Михаил Шумилкин
Преданный Вулкан
(история пограничной собаки)
На польско-белорусской границе все шло своим чередом. На нейтральной полосе тополя роняли белый пух. Часовые на вышках пристально осматривали территорию. Неподалеку стояла пограничная часть. Солдаты то тренировались на плацу, то заступали в наряды. Изредка лаяли служебные собаки. Ничего необычного почти не было. Лишь только седой старик лет семидесяти пяти пристально смотрел на КПП, часто протирая очки.
Вот с территории части вышли два солдата. Наверное, им дали увольнительную.
— Ну ты куда пойдешь, Серег? — спросил сержант Петренко рядового.
— Я в магазин, сигареты кончились. Досталось мне в тот раз от командира. На посту закурил. Неделю на гауптвахте был.
— Ну ты выдал! Курящий часовой — легкая мишень для снайпера. В войну же снайперы так и делали. Трех вспышек от спички достаточно было, чтобы цель ликвидировать. А сейчас такая техника! С современной оптикой, и с ПНВ.
— Да ладно, Вань, с кем не бывает, — рядовой Митроненко обратил внимание на старика и подошел к нему. — Здравствуйте. Вы, наверное, дедушка ефрейтора Максименко? Леша много о Вас рассказывал. Подождите, сейчас я его позову.
— Нет, — дед глубоко вздохнул и смахнул слезу, а его губы сильно дрожали. — Ладно, сынки. Пойду я. Пойду.
Старик развернулся и поковылял неизвестно куда, опираясь на клюшку.
— Что это с ним, Серег?
— Стоп! — резко сказал сержант. — Сигареты подождут. Пойдем на КПП. Там точно знают, кто это был.
Служивые развернулись на КПП.
— Рядовой Пархоменко! Что это за старик был? — спросил сержант.
— Не могу знать, товарищ сержант! — рядовой вскочил с места и застегнул верхнюю пуговицу. — Каждый день он сюда приходит. Вот уже больше недели.
— Почему никаких мер не предприняли?
— Предприняли, — Митроненко разъяснил ситуацию. — Я изучил его маршрут по камерам наблюдения. Он подходит к КПП, потом идет вдоль стены и останавливается напротив вольеров. Стоит минут десять или пятнадцать, затем останавливается напротив тополей. Нейтральную полосу не пересекает.
— Может, что выведывает? Неспроста это.
Лейтенант Михайлов выходил через КПП с территории части. Солдаты отдали честь.
— Что это у Вас за здесь совещание? — Михайлов спросил пограничников и они рассказали о случившемся.
— Завтра же задержать этого гражданина и направить его ко мне в кабинет! — приказал лейтенант и ушел.
Наступил следующий день. Старик с клюшкой снова подошел к пограничной части и проследовал своим маршрутом. Дежурный Мишин, находясь на КПП, вызвал сержанта Миронова.
— Здравия желаю, сержант Миронов! — солдат отдал честь. — Мне приказано Вас сопроводить к лейтенанту Михайлову.
— Ну, веди, сынок, — спокойно сказал старик.
Сержант провожал старика к казарме. Тот постоянно осматривал часть.
— Проходите, — сержант завел дедушку в казарму и постучался в кабинет Михайлова. — Разрешите.
Ответа не было. Солдат дернул дверь. Она оказалась закрытой. Офицера на месте не оказалось.
— Садитесь, — сказал солдат дедушке. — Лейтенант наш редко в кабинете сидит. Подождите.
— Ты тоже садись, сынок, — сказал дед, присаживаясь на стул.
— Не положено. Простите, как Вас по имени-отчеству?
— Николай Григорьевич.
— Не положено, Николай Григорьевич.
Лейтенанта не было минут десять.
— Здравствуйте. За что меня задержали, товарищ лейтенант? — спросил старик.
— В званиях разбираетесь? — улыбнулся Михайлов, открывая кабинет. — Проходите, садитесь.
— За что меня задержали? — дедушка повторил свой вопрос.
— Как Вас величать?
Старик снова представился.
— Поймите, Николай Григорьевич. Граница рядом. Все находится на высоком уровне бдительности. А тут Вы по одному и тому же маршруту ходите.
— Да я все прекрасно понимаю, товарищ лейтенант. Сам служил. И как раз в этой части, — старик указал год и место рождения.
