. Успокоившись, он шумно выдохнул и неожиданно произнес:

- Вы чего за мной ходите? Вы очередной мстительный дух? Я с вами больше не играю… У меня и так проблемы.

- Проблемы? - удивилась я. - Разве у тебя проблемы из-за них?

- Да, я в последний раз, когда я выполнял волю неупокоенного, пришлось лезть в чужой сад. А там оказался какой-то надутый тип из магического сообщества. Он меня заметил, и папе влетело. Ну, и мне бы тоже влетело, если бы он догнал…

- Понятно, - понимающе кивнула я. - Никакое добро безнаказанным не остается.

- Это уж точно, - с чувством пробурчал мальчик.

- А где твоя мама?

Элион опустил плечи:

- Мама со мной не общается.

- Почему? - удивилась я.

- Я сильно поколотил Риндси на той неделе… Мама плакала и говорила, что я могу вырасти плохим человеком, недостойным нашей семьи.

- Ну, похоже, этого типа есть, за что колотить. Тот еще манипулятор.

Элион поднял на меня серьезные глаза, в которых почти высохли слезы:

- А как вас зовут?

- Шей, - ответила я, решившись карабкаться к нему на камни. - Я ищу своего друга. Он очень похож на тебя. Его даже зовут так же, только он совсем взрослый.

- Если он твой друг, то ты его найдешь.

- Как сказать, - невесело вздохнула я. - Перед уходом он наговорил мне кучу всякого. А потом сбежал. Сначала я не могла понять, почему. А сейчас понимаю.

Элион молчал.

- Я разделила мир на чёрное и белое. Вообще-то, он сложный человек и я не могу сказать, что он хороший, но… он на своём месте и ровно такой, каким должен и хочет быть. Эту свободу за ним оказалось сложно признать. Еще сложнее признать, что я восхищаюсь им и его силой. Что в глубине души я прекрасно понимаю его темную сторону, и мне было не по себе от того, насколько хорошо я ее понимаю.

Мальчик с задумчивым видом смотрел на море.

- Ну, если ты готова всё это ему выложить вслух, значит, он найдется.

- Так бывает только в сказках, парень…

- Нет, не только, - возмутился Элион. - У меня тоже появился друг. И я знаю, что он всегда меня найдет. Он не выдаст меня, а я его. И он учит меня всяким полезным разностям. Видела, как я раны свои вылечил? У нас в школе это только на средних курсах проходят, а я уже умею, - он с гордостью показал мне свои совершенно чистые ладошки. Ну, относительно чистые.

“В сущности, - думала я, глядя на мальчика, - Элион не сильно изменился. Та же горячность в сердце. Те же амбиции. То же решительное упрямство, нежелание сдаваться. Просто он совсем вырос и едва не сломался”.

- Ты прав, - улыбнулась я. - Слушай, а ты не поможешь мне найти моего друга?

- Я много кого знаю, - похвастался он. - Ты его опиши. Говоришь, он похож на меня? А он волшебник?

- Да, и довольно сильный. Еще он часто носит за спиной длинный-предлинный меч черного цвета.

- Ого!

- Да, у него есть хобби - он иногда дает по шапке демонам. Мечтает спасти души из ада. Но больше всего ему хочется стать свободным, а для этого нужно могущество, за которым он охотится. Ну, и еще он страшно не любит людей…

Элион рассмеялся:

- Если он не любит людей, значит, он на кладбище.

- Может быть. Покажешь, где оно находится?

Мальчик встал, отряхнул колени и начал карабкаться вниз. Я, подавив тяжелый вздох и стараясь не скатиться со скал кубарем, тоже.

- Опять я помогаю мертвецу, - с усмешкой сообщил мне Элион. - Как будто это мое призвание.

Мы долго шли вдоль пляжа, пока впереди я не видела белый купол часовни, окруженной со всех сторон буйной растительностью. Надгробия там стояли красивые, но всё выглядело очень уж запущено. Как декорации мрачных сказок или французского, готического кладбища в фильме о ведьмах. Неожиданно мальчик остановил меня и покачал головой:

- Только вы бы туда не ходили. Там живет чудовище.

- Какое еще чудовище? - удивилась я. - Там же мой друг.

- Тогда возможно вы приняли чудовище за друга. Но только я туда не пойду. Как только я войду туда, он меня убьет. Он всегда хочет меня убить.

Я повернулась к ребенку и спросила:

- Почему он хочет тебя убить?

Элион заткнул уши руками, его лицо скривилось, он сделал шаг назад:

- Я… я… причиняю ему боль, когда близко.

Я обернулась в сторону кладбища и сказала:

- Пойду туда и сделаю так, чтобы он больше не пытался тебя убить.

- Нет, вы погибнете! Так нельзя! - Элион потянул меня за руку назад.

- Он чудовище. Но, возможно, он мой друг. Во всяком случае, так уж получилось, ничего не поделать, - спокойно сказала я и села перед ребенком. - Давай договоримся. Если я призрак, то умереть уже не могу. Он может что-то со мной сделать, но потом я опять вернусь.

- Обещаете? - с сомнением, хмурясь, спросил Элион требовательно.

- Зуб даю, - уверенно кивнула я.

- Ладно. Но я буду ждать прямо тут, - сказал мальчик. - А если не вернетесь очень долго, то за вами пойду.

- Договорились, - я потрепала ребенка по голове и направилась к кладбищу.

Вообще-то, это было страшно. Просто присутствие зрителя в виде маленького мальчика всегда заставляло меня как-то взять себя в руки и почти верить в собственное всемогущество, каким бы надутым оно ни было.

Чугунная изгородь легко и без скрипа открылась. Едва я ступила в густые, мшистые заросли небольшого леса, каким было кладбище, я почувствовала, как стало холодно.

- Докатился, - ворчала я в воздух, чтобы расхрабриться и отогнать от себя неведомый, подступающий ужас, - детей пугаешь. Я всегда знала, что ты изверг, но не до такой же степени.

В ответ, разумеется, тишина. Я осторожно шагала по узкой тропинке к часовне. И не сразу поняла, что вокруг меня на надгробиях везде написано имя Элион. Но разные даты рождения и смерти. Синее небо перестало быть ясным, его понемногу закрывали тучи, и холод с солоноватым запахом моря ветром потревожил листву, заставил меня ёжиться, обнимая себя руками.

Если по существу, то маг против Элиона из меня никудышный. Я могу попробовать его уболтать. В критические моменты своей жизни, когда сердце выпрыгивает из горла, я приобретаю дар истинного красноречия. Другое дело, что потом мне плохо, колени подгибаются, и я вспоминаю произошедшее с ужасом… Терпеть не могу такие ситуации.

Неожиданно мне на плечо легла холодная ладонь, я, подавив вскрик, резко повернулась. Элион был мрачен и зол, как полагается по канонам жанра. Он приставил к моему горлу кинжал:

- Убирайся.

- Ты невероятно гостеприимен к человеку, который явился, чтобы спасти твою шкуру из лабиринта твоего же разума, - в ответ рявкнула я.

Я так привыкла спорить с ним. Я давно победила в себе страх перед его озлобленностью. Поэтому сейчас я смотрела ему в глаза с намерением драться, если потребуется. За спиной, за воротами, на песке стоял мальчик. Ребенок, который еще жив в этом чудовище. И не удивительно, что его близость причиняет Элиону боль, ведь свет, озаряя тьму, неизбежно ее уничтожает. Проклятие Матье работало изящно и жестоко. Оно отделяло в душе источник могущества и ее саму. Отделила ребенка от волшебника.

Элион надавил лезвием мне на шею, и я вспомнила широко распространенный среди женщин прием самообороны, работающий у нас на автоматизме в крайне сложных ситуациях, когда приходится бить судьбу по одному месту, чтобы она перестала напоминать задницу. Элион выронил кинжал, согнулся пополам, и я неожиданно почти ощутила укол сочувствия. Но ненадолго - в ладонях эльфа загорелись огненные вспышки. Одновременно с этим я осознала, что драться с ним, как ни крути, идея очень плохая, но выбора прямо сейчас нет. Я не могу убежать, пока у меня за спиной тот, кого я защищаю…

Я бросилась на Элиона, свалив его с ног этаким компактным, но очень тяжелым снарядом в семьдесят килограмм. Зажмурившись (на всякий случай), обхватила руками за шею, стараясь не придушить его:

- Ходячий ты неадекват, выслушай меня. Я. Защищаю. Тебя. Слышишь, ненормальный? Проклятие отделило личность от ребенка. Оно раскололо твою душу надвое. И если ты сейчас убьешь меня, то умрешь сам.

- Я больше не поведусь на твои провокации, - прорычал он, пытаясь отцепить меня от себя, что очень и очень непросто, потому что хватка у меня, как у жадной, голодной мартышки. Или знаменитого галчонка Хватайка из историй про Дядю Федора. Он причинял мне боль, и я чисто по-женски от злости и обиды разревелась. Потом рассердилась на себя за это - не получилось у меня эпичного спасения - и сказала:

- Я подозревала, что являться сюда - очень плохая идея. С чего я взяла, что могу тебе помочь?

Похоже, Элион относился к тому типу мужчин, для которых женские слезы, словно оплеуха. Отрезвляет и немного ориентирует в ситуации.

- Ты что, плачешь?

- Нет, - огрызнулась я. - Это жидкость для снятия макияжа. Она у меня в комплекте с отсутствием логики. Какая, к черту, разница, реву я или нет? Послушай, я пришла, чтобы…

- Спасти, я понял. Ты всегда приходишь якобы за этим. Но ты никогда не ревешь.

- Мой дорогой свихнувшийся на голову Элион, - вздохнула я устало, - даю тебе честное пионерское, что являюсь сюда впервые.

Неожиданно альтмер переменился в лице. Я сразу не поняла, почему это случилось, и в какую сторону, но взор я немедленно опустила, внутренне подобралась, мгновенно успокоилась и попыталась его выпустить. Однако теперь его пальцы сжимали меня за плечи, а взор пытливо проникал в душу:

- Пионерское? Незнакомое слово… Это действительно ты?

- А кто еще, скажи на милость, это может быть? - проворчала я.

Альтмер опустил голову и, помолчав, пробормотал:

- Прости, у меня не было намерения убивать тебя. Просто сюда всякий раз заявлялась твоя копия. Мираж… Я не знаю, сколько нахожусь здесь. И не всегда себя осознаю. Вероятно, я уже мертв.

- Это не так, - сопела я, уже более активно пытаясь вырваться. Но Элион, вымотанный внутренней борьбой, которая происходила с ним здесь, словно не замечал этого. Он бормотал:

- Я много раз умирал. Посмотри вокруг, все вероятности моего существования никогда не возродятся, - пробормотал он. - Я уже окончательно мертв. Ты являлась ко мне и сводила с ума. Твои слова, твои действия подчиняли меня деспотически и насмешливо. Беспомощная кукла в твоих руках, я тщетно пытался тебя уничтожить, но моя ненависть тебя только забавляла. Ты смотрела на меня с высоты своего всезнания. Я никогда не мог понять тайну твоей жестокой улыбки. И стоило мне пытаться тебя убить, как руки слабели, кинжал падал из рук…

Я тихо заговорила, тронутая его страданием:

- Тогда не удивительно, что ты пытался меня прикончить. И сколько это длилось?

- Год? Месяц? Но никак не меньше, во всяком случае, - угасшим тоном изрек Элион. - У меня в голове не укладывается, что ты нашла меня. Моих воплощений и копий так много, что я теряюсь в них. Каждый из них кричит мне о своей смерти. И о том, что по моей вине он никогда не возродится. Кто я теперь, Шей?

- Ты Элион, ты герой Кватча, ты служишь в Темном Братстве по воле своего сердца. Ты убийца, но ты спаситель. Тот, от кого отвернулась семья и родина. Я могу рассказать о тебе почти всё. Я знаю, что будет дальше.

Он посмотрел на меня с надеждой:

- И ты не уйдёшь?

- Нет, - покачала головой я, ощущая странное и болезненное жжение в груди.

- Не смотря на то, кто я?

- Я больше не стану тебя судить или пытаться менять. Но скажи мне, почему ты так ненавидел меня всё это время? Я нахожу варианты ответов, и все они кажутся мне какими-то ущербными.

Элион печально улыбнулся.

- Потому что я чувствую, что ты такая же, - он посмотрел мне в глаза со странным торжеством и легкой насмешкой. - Я всё прекрасно понимаю, Шей. Больше, чем бы тебе хотелось. Больше, чем хотелось бы мне самому. Ты не создана для всей этой благоразумной, скучной глупости, в тебе живет сила, ярость, решительность. Но ты замыслила зашить себе рот, ты щебечешь о каких-то принципах, отвергая от себя истину, силу, могущество. Ты вознамерилась играть роль маленькой напуганной девочки. И ты стала мне омерзительна. Отвернувшись от меня, ты смела диктовать мне условия, смотреть на меня свысока и считала свою ограниченность мудростью.

- Я не убийца…

Элион пожал плечами:

- Я вполне доволен тем, что уже запустил в тебе некоторые изменения.

- Не сомневаюсь, - проронила я. - Так или иначе, сейчас нам обоим нужно отсюда выбраться. Предстоит встреча с ребенком. Сквозь боль и отрицание тебе придется сделать к нему шаг. Обе части души должны быть вновь соединены.

- То, что ты делаешь, Шей - то, чему не научат в коллегии. То могущество, которое есть даже в твоем мире, лишенном магии, - он огляделся и добавил: - Мне сложно ориентироваться в этих надгробиях. Они кричат прямо в ухо. Веди меня, иначе я заблужусь.

- За этим я здесь, - обрадованная определенностью, я взяла его за руку и решительно повела на выход, ни на секунду не усомнившись в том, где он находится.

За изгородью, у кромки моря стоял мальчик и, вытягивая шею, ждал нас. Он успел откуда-то достать то ли палку, то ли посох, и выглядел с этим очень воинственно. Элион едва шел подле меня. Он сжимал мою руку, он всё еще был слеп, слаб и дезориентирован, но упорно, не издавая ни звука, шел. Много после он с неохотой сказал мне, что ничего вокруг не видел. Болезненный черный туман разъедал ему глаза, во мгле слышалось, будто я говорю всякие гадости. Само намерение человека спасти себя творит порой чудеса. Я могла показать выход, но если бы Элион поддался боли и слабости, у меня не вышло бы ему помочь.

Альтмер нерешительно коснулся изгороди, толкнул ее и переступил порог. Тогда показалось, что мир содрогнулся и поколебался, синие тучи окончательно накрыли небо над побережьем. Светлые волосы ребенка начал трепать сильный ветер. Элион шаг за шагом шел к нему, и его копия в детстве смотрела ему в глаза, словно они вели понятный им одним диалог. Он показался мне гигантским по сравнению с мальчиком. Элион сел перед ним на колено, закрыл глаза, и ребенок медленно коснулся его лба ладонями. Шторм в это время почти сотрясал землю, хлынул чудовищный ливень, так что на секунду стало нечем дышать. Тьма захохотала, скрывая от меня силуэт Элиона. Я испугалась, что он исчезнет, и я останусь тут одна. В конце концов, я понятия не имела, как проснуться…


Неожиданно я почувствовала, что кто-то держит меня за руки, и, открыв глаза, увидела над собой Винсента. Старый вампир был взволнован немного, но улыбался:

- Вы и впрямь его вернули.

- А вы сомневались? - я повернулась в сторону Элиона. Тот еще лежал с закрытыми глазами, но при этом потирал себе лоб ладонью.

- Вообще-то, это был тест. Я рассчитывал, что вам придется попробовать еще раз пять. Удивительно, но у вас вышло и при том быстро, - флегматично заметил Винсент.

- Просто я думала, что у меня лишь одна попытка, - рассеянно произнесла я. - Элион, ты вернулся?

Альтмер с трудом сел и стал разминать руки:

- Как будто я и не лежал всё это время, - вымолвил он сонно. - От тебя сложно скрыться даже на том свете.

- Перестань, ты рад, что я молодец, и твои силы теперь в порядке, - отбрила я немедленно.

- Держу пари, ты спасла меня, чтобы не закрывать самостоятельно Врата Обливиона.

- Раскусил, - спокойно пожала плечами я. - И теперь всё опять так, как я хочу.

- Свари мне кофе, - ответил он и посмотрел на Винсента. - Спасибо вам.

- Отлично! - возмутилась я. - А мне спасибо?

Элион поднялся со своего места с таким жестким и непримиримым выражением неприятия, что я начала лихорадочно вспоминать, куда дела свой арбалет. Он подошел ко мне и тяжело, с явной неохотой и саркастичной усмешкой потрепал по голове:

- Ты и так сама всё прекрасно понимаешь. Не выделывайся.

***

Единственное, чего я могла добиться в свою сторону от Элиона - даже не доверие, а просто принятие того факта, что я не собираюсь его ломать. Больше не собираюсь. Решиться на это было сложно. Я лелеяла в себе мысль, что однажды с помощью понимания, дружбы и принятия у меня получится пробудить в нём любовь к людям. Только теперь я понимаю, как это смешно и бессмысленно выглядело.

Хуже всего то, что принятое мной решение меняло меня саму. И у меня не было ни сил ни желания этому сопротивляться. Оставалось есть попкорн и наблюдать за тем, что происходит.

На следующий же день Элион полностью пришел в норму и рвался к работе с прежним энтузиазмом. Собственно, выпив кофе, он исчез из моей комнаты и почти не появлялся. Я увидела его мельком пару раз. Его манера будить меня не изменилась, к сожалению.

- Вален Дрет, - сказал он громко, входя в комнату.

Вздрогнув, я поднялась на диване и, застонав, опустилась обратно. Очень хотелось запустить в эльфа чем-нибудь тяжелым.

- Что ты о нём знаешь? - Элион сел за стол, листая какую-то папку.

- В тюрьме имперского города, куда меня бросили после нашей с тобой попытки предупредить его величество об опасности этот милый уроженец земель Вварденфелла восторгался соседством со мной. Если ты понимаешь, что я имею в виду. Некромант средней руки, судя по больным амбициям. Возможно, серийный убийца…

- Достаточно, - он отложил в сторону свитки, которые принес с собой. - Винсент сказал, что придется проходить через канализацию к камере Дретта.

- Да. Помнишь маршрут? Тот самый, на котором ты пытался меня утопить.

Элион пожал плечами:

- Ты вправе на меня сердиться, но в этом нет смысла.

- Однажды я стану сильной и просто за это тебе накостыляю.

Альтмер сказал с глубоким вздохом и улыбкой:

- Буду ждать. Насколько я понял, никаких особенных предостережений для задания нет.

- Нет.

Он собирался уйти, как обычно, не прощаясь, но медленно подошел ко мне:

- Спасибо.

Прозвучало, как выстрел вдалеке, тревожно. Я недоуменно нахмурилась.

- За то, что вытащила меня, - раздельно и будто бы непривычно для самого себя выговорил он. - Но, знаешь, сохраняй осторожность и дистанцию.

- То есть? - напряглась я. - Что-то может произойти?

- Например, я стану тебе доверять. Это было бы для тебя крайне, крайне плохо, - его тон показался мне чужим, слишком мягким, слишком спокойным. И от того - жутким, что ли.

- Я тебя не боюсь, - сказала я, отчасти в ту секунду солгав.

Элион - человек реакции, человек действия. Никогда не знаешь, что он попытается сделать с тобой в тот или иной момент. Поэтому, когда он резко подался вперед, я приготовилась к яростной и серьезной самозащите, нисколько не боясь его покалечить, но он схватил меня в руки и, прежде, чем я поняла, что происходит, раздался насмешливый голос:

- Это называется объятие. Ты разучилась понимать подобные вещи.

Он выпустил меня и, любуясь состоянием полного ступора на моем лице, промолвил серьезно:

- Перемены, происходящие в тебе - неизбежны, Шей. И они только начало. И мне не жаль.

Выговорив всё это, он ушел, оставив после себя мягкую, как пепел, тишину.

Могло показаться, что ему одиноко. Могло показаться, что он рисуется. Заигрывает, в конце концов. Но… я хорошо понимала его. Элион, как бритва - резок, прямолинеен. Он не одинок, он влюблен в свое одиночество. Пока между нами образовалась определенная гармония, и нарушать ее не стоит - так лучше для нас обоих.

Той ночью мне снова снился белый, песчаный пляж. Только я в нём была маленькой девочкой. Элион сидел на камнях и бросал в воду камешки. Всё сновидение проникнуто спокойным молчанием, шумом моря. Я понимала, что это, наконец, значит - принятие.

***

“Как вы и сказали, ту`умы можно учить без помощи поглощения душ драконов. Седобородые учили слова годами самостоятельно. Но, увы, их знание оказалось невероятно закрыто, не существует ни одного учебника, ни одного наставления. Само собой, монахи Высокого Хротгара не ответили на наше послание туда. В связи с этим, я пребываю в тупике. Если у вас нет других идей, я предлагаю провести коронацию в Имперском городе тайно…”.

Я отложила в сторону письмо от Мартина и принялась наворачивать круги по комнате. Затем очень быстро ко мне в голову пришла идея:

“Придется пойти на шантаж. Напишите им еще одно письмо, ваше величество. Я ручаюсь, оно сработает. Не спрашивайте меня, просто скажите: мы знаем, где находится Партурнакс. И мы знаем, кто он. У нас в распоряжении сотни обученных Клинков, которые специально натренированы для борьбы с драконами. Мы бы не хотели тревожить вашего главного наставника. Речь идет о сохранности самого Нирна. Если мы хотим пойти путем мира, лучше согласиться на компромисс. Мы молчим про Партурнакса, а вы передадите будущему императору знание всего одного драконьего ту`ума…

Прошу вас, сударь, не задавайте мне вопросов, я и так сказала здесь более, чем требуется. Просто пошлите им это письмо, и я гарантирую, что ответ придет. Когда это случится, оповестите меня. Возможно, понадобится мое присутствие. Я знаю, что сказать Седобородым”.

Я отдавала это письмо Тейнаве, внутренне содрогаясь. Мне не хотелосьшантажировать достойных старцев с Высокого Хротгара, но времени мало. Города стонут под натиском даэдра, в каждом графстве объявлено военное положение, в рабочем режиме находятся подземные укрытия, под которые отнесли часть тюрем. И особенно нелегко приходится столице благословенной империи. Допуск в город стал строже, широкие белокаменные улицы с пышными садами сделались тише, и всё чаще на них раздается лязг солдатских доспехов. Приближался день Старой и Новой жизни, но, похоже, никто не вспоминал про главный праздник Тамриэля. Иными словами, это следовало прекратить, и я недолго смущалась столь наглого шантажа. Разумеется, я ни за что не подвергла бы опасности самого прекрасного в Свитках дракона - Партурнакса.

Последний месяц года обиловал праздниками. Пятнадцатое число - день молитвы Северному Ветру. На самом деле, это день оптимизма. Люди поддерживают друг друга, благодарят богов, говоря, что “могло быть и хуже”. Принято делиться самым дорогим, благодарить и прощать. Это поистине теплый, прекрасный праздник, вроде нашего Прощеного Воскресенья, но протекающий с куда большим торжеством. Его отмечали даже в Убежище.

Единственный человек, который взял в тот день контракт - Гогрон. Для него это - подарок самому себе. Очива усмехнулась, Мария Антуанетта одна высказала мнение на сей счет.

- Мерзкий, отвратительный мужлан, вот ты кто, Гогрон.

Так как строптивая, нахальная блондинка была, вообще, единственной, кому позволялось себя вести подобным образом, никто на это особенно не отреагировал. А М`Радж-Дар даже хрипло рассмеялся:

- Не порть ему праздник, Мари.

- Чтоб у тебя топор затупился, - дразнилась девушка.

- Если он и затупится, моя родная, то только о твою шею, - нежным басом пропел орк. Он, вообще, никогда ни на кого не сердился, не ругался, но почему-то от него поистине веяло ужасом.

К несчастью, меня лихим ветром занесло в гостиную - я помогала Телиндрил украшать зал, ибо отказать деловитой и милой эльфийке было сложно, поэтому всю перепалку пришлось выслушивать. Кажется, я никогда не привыкну к их диким шуткам…

Восемнадцатого числа редгарды чествуют Барант До. Этот день напоминает китайский карнавал вперемешку с Хэллоуином. Не смотря на то, что праздненство распространено в Хаммерфелле, всё Анвильское графство отмечает его, как родное. По улицам проходит шикарный парад, вершиной которого является гигантская, передвижная конструкция чудовища - это олицетворение уходящего года, который наконец, мать его, закончился. Ироничное и меткое отношение к проблемам, к неурожаю и ко времени, вообще, свойственно редгардам, и оно выливается в Барант До. Чучело весело всей толпой прогоняют по главной улице города и выставляют за ворота в знак того, что он ушел, и можно словно бы начать всё заново. Люди носят ужасные маски, веселятся, как в последний раз и куролесят.

Двадцатого декабря празднует Винсент, как день вызова Молога Бала. Это негласно день всех вампиров и, само собой, за праздник в Тамриэле не считается, но в убежище это второй день рождения палача. Как правило, старый ассасин уезжает в Скинград, где отдыхает в обществе себе подобных.

Фестиваль новой жизни и старой жизни - два разных праздника, но люди Тамриэля отмечают их, как один, длящийся с двадцать пятого числа по тридцатое, тридцать первое и первое, включительно. Фестиваль новой жизни когда-то принадлежал забытому божеству плодородия, наслаждений и еды, словом, всего того, что олицетворяет продолжение жизни.

Ходят слухи, что в день старой жизни некоторые могущественные жрецы при храмах являются к людям и воскрешают их любимых. На самом деле, официально подобного случая не зарегистрировано, но в храмы тридцатого числа толпой валит народ. Они словно ищут там надежду…

Еще до пятнадцатого числа Элион был в столице Киродиила. Он не мог просто взять и совершить убийство. Как и обычно, он замыслил игру, развлечение с переодеванием и маскарадом.

Комментарий к X

Я понимаю, как может удручать медленный выход глав, но, честное слово, я пытаюсь обуздать свое вдохновение, потому что без него выходит какой-то кошмар, как ни крути. Гигантское спасибо всем за то, что читаете)


========== XI ==========


- Нет расстояния. Нет скорости. Ты пытаешься действовать через протяженность, а нужно прокалывать пространство. Там, в полости сферы, ты найдешь кратчайший путь. В вашем странном мире это называется… кротовая нора, да?

На сей раз я ощущала свое тело. Всё еще тяжелое и больное, но моё, живое. Передо мной во мгле светили странные фонари мутно-болотного цвета. Они напоминали глаза, щурились, двигали сдвоенным зрачком. В самом центре с большой книгой в руках стоял, согбившись, человек.

- Хермеус Мора, - прошептала я хрипло. - Скажи мне…

- Пересечение координат решат всё. Момент. Место. Личность. Совпадение циклов. Не случайно, разумеется. Ведь ты давала запрос.

- Я? - высокий хрип сорвался с моих губ и перешел в кашель.

- Ты хотела найти мост. Ты создала ключ. Ты постигла то, чего не мог постичь смертный. И в то же самое время на корабле в Сейда Нин плыл заключенный. Ты видела его. Ты сделала выбор.

- Не понимаю…

- Перейдя мост, перешла это ты или кто-то другой? Истинный или иллюзорный?

- Перестань мучить меня! - вскричала я. - Мне страшно, думаю, я умираю.

- Но ты коснулась его, - высокая фигура шла ко мне. Из-под капюшона ниже пояса свисали неряшливо пряди черных волос.

- Ты коснулась, ты дала воспоминания. Ты или кто-то другой?

Головокружительное падение, чей-то хохот, раздирающее на части ощущение крадущегося к сознанию безумия. Затем во вспышке света, образованной хлесткой болью в душе, я вижу девушку. Она лежит в трюме корабля. Ее кожа серо-зеленого цвета. Она одета, как шаманка или гадалка. Но лицо покрывают язвы. Подле нее сидит Неар - растерянный и хмурящийся. Он недовольно теребит на запястьях кандалы и вытягивает шею, прислушиваясь, не идет ли стражник.

- Я должна сказать тебе. Ты - Нереварин… Выслушай меня, - я с трудом узнала собственный голос, исходящий из горла больной гадалки.

С жалостью и легкой брезгливостью данмер посмотрел на девушку, но она с отчаянным надрывом через силу продолжила:

- Не сбегай от Косадеса. Ищи пророчества Эшлендеров. Луна и Звезда… Луна и Звезда! - она с неожиданной силой схватила данмера за запястье. - Я скоро умру. Переход дался тяжело. Моё тело не поспело за душой, рассоединение было неизбежно, и силы покинут меня. Я умру… Но ты будешь меня помнить. Ты будешь знать то, что я должна передать тебе. Ты будешь думать, будто помнил всегда.

Данмер попытался испуганно дернуться в сторону от девушки, и картинка погасла.

- Я жива, чёрт возьми, - теперь это был мой собственный голос. И прозвучал он не в Апокрифе, а в Нирне.


Дело всё в том, что Винсент задумал очередную тренировку. Он сдержал свое слово. Следующий мой противник оказался весьма силен психически.

Подытожим то, чему я научилась к концу этого года за время пребывания у Клинков и в Братстве. Первое, как ни странно, стрелять. Я никогда раньше не пробовала. Луки мне не давались, но арбалет с первой секунды стал родным и понятным. Я интуитивно разобралась с прицелом и с тем, как держать его в руках. Всё остальное, включая рогатки и метательные ножи демонстрировали моё гениальное косоглазие. Скажем, с пятисот шагов из арбалета я могла попасть в статичный, узкий кувшин. Подвижная мишень оказалась не сильно сложнее. Я моментально высчитывала скорость движения и приноравливалась - в том нет моей заслуги, это выходило интуитивно, и мне ничему не приходилось долго учиться.

С катаной дело обстояло плохо. Я по-прежнему держала одноручное оружие в двух руках и орудовала ею, как топором в стиле пьяного мастера. Гораздо лучше с вакидзаси, но вторая рука становилась помехой, я чувствовала себя беспомощной. Мне нравились тяжеловесные двуручники, я бы с удовольствием научилась ими пользоваться, если бы не тот факт, что я поднимала дайкатану Очивы с большим трудом. Потом балансировала, пытаясь не упасть и, если не падала, это считалось за успех.

Про магию говорить не буду, она давалась мне странно, урывками. Заклятие хамелеона я уверенно осваивала черепашьим ходом. И особенно хорошо получались проклятия ранга иллюзии. Правда, опять же, они действовали только на грызунов.

На сей раз в тренировочном зале на меня напали без всякого предупреждения. Я ощутила сокрушающую боль во всём теле. Мне показалось, сердце остановилось. Но я мгновенно ушла от второго удара электрическим разрядом. Никогда раньше меня не било током. На секунду ты теряешь контроль над телом, мимикой, сквозь тебя проходит тугая, злая и болезненная сила. Зачарованный доспех существенно снизил урон - иначе я бы потеряла сознание.

Через темно-красную пелену в глазах увидела невысокого, но крепко сложенного босмера. Мало кто знает, но лесные эльфы потрясающие борцы и акробаты. У них зачастую тяжелый удар. И всё потому, что в Валенвуде запрещено использовать в пищу растительные плоды родной земли. Они как бы вегетарианцы наоборот, и это ничуть не преувеличение. В их странной стране подобная диета и впрямь дошла до абсурда. Еще у них нет дорог и они буквально живут в деревьях. Поэтому большинство босмеров гибкие, невероятно сильные и плотные. В игре я немного другими их видела. Этакие безобидные карлики… Если бы.

Я ушла от удара двуручным, стальным клинком. Потом помню, что, как обычно, ослепленная гневом, понеслась на противника. Вытащить арбалет у меня не было времени. Оказался в ладони вакидзаси - и то по случайности. Надо мной роковым клыком взметнулся меч. эльф при этом выкрикивал заклятье. Я запоздало увидела рождающийся огненный плащ.

Этот человек привык к более опытным противникам, которые умеют уходить от удара и уж точно не несутся на тебя ускоряющимся снарядом, не подумав о блоках и защите. Я проскочила под клинком, ткнув босмера акавирским коротким мечом в область низа живота, где был пояс и оканчивалась кираса. Оттолкнув, я попыталась свалить его на землю, но эльф шустро сгруппировался. Не смотря на серьезное ранение, он действовал четко и решительно. Схватил меня за руки и моментально уложил на лопатки. Я не дала договорить ему заклятие, ударив в пах. Он собирался стукнуть меня головой о лоб, но я впилась зубами в его ухо. Под ребра ощутила два страшных удара, но от этого, как овчарка, с рычанием едва не оторвала ухо. Оказывается, это не так легко. Ушные хрящи непросто ломаются, а кожа прочнее, нежели принято считать.

Он выпустил мою руку, чтобы воспользоваться упавшим оружием. Я нашарила арбалет и, не целясь, дрожа, выстрелила в эльфа. Но и он успел схватить клинок. Боль в предплечье была тугой и сопровождалась чувством онемения, я не сразу поняла, что не могу пошевелить пальцами.

Пока я отталкивала от себя босмера, он, теряя ориентацию от ран, успел задеть меня вторично. На сей раз - бедро. Повезло, потому что он целился в живот. Я не ограничилась одним выстрелом. Отползая, я сделала еще три. Я не была уверена в том, что он мертв, пока не полезла перезаряжать свою “бабочку” четвертым болтом.

Не успев испытать ни горя, ни отчаяния, я ощущала только потребность бороться за собственную жизнь. Вокруг было слишком много крови, и я осознавала близость панической истерики. Остаточный адреналин выплеснется через нее, я расходую драгоценные силы. Но, хвала небесам, в ту секунду я почему-то выключилась. Вообще-то я страстно захотела выйти в состояние Синего Пламени. Там-то я быстренько вспомнила бы, какую кодовую команду ввести. Возможно, мой рассудок не выдержал нервного напряжения, и именно поэтому я потеряла сознание.


- Я жива, чёрт возьми, - бессильный шепот, который в голове планировался изумленным возгласом, заставил меня прийти в себя.

Вампир сидел ко мне боком в белой рубашке с закатанными рукавами. Он на глаз отмерял некое вещество в пробирке. Щурясь, перелил прозрачную субстанцию на что-то красное, напоминающее клубничное варенье в блюдце. Почему-то запахло сырыми грибами. Он дал мне эту смесь не выпить, а понюхать, и в голове мгновенно стало проясняться лучше.

- Не так сильно вас и ранили, Шей, честное слово. Было бы от чего падать в обморок. Мари наложила вам пару швов, зарастут через недельку, если не быстрее. А скакать вы будете спустя полчаса, ручаюсь. Больше перепугались, чем пострадали. Нужно что-то делать с вашей эмоциональностью. Она - преимущество, в каком-то плане, но и недостаток.

- Показалось, он отсек мне руку… - мрачно и хрипло заявила я.

- Порез глубиной в районе сантиметра, - улыбнулся Винсент. - Такие ранения учат экстренно блокировать маги восстановления ранга адепт. Скажите, вас не тошнит?

- Нет, - раздраженно ответила я.

- Отлично. Кровавый венец может давать специфический эффект своим запахом. Принимать его никому не рекомендуется, но он буквально поднимает из могилы и глубокого сна даже завзятых пьяниц, - легкомысленно заметил вампир. - Поздравляю, вы справились неплохо. Конечно, действовали, как обычно, неуклюже, но с арбалетом вы и впрямь управляетесь ловко. Прежде, чем вы спросили - нападавший на вас мертв. Спасибо вам скажет семья Сэдвен, чья младшая дочь пострадала от рук этого маньяка. Воин из него никудышный, как видите.

- Он был заказан Братству? - спросила я с холодеющим сердцем.

- Ни в коем случае, - строго и серьезно ответил Винсент. - Я не позволю вам прикасаться к контрактам, это свяжет вас с нами навсегда. У семьи Сэдвен не хватило бы пороху нас нанять. Скажем, мы оказали им услугу. Орденцев Мифического Рассвета нынче что-то мало, пришлось мне немного сымпровизировать.

- Что именно он сделал с дочерью семьи Сэдвен? - тихо спросила я, отведя взгляд.

- Проще сказать, чего он с ней не делал, - вздохнул Винсент. - Скажем, когда стражники нашли ее тело, его пришлось собирать. Множественное изнасилование шипастой, стальной дубинкой. Прижизненное расчленение… Пострадали все отверстия, включая глаза. Убийство на личной почве. Эта девушка один раз пожаловалась на исповеди священнику, что эльф ее домогался. А он, кстати, наш информатор. Полагаю, девица была не робкого десятка. Мало кто пойдет на такое зверство просто от неразделенной страсти. Она, подобно многим юным особам, могла иметь привычку подтрунивать над своим воздыхателем. Злить босмера - занятие опасное, нервный они народ, неуравновешенный. Ни разу не встречал спокойного лесного эльфа… - он бормотал это себе под нос, возможно, с умыслом, чтобы не дать мне остаться наедине с тем, что я испытывала.

Как и было указано выше, боль - понятие недооцененное. Раньше я не знала, что с помощью физических, грубых факторов можно изменить саму личность. В ту ночь пытки, когда я была беспомощно вынуждена наблюдать за Элионом или уже после во время тренировок с Винсентом, я неожиданно поняла, что печаль в душе по поводу случившегося осталась. Но сделалась глуше. И на фоне нее звучал спокойный голос: “Либо ты, либо тебя - такова жизнь”.

И тут же пришла в ярость.

Я резко села на кровати и посмотрела в глаза вампиру. Наверное, впервые его взор в ответ удалось выдержать так долго.

- Хорошо. Я научусь убивать людей. Я смогу защищать себя и то, что мне дорого. Но никогда я не буду такими, как вы. Раньше казалось - это из-за моей брезгливости. А сейчас… я просто знаю, кто я. Я знаю, кем хочу быть.

Трудно не отвести взор. Трудно просто говорить. Вампир улыбнулся:

- Продолжайте драться, Шей. Говорю же - у вас прекрасно получается.

Драться. Теперь мне ясно - он имел ввиду битву за сохранность самой себя. Без высокомерия, без страха, с четким пониманием логики принципов, которые я выбрала не из мягкотелости, трусости перед законом, а по собственному опыту. Если подумать, нас воспитывает система. Мы не знаем, кто мы. Но боль - всё меняет однажды. Она показывает, кто ты - зверь или человек.

Я человек.

Элион - тоже…

***

Казематы тюрьмы имперского города отнюдь не пусты. Всвязи с нападениями орденцев Рассвета, кабинеты допроса и камеры были переполнены. Страх вынуждал людей идти на жестокие меры, и не раз эти стены слышали вопли ужаса истязаемых пленников.

Таким образом, путь через канализацию был самоубийственен. Во-первых, после смерти Уриэля его вполне логично запаяли. Во-вторых, все пути подземелья время от времени патрулировались. Эта вероятность была оговорена между мной и эльфом, так что я описала ему возможность попадания в камеру иного рода.

Элиона уже узнавали. Особенно, после битвы за Бруму. В газетах художники указывали альтмера с длинными, белыми волосами и весьма примечательным двуручником за плечами. Перед приездом в столицу он перекрасился в черный. Фламберг оставил в убежище в лесу. У него была с собой одежда для окончательного перевоплощения.

Нынче в столицу перед праздником приезжало много священников, поэтому никто не обратил внимания на бородатого, высокого типа в скромной мантии служителя Аркея.

Начальник стражи тюрьмы с недовольным видом оглядел монаха перед собой. Юный на вид эльф с благочестивым лицом сидел в кресле, перебирая четки.

- Вы опаздываете, отец, - выговорил он. - Регулярное освящение тюремных помещений уже прошло.

- Я прибыл для освящения камер смертников, - негромко и не поднимая глаз, ответил альтмер.

- Мы их не трогаем, - резко заявил начальник стражи.

- Нынче скоро фестиваль празднования Новой жизни, - эльф поднял на имперца тяжелый взгляд. - Я прислан церковью в последний дар тем, кому грозит исход в воды Обливиона, да благословит их Аркей светом надежды на избавление, - он сотворил знамение бога мертвых и склонил голову.

- Документы от высшего священника имеются?

Документы имелись. В этой версии модификации игры, которая мне нравилась, в портовом районе жил поддельщик ценных бумаг, и я рассказала Элиону, как его отыскать.

Начальник стражи долго смотрел на ходатайство и с непроницаемым лицом спросил:

- Почему вас отправило Анвильское графство?

- А как вы думаете? - не смутился Элион, глядя в глаза стражнику. - Едва послушнику говорят, что он должен проводить освящение в камере смертников, он отказывается. Я единственный согласился.

- И почему же?

На эту бестактность следовало реагировать максимально аккуратно. Элион сказал, не опустив глаз:

- Потому что столичные тюрьмы - места зла и насилия, а моя работа - освещать тьму всюду, где найду ее. И там, где тьма наиболее густа, требуем особенно сильный источник света. Как сказано в каноне девятнадцатом святого писания Аркея: “Покаяние самого грешного из людей в последнюю секунду жизни его, будучи искренним, откроет путь надежды. И не убоится сей путник вод Обливиона. Ибо праведен кающийся”, - он снова набожно сотворил священное знамение.

Каждый некромант знаком со святыми канонами. Они используются для составления нечестивых заклинаний-наоборот, и Элион действительно наизусть знал некоторые стихи.

- С вами будет стражник, - сказали новоиспеченному священнику. - Он не помешает.

- Тайна исповеди священна.

- Ничего, я скажу ему заткнуть уши, - проворчал непримиримый глава тюремной стражи.

Монах ордена Аркея, перебирая четки, покорно качнул головой рассматривающему его, сопровождающему и мягко улыбнулся:

- Что ж, юноша, сопроводите меня. Надеюсь, у вас хватит такта хотя бы закрыть уши ладонями, дабы не слышать посмертной исповеди.

- А я надеюсь, что никто из этих ополоумевших псов не разорвет вас на куски. Исповедь смертников - идея плохая, - буркнул ему молоденький и на вид хорохористый стражник. Из тех, кто недавно на службе и от того не может удержаться и не сделать вид бывалого служителя закона.

Так вот, теребя четки в руках и что-то бормоча под нос, Элион шагал по знакомым ему казематам. Однако, они и впрямь переменились… Теперь в иных камерах было и по два преступника. Тесно, темно, шумно и беспокойно вокруг. Люди сходили с ума от тревоги, нарушения личного пространства и отсутствия света. Условия в столичной тюрьме были почти нечеловеческие. Немногие боялись тут смертной казни, потому что она означала конец их мучений.

Не поднимая глаз, опустив на лицо капюшон, Элион проходил мимо клеток. Ему нужно было найти лишь одну и совершить максимально точное действие, не привлекая к себе внимания.

Вален Дрет спорил со стражником перед ним. Незаметно в руках он порвал нить четок, сделал вид, что случайно уронил их. Двери камер были из мелкой решетки.

Элион с возгласом обратил внимание стражника на свою неловкость и принялся их собирать.

- А ну-ка отдай, - сопровождающий священника пригрозил арбалетом Дрету, который попытался незаметно стащить бусины, и данмер недовольно протянул их ему.

Рецепт изготовления смертельно-проклятого оружия Элион почерпнул из колодца своего вдохновения, благодаря мне. Он наблюдал за тем, как я беру пригоршню черных орехов, затем аккуратно счищаю с каждого зернышка тонкую, токсичную кожуру, засыпаю в алхимическую дробилку и начинаю крутить ручку, отчего на всю спальню раздавался характерный треск.

- А куда потом кожуру? - спросил он меня.

- Выброшу, - ответила я, следя за его горящим взором с недоумением.

- Отдай мне, - он сам сграбастал ее в пустой пузырек и скрылся в покоях Винсента - там стояла куда более хорошо оснащенная алхимическая установка. Тогда мне казалось - он готовит какой-то яд, но Элиону потребовалась работа с камнями душ.

Он выкрасил бусины четок краской, в составе которого была мелкая скорлупа ореха черного дерева. Как вы уже помните, в свое время Винсент удивлялся аккуратности моей чистки каждого орешка. Он не пробовал использовать орех без нее, что делало его безвредным для здоровья. Скорлупа плодов этого растения не популярна в алхимии - она слишком реактивна, подавляет качества других ингредиентов, словно поглощала их. Поэтому в употреблении может быть нечищеный орех, он много мягче по своим свойствам. Но Элион понял, как создать оружие, которое не заметят стражники. Нужна зачарованная, мелкая крошка камней душ. На них он наложит проклятье. Затем ее следовало смешать с помолом кожуры ореха черного дерева, добавить в краску. Проклятие останется, но его фон снизится, и ни одному волшебнику-постовому в тюрьме и ни одному магу не придет в голову решить, что четки таят в себе серьезную опасность. А составлять именные проклятия Элион умел - в конце концов, он некромаг.

Он собрал вместе все бусины, которые отдал ему стражник.

- Идемте.

Эльф послушно пошел дальше. Он безукоризненно выполнил свою задачу, добросовестно приняв исповедь у восьми заключенных. Он знал, что Вален Дрет мертв. Уже на первом его исповедуемом в конце коридора зазвучал тревожный колокольчик, лязгающий бег ног, обутых в тяжелые сапоги, застучал за дверью.

- Заключенному плохо!

- Вызовите лекаря!

- Боги, вероятно, когда я остановился у его камеры, то был знак. Следовало бы мне и у него взять исповедь, - сокрушался Элион, возвращаясь со стражником на выход после своей работы.

- Откуда вы могли видеть божий промысел? Не корите себя. Если хотите мое мнение, я рад, что Валена Дрета забрали в Обливион. Туда ему и дорога. Его собирались выпускать за примерное поведение.

- Отчего же вы тогда говорите столь злые слова?

- От того, что это озабоченный псих. Никого не жалел - ни мальчиков, ни девочек, ни мужчин, ни женщин. Они были для него как бы расходный материал. Списали на помрачение рассудка, поэтому не казнили. А потом срок сократили за хорошее поведение, но каждый из нас знал, что начальник стражи удвоит патрули на улицах в тот день, когда его выпустят.


Альтмер неторопливо вышел за территорию тюремной башни и, меряя шагами мост к острову центра города, отправился на прогулку.

Всего существовало три больших моста и один подземный переход к портовому району. Мост из тюремного острова с его высокими стенами и плоскими головами башен бастиона вел в торговый район - Элион видел его издалека. Каждый мост протяженный, широкий. За пределами строгого и упорядоченного существования тюремного островка кипела жизнь, даже сейчас на закате.

Палатки с продавцами пряностей, писари, лекари всех мастей, алхимики развернули свою алчную деятельность на мосту. Он нравился Элиону меньше остальных двух. На нём почти не было места, чтобы подойти к парапету и посмотреть на широкую реку. Пестрый, вонючий рынок заполонил каждый метр.

У ворот торгового района альтмер нанял повозку.

- Куда вам, папаша? - в сумерках кучер принял бороду Элиона за старческую.

- К Золотому курьеру, на почту.

Для этого требовалось пересечь весь город поперек, ибо отделение находилось как раз в подземном переходе. Что-то вроде каверны, что-то вроде глубокой раны внутри чрева столицы - вот каков он. Сам по себе город красив. Что бы ни говорили про портовый район, он живописен со своими песчаными пляжами, рощами и романтическими силуэтами кораблей, с белокаменной набережной. И даже деревянные, бедные дома вписывались в антураж пейзажа. Но этот длинный подземный переход - нечто иное. Там всегда очень душно, тесно, людно. На яркие фонари скупились, поэтому в полумраке каждый держался за свой кошелек - нищие здесь наглы и проворны с ножами в карманах. Территория большая, а стражников мало. У стен сидят калеки, попрошайки шныряют тенями торговцы лунным сахаром и скуумой.

- Отдам даром посох Воскрешения мертвецов!

- Тонизирующее средство от всех болезней!

- Подайте, добрый господин… - за рукав мантии Элиона схватилась худая имперка. У нее были очень узкие зрачки, на лбу выступил пот. Когда она встретилась взглядом с эльфом, то отчего-то захихикала.

Элион схватил сунул ей в руку два серебряных септима. Но, прежде, чем женщина убежала, резко дернул за запястье:

- Кто такой Серый Лис?

Она затрепыхалась, засуетилась:

- Отпусти, я на помощь позову.

- Шею тебе сверну раньше, чем ты это сделаешь. Ты получила свои деньги, теперь отвечай.

Она более или менее осмысленно взглянула на Элиона и, стремительно бледнея покачала головой:

- Мне нужно больше. Или убивай хоть сейчас.

- Откуда такая фанатичная преданность?

- Гони деньги или ты ничего от меня не добьешься.

Еще пять монет развязали ей язык.

- Сад Дарелота в полночь. Там ты найдешь того, кто знает.

Элион едва сдержался, чтобы не переломать ее запястье, когда отпускал ее. Он не намеревался искать никакой сад - у него было слишком много дел. К тому же, возможно, несчастная просто бредила, если судить по ее зрачкам.

О том, что Элион ищет принца воров, я узнала лишь в ту ночь. Видимо, я мельком упоминала капюшон Ноктюрнал в своих записях, которые он тайком прочел. Могущественный артефакт, который способен стереть твои деяния из истории. С ним никто не увидит тебя, никто не поймает Серого Лиса. Очень и очень удобная вещица.

Подумав немного, альтмер свернул в сторону деревянной вывески: “Золотой курьер” и отправился получать послание от Винсента, как было оговорено ими заранее.


“Боюсь, друг мой, командировка в столицу должна затянуться. Едва вы уехали, и к нам поступил контракт как раз по вашей части. Заказ от родителей благородной альтмерки по имени Атрейна. Они обеспокоены ее образом жизни. Некогда светская львица и красавица перестала появляться, и ее состояние тает не по дням, а по часам. Родители уверены, что дело в ее новом супруге.

Ты должен найти и ликвидировать Фэлиана. К сожалению, он не зарегистрирован в министерстве Труда, неизвестно место его службы и даже дома, потому что супружеская пара не покупала поместья в Имперском городе. Но, к счастью, у тебя есть наш Анахорет. Она сказала, чтобы ты начал искать свою цель в отеле “Тайбер Септим” на Талос Плаза. Поговори с управляющей. Там же ты должен найти супругу Фэлиана. Она - ключик к его местонахождению, будь с ней помягче.

