Дьявольский Гримуар [Эдвард Ли] (fb2) читать онлайн

СОДЕРЖАНИЕ:

- Мистер Торс (пер. Андрей Локтионов)

- Мисс Торс (пер. Андрей Локтионов)

- Дритифил (пер. Шамиль Галиев)

- Девушка-“личинка” из тюрьмы мертвых женщин (пер. Сергей Трофимов)

- МакКрат, Модель SS40-C, серия S (пер. Zanahorras)

- Макак (пер. Zanahorras)

- Ребёнок (пер. Пожелал остаться неизвестным)

- Мать (пер. Олег Казакевич)

- Не тот парень (пер. Zanahorras)

- Каж Нош (пер. Пожелал остаться неизвестным)

- Руки (пер. Олег Казакевич)

- Солевой Ворожей (пер. Сергей Трофимов)

" Мистер Торс "

Старина Луд знал, что своими действиями он давал им осознать свое предназначение. Согласно книгам, которые он читал, это было дело Божье, и Луд верил, что Бог мог быть жестоким. Да, - подумал он. - Получается, что так. Он скосил глаза на Мисс Август из «Хастлера», хорошенькую блондинку, каких он повидал немало. Ооо, дааа! Иногда получалось не сразу. Бывало, что ему не удавалось поднять свой старый «кран». Но, ешкин кот, у кого в шестьдесят один не бывает такого?

Что тогда делали бы эти девки? Подцепляли б всякую заразу, курили дурь и трахались в задницы. Луд же помогал им быть теми, кем хотел видеть их Всевышний, и давал им то, в чем они так отчаянно нуждались. Конечно не бесплатно. Сечете?

Придется Луду помогать себе кулаком. Поэтому он уставился на мисс Август, шибко хорошенькую телочку с пушистой киской и классными сиськами. Дааа!

Но он не то, чтобы он каждый день занимался этим, как какой-то пидор. Он вкладывал в жизнь этих девок настоящий смысл. Так говорилось в книгах. Давал им осознать свое предназначение.

Когда, наконец, у него встал, он задумался, как будет выглядеть девка с журнального разворота без рук и ног. Наверно, не очень хорошо, — подумал он.

Да, иногда Богу приходится делать грязную работу.

* * *

Выгружаясь из служебной машины, Типпс размышлял над принципами дидактического солипсизма и его противоречивой идеологией. Типпс не верил в позитивную телеологию. Она должна быть субъективно экзистенциальной. Должна быть, — подумал он. - Любая альтернатива являлась глупостью.

Окружные техники походили в темноте на блуждающих алых призраков. Портативные ультрафиолетовые лампы «Сирчи» испускали жуткое фиолетовое свечение. На техниках были красные полиэстеровые костюмы, чтобы ни один кусочек синтетического наполнителя случайно не попал в отдел вещественных доказательств, как относящийся к месту преступления. Но Типпс в своем серо-лиловом костюме «Брукс Бразерс» был уже на сто процентов уверен, что отдел техобслуживания впустую тратит время.

Над кукурузным полем светил бледный лик луны. Типпс направился к оврагу, где пульсировали красные и синие огни. Может, мальчики из южного округа уже сумели к этому привыкнуть. Молоденький сержант стоял на одном колене, закрыв лицо руками.

- Встать, - приказал Типпс. - Ты не кисейная барышня, а офицер окружной полиции. Веди себя подобающе.

Парень встал, часто моргая глазами.

- Еще один 64-ый? - спросил Типпс.

- Да, сэр. Еще один торс.

Мистер Торс, - подумал Типпс. Так он решил называть преступника. За последние три года на окружных дорогах было найдено уже пятнадцать комплектов конечностей. И три торса - все принадлежавшие белым женщинам. Преступник вырывал им зубы и обрабатывал кислотой лица, руки и ноги. Типпс заказал генетические анализы, но пока безрезультатно. В трех торсах нашли гель для секса и сперму. Сперма относилась к группе А. Хорошенькое дельце, - подумал Типпс.

- Там, сэр. - Коп указал на освещенный овраг. - Извините, но я не могу на это смотреть.