Лейтенант поднял телефонную трубку и набрал номер архива:
— Вася? Ивлев? Лейтенант Михайлов беспокоит. В срочном порядке подними, пожалуйста, данные на Карпенко Николая Григорьевича, 1942 года рождения. Служил в нашей части примерно с 1960 года. Хорошо, жду.
— Вы уж извините, так положено, — сказал лейтенант, положив трубку. — Значит, говорите, в нашей части служили?
— Да, Советский Союз тогда еще был, — дедушка стал рассказывать, о послевоенных годах, своем призыве и долгой дороге из Черноземья к советско-польской границе.
Снова зазвонил телефон. Информация, которую запрашивал Михайлов, подтвердилась целиком и полностью.
— Приношу извинения за неудобства, — сказал лейтенант и предложил чаю посетителю. Тот отказался.
— Что ж Вы сразу-то не зашли, Николай Григорьевич? Сказали бы на КПП: так, мол, и так легендарный пограничник.
— Не решался. Столько лет прошло. Советского Союза уже нет. Да и вряд ли кто меня здесь помнит. К вольерам можно меня сопроводить?
— Собак любите?
— Да. Овчарки это моя слабость.
— Скажите, а чем Вас привлекают тополя?
— Это те, которые на нейтральной полосе растут? Напарник у меня там погиб, когда нарушителя задерживали. Камнем на душе эта история висит. Поэтому после распада и не уехал на родину. Кто ж его навещать здесь будет? Моих сослуживцев почти не осталось. А если и вдруг есть живые, где они теперь?
— М-да, — лейтенант опустил глаза. — А где Ваш напарник похоронен?
— Позвольте, я эту историю перед строем расскажу, товарищ лейтенант, — старик закашлялся. — Болею я, чувствую, недолго мне уже осталось. Всю жизнь эту историю под сердцем носил. А рассказать не смог никому. Духу не хватало.
— Хорошо, — сказал офицер и объявил общий сбор в актовом зале.
Была весна 1960 года. На советскую границу после полудня прибыла новая группа призывников. В эту группу и попал робкий парень Коля Карпенко. Новобранцы стояли на плацу и ждали распоряжений командира. Наконец, офицер объявил общее построение.
На плац вышел начальник части — полковник Брагин — и взял слово:
— Война закончилась давно, а шпионы как были, так и остались. Вам выпала великая честь охранять рубежи Советского Союза. Если ты настоящий солдат — встречай врага лицом к лицу! Как встречали его наши отцы, деды и прадеды! Чтобы от одного твоего взгляда враг трепетал и отступал! А спрятаться в кустах при выполнении боевого задания — это великая подлость и трусость! Те, кто с честью выполнили и выполняют свой долг, заслуживают достойной награды. Они держали границу на крепком замке, и мы должны следовать этому примеру! Чтобы ни одна скотина на советскую землю не ступила! И запомните, сынки, армия — это семья! Большая и дружная семья!
Через три месяца новоиспеченные пограничники приняли Присягу. Эту Священную Клятву все принимали со слезами на глазах. Ведь несколько дней назад при выполнении боевого задания погиб их сослуживец — Андрей Власенко — хозяин овчарки по кличке Вулкан. Шпион убил пограничника подлым выстрелом в спину.
После прощального оружейного залпа тело пограничника унесли, а офицеры давали молодым все больше советов. На следующий день Власенко был похоронен на ближайшем кладбище. Ведь родственников у не было. Знали только, что Андрей воспитанник детского дома.
Наступил следующий день. Новоиспеченные курсанты-пограничники построились на плацу. После переклички новичков распределяли по вольерам. Отслужившие солдаты знакомили новичков с собаками.
— Курсант Карпенко! Седьмой вольер, кличка Вулкан, — приступить к знакомству.
Коля оторопел. Ведь это же та собака, которая потеряла хозяина. Как он с ней свыкнется? Примет ли она его? Карпенко подошел к вольеру и посмотрел на овчарку. Она оскалилась и бросилась на решетку.
— Вулкан, Вулкан, — Коля подозвал собаку, и та откликнулась на знакомое имя.
— Тяжело ему, — к вольеру осторожно подошел лейтенант Петров. — Дня три ничего не ел. То на стены бросается, то в угол забьется.
