Ермак Тимофеевич [Владислав Владимирович Мухин] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Владислав Мухин Ермак Тимофеевич
В темную, дождливую ночь в начале августа 1585 года в бурных волнах Иртыша погиб атаман Ермак Тимофеевич, погиб в жестокой схватке с вероломно напавшими на его малочисленный отряд воинами сибирского хана Кучума. Имя Ермака хорошо известно во всех концах нашей страны и далеко за ее пределами. Образ этого смелого и вольнолюбивого патриота, храброго воина, одного из первых русских землепроходцев, рискнувшего на героический подвиг — идти с горсткой храбрецов за Каменный пояс[1], в далекую и почти неведомую страну, не тускнеет в памяти людей. Народ сложил о Ермаке и его дружине былины, легенды, сказы, поет песни, которые и сейчас пользуются большой популярностью. Дело освоения необъятных просторов Сибири, начало которому положил поход Ермака, оказалось всенародным. Это быстро поняли русские люди и по горячим следам поспешили записать историю похода Ермака Тимофеевича. Еще при жизни некоторых сподвижников Ермака было составлено первое «написание» о походе, которое в 1621 году казаки принесли сибирскому архиепископу Киприану. В «написании» было сказано о том: «Како они (казаки) приидоша в Сибирь, и где у них с погаными бои были, и где казаков и каково у них имянем убили». На основании этих сведений был составлен так называемый «Тобольский синодик». В 1636 году из-под пера тобольского подъячего Саввы Есипова появилось новое летописное произведение о походе Ермака: «О Сибири и о Сибирском взятии» (Есиповская летопись). Где-то в первой половине XVII века из кругов, близких Строгановым, вышла «Повесть о взятии Сибирской Земли» (Строгановская летопись). В последующие годы взоры пытливых русских людей еще не раз обращались к истории похода Ермака. Во второй половине XVII века в Прикамье в казачьей среде возникла «Летопись Сибирская, краткая, Кунгурская», дошедшая до нас в виде отдельных вставок в Ремезовскую летопись. В конце XVII века на основе Есиповской летописи и целого ряда других письменных источников и устных преданий, как русских, так и татарских, образованный человек своего времени тобольский сын боярский Семен Ремезов написал «Историю Сибирскую» (Ремезовская летопись). В следующем столетии талантливый самоучка ямщик Иван Леонтьевич Черепанов создает «Новую Сибирскую историю», доведенную им до 1756 года. Эти летописные произведения, вместе с несколькими царскими грамотами, и явились, по сути дела, единственными дошедшими до нас источниками о сибирском походе, которые послужили основой для многочисленной литературы. Но сибирские летописи, строго говоря, являются не документальными, а фольклорно-историческими источниками. Они не точны, во многом противоречивы, правда в них часто переплетается с вымыслом. Противоречия летописей и почти полное отсутствие других источников вызвали, в свою очередь, противоречия и в литературе. Это привело к тому, что по сей день в исторической науке нет единой точки зрения на отдельные моменты сибирского похода и биографии самого Ермака Тимофеевича. Кстати сказать, летописи, сообщая о делах Ермака и его дружины, очень мало говорят о самом Ермаке. Более или менее подробно мы знаем лишь о последних шести-семи годах его жизни. Поэтому, говоря о Ермаке, приходится уделять внимание не столько подробностям его биографии, сколько делам его и его дружины — знаменитому сибирскому походу.Волжская вольница
Дата рождения Ермака Тимофеевича неизвестна. Летописи говорят лишь, что ко времени сибирского похода он был в среднем возрасте. Неизвестно точно и место его рождения. Наиболее ранние летописи — Есиповская и Строгановская — не дают на этот счет никаких сведений. Ермак фигурирует в них как «поволский» или «волский» атаман, гораздо реже (и только в поздних редакциях) летописи называют его в числе казаков «с Волги и с Дону». Царские грамоты, наиболее достоверные источники (например, грамота на имя Строгановых от 16 ноября 1582 года), называют его только «волжским атаманом». В прошлом веке историк донского казачьего войска В. Броневский в своей книге «История Донского войска» без ссылок на какие бы то ни было источники причислил Ермака к уроженцам станицы Качалинской на Дону. С его легкой руки версия о донском происхождении Ермака Тимофеевича проникла и в другую литературу. Правда, в списке атаманов, приложенном к «Краткой летописи Донского казачьего войска», опубликованной в «Донском календаре» за 1874 год, Ермак Тимофеевич упоминается в числе донских атаманов в период 1579–1584 годов, но ведь совершенно неопровержимым фактом является то, что именно в это время он находился в Прикамье и в Сибири. Если даже предположить, что Ермак и бывал на Дону в другие годы, то и это не подтверждает версию о его донском происхождении: в то время ряды донских казаков постоянно пополнялись выходцами из самых различных уголков Руси. В «Новой Сибирской истории» (Черепановской летописи) есть сведения о том, что Ермак — выходец откуда-то с Нижней Чусовой. Сведения эти Черепанов, по его словам, позаимствовал из «некоторой сибирской истории». Такой историк, как Карамзин, знал о существовании Черепановской летописи, но ссылка на неизвестный, утерянный источник не была веским доказательством в его глазах и он характеризовал Ермака, как «родом неизвестного, душою знаменитого». Несколько позднее известный издатель сибирских летописей Спасский заявил, что сказание «о Ермаке, откуда он родом» он нашел в одном из рукописных сборников XVII века. В конце прошлого столетия историку Пермского края А. Дмитриеву посчастливилось найти новый летописный памятник: «Сказание Сибирской земли», написанный, по его мнению, в XVII веке. Памятник, этот, очевидно, под названием «Некоторой Сибирской истории», был известен Черепанову, который именно из него и почерпнул сведения об уральском происхождении Ермака Тимофеевича. Таким образом, единственный летописный текст, в котором говорится о происхождении Ермака Тимофеевича, относится к XVII веку. Других сведений такой же давности о его происхождении мы не имеем. В «Сказании» говорится: «О себе же Ермак известие написал, откуда рождение его. Дед его был суздалец посадской человек, жил в лишении, от хлебной скудости сошел в Володимер, именем его звали Афанасий Григорьевич сын Аленин, и тут воспита двух сынов Родиона и Тимофея, и кормился извозом и был в найму в подводах у разбойников, на Муромском лесу пойман и сидел в тюрьме, а оттуда беже с женою и детьми в Юрьевец Поволской, умре, а дети его Родион и Тимофей от