И не привлекай слишком много внимания с этим контрактом. На родителей девушки никоим образом не должна упасть тень. Несчастный случай, болезнь, убийство в пьяной драке - используй любую маскировку…”.

Элион прочел письмо, написанное шифрованным языком, уничтожил его и отправился в скромную гостиницу на окраине Храмового района. Он позволил себе прогуляться по главной кольцевой дороге. Не смотря на холодный ветер и легкий снег (ибо сильного в столице никогда не бывало), он почти любовался украшениями города ко дню празднования фестиваля Новой жизни. Зеленые венки с белыми цветами - олицетворение возрождения - висели над некоторыми окнами. Золотые гирлянды фонарей протянулись, перебрасываясь с крыши на крышу стройными рядами звездочек.

В комнате альтмер сбрил бороду, привел в порядок волосы и сменил одежду, примеряя на себя уже совершенно другой образ.


Следующим утром он съехал с этого постоялого двора, решив отправиться на Талос Плаза.

В отель “Тайбер Септим” швейцар пропустил его без всяких слов, и Элион сразу подошел к мраморной стойке, за которой озаряла всё помещение и каждого посетителя в отдельности своей улыбкой светловолосая альтмерка.

- Доброе утро, господин. Желаете заказать комнату?

- Да. Где-нибудь потише и повыше с видом на главную улицу. Я останусь на пару дней, хочу посмотреть город.

- Как раз одна есть. Номер два, самый высокий этаж под куполом с большими окнами и выходом на общий балкон. Четыре комнаты, отдельная купальня, личный кабинет…

- Скажите, у меня не слишком шумные соседи? - спросил Элион. - Я писатель, и мне бы хотелось некоторое время покоя для своего вдохновения. Не выношу семейных ссор, детских криков и пиликанья музыкантов.

- Нет-нет, у вас будет тихо, поверьте мне.

- Клянусь богами, если я наткнусь на свою бывшую пассию или излишний шум, то выйду из себя, - проворчал Элион. - Только Атрейны здесь не хватало, будет грандиозный скандал… Поймите, я требую исключительно уединения. Почему вы так на меня смотрите?

- Простите, вы сказали Атрейна? - неуверенно улыбаясь, спросила управляющая, которую словосочетание “грандиозный скандал” напугал так же, как и любого добропорядочного управляющего дорогим заведением.

- Так и сказал. А в чём дело? - деньги Элион очень кстати уже протянул, и притом, словно по рассеянности, больше, чем нужно. Ключ от комнаты был у него в руке. Управляющая начала краснеть:

- Видите ли, мне нельзя упоминать о постояльцах…

Элион посмотрел на нее своими большими, горящими глазами испанского влюбленного:

- Только не говорите мне, что она здесь. О, боги, как будто я недостаточно страдал после разрыва.

Мелодраматические роли всегда давались ему прекрасно. Тонкие черты лица с гордым профилем и романтически распущенные волосы буквально впихивали его в образ страдающего Ромео. Элион часто пользовался данным клише.

- Вы можете не пересечься с ней, - доверительно сказала управляющая. - Она живет на вашем этаже, но в самом конце. Я вижу госпожу редко - по утрам она спускается, чтобы выпить горячий шоколад и почитать, а потом надолго запирается у себя в комнате. Таким образом, вы ни на секунду не встретитесь, можете об этом не переживать.

- Благодарю вас, добрая душа, - тепло улыбнулся Элион. - Вы буквально спасли меня. Нет ничего хуже, чем пересекаться с человеком, который разбил тебе сердце.

Он пошел наверх со своими вещами. На бирке его ключей значилась цифра два. Если покои Атрейны в самом конце, а комнат всего двенадцать, то у нее одиннадцатый или двенадцатый номер. Сейчас утро, но позднее. Наверняка, девушка уже вернулась в свои апартаменты.

Альтмер занял пункт наблюдения прямо в коридоре верхнего этажа. Он сидел с листами в руках. Карандашом делал пометки и иногда писал, не отрываясь. Ему пришлось так провести время до обеда, когда из двенадцатого номера вышла пожилая имперка и направилась по своим делам. Выходит, Атрейна жила в одиннадцатом.

Элион поднялся, вернулся в свой номер, оглядел себя в зеркале, снял черный верх мантии, оставаясь в белой рубашке. Он закатал рукава, взял бритву и сделал неглубокий порез у подбородка, чуть взлохматил волосы, довершая образ.

Альтмер поспешил по коридору к одиннадцатому номеру и стал долго стучать. Ему быстро ответил негромкий, женский голос:

- Кто это?

- Простите, я ваш сосед, мне очень нужна помощь. Кажется, я сильно порезался, а в моём номере как раз нет воды…

Каждая дверь была оснащена глазком, и Элиона было видно. Атрейна торопливо открыла эльфу и впустила его.

Он руководствовался простой поведенческой логикой. Как бы я ни говорила, что Элион гадок, но он понимал женскую натуру глубже, чем кажется. Атрейна любила своего мужа, несмотря на то, что тот лишил ее благосостояния. Но мало кто знал, что эта любовь была уже давно натянутой, выстраданной, искусственной, основанной на верности из упрямства. Она послушно целыми днями ждала его, сидя взаперти. Она не отказывалась от него. У нее большое, любящее сердце. Такая натура не откажет в помощи пострадавшему.

Но с первой секунды, посмотрев на девушку, Элион уловил черты страданий на ее лице.

- Стойте смирно, у меня есть бинты, вода и антисептик…

Поразительно красивая рыжеволосая эльфийка с мальчишески вздернутым аккуратным носиком, полными губами и большими глазами цвета спелого апельсина. Она вся словно бы состояла из теплых оттенков, включая темный, нежно-золотистый загар. Но под ее глазами пролегли тени, вся ее поза была словно бы зажата - она обнимала себя руками и редко опускала ладони вниз. В улыбке всегда таилась принужденная напряженность. Даже если у нее большое сердце, она насиловала его, убеждая, что обязана любить своего мужа и уважать его. Она отчаянно старалась видеть в нём того, кого встретила когда-то, и это самоистязание не могло пройти даром для ее самочувствия. Всё это стало мне ясно, едва я увидела ее.

- Вы целительница? - спросил Элион, наблюдая за тем, как она достает из своей шкатулки снадобья. В ответ он увидел горькую, печальную улыбку, и девушка проронила:

- Ну… мне пришлось ею стать так или иначе. Не дергайтесь, нужно стереть кровь и осмотреть рану. Однако, - она усмехнулась, - это больше похоже на царапину.

- Голова кружится, - пожаловался Элион. - Это нормально?

- Нет, не нормально. Садитесь в кресло, я приготовлю что-нибудь тонизирующее, - немедленно посерьезнела она.

Альтмер сел, оглядывая гостиную быстрым, считывающим взором.

- Я бы не хотел представать перед вами в столь жалком и невыгодном свете, - заговорил он. - Обычно со мной такого не случается.

- Что же стряслось? - участливо спросила девушка, скорее, из вежливости, чем из интереса. Она стояла полубоком к гостю, готовя раствор.

- Мой брат, - медленно и с некоторой охотой выговорил Элион, выдумывая на ходу. - Он большой ученый, но… его эксперименты рискованны. Очень рискованны. Я приехал в Киродиил, чтобы проследить за ним, а тут выяснил, что он ищет черные камни душ.

- Жажда познания недооценивается, как причина ужасных трагедий, - пробормотала Атрейна. - Даже любовь к истине бывает уродлива… - она встрепенулась, отгоняя непрошенные мысли. - И где же он теперь?

- Понятия не имею, но буду искать дальше. Он неплохой человек, но когда речь заходит о науке, становится одержим, словно что-то вселяется в него. Только что был нормальный парень, а теперь я вижу кого-то чужого. Простите, что высказываю всё это. Это сложно объяснить.

Несколько секунд эльфийка молчала. Наконец, она будто украдкой посмотрела на Элиона.

- Вообще-то, я вас понимаю, - и добавила, но слишком резко, будто у нее это вырвалось: - Иногда у человека словно бы два лица. И всю жизнь ты знаешь лишь одно его лицо, любишь его, пока не открывается другое.

Она немедленно смутилась, попробовала улыбнуться. Элион в кресле подался к ней, с интересом склонив голову.

- Тоже проблемы с родственниками? - понимающе улыбнулся он.

- Почти, - вздохнула Атрейна, в ее улыбке снова скользнула принужденность. - Не берите в голову.

- Я постучался к вам, порезавшись бритвой, и вы уже знаете о моём брате. Как минимум, я обязан проявить солидарность, - пожал плечами Элион.

- Простите, я ни с кем не говорила об этом.

- Я тоже, - проронил альтмер, опустив голову. Когда он поднял ее, то столкнулся с изучающим взором Атрейны. Она улыбнулась и высыпала порошок в чашку. Она выговорила медленно и глухо:

- Мой супруг болен.

- Боги, простите мою бестактность. Если бы я знал…

- Нет, ничего. По правде сказать, об этом знает, наверное, уже весь отель. Я слышу, как они говорят об этом, когда Фэлиан является.

- Ваш муж здесь или в больнице?

- Это сложно…

- Мне нетрудно выслушать, - тихо и мягко заметил Элион. Это был опасный ход, слишком явный, но он никогда не шел на риск просто так, не имея на то оснований. По ее повадкам, по ее голосу и словам он знал - эта девушка одинока и несчастна. Она словно бы только ждет момента, толчка. Постучи легонько в двери ее переполненной души, и они распахнутся.

Атрейна молчала. Она налила в чашку чай и накрыла крышкой для заваривания. Элион умел действовать на девушек, словно бы для каждой индивидуально меняясь и безошибочно выбирая нужную маску, поэтому просто ждал.

Эльфийка села подле альтмера в кресло, поправила и без того отлично сидящее на ней платье, попыталась сделать свой голос ироничным:

- Что ж, полагаю, он рядом со своей любовницей.

Элион опустил голову.

- Это скуума, - добавила она уже без всякой улыбки. Она посмотрела Элиону в глаза требовательно и серьезно, ожидая от гостя капитуляции, смущения, извинений, но тот не отвел взора.

- Два лица, - пробормотал он спокойно, приподнимая одну бровь, - начинаю понимать. Сначала он казался милым, добрым и благородным, но потом постепенно всё открылось. И ты вынужден наблюдать за тем, как человек перед тобой становится другим. Ломается. Тот, кто казался благородным, готов поступиться принципами ради скуумы. Самый страшный вопрос, который задает себе женщина: что он выберет между мной и наркотиком? И она не озвучивает его, боится услышать ответ. Я знаю, - голос Элиона звучал тихо, мягко, вкрадчиво, как шелест волн о гальку. - Я знаю лучше, чем вы можете представить. Возможно, мой вопрос прозвучит странно, но… скажите, он сейчас доверяет вам?

Атрейна растерялась, она не ожидала такого понимания. Устоять перед ним оказалось сложно.

- Я не знаю.

- Обычно зависимые скрывают от всех места, где они берут себе дозу и где расслабляются, ночуют.

Девушка пожала плечами:

- Не знаю, можно ли это назвать доверием. Скорее, безразличие… Он говорит мне, что идет к Лоркмиру, и я знаю - он не врёт. Само имя теперь больно режет слух, убивая надежду, - эта фраза вырвалась у нее со сдавленной злостью. - Мне известно, что он делает, чем занимается, я пытаюсь лечить его от зависимости, но… Нет, это не доверие, - высказав эту фразу вслух, возможно, впервые, она остановившимся взором посмотрела перед собой, будто неукротимо и верно двигаясь в сторону какого-то осознания, решения.

- Присядьте, вы очень бледны, - Элион заставил девушку сесть подле него, и она подчинилась. - Вы хорошо себя чувствуете? Впрочем, глупый вопрос, каюсь. Позвольте мне поухаживать за вами в извинение за то, что был бестактен и груб, да еще и ворвался сюда окровавленный, - он налил Атрейне вина, и та долго смотрела в бокал.

- Знаете, у меня было много друзей. Когда-то. Поймите, я ни с кем давно не разговариваю, а тут вы. Я даже имени вашего не знаю.

- Риндси, - он обычно представлялся именем погибшего брата, словно это темное альтер-эго следовало за ним по пятам.

- Я Атрейна, - эхом проронила она. - Откровенность с моей стороны, быть может, и безрассудная дает мне право и дальше гнуть эту линию, - она самоиронично усмехнулась. - Могу я спросить?

- Всё, что угодно, - развел руками эльф.

- Вы любили когда-нибудь?

Элион опустил голову:

- Было бы нечестно ответить отрицательно.

- Судя по вздоху, она была одна и надолго, верно?

Он кивнул:

- Леана. Старшая школа, я - хулиган и варвар, она - благородная девица, дочь директора. Я застал ее за тем, как она зачаровывает дверь в кабинет учителя, чтобы сорвать экзамены, к которым никто толком не был готов. В результате, выяснилось, что она не меньший анархист, чем я. Быстро стали друзьями. Но ее увел у меня мой брат. У меня был дикий, ужасный характер, легко было стать для нее чем-то лучшим, чем я. Впрочем, он недолго встречался с ней, и теперь я даже не знаю, где она. Долгие годы я любил ее, не подпуская никого к себе. Вот, - он развел руками, - теперь вы знаете.

- Похоже, она была слепа, - покачала головой Атрейна. - И вы всё-таки помогаете брату, переживаете. Вы хороший человек, Риндси.

- Это не так, - промолвил Элион принужденно и сделалпаузу. Он не лгал, и ему совершенно не хотелось кого-либо из себя строить перед этой девушкой, но он сделал усилие. - Всю жизнь я пытался вразумить его. Он старше, но я оказался мудрее. Он прожигал жизнь, лгал всем подряд, менял девушек, как перчатки, был любимцем отца, талантливым магом. Но я видел черты опасного развращения в душе. Он раскаленным огненным шаром несся в пропасть. И, будь я хорошим братом, не бросил бы его. Может, просто завидовал.

Атрейна отставила в сторону опустевший бокал.

- Вы порезались сегодня, нервничая. Вы хотите найти его. Вне зависимости от ваших тайных побуждений, вы боритесь.

- Так ли это? - спросил Элион негромко.

Она кивнула:

- Я не верю, что бывают плохие люди или неискоренимые пороки. Возможно… - она запнулась, - возможно это упрямство и держит меня подле Фэлиона. Я хочу доказать себе и другим, что свет никогда не гаснет до конца. Я верю, он выкарабкается. Куда вы смотрите?

Это было похоже на озарение или удар молнией. Элион видел ее запястье - из-под рукава выглядывал синяк, и альтмер неожиданно ясно понял, что сейчас, как никогда раньше, хочет смерти цели своего контракта.

Прежде, чем она одернула руку, эльф аккуратно перехватил ее и сказал:

- А если он не исправится? Быть может, вы хотите разорвать оковы этого упрямства? Ведь они мешают вам дышать… Здесь занавешены окна, вы не выходите из комнаты. Скоро фестиваль Новой жизни, вы видели, как украшен город?

Атрейна хотела вырвать у него свою руку, но, столкнувшись с взором Элиона, замерла.

- Выйдите на улицу. Освободите себя из плена этой башни, которой стал для вас отель. Жизнь всё ещё летит вперёд. Пойдёмте вместе.

- Вы сумасшедший, - растерянно улыбнулась Атрейна.

- Пожалуй, - согласился Элион серьезно.

Эльфийка рассмеялась:

- Не понимаю, почему я так разоткровенничалась.

- Я тоже не собирался ничего рассказывать про брата. Но у меня было чувство, что я вас уже знаю.

- Не говорите так, Риндси, - мягко и печально сказала Атрейна.

Элион склонил голову в ответ:

- Я понимаю. Но настаиваю на прогулке. Она будет полезна нам обоим.

Это не входило в его планы. Он собирался действовать по заранее протоптанной тропе алгоритма. Маска, участливое понимание, аккуратное выуживание нужных сведений, прощание. Например, эта прогулка была ему совсем не необходима. Но ему стало интересно. В комнате он заметил множество книг. Атрейна занималась изучением магии восстановления на очень тонком уровне. Видно, что она самоучка в этой области, но стопка исписанных тетрадей говорила о регулярном ведении конспектов. У нее на руках пятна чернил. Она плохо спит ночами, одержима желанием вылечить своего мужа. Наткнувшись на глубину в девушке, он захотел проверить, насколько она велика. Элиона вёл спортивный интерес, который и раньше побуждал его знакомиться с женщинами. Я уже знала - он по-своему любит каждую, кем заинтересовывается. Это длится недолго и безболезненно для обоих. Всегда достигая дна души своей добычи, он касается его, отталкивается, всплывает и расстается с тем, кого достаточно хорошо изучил.

- Кленовые листья похожи на руки с растопыренными пальцами. Человек падает в пропасть, - зябко ежась, промолвила Атрейна, оглядываясь по сторонам.

- Вы художник?

- По образованию я инженер.

Элион рассмеялся и покачал головой:

- Не может быть.

- Инженер военной техники, три курса алинорской академии магии Зачарования, у меня и диплом есть, - просто и безыскусственно проронила она, опустив глаза.

- Может, вы еще занимаетесь, к примеру, боевой техникой песчаного кулака?

- Нет. Знаете, что такое художественное фехтование?

- Танцы с оружием, - вспомнил Элион. - Больше вид спортивного искусства.

- Я танцую с саблями. Это было давно. Просто развлечение, на самом деле, я дилетант, - она пожала плечами. - Но у меня есть другой дар. Я могу многое рассказать о человеке, только раз на него посмотрев.

- То есть, это и меня касается?

- Да, - она загадочно улыбнулась. - Вы в гневе, Риндси.

Элион замер на секунду. Он недоуменно сдвинул брови, стараясь сохранить маску самообладания:

- Разве?

- И очень скоро кто-то заплатит за то, что вызвал ваш гнев. Я встречала злых людей, но вы - не тот тип. Ваш гнев не деструктивен, он, как тот ураган, что сметает с земли города, погрязшие в грехах и злобе, - она смутилась. - Простите мою бестактность.

- Выходит, вы увидели что-то особенное в Фэлиане? Ломаю себе голову, что именно, - он поспешил перевести стрелки разговора, чувствуя, как волна интереса растет, рождая в нём голод. Это очень опасный голод…

- Теперь я понимаю, что. Это было отчаяние, - уронила она, не отрываясь, глядя на черные от холода, высохшие листья клена. - Ко мне тянет тех, на ком его печать.

Он хотел убить Фэлиана. Он хотел его уничтожить, испепелить. Его взгляд теперь разборчиво изучал Атрейну, и от того злость питалась сильнее. Злость от того, что он не сможет окунуться в неё, раскрыть ее для себя полностью.

Прогулка длилась дольше, чем оба планировали. Они вернулись в отель через пять часов, солнце уже зашло. И, прощаясь с эльфийкой, Элион понимал, что не покажется больше ей на глаза.

На прощание он вежливо поцеловал ей руку, поблагодарил и пожелал доброй ночи.

- Встретимся за завтраком, - улыбнулась она.

Тепло ее глаз не обжигало, не противоречило ничему в его душе. Хотелось нырнуть еще глубже, посмотреть на даэдра, кроющихся в тихом омуте, увидеть ее во власти чувств, растрепанной, восхищенной, удивленной или в мрачных раздумьях. На обратном пути Элион не мог не думать о ней.

Атрейна рассказала о своём муже столько информации, что альтмеру не составляло труда теперь найти его. Лоркмир - старый друг Фэлиана, норд, общение с которым Атрейне никогда не нравилось. Он жил в районе эльфийских садов, и Элиону не составило труда узнать у первого же кучера, как туда добраться.

Шел мелкий снег с дождем. Неузнаваемый Риндси превратился обратно в убийцу-Элиона. Тонкий доспех сверху скрывала темная, недлинная накидка с глубоким капюшоном. Каждая деталь его облика являлась потенциальным оружием. На концах кованых перчаток шипы с ядом. К бедру на ремень крепится арбалет, прямо на капюшоне, во вкладышах - отравленные дротики. Весь его силуэт казался безоружным, но это видимость.

Альтмер прочел заклятие незримости. Он взломал отмычками замок, стараясь не оставить следов, и вошел в дом. Но, едва появившись на пороге, он понял - что-то не так. Помещение воплощало собой опустошенность. Везде пыль, с потолка свисает паутина, стены холодные, значит, печь здесь давно не топили. Было темно. Элион прислушался и уловил звуки со стороны второго этажа.

Он аккуратно поднялся наверх невидимкой, приоткрыл дверь, и скоро понял, что его предосторожности напрасны. При всём желании Фэлиан бы не заметил никого и ничего. Он сидел на холодной кровати, раскачиваясь. Худой альтмер улыбался, обнимая себя руками, что-то бормотал под нос. Элион очень живо представил себе Атрейну в руках этого эльфа. Он представил, как его губы касаются ее губ. Представил, как он лжет ей и уходит от нее, а она ночами сидит за книгами. Надежда иссушает ее. Она лихорадочно из упрямства борется за то, чтобы вернуть себе того, кого любила. Иногда надежда - зло. Иногда надежда убивает. Элион подкрался к альтмеру, который не увидел бы его, даже если бы тот не был невидим. Он смаковал этот момент с улыбкой. Он немного увеличил дозу скуумы в специальной стеклянной трубке и подвинул ее к руке Фэлиана. Тот вяло посмотрел на нее.

- Сделай это, - вкрадчиво шепнул эльф. - Ты заслуживаешь то, что выбрал.

То ли он не услышал, то ли для него в порядке вещей внимать чужим голосам невидимых собеседников, но он медленно взял в руки трубку и поднес ко рту. Затем он сделал глубокий вдох, его глаза закатились, на губах появилась восторженная улыбка.

Во время всего этого, пока альтмер терпеливо ждал смерти своей жертвы, он не мог не почуять трупного запаха. Что-то давно гнило здесь, но на втором и первом этаже никого не было. Может, мясо в погребе, но погода явно к этому не располагала.

Когда Фэлиан стал биться в конвульсиях, и у него изо рта пошла розовая пена, Элион ровно прошептал:

- Ты сам виноват.

Едва его жертва перестала трепыхаться, альтмер умиротворенно закрыл глаза и поднял голову к потолку. По мышцам прокатилась волна облегчения, покоя, уверенности, что теперь всё на своих местах.

Он снова спустился на первый этаж, а затем с трудом отыскал дверцу, ведущую в подвал. В глубокой, морозной пасти погреба пахло смерзшимся гнилым мясом. Элион уже мог узнавать оттенки, и понимал, что это человек. Он аккуратно обошел ящики с пустыми пузырьками из-под скуумы и добрался до лежащего на полу норда.

- Убит около двух недель назад, - перечислял эльф шепотом. - Заколот ножом для резки бумаги. Удары беспорядочные, скользящие. Наносились сверху вниз. Рана на затылке - его толкнули, он стукнулся о стенку ящика, а затем убийца набросился на него. Правша. Норд боролся, но удары были слишком сильными. Один из них проткнул печень и вышел с другой стороны. Некоторые наносились посмертно в состоянии ярости. Рядом окровавлены ящики со скуумой. Похоже, Фэлиан убил своего “друга”, который не пожелал делиться наркотиком бесплатно. Но только кое-что не сходится, - он огляделся с интересом. - Буквально бросается в глаза своей противоестественностью. Если Лоркмир являлся поставщиком, то где охрана? В этом деле не бывает доверенных и друзей. Едва ли этот худосочный тип расправился с охраной в одиночку. И потом избавился от всех трупов, кроме Лоркмира? Чушь. Здесь не было охраны. Ее просто не было, но так. не должно. было. быть. Кроме того - за всё время смерти поставщика никто не хватился ни товара, ни Лоркмира? Полный абсурд. Так, что же здесь стряслось, на самом деле?

Неожиданно Элион услышал, как открывается дверь на первом этаже. Судя по низким голосам, визитеров было трое. Альтмер снова сделался невидимым и стал красться из погреба наверх.

В это время троица поднималась на второй этаж. Среди них был один стражник в легких доспехах, рядом - норд бандисткого вида - всклокоченный бугай в стальных латах. Третий - молчаливый, невысокий орк с двуручной палицей за плечами.

- Скоро он заподозрит, что Лоркмир давно не выходит на связь, и явится всё проверить.

- Ты всегда так говоришь, когда мы приходим. Но сколько раз повторять, идиот? Дарелот лично не проверяет локации, - прогнусавил имперский стражник. - Твою мать… - это было произнесено уже испуганно. - Этот урод умер. Отхватил сладкий зуб, передозировка. Подойдите сюда.

- И что нам делать? - засуетился норд. - Эй, ты в деле, верно?

- Это Фэлиан наобещал вам, я должен был просто закрывать глаза на трупак, не нужно сейчас так на меня смотреть, - огрызнулся имперский стражник.

- Заткнитесь. Кто-то идёт, - орк взял со спины огромную палицу. - Рандил, ты дверь за собой закрыл?

- Я думал, ты закрыл, - прошептал норд.

- Идиоты, - процедил стражник, снимая со спины арбалет. - Сидите тут, девочки, папа разберется. Но вы мне потом должны.

“Дарелот никогда не проверяет локации? Кто это такой? Нищенка сказала про какой-то сад Дарелота… То есть, скуумный оборот в столице как-то связан с гильдией воров?” - эти мысли читались во всём существе альтмера.

Тем временем, кто-то вошел в переднюю дверь. Эльф, будучи ближе всех к ней, увидел тонкую, знакомую руку и услышал голос, заставивший его на мгновение потерять самообладание:

- Фэлиан? Уже очень поздно, ты не вернулся, и я решила, что тебе нужна помощь…

Она была вынуждена замолчать, потому что невидимый Элион схватил ее за руку, притянул к себе и заткнул рот. Он успел выволочь ее в подвал раньше, чем внизу оказался стражник. Эльфийка вырывалась, но альтмер молчал. Он мог бы вытолкать ее за дверь, скажем, взвалить через плечо и укрыться в ближайшем переулке. Сложно - но это наиболее безопасный вариант. Однако, стражник мог броситься в погоню, и ничего хорошего, в целом, для Атрейны не вышло бы.

- Эй, кто тут такой скромный? - щелкнул штурмовой арбалет служителя закона. Руки Элиона были заняты, и он не мог читать заклятия вслух. Большинство заклятий иллюзии исполнялись пассами или, как минимум, шепотом.

- Ого, какая красавица. Что это с тобой? Как-то тебя… странно скрючило, - стражник усмехнулся. Неожиданно он округлил глаза. - Чей это голос? Ты у меня в голове, тварь?

Арбалет направился в грудь Атрейны. Элион отшвырнул девушку в сторону, выбил оружие из рук стражника и технично, легко свернул ему шею, а затем догнал убегающую эльфийку.

Даже шепот выдаст его. Очень не хотелось воздействовать на нее магией. Он не любил насильственно вмешиваться в сознание людей, которые ему нравились. Но приложив ладонь к ее лбу, он попытался ее усыпить. Девушка была сильной, она сопротивлялась. Это школа экспертов иллюзии - никто иной на такую самозащиту не способен, еще один сюрприз об этой разносторонней девушке. Элион слышал, как в подвал спускаются еще двое.

Ему пришлось выпустить засыпающую, дезориентированную эльфийку, чтобы закрыться от стрел магическим щитом. Схватив арбалет стражника, он выстрелил в живот орка и в голову норду. Невидимость давала ему перед врагами серьезное преимущество. Атрейна упрямо отказывалась засыпать, но теперь у Элиона было больше времени, чтобы постараться, как следует. Он не без труда сломал ее защиту и вынудил потерять сознание.

Затем, тяжело дыша, положил ее рядом. Элион смог выжечь из пространства следы магического воздействия, но свернутая шея стражника для следователей всё равно выглядела бы странно. Разумеется, он не верил в интеллект этих людей, но перестраховаться стоило. Он взял палицу и ударил несколько раз по шее стражника, забрызгав орудие кровью. Словно раненый орк успел, умирая, добить своего обидчика. А стражник стрелял в них, застав в скумовом притоне. В любом случае, Атрейне здесь не место.

Элион снова прочел заклятие невидимости, влил в рот девушке зелье хамелеона и вышел с ней на руках из дома, кроясь в ледяных сумерках.

Определенно, ей нужно было стереть память, но, зная теперь кое-что о способах самозащиты эльфийки, он понимал - скорее всего, придется навредить. Он разбудил спящего кучера на стоянке карет и попросил довести его до таверны “Король и королева”.


- Доброй ночи, милейший, - пропел Элион управляющему за стойкой. - А можно нам гнездышко на ночь?

Похоже, подобный инцидент не был для темноволосого, смуглого имперца чем-то из ряда вон выдающимся, поэтому ему позволили снять комнату.

Уже в спальне Атрейна пришла в себя. Элион был застигнут врасплох - заклятие, в конце концов, достаточно сильное. Увидев склонившегося над ней эльфа, она не узнала его. Элион закрыл ей глаза и рот, подавив тяжелый вздох. Он понял, что ему придется себя раскрыть. И еще - он даже хотел этого.

- Атрейна, ради богов, я же пытаюсь вам помочь. Не кричите, хорошо?

- Риндси? Но… как вы там оказались? - она, дрожа, попятилась от Элиона, который ее выпустил. У нее был не напуганный, а строгий, требовательный, читающий взор.

- Я пошел за вами. Понял, что вы непременно туда пойдете и опередил вас. Но оказался в ловушке. Я собирался уходить, чтобы предупредить не являться за Фэлианом.

- Почему? Кто были все эти люди? Вы… убили их?

- Ваш муж связался с ними. Похоже, группировка торгующая скуумой. Там, в подвале мы видели труп владельца притона. Если я хоть что-то понимаю, его убил Фэлиан в приступе ломки. Те трое - стражник и два приспешника - охраняли товар, прикрывали убийство. Похоже, ваш муж был с ними в сговоре, и так ему удалось убрать с пути Лоркмира. Но он потерял контроль над своей зависимостью окончательно, и это неминуемо вело к катастрофе.

В моменты когда любая другая девушка начала бы уходить в отрицание, давая эмоциям ее захлестнуть, Атрейна обхватила голову руками и задумалась, сидя на кровати, кусая губы.

- Я не должна вам верить. Я не должна. Однако, я верю, потому что я знала Фэлиана. Из тех, кто способен убедить и переспорить всякого… Но убийство? О, боги, это моя вина. Я не уследила, не хотела верить в то, как далеко всё зашло, - снова пауза. Она закрыла глаза, собираясь с мыслями. Затем неожиданно быстро, проницательно посмотрела в лицо альтмера:

- Кто вы такой, Риндси?

- Мне придется вас убить, если вы узнаете правду.

- Магия иллюзии… - проронила она и тут же выговорила будто невпопад: - Хотите стереть мне память. Вы невероятно умелы для своего возраста, у вас получится.

- Я не хочу навредить. Для этого нужно ваше согласие на стирание воспоминаний, понимаете?

- Где мой муж? - резко спросила она, отмахиваясь от слов Элиона. Он был вынужден ответить.

- Умер. Очень-очень давно умер, Атрейна.

Секунды две они смотрели друг другу в глаза. Потом Атрейна опустила голову. Казалось, она впала в кататонию, но вот она медленно покачала головой.

- Вы не имели права… - прошептала она убито, бесцветно.

- Вы так не думаете, на самом деле.

Болезненно скривившись, она обняла себя руками, будто защищаясь.

- Сегодня - признайтесь - вы были живы впервые за сколько? Впервые за месяц или полгода? - спросил Элион.

- Вы убийца, - отрезала она. - Каждое ваше слово… оно отравлено.

Элион, снимая с лица шарф, спокойно согласился, глядя ей в лицо:

- Я убийца. Вы ведь чувствовали что-то подобное. Вы чувствовали, что я могу сделать. Вы поняли это, когда я поцеловал вам на прощание руку.

- Замолчите.

- Потому что я коснулся губами той раны у вас на ладони. И вы пошли не за мужем, вы пошли, рассчитывая найти меня. Не сознательно, конечно. Дело в вашей чуткой, проницательной интуиции. Так, скажите мне - отравлены ли мои слова?

Только тогда, словно прочитав что-то в его глазах, Атрейна горько разрыдалась. Я всегда думала, что Элион черств, не любит утешать, видела, как он реагирует на мои слезы. Но тут он крепко прижал к себе девушку и, пока она, задыхаясь, вырывалась из его рук, шептал:

- Не мучайтесь совестью, Атрейна, оставьте эти муки мне. Не бойтесь, вам больше ничего не грозит. Надежда мертва, и с ней мертва прошлая жизнь. Вы отпустите ее, вы вернетесь на Алинор, вы будете проектировать летающие машины, как мечтаете, изучите магию восстановления, встретите новых друзей. Ваш муж медленно убивал вас, надавливая на рычаги долга, жалости, надежды. Иногда их нужно сломать. Но вы не могли сломать, у вас слишком любящая душа. Вы скорее пойдете на самопожертвование, заточите себя в башне, прикажете себе любить против воли во имя долга. И поэтому здесь я. Я делаю то, для чего вы в силу своей светлой природы не приспособлены. Я ампутировал вашу старую жизнь. Скоро фестиваль, Атрейна, помните?

Эльфийка перестала вырываться, внимательно посмотрела на Элиона, покачала головой:

- Всё могло быть иначе.

- Не могло. Я навсегда останусь тем, кто убивал на ваших глазах. Убийцей вашего мужа. Я - часть прошлой жизни, которую вы забудете.

Она покачала головой:

- Вы сотрете себя целиком из моей памяти.

- Неплохой исход.

- Идите к даэдра, - прошипела она. - Вы… вы понимаете, что натворили? Вы думаете, я вас ненавижу? Но вы сделали самое худшее. Вы сделали так, что я не могу вас ненавидеть, хотя вы ужасны. Вы сделали так, что я не хочу стирать вас из памяти.

Элион опустил голову, сопротивляясь обаянию этого спонтанного признания.

- Речь идет о нашей общей безопасности, - через силу вымолвил он.

- Я понимаю, - одернула она. - Поэтому не могу отказываться, но не могу и принять до конца. Оставьте у меня в памяти хотя бы символ, намёк.

Элион вытащил из кармана свою бритву. Он вложил ее в руки Атрейны:

- Ею я порезался сегодня. Царапина на щеке.

Эльфийка кивнула и вздохнула, словно перед прыжком в омут:

- Ладно. Моя жизнь всё равно кончена. Я пала в собственных глазах и продолжаю падать. Стирайте память, я не стану сопротивляться. Но позвольте мне месть - остаться в вашей собственной памяти, - она поцеловала Элиона, обнимая за шею. Замерший на секунду альтмер притянул ее к себе за талию, отвечая на поцелуй.

Левая рука его коснулась ее лба, он прошептал:

- Вы правы. Мне жить с этим. Теперь закрывайте глаза.

***

Серый рассвет имперского города проглотил его жадным чудовищем. Словно рука утопающего вдали виднелась воздетая вверх башня Белого Золота. Элион подошел к Тенегриву и со вздохом прижался головой к его лбу. Говорят, этот конь мог читать мысли владельца. Он закрыл большие, алые глаза и тоже шумно всхрапнул.

Элион вскочил ему на спину и покинул конюшню Вейе. Из легкой рыси он перешел в галоп. Неутомимый конь почти бесшумно нес своего нынешнего друга в сторону Чейдинхола. Он мог держать темп, сколько потребуется, без устали, не меняя скорости. Мимо лица Элиона несся пейзаж уснувших в зимней спячке полей. Он улыбался и этой свободе и боли, которую она с собой несла.


========== XII ==========


- Странная ты какая-то, - заметила Антуанетта. Я сидела в гостиной, держа в руках кружку с кофе. Встрепенувшись, я пробормотала:

- Не выспалась.

- У Элиона проблемы?

- Вроде бы, нет, - пожала плечами я.

- А у тебя?

- И у меня - нет.

Я задумалась о том, что, конкретно, представляет собой любовь в плане аспекта человеческих взаимоотношений. Теперь, когда я поняла, что Неар не имеет ничего общего с Максом, я стала спокойнее смотреть на него, хотя чувства не угасли. В душе было странное, противное послевкусие… разочарование - выходит, правы циники, и любовь - это такой же биомеханический рычаг контроля нашего поведения, как и прочие инстинкты? Другая часть меня внутри отчего-то ликовала. Потому что она робко шептала мне об иной любви. О любви к миру, о любви к другу, к идее. Она говорила, что любовь может быть вечна и благородна, но для этого не должна желать взаимности. Я горела сочувствием к Элиону, который в течение нескольких дней действительно взаправду был влюблен. Но я быстро остыла, как и он, скрутив свои чувства холодными жгутами рассудка.

Мысль о том, что Макса нет - действительно причиняла боль. С другой стороны, как бы он посмотрел на меня теперь, когда на моих руках кровь? Какой бы я вернулась домой, в эту замкнутую стенами и конституцией реальность?

- Не видела мою трубку? - спросила я, быстро оглядываясь.

- Да, вот же она, - Антуанетта протянула мне первое мое вырезанное из дерева изделие.

Я вытащила из кармана курительную смесь.

По пунктам: если верить Хермеусе Море, то Неар - не Макс. И быть им не может. Просто я зачем-то вложила в Неара память. Как? Не знаю. Я просто не могла оказаться на корабле с ним. Но я помню это. Возможно, если расспросить данмера о той его встрече с гадалкой, он расскажет больше.

Еще следовало поговорить с Элионом насчёт Авалона. Я могу и дальше всё скрывать, но будет лишь хуже, он только начал ко мне нормально относиться.

- Пошли, - Антуанетта решительно потянула меня за рукав.

- Куда?

- Я знаю, где Радж прячет настоящий данмерский флин.

- Спаивать решила? - сурово поинтересовалась я.

- У тебя такое выражение лица, что смотреть страшно. Можешь ничего мне не рассказывать, но выпивка поможет с расстановкой в голове.

Таким образом, я, Мико и Антуанетта сидели в алхимическом кабинете каджита и поглощали напиток. Густой, темного цвета с карамельным оттенком. Чем-то напоминал одновременно виски и ликер. Вкусная, как выяснилось, штука. Градус небольшой, и эффект легкой расслабленности, безмыслия, когда ты еще не навеселе, но где-то близко и при этом способен отчетливо соображать, длился гораздо дольше, чем у любого вина, поэтому флин пьется неторопливо. Напиться им считается дурным тоном.

Антуанетта оказалась права. Я стремительно успокоилась, моя меланхолия сделалась легкой и поэтической.

В процессе вставания мыслей на их гипотетически положенные места я сделала вывод, что, если Неар - не Макс, то нужно отпустить. Отпустить обоих, просто чтобы не умереть от тоски, например. Макса, потому что его здесь нет. Неара - потому что я не должна вешать на него ярлыков, это несправедливо. Я должна сохранить всё в памяти. Я должна с этим жить. И если выяснится, что никак нельзя попасть обратно, в мой мир, значит, я остаюсь здесь окончательно. Благо, я почти не верила в реальную возможность возвращения и старалась об этом не думать, чтобы лишний раз не терзать себе душу.

***

Элион мчался в убежище почти без остановок и отдыха. Та девушка зацепила его довольно крепко. Гораздо крепче, чем все прочие увлечения. Я чувствовала это сильнее него самого, он бежал от чувств отмахивался, как от ненужных насекомых.

Утром я опять проснулась раньше всех, растопила печку в коридоре, посидев перед ней, бездумно согревая ладони о рождающееся пламя. Потом начала варить кофе. Спасаясь от утренней зябкости, я поплелась в купальню, где пар от горячего источника чуть было снова не заставил меня уснуть.

Назревало прибытие Элиона, я нервничала в связи с этим. Не хотела видеть его глаз. Это означало - прочувствовать его слишком сильно, а с меня, пожалуй, достаточно.

Взяла с собой кофе, новый экземпляр “Вороного курьера” и стала изучать сводки. Меня интересовала та, что писала о Вратах Обливиона. “Блокада с Анвила снята!” - гласил заголовок. Я прочитала статью, в которой описывалось, как местные алхимики создали противоядие для солдат, входящих в Пустоши. На другой странице вопили жирным курсивом остро начертанные буквы: “Позор стражи Имперского Города”. “Найден мертвым в собственном доме скуумный поставщик в столицу - норд, известный под именем Лоркмир. Как выяснилось, его гибель замалчивалась небольшой группой стражников, состоявшими в сговоре с неким уроженцем земель Саммерсет, который и убил Лоркмира. В результате потасовки членов банды трагедия завершилась смертью одного служителя закону и двух подельников высокого эльфа. Сам же он был обнаружен павшим жертвой передозировки. Напомним, что лидер, контролирующий поставки из порта Имперского Города в Киродиил еще так и не найден, и имя его неизвестно…”.

Пока я читала, дверь открылась, и в конце коридора возникла фигура Элиона. Он успел осветлить волосы обратно, но они всё равно были темнее, чем раньше. Я старалась не смотреть ему в глаза и, вообще, впала в ступор, тщательно складывая газету.

- Пойдём.

Он сказал это, едва я успела раскрыть рот. Выдохнув, я направилась за ним в комнату.

- Отчеты переданы Винсенту по почте, но я не сомневаюсь, что ты уже рассказала ему всё.

- Я сочла нужным опустить некоторые моменты.

- Спасибо, - Элион пересек порог комнаты, отставил в сторону рюкзак.

- Нужно поговорить.

Когда я сказала это, альтмер снял плотную, черную накидку с плеч, повесил ее.

- Начинай, я буду переодеваться и греться.

Я закатила глаза. Спорить с ним не хотелось и комментировать тоже. Я отвернулась и решила начать:

- Я знаю, что такое Авалон.

За спиной слышались щелчки застежек и шорох ткани. Элион молчал.

- Прежде, чем я расскажу, ты должен знать, что Томас и я… мы не зря тебя не посвящали в это. Твой отец не хотел, чтобы ты знал. Он опасался, что тебя может постичь судьба Риндси. Тебе ведь не известно, куда после экспериментов делись отец и брат, оставив Фросткрег.

- Их могилы находятся в подземелье хранилища, - перебил меня Элион жестко. - Они оба мертвы.

- Ты уже открывал портал глубже, под землю?

- Не было никакого желания.

- Твой отец основал в замке школу…

- Постой, Шей, - резко перебил Элион, - это всё не имеет значения.

Я запнулась.

- Их больше нет. Я умер для них, когда отец сдал меня в министерство Истины. Там я пробыл достаточно долго, чтобы возненавидеть свою семью, страну и каждого в отдельности.

- Я понимаю, но они не совсем мертвы. И речь не вполне о них. Я говорю про Авалон…

- Ну, допустим, они “не совсем мертвы”. Надеюсь, бродят в виде зомби где-нибудь в окрестности Джерал, - ядовито пробормотал Элион.

- Почти. Риндси воспользовался открытием Растиери. Совместно с некромагией оно дало ужасный эффект, превратило его в лича. Твой брат подчинил себе всех остальных учеников, убил своего отца, сделав нежитью. Все они заперты в подземелье стараниями Томаса. В процессе бунта Риндси, Растиери дал своему верному слуге указание запечатать все входы в Авалон.

- А что такое этот треклятый Авалон?

- Айлейдский город. Огромная станция вокруг уникального магического реактора. В свое время обвал отрезал его от внешнего снабжения. Это произошло, когда разразилась война с айлейдами. Поселение было тайным, про него просто забыли. Он смог существовать автономно с помощью своего источника. И жил всё это время, пока их правитель не воспользовался запрещенной магией ради сохранения расы и возможности более долгого существования под землей. Теперь обитатели Авалона - нежить, кровопийцы. Они обезумели в одиночестве и темноте. Сотни людей неприкаянно бродит по улицам.

- Не складывается. Вампирам нужна кровь. Чем они питаются? Или на их глубине есть живность?

- Там никого нет. Это и даёт мне основание полагать, что магия сделала их немного необычными вампирами. Твой отец нашел путь к их источнику, провел его выход в центральную башню Фросткрега, которая носит название колодца Маны. С помощью него Риндси сделал себя личем. Для базового эффекта притока могущества возможно пробыть там определенное время, и твой брат превысил его, превратив себя в неубиваемого лича. Отец ограждал его от этого. Он предупреждал, что для работы с ним нужна полная отстраненность рассудка, способность сопротивляться всем порокам в своей душе. Он говорил, что Риндси не готов контролировать себя в потоках Маны и может случиться непоправимое. Поступок твоего брата вызвал перегрузку, и до сих пор источник Авалона неисправен. Лучи расфокусированы…

- Насколько силен этот источник?

Я прекрасно понимала, к чему этот вопрос.

- Элион, тебя неминуемо постигнет судьба Риндси, если ты туда сунешься, - произнесла я твердо.

- Я склонен тебе верить, - с неохотой пробормотал эльф. - А почему ты говоришь со мной, стоя спиной?

- Чёрт возьми, я понимаю, что это немного не укладывается в твоей голове, но я девушка, - разозлилась я, но тут же вздохнула. - Хотя вообще-то, глядя на себя в зеркало в последнее время, я тоже в этом сомневаюсь… - посмотрела в его лицо и осеклась: - не важно.

Элион сидел за столом - спокойный на вид, но какой-то словно бы пришибленный.

- Любопытно. Их погубило тщеславие, гордыня, жажда могущества - всё то, чем одержим я сам, - и добавил: - На Авалоне не горят огни. Вот, к чему была эта фраза. Перенапряжение вызвало обесточенность города, и на улицах теперь темно.

- Для его запуска нужно серьезно постараться, но я говорю не к этому…

Элион перебил меня:

- Я начинаю понимать, как открыть врата в другой мир при наличии большого сигильского камня. Совместно с энергией источника, если я получше его изучу, можно будет попытаться создать портал. Это хорошая новость, верно?

- Элион, если я уйду, вероятно, ты погибнешь.

Он растерянно пожал плечами:

- Не страшно. Дагон будет побежден. А ты вечно грезишь своим старым миром и всякими странными вещами, которых я не понимаю.

Я молчала.

- Не сомневайся, - пробормотал он, глядя в сторону. - Я действительно могу попытаться отправить тебя обратно. Если ты останешься тут только ради того, чтобы я не умирал, то прикончу тебя самостоятельно. Не шучу. Подумай, Шей, что ждёт тебя здесь? - он сосредоточенно взглянул мне в глаза, и я, съежившись, слушала. - Ты научишься убивать людей. Ты никогда не увидишь того… как там зовут свет очей твоих? Не важно. У тебя не будет твоей уютной реальности с ее благами, родных и друзей.

- Замолчи, - тихо сказала я, не выдерживая и опуская взгляд.

- Кто у тебя тут есть, кроме меня? Неар? Спорим, он уплывет обратно, в Морровинд?

- Так и случится. Но не потому, что я буду ему не нужна. Просто я знаю, что скоро произойдет. Возможно, он способен предотвратить это. У Нереварина окажется много дел. Слишком много.

- И у тебя остаюсь только я. Шикарно, не так ли? Ведь мы просто созданы друг для друга. Прости, - пробормотал он запоздало, прерывая поток сарказма. - Пытаюсь рассуждать здраво. Не хотел на тебя давить.

- Лучше поговорим об этом, когда император будет коронован, - сказала я как можно более ровно. - У Винсента для тебя новый контракт, но ты его не возьмёшь.

- С чего ты взяла? - мятежно сдвинул брови Элион. - Я убиваю тех, кого сочту нужным, и когда захочу. Думал - ты поняла это.

- Ты прочтешь досье. Это не негодяй, не сумасшедший. Вы с ним в чём-то даже похожи… Адамус Филида - не плохой человек. Он просто очень хорошо исполнял долг родине и сорок лет защищал жителей столицы. Он любит Киродиил, любит свое дело и, борясь с Братством, просто пытается уберечь то, что ему дорого. Ты бы поступал так же. Я не уговариваю тебя, а констатирую факт - ты не возьмешься за контракт.

Помолчав, альтмер небрежно пожал плечами:

- Решу, когда всё внимательно о нём изучу. Но знаешь, это не всё, что ты собиралась сказать мне.

Я запнулась, избегая его проницательного прищура.

- Выкладывай.

Покачав головой, стала механически собирать на своём рабочем столе рисунки в стопку.

- Это не так важно…

- Шей, ты была у меня в голове. Тактичность - уже немного не то, что мы можем позволить в отношении друг друга, - иронично проронил Элион, наблюдая за спонтанной уборкой, которую я затеяла.

- Просто хотела сказать, что мне искренне жаль. Атрейна замечательная девушка. Возможно, одна из немногих, готовых принять тебя таким, какой ты есть…

Его лицо стремительно переменилось, и я поняла, что задела какую-то тревожную, чувствительную струнку.

- И?

- Что “и”? - растерялась я.

- Милая, открой, наконец, глаза, - мягко произнес он без всякой рисовки, откидываясь на спинку стула. - Посмотри на меня. Смотри внимательно. Я предаю, краду, убиваю, занимаюсь некромагией, - он схватил меня за руки и заставил смотреть на себя.

- Закрываешь врата обливиона, мстишь за невинных, способен к самопожертвованию, - раздраженно перебила я.

- Видишь ли, - продолжал он тем же тоном, - я делаю, что хочу и когда хочу. Только это и ломает твою дихотомию светлого с темным. Но ты уже начала понимать меня, и за это я тебя уважаю. Мне казалось, твоя черепная коробка застыла в размерах эмбрионального развития. Я ошибался. Что касается Атрейны - не думай о ней. У нее всё будет прекрасно. Женщины легко в меня влюбляются и столь же легко забывают. Я что-то вроде призрака или ветра. Мелькаю в жизни и исчезаю, не прощаясь.

- Красивая иллюзия оставляет после себя горечь…

- Или приятные воспоминания. Я не намерен долгосрочно связывать себя с женщиной, заруби на носу.

- Ну, парень, у меня плохие новости. Ты уже связан, - я попыталась пошутить, чтобы закруглить неуютную тему разговора, но на хмуром лице Элиона не возникло и тени улыбки.

