Взаимовыгодное сотрудничество (СИ) [_YamYam_] (fb2) читать онлайн

========== One ==========

Еын сильнее натянула на голову капюшон серой толстовки, лицо пряча едва ли не на половину, плотнее укуталась в лёгкую кожаную куртку, надетую совсем не по погоде, и шмыгнула носом, ощущая подступающую простуду. Ноги, обёрнутые в старые, потёртые временем, а не модой джинсы она закинула на бардачок машины, мысленно перед ней извиняясь за грязь на подошве ботинок.

Еын сейчас так холодно, что действительно, кажется, плевать на всё. Адски хочется спать и есть, а ещё — оказаться где-нибудь в тепле, ощутить крышу над головой и в руках сжать кружку чего-нибудь горячего — пусть даже обычной кипячёной воды. Ли Еын не привыкла жаловаться — она в любом случае жизнь свою поганой и никчёмной не считает. Всё, в конце концов, познаётся в сравнении, и бытие её действительно не столь пугающе, отвратительно и ненавистно, как могло бы быть. Но именно сейчас оно кажется таковым. Не радует ровным счётом ничего: ни подстриженная сегодняшним утром чёлка, что больше не лезет в глаза так сильно, ни пахнущая дешёвым порошком из прачечной неподалёку одежда, ни музыка, льющаяся из старенькой, совсем недавно собственноручно отремонтированной автомагнитолы, ни даже свёрнутая в скромную трубочку пачка зелёных, что обжигала правую ладонь и утяжеляла карман куртки.

«Зелёные» прозвучало так пошло и гадко даже в мыслях, что Еын скривилась, саму себя ощущая отвратительной. И даже не потому что деньги эти были добыты совершенно и абсолютно незаконным путем, а потому что она всё же перенимала привычки, слова, выражения и жесты тех, кого отвратительными считала изначально.

А ещё у неё интуиция, вроде как в народе прозванная шестым чувством, не просто кричала, а самым натуральным образом орала и щекотала загривок. Еын знала, что это у них семейное, чуйка эта вроде как не подводит и слушать её надо. Отец не послушал однажды, а теперь лежал под несколькими метрами сырой земли с простреленным затылком, а она стабильно навещала его не реже трёх раз в полгода, улыбалась натянуто, рассказывала обо всём том хорошем, что успело с ней произойти, а затем вспоминала плохое, усаживалась на корточки и плакала тихо, признаваясь, что скучает по ним с мамой невозможно сильно. Ли Еын — сирота вот уже на протяжении четырёх лет, а нервы весь сегодняшний вечер щекотало чувство приближения чего-то очень и очень нехорошего. Да вот только умирать ей, что вовсе не удивительно, совсем не хотелось. Хотя бы не сейчас, когда до совершеннолетия осталось каких-то жалких два месяца.

Она в очередной раз шмыгнула носом и развела согнутые в коленях ноги в стороны, чтобы добраться до бардачка. Но там не нашлось ровным счётом ничего из того, что использовать можно было бы как альтернативу закончившимся недавно бумажным платочкам. Еын неряха страшная, и никогда этого не отрицала — у неё именно поэтому в бардачке обёртки от фантиков, куча старых и ненужных чеков, поддельное водительское удостоверение на имя Чхве Наын, такой же паспорт, флешки с кучей данных на них, пара телефонов с сим-картами, зарегистрированными, разумеется, не на её имя, а ещё ствол с заполненным под завязку магазином — стрелять ещё ни разу не приходилось. Зато в машине была всегда чистота и порядок, а сама красавица, доставшаяся по негласному наследству, едва ли не сверкала, переливаясь серебряными бликами на солнце. Старенькая Шевроле — один бог знает, какого года выпуска — служила ей верой и правдой ещё с того времени, когда девушка оказалась на улице совсем одна, умудрившись сбежать и отказаться от участи прокиснуть в пансионате для детей, оставшихся без попечения родителей. По слухам, тот находился где-то на Чеджу, а покидать родной Сеул, со всеми его изъянами и проблемами, Еын совсем не хотелось.

Она и сейчас о том своём решении не жалела — одета, сыта, здорова и даже обеспечена. Особенно холодные ночи проводила в мотелях или дешёвых гостиницах, имя Чхве Наын используя прикрытием, а поддельные документы — как доказательство того, что ей давно за двадцать, просто выглядит излишне моложаво. Еын даже работала иногда — законно работала — перебиваясь с подработки на подработку и получая одни только гроши, которых едва хватало на перекус. Её никто, разумеется, в хорошие и достойные места нанимать не торопился — в старшую школу по понятным причинам она в своё время не поступила, а характеристика со средней оставляла желать лучшего. Она правда задумывалась над тем, чтобы обеспечить себя ещё и поддельным аттестатом, да вот только каким бы хорошим для своего возраста программером и взломщиком она не была, и какими бы хорошими навыками в подделке документов не владели её друзья, реальная жизнь — не крутой сериал, где главные герои с лёгкостью водят полицию за нос, снова и снова обеспечивая себя всем необходимым. Подделки сейчас вычисляли слишком быстро, и вовсе не достаточным становилось занести себя в нужную базу, предварительно её взломав. Задерживаться с подложными документами нигде надолго нельзя, если не хочешь, конечно, чтобы однажды по твою душу явились господа полицейские и под белы рученьки упекли за решётку — по крайней мере, до выяснения обстоятельств. А там уже дело одной только удачи и собственного красноречия, которое, откровенно говоря, сильной стороной Еын никогда не было. Вот и приходилось перебиваться малооплачиваемыми подработками и браться за вещи, далёкие от глаза и бдения закона.

Так и не найдя ничего подходящего, она захлопнула бардачок, а нос вытерла рукавом толстовки, выглядывающим из-под куртки. Еын подумала брезгливо, что зря, кажется, двумя днями ранее отдала деньги за стирку, раз теперь вот так безрассудно пачкает вещи, которые носит. Но из носа текло водопадом, и поделать с этим, кажется, было нечего. У неё деньги на лекарства действительно были — теперь были — но вот тратить их почему-то совсем не хотелось. И дело вовсе не в том, что заработаны они нечестно и цвет имеют грязно-зелёный — Еын уже давно, в конце концов, не переживала по этому поводу — а в том, что от чувства неизбежно приближающегося дерьма никак не удавалось избавиться.

Оно появилось в тот самый час и в ту самую минуту, едва только Кан Онмин предложил новое дело, в успехе которого сама Еын сомневалась слишком сильно, и основную часть работы в котором предстояло выполнить именно ей, рискуя собственной шкурой и — что куда более важно — собственным инкогнито. Она правда хотела тогда отказаться, бросить гордое «Не интересует», развернуться и уйти. Да вот только Онмин схватил её за шею, сжал так сильно, что перед глазами всё поплыло, а ещё оттолкнул к стене, заставив встретиться с ней затылком.

Еын даже сейчас фантомная боль прошила горло от одного только воспоминания об этом, и она потёрла кожу, тонкими пальцами поглаживая позвонки на шее. Всё произошедшее было похоже на бред, и Еын до сих пор не могла поверить в то, что всё закончилось. И закончилось с «плюсом» на их стороне.

Она убрала с бардачка ноги, снова открыла его, достала пистолет и спрятала его за спину, под толстовку и ремень джинсов. А затем вышла из машины, поставила ту на сигнализацию и в очередной раз содрогнулась от пробирающего до самых костей холода. На улице был уже давно не июль, и совсем скоро стоило ожидать первого выпавшего снега. Еын, несмотря на то, что одета совсем не по погоде, была бы даже рада увидеть белые хлопья в начале ноября. Снег всегда казался ей чем-то красивым и почти по-настоящему волшебным.

Она содрогнулась снова, потому что невольно вспомнила разговор с Онмином, и шмыгнула носом повторно.

— Они не абы кто, — едва не хрипела Еын тогда, хватая мужчину за запястье и пытаясь руку его отцепить от своего горла. — Нам всем конец, если нас раскроют.

— Вот и сделай так, чтобы не раскрыли, — ухмыльнулся он, слегка ослабляя хватку. — Сделай красиво и волшебно, милая, как умеешь.

И она правда сделала. Приложила все силы и умения, чтобы совершить, кажется, действительно невозможное. Они в самом деле из-под носа умудрились умыкнуть пусть не самую большую, но объёмную партию оружия, а затем перепродали её — много дороже и едва не лишившись головы, когда Кан Онмин бездумно решил набить себе цену. Он был настоящим глупцом, и Еын не понимала иногда, почему они все до сих пор считали его лидером, как только сходились для дела.

***

В аптеке пахло… аптекой.

Девушка-фармацевт улыбалась мило и приятно, хотя и казалось, будто эта самая улыбка просто прилипла к её лицу и заставляла саму носительницу страдать. Она подала нужные капли, опустила на прилавок упаковку бумажных платков и даже умудрилась заговорить зубы и впарить какой-то незнакомый противовирусный препарат. Еын наверняка знала, что не будет пить таблетки, элементарным образом просто забывая о том, что их надо принимать, но перед продавцом устоять почему-то не смогла и согласно кивнула головой на её уговоры.

Она всегда мечтала уметь также: влиять на людей одним только словом, оказывать воздействие одной только улыбкой, путать мысли и тянуть время, когда оно так необходимо. Но Ли Еын была всего лишь Ли Еын — девятнадцатилетней не-старшеклассницей, отлично знающей коды и не знающей корейскую историю, глуповатой и грубоватой, а ещё понятия не имеющей о том, как верно и правильно использовать собственную «симпатичную мордашку» — ту самую, которой наградили родители и которую заметила Черин-онни, пообещавшая научить ею правильно пользоваться. Да вот только не выходило это совсем, и с каждым разом становилось только хуже, едва Еын пробовала использовать все фишки старшей подруги, чтобы чисто ради научного интереса заарканить, как говорила сама Пак Черин, жеребца. Еын отчего-то нравилась многим — но только лишь до тех пор, пока не открывала рот.

Она застыла на самом выходе из аптеки, едва только заметила рядом с машиной двоих мужчин. Они переговаривались о чём-то, обсуждали нечто наверняка важное, кивками голов указывая на серебристую Шевроле, а у Еын едва почва из-под ног не ушла, пока та самая интуиция уже не кричала и не орала — выла сиреной, не предупреждая ни о чём хорошем. Девушка привычным движением натянула капюшон ниже на лицо и ещё раз осмотрела мужчин с ног до головы. Они вполне могли быть лишь прохожими, заинтересовавшимися почти раритетом, да вот только подобную надежду пришлось отбросить слишком быстро.

Боковым зрением она заметила ещё двоих с другой от неё стороны, оглядывающихся вокруг и почти наверняка что-то разыскивающих. У Еын совсем не было сомнений в том, что ищут они её. Она именно поэтому сделала короткий шаг назад, стараясь оставаться по-прежнему незаметной и пользуясь опустившимися сумерками, да вот только телефон неожиданно взорвался вибрацией в переднем кармане джинсов и громкой мелодией оповестил всю тихую улицу о её присутствии.

Мужчины среагировали действительно быстро — повернулись в её сторону, пока сама Еын, мельком глянув на высветившееся на экране «Минхо», сбрасывала вызов, и направились в её сторону, успев при этом переглянуться друг с другом. Они передвигались широкими шагами, сильно размахивая руками и не давая ей достаточно времени на то, чтобы придумать пути отступления… Но достаточно для того, чтобы всеми мыслимыми способами обматерить засранца Минхо, объявившегося как всегда не вовремя.

Еын даже успела сделать ещё один шаг назад, прежде чем поняла, что фармацевт в аптеке вряд ли обрадуется её появлению, и ещё менее вероятно позволит ни с того ни с сего воспользоваться задним выходом. Она — не Черин-онни, что за пару фраз может уговорить кого угодно на что угодно, и поэтому ровно пять секунд потратила на принятие решения. В течение первых двух Еын ещё раз окинула взглядом приближающихся мужчин, следующие две она потратила на то, чтобы мысленно проложить маршрут собственного стратегического отступления, а ещё одну — на то, чтобы оттолкнуться ботинками от асфальта, умоляя саму себя не поскользнуться при старте, и рвануть вперёд, минуя явно заинтересованных в ней лиц.

Маленький пакет с медикаментами так и остался лежать брошенным у самого входа круглосуточной аптеки, а за спиной её вмиг раздался топот преследующих мужчин и их крики. Еын и рада была бы понять, о чём они там переговаривались, да вот только в ушах стоял один только шум и стук сердца — как всегда, едва только адреналин ударял ей в голову — и внимание ни на что более, кроме собственного бега и преодоления появляющихся препятствий, обращать она не могла. Пришлось несколько раз свернуть за угол, стараясь не запутаться при этом в переплетениях импровизированного маршрута, перепрыгнуть мусорный бак и миновать деревянные брусья, невесть как в переулках оказавшиеся, а затем ещё повернуться и опрокинуть их, стараясь перегородить дорогу преследователям. Еын совершенно случайно, буквально краем зрения заметила, что мужчин за её спиной оказалось не четверо, а лишь двое, но тут же снова развернулась и продолжила бег, на ходу застёгивая карманы куртки, дабы ничего нужного из них не вывалилось.

Лёгкие начало жечь слишком быстро, а правая нога по-глупому подворачивалась, травмированная парой днями ранее, и Еын стиснула зубы, чтобы не разрыдаться от собственного бессилия. Она всё ещё различала за спиной сбитое дыхание, громкий топот ног, поспевающих за ней, и злилась от того, что никак не может оторваться. Мужчины кричали что-то едва ли вразумительное, но малоприличное, заставляющее лишь прибавлять ходу и с каждым шагом всё сильнее ощущать на пояснице холодный металл оружия. Еын и рада бы была пистолетом воспользоваться, да только вот шум поднять боялась и патроны тратить не хотела. А ещё понимала, что всё это — отговорки, и на самом деле просто не могла. Не умела.

Она поскользнулась на очередном повороте, едва на шпагат не села от удивления и остановилась, ноги согнув в коленях, когда увидела перед собой тех потерянных двоих. Еын тут же обернулась, хотя уже в то мгновение прекрасно осознавала, что сама себя загнала в западню, и взглядом столкнулась, кажется, одновременно с двумя мужчинами. Они — все пятеро, включая её саму — дышали тяжело, глядели исподлобья, в любой момент ожидая очередной подставы, и хмурились.

— Придётся тебе поехать с нами, Ли Еын, — раздалось из-за спины, и она снова обернулась, не зная, как одновременно следить сразу за четверыми.

А ещё вздрогнула, не ожидая того, что её имя им известно. Этот знак плохой — очень и очень, почти невыносимый, почти смертоносный и, сколь бы абсурдно то ни было, спасительный.

— Я не Ли Еын, — выдохнула она максимально удивлённо и для пущего эффекта стащила с головы капюшон. — Вы обознались, дяденьки.

Они на самом деле на дяденек мало были похожи — мужчины не выглядели старше лет тридцати, зато она сама в их глазах почти наверняка теперь казалась загулявшейся старшеклассницей, а ещё лучше — прилежной дочерью, что в аптеку поздним вечером вышла за лекарствами кому из родителей. Ли Еын в лицо знали лишь пара-тройка людей, и грех казалось таким не воспользоваться, пока сердце неприятно сжималось от мысли о том, почему же так неожиданно и подозрительно вовремя телефон едва не разорвался от звонка чёртова Минхо. Мужчины переглянулись удивлённо, пока она сама уже праздновала победу и по головке себя гладила за то, что не решилась вытащить ствол — никто бы ей в жизни тогда не поверил.

— Кажись, не наш клиент, — нахмурился один из них.

— И чего тогда рванула так? — скептично сощурил глаза другой.

— А вы бы не рванули? — фыркнула Еын. — В зеркало себя видели, дяденьки? Выглядите, как маньяки, так ещё и толпой ходите. Я чуть разрыв сердца не получила.

— Как тебя зовут?

— Ещё до дома предложи проводить, — хмыкнул тот самый — максимально скептично настроенный — и сделал пару шагов вперёд, заставляя Еын отступить. — С чего бы верить, что ты не врёшь?

— А с чего бы вам девушек преследовать? Ли Еын или не Ли Еын — а всё равно противозаконно.

Мужчина сощурился совершенно неприязненно, а ещё скривился в лице так, что ей показалось на несколько мгновений, что после такого ему обязательно потребуется пластический хирург — и не один. Он, кажется, не верил ей совсем, и потому не верили остальные. Они глядели подозрительно, хмурили брови и взглядом едва ли не буравили, словно бы рассчитывали, с какой стороны лучше подступиться, чтобы ей руки за спину заломить и лицом в асфальт уткнуть.

Еын не знала, кто они такие, но предполагала. Еын не знала, как они её нашли и откуда узнали имя, но предполагала тоже. И эти предположения ей совсем не нравились, ведь казались разумными, правдивыми, пугающими и предательскими.

Она уже даже потянулась едва заметно за оружием, хотя и понимала логически, что у мужчин оно наверняка есть тоже, а четверо против одного — что в поле не воин, но просто не успела сделать ничего, ведь в переулке появился ещё один человек.

И будь Еын проклята, если не знала его. Заочно, конечно, — куда ей до таких шишек.

Комментарий к One

Что же, да, это действительно сиквел к “Солёному ветру”, который не отпускает :D

Заранее поясню, что действие здесь происходит спустя три года с начала “ветра”, так что даже Чонгук тут уже почти взрослый двадцатичетырёхлетний дядя. Про Юнги с его тридцатником молчу - старикан он и в Африке старикан. И тем страннее вам может показаться их разница в возрасте с ОЖП. Что ж, за это я извиняюсь, но “я художник - я так вижу”.

Люблю-вас-целую-крепко-обнимаю и очень жду ваших мнений, как и всегда :3

========== Two ==========

— Ну что у вас тут?

Он держал возле уха телефон, а вторую руку прятал в кармане пальто, пока оглядывал её с ног до головы, с каждым шагом, что эхом отдавался в черепной коробке, оказываясь всё ближе. Еын подумала тогда, что, продай она его кроссовки на Ebay, припеваючи жила бы, ни о чём не задумываясь, не меньше четырёх месяцев.

— Говорит, что мы обознались, — фыркнул недовольно один из преследователей. — Но бегает так, будто всю жизнь этим занимается.

— Я просто спортсменка! — почти не соврала Еын, понимая отчасти, что, кажется, без потерь из всего этого всё же не выберется. — Я занималась лёгкой атлетикой в школе.

Чон Хосок улыбнулся почти приветливо и страшно довольно, оказываясь в полушаге от неё, а у Еын разве что поджилки не затряслись, потому что, кажется, именно так выглядит конец, и она уже почти видела свет в конце туннеля.

Но то оказалась лишь машина, проезжающая мимо и яркостью фар разгоняющая ненадолго сумерки.

Еын сглотнула, потому что правда не понимала, почему над ней сейчас возвышается Чон Хосок — совсем такой, как на фото — и правда не знала, чего ожидать в следующую секунду. Мужчина оказался куда выше и много крепче, чем она предполагала, но он всё же был слишком узнаваем со своими тонкими и выделяющимися чертами лица. Хосок наклонился ниже к ней и сощурился, всматриваясь в лицо, а Еын заставила себя отступить, чтобы странной не показаться. Ей интересно было рассмотреть его тоже, но она вроде как всего лишь заплутавшая девчонка, а они себя точно так не ведут.

— Что там у нас по Ли Еын? — спросил мужчина, и она вздрогнула невольно, не сразу понимая, что обращается он к кому-то по ту сторону телефонного звонка, хотя сам глаз с неё не сводил. — Вот как? Совсем ничего?

Девушка чуть от облегчения не выдохнула, но вовремя себя остановила. Она всё ещё не понимала, почему здесь Чон Хосок, и все прежние гипотезы о том, почему за ней пришли, летели в Тартар. Еын действительно разве что по одной только глупости или дурости умудрилась дорогу перейти тем, кому не стоило, но этот «тот» — совершенно точно не Чон Хосок.

— Как твоё имя? — спросил он, убирая смартфон от уха, а затем спрятал его в карман пальто.

— Чхве Наын, — соврала она в ответ.

— Доказать сможешь?

— Документы в машине, — кивнула Еын едва заметно и улыбку облегчения спрятала в поджатых губах.

Мужчина сделал шаг в сторону, освобождая ей путь, и протянул руку, как бы говоря молча: «Прошу». Ей бы рвануть сейчас снова, на этот раз куда быстрее и прячась в подворотнях куда более умело, заставляя преследователей глотать одну только пыль, да вот только полы пальто Чон Хосока разошлись, и взгляд её упал на спрятанный под одеждой пистолет. Она подняла несмело глаза, и без того понимая, что поймает затылком пулю, едва только вздумает бежать, и столкнулась с тонкой улыбкой на чужих губах. Мужчина действительно казался хорошим и по-странному тёплым даже несмотря на ствол подмышкой, но взгляд у него был острым, почти хищным, и всё в нём так и кричало о том, что он только и ждёт, когда она допустит ошибку, чтобы дуло оружия приставить к её виску.

Еын сглотнула снова и, отведя взгляд от мужчины, направилась в сторону соседней улочки — именно туда, где оставила машину. Она радовалась, что в бардачке нет пистолета, который наверняка показался бы подозрительным всем тем, кто идёт за ней, а ещё радовалась тому, что они не осматривали её, потому что наверняка легко бы нащупали его за спиной. Мужчины ей пока вроде как верили, и именно поэтому не хватали за локти и не угрожали прямо, потрясая оружием и разбивая в кровь лицо. Она действительно понятия никакого не имела о том, зачем им могла понадобиться, ведь правда не сделала Чон Хосоку ровным счётом ничего, но интересоваться не собиралась тоже — себе дороже. Излишнее любопытство слишком часто наказывается контрольным в голову.

Еын сняла сигнализацию трясущимися то ли от волнения, то ли от холода пальцами, оглянулась коротко на мужчин, а затем распахнула дверь со стороны пассажирского переднего сидения и плюхнулась на него. Открыть бардачок с первого раза не вышло, потому что она действительно переживала, а Чон Хосок, что навалился плечом на автомобиль, пока второй рукой придерживал дверь открытой, совсем не помогал.

Она почти с гордостью продемонстрировала ему сразу и паспорт на имя двадцатитрёхлетней Чхве Наын, и такое же водительское удостоверение. Мужчина вырвал у неё документы из пальцев совсем не нежно, осмотрел внимательно со всех сторон, сравнив лицо на фото с её лицом, а затем хмыкнул как-то слишком ехидно и спрятал её корочки в свой карман.

— Что вы?..

Еын даже возмутиться как следует не успела. Чон Хосок слишком быстро и резко схватил её за предплечье, вытянул из машины и едва ли не швырнул в сторону явно своих людей. Те подхватили её под руки так, словно занимались этим всю жизнь, а сам мужчина сел вдруг в салон и руку запустил в бардачок, полный мусора и секретов. И как раз в это мгновение самообладание решило покинуть тело Ли Еын.

— Отпустите!

Она дёргалась в чужих руках похлеще рыбы, пойманной на крючок, и злилась, в ответ получая заглушенные смешки и усиливающуюся хватку на локтях. Её держали действительно крепко, не позволяя и шага ступить в сторону, и паника всё усиливалась. Чон Хосок как раз извлёк из бардачка пару телефонов, осмотрел их, сталкиваясь с блокировкой на экране, и поднял взгляд на неё.

— Осмотрите, — отдал он приказ одним только кивком и снова с головой ушёл в её бардачок.

А Еын действительно мысленно похоронила саму себя, когда чужие руки оказались на плечах и ногах. Она всегда отчего-то думала, что это страшно унизительно, но оба мужчины, что удивительно, лишнего себе не позволяли, занимаясь её осмотром с потрясающей незаинтересованностью на лицах, пока двое других всё продолжали удерживать её за руки. Еын закусила нижнюю губу, словно бы в замедленной съёмке ожидая того момента, когда кто-то один доберётся до её спины и нащупает за поясницей то, чего там быть не должно. По крайней мере, не у законопослушной бывшей легкоатлетки Чхве Наын.

— Опа, — сердце у неё сжалось в кулаке боли, когда впереди стоящий мужчина вытащил из-под её толстовки пистолет. — Эй, босс, гляньте-ка сюда.

Сердце сжалось во второй раз, а в горле встал ком, едва только он обернулся, потрясая найденным оружием, и ей открылся вид на Чон Хосока. Того самого, что улыбался довольно, уже стоя рядом с открытой дверцей машины и в руке сжимая ярко-жёлтую корочку. Еын знала, что это такое, потому что лично покупала эту по-глупому девчачью обложку на паспорт и лично же прятала тот в потайном отсеке бардачка, сделанным ещё отцом. Она дёрнулась в чужих руках ещё раз, хотя не надеялась ровным счётом ни на что, но просто не могла спокойно стоять и ждать неизвестно чего, пока Чон Хосок делал шаги в её направлении.

— Приятно познакомиться с тобой лично, — растянул он в улыбке губы, когда остановился в нескольких сантиметров от неё и снова наклонился ниже, — Ли Еын.

Она сжала зубы, нахмурилась и задышала тяжело, отмеряя мысленно расстояние до машины. Это всего лишь пара широких шагов, всего лишь пара секунд, ещё две — захлопнуть за собой дверь, три — перелезть на водительское сидение, одна — заблокировать двери, и минимум пять на то, чтобы стартовать. Почти невозможно, почти сказочно.

Она в тот же миг подалась вперёд, лбом врезаясь в нос сильно наклонившегося Чон Хосока. По всей голове разом разошёлся звон напополам с болью, ударяющей даже по затылку, а мужчина глухо замычал, отстраняясь от неё. Хватка чужих пальцев на руках тут же ослабела — совсем немного, но достаточно для того, чтобы из неё выскользнуть, — и Еын устремилась вперёд, впервые на своей памяти действуя так быстро.

Она сделала ровно три больших шага, преодолевая разделяющее их с машиной расстояние, запрыгнула в салон самой настоящей ласточкой и дверью расшибла нос ещё одному из мужчин, последовавших за ней. Еын захлопнула её тут же, перебралась на водительское сидение, больно ударившись, кажется, печенью о рычаг коробки передач, и даже успела заблокировать двери, прежде чем другой мужчина разбил локтём тонкое стекло, заставляя её невольно вскрикнуть. Она растерялась на несколько секунд, закрывая непроизвольно лицо и голову руками от сыплющихся на неё осколков, и не успела завести автомобиль.

Её пребольно схватили за шкирку, сжимая ткань толстовки и заставляя её собраться у горла, сильно его перетягивая, и вытащили из салона едва ли не волоком, предварительно отперев двери.

Еын услышала короткое и ёмкое «маленькая сучка», прежде чем её оттолкнули к машине снова, заставляя подбородком больно удариться о крышу. Она тут же развернулась лицом к обидчику, стараясь игнорировать снопы искр перед глазами и металлический привкус во рту из-за прикушенной щеки, и едва успела уйти в сторону до того, как её поймают за грудки. Еын как смогла оттолкнула много превосходящего в силе мужчину от себя, чтобы в следующее мгновение вдарить ему между ног, заставляя согнуться, и залепить контрольный локтём по носу. Она, кажется, задела что-то вроде нерва, потому что вместо мужчины взвыла сама, в глазах ощущая слёзы, а в руке одну только боль — будто бы кто-то за ниточки задёргал там, внутри.

Но Еын даже поплакаться толком не успела, потому что сзади другой схватил её за шкирку — снова — и оттеснил к машине, пока первый распрямился с перекошенным лицом и пушку, невесть откуда и когда вытянутую, наставил ей прямо промеж глаз. Она дышала тяжело, взглядом перебегая с одного мужчины на другого, мысленно прощалась с жизнью, задерживая дыхание и ощущая во рту и, кажется, даже на лице кровь.

— Мину, не переусердствуй.

Голос у Чон Хосока хриплый, но оттого не менее ехидный. Он зажимал кровоточащий нос, стоя совсем рядом, и Еын готовила себе смерть долгую и мучительную, ловя его взгляд на себе.

— Один мой друг страстно желает встретиться с тобой, Ли Еын, — оповестил мужчина, глядя серьёзно и пронзительно, несмотря на обманчивую улыбку на губах. — И я бы посоветовал тебе прежде взять пару уроков этикета, но времени нет совсем.

Удар в самый висок прилетел слишком неожиданно, пока она пыталась взгляд Чон Хосока не упустить, и сознание покинуло тело само собой, миллионами осколков, будто автомобильное стекло, разбиваясь об асфальт под ногами.

***

Они держали её в странном месте, похожем на совершенно обычную комнату. Стены здесь были не голые, покрытые вполне себе симпатичными бежевыми обоями, на окнах висели коричневые тяжёлые шторы, полностью закрывая их и помещение погружая в вечную темноту. Еын именно поэтому и не могла понять, ни сколько сейчас времени, ни рассчитать, сколько она уже тут находится. Они разумно сняли с запястья часы, забрали мобильный телефон из кармана джинсов, зато оставили пачку влажных салфеток на кровати — между прочим, том единственном предмете, что вообще был в этой непонятной комнате.

Еын первым делом, едва только пришла в себя, вспомнила и осознала всё происходящее, потянулась именно к ним, на виске почувствовав засохшую уже кровь и слипшиеся волосы. У неё ещё на лице оказалось несколько ранок — наверняка от осколков разбитого стекла — и найти их без зеркала оказалось действительно непросто. Голова раскалывалась от боли, а во рту стояла одна только горечь, и сухие губы, потрескавшиеся от запёкшейся на них крови, совсем не помогали.

Через несколько часов — Еын даже примерно затруднялась сказать, через сколько именно — она уже готова была влагу выжимать из салфеток, да только сделать это одной рукой было действительно проблематично. Они одно её запястье приковали наручниками к железной ножке кровати, и Еын едва не рассмеялась, увидев это. Правда, смех быстро сошёл на «нет», как только она поняла, что кровать эта к полу привинчена, и сдвинуть её не выйдет даже на крохотный миллиметр.

Еын вздохнула в очередной раз и откинула голову на матрац за своей спиной. Копчик уже онемел от сидения в одном положении, но забираться на кровать она не планировала, бунтуя разве что против самой себя. Она только натянула привычно на голову капюшон и прикрыла глаза, гадая о собственном будущем. Еын не понимала, зачем они маринуют её столько времени, понятия не имела, что те задумали, и действительно до сих пор даже не догадывалась, что могло понадобиться от неё Чон Хосоку и этому его таинственному «другу».

Она не догадывалась, но искренне надеялась, что это не её жизнь.

Ли Еын ещё злилась, хмурилась, жмурила глаза до появления перед веками красных пятен и лбом утыкалась в колени. Её настоящее имя знали совсем немногие — по пальцам обеих рук можно пересчитать всех, а как найти её, знали ещё меньше — хватит пальцев одной. И ей совсем не нравилось то, что она начинала подозревать всех и каждого из них, особенно часто вспоминая неожиданный звонок от Ан Минхо, что на связь не выходил вот уже почти два месяца. Если этот гадёныш сдал вдруг её, едва ли не клянясь перед этим в вечной любви и дружбе, Еын обязательно выберется и заставит его жалеть — больно, сильно и долго.

Дверь в комнату открылась, когда она сморкалась в очередной раз во влажную салфетку — больше просто было не во что. Еын подняла голову, отбрасывая её в сторону, к остальной паре десятков уже использованных и добавляющих комнате хоть какой-то декор, и из-под капюшона внимательно проследила за абсолютно незнакомыми двумя мужчинами, входящими в комнату. Они остановились в дверях, встав по обе стороны от них — прямо по протоколу, и Еын заметила ещё одного.

Сердце пустилось в пляс, дыхание сбилось, шум в ушах стал почти невыносим и желание залезть под кровать выросло в геометрической прогрессии. Она, наконец, поняла всё произошедшее, поняла появление Чон Хосока и узнала этого его «друга», удивляясь собственной глупости и недогадливости. Ли Еын похоронила себя снова — раз пятый за сутки — на этот раз торжественно, с фанфарами и навсегда.

— Мне просто интересно… Вы, ребята, правда на что-то надеялись?

У Мин Юнги — того самого Мин Юнги, у которого она лично едва ли не из-под носа увела маленькую совсем партию оружия — голос хриплый и низкий, пробирающий до самых костей и тихо обещающий расправу максимально долгую и болезненную. Она закусила нижнюю губу, плотнее придвинулась к кровати, спиной врезаясь в матрац, и опустила голову, неловко пряча глаза. Еын понимала теперь, что зря грешила на бедного Минхо — тот явно ни при чём, а вот те самые «ребята», мужчиной упомянутые, вполне могли оказаться ключом ко всему, включая её саму. Она привыкла работать тихо и неприметно, собственное инкогнито сохраняя с большим трепетом и лично в делах не участвуя, ограничиваясь лишь ноутбуком на коленях. Еын с самого начала знала, что идея эта — хуже не бывает, с самого начала предполагала, что именно она их всех и похоронит, но всё же уступила Онмину, наверняка их всех и сдавшего, а теперь сидела здесь и даже помолиться не могла, потому что молитвы ни одной не знала.

— А ты не особо разговорчивая, да?

Еын по одному только голосу догадалась, что мужчина ухмыляется, и почувствовала, как мурашки бегут по всему её телу. Он подошёл ближе, шагами отмеряя её всё замедляющийся пульс, и одними только глазами заставляя следить за своими ботинками и чёрными джинсами, облегающими худые ноги.

— Мамуля… — начала уже Еын, но голос вырвался из горла слишком хриплым, так что пришлось прокашляться: — Мамуля просила меня не говорить с незнакомцами.

— Такими ли уж незнакомцами? — Мин Юнги подтянул в коленях джинсы, а затем опустился на корточки прямо перед ней — страшнее стало вдвойне. — Ты наверняка знаешь моё имя, а я — твоё. Выходит, мы почти близкие люди.

Еын сглотнула снова и бросила взгляд на свою руку, лежащую на полу. Пальцы тряслись так сильно и заметно, что она спрятала её в кармане куртки, и только сейчас поняла, что там нет не только ключей от машины, но и трубочки свёрнутых денег. Мужчина усмехнулся громко и слишком заметно — наверняка специально, и она разозлилась на него, хотя и понимала, что виноватая сторона тут она, Онмин, Чухён и Лун.

— Можем пуститься в философские размышления о том, кого привечает считать знакомыми, а кого — близкими людьми, — фыркнула Еын, пока губы, как и все мышцы под кожей, дрожали, — но не думаю, что это будет весело.

— Понимаю, — хмыкнул мужчина в ответ, — тебе больше нравится разбивать носы всем подряд? Кажется весёлым?

— Скорее, забавным.

Мин Юнги капюшон с её головы стянул так быстро, что она даже не успела заметить движения его руки. Просто поняла вдруг, что столкнулась с его взглядом, и замерла, ощущая себя кроликом перед удавом.

У него тёмные волосы, хотя ещё несколько лет назад — Еын знала точно — они были обесцвечены, дырки от проколов в ушах, небольшое лицо с тонкими губами, совершенно ничем не примечательным носом и действительно ошарашенным выражением.

— Тебе сколько лет? — нахмурился он, ладони не убирая с её затылка. Еын покосилась на предплечье, расположившееся прямо рядом с её шеей, и мужчина лишь тогда оставил в покое её голову.

— Сколько есть — все мои.

Вышло почти смело и почти язвительно, с приподнятыми бровями и искривлёнными губами. А ещё вышло глупо, потому что мужчина в тот же момент стиснул в пальцах её челюсть, сжимая больно и глазами стреляя покруче, чем из любого оружия.

— Сколько тебе лет? – повторил он чётко, с паузами, сквозь стиснутые зубы, а у Еын вырвалось лишь привычное:

— Машину водить ещё нельзя, а трахаться можно.

Она осознала, что слетело с её языка, лишь когда глаза Мин Юнги потемнели ещё сильнее, пальцы стиснули челюсть пуще прежнего, а интуиция прошептала, что, кажется, она получит прямо сейчас. Больно и заслуженно. Еын закрыла глаза и сжалась, едва только мужчина убрал свою руку, и уже даже собиралась выпалить короткое и писклявое «девятнадцать», когда услышала вдруг усмешку, а по лицу так и не получила. Она сосчитала ровно до пяти, а потом открыла несмело глаза — сначала один, затем второй — и в тот же момент провалилась в ловушку чужого взгляда.

— Думаю, ты отлично подходишь, — заявил вдруг Юнги, а Еын в ответ только непонимающе захлопала глазами. — И говорить правильно тебя обязательно научат.

— Кто? — сорвалось любопытство с языка, а мужчина растянул в улыбке губы, словно бы разрешение давая на все последующие вопросы. — Подхожу для чего?

— Для одной потрясающей работы. Не переживай, она замечательно оплачивается и тебе обязательно понравится, — у него глаза сверкали действительно опасно, и Еын от всего этого было не по себе. — По крайней мере, со временем.

— Я ничего не понимаю…

— Правда? — деланно удивился мужчина. — Думала, я просто избавлюсь от вас, ребята? Только вот какой мне толк с ваших трупов? Нет уж, придётся отработать сполна всё то, что вы умудрились так беспардонно выкрасть. А уж если трахаться тебе позволительно…

Еын словно бы обухом по голове ударило, и она распахнула шокированно глаза, не иначе как автоматически дёргая прикованной к кровати рукой.

— Ты не посмеешь!

— Это кто тебе такую глупость сказал? — рассмеялся Мин Юнги коротко, а потом вдруг снова стал серьёзным и пальцами обхватил её подбородок. — У моего приятеля чудесный бордель — тебе обязательно понравится. И даже, быть может, я лично загляну к тебе лет через пять. Что думаешь?

Ли Еын думает, что это всё — дерьмо собачье, но старательно держит за зубами язык и только смотрит на мужчину перед собой, понимая, что он совсем не шутит. Мин Юнги наверняка сделает это — отдаст её к «приятелю» безо всяких сожалений, лишь бы вернуть себе всё то, что они действительно забрали, а она утопится в похоти и разврате — во всём том, от чего бежала так долго и старательно, мечтая о спокойной жизни с всегда лишней наличностью в заднем кармане джинсов, но не позволяя себе собственным телом начать торговать направо и налево.

— Я всё верну, — выдохнула она, а мужчина заинтересованно поднял брови. — Деньги, которые мы получили за счёт продажи… Я верну их.

— Отличное предложение, да вот только твои друзья, боюсь, были против, — хмыкнул он.

— Они мне не друзья! — тут же нахмурилась Еын, а потом поняла всё то, что услышала, сердце её упало куда-то в желудок, и она выдохнула удивлённо: — «Были»?..

Мин Юнги поднял опять брови, поджал наигранно сочувствуще губы и кивнул в соглашении головой, пока у Еын в очередной раз по коже пробежали мурашки, а мозг усиленно перебирал всевозможные варианты и предложения — лишь бы остаться живой и свободной.

— Тогда четверть, — выпалила она, неосознанно придвигаясь ближе к мужчине. — Я могу вернуть четверть того, что мы получили в счёт этой сделки, а эта сумма больше той, что запросил ты. Я скажу, где спрятала деньги, а остальное… — Еын сглотнула, отводя взгляд и ещё раз думая над тем, правильно ли поступает, но всё же решается: — Остальное я верну иначе.

— Это как же? — Мин Юнги, кажется, действительно заинтересовался и наклонил голову вбок, однако не убирая пальцев с её подбородка. — Предложишь мне себя лично? Я похож на извращенца, интересующегося детьми?

— Лучше, — выдохнула Еын, совсем не обижаясь на подобное предположение — в конце концов, действительно многие могли бы понять её превратно.

— И что же это?

Ли Еын девятнадцать. Она не ходила в старшую школу, а почти всю среднюю прогуляла, не думая в то время о будущем совсем. Она пишет с кучей ошибок, не знает истории и литературы, совсем не разбирается ни в химии, ни в физике, ни в искусстве, зато смыслит в компьютерах, механике и — как бы глупо то ни было — людях. Еын знает, что давно уже минуло то время, когда общество ценило один только труд и награждало его. Именно информационное общество пришло на смену трудовому и стало его отрицанием, именно информация, а не физический труд стала тем самым важным и нужным, мамой в своё время именуемым «обществообразуемым». А ещё Еын уверена, что знает Мин Юнги — знает о нём достаточно, чтобы связать факты и сделать выводы.

Поэтому она подняла взгляд, сглотнула едва заметно, поколебавшись буквально долю секунды, и выдохнула одно простое:

— Информация.

Пальцы на её подбородке медленно разжались.

========== Three ==========

— И я вот так просто должен взять и купиться на это?

Еын шмыгнула носом — тысячный раз за сутки, потому что насморк никак не проходил, и сопли продолжали литься рекой. Она пожала коротко плечами, на лицо надевая маску максимально возможного безразличия, хотя саму едва ли не колотило и от собственного бессилия, и от выхода из положения, который никак не хотел появляться на горизонте, и от злости на то, что её держат взаперти, словно бы какую глупую девицу из европейских дамских романов сомнительного качества, от которых книжные полки в номерах мотелей просто ломились. Но больше всего мандражило её, разумеется, от явно поднявшейся температуры и сомнительной в удовольствии компании Мин Юнги.

Он смотрел на неё так, словно бы она всю семью его вырезала перочинным ножичком, и одновременно с этим — будто бы и самого короткого взгляда в свою сторону не достойна. А Еын просто не знала, что делать. Она в растерянности была такой, как никогда прежде, в упор не видела для себя ни одного выхода из сложившейся ситуации, время тянула из последних сил и растягивала как только могла все те сведения, добытые едва ли не кровью и потом, что хранились в памяти. Еын наверняка знала — Мин Юнги ей шанса не даст, выбросит за ненадобностью, едва только нужное ему у неё закончится, и будет действительно хорошо, если она окажется в борделе, а не на свалке в чёрном пакете для трупов.

— Тут как в суде — бремя доказывания лежит на стороне обвинения, — слабо усмехнулась Еын, обнимая себя за плечи и как можно более незаметно отходя подальше от мужчины. — Моё дело небольшое — сказать всё, что мне известно, а ты уже сам решай, что с полученнойинформацией делать, хоть на бумажку перепиши и подотрись в любое время.

Мужчина искривил губы и сделал шаг в сторону, собой же перекрывая ей путь, и Еын послушно застыла в углу — том самом, где стояла, едва только дверь в комнату отворилась, и внутрь вошёл Мин Юнги.

Они держали её тут уже третий день, не позволяя и шагу ступить за пределы импровизированной камеры, а ещё из ванной комнаты, едва только освободили её запястье от наручников, вынесли все колющие и режущие — будто бы она достаточно глупа для того, чтобы заканчивать жизнь вот так нелепо. Хотя на самом деле Еын думала, что, взбреди ей подобное в голову, её бы это не остановило — в любом случае, остаётся ещё вариант разбить в хлам голову о стену или захлебнуться в душе. Но самоубийство никогда её прельщало, а ещё она слишком сильно любила себя для того, чтобы причинять боль. И если уж ей суждено погибнуть в ближайшую неделю, то она предпочла бы сделать это от пули в груди — по крайней мере, вид её трупа должен быть приятнее.

— Знаешь, — мужчина вздохнул так тяжело, будто ему на плечи разом свалилась вся тяжесть этого бренного мира, а ещё резко перевёл на неё взгляд, режущий не хуже самого острого ножа, — я никак не могу вспомнить, кому так же сильно, как тебе, хотел зашить рот.

— Знаешь, — скопировала она его, прекрасно осознавая, что лишь злит того всё сильнее, — если бы мне по сотне долларов платили каждый раз, когда я слышу что-то о желании зашить мне рот, отрезать язык, ударить или убить, то давно уже стала бы миллионером. Так что становись в очередь.

Еын действительно не успела заметить, как Мин Юнги оказался чрезвычайно близко, но даже удивиться и испугаться не успела, потому что уже в следующую секунду затылком впечаталась в стену и, жмуря от неприятной боли глаза, отвлечённо подумала о том, что подобное положение скоро войдёт в её привычку и казаться будет совершенно обычным. Чужая рука шею не сдавливала, но держала крепко, каким-то неведомым образом умудряясь длинными холодными пальцами обвить её едва ли не полностью, а чужое дыхание разбивалось о лоб, толпы мурашек посылая по всему телу. Юнги был не то чтобы особенно высокий — тем более, в сравнении с длинноногим и долговязым Онмином, и потому Еын было даже почти комфортно и даже почти не страшно, когда он возвышался над ней вовсе не горой.

Он пугал не своим телом и не своей мощью, в существовании которой под его одеждой девушка сильно сомневалась, а взглядом, явно способном убить, и голосом с этими вечно злобно-повелевающими нотками, который яд впрыскивал в организм уже при первом же слове, а потом медленно и верно уничтожал изнутри. Юнги вёлся на её провокации почти открыто, и как раз это смущало больше всего — она в глазах его видела ту самую силу, которой не достаёт ей самой. Он старше, опытнее и явно умнее — Еын уже спустя пару встреч перестала в этом сомневаться, и потому искренне недоумевала, почему они оба, не сговариваясь, продолжают этот театр абсурда, невесть кого пытаясь убедить в том, что у неё ещё есть шанс выбраться, а он ей сделать это позволит.

— Не думаешь, что должна обращаться ко мне формально? — сощурился мужчина абсолютно неприязненно. — «Тыкать» будешь своим дружкам.

— Морали читать будешь своим шлюхам, — тут же хмыкнула Еын в ответ. — К тому же, близкие люди ведь не говорят формально? А ты так лапаешь меня, что я уже совсем перестала сомневаться в нашей близости.

Она правда открыто его провоцировала, действительно пыталась вывести из себя, совершенно не таясь и надеясь увидеть то, чего жаждет так отчаянно. Но тот с упорством осла держал себя в руках и даже в этот раз лишь придвинулся ближе, слегка меняя положение руки на её шее и большим пальцем накрывая пульсирующую жилку, а затем усмехнулся медленно и подозрительно довольно.

— Не поняла ещё, что это бесполезно? — хмыкнул он, вглядываясь в её глаза. — Ты глупая, где не надо, но где надо — соображаешь действительно неплохо. Вот только я тебе не по зубам. Я не выйду из себя и не наделаю ошибок, которые тебе помогут, как бы ты не изгалялась, — Еын сглотнула невольно, потому что вот эта его откровенность пугала похлеще всего остального. — Однако я могу разозлиться, — понизил он голос едва ли не до шёпота, который в ушах вызывал один лишь звон, — а когда я злюсь, бывает больно.

— Ударишь меня? — губы не слушались, и оттого усмешка вышла какой-то слабой и нелепой в своей неправдоподобности. — Или у тебя принципы? Не бьёшь женщин?

— Детей, — поправил её Мин Юнги, а Еын не без радости вцепилась и в это.

— То есть, женщин всё-таки бьёшь?

Затылок снова пронзила острая боль, и ей пришлось проморгаться, чтобы непрошеные слёзы пропали из глаз. Она приоткрыла невольно рот, потому что хватка на шее стала сильнее, и вцепилась короткими ногтями в чужое запястье.

— Я ведь предупреждал, что это бесполезно, — едва ли не прошипел мужчина, кривя лицо в едва сдерживаемом порыве гнева и злости. — Бесполезно, но больно. Не заставляй меня мечтать о твоей смерти.

Еын же бесполезным это не считала — он ведётся. Да, медленнее, чем любой другой, и много сложнее, но — ведётся. А значит обязательно наделает ошибок в порыве раздражения, которые затем возьмут её за руку и выведут из этой передряги. Если, конечно, сам мужчина не сделает этого раньше — ногами вперёд и в злополучном чёрном пакете.

— Напугал ежа голой жопой, — фыркнула Еын, а потом застыла неподвижной куклой в чужих руках, едва только ощутила, как в живот, чуть выше тазовой косточки, упёрлось дуло пистолета, холодом просачиваясь сквозь тонкую ткань майки. Она сглотнула, ощущая, как ускоряет своё биение пульс, и призналась на выдохе: — Хорошо, напугал.

Мужчина ухмыльнулся, не раскрывая губ, а ещё взгляда от её глаз не отвёл, словно бы дожидался, когда она сделает это первой и проиграет в их очередном бессмысленном противостоянии. Еын почувствовала, как излишне медленно, но слишком хорошо ощутимо задвигалось оружие в чужих руках вверх по её телу: как заставило и без того впалый живот от страха втянуться ещё сильнее, как дуло пересчитало рёбра, как остановилось на несколько мгновений на солнечном сплетении, неожиданно смущающе зацепляясь за край бюстгальтера, и как упёрлось в шею под самой челюстью, заставляя голову поднять ещё выше. Юнги выглядел довольным донельзя, под большим пальцем руки отлично ощущая биение её с ума сходящего сердца, смерти боящегося, кажется, больше всего остального вместе взятого. Он не только чувствовал себя хозяином положения — он им и являлся, а Еын готова была хоть прямо сейчас сдать все бразды правления в его руки лично, лишь бы он отпустил её шею, отошёл как минимум на пару-тройку метров и спрятал этот чёртов пистолет. Но Юнги, словно в противовес её мыслям, лишь наклонился ещё ниже, сгибая спину и глазами оказываясь почти на одном с ней уровне, прищурился и пуще прежнего вдавил дуло оружия в кожу, заставляя голову запрокинуть ещё сильнее.

— Назвать тебе единственную причину, по которой ты ещё жива?

Еын сглотнула в очередной раз и облизнула пересохшие от витающего в воздухе напряжения губы, за всеми своими переживаниями не замечая, как Юнги совершенно невольно опустил на них взгляд и сглотнул тоже.

— Ты не убиваешь детей? — предположила она с дрожащими в улыбке губами и приподнятыми в притворстве бровями.

— Или всё-таки женщин?

Он вдруг придвинулся невероятно близко, животом своим касаясь её, а ещё опустил локоть руки, сжимающей её горло, вниз, располагая тот как раз на груди, и Еын совершенно невольно дёрнулась, жмуря глаза и мечтая оказаться как можно дальше отсюда.

— Тише, — прыснул мужчина, явно забавляясь, — мой палец может случайно дёрнуться и нажать на курок, отправляя твои мозги на стену. Я этого пока не хочу, а ты?

Еын пришлось глубоко вдохнуть и выдохнуть несколько раз, чтобы успокоить по венам разошедшееся волнение, разлепить потяжелевшие веки и уверить саму себя в том, что ей, как и прежде, особо сильно бояться нечего — Мин Юнги специально пугал её, почти прямо признавался в этом, но убивать всё-таки, кажется, был не намерен.

— А я — не «пока».

— Вот видишь, Ли Еын, мы даже можем сходиться во мнениях, когда ты не упрямишься и не раздражаешь меня, — хмыкнул мужчина, а она подумала, что её имя из его рта звучит хуже всякого оскорбления. — Но ты, выходит, именно этого боишься? Такая гордая или глупая? Предпочла бы смерть борделю?

— За идиотку меня держишь? — фыркнула в ответ Еын, мысленно успокаивая саму себя и умоляя перестать дрожать так явно для того, кто, узрев её мимолётную слабость, спуску давать не собирался и по-прежнему прижимался к ней так тесно и излишне откровенно. — Конечно, я бы выбрала бордель.

— Почему?

На лице у Мин Юнги замер столь неподдельный интерес, что она даже повелась на пару мгновений, но успела прийти в себя, скривиться и выплюнуть недовольно:

— Оттуда выбраться явно проще, чем с того света. И заставить тебя пожалеть — тоже.

— Хочешь отомстить мне, хотя я ещё ничего не сделал? — притворно удивился мужчина, а потом столь неожиданно улыбнулся, что Еын так и застыла, во все глаза пялясь на сверкающие белизной между тонких губ зубы. — Было бы интереснее, вернись ты озлобленным духом мести, но и так тоже неплохо. Правда, интересно настолько, что я готов прямо сейчас отправить тебя в бордель, чтобы узнать, как ты потом собираешься заставить меня жалеть о своём решении. Так что осторожнее с заявлениями — я слишком любознательный.

Еын закусила изнутри нижнюю губу и постаралась выровнять снова сбившееся дыхание, потому что видела — он не врёт, он и правда может сделать это по той лишь причине, что она ляпнула подобное в пылу обиды и злости.

Она только сейчас окончательно поняла, что ему действительно дела до неё нет никакого, что Мин Юнги действительно лишь вид делает, что ведётся на её провокации, что позволяет манипулировать собой, дожидаясь того момента, когда он совершит ошибку, которую использовать можно будет себе во благо. В итоге ошибки тут совершает только она, а он в любой момент может пустить ей пулю в лоб и ничего особенно не потеряет — Юнги достаточно влиятельный для того, чтобы найти себе любого другого полезного человека, который при этом ещё и носа от него воротить не будет, стараясь набить себе цену и выторговать свободу. Он намного, намного умнее неё, и не с ним ей тягаться, чтобы затем остаться в выигрыше.

— Скажи мне, — продолжил тем временем мужчина, неожиданно убирая с её шеи оружие и молчание её явно истолковав как-то по-своему, — как ещё сильнее тебя напугать? Ударить или поцеловать?

Еын вздрогнула совершенно невольно и перевела взгляд широко распахнутых глаз на лицо Юнги, прекращая созерцание его шеи, проглядывающей из-под нескольких расстёгнутых пуговиц на воротнике рубашки. Он снова не шутил и не врал, и виновата в этом лишь она сама, по глупости и неведомой случайности позволив ему разглядеть её собственную слабость да ещё и воспользоваться ею, поведясь на совершенно открытую провокацию, вовремя не разглядев в ней таковую.

— Мне все вопросы надо задавать дважды, чтобы получать ответ?

Юнги мигом потерял с лица улыбку, снова нахмурился, сводя брови, что едва видны были под чёлкой, и процедил сквозь зубы одно сплошное недовольство, что пробралось под самую её кожу и когтями начало рвать мышцы изнутри. Он ей точно не соперник — и совершенно удивительно, что его терпения хватило на столько дней, что он при первом же удобном случае не вцепился ей в горло, не приставил пушку к виску и не заставил под страхом смерти выложить, как на духу, совершенно всё ей известное за один раз.

— Поцеловать, — выдохнула Еын чуть слышно, едва только ощутила, как чужие пальцы на её шее снова начали сжиматься.

— Браво, — хмыкнул в ответ мужчина и наклонил набок голову, внимательно рассматривая её лицо и ухмыляясь чему-то своему. — Думала, если скажешь правду, я приму это за ложь и сделаю всё наоборот? — у неё сердце, кажется, перестало биться на несколько мгновений, а затем и вовсе упало куда-то в ноги: — А из тебя ещё может выйти толк.

Еын правда не поняла, что он имеет ввиду, но это действительно пугало. Однако куда больше её страшило то, с каким выражением лица он вдруг начал приближаться к её собственному, в считанных миллиметрах останавливаясь от носа. Она изо всех сил попыталась убедить себя в том, что он никогда и ни за что не сделает этого, вглядывалась в его глаза едва ли не с мольбой и не со страхом, не находя в голове нужных слов и сил на то, чтобы их произнести, заставив язык шевелиться в уступках другому. Еын успела заметить ещё, как Юнги подался ближе, и в следующую же секунду закрыла глаза, поджала губы и, кажется, даже коротко пропищала, саму себя ощущая так глупо, как никогда до этого. Однако рта её не коснулась ничего, кроме дыхания, сорвавшегося с чужих губ.

Мин Юнги прыснул, не сдерживая смешка, а она в ответ несмело приоткрыла глаза, вмиг оказываясь в плену тёмного взгляда. Еын показалось, что подобное уже точно было, и она сглотнула, в глазах напротив замечая самую настоящую насмешку.

— Расслабься, — усмехнулся мужчина, и его дыхание снова коснулось её губ, непонятно по какой причине заставляя её щёки вспыхнуть самым настоящим жаром, — я ведь сказал, что не интересуюсь детьми.

Он действительно сказал это несколько дней назад, правда смотрел на неё именно так, как смотрят на нерадивое дитя, доставляющее одни только проблемы. На неё, кажется, именно так смотрели учителя в средней школе, когда ругали за очередное опоздание, за очередной прогул, за очередной низкий балл, приговаривая в очередной раз что-то о том, что она наверняка может лучше, если бросит заниматься ерундой. Но никто из учителей не прижимался к ней так близко, не сжимал в пальцах шею и не дышал в самые губы, уверяя, что детьми не интересуется. И Еын рада бы бросить в ответ, что не интересуется стариками, да вот только Мин Юнги подозрительно хорош при ближайшем рассмотрении и выглядел много моложе своих тридцати, кажется, одного года. Но это не имело совершенно ничего общего со всем остальным, и Еын, сглотнув, отвела в сторону взгляд, не выдерживая первой, и разорвала тем самым многосекундую тишину, повисшую над ними.

— А теперь я спрошу ещё раз, — проговорил Юнги, наконец, отстраняясь от неё: — Почему я должен верить в то, что Хубин собирается разорвать со мной договор?

И Еын бы сдаться да выложить всё начистоту, из последних сил надеясь на то, что всё закончится не так плохо, как она сама того ожидает. Да вот только то ли природное упрямство взяло своё, то ли страх за собственную шкуру, но она выдохнула в итоге тихо:

— Пойми меня тоже, — и призналась: — У меня нет никаких гарантий, подтверждающих, что ты правда отпустишь меня, как только мне нечего будет тебе сказать. А ты не даёшь заручиться большим объёмом информации — я ведь не могу с потолка её собирать. Или я правда многое прошу? Мне нужен только мой ноутбук, моя машина и моя свобода. Я держу свои обещания, и если сказала, что дам тебе информацию — я её дам, но для начала мне нужно её найти.

— Ты с самого начала знала, что я не дам тебе никаких гарантий, — неожиданно серьёзно проговорил мужчина, — и информацию ты предложила лишь для того, чтобы потянуть время и придумать что-то ещё, — он хмыкнул, в глазах её замечая неподдельное удивление. — Правда думала, что это не очевидно? Я уже сказал, что признаю, что голова у тебя варит, но одного этого мало. И я по-прежнему не собираюсь обещать тебе ничего. Предложи мне что-нибудь ещё, что полностью окупит тот ущерб, который вы со своими дружками мне нанесли.

— Они мне не дружки, — нахмурилась Еын, не уставая повторять это снова и снова. — И, к слову, при всех тех средствах, какие ты имеешь, не грех заняться благотворительностью.

— Я имею эти средства как раз по причине того, что не занимаюсь благотворительностью, — усмехнулся Юнги, — и не спускаю это тем, кто пытается сделать это без моего ведома. Кому-то вроде тебя и твоих, — он запнулся буквально на секунду, а затем продолжил, — «не-дружков».

Еын злилась на него, потому что он раздражал просто нещадно, будучи и умнее, и взрослее, и остроумнее. Лучше — одним словом. Мин Юнги, кажется, было не переиграть ни при каких условиях, он не позволит этого никогда, заставляя ступать лишь по тем плиткам пола, на которые он укажет сам. А потом, едва только ты оступишься, он весело похлопает в ладони и оповестит: «А там — лава». Воображение подрисовывало ему ещё рога на голове, хвост из-под штанов и трезубец в руках, изображая совсем таким, каких чертей — в детских библиях. На эти бестселлеры скидки в книжных магазинах объявляли едва ли не ежемесячно, и Еын только потому и знала, что в них за картинки нарисованы.

— Ладно, — выдохнула она, на секунду прикрывая глаза. Мин Юнги хочет, чтобы она дала ему что-то, что полностью покроет убытки, а ещё хочет, чтобы играла она исключительно по тем правилам, что устанавливает он. И Еын идёт на это — по крайней мере, до тех пор, пока не придумает что-то ещё. — Кан Хубин искал новых поставщиков и делал это тихо, думаю, чтобы не дать слухам разойтись и добраться до тебя. Его не волновали деньги, не волновало качество, нужен был просто другой человек, другой поставщик, другие условия. Я пыталась найти, что вы не поделили, думала, имела место быть какая-то ссора или личная неприязнь, но ничего не нашла, поэтому удивилась, когда узнала, что ты не в курсе. Хубин согласился на сделку несмотря на то, что мы предложили цену в полтора раза больше той, что устанавливал прежде ты, и даже попросил известить его, когда мы снова будем готовы предоставить товар. Ему всё ещё нужно оружие, но ему не нужен ты.

— И ты не знаешь, почему, — это совершенно точно не вопрос, но Еын зачем-то кивнула, соглашаясь.

— Но я могу узнать, — добавила она после этого. — Мне только нужно время и мой ноутбук.

Юнги замолчал, внимательно вглядываясь в её лицо с высоты своего роста, снова, наконец, распрямившись и не нарушая границ её личного пространства так сильно. Он молчал, явно что-то обдумывая и что-то для себя решая, а Еын закусила нижнюю губу, ожидая и одновременно боясь услышать его решение. Ей действительно нужен был ноутбук, но вовсе не для того, чтобы продолжать делать то, чего хочет он, а чтобы связаться с теми, кому можно и нужно доверять, и выбраться, наконец, оттуда, куда её втянули те, кому доверять не можно и не нужно. И мужчина, кажется, понимал это куда лучше, чем она этого хотела.

— Нет, — припечатал он, разжал медленно пальцы, руку убирая с её шеи, а затем совершенно неожиданно тыльной стороной ладони коснулся её щеки. — Я пошлю доктора, пожалуйста, не доводи старика до гроба своим языком и идиотизмом.

У Еын едва ли глаза из орбит не повыпадали, и она очень захотела спросить, не вызвать ли шамана, чтобы тот проверил, не вселился ли кто в его тело. Но мужчина столь предупреждающе сощурил глаза и пистолет, всего несколько минут назад прижимающийся к её шее, спрятал под пиджак, что она со звонким клацаньем зубов закрыла рот, сглотнула и лишь согласно кивнула головой. Еын коснулась лихорадочно горящего лба, а потом не менее горящей щеки, едва только Юнги повернулся к ней спиной, и задумалась невольно над тем, насколько же плохо она сейчас выглядит, если это заметил он.

— Псих, — всё же слетело с её губ.

Но только тогда, когда дверь за мужчиной захлопнулась, а он, по её расчётам, отошёл достаточно далеко для того, чтобы этого не услышать.

========== Four ==========

Доктор заявился к ней этим же вечером и оказался настоящим оазисом в этой невыносимой, беспощадно огромной и жаркой пустыне безразличия. Её комнату никогда не закрывали на ключ, но за дверью всегда стоял кто-то из людей Мин Юнги, а еду ровно в назначенное время приносил ещё кто-то из них. Но никто и рта не раскрывал в её присутствии, внимания никакого не обращая на то, что она пытается с ними поговорить. Они все выглядели так, будто это не Еын к ним обращается, а муха пролетела мимо, тихо что-то прожужжав. И это безразличие раздражало и давило на нервы сильнее всего.

Еын и дня провести без общества людей поблизости не могла, будучи зависимой от общения и внимания, а тут всё складывалось даже хуже — у неё словно бы перед носом водили огромным куском стейка, а откусить упорно не давали, лишь раздразнивая все рецепторы. Зато доктор Му Сэюн оказался премилым и крайне общительным мужчиной лет пятидесяти, и Еын клятвенно пообещала себе пнуть Мин Юнги по коленке, заставив упасть на корточки и извиняться, целуя землю, перед этим потрясающим во всех отношениях человеком за то, что назвал его «стариком». Она отчего-то не сомневалась, что доктор Му ещё в слишком многих делах даст тому фору и заставит глотать пыль.

Он выдал ей целую коробку лекарств, включая и таблетки, и ингаляторы, и даже какие-то сиропы, посетовал на то, что его не позвали раньше, и даже на то, что еда, которую ей приносят, не достаточно горячая. Еын в тот момент хлопала ресницами, наблюдая, как доктор Му отчитывает паренька, принёсшего ей ужин, а потом улыбнулась и пуще прежнего начала жаловаться на свою жизнь и тяжёлую судьбу, причитая на несговорчивого Юнги. Она убеждена была на все сто, что господин Сэюн обязательно, проникнувшись к ней родительской симпатий, свойственной людям его возраста, сможет повлиять на невыносимого в своём упрямстве мужчину и выторговать ей ноутбук. Во всяком случае, они показались достаточно близки для того, чтобы план, неожиданно созревший в её голове по итогам услышанного, имел место быть.

Она провожала доктора с широкой и искренней улыбкой на лице, обещала принимать лекарства, следить за своим самочувствием и обязательно просить встречи с ним, если станет хуже. Настроение у неё поднялось, жизнь более не казалась такой унылой и скучной, а положение — безвыходным, и Еын даже ужин проглотила с таким удовольствием, как никогда прежде.

Её на самом деле кормили действительно хорошо, трижды — прямо как в лучших отелях, да ещё и с доставкой прямо в номер. А ещё еда была на самом деле тёплая, почти обжигающе горячая, так что Еын пожала плечами, пытаясь остудить суп, не понимая, почему доктор Му её таковой не посчитал. У неё первое время даже живот болел, отвыкший от подобной пищи и привыкший к полуфабрикатам, закускам и рамёну быстрого приготовления, а теперь она не уверена была, что сможет без отвращения смотреть на свой типичный рацион, едва отсюда выберется. В конце концов, к хорошему привыкают действительно быстро.

Еын правда никогда не училась как надо, но всегда читала много. И как раз из книг знала, что в плену всегда худеют, страдают, плачут и стараются сбежать. Потому она и не понимала, то ли плен у неё так себе, то ли она какая-то неправильная. Судя по книгам, ей следовало бы сбросить вес хотя бы к концу недели и бренчать костями, да только вот всё происходит наоборот, и Еын думает, что у неё такими темпами появится знатное пузо. Плакать ей не хочется тоже, жалеть себя — и подавно. Хочется только выбраться побыстрее и уехать куда-нибудь далеко, хотя бы в Гонконг, переждать там пару лет — на всякий случай — и вернуться обратно с чувством выполненного долга. О возможности сбежать так просто Еын не думала вовсе — это почти невозможно, а ещё страшно глупо. За дверью её поджидал самый настоящий караул как минимум из одного злобного стражника, а ещё дом, о планировке которого она не имела совершенно никакого понятия. На самом деле, в начале она примерялась к окнам, но остановили её не заблокированные ставни, не высота второго этажа и не мужчины в чёрных пиджаках, всё время маячившие поблизости, а толстое оконное стекло, которое разбить не так уж просто — Еын честно пробовала.