скудости сошли на реку Чусовую в вотчины Строгановы, ему породи детей: у Родиона два сына Дмитрий да Лука, у Тимофея дети Таврило, да Фрол, да Василей. И оной Василей был силен и велеречив и остр, ходил у Строгановых на стругах в работе, по рекам Каме и Волге, и от той работы принял смелость и, прибрав себе дружину малую, пошел от работы на разбой и от них звашася атаманом, прозван Ермаком, сказуется дорожной артельной таган, а по волжским — жерновой мельнец рушной». По данным известного уральского краеведа И. Я. Кривощекова, фамилия Алениных встречалась еще в начале нашего века в деревнях по реке Чусовой. Вся деятельность Ермака Тимофеевича говорит в пользу того, что он уралец, человек хорошо знакомый с уральским краем, с его природой, населением и другими особенностями. Правда, в двух списках Есиповской летописи (Головинском и Ундольского), кстати сказать, очень похожих друг на друга, говорится о том, что казаки, придя на Урал, расспрашивали местных жителей о том, «к которому царству та земля подошла». Но ни Сычевский (самый ранний, принятый издателями летописей за основной), ни Абрамцевский, ни Румянцевский, ни Погодинский списки этой летописи ничего подобного не говорят. Можно предположить, что этот эпизод был вставлен более поздними переписчиками. Все многочисленные уральские легенды и сказы называют Ермака не пришельцем, а местным жителем. Как на уральца смотрит на него целый ряд историков: Иловайский, Небольсин, Пуцилло, Дмитриев, Введенский и другие. Следовательно, у нас есть основания предположить, что Ермак — Василий Тимофеевич Аленин — сын выходца из города Юрьевца Повольского Тимофея Афанасьевича Аленина, осевшего в каком-то из русских поселений на Нижней Чусовой. Еще юношей он начал работать на строгановских караванах. Смелый и сильный характером человек, Василий Аленин не мог долго вынести тяжелой жизни подневольного. Собрав небольшой вооруженный отряд, он бежал от своих хозяев. Вольные люди дали ему прозвище «Ермак», под которым он и вошел в историю[2].* * *
В XVI веке на Дон, на Волгу, за далекий Терек в «гребени», в бескрайнее Дикое поле, как тогда называли южные степи, бежали недовольные и предприимчивые люди со всех концов русской земли. Крестьяне и холопы, стрельцы, служилые люди и городская беднота уходили туда от боярского гнета, от непосильных поборов и притеснения воевод. Степи и прибрежные леса гостеприимно укрывали беглых, давали им приют, защищали от преследования властей. Так постепенно на южных границах Русского государства стали возникать поселения беспокойных для правительства вольных людей — казаков. Эти люди приносили пользу Русскому государству, охраняя его рубежи, но в то же время они всегда были готовы на «воровство» против царя, бояр, воевод. Жизнь казаков была полна опасностей: они все время воевали то с турками, то с татарами, то с ногайцами. Их быстрые струги ходили даже в Каспийское море к берегам далекой Персии. Не оставляли они своим «вниманием» и богатые караваны иностранных и русских купцов, и даже царские караваны, плывшие по Волге. Так, например, в 1549 году ногайский князь Юсуф писал царю: «Наши люди ходили в Москву с торгом, и как шли назад ваши казаки и севруки (жители Северской Украины — В. М.), которые на Дону стоят, их побили». Разумеется, эти нападения были вызваны не только стремлением захватить военную добычу, но являлись своеобразной формой протеста против социальной несправедливости. Ермак Тимофеевич со своими товарищами присоединился к волжским казакам. Благодаря его смелости, уму, силе и боевым заслугам казачий круг выбрал Ермака атаманом. Отряд казаков во главе с ним нападал на купеческие суда на Волге и на Каспийском море. Предприняв большой поход, казаки спустились на стругах в Каспийское море. Оттуда они вышли на реку Яик и разграбили столицу Ногайского ханства город Сарайчик. Возвращаясь обратно, казаки разбили караван «персидского посла», т. е. московского посла, шедшего в Персию. «И прежде, и в те лета промчеся воровской слух его в Руси, в Казане и в Астрахане, и что Кызилбашских послов пограбили Ермачко со многими людьми…» — говорит летопись об этом событии. Московское правительство в октябре 1577 года выслало против казаков стольника воеводу Ивана Мурашкина с большим войском. Мурашкину было приказано: «Где тех воров ни застанет, тут пытать, казнить и вешать». Узнав о приближении войск, казачьи отряды с Волги стали разбегаться в разные стороны: на Яик, на Дон и т. д. Те же из казаков, которые группировались вокруг Ермака Тимофеевича, пошли вверх по Волге. Местом на Волге, где некоторое время скрывался отряд Ермака, были, очевидно, высокие утесистые горы на Самарской луке, недалеко от устья реки Усы, в те времена покрытые густым, непроходимым лесом и имевшие массу пещер. Отсюда удобно было делать внезапные нападения на проходившие мимо караваны. Позднее, недалеко от устья Усы, возникли селения Ермаковка и Кольцовка, о которых предания говорят, что они основаны на местах, где некогда жили казаки Ермака. Именитые люди Строгановы, владевшие огромной территорией в Прикамье, узнав «о буйстве и храбрости поволжских казаков и атаманов Ермака Тимофеевича с товарыщи», решили пригласить их к себе на службу. 6 апреля 1579 года, как говорит Строгановская летопись, они послали Ермаку грамоту с приглашением идти со всем отрядом в их владения на Каму. Казаки приняли это приглашение. 28 июня 1579 года Ермак Тимофеевич вместе со своими соратниками — Иваном Кольцо, Никитой Паном, Матвеем Мещеряком, Яковом Михайловым, Богданом Брязгой — и отрядом в 540 казаков[3] прибыл на стругах в строгановские городки, хозяева которых «прияша их с честью и деяху им дары многи и брашна и питии изобилно их наслеждаху». Факт призыва Ермака Строгановыми неоднократно подтверждается такими важными документами, как царские грамоты. Так в грамоте от 16 ноября 1582 года говорится: «А волсжских атаманов к себе призвав, [Строгановы] воров наняли в свои остроги без нашего указу. А те атаманы и казаки преж того ссорили нас с Ногайскою ордою, послов ногайских на Волге, на перевозах побивали и ордобазарцев грабили и побивали, и нашим людям многие грабежи и убытки чинили». О том, что Строгановы, «служа и радея предкам государей, призвали с Волги атаманов и казаков Ермака с товарыщи, ратных многих людей наймовали», говорят грамоты 1673 и 1692 годов. А теперь несколько отвлечемся от темы нашего рассказа для того, чтобы посмотреть, что представляли собой в то время Прикамье и Западная Сибирь, — места, где потом пришлось действовать Ермаку.