- Хочешь, чтобы я видел в тебе девушку? - его прохладный, изучающий взор разборчиво коснулся меня, и мне вдруг стало страшно. Страшно так, словно ты ночью в пустом доме проснулся среди ночи, и кажется, будто кто-то хищно, холодно на тебя смотрит из мглы. Он притаился в самом углу, и взор его буквально сверлит твое лицо, а ты не способен пошевелиться.

- Я могу, - вкрадчиво добавил Элион. - Хочешь?

Озноб по коже.

- Перестань.

- Что такое, Шей? У меня же внутри нежное и доброе сердце, не так ли? - теперь его улыбка стала почти ласковой.

- Ты делаешь это специально, из упрямства, чтобы напугать. Не получится. И ты любил ее. Пусть недолго, но всё-таки любил.

- Не отрицаю, - легко развел руками он и неожиданно пробормотал задумчиво: - Знаешь, мне очень одиноко, Шей. Ты и представить не можешь силу этого голода. Ни одна девушка не утолит его надолго, и я заглатываю души кратковременно. Они, как опиум, встают между мной и одиночеством, но тают. И, поверь мне, тот день, когда я взгляну на тебя, как на девушку, станет самым горьким днём в твоей жизни. Любопытно устроена женская натура, - неожиданно добавил он. - Ей стоит только намекнуть, какой ты негодяй, и она, восприняв это, как вызов, немедленно попытается покорить симпатичную ей крепость. В этом отношении вы ничем не уступаете нам, мужчинам. Впрочем, - он немедленно тихо рассмеялся, - ты, хвала богам, устроена иначе. У тебя, как ни парадоксально, есть мозги. Этот феномен до сих пор не до конца мне понятен.

- Смотрю - привычка говорить мне гадости неискоренима. Ты просто сейчас сказал, что я не могу восприниматься, как девушка, - вспыхнула я.

- Замолчи и дослушай, ребенок, - вздохнул он, легкомысленно закатывая глаза. - Ты больше, чем девушка. Ты - моя сила, информатор, бессмертие и тот, кто понимает меня лучше всех. Остальное на данном фоне просто ничтожно. Поэтому перестань хмуриться, Шей. Я не рисуюсь, я описываю ситуацию, как она есть. И я счастлив, что у тебя есть голова на плечах, дабы воспринимать происходящее объективно.

- Правда в том, что ты обыкновенное чудовище.

- Именно так, Шей.

Но едва он вышел, я медленно закрыла дрожащими руками лицо и глубоко вздохнула. Когда он стал рассматривать мое лицо, опустил взор на шею, руки, плечи, мне казалось, он и впрямь меня съест. Будто на секунду он перестал быть человеком. Будто он говорил не о теле, не о физике, а о душе, которую он намерен освежевать, если представится возможность. Переменилась сама мимика его лица, а потом так же сделалась знакомой, узнаваемой, будто ничего не было. И он вместе с ужасом вызывал во мне неестественное, несвойственное мне и нездоровое желание быть им съеденной.

Содрогнувшись, я отбросила от себя эти мысли, словно они змеи.

***

Ответное письмо от Седобородых пришло в храм Повелителя Облаков гораздо быстрее, чем первое. В нём говорилось о скором прибытии из Глотки Мира одного из монахов монастыря. Событие беспрецедентное. Он поедет в хорошо закрытой карете, так как для самого императора подобная вылазка однозначно смертельна. В Храме он научит Мартина знанию Огненного дыхания и медитации Кин, тогда состоится коронация.

Подошел фестиваль Новой жизни, и я не могла не размышлять о том, что произошло со мной, начиная с осени. Этот мир стал для меня родным в большей степени, чем я могла себе признаться. Весь мой дневник состоял из заметок о нём, о его магии и законах. Он вдохновлял меня рисовать. И даже испытанная здесь боль не уменьшала моей любви к нему. Я уже понимала шутки Телиндрил - “когда говорит орк, люди рядом перестают есть”. Просто нужно слышать орочий голос. Впечатление, что они рыгают на каждом слоге. Это смешнее, если ты вникаешь в ситуацию на собственной шкуре. Я полюбила даже Братство, увидев в каждом его члене отдельно личность со своей историей и светлыми сторонами. Ребячливая Антуанетта, ворчливый и подлый на повадки, но готовый на всё ради своей семьи М`Радж-Дар. Даже ужасный Гогрон имел за плечами страшную, почти невероятную историю своего детства, и его психопатия стала мне объяснима, хотя и трагична. Эти существа не святые и уж точно не обычные люди. Но странность их заключалась в том, что имея великие грехи и недостатки, они избавлялись от мелочных и ничтожных. Таких, как подлость, трусость, скупость, недалекость, невежество. Каждому из них я могла бы доверить свою жизнь, в то время, как я была не уверена в отношении своих старых друзей, хотя они законопослушные, хорошие люди - вот, что парадоксально…

- У меня для вас подарок, - оповестил Винсент, входя в гостиную, где я теперь проводила больше времени, чем у себя в комнате.

- Опять кого-то убить? - поинтересовалась я недовольно. - И у меня опять нет выбора?

Вампир добродушно улыбнулся в ответ на злые интонации в моём голосе:

- Не обязательно.

Подавив глубокий вздох, я отложила книгу в сторону:

- Мы оба не имеем права ослушаться Мать Ночи. Выкладывайте, Винсент, что от меня требуется.

- У Элиона новый контракт, и я, наблюдая за вашими тренировками, как наставник, считаю, что вы способны его сопровождать.

- За мной охотится Мифический рассвет, - напомнила я отчетливо. - Если мне не изменяет память, я здесь именно потому, что я нахожусь под постоянным наблюдением сектантов Манкара Каморана.

- Так и есть. Вам предстоит защищаться, если придется. Элион постоянно будет с вами, задача упростится.

- Как насчет стрелков? Я не смогу их заметить.

- Зато сможет ваш спутник. Придется положиться на него.

- Вы понимаете, что отправляетеменя на смерть? - с расстановкой спросила я.

- Вам пора научиться здраво оценивать свои возможности, а они не так малы, как вы наивно привыкли считать. Я знаю, что делаю, Шей. Не первый год тренирую новичков, - вздохнул Винсент, и его взор потяжелел. Спорить сейчас было явно проигрышным вариантом. - К тому же, у вас есть дар чуять магию и приближение врага задолго до его нападения. Теперь вы прекрасно разбираетесь в “запахах”, о которых говорили. Я уже не смогу столкнуть вас с врагом неожиданно. Как бы я ни был тих, от вашего нюха укрыться не удастся. Даже телепортацию к вам вы чуете заранее. Еще до того, как враг в вас прицелится, вы почуете запах смерти. У вас замечательные инстинкты и реакция.

- Моё дело - предупредить, - сказала я важно, непримиримо скрестив руки на груди. - Вы подвергаете опасности не меня, Винсент, а Элиона. Пусть сейчас его участие в Кризисе Обливиона почти завершено, это всё равно не хорошо.

От контракта на Филиду Элион и впрямь отказался, не усмотрев в нём для себя ничего интересного, и Очива передала его Антуанетте, которая горела желанием поквитаться со старым врагом. В паре с ней работала Телиндрил, чтобы уравновешивать огненный темперамент девушки.

***

- Как себя чувствуешь? - спросил Элион, когда я выбралась по лестнице из своего убежища. Я прислушивалась к запахам. Пахло покоем - оттенок заснеженного горного ветра и лаванды. Его портил запах бедности и неустроенности - острый, но спокойный, похожий на пережаренную, испорченную пищу.

- Нормально, - запоздало ответила я.

- Сколько людей можешь почуять сейчас? Вы с Винсентом это практиковали - он говорил.

Я закрыла глаза:

- Через дорогу от нас, у дома напротив… женщина, пахнет усталостью, не опасна. Здесь очень пустынно. Дальше от нас по дороге стоят две лошади. Но один… не совсем лошадь. Элион, там что-то странное. Он бесчувственный наблюдатель, вектор пустоты, направленный на послушное разрушение, - всякий раз, когда я выражала “запахи”, получалось что-то вроде бреда душевно больного, мой рассудок хаотично выхватывал ассоциации в попытках объяснить необъяснимое.

Он улыбнулся:

- Это Тенегрив. Еще людей чувствуешь?

- Четверо. Дети. Запах раннего можжевельника, лимона, меда и звон множества крыльев, похож на звенящую тишину, но живее. Больше никого нет.

- Прекрасно. Будь настороже. Я уверен, что смогу заметить преследование, но всё равно тебе придется постоянно практиковаться.

- Хорошо, - вздохнула я.

Чейдинхол целиком заполнила искрящаяся снегом, белая мгла. Пряничные, в белой глазури крыши домиков почти сливались с ослепительным небом. Помимо фантастических запахов я чувствовала обычные, и после пыльного, темного убежища мир заиграл передо мной красками, оттенками запахов. даже бедный квартал Чейдинхола выглядел празднично. Стояли столбом дымовые шлейфы из труб. Под ногами скрипел снег и весело мороз щипал за щеки. Оглянувшись, я увидела, как городской стеной вырастает величественный силуэт горного хребта. По сравнению с узкими улочками он показался мне гигантским.

- Это шутка? - с надеждой спросила я, глядя, как Элион подводит меня к лошади. Тенегрив был уже готов, подле него стояла рыжая кобыла, судя по всему, предназначенная для второго всадника.

- Тебя учили верховой езде в Храме повелителя облаков, - пожал плечами Элион. - По крайней мере, ты уже умеешь самостоятельно садиться в седло.

- Задом наперед, - напомнила я.

- Не утрируй. Сначала мы поедем тихо, - отмахнулся Элион. Он с легкостью вскочил на коня, возвышаясь надо мной с высоты своей насмешливой уверенности. Тенегрива я видела впервые. На первый взгляд - обычный вороной скакун, ничем не хуже арабских. Но только норов у него куда спокойнее. Он не ржал, вообще, лишний раз не двигался и был строго послушен командам всадника - даже не физическим, а интуитивным, мысленным. И когда его темно-бардовые глаза встретились с моими, я очень хорошо поняла, что Тенегрив не конь. Он зачем-то для себя принял оболочку коня, но его предназначение и его суть куда глубже. Он нес всадника не по обычной дороге. По дороге смерти, словно линии событий вокруг этого существа выстраивались вникуда… Если подумать, каждый его владелец попадал в Пустоту. Сначала Люсьен с его трагической судьбой, затем Чемпион Сиродила, которому было суждено без вести кануть на Островах безумия, потом Астрид - глава Братства в Скайриме, затем сам Довакин. Все владельцы Тенегрива не просто умирали, они стирались из мира без имени и при весьма жутких обстоятельствах.

Точно услышав мои мысли, конь вскинул голову, чуть обнажил неестественно белые зубы. Показалось, что он смеется.

- Вы с Винсентом оба сумасшедшие, - запоздало и рассеянно пробормотала я, вскарабкалась на лошадь. Как обычно - подо мной движущееся, высоченное, неконтролируемое животное. Всё слишком неустойчивое, а эти веревочки, так называемые поводья кажутся, мягко говоря, неуместными. То ли дело - руль, который просто надо крутить.

- Ее зовут Изольда, - сообщил Элион, наблюдая за моими судорожными попытками вспомнить, как люди расслабляются в седле. - Мне сказали, она очень уравновешенная и привыкла к неопытным всадникам. Купил ее в школе верховой езды.

- То есть, она моя? - опешила я.

- Ага. С праздником.

Восхитительно.

Я могла заставить лошадь идти, куда нужно, но даже легкая рысь вводила меня в панику, поэтому я нарочито медленно ехала вслед за Элионом. Заметив мой маневр, он стал отдаляться, и я была вынуждена пихнуть пятками бока лошади сильнее, чтобы она увеличила скорость. Страх вклинился в мой позвоночник стержнем напряжения. Дыхание замирало. Я догнала альтмера и посмотрела на него одновременно с ненавистью и отчаянием.

- Она умнее тебя, - сказал эльф. - Поверь, она не станет сбрасывать ездока и будет аккуратна, даже если ты запаникуешь.


Первый километр был для меня пыткой. Холодный ветер, постоянное чувство, что ты в любую секунду свалишься, под тобой всё шатается, качается, и ты не можешь это контролировать. Тебя трясет. Но потом, когда я привыкла и поняла, что, в сущности, это несчастное существо теперь от меня зависит, попыталась перестроиться.

“Бедная, - думала я про Изольду, - тебя не спросили и просто отдали в руки неумехе, а ты вынуждена терпеть ее психи и неуклюжесть. Что ж, давай немного привыкнем друг к другу”.

Я попросила Элиона остановиться у ворот города. Зашла в пекарню и взяла черного хлеба с солью.

- Начнем знакомство заново, - сказала я, стараясь не обращать внимания на Элиона, который наверняка получал удовольствие, внутренне надо мной посмеиваясь.

Лошадь вежливо взяла у меня из рук хлеб, съела, я дала ей понюхать мои ладони и, помня, что это животные, чувствительные к прикосновениям, похлопала ее по шее.

- Откуда ты знаешь, что с ней нужно разговаривать? - спросил Элион, когда я села обратно в седло.

- Ну, она умное, живое создание со сложно устроенной нервной системой. Она способна на любовь, ненависть, преданность, у нее есть интуиция, кое-какое логическое мышление. Она может определять, кто ей нравится и кто не нравится. Только потому, что я наглое языкастое двуногое, это не дает мне права считать себя однозначно лучше. Я более развита интеллектуально - вот и всё. А слышат интонации все млекопитающие примерно одинаково. Рычание, пение, плач - обычно понимают. Вот бы еще с уздечкой разобраться…

- А что с ней не так? - полюбопытствовал Элион.

- Это больно. Представь, что тебе в рот вставили штуку, которая давит на язык, ремень давит тебе на лоб и нос. Сзади кто-то дергает, заставляя голову поворачиваться - это принцип боли, который дает понять, куда идти. И если ты не пойдешь, то кто-то сзади дернет сильнее. Но существуют специально устроенные уздечки для более комфортной езды. Я видела, но не помню, как они называются. В принципе, я могу и сама сделать, потому что механика действия мне понятна.

Элион улыбнулся, пробормотал негромко:

- Мы обязательно поищем что-нибудь по дороге.


Контракт его указывал на Джорундра. Имя показалось знакомым, но я не могла вспомнить, откуда. Впрочем, мне было не до этого.

Как уже указывалось, я довольно выносливое существо. Жизнь в этом мире закалила меня физически и морально, я была готова к верховой езде на холоде. У нас имелись специальные утепленные фляги, которые хранились под одеждой. Там - глинтвейн с согревающими травами и кореньями. Он целебный, горький и вяжущий. Иногда мы останавливались, и я пила эту гадость, чтобы согреться, но… Сильнее всего мерзла верхняя часть бедер и лицо, поэтому мы укрывались утепленными пледами, закрывали лицо шарфами.

В конце концов, длительная поездка мне понравилась. Погода была прекрасной, мир - тоже. Преодолевать физические трудности мне всегда куда проще, чем моральные. Мы оставили украшенный к празднику Чейдинхол, и прямой торговый тракт вел нас в сторону столицы. Ехать долго, весь путь распланирован. К счастью, не приходилось волноваться о ночевке. В Киродииле очень много дорожных таверн. Как правило, именно из них потом вырастают целые деревеньки.

Мы сделали первую остановку к вечеру. Мои ноги словно окоченели в седле, несмотря на теплые брюки, и я не смогла слезть с лошади без помощи эльфа.

- Сначала в таверну захожу я, только потом - ты, - говорил мне Элион, подъезжая к двухэтажному, бревенчатому строению. - Молчишь. Я всем буду врать, что ты немая, поэтому рта не раскрывай. Не отходи от меня ни на шаг. Всё ясно?

Я кивнула.

В таверне, как ни парадоксально, куда хуже, чем на улице - жарко и душновато, а еще страшно грязно. Буквально настолько, что я была бы не против построить палатку прямо в снегу. Я умею такие конструировать - нам рассказывали на уроках ОБЖ в младших классах. И костер тоже могу сделать. Это будет гораздо лучше, чем спать в подобном месте.

Я скорчила беспомощную рожицу, когда мы с Элионом стали спускаться в подвал, где находились одноместные жилые комнатки.

- Это ужасно. Как ты можешь тут спать? Держу пари, здесь нет купальни… - я брезгливо огляделась в комнатушке. Коврика для ног не было, поэтому я вытерла обувь тряпкой, сняла сапоги и другой тряпкой протерла пол.

- Это еще и спальники… - процедила я раздраженно. - Элион, извини, но я тут просто не усну.

Ожидала, что он будет со мной спорить, но альтмер был не менее чистоплотен, чем я.

- Не паникуй, у меня с собой наши спальники. Они чистые. Что касается купальни - на территории, вроде, должна быть своя, я не спрашивал. Она общая, разумеется.

Меня передернуло, и Элион понимающе улыбнулся:

- Я могу заплатить, чтобы нас впустили вдвоем. Это не значит, что мы пойдем вдвоем обязательно, не нужно так округлять глаза. Кто-то останется в предбаннике, вымоемся по очереди.

- А так можно? - робко спросила я, подавив вздох.

- Нас сочтут столичными снобами, но мы же утром уедем, так что… да, можно.


Всё вышло так, как сказал Элион. Когда он намекнул хозяину, что хочет побыть наедине со своей девушкой, тот хитро подмигнул ему и заверил, что у нас столько времени, сколько мы хотим. Альтмер выбрал наиболее простой шаблон поведения, и это логично.

В купальне было, в принципе, неплохо - жарко, ароматно пахли пропаренные ветки веников. Я не стала залезать в общий деревянный чан, представляя, сколько народу тут мылось до меня. Выбрала тазик и наскоро привела себя в порядок, позволив организму немного погреться и побыть в одиночестве.

- Примирилась с жестокой реальностью? - спросил Элион, когда я вышла.

- Там слишком жарко, но, в целом, могло быть куда хуже, - сказала я.

- Не выходи отсюда, жди меня здесь. Если что - стучи громко.

И я осталась в предбаннике. За законопаченным оконцем было темно, я видела огоньки звезд в ясном небе. От тепла меня разморило, и я почувствовала себя способной уснуть, сидя, но вместо этого смаковала продолжение одиночества и относительного покоя.

Когда мы вернулись, народу было уже меньше и в большей степени - пьяный. Хозяин таверны предпочел сделать вид, что не замечает, как мы возвращаемся.

- Повезло, что тут не было орков или нордов. Сплошь киродиильские крестьяне, а они все мирные, даже когда пьяные, - пробормотал Элион в комнате, снимая с головы капюшон.

- А что не так с орками и нордами?

Он усмехнулся:

- Если бы оркский парень увидел под ручку альтмера с человеческой девушкой или полукровкой не обошлось бы без шуток в сторону падения моей расы, в целом. Норд еще мог бы быть более тактичен, хотя здесь та же ситуация. У нордов все шутки ниже пояса. Например, на тему того… - он осекся с усмешкой. - Забудь, не важно.

- И как мне себя вести? - спросила я с беспокойством.

- Никак, - пожал плечами Элион. - С нордами дела ведутся либо с помощью выпивки, либо с помощью кулаков. У орков - только с помощью кулаков. Поэтому всё было бы в порядке.

- Извини, мастер логики, но как кулачный боец ты не очень, - откровенно сказала я.

Элион закатил глаза:

- Я дерусь с даэдра.

- Не аргумент. Думаю, будет лучше, если вмешаюсь я.

Он вздохнул:

- Каким образом?

- Я их уболтаю, и они будут чувствовать себя идиотами. Я умею. Перестань надо мной смеяться!


В комнате было тесно. Мы скатали спальники постоялого двора в рулоны и оставили в углу, протерли пол и постелили собственные. Не сговариваясь, спали в доспехах. Во-первых, всякое может случиться. Во-вторых, цокольный этаж плохо прогревался, пахло гарью, и очень не хотелось, чтобы одежда пропиталась запахом.

Нужно ли говорить, как отвратительно я выспалась? У меня болела спина, не поворачиваясь шея, я замерзла и чувствовала себя ужасно.

- Здесь можно где-нибудь кофе сварить?

- На общую кухню нас не пустят, - категорично сказал Элион - куда более бодрый и энергичный, чем я. - Потерпи, мы сделаем привал у леса и погреем кофе на костре.

Я чувствовала себя мученицей.

Но еще - была счастлива. Странно, мое настроение всегда связано с физическим комфортом, в этом плане я крайне просто устроена. И всё-таки мне понравилось это жуткое путешествие, полное неудобств. Оно запомнилось мне вкусом теплого морса после бани, шутками Элиона, пьяной, но душевной песнью крестьян, крупными хлопьями снега утром и неповторимым запахом свободы. Теперь и только теперь я понимала, что значит - не зависеть от строгой системы прав и порядков. В этом мире ее не было. Она ему не нужна.


Мы достигли столицы через пару дней, но не заезжали туда, решили объехать город. Слишком велика опасность наткнуться на орденцев. Однако, я зря нервничала и беспокоилась. Свет на мне клином не сошелся, и происходящее не было остросюжетным боевиком, так что карта легла мне довольно будничная. К вечеру мы объехали столицу и остановились в Вейе.

Этот день должен был закончиться так же, как прошлый. Черт дернул меня прогуляться во дворе. Я всего-лишь хотела размять ноги. После поездки на лошади было чувство, что я косолапо хожу. Элион вызвался со мной - куда ему деваться.

Мы прогуливались по обочине дороги, и я любовалась незамерзшей, почерневшей рекой. У льда ее воды становились небесно-голубыми. Течение здесь очень быстрое, глубокое и очень теплое из-за горячих гейзеров в глубоких пещерах центрального плато. Как и обычно, я засыпала своего несчастного спутника вопросами по теории магии и об обычаях его родины. Культура и история были его слабостями, поэтому он мог говорить много и долго, если уметь его слушать.

- У нас не бывает снега. Только на вершинах гор Клаудреста очень редко в холодные времена выпадают осадки. В округе Алинора не бывает ночи.

- Совсем?

- Мы строим наши дома из невероятно прочного стекла. Оно обладает повышенными отражающими свойствами, усиливая источник света. Учитывая количество фонарей, наше небо и улицы по ночам озаряются почти, как днем, в любую погоду.

Я шла впереди, Элион спокойно разговаривал со мной, но неожиданно я почуяла странно знакомый запах. Мне хотелось дать об этом знать, но альтмер сзади дернул меня за руку и прижал к себе так, что я уткнулась носом в его солнечное сплетение.

- Пошли отсюда. Быстро.

- В чём де…

- Пошли, сказал, - рявкнул он, разворачивая меня боком и тесно хватая под руку.

Что-то в его тоне заставило меня немедленно повиноваться. Он никогда не говорил так ни с кем. Это не злость, не напряжение. Это страх и что-то другое, незнакомое.

Он запретил мне оборачиваться, и в голосе его снова звучало это.

Когда мы оказались в таверне, Элион повел меня в нашу комнату, запер дверь и, опустив голову, остановился.

- Я почуяла кого-то… Орденцы? - тревожно спросила я, нашаривая арбалет.

Он покачал головой, не глядя на меня.

Я выпалила:

- Чёрт, скажи хотя бы, что нам угрожает.

- Ничего.

- Кого ты увидел? - сердито спросила я, испытывая резкое облегчение от его ответа. - Это Атрейна?

- Нет. И не спрашивай больше. Не выходи сегодня из таверны. И из этой комнаты тоже. Обещай, - он требовательно посмотрел на меня. Не строго, как-то неуловимо иначе. Эта чуждость в повадках немного пугала.

- Я должна знать причину.

- Боги, до чего же ты упряма, - прошептал он, закатывая глаза. - Ну, почему ты не можешь просто хотя бы раз без слов и без вопросов довериться? Я говорю - ты делаешь, и всё в порядке. Что непонятного?

- Мне же любопытно… - пожала плечами я уже несмело. - Но хорошо. Я буду сидеть здесь и не выйду, пока ты не скажешь. Обещаю.

- Я верю тебе. Ты воспитана так, что держишь слово, - неторопливо вымолвил он. - Спасибо. Однако, так оставлять нельзя. Это жестоко. Где-то за гранью даже моих принципов. И меня не отпускает понимание того, что всё было подстроено.

Я молчала.

Неожиданно, ничего не говоря, альтмер вышел из комнаты. Весь белый, как полотно, чем-то до крайности возмущенный и злой.

Я не могу видеть то, что происходит с ним днём. Только чувствовать. Элион очень старался успокоиться, и у него это получилось, так что я слышала лишь тишину.

Он вернулся нескоро. Я ожидающе посмотрела на эльфа. Он выглядел успокоенным, но несколько обескураженным. Я ничего и не добилась от него в тот вечер. И показалось даже, что всё закончилось, но, как позже выяснилось, это не так.


Всю дорогу до Брумы Элион был задумчив, мрачен - сильнее, чем обычно. Он избегал подолгу говорить со мной, и, кажется, между нами опять возникло напряжение, но другое. Я поняла, что нужно дать ему время подумать и помолчать, поэтому тактично не обращалась к нему лишний раз.

Вечером, когда уже стемнело, мы с ним - сильно уставшие - добирались до таверны. Это последняя остановка перед Брумой. Выдался безжалостный снегопад, который, судя по вою ветра в горах, неминуемо трансформировался во вьюгу. Лошади упорно несли нас вперед, но я не чувствовала поводьев в руках, и было страшно. С надеждой вглядываясь вдаль, я тщилась увидеть за изгибом дороги треугольник крыши, свет из окон или дым из трубы. Иногда мне казалось, что исчез даже Элион, но он тут же оказывался рядом. Дезориентация ухудшила мой навык верховой езды до минимума, я едва тащилась по дороге и чуть не плакала от досады и страха.

- Садись ко мне, - расслышала я голос эльфа. - Изольда поскачет за нами, просто возьми ее за шнур поводья.

Мне самой хотелось высказать Элиону эту идею, но из глупой гордости я предпочитала страдать, поэтому обрадовалась.

- Хорошо, - вымолвила я. - Прости мою неуклюжесть, меня саму это бесит.

- Не говори ерунды, в такую погоду редкий всадник сядет в седло.

Я едва-едва соскользнула с лошади, но всё равно упала в снег. Неожиданно я почуяла запах смерти, нацеленный на меня со спины.

- Элион, нас преследуют! - крикнула я, вскакивая и поднимаясь.

Альтмер мне не ответил. Он стоял впереди меня, выставив ладонью щит.

- Их трое. Из-за вьюги я не смогла распознать их раньше, - прошептала я, дрожа.

Всё началось внезапно. Ярко-алая шипящая вспышка взорвалась прямо у моего лица о прозрачный щит. Затем сбоку замаячила какая-то каменная, подвижная громада - грозовой атронах. Я услышала, как Элион пробормотал:

- Плохо дело. С ними вызыватель.

- Они окружают нас. Один справа, один слева, один спереди, - спокойно произнесла я и добавила: - Прости.

- И ты прости меня, Шей.

- Я была рада узнать тебя…

- Замолчи, - он вытащил из-за спины клинок. - Я не позволю тебе умереть.

Ослепительно-голубая молния пронзила щит Элиона, но он выкрикнул в воздух короткое заклятие, и атронах, задрожав, повернулся в другую сторону. Заклинатель впереди подавился криком, когда его же собственное творение на него набросилось. Но в это же время нас атаковали слева и справа. Изольда сбежала, а Тенегрив, встав на дыбы, помчался топтать того, кто справа. Фигура слева сделала изящный акробатический выпад, я увидела, как в прыжке она нацелила на меня арбалет, но затем неуклюже упала в снег, и Элион вонзил клинок в центр грудной клетки агента Мифического Рассвета. В это время второй успел сбежать от Тенегрива, у моего носа мелькнул метательный кинжал. Я вскинула арбалет и выстрелила. Промахнулась, но выстрелила снова просто, чтобы заставить его побегать. Элион вытащил из мертвеца клинок и выругался. Прямо на нас бежал выживший заклинатель. В руках его горели вспышки пламени. Эльф отбился от них щитом. Я смогла уйти от еще одного метательного ножа. Целиться было невозможно в снегопаде. Альтмера отвлекал маг-заклинатель.

“Замри, замри, замри, придурок!” - вопль моего отчаянного внутреннего голоса. Я страшно удивилась, когда агент мифического рассвета передо мной и впрямь замер, сначала даже не связав данный факт с тем, что вопила внутри себя. Это замешательство и удивление едва не стоило мне жизни. Он внезапно начал шевелиться, клинок кинжала разрезал воздух прямо у моего носа, но неожиданно мощная сила отшвырнула его в бок, опалив с одной стороны. Пламя пожирало орденца, пока он катался в снегу. Обернувшись, я увидела Элиона. С его головы слетел капюшон, зловещая улыбка сияла на губах, когда он смотрел на свою пылающую жертву:

- Не смей к ней прикасаться.

Я не могла этого видеть. Опасность миновала - подле ног эльфа лежал мертвый заклинатель с отрубленной головой, а передо мной мучился, сгорая, человек.

- Как потушить его? Элион, спаси его, пожалуйста, я не могу слышать эти крики, ему же больно!

- Спасти? - холодно спросил он. - Да, ты смеешься.

- Немедленно, - истерично рявкнула я, - прекрати эту бессмысленную боль!

Элион прошипел:

- Да, что ж ты будешь делать…

Он протянул руку к пылающей фигуре, и та стала покрываться ледяным инеем. Я подбежала к нему, но Элион толкнул меня в сторону:

- Я сам.

Лицо пострадавшего было цело, но от рук, бедер и туловища шел сильный пар и запах паленой кожи. Казалось, я на себе испытываю муки несчастного. Но он не стонал. Глубоко, прерывисто дыша, он молчал. Когда Элион приблизился, он заговорил:

- Да, наступит эра Рассвета, великий Разрушитель испепелит рабство, подарит нам свободу, вернет себе похищенный план Обливиона, и мы станем таковы, каковы есть, на самом деле. Ибо он есть - Ну-Мантия. И он есть - Рассвет.

- Заткнись, - пробормотал Элион, садясь подле него и прикладывая руку ко лбу. - Сейчас ты уснешь. Когда проснешься, тебе будет намного лучше…

- Прочь из моей головы! - простонал агент Мифического Рассвета.

Элион закрыл глаза, покачнулся и даже побледнел, но продолжил:

- Ты уснешь, но не замерзнешь. Тебе будет гораздо лучше. Ты вернешься к своим и расскажешь, как та, кого вы хотите убить, спасла тебе жизнь. Ты опишешь, как она вступилась за тебя. И ты скажешь, что никогда не поднимешь на нее свой меч.

- Ааа… тва-арь, - протянул скрипуче он, тяжело дыша и всхлипывая. - Не-ет, тебе меня не сломать.

Элион говорил с ним минут десять, прежде, чем он уснул. Я стояла подле него, опустив голову. Вьюга стерла мир в моем восприятии, голос альтмера доносился глухо. Я краем рассудка понимала, что почему-то страшно вымоталась.

Элион встал, повернулся ко мне, нахмурился, его губы зашевелились, но я не услышала.

- Шей, смотри на меня, - носа коснулся острый, знакомый грибной запах кровавого венца. Элион внимательно посмотрел мне в глаза, убирая флакон со снадобьем в карман:

- Слышишь?

- Да. Просто очень устала…

- Еще бы не устать. Ты прочла заклятие паралича без подготовки, - он свистнул куда-то в сторону, поддерживая меня за локоть, и вскоре я услышала мягкий, глухой стук копыт по заснеженной дороге.

- Я не знаю этого заклятия, - пролепетала я.

- Как я и сказал, в словах нет магии. Магия - внутри тебя. Волшебник - это тот, чьему слову повинуется реальность.

- Я просто говорила: “Замри, придурок”. Это и есть заклятие?

Элион слабо улыбнулся и помог мне сесть на Тенегрива, а затем вскочил следом в седло, обхватив меня одной рукой за пояс:

- Почти. Во всяком случае, некоторые заклятия иллюзии действительно содержат крепкие ругательные словечки.

Я взяла за поводья Изольду. Мир продолжал покачиваться перед глазами. Становилось тепло, и только раздражал липнущий к лицу снег.

- Спасибо, - пробормотала я. - Спасибо, что не убил его.

- Его убьют свои же, - флегматично произнес Элион. - Когда он вернется и скажет то, что я ему велел, смерть на костре станет не самой большой его проблемой.

Застонав от досады, я запрокинула голову:

- Зачем? Для чего всё это?

В голосе Элиона хрипло сквозила злоба:

- Никто не смеет тебя трогать, кроме меня.

- Какая прелесть, - вяло отозвалась я. - Мыслишь, как маленький, эгоистичный ребенок.

- Ты моё бессмертие. Пусть только кто-нибудь попробует его у меня отнять.

- Страшно трогательно.

- Ты ничего не понимаешь, верно?


Не помню, как добралась до таверны. Элион оставил меня в нашей комнатке. Там на сей раз были настоящие кровати, но я всё равно постелила сверху собственное одеяло. Затем села, вздохнула, закрыла лицо руками. Эльф ушел за ужином, но его что-то слишком долго не было, я уже начинала засыпать.

Неожиданно я услышала за дверью шаги, но еще раньше носа коснулся знакомый, немного волнующий запах. Я встрепенулась и села на постели. Появившийся Элион выглядел напряженным.

- Он хочет поговорить. Я вас оставлю.

“Кто? Зачем?”

Прежде, чем я испугалась, вошел Неар. Он снял с головы свой капюшон и слабо мне улыбнулся. Странно было его видеть. Я вроде бы знала, что он не Макс, но не могла отмахнуться от искренней радости. На секунду она буквально меня переполнила, и я опустила глаза, не зная, что сказать. Но затем подавила ее в себе и заставила себя сесть ровно.

- Здравствуй, Шей, - произнес он. - Похоже, ты растешь, как воин. Мои поздравления.

- Больше делать просто нечего. Выживание - стимул для саморазвития, - и вопросительно посмотрела на него.

Но Неар молчал, внимательно рассматривая мое лицо. Мне стало почему-то не по себе, и я решила заговорить первой, спохватившись:

- Мне нужно кое-что спросить. Помнишь, ты говорил про ту женщину, которую ты встретил на корабле по пути в Сейда Нин, куда тебя везли из имперской тюрьмы?

Видно было, что Неар собирался начать разговор иначе. Он кивнул, нахмурился, вспоминая:

- Да. Вроде бы ее подобрали недалеко от Морровинда, она тонула. Я помню - у неё был сильный бред. Никто не знал, откуда она.

- Что это был за бред? - спросила я.

- Не помню. Она постоянно твердила, что я Нереварин, вот и всё.

- Она сказала, что даст тебе память, которой раньше не было, но ты будешь всегда думать, будто знал ее. Она не говорила - зачем?

Неар нахмурился:

- Стой, ты сейчас хочешь сказать, что моя память о тебе…

- И о моём мире и обо мне - не твоя. Она передала ее тебе, - слова давались мне с трудом. - Я сама узнала это недавно. Она не говорила, зачем?

- Нет, - он медленно покачал головой и вздохнул: - Великие боги. Похоже, дело не ограничилось переходом из одного мира в другой. Но кто дает тебе такие сведения, Шей?

- Хермеус Мора.

- Даэдрический принц судьбы собственной персоной? - обеспокоился Неар. - Он обещал тебе что-то? Давал в руки?

- Только сказал, что намерен спасать мне жизнь и оберегать.

Лицо Неара скривилось то ли от отвращения, то ли от скепсиса:

- Ну, да, разумеется. Послушай, Хермеус Мора не имеет привычки лгать, но он опаснее других даэдрических принцев, потому что способен искажать правду в свою пользу. Если он что-то говорит тебе - ищи второе дно. Если он хочет спасать твою жизнь, значит, она нужна конкретно ему. Если он не вмешивается прямо, значит, есть причина. Но я не понимаю, причем он здесь, вообще…

- Он говорил, что не переносил меня в этот мир. И очень туманно отозвался о самом переходе, я так ничего и не поняла.

Неар посмотрел на меня с беспокойством, опираясь на стену.

- Я попробую поискать информацию о его деятельности совместно со смертными. По его почерку действий можно понять, чего он может добиваться, - сказал Неар. - А пока я не имею представления, каким образом ты оказалась на корабле Сейда-Нин. Тем более, не знаю, как тебе удалось передать мне память величиной в целую жизнь - на это не способен ни один мастер иллюзии в одиночку. И, если ты была столь могущественна, то почему скоропостижно погибла, а затем чудом оказалась тут, в Киродииле, спустя годы…

- Элион сказал, ты хотел поговорить со мной. Нужны какие-то сведения?

Неар опустил голову. Он подошел ко мне и пробормотал с печальной улыбкой:

- Уже нет. Мы убили главу совета. Известно об этом станет через несколько дней. Всё спишут на альтмерских ассасинов.

Я спокойно слушала его.

- Выходит, теперь я должна сказать тебе кое-что…

Неар недоуменно сдвинул брови.

- Скоро произойдет извержение Красной Горы.

Его лицо словно застыло, зрачки сузились.

- Тебе нужно предупредить причины этого. Иначе Вварденфел будет фактически уничтожен. Извержение произойдет такой силы, что пепел целиком покроет Солстхейм. Вивек, Альдрун, Кальдера и Балмора будут уничтожены, все города пострадают.

- Когда? - взор Неара сделался серьезным, острым, как кинжал. - Опиши всё.

- Примерно через пять лет, - ответила я. - Это произойдет из-за того, что луна, созданная Вивеком, потеряв силу, рухнет. Думаю, маги попытаются удержать ее, но ничего не выйдет. Город будет тут же уничтожен, землетрясение разбудит вулкан. Огромное количество лавы всколыхнет Море Призраков. Приливная волна поднимется такой силы, что достанет до берегов Скайрима и уничтожит большую часть его нынешней столицы - Винтерхолд. У тебя нет выбора. Ты силен, ты почти полубог. Если есть сила, способна удержать искусственную луну Вивека на ее месте или хотя бы аккуратно опустить, то только твоя, Неар. Это означает - постоянное нахождение подле нее в течение долгого времени.

- Когда закончится Кризис Обливиона, Шей, - Неар смотрел на меня очень серьезно, - будь со мной. Твои знания понадобятся для того, чтобы помочь мне. Сейчас ты помогаешь Элиону, у тебя невероятно важная задача, но едва коронуют императора, ты же не останешься в Братстве? Я предлагаю тебе безопасность, положение в обществе…

- То есть? - оторопела я.

- Допустим, должность личного помощника министерства Правды - почему бы и нет? На этих правах ты сможешь жить во дворце в полной безопасности. Элиону наплевать на мир, а мне - нет и тебе тоже. Вместе мы спасем его, понимаешь? Твои знания и моё могущество вместе - это идеальное сочетание. Ты дала мне ценные сведения, жизненно важные, и я использую их. Я буду на родине в те минуты, когда больше всего ей нужен. Подумай, сколько людей мы спасем, если ты останешься со мной.

- Отойди от нее, - ровно и мрачно выговорил голос Элиона. Его силуэт проступил из воздуха. Я плохо изучила мимику альтмера, но точно знаю, что прямо сейчас, когда его лицо абсолютно ничего не выражает - он в ярости. Он почти готов на убийство. Никогда не видела его таким. На секунду мне показалось, что Неару угрожает опасность.

- Как ты смеешь предлагать ей это? - раздельно выговорил он сквозь зубы. - Мы договаривались, что ты скажешь ей “прощай”. А знаешь, почему? - альтмер перевел остекленевший, ледяной взор на меня.

- Перестань, сейчас речь о неизмеримо больших вещах… Уверен, Шей всё поймет, - одернул Неар.

- Как давно ты встречаешься с той девушкой? Ведь вы вместе и убили нынешнего главу совета. И ты нарочно явился с ней к Вейе, не так ли? Ты думал, что будет лучше, если она вас увидит. Я убийца, но даже я понимаю, сколько жестокости в подобной затее. А теперь ты говоришь ей - будь со мной. Стоило только узнать ее ценность.

Неар медленно посмотрел в глаза Элиона, и в комнате резко стало холодно. Я ничего не понимала, кроме того, что сейчас случится нечто страшное.

- Почему ты не скажешь ей, кого прижимаешь к себе каждую ночь? Почему солгал, сказав, что не способен любить? Почему для тебя всегда есть что-то выше тех, кто любит тебя?

- Потому что я Нереварин, - голосом Неара можно было резать эбонит. - Потому что на моих плечах ответственность за множество жизней. Потому что я очень стар. Ты играешь свою роль в этой истории, мне предоставь свою. Если Шей и останется с кем-то, то только по своей воле. Я не собирался ничего скрывать от нее в отличие от тебя.

Элион молчал, но я видела, как что-то промелькнуло в его глазах. Страх?

- Разница между нами в том, что я положил себя, свое сердце и судьбу к ногам родины и на благо мира. Она в том, что я осознаю ответственность, лежащую на моих плечах. Я не имею права думать о собственном благополучии, как бы сильно не хотел, - в голосе Неара звучала горечь. - Это непросто, но таков мой выбор, и теперь я предлагаю его Шей. Потому что у нее есть сила, и рано или поздно подобный выбор перед ней встанет. Да, у меня появилась девушка, и я полюбил ее за ее детскую непосредственность, за ее простую, любящую душу, за ее красоту и безмолвное понимание. Но я оставлю ее ради своей страны, и она это знает. Я оставлю ее, как бы ни было больно, и, поверь мне, это не самое тяжелое решение, что я принимал в своей жизни, мальчик. А ты - уличаешь меня в чём-то, но сам отмалчиваешься, лжешь. Я объяснил Шей ее реальные возможности, я помогу им раскрыться в полную силу. Ты же - используешь ее ради эгоистических побуждений.

Я молчала, и голоса их отдавались во мне глухо, как из-под толщи воды. Я уже догадывалась, что тогда у Вейе Элион раньше меня видел Неара и его девушку. Альтмера не раз предавали, поэтому он остро сочувствовал мне в те секунды. Это заставило его уберечь меня. Он испугался той боли, что может увидеть.

- Вы оба… меня достали, - вымолвила я тихо. - Идите разбирайтесь куда-нибудь вдвоем, пожалуйста. Серьезно. Элион, я не ожидала ни от кого взаимности. Я даже не думала о ней толком. То, что кто-то способен любить - прекрасно во всех отношениях, и не мое, не твое дело его судить. Что касается классического спора “кому достанется самая вкусная конфета”, хотя мне это дико льстит, я вынуждена огорчить - в мире существует почта. Я могу ни с кем из вас толком не общаться и быть информатором. А учитывая магию телепортации, ситуация, вообще, донельзя упрощается. И все пляшут. Прекрасно, да?

- Прости нас, - мягко сказал Неар. - Я осознаю, что ситуация, в которую ты попала - жестока. Разумеется, ты права, - он тяжело посмотрел на Элиона. - Ты идешь?

Он ничего не ответил и всё это время, не отрываясь, смотрел на меня. Уходя, он так же не проронил ни слова, и один черт может догадываться, какие выводы для себя он сделал. Этот тип - собственник, касаемо всего, что он заграбастал. И особенно это касается могущества.

Странно, я всегда спрашивала себя, каково это - оказаться между двумя красивыми, замечательными, сильными парнями, которые тебя делят, как суперприз. Оказывается - очень паршиво. Может, дело в том, что здесь никак не замешана любовь. Сухая логика и мужские амбиции. Это делало меня словно бы неодушевленным предметом, вроде переносного жесткого диска с большим количеством информации. Просто, не знай я всего этого, была бы не нужна - я каждой клеточкой это ощущала. Не важно, кто я. Не важно, чего я хочу, плохая я или хорошая. Им обоим требуется не это, а то, что я знаю. Вот, почему следует избавиться от розово-романтичного видения ситуации. Просто двое волшебников не поделили могущественный артефакт.

Это подействовало на меня оглушающе. В голове на тот момент не было ни единой мысли. Немного тошнило, деревянная, дощатая дверь в комнату покачивалась и плыла в сумерках. Наверное, я опять ревела. Вилья - я помнила ее. Наверное, о ней говорил Неар. Она ни капельки о нём не знает, но ему и не нужна та, что будет знать. Ему нужна та, с кем он бы чувствовал себя легко, просто. Это определенно не я.

Я нашарила рукой свою трубку, набила ее курительной смесью и попыталась мыслить хладнокровно.

“Ладно, вообще-то, в словах Неара есть логика. Если я хочу многое сделать для мира, то, казалось бы, предложенный им вариант идеален. Только одно “но” - он будет пользоваться информацией так, как сочтет нужным, а не так, как захочу я. Элион простой - он делает то, что я скажу, а взамен ему всего-лишь подавай могущество. С ним я ощущаю контроль ситуации. С Неаром я буду в золотой клетке. С ним я так же полностью пожертвую всем ради блага мира. Посмотрим правде в глаза - я не слеплена из такого теста. Нет ведь?” - я выпустила в воздух струю беловатого дыма и стиснула голову руками.

Не знаю, сколько я так просидела. Элион вернулся в одиночку. Какое-то время он молчал, а потом прошептал:

- Я скажу это всего один раз. Слушай внимательно. Я не собираюсь уговаривать тебя остаться, мне наплевать, что ты там решила. Ты будешь рядом со мной. Если вам обоим вздумается вершить великие дела в Вивеке, придется переступить через мой дымящийся труп. Не комментируй, мне всё равно, что ты скажешь. Больше повторять не буду. Это я вытащил тебя, я загадывал тебя, ты должна была стать моим артефактом.

Я, молча, покачала головой:

- Угомонись. Я не поеду в Вивек. Когда всё закончится, я, если получится, останусь в должности тайной советницы его величества. Если нет, надеюсь, меня примут в Клинки. Так или иначе, наши с тобой пути разойдутся.

- Не понимаю…

- И не надо, - отмахнулась я. - Таково моё решение.

Элион ничего мне не ответил, но я знала, что сказанное ему не понравилось.

- Где Неар? - спросила я тихо.

- Уехал. Сказал, что хочет дать тебе время подумать. Я… совершил ошибку.

Я недоуменно нахмурилась, поднимая на него взгляд.

- Нужно было всё выложить тогда, в Вейе. Когда я увидел их вместе, что-то ненадолго отключило мой мозг. Вероятно, я был неадекватен.

- Она красивая, да? - улыбнулась я.

- Очень, даже на мой вкус, - подтвердил Элион. - И, судя по всему, прекрасно владеет оружием разного спектра. Возможно, за плечами школа специальных тренировок. Нордка, носит две косички.

Я рассмеялась:

- Какая ирония. Впрочем, ты меня здорово успокоил. Вилья - прекрасная девушка. Храбрая, как солдат, нежная и женственная. Я действительно рада за него.

- Я думал, что на месте впечатаю обоих в дерево, - прошептал Элион со злостью. - Почему, черт возьми, ты смеешься? Перестань, Шей. Я сказал - прекрати, это просто невыносимо. Ты не понимаешь?

- Чего именно?

- Ты не заслуживаешь такого отношения. Ты должна злиться, бороться, брать то, что принадлежит тебе по праву. Не важно, насколько прекрасна его девушка. Если ты любишь его, дерись. Иначе это не любовь, а имитация. Ты умнее ее, ты лучше его понимаешь. У меня есть парочка приемов, могу научить, и даже сам Нереварин будет твоим. Перестань, говорю тебе, смеяться! - разозлился он.

- То, что ты говоришь - эгоистично.

- Нет, это честно, - отрезал Элион. - Шей, мы люди. Мы эгоисты. Можно идти против природы и играть в благородство, делая себя несчастным, но посмотри правде в глаза - ты лучше. А разве ты не хочешь лучшего для того, кто тебе нужен? Именно. Вот поэтому борись.

Он был крайне раздражен моими ответами и обзывал слабачкой. Может, он прав. У меня совершенно не осталось сил…

***

Про Джорундра я вспомнила лишь в Бруме. Помогла ассоциативная связка, когда я увидела город. Как в тумане, передо мной плыла башенная крыша часовни Талоса. На въезде пахло масленицей - то есть, блинами и брусничным вареньем. Брума выглядела в этот раз близкой, теплой и понятной - наверное, так на город повлияли последние события. Весь он лучился благодарностью богам и герою, вечно желающему оставаться неизвестным.

- Смотри, - сказала я с печальной улыбкой, прогуливаясь по заснеженным и ярко-солнечным улицам, - смотри, Элион, это твой город. Он живёт,благодаря тому, что ты сделал.

Это ему не польстило и, вообще, не похоже, что он меня расслышал.

- Он стоит здесь, начиная чуть ли не с первой эры, - пробормотал эльф неожиданно. - Бруме словно судьбой наречено быть раздираемой противоречиями, она даже возникла во время войны с цаэски. Грубый, старый город выглядит, пожалуй, дряхлым, но, скажу тебе, Шей, если падет он, то падет и весь Киродиил.

Я немедленно вспомнила войну с Доминионом и штурм Храма Повелителя облаков. Брума была захвачена, а Храм уничтожен. Конкордат Белого Золота, определенно, победой не назовёшь. И даже ничьей…

- Зачем ты здесь? - неожиданно спросил альтмер. Вопрос прозвучал громким хлопком в тишине, я посмотрела на Элиона, но его лицо показалось обыденно-непроницаемым. Не дожидаясь ответа, он заговорил совершенно на другую тему и уже деловито:

- Мне заказан Джорундр. Он работает в паре со своей супругой. Оба грабители, действуют по стандартному сценарию - женщина обманом завлекает людей в ловушку, где ее муж убивает и обчищает их от пожиток. Заказ пришел от его супруги…

- Я ничего не могу поделать с тем, что ты работаешь с контрактами, но избавь от подробностей, - начала было я спокойно, но эльф перебил:

- Не избавлю. Я убью заказчицу, и мне понадобится твоя помощь.

- Как только окажусь поблизости от любой из жертв твоей деятельности, предупрежу их, чтобы сбежали, - твердо произнесла я. - Элион, я не намерена тебя менять, но и помогать не стану. У меня свои принципы.

- На чём они основываются?