— Здравия желаю, товарищ лейтенант! — Карпенко отдал офицеру честь и добавил. — Как Вы думаете, он ко мне привыкнет?.
— На все время нужно. Вулкан — легендарный пес. Столько нарушителей задерживал! А боевых ранений сколько имеет! Он сильный пес. Должен это перенести.
Коля зашел в вольер и присел на корточки, позвав собаку еще раз. Овчарка забилась в дальний угол и легла, отвернувшись к стене.
— Оставь ее, рядовой. Время нужно. Занимайся по распорядку. Завтра, а еще лучше, вечером попробуй контакт с ней найти.
— Есть, товарищ лейтенант! — Коля вышел из вольера и отдал честь. — Разрешите идти?
— Иди.
Коля сильно завидовал тем тренировкам, которые проводились с собаками. Надежда в его душе потихоньку угасала. Даже заступая в наряд, он находил время хотя бы издали взглянуть на Вулкана.
— Построится! — прозвучала команда. — На обед шагом марш!
Колонна солдат пошла на обед. Он был вполне обычным: щи, картофельное пюре с котлетой, чай и бутерброд с маслом. Карпенко аккуратно спрятал бутерброд в карман и, не дождавшись вечера, снова подошел к вольеру. Собака все еще лежала в дальнем углу.
— Вулкан, на, пообедай, — Коля просунул бутерброд между решетками и ушел.
Наступил вечер. Сержант распределил наряды. Коле достался наряд по кухне и к овчарке он в этот вечер не попал. Кашевар Митя Воронов был рад новому знакомству с Колей Карпенко и Ваней Бычковым.
— Дим, как ты думаешь, мы с Вулканом подружимся? — Коля бросил очищенную картофелину в бочок.
— Подружитесь, еще как подружитесь!
— Вряд ли, — пессимистично сказал он. — Никогда мы с ним не сработаемся.
— Почему? — Бычков чуть было не положил очищенную картофелину в бочок с кожурой.
— У хозяина может быть много собак, а у собаки только один хозяин, — грустно проронил Карпенко. — А так хочется с ним работать! Для меня это знаете, какая огромная честь?
— Все еще впереди, — Бычков похлопал Колю по плечу.
Вместе с командой «подъем» наступило утро и снова тренировки и наряды. Коля, улучив минутку свободного времени, снова подошел к вольерам. Вулкан, будто его ждал: овчарка виляла хвостом и прыгала на решетку.
— Вулкан, — рядовой присел на корточки. — Дай лапу.
Собака, видимо все еще тоскуя по старому хозяину, свалила солдата с ног и выбежала из вольера. В душе Карпенко все перевернулось. Упустить легендарного пограничного пса! Это же надо! А Вулкан, прячась то за деревьями, то за зданиями, осторожно подполз к КПП. Наверное, он помнил, что хозяин последний раз уходил именно этим путем.
Перед КПП остановилась служебная машина. Вулкан, прячась за ней выбежал с части и остановился. Сначала он безуспешно пытался взять знакомый след, а потом лег на землю и заскулил.
— Вулкан, Вулкан! — Карпенко выбежал с территории части и подошел к собаке. — Вот ты где. Пойдем домой.
Овчарка послушно пошла за солдатом к вольерам. Коля тоже зашел в вольер и сел на землю.
— Ты замечательный пес, Вулкан, — сказал Коля. — Знаешь, я люблю собак, и я прекрасно понимаю, что вряд ли могу заменить тебе хозяина. Но я был бы очень рад работать с тобой в паре.
Овчарка подошла к солдату и подала лапу без команды. А затем, свалив его на землю, долго лизала его лицо.
— Вижу, вы уже нашли общий язык, — лейтенант подошел к вольеру.
— Так точно! — Карпенко отдал честь.
— Это хорошо, — лейтенант увел рядового подальше от вольера, чтобы лишний раз не травмировать психику собаки. — Имей в виду, после смерти Андрея, у овчарки чувства могут быть или притуплены или обострены. Она может бояться того, чего не боялась раньше.
И вот наступили учебные занятия. Собаки, наставляемые пограничниками, преодолевали полосу препятствий. Вулкан успешно преодолел большинство препятствий и остановился перед лестницей.
— Вулкан, вперед! — скомандовал Карпенко.
Собака залезала на две-три ступеньки и, заскулив, прыгала вниз. То же самое было и с высоким барьером.
