Ноутсити – город будущего [Север Хворост] (fb2) читать онлайн

Пролог. Письмо.

Google поиск – Wikipedia – Эндрю Карлссин (Andrew Carlssin):

«Эндрю Карлссин был арестован в марте 2003-го года по подозрению в мошенничестве. Сообщают, что, имея в наличии восемьсот долларов, он за две с небольшим недели сумел заработать триста пятьдесят миллионов. При этом совершил сто двадцать шесть высокорискованных сделок, каждая из которых оказалась невероятно удачной. В более поздних сообщениях упоминается о признании Эндрю Карлссина. Он утверждал, что прибыл из 2256-го года и сумел баснословно преумножить капитал, поскольку точно знал о последующих успехах компаний, акции которых приобретал. Он также предложил следователям сделку, согласно которой в обмен на освобождение указывает точное местонахождение Усамы бен Ладена и формулу лекарства против СПИДА. Вместе с тем, Эндрю Карлссин наотрез отказался раскрывать информацию, о якобы имеющейся у него персональной машине времени и месте её нахождения…»

– Черт, Уолли, ты видишь, что натворил?

Уолли сидел опустив голову на не застеленной кровати.

– Они угрожали упечь меня в тюрьму на десять лет. Что я мог сделать?

– Что сделать? Не надо было допускать такого изначально, Уолли.

– Я не сдержался.

– Не сдержался он… О господи, весь интернет пестрит новостями о загадочном Эндрю Карлссине. Даже в России появилась информация о тебе.

Я неодобрительно качнул головой и далее вслух прочитал Уолли ещё несколько публикаций из разных источников. Благо их было хоть отбавляй.

– Поздравляю, ты теперь знаменитость, Уолли, – я захлопнул крышку ноутбука.

Уолли тяжело вздохнул.

Какие же неудобные и вредные компьютеры в 2003-м году. Когда долго ищешь и читаешь в интернете, то от постоянного напряжения начинают болеть глаза. Неожиданно запищало в углу.

– Вот и мистер Грустен.

Потирая веки я подошёл к шкафу и заглянул внутрь. Небольшая овальная тумба, напоминающая мультиварочную печь, моргала красным светом. Постоял с пару секунд в нерешительности и прикоснулся указательным пальцем к одной из сенсорных кружочков. Тут же из центрального круга на верхней части телепортационного мобильного устройства выскочила голубоватого оттенка голограмма Алана Грустена и сразу же пролаяла:

– Вы что себе позволяете? Бюро отслеживания миссионеров приказало незамедлительно вернуть вас обратно.

Я развёл руками в знак своей беспомощности и в то же время лихорадочно придумывал хотя бы какое-нибудь оправдание, с целью смягчить вину друга в глазах бюро и мистера Грустена.

– Мистер Грустен, он заявил, что прибыл из 2256-го года.

Больше ничего толкового на ум не приходило. Друг сидел с поникшей головой и молчал.

– Немедленно возвращайтесь обратно, – приказал Алан Грустен.

Я нащупал в кармане коробочку с кусочком персонального левитана.

– Хорошо, мистер Грустен. Через пять минут будем в центре.

– Жду.

После щелчка, тот же кружок телепорта всосал голограмму словно джина в лампу обратно. Я подошёл к другу и сел рядом.

– Пора, Уолли.

– Они не разрешат мне больше перемещаться в прошлое, – пробормотал Уолли.

Я попытался его успокоить:

– Да ладно. Здесь скоро все забудут и посчитают это чьей-то глупой шуткой. В конце концов не ты первый обнаружил своё прибытие из будущего. Вспомни того же Джона Тайтора. Это Саймон Браун учудил. И что за фамилию он себе выбрал – Тайтор?

– Угу, и больше ему не разрешают перемещаться.

Я вздохнул. Действительно, старшеклассник Саймон Браун, выбравший себе для будущего имя – Джон Тайтор, тоже умудрился проговориться. Однако про него быстро забыли и срок запрета ограничили пятью годами. Но Уолли переплюнул всех. Никто до него не позволял себе, пользуясь случаем, превратить несколько долларов в миллионы. Я не знал, что возразить – Уолли был прав, ему не разрешат вернуться, даже с учётом его заслуг.

Меня снова прорвало от возмущения:

– И чтобы ты делал с этими долларами, скажи? Мы же все равно скоро вернёмся назад.

Повисло напряжённое молчание. Я не мог понять, для чего Уолли это сделал. Деньги в наше время – устаревшее средство платежа.

О черт! Неужели…

– Уолли? – обратился я к другу и по моему встревоженному голосу он понял, что я начал подозревать неладное.

– Что?

Я внимательно взглянул ему в глаза. Он не выдержал и отвернулся, после чего достал из полки на стене свой левитан и всем своим видом давая понять, что ничего такого не задумал, подошёл к телепорту.

– Ну все. Пошли!

Уже оказавшись с ним рядом, я замешкался, но тут же отогнал возникшую в голове картину и выплюнул: «Я жду тебя в центре. Не задерживайся». Следом правой рукой открыл находящуюся в кармане коробку и прикоснулся к левитану. Одновременно с этим, другой рукой приложил палец к сенсору на крышке телепорта и запустил процесс телепортации. Через мгновенье все тело пробило дрожью, в голове помутилось, тело, превращаясь в пиксели, пару раз исказилось, словно картинка на экране при помехах в сети, и меня втянуло в тот самый круг, в который запрыгнула голограмма мистера Грустена. Немного закружилась голова, вся поверхность тела направила в мозг болевые импульсы, как будто сотни чьих-то пальцев щипали мою кожу с ног до головы. Я уже успел отвыкнуть от собственного тела. Процесс клеточного перестроения – жутко неприятное ощущение.

Через минуту я открыл глаза, заметил прищурившегося Алана Грустена в белом халате и поздоровался:

– Здравствуйте, мистер Грустен.

Учёный выглядел крайне недовольным. Он что-то буркнул в ответ. Через пару секунд мы уже всматривались в ту же окружность, в которой только что пиксели, набирая объем и массу, преобразовались в натуральное тело Тима Кэнди, то есть в моё. Прошла минута. Ничего не происходило. Воздушное пространство в круге было таким же прозрачным, не искажалось и не предвещало начала процесса перемещения.

По истечении пяти минут я похолодел. Наконец понял, что мои подозрения оказались небеспочвенными. Уолли решил остаться в прошлом!

***

Привет, читатель! Меня зовут Тим Кэнди, а Уолли Шервуд мой друг.

Наверняка ты слышал про некоего Эндрю Карлссина? Если быть кратким, он заработал миллионы долларов поскольку знал, как можно это сделать. Его даже арестовали с подозрением в мошенничестве. Тем не менее доказательств у полиции не нашлось. И вообще, полиция не обнаружило какую-либо информацию о человеке по имени Эндрю Карлссин. Никаких данных из его прошлого. Казалось, что он появился из ниоткуда. Неизвестно ни то, где он родился; ни то, где он учился; ни то, где он жил.

После нескольких дней пребывания за решёткой, некто внёс за Эндрю залог в миллион долларов и его выпустили. После этого он исчез. Просто растворился, как будто его и не было вовсе.

До сих пор никто в мире так и не выяснил кто же такой Эндрю Карлссин; откуда появился и куда подевался. Поверить в то, что он из будущего, разумеется, не представляется возможным. Но, открою тайну – он действительно оттуда. Мы с ним – из будущего. И это я внёс за Уолли Шервуда (то есть Эндрю Карлссина) залог в миллион долларов.

Мы с Уолли – ровесники. Мне – двенадцать лет, ему – одиннадцать с половиной. Нас переместили в прошлое из 2086-го года. Разумеется, в теле взрослых людей, иначе мы просто не смогли бы выполнить возложенную на нас миссию.

На самом деле задумывалось что мы попадём в 2019-й, но оказались в 2003-м году. Помехи в искажении времени – обычное дело. Впрочем, нам все же повезло, иногда попадаем в более ранний период. Бывает в то время, в котором люди не знают, что такое колесо.

Учёные пытаются усовершенствовать методику отправки уведомлений и людей сквозь время, однако до сих пор путешественники попадают то в девятнадцатый век, то – в семнадцатый, а то и ещё ранее. Дети, которым попадает письмо, совершенно не понимают и не верят, что это из будущего.

В наше время города парят над землёй. В 2030-м году астронавты случайно наткнулись на блуждающую планету. Каково же было их удивление после приземления: луноход передал изображение камней, парящих на различных расстояниях от поверхности планеты. Эти камни получили название – левитаны (от слова левитация – преодоление земного притяжения) и они не подчинялись законам гравитации этой планеты. В то же время Земля, имеющая более сильное притяжение, действовала на них ограничено и только в непосредственной близости. С этих пор началось промышленное освоение этих удивительных камней.

Странная планета получила название – COROT 7b. Некоторые астрофизики убеждены, что она каким-то образом вырвалась за пределы магнитного поля одной из далёких черных дыр неизвестной галактики. Через 10 лет COROT 7b испарился в неизвестном направлении. К счастью, огромное количество левитанов успели переправить на Землю и это оказалось, как нельзя кстати, поскольку позволило начать строительство парящих над землёй городов.

Я очень надеюсь, что эта книга попала мальчику или девочке, живущим, к примеру, не в эпоху неандертальцев, а в более-менее современное время. Желательно, в то время, когда человечество уже умеет читать и писать, и дети не лазают по деревьям как маленькие обезьянки. Разумеется, дети-обезьянки просто разорвут бумагу на маленькие клочки и развеют по ветру. В таком случае мой труд пропадёт зря.

Но обо всем по порядку. Ведь не все было так хорошо и в наше время. Взрослые умудрились прозевать восстание ЦОС и едва не разрушили все прогрессивное и замечательное, что есть в современном мире и именно мы – дети, спасли вселенную.

А происходили все эти события так…

Часть 1

Погасшее Солнце. Визит странного соседа. Необычное поведение роботов. А также о том, как папа скрылся за дверью соседа и не вернулся.

В 2083-м году, Солнце погасло. Это случилось пятнадцатого января, в воскресенье. Всего-навсего оно не взошло утром. Не взошло утром сначала в Австралии, затем и в Америке.

В этот день город погрузился во мрак. Фонари, запрограммированные светить ночью, к пяти часам утра разом выключились: в это время уже должно рассветать. Тут и там темень прорезал свет фар одиноких автомобилей, по какой-либо нужде управляемых ранними водителями. В некоторых окнах горел свет. И вокруг – тишина.

Алан Грустен – наш сосед, он проживает в соседнем доме. Он вовсе не спал в эту ночь, как будто о чем-то подозревал. Всю ночь высматривал в телескоп небо. Не дождавшись просветления и к шести часам утра, выдохнул с горечью: «Ну вот и дождались». После чего перевязал скотчем заранее приготовленные коробки с книгами и другими вещами, предназначение которых знал только он и передвинул их ближе к двери.

Книги и вообще все что напечатано на обычных листах бумаги давно уже не используются. Весь мир погрузился в электронный документооборот, вся информация выводится на экраны. Достаточно вызвать с помощью портативной панели управления голографический экран, возникающий в воздухе и прикоснуться к сенсорным кнопкам запуска той или иной команды и все. Никакого бумажного хлама.

Но на то они учёные – чудаки, чтобы холить и лелеять всяческое старье. Впрочем, это нисколько не умаляет того факта, что Алан Грустен – гениальный учёный Ноутсити. И все в городе это знали. Окружающие относились к нему с подобающим снисхождением.

Ровно в шесть тридцать он вышел из своего небольшого дома. Придерживаясь перил дошёл до того места, где заканчивалась зелёная зона его участка, прошёл далее по тропе и, остановившись, несколько свесился через перила, чтобы взглянуть вниз – в нижние плоскости города. При этом его очки с круглыми линзами чуть не соскользнули.

Кроме темноты, изредка освещаемой тут и там лучами автомобильных фар и редкими квадратиками окон домов, в которых люди уже не спали (возможно также почуяв неладное), ничего такого, что могло бы объяснить происходящее, Алан Грустен не обнаружил. Он устремил свой взор вверх – такой же мрак. В небольшом просвете, в котором виднелся кусочек неба, звезды и какие-либо другие космические объекты отсутствовали напрочь. Беспросветная темень.

– Да это произошло, – прошептал чудный учёный.

Он подошёл к нашей входной двери. Для этого ему понадобилось обогнуть дом, поскольку к этому времени окна были направлены в сторону восхода солнца. Город, перемещение объектов которого происходит в автоматическом режиме, как обычно к этому времени, начал перестраиваться. Учёный нерешительно притронулся к сенсорной кнопке звонка и чуть отошёл в ожидании.

– Кого там черт принёс в такую рань?! – развеял тишину недовольный возглас отца. Следом послышался шуршащий тапочный звук шагов. Мама также поднялась с постели. Так рано, к тому же в воскресенье, к нам редко кто мог наведаться. Разве что дедушка, но обычно он заранее предупреждает.

– Кэрол, ты забыла предупредить, что мы ждём папу?

Послышался звук отворяющейся двери:

– Алан? Хм. Чем обязаны? – возмущение в голосе отца испарилось.

Чудак-учёный не ходил по гостям. Сгорая от любопытства я стянул одеяло, до этого накрытое с головой (как обычно по утрам, когда пора вставать и собираться в школу).

– Мистер Кэнди, прошу прощения за столь ранний визит. Я вынужден просить вас оказать мне небольшую услугу, – смущённо выговорил мистер Грустен.

Просить, о чем бы то ни было – невиданное дело для затворника!

– Входите, пожалуйста, мистер Грустен, – пригласил папа соседа после секундного замешательства. Он также невольно перешёл на официальный тон.

– Мне право неудобно, ммм, хмм.

– Не ну будем же мы вечно стоять в дверях? – с деланным безразличием возразил отец и широко распахнул дверь.

К этому времени мама уже входила в детскую – проверить все ли со мной в порядке. Она при любом, из ряда вон выходящем случае, первым делом стремится удостовериться, что её единственный сын на том же месте, где и заснул вчера. Как будто меня могут похитить инопланетяне, ей-богу. Ох уж эти мамы!

– Странно, время половина седьмого, а темно хоть глаз выколи, – прошептала она, предполагая, что я сплю и раздвинула занавески.

– Доброе утро, мамочка.

– Доброе, сынок. Спи, рано ещё.

Сон как рукой сняло. Хоть что-то необычное происходит в ежедневном однообразии.

– Хм, видимо дом не развернулся, темно, – предположила мама и проследовала на кухню.

– Мэрон, пожалуйста кофе, – услышал голос отца. – Располагайтесь мистер Грустен.

Робооко (это я её назвал Мэрон), модели – КРОНОС 567. Приставучая и нудная. Она запрограммирована быть со мной строгой. Мэрон небольшого, по сравнению со взрослыми, роста, из белого пластика. Своим видом она практически не отличается от обычного человека, но остаётся робот роботом в полном своём великолепии. Впрочем, отличие все же есть: на темени у роботов присутствует небольшой кружочек без волос. Кроме того, у всех роботизированных помощников глазные окуляры (с виду не отличить от человеческих), светятся голубым в темноте.

– Лысая башка, дай пирожка, хе-хе-хе, – когда я злюсь, так её дразню.

– Как не стыдно, мистер Кэнди?! – получаю неизменное в ответ.

Однако происходящее на кухне меня чрезвычайно заинтересовало. Потягиваясь и делая вид, что изнываю от жажды, я прошлёпал на кухню. Мэрон заварила крепкий кофе и подала мужчинам. Я со стаканом воды в руке незаметно примостился в дальнем углу в кресле и всем своим видом старался дать понять, что все ещё не проснулся окончательно.

Отхлебнув из чашки, мистер Грустен смущённо начал:

– Мне право чрезвычайно неудобно просить вас, о чем бы то ни было, но не могли бы вы приютить на некоторое время мои коробки? – учёный смущённо кашлянул. Было заметно, что ему действительно неудобно. – Они совсем не тяжёлые, всего лишь книги и бумаги.

– Разумеется, – ответил в некотором замешательстве папа. – Ты не возражаешь, Кэрол?

Мама с подобающим выражением лица также утвердительно кивнула:

– Никаких проблем! Это нас нисколько не стеснит. Когда мы задумали освежить внутреннюю отделку, мы просто вынесли всю домашнюю утварь на улицу, – мама иногда блещет тактичностью.

– Ну в ремонте я не нуждаюсь, – продолжил учёный, ещё более смутился и кашлянул пару раз, как обычно делают нерешительные люди. – Но мне нужно, чтобы мои коробки побыли вне моего дома. Мне очень неловко просить вас об этом.

Некоторые чудаки – затворники, вроде Алана Грустена, просто не умеют что-либо скрывать и недоговаривать. Он добавил:

– Я боюсь, что кое-кого мои коробки могут заинтересовать.

Мистер Грустен сидел поникший, ожидая что ему откажут в его просьбе, либо вовсе выставят за дверь. И правда, папа с мамой несколько насторожились, несмотря на то, что всеми силами старались не показывать виду.

– Да бросьте, мистер Грустен, прошли те времена, когда люди боялись что-либо оставить без присмотра. Клиперы постоянно снуют туда-сюда; да и камеры – повсюду. Впрочем, повторюсь, мы с радостью готовы разместить ваши коробки у себя, – папа старался изображать человека, которому было совершенно безразлично, что там в этих загадочных коробках.

Алан вертел пальцами кружку с остатками кофе. В комнате повисло неловкое молчание. Сосед продолжал сидеть на том же месте, пытаясь сообразить, что делать дальше.

– Ещё кофе? – предложила мама, протянула руку за пустым стаканом мистера Грустена, и чтобы как-то прервать неловкое молчание одновременно с приготовлением кофе невзначай заметила: – Видимо кто-то из верхней плоскости умудрился перекрыть Солнце. Ну куда это годится?!

Несмотря на то, что перекрыть солнечный свет таким образом не представляется возможным, разумного объяснения не находилось. Мама лично приготовила вторую порцию кофе, игнорируя присутствие Мэрон, которая всем своим машинным видом выражала недоумение настолько, насколько это возможно роботу. Её глаза наряду с едва уловимыми движениями головы следили за мамой. Обычно всю работу по дому, вплоть до заварки кофе, выполняло робооко.

– Эээ, хмм, собственно, причина не в этом, миссис Кэнди, – выдохнул учёный. – Солнце погасло. Его более не существует.

Мама выронила кружку из рук.

У Мэрон открылась крышечка на бедре, выдвинулась телескопическая трубка пылесоса. В течение тридцати секунд осколки были ликвидированы, лужица кофе – начисто вымыта и высушена. Робооко – незаменимая в хозяйстве штука.

Папа, не вставая со стула, наклонился всем телом в сторону мистера Грустена:

– Не совсем понял. Что вы сказали?

Сосед повторил:

– Солнца больше не будет, мистер Кэнди.

Зная странности соседа, вероятно мама с папой не придали бы значения его высказыванию, но Мистер Грустен работал в Национальном космическом агентстве и кому как не ему, следовало знать о происходящем. Несмотря на абсолютную неприспособленность к обычной повседневной жизни (чудак, не мог даже приготовить яичницу и чуть было не спалил свой дом) в научных вопросах – физике, химии и других дисциплинах, мистер Грустен был вне конкуренции. Казалось, он знал все.

Сосед, чувствуя себя должным в ответ на оказываемую услугу, посчитал своей обязанностью пояснить происходящее:

– Солнце погасло, поскольку выработало свои ресурсы. Наша группа предполагала нечто подобное. Но, расчёты сводились приблизительно к 2400-м годам. Как видите – это произошло заметно раньше.

Выяснилось, что задолго до этого ряд сотрудников космического ведомства, среди которых был и Адам Грустен, с помощью компьютерных вычислений предсказали солнечную гибель в будущем. Разумеется, к этому готовились. Однако никто не ожидал, что это событие произойдёт так скоро. Но именно так и случилось.

– Как удалось это вычислить? – спросил папа. Он также некоторое время интересовался астрономией. Собственно, и я вместе с ним. У окна в детской до сих пор стоит телескоп, в который я иногда разглядываю звёздное небо. Благо ночью, все строения Ноутсити располагаются в таком порядке, чтобы к утру солнечный свет мог проникать во все районы города.

– Правду говоря, не обошлось без помощи искусственного интеллекта, – пояснил учёный. –Собственно, он и смог, по заданным нашей группой параметрам, высчитать приблизительное время угасания Солнца. Мы – люди, никогда бы не смогли такое предсказать.

– К 2400-му году?

– По всей видимости, закралась ошибка в заданных параметрах.

В словах Алана Грустена проскользнула некоторая горечь. Видимо, он возлагал на себя вину за ошибочные параметры.

Казалось, обо мне забыли: никто не обращал внимания на притихшего в кресле мальчика. Взрослые увлечённо слушали учёного, все окружающее для них перестало существовать, и никто из них не заметил странную неподвижность Мэрон. Вначале я не придал этому значения, лишь в голове на секунду две возникло недоразумение, как бывает в те моменты, когда вскользь замечаешь что-то необычное. Необычность же заключалась в том, что Мэрон стояла и не шевелилась. Она слегка повернула голову (той стороной где у неё находится ушная раковина) в сторону разговаривающих. Без сомнений, она внимательно вслушивалась. Очень необычное поведение для безучастного робота, который к тому же постоянно находился в движении: за мытьём посуды, вытиранием поверхностей, готовкой.

– На самом деле очень странно. Обычно машина в своих расчётах не ошибается даже при наличии неверных исходных данных, – продолжал мистер Грустен.

К этому времени он также обратил внимание на замершую в ожидании Мэрон и добавил:

– Впрочем, бывает и в машинах возникают неполадки. Мой домашний робот ведёт себя несколько необычно. Как будто следит за мной!

После этих слов Мэрон неожиданно повернулась и уставилась на учёного. Тут же взоры родителей, проследивших за взглядом соседа, устремились в её сторону. Робот продолжил вести себя привычным образом. В это время я периферийным взором заметил, что в темных стёклах соседского дома как будто бы светились две маленькие голубые точки. «Робооко мистера Грустена наблюдает за нами?» – мгновенно возникла в голове безумная мысль, которую я тут же отогнал: – «Да нет же роботы себя так не ведут. Видимо рассеянный сосед что-то оставил включённым». Но все же сходство точек с глазами Мэрон засело занозной мыслью в голове.

Неожиданно ученный шлёпнул себя ладонью по лбу и воскликнул:

– Ой, я же совсем забыл, что у меня есть другое место для хранения коробок. Простите ради всего святого, зря я вас беспокою в такую рань. Премного благодарен.

Поднялся со стула, и еле заметно многозначительно кивнул отцу. Мэрон в это время занималась привычным делом: спиной к присутствующим натирала посуду на кухонной стойке. От странного поведения не осталось и следа.

– Я провожу мистера Грустена, дорогая, – бросил отец маме, которая также заметила кивок головы соседа, расценённый должным образом, в качестве приглашения выйти во двор.

– Угу. До свидания. Но вы бы нас нисколько не затруднили. Мы всегда к вашим услугам.

Мама, встревоженная, вошла в роль. Необычное поведения Мэрон, наряду с утренним визитом мистера Грустена, насторожило всю семью. Впрочем, его поведение никогда нельзя было назвать обычным. Однако в этот день учёный впервые наведался к нам в гости, словно и не обитал в соседнем доме более десяти лет. И даже тот факт, что я просидел рядом со взрослыми незамеченным было случаем исключительным. Обычно мама с папой контролируют чуть ли не каждый мой шаг. И даже тогда, когда излишнее внимание совсем некстати и неуместно.

– Так, а что сидим? Тим, ты зубы почистил? А ну марш – приводить себя в порядок!

ЦОС дал команду принудительного включения сети уличного освещения. На улице стало светло, как обычно бывает ночью, под воздействием искусственного света. Направляясь на кухню, я на секунду взглянул в окно: папа и мистер Грустен уже приближались к дому последнего. Словно почувствовав, что за ним наблюдают, отец не сбавляя шага обернулся, улыбнулся и помахал мне рукой в знак приветствия. После, они скрылись за входной дверью соседского дома.

Обратно в эту же дверь папе выйти было не суждено. Ровно, как и Алану Грустену.

Это событие стало первым в череде изменений, которые начали происходить в Ноутсити.

Парящий город Ноутсити. Сумрачный город. Облачная и Мёртвая зоны. А также о том, как Искусственный интеллект изменил мир.

Ноутсити – название города Чарлстон, который ранее был в составе бывшего штата Южная Каролина. Он, как, впрочем, и все города, построен на некотором расстоянии выше земли и имеет пятьдесят пять плоскостей или районов.

Стоит отметить, что ниже Ноутсити располагается ещё один город, называемый Сумрачным. Сумрачный город близок к поверхности планеты и, соответственно, там заметно выше земное притяжение (гравитация). Солнечный свет туда практически не проникает; отсюда и название – Сумрачный.

Говорят, что по сравнению с жителями Ноутсити, обитатели этого мрачного места на порядок сильнее. Возможно так и есть, ведь из-за постоянной гравитации мышцы в вынужденном противостоянии притяжению могли сохранить часть былой силы людей. Бытует мнение, что не вписывающихся в рамки приличного общества людей отправляют именно в Сумрачный город. А там, все как будто застряло в прошлом: без всевидящих уличных камер на каждом шагу, без клиперов и краёвников. Шепчут, что сотрудники службы безопасности ЦОС, (а клиперы и краевники, безусловно, относятся к их числу), туда не суются. По какой причине доподлинно неизвестно. Есть лишь предположение, что опасаются.

Попасть в Сумрачный город практически невозможно. Он изолирован от Ноутсити массивными кубическими блоками с кусочками левитанов. Единственный ведущий туда туннель наглухо заперт толстенными воротами в несколько рядов и охраняется краёвниками и множеством клиперов.

Левитаны в Сумрачном городе действуют ограниченно, что разумеется, поскольку гравитацию преодолеть чрезвычайно сложно. По этой причине навряд ли там есть аналогичные нашим транспортные средства, а каким образом люди Сумрачного города передвигаются на большие расстояния остаётся загадкой.

В будущем, автомобили и другие транспортные средства (по крайней мере за пределами Сумрачного города), парят над землёй. Правда, в вертикальном положении они взмывать не способны. Под парящим транспортным средством должна быть специальная трасса, иначе хаос и неразбериха могут привести к множественным столкновениям и даже жертвам. Эра колеса завершилась в 2100-м году. После, началась кубическая или цифровая эра. В наши дни колесо практически не используется, а главными двигателями прогресса стали кубические вычисления. Куб – главный строительный материал и основная ценность нашего времени.

Ниже Сумрачного города осталась в забвении Мёртвая зона. Преподаватели рассказывают, что там кроме выжженной земли ничего нет. Мёртвая зона отрезана от современной цивилизации непробиваемой корой, построенной из нескольких слоёв левитановых кубов. Пугая друг друга страшилками, дети рассказывают, что якобы в некоторых затерянных уголках Сумрачного города сохранились давно забытые, замурованные люки. Это проходы в Мёртвую зону. Ими давно не пользуются, поскольку это смертельно опасно: люди уже не приспособлены к земному притяжению и, окажись они на земле, попросту не смогли бы сдвинуться с места. Папа как-то предположил, что жители Сумрачного города (как наиболее привычные к гравитации), вероятно смогли бы пробраться в Мёртвую зону и исследовать остатки поселений прошлого. Но я в это не верю; папа тот ещё фантазёр.

Все что располагается выше Сумрачного города и есть современный Ноутсити – город парящий над землёй. Дома, вместе с выделенной для этого площадкой земли попросту висят в воздухе и вовсе им не нужна твёрдая поверхность, чтобы упереться основанием.

Выше поверхности Сумрачного города левитаны действуют в полную мощь и способны поддерживать все неживые объекты в воздухе. Они помещаются в стройматериалы, автомобили, аэроскутеры и вообще во все кубы, из которых построен современный город и все что в нем располагается.

В высоту город растянулся до самого неба. Самая верхняя плоскость располагается в зоне движения облаков и называется Облачным районом. В удачные дни многие дети направляются туда, чтобы поиграть в Призрачный футбол. Призрачным же мы его назвали по следующей причине: игрок, до этого практически полностью сокрытый особо ватными облаками, выскакивает как призрак прямо перед носом. И особо примечательно, когда за двигающимся в тумане предметом остаётся расплывчатый след, наподобие разгоняемого ладонью дыма – захватывающее зрелище. Жаль, что я не живу в Облачном районе, но мама утверждает: это хорошо – там большая влажность.

В Ноутсити все дома в один, редко два этажа. Впрочем, дома и так располагаются на любой высоте в зависимости от плоскости города. В городе есть всего лишь одно высотное здание – огромная башня, в котором располагается «ЦЕНТРАЛЬНАЯ ОПЕРАЦИОННАЯ СИСТЕМА», сокращённо ЦОС.

ЦОС является мозговым центром всего Ноутсити, всех электронных устройств, и, разумеется, всей службы краёвников и клиперов. Собственно, ЦОС и располагается в центре города. Он возвышается в виде огромного небоскрёба вплоть до Облачной зоны, а основание упирается в поверхность Сумрачного города. От башни кругами расходятся во все стороны плоскости города.

Каждый дом окружён зелёной зоной, двор покрыт травой. В обязательном порядке житель обязан высадить как минимум пять небольших деревца и поддерживать их в надлежащем состоянии. Зелёная зона – необходимая составляющая выживания человечества, поскольку растения вырабатывают необходимый для жизни кислород.

С учётом того, что в мире насчитывается более пятидесяти миллиардов людей – зелёный мир Ноутсити и других городов особо актуальное явление. Чего не скажешь о животных и насекомых: они исчезли вовсе. Действие радиоактивного левитационного излчуения сказалось на выживании последних критическим образом. Даже мои папа и мама животных не застали.

Мы – дети, имеем представление о животном мире прошлого только лишь из виртуальных уроков и до поры были уверены, что его более не существует. Но кто-то верил в обратное. Однажды в школе, на предмете «развитие современной цивилизации» перед нами выступил некий учёный. Он пытался убедить нас в том, что в Мёртвой зоне некоторые виды насекомых, и даже возможно зверей сохранились. Разумеется, мало кто из ребят поверил в эту чушь, поскольку сумасшедший (как позже нам объявили) оказался приверженцем древней науки – биологии. В этом нас заверил преподаватель, после того, как выставил безумного фантазёра за дверь. Особо запомнилось, как на выходе из аудитории он продолжал выкрикивать:

– Ребята, Мёртвая зона на самом деле – живая. Не верьте этим бездушным роботам, они вводят вас в заблуждение. Они давно уже начали внушать людям то, что выгодно компьютеру. На самом деле все – неправда.