Когда в комнату вернулся парень, мысленно прозванный Глазастиком из-за действительно больших круглых глаз, она как раз закончила с едой и протянула поднос ему в руки. Он, кажется, даже старался на неё не смотреть, взгляд отводил долго и упорно, будто она его в статую превратит, едва их зрачки столкнуться, и Еын прыснула невольно, думая о подобном. Её правда чурались и обходили стороной, с ней не разговаривали и даже не смотрели в её сторону, будто на дворе пятнадцатый век, а она чумная — не меньше.

— Как думаешь, можно порезать вены упаковкой от таблеток? — громко спросила Еын, едва только парень оказался у самой двери. Он развернулся так резко и быстро, да ещё и с таким видом, будто она не спросила, а уже это сделала, что девушка не выдержала и рассмеялась, наблюдая за перепуганным лицом. — Да расслабься ты, не собираюсь я самоуничтожаться. Но вот ты так напугался, что я теперь не усну спокойно, — Еын поднялась медленно с кровати и наклонила голову набок. — Вряд ли ты так переживаешь за меня. У тебя приказ такой? Мин Юнги сказал тебе следить, чтобы я не убилась?

Глазастик вылетел за дверь с такой скоростью, ещё и хлопая ею за собой оглушающе громко, что девушка застыла посреди комнаты с распахнутыми от удивления губами. У неё действительно никогда особо с парнями не ладилось, но настолько — ещё ни разу.

— Вот и поговорили, — выдохнула она и спрятала ладони в задние карманы джинсов, думая, что никогда, наверное, мужчин не поймёт.

***

Спустя пять дней не изменилось ровным счётом ничего, кроме спавшей температуры, переставших литься из носа соплей и закончившегося мыла.

— А что ты так смотришь? — фыркнула Еын недовольно, когда получила полный недоверия взгляд. — У меня нет ни стиральной машины, ни порошка. Предлагаешь мне ходить в несвежей одежде и вонять на всю комнату? Можно подумать, я не кусок мыла прошу, а миллион долларов наличными.

Мужчина только вздохнул тяжело, забрал у неё поднос и скрылся за дверью, не проронив и звука. Это не изменилось тоже — её по-прежнему игнорировали все и каждый. И в этот раз так поступал даже Мин Юнги, ни разу за всё время не соизволив явиться, чтобы позлить её и потребовать какую-нибудь новую информацию. Еын уже даже подготовила давно порцию того, что выплюнет ему в лицо следующим, а тот никак не являлся за добавкой.

Зато к вечеру этого дня, когда она глазела на часы, вернувшиеся на её запястье с широкой руки щедрого и гостеприимного хозяина дома, и думала о том, что ужин удивительно задерживается, к ней заявился тот, кого увидеть она ожидала меньше всего на свете.

Парень к широко улыбающемуся рту приложил палец, призывая к тишине, но Еын и без того слова вымолвить не могла, лишь глупо приоткрыв губы. Она заметила в его руках поднос с едой, заметила совершенно нетипичные для него рубашку и брюки и такой знакомый блеск в глазах, что только обессиленно топнула ногой, нахмурила брови и одним только взглядом попыталась донести всё то нецензурное, что плескалось в голове. Еын, наконец, поняла, что произошло и почему всё в квартире его было перевёрнуто вверх дном, почему спустя пару дней ей на телефон со скрытого номера пришло короткое «Я жив», почему он не объявлялся вот уже два месяца, хотя прежде и дня не выдерживал, чтобы не позвонить или написать, и почему, наконец, со столь долго нерабочего номера раздался вдруг звонок, едва по её душу явились.

— Ты работаешь на него, говнюк! — громким шёпотом объявила Еын, а Минхо почесал затылок так, словно такая их неожиданная встреча — лишь закономерность.

— У меня не было особо выбора, — ответил он таким же тоном, поднос опуская на пол прямо рядом с дверью, — меня взяли за глотку.

— Скорее, за яйца, раз уж ты здесь. За глотку тебя брали и раньше — и ничего, продолжал это своё «соло».

— Я тоже страшно рад тебя видеть, — с сарказмом протянул Минхо, подходя ближе. — Прости, целоваться не будем, у меня герпес.

Еын выпучила глаза от подобной откровенности, отвыкнуть от которой действительно успела всего за пару месяцев, и невольно опустила взгляд на ширинку парня, тут же получая щелбан в лоб.

— Да не там, извращённая твоя голова, — усмехнулся парень, пока она тёрла недовольно кожу и глядела на него исподлобья. — Не видишь что ли? — ткнул он на свою нижнюю губу, где красовалось едва выделяющееся покраснение.

— Опять с кем-то на морозе сосался? — фыркнула Еын.

— А ты опять ревнуешь? — сощурился в ответ Минхо.

Она успела сосчитать в уме буквально до трех, прежде чем они одновременно подались вперёд и столкнулись в объятиях. Еын крепко обняла его за шею, успев соскучиться невероятно сильно, и засмеялась невольно, когда почувствовала, что парень оторвал её от земли, руки стиснув на талии.

— Это ведь не ты сказал ему, кто я и где меня искать? — тихо спросила она на самое ухо и получила ответ, который заставил выдохнуть спокойно:

— Это Онмин, — Минхо отпустил её на пол и посмотрел серьёзно, вмиг становясь самым красивым парнем из всех, кого Еын знала. А ещё ему, оказывается, невероятно шли рубашки. — Прости, я узнал слишком поздно.

— Ты поздно позвонил, — нахмурилась она, легко ударяя его по плечу. — Причём, опоздал на два месяца. Не думаешь, что стоило сказать чуть больше, чем «Я жив»?

— Волновалась обо мне? — улыбнулся он, вновь начиная походить на деревенского дурочка, и Еын вздохнула наигранно тяжело.

— Волновалась бы больше, не паясничай ты так сильно.

Она на самом деле страшно рада была видеть Ан Минхо. Он самый настоящий баловень судьбы, недотёпа, дуралей и казанова, но вместе с тем добрый, сильный, понимающий и действительно верный друг — тот самый, кого не стыдно назвать старшим братом и кричать капризно «оппа!», когда он лапшу на уши вешает очередной девушке. Еын их не жалко было совсем — они, выходит, достаточно глупы, чтобы вестись на его излишне слащавые речи и симпатичную мордашку, поэтому лишь смеялась снова и снова, когда Минхо разрывал отношения с очередной девицей и хмурился, выслушивая их обвинения и слёзы. Он никогда не обещал им ровным счётом ничего, и Еын фыркала недовольно, скрещивая руки на груди и припечатывая: «Сама придумала — сама обиделась». Но на Минхо это не действовало никогда, и он всё равно продолжал страдать, чувствуя себя виноватым и сопли сморкая именно в её жилетку, которая уже просто не выдерживала.

— Ну так, — склонила Еын голову набок, — как ты здесь оказался?

— Конкретно здесь или вообще здесь? — ухмыльнулся он, обводя руками пространство комнаты.

— Начинай с самого начала, — благодушно кивнула девушка, падая обратно на кровать и хлопая по матрацу рядом с собой. — С того самого, где решаешь работать на Мин Юнги.

Минхо присел рядом, упёрся локтями в колени, лицу придавая задумчивое выражение и действительно рассказал всё: про то, что опять накликал на себя беду в виде полиции и обыска, про то, что на этот раз не успел спрятать всё то, что нужно, про то, как скрывался полторы недели и именно поэтому не мог выйти на связь, про то, как встретил «господина Мина» — Еын в этот момент сморщилась, чувствуя фантомную зубную боль, — и как тот едва ли не за шкирку вытащил его из участка, куда до этого притащили патрульные, которым он попался абсолютно бездарно и глупо.

— Он нормальный мужик, серьёзно, — заявил Минхо и нахмурил брови. — По крайней мере, он первый, на кого я не против поработать. Это о многом говорит, а?

Еын вздохнула, не зная, что ответить. Минхо действительно был страшно избирательным во всём, кроме девушек, и будь Мин Юнги женщиной, она бы даже не сомневалась, в чём тут дело. Да вот только он совершенно точно мужчина.

— Потом я случайно услышал о том, что кто-то из-под носа увёл товар и сделал это тихо, — продолжил рассказ Минхо. — У меня уже тогда закрались подозрения, потому что оказалось, что камеры наблюдения были зациклены, свет на складе начал барахлить, а машины на парковке сходили с ума из-за сигнализации и собрали в итоге вокруг себя почти всех, кто там был. Я ещё подумал тогда, что ты у меня слишком разумная, чтобы пойти на такое. Оказывается, недостаточно.

Еын спрятала руки в карманы куртки, надетой из-за неожиданного похолодания за окном, сжалась вся под осуждающим взглядом старшего и поджала губы. Она хоть тысячу раз могла сказать ему о том, что выбора у неё особого не было, что Онмин в самом прямом смысле слова припёр её к стенке и если бы не убил при отказе, так покалечил бы точно. Минхо живёт и жил по принципу, что и выбор, и выход есть всегда, если поискать достаточно хорошо, а потому лишь осудит её в очередной раз и покачает разочарованно головой.

— Ты сам меня бросил, — в итоге вырвалась у неё обида. — Если бы ты был рядом, то просто бы послал Онмина — тебя он слушает.

— Легко перекладывать вину на других, да? — хмыкнул Минхо, а Еын шмыгнула носом, чувствуя, как глаза начинают слезиться от несправедливости — она всего лишь поддержки ждала от него, а получила очередной ментальный удар. — Считай это новым уроком от судьбы: за все свои действия, тем более такие необдуманные, надо отвечать. И прекращай ныть, меня этим не разжалобишь.

Он врал в очередной раз, потому что в ту же секунду стёр с её лица неосторожно сорвавшуюся с ресниц слезу, а потом обнял за плечи, притягивая ближе к себе и позволяя руками обхватить его спину. Минхо всегда такой: сначала ругает, пощёчинами моральными сыпет только так, а затем прижимает к себе, гладит по голове и молчит, никогда не успокаивая и давая будто бы время подумать над своим поведением — только не в холодном и пыльном углу, а в тёплых, почти медвежьих объятиях.

— А как ты узнал про то, что за мной послали? — прошептала Еын в самую его шею, пока мокрыми глазами пачкала плечо рубашки. — И как сидишь сейчас здесь? Тебя не заподозрят ни в чём?

— Луна взяли первым — пацан умудрился накосячить с деньгами, которые вы получили, потом взяли Чухёна, а тот уже сдал Онмина, который сдал вас всех, — рассказал Минхо, с каждым словом всё крепче сжимая её в своих руках. — Ты бы знала, как хотелось лично разделаться с этим ублюдком.

— Он убил его? — тихо спросила Еын, не называя почему-то имени, но топясь в желании узнать, так ли это. — Пожала бы за это руку.

— Нет, конечно, — хмыкнул парень, — господин Мин слишком занят для того, чтобы заниматься допросами и расспросами.

Еын нахмурилась, не понимая, почему тогда он оказался здесь, когда она пришла в себя, и отодвинулась от Минхо, красными от напряжения глазами вглядываясь в лицо напротив.

— Так вышло, — ухмыльнулся он, — что он заинтересовался тобой. И Луном.

— Но почему?

— Лун покрыл все долги по счетам в больнице за Фэй, как только вы получили деньги. Поэтому его так быстро нашли — слишком большая сумма засветилась. А ещё он не назвал никого из вас, и даже когда твоим именем помахали перед носом, сказал, что не имеет ни малейшего понятия, где тебя найти, потому что ты скрываешься очень хорошо и на связь выходишь сама.

— Этот парень… — выдохнула Еын с грустной улыбкой на лице. — Чёрт возьми, этот мир не заслуживает нашего китайского друга.

Минхо коротко рассмеялся, соглашаясь с ней, а затем продолжил свой рассказ:

— Потом господин Мин позвонил какому-то своему другу и попросил найти тебя. И знаешь, Еын, я был уверен, что ни черта у него не выйдет, как бы сильно он не старался, потому что именно я учил тебя прятаться. И что в итоге? Почему ученик не превзошёл своего учителя?

— Наверное, потому что его друг — Чон Хосок? — с сарказмом протянула девушка. — А он даже Моцарта достанет из-под земли, хотя его наверняка кремировали.

— Стебёшься, — припечатал Минхо, а Еын скрестила руки на груди и подняла многозначительно брови. — Не стебёшься.

— Так что связи у твоего «господина Мина» что надо. Моя бы воля, я бы каждому хорошему человеку пожелала в друзьях иметь личного Чон Хосока. Я думала, что про него всё приукрашивают, а он меня в два счёта раскусил.

Еын правда так думала. Она теперь, проведя в заточении чуть больше недели, совсем не сомневалась, что он с самого первого взгляда понял, что именно она — Ли Еын. И именно по этой причине никакой поддельный паспорт, никакое поддельное удостоверение её не спасли. Он лишь дал ей зачем-то шанс или захотел посмеяться, наблюдая за её изначально бессмысленными попытками выбраться из сложившейся ситуации.

— Зато я ему врезала, — вспомнила Еын и усмехнулась.

— Что ты сделала?

А у Минхо глаза такие, будто она ему лично только что смертный приговор подписала.

— Нос ему, говорю, разбила.

— Боже, и почему ты послал на мою голову именно эту ненормальную? — посетовал он притворно в потолок, а потом поймал её ладонь, едва она собиралась ударить его по рёбрам. Минхо снова в один миг стал серьёзным, а у Еын от плохого предчувствия начало сосать под ложечкой. — Тебе надо валить отсюда.

— Да неужели? — скептично отозвалась она.

— Без шуток, Еын, — продолжил тем временем Минхо и нахмурился, сердце её заставляя болезненно сжаться. — Я думал, ты тут упрямишься и чудишь, поэтому господин Мин тебя маринует так долго. Но я так понимаю, он даже ничего не предлагал тебе?

— Ты о чём? — искренне не поняла девушка. — Что он должен был мне предложить?

— Чёрт… — выдохнул парень и в глаза её посмотрел с неподдельным волнением. — Он не предлагал тебе работу? Не предлагал тебе работать на него?

— С чего бы он…

— Потому что он всегда так делает! — взорвался вдруг Минхо и подскочил на ноги, начиная мерить шагами комнату. — Я, Чухён, Лун… Он предлагает это всем, кого считает достаточно подходящими. Я был уверен, что тебе он предложил тоже, а ты нос воротишь, поэтому сидишь взаперти. Но недавно прошёл слух, будто бы господин Мин сказал кому-то, что ты тут ненадолго, и я заволновался.

— Кажется, всё очень плохо, да?

У Еын сердце билось, как ненормальное, удивительно, как ещё не пробило грудную клетку насквозь, пытаясь из груди вылететь так отчаянно. Ей на самом деле было обидно немного, что её «подходящей» не посчитали, но куда более страшно от приближения того, что неминуемо было с самого начала. Он, наверное, именно поэтому и не приходил более — получил всё то, что было нужно, а теперь просто выжидал зачем-то подходящего момента, чтобы отправить её в этот злополучный бордель.

— Будешь заходить ко мне в гости? — улыбнулась она непослушными губами. — Старым друзьям — пятипроцентная скидка.

Минхо посмотрел на неё так, будто она сморозила какую-то глупость, а ещё сделала это на французском, который он не знает совсем. И Еын поняла, что он абсолютно и совершенно не в курсе.

— Ты о чём?

— Бордель, мой дорогой друг, — невесть зачем расхрабрилась она перед тем, кому это никогда не было нужно. — Твой босс с самого начала сказал, что отправит меня туда, я лишь смогла потянуть время.

— Стебёшься, — снова повторил Минхо и снова по одним только глазам понял, что это не так. — Да ну, быть того не может, — мотнул он головой, — господин Мин на дух бордели не переносит.

— Я даже не буду спрашивать, откуда ты это знаешь, — хмыкнула Еын, руки складывая на груди, — спрошу лучше, какое это имеет значение.

— Я бы на его месте продал тебя в бордель, чтобы самому наведываться периодически.

— Это потому что ты извращенец, — кивнула головой девушка. — А он хочет за счёт моей продажи покрыть деньги, которые потерял из-за нас. А ещё он сказал, что детьми, то есть мной, не интересуется.

Еын фыркнула недовольно, вспоминая это. Она ребёнком себя не считала уже слишком давно, привыкнув жизнь свою устраивать самостоятельно от начала и до конца, ровно как и ответственность за свои поступки нести лично. И даже если смотреть не с точки зрения её, как бы глупо то ни звучало, внутреннего мира, а с точки зрения куда более важного фактора — внешности — Еын правда считала себя симпатичной, знала, что нравится парням, и знала, что делает это исключительно за счёт собственного лица. И наверняка её считали привлекательной не потому, что она выглядит, как ребёнок.

— Да ты издеваешься.

Еын вздрогнула невольно, сильно углубившись в свои мысли, и подняла взгляд на подошедшего к ней Минхо. Он смотрел на неё, едва сдерживая изумление и смех, а она только хлопала молча глазами, не понимая, что за гениальная мысль в очередной раз ударила в его голову.

— Тебя это серьёзно обидело?

— Ты о чём? — нахмурилась Еын, совершенно его не понимая, а Минхо наклонился к ней и ладонями упёрся о колени, выглядя так подозрительно, как никогда раньше.

— Ты обиделась на то, что господин Мин принял тебя за ребёнка? Серьёзно, Еын?

— Когда падал, сильно долбанулся?! — тут же вскрикнула она и, резко подскочив на ноги, оттолкнула смеющегося парня от себя. — С чего бы мне обижаться?

— Вот и я не понимаю, с чего, — залился Минхо хохотом и затыкал в неё пальцем. — Боже мой, да ты правда злишься!

— Конечно, я злюсь, идиота кусок! На тебя!

Еын с кровати схватила подушку и кинула её, абсолютно не целясь, и именно поэтому, наверное, парень столь легко увернулся от неё.

— Поверить не могу, — загоготал он, уворачиваясь ещё и от одеяла, — тебя Черин покусала, что тебе дело до этого появилось?

— Да плевать мне!

В ход пошла уже сдёрнутая простыня, оказавшаяся слишком лёгкой и даже не долетевшая до обидчика. Минхо вдруг остановился посреди комнаты и снова завис на несколько мгновений, вглядываясь в её лицо. Еын честно надеялась услышать что-то вроде: «Прости, переборщил», «Ладно, есть дела поважнее» или хотя бы «Всё, что угодно, только в рукопашную не переходи», однако вместо этого изорта у него вылетело:

— Думаю, мне срочно нужно сходить в храм. Ты, чёрт возьми, покраснела.

Еын зарычала совершенно невольно, со лба сдула прядь мешающих волос, повернулась спиной к нему и действительно начала примеряться в матрацу, чтобы затем поднять его и отходить этого олуха по спине, голове и заднице — по всему, до чего дотянутся руки. Однако взять его она всё же не успела — Минхо подскочил к ней чрезвычайно вовремя, окольцевал её тело вместе с руками и, внимания никакого не обращая на все её проклятья, сыплющиеся сквозь сжатые губы, поднял в очередной раз над землёй, не прекращая хохотать.

— Выбирай себе противника одной весовой категории, детка!

Он закачал её из стороны в сторону, не давая ни шанса освободиться, разозлил её пуще прежнего, потому что ей от всего происходящего теперь хотелось смеяться тоже, а потом вдруг оттолкнулся от пола, собираясь её закрутить, да только так и остановился в полоборота. Еын, вцепившись в его руки, чтобы не упасть, задрала голову, желая узнать, что приключилось на этот раз, но в итоге лишь замерла тоже.

Потому что в самых дверях, с совершенно непередаваемым выражением лица стоял Мин Юнги, а за его спиной — Чон Хосок, от удивления приоткрывший рот, и незнакомый Еын темноволосый парень — почти наверняка ровесник Минхо. Последний оглядел комнату насмешливым взглядом, замечая разбросанные по полу подушку, одеяло и простынь, и констатировал коротко:

— Уау.

Минхо отмер, кажется, лишь благодаря его звонкому голосу, и отпустил её, наконец, на пол. Еын тут же привычно юркнула за его спину, не зная, чего ожидать, и незнакомый парень снова прокомментировал всё происходящее одним простым:

— Очаровательно.

— Господин Мин, — выдохнул Минхо и сглотнул, кланяясь, — что бы вы не подумали, это совсем не то, чем кажется.

— Вот уж не сомневаюсь, — ответил мужчина и резко перевёл взгляд на неё. — Кажется, я всё-таки отдам её тебе, — проговорил он привычно хрипло, непонятно к кому обращаясь, и добавил: — На перевоспитание.

А у Еын, кажется, подогнулись ноги.

========== Five ==========

Он казался Еын действительно красивым в этих своих чёрных брюках, чёрной рубашке и чёрном пальто. Он был высоким и крепким, похожим на того самого плохого парня, какого строят из себя обычно актёры в популярных дорамах. Еын взгляда не могла от него отвести, потому что казалось, будто он наверняка исчезнет, словно бы плод её воображения, едва только она позволит чему-то другому занять её мысли. Ей чудилось даже, что не бывает таких людей — на которых смотришь совершенно точно впервые, но не можешь избавиться от ощущения того, что на самом деле они в твоей жизни присутствуют слишком давно и что знаешь ты их будто бы вечность.

Этот парень невероятно к себе располагал, у него даже на дне тёмных глаз плескалось не извечное «не влезай — убьёт», как у Мин Юнги, и не сплошное лисье лукавство, как у Чон Хосока, а одна только насмешка — да и та какая-то добрая. Поэтому Еын действительно растерялась, едва усевшись напротив него, и абсолютно не понимала, что из себя представляет человек на соседнем диване, который глаз с неё не сводил в ответ. Он сидел, слегка сгорбив спину и локтями уперевшись в колени, и улыбался широко и как-то совсем по-мальчишески — даже у Минхо в его двадцать три так не выйдет, а Еын только и глядела в ответ, в опустившейся тишине пытаясь найти ответ на главный вопрос: «Почему так знакомо?»

— Нравлюсь? — вдруг спросил он, и девушка чуть вздрогнула, успев привыкнуть уже к почти минутному молчанию, повисшему в тёмном кабинете.

Еын спрятала ладони в карманах куртки, запахнула её сильнее на груди — больше по привычке, чем по какой-либо другой причине — и откинулась притворно расслабленно на спинку кожаного дивана. Она ещё раз с ног до головы окинула взглядом сидящего напротив неё парня и пожала плечами, проговаривая:

— Вроде того.

Он прыснул, рот прикрывая кулаком, а ей в тот же момент прилетел по голове подзатыльник.

— За что?! — нахмурилась Еын, поворачиваясь к рядом сидящему Минхо — было не столько больно, сколько обидно.

— Ты не с парнями с района говоришь, контролируй свою речь.

— Да я ж ничего такого и не сказала!

— Сомнительно, — фыркнул парень и собирался уже продолжить свой наверняка увлекательный монолог, как тот — другой — перебил его.

— Всё в порядке, — хмыкнул он, и Еын снова воззрилась на чуть распахнутый ворот его рубашки, под которым мелькала серебряная цепочка — ей жутко хотелось почему-то узнать, что за кулон или что ещё другое было надето на ней. — Знаешь меня?

— Не думаю, что мы встречались, — чуть прищурилась девушка, действительно изо всех сил пытаясь найти в воспоминаниях хотя бы едва мелькнувший знакомый образ.

Тот в ответ подался вперёд, протягивая левую руку над разделяющим их кофейным столиком, и представился:

— Чон Чонгук.

— Ли Еын, — так же по-деловому кивнула она, подавая руку и чувствуя, как чуть сжимает парень её ладонь.

Она совершенно неосознанно скользнула взглядом вниз, на их кисти, и заметила слишком однозначно мелькнувшее на безымянном пальце кольцо — наверняка обручальное. Еын вздохнула едва заметно и чуть надула губы, кривясь от того, что всё и всегда происходит именно так.

— Прости, малышка, — усмехнулся Чонгук, и девушка поспешила убрать свою ладонь, чтобы не показаться слишком нетактичной, — но я слишком счастливо женат.

— Ничего, — пожала она плечами и усмехнулась тоже, — не зря говорят, что жена — не стенка, может и подвинуться.

Еын едва успела податься вперёд и пригнуться, прежде чем ладонь Минхо снова едва не проехалась по её затылку, вместо этого мазнув по воздуху, едва задев её волосы. Чон Хосок, сидящий в кресле по левую от неё руку, хохотнул почти оглушающе громко, и она усмехнулась коротко тоже.

— Успокойся, я шучу, — глянула она на друга, а потом снова посмотрела на сидящего перед ней Чонгука. — Не беспокойтесь, я слишком сильно уважаю себя для того, чтобы вешаться на занятых мужчин. В конце концов, — хмыкнула девушка, — все красивые парни либо заняты, либо те ещё засранцы.

Чон Хосок снова рассмеялся, откидываясь на спинку кресла, и Еын бросила на него косой взгляд, замечая одновременно с тем, как прячет в кулаке улыбку Чонгук. Человек, по вине которого она оказалась здесь, уже не казался настолько угрожающим, как в первую их встречу, хотя и тогда тоже улыбался почти располагающе и пытался хохмить, оставаясь при этом самой большой проблемой и едва ли не тучей, нависшей над Еын со словами «шаг в сторону — пуля в затылок».

— Тогда возьмёшь на себя ответственность? — протянул Хосок, подаваясь в её сторону и пальцами касаясь своей переносицы. — Я больше никогда не буду красивым, ведь ты сломала мне нос.

— Я не ломала вам нос, — ответила сдержанно Еын. — Вы можете думать, что это была народная медицина, если это облегчит ваши страдания, — она даже чуть поклонилась, признавая собственную вину почти искренне.

— Народная медицина? — переспросил непонимающе Чонгук, а девушка в ответ кивнула.

— Кровопускание, — коротко пояснила она.

На пару всего секунд, на один короткий миг, в кабинете повисла тишина, и даже Минхо не посчитал нужным снова попытаться отвесить ей подзатыльник. А потом Чон Хосок вдруг расхохотался, пугая её до безумия и заставляя вздрогнуть, и даже Чонгук засмеялся, не считая более нужным прикрывать рот ладонью. Еын захлопала глазами и чуть скосила взгляд в сторону, где в ещё одном кресле, прямо во главе этого маленького кофейного столика, сидел Мин Юнги и наблюдал за происходящим с таким лицом, что на мгновение в ней и правда проснулось желание встать на ноги и выйти в окно — прямо со второго этажа, в идеале — выйти насмерть. Он, словно бы почувствовав её взгляд, скосил в ответ глаза в её сторону, так и не отрывая указательного и большого пальца от своего лица, и прищурился так многозначительно, что Еын поняла — если она сама не выйдет в окно, то её выкинет он.

— Эй, хён, — протянул, подхихикивая, Чонгук, и мужчина отвернулся от неё, всё своё внимание обращая на него, — ты ведь понимаешь, что ей в борделе делать нечего?

— Ты про то, что она всю клиентуру распугает? — хмыкнул Юнги, а Еын нахмурилась, тут же снова ловя на себе его взгляд. — Что? Не нравится, когда я так говорю?

— Да, не нра… — начала было уже говорить она, да только он моментально перебил её.

— Вот и мне не нравится, когда говоришь ты, — процедил он сквозь зубы и, подавшись вперёд, локтями упёрся в колени. — Во мне просыпается жажда крови, так что советую контролировать свою речь.

Еын очень хотелось спросить, что же она такого сказала, и за что, чёрт возьми, он так сильно её не выносит. Да — девушка не отрицает — она настойчиво и изо всех сил изводила его какое-то время, пытаясь найти прореху и выбраться. Но то была всего лишь самозащита, а сейчас Еын и слова лично ему лишнего не сказала. Она правда хмурилась и очень хотела поинтересоваться причиной, но в итоге только поджала губы и сжала в кулаки ладони, спрятанные в карманах. У неё инстинкт самосохранения работает лучше всех остальных, а потому дурить она совсем не намерена.

— Вместо борделя… — продолжил тем временем Чонгук так, будто ничего и не произошло, и глянул с насмешкой на неё. — Давай я тебя усыновлю?

— Чего? — вырвалось у Еын совершенно невольно.

— А что? — хмыкнул он, руки разводя в стороны и косясь на Юнги. — Ты же хотел от неё избавиться? Я могу тебя избавить. Мне личный хакер не помешает.

— Прекращай паясничать, — процедил сквозь зубы мужчина и слишком многозначительно глянул на раскрывшего рот Хосока, тут же его захлопнувшего.

Еын примерно в тот момент поняла, что с Мин Юнги, кажется, действительно совсем-совсем не стоит спорить, раз его слушаются столь беспрекословно даже — кажется — друзья. И Чон Хосок, и Чон Чонгук выглядели много мощнее него самого, но смотреть так — жутко, предупреждающе и ужасающе — вряд ли смог бы хоть один из них.

— Да ладно, — хмыкнул вдруг Чонгук, и Еын вопросительно глянула на него, — ты ведь сирота, верно? Это реально можно устроить.

— Откуда?.. — едва слышно проговорила она, расширив от удивления глаза.

— Ага, — хмыкнул тем временем Хосок. — А Инён что ты скажешь? «Милая, у нас будет ребёнок, который едва младше нас обоих»?

— Скажу, что это бездомный котёнок.

— Скорее буйвол.

— Буйвол?

— Котёнок бы расцарапал мне лицо, а не сломал нос.

А Еын всё никак не могла понять, откуда они могли всё это знать. Ли Еын не существовало уже очень давно — она лично позаботилась об этом максимально тщательно и успешно. А уж о том, что Ли Еын — сирота, которая внезапно исчезла при транспортировке в пансионат на Чеджу, и вовсе знать никто — совершенно никто — не мог. Разве что она сама, Минхо, который абсолютно ни в чём был не виноват, как показала практика, и пара зашифрованных документов в её ноутбуке, спрятанном в потайном отсеке в багажнике Шевроле.

— Вы взломали мой ноутбук?! — вскочила она на ноги, и все разговоры разом стихли.

— Сядь, — хмуро ответил Юнги, а у Еын затряслись разом и пальцы, и губы. В голове набатом стояло: «Они не могли, не могли, не могли! Не могли!»

— Как вы это сделали? — нахмурилась она, отмахиваясь от руки Минхо, который тянул её назад, стараясь усадить на диван. — Как это получилось?!

— Я ведь сказал тебе сесть.

— А я попросила ответить на вопрос! — выкрикнула она, но тут же заметила перед собой выросшую фигуру друга, который, сжав её плечи, пытался усадить на место.

Еын лишь увернулась в очередной раз от его рук, чувствуя, как стук сердца раздаётся по всей черепной коробке, и отшатнулась назад, тут же спиной влетая в грудь поднявшегося со своего места Чон Хосока. Она поверить не могла в то, что все её данные, все её секреты оказались вдруг в руках тех, кто совсем-совсем этого не заслужил, и Еын затрясло с новой силой.

— Ты на все мои вопросы отвечаешь с первого раза? — спросил неожиданно спокойно и твёрдо Юнги, поднимаясь со своего кресла тоже, а потом кивнул в сторону двери и едва не пробасил: — Оставьте нас.

— Господин Мин… — начал уже Минхо, однако тот прервал его нещадно.

— Это заразно? — хмыкнул он. — Я ведь сказал выйти за дверь. Тридцать раз должен повторить?

— Нет, — мотнул головой парень и, глянув искоса на Еын, поклонился. — Прошу простить.

Девушка вздрогнула одновременно с тем, как за спиной её друга захлопнулась дверь, и подумала, что её судьба, кажется, и правда решается в этот момент. И как же обидно — до глубины души — что решает её человек, которого она с большим удовольствием не видела бы просто никогда.

— Вам двоим отдельное приглашение нужно? — фыркнул он, поворачиваясь спиной и отходя к большому и очень тяжёлому на вид столу.

— Хён… — протянул Чонгук, поднимаясь на ноги тоже. — Ты успокойся сначала, ладно?

Еын глянула на парня искоса, не понимая того совсем. Мин Юнги и так был спокоен, как удав, говорил ровно, не кричал и не бил в порыве гнева стаканы. Однако, едва он только снова повернулся к ним лицом, между губ расположив сигарету и пытаясь прикурить её серебряной, кажется, зажигалкой, а Еын поймала на себе его взгляд, пылающий самым настоящим образом, то поняла, что меньше всего в жизни хочет оставаться с ним сейчас наедине.

— Пошли. Отсюда, — чётко произнёс он, попадая, кажется, прямо в такт биению сердца девушки. — Оба.

— Не пожалей потом, — хмыкнул где-то над самым её ухом Хосок, а Еын сглотнула, понимая, что, кажется, собственной импульсивностью вырыла себе могилу.

Она смотрела, не отрываясь, прямо на Мин Юнги, который в ответ буравил её взглядом тоже, наплевав даже на дым, который выдыхал и который действительно мешал, стеной вставая между ними двумя. Еын снова сжала в кулаки ладони и почувствовала, насколько те мокрые и холодные. За спиной вновь раздался хлопок двери — почти как хлопок выстрела, подписывающего ей смертный приговор — и она сглотнула, понимая, что жалеет только о том, что так и не научилась ездить на мотоцикле, не напилась до зелёных чертей и не занялась сексом на большой-большой кровати.

— Страшно? — хмыкнул мужчина и, расстегнув на себе пиджак, достал из кобуры на боку пистолет и слишком многозначительно положил его на стол прямо рядом с собой. — Конечно, страшно, — покивал он сам себе, не дождавшись никакого ответа. — Обидно не иметь в запасе ни одного козыря, верно?

«Чертовски верно», — согласилась с ним мысленно Еын и прикусила изнутри щёку. У него всё теперь было в свободном доступе, он мог узнать всё, что только пожелает, имея файлы с её ноутбука. И это было страшно обидно и неприятно — знать, что кто-то справился, что кто-то смог обойти всю её защиту. Еын никогда себя гением не считала, прекрасно сознавала то, что есть и люди, и профессионалы куда мощнее её самой, но всё же искренне надеялась никогда с таковыми не встретиться.

— Это на самом деле было интересно, — хмыкнул мужчина, вновь выдыхая из лёгких дым и обходя свой стол. — Если бы я не знал, что это ноутбук девятнадцатилетней девочки, то подумал бы на какого-нибудь правительственного агента, чёрт возьми, — Юнги усмехнулся, открывая ящик стола и вытаскивая оттуда самую большую драгоценность Еын — цвета серого металлика и с кучей наклеек на крышке. — Но нет, это всего лишь твой.

Девушка едва уговорила остаться себя на месте, столкнувшись с предупреждающим взглядом карих глаз, и сглотнула снова. Было страшно и обидно. А ещё очень сильно не хотелось умирать.

— Там столько всего интересного, знаешь, — продолжил тем временем Юнги, бедром уперевшись о столешницу, куда до этого положил её ноутбук, — и жутко увлекательного. Ты умеешь собирать информацию, должен признать, но ещё ты умеешь её анализировать, что весьма похвально, — кивнул он, а Еын непонимающе моргнула, подумав, что наверняка ослышалась. — Там на одного только меня, — хмыкнул мужчина, ладонью хлопнув по крышке ноутбука, — целое досье. Собирала для того, чтобы провернуть это дельце?

— Да, — кивнула она.

— Серьёзно подходишь к делу.

— Подходила бы несерьёзно, — нахмурилась Еын, — кормила бы ворон своим телом на свалке.

— Здорово, что ты это понимаешь, — хмыкнул Мин Юнги, — однако… Должен сказать, что едва нашёл человека, который разобрался со всеми твоими заморочками, — снова хлопнул он по ноутбуку, — но заплатил при этом большие деньги. Программа самоуничтожения всей информации при попытках взлома? Очень умно, — кивнул мужчина, а Еын усмехнулась, злорадствуя. — Но есть одна папка, содержание которой меня очень интересует.

Девушке показалось, что она даже выдохнула от облегчения, понимая, что спасла хоть крохи информации. Еын улыбнулась совершенно невольно, но поджала губы и опустила голову вниз, пытаясь своё торжество скрыть.

— Не расскажешь?

— Ничего особенного, — хмыкнула она, чувствуя, как всё тело наполняет уверенность. — Моя личная коллекция гейского порно.

Мин Юнги схватил со стола пистолет с такой скоростью, что Еын, кажется, даже вздрогнуть не успела как следует, а потом просто застыла на месте, завидев направленный на неё прицел.

— У меня на шутки нет времени.

— Ты не выстрелишь, — усмехнулась она дрожащими губами, замечая вместе с тем, как мужчина снимает оружие с предохранителя. — Тебе слишком интересно узнать, что в той папке.

— Считаешь, что не найду того, кто сможет это узнать? — прищурился он в ответ.

— До сих пор ведь не нашёл, — пожала она медленно плечами. — Или ты тоже любитель гейского порева и…

Выстрел прозвучал так неожиданно и громко, что Еын вскрикнула совершенно невольно и, прижав ладони к ушам, присела на корточки, чувствуя, как бухает в груди сердце, а пульс — в голове. Она не сразу поняла, зажмурив глаза, что дверь кабинета распахнулась в тот же миг, впустив внутрь сразу троих, но Мин Юнги гаркнул что-то — Еын не разобрала из-за стоящего в ушах шума — и те в тот же момент высыпали в коридор снова. Всё это слишком сильно напоминало бы детский сад, не будь так серьёзно.

Девушка сглотнула, едва находя в себе силы посмотреть на возвышающегося перед ней мужчину, и медленно поднялась на ноги, чувствуя, как дрожат колени. Оборачиваться было страшно — в стене наверняка застряла пуля, которая с такой же вероятностью могла застрять в её лбу. Еын опустила руки с ушей, наблюдая за тем, как движется в её сторону Мин Юнги, и ей так сильно хотелось отступить хоть на шаг, наплевав на то, какой трусихой она покажется, но ноги совсем не слушались.

— Промахнулся, — усмехнулся он, останавливаясь буквально в нескольких сантиметрах от неё. — Ужасно обидно.

Однако Еын в самых глазах его видела — Мин Юнги не промахивается. Никогда. Это было предупреждение, и девушка его к сведению приняла.

— Спрашивать дважды и трижды входит у меня уже в дурную привычку, — заговорил он. — Что в той папке?

Дуло пистолета в тот же момент коснулось её виска — почти мягко и ненавязчиво, и врать и изворачиваться перехотелось вмиг.

— Точно такая же информация, — пролепетала она. — Лишь чуть более ценная. Обещаю, — сглотнула Еын, — я отдам тебе её, если отпустишь меня.

— Не хочу, — вдруг припечатал мужчина, а девушка шокированно подняла на него взгляд, не замечая даже, как дуло пистолета из-за этого с виска её съехала на скулу. — У меня для тебя совсем другое предложение.

Еын нахмурилась, пытаясь понять, о чём он говорит, а потом вспомнила разговор с Минхо, столь неожиданно заявившимся в её комнату-камеру, и предположила едва слышно:

— Работа?

— Тебе — ни за что, — усмехнулся тот, чуть подаваясь в её сторону и пистолет снова подводя к самому виску. — Взаимовыгодное сотрудничество, Ли Еын. Будешь предоставлять мне информацию, делать то, что скажу я, искать то, что скажу я, слушать то, что говорю я, и исполнять беспрекословно.

Девушка сглотнула совершенно невольно, смотря в тёмные глаза прямо перед собой, и поняла, что это точно конец.

— Это рабский труд, — едва шевеля губами заметила она. — Взаимовыгодное сотрудничество предполагает взаимную же выгоду. В чём выгода для меня?

Мин Юнги наклонился ещё ниже — хотя, казалось бы, ниже просто некуда — и чуть ли не в самые её губы выдохнул, сильнее пистолет прижимая к её виску:

— Жизнь.

Еын судорожно облизнула пересохшие губы, сглотнула ещё раз и проговорила в ответ:

— Звучит разумно.

Комментарий к Five

Я обещала вернуться к этой работе - я вернулась~

Немного переделала её структуру, дабы главы стали поменьше и проще к “усвоению”. Ну и чтобы выпускать продолжение почаще (надеюсь :D)

По-прежнему очень жду ваших отзывов и мнений :)

========== Six ==========

Еын напряглась пуще прежнего, подняла брови, чувствуя, как те нервически задрожали, и всеми силами постаралась, чтобы голос у неё был откровенно плаксивым.

— Минхо, пожалуйста, — протянула она, складывая перед собой ладони и потирая их друг о друга, — ты — моя последняя надежда.

Но парень только ткнул её пальцем в лоб, заставляя чуть пошатнуться и принять обычное своё выражение лица, а потом припечатал:

— Блевать тянет, когда ты пытаешься милашничать. Не вздумай с другими пробовать — башку прострелят.

— Я не виновата, что родилась с лицом гориллы, — пробурчала Еын, но в ответ получила:

— Скорее уж с повадками, — и кулаком ударила парня в живот, заставляя того нагнуться, схватившись за него, и прохрипеть: — Вот и я о чём.

— Понятия не имею, почему на тебя вешаются, — хмыкнула она. — Ты совсем не умеешь обращаться с девушками.

— С девушками умею, с маленькими монстрами как-то не вышло.

Еын привычно уже даже успела занести руку для удара, чтобы всё такого же сгорбившегося в припадке Минхо огреть ещё и по голове, как запястье её самым настоящим образом обожгла хватка чужих холодных пальцев, и девушка обернулась недовольно, тут же замирая.

Мин Юнги выглядел уже почти привычно за всю ту неделю, что она «работала» на него, занимаясь одной только ерундой, выторговывая себе возможность заниматься тем, чем умеет. Её страшно бесил этот огромный особняк с гигантским садом, ровно как бесил и его хозяин. Еын бы вообще предпочла никогда более здесь не появляться, да вот только вынуждена была в итоге каждый день, в девять утра, оказываться у забора и делать вид, что всё так и должно быть. Ей упорно не возвращали ни ноутбук, ни машину, заявляя, что ей прежде неплохо было бы доказать то, что доверять ей можно хотя бы с натяжкой. А ещё, ко всему прочему, деньги, одолженные Минхо на проживание в мотеле, заканчивались с такой скоростью, что хотелось плакать.

Еын жутко завидовала Мин Юнги, у которого, кажется, было сразу тридцать три разных дома. Он, по крайней мере, ни разу не ночевал здесь, приезжая лишь утром и уезжая поздним вечером, а ей хотелось кривиться в его спину — что она, собственно, и делала — провожать его взглядом и искренне недоумевать по поводу того, почему такой домище остаётся без хозяина. Она, однако, встречаясь с его глазами снова и снова, всячески мужчину и встречи с ним избегала — ей в шефство назначили Ан Минхо, а значит никакого смысла от их личного контакта не было. У Еын всё ещё глаз дёргался и висок прожигало фантомным чувством, едва она вспоминала — даже невольно — о произошедшем. Она именно по этой причине заворачивала за ближайший угол, едва только замечала Мин Юнги, именно поэтому ныряла в толпу или вступала в разговор с ничего не понимающим мужчиной, ошарашенным внезапным вниманием.

Но, выходит, всё это было зря, раз теперь тот сжимал её запястье, выглядя привычно расслабленно, но будучи жутко напряжённым внутри, и смотрел так, словно подписывал очередной смертный приговор.

— Ты забыла, для чего здесь? — медленно поднял бровь мужчина. — Нравится доказывать превосходство физической силы над разумом?

Еын едва не задохнулась от возмущения и, выпустив из себя весь, кажется, воздух, попыталась вырваться, в ответ оказавшись лишь притянутой ближе. Она невольно кинула взгляд на его руку, сжимающую её и пальцами полностью обхватывающую запястье, и в очередной раз почувствовала себя страшно маленькой и никчёмной.

— Это я забыла? — нахмурилась Еын, взглядом снизу вверх пытаясь если не просверлить в нём дыру, то хотя бы воспламенить. — Я хакер, а не собачка на побегушках. Так почему я должна?..

— Господин Мин, — встрял как всегда не вовремя Минхо, перебивая её нещадно, и кивнул головой, — прошу прощения, Еын ещё ребёнок, поэтому играться…

— Ребёнок? — фыркнул Юнги одновременно с тем, как ей очень сильно захотелось вмазать другу ещё разок. Мужчина тем временем перевёл взгляд на неё и, вцепившись вдруг в подбородок, прищурился. — Нет, это не ребёнок. Это маленький взрослый человек, который слишком глуп, чтобы не совершать ошибок.

— Да я… — начала уже было Еын, нахмурившись, но только зашипела, едва Юнги сильнее сжал в пальцах её челюсть, и замолчала.

— Ну вот о чём я и говорил, — ухмыльнулся он совсем не по-доброму, а потом кивнул Минхо. — Оставь нас.

— Господин Мин…

— Да успокойся ты, — нахмурился он, кинув короткий взгляд на парня, — не собираюсь я убивать твою подружку.

Ан Минхо сглотнул и, бросив на неё взгляд и поклонившись мужчине, действительно развернулся и направился в противоположную сторону, заставляя кричать мысленно: «Предатель!» Мин Юнги в тот же момент обратил всё своё внимание исключительно на неё, а Еын захотелось заорать, пытаясь привлечь ещё хоть кого-нибудь в эту пустую отчего-то часть дома. То, как сжимал он её челюсть, и то, как смотрел при этом, вглядываясь будто бы в саму душу, невольно заставляло вспоминать самую первую их встречу. Он тогда, кажется, поступил совсем так же, разве что запястье её тогда сжимали наручники, а не его рука. И Еын честно задумалась бы надолго, спроси у неё кто, что было худшим из этих двух вариантов.

— Ты боишься меня? — вдруг спросил мужчина, а она едва не прыснула от столь нелепого вопроса.

— А ты бы боготворил человека, который чуть не вышиб тебе мозги? — скептично подняла Еын брови и тут же зашипела от вновь усилившейся хватки пальцев на своей челюсти.

— Тебе так сложно ответить просто «да» или «нет»? — процедил он сквозь зубы. — Откуда столько дерзости? Или это из тебя выбивать надо?

— Ага, — сощурилась девушка, — ремнём.

Еын правда ожидала, что он снова встряхнёт её, что распсихуется в очередной раз и оттолкнёт к стене за её спиной, заставляя больно удариться затылком и перед глазами разглядеть всю Галактику. Но совсем не ожидала того, что он скривит губы, усмехнётся медленно и неприятно, а потом разожмёт пальцы, сдавливающие её челюсть, и дёрнет освободившейся рукой пряжку своего ремня.

Еын сразу же забрыкалась, подобно какому-то угрю, и попыталась даже вырвать руку, костеря на чём свет стоит весь мир и свой собственный язык, но в итоге оказалась вдруг спиной прижата к чужой груди, и замерла, широко расширив глаза. Юнги всё ещё с силой сжимал её руку, прижатую теперь к её собственному животу, а сам — Еын слишком хорошо ощущала это самым копчиком — всё пытался расправиться с пряжкой ремня. Она тут же забрыкалась снова, понимая, что будет не больно — будет унизительно, и едва сдержала почти сорвавшийся с губ всхлип, подавшись вперёд в попытках избежать всего, чего только можно было.

— Успокойся, — вдруг прохрипел ей на ухо мужчина, а Еын только пуще прежнего заперебирала ногами, понимая вместе с тем, что не может отстраниться даже на сантиметр. — Успокойся, я сказал, — много громче проговорил он, сильнее сжав талию. — Не трогаю я тебя, не трогаю.

Девушка замерла буквально на одно мгновение, чувствуя колотящееся в панике сердце, и, прислушавшись к самой себе и своим ощущением, поняла, что, кажется, мужчина не врал. Она тут же подалась вперёд и легко выскользнула из рук, уже её не удерживающих, едва при этом лицом не войдя в стену. Еын сразу обернулась, боясь оставаться спиной к самой главной своей угрозе, и судорожно вздохнула, понимая, что, вроде бы, всё ещё жива.

Мин Юнги не выглядел довольным, пронзая её взглядом исподлобья, и сильно хмурился, заставляя чувствовать свою вину. Девушка с этим согласна не была совсем: это именно он — не она — снова и снова злится на неё ни из-за чего и психовать начинает с полоборота, даже не дав ей толком ничего сказать. Виноват в этом только Юнги — Еын всего лишь защищается так, как привыкла и как умеет.

— Я не люблю делать больно, — вдруг произнёс мужчина, а она чуть вздрогнула, сильнее впиваясь лопатками в стену, но даже не замечая этого. Еын заприметила, сколь однозначно висел на его джинсах расстёгнутый ремень, и сглотнула невольно, думая о том, что мужчина слишком быстро может вытащить его и отходить её по всему, до чего только дотянется. — Поэтому не заставляй меня делать то, чего я не люблю. Это понятно?

Девушка кивнула едва заметно и поджала недовольно губы, правда не понимая, чем такое отношение заслужила. Не она начинает это первая — так почему получать должна именно она?

— Я не услышал ответа, — шагнул мужчина в её сторону, и Еын вздрогнула неосознанно, поднимая на него взгляд.

— Я поняла, — тихо-тихо пробормотала она в ответ.

И когда девушка уже успела подумать, что он прямо сейчас развернётся и уйдёт, как делал это всегда и со всеми, едва только договаривал нужное, Мин Юнги приблизился вдруг ещё ближе и снова коснулся её подбородка, заставляя поднять на него взгляд. Он на этот раз не сжимал пальцы и не смотрел голодным волком, однако напугало это гораздо сильнее — по крайней мере, сердце вмиг едва не выскочило из груди.

— Ты позиционируешь себя взрослой, — заговорил мужчина, — и я готов идти тебе навстречу в этом вопросе, иначе не предложил бы сотрудничать. Так веди себя соответствующим образом: сначала думай, а потом говори или делай, и всегда отвечай за свои слова и поступки. В следующий раз, — понизил он голос и придвинулся ближе, — я не остановлюсь и отхожу тебя ремнём. Ты поняла меня?

Еын судорожно выдохнула, смотря в лицо напротив не потому что хотела, а потому что ей выбора не оставляли, придерживая за подбородок. Мин Юнги в гневе не был таким пугающими, как Мин Юнги в спокойствии — потому что было совершенно неясно, чего стоит ожидать от него в следующее мгновение. Но страх поселился где-то внутри, в самом, кажется, животе, заставляя что-то неясное скручиваться и опасаться, а потому Еын кивнула чуть заметно и пролепетала:

— Я поняла тебя.

— Вас, — хмыкнул мужчина, и она заинтересованно дёрнула бровями, заставляя того закатить глаза. — Я поняла не тебя, а вас, — пояснил он. — Для тебя я «господин Мин». Это понятно тоже?

— Тебя это что, возбуждает? — буркнула недовольно Еын, а потом, едва поняла сорвавшееся с языка, расширила от ужаса глаза и резко поклонилась, легко выскальзывая из хватки пальцев на подбородке. — Прошу прощения, господин Мин, мне страшно жаль, — совсем не искренне, зато необходимо.

Девушка успела уже трижды подумать, что гильотина прямо сейчас лишит её головы, а уж расстёгнутый ремень, мелькнувший перед глазами столь откровенно, и вовсе наталкивал на мысли о смерти — других, заметила Еын, рядом с Мин Юнги просто быть не могло. Мужчина, однако, отшатнулся от неё ровно на шаг и как-то с большим вопросом переспросил:

— Возбуждает?

Она захлопала глазами, не понимая откровенно ничего, и, набравшись смелости, чуть распрямилась, кидая короткие взгляды на его лицо — пялиться откровенно было слишком страшно. В ушах ещё невероятно сильно бушевал пульс, а в груди — сердце, так что Еын очень быстро для себя решила, что потребуется ещё как минимум неделя, чтобы ноги не дрожали столь откровенно, а тело не начинало болеть, вспоминая о кожаном ремне. Её таковым не били никогда, но она совсем не сомневалась, что приятного в этом мало.

— Ну, знаешь… знаете… — тут же засуетилась она, едва словив на себе предупреждающий взгляд, чуть не кричащий: «Я спросил — отвечай». — Когда мужчины просят назвать себя как-то по-особенному, — вспомнила она слова Черин-онни, — то это их возбуждает. Так говорят.

Да вот только Мин Юнги или был исключением, или ей откровенно врали, или смысла в этом не было откровенно никакого, или всё вместе, но он смотрел на неё так, будто был гениальным шимпанзе в вольере зоопарка, а она — неразумным ребёнком, пытающимся его дразнить. Мужчина вдруг вытянул вперёд руку и сделал это так быстро, что Еын едва успела заметить её и сжаться, ожидая удара и зажмурив привычно глаза. Да вот только такового не последовало ни через секунду, ни через три, и она разлепила веки, тут же с большим вопросом воззрившись на замершего напротив неё Юнги.

— Дурная.

Он руку, зависшую открытой ладонью на несколько мгновений над её головой, спрятал в карман, а затем развернулся и зашагал вдоль коридора, как так и надо, заставляя Еын захлопать глазами.

— Сегодня зайди ко мне около девяти, — вдруг проговорил Мин Юнги, коротко остановившись и обернувшись. — У меня есть для тебя работа. Твой бесценный ноутбук к этой работе прилагается.

***

Чон Хосок страшно раздражал и отвлекал. Он не был откровенным засранцем, как Мин Юнги, но и не был лучом света в тёмном царстве, каковым Еын считала Чон Чонгука, появляющегося иногда в этой обители мрака и депрессии, каким видела дом, в котором теперь приходилось работать. Чон Хосок просто был, и одно это уже доводило слишком многих до желания удавиться — и едва ли в хорошем смысле слова. Он был вроде абсолютно и совершенно взрослым мужчиной, ни в чём не уступающим Юнги, но Еын казалось иногда, что она говорит со своим ровесником, каковых девушка не знала совсем. Особенно остро это ощущалось именно тогда, когда мужчина заглядывал в экран её ноутбука, пока она честно пыталась работать, и тыкал во всё подряд пальцами, спрашивая обо всём и ни о чём, хотя ответы наверняка даже не запоминал.

А ещё Чон Хосок знал то, что знать полагалось одному только Ан Минхо и ей самой.

— Нет, серьёзно, малышка, ты можешь перебраться ко мне.

И вот это вот его «малышка» вовсе заставляло чесаться кулаки, потому что оно не было милым и приятным, как у Чон Чонгука, а потому что было ехидным и насмешливым, выводящим из себя. Еын и рада бы была влепить ему хуком справа или разбить ещё раз в кровь нос, да вот только руку ей на себя поднимать позволял один только Минхо, забавляясь и играя, а любой другой почти наверняка уложил бы её на лопатки при первой возможности — проверять это девушка совсем не хотела. Исключением были разве что её одноклассницы из средней школы, которые на дух Ли Еын не переносили и пытались всё выдрать ей волосы, хотя бить надо в шею, в почки, лицо и грудь — этого только глупец не знает. Именно поэтому из всех сколок именно она победителем и выходила.

— Я не малышка, — процедила сквозь зубы девушка, стараясь не отвлекаться на посторонние факторы, хотя и игнорировать их было жутко непросто. — И я страшно занята, господин Чон.

Еын было противно от самой себя, но у неё теперь каждый встречный, за исключением Минхо, автоматически превращался в «господина» и получал вежливое «вы», потому что в воображении не переставал гоготать пугающе Мин Юнги, хлопающий ремнём по собственной ладони. Она практически не видела его за прошедшие пол недели, и предпочла бы не видеть и дальше, вполне довольствуясь одними только воспоминаниями.

Еын помнила, как Минхо сказал как-то совсем недавно: «Ну ты прямо как шёлковая стала. Продержишься дольше — возьму тебя в жёны, а периодически буду к господину Мину отправлять, для профилактики». Она тогда схватила с дивана в гостиной подушку и вжала изо всех сил её в лицо друга, повалив того на мягкую обивку и слыша, как он пытается хохотать и ловить её запястья свободными руками. Еын ничего смешного в этом не видела совсем, считая себя самой настоящей трусихой, которую запугать оказалось слишком легко. Однако подушку от лица веселящегося Минхо пришлось убрать, потому что как раз в тот момент на лестнице показался злополучный «господин Мин», поднявший брови так красноречиво, что она, кажется, даже услышала звук рассекающего воздух ремня. Еын в итоге и сейчас чуть содрогнулась, чувствуя, как мурашки пробежали по спине, и поправила стоящий на коленях ноутбук.

— Понял, — хмыкнул Чон Хосок, расположившийся на диване рядом и сидящий к ней боком, руку закинув на его спинку, а одну из ног согнув в колене, — не претендую. Ну так что, не-малышка, — протянул он довольно, а Еын искренне постаралась не закатить глаза, сетуя на то, что человек, которого боялась половина Сеула, оказался совсем не таким, каким она его себе представляла, — будешь жить у меня?

— Не буду, — хмыкнула Еын, хотя, конечно же, согласиться жутко хотелось хотя бы из-за того, что ночевать в мотеле, где стены были жутко тонкими, а стоны за ними — слишком наигранными и громкими, было невозможно.

— Почему?

— Потому что вы извращенец, — пожала она плечами, и мужчина подавился воздухом, выпучивая глаза, пока сама Еын едва сдерживала довольную улыбку, что так и хотела растянуться по всему лицу.

— Это я-то? — потрясённо выдохнул Чон Хосок. — Да я по доброте душевной!..

— Знаем мы вашу эту душевную доброту, — усмехнулась девушка, поворачиваясь всё-таки к нему лицом и скрещивая на груди руки. — Вы даже сюда заявляетесь иногда с девушками. И каждый раз — с разной.

Хосок замер ненадолго прямо с открытым для явных возражений ртом, а потом медленно растянулся в улыбке и, сощурившись, отметил:

— А ты ещё и наблюдательная.

— Ну я же тоже женщина, — фыркнула Еын в ответ и снова вернулась к работе, поправив коротко крышку ноутбука.

— Я просто очень творческий в душе человек, — протянул мужчина. — И душа моя требует разнообразия, понимаешь?

— Разнообразия венерических болезней? — хохотнула девушка, тут же схлопотав по кончику уха щелбан, и ухватилась за него, посмотрев на Хосока со страшной обидой.

— И на всё у тебя есть ответ, — хмыкнул он и кивнул. — Займёшь моё место, когда я умру.

— Наследство прилагается? — сощурилась она и, получив кивок, улыбнулась. — Тогда очень надеюсь, что это произойдёт скоро.

— Вот же мелкая, — прошипел Хосок, однако сам же рассмеялся, и Еын неожиданно даже для самой себя захихикала в ответ.

Это правда казалось ей странным — он действительно раздражал нещадно, отвлекал и тормозил всю работу, никак не проходя мимо, едва только замечал её краем глаза. Зато заставлял улыбаться и не позволял чувствовать себя слишком напряжённо в своём присутствии. Чон Хосок тоже был засранцем, но засранцем хорошим — как раз в противовес Мин Юнги, который наверняка попытался открутить бы ей голову, ляпни она такое в его присутствии. Еын плохого в своих словах ничего и никогда не видела, привыкнув говорить то, что думает, и так, как думает. А всё остальное напускное и излишне официозное, притянутое за уши и никому на самом деле ненужное всегда считала действительно неуместным. И Чон Хосок, как бы то иронично ни было, кажется, был тем единственным человеком, который её в этом полностью поддерживал.

Еын вздохнула коротко и снова вернулась к работе, чувствуя, однако, как заболели её глаза, отвыкшие заниматься подобным без очков. Она на самом деле просто опасалась ещё интересоваться тем, когда ей вернут машину вместе со всеми теми вещами, которые хранились в ней же. Ей уже действительно осточертело ходить в одной и той же одежде, неустанно застирывая её ежедневно в маленькой раковине в ванной мотеля. Хотелось иметь хотя бы сменное бельё, но стыдно было просить у Минхо ещё денег, которых и без того хватало едва-едва. Взгляд её вдруг зацепился за строчку со словами, показавшимися чрезвычайно важными, и Еын выдохнула потрясённо:

— Кажется, нашла.

Хосок тут же придвинулся ближе и, грудью налетев на её плечо и прошипев что-то нечленораздельное, тоже уставился в экран. Она занималась этим уже вторые сутки подряд: вскрыть почтовые ящики Кан Хубина, как личные, так и рабочие, оказалось делом неожиданно непростым и энергозатратным. Но куда более сложным стало найти среди всякого шлака и идиотизма то нужное и верное, в чём так сильно нуждался Мин Юнги.

— Джексон Ван, — пробормотал Хосок, глазами бегая по выделенному рукой Еын тексту, а затем повернулся в её сторону. — Знаешь его?

— Лично не знакома, — качнула головой девушка, задумываясь и продолжая вчитываться в текст переписки. — Знаю только то, что он торгует оружием, но не в таких объёмах, как господин Мин, — это «господин Мин» чертовски резало горло каждый раз, но Еын честно терпела. — А ещё то, что он занимается этим на территории севера, вам ни за что не сунуться туда просто так.

Мужчина согласно кивнул головой и, чуть отстранившись, почесал задумчиво подбородок, вмиг начиная выглядеть на свои действительные тридцать. А девушка подумала тогда, что, скажи ей кто ещё месяц назад, что она будет работатьвместе с Чон Хосоком — тем самым, кто из-под земли кого и что угодно достанет — то рассмеялась бы громко и уверенно. А теперь вот — сидит рядом и думает о таких вот странных вещах.

— Надо сказать Юнги, — кивнул он сам себе и поднялся на ноги, тут же направляясь в сторону лестницы. А потом вдруг остановился и коротко оглянулся, посмотрев на неё. — Не идёшь?

— Думаю, вы отлично справитесь без меня, — чуть улыбнулась она, щуря глаза, чтобы спрятать в них откровенную ложь. — Я лучше поищу ещё что-нибудь.

Чон Хосок хохотнул как-то странно, а потом поманил её ладонью, глядя так, что сомнений не оставалось — или она идёт сама или её «идут». Еын вздохнула тяжело, мысленно подписывая себе смертный приговор от сердечного приступа, который случится сразу же, едва только она Мин Юнги увидит, и поднялась на ноги тоже, перехватывая удобнее ноутбук. Девушка по лестнице наверх заскользила сразу за мужчиной, а сама в голове проигрывала тысячи вариантов того, как проще и успешнее будет скрыться.

Мин Юнги ей это «дело» вручил почти торжественно и с фанфарами. Сказал не чудить и сбежать в Гонконг — тут она сильно нахмурилась, не понимая, как он умудрился прочитать её мысли — даже не пытаться, а потом отдал ей ноутбук, и жить вдруг сразу стало легче.

— Узнай всё о Кан Хубине, — произнёс мужчина тогда, и Еын моргнула пару раз, думая о том, что он, кажется, не прощает ошибок тем, с кем работал так долго. — Найди причину, по которой он решил сменить поставщика. Найди его самого и узнай все планы, все действия. Всё, что только сможешь выудить.

— Но зачем? — невольно вырвалось у неё, однако Юнги, вопреки её ожиданиям, не рассвирепел, а лишь заинтересованно поднял брови, и она продолжила: — Ты… Вы, простите, — тут же исправилась Еын, — очень быстро сможете найти замену, и замену куда более выгодную. Или дело в мести?

— Дело в контракте, который принадлежит мне и который сейчас у него, — признался неожиданно мужчина. — Очень выгодный контракт, результатом которого я не намерен делиться ни с кем. Сейчас Хубин — посредник между мной и десятками покупателей. Посредник, которого надо убрать, но который прежде должен ответить мне на пару вопросов.

Еын кивнула тогда и, не сказав ни слова больше, вышла из его кабинета, чтобы столкнуться затем с Чон Хосоком и узнать о том, что работать над этим делом они будут вместе, потому что «я мудак что ли какой — другу в помощи отказать?» А теперь она почти так же стояла в этом же самом кабинете и, сжав ладони за спиной и чувствуя в ушах бешеный пульс, дожидалась того момента, когда Мин Юнги закончит изучать предоставленную ему информацию.

— Этому можно верить? — спросил он вдруг и посмотрел чётко на неё, подпирая свой подбородок пальцами.

Сердце, кажется, начало стучать ещё громче и скорее, и Еын сглотнула, саму себя ненавидя за то, что реагирует на мужчину подобным образом. Да, он сильнее, и да, он умнее и опытнее, а ещё дрожать заставляет одним только своим взглядом, но это совсем не значит, что она бояться его должна до такой степени, чтобы с ума сходил весь организм.

— Честно говоря, — прокашлялась она, — из всего того, что я нашла на Кан Хубина, и исходя из личного моего опыта в работе с ним, я могу сказать только то, что он дела так не решает. Ему мало договориться заочно, он договаривается обо всём до конца только при личной встрече, так что нельзя наверняка знать, действительно ли у него договор теперь с Джексоном Ваном или нет.

— Есть идеи? — перевёл Юнги взгляд на Хосока, а тот только пожал плечами.

— Сам знаешь, что территория не наша, мы туда даже заявиться спокойно не сможем, если шумиху не хотим поднимать.

— Да знаю я, — фыркнул мужчина и поднялся на ноги, пятернёй проехавшись по затылку. — Но надо же что-то делать.

Еын вздохнула, чувствуя, что, кажется, влезает туда, куда совсем не должна, но сдержать язык за зубами почему-то не смогла.

— Можно проверить, действительно ли Кан Хубин и Джексон Ван встречались, — проговорила она. — Камеры видеонаблюдения есть сейчас почти везде…

— И половина из них — пустышки, — кивнул Юнги, подавшись в её сторону. — Считаешь, Джексон достаточно глуп для того, чтобы подставляться так?