Прозвучала команда «обед». А Карпенко, все еще пытался помочь собаке побороть страхи.
— Рядовой Карпенко! На обед шагом марш! — прозвучал голос лейтенанта.
— Разрешите обратиться, товарищ лейтенант! Разрешите в обеденное время продолжить занятия с Вулканом?
— У тебя есть какие-то идеи?
— Да, личный пример, — Карпенко посмотрел на лестницу.
Лейтенант дал добро и ушел на обед. Коля продолжил заниматься с овчаркой. Вулкан снова остановился перед барьером. Карпенко, привязав собаку к штанге турника, стал вместо нее залезать на лестницу и перепрыгивать барьеры. И вот неудача! Спрыгивая с высокого барьера, солдат повредил ногу.
— Вулкан! Вулкан! — Карпенко долго звал собаку, а та скулила и пыталась сорваться с поводка.
После успешных стараний поводок развязался, и собака, вмиг преодолевая те препятствия, которые вызывали страх, очутилась рядом с хозяином. Овчарка нежно взяла его за одежду и потащила к казарме. Вулкан лаял возле входной двери. Дневальный доложил по телефону офицеру о случившемся. Подбежавшие солдаты осмотрели Колю и отнесли его в санчасть. Военврач, капитан Ирина Любимова, осмотрена пострадавшего.
— Скажите, у меня что-то серьезное? — спросил Карпенко врача.
— Перелома нет, у Вас легкий вывих, — сказала Ирина, оказывая медицинскую помощь. — Ничего страшного. Сейчас я его вправлю, выпишу мазь и рекомендации.
Санчасть находилась на первом этаже и сослуживцы вечером по очереди приходили навещать Колю и переговаривались жестами через окно. Вулкана они тоже сегодня привели.
— Давай, — ефрейтор Мережко махнул рукой Николаю и тот открыл окно.
Овчарка в секунды прыгнула в помещение и стала лизать своего хозяина. В коридоре послышался стук сапог и женский голос. Похоже, Любимова возвращалась в санчасть.
— Вулкан, прячься, — сказал Карпенко, и собака залезла под кровать.
— Больной, я же сказала Вам: окно не открывать, — сказала Ирина, закрывая окно.
Вулкан неожиданно чихнул под кроватью и, поняв, что провалил задание, вылез и заскулил.
— Товарищ капитан, не докладывайте о случившемся, — попросил Коля и соврал. — Это я сослуживцев попросил. Собаки ведь тоже от болезней лечат.
— Хорошо, не буду, — улыбнулась Ирина.
— Спасибо, — сказал рядовой и выпустил овчарку через окно.
К вечеру состояние Карпенко улучшилось. Наверное, любовь к собакам и общение с Вулканом поспособствовало этому наравне с лекарствами. Недаром говорят, что каждое животное лечит от определенных болезней.
И вот первое ночное дежурство на боевом посту. Пограничников распределили по вышкам. Карпенко достался сектор напротив тополей. Часовой смотрел в бинокль и изредка поглядывал на часы. Уже луна взошла высоко над деревьями, как вдалеке зашуршали кусты. Коля нажал кнопку тревоги, и застава вмиг поднялась в ружье. Тревога оказалась ложной: береза, наполовину сваленная ураганом, наконец, упала.
Весна сменила лето, август передал владение сентябрю. Николай то сдавал, то принимал пост. Сегодня ему выпала большая честь работать в паре с Вулканом. Ближе к полуночи зашуршали кусты, и включилась сирена. Пограничники поднялись по тревоге. И не напрасно: похоже, кто-то планировал переход через границу. Пограничный отряд с трудом смог разглядеть человеческий силуэт.
Минуя тополя, отряд вместе с овчаркой подбежал к реке. На берегу сидели двое крепких мужчин. Один нарушитель при попытке скрыться повредил ногу. Рядом лежали пистолеты: полная луна хорошо осветила оружие.
— Руки вверх! Бросить оружие! — скомандовал Николай, зарядив оружие, и отпустил поводок.
Похоже, нарушители не понимали по-русски. Или хорошо скрывали, что понимают русскую речь. Они сидели спокойно, словно глухонемые. Карпенко снова предложил нарушителям сдаться. А Вулкан, неожиданно повернулся назад, и свалил на землю третьего нарушителя, когда тот хотел зайти со спины. Коля взял на прицел остальных, и те покорно подняли руки вверх.