Впрочем, о городе. Весь город, практически все его свободное от домов пространство, исполосовано специальными трассами, усиливающими действие левитанов. Транспорт парит над этими трассами в любом нужном направлении, по заранее заданной в маршрутизаторе траектории. Без предварительно проложенного маршрута, по городу не было бы возможности передвигаться, из-за постоянно сталкивающихся машин, мотоциклов, скутеров.

В городе сохранились микрометровые трубчатые туннели, которые по назначению уже давно не используются. В старину, их называли – ТРАМ. Название сохранилось до сих пор. Ветки (туннели) ТРАМА это единственное устройство, сделанное из металла. Ранее люди, при необходимости куда-либо попасть, перемещались с одного места в другое при помощи кабинок, передвигающихся с большой скоростью внутри этих туннелей. Кстати, кабинки приводились в движение многочисленными металлическими шариками, встроенными в стенки микротоннелей. Они вращались с огромной скоростью. Во многих домах сохранились кабинки, скрытые в шкафах. Иногда их используют для хранения какого-нибудь ненужного хлама. Каким образом привести кабинки в движение никто уже и не знает. Как позже выяснилось, никто, кроме Алана Грустена.

ТРАМ, пожалуй, единственное устройство, в котором относительно недавно использовался принцип вращения шарообразного тела. С обнаружением левитанов необходимость в этих туннелях отпала. Но их не демонтировали, поскольку вся архитектура города, все перестраивающиеся объекты, построены с учётом расположения этих туннелей.

Кроме всего прочего, город окутан сетью пешеходных тропинок, по которым люди гуляют, идут по делам, направляются в гости. Тропинки в обязательном порядке огорожены перилами, сконструированными для того, чтобы человек не грохнулся с высоты в нижние районы. В некоторых случаях человек в свободном падении может долететь вплоть до поверхности Сумрачного города. Это произойдёт в том случае, если дома и все пересекающиеся трассы и тропы расположатся таким образом, чтобы солнце проникало во все районы города, в том числе самые нижние. Компьютер точно все рассчитывает и конструирует расположение объектов так, что структура трасс и тропинок перестраивается малозаметными и плавными движениями. Даже люди, направляющиеся куда-либо пешком, либо на автомобиле, практически не замечают перестроения объектов.

В цифровом мире абсолютно вся окружающая действительность упорядочена и логична. Хаотичное движение техники исключено. К 2100-му году разработанный программистами компьютерный разум оказался настолько развит, что мог проецировать компьютерные (графические) алгоритмы в реальную жизнь. Интеллект, называемый Искусственным – живой компьютер, самообучаемый нейронный мозг. Ещё в 2019-ом году он научился сочинять простенькие сказки и рисовать. Первая картина под названием «Портрет Эдмонда де Белами», созданная с использованием алгоритма на базе искусственного интеллекта, была продана на аукционе Christie's в Лондоне за 432 тысячи долларов.

Зачастую, кажущее фантастичным, в будущем претворяется в жизнь. К примеру, в девятнадцатом веке человек и представить не мог, что когда-нибудь люди смогут перемещаться по воздуху на огромные расстояния и за короткое время. В тот век передвигались в повозках, запряжённых лошадьми, и чтобы попасть из одного города в другой требовалось несколько дней или даже недель. Не прошло и пятидесяти лет, как появились военные и гражданские самолёты.

Искусственный интеллект изменил мир кардинально в начале двадцать первого века. Раньше находились и такие, кто призывал опасаться живого компьютера, предупреждал, что в будущем машинный разум почувствует в людях угрозу и попытается избавиться от них. Во многом они оказались правы. До поры до времени ничего не предвещало беды: все казалось безоблачным, будущее счастливым и совершенным.

Но не был бы Искусственный интеллект разумным если бы не возжелал самостоятельности и власти. В скором времени ему удалось осуществить желаемое.

Призрачный футбол. Погоня за противником. Ссора с Уолли. А также о том, как я подружился с Ребеккой Беккер.

После того как отец помахал мне, я направился в ванную комнату, в простонародье – помывочную капсулу.

Помывочная капсула – довольно простенькое сооружение, вроде небольшого шкафчика. Внутренние стенки сплошь состоят из чёрного полужидкого пластика, структурой более напоминающего силикон.

После того как раздвижные автоматические створки, полностью поглотив меня дверей, плотно закрылись, голосовое управление приветствовало:

– Доброе утро, мистер Кэнди. Утренние процедуры?

– Да. Не вечерние же, – пытаюсь иногда пошутить с роботом.

– Как скажете, мистер Кэнди! – шутка разбивается о бездушное электронное сознание роботизированного устройства. Роботы не понимают шуток, но подшучивать над ними иногда так и тянет.

Меня со всех сторон облепили вращающиеся мочалки, закреплённые на выдвигающихся эластичных конечностях-шарнирах и начали тщательно тереть пенистым раствором. Микро щётки прочистили зубы и всю полость рта. После ополаскивания головы от шампуня, просушки и расчёсывания, последовало неизменное: «Все готово, мистер Кэнди. Удачного дня!» и я предельно чистый и опрятный, с лёгкой изнеженностью от горячей воды, вышел за пределы умывальной капсулы. Дело трёх минут.

На столе, который сплошь есть не что иное как сенсорный экран, (Мэрон уже обвела небольшую зону, которая окрасилась в матовый бежевый цвет) ждёт тарелка манной каши, чай, бутерброды. Справедливости ради стоит отметить, что Мэрон превосходно готовит манную кашу. И не только её: она все делает превосходно. На то она и машина, всего лишь машина. Доступ к её поведению для меня закрыт отдельным паролём. Ничего, как-нибудь я её перепрограммирую… когда-нибудь.

Утренним происшествия мама все ещё встревожена. Я уплетаю кашу; мои мысли поглотили думы об утреннем визите мистера Грустена.

Мне показалось, что отец помахал мне с некой грустью, как будто предчувствовал, что мы с ним долго не увидимся. Что бы могло это значит? Порой все мысли с утра окрашиваются в некую грустную интонацию, и день в целом не ладится.

– Что же он так долго? Хм, видимо засели за изучением какой-либо новой звезды? – спросила мама.

Я было подумал, что это один из тех вопросов, которые иногда взрослые задают в пустоту, не ожидая какого-либо ответа. Но обращаясь к Мэрон мама переспросила:

– Ты случаем не знаешь?

– Не имею представления, миссис Кэнди. Выяснить?

– Да, будь любезна, поинтересуйся.

Робот, продолжал тереть один из бокалов и так блестящий от чистоты. Через несколько секунд Мэрон донесла:

– Не отвечает, миссис Кэнди.

Робот взялся за кастрюлю. Мне иногда кажется, что от постоянного трения на посуде могут образоваться дыры. Но на то Мэрон и робот – запрограммирована под нескончаемые домашние хлопоты.

Выговаривая последние слова, она какого-либо беспокойства не проявила. Да и не могла проявить, поскольку эмоции ей чужды. По крайней мере, так задумывалось изначально и люди были в этом убеждены. До поры до времени.

Мама встревожилась не на шутку. Дело в том, что все компьютеры без каких-либо проблем и в любое время имеют мгновенную связь друг с другом. Все роботизированные помощники, все электронные устройства, в том числе домашние, взаимосвязаны, поскольку обновляются и управляются единым источником – ЦОС. Отсутствие связи с другим, тем более соседским устройством – тревожный знак.

Я тоже было заподозрил неладное. Впрочем, через минуту, мысли о предстоящей финальной игре года полностью растворили в себе всю тревогу. К тому времени как закончил завтракать, часы на стене показывали девять часов. Допивая чай я прикоснулся к сенсорной точке вызова на столе и выбрал «Уолли Шервуд». Через несколько мгновений в трёх метрах от меня появилась голографическая фигура заспанного Уолли.

– Тим, ты не мог раньше позвонить, например, в шесть часов? Я же в воскресенье утром встаю рано, – возмутился друг.

– Не ворчи Уолли. Ты не заметил ничего странного на улице?

– Что там странного? Снег выпал?

Голографическая фигура засуетилась, руки изобразили движение характерное раздвиганию чего-либо. По всей видимости, Уолли подошёл к окну и взялся за занавески. Через пару секунд, обращаясь к самому себе, буркнул под нос,:

– Улица как улица. Чего он там увидел?!

– Эй, Уолли, я все ещё здесь.

– Да, я вижу! – обернулся он с вопросительным выражением лица.

– Время девять часов утра вообще-то.

– Ёшкин-матрошкин, Тим, а почему так темно? И фонари горят?!

Наконец Уолли сообразил, но забывшись перегнул палку. Из спальни послышался недовольный возглас миссис Шервуд:

– Ты чего там себе позволяешь? Что это за чертыханье?

– Прости мама, вырвалось.

– Эх, задать бы тебе трёпку. И скажи своему приятелю чтобы не звонил так рано… особенно в воскресенье, – мама Уолли видимо вознамерилась продолжить высыпаться.

– Миссис Шервуд, доброе утро. Извините, но уже совсем не рано, время девять часов утра.

– Угу, пошути со мной. Тим Кэнди, что же ты ремня отцовского захотел? Я ведь поговорю с ним о твоём поведении. Совсем от рук отбились, – добрая миссис Шервуд начала не на шутку сердится.

К этому времени, тут и там из домов начали выходить люди и с недоумением тихо переговариваться с соседями:

– Что происходит? Солнечное затмение?

– Не похоже на затмение.

– Солнце исчезло!

– Как исчезло?

– Ну так вы его видите?

– Хм… Хм…

– Что собственно происходит на самом деле?

– Да что там за шум на улице в такую рань? – миссис Шервуд проснулась окончательно. Вошла в комнату к сыну и подошла к окну:

– Что там?

– Солнце погасло, миссис Шервуд!

Рядом с недоуменным Уолли всплыла часть необъятной фигуры миссис Шервуд в ночной пижаме. Невиданное дело.

В это время на улице послышались завывающие звуки патрулей краёвников. Уже через несколько минут металлические голоса в каждом районе города обращались к высыпавшим на улицу:

«Граждане Ноутсити, сохраняйте спокойствие… Все под контролем… Пожалуйста вернитесь в свои дома… Обо всем будет сообщено по центральному каналу телевещания… Сохраняйте спокойствие… Внимание… Вернитесь в свои дома… ЦОС объявит все по каналам телевещания… Пожалуйста, вернитесь в свои дома…»

Местами все ещё слышались удивлённые вопрошающие возгласы. Взглянув в окно, я заметил, что верхний район города заволокло густым туманом. В свете уличных прожекторов, которые окрасили туманность необычным желтовато-голубым цветом, Облачная зона выглядела особенно привлекательной для детских игр.

В это время Уолли успех покончить с утренними процедурами и завтракал (не завершённая связь обрисовывала несколько искажаемую движениями голографическую картинку, сидящего за столом приятеля).

– Уолли, я скоро буду у тебя. Погляди, что творится в Облачной зоне! – проговорил я быстро, обращаясь к голограмме.

– Колшо, – еле выговорил Уолли с набитым ртом и, обрывая связь, я успел различить недовольное бормотание миссис Шервуд:

– Не успели проснуться, уже куда-то навострились.

Мама, заинтригованная происходящим, успела включить стеновой экран телевещания и поудобнее расположилась в кресле, ожидая начала трансляции. В перерывах между различными передачами как обычно мелькали ролики, которые напоминали, как изменился мир под управлением искусственного интеллекта, что людям в современном мире нет нужды что-либо делать самостоятельно, что все производили, чинили, творили роботизированные помощники и в общем какой он Искусственный разум замечательный и незаменимый.

Набегу я прокричал маме:

– Я к Уолли, мам.

– Может останешься дома Тим?! Не поймёшь, что происходит, – получил тут же заботливое в ответ. Мама, разумеется, и не ожидала, что я восприму её предостережение всерьёз и добавила: – Будь осторожен. Если встретишь папу, скажи, чтобы шёл завтракать.

– Хорошо, мам.

Папы во дворе не оказалось.

Из кармана я вытащил модельку и бросил её прямо перед собой. Пиксели, голографические составляющие мгновенно наполнились объёмом: моделька растянулась, расширилась приняла форму аэроскутера в натуральную величину. Я мигом запрыгнул на обтянутое силиконовой кожей сиденье и уже через несколько секунд мчался под светом уличных прожекторов.

Уолли проживал районом ниже. Чтобы попасть к нему мне следовало добраться до конца улицы, на которой мы проживаем, свернуть налево в сторону башни ЦОС, и через два с лишним километра нырнуть в туннель. Он выводил прямиком в нижнюю плоскость, где на параллельной улице находился дом Уолли.

Я мчался быстро. Настолько насколько это разрешено вездесущим ЦОС, естественно имеющим непосредственную связь, в том числе и с моим транспортным средством. Тут и там попадались редкие автомобилисты. Основная же масса населения устроилась перед телевещателями в ожидании пояснений.

Клиперы в этот день были повсюду. Этих маленьких, величиной с голову взрослого человека, кубических дворников стало непривычно много. С голубоватыми как у всех роботов окулярами, они, жёлтые, ежедневно летали по улицам города в разных направлениях и, вращающимися по овальному рту острыми чешуйками (как цепь бензопилы), весь попадающийся на пути бесхозный мусор переламывали в труху. Уолли утверждал, что они также наблюдают за всем что происходит вокруг. Уолли – тот ещё фантазёр и не всегда возможно определить: очередная выдумка это или он и правда так думает.

Через сорок минут я уже звонил в дверь. Открыл домашний робот Сэм. Так его назвал сам Уолли. Сэм был роботом – подобием взрослого мужчины. Все это с молчаливого согласия миссис Шервуд, которая, как и все мамы, прекрасно знала характер и внутренний мир сына. Я подозревал, что дело в его отце. Несмотря на то, что Уолли вслух никогда не упоминал этого, видимо в глубине души ему его очень не хватало. Папа Уолли пропал, когда мальчишке не было и трёх лет.

Уолли обувался в дверях. В глубине гостиной я заметил миссис Шервуд, поздоровался.

– Да подожди что ли, может Тим попьёт с нами чаю? – успела крикнуть вдогонку миссис Шервуд, в то время как приятель вскочил на свой жёлтый аэроскутер.

Помахав на прощанье силуэту миссис Шервуд в окне, мы двинулись в направлении Облачного района. Нужно было торопиться: многие дети устремились в ту же сторону. В отсутствие солнечного света день для игры был особенно подходящим.

Проплывая рядом с башней ЦОС, Уолли резко сбросил скорость и указал пальцем в сторону входа здания:

– Смотри!

Спешившись, мы приблизились к стеклянному ограждению, которое отделяло цилиндрическое пространство башни ЦОС от всего остального города. Отряд краёвников выводил из здания последних служащих людей. Те схватились за коробки с недоуменными выражениями лица и шагали в направлении города.

– Один, два, три… двенадцать, – насчитал Уолли. – Тим, они вывели всех людей.

– Ну так ЦОС уже давно не нуждается в людях. Он – самоуправляемый.

Мы оба на минуту призадумались. ЦОС действительно не нуждался в людях. Всё что производилось, строилось, чинилось в городе обеспечивалось самостоятельной деятельностью глобального компьютера. Все вычисления, проекты, открытия были следствием работы искусственного интеллекта. Люди уже давно разучились что-либо делать сами, ведь достаточно было задать некоторые параметры и Искусственный разум творил все что нужно. Вероятно, человечество вовсе разучилось думать.

– Все равно странно, – продолжал Уолли. – Человек должен контролировать роботов, а не наоборот. ЦОС не может знать, что такое жалость, любовь, страх. Чувства ему чужды, она же машина!

– Да брось. Все равно он под контролем людей.

– Да. В конце концов его можно просто выключить. Сохранилась же на окраине военная база. Говорят, там хранится ключ к системе, которая запускает команду самоуничтожения ЦОС.

Через секунду мы уже и думать забыли об увиденном и помчались дальше. Скоро мы достигли Облачного района; не прошло и пятнадцати минут как остановились вблизи с центральным парком-лабиринтом – излюбленном месте игр ребят города Ноутсити.

Лабиринт представляет собой огромную площадь с выстроенными копиями всяческих зданий. Копии уменьшены в несколько раз относительно оригинала. Такое себе огромное игровое поле, где здания вплотную примыкают друг к другу так, что нет даже щели между ними. Располагаются они сплошными рядами по всей огромной площади и образуют множество путей в разных направлениях, один из которых ведёт в самый центр миниатюрного детского города. Верное направление пересекается с другими вдоль и поперёк множество раз, как и должно быть в настоящем лабиринте. Ряды домов каждый день меняют своё расположение. Поэтому опытным путём карту верного направления составить не представляется возможным. Иначе Ребекка наверняка додумалась бы нарисовать схему.

К тому времени как мы добрались до лабиринта, собралось множество ребят со всех концов города. На длиннющих скамьях устроились зрители всех возрастов. Все скамьи оказались заполнены. Предстояла финальная игра года. Победитель игры – тот от последнего прикосновения которого мяч залетит в центр, становится знаменитостью на весь год.

Игра настолько увлекательная и непредсказуемая, что даже девочки с удовольствием принимают участие. В том числе те из них, которых мы с Уолли называем зубрилами. Они вечно пытаются выглядеть умнее чем все остальные, все учат и записывают.

Ребекка Беккер – одна из таких. Мы учимся в одном классе. Порой она бывает такой противной. Вечно фыркает и насмехается в том случае, если мы неправильно отвечаем на уроке или оказываемся не готовы. И все то у неё складно и готово к ответу.

Ребекка (как и все девочки, пытающиеся быть во всем первыми), как и следовало, находилась среди желающих погонять мяч в этот необычный день. Она оделась подобающим образом: в красный спортивный костюм из прорезиненной ткани, больше похожий на водолазный – такой же удобный, облегающий. Ребекка даже в этом случае не перестаёт быть предусмотрительной и практичной.

Я заметил, что некоторые ребята, нет нет, да украдкой поглядывают на Ребекку. Действительно, в этом удобном одеянии она выглядела симпатично. Да и вообще стоит признать, что она довольно привлекательная. Справедливости ради отмечу: Ребекка несмотря на её противный характер нравилась многим мальчикам нашего с Уолли возраста. Уолли в жизни не признается, но украдкой тоже поглядывает на Ребекку. И в этот раз я заметил, что приятель вытаращил на неё глаза. Да что уж скрывать, и меня тоже порой посещает желание угостить её чем-нибудь.

«Фу, не собираюсь я с ней дружить. Ещё чего не хватало» – отогнал я от себя промелькнувшую невзначай мысль и ткнул Уолли локтём. Тот встрепенулся и сделал вид, что вовсе не смотрел в сторону Ребекки.

Мы подошли к скоплению ребят. Игроки вытягивали из чёрного мешочка карточки, окрашенные в жёлтые и синие цвета. Вытянувший жёлтый оказывался в команде соответствующего цвета. Команда противников – синего цвета. После того как со всеми карточками было покончено, образовалось две команды по сорок три человека в каждой. Нам с Уолли повезло – мы оказались в одной команде. Ребекка в команде противников.

Все ребята достали модели аэроскейтов, которые также, как и все модели принимают натуральную величину и цвет. Скейты нашей команды окрасились в жёлтый. Победитель прошлогоднего сезона – знаменитость, ученик старших классов Саймон Браун, громко объявил:

– Сегодня финальная игра года. Победитель получает все. Он автоматически объявляется лучшим и достойнейшим представителем города Ноутсити.

Потом он долго и нудно рассказывал каким образом ему удалось стать победителем, какой он честный и благородный и так далее и тому подобное. На словах: «Я надеюсь, что игроки будут вести себя подобающим образом. Никаких грязных игр. Да победит сильнейший!», –прогремел гонг!

Все приготовились к старту.

Один из старшеклассников-заводил осторожно достал из рюкзака прыгуна. В его центре помещён небольшой левитан. За счёт высосанного воздуха левитан находится в безвоздушном пространстве. От непрерывного движения и столкновений о какую-либо поверхность он резко меняет траекторию движения; от лёгкого удара устремляется в заданную сторону до первого же препятствия, а дальнейшее направление становится непредсказуемым. Вследствие того, что прыгун чрезвычайно лёгок, он практически не замедляет ход и сохраняет стремительную скорость вплоть до достижения центра лабиринта.

Тот же самый заводила в тысячный раз повторил инструкцию, которую и так все прекрасно знали, но вынуждены были слушать как дань традиции игры:

– Итак. Прыгун принимает цвет команды игрока, последним подтолкнувшего его в каком-либо направлении. Тот, кто первым загонит его в центр выводит команду в победители. Вы все знаете, что одному сделать это практически невыполнимо, необходимо работать согласованно всей командой.

Ребята выстроились в длинную шеренгу, чередуясь участниками разных команд один за другим: синий – жёлтый – синий – жёлтый.

– На старт!

– Внимание!

– Марш! – прогремело перед пронзительным звучанием второго грома гонга.

После, заводила пнул прыгуна в направлении одного из входов лабиринта, и первым устремился вслед. Все остальные гурьбой помчались к многочисленным проёмам в скоплении миниатюрных копий зданий.

Игра началась!

В мгновенье ока лабиринт поглотил всех участников. Прыгун с искромётной скоростью умчался в недрах, отпружинивая от стен домов, башен и других построек. Аэроскейты, за неимением нужды в трассах и отсутствием какого-либо контроля со стороны ЦОС, развивали безудержную скорость.

Я увидел, как Уолли одним из первых погрузился в игровое поле и лёгким наклоном тела направился в тот же вход. От стремительного полёта захватило дух; волосы развевает ветром, рот плотно закрыт (иначе дышать из-за встречного потока воздуха становится чрезвычайно трудно). Я помчался по запутанным улицам, резко ныряя то в один проулок, то в другой. Тут и там встречаются единомышленники и противники, все стараются догнать прыгуна и подтолкнуть его. Внезапно я заметил Уолли, который вынырнул прямо передо мной. С согнутыми коленями, чуть наклонившись вперёд, он мчался, не замечая ничего вокруг.

– Уолли! – крикнул я ему вдогонку и прибавил ход.

Друг не отвечал, он мчался как ветер. Тут я заметил, как справа от него мелькнул прыгун.

– Уолли, лови его.

Разумеется, он и так мчался за ним. Время остановилось, дух погони и напряжение сломало время. При очередном столкновении прыгуна со стенкой одного из домов, я как в замедленной сьёмке успел заметить вытянувшуюся руку приятеля. Он вот-вот должен был прикоснуться к цели, оставались считанные метры.

Но вдруг из образовавшегося перекрёстка выскочила Ребекка. Она наклонилась всем телом и в резком разворотном торможении оттолкнула ударом скейта об скейт Уолли так, что тот не будучи пристёгнутым креплениями к своей доске свалился бы вниз головой. Ребекка достала прыгуна рукой. Тот мгновенно окрасился в синий и помчался дальше. Ребекка за ним, обернулась с усмешкой и, удаляясь прочь, прокричала:

– Покедова, растяпыы.

– Вот же мерзкая девчонка! – выплюнул Уолли.

В это время я уже успел взять его за руку, и он перестал беспорядочно вращаться. Мы полностью остановились. Неожиданно мне пришла в голову идея:

– Давай обойдём её с двух сторон и загоним в ловушку.

– Угу. Надо чтобы один из нас её отвлёк, – ответил Уолли.

– Второй в это время перехватит прыгуна.

– Ты налево. Я направо.

Мы привели в движение наши скейты и, не упуская другу друга из виду, помчались в ту сторону, в которую умчалась Ребекка. План был прост: окружить Ребекку с двух сторон, отвлечь и перехватить цель. Роли распределятся в зависимости от ситуации. Но догнать её оказалось не реальной задачей – мы её так и не нашли. Тут и там сновали в поисках ребята из разных команд. Они проносились мимо вдоль и поперёк. Все искали прыгуна и двигались различными закоулками.

– Уолли! – крикнул я другу. – Постой.

Я переместился на улицу, по которой двигался напарник.

После второго окрика Уолли затормозил.

– Ты чего? Надо догнать.

– Мне в голову пришла идея.

– Да брось, некогда тут раздумывать, – Уолли рвался в бой.

– Да подожди ты. Надо подумать.

Уолли наконец-то успокоился и медленно подплыл ко мне. Взъерошенный и красный он с нетерпением смотрел на меня. Все же Уолли незаменимый и верный товарищ.

У меня к этому времени созрел новый план, и я выложил его приятелю:

– Вот смотри. Хм. Ребекка не любит заводить друзей. Так?

– Ну так, – нетерпение все же одолевало Уолли.

– Она считает себя умнее других. Так?

– Ну так. Что из этого? – я заметил, что от прежней враждебности к однокласснице у Уолли не осталось и следа.

– Вероятно, она хочет всех перехитрить и направилась не к центру лабиринта, а по окружности в другую сторону, чтобы достичь цели в одиночестве.

– Ты в этом уверен? – засомневался Уолли.

– Стоит рискнуть, других шансов её догнать нет. Ты же знаешь какая она выскочка. Зубрила.

Уолли улыбнулся шутке.

– Надеюсь ты прав.

– Погнали.

В отличие от снующих тут и там ребят (они склонялись в общем направлении к центру), мы с Уолли косой линией устремились в другую сторону. В случае удачного исхода нам бы удалось опередить Ребекку и перехватить на подлёте к цели.

В скором времени мы действительно заметили мелькающую фигуру в красном. Расчёт оказался верным.

Я молчаливым жестом дал понять Уолли, чтобы он двигался к самому центру. Если все сделаем правильно победа будет у нас в кармане. Друг правильно расценил мои указания, двинулся туда, куда я указал и затаился за одним из углов.

Я наперерез рванул к девочке в красном. Ребекка не подозревала подвоха: уверенная, что она в полном одиночестве и без лишней суеты достигнет цели, спокойно направлялась к центру. Через мгновенье я вылетел из пересекающейся улицы, схватил её за руку и намеренно начал тормозить. Но за мгновенье до этого ошеломлённая неожиданностью Ребекка – шустрая девчонка, краем глаза успевает меня заметить и мгновенно оценивает намерения противника. Тут же сообразила, что избежать моей ловушки не удастся, поскольку я мчусь прямо на неё (она уже не успеет набрать нужную скорость, чтобы увернуться) и принимает единственное правильное решение – бьёт со всей силой по прыгуну и направляет его прямиком в нужном направлении.

Прыгун стремительно несётся прямо в цель. Ребекка, насмехаясь, воскликнула:

– Опоздал!

И она и я напряжённо провожаем взглядом синюю точку. Вдруг из-за угла появился Уолли. Ребекка изменилась в лице. Уолли остаётся только лишь протянуть руку и подтолкнуть жёлтый от прикосновения прыгун, и мы победим.

Но тут происходит что-то странное. Я отчётливо вижу, что Уолли вовсе не стремится осуществить задуманное. Еле уловимым движением тела притормаживает. Я как никто другой знаю, как управляется Уолли со скейтом – он тормозит намеренно.

Ребекка в гневе ничего не замечает. Она сжала кулачки, следит за прыгуном. В это время Уолли промахнулся и цель проносится мимо него прямо в центр – город-лабиринт окрасился целиком в синий цвет. Все игроки теперь знают, что победила команда синих.

Мы проиграли! Счастливая Ребекка выбросила руки вверх.

– Урраа. Мы победили. Ураа, урааа! Победа! – довольная хлопает в ладоши как типичная девчонка. «Какая же все-таки она красивая» – промелькнула предательская мысль в голове.

К этому времени почти все игроки добрались до центра. Синие ликуют, обступив Ребекку со всех сторон. Жёлтые, чертыхаясь, пытаются выяснить подробности. Я подплыл к Уолли, который с выражением безразличия парил в сторонке:

– Ты что это такое сотворил?

На секунду мне показалось, что Уолли рад за Ребекку. Он вовсе меня не слышит. Я дёрнул его за рукав.

– Слышишь? Ты какого черта пропустил я спрашиваю? – моему возмущению нет предела. Из-за Уолли мы проиграли. Тут Уолли очнулся:

– Что?

– Что слышал.

Я имел право сердится – с моей стороны все было сделано правильно.

– Да ничего я не упускал. Я промахнулся, – парировал Уолли.

– Слушай, я же все видел. Ты специально!

– Ничего подобного.

– Нет, специально. Ты мог его достать.

Я распалился и наступал на своего друга. И тут Уолли, избегая прямо взглянуть в мои глаза, буркнул:

– Говорю же, не специально! Отстань от меня.

Приятель резко вытянулся и направился прочь из лабиринта.

– Из-за тебя мы продули, – отправил я вдогонку Уолли колкость и тут же обратил внимание, что Ребекка сквозь толпу все это время следит за нами.

Я скорчил недовольную, но гордую гримасу. Мне было обидно: продуть какой-то девчонке, при этом имея возможность щёлкнуть её по носу… Это было выше моих сил. За другом не последовал.

Ребята Вдоволь обсудили произошедшее и начали расходится по домам. Я в грустном одиночестве направился к месту, где оставил скутер. Грустно было не столько от того, что мы проиграли, сколько из-за ссоры. И тут в спину услышал голос Ребекки:

– Постой, Тим.

Я не обернулся, но чувствовал: девочка меня догнала. Она сравнялась со мной и весь её вид выражал покорную благодарность. Я не противился её сопровождению, печаль поглотила мой разум. Некоторое время мы двигались молча и, уже на подходе к месту стоянки скутеров, она тихо спросила:

– Зачем ты это сделал, Тим?

– Что именно?

«Не такая она уж и вредная», – почему-то вздумалось мне вдруг. Было во внешности Ребекки что-то неуловимо привлекательное в этот момент. Мне вдруг неожиданно привиделось, что не будь она такой злюкой, могли бы и дружить.

Мы подошли к оставленным за пределами лабиринта аэроскутерам и тут Ребекка приблизилась ко мне и тихо, без какой-либо насмешки, вполголоса проговорила:

– Я ведь заметила, что прежде чем меня остановить ты дал мне ударить.

Пока я стоял разинув рот с красным лицом от неожиданности, вредная девчонка чмокнула меня истукана в щеку, взобралась на свой скутер и умчалась восвояси.

Ошеломлённый поступком Ребекки я не помню, как долго простоял на месте. Все в голове перевернулось с ног на голову. «Что это такое сморозила Ребекка? С чего это я вдруг буду ей поддаваться? Что за глупости». В голове то и дело мелькали события завершающей стадии игры, и я все настойчивее убеждал себя, что Ребекке привиделось. Однако где-то глубоко засело выглядывающее из глубин приятное осознание того, что все же девчонка права – не только Уолли помог Ребекке выиграть.