Прикамье и Западная Сибирь в XVI веке
Прикамье и таинственные земли, лежавшие за Каменным поясом, издавна привлекали к себе внимание русских людей. Новгородцы в погоне за «мягкой рухлядью» — пушниной — проникали в эти края еще в XI веке. На своих легких лодках-ушкуях они заплывали далеко в Югру (т. е. в земли хантов и манси). К 1092 году относится первое достоверное летописное известие о том, что новгородец Гюрята посылал своего отрока в Югорскую землю. Новгородское войско ходило в Югру и в 1114, и в 1187, и в 1193 годах. В 1364 году новгородские воеводы Александр Абакумович и Степан Ляпа «воевавши по Оби реки до моря, а другая половина рати на верьх Оби воеваша». Во второй половине XIII века Югорская земля считалась уже новгородской волостью. Но ее население находилось лишь в формальной зависимости от Новгорода, т. к. новгородцы долго не задерживались в Югорской земле, ограничиваясь лишь сбором ясака и меновой торговлей. Включение Новгорода Великого в состав Московского государства содействовало продвижению Москвы в северо-восточные земли. Сначала московские воеводы покорили Пермь Вычегодскую (т. е. земли зырян), а в 1472 году и Пермь Великую (Верхнее Прикамье). Утвердившись в прикамских землях, московское правительство предпринимает, один за другим, походы за Каменный пояс. Первый поход московской рати в Югорскую землю относится еще к 1465 году. В 1483 году московское правительство предпринимает большой поход «на Асыку на Вогульского князя, да и в Югру на Обь великую реку». В 1499 году за Урал организуется новый большой поход под руководством воевод князя С. Ф. Курбского, князя П. Ф. Ушатого и В. И. Гаврилова. Югорская земля была поставлена в зависимость от Московского великого князя. К началу XVI века русские люди уже неоднократно бывали в Западной Сибири, на нижней Оби. Главным путем за Урал был в то время так называемый «чрезкаменный путь», который шел по водным системам Северной Двины и Печоры на притоки Оби. Он имел несколько разветвлений: с Печоры по реке Усе на приток Оби Собь; с Печоры по рекам Вангыру и Манья на реку Ляпин, приток Северной Сосьвы, впадающей в Обь. Но русские отряды чаще всего ходили в Югру другим путем: с Северной Двины они пробирались на Вычегду, затем волоком на Печору, с нее на реку Щугор, снова волоком через горы на реку Сыгву, приток Сосьвы и, наконец, выплывали в Обь. С освоением верховьев Камы русским стал известен и начал использоваться более южный путь в Сибирь: от Чердыни по Колве, а от Соликамска по Каме на Вишеру, затем по рекам Вёлсу и Чуролу волоком на речки Тальгий, Ивдель и Лозьву, по Лозьве на Тавду и Тобол. В XV веке большое значение получил путь «морем-окияном» вдоль северных берегов, которым русские поморы ходили в устье Оби. Более южные пути в Сибирь были надолго закрыты для русских Казанским и Сибирским ханствами. До разгрома Казанского ханства русские поселения сосредоточивались главным образом на севере Прикамья, где были построены два русских города — Чердынь и Соль-Камская (Соликамск). Коренное же население края составляли коми-пермяки на западе, манси (вогулы) и ханты (остяки) — на востоке. По Каме, Нижней Чусовой, Сылве, Ирени жили татары, на юге Прикамья — башкиры и удмурты. Население это было очень редким. Коми-пермяцкие поселки, юрты татар и «паули» манси, затерянные в непроходимых лесных дебрях, часто находились в нескольких днях пути друг от друга. После исчезновения опасности со стороны Казанского ханства русские селения стали появляться все дальше к югу. Русские люди выбирали себе удобные места по берегам речек и озер, ставили избы, рубили и корчевали лес, распахивали пашни, ловили рыбу, охотились на почти непуганную дичь, искали железные руды и соляные рассолы. Соль, очень дефицитный в то время товар, привлекала сюда много народа. Соликамцы и чердынцы вели меновую торговлю с местным охотничьим населением, ездили торговать с сибирскими жителями на тюменский волок. Русское население Прикамья, по официальным данным писцовых книг, возможно, несколько приуменьшенным, в 1579 году составляло немногим более 2500 мужчин (женщины в то время при переписи населения в расчет не принимались). Вслед за свободными и смелыми посельниками в крае появились монахи. Монастыри и светские феодалы, в роли которых здесь выступили новгородские выходцы, богатые солевычегодские промышленники Строгановы, захватывали себе лучшие пашни, рыбные ловли, земли, богатые соляными рассолами, кабалили крестьян. По двум жалованным грамотам царя Ивана IV они получили «места пустые, леса черные, речки и озера дикие, острова и наволоки пустые» по обеим берегам Камы от устья Лысьвы и до Ласьвинского бора (в районе Краснокамска) и по Чусовой — всего около 7,5 миллиона десятин. Места эта, разумеется, были далеко не «пустыми». На них имелись как поселения местных жителей, так и русских крестьян. Все они попали в жестокую кабалу к Строгановым, получившим права: «Городок поставити, где бы место было крепко и усторожливо и на городке пушки и пищали учинити… По речкам и по озерам и до вершин лес сечи, и пашни около того городка распахивати, и дворы ставити, и людей… не письменных и нетягловых называти… варницы ставить и соль варити». Строгановы принялись колонизировать край. Они строили городки — крепости, заводили деревни и починки, созывали людей, варили соль, рубили леса, добывали и скупали пушнину, вели крупное для того времени сельское хозяйство. Строгановы посылали своих людей в низовья Оби за пушниной, завели «немецкий торг» в Коле на Мурманском побережье, пытались организовать экспедицию на двух кораблях по Северному морскому пути. Служивший у них иноземец Оливер Брюнель приезжал в Дортрехт с грузом пушнины. Сохранились записи о пропуске строгановских людей «в Бухарию за товарами». В 1579 году в их владении было уже 4 острога (Орел или Кергедан, Пыскор или Канкор, Нижний Чусовской Городок, Сылвенский острожек), 11 деревень, 28 починков и около 400 человек мужского населения. Строгановские владения играли роль передового поста русского государства на Сибирской границе.* * *