Еын сглотнула, едва заставляя себя остаться на месте, и, нахмурившись, со всей возможной смелостью встретила чужой тяжёлый и испытующий взгляд.

— Не забывайте и о камерах наблюдения, которые подведомственны государству, — хмыкнула она. — Я не говорила о частных, но говорила о тех, записи с которых поступают в полицию.

— Ты можешь получить доступ к ним тоже? — удивился Хосок, подходя ближе и, ухватив друга за плечо, заставил того чуть отойти, позволяя Еын снова задышать и почувствовать свободу в личном пространстве. — Если ты сможешь взломать их, это решит большинство проблем.

— Но это будет долго, — кивнула Еын, нахмурившись, — и не безопасно. Любое вторжение сейчас очень быстро раскрывается, а IP-адрес так же быстро находится, так что действовать надо очень сбалансировано и чётко. Я не говорю уже о том, что мне для этого надо оказаться как можно ближе к самим серверам и подключиться к чужому IP… Нет, — мотнула головой девушка, — здесь нужно работать чётко слаженной группой, а сейчас это невозможно. Но разве у вас нет своих людей в полиции?

Юнги хмыкнул, скрестив руки на груди, и медленно провёл языком по нижней губе, а потом снова посмотрел на Еын, бёдрами оперевшись о стол.

— Настолько сложно по десятибалльной шкале будет провернуть то, что ты сказала? — спросил он, игнорируя, кажется, её вопрос.

— Где-то в районе шести, — прикинула девушка, — если мы говорим о сложности. Десять — если вы задумаетесь о последствиях. Я не могу пойти на это, потому что, если меня поймают, вы не двинете и пальцем, чтобы меня вытащить. Верно?

— Да что ты такое… — начал было Хосок, но Мин Юнги моментально его перебил:

— Верно, — и Еын хмыкнула, жутко жалея о том, что подписалась на сотрудничество с человеком, который, кажется, понятия никакого о сострадании не имел — ни к своим врагам, ни к друзьям. — Но ты чего-то не договариваешь, — усмехнулся он, снова подаваясь ближе и отмахиваясь, не глядя, от руки друга. — Чего?

Девушка сглотнула совершенно невольно и всё же отступила на шаг, чувствуя, как гореть начинают кончики ушей — наверняка от стыда за то, как сильно её подводит собственный страшно трусливый организм. Она провела языком по губам тоже, чувствуя, как сильно те пересохли, и едва ракетой в космос не улетела от очередного потока смущения, когда Юнги, опустив взгляд с её глаз на рот, заметил это. Меньше всего Еын хотелось, чтобы он знал, в какую пучину отчаяния и страха заносит её почти от каждого его слова. Девушка помнила, что прежде так не было, и злилась ужасно за это на саму себя.

— Я знаю того, кто может помочь, — сглотнула она, — и очень быстро.

— Подробнее, — нахмурился мужчина, и от его низкого голоса что-то больно дёрнулось в животе.

— Можно просто посмотреть записи с камер прямо в полицейском участке.

— Никто просто так этого не позволит.

— Я знаю того, кто может это устроить.

— Кого?

— Я не обязана говорить.

Юнги подался в её сторону одновременно с тем, как это сделал Чон Хосок, влезший ровно между ними.

— Стоп-стоп, — протараторил он, пытаясь отодвинуть от неё мужчину, пока сама Еын старалась восстановить моментально сбившееся дыхание. — Успокойся, малышка даже сказать ещё ничего не успела, а ты уже готов рвать и метать.

Девушка столь сильно согласна была со всем сказанным, что даже проигнорировать решила это непозволительное прежде Хосоку «малышка». Она сглотнула и искоса посмотрела на Юнги, что выглядывал из-за плеча друга и убить её, кажется, собирался одним только взглядом.

— Да чего ты придумываешь? — фыркнул он недовольно, отходя к одному из диванов у кофейного столика. — Ничего бы я ей не сделал.

— Тебе бы только запугивать всех подряд. А тут другой подход нужен, — хмыкнул Хосок и обернулся в её сторону, улыбнувшись. — Верно я говорю?

Еын моргнула, не ожидая этого совсем, и заинтересованно склонила голову набок, всячески избегая взгляда Юнги и жутко стесняясь того, как смотрел он на неё сейчас — совсем как учёный на препарируемую им лягушку.

— Мы должны знать всё, понимаешь? — проговорил Хосок медленно и заглянул в её глаза. — Для всех и всегда это риски…

— В том то и дело, — хмыкнула Еын, перебивая его. — Это риск, и я не могу вот так просто взять и подставить не чужого себе человека. Я и без того уже предложила больше, чем должна была, разве нет? Я предложила — вы отказались. О чём тут ещё говорить? Как только придумаете что-то ещё, где может понадобиться моя профессиональная помощь, — фыркнула девушка, почувствовав вдруг уверенность, — буду рада помочь. А пока… — она даже поклонилась коротко на прощание и зашагала на выход, решив, что вернётся за ноутбуком позже.

Да вот только Юнги подался в её сторону и ухватил за локоть скорее, чем Еын успела отпрыгнуть.

— Хосок, оставь нас, — проговорил он медленно, взгляда не отрывая от девушки, а у неё внутри опять забушевал целый океан.

Она не видела его совсем, во все глаза вглядываясь только в лицо напротив, но почему-то очень легко представила, как тот упирает руки в бёдра, возводит к потолку взгляд и тяжело выдыхает.

— Юнги…

— Я же сказал, что ничего с ней не сделаю, — процедил он сквозь зубы, и Еын как-то совершенно автоматически постаралась вырвать свою руку из его хватки — бессмысленно, конечно.

— Я уже поняла, что вы тут вроде как хороший и плохой полицейские, — сощурилась она, — но это не сработает.

— Хосок, выйди, — снова проговорил Юнги и добавил, коротко глянув на друга: — Пожалуйста.

— В прошлый раз ты стрелял в стены, — проворчал недовольно мужчина, однако направился в сторону выхода, не зная даже, что из-за этого ноги у Еын совершенно невольно задрожали, — чего теперь ожидать?..

Мин Юнги остро глянул на неё одновременно с тем, как дверь за спиной Хосока захлопнулась почти оглушающе, и девушка почувствовала вдруг неловкость куда более сильную, чем страх. А ещё вспомнила, как обещал он несколько дней назад отходить её ремнём, если она будет чудить, и опустила взгляд вниз. Кожаный ремень привычно был продёрнут в чёрные джинсы, и Еын невольно сглотнула.

— Я не сделала ничего плохого, — тихо проговорила она, поднимая на Юнги взгляд, и едва осталась на ногах, когда получила в ответ:

— Знаю, — Мин Юнги кивнул и даже чуть разжал хватку на её локте. — Но ты должна сказать.

— Не должна.

— Хорошо, — закатил он глаза. — Я прошу тебя сказать мне, что ты имела ввиду.

— Но я не могу, — протянула Еын, поднимая брови. — Это не моя тайна. Я могу попросить помочь её мне, но раскрывать при этом личность вам… Разве это не слишком?

— Это девушка? — прищурился Юнги, и она едва не прикусила свой собственный язык, в итоге лишь кивнув. — И она может получить доступ к видеозаписям с камер? — Еын кивнула снова, и мужчина спросил: — Как?

Еын вздохнула и коротко провела языком по вновь пересохшим губам.

— Какие девушки вам нравятся? — спросила она, подняв голову и вводя Юнги своим вопросом в состояние, явно близкое к шоку. Где-то внутри неё что-то торжествовало от вида его откровенного недоумения. — Блондинки? Брюнетки? Рыжие?

— Я не привередливый, — вдруг хмыкнул он, но Еын только покачала головой.

— Так не бывает.

— Брюнетки, — с видимым недовольством всё же протянул Юнги, и девушка усмехнулась.

— Так вот она, — протянула Еын, — будучи блондинкой и совсем-совсем не в вашем вкусе, соблазнит вас за три минуты даже в том случае, если вы будете знать, что она подослана конкурентами. Получить доступ к камерам для неё — проще простого, — фыркнула девушка, замечая на лице мужчины крайне скептичное выражение лица. — Я лишь найду место, где Джексон Ван и Кан Хубин встречались, и найду подходящую камеру. Выбор за вами — попробовать, ничем не рискуя, или и дальше воротить нос.

Еын судорожно перевела дыхание, ожидая всего, чего только можно, и смело — насколько могла — посмотрела Мин Юнги прямо в лицо. Однако, едва только на макушку ей опустилась тяжёлая ладонь, всё равно вздрогнула, не ожидая этого совсем.

— Можешь, когда хочешь, — вдруг хмыкнул мужчина и слегка похлопал её по волосам. — Однако, — усмехнулся он и подался вперёд, — не думаешь, что три минуты — это слишком много?.. Минута, Ли Еын, — усмехнулся Юнги в самое её ухо, а девушка поняла вдруг, что не дышит уже слишком долго. — Мне бы понадобилась минута.

Комментарий к Six

Милые девочки, с праздником нас :3

Давайте любить и быть любимыми~~

Всегда очень жду ваших отзывов и мнений :)

========== Seven ==========

Еын наклонила голову сначала в одну сторону, затем в другую, разминая затёкшие мышцы, зевнула громко и со вкусом, прикрывая рот ладонью, а потом вытянула ноги — благо то отлично позволял большой и свободный салон машины. Ей вообще тут откровенно нравилось: было удобно, пахло какой-то вкусной туалетной водой, а сидения были такими мягкими, что вставать совсем не хотелось. Принадлежи эта красавица ей, Еын бы и вовсе не задумывалась о том, в каком мотеле скоротать какую ночь, — просто жила бы припеваючи в этой машине и не переживала ни о чём. Нет, она, конечно, сильно и беззаветно любила свою Шевроле, которая была настоящей спасительницей, но особым комфортом та наделена не была, да и находилась откровенно далеко от класса «люкс». Девушка зевнула ещё раз, лицо пряча в воротнике толстовки, и, уткнувшись затем в неё носом и плотнее закутавшись в кожаную куртку, прикрыла в усталости глаза, куда словно песок насыпали с самого утра.

— Опять не выспалась? — спросил сидящий рядом Чон Хосок, что опирался на руль локтями и внимательно смотрел за всем происходящим на улице. — Чёрт возьми, — хохотнул он коротко, — понять не могу, почему у меня мурашки по коже от этого места.

— Это потому что вы прекрасно осознаёте, что занимаетесь незаконными делами, — протянула Еын в ответ, даже не глянув в его сторону. — И да, я снова не выспалась, потому что за стеной какая-то мадам орала так, будто её резали, а не трахали.

— Любили, — усмехнулся мужчина, — это называется «любили», а не «трахали», малышка. Ну что за манеры?

Еын фыркнула недовольно и приоткрыла один глаз, скосив тот на своего привычного уже собеседника. У него на переносице болтались тёмные круглые очки, на красивых тонких пальцах — столько колец, что вполне можно было бы открыть ювелирную лавку, а ещё он кутался в потрясающее песочного цвета пальто, и выглядел богатеньким засранцем. Еын завидовала ему хотя бы по той причине, что у него гардероб явно был больше её — того самого, что умещался в совсем небольшую спортивную сумку.

— Кстати, — моргнула она и распрямилась, привлекая к себе внимание, — мне когда вернут мои вещи? Надоело уже ходить в одном и том же.

Мужчина окинул её заинтересованным взглядом с ног до головы, а затем хмыкнул:

— А я-то думал, у тебя типа стиль такой.

— Носить одни и те же вещи? — скривилась Еын. — Ну да, я же совсем больная на голову.

— Не кипятись, — усмехнулся он. — Твои вещи уже не у меня, я их только нашёл, обыскал и передал вместе с машиной нашему с тобой другу.

У Еын, кажется, дёрнулсь бровь.

— Обыскал? — переспросила девушка, а у Хосока по губам расплылась такая улыбка, что его захотелось ударить.

— Стандартная процедура, — пожал он плечами. — Не переживай, твоя тайная любовь к красивому белью уйдёт вместе со мной в могилу.

— С каждым прожитым днём и каждым словом вы приближаете себя к этой самой могиле всё больше, — процедила Еын, вырывая из его груди один только смешок, и вздохнула. — Что за идиотизм вообще? Почему вы увидели моё бельё раньше моего парня?

— У тебя есть парень? — удивился мужчина.

— Нет, — пожала плечами Еын, — но ведь когда-нибудь будет.

Чон Хосок рассмеялся почти оглушающе громко, и она невольно прыснула тоже, думая о том, что всё происходящее — реально самый настоящий дебилизм.

— В таком случае, я жутко завидую твоему будущему парню. Тебе только девятнадцать, а вкус что надо.

— А вы Пикачу с клубничкой рассчитывали увидеть? — хмыкнула Еын, а потом мотнула головой. — И вообще, — фыркнула она, — нам обязательно обсуждать моё бельё?

— Можем обсудить бельё твоей подружки, — усмехнулся Чон Хосок, а она ничего не смогла поделать с тем, что улыбка сама собой растянула её губы тоже.

— Я же говорила, что вы извращенец.

Пак Черин вообще поразила Еын в очередной раз, когда сказала вдруг, что обязательно поможет, как только лично увидит людей, с которыми связалась её младшая подруга. Девушка тогда постаралась изо всех сил уговорить её не поступать так безрассудно, попыталась даже напугать, произнося имена, бывшие у всех на слуху, но Черин-онни только отмахнулась и кинула: «А теперь успокойся и прими то, что мне тоже не помешает знакомство с такими шишками. Если я помогу, то это может окупиться, понимаешь, сладость?» Еын тогда вздохнула, посмотрела искоса на скрестившего на груди руки Юнги, который дожидался окончания её телефонного разговора, выглядя при этом таким довольным и расслабленным, что хотелось биться в истерике, ожидая наихудшего, и произнесла, отводя смартфон от уха:

— Она согласна помочь и не против встретиться.

— Ну вот, — хмыкнул тогда мужчина, подходя ближе к ней, и наклонился к её лицу, спрятав руки в карманах джинсов и чуть нагнувшись. — Прежде чем защищать кого-то так отчаянно, трижды подумай, а лучше сразу спроси, нужно ли это ему.

Еын, кажется, даже передёрнуло, едва она вспомнила о том вечере, и девушка повернулась в сторону Чон Хосока, который созерцал вход в Полицейское Управление, на парковке которого они так бесстрашно ждали Черин, двадцатью минутами ранее упорхнувшую внутрь. Она снова покрасилась, и теперь сверкала рыжиной на голове, оставаясь всё такой же яркой, воздушной и лёгкой, набрасываясь на Еын с объятиями и поцелуями сразу в обе щеки. Пак Черин, правда, моментально превратилась в страшно деловую и серьёзную леди, едва только заприметила выходящего из машины Чон Хосока, хотя прежде встречалась лишь с Мин Юнги, а потом очень быстро скрылась за дверями участка, и Еын прыснула, прекрасно её понимая.

— Эй, господин Чон, — протянула она, обращая на себя всё его внимание вместе с поднятыми вопросительно бровями, — правда можно затащить человека в постель за одну минуту?

— Ты на мировые рекорды что ли идёшь? — прыснул сначала он, а потом вдруг посерьёзнел и, приспустив очки, взглянул на неё исподлобья. — Ты чего удумала, малышка?

— Да причём тут я? — фыркнула недовольно Еын, чувствуя, как краснеют снова её уши от явного неудовольствия. Ей те слова Мин Юнги действительно покоя не давали вот уже вторые сутки, и она правда не знала, что с этим делать и у кого спросить. — Так можно или нет?

— Если задуматься, — протянул Хосок, а потом снова резко посмотрел на неё, — и если это правда не по той причине, что ты решила заняться глупостями, — девушка закатила недовольно глаза, и мужчина продолжил: — Это однозначно может быть возможным.

— И даже господин Мин так может?

— Что значит «даже»? — хохотнул Хосок. — Да он лучше всяко… Погоди-ка, — вдруг замолчал он и повернулся к Еын лицом, очки натягивая на лоб и зачёсывая невольно волосы. — Что за подозрительное любопытство?

— Да он сам сказал, — скривилась девушка недовольно, — так что нечего на меня так смотреть.

— Сам сказал? — моргнул нелепо мужчина.

— Ну да. «Мне бы хватило минуты, Ли Еын, бла-бла-бла», — передразнила она его, голос понизив так сильно, как только могла. — Но разве не бред? Да я бы никогда…

Она замолчала, поймав на себе столь насмешливый и вместе с тем полный интереса и непонятного энтузиазма взгляд, что захотелось даже удавиться, но лучше — конечно — удавить Чон Хосока. Смущение, кажется, залило всё лицо одновременно с тем, как она на мгновение — на один только крошечный миг — представила не то, как пугающий Мин Юнги с ремнём на перевес загоняет бедную девушку на кровать, а то, как совсем не пугающий и осторожный наклоняется к самому её лицу, мягко придерживая за подбородок, и целует. У той девушки оказалось почему-то её лицо, и Еын страшно сильно захотелось выйти из машины прямо через окно.

— Это да, — протянул Чон Хосок с улыбкой, — ты бы точно «никогда», — и снова отвернулся к лобовому стеклу.

Дышать вмиг стало легче, и она выпустила, кажется, сразу весь воздух из груди, костеря своё секундное помешательство. Хосок, конечно же, прав: она бы никогда и ни за что.

И так же никогда и ни за что Ли Еын не заметила бы и того, как косился на её чуть покрасневшие скулы мужчина, изо всех сил сжимая губы и умоляя самого себя не смеяться.

***

Почти ровно полтора часа спустя Пак Черин положила на стол перед Мин Юнги флешку и улыбнулась довольно, щуря глаза. А Еын гордость переполняла так сильно, что хотелось поделиться ею со всеми, так что торжествующей улыбки скрыть не вышло — даже в тот момент, когда Юнги глянул на неё так, словно лично подписывал её же капитуляцию.

— Они встречались, — хмыкнула Черин и скрестила на груди руки, — и говорили, видимо, очень долго. А потом Джексон даже проводил его до машины, поэтому я совсем не сомневаюсь в том, что о чём-то они всё же договорились.

— И ты достала ещё и саму видеозапись, — хмыкнул Юнги, рассматривая флешку и поднимаясь на ноги.

— Как доказательство, — пожала девушка плечами. — Еын сказала, что вы жутко подозрительный тип, так что я решила упростить жизнь нам обоим.

Мин Юнги обжёг Еын таким многозначительным взглядом, что она почти рванула за спину стоящего рядом Хосока, и из одного только упрямства осталась в итоге стоять на месте, мысленно благодаря подругу за очередную подкинутую проблему.

— Отличная работа, — вдруг щёлкнул пальцами Хосок и, подавшись в сторону Черин, вдруг чуть приобнял её за плечи и повернул в сторону выхода. — В виде благодарности позволишь угостить тебя ужином.

Девушка нахмурилась и даже попыталась избежать его руки, заставляя Еын мстительно сощуриться. Она знала, как Черин того боялась, потрясённая до глубины души сплетнями и слухами. Девушка, кажется, именно по этой причине около года назад отказалась от дела, которое оплатить готовы были невероятной суммой. «Я же не идиотка, сладость, — хмыкнула тогда Черин, головой падая на плечо Еын, — чтобы попытаться выведать что-то у Чон Хосока. У него в штанах может оказаться что угодно, помимо нужного». Ли тогда рассмеялась коротко, а теперь лишь заторможено провожала взглядом удаляющуюся спину подруги, зная, что Хосок, пытаясь занять руки, действительно играется с красивым ножом, который носит в кармане брюк.

— Не думаю, что настроена на ужин, — улыбнулась Черин, однако Еын слишком отчётливо услышала в её голосе дрожь.

Мужчина открыл перед ней дверь, пропуская вперёд и улыбаясь привычно широко и располагающе, а потом совершенно неподходящим для такого выражения лица тоном оповестил:

— А это не предложение.

Пак Черин обернулась в её сторону, и Еын впервые в жизни заметила на её лице такую панику. Она едва сдержала смех и подалась в их сторону, не собираясь задерживаться в кабинете тоже.

— Всё в порядке, — хмыкнула девушка, — на ужин будешь не ты, так что…

Еын замолчала вместе с тем, как вокруг её запястья сжались чужие ледяные пальцы, сердце застучало в полтора раза быстрее, а её саму вернули в почти прежнее положение, притянув лишь чуть ближе. Девушка сглотнула коротко и подняла голову, взглядом тут же сталкиваясь с самой настоящей, кажется, бесконечностью, что плескалась на дне глаз Мин Юнги. В груди бушевало что-то ненормальное, и Еын рассмеялась бы прежде, скажи ей кто, что бояться, оказывается, так по-приятному тягуче и чуть больно.

— Ты остаёшься, — припечатал он, и Еын просто не смогла оторвать от него взгляда, едва расслышав, что Хосок затараторил что-то вроде: «Вот, другое дело. Отлично, а мы пошли». А потом дверь за ними с Черин захлопнулась, и она чуть вздрогнула, попытавшись отстраниться. — Подозрительный тип? — сощурился мужчина, а Еын сглотнула, надеясь, что болтливая подруга не отвяжется от Чон Хосока так просто.

— Это был комплимент, — прошептала почему-то она, едва находя силы двигать губами, и почувствовала, как хватка на её запястье разжалась.

Дышать в одно мгновение стало проще, и Еын судорожно выдохнула, опуская взгляд куда-то в район шеи стоящего перед ней мужчины. Ей было странно рядом с ним, а ещё боязно. И вот как раз это почему-то щекотало что-то внутри, делая приятным нахождение рядом. Еын тогда точно уверилась в том, что не здорова, и поставила себе самый худший диагноз из всех, какие только знала: «крайняя степень дебилизма».

— Сделаю вид, что поверил, — хмыкнул Юнги, подаваясь назад и бёдрами привычно уже упираясь о столешницу. Он при этом ноги расставил по разные стороны от Еын, словно бы блокируя пути отступления, и едва только она подалась назад, стараясь от этого избавиться, Юнги снова ухватил её за запястье и потянул на себя. — Нет, будешь стоять здесь, — выдохнул он ей куда-то в район виска, потому что девушка впечаталась от неожиданности в его грудь и моментально поспешила отстраниться, — стрессовые ситуации благотворно влияют на твою сговорчивость, Ли Еын, так что придётся ответить на пару вопросов именно так. Желательно, быстро и без придури, потому что я не настроен тратить время на игры и уговоры. Это понятно?

Девушка сглотнула и языком пробежалась коротко по губам, сетуя на то, что они стали невыносимо сухими в последнее время, а затем подняла голову и, чуть нахмурившись, чётко кивнула, понимая, что в любом другом случае лишится ещё нескольких тысяч нервных клеток. Было не жаль лишать их Мин Юнги, но собственные хотелось только лелеять. Мужчина вдруг усмехнулся совсем не неприятно и снова отпустил её запястье, руки скрещивая на своей груди и смотря на неё в очередной раз с каким-то ожиданием и чисто научным интересом. Хорошего в этом было мало.

— А теперь рассказывай, — хмыкнул он, — что ты там придумала.

Еын дёрнула бровями и вопросительно воззрилась на него, в ответ моментально получив лицо, полное недовольства, и закатанные глаза.

— Я ведь просил без придури, — процедил он. — Ты ведь уже придумала что-то, верно? Поэтому сначала предложила убедиться в том, что Хубин и Джексон встречались. Я всё правильно говорю? — хмыкнул Юнги, чуть подавшись в её сторону и заглядывая в глаза. — Рассказывай, Ли Еын, потому что я пока не хочу с тобой ссориться.

Ей всё это откровенно не нравилось и казалось неправильным — он читал её, словно бы какую открытую книгу, которая, ко всему прочему, была написана явно для детей и явно слишком просто. Еын даже плакать хотелось от бессилия, потому что это было не честно: она умела думать, умела размышлять, умела анализировать, строить планы и делать выводы. Да, она не была откровенно умной, зато была разумной, что всегда отличало её от всей остальной толпы таких же безграмотных и необразованных остолопов, как она сама. Однако для Мин Юнги Еын особенной не была совсем — всего лишь одна из кучи «его» людей, которых он видел насквозь и которых читал в два счёта, раскрывая все планы и видя всё подчистую. Да вот только девушка хотела этой самой особенной быть, потому что считала себя таковой и достойной, хотелось отчего-то выглядеть лучше и сильнее других, хотелось выделяться на их фоне и казаться интересной. Еын честно не понимала, в чём было дело, но списывала всё это на ущемлённое чувство собственного достоинства и то, что Мин Юнги действительно, каким бы засранцем не являлся, был тем, на кого хотелось походить чуть больше, чем полностью.

Девушка сглотнула снова, ощущая сухость ещё и во рту, и произнесла, едва ворочая языком от поселившегося в душе волнения, которое, кажется, могло стать постоянным спутником жизни рядом с этим человеком:

— Кан Хубин всегда оставляет своих людей на территории тех, с кем собирается или уже работает.

— Верно, — кивнул Юнги, — я нашёл троих у себя.

— Можно только предполагать, скольких он послал к Джексону Вану и с каких пор начал это делать, — продолжила Еын, натягивая на пальцы длинные рукава толстовки, которые выглядывали из-под куртки, — поэтому вы не сможете встретиться с ним так, чтобы об этом не узнал сам Хубин.

— Твои предложения? — дёрнул бровями мужчина и, подцепив её подбородок одним только указательным пальцем, заставил посмотреть на своё лицо, а не на шею.

— Встретьтесь с любым другим человеком с севера, который сможет вывести вас на Джексона Вана безопасно. Вернее, — перевела она дыхание, потому что сердце опять сбилось с привычного ритма, — нужен человек, который устроит личную встречу с ним так, чтобы об этом не узнал никто из его людей.

Мин Юнги прищурился, всматриваясь в её лицо, а потом вдруг коротко причмокнул губами, прикрыв веки, отпустил её подбородок и зарылся ладонью в свои волосы на затылке. Еын, кажется, видела, как мысли судорожно начали переплетаться в его голове, как панически забегали, толкая друг друга в попытках найти выход. Девушка, в отличие от него, уже его знала. А ещё знала, что просто так ни за что его не предложит.

— Чёрт возьми, — едва слышно протянул мужчина и поджал коротко губы, — у Чонгука и своих проблем по горло.

— У господина Чона? — переспросила заинтересованно Еын, и мужчина замер, резко распахнув глаза и обернувшись к ней с таким видом, будто она только что съела лягушку.

— Господина Чона? — продублировал он её, но девушка предпочла это проигнорировать, заинтересовавшись другим.

— Он знает кого-то с севера? — удивилась она. — В смысле… Он может помочь? Может обратиться к кому-то?

— Может, — кивнул согласно мужчина. — Чонгук знает их нового лидера. Ещё бы, — хмыкнул он, — оба совсем пацаны ещё, вот и сошлись.

Еын невольно прыснула, едва не рассмеявшись, а потом стушевалась под взглядом мужчины и поджала губы, руки привычно пряча в карманы куртки. Она, конечно же, никакого понятия об этом прежде не имела. Даже больше — и подозревать ничего не могла о том, что Чон Чонгук, который так понравился ей, мог понравиться ещё и новому «Северному королю», как тихонько она назвала его в своих мыслях, гаденько подхихикивая. Еын вздохнула и, почти смело подняв голову и заглянув в глаза Юнги, предложила:

— Я могу помочь тоже, господин Мин, но не за «спасибо» и поцелуй в щёчку.

— Хочешь не в щёчку? — усмехнулся вдруг мужчина, и Еын отстранилась почти в панике, чувствуя, как воскресает в воображении похороненный образ того, как Мин Юнги целует девушку — её — придерживая аккуратно за подбородок.

— Упаси Будда, — успела буркнуть она, прежде чем мужчина снова ухватил её за запястье и вернул на прежнее место. — Я хочу свою машину и свои вещи.

Юнги нахмурился, закусив нижнюю губу, а потом едва не пробасил:

— Не думаешь, что наглеешь?

— Взаимная выгода, — решила напомнить Еын. — Я прекрасно помню про свою жизнь, но разве я не делаю сверх оговоренной меры? И я и дальше готова помогать со всей возможной отдачей — в том случае, если это окупится.

— Или я снова могу приставить к твоему виску пистолет, — усмехнулся мужчина, наклонившись над её лицом.

— Уже не напугаете, — солгала она, едва справившись со своим лицом.

— Уверена? — сощурился Мин Юнги, и девушка качнула головой. — А если ремнём?

Глаза расширились сами собой, а губы вместе с голосом задрожали, не спросив её разрешения.

— Потеряете больше, чем получите, — едва проговорила она, уговаривая саму себя держаться и не дёргаться лишний раз, провоцируя мужчину.

Он долго вглядывался в её глаза, продолжая сжимать в своих пальцах чужое запястье, и Еын отвечала ему тем же, чувствуя, как страх внутри неё явно мешается с чем-то ещё совсем непонятным, но тягуче-медовым и страшно нервирующим, удовольствие доставляющим даже больше пульсирующего по венам адреналина.

— Машина и вещи, — хмыкнул он, — договорились, — и девушка, не таясь, выдохнула с облегчением, опуская голову и понимая в очередной раз, что снова задерживала дыхание. Мин Юнги усмехнулся, явно над ней насмехаясь, а затем снова подцепил подбородок, заставляя посмотреть на себя. — Как собираешься это сделать?

— Устрою вам встречу с лидером севера, — хмыкнула она, довольствуясь тем выражением крайнего удивления на его лице, что появилось сразу после её слов. — Я не могу ему позвонить, однако я знаю адрес его дома, где мы можем встретиться.

— И нас — меня — так просто туда пустят? — усмехнулся Мин Юнги, качая головой. — Не разочаровывай меня.

— А вы — меня, — нахмурилась Еын, не обратив даже должного внимания на то, как опасно блеснули глаза мужчины. — Я не такая глупая, какой вы хотите меня видеть. И, ко всему прочему, если Кан Хубин юг решил поменять на север, то стоит ожидать того, что и среди людей лидера будут его крысы, с которыми вам сталкиваться нельзя. Поэтому можно просто припарковаться возле его дома, дождаться, когда он приедет, и перехватить на разговор раньше, чем он успеет зайти в дом.

— Меня вообще не должны видеть на той территории. С чего бы ему говорить со мной? — нахмурился мужчина. — Да ещё и так внезапно? Я понимаю, ты не знаешь всего, но дела так не…

— Я знаю это лучше, чем вы думаете, — перебила его девушка. — И ещё у вас есть Ли Еын, — хмыкнула она и прищурилась. — Спокойно посидите в машине и подождёте, пока я приволоку его туда.

— Приволочёшь? С чего взяла, что Ким Югём не откажет тебе? И что вообще станет слушать?

Еын едва сдержала подступающую к лицу улыбку, думая, что снова наполняется целой горой уверенности, едва только у неё в рукаве появляется хотя бы один козырь. Девушка фыркнула в итоге, смело встречая скептичный взгляд Юнги, и ответила:

— С того, что я — его драгоценная названная младшая сестрёнка, господин Мин, — довольно ухмыльнулась она. — А ещё — ваш счастливый лотерейный билет. Разве не чудно?

***

Но чудо это длилось один только миг, потому что затем мужчина перехватил её за челюсть, сильно сжав щёки и заставляя губы свернуться едва ли не в трубочку, приблизился совсем близко, заставляя её совершенно неосознанно ногтями проехаться по жёсткой ткани его джинсов — по первому, до чего дотянулась рука в поисках поддержки, а потом выдохнул обжигающе горячо:

— Ты наглеешь, Ли Еын. И меня это выводит из себя.

Она тогда сглотнула, неожиданно подумав вдруг о том, что он находился к ней настолько близко, что — преодолей они эти жалкие пару сантиметров — вполне могли бы столкнуться губами. Еын точно знала, что целовать его не хотела, как знала и то, что он совсем-совсем ей не нравился, потому что таким красивым, как Чон Чонгук, и таким по-милому ехидным, как Чон Хосок, не был. И от того совсем непонятным стало то, что она вдруг думает об этом.

— Не забывай о том, — прищурился он, отпуская её и языком проводя по своим губам, — что расстегнуть его, — Юнги коснулся пряжки ремня, и Еын сглотнула снова, — и вытащить — дело десяти секунд.

В голове её сразу поселился тысяча и один вариант того, как можно было бы — и как стоило бы — отбить эту его самую настоящую угрозу. Да вот только показалось почему-то, что она была совсем не пустая, и Еын разом присмирела, размышляя о том, что обязательно когда-нибудь сможет высказать ему всё, что думает, не опасаясь совершенно никаких последствий. Ей сразу представилось, что она сначала похитит его, потом заставит прокатиться в багажнике старенькой Шевроле, собирая при этом все возможные кочки, затем привяжет к стулу (или сразу к холодильнику) для полного комплекта ещё вставит ему в рот кляп, чтобы лишний раз не вякал, и только потом выскажет всё наболевшее. Жить от одних этих представлений стало сразу как-то легче, и Еын даже вздохнула, успокаиваясь и прикрывая на пару секунд глаза. Девушка только из-за этого, прислушавшись к собственным ощущениям, поняла вдруг, что Юнги всё ещё стискивает её запястье, а она — словно в ответ — его ногу. Еын тут же отпрыгнула от него, с удивлением отмечая, что он подозрительно легко отпустил её руку, и потёрла неосознанно запястье, ощутив вдруг страшную неловкость.

— Поехали, — кивнул ей тогда мужчина, накидывая на плечи бомбер и между губ располагая сигарету, вытащенную из пачки, что лежала всё это время в кармане куртки. — Познакомишь меня со своим братцем.

Они именно поэтому теперь второй час сидели в его машине, расположившись очень близко от дома — совсем небольшого в сравнении с особняком Мина — Ким Югёма и изредка перекидывались ничего не значащими фразами, чаще переглядываясь и тут же заставляя себя смотреть на что-нибудь другое.

Еын уже в который раз поймала себя на мысли, что Мин Юнги был самым настоящим парадоксом: ну невозможно было для нормального человека походить на адекватного и взрослого мужчину, надевая костюм, и становиться самым настоящим малолетним бандитом, влезая в явно куда более предпочитаемые куртки и джинсы. Он даже курил совсем так, как хулиганы: щурясь, хмуря брови, облизывая губы и усмехаясь, ловя её взгляд. Юнги в такие моменты был похож вовсе не на «господина Мина», а на паренька, который только просвистит вслед понравившейся девушке и спросит громко и хрипло на всю улицу: «Эй, малышка, как насчёт того, чтобы составить мне и одному моему одинокому дружку компанию?» Еын невольно прыснула, представив себе такое, а потом замерла и мотнула головой, решив для себя, что не «малышкой» бы он ту девушку назвал, а «крошкой» или хотя бы «деткой». «Малышка» было почти святым даже несмотря на то, что его, кажется, слишком плотно оприходовал ещё и Чон Хосок, но осквернить его Мин Юнги — даже мысленно — она не позволит никогда.

— Что показалось тебе таким смешным? — спросил он вдруг, будто бы почувствовав, и девушка совершенно непроизвольно сползла ниже по удобному большому сидению.

— Подумала о том, как вы бы клеили девушек, если бы были парнем с района, — честно призналась она, думая, что это и правда забавно.

— Тебя это развеселило?

— А почему нет? — пожала она плечами, слегка повернувшись в его сторону. — Если вас это обижает, можете подумать так про меня.

Мин Юнги усмехнулся и, прикрыв глаза, помассировал явно затёкшую шею. Еын задумалась тогда, насколько по пятибалльной школе будет издевательским предложить свою помощь.

— Подумать про то, как бы ты клеила девушек, будучи парнем с района? — дёрнул он заинтересованно бровью.

— Я, конечно, имела в виду то, что насмешили бы вас, скорее, мои попытки подкатить к парню, но и этот вариант тоже неплох.

— Считаешь, ты бы плохо с этим справилась?

— А вы считаете иначе? — удивлённо моргнула она. — Если вы…

Её замолчать заставило откровенно скривившееся лицо Мин Юнги, который смотрел куда-то в окно за её спиной, и она обернулась, чувствуя, как паника уже начинает подбираться к горлу.

От дома в их сторону двигался мужчина в привычно чёрном костюме-тройке, и Еын едва не зарычала из-за того, что лично несколько часов назад едва уговорила Мин Юнги подъехать «ну ещё чуточку ближе к дому, никто не заметит». Она снова повернулась к нему лицом и тут же заметила, как тянется он под распахнутый бомбер.

— Ты чего творишь? — возмутилась Еын, со страха переходя на «ты» и даже, в отличие от мужчины, не замечая этого.

Она, подавшись в его сторону, схватила его за запястье, удерживая от абсолютно дурного поступка, а потом, подумав, стащила со своих волос солнечные очки и почти всунула их на лицо ему.

— Это ты чего творишь? — прошипел он недовольно, отталкивая её руки.

— Просто потерпи. Думаешь, мне приятно? — фыркнула Еын, ладонями вцепляясь в его ногу и чувствуя, как неприятно рычаг коробки передач уткнулся ей прямо в бок. — Повезло, что тонировка… — тихо прошептала она и, подавшись вперёд ещё немного, почти всей грудью навалилась на его бёдра.

— Ты чего творишь, дурная? — нахмурился Юнги, пальцами вплетясь в её распущенные волосы на самом затылке и пытаясь поднять её.

— Делаю вид, что отсасываю тебе! — прикрикнула она недовольно и нахмурилась. — Что непонятного?!

Мужчина открыл рот с таким явным возмущением, что Еын осталось только порадоваться тому, что глаза его, явно пугающие просто невозможно, сейчас скрыты были под её тёмными очками, пригодившимися столь своевременно, но стук в окно раздался так неожиданно, что замерли они оба. Девушка почувствовала, как подозрительно приятно чужие пальцы соскользнули по её шее, чуть сжав волосы, а потом очень сильно захотела укусить Мин Юнги за ногу, едва он совсем не нежно ткнул её почти в самое своё колено. Она в итоге только царапнула его протестующе прямо сквозь джинсы, как только услышала звук отъезжающего вниз стекла и ласкающее слух недовольное шипение.

— Прошу прощения, — заговорил,видимо, один из людей Ким Югёма, — у вас всё в порядке?

— Более чем, — так низко и так хрипло ответил Юнги, что Еын застыла, почувствовав, как ухнуло в её груди сердце. — Моя… — он вдруг рвано выдохнул, а девушка едва не захлопала в ладоши, аплодируя его скрытому таланту, — машина мешает?

Ей оставалось лишь надеяться на то, что хотя бы макушку её почти чёрных волос видно в этой непроглядной темноте вечера и машины, и любопытный охранник уйдёт поскорее, потому что щёки вдруг опалило жаром смущения, и адреналин, ударивший в голову от паники, сошёл на «нет», заставляя думать о том, насколько же на самом деле всё это нелепо. Но когда Мин Юнги сильнее вдруг зарылся пальцами в её волосы, да ещё и потянул их — засранец — на себя, она и вовсе перестала волноваться о том, что её могут не увидеть.

— Ох, нет, — выдохнул потрясённо мужчина, а она едва сдержала смешок. — Прошу прощения, беспокоился, должен был лишь убедиться, что вы в порядке. Всего доброго.

— И вам, — кинул нетерпеливо Юнги, а Еын в тот же момент услышала, как задвигалось едва опущенное стекло обратно вверх, и выдохнула не без облегчения.

Девушка тут же подалась назад, да вот только рука, вдруг сильнее сжавшая её шею, заставила остаться на месте. Она уже хотела возмутиться и искренне разозлиться такому положению вещей, как Юнги сам заставил её разогнуться, пальцами обхватив чуть ниже затылка, но не отпустил, а привлёк невероятно близко к себе, вглядываясь недовольно в глаза. Еын увидела свои очки в его волосах, и это было столь нелепо, что она бы обязательно усмехнулась, не ударь ей куда-то в живот этот чёртов ненужный страх.

— Это было безрассудно, — процедил Юнги сквозь зубы.

— Было бы лучше, если бы вы потрясли пушкой, и вас раскрыли? — нахмурилась девушка.

— Просто вернулись бы в другой раз на другой машине.

— А теперь и возвращаться не пришлось, — судорожно облизала она губы и добавила с сарказмом: — Можно было просто поблагодарить, господин Мин.

Да вот только тот прищурился, дёрнув бровью, и очень низко, почти шёпотом спросил:

— Думаешь, я этого сейчас хочу?

Еын непонятливо заморгала и нахмурилась, совершенно и абсолютно не понимая, что он имел в виду. А сам мужчина усмехнулся как-то особенно горько, вогнав её в ещё большее недоумение.

— Ты настоящий феномен, Ли Еын, — хмыкнул он, а потом подался в её сторону, чуть не столкнувшись с ней носами. — Поцелуй меня.

— Чего?

— Забыла? — фыркнул Мин Юнги, кажется, никакого внимания не обращая на то, что у неё вот-вот пар рванёт из ушей от конкретного непонимания. — Ты делаешь то, что скажу я. А что я только что сказал?

— Мне что, и с моста прыгнуть, если вы так скажете? — сощурилась Еын, чувствуя одновременно с тем, что сердце, и без того бьющее рекорды, застучало ещё скорее.

— Верну машину с отремонтированным стеклом, — усмехнулся мужчина, а девушка замерла, вспоминая о том, что Шевроле действительно досталось тогда.

В конце концов, — подумалось ей, — ничего нет страшного в касании каких-то губ, которое при этом ещё и может сохранить ей столь необходимые средства. А ещё что-то внутри шептало, что это даже интересно — узнать, каково целовать подобного человека.

— И почините обогрев за свой счёт, — выдвинула Еын своё условие, а Мин Юнги вдруг улыбнулся, вгоняя в состояние шока.

— Идёт, — кивнул он, снова пальцами проехавшись по её затылку.

Девушка выдохнула, чувствуя, что воздух из её лёгких вышел какими-то партиями, и, не отрывая пристального взгляда от глаз напротив, с интересом наблюдающих за ней, подалась вперёд и губами своими прижалась к чужим. Птицы не запели, мир не окрасился в яркие цвета, музыка не заиграла на заднем фоне, в душе не расцвели никакие цветы, и даже сердце билось всего лишь по-прежнему быстро. И Еын поняла, что значение этого чёртова первого поцелуя слишком сильно преувеличивают. Ей было интересно лишь смотреть в глаза Мин Юнги, оказавшиеся невыносимо близко, было интересно увидеть, как резко зрачки его стали невозможно большими, и интересно заметить, что отражалась в них лишь она одна. Птицы правда не пели и музыки на заднем фоне действительно не играло, однако время, кажется, остановилось. Еын подумала, что это неплохо — хоть что-то оказалось правдой, опустила взгляд, чуть прикрывая глаза, и подалась уже было назад, когда Юнги сильнее ухватил её за затылок, не позволяя этого сделать, и сам врезался вдруг своим ртом в её, приоткрыв губы.

Девушка промычала что-то глухо совершенно неосознанно и распахнула самовольно закрывшиеся веки, чтобы увидеть перед собой такие же прикрытые глаза Мин Юнги. Тот чуть наклонил набок голову и снова двинул губами, обхватывая и сжимая её собственные, словно бы подбивая на ответные действия её саму. Еын с опасением положила свою ладонь на его плечо и с такой же неуверенностью опустила трепещущие ресницы, попробовав сжать чужие губы в ответ.

И вот тогда, в тот момент, когда Юнги пуще прежнего подался вперёд и много сильнее и жёстче смял её губы своими, Еын не услышала — почувствовала — как птицы не запели, а исполосовали крыльями всю её грудную клетку изнутри. У неё мир не окрасился в яркий цвет, но заполыхал красным перед плотно сжатыми веками, когда она поняла, что воздуха ей откровенно не хватает, носом дышать никак не получается, а мужчина не позволяет отстраниться ни на миллиметр, чтобы получить ещё кислорода. А цветы, кажется, действительно расцвели — только не в груди, а в животе. Иначе что ещё могло так приятно тянуть и чуть скручивать, подобно бутонам и лёгким лепесткам? И даже музыка — чёртова музыка — заиграла вдруг, едва только Мин Юнги снова подался ближе, не задумываясь, кажется, о том, что она просто не успевает за его напором, и заставил взмахнуть невольно рукой и опереться на панель. Пальцы соскользнули по сенсору, разблокируя его, и бит сотряс, кажется, всю машину сразу, заставляя мужчину оторваться от её губ, а саму Еын выдохнуть и вдохнуть одновременно, распахивая глаза.

Сердце ухало дико не только в груди — пульс и его стук отдавались в голове, в животе и даже, кажется, в подрагивающих кончиках пальцев. Юнги тоже дышал тяжело, находясь так близко к ней, и смотря каким-то будто бы туманным взглядом. Он руку с её затылка удивительно мягко переместил на щёку, а затем большим пальцем провёл по её губам, заставляя внутри что-то дёрнуться.

— Я же говорил, — усмехнулся он жутко хрипло, до самых мурашек. — Феномен, — Еын моргнула, умоляя свой мозг начать уже работать, но мужчина заставил вдруг замереть: — Это ведь твой первый поцелуй, верно?

— Нет, конечно, — хохотнула она столь уверенно, что поверила себе и сама. — Да у меня их знаете сколько было?..

— Знаю, — ухмыльнулся довольно Юнги, — до меня — ни одного.

Еын фыркнула недовольно и попыталась отстраниться, ненавидя себя за то, что действительно согласилась вдруг ни с того ни с сего на эту авантюру. Ей следовало бы уже несколько лет назад накинуться на Минхо с требованием рассказать и показать, но в голове как назло стояли слова мамы, что говорила всегда только об одном особенном мужчине. И было чертовски обидно, что именно в этот раз в мозге не щёлкнуло ничего подобного, едва только Еын потянулась в сторону Юнги.

— Успокойся, — хмыкнул он, по-прежнему дыша в самые её губы, — это не то, чего тебе надо стыдиться, поняла?

Девушка застыла, смотря в глаза напротив, и, кажется, снова перестала дышать, чувствуя, как рука мужчина оказалась на самом её подбородке. Еын словно бы откуда-то издалека услышала слишком знакомый шум мотора, столь характерный для мотоцикла, и сглотнула, понимая, что Юнги, кажется, вот-вот собирается снова её поцеловать. Но она выдохнула только:

— Югём… — и мужчина, моргнув, отпустил её и весь обратился в зрение и слух, замечая, как чёрный мотоцикл действительно останавливается у самых ворот дома.

Время пошло на секунды.

Комментарий к Seven

Всегда очень жду ваших отзывов и мнений :)

========== Eight ==========

Еын выкрикнула его имя в то же мгновение, как выскочила из машины и закрыла за собой дверь, содрогнувшись невольно от излишне сильного хлопка. Воображение моментально подкинуло картинку страшно разгневанного этим Мин Юнги, и она замерла всего на мгновение, а потом мотнула головой, стряхивая с себя абсолютно ненужный образ.

Ким Югём — страшно высокий, сильно повзрослевший и в плечах расширившийся, кажется, ещё больше, застыл со снятым в руках шлемом, а затем повернул голову в её сторону. Еын было страшно жаль, что темнота — вязкая и густая — на Сеул опускается в конце ноября слишком быстро, и она поспешила вперёд — к месту, где свет фонарей мог осветить её фигуру чуть больше и позволить парню её узнать. Да вот только тот тоже моментально направился в её сторону, шагая размашисто и быстро, и девушка невольно застыла, ошарашенная подобным напором. Его глаз почти не было видно из-под по-прежнему длинной чёлки, зато было видно судорожно сжатые губы и крепкие руки, которые, кажется, вполне могли переломить ей хребет. Еын только сейчас пришло в голову, что он вполне мог не узнать её вот так сразу и дел натворить привычно сгоряча — она ведь даже и пикнуть не успеет. Девушка невольно шагнула назад, когда разделяющее их расстояние сократилось почти до минимума, и ровно тогда же замер и Югём.

— Еын? — абсолютно неверяще выдохнул он, и она разулыбалась от облегчения, выпустив из груди весь воздух и чувствуя, что сердце потихоньку возвращает себе нужный ритм. — Ты…

У него были страшно забавно расширены от удивления глаза, которые теперь Еын, стоя так близко, видела просто прекрасно, а ещё распахнуты губы, которыми он шевелил почти невнятно, явно не находя слов. Девушке тогда показалось это таким милым и совсем не свойственным человеку, который лично создал себе образ самого последнего ублюдка, что она рассмеялась, чувствуя в душе настоящее облегчение. Ей следовало сделать это раньше — намного раньше — и тогда, почти наверняка, она бы смогла избежать всего того, что случилось с ней за последние годы. И за последний вечер тоже. Еын в тот же миг словно бы почувствовала обжигающее прикосновение к своим губам, ощутила на них покалывание, и вся залилась неожиданным смущением, стараясь отогнать от себя ненужные мысли, воспоминания и образы человека, что сейчас, сидя в машине, наверняка стучал нервно по рулю своими невероятными руками — теми самыми, которые так приятно сжимали волосы на её затылке. Девушка ещё раз мотнула головой, не понимая, как может думать в подобной ситуации о таких глупостях, и, подняв голову, улыбнулась непослушными губами.

— Давно не виделись, Югём-а.

Парень в ту же секунду подался в её сторону и, обхватив её лицо невероятно огромными ладонями, начал поворачивать его из стороны в сторону, рассматривая со всех сторон. Еын рассмеялась совершенно невольно и пальцами попыталась обхватить его широкие запястья, чтобы остановить всё это.

— Спокойнее, я же сейчас выблюю все органы прямо на тебя от этой качки, — усмехнулась она, и Югём действительно остановился.

— Это и правда ты, чёрт возьми, — произнёс он совсем неверяще, и Еын в один момент стало ужасно стыдно. — Где ты была всё это время? Четыре года прошло!

— Не поверишь, если расскажу, — хмыкнула девушка, во рту ощущая одну только горечь; непрошеные слёзы как-то сами собой подступили к глазам, и она изо всех сил постаралась их сморгнуть.

— Ты хоть знаешь, сколько я искал тебя? — будто бы на самом пике отчаяния пробормотал он и снова заставил тряхнуть головой. — Да я чуть с ума не сошёл, думая, что тебя могли убить тоже!

— Я знаю! — прикрикнула она в ответ, заставляя Югёма замереть, а саму себя шмыгнуть носом в порыве сдержать рвущиеся наружу рыдания — она слёзы лить совсем не собиралась, однако чувству, что так сильно сжимало грудь, явно было наплевать. — И ты очень сильно усложнял мне этим жизнь. Я должна была исчезнуть, как ты не понимал?

— Всё можно было бы решить, — очень тихо протянул парень, но Еын только активно замотала головой, заставляя его отпустить своё лицо.

— Ты знаешь о том, что случилось с папой, — хмыкнула девушка, — и это же чуть не случилось со мной только по той причине, что я его дочь. Именно поэтому Ли Еын для большинства просто исчезла.

Югём посмотрел на неё с такой болью и неприязнью, что ей стало просто невыносимо от самой себя. В то время, в эти её чёртовы пятнадцать лет, когда она вот-вот должна была пойти в старшую школу, а в итоге вынуждена была бежать и скрываться, опасаясь быть пойманной, в ней почти наверняка говорил юношеский максимализм, молящий о том, чтобы она самой собой пожертвовала в порывах защитить близких себе людей. Еын была тогда уверена, что принесёт Ким Югёму одни только несчастья, оставшись рядом и не позволив достигнуть всего того, что он достиг сейчас. А потом — спустя несколько лет — было слишком стыдно появляться перед его глазами, имея точное представление о том, как долго и настойчиво он пытался найти её больше года. Еын и вовсе только сейчас поняла, что вовсе не хотела помогать Мин Юнги и делать что-то для него — она хотела сделать это для одной только себя, вцепившись зубами в повод для такой вот встречи.

— И я — такое же большинство? — прищурился Югём и схватил её за плечи, встряхивая. — Напомнить, кто научил тебя стоять на коньках и кататься на велосипеде? Или о том, кто поставил тебе удар и научил защищаться? А о том, кто снова и снова вытаскивал тебя за шкирку из проблем и прикрывал перед отцом? Неужели думаешь, что я не смог бы тебя защитить? — снова встряхнул он её. — Да меня растили для этого, дурная твоя голова!

Еын забрыкалась в его руках, злясь на то, что он так и не понял очевидного, а ещё очень сильно захотела врезать ему по рёбрам — именно так, как он учил — за то, что говорил ей вещи, вызывающие одни только слёзы. Она подняла на него покрасневшие от напряжения глаза и проговорила, так же сжав его плечи:

— Тогда почему не понял, что я тоже всего лишь хотела тебя защитить? — всхлип всё же вырвался из её груди, и Еын очень легко выбралась из вмиг ослабевшей хватки. — Тебе бы жизни никакой не дали, если бы знали, что ты до сих пор находишься рядом с дочерью предателя! Они бы… Ты бы… Ты бы никогда не смог стать лидером, если бы я осталась рядом. И отец, — шмыгнула она носом, — только говорил, что готовил тебя для того, чтобы ты стал лучшей моей защитой. Он с самого начала знал, что ты — будущий лидер, дурная твоя голова! — вернула она напоследок его же оскорбление и нахмурилась, поджав губы.

Ким Югём — тот самый некогда странный двенадцатилетний мальчишка, которого привёл вдруг отец в дом, и которому она первая протянула смело ладонь, задрав гордо подбородок вверх — стоял сейчас, сильно возмужавший и выросший, прямо перед ней и дышал тяжело, взглядом из-под длинной чёлки метая гром и молнии. У неё, семилетней тогда девочки, дочери человека, в ежовых руковицах державшего весь север Сеула, и только-только лишившейся матери, не было никого, помимо всегда занятого отца и чумазого паренька с улицы, который очень быстро в их отношениях сменил навязанную самой Еын роль ведомого на ведущего. Ким Югём был рядом с ней всё счастливые, но очень короткие восемь лет, и девушка только сейчас поняла, как, должно быть, на самом деле вся эта история выглядела с его стороны сразу после убийства её отца — человека, чьё имя он лично отмыл от позора предателя сразу после того, как три года назад стал новым лидером.

Еын несмело подняла на него взгляд, ища и не находя в голове достойных слов, способных хоть немного смазать эту невероятную неловкость, но в тот же миг оказалась прижата к чужой груди, и судорожно выдохнула, моментально обнимая широкую спину. Она на голове своей почувствовала тяжёлую и крупную ладонь и в кулаках сжала куртку Югёма. Ей показалось, что пах он почему-то домом, который сгорел в самом настоящем адском пламени уже четыре года назад, хотя на самом деле — всего лишь какой-то туалетной водой.

— Я рад, что ты цела, — проговорил парень ей в самую макушку. — Всё остальное неважно, хорошо?

Еын закивала головой, носом проезжаясь по не самому приятному материалу куртки, и сильнее вжалась в тело, от которого слишком знакомо исходило столь необходимое тепло.

— Эй, Еын, что надо говорить, когда ты возвращаешься?

Девушка всхлипнула в очередной раз, чувствуя, как столь усиленно сдерживаемые слёзы всё же брызнули из глаз, и самым настоящим образом проревела:

— Я дома.

***

— Ну да, — хмыкнул Югём, закидывая ногу на ногу и скептично осматривая весьма скудный интерьер снятой в мотеле комнаты, — стоило предположить, что ты, будучи такой трусишкой, не заявишься без предлога.

— Я вовсе не трусишка! — процедила сквозь зубы Еын и нахмурилась, чувствуя двойную неловкость от того, что Мин Юнги тем временем с отвращением косился на едва живую и стоящую ещё на ножках кровать с красным покрывалом. Девушку так и подмывало прорычать недовольно: «Да-да, вот на этом я сплю, пока ты купаешься в деньгах и не находишь благородства поделиться этим с другими!»

Они оказались в мотеле совсем недавно — едва только решили, что разговаривать в машине не стоит совсем, а заявляться на чужую территорию — верх неприличия и, что куда более важно, верх неразумности, потому что быть замеченными друг с другом никто из них не хотел. Еын вздохнула тогда тяжело, думая, что они напоминают любовников, которые боятся сплетен, однако вслух этого произнести не успела, потому что Мин Юнги глянул на неё так, словно бы прочитал мысли. Девушка в итоге с тяжёлой душой и подбадриванием в виде очень мягкого и тёплого взгляда Югёма, который расположился на заднем сидении, предложила поехать к ней. И она бы очень сильно хотела запечатлеть лица их обоих, едва только они поняли, что живёт она в мотеле.

Консьерж внизу проводил их троих максимально скептичным взглядом, предварительно кивнув приветливо Еын, которую знал в лицо, и она сначала захихикала себе под нос, представляя всё то, что старик мог себе надумать, а потом, вспомнив совершенно невольно о чужих губах на её собственных, закашлялась и запнулась за одну из ступенек, чуть не распластавшись по лестнице. Юнги тогда поймал её за локоть, заставляя остаться на ногах, а ещё коснулся ладонью поясницы. И Еын самым настоящим образом выпрыгнула из его рук, рванув наверх ещё скорее и услышав спиной лишь страшно недовольное: «Осторожнее».

Она сейчас, сидя в маленьком кресле напротив Югёма и свернувшись едва ли не клубком, думала только о том, что «осторожнее» следует быть ему. Просто потому что Ли Еын мстить умеет, и она совсем-совсем не настроена забывать о том, что произошло совсем недавно в машине. Ей плевать откровенно на то, что она сама пошла на это, но уговор-то был на то, что это Еын его поцелует, а не он — её, мешая их дыхания, заставляя задыхаться от переполняющего чувства непонятно чего и мечтать о том, чтобы никогда-никогда не отрываться, становясь только ближе. Девушка бесконечно счастлива была, что сейчас подобное её помутнение рассудка ушло, и она смотрела на Юнги совсем так, как прежде, а ненавидела ничуть не меньше — особенно когда он бухнулся едва ли не с размаху на кровать, которая моментально отпружинила скрипом, и весь скривился в недовольстве.

— Так… — прокашлялся Югём, заставляя их обоих оторвать друг от друга прищуренные взгляды, и поинтересовался: — Ты теперь работаешь на юг?

— Это очень долгая и очень неприятная история, — натянуто улыбнулась она, одними только глазами пытаясь послать парню сигналы о том, чтобы лишнего он не болтал, — и мы могли бы поговорить об этом, когда встретимся при более располагающих обстоятельствах.

Мин Юнги вдруг хмыкнул почти оглушающе громко, и она обернулась в его сторону. Мужчина ухмылялся крайне неприятно, наклонив голову и руками уперевшись в матрац за собой.

— Чувствуешь себя неловко в присутствии своего босса? — спросил он, явно насмехаясь, а у Еын, кажется, дёрнулась бровь.

— Босса? — притворно удивилась она и даже огляделась по сторонам. — Вы где-то такого видите?

— Ли Еын… — протянул он очень низко, вмиг теряя всё прежнее веселье, да только девушка перебила его нещадно.

— Разве мы не коллеги, господин Мин? — улыбнулась она, прищурившись. — Разве сотрудничество подразумевает не это?

Он вдруг резво поднялся на ноги, почти метнувшись в её сторону, и Еын краем глаза заметила, как совсем так же подскочил с маленького диванчика Югём. Они оба застыли, нахмурившись и внимательно глядя друг на друга, и девушка поспешила встать на ноги тоже. Она моментально обозвала себя всеми самыми худшими словами, не понимая, как могла забыть о деле и ответить на провокацию. Хотя уже через секунду мысли нашли совсем другого виновника, и вся нецензурная брань полетела в него.

— Ладно, — выдохнула Еын, с радостью ощущая, что именно она заняла место в середине комнаты, и находилась как раз между двумя мужчинами, — так мы ни о чём не договоримся, поэтому я просто молчу.

— Нет, — хмыкнул тут же Югём, снова опустился на диван, закидывая ногу на ногу, и кивнул в её кресло, словно бы приглашая, — говорить я буду только с тобой.

Девушка моргнула пару раз, не понимая, как это могло произойти, и в непонятной панике оглянулась на Мин Юнги, который, встретив её взгляд, лишь тоже кивнул на кресло и направился в её сторону. Еын опустилась на место с непонятным трепетом, действительно запутавшись вдруг и потерявшись.

Она тысячи и тысячи раз видела, как велись переговоры, сотни раз подслушивала с интересом под дверью, но никогда не участвовала напрямую и даже не была посредником. И уж точно никакого понятия не имела о тех разговорах, которые велись за закрытыми дверями комнаты в мотеле, один, по сути, на один. Мужчина тем временем руками опёрся на спинку её низенького — совсем как стула — кресла, и неловко стало совсем.

— Ты сказала, что у вас ко мне просьба, — проговорил Югём очень мягко, явно щадя её, и подался вперёд, локтями опираясь о колени. — Я готов выслушать.

Еын сглотнула, понятия никакого не имея о том, как и что правильно сказать. Она, в конце концов, даже не знает, что имеет право говорить и насколько сильно может приоткрыть завесу почти тайны — той самой, в которой говорится о плане, который уже явно замыслил Мин Юнги. Мужчина вдруг подался вперёд, и Еын вздрогнула чуть заметно и неконтролируемо, когда его губы чуть коснулись её уха.

Невыносимо жарко стало в один миг.

— Можешь сказать ему всё, что посчитаешь нужным, — тихо проговорил он, будто бы прочитав в очередной раз её мысли и заставляя скосить глаза в свою сторону. — Но ровно столько, насколько доверяешь ему, оставаясь моим человеком.

Еын сглотнула и посмотрела на парня перед собой. Она бы без всяких сомнений доверила ему не только свою, но и жизни дорогих ей Ан Минхо и Пак Черин, которые стали ей старшими и драгоценными товарищами не вместо, но после него. Однако девушка правда не знала, насколько сильно может доверять ему, как человеку, за которым стоит весь север, и к которому уже вполне мог обратиться Кан Хубин, пообещавший слишком много всего. И Еын бы с большим удовольствием наплевала на все слова Мин Юнги, точно зная, что теперь-то бояться нечего, и Югём обязательно-обязательно вытащит её из любого, самого дерьмового дерьма, но вот сыграть вдруг захотелось именно на его стороне. Девушка сглотнула и судорожно облизала губы, пытаясь подыскать нужные слова, а потом произнесла:

— Нам нужно встретиться с Джексоном Ваном.

— Джексоном? — удивился, кажется, на одно только мгновение Югём, а потом посмотрел куда-то чуть выше её головы — на Мин Юнги. — И что он натворил?

— Это будет мирная встреча, тебе не о чем беспокоиться, — чуть улыбнулась она. — Я… — девушка запнулась и тут же исправилась: — Мы знаем, что он работает в первую очередь с Китаем, поэтому делить нам нечего.

— И всё же для чего-то вам нужна встреча и, ко всему прочему, — хмыкнул парень, — лично к нему вы обращаться не хотите.

— Если мы обратимся лично, то о встрече сразу же узнают его люди, — Еын сглотнула и решилась признаться отчасти, веря в то, что её почти искренняя забота может сработать: — А среди них вполне могут оказаться те, от кого он с удовольствием избавился и сам.

— Крысы? — нахмурился Югём и поджал губы. — Чьи?

— Это мы и пытаемся узнать, — солгала Еын, мысленно варя себя в котле, и услышала довольное хмыканье прямо сверху. — Эта ситуация слишком плоха для нас всех, Югём-а, — подняла она брови, — мы не собираемся вредить никому из тех людей, что работают на тебя, но будет очень хорошо, если мы сможем встретиться.

— Хочешь, чтобы я передал это Джексону так, чтобы никто из его людей не узнал об этом?

Еын едва не кивнула головой, соглашаясь, а потом замерла, подумав с секунду, и, коротко поджав губы, предложила:

— Думаю, будет лучше, если ты назначишь ему встречу лично с собой, но там будем мы. Тогда шансы на то, что это узнают лишние люди, заметно снизятся.

Югём хохотнул, потрясая чёлкой, а потом глянул на неё исподлобья остро и и подозрительно.

— Слишком сильно похоже на ловушку, не думаешь?

— Это тоже похоже на ловушку, — хмыкнула Еын, коротко проведя ладонью по воздуху. — Но ты здесь.

— Я с оружием.

— Нет проблем, — нахмурилась она, — пусть и встреча пройдёт с оружием.

— Встречи так не проходят.

— Эта будет исключением, — дёрнула она бровями, очень надеясь на то, что Мин Юнги не посчитает это перебором. — Мы действительно нуждаемся в одних только переговорах, и если сопровождение, как и оружие, позволит вам чувствовать себя свободнее и спокойнее, то это меньшее, на что мы можем пойти в ответ.

Парень глубоко, кажется, задумался, а Еын судорожно облизнула губы, чувствуя, как дрожит всё внутри. Ей почему-то жутко не хотелось подводить Мин Юнги, а ещё жутко хотелось доказать и ему, и себе, что она намного лучше, чем он даже может себе представить. Она вдруг почувствовала на своём плече пальцы, что сжали будто бы в какой-то поддержке её куртку, и вздохнула, думая, что обязательно — во что бы то ни стало — уговорит Ким Югёма на нужное.

— Мне нужны гарантии, — проговорил парень, но посмотрел вовсе не на неё. — Что ты можешь предложить?

— Хочешь её? — хмыкнул Юнги, положив руку на её макушку, и Еын вздрогнула. — Можешь забрать, если я нарушу заявленные обязательства.

А у девушки сердце, кажется, упало куда-то в ноги, и она обернулась, нахмурившись и отталкивая его руку.

— Ты псих?! — едва не взвизгнула она от досады. — Я ведь не вещь!