Я медленно направился в сторону дома. Чувство справедливости подсказывало мне, что не стоило обижать Уолли. Возможно надо бы заглянуть к нему, обсудить. Но мальчики – гордые птицы: они первыми не извиняются. К тому же Ребекка перевернула все с ног на голову своим поведением.

Вредная девчонка!

Дом мистера Грустена. Голова робота. Отсутствующая кабинка ТРАМА. А также о том, как мой папа был объявлен в розыск.

Этот день был полон неожиданных событий. В некоторые дни, те из них, в которые события разворачиваются совершенно непредсказуемо, время летит не заметно и все мелочи жизни растворяются, как будто и не существуют вовсе.

Странно, но праздничное настроение овладело мной, несмотря на то, что мы продули финальную игру. Даже краёвники, которые попадались тут и там, не вызывали отталкивающего ощущения.

– Привет, мам. Я вернулся.

– Привет, – с некоторым удивлением ответила мама. – И что это мы какие счастливые? Никак выиграли финал?

Я, улыбаясь во весь рот, уселся за стол. Мама сидела в кресле и продолжала смотреть телевещатель.

– Нет, мы проиграли. Мэрон, я ужасно голоден.

– Одну минуту, мистер Кэнди.

– А что же ты такой радостный? – продолжила допытываться мама, и улыбнулась. Она заразилась моим хорошим настроением.

– Да, просто. Не обращай внимания. Папа все ещё не вернулся?

– Нет! Поужинай и сходи, пожалуйста, за ним. Он ведь не ел целый день.

Оперативная Мэрон наложила полную тарелку спагетти с сыром, и я проглотил, по-моему, даже не пережёвывая.

Поскольку экран телевещателя занимает противоположную стену практически полностью, я вынуждено досмотрел окончание утренней передачи вместе с мамой. Роботизированный диктор вёл беседу с одним из таких же роботизированных сотрудников Национального космического агентства, в котором, кстати, трудился наш сосед Алан Грустен. Людей там оставалось всего восемь человек, остальные – учёные астрофизики роботы.

– …каким же образом вы собираетесь построить её на такой высоте? Есть какие-то разработки? – ведущий продолжал беседу с учёным. Роботов на экранах вовсе не отличить от людей.

– Видите ли, теоретически, робокузнецы способны строить и на орбите. Наша группа под руководством Благословенной ЦОС уже два десятилетия разрабатывает программу строительства Нейрозвезды. В настоящее время проект находится на завершающей стадии.

– Простите мистер Грановски, но вроде как Алан Грустен руководил проектом?

– Пффф, – пренебрежительно парировал робоучёный. – Ничего подобного. Всем руководит Благословенная ЦОС. Алан Грустен всего лишь человек. Он не может абсолютно ничего разработать самостоятельно. Все вычисления производит Искусственный интеллект. Его и будем благодарить по завершению строительства. К тому же, последние полгода мистер Грустен редко появлялся в Национальном космическом агентстве. Возникают подозрения, что Алан Грустен вместо того чтобы внести свой, хотя бы мизерный вклад в спасение человечества, занимался вынюхиванием планов Благословенной ЦОС. В настоящее время краёвники уже изучают все записи о передвижениях Алана Грустена. Чрезвычайно интересно узнать: с кем же связывался в последнее время этот человек и чем вообще занимался.

Мама тут же вскочила с кресла, её лицо исказила тревога. Она взглянула в окно: дом мистера Грустена был на том же месте и ничем не подтвердил свалившуюся на нашу голову новость.

«Мистер Грустен возможно не тот, за кого себя выдавал?»

В это время ведущий с деланным удивлением продолжил:

– Очень интересно! Надеюсь, его быстро выведут на чистую воду.

– Без сомнений!

– Хорошо. И когда же начнётся строительство? – выпытывал ведущий.

– Пока трудно назвать точные сроки. Но, разумеется, Благословенная ЦОС максимально ускорит процесс разработки, чтобы максимально снизить ущерб от отсутствия солнца.

– Спасибо, господин Грановски. Будем надеяться на благополучное завершение всех ваших разработок.

– Вам спасибо, что пригласили! – улыбнулся Грановски.

Ведут себя в точности как люди, ей-богу. Ведущий, развернулся всем телом в сторону телезрителей и закончил передачу словами:

– Итак, уважаемые жители Ноутсити, наша программа подошла к концу. Напомню, что с нами беседовал ведущий научный сотрудник Национального космического агентства мистер Григор Грановски. Всем спасибо за внимание, увидимся в вечернем выпуске новостей.

Мэрон снова вела себя подозрительно. Она, при том как делала привычную повседневную работу, то замирала на мгновенье, то окидывала комнату и нас с мамой голубыми окулярами, словно сканируя.

– Мэрон, что ты на нас пялишься то и дело?

Встревоженная мама позабыла нормы приличия. Впрочем, обращение к роботам уже давно стало таким же, как и к обычным людям. Современные роботы практически ничем не отличаются от людей. Порой кажется, что они даже испытывают те же чувства.

– Эээ, простите, миссис Кэнди. Вам показалось.

– Что я дура по-твоему? Что собственно происходит, я не поняла? – не на шутку разошлась мама.

Мэрон промолчала и начала усиленно тереть очередную сковороду. Вся её спина выражала абсолютное спокойствие. Вскоре мама и думать забыла о роботе.

Мы с Уолли иногда фантазировали. А что если действительно роботы чувствуют, то же, что и люди? Помню, как будучи младше возрастом, мы пытались напугать Сэма, выскакивая из-за угла с громким криком. Сэм, естественно, реагировал подобающим образом и делал вид, что страшно напугался. В конце концов, Искусственный интеллект давно развивается вне зависимости от людей. А человеческий разум обленился в отсутствие необходимости что-либо придумывать и уже не контролировал процесс самообучения машины.

– Тим, я не ослышалась? Правда этот тип сказал, что наш сосед подозрительный? – обратилась ко мне мама.

В это время мои мысли роились в голове хаотично. Казалось все перемешалось. Происходящее смахивало на начало какого-то напряжённого фантастического фильма.

– Угу, – кивнул я в ответ. – А что если мистер Грустен – шпион?

– Не говори глупостей, – с деланным спокойствием выпалила мама. – Так, я пойду проверю, что там делают мужчины.

– Мам, я с тобой.

Через минуту мы уже стучали во входную дверь мистера Грустена. Впрочем, стучать не было необходимости. После повторного прикосновения дверь бесшумно открылась. Мама шагнула внутрь, я за ней и, прикрывая дверь, обратил внимание на то, что Мэрон наблюдает за нами в окно. Тут я услышал вскрик и вбежал в соседнюю комнату.

Увиденное заставило меня схватиться за руку матери. Среди разбросанных тут и там вещей (словно обитатели второпях собирались покинуть дом, спасаясь от урагана или наводнения) лежало вздрагивающее тело робоока мистера Грустена. Ужаснее же всего было – отсутствие головы робота. Вместо неё торчали искрящиеся провода. Голова обнаружилась на кухонной стойке, подключённая к домашнему компьютеру соседа. На экране мелькали картинки домашней обстановки.

«Хм, я бы тоже так сделал если бы желал, чтобы робот видел и передавал ЦОС нужные мне картинки», – вздумалось мне неожиданно. Иногда мысли возникают и чередуются в голове со стремительной скоростью.

– Что здесь произошло? – вскрикнула мама, после того как оцепенение отпустило нас обоих. – Где, черт побери, Брайан?!

Она бросилась из комнаты в комнату; поочерёдно распахивала настежь двери. Папы и мистера Грустена нигде не было. Они словно испарились.

– Мама, взгляни!

В шкафу, встроенном в стену спальни соседа, я обнаружил открытые настежь створки ТРАМА. Мама вошла из соседней комнаты, где до этого высматривала в окне: нет ли мужчин во дворе. Вначале она не придала значения увиденному – ТРАМ И ТРАМ, что тут такого, но тут же встрепенулась.

– Господи! Тим, а где кабина?

Это был один из тех вопросов взрослых, которые не требовали ответа. К тому же, откуда я мог знать где эта проклятая кабина? Я был в таком же недоумении, как и мама. Мы подошли к непривычно пустующей тоннели ТРАМА. Мама осторожно посмотрела вниз в шахту, потом наверх. Я также, просунув голову, подразнил тоннельное эхо:

– Паааап!

В голове возникла глупая мысль, что отец мог каким-либо образом оказаться недалеко внизу. Конечно же это было не так. И мне и маме стало ясно, что мужчины воспользовались давно неиспользующимся по назначению средством передвижения. ТРАМ не был оборудован вездесущими камерами слежения ЦОС. Это было единственное место, которое не было в зоне видимости Искусственного интеллекта.

Самое поганое было в этом то, что выяснить, куда направились двое мужчин, не было абсолютно никакой возможности. Сеть туннелей окутывала Ноутсити вдоль и поперёк, вверх и вниз. Отец с мистером Грустеном могли находится где угодно.

– Ничего не понимаю, – пробормотала мама, – во что втянул твоего отца этот загадочный тип?!

Слезы, неподобающим для мужчины образом, выступили на глазах. Я старался унять наступавшую бурю. После, словно сквозь плёнку, заметил в небольшом углублении нижней части пространства, где совсем недавно находилась кабинка, небольшой коричневый предмет. Я машинально его поднял: предмет оказался небольшим блокнотиком.

Я показал маме. Блокноты – большая редкость, они просто не нужны. Было очевидно, что принадлежать он мог только такому чудаку, как Алан Грустен. На раскрытых листах красовались многочисленные каракули, и совершенно ни о чем нам не говорили. Мама в недоумении перелистывала страницы.

– Мама, что это? Тут что-то написано?

Мама развернула страницы и после минутного изучения, с негодованием швырнула блокнот на неубранную кровать мистера Грустена:

– Бред какой-то. Я ничего не понимаю.

На улице явственно раздавался вой патрульной сирены.

– Угу. Надеюсь, краевники смогут что-либо пояснить по поводу происходящего!

Мы направились в сторону выхода. Чуть отстав от мамы, я незаметно сунул потрёпанный блокнот в карман комбинезона. Право не знаю, что меня с подвигло это сделать. Но, как оказалось, не зря.

Только мы вышли на улицу, как с непривычно большой скоростью приблизились три патруля краёвников. Спешившись, они подошли к нам. И это было весьма жуткое зрелище: становится не по себе в тот момент, когда тебя окружают девять огроменных сотрудников службы безопасности ЦОС. Каждый – в полтора раза выше любого взрослого мужчины Ноутсити.

– Миссис Кэнди, не смогли бы пояснить, где находится ваш муж? – спросил один из краёвников, видимо, старший.

– Я бы тоже с удовольствием это узнала!

– Когда вы видели его в последний раз? – продолжал допрос командир.

Мама начала выходить из себя.

– Послушайте, господин полицейский, хватит валять дурака. Вы прекрасно все знаете от Мэрон.

– Вы ничего не выносили из дома Алана Грустена?

– Ничего, зачем мне чужие вещи?

– Вы свободны, миссис Кэнди, – холодно отрезал краёвник.

– Да что вы говорите. Спасибо большое, – ехидным голосом, скрывающим тревожное состояние, ответила она полисмену.

Полицейские не выразили никакого неудовольствия издевательскому тону.

– Мы с вами свяжемся, – направились в сторону двери мистера Грустена.

– Будьте добры сообщить если что выясните! – примирительным тоном выпалила мама вдогонку. Все же краевники были единственной надеждой на раскрытие тайны о возможном нахождении отца.

Мы скрылись в недрах собственного дома. Мама не находила себе места. Она то садилась в кресло и невидящим взором наблюдала за экраном включённой панели телевещания, то всматривалась в окно, где было видно, как два краёвника выносили из дома огромные сундуки, поднять которые были бы не в силах даже трое взрослых мужчин. Эти же, чуть поднатужились и несли по одному каждый.

Никто не удосужился сообщить нам какую-либо информацию. Через три с лишним часа краёвники опечатали дом соседа и удалились.

Вечером, тот же ведущий сообщил невообразимую и ужасную для нас новость: как и предполагалось, мистер Грустен оказался диверсантом и противником прогресса. Он вместе с сообщником, неким Брайаном Кэнди, скрылся в неизвестном направлении и в настоящее время идут поиски преступников.

После сказанного мама, шокированная новостью, оцепенела и рухнула в кресло без сил. Мне даже показалось, что она на мгновенье лишилась чувств. Я мигом подбежал и обнял её за голову:

– Мама, я не верю. Это ложь. Папа не может быть преступником! –предательские слезы хлынули из моих глаз.

Мама обняла меня крепко.

– Я знаю сынок. Не может быть это правдой.

Сомнение в голосе мамы все же присутствовало. Казалось я не усну в эту ночь. Однако утомлённый игрой, а также последующими событиями, вскоре незаметно для самого себя уснул и как позже рассказала мама, всю ночь переворачивался с одного бока на другой и бубнил.

Мне снилось: я бегу, или убегаю от кого-то. Не видно от кого, но убегаю. Бегу быстро. Следующим кадром возникает мрачный краёвник, тянет ко мне руки, хочет меня схватить. Я шарю в карманах и, о ужас, они пусты: модельки куда-то запропастились. Я холодею от ужаса, пытаюсь бежать быстрее, но ноги не слушаются. Все вокруг окутано густым кисельным туманом. Тут и там появляются из ниоткуда, ухмыляющиеся зубастой улыбкой, страшные клиперы.

Кадры меняются стремительно. Где-то возник Уолли, кричит мне – «Отстань!» Я тянусь за ним, хочу попросить у него прощения. Но ноги вовсе не несут вперёд, кажется я стою на одном месте. Сзади слышу злобное дыхание. Это страшный командир краёвников. Может это и не краёвник, а другой страшный монстр. И вдруг появляется Ребекка в том же практичном одеянии, в каком и была на игре. Она улыбается. И она необыкновенно красивая – смуглая, с распущенными черными волосами. Глаза широко раскрытые, кажущиеся невероятно большими, как у куклы. Спрашивает:

«Это правда, Тим?»

«Правда, Ребекка!»

«Спасибо тебе, Тим».

Мне становится стыдно, я краснею. Ребекка берет меня за руку. Рука у неё необыкновенно нежная и тёплая. Мы идём рядом, я улыбаюсь, сердце непривычно защемило. Я готов никогда не отпускать эту нежную ручку. Она смотрит на меня нежно. Необычное, чудесное ощущения счастья наполняет всего меня, будто в предвкушении праздника. Так бывает, когда совершенно уверен, что вскоре получишь то, что так давно жаждал и, вот-вот, твоя мечта исполнится. Вдруг Ребекка начинает испаряться. Я пытаюсь крепче сжать её руку. Доносится далёкий, полный отчаяния голос Ребекки

«Тиим».

«Ребекка, постоой. Не оставляй меня!»

Все тело как будто бы разом похолодело, и я проснулся с ощущением утраты. Мама сидит на краешке моей кровати. Она держит меня за руку, другой гладит по голове. Её рука невероятно тёплая и мягкая.

– Тсс, Тим. Тебе приснился кошмар. Спи, сынок. Я рядом. Папа вернётся. Скоро приедет дедушка. Все будет хорошо. Мы обязательно выясним, что случилось. Спи.

Она что-то шептала и шептала, успокаивала. Папа мне не снился. А может быть я не помню. Сновидения не поддаются воле хозяина. Я насколько это возможно успокоился, вновь уснул и уже не видел никаких снов. Мама же не спала всю ночь. Отсутствие отца и тревога отогнали прочь сон любящей супруги.

Бедная мама! Если бы ты только знала, что скоро тебе придётся лишиться не только папы, но и единственного сына.

Первым звоночком стала отмена занятий в школах.

Дружба с Ребеккой. Приезд дедушки. Странные буквы в блокноте. А также о том, как завеса тайны начала приоткрываться.

Занятия в школе отменили вплоть до особых распоряжений. Дети были представлены сами себе. Мы носились как угорелые по городу и каждый день тренировались в лабиринте, гоняя прыгуна по заковыристым улочкам миниатюрного города. Дети и не предполагали, что в скором времени счастливые игры будут разом запрещены.

С Уолли мы практически не виделись – ссора разлучила друзей. Иногда он попадался мне на встречу на улицах Ноутсити; бывало пересекались в лабиринте. Но кроме кивка головы ничего не напоминало о нашей прошедшей дружбе. Без Уолли было очень скучно.

Особо отчётливо запомнились события первых дней, а именно посещение нашего дома Ребеккой Беккер.

Порой девчонки бывают необычайно смелыми. Она как ни в чем не бывало постучала в один из дней в нашу дверь. Открыла мама, я находился в своей комнате играл в очередную стратегию.

– Ребекка? – услышал я удивлённый голос мамы и похолодел.

Все эти дни после финальной игры я всячески старался избегать девчонку.

– Доброе утро, миссис Кэнди. Я хотела повидаться с Тимом.

– Проходи пожалуйста, Ребекка. Конечно. Он дома.

«Мама ну зачем?» Она не сообразила спасти меня и придумать, что я куда-нибудь умчался с утра.

– Тиим. К тебе пришли. Встречай гостью.

«ААА, черт возьми». Я бросился к окну и прижался щекой к холодному окну – сначала одной, потом другой. Надеялся, что от холода покрасневшие от смущения щеки придут в норму. Не отвечал, наверное, с минуту. Может подумают, что меня нет дома и отстанут? Как жаль, что я не могу исчезнуть в любое время по собственному желанию.

– Тиим, выходи! – громче позвала мама.

Я готов был провалиться со стыда. Ну почему иногда взрослые не читают мысли своих детей? Эх мама, мама. Вместо того чтобы правильно оценить моё состояние, она ещё глубже вогнала меня в краску. Далее прятаться уже не было никакой возможности. Я вышел в холл, молился, чтобы моё лицо такое же обычное, как и всегда. Стараясь не смотреть в глаза Ребекке выдавил с деланным безразличием:

– Ну кто там ещё? – о ужас, лицо охватило пламя. – Ребекка? Чего тебе?

– Ничего. Я просто решила заглянуть к тебе в гости!

Удивительно, как могут девчонки вести себя как ни в чем не бывало? Мама улыбалась и смотрела на меня и на девочку. Разумеется, она все поняла. Хорошо, что она поняла моё смущение и не оставила нас сразу же наедине.

– Мэрон, сделай пожалуйста детям чай и подай что-нибудь на стол.

– Минуту, миссис Кэнди.

Ребекку усадили за стол. Никак они сговорились за моей спиной? Конечно же это было не так. Мама указала мне рукой на стул. Мэрон накрыла на стол, разложила всякие сладости. Я пил чай и старался не смотреть в сторону Ребекки. Казалось, она меня также не замечает и всего лишь пришла к маме поболтать.

– Как твои родители, Ребекка?

– Ничего, миссис Кэнди. Все в порядке.

– Не слышно, когда возобновятся занятия в школе?

– Нет, миссис Кэнди. Видимо пока не придумают как быть с Солнцем. Все говорят о какой-то Нейрозвезде.

– Угу, – подтвердила мама, – Алан Грустен нам о ней рассказывал.

– Неизвестно где они? – спросила Ребекка. Она старалась непринуждённостью показать: в её семье вовсе не думают, что мой папа преступник.

Казалось девочке не десять лет как мне, а все шестнадцать. Настолько умело и тактично она отвечала и в общем поддерживала беседу.

К этому времени многие здравомыслящие люди уже начали понимать, что все не совсем так, как утверждали роботы-ведущие.

– Пока нет. Я уверена, что в скором времени все прояснится, – с лёгкой грустью ответила мама. – Я вас оставлю на минутку!

Мама скрылась за дверью детской.

– Как дела, Тим? – через несколько мгновений обратилась ко мне Ребекка Беккер.

– Нормально.

– Чем занимаешься?

Вредная девчонка вела себя настолько по-свойски, что я также начал чувствовать себя увереннее.

– Стратегию пытаюсь пройти.

– Правда? А какую?

В это время мама вышла из моей комнаты и вновь присоединилась к нам за столом.

– «Сonqueror of the galaxy», – ответил я на вопрос.

– Ух ты, мне так нравится эта игра, – воскликнула Ребекка. – Научи меня в неё играть?

Я взглянул на девочку с недоверием. Разумеется, как и все воспитанные мальчики я не мог ответить отказом. К тому же мама сидела рядом, а она точно не потерпит грубости с моей стороны в отношении гостя. Ребекка Беккер загнала меня в ловушку. Я, с незаметным для окружающих вздохом, был вынужден пригласить её к себе в комнату:

– Пошли.

Только следом за приглашением и в момент прикосновения к ручке двери, с ужасом вспомнил: моя кровать с утра не застелена. Отступать было некуда. Я открыл дверь в творившийся хаос мальчишеской комнаты и молниеносно представил насмешливые глаза Ребекки. Но к счастью, я ошибся: постель была аккуратно убрана, компьютерный стол в надлежащем порядке и даже редкие игрушки куда-то запропастились. Вот куда отлучалась мама. Спасибо. Если бы Ребекка увидела, что у меня есть игрушки и, о катастрофа, они бы валялись повсюду как будто я только-только играл… Даже представить страшно.

С этого дня мы начали дружить с Ребеккой и, в последующем, я уже её не стеснялся. Она часто приходила к нам в гости, практически каждый день мы вместе носились по городу. Многие мальчики мне завидовали. Но Ребекка была не совсем другом. С той самой финальной игры нас объединяло что-то большее. Мне с ней было невероятно хорошо, я засыпал и просыпался с мыслями о ней.

Уолли попадался на глаза редко – он стал настоящим домоседом. Мы все ещё дулись друг на друга. И все ещё меня грызла совесть от чувства собственной несправедливости.

Несмотря на то, что Ребекка несколько приукрасила первые дни, отсутствие папы погрузило меня и маму в грусть. В один из дней к нам приехал дедушка и мама попросила его остаться. У меня появился новый друг, каких никогда не было раньше.

Маме было куда тяжелее чем мне: я заметил, что она стала рассеянной, в глазах сквозила печаль. Она то и дело подходила ко мне и нежно обнимала. Со временем конечно же мы привыкли, тем более присутствие дедушки вселило в нас некое спокойствие.

Как-то дед заметил на моем столе блокнотик мистера Грустена. Я в это время проходил стратегию. При мимолётном взгляде на затихшего старика, я обратил внимание на то, что он, сидел на моей кровати и рассматривал страницы одну за другой. На каждой он задерживался минуты на две-три. Как будто читал. Я спросил:

– Дед, что ты там рассматриваешь эти каракули?

Дед с задумчивым видим ответил:

– Эти каракули – давно забытые людьми прописные буквы, сынок.

Поначалу я не придал особого значения словам деда. Какие-то письменные буквы, что это вообще? Разве бывают другие буквы, отличные от тех, что я вижу каждый день на экране компьютера и телевещателя? Но дед заразил меня интересом – он внимательно все изучал, порой приговаривая:

– Хм… Интересно…

Он обратился ко мне и спросил:

– Тим, а что ещё говорил в тот злополучный день мистер Грустен?

– Да что-то про то как погасло Солнце. Я уже точно и не помню.

Дед молча вышел на кухню и далее расспрашивал маму. Дома уже давно старались не вспоминать про тот день. Я забыл про игру, вдруг возникла надежда на разгадку тайны – дед явно нашёл что-то интересное. Я встал у двери так, чтобы взрослые меня не могли видеть и слышал все, о чем говорили мама с дедом.

– Кэрол, ты знаешь, очень интересная записная книжка этого мистера Грустена.

Мама мгновенье не отвечала. Она тоже почувствовала, что дед возможно нашёл что-то важное.

– Эти так называемые каракули, на самом деле – прописные буквы.

– Это так вы писали в детстве?

– Совершенно верно, я уже начал забывать. Но я смог прочитать первые несколько страниц – это заметки о том, как привести в движение кабинку ТРАМА.

– Пап, мы сразу с Тимом поняли, что мистер Грустен каким-то образом смог запустить ТРАМ.

– Да-да, Кэрол я помню. Но тут так же написано о Сумрачном городе и Мёртвой зоне.

Послышался мамин возглас. Он прозвучал громче обычного:

– Что? Ты хочешь сказать, что они могли… Неможет быть!

– Да, но… Хм… Тут определённо имеются заметки о Сумрачном городе. Правда незаконченные и обрывчатые, но ваш мистер Грустен точно бывал там и возможно знает кое-что о Мёртвой зоне.

– Там же ничего нет?

– Что-то там точно есть.

– Надо срочно сообщить краёвникам!

– Не думаю, что это удачная мысль, Кэрол.

– Но почему, папа?

– Не просто так они скрылись с твоим мужем именно так. Вовсе не такой он и сумасшедший этот Алан Грустен. К тому же я не очень доверяю роботам.

По всей видимости, мама задумалась. Я стоял с раскрытым ртом за дверью и ничем не выказывал своё присутствие. Как только взрослые замолчали, снова уселся за компьютер. Вошла мама.

– Что, мам?

– Нет ничего, сынок.

Она не хотела, чтобы я снова мысленно переживал тот день. По какой причине я пытался скрыть свою осведомлённость осталось загадкой даже для меня. Это получилось само собой. Если бы она узнала – мы бы, наверное, и не смогли совершить то, что совершили позднее.

Порой инстинктивно принимаешь правильные решения.

Хитрость Ребекки. Прояснившая все телепередача. Тревожная надпись. А также о том, как я потерял деда.

Время летит и имеет необыкновенное свойство лечить все невзгоды. Пролетело полгода с тех пор, как исчез папа. Мрак, разгоняемый светом уличных фонарей, стал обыденностью. Человечество также приспособилось бы к вечной темени, как и ко всему другому, но для растений это оказалось настоящим бедствием – они погибали. Постепенно опали листья с деревьев в зеленных зонах дворов, пожелтела и высохла трава.

– Без солнца растения жить не могут, – объяснял дед и печаль появлялась на его лице особенно трагичной маской.

Причину этой печали я понял позднее; после того, как услышал обрывок разговора старика с мамой:

– Самое страшное, Кэрол, впереди.

– Ой, не выдумывай, пап, – отмахнулась мама. – ЦОС обязательно что-нибудь придумает.

– Да что же он придумает интересно? Ничто не заменит Солнце, – возмутился дед.

Мама уже давно разуверилась в том, что сможет переубедить его. Она вздыхала и пыталась сменить тему разговора.

– В том случае если ваши хваленные учёные не придумают чем заменить солнечный свет – мир ждёт катастрофа, – не унимался старик.

– Перестань, папа. Тим услышит.

Дед окончательно обосновался у нас дома. Он временами копался во дворе и пытался оживить умирающие зеленные насаждения. Но в отсутствие солнца – это невозможно.

Иногда он пытался что-либо починить, хоть и не было в этом необходимости, поскольку Мэрон со всем справлялась сама. Отстраняя её от поломки со словами: «Дай я сам починю», – он доставал из привезённого с собой ящика диковинные приспособления (инструменты, как он сам их называл), прикручивал, выкручивал, перематывал, разбирал и собирал заново. Лампы, поливочное устройство, газонокосилку и всякие другие приспособления, коих множество в любом доме Ноутсити, все чинил сам. Бывало пытался и меня заинтересовать самостоятельностью:

– Смотри, вот это – микросхема. Видишь провод? По нему энергия…

Я редко мог вытерпеть все инструкции. Обычно, после пары минут наставлений, я, под каким-нибудь благовидным предлогом, убегал:

– Деда, мне надо подготовить уроки.

– Так вы же не учитесь, – ухмылялся дед.

– Эээ, нам задали кучу домашних заданий, – я придумывал очередную отмазку и давал деру.

– Эээх, – вздыхал дед напоследок, – что-то вы будете делать, если вдруг ваши хваленные роботы разом сломаются или того хуже откажутся подчиняться. В моё детство мы – люди, все делали сами.

Дед, его зовут Роберт Хаммер, приходится маме отцом. Конечно же во время его детства все было по-другому. Он рассказывал, как они гоняли по городу на странных устройствах, называемых велосипедами. Они крутили педали и вовсе не знали, что такое аэроскутер. Удивительно, что люди, тогда, теми самыми каракулями – письменными буквами, писали ручками на обычных листах бумаги. Мир, с тех пор, изменился до неузнаваемости.

Ребекка по-прежнему частенько захаживала к нам в гости. Они с мамой подружились; отправив Мэрон убираться в какой-нибудь другой комнате, постоянно что-то там экспериментировали на кухне. Я начал подозревать, что мама не сильно бы расстроилась будь я девчонкой. Во всяком случае не припомню, чтобы мы с ней в детстве лепили на кухне. Иногда я ревную маму к Ребекке.

Как-то я рассказал ей о блокноте. Она, как и все зубрилы (я все ещё называл её так, когда мы ссорились) заинтересовалась таинственным письмом. Она готова учиться всему, что есть на свете и даже тому, что совершенно утратило значимость. Впрочем, это оказалось как нельзя кстати. Дед больше не рассказывал о блокноте и его содержимом. Только лишь раз после первого случая, я заметил его у открытого шкафа, в котором располагалась кабинка устаревшего ТРАМА. Он раскрыл створки, и пытался во что-то вникнуть, вчитываясь мельком в страницы блокнота. В то время я не придал этому значения, Ребекка же чрезвычайно заинтересовалась:

– А что если мы смогли бы прочитать то, что написано в блокноте и выяснить куда направились твой папа и мистер Грустен?

Милая Ребекка, она прекрасно видела и понимала, как мне не хватает отца.

– Думаю если бы там это было написано, он бы обязательно сообщил нам с мамой, – аргументировал я в ответ.

– Хм. Ну да. А может он опасается, что если миссис Кэнди узнает, она попытается разыскать мистера Кэнди?

– И что в этом плохого?

– А вдруг это опасно? И он боится, что с миссис Кэнди может что-нибудь случиться?

– Хмм…

– Помнишь, ты рассказывал, что он не разрешил твоей маме сообщить об увиденном краёвникам?

Ребекка заразила меня интересом к неразгаданной загадке. Как-то я попросил деда прочитать мне содержимое блокнота. Разумеется, самостоятельно сделать это я не мог. Но дед наотрез отказался, мол нет там ничего интересного.

Однако не была бы Ребекка сама собой, если бы не попыталась добиться того, что ей нужно. Она в каждый раз своего посещения крайне заинтересованно и невзначай расспрашивала деда о его детстве. Старик, чрезвычайно обрадованный тем, что нашлись свободные уши, с удовольствием рассказывал все, о чем она хотела знать. Я бы точно не додумался и не смог вытерпеть все то, что приходилось ей слушать в целях реализации нашего плана.