Что-то тяжко здесь становится, - сказал себе Типпс и стал спускаться на свет. Повсюду ползали техники в кепках, с закрепленными на них фонариками. В овраге были установлены полевые лампы - все искали следы шин.

- Мистер Торс наносит новый удар, — пробормотал Типпс, осмотревшись.

У кульверта, еще двое техников вытаскивали из трубы отчлененные руки и ноги. Потом из жуткого света выплыла какая-то фигура. Это была Бек, начальница отдела техобслуживания.

- Итак, у нас еще один торс, - сказал Типпс скорее утвердительным, чем вопросительным тоном.

У Бек были очки с толстыми стеклами и вьющиеся, черные как у ведьмы волосы.

- У-гу, - ответила она. - Две руки, две ноги. И еще один торс, не подходящий к конечностям. Итого? Четыре торса?

- Ага, - ответил Типпс.

Торс лежал в стороне. Дряблые белые груди свисали к подмышкам. Культи, как и у остальных, выглядели зажившими. Сожженное кислотой лицо было покрыто коростой.

- Узнаю больше, когда ее доставят ко мне в контору, но уверена, что здесь то же самое, что у остальных.

Остальные, - подумал Типпс. Со слов помощника медэксперта, предыдущие торсы были подвергнуты грубой лоботомии. Левая глазница пробита каким-то твердым острым инструментом. Барабанные перепонки проколоты. Глаза замазаны клеем. Мистер Торс отключал их органы чувств. Зачем? - задумался Типпс.

- Сделай еще один генетический анализ, - сказал он.

Бек ухмыльнулась.

- Лейтенант, до настоящего времени все было впустую. Никаких совпадений по генетическому профилю не выявлено.

- Просто сделай это, - сказал Типпс.

Сарказм Бек рассеялся, когда она снова посмотрела в овраг.

- Это так ужасно. Он выбросил уже шестнадцатый комплект конечностей, и только четвертое тело. Что он делает с телами?

Типпс понял ее вопрос. И стоит ли за этим какое-то предназначение? - задумался он. Типпс чувствовал странную уверенность. Его философская натура буквально зудела. Он знал, что предназначение есть.

* * *

Предназначение старины Луда, конечно же, состояло в том, чтобы брюхатить тех девок. Потом он ждал, когда они разрешатся от бремени, и продавал спиногрызов бездетным семьям. Но не ради наживы - «зелень» ему нужна была, чтобы оплачивать счета, а остатки он отдавал на благотворительность. Что в этом плохого?

Конечно, сперва над девками приходилось поработать. Казалось, единственно правильным и гуманным решением было избавить их от душевного смятения. А руки и ноги он отрезал им, чтобы они могли обходиться меньшим количеством провизии и не пытались сбежать. Старина Луд прокалывал им уши, потому что их “подрихтованным” мозгам негоже было слышать всякое, что могло окончательно сбить их толку. По той же причине заклеивал глаза. Видеть девкам тоже не следовало.

И потому как Луд сочувствовал им, он чуток “рихтовал” им мозги. Таким способом его папаша давным-давно усмирял особо норовистых коров и свиней. Все, что нужно сделать, это воткнуть девке в глазницу шило, пока не хрустнет кость, а потом быстро им качнуть. Убить их это не убьет, а мозги спутает, чтобы думать не могли. «Ботомировать» - так это называл папаша. Луду было не нужно, чтобы девки думали там всякое. Им было бы больно осознавать, что они больше не могут ни видеть, ни слышать, ни ходить, ни брать в руки вещи. Конечно, когда он рихтовал им мозги, ему приходилось быть осторожным. Пара девок через некоторое время стали пинаться, поэтому Лад сейчас всегда дезинфицировал шило. Чтобы плохие микробы не попали им в башку. Да, Луд очень переживал, когда четверо из них умерло, но что он мог поделать?

Пришлось выбросить. Он вырвал им гаечным ключом жемчужные зубки и сжег хрюкалки, чтобы копы не опознали их и не вышли на него.