В XIII веке, во время похода Чингис-хана, земли средней и южной частей Западной Сибири были завоеваны татаро-монголами. Здесь осело значительное тюркское население. Развитие процесса феодализации у татар Западной Сибири привело к образованию там самостоятельного ханства со столицей в городе Чимга-Туре. Татарские ханы вели жестокую борьбу за сибирский трон. Особенно большую роль в сибирских делах играли ногайские ханы и владетели Бухары, которые сажали на сибирский престол своих ставленников. Во второй половине XV века сибирским ханом стал Ибрагим-Ибак. Он пал в борьбе с представителями местной знати — беками «Тайбугина рода». Его победитель хан Магомет (Мехмет) перенес столицу государства на Иртыш. Здесь, при устье речки Сибирки, он построил город Кашлык, который русские называли Сибирью. К середине XVI века Сибирское ханство занимало огромную территорию в бассейнах рек Тавды, Туры, Тобола и Иртыша. На юге его границы терялись в Барабинских степях, на западе доходили до западных склонов Уральских гор. Под властью сибирских ханов находились, кроме татар, манси, ханты и другие народности, управлявшиеся беками, мурзами, карачами (ханскими советниками). Между ханскими вассалами шла жестокая борьба за власть. Особенно ненадежными союзниками были мансийские и хантские князьки, которых силой заставляли подчиниться татарским ханам и платить им большой ясак. В течение долгих лет государство ослабляла кровавая борьба за сибирский престол между бухарскими Шейбанидами и местной династией — Тайбугидами, тяжело отражавшаяся на населении. Несмотря на обширность территории, Сибирское ханство было непрочным государством и развалилось при первом же серьезном военном поражении. Покорение Московским государством Казани, с которой Сибирское ханство почти все время находилось в союзе, ослабило сибирских ханов. На некоторое время они даже признали себя вассалами русского царя. После падения Казани хан Эдигер в январе 1555 года отправил в Москву послов, которые обратились к Ивану IV с просьбой о том, чтобы он «князя их и всю землю Сибирскую взял в свое имя и от всех неприятелей заступил, дань свою на них положил и человека своего прислал, кому дань собирать». Царь взял «князя Сибирского и всю Землю в свою волю и под свою руку». На ханство была наложена незначительная дань, собирать которую поехал посол Дмитрий Куров. Кучум, убивший Эдигера и занявший его престол, сначала придерживался той же политики по отношению к Руси, что и его предшественник. В 1571 году он отправил в Москву посольство и дань — тысячу соболей. Но вассальная зависимость Кучума не была поддержана реальной силой, и он сумел быстро освободиться от нее, как только вышел из полосы внешних и внутренних осложнений (борьба со сторонниками Тайбугидов и некоторыми мансийскими князьями, долго не хотевшими признать его власть, сопротивление населения введению магометанства, война с казахами). Сибирское ханство представляло постоянную угрозу для восточных рубежей Русского государства. Татарские отряды часто проникали через Каменный пояс и нападали на пограничные городки и деревни. В 1505 году, например, в Прикамье пришел с ратью Кулук-Султан, сын Хана Ибака. Татары «города (Чердыни) не взяли, а землю нижнюю завоевали, в Усолье на Каме (в Соликамске) русаков вывели и высекли…» В 1546 году татары напали на Чердынь, в 1547 году они убили в Кондратьевской слободе на Вишере 85 человек, в 1552 году нападали на Соликамск. В 1572 году сибирскими же агентами, видимо, было спровоцировано нападение черемисов (мари) на русских торговых людей и ватажников в устье Камы. В следующем 1573 году Прикамье снова подверглось нападению. На этот раз татарским отрядом командовал племянник самого Кучума Магомет-Кули (Магметкул), который «собрався с ратью дорог проведывати, куды идти ратью в Пермь». Татары убили многих манси и хантов, а также московского посла Третьяка Чебукова, сожгли много русских деревень и починков. Остановить их удалось лишь за пять верст от Нижнего Чусовского Городка. Татары разоряли не только русские селения, от их набегов страдало и коренное население края, признавшее русскую власть. Так, в один из набегов «Сибирской же салтан ратью государевых данных остяков Чагиря с товарыщи побил… А иных данщиков государевых Сибирской имает, а иных и убивает…» Документы сохранили нам подробности только о наиболее крупных эпизодах этой почти непрекращавшейся войны на восточной границе русского государства. А сколько было мелких нападений, стычек, налетов! Население Прикамья находилось в постоянной тревоге. На стенах острогов день и ночь стояла охрана. Пахари и косари, рудокопы и солевары, лесорубы и рыбаки выходили на работу с оружием в руках. В любую минуту дня и ночи с востока могли налететь всадники в мохнатых шапках, сжечь дом, разграбить имущество, увести в полон самих хозяев. Жить приходилось с «великим бережением». Постоянная угроза татарского нападения делала невозможной нормальную жизнь на этой окраине русского государства. Нужно было обезопасить Прикамье от вторжения татарских орд, чтобы создать возможность для широкого освоения края. Установление регулярных торговых отношений Московского государства с Западной Европой через Белое море, освобождение после разгрома Казанского и Астраханского ханств торговых путей на Восток сильно способствовали расширению спроса на русские