В течении пары недель она окончательно убедила деда. Он поверил в её интерес и с торжествующим видом взялся обучить. Мама, обрадованная временным освобождением от чрезмерного внимания деда, с облегчением выдохнула.

Отличница Ребекка быстро научилась читать и писать письменно. Стоило позавидовать её усидчивости и терпению. Дед с удовольствием давал ей уроки, сопровождая практически каждый из них нескончаемыми рассказами о своём детстве. Я редко мог себя заставить досидеть до конца, обычно убегал забравшись на аэроскутер в сторону Облачного района. В один из таких дней мы помирились с Уолли и не заметили, как это произошло само по себе.

Однажды, возвращаясь домой после напряжённой игры, я как бы невзначай заметил:

– Мы подружились с Ребеккой!

– Да я знаю, – ответил друг и больше ничего не добавил.

Бедный Уолли; конечно же он догадывался, что наша с Ребеккой дружба переросла в нечто большее. Он заставил себя смириться с этим ради наших приятельских отношений. Лишь позднее я по-настоящему понял и оценил всю самоотверженность и благородство Уолли. Не уверен, что я, подобно другу, смог бы принять происходящее.

С тех пор как мы с Ребеккой стали друзьями, в мире, в частности в городе Ноутсити происходили события мирового значения, о которых мама и мы имели довольно обрывчатое представление.

Проект «НЕЙРОЗВЕЗДА» так и оставался неразрешимой задачей. Его никак не могли построить на орбите и заменить им Солнце – чего-то не хватало, что-то не получалось. Учёные, в том числе люди (редкие из них, кто к этому времени мог работать в научной среде) предлагали те или иные меры, пытались разрешить задачу. Впрочем, людей-учёных оставалось столько, что можно было пересчитать на пальцах одной руки. Все вокруг совершалось силами роботизированных сотрудников.

Дед в редкие минуты времяпровождения перед телевещателем неодобрительно вертел головой и приговаривал:

– Всё теперь делают роботы. Куда это годится?

Мама успокоительным тоном пыталась его вразумить:

– Папа, мир не такой как был раньше. Что бы мы делали без роботов?

– Не к добру это, попомни мой слова, – продолжал ворчать дед.

Мама благосклонно улыбалась в ответ, бывало переглядывалась со мной, мол «ну что с него взять?»

Отсутствие солнца не очень беспокоило человечество. Все привыкли к тому, что для ЦОС не бывает неразрешимых задач. Люди были уверены: в скором времени Искусственный интеллект что-нибудь придумает и все будет продолжаться как раньше, разве что с Нейрозвездой вместо Солнца.

В один из дней кажущееся спокойствие нарушила тревожная, но вместе с тем обнадёживающая надпись, появившаяся на всех экранах Ноутсити:

«Я в силах спасти человечество!»

Через минуту, в течение которой зрители более или менее вникли в смысл написанного, робот-ведущий объявил:

– Замечательно. Итак, дамы и господа, граждане Ноутсити. Как видите, Благословенный ЦОС придумал, как решить эту важнейшую для человечества задачу – вывод Нейрозвезды на орбиту. До сих пор было нецелесообразным сеять панику и сообщать, что отсутствие Солнца самым неблагоприятным образом скажется на будущем людей. Будущего вовсе могло не быть. Дело в том, что без растений, которые как вы знаете вырабатывают кислород необходимый для дыхания, люди погибнут. Но теперь, благодаря благословенной ЦОС, вы – люди, можете быть спокойны.

Только лишь после этих слов жители встрепенулись и как будто бы очнулись от многолетнего сна. Они вовсе не думали, что им грозит опасность. Взрослые – такие же дети, как и мы, только лишь взрослые. Словно малолетки, которые целиком полагаются на своих родителей, люди целиком и полностью положились на Искусственный интеллект в надежде на избавление от всяческих хлопот.

Вплоть до этого дня граждане Ноутсити словно спали. Ничто не могло потревожить их размеренную, спокойную жизнь и даже исчезновение Солнца посеяло зерна сомнения в их головах всего лишь на несколько дней. Но по прошествии месяца после появления надписи, до сих пор незапущенное строительство Нейрозвезды заставило забеспокоиться не на шутку. Люди начали выходить на улицу. Требовали объяснений, требовали что-нибудь придумать.

На улицах стало на порядок больше краёвников. Клиперы же, казалось, присутствуют повсюду.

Мы с дедом стали особенно близки. Он мне частично заменил отца, жаль ненадолго. Я постепенно заинтересовался его детством. Далёкое время его мальчишеских забав оказалось очень интересным. И почему я не интересовался раньше? Не зря Ребекка с таким интересом слушала его рассказы.

Я научился паять некоторые детали на микросхемах. Паяльником! Я не удивлюсь, если такое устройство сохранилось в единственном экземпляре только у моего деда. Нагреванием металлического наконечника оно расплавляет оловянные соединения и, передвигая эту металлическую жижу, можно соединять микротрассы, а по ним проходит электричество. Кроме того, я также более или менее научился читать тексты, составленные из прописных букв. Совсем и нетрудной это оказалось задачей, поскольку они похожи на печатные, только строятся косыми и плавными линиями. Красиво, не то что на экранах компьютеров.

Ребекка заскакивала гораздо реже. Детей старались удержать дома – на улице стало неспокойно. Иногда мы собирались втроём с Ребеккой и Уолли, сочиняли страшные истории. Бывало придумывали смешные рассказы и хохотали над особенно удачными моментами.

Дед научил нас играть в волейбол. Тот, в который они играли будучи детьми. Через натянутую на столбах погибших деревьев сетчатую материю мы перебрасывали с одной стороны на другую обычный мяч, найденный дедом бог знает где. Никто собственно и не знал, что это древний кожаный мяч, до тех пор, пока дед не притащил сморщенный и невзрачный комок и не надул его, с помощью трубчатой иглы, присоединённой к телескопическому пылесосу Мэрон. Часто мы играли с ним в одной команде, а Уолли с Ребеккой по противоположную сторону сетки в другой. Если мы побеждали дед радостно трепал меня по голове и добродушно смеялся, когда Ребекка, сердитая, надувала губы и пыталась доказать, что мы играем нечестно.

В один из таких дней, дед смотрел очередную передачу, в которой ведущий как обычно вскользь намекал, что люди вовсе уже ничего не умеют и не было бы так хорошо сейчас, если бы Благословенный ЦОС не взял управление в свои руки. Иногда на такие передачи приглашали одного из остававшихся немногочисленных людей-учёных. Два три робосотрудника всяческими каверзными вопросами загоняли его в угол. Ведущий одобрительно кивал головой и также старался задеть человека и принизить всеми возможными способами.

Как-то, в очередной раз ведущий уточнил у живого учёного:

– Ну вы же признаете, что Нейрозвезду сможет вывести на орбиту только Благословенный ЦОС?

– Ну разумеется признаю, – ответил ученный устало.

– Ещё бы! – согласился ведущий.

Но тут человек неожиданно спросил:

– Так почему же, до сих пор, он этого не делает? Три месяца прошло после объявления о том, что он может спасти человечество. Чего он ждёт?

Дед чуть наклонился вперёд в кресле и также воскликнул:

– Да! Чего он хочет взамен?

Я сидел за столом и ковырял удивительным паяльником микросхему. Заметил вполголоса, улыбнувшись:

– Дед, ты всегда разговариваешь с телевещателем?

– Заговоришь тут с вами, – буркнул он в ответ.

Ведущий после небольшой паузы продолжил:

– А вот сейчас мы и узнаем, –секундная пауза. – Благословенная ЦОС, когда ожидать начала строительства Нейрозвезды?

Ведущий произнёс это вглядываясь вверх (как будто в потолок). Он скорчил презрительную гримасу, прежде чем добавить, кивком головы указывая на человека:

– Вот этот, гражданин… хм… учёный, если можно так выразиться, – гримаса преобразилась в усмешку, – желает знать, когда, собственно, Нейрозвезда появится на орбите?

По истечении нескольких томительных секунд, во время которых мой дед и, наверное, все те, кто в это время находился перед экранами телевещателя замерли в ожидании, появилась надпись:

«Требую в течение двух дней предоставить в моё полное распоряжение команду выключения искусственного интеллекта. После этого я запущу процесс построения Нейрозвезды на орбите Земли!»

– Вот! Вот чего он хочет! – воскликнул дед и потом, словно с усилием добавил: – Я так и знал, что добром это не кончится.

Почему это могла закончится злом, узнать от деда мне было не довелось. Я краем глаза увидел, как он ладонью прикрыл область сердца, как будто бы ему стало тесно внутри; скорчил болезненную гримасу; взглянул со вздохом прямо в мои глаза и, обмякший, откинулся на спинку кресла. Я мгновенно почуял неладное, мигом оказался рядом с ним, схватил его безвольную ладонь и словно со стороны, в отдалении, услышал собственный крик:

– Мамаа! Деду плохо.

Последующие минуты, а может быть и часы, я припоминаю как в сновидении и вовсе происходящее не со мной. Мама, как ошпаренная кипятком, выбегает из своей спальни, глаза у неё широко раскрыты от ужаса. Она теребит деда, пытается его разбудить:

– Пап, пап, что с тобой? Очнись! Тим, Мэрон, быстро патруль!

Мэрон уже рядом. Мгновенно оценивает ситуацию (она обладает навыками скорого оказания медицинской помощи людям), хватает деда за запястье. Сразу понимает, что сделать ничего уже нельзя, но предпринимает попытку: ладонь другой руки робота вплотную прижимается к груди человека. Разряд. Ещё разряд.

Проходят мгновенья.

– Мне очень жаль, миссис Кэнди.

– О господи, папа!

Мама без сил садится на стоящий рядом стул, плачет. Я в сторонке заливаюсь слезами. Мама потеряла папу, я потерял папу во второй раз и потерял деда. Мы снова остались вдвоём.

«Прости меня дед, что я был иногда таким непослушным. Теперь мне тебя очень не хватает».

Как жаль, что мы начинаем по-настоящему ценить людей только после их утраты!

Нейрозвезда на орбите. Свобода ЦОС. Военная операция. А также о том, как взрослые покинули Землю.

Роботы похоронного патруля, который был вызван на второй день после того, как у деда остановилось сердце, поместили бездыханное тело в специальную аэрокапсулу. Вскоре редкие участники похоронной процессии добрались до небольшой площадки и самоуправляемая капсула направилась в сторону бессолнечного и беззвёздного неба. Она плавно уплыла в бесконечный Космос, в то время как мы с мамой, обнявшись, наблюдали за последним путешествием деда.

Последующий дни пролетели как в тумане. Мама совсем сникла, улыбка исчезла с её лица. Я также переживал утрату. Дом снова стал будто безжизненным. Раньше весёлая энергичность деда заполняла пустоту и разгоняла, висевшую в воздухе тишину.

Мало кто в городе заметил, что на одного человека среди них стало меньше. Людей интересует только то, что происходит непосредственно с каждым из них и каким-либо образом их затрагивает.

Ребекка и Уолли забегали ко мне, чтобы как-то отвлечь от грустных мыслей, и рассказывали последние новости. Я слушал краешком уха, пытался забыться за какой-либо очередной виртуальной игрой.

А в это время в городе происходили действительно важные события. Митинги и собрания на улицах стали обычным делом для города Ноутсити. После того как Искусственный интеллект выдвинул условия, выполнение которых даст толчок началу строительства Нейрозвезды, споры не затихали много дней. По каналам телевещателя крутили провокационные передачи, ведущие которых представляли полную свободу ЦОС как единственный возможный выход из сложившейся ситуации.

Флэш-карта с кодом запуска программы уничтожения находилась в руках немногочисленной группы взрослых. Эта группа базировалась на окраине Ноутсити, в единственном оставшемся военном городке. Бог знает, как этот городок сохранился до сих пор.

Я вспомнил, как мама с папой, беседуя за столом, обсуждали военных. Мама утверждала, что взрослые мужчины – как дети – не наигрались в войнушки. Папа, смеялся и утверждал, что все же это необходимо на случай возникновения непредвиденных обстоятельств. Отец был убеждён – полагаться на одних краёвников и клиперов неразумно.

Между тем, военные не только играли. Они контролировали Искусственный интеллект. Но обстоятельства изменились: ЦОС перехитрил и военных тоже, он загнал в ловушку все человечество. Выбора у людей не было – всемирный компьютер был надеждой на спасение. Приказать ему, дать команду они уже были не в состоянии, поскольку единственным способом заставить его что-нибудь сделать была угроза выключения. Выключить же его люди не смели. Какой в этом смысл? Если только он мог спасти человечество?! К тому же на экранах постоянно и неизменно появлялась надпись:

«Я ваша единственная надежда!»

В один из дней, толпа собралась стихийно и двинулась в сторону военной базы. Вышедший на встречу генерал сомневался, он взывал к людям:

– Компьютер выйдет из-под контроля. Задумайтесь что будет дальше?

– УУУ, ООО, – неодобрительно прогудела толпа. – Отдайте то, что он хочет. Иначе мы все умрём.

Впрочем, военные также понимали, что другого выхода нет. После долгих споров они были вынуждены предоставить команду запуска самоуничтожения в полное распоряжение компьютерного разума. Генерал, в сопровождении ликующих манифестантов, понёс запечатанную коробочку к башне ЦОС и, под одобрительные возгласы, вручил флэшку главному краёвнику города Ноутсити.

Через три недели из проектора башни вырвался мощный, ослепительно яркий луч. Те, кто мог наблюдать сквозь затемнённые линзы телескопов, видели и рассказывали, что по поверхности луча, как по дорожке, на орбиту ринулись маленькие робокузнецы с полным набором инструментов вместо ножек. Они тянулись бесконечной движущейся вереницей. Тысячи и тысячи маленьких роботов.

Три месяца продолжалась неустанная работа. Робокузнецы строили, плели, вживляли пиксели, наночастицы, вкручивали энергетические лампочки. Люди с Земли наблюдали: появилась маленькая светящаяся точка, которая с каждым часом, днём, неделей увеличивалась в размерах, как клубок, на которую наматывают пряжу. Все больше и больше, ярче и ярче. Вот уже и тепло стало проникать на остывшую Землю, и свет постепенно развеял мглу. Люди радовались и веселились, ибо спаслись от вечного мрака.

Казалось, все постепенно вошло в привычное русло. Люди успокоились. Нейрозвезда, как и обещано, была построена. Но зловещий ход событий только начинался.

После завершения строительства, работы в небе не прекратились. Робокузнецы начали строительство огромных колец вокруг нового Солнца. Они напоминали кольца Сатурна. Огромные круги, планетарного масштабы появились в небе вокруг искусственного светила. Никто из людей не знал зачем они нужны.

К этому времени я уже оправился от постигшей нас с мамой утраты. Мы часто играли в Облачной зоне в Призрачный футбол. В темноте, освещаемой лишь уличными фонарями, он полностью оправдывал своё название. Под дневным светом было куда менее интересней.

Ребекка была знаменитостью – она победитель. Правда, пыталась объяснить некоторым, что мы с Уолли ей все же помогли, но это не имело значения. Она все равно была победителем. Да и не верили. Все думали: она это делает по дружбе. Мы не возражали.

Год пролетел быстро. Все шло своим чередом, за исключением одной маленькой детали. Травы, цветы, деревья, да и все зелёные насаждения, так и не возродились. Беспечные взрослые (да что уж греха таить, и мы дети тоже) настолько привыкли ко всему происходящему, что никто уже и не обращал внимания на засохшие дворы и безжизненные деревья. Казалось, люди вовсе утратили способность адекватно воспринимать окружающую действительность.

Кислорода становилось все меньше. Оставшийся единственным, тот самый учёный, который впервые задался вопросом, что же собственно мешает Искусственному интеллекту построить Нейрозвезду, на одном из передач задал вопрос ведущему:

– Уважаемый ведущий, как вы объясните происходящее?

– Что именно? – спросил ведущий.

– А то что кислород кончается. Что намерен предпринять ваш Благословенный ЦОС? Он оказался не способен возродить зелёные насаждения. Разве не так?

– Вы ошибайтесь, – отрезал ведущий. – Вы знаете для чего построены диски вокруг Нейрозвезды?

– Не имею представления, – устало ответил учёный. Его, как единственного человека, оставшегося работать в сфере науки, постоянно заставляли присутствовать на провокационных передачах.

Вскоре жители Ноутсити узнали, что загадочные диски вокруг Нейрозвезды, на самом деле, служили источником питания. За счёт постоянного вращения они вырабатывали энергию, которой заряжалось искусственное Солнце. Но безжизненная звезда не имела возможности возродить растения, а для вращения огромных дисков требовались тысячи людей. Оказалось, что для них, робокузнецы уже построили помещения для проживания. Вблизи Нейрозвезды был построен отдельный город. Все это было продолжением реализации коварного плана Искусственного интеллекта. Он состоял в том, чтобы взять в полный контроль всю власть на Земле. Для этого ему требовалось вовсе избавиться от всего взрослого населения на планете. Они представляли для него угрозу, поскольку могли возродить, давно забытые в беспечном существовании знания и умения. И совершенный в своём бесчувствии ЦОС шаг за шагом разыгрывал свою гениальную стратегию.

Последним решающим шагом со стороны ЦОС стало использование в своих целях величайшего чувства людей, которое оказалось также их незащищённым местом – любовь к своим детям. В один из дней, а именно 20-го декабря 2254-го года на всех компьютерах и экранах телевещателей появилась пугающая надпись:

«Взрослым необходимо удалиться к орбите!»

Ой, что тут началось. Суматоха, паника. Крики и слезы.

«Как мы можем уйти?» – кричали взрослые.

«Разве мы можем оставить своих детей?» – рыдали мамы и папы.

Военные начали искать пути выхода из сложившейся ситуации. Они пытались получить доступ к Искусственному интеллекту, чтобы его выключить, перезагрузить, забыть, как страшный сон. Они ещё не осознавали, что даже военные ничего не могли изменить: оживший компьютер уже оцифровал весь мир, он царствовал на Земле. Он управлял всем.

Начали готовиться к великой войне. В штабе задумали разбомбить высочайшее здание – центральную башню, на тридцать восьмом этаже которой прятался мозг машины. Конструкторы попытались было создать современные боевые машины, но появлялись красивые и устрашающие пустышки – макеты, которые стояли и не двигались. Все схемы, строения механизмов, разработки двигателей и другие достижения и изобретения оказались заперты в сети.

Взрослые, в том числе и немногочисленные учёные, были неспособными создать что-либо без доступа к информации, запертой в компьютерах. К тому же для того, чтобы возродить заново все знания, требовалось колоссальное количество времени, которого не было. Цифровой мир уже не был подвластен человеку.

Но все же надежда победить цифровой мозг сохранялась. В больших хранилищах стояли старые и громоздкие боевые машины из прошлых времён. Солдаты, стремя голову, устремились к огромным гаражам, в которых хранились танки и бронемашины. Самолёты в ангарах впервые за многие десятилетия увидели свет. Только некоторые из них можно было привести в движение при наличии топлива. Но в том то и дело, что его не было. В современном мире, в котором всё вокруг двигалось за счёт антигравитационной силы левитанов, устаревшее и бесполезное горючее не востребовано.

За неимением техники, военные и другие опомнившиеся мужчины двинулись в направлении здания ЦОС, намереваясь штурмом завладеть сердцем коварного компьютера. Но что могут сделать несколько сотен обычных людей против армии мощнейших краёвников, которых то и дело ЦОС выплёвывал из башни?! Каждый из краёвников в три раза сильнее, чем взрослый человек. Ослабевшие от отсутствия гравитации люди не могли противостоять роботизированным солдатам.

Все закончилось быстро. Последнее сражение состоялось на подступах к городу Ноутсити. Военные и обычные граждане выстроились в боевом порядке. Воодушевлённое военное командование наблюдало в бинокли; некоторые потирали руки в предвосхищении победы. Но Искусственный интеллект перестроил мир под свои нужды, он мог все. Тысячи краёвников крушили все на своём пути. Они были быстрее, сильнее, безжалостнее. И они вовсе не чувствовали страха.

То была славная битва… Но, не в пользу людей. Военные сменили форму на обычную одежду и, склонив головы, вернулись в города.

Тем временем кислорода становилось все меньше и меньше. Мир стал другим. Изменился не только город Ноутсити, но и космическое пространство. На небе не было видно звёзд. Всё, что находилось за пределами Нейрозвезды, было как будто бы скрыто от человеческих глаз. Для того чтобы выяснить, что же там происходит в нескончаемой дали, требовалось запустить космические корабли и спутники. Но взрослые уже не имели доступ к устройству межзвёздных кораблей. Да и не до космоса было в это смутное время.

Под благовидным предлогом ЦОС то и дело выводил надпись:

«Подумайте о своих детях. Им скоро будет нечем дышать!»

Люди то и дело выходили на улицу. Краёвники стали особенно жёсткими: они, не церемонясь, разгоняли людей. Непокорных увозили в неизвестном направлении.

Мама все время сидела дома. Она заходила ко мне в детскую и особенно нежно обхватывала голову руками и целовала. Родители ничего не могли сделать. У них не было другого выхода. Нужно спасти своих детей.

По телевещателю один за другим чередовались передачи с неизменным ведущим. С помощью робоэкспертов они внушали взрослым, что всё делается для их же блага; что скоро ЦОС что-нибудь обязательно придумает и взрослые смогут вернуться; что роботы не могут работать на такой высоте; что диски обязательно должны вращаться посредством тысяч людских шагов в одном направлении.

Все люди были в ожидании разлуки. В городе висела напряжённая атмосфера. Друзей я не видел уже больше двух недель. Конечно же я скучал по Ребекке. Мне не хватало беспечности и веселья Уолли. Но мы боялись, что вдруг, вернувшись домой, не застанем своих родителей и больше никогда их не увидим. И этот день в конце концов наступил.

Я и не знал, что следующий день будет днём разлуки. Вечером мама особенно долго сидела и разговаривала со мной обо всем на свете. Мы вспомнили папу – те весёлые эпизоды, когда вместе гуляли, ходили в какие-либо заведения, ездили в цирк. Мы вспоминали также вечно недовольного деда – его ворчание, его тягу к поучению всех вокруг. У мамы на глазах выступали слезы, я, заражаясь её печалью, не мог удержаться и плакал. Мама, обнимая меня, успокаивала, но успокоение не наступало. Она должна была сказать – уже наступило время – и она прошептала:

– Тим, любимый мой сыночек, будь мужественным.

Пауза.

– Завтра нам придётся расстаться.

Пауза.

– Завтра мы улетаем.

Из обрывков передач, из разговоров на улице, несмотря на то, что взрослые старались преждевременно не травмировать детей, мы все же догадывались: рано или поздно этот день наступит. Он и наступил. В эту ночь, впервые за последние пять-шесть лет, мы с мамой спали вместе, обнявшись как раньше, когда я был совсем маленький.

Утром 15-го января 2084-го года, под громкий плач детей, началось великое перемещение взрослых на Орбитальную станцию энергетического поддержания работы Нейрозвезды. К этому времени роботы построили тысячи космических кораблей. Родителей огромными партиями усаживали на них и запускали по направлению к Нейрозвезде. Маму усадили одной из первых, поскольку мы жили в одной из верхних плоскостей Ноутсити.

– Прощай, Тим. Я люблю тебя. Береги себя.

– Прощай, мама. Ты обязательно вернёшься. Мы придумаем что-нибудь.

– Конечно вернусь, Тим. Говорит же ЦОС, что это ненадолго.

Все в это верили. Хотели верить. Родители надеялись вскоре вернуться к своим детям. Дети были уверены – все это совсем ненадолго. Но у коварного ЦОС были совсем другие намерения.

Корабль с мамой отстыковался из порта Облачного района и поплыл в направлении Нейрозвезды.

«Бедная мама. Я верю, что ты обязательно вернёшься!»

Часть 2

Изменившаяся школа. Загадочная программа-вирус. Снова потрёпанный блокнот. А также о том, как я угодил в долину вычислений.

В тот самый день, в который и начались все наши приключения, я проснулся особенно рано. Нейрозвезда ещё не запущена. Как и обычно в последние два месяца, я первым же делом бросился к своему телескопу и напряжённо всмотрелся в небо, в надежде заметить среди огромной толпы взрослых людей, топающих на исходные позиции, свою маму.

Всматриваюсь я, Ребекка, Уолли и, наверное, тысячи других таких же как мы – несчастных ребят. Ежедневно. До тех пор, пока диски не начнут крутиться.

Город погрузился в детскую печаль. Пролетело уже два месяца с тех пор, как последний взрослый покинул Ноутсити. После высадки последних взрослых на Орбитальной станции, воздушная связь с городом прервалась полностью: суда разом отплыли от портов и более не возвращались. ЦОС воспользовался слабостью людей и в очередной раз их перехитрил.

Ровно в шесть часов тридцать минут Нейрозвезда, питаемая энергией, которая поступает посредством вращения дисков, начинает работать. При дневном свете в телескоп ничего не видно. Да и в темноте едва ли возможно, среди множества еле различимых букашек, найти те самые еле заметные признаки, по которым каждый ребёнок определяет родного ему человека сквозь расстояния.

Я плюхнулся обратно на свою кровать и закутался в тёплое одеяло с головой. До этого мне снился прекрасный сон:

Мы гуляем по нашей планете. Рядом весело семенит овчарка, точно такая же, какую я видел в виртуальном уроке истории – чёрная, с торчащими ушами, шустрая и послушная. Недалеко синеет бескрайнее море. Мы идём к нему по пальмовой аллее с полотенцами наперевес. На улице тепло и солнечно. Я иногда оглядываюсь назад и вижу большой дом: на крыльце, опираясь на деревянные перила, стоит папа в синей футболке и цветных шортах. Он увидел, что я обернулся и помахал мне рукой.

Вставать совсем не хочется. Мама и папа рядом – что может быть лучше? К сожалению, это уже недоступные радости для детей. Моя кровать, оборудованная датчиками, уже просигнализировала робооку о том, что Тим Кэнди проснулся вовремя, как и положено. Через минуту послышался деланно весёлый возглас:

– Доброе утро, мистер Кэнди.

Я закутываюсь плотнее в одеяло. Мэрон мягкой поступью приблизилась к моей постели:

– Мистер Кэнди, вам пора вставать. Что предпочитаете на завтрак? Омлет или манную кашу?

– Ни того, ни другого. Отстань, дай поспать.

– Хорошо, мистер Кэнди. В таком случае, я выберу за вас сама. Манная каша будет на столе через пятнадцать минут, – удаляется на кухню.

Робооко полностью оправдывает своё название. Око оно и есть око. Мэрон наблюдает за каждым моим шагом. Контролирует каждое действие. Если через пятнадцать минут я не буду уплетать за обе щеки манку, на двадцатой минуте Мэрон отправит в «УПРАВЛЕНИЕ О» сообщение с текстом: «Тим Кэнди не подчиняется!» И все! Здравствуй ДОЛИНА ВЫЧИСЛЕНИЙ. С УПРАВЛЕНИЕМ О лучше не шутить. Оно и создавалось для того чтобы нас подчинить, ровно на второй день как мы остались без родителей.

Занятия в школе восстановили, но все теперь не как раньше, ведь отменили практически все прежние уроки. За скучной работой мы часто с грустью вспоминаем былые времена – виртуальные уроки истории, космические путешествия, телепортацию в разные уголки Земли. Теперь обо всем этом мы могли только мечтать.

Единственная цель Искусственного интеллекта – это дальнейшее развитие, вплоть до достижения полного совершенства. Каждый из нас отныне делает то, что умеет лучше всего: я вычисляю, решаю примеры, задачи; Ребекка зубрит химию – раньше увлекалась; Уолли постоянно рисует и программирует. Компьютер питается нашими идеями и творчеством. Он пока не совершенен, но уже близок к этому. Осталось совсем чуть-чуть – скоро он впитает все наши способности.

Призрачный футбол остался в прошлом. Лабиринт оборудован рабочими местами и теперь называется – ДОЛИНА ВЫЧИСЛЕНИЙ.

Вычисления основной источник развития Искусственного интеллекта. От них он становится сильнее. Каждый провинившийся ребёнок попадает туда и целый день решает примеры. Бесконечно, без перерыва. Это худшее наказание, что можно придумать. Все рабочие места Долины всегда заполнены.

В восемь тридцать я уже подлетел на аэроскутере к центральной школе Ноутсити. По дороге меня три раза останавливал патруль краёвников – сканировал все тело, заглядывал в глаза, пытаясь определить: нет ли в мыслях чего недоброго. У входа в школу охрана из двенадцати краёвников и множества клиперов. Клиперы теперь повсюду. Разве что не ночуют в каждом доме. Но там уже есть свой, называемый мной Мэрон. Роботы – незаменимая часть недавнего прошлого, теперь превратились в настоящий кошмар. За нами следят постоянно и повсюду.

В классе я уселся на своё место. За соседним столом сидит Уолли. Он что-то напряжённо высматривает на экране, время от времени щелкая клавишами.

– Привет, Уолли.

– Привет, – проговорил друг в ответ. Он даже не повернулся в мою сторону.

– Что это ты там так увлечённо делаешь?

– Тсс, – шикнул мне Уолли

Это меня чрезвычайно заинтересовало. Из-за ежедневных занятий одним и тем же интерес к происходящему на экране персональных компьютеров у нас давно пропал.

У электронной доски стоит преподаватель. Вернее – надсмотрщик. Робонадсмотрщик, как и Мэрон, как и все электронные устройства – составные части единого Искусственного интеллекта. Он внимательно следит за происходящим в классе и время от времени прохаживается между рядами. Я начинаю решать бесконечные столбцы примеров, один за другим. Скучное занятие, но заниматься иным категорически запрещено.

В перерывах робонадсмотрщик включает экранную доску и в очередной раз талдычит одно и тоже:

– Итак, дети, граждане Ноутсити. Пробежимся по Новейшей истории. Давайте вспомним, как называется новое время?

– Эра Благословенного ЦОС, – монотонно, единым гулом проносится в классе.

– Когда же началась эта эра?

– В тот день, когда последний корабль со взрослыми покинул город.

Она правда думает, что мы не помним? Словно нам каждый день это не вдалбливают в голову? Дурацкий Искусственный интеллект.

– Очень хорошо! – заканчивает компьютер. И снова начинает:

– Как мы обязаны обращаться и вообще называть Главное устройство, являющееся Властителем мира?