— Молодец, рядовой! — крикнул лейтенант. — Выражаю благодарность!
— Служу Советскому Союзу! — солдат отдал честь.
Утром нарушителей передали офицерам государственной безопасности. Никто не знает, что с ними было дальше. Петров до утра пытался их допросить, но безрезультатно. Задержанные молчали, словно глухонемые.
Сколько еще было беспокойных дежурств, писем домой и долгожданных ответов от родных, знает только Бог. Но время шло, и срок службы подходил к концу. И уже сегодня отправление отслуживших солдат домой. После речей начальника части и офицеров солдаты прощались друг с другом, обнимаясь и обмениваясь адресами. Петрова повысили в звании, а Николаю присвоили звание младшего сержанта.
— Ну, пора прощаться, — Петров протянул руку Николаю. — Хорошо ты служил, Коля.
Карпенко отдал честь и, пожав руку старшему офицеру, поспешил к вольерам. С Вулканом надо тоже попрощаться. Николай зашел в Вольер и присел на корточки. Овчарка тоскливо смотрела на него. А неподалеку просигналили машины. Пришло новое пополнение.
— Ну, Вулкан, пора мне, — сказал Карпенко и ласково погладил овчарку. — Спасибо тебе за все.
Солдат закрыл вольер и направился к КПП.
— Счастливо Вам, товарищ младший сержант! — сказал рядовой, отдав честь.
Николай шел на вокзал. И с каждым шагом, в его голове всплывала совместная работа с Вулканом. Чувства накатывали все острее и острее. Никто не знает, сколько раз пограничный пес спасал жизнь своего первого хозяина. А Николая Вулкан спас трижды, бросаясь на вооруженных нарушителей. И боевых ранений, как ножевых, так и огнестрельных, у собаки не счесть. Карпенко так породнился с овчаркой, что не представлял жизнь без нее.
— Назад, сержант! — скомандовал он сам себе и поспешил обратно к военной части.
— Забыли что-то? — спросил его рядовой на КПП.
— Да.
Петров улыбнулся, увидев знакомое лицо, и подошел к Николаю:
— Надеюсь, что ты принял правильное решение.
— Не смогу жить без Вулкана. Мое место рядом с ним.
— А отпуск? Хотя бы отпуск возьми.
— Немного позже.
Сержант поспешил к вольерам. Овчарка, будто его ждала: она виляла хвостом и радостно лаяла. И снова бессонные дежурства. Почти до самой осени было подозрительно тихо. Неспроста это на границе. И снова на боевом дежурстве Карпенко с Вулканом.
В кустах снова послышались какие-то шорохи. Опять завыла сирена и всю заставу — в ружье. Нарушителей было несколько. Может быть, трое или четверо. Так предположили офицеры: подозрительный шорох был в трех местах. Ведь намного проще разделиться, чем целой группе совершить переход через посты.
На самом деле это была профессиональная уловка первоклассного шпиона Герхарда Крюге. О нем знали очень мало, только имя. И большинство разведок сомневались, что это был именно немец. В ФРГ он разговаривал на немецком языке. В Польше — по-польски. Он так ловко путал следы и уходил от пограничных отрядов, что даже собаки след не теряли. Пограничникам приходилось разделяться и обследовать предполагаемые места. Карпенко с Вулканом и старшим сержантом Олегом Микулич погнался по верному следу. Шпион, догоняемый пограничниками, прятался за деревьями и отстреливался. Одна пуля ранила Олега в плечо. Вулкан, отпущенный с поводка, вцепился в руку нарушителя и тот выронил пистолет. Левая рука неожиданно достала из кармана нож, и овчарка заскулила от боли, ослабив хватку. В это время подоспели остальные пограничники и связали Герхарда. Карпенко склонился над пограничным псом. Тот был уже мертв. Сержант злобно взглянул в безжалостные глаза:
— Собаку… зачем? Собаку…зачем? — спросил он, делая долгие паузы между словами.
Николай поднял с земли овчарку и понес ее к военной части, а отряд выстроился в шеренгу и снял головные уборы. Казалось, что погибла не собака, а пограничник. Шпиона передали контрразведке, и вскоре он был осужден на долгий срок. А сержант несколько дней не находил себе места: непривычный пустой вольер, пустая миска. И ужасная до боли тоска.