товары, в особенности на «мягкую рухлядь». И в западных и в восточных странах модными стали русские соболи, бобры, белки, горностаи. Но количество пушного зверя в освоенных районах быстро уменьшалось. Сибирь, сказочно богатая пушниной, все настойчивее, особенно с середины XVI века, привлекала внимание Московского правительства. Привлекала его и возможность легкого захвата новых земель. Нужно отметить также и то, что к этому времени у некоторых сибирских народностей и племен, находившихся в состоянии постоянной междуусобной войны, испытывавших гнет со стороны татар, постепенно возникает стремление стать под покровительство сильного русского государства. Московское правительство пытается распространить свою власть на Сибирское ханство, но с приходом к власти Кучума вопрос этот не мог быть решен мирным путем. На быстрейшее завоевание Сибири московское правительство толкали также и все учащавшиеся попытки иностранцев (главным образом голландцев и англичан) проникнуть в эту богатую страну в поисках новых колоний и рынков. Еще при Иване III появился в Москве некий Михаил Снупс, который просил отпустить его «до далних земель… на великой реце Оби». С середины XVI столетия иностранцы пытаются проникнуть на Обь и морским путем: по представлениям тогдашних географов Обь вытекала из мифического Китайского озера, близ которого находится столица Китая — Пекин. Английский посол в Москве Боуэс настойчиво добивался разрешения английским кораблям заходить в устья Печоры, Оби и «Изленди» (вероятно, Енисея). Москва старалась под разными предлогами не допустить пронырливых иноземцев, вынюхивавших пути в Сибирь, в далекие северные «пристанища». Но как бы то ни было, а частые заходы иностранных кораблей в северные воды, попытки иностранцев проникнуть в Сибирь посуху, различные проекты захвата северных русских земель не могли не заставить русское правительство принимать более энергичные меры к овладению Сибирью. В 70-х годах XVI века Москва уже имела разработанный план продвижения в Сибирь. В его претворении в жизнь значительная роль отводилась Строгановым, интересы которых совпадали в данном случае с интересами правительства: продвижение в Сибирь не только устраняло опасность от их прикамских владений, но и сулило им немалые выгоды. В марте 1574 года по царскому приказу Яков Аникеевич и Григорий Аникеевич Строгановы были вызваны в Александровскую слободу — резиденцию Ивана IV. 30 мая им была выдана жалованная грамота, в которой излагалась программа наступательных действий на Зауральские земли: «На Тахчеях (область где-то на водоразделе Уральских гор — В. М.) и на Тоболе реке крепости им (т. е. Строгановым) поделати, и снаряд вогненной и пушкарей и пищальников и сторожей от Сибирских и от Ногайских людей держати… Остяков и Вогулич и Югрич и с жены их и дети от Сибирцов от ратных приходу беретци Якову да Григорию у своих крепостей, а на Сибирского Якову и Григорию сбирая охочих людей и остяков и вогулич и Югрич и Самоедь с своими наемными казаки, и с нарядом своим посылати воевати… На Иртыше и на Оби и на иных реках, где пригодится для бережения и охочим на опочив крепости делати, и сторожей с вогненным нарядом держати…» Но Строгановы очень медленно выполняли этот план. К 1579 году они реализовали его всего на одну треть, заняв верховья реки Лозьвы и ее притоков, верховья южной Сосьвы и верховья Туры. Дальше, из-за нехватки воинской силы, Строгановы продвинуться не могли; больше того, они потеряли даже часть освоенных земель. Поэтому-то Строгановы, воспользовавшись ранее данным им правом брать на службу вольных людей, пригласили к себе дружину Ермака Тимофеевича. Возможно, это было сделано с молчаливого согласия правительства.
Сибирский поход
Возвратимся теперь к Ермаку Тимофеевичу и его товарищам, которых мы оставили сразу после их прихода в Прикамье. Согласно летописи «пожиста же они, атаманы и казаки, в городках их (т. е. Строгановых — В. М.) два лета и месяца два». Эти два года Ермак занимался подготовкой к далекому походу в Сибирь, разведывал пути, оборонял восточную границу Прикамья от нападения татар и других сибирских народов. «Атаманы и казаки стояху против безбожных агарян (иноверцев — В. М.) буйственно и единомысленно з живущими ту людми в городкех…». В Ремезовской летописи есть сведения, неповторяемые ни одной другой летописью, о том, что Ермак и его отряд некоторое время находились на реке Сылве близ границ строгановских владений: «…обмишенилися, не попали, по Чюсовой в Сибирь и погребли по Сылве вверх и взамороз дошли до урочища Ермакова городища ныне словет;… и тут зимовали (по предположению А. Дмитриева, в устье реки Шатлыка недалеко от деревни Хуторы Ермаковы — В. М.), и по-за Камени Вогуличь воевали, …а хлебом кормилися от Максима Строганова». Весной казаки пришли в строгановские городки. Была ли это первая попытка проникнуть в Сибирь, неудавшаяся из-за того, что Ермак недостаточно хорошо знал систему речных путей, почти совершенно неизвестную для русских Прикамья, или это была экспедиция, предпринятая для разведывания этих путей, — судить трудно. Но из этого видно, что во время пребывания в Прикамье казаки не находились в бездействии. Вскоре Ермаку пришлось встретиться с грозным и многочисленным неприятелем. Это уже были не мелкие пограничные стычки. В июле 1581 года на русские поселения по Чусовой «безвестно, украдом» напал подвластный Кучуму вогульский мурза Бекбелей Агтаков с отрядом, насчитывавшим около семисот человек. Он пожег много русских деревень, взял большой полон. Но казаки разбили его и взяли в плен. Этот набег, несомненно, был предпринят с целью сорвать или, по крайней мере, задержать поход в Сибирь, о подготовке которого сибирский