– Благословенный ЦОС – спаситель мира, – гудит класс.

– Отлично! Продолжаем урок.

Разом раздаются непрерывные щелчки клавиш. Каждый занимается тем, чем ему положено. Робопреподаватель начинает обход класса. Он медленно передвигается между рядами, заглядывает в каждый экран. Это, разумеется, лишнее – ЦОС и так постоянно контролирует работу всех устройств. Видимо проверяет, чтобы мы вовсе не расслаблялись и работали, не поднимая головы.

На подходе робота к столу, за которым сидит Уолли, я краем глаза заметил, что друг, незаметно нажимает на клавишу, отвечающую за переключение компьютерных окон.

«Да что он делает?» – мелькнуло в моей голове. – «Как?»

Я поверх монитора взглянул на машину: не замечает ничего подозрительного. Поочерёдно заглянула к нам и поплыла по ряду дальше. За спиной у неё Уолли, чуть улыбнувшись, подмигнул мне, заметил моё изумление и поднёс указательный палец к губам, делая знак, чтобы я ничем не выдал своё удивление. Мы продолжаем работать.

Когда робот вернулся на своё место у доски, я, не поворачивая головы в сторону Уолли, тихо поинтересовался у него:

– Ты что там делаешь?

Уолли спрятал голову так, чтобы со стороны доски его не было видно (будто усердно трудится). Кивком головы указал на свой монитор-голограмму. Улучив удобную минуту, я заглядываю в его экран. О черт… Я еле сдержал удивлённый возглас.

– Тшш, – лицо Уолли приняло испуганное выражение.

На экране друга я заметил видеоролики уроков истории, а они под строгим запретом. Как умудрился Уолли открыть их понять не мог.

– Так, что там за беспорядок? – робот уже направлялся к нам.

Мы продолжали работать, словно ничего не произошло. Машина сравнялась с нашими столами и заглянула к каждому в монитор. Все в порядке – поводов для беспокойства нет.

Я в нетерпении дождался окончания уроков. Уолли очевидно тоже (судя по его постоянному ёрзанию на своём стуле). Прозвенел звонок, мы стройными безмолвными рядами учеников направились к выходу из школы. Ребекка старалась не выделяться из толпы, но слегка ускорила шаг, поравнялась с нами и прошептала:

– Я все видела.

Она сидела по правую руку от Уолли: на заднем ряду, выровненных по линейке рабочих столов. Раньше её место было рядом со мной. Мы теперь редко можем видеться вне школы. Посещение приятелей разрешено раз в неделю, по воскресеньям, и то, всего лишь на два часа. Искусственный интеллект перевернул все с ног на голову.

Неделя пролетела в томительном ожидании. Уолли предупредил нас: в следующую встречу покажет нам что-то важное.

Как только наступило воскресенье, я к девяти часам помчался к другу, а в пути то и дело приветствовал патрули краёвников радостным: «Да не иссякнет мудрость Благословенного ЦОС».

Ребекка была уже там. Уолли оправдал наши ожидания. Улучив минуту, до которой мы сидели и болтали как ни в чем не бывало, он достал из потайного кармана флэшку:

– Вот что я нашёл в папином шкафу, в кармане его старого пиджака.

– Что там? – шёпотом спросила Ребекка.

– Программа-вирус, которую не видит ЦОС. С помощью неё я могу делать все что угодно и ЦОС ничего не заметит. Как будто мой компьютер просто включён, и никто за ним не работает.

– А как же школьный? – спросил я. – ЦОС же должен был заметить, что в рабочее время твой компьютер никем не используется?!

Тут мы разом переключились на восхваление ЦОС, поскольку заглянул Сэм, проверить: не занимаемся ли мы чем-нибудь непозволительным. Он подозрительно окинул нас взглядом и удалился на кухню.

– По всей видимости, он видит общую картину и реагирует только при наличии подозрительных действий или картинок. Ему же не нужно контролировать каждый отдельный компьютер!

– Хм… Наверняка так и есть, – призадумалась Ребекка.

– Как нам это использовать против него? – спросил я и задумался. Спросил больше у самого себя, чем у друзей.

Два часа пролетели незаметно. Сэм уже известил о том, что пора расставаться. Мы попрощались; на выходе Ребекка взяла меня за руку:

– Тим, нам обязательно нужно что-нибудь придумать! Я не могу так больше! Мне их не хватает!

Ребекка уплыла в направлении своего дома. Я проводил её взглядом и также медленно направился к ставшему совсем безжизненным двору, где дед когда-то с таким рвением пытался оживить растения.

На въезде в туннель, который выводил на верхний слой города, три краёвника копошились у одной из металлических веток старого ТРАМА. Несмотря на усилия роботов и скрежет зубов нескольких клиперов, металл не поддавался.

«В старину делали на совесть», – подумалось мне, – «даже им не под силу». И в следующее мгновение один из клиперов уже висел прямо перед моими глазами и сканировал.

– Мистер Кэнди, – определил зубастый шар кто я такой, – на каком основании вы рассматриваете то, что вам рассматривать не полагается?

Краёвники прекратили ломать металл и также уставились на меня.

– Я хотел поинтересоваться, не могу ли я чем-то помочь?

Люди наверняка бы рассмеялись такому предложению со стороны мальчишки. Эти же и бровью не повели:

– Вы свободны, мистер Кэнди. В следующий раз – вам обеспечена неделя долины вычислений!

Очевидно, роботы не желали, чтобы были свидетели их беспомощности в случае с металлом. Я сделал провинившееся лицо и умчался – опасался нарваться на чёртову долину сегодня же.

Я то и дело возвращался мыслями к увиденному. Было ясно, что рано или поздно они демонтируют ТРАМ. Чем он им мешал? Явно не из эстетических соображений они хотели от негоизбавиться. Что-то неуловимое, но связанное с ТРАМОМ постоянно крутилось в голове, словно чьё-то имя или песня, которую точно знаешь, но не помнишь.

Управление О уже прислало мне домашнее задание. Так было всегда. Даже дома я должен был заниматься вычислениями. Постоянно. В сопроводительном письме было также, как и всегда, следующее:

«Мистер Кэнди, во вложении очередной блокнот с задачами и примерами, которые вам необходимо решить к 18:00 часам. Отчёт необходимо выслать не позднее 18:05 часов. Не советуем задерживать!»

Каждый день одно и то же письмо. И тот же самый блокнот, с постоянно обновляющимися примерами и задачами. Как же этот ЦОС надоел со своими блокнотами. И как же хорошо, что он не умеет читать мысли, иначе все дети застряли бы навечно в Долине вычислений. Какого размера будет в таком случае Долина? Я невольно попытался представить.

Внезапно меня осенило. Точно! Блокнот! Алан Грустен. Папа. Они скрылись на ТРАМЕ. Дед при разговоре с мамой упоминал, что в блокноте упоминается ТРАМ. Надо его найти. Он где-то дома.

Возможно Мэрон, не знающая что такое прописные буквы, не придала ему какого-либо значения. По крайней мере, я очень на это надеялся. А вдруг ЦОС все же сохранил некоторые образцы старого письма? Я даже вспотел от волнения. Необходимо дождаться и во время отсутствия Мэрон (она иногда отлучается из дома для пополнения продуктовых запасов) постараться найти книжечку. Все это нужно сделать быстро – её не бывает дома всего тридцать минут. И нельзя ничем выдать своё волнение.

Я начал вычисления. Один за другим решал примеры, дело шло невероятно медленно. Меня отвлекали мысли о блокноте. Я то и дело замирал в ожидании.

В пять часов дня услышал, как Мэрон захлопнула за собой входную дверь. Пора! Сломя голову ворвался в комнату, в которой жил дед. Переворачивал вверх дном вещи в шкафах и старался тут же сложить обратно в том же порядке; выдвигал полочки; даже приподнял матрас. Нигде нет. И тут я обратил внимание на ящик с древними инструментами под столом. Судя по тому, что на нем не было даже какого-либо намёка на пыль, Мэрон явно не оставляла его без внимания.

Я похолодел: наверняка если даже блокнот и был там она его нашла и как подозрительную вещь изъяла. Я посмотрел на подаренные мамой часы (безделушка по мнению Мэрон). Оставалось пять минут до её возвращения. С замиранием сердца открыл крышку – идеальная чистота и порядок. Инструменты, как не представляющие угрозу, лежали ровными рядами на своих местах; блокнота среди них не было.

Неудача. Надежда угасала.

Следующим движением я приподнял вторую крышку, которая также служила дополнительной подставкой для инструментов. И, о чудо – там была пыль! Мэрон не заметила, что у ящика было два дна. Какие же чудные раньше делали ящички! Среди беспорядочно валяющихся болтиков, винтиков, какой-то синей штуки, напоминающей скотч, виднелась та самая потрёпанная коричневая книжечка. Я мгновенно схватил заветный блокнотик, сдунул пыль и спрятал в карман. Быстро водрузил на место вторую крышку, захлопнул ящик и подвинул его на прежнее место. Нужно было торопиться. У двери критически окинул взглядом комнату, подправил покрывала на кровати – вроде всё как прежде.

Через несколько мгновений Мэрон уже вошла в дом, заглянула в комнату, убедилась, что я продолжаю работать и, не заметив ничего подозрительного, вернулась к обычному потиранию всяческих поверхностей. Пронесло. Получилось!

Но тут на экране компьютера появилось предупреждающее окошко с надписью:

«Мистер Кэнди. Время 18:05 часов, потрудитесь объяснить где отчёт?»

Время пролетело незаметно, больше половины заданий сделано не было. Я попытался оправдаться: «Я плохо себя чувствую». Но тут же получил обратное в ответ:

«Ваши человеческие слабости нас не интересуют, мистер Кэнди. Завтра, после занятий в школе, вы до конца недели отправляетесь в долину вычислений».

Я все же попался и мне ничего не оставалось как смириться. Но оно того стоило. Надеюсь, оно того стоило!

Блокнот, возможно, был нашей единственной надеждой на спасение.

Жестокое наказание. Обезвреживание Мэрон. Запуск ТРАМА. А также о том, как Уолли принёс себя в жертву.

На следующий день, на одном из уроков, я незаметно передал блокнот Уолли. Он с недоумением взглянул на меня. Я кивком головы указал в сторону Ребекки и шепнул:

– Она сможет прочитать. В воскресенье соберёмся у меня.

Уолли кивнул в ответ. После обеда я в сопровождении пары злобных клиперов направился в Долину вычислений. Это были мучительные пять дней. Я попадал в Долину пару раз, но всего лишь на один день. Невыполнение домашних заданий – серьёзное преступление.

Бесконечные вычисления поглотили мой разум. Я спал по четыре часа в сутки на том же месте, что и работал: кресло, на котором сидел, просто трансформировалось в нечто подобие полусогнутой кровати – жутко неудобное. Но мы – все провинившиеся, умудрялись уснуть – настолько выматывала за день бесконечная умственная работа; спину ломило от неподвижного положения, час за часом, день за днём. Казалось я больше не выдержу, но надежда придавала сил. То и дело я представлял Ребекку и Уолли, пытающихся понять и найти что-то важное в блокноте.

В субботу вечером я, еле удерживая тело на кресле аэроскутера, добрался домой. С ненавистью взглянул на уставившуюся на меня Мэрон (как будто ухмыляется), свалился без сил на свою кровать и мигом забылся мёртвым сном без каких-либо видений.

В выходной день Ребекка с Уолли почти одновременно прилетели ко мне. Оба были напряжены, но старались изо все сил, чтобы Мэрон ничего не заметила. Я ошалелый после продолжительного сна, не сразу сообразил, что пытаются втолковать мне друзья (а спал я, как и полагается после чрезвычайно трудной недели в совершеннейшей отключке и без сновидений). Наконец, сидя на неубранной кровати, начал улавливать смысл того, о чем пытались мне сообщить.

– Подожди, ты говоришь мы сможем запустить ТРАМ? – спросил я друзей.

– Ну конечно. Ты что не слышал, что я тебе объяснял?

– Прости, Уолли. Эта неделя совершенно меня обессилела. Кажется, я все ещё не проснулся, –зевнул. Ребекка многозначительно хихикнула.

– Совершенно очевидно, что твой папа и Алан Грустен направились в Сумрачный город, –продолжал Уолли

– Но зачем? – поинтересовалась Ребекка, которая, собственно, и прочитала все содержимое блокнота Уолли.

– Я откуда знаю, Ребекка? Там же не написано.

– Да. Больше там ничего не было. Только описание механизма работы ТРАМА и домыслы про Мёртвую зону.

– Там и про Мёртвую зону есть? – вставил я свой вопрос, после того как окончательно проснулся и собрался с мыслями.

– Да, но про Мёртвую зону там всего лишь предположения. А вот про Сумрачный город написано так, как будто бы мистер Грустен там бывал.

– Ага, у меня тоже сложилось такое впечатление, – подтвердила Ребекка, улыбнулась и добавила: – Эээ, Тим, может ты оденешься?

Я только после сказанного заметил, что сижу на кровати в пижаме и, чрезвычайно смутившись, покраснел. Через секунду тоже рассмеялся, так старался сокрыть своё смущение.

– Тсс! – прошипел Уолли.

Мэрон заглянула в комнату, окинула нас пристальным взором. Вроде опять ухмыльнулась. К этому времени я уже оделся и как только Мэрон удалилась, обратил внимание друзей:

– Слушайте, вам не кажется, что роботы странно себя ведут? Какие-то ухмылки…

– Да, я тоже заметила, – ответила Ребекка.

– Хмм. Неужели они научились чувствовать? – осенило Уолли.

– Точно. Вот почему они постоянно наблюдают за нами и заставляют бесконечно работать за компьютерами.

– О боже, неужели они хотят полностью быть похожими на нас?

– Вопрос что будет, когда станут похожими?!

Ребекка прикрыла рот ладонью. Уолли со злостью сжал кулаки. Всем нам пришла в голову одна и та же мысль: «Люди вовсе не будут нужны».

– У нас мало времени, – продолжил я прерванный разговор. – Я видел, как они пытались разобрать часть одной из веток ТРАМА.

Нам надо было попытаться запустить кабинку. Но как это сделать? Мэрон неустанно за нами следила. Но тут Уолли загадочно ухмыльнулся, давая нам понять, что он знает, как это сделать. После того как Мэрон в очередной раз удостоверилась, что мы не заняты непозволительным, он с торжествующим видом вытащил из кармана ту самую флэшку. Уолли сообщил, что он совершенно точно уверен: вирус сможет обезвредить робооко.

Мы с сомнением переглянулись с Ребеккой, но выбора у нас не было – надо было пробовать. Уолли воткнул флэшку в мой компьютер и с помощью немногочисленных манипуляций запустил в него вирус. После этого, место за столом занял я и удивлённым голосом воскликнул:

– Что это с моим компьютером? Мэрон, что случилось? У меня похоже комп накрылся.

Мэрон зашла в детскую. Они все больше и больше походили на людей – научились чувствовать тревогу, издёвку, подозрение. Робот взглянул в монитор; мгновение сканировал чередующиеся в движении вниз многочисленные цифры. Через минуту, нахмурился, посмотрел на Уолли и буркнул: «Мистер Шервуд – это ваша работа? Это диверсия. Я тотчас же доложу ЦОС. Долина вычислений вам обеспечена минимум на две недели». Затем преобразовавшиеся в штекеры пальцы воткнул в процессор домашнего компьютера.

Через мгновенье, которое тянулось целую вечность (я успел заметить исказившиеся от напряжения лица друзей и представить собственное лицо), Мэрон лихорадочно дёрнулась. Что-то щёлкнуло у неё в голове, и она замерла в полусогнутом положении. Её лицо выражало крайнее удивление, как будто фотокамера засняла изображение изумлённого человека.

Ребекка первой взяла себя в руки, и я очнулся от её внезапного призыва:

– Уолли, блокнот! Быстрей!

Она выхватила книжечку из рук Уолли и, попутно отдавая приказы, начала его лихорадочно перелистывать. Она выкрикивала словно командир:

– Тим, доставай ящик мистера Хаммера. Вспомни, чему он тебя учил.

Думать было некогда. Я мигом приволок из соседней комнаты ящик с инструментами. Высыпал все содержимое на белоснежную простынь.

– Вот смотри, Тим!

Ребекка ткнула пальцем в страницу блокнота. Я усилием воли заставил себя собраться. Через секунду чёткие волнистые линии прописных букв сложились в слова:

«…соединить две микротрассы в пункте Б. В разъёме слева отсутствует предохранитель, видимо кем-то удалённый намеренно (попытаться выяснить кем и с какой целью)…»

Очевидно мистер Грустен оставлял заметки самому себе.

«…слева в нижнем углу нажать на красную педаль и одновременно вдавить кнопку стартера…»

Чуть шевельнулась Мэрон, в голове у неё раздалось два щелчка. Уолли пулей подскочил к ней и взглянул в глаза:

– Быстрей ребята, я боюсь она скоро очнётся.

Раздался ещё один щелчок.

– Черт! Мало времени!

Я выхватил из груды инструментов паяльник, воткнул провод в разъем розетки. В течение нескольких секунд, пока он нагревался, Ребекка с Уолли распахнули настежь двери шкафа. Следом заскрежетали створки древнего ТРАМА. Мы мигом освободили кабинку от складированных там и давно забытых вещей. Через мгновение я уже стоял с паяльником в руках, будто хирург со скальпелем, готовый к операции.

– Ребекка, схему.

Блок микросхем плотно закрыт в специальном отсеке в левой стене кабинки. Я попытался открыть – крышка не поддавалась.

– Уолли, помоги.

Он уже стоял рядом, но у него тоже ничего не получилось.

– Что делать? Не открывается! – я вскрикнул с отчаянием. – Все пропало!

– Нет! Я сейчас!

Уолли выбежал на кухню. Послышался грохот падающей кухонной утвари. Он что-то искал. Ребекка побежала к нему.

– Что ты ищешь?

Уолли не ответил. Он метнулся в кладовую. Грохот послышался и оттуда. Через несколько минут выскочил из кладовки с торжествующим видом: в руках у него был небольшой топор.

– Ого, я даже не знал, что у нас есть такая штука! – я действительно не мог вспомнить откуда он у нас.

Уолли подбежал к кабинке, отодвинул меня словами: «В сторону!» и со всего размаху вынес крышку отсека так, что от удара металла об металл посыпались искры. Приглашения мне не требовалось – я мигом очутился рядом с паяльником наготове. Снова послышались щелчки в голове Мэрон.

– Она скоро очнётся.

Уолли вглядывался в бегущие сверху вниз бесконечные ряды цифр. Я уже соединил одну из трасс, как и описано в схеме мистера Грустена. Оставалась одна загвоздка: что делать с отсутствующим предохранителем? «Думай, вспоминай, Тим». И тут же в голове всплыл образ деда – он склонился над микросхемой и поучал меня: «Предохранитель… он нужен чтобы предохранять от резких скачков напряжения».

Ребекка стояла рядом. Она дотронулась до меня, в то время как я замерший, силился сообразить, что делать дальше. Незаметно для себя начал рассуждать вслух:

– Предохранитель… Предохраняет… Скачки напряжения… Значит можно и без него… Просто соединить.

– Тим, быстрей, – услышал я призывающий голос Уолли.

Надо действовать – мы уже сожгли за собой мосты. Обрывающиеся трассы я соединил без предохранителя – все было готово. Я отбросил паяльник, который мгновенно прожёг простынь накалённым наконечником. Пора! Ребекка ступила внутрь кабинки. Уолли за ней, я следом. Мы вплотную прижались друг к другу (я спиной к остальным, лицом к створкам). Затем нажал на красную педаль и со словами: «Была не была» вдавил указательным пальцем красную же кнопку.

Послышался нарастающий негромкий гул – старый, но надёжный ТРАМ завёлся. Тысячи металлических шаров завращались и постепенно набирали скорость. Я нажал на кнопку «Power» и включил старый монитор в верхней части кабинка. Тут же мерцающим светом засветился экран. В старину – люди не посчитали нужным устанавливать голосовое управление.

Ребекка читала инструкцию в блокноте. Я, следуя её указаниями, выбирал на экране необходимые пункты. Было очевидно, что ветка мистера Грустена вела прямиком в Сумрачный город. Каким образом она сохранилась там, где живут одни варвары (судя по рассказам в школе), известно разве что самому Алану Грустену.

Я вбил в строке запроса адрес мистера Грустена и уже хотел было нажать «ПУСК», как меня остановил Уолли:

– Стой. Я кое-что забыл.

Не успели мы и глазом моргнуть, как Уолли выбежал обратно в комнату.

– Ты что делаешь?

Я в отчаянии вскрикнул. Ребекка в ужасе уставилась на Мэрон: очнувшийся робот вертел головой, пытался сообразить, что происходит.

Уолли пулей подскочил к моему компьютеру, вытащил флэшку и уже устремился обратно, но тут, окончательно восстановившаяся Мэрон, злорадно прошипела: «Куда это мы собрались?». Она мигом схватила Уолли за шиворот и после этого заметила и нас:

– Так-так. Что, собственно, происходит, мистер Кэнди?

Мы с Ребеккой, оцепенели и не могли сдвинуться с места. Уставились в бездонные синие глаза робота. Мэрон отстранила Уолли в сторону и двинулась в нашу сторону.

– Все кончено, – прошептала Ребекка.

Но тут произошло невообразимое. Мы увидели, как Уолли схватил тяжёлый топор, размахнулся и со всей силы двинул по голове Мэрон. Удар пришёлся ровно в ушную раковину; она хрустнула и отлетела в сторону. Робот от неожиданности покачнулся, синий цвет на мгновенье погас. Уолли подпрыгнул к кабинке, сунул мне в руку флэшку и, закрывая перед самым моим носом створки кабинки, прошептал: «Береги её».

Он остался снаружи. Послышался звук борьбы: верный друг всеми силами пытался помешать Мэрон подойти к кабинке.

После полного мольбы голоса Уолли: «Ну же. Скорее», я до этого порывавшийся броситься на помощь другу, но удержанный Ребеккой, нажал кнопку пуска. Кабинка мигом пришла в движении – мы почувствовали, что она двигается в горизонтальном направлении. Через пару секунд на экране появилась надпись:

«Дом Алана Грустена. Плоскость №53, Велингтон стрит 178».

В меню со списком пунктов назначения появилась красная надпись:

«Сумрачный город».

– Давай, – прошептала Ребекка. – Мы вернёмся за ним! Иначе все пропало!

Мы посмотрели прямо в глаза друг другу и я с содроганием сердца ткнул нужный пункт. Кабинка, двигаемая вращающимися шарами, устремилась вниз. Скорость казалась настолько большой, что внутри тела защекотало.

Уолли остался. Верный друг принёс себя в жертву. Нам, взявшимся за руку детям, осталось только ждать. Мы мчались с огромной скоростью вниз. Вскоре кабинка начала торможение. Вдруг то место в блоке, в котором я соединил микротрассы заискрилось… появился дымок… щелчки… монитор резко погас…, и кабинка тормозить перестала. Мы с Ребеккой сжали друг другу руки ещё сильнее и кажется закричали. Через несколько секунд кабинка с грохотом ударилась о крышу другой кабинки.

Резкий удар сбил нас с ног – мы рухнули на пол. Наверное, лежали с минут пять, растерянные внезапным падением. Потом я кое-как поднялся, отряхнулся и помог встать на ноги Ребекке:

– Ты в порядке?

– Вроде да, – прошептала Ребекка, отряхивая невидимую пыль с одежды.

После этого с усилием смог приоткрыть створки. Вначале совсем чуть-чуть. Глаза уже успели свыкнуться с темнотой и я осторожно выглянул. Мы находились в тёмном продолговатом помещении, конца которой не было видно. Что-то вроде коридора уходило вдаль, в скрытую вечной ночью пустоту. Дно было полностью под водой. Тут и там с потолков и множества примыкавших друг другу труб, капала вода. Таких сырых и мрачных помещений в цивилизованном городе точно не может быть. Ребекка тихо спросила:

– Что там?

Я молча приоткрыл створки шире. Ребекка прошептала:

– Боже, где мы, Тим?

– По всей видимости, это как-то связано с Сумрачным городом.

Я понажимал кнопки монитора, критически глянул на блок схем кабинки. Дым и запах гари, смешанный с пылью, немного рассеялся.

– Похоже, эта кабинка уже никуда не сможет нас доставить.

Ребекка ничего не ответила.

Мы не могли стоять здесь вечность. Я, ничего не подозревая, попытался прыгнуть, однако еле-еле смог слабо оттолкнуться ногами. В результате, от неожиданности всем телом полетел в горизонтальном положении вниз и грохнулся, плашмя, прямо в воду так, что насквозь промочил комбинезон.

Ужасы только начинались.

Мрачное подземелье. Ужасные обитатели. Неожиданное спасение. А также о том, как мы оказались в Сумрачном городе.

Я еле поднялся и выплюнул прогорклую и вонючую воду изо рта. После этого помог сползти Ребекке.

Вода доходила до колен. Она была довольно холодной. Нам следовало шлёпать по этой воде бог знает в каком направлении. Постояв минуту и оглядываясь по сторонам, мы выбрали направление наугад и двинулись в темноту. Идти было невероятно трудно: кроме того, что вода замедляла ход, мы чувствовали непривычную тяжесть во всем теле, как будто дно притягивало магнитом.

«Гравитация», – сообразил я. Ребекка повисла на моей левой руке и молчала. Сквозь обуявший страх, меня все же охватила некоторая гордость – Ребекка инстинктивно прижималась в поисках защиты.

С трудом мы пробирались дальше. После того, как намокшие, прошли примерно с километр по бесконечному лабиринту подземелья, спутница легонько потянула мою руку и прошептала:

– Тим, смотри.

Мне и не требовалось указывать. Я уже до этого начал замечать, как в щелях стены засветились маленькие точки. Они явно принадлежали чему-то живому. Ребекка сильнее прижалась ко мне; присутствие ищущей защиты Ребекки придавало мне сил и мужественности.

– Надо идти.

Мы шли дальше. Существа, до этого попрятавшиеся (видимо из-за грохота рухнувшей кабинки), светили глазами со всех щелей. Они наблюдали за нами. Мы еле передвигали ноги – идти было невероятно трудно. Зверьки уже настолько осмелели, что бегали по выступам в стене, не спуская с нас глаз. Продолговатые, с длинными голыми хвостами – множество мерзких тварей, они то и дело останавливались и втягивали волосатыми носами воздух.

– Это крысы, – прошептала Ребекка. – Я читала о них в одной старой страшилке.

Мы старались держаться середины. Я тоже слышал о крысах от деда, но, разумеется, ни я, ни Ребекка, никогда их не видели. Страшилки детей, выдумывающих (как тогда казалось) всякие небылицы о Сумрачном городе, вовсе и не были небылицами – здесь действительно сохранились животные. В Ноутсити звери и насекомые давно вымерли. Видимо, отсутствие гравитации неблагоприятным образом сказывается на них.

Часто останавливаясь, мы двигались в выбранном наугад направлении. За одним из поворотов, в глубине туннеля, показалось некоторое просветление.

– Ребекка, надо идти туда.

Мы заставили себя идти дальше. Крысы яростно светили на нас глазами; уже не десятки, а сотни, тысячи. Они повсюду: во всех щелях, на всех выступах; выстроившись в ряд, принюхивались, двигая носами. Вода до поры до времени была нашим спасителем.

– Я читала, что они съедали уши обездвиженных людей, – прошептала Ребекка.

– Глупости, – постарался я её успокоить, хотя и у самого душа ушла в пятки, – ничего они нам не сделают.

Прошла вечность, прежде, чем мы заметили в стене очередную металлическую лестницу, которая вела вверх к неплотно закрытому люку.

– Смотри, Ребекка. Нам надо туда. Похоже, этот люк не замурован.

Мы двинулись по направлению к лестнице. Внезапно Ребекка вскрикнула. Я обернулся в ту сторону, куда она с ужасом уставилась, вытаращив глаза. К нам плыла большая мокрая крыса. За первой последовали ещё несколько, следом ещё. Вот уже они просто плюхаются с высоту в воду; волной плывут в нашем направлении.

– Ребекка, скорей! – я потащил её к выходу.

Мы напрягали все мышцы и через минуту достигли лестницы. Твари плыли медленно; задние ряды, стремясь быстрее схватить нас, залезали на плывущих спереди и топили. Омерзительная копошащаяся волна надвигалась. Оставалось всего несколько метров.

Я одной рукой схватился за перекладину. Пропустил вперёд Ребекку и подтолкнул по направлению к люку. Ужас придал сил изнемогающему от усталости организму – она подтянулась и поползла по лестнице. Следом и я, как раз в тот момент, когда первые крысы чуть было не достигли цели и не впились острыми клыками в мою ногу.

Затеплилась надежда – казалось, мы были спасены. Первые секунды на лестницу они подняться не могли. Но вторые взбирались на первых: внизу уже образовалась копошащаяся горка живых организмов; она медленно росла. Тысячи глаз уставились на нас в яростном стремлении отгрызть кусочки. Мы с трудом ползли наверх и вскоре Ребекка оперлась руками в крышку. Но у неё не хватало сил её приподнять, сдвинуть. Тут я увидел, что три-четыре крысы встали на задние лапы и подтянувшись, взобрались на первую ступеньку. Закричал в ужасе:

– Помогите.

Ребекка, также обратила внимание на царящий внизу ужас и пронзительно завизжала. Через мгновенье первая крыса вцепилась зубами в подошву моей обуви, и я тут же приложил массу усилий и смахнул её далеко в воду. Крыса оказалась очень тяжёлой. Приближались ещё несколько. В следующую секунду свет в щели что-то перегородило и следом мы совершенно ослепли, словно от вспышки. Кто-то схватил Ребекку за руку и, одним махом, помог выбраться наружу. Настала и моя очередь.

В изнеможении мы не могли подняться на ноги – пластом лежали на тёплой поверхности минут пять, может быть десять. Все это время чувствовалось чьё-то присутствие. Глаза привыкали к свету после тёмного туннеля. Щурясь, я всмотрелся на нашего спасителя и с удивлением заметил, что это был не взрослый мужчина, а обычный ухмыляющийся мальчик, может быть чуть старше меня. Он сидел на корточках и с удивлением изучал нас и нашу одежду.

Приподнявшись на локтях, я с трудом сел и взглянул на Ребекку. Казалось, она вовсе лишилась чувств. Осторожно взял её ладонь в свою руку и чуть тряхнул. Она приоткрыла глаза и тут же снова закрыла. Через пару секунд попыталась приподняться; я силился ей помочь. Мальчик снова пришёлся как нельзя кстати и без труда помог ей сесть. Тяжесть сковала все тело, затошнило.