- У меня слишком мало ума, знаний, ответственности, чтобы складывать на себя право судить кого-либо и убивать, - произнесла я, пожимая плечами. - Могу случайно убить из самозащиты или если мне не оставят выбора. Но я не собираюсь лишать жизни без весомого на данный момент смысла, а его нет. Ты сильный, ты справишься. Если нет - извини, это твои проблемы. В конце концов, ты сам выбрал свой путь. Я спасу тебя, если потребуется, но не проси о большем.

- Вот сейчас ты мне нравишься, - пробормотал он с улыбкой. - Успокойся. Твоя помощь заключается именно в том, чтобы никто из нас двоих не пострадал. Это не так сложно, мне лишь нужен человек на стреме, который даст сигнал, если стража поблизости обнаружит свое любопытство. Я могу обойтись без этого, но получится дольше.

- Выходит, просто стоять и смотреть, чтобы тебя не поймали?

- Если поймают, всё закончится плохо для нас обоих, а контракт Братства за меня выполнит кто-то другой, - сказал Элион. - Поможешь?

Мне не хотелось этого делать, но логика явно на его стороне. У меня не было желания долго оставаться в Бруме и рисковать жизнью Элиона совершенно неразумно. Пока он связан с Кризисом Обливиона, его существование приоритетно, а потом… А потом я перестану быть чьей-либо поисковой информационной системой, и стану свободна. Любовь, дружба, мораль - честно говоря, теперь они мало меня волновали в свете происходящего. Похоже, никого особенно не интересует моя личная судьба, что вполне логично. И я позабочусь о ней позже. И Нереварин, и Элион, и его величество и сам проклятый Хермеус - все они, наконец, оставят меня в покое. Мне бы льстило происходящее, если бы я хоть немного хоть с кем-то ощущала себя человеком.

Но это не так.

В ту ночь после разговора с Неаром я отчетливо расставила приоритеты. Первое - я не смогу вернуться в свой мир без ущерба для этого, что может означать массовые человеческие потери. То есть - пока останусь здесь без вариантов. Второе - я должна перестать ныть на тему своего разбитого сердца. Выяснилось, что любовь - штука изменчивая и не столь важная. Во всяком случае, пока для меня в свете текущих событий, которые объективно реально перевешивают своей важностью всё. Третье - я должна стать сильной. Очень сильной, достаточно, чтобы защитить право на жизнь, свободу и одиночество. Я хорошо выучила урок - выживают расчетливые.

Наверное, я видела слишком многое здесь… Убитых, замученных, обманутых, безумных. Я чувствовала беспомощность, муку, боль, чужую страсть, предательство, непомерно тяжелое чувство ответственности. Всё это раз и навсегда изменило моё отношение к любви, в целом. Наверное, это и называется настоящим взрослением, раз уж произошедшее с Неаром практически не сказалось на моём самочувствии. Он жив, он в порядке и Макс в своём мире, а я тут выкарабкаюсь - вот, что главное.

- Ладно, побуду на стреме. Если что-то пойдёт не так, я сбегу. Найдешь меня в таверне “кружка Олава”, меня прикроет Онгар - он там почти круглосуточно.

- Это еще кто?

- Тип, о котором я тоже очень много знаю, - сказала я мрачно. - Не вынуждай меня идти на шантаж, я его ненавижу. Пусть всё пройдёт гладко.

Элион усмехнулся и ничего не ответил, думаю, чтобы просто потрепать нервы. Но скоро я изменила свое мнение, потому что он сказал небрежно:

- Разумеется, всё именно так и пройдёт, глупая.


========== XIII ==========


Близкое нахождение к тюремной башне бастиона действовало на меня угнетающе. Две исполинские вышки из темно-серого кирпича - это западное и восточное крылья - безмолвными стражами стояли в разных концах двора. Посередине - сама крепость угрюмым и грубым прямоугольником смотрит на меня из-под шапки снега. Окон нет, лишь небольшие, черные щели бойниц для лучников. Под лязгающими сапогами стражников надрывно и неприятно скрипит снег.

Элион надел на голову меховой капюшон и, прежде, чем зайти на территорию крепости, дал в руки папку. Внимательно посмотрев мне в лицо, едва слышно произнес:

- Почитай одним глазком.

И ушел.

Я осталась сидеть на холодном ветру, сжимая в руках кожаную папку. Я должна следить за тем, чтобы никто не пошел в сторону склада, откуда Элион планировал выбраться в форме рядового. Альтмер помог мне подняться по веревке на стену крепости. В смысле - не совсем помог. Ползать по канату я не умею. Он залез туда сам и поднял меня, как грузик (я едва-едва держалась, неловко цепляясь ногами за тонкий шнур веревки), а затем спустился. Если я всё-таки увижу, мне следовало разорвать свиток магии трансформации - это обычная хлопушка, но достаточно громкая, чтобы Элион услышал. Потом спущусь со стены (это я умею - нужно только покрепче ухватиться руками в перчатках со стальной оковкой за веревку и попытаться не сломать себе ноги при скольжении вниз), побегу к таверне. Если повезет, и меня не поймают (и я не сломаю ноги, не упаду в обморок…), то спрячусь там.

Не создана я для интриг и противозаконных поступков, вообще. Слишком неуклюжая, слишком привыкла действовать по правилам.

Таким образом, я сидела за грудой бочек, не шевелясь, на стене, молилась, чтобы меня не заметили, считала минуты. Пробовала листать папку, что дал мне Элион, но внимание скакало, как гуттаперчивое, меня чуть ли не тошнило от нервозности. На совести цели заказа был стандартный набор: разбой, убийства с отягчающими обстоятельствами, кражи в крупных размерах, мошенничество. Но указывалось так же, что мозгом операции и идейным вдохновителем всё же была его жена. Оба они стоили друг друга примерно одинаково, и Элион взялся за заказ лишь чтобы прикончить обоих.

“Да, мне сейчас наплевать. Лишь бы слезть отсюда поскорее!”

Я читала о жертвах бандитской парочки, и голова шла кругом от того, что за моей спиной, возможно, сейчас вершится казнь. Так близко. А я ничего не могу изменить. Мало того - пока я слишком переживаю за собственную безопасность. У меня нет ресурсов и времени на то, чтобы думать о ком-то, кроме себя.

“Четко и внятно. Объясни мне, что, конкретно, ты бы сделала на месте жертв Джорундра,” - в Критическом Голосе было осуждение.

Я стучала зубами от холода в ответ. Колени затекли. Неудобный, стискивающий тело, доспех казался цельным куском каменной породы.

“Представь себе, что ты идешь домой, - продолжал он, пока черные буквы расплывались у меня перед глазами от ветра и густых сумерек. - С собой немного монет и кое-что из продуктов. Тебя ждут родственники, возможно, родители. И вот на дорогу выбегает босая, израненная женщина. Она в беде. С ней и ее ребенком случилось несчастье, и она умоляет тебя проводить ее до города. Он всего в паре шагов - ты уже видишь край ворот за холмом. Всего-то дойти до ребенка, он тяжелый и не способен ходить. Ты сострадательна, а в глазах этой женщины неподдельное отчаяние. Может, интуиция и говорит тебе, что что-то не так, но ты слишком добра, и ты отбрасываешь трусость, сомнения. Ты идешь за ней совсем недолго, потому что чьи-то руки хватают тебя в тиски, и ты слышишь, как женский голос командует, куда тебя положить, что с тобой сделать… Тебя убивают или лишают языка, отрубают руки, чтобы ты не могла толком ничего описать. Но обязательно прикладывают головой о камень и оставляют умирать. Ты не вернешься домой. Спроси себя, Шей, что бы ты сделала, имей возможность отомстить или прекратить их деятельность? Что тебе дорого? Обратилась бы к стражам? И многое они сделали? Поймали Джорундра, который либо выкрутится, либо успеет прикончить кого-нибудь в тюрьме. Так или иначе - его выпустят. Это зло лишь получит свою отсрочку”.

Я медленно закрыла глаза.

“Наплевать. Прямо сейчас… мне просто очень-очень страшно”.

В это самое время Элион шел по коридору к камере норда. Взятка стражнику сработала, и ему дали пару минут с ним наедине. Но он попросился не к Джорундру, а к другому вору. Альтмеру оставалось перебраться на ярус ниже. Ему это удалось, правда, один из стражников всё же заметил, что посетитель пошел не в ту сторону, он окликнул эльфа, но он словно бы не услышал, исчезнув за поворотом. Едва он последовал за Элионом, тот схватил служителя порядка за голову и посмотрел в глаза. Мгновенное заклятие гипноза легко поддалось эльфу, как и всякому мастеру иллюзии. Делать это было почти наслаждением для альтмера. Рассудок перед ним нетверд, защищаться толком не умеет, бери, да работай, как вздумается.

- Джорундр опасен, - спокойно, но быстро заговорил Элион, не прерывая с ним зрительного контакта. - Он собирается бежать. У него недалеко спрятаны свитки магии разрушения, и всё тут может взлететь на воздух, если ты не вмешаешься.

В Бруме тюремное помещение устроено крайне просто. Никакой особенной защиты от магии здесь не имелось даже близко. Всех волшебников отвозили на островную тюрьму Анвила, в Имперский Город или крепости Скинграда, где стены зачарованы от магического воздействия заключенных.

Элион оттолкнул от себя стражника, который вяло подался назад со стеклянным взором, говорящем о глубоком трансе, и поспешил дальше по этажу в сторону оружейного хранилища.

- Я… должен остановить убийцу, - пролепетал едва слышно околдованный Элионом, страж.

Эльф услышал крики за своей спиной, еще не успев дойти до цели назначения.

На склад он проник невидимкой, там же переоделся.

Я должна узнать его по черной мантии и жесту, словно он смотрит за горизонт, приложив руку ко лбу.

Элион долго не появлялся, меня трясло и от нервов и от холода. Кто-то из наружней охраны неожиданно стал подниматься на стену. На моей стороне никто не дежурил, там было много бочек и, судя по ограждению, эту часть ремонтировали. Я шустро схватилась за веревку и посмотрела вниз. Примерно четыре этажа, и я боюсь высоты. Руки дрожали, но выдать себя нельзя. Если меня поймают - конец всему. Я оттолкнулась от каменной поверхности стены, зажмурилась и стала буквально падать - руки скользили на тонкой веревке. Я изо всех сил старалась сдержать скорость падения, но всё равно упала с двухметровой высоты. Всё было в порядке - просто немного отбила пятки и нелепо поскользнулась на гололеде. Потом, позабыв про веревку, ретировалась к дубовой рощице, и поняла, что всё это время за моим падением наблюдал какой-то бродяга. Я замерла перед ним. В лице мужика мелькнул страх, и он припустил прочь по улице. Темное Братство так не работает. Темное Братство не оставляет и намека на свидетеля, а я допустила серьезную ошибку. Я побежала за ним, не зная толком, что сделаю, когда поймаю.

- Помогите! - неожиданно заорал он, а потом внезапно рухнул на колени и медленно повалился в сугроб, скатился в канаву. Мимо меня пролетела высокая фигура стражника в черной накидке. Он подскочил к бродяге, склонился над ним. Мне показалась огромной его ладонь - вытянутой, с длинными, изящными пальцами. Я не слышала, что он шептал, но бродяга закрыл глаза. Когда стражник повернулся ко мне, поднял забрало шлема, я увидела лицо Элиона.

- За мной, - велел он.

Уже вечерело. Я, почти задыхаясь, быстрым шагом шла по тонкому слою снега, под которым таился коварный лед. На каждом втором шагу едва не падала.

- Впереди наемная повозка - нам к ней, - услышала я ровный шепот Элиона, когда мы вышли к жилой улице.

На ходу он снял и выбросил шлем, накидку, рукавицы, всё это оставив в глухом переулке. Я стянула с головы капюшон и надела пеструю шляпку.


Только в экипаже я согнулась пополам, обхватив себя руками за плечи. Нога нервно дергалась. Я молчала. За занавешенными окнами пролетала, сверкая теплыми фонарями, Брума. Элион продолжил смену внешнего вида, избавился от наспех напяленной кирасы, остался в рубашке и брюках. Когда мы проезжали мимо реки он выбросил обмундирование стражника в воду.

Я старалась не думать, что он едет убивать второго человека, женщину по имени Арнора Аурия.

- Я не могу, - затравленно прошептала я. - Дело не в моральной стороне даже, а просто в том, что я слишком нервничаю, и не в силах успокоиться, это легко выдаст тебя, в чём не будет никакого смысла. Боги… - меня резко замутило, живот скрутило болью.

Элион положил мне на лоб свою холодную руку:

- Дыши глубже. Посмотри на меня.

Я взглянула ему в лицо.

- Цель ликвидирована. Стражнику за это ничего не будет - я оставил свитки магии разрушения неподалеку от камеры Джорундра. Расследование окажется только в пользу парня. Что касается Арноры - с ней всё куда проще, и твоя помощь мне не понадобится.

- Не убивай ее, - одними губами прошептала я, сжав его руку, - пожалуйста. Пожалуйста…

Я была готова умолять его. Я была готова в истерике сжать его руками и не отпускать. Угрожать ему стражей или выкинуть еще какую-нибудь глупость. Элион молчал, глядя мне в лицо. Он покачал головой:

- Это невозможно отменить.

- С чего ты взял? - раздельно прорычала я, сжав его руку до боли в пальцах и сверля взором его глаза. Но он не вырывался и отвечал всё так же убийственно спокойно:

- Ты не дочитала, верно? Братству известны планы Арноры. Она связалась с куда более крупной шайкой, сдав мужа. Это означает размах побольше. Это означает - умрет много людей. Арнора опаснее Джорундра. Она очень умна. Если я кажусь тебе лицемером, ты не видела еще игру этой актрисы.

- Элион, с чего ты взял, что это твоё дело?

- Не моё. Но почему это должно меня останавливать?

- По логике вещей, должно!

- В Обливион логику. Мне просто нравится убивать, и я подчиняю свое желание некоторым правилам, - ответил он, пожимая плечами.

В ту секунду в моей голове словно что-то встало на место или напротив - перевернулось.

- Ты не остановишься. Никогда. Однажды станет мало убивать по одному.

Элион молчал.

Я закрыла глаза и покачала головой:

- Тебя никто не сможет остановить, если ты станешь могущественным, у тебя на руках будет капюшон Ноктюрнал и белая грамота.

- Я не воплощенный даэдра, а рядовой ассасин. У меня нет цели захватывать мир, а могущество необходимо мне только в качестве научного поиска истины на практике. Убийство - моя поэзия, массовая резня не интересна. Хватит. Не смотри на меня так, я этого не выношу.


Мы остановились в таверне.

До тех пор, пока человек перед нами человечен, мы способны принять в нём то, что он убийца. Ему достаточно быть красивым, обаятельным и обрывать жизни где-нибудь дальше от нас. Тогда происходящее еще хранит на себе налет некоторого романтизма, но когда ты близко, когда ты в двух шагах от его жертвы, неожиданно очень хорошо понимаешь боль противоречия внутри. И вот уже убийства становятся отвратительны. Любые - будь то казнь, война или заказ Братству. Когда же мы успели пресытиться смертью? Когда мы успели обнулить ее до шутки, унизить до экранного глянца? С каких пор человеческая жизнь для нас стала поводом описать ее покрасивее, полюбоваться на нее и посетовать на нереалистичность подачи с экрана?

Смерть стояла прямо передо мной. У нее светло-серые глаза, острые уши и нежная улыбка. Она обольстительна и сильна. Смерть Арноры Аурии, которую я не могла спасти, потому что это значило погубить Элиона.

Никогда до той ночи я не испытывала такого страшного одиночества. Я думала, что буду готова находиться подле альтмера во время исполнения контракта. В конце концов, я чувствовала его. Но непосредственная близость всё меняет.

Он переоделся и уже собирался выйти из комнаты, но что-то остановило его. Обернулся на меня и серьезно посмотрел в глаза. Странно прозвучал вопрос:

- Каждый из нас дерется на своем фронте в одиночку? Не от этой ли расколотости рождается боль мира?

Это случалось редко. Когда он снимал маски меньше, чем на секунду, разглаживалась упрямая морщинка на лбу, безразличных, холодный взор смотрит сквозь тебя, голос больше похож на шорох ветра. В такие секунды он отчего-то говорит загадками, и мне кажется - я вот-вот что-то слишком хорошо пойму.


Тихо хлопнула дверь, он вышел. За окном начинался снегопад. Мне бы подумать о том, как я буду управлять Изольдой в непогоду, но меня это мало волновало. Не отрываясь, я смотрела на свечу перед собой и зябла. Каждая мышца напряжена - тело желало действовать, сила сопротивления происходящему разрывала на куски.

Не помню, сколько прошло времени, прежде, чем я поднялась из-за стола. У меня не было альтернатив решению Элиона. Я не могла его менять и не хотела. Нужно признать то, чего я отчаянно признавать не хотела - он прекрасен, как стихия, как огонь, который сжигает без вопросов и сомнений, потому что создан для этого. Каждый из нас рождается с даром. У Элиона талант чисто убивать людей. Я помню его вдохновение и не могу отменить. Но и участвовать - невыносимо. Пусть он останется таким, каким есть, но не рядом со мной. Это вполне естественно рождает конфликт двух противоположных природ.

В ту минуту меня покинуло самообладание, я не смогла сопротивляться силе боли и мятежа.

Неторопливо с каменным лицом я надела на себя меховую накидку. Проверила, взяла ли с собой арбалет и вакидзаси. Точно движимая духом или наитием, не размышляя, я покинула таверну и вышла в ледяную, заснеженную мглу узких улиц. Я смутно помнила, где находится дом Арноры, но мне подсказали. Я наняла повозку и попросила кучера не ждать меня.

Элион был уже там.

Он сам виноват. Он сам взял меня на дело, я его не просила. Каждый из нас может существовать дружно только на расстоянии. Как бы я ни понимала его. Как бы он не был нужен мне. Как бы сильно он не изменил свое отношение ко мне. Это ничего не меняло. Теперь, шагая к каменному крыльцу дома Аурии, я понимала кристально ясно, что привязалась к этому ужасному созданию. Он был мне интересен, я сочувствовала его больной, черной душе, отчаянно желая стать утешением, хоть чем-то светлым. Без жалости, но с пониманием. На расстоянии, пусть это и лицемерие, я расписываюсь в нём с полным осознанием.

Я не могла позволить ему уничтожить меня и то, во что свято верила.

С тем же мрачным лицом я подняла с земли камень и подошла к двери. Несколько раз я тяжело пнула ее ногой.

- Если ты не откроешь, я выбью стекло, - громко и максимально отчетливо произнесла я. Если делать глупости, то именно с такой вот непрошибаемой уверенностью, иначе совсем нелепо.

- Три, - начала отсчет я, - два, один.

Я швырнула в окно камень и металлическими вставками наручей расширила пространство так, чтобы можно было влезть. Сильно порезала себе ладони. В темной комнате слышался женский плач.

- Арнора? - с тревогой спросила я. - Вы одни?

Невнятное мычание в ответ. Кто-то в густых сумерках щелкнул пальцами, и комната озарилась искусственной свечой. Симпатичная, полная, темноволосая женщина, захлебываясь слезами, сидела на стуле связанная. Перед ней, нацелив в голову арбалет, стоял Элион. Я не думала в ту секунду и, наверное, не чувствовала ничего. Никаких сомнений не осталось и противоречий тоже. Я просто выбросила вперед руку с арбалетом и выстрелила, не сказав ни слова. Болт попал в ладонь Элиона. Я почувствовала, как моя собственная ладонь онемела и ослабла от боли. Вскрикнув, выронила арбалет. Эльф тоже. Он спокойно смотрел на окровавленную руку.

- Ты успела. Я уже начинал в тебе сомневаться.

Сначала я не услышала этого. Моё внимание занимала связанная, плачущая женщина, отчаянно желающая жить и беспомощная. Я подошла к ней:

- Вы в безопасности, всё хорошо, я вас освобожу, потерпите немного…

- Не рекомендую. Она визжать начнет, - меланхолично отозвался Элион.

- Заткнись, - отрезала я хрипло, снимая повязку.

- Помогите! - закричала Арнора. - Убива…

Я накрыла ее рот ладонью, а Элион пожал плечами:

- Я предупреждал. Кстати, она в полном порядке. Дай, я немного поработаю с ее памятью, - и добавил на мой разъяренный взор. - Или ты хочешь, чтобы весь Киродиил узнал, как советница императора связана с Темным Братством? Если решила действовать, Шей, умей включать голову. Не убью я ее. Можешь стоять рядом и наблюдать.

Я отошла на два шага назад, еще не до конца понимая, что произошло. Элион положил руку на лоб своей жертве, его голос напоминает мёд или воздушные облака, величественно и низко парящие над землей. От него веет покоем.

- Всё хорошо, Арнора. Вы в безопасности. Ваш муж более вас не тронет. После того, как вы заказали его Темному Братству, вы позволили себе проанализировать то, что делали вместе за последнее время. Вспомните тех, кто был убит. Вспомните, как мечтали стать благородной дамой и иметь множество прекрасных детишек. Вспомните то, что вам дорого. Мысли об этом так занимают вас, что вы больше не видите ничего и никого перед собой. Вы примете решение утром. Вам нужно что-то изменить в своей жизни, всё остальное не важно…

Он продолжал шептать до тех пор, пока она не уснула. В ступоре я стояла подле него, совершенно теряясь в произошедшем.

- Ты передумал убивать ее? - тихо и растерянно спросила я, когда мы вышли из ее дома.

- Я не собирался ее убивать.

- То есть?

- Это твой экзамен. Ты дралась, Шей. Ты дралась за свои принципы, заставила себя быть способной на поступок. Но если бы ты не пришла, клиентка бы погибла. Ты бы никогда не узнала про этот экзамен.

- За что? - проронила я бесцветно, неожиданно обессилев. Остановилась, посмотрела на него не сердито, а с беспомощным недоумением.

- Мне жаль, - он пожал плечами. - Его выдумал не я. Скажем, у меня не всегда есть возможность не подчиняться приказам Винсента.

Я облизала пересохшие губы:

- А с Джорундром - тоже экзамен?

- Нет. Он действительно был заказан. Аурия его вполне стоила, я не солгал насчет нее. И я бы ее прикончил, но не так. Не когда ты рядом и у тебя есть только одиночество. В случае с Джорундром я дал четкое задание, занял твой мозг, ты не смогла полностью отдаться переживаниям. А с его супругой ты должна была покорно ждать, пока недалеко от тебя убьют человека. Ты решила решила драться. Ты бросилась на того, кто намного сильнее тебя, отбросив в сторону тот факт, что Аурия негодяйка. Таков твой выбор. Но всё это лирика, Шей. У тебя нервное потрясение, нужен отдых. Эй… ты слышишь?

Наверное, он успел подхватить меня, когда я падала в обморок.


Пришла в себя уже в таверне. Я сидела на деревянном стуле у подоконника, альтмер разбирал наш рюкзак с тонкими матрасами, чтобы постелить их. Я наблюдала за ним, молча, и понимала, что не усну.

- Я намереваюсь выпить. Можешь составлять мне компанию или нет - дело твое. Я не напивалась лет с восемнадцати. У меня перед глазами стоит, как ты направляешь на нее арбалет. И как сжигаешь заживо того несчастного агента Мифического Рассвета, - мой голос дрожал, а темп ускорялся в противовес безмятежности Элиона. Я заставила себя замолчать, чтобы не позволять ненужным эмоциям закатить полномасштабную истерику.

- Мое терпимое отношение к алкоголю ограничивается белым вином, - несколько сухо пробормотал эльф.

- Меня как раз унесет с трех бокалов.

Спорить он не стал, вышел из комнаты, и скоро вернулся с небольшим, глиняным кувшинчиком.

Я смотрела в окно и неторопливо цедила белое вино. Оно оказалось кислым и не особенно вкусным, но Элион пил эту гадость без видимого неудовольствия.

Оба молчали.

- На моей родине брак заключают, в основном, по расчету. Большинство имеет любовниц и любовников совершенно свободно, - неожиданно изрек эльф.

Я воззрилась на него с недоумением и возмущением. А затем поняла - легкомыслие и спокойствие являются нашими друзьями в тех ситуациях, когда хочется ликвидировать себя от стенку. Я вяло хмыкнула, подыгрывая альтмеру:

- Любопытно.

Он неторопливо качнул головой и добавил, выудив из памяти очередной факт:

- Стекло, из которого делаются наши дома, добывают из цветного песка, что в огромном количестве находится в неглубоких, прибрежных пещерах. Там почти неиссякаемые запасы. Эльфийские стеклянные доспехи тоже делаются с его примесью. Только у нас встречается такое большое количество этих шахт. И от них неслабо зависит экономика страны.

Я молчала, слушая его. Элион продолжил, глядя в потолок и медленно перекатывая опустевший бокал из ладони в ладонь:

- Самое опасное существо, что я встречал только на Саммерсете - гигантские змеи. Их еще называют морскими драконами. Уродливые твари без глаз, но с огромным, круглым ртом-присоской. Там всего один зуб, длинный язык. Монстр маскируется под морское дно с коралловыми наростами. Ее хвост, как чувствительный рецептор, выслеживает добычу поблизости. Развивает огромную скорость. Укус смертелен.

Потом он замолчал, серьезно задумавшись, какой еще мыслью меня отвлечь.

- У вас есть поговорки? - спросила я, решив поддержать тему.

- Нет, как ни странно. Большинство из того, что можно назвать поговоркой, рано или поздно становится заклятием. Короткие притчи и шутки.

- Например?

- Ты не поймешь их, - сказал эльф, - слишком многое объяснять придется. Хотя есть одна, - он поморщился, - но если ты скажешь ее кому-нибудь вслух, рискуешь попасть на общественные работы.

- Запрещенный юмор?

- О, да, - протянул Элион. - Но он либо касается других рас, либо непристойный. И опять таки тебе сложно будет его понять. Например - чем одинаково выделяются из всех орки и альтмеры? Произнесешь это, и окажешься в казематах для военных преступников и оскорбителей власти, - Элион с усмешкой откинулся на стуле.

- А что такого в вопросе? - изумилась я и тут же задумалась. - Но вы абсолютно разные.

- Нет, кое в чём мы поразительно похожи, - приподняв бровь, кивнул Элион, сдерживая слабую улыбку, которая коснулась его глаз. - Не важно.

- И за такое сажают?

- Минимум - пятнадцать суток. Не удивлюсь, если и до пары месяцев доходило. Мы страшные снобы. Только простолюдины могут позволить себе так шутить, - он закатил глаза. - А еще на военной службе у нас матриархат. Но об этом никто не знает.

Я снова, опешив, сдвинула брови.

- Большинство солдат - мужчины, но командующие должности занимают женщины, и особенно это касается тайной полиции. Книга-пособие для допроса пленных написана, кстати, тоже женщиной.

- Ничего себе.

- Как там твои ладони?

Я показала ему забинтованные руки. Элион осмотрел их и вздохнул:

- И обязательно было расколотить стекло? Я специально оставил в двери ключ.

- Я не заметила…

Немного выпив, Элион становился спокойным, философствующим и очень легким на подъем. В нём неожиданно включалась некая условно “светлая” сторона. Он мог начать играть на лютне и петь, например. Сама я не слышала, но он грозился однажды показать. Тяжесть понемногу оставляла меня, и я уснула. В противовес спокойствию вечера, моё беспамятство вышло неприятным и беспокойным. Сны Элиона напоминали свинцовое море, я почти не запомнила их в тот раз.

***

Индивидуальность не состоит из крайностей. На самом деле, она соткана из полуоттенков. Я очень хорошо поняла это. Стреляя в руку Элиона, я вынужденно причинила ему боль. И теперь я переживала за рану. Та женщина некогда была ребенком, что мечтал стать прекрасной принцессой. Во всех нас живут дети, в некоторых они умерли.

Уважая моё право на сострадательность, Элион предпочитал заниматься своим “хобби” подальше от меня. Ему не меньше моего неприятно произошедшее. Он позволил мне выстрелить, потому что был на себя зол.

Я никак не могла понять, отчего в состоянии особенно сильных потрясений мне снится пустой, погасший Авалон. Лодка, покачиваясь, вела меня по бесшумным водам к черному проему ущелья. Человек передо мной живо напоминал Макса формой плеч, краем профиля.

- Мы так давно умерли, что сошли с ума, Шей, - едва уловимый шепот сливается с ветром.

- Ты тоже умер? - мой голос прозвучал, будто чужой.

- Сердце к сердцу, кровь к крови, разум к разуму. Одно часть другого, и всё же они автономны. Что едино в них? Что оборвется?

Я снова неминуемо проснулась.


Элион был уже давно одет и собран. Он стягивал завязки своего походного рюкзака и, судя по всему, бодрствовал не менее двух часов.

- Спишь невероятно крепко, - пробормотал он рассеянно. - Тебе идёт покой на лице.

- Что? - переспросила я сонно, приподнимаясь на локтях.

- Собирайся, нам пора выезжать.

- Знаешь, мне опять приснился мой собственный сон.

- Вчера после прихода в таверну ты вылакала полбутылки вина. Я поражен тому, что ты, вообще, самостоятельно проснулась, - скептически отозвался Элион.

- А ты неприлично шутил, - отбрила я, почувствовав себя отомщенной, когда эльф поморщился, точно от зубной боли.

Я встала, сняла ленту с волос. Не расчесываясь, закрутила отросшие пряди в кокон. Проверила свои доспехи, которые неуютно и жестко стягивали тело. За окном начинало светлеть - седьмой час утра. Внизу уже шумно, крестьяне и рабочие шахт поднимаются рано. Одеваться было трудно - пока я находилась в бессознательной дреме, Элион заново перебинтовал мои израненные ладони. У него самого рука уже заживала.

- Ты как? - серьезно и тихо спросил меня эльф, когда я собралась.

- В норме.

- Я узнаю не из вежливости.

- В таком случае - не твоё дело.

- Шей, я не желаю тебе зла, - раздраженно произнес альтмер, выходя со мной из комнаты.

Я закатила глаза, вынуждая себя открыть карты:

- Хорошо, мне довольно паршиво. В основном, морально. Я справлюсь - это всё, что тебе требуется знать.

- Я понял, - обычно такую фразу говорят просто так, чтобы прекратить разговор. Но Элион произнес ее, немного подумав, и по его лицу я увидела, что он не соврал. Я почувствовала это вместе с ним. Ни расспросов, ни утешений, ни оправданий - он, молча, сделал выводы и решил действовать. Наверное, это логика поведения всех убийц и солдат.

Элион не раскрывал рта большую часть пути до конца графства Брумы. Так звучит тихое понимание, и оно почти пугало.


Когда мы подъезжали к Чейдинхолу, у меня возникло странное предчувствие. Словно мир уже не будет прежним, если мы перейдем его порог… Словно всё закончится. Всё - до основания.

Мы опоздали на фестиваль празднования Старой жизни и приехали пятого числа нового года. Если бы не Элион, я бы долго про него не вспоминала.

Прежде, чем вернуться в тот роковой день в Чейдинхол, следует описать последний вечер года. Не помню, было ли это поблизости от столицы, но однозначно в центральном графстве. Большую часть пути я безмолвно следовала за Элионом и просто терпела происходящее, понемногу тяжело переваривая последние события.

Тот день не прошел для меня, как праздник. Я только заметила, что все особенно тихие, торжественные и добрые. Я уже собиралась спать, когда Элион вошел в комнату и сказал:

- Идём, это срочно.

Я машинально схватила с собой арбалет, набросила на плечи накидку и проворчала:

- Что случилось?

- Увидишь, - он потянул меня за руку через странно пустой холл таверны, вывел на улицу. Я едва не закричала - мне показалось, что Обливион начал активные боевые действия с Киродиилом. Небо пошло багровыми пятнами с темно-фиолетовыми нарывами, черные молнии сеточкой покрыли его, и непонятно, почему при этом все радуются. Неожиданно со стороны острова, на котором цвела сияющая столица, в разные концы света с рычанием понеслись гигантские драконы, оглашая пространство трубными звуками. Один такой несся прямо на нас, и от его сияния сделалось светло, как днем. Низко прокатившись к земле, дракон взмыл в небо и взорвался лепестками синего, красного, фиолетового желтого пламени. Взрыв напоминал форму мгновенно распустившегося лотоса. Я забыла дышать, наблюдая за происходящим. Люди вокруг меня улыбались, молились, плакали, их поздравления звучали, как:

- Отпусти Старую жизнь, и пусть Новая не принесет тебе потерь.

Или:

- С Воскрешением.

Почему с Воскрешением - это отдельная тема, касающаяся веры в то, что дорогие нам люди способны воскреснуть в день Старой жизни. Некоторые верят, будто они действительно оживают, но в других телах. Для них это воскрешение мира, день, когда может произойти любое чудо.

Я видела огненное небо, лица людей и посмотрела на Элиона. Он тоже улыбался, напоминая мне его копию в детстве.

Следовало бы уже давно запомнить, что если происходит нечто очень хорошее, то жди подвоха. К сожалению, я так привыкла - а это опасная привычка.

Наверное, тогда мы провели самый дружный из всех вечеров. Элион много говорил, я, на удивление, тоже. Мы общались без неприязни, без страха и осуждений на разные темы. Я расспрашивала его о природе камней душ, поведала ему о Каирне и коснулась некоторых тайн, не вредных для него в данной ситуации. Взамен я получила свой первый урок в магии разрушения. Это случилось на третьей кружке мёда.

- На последнем курсе тебя учат совать руку в огонь, в пасть ледяному привидению и купаться в грозу.

- Короткий курс для начинающих самоубийц? А чему учат на первом?

- Дышать.

Я растерянно поморгала, и Элион пожал плечами:

- С дыхания начинается контроль. Мы делаем это инстинктивно. Бывает, дышим слишком часто или прерывисто. Нам кажется, мы спокойны, но это иллюзия. Разрушение - самая опасная магия, она коренная, самая древняя. Чтобы владеть тем, что разрушает, нужно внутренне стать нерушимым, целостным, полностью контролирующим себя, человеком. Кроме того - если ты начинаешь овладевать магией разрушения слишком хорошо, тебя показывают лекарю в обязательном порядке. Вполне может быть, что где-то в личности нарушено равновесие, есть сильно подавленный гнев, мстительность и обида. Такого человека магия разрушения убьет, как бы легко она ему на первый взгляд ни давалась. К третьему курсу адептам предлагается уметь контролировать волю своих инстинктивных ощущений. И начинается всё с дыхания. Необразованных магов разрушения не бывает, все они так или иначе на учете университета. Изгои и отшельники лишаются права использовать свои способности, и за ними пристально наблюдают. Поэтому в Киродииле много бродячих некромагов. Я один из них, - Элион раскрыл ладонь, и из ее центра оранжевой искоркой вспыхнула струя пламени, которая сжалась в дрожащий маревом огненный шар.

- Тебе не больно? - спросила я, восторженно взирая на огонь.

- Наверное, больно, - с сомнением пробормотал эльф. - Ты перестаешь это замечать со временем. Шей, твой страх и трусость скрывают за собой силу гнева, ярость, храбрость и решительность, как выяснилось, - последние два слова он произнес почему-то со вздохом.

- Ты позволишь мне заниматься разрушением? - просияла я.

Он улыбнулся лукаво:

- Начни с дыхания, я дам тебе комплекс упражнений, скажешь Винсенту, что я позволил ввести некоторые изменения в тренировки. Магия разрушения опасна - от нее не зря ограждают неопытных неофитов, понимаешь? Это не каприз.

Разумеется, такие новости немного приподняли мой дух, и я уже без неохоты ехала в убежище. Тогда у меня, как и у всех, было предубежденное отношение к магии разрушения, которое характеризовалось “это невероятно круто”.


Я свыклась со своей лошадью, уже не так страдала от езды легкой рысью. День, в который нас встретил Чейдинхол, был солнечным, морозным до покалывания в ноздрях.

В убежище ко мне со счастливым лаем из другого конца холла бросился Мико. Я едва успела приготовиться, чтобы повзрослевшая за месяцы собака не снесла меня к стене. Он тщательно размахивал пушистым хвостом, держался передними лапами за мои плечи и весело смотрел в глаза. Потом увидел Элиона и окончательно сделался самой счастливой в мире собакой.

Я заметила Винсента в конце коридора. Черный силуэт показался похожим на ворона, что ждет своего часа. Как и обычно, вампир улыбался мне:

- Поздравляю с успешным завершением задания обоих. Вы прекрасно поработали.

Я была слишком рада, чтобы сердиться, но у меня из груди всё-таки вырвался тягостный вздох.

- Шей, учитесь относиться к происходящему более ровно, - развел руками вампир с ласково-насмешливой улыбкой. - Рассуждая логически, всё обернулось как можно выгоднее для вас. Вы получили возможность показывать и доказывать свои принципы. Отныне никто не станет заставлять вас драться. Этот экзамен был нужен, чтобы вы доказали способность отвечать за свой выбор. Так и произошло. Теперь остается двигаться в заданном направлении. Вам понравится.

Элион смотрел на вампира, не отрываясь, и я не смогла расшифровать в ту секунду выражения глаз Винсента. В воздухе пахло чем-то странным, незнакомым мне.

- Благодаря Тейнаве, были ликвидированы еще шесть бойцов Мифического Рассвета. Под копирку они их штампуют, что ли, - пробормотала, входя в гостиную величественная и всегда деловитая Очива. Аргонианка впервые тепло улыбнулась мне за это время. - Наш человек в Золотом курьере перехватил для вас послание из Храма повелителя облаков, Шей. Его положили в вашу комнату, ознакомьтесь. С минуты на минуту приедут наши звездочки…

- Звездочки? - робко переспросила я.

- А вы не слышали, милые? - клыкастая улыбка Очивы широко обозначилась на лице. - Им это удалось. Они прикончили Филиду. И как красиво! Была использована Роза Ситиса. Палец Филиды подброшен его преемнику - таково предупреждение от Темного Братства. Сработано идеально. Мои девочки действовали с вдохновением. Вот-вот приедут.

- Жаль, меня там не было, - мечтательно пробасил Гогрон.

- Да, и мне тоже, - признался Тейнава. - Но мы договорились не мешать им. Думаю, они всё нам расскажут, когда явятся.

Я, мягко говоря, не чувствовала энтузиазма для участия во всеобщем ликовании и, молча, удалилась в свою комнату.

Праздновать чью-то смерть казалось кощунством. Каков бы ни был мой враг, я не стану делать из его смерти цирк или застолье. Всё во мне восставало против подобных вещей, и далеко не впервые за время пребывания здесь я ощутила прилив отвращения.

“Через несколько дней, Шей, понадобится ваше присутствие в Храме повелителя облаков. Думаю, лучше, если моя советница окажется на беседе с Седобородым, да и на коронации. Наша история близится к развязке, я знаю это, но меня тревожит странное предчувствие. Надеюсь, оно не подтвердится”.

- И я надеюсь, - пробормотала я полушепотом, рассеянно гладя Мико по голове.

Антуанетта и Телиндрил явились к вечеру - живые, здоровые и полные гордости. Они сияли таким счастьем, словно не человека ездили убивать, а за подарками к рождеству. Мне показалось диким их веселье, оно уродовало их лица и плавным ядом проникало в каждую клеточку атмосферы убежища.

Все собрались в гостиной послушать отчеты девушек. Каждое лицо - знакомое и чужое - складывало в чертах это желание. Я не могла заставить себя выражать его, но меня и не заметили. Элиону захотелось присутствовать на посмертном линчевании памяти Адамуса Филиды, но он внимал бесстрастно, переводя окованным льдом холодного интереса, взор с одного на другого жителя убежища.

На округлом низком столике возвышались башни и пирамиды из сладостей, угощений для всех, словно наступил большой праздник. Альтмер потащил меня за собой в зал, не замечая моих попыток протестовать.

Очива вспоминала свое первое столкновение с Адамусом Филидой много лет назад.

- Проводилась очень опасная операция, - молвила аргонианка. - Задействовано пять агентов, можете себе представить? Три стрелка и двакинжала. Мы понятия не имели, где именно появится цель. Тейнава просчитал вероятное местоположение в городе, мы на свой страх и риск расставили агентов, ждём. И потом я получаю сообщение, что они мертвы. Все до единого. Винсент едва успел спасти меня, вывести из засады. Оказывается, приход цели в город был ловушкой Филиды. Он выпустил на улицы тренированных ребят, замаскированных под обывателей. Тогда еще он не был известен, но он изначально нацелился на нас. Он оставался неуловим. Его доспехи казались непробиваемыми, невозможно предсказать, где он окажется в следующий день - ни расписания, ни привычек. И вот - он мертв. Я чувствую, как души наших погибших братьев и сестер испытывают благодарность и покой в Пустоте.

Каждому было, что рассказать о неуловимом командире стражи. Конечно, он действительно жесток и безжалостен, но не без причины. Этот умный, умелый человек защищал любимый город, ловил убийц, и я отнюдь не испытывала всеобщей радости. Он один - единственный из всех остальных - противопоставил себя Темному Братству и не без успеха. Он обладал острым умом, смелостью, безжалостностью. Я слушала повести о нём без улыбки, решив, что трусостью будет разыгрывать лживое веселье.

- Филида был убийцей, подобной нам, - пробормотал Элион спокойно. - Просто он решил играть за другую сторону. Имел на это право.

Неожиданно Телиндрил сказала, чтобы сгладить впечатление, которое у всех возникло после произнесенной смелой фразы альтмера:

- Знаете, о чём нынче говорят в столице?

Это было вовремя, потому что сузившиеся глаза Очивы нацелились на Элиона с осуждением.

- Кроме того, что убили Филиду? - усмехнулся в усы М`Радж-Дар, после меда сделавшийся куда более добродушным.

- Представь себе, - кивнула Антуанетта с жаром, переглядываясь с лесной эльфийкой. - Коллегия магов занимается расследованием аномалии в Нибенейской бухте.

- Элион, пойдём отсюда, - я решительно потянула его за рукав мантии. Он удивленно посмотрел на меня.

- Быстро… - шепнула я.

- В общем, это, вроде бы, небольшой островок, в котором есть дверь, ведущая вникуда, - Телиндрил с ребячливой загадочностью подалась вперед. - Мне разболтал знакомый маг, что Травен очень встревожен. Он сейчас спорит с Советом насчет охраны. Туда не хотят посылать легионеров, случаев смерти не зафиксировано. Люди входят в дверь и просто не выходят. А сам остров пропитан странной, невероятно сильной магией. Говорят, время там меняет свой ход. Можно пойти туда на пару часов и состариться на пять лет или, наоборот, помолодеть!

Я очень не хотела, чтобы Элион это слышал. Его тянуло туда, где пахнет могуществом. Шеогорат избрал его, и альтмер не мог сопротивляться зову, который содержался в новости Телиндрил.

Заострив на этом внимание, Элион расспросил эльфийку обо всём и сказал Винсенту:

- Возможно, стоит поехать и проверить. Если в Нирне появилось что-то неконтролируемое и сильное…

- Мне понятен ваш интерес, и никто не будет вас задерживать, - легко произнёс вампир.

- А разве для него нет контрактов? - спросила я тихо.

- Контракты есть всегда, и всегда есть, кому их выполнять. Наше Братство - не армия, Шей. Элион волен убивать ради своего удовольствия и ради нас. Как и где, по контракту или нет - не важно. Мы семья и уважаем выбор каждого из наших братьев и сестер. Кроме того, как магу, мне и самому любопытно посмотреть на результат отчета Элиона.

Едва мы покинули гостиную, я остановила альтмера в коридоре.

- Там слишком опасно? Что ты знаешь про эту дверь? - негромко и с легкой тревогой спросил он.

- Всё, - пробормотала я, дрожа. - Я знаю всё. И не могу тебе лгать. Ты получишь могущество, о котором и не мечтал, но почти умрешь и навеки будешь проклят, разрублен надвое…

- Шей, успокойся, говори внятно, я пока еще никуда не еду, - он придержал меня за плечи и посмотрел в глаза. - Расскажи конкретнее.

- Нельзя.

- Почему?

- Потому что тогда ты точно туда полетишь, как на крыльях.

- А почему ты не хочешь этого? В чём заключается проклятие?

- Ты сойдешь с ума. Твоя личность переменится. Ты перестанешь являться собой, каким себя знаешь.И последствия для тебя и Тамриэля могут быть невообразимыми, мне представить страшно… Наступление Дагона покажется детским лепетом…

- Я стану настолько силен?

- Твоя сила будет уступать лишь Нереварину, а в чём-то даже превосходить ее, - вымолвила я горестно и, увидев, как загорелись глаза Элиона, резко схватила его за плечи. - Ты не готов! Давай хотя бы сначала дождемся коронации. Если ты будешь подле этой двери, Элион, придется попрощаться с Братством, с миром, с собственной личностью. И я пойду с тобой. Я планировала тебя оставить, но… но без меня ты натворишь таких дел, что проще умереть, чем это видеть. Я знаю, - и добавила про себя: “Я хорошо помню свой стиль игры, когда вжилась в шкурку Шеогората…”.

- Ты не поедешь со мной, это опасно.

- Не обсуждается! - рявкнула я так, что Элион немного сдвинул брови, оторопев. - Я знаю всё об этом. Я буду полезнее, чем когда бы то ни было. И тебе на сей раз придется выполнять в точности то, что я скажу, если хочешь сохранить себя и выжить. Я действую в интересах твоей безопасности и целостности, ясно?

- Да, не верещи ты больше, я всё понял, - он задумчиво постучал пальцем по подбородку. - Я не мальчик, Шей. Если соваться в пекло, то с холодной головой. Теперь расскажи о письме императора.

Я объяснила, что нам нужно срочно выезжать в Храм повелителя Облаков, и он выразил свое согласие с этим, но мысли его находились уже в совершенно в другом месте. Шеогорат легонько тянул за ниточки, я почти слышала знакомый смех…

Тогда я решила, мое предчувствие сбылось. Полночи я провела в сборах к храму, думала, что сказать почтенному представителю от Седобородых, нервничала. Я размышляла о коронации Мартина, о заманчивом предложении Неара, заручившись поддержкой которого я и впрямь могла бы сделать много хорошего для мира - сберечь Вварденфел, предотвратить то, что случилось тридцатого числа месяца начала морозов, когда разразилась война с Доминионом. Я всё больше думала об Умариле. Допустим, если Элион узнает, что король айлейдов вознамерился отомстить аэдра, то будет лишь всеми руками за. Он спросит, как записаться в его армию. И если это произойдет, когда у него появится способность полубога, то Тамриэль обречен. Наконец, ему точно захочется поболтать с Маннимарко, королем Червей. Он согласился спасать мир от Дагона лишь потому, что не хотел видеть Нирн в его власти. Это уничтожило бы все его планы… Элиону не выгоден принц Разрушения, как единоличный властитель мира, это лишит его свободы действия.

Обхватив голову руками, я сидела на диванчике и раскачивалась, а потом поняла, что не могу дышать. По всему телу пошла странная волна окаменения и жара. Я раскрыла рот, но не смогла крикнуть. Попыталась сделать вдох, но горло словно сжало спазм. Я выскочила в коридор - там было пусто. Перед глазами пузырилась и мерцала мушками наступающая тьма. Сердце колотилось где-то в районе головы, и казалось, она вот-вот разорвется. Грудь болела от неспособности сделать вдох. Я увидела Антуанетту. Заметив меня, девушка помчалась ко мне по коридору, я услышала, как она зовет М`Радж-Дара. Потом я упала вниз лицом, тело показалось наполненным песком, тяжелым.

Я почувствовала, как меня переворачивают, потом резкая, дикая боль в груди, и я ничего уже не осознаю.

***

- Созрев, яблоко падает на землю, - сообщил голос Хермеуса Моры.

Он видится мне только в особенных случаях. Например, когда я на грани жизни и смерти. Теперь я могла различить его лицо. Высокий человек в черной мантии стоял в центре одного из залов Апокрифа. Надо мной проносилось сияющее, изумрудное небо. Воздух наполнен теплом и тишиной сосредоточения. Потрескивают свечи. Здесь полный покой, и черные воды Бездны омывают бесконечные переходы, залы и комнаты этого круга Обливиона. У Хермеуса вытянутое лицо, застывшее, словно мертвое. Нет ничего страшнее и страннее его глаз. Он смотрит в тебя и сквозь тебя одновременно. Точно душу нанизали на два копья.

- Твое время не пришло. И всё же ты умрешь. Какая ирония, - он сказал это без тени улыбки.

- Перестань меня мучить, - прошептала я, силясь подняться с пола. - Ответь, что со мной произошло.

- Ты перешла мост. Упала в яму. Нащупала веревку. Самостоятельно. Никто тебя не звал. Если бы только не Источник, а впрочем… и без него это было бы возможно. Но с другой эпохой. Нужно проверить архивы.

- Как я могла?

- Не маг, не ученый, но смогла. Не сильная, не способная, но ты шла, словно знала путь. Ты или не ты?

- Прекрати издеваться. Какой смысл во всех этих фразах?

- Ты споткнулась, верно? Прецедент был совершен поспешно, дилетантски, это нормально, статистически предсказуемо. И всё же ты выкрутилась, и я спас тебя. Я берёг тебя, моё маленькое незрелое яблочко.

Я покачала головой.

Хермеус Мора жутко улыбнулся, и выяснилось, что рот его полон острых, тонких, бритвенных клыков. В мутно-болотных глазах мерцал голод, и я почувствовала себя чем-то съедобным, беспомощным, жалким.

- Продолжай быть. Продолжай существовать. Ты не умрешь, пока верно служишь мне, - он протянул ко мне свою руку, и я впервые ощутила тошнотворное, ледяное понимание - никто не спасет меня, никто не придет на помощь. Есть только я и Хермеус Мора. Всегда. Потом мир Апокрифа развеялся передо мной.


Мне было очень плохо. Тело не слушалось и тяжелым пластом лежало на какой-то мягкой поверхности. Гулко и быстро стучали барабаны. Словно в убежище произошло вторжение маньяков с этими инструментами. Нестройная аритмия звуков раздражала, в ней не было смысла.