хан, конечно, должен был знать через своих лазутчиков. Весь остаток лета Ермак провел в деятельных хлопотах по подготовке похода. Строились лодки. В строгановских арсеналах выбиралось и приводилось в порядок оружие, варился ямчуг (селитра), заготовлялись съестные припасы, подбирались люди, которых Строгановы давали в помощь казакам. У Ермака созрело решение идти в Сибирь не старым путем — по Вишере и Лозьве, а новым, почти незнакомым, но более коротким — по Чусовой к Тагилу, которым до сих пор пользовались только татары и манси. Ермаку нужно было взять с собой большой хлебный запас, а при тогдашних маленьких запашках Строгановы не могли дать такой запас из урожая прошлого года. Поэтому Ермаку пришлось ждать нового урожая. Этим, может быть, и объясняется необычайно позднее начало похода: осенью, а не весной, как обычно. На каждого воина Ермаковой дружины Строгановы выдали, как говорит Ремезовская летопись, по три фунта пороха и свинца, по три пуда ржаной муки, по пуду сухарей, по два пуда круп и толокна, по пуду соли и по половине соленой свиной туши на двоих, одежду, оружие. Отряд получил три пушки и знамена, «всякому сту по знамени». Эта помощь Ермаку, вероятно, была оказана не безвозмездно. Можно предположить, что казаки дали Строгановым «кабалы» (обязательство) расплатиться военной добычей. К отряду Строгановы прибавили еще и своих людей (по одним сведениям 300 человек, по другим — 154), дали проводников — зырян, не раз бывавших за Уралом. Теперь в отряде было примерно 700–900 человек. Ермак разделил свое войско на отряды — сотни, во главе с есаулами и сотниками, в войске были выборные пятидесятники и десятники, были писаря, трубачи, литаврщики, барабанщики, сурначи, знаменосцы, три попа, «да старец-бродяга ходил без черных риз, а правило правил и каши варил и припасы знал и круг церковный справно знал». Ермак ввел железную дисциплину в своем войске. За легкие проступки виновных наказывали плетями. Изменников и дезертиров карали смертью: «А кто подумает отойти от них и изменити, не хотя быти, тому по донски указ: насыпав песку в пазуху и посадя в мешок, в воду. И тем у Ермака вси укрепилися». Эта дисциплина соблюдалась на протяжении всего похода. 1 сентября 1581 года у деревянных стен Нижнего Чусовского Городка собрались жители всех окрестных деревень. Звонили колокола, созывая народ на прощальный молебен. В толпе землепашцев, солеваров, лесорубов, охотников здесь и там виднелись суровые лица и боевые доспехи Ермаковых дружинников. Многим из них не суждено было вернуться в родные места из похода в далекую Сибирь. У берега на причале стояли большие лодки-струги, тяжело нагруженные припасами. На их тонких мачтах развевались, трепеща на свежем ветру, знамена и хоругви из тяжелой шитой парчи, маленькие разноцветные флажки, знаки отличия есаулов и сотников. Но вот прощание окончено. На стенах острожка рявкнули пушки. Весла дружно ударили по воде — и весь караван, под звуки барабанов, литавр и труб, двинулся вверх по Чусовой. Ермак Тимофеевич долго стоял на корме струга, пристально вглядываясь во все уменьшающиеся очертания Чусовского городка, — последнего русского укрепления на пути в Сибирь. Вот от Городка осталась видна только верхушка церковной колокольни, обитая белой жестью. Наконец, и ее заслонили мохнатые береговые горы. Сибирский поход начался в очень трудных условиях. Кучум фактически уже приступил к военным действиям (набег Бекбелея Агтакова). Вскоре же после ухода Ермака в Прикамье, которое оставалось слабо защищенным, вторгся подвластный Кучуму пелымский князь Кихек. Он подверг прикамские земли невиданному до сих пор разорению. Кихек, пройдя северным путем по Лозьве и Вишере, в начале сентября осадил Чердынь. Одновременно один из его отрядов, пробравшись малоизвестными тропами, зашел в тыл Ермаку и отрезал его от русских поселений и острогов. Не сумев взять Чердынь, Кихек, опустошая все на своем пути, направился к Соликамску, разграбил и сжег его. Затем он прошел мимо Пыскора и Орла-городка, свернул на Чусовую и выжег по ней многие русские селения. Однако Кихеку не удалось взять ни Сылвенского, ни Чусовского городков. С Чусовой он отправился на восток по следам Ермака. К отрядам Кихека присоединилась и часть коренного населения Прикамья, недовольного вымогательствами сборщиков ясака и другими притеснениями. После этого волнения в крае продолжались еще несколько месяцев. Ермак в это время поднимался со своей дружиной все выше и выше по Чусовой. Казаки доплыли до скалы при устье речки Ермаковки (немного ниже поселка Кын), которая позднее получила название «Ермаков камень». Здесь была сделана первая остановка. После этого главные силы Ермака поднялись до устья речки Серебрянки (а небольшой разведывательный отряд, по некоторым сведениям, прошел еще выше — до устья Межевой Утки). Затем дружина стала подниматься вверх по Серебрянке. Путь по этой маленькой и быстрой речке был очень труден. Большие струги пришлось сразу же бросить, но и струги поменьше проходили с большим трудом. Казаки ставили в воде столбы и, натянув между ними сшитые паруса, запруживали реку. Только так удавалось проводить суда на несколько десятков саженей вперед. Люди надрывались на тяжелой работе, натирали себе кровавые мозоли, мокли в холодной осенней воде. Среди наиболее слабых начался ропот. Но Ермак торопил вперед и вперед: надо было скорее дойти до водораздела и построить там укрепленный городок. Наконец отряд достиг левого притока Серебрянки речки Кокуя. Здесь на высоком мысу казаки поставили укрепление, которое назвали по имени речки Кокуй-городком. Укрепление состояло из землянок, обнесенных земляным валом и тыном. Теперь Ермак чувствовал себя в сравнительной