Мужчина только сощурился в ответ, а Югём вдруг произнёс:

— Идёт, — и Еын развернулась обратно, отказываясь верить своим ушам, но слов, чтобы описать всю свою досаду, смотря в такие знакомые — тёплые прежде, светло-карие — глаза, просто не нашла. Парень поднялся на ноги и чуть улыбнулся ей, прежде чем продолжить, обращаясь уже к Мин Юнги: — Я найду способ связаться с тобой, чтобы договориться о встрече. Там и увидимся, — Югём снова посмотрел на Еын и даже приятельски подмигнул, будто вовсе не он только что согласился фактически с этой недосделкой. — Не пропадай больше.

Парень на старый и побитый временем комод положил маленькую совсем бумажку — наверняка со своим номером — и, кинув на них ещё один взгляд, вышел из номера, тихонько прикрыв за собой дверь. Еын моментально подскочила на ноги и снова обернулась, сжимая кулаки изо всех сил.

— Ты серьёзно?!

— А почему нет? — сощурился Юнги, двинувшись в её сторону. — Если вы оба друзья… Как так вышло, что ты живёшь тут? — он глазами неприязненно пробежался по всей комнате сразу, и Еын сглотнула, понимая, что не подумала об этом совсем. — Как так вышло, что он не знает об этом? Как так вышло, что столь дорогая лидеру севера девушка работает с какими-то идиотами, пытаясь выкрасть у меня товар? — мужчина поймал её не за локоть — он вдруг за талию её обхватил, прижимая к себе и понятия явно никакого не имея о том, что она готова лишиться от всего происходящего чувств. — Откуда вы знакомы на самом деле?

— Это не то, — выдохнула Еын, судорожно вцепившись в его плечи, чтобы не упасть, — что я могу рассказать вам в подробностях. Мы вместе провели детство и вместе начинали взрослеть — разве этого не достаточно?

— Опять «вам»? — усмехнулся вдруг мужчина. — Ты уж определись, Ли Еын, «ты» я или «вы».

— Прошу прощения, господин Мин, — пролепетала она тут же, но, едва постаралась отстраниться, поняла, что это бесполезно.

Сердце ухало в груди как-то очень глухо, но очень сильно и часто — Еын была уверена, что мужчина это знает, потому что она сама чувствовала, кажется, как бьётся его собственное, едва-едва уступая в скорости её. Девушка понимала, почему это происходит с ней: в памяти ещё слишком свеж был образ того, как Юнги целовал её, находясь так же близко, а она пыталась — искренне пыталась зачем-то — отвечать ему.

— Ты не вещь, — вдруг произнёс он медленно, и Еын заинтересованно подняла голову. — Но ты инструмент, очень сложный и непонятный, к которому не прилагается никаких инструкций, но который явно способен на слишком многое. Поэтому не смей даже надеяться на то, что я так просто отдам тебя кому-то. Даже если ты сама этого захочешь. Запомнила?

Девушка сглотнула и кивнула, не понимая саму себя. Она знала, что должна разозлиться на такие жестокие и потребительские слова, но почему-то никак не могла этого сделать, чувствуя себя из-за этого невероятно кошмарно.

— И я спрошу ещё раз, — протянул мужчина, вновь заставляя поднять на себя взгляд. — Кто ты такая? И как связана с Ким Югёмом?

— Если не скажу, — сощурилась она, поражаясь тому, как профессионально он умеет задавать вопросы, и забоявшись вдруг, что мужчина теперь, зная чуть больше, сможет большее же и раскопать, — опять ремнём пугать будете?

— Нет, — усмехнулся Юнги, — поцелуем.

— Думаете, что страшно?

— А я не прав? — дёрнул он бровями в таком искреннем удивлении, что Еын скривила в скептичной улыбке губы.

Она совсем не думала, что это страшно, потому что пережила уже все возможные потрясения, с этим связанные. Даже иначе — Еын знала теперь, что целовать Мин Юнги приятно. Наверняка, конечно, как и любого другого парня, но проверять она это отчего-то не торопилась. И уж теперь, когда прямо перед её глазами мелькали те самые губы, что так приятно сжимали её собственные, ей вдруг захотелось совсем другого. А ещё — доказать, что совсем это не страшно, и вовсе она не трусиха.

Она поэтому подалась вперёд, чуть приподнявшись на носочки и наклонив голову набок, и приоткрытыми губами коснулась чужих, сжав верхнюю из них в своих. Это было уже совсем не так, как впервые — то самое нелепое и наверняка показавшееся Юнги по-детскому смешным. Она тогда в губы его ткнулась, будто слепой котёнок, и Еын, не раз и не два видевшей нормальные и взрослые совсем поцелуи во всевозможных фильмах, стало вдруг за тот случай ужасно стыдно.

Мужчина далеко не сразу — она успела сосчитать до пяти — двинул губами навстречу и почти тут же смял их своими, оттесняя её при этом куда-то в сторону. Еын ткнулась вдруг копчиком в спинку кресла, а потом почувствовала, как перестал сжимать её талию Юнги, впившись вместо этого пальцами в мягкую обивку по обе стороны от её бёдер, а сам вжался, кажется, в тело Еын полностью, заставив сильно отклониться назад. Девушка моментально в ответ ухватилась за его плечи, а потом, осмелев, повела ладонями вверх и, протянув руки, обняла Юнги за шею, мечтая оказаться почему-то ещё ближе к нему.

Он целовал в этот раз медленно, губы её сжимал почти осторожно и почти трепетно, прерываясь раз за разом, чтобы позволить им обоим вдохнуть ещё воздуха, а потом снова первым подавался вперёд, цепляя её губы своими. Еын думала, что всё это страшно мокро, а ещё почти оглушающе громко — это их дыхание и эти смущающие до ужаса звуки поцелуев, но ей хотелось только ещё и ещё, и она с готовностью отвечала на каждое чужое движение губ, которые скользили по её — так приятно и так необычно, что внизу живота тянуло по-особенному невыносимо. И Еын только сейчас поняла, что на самом деле принимала столько времени за один только страх.

Мужчина поцеловал вдруг её коротко в самый уголок губ, затем — чуть дальше, потом — ещё ниже, спускаясь на челюсть, и Еын выдохнула судорожно, вцепившись пальцами в волосы на его затылке. Он целую дорожку из медленных и мокрых поцелуев проложил до мочки её уха, заставив самым настоящим образом задрожать, а затем, поднырнув обеими руками сразу под её толстовку, холодом своих ладоней обжег её тёплое всегда тело. Было приятно и хорошо настолько, что хотелось закрыть глаза и просто лишь наслаждаться такими неправильно правильными касаниями чужих губ и рук, что, кажется, пытались пересчитать количество её рёбер. Но в голове что-то противно зазвенело, отвлекая от этого, и Еын с трудом моргнула, а потом, едва шевельнув языком, тихо совсем протянула:

— Что вы?..

Но закончить ей не дал оглушительно громкий стон, прогремевший, кажется, на всю комнату. Мин Юнги замер вместе с губами, едва коснувшимися её шеи, а потом явно нехотя разогнулся и посмотрел вопросительно в её глаза.

— Это не я, — замотала головой Еын, и комнату опять сотряс стон — куда более протяжный.

Мужчина нахмурился и оглянулся по сторонам, явно пытаясь понять происходящее, а девушке друг захотелось смеяться даже несмотря на то, что она всё ещё чувствовала чужие руки на своей талии. Женщина за стеной перешла на уже куда более откровенные «боже» и «сильнее, Икён», так что Еын покраснела совершенно невольно, услышав даже, кажется, скрип кровати, и очень быстро за запястья вытащила руки Юнги из-под своей толстовки.

— Думаю, вам уже пора, господин Мин, — протараторила она, обращая на себя внимание всё ещё явно не пришедшего в себя мужчины. — Я привыкла слушать эти симфонии в одиночку, так что не могли бы вы…

Мужчина фыркнул, усмехнувшись, и поправил чуть съехавший с плеч бомбер. Он затем обхватил её вдруг за затылок, приближая снова к своему лицу, пообещал:

— Эта твоя последняя здесь ночь, Ли Еын, — и, довольно хмыкнув и отпустив её, направился на выход, понятия никакого не имея о том, что у неё едва не случился сердечный приступ сразу и от страха, и от — как бы ни обидно было признавать — желания.

***

Еын в итоге ещё очень долго пролежала без всякого сна в кровати, то смотря в потолок, то кусая подушку, лёжа на животе, то катаясь по всему матрацу, не понимая себя, и даже совсем-совсем не обращая внимания на стоны из номеров неподалёку. Она прекрасно сознавала, что ей с Мин Юнги целоваться нравилось, но это казалось глупым и неразумным, потому что он сам не нравился ей совсем: он был холоден и хмур, улыбался дважды в полгода, кажется, чётко по расписанию, пугал до невозможности, а ещё с ним нереальным казалось посмеяться и похохмить, развлекаясь на полную катушку.

Еын в очередной раз мотнула головой, смотря в потолок и прижимая подушку к животу. Нет, он совершенно точно не мог ей нравиться, и она совсем-совсем не понимала саму себя. Она с трудом находила в нём плюсы: признавала, что он умён, и признавала, чёрт возьми, что красив, и даже в том, что он был серьёзен и собран, Еын находила положительные черты. Но этого всего было слишком мало, чтобы она подумала вдруг, что влюблена. Когда Черин и Минхо только начали встречаться, они смотрели друг на друга так, будто всего остального мира не существовало, и Еын сразу ощущала себя лишней, как только взгляды их — даже случайно — сталкивались. Это уже потом всё начало трескаться и разваливаться, потому что Минхо не устраивала работа Черин, а её — его неустанные измены. Еын тогда было шестнадцать, но она поняла, что ни одна — даже самая красивая — любовь не может жить долго на одних только чувствах, думать придётся тоже. Но всё это было совершенно и абсолютно неважно, потому что ничего подобного Еын к Мин Юнги не испытывала. Она перманентно бесит его, он перманентно желает её убить — вот и вся любовь.

Девушка хмыкнула недовольно и перевернулась на бок, поджимая губы. Она целовалась с ним уже дважды — и едва ли это было правильным.

Телефон вдруг затрезвонил на тумбочке, и Еын чуть вздрогнула, не ожидая этого, и потянулась к нему. Экран мигал входящим от «Онни», и девушка удивлённо моргнула, понимая, что обычно в четвёртом часу утра её подруга спит сладким сном, будучи самым настоящим жаворонком. Она едва только успела ответить на звонок, как в трубке раздалось короткое:

— Я переспала с ним, — и Еын снова заторможено моргнула.

— Ты о чём?

— Чон Хосок, — фыркнула Черин, и девушка услышала вдруг очень быстрый перестук каблуков словно бы по какой-то мостовой. — Я переспала с ним.

Еын тут же села на кровати, уставившись шокированным взглядом в темноту комнаты, и приоткрыла от удивления рот, не понимая, как такое вообще могло произойти. Черин никого не боялась так, как одного только разговора о Чон Хосоке, и уж точно никогда и ни за что не решилась бы на то, чтобы провести с ним ночь — даже, как показала практика, за такую сумму, за какую Еын бы и сама на него накинулась. Может быть.

— Но как?.. — прошептала она неверяще.

— Ну уж не попой и не об косяк, — фыркнула Черин, словно бы запыхавшись. — Не спрашивай меня о таком, я сама не знаю, как так вышло, понимаешь? Просто приезжай и забери меня.

— Ты где? — моментально засуетилась Еын, подпрыгивая с кровати, и, фиксируя плечом телефон, влезла в джинсы. — У меня нет машины, я приеду на такси.

— Замечательно, — выдохнула девушка, — потому что у меня элементарно нет денег. Я забыла клатч у Хосока, пока собиралась.

— Он так быстро выставил тебя за дверь? — распахнула от удивления глаза Еын. — Вот же ж…

— С ума сошла? — хмыкнула Черин. — Я бы оторвала ему яйца, посмей он так поступить… И плевать на всё… Я сама свалила, как только он ушёл в душ. Ты бы меня видела! — хохотнула она. — Я так эффектно притворялась спящей, что поверила сама себе!

— Ты смертница, — решила почему-то Еын, когда пыталась влезть в толстовку, не убирая телефона. — Хотя бы по той причине, что вообще позволила затащить себя в постель. Как ты вообще?.. Вы хоть предохранялись? Он меняет девушек, как перчатки, так что наверняка букет со всеми…

— Думаешь, он разменивается по мелочам? — хмыкнула Черин и вздохнула. — И я ведь просила не спрашивать, как так вышло. Я понятия не имею, сладость. Если бы я не знала, кто он такой, то подумала бы, что Чон Хосок — профессиональная эскортница и элитная шлюха, а ещё — потомок лучшей кисэн. И всё это — в одном лице.

Еын почему-то захотелось рассмеяться, хотя подругу было немного жаль. Но она только ответила, что скоро будет, и попросила побыстрее отправить в сообщении своё местонахождение. А потом, очень быстро накинув куртку и вытащив капюшон, сжала коротко в ладони ключи от номера и выпорхнула оттуда, подумав, что третья ночь без сна точно станет её пределом.

Комментарий к Eight

Всегда очень жду ваших отзывов и мнений :)

========== Nine ==========

Еын прежде и в жизни бы не подумала, что может разозлиться на Чон Хосока так сильно. А ещё не поверила бы в то, что он может быть таким страшно назойливым, прилипчивым и не готовым смириться с одним простым и односложным «нет». Девушка правда хмурилась и злилась, изо всех сил стараясь избегать мужчину, который словно бы с цепи сорвался и целый день вместо того, чтобы заниматься делом — она не знала наверняка, каким, но была уверена, что дел у него много, — торчал в доме Мин Юнги и никакой жизни не давал ей.

Ни жизни, ни прохода.

Она и сейчас стояла, спиной привалившись к стене и скрестив на груди руки, и исподлобья глядела на улыбающегося Хосока, у которого на дне глаз — одновременно с этим — плескалось столько всего адового, что становилось не по себе. Он ладонью облокачивался на стену чуть выше её головы и всячески пытался показывать своё превосходство, пока самой Еын до чёртиков хотелось приложить его подушкой по лицу — просто чтобы стереть это его выражение.

— Я что, так многого прошу? — растянулся мужчина в самой своей, видимо, широкой и обезоруживающей улыбке. — Чего тебе стоит такая глупость, малышка?

— Я ведь уже сказала раз сто, — вздохнула она. — Нет, господин Чон, я не дам вам номер Черин.

— Да почему? — едва ли не капризно протянул Хосок, а Еын невольно закатила глаза.

— Вы ведь кого угодно найти можете, — усмехнулась она довольно, — вот и найдите её сами.

Мужчина замер и прищурился так подозрительно, что Еын поняла — намёк он понял просто замечательно. Однако вместо того, чтобы честно раскрыть все карты, лишь продолжил строить из себя дурачка, роль которого явно приходилась ему по вкусу. А ещё, скорее всего, была максимально эффективна.

— Я хочу быть джентльменом, малышка, — хмыкнул Хосок, вздёрнув подбородок.

— А я хочу, чтобы сердце моей подруги осталось целым, — пожала плечами в ответ Еын. — Вы девушек меняете, как перчатки. Раз в неделю? Или ещё чаще? Я не хочу, чтобы она даже связывалась с человеком такого жизненного уклада. Я не хочу, чтобы Черин снова было больно, поэтому, пожалуйста, будьте настоящим джентльменом и не перегибайтепалку.

Улыбка медленно исчезла с лица мужчины, и он, кажется, даже чуть нахмурился и поджал недовольно губы. Еын же поверить даже в это нужным не посчитала и фыркнула недовольно, призывая все силы, чтобы не дать слабины и выдержать этот действительно пугающий взгляд. Она готова была даже признать, что ужасать может не один только Мин Юнги, и девушка правда не знала, кого из этих двоих на самом деле опасалась больше.

— Я умею быть в отношениях, — произнёс вдруг Чон Хосок. — И женщина, которую я люблю, всегда таковой себя и чувствует. Черин мне интересна, так что я…

— Лжёте, — хмыкнула Еын. — Вы всех интересующих вас женщин первым делом тащите в кровать? — мужчина замер, приоткрыв рот, и она презрительно усмехнулась. — Да, я в курсе. А ещё я в курсе, что Черин-онни не даёт вам покоя только потому что подбила ваше чувство собственной важности.

— Это называется чувство собственного достоинства, — поправил её недовольно Хосок.

— Диаметрально противоположные вещи, — не согласилась Еын и мотнула категорично головой. — Знаете, от вас бы не сильно убыло, будь вы честны с самого начала и не придумывай эти никому ненужные отговорки. Я, господин Чон, — смело шагнула она в его сторону, отрываясь от стены, и заглядывая в глаза, — притворщиков на дух не переношу.

Девушка чуть притопнула ногой, гордо хмыкнув, развернулась и направилась дальше по коридору, рассчитывая спуститься на первый этаж, упасть в кожаный неудобный диван, водрузить на колени ноутбук и продолжить заниматься своими делами. Еын всё ещё отлично помнила, в каком состоянии была Черин, едва только она забрала её, приехав по указанному адресу. Девушка храбрилась и насмехалась над собственной глупостью и тупостью, отшучиваясь на каждый вопрос и отмахиваясь с деланным безразличием. Но вот только Еын слишком хорошо её знала, а ещё на дне её красивых глаз плескалось такое отчаяние напополам с сожалением, что у неё сердце сжималось от переживаний за подругу. Она отчего-то с самого начала не сомневалась в том, что Чон Хосок Черин после произошедшего в покое не оставит — наверное, думала Еын, потому что она сама, будучи на его месте, точно бы не оставила, таким поведением оставшись задетая.

— Эй, малышка! — услышала девушка позади и, остановившись на самой первой ступеньке лестницы, обернулась, скривив губы в довольной улыбке. — Это ведь ты постаралась, да? Мои ребята за весь день не нарыли на Пак Черин абсолютно ничего.

— Вот с этого и надо было начинать, — хмыкнула она, пряча руки в карман на животе толстовки и наблюдая за тем, как мужчина направляется в её сторону. — А то всё «джентльмен» да «джентльмен». Не смогли найти сами, решили прибегнуть к номеру телефона? Некрасиво это.

— И когда успела? — усмехнулся он, прищурившись. — Как вообще додумалась?

— Кажется, в народе это зовётся интуицией, господин Чон, — наклонила Еын голову набок. — И у меня было целое утро на то, чтобы сделать так, чтобы ни вы, ни ваши люди не нашли Черин-онни. Вокруг столько девушек, обратите своё внимание на кого-нибудь ещё.

Мужчина, кажется, призадумался на несколько мгновений, а потом улыбнулся ещё довольнее, не сверкая при этом искрами неприкрытой угрозы в глазах. Еын искренне и честно ничего не имела против него, пока он не начинал строить из себя душку, путая окружающих своей улыбкой невероятно сильно.

— Так ты вроде как маленький дракончик, который охраняет прекрасную принцессу?

— Скорее, как прекрасный принц, который охраняет такую же прекрасную принцессу от ужасного дракона, — усмехнулась Еын, скрещивая на груди руки и получая в ответ удивлённо расширенные глаза на лице Хосока. — Вы ведь плохой человек, господин Чон, и даже господин Мин в этом плане намного лучше, — протянула она, замечая, как тот вдруг растянулся в такой улыбке, что его снова захотелось огреть чем-нибудь тяжёлым. — Он жуткий, но и не строит при этом из себя хорошего, понимаете? Если человек плохой, то он плохой. Если человек жуткий, то он жуткий. Если человек — говнюк, то он…

— Думаю, достаточно на этом.

Еын вскрикнула абсолютно и совершенно невольно, и наверняка обязательно бы подпрыгнула, не опустись ей на талию тяжёлая ладонь, заставившая остаться на месте. Чон Хосок рассмеялся и едва ли, кажется, не захлопал в ладоши от удовольствия, пока девушка честно пыталась привести в порядок вмиг сбившееся от неожиданности дыхание и постараться свыкнуться с той мыслью, что Мин Юнги — чёртов Мин Юнги, всегда появляющийся так не вовремя — вдруг наклонился к самому её уху, став свидетелем разговора, который ну никогда-никогда не должен был услышать. Еын сразу поняла, отчего Хосок казался таким довольным, пока она лично поносила его и хвалила другого — того, кто точно не должен был об этом узнать.

Она всё ещё ощущала чужую руку на своей талии, всё ещё ощущала дыхание рядом со своими волосами, и даже прекрасно чувствовала тело прямо за своей спиной. Еын страшно боялась поворачиваться, с привычным для себя упорством целый день к минимуму сводя все их встречи и разговоры, испытывая неловкость от произошедшего прежде. И искренне хотела поинтересоваться у собственной фортуны: «За что?»

— Ты чего весь день тут околачиваешься? — хмыкнул Юнги за её спиной и опустил, наконец, руку с её талии. Дышать в один миг стало проще. — Заняться нечем?

— Я тут по важному делу, — фыркнул в ответ Хосок и, прищурившись, снова посмотрел на Еын. — Так, малышка, хочешь поиграть?

Девушка моргнула абсолютно непонятливо и заинтересованно наклонила голову, немо предлагая продолжить.

— Если я найду Пак Черин, то ты дашь мне её номер.

— Вам не понадобится её номер, если вы найдёте её, — напомнила Еын.

— Я буду настоящим джентльменом, — хмыкнул Чон Хосок, поправив на шее галстук, обошёл стороной и её, и Мин Юнги, и направился вниз по лестнице, пафосно махая рукой на прощание.

Еын, не удержавшись, закатила глаза от подобной картины, а потом, едва поймала на себе взгляд стоящего рядом мужчины, сглотнула и замерла, не зная, как себя вести и что говорить. Они на самом деле встретились ещё ранним утром, когда она стенала и висла на Минхо, уговаривая его «ну один разочек, ну метнись за кофе, чувак», а Юнги спускался уже из своего кабинета, неприязненно стряхивая видимые только для него пылинки с рукавов пиджака. Еын сглотнула тогда, потому что Мин Юнги в костюме — совсем не то, что пристало видеть воспалёнными от недосыпа глазами и воспринимать таким же воспалённым от недосыпа мозгом, и когда друг подпрыгнул вдруг, кланяясь ему и желая хорошего дня, она по одной только инерции сделала аналогичное, чувствуя себя при этом крайне неловко.

Девушка не знала, должны ли они были обговорить всё то, что произошло между ними, и если да — то как? Еын вспоминала об этом снова и снова, едва встречалась с внимательным взглядом, а потом едва не стенала, задирая голову и мысленно вопрошая неизвестные силы о том, почему она вообще во всём этом участвовала.

— Мне нужно поговорить с тобой, — припечатал вдруг мужчина, и Еын вздрогнула, чувствуя, как сердце провалилось, кажется, в самый желудок.

Ей закричать захотелось, заорать на весь дом: «Пожалуйста, не поймите неправильно, вы мне вообще не нравитесь!» Но она в итоге только сжала губы, умоляя себя молчать и не творить лишний раз глупостей, и кивнула головой, соглашаясь. Мин Юнги тогда же подался чуть ближе, рукой опираясь о перила лестницы прямо рядом с её талией, и Еын чуть видимо вздрогнула, вспоминая о том, что нечто подобное уже было.

— У меня были целые сутки, — протянул с усмешкой мужчина, — чтобы подумать и сделать кое-какие выводы. Сколько ты и Ким Югём не виделись?

— Что?

Девушка захлопала глазами, вмиг теряясь в пространстве, но в ту же секунду начиная мысленно раскапывать собственную могилу обратно. Еын, кажется, даже выдохнула от облегчения, не замечая, правда, как сжал тем временем губы Юнги, стараясь сдержать смех от одного только её растерянного вида. Ей вмиг стало совершенно и абсолютно не страшно, неловкость испарилась, словно её и не было, и Еын даже нашла в себе силы усмехнуться в ответ, поднимая на мужчину взгляд.

— В смысле… — кашлянула она коротко. — Мы с Югёмом не виделись четыре года, но…

— И по какой причине? — спросил мужчина, не дав ей договорить и поинтересоваться, какое это имеет значение.

Еын нахмурилась недовольно, но всё же ответила, скрепя сердцем:

— Так нужно было… По крайней мере, в то время я так думала.

Юнги кивнул, словно бы принимал её ответ за возможный, но затем поразил ещё больше, спросив вдруг:

— Он сказал тебе не пропадать больше. Ты звонила ему?

Еын снова непонятливо моргнула и посмотрела на мужчину прямо перед собой. Он спрашивал откровенно странные вещи, и девушка никак не могла понять, никак не могла найти в своей голове ответа на вопрос о том, почему и для чего он это делает. Еын знала лишь только, что Юнги наверняка пытается нарыть что-то ещё, пытается узнать то, что не даёт ему покоя, но не могла никак осознать, как именно эти вещи должны были ему в этом помочь.

А ещё Ли Еын совершенно точно не понимала, что с ней не так, если она целый день мучилась и переживала, однако никак не могла найти почему-то сил взять в руки телефон, набрать известные теперь цифры и позвонить. Югём почти наверняка мог бы без особых натяжек и лишних заморочек решить всё её проблемы, включая ту, которую звали Мин Юнги. Но Еын не понимала саму себя, потому что, одновременно с этим, точно понимала, что этого не хочет. Она бесконечно счастлива была встретиться с ним, улыбнуться ему и сказать это правильное «Я дома», однако возвращаться по-настоящему, становиться частью того, чего была прежде, ей почему-то не хотелось совсем. Ли Еын и правда исчезла тогда, четыре года назад, и воскресать вдруг в глазах тех, для кого она потеряна, и кто лично когда-то поддержал обвинение против её отца, не казалось ей решением правильным. Девушке куда больше понравилось вдруг быть самой по себе, понравилось отвечать саму за себя и быть для многих поддержкой, в которой прежде так нуждалась сама.

Еын не знала, что ответить, ждала, что последует далее это «Почему?», на которое ответа у неё не было, и поэтому лишь покачала отрицательно головой.

— Отлично, — вдруг хмыкнул Мин Юнги, и девушка резко подняла на него взгляд. — Где твоя куртка?

— Внизу, — заторможено протянула Еын.

— Одевайся и поехали, — кивнул снова мужчина и направился вниз по лестнице.

— Куда? — заторопилась Еын вслед за ним, перескакивая через ступеньки, чтобы не отставать. — Югём звонил? — предположила она. — Он назначил Джексону Вану встречу?

— Двенадцатый час ночи, — фыркнул он в ответ, хватая её куртку со спинки дивана и вручая ей в руки. — Какая может быть встреча?

Девушка кинула взгляд на часы на правом запястье и невольно согласилась с его словами.

— Тогда куда?

— Слишком много лишних вопросов.

Еын фыркнула и скривилась, повторив без лишних звуков:

— Слиськом многьо лисьних вопрёсав, — она даже для полноты картины высунула ещё язык, наплевав на то, что выглядит ребёнком, и плотнее закуталась в куртку, моментально чувствуя пробирающий до костей холод.

На улице было уже первое декабря, и Еын, поняв это, остановилась на самом крыльце дома и повторила это ещё раз в мыслях. «Первое декабря» так приятно лежало на самом кончике языке, а ещё морозило щёки и кончики ушей, что она медленно улыбнулась, выпуская из лёгкий воздух, превращающийся в облачка пара. До Рождества оставалось совсем ничего, и понимание этого сделало вдруг очень-очень тепло внутри.

— Чего застыла? — позвал её недовольный голос, и Еын чуть вздрогнула и обернулась в его сторону.

Её глаза тут же выцепили в темноте слишком знакомо мелькнувший перелив серебристого, и девушка потрясённо выдохнула снова. Она тут же едва не бегом направилась туда, где стояла, совсем близко к чёрной машине Юнги, её бесконечно любимая и обожаемая Шевроле, как оказалась вдруг поймана за с капюшон прямо посередине пути.

— Она тебе не понадобится, — произнёс мужчина, едва только Еын обернулась к нему с самым своим недовольным видом. — Садись в мою.

— Но…

— Не заставляй повторять дважды, — нахмурился Юнги, и девушка поджала губы, в очередной раз уступая ему.

Он тем временем, наоборот, направился к её автомобилю, открыл легко багажник, что обычно всегда заедал, и вытащил ярко-розовую спортивную сумку, которую сама Еын почти с гордостью называла своим гардеробом. Девушка тут же метнулась в его сторону, но предупреждающий взгляд исподлобья заставил её замереть на месте в очередном непонимании. Юнги открыл вдруг заднюю дверцу своей машины и кинул сумку на сидение, а сам кивнул головой, намекая на то, чтобы девушка поторопилась.

— Почему не говорите, куда мы едем? — нахмурилась Еын, всё же падая на переднее пассажирское сидение.

— Слышала такую мудрость: «много будешь знать — состаришься»?

— Что ж, — скрестила она на груди руки, наблюдая за тем, как мужчина заводит машину, а затем чрезвычайно мягко поворачивает руль, локоть располагая рядом с окном, — это хотя бы объясняет, почему вы так хорошо выглядите для своего возраста.

— Напрашиваешься, Ли Еын? — сощурился он, бросив на неё короткий взгляд.

— Почему всегда Ли Еын? — сорвалось с языка то, что так долго её волновало, и она повернулась в его сторону всем корпусом, недовольно поправляя ремень на плече. — Почему не просто Еын?

— Тебя это бесит? — дёрнул он бровями, останавливаясь перед воротами и дожидаясь, когда те откроются. — Если ты Ли Еын, то разве я зову тебя неправильно?

— Тогда и мне бы следовало называть вас Мин Юнги.

— Ты так на «госпожу Ли» напрашиваешься? — ухмыльнулся мужчина вдруг, выезжая на дорогу. — Или всё-таки на неприятности?

Еын закатила недовольно глаза и, скрестив руки на груди, отвернулась к окну, потеряв вдруг всякий интерес к возможному спору.

— Забудьте, — кинула она разочарованно. — Ли Еын так Ли Еын.

Мужчина хмыкнул и замолчал тоже, весь углубившись, кажется, в дорогу. А девушка едва не прилипла к окну, всматриваясь в невероятно красивые огни ночного Сеула. Таким он ей страшно нравился — почти таинственный и будоражащий что-то внутри, интересный своей загадочностью и неизвестностью того, что скрывается под его тенями. Еын даже привалилась головой к стеклу, наплевав на то, что то чуть вибрировало от движения, и прикрыла глаза, сильнее обнимая себя руками и сжимая плечи. Она пообещала себе, что ни за что и никогда не уснёт, находясь в одной машине с человеком, которому слишком странно доверяла и не доверяла одновременно, а уж когда Мин Юнги потянулся и включил едва слышно музыку, Еын и вовсе перестала сомневаться в том, что может затеряться в собственных мыслях настолько, что уснёт, проваливаясь в такую долгожданную, а от того сладкую негу.

Однако уже меньше, чем через пару минут, губы её непроизвольно приоткрылись сами собой, дыхание стало ровным и тихим, а мужчина, бросив на неё короткий взгляд, потянулся и сделал музыку ещё тише.

***

В квартире было светло даже несмотря на тёмное время суток за окнами, тепло и очень красиво. Почти сразу за небольшой гостиной, с огромной плазмой на стене и белым ковром с длинным ворсом, была лестница, ведущая на второй этаж, и Еын с самого порога смогла рассмотреть как минимум две двери наверху. По левую руку от неё располагалась кухня — совсем небольшая, но жутко комфортная, а ещё кажущаяся какой-то совсем пустой. Девушка потёрла сонные ещё глаза и снова уставилась на развернувшийся перед ней вид. Тут правда было тепло, красиво и хорошо, а ещё пахло так знакомо, что Еын невольно хмурилась, пытаясь разобраться во всей этой какофонии запахов, и вертела головой по сторонам, стараясь рассмотреть всё как можно лучше и как можно больше.

— Ну, чего встала? — хмыкнул за её спиной мужчина, и она обернулась, мысленно отмечая то, насколько глупо он смотрится в костюме, в пальто и с её розовой спортивной сумкой на плече. — Я ведь сказал, что ты больше не будешь спать в мотеле. Теперь будешь жить здесь.

— Что? — вырвалось у Еын, и она развернулась обратно, оглядывая всё это невозможно привлекательное лично для неё великолепие. — Это… мне? — не поняла она.

Мужчина фыркнул, привлекая её внимание, и сощурился, глядя на неё с почти по-доброму милой насмешкой.

— Не наглей. Это моя квартира, — ошарашил он её, а потом, приблизившись и заглянув в глаза, добавил: — Разувайся уже и проходи, нечего в коридоре стоять.

— Но… — выдохнула она потрясённо и замолчала, не находя нужных слов. — Как же…

Мысли у Еын путались, сплетались между собой во что-то абсолютно неясное и непонятное, заставляли страдать нервные клетки и едва не сжимали её горло, позволяя дышать через раз. Она никак не могла понять, что же произошло и как так вышло, продолжала топтаться на месте, не находя сил ни развернуться и уйти, ни разуться и остаться. Всё было слишком странным и непонятным, чтобы девушка поняла и приняла это вот так — просто и за один раз. Еын даже мотивов такого поступка Мин Юнги не могла осознать и вглядывалась в его глаза, пытаясь в одних только них найти ответы на все важные вопросы.

— Ты против? — спросил он вдруг, и она, кажется, затаила дыхание. — Не хочешь жить здесь?

«Конечно!» — завопила бы девушка прежде, а теперь вдруг заглянула внутрь себя, прежде чем ответить на заданные вопросы, и поняла, что, кажется, совсем-совсем не против. И это пугало больше всего остального.

— А спать я где буду? — сглотнула она. — В коридоре на коврике? Или в чулане под лестницей?

— Какая догадливая. Под лестницей, — усмехнулся мужчина и прошёл вглубь квартиры, обойдя стороной девушку. — Раздевайся скорее и проходи.

Еын тут же скинула с себя ботинки, потянув каждый за пятку, и почувствовала такое небывалое волнение, что дрожь прокатилась по всему телу. Но она была такая приятная и по-особенному тёплая, что девушка лишь натянула на пальцы рукава толстовки и поспешила вслед на Юнги, едва не поскользнувшись при этом на гладком и неправдоподобно тёплом ламинате. «Даже обогрев под полом!» — подумалось ей с завистью, а потом почему-то очень сильно захотелось улыбнуться. Она в доме — тёплом, обжитом, настоящем — не была так долго, что ей самой казалось вполне возможным расплакаться от переполняющих эмоций.

Еын догнала мужчину у самой лестницы, а потом, едва только она подумала, что они направятся сейчас наверх, моргнула с большим вопросом, когда он лишь обошёл ту стороной и поманил её за собой.

— Хотела чулан под лестницей? — хмыкнул Юнги, а девушка, расширив от удивления глаза, уставилась на дверь под самыми ступеньками. Мужчина кивнул на неё, руки спрятав в карманы брюк, и произнёс: — Иди и посмотри.

— Но… — замерла Еын, вспомнив вдруг о том, на что прежде не обратила никакого внимания. Взгляд её тогда словно бы сам собой с глаз Юнги переместился на его губы. — Это ведь не сексуальное рабство?

— Посмотрим на твоё поведение, — ошарашил он её ответом, а затем подался нетерпеливо вперёд, сам нажал на ручку двери, открывая ту, и, обхватив Еын за талию, затолкал в тёмную комнату.

Свет в ней загорелся спустя пару секунд по одному только хлопку ладоней, и девушка невольно зажмурила на секунду глаза, поражаясь обилию белого цвета. Комната была намного больше, чем можно было бы себе представить, однако оставалась при этом не особо крупной и показалась почему-то уютной даже несмотря на голые побелёные стены и полное отсутствие интерьера. Лишь у одной стены стояла жутко красивая кованая кровать с высокой резной спинкой — по-настоящему девчачья — и такой же белый плательный шкаф — очень простой и небольшой.

Еын шагнула вперёд, осматривая комнату перед собой, хотя осматривать было и нечего. Но ей так приятно видеть было совершенно непримечательные стены, так приятно было провести кончиками пальцев по нежно-голубому покрывалу на кровати, и так невероятно невозможно было смотреть на огромный и красивый ночной Сеул едва ли не с высоты птичьего полёта, что дыхание сбивалось снова и снова.

— Нравится?

Девушка вздрогнула и обернулась, чувствуя абсолютно неуместные капли солёной влаги, что подступали к глазам. Мин Юнги наблюдал за ней с интересом — но вовсе не научным, как прежде — и чуть заметно кривил в усмешке губы, привалившись плечом к дверному — тоже белому — косяку. А Еын казалось отчего-то невозможным справиться со всеми теми чувствами, что переполняли душу невероятно сильно. Она всё это время думала, что привыкла, и что в доме, в личном уголке, куда можно заявиться без страха быть пойманным, нет никакого особенного толка. А теперь, едва только такой возможностью потряс вдруг перед её носом тот, от кого этого меньше всего стоило ожидать, Еын вдруг поняла, как сильно скучала и как сильно нуждалась в подобном.

— Я правда могу жить здесь? — тихо спросила она и в ответ тут же получила кивок. — И… Мне просто нужно продолжать работать на вас, так? Это плата?

Мужчина вдруг прыснул и посмотрел на неё с каким-то слишком нетипичным для себя весельем исподлобья.

— Сама ведь говорила, что мы коллеги, — хмыкнул он. — Партнёры, забыла?

— Плевать, — мотнула она головой, нахмурившись, и в два шага приблизилась к нему, заглядывая в глаза. — Если бы вы предложили… Я правда могу работать на вас. Мне даже платить не надо, господин Мин, — протараторила она, — и я обещаю не раздражать вас, ещё обещаю делать всё, что в моих силах, а ещё…

— Успокойся, — хмыкнул Юнги, положив на её макушку ладонь. — Я не собираюсь требовать от тебя большего только потому что сам позволил жить здесь. Думаю, ты сделала выбор.

— Какой? — нахмурилась непонимающе Еын, а потом мотнула головой, не собираясь заморачиваться по этому поводу, и с новой силой затараторила: — Я умею платить по счетам, господин Мин. Я вообще очень обязательная. Поэтому, пожалуйста, позвольте работать на вас. Я не только с компьютерами лажу, я могу долги выбивать… Ну, не кулаками, конечно, но психологическое насилие даётся мне очень хорошо. А ещё шпионить могу… Вообще многое могу, только позвольте жить здесь, пожалуйста.

Еын задышала часто-часто, закончив говорить, и с ожиданием уставилась на мужчину перед ней. Она почему-то не хотела отсюда уходить совсем, хотела остаться здесь как можно больше и дольше, хотела притащить сюда стол, поставить большой и удобный стул, много-много книг и ноутбук. Ей хотелось очень сильно назвать это место «своим», а ещё хотелось — действительно хотелось — работать на Мин Юнги, потому что он правда хороший. Жуткий, конечно, нервный до ужаса и пугающий до чёртиков, но всё равно хороший. Иначе ни за что и никогда не привёл бы её сюда, не позволил бы увидеть этот «чулан» и не провёл бы — как сейчас — ладонью по её волосам, спускаясь вниз и за ухо заправляя прядь её волос.

— Не смотри на меня так, — попросил он как-то хрипло, и Еын моргнула непонимающе. — На преданного щенка похожа.

— Чего?

Девушка мигом нахмурилась и отстранилась от него, чувствуя, как в душе тут же снова поднимается жуткое недовольство. Мин Юнги усмехнулся так, что его в тот же миг очень сильно захотелось ударить, и Еын поджала губы.

— Забудьте, — фыркнула она недовольно. — Вы худший, господин Мин, худший из всех. И работать я на вас не хочу. И чулан мне этот не нужен, понятно? В мотеле вообще-то весело, так что я возвращаюсь.

Еын ещё в тот момент, когда рванула на выход из комнаты, понимала отчасти, что это бесполезно, и поэтому не удивилась совсем, когда Юнги перехватил её за талию, останавливая, а потом чуть не впечатал в стену поблизости, развернувшись следом. Девушка выдохнула почти с облегчением, потому что подумала вдруг, что понятия не имеет, что делала бы, позволь он ей выйти хотя бы за пределы этой комнаты. А ещё сердце моментально затрепетало, когда Мин Юнги снова оказался так близко, и Еын сглотнула, обзывая себя всеми теми словами, какими прежде назвала всех тех девушек, что вытворяли нечто неадекватное.

— Я хочу, чтобы ты выросла в породистую суку, Еын, — произнёс вдруг мужчина, и она только тогда поняла, что всё это время смотрела лишь на одни только его губы, — а не в тявкающую шавку. Нет ничего плохого в том, чтобы быть щенком в твоём возрасте.

— У вас, знаете ли, — облизнула она судорожно губы, — проблемы с метафорами.

Юнги не ответил ровным счётом ничего — только обнял её за шею, вторую руку расположив на талии, и сделал то, о чём сама Еын мечтала, кажется, весь день.

От него в этот раз невыносимо сильно пахло табаком, а губы были чуть горьковатыми, но целовали они так сладко, что на всё остальное было откровенно плевать. Девушка только подалась в его сторону откровеннее, в пальцах сжимая лацканы пиджака, и подумала, что это всё так неправильно, но так почему-то необходимо, что голову сносит от одного только понимания этого.

— Я не люблю вас, — призналась Еын на выдохе, едва только мужчина чуть отстранился от неё, давая короткую совсем передышку.

— Это лечится, — ответил он в самые её губы и поцеловал снова, а девушке пришлось приложить силы, чтобы отстраниться снова.

— И вы не нравитесь мне.

— И это поправимо тоже.

У Мин Юнги губы были жёсткими и чуть сухими, но поцелуи сладкими и дурманящими наверняка лучше всяких запрещённых веществ. Руки у него были страшно холодными, почти ледяными, а ещё большими и сильными, но сжимающими всегда мягко и словно бы осторожно.

И Ли Еын вынуждена была признаться, что уже одно только это ей на самом деле очень нравится.

Комментарий к Nine

Всегда очень жду ваших отзывов и мнений :)

========== Ten ==========

— Погоди… Ты серьёзно сейчас? Ты правда делаешь это по своему желанию?

Ким Югём смотрел на неё с таким удивлением и неподдельной растерянностью на лице, что Еын в один миг стало не по себе ещё больше, и она сильнее сжала в пальцах собственные плечи. Ей было совершенно и абсолютно неловко, хотя встретиться они решили на нейтральной территории — в какой-то неизвестной прежде девушке кофейне, где народу было очень много, но жизнь это совсем не упрощало. За соседним столиком сидели двое мужчин, которые шествовали сразу за спиной Югёма, едва только он вошёл в помещение, и они без устали поглядывали в их сторону так, будто только и ждали того момента, когда смогут схватить её за локти и уволочь непонятно куда. Когда она утром, разговаривая с Югёмом по телефону, отказалась приехать по знакомому адресу и попросила понять её и сделать их встречу более комфортной, ожидала девушка совсем не этого. Еын снова невольно поёжилась, поймав взгляд одного из людей Югёма на себе, и повернулась в его сторону, не понимая отчасти, чему он оказался так необычайно удивлён. Она в итоге так и не нашла достойных слов, хотя требовалось всего лишь простое «да», и молча кивнула, подтверждая каждое его слово.

— Но… — моргнул парень и чуть качнул головой, словно бы не находя сил смириться с тем, что узнал. Еын понимала, что наверняка отреагировала бы совсем так же, скажи ей кто прежде, что всё придёт именно к этому. — Ты ведь сказала, что попала к Мину случайно, что у тебя выбора не было…

— Но теперь есть, — перебила она его прежде, чем успела услышать из его уст всё то, что говорила сама. — В смысле… Я просто приняла решение, что так будет правильно.

— Это же бред, — фыркнул недовольно Югём, откидываясь на спинку стула и перебирая пальцами по краю стола. — Твоё место не там, оно рядом со мной. Ты должна вернуться домой.

Еын замерла и даже, кажется, задержала дыхание. Она правда думала об этом — не раз и не два, проигрывала в мыслях, мечтала иногда о том, что так оно однажды и будет. Что Ли Еын снова возьмёт всё то, что принадлежит ей по праву рождения, что снова будет там, где должна. А потом останавливалась, повторяла вновь и вновь это «должна» и понимала, что совсем это не так. Она никому и ничего не должна, она имеет полное право жить сама, определять свою судьбу сама, делать то, что выбирает сама, — Еын этого, в конце концов, заслужила от начала и до конца. А ещё девушка только теперь поняла вдруг, о каком таком выборе говорил Юнги несколько дней назад. Она и правда сделала его, сама того не заметив, — и выбрала Ли Еын юг, а не север, и вместе с тем выбрала, кажется, Мин Юнги, а не Ким Югёма.

— Никому я ничего не должна, — мотнула девушка головой, смело подняв глаза. — Я слишком долго была почти одна, Югём, вся моя семья состояла всего из двух человек, которых я видела намного реже, чем хотела. Сейчас я словно бы нашла своё место, понимаешь?

— Я повторю ещё раз, — нахмурился парень, вновь подаваясь вперёд, — ты ошибаешься, Еын. Да, ты сильно выросла, стала по-настоящему взрослой девушкой, но я старше, я знаю тебя лучше всех остальных. И я знаю, что ты должна вернуться.

— Но я не хочу, — сощурилась Еын, опуская руки с груди и сжимая в пальцах подлокотники мягкого стула. — Я не обязана это делать только потому что ты считаешь что-то неправильным. Ты прав, Югём-а, я взрослая девушка, и я в состоянии сама решать, сама делать выбор. Я заслужила это право хотя бы тем, что так долго была ответственна сама за себя.

— Ты — дочь Ли Минхёка — единственного человека, который был лидером севера больше десяти лет.

— Какое это имеет значение? — нахмурилась Еын. — Это на юге много значит кровная связь, у вас же вроде как демократия.

— «У вас»? — скривился парень словно от зубной боли. — Уже не «у нас»?

Девушка прикусила изнутри щёку, сама не понимая, как так быстро и легко сорвалось это с её языка. Она не была привязана ни к одному из районов Сеула, едва только осталась одна, но почему-то всё равно страшно лелеяла именно юг, становясь невольным свидетелем того, насколько всё и всегда там было систематизировано и работало — поэтому — как часы. Еын вздохнула, взгляд кинув на своё запястье — время близилось к двенадцати часам ночи, и ей изо всех сил следовало бы поторопиться, чтобы успеть как раз вовремя, не нарвавшись при этом на очередные неприятности в виде почти старческого ворчания.

— Я не хочу ссориться с тобой, Югём-а, — протянула она и поднялась со своего места, умоляя себя не обращать внимание на то, как подорвались при этом люди лидера. — И я не хочу, чтобы наш вечер закончился на такой неприятной ноте. Поэтому, пожалуйста, давай просто вспомним о том, что я всегда была слишком тяжело управляемой младшей сестрой.

Парень очень медленно встал на ноги, руками оперевшись о подлокотники кресла, и вздохнул тяжело и недовольно. Однако уже спустя секунду он всё же растянул в показавшийся Еын натянутой улыбке губы и произнёс:

— Напомню ещё раз, что тебя слишком долго называли северной принцессой, чтобы ты могла забыть об этом так просто.

— Я уже точно не принцесса, — прыснула девушка, думая о том, что таковые не спят в машине и не стараются заработать, идя на огромные риски. — И принцесса не нужна северу, когда у него есть отличный король. Ты должен побить рекорд отца, понял? — хмыкнула она. — Не меньше тридцати лет, запомнил?

— Я бы поспорил с тобой, — проговорил Югём, делая шаг вперёд и сгребая её в объятия, — о том, нужна принцесса или не нужна, но ведь это бесполезно, да? — Еын чуть кивнула головой, ощутив вдруг совершенно непонятную неловкость, а парень вздохнул. — И прости меня, но не уверен, что я всё ещё вижу в тебе сестру. Прошло уже слишком много лет.

— Всё нормально, — улыбнулась она в ответ, отстраняясь от него. — Этого следовало ожидать. Тогда просто постараемся подружиться снова, хорошо?

Югём прыснул и разулыбался, качая головой, а девушка воззрилась на него абсолютно непонятливо. Он вообще вёл себя слишком подозрительно — словно на самом деле был совсем-совсем не рад видеть её, будто заставлял себя улыбаться ей в ответ, будто на самом деле чувствовал себя неудобно, оказавшись напротив неё. Он ещё казался другим — словно бы не тем Ким Югёмом, которого она знала так долго, словно бы лишь заставлял себя быть им. И Еын становилось неловко вдвойне.

— А соображаешь ты по-прежнему туго, — хмыкнул он, и девушка нахмурилась, задетая такими словами. — Но хорошо, — кивнул Югём, и она враз обо всём позабыла, — давай постараемся подружиться снова. Ты торопишься?

— Да, — качнула головой Еын, не сумев справиться с улыбкой, — мне нужно домой.

— Домой? — моргнул парень. — В мотель что ли?

Девушка снова мысленно укусила себя за язык и чуть скривилась, не понимая, как умудрилась ляпнуть такое при нём. Она снова и снова называла квартиру Мин Юнги «дом», произносила по-разному, то растягивая, то проговаривая очень быстро, чувствуя, как удивительным теплом расплывается это слово по всему её телу, но совсем не ожидала того, что это может вдруг будто бы само собой сорваться с губ.

— Нет, — чуть скривилась Еын, — я начала снимать квартиру не так давно, так что…

— Тогда я подвезу тебя.

— Нет! — выпалила она и, поймав на себе вопросительный взгляд из-под чёлки, постаралась улыбнуться как можно менее подозрительно. — Спасибо большое, но я не думаю, что буду достаточно комфортно чувствовать себя, когда ты увидишь, где я живу.

— Всё так плохо? — хмыкнул Югём.

«Всё слишком хорошо», — подумала Еын, но только кивнула в ответ, криво улыбаясь, и, быстро и скомкано попрощавшись, едва ли не вылетела из небольшой кофейни.

Она удивительно быстро поймала такси, думая, что фортуна совершенно точно на её стороне, выпалила знакомый адрес, а потом ещё очень долго смотрела в зеркало заднего вида, боясь, что за ней могут следить — чисто ради удовлетворения собственного любопытства. Но всё, однако, было достаточно спокойно, и Еын выдохнула с облегчением, откидываясь головой на мягкое сидение и очень сильно жалея, что у неё до сих пор нет на руках документов — ни поддельных на имя Чхве Наын, ни её собственных. Она бы тогда не тратила последние гроши на такси, а спокойно и гораздо меньше платила бы за бензин и снова садилась за руль старушки Шевроле. Та, быть может, и не была особо хороша, зато была своей и любимой.

Еын расплатилась за поездку, чуть поклонившись и водителю передав пару купюр, и выпорхнула из машины, вдыхая совсем уже морозный воздух. Декабрь не щадил никого и ничего, и было уже действительно холодно щеголять в одной только кожаной куртке, пусть и надетой на толстовку и водолазку под ней, но денег на тёплый пуховик просто не хватало, а занимать у Минхо ещё больше не хотелось до невозможности. Еын и без того понятия не имела, когда сможет вернуть ему долг, и снова и снова извинялась за это, в ответ получая лишь подзатыльники и уверения по типу: «Не парься и питайся нормально, поняла? Надо будет ещё — попробуй только не сказать».

Она кивнула приветливо охраннику, который слишком легко запомнил её в лицо, и шмыгнула очень быстро на территорию многоквартирного дома, когда тот открыл ей дверь. Еын куда больше нравилось приезжать сюда вместе с Мин Юнги, чтобы затем спускаться на подземную парковку, выбираться из машины и очень быстро перебирать ногами в сторону лифта, минуя холод и мечтая о кружке горячего-горячего чая. Мужчина не понимал её совсем, предпочитая кофе, и предупреждающе щурился, едва только она искренне — почти — сетовала на то, что кофеин может быть жутко опасен в его возрасте. Он вообще почему-то очень серьёзно воспринимал все её слова относительно своих тридцати одного года, однако поднимал брови и наигранно делал вид, что не понимает, в чём причина её недовольства, когда припоминал ей отсутствие даже совершеннолетия.

Еын выученными наизусть движениями пальцев набрала на электронном замке код и, дождавшись положительного сигнала, открыла дверь и прошмыгнула внутрь. Она очень нежно и аккуратно рюкзак вместе с ноутбуком опустила на пол, но зато ботинки с ног скинула абсолютно безразлично, цепляя их пятки другой ногой. В гостиной горел уже мягкий свет, что-то очень тихо шелестел телевизор, с кухни пахло едой и свежезаваренным кофе, а на диване вместе с ноутбуком на коленях сидел Мин Юнги.

— Две минуты, — припечатал он первым делом, едва только девушка двинулась вперёд, с наслаждением ощущая, как тепло от пола растекается по всему её телу.

Еын с сомнением кинула взгляд на свои часы и с неудовольствием цыкнула, понимая, что тот прав. Она вздохнула тяжело, с размаху падая в кресло по соседству, ноги оставляя свисать с подлокотника, а голову запрокидывая на другой.

— Моя вина, — признала Еын протяжно.

— Попробуй ещё раз, — получила девушка в ответ. — Больше искренности.

— Мне очень жаль, господин Мин, — скривилась она недовольно и приподнялась на локтях. — Но мне правда обязательно каждый раз извиняться?

— Все мои люди отличаются пунктуальностью, — ответил мужчина, откладывая ноутбук в сторону и поднимаясь на ноги. Он склонил голову сначала к левому плечу, потом — к правому, разминая шею, и девушка невольно задумалась о том, сколько он просидел в таком положении. Еын бы не удивилась, если бы все те три часа, которые она отсутствовала. — Считаешь себя особенной?

— Ну я же ваш помощник, — хмыкнула она не без гордости и даже дёрнула подбородком. — Первый и единственный.

— Не заставляй меня жалеть о том, что я вообще решил ввести такую должность, — протянул мужчина, направляясь в сторону кухни. — И не забывай о том, что обещала не выводить меня из себя.

— Да я вообще ангел! — кинула она ему в спину и подпрыгнула на ноги тоже, чтобы направиться затем вслед за ним. — Образцовый помощник, между прочим… Но мне правда обязательно возвращаться именно к двенадцати? Вы работаете и до двух, и то трёх часов ночи, так что я в любом случае не разбужу вас.

Мужчина глянул на неё столь красноречиво, остановившись у кофеварки, что Еын замерла в шаге от него и поджала губы, поняв всё и без слов. Правил совместного проживания с Мин Юнги было совсем немного, но все они были до ужаса глупыми и обязательно обязательными: не возвращаться позже двенадцати ночи в том случае, если она не с ним; не подходить к плите, потому что с готовкой — как показала практика — дела у неё оказались совсем плохи; не слушать громко музыку и не петь в душе, потому что это страшно отвлекало; и никогда, ни при каких обстоятельствах не сметь перечить при выборе программы по ТВ.

— Серьёзно? — удивилась тогда Еын. — То есть, я могу свободно передвигаться по квартире? И никаких секретов, никаких тайных сейфов или трупов?

— Правда думаешь, что я хранил бы трупы там, где живу? Зачем мне вообще их хранить?

— Ну вдруг вы корейский Синяя Борода, — хмыкнула девушка, пожав плечами. — Я к вам в комнату — а у вас там бывшие жёны. Мёртвые и вонючие.

— Кляп куплю, — пообещал тогда мужчина, глянув на неё максимально красноречиво, и Еын захлопнула рот, одним только взглядом обещая, что больше никогда и ни за что.

Да вот только негласное это обещание сдерживать почему-то не получалось никак, и с языка снова и снова срывалось то, что не должно было. Еын действительно никогда исключительно плохого в виду не имела — только лишь шутила в своём особом стиле, потому что иначе не умела, а в ответ получала такое многообещающее молчание, что хотелось лично пойти в ванну и утопиться. Однако же девушка страшно радовалась, что теперь Мин Юнги хотя бы не хватался за пистолет при любом удобном случае и не хватал её саму, сжимая запястья и локти до боли.

— Куда ездила? — спросил вдруг мужчина, снова обращая внимание на кофе, а Еын чуть вздрогнула, углубившись в мысли слишком сильно, и поспешила снять куртку, чувствуя, что становится жарко в тёплой квартире.

— Решила сделать так, как вы сказали, — хмыкнула она, — не стала откладывать в долгий ящик и встретилась с Югёмом.

— Не выглядишь довольной.

— Не думаю, что могу это объяснить, — усмехнулась Еын грустно. — Просто… чувствую себя странно.

— Опять это твоё предчувствие? — хмыкнул Юнги, бедром облокачиваясь о стол и скрещивая на груди руки.

Девушка поджала губы, потому что именно так всё и было. Интуиция шептала что-то громко и настойчиво, но совсем неразборчиво. И Еын никак не могла потому понять, было ли что-то не так, а если было — что?

— Думаю, это просто чувство вины, — проговорила она медленно, поднимая на него взгляд. — Наверное, Югём думает, что я предала его… Дважды, — хмыкнула девушка. — Пожалуй, вы были правы, когда сказали, что я должна прежде убедиться в том, что человек, которого я хочу защитить, нуждается в этом. Обидно свои ошибки осознавать так поздно.

— Ключевое слово — осознавать, — усмехнулся мужчина. — Остальное не так страшно.

Еын улыбнулась ему в ответ, поджав губы и думая, что вот в таких вот разговорах она нуждалась, кажется, всю жизнь. Девушка именно поэтому ждала с каким-то особым нетерпением каждый день вечера, чтобы вернуться домой, распластаться всем телом по креслу или — когда Юнги не ворчал — по ковру и обсудить с ним всё-всё на свете. Он был жутко умным, страшно интересным, а ещё — видимо, в качестве бонуса — целовал иногда её так, что голова начинала кружиться словно сама по себе. Еын как-то раз даже возмутилась, не понимая и краснея:

—Почему мы вообще должны делать это? Мы даже не встречаемся!

— Хочешь встречаться со мной? — усмехнулся тогда мужчина, подняв заинтересованно брови. — Я же тебе не нравлюсь.

Девушка покраснела, кажется, ещё сильнее, и подалась вперёд, накрывая его губы своими, потому что молчать у него всё же получалось намного лучше, чем всё остальное.

— Он не сказал ничего по поводу Джексона? — спросил Юнги, и Еын, вновь вернувшись к настоящему, качнула отрицательно головой.

— Джексон Ван сейчас в Пекине, решает какие-то свои дела, — пояснила она, потому что первым делом поинтересовалась именно этим, получая в ответ страшно удивлённый взгляд Югёма. — Но он обещал связаться с нами сразу, как только договорится с ним о встрече.

— Как думаешь, не врал?

— С чего бы ему врать? — хохотнула Еын, а потом, подумав буквально с секунду и за неё же успев вспомнить едва ли не в мельчайших подробностях минувшую встречу, замерла вдруг и почувствовала, как медленно пропала с её губ улыбка. — Хотя… Вёл он себя действительно странно.

Мин Юнги налил в кружку горячий кофе, выключил машину, погружая квартиру в полную тишину, и внимательно посмотрел на неё.

— Поясни, — попросил он, сделав глоток.

— Ну… — замялась девушка и качнула головой. — Не то чтобы странно, конечно… Просто так показалось лично мне. Югём сказал, что я очень выросла и что изменилась, значит, всё это могло произойти и с ним, верно? Может быть, я приняла за странность его обычное поведение, которое характерно было для того Ким Югёма, который живёт сейчас, а не в прошлом. Но… Он словно бы заставлял себя говорить со мной, понимаете? Хотя встретиться хотел именно он… В общем, всё это как-то сложно, мне нужно больше времени, чтобы понять его.

— И времени этого у нас нет, — вздохнул мужчина, заставляя на него покоситься.

— Мне жаль, — искренне произнесла девушка, опуская взгляд, и поджала губы.

Её подбородка тут же очень знакомо коснулись чужие, едва тёплые от горячей кружки пальцы, а большой мазнул по нижней губе, заставляя выпустить её из плена верхней. Еын вопросительно подняла голову, но мужчина не сказал ровным счётом ничего — лишь подался к ней и коснулся очень мягко её губ своими. Она даже не успела закрыть глаз, не успела податься навстречу и не успела ответить, как всё закончилось вдруг, не успев даже как следует начаться.

— Отдыхай, — в итоге едва слышно произнёс Юнги, отстраняясь от неё.

Мужчина со стола подхватил кружку с кофе и направился лениво обратно в гостиную, собираясь, видимо поработать ещё. Еын лишь проводила его взглядом и поджала губы снова, понимая, что ей не хватило этого совсем. За двое суток одного только этого лёгкого, едва ощутимого касания было страшно мало, но она просто не знала, что должна сказать или сделать, чтобы — чёрт возьми — получить больше.

***

Очередное утро началось для Еын со страшного потрясения. Она, как и обычно, проснулась сразу, едва только прозвенел будильник, оповещая о восьми утра на часах, поднялась недовольно с постели и потёрла заспанное лицо. Хотелось оказаться в ванной как можно скорее, умыться и прийти в себя, смывая остатки сна и приснившегося, кажется, Санта-Клауса верхом на ламе.

Девушка в итоге выскользнула из спальни, почти не раскрывая глаз, и по одной только памяти заскользила по ламинату в сторону кухни. Она включила чайник, отчаянно зевая, запустила кофеварку, привычно нажимая на выученные кнопки, и не отказала себе в удовольствии почесать поясницу, слегка приподняв лёгкую майку. Еын затем потянулась, зевая в очередной раз, и развернулась, собираясь уже направиться в столь необходимый с утра душ, да так и замерла с поднятыми вверх руками, страшно растрёпанной после сна, с чуть задранным на животе топом и абсолютно шокированным взглядом. Потому что, смотря на неё совершенно аналогичным взглядом, посреди гостиной, прислонившись бёдрами к спинке дивана и держа в руке телефон, стоял Чон Хосок.

Еын моргнула пару раз, умоляя прийти себя в чувство, резко опустила руки, выдыхая и, одновременно с этим, начиная паниковать. Мужчина, кажется, тоже потихоньку приходил в себя, потому что на его лице вдруг медленно расплылась такая улыбка, что захотелось спрятаться в холодильнике и никогда-никогда оттуда не вылезать.

— Опачки, — протянул он страшно довольно, а Еын судорожно сглотнула, пытаясь найти в мыслях хоть одно логичное объяснение тому, что она тут делает.

Хосок оттолкнулся от дивана и уже даже успел двинуться в её сторону, как со второго этажа послышался хриплый ото сна голос:

— Шаг в сторону — расстрел, — и девушка выдохнула с самым настоящим облегчением.

— Господин Мин, — улыбнулась она, оборачиваясь в его сторону и в очередной раз отгоняя от себя мысли о том, что она никогда, кажется, не привыкнет видеть его в одних только штанах, — спасибо, что позволили остаться сегодня у вас.

Мужчина усмехнулся, кивнул, давая понять, что принял такое её объяснение и согласен подыграть, а Еын метнулась в сторону, едва ли не бегом направляясь в ванную, отданную под её личное пользование. Она прижалась спиной к двери, едва только закрыла её за собой, и зажмурилась, не находя сил поверить в то, что произошедшее — не страшный сон.

— Ты ведь не думаешь, что я поверю в то, что она сказала? — раздался голос Хосока, и Еын едва не взвыла от отчаяния. — Малышка тут явно не первый день, прям как дома.

— Мне плевать, что ты подумаешь, — хмыкнул в ответ Юнги. — Что забыл тут с утра?

— Вот так встречаешь своего друга? Меня не было целую неделю, я засыпал и просыпался с мыслями о тебе, а ты…

— Что надо, Хосок? — перебил его мужчина, и Еын почему-то захотелось улыбнуться. — Я не в настроении.

— Будто ты бываешь в нём по утрам, — фыркнул тот недовольно. — Но… Серьёзно, я умру от любопытства, ты спишь с Еын?

Девушка чуть воздухом не подавилась, услышав это, и прокашлялась, стараясь быть максимально тихой и незаметной.

— Думай, что говоришь. Она ребёнок совсем. Давай поговорим наверху.

Еын подавилась во второй раз и, похлопав себя по груди, нахмурилась. То есть, как целовать её — так не ребёнок? Но спать с ней — ребёнок? Она фыркнула недовольно, ощущая вдруг себя страшно обиженной и униженной. Не то чтобы Еын сама хотела спать с ним — вовсе нет… Ну, разве что отчасти и чисто в рамках научного интереса… Но услышать такое оказалось вдруг страшно неприятно и, закрывая за собой створки душевой кабинки, девушка поняла, что ни прощать такое, ни спускать не намерена.

Она именно поэтому весь день говорила с Мин Юнги максимально безэмоционально, ограничивалась односложными ответами, ловя на себе хмурые и вопросительные взгляды, а ещё улыбалась широко и от всей души всем и каждому, помимо него самого. Ей отчего-то это казалось достойным и правильным, а уж когда мужчина вдруг хлопнул по столу ладонью, подрываясь на ноги и заставляя её вздрогнуть, едва только Еын сказала почти привычное за день: «Конечно, господин Мин, вы абсолютно правы», у неё в душе заплясали самые настоящие дьяволята. Улыбка как-то сама собой расплылась по губам, и она поджала губы, наклоняя голову, чтобы попытаться её спрятать.

— Ты напрашиваешься? — процедил сквозь зубы Юнги, и девушка плотнее сжала губы.

— Никак нет, господин Мин. Разве я могу?

Он вздохнул, падая вдруг в кресло обратно, и накрыл глаза ладонью в такой неподдельной усталости, что у неё даже дрогнуло сердце в жалости к нему. Но это прошло очень быстро, и Еын только ухмыльнулась довольно, щуря глаза и думая, что виноват только он сам.

— Ну и за что ты мне мстишь? — спросил мужчина устало, а она моргнула, не ожидая такого прямого вопроса, и растерялась, не зная, что ответить. — Не скажешь? — Юнги приоткрыл глаза, и Еын моментально зацепилась за такую возможность, отрицательно мотнув головой. — Я должен догадаться сам, да? Конечно, — вздохнул он тяжело, поднимаясь на ноги и обходя стол, — вы, женщины, это любите.