Воняло смертью, острыми травами. Я не сразу смогла раскрыть воспаленные веки, а когда у меня получилось - немедленно зажмурилась, чтобы не ослепнуть. Теплая, нежная ладонь легла на мой лоб. Это было какое-то особенное прикосновение - по-матерински ласковое.

“У меня всё еще бред”, - констатировала себе я.

“Что-то случилось с Элионом?”

- Где он? - язык едва слушался. Рот пересох и напоминал наждачку. - Он жив? Перестаньте молчать…

- Шей, вы узнаете меня? - оказывается, это была рука Винсента и его голос.

- Да, - ответила я, но моих способностей не хватило на удивленную интонацию.

- Как это получилось? - теперь я слышала Элиона. - Она выживет?

- Я никогда не встречал подобного. Этого просто не должно было произойти. Но по всем анализам… случилось невозможное. Мне сложно даже классифицировать ее состояние с научной и медицинской, метафизической точки зрения, - в голосе Винсента звучал интерес.

- Она валяется уже второй день, не поднимаясь, - промолвил Элион. - Даже я пришел в себя.

- Твою же мать, - простонала я. - Тут кто-нибудь способен четко и внятно объяснить, какого черта происходит?

- Погасите свечу, Элион, - велел Винсент.

В воздухе раздался резкий запах жженого фитиля, я закашлялась.

- Можете открывать глаза, - добавил вампир.

- А по какому случаю у нас концерт барабанщиков в убежище? - раздраженно промолвила я. - Голова раскалывается…

Вокруг было светло, но я не могла найти источник этого голубоватого сияния. Передо мной было лицо Винсента. Он показался мне гораздо старше обычного в этом освещении.

- Ваш слух привыкнет к шумам, вы абстрагируетесь уже через сутки. И с запахами то же самое, - он прощупал мой пульс и склонился к глазам. - Возьмите это в руку.

Я вяло сжала в ладони что-то металлическое, круглое.

- Нет реакции на освященный металл. Потрясающе. Ваше последнее воспоминание?

- Я собиралась к поездке в Храм повелителя Облаков. Я была одна. Потом что-то стало душить изнутри. Я выбежала в коридор, там меня увидела Антуанетта.

- Хорошо, - перебил Винсент. - Первую встречу с Элионом помните?

- Конечно.

- Выполните базовое заклятие хамелеона, как умеете.

- Зачем? - удивилась я.

- Просто выполните.

Я повиновалась. Заклятие ветром протекло сквозь меня. Я не почувствовала затраченных усилий, оно вышло неожиданно легко, и я засомневалась:

- Ну, как?

- Прекрасно, - сдержанно промолвил Винсент и повернулся назад. - Удивительный феномен.

Передо мной появилось лицо Элиона, но я не сразу его узнала. И без того серые глаза почти побелели, и неподвижная маска черт напоминала что-то змеиное, вызывала ассоциацию с василиском, чей взор обращает тебя в камень. Но эта жуткая перемена во внешности странным образом гармонично вписывалась в облик. А еще меня поразил его запах.

- С каких пор ты пользуешься кофе в качестве парфюма? - слабо шевеля губами, промолвила я. - Боги, страшно пересохло в горле, я едва говорю…

- За этим я и здесь, - Винсент неожиданно взял меня за руки и сказал. - Между мной и Элионом был уговор до вашей с ним поездки. Он ручался, что вы пройдете экзамен. Я пообещал, что если всё выйдет гладко, то поделюсь с ним моим Даром. Мне известно, он очень желал этого. Насколько я понял связь между вами, произошедшее не должно было вас убить. Но случилось нечто иное. Вас никто не кусал, Шей, вы не инфицированы. И всё же ваш организм ведет себя так, словно заражен. Физически - это невозможно. Клыки у вас настоящие, жажда тоже и рефлексы, смотрю, как у Элиона, однако, наблюдаемое противоречит всему, что я знаю про вампиризм.

Я молчала, вслушиваясь в слова Винсента. Шок парализовал тело, и я не двигалась.

“То есть? В смысле - вампиризм? Это шутка?”

- Элион, какого черта ты не обсудил со мной подобный вопрос? - прошептала я, начиная сатанеть. - Думаешь - самый умный? - я стиснула челюсти, чтобы взять себя в руки и не выматериться. Ненавижу повышать голос на кого-либо.

Альтмер молчал, и мне совсем не нравилось это его молчание.

“Отлично, одной проблемой больше. Теперь ради выживания мне придется пить кровь…”.

- Я должна убивать, чтобы выжить, не так ли? - дрогнувшим голосом спросила я Винсента, закрыв лицо руками.

- Это миф, - с усмешкой пробормотал он. - Вы не умрете, если будете голодать. Напротив - станете сильнее. Просто внешность начнет меняться, ровно, как и ваш характер. Зачастую это происходит неприятно и неконтролируемо, никто из вампиров особенно не любит затягивать голод. С вами могут делиться кровью добровольно, но убивать не обязательно.

- Я сейчас обрадоваться должна? - резко перебила я. - У меня бьется сердце - это нормально? Или, может, я не вампир, и мое тело просто верит, что заражено?

- Вам кажется, что оно бьется. На самом деле, оно едва движется. Этого, впрочем, хватает, чтобы гнать по венам кровь. Чем темнее и гуще кровь на вид, тем длительнее у вас голодовка, - ответил Винсент неторопливо. - Элион научит вас ориентироваться в вашем новом состоянии.

Я посмотрела на альтмера с ненавистью. Вампир тактично вышел, а я прошипела:

- Ты знал. Ты знал заранее, как это на меня подействует, не так ли?

Элион молчал.

- Ты понимаешь, что теперь я не смогу вступить в Клинки, и большая часть социального мира Тамриэля усложнится. Я обречена на одиночество, отшельничество. И, скорее всего, не вернусь в свой мир. Я умру, потому что в моем мире вампиров нет, - я медленно приподнялась, задыхаясь от ярости, а Элион невозмутимо смотрел мне в глаза.

- А еще, вероятнее всего, Неар не сможет перенести меня в Вварденфел. Там очень жестокое отношение к вампирам. Их не изучают, а убивают на месте.

Элион пожал плечами:

- Чему ты удивляешься, Шей? Не будь такой наивной. Я не намерен тебя отпускать, и сказал это сразу.

- Я тебя ненавижу…

- Неправда.

- Ты перешел черту, Элион, - покачала головой я.

- Нет, я действовал согласно необходимости. Не знаю, что там за дверь в Нибенейской бухте, но, в любом случае, понянчившись со мной, ты бы меня оставила. Предложение Неара - слишком блестящее, чтобы им не воспользоваться.

- Ты мог бы просто поговорить со мной, ясно?

- Ты бы не осталась по своей воле. Кто я, по-твоему? Благородный рыцарь? Уж точно нет. Я - твоя ноша, проклятие, и ты избавишься от меня, едва представится возможность. Мне не выгодна такая позиция, Шей.

- Я начала понимать тебя, уважать, я была готова считаться с твоим мнением, я видела в тебе искорку света, за которую цеплялась, но ты всё уничтожил…

- Ты простишь, если я не стану рыдать от отчаяния? - флегматично приподнял бровь Элион.

- Убирайся, - прошептала я, закрыв глаза.

Альтмер, молча, стоял на месте.

- Прочь отсюда!

Пожав плечами, он спокойно вышел. Я, задыхаясь, опустилась обратно, на подушку. Минут пять ярость рвала на клочки мою душу. Я пыталась найти выход. Лекарство от вампиризма беспомощно, потому что мое заболевание связано с Элионом. Выходит, исцелить следует именно его. И исцелить навсегда. Но для этого нужно пойти на обман, воспользоваться тем, что он верит мне и всему, что я говорю.

“Я не способна предать доверие. Даже доверие такого существа, как Элион”.

Можно было бы обманом уговорить его на аудиенцию с графом Скинграда, отправить на поиски лекарства от вампиризма, а потом сделать вторую порцию и заставить его выпить хитростью.

При мысли об этом меня наизнанку выворачивало.

Я не могла смотреть на него, но не могла по-настоящему ненавидеть.


В следующий раз я увидела альтмера вечером другого дня. Он вошел в мою комнату со словами:

- Ты собрана? Мы выезжаем в Храм повелителя Облаков.

Я, молча, лежала в кровати, закрывшись одеялом.

- Шей, ты в порядке? - раздраженно спросил он.

- Нет, - твердо пробормотала я. - Не в порядке.

- В чём дело?

- В том, что ты моральный урод, не способный понять никого, кроме себя. В том, что я слишком к тебе привязана, чтобы по-настоящему мстить. В том, что я обязана помогать тебе. Даже не знаю… Может, еще в том, что я буду вынуждена пить кровь по твоей милости. Знаешь, я всегда щадила тебя, твои мысли и чувства, но теперь не буду.

- Если ты немедленно не возьмешь себя в руки, я понесу тебя на руках к лошади, и ты поедешь, перекинутая через седло, - раздельно отчеканил эльф.

- Именно так ты и поступишь. В конце концов, кто я? Лишь артефакт, верно?

- Что ты несешь, ненормальная?

- Правду. Вполне естественно, что она тебе не нравится, - я прямо смотрела в его глаза. - Клянусь, Элион, с этого дня я объявила тебе войну. Мне плевать, чем она закончится, ты позволил себе слишком много. Можешь делать, что хочешь, но я сделаю твою жизнь еще более невыносимой, чем она была.

Элион фыркнул и без труда взял меня на руки.

- Это выглядит так трогательно, что просто слезы напрашиваются, - прошипела я. - Как жаль, что драться в таком положении тебе не слишком удобно…

- Ты не поставишь личную месть выше приоритетов мира.

- О, ты так уверен? - в ярости прошептала я. - Что ж, ты очень плохо знаешь меня. Потому я и не люблю, когда меня злят. Потому что если меня несет, я не остановлюсь. И то, что произойдет дальше, Элион, произойдет по твоей вине.

- Ты и с Мартином намерена себя так вести? - прошипел он, относя меня к лошади. - Ни в какие ворота, Шей!

- Поразительно. Кто бы мог подумать, что добрая и благоразумная Шей может быть сумасбродна и невыносима?

- Думаешь, у меня нет рычагов воздействия на тебя?

- Рискни проверить, - прошептала я с улыбкой. - Я почти хочу этого.

- Ты безумна.

- Вот и не следовало меня драконить.

Элион ничего не ответил. Я прямо-таки услышала, как он закатил глаза.

Молча, Элион хладнокровно перекинул меня через седло. Но я чувствовала, насколько сильно ему не нравится происходящее. Я чувствовала его нервозность и беспокойство.

- Шей, ты не можешь подвергнуть риску переговоры с Седобородым, наши жизни и существование мира, - протянул Элион. - Я же тебя знаю.

- Все меня знают. Все такие умные… - издевательски протянула я. - Вот неожиданность, правда?

Какое-то время я действительно ехала, как труп. На меня оглядывались прохожие, а Элиону очень не нравится привлекать внимание. Уже за воротами Чейдинхола, когда мы проехали в напряженном молчании всё время, он не выдержал:

- Черт, придется, везти у себя в седле.

Он слез с Тенегрива.

- Честное слово, если бы не тот факт, что ты мне нужна, я бы просто свернул тебе шею.

- Наверное, ты очень мучаешься от того, что не можешь этого сделать, - с ядовитым сожалением протянула я.

Была тихая-тихая ночь. Нет ветра, и, не смотря на то, что не светили фонари, небо само издавало серебристое сияние. Холод больше не причинял дискомфорта, мир наполнился восхитительными красками. Элион держал меня на руках и смотрел в лицо.

- Перестань, - пробормотал он. - Серьезно. У меня тоже есть способ воздействовать на тебя, - вздохнув, Элион с трудом взобрался со мной на Тенегрива.


До первой таверны доехали в полном молчании. Злость во мне понемногу вырастала в кристалл чистой, ничем незамутненной ненависти. Я, по сути, не ожидала от этого типа благодарности или понимания. Умудрилась даже привязаться к нему, но не ждала, что он привяжется в ответ. Я смирилась со всем, что видела в нём, мы договорились, что не будем вставлять друг другу палки в колеса. Произошедшее переполнило чашу терпения, понимания и сострадания, обнажив во мне ярость, с которой я обычно стремилась кого-нибудь прикончить. В таком состоянии я вижу лишь свою цель, прочие приоритеты теряют свое значение. Очень не люблю себя такой и, к сожалению, плохо контролирую. На моей памяти такой ненависти я ни к кому не испытывала. Моя жизнь была ровной и спокойно, насколько возможно.

Мы не остановились в таверне, поехали дальше. Ни мне, ни ему кров не требовался. Но потом он заговорил:

- Шей, не заставляй меня это делать.

Я молчала.

- Мне гораздо проще дать тебе оружие против меня, - добавил он. - Отомсти мне и успокойся.

- Тебе не удастся легко отделаться.

- Я не говорил, что легко, - его голос звучал отстраненно. - Что ж, вот тебе оружие, распоряжайся на свое усмотрение, причини боль, какую можешь только ты. Шей, тебе следует кое-что знать, - его голос звучал ровно, но в самой интонации чувствовалась скорбь. - Неар прав - я лгу тебе.

- Какая неожиданность, - пробормотала я язвительно.

- Я лгу сам себе, - добавил он, точно не слыша меня. - Да и можно ли иначе?

Что-то происходило… неправильное, почти противоестественное.

- Нет нужды мстить мне, - произнес Элион незнакомым, странно отрешенным тоном. - Ты уже отомщена. Нет нужды пытаться растоптать меня, потому что я растоптан. Поэтому не трать силы, не старайся, это тщетно.

- Постой, - резко отбрила я. - Прекрати этот словесный поток.

- Я не спрашивал у тебя разрешения говорить, Шей. Тебе необходимо отомстить мне, я дам оружие.

- Какое, к чертям, оружие?

- Ты мне нужна.

- С этим, вроде, разобрались.

- Даже не будь ты всеведущей. Даже не будь нашей связи. Ты нужна мне рядом. Это не лирика, Шей, прошу тебя, пойми, - серьезно произнес он. - Дело не в эмоциях, а в необходимости. Без тебя я стану чем-то, что не контролирую. Ты способна притормозить меня, объяснить мои действия мне самому, и я, сам не знаю почему, послушаю. Еще я ненавижу, когда ты испытываешь боль, - продолжал он сумрачно. - И ненавижу, когда ты не рядом. Ты нужна мне, ты должна быть со мной, и я пришел в ярость, когда ты сказала, что отпустишь меня. Ты посмела сравнить меня с Неаром - ни в какие ворота. К твоему сведению, если ты не заметила, в отличие от этого надутого типа, я всегда прихожу на помощь. У меня нет дел более срочных, чем жить тем, что ты мне говоришь. И хуже всего, что ты думаешь, будто я принимаю тебя за свою волшебную палочку. Это не так, Шей. Я не знаю, что это. Не эмоция, не чувство, не привязанность. Необходимость, понимание - вот нужные слова. Теперь ты можешь легко мне отомстить. Запросто. Воспользуйся моей зависимостью, мне интересно, как ты сделаешь это.

- Замолчи, - я зажала ладонями уши. - Я тебя сейчас не понимаю. Ты в любви мне признаешься?

Элион рассмеялся. Этот смех звучал легко, почти по-юношески.

- Боги, разумеется, нет. Шей, вдумайся в мои слова. Вернее, одно слово. Необходимость. Ты понимаешь, что именно оно значит для меня, учитывая, что никто и никогда не был мне нужен?

Я подавленно, обескураженно молчала.

- Неприятно, верно? - тихо пробормотал эльф. - Неожиданно оказывается, что я тоже умею играть на нервах. Сама виновата, ты хотела видеть мою боль, быть отомщенной. Как скажешь, - он спокойно вложил мне в руку свой клинок. - Ты можешь, например, голову мне отрубить. Серьезно. Попробуй, если тебе от этого легче.

- Спятил? - пролепетала я, отталкивая от себя клинок.

- У меня нет никого, кроме тебя. Ты нужна мне. Не друг, не девушка и не сестра, но… возможно, это единственное, как я способен привязываться к кому-либо. Я не мог поговорить с тобой. Ты бы сказала “нет, я не останусь”.

- Ты боролся за то, что считал своим…

- Верно.

- Ты негодяй. Ты лишил меня права выбора.

Я чувствовала, эти слова ранят его. Он отдал мне свое слабое место именно для того, чтобы я могла отвести душу и успокоиться. Так ему проще. Проще, чем терпеть длительную ненависть, от которой мы оба дико устали. Мне захотелось сказать Элиону много всякой злой чепухи, но неожиданно я почувствовала еще более остро, чем раньше, запах смерти, опасности.

- Здесь даэдра, - вымолвила я.

Помню, в ту секунду Элион посмотрел в седле куда-то вбок, Тенегрив взвился на задние копыта. Затем альтмер крепко сжал меня за плечи, и ощутила дикую боль в грудной клетке и спине. Глаза Элиона были закрыты, он обмяк и тяжело соскользнул с седла.

Медленно в полной тишине, словно звук в мире выключили, ко мне по воздуху двигался бело-голубой исполин с всклокоченной гривой черных волос. Я помнила, что смотреть в глаза ксивилаи нельзя, но не смогла ослушаться зова. Даже пошевелиться не попыталась. Две пары рук стащили меня с седла и, разведя мне руки в стороны, заставили сесть на колени.

Ксивилаи молчал. Чем ближе он подходил, тем более сильный страх меня захлестывал. Я всегда думала, что способна, в целом, сохранять самообладание в любых ситуациях, но, разумеется, ошибалась. Никогда я так себя не ненавидела, как в те секунды, пока смотрела на тело Элиона. Тенегрив, точно замороженный, застыл на месте. Даже ветер молчал.

В воздухе разливался странный аромат. Теплый мак, сгоревшая древесина и что-то неуловимое, явно ядовитое…

- В кои то веке он был не готов к нашей атаке, надо же, - промолвил ксивилаи. - Великих героев губят только женщины. Кто бы мог подумать, что он потеряет голову от такой, как ты?

Всё от начала и до конца в происходящем было не так. Воздух, Тенегрив, голос ксивилаи. Где-то в стройной картинке крылась деталь - спасительная, необходимая, чтобы понять, как выкрутиться. Лишь бы справиться со страхом.

- Ты явно пришел сюда не для того, чтобы обсуждать сердечные дела Элиона, - пробормотала я через силу.

Тогда я не понимала, что ксивилаи давят на самые чувствительные места с целью глубже проникнуть в подсознание через образованную брешь.

- Почему бы и нет? - ответил он. - Тебе ужасно льстит его отношение. Ну, конечно - гордый, сильный и независимый, он подле тебя сделался игрушкой, твое тщеславие, должно быть, просто тает. Интересно, а что, если бы ты знала… чуть больше?

Никогда не следует верить ксивилаи, но это очень сложно, даже если его слова идут вразрез с логикой.

- Нет-нет, это какая-то игра, - я упрямо качала головой. - Я не попадусь. Всё неправильно, неправильно… Он рассказывал про свой вечный голод. И я видела его глаза, они горели, как адское пламя. Это до сих пор вызывает ужас. Скорее, он способен играть мной, и теперь я поняла, что могу даже не заметить этого. Ты не обманешь меня.

- Вспомни его первую встречу с тобой, - настаивал ксивилаи. - Как он смотрел на тебя? Что делал?

- Мне ясно, чего ты добиваешься, - но я, конечно, вспомнила. Память у нас работает автоматически, а я, мягко говоря, не гуру самоконтроля. Я вспомнила, что тогда у него были светло-русые волосы, и передние пряди он заплетал в косички. Я помню, как он рассматривал мой плеер и изучал ткань одежды.

Я была готова разреветься от досады.

- Ты лжешь. Я не встречала более сильного духом человека, нежели Элион. Он не пятиклассник, чтобы потерять голову и мучаться, как подросток. Ему много лет, и он опытный маг-иллюзионист. Знаете, что это значит? Дьявольский самоконтроль. Грубо говоря, такие люди просто не способны в полном смысле “не заметить” или “потерять голову”.

Ксивилаи рассмеялся:

- Только посмотрите, какая умница. Такая сильная воля, при том, что она - лишь человек. Теперь нам всё о ней известно. Она направляется к наследнику. Похоже, мы немного ошиблись местом коронации. Ее хитрость едва не уничтожила наши планы. Убейте ее. Вместе с ней погибнет Элион.

Мое кольцо телепорта в Шпиль лежало в снегу. Меня швырнули на живот, я почувствовала, как кто-то сильно вдавил мою спину в землю, руки загнули назад. Послышался лязг вытаскиваемого клинка, взмах. Лезвие опустилось на мою шею, упало, словно его выронили. Потом ослабло давление на спину и руки, перед глазами рухнула отрезанная голова одного из орденцев мифического рассвета, в лицо брызнуло кровью. Я услышала меланхоличный голос Элиона:

- Полагаю, ты единственный демон, что знает правду.

Но ксивилаи не стал драться. Я уверена - на его лице мелькнул страх. Он исчез раньше, чем высоковольтный разряд попал в центр грудной клетки.

Элион помог мне встать. Иллюзия его мертвого тела рассеялась.

- Только мираж… - шептала я. - Наваждение. Этого нет, это кошмар, всего-лишь ужасное видение…

Эльф цокнул языком:

- Да, после такого воздействия люди долго приходят в себя. Многие с ума сходят и грезят всю жизнь, что на самом деле они во власти чар ксивилаи.

- Он пытался внушить, будто ты сходишь по мне с ума.

- Если смотреть правде в глаза, я слегка на тебе помешан - такова истина, и тебе она известна, - хладнокровно пробормотал Элион.

- Выходит, ты сотворил иллюзию своей смерти, пока ксивилаи отвлекался на меня?

- Да. Мне удалось наложить печать вызова на этого демона. Нужно как можно скорее с ним разобраться, - ответил Элион. - Идём.

Следует признать - в те самые минуты я не слишком печалилась о том, что сделалась вампиром. Снег, конечно, неудобен для длительной прогулки, но представляю, как я устала бы и замерзла, будучи человеком. Я всё еще была способна испытывать сонливость, я могла ощущать вкус пищи. Но мое тело стало куда более выносливо, изменилась система восприятия. Мы чувствуем холод, как сигнал тревоги о переохлаждении организма. Теперь оно мне не грозило и, следовательно, мозг не считал нужным сигнализировать о чрезмерном понижении температуры воздуха. Еще один плюс - изменение цветов, запахов и зрение в темноте. Я легко успевала за Элионом в густых сумерках, испытывая впервые в своей жизни не страх, а азарт и воодушевление.

Это состояние казалось мне естественным, словно кто-то взял и расставил всё по полочкам относительно страхов и слабостей.

Единственное, что остро не понравилось мне - жажда, едва я почувствовала запах крови. В ту секунду отвращение к себе заглушило инстинкты вампира, но я долго не могла избавиться от навязчивого недовольства собой.


========== XIV ==========


Элион остановился на поляне, окруженной деревьями, открыл свой рюкзак. Дал мне в руки баночку с чернилами:

- Потряси их, согрей, я пока свиток приготовлю.

В тишине неподалеку ухала белая сова. Я трясла в руках пузырь с красильной жидкостью, а эльф присел на камень и развернул на коленях зачарованный пергамент. Он достал из мешочка горсть чего-то полупрозрачного, пошептал, брызнул на лист и требовательно протянул ко мне ладонь:

- Чернила.

Я отдала ему пузырь, и Элион надел на перо серебристый наконечник, обмакнул его в темную жидкость. Резкими, быстрыми движениями он чертил на листе руну.

- Встань спиной к лунам, - велел он, не поднимая головы. - Я буду произносить слова, а ты повторяй за мной. Что бы ни случилось, не двигайся.

Он достал из рюкзака два небольших подсвечника, нанизал на них свечи, зажег, и они озаряли пространство вокруг зеленоватым пламенем. Альтмер встал напротив меня. Он - на востоке, я на западе, волшебные огоньки расставлены с южной и северной стороны.

Тогда снова исчез ветер.

Я повторяла след в след за Элионом фразы заклятия, не понимая и действуя, как на уроках музыки, просто копируя манеру учителя, его тон и ритм. По всей видимости, для альтмера этого оказалось достаточно. Свиток был в центре между нами. Он парил в воздухе и постепенно чернел до тех пор, пока я не увидела уже знакомого ксивилаи.

- Ты? Как у тебя наглости хватило, мерзкий, жалкий кровопийца? - от голоса демона сотрясались кроны деревьев. Лицо Элиона сохраняло невозмутимость.

- А тебе не всё обо мне известно, не так ли? - проронил он флегматично. - Например, ты не в курсе, что теперь я практически мастер-волшебник. Выходит, не можешь знать обо мне и остального. Едва ли ты глубоко в меня заглянул, верно? Поверхностные воспоминания Шей дали тебе немного информации, но ее недостаточно, - он с ядовитой, широкой улыбкой покачал головой. - И ты пытался что-то говорить о моем внутреннем мире? Забавная самоуверенность.

Он стал другим. Раньше он не подошел бы к такому демону на пушечный выстрел. Верно, что встречаться с ним в Обливионе опасно, но сейчас он был на своей территории, а даэдра - в ловушке.

Элион и ксивилаи смотрели в глаза друг другу. Так длилась их битва. Воздух дрожал, чуть ли не трещал разрядами золотистых молний. Альтмера немного приподняло над снегом, его растрепанные волосы, точно под водой, потеряли вес, лицо сделалось словно бы окаменевшим, а на лбу вздулись вены. Я ощущала, как напряжение сжимает сосуды в моем теле и не могла себе представить бой, что длится сейчас на территории рассудка эльфа.

Думала - я просто упаду, выключусь, но всё-таки стояла, не шелохнувшись. Демон неожиданно исчез, и я сначала решила, что он сбежал, но увидела перед собой горсть черной золы. Элион покачнулся, закрыл глаза, из левого уха его шла кровь, он медленно сел в снег на колени. Я смогла сделать к нему лишь пару шагов и тоже упала.

- Дай мне минуту, - прохрипел он. - Потом пойдем к дороге и найдем Изольду, продолжим путь. Есть вероятность, что ксивилаи успел кого-то предупредить о месте коронации Мартина. Нужно провести ее до открытия великих Врат. Долго крепость Клинков не выстоит.

***

Есть такое состояние, когда у тебя температура примерно под сорок, и всё начинает раздражать, нет аппетита, без одеяла слишком холодно, а с одеялом слишком жарко, в горле саднит так, что разговаривать больно, а порой и дышать. Нужно прибавить к этому мигрень, которая пронзает всю черепную коробку, когда смотришь на что-нибудь яркое.

- Тебе так же плохо? - хрипло спросила я эльфа.

Мы остановились в таверне утром, на рассвете. Кожа ожогами не покрывалась, но, как указывалось выше, кровь в жилах словно взбесилась. Наши с Элионом лица были скрыты шарфами и капюшонами.

Обиднее всего, что теперь на меня не действовал кофе и почти не воспринимались наркотики, а так же - большинство зелий.

- К этому легко привыкнешь, - ответил Элион. - Скоро захочешь спать. Это не обязательно, нервная система не устает, но солнечный свет вызывает такой эффект.

- Не прогуляться мне в полдень по Эльфийским садам столицы, - печально вымолвила я.

Конечно, имелись и плюсы. Самоконтроль тела и инстинктов стал на уровни выше. Я приземлялась при падении мягко и легко, будто кошка. Мышцы приобрели акробатическую эластичность. Внимание - острое, как под постоянным действием кофеина или стимулирующего энергетика. Когда солнце не выжигает боль внутри мозга, цвета более насыщены. Меч и арбалет легче, владение ими маневреннее. Я всё еще неумеха, но у меня куда больше шансов успешно себя защитить, нежели раньше.


Мы проезжали мимо Брумы уже через неделю. О том, успел ли донести ксивилаи о наших планах, красноречиво говорило черно-багровое зарево над каскадными крышами Храма Повелителя Облаков.

Ситуация оказалась хуже, чем мы думали. Двое врат открылись справа и слева от ворот на территорию. В центре рождалось инферно из сажи и пыли. Именно там должны были появиться великие врата, через которые на землю ступит сам Дагон.

Итак, пророчество сбывалось. Император всё еще не был коронован, и драконьи огни не горели. А я не могла попасть на территорию храма просто из-за того, что она заблокирована родившимися Вратами.

В Бруме снова объявлено военное положение, вход в город запечатан. Ночью было ярко и светло, как днем из-за мерцающего пламени, окружающих врата. Клинки сдерживали осаду Храма…

- У тебя только одна задача - защищать императора, пока его пытаются короновать, - сказала я сдавленно, стараясь сдержать дрожь в теле.

Мы стояли у тропы к Храму. Звуки битвы уже доносились до нас.

- Тебя нельзя оставлять одну. Телепортируйся в Шпиль.

Я беспомощно посмотрела на Элиона:

- Прости. Это моя вина. Я думала о себе и о том, что ты с нами обоими сделал, не заметила нападения ксивилаи и выдала Дагону все планы…

- Искать виноватых сейчас не время, - ответил альтмер, отчего-то внимательно на меня глядя. Мне показалось - он в некотором замешательстве.

- Всё может пойти очень плохо, - прошептала я, снимая с пальца кольцо, - поэтому - телепортируй его в Шпиль.

- Что ты несешь?

- Не спорь! - рявкнула я, глядя в глаза альтмеру. - Это здорово выиграет время. Я однозначно уверена, где именно его величество будет в безопасности. Там можно провести коронацию, был бы Седобородый и священник. Но главное сейчас - жизнь наследника. Ни в тебе ни во мне не останется смысла, если он погибнет.

- Шей, тут полно даэдра, - став вампиром, цвет кожи Элиона из золотистого сделался более светлым, но мне показалось, что сейчас лицо его, точно снежное полотно, побелело, зрачки бешено расширились. - Я не оставлю тебя здесь!

- Перестань печься о своей жизни, - безжалостно нажимала я. - Не переживай, я спрячусь…

- Что ты такое говоришь, идиотка? Причем тут моя жизнь? - мне показалось, он ударит меня. Никогда он не смотрел на меня с такой ненавистью.

- Элион, - стараясь скрыть в голосе боль и обиду, вздохнула я, - ты должен это сделать. Сам знаешь. Я спрячусь, меня никто не найдет. Действуй.

- Если мы погибнем сегодня, то навсегда, верно? - уже тише спросил он.

- Похоже на то.

Элион привлек меня к себе, сжав за плечи. Я слышала, как колотится его сердце, вампирские инстинкты напряжены до предела. Это объятие сказало многое о том, кто он такой и что именно он видел во мне. Две тяжелые, холодные слезы потекли у меня по щекам, и я на себя разозлилась, смахнув их одной рукой.

- Я не собираюсь с тобой прощаться, - твердо и спокойно вымолвил Элион. - Я повторю, если не дошло - у меня нет намерения тебя отпускать, хочешь ты того или нет.

Резко выпустив меня из рук, он посмотрел мне в глаза тяжелым, сумрачным взором, затем коснулся двумя пальцами моей грудной клетки, зашептал что-то быстро-быстро. Я не смогла остановить его. Помню, перед глазами начала затуманивать мир мгла. Помню, как настала тишина, и из воздуха постепенно выветривался запах Элиона. Эльф торопился к Храму.

Он обнял меня на прощание так, как мать обнимает сына перед его уходом на войну. В этом не было ничего чувственного. Элион часто говорил про свое одиночество - что он привык к нему, что он его любит. Но я сделалась для эльфа другом, хотя он грозился отвинтить мне голову в подобном случае. Я стала тем, кто его понимает. Он предостерегал меня, но разве я слушала? Заразив нас обоих вампиризмом, он показал, что к друзьям относится так же, как к своему любимому клинку. Теперь ты - моё, и точка. Ребячливая, эгоистичная позиция, но он не знает иной. Однажды друг его уже бросил, и Элион, видимо, сделал вывод - не надо было его отпускать. Конечно, он не стал говорить со мной перед тем, как стать кровопийцей. Мешала гордость и страх.

Медленно, точно перо, опускаясь в глубокий сугроб, не чувствуя тела, я видела, как в гору торопливо шагает этот упрямый альтмер.

Он сотворил очень сильное заклятие иллюзии, сделал мое тело недвижимым и невидимым, а чтобы даже мое сознание не могло выдать меня рыскающим даэдра, заставил впасть в беспамятство.


Храм окружала стена огня. Здесь не умолкали крики и звон оружия, взрывы пламени и хлопки голубоватых молний. Маги держали вокруг территории щит. Элион вклинился в битву,как обычно - тараном. Невидимым тараном под сильным заклятием иллюзии.

У главных ворот сдерживали натиск лучшие из Клинков. Неожиданно ряды даэдрических паучих и ксивилаи прорезала голубоватая, призрачная полоса. Затем она сменилась черно-кровавыми брызгами. Элион продвигался сквозь группы даэдра невидимкой, пользуясь заклятиями паралича. Едва Клинки увидели героя Кватча, его без разговоров схватили и втиснули за ворота, крикнув:

- Западное крыло цокольного этажа! Быстрее, во имя Обливиона! - это был хриплый бас командира Стефана.

- Что мешает коронации прямо сейчас? - отдышавшись, откликнулся Элион.

- Проклятый Седобородый…

Альтмер ворвался на внутреннюю территорию, буквально заполненную магами. Они пытались сдержать рождение инферно, из которого мог появиться Дагон. Но все они были обречены, и лишь отсрочили катастрофу. Элион чувствовал кожей присутствие даэдрического лорда, и его сила неумолимо и явственно ощущалась каждой клеткой кожи. Если Дагон сделает шаг в этот мир, никто не остановит его. Ни Элион, ни эти храбрые воины.

Альтмер спустился к западному крылу Храма. Всюду, где видели героя Кватча, встречали с надеждой. Словно он мог что-то поменять в одиночку, за всех.

Элион посмотрел на кольцо у себя в руке и с силой сжал его. Затем толкнул дверь на цокольный этаж. Из покоев Мартина слышались несколько голосов, и лишь один из них был глубокий, спокойный, говоривший со странным, грубоватым акцентом.

- Я предам всё, во что верю, если повинуюсь вам, - слышал альтмер из коридора. - Гнусным шантажом вы вынудили меня покинуть Хротгар. То, что я наблюдаю - наказание небес за ваше богохульное святотатство и наглость. Вы решили, будто можете использовать Седобородого в играх с даэдра, но…

- Здравствуй, - Мартин - изможденный и болезненный - без улыбки кивнул Элиону. - Боюсь, друг мой, сейчас от тебя больше пользы во дворе замка. Тебе лучше оставить нас.

Но альтмер не слушал. Он смотрел на Седобородого. Лицо его исказила молчаливая усмешка, исполненная кровожадной злобы. С одного взгляда он словно бы понял что-то, а затем - принял решение.

- Если ты немедленно не научишь Мартина нужному драконьему Крику, я не стану тебя убивать, - холодно заговорил он, воплощая собой наглость. - Я покину это место, убью твоего Партурнакса и каждого отдельно взятого Седобородого. Потом я разрушу ваш монастырь. И если ты думаешь, что я не способен на это, то посмотри на меня внимательно. Я не ограничусь Хротгаром, я извращу ваше учение, люди будут думать о Кин, как о лживой патаскухе, а именование Седобородых сотрется с лица Нирна. Ты останешься жить и наблюдать это. А смерть твоя станет напрасной и бесследной.

В воцарившейся мертвой тишине было слышно, как трещит свечной фитиль. Снаружи воздух сотрясался от взрывов и криков, но звуки доносились глухо и неуместно, неестественно. Седобородый и Элион смотрели друг другу в глаза. Лицо старика оставалось бесстрастно, хотя в его холодном взоре читалось стоическое презрение. Лицо Элиона было маской человека, который намерен убивать.

- Я выполню требование, безумец. Но не думай, что это пройдет для тебя безнаказанно. Я видел то, кем ты станешь. Имя твое будет стерто из памяти Нирна, поглотит тебя Пустота. Бесчисленные злые дела ты сотворишь по всей земле, навеки сделавшись одинок. Ты обречен на бессмертие и безумие. И кара твоя страшнее, чем твои угрозы.

- Я уже никогда не останусь одинок, хотя в остальном ты прав, старикашка, - с уверенностью ухмыльнулся альтмер.

- О, ты останешься. И относительно скоро, - тихо и спокойно изрек монах. - Теперь оставь нас.

Элион сделал шаг назад, внимательно глядя на Седобородого. Мартин тоже смотрел на альтмера изучающе. Он развернулся и вышел столь же решительно, сколь явился.

Магия и нервное потрясение пошатнули силы Элиона, он не сразу вышел во внутренний двор Храма. А когда он появился там, понял, что дела совсем плохи, ибо внезапно сделалось тихо. Такая тишина вокруг стояла от того, что всё пространство усеивали тела мертвых Клинков. Черное инферно, никем не сдерживаемое, неумолимо росло. Неожиданно за секунду альтмер сам себе показался крошечным и незначительным. Он посмотрел на кольцо в своей ладони и на багровые отблески, которые окружали Инферно. Воздух задрожал, на фоне черного неба стали появляться четыре руки.

- Это изначально не имело смысла, - промолвил альтмер, глядя на появляющегося Дагона. - То, как я пытался понять ее странную, чуждую мне идеологию. То, как пытался спасать мир, который не люблю… Что ж, обещаю, я делаю это в последний раз. И, если выживу, клянусь всем, чем являюсь - никогда я больше и пальцем не пошевелю ради безопасности треклятого Нирна.

Он закрыл глаза, вокруг его ладоней начали вихревой танец огненные искорки. Он уже создавал подобное заклятие в Обливионе. После этого долго он не смог просипеть ни одного. Это риск, но если он сработает, то у Мартина будет время зажечь огни.

От даэдрического принца нельзя спрятаться на его территории. Пока Дагон в Обливионе, он истинно всемогущ, но здесь, в Нирне он обретает плоть, пусть и божественную. В Нирне есть небольшой шанс обмануть бога.

Когда Элион открыл глаза, его лицо было точной копией лица Мартина. Сам дух и помыслы словно бы копировали наследного принца. Едва устояв на ногах, новоиспеченный император взглянул на рождающегося Дагона. Он оцепенел и поспешил заставить себя смотреть в другое место. Все мысли и намерения немедленно вылетали из головы при взоре на его лицо. Хотелось только бежать, что есть мочи.

Дрожа, впервые в жизни бесконечно беспомощный, Элион чувствовал себя ребенком, потерянным в мире. Он не помнил, зачем он здесь и почему пошел на столь самоубийственную затею. Собственное ничтожество подавляло его.

Даэдрический принц Разрушения молчал, но ему не нужно было говорить, ибо каждое намерение немедленно становилось материально ощутимым. Элион почувствовал, как гигантская сила подносит его в воздух - высокого-высоко над крышей Храма.

“Бедный, ничтожный кровопийца, в смелости тебе не откажешь”, - голос Дагона в сердце заставлял его надрываться от напряжения.

“Ты пытался обмануть принца Разрушения, но неужели тебе не понятно, что все даэдра находятся в ваших, людских сердцах. Ты - мой сын, ибо ты истинно создан для разрушения. Разве я не узнаю своего подданного, под какой бы маской он ни прятался и какому бы богу ни поклонялся?”

Элион разжал губы, сквозь силу выдавил:

- Я не служу тебе.

“И не нужно. Достаточно быть тем, кто ты есть. А теперь я убью тебя, смеха ради нарушив высокопарное предсказание старого Седобородого. Готовься, я убью саму душу, я сотру ее, и никто, включая твою подругу, не поможет тебе”.

Он не мог пошевелить ни единым пальцем. Неожиданно Элиону стало очень спокойно. Он посмотрел вверх, в небо, где сквозь темно-бардовые тучи ныряли Массер и Секунда. Никогда в жизни он не был столь безмятежен.

- Она останется жива, даже если убить меня?

“Конечно”.

Элион улыбнулся. Затем он почувствовал, как грудная клетка начинает рваться, будто сердцу сделалось в ней дико тесно. Эльф увидел стремительно взлетающее вверх небо. Он падал. Мимо проносились башни Храма, окна, тела мертвых Клинков, он провалился под почву, тьма сменилась багровыми всполохами лавы. Она обожгла его, но он не смог кричать. Белое пламя спалило дотла смертную оболочку, а затем он увидел, что падает в неподвижную, голодную мглу.

***

Я очнулась от боли. Над головой светило солнце, оно обжигало кожу, глаза слезились, в черепной коробке пульсировала мигрень. Судя по цвету неба, Врата закрыты. Над Киродиилом вставал день. Из леса поодаль слышали голоса - не испуганные, а деловитые.

Я поднялась из сугроба, поспешно накрывая голову капюшоном. Элиона не было. Я вытащила зелье, которое нам позволяло оставаться похожими на людей. Это не обязательно, потому что внешне мы не отличались от себя-прошлых. Только выглядели немного чахоточно.

Мы оставили лошадей у главных ворот Брумы, но своей Изольды я нигде не нашла, как ни звала. Я посмотрела на Тенегрива. Конь стоял неподвижно и не спускал с меня глаз. Наконец, он сам подошел ко мне, ткнулся холодным носом в плечо - требовательно.

- Ты знаешь, где Элион? Проводишь к нему?

Я чувствовала, что Тенегрив меня понимает.

Не без страха я вскарабкалась в его седло. Затем конь быстрой, нетерпеливой рысью помчался в гору. Управлять им не требовалось - он сам прекрасно понимал, куда бежать.

Дагон побежден. Непонятно, как и что именно случилось, но на подходе к главным воротам Храма Повелителя Облаков я увидела лишь две черных кляксы с сажей на месте Врат. Меня остановил часовой, и я приподняла капюшон, чтобы он мог видеть мое лицо.

- Леди Шей, - просиял он, - вы живы. Его величество будет счастлив. Он сказал нам ожидать вас.

- Меня? - опешила я. - Почему? Где Элион?

- Его никто не видел с тех пор, как он вошел в западное подземное крыло. Сам я находился внутри всё время и не знаю, что происходило. Торопитесь, его величество готовится к поездке в столицу.

Он подталкивал меня к входу, как мне показалось, слишком уж настойчиво. Здесь было довольно шумно. Весь двор представлял собой развалины, в центре которых виднелся черный, глубокий кратер. Внутрь холла Храма меня впустили с тем же напутствием - что Мартин ждет свою советницу.

Там присутствовало много Клинков - похоже, почти все, кому посчастливилось остаться в живых. Обстановка была и впрямь немного суматошной, словно кто-то готовится к отъезду. У огромного камина в окружении охраны и опираясь на трость, стоял Мартин. Его голову, к моему облегчению, украшал золотой венец. Подле в кресле сидел Джоффри. Он первый меня и увидел. Затем в мою сторону перевел взор император - Мартин Септим.

Я должна была обрадоваться и действительно испытала легкое облегчение, но вместе с тем и странное, тоскливое жжение в груди, сердце забилось сильнее.

- Ваше величество, - я почтительно склонила голову больше по рассеянности и привычке, нежели по желанию, - рада видеть вас в добром здравии. Где Элион?

Мартин улыбнулся мне, но, услышав вопрос, печально и серьезно на меня посмотрел.

- Говорите, - звенящим тоном потребовала я.

- Леди, при всём уважении, как вы смеете так обращаться к вашему императору? - вскинулся, по всей видимости, командир охраны.

- Она взволнована, только и всего. Подобные вещи нам всем сейчас простительны. Что касается Элиона… не знаю, - пробормотал Мартин. - Известно только, что он вышел на схватку с Дагоном. Благородный безумец. Один из Клинков доложил, что он превратился в мою копию. Потом - как Элион падал с неба. Но его тела никто не нашел. Разве что… - он со вздохом протянул мне тяжелый перстень. - Похоже, он выронил его во дворе. Сильный магический фон этого артефакта привлек внимание одного из командиров, и так он оказался у меня. Он ваш, верно?

Я медленно взяла в руки перстень Элиона.

- Куда он мог исчезнуть? - пролепетала я, стараясь держать себя в руках. - Где именно он упал?

- Гораздо важнее тот факт, что нам поведали Седобородый. А до сего момента - агенты Клинков. Но дела подождут. Скоро будет панихида по павшим, я должен там присутствовать. Есть сейчас лишь один вопрос, который я обязан бы вам задать.

Я, молча, слушала его, хотя мне не терпелось сорваться с места, чтобы отправиться на поиски Элиона. Тенегрив привез меня сюда, значит, он здесь?

- Шей, оставайтесь моей советницей.

- Это очень сложный вопрос, сударь, - негромко и быстро промолвила я. - Я бы хотела над ним подумать.

- Зачем? - удивился Мартин. - Вы уже показали свою верность, дружбу, мудрость и храбрость. Если вам требуется какое-то условие, говорите - я выполню его.

Странно - его слова ничего во мне не вызвали. Ни удивления, ни польщенности, ни трепета. Я знала, что не смогу долго скрывать от Мартина свой вампиризм, мне придется охотиться и выживать, хочу я или нет. Но даже это сейчас меня не волновало. Мир спасен, а я испытывала лишь гложущее одиночество.

- Простите, - промолвила я, - позвольте мне отлучиться ненадолго…

Я сделала два шага назад, а затем развернулась и торопливо вышла обратно во двор, оставив императора в полном недоумении.

Элион должен был явиться за мной. Я слишком хорошо его знаю. Если кольцо у Мартина, значит, в Шпиль он не телепортировался. Он не снял бы перстень без причины. И он не оставил бы меня одну. Вывод на ум приходил неутешительный и страшный, но я отказывалась верить.

Никого в Храме не волновала судьба Элиона. Все радовались победе над Дагоном и коронации императора. У кого бы из Клинков я не вытрясывала информацию, все, похоже, удивлялись, почему меня интересуют такие глупости. Они реагировали на исчезновение своего спасителя с равнодушием, которое вызывало у меня ярость. И вскоре я узнала причину подобного поведения.

Мартин нашел меня у конюшен. Его величество был печален и выглядел уставшим.

- Шей, нам нужно поговорить.

Я обернулась на него с надеждой.

- Это касается вашего друга. Если, конечно, он друг вам.

- Не понимаю. С чего бы нам быть врагами?

Мартин улыбнулся:

- Нет, не врагами, это верно. Пройдемте за мной.

Он привел меня в библиотеку, которая сделалась его кабинетом за время нахождения здесь.

- Лгать или утаивать от вас информацию не стану. Скорее всего, Элион погиб. Я был на пепелище, я пытался найти его, потому что хотел поговорить. То, что я смог прочитать в пространстве, свидетельствует о магическом всплеске невероятной, нечеловеческой силы. Если Элион был поблизости в ту секунду, от него и пепла могло не остаться. Я говорю, будучи сам волшебник, Шей.

- Если так, то это к лучшему для всех нас, - глубокий, низкий голос заставил меня обернуться, и я увидела высокого, широкого в плечах старца. Его голубые глаза были пронзительно-светлы. Он посмотрел на меня с вниманием, заставившим поежиться, словно от холода, и сдвинул брови:

- Кто ты такая, дитя?

- Мое имя - Шей, - пробормотала я, пожав плечами.

Седобородый долго рассматривал меня. Не знаю, какие выводы он сделал, но не стал выдавать императору мой вампиризм. Вместо этого он глубоко вздохнул:

- Ваш друг проклят, бедная девушка. Ему наречено низвергнуть Тамриэль в беззаконие и ужас. Его смерть - благо. Он - тот, кто станет Серым Лисом. Он - тот, кто позволит восстать Умарилу Неоперенному. Армия высоких эльфов в золотых доспехах начнет уничтожать святилища богов. Его сможет победить лишь возрожденный Пелинал Вайтстрейк. Но до того - из-за Элиона прольются реки крови. И, словно ему мало, он убьет нынешнего архимага. Заручившись дружбой с Королем Червей, он захватит университет. Император Тамриэля будет вынужден повиноваться его воле. Если этот альтмер погиб, то таково повеление богов, и оно милосердно.

- Вы рисуете Элиона чудовищем, не зная его. Он зол, он закоренелый мизантроп, но у него тоже есть принципы, - сказала я спокойно. - А пока что я не понимаю, зачем меня позвали.

- Вам ведомо будущее, не так ли? Вам ведом приход сына Акатоша. Даже нам неизвестен точный временной промежуток, а вы знаете и видите то, что никому из смертных и бессмертных ведать не дано, - Седобородый посмотрел на меня с улыбкой. - Но срок вашей жизни не вечен. Вижу, однако, иная кровь в вас течет. И она не прокляла вас, не испортила вашу душу, вы сильнее. Это значит, вы сможете предупредить многое зло в будущем. Боги одарили вас доброй, мягкосердечной натурой. В вас светится любовь к этому миру, не смотря на то, кто вы по своей сути. Великий подвиг - быть собой, находясь в пучине тьмы. Оставайтесь подле императора, Шей. Здесь - ваше место.

- Мне казалось, я сама решу, где моё место, - не выдержала я и перевела взор на Мартина: - Прошу извинить, ваше величество. У меня есть действительно неотложное дело…

- Оставьте нас, - мягко сказал Мартин Седобородому. Старик еще раз посмотрел на меня, в глазах его читалась мудрая усмешка.

Когда он вышел, император пробормотал, садясь в кресло:

- Едва ли он лжет, Шей. Вы же сами понимаете.

Я почти ненавидела его за это, но понимала, что он прав. Я упрямо опустила взор:

- Будущее изменчиво.

- Возможно. Однако, я не могу довольствоваться подобными изречениями. На мне лежит ответственность за то, что у Элиона белая грамота. Понимаете, в каком я положении? Вы хотите найти его. Я тоже. Не убегайте от меня, мы можем попытаться отыскать вашего друга вместе.

- Есть идеи? - спросила я, пожимая плечами.

- Для начала скажите - он ваш друг или возлюбленный?

Я с недоумением и возмущением сдвинула брови:

- Простите, а какое это имеет значение?

- Вы сами не своя. Я вижу по вашим глазам - сейчас для вас нет ничего важнее его жизни. Кажется, спасение мира не вызвало и десятой части того волнения, какое вы испытываете по поводу исчезновения Элиона.