безопасности: здесь его отряд, в случае необходимости, мог бы выдержать осаду. Зиму казаки провели в тесных землянках Кокуй-городка. Однообразие зимних скучных буден несколько скрадывали охота, поездки в соседние вогульские поселки, лыжные экспедиции, во время которых казаки добывали продовольствие, старались лучше «проведать» путь в Сибирь. Весной, когда растаяли глубокие снега и открылись пути по маленьким речкам и речушкам, дружинники перетащили кладь и самые маленькие лодки 25-верстным волоком через тайгу и горы на речку Журавлик, правый приток Баранчи. Здесь казаки сделали лодки и плоты и сплыли на них до реки Тагила. Эта река была много больше тех горных речек, по которым шел путь Ермака от Чусовой. По ней могли плыть и большие суда. Пройдя несколько верст по Тагилу, дружина сделала остановку у горы Медведь-камень, чтобы построить себе новые струги, взамен брошенных на Серебрянке. Остатки этой стоянки Ермака известны под названием «Ермакова Городища», которое находится на левом берегу Тагила в двенадцати километрах от города Нижнего Тагила и в трех-четырех километрах ниже устья Баранчи. Оно расположено на террасе речной поймы около излучины — очень удобного места для постройки лодок. Археолог О. Н. Бадер, в 1945 году нашедший это забытое городище, а в 1946 году проводивший на нем разведочные раскопки, обнаружил остатки вала и рва, очень похожего на окопы для «огневого боя». Остатки жилых сооружений свидетельствовали о длительном пребывании русских людей на этом месте. Очевидно, это укрепление, заложенное Ермаком, служило в дальнейшем опорным пунктом на пути из Прикамья в Сибирь. В народной песне о Ермаке так рассказывается об остановке дружины у Медведя-камня:Ермак Тимофеевич как историческая личность
Летописи, сохранившие подробности о делах Ермака, почти ничего не говорят нам о Ермаке Тимофеевиче, как о человеке. Набросок его портрета дает лишь Ремезовская летопись, автор которой описывает его умным и мужественным человеком среднего роста, широким в плечах, с черной вьющейся бородой и волосами. Ермак, как говорит летопись, «велми мужествен и разумен, и человечен, и зрачен, и всякой мудрости доволен, плосколиц, черен бородою и власы прикудряв, возраст средний, и плоск, плечист», — вот, пожалуй, и все, что известно нам о его внешнем облике. Портретов Ермака Тимофеевича, написанных при его жизни, мы не имеем. Да и существовали ли они? Скорее всего нет. Правда, как рассказывает писатель П. И. Мельников (Андрей Печерский), в первой половине прошлого века среди народа (особенно на Урале и в Сибири) были широко распространены портреты Ермака, написанные чаще всего на железе, неизвестно кем и когда. Но и они далеки от достоверности. Но если мы так мало знаем о внешности Ермака, то тщательно проанализировав все, что известно о его деятельности, мы получим некоторое представление о личных качествах этого далеко незаурядного человека. Уже с юных лет Ермак Тимофеевич не мог мириться с жизнью подневольного. Он пошел искать себе свободу, стал казаком. Храбрость, сила, ум сделали его одним из предводителей вольных людей. Имея дело с самыми разнообразными противниками, от персов до московских воевод, Ермак приобрел большой воинский опыт. Он пользовался огромным авторитетом у казаков. Уже во время пребывания Ермака на Волге, слава о нем вышла далеко за пределы района его деятельности и докатилась до прикамских городков Строгановых. В Прикамье и в Сибири Ермак показал себя зрелым и бесстрашным военачальником. В самом деле, поход маленького, хотя и хорошо оснащенного, отряда в пределы Сибирского ханства, располагавшего десятками тысяч воинов, и победы над его многочисленной ратью требовали не только героизма и самопожертвования казаков, но и умелого руководства, прекрасного знания сибирских условий. Таким руководителем и был Ермак Тимофеевич. Зная, что предстоит не легкий поход, он длительное время посвятил подготовке к нему. Ермак тщательно разведывал пути, знакомился с политической обстановкой в Сибирском ханстве, приучал казаков к условиям войны в суровом уральском климате. Во время многочисленных боев с сибирцами ярко проявился военный талант Ермака Тимофеевича. Он всегда придерживался наиболее выгодной тактики, прекрасно используя преимущество огнестрельного оружия перед луками и стрелами, умело сочетал взаимодействие казаков на стругах и пешей дружины, правильно учитывал соотношения сил, всегда стремился сначала взять у неприятеля крепость, а потом из нее отражать нападения основной массы противника. Народные предания и песни сохранили рассказы о военной хитрости Ермака. Например, существует легенда о том, что когда путь казакам преградил большой отряд одного из есаулов Кучума, Ермак приказал надеть на пучки хвороста и соломы казачью одежду. Этим он намного «увеличил» свою дружину и быстро привел в бегство неприятеля. В легенде говорится:* * *