Луд уложил их всех в ряд в подвале. Двенадцать девок. Каждую поместил в свиное корыто, распиленное с одного конца, чтобы нижняя часть тела свисала наружу. Таким образом, чтобы поиметь их, Луду нужно было лишь спустить портки. Под каждым корытом он поставил по доильному ведру, поэтому они могли ссать и срать, не боясь испачкаться. Кормил он девок три раза в день, картофельным пюре с молоком и вересковым отваром - ему нужны были хорошие крепкие спиногрызы на продажу. Девки могли нормально глотать и жевать. Жевалки Луд выдергивал только у дохлых, потому что однажды увидел по «СиЭнЭн» как легавые идентифицируют трупы, сличая их зубы с записями дантистов.

График у Луда был расписан по месяцам. Вот почему у него было двенадцать девок. По одной на каждый месяц. Например, сейчас был август, поэтому в данный момент он драл «августовскую» девку. Он имел ее по три раза в день, в течение всего месяца. Так чтобы к сентябрю она гарантированно залетела. Потом, естественно, он начнет иметь уже девку в «сентябрьском» корыте. А когда он их не трахал, не кормил или не мыл, он поднимался наверх и искал в городских газетах объявления, желающих усыновить спиногрызов. Из них было немало богачей, готовых без лишних вопросов выложить хорошие бабки, лишь бы не ждать пару лет легального усыновления через опекунские агентства. А в свободное время Луд отдыхал и читал любимые книжки про смысл жизни и все такое. Ему очень нравились эти книжки.

Вот только трахать девок было проблематично. Понимаете, иногда требовалось некоторое время, чтобы поднять «петушка», да и не легко сохранять стояк, когда у девки нет ни рук, ни ног. А еще хуже были звуки, которые они иногда издавали во время траха. Какое-то мяуканье и что-то похожее на «гаааааа-гааааааа». Конечно, это из-за того, что Луд отрихтовал им мозги. Смотреть на них, да и слушать их звуки, было не очень приятно, поэтому Луд клал им на животы разворот с какой-нибудь телочкой, чтобы хоть чем-то вдохновляться.

У него неоднократно «падал», так сказать, в процессе. Вот и сейчас с этой рыжей девкой в «августовском» корыте возникли проблемы.

- Мать перемать! - ругнулся Луд, стараясь не поминать имя Господа всуе.

Так он еще никогда не обламывался. Бедняга Луд отступил от корыта со спущенными до лодыжек штанами, чтобы восстановить «стояк» вручную, но тем временем гель в девкиной дырке успел загустеть. Понимаете, прежде чем оттрахать девку, ему приходилось смазывать ей дырку гелем, потому что после “рихтовки” мозгов своя смазка у нее больше не выделялась. Но, как уже упоминалось, гель иногда загустевал, так случилось и с этой рыжей девкой. Придется Луду вставать на колени и отхаркивать мокроту прямиком ей на манду для смазки, одновременно надрачивая «петуха». Это его очень расстраивало.

- Мне что, весь день дрочить перед торсом? - громко закричал он. - Япона мать! Не стоит уже ни хрена!

Когда такое случалось, Луд старался успокоится и все обдумать. Конечно, иногда приходилось нелегко, но на то воля Божья. Он должен быть еще благодарен - у многих парней его возраста вообще уже не стоял, и они уж точно не могли трахаться. Книги все ему проясняли. Это Всевышний призвал его совершать эти деяния, и Луд ни в коем случае не хотел его подвести. Работа не всегда была легкой, да и не должна была быть такой.

Поэтому Луд уставился на разворот с мисс Август, представляя ее в корыте вместо безногой и безрукой рыжей девки, и изо всех сил дрочил, пялясь на классные «журнальные» сиськи-письки.

- Дааа, господи! - радостно воскликнул он, потому что его «петух» снова начал набухать. - Дааа, о, даа! Вот она, мисс Август! - воскликнул он, и как только у него встал, тут же снова сунул своего «петуха» в детородный орган рыжего обрубыша и до краев залил молофьей.

- Гааааа! Гааааааааа! - вырвалось из слюнявого рта девки.

- Очень приятно, крошка, - ответил Луд.

* * *

На следующее утро обутые в «Гуччи» ноги Типпса привели его в комнату районного отделения, где несколько новичков из южного округа обменивались шутками.