Я терпеливо вздохнула:

- Повторяю - какое это имеет значение?

- Если он окажется негодяем, сможете ли вы удержать его? Если вы его любите, то вы уязвимы.

- Я смогу.

- Разве? Но ведь он, кажется, связан с Темным Братством. Пока непонятно, как именно, однако, у нас есть некоторые наблюдения на сей счет, - промолвил император со вздохом. - Шей, ведь именно он обратил вас в вампира? И, зная вас, уверен, он сделал это против вашей воли.

Я молчала, ошарашенная информативностью и тем, насколько нелепой становилась ситуация.

- Он обаятелен, - пробормотал Мартин. - И здорово напоминает мне меня в ранней юности. У него есть особый дар, как и у всех иллюзионистов - он способен за секунды стать для тебя кем-то значимым. Ведь у вас чувствующее сердце, вы связаны с ним, вы сострадательны, и тем самым вы уязвимы для бессердечного манипулятора.

- Он спасал вас, - раздельно выговорила я, не веря тому, что слышу. - Как вы можете его подозревать?

- Он спасал меня ради выгоды. Скажете, что нет?

- Да, но…

- Шей, вы влюблены в него? Это важно. Если он встретится с вами, то постарается использовать, как пожелает.

- Мое сердце давно и навсегда отдано другому человеку, - уверенно и холодно отрезала я. - Элион - мой друг. Мой единственный друг здесь, - подчеркнула я, - как показал жестокий опыт. Каким бы ни был он и насколько бы тяжело между нами не складывалось общение, он всегда оставался злословным, жестоким и упрямым, но он способен слушать. Он способен сочувствовать. И он единственный приходил мне на выручку.

- Не потому ли, что вы связаны?

- Не только поэтому.

Мартин покачал головой:

- Мне очень жаль, Шей, но словам Седобородого я верю. Элион многое сделал для Тамриэля, и я надеюсь, что будущее изменчиво. Но, если он появится, мы обсудим предсказание Седобородого. Если вы правы, и сердце вашего друга благородно, вам нечего опасаться.

- Мартин, он верит вам, - изумилась я. - Если вы его предадите, он придет в ярость.

- Это не предательство. Я не хочу когда-либо снова увидеть Тамриэль в огне, - промолвил он.

Он не лгал, и я видела на его изможденном лице беспокойство, вполне объяснимое.

“Отправляться в Темное Братство нельзя. Клинки меня запросто выследят”. Я кивнула:

- Я останусь с вами и помогу в поисках Элиона, насколько возможно.

- Не хмурьтесь, Шей, мне больно видеть, с каким презрением вы на меня смотрите. Поймите, теперь я коронован. Мы с вами наблюдали слишком много смерти. Больше всего на свете я боюсь опять беспомощно видеть, как гибнут из-за меня люди. Я откровенен с вами, понимаете? Очень надеюсь, что вы вновь поможете мне, - опираясь на трость и хромая, Мартин вышел из библиотеки.

***

Элион заставил себя повернуться животом вниз, чтобы безжалостное солнце перестало светить сквозь веки. Он чувствовал своим обнаженным телом снег, который почти не даровал прохлады. Кровь воспаленно кипела в жилах. Нет и речи о том, чтобы колдовать, он потерял слишком много сил. Он помнил боль в ребрах. Она была слишком специфична и знакома, он точно ее уже чувствовал.

Перевернувшись, альтмер продолжил лежать в снегу, слушая толчки крови в голове и издевательски-беззаботное пение снегирей. Понять бы еще, где он, сколько прошло времени.

Обессиленный, мучимый жаждой, он заставил себя проползти в сторону запаха камня. Оттуда пахло смертью, но эльф был не против умереть, если это означало конец мукам.

Ему хватило сил забиться в какую-то каменную нишу, он зажмурился, выдохнул, попытался расслабиться.

Так прошло время до заката. Неумолимое солнце прекращало экзекуцию, можно было немного прийти в себя и оглядеться.

Опираясь ладонями о камень, он присел. Знакомое место. Элион пытался вспомнить его, пока не увидел дверь, около которой сидел. Санкр Тор. Тогда же он понял, почему ему знакома боль в ребрах. Подземный Король начертал что-то прямо на его костях. Когда Дагон стал испепелять Элиона, печать взяла силу проклятия на себя. Подарок Подземного Короля спас альтмеру жизнь.

- Шей… - шепнул он отрывисто. - Ты жива, ты выбралась оттуда. Потерпи немного, я скоро к тебе приеду. Не обращай внимания, я неважно выгляжу, но как только кого-нибудь прикончу, снова стану очаровашкой, ты же меня знаешь… Осталось только понять, где достать одежду.

Элион некоторое время неподвижно сидел на месте, отдыхая. Ему нужна была кровь, организм слишком много сил потратил на регенерацию. Жажда сводила с ума растущей яростью.

Когда солнце совсем село, альтмер нашел в себе энергию встать. Затем он медленно направился к Храму. Но долго идти не пришлось. Он увидел недалеко от развалин Тенегрива. Конь не торопился его спасать, а просто внимательно рассматривал альтмера. Наконец, он с достоинством двинулся ему навстречу. Элион увидел, что к седлу коня привязан сверток.

- Ты, как всегда, предусмотрительна, - прохрипел он, подходя к Тенегриву.

“Я не знаю, жив ты или мертв. Я больше не могу пока видеть сны - видимо, из-за вампиризма. Элион, если ты жив, тебе лучше дать о себе знать ответным посланием.

На всякий случай высылаю с Тенегривом самое необходимое.

Не заставляй меня пожалеть о моем доверии к тебе”.

- Посмотрим, - флегматично пробормотал альтмер.

Он переоделся в легкие доспехи, сел верхом на Тенегрива и во весь опор помчался к столице.


Я чувствовала, как силы возвращаются к нему - собственно, так и смогла поверить в то, что он выжил. В противовес лаконичному стилю письма, я была взволнована. Нет, даже не взволнована, я словно постоянно находилась в легкой лихорадке. Вроде бы, он спасен. Вроде бы, всё в порядке, но почему мне тогда так паршиво, точно это не конец испытаний, а начало?

Что-то помешало мне сказать императору, где Элион и как скоро прибудет. Я ограничивалась уклончивыми ответами, не зная, кому именно лгу и почему. Я доверяла Мартину и должна была доверять Элиону. Я ведь проникла ему в самое сердце, я видела его детство, я чувствовала то же, что и он, но, если смотреть правде в глаза, он всё-таки изменил меня. Незаметно он переменил многое в моих принципах. Я считала это взрослением, но безжалостные слова Мартина заставили смотреть на происходящее с другой стороны. И мне теперь не нравились выводы.


Мы прибыли в столицу через полторы недели. На меня напялили пышное платье, вручили книжку с азбукой этикета. Официально я значилась, как личная советница его императорского величества. Теперь мне полагался свой кабинет, покои и даже, черт возьми, свита из королевских стражей.

Всё происходящее было неправильно до тошноты.

Во дворце я чувствовала себя еще более неуютно, чем в катакомбах Чейдинхола. Вообще-то, я скучала по Братству и надеялась скоро покинуть свое новое прибежище. Я не уставала напоминать Мартину, что мое назначение временно и что я должна быть с Элионом, если мы все хотим держать его под контролем, но начала понимать - кажется, я делала слишком мягкие намеки…

- Ваше величество, - я, как обычно, вошла без приглашения. Придворный этикет казался чем-то слишком незначительным и, похоже, в этом Мартин был со мной согласен. Мне, увы, последние два дня почти не удавалось с ним видеться, а между тем я хотела бы более конкретно обсудить вопрос своего назначения на должность, о которой я не просила.

- Добрый вечер, Шей. Вы очаровательны, - вежливо склонил голову император. - Что-то случилось?

- По правде сказать, да, - выдохнув для храбрости, произнесла я. - Я изучила документы о назначении меня на должность.

- Вас что-то не устраивает?

Вопрос был задан с невероятно прямодушным спокойствием, я даже растерялась.

- Ну, например, я не понимаю, почему меня, вообще, назначили на эту должность. Когда явится Элион…

- Мы поговорим спокойно, и он отправится делать то, что ему заблагорассудится, - кивнул Мартин.

- Да, и я должна быть с ним, - я повторяла подобное не в первый раз, слова прозвучали с некоторым нажимом.

- Неужели вы так и не поняли собственного положения? - со вздохом проронил Септим, поднимаясь из-за стола. - Опыт показывает, что вы не сумеете его контролировать. Мало того, он использует вас во вред для всего Тамриэля. К сожалению, вполне логично, что вас обоих нужно держать друг от друга на расстоянии.

Помолчав, справляясь с возмущением и изумлением, я неторопливо подошла к столу императора, холодно дернув бровью:

- Вы абсолютно уверены в своем решении?

- Да, Шей.

- И мне не переубедить вас?

- Нет.

- Правильно ли я понимаю, что вы решили это за меня, за Элиона, основываясь на непроверенных фактах?

Мартин говорил негромко и мягко:

- Нет, не правильно. У меня имеется, по крайней мере, один проверенный факт.

- Какой?

Мартин пробормотал:

- Известны ли вам имена: Арманд Кристоф, Метредель, Фатис Улес?

- Известны. Но откуда их знаете вы?

Император пожал плечами:

- Покойный канцлер Окато собирал досье на весьма мощную, полумифическую группировку. Среди нищих их называют Гильдией Воров. Арманд Кристоф - обычный жулик и проходимец. По бумагам - рыбак, проматывающий досуг в Портовом районе. Метредель - морячка, имела судимость, на данный момент работает в порту. Фатис Улес - банкир и светский лев, проживающий в центре столицы. Троих связывают некие странные события, хищения казны в непомерно крупных размерах. Всех их подозревали в знакомстве и связи с самим Серым Лисом, если он существует. И вот все они убиты вчера ночью.

- Это не Элион. Я не называла ему имен.

- Помните скандальный случай гибели торговца скуумой здесь, в столице? - продолжал Мартин словно бы отвлеченно. - Баурус занимался некоторыми щекотливыми вопросами. У него было задание выгородить городскую стражу из грязной истории. Так он наткнулся на знакомство с некой госпожой Атрейной. Бедняжка загадочным образом лишилась памяти, она ничего не знает о нападении. Но. В ту ночь владелец гостиной помнил ее в компании с альтмером. Баурус изучил его комнаты и нашел след невероятно сильной магии. Правда, едва заметный, потому что его пытались скрыть, сделали это очень неплохо, но он же, в конце концов, Клинок…

- Это ничего не значит.

- Нет, значит. Фон магии у каждого человека уникален. Особенно, если речь идет о волшебниках. С недавнего времени Элион входит в число самых сильных иллюзионистов Киродиила, его отпечаток, мягко говоря, примечателен. Так же Баурус узнал про некоего Дарелота. Это псевдоним неизвестного господина, от имени которого торгуют скуумой несколько человек из Гильдии Воров. Все они проживают в так называемом Доме Дарелота. И странность в том, что убитая троица хранит на себе те же следы, что и в случае с Лоркмиром. Арманда Кристофа, Метредель и Фатиса Улеса убил один и тот же человек, причем, совсем недавно. И это Элион. Полагаю, вы не знали? Для чего ему все эти смерти? Хочет добраться до Серого Лиса? Несомненно, он поймал его след еще во время встречи с Лоркмиром. Ваш друг в столице, но не спешит навестить вас или оповестить о том, что он творит, потому что слишком занят. Если я не ошибаюсь, теперь, когда вы оба заболели вампиризмом, вам не снятся сны, и вы более не можете наблюдать, что происходит с вашим товарищем.

- Если вы запретите ему со мной видеться, пожнете бурю, ваше величество, - я старалась говорить спокойно, заглушив в себе боль и досаду.

- Тем хуже для него самого. Нам нужно убедить его в том, что он не может безнаказанно творить зло, - сказал Мартин. - Вы поможете мне в этом, если не желаете бед Тамриэлю.

- Вам ведь чем-то он лично не угодил? - пробормотала я. - Потому что Элион не самый серьезный злодей, есть люди похуже. Да и дела важнее найдутся. Врата Обливиона закрыты по всему Тамриэлю, нет более угрозы появления Дагона, и горят Драконьи Огни. Теперь нужно привести в порядок армию, заняться разрушенными и покалеченными городами. А вы гоняетесь за сумасбродным мальчишкой. Он где-то перешел вам дорогу лично, ваше величество?

На секунду замершая фигура императора, наконец, расслабилась. На лице его появилась немного напряженная улыбка:

- Понятие “личное” более ко мне не применимо, леди Шей.

***

Элион появился во дворце на другое утро. Его величество был об этом предупрежден, так как эльф послал письмо перед тем, как явиться. Разговор планировался пройти в зале Совета.

Я чувствовала себя, само собой, не важно. В распоряжении у меня находились две служанки. Это бывшие заключенные, которым предложили прислуживать мне. В обязанность их входило иногда делиться со мной кровью. Лекарь сцеживал драгоценную жидкость в бокал, и это было моим завтраком. Я не выносила сам процесс подобного “приема пищи” и с радостью бы от него отказалась, если бы дни голода не меняли меня внешне и не пытались сломать психологически.

На рассвете я спустилась в зал Совета сама не своя от злости, бессилия и волнения. Во-первых, я была зла на императора и на то, что он прав. Во-вторых, на Элиона по понятной причине.

Мартин в скромной, серой робе уже был на своем месте. Император так и не привык пока к драгоценной тиаре и пытался избегать общества лакеев с охраной. В этом мы друг друга поддерживали, и с помощью уловок не раз водили обводили вокруг пальца камердинеров.

Я вошла в зал, и император покачал головой, сказал с тревогой:

- Вам опасно присутствовать на этой беседе.

- Бросьте, я могу за себя постоять в отношении Элиона, - сказала я, махнув рукой. - За меня не переживайте.

Альтмер появился со своей обычной развязной бесцеремонностью, без поклона.

- Доброе время суток, Величество, - он взмахнул рукой и сел за стол. - Похоже, белая грамота вступила в свою силу со дня вашей коронации, с чем, кстати, вас поздравляю. Наконец, мы сможем разойтись. Теперь - отдайте мне требуемый документ.

Мартин взял со стола небольшой свиток из белой кожи с тиснеными, золотыми буквами и протянул, молча, альтмеру.

- Шей, ты не одета для похода, а между тем пора возвращаться.

- Именно об этом и следует поговорить, - произнес Мартин твердо. - Несколько дней назад она вступила в постоянную должность моей личной советницы.

Элион перевел на меня злой прищур:

- Какого черта ты молчала?

- Ты тоже кое-что скрыл, - взорвалась я, и мой голос подхватила почти церковная акустика зала. - Мартин в курсе твоей охоты за Серым Лисом.

- В кои то веке решил сделать благое дело и очистить Тамриэль от воров, - фыркнул, даже не смутившись, альтмер. - Вот она благодарность. Так или иначе, мне наплевать, в какой должности состоит Шей. Она вольна поступать, как ей хочется. И она пойдет со мной.

- Боюсь, это никак невозможно, - произнес император. - Твое существование в Тамриэле должно быть хоть немного контролируемо. Для этого я решил оградить тебя от источника знаний и могущества в лице этой девушки. Ты можешь делать, что угодно и творить всё, что хочешь, но Шей останется здесь.

- Вы же научитесь использовать ее так, чтобы всегда знать, где я нахожусь.

Мартин пожал плечами:

- Ты и сам понимаешь, что это разумно. Ты не стабилен, не поддаешься контролю. Таков наш гарант безопасности. Если ты перейдешь черту, нам придется поймать тебя и лишить свободы. С Шей подобное возможно. Она прекрасно тебя знает и умеет предсказывать стиль поведения.

Элион посмотрел на меня с таким откровенным изумлением, что мне стало не по себе:

- Серьезно? Ты пойдешь на это? Ты же обещала быть со мной. Ты говорила, что поможешь мне…

Император ответил вместо меня:

- Я осознаю свою жестокость, но, к сожалению, пока эта девушка не может самостоятельно решать, быть ли ей подле тебя. Посуди сам. Какая вас обоих ждет жизнь? Какая жизнь ждет ее? Я предлагаю гармоничное решение. Тебя никто не сковывает в действиях. Стража не посадит тебя ни за убийство, ни за воровство, ни за некромагию. От тебя лишь требуется не убивать невинных, не обкрадывать бедняков и сохранять равновесие. Сотрудничество принесет нам обоим больше выгоды.

Элион неожиданно спокойно пожал плечами:

- В другое время, Мартин, я бы просто свернул тебе шею. Но ты последний из Септимов, фактически, вымерший вид, так что… ладно, - он посмотрел на меня с лукавой улыбкой: - В одном он прав. Здесь ты способна хоть немного жить, приносить пользу, как того желала. У меня нет желания натравливать на себя императорскую власть. Но потом, - его тон похолодел, - когда я стану сильнее, когда обдумаю всё до конца, я вернусь. И заберу то, что принадлежит мне по праву. Доброго денечка всем, - он усмехнулся и легко, не оборачиваясь, вышел из зала.

Его злость ощущалась мной, как обещание вернуться. Он лгал. Элион столь же отчаянный, сколь и я, плевать он хотел на императорскую власть и свой конфликт с ней. И когда он повернулся ко мне спиной, показалось, меня обдало северным ветром.

***

Город жил. По белым мостовым у Башни сновали кибитки - чопорные и изящные, высокие, похожие на цилиндр, деревянные, не покрытые повозки, одноместные и четырехместные. Далеко впереди блестела черным золотом в свете заходящего солнца вода во рву. Дамы в меховых накидках, кавалеры в модных теперь широких капюшонах с росписью напоминали огромных птиц, откуда-то слышались выкрики булочника. До боли ярко неподалеку сверкал венценосной колокольней Храм Акатоша. Мир, сам морозных воздух, пропитанный искрами солнца, крики городских чаек - всё это показалось мне живым до странной, щемящей в груди тоски.

Я окончательно влюбилась в Нирн.

Торжествуя, восставали из-за горизонта Массер и Секунда. Я слышала в коридоре веселую песню горничной, напеваемую немного усталым, прерывистым голосом, человека, занятого работой.

Скоро сядет солнце, можно выйти к Эльфийским садам. В то время суток лишь парочки гуляют по узким аллеям, почти ручные лани и олени спят, не слышно пения снегирей. И сад погружается в нежную истому, окутанную в вуали снежного тумана.

Меня постоянно преследовала охрана, но это было достаточно незаметно. Обычно я прогуливалась недолго, чтобы не заставлять человека бродить за мной по холоду часами.

Я накинула на плечи легкую муфту, взяла с собой трость (с гололедом тут почти не боролись, приходилось выкручиваться), переоделась в простую и более удобную одежду, а затем вышла под легкий снежок в сад.

Там есть небольшой пруд, полностью покрытый льдом чистым-чистым, небесно голубым. И внизу, как за стеклом можно видеть темно-зеленые водоросли. Я любила это место - уединенное и застывшее в своей красоте.

Неожиданно я почуяла странный запах. Знакомый, но тревожный. Я остановилась, оглядываясь и пытаясь найти источник. Внезапно я почувствовала, что падаю во тьму. Словно чья-то злая воля схватила за ноги и дернула…

Я вскрикнула, больно стукнулась копчиком при падении о камень. Над моей головой мгла, отвратительно воняет отходами, сыростью, тиной.

- Шей, не кричи, - это был голос Антуанетты. Я увидела знакомые глаза и низ лица, прикрытый черным шарфом.

- У нас мало времени. Мы с Элионом встретились по дороге к столице. Слушай. Если хочешь бежать, то завтра вечером выйди в дворцовую купальню. Не в свою, а в общую, для отдыха благородных господ. Будь там после того, как башенные часы пробьют двадцать раз. Теперь лезь вверх, люк из канализации открыт. Скажи, что случайно провалилась…

Антуанетта улыбнулась мне, крепко поцеловала в щеку и, помахав рукой на прощание, исчезла в сумерках.

Тогда я поняла, что и правда соскучилась. Неар благороднее меня. Он способен отказаться от себя самого во благо мира. Я - нет. Я хочу жить, участвовать в происходящих событиях, а не контролировать их. Мне не терпится вернуться к тренировкам Винсента, к суровому силуэту Чейдинхола, к своему псу Мико. Я ведь могу вести с императором переписку - почему нет?

И пусть я люблю изо всех сил древний Силенум (а ныне столицу Киродиила), пусть я не отказалась бы от комфорта дворца, но лицемерие придворных, этикет, больше напоминающий жизнь в армии и, вообще, невыносимое подчинение расписаниям, совещаниям, бесконечным знакомствам с местными снобами… Это не моё, я зачахну. Прав был Винсент - либо я дам выход своей силе, либо она задушит без жалости, пока я ее игнорирую.

Я взлетела по липкой, скользкой лестнице к люку, где меня уже поджидали два стражника и бледный, взволнованный человек из личной охраны. Я виновато пролепетала:

- Простите, что заставила нервничать. Люка не заметила.

- Почему он был распахнут? - заорал на стражников мой сопровождающий. - Вы оба отвечаете за порядок. Кто открывал люк?

Этого, конечно, не видел никто.

Я волновалась за Антуанетту, потому что стражу сада буквально подняли на дыбы. Прочесали каждую тропинку, даже раскололи лед в пруду, отправили специальный патруль по канализации. Наверное, окончательно проверка утихла только к рассвету, когда я уже вернулась в свои покои.

Мне не хотелось ссориться с Мартином. Перед тем, как сбежать, я должна была оставить объяснение, поэтому написала письмо.

“Ваше величество, вы позволили себе решать за меня, заперев в Башне Белого Золота, как личную канарейку, ну, так разрешите крылатой птахе теперь высказаться и отплатить вам той же монетой. Сударь, я намерена вернуть себе свободу. Вы достойнейший император из когда-либо живших, я это знаю. Мне понятно ваше решение, и я не буду вас за него винить, не вините и вы меня.

Элион - большой ребенок с могуществом, до которого он не дорос. Он упрям в достаточной мере, чтобы вызвать острую конфронтацию между собой и властью. Пожалуй, я и впрямь плохо контролировала его, но я учту свои ошибки. Поверьте, пока я рядом с ним, у него есть то, что уравновешивает бурное стремление уничтожать всё подряд. Я его друг, так уж вышло.

Таким образом, учиняя охоту на него, пишите подле него и мое имя тоже. Искать и сажать на привязь вам придется нас обоих…”.

Я написала еще много и оставила в своей купальне, в ящике для одежды, куда никто не заглядывает. Мне не хотелось огорчать императора или ссориться с ним. Я надеялась, что написала свои мысли честно, не стремясь испортить отношения.

Вскоре мне предстояло серьезно пообщаться с Элионом.


Вечером, к восьми часам я надела пышное платье, спрятала под подолом то, что можно унести из своих вещей. Вместе с полотенцами взяла сменный комплект легких, кожаных лат. Прислуга была предупреждена о том, что я моюсь без помощи служанок, и я вошла в купальни одна.

Мне было страшно, я не знала, чего ждать. В жарком, душном помещении я с трудом переоделась в более легкий костюм, свернула все пожитки в широкий подол платья, сделав из шикарной, дорогой вещицы походный сверток. Казалось, время плавится в этом аду. Было непередаваемо жарко.

Неожиданно в трубе послышался шорох, затем легкий свист, стук, круглая дверца огромной печи отворилась, и прямо из пламени весь в саже появился Элион.

Он улыбнулся мне:

- Надоели придворные порядки? Я знал, что ты согласишься. Если бы ты не согласилась, пришлось бы украсть силой. Я бы отомстил за предательство.

Глаза его горели пламенем чуть ли не более ярким, чем огонь печи, ничуть его не смущавший.

- Нам надо серьезно поговорить, - со злостью отчеканила я. - Позже. Объясни, как выбраться отсюда?

- Через камин, разумеется.

Я недоверчиво подошла, Элион схватил меня за руку горячей ладонью, прошептал какое-то заклятье, бросил небрежно:

- Держись за веревку покрепче и зажмурься - тут очень ярко.

Сложно описать, что я испытала, когда объятия лепестков пожирающего огня сомкнулись вокруг меня. Я не чувствовала ничего физически. Я могла изо всех сил сжимать в ладонях веревку, но не ощущала ни ее поверхности ни давления пальцев. Я перестала чувствовать дыхание. Элион исчез вверху, в темноте, а затем веревка со мной начала подниматься. Но отдыма спрятаться было сложно. Теперь я не человек, могу не дышать сколько угодно, но, тем не менее, воняло, глаза слезились, копоть в легких вызывала острую боль.

Эта пытка длилась, кажется около трех минут. Затем мы оказались на плоской крыше купален.

- Обхвати меня за плечи крепче, - приказал альтмер, и я обняла его со спины, не забывая стискивать заодно узелок с вещами.

- А где вся стража во дворе? - спросила я хриплым шепотом, кашляя от копоти.

- Антуанетта немного отвлекла их.

Элион оттолкнулся от края крыши ногами, прошептал заклятие. Мы приземлились без всякого ущерба на полупрозрачную пленку, образованную магией. Затем, не выпуская меня, эльф подбежал к изгороди и перемахнул ее в полтора прыжка.

Под заклятием незримости у него на руках я видела, как мы приближаемся к городской стене, опоясывающей центральный район. Элион спрятался в густом, колючем кустарнике, мимо пробежал отряд магов в черных мантиях. Подождав немного, он вскарабкался по веревке наверх стены, где я увидела Антуанетту. Она выглядела охваченной азартом, веселой и нисколько не уставшей.

- А как ты их отвлекла? - спросила я.

- Я заперла императора в его покоях и подложила ему записку с угрозами. На уши встала вся дворцовая стража, - ухмыльнулась девушка. - Вот это было весело!

- Тебя могли поймать, - содрогнувшись, прошептала я.

- Нет, они убили бы меня на месте, - спокойно ответила Антуанетта. - Бежим отсюда, пока второй отряд с магами не появился. Они ребята очень зоркие…

- Как у тебя получилось, учитывая уровень охраны?

- Элион нарисовал пару свитков с заклинаниями невидимости высшей ступени. Хорошо, когда на твоей стороны мастер-маг, - она говорила это, когда мы торопливо крались по стене на выход из города.

В те минуты, когда ветер дул мне в спину, когда в ушах звенел смех Антуанетты, и Элион хладнокровно, уверенно улыбался ей в ответ, когда мы планировали, где остановиться, а над нашими головами сияли два полумесяца, казалось, что так мне и хочется жить. И так будет всегда. Самый большой камень с сердца уже упал - Врата закрыты. Всё остальное приложится, пока Элион у меня перед глазами, и мы можем обсудить происходящее.

Но я совсем забыла об одном обстоятельстве. Он собирался в Нибенейскую бухту. Мне казалось - даже хорошо, что он охотится на Серого Лиса. Я объясню ему, как следует действовать и предупрежу об опасности Капюшона Ноктюрнал.


Мы укрылись втроем в таверне на самой окраине Вейе. Я позволила им немного отдохнуть, мы сняли две комнатки. Нужно было изменить внешность и спланировать дальнейший путь.

- Почему ты убил их? - спросила я мрачно, едва мы с Элионом остались в комнатке вдвоем. Эльф посмотрел на меня с усмешкой:

- Ты, кажется, рада, что я жив.

- Ответь на вопрос.

Он закатил глаза, но когда заговорил, тон звучал с жесткой уверенностью:

- Потому что они напали на меня, когда я пытался кое-что от них узнать. Жаль, конечно, Арманда, он талантлив. И опасен. Неплохой воин, я был вынужден защищаться.

- А как же магия иллюзии?

- Она совсем не так надежна, как кажется. Я не мог рисковать.

В его словах, тоне и взгляде сквозило прямодушное: “Смотри, я оправдываюсь перед тобой, но этот факт ничего для меня не значит, потому что я никогда не откажусь ни от своих слов, ни от поступков”.

- Улана было убить сложнее всего, - добавил он бесстрастно, не отрывая от меня взора. - Он натравил на меня всю свою стражу. Собирался упечь в темницу навеки.

- Это были неплохие люди…

- Как сказать. Улес приторговывал скуумой. Мне не слишком его жаль.

- Тебе никого не жаль, - жестко поправила я. - А теперь мне нужно кое-что сказать.

Элион, молча, скрестил руки на груди, чуть подняв подбородок.

- Отныне, когда в тебе отпала критическая надобность и Врат нет, твоя смерть не вызовет кризиса. Скорее, напротив.

Я посмотрела в его колючие, василисковы глаза. Он искал брешь в моей решимости.

- Таким образом, - холодно продолжала я, - если мне придется узнать, что ты кого-то прикончил без моего ведома, и этот “кто-то” по моим меркам ценен, я не стану щадить нас обоих. Мне будет больно, страшно, и я не хочу умирать, но я это сделаю, потому что это лучше, чем жить с кровью на руках. Ты меня знаешь, парень, я не шучу. Твори, что душе угодно, но обговаривай это со мной.

Он оперся спиной на стену и стал спокойно размышлять, думая, как обойти логическую ловушку и ультиматум.

- Ты мой друг, мое отношение к тебе субъективно, и ты знаешь, что я не могу насиловать твою волю, - бормотал он неторопливо, медленно прикасаясь большим пальцем ладони к своей нижней губе - была у него такая привычка, когда он серьезно задумывался.

- Верно.

- Но и ты решишься убить меня только в том случае, если я еще раз “нарушу границу”. В чём она, конкретно?

- Спланированные убийства ты обсуждаешь со мной.

- Допустим.

- Это касается и пыток.

- Хорошо.

- А так же радикальных действий, массовых потерь и прочего…

- Это всё? - спокойно уточнил он.

Мне не нравилась легкость, с которой он спросил.

- Да, - признала я. - всё.

- Но если мне не понравится, что ты слишком стесняешь меня в свободе, я тоже знаю способ портить тебе жизнь, не делая ничего дурного.

- Каким образом?

- Я не причиню тебе вред, себе или кому-то еще.

- Повторю свой вопрос: что ты намерен делать? Я открыла карты.

- Ты продиктовала условие, - мне всегда не нравилось, когда его тон делался вкрадчивым. - Знаешь ли ты, на что способен мастер иллюзии, если дело касается снов? Знаешь ли ты, какие сны я могу внушать? Ведь вампиры не видят грез. Я могу нарисовать их искусственно. И я знаю, как сделать так, чтобы ты просыпалась в слезах.

- Ты не посмеешь.

- Рискни слишком надавить на меня, и ты поймешь, на что я способен, - сказал Элион, пожимая плечами с видом собственного превосходства. - Но я не перейду черту, верно? А ты не будешь на меня давить. И всё прекрасно. А теперь я скажу, что мне нужно. Серый Капюшон. С ним проще скрываться от стражи - это раз. Два - это полезный артефакт, чтобы спрятать свой лик даже от самих даэдра. Я достану его, Шей. Но позволишь ли ты мне сделать это без потерь?

Я сама виновата. Не следовало писать о нём в дневнике. Не нужно было, вообще, упоминать какие-либо артефакты. Хорошо, что я ограничилась одним. И здорово, что этот Капюшон мне очень нравился, в памяти отложилось, какие предметы необходимы для снятия проклятия. Оно передается от одного владельца другому только после смерти прежнего хозяина. Убивать супруга графини Умбранокс у меня не было желания.

- В ближайшее время достать его не получится. Тебе потребуется Древний Свиток, - пробормотала я.

Невозмутимый Элион сдвинул брови:

- Издеваешься?

- Нет. Сейчас охрана во дворце удвоена. Придется немного подождать, прежде, чем я расскажу, как добраться до Капюшона.

- Я предвидел похожий ответ, - альтмер улыбнулся. - Мне потребуется больше сноровки, ловкости и силы, чтобы достать этот артефакт или иметь дело с той самой дверью в Нибенейской бухте.

- Что ты задумал?

- Активировать колодец маны и сделать себя более могущественным, нежели я есть сейчас. Однако, я понятия не имею, как запускать его, - добавил он. - Сколько бы там ни было вампиров - с ними возможно справиться, но активация каких-то фокусирующих лучей - немного выходит за рамки моей специальности.

Авалон - гигантская территория, и плутать там можно достаточно долго, если не знать, что именно ты ищешь и для чего. Игровой айлейдский город, несомненно, гораздо проще и меньше реального. Могу представить, какая территория будет перед Элионом. Помимо прочего, едва ли на дверях есть надписи с названиями локаций.

- Шей, я пошел на уступку, я не стану сейчас гнаться за Капюшоном и убивать Серого Лиса. Но лишь потому, что я должен лучше подготовиться. Теперь, когда я вампир, едва ли колодец превратит меня в лича. Это физически невозможно, - твердо и строго выговорил Элион.

- Ты не сможешь запустить его в одиночку, - бесцветно сказала я. - В моей памяти сохранился хотя бы примерный путь и порядок действий. Ты уверен, что тебе это нужно?

- Да.

- Мне кажется, поход в Авалон, да еще и со мной - куда более опасно, чем кража Свитка.

- О, правда? - иронично отозвался Элион. - Известно ли тебе, кто такие жрецы Мотылька Предка?

- Ну, - я растерялась, - конечно.

- Эти люди, постепенно начиная слепнуть, обретают зрение иного толка, которое не снилось Седобородым. В целом, это сложно назвать зрением, вообще. Скорее, наитием. Мне проще пройти под носом ксивилаи незамеченным, чем перед жрецами Мотылька Предка. И это полбеды. Их орден уникален. Он не подчиняется ни религиозной, ни государственной власти. Это единственные во всём мире люди, способные читать божественную волю. И, соответственно, они умеют защищаться от посягательств на истину. Они - ее хранители. Проще пройти невидимым подле сотен вампиров. Благо, есть эффективные способы справиться с ними при помощи магии. Но устраивать бойню в Башне? Что-то мне подсказывает, Мартин этого не одобрит.

Я прошептала с досадой и сарказмом:

- Всё потому, что тебе необходим Серый Капюшон…

- Никто и никогда не поймает Лиса, Шей. Я стану им.

- А что дальше?

- А дальше я наведаюсь в ту самую Нибенейскую бухту.

- Объясни, Элион, для чего тебе могущество? - не выдержала я. - Все герои, как герои. Подавай им редкие артефакты, много золота и красавиц, а ты чего хочешь?

- Понять карту пересечений судеб. Видеть то, что видят боги.

- Для чего?

- Когда увижу, всё пойму. Может, я пойму достаточно много, чтобы потом питаться демонами. Ведь весь вопрос в том, какое место ты занимаешь в пищевой цепочке. Чтобы исполнить мои планы, потребуется не одна сотня лет, возможно, так что придется тебе жить, Шей. Ты - крайне полезный артефакт. Спорю, ты знаешь, где достать оружие и доспехи, чтобы снизить риск твоей гибели в Авалоне.

- Далеко ходить не придется, - нехотя, признала я. - В закрытом крыле Фросткрег, где проходили занятия, лежит зачарованная мантия твоего отца. И там же - оружие Риндси. Эта самая мантия - самый серьезный доспех… после тех, что достанутся тебе, когда ты активируешь колодец Маны.

- Я ни разу не видел эту часть замка.

Я отвела взор в сторону:

- Чтобы открыть ее и запечатанные двери в катакомбах, нужно обыскать твою комнату. Там ключ от подземной школы Растиери. На могиле отца найдешь особенный камень душ, он откроет замаскированный проход.

***

Что такое даэдрический принц? Что такое выбор? Я выбрала открыть дверь из одного мира в другой? Или некая сила сделала это за меня? Я знаю только, что нельзя всего-лишь открыть дверь отсюда туда. Все эти истории о том, как человек шел себе и вдруг провалился в параллельную вселенную напоминают мне о дяде Федоре, который искал клад. Он просто приехал в деревню, наткнулся на пустой дом, нашел сундук с золотом. В сущности, он почти не работал над своей судьбой. Но попасть из одного мира в другой - дело трудоемкое. Я просто не могла нечаянно попасть сюда.

Но я не помнила, чтобы нарочно открывала дверь. Я не помнила, как отдаю свою память Неару и зачем.

Знай я больше, я бы сжала Элиона за руку и взяла бы страшную клятву, что он никогда не ступит на Авалон. Оставит его улицы темными, забудет про капюшон Ноктюрнал. Знай я больше, просто сразу потащила бы его хотя бы к Нибенейской бухте. Куда угодно, лишь бы подальше от Шпиля Фросткрег. Быть может, там, в царстве Шеогората я нашла бы путь навсегда уничтожить то, что таилось и ожидало нас на Авалоне.

В той поездке - от Вейе до Шпиля - я была счастлива.

Сложно сказать точно, почему. Будто бы счастье требует оправданий… Наверное, дело в том, как сильно я полюбила Нирн и Элиона. Да, и как можно было иначе? Нас слишком многое связывало, чтобы он не стал мне дорог. Будь у меня старший брат, я бы относилась к нему так же - с высоты женского снисхождения, с заботой и немножко с гордостью. А он ко мне, как принято относиться к младшей сестре - нельзя не подколоть, не подразнить, обязательно показать свое превосходство, но защищать родную кровь любой ценой.

Я знала, что он привязался ко мне. Он и сам это понимал - маг иллюзии как-никак. Но его всё устраивало. Нас обоих.

Итак, в чём же заключалось это счастье? Я пытаюсь понять, потому что, если по факту, наше путешествие было нелегким. Днем моя жизнь невыносима, и я спала почти всё время, пока на небе светило солнце. Ночью, верхом на лошади приходилось постоянно быть на стреме, чтобы погоня от императора не застала нас врасплох.

Он никогда раньше не был так открыт мне, как те несколько дней и разговаривал больше, чем обычно. И всё, что принадлежало нам действительно и непреложно - заснеженная дорога.

- Если ты простоишь так секунд пять, я выполню твое желание, - подбросив в ладони склянку со своим зельем невидимости, сообщил Элион. Я, сдавленно матерясь, пыталась встать на голову. Лопатками упиралась в дуб за спиной. На затылок давил шлем, ладони подскальзывались на снегу. Альтмер тихо надо мной смеялся.

- Совсем любое выполнишь? - пропыхтела я.

- Совсем.

- Блефуешь. В чём подвох?

- Ни в чём. Я просто знаю, что пять секунд ты не простоишь.

Вместо ответа я на выдохе, сделав над собой усилие и прикусив нижнюю губу, встала на на голову. Очень старалась держать ноги вместе и сохранять равновесие, в чём мне совсем не помогал ветер и неровная почва, не говоря о снеге и поверхности шлема. Было очень больно. И чёрт меня дернул проверить, как изменились параметры моей ловкости, когда я стала вампиром.

- Три секунды, - ухмыльнулся Элион. - Тренируйся.

Я с досадой опустилась на голову.

- И что бы ты загадала мне? - спросил он, складывая вещи после небольшого привала в наши рюкзаки.

- Танец, наверное.

- Что? - усмехнулся он.

- Ну, знаешь, ты вечно такой пафосный. Просто до зубовного скрежета. А танец - нечто легкомысленное. Было бы забавно посмотреть, как ты прыгаешь и пляшешь.

Элион самодовольно ухмыльнулся и схватил меня за руку. Прежде, чем я стала вырываться, он произнес с его фирменной напыщенностью:

- К твоему сведению, я прекрасно танцую. А вот ты партнерша так себе.

- Без меня, - пробурчала я, с большой неохотой переставляя ноги и наполовину рассуждая, как мне выбраться из его рук. - Ты должен танцевать один.

- Ну, раньше надо было включать условия. Ты сказала, я должен танцевать, но не уточнила, один ли. Страдай, - ядовито протянул он. - Шей, ты уже третий раз наступаешь мне на ногу.

- Ага, наивный, думаешь, я случайно?

Но топтаться по ногам мне наскучило - у него сапоги отделаны стальными вкладками. Поставить ему подножку невозможно, поэтому я покорилась своей участи. Секунд через семь мне перестало нравиться происходящее. Семь с того момента, как я смеялась и до того, как поняла, что Элион без улыбки ловит мой взгляд, и я не узнаю эльфа. Его левая рука прижала меня к себе крепче, он склонился к моему уху:

- Арбалет рядом?

Я машинально нашарила на бедре свою бабочку.

- Да.

Элион прокрутил меня вокруг моей оси и освободившейся рукой куда-то в сторону послал сноп молний. Раздалось рычание, и я услышала голос, от которого немедленно вытащила арбалет, неуклюже разыскивая взором преследователя.

- Остановись, эльф. Я пришел говорить.

Элион, не мигая, смотрел на появляющегося из темноты ксивилаи.

- Он один, - констатировала я тихонько, дрожа всем телом.

- Дагон еще долго будет оправляться от своего поражения. Он негодует и беснуется в Обливионе. Многих моих братьев казнили. Я в немилости у лорда по твоей вине. Мне удалось бежать из Рая Манкара Каморана, где меня заточили, чтобы казнить, но отныне я не познаю покоя на своей родине. В этом мире власть Дагона ограничена, но моя оболочка не способна существовать тут долго.

- Ты просишь меня о помощи, - холодно отозвался Элион.

- Не прошу. Ксивилаи никогда и никого не просят. Я говорю о выгодном взаимообмене. Если ты мне откажешь, я найду какого-нибудь еще могущественного волшебника.

- В чём заключается сделка?

- Я дам тебе посох. Ты должен будешь носить его с собой, куда бы ты ни пошел, и оберегать. Я привяжу себя к артефакту, чтобы прятаться, когда не смогу существовать в этом мире. Взамен я буду защищать то, что тебе дороже всего, - демон перевел на меня взор, я поежилась. Прошептала:

- Элион, я не думаю, что стоит ему доверять. Я даже не могу отличить, врет он или нет. Вдруг, всё это - уже иллюзия? - меня трясло от паники. Я хорошо помнила, что способны вытворять эти твари с человеческим рассудком.

Элион, склонив голову, посмотрел на демона.

- Покажи посох.

Когда ксивилаи снял со спины у себя темный посох с грубо тесанным черным камнем душ на конце, лицо Элиона искривила злоба, и он, выбросив вперед свою ладонь, ударил демона в центр солнечного сплетения. Затем выбил из пальцев посох и наступил Анаксесу на грудь. Лицо ксивилаи ничего не выражало. Он был так спокоен, что это казалось пренебрежением.

- Я хочу жить, - сообщил он. - И знаю, что с тобой это возможно. С тобой у меня есть шансы укрыться от Дагона. Таким образом, мне не выгодно, чтобы что-то случилось с этой девочкой.

Элион бесстрастно рассматривал рунное зачарование на посохе. Он так и не убрал ногу с груди демона. Я знала и чувствовала, что Анаксес легко бы выбрался. Он позволил положить себя на лопатки, это был экзамен. Если бы демон оказал сопротивление, Элион бы, возможно, не согласился на сделку.

- Кольцо, Шей, - сказал мне строго альтмер, отошел от ксивилаи и пробормотал ему: - Действуй прямо сейчас. Запечатай себя с посохом.

- Времени мало. Меня могут выследить. Артефакт скроет мой след, - Анаксес, похоже, был рад повиноваться.

Я держала руку на кольце телепорта в Шпиль и наблюдала за тем, как демон связывает пуповину своей жизни с посохом. Затошнило от резкого запаха даэдрической ворожбы, но я почувствовала нечто худшее.

- Элион… - взволнованно пробормотала я.

- Знаю, - быстро произнес он. - Через полминуты они будут здесь. Я скрою наш след. Поторопись, Анаксес.

Он едва договорил это, как посох упал к его ногам, демон растворился в воздухе, черный камень душ на артефакте заискрился нотками пламени. Затем Элион надел его себе на спину, быстро прошептал заклятие, схватил меня за руку и помчался сквозь заросли перелеска. Я успела обернуться и увидеть, как снег, словно оживший, взвился в потоках ледяной бури, уничтожая наши следы.

- Не отвлекайся, - процедил Элион.

Став вампиром, он сделался сильнее. Я тоже, но это не шло ни в какое сравнение с трансформацией эльфа, поэтому каждую секунду я рисковала свалиться ему под ноги, моих сил не хватало на его скорость.

Я видела впереди огни какой-то деревеньки. Мы давно миновали Эльсвелл, это поселение было мне незнакомо, и я знала лишь, что мы уже на подходе к Бруме.

В целом, мы могли бы и телепортироваться в Шпиль. Но по негласной договоренности делать этого не стали. Не знаю, какова причина Элиона, а я просто хотела побыть немного на свободе перед тем, как начнется жуткая экспедиция в Авалон.

Эльф остановился, огляделся. Я с шумом выдохнула:

- Я ничего больше не чую.

Альтмер удовлетворенно кивнул:

- Хорошо, но это ненадолго. Тенегрив приведет твою лошадь к нам, а пока остановимся тут. Как только появится возможность, отправимся к Бруме.

- Тебе не кажется, что от посоха многовато проблем?

- На Авалоне Анаксес может пригодиться. Потом посмотрим.

Таверна, в которой мы остановились, оказалась на удивление уютной и практически пустой. Мы с Элионом взяли себе одну просторную комнатку на втором этаже.

Я нервничала из-за погони. Скинула у стены рюкзак и стала смотреть во двор, приоткрыв окно. Альтмер казался спокойным. Он повертел в руке посох и произнес:

- Хорошее зачарование. Никто и не подумает, что тут демон.

Ничего не ответив, я посмотрела на него с надеждой. Элион подошел к окну с праздным видом. Он угадал мои мысли:

- Это не иллюзия, Шей. Не зачаровал он тебя.

- После того раза мне плохо от одного вида ксивилаи, - пробормотала я нервно. - Всё было очень реально. Ты, твои слова, весь этот ужас… Я читала, они способны навести иллюзию, которая вводит человека в заблуждение годами.

- Я не ребенок. На меня такое зачарование не навести. А значит - я не позволил бы, чтобы заворожили тебя. Дагону нет смысла меня убивать. У него сейчас другие проблемы.

Звучало логично, но я всё равно нервничала. Альтмер снисходительно фыркнул и положил свою ладонь мне на лоб. Я резко отшатнулась:

- Не вздумай.

- Я не ксивилаи, - ровно произнес он.

- Я не доверяю тебе до конца, Элион, надеюсь, ты понимаешь.

- Ай. Это было больно, - саркастически отозвался он и снова положил руку на лоб. Я не отводила напряженного взгляда с его лица, готовая в любую секунду сбежать.

- Шей, - неожиданно сказал он, медленно склонив голову на бок, - как ты думаешь, у меня есть веская причина, чтобы не активировать колодец маны и не идти в Авалон?

Я вопросительно подняла брови:

- Ты же, вроде, всё решил.

- Потому что у меня была на это причина. И нет причины, чтобы туда не идти, верно?

- Но ты сомневаешься?

Он недолго смотрел мне в глаза, его голос прозвучал холодно:

- Нет. Нет, Шей, никаких сомнений.

- Тогда я не понимаю.

- Не важно, - он отошел от меня, кивнув в сторону окна. - Я вижу Тенегрива в конце дороги. Нам пора.

Это была моя вина. Когда он повернулся спиной и решительно вышел в коридор, я последовала за ним, как обычно. Моя вина в том, что я не добилась правды, не спросила, не боролась за ответ - в чём его сомнения и истинная причина, по которой он хочет отправиться на Авалон.

***

Когда за холмом возник мост, ведущий ко двору Шпиля, встрепенулось паникой сердце. Я очень хорошо поняла, что именно меня ждет, пусть и подле Элиона. Мне сделалось страшно, я была совсем не против отправить эльфа туда одного. Вот только без меня у него слишком велик шанс никогда не выполнить свою затею. Можно было бы, скажем, отдать ему кольцо телепорта и отправить в одиночку, но он бы всякий раз возвращался, приходилось бы начинать путь с начала, а это дьявольски сложно.

Мы собрали в наш поход лишь самое необходимое. Во-первых, я не должна расставаться с посохом Анаксеса и кольцом телепорта. Демон смог бы защищать меня, если что-то приключится с Элионом. Во-вторых, я носила с собой лучшие зелья невидимости, которые сделал эльф. Мне нельзя не только драться, но и просто приближаться к серьезным противникам. Стратегия заключалась в том, что Элион будет сражаться в одиночку или с демоном, пока я прячусь. Незавидная у меня участь, но всё, что я могла - изо всех сил пытаться сохранить себе жизнь.

Перед нашей миссией мы должны были как следует поспать и держать себя в состоянии голода, потому что это делало нас сильнее.

Мы спали в одной комнате. Вернее, наверное, спал альтмер, а у меня не получалось. Я начинала дремать и просыпалась через каждые тридцать или сорок минут. Элион буквально выключился на диване, в дальнем конце комнаты, но всё равно услышал, как я ворочаюсь и пригрозил, что усыпит насильно.

Он ворчал так, словно мы не собираемся в опасное путешествие в заброшенный айлейдский город.

Я проснулась раньше Элиона. Взвинченное, напряженное тело хотело работать. Поднялась с кровати и посмотрела в сторону дивана. Альтмер напоминал спящую красавицу, если бы только она могла быть мужского пола. Мне нравилось, как меняется его лицо, когда он видит сон. Словно ему всё по плечу, и он закрыл глаза лишь для того, чтобы собраться с силами. Какие-то несколько секунд мне даже было почти не страшно, пока я смотрела на него.

До сего момента я не проверяла наличие ключей. Но я заставила себя подойти к двери в купальню. Она аккуратно раскрылась, и я повернула большой рычаг у входа. Шум воды понемногу стих, я подошла к стоковой решетке, закатала рукав рубашки и стала нашаривать ладонью искомый предмет. Скользкий, холодный металл скоро был мной обнаружен, и я вытащила на свет очень старый, серебряный ключ.

- Полагаю, тебе следует надеть этот амулет, - я вздрогнула, когда Элион подошел. Альтмер выглядел спокойным и слегка растрепанным. Он по-свойски надел мне на шею кулон с крупным, голубым камнем.

- Пентамагическая петля, - вспомнила я название.

- Мне она не понадобится, моя одежда и без того зачарована должный образом. Ты готова, Шей? - он деловито вернулся в комнату, на ходу завязывая волосы в хвост.