Погиб Ермак Тимофеевич. Оставшиеся в живых казаки из его отряда возвратились на Русь. Но движение русских за Каменный пояс, в Сибирь, начатое Ермаком и его товарищами, не остановилось на этом. Оно росло и ширилось. Походом Ермака Сибирскому ханству был нанесен тяжелый удар. Он подготовил почву для планомерного продвижения в Западную Сибирь. В половине лета 1586 года на реку Туру прибыло русское войско под командованием воевод В. Сукина, И. Мясного и Д. Чулкова. На этот раз дело началось со строительства укрепленных городков. Первым (в 1586 году) была построена Тюмень, близ татарского города Чимга-Тура. В 1587 году рядом с Кашлыком Чулков «поставил град, именем Тобольск». В последующие годы в Сибири были построены русские крепости: Лозьва, Пелымь, Березов, Верхотурье и другие. Большая часть населения Сибирского ханства признала русскую власть. Кучум со своими приверженцами ушел в Барабинскую степь. Оттуда он еще долго тревожил своими нападениями русские гарнизоны. Но в 1598 году, разгромленный князем А. В. Елецким, он бежал с немногочисленными приближенными сначала в землю калмыков, а затем к ногайцам, которые в конце концов и убили его. Из бассейна Оби русские неудержимым потоком двинулись дальше на Енисей и Лену. К 1648 году, землепроходцы — продолжатели дела Ермака — прошли через всю Сибирь до берегов Тихого океана, обогнули ее восточную оконечность «необходимый нос» (мыс Дежнева). В Сибирь потянулись «охочие» люди со всех концов Руси. Они быстро покрыли ее необъятную территорию сетью городков, острожков и заимок. Русские люди корчевали тайгу, распахивали пашни, прокладывали дороги, разыскивали сокровища богатой сибирской земли. Вслед за смелыми землепроходцами и первыми посельниками в крае появились алчные купцы и чиновники, которые обманывали местное население, спаивали его, чинили всяческие притеснения. Сибирским народам приходилось испытывать двойной гнет — своих собственных и русских эксплуататоров. Но присоединение Сибири к русскому государству, стоявшему на более высоком уровне развития, имело для ее народов прогрессивное значение. Оно содействовало экономическому и социальному развитию сибирских народов. Но при царизме Сибирь оставалась экономически слабо развитой, почти не имевшей культурных центров окраиной России. Колоссальные природные богатства ее почти не разрабатывались. В 1791 году ссыльный А. Н. Радищев писал, предвидя, как и многие другие передовые люди, будущее Сибири: «Как богата Сибирь своими природными дарами! Какой это мощный край. Нужны еще века; но как только она будет заселена, ей предстоит сыграть великую роль в летописях мира! Когда непреодолимая сила, когда могущественная сила сообщит коснеющим народам этих стран благодетельную предприимчивость, свет еще увидит, как потомки товарищей Ермака станут искать и откроют себе проход сквозь льды Ледовитого океана, считающимися непроходимыми и тем поставят Сибирь в непосредственном общении с Европой». Свет уже давно увидел, как освобожденные Октябрьской революцией потомки Ермака водят ледоколы по Северному морскому пути, строят в таежной глуши новые города, заводы, шахты, поднимают нетронутую целину сибирских степей, обуздывают непокорные реки. Героический подвиг Ермака Тимофеевича — Аленина Василия Тимофеевича — и его соратников, открывших русским людям Сибирь, никогда не забудется их потомками.
Использованные источники
Летописи
Летопись Сибирская краткая (Кунгурская), изданная А. Зостом, СПб, 1880. Сибирские летописи, СПб, 1907.
Историческая литература
Бадер О. Н. Археологические памятники Тагильского края. «Ученые записки Молотовского государственного университета», т. VIII, вып. 2, 1953. Бахрушин С. В. Вопросы колонизации Сибири в XVI–XVII вв. Научные труды, т. III, М., 1955. Буцинский. Заселение Сибири и быт ее первых насельников. Харьков, 1889. Введенский А. А. Строгановы, Ермак и завоевание Сибири, «Научные записки Киевского государственного университета», т. VIII, вып. I, Киев, 1949. Воронихин А. К. Ермак Тимофеевич — Василий Тимофеевич Аленин. «Прикамье», № 3, 1941. Воронихин А. К. Биография Ермака. «Вопросы истории», 1946, № 10. Дмитриев А. Пермская старина. Вып. I, IV, V, VI, Пермь, 1889, 1892, 1894, 1895. Дмитриев А. Кучумов Искер на Иртыше. Казань, 1899. Иловайский Д. И. История России, т. III, 1890. Карамзин Н. История государства Российского, т. IX, СПб, 1831. Красинский Г. Покорение Сибири и Иван Грозный. «Вопросы истории», 1947, № 3. Кривощеков И. Я. Словарь Верхотурского уезда Пермской губернии. Пермь. Миронов А. М. Покоритель Сибири — Ермак Тимофеевич в сибирских летописях и в старинных памятниках искусства. «Известия Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете», т. 30, 1920. Новокрещенных. Участие Строгановых в поступательном движении русского государства на Восток. Пермь, 1892. Перетяткович. Поволжье в XVI–XVII вв. 1877. Платонов С. Ф. Строгановы, Ермак и мангазея. «Русское прошлое»» кн. 3, Петроград — Москва, 1923. Пуцилло М. П. К вопросу, кто был Ермак Тимофеевич — покоритель Сибири. «Русский вестник», т. 156, 1881, ноябрь. Радищев А. Н. Слово о Ермаке. Избран, соч., М., 1950. Словцов П. Историческое обозрение Сибири. М., 1844. Смышляев Д. Е. Источники и пособия для изучения Пермского края. Пермь, 1876. Соловьев С. М. История России с древнейших времен, т, VI, книга II. Токарев С. А. Поход Ермака и завоевание Сибирского царства. «Исторический журнал», 1939, № 1. Токарев С. А. Поход Ермака в Сибирь. Сборник «За русскую землю», М., 1949. Шишонко В. Пермская летопись. Пермь, 1881.
Фольклор и художественная литература
Авенариус В. П. Ермак — покоритель Сибири (историческая песня), «Книга былин», М., 1913. Бажов П. П. «Ермаковы лебеди» (сказ). Древние Российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым, СПб, 1892. Две исторические песни о Ермаке. Железнов И. И. Ермак (сказание). Поли. собр. соч., т. III, СПб, 1900. Копысова К. С. Песни — «Ермак и Тура-река», «Ермак и хан Кучум», В книге «Уральские песни и сказания», записанные В. Г. Курбатовой. Свердловск, 1947. Мамин-Сибиряк Д. Н. Сказание о сибирском хане старом Кучуме» Полн. собр. соч., т. XII, 1917. Пермяк Е. Ермаковы лебеди (пьеса). Свердловск, 1942. Рылеев К. Ф. «Смерть Ермака» (стихотворение). Полн. собр. соч., т. IV, 1913. Толстой Л. Н. «Ермак» (рассказ). Полн. собр. соч., т IV., М., 1913. Федоров Е. Ермак. Роман в двух томах, Л., 1955.
Последние комментарии
6 часов 29 минут назад
23 часов 50 минут назад
1 день 13 минут назад
1 день 28 минут назад
1 день 29 минут назад
1 день 29 минут назад