- Эй, а как торс играет в баскетбол?

- Как?

- С трудом!

- Эй, парни, а знаете, где спит торс?

- Где?

- В багажнике!

Взрыв хохота стих, как только тень Типпса упала на пол комнаты.

- Следующий, от кого я услышу шутки про торс, будет переведен на районную штрафстоянку, - сделал он замечание, и двинулся к своему кабинету.

Солнце в окне ослепило его. Eму не нужны были ответы, которые хотели получить большинство копов - ему было наплевать. Даже правосудие его не волновало. Правосудия добиваются лишь актуализированные личности, - подумал он. Типпс был одержим философией. Ему был сорок один год. Он ни разу не был женат, и друзей у него не было. Его никто не любил, и он не любил никого, и это был единственный аспект внешней жизни, который ему нравился. Он ненавидел копов так же сильно, как преступников. Он ненавидел негров, латиносов, узкоглазых. Ненавидел шайки педофилов и церковные кружки. Ненавидел Бога, Сатану и атеистов, веру и неверие, яппи и байкеров, гомиков, лезбиянок, эротопатов и убежденных холостяков. Ненавидел жидов, итальяшек и англо-саксов. Особенно агло-саксов, потому что сам был коренной англо-сакс. Он ненавидел всех и вся, потому что лишь нигилистические взгляды не давали ему осознавать собственную фальшь. Он ненавидел фальшь.

Он любил истину и соответствующие философские рассуждения. Истина, по его мнению, могла быть получена с помощью самооценки личности. Например, никакой глобальной истины не существовало. Ни политической, ни общественной. Только истина отдельного индивида на фоне бескрайней вселенной. Вот почему Типпс стал копом. Ему казалось, что настоящая истина может быть расшифрована лишь через выявление предназначения. А такое предназначение наиболее полно раскрывалось в духовном состоянии, близком к стрессу. Служба в полиции приблизила его к грани, за которой находился ответ.

Черт. Он задумчиво посмотрел на свой стол. Он хотел знать предназначение вещей, ибо только так мог понять собственное предназначение. Вот почему дело мистера Торса настолько заинтересовало его. Если истина может быть определена на индивидуальном уровне через понимание универсального предназначения, то что это за предназначение? Скажите мне, мистер Торс. Это должно быть нечто уникальное. Нечто…

Гениальное, - подумал Типпс. Мистер Торс довольно успешно избегал обнаружения, а значит, не был психопатом и не страдал биполярным аффективным расстройством. Заключение медика было идентично, вплоть до мелочей. Мистер Торс не был ретроградом, не страдал шизоаффективным психозом, не отличался ритуализированным поведением и не был склонен к галлюцинациям. В противном случае, отдел психиатрии это уже бы выявил, как и отдел техслужбы. Мистер Торс, - подумал Типпс.- Какое предназначение может стоять за действиями такого человека, как вы?

Скажите мне, мистер Торс.

Типпс должен был знать.

* * *

Луд всегда договаривался о встрече где-нибудь в глубинке, предварительно повесив на свой пикап фальшивые номера. Старые парковки, круглосуточные минимаркеты и тому подобное.

- Слава богу, не могу поверить, что это правда, - тараторила леди голубых кровей, получив из рук Луда новенького, свеженького спиногрыза. Спиногрыз мило агукал, его маленькие пухленькие ручки играли с жемчужным ожерельем новой мамы. Та плакала от счастья. - Ричард, отдай ему деньги.

Сидя на заднем сидении навороченного люксового седана, Луд почесал себе промежность. Дорогущая швабская тачка, - подумал он. Но седовласый парень в костюме кинул на Луда недобрый взгляд. Потом, словно колеблясь и нервничая, спросил:

- А вы можете, хм, рассказать немного о матери ребенка?

Это торс, тупица, - мысленно ответил Луд. - А забрюхатил его я. Тебе-то какое дело? У меня есть то, что вам нужно, так? Ох уж эти богатенькие!

- То есть, - сказал “костюм”, - вы уверены, что сделка совершена по соглашению сторон? Ребенок не был… насильно отнят, похищен или что-то подобное, верно?