- Нет. Но, полагаю, просто не могу быть готовой, - я подкинула в руке посох Анаксеса и со вздохом посмотрела на свой пояс, который должна теперь носить вместо рюкзака. На нём спереди множество вместительных карманов, чтобы в доступе у меня был весь набор мастера скрытности.

- Следуй за мной, - пробормотала я. Это прозвучало странно, учитывая, что он находился у себя дома, но Элион шел подле меня.

Мы спустились в хранилище. Тут было холодно, под сводами скалистой пещеры выл сквозняк. Домовые охранные импы встрепенулись при виде нас. Они напоминали обычных бесов, только меньше. Большие, как у лемуров, красные глаза светились в темноте фонариками. Всё хранилище представляло собой пещеру с зачарованным полупрозрачным полом из стекла. Когда мы вышли из лифта, я тут же увидела далеко, у стены три надгробия.

Элион, молча, следовал за мной. Я знала, что раньше он ходил сюда один и зачем-то долго сидел у могилы отца.

- Здесь какие-то чары. Они скрывают то, что находится за надгробиями. Попробуй отследить, - пробормотала я.

Элион медленно приблизился к могиле брата и коснулся камня ладонью. Белая гранитная плита задрожала, словно в мареве. Затем послышалось звяканье. Я едва не поскользнулась на пузатой бутылке из зеленого прочного стекла. В ней плескалось что-то густое и горячее.

- Это даэдрический лавовый виски. Похоже, твой брат тоже наведывался в Обливион.

- Скорее всего, нет, - Элион поднял с пола бутылку. - Мог приказать вызванному демону, чтобы он принес ему его. Любил выпить.

Он прикоснулся к могиле отца. Надгробие сопротивлялось долго, пока, наконец, не сдалось.

- Что это? - альтмер поднял с земли белый, вытянутый кристалл с перламутровым блеском. - Похоже на камень душ, но совсем другой структуры. И зачем он так гладко шлифован?

- Думаю, он должен был запечатывать дверь в катакомбы, - предположила я. - Без камня невозможно туда попасть.

Я сказала Элиону вставить кристалл в небольшой металлический паз на столбе. Каменные плиты под ногами догнули, и вниз перед нами стала открываться пыльная, широкая лестница. Она подводила к белой, арочной двери, исписанной символами.

- Это айлейдское шифрование, - Элион подошел к ней. - Но ничего особенного. Дверь просто не заметна для всяких мародеров и бандитов.

Я открыла ее. Застоявшийся густой воздух можно ножом резать. В узком коридоре было неожиданно душно. Каждый звук казался осязаемым, острым - пошаркивание ног, дыхание, звон застежек на поясе.

Элион остановился у первой двери, что нам попалась. Тоже белая и в тех же символах. Он нахмурился:

- Здесь очень сильный, зачарованный замок. Мало открыть ключом, придется повозиться с руной.

- Там начало руин, - сказала я, облизав губы, потянув за собой Элиона. - Ты увидишь узкий коридор с белыми стенами. Лестница уходит вниз, во мглу на много метров. Тебе придется пройти прямо до конца, никаких ответвлений там почти нет. Но на каждом шагу ученики Растиери. Вернее, то, что с ними сделал Риндси. Так же именно там сам твой брат и отец, Элион. Что они делают, не знаю. Но, думаю, за годы одиночества в темноте они могли серьезно измениться. На каждом лестничном пролете стоит сильное зачаровании магии льда. Оно смертельно для любого человека. Тебе придется пройти очень много ступеней вниз, Элион. На пути попадутся небольшие залы. Там ловушки, не наступи на нажимные плиты.

Он слушал серьезно, внимательно. Ничего не ответив, пошел за мной. Мы открыли ключом следующую дверь. В большом учебном зале в мертвой тишине стояли ряды скамеек и столов. Я отыскала взглядом витрины и подошла сразу к одной из них.

- Это неплохой меч. Тебе пригодится вместо твоего фламберга, - сообщила я, откидывая стеклянную дверцу.

Черный, длинный клинок казался вылитым из кристалла целиком, включая гарду и рукоять. Элион взял в руку клинок, сделал пару взмахов, недоуменно посмотрел на оружие.

- Он из стекла или из эбонита? Я никогда не видел такого материала.

- Похожий на него есть только в царстве Шеогората. Возможно, тебе представится шанс его изучить, - пробормотала я, направляясь ко второй витрине.

- Не перестаю удивляться, как много ты знаешь. Держу пари, это лишь вершина горы.

- Верно.

Мантия Растиери включала в себя тонкие брюки, рубашку и длинный, белый плащ. Всё из одной ткани и украшено серебристыми узорами.

- Она мужская и великовата тебе. Придется воспользоваться поясом, - Элион протянул мне мантию.

- Интересно, кто ее носил раньше?

- Если она на витрине, выходит - образец. А значит - никто ее не носил. Мой отец любил зачарование. Ему нравилось это, как стихосложение. Эти вещи на виду, чтобы на них любовались, а ученики брали пример с мастерства учителя, - пробормотал Элион.

Я неуверенно взяла мантию и пошла на второй этаж переодеться. Эльф прошел за мной, но остановился на пороге комнаты.

- Здесь жил Риндси. Я чувствую.

- На прикроватном шкафчике его дневник и ключ от подземелья, - сказала я. - Забери и выйди.

- Я уже не раз видел тебя обнаженной.

- Я была бы очень благодарна, если бы ты прекратил об этом напоминать, - холодно отрезала я.

Элион улыбнулся и ушел со словами:

- И как ты только умудряешься сохранять это в себе?

Зная, что он остановился в коридоре и слышит меня, я спросила, переодеваясь:

- Что именно? Воспитание и чувство собственного достоинства?

- Способность смущаться, как ребенок.

- Я не смутилась.

- У тебя покраснели даже уши.

- Это от злости.

- Кого ты обманываешь? Я тебя чувствую.

Раньше, страшно давно я умела на это реагировать правильно, но потом у меня появился парень. Моей тактикой было бы сейчас надеть на себя кое-какой минимум одежды, сделать совершенно невозмутимое лицо и пройти мимо Элиона со словами “Кажется, я что-то забыла”. Пройти так, чтобы он видел - я не стесняюсь ни себя, ни своего тела, а мой румянец от обыкновенного возмущения. Как правило, это затыкает самых нахальных.

Подавив раздражение, я закатила глаза, глубоко вздохнула и, молча, продолжила переодеваться. Наверное, даже хорошо, что Элион видит во мне ребенка.

Я кое-как затянула ремень, набросила на плечи белую мантию и вышла в коридор. Альтмер читал дневник своего брата. Я не мешала ему и решила посмотреть на оружие, которое он взял с собой. Загнутая эльфийская сабля выделялась из трех клинков своим зачарованием, заставлявшим золотистый металл становиться почти белым.

- Всё так, как ты сказала, - пробормотал Элион, листая дневник. - Узнаю своего брата. Пока я буду в катакомбах, оставайся тут.

- Тебе в любом случае придется вернуться. Смерть Растиери откроет печать портала, который ведет на ярус ниже комнаты учеников. В кабинете отца лежит его личный посох, амулет и ключ от Налонвина - это руины, которые ведут к белой башне.

Элион отложил в сторону дневник. Взяв меч в обе руки, он шагнул вперед, разрубая воздух по вертикали, затем описал клинком линию вокруг своей головы, делая круговой замах и рассекая невидимое препятствие по диагонали. Он был бесшумен, взгляд серьезный и сосредоточенный.

- Он легче, и на нём прекрасные чары. Не думал, что добуду постоянную замену драконьему фламбергу. Нужно найти информацию о материале. Будь здесь, Шей, - он повернулся ко мне спиной почти легкомысленно, не желая прощаться, словно упокаивать души своего брата и отца было для него делом обыденным.

Нет, он не скрывал эмоции. Элион жесток в плане личных взаимоотношений. Для него родственники умерли в тот момент, когда его сдали в Алинорское министерство правды, где из него выпытывали информацию о его друге. Он не выдал Нереварина, впрочем, не подозревая о том, с кем имеет дело. Замученного эльфа выбросили в море, рассчитывая, что юноша умрет, но за этим следила каджитская семья, которая стала его настоящей родней впоследствии.

В общем, отправляясь убить отца и брата, Элион испытывал своеобразный душевный подъем, лишенный всякого злорадства. Скорее, облегчение от возможности поставить точку в страшно тягомотном, длинном деле.


Повозившись немного с руной на двери, он аккуратно приложил к мраморной поверхности ладонь и тут же ее одернул. Нахмурившись, упрямо поджав губы, он толкнул каменную плиту и вытащил меч из ножен. Почти немедленно ему пришлось отсечь голову призраку, который надвигался на него плотным облаком черного тумана. Его противник стек по стене эктоплазмой, но некоторое время Элион не мог прийти в себя. Эта нежить имеет свойство влиять на саму атмосферу помещения.

Лед впитался в каждую щербинку каменных, трупно-белых стен узкого коридора, сам воздух в котором казался пронизанным морозной солью - он до боли щипался в носу, дышать им было мучительно, словно легкие наполняются льдистой, острой крошкой. Сквозняк этого места жил собственной жизнью, касался кожи шершавым, колючим языком. Головокружительно крутая, узкая лесенка, стиснутая с обеих сторон стенами вела в нутро бездны.

Элион, стараясь не поскользнуться на старых костях, пошел вниз.

- Ga-atashti mana-a-ka, - громовый голос под стрельчатым сводом потолка своим объёмным, звучным тембром, казалось, коснулся загривка.

- Ga-atashti mana-a-ka! Abbalon!

Гулкий возглас с нечеловеческой, мучительной истерикой пронзил воздух. Элион крался мимо полусгнившего лича. Вместо волос ошметки пакли. Создавалось впечатление, что он вырывал их у себя. Черная яма вместо носа, отрезанные губы и щеки обнажили уродливую, страшную улыбку. Когда лич говорил, было видно, как работают полустертые голосовые связки, едва прикрытые тряпичными ошметками обвислой кожи. Глаза давно впали, веки ссохлись и уже не опускались. Глазные яблоки превратились в уголья, но как-то держались в рваных проемах, полыхая в темноте мутно-голубоватым свечением, в котором чувствовался голод. Слишком глубоко осмысленный, бессмертный голод хаоса, Ситиса, что рожден быть первым и он же - последним.

Лич совершенно бесшумно парил над полом, причитая и бормоча что-то. Элион знал - это не айлейдский, и даже не древне-данмерский, а какой-то иной праязык, на котором начинали свои песни первые из диких эльфов. Судя по интонации, лич горестно проклинал Авалон, ненависть источила его сердце, став почти материальной.

Элион, стараясь не смотреть на нежить, замер в углу зала. Он напоминал сам в тот момент скульптуру или интерьер предмета по своей невозмутимости. С левой ладони скользнула искорка заклятия. Лич взметнулся к потолку, заверещал. И в этом крике недоуменной радости, ликования было больше, чем боли. Словно любой противник для него ближе всякого друга.

Он всем корпусом повернулся на эльфа, его пылающий, чудовищный силуэт освещал небольшой зал, в конце которого снова была лесенка вниз. Элион плавно ушел от проклятия, сорвавшегося с посоха лича, закрываясь защитными чарами, а затем, став невидимым, бесшумно скользнул нежити за спину. Голова нежити отскочила от плеч, словно там ей показалось слишком горячо. Но еще раньше, чем кости рухнули на пол, его тело развеялось вонючим пеплом.

Элион приблизился к лестнице и снова шагнул в узкую, дышащую холодом, тьму. Пространство полнилось звуками. Каждый из личей от одиночества и могущества сошел с ума. По все видимости, они не могли убить друг друга и слишком быстро теряли рассудок, становясь пленниками своей бессмысленной силы, убивающей их изнутри. Один из личей увидел Элиона, но не препятствовал, когда эльф попытался его убить. Другой всё время выкрикивал:

- Nalonvin ted na Anteriori Abbalon. Gesh-na-a Tir! Tir beleme te… Beleme. Ma nare?!

- Nare, - произнес он ровно, узнавая отголоски айлейдского языка в наречии призрака. Попытался спросить, удерживая в руке меч, кто такой Тир. Ибо слова лича приблизительно переводились: “Налонвин положит твои ноги к уступам Авалона. Преклоняйся (остерегайся?) Тира. Тир тебя съест (голоден)”.

Но вместо ответа лич исторг из своей гнилой глотки черную, едкую жижу, которая с шипением расплескалась по мраморному полу.

- Ga-atashti mana-a-ka… - пробулькал сдавленно мертвец и клацнул зубами.

Элион поспешно отошел назад и едва успел уйти от удара клинком второго лича. Третья совершенно бесшумная тварь с горящими глазами выползала из проема. По стенам с противным стрекотом поползли черные пауки.

Элион опустил меч, вложил его в ножны. Насекомые подбирались к мантии, три лича встали в ровный треугольник вокруг своей жертвы. Их глаза с хищностью вцепившейся в тебя смерти смотрели на его лицо. Они клацали челюстями и постукивали по полу посохами. Ладони эльфа вспыхнули белым пламенем, он развел их в стороны и стал кружиться вокруг своей оси. Ни на доли секунды нельзя было поддаться чарам личей. Теперь ему казалось, что он видит их всюду. Нежить обступала Элиона. Пауки вскарабкались по мантии, он чувствовал их лапы на своих плечах. Холодные, маленькие, острые зубы коснулись шеи. Стук посохов о пол всё громче, заклятие кажется бесконечным. Наконец, с мучительным стоном Элион отпускает пламя с кончиков пальцев. Шипящей, разгневанной, добела раскаленной волной оно скатывается по его силуэту к полу, перекидывается с одного пака на другого, яростно лижет острыми язычками нежить. Элион успел закрыться двойным сильным щитом, чтобы огонь не задел его самого. На мгновение делается так ярко, что глазам больно. Сделав над собой усилие, он с ревом обрушил клинок на голову одного из лича. Элиона отнесло к стене - горящий мертвец попытался его парализовать. Мышцы стали медленно каменеть. Эльф, будучи не в силах пошевелиться, наблюдал сквозь резь в глазах, как на него надвигается около семи личей. Они сгорали, обступая его, на грудь ему падали кости, черная, вонючая смола капала на капюшон. Он почувствовал, как чей-то зачарованный кинжал пронзает грудную клетку.

Когда сгоревшая нежить осыпалась на него пеплом, он еще какое-то время истекал кровью, пытаясь вернуть себе способность двигаться. Боль захватила тело паралитическим ядом. Нескоро, но ему удалось вытащить из своей груди нож. Он не умер, Элиона непросто убить даже зачарованным оружием, но боль он чувствовал и знал, что к ней невозможно привыкнуть.

Закашлявшись густой, черной кровью, эльф поднялся на одно колено. Через пазухи в деснах сами собой бесконтрольно прорезаются клыки. Сквозь кожу на лице стала проступать темная сетка сосудов, глаза приобрели оттенок молока, зрачки сузились. Метаморфоза начиналась вследствие нехватки крови. Рассудок казался воспаленным и плохо поддающимся контролю.

Услышав в конце прохода чьи-то шаркающие шаги, эльф сделался невидимым и, дрожа, стал ждать. Он чувствовал, как его рана постепенно заживает. Процесс по ощущениям напоминает пытку. Ускоренное деление клеток вызывает впечатление, что в твоем организме огромный муравейник полный голодных плотоядных насекомых. Тяжело дыша, Элион привалился к стене. Семь личей убить одним заклятием - это подвиг для любого мага разрушения. Всё-таки, лич - высший вид нежити, а эльф имел дело с учениками Растиери.

Клинок дрожал в руке альтмера, боль сводила с ума, шаркающие шаги всё ближе…


========== XV. Авалон. Начало и конец ==========


Представьте себе мглу глухой ночью в лесу, сделайте ее еще темнее, и получите то, что выглянуло из проема. Неосязаемая на вид, вязкая мгла имела форму расплывающегося в пространстве треугольника. Из колышущихся мантий тьмы светилось бледно-зеленым человеческое лицо, словно бы маской напяленное на нечто нечеловеческое. Неестественно расползлись в стороны натянутые губы - то ли улыбка, то ли злобный оскал. Белые-белые зубы заострены, как у пираньи. Глаза живые - это несомненно. В них горит настоящий свет души, но нечеловеческой. Словно демон кривляется и притворяется одушевленным.

Он увидел Элиона и посмотрел ему прямо в глаза, альтмеру не хватило запала на достаточно сильное заклятие незримости. Он оцепенел. Он давно не видел своего брата и не узнал бы его, если бы он не заговорил. Широкая пасть открылась, и он услышал невозможнознакомый голос. И тем чудовищнее он звучал, будучи почти будничным.

- Всё то же выражение лица. Недоумение. Ты смотрел на меня и тогда, когда тебя забирали в министерство.

Элион попытался встать, но нога призрака, закованная в стальные латы тяжело обрушилась на его раненую грудь и вдавила в пол:

- Твое стремление к могуществу - это ребяческий способ доказать, что ты сильнее. Но ты не сильный, Элион. Я свое могущество заработал. А твои природные данные позволяют тебе только красть. Не удивительно, что ты спелся с каджитами. Откуда я знаю? Я вижу всё за пределами своей тюрьмы, и меня веселят твои намерения. Я всегда был сильнее, и тебя это злило.

- Ты даже умереть толком не способен, - прошептал Элион. - Подозревал, что привидение из тебя получится так себе. Клише. Стонешь, угрожаешь, только костями не гремишь.

- Тебе суждено одиночество, безумие. Только это. Целую вечность. Даже тебе не желал бы я такого наказания.

- Почему у всех прорицателей есть дурная привычка говорить загадками и угрожать? Это какой-то комплекс неполноценности?

- Я ничего не скажу. Я даже позволю тебе убить меня, потому что таков мой исход, и у меня есть мудрость принять его. Мой путь и путь моей души мне известен. И твой тоже. И, уходя, я буду знать, на что ты обрекаешь себя. Я унесу эту тайну.

Элион ухмыльнулся:

- Ты, может, умнее и сильнее. Но я и впрямь вор, жулик и лицемер. Это мой талант.

Лич даже невольно сделал шаг назад. В голосе эльфа было слишком много наглого чувства собственного превосходства.

- А известно ли тебе, что такое “плащ душ”? - поинтересовался альтмер.

Риндси немедленно протянул две костлявые руки к Элиону, читая заклятие, но он швырнул в череп своего брата метательную звездочку. Хорошо зачарованное серебро смертельно для лича. Риндси прохрипел перед тем, как истечь густой эктоплазмой:

- Мор-ра…

Черный камень душ дрогнул в ладони эльфа, и настала тишина.

Элион закрыл глаза, ощутив странную пустоту в груди. Словно тело внезапно сделалось полым.

Он заставил себя подняться и поплелся вниз, дальше по лестнице. На ходу он вяло стряхивал с одежды пепел, прах, эктоплазма безнадежно испортила мантию. Он не знал, как глубоко спустился и сколько прошло времени. Воздух тут буквально давил на уши.

В следующем зале он увидел первое за всё время ответвление влево. В конце него была каменная, запечатанная, квадратная дверь. Элион приблизился. Айлейды имели привычку делать над входами рунические надписи, изображащие назначение помещения. У дома было имя вместо номера и улицы. К нему добавлялось имя города. Например, если он именовался Ватакен, то дом могли назвать Ватакен Ватрасель или Ватакен Беноит. То же самое касалось надписей при входе в замки. Имя дома не только высекалось на двери, но и каждое большое помещение имело собственное название и отпечатывалось в камне. Всё потому, что дворцы и города строились на века. Дом - живой, он хранитель духа хозяина, его жизни.

Элион прочитал имя, запечатленное в камне: Налонвин. Значит, речь если не о городе, то о большой станции со своими ответвлениями.

Он отпрянул от двери и обернулся, но не так быстро, как ему бы хотелось. У него вышло движение раненого зверя. Он опирался на свой клинок, будто на трость, чтобы сохранить равновесие. Растрепавшиеся седые волосы выбивались из-под капюшона. Когда альтмер улыбнулся, его белые, дьявольские глаза остались неподвижны.

- Ну, здравствуй… отец.

Превращенный в лича, Растиери выглядел неважно. Одежды на нем поистрепались, несмотря на мощное зачарование ткани, и Элион мог видеть отчетливо выделяющиеся ребра сквозь серую кожу. Опираясь на свой посох, лич гортанным голосом произнес:

- Боги, что же ты с собой сделал.

- Не обижайся, но из тебя нежить куда хуже. Прошу, скажи, что хотя бы моя мать избежала сей участи и подала на развод, я всегда видел в ней проблески благоразумия, - прошипел Элион с ухмылкой.

- Она скончалась вскоре после того, как ты исчез.

- Хоть кто-то умудрился толком умереть.

Лицо лича было неподвижно и спокойно. Помедлив, Растиери произнес:

- Я не намерен драться, Элион, это глупо. Ты мой сын и всегда был им, что бы ты ни думал. Моя вина в том, что я видел в Риндси продолжение себя, не замечая порочности его сердца.

- Заткнись.

- Ты выслушаешь меня, Элион, и знаешь это, - глубокий голос Растиери заставил эльфа поджать губы в жесте неумолимого упрямства. - Не было ни единого дня, в который я не сожалел о своем поступке. Когда к нам в дом явились посланцы из министерства, они говорили, будто ты дружишь с опасным волшебником, который покушается на верховный совет. Зная тебя, твой характер, я поверил им. Но самая главная моя ошибка заключалась в наивности. Я думал - они не станут мучить ребенка. Я решил - эта трепка, столкновение с реальной жизнью чему-то тебя научит. Увы, я поздно понял, насколько был слеп. Я думал, ты погиб. Лишь когда приехал в Киродиил, узнал, что ты в розыске. Я пытался найти тебя, но ты и впрямь умеешь прятаться. Когда с Риндси случилась катастрофа… спасаясь от того, чем стал мой сын, я заперся у себя в кабинете. Вот, - он сдернул со своей шеи тонкий шнур с золотистым ключом. - тебе это понадобится.

- Ты ничего не знаешь о моих целях.

- Ты ищешь генератор Маны. Не знаю, зачем. Риндси всё видел. Я слишком слаб.

Элион взял у него ключ и поднял на отца ледяной взгляд:

- Я убил своего брата.

- Он и так мертв.

- Всё это страшно трогательно, - язвительно сощурился эльф, - только почему-то ничего не вызывает у меня внутри. Кажется, ты решил разыгрывать благородство. Что ж, это мне на руку.

- Я сотворил тебя, Элион. Я один виноват в том, чем ты стал и станешь, - лич со спокойной гордостью не отводил от своего сына взора.

- Думай, как пожелаешь, я намерен самостоятельно нести на себе все последствия.

- Как бы тяжесть последствий не оказалась тяжелее, чем ты способен взять на себя.

- Что такое Авалон? Как ты нашел его? Как запустить колодец Маны? - оборвав фразу отца, спросил он.

- Элион, - Растиери помедлил, - я запер нас тут и стер все данные, откуда возможно, спрятав ключи. Я сделал это для того, чтобы ты никогда не нашел генератор. Эта каверна нарушает ход божественных причинно-следственных связей. Это рана в теле Мира, и оттуда хлещет кровь. Ее надо залатать или дать ей зажить. Любой, кто соприкоснется с ней, скорее всего, умрет. Не физически, конечно, но ничего хорошего в этом нет.

- Я уже проклят, - отрезал Элион. - Если проклятые есть в мире, значит, мы ему нужны. Если есть рана, то есть и оружие, способное ее нанести. И это всё, что я должен понимать о “милости” и “справедливости” богов. Итак, ты не ответишь на вопросы?

- Разумеется, нет.

- Предсказуемо, - альтмер рывком, из последних сил взметнул меч, лезвие напоминало в тот момент гильотину, под которой спокойно стоял лич. Его еще немного человеческие глаза смотрели на Элиона, но не печально, не скорбно, а с предельным вниманием. Так пытаются напоследок осмыслить некий чудовищный факт, но само то, что его не отменить, вселяет уверенность и безразличие. Черное, мерцающее стеклянными бликами, лезвие мягко и легко рассекло голову волшебника и остановилось лишь посередине грудной клетки. Холодная эктоплазма брызнула на Элиона, сгнившая плоть рассеивалась прахом, стремительно выветривался тяжелый гнет некромагии, растворялись чары, наложенные на Растиери.

В тишине искорки ледяного воздуха, казалось, потрескивали. Элион ничего не выражающим взглядом, точно у куклы, смотрел на прах у своих ног. Затем закрыл глаза, и улыбка коснулась его губ.

- Вы оба это заслужили.

Он небрежно отер свой клинок и, пошатываясь, пнул в сторону меч отца - единственное, что осталось после того, как лич развеялся прахом. На клинке работы алинорских мастеров сверкнуло имя меча, что означало благородное происхождение оружия - “Касание смерти”. Белой паутинкой по лезвию тянулась вязь качественно наложенных рун. Наверняка, Растиери носил его с собой из любви к искусству. Отец Элиона никогда не умел толком фехтовать.

***

Я ждала. Чтобы боль и напряжение не мешали мне контролировать собственное тело, держалась за спасительно-устойчивые ручки кресла у рабочего стола Риндси.

Прошло примерно три часа, прежде, чем я услышала, как открывается дверь. Элион, не глядя на меня, спокойно направился в купальню. Напоминал демона с всклокоченной гривой седых волос, побелевшими глазами, весь пропахший мглой. Он шагал, волоча за собой длинный клинок, но не с усталостью, а небрежно.

Вода смывала с его тела кровь, прах, эктоплазму. Мантия безнадежно испорчена, но парочка заклятий магии изменения, сотканные достаточно аккуратно, поправят и эту ситуацию. Рана, оставленная ему в груди, постепенно заживала. Дьявольская регенерация, которой он обладал, ревностно защищала плоть. Он почти не ощущал боли, ее чувствовала я. Хорошо, что мне не требуется воздух, дышала я с трудом, сквозь зачарованное лезвие, пронзившего острым клыком легкое. Я кашляла, раскачиваясь на месте, организм пытался выхаркать кровь, он верил в существование раны, которой не было.

Элион подошел ко мне, от него пахло банными травами.

- Забыла про смесь? - он вложил в мою ладонь самокрутку с лунным сахаром.

Я ничего не ответила и сделала затяжку.

- Похоже, нам придется взять с собой в Нибенейскую бухту Винсента. Я не смогу тебя оставить, пока ты будешь на Дрожащих Островах, а забросить тренировки - опасно для всех нас. Полагаю, у него не останется выбора… Тейнава, выходит, займет должность Палача, он давно хотел, да и задатки для этого у него есть.

- Перестань печься обо всех сразу.

- Работа такая, - категорично отрезала я. - Всё, мне лучше. Пошли, покажу, где находится кабинет…

Я почему-то не смогла выговорить словосочетание “твоего отца”.

Это место напоминало храм. Помещение представляло собой конус, чья вершина мягко закруглялась, образуя высокий, сводчатый потолок. Мы попали туда, отперев лифт, находившийся прямо в зале для занятий с учениками.

К стенам были приставлены огромные стеллажи с книгами. Уютные резные стремянки на колесиках предназначались, чтобы забираться к самому потолку, где находились верхние полки. Блестели пузатые реторты, потрескивали фитили свечей. Помещение было оставлено волшебником в почти законсервированном состоянии. Прямо у выхода из лифта взгляд натыкался на резной, старинный, рабочий стол. В углу лежал под стеклом для защиты от времени кусок пергамента, на котором, расплываясь, темнели незнакомые иероглифы. Элион сосредоточил на нём внимание.

- Это похоже на язык альдмери. Одна фраза угадывается. Я ее уже слышал, личи повторяли ее, но я не знаю, как она переводится. Есть еще кое-что. Риндси, умирая, произнес имя. Мора. Это не совпадение, он мог иметь ввиду только Хермеуса Мору, - Элион повернулся ко мне и вопросительно приподнял бровь.

- Вообще-то, это странно, - сказала я. - Принц истин и судьбы точно не имеет никакого отношения к Авалону и этим руинам. Может, он произнес на языке древних диких эльфов, звучащее похожим образом?

- Не думаю.

- Никакого Хермеуса Моры в этом квесте нет и не может быть.

- Что такое квест?

- Не важно, - отмахнулась я. - Я не могу себе представить причины, по которой с древне-айлейдскими руинами может быть связан Мора.

Элион взял в руку круглое, мраморное кольцо, на нем сверкнула голубоватым оттиском надпись “Nalonvin-de”. Эльф с сомнением посмотрел на холодный, тяжелый кусок камня. В ту секунду мне хотелось, чтобы он передумал куда-то идти.

- Послушай, я не хочу, - выпалила я. - Я не смогу пойти. Это выше моих сил.

- Без колодца Маны я не достану Древний Свиток в башне Белого Золота.

- Плевать. Если хочешь, я выторгую его у Мартина.

- Не говори чепухи. Свитками имеют право распоряжаться только жрецы Мотылька Предка, император не поможет. И, поверь мне, ты не сможешь шантажировать слепцов их ордена. Они видят тебя насквозь, и каждое твое намерение для них раскрытая книга.

- Тебе не понадобится Капюшон Ноктюрнал, если я заставлю Императора оставить тебя в покое…

- Повторюсь, всё из-за того, что ты не позволяешь мне убить нынешнего Серого Лиса. Было бы намного проще, - раздраженно процедил эльф. - Но нет, тебе же обязательно нужен счастливый конец. Ты вечно думаешь о других. Мне нет никакого дела до идиота, который продал собственную жизнь в обмен на могущество, и с ним же потом не справился. Я убью его без колебаний. Но тебе он важен. Поэтому плати за это свою цену. Ты идешь со мной в Авалон.

Элион сосредоточился на рабочих записях отца, которые нашел в столе.

- Кто такой Тир? Личи повторяли и это имя тоже.

- Лорд Тир – правитель Авалона. Тебе придется убить то, чем он стал.

- Подробнее.

- Есть только один верный способ. Остальные смертельно опасны. Нужно умудриться сделать так, чтобы он тебя не заметил, убить его скрытно и использовать парализующие проклятия. Но не яд. Мне кажется, он нечто неживое, яды на него не действуют. Он туп, к твоему счастью. За время, проведенное в своей тюрьме, в нём не осталось личности и способности мыслить, но он всё же хитрый, ловкий и быстрый зверь, который прекрасно помнит, как владеть мечом. Кстати про меч – тебе лучше даже не пытаться драться с ним на клинках. Ты не выстоишь. Доспехи не зачарованы, как и оружие. Оно имеет не вполне материальную, большей части божественную природу. Полагаю, в создании таких невероятных предметов поучаствовал генератор Маны. Не уверена, что всякий даэдрический артефакт сравнится с той силой, какую они излучают, - безрадостно пробормотала я.

- И ты думаешь, убить его возможно… скрытно?

- Ты неплохо стреляешь и являешься магом иллюзии, а рассудок – единственное слабое место этого существа. И, кстати, он – не единственный сильный противник. Есть кое-кто еще, он послабее. Не помню, то ли он брат Тира, то ли просто близкий советник. Это он запер правителя Авалона в тюрьме и попытался сделать всё, чтобы он никогда не вырвался оттуда. Но бедняга тоже спятил, хотя частично сохранил личность.

- Солнце еще далеко, нужно выходить сейчас, - только и сказал эльф, пряча в карман ключ. – Не выпускай из рук посох.


Когда я с подгибающимися от волнения ногами ступила на порог руин, где были заперты Растиери с его сыном, то перестала дышать, чтобы колючий, ледяной воздух не разорвал болью легкие. Элион накрыл меня магическим щитом, и мы стали спускаться по длинной лестнице ко входу в Налонвин.

Невзирая на эктоплазму, валявшиеся на полу кости и гнетущую атмосферу смерти, я была зачарована происходящим. Может, я испытывала не такой сильный страх из-за присутствия Элиона и, к тому же, я узнавала руины и чувствовала, что смогу ориентироваться. Мне известна каждая локация, в которой поджидает враг, не говоря о том, что я способна заранее его почуять. А в руке у меня наготове посох с сильным демоном.

Это было жутко, но красиво и захватывающе. Теперь я участвовала в приключении сама, лично, и меня наполнял странный, незнакомый мне ранее душевный подъем.

Я даже начинала думать, что зря боялась похода на Авалон. Но это, конечно, были поспешные выводы.

Когда мы добрались до темного зала с углублением, в стене которого мерцала голубоватыми рунами дверь, Элион приблизился к ней и выжидательно посмотрел на меня. Ни капли холода, ни нотки теперь не было в его глазах.

- Ты готова, Шей?

- Всё будет хорошо. Можешь открыть эту дверь.

Он был уверен во мне так же, как я - уверена в нём. Молча кивнув, он вытащил из кармана кольцо и вставил его в небольшое углубление в центре двери. Она дрогнула, а затем начала с шумом опускаться, поднимая облака пыли.

Так как я видела в темноте, мне повезло оценить по достоинству целиком открывшееся зрелище. Никогда раньше я не чувствовала такого подавлящего величия обстановки.

Гигантское пространство представляло собой прослойку между твердыми материковыми плитами и горячим магматическим океаном вокруг ядра мира. Достаточно тепло, но не жарко. Тем не менее, живым людям на подобной глубине существовать затруднительно.

Передо мной узкий, каменный мост с низкими, широкими парапетами перекинут через многокилометровую пропасть, из которой веяло легким теплом. Внизу гулял сероватый туман. В этом космически-пустом пространстве чуть поодаль из пропасти вырастала исполинская башня. В ней мог бы спокойно поместиться целый город, вроде Царского Села. И там бы еще место осталось. Ниже моста - пересечения парочек таких же. Они вели к каменным коридорам с дверями в различные ответвления станции.

Элион зачарованно огляделся по сторонам.

- В записках моего отца значилось, что он не считает эти руины эльфийскими. Тем не менее, я вижу очень многое из айлейдской архитектуры. Даже традиционно выбираемый ими мрамор один и тот же, - заметил он полушепотом.

- Эти руины образованы не айлейдами. Айлейды лишь открыли их и переделали для себя.

Мы неторопливо шли по мосту, и наши шаги не обозначало своим присутствием эхо. Я нигде больше не слышала и не ощущала подобной тишины. Словно молчит вселенная.

- Что это за дверь?

Мы дошли до коридора, к которому переброшен мост. Теперь справа была стена с квадратными окнами, украшенными декоративной решеткой, а слева – редкие белые двери. Все они запечатаны.

- Ходить туда не лучшая идея. Никакой пользы.

- Совсем никакой?

- Там один камень Варла. На Авалоне множество этих камней, которые можно добыть более легким путем, - заговорила я торопливо, пытаясь придать голосу убедительности. – Мы должны спуститься на уровень вниз, к белой башне. Здесь есть третья дверь за углом, которая нам и нужна.

- Что за ней?

- Ничего особенно опасного. Пещера.

Мы дошли до третьей двери. Она выглядела потрепанной временем и открывалась простым поворотом тяжелого кольца в центре квадрата. Элион провел рукой над поверхностью мрамора.

- Я никого не чую, - сказала я неуверенно.

Мы вошли с ним вместе. Я держалась позади эльфа. Никогда не любила пещеры. В игре они-то все ровненькие, там и в человеческий рост можно встать и заблудиться сложно, но то, что я увидела, имело мало общего с тем, что приходилось наблюдать в игре. С самого начала пришлось сильно пригнуться. Подавив панику, я пролезла внутрь вслед за эльфом. И едва не свалилась в яму, напоминающую глубокую могилу. Ползти получалось только на четвереньках, иногда – почти лежа плашмя. Я чувствовала, что задыхаюсь, земля набилась в легкие, и я вот-вот потеряю сознание, тьма перед глазами раскачивалась и колебалась. Я едва-едва замечала впереди Элиона.

Неожиданно он просто исчез.

Я остановилась, понимая, что от страха и слова выговорить не могу. Мы ползли примерно час, а пещера всё не заканчивалась.

- Осторожно, впереди тебя довольно просторное место. Придется прыгать.

Голос эльфа раздавался внизу. Я успокоилась немного и стала проворнее работать локтями. Не заметив выступа в потолке, я стукнулась головой. Это меня рассердило, и мой страх стал гораздо слабее. Наконец, я увидела, что лаз впереди заканчивается неглубоким провалом. Элион стоял внизу, окруженный бледными, известняковыми шишками сталагмитов. Он помог мне слезть, и вот уже потолок пещеры оказался высотой в два моих роста.

Я увидела черную расщелину справа от себя. На пороге природного коридора одиноко виднелся край мраморной, напольной плиты.

Только я оказалась в относительно просторном месте, теперь опять лезть в могилу.

Но на сей раз идти можно было во весь рост. Причудливый треугольный коридор вмещал в ширину лишь одного человека. Элиону, вообще, пришлось идти боком. Всего через полчаса он произнес:

- Дальше дверь. Попробую нащупать замок.

Немного повозившись, Элион открыл ее. Каменный квадрат, поднимая в воздух пыль, опустился. Мы были счастливы выбраться наружу.

Пытаясь отдышаться, я стояла в самом начале нужного нам моста. Тот, по которому мы шли изначально, теперь был над нашими головами. У меня темнело в глазах, подгибались колени, и приключение престало казаться мне захватывающим. Хватит, погуляли и домой.

- Над нами, наверное, уже светает. Мы внутри горы, Элион, - печально сказала я. Не слушая меня, эльф смотрел на башню впереди, к которой вел мост.

- Что там? – спросил он.

- Длинная лестница. Иногда нам будет перегораживать путь магическая дверь. Чтобы ее открыть, нужен ключ. Ключи хранили специальные служащие станций, которые теперь в облике изголодавшихся тварей, едва ли расположены отдать тебе то, чего ты хочешь.

Элион молчал, и я шла за ним, пока тишина проглатывала звук наших шагов отсутствием эхо. Всё четче передо мной вырисовывался знакомый белый квадрат двери с кругом в центре.

- Зачарована. Руны старые, но не древние. Скорее всего, это сделал мой отец. Выходит, он видел генератор Маны и активировал его?

- Кто знает. Активация приводит в действие колодец, что находится в Шпиле. Но он не вечен. Если использовать его, подача энергии прекращается. Полагаю, он молчит с тех пор, как твой брат задействовал мощь колодца для превращения себя и остальных учеников в личей.

Элион, нагнувшись, возился с рунным зачарованием. Наконец, дверь поддалась, и я увидела, как по каменной поверхности поползли тонкие, алые ниточки. Альтмер приложил свою ладонь к кругу в центре, нажал и повернул. Хриплый скрежет камня разбудил тишину. На сей раз дверь раздвоилась, пропуская нас на второй мост. Я вцепилась в рукав Элиона:

- Ни за что.

Второй мост являл собой тонкую полоску металла, протянутую через многие метры бездонной, космической пропасти. Причём, он был решетчатый. Плитки узоров чередовались с дырами шириной в шаг. Таким образом, приходилось идти аккуратно, ни на что не опираясь и перешагивая через большие проемы.

Элион повернулся ко мне, но я даже не пожелала смотреть ему в лицо.

- Кто я, по-твоему? Индиана Джонс? Ты видишь у меня где-то волшебный трос и шляпу? Я не пойду туда! Я же упаду! Я даже на велосипеде не умею кататься, меня учили раз пять разные люди… Это моя, понимаешь, фишка – две вещи мне не удавались – равновесие и плавание. Никогда, понимаешь? Я даже с паребрика падаю… Элион, я, в конце концов, твоя жизнь!

Никогда я не кричала от страха, но едва эльф поднял меня в воздух… пространство гигантской пещеры огласил мой вопль. Земля уплыла из-под моих ног, я висела над пропастью, находясь на руках у альтмера.

- Я тебя не выпущу. Следовательно, ты не упадешь.

- Я никогда не исключаю случайность, придурок! Отпусти меня, лучше я сама…

- Ты доверяешь своему чувству равновесия больше, чем моим рукам и силе?

- Иди к чёрту со своими руками и силой! Я должна контролировать всё сама, если ступаю над пропастью! Как же я тебя ненавижу!

Попахивало истерикой. В своё оправдание могу сказать, что я не сторонник, вообще, никаких экстремальных видов спорта. Для примера легко привести катание на качелях. Если раскачка идет выше тридцати пяти градусов у меня начинается легкая паническая атака.

- Это неразумно. Вопи, сколько влезет. Ты можешь упасть в обморок, пока идешь самостоятельно вслед за мной.

- Я не упаду. Если я всё контролирую, то не упаду… Элион, нет, пожалуйста! – я почти кричала, когда он стал шагать по проклятому тонкому мосту. Зажмурившись и дрожа, я уткнулась носом в его плечо. Вцепилась в ткань мантии так, что, кажется, порвала бы ее, не будь она зачарована.

Я повторяла, как сильно его ненавижу, говорила, что если мы умрем, я достану его на том свете, в какой бы из загробных миров его не занесло. Я проклинала его, пока мне это не надоело и я просто не устала от перенапряжения.

Нужно отдать ему должное в плане выдержки. По-моему, он, в принципе, перестал воспринимать звуковые сигналы и отрешился. Он шагал по мосту легко и спокойно, словно речь шла о послеобеденной прогулке. Наверное, такая уверенность в себе должна была меня утихомирить, но я ее на тот момент не замечала. Мне казалось каждое мгновение, что я сейчас рухну в пропасть.

Когда мне надоело бояться, истерить и я примирилась со своей участью, то открыла глаза, сделала глубокий вдох, посмотрела Элиону в лицо, чтобы не видеть пропасти, и только потом перевела взгляд вниз.

- Меня всегда это в тебе удивляло, - раздался его ровный голос.

Я молчала.

- Вместо того, чтобы, зажмурившись, оставаться всю дорогу, ты поддаешься своему любопытству. Тебе обязательно станет интересно. Что же там, всё-таки, внизу и как это выглядит. Твоё любопытство сильнее страха.

Я мало его слушала. Я испытывала странное, оглушительное спокойствие где-то на грани с нервным срывом. Восхищение на грани с ужасом. Было чувство, что мира нет. Есть только эта полоска металла под его ногами, смерть и высота. И никаких мыслей.

Когда Элион опустил меня на ноги, они были ватные, а голова звенела от царящей в ней пустоты.

Перед нами очередная дверь. На сей раз – в башню. Она высекалась строителями уже из серого мрамора с голубым, едва узнаваемым узором.

В следующую секунду мы оба были ослеплены ярким светом.

- Это определенно не айлейдские руины, - прошептал Элион, оглядываясь. – Я даже представить себе не могу, что это за материал.

- Кто там по учебникам истории был еще до айлейдов и зверорас, населявших Киродиил? – уточнила я вяло, слишком ошарашенная, чтобы испытывать сильные впечатления.

- Я знаю, - Элион закрыл глаза. – Я должен был догадаться раньше. Шей, это и впрямь айлейдские руины, которые выстроены поверх совершенно других, более древних. Считается, что их просто нет. От них остались только обрывки письменных источников. Легендарная, великая раса, которая в ходе эволюции разделилась, когда произошло их переселение на иные материки… Альдмеры.

- Ты уверен?

- Нет, но кто еще это может быть? Похожая архитектура и язык указывает на это, - пробормотал Элион. – Когда-то я мечтал открыть Альдмерис. Бесконечный остров. Мир в мире. Что-то вроде отдельного материального измерения. Я хотел найти страну своих предков. Наша раса несколько помешана на чистоте крови и не без причины, как я уже говорил. Быть может когда-то здесь, по этим ступеням шагали мои кровные родичи. И они первые открыли магический генератор…

Построенная альдмерами или нет, но под моими ногами вниз устремлялась широкая, винтовая лестница из материала, напоминающего голубоватый лед. Тем не менее, на ощупь он оказался шероховатым и даже немного мягким. Он отливал собственным свечением, но главным образом освещение исходило от искрящихся колючими, снежными звездочками, белых стен. Воздух тут был чистый, почти комнатный, давление практически не ощущалось.

- Интересно, что приключилось с альдмерами? – сказала я, неторопливо опускаясь с Элионом по лестнице.

- Ничего, - ответил он. – Просто несколько изменили свою культуру. Раньше они жили на Альдмерисе. Полагаю, материалы того острова позволяли им быстро и легко строить высокие сооружения, способные простоять веками. Но потом катастрофа вынудила их покинуть свою родину. Могу лишь предположить, что они увезли с собой часть строительного и необходимого для жизни ресурса. Но тут он у них закончился. Некоторые экспедиции поехали искать Альдмерис, но не вернулись, и причина тому неизвестна. В научных кругах принято считать, что острова просто никогда не существовало, но этот материал может свидетельствовать в пользу обратного. Альдмеры разбрелись по континентам. Полагаю, материал, из которого сделаны ступени, родом из легендарного острова. Всё это, впрочем, слишком хорошо, чтобы быть правдой. Если я умудрюсь отколоть хотя бы небольшой фрагмент, то сумею его изучить и сказать точно…

В торжественной, храмовой тишине мы спускались с ним по гигантским ступеням вниз. Иногда я осмеливалась посмотреть, где заканчивается лестница, но не видела дна. Вероятно, придется шагать в течение, как минимум, пятидесяти этажей.

Я помню, Элиону всё больше нравилась наша экспедиция, он был настроен уверенно, и я видела энтузиазм в его глазах. Он болтал о материалах, которые может изучить, о камнях Варла, об открытиях, которые сделает. Я редко видела его таким свободным и счастливым. Быть может, дело еще и в том, что он освободил все мертвые души в проклятом склепе под Фросткрегом.

- Что это? – он кивнул в сторону голубоватого квадрата запечатанной двери. Было видно, что ее не открывали многие столетия. Фон магии был столь силен, что я с трудом улавливала запах смерти. Закрыв глаза, я остановила Элиона и аккуратно приблизилась к двери на роскошной, широкой лестничной площадке.

- Боги, - я торопливо отступила к эльфу, почувствовав, как он поймал меня сзади за плечи. – Их много… Они безумны, но спокойны. Большей частью спят или поют. У них еще остались личности и зачатки иерархически построенного общества.

Элион сделал шаг вперед, выпуская меня и приближаясь к двери:

- Вампиры?

- И довольно сильные, но ты проскользнешь мимо них.

- Зачем мне это делать?

- А ты не заметил? – я кивнула на огромную, мраморную плиту, которая преграждала нам путь дальше, вниз по лестнице. Элион подошел к ней и стал сосредоточенно изучать руны.

- Не знаю, что сложнее – стащить у них ключ от двери или потратить пару часов на открытие замка.

- Ты можешь взломать его? – радостно спросила я. – Тогда, конечно, не важно, сколько времени это займет.

Элион ухмыльнулся:

- Но так совсем не интересно. И, к тому же, уверен, что я быстрее достану ключ.

- Тебе придется вытащить его из рук лича. Это не простая нежить, а бывшие дикие эльфы. Ты ничего не знаешь о их реальной магии и способностях…

- Вот именно потому и интересно.

***

Во-первых, в помещении было тепло. Во-вторых, оно освещалось мерцающими, голубыми кристаллами, положенными на диковинные подсвечники, в виде чаш. Эти чаши висели под потолком и на стенах. Элион услышал приглушенные голоса и замер. Он узнавал язык – айлейдский, но несколько искаженный, словно бы с южным акцентом. Потом он понял, что такое произношение получалось из-за клыков.

Он увидел женщину – очень худую, с темно-пергаментным цветом кожи и матово-голубыми глазами мертвеца. Она сидела и писала что-то клинописью на каменной, неровной пластине. Позади нее высились целые башни из этих пластин, они подпирали потолок и усеивали всю стену. Рядом находилось несколько сундуков, доверху заполненными бумагами. Женщина была одета в рванину, некогда бывшей прекрасной, зачарованной мантией. Поверх нее поблескивали стальные наплечники и нагрудник с незнакомой символикой. Она не заметила Элиона. Было видно, что годы без крови превратили вампиров в ссохшиеся ходячие трупы, и работа мысли в них поддерживается исключительно силой духа и магии. Женщина была безоружна. Апатия на ее лице казалась чем-то настолько совершенным, словно она высечена из камня. Ничто не могло удивить или потревожить покой писаря.

Лишенные свободы и крови, заточенные узники собственного господина, они сначала пытались выбраться – Элион видел, как изуродована поверхность двери изнутри. Но заклятие могло отпереть ее лишь снаружи. Айлейдская магия убивала любого, кто пытался взломать руну – эльф видел костяной алтарь в противоположной стене пустого зала, четырнадцать черепов украшали его.

Если тут и обитали безумцы, они тихие, смирившиеся со своим горем. По всей видимости, каждый из живых мертвецов ушел глубоко в себя, и простор внутреннего мира заменил им простор реального, который теперь был им недоступен.

Элион редко испытывал сострадание, а сейчас он испытал одновременно ужас и благоговение перед этими законсервированными душами.

Стараясь не тревожить их, альтмер прошел мимо писаря в следующее помещение. Всё так же – тихо, сумеречно, тепло и чисто. Застывшими изваяниями в молитвенных позах сидели несколько фигур вдоль коридора. Глаза их открыты, но видят не реальный мир.

Элион неожиданно понял, что даже без заклятия невидимости они не заметили бы его. Глубокое медитативное погружение в себя, бегство в бездну способно однажды зайти слишком далеко. Особенно, если ты маг. Иногда ты бежишь так глубоко, что за тобой рушатся все мосты. Может, эти айлейды и живы, но разум их далек теперь от тел.

Испытывая странное почтение перед ними, альтмер прошел дальше, пока не увидел нечто, вроде главного кабинета. Он освещался тусклыми отблесками одного камня Варла, который лежал на столе, по всей видимости, не способный найти в этом месте себе применения. Перед пустой трибуной стоял лич. Элион никогда не видел такого. Он знал, что дух такой нежити не способен быть безмятежным, а потому благословенное погружение в себя бедняге, в принципе, недоступно. Мертвец не заметил его, но мощная аура темной магии заставила эльфа замереть на пороге кабинета.