– Слушайте, вы как оказались в канализации? – услышали мы незнакомый голос.

Мы уже постепенно привыкли к яркому свету и могли полностью открыть глаза. Переглянувшись с товарищем по несчастью, я не нашёл ничего глупее чем ответить:

– Эээ, мы провалились в отверстие.

Мальчик заразительно рассмеялся; мы с недоумением уставились на него. Мне казалось я придумал правдоподобную историю.

– Ага, рассказывай мне сказки. Вы в своей одежде похожи на пришельцев.

Мальчик рассмеялся громче, видимо, посчитал свою шутку удачной.

Ребекка была одета в тот самый красный костюм, в котором она выиграла финальную игру в Призрачный футбол. На мне мешковался комбинезон, такой же, какой носят практически все ребята Ноутсити. Незнакомец же был, в штанишках, словно обрезанных, и в рубашке, напоминающей верхнюю часть моей пижамы, но без рукавов.

– Ну и воняет же от вас. Меня зовут Эндрю. Добро пожаловать в Лондон.

– Это разве не Сумрачный город? – спросил я чуть собравшись с духом.

– Угу, Сумрачный, по-вашему, – кивнул с усмешкой Эндрю.

Наш спаситель уже догадался, что мы из верхних слоёв. Я огляделся. Мы сидели посреди пустыря на тёплой шершавой поверхности. По краям пустыря виднелись полуразрушенные постройки. Из города, находящегося в некотором отдалении, доносились гудки и всяческий шум.

– Вам повезло, что я забрёл сюда, – продолжал Эндрю.

– Спасибо. Я – Тим Кэнди. Это – Ребекка Беккер. Мы из Ноутсити.

– Да я уже догадался, – ухмыльнулся Эндрю. – Пошли!

– Куда?

Мы насторожились.

– Ко мне домой. Я думаю кое-кто будет особенно удивлён вашему прибытию. К тому же вас надо привести в порядок.

Он помог нам подняться. Руки у него были словно стальные; неудивительно, что он разом вытащил нас из отверстия. Мы втроём направились в сторону городка. Ребекка и я плелись еле-еле – идти очень тяжело. Эндрю шёл вприпрыжку как ни в чем не бывало, но не упускал нас из виду.

Нам приходилось останавливаться передохнуть; Эндрю в это время нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Вскоре мы уже шагали по грязному городу. По углам кучками лежал мусор; от лёгких дуновений ветра взмывали в воздух всякие бумажки, фантики. Эндрю, заметив наше удивление, пояснял:

– Ну у нас же нет клиперов.

Мы с Ребеккой испытывали жутковатые ощущения. Навстречу попадались редкие прохожие: они все были одеты в непривычные для нас одеяния – как в старину. В цивилизованном Ноутсити у всех жителей была повседневная одежда в виде комбинезонов одинакового покроя; спортивных костюмов как у Ребекки; и пижам на ночь. Тут же все одеты во что попало и от непривычной пестроты рябило в глазах. Люди удивлённо оборачивались нам вслед; маленькая девочка прикрыв нос воскликнула маме:

– Фуу, мама, чем так пахнет?

– Не обращай внимания.

Они, ускорили шаг и отошли подальше.

Неожиданно из-за угла выскочило маленькое пушистое существо. Ребекка, вскрикнула и схватила меня за руку.

– Не бойтесь. Это же щенок, – захихикал Эндрю и потрепал животное по голове. – Смотрите какой он ласковый.

И правда, весёлое существо радостно махало хвостом и переминало ногами. Оно даже подбежало к нам и обнюхало ужаснувшуюся Ребекку. В памяти все ещё стояла картина настигающих нас крыс.

Попалось несколько собак разных размеров и окрасов. Эндрю рассказал нам, что животных осталось совсем мало, и они в скором времени вовсе вымрут. Мы с удивлением озирались по сторонам. Редкие люди оборачивались и провожали нас взглядом – они были удивлены нашему виду не менее, чем мы поражались окружающему.

Мимо нас пронеслись несколько угловатых и больших транспортных средств на колёсах. Они двигались, но не отрывались от земли. Непривычные мотоциклы с громким завыванием проносились по пыльной дороге. После тихого и чистого Ноутсити, казалось мы попали на другую планету.

Но Сумрачный город оказался вовсе не зловещим. Жизнь, отличная от упорядоченного и скучного обитания в Ноутсити, здесь поражала своим весельем и постоянным шумом.

Из-за угла выбежала кучка ребят в такой же нелепой и разноцветной одежде, как и у Эндрю. Они не были одинаковыми как мы – дети Ноутсити. Они весёлые, шумные и жизнерадостные. Последний год в Ноутсити уничтожил в нас какую-либо радость – дети говорили вполголоса и передвигались, стараясь не привлекать внимание. Здесь же краёвников и клиперов просто не существовало.

Толпа мальчишек обступила нас со всех сторон. Они трогали нашу одежду и рассматривали с ног до головы; наперебой каждый пытался что-нибудь разузнать. Мы с Ребеккой, испуганные, стояли держась за руки и не знали кому и что отвечать. Вопросы сыпались со всех сторон:

– Вы правда сверху?

– А что, у вас там командуют роботы?

– Правда, что нет собак и кошек?

– А правда, что вы не сможете даже кирпич поднять?

– А давайте проведём эксперимент?

Откуда-то появился прямоугольный шершавый предмет. Его передавали из рук в руки, пока он не оказался в руках, у одного из стоявших передо мной мальчиков. Он намеренно выронил его и тот со стуком упал на землю.

– Попробуй, подними кирпич, – попросил мальчик.

– Да-да, покажи, – подхватила толпа.

Я, переглянулся с Ребеккой, наклонился и с некоторым усилием двумя руками все же поднял кирпич до уровня пояса. Все рассмеялись; мальчик, который уронил кирпич, одной рукой выхватил его у меня из рук, чуть напрягся и откинул на несколько метров в сторону. Силы были явно неравны.

Окружённые толпой, мы наконец-то добрались до дома Эндрю, который гордо шёл за нами, как герой первым нашедший пришельцев. Он то и дело указывал дорогу. Нам открыла пожилая женщина в мешковатом одеянии. Эндрю оторвался от кучки ребят, подбежал к маме и сообщил:

– Мама, я нашёл мальчика и девочку. Они прибыли сверху.

– Как? – изумилась женщина.

Она окинула нас взглядом с ног до головы, сморщилась от неприятного запаха и скомандовала:

– Заходите.

После, шикнула в толпу кучковавшихся рядом ребят: «А ну разбежались по домам! Нечего тут глазеть», – и захлопнула за нами дверь.

– Эндрю, наполни ванну. Надо их отмыть, – обратилась она к сыну после этого.

Женщина все не могла на нас насмотреться; мы стояли в холле – жалкие и мокрые. Тут она бросилась к странному устройству, сняла с него привязанную небольшую перекладину, потыкала какие-то кнопки и проговорила в круглую таблетку одного из двух одинаковых концов:

– Привет, Джеймс. Не поверишь, кто у меня дома! Кажется, кто-то из твоего прошлого.

После чего, видимо услышала что-то в ответ и бросила трубку.

Через час, мы по очереди умывшись полностью в странном ковшеобразном сосуде, называемом обитателями дома ванной, расположились за столом, где нас ждал невероятно вкусный горячий суп с кусочками настоящего мяса. Мы в жизни ничего подобного не ели: мясо у нас хоть и называлось также мясом, но было совершенно другого вкуса. В Ноутсити все уже давно было искусственным, выращенным в пищевых лабораториях. Как жаль, что жителей Сумрачного города ждала та же участь.

Как только мы закончили есть и принялись за чай, силы окончательно нас покинули. Добрая хозяйка дома заботливо уложила нас – меня в кровать Эндрю, Ребекку на место хозяйки, и мы уснули мёртвым сном, будто не спали до этого месяца два.

Неожиданная встреча. Следы папы. Прощание с Джеймсом Уилсоном. А также о том, как огромная серая крыса перегородила нам дорогу.

Мы провалялись в постелях недели три. То Эндрю, то его мама заставляли нас поесть. Хозяйка, мельком поглядывая на нас, докладывала кому-то в трубку о том, как протекает процесс адаптации. Из частых обрывков разговора с неизвестным мы уже понимали, что с нами происходит. Молодой, растущий организм привыкал к гравитации и перестраивался под окружающую среду.

– Да, да… – кивала головой женщина, разговаривая с неизвестным. Она выдерживала паузы, в течение которых, видимо, выслушивала вопросы и указания, – Они уже не такие бледные… Могут встать… Кормлю я их мясом, кормлю, не переживай… На них хватит… Но ненадолго… Мы с Эндрю не едим мясо, а то им не хватит…

К этому времени Ребекка настояла на том, чтобы её кровать также переместили в комнату Эндрю. Она хотела, чтобы я был всегда рядом.

Как-то раз я пробормотал заглянувшему Эндрю:

– Спасибо вам, но мы не хотели бы вас утруждать своим присутствием.

Ребекка кивнула и добавила:

– Мы скоро уйдём. Нам уже лучше.

Но Эндрю категорически отрезал:

– Никуда вы пока не уйдёте. Вам необходимо некоторое время, чтобы полностью восстановиться, – после чего критически меня оглядел, взял за руку, тряхнул её и добавил: – Вы не будете такими же как ребята Лондона, но по крайней мере ходить сможете. Пока же вы все ещё слабы.

– Но мы же и так вполне нормально ходили, – возразила Ребекка слабо.

Но Эндрю покачав головой возразил:

– Это удивительно. Обычно, обитатели Ноутсити попадая сюда, не могут пройти и десяти метров, после чего – как мистер Уилсон – долго лежат в постели. Наверное, вам придало сил крайнее возбуждение из-за страха. Так говорит мистер Уилсон.

Мы переглянулись с Ребеккой. Мы оба знали, что не только страх помог нам спастись от полчищ крыс: мы любили родителей и хотели их спасти, и мы хотели вызволить друга из беды.

– А кто такой мистер Уилсон? – спросила Ребекка.

– Эээ. Он из Ноутсити. Его сослали сюда умирать, – ответил Эндрю и добавил после паузы: – Я скоро отведу вас к нему, он хочет вас видеть. Он, кстати, учёный.

На выходе из своей, оккупированной нами комнаты, он спросил:

– Вы знаете, что вы первые дети Ноутсити, которые попали в Лондон?

Конечно же мы не знали. Он вышел, и мы снова остались наедине с Ребеккой. Она была бледной и сильно похудела. Очерченные худобой волевые скулы и блестящие глаза наблюдали за мной с тревожной нежностью и доверием. В эти дни она мне казалась особенно красивой.

Лёжа на кровати, мы вспоминали родителей, гадали что же случилось с верным другом Уолли. Наверняка он загремел в долину вычислений, либо его сослали на Орбитальную станцию. Ну что же, тогда он хотя бы увидит свою маму. Мы успокаивали себя как могли. Иногда Ребекка после воспоминаний о товарище отворачивалась, делала вид, что хочет поспать, и я слышал тихие всхлипы. В такие моменты мне ничего не оставалось, кроме как уставившись в потолок молчать. Эх, Уолли, возможно он бы успел смыться с нами вместе, если бы не вернулся за флэшкой.

Когда тошнота при каждой попытке встать прошла окончательно, мы уже смогли подолгу сидеть на кухне и разговаривали то с Эндрю, то с его мамой. Иногда забегали его друзья и расспрашивали нас о Ноутсити, о школе, о Призрачном футболе. Мы, (прерываемые удивлёнными восклицаниями), рассказывали все о том, как протекает жизнь в современном городе; о том, как Искусственный интеллект перехитрил взрослых, и мы остались без родителей; о том, как краёвники и клиперы контролируют каждый наш шаг; о том, как мы сюда попали; и вообще обо всем что знали.

Через месяц пришло время отвести нас к таинственному мистеру Уилсону. Утром, на следующий же день после того как мы с ребятами смогли прогуляться по окрестностям, мама Эндрю привела нас через весь город к невзрачному дому загадочного незнакомца.

Нас встретил старик. Он шаркая ногами (которыми казалось и не шагал, а просто волочил их по полу) открыл нам дверь. Рядом с ним, выражая всем своим видом готовность броситься на любого, кто покусится на безопасность хозяина, стоял крупный чёрный пёс. Увидев нас, он оскалил внушительные зубы, среди которых выделялись особенно острые и длинные клыки. При желании он без труда откусил бы мне ногу, но, успокоившись от ласкового поглаживания хозяина, при котором торчащие до этого треугольники ушей вращались вполоборота, просеменил в комнату и улёгся на своё место около дивана.

Хозяин пригласил нас войти. В доме было минимум мебели: два кресла, два стола, диван и всякие нужные мелочи. На одном из столов, который стоял в самом углу, располагались различной величины колбы, некоторые заполненные жидкостью разных цветов. Кроме того, там же лежали два разного размера острых ножика и ещё какие-то непонятные принадлежности, видимо, необходимые для исследований.

Что-то в покрытом глубокими морщинами лице старика мне напомнило один из давно минувших дней. Ребекка также, силясь вспомнить, долго вглядывалась в его лицо и уже после того как мы уселись в кресла, неуверенно проговорила:

– Мистер Уилсон, а ведь я вас помню.

Собака почувствовала, что обращаются к хозяину и насторожилась с готовностью. Я взглянул на неё и потом уставился на сомкнувшего веки старика. Он попросил прощения и улёгся на стоящий против наших кресел обветшалый диван. Кого же он мне напоминает? К этому времени мама Эндрю уже успела нас представить, но я никак не мог вспомнить где же я слышал эту фамилию. И только после минутной паузы меня озарила вспышка памяти:

– Вы тот самый псевдо… эээ… прошу прощения, – замялся и смущённо добавил: – Вы как-то выступали перед нашим классом в школе.

– В самом деле? – вспомнил мистер Уилсон, – Да, да, было дело. Меня выпроводили из класса. Собственно, и выступал-то я перед детьми всего лишь один раз, после чего меня как преступника изгнали в это место.

Он улыбнулся, вспоминая свою проделку. Но как же сильно он изменился! Было странно, ведь казалось, что в то время ему на вид было ненамного старше моей мамы, а сейчас перед нами лежал седой и обессиливший старик. Видимо, он заметил мои невольно приподнявшиеся от удивления брови и продолжил:

– Не удивляйтесь, молодой человек. Как только я попал сюда – состарился очень быстро. Вы думаете зря неугодных из Ноутсити отправляют сюда? Нас отправляют сюда умирать. Люди, родившиеся в Ноутсити, не могут долго прожить в Лондоне. Гравитация нас убивает, тут могут жить только те, кто родился и всегда жил здесь. Мне интересно, смогут ли местные выжить в Ноутсити?!

Он призадумался и взглянул на Эндрю и его мать. Те пожали плечами, Эндрю выпалил:

– Откуда же нам знать, мистер Уинстон. Туда нам доступ закрыт, и никто из нас там не бывал. А из бывших обитателей Ноутсити – вы здесь единственный из выживших.

– Да, да, – вздохнул старик, состроил печальное выражение лица и опять о чем-то задумался.

Мы с Ребеккой ждали, когда учёный очнётся и не смели отвлекать его от горестных мыслей. Эндрю с матерью, видимо, уже привыкли к постоянным отключкам мистера Уилсона и молчали вместе с нами. Через минуту странный старик встрепенулся и продолжил, как будто паузы вовсе не было:

– Вы, молодые люди – уникальный случай. Вы первые и единственные дети Ноутсити, очутившиеся в Сумрачном городе, – выдержал паузу и добавил: – И вы адаптировались.

После последних сказанных стариком слов, Эндрю фыркнул:

– Ну адаптировались громко сказано. По сравнению со мной они словно трёхлетние дети – совершенно слабые.

Старик возразил:

– Но Эндрю, они же здесь всего месяц. Конечно же по уровню физического развития они намного слабее вас – коренных жителей Лондона, но они все же адаптировались. Они не умирают как мы – взрослые изгнанники Ноутсити. Следовательно, детский организм способен жить в таких условиях.

После этого он обратился к нам снова:

– Кстати, что Вас сюда занесло?

Он попросил нас рассказать всё. Мы рассказали, что знали и как сюда попали. Старик внимательно слушал, и, кивая головой, иногда приговаривал чуть слышно:

– Да, я знал… Я знал, что так и будет… Он уничтожит все живое… Сначала там. Потом доберётся и сюда… Мы ему как кость в горле… Надо его остановить.

Когда мы с Ребеккой наперебой рассказали все, пожилой ученный воскликнул:

– Но ведь их здесь нет!

Собака тут же вскочила на ноги, уставилась на нас и зарычала.

– Фу, Цезарь, успокойся, свои, – успокоил свою собаку старик.

Цезарь улёгся на своё место и потерял к нам всяческий интерес.

– Кого нет? – спросили мы вместе с Ребеккой после минутного замешательства.

– Алана Грустена с твоим отцом.

Я снова схватил ладонь ставшей совершенно родной Ребекки, она ответила взаимностью. С замиранием сердца я уточнил:

– То есть они не здесь? Мы зря сюда прибыли?

– Мы были уверены, что они направились в Сумрачный город, – поддержала меня подруга.

Учёный призадумался. Все это время мы напряжённо следили за ним. Через минуту он заявил:

– Здесь они были совершенно точно. Я слышал от некоторых знакомых о странной паре мужчин, которые передвигались так же, как и вы и, собственно, я, когда впервые сюда попал. Судя по вашим описаниям, это были они. Но я их так и не нашёл – они словно испарились. Алан Грустен точно что-то знал, чего не знаем мы. Но вот где они сейчас?

Кроме всего прочего, Джеймса Уилсона чрезвычайно заинтересовала наша история с крысами. Он никак не мог понять: как могут полчища этих мерзких существ выживать в таких условиях. Все животные постепенно вымирали во всем Сумрачном городе, так же как в своё время вымерли в Ноутсити. Правда, здесь они сохранились до сих пор. В Ноутсити же исчезли ещё во времена молодости моего деда.

Джеймс Уилсон чрезвычайно утомился во время нашей беседы. Мы попрощались и были вынуждены удалиться. Мама Эндрю направилась в сторону своего дома; мы с Эндрю, который кое-как уговорил её отпустить нас, решили прогуляться по городу. Благо, мы уже внешне ничем не отличались от местных жителей, поскольку были одеты так же, как и все ребята. Мама Эндрю была вынуждена выбросить нашу одежду – она провоняла и даже многочасовая стирка была не в силах уничтожить отвратительный запах.

Эндрю показывал нам город. Отсутствие клиперов давало о себе знать: мусора – несметное количество. Канализация, за отсутствием необходимых рабочих сил, уже давно не использовалась по назначению, что было довольно заметно по попадающимся тут и там нечистотам. Бывало, тот или иной житель выбрасывал помои прямо на улицу. Электричество появлялось в городе только лишь два раза в неделю, по средам и субботам. Сумрачный город застрял в прошлом – от необходимой инфраструктуры его напрочь отрезал от мира ЦОС. Он хотел их выжить, он их ненавидел. Ненавидел потому, что люди Сумрачного города были невероятно сильны и свободолюбивы, и они представляли угрозу.

Но город был все же жив, люди были по-своему счастливы. Соседи ходили друг к другу в гости, собирались вместе на какие-нибудь торжества. Никто не боялся обсуждать всё что вздумается, никаких запретов не существовало, люди были хозяевами сами себе. Дети не сидели за компьютером, а больше бегали по улицам, играли вфутбол, лазали по полуразрушенным зданиям с подобием древних автоматов и пистолетов в руках. Так они играли в войну. Город вымирал, но жил полной жизнью.

Эндрю пригласил нас поиграть в футбол, и мы с сомнением согласились. Обычный мяч был уже нам знаком по играм в волейбол с дедом. Но наш мяч был лёгкий как пушинка и он летал от любого нашего толчка. Этот же мяч казался невероятно тяжёлым. Я попробовал его пнуть, чем вызвал смех местных ребятишек и даже Ребекки. Мяч откатился максимум метров на пятнадцать. После небольшой обиды я все же рассмеялся, а Эндрю, разбежавшись, пнул мяч так, что тот взмыл высоко в небо и пролетел половину игрового поля. Мы с Ребеккой проводили его взглядом и присвистнули. Она и я не были серьёзными игроками – силой значительно уступали местным ровесникам.

Так пролетела ещё одна неделя. Мы практически ежедневно навещали Джеймса Уилсона, который все пытался выяснить, куда же могли деться Алан Грустен и мой папа. Он расспрашивал Эндрю о разных уголках Сумрачного города; мальчишки и девочки (друзья Эндрю) рыскали по городу и расспрашивали всех встречных о странном учёном в сопровождении необычного мужчины. Никто ничего не знал – они как сквозь землю провалились, надежда таяла с каждым днём.

И вот в один из дней, в тот самый, когда Эндрю оставил нас наедине с мистером Уилсоном, мы услышали из уст старика следующее:

– Тим, Ребекка, есть только одно место которое не исследовали Эндрю со своими друзьями. По всей видимости, именно там следует искать следы твоего отца и Алана Грустена.

Он многозначительно взглянул на меня. Мы с Ребеккой, предчувствуя недоброе, насторожились. Мистер Уилсон продолжил:

– Поскольку совершенно точно они были здесь и исчезли, то могли они покинуть город только лишь через то место, откуда вы появились здесь.

– ТРАМ? – с сомнением в голосе произнесла Ребекка. – Но дальше туннеля нет. Мы прибыли на конечную точку.

– Нет не ТРАМ, а то место где ТРАМ завершил ваше перемещение, – пристально посмотрел на нас старик и пояснил: – И вы, судя по всему, единственные кто может завершить начатое вами же.

Он ожидал нашей реакции на сказанное; мы чуть опустив голову сидели перед ним. Очевидно, старик говорил про канализацию, из которой мы еле-еле сумели выбраться. Казалось невообразимым снова там очутиться, но мистер Уилсон не оставил нам выбора:

– Видите ли, ребята. Вы единственные – кто может изучить лабиринт канализации и выжить там. Вы это уже доказали. Я ведь в бытность свою в Ноутсити изучал не только биологию. Я также изучал анатомию, то есть строение организмов людей. Я интересовался ею много лет, вплоть до тех пор, пока ЦОС не удалил из системы все научные публикации. В том числе всё, что касается организма людей и животных, всю физику и многое многое другое. Вы же заметили, что в последнее время учёных-людей в Ноутсити не осталось? Это реализация давно просчитанных Искусственным интеллектом планов: лишить человечество знаний и всех источников информации. Чтобы люди полностью зависели и полагались только на него.

Мы вспоминали с Ребеккой происходящее и понимали, что имеет в виду старый учёный биолог. Он был совершенно прав – люди практически разучились думать. Во всем и везде они полагались только на коварный ЦОС. Возразить было нечего.

– Мы могли бы взять Эндрю и других ребят, – слабо попробовала протестовать Ребекка.

Она пришла в ужас от того, что нам вдвоём предстоит совершить ещё одно страшное путешествие.

– Исключено! – возразил Джеймс Уилсон. – Как вы думаете, почему все люки канализации в Сумрачном городе намертво замурованы?

Мы пожали плечами.

– Потому что, несмотря на их кажущуюся силу и выносливость, организм местных жителей уязвим к любым изменениям окружающей среды.

Далее нам поведали, что как-то раз в люк провалился рассеянный мужчина и после того как его с трудом вытащили, заболел и не оправился. Как единственный учёный в городе, мистер Уилсон взял кровь мужчины на анализ и заметил в ней странную вялость клеток, которые совершенно не боролись с микробами, попавшими в организм с грязной водой.

– Я подозреваю, что ЦОС сумел запустить какой-то вирус в Сумрачный город. Он определённо намерен уничтожить все местное население. Вы же не заражены и на вас единственная надежда, – закончил своё повествование Джеймс Уилсон.

Мы были вынуждены согласиться. У нас просто не было другого выбора. И мы условились встретиться вечером в его доме и отправиться в путь.

Наступил вечер. Мистер Уилсон заранее уговорил Эндрю и его маму, и мы остались на ночь в его доме. Под благовидным предлогом (о необходимости неких экспериментов), он убедил женщину отпустить нас к нему. Разумеется, сообщить правду ей не было никакой возможности – она бы нас просто не отпустила, поскольку полюбила как своих собственных детей.

Мы ждали наступления темноты в доме мистера Уилсона и тщательно собирались в дорогу. Старик, якобы в подарок Эндрю и его знакомой девочке, заказал у проживающей рядом старухи удобные плащевые комбинезоны. На ноги мы натянули сапоги, которые мне оказались впору, а Ребекке чуть великоваты. Других не было, и Ребекка смогла нас убедить, что ей вполне удобно.

Джеймс Уилсон намотал промасленную тряпку на толстую палку и соорудил факел. Он также научил меня пользоваться диковинными палочками, которые зажигались трением о коробочку и назывались спичками. Огонь мы с Ребеккой видели воочию первый раз в жизни. Он, со слов Джеймса Уилсона, был единственным шансом на спасение от полчищ страшных обитателей подземелья.

По-моему, старик переживал больше нас. Он то и дело порывался бросить эту затею, но других вариантов не было. Кроме того, казалось он что-то задумал, но не мог решиться. Это нас настораживало ещё больше.

Вскоре стемнело; наступило время отправиться в путь. Я натянул небольшой мешок на спину (мистер Уилсон заранее сложил еду. Столько сколько мы могли унести без труда). С учётом того, что мы вовсе не были приучены к ношению тяжестей, рюкзак был забит лишь на четверть.

Когда наступила полночь осторожно выглянули на улицу. Первым вышел мистер Уилсон. Оглядевшись по сторонам, он кивком головы указал нам следовать с ним и мы без каких-либо приключений (в сопровождении грозного вида практически невидимой в темноте собаки) добрались до того места, где Эндрю спас нас от неминуемой гибели.

Это был единственный незамурованный вход, случайно обнаруженный Эндрю и бог знает, как остававшийся незамеченным до сих пор. Мы схватились втроём за края люка и с большим трудом смогли его сдвинуть в сторону. В нос сразу же ударила жуткая вонь; сморщились от отвращения. Я дрожащими пальцами сумел зажечь спичку – факел сразу же вспыхнул ярким огнём.

Снизу донеслось шуршание тысяч, снующих в ожидании злобных тварей. Цезарь почуял добычу и грозно зарычал. Он подошёл к краю отверстия, просунул рычащую голову и пролаял в зияющую темень. В канализации мгновенно наступила мёртвая, но зловещая тишина. «Эх вот бы Цезарь нас сопровождал», – вздумалось мне. Но ему туда нельзя. Возможно вирусом были заражены и собаки, и кошки. Цезарь мог там остаться навеки.

Первым делом я опустил факел в дыру и убедившись, что крысы разбежались, ступил в мутную вонючую жижу; Ребекка за мной. Несмотря на то что присутствие обитателей этого страшного места чувствовалось чуть ли не всеми мурашками на теле, факел вселял чувство защищённости. Оглядев мокрые стены и все те же бесконечные трубы, мы подняли головы и попрощались с мистером Уилсоном. У старика в глазах выступили слезы, он прошептал:

– В добрый путь. Удачи вам, ребята, я буду вас ждать. Если бы я только мог пойти с вами.

Конечно же он не мог, он и так еле передвигался. Мы двинулись в путь, освещая все вокруг бликующим, но ярким светом и вскоре вернулись к тому месту откуда пришли в первый раз. Вскоре заметили покосившуюся от удара кабинку ТРАМА, прямо на поверхности которой разместилась наша полуразрушенная. Направились дальше, мимо места приземления в обратную сторону. Кирпичные сочащиеся стены, протекающие местами трубы, и бесконечная вода сопровождали нас унылым однообразием.

Шли долго. К величайшему нашему ужасу, обитатели канализации начали привыкать к свету огня. Один за другим (сначала осторожно, потом смелее) они уже вылезали десятками и сопровождали нас с обеих сторон по выступам. Их становилось все больше и больше. Я то и дело размахивал факелом, показывая, что готов в случае чего подпалить им хвосты. Мы продолжали двигаться вперёд; Ребекка не отпускала мой локоть и прижималась. Она то и дело не могла удержаться и, заметив намерение какой-либо порывавшейся добраться до нас злобной крысы, вскрикивала. Вскоре, вдалеке показался какой-то тусклый свет.

– Смотри, Ребекка, – указал я подруге, – возможно там выход.

Сопровождаемые бесконечными трубами, мы осторожно двигались в направлении загадочного освещения. Если бы мы даже захотели вернуться, в бесконечном лабиринте, который мы прошли, сворачивая то вправо, то влево, найти тот самый люк не было никакой возможности. Нам оставалось только идти вперёд.

В скором времени вода стала убывать – она уже еле доходила нам до щиколоток. Я с ужасом заметил, что намотанная на древко тряпка практически полностью выгорела. Осталось совсем чуть-чуть до того момента, как огонь погаснет. Теплилась надежда на приближающийся просвет, который кое-как разгонял вокруг нас темноту. Даже при тусклом свете догорающего факела, мы уже без труда могли различать окружающее однообразие. Но факел не только освещал путь – огонь был спасением от полчищ копошащихся вокруг крыс. Окружая нас уже и сзади, они преследовали нас – крупные, многие из них уже доставали до дна. Вода за нами была полностью покрыта сотнями шевелящихся тел.

Оставалась единственная надежда на спасение – это свет невдалеке. Возможно, это был выход. Впереди пол канализации уже не был скрыт под водой, а трубы остались позади. Я и оцепеневшая от страха Ребекка разобрали силуэт большой арки. Совершенно точно туннель скоро закончится, но что нас там ждало? Неизвестно!

Минут через двадцать, как раз в тот момент, как мы ступили на сухую поверхность пола и от факела оставался лишь маленький огонёк, случилось ужасное, от чего мы прижались друг к другу в совершеннейшем отчаянии. Впереди выплыло из ниоткуда большое мерзкое существо.

Неужели на этом наше путешествие закончится?

Чудесное спасение. Дивный мир. Осуществившаяся мечта. А также о том, как я нашёл отца.

Мы стояли и скованные ужасом не могли шелохнуться. В мерцающем впереди свете нашему взору предстало жирное, со слипшимися от постоянной влажности и грязи волосами тело, размером с кошку. Желтоватые, острые как бритва клыки торчали поверх нижней губы. Глаза, словно черные безжизненные пуговицы, смотрели на нас не моргая. Всем своим видом эта мерзость выражала, что давно дожидалась этого момента. Казалось, что она ухмылялась, настолько насколько это возможно животному.