- Ни в коем случае, мистер, вам не о чем беспокоиться. - Луд почувствовал, что парню нужно кое о чем напомнить. - Мы же договорились не задавать вопросов, верно? Конфиденциально, как вы указали в своем объявлении. Если же вы пересмотрели свое решение, хорошо. Я просто забираю спиногрыза назад, а вы можете подписывать договор с опекунским агентством. Если, конечно готовы ждать пять или шесть лет.

- Отдай ему деньги, Ричард, - потребовала леди. Судя по голосу, она была злая как черт. Ну и сердитые у них бабы. - Отдай ему деньги, чтобы мы могли забрать нашего малыша домой! Я имею в виду, сейчас, Ричард. Немедленно!

- Э-э, да, - промямлил новоявленный папа в костюме. - Да, конечно, - oн передал Луду конверт, набитый стодолларовыми купюрами. Судя по весу там было тысяч двадцать. Луб улыбнулся паре. - Сердцем чую, что вы вырастите ребеночка как надо. Не забудьте научить его молиться каждый вечер и почитать Всевышнего, слышите?

- Хорошо, - ответил «костюм».

- Спасибо вам.

- Вам, вам спасибо! - рассыпалась в благодарностях новоявленная мамаша. Она сияла от счастья, с влажными от слез глазами. - Вы нас так осчастливили!

- Не меня благодарите, а Всевышнего, - сказал Луд и выскочил из большого люксового седана, припаркованного под вывеской «Квик-стоп». Потому что он призвал меня сделать это.

Когда богачи уехали, Луд сел в свой выдавший виды пикап и задумался. Сегодня он должен кое-что сделать. А все из-за той тощезадой каштанки, которая сдохла у него вчера. Луд догадался, что во время рихтовки ей в башку попали какие-то плохие микробы, поэтому она долго не протянула. Ему нужно раздобыть себе новую девку и сделать из нее торс, потому что «июньское» корыто теперь пустовало. А до этого он хотел еще вернуться домой к рыжей «августовской» девке и кинуть ей «дневную палку». В конце концов, Луда ждали новые заказы, а Божье дело не терпело отлагательств. А еще он знал из своих любимых книг, что с тех пор как Ева вкусила то яблоко, Всевышний держал руки подальше от мира. Так что не последнюю роль здесь играла физиология, поэтому Луду нужно было трахать девку много раз на дню, чтобы та гарантированно залетела.

И принесла в мир новую жизнь.

* * *

Флуоресцентный свет морга придавал Типпсу жутковатую бледность. Здесь в такой компании, он сам мог сойти за прилично одетый труп. Джен Бек, начальница отдела техсобслуживания, поставила бутылку холодного чая «Снэппл Распберри» на анализатор кислотно-основного баланса крови.

- Буду с вами через минуту, сэр, - пообещала она, сверяя исходные спектры с индексами магнитного поля.

Типпс задумался, как она применяет свое понимание истины к общей оценке человеческого предназначения. Есть ли у нее вообще такая оценка? Она проводила гистологический анализ у живых и вскрытых детей, и повидала в своей жизни кишок больше, чем мусорный контейнер рыбного рынка. Что для тебя истина? - задумался он.

- Ваш мужчина носит обувь 11-ого размера.

- Отлично! - воскликнул Типпс.

- Прошлой ночью земля была влажной. - Бек жевала кончик толстой кисти из верблюжьего волоса. - Оставила хорошее впечатление у ребят из отдела. - Потом немного потускнев, закрыла большую красную книгу, озаглавленную: «Каталог автомобильной краски, производившейся в США до 1980 года» - Я проверила индекс каждого полученного нами образца, и его здесь нет.

- Что значит, нет? - спросил Типпс.

- О, я забыла сказать. Прошлой ночью, когда он сдавал задом к оврагу, то поцарапал правое заднее крыло о край дренажной трубы. Я прогнала образец краски через масс-фотоспектрометр. Это не магазинная краска, поэтому я не могу дать вам марку и модель. Все что могу сказать - он водит красный автомобиль.

Типпс был в восторге. Наконец у них появилась зацепка…

Бек продолжила, потягивая чай.