Лич был высок, совершенно лыс, неожиданно гладкая кожа его лица напоминала мне чем-то морды гулей из игры fallout, либо молодого человека, больного сифилисом. Он вяло поднимал темные руки – кости, обтянутые кожей. Из горла его вырывалось хриплое на айлейдском наречии:

- Умирая, прокричу. Умирая, прошепчу. Ожидание – вечная молитва. Молитва – вечная покорность. Покорность ведет к пред-смерти. Единственное имя спасет нас. Сияющее имя спасет нас. Тир, правитель Авалона, услышь молитвы детей и коснись дланями драгоценного света. Умирая, мы кричим. Умирая, мы прошепчем. Ожидание – вечная мука. Мука закаляет бессмертный дух. И дух тот становится черен… - он склонился в поясе медленно, с достоинством.

Элион видел ключ на его поясе. Он протянул руку к нему, чтобы изучить, нет ли на предмете охранных чар. Их не было, препятствием являлся лишь сам лич. Хотя и погруженный в бесконечные песни и молитвы, он сохранял бдительность своего рассудка.

Пришлось долго ждать, прежде, чем лич замер и начал что-то неразборчиво шептать себе под нос. Элион бесшумно крался к нему вдоль стены. Он сроднился с пылью помещения, с молчанием мрамора, с вечным покоем и тишиной. Лич не услышал его. Но когда ключ оказался у Элиона в руке, он слепо посмотрел перед собой. Взглянул в сторону коридора:

- Ты ли – то, что обещано нам чудовищным злом на исходе наших снов?

Он попятился, пока не уперся спиной в стену. Отчего-то он не мог заставить себя произнести личу ни слова, будто это что-то навсегда разрушит в его умиротворенном покое, насколько он, вообще, возможен.

В другое время за то, чтобы поговорить с айлейдом он отдал бы всё, что у него есть. Элиону хотелось оживить их, восстановить Авалон… Но ужас сковывал его при мысли, что сейчас он варварски разобьет смирение лича.

«Нет-нет. Сначала я должен запустить генератор, влить жизнь в Авалон. Быть может, это что-то переменит…».

Элион ожидал, что на него набросится толпа вампиров, если кто-то его заметит. Он готовился к битве, ожидал привычной ему обстановки опасности, но столкнулся с чем-то для себя похуже.

Он вернулся ко мне словно бы потерянный и глубоко задумчивый без единой царапины и раны, не испытав ни боли, ни страха. И всё-таки… я чувствовала, что он страшно ранен. Всё-таки ему было больно. Глядя на меня или опуская взор вниз, он словно бы спрашивал себя единственное и безликое «Почему?»

- Почему этих ученых, исследователей, волшебников… ждала такая жестокая кара? Почему Авалон умер?

- Во время боевых действий все наземные города айлейдов были уничтожены, - напомнила ему, нехотя, я. – Остались только склепы и подземные станции, предназначенные для работы с мертвыми и занятий высокой магией. Эти станции сложнее разрушить, и они прекрасно охранялись. Во время падения одного из таких городов, видимо, Авалон потрясло землетрясение. Ты видел, сколько там замурованных дверей и следов обвалов?

Элион потерянно кивнул:

- Война. Это всё война. Смотри, - он вытащил из кармана сияющий, прохладный камень. – Это кристалл Варла. Только они знали, как эти камни сюда попали. Использовали их, как зарядные станции для всех городов. Во имя защиты каждый камень Варла располагался под землей и отлично охранялся. Посмотри сейчас на Киродиил! – вырвалось у него почти с отчаянием. – Что осталось от великой цивилизации? Они сами себя уничтожили… За большую гордость проклятые аэдра покарали их. Но Меридия сохранила жизнь Умарилу Неоперенному. Ты говорила, он восстанет?

- Да.

- И тот, кто найдет доспехи Крестоносца, победит его с помощью аэдрической силы?

- Да.

- Значит, я первым найду доспехи и уничтожу их.

- Элион…

- Пошли.

- Элион, айлейдов больше нет. Это страшно и больно, но, - я схватила его за плечи удерживая на месте и стараясь поймать его взгляд. – Сейчас другое время. Киродиил принадлежит людям. Умарил задумал уничтожить расу людей, всю нацию, как Дагон. Это месть, и она не вернет погибших, не вернет историю.

- Но, возможно, покарает богов и свергнет с небес Талоса, если он, вообще, действительно бог, в чём лично я страшно сомневаюсь!

- И потом однажды какой-нибудь мальчик, выживший после кровавой бойни, которую устроит Умарил, вырастет, чтобы найти тебя и убить затем каждого альтмера! Круг мести, который поставит целую нацию на край гибели – ты действительно этого хочешь?

- Люди не думали об этом, когда, воспользовавшись политическим расколом, устроили восстание с помощью айлейдской же аристократии! Они не думали…

- Они были полны ненависти и боли.

- Ты ничего не знаешь о том, как содержали рабов и почему, а я знаю… С аргонианами и каджитами люди позволяли себе обращаться намного хуже. Это лицемерие!

- Тогда надо было позволить Дагону уничтожить мир. Ведь я видела, как ты стремился спасти людские души из Обливиона. Я знаю, что ты не станешь убивать тех, кто не виноват в ошибках прошлого других людей, - я так крепко сжимала его плечи, что мне казалось странным, почему Элион не спешит вырваться. Он посмотрел на меня обессиленно.

- Я завидую тебе. Ты мыслишь разумно. Твое сердце, как путеводная звезда, вроде Силенума, которая сверкает на небосклоне даже в бури, показывая морякам спасительное направление. И, благодаря этому, я не сверну с пути. Будь со мной, Шей.

- Это… ну… - я отступила на шаг назад, опустив глаза. – Я же, вроде, сказала, что пойду с тобой к бухте… Сейчас же я рядом, верно?

Элион усмехнулся и потрепал меня по голове:

- Была бы причина для смущения. Выглядишь, как ребенок.

Он прошел к мраморной плите и приложил кольцо ключа к ней. Руны стали блекнуть, мерцающая паутинка расползалась по поверхности камня, освобождая его, и он медленно поплыл вниз, открывая путь.

Идти нам пришлось довольно долго, лестница и не думала заканчиваться. Кажется, мне удалось привести Элиона в более спокойное состояние. Он доверял мне теперь и позволял манипулировать его настроением, если замечал, что эмоции становятся деструктивны. Это негласное понимание было лишь одной из многих объединяющих нас вещей.

Я вспоминала нашу с ним поездку к Шпилю Фросткрег, посиделки в тавернах, прогулки. Сколько уже времени я не отхожу от него ни на шаг, но не устаю от него?

«Совсем не так уж плохо, - радостно думала я. – Вот я и окончательно к нему привыкла, каким бы монстром он ни был».

Комфорт в общении с человеком я ценила, честно говоря, даже больше, чем личностные качества того, с кем общаюсь…

Когда нам снова попалась перегораживающая плита, Элион, не раздумывая, предпочел взломать проход.

Возился с руной он очень долго. Я разложила на лестничной площадке мягкий плед, вытащила из сумки свой курительный набор и дала ногам отдохнуть. На этой глубине не ощущалось солнце, но я испытывала легкую изнуренность. Мне нравилось тут. Я даже подумала, что если когда-нибудь Авалон оживет, буду не против там поселиться. Водоем есть, растительность тоже, красивые улицы, поля, скалы, здания и, наверняка, безумно большая библиотека знаний. И там нет солнца, что превращает мою жизнь в пытку.

Я не заметила, как провалилась в сон.

***

Я видела город, переполненный оттенками сумерек. Густое, темно-фиолетовое небо усыпано гроздьями созвездий. Две бледно-бирюзовые луны скрываются за туманами облаков. Если приглядеться – они синие с малахитовой каймой там, где их касается лунный свет. По дороге из темно-серого камня ползет легкий туман. В конце аллеи стоял Макс.

- Остановись.

Я подбежала к нему, но он, оставаясь большей частью в густой тени дуба, произнес, предостерегающе протянув руку:

- Не беги ко мне.

- Почему? – растерялась я.

Несколько секунд он не отвечал.

- Помнишь, там, в другом мире у тебя было много-много книг? И однажды ты нашла особенную книгу. Сказала – кто-то оставил ее на скамейке в парке.Было сыро… Ты сказала, что ненавидишь, когда кто-то забывает или выбрасывает книги, какими бы они ни были. Страницы слипшиеся, волнистые.

- Постой, о чём ты? Я ничего такого не помню.

- Дверь. Когда я проснулся, в стене напротив кровати была нарисована маркером дверь… Мне следовало догадаться.

- О чём ты? Какая дверь? И что за книга?

- Всё началось с нее, - сказал Макс. – Или с пренебрежения. Я не придал значения тому, как ты ею увлеклась. Ведь ты не шутила, когда спрашивала меня и некоторых знакомых… смогли бы они покинуть мир и уйти за тобой в коридор между мирами. Всё бросить. Друзей, старую жизнь, собственное тело, рискнуть всем и нырнуть в великое приключение. А ты спрашивала всерьез… Кажется, в той книге был сборник легенд на немецком. Всего лишь сказки. Ты любила символику, помнишь? И ты сказала, что символизм сказок напоминает египетские легенды, в которых каждый бог означает системный процесс, а взаимодействие с богами на суде – это практикум действий с этими процессами. Ты говорила – этот символизм более чистый. Как будто кто-то решил рассказать в форме сказок какую-то страшную тайну. Знаешь, ты всегда была немного странной. Вечно на чём-нибудь заморачивалась – всякие загадки, квесты, головоломки. Тебя интересовала древняя история, и через эту книгу ты хотела понять менталитет народа, который составлял легенду, отыскать время создания сказок. И однажды ты разбудила меня… У тебя были такие глаза, словно ты выиграла много денег, но еще не поверила в это, и вместо улыбки у тебя на лице было смятение, недоверчивое недоумение, вот-вот готовое перерасти в ликование. Ты крепко взяла меня за руку и спросила, сдерживая волнение, смогу ли я отказаться от всего и пойти исследовать другие миры, даже ничего о них не зная?

- И что ты ответил?

- Я сказал: может быть, да, но для этого нужно подготовиться. Ты перебила и покачала головой – подготовиться не выйдет, ты поменяешь тело при переходе в иной мир, но не потеряешь личность. Личность, сказала ты, это всё, что ты с собой возьмешь. И тогда я сказал, что, возможно, в таком переходе мне придется умереть. Слишком ненадежно, сказал я. Слишком сложно, ведь ты предупредила, что для перехода придется готовить свой разум.

- Ты отказался…

- В целом, да, - прошептал он. – Не явно, но ты именно так расценила мою осторожность. Однажды я проснулся рано утром, а на противоположной стороне у кровати нарисована зеленым маркером дверь. Ты оставила мне эту книгу с инструкцией о том, как можно найти тебя, если я захочу. Ты сказала, что твое путешествие стоит того, чтобы поставить на кон всё. Ты сказала, что, если выиграешь в эту игру, приобретешь настоящую жизнь. Ведь нет ничего более захватывающего, чем абсолютная свобода. И я решил последовать за тобой. Но в той книге, что ты мне оставила, не было сказок. Всего-лишь руководство для работы с раритетными книжными изданиями. Твоя инструкция без сказок не имела смысла. Я попытался действовать так, как ты описала, но… пока рисовал дверь, кое-что понял. Есть момент, место, пересечение событий, которое нужно подгадать точно правильно, чтобы открыть дверь. Ты не могла попрощаться, не знала, вероятно, сама, когда настанет момент. И когда он появился, ты использовала его. Настанет ли мой и, если да, то когда – вот, о чём я думал. Потом я понял, что сам должен его найти и подвести к нему события. Но к тому времени… я уже не хотел никуда исчезать из своего мира.

Я молчала, глядя на Макса.

- Не иди сейчас ко мне, Шей. Я – не Макс, а игра твоего разума, запертая часть памяти. Последнее, что ты помнила перед тем, как найти книгу – то, как ты ударилась о дерево. То, как ты плакала и какой паршивый был тот день. Я помню и кое-что еще, поэтому говорю – развернись. Одна или с Элионом – возвращайся обратно, на поверхность и беги со всех ног в Чейдинхол. Так ты избежишь катастрофы. Рассказать большее – вне моей власти. Я и без того нарушил правило.

- Какое правило?

Макс покачал головой:

- Беги, Шей.

***

Элион выглядел озадаченно. Я увидела лицо, склонившегося надо мной эльфа, когда проснулась. Всё-таки, облик вампира, хотя и шел ему, но пугал. Я дернулась в сторону, увидев белые глаза с точечными зрачками, затем запоздало выдохнула.

- Тебе тоже что-то снилось?

- Это странно. Мы не могли видеть сны, как другие люди, - я зевнула и потерла гудящую голову, пытаясь сбросить остатки сонной апатии. – Постой, ты тоже видел сон?

- Да. Очень хороший.

- Хороший?

- Ты провела меня по всему Авалону и показала, что такое генератор маны. Это самое красивое, что я когда-либо видел. После того, как я запустил его, город ожил. Проклятие с жителей снялось. Я видел человека по имени Хайкорт. Он говорил со мной. Сказал, что я – спасение Авалона, и с моей победой над Тиром айлейды получат второй шанс.

Я в замешательстве смотрела на эльфа, пытаясь подобрать слова.

- Хайкорт – это бывший подданный лорда Тира, - выговорила я. – Получается, ты знаешь теперь, как добраться до источника маны?

- Не знаю, это предстоит проверить.

- Элион, боюсь, нам нельзя продолжать путь.

Альтмер сурово сдвинул брови:

- Почему?

- Я видела сон. Про то, как я смогла перейти из одного мира в другой. Мне снился Макс, и он сказал…

Лицо эльфа перекосила ярость:

- Серьезно? Макс? Он сказал – не идти к генератору?

- Наверняка, у него есть причина так говорить.

- Шей, идти сюда было твоей затеей.

- Я знаю.

- Я буквально в паре дней пути от возрождения великой расы, а ты говоришь мне остановиться? Бросить этот город после всего, что я узнал о нём? – лицо эльфа снова напоминало детское. Он смотрел на меня с искренним недоумением и недоверием, точно не желая верить в предательство.

- Я не знаю, кто такой Макс, - сказал он категорично, - и знать не желаю. Я знаю, что мне явился дух, знающий Авалон не понаслышке, а реально, лично. Сейчас нужно достигнуть конца лестницы, затем по тонкому каменному мосту через большой водоем проникнуть в центральное крыло дворца и отыскать там ключ. У Хайкорта есть второй, и он отдаст его мне. Я знаю, как найти Тира и запустить генератор. Видишь, ты и сама понимаешь - мне приснилась правда. Кто-то очень не хочет, чтобы мы оживили Авалон, Шей. Может, это и есть козни Моры, который опасается, что ты станешь сильнее. Представь, что будет, когда ты сама соприкоснешься с генератором. Шей, твой рассудок еще очень податлив на магию иллюзии, а мой защищен. Какова вероятность того, что Макс говорил правду?

- Просто… у меня предчувствие…

- Всякий раз, когда я куда-то уходил или ты переживала, у тебя было «это предчувствие», и оно не сбывалось. Я жив, Шей. Всё будет хорошо. Просто не отходи от меня, пока я не скажу.

Я неуверенно покачала головой:

- Может, мне лучше тогда в Шпиле остаться, если ты и так знаешь, как запустить генератор?

- Воспользуйся кольцом при малейшей опасности, Шей, а пока мне бы хотелось, чтобы ты оставалась рядом.

Он был очень воодушевлен. Это воодушевление на короткое время сделало его почти добрым и даже изменило мимику обычно мрачного лица.

Мы открыли плиту, которая наименовалась Aldeman Anteriori. Элион сказал, что это просто имя отделения станции Налонвин. Следующая называлась Anteriori Mohani, и она же вдруг оказалась последней.

Мы достигли конца лестницы через восемь часов спуска. Не знаю, сколько это этажей и метров вниз. Тут было уже теплее, а если приложить ладонь к полу, я ощущала странный, вибрирующий гул, словно еще глубже под метрами камня течет бурный, горячий поток. Мы с Элионом так же заметили, что время тут идет быстрее само по себе, и даже наши с ним сердца бились с куда более частым ритмом. Это отчасти объясняло странную жизнестойкость здешних вампиров.

Едва мы спустились, я посмотрела вверх, и моя голова закружилась от подавляющих размеров лестницы, чей конец терялся в туманной тьме. Передо мной арочный проем в десять метров высотой. Широкий коридор не освещен. Пока мы шли, казалось, что вокруг нас понемногу сжимаются стены. Наконец, мы уперлись в дверь, руны на которой мной уже узнавались. Там торжественно высечено слово Abbalon. Руны отличались от тех, которые мы нашли на записке Растиери и точно были на айлейдском языке.

Дверь сама открылась перед нами.

Я уже видела это во снах. В глубоком покое по обеим сторонам каменного моста плескалась чистая, теплая вода. Высота сводов пещеры не позволяла, вообще, увидеть их, так что казалось, будто над головой вечно черное небо.

Элион зачаровал мою мантию рунами невидимости, я на всякий случай сжимала в руке посох с ксивилаи, мы отправились вперед по мосту.

Он привел нас к острову, на котором и расположился Авалон. Каменные тропы почти заросли бледной, тонкой травой. Мерцающие в темноте гигантские грибы озаряли пространство мистическим, фосфорным свечением. Домики с округлыми стенами и резными крышами стояли по сторонам от дорожек.

По мертвому городу медленно и бесшумно бродили трупы. Их светящиеся в темноте глаза ничего не видели. Они не замечали нас. Некоторые носили доспехи, но в их руках не было оружия.

Каждый из них рассудком оцепенел во времени.

Потухшие голубые кристаллы на гигантских, металлических чашах напоминали застывшие в камне цветы. Я заметила, что большинство вампиров толпились именно вокруг них. Словно пытались согреться.

Мы перешли еще один мост, ведущий к монументальному дворцу, на крыше которого была установлена гигантская статуя. Элион прошептал:

- Нам нужна дверь с надписью Авалон Аратасель.

Мы прошли мимо главного входа и очень скоро отыскали ее. Альтмер вел себя уверенно, глаза его блестели торжествующе в предвкушении победы.

За дверью было нечто, вроде большого холла, в котором сосредоточены все входы к кабинетам и лабораториям.

- Он сказал, что тут есть проход к жилым помещениям рабочих административного здания. Большей частью там обитала стража. На двери написано «Авалон Моран», но я вижу слишком много надписей…

- Я помню, как туда пройти. В том крыле находится один из двух ключей.

Хорошо, что вокруг было темно, а моя роба зачарована. По залу курсировали стражники в тяжелой броне. Они, казалось, механически выполняют свою работу, поставив это единственной целью существования.

Я спустилась в нижний ярус зала по лестнице, сверилась с компасом и шмыгнула в коридорчик. Элион резко прижал меня к себе, развернув так, что я ничего не могла видеть, кроме части стены и его плеча. Мимо нас медленно проплыл призрак. В тесном коридоре подол его одеяния едва не касался Элиона.

Наконец, через полминуты эльф меня выпустил, но всё время крепко-крепко сжимал мою руку, и я поняла - только что была на грани смерти. Элион шел подле меня, поджав побледневшие губы.

Мы дошли до нужной двери. Он знаком показал, что войдет первым.

Внутри, по счастью, было пусто. Неширокая лесенка привела нас в коридорчик со скамейками, столами и остатками какой-то бытовой утвари.

- Сейчас прямо, - подсказала я. – На втором ответвлении коридора поверни налево, затем снова налево. Там нужная дверь. Я помню карту.

- Авалон Абаспания… Сон выветривается из головы. Что в этом помещении?

- Там хранится ключ.

- Точно. Ты туда не пойдешь, подождешь за дверью. Это помещение склада, оно охраняется ловушками и специально надрессированной нежитью. Держи руку на кольце…

Пока мы шли к двери, вероятно, у меня помутился рассудок. На этой глубине даже время шло иначе, мой организм сходил с ума – не удивительно. Мне начало казаться, будто я нахожусь на Авалоне уже очень-очень давно. А Элион – что-то вроде неотделимой от меня части. Оторваться от него в ту секунду казалось невозможным. Я почувствовала, что воздух понемногу становится горячим, и мне было тревожно при мысли, что эльф меня оставит.

- Со мной что-то не так, - прошептала я, когда Элион остановился у двери. Я вцепилась в ворот его мантии и уткнулась лбом в грудь. – Что-то происходит…

Альтмер положил руку мне на голову:

- Для вампира у тебя высокая температура тела. Воспользуйся кольцом, нельзя рисковать, ты отправляешься в Шпиль.

- Нет, - я в панике прижалась к нему сильнее. – Я никуда от тебя не отойду.

- Шей, ты должна успокоиться. Посмотри на меня.

Я взглянула в его глаза. Эльф выглядел озадаченным, но тон звучал уверенно:

- Отпусти меня ненадолго, хорошо? Я очень скоро вернусь. Складское помещение небольшое, ты даже не заметишь моего отсутствия. Ты веришь мне?

Я судорожно покивала.

- Тогда отпусти меня.

Стиснув челюсти, я заставила себя разжать пальцы, пытаясь взять контроль над рассудком.

- Прости, - выдавила я. – Я действительно не в себе.

- Не удивительно. Пространство здесь переполнено магией, мне самому скоро будет трудно. В воздухе пахнет безумием, и порой с этим просто ничего нельзя сделать. Не бери на себя ответственность за то, что от тебя не зависит. Не задавайся вопросами. Не бойся.

- Убедил, - сделав глубокий вдох, уже спокойнее произнесла я. – В таком случае, если всё закончится танцами на руках, мы оставим это позади…

- Именно.

Прислонившись спиной к стене, я медленно опустилась на пол, когда эльф вышел за дверь. Мне стало очень холодно и тоскливо. Нечто подобное мы ощущаем в раннем-раннем детстве, еще толком не умея соображать, когда мать ненадолго отходила от кровати - паника, вопрос, вернется ли она, почему она ушла. Меня затрясло, но я заставила свой рассудок остыть.

«Шей, немедленно соберись».

Я посмотрела на пыльную, белую стену перед собой. В густых сумерках недалеко от меня уходила вниз лестница. В пространстве витал низкий гул – где-то до сих пор исправно работала вентиляция. Мне стало стыдно за то, как я веду себя.

Элион действительно вернулся быстро. Или мне показалось так из-за странного хода времени. Его мантия была отчего-то местами покрыта инеем, а низ лица закрывал плотный платок, промоченным специальным противоядием. Эльф показал мне ключ, а затем вытащил из кармана ветхий кусок пергамента.

- Запись на айлейдском. Очень странная. Тут говорится про какой-то кристал Шардан. Что это?

- Не помню.

- Заодно теперь ясно, что означала та странная фраза, которую мне повторяли личи в подземелье. Тут написано нечто похожее айлейдским письмом. Переводится, как «Смерть стучится».

- Звучит, как банальная угроза.

- Не совсем. Есть поверье, что перед тем, как умереть, человеку обычно мерещится, словно в дверь настойчиво стучат. Он открывает ее, а там никого нет. И в ту секунду он умирает.

- Элион, прости, я не готова сейчас выслушивать страшилки, - нервно выговорила я. – Пошли отсюда скорее. Мне кажется, я опять теряю рассудок…


Фирага Дорн – так называется раздел высокой башни на отдельном острове. В этом здании жила аристократия. И в том числе – Хайкорт.

Мы вышли из помещений для персонала и добрались до места, которое имело название Авалон Хейла Делорн. Башня одиноко стояла на крошечном, голом острове. Видно было, что когда-то здесь пытались создать алхимический сад, но он зарос и, в конечном счете, погиб. На берегу сидел один из вампиров. Все они казались мне одинаковыми и различались лишь одеждой. Я успела привыкнуть к тому, что они не замечают нас, но этот неожиданно посмотрел на нас. Он сидел к нам спиной, и его, лишенное всякой разумной мысли, лицо повернулось к нам механически, как у совы.

- Te stan belоrn Avalon-de?

Спросив это, он неожиданно жутко улыбнулся.

Элион остановился, глядя на него.

- Он спросил, не я ли являюсь обещанным утешением Авалона…

Вампир скалился и не отрывал взора от эльфа, пока мы не подошли к двери в крыло башни, где жил Хайкорт.

Оставлять меня наедине с вампиром альтмер не хотел, поэтому я, помедлив, вошла за ним.

- Пахнет смертью, - прошептала я, схватив Элиона под локоть.

Этого я не ожидала, как не ожидал и эльф. Телан Хайкорт был мертв. Это не шло ни в какие ворота канона квестовой линии. Этот персонаж – живучий и сильный противник. Я была почти убеждена в том, что Элиону предстоит с ним сражаться или, как минимум, побеседовать.

- Чувствуешь вонь? – прошептал альтмер, оглядываясь. – Вонь даэдрической магии. Я впервые встречаю ее здесь. Кто-то проник сюда снаружи раньше нас? Но все двери были запечатаны.

- На Авалон можно попасть через сеть пещер в горах Джерал, - напомнила я. – Но… даже если так – я не знаю ни одного воина в Киродииле, кроме тебя, кто мог бы исхитриться пробить его броню… вот так.

Дело в том, что у него была броня – одна из самых сильных в игре, вообще. Это айлейдский доспех уникальной ковки. Очень крепкий и тяжелый. Чтобы его носить, полагаю, люди тренировались ни один год. Подле тела айлейда валялся восхитительный двуручный клинок, который даже меня, ничего не смыслящую в зачаровании, заставил округлить глаза.

- Это настоящий шедевр, - с печалью проронил Элион, скнившись над окровавленным клинком. – Дай мне время, Шей, я изучу тело.

Он посмотрел на Хайкорта. Лицо его до сих пор выражало странную смесь восхищения и глубокой скорби, словно тот, кто убил его, был горячо любим им.

- Он вытащил оружие из ножен, но клинок не коснулся плоти врага. Судя по расположению меча, Телан сам выбросил его. Тело упало на тонкий ковер, ни капли не потревожив его, нет ни единой складки. Оружие, которое оставило в груди вампира с такой броней ровную, круглую прореху с обуглившимися краями… я не могу себе представить. Похоже на огненную магию. Но даже мне неизвестно такое заклятие.

- Тут что-то написано. Каракули углевым карандашом на ковре… Видишь? Похоже, он ждал тебя.

- Это не надпись, а указатель.

Элион пошел в указанном направлении, нерешительно заглянул под каменный, резной стол и вытащил металлический, кованый ларец. Он был как раз открыт. Альтмер вынул оттуда белый, плотный свиток, ибо айлейды не знали того книгопечатания, которое появилось много позже.

- Это, похоже, дневник. Но небольшой, часть записей безвозвратно стерлась временем, - пробормотал Элион, присаживаясь за стол.

«Прошло уже много лет с тех пор, как нас посещали люди с поверхности. Мы поверили в худшее. В то, что мы остались одни в этом мире…».

«Тир Великий был еще юн, когда придумал, как использовать камни Шарда…».

«Эти кристалы…».

«…сила разрушала, постепенно искажала каждого из нас».

«…он верил, что сможет удержать Силу под контролем».

«Нас было сорок человек. Сорок, решившихся наказать нашего бога… я украл его кольцо. Его власть была такова, что он мог бы изгнать вашу сущность в щель между…».

«Мы заключили его в Фирага Дорн».

«…идет сто двадцать третий год после падения Авалона».

- Этому дневнику более тысячи лет. Записи приходится практически угадывать, большая их часть утеряна, - проговорил Элион. – Тут сказано, где они заточили спятившего правителя. Кристалы Шарда – это те, подле которых на улицах толпятся вампиры. Полагаю, генератор питал их, и город жил, но Тир не справился с энергией источника, и сила его вышла из-под контроля, что отразилось на всём городе, на правителе и жителях. Сейчас, если я верно всё понял, такого всплеска быть не должно - большинство кристаллов уничтожены. Остались только те, что на улице. Тир напитал силой генератора свои доспехи, как ты и сказала.

- Только не ясно, как кому-то удалось убить Телана Хайкорта, - добавила я, глядя на меч. – Ты сказал, что, возможно, он знал убийцу?

- Это единственное объяснение тому, что он предпочел не сражаться и умер с таким выражением лица, - пожал плечами альтмер. – Что ж, я возьму себе его клинок. Кощунственно оставлять пылиться здесь такое потрясающее оружие. Однажды им свергли Великого Тира.

- Элион, повторяю, не вздумай сражаться с ним на мечах…

- Перестань меня недооценивать. Всё будет в порядке. Я узнал из дневника достаточно, чтобы грамотно рассчитать свои силы. У меня такое чувство, что нужно спешить. На сцене вместе с нами невидимый противник… я чую его.


К башне принца-атронаха мы попали, тем не менее, беспрепятственно. Я не помню точно, как это произошло, память и разум играли со мной злые шутки. То моё тело внезапно становилось мучительно гиперчувствительным, и я ощущала собственное дыхание, как тошнотворную морскую качку. Я потерялась во времени, и не знаю, сколько мы шли и почему я совсем не хотела спать. Единственное чувство опоры – ощущение его ладони у себя на руке. Иногда он сжимал мои пальцы до боли, и это немного отрезвляло меня.

- Длинная пещера… лабиринт, - прошептала я. – Тут легко заблудиться. Я буду вести. Я помню, где надо сворачивать.

Это было хуже всего. Не знаю, какая протяженность у пещеры. Может, по ней идти нужно сутки, а может, часов пять. Тесное пространство сжимало воздух вокруг, секундами казалось, будто Элион иногда смотрит на меня и насмешливо улыбается.

- Перестань, - пробормотала я, потирая лоб.

- Что перестать? – прошептал он, не глядя на меня.

Я вздохнула:

- Ты надо мной смеешься.

- Это не так, Шей.

- Тогда перестань смотреть на меня и улыбаться, - я чувствовала себя глупо. – Тут душно…

Сказав это ни к селу ни к городу, я поняла, что мои ноги подкашиваются.

- Скоро выйдем из тесного пространства, и…

Я дальше плохо слышала. Не могла идти, и Элион взял меня на руки.

- Почему ты улыбаешься? – растерянно спросил он.

Я не могла ответить. Я понятия не имела, что улыбалась.

- Шей, - в его голосе прозвучала странная хриплость, - боги… Шей, куда ты дела кольцо телепорта?

- Кольцо?

Он за подбородок развернул к себе мое лицо, и я впервые увидела в его глазах нешуточную тревогу.

- Когда оно исчезло с пальца? – спросил он.

Я тупо уставилась на свою ладонь.

- Мамочки, - прошептала я, и сердце от страха стиснулось раза в два. Элион неожиданно заткнул мне рот:

- Только не плачь, Шей. Мы не одни. Мне нужна твоя помощь… Возьми себя в руки.

Это подействовало, как пощечина. В голове немедленно стало проясняться. Я замерла и даже перестала дышать. Элион аккуратно положил меня за камень, коснулся пальцем посоха, вытащил меч из-за спины.

Это была элитра. Я знала, что они должны тут водиться по квесту, но, вообще-то, их нахождение здесь нелогично. Гигантское насекомое в тесном проходе двигалось прямо на Элиона. Эльф пригнулся и приготовился.

Неожиданно его рука сделала резкий, колющий выпад, и широкое на конце лезвие меча Хайкорта вонзилось в хитин. Раздался негромкий треск, исхор элитры зеленой жижей стек по клинку. Прежде, чем насекомое заверещало, альтмер отсек ему голову.

- Сейчас прямо. Не пропусти поворот, - прошептала я.

Элион схватил меня за руку и помчался прочь. Я слышала еще около восьми насекомых недалеко отсюда.

А потом я увидела за поворотом край лестницы, коридор с жгучим, спертым воздухом заканчивался. Мне становилось всё жарче.

- Я не смогу пойти дальше, - прошептала я. – Я не вынесу жара. Там полно магмы и серы в воздухе. Прости.

- Шей, ты не могла положить кольцо в карман?

- Я уже их проверила. Его нет…

- Вернемся в Шпиль, придется выковать новое. Томас, полагаю, знает, как это сделать, - он очень постарался, чтобы его голос прозвучал легко.

- Ты сможешь запустить генератор? – спросила я.

- Да, я хорошо помню, что делать дальше. Только дождись меня, ладно?

- С места не двинусь, - пообещала я.

- И насчет того, что ты сказала…

- Что я сказала?

Элион покачал головой, отмахиваясь от вопроса.

- Пока мы шли, и ты вдруг начала улыбаться. Ты была права.

- Стой… о чём ты, вообще?

Он покачал головой и улыбнулся:

- Позже поговорим. Знаешь, когда мы вернемся в Шпиль, всё изменится. Тогда каждый из нас будет готов слушать.

Он не смотрел на меня, когда прощался. И снова ушел так легко, словно вот-вот вернется. Наверное, это давно вошло у него в привычку. Даже умирая, такие люди всем своим видом показывают, что исчезают ненадолго, и никакой трагедии в этом нет.

Я была готова ждать его, пока сама не сойду с ума. Не важно, сколько пройдет времени или, быть может, время исчезнет совсем. Мой сумасшедший внутренний мир весь был сосредоточен на этом ожидании.

Облака серы и пепла поглотили силуэт Элиона, постепенно становившегося невидимым.

Когда он ушел, я приготовилась ощущать, приготовилась быть с ним.


Башни-генераторы торчали пиками из моря лавы. Ослепительно-алый выжигал глаза, черные островки грязи и камней виднелись внизу, и от них поднимался едкий, серый дым. Жарко так, что рассудок немедленно мутился. Башни соединены мостами. Некоторые ведут прямо к двум большим установкам с кристаллами. Они активируются последовательно нажатием кнопки перезапуска перед каждым из них. Но до тех пор, пока разум Тира контролирует энергию кристаллов, ничего не выйдет, так что придется его убить.

В башнях давно никого не было. Только белые кости и обугленные тряпки медленно расплавившихся в этом месте вампиров – вот и всё, что осталось.

Последняя башня вела к пещере, где был навек спрятан обезумевший Тир. Элиону приходилось часто пить зелье сопротивления огню, чтобы вынести весь путь. Но прямо у пещеры он почувствовал, как от нее веет морозом.

Альтмер стал ощущать на себе чье-то внимание сразу, едва пересек гигантский проем пасти пещеры. Неожиданно он почувствовал, как его тело цепенеет от холода. Элион догадался сбросить с себя заклятие тепловым щитом и попытался увидеть впереди своего соперника. Их было двое. Два гиганта трех с половиной метров ростом злой фантазией сделаны из материала, напоминающего серый лед. Они синхронно поднялись с камней.

Элион понял, что прятаться бессмысленно, вытащил меч, сделал шаг назад, оттолкнулся от земли и в прыжке уклонился от снопа льда и снега, вихрем пронесшегося под ногами. С его пальцев сорвалось заклятие пламени. Стена огня на долю секунды отвлекла двух стражей, но почти им не навредила. Элион легко приземлился на шею одного из гигантов.

Они двигались очень быстро, поэтому битва длилась считанные секунды. Эльф успел проткнуть клинком грудь одного из рыцарей, сидя на нём верхом, но второй в это время обжег его парализующей магией холода. Потеряв контроль над своим телом, эльф соскользнул с великана на землю, и в грудь его ударила метровая глыба льда. Когда же второй исполин приблизился, чтобы проткнуть его своим клинком, тело Элиона неожиданно воспламенилось, воздух вокруг него плавился маревом, и по стенам пещеры пронеслись волны огня. Раздалось громкое шипение, из-за белого пара пропала всякая видимость.

Элион ухмыльнулся, перестав шептать заклятье. Он размял ладони, нашарил клинок и кое-как встал. Грудь болела, теперь следовало переждать, пока срастутся ребра.

Он чувствовал присутствие Тира совсем близко, как чувствуют по влаге в воздухе и дрожащей тишине в почерневшем небе приближение цунами. Понемногу становилось тихо. Захлестывающе тихо. Сначала умерло шипение лавы, набрасывающейся на скалы. Потом легкое гудение горячего сквозняка в пещерах. И так до тех пор, пока звук не скончался. Вместо него – низкий, едва уловимый, но всеохватный гул с потрескиванием в воздухе.

Эльф, опираясь на меч, медленно поднялся, закрыл глаза…

- Прости, Шей. Скрытно подобраться, кажется, не выйдет.

Он не услышал собственный голос и запоздало понял, что волосы его, тронутые статическим электричеством поднимаются в воздух, воздух словно соляной раствор – превращался в кристалл.

Альтмер прошел мимо обломков ледяных тел стражей…

Тир видел его, но Элион его не видел, лишь ощущал на себе взгляд.

Неожиданно что-то мелькнуло слева, как снежинка, попавшая в глаз. Инстинкт заставил альтмера отпрыгнуть. На том месте, где он стоял, в скале прорезалась глубокая трещина. Затем, повинуясь наитию, эльф так же избежал еще двух ударов.

Он даже не видел Тира – настолько быстро тот передвигался. Как сражаться с тем, кого не можешь заметить из-за невероятной скорости его передвижения?

Хуже всего то, что Элион не мог колдовать. Губы просто не слушались его. Он мог управлять своим телом, но заклятия в этом пространстве были не способны родиться. Он знал, что не сумеет парировать удары долго.

Элион подскочил и приземлился на край скалы. Он замер, закрыл глаза. В следующую секунду длинный клинок пронзил его легко, как масло.

«Этот меч пытается задеть мою душу».

В то же мгновение ладонь эльфа крепко схватила за руку Тира. Вторая с мечом поднялась и легким движением отсекла голову. За секунду до этого Элион увидел лицо властителя Авалона. Оно было точной его копией. Отшатнувшись, альтмер отступил назад. Он судорожно вытащил клинок, но кровь не останавливалась. Элион не смог справиться с головокружением, он сделал пару шагов назад и рухнул на пол пещеры.

«Я ведь… не могу умереть».

***

Лежа, свернувшись на боку, я ждала конца пытки. Когда это, наконец, случилось, я прислушалась к себе и поняла, что Элион всё-таки жив. Я ощущала биение его сердца. Знала, что он, не взирая на слабость, поднялся, выпил кроветворное зелье и отправляется сюда, ко мне, как обещал. Оставалось лишь дождаться.

Я доползла ближе к краю своего убежища. Сквозь пепел и сполохи пламени я увидела, как взметнулся вверх красный луч, идущий от первого фокусирующего кристалла. Через сорок минут загорелся второй. Показалось, будто содрогнулся Авалон, ожил, где-то внутри забилось его живое сердце.

Элион появился сквозь дым, словно призрак, но я не узнала его. Его тело было заковано в серебристый доспех с голубоватыми рунами. К левой руке крепился вытянутый щит, так что его можно не держать в ладони.

На лице эльфа ни радости победы, ни прежнего энтузиазма…

- Пошли отсюда, быстро, - произнес он, хватая меня за руку.

- Ты убил его? На тебе этот доспех…

- Это не доспех, - лаконично отозвался Элион. – Поторопись.

- Не доспех? – я с трудом семенила за ним.

- Это искра аэдрической души. Божественность, скованная в земном материале, - голос его звучал сухо.

- Почему мы торопимся? Осталось только запустить реактор…

- Мы не станем этого делать.

- Что? – изумилась я.

- В месте, где был Тир, я заметил, что не могу колдовать.

- Да, это странно…

- Когда я пришел в себя, всё еще колдовать не мог, и решил выяснить, почему. Я нашел руну Хермеуса Моры. Ее ставят для того, чтобы вызвать его. Эта руна полностью парализует магические способности волшебника.

- Зачем Тиру вызывать его?

- Тир его не вызывал. Хермеус сам явился. Эта руна – просто знак того, что он задержался подле Тира. Он что-то сделал с ним. Владыку Авалона оказалось слишком просто убить. Скорее всего, Хермеус его ослабил. И именно он убил Хайкорта, потому что тот мог что-то мне рассказать. Тот айлейд сказал, что я – обещанное спасение, утешение. Кем обещанное? Наверняка тоже Морой.

- Он зачем-то хочет, чтобы ты запустил источник, - поняла я.

- Да. И потом я вспомнил твой сон, - Элион вздохнул. – Мой сон – обман, твой – правда. Я самонадеянный идиот. Хермеус изначально вёл тебя, меня… И вёл сюда. Понятия не имею, зачем, но выяснять не хочу. Ты сказала, что отсюда можно выйти через сеть пещер, верно?

- Верно, - подтвердила я.

- Тогда нужно торопиться. Я всюду чувствую его присутствие.

Элиона сложно напугать, но в те секунды, одетый в самую крепкую в мире броню, он был почти в ужасе. Он с силой держал меня за руку, пока мы шли обратно через пещеру.

Каждый из нас ждал, что что-то вот-вот произойдет. Но всё было тихо. Никто не мешал нам, никто не гнался за нами, кроме наших опасений. Отчего-то, впрочем, мы оба не могли успокоиться.

Когда мы выбрались на улицы Авалона, они были ярко освещены кристаллами. Элион прошептал:

- Кто-то запустил генератор.

Эти слова прозвучали, как приговор.

Авалон ожил. В домах загорелся свет, каждый из вампиров уснул – и это тоже было неправильно. По квесту они должны сделаться мирными. Никто из нас не понимал всего масштаба настигшей беды до тех пор, пока Элион не посмотрел вверх. Он медленно обхватил мою ладонь своей рукой. Получилось слишком… нежно что-ли. Я взглянула сначала удивленно на его лицо и лишь затем вверх. Прямо из тьмы над городом сияло огромное, зеленое сдвоенное око. Вокруг него во мраке виднелось множество глаз. Жгучие щупальца высовывались из темноты.

Мы оба поняли, что не убежим.

Элион повернулся ко мне. Он выглядел спокойным, но лицо его показалось незнакомым и белым, как простыня.

- Я не знаю, что сейчас произойдет, Шей. Что бы он ни хотел от тебя, мне всё равно, я не смогу помешать ему. Но это тоже не так важно. Если с тобой случится хоть что-то, клянусь, я найду способ вытащить тебя. Воскресить или соткать заново из нитей магии, если потребуется…

Меня словно парализовало, я ничего не могла ответить. А потом я поняла, что сейчас самое время дать ему информацию.

- Там, в Нибенейской бухте есть проход в царство Шеогората. Слушай меня внимательно, Элион, потому что, возможно, я больше не смогу тебе повторить. Шеогорат – принц безумия, но, на самом деле, это не так. Изначально он – даэдрический принц, рожденный по форме самого Ситиса. Это всемогущий принц Порядка. Он – проявленный от первоотца Хаоса воплощает в себе его противоположную сущность, но не менее мощную – логику и упорядоченность. Однако, едва он появился, нарушил равновесие даэдрических сил в природе своим могуществом. Его разум направили против него самого, и принц порядка превратился в принца безумия. Шеогорат – маска проклятия. Принц порядка не успел появиться в культуре людей. Каждую тысячу лет он пытается освободиться. Не важно, что он скажет тебе. Добейся аудиенции у князя Безумия, делай всё, что он велит и в конце прими на себя проклятие. Ты станешь Шеогоратом. Твои доспехи – искра аэдрической сущности. Вместе с ними, если ты всё правильно сделаешь, можешь стать истинным даэдрическим принцем. Не носителем проклятия, а богом. Принц порядка избавится от проклятия, принц безумия впервые действительно родится в мир. Используй эти доспехи, чтобы преобразовать свою душу, сделав ее из смертной в душу божественную. Ты найдешь способ со временем… И тогда ты сможешь тягаться с Хермеусом Морой.

Элион слушал меня очень серьезно и предельно внимательно.

- Ты понимаешь, что на всё это у меня может уйти не одна сотня лет?

В голосе эльфа читалось тихое, сдавленное отчаяние.

- Я понимаю…

Элион покачал головой:

- Это не выход. Должно быть что-то другое, я найду способ.

- Ты не понимаешь. Я же могу тебе не понадобиться, если ты станешь даэдрическим принцем.

- Да, какая мне разница? – взорвался он, схватив меня за плечи. – Какое мне дело до хваленого могущества, если рядом не будет тебя?

Я опешила, не понимая, что ему на это ответить и какая, вообще, логика в его словах.

“Я не понимаю…”.

Щупальца медленно опускались на землю.

- Элион, что ты имеешь ввиду? - голос у меня почему-то получился нервный.

Он схватил меня за руку, хотел вбежать со мной обратно в башню логова принца атронаха, но дверь оказалась накрепко заперта. Вздохнув, эльф усмехнулся и посмотрел на меня с горькой иронией. он протянул руку к моей щеке и осторожно погладил ее.

“Я всё ещё ни черта не понимаю…”.

- Надо было раньше сделать это, - пробормотал он. – Глупо. Я всё-таки просчитался, - он посмотрел в гигантский глаз над городом. – Что ты намерен сделать, Херма? Не расскажешь?

По мосту к нам медленно двигался человек. Но по мере того, как он приближался, в воздухе сгущалась всевидящая тьма. Он был высок, волосы его растрепаны, голова опущена и чуть склонена набок.

- Ты явилась сюда, - начал он, - через этот Источник. Он – прорезь в ткани пространства-времени. Лазейка. Но он очень нестабилен. Твой переход прошел плохо, тело трансформировалось неудачно, ты умирала. Переход выбросил тебя прямо в море недалеко от Сейда Нин, где ты и повидалась с Нереварином. Когда ты умирала, я успел поймать твою хрупкую, никому ненужную душу. Но она не принадлежала мне и не принадлежала ни одному из загробных миров. Я знал, что в твоей душе есть знания. Я чувствовал их – они ни на что не похожи и способны пошатнуть даже мир аэдра. Поэтому я выбирал достаточно сильный сосуд. Ты была мертва, и я не мог даже оживить тебя, но я мог связать твою жизненную силу с достаточно мощной душой. Это твоя душа, Элион, мой верный подданный, - ровно звучал в пространстве голос. – Поэтому она стала хранительницей твоей смерти.

- Зачем тебе всё это? – тихо спросила я, вцепившись в руку обнимающего меня Элиона.

- Ты должна была пожить в этом мире, развернуться. Так я мог видеть, насколько много в тебе знаний и на что ты способна, не имея ни силы, ни оружия. Когда ты соприкоснулась с моей книгой – писаниями Ксаркеса – я, наконец, заполучил твою душу. Ибо любая душа смертного в Нирне становится моей, кто, не сумев себя обезопасить, контактирует с моим первореченным словом. Ты напиталась сил, твоя душа созрела, как яблочко. И я подгадал момент, когда можно отправить тебя на Авалон. Эта магическая аномалия – единственное место, где я могу ненадолго появиться, чтобы забрать себе твою душу. А для этого я сначала прерву вашу связь. Я верну Элиону его смерть. Он не погибнет. Не в этих доспехах. А вот ты, - мне показалось, Мора улыбается, - ты уже давным-давно умерла. И твоя душа теперь вечно будет в Апокрифе. Не бойся, я спрячу тебя в одной из ненаписанных книг. Библиотека Апокрифа – место, где хранятся созданные и несозданные истории, открытия, дневники и изреченные мысли. Никто не найдет тебя там. Твоя душа велика и очень сильна, она полна иномирных знаний, и я буду долго вкушать ее сладость.

- Я убью тебя, - сказал Элион с полным пониманием того, что это не пустая угроза, а наименование и цель плана, который уже конкретно оформился у него в голове.

- Ты этого не сделаешь. Потому что не справишься со своим безумием. Ты станешь Шеогоратом – вот твоя максимальная планка. Твоя личность сотрется, а воспоминания об этой девочке погаснут. Такова правда.

Фигура в темной мантии приближалась ко мне.

- Не бойся. Я не садист и не люблю муки без всякого смысла. Книга, в которой ты будешь существовать, понравится тебе.

Элион развернул меня к себе. Он потерял интерес к Хермеусу и смотрел теперь мне в глаза. Как я не видела этого раньше? Почему отказывалась понимать? То, как он сжимал мою руку - и есть его жизнь.

- Мне следовало сделать это раньше, - сказал он задумчиво. - Ведь я подозревал, что кто-то может отнять тебя у меня. Теперь всё, что я могу сделать - подарить тебе память.

Он обнял меня за плечи, прильнул губами к моим губам. Горячая, черная вспышка ослепила рассудок, дрожью отозвалась в коленях, жгучим страхом - в сердце. Как в последний раз, вообще, в жизни я коснулась его шеи пальцами, изучая даже не его движения в ответ, а микродвижения, намерения, оттенки дыхания, словом - всё, что составляло на тот момент его существо.

- Прости меня за то, кем я стану для того, чтобы вернуть тебя, - прошептал он.

Едва он сказал это, я услышала, как раздался, перекрывая отчаяние во мне, громкий, сухой стук в дверь.

***

Лодка, покачиваясь на волнах, медленно несла меня в раскрытую пасть пещеры. На Авалоне горели огни - фиолетовые, голубые, розовые кристаллы разгоняли мглу. Мне было спокойно и хорошо, не смотря на то, что мое сердце не билось, и я не могла пошевелить рукой.

Мне кажется, я любила. Не кого-то определенно, потому что я и имени своего не помнила. Я любила мир, и тепло этого чувства согревало меня.

Лодка плыла в глубокую-глубокую, черную расщелину. От нее веет холодом, и я вижу в зеленоватой, маслянистой воде всплывающие щупальца.

Я чувствовала привкус на своих губах - черный перец, кровь и горьковатые цветы сирени. Это всё, что у меня было в те секунды определенного, поэтому это чувство навсегда отпечаталось во мне. Этот привкус кое о чём рассказывал. О чём-то важном. Пока я плыла, рассуждала, что это могло быть.

Наконец, поняла. Почему-то когда личность вырастает, принято считать, что она освобождается от всего земного. Любовь - это земное или небесное? Теперь я знаю, что она бывает и той и другой. Что когда личность растет, становится мастером-магом или полубогом, вместе с ней растет способность любить. И что если во время развития пытаться отсечь от себя эту способность, человек высохнет, умрет. Он умрет в спокойствии, полном смерти имолчания. Теперь я знаю, что для истинного волшебника любовь - могущество, от которого не стоит отказываться. Она - двигатель для создания невозможного.

Это вот открытие - всё, что у меня осталось.