Карпенко поспешил к начальнику части и, прождав его целый час, зашел с ним в кабинет с рапортом.
— Лишайте меня звания, товарищ полковник! Я виноват! Я не оправдал доверия! Это я погубил легендарного пса! Я не успел, не успел, — сказал он.
— Здесь граница, сержант, всякое бывает, — спокойно сказал Брагин. — Со всем нужно смиряться.
— Но только не с этим! — Карпенко сорвал с себя погоны и положил их на стол. — Я не достоин того, чтобы носить звание младшего сержанта! И высокое звание солдата, а тем более пограничника Советской Армии. Простите, что не оправдал Вашего доверия!
— Не горячись сержант. Мы передадим тебе другую собаку. Вот Мухтар в десятом вольере, например.
— Помните, я говорил, что у хозяина может быть много собак, а у собаки только один хозяин?
— Ну вот, сам же признался.
— Это не про меня, есть и такие хозяева, у которых только одна собака, — Карпенко положил рапорт на стол и, дождавшись приказа, вышел с территории части. Теперь уже навсегда.
Николаю больше недели пришлось ждать подписания рапорта. И все дни он не находил себе места. Пустой вольер, миска и нетленная память жестоко терзали его душу.
— Вот такая история у Вулкана, — Николай Григорьевич смахнул со щеки слезу. — А ее первый хозяин почти на том же месте погиб. Метрах в десяти от гибели Вулкана. Говорили, что именно Крюге в него стрелял. Ушел он тогда.
Зал молча поднялся, чтобы почтить память павших.
— Честь и слава советским пограничникам! — выкрикнул кто-то из средних рядов.
Михайлов что-то шепнул начальнику части и тот кивнул. Через полчаса после мероприятия старшие офицеры собрались на совет к полковнику с просьбой возложить цветы и венки к предполагаемому месту гибели советского пограничника на нейтральной полосе. Тот связался с польским генералом. Офицеры ждали результата несколько недель. Согласия не было: ведь Польша уже довольно плотно находится под «колпаком» американцев. Братскому народу промыли мозг, рассказав об ужасном «красном драконе с пятнадцатью головами». Он стал ненавидеть все советское. Солдаты НАТО тщательно контролировали страну. Белорусским пограничникам после очередного звонка поляки категорически запретили это действие.
— Черт знает что! — начальник части зло бросил трубку. — Это не к пограничникам неуважение! Это к воинам-освободителям неуважение! Мы, может быть, все еще по костям ходим! Отправляйте кого-нибудь за цветами, и объявляйте общее построение! Это приказ!
Вскоре все было готово к церемонии.
— Сейчас я не имею права вам приказывать. Сегодня у вас законное право: идти к месту гибели пограничника и возложить цветы или остаться и почтить память здесь. Кто желает остаться — шаг вперед.
— Товарищ полковник! — на плац выбежал помощник связиста. — Польская сторона разрешила митинг.
Пограничники стояли как вкопанные. Полковник улыбнулся и поднял с плаца венок, отдав честь. Все старшие офицеры шли в первых рядах. Колонна, высоко подняв знамя и отдав честь, шла вперед.
Николай Григорьевич присел возле тополя. Силы подкидали старика. По его морщинистым щекам потекли слезы.
— Зовет он меня, — сказал Карпенко. — Каждую ночь один сон вижу. Стою на нейтральной полосе, а овчарка эта ко мне бежит и к тополям за штанину тащит. Просыпался средь ночи. А вот сегодня во сне она меня прямо сюда дотащила. Ждет она меня. Еще с той разлуки ждет.
Николай Григорьевич схватился за сердце и умер. В военной части от лейтенанта Михайлова уже узнали, что у старика нет близких родственников ни здесь, ни в России. Его родители умерли, а семью он так и не завел. Пограничная часть сочла должным похоронить старика со всеми военными почестями. Николай Григорьевич был похоронен на кладбище недалеко от могилы Андрея Власенко.
Оглавление
Михаил Шумилкин
Преданный Вулкан
(история пограничной собаки)
Последние комментарии
1 час 12 секунд назад
1 час 3 минут назад
1 час 15 минут назад
1 час 17 минут назад
1 час 31 минут назад
1 час 48 минут назад