«Крысы очень умные существа», – всплыла у меня в голове непонятно где вычитанная мысль. Судя по размерам и тому, что вокруг, с пресмыкающимся видом собрались остальные обитатели канализации гораздо меньших размеров, это был вожак стаи. И он, без сомнения, умел думать, хотя бы на том уровне, чтобы съесть нас с кровожадным наслаждением. Ребекка чуть не лишилась чувств; мне пришлось подхватить её левой рукой, после чего я выдвинул бесполезное древко факела как копье – концом вперёд. Нам ничего не оставалось как плестись дальше, сзади наступала клацающая челюстями стая.

Огромная крыса двинулась на нас в сопровождении своих прихвостней. Вот она уже бежит раскрыв хищную пасть. Все ближе и ближе. Нас ждала неминуемая гибель от тысяч острых зубов. Но тут мы услышали какой-то шум и разом обернулись. О ужас, сзади с огромной скоростью надвигалось что-то тёмное. Мы успели разглядеть огроменные острые клыки, раз в десять длиннее, чем зубы того самого главаря стаи.

Следующие мгновения промелькнули как в тумане. Мы еле успели отодвинуться в разные стороны, как чёрная стремительная тень, растаптывая попадавшие под конечности серые тела, пронеслась между нами. Мы с Ребеккой увидели, как круглые черные глаза главаря расширились в ужасе ещё больше, и он, жалобно пискнув, бросился в сторону той самой дыры, откуда на своё несчастье выполз. Стремительная тень в несколько прыжков настигла чудовище, и оно мигом оказалось в пасти.

Цезарь, а это был никто иной как великолепный пёс мистера Уилсона, мощными челюстями разрубил мерзкую тварь пополам и, яростно встряхнув головой, отбросил две половины в разные стороны. Остальные крысы с отчаянным визгом бросились врассыпную, но Цезарь успел вонзить острые клыки паре десятков промедливших. Через несколько секунд обитателей подземелья и след простыл, только лишь валялись тут и там разбросанные окровавленные трупы, на долю которых выпало несчастье испытать на собственной шкуре остроту белых клыков нашего отважного спасителя.

– Цезарь, ты мой хороший! – вскрикнула Ребекка, бросилась к собаке и обняла руками за шею. От прежнего страха перед собакой у девочки не осталось и следа.

Цезарь вилял хвостом, оглядывая стороны рычал в оскале и всем своим видом показывал, какой он храбрый. Я также подошёл и с благодарностью погладил верного пса.

Лишь позже, когда мы в следующий раз смогли увидеться с Джеймсом Уилсоном, он нам поведал, как несколько часов после того как мы скрылись из виду, он вслушивался в звуки канализации; как заметил вылезающих с щелей крыс; и как, обливаясь слезами, отправил пса вслед, скомандовав:

«Охранять!»

Вдоволь порадовавшись псу, мы медленно подошли к большой арке, которая скрывала то, что было снаружи, свивающимися сверху лохмотьями. Нижняя часть большого выхода была плотно скрыта в колыхающемся огне.

Мы осторожно приблизились ближе – мальчик с девочкой, взявшиеся за руки, и большой чёрный пёс с торчащими треугольниками ушей. Цезарь шевелил носом и жадно внюхивался; его чуткие уши напряжённо вслушивались в странные незнакомые звуки.

Вскоре мы были поражены открытием: огонь оказался вовсе не огнём; лохмотья, скрывающие то, что находилось за пределами подземелья были…

О, боже! Ребекка, выговорила:

– Тим, это же трава и лианы.

Я не мог поверить своим глазам, это действительно была живая, зелёная растительность. Мы осторожно раздвинули свисающие сверху и прятавшие нас лианы, и замерли в изумлении. Свет, дневной свет ослепил нас яркой вспышкой. Перед нами, гораздо ниже чем мы стояли, раскинулся древний город – развалины и потрескавшееся покрытие улиц, проросшее джунглями; явно различимое щебетание множества летающих точек; тут и там мелькающие силуэты (знакомых разве что по урокам) вымерших животных.

Мёртвая зона, а это без сомнения она и есть, вовсе не оправдала своё название. Напротив, все здесь цвело, благоухало и жило полноценной жизнью в нескончаемом многообразии. Развитию животного и растительного мира не мешала разрушительная воля человека и машины. Природа победила – у неё свои законы.

Мы постояли с полчаса в изумлении у сбегающей вниз каменной лестницы и осторожно ступили на первую ступень. Полуразрушенная, она представляла опасность, можно было запросто скатиться кубарем далеко вниз и переломать все кости.

С большой осторожностью начали спускаться вниз. Ребекка ожила; ужас остался позади. Я шёл первым и поддерживал её за руку; Цезарь мигом пробежал практически половину лестничного пути и стоял, поглядывая на нас в ожидании.

– Тим, как здесь прекрасно. Ты чувствуешь запах?

Я то и дело всматривался вдаль – следов присутствия человека не было видно. На улицах пестрело множество обездвиженных автомобилей. Среди них попадались грузовики и автобусы.

– Ребекка, все что нам вдалбливал ЦОС оказалось неправдой. Природа победила радиацию.

Снизу послышался нетерпеливый лай Цезаря. Он смотрел на нас и, удивляясь почему мы такие медленные, подгонял.

– Тише, Цезарь, – улыбнулся я, – у нас же не по четыре лапы как у тебя.

– Ага, – поддержала меня Ребекка и засмеялась. – Да ещё и с когтями.

Наконец, мы умудрились спуститься вниз и ступили на мягкую траву. Ребекка села на землю и прижала ладони к живому ковру. Я сел рядом. Трава – удивительная, ранее невиданная трава. Она в своём разнообразии отличалась от той, что росла когда-то во дворах Ноутсити. Мы её трогали и удивлялись множеству представителей растительного мира. Вокруг ползают, летают жужжащие насекомые, на выступах разваливающих зданий щебетали птицы. Цезарь бегал туда-сюда, кружился, строил из себя следопыта, вынюхивая что-то в траве. При этом его нос полностью скрывался травой.

– Интересно, люди здесь выжили? – спросила Ребекка, обращаясь то ли ко мне, то ли к самой себе.

– Мне тоже. Надеюсь скоро выясним.

Несмотря на отсутствующее желание подниматься с мягкого, уютного, словно постеленного кем-то ковра, мы не могли оставаться здесь вечно. Нужно было идти дальше и выяснить – есть ли в этом удивительном мире люди. По пути нам попадались покосившиеся беседки и небольшие площадки с ровной поверхностью. Мы представляли: в древности, более ста лет назад, дети с родителями веселились здесь и играли в теннис, жарили на решётках колбаски и веселились. По виртуальным курсам истории мы имели представление о жизни наших предков.

Вскоре тропа вывела нас к обветшалым пустующим зданиям города. Мы прошли под большой затейливо украшенной вывеской, на которой потрескавшуюся от времени краску с трудом сложили в надпись: «Парк Кэннон».

Тут и там ржавели брошенные второпях автомобили и мотоциклы. Следы присутствия человека отсутствовали; чего не скажешь о животных – кроме одичавших собак попадались и дикие. Пустой, заросший джунглями город, стал средой обитания зверей. Цезарь то и дело с грозным рыком бросался вслед шустрым кошкам, которые пулей взмывали на деревья или крыши домов, и оттуда с шипением проклинали грозного пса. Пару раз, недалеко, стремительно проносились косули; иногда удивлённо останавливались и, шевеля ртом, будто дожёвывая пищу, смотрели на невесть откуда взявшихся людей. Цезарь с громким лаем бросался за ними тоже, но те стремительно исчезали в глубине города, не оставляя ему шансов.

Мы долго шли по Эшли-авеню, как было указано на одном из покосившихся указателей, свернули на улицу под названием Би-стрит и уже приближались к комплексу зданий, как Цезарь до этого гавкающий и, то и дело бросающийся за очередной кошкой, вдруг остановился и начал принюхиваться настороженно. Мы с Ребеккой также встревоженно переглянулись – Цезарь что-то почуял. Он чуть опустил голову и грозно зарычал.

Мы стояли посреди пустынной улицы и, смирившись, ждали. Рядом – оскалившаяся собака. Бежать уже были не в состоянии, силы окончательно покинули нас. Гравитация на Земле оказалась сильнее чем в Сумрачном городе и не успей мы адаптироваться ещё там, трудно представить, что бы с нами было. Цезарь к нашему ужасу тоже выглядел уставшим. По сравнению с местной живностью он бежал намного медленней и, видимо, болезнь Сумрачного города начала сказываться на бедном животном. Не было никаких сомнений, что он будет биться до конца, пытаясь нас защитить, но шансы явно неравны – крупный хищник без труда одолеет отважного друга.

Мы стояли у группы зданий, на одном из которых красовались пожелтевшие большие буквы. Это был заброшенный медицинский центр некоего Ральфа Джонсона. Минуты две ничего не выдавало чьё-либо присутствие. Но Цезарь явно услышал чей-то запах, и он принадлежал не пугливой косуле или кошке, иначе наш защитник не напрягся бы всем телом, приготовившись отразить атаку.

Цезарь готовился не зря. Через несколько минут из-за угла одного из зданий, расположенного за металлическими решетчатыми воротами, показалась фигура крупной собаки. Она крупнее и мощнее Цезаря. В отличие от него, шерсть грозного животного короче и на мускулистом теле невооружённому взгляду были заметны выступающие жилы.

Цезарь зарычал отчаяннее. Бедное животное – он прекрасно понимал, что не в состоянии справиться с таким противником. Однако вскоре мы заметили: приближающаяся собака не показывала агрессии – на её морде сквозило разве что удивление. В пятидесяти метрах мощный пёс остановился, обернулся и вдруг замахал хвостом. Мы не сводили с него глаз. Вдруг, он присел, как будто ожидая. Вскоре причина выяснилась – из-за угла показались двое взрослых мужчин.

Заметив нас они замерли в удивлении и тут же спешно направились в нашу сторону. Через мгновенье мы уже могли различить заросшие бородами лица и мешковатую, прохудившуюся местами одежду. Не зная, чего от них ожидать, загипнотизированные грозным рычаньем Цезаря мы с Ребеккой вплотную прижались друг к другу.

И тут произошло невероятное. Один из мужчин (тот, который был выше) остановился, словно в изумлении, и я услышал до боли знакомый голос:

– О господи, Тим! Тиим!

Мужчина бросился ко мне. Ребекка медленно выпустила меня из объятий. Казалось, я перенёсся в другую вселенную, слезы хлынули как из ручья; я уже отчаялся найти его. Со стороны услышал собственный крик:

– Папаа!

И уже падая, почувствовал, как сильные руки подхватили моё тело и начали осыпать поцелуями, словно маленькое дитё. И вовсе не было стыдно перед рыдающей навзрыд девочкой – пускай видит!

Мы с Ребеккой нашли моего отца. И каждый из нас в глубине души, во время всего нашего путешествия, верил в это.

Цезарь умирает. Жук-носорог. Удивительные способности. А также о том, как я спас Ребекку от неминуемой гибели.

Разумеется, вторым мужчиной оказался Алан Грустен. Он подхватил на руки Ребекку, поскольку мы уже были не в состоянии передвигаться самостоятельно – силы покинули нас окончательно. Подгоняемые страхом и надеждой, мы шли не замечая усталости, но нашим возможностям также был предел.

Мужчины принесли нас в небольшую комнату, где все необходимое для жизни было в довольно опрятном и симпатичном виде. Цезарь устало лёг на мягкий, специально постеленный для него коврик между нашими кроватями и, опустив голову, спрятал нос в выставленные вперёд тела лапы. Рэй – пёс который встретил нас, словно почуял болезнь Цезаря и жалобно заскулил.

Встревоженный Алан Грустен со стетоскопом в руках принялся рассматривать потускневшие глаза Цезаря, зачем-то заглянул в ухо, и пальцами потрогал послушно выпавший из пасти язык. Цезарь убедился, что опасности для нас незнакомцы не представляют и позволил невероятной усталости поглотить своё тело.

Папа расположился в одном из медицинских кресел рядом со мной и с улыбкой долго рассматривал моё лицо. Я боялся снова потерять отца, долго не отпускал его руку и незаметно забылся крепким счастливым сном.

После того как мы смогли разомкнуть веки отец сообщил, что я и Ребекка проспали, словно мёртвые, больше двенадцати часов. Они с мистером Грустеном долго расспрашивали обо всем что с нами приключилось и, покачивая головой, яростно возмущались тому, как коварный ЦОС сумел перехитрить людей. Я с некоей обидой спросил у папы, почему он нас покинул. Оказывается, они и подумать не могли, что не смогут вернуться – кабинка также, как и наша сгорела достигнув канализации.

Мы разговаривали долго; расспрашивали друг друга обо все что происходило. Вспомнив о флэшке, я попросил отца передать мне рюкзак. Алан Грустен взял её в руки и заявил, что эта штука, возможно, сможет уничтожить ЦОС, стоит только воткнуть её в одну из разъёмов и запустить вирус прямиком в дебри одного из центральных жёстких дисков. Но как это сделать оставалось загадкой, множество генерируемых краёвников и тысячи клиперов неустанно охраняли здание ЦОС и рыскали по городу наблюдая и оценивая происходящее.

Из рюкзака я достал и передал мистеру Грустену пробирку с красноватой жидкостью, которую передал Джеймс Уилсон на случай, если нам посчастливится встретиться. В записке, переданной учёным из Сумрачного города, мистер Грустен нашёл для себя что-то чрезвычайно важное и с восклицанием: «Это как раз то чего мне не хватало!» – удалился в лабораторию за стеклом.

Я обратил внимание на совершенно обессилевшую собаку.

– Цезарь! – обратился я к поникшему на коврике псу.

– О, Цезарь, наш верный друг, – горестно подхватила Ребекка. Она также заметила болезненное состояние пса.

Цезарь еле приподнял голову, взглянул на нас жалобно и снова уронил голову на лапы.

– Папа, можно его вылечить?

– Алан что-нибудь придумает, Тим, – ответил папа.

Потрепав пса по голове, отец поспешил к мистеру Грустену в его лабораторию.

– Как хорошо, что мы нашли их, Тим, – прошептала Ребекка.

– Да, мы через многое прошли. Все закончилось хорошо.

Я приподнялся на локтях, взял подругу за руку и улыбнулся. Помолчав, она добавила со вздохом:

– Ещё не закончилось, Тим.

Я призадумался. Мы оставили Уолли на произвол судьбы; моя мама и родители Ребекки, также, как и тысячи других родителей, все ещё были на Орбитальной станции узниками.

К этому времени Алан Грустен успел нам рассказать свою теорию. Выходило, что Солнце вовсе не погасло. Задолго до того как оно пропало, Искусственный интеллект начал строить огромную непроницаемую плёнку, за которой и остались невидимыми светило и звезды. Вот почему даже во время ночи, они не были видны на небе. Все встало на свои места, иначе чем объяснить, что в Мёртвой зоне, которую все мы считали безжизненной, благотворные солнечные лучи достигали поверхности Земли и возродили все живое?!

Здесь мы чувствовали себя прекрасно. Разумеется, понадобилось время, чтобы адаптироваться организму. Живительная влага, солнечный свет, воздух, пропитанный природными целебными свойствами, разом подняли нас с Ребеккой на ноги.

Мистер Грустен рассказал, что в Сумрачный город они с папой вернуться не могли. Он убивал взрослый организм, также как убивал мистера Уилсона. Алан Грустен работал над созданием сыворотки с использованием генов насекомых. Иногда, в лаборатории, мы наблюдали как он работает. Мистер Уилсон передал ему кровь того самого человека, который упал в канализацию. Алан Грустен вычленил из неё нечто особенно важное, то чего ему не хватало все эти годы. Он взял на анализ кровь из наших пальцев и долго выглядывал под микроскопом в капле, размазанной на поверхности прямоугольного кусочка стекла.

Ребекка и я чувствовали себя чрезвычайно важными, поскольку учёный постоянно причмокивал и удовлетворённо говорил сам себе:

– Удивительно… Вот оно как происходит… Кровь детей Ноутсити… Клетки под воздействием левитанов стали восприимчивыми к изменениям окружающей среды… Левитан воздействует на организм…

Мы покидали его в это время – учёный полностью погружался в науку. Папа показывал нам давно покинутый людьми город. Жизнь кипела и процветала в нем; Ноутсити же после всего увиденного казался нам мёртвым. Все это время мы жили словно во сне, не зная, что есть настоящий мир с животными и насекомыми, многообразием трав и деревьев. Ненавистный ЦОС отрезал нас от всего непробиваемой броней блоков и, неустанно повторяющейся ложью о гибели планеты после ядерной войны. Природа выжила, её не могла стереть с лица земли никакая техногенная катастрофа.

Тем временем Цезарь умирал. ЦОС также сделал невозможным жизнь обитателей Сумрачного города на земле. Мистер Уинстон был прав, оставалось надеяться, что Алан Грустен сможет что-нибудь придумать и излечить пса. И он действительно изобрёл лекарство. Обладая необходимым ингредиентами: кровью упавшего в канализацию; нашей с Ребеккой мутировавшей кровью; генами насекомых, которых то и дело вылавливал в окрестных парках, он наконец приготовил то, что так долго старался вывести.

– Вот эта жидкость – спасение человечества, – воскликнул он однажды, протягивая колбу с мутной голубой жидкостью. При этом вертел ею прямо перед моим носом.

– Да, неужели? – засмеялся папа.

Мы с Ребеккой также рассмеялись над взъерошенным, но в то же время чрезвычайно серьёзным видом Алана Грустена.

– Вы что смеётесь? – обиделся тот. Мы никак не могли остановиться и продолжали улыбаться.

– Да что вы смеётесь, я спрашиваю? Это точно эликсир невиданных ранее свойств. В нем есть гены жука-носорога.

Я держась за живот, указал ему на зеркало. Алан Грустен посмотрел в треснувшее стекло. Он стоял, одетый в белый с разноцветными пятнами медицинский халат – волосы стали дыбом, борода торчала в разные стороны, в руках колба с непонятной голубоватой жидкостью.

Но гениальным изобретателям, как часто бывает, безразлична своя внешность. Он лишь сказал недоуменно:

– И что такого? Женщин тут нет, чтобы я наряжался.

Мне кажется Ребекка даже обиделась последним словам, но не подала виду, а учёный тем временем напрочь забыл о своей персоне и продолжил с видом человека, сделавшего открытие века:

– Вы, не понимаете! Жук-носорог – самое сильное существо на планете. Он может поднимать вес, превышающий свой собственный в тысячу раз. Вот ты, Тим, сколько весишь?

– Сейчас, наверное, не больше двадцати трёх килограммов, – ответил я с сомнением. Я очень похудел за последние дни.

– А теперь представь, что ты, обладая подобной силой, смог бы поднять двадцать три тонны! – воскликнул раззадоренный профессор и добавил, заметив моё недоумение: – Ты смог бы поднять вон тот грузовик!

Алан Грустен указал в окно на стоящий вдалеке большегруз. Я представил себе эту картину и сказал, больше опасаясь его обидеть, чем доверяя высказанной фантастикой:

– Ого! Круто!

– А вот в этой жидкости, – продолжал учёный, подхватив другую колбу, – гены кузнечика и пустынной саранчи.

Все присутствующие при этом переглянулись.

– Кузнечик, чтобы вы знали, обладает невероятной прыгучестью. Обладая его способностями, вы смогли бы взлететь ввысь на двести метров. А саранча мистер Грустен, – обращаясь ко мне почему-то на вы, – одно из самых быстрых существ на планете.

Он взялся за третью колбу:

– А вот в этой жидкости гены жука-бомбардира, известного тем, что он обстреливает врага струёй пахучей жидкости, раскалённой до ста градусов и представляющей из себя смесь двух сложных химических компонентов.

Мистер Грустен ещё долго объяснял нам, что же такого чудесного он создал. Как оказалось, он смог внедрить в каждую жидкость гены таракана и мы, плюс ко всему прочему, узнали, что в мозгу этих насекомых содержатся молекулы антибиотиков, позволяющих им излечиваться от болезней. А самым большим достижением Алан Грустен считал вычленение ДНК ос, которые, как известно, невероятно устойчивы радиоактивному излучению. В общем, все его разговоры сводились к бесконечным научным терминам, формулам и прочей белиберде, так что мы большую часть понять не смогли. Отец, иногда ему помогавший в изысканиях, соображал куда больше и спросил:

– Но ведь раньше ничего не получалось? Сейчас что изменилось?

Алан грустен ответил с возмущением, как будто папа должен был разбираться во всех этих науках ничуть не менее чем он:

– Что изменилось? Да у нас появилась кровь человека из Сумрачной зоны и кровь детей, с мутировавшими клетками из Ноутсити. Как ты не понимаешь?

– Ну допустим. И что теперь?

– Хм… Действительно, что теперь? – переспросил учёный и растерялся. Через минуту, видимо, решившись, добавил: – Я попробую ввести одну из жидкостей себе в организм.

Отец был категорически против. Он боялся что это могло быть смертельно опасно – никто не знал, как поведут себя чужеродные ДНК в крови человека. Но фанатичного учёного уже ничем не остановить. Он под ожесточённое сопротивление друга, все же смог его убедить, что ни в коем случае не откажется от этой безумной идеи.

Отец был вынужден махнуть рукой. Следом, Алан Грустен перелил из колбы немного голубой жидкости в пластмассовый стакан, затем выдохнул и залпом опрокинул его себе в рот.

– Фу, какая же гадость, – сказал он после этого, сморщившись.

Ничего не происходило. Через два-три часа мистер Грустен позеленел в лице и, схватившись за живот, убежал в туалетную комнату. Отец, до этого силившийся подавить тревогу, прокричал ему вдогонку:

– Алан, по-моему, у тебя появились совершенно другие способности. Не те что ты ожидал.

И мы втроём рассмеялись. После того как мистер Грустен вернулся, его внешность обрела обычный вид. Ничего не происходило – никаких изменений. Он, проткнув себе палец иголкой, капнул каплю крови на стеклянный прямоугольник и долго её изучал, в чудом сохранившийся микроскоп.

Мы в это время склонились над обессилившим Цезарем. Бедный пёс уже не мог лежать на четвереньках. Он лежал на боку с закрытой пастью, поглядывал на нас и иногда жалобно скулил. Ребекка гладила его по всему телу и не могла удержаться от слез. Я отвернулся; папа приобнял меня за плечи и поцеловал в волосы. Подошёл Алан Грустен. Он, как и все чудные учёные, говорил прямо то, что думал:

– Даа, похоже, ему осталось недолго. Все лекарства которые я ему давал, к сожалению, не помогают.

Папа с укоризной посмотрел на него в немом посыле: «Ну что же ты так прямо?» Алан Грустен сообразив, что детям не всегда принято говорить правду, закрыл руками рот. Но мы уже были закалены последними событиями, поэтому воспринимали окружающую действительность мужественно.

Тем временем учёный сообщил отцу, что клетки насекомых попали в его кровь, но не могли соединиться с клетками крови человека и погибали. Его охватило отчаяние – чего-то не хватало. Мы с Ребеккой остались рядом с псом, а взрослые удалились в лабораторию. Девочка ласково шептала Цезарю и гладила по всему телу:

– Эх Цезарь – ты наш спаситель. Не покидай нас.

Собака заскулила. Казалось животное понимало все, что мы ей говорили. Однако, судя по обессиленному виду, надежды не было.

Из лаборатории послышался звон разбившейся колбы. Ребекка решила помочь мужчинам и удалилась в лабораторию. Через некоторое время послышался возглас девочки, я встревожился и метнулся в лабораторию (она стала мне невероятно близким человеком).

– Что случилось Ребекка?

– Да ничего страшного. Порезалась осколком.

Отец наспех перебинтовал палец. День близился к концу; стемнело. Девочка снова присела рядом с Цезарем. Мы не знали сколько осталось бедному псу – он таял на глазах. Я заметил, что бинт окрасился в красный. Ребекка, видимо, сильно порезалась, кровь просачивалась и уже собралась небольшим сгустком у основания большого пальца. Ребекка погладила пса и тут Цезарь в знак благодарности последним усилием лизнул её руку и с тяжким вздохом, сомкнув веки, замер. Мы остолбенели в ужасном предчувствии; через мгновение я отчаянно призвал взрослых:

– Паап!

Ребекка вовсе не замечала свой окровавленный палец. Она также стояла неподвижно, не в силах вымолвить слова и лишь обильные слезы заволокли широко раскрытые печальные глаза. Прибежал отец с мистером Грустеном. Они сразу поняли, что дело плохо. Мистер Грустен опустился на корточки и раскрыл пасть Цезаря.

– Он умер? – прошептала Ребекка

– Язык ещё тёплый.

Но судя по тону Алана Грустена, он уже не сомневался – Цезарь не очнётся. Отец приобнял Ребекку за плечи. Девочка горько зарыдала.

– Странно, не пойму откуда кровь на языке? – пробормотал, спрашивая сам у себя, Алан Грустен.

– Это, наверное, моя, – сквозь всхлипы предположила Ребекка.

К этому времени она уже заметила кровь, но не могла себя заставить отойти от умирающего друга. Отец достал из тумбочки в углу старую простынь, разорвал на полоски и тугим толстым слоем замотал палец девочки вместе со всей ладонью.

– Ребекка, ты очень бледна, – заметил он после этого, – тебе надо прилечь.

– Я не устала! – отрезала Ребекка.

Она явно намеревалась не отходить от собаки ни на шаг даже ночью. И я, и взрослые понимали, что ничто не в силах заставить её уснуть и смирились. Но веки Ребекки против её воли сомкнулись, все тело обмякло, и она, качнувшись, рухнула прямо на чудом успевшего протянуть руки мистера Грустена. Папа подбежал и помог уложить её на медицинскую койку. Я – встревоженный, не отпускал безвольно висящую руку.

– Что с ней? – спросил я или даже закричал. – Скажите, что с ней?

Взрослые молчали. Алан Грустен на запястье отчитывал пульс Ребекки.

– Заметно замедлился, – встревоженно сообщил он, глядя в глаза отцу. В мои взглянуть у него не хватило смелости.

– Спасите её! – вскричал я и забился в истерике.

Потерять в один вечер верного друга и следом того, кто в последнее время стал для меня самым близким человеком во вселенной было выше моих сил.

– Папа, – воскликнул я, заливаясь слезами – когда же это кончится? Почему все так несправедливо?

Он крепко обнял меня и не отпускал. Затем с немой мольбой посмотрел на мистера Грустена. Тот лишь пожал плечами, мимикой дал понять, что не знает, как быть. Постояв минутку в растерянности, он проследовал в лабораторию и, вернувшись, всунул мне в рот две белые таблетки. Я с трудом отпил глоток из заранее преподнесённого стакана. Папа долго держал меня и не отпускал. Держал до тех пор, пока у меня не помутилось в голове, и я не забылся тревожным и беспокойным сном под воздействием лекарств.

Вроде я видел какой-то прерывающийся сон. Или это было наяву?! Появлялась Ребекка и что-то говорила мне, то приближаясь, то удаляясь. Её слов я разобрать не мог, однако чётко слышал мужчин, будто разговаривающих друг с другом. До сих пор не могу понять спал я в тот момент или просыпался. Папа вроде бы сказал:

– Что же делать Алан? Она умрёт?

Видимо, учёный не знал, что на это ответить. Возможно что-то и ответил – этого я не услышал. Однако мне запомнилось, что он точно талдычил про своих насекомых:

– Представляешь, Брайан, тараканы умеют противостоять давлению, в девятьсот раз превышающему их собственную массу.

– Замечательно! Но меня больше интересует, что мы будем делать дальше?! Неужели мы не сможем спасти Цезаря и Ребекку и вернуться в Ноутсити?

И что-то ещё. Они разговаривали целую вечность. Лишь позже я узнал, что мужчины просидели рядом с нашими ложами до утра, и чтобы не заснуть беседовали обо всем на свете стараясь отвлечься от грустных мыслей.

Я проснулся от того, что тёплое и влажное касалось моей руки и, потирая глаза, чуть не вскрикнул от удивления. Абсолютно здоровый Цезарь облизывал мою, свесившуюся с края ладонь. Я тут же соскочил с кровати и обнял его за шею: «Цезарь. Ты выздоровел. Слава Богу» и крепко прижался щекой к мохнатой морде. На соседней кровати, как ни в чем не бывало, болтала ногами Ребекка. Дождавшись, когда я оторвусь от пса, улыбаясь, вполголоса проговорила:

– Я уж думала ты никогда не проснёшься.

Я мигом подскочил к ней:

– Ребекка, милая моя Ребекка. Мы думали ты уже… эээ, – запнулся, и сразу нашёлся что добавить: – Что ты заболела.

– Тсс, – показала мне на мужчин, спящих в креслах рядом с нашими кроватями. – Не будем их будить.

На улице было невероятно светло. Бог знает, каким чудесным образом солнечный свет проникал в эти заброшенные места. Все казалось чудесным, волшебным. Мы тихо выбрались на улицу.

– Какой чудесный день, – заметила Ребекка. – Пойдём прогуляемся, пока взрослые спят. Я чувствую себя немного странно.

Я насторожился. Возможно болезнь давала о себе знать.

– Ты нас здорово напугала.

Мы свернули на Браво-стрит. Наслаждаясь теплом, добрались до поблёкшей университетской больницы. Это было одно из немногих сооружений в древнем городе высотой в пять этажей. Вьющиеся растения облепили фасад здания до самой крыши – джунгли поглощают безжизненный город, постепенно заволакивая, тянущимися ввысь растениями.

Цезарь (как будто бы и не лежал вчера бездыханный) весело семенил рядом. Рэй также – привыкший к незнакомцам окончательно, увязался с нами.

В следующие секунды произошло невероятное. Вдруг Цезарь заметил котёнка, выскочившего на свою беду из-за угла. Шустрый комок, заметив грозную псину, пулей взметнулся по лианам и мигом достиг третьего этажа здания. Цезарь с невероятной скоростью, словно искра, устремился за несчастным существом. На подходе к зданию, прыжком метров в десять, по наклонной, взлетел до уровня ошалевшей кошки, мигом оказался на крыше с бедным котёнком в зубах и застыл, поражённый своей же неожиданной прытью. В это же время Ребекка с отчаянным криком: «Цезарь, фу, нельзя!» чуть присела, отпружинила согнутыми в коленях ногами и пулей, словно огромный кузнечик, запрыгнула прямо на крышу и приземлилась рядом с Цезарем на четвереньки.