- А насчет генетического анализа, который вы запросили. На этот раз вы попали точно в цель, лейтенант. Он полностью совпал с записями в картотеке департамента уголовного розыска штата. У торса номер четыре есть имя. Сьюзен Эйч. Билкенз.

- А откуда у нас записи ее генетического профиля?

- Она проститутка, то есть была. Шесть задержаний. Пять по городу, одно - по округу. В прошлом году возбудили дело против ее первого сутенера. Поэтому из города запросили образец генетического материала. Сутенер немного ее порезал, и они рассчитывали, что образец генетического профиля совпадет с кровью на одежде парня. - Бек невесело усмехнулась. - Жаль, что в суде это не прокатило. Гребаные судьи, похоже, выжили из ума. Но в сводку хотя бы попало имя девчонки.

- Сьюзен Эйч. Билкенз, - повторил Типпс. Он бросил оценивающий взгляд на голый торс, лежащий на стальной платформе, снабженной съемным сливным баком и механизированным регулятором высоты. Сожженное кислотой лицо напоминало больше груду экскрементов, а зашитый Y-образный разрез на груди походил на какую-то жуткую застежку «молнию». - Говоришь, она проститутка?

- Была проституткой, верно, - Бек снова усмехнулась. - А теперь просто мертвый торс. Работала на Вест Стрит Блок, в нарко-барах, пока не запачкалась в деле с сутенером. В последний год обслуживала клиентов на стоянке грузовиков у окружной автомагистрали.

- Это… замечательно, - произнес Типпс нараспев.

- Вскрытие не показало ничего нового. Зубы удалены вручную вскоре после смерти. Барабанные перепонки проколоты, глаза заклеены цианоакрилатом, он же «Уондер Глю». Незначительное повреждение напротив латеральной борозды в лобной доле. Он сделал ей лоботомию, как и остальным. О, еще я смогла сличить ее тело с руками и ногами, найденными в Дэвидсонвилле четыре месяца назад. Готовы услышать новость?

Типпс посмотрел на нее.

- Подведем итог, лейтенант. Как я уже сказала, мы нашли ее руки и ноги четыре месяца назад.

- Я слышал.

Бек отхлебнула чай.

- В момент смерти она была на втором месяце беременности.

* * *

- На втором месяце беременности, - повторил он вслух, двигаясь по 154-ому шоссе в своем автомобиле без опознавательных знаков.

Было в этом что-то невероятно… чудовищное. С каждым открытием Типпса все сильнее тянуло постичь концепцию истины мистера Торса, а следовательно - его эмпирическое предназначение.

Мистер Торс, - подумал Типпс. Я доберусь до тебя, приятель, и все узнаю. Типпс был не только конклюзионно-дидактическим нигилистом, он был еще опытным следователем. Вместе с личным делом в руки ему попала жизнь проститутки. Двадцать пять лет. Белая. Волосы каштановые, глаза карие. Рост 5 футов 5 дюймов. Вес 121 фунт. Интересно, сколько она весит без рук и ног, - задумался Типпс. С тех пор как она сбежала из района красных фонарей, она работала на стоянке грузовиков рядом с окружной автомагистралью. Местечко называлось «Костер». Стоянки грузовиков - это те места, куда в первую очередь устремлялись беглые проститутки, а в южном округе была только одна такая…

Типпс припарковался между двумя тягачами «Питербилт» в конце стоянки. Напротив светилась огнями небольшая забегаловка, в чьих зеркальных окнах то и дело улавливалось движение. Напевая про себя какую-то песенку, слегка изменив текст - «Восемнадцать колес и дюжина торсов», Типпс просканировал «Костер» в маленький бинокль марки «Бушнелл». Он видел их в широкое поле бинокля - неухоженных, истощенных, доведенных до отчаяния. Большинство, как он знал, являлось клиническими наркоманками, чьим единственным предназначением во вселенной было удовлетворение аксиоматического и исконного мужского полового влечения в обмен на деньги для приобретения «крэка». Они порхали по интерьеру ресторанчика, любезничая с тучными дальнобойщиками, чьи крепкие руки были покрыты гобеленами татуировок. Некоторые девушки слонялись на улице, скрытые в гуще теней.