— Женщины? — сощурилась она, когда разделял их один только шаг. — Вот это комплимент, господин Мин. Тронул, — коснулась Еын груди и покачала головой, — до глубины души.

— Что тебя так бесит? — прищурился мужчина в ответ и заинтересованно наклонил голову. — Что не так, Еын? Я думал, ты всё говоришь прямо, что изменилось?

— Хотите, чтобы я сказала прямо? — хмыкнула она, сжав кулаки и смело посмотрев в его глаза. Юнги кивнул, и девушка сглотнула. — Отлично, тогда и вы скажите прямо, господин Мин. Кто я всё-таки: женщина или ребёнок?

Мужчина отшатнулся, не ожидая этого, кажется, совсем, и даже вопросительно поднял брови. Ему, однако, ровно три секунды понадобилось на то, чтобы вернуть себе прежнее хладнокровие. Он усмехнулся как-то неприятно довольно, и Еын поджала губы, думая, что, кажется, уже сейчас готова пожалеть о том, что решилась на то, чтобы спросить такое. Юнги шагнул вперёд, приближаясь к ней вплотную, и она едва уговорила себя остаться на месте и поднять голову, чтобы не разорвать зрительный контакт.

— Ты ребёнок, Еын, — произнёс он. — Это хотела услышать?

— Да, — хмыкнула девушка, сглатывая как можно незаметнее. — Тогда я скажу кое-что тоже, — прищурилась она, вглядываясь в глаза напротив. — Я ведь ещё щенок, верно? Так вот, господин Мин, я откушу вам руки по локоть, попробуй вы только коснуться меня.

Еын фыркнула, абсолютно собой довольная, когда увидела большой знак вопроса в глазах мужчины, и отстранилась с гордо поднятой головой. Ей именно этот момент показался самым подходящим для того, чтобы развернуться и выйти, громко хлопнув дверью, и она даже успела сделать шаг назад, когда Юнги схватил её за запястье, останавливая. Он дёрнул её на себя, заставив влететь в его грудь, а потом развернул и оттолкнул от себя невероятно сильно. Еын неприятно впилась ладонью в угол стола, однако даже не успела как следует напугаться этой боли, как мужчина, в два шага преодолев разделяющее их расстояние, подхватил вдруг её подмышки и усадил на столешницу.

Девушка не успела возмутиться, не успела даже воскликнуть протестующе — успела лишь впиться в его плечи, пытаясь остановить, и промычать недовольно в чужие губы, которые совсем не нежно накрыли её рот. Юнги крепко удерживал её за затылок, не обращая, кажется, совсем никакого внимания на то, как она ладонями хлопала по его плечам и груди — по всему, до чего только могла дотянуться. Он другой рукой сжал сильно её колено, заставив отвести его в сторону, и прижался к Еын так тесно, что у неё мигом весь воздух испарился из лёгких.

Это было сильно и много — вроде бы совсем так, как хотелось ей, — но это не было приятно совсем. И влага, подступающая к зажмуренным глазам, это только доказывала.

— Ты этого хотела? — спросил её мужчина, едва только оторвался от губ, позволяя вдохнуть, и встряхнул её, заставляя дёрнуть головой. — Хочешь быть женщиной? — он вздохнул, успокаивая, кажется, самого себя, а потом, подавшись вперёд, но губами коснувшись лишь её виска, гораздо спокойнее проговорил: — Я ведь не против, Еын. А ты потянешь?

Девушка сглотнула судорожно и, проморгавшись, сжала в пальцах его рубашку, прикрыв веки. Она подалась вперёд и лбом уткнулась в его плечо, выдыхая и пытаясь успокоить рвущееся наружу сердце.

— Я испугалась, — призналась Еын честно, и это так просто и правильно слетело с её губ, что заставило зажмуриться от переполняющего смущения снова.

Юнги в ответ провёл ладонью по её волосам — очень осторожно и мягко, а затем обхватил за плечи, прижимая к своему телу плотнее, и выдохнул:

— Я знаю.

Они просидели так невозможно долго, сжимая друг друга в каких-то странных, неправильных совсем объятиях, и Еын уверена была, что просидели бы ещё дольше, если бы мужчине вдруг не позвонили. Он тогда полностью проигнорировал звонок, кажется, лишь плотнее прижавшись к ней, и девушка коснулась мягко его груди, пытаясь отстранить от себя.

— Это может быть важно, — тихо проговорила она, думая, что всё это настолько странно и неправильно, что лучше не думать об этом вовсе — дабы в порядке держать своё психическое здоровье.

Юнги действительно отстранился от неё, оставляя после себя только холод, и Еын, поймав на себе его тяжёлый взгляд, сглотнула и поёжилась. Он обхватил её за талию и потянул на себя, заставляя ногами, которые вдруг неустойчиво подкосились, опуститься на пол. Мужчина одновременно с тем потянулся в карман брюк за телефоном и ответил на звонок.

Рука его всё ещё покоилась на её талии, прижимая тем самым Еын к его телу, и девушка вдруг страшно засмущалась такой близости, будучи в состоянии носом уткнуться в его плечо и прикрыть глаза, наслаждаясь почему-то таким положением. У неё всё ещё горело всё тело изнутри, почти полыхало огнём, а губы неприятно совсем жгло — будто бы не целовали её, а били больно и со вкусом, разбивая те в кровь. Очень сильно хотелось поднять голову и попросить мужчину поцеловать её правильно, как он умеет, чтобы избавиться от всего этого неприятного, но слов правильных не находилось, как не нашлось вдруг и смелости.

— Дай мне двадцать минут, — услышала Еын словно бы через пузырь, — мы скоро будем… Да, Чонгук, мы… Не задавай лишних вопросов, скоро будем.

Девушка чуть отстранилась от него — насколько то вообще позволяла удерживающая её рука — и подняла голову, вопросительно заглядывая в глаза. Юнги посмотрел на неё коротко, глазами очертил, кажется, всё лицо, а потом произнёс:

— Поехали, — и девушка только строго кивнула, чуть хмуря брови и говоря себе не думать о глупостях.

Комментарий к Ten

Всегда очень жду ваших мнений и отзывов :)

========== Eleven ==========

Музыка грохотала, била и по ушам, и по вискам вместе с громкими голосами, криками и нескончаемым весельем. Яркий свет в темноте резал глаза, мешая хорошо видеть, но Еын всё равно невольно улыбнулась, думая о том, что она уже слишком давно не была в таких местах. Прежде для неё любой ночной клуб был самой настоящей золотой жилой — местом, где найти работу было проще всего. А теперь она лишь двигалась за мелькающей впереди спиной, лавируя в толпе, и чувствовала, как сжимают не запястье — ладонь, таща за собой. Еын откровенно против этого не была, прекрасно осознавая, как легко затеряться в толпе, и только мотала головой из стороны в сторону, стараясь рассмотреть всё как можно лучше. Ей тут действительно нравилось — многолюдно, красиво, и музыка отличная — и девушка искренне пожалела даже, что прежде почему-то обходила это место стороной, когда искала себе занятие. А ведь тут наверняка — как и везде — были те, кому её профессиональная помощь могла бы оказать услугу. Весьма дорогостоящую услугу.

Мин Юнги свернул вдруг за очередной угол, выходя в служебные помещения, и девушка заинтересованно покосилась на него, увеличив скорость ходьбы и поравнявшись с ним.

— Не скажете, зачем мы тут? — решилась спросить она, думая, что получаса её молчания действительно достаточно для того, чтобы мужчина в полной мере остыл.

Ей и самой, честно говоря, было до ужаса неловко, потому что в голове, как назло, слишком свежи были воспоминания того, что произошло между ними обоими, и Еын чувствовала себя страшно виноватой, осознавая, что была неправа. Девушке стыдно становилось, когда она задумывалась и анализировала собственное поведение, – она ведь действительно хочет быть взрослой в чужих глазах, но ведёт себя одновременно с тем совсем так, как избалованный ребёнок.

Еын, смотря в окно машины и наблюдая за тем, как топится Сеул в темноте, думала о том, что Югём на самом деле был прав: она, кажется, всё ещё принцесса — глупая, избалованная, учитывающая лишь свои «хочу» и не задумывающаяся о последствиях своих действий, надеясь, что с этим разберётся кто-то ещё. Девушка правда искренне надеялась на то, что все эти ужасные черты её характера, которые она признала таковыми лишь в семнадцать, исчезли и испарилась под гнётом нового образа жизни. Однако всё на самом деле осталось по-прежнему, и понимать это было жутко обидно.

— Встретиться с Чонгуком, — ответил коротко Юнги, говоря чуть громче, чем обычно, чтобы перекричать всё ещё слышимую музыку.

— В клубе? — удивилась Еын, а мужчина хмыкнул, глянув на неё.

— В борделе.

Девушка успела только открыть рот, впадая в состояние шока, успела удивиться ещё сильнее, вспоминая, как кичился Чон Чонгук своей окольцованностью, и разочаровалась просто кошмарно, осознавая, что мужчины, кажется, всегда и всем будут изменять. Однако она не успела уточнить интересующие её вещи и скривиться в неприязни, потому что, свернув за ещё один угол, они упёрлись вдруг в двери и стоящего рядом с ними мужчину.

— Господин Мин, — коротко кивнул он и посмотрел на Еын. — С вами?

— А не похоже? — ухмыльнулся вдруг Юнги, совершенно неосознанно, кажется, сжав её ладонь чуть сильнее, и охранник закачал головой, открывая дверь и пропуская их вперёд.

Мужчина тут же потянул её дальше, а у Еын как-то само собой сорвалось с губ странное и ненужное никому «Спасибо». Человек в типичном чёрном костюме чуть дёрнул уголками губ, и она удивлённо моргнула, не ожидая этого совсем. А потом в её голове вдруг всплыло, как тот обращался к Мин Юнги, и она нахмурилась.

— А вы тут, кажется, частый гость, — язвительно протянула девушка, уговаривая саму себя не вырывать свою руку из его хватки, потому что будет это слишком подозрительно. — Развлекаетесь вместе с господином Чоном?

— Не поняла ещё, что это его бордель? — хмыкнул в ответ Юнги, и она чуть не споткнулась на ровном месте. — Узнаешь сейчас, где могла бы оказаться, если бы не твой друг.

— Что? — пролепетала Еын и, развернувшись, перекрыла ему путь, остановившись прямо перед мужчиной. — Что вы имеете ввиду?

— Если бы в тот день Ан Минхо не оказался рядом с тобой, я бы не стал думать и отправил тебя сюда, — чётко и серьёзно проговорил Юнги, а у неё, кажется, заболело сердце — в груди, по крайней мере, стало как-то слишком больно. — Разочарована?

— Да, — тихо ответила девушка, опуская взгляд на его плечо, а потом усмехнулась саркастично. — Поверить не могу, что думала раньше, будто вы сочли меня полезной.

Пальцы, лежащие в его ладони, стало невероятно сильно печь, и Еын поспешила высвободить их, думая, что получила слишком много неприятных впечатлений за один только день. Увидеть с утра Чон Хосока — это точно плохая примета лично для неё. Мужчина, однако же, руку её не выпустил, и лишь сильнее сжал в своих пальцах.

— Я думал, тебя куда больше заинтересует то, что твой любимый «господин Чон» — владелец борделя, — ехидно протянул Юнги, а ей очень сильно захотелось плакать от одной только обиды и задетого чувства собственного достоинства высотой с небоскрёб.

Еын правда сначала удивилась этому факту, а потом сложила дважды два и выкинула за ненадобностью, потому что куда сильнее её взволновало другое. У Чон Чонгука, в конце концов, есть своя жена — вот она пусть и психует и удивляется тому, что тот подобным занимается. Она сама никогда и ни за что не вышла бы замуж за такого человека — слишком высока была вероятность того, что он заглядываться будет на своих «работниц», а в один прекрасный день просто вышвырнет её из жизни, заменив на другую женщину. Просто красивые мужчины, видимо, делятся не только на занятых и засранцев: Мин Юнги был засранцем, а Чон Чонгук — занятым засранцем.

— Да плевать мне на него, — нахмурилась Еын, коротко заглянув в глаза напротив. — Идёмте.

Она развернулась снова, решив не думать о вещах, которые её абсолютно и совершенно не касаются, задевая, правда, и без того пинаемое самолюбие, и направилась дальше по коридору. Однако сделать успела буквально пару шагов, потому что уже через секунду Юнги потянул её за руку обратно, и она спиной врезалась в его грудь. Талию тут же обвила чужая рука, и Еын почти со злостью вцепилась в неё пальцами, раздражившись вдруг от того, что с ней обращаются подобным образом.

— Может, хватит? — выпалила она недовольно, пытаясь отстраниться. — Я ведь не плюшевый медведь, которого можно как угодно тормошить. Вот, где на самом деле превосходство физической силы над разумом! — решила напомнить Еын и тут же ощутила, как сильнее сжалась рука на её талии.

— А теперь послушай меня, — хрипло проговорил Мин Юнги почти в самое её ухо, заставляя вздрогнуть, — потому что повторять я это не собираюсь… Я бы жалел о том, что отдал тебя сюда, так что прекращай свои истерические концерты и не смей дуться на меня, пока мы работаем. Прямо сейчас нас ждёт Чонгук, на которого тебе плевать, но у которого есть для меня какая-то информация. На меня же тебе не плевать, верно? Так что соберись, запомни всё то, что тебя не устраивает, и истерику устрой мне дома. Если, конечно, смелости хватит. Ты поняла меня?

Еын сглотнула, нахмурилась недовольно и снова подалась вперёд, на этот раз легко выскальзывая из ослабевшей хватки. Она сил найти обернуться и посмотреть на него просто не нашла, чувствуя на скулах такой жар, что вполне возможным показалось пожарить на них барбекю. Девушка одёрнула красную — самую любимую — толстовку, поправила куртку на груди и смело направилась вперёд, моля всевозможные высшие силы, если они существовали, о том, чтобы заблудиться тут было негде, и она не попала в максимально неприятную ситуацию.

Шаги за её спиной раздались почти в то же мгновение, и девушка выдохнула, пообещав себе, что не скажет Мин Юнги и слова, пока они действительно не доберутся до дома. Просто потому что ничего другого, кроме того, что он сам назвал некрасиво и неприятно «истерикой», у Еын ни в голове, ни на языке не было.

Девушка остановилась в итоге только напротив ещё одной двери, откуда слышна была музыка и голоса людей — совсем не так, как в клубе. Она пропустила мужчину вперёд и шмыгнула следом за ним, отмечая, что это и правда очень разумно — объединить клуб и бордель, чтобы весело всем было вдвойне. Еын не сомневалась только, что это место почти для избранных, так что мысленно, переборов неприязнь, даже поаплодировала Чон Чонгуку за находчивость.

Бордель, однако, выглядел совсем не так, как она его себе представляла. Тут не ходило раздетых и полуголых женщин, никто не развлекался, совокупляясь, прямо на диванах у столиков, и не хохотал оглушающе громко, выкуривая сигарету за сигаретой и устраивая пьяный дебош. Девушки выглядели вполне чинно и презентабельно, а ещё были действительно красивы и аккуратны. Они сидели рядом с мужчинами, положив ногу на ногу, и о чём-то говорили с ними, или положив на плечо голову, или поглаживая колено под тканью брюк, или и то и другое. Некоторые пары — и не пары тоже — вставали и удалялись куда-то вверх по лестнице, и Еын не пришлось долго думать, для чего и зачем. Не было никаких ярких огней, не было темноты и мрака — лишь чуть приглушённый жёлтый свет, не было оглушающей музыки, как в клубе, — всё было почти красиво и мило, почти по-домашнему.

— Господин Мин, — девушка отвлеклась от рассматривания великолепия на стенах и обернулась, замечая рядом с мужчиной другого — невероятно высокого и стройного, с зачёсанными назад тёмными волосами, — господин Чон ждал вас, но прямо сейчас в его кабинете форс-мажор, так что, боюсь, придётся подождать какое-то время.

— Понял тебя, Усин, — хмыкнул Юнги в ответ. — Не тороплюсь.

Еын чуть нахмурилась, провожая кивнувшего мужчину взглядом, и закусила нижнюю губу, почти сгорая от желания узнать, что за форс-мажор такой, и что Мин Юнги понял. Да вот только она пообещала себе, что говорить с ним не будет, и нарушать собственное слово не хотелось.

Мужчина направился вперёд, спускаясь по трёхступенчатой лестнице, и Еын тут же последовала за ним, не желая оставаться одна. Она и без того выглядела тут, словно бы белая ворона, а так хотя бы чувствовала себя хоть немного увереннее.

— Кажется, на парня обрушился гнев госпожи Чон, — усмехнулся вдруг мужчина, останавливаясь у барной стойки.

Он мотнул отрицательно головой бармену, тут же поспешившему к нему, и Еын с интересом на него глянула. Девушка подумала, что нет ничего страшного в том, что она уточнит интересующее её — в конце концов, разговор начала не она.

— Это его жена? — спросила Еын несмело и, получив в ответ кивок, поджала губы. — Они однофамильцы?

— Несколько лет назад она была Со Инён, — проговорил мужчина и посмотрел на неё. — Ты ведь не знаешь, да? Наши женщины не берут фамилию мужа, как и все в Корее, однако они принимают фамилию семьи, частью которой становятся.

Еын моргнула и заинтересованно наклонила голову набок, думая о том, что что-то в этом есть. И хотя для неё, верившей в то, что семья — это не кровь и не родство биологическое, это показалось всё же каким-то интересным. Но едва только она собиралась спросить, за что именно, по его мнению, получается сейчас Чон Чонгук, рядом раздалось радостное:

— Мин Юнги! — и Еын захлопнула рот, с интересом покосившись на подошедшую к ним женщину. — Не прошло и полгода, как ты решил заглянуть к нам!

Высокая — одного с мужчиной роста — с выкрашенными в серебристо-белый цвет волосами, взрослая, яркая и красивая. Губы её были тёмно-красными, но совсем не выглядели пошло, а глаза подведены так аккуратно, что Еын ни за что не отказалась бы взять у неё парочку уроков. А ещё она коснулась вдруг предплечья Юнги — так неприятно и по-собственнически — что ей стало плевать на всё и захотелось вдруг вывернуть женщине руку.

— Мирэ, — улыбнулся криво, но действительно дружелюбно мужчина — вывернуть руку захотелось ещё и ему, — не преувеличивай, не прошло и месяца.

— А хоть бы и так, — пожала она плечом, всячески, кажется, игнорируя нахождение рядом Еын. — Мог бы хотя бы раз заглянуть по делу.

— Я и так тут по делу.

— По настоящему делу.

— Я не люблю секс за деньги, и ты это знаешь, — фыркнул Юнги недовольно, и Еын покосилась на него, стараясь сделать это максимально незаметно.

— Да кто говорит о деньгах? — повела ладонью женщина. — Ты же для большинства лакомый кусочек, выбирай — не хочу. Страшно рекомендовала бы Лили, — перешла она на шёпот и придвинулась ещё ближе к Юнги, указывая тонкими пальчиком в сторону рыжеволосой девушки, — руки, говорят, просто золотые.

— Нет, дамочка, ну это же невозможно, — Еын нахмурилась и скрестила руки на груди, искренне и от всей души наплевав на то, что встревает в чужой разговор. — Господин Мин же сказал — он здесь по делу. Так что не могли бы вы…

Её рот накрыла вдруг чужая рука, заставив всю нецензурщину разбиться о пальцы и превратиться в одно только мычание. Она с недовольством обернулась, одними глазами пытаясь показать Мин Юнги всё своё негодование, но встретилась вместо этого с довольным прищуром глаз и растерялась.

— Прости моего помощника, Мирэ, — протянул мужчина, сильнее прижимая ладонь к её губам, когда она попыталась ту оторвать. — Еын очень ревностно относится к моему расписанию. А я по-прежнему собираюсь отказываться от твоих предложений.

Женщина посмотрела на неё сверху вниз так неприятно и оценивающе, приподняв скептично брови, что остановило Еын от того, чтобы не выговорить ей всё, что она хочет, только чужая ладонь. Мирэ скрестила на груди руки и усмехнулась.

— Хотела бы я быть ведьмой, чтобы проклясть тебя, Мин Юнги, — хмыкнула вдруг она, и Еын даже невольно замерла, переставая пытаться выбраться из захвата.

— На вечные муки? — предположил мужчина.

— Скорее на то, чтобы однажды ты захотел чего-нибудь слишком отчаянно, но получить бы не смог.

— Это бы не сработало, — хмыкнул Юнги, а Еын чуть вздрогнула, потому что голос его раздался прямо рядом с её ухом. — Потому что я бы всё равно это получил.

— Какая самоуверенность, — рассмеялась Мирэ, а Еын едва не выдохнула от облегчения, когда заметила спешащего в их сторону уже знакомого мужчину. — Мне всегда это нравилось в тебе больше всего.

— Господин Мин, — обратился к нему, кажется, Усин, и женщина в тот же миг упорхнула, взмахнув на прощание рукой и мазнув взглядом по Еын, — господин Чон ждёт.

— Идём, — кивнул Юнги и отпустил, наконец, ладонь с её рта. Девушка тут же рванула вперёд, надеясь избавиться от чувства неудобства, но он слишком легко остановил её ненадолго и проговорил тихо на ухо: — Не ревнуй меня так откровенно, это слишком для моей выдержки.

— Что?! — обернулась она тут же, чувствуя, как начало пылать её лицо от праведного гнева. — Да я…

Но мужчина, усмехнувшись, только обошёл её стороной, не став даже слушать, и направился вслед за Усином. Еын от бессилия топнула ногой, прорычав едва слышно, и метнулась следом, не замечая даже, с каким интересом наблюдали за ней всё это время густо подведённые красивые глаза.

***

Кабинет Чон Чонгука находился на третьем этаже, и дверь у него была просто огромная, из тёмного дерева и с невероятно красивыми вырезанными узорами. Еын прошмыгнула внутрь сразу за Юнги, и в тот же миг столкнулась взглядом с парнем.

— О, — многозначительно вырвалось из его груди, и девушка чуть поклонилась, сразу после этого начав с интересом разглядывать кабинет, — и ты здесь.

— И я здесь, — кивнула она, не глядя на него.

— Еын теперь мой помощник, — просветил его Юнги, подходя ближе и пожимая протянутую ладонь, — так что видеться теперь будете чаще.

— У тебя ж помощников в жизни не было, — хохотнул Чонгук.

— Теперь есть, — припечатал мужчина и моментально перевёл тему: — Ты сказал, что у тебя есть что-то для меня.

Парень хмыкнул и, отойдя от стеллажа с книгами к невысокому столу между диванами — почти такими же, как в кабинете у Юнги — поднял с него стопку каких-то бумаг и протянул ему. Он сам при этом упёрся бёдрами в спинку одного из кресел и, скрестив руки на груди, проговорил:

— Ты же вроде копаешь под Кан Хубина, — Еын в тот же момент навострила уши и обернулась, наплевав на вид из окна. — Тебе это, конечно, не понравится…

— Это список всех тех, с кем он заключил договор? — нахмурился Юнги, и девушка поспешила в его сторону. — Зверские у него аппетиты.

Еын остановилась прямо рядом с ним и не без интереса заглянула через его плечо, чтобы увидеть весь список лично. И тот действительно поражал размерами — только навскидку можно было предположить около двадцати имён. И Джексон Ван среди всех них был тоже.

— Нет, всего лишь те, с кем он встречался, — пожал плечами Чонгук. — Но ты был прав, когда говорил, что планы у него наполеоновские.

— Откуда это? — нахмурился Юнги, а парень вдруг посмотрел на Еын и кивнул на неё с улыбкой.

— Я встречался с Югёмом буквально вчера, он спрашивал у меня о Хубине, а ещё дал по большой дружбе это, — девушка замерла, понимая, что, кажется, некогда лучший из её друзей наговорил, ко всему прочему, слишком много всего лишнего, иначе Чонгук бы на неё так не смотрел. — Как тебе на юге, принцесса? — хохотнул он довольно, подтверждая своими словами все самые худшие её опасения. — Солнышко не сильно печёт? — парень усмехнулся, полностью собой довольный, а Еын, боясь посмотреть на явно ничего не понимающего Юнги, сглотнула. — А я ведь знал, что что-то в тебе не так. Слишком ты дерзкая была для девчонки с улицы — они себя так не ведут.

— Ты о чём сейчас? — хмуро спросил мужчина, а она уже начала мысленно копать себе могилу.

Чонгук заморгал, смотря то на Юнги, то на неё, и Еын отошла чуть в сторону, думая, что всё было бы гораздо проще, не приспичь вдруг Югёму встретиться с Чонгуком и — уж совершенно точно — не приспичь ему вдруг всё рассказать.

— Погоди, — качнул он головой и посмотрел на Юнги, — ты не знал? — а затем перевёл взгляд на девушки и снова непонимающе моргнул. — Ты не говорила?

— И вы тоже не должны были говорить, — нахмурилась она и скрестила на груди руки. — Хотя, начать следует с того, что не должны были говорить вам.

Её вдруг подхватили подмышку, сжав плечо, и повернули на себя, смотря так пронзительно, что выложить всю правду захотелось без лишних слов.

— Объяснись, — потребовал Юнги, а Еын сглотнула, понимая, что должна это сделать теперь — она, однако, совсем никакого понятия не имела о том, как следует говорить.

— Ли Еын, — вместо неё проговорил Чонгук, отрываясь от кресла и подходя ближе к ним, — та самая девочка, которая пропала несколько лет назад, когда убили Ли Минхёка — к слову, её отца.

— Что? — выдохнул потрясённо Юнги, а девушка как-то отстранёно заметила, что впервые видит его настолько ошарашенным. Он помолчал несколько секунд, медленно моргая и хмуря брови, в голове своей, видимо, приводя всё к дискриминанту, а потом снова посмотрел на неё и слишком спокойно, а оттого страшно пугающе, спросил: — И когда ты собиралась мне всё рассказать?

— Я не собиралась, — честно и тихо призналась Еын, а потом сглотнула. — Какое это имеет значение? Это было слишком давно.

— Да ты издеваешься, — процедил сквозь зубы он, а потом потащил её за собой и, усадив в кресло, навис на ней, руками облокотившись на подлокотники. — А теперь максимально чётко и подробно вспоминай всё, о чём ты говорила с Югёмом.

— Это было почти неделю назад, — напомнила Еын. — И какое это вообще имеет?..

— Вспоминай, — перебил он её, никакого внимания, кажется, не обращая на ошарашенного Чонгука, замершего в паре метров от них. — Я должен знать всё, Еын. Услышала меня?

Девушка выдохнула, осознавая, что он мог отреагировать куда более агрессивно, и чуть кивнула головой, поднимая на него взгляд. Она действительно не понимала, в чём дело, и почему он вдруг заинтересовался этим так сильно, но машинально и по привычке поджала губы, припоминая всё как можно лучше, и начала свой рассказ.

***

На складе за пределами Сеула было холодно и ветрено, всё открытое пространство продувалось, кажется, всеми ветрами сразу, и Еын куталась в куртку, одновременно с этим пытаясь поймать собственные волосы прежде, чем они залезут ей в рот. Она даже натянула на голову капюшон и, свернув сильно отросшие пряди в гульку, заправила их под него, да только они всё равно выбирались наружу, и всё начиналось по новой. Мин Юнги, что стоял рядом и курил, кажется, уже третью подряд сигарету, поглядывал на неё от случая к случаю, явно раздражаясь от её мельтешений, но ничего не говорил.

Они, откровенно говоря, вообще говорили мало вот уже третий день. Всё как-то в один момент, за одни только сутки, перевернулось с ног на голову, и Еын не имела никакого понятия о том, как можно было бы это исправить. Казалось, что всё было прежним — поездки в одной машине, совместное проживание, поздние ужины за одним столом и её бесполезные попытки разрядить обстановку, — но всё — одновременно с этим — вдруг стало невыносимо тяжёлым. Мин Юнги, кажется, вообще ушёл куда-то в себя и говорил с ней только по крайней необходимости, умудряясь отталкиваться снова и снова. Еын было обидно до ужаса, хотелось топать ногами и психовать, требуя к себе прежнего внимания, но она из раза в раз напоминала себе, что взрослые себя так не ведут, и закрывалась с оглушающим хлопком двери в своей комнате.

Она снова и снова думала, надеясь найти причину, но сбивалась, не находя сил поверить в то, что дело действительно в одном только её молчании. Еын уверена была — окажись мужчина на её месте, тоже совершенно точно и никогда не признался бы в том, что было когда-то невыносимо давно. Девушка думала ещё, что сама оттолкнула его, когда спросила то глупое: «ребёнок или женщина?», но потом отметала и этот вариант, вспоминая, как Юнги потом обнимал её — совсем не так, как если бы решил затем схватить её за волосы и утопить в чане полнейшего безразличия.

Он едва оживился лишь сегодня, когда Еын, получив звонок со знакомого номера, самым настоящим образом доложила ему о том, что Югём назначил встречу Джексону Вану. Парень как раз сейчас стоял рядом с ними и косо поглядывал в их сторону, притопывая ногой, но Еын было настолько плевать, что она даже не смотрела на него, будучи погружена только в свои мысли и проблемы. Девушка прекрасно сознавала, что должна прийти в себя, настроиться на рабочий лад и не думать о глупостях, носящих имя Мин Юнги, но проваливалась в этом деле раз за разом, и глубже натягивала на лицо капюшон, продолжая незаметно смотреть на мужчину рядом.

Гнетущая тишина и вся эта неприятная атмосфера ожидания разрушилась в один только миг, когда невдалеке показалась спортивная красная машина. Еын даже выдохнула с большим облегчением, думая, что теперь станет немного легче и проще. Автомобиль остановился в считанных метрах от них, и из неё почти в тот же момент, даже не глуша мотора, выпорхнул страшно счастливый и довольный Джексон Ван. Девушка увидела, как усмехнулся Юнги, туша сигарету о железную перекладину, и с вопросом на него покосилась.

— Какие люди, чтоб я сдох! — прокричал китаец, раскинув руки в стороны. — Югём, маленький засранец, я знал, что всё это слишком подозрительно!

Парень за её спиной коротко рассмеялся, а Еын с интересом воззрилась на мужчину, которого прежде ни разу не видела так близко. Не особо высокий, но широкий в плечах, с почти сумасшедшей улыбкой на лице и довольно сощуренными глазами.

— Прости, — хмыкнул Югём, — не мог отказать в такой простой просьбе.

Джексон хохотнул, двигаясь в их сторону, а потом протянул руку Юнги, будто бы они старые и добрые приятели.

— Давно не виделись, — хмыкнул он, когда тот сжал его руку в ответ. — Хотя я не видел бы тебя ещё столько же.

— С радостью не встречался бы с тобой ещё дольше, — усмехнулся в ответ Юнги. — Но мы судьбу не выбираем.

— Спорное утверждение, но я ещё слишком трезв, чтобы попытаться с этим поспорить, — протянул Джексон с ухмылкой, а потом вдруг вмиг стал серьёзным и спросил: — Ты здесь по поводу Хубина?

— Уже в курсе?

— А ты думал? — скривился китаец. — Этот мешок дерьма первым делом поставил меня в известность о том, что послал тебя к собачьим демонам.

— Чего хотел?

— Того же, чего и всегда, — фыркнул мужчина. — Бабла, Мин, простого человеческого бабла. Ты больше не актуален, потому что запрещаешь больше, чем позволяешь.

— Согласился? — сощурился Юнги.

— Я больной что ли? — ухмыльнулся он. — Ты ведь мужик умный, сам понял, чего он добивается. Не в моих интересах весь рынок под индонезийцев класть.

Мин Юнги покачал согласно головой, а Еын посмотрела на него с интересом, понимая, что слышит это впервые. Стало как-то обидно от того, что она всего этого не знает, и девушка плотнее закуталась в куртку, поджимая губы.

— Обсудим? — предложил мужчина, а Джексон ухмыльнулся и кивнул, соглашаясь.

Юнги обернулся в её сторону, и Еын чуть вздрогнула, потому что ровно тогда же ей на плечо опустилась рука стоящего позади Югёма.

— Идём, — произнёс он, а Мин Юнги кивнул, немо говоря ей оставить их с Джексоном Ваном наедине.

Девушка нахмурилась невольно, не понимая, почему вдруг она должна уйти прямо сейчас, если прежде все те немногие, но насыщенные дни, будучи его помощником, всегда присутствовала на всех переговорах и участвовала — иногда — в них непосредственно. Она однако всё же развернулась и действительно пошла вслед за Югёмом, заходя на небольшой совсем склад, кажется, давно и очень хорошо обустроенный именно под такого рода встречи.

Они молча поднялись на второй этаж и вошли в одну из комнат — совершенно пустую, не обжитую, с наполовину выбитыми стёклами и стоящими в самом центре двумя диванами напротив друг друга. Еын первым делом подошла к окнам и посмотрела вниз — туда, где рядом с чёрной машиной Юнги стояли двое мужчин и уже говорили о чём-то, снова закурив.

— Ты солгала мне, — услышала она вдруг позади и, вздрогнув, обернулась.

Югём, руки спрятав в карманы пальто, смотрел на неё тяжело и исподлобья. Еын в один миг захотелось поёжиться, а ещё лучше — оказаться отсюда как можно дальше. Но девушка только сглотнула, понимая, что этого следовало ожидать, если — как узнала она от Чон Чонгука не так давно — Югём и сам слишком сильно интересовался Кан Хубином. Еын не назвала тогда его имени, решая сохранить это в тайне и боясь того, что он может работать с ним, но почему-то совсем в этом не раскаивалась.

— Это не было ложью, — ответила она, стягивая с головы капюшон. — Я лишь умолчала о кое-чём.

Парень согласно покачал головой, улыбаясь как-то неприятно, а потом с громким хлопком опустил руку на спинку дивана. Еын сглотнула снова, совсем не понимая, почему в душе бушует угаран вместо привычного штиля в присутствии действительно дорогого сердцу и памяти человека.

— Почему позволяешь использовать себя? — прищурился он неприязненно. — Это ты должна пользоваться, а не тобой!

— Ты ничего не знаешь! — прикрикнула девушка в ответ. — Почему осуждаешь меня вместо того, чтобы хотя бы попытаться понять?!

— Да потому что ты занимаешься ерундой, — махнул Югём рукой. — Я уже говорил, но повторю снова: твоё место здесь, — он ткнул пальцем в пол рядом с собой. — Твой отец хотел бы этого.

— Но отца сейчас нет, — нахмурилась Еын, — зато есть я. И я делаю то, что считаю правильным, то, что хочу сама. Ты не вправе решатьэто за меня.

— Я ответственен за тебя, как не понимаешь?!

Они говорили так громко и жестикулировали так ярко, стоя друг напротив друга, что Еын казалось, что их наверняка слышно даже в Сеуле. Это было больно и неприятно — до сжимающей горло неприязни. Она ни за что и никогда не хотела ссориться с ним, хотела самого обычного понимания и принятия. И злилась просто невозможно, не узнавая человека перед собой.

— Я сама ответственна за себя, — сказала она тихо, но уверенно. — Что это вообще за «место»? Это пустой звук для меня, Югём, почему не хочешь понять этого? Почему продолжаешь давить на меня? Не видишь, что делаешь только хуже? Ты каждым своим словом всё только усложняешь. Теперь я с уверенностью могу сказать, что не вернусь.

Еын стиснула ладони в кулаки и, нахмурившись, поджала губы. Было крайне неприятно говорить всё это, в груди что-то сжималось, а в горле свербило, но вместе с тем девушка увидела вдруг, что Ким Югём — это вовсе не тот «Югём-а», который улыбался ласково и прислушивался к каждому её слову, даже если говорила она откровенно глупые и эгоистичные вещи. Еын задумалась невольно, стал бы он таким, не сбеги она тогда, и не смогла найти ответа, не уверенная, что смогла бы сдержать всё то отвратительное, что всегда жило в нём, что рвалось наружу, но что сдерживалось и ею, и отцом. В грудь ударило виной, и девушка закусила изнутри щёку.

Югём смотрел в ответ на неё долго и пристально, вглядывался в глаза, пытаясь найти в них ответы на все свои вопросы. Он словно бы снова и снова задавался этим «Правда, Еын, ты правда выбрала не меня?», а у неё не было достойного ответа, потому что ей хотелось выбрать только того Ким Югёма, которого она оставила совсем одного четыре года назад. Ей не нужен был север и не нужен был этот Югём, хотелось только вернуть себе брата — того единственного и неповторимого, который никогда не поднимал на неё руки и не повышал голоса, даже если она сама переходила все возможные рамки.

Парень вдруг усмехнулся, заставляя её поднять брови, и покачал головой.

— Нет, Еын, ты вернёшься.

— Не неси чепухи, — нахмурилась она в ответ. — Я не собираюсь этого делать.

Парень приблизился к ней почти вплотную и заглянул в глаза с высоты своего роста, заставляя судорожно сглотнуть.

— Не помню, чтобы спрашивал о твоём желании, — едва не порезал он её сразу и взглядом, и словом. — А ты, в свою, очередь, забыла о том, что успел пообещать Мин Юнги.

— Ты о чём? — моргнула она непонимающе.

— О тебе, — хмыкнул Югём. — Ты — гарантия того, что его встреча с Джексоном Ваном пройдёт спокойно.

— И я по-прежнему уверяю тебя в том, что никаких злых помыслов у господина Мина нет, — скрестила Еын на груди руки и закатила глаза.

— А если ему помочь?

Усмешка, озарившая лицо Югёма, вдруг ударила её по самому затылку. Звёзды вместе с кучей слов, воспоминаний, картинок, образов и разговоров промелькнули перед её глазами, и Еын, медленно подняв глаза на парня, произнесла неверяще:

— Ты не посмеешь…

— Уже посмел.

Она рванула в сторону выхода так быстро, как только смогла, и едва успела увернуться от руки, готовой её сцапать. Девушка страшно порадовалась, что не было никого, помимо них двоих, на этом складе, и некому было парню отдать приказ поймать её.

Еын быстро перебирала по ступенькам ногами и перепрыгивала последние из них, слыша, что Югём пытается поспеть за ней, никогда особо не отличаясь той прытью, какой хвасталась всю жизнь она. В голове бил самый настоящий колокол, а сердце ухало в груди невероятно сильно, заставляя её торопиться изо всех сил.

Еын едва ли не вылетела со склада, отодвинув от себя дверь, успела выкрикнуть ещё:

— Юнги! — привлекая его внимание и заставляя обернуться.

Но не успела больше ничего.

Всю округу в тот же миг сотряс хлопок выстрела, и ноги у неё подогнулись.

Комментарий к Eleven

Всегда очень жду ваших мнений и отзывов :)

========== Twelve ==========

Джексон Ван очень быстро направил дуло пистолета, вытащенного из-под куртки, прямо на Юнги. Еын страшно захотелось метнуться вперёд, пытаясь объяснить всё происходящее, но ноги неожиданно подвели, и она едва не повисла на двери. Мужчина на китайца не смотрел совсем — он улыбался на одну сторону и щурил глаза, глядя на неё, и девушке страшно захотелось кричать и выть от полного хаоса в голове. Она совершенно точно слышала выстрел, успев напугаться невероятно сильно, однако оба мужчины стояли прямо, даже не покачнувшись от неожиданности, а Джексон Ван оружие вытащил лишь в ответ на первый и единственный оглушающий хлопок.

— Дыши ровнее, — усмехнулся вдруг Юнги, обращаясь к ней, а китаец прыснул, опуская пистолет, — и иди сюда.

Еын моргнула и нахмурилась, не переставая переводить взгляд с одного мужчины на другого, а потом услышала позади себя шум и поспешила оторвать своё ослабевшее тело от двери и сделать ещё несколько шагов вперёд, чтобы затем оглянуться. Югём не смотрел на неё — он взглядом пытался убить, кажется, сразу и Джексона Вана, и Мин Юнги. А Еын, пользуясь случаем и боясь оторвать от него глаз, спиной вперёд прошла ещё чуть дальше, а потом, почувствовав на талии остановившую её ладонь, выдохнула, наконец, с облегчением.

— Серьёзно, пацан? — фыркнул Джексон, взмахнув руками. — Из-за девчонки? Тебе что, пятнадцать? Или недотрах в голову стукнул?

Еын нахмурилась снова, вжимаясь спиной в грудь стоящего позади мужчины, и искренне попыталась понять, что, чёрт возьми, происходит. Она поэтому оглянулась на Юнги, чуть повернувшись и ощущая, как рука на её талии следует за ней, и взглянула в его лицо, пытаясь найти ответы.

— Чёрт, — протянул в ответ Югём и почесал затылок так, будто ничего страшного не случилось вообще, — не зуди, а?

— Не зудеть?! — воскликнул Джексон так громко, что девушка от неожиданности плотнее прижалась к мужчине, рядом с которым отчего-то чувствовала себя в полнейшей безопасности. — У тебя сейчас в паху зазудит, дебила кусок, когда я весь магазин туда выпущу! Я думал, у Мина крыша поехала на почве идиотизма, ан нет, это у тебя хрен зачесался!

— Ты знал?.. — выдохнула шокировано Еын, подняв голову, и, получив в ответ лёгкий кивок Юнги, запуталась пуще прежнего. Он, выходит, сознательно отправил её вместе с Югёмом, чтобы предупредить Джексона о возможной подставе, но совершенно и абсолютно не сказал ничего ей. — Но кто стрелял?

— Пустышка, — ответил вместо него Югём, и Еын обернулась в его сторону. — Выстрел в воздух. Этого было бы достаточно, — парень спиной прислонялся к стене склада и глядел на них почти безразлично, словно действительно не произошло совершенно ничего из ряда вон выходящего. — Но как ты догадался?

Еын почувствовала вдруг страшное отвращение к человеку, которого прежде любила так сильно, как никого другого, но моментально позабыла об этом, когда Юнги вдруг плотнее обхватил её талию, прижимаясь к её спине, а потом обнял ещё и второй рукой, подбородком прислонившись к её виску. У девушки разом с привычного ритма сбилось и дыхание, и сердцебиение, а она вцепилась пальцами в его запястья, думая, что это ужасно смущает. У Югёма в один момент страшно исказилось лицо, а Еын вдруг жутко этому порадовалась, в душе испытывая непонятное торжество.

— Потому что это моя девочка, — усмехнулся Юнги, и она судорожно оглянулась в его сторону, чувствуя, как сердце снова стремится выпрыгнуть из груди, а скулы опаляет невозможно горячим. — Я знаю всё, а выводы делать умею.

Еын в один момент вдруг вспомнила о том, как несколько дней назад он ухватил её за руку, едва узнал о её прошлом, и заставил в подробностях рассказать обо всём том, о чём она сама говорила с Югёмом. Он наседал, тысячи раз переспрашивал и уточнял, раздражая невозможно, говорил вспоминать дословно и хмурил брови, замолкая и о чём-то задумываясь. И девушка совсем не сомневалась, что дело было как раз в этом, — Юнги узнал как-то, предположил и понял всё в одно мгновение, предсказал всё то, до чего бы в жизни не додумалась она сама. Еын даже поблагодарила мысленно Чон Чонгука, что так неосторожно поставил мужчину в известность обо всём, и даже Югёма — того самого, кто, кажется, собственными действиями вырыл себе яму. Не расскажи он о ней Чонгуку, не расскажи тот ничего Юнги, всё бы наверняка пошло именно так, как он то планировал.

— Нет, ну ты идиот или да? — вспыхнул в очередной раз Джексон, заставляя Еын вздрогнуть и понять, что мужчина до сих пор обнимает её так откровенно, что это вводило в невозможное смущение. — Мы же на одной стороне сейчас, Югём!

— И что? — пожал он плечами и оттолкнулся от стены. Парень всё ещё смотрел на неё абсолютно неприязненно — совсем так, как на предателя — и ей враз перехотелось избавиться от чужих рук на своём теле. — Это бы нам не помешало. Но место Еын здесь.

— Да что ты заладил? — нахмурилась девушка. — Почему такой упёртый? Ты правда ведёшь себя, как избалованный ребёнок! Когда вообще успел таким стать?

Она дёрнулась недовольно в объятиях и выскользнула из них действительно легко, потому что Юнги опустил руки. У неё в голове всё ещё набатом стояло это его «моя девочка», и это почему-то было так приятно, что хотелось смеяться, — особенно после того, как он напрочь был погружен в одни только свои мысли на протяжении долгих трёх дней, не обращая на неё почти никакого внимания.

— Почему не понимаешь, что не нужна им? — фыркнул Югём, подходя ближе. — Ты им никто, для них значение имеет только семья.

— Ты лучше всех остальных знаешь, что зато для меня это не значит ровным счётом ничего! Кровь — это всего лишь кровь, — сощурилась Еын. — А ты — не единственный человек, который был и остаётся — чёрт возьми — важен для меня. И моя новая семья, те люди, которые любят меня и которых я люблю тоже, теперь там. И я хочу быть с ними.

Ей страшно неприятно было говорить всё это. И страшно не хотелось выбирать между Минхо с Черин и Югёмом: они все важны ей были невозможно сильно, но второй сам, своими действиями, силами и словами только снова и снова усугублял своё собственное положение, опускаясь в её глазах всё ниже. Еын признавать неловко было ещё и то, что дело не в одних только Черин и Минхо — дело было ещё и в Мин Юнги, который каким-то неведомым абсолютно образом всего за полтора месяца стал вдруг очень важной и нужной частью её жизни.

— Ну что за драма? — протянул недовольно Джексон и закатил глаза. — Я на участие в этом не подписывался. Давайте, — махнул он рукой, — решайте там всё поскорее, прощайте друг друга, обнимайтесь и целуйтесь, пока я не заблевал тут всё от отвращения.

Еын обернулась к нему с поднятыми бровями и подумала сначала, что наверняка ослышалась. Ким Югём его руками собирался решить свои проблемы, удовлетворить собственные эгоистичные потребности, а тот реагировал на всё это так, будто ничего особенного в этом не было. И — словно одного этого было мало — Мин Юнги тоже относился к произошедшему совсем не так, как следовало. И Еын почувствовала себя крайне неловко, понимая, что, кажется, единственная из всех хочет изо всех сил Югёму врезать. И девушка уже открыла рот, чтобы возмутиться всему происходящему, как где-то очень близко послышался почти оглушающий в тишине шум явно нескольких машин.

— Ждёшь кого-то? — в одно мгновение нахмурился Юнги и глянул на парня.

Тот в ответ посмотрел на Джексона, а он лишь скривился и покачал абсолютно непонимающе головой. Все трое одновременно, почти синхронно полезли вдруг в карманы пальто и курток и набрали что-то на телефонах, заставляя Еын переводить взгляд с одного на другого, а затем — на третьего. И так по новой.

Они закончили ровно тогда, когда на воображаемой парковке перед складом появились автомобили, и девушка только на первый взгляд насчитала шесть. Она сглотнула, неосознанно шагнув обратно, ближе к Юнги, и поняла, что впервые участвует в том, о чём прежде лишь слышала из уст других. Но Еын с огромным удовольствием предпочла бы остаться в блаженном неведении. И особенно сильно убедилась в этом, когда из одной из машин показался вдруг отлично известный ей человек.

— Да гребанная ж ты Индонезия! — привычно громко проревел Джексон, разведя руки в сторону. — Да гребанный ж ты Кан Хубин!

Мужчина и правда стоял перед ними всеми во всём своём почти старческом великолепии, окружённый более десятка своих людей. Еын совсем не сомневалась в том, что все они вооружены достаточно хорошо, но искренне не понимала, как он тут оказался. Из его же машины вышел вдруг ещё один человек — высокий, стройный, молодой — и Джексон возмутился снова:

— Да гребанный ж ты Марк, продажная твоя жопа!

— Ничего личного, — хмыкнул тот в ответ, озаряясь улыбкой — такой обманчиво милой и почти скромной, что Еын нахмурилась снова.

Она посмотрела искоса на Югёма, отказываясь верить в то, что он мог приложить к этому руку, раз сам всячески пытался мужчине помешать. Он глянул на неё в ответ — мельком и совсем вскользь — и снова перевёл взгляд на Хубина. Девушка не понимала — пыталась, но просто не могла понять — как же всё это произошло, если они приложили все силы, чтобы избежать такого. Еын знала, почему Юнги не стремится выходить на Хубина напрямую — та самая Индонезия, которую Джексон Ван так правильно обозвал «гребанной», стояла за ним так плотно, полностью доверяя весь свой рынок сбыта оружия, что связываться с мужчиной не хотелось совсем. Однако он в любом случае узнал как-то о том, что они не только копают под него, но и встречаются здесь. И ничего хорошего в этом не было совсем.

— Как некрасиво, парни, — протянул Хубин, ощущая себя хозяином положения. — Я ведь к вам от всей души, а вы…

— Ох, завали хлебало, молю! — взвыл опять Джексон, а Еын подумалось, что он с каждым своим словом нравится ей всё больше. — Ты лучше скажи, как узнал обо всём. Я ж помру тут от любопытства! Эй, продажная жопа, — обратился он к тому, кого назвал прежде Марком, — я же даже не говорил тебе ничего.

— А я всегда повторял, — фыркнул тот в ответ, совсем, кажется, не оскорбившись. — Не надо говорить, надо слушать.

Еын моргнула, не понимая совершенно ничего и ощущая, как к горлу поднимается что-то непонятное, похожее на страх. А потом заметила в руках у Джексона Вана телефон и, почувствовав, как в голову ударила вдруг догадка, рванула вперёд и вырвала тот из его пальцев, в ответ получая взгляд, полный растерянности.

— Эй… — протянул мужчина в абсолютном непонимании, а Еын, чувствуя, как задрожали вдруг её руки, еле как вскрыла заднюю панель и уставилась во все глаза на прослушку. — Да это же прошлый век! — возмутился недовольно Джексон и похлопал себя по карманам. — А маячок куда подсунул, индюшара ты заднеприводный?

— А он встроенный, — нахмурилась девушка и посмотрела на Хубина, который, в свою очередь, пристально глядел на неё. — Умно, — не могла не признать она.

Мужчина, опираясь на трость, прищурился и окинул её внимательным взглядом. Еын сразу же очень сильно захотелось шагнуть назад, чтобы быть ближе к тому, рядом с кем страшно не было почти совсем, и едва заставила себя остаться на месте.

— А я тебя знаю, — протянул Хубин, кривя испещрённое жутко глубокими морщинами лицо. — Чхве Наын, верно?.. Большой сюрприз видеть тебя здесь.

Еын сглотнула, думая о том, что у него всё-таки действительно удивительно хорошая память на лица, и сжала ладони в кулаки, чувствуя, как искоса покосился на неё рядом стоящий Джексон. Это всё было, кажется, очень и очень плохо, пахло чем-то палёным, хотя девушка и задышала чуть проще, убедившись, что всегда экспрессивный Ким Югём не свихнулся настолько, чтобы так сильно испортить им всем жизнь.

— Не думаешь, что перегибаешь? — услышала Еын знакомый голос позади, полный наигранного безразличия, и поджала губы. — Зачем тебе это всё?

— Отличный вопрос, Мин, — хмыкнул в ответ Хубин, а затем, оперевшись о машину бёдрами, тростью указал на Джексона. — И наш с тобой общий друг дал отличный ответ: всё ради простого человеческого счастья.

— Ради бабла, — поправил его китаец, хмурясь и сжимая челюсть.

— Ну а я о чём говорю? — пожал плечами Хубин. — Ради счастья. Никто не виноват в том, что теперь оно измеряется в денежном эквиваленте. Хотя, погоди… Конечно, виноват. Всемирный заговор. Кажется, так это теперь любят называть?

— Ты собираешься весь рынок подмять под Индонезию, — хмыкнул Юнги. — Ты лишишься в итоге всего сам.

— Нет-нет, я собираюсь подмять его под себя, а ты, — хмыкнул он, — страшно мешаешь, понимаешь? Вечно болтаешь о нормах, об этом своём равновесии, экспорте, импорте, их соотношениях, про спрос и предложения… Эй, парень, поверь моему опыту — это всё чушь собачья. Будь вы более разумны, то поняли бы, какую выгоду мы все можем из этого извлечь.

— Да неужели? — сплюнул неприязненно Джексон. — Хочешь вылизывать жопу индонезийцам — пожалуйста, я же не…

Он закончить не успел, прерываемый звуком, который теперь наверняка снится будет Еын в самых страшных снах. Мужчина оглянулся, смотря на приближающуюся почти процессию из машин, а девушка подумала, что хуже наверняка быть уже не может. Их здесь всего трое, а людей, занявших противоположную сторону, — во много раз больше, и Еын совсем не хотелось даже предполагать о том, как всё это действо может закончиться.

Однако из остановившихся автомобилей выскользнули люди, чьи лица были Еын прекрасно знакомы, а уж когда она разглядела мелькнувшего среди всех остальных Минхо, то обернулась вопросительно в сторону Юнги и в ответ получила невероятно многозначительный взгляд прищуренных глаз, полных такой поддержки, что она, не раздумывая более ни о чём, только шагнула в его сторону — сначала несмело, а затем в три секунды преодолела разделяющее их расстояние и встала рядом. Девушка увидела затем среди вновь прибывших тех двоих, что сидели за соседним столиком в кафе, когда она встречалась с Югёмом, и тех, кто слишком сильно выделялся на фоне остальных. Ей в один миг стало понятно, зачем все трое мужчин несколькими минутами ранее полезли вдруг за своими телефонами, но абсолютно не понятно, как так вышло, что приехали они все почти в одно время.

— Оперативно, — почти похвалил Хубин, и Еын показалось, что он вот-вот готов захлопать в ладоши. — Однако мы же все люди разумные и деловые, зачем сводить всё к тому, чего мы все — я уверен — с куда большим удовольствием избежали бы?

Девушка видела, что численный перевес всё ещё был на стороне Кан Хубина, и действительно терялась в догадках о том, что будет дальше. Ей было страшно просто невыносимо, а ещё стыдно — за то, что страшно. Еын очень много всегда слышала о шальных пулях — тех самых, что попадали смертельно и случайно в тех, в кого совсем не целились, — и почему-то ещё лет в четырнадцать почти с торжеством отметила для себя, что если она и погибнет когда-нибудь от огнестрельного ранения, то однозначно именно от шальной пули — из-за одного только своего фантастического везения.

— Твои предложения? — хмыкнул Джексон, а Мин Юнги рядом с ней недовольно фыркнул. — Удивишь нас?

Еын поймала на себе взгляд стоящего рядом и удивительно молчащего Югёма, который обычно самый первый рвался в бой, имея при себе одни только кулаки. Он чуть дёрнул уголком губ, в один миг становясь похожим на того далёкого себя, словно бы сказал ей немо одними глазами: «Всё под контролем». И Еын почему-то поверила ему, хотя и держала ещё глубоко в себе страшную и сильную обиду.

— Ничего нового, мой драгоценный китайский друг, — протянул Хубин, а Джексон скривился так, будто съел подошву собственной обуви. — Хочу, чтобы вы оба согласились работать на моих условиях и… Ах да, конечно, Ким Югём, от вас, молодой человек, мне потребуются те гарантии, от которых вы отказались прежде.

— Потрясающие амбиции, — хмыкнул в ответ парень и распрямил плечи. — Уверен, что потянешь?

— Подпишем договоры, парни? — фыркнул Хубин, решив, кажется, проигнорировать слова Югёма. — Время идёт, часики тикают, моё терпение, как и ваше, заканчивается. Вместо того, чтобы враждовать, не лучше ли быть друзьями?

Джексон вдруг обернулся и посмотрел чуть выше её плеча — Еын легко догадалась, что переглянулся он с Юнги, — а затем перевёл взгляд на Югёма и ухмыльнулся как-то особенно широко. Ей в тот же момент на талию опустилась знакомая тяжёлая рука, а ухо опалил горячий шёпот:

— Как только я скажу бежать, Еын, ты побежишь, — девушка сглотнула, понимая, что хуже просто некуда, и судорожно вздохнула. — Без лишних слов и пререканий побежишь и спрячешься как можно лучше. Кивни, если поняла меня.

— Но…

— Без лишних слов, — повторил Юнги куда более строже, — и пререканий.

Еын кивнула, чувствуя, как поднимается в душе невероятное волнение. Это всё было страшно и неправильно, очень хотелось вернуться назад на несколько недель и промолчать вместо того, чтобы предложить Мин Юнги свою помощь. Очень хотелось сделать всё возможное, чтобы не оказаться сейчас здесь, потому что она — Ли Еын — и правда трусишка. Она умеет только бегать — потому, наверное, и бегала всю жизнь. Она не умеет быть по-настоящему полезной, не умеет быть по-настоящему нужной, никого не может спасти и никому не может помочь, потому что одной только глупости не хватает на то, чтобы сделать всё то, что нужно.

Первый выстрел раздался совершенно неожиданно и непонятно откуда, и Еын даже испугаться как следует не успела, потому что Юнги очень быстро оттащил её за машину и заставил почти упасть на холодный асфальт. Следующие выстрелы посыпались, кажется, отовсюду и сами собой, а девушке очень захотелось закрыть уши руками, чтобы не слышать ничего из этого, включая громкие и оглушающие крики мужчин.

Юнги очень быстро вытащил из-под пальто пистолет и глянул на него крайне скептично, словно бы сильно сомневаясь в том, что он может как-то помочь. Стекло прямо над Еын вдруг разбилось от попавшей в него пули, и девушка вскрикнула, закрывая голову руками от осыпающихся осколков. Мужчина процедил сквозь зубы что-то совершенно нецензурное, оттаскивая её оттуда за кожу куртки, а потом чуть выглянул из-за машины, приподнимаясь на корточках.

Он едва успел пригнуться, прежде чем ещё второе окно посыпалось на них обоих, и один из осколков оцарапал его скулу, оставляя после себя тонкую и длинную красную полоску.

— На счёт три, Еын, — прохрипел мужчина, указывая на склад и рукавом стирая с лица кровь. — Беги так быстро, как только можешь, поняла?

Девушка закивала судорожно головой, хотя одна её часть меньше всего хотела оказаться где-то далеко от Юнги. Она бы очень сильно хотела вцепиться в рукав его пальто и не отпускать никогда-никогда, но сознавала прекрасно, что будет лишь мешать, понятия не имея о том, как вести себя в таких ситуациях, и соглашалась с его словами, чувствуя одновременно с тем, как к глазам подступают слёзы паники.

— Я отвлеку, но не всех, — признался честно Юнги, пододвигая её к краю машины, уменьшая тем самым расстояние до двери склада. — Раз, — он удобнее перехватил в ладони оружие, — два, — прислушался, кажется, к выстрелам, — три, — чуть подтолкнул её в спину. — Беги!

И Еын действительно рванула изо всех возможных сил, слыша, как в то же мгновение за её спиной раздалось сразу несколько выстрелов, и мысленно подопнула саму себя, умоляя бежать со всей возможной скоростью. Она едва не скользила в совсем не предназначенных для этого ботинках по чуть замёрзшему асфальту, и отстранёно порадовалась тому, что снега в этом году ещё не было совсем.

Еын скорее почувствовала, а не увидела, как рядом с ней, совсем-совсем близко, пролетела, кажется, пуля, задевшая вскользь волосы, и заперебирала ногами пуще прежнего, ощущая, как в ушах оглушительно громко забил пульс от попавшего в кровь адреналина.

Она в итоге едва не миновала нужную дверь, вовремя зацепившись за её ручку пальцами и, подтянув себя к ней, почти залетела внутрь. Девушка только краем глаза, одним лишь чудом заметила напротив мужчину и, по инерции приняв его за чужого, пригнулась и метнулась в сторону, укрываясь за какой-то железной бочкой. В дверь в ту же секунду вошла пуля — совсем туда, где прежде была её голова, и Еын судорожно сглотнула, давая себе двухсекундный отдых на осознание и принятие ситуации.

Она увидела вдруг сбоку от себя, склонившегося почти за такой же бочкой, Югёма, который старательно менял магазин, не сводя с неё глаз. Парень кивнул затем на потолок, намекая, видимо, на то, что она должна подняться на второй этаж, но Еын мотнула головой, помятуя о стрелявшем мужчине. А затем в выбранное ею укрытие угодили, кажется, три пули, и она прикрыла голову ладонями. Югём в тот же миг выглянул из-за бочки, явно привлекая к себе внимание, и выстрелил один лишь раз, тут же спрятавшись обратно и в ответ сразу получив много больше. Он снова глянул на неё, изображая что-то пальцами, но девушка не поняла ровным счётом ничего, и покачала головой снова, чувствуя, как всё ближе к ней приближается истерика. Парень приложил к губам палец, призывая то ли успокоиться, то ли не дышать так оглушающе громко, а потом вдруг начал отгибать из кулака пальцы, и Еын поняла, что он ведёт счёт.

Она запаниковала снова, однако всё же разумно оттолкнулась от пола, видя, что Югём снова выстрелил, досчитав до трёх и показавшись из-за укрытия, и, чуть не поскользнувшись на самом старте, метнулась к целой горе толстых труб. Она, прячась за ними и передвигаясь чуть медленнее, вздрагивала от каждого выстрела и чувствовала непонятную тошноту. А потом, когда до нужной лестницы осталась всего пара-тройку шагов и полное отсутствие возможных укрытий, Еын сглотнула и рванула в очередной раз, умоляя саму себя не оборачиваться.

Она, однако, замерла на самой последней ступеньке, когда увидела перед собой двоих мужчин. У них в руках не было оружия, но они смотрели на неё так, что сомнений не оставалось — враги. Еын вздохнула судорожно, точно зная, что не может повернуть назад, а потому усмехнулась нервно и рванула вперёд одновременно с тем, как мужчины двинулись в её сторону. Она, не щадя своих собственных коленей, упала на пол и проехалась по заржавевшему металлу джинсами, минуя высоких противников и чувствуя в ногах неприятную острую боль. Еын тут же вернулась в вертикальное положение, хотя и сильно пошатнулась, а затем метнулась к знакомым дверям, чувствуя, что за ней погнались. Она первым делом, как только забежала в комнату, ухватилась за дверную ручку, а затем подалась вперёд, едва на пороге появился первый противник, и с большим наслаждением проехалась по его лицу деревом, заставляя застонать. Еын сразу после этого осмотрела максимально быстро комнату и, заметив у самого окна железную тонкую балку, побежала к ней.

В комнате второй из мужчин оказался как раз тогда, когда она обхватила ту ладонями и расположила перед собой. Первый, у которого невероятно сильно кровоточил нос и который почти не разгибался, хватаясь за лицо, вдруг не показался угрозой такой большой.

— Не дури, — ухмыльнулся мужчина, медленно запуская руку под пиджак и извлекая из кобуры пистолет. — Отпусти эту палку, и дядюшка Джувон постарается не сделать тебе больно.

Он стоял прямо напротив неё, позволяя дивану разделять их на несколько метров, а Еын подумала, что совершенно и абсолютно сошла с ума, если правда собирается противопоставить пистолету железную балку. Она же, чёрт возьми, не Ума Турман, но впервые в жизни захотела быть именно ею.

— Лучше выбросьте эту игрушку, — усмехнулась она дрожащими губами, рассчитывая потянуть время, — и тогда лапочка Еын не засунет эту палку вам в зад.

Мужчина расхохотался совершенно неприятно, а девушка, воспользовавшись случаем, рванула вперёд, всем телом напирая на подлокотник дивана и двигая его тем самым вперёд. «Дядюшка Джувон», подобного не ожидавший, пошатнулся, едва тот в него врезался, и едва остался на ногах, взмахнув, однако, рукой и пистолет выронив на пол. Еын в тот же миг откинула от себя балку и метнулась в сторону оружия, падая на колени, но успевая подобрать его раньше мужчины, что тоже потянулся к нему.

Девушка сразу подскочила на ноги и, обхватив крепко оружие, наставила его сначала на того, кто назвал себя Джувоном, а потом, вспомнив о втором, перевела на него. Она чувствовала, как дрожат у неё руки, и что совсем не уверена в том, что попадёт, даже если выстрелит. Ей отчего-то показалось, что убить совсем не страшно, а вот стрелять было жутко.

Мужчина, что прежде лишь стенал, закрывая лицо рукой, вдруг направил оружие в ответ на неё, открывая вид на действительно разбитый в хлам нос, и она замерла, не зная, что делать. Еын прекрасно сознавала, что должна выстрелить первая, чтобы не пострадать, но палец лишь дрожал, не находя сил нажать на курок.

А потом выстрел прогремел на всю комнату, и девушка даже не успела понять, что произошло. Джухон просто распластался по полу, сияя дырой в голове, а затем последовал ещё один характерный хлопок, и её тело вдруг прошила такая горячая боль, что она отшатнулась и выронила оружие, невольно промычав. Еын увидела выстрелившего ещё раз Югёма, у которого на скуле зиял огромный синяк, а потом спиной прислонилась к стене. У неё ровно пять секунд ушло на то, чтобы понять, где и что болит, и девушка распахнула снова глаза, видя, что парень чуть ли не на всех парах несётся в её сторону. Она сразу расслабилась, чувствуя, однако, как жжёт невыносимо больно левое плечо, и заскользила вниз.

— Стой-стой-стой, — затараторил Югём, подхватывая её, правда, уже у самого пола. — Нельзя терять сознание, слышишь? — он тронул её лицо, а Еын выдохнула только:

— Обосраться…

— Чёрт, — пробормотал парень, зажимая ладонью её плечо и делая просто невыносимо больно, — откуда столько крови?..

— Как же больно! — выкрикнула Еын, сжимая веки до красных кругов под глазами, чтобы не опускать взгляд и не смотреть вниз, на совершенно неожиданно полученную рану. — Мне адски-адски больно, слышишь?!

— Тихо, — мягко проговорил Югём, только пуще прежнего, однако, зажимая рукой её плечо, — всё будет хорошо.