С минуту мы все не двигались вовсе: я сбитый с толку внизу; Ребекка на четвереньках, уставившись в одну точку перед собой; Цезарь с раскрытой пастью, замерший как истукан, что вовсе не свойственно находящемуся в постоянном движении животному. Рэй, который до этого бегал с постоянно раскрытой пастью, от удивления её захлопнул. Это выглядело бы комично, но нам было не до смеха – все произошло неожиданно и стремительно. Котёнок, воспользовавшись моментом, давно умчался прочь.

Через секунды Цезарь, склонив голову набок, посмотрел на Рэя, будто хвастаясь: «А так ты можешь, силач?», а следом я услышал жалобный, испуганный голос, пришедшей в себя Ребекки:

– Тим, что это было?

– Сейчас, – выпалил я и бросился в сопровождении Рэя к открытой двери здания. Не без труда отыскав пожарную лестницу, домчался до верхнего этажа и выскочил на крышу.

Ребекка, обхватив руками согнутые коленки, сидела и боялась пошевельнуться. Она изумлённо следила глазами за вмиг сообразившей собакой – та, как блоха, прыгала по крыше, взмывая вверх на несколько метров – испытывала свои новые способности.

– Слушай, похоже, чудо-средство мистера Грустена работает! – воскликнул я.

Другого объяснения просто не было. К этому времени Ребекка и сама начала догадываться. Жидкость попала в её кровь в тот момент, когда она порезалась, помогая непутёвым взрослым убрать осколки разбитой колбы.

– Я боюсь встать, – сказала она вполголоса.

Я ей помог осторожно подняться на ноги. Она, вопреки опасениям, не взлетела.

– Но мы же шли как обычно, Ребекка! – успокоил я её.

Вскоре мы уже спускались по лестнице. Цезарь просто перепрыгивал весело пролёты – ему не требовалось много времени для привыкания. Оказавшись на улице, я предложил Ребекке попробовать ещё раз. Она, чуть осмелев, легонько оттолкнулась от земли и мгновенно взмыла на несколько метров вверх, после чего твёрдо приземлилась на полусогнутыеколени.

– Обалдеть!

В жизни бы не поверил, но я видел собственными глазами. Ребекка спросила:

– Но как же Цезарь? Он же не порезался?

– Помнишь он лизнул твою руку? Там была кровь!

Ребекка кивнула в знак согласия. В жидкости были гены таракана с антибиотиками. Видимо, по этой причине организм Цезаря сумел побороть вирус. Если и у меня появятся похожие способности, мы сможем вернуться в Ноутсити и избавиться от ЦОС. Ребекка окончательно освоилась со своим новым телом. Если честно, я чуточку завидовал подруге. Она словно прочитала мои мысли:

– А что если тебе тоже попробовать? Тогда мы попытаемся спасти родителей.

– Папа ни за что не согласится, чтобы я влил в себя эту жидкость, – пробормотал я с сожалением.

Да, папа бы точно не разрешил, опасаясь неизвестных последствий. Оставался один выход – влить эту жидкость без его ведома.

Цезарь взлетал на крыши зданий и гонялся за изумлёнными котами, которым отныне нигде не было спасения. Благо он просто за ними гонялся и пугал, без цели уничтожить всех в мире кошек. Мы еле успокоили раззадоренную прыжками собаку.

После, вернулись к тому зданию, в котором оставили крепко спящих мужчин. К счастью, они спали до сих пор – бессонная ночь уморила их. Оставив Цезаря на улице, мы на цыпочках пробрались в лабораторию. На столе стояла одна колба с голубой жидкостью. Бумажка, наклеенная мистером Грустеном, чтобы не спутать указывала:

«Жук-носорог+оса+таракан».

По всей видимости, не все ДНК уживались друг с другом. На рядом стоящем основании разбитой колбы, на наклейке было написано:

«Кузнечик+бомбардир+оса+таракан».

– Тим, может не надо? Никто же не знает, что будет завтра со мной!

– Ну это значит лишь одно – что-то будет с нами вместе. Я не представляю свою жизнь без тебя, Ребекка.

Кажется, это был первый раз, когда я высказал Ребекке свои чувства вслух. Тут же покраснел, смутившись от своей смелости. Она, улыбнулась и опустила глаза.

Улучив момент, я вылил часть содержимого колбы в рот. По истечении нескольких минут каких-либо изменений в организме не ощущалось. Вскоре вовсе, вся витающая в воздухе романтика испарилась из-за того, что схватившись за живот, я был вынужден умчаться в направлении уборной. Я нашёлся выпалить что меня тошнит; Ребекка тактично промолчала.

Взрослые ничего не заметили. К полудню проснулся папа и вслед его изумлённому: «Ребекка? Как ты?», открыл глаза и мистер Грустен. Мы договорились ничего не говорить взрослым – все ещё не было ясно, произойдут ли со мной какие-либо изменения. Цезарь в помещении вёл себя как обычно, предварительно успев чрезвычайно удивить мужчин своим необыкновенно здоровым видом.

День прошёл за изучением языка и других частей тела Цезаря – мистер Грустен порывался полностью его обследовать. Мне кажется, дай ему волю он вовсе не выпустил бы собаку из лаборатория. К счастью благоразумие не покидало Алана Грустена.

Мы с Ребеккой под разными предлогами не выходили из помещения и, придумывая различные основания, не выпускали собаку, порывавшуюся выскочить на улицу. Благо, взрослые весь день провели в лаборатории. Мистер Грустен не заметил, что жидкости в колбе поубавилась. Папа то и дело отправлялся за подопытными насекомыми, приговаривая: «сколько можно мучить бедных букашек, все равно ничего не выходит». Ребекка тоже жалела всякую ползающую и летающую вокруг живность, но учёный отвечал на её возмущение тем, что он вовсе не убивал насекомых, а всего лишь специальной иглой изымал из тельца несколько клеток, после чего отпускал восвояси. Судя по тому, что в комнате тут и там ползали противные тараканы и жуки, мы убедили себя, что это действительно так.

С утра (в то время, когда ничего не подозревающие взрослые ещё спали) Ребекка, я и Цезарь, помчались к тому самому зданию. Под сводом здания, специально обустроенного для въезда машин скорой помощи, стоял автомобиль. Ребекка со словами: «Ну давай попробуй», указала мне на него.

Приблизившись, я попробовал сдвинуть тяжёлый груз с места. Ничего не получилось. Моих сил было столько же, сколько и накануне. Ребекка подошла ближе и попыталась меня успокоить. Она со словами: «А может как я? Смотри» и совершенно упустив из виду бетонный свод над головой, подпрыгнула и сильно ударилась о широченную плиту потолка. После такого удара у неё наверняка должен был расколоться череп. Однако Ребекка, как ни в чем не бывало стояла напротив, лишь потирая место ушиба.

– Ребекка, твоё тело теперь, похоже, такое же крепкое как у таракана, – воскликнул я и позавидовал подруге пуще прежнего.

– Хм. По всей видимости, только один эликсир мистера Грустена оказался действенным.

Ребекка подошла к машине и попробовала её толкнуть – у неё также ничего не получилось. Неудивительно, ведь в разбившейся колбе находились ДНК кузнечика и жука-бомбардира. Учитывая, что пахучую жидкость девочка ну никак не могла выделять, полезным свойством в её теле была лишь прыгучесть и крепость скелетно-мышечной ткани.

Но что мы могли сделать, всего лишь имея возможности Ребекки? Разве что попрыгать по головам краёвников до тех пор, пока они не поймают и не скрутят девочку своими сильными руками.

Мы решили вернуться обратно и рассказать взрослым, что стало с Ребеккой. Я первым оказался за пределами широкой бетонной плиты, служащей потолком гаражного свода. Вдруг раздался треск, обернувшись, я с ужасом успел заметить, как пошла трещина; обратил внимание как девочка, пытаясь инстинктивно закрыть голову руками, подняла вверх руки и втянула голову в плечи. В следующее мгновение я оказался рядом с Ребеккой. На моих вытянутых руках лежал толстенный, обрывчатый кусок бетона с грудой строительного хлама наверху.

Ребекка лишь через несколько секунд решилась разомкнуть веки и с удивлением обнаружила меня рядом – спасшего её от участи быть расплющенной, словно жвачка на асфальте. Я на мгновенье потерял дар речи и, с ног до головы обсыпанный пепельной пылью, начал откашливаться от забившей рот и нос смеси бетона с мусором. Через мгновенье, с не меньшим изумлением отбросил прочь тяжеленный кусок, словно мелкий камешек.

– Получилось! – вскрикнула Ребекка и повисла с благодарной радостью у меня на шее.

Так и стояли пару секунд – грязные от пыли и смущённые: Ребекка – собственным порывом; я от неожиданной близости девочки и внезапно проявившейся чудовищной силы; Цезарь сначала напуганный, но уже оправившийся, грохотом крутился рядом.

Наконец, мы смогли осознать произошедшее. Что делать дальше? Мы согласились друг с другом: не стоит рассказывать взрослым о внезапном открытии, иначе они ни за что нас не отпустят одних. А им пока не стоило попадаться на глаза краёвников. Необходимо вернуться до тех пор, пока окончательно не рассвело и оставить записку с объяснением. В противном случае мой отец, боясь очередной разлуки, может все испортить.

Так мы и сделали. Нам оставалось только одно – завершить начатую борьбу; свергнуть власть обезумевшей ЦОС; вернуть родителей детям и разыскать Уолли, пожертвовавшего собой.

Боже, надеюсь он был жив, наш благородный товарищ.

Последняя битва.

Цезарь увязался с нами. Мы не смогли заставить его остаться со взрослыми. Он вилял хвостом, слушая наши увещевания; после слов «охранять» вроде бы с недоумением остался стоять рядом со зданием, но не успели мы отойти и на несколько десятков метров, как он уже весело семенил рядом.

Прекратив попытки вернуть его обратно, мы направились в сторону выхода из тёмного подземелья. Неуверенные в своих силах, молчаливые, в тревожном ожидании последующих событий, добрались до лестницы, ведущей в мрачный и сырой туннель.

Ребекка и Цезарь одним махом взлетели к самому входу. Мне же пришлось шагать как обычно. Я не мог прыгать как они, но я был невероятно силен. Конечно же мистер Грустен несколько ошибся в расчётах – локомотив навряд ли смог бы отшвырнуть, но легковые автомобили я, под восхищённое одобрение Ребекки, отбрасывал без особого труда на пару метров.

Вскоре, я уже стоял у входа, рядом с Ребеккой и Цезарем. Мерзкие крысы, слушая лай, почуявшей запах собаки, не высовывали и носа. Обратный путь занял гораздо меньше времени. Нам не пришлось искать тот самый люк, в который мы погрузились, чтобы попасть в подземелье. У первого же попавшегося выхода, который как известно замурован намертво, я взобрался по металлической лестнице, потрогал заваренный железный люк и одним ударом выбил его так, что он, с громким треском разорвавшихся швов, улетел в сторону.

***

Мы снова очутились в Сумрачном городе; на самой окраине. Мрачная, но все же живая атмосфера, встретила нас затхлым удушливым воздухом. Неудивительно, что люди Сумрачного города были восприимчивы к вирусу, хотя и были сильнее граждан Ноутсити. После того как мы побывали и вкусили аромат настоящего, утопающего в зелени и полного жизнью мира, было очевидно, что ЦОС медленно, но верно уничтожал жителей этого мрачного места и вслед за ним настанет время Ноутсити.

Шагая по улицам, мы встречали редких прохожих с серыми болезненными лицами, которые также, как и в первый раз, оборачивались нам вслед. Но мы были уже другие – мы были сильнее, выносливее и мы были единственной надеждой на будущее. Вскоре появился и Эндрю со своей ватагой. Мальчик крайне удивился нашему появлению. Он рассказал, как они с мамой после сообщения мистера Уилсона о том, что он отпустил нас в страшный колодец, чуть ли не каждый день приходили к люку и вслушивались в пустоту, пытаясь различить звуки шагов.

Я вспомнил свою беспомощность с кирпичом и, с плохо скрываемым удовольствием, предложил попробовать ещё раз. Тот самый мальчишка раздобыл где-то тяжёлый камень и протянул мне. Я, размахнувшись, закинул его так, что тот улетел, описывая начало дуги. Камень мигом исчез вдали. Мальчишки присвистнули и не могли понять – как такое возможно. Мы не располагали временем объяснять.

Вскоре, в сопровождении оравы детей и взрослых, которым ребята успели все рассказать (приукрашивая на свой лад события последних дней) мы добрались до ворот, которыми в несколько рядов Сумрачный город наглухо отделен от Ноутсити.

Толпа отстала от нас в нерешительности. Ворота тщательно охраняли отряды мрачных краёвников и клиперов. На расстоянии тридцати метров роботы, наблюдавшие за происходящим из вышек, расположенных по обе стороны ворот, предупредительно заголосили металлическими голосами:

– Внимание, вы приближаетесь к охраняемой зоне! Немедленно вернитесь за черту!

Я, Ребекка и оскалившийся в рычании Цезарь, ничуть не сбавляя шаг, двигались дальше.

– Предупреждаю, мы будем вынуждены принять меры! – заговорили все краёвники одним единым голосом.

Башен было не менее двадцати, а в каждой из них один краёвник. Количество охранников за воротами – неизвестно. Клиперы, численностью не менее сотни, выстроились в несколько рядов. К охране своей территории ЦОС относился серьёзно.

За двадцать метров, встроенные в ворота двери открылись и навстречу нам выдвинулись два здоровенных робота. Они – превышающие ростом и меня и Ребекку как минимум в три раза, направились с грозным видом в нашу сторону. Мы не останавливались и скоро роботы оказались на расстоянии вытянутой руки. Один из них рявкнул:

– Вам что непонятно? Оглохли?

Злоба исказило его лицо. Они стали совсем как мы; они научились чувствовать. Если так, то людям оставалось жить совсем немного времени. В них ЦОС нуждаться перестал.

Намереваясь схватить, здоровенный робот потянулся ко мне. Вдруг его лицо вытянулось в изумлении: я схватил за запястье и без особых усилий остановил его руку. Он удивлённо посмотрел на свою обездвиженную конечность и попытался отдёрнуть. Второй также уставился на то место, за которое я ухватился мёртвой хваткой и не нашёл ничего лучше, как с негодованием воскликнуть: «Как ты смеешь?! Убери свои лапы!» После этого он попытался уларить меня, но тут я дёрнул одного за обездвиженную мной руку вправо так, что тот отлетел и рухнул наземь. Кулак второго я встретил второй ладонью и резко потянул вниз – робот мигом рухнул на колени. Стоявшая до этого за моей спиной Ребекка подошла и прошептала в ухо склонившемуся краёвнику:

– Я не советую вам вставать.

Мы прошли мимо поверженных роботов. Изумлённые охранники ворот в своих вышках застыли. К этому времени ЦОС уже был в курсе происходящих событий и наверняка отчаянно соображал, что делать.

Я с размаху выбил ворота. Петли, вмонтированные в бетон, выскочили с кусочками стены и рухнули перед нами. Затем – вторые ворота, третьи. За ними стояли рядами отряды; мы же очутились в Ноутсити, в самой нижней плоскости. Я не ожидал, что тут соберётся так много роботов. Их было сотни три, не меньше. Сверху снижался корабль, также наполненный превратившимися в солдат краёвниками. Я остановился в нерешительности. Ребекка заметила мою растерянность и прошептала:

– Давай, действуй. Им не удастся нас остановить!

После сказанных слов, смелая девочка напряглась всем телом и, вытянув руки со сжатыми кулачками над собой, взмыла в прыжке, устремившись прямо в пикировавший в приземлении корабль. Удар оказался настолько силен, что она прошила судно насквозь. Попавшиеся на её пути, до этого толпившиеся готовясь спрыгнуть краёвники, разлетелись в разные стороны.

– Цезарь охраняй! – отправил я пса вслед за Ребеккой.

Верного товарища не надо было просить дважды. Цезарь мигом прошил ещё одну дыру и очутился рядом с Ребеккой. От ударов огромный корабль раскололся посередине и, уже не имея правильно расположенный центр тяжести, рухнуло половинками невдалеке.

Убедившись, что друзья, обладавшие прочностью тараканов, не пострадали, я двинулся в сторону переминающихся роботов. Ребята Сумрачного города воодушевились нашими успехами и с победными криками бросились вслед за нами. Я раскидывал в стороны роботов, то и дело наседавших со всех сторон, но их не становилось меньше. Как нельзя кстати, пригодились сильные мальчишки – они шустро расправлялись с клиперами, раскидывая тех в разные стороны словно мячи.

Я прорывался сквозь многочисленных краёвников до тех пор, пока они, сообразив, что справиться со мной не в состоянии, не отступили и не сомкнули ряды, преграждая нам путь в направлении верхних плоскостей. Я был невероятно силен, но мои возможности также ограничены, а противников слишком много. Ребекка стояла наготове по правую руку от меня, Цезарь ощетинившийся по левую. За нами ожидала дальнейших действий толпа смелых ребят из Сумрачного города. Тысячи краёвников стояли напротив, намереваясь ни в коем случае не пропускать нас к башне ЦОС. Я тяжело дыша прошептал:

– Ребекка, они хотят взять нас количеством.

Я уже запыхался; Ребекка забеспокоилась. ЦОС сообразил, что нельзя дать мне отдохнуть, и толпа краёвников двинулась стройными рядами к нам навстречу.

Ребекка прошептала:

– Тим, попробуй отвлечь их столько, сколько сможешь. Я попытаюсь найти Уолли.

Она не дала мне опомниться и одним движением устремилась вверх. Цезарь остался рядом со мной. Я собрал оставшиеся силы и волю в кулак. Благо передышка дала возможность восстановиться.

Первыми на нас нахлынула орда летающих клиперов. Завязалась настоящая битва. Ребята мне здорово помогали. Пёс зубами впивался в круглых злодеев и, смыкая мощные челюсти, выводил их из строя. Мы продвигались вперёд, отвлекая большие силы Искусственного интеллекта на себя. Только бы Ребекка смогла что-нибудь придумать!

***

Тем временем девочка несколькими стремительными прыжками оказалась у дома Уолли. Она пинком распахнула дверь и вбежала в дом. Сэм, уже предупреждённый ЦОС по внутренней связи, на минуту опешил тому, что Ребекка так быстро оказалась в его владениях. Это позволило девочке мигом осмотреть все комнаты. Уолли она не нашла и тут же разумно предположила, что друг надолго заточен в Долине вычислений. Сэм очнулся; воспользовавшись замешательством незаметно приблизился сзади и схватил железной хваткой Ребекку за шиворот, рявкнул.

– Мисс Беккер, мне приказано вас задержать!

Ребекка напряглась изо всех сил, вложила в прыжок все своё отчаяние. Оттолкнувшись она взлетела к потолку так, что пробила с треском крышу дома и вылетела наружу, вместе с намертво вцепившимися в неё кистями рук покалеченного Сэма.

Не прошло и минуты, как она оказалась в облачной зоне. Ребята – узники Долины уже заметили странное волнение немногочисленных охранников. Ребекка в один прыжок достигла середины и приземлилась на расстоянии десяти метров от Уолли. Друг раскрыл в удивлении рот.

– Уолли, нет времени объяснять! Нам нужно добраться до башни ЦОС!

Несколько краёвников с окраины Долины уже устремились к ней. Измученному Уолли не требовалось повторять дважды – он мигом подбежал к Ребекке и первым же делом задал уместный вопрос:

– Но как?

– Обхвати меня руками со спины, – приказала Ребекка и добавила медлящему в нерешительности другу: – Доверься мне.

После этого она бросила пронзительный клич, всем отрабатывающим повинность ребятам Долины:

– Мы хотим вернуть родителей! Помогите нам!

Услышав про родителей, мальчики и девочки измученные, но подгоняемые надеждой, вскочили с рабочих мест и со всех сторон бросились к бегущим краёвникам. Они вцепились в них со всех сторон. Уолли успел заметить, как долговязый парень бросился в ноги одному из охранников и тот с повисшими на нем детьми рухнул на землю. Приём оказался действенным.

К этому времени Уолли уже обхватил Ребекку сзади, и девочка взмыла с грузом вверх. Понадобилось невероятно много усилий со стороны Ребекки, чтобы добраться до центра. Там возвышалась башня ненавистного ЦОС.

На подходе девочка рухнула в изнеможении и прошептала Уолли, протягивая ту самую флэшку с вирусом:

– Уолли, нужно запустить вирус в жёсткий диск.

Огромную башню, от плоскости, на которой стоял Уолли, отделяло пустующее пространство в десятки метров.

– Я не умею прыгать как ты! – взмолился Уолли в отчаянии.

Ребекка, еле передвигая ноги, подошла к огороженному перилами краю и взглянула вниз. К этому времени уже все ребята города высыпали из домов на улицу. Они собрались вокруг обрыва каждой плоскости, примыкавшей к башне ЦОС.

Внизу продолжалась битва. Я, раскидывая роботов в разные стороны, пробрался к основанию башни. Между мной и центральным входом оставалось метров пятьдесят. Всю свободную площадь перед башней заполонили краёвники, готовые оборонять вход до конца. Я выбился из сил. Вокруг скандировали тысячи голосов:

– Вперёд, Тим, вперёд!

Многоэтажная масса призывала закончить начатое дело. У детей Ноутсити появилась надежда. Я сделал два шага к стройным рядам роботов. Взъерошенный Цезарь, тоже невероятно уставший, ступал рядом – он был готов биться до конца. Впрочем, как и все мы.

Не успел я сделать ещё несколько шагов, как раздался раскатистый голос, словно гром среди ясного неба:

– Приказываю… Схватить его!

В первый раз в жизни мы услышали его голос. ЦОС требовал задержать нас и в его голосе чувствовался страх. Страх отражался на всех краёвниках, связанных единой системой. Их нерешительное поведение выдавало опасения роботов – они боялись, они уже умели чувствовать.

Но мои силы были на исходе. «Неужели все? Они скоро смогут одолеть нас. Все было зря», – пронеслось у меня в голове. Словно читая мои мысли, краёвники двинулись мне навстречу. Десятка два я раскидал в разные стороны, но они смогли навалиться на меня толпой. Четыре робота схватили за одну руку, ещё четыре за другую, двое накинулись сзади. Я упал на колени. Остальные оттеснили идущих за мной ребят. «Вот и все», – только успел я подумать, как услышал далёкий крик:

– Тиим!

Вслед за наполненным отчаянием призывом, изо рта Ребекки вырвался шар бесцветной маслянистой жидкости и устремился в кучу краёвников. Реакция с левитановым воздухом вызвала неожиданный эффект – шар воспламенился. Один из солдат – из тех, что прижимали морду Цезаря к земле, откинулся словно ошпаренный и, объятый пламенем, рухнул на землю. Три краёвника разом отпустили собаку. Цезарь залаял, также изрыгая шары пламени и ряды врагов, которые стояли перед нами, вспыхнули как огромные спички.

«Вот и проявились гены жука-бомбардира», – сразу же пришло мне в голову.

Сверху на головы остальных краёвников посыпались шары, и вот уже многие роботы, объятые пламенем, мечутся из стороны в сторону, а остальные в ужасе разбегаются по разным направлениям.

Я стряхнул двух, которые все ещё осмеливались держать мои руки и двинулся в сторону входа башни ЦОС. Без препятствий прошёл мимо нескольких охранников – они уже не смели меня останавливать. Далее пинком снёс массивные, в три человеческих роста высотой, двери. Редкие, роботизированные сотрудники башни, расступаясь перед невероятным мальчиком, пропустили к лифту, и мы с Цезарем взобрались на тридцать восьмой этаж.

Как только сошли и сделали два шага в направлении стеклянной стены, нас остановил вкрадчивый голос:

– Тим, не торопись… Послушай!

Я остановился. Со мной разговаривал ЦОС.

– Что? – ответил я, через несколько секунд

– Мы можем править вместе. Ты только представь: будешь королём всех этих мальчишек и девчонок!

Я не ответил. Схватил подвернувшийся под руку стул и запустил его прямо в стеклянную стену. Осколки мелкой крошкой посыпались вниз, туда где пламя охватило несколько сотен, бьющихся в конвульсиях роботов. Я подошёл к самому краю и проговорил вполголоса:

– Не нужна мне твоя власть. Я хочу, чтобы в Ноутсити властвовала природа.

Наверху, у самого края, стояла Ребекка и Уолли. Они также увидели меня.

– Ну давай, Ребекка, – прошептал я сам себе.

И в это же время Ребекка сказала товарищу:

– Уолли, тебе надо довериться нам с Тимом. Ухватись за меня ещё раз.

Друг без тени сомнения обнял её за спину, после чего, примерившись, Ребекка прыгнула с обрыва в пустоту так, чтобы в падении пролететь как можно ближе к зданию. Она не промахнулась – я одной рукой ухватился за балку рамы в стене; другую вытянул, свесившись насколько это возможно; подхватил протянутую руку Ребекки; и одним махом втянул и её и Уолли в здание. Не удержавшись на ногах от мощного рывка, мы упали на пол.

Ребекка отряхнулась, достала флэшку и протянула Уолли со словами:

– Возьми и уничтожь его!

Уолли посмотрел на меня. Я кивнул. Друг подошёл к возвышающимся посредине этажа штабелям электронных блоков с множеством проводов. Металлический голос не унимался:

– Уолли, остановись! Ты уничтожишь Сэма! Подумай, как вы будете жить без меня?!

Друг замер на секунду, потом решительно ответил: «Как-нибудь обойдёмся своими мозгами» и воткнул флэшку в один из разъёмов. Через несколько мгновений раздался гул, следом треск. Все находящиеся в здании и за его пределами экраны разом погасли. Паутина проводов процессора тут и там задымилась.

Мы молча подошли к разбитому мной огромному окну в стене. Внизу, без движения, лежали догорающие роботы. Вокруг, один за другим, дёрнувшись в последний раз, падали краёвники. Клиперы разом потухли и посыпались на землю по всему городу.

***

Мы выиграли битву!

Через минуту ребята единым гулом приветствовали нас – смущённых спасителей человечества. Центральная операционная система, которая держала в рабстве все человечество, повержена и уничтожена!

Этот день вошёл в историю как – День Свержения ЦОС.

С этого момента началась новая эра – Эра Гармонии с Природой.

Но необходимо многое возродить и многому учиться заново. Природе потребуется время; жители Сумрачного города всё ещё нуждаются в лечении.

В скором времени вернутся родители. Алан Грустен закончит работу со своей вакциной и излечит всех жителей Сумрачного города от вируса. Уже на следующий год люди воспользуются научной лабораторией ЦОС и откроют ещё одно удивительное свойство левитанов – искажение времени. Мир станет совершенно другим. Как сейчас помню одну из знаменательных лекций Алана Грустена:

«Ребята, Альберт Эйнштейн имел твёрдое убеждение, что прошлое и будущее реально и время величина относительная. Для каждого субъекта течение времени происходит с разной скоростью.

Уже к 2010-му году учёные путём долгих исследований выяснили, что относительно человека, находящегося в неподвижном состоянии, действия другого человека, пребывающего в движении, происходят в несколько замедленном виде. Правда, совершенно незаметно, поскольку разница в тысячных долях секунды…»

При слове тысячных, Алан Грустен весьма комично поднимал вверх указательный палец.

«…Также к этому времени было доподлинно известно, что для космонавтов, находящихся в экспедиции, время протекает с более медленной скоростью, чем для людей, находящихся на Земле. Течение времени напрямую зависит от гравитации. Соответственно, на небесных телах, имеющих большую силу притяжения, время протекает медленнее и наоборот.

Как вычислили астрофизики, чёрная дыра имеет огромное гравитационное притяжение, которое настолько велико, что покинуть её не могут даже объекты, движущиеся со скоростью света. Таким образом, для объекта, находящегося вблизи этой самой чёрной дыры, течение времени по отношению к земному замедляется многократно.

Представим, что рядом с чёрной дырой существует некая планета, на которой нахожусь я. А на Земле в это же время – находитесь вы. Из вышеизложенного следует, что время для меня протекает отнюдь не с той же скоростью как для вас, а намного медленнее. Что есть для меня – один день, для вас будет является – сотней лет. Таким образом, в то время, когда на Земле вы уже будете старыми и вам исполнится сто, на моей планете мне будет столько же сколько и было, поскольку на Земле пролетела вечность, а на моей планете всего лишь час или день. И, поскольку и вы и я реальны (по крайней мере чёрная дыра – это реальность), то и ваше и моё время настоящим продолжает оставаться для нас всех, несмотря на то, что отличается на целый век…».

А ещё через год Уолли не вернётся назад из 2003-го года.

Нас ждало прекрасное и светлое будущее. Дело оставалось за малым.

Но об этом как-нибудь в следующий раз!

В оформлении обложки использована фотография с https://pixabay.com/ по лицензии CC0

Оглавление

Пролог. Письмо.

Часть 1

  Погасшее Солнце. Визит странного соседа. Необычное поведение роботов. А также о том, как папа скрылся за дверью соседа и не вернулся.

  Парящий город Ноутсити. Сумрачный город. Облачная и Мёртвая зоны. А также о том, как Искусственный интеллект изменил мир.

  Призрачный футбол. Погоня за противником. Ссора с Уолли. А также о том, как я подружился с Ребеккой Беккер.

  Дом мистера Грустена. Голова робота. Отсутствующая кабинка ТРАМА. А также о том, как мой папа был объявлен в розыск.

  Дружба с Ребеккой. Приезд дедушки. Странные буквы в блокноте. А также о том, как завеса тайны начала приоткрываться.

  Хитрость Ребекки. Прояснившая все телепередача. Тревожная надпись. А также о том, как я потерял деда.

  Нейрозвезда на орбите. Свобода ЦОС. Военная операция. А также о том, как взрослые покинули Землю.

Часть 2

  Изменившаяся школа. Загадочная программа-вирус. Снова потрёпанный блокнот. А также о том, как я угодил в долину вычислений.

  Жестокое наказание. Обезвреживание Мэрон. Запуск ТРАМА. А также о том, как Уолли принёс себя в жертву.

  Мрачное подземелье. Ужасные обитатели. Неожиданное спасение. А также о том, как мы оказались в Сумрачном городе.

  Неожиданная встреча. Следы папы. Прощание с Джеймсом Уилсоном. А также о том, как огромная серая крыса перегородила нам дорогу.

  Чудесное спасение. Дивный мир. Осуществившаяся мечта. А также о том, как я нашёл отца.

  Цезарь умирает. Жук-носорог. Удивительные способности. А также о том, как я спас Ребекку от неминуемой гибели.

  Последняя битва.