Типпс задумался о них, об этих секс-призраках. Осознают ли они свое место в эфирной вселенной? Задумывались ли о таких понятиях, как экзистенциальная истина, психо-социальный атомизм, трехсторонний эвдемонистичный тезис? Интересовались ли когда-нибудь своим предназначением? - задался вопросами Типпс. Имели ли они предназначение?

Вдруг Типпс выпрямился в сидении. Отличная немецкая оптика бинокля с легкостью обнаружила заехавший на парковку старенький красный пикап, с длинной свежей царапиной на правом заднем крыле.

* * *

Луд слонялся по «Костру», в своей обычной спецовке и ботинках 11-ого размера, таская сумку с журналами. Перед кассовым аппаратом стоял стеллаж с «мужской» прессой, где было уже полно свежих сентябрьских номеров. Луд никак не мог понять, почему сентябрьские номера выходят всегда на третьей неделе августа. Хотя это его не особенно волновало. На следующей неделе ему пора будет приниматься за ту маленькую блондинку, чей торсик так уютно устроился в «сентябрьском» корыте. У нее шикарное вымя, но вот в норке поместился бы даже свиной окорок. Это что ж нужно было туда засовывать ее парням, чтобы так растянуть? Свои дурные головы, что ли? Или у нее с рождения уже так? Опять же, рожать спиногрызов будет легче. Да она целый детский сад сможет родить в один присест! А вот губы вокруг ее норы свисали как куски мясной нарезки. Но она хотя бы не такая шумная, как девка из «августовского корыта», от которой Луда уже тошнило. Вот поэтому Луд каждый месяц покупал себе новые журналы. Разложенный на животе девки разворот помогал его «петушку» как следует встать и кончить. А из-за того, что у него сдохла июньская девка и ему пришлось ее выбросить прошлой ночью, Луду нужно было найти ей замену. Эти шлюхи постоянно зависали в «Костре», потому что дальнобойщики всегда старались бросить пару палок между долгими рейсами. И так повелось, что на большой, забитой грузовиками парковке, Луд мог быстро снять и увезти девку, не вызвав ни у кого подозрений.

По пути он увидел на бетоне целые кучи гандонов, и это его очень расстроило. Неужели эти парни ничего не понимают? Разве головы им нужны только для того, чтобы в них жрать? Молофья же выходит из вашего «петушка» не только ради удовольствия! Это ж эликсир жизни! Это особый дар, данный Всевышним, чтобы парни могли Его волей брюхатить девок, а те рожать спиногрызов. Давать жизнь, вот для чего нужна молофья, понимаете? Выпускать на землю новых кaрaпузов и выполнять тем самым волю Божью. И очень обидно видеть, когда такое хорошее семя тратится впустую ради простого перепиха. Его нельзя спускать в какой-то дьявольский гандон! Эти резинки, валяющиеся по всей парковке, были все равно что пощечиной Всевышнему. У Луда была мысль собирать их каждый вечер и вытряхивать содержимое в какую-нибудь банку. Потом купить кухонную спринцовку и вводить это семя девкам, вместо того, чтобы трудиться самому. Конечно, может, это и не такая хорошая идея, учитывая, что сейчас полно ходит всякой дьявольской заразы. Просто до слез обидно видеть, как парни растрачивают свое семя, спуская частичку Бога в резиновый мешочек и смывая его в толчок или выбрасывая на грязную парковку…

- Эй, папаша, за двадцать баксов отсосу так, что обкончаешься.

Луд взглянул на маленькую худышку, выпорхнувшую из темноты. Почти все шлюхи были такими же тощими, как эта, имели длинные прямые волосы и, в основном, маленькие сиськи, за исключением, конечно, его пышногрудой «сентябрьской» девки.

- Похоже, ты крошка, что надо! - обрадовался Луд. - Только иди за мной вон в тот грузовик. Там и развлечемся.

Они забрались в пикап, и не успела она даже спрятать в карман две полученные от него десятки, как Луд тут же вытащил своего «петушка». Разинув хлебальник, девка тут же приступила к работе. Луд решил дать ей немного пососать. Не то, чтобы