— Да обосрись, — процедила в ответ Еын, затылком впиваясь в стену. — У меня дыра в плече, чёрт возьми!

Еын почувствовала вдруг, как язык её начал ворочаться много медленнее, как по всему телу вместо одной только концентрированной жаркой боли разлилось что-то ещё, что-то мягкое и вакуумное, и она приоткрыла рот, выдыхая спокойнее.

— Нет-нет-нет, — снова затараторил Югём, и его захотелось только ударить, — не надо засыпать, не надо.

Еын очень хотела отмахнуться от него, очень хотела послать куда подальше и пообещать, вместе с тем, что это ненадолго, что она только прикроет глаза на пару мгновений, но не вышло почему-то ничего, язык не повернулся, а она откуда-то словно бы издалека слышала только, как причитал Югём без остановки, тормоша её: «Слишком много крови, Еын, не спи, нельзя». Но ей было плевать, сил словно бы не было, а ещё сознание ускользало песком сквозь пальцы, хотя девушка правда старалась держаться.

Она уже не услышала и не увидела — только почувствовала, как что-то вдруг изменилось, как воздух словно бы стал другим, а потом лицо пронзило жаром, откинуло в сторону, и Еын едва приоткрыла глаза. Всё перед ней расплывалось, было нечётким, едва понятным и различимым, однако девушка узнала всё же опустившегося перед ней на корточки мужчину.

— Смотри на меня, — проговорил Юнги, хватая её за подбородок, — не заставляй снова тебя бить.

Она невольно простонала, чувствуя, как невероятно больно снова стало плечу, но не нашла сил на то, чтобы хотя бы шевельнуть языком.

— Чёрт, у неё пуля на вылет, — услышала она чей-то очень знакомый голос. — Потеряет ещё больше крови, будут проблемы.

— Услышала? — проговорил Юнги, а Еын только сейчас поняла, что ей страшно холодно. — Даже если плохо, держись. Ты же сильная девочка.

Она приоткрыла губы, вдыхая морозный воздух, и осознала, что она до этого точно была не на улице. Там была комната, были диваны, были два трупа и был ещё, кажется, Ким Югём. Но тут было всё очень белое, было много людей, много слов и много действий вокруг, а ещё был Мин Юнги. Девушка посмотрела вверх, едва двигая глазами, и поняла вдруг, что же было не так.

— Юнги, — еле-еле прошептала она и, кажется, улыбнулась чуть дрогнувшими губами, — снег…

Еын в тот же миг прикрыла глаза, чувствуя, как последние силы, кажется, покидают её, и не обратила совершенно никакого внимания на то, как попытались встряхнуть её, приводя в сознание. Ей было холодно, но очень жарко на самом деле где-то внутри, и она отстранённо подумала о том, что в день её рождения, ровно двадцать лет* назад, тоже выпал первый снег.

Комментарий к Twelve

* - я решила для упрощения использовать европейскую систему исчисления возраста, так что поздравим Еын с наступившим совершеннолетием :)

Всегда очень жду ваших отзывов и мнений :)

========== Thirteen ==========

Еын пришла в себя как-то очень резко и неожиданно, почувствовав, будто кто-то словно вытянул её резко из сна, ухватив за грудки. Она приоткрыла рот, вдыхая полной грудью, и лёгкие в один момент заполнил едкий запах медикаментов — концентрированный настолько, что девушка едва не закашлялась. Еын очень быстро — неожиданно даже для самой себя — вспомнила всё то, что произошло прежде, хотя и подумала на миг, что всё — один только сон, мелькнувший перед глазами нечёткой картинкой. Но плечо тянуло как-то неприятно, оно ныло, хотя и не болело откровенно сильно и остро. Девушка проморгалась, смотря в расплывающийся перед глазами белый потолок, и подумала, что она наверняка под обезболивающими.

Еын едва смогла повернуть голову в сторону и увидела рядом со своей кроватью капельницу, трубки от которой тянулись куда-то вниз, куда голова не опускалась, и наверняка иголками заканчивались в её кистях. Больно правда почти не было — словно самой руки просто не существовало. И как раз это пугало больше всего. Девушка двинула тогда пальцами правой, с печалью осознавая, что была и остаётся левшой, и потянула руку вверх.

Она нащупала сначала свои ключицы, какую-то ткань — наверняка больничную одежду, — затем коснулась шеи и повела рукой дальше, одновременно мечтая и боясь дотянуться до пострадавшего плеча. То оказалось на месте, как оказалась на месте и рука, и Еын судорожно выдохнула от облегчения. Под пальцами были одни только шершавые бинты, но она всё равно не переставала касаться плеча, радуясь тому, что всё нужное осталось при ней. Ей не нравилось, конечно, что она не чувствует пальцев левой руки, что не может шевельнуть ими, но списывала всё на один только морфин — или что принято использовать в качестве обезболивающего? — и чувствовала, как подрагивают в успокоении уголки рта.

Еын вздохнула ещё раз, прикрыв на секунду глаза, и повернула голову в другую сторону, рассчитывая оглядеть больничную палату. Но на кушетке рядом с кроватью не было никого, кроме слишком узнаваемого мужчины. Девушка чуть дёрнулась от неожиданности, а потом почувствовала, как сердце застучало скорее, закладывая уши. Прибор, непонятно зачем подключенный к ней, запищал, кажется, в разы громче, и она поморщилась, чувствуя, как резко разболелась голова от этого пиликанья. Еын ещё очень хотела кинуть ему разозлёно: «Заткнись!», но язык словно бы прилип к нёбу и двигаться отказывался. Ей очень не хотелось, чтобы Мин Юнги проснулся только по той причине, что эта наглая машина-убийца решила вдруг разговориться. Он выглядел слишком устало — совсем не расслаблено — и Еын нахмурилась, насколько позволили это сделать лицевые мышцы, с трудом почему-то поддающиеся контролю.

Мужчина сидел на самом краю кушетки, скрестив на груди руки и вытянутые вперёд ноги. Голова его была опущена чуть вниз, а брови нахмурены несмотря на сон, что должен вроде как помогать отдыхать. Девушка плохо видела его в полумраке палаты и в темноте за окнами — то ли вечерней, то ли уже утренней, — однако смогла разглядеть, что он словно бы весь был в крови. Но Еын даже испугаться не успела как следует, потому что очень быстро вспомнила, как кричали громко разные голоса: «Да остановите кровь!», «Ей конец, если потеряет больше!» и «Четвертую каждого!» Девушка в итоге как-то очень легко поняла и приняла, что вовсе не его это кровь, и дышать стало легче. У Юнги на щеке — в том самом месте, где порезал его осколок стекла — был большой и крупный лейкопластырь, а на левом уголке губ — запёкшаяся кровь. Он выглядел усталым, побитым и подбитым, и Еын сглотнула, ощущая какую-то непонятную вину. Ей вдруг очень захотелось протянуть руку и коснуться его, но Юнги был невыносимо далеко, и даже позвать его казалось невозможным, потому что губы отказывались двигаться, а она невыносимо и невероятно хотела спросить одно только простое: «Ты в порядке?» Но Еын в итоге только прикрыла глаза, чувствуя, как непонятно откуда взявшаяся усталость задавила на веки, и сама не заметила, как снова провалилась в сон.

Когда девушка пришла в себя во второй раз, солнце за окнами светило очень ярко, слепя глаза, а ещё падал белый пушистый снег, и ей захотелось улыбаться. В палате не было никого, а за дверью слышно было, как ходят и разговаривают люди. Еын попыталась даже подняться, потому что невыносимым показалось лежать, но корпус почему-то отказался двигаться, и она, приподнявшись на какие-то жалкие сантиметры, снова бухнулась обратно на подушку. Девушка знала, что где-то обязательно должна быть кнопка вызова персонала, который мог бы ответить хотя бы на пару вопросов, но, оглядевшись по сторонам, таковой не нашла и снова прикрыла глаза, позволяя себе отоспаться, кажется, сразу за всю жизнь.

На третий — окончательный — раз в чувства привёл её запах цветов. Тонкий, нежный, почти ненавязчивый и совсем не сладкий. А ещё очень знакомый. Еын лениво приоткрыла веки и, почти сразу сфокусировав взгляд, увидела рядом с собой Пак Черин, которая, накинув на плечи белый халат, прятала в треугольнике из ладоней рот и на неё совсем не смотрела, чуть покачиваясь из стороны в сторону. Девушке захотелось рассмеяться — так забавно она выглядела, переживая о ней слишком искренне.

— Эй, — нашла Еын в себе силы позвать её скрипящим голосом, а Черин вздрогнула и обернулась с широко распахнутыми глазами, — водички не подашь?

Девушка тут же вскочила на ноги и метнулась в её сторону, однако замерла с раскинутыми для объятия руками буквально в нескольких сантиметрах, явно не зная, как не причинить при этом неудобств, но потом и вовсе развернулась и потянулась к тумбе, на которой стоял графин с водой, а рядом — букет из ярких гербер — тех самых, которые Еын любила больше всего.

— Минхо, — поняла она сразу, а Черин кивнула, поднося ей стакан с водой.

Девушка попыталась подняться, оперевшись привычно на левую руку, но та всё никак не хотела слушаться, и пришлось сгибать в локте правую, которой то явно пришлось не по вкусу — с непривычки.

— Только не залпом, — пожурила почти строго Черин, поддерживая её за спину, — а то плохо станет.

Еын невнятно качнула головой и коснулась губами стакана, с большим удовольствием ощущая, как исчезает во рту неприятная пустыня и жить становится много легче.

Она затем откинулась обратно на подушку, но попросила подругу приподнять спинку кровати, чтобы сидеть было удобнее. Та поворчала для проформы, говоря о том, что ей следовало бы лучше отдыхать, однако затем всё равно поступила так, как хотелось Еын. Черин потом вспомнила, что должна оповестить врачей о том, что она пришла в себя, и выскользнула из палаты раньше, чем девушка успела остановить её и попросить не делать этого, потому что внимания к своей персоне — такого абсолютно чужого — хотелось меньше всего.

Доктор вместе с медсестрой и Черин появились перед ней снова спустя пару минут, и Еын едва удержалась от того, чтобы не закатить глаза, когда мужчина со значащимся на халате «О Рюджин» строго посмотрел на неё, а затем нетерпеливо перелистнул историю её болезни, которую подала медсестра. Немолодая уже женщина, в свою очередь, проверила капельницу, подкрутила что-то непонятное, глянула на продолжающий зачем-то мерно пищать прибор, на котором отображалось биение её сердца, и с чувством выполненного долга проговорила, обращаясь к врачу:

— Все показатели в норме.

— Я бы сказал, в потрясающей норме, — хмыкнул мужчина и, пройдя вперёд, уселся на край постели, прямо рядом с её рукой, так, словно они старые добрые товарищи, — особенно для человека, который ровно сутки назад был белее мела от количества потерянной крови. Кажется, таких принято называть борцами.

— Осторожнее с этим, доктор О, — хмыкнула Еын, — я могу загордиться, — мужчина коротко рассмеялся, а она спросила первым делом: — Когда меня выпишут?

— Рвётесь в бой? — фыркнул доктор и посмотрел на неё с осуждением. — Вы потеряли слишком много крови, мы должны проконтролировать ваше состояние.

— Но я в порядке.

— А вчера, приходя в себя, вы так не думали.

Еын нахмурилась, совершенно не помня этого. Последнее, что она видела — девушка была уверена — снег, который очень красиво падал на тёмные волосы сидящего перед ней Мин Юнги. Она вдруг вспомнила о том, что он совсем недавно был тут, и повернулась в сторону кушетки, которая была абсолютно пуста. Еын подумала тогда, что ейвполне могло показаться — в конце концов, воспалённое воображение шутить способно и не так. А вот Юнги совершенно нечего делать в её палате.

— Что вы имеете ввиду? — всё же спросила она, взглянув на мужчину исподлобья.

— «У меня дыра в плече», — нетипичным для себя высоким голосом проговорил он, а у Еын, кажется, покраснели кончики ушей. — Это самое цензурное, что я услышал. Обычно люди бормочут о том, что не хотят умирать, или о том, что должны кого-то увидеть. Вы на моей практике первый пациент с огнестрелом, которого волновало совсем другое.

— Прошу прощения, — тихо проговорила Еын сквозь зубы, — я себя не контролировала.

— И вас никто за это не осуждает, — чуть улыбнулся он уголками губ и поднялся с постели. — Отдыхайте пока, а потом придётся пройти парочку обследований.

— А домой когда?

Еын увидела, как закатила Черин глаза, приложив руку ко лбу, и поджала в ответ на такое её поведение губы. Она, в конце концов, имела полное право хотеть домой — Еын должна была узнать обо всём, что произошло, и удостовериться в том, что всё в порядке. В том, в первую очередь, что в порядке Мин Юнги, потому что именно за него она волновалась почему-то больше всего.

— Вы не вошли в число тех счастливчиков, для кого огнестрельное ранение в плечо — сущий пустяк, — строго проговорил доктор, глядя на неё из-под нахмуренных бровей. — У вас было задето плечевое сплетение.

— Это слишком серьёзно? — тут же подалась вперёд Черин, а у Еын неприятно засосало под ложечкой. — Она ведь в порядке?

— Можно сказать и так, — кивнул мужчина, — но наблюдение потребуется несомненно. Травма кровеносного сосуда — это не шутки, а потеря двигательной функции может стать серьёзной проблемой.

Девушка сглотнула и покосилась на левую руку. Она чувствовала теперь свои пальцы, без особых проблем могла двигать ими, но подвижности в плече не ощущала совсем. И это напугало невозможно сильно.

— И надолго это? — тихо спросила Еын, несмело подняв голову. — Когда я снова смогу пользоваться рукой? Я ведь смогу, да?

— Сможете, — чуть улыбнулся он. — Операция прошла успешно, а вы восстанавливаетесь, как показывает практика, удивительно быстро. Так что со временем вы сможете в полной мере пользоваться рукой так же, как до этого.

Девушка судорожно выдохнула, ощущая небывалое облегчение, и прикрыла глаза, чувствуя, как в них уже успела скопиться влага. Врач вместе с медсестрой смазано с ней попрощались и, судя по звуку задвигаемой двери, вышли в коридор. Еын почти тут же почувствовала, как рядом с ней прогнулся матрац, и снова подняла веки, уставившись на Черин, которая ладонью мягко провела по её щеке.

— Ты очень красивая сейчас, — улыбнулась Еын. — Впервые вижу тебя брюнеткой.

У неё волосы теперь едва достигали плеч, а чёлка лежала на лбу мягко и аккуратно. Черин правда выглядела просто потрясающе даже несмотря на то, что явно плакала несколько минут назад, не справившись с эмоциями. Еын очень сильно захотелось пошутить, что она так просто от неё ни за что не отвяжется и не умрёт так легко, но потом вспомнила бурную эмоциональность подруги и решила весь сарказм оставить при себе.

— Вот чего я не понимаю, так это почему ты такая хорошенькая, сладость, — коротко и мягко рассмеялась она. — Больные люди так не выглядят.

— Вот ты и ответила на свой вопрос, — наклонила голову Еын. — Я просто уже здорова. Я ведь сильная девочка, так что…

Она запнулась невольно и замолчала, понимая, что уже слышала это где-то. Еын вспомнила, что это уже точно было — кто-то говорил подобное, повторял из раза в раз, удерживая, кажется, её тело в своих руках. И, напрягшись ещё раз, она почти наяву услышала это — низко, хрипло, почти надсадно. «Сильная девочка» будто бы в один миг стало одним целым с «моя девочка», и Еын, судорожно вздохнув, снова посмотрела на пустую кушетку.

— Тебе сильно больно? — спросила Черин, привлекая её внимание, и скривилась. — Как чувствуешь себя?

— Очень живой, — прыснула девушка в ответ, за что тут же получила шлепок ладони по колену. — Я в порядке, правда, — улыбнулась она. — И мне почти не больно. Просто неприятно. Но… — Еын задумалась на мгновение, вспоминая, что в больнице она оказалась, кажется, с Мин Юнги. — Как ты узнала о том, что я здесь?

— Минхо сказал, — усмехнулась Черин и кивнула на герберы, о которых сама Еын успела позабыть. — Признаться честно, я не помню, когда волновалась сильнее.

— Стоило догадаться, — кивнула девушка, а потом вспомнила о том, что друг был на складе, и почти в панике посмотрела на подругу. — Он же в порядке? С ним всё нормально?

— Дуракам везёт, — отмахнулась Черин. — Пара ссадин да синяков, одно ножевое. Но его уже зашили, так что Минхо снова бегает и прыгает. Он ушёл буквально за пятнадцать минут до того, как ты проснулась. Что-то по работе.

Еын кивнула и снова задумалась о том, как же всё разрешилось. Она старалась всячески отгонять от себя мысли о том, сколько людей пострадало, скольких убили. Ей плевать было на тех — чужих, и она бы только порадовалась, узнай о смерти Хубина, но понимала вместе с тем, что проблем в том случае не избежать, и путалась, не зная, какой исход был бы лучше.

— Еын, — позвала её Черин, отвлекая от размышлений, а потом мягко улыбнулась, — с совершеннолетием тебя.

Девушка моргнула, смотря на подругу, что протягивала ей прямоугольную небольшую коробочку, а потом вспомнила, что вчера, кажется, было семнадцатое декабря, и ей действительно было уже двадцать. В мыслях в тот же миг появился образ Мин Юнги, усмехающегося довольно и припоминающего ей её возраст, и Еын улыбнулась, думая, что теперь такое будет совершенно бессмысленно.

— Знаешь, — хмыкнула Черин, когда девушка протянула руку и приняла подарок, — я помню, как ты мечтала о том, как оторвёшься в своё совершеннолетие. Ты собиралась напиться, проколоть язык и пупок, сделать татуировку и выкурить целую пачку самых дорогих сигарет.

— А ещё лишиться девственности с самым красивым стриптизёром, — засмеялась Еын, понимая, что больше этого не хочет совсем. Кажется, ничего из перечисленного не хочет.

— В любом случае, под пулю ты вроде бы соваться не собиралась, — хмыкнула Черин и, замечая, что она не может справиться с коробкой одной рукой, помогла ей.

Еын поблагодарила её короткой улыбкой, почувствовав себя, однако, немощной и ущемлённой, а потом замерла, едва увидела перед собой серебряный кулон: на тонкой и довольно длинной цепочке, будто капля с тонким ажуром и крошечными фианитами — страшно красивый и невыносимо желанный.

— Это же… — протянула неверяще девушка и посмотрела на Черин, широко раскрыв глаза.

— Ага, — коротко хихикнула она. — Знаю, что это немного…

— Смеёшься? — перебила её Еын, вспоминая, как впервые увидела этот кулон в витрине ювелирного магазина и едва ли не прилипла к стеклу, страстно его самым натуральным образом возжелав. — Да я мечтала о нём больше полугода! Так что сейчас же обними меня, потому что я не могу, и помоги его надеть!

Черин подалась в её сторону со смехом, обвивая руки вокруг шеи, и девушка невольно ойкнула, когда подруга неосторожно задела пострадавшее плечо. Она тут же со страхом отстранилась, но Еын поймала её правой рукой и прижала снова к себе, думая, что это совершенно точно не то совершеннолетие, которого она ожидала, однако всё равно невероятно счастливое.

***

Дни затем потянулись за днями: невероятно бесконечно, выматывающе и нестерпимо долго. Еын стабильно терпела все визиты докторов, отвечала на абсолютно одинаковые вопросы и на третий день уже безо всякого страха смотрела в зеркало на свою перебинтованную руку, которая теперь бесполезным куском мяса болталась — ни живая, ни мёртвая — в повязке. «Плечу нужен покой», — с упорством баранов повторяли доктора и медсёстры, а Еын страшно хотелось выбраться из этой больничной одежды, из слинг-повязки, из бинтов и просто зажить уже своей привычной жизнью.

К ней изо дня в день приходила Черин, не уставая, кажется, совсем, и улыбалась много и искренне, поддерживая её невозможно сильно. Минхо забегал от случая к случаю, а ещё притащил огромного белого игрушечного медведя в честь её совершеннолетия.

— Мне двадцать, а не двенадцать, — напомнила она тогда, скептично приподняв брови, но парень только отмахнулся.

— Девочки в любом возрасте любят игрушки.

— Ты всех-то под одну гребёнку не греби, — усмехнулась Еын, а тот щёлкнул её по носу.

— Но тебе же нравится.

Она расплылась тогда в улыбке, потому что — да — очень нравится. Мягкий белоснежный медведь, несмотря на изначальные возмущения медсестёр, стоял теперь рядом с её кроватью и невероятно сильно радовал глаз. Еын иногда, приходя с нескончаемых обследований, падала прямо на него, вместо кровати, и, обнимая рабочей рукой, носом зарывалась в то, что называлось мехом. Она тогда сжимала плотно веки и громко дышала через нос, представляя, правда, что вовсе это не медведь, а тот самый человек, которого она ждала намного больше всех остальных.

Но её навещали все, кто только мог, помимо него, а ещё неустанно поздравляли с днём рождения, пока Еын хлопала ресницами, думая о том, что даже не общалась как следует со всеми этими людьми — лишь улыбалась приветливо им всем, встречая в доме Мин Юнги, и считала нужным поддержать разговор с теми, кого мысленно с гордостью называла «коллегами».

— Так Минхо всех на уши поставил, — прояснил всю ситуацию Ха Рёук, — бегал и спрашивал, что принято дарить на совершеннолетие.

— Ага, — протянула Еын и скептично осмотрела палату, превращающуюся постепенно в обитель белых игрушечных медведей всех форм и размеров, — и с фантазией, видимо, у вас большие проблемы.

Ей на самом деле было ужасно приятно. Она не могла вспомнить, получала ли когда-то ещё столько внимания, как сейчас. Подарков всегда было много, а вот внимания не было совсем. Тринадцатилетняя Ли Еын думала, кажется, будто это и неважно совсем. Что, пока у неё есть дорогие игрушки и вещи, всё остальное не имеет никакого значения. Ли Еын, которой стукнуло двадцать, понимала, что любовь и внимание были куда более ценными.

Ей даже прислал огромную коробку с разнообразным шоколадом Ким Югём. Внутри была маленькая открытка со словами: «Пожалуйста, поправляйся, чтобы я смог скорее извиниться перед тобой», и Еын впервые за очень долгое время не смогла сдержать слёз. Она просидела в итоге, уткнувшись в шерсть самого большого медведя, до самого вечера, а потом мокрыми и красными глазами с огромным удивлением смотрела на Чон Хосока, который с лицом критика-дизайнера расставлял по всей палате букеты роз.

— Я не знал, какие ты любишь, так что просто купил все, которые были, — хмыкнул он, полностью довольный собой, а Еын шмыгнула носом, головой прислонившись к носу медведя.

Она видела красные с розовыми, белые, а ещё жёлтые и синие, и это показалось таким смешным, что девушка даже смогла усмехнуться.

— Я ненавижу розы, — честно призналась она.

— А это и неважно, — отмахнулся Хосок, опускаясь перед ней на корточки, — главное, чтобы ты меня не ненавидела.

— Я вас и не ненавижу, — протянула она, — просто недолюбливаю. И цветы не помогут вам, я до сих пор против того, чтобы вы лезли к Черин-онни.

— Значит, белые медведи, — кивнул он торжественно. — Путь к твоему сердцу лежит через них?

— Притащите такого, и я лично спущу вас с лестницы, — пообещала она с улыбкой, а мужчина в ответ вдруг протянул руку и потрепал её по волосам.

— Уже лучше, малышка. Слёзы тебе совсем не к лицу. Страшненькая становишься, аж жуть.

Еын тогда, кажется, схватила с кровати подушку, наплевав на всё, а мужчина подскочил, довольно хохоча, и за дверью скрылся скорее, чем та в него прилетела. Зато потом девушка, выпустив из кулака сжатую бумажку с посланием друга, сильнее обняла медведя и улыбнулась.

Её действительно навещали почти без устали, а ещё двое, что по очереди несли вахту возле её палаты — «по приказу господина Мина» — совсем не игнорировали её, как полтора месяца назад, а улыбались и поддерживали беседу, едва ей становилось невыносимо скучно, и она выбиралась в коридор. Они сменялись каждый день, но с упорством отказывались отвечать на любой её вопрос, который хоть как-то оказывался связан с произошедшим.

— Приказ такой, Еын, — пожал как-то плечами Джувон — тот самый страшно глазастый парень, который прежде в её сторону посмотреть боялся.

— Да никто не узнает, — нахмурилась она и перешла на шёпот, подавшись ближе к нему. — По секрету же можешь сказать.

— Прав был господин Мин, — покосился он вдруг на неё, — мёртвого доведёшь. Не скажу я ничего, не скажу, Еын, всё, хватит. Иди давай, — открыл парень дверь палаты и едва не затолкнул её туда, — тебе отдыхать нужно.

Девушка скривилась тогда недовольно, прокляла в очередной раз за четыре дня Мин Юнги, который времени и желания не находил даже позвонить ей — не то что навестить, и решила действовать радикально. Она привычно поныла в трубку, наседая на нервные клетки Минхо, и уговорила того привезти ей её ноутбук, ссылаясь на чрезвычайную скуку. Тот сильно удивился, что за ним следует обратиться к Мин Юнги, но пообещал доставить его уже на следующий день. Еын едва не рассмеялась от радости и предчувствия того, что узнает всё сама, раз её почему-то не считают нужным ставить в известность обо всём произошедшем и происходящем.

А потом, в вечер субботы, когда она возвращалась довольно к себе, полдня просидев в общих палатах этажом ниже и наговорившись вдоволь с другими пациентами, Еын с увидела подозрительно улыбающихся ребят, стоящих возле дверей, и с сомнением на них глянула. Девушка, правда, объявив им всем бойкот в ответ на нежелание делиться с ней информацией, только фыркнула и вошла в палату.

И едва сразу же из неё не вышла.

— Стоять, — разбилось о её спину, едва только она повернулась, чтобы совершить задуманное. — Ну и что ты удумала на этот раз? Выпросила у Минхо ноутбук, воспользовавшись доверием, а сама собиралась ерундой заниматься?

Еын поджала губы и прикрыла глаза, успев заметить в руках у Мин Юнги, вольготно рассевшегося на её кровати, знакомый переносной компьютер. Она правда рада была его увидеть, но не в таких обстоятельствах. И не тогда, когда очень сильно злилась на него на самом деле, но признаться боялась, ожидая одного только непонимания в ответ на «Ты даже не позвонил!»

— Мне и дальше разговаривать с твоей спиной? — хмыкнул мужчина, и Еын показалось, что он поднялся с кровати. — Меня устраивает, что она такая молчаливая, но твоё лицо мне нравится больше.

— Зато ты ему не нравишься, — сорвалось с её губ.

Девушке в нос сначала ударил запах слишком знакомой туалетной воды, а потом она почувствовала странное тепло — совсем такое, какое ощущает обычно, едва за её спиной, не прислоняясь, останавливает Мин Юнги. У неё сразу страшно начинает покалывать кончики пальцев, а сердце вместе с дыханием сбиваются с привычного ритма.

— Злишься, — произнёс он, и Еын совсем не поняла, спрашивает он или констатирует факт.

Однако всё равно развернулась резко к нему лицом и, сжав руки в кулаки, прищурилась.

— А ты бы не злился? — фыркнула она. — За пять дней ни ответа, ни привета. И ладно приходить… Я бы век твою морду не видела! Но неужели нельзя было просто позвонить и сказать: «Я в порядке, Ли Еын, так что спи спокойно и не думай, что меня убили в ближайшей подворотне, кишки скормили кошкам, печень — собакам, селезёнку оставили воронам, а остатки выбросили в реку Хан»?!

Еын выдохнула, переводя дыхание, и, нахмурившись, взглянула на мужчину перед собой, замечая, что на щеке у него едва-едва виднелась ещё не зажившая часть царапины, а во всём остальном он был вполне целым и невредимым. Разве что смотрел на неё, подняв брови, так, словно она сказала что-то неправильное.

— Повезло, что шрама не осталось, — хмыкнула она недовольно и хотела пожать плечами, но двинулось привычно лишь одно, а второе чуть дёрнуло болью, и она слегка скривилась, коротко прошипев. — А то у тебя и так характер — не сахар, а тут бы ещё и страшным стал, так точно никто бы замуж не пошёл.

— Я смотрю, у тебя храбрости прибавилось, — прищурился мужчина, шагнув в её сторону. — Или глупости?

— А хоть бы и так, — хмыкнула она в ответ. — У меня накопилось столько всего, что до дома я ждать не собираюсь, и истерить начну прямо сейчас. И тебе страшно повезло, что одна моя рука сейчас не в состоянии накостылять тебе.

Мин Юнги вдруг прыснул и взглянул на неё исподлобья, приближаясь ещё ближе. Еын отступила, спиной врезаясь в дверь, совершенно невольно — просто потому что иначе он бы наступил ей на ноги, — а потом взглянула смело в его глаза. Мужчина протянул руку и, коснувшись пальцами её лица — почти невесомо — заправил за ухо прядь волос, а затем накрыл ладонью щёку. У неё в один миг все установки на ссору и выяснение отношений полетели коту под хвост, и Еын лишь судорожно провела по губам языком, стыдясь того, насколько откровенно зависима стала от Мин Юнги.

— Знаешь, в чём парадокс? — усмехнулся он, приближаясь к её лицу. — Я никак не могу на тебя разозлиться. Наказать хочу, — вскользь коснулся он её губ своими, запуская толпы мурашек по телу, — но злиться больше не получается.

Он подался в тот же момент вперёд, утягивая её в поцелуй, и Еын сразу же ответила, потянувшись ему навстречу. Она рукой коснулась его локтя, заскользила выше, к плечу, чувствуя, как его ладонь в ответ сжала её талию, а потом ногтями чуть царапнула его шею, в ответ оказываясь сильнее прижатой к двери. Еын не думала тогда, что прямо за ней стоят двое людей Мин Юнги, не думала о том, что злится на мужчину, и о том, что ей следовало бы обижаться на него, а не прижиматься так откровенно. Она думала только о том, что ей его мало: что ей хочется второй рукой, которая безвольно висела на груди, сжать его плечо, а потом зарыться в волосы на затылке, и что хочется чувствовать его тело своим так сильно, как только возможно, а не психовать на ту же безвольную руку, которая мешала это сделать.

Ей было горячо и сладко, несмотря на вечно холодные ладони Юнги и вкус крепкого кофе на его губах. Ей было хорошо и спокойно, несмотря на бешено бьющееся сердце и сильную нехватку воздуха. Ей было приятно и невыносимо одновременно, потому что хотелось опять большего. Мужчина целовал её сильно, пальцами гуляя по затылку и вплетаясь в её длинные волосы, он сжимал её талию, ладонью поднырнув под больничную рубашку, крепко, почти впиваясь в кожу. Но это всё ей так нравилось, что Еын впервые призналась сама себе, что Мин Юнги нравится ей весь — полностью и без остатка.

Он вдруг разорвал поцелуй, выдохнув горячо ей в губы, и прислонился лбом к её собственному, спросив:

— Назови причину, по которой все вокруг знали о твоём дне рождения, кроме меня.

— Может быть, — вздохнула она, пытаясь восстановить дыхание, — спросишь об этом у себя? Не я игнорировала себя на протяжении нескольких дней.

— Мне нужно было подумать.

— Подумал? — хмыкнула Еын, а Юнги в ответ только снова подался вперёд и утянул её в тягучий, но не долгий поцелуй.

— И даже принял решение, — усмехнулся он, а затем спросил неожиданно: — Что хочешь в подарок?

Девушка моргнула, не ожидая этого совсем, а затем растянулась в хитрой улыбке.

— Могу просить всё, что захочу?

— В рамках разумного, конечно. Пасхального кролика вместе с драконом я тебе вряд ли достану, — хмыкнул Юнги. — Но можешь попросить звезду. На аукционе выставлялась одна не так давно.

— И зачем она мне? — скривилась Еын и призналась, видя, как довольно усмехнулся мужчина: — Честно говоря, есть кое-что… Я подумала об этом, когда ты чуть не убил меня.

— Я бы не убил, — нахмурился Юнги.

— Но я-то этого не знала, — качнула она головой. — Знаешь, мой отец не был особо строгим во многих отношениях, но всё же не разрешалось мне большинство вещей, которыми я интересовалась. Я хотела татуировку, хотела проколоть язык, пупок, покурить чего-нибудь этакого и выпить, потому что так делало большинство. Но отец говорил, что я могу пойти на это — он не против, — но только когда мне исполнится двадцать. И я правда очень ждала этого, хотя вполне могла пуститься во все тяжкие после его смерти. Но я всегда держу своё слово, так что…

— Хочешь тату? — перебил её Юнги. — Я против. И никакой травки. И чтобы пирсинга никакого не было…

— Да подожди ты, — рассмеялась Еын, перебивая его в ответ. — Я больше не хочу ничего этого, хотя, когда ты пытаешься запрещать, руки так и чешутся. Но речь не об этом, — покачала она головой, чувствуя, как мужчина убирает руку с её затылка и медленно опускает на талию. — Когда я подумала, что ты чуть не убил меня, я пожалела только о трёх вещах, которые не успела сделать: напиться до зелёных чертей, научиться ездить на мотоцикле и заняться сексом на огромной кровати.

Юнги опять усмехнулся, а потом, заинтересованно наклонив голову, спросил:

— Я похож на джинна, исполняющего три желания?

— Уверена, что ты можешь больше, — прищурилась Еын в ответ.

— Льстишь?

— Выпрашиваю.

Мужчина вдруг улыбнулся, обнажая ровный ряд верхних зубов, а она подумала, что он запредельно красивый, когда делает это. Так что будет замечательно, если кроме неё это никто и никогда не увидит.

— Насколько большая должна быть кровать? — спросил он.

— Почему с последнего начал?!

Еын хлопнула его протестующе в плечо, а потом снова почувствовала, как Юнги утянул её губы в поцелуй, заставляя позабыть обо всём на свете. У неё в голове, где-то очень далеко, роились ещё мысли и куча вопросов, которые необходимо было задать, чтобы получить ответ, но девушка предпочла отдаться одним только чувствам, веря в то, что ни за что о важном не забудет.

Комментарий к Thirteen

Всегда очень жду ваших мнений и отзывов :)

========== Fourteen ==========

Еын не думала и не подозревала, когда чисто ради одной только проформы спросила, заглянув в глаза Юнги: «Можешь забрать меня отсюда?», что всё закончится именно так. Девушка была почти наверняка уверена в том, что тот недовольно фыркнет или привычно пожурит её, как и все остальные врачи, а ещё скажет оставаться в больнице до полного выздоровления, хотя сама Еын никакого прока в этом более не видела. Однако она совсем не ожидала, что на утро следующего дня за ней приедет Ан Минхо с совершенно ошарашенным видом и попросит на выход.

— В смысле? — удивилась тогда Еын, хлопая глазами и пытаясь понять, почему двое остальных парней, что приехали с ним, начали выносить из палаты все игрушки. — Меня выписывают? Вот так резко?

— Лично меня волнует совсем другое, — хмыкнул Минхо, накидывая ей на плечи — прямо на больничную пижаму — чей-то длинный чёрный пуховик. — Почему, чёрт возьми, я должен вести тебя к господину Мину? Сначала он никого не подпускает к тебе, пока ты валяешься в отключке, потом всю ночь сидит в больнице, твой ноутбук почему-то оказывается у него, а теперь я ещё должен увести тебя в его квартиру. Ничего не хочешь мне рассказать?

Девушка страшно засмущалась, покраснела и отвернулась через некоторое время к окну, когда он снова спросил это, не дождавшись вразумительного ответа. Больше всего неловкости она испытывала от того, что на заднем сидении, вместе с огромным медведем посередине, сидели Джувон и Рёук, молчавшие и думающие слишком громко. Еын ещё страшно хотелось ударить Минхо, додумавшегося подобные разговоры вести в не в тот момент, когда они были одни. Однако сделать себе это позволила лишь тогда, когда они оказались в квартире, а парень посмотрел на неё огромными глазами, едва она ввела код на электронном замке.

— Да ты прям как к себе домой! — обвинительно протянул он, почёсывая бок. — Чего я не знаю?

— Не знаешь элементарных правил приличия! — проговорила недовольно девушка в ответ и, скинув прямо на пол пуховик, двинулась в сторону кухни. — Ты, знаешь ли, поставил в неудобное положение своего босса. Рёук же главная сплетница — можешь представить, какие слухи начнут ходить?

Она включила чайник, радуясь, что тот был полон воды, и заглянула автоматически в холодильник. Вода, молоко, сок, фрукты и явно не первой свежести паста. Еын недовольно скривилась, думая, что польза от неё всё же есть — Юнги хотя бы в её присутствии питается нормально, потому что «дурной пример», как он сам это называет, подавать не собирается. Ей на самом деле страшно нравится его еда, и не так давно девушка даже призналась ему:

— Обязательно выйду замуж только за того парня, который умеет готовить.

— Замуж собралась? — усмехнулся тогда мужчина.

— Когда-нибудь — обязательно, — пожала она плечами, почти из-под самого ножа вытягивая пласт крупно порезанной моркови и получая за это взгляд, полный праведного гнева. — Я вообще хочу большую семью. Ну, знаете, чтобы как в лучших дорамах: огромный дом, полный любви, бабушки, дедушки, пёс во дворе и двое мальчишек… А вы как хотите?

Юнги посмотрел на неё искоса, а потом едва заметно улыбнулся.

— Я не привередливый, — хмыкнул он. — Главное, чтобы они были счастливы.

— Дети?

— И их мать, — кивнул мужчина сосредоточенно, а Еын рассмеялась.

— Да вы почти образцовый глава семейства, — сказала она тогда и снова умыкнула морковь. — Но я бы пророчила вам дочерей. Вот смеху бы было.

Девушка вспомнила об этом абсолютно невольно и так же невольно разулыбалась, думая, что Мин Юнги на самом деле действительно идеальный кандидат в отцы милейшим девчушкам, которые обязательно бы начали вить из него верёвки. Суровый и сосредоточенный господин Мин растворялся бы тогда раз за разом без остатка.

— Вы встречаетесь что ли? — как-то заторможено проговорил Минхо, возвращая её из мыслей, и Еын посмотрела на него вопросительно.

— Кто? — не поняла она.

— Ты и господин Мин, — пояснил парень, оглядывая с интересом квартиру, а потом снова посмотрел на неё с непонятной мольбой в глазах. — Пожалуйста, скажи, что это не так.

— Это не так, — пожала плечом Еын и, не успел Минхо спокойно выдохнуть, ошарашила его ещё больше: — Мы не обговаривали статус наших отношений.

Друг выглядел таким шокированным, как никогда прежде, и девушка громко рассмеялась, абсолютно довольная его недоумением. Она затем, конечно, объяснила ему всё, как есть, рассказала обо всём подробно, не утаивая почти ничего, а ещё получила недовольное: «Он же старше тебя на одиннадцать лет!» Еын затем сощурилась неприязненно и показательно размяла плечо здоровой руки, думая, что, как бы то пафосно не звучало, возраст — правда всего лишь цифры. Ей зато ни с кем и никогда прежде не было так комфортно, как было с Мин Юнги, и доверять так сильно, как ему, никогда и никому не хотелось. И пусть после первой встречи она хотела сбросить его под поезд, а после второй — придушить лично, сейчас ничего подобного в голову и не приходило. Он, в конце концов, оказался лучшим. Наверное, потому что для многих других был худшим.

Минхо ушёл через пару часов и почти десяток выпитых кружек чая, хотя, как признался честно, мечтал о чём покрепче. Он чесал затылок и задумчиво рассматривал её профиль, сидя за столом сбоку, а Еын думала, что, может быть, зря поторопилась и вывалила всё это на него. Но затем она ещё и припечатала коротко:

— Он мне нравится, так что мне плевать, что ты скажешь, — и друг растерялся совсем, простонав что-то неясное и лбом уткнувшись в столешницу.

Зато потом, едва только девушка осталась одна, вопросы и проблемы посыпались на неё целой горой. Она сначала несколько минут потратила на то, чтобы поплакать о навечно потерянной толстовке, куртке и джинсах, которые, как сказали в больнице, были испорчены настолько, что их просто беспощадно выбросили, а потом поплелась в комнату, собираясь переодеться во что-то более приятное и удобное, нежели раздражающая больничная одежда. Однако, спустя бесконечное число ругательств, психов, долгих минут и бесчисленных попыток, закончившихся ничем, Еын всё же признала, что не может даже справиться как следует с пуговицами на рубашке, что уж говорить о том, чтобы снять на несколько мгновений повязку, чтобы избавиться от рукава. Она, правда, со стонами и невероятными энергетическими затратами смогла стянуть с себя штаны и надеть вместо них свои — куда более привычные. Но это всё не отменяло того факта, что калекой Еын себя почувствовала как никогда остро. Девушка в итоге пофыркала недовольно, но успокоилась, убедив себя в том, что всё это действительно ненадолго, и растащила медведей, брошенных в самом коридоре, по всей гостиной, чтобы затем бухнуться на обычно занятый диван и, растянувшись, самостоятельно выбрать канал на ТВ.

Вечером, когда скучно стало невероятно сильно и захотелось хоть чего-нибудь особенного, а ноутбука в квартире не нашлось, Еын готова была прыгать на стены от недостатка досуга. А потому невероятно сильно обрадовалась, когда услышала знакомое пиликанье и звук открываемой двери. Она в ту же секунду свесилась с дивана и, заглянув в коридор, улыбнулась широко и довольно.

— Вернулся?

Мин Юнги фыркнул, глянув на неё коротко, и поспешил снять обувь, чтобы пройти затем вперёд. На нём опять были джинсы и куртка, что совсем не выглядела тёплой, зато он сам выглядел по-хулигански очаровательно. Настолько, что Еын разулыбалась пуще прежнего и, свесив с дивана сначала ноги, а затем всё тело, подалась вперёд, встала и направилась в его сторону.

— Зачем спрашиваешь, если видишь?

— Люди в таких случаях говорят «Я дома», а не «Зачем спрашиваешь, если видишь?», — подняла она многозначительно брови, наблюдая за тем, как мужчина движется в её сторону.

— Не говорил и не собираюсь, — усмехнулся он довольно.

А потом, не успела Еын и слова сказать в ответ, пропыхтев обиженно, Юнги протянул руку, обхватил привычно её затылок ладонью и впечатался в её губы своими. И девушка, подумав, что такой вариант её устраивает целиком и полностью, только подалась в ответ ближе и в пальцах сжала его куртку.

В один миг стало так тепло и хорошо, что захотелось растечься одной большой лужицей прямо в коридоре. Но Юнги только затолкал её куда-то спиной вперёд, не отрываясь от поцелуя, а сам привычно уже соскользнул ладонью под больничную рубашку и широко огладил поясницу, пустив по коже даже не мурашки — самый настоящий ток. Еын в ответ, преисполненная любопытством, легко отвела в сторону расстёгнутую куртку, пытаясь не забывать шагать в указываемую мужчиной сторону, и, высвободив заправленную в джинсы водолазку, потянув ту на себя, коснулась несмело кожи под ней. Юнги чуть вздрогнул, но против не сказал ни слова — лишь поцеловал её словно бы сильнее, и Еын уже много смелее провела ладонью по его животу вверх, чувствуя, как забавно тот дрогнул под подушечками её пальцев.

Она самым копчиком вдруг уткнулась во что-то острое и, разорвав от неожиданности поцелуй и оглядев пространство рядом с собой, поняла, что упёрлась всего лишь в обеденный стол. Мужчина посмотрел на неё как-то особенно странно и мягко одновременно, огладил большим пальцем скулу и спросил:

— Ты почему ещё в больничной одежде?

— Оказалось, что она очень удобная, — улыбнулась тут же Еын, не один час назад это отрепетировав. — Совсем не хочется снимать.

Но Юнги только прищурился в ответ и заглянул в её глаза именно тем взглядом, который соврать не позволял никогда. Девушка тут же сглотнула, почувствовав вдруг, что тело его, в отличие от рук, очень и очень горячее. И это было странно, почти неправильно на самом деле.

— Не хочешь снять или не можешь?

— Хорошо, — нахмурилась она недовольно и поджала коротко губы, — я не могу. Ты доволен?

— Весьма, — усмехнулся Юнги, а потом, очень быстро переместив свою ладонь с её спины вперёд, расстегнул нижнюю пуговицу. — Я помогу.

Еын тут же подалась назад — насколько то позволил стол позади неё — и даже оттолкнула недовольно его пальцы, засмущавшись очень сильно и в ответ получая растерянно-рассерженный взгляд.

— Не надо, — пролепетала она, — у меня под ней ничего нет, ясно?

Мужчина замер и непонимающе моргнул.

— В смысле?

— В прямом, — вспыхнула Еын. — Думаешь, кто-то вообще носит лифчики в больнице? Я бы и носила, но только меня не спросили, когда одевали во всё это.

— И ты подумала, — сглотнул мужчина и усмехнулся снова, пальцами цепляясь за воротник её рубашки и притягивая девушку ближе к себе, — что это должно меня остановить? Рано или поздно я всё равно увижу тебя обнажённой, так что…

— Эй, ты не можешь говорить это так прямо, — протянула Еын, чувствуя, как краснеют не только кончики ушей, но и щёки, и снова попыталась остановить руки, которые начали расправляться с пуговицами — на этот раз сверху.

— Ты можешь говорить всё, что придёт тебе в голову, а я не могу? — хмыкнул Юнги, а девушка выпалила в ответ, боясь передумать:

—Тогда возьми на себя ответственность.

Мужчина замер в один момент и посмотрел на неё широко открытыми глазами, заставив тем самым засомневаться и опустить взгляд на его шею, что просто потрясающе выглядела в высокой горловине водолазки.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты — первый мужчина, который увидит меня голой, — пробормотала она. — Ну, рано или поздно… Ну, и за исключением докторов… Так что будет отлично, если ты возьмёшь на себя ответственность.

— Ты замуж за меня хочешь что ли?

Еын подняла голову и ошарашенно глянула на не менее ошарашенного мужчину. У них в глазах, кажется, плескалось совершенно одно и то же, и ей показалось даже на секунду, что она смотрит в своё собственное отражение.

— Тебя по голове что ли били? — выдохнула девушка потрясённо. — Или думаешь, что меня били?

— О, — тут же прищурился Юнги и весь как-то скривился, — то есть не хочешь?

— Да зачем мне это? — нахмурилась Еын. — Я просто решила, что ты мне нравишься, ясно? Поэтому было бы круто, если бы ты стал встречаться со мной.

Мужчина снова замер и моргнул, пытаясь, кажется, осознать и принять всё происходящее, а она судорожно выдохнула и облизала пересохшие губы, понимая, что сказать подобное оказалось много труднее, чем она себе представляла. Сердце, по крайней мере, выскочить готово было тут же.

— Ты мне встречаться предлагаешь? — всё же проговорил медленно Юнги, а Еын смогла только кивнуть едва заметно, взгляд снова опустив на его шею. — Чёрт, — хохотнул он, — ты сведёшь меня с ума… Но это всё неважно, — мужчина подцепил пальцами её подбородок и заставил посмотреть на себя, — потому что я собирался представить тебя как свою женщину, едва только разберусь с некоторыми делами. И мне плевать, Еын, как ты к этому отнесёшься: сбежать всё равно не получится — найду и верну, — девушка уставилась на него абсолютно непонимающе, а тот, заприметив это, только хмыкнул как-то особенно довольно. — Но ты ведь понятия не имеешь о том, что значит быть чьей-то женщиной? Я могу только сказать, что это намного больше и важнее, чем ты даже можешь себе представить.

— Ты пугаешь, — призналась честно Еын, едва находя в себе силы двигать губами, смотря в глаза напротив, — когда говоришь таким тоном.

— Именно поэтому я так говорю, — кивнул он сосредоточенно, руку с её подбородка переместив на щёку. — Мне нравится, когда ты боишься.

— Это, знаешь ли, психические проблемы.

В животе что-то крутилась, а в груди — сжималось. Еын вся почему-то дрожала от одного только его «найду и верну», а бёдра сводило едва ли не судорогой, заставляя её вжиматься изо всех сил в стол за спиной. Ей почему-то очень захотелось вдруг сбежать и попытать удачи, надеясь, правда, на то, что её действительно найдут, а потом прижмут к стене, обхватят привычно пальцами подбородок и вопьются в губы — сильно и жёстко.

— Знаешь, что я понял только что? — усмехнулся Юнги, свободной рукой потянув за хлястик повязки, которая больше всего прочего мешала избавиться от больничной одежды. — Прошла уже неделя с твоего совершеннолетия, а я всё ещё не поцеловал тебя как следует.

— Полезешь языком ко мне в рот — откушу, — прищурилась Еын предупреждающе, хотя внутри опять что-то отпружинило, а повязка, ослабевшая, заскользила вниз. Юнги сразу поймал её локоть, отвыкший от движений, и медленно опустил её руку. — Я так не люблю.

— Ты даже не пробовала, — напомнил он, приближаясь к её губам, а девушка только категорично мотнула головой и напомнила:

— Откушу.

Но все слова и обещания отошли на второй план, когда мужчина подался вперёд и накрыл её губы своими, утягивая в ставший каким-то неправильно необходимым поцелуй. Он в тот же миг снова вернулся к пуговицам, и Еын неосознанно дёрнулась, засмущавшись.

— Я не смотрю, — почти прошептал он в самый её рот и снова поцеловал, заставляя её обхватить рабочей рукой его шею и зарыться в очень приятные на ощупь волосы на его затылке.

Девушка даже левую руку позволила себе согнуть в локте и снова поднырнуть под водолазку на теле Юнги, чтобы коснуться ладонью горячей кожи и получить в ответ короткий, почти незаметный судорожный вздох. В плече моментально отдало чем-то неприятным, хотя она изо всех сил постаралась не двигать им откровенно сильно, однако наплевала на это, вспомнив слова доктора о том, что ей потихоньку нужно начинать разрабатывать руку. Еын честно посчитала это достаточно подходящим.

Пуговицы на рубашке закончились как-то слишком быстро, позволяя воздуху коснуться обнажённой в тонкой полоске кожи. Мужчина в тот же момент коснулся ладонью её живота и заскользил очень мягко выше, заставляя дрожать, но не отодвигая в стороны полы больничной пижамы. Он в итоге остановился на самых ключицах, провёл почти невесомо по ним пальцами и, обхватив её шею обеими руками, языком коснулся нижней губы.

Еын в ту же секунду подалась назад, распахнув глаза и промычав протестующе в его рот, но Юнги только сильнее прижался к ней, сжимая её губы в своих, а потом очень легко соскользнул языком в её рот, полностью наплевав на её мнение и не позволяя ей отстраниться ни на миллиметр. Девушка помнила о своём обещании, но просто не нашла вдруг сил клацнуть зубами, ощущая, как смущает всё это настолько же сильно, насколько разносит по всему организму вместе с кровью что-то невероятно тягучее, заставляющее закатываться глаза, а бёдра сжиматься.

Это было мокро, глубоко, оглушительно громко и так невозможно приятно, что Еын даже подалась навстречу, ногтями чуть царапнув Юнги прямо над ремнём в его джинсах, и неожиданно даже для самой себя промычала нечто изначально не имеющее смысла, когда мужчина в ответ прижался к ней вплотную, и она очень легко нижней частью живота ощутила твёрдость в его штанах. Она засмущалась невозможно сильно, хотя и понимала прекрасно, что особенного в этом ничего нет, и откровеннее двинула губами навстречу в попытках показать, насколько он для неё желанен на самом деле тоже.

Юнги разорвал поцелуй первым, горячо выдохнув ей в губы, и Еын нехотя разлепила веки, чтобы посмотреть на него. Его взгляд был словно бы совсем таким, как обычно, но на самом дне плескалось столько всего, что девушка сглотнула, подумав, что там вполне можно утонуть. А мужчина в ответ снова подался вперёд, коротко поцеловал её, а затем губами прижался к виску, да так и замер.

— Ты возбуждён, — брякнула Еын, чувствуя себя отчасти виновной, хотя это и льстило действительно сильно.

Юнги прыснул, но, вопреки всем её ожиданиям, не только не отстранился, но ещё и словно бы подался ближе, хотя — казалось — ближе уже некуда.

— Тебе нравится говорить об очевидных вещах?

— Мне нравится, когда я чувствую себя уверенно, — пробормотала она.

— Думаешь, я не могу себя контролировать? У меня, благодаря тебе, большой опыт.

Еын засмущалась вдруг пуще прежнего и снова провела языком по пересохшим губам.

— Слышала, — выдохнула она, — что мужчины не в состоянии сдерживаться.

— Я перестану сдерживаться, как только твоя рука будет в полном порядке, — хрипло и как-то особенно доверительно прошептал он ей в самое ухо, играя на нервах обжигающим дыханием. — И я не обещаю быть терпеливым, потому что теперь точно знаю, что нравлюсь тебе.

***

Еын с большим вопросом смотрела на Чон Хосока, который, словно так и надо, очень быстро вылез из ботинок, прошёл в гостиную и, скинув пальто на спинку кресла, упал с довольным видом на диван. Она даже моргнула пару раз, надеясь на то, что он исчезнет без следа, но мужчина в ответ только широко ей улыбался, выглядя счастливым донельзя.

— Юнги нет, — припечатала девушка, а Хосок вдруг прыснул.

— Уже не «господин Мин»? — ухмыльнулся он ехидно, а Еын застыла от неожиданности.

Его имя так легко слетело с её губ, будто так было всегда, а потом она призадумалась и вспомнила вдруг, что уже очень давно говорит с ним неформально, а он, к слову, даже, кажется, и не думает делать ей замечаний. Девушка растерялась отнеожиданности настолько, что не нашла нужных объяснений, но мужчина вдруг улыбнулся — совсем не напрягающе — и она неосознанно выдохнула с облегчением.

— А я не к нему, — ухмыльнулся он. — Я к тебе, малышка. И если наш с тобой общий товарищ узнает об этом, то оторвёт мне голову.

— Какая удача, — протянула саркастично Еын и тут же потянулась за смартфоном в кармане штанов, — убрать вас не своими руками.

— Вот уж точно нашли друг друга, — фыркнул Хосок, отмахиваясь, а девушка положила телефон обратно, потому что пользоваться им одной только правой рукой было абсолютно невозможно. Вообще делать что-то правой рукой было невозможно. — Как твоё плечо?

Еын усмехнулась, направляясь в его сторону, а потом присела на подлокотник кресла и внимательно посмотрела на мужчину.

— Не делайте вид, что вас это волнует.

— Ты же вроде разбираешься в людях, — сказал он вдруг серьёзно и посмотрел на неё совершенно обычным взглядом: без насмешки, без ехидства, без иронии и угрозы. — Так почему не видишь, что я правда волнуюсь? Не так, конечно, как наседка Юнги, но ты мне нравишься, поэтому я правда немного совсем беспокоюсь.

Еын поступила взгляд, почувствовав вдруг вину и непонятную искренность в словах того, кому это совсем не свойственно. И как раз это путало больше всего. Девушка не знала, может ли ему верить на самом деле, а ещё очень не хотела попасть в неловкое положение, когда затем он рассмеётся и выдаст: «Поверила, глупая?» Однако Еын вздохнула и проговорила всё же медленно и нехотя:

— Я в порядке.

— Ну вот, — кивнул Хосок, — можешь ведь, когда хочешь.

Она на самом деле в порядке, конечно, не была. Потому что рука, плетью висящая на груди и двигаться не желающая совсем, ужасно раздражала. Еын даже одеться как следует не могла и очень корила себя за это. Она утром, стоя возле шкафа и едва не плача, вспомнила невольно обо всём том, что происходило вечером накануне, и откинула всякую мысль о возможности обращения за помощью к Юнги, который, судя по звукам, копошился на кухне. Ей, однако, спустя несколько минут терзаний всё же пришлось выглянуть из комнаты, пунцовея от своей немощности невозможно сильно, и попросить тихо:

— Можешь лифчик застегнуть? Одной рукой не получается.

Мужчина тогда закашлялся, едва не подавившись кофе, а ей очень сильно захотелось снова потерять сознание. Как оказалось, это не такой уж плохой выход из сложившихся трудностей.

Он тогда, однако, довольно быстро справился с шоком и помог ей, не сразу, правда, справившись с крючками.

— Чёрт возьми, Еын, — вздохнул Юнги за её спиной, — почему я должен застёгивать его, а не расстёгивать?

Мужчина даже губами прижался коротко к её шее, смущая до невозможности, а потом помог управиться с футболкой, которую пришлось натягивать сначала на левую руку, затем — на голову и только потом — просовывать правую руку в нужный рукав. Юнги вернул на необходимое место повязку, отрегулировав её как надо, и с чувством выполненного долга ушёл, оставив её прятать красное лицо в большом белом медведе и думать о том, что её сердце однажды просто не выдержит.

— В общем, малышка, — позвал её Хосок, и девушка вопросительно на него глянула, — у меня для тебя две новости и одна просьба. С чего начать?

— Начните с худшей из новостей, — заинтересованно наклонила она голову, а мужчина усмехнулся.

— Твоя подруга… — начал он, а у Еын засосало под ложечкой. — В общем, не я нашёл Черин, она нашлась сама. Не перебивай, — мотнул Хосок категорично головой, и девушка, открывшая уже рот, согласно поджала губы. — Мы встретились в больнице, когда она уходила от тебя, так что я должен поблагодарить тебя за то, что ты словила пулю, верно? — он хохотнул коротко, а потом снова посерьёзнел и продолжил: — В общем, мы обговорили с ней всё, малышка, и я больше не намерен донимать тебя, можешь быть спокойна. Это уже хорошая новость, не так ли?

— Правда? — моргнула Еын. — Правда отступитесь? Я думала, вы снова потащите её в постель.

— Да ты за кого меня принимаешь вообще? — фыркнул недовольно Хосок и спиной откинулся на спинку дивана. — Черин — хорошая девушка, однажды станет потрясающей мудрой женщиной. В общем, я не собираюсь мешать ей только из принципа. Думаю, она выбрала достойный путь.

— Она рассказала вам? — удивилась Еын и даже подалась вперёд. — Прямо всё-всё рассказала?

Мужчина хмыкнул как-то непонятно, словно бы разочарованно, и ответил:

— Уж не знаю, что ты имеешь в виду под «всё-всё», но услышал и понял я достаточно. Похвально, что она задумалась о замужестве в двадцать три. Обычно в таком возрасте большинство девушек только входят во вкус.

Еын вздохнула и опустила взгляд. Она совсем недавно узнала о том, что задумала Черин. И, едва только подруга призналась в этом, девушка посмотрела на неё широко распахнутыми глазами.

— В смысле свидания вслепую? — еле выговорила она. — Разве на них ходят не для женитьбы в будущем?

— Так и есть, — пожала плечами Черин. — Я хочу выйти замуж, сладость, хочу жить спокойно и уверенно, не беспокоясь о завтрашнем дне и о том, что что-то может пойти не так: что у меня закончатся деньги, что меня выселят из той чертовски маленькой комнаты, которую я снимаю, что однажды мне захотят отомстить, если узнают, и много всего ещё. Я хочу забыть о том, что я бывшая шлюха.

— Ты не шлюха! — возмутилась Еын. — Не мне тебе объяснять разницу между проституцией и эскортом.

— Я в любом случае спала с некоторыми клиентами, — улыбнулась слабо Черин.

— Только с теми, кто тебе нравился. И ты за это деньги не брала.

— Не надо, ладно? — замотала головой девушка. — Потом, когда я начала работать на информацию, я ведь правда вытягивала её из многих именно через постель. Так что не оправдывай меня.

Еын вздохнула и, подавшись вперёд, на край кровати, протянула правую руку и обняла крепко-крепко подругу, жмуря глаза. Она была очень хорошей, очень весёлой, милой и доброй. Пак Черин никогда не была плохой, но почему-то именно таковой себя и считала.

— Ты должна найти красивого мужчину, — прошептала тогда Еын. — Иначе он испортит твои гены, и твоя дочь не будет такой же красавицей, как ты.

— Я просто надеюсь, что она пойдёт в меня, — засмеялась Черин в ответ, а она очень легко расслышала в её голосе слёзы. — Я хочу обычного мужа, понимаешь? Какого-нибудь офисного работника, простого трудягу, невысокого, лысоватого и полноватого. Просто хочу быть любимой.

— Любить тоже надо, — запротестовала Еын. — Ты не сможешь быть счастлива, если не будешь любить.

— Зато смогу быть любимой. Ты ведь знаешь, я никогда таковой не была.

Еын вздохнула снова, припоминая тот разговор в палате, который ещё очень долго стоял в её голове, во рту оставив неприятный привкус, и посмотрела на Чон Хосока. Тот, в свою очередь, задумчиво глядел на скрещенные пальцы своих рук и казался действительно погруженным в себя. Ей очень интересно было спросить, что именно сказала ему Черин, но девушка просто не знала, как связать хоть пару слов. Они в итоге промолчали, ушедшие в себя, ещё несколько минут, а потом мужчина вздрогнул, словно бы проснувшись, и натянул на лицо улыбку. Еын посмотрела на него со всей возможной строгостью, и он усмехнулся коротко, переставая давить лыбу.

— Насчёт просьбы, малышка, — проговорил он. — Сегодня канун Рождества.

— Спасибо, что напомнили, — скептично хмыкнула девушка.

— Обращайся, — кивнул Хосок. — Но я очень прошу тебя воздействовать на Юнги.

— Что сделать?

— Ну надавить на него, уговорить, вынести весь мозг, — отмахнулся мужчина, — как ты умеешь. Видишь ли… Обычно мы все праздники справляем вместе, но Рождество — это вроде как семейное празднество, так что мы встречаем его в кругу семьи. Но Юнги — упёртый козёл, он не хочет присоединяться ни к кому из нас, понимаешь? Так что сидит один в этой своей берлоге, как отшельник какой-то.

— У него нет семьи? — удивилась девушка. — Он один?

Чон Хосок сосредоточенно кивнул, а Еын часто заморгала, почувствовав вдруг, как нелепо защипало в носу. Она почему-то прежде даже не задумывалась о том, почему он не живёт в доме, который принадлежит его семье, почему превратил его в один лишь штаб и рабочее место, а сам ночует здесь. Еын бы наверняка сделала так же — она бы никогда и ни за что не смогла жить одна в огромном доме, даже зная, что он полон людей. Проблема только в том, что людей абсолютно чужих. Даже если бы их с отцом дом не сожгли четыре года назад, едва ли она нашла бы силы даже вернуться туда.

— Поэтому вы оба должны принять наше с Чонгуком приглашение, — проговорил Хосок и поднялся на ноги. — У нас всегда весело.

— «У нас»? — переспросила Еын, а затем направилась вслед за мужчиной, который, подхватив пальто, двинулся в сторону коридора. — То есть, — вдруг поняла она, — вы… семья?

— Я и Чонгук? — хохотнул тот, влезая обратно в ботинки. — Мы братья. Не родные, конечно, но братья.

— Ого, — выдохнула Еын, — я и не знала. Совсем не похожи.

— Это потому что вся красота досталась мне, — подмигнул он, а девушка рассмеялась.

Он надел пальто, поправил волосы, выглянув из коридора и коротко глянув в зеркальную поверхность стены поблизости, а потом улыбнулся ей ещё раз и выскользнул за дверь. Та спиликала, оповещая о том, что удачно закрылась, а девушка привалилась спиной к стене. Ей вдруг стало очень-очень грустно, и сердце неприятно сжалось. А потом в голове набатом раздался голос Чон Хосока — те его слова, что он произнёс как бы между делом, и Еын рванула вперёд, открывая дверь и вылетая в коридор подъезда.

— Подождите! — успела крикнуть она, прежде чем мужчина шагнул в лифт. Он посмотрел на неё с максимально возможным удивлением, а девушка судорожно вздохнула. — На сколько по десятибалльной шкале вы врали, когда сказали, что ваша девушка всегда чувствует себя любимой?

Хосок, кажется, был действительно ошарашен таким вопросом, и неосознанно пригладил волосы на затылке.

— Да я не врал, — пожал он плечами.

Еын кивнула и, сделав несколько шагов из квартиры, остановилась прямо перед ним.

— Черин-онни вам правда нравится?

— Нравится.

— Тогда сделайте так, чтобы она почувствовала себя любимой, — попросила девушка, подняв голову и заглянув ему в глаза. — Только не встречайтесь с другими девушками, пока будете с ней. И не смотрите на них, потому что она всё увидит, и это сделает ей больно. А если захотите другого, если вам понравится другая, если захотите переспать с кем-то, то обязательно сначала расстаньтесь с Черин-онни. Она всё поймёт и никогда не скажет ничего плохого. Но если вы сделаете ей больно, господин Чон, я оторву вам руки и засуну в задницу, а потом откручу яйца и заставлю съесть. Надеюсь, — кивнула она, — мы друг друга поняли.

Чон Хосок только усмехнулся очень по-доброму, чуть сощурил глаза и потрепал её по волосам.

— Спасибо за доверие, — бросил он перед тем, как всё же войти в лифт, и подмигнул снова.

А вечером, когда Еын в очередной раз страдала от безделья и строила планы относительно того, как заставить Юнги вернуть ей ноутбук и позволить вернуться к работе, от которой он её отстранил по каким-то едва ли объяснимым причинам, она чуть не запищала от радости вместе с дверью, которая оповестила её о возвращении мужчины.

— Вернулся? — спросила она с улыбкой, подскакивая с дивана и скользя по полу в сторону коридора. — Устал?

— Ты с каждым днём будешь прибавлять еще больше вопросов с очевидными ответами? — усмехнулся Юнги, проходя в квартиру, а Еын, перехватив его за локоть, привстала на цыпочки и поцеловала его коротко в щёку.

Мужчина посмотрел на неё так, словно бы она призналась в чём-то действительно ужасном, а потом сощурился и потянулся к её губам, но она вовремя увернулась и качнула сосредоточенно головой.

— Нет, ты слишком увлекаешься. Мы опять не сможем поговорить.

— И о чём ты хочешь поговорить?

Он не поспорил с ней совсем, только огладил коротко и мягко её скулу, а затем прошёл в гостиную и устало развалился в кресле. Еын тут же последовала за ним и, решив сесть на соседний диван, оказалась поймана за талию и притянута на подлокотник. Юнги тут же лбом уткнулся в её плечо, а она заинтересованно посмотрела в его сторону.

— А ты не хочешь ничего рассказать?

— Не сейчас, Еын, — протянул он, — потом расскажу. Что у тебя?

Девушка вздохнула, чувствуя неприятный комок в горле от того, что всё происходящее от неё почему-то скрывается, но всё же произнесла:

— Сегодня приходил господин Чон.

— Называй его Хосок, пожалуйста, это бесит, — пробубнил он недовольно. — Я даже себя, если ты не заметила, не прошу назвать иначе.

— Я заметила, — кивнула Еын. — Но Хосок попросил, чтобы я уговорила тебя на то, чтобы на Рождество мы были у них.

— Мы? — переспросил Юнги, а девушка тут же засмущалась.

— Так он сказал, — пожала она правым плечом как бы безразлично. — Сказал, что ты совсем один и что всегда отказываешься от приглашений.

— Жалеешь меня?

— Скорее понимаю, — чуть улыбнулась девушка и, почувствовав, как ослабла хватка на талии и лоб оторвался от плеча, обернулась. — Я ведь тоже одна.

Юнги тогда обхватил её запястье пальцами и потянул на себя, заставляя усесться на его колени, ноги расположив по двум сторонам от его бёдер. Он затем чуть сжал её талию и пододвинул ближе к себе, оставив между их телами лишь жалкие сантиметры её левой руки.

— Ты хочешь туда? — спросил мужчина, а у неё сердце снова забарабанило в груди, и уши наполнились шумом. — Мы можем поехать, если хочешь.

— А ты? — чуть нахмурилась Еын. — Почему не говоришь, чего хочешь сам? Мне плевать, где праздновать Рождество, если там будешь ты. Забыл? Ты теперь — мой парень, и мне плевать, что ты думаешь по этому поводу, — передразнила она его. — Так что я рада буду остаться здесь. Можем заказать что-нибудь из ресторана, есть и смотреть то, что хочешь ты. Я знаю, что Рождество — это семейный праздник, но мы просто могли бы притвориться на какое-то время семьёй, раз уж своих у нас нет.

Юнги улыбнулся — снова так красиво и по-нежному мило, что у неё затрепетало сердце — и, потянувшись, всё же поцеловал её. Правильно, вкусно, по-взрослому — как любил сам. И как готова была полюбить Еын.

— Что хочешь в подарок? — спросил он, едва оторвавшись от неё, а ей очень сильно захотелось притянуть его обратно и самой попытаться соскользнуть языком между его губ.

— Почему всегда спрашиваешь?

— Чтобы подарок был нужным. Я не хочу дарить бесполезную вещь.

— Тогда можешь сделать мне документы? — попросила Еын, закусив нижнюю губу. — Только не поддельные, а настоящие. Хосок забрал всё, что у меня было, но даже тот мой паспорт всё равно нуждался в замене.

— Хочешь документы на имя Ли Еын? — улыбнулся Юнги. — Готова вернуться?

— Не Ли Еын, — категорично мотнула головой девушка, потому что решалась на это действительно долго. — Кан Еын или Ха Еын… Это не так важно на самом деле. Я просто хочу начать всё заново, понимаешь? Я очень любила и люблю отца, поэтому уверена, что он поймёт моё желание отказаться от всего того, что связывало меня… со всем прежним. Даже от фамилии. Ты сможешь это сделать?

— Скажи, — ухмыльнулся вдруг Юнги, — я доживу до момента, когда ты попросишь у меня что-нибудь обычное? Кольцо или машину? Твою старушку давно уже пора сменить.

— Не называй её так, — скривилась Еын и хлопнула его протестующе по плечу, в ответ получив смешок. — И ты сам сказал просить что-то, что мне правда нужно.

— Будут тебе документы, — хмыкнул Юнги, — но придётся сфотографироваться.

— Я знаю, — улыбнулась довольно девушка и спросила: — А ты что хочешь на Рождество?

— Тебя, — ни капли не раздумывая, ответил мужчина, а Еын вновь покрылась невозможным смущением. — Но я уже сказал, что дождусь твоего выздоровления. Так что запишу в долг.

Девушка, если бы только была на это способна, обязательно бы ракетой стартовала прямо в космос от переполнившей её неловкости и поселившегося вдруг в душе от одних только слов странного предвкушения.

Комментарий к Fourteen

Всегда очень жду ваших отзывов и мнений :)

========== Bonus (Hoseok x Chaerin) ==========

Маленькая комнатка в общежитии, где обычно снимают жильё студенты, готовящиеся без ума и без памяти к экзаменам. Меньше десятка квадратных метров, общая кухня сразу на половину этажа и перманентное желание переехать. Но денег нет, как нет и перспектив, и иногда очень хочется умереть, чтобы всё это просто закончилось.

Пак Черин не верит во многие вещи: в искреннюю благотворительность, в речи политиков, в слова мужчин, в справедливость и воздаяние. Но верит в возможность перерождения — просто потому что хоть во что-то ведь верить надо, так? И девушка очень сильно хотела бы родиться в следующей жизни кем-то, кого бы просто любили: не за то, что он красивый или богатый, не за то, что умный или потрясающе разбирается искусстве. В кого-то, кого любили бы просто за то, что он есть.

Черин в списке контактов нашла номер, который удалить никак не поднимается рука, хотя что-то внутри — что-то очень плохое — говорит сделать это. Она тут же приложила телефон к уху и вслушалась в долгие гудки, разъедающие слух и заставляющие голову болеть, а ещё подняла взгляд и посмотрела в зеркало прямо перед собой. Девушка привычно растянула в улыбке губы, чувствуя, как потрескалась на них кожа, и чуть сощурила глаза. Пак Черин именно такая — всегда улыбающаяся и ни о чём не заботящаяся, яркая и открытая, чуть саркастичная и страшно обаятельная. И до самого настоящего скрежета в груди ненавидящая ту девушку, что отражается в зеркале.

— Ты время видела? — раздался в трубке хриплый ото сна голос, страшно недовольный и раздражённый. — Времени — одиннадцатый час утра, чего трезвонишь в такую рань?

— Привет, мам, — выдохнула Черин, чуть дрогнув уголками губ. — Как ты?

— Чего звонишь? — проговорила женщина в ответ и, судя по звукам, поднялась с кровати. — Говори уже, чего нужно.

«Ох, я тоже в порядке, мама, — ответила она мысленно. — Спасибо, что спросила впервые за двадцать лет».

— Я перевела тебе деньги, — сказала в итоге Черин и посмотрела на сберегательную книжку в своих руках. — Думаю, этого должно хватить на месяц. Постарайся не сильно тратиться, хорошо? Я не смогу сейчас по первой же твоей просьбе отправить ещё, если вдруг понадобится.

В столбике остатка значились очень грустные двадцать с небольшим тысяч вон, и Черин очень сильно сомневалась, что ей самой хватит этого до конца месяца. Занимать у Минхо, который сам едва только вылез из всевозможных долговых ям, совсем не хотелось, а обращаться к Еын, у которой с деньгами в последнее время было совсем туго, не было и вовсе никакого смысла.

— Ты ещё учить меня собираешься? — фыркнула пренебрежительно женщина. — Опять с работы попёрли? Я сразу тебе сказала: не умеешь работать головой, работай руками, не умеешь руками — есть много других способов.

Черин стало так обидно, что больно укололо где-то внутри, под самыми рёбрами, и она сглотнула.

— Почему сама тогда не работаешь? — тихо спросила девушка, глядя на своё отражение, что перестало скалиться в отвратительной гримасе.

— Что ты сказала?

— Сказала, что люблю тебя, мам, — выдохнула Черин искренне и закусила задрожавшую нижнюю губу. — Очень сильно люблю тебя.

Женщина помолчала какое-то время, позволяя ей слышать лишь шум на заднем плане и медленно умирать внутри, понимая, что ничего с этим сделать нельзя. Этот цветок нелюбви был посажен маленькой совсем семечкой в самом детстве, но теперь разросся, достигнув почти исполинских размеров, и раздирал в клочья все внутренности своими острыми шипами, впрыскивая ещё и яд, что убивал крайне мучительно, не позволяя страдать физически.

— Это всё, зачем ты звонила? — спросили на том конце, и Черин прикрыла веки, промычав согласно в ответ. — Не могла сообщение написать? Ты разбудила меня.

— Хотела услышать твой голос, мам.

— Услышала? — хмыкнула женщина. — Давай, Черин, мне некогда болтать с тобой. Дел выше крыши.

Девушка даже попрощаться как следует не успела — услышала в телефоне короткие гудки и так и замерла с приоткрытым ртом. Она затем усмехнулась скептично, положила смартфон на тумбу перед зеркалом и снова посмотрела на себя.

Крупные глаза, аккуратный нос, почти идеальная форма лица и чуть пухловатые губы. «Благодарна, должно быть, мамочке за то, что родила тебя такой красавицей?» — любила в детстве спрашивать её толстая непривлекательная женщина, запустившая себя настолько, что становилось страшно. Черин тогда кивала часто-часто головой, потому что всё равно любила её невозможно сильно, а потом искоса смотрела на старое фото исчезнувшего без следа отца и очень хотела спросить у него: «Почему ты не забрал меня с собой? Я ведь так похожа на тебя». Мужчина со снимка никогда, правда, не отвечал, а маленькая Черин закусывала нижнюю губу, сжимала веки и закрывала уши — лишь бы не слышать, как кричит за стеной мама, закрывшись в комнате с каким-то незнакомым мужчиной.

— Недалеко ушла, Пак Черин, — усмехнулась девушка, смотря на своё отражение. — Такая же отвратительная.

У неё по щеке всё же скатилась злая слеза, и она тут же её стёрла, вдыхая и пытаясь улыбнуться, чтобы обмануть собственный организм. Но это никак не срабатывало, и солёные капли снова и снова оказывались на скулах, сводя с ума.

***

— Ты же красивая, — пожал плечами Бэ Хэвон, когда, будучи старшеклассницей, Черин спросила у него, почему тот захотел вдруг встречаться с ней.

— Ты же популярная, — фыркнул во втором классе Пак Рюджин. — И нравишься мне. Что ещё надо?

— Честно? — наклонил голову Ха Джисон сразу после выпуска. — Ты типа клёвая. Если замутим, обещаю быть паинькой и не трепаться о том, что мы спим.

— Ну ты же не думала, что у нас любовь до гроба? — хохотнул Ким Минтэ, взглянув свысока на первокурсницу. — Не знала? Парни жопы готовы рвать, чтобы заиметь тебя в подружках, а я делиться умею. Ну, знаешь, как говорят? Сам поносил — дай другому.

Пак Черин тогда впервые подняла руку на другого человека, нарушив собственное обещание о том, что не сделает это ни за что и никогда. Её выперли затем из колледжа, на прощание ещё и дав пинка в отместку за то, что ударила сына конгрессмена Кима на глазах у кучи студентов. Но девушка почему-то не жалела, она почему-то улыбалась и смело смотрела вперёд, точно убеждённая в том, что все они — мужчины — действительно одинаковые. И это не ей попадаются одни козлы, как говорит подруга Раюн, они козлы по одной только своей природе. Однако средства, столь необходимые для жизни и важные для матери, что позволила дочери уехать в Сеул ради того, чтобы она смогла обеспечить ей достойную старость в ответ на то, что та обеспечила ей достойное детство, можно было, как оказалось, заиметь и с козлов, расплатившись с ними той же монетой.

— А ты забавная, — рассмеялся Ан Минхо, прижимая к себе страшно недовольную низенькую девчушку. — Это Еын, мой подмастерье.

— Я тебе это подмастерье знаешь куда засуну, умник? — тут же взбрыкнулась та и глянула на неё. — Осторожнее с этим придурком, он жутко непостоянный, так что не верь ему, а то продешевишь.

— Я просто влюбляюсь часто! — фыркнул тот недовольно.

Проблема Ан Минхо была в том, что он придурком не был. Как не был и козлом. А ещё он правда любил — по-своему, конечно, но любил. И любил — вместе с тем — многих.

Черин вспомнила обо всём этом как-то случайно и неосознанно, поправив аккуратно подстриженные по плечи волосы, и вздохнула в очередной раз. У неё ладошки были мокрые от переживания, а правая нога непроизвольно дёргалась под столом, выдавая всё её волнение. Девушка потянулась и снова отпила немного воды из стакана, любезно поданного официантом в ответ на: «Нет, благодарю, я сначала дождусь своего спутника». Но спутник опаздывал уже на десять минут, и Черин правильным это не считала.

О Мёнки появился несколькими мгновениями позже, выскальзывая из-за её спины и кланяясь тут же, даже не приблизившись к своему месту.

— Прошу меня простить, — извинился он, — я не учёл пробки, когда назначал время нашей встречи. Это только моя вина.

— Всё в порядке, — улыбнулась Черин привычно, поднимаясь на ноги тоже и отмечая, что они почти одного роста, пока она на каблуках. — Это всего лишь человеческий фактор.

Мужчина поднял на неё взгляд, а потом замер, раскрыв совершенно неприлично рот. Он двинул чуть полноватыми губами и моргнул, сжав плотно плотно веки за стёклами очков. Девушка улыбнулась снова, подбадривая его, и взглядом указала на стул напротив неё, намекая на то, чтобы он присаживался.

— Ох, прошу прощения, — снова заизвинялся мужчина, сжал в руках портфель с бумагами и опустился на положенное место, — вы просто очень красивы, я растерялся.

Черин вздохнула, понимая, что никогда, кажется, не уйдёт куда-то дальше, чем просто «красива», а максимумом её навсегда останется «забавная», сказанное Минхо так искренне и честно и покорившее её сердце в ту же секунду. Но девушка только вновь улыбнулась, натягивая на лицо привычную и ненавистную маску.

— Большое спасибо, — чуть поклонилась она и посмотрела на мужчину перед ней.

Невысокий, далеко не стройный, совершенно обычный и типичный — каких миллионы, не особенно молодой и идеально подходящий под те критерии, что она сама посчитала важными. В голове тут же раздался голос Еын: «Но любить ведь надо тоже», но Черин только отмахнулась от этого мысленно, решив для себя, что любила достаточно. Теперь — как бы эгоистично то ни было — пусть любят её.

— Вас, должно быть, родители заставляют ходить на свидания? — предположил Мёнки спустя почти полчаса ни к чему не обязывающих разговоров и ожидания блюд.

Беседа давалась ему крайне непросто: он смущался, запинался, путался в словах и замолкал. Черин в ответ только улыбалась, вновь почувствовав себя на месте девушки-сопровождения, и изо всех сил старалась, чтобы тот неудобств не ощущал. Однако вести разговор будто бы с самой собой оказалось очень сложно.

— Вовсе нет, — чуть качнула она головой. — Это лишь моё решение. Однако мама меня в этом полностью поддерживает.

«Потому что не имеет об этом никакого понятия», — тут же добавила Черин мысленно и едва не скривилась. Было обидно.

— А отец? — легко заглотил крючок мужчина для продолжения разговора, и девушка улыбнулась вновь.

— Боюсь, я совсем не помню его. Я даже и не знала отца. Мама воспитывала меня одна.

— Ваша мама большая молодец, — кивнул Мёнки. — Она вырастила потрясающую дочь.

Черин чуть прищурилась, чувствуя, как тошнота подступает к горлу и как дрогнули приподнятые уголки её губ. А сама подумала, правда ли Ха Нара вырастила её, не стесняясь давать пощёчины, припоминая каждую потраченную на неё вону и повторяя снова и снова, что отец никогда бы не бросил её, не мешай новорожденная Черин ему своими постоянными криками и воплями.

Когда она прощалась с О Мёнки, стоя на крыльце небольшого ресторана, девушка думала только о том, что вряд ли сможет встретиться с ним ещё раз. Потому что вновь испытывать такие невероятные трудности, пытаясь выдавить из себя то немногое хорошее, что было в душе, казалось почти невозможным, почти невероятным. Однако проблема была в том, что Пак Черин по-другому не умела. Не могла.

***

Еын, свернувшись клубочком, лежала головой на её коленях, взгляд вперив в пустую стену её невозможно маленькой комнаты-клетки, а Черин перебирала задумчиво пряди её волос, размышляя о том, почему жить с каждым прожитым днём становится только сложнее и невыносимее. Она думала иногда о том, что избавиться от всего на самом деле просто — многие люди, во всяком случае, действительно находят покой в смерти. Черин, правда, не знала, находят ли они покой моральный, а проверять не спешила, страшась сама не зная чего. Боль физическая пугала меньше всего, а вот то, что было внутри, нуждалось в исцелении просто невероятно.

— Онни, — протянула Еын, и девушка вопросительно мыкнула, — ты снова? — Черин поджала губы и прикрыла в усталости веки. — Ты думаешь слишком громко. Не думай об этом, пожалуйста, не делай себе больно этими мыслями… И мне тоже.

— Прости, — прошептала девушка в ответ.

Она не помнила, когда и почему они с Ли Еын — девочкой, что младше неё была на три года, но казалась иногда много старше — стали вдруг так близки. Черин помнила только, как в один миг перестала улыбаться при ней и строить из себя насмешливую и уверенную. Как уткнулась ей в плечо, в очередной раз разуверившись просто во всём, и расплакалась навзрыд, позволяя самой настоящей истерике накрыть её с головой. Семнадцатилетняя Еын тогда не сказала ни слова, не спросила ровным счётом ничего, не попыталась успокоить и поддержать — лишь обняла её крепко и стоически вытерпела все те долгие минуты, которые она сотрясалась в жалости к самой себе. Черин за это ненавидела себя тоже, но Еын только наклонила набок голову и мягко улыбнулась.

— Если мы не будем жалеть сами себя, никто не будет, — сказала она тогда. — Если этого не делает жизнь, если этого не делает общество, то остаёмся только мы сами. Я есть у себя, а ты есть у тебя. Уже не так плохо, да? — хмыкнула девочка. — Тем более, теперь у тебя есть ещё и я. Двое — уже не один.

Черин чуть улыбнулась, вспомнив это, и, наклонившись ближе к подруге, проговорила:

— У меня свидание через полчаса, сладость, а я до сих пор не готова.

— И пусть весь мир подождёт, — расплылась в широкой улыбке девушка, — пока я лежу на твоих коленях. Правда, твоему будущему мужу жутко повезло, потому что это не какой-то вшивый эконом-класс.

Черин рассмеялась — искренне и громко — и всё же последовала к шкафу. Ей вдруг как-то резко разонравились все те вещи, что она носила и покупала прежде. Это всё принадлежало той Пак Черин, которую она ненавидела всеми фибрами своей души, осознавая вместе с тем, что они на самом деле — одно целое. Но девушка решила отказаться от всего, забыть, будто бы страшный сон, и попытаться быть той, кем хотела быть всегда.

— Ты должна надеть что-нибудь особенное, — протянула Еын с её кровати. — Что-нибудь, что надела бы Пак Черин, которая никогда не стала бы улыбаться и притворяться в угоду другим.

— Думаешь, это так просто?

Это на самом деле было почти невозможно — привычка брала своё, и Черин снова и снова чувствовала, как разъедает её всё изнутри на каждом новом свидании, когда приходилось быть другой, когда приходилось притворяться.

— Иногда ведь получается, — пожала плечами Еын, а потом ещё несколько раз двинула левым, словно бы проверяя, насколько хорошо то работало. — Хосок сказал, что ты рассказала ему обо всём. Едва ли ты сделала бы это, если бы снова начала притворяться.

Черин почувствовала, как мурашки скользнули по её спине от упоминания одного только имени, и она пальцами вцепилась в джинсы, показавшиеся вдруг неплохой идеей.

— Чон Хосок… — протянула она, доставая из шкафа шифоновую блузку вместе с укороченной вельветовой курткой на меху. — Он очень странный.

***

И тем страннее и непонятнее увидеть было его за столиком перед собой. Черин тут же оглянулась по сторонам, проверяя, нет ли на подходе Чхве Дэбома, с которым она решилась встретиться во второй раз, и остро посмотрела на мужчину перед собой.

— Вы немного не к месту, — чуть нахмурилась она.

— Ты так думаешь? — усмехнулся Хосок в ответ и поднял расслабленно руку, подзывая официанта. — Отлично выглядишь.

Черин невольно сглотнула, разволновавшись почти привычно в присутствии человека, от которого ожидать можно было чего угодно, и снова осмотрелась.

— Послушайте, господин Чон…

— Для тебя — просто Хосок.

— Господин Чон, — упрямо мотнула головой девушка, — я жду мужчину, и он может неправильно понять, когда увидит вас здесь, так что не могли бы вы…

— Не мог бы, — улыбнулся он широко, перебивая её, и, поставив локти на край стола, положил подбородок на переплетённые пальцы рук. — Сегодня твой мужчина я, Пак Черин, так что давай проведём это время с пользой.

К ним в то же мгновение подоспел официант, однако девушка почти подскочила со своего стула, заставив тот скрипнуть ножками по полу, привлекая внимание всей кофейни, и поджала недовольно губы. Молодой паренёк в белой рубашке посмотрел на неё с растерянностью, а потом перевёл взгляд на Хосока, что глаз не спускал с неё.

— Сядь, — произнёс он так пугающе, взглянув исподлобья, что первым порывом было сделать именно так, как мужчина сказал, однако Черин в итоге замотала отрицательно головой и, повесив на плечо сумку, почти вылетела из заведения.

Морозный декабрьский воздух тут же опалил её разгорячённое лицо, и девушка судорожно выдохнула. Она запахнула на груди куртку, не желая её застёгивать, и направилась в сторону дороги, собираясь поймать такси, потому что для поездок на метро не было никакого настроения. Черин слышала, как стучали каблуки её коротких сапог по асфальту, и уверена была, что точно в таком ритме бьётся и её сердце. Она сказала «нет» Чон Хосоку и всё ещё была жива. Осознание этого очень странно всколыхнуло что-то почти под самыми рёбрами.

— Подожди, Пак Черин, — услышала она одновременно с тем, как её ухватили за локоть и развернули, заставив носом уткнуться в чужой подбородок.

Девушка тут же отскочила — насколько то позволила держащая её рука — и посмотрела на Хосока, что возвышался над ней на добрые десятки сантиметров. Она закусила нижнюю губу, думая, что слишком рано отпраздновала свою продолжающуюся жизнь, но мужчина вдруг вздохнул, прикрыв глаза, и чуть ослабил хватку на её локте.

— Извини, — произнёс он, заставив Черин захлопать ресницами, — я помню, что ты сказала. Я не должен был пугать тебя.

«Я боюсь вас, — кажется, она действительно сказала это несколько недель назад, переборов саму себя. — До ужаса боюсь, господин Чон, поэтому давайте больше никогда не встречаться».

— Почему вы здесь? — подняла Черин несмело взгляд. — Это ведь не совпадение, так? Как вы узнали о том, где я?

— Это моя работа, — усмехнулся Хосок, — знать всё и обо всех. С тобой пришлось сложнее, потому что тебя охранял один маленький, но очень злобный дракончик.

— Что? — не поняла девушка, но Хосок только мотнул головой.

— Мысли вслух — ничего более… Почему сбежала?

— Почему продолжаете встречаться на моём пути? — вернула Черин вопрос. — Я ведь изо всех сил всегда старалась избегать вас. Я думала, что мы всё пояснили и выяснили. Я правда думала, что вы поняли меня.

— Я понял, — кивнул Хосок, — и именно поэтому я здесь. Дай мне пять минут, и я докажу, что не такой плохой вариант, как ты думаешь.

Черин только покачала отрицательно головой снова и опустила взгляд, чувствуя, что абсолютно и совершенно не хочет во всё это ввязываться. Чон Хосок был страшно привлекательным, умел говорить и умел путать — отлично знал это сам и так же отлично эти знания применял на практике. Черин ему и в подмётки не годилась, оказавшись неспособной вдруг противостоять ему совсем.

— Я действительно заинтересован в тебе, — проговорил чётко мужчина. — Мне нравится, как ты думаешь, как мыслишь и как смотришь на меня, когда перестаёшь бояться. Я не собираюсь вредить тебе. Давай просто попробуем.

— Но я не могу, — протянула Черин, приподняв брови. — Это всё бессмысленно. Мы ведь просто переспали, господин Чон, никакие нормальные отношения не начинаются с этого.

— Тогда начнём ненормальные, — усмехнулся Хосок и, отпустив её руку, спрятал ладони в карманах пальто. — Или можем начать с самого начала. Как тебе нравится больше?

Черин оглянулась по сторонам и подумала, что сейчас, пожалуй, может снова развернуться и уйти, а потом, в случае чего, просто закричать, привлекая внимание прохожих. Чон Хосок в любом случае не сделает ничего страшного на улице. Однако, даже продумав всё это, Черин всё равно зачем-то осталась на месте.

— Честно говоря, — вздохнула она, — мне больше нравится тот вариант, где мы никогда больше не встречаемся, но что-то не похоже, что это работает.

— Шутишь? — улыбнулся мужчина, слегка наклонившись в её сторону. — Хороший знак. Но разве я тебе совсем не нравлюсь? Я красив, — начал перечислять он, — богат, успешен, у меня хорошее тело и я так же хорош в постели.

— А ещё точно не умрёте от скромности, — скептично дёрнула бровью Черин, а мужчина вдруг протянул ей ладонь.

— Чон Хосок, — представился он, а девушка моргнула пару раз. — Говнюк, засранец, мудак, подонок, отвратительный тип и много чего ещё нецензурного… Или просто отличный парень.

Девушка неожиданно даже для самой себя прыснула, а потом прикрыла кулаком рот, засмущавшись этого. Она, однако, подумав с пару мгновений, протянула руку тоже и несмело вложила ладонь в чужую.

— Пак Черин, — представилась девушка и почувствовала, как чуть сильнее сжал пальцы Хосок. — Бывшая эскортница.

***

Он губами скользил по её телу очень медленно, не упуская, кажется, ни одного миллиметра, сжимал сильно в руках её тело, а ещё толкался так глубоко и размеренно, что заставлял сходить под собой с ума и плавиться в объятиях чего-то абсолютно неизвестного. Черин выгибалась дугой, не стесняясь руками скользить по подтянутому и очень подвижному телу, казавшемуся каким-то ненастоящим — таким идеальным лично для неё оно было. Чон Хосок весь — от макушки и до пяток — был невероятным и невозможным. Девушка не могла это почему-то контролировать: так сильно хотелось отдаться ему до самого конца, до последнего хрипа и стона, до последнего содрогания в сильных руках и боли в мышцах.

Они снова и снова меняли положение своих тел в пространстве, снова и снова находили друг у друга точки, позволяющие почувствовать всё мощнее и ярче, снова и снова меняли темп и частоту необходимых, кажется, толчков. Не менялось скольжение губ по чужим губам, не менялись жадные касания к чужому телу, не менялось тяжёлое дыхание. Значения не имели ни мокрые тела, давно уже уставшие, но желавшие лишь большего, ни такие же мокрые простыни и сброшенные на пол подушки, одеяло и покрывало. Им обоим дела не было никакого даже до того, что творилось за пределами спальни, где сам воздух вибрировал от напряжения и был каким-то вязким и густым. Важны были только их тела и губы, что, казалось, просто нуждались в том, чтобы быть рядом.

Черин распахнула глаза и уставилась в белый, расчерченный трещинами потолок. Она судорожно облизала пересохшие губы и, поняв, что то был всего лишь сон, выдохнула, накрывая ладонями лицо.

Терпеть это было почти невозможно — Чон Хосок словно бы заполнил всю её жизнь до самого дна. И — будто одного только этого было мало — упорно проникал ещё и во сны, словно бы насмехаясь и неустанно напоминая о том, что произошло между ними той единственной ночью. Проблема была, однако, в том, что Черин и без этого помнила всё в мельчайших подробностях и никак не могла позабыть, выкинуть за ненадобностью из головы. Чон Хосок просто был первым мужчиной, кто вот так легко, буквально парой слов и прикосновением к её талии, заставил вдруг желать себя так, как никого и никогда прежде, — во всяком случае, именно так Черин себя оправдывала.

Она поднялась нехотя с кровати и потянулась, понимая, что ей страшно необходим холодный душ, чтобы привести в порядок мысли и смириться в очередной раз с тем, что работа не будет ждать её, а опоздание может сослужить преотвратительнейшую службу. Одна единственная ванная на пять комнат удивительно не раздражала так сильно, как кухня. Может быть, потому что по счастливому стечению обстоятельств пользовались ею лишь девушки и убирались много чаще, чем парни, живущие на их же третьем этаже.

Черин прекрасно понимала, что её, с полным отсутствием любого другого образования, кроме школьного, не возьмут ни в одно приличное место. И поэтому страшно лелеяла свою должность официантки в прекрасном ресторане в Мёндоне: туристов было очень много, людей, не позволяющих себе вольностей, ещё больше, а чаевые и вовсе радовали глаз. Черин всё чаще со временем начала ловить себя на мысли, что улыбается искренне, а ещё шутит по-прежнему неумело, но срывает каким-то волшебным образом с губ окружающих смешки. Ей вдруг нравиться начала её жизнь, и даже отсутствие на счету денег, которые почти подчистую переводились любимой матери, не заставляло более впадать в пучины отчаяния. Черин вообще с неудовольствием понимала и принимала, что дело на самом деле было вовсе не в средствах, а в одних только «Спасибо» и «Я люблю тебя тоже», которых она никогда, кажется, не слышала от человека, от которого хотела услышать это больше всего.

А ещё Пак Черин начало нравиться, что девушки-коллеги смотрели на неё сзавистью, а потом перешёптывались за спиной, когда Хосок забирал иногда её с работы, сияя огромным довольством на лице, удивительно галантно открывал для неё дверь машины, а потом держал в руке её руку, управляя автомобилем. Девушке это всё казалось странным: слишком милым, излишне слащавым и каким-то ненастоящим. Но всё это казалось лишь раньше, сейчас же Черин видела всё единственно верным.

Они почему-то, не сговариваясь, не торопились. Хосок лишь однажды позволил себе коснуться губами уголка её губ — совсем невесомо, словно бы и не было ничего — а потом всё словно бы застопорилось само собой. Мужчина лишь держал её за руку, переплетя пальцы, и смотрел как-то по-особенному — так, будто она правда что-то для него значила; так, будто была на самом деле большим, чем просто игрушкой на время, чтобы развеять сгустившуюся скуку.

— Многие женщины смотрят на тебя, — чуть улыбнулась Черин, когда Хосок подошёл к ней и протянул отнятый у официанта бокал шампанского.

Девушка сначала идею посещения какого-то непонятного аукциона посчитала просто отвратительной и невозможной. Всё это слишком напоминало ей о той жизни, которую она хотела выкинуть даже из памяти, и быть спутницей Чон Хосока ей не хотелось совсем. Она сказала ему тогда понять её и найти другую девушку для вечера, но мужчина мотнул категорически головой и проговорил, что в таком случае лучше поразит всех, придя один. А Черин просто не смогла долго сопротивляться его невозможному взгляду.

— Тебя это удивляет? — усмехнулся мужчина в ответ, а она повела плечами.

— Удивляет то, что ты не смотришь в ответ.

— Многие мужчины раздевают тебя взглядами прямо сейчас, хотя рядом стою я, — ответил Хосок. — Но ты не делаешь этого в ответ.

— Сегодня я раздеваю взглядом только одного, — брякнула Черин, а потом, едва поняв сорвавшееся с языка, замерла и медленно подняла взгляд на ошарашенного Хосока. — Прости, — пролепетала она, — шампанское в голову ударило.

Но мужчина в ответ только растянулся в такой улыбке, что ей сразу стало как-то невозможно жарко, а затем подался вперёд и, наклонившись доверительно над её ухом, почти прошептал:

— А я смотрю лишь на одну девушку. И делаю это не только сегодня. Слишком долго на самом деле. Думаю, она бы уже могла дать мне шанс.

***

Они впервые — почти впервые — целуются в тот же вечер, останавливаясь возле машины Хосока, где на месте водителя сидит один из его людей и только и ждёт команды стартовать. Однако его босс вместо этого прижимал Черин к себе, сжав талию почти невозможно сильно, а она в ответ обнимала ладонями его лицо, думая, что, пожалуй, стоило сделать это давно.

— Я бы пригласила тебя к себе, но…

— Тогда поехали ко мне, — предложил тут же альтернативу Хосок, а она поджала губы. — Если пообещаешь не убегать на этот раз, то я даже не буду прибегать к наручникам.

— Из них выбраться гораздо проще, чем ты думаешь.

— Не заставляй меня задумываться о цепях и верёвках, Черин, — наигранно строго проговорил он, и девушка рассмеялась. — Красиво, — она замерла и, моргнув, с вопросом уставилась на мужчину. — Я понял, что никогда не говорил тебе, что ты красива. Ты очень красивая, когда смеёшься и улыбаешься.

Черин прислушалась к себе и с неожиданностью поняла вдруг, что ей совсем не неприятно слышать это от него. Что ей, на самом деле, приятно. И что она верит почему-то, что для Чон Хосока она не просто «красивая».

— Поехали? — предложила она, чуть улыбнувшись, и мужчина тут же довольно усмехнулся в ответ.

Чтобы затем, спустя буквально несколько минут, прижимать её почти отчаянно к стене в коридоре своей квартиры, чтобы в нетерпении едва не сдирать с неё платье, чтобы на губах, ключицах и шее оставлять поцелуи-укусы и дышать жарко и обжигающе, заставляя Черин плавиться под этой температурой. Она очень торопилась избавить его от одежды в ответ и почти в нетерпении расстегнула его ремень, думая, что в этот раз у них всё совсем иначе — словно бы бешенное желание смешалось с чем-то ещё и теперь мучает их обоих, заставляя двигаться в сторону спальни, собирая все вертикальные и горизонтальные поверхности.

Когда Хосок толкнулся в неё первый раз, Черин подумала, что умрёт прямо сейчас, когда он сделал это во второй раз — решила, что не погибнет никогда. А затем он, притянув её к себе за бёдра ещё сильнее и закинув одну из ног на плечо, задвигался много быстрее и чаще, заставляя девушку на сплошные только атомы распасться от переполняющих чувств. Хосок подался вперёд, нависая над ней, и коснулся губ, в ладони едва-едва сжав её шею. Он не целовал её — лишь дышал оглушающе громко в её рот, и Черин отвечала ему тем же, ладонями блуждая по всему его телу.

Им обоим было невозможно жарко, невозможно душно. И ещё невозможно было отцепиться друг от друга, невозможно было надышаться. Они не говорили совсем, только смотрели в глаза другому, и касались так, что одним только этим пытались донести то, что поняли вдруг где-то глубоко внутри себя. И это показалось Черин по-настоящему важным.

Они утро встретили вместе, проснувшись в объятиях друг друга и не испытав вдруг ни капли неудобства — ни физического, ни морального. Хосок лишь прижал её ближе к себе, едва только девушка хотела сбежать в ванную, чтобы привести себя привычно в порядок, и прижался грудью к её спине, ладонь расположив на животе.

— Ты сначала должна услышать кое-что, — сонным совсем ото сна голосом пробормотал он. — Хотя, если честно, вне зависимости от того, что ты скажешь в ответ, я сделаю по-своему. Добиваться своего я умею.

Черин вынуждена была согласиться с ним и, лениво перевернувшись на другой бок, с интересом воззрилась на мужчину. Тот полулежал, оперевшись о локоть и голову положив на ладонь, а ещё смотрел на неё привычно сверху вниз, по-особенному как-то словно бы лаская взглядом.

— Что за гениальная идея пришла тебе в голову на этот раз?

— Держу пари, ты взбесишься, — улыбнулся Хосок так довольно, будто она на самом деле обрадоваться должна будет. — Но, если честно, я решил, что после всего того, что ты со мной делала этой ночью, ты обязана выйти за меня.

— Что?

— Руку и сердце я тебе предлагаю, — хохотнул он, — ну и другие части тела тоже. Не хочешь?

— С ума сошёл? — пробурчала недовольно Черин и, сбросив с талии его ладонь, села, одеяло прижав к груди. — Проспись.

Она даже успела пододвинуться к самому краю кровати, решив скрыться от всего происходящего в ванной комнате, как Хосок очень легко перехватил её, заставив спиной вновь оказаться на матраце, а затем навис сверху.

— Чем тебе не нравится идея? — спросил он серьёзно. — Ты ведь хотела замуж, так? Чем тебе не нравлюсь я? Я смогу позаботиться о тебе, Черин, и смогу защитить.

— Ладно я, — мотнула головой девушка. — Но ты куда? Зачем тебе женитьба?

— Мне давно пора, — хмыкнул Хосок. — Мне уже тридцать, почти тридцать один. Мой младший брат счастливо женат, мой лучший друг, кажется, тоже не собирается с этим делом затягивать.

— Так тебе просто скучно?

— Мне просто хочется тебя, — усмехнулся мужчина. — Никого не хотелось, а тебя захотелось, Черин.

— Так не бывает.

— Не ломайся и не трепли нам обоим нервы, — улыбнулся он необычайно мягко. — Соглашайся прямо сейчас, потому что предлагать я собираюсь и дважды, и трижды… хоть сотню раз. Но давай просто проведём это время с пользой. Выходи за меня, Пак Черин, потому что я, кажется, влюбился до беспамятства.

Комментарий к Bonus (Hoseok x Chaerin)

Всегда очень жду ваших отзывов и мнений :)

========== Fifteen ==========

Он действительно был очень красивым — почти произведением искусства, пока молчал, не цеплялся к словам и не щурил угрожающе глаза. Сейчас, когда Мин Юнги спал в совершенно неудобной позе, подложив под голову руку и согнув немного колени, он был на мальчишку — совсем подростка — похож сильнее обычного. У него только руки были совсем такие, как у взрослого мужчины — но всё равно аккуратные и жутко красивые, с выпирающими костяшками и чётко видимыми синими линиями под бледной кожей. А ещё Еын знала, что в них такая скрытая сила, что мурашки каждый раз бежали вниз по спине, пока то, что зовётся возбуждением, поднималось вверх.

Юнги правда был страшно и невероятно красивым — идеальным, кажется, лично для неё, — и девушка правда не понимала, почему так долго не замечала этого вполне очевидного факта. Они вдвоём слишком много, кажется, времени потратили на то, чтобы препираться друг с другом, и будь у Еын возможность вернуться почти на два месяца назад, она бы обязательно, едва только Юнги зашёл в комнату, где её держали, и присел перед ней на корточки, ухватив затем пальцами подбородок, подалась бы вперёд и поцеловала его — чисто ради интереса.

Сейчас, когда он спал, совсем не походил на главу семьи Мин, на человека, о котором знает даже самый вшивый бандит с окраины, на того, кто на самом деле негласно держит под собой весь рынок сбыта оружия на местном уровне. Сейчас он был просто Мин Юнги, просто человеком, у которого чуть дрожащие ресницы отбрасывали тень на скулы, просто мужчиной, у которого губы были чуть приоткрыты, а он сам дышал глубоко и ровно. Просто тем, кого, наверное, вполне можно было бы полюбить.

— Долго ещё собираешься на меня пялиться?

Еын даже не напугалась особо, только едва вздрогнула и покачнулась на пятках. Она поджала губы и чуть улыбнулась, думая, что ей стоило ожидать чего-то подобного.

— Давно проснулся?

Мужчина лениво приоткрыл веки и взглянул на неё совершенно осознанным взглядом — совсем не сонно. Он затем усмехнулся чему-то своему, и Еын заинтересованно наклонила голову, чувствуя, что ноги уже устали сидеть на корточках.

— Ты так громко дышишь, что я проснулся сразу после того, как ты решила попялиться на меня, — фыркнул Юнги, а девушка ощутила, как защекотало у неё что-то внутри от его хриплого и тихо-ленивого голоса. — Сколько ещё собиралась этим заниматься? Не стыдно?

— А должно? — усмехнулась довольно Еын. — Знаешь, ты совсем не похож на грозу всего Сеула, пока спишь.

Мужчина чуть нахмурился, словно бы не совсем понимая, о чём она говорит, а потом вздохнул и, приподнявшись, упёрся локтем в диван и положил на ладонь голову. Он будто бы попытался выглядеть более суровым и устрашающим, но у него это не вышло совсем, и девушка прыснула, думая, что была по-настоящему глупа, когда боялась этого человека. Мин Юнги мог быть грубым и несдержанным в выражениях и — иногда — в поведении, но плохим человеком он всё же не был.

— Ну и на кого я похож?

Еын пожала правым плечом, не зная, что ответить, и подалась вместо этого вперёд, вес перенося на колени. Она затем уселась на ковре перед диваном удобнее и подбородок расположила на самом его краешке.

— С Рождеством, — чуть улыбнулась девушка, абсолютно не протестуя против того, что пальцы Юнги в тот же миг оказались в её волосах.

Он так приятно и сладко их подушечками соскользнул по её затылку, сразу по всему организму, кажется, разнося приятную негу, что Еын едва не замычала от удовольствия и прикрыла глаза. Мужчина об этой её особенности узнал минувшим вечером и с самой настоящей садистской и довольной улыбочкой поймал за талию, едва она собиралась отсесть от него подальше, прижал к себе и, запустив руку в волосы, заставил едва ли не лужицей растечься по всему дивану.

— Чувствую себя так, будто подобрал бездомного котёнка, — ухмыльнулся тогда Юнги, а она тут же впилась ногтями в его колено, с губ срывая недовольно шипение. — Или бешеную кошку.

— Обязательно всегда портить момент? — пробурчала недовольно Еын. — Сначала щенок, теперь котёнок… Завтра я проснусь антилопой?

— В том случае, если отрастишь за ночь копыта.

— Такими темпами рискуешь однажды стать оленем, — довольно хмыкнула девушка.

Однако моментально заткнулась, едва только Юнги, сжав её шею сзади, заставил приблизиться к собственному лицу и заглянул сурово в глаза.

— Попробуешь наставить мне рога, из реки Хан выловят два трупа. Один из них будет твоим.

— Тебя это касается тоже, — прищурилась Еын, не испугавшись совсем. — Грохну и её, и тебя. А ещё сделаю всё, чтобы трупы ваши не нашли.

Мужчина тогда усмехнулся крайне довольно и как-то почти гордо, будто она ему не угрожала, а хвасталась небывалыми достижениями. Её отец, кажется, выглядел примерно так же в тот единственный раз, когда она вошла в тридцатку лучших в средней школе.

— Я ведь говорил: ты моя девочка, — прохрипел Юнги, а её в один миг окатило таким жаром смущения, что захотелось провалиться сквозь землю.

Однако мужчина вместо этого снова двинул пальцами в её волосах и прижал к себе, заставляя забыть обо всём, а ещё хмыкнул как-то особенно довольно, когда она прильнула к нему ближе в ответ.

Он и сейчас издал совершенно такой же звук, и Еын приоткрыла лениво веки, воззрившись вопросительно на человека перед собой. Им было абсолютно и совершенно хорошо друг с другом, и она искренне не знала причины, по которой столь ярко ощущала тепло именно рядом с Мин Юнги. Ей казалось, что она получает именно столько, сколько отдаёт. И отдаёт столько, сколько получает. Это был бесконечный круговорот чего-то неясного в их отношениях, который, однако, и делал это отношениями.

— С Рождеством, — проговорил он в ответ и даже потянулся в её сторону, но Еын уткнулась носом в диван, после чего сразу же почувствовала чужие губы на своей макушке. — Ну и что это?

— Ты ещё не умылся, — пробурчала она, однако улыбки сдержать не смогла.

Мужчина вздохнул наигранно тяжело и фыркнул, выпутываясь пальцами из её волос.

— Какая привередливая.

Еын подняла осторожно голову, чтобы, во избежание малоприятной участи, успеть спрятаться вновь, если мужчине взбредёт в голову поцеловать её с нечищеными ещё зубами. Это тогда сломает всю романтику их рождественского утра, а этого ей очень не хотелось. Однако Юнги поступил ещё хуже, принюхавшись вдруг к чему-то и скривившись так, будто под самым его носом готовили ненавистный почему-то суп из говяжьих костей.

— Чем воняет? — спросил он недовольно, и Еын закатила глаза.

— Воняет твоё вчерашнее «да ладно, ничего не случится, если мы не уберём в холодильник еду», — скептично усмехнулась девушка и поймала на себе крайне уничижительный взгляд, заставивший только прыснуть. — Я уже выбросила всё, но запах остался.

— Надо проветрить.

— Вот и займись, — торжественно качнула головой Еын, упираясь правой рукой в край дивана и поднимаясь. — Но сначала приведи себя в порядок. Не подойду к тебе и на метр, пока не будешь пахнуть вкусно и свежо.

Она довольным шагом, не стесняясь улыбаться во всю ширину рта, направилась в сторону кухни, чтобы приготовить кофе, и только хихикнула, получив в спину ворчливое и тихое:

— Сам подойду. Ещё условия мне будешь ставить, как же.

Но ей плевать было откровенно и абсолютно, в душе почему-то пели птицы, самой Еын очень сильно хотелось кружиться и смеяться, ощущая себя полной дурочкой, а ещё хотелось петь во всё горло какие-нибудь песни из диснеевских мультфильмов. У них с Юнги не было ёлки, не было украшений и даже подарков как таковых не было тоже. Зато у них была куча еды из отличных ресторанчиков, «Олдбой» по ТВ и тёплые тела друг друга поблизости. Им было хорошо, комфортно и весело даже вдвоём, и девушка отчасти неловко чувствовала себя сейчас, когда признавалась сама себе, что это, кажется, было лучшее Рождество в её жизни.

Они сидели на диване в обнимку, проговаривали вместо героев выученные наизусть фразы из фильма, который внезапно оказался любимым сразу у обоих, и сбрасывали входящие звонки со знакомых номеров. Юнги даже вырвал её телефон из рук, едва только Хосок позвонил ей, не достучавшись до друга, прохрипел в трубку:

— Оторву голову, руки, ноги и хер, если позвонишь сюда ещё раз, — и сбросил вызов.

Еын тогда тихонько рассмеялась, пытаясь найти более комфортное положение для головы на его коленях, которые оказались не то чтобы особенно удобными для такого дела, а потом выключила смартфон, отписавшись коротко на два номера с искренними немногословными поздравлениями. Она знала, что этого достаточно, как знала и то, что не хочет, чтобы им двоим кто-то мешал. Они, в конце концов, решили строить из себя семью, и меньше всего хотелось, чтобы в эту маленькую игру без каких-либо правил кто-то вмешивался.

— Я позвала Черин, — оповестила мужчину Еын, когда тот с мокрыми после душа волосами ткнулся губами в её шею, заставив сердце уже почти привычно забиться чаще. — Она придёт к вечеру.

Руки Юнги очень быстро оказались на её талии, тело — кажется, обнажённое по пояс — прижалось к спине, а нос коснулся кончика её уха. Еын подумала, что привыкла ко всему этому слишком быстро, и эта мысль вдруг очень сильно её напугала. Стало страшно от одного только представления о том, как плохо и пусто ей станет, едва только Мин Юнги всё надоест, и он выбросит её из своей жизни за ненадобностью. Мурашки пробежали по коже, и Еын всю передёрнуло.

— Собираетесь устроить посиделки? Я не против, если ты спрашиваешь о разрешении.

Ей пришлось приложить усилия, чтобы взять себя в руки и ответить не дрожащим от внутренних переживаний голосом:

— Мне нужно помыть голову. Черин поможет.

— Почему я не могу помочь?

— Вот уж нет! — категорично мотнула головой Еын, развернувшись в его руках. — Не хочу, чтобы ты ухаживал за мной, как за какой-то немощной.

— Хорошо, — неожиданно легко согласился мужчина, усмехнулся, а потом повёл одной рукой вверх по её телу и чуть сжал пострадавшее плечо. — Это всё равно в последний раз, ведь так?

— Кто знает, — протянула девушка в ответ и непонятливо моргнула, когда Юнги вдруг стал крайне серьёзным и сосредоточенным. — Никто ведь не застрахован от подобных случаев. А уж учитывая то, что я работаю на тебя…

— Это в последний раз, — хмуро перебил он её, и девушка согласно замолчала, воззрившись на скорчившегося мужчину перед собой. — Верно?

— Ну хорошо, — едва не закатила она глаза, — в последний раз. Тебе легче?

Юнги ничего не ответил, только подался вперёд, обхватил ладонью заднюю часть её шеи и, приблизив к себе, поцеловал Еын коротко в самый висок. А ей показалось, что между ними в тот миг произошло нечто куда более интимное и смущающее, чем всё то, что было прежде вместе взятое.

Всё снова словно бы вернулось в своё привычное русло за исключением того, что она снова и снова оставалась за закрытыми дверями и искренне не понимала, почему Юнги не берёт её с собой, отмахиваясь одним только кивком на её травмированную руку. Мужчина, однако, отказывался так же отдавать ей ноутбук, и Еын, наплевав на данное самой себе обещание не лезть лишний раз ни на второй этаж, ни в его комнату, нарушила его, находясь под сильным впечатлением от слов, что кольнули неприятно и сильно:

— Тебе не надо знать, Еын.

Она правда не понимала, почему и с каких пор ей вдруг стало «не надо знать», если прежде от неё всегда был толк. Девушка больше всего боялась в один момент оказаться неважной, ненужной и бесполезной. А затем снова вернуться на улицу, не сумев показать, на что она способна. Еын прекрасно знала о коэффициенте полезности — в конце концов, её отец сам именно по такому принципу оценивал своих людей. И она не сомневалась, что Мин Юнги делал аналогичное. А потому и переживала за своё место, прекрасно понимая, что такими темпами может оказаться за бортом и не иметь более возможности улыбнуться ему, когда он вернётся домой после очередного изматывающего дня, что не сможет получить поцелуй, уносящий далеко-далеко и делающий страшно горячо, и не сможет нырнуть под его руку, нарушая в очередной раз личное пространство, но получая в ответ поглаживание головы запутавшимися в волосах пальцами. Ей было страшно хорошо и комфортно рядом с Мин Юнги, так что расставаться с ним хотелось меньше всего.

Однако в комнате Еын не нашла ровным счётом ничего полезного, только разбросала половину вещей, не сумев вернуть всё в первозданный вид, пользуясь лишь одной рукой, а затем получила на ухо ехидное:

— Ну как, в моей комнате достаточно большая кровать? — и засмущалась ужасно, понимая так же, что совсем не обратила на неё внимания, будучи поглощённой поисками ноутбука.

Плечо же потихоньку возвращалось в норму, появлялась куда большая чувствительность, а редкие и лёгкие физические упражнения, которые она выполняла по рекомендации врача, и вовсе, кажется, творили чудеса. Еын уже через неделю смогла позволить себе вырваться из оков раздражающей повязки и страшно собой гордилась, когда на Новый Год, оказавшись на каком-то непонятном приёме, куда её, не спрашивая её личное «хочу», притащил Юнги, не выделялась излишне сильно среди остальных девушек.

Она, конечно, не могла ещё как следует пользоваться рукой, однако многое получалось просто замечательно. Хотя плечо резко отказывалось работать, едва только на пороге дома появлялся Юнги, а у Еын в голове раздавались набатом его непрекращающиеся обещания о том, что он сделает с ней, едва только она придёт в норму. Каждое его слово ужасно смущало, но ей отчего-то нравилось слышать всё это, будучи прижатой к стене или кровати. Юнги всегда в таких случаях шептал на ухо, блуждая руками по её телу, но не позволяя себе многого. А Еын столь сильно опасалась стать для него разочарованием, что с упорством осла продолжала притворяться больной и со страхом ожидала момента, когда её ложь окажется раскрытой.

На том приёме — в честь Нового Года — ей не понравилось совсем. Как не понравилась и Чон Инён, с которой Чонгук решил её познакомить, улыбаясь довольно и во весь рот. Еын тогда хотелось домой, под бок к Юнги и под короткий поцелуй в макушку. Находиться под любопытными взглядами абсолютно незнакомых людей ей, в свою очередь, не хотелось вообще.

— Тебе не страшно? — спросила у неё Чон Инён, и Еын вопросительно подняла брови, немо прося пояснить. — Ты ещё совсем ребёнок, уж прости, но знаешь, судя по всему, чем занимается Юнги. Неужели не страшно?

— А должно? — прыснула Еын, не сдержавшись.

Чон Инён была молодой и очень красивой женщиной. Но более ничего особенного в ней она не видела, и потому становилось даже как-то обидно за то, что Чон Чонгук выбрал именно её. Еын думала об этом прежде, представляла себе его жену, но это всегда была девушка куда более яркая, заметная и уверенная. Но Чон Инён была просто… женщиной. И это вдруг почему-то очень её расстроило.

— Продажа оружия — это ведь не шутки, — произнесла она, заставляя её нахмуриться. — Это опасно. Оружие опасно.

— Оружие ли? — хмыкнула Еын, перенося вес на одну ногу и думая отстранёно о том, что она совсем не привыкла к каблукам. — Я просто хочу напомнить, что убивает не оружие, госпожа Чон. Убивают люди.

Мин Юнги появился тогда едва ли не из-под земли, поздоровался коротко с Чон Инён, а затем утянул Еын за собой, лукаво на неё поглядывая. Они тогда решили нагло и беспардонно сбежать, никого и ни о чём не предупредив, однако почти врезались в Чон Хосока, который улыбался так, будто именно их двоих и ждал у чёрного входа.

— Ты не собираешься?.. — хотел было спросить что-то мужчина, но Юнги перебил его абсолютно нещадно.

— Не сейчас, — хмыкнул он и как-то сильнее стиснул в руке её пальцы. — Она ещё не готова.

Еын тогда абсолютно непонятливо посмотрела на них обоих, но ни первый, ни второй не потрудились объяснить происходящее, хотя и не скрывали того, что речь шла именно о ней. Девушка терроризировала их этим ещё несколько дней, пока не поняла, что дело это абсолютно гиблое, и снова вся обратилась в одно только сплошное проведение своих одиноких будней в квартире.

С Черин встретиться более не получалось — та нашла себе работу в ресторане, а ещё с головой окунулась в эти свои свидания вслепую. Минхо дни и ночи вкалывал, исполняя поручения «господина Мина», но не говорил ей толком ничего, из чего она смогла бы затем выдавить хоть толику информации. И именно поэтому Еын едва ли не полностью ушла в готовку, без устали находя советы и рецепты в Сети, чтобы хоть как-то доказать Юнги свою полезность и — отчасти — стать в его глазах много лучше и привлекательнее.

— Ты уверена, что тебе не тяжело? — спросил у неё как-то мужчина, тщательно пережёвывая лично ею приготовленное мясо. — Как твоя рука?

«Просто отлично», — хотелось сказать ей, но в душе поселился какой-то странный страх, так что Еын только улыбалась, не уставая повторять из раза в раз:

— Я трачу больше времени, чем если бы использовала две руки, но всё не так плохо.

Юнги смотрел как-то странно на её плечо, где скрывалось теперь под одеждой белое пятно от шрама, и ей казалось, что он наверняка на самом деле знает, что она лжёт, притворяясь больной. Но стыдно почему-то за это не было совсем. Как не было стыдно и за то, что ей вдруг стало страшно стать причиной чужого разочарования.

А через несколько дней, лёжа на диване и просматривая от скуки телефонную книгу, Еын насчитала больше тридцати пропущенных и проигнорированных звонком от Ким Югёма и поняла, что с этим надо что-то делать. Она резко села и уставилась в экран, закусив губу, потому что стало вдруг как-то очень неловко и почти боязно. Девушка, однако, быстро собралась с духом, провела пальцем по телефону и приложила его к уху.

Ответили крайне быстро — так, словно бы звонка её ждали с особым нетерпением, — и улыбка как-то сама собой растянула губы, когда она услышала знакомый голос.

— Я не займу много времени, — пообещал ей Югём спустя несколько минут и усмехнулся как-то особенно горько. — Если боишься, то возьми с собой людей Мина, я не собираюсь тебе вредить. Просто разговор, Еын, всего несколько минут. Я задолжал тебе извинения.

— Ты не должен, — хмыкнула девушка в ответ. — У меня было много времени на то, чтобы я подумала, Югём, и пришла к выводу о том, что, наверное, отчасти тебя понимаю. Но мы мыслим по-разному, поэтому никогда не сможем понять друг друга до конца. Я не держу на тебя зла или обиды, но встретиться с тобой — прости — не могу.

— Не хочешь?

— Не хочу.

— Я был груб, — хмыкнул парень. — Вёл себя, как идиот, вокруг ничего не замечал из-за того, что думал только о том, чтобы вернуть тебя. Я подумал, что Мин держит тебя силой, а потом не смог остановиться. В этом была моя ошибка. Я правда обязан извиниться.

— Если дело в этом, то ты уже извинился, — чуть улыбнулась Еын и положила голову на спинку дивана. — Ты спас меня, забыл?

— Будь я внимательнее, тебя бы не ранили.

— Эй, это ведь круто, — хохотнула наигранно девушка. — Моё первое пулевое ранение. В этом есть что-то особенное.

— Я надеюсь, что последнее, — серьёзно произнёс Югём. — Передай своему Мину, что я заберу тебя, если подобное случится вновь.

Щёки Еын смущением опалило помимо её воли, и девушка сглотнула, прижимая к себе колени и испытывая жгучую неловкость. Слышать такое было странно и непривычно, а ещё оно не переставало стучать в голове как-то особенно.

— Он не «мой Мин», — пробурчала она в трубку, хотя что-то в душе вопило о том, как сильно ей хочется, чтобы так было на самом деле. — Так что не говори такое, звучит убого.

— Я всего лишь называю вещи своими именами, — фыркнул абсолютно неприязненно Югём. — Ты его женщина, в конце концов. Или я что-то неправильно понял?

Еын замерла на пару мгновений, вспомнив о том, что Юнги говорил о чём-то подобном. Что он, кажется, собирался зачем-то представить её именно так, и это её смутило настолько сильно в тот раз, что девушка просто предпочла об этом позабыть.

— Ну… — в итоге выдавила она из себя. — Мы просто встречаемся. Вроде бы.

Югём вдруг рассмеялся на том конце звонка, а Еын нахмурилась, подумав, что, кажется, единственная не понимает ровным счётом ничего.

— Он тебе не сказал, да? — хохотнул в итоге довольно парень, а Еын почувствовала себя обманутой. — Я бы на твоём месте поторопился и спросил, когда в последний раз и с кем встречался твой Мин. Думаешь, почему? Потому что они — эти ненормальные с юга — не встречаются. Нет у них такого понятия, Еын. Так что лучше спроси, если не хочешь стать тем, кто всё и всегда узнаёт последним.

— Тогда почему не рассказываешь сам? — нахмурилась девушка, чувствуя, как волнение поднялось в душе невероятно сильно. — Ты ведь знаешь, да?

— Я пытаюсь доказать, что на твоей стороне, — хмыкнул он. — Просто спроси, если интересно.

Еын именно по этой причине чуть не накинулась в нетерпении на Юнги, едва только он преодолел порог квартиры и посмотрел на неё, как на сумасшедшую. Она даже увернулась в очередной раз от его рук и губ — тело тут же предательски взвыло — и усадила мужчину в кресло, умостившись рядом. Тот не понимал, кажется, ровным счётом ничего, а Еын вдруг страшно важно стало докопаться до истины и понять, наконец: что, как, почему и зачем.

— Думал, ты не спросишь, — усмехнулся крайне довольно мужчина, едва только она вывалила на него всё то, что успела услышать и что успела понять. — Хочешь знать, что значит то, что ты теперь — женщина Мин Юнги?

— Не неси чепухи, — фыркнула недовольно Еын, снова увернувшись от его руки, и плюхнулась на диван — подальше от всякого соблазна. — Югём сказал, что ты должен был меня кому-то там представить таким образом, чтобы я стала твоей женщиной. Значит, пока только ты — мой парень.

— Мне что, четырнадцать? — скривиться недовольно Юнги. — Хватит называть меня так, это бесит.

— Хочу и буду, — прищурилась Еын, чувствуя себя крайне довольно.

А потом резко захлопнула рот, когда мужчина подался резко в её сторону, поднявшись с кресла, и навис над ней, руками оперевшись в обивку по обе стороны от её головы. Во рту как-то в один момент пересохло, и девушка судорожно облизала губы, пытаясь хотя бы их спасти от невообразимой засухи.

— Я могу рассказать тебе на примере, — вдруг произнёс серьёзно Юнги, а затем, перестав сверкать глазами, бухнулся на диван и, ухватив её за талию, потянул привычно на себя, заставляя оказаться невозможно близко. — Хочешь узнать больше обо мне и о моей семье?

— Ты спрашиваешь очевидное, — ответила тихо Еын, когда почувствовала, что он сжал её бёдра и притянул ближе к собственной груди, получая, видимо, какое-то странное удовольствие от того, что она сидит на его коленях. Она подняла в ответ руки и коротко прошлась ладонями по его плечам, соскользнула на шею и очертила подушечками пальцев линию его челюсти.

— Родители, — начал он и сглотнул, судорожно облизав губы, — заставили отца жениться, когда ему было двадцать шесть. Он не был особо в этом заинтересован, но согласился, потому что понимал необходимость в наследнике. Жену ему подобрали тоже родители, но отец отказался принимать её в семью по всем правилам. Правила ты запомнила?

— Ты о том, что женщина берёт фамилию семьи, частью которой становится? — уточнила Еын, а Юнги удовлетворённо кивнул. — Это я запомнила.

— Его жена, однако, не стала, как ты понимаешь, частью семьи Мин, — продолжил мужчина, и теперь кивнула она. — С наследником дела тоже шли плохо — пусто было даже спустя два года после свадьбы. И вот тогда отец встретил мою мать, — Еын моргнула, не ожидая подобного совсем, а Юнги только усмехнулся как-то особенно и продолжил: — Когда я подрос, он говорил мне, что с первого взгляда заинтересовался ею, а с первого её слова понял, что она — его женщина. Они встретились в борделе. Ты там, к слову, уже была. В то время, правда, им управлял отец Чонгука, и именно у него мой отец выкупил маму.

— Так… — растерялась Еын, не зная, как правильно высказать свои догадки, чтобы никого не обидеть. — Твоя мама… Она… Как бы…

— Проститутка? — ухмыльнулся Юнги. — Так и есть. Была ею, по крайней мере, пока не встретила отца. Она стала Мин Суён почти сразу, частью семьи — тоже, да и я родился спустя положенные девять месяцев.

— И это не было проблемой? У твоего отца была законная жена… А ты считаешься законным наследником.

— Я ведь говорил, что быть моей женщиной значит больше, чем ты можешь себе представить, — проговорил Юнги, чуть сжимая пальцы на её бёдрах. — На самом деле не только моей… Быть чьей-то женщиной значит быть самой большой слабостью и самым большим искушением одновременно. Это как быть ключом ко всему, понимаешь? Это гораздо больше, чем девушка, больше, чем жена. Это самое большое, что только может быть. Я не выбрал тебя с первого взгляда и уж точно не с первого слова… но выбрал. Тебе остаётся только смириться.

Сердце в груди её страшно колотилось, так и грозилось вырваться наружу, пока сама Еын смотрела в глаза напротив и видела в них, кажется, намного большее, чем можно себе хотя бы представить. Было странно и страшно от осознания всего того, что было произнесено, и девушка правда не понимала до конца, как должна была на всё это реагировать. Но ей и не хотелось на самом деле — ей только хотелось податься вперёд и найти своими губами губы Юнги, поцеловать его, ладошками обхватив лицо, и в очередной раз попытаться не умереть, когда он сожмёт её талию и поцелует в ответ. Еын, собственно, именно это и сделала, а ещё подумала о том, что так, наверное, правильно, разумно и логично.

Но совершенно неправильно, неразумно и нелогично показалось ей стоять спустя два дня на кухне, смотреть в глаза, которые, как ей казалось, никогда и ни за что уже не взглянут на неё с угрозой, и сжимать в бессильной злобе кулаки, чувствуя, как подступают к глазам злые слёзы обиды. Внутри всё клокотало от бессилия и неудовольствия, хотелось рвать и метать, хотелось бить посуду и кричать без остановки, отдавшись истерике целиком и полностью.

— Я всё сказал.

А в глазах — одна только сплошная злоба напополам с недовольством. И предупреждение: «не влезай — убьёт». Вот только Еын храбрая настолько же, насколько и глупая, а потому продолжает препираться с ним, веря и надеясь ещё на его благоразумие.

— Ты псих или да? — скривилась она, цедя сквозь зубы одно только раздражение. — С чего бы мне слушать тебя? Я собачка на привязи или кто? Как смеешь относиться ко мне таким образом?

Юнги хлопнул по столу ладонью с такой силой, что она невольно втянула шею в плечи и зажмурилась, понимая, что он действительно зол сейчас настолько, что вполне возможным сочтёт вытащить пистолет из кобуры и пострелять по стенам. Но Еын, честно говоря, плевать на это было до тех пор, пока этой стеной не окажется она сама.

— Не беси меня, — процедил мужчина, поднявшись на ноги. — И не заставляй делать того, о чём я потом пожалею.

— Ты мне угрожаешь? — прищурилась неприязненно Еын. — Пытаешься напугать?.. Да пошёл ты со своей придурью!

— Ремнём отхожу так, что сидеть не сможешь.

— Да хоть кнутом! — махнула она рукой. — Только я его потом тебе в жопу запихну, понял?! Думаешь, комнатный цветок себе завёл? Я не собираюсь сидеть в четырёх стенах вечно! Я хочу работать и буду это делать!

— Нет, не будешь, — хрипло и низко проговорил Юнги, шагнув в её сторону. — Я всё сказал. На меня ты больше не работаешь. И ни на кого не работаешь.

— Но я хочу! — не согласилась с ним Еын, сжав ладони в кулаки. — Почему не понимаешь, что мне интересно? Почему не понимаешь, что я хочу быть рядом?

— А я хочу, чтобы ты была в безопасности!

— Ну да, конечно, ты защитишь меня тем, что будешь держать взаперти!

— Из-за меня ты была ранена! — нахмурился Юнги и, приблизившись, больно и неприятно впился пальцами в её локоть. — Найди себе другое занятие. Что-нибудь менее опасное. Что-нибудь хорошее, Еын. Почему это так сложно?

— Да если бы не ты, — прищурилась девушка, — я была бы не здесь, а с Югёмом. Ты был единственным, кто всё понял и смог предотвратить. Да плевать мне на эту рану — всего лишь плата за то, что я была недостаточно осмотрительной. Но ты не имеешь права вот так вот брать и лишать меня всего того, что я люблю и что я умею!

— Имею.

Юнги вдруг встряхнул её и притянул ближе к себе. Он заглянул в её глаза, сильнее сжав локоть, и Еын действительно на дне его зрачков увидела, что мужчина правда верит в то, что говорит. Стало обидно до боли, до слёз и до неприятного комка в горле. Хотелось биться в истерике, царапаться и кусаться, привлекая к себе внимание, но что-то словно бы мешало, и девушка только продолжала вглядываться в знакомое лицо, чувствуя, как оно всё больше начинает расплываться перед глазами.

— Я ведь не вещь, — произнесла она тихо, ощущая, как дрожат смущающе губы. — Чёртов подонок, да как ты вообще…

— Лучше замолчи, Еын, — покачал головой Юнги, прерывая её нещадно, — пока я окончательно не вышел из себя.

— И что ты сделаешь? — хмыкнула девушка. — Убьёшь меня? Ударишь?..

— Прекрати! — мужчина встряхнул её снова, а затем оттолкнул к стене и пальцами зарылся в собственные волосы. — Почему так сложно просто не спорить со мной? Я просто хочу обезопасить тебя!

— А о моём «хочу» спросить не хочешь?

— Я знаю лучше, — выдохнул устало Юнги, кинув на неё взгляд, а Еын показалось, что пол под ней разрушился. — Ты живёшь чувствами и импульсами. Я хочу заботиться о тебе. Я хочу оберегать тебя. Это мой выбор как мужчины, который выбрал тебя как женщину. Просто подумай об этом получше.

Он подхватил со стула пальто, накинул его небрежно на плечи и, резко развернувшись, направился на выход из квартиры. Еын, в свою очередь, просто осталась стоять на месте, спиной подпирая стену и думая о том, когда всё успело перевернуться с ног на голову и стать настолько неправильно-невыносимым. Она словно бы откуда-то издалека услышала, как спиликала дверь, оповещая о том, что Юнги ушёл, и закусила от обиды нижнюю губу. Её, кажется, всю трясло, а в глазах, не находя ещё выхода, стояли слёзы, которые мечтали быть выплаканными. Как сама Еын мечтала быть свободной. Больше всего на свете.

Она поэтому в один момент метнулась в сторону своей комнаты, не обращая внимания ни на что, распахнула шкаф, чувствуя, как в очередной раз начинает расплываться всё вокруг, и вытащила розовую спортивную сумку. Еын тут же бросила её на кровать, а следом за ней — все те вещи, которые успела аккуратно развесить по вешалкам, включая те из них, что купила вместе с Черин совсем недавно, воспользовавшись, правда, чужой кредиткой. Но Мин Юнги её бабские шмотки точно нужны не были, так что девушка моментально откинула от себя все мысли о дурной гордости и о том, что должна оставить всё то, к чему он хоть как-то приложил руку, и продолжила зло срывать одежду и бросать её на кровать. Еын показалось отчего-то, что она должна — просто обязана — уйти, не оставив после себя абсолютно ничего. Ей с Мин Юнги было невозможно и нереально: он знал, кажется, только свои «хочу», плевать хотел на её желания — даже не позволил ей напиться до зелёных чертей, хотя спрашивал о подарках и на день рождения, и на Рождество, и не собирался идти ни на какие уступки, считая свои слова, мысли и действия единственно верными.

У них всё началось с одной только искры, с неосторожно брошенной фразы, которая затем превратилась в настоящий пожар, что раскидал их по разным углам кухни и заставил кричать друг на друга, позабыв о том, что утро они встретили вместе, уснув по воле случая в его кровати. «Может быть, тебе стоит научить меня стрелять?» — спросила она тогда, но в ответ получила столько всего и сразу, что даже растерялась на несколько мгновений. Еын узнала о том, что никогда больше — по его мнению — не возьмёт в руки оружие, что никогда не окажется с ним в тот момент, когда ему будет угрожать хоть что-то, что более не узнает ничего из того, что касается его дел, а ещё ни за что не будет работать ни на него, ни на кого-либо другого. И Ли Еын, откровенно говоря, это не устраивало совсем.

Её устраивали, однако, их совместные и очень тёплые вечера. Её устраивали поцелуи Юнги, его объятия, руки и редкие, а оттого страшно ценные улыбки. Она готова была полюбить это всё, готова была полюбить вдруг самого Мин Юнги, и понимание этого так больно ударило куда-то под дых, что Еын остановилась с очередной кофтой в руках, которая упорно не входила в сумку, и почти упала на край кровати. Слёзы из глаз брызнули сами собой, а всхлип сорвался с губ, заставляя ненавидеть саму себя за подобную слабость. Она уткнулась в собственные ладони, пытаясь заглушить истерические рыдания, и упёрлась локтями в колени.

Это страшно раздражало — одна её часть очень сильно хотела уйти, не оглядываясь, и никогда больше не пересекаться с этим человеком, зато вторая — та, которой Мин Юнги нравился бесконечно сильно — очень просила, чтобы она перестала рубить с плеча, подумала ещё хоть мгновение, вспомнила о том, как плохо было без него, и осталась, мирясь с некоторыми проблемами и идя на уступки. Вот только Еын на уступки не хотелось идти совсем — хотелось всего и сразу. И за это она себя ненавидела тоже.

Девушка за всеми этими мыслями и переживаниями, разъедающими всю душу, совсем не заметила и не услышала, как пропищала повторно входная дверь. А потому уже много позже, когда жалеть саму себя не осталось ни сил, ни терпения,убрала от лица руки и одним только краем глаза заметила знакомую фигуру в самых дверях своей комнаты.

Еын тут же подскочила на ноги и уставилась на Мин Юнги, который, в свою очередь, не сводил взгляда с неё. Он стоял чуть дальше порога, спрятав руки в карманы пальто, и смотрел на неё настолько непонятно и нечитаемо, что девушке оставалось лишь глядеть в ответ и сжимать судорожно в пальцах кофту. Она не понимала, зачем мужчина вернулся вдруг, но понимала, что это, кажется, лучшая возможность для того, чтобы расставить все точки над «i».

Вот только у Мин Юнги, кажется, были свои мысли по этому поводу.

— Уходишь? — спросил он вдруг тихо и шагнул вперёд, заставив Еын вздрогнуть и посмотреть коротко на почти собранную сумку. — Или сбегаешь?

— Я не сбегаю, — тут же нахмурилась девушка. — Ты просто…

— Я дам тебе фору, — перебил Юнги её в очередной раз, и девушка замерла. — И дам выбор. Хотя я уже говорил, что в любом случае найду тебя и верну. Буду делать это снова и снова, если понадобится. И всё же я даю и выбор, и фору.

— О чём ты, чёрт возьми?

— Один день я не буду искать тебя, — пояснил мужчина, приближаясь ещё ближе, — а потом буду делать всё, что посчитаю нужным. Это моя фора. Я дам тебе две недели, но ты можешь сама вернуться раньше — это выбор. Однако если я сам нахожу тебя в течение этих четырнадцати дней, то ты по доброй воле остаёшься со мной, — Юнги подцепил пальцами её подбородок и большим провёл по губам, будто вовсе не он это несколько минут назад готов был на куски её порвать. — Что думаешь? Сыграем?

— А ставки? — сглотнула Еын, чувствуя, как начинает покалывать пальцы от непонятного возбуждения.

— Только одна и самая ценная, — хмыкнул мужчина. — Твоя любовь. Играть я собираюсь своей, а это значит, что я не отступлюсь ни перед чем.

Комментарий к Fifteen

Я знаю, что многие очень ждали выхода главы~ Но мне был необходим этот небольшой перерыв, чтобы определиться с тем, какой конец у этой истории я вижу~ Так что спасибо за ожидание :3

По-прежнему очень жду ваших отзывов и мнений :)

========== Sixteen ==========

Еын чувствовала себя странно и как-то непонятно. Внутри всё словно бы тряслось, дрожало и крутило то ли от предчувствия, то ли от чего-то другого. Затылок не пекло и не чесало, интуиция не кричала бешено, пытаясь взорвать её голову, но всё равно казалось, что что-то было не так. Девушка понимала отчасти — что и почему, но всячески отбрасывала от себя подобные мысли и старалась занять голову чем-то другим. Одна её часть до сих пор молила перестать страдать ерундой и вернуться к Мин Юнги, потому что это казалось ей правильным и разумным, вторая часть молила бежать ещё дальше и скрываться куда более тщательно, потому что оставаться с мужчиной казалось ей самоубийством. Еын всё ещё помнила, словно прошла пара часов, а не три дня, как схватила впопыхах свою сумку, отстранившись от мужчины, как закинула её на плечо и, подхватив новенькую совсем дутую куртку приятного мятного цвета, рванула на выход, дрожа и боясь посмотреть на Юнги. Ей казалось почему-то, что она вмиг передумает и останется, едва только взглянет в его глаза, так что девушка очень торопилась, наматывая на шею шарф, надевая шапку и просовывая ноги в ботинки.

— Две недели! — крикнул ей из глубины квартиры мужчина, и Еын страшно порадовалась тому, что не видит его. — Подумай хорошенько в эти дни, потому что я сдержу обещание и отпущу тебя, если не смогу найти!

Девушка сглотнула в очередной раз, вспомнив те его слова, и упёрлась затылком в стену позади неё. Ей стыдно было за то, что она сама не знала, чего хочет: то ли чтобы он нашёл её и вернул обратно, лишив всякой свободы и мнения, то ли чтобы они никогда больше не встречались, и она вновь погрязла в том, чему нет приличного названия.

Еын в первый день, едва только оказалась в городе, хотела рвануть сначала к Черин, чтобы поставить её в известность и попросить хоть какой-то помощи. Однако потом остановилась, понимая, что Юнги первым делом выйдет именно на неё, и задумалась, отлично сознавая, что будет лучше, если подруга не будет знать о её передвижениях совсем — лгать ей тогда не придётся. У Еын в кармане лежала ещё некоторая наличность, которой хватило бы на пару ночей в мотеле, но и эту идею пришлось отмести — Юнги наверняка бы приказал прошерстить именно их, а у неё, ко всему прочему, на руках не было совсем никаких документов. Еын даже почти в тот момент сорвалась и позвонила Минхо, чтобы попросить очередную подделку, но вовремя одёрнула себя, понимая, что тот теперь работает на Мин Юнги, а подставлять друга не хотелось.

Девушка именно поэтому метнулась в ближайшую сауну и отдала почти все деньги на три дня вперёд — просто чтобы её лишний раз не беспокоили. Ей, в конце концов, нужно было тщательно подумать и решить, что и как делать дальше. Мыслей в голове не было никаких, ноутбука на коленях не было тоже, а воспользоваться компьютером в игровом клубе казалось абсолютно глупой идеей — менее опасно было бы остановиться перед домом Юнги и во всё горло проорать песню из «Титаника». Еын правда не знала, что будет делать завтра, когда срок её пребывания в сауне выйдет, и сжимала в руках оставшиеся денежные купюры, которых едва хватит на пачку рамёна и два проезда в автобусе. Девушка думала, что это всё нечестно. Юнги стоило бы просто вернуть ей ноутбук, и тогда никакой этой его «форы» ей и вовсе не потребовалось бы.

Она в очередной раз пролистывала список своих немногочисленных контактов в телефоне — как делала всегда, пытаясь решить сложную задачку и понять, что сделать нужно для того, чтобы разобраться с навалившейся проблемой, и к кому следует обратиться. Еын даже всерьёз задумалась о том, чтобы позвонить Югёму, но очень быстро откинула от себя эту мысль, а затем замерла, когда палец застыл над именем человека, к которому она ни за что и никогда не обратилась бы прежде. Это на самом деле было, наверное, самой большой глупостью, но девушка почему-то разулыбалась и почти смело нажала на вызов, решив, что в случае чего сможет ещё убежать и спрятаться менее комфортно, но много лучше.

— Я уж думал, что ты не позвонишь, малышка, — раздался в телефоне довольный голос Чон Хосока, и Еын усмехнулась, подумав вдруг, что совсем съехала с катушек без общения, если решила, что отчасти соскучилась по нему. — Твой любимый дядюшка Хо готов выслушать любую твою просьбу.

— Так ты в курсе, — поняла она моментально. — И не называй себя дядюшкой, ты начинаешь казаться ещё большим извращенцем, чем раньше.

— Ты грубиянка, — фыркнул недовольно мужчина, а затем усмехнулся, продолжая: — Конечно, я в курсе. И даже усиленно делаю вид, что ищу тебя по всему Сеулу. Только представь, как взбесится Юнги, когда узнает.

Еын прыснула невольно, действительно подумав об этом, и даже почти услышала где-то внутри головы его страшно недовольный голос. Но это как-то больно ударило под дых, и девушка сникла, почти ощущая несуществующую дыру в груди, которая прежде была наполнена счастьем, теплом и лаской, которые дарил ей Мин Юнги, наверное, даже не догадываясь об этом.

— И почему ты не делаешь ничего? — спросила она, нервно потирая пальцы. — Ты ведь сказал как-то, что никогда не отказываешь в просьбе друзьям.

— За этим я хочу наблюдать издалека. Слишком интересно. Но… — протянул многозначительно Хосок, и Еын чуть улыбнулась. — Поскольку я действительно хороший друг, я могу помочь тебе.

— Правда можешь спрятать меня?

— Так, что даже сам не найду.

— За одно только «спасибо»? — усмехнулась Еын.

— Буду страшно благодарен, если предложишь к этому какой-нибудь особенный дружеский бонус. Если ты понимаешь, о чём я.

— У меня есть почти все имена тех мужчин, с которыми встречалась или будет встречаться наша общая знакомая. А ещё время и место свиданий.

— Я с самого первого взгляда понял, что мы с тобой сработаемся, малышка, — хмыкнул Хосок довольно. — Сиди в своей сауне, жди меня и благодари великолепного Чон Хосока за то, что отвадил оттуда людей Юнги.

Он сбросил звонок в ту же секунду, а Еын снова прислонилась головой к стене, думая о том, что этого следовало ожидать. Она без ноутбука была почти как без рук — бесполезная совершенно и абсолютно. Настолько, что даже спрятаться не могла как следует, и ей уже давно нужно было догадаться, что благодарить за то, что её до сих пор удивительно не нашли, надо не высшие силы, а Чон Хосока. Он вмешивался во всё то, что совсем его не касалось, снова и снова, однако впервые Еын захотелось сказать ему большое и искреннее «спасибо» за это.

Девушка подорвалась со своего места и направилась в сторону раздевалки, рассчитывая переодеться. Она страшно жалела о том, что совсем забыла, что ей нужны гигиенические принадлежности, которые хранились в ванной, и забрала из квартиры Юнги одни только вещи, в которых не особо по сути нуждалась — во всяком случае, не в таком их количестве. Но радовалась, что хотя бы не забыла о зарядном устройстве для телефона, иначе осталась бы даже без средства связи.

На неё глянули искоса женщины, когда она сверкнула, не подумав, некрасивым шрамом на плече, и как-то странно переглянулись друг с другом, заставив Еын засмущаться. Девушка понимала, что их волнует вовсе не его малоэстетичный вид, а одно только его наличие, однако всё равно ощутила себя не комфортно, потому что сама задумывалась не единожды о том, что он страшно уродливый, портящий вид и спереди, и сзади. Она даже всерьёз подумывала о том, чтобы скрыть шрам татуировкой, но вспоминала снова и снова, что Юнги был категорически против подобного, и останавливала себя, потому что его мнение казалось страшно важным. Сейчас, конечно же, это не имело никакого значения, однако Еын, кинув взгляд в зеркало, всё равно подумала о том, что ему бы не понравилось, что она раскрасила плечо. Хотя — ясное дело — шрам бы не понравился ему ещё больше.

Девушка выскользнула из сауны ровно в тот момент, когда ей кинул дозвон Хосок, и сразу же затем нырнула в знакомую машину, которая остановилась у самого главного входа. Она закинула сумку на заднее сидение, чуть развернувшись, а потом посмотрела на Хосока, что глядел на неё с довольным прищуром.

— Я честно всё это время благодарила тебя, — закатила Еын глаза, а мужчина довольно хмыкнул, проворачивая руль. — Это было настолько очевидно?

— Не для меня, — пожал он плечами. — Если бы Юнги не ляпнул о том, что знает наверняка, где ты можешь быть, я бы не успел вовремя развернуть его людей и направить по ложному следу.

— Почему ты на моей стороне?

— Потому что Юнги бесится, — хохотнул довольно Хосок. — А я люблю, когда он бесится, потому что это весело.

Еын усмехнулась, складывая руки на груди, и отвернулась к окну, думая о том, что примерно этого и стоило ожидать. Просто это Чон Хосок — его серьёзные вещи, кажется, волновать не могли совсем.

— Но если честно, — протянул вдруг он, и девушка заинтересованно покосилась на его сосредоточенное лицо, — тебе ведь нужно время, да? Я знаю, что ты в любом случае вернёшься к нему, но я думаю, что будет лучше, если ты сделаешь это сама, а не он притащит тебя за шкирку.

— Я не собираюсь возвращаться, — нахмурилась Еын и категорично мотнула головой. — Он перебарщивает. Требует от меня того, на что я никогда не подпишусь. А слышать Юнги не намерен вообще. Он только слушает, но не слышит, понимаешь? С ним невозможно говорить.

— Никого не напоминает? — ухмыльнулся мужчина и глянул коротко на неё. Девушка вопросительно подняла брови, а он прыснул, снова всё внимание концентрируя на дороге. — Ты ведь совсем такая же. Вы оба думаете, что противоположности, и что плохой из вас только второй, но на самом деле вы же одинаковые абсолютно. Словно под копирку. Если хочешь, чтобы Юнги стал тебя слышать, начни с себя — научись это делать тоже.

— Я умею слышать, — нахмурилась девушка, — и всегда открыта компромиссу.

— Ну конечно, — хохотнул скептично Хосок, а Еын снова отвернулась к окну, не зная, что сказать в ответ.

Он, в конце концов, невозможно сильно ошибался, и похожи они не были совсем, иначе ведь наверняка бы моментально смогли решить все их проблемы.

***

Девушка внимательно огляделась по сторонам в очередной раз, быстро перебирая ногами вслед за Хосоком, и снова подумала, что всё кажется слишком знакомым. Она поторопилась, когда увидела, что спина мужчины удалилась на довольно большое расстояние, и догнала его, чтобы пальцами затем вцепиться в рукав куртки и как можно незаметнее тормозить его шаг. Еын поняла, куда он привёз её, только когда они минули пустой танцпол и завернули в служебные помещения. Всё выглядело словно бы совсем другим, просто потому что было невозможно пусто, а на улице едва начинался день, тогда как клуб во всю свою мощь раскрывался лишь ночью.

— Бордель? — выдохнула шокировано девушка и остановилась посреди коридора. — Ты серьёзно?

Хосок обернулся и удивлённо посмотрел на неё.

— Была здесь?

— Недолго, — качнула головой Еын, но почему-то не воспротивилась тому, что мужчина обхватил её запястье и потянул за собой дальше. — Как-то раз заезжали с Юнги сюда.

— Это даже хорошо, — хмыкнул мужчина, — не придётся всё тебе объяснять.

— Но для чего мы здесь? — не поняла девушка, не обращая внимания на мужчин, что по-прежнему охраняли двери, что вели из клуба в куда более увлекательное и увеселительное место. — Ты сказал, что собираешься спрятать меня.

— Спрячу тут, — кивнул довольно Хосок, бросив на неё взгляд из-за плеча. — Это то самое место, где он точно не догадается тебя искать.

— Но он ведь бывает тут! — запротестовала Еын. — Он может узнать. Неразумно прятаться здесь!

Мужчина как раз миновал последнюю дверь, протащив её за собой, и девушка тут же вырвала свою руку и оглянулась по сторонам. Было ужасно тихо, музыка не играла, редкие девушки говорили между собой, пока две женщины в возрасте протирали столы и прибирали, кажется, всё помещение, готовя его к новому вечеру.

— В том-то и дело, — проговорил Хосок, привлекая её внимание, и улыбнулся, — прятать надо под самым носом. Тогда шансы много повышаются.

Еын вздохнула, соглашаясь с ним отчасти, и сжала в пальцах свои плечи, снова осматриваясь по сторонам. Было странно сознавать своё собственное положение, но ещё страннее было понимать, что она оказалась всё же там, куда изначально хотел отправить её Мин Юнги. В этом даже была какая-то особая ирония, заставившая девушку скептично усмехнуться своим мыслям. Но было кое-что ещё, что смущало очень сильно: Еын всё ещё не знала, действительно ли не хочет быть найденной, но понимала, что вполне может расстроиться, когда спустя положенный срок поймёт, что Юнги правда её отпустил.

— А как же Чон Чонгук? — спросила она тихо, сильнее съёжившись. — Он ничего ему не расскажет?

— Всё под контролем, — усмехнулся Хосок, — у него свой интерес. Почти мстительный. Так что он был даже рад, когда я предложил ему это.

— Так он в курсе?

— Позвонил ему, когда поехал за тобой, — пожал плечами мужчина. — Но поскольку его сейчас здесь нет, тобой займутся другие.

Хосок глянул куда-то за её спину и расплылся в типичной своей лжедружелюбной улыбке — той самой, за которую его очень сильно хотелось ударить. Но Еын не злилась сильно, пока адресована она была не ей и не Черин, а потому просто заинтересованно обернулась. Девушка сразу же взглядом упёрлась в женщину, которая показалась знакомой, а Хосок только подтвердил её догадки, протянув довольно:

— Мирэ, как же давно я не видел твоего милого личика!

— Оставь это, — хмыкнула та в ответ, медленно плывя в их сторону, пока сама Еын пыталась потопить всколыхнувшуюся в душе ревность, не имеющую сейчас никакого значения. — Ты ужасный льстец, хотя просто мог бы заходить почаще.

— Весь в делах, весь в заботах, — усмехнулся Хосок, а затем вдруг положил ладонь на макушку Еын и чуть потрепал по волосам. — Ты лучше глянь, кого я к вам привёл.

Мирэ тут же окинула девушку взглядом с ног до головы, заинтересованно приподняв брови, и Еын готова была поклясться, что та совсем её не помнит. Она хотела бы так же — только рада была бы забыть женщину, которая разговаривала с Мин Юнги так, словно они были старыми добрыми знакомыми, а ещё касалась его настолько откровенно, что ей оставалось только сжимать зубы и хмуриться, не понимая, почему мужчина не кривится неприязненно. Мирэ просто была лучше неё — куда более взрослой, высокой, красивой и умеющей себя подать женщиной. Еын уверена была, что и в подмётки ей не годится, а потому сердце пустилось в пляс, словно ненормальное, едва только она увидела её рядом с мужчиной. Ей показалось тогда, что он обязательно откажется от неё, сильно уступающей Мирэ, и скажет посидеть тихонечко в сторонке, пока сам решит развлечься с женщиной, которая подходила ему намного больше, чем она сама.

— Так это про тебя говорил Чонгук? — заинтересованно спросила та, не сводя с неё взгляда, и наклонила голову, чуть сощурив глаза. — Действительно совсем ещё малышка.

— Ты ведь понимаешь, что она здесь только для вида? — хмыкнул Хосок, а Еын как-то неосознанно подалась назад, ближе к нему, потому что почувствовала себя крайне неуютно. — Никто не должен знать о том, что она здесь. Будут спрашивать — отрицай, и другим девочкам передай то же. Заинтересуется Юнги — подключишь все свои способности, чтобы убедить его в том, что он ошибается.

— Юнги? — удивилась Мирэ и снова посмотрела на неё. В глазах у женщины тогда что-то мелькнуло, и она усмехнулась, приподняв подбородок и враз став как-то ещё выше. — А я ведь тебя знаю… Та совершенно невоспитанная девчонка, которую Юнги тогда притащил с собой.

Еын скривилась в ответ и сощурилась, думая, что примерно этого и следовало ожидать. Она глянула неприязненно на Мирэ и страшно пожалела, что не может говорить с ней наравне, заглядывая прямо в глаза.

— Знаешь её? — удивился Хосок, заставив её поднять голову.

— Встречались, — недовольно фыркнула девушка и, плотнее закутавшись в куртку, приблизилась к нему ещё ближе, продолжая кидать взгляды на женщину, которую окрестила в один момент врагом. — Она приставала к Юнги, когда мы были тут.

— А ты, конечно же, взревновала? — хмыкнул Хосок, похлопав её по макушке, а Еын снова недовольно фыркнула. — У Мирэ такая работа, относись к этому спокойнее, если не хочешь, чтобы Юнги загордился.

— Загордился? — моргнула непонимающе девушка.

— Если будешь ревновать его, ему это будет льстить и радовать самолюбие. Потом загордится и начнёт тебя этим цеплять. Оно тебе надо? — Еын отрицательно замотала головой, чувствуя, как неприятные мурашки пробежали по спине от одной только мысли о том, что он станет ещё более самодовольным. — Ну вот. Так что никогда не показывай, что ревнуешь. Его это взбесит.

— А ты прямо любишь, когда он бесится, — усмехнулась девушка, на что Хосок лишь расплылся в такой улыбке, что сомнений в этом не осталось никаких.

— Кто это? — спросила вдруг женщина, и Еын чуть вздрогнула, переводя на неё взгляд и уже успев позабыть о её существовании. — Почему она должна прятаться у нас?

— Мирэ, ну нельзя же быть такой любопытной, — ухмыльнулся Хосок и, сняв с плеча спортивную сумку, передал её в руки девушки. — Достаточно будет того, что это — женщина Юнги, относись к ней соответствующим образом.

— Всё не так! — вспыхнула тут же красным цветом Еын и с недовольством посмотрела сначала на Мирэ, а затем на мужчину. — Не смей называть меня его женщиной!

— Но ведь это так.

— Совсем не так! — мотнула категорично головой Еын, но Хосок вдруг довольно рассмеялся в ответ и снова посмотрел на Мирэ, всячески, кажется, игнорируя её недовольство.

— Мне нужно ехать по делам, ты справишься с ней? — спросил он у Мирэ, а девушке захотелось кричать от того, что её вот так вот нагло игнорируют. — Ничего особенного, только комната.

— Я помню, — качнула головой женщина и как-то странно посмотрела на неё. — Чонгук дал распоряжения, этого достаточно.

Хосок сосредоточенно кивнул и глянул ещё раз на Еын, которая накинула сумку на непривычное правое плечо и сжала в пальцах её ремешок. Ей откровенно не нравилось всё происходящее и не нравилась эта Мирэ со своими подозрительными взглядами. Она даже подумала — на одно только мгновение — что было бы проще вернуться к Юнги и занять комнату, которую полюбила всем сердцем. Но в голове очень быстро всплыли воспоминания о том, как смотрел он на неё, как говорил, запрещая едва ли не всё то, что она любила сильно и беззаветно, и девушка тут же откинула эту идею. Еын нахмурилась и поджала губы, понимая, что не сможет быть с тем, кто ставит условия, которые медленно будут убивать её изнутри, и смело встретила прямой взгляд Мирэ, решив, что сможет потерпеть какие-то жалкие полторы недели.

Хосок смазано попрощался с ними, пообещав заглядывать иногда и вообще быть на связи, если вдруг что-то выйдет из-под контроля, или сама Еын почувствует, что что-то пошло не так, и выскользнул за дверь, оставив её наедине с женщиной. Та хмыкнула как-то особенно раздражающе, но ничего толком не сказала, рукой лишь попросив следовать за ней. И девушка действительно зашагала следом, по пути успевая осматривать всё то, что попадалось на глаза.

Они поднялись на четвёртый этаж, миновали три двери по правой стороне, и остановились у одной их них. Те были совершенно одинаковыми — и по форме, и по размеру, и по цвету, так что Еын не сразу поняла, где именно находится.

— Это спальные комнаты, — ответила на её немой вопрос Мирэ и, отперев дверь, пропустила её вперёд. — Большинство девушек спят на этаж ниже, в комнатах на несколько человек, но Чонгук сказал поселить тебя сюда.

Девушка с интересом осмотрела очень просторную комнату с большой кроватью, застеленной вовсе не красным — как она предполагала — покрывалом, и с совершенно обычными бежевыми обоями. Тут был большой плательный шкаф, несколько пустых книжных стеллажей, большой стол в углу, пара тумбочек у кровати, комод и ещё одна дверь, ведущая, судя по всему, в отдельную ванную.

— Судя по лицу, ты ожидала совсем другого, — усмехнулась женщина, подойдя к ней едва ли не впритык, и скрестила руки на груди.

— Представляла себе иначе комнаты в борделе, — честно призналась Еын. — Более… развратными.

— Здесь спят, а не работают. На втором этаже всё именно так, как ты себе напридумывала. Однако… — она вдруг обхватила пальцами её подбородок, длинными ногтями неприятно проехавшись по коже, и всмотрелась в её лицо. — Что в тебе такого особенного? Молоденькая, фигуристая и смазливенькая… И всё? Как тебя зовут?

Еын сощурилась неприязненно и едва удержала себя от того, чтобы вцепиться в её руку в ответ. Она вместо этого лишь посмотрела на неё, во взгляд вложив все чувства, и скривила губы.

— Убери руку, — неожиданно холодно даже для самой себя процедила девушка. — Я несколько раз не предупреждаю.

Женщина скривилась, но спорить с ней на удивление не стала, тут же разжав пальцы на её подбородке. Еын хмыкнула и, развернувшись к ней спиной, прошла вглубь комнаты и бросила сумку на кровать. Её, в принципе, устраивало всё, кроме Мирэ, стоявшей здесь же. Хотелось избавиться от этой крайне неприятной женщины, но портить отношения не казалось возможным — она, в конце концов, тут, кажется, совсем не последний человек. Мирэ даже к Чон Чонгуку обращалась по одному только имени, и Еын совсем не сомневалась, что она — одна из главных проституток. Или как это правильно называлось?

— Выглядит так, будто ты сбежала от Мин Юнги, — хмыкнула Мирэ за её спиной, и девушка замерла, поджав губы. — Но ведь тогда ни Хосок, ни Чонгук не стали бы тебе помогать, верно? Стало быть, ты и правда его женщина.

— Не думаю, что тебя это касается, — кинула Еын и повернулась к ней лицом.

— Думаешь? — усмехнулась та, а у неё как-то странно дёрнулось сердце. — Хотя тут ты, конечно, права. Для женщины моего рода деятельности это действительно не имеет никакого значения, — она снова двинулась в её сторону и подошла невозможно близко, будто бы удовольствие получая от того, как нависает над ней, доказывая своё превосходство. — Но мне просто интересно… Было ли тебе так же хорошо с ним, как мне? И было ли ему так же хорошо с тобой, как со мной?

Еын замерла в очередной раз, поняв, о чём та говорит, и сжала ладони в кулаки. Этого почти наверняка стоило ожидать — Мирэ, в конце концов, вела себя слишком расслабленно и фамильярно для обычной женщины из борделя. Однако полученная информация всё равно кольнула куда-то под рёбра, и девушка закусила нижнюю губу. Было ли ей так же хорошо, как Мирэ? Почти наверняка ей было даже лучше. Было ли хорошо Юнги? Наверняка нет — она так и не позволила коснутся себя так, как ему хотелось, притворяясь больной, и это вдруг неприятно ударило по внутренностям. Еын понимала, что и рядом не стоит с такой роскошной женщиной, и всё же успокаивала себя отчасти тем, что именно она — не Мирэ — встречала его по вечерам и с большой радостью ныряла в невозможно тёплые объятия.

— А он хорош, да? — ухмыльнулась женщина, подавшись вдруг вперёд и зашептав ей на ухо. — Или тебе не нравилось? Я понимаю на самом деле… — вздохнула она притворно сочувствующе. — Не каждая девушка любит так, как он. Но мне нравилось… А тебе? Интересно, ушла бы ты, если тебе нравилось? — Мирэ коснулась костяшками пальцев её скулы, а Еын передёрнуло от отвращения. — Сильный и жёсткий мужчина… Может быть, ты ожидала от него другого? Какая жалость, что нежности ты от него так и не дождалась…

— Какая жалость, — усмехнулась девушка в ответ, набравшись смелости поднять взгляд, — что ты не знаешь, о чём говоришь. Тебе было интересно, что во мне особенного? — наклонила она голову и скривила губы. — В отличие от тебя, я с ним не трахалась. Да и о чём с тобой трахаться?.. В отличие от тебя, я знаю Мин Юнги. И в отличие от тебя, я точно знаю, каков он. Так что не пытайся задеть меня, Мирэ, и не смотри на меня свысока только потому что я младше. В твоих интересах, — прищурилась Еын, шагнув ей навстречу, — дружить со мной, а не враждовать.

— Угрожаешь мне? — дёрнула бровями женщина и чуть усмехнулась, а она растянула в улыбке губы.

— Лишь предупреждаю, — пожала правым плечом девушка. — Я бью первым делом в лицо, но мне ужасно не хотелось бы портить твоё, принося Чонгуку убытки.

Мирэ скривилась недовольно и, резко развернувшись, направилась на выход из комнаты, оставив Еын непонятливо моргать. Она уверена была, что это ещё не конец, что женщина скажет что-то ещё, что разозлит её невероятно сильно, однако та лишь скрылась за дверью, громко ею хлопнув, и девушка заинтересованно наклонила голову, услышав из коридора злобное:

— Маленькая сука.

***

Дни потянулись за днями, переживания за переживаниями, а мысли за мыслями, упорно не давая Еын покоя и хоть капли расслабления. Она редко выходила за пределы выделенной ей комнаты — лишь когда приезжал Хосок, кричащий о том, что принёс вести, или Чонгук, в очередной раз не справившись со своим рабочим компьютером, обращался за помощью, чувствуя себя явно крайне неловко. Но ей это действительно было в одну только радость, потому что таким образом Еын хоть немного отвлеклась от всего, что было связано с Мин Юнги, и начинала мыслить разумно и рационально, не считая дни и понимая, что он, кажется, действительно не сможет её найти. А спустя почти неделю в борделе хотелось этого невозможно сильно. Настолько, что девушка сама готова была собрать вещи и вернуться обратно с покаянным видом, наплевав на всё остальное.

Она иногда лежала на кровати, распластавшись звездой, и прижималась к подушке, сильно жмуря глаза и убеждая саму себя, что это Юнги. Еын страшно было дойти до того, чтобы начать самой себе запускать в волосы руку или губами тыкаться в собственное запястье, пытаясь поверить в присутствие рядом мужчины, по которому скучалось невозможно сильно. Но дурацкая гордость напополам с упрямством никак не позволяла сдвинуться хоть на миллиметр, чтобы приблизиться к тому, к кому сердце из груди рвалось невероятно сильно.

Еын, лёжа на животе и в очередной раз пролистывая статьи в Интернете то о политике, то об экономике, думала только о том, что наверняка всё же поднимется в один прекрасный день, когда истечёт срок, и действительно явится перед глазами Мин Юнги, потому что просто не выдержит. И плевать ей будет на то, что он мог спланировать это с самого начала, и на то, что опять поставит это кошмарное условие, заставляющее чувствовать себя в клетке. Не плевать было только на то, что она страшно в нём нуждалась: почти как в воздухе, почти как в еде и во сне. А ещё было страшно от того, что она сама могла вдруг оказаться ему не нужна.

Дверь хлопнула, закрываясь, и Еын закатила в недовольстве глаза, переставая на секунду болтать согнутыми в коленях ногами.

— Ты вообще научишься стучаться когда-нибудь? — хмыкнула она. — А если бы я переодевалась? Пришлось бы выколоть тебе глаза после этого.

Хосок на удивление ей не ответил, и девушка фыркнула, лениво опираясь на локоть и вопросительно оборачиваясь. Да только так и замерла. Потому что на пороге её комнаты, лениво привалившись к дверному косяку, стоял вовсе не Чон Хосок, и Еын сглотнула, не находя в себе сил ни на что другое.

Сердце громко ухало в груди и отдавалось в ушах, мысли путались и сменяли друг друга почти в панике, а ей самой очень сильно хотелось протереть глаза, чтобы убедиться в том, что Мин Юнги — вовсе не плод её воображения.

— Кто врывается к тебе без стука? — спросил он привычно хрипло, а у неё от одного только этого в животе что-то сладостно потянуло. — Если это не женщина, действительно стоит выколоть ему глаза.

Мужчина двинулся без лишних слов вперёд, не забыв предварительно щёлкнуть замком на двери, а Еын вся подобралась, разворачиваясь на кровати к нему лицом и во все глаза продолжая следить за ним: за тем, как он снял с плеч пальто и скинул его на стул, как, осматривая комнату, двинулся дальше, расстёгивая на манжетах рубашки запонки и закатывая рукава по локоть, как ослабил узел галстука, посмотрев на неё остро, и как прищурился, дёрнув на себя ремень, заставляя Еын вздрогнуть и отползти чуть дальше по кровати. Юнги ничего не говорил, лишь сверлил её каким-то непонятным взглядом, а она честно не знала, чего от него ожидать, и что стоит сказать сейчас, чтобы заполнить эту непонятную тишину. Девушка к этой встрече была совсем не готова, а потому только непонятно дрожала, наблюдая за тем, как движется в её сторону Мин Юнги, медленно — будто специально — вытягивая ремень из брюк.

— Хосок сказал тебе? — едва слышно спросила Еын и засмущалась того, как слабо прозвучал её голос.

Мужчина остановился и прищурился, полностью вытаскивая ремень и, к вящей радости девушки, отбрасывая его куда-то в сторону. Она правда не знала, чего должна ожидать и как должна поступить, а потому чувствовала себя неуютно, неудобно и крайне неловко, ощущая, как дико скачет у неё всё внутри, сводя с ума и организм, и её саму.

— Так он всё же приложил руку? — хмыкнул понимающие Юнги. — Стоило догадаться, что ты оказалась здесь не по собственной инициативе.

— Тогда как ты узнал? — нахмурилась Еын, чувствуя себя виновной в том, что так неосторожно раскрыла собственного помощника.

— Ты ужасно нравишься всем встречным мужчинам, хотя ведёшь себя просто отвратительно, — проговорил он, остановившись прямо перед ней. — Но с женщинами не ладишь совсем.

— Мирэ, — выдохнула тут же девушка, а потом слишком быстро оказалась поймана за лодыжку и притянута на самый край кровати. Она вскрикнула невольно, а затем вцепилась в рубашку Юнги, едва только тот оказался страшно близко. — Твоя бывшая подстилка. Стоило догадаться, что она доложит тебе, наплевав на всё остальное.

Мужчина ухмыльнулся крайне довольно, едва подался вперёд, заставляя Еын опрокинуться на кровать, и навис сверху. Его рука моментально оказалась на талии под тонкой майкой, а девушка чуть не задохнулась от переполнивших её чувств от одного только этого. Она вдруг поняла, что даже предположить не могла о том, насколько сильно скучала по нему.

— Ты ревнуешь? — спросил он тихо, медленно заскользив ладонью вверх, а девушка вспомнила слова Чон Хосока, сказанные около недели назад, и усмехнулась, сощурив глаза, в ответ.

— Тебе придётся найти кого-то получше, чтобы я ревновала. Право слово, я чувствую себя действительно отвратительно, когда думаю о том, что ты спал с ней.

Юнги нахмурился недовольно, и Еын едва сдержала торжествующую улыбку на лице. Однако снова едва слышно вскрикнула, когда он вдруг подхватил её подмышки и откинул дальше на кровать, а сам колено своё расположил между её ног и придвинулся тоже. Дыхание сбилось в очередной раз, а девушка подумала, что всё должно было быть совсем не так.

— Что ты делаешь? — спросила Еын тихо, когда ладони Юнги снова коснулись её талии, а она поймала их за запястья, заставив остановиться.

Его лицо было крайне близко к её собственному, а горячее дыхание опаляло губы, заставляя внутри полыхать всё огнём. Ей уже сейчас было невозможно жарко, и страшно было представить, что может быть потом. Юнги влиял на неё совершенно однозначно, и Еын, смотря в его тёмные глаза, могла думать только о том, чтобы не сгореть случайно, не справившись с собственными чувствами. Она облизала судорожно губы, когда ощутила, что колено мужчины заскользило ещё выше, заставляя её бёдра разомкнуться, и уткнулось ровно между ног, сбив напрочь всё дыхание.

— Я же в борделе, — протянул Юнги, усмехнувшись, и двинул коленом вверх-вниз — Еын неосознанно дёрнулась, попытавшись податься назад. — Разве ты не должна разделить со мной ночь? Я заплачу.

— Ты не любишь секс за деньги, — напомнила ему девушка, но тот в ответ подался вперёд и губами коснулся её скулы, сделав одним только этим так хорошо, что она едва не простонала, зажмурив глаза и поняв, что соскучилась невероятно сильно.

Его руки, внимания никакого не обращая на её пальцы, сжимающие запястья, заскользили вверх, задирая майку, и девушка рвано выдохнула. Колено его прижималось к ней излишне откровенно, и Еын просто не знала, куда деваться от всего того жара, что наполнял всё тело.

— Ради тебя готов сделать исключение, — прохрипел он в самое ухо, запустив одну из рук под её спину и очертив пальцами позвоночник.

Девушка выгнулась ему навстречу абсолютно невольно и выдохнула прямо в его шею, зажмурившись от осознания того, насколько сильно ей не хватало этих всегда холодных рук на её теле. Чужие губы коснулись её челюсти и проложили целую дорожку из поцелуев до ключиц, заставляя дышать тяжело и рвано.

— Я тоже не люблю секс за деньги, — всё же смогла выговорить она, и тогда лицо Юнги вновь появилось перед её собственным.

— Я могу предложить нечто куда более ценное, — ухмыльнулся он, а у Еын дрогнуло сердце, когда она поняла, что между ними двумя уже такое было — только тогда роли их были прямо противоположными. — Информация ведь тебя устроит?

— Попробуй, — усмехнулась девушка едва дрожащими губами, уже тогда точно зная, что отдастся ему за одно только «Дважды два — четыре».

Но Мин Юнги вместо этого отпрянул от неё, перенося вес на колени, и сдёрнул с шеи галстук, тут же принимаясь за пуговицы. Еын судорожно сглотнула, потому что это вдруг оказалось для неё слишком.

— Кан Хубин мёртв, — тем временем заговорил мужчина, нетерпеливо вытаскивая рубашку из-под брюк, не спуская с девушки глаз. — Мин Юнги заключил договор с двумя поставщиками из Индонезии, а ещё прикрыл жопу Джексона Вана, так что он теперь ему обязан. Ещё ему обязан Ким Югём, — усмехнулся он довольно, и Еын не поняла: от того ли, что она облизнулась, не удержавшись, от того ли, что сложившаяся ситуация его устраивала. — А ещё он подумал и решил, что позволит Еын работать на него. И научит пользоваться оружием, — Юнги подался снова вперёд, пытаясь стащить рубашку с плеч, и девушка тут же коснулась ладонями обнажённой кожи, помогая ему, пока мозг пытался переварить услышанное. — Так что она могла бы тоже пойти навстречу и перестать делать вид, что у неё страшно болит плечо.

Девушка сглотнула судорожно, посмотрев в глаза напротив, и краем глаза увидела, как полетела куда-то в сторону рубашка.

— Оно не болит, — пролепетала Еын, вновь почувствовав холодные руки на своём теле.

— Это замечательно, — усмехнулся как-то особенно опасно Юнги, и колено его словно бы сильнее надавило между ног, заставив снова почувствовать нечто совершено необъяснимое, — потому что я не собираюсь больше сдерживаться.

Мужчина в тот же момент подался вперёд и накрыл её губы своими, втягивая в невозможно необходимый поцелуй. Еын даже не постеснялась простонать в него, когда он его углубил, и с ненормальным, каким-то фатальным удовольствием подалась навстречу, мечтая о большем. Руки Юнги, кажется, были сразу везде, и она почти умирала под ним, растворяясь от контраста его горячего тела и холодных ладоней. Он касался её много и часто, избавлял от одежды совершенно нещадно и едва не порвал шорты, когда потянул их с бёдер вниз, позабыв, кажется, о собственном колене. Еын в ответ цеплялась за него, подобно утопающему, и исследовала ладонями всё тело, не слыша ни слова против.

— Ты боишься? — выдохнул Юнги, отрываясь ненадолго от её губ и заглядывая в полуприкрытые глаза.

— Боюсь оказаться бревном, — призналась честно девушка, а тот лишь усмехнулся в ответ, словно ничего другого и не ожидал.

Он перевалился на спину, предварительно перехватив её за талию и утянув за собой, а затем уселся на кровати и заставил Еын сделать то же, умостившись на его коленях. Юнги ухватил её за бедро и притянул невозможно близко к себе, заставив их животы соприкоснуться.

— Чувствуешь? — спросил он тихо, губами накрыв её шею и пальцами вплетаясь в волосы. Еын чувствовала — ей в белье слишком однозначно упиралась возбуждённая плоть, сокрытая под тканью брюк. — С бревном бы такое не сработало. Так что расслабься.

— Я пытаюсь, — выдохнула она судорожно, пальцами вцепившись в его плечо.

— Тогда двигайся, — хмыкнул Юнги, заставив её сильнее прижаться к себе. — Не бойся. Делай всё, что захочешь.

Мужчина обхватил её ягодицы, пальцами соскользнув под кромку белья, и двинулся навстречу вместо неё, проезжаясь полувставшим членом по, кажется, крайне чувствительным точкам. Он затем тут же нашёл своими губами её губы, и Еын, забыв о появившемся смущении и слушая чужие руки, сделала аналогичное, почувствовав, как странно приятно заныли и напряглись где-то внутри мышцы.

Юнги своими руками блуждал по всему её телу, а поцелуями касался не только губ: он чуть прикусывал даже шею и ключицы, спускаясь иногда ниже, языком обводил крошечную родинку на левой груди, смущая этим невозможно сильно, и снова скользил вверх, чтобы вплетаться затем в её длинные волосы и, чуть оттягивая их, получать доступ к шее, и без того уже — Еын совсем не сомневалась — покрытой красно-бордовыми следами. Юнги не был сдержанным совсем, касался сильно, сжимал жёстко, но всё равно оставался каким-то по-особенному нежным, почти трепетным. Он дышал рвано и громко, несдержанно хрипел иногда, когда Еын, осмелев, откровеннее и сильнее проезжалась по его бёдрам, отвлечённо понимая, что очень сильно хочет избавиться от белья не только потому что оно страшно мешает, но и потому что было до ужаса смущающе мокрым.

Юнги в очередной раз накрыл её губы своими, ловя ладонями лицо и врываясь своим языком в чужой рот, проходясь по дёснам, по нёбу, сплетаясь с её собственным и вырывая из груди Еын очередной полустон, что вибрациями отдался в его рту тоже. Девушка в ответ смелее двинула губами и даже прикусила коротко его нижнюю губу, чуть её оттягивая, чтобы затем снова врезаться в его рот, получая поцелуй куда более глубокий и откровенный.

— Давай на спину, — прохрипел Юнги, поймав её за талию и останавливая.

— Давай так.

— Будет больнее.

— Да плевать, — отвлечённо пробормотала Еын и снова накрыла его губы своими.

Но мужчина, сильнее прижав её к себе, всё равно перевернул их, вжал девушку своим телом в матрац и усмехнулся в поцелуй в ответ на её протестующий стон. Еын было с ним хорошо, хотя жарко до невозможности, а ещё слишком сильно хотелось большего. Так что когда Юнги стянул с неё бельё, а затем коснулся её холодными пальцами, заставляя вздрогнуть и автоматически попытаться сжать ноги, девушка задушенно выдохнула.

— Расслабься, — почти прошептал мужчина, губами вскользь ткнувшись в её скулу. — Можешь думать, что это твои руки.

— Считаешь, я делала подобное? — еле проговорила Еын, чувствуя, как задрожало у неё абсолютно всё, стоило только мужчине коснуться её откровеннее и сильнее.

— Скажи, что не делала, — усмехнулся Юнги, в самое её ухо. — И что не думала при этом обо мне, — девушка судорожно облизала губы и вцепилась в его плечи, не находя почему-то сил на то, чтобы хоть как-то оправдаться. — Каким я был, Еын? — спросил он, медленно и осторожно проскальзывая в неё одним пальцем. — Мне просто интересно, что ты представляла. Я ведь был осторожен?

class="book">— Да, — выдохнула она честно, запрокидывая голову и подставляясь под поцелуи откровеннее.

— И я был нежен?

— Да.

— Врёшь, — усмехнулся Юнги, прикусывая тонкую кожу на самых ключицах.

— Да, — призналась снова Еын, чувствуя, что почти, кажется, умирает под его всё увеличивающими темп касаниями.

Он вдруг убрал руку, и девушка едва приоткрыла глаза, ловя прямо перед собой довольную улыбку. Она услышала словно бы через огромный слой ваты в ушах, как вжикнула молния, как зашуршали брюки, и как хмыкнул в самое её ухо Юнги, снова нависнув над ней.

— Я правда хочу наказать тебя однажды, — проговорил мужчина, ведя ладонь вверх по внутренней стороне её бёдра.

— За что? — тихо выдохнула она.

— Причин слишком много, но я готов делать это снова и снова. Ты иногда ужасно бесишь, Еын.

Девушка сглотнула, тяжело дыша, когда почувствовала, как скользнула между её половых губ плоть Юнги, и сжала сильнее в пальцах его плечи, ощущая, как в один момент ещё сильнее и чаще забилось сердце.

— Расслабься, — снова повторил мужчина, а затем, не дав и шанса ответить, накрыл её губы своими, сжимая их сильно, почти отчаянно.

Он толкнулся в неё почти тогда же, заставляя разорвать от неожиданности поцелуй и задушенно вдохнуть, понимая, что всё совсем не так, как она ожидала. Юнги снова поцеловал её и снова двинулся вперёд, а Еын простонала, сама не зная отчего, и вновь оторвалась от чужих губ.

— Ты всё?

— Ты на что намекаешь? — нахмурился мужчина, сжав в пальцах её бедро и чуть двинувшись снова, а девушка едва не задохнулась в очередной раз. — У меня всё отлично с размерами.

— Я чувствую, — прохрипела Еын и судорожно облизала губы. — Но… Мне не больно.

Юнги непонимающе моргнул, зависая на несколько секунд, а затем расплылся в такой довольной улыбке, что ей враз стало не по себе. Он — видимо, на пробу — двинулся в ней ещё раз, а девушка вновь не почувствовала ничего, кроме едва заметного дискомфорта от страшно непривычного ощущения наполненности.

— Вот ненормальная, — хмыкнул мужчина, подался вперёд и, сжав в обеих руках её талию, накрыл её губы своими.

Еын сразу же, едва только Юнги задвигался в каком-то одному ему понятном ритме, руками заскользила по его спине, ощущая себя невозможно и по-странному приятно, и ответила на поцелуй, позволяя мужчине, однако, съехать затем губами сначала на уголок её рта, а затем ниже и ещё ниже, вновь накрывая шею и выцеловывая на ней что-то абсолютно непонятное. Юнги затем одной рукой упёрся в покрывало рядом с её головой, а второй снова накрыл лобок, пальцами соскальзывая к клитору и начиная вытворять нечто действительно невозможное.

Они оба дышали громко, она срывалась иногда на какие-то едва ли различимые стоны, а он фыркал словно бы довольно и снова зубами цеплял шею, входя в неё, кажется, как-то особенно глубоко. Еын было жарко, Юнги — тоже, и они сталкивались иногда чуть мокрыми лбами и приоткрывали лениво веки, пересекаясь потемневшими от желания взглядами. Девушке казалось даже, что она повторяет без устали его имя, чувствуя, как всё сильнее натягивается узел внизу её живота, а ещё остервенело цеплялась за чужие плечи, царапая их иногда от переполнявших чувств.

Она запрокинула неосознанно голову, когда внутри всё разорвалось, позволяя накопившемуся напряжению смениться расходящейся по всему телу дрожью, и тут же почувствовала очередной поцелуй-укус под самой челюстью. Еын ощутила, как в тот же момент Юнги обхватил её за бёдра, прижимая сильнее к себе, и задвигался словно бы много мощнее, лбом утыкаясь в её плечо и по телу разнося вместе с тем что-то абсолютно неясное. Он процедил едва ли что-то понятное сквозь зубы, когда замер тоже, и задышал, кажется, много спокойнее и глубже, пальцами продолжая впиваться в её бёдра. Девушка всё никак не могла найти ни правильных слов, ни даже правильных мыслей, а потому продолжала лишь дышать, прикрыв глаза и приоткрыв губы, и наслаждаться показавшейся приятной тяжестью чужого тела.

Прошло не меньше полминуты, прежде чем Юнги снова задвигался, приходя в себя, поцеловал её коротко в скулу, повернув голову, а Еын вдруг почувствовала, что он только сейчас выскользнул из её тела, и, расширив от ужаса глаза, посмотрела на мужчину.

— Ты… — неверяще прошептала она. — В меня?..

— Успокойся, — усмехнулся он, ловя её за талию и не давая подняться. — В первый раз ничего не будет.

— Правда? — удивилась Еын.

— Я прошерстил кучу сайтов про первый секс. Риск беременности исключается, не переживай.

Девушка вздохнула, чуть успокаиваясь, и посмотрела на довольное лицо мужчины перед собой. Её только тогда накрыло вдруг страшное смущение, и она покраснела, кажется, до невозможности.

— И всё равно, — деланно нахмурилась она, стараясь отвлечься хоть как-то, — ещё раз сунешься ко мне без презерватива, оторву всё напрочь, — Юнги рассмеялся как-то подозрительно довольно, и Еын нахмурилась пуще прежнего. — А попробуешь ещё раз отстранить от работы или забрать ноутбук, придумаю что похлеще.

— Обязательно, — усмехнулся в ответ мужчина, подавшись ближе. — Ты только сначала все долги покрой. Как минимум подарок на Рождество ты мне задолжала точно.

Девушка вспыхнула с новой силой и оттолкнула от себя Юнги, пробурчав невнятно:

— Мне нужно в ванну, — и, замотавшись в покрывало, скрылась за дверями, на которых замка, к сожалению, не было никакого.

***

У Еын руки едва не тряслись, а в душе бушевала такая буря, что ничто, кажется, не могло её успокоить. Она поджимала губы, кусала их и пару раз едва сдерживала слёзы, не понимая, как могла попасть в такую неприятную ситуацию. Её даже ноутбук, стоящий рядом, совсем не отвлекал от переживаний — она правда несколько раз пыталась отвлечься хоть на что-нибудь, чтобы не потопить саму себя в океане тяжёлых мыслей.

Девушка почти сбежала с работы, махнув невнятно Юнги рукой на прощание, когда почувствовала себя совсем невозможно плохо, а ещё заехала по пути в аптеку, позвонив Черин и наслушавшись от неё настоящих ужасов. А теперь сидела на диване в гостиной и мучилась ожиданием, считая минуты на часах до прихода Юнги, чтобы вывалить на него всё накипевшее. Но тот, словно бы чувствовал, задерживался, а Еын не могла заставить себя взять телефон и позвонить ему.

Когда дверь, наконец, хлопнула и привычно пропищала, девушка едва уговорила себя остаться на месте, а не подпрыгнуть, как угорелая, и не понестись на мужчину со всем возможным негодованием. Она вместо этого спокойно поднялась, действительно с трудом удерживая себя в руках, и направилась навстречу Юнги, который, пройдя первым делом на кухню, посмотрел на неё так удивлённо, будто она отрастила за это время рога.

— Заболела? — хмыкнул он. — Даже не спросишь, вернулся ли я?

Еын почувствовала, как дёрнулся глаз и как задрожали всё-таки руки, не сумев сдержать себя в порядке, и девушка кинула на стол всё то, что держала прежде в кулаке, позволяя бумажным полосочкам разлететься едва ли не по всей кухне.

— Ничего не будет?! — едва не закричала она. — Да я бы тебе это всё в лицо кинула, поганец, если бы не знала, что мне же потом и попадёт!

Юнги моргнул совершенно непонимающе, посмотрел на рассыпанные по всему столу бумажки и нахмурился. И именно это почему-то разозлило Еын ещё сильнее. Она ухватила его за лацканы пальто и почти вдавила в ближайшую стену, одними только глазами метая гром и молнии.

— В первый раз ничего не будет?! — снова спросила Еын. — Я сделала пять тестов — пять! — и все положительные! Что предлагаешь теперь делать, чёрт тебя дери?!

Мужчина сначала глянул на неё по-прежнему непонимающе, а потом вдруг, замерев буквально на пару секунд, снова посмотрел на результаты тестов, брошенные на кухне, и расплылся в такой довольной ухмылке, что его захотелось не просто ударить — бить снова и снова, с большой жестокостью.

— Ты знал?! — вдруг поняла девушка. — Ты с самого начала знал, что я залечу!

— Не залетишь, а забеременеешь, — поправил её довольный донельзя Юнги и отцепил руки от своего пальто. — Но это правда? Ты правда беременна?

— Тебя именно это сейчас волнует? — выдохнула потрясённо Еын, пытаясь вырвать свои запястья из его пальцев — бесполезно. — Лучше бы подумал о том, какую клинику мне выбрать, чтобы сделать нормальный аборт! И готовился к тому, чтобы вложить в это деньги, потому что у меня нет ни воны!

Юнги вдруг нахмурился невероятно сильно, весь скривился и, перехватив её за локоть, вжал в противоположную стену, заставив неприятно приложиться затылком.

— Только посмей подумать об этом ещё раз, и я не сделаю ничего хорошего.

— А что ты предлагаешь? — прищурилась Еын. — Какой от меня, как от матери, толк? Что я смогу дать ребёнку? У меня ни квартиры, ни денег, ни работы нормальной, ни образования. Ни-че-го. Ребёнок должен быть счастлив, со мной он таким не будет, потому что у меня самой нет ровным счётом ничего!

— У тебя есть я! — встряхнул её мужчина, обхватив плечи. — А у меня есть всё остальное. Прекрати думать о чепухе и не майся дурью. Специально ли я? Да, и что? Ты мне подходишь, Еын, и я не намерен тебя отпускать. Я сделал неправильно? Может быть, зато я сэкономил нам обоим время, пока бы ты всячески открещивалась от моего предложения завести ребёнка.

— Тебе правда за тридцать? — нахмурилась девушка. — Почему думаешь, как мальчишка? Ребёнок — это не котёнок. К этому надо подходить с умом, а ты просто взял и… Как ты вообще мог всё снова решить за меня?! Или ты меня с инкубатором перепутал? Решил сыграть в быка-осеменителя? Обеспечить себя наследником? А вот хрен тебе! — прищурилась Еын и неосознанно накрыла живот руками. — Как только Дэён родится, он получит мою фамилию, понял? Будет Ли Дэён, — произнесла она по слогам. — А тебя даже в свидетельство о рождении не впишу. Буду матерью-одиночкой. И буду получать компенсацию!

Девушка поджала губы и перевела дыхание, закончив со своей речью, а потом очень сильно захотела разреветься, когда увидела, что Мин Юнги только улыбался на одну сторону и смотрел на неё с какой-то неуместной сейчас абсолютно теплотой в глазах.

— Дэён? — переспросил он, а затем мягко провёл большим пальцем по её щеке. — Ты уже решила, что это мальчик, и даже дала ему имя. Правда смогла бы сделать аборт? Правда думаешь, что станешь плохой матерью? Я так не считаю.

Еын опустила взгляд и сжала в пальцах кофту на своём животе. Юнги был прав — она как-то совершенно неосознанно распланировала уже половину жизни не рождённого ещё ребёнка, а потом поймала себя на мысли, что не может — не имеет права — рожать его, становясь ужасной матерью. Еын понимала, что сама ещё слишком ничтожна для такой роли, и страшно было брать на себя другую ответственность. Даже если рядом был Мин Юнги.

— К тому же, — хмыкнул мужчина, не дождавшись от неё никакого ответа, и протянул ей вынутый из кармана пальто паспорт, — боюсь, твои планы пошли по наклонной. Не быть Дэёну Ли.

— Что? — не поняла девушка, а Юнги только кивнул на паспорт, и Еын взяла его в руки, отстранёно понимая, что это, кажется, её документы — те самые, что она просила на Рождество. Девушка открыла его с трепещущим сердцем, осознавая, что он настоящий, совсем не поддельный, посмотрела на своё фото, показавшееся удивительно удачным, а потом замерла. — Мин… Еын? — прочитала она неверяще и подняла взгляд на ухмыляющегося довольно мужчину. — Мин Еын? Ты серьёзно?! Решил меня до дурдома довести своими выкидонами?

— Ну и что тебя не устраивает на этот раз? — прищурился Юнги, скрестив руки на груди.

— Мин Еын меня не устраивает! Да это же выглядит так, будто ты… будто… ну…

Она вдруг резко потеряла весь свой настрой, засмущавшись невероятно сильно, и замямлила едва разборчиво, пряча глаза в горловине водолазки на теле мужчины.

— Что? — хмыкнул он довольно, подцепляя её подбородок. — Будто сделал тебя частью своей семьи? Так и есть. Ты ведь хотела начать всё заново, вот и начни, а я помогу.

Еын в один миг почувствовала, как затряслись у неё губы и как намокли невероятно сильно глаза, не способные более сдерживать всё в себе, и девушка, вздохнув, шмыгнула носом.

— Только не реви, — попросил её мягко Юнги, — не смей плакать, Мин Еын.

Но его слова ситуацию лишь усугубили, и девушка прикрыла лицо ладонями, спиной упираясь в стену. Рыдания сорвались с губ словно бы сами собой, а Еын почувствовала себя так убого, как никогда прежде.

— Это всё ты виноват, — прохныкала она, чувствуя, как неловко и неумело мужчина похлопывает её по плечу, явно не зная, что следует делать в таких ситуациях. — Я… Я и без того истеричная, а ты меня… и вовсе неуравновешенной сделал. А ещё я буду некрасивой, — шмыгнула Еын носом в очередной раз. — И толстой… и круглой… А ещё сексом заниматься нельзя… Ну… Когда беременность… Это тебе хорошо — ты старый пердун, а мне что делать? Я молодая ещё…

— Эй, — перебил её недовольно Юнги, снова сжав пальцами подбородок, — не перебарщивай. Моё терпение не безгранично.

— Я тебя даже не трахнула как следует, — провыла недовольно Еын, глядя в его лицо, а мужчина дёрнул удивленно бровями. — А ты мне уже ребёнка заделал. Ты — худший, понял?

— Ты — меня? — переспросил мужчина и усмехнулся. — Хочешь попробовать?

— Что? — девушка захлопала глазами, в один миг успокоившись, и посмотрела внимательно на Юнги, вытирая мокрые от слёз щёки. — Правда можно?

— В качестве исключения, — скептично скривился мужчина. — Один раз.

— И не так, как раньше, — прищурилась Еын. — Чтоб без рук, понял?

— Ты мне ещё условия ставить будешь?

— Я ведь не прошу «мамочкой» себя назвать, — фыркнула Еын, скрестив на груди руки.

— Только попробуй.

— Я пытаюсь разнообразить нашу сексуальную жизнь, которой теперь долго не будет благодаря тебе же.

— Только. Попробуй.

— Один разочек.

— Отшлёпаю.

— Уже не страшно.

— Заставлю называть «папочкой» до конца жизни.

— Хорошо, никаких «мамочек», — согласилась быстро Еын и даже улыбнулась, почувствовав, как в волосы на затылке забралась чужая ладонь.

— Может, один разок «папочка»? — усмехнулся Юнги, двинув пальцами и приблизив девушку к себе. — В качестве исключения.

— Дэён слышит тебя и думает, что ты старый извращенец, — усмехнулась Еын в ответ и чуть вздрогнула, когда на её ягодицу почти нежно опустилась ладонь. — Теперь он думает, что ты обижаешь его маму.

— А если это девочка?

— Тогда это Сэна или Сэри, — пожала девушка плечами, губами едва коснувшись чужих, оказавшихся очень близко. — Я не определилась. Но это точно Дэён.

— Моего мнения ты спросить не хочешь? — усмехнулся Юнги, однако сразу же утянул её в поцелуй, не дожидаясь ответа, а Еын подумала, что в любом случае заставит его согласиться с тем, чего захочет сама.

У них, в конце концов, уже давно не взаимовыгодное сотрудничество. Однозначно взаимовыгодное, но уже что-то совсем другое — немного непонятное и неизвестное, но совершенно точно начинающееся на «л» и заканчивающееся на «ь». А ещё у них теперь вроде как семья, так что Еын — Мин Еын — чувствует себя по-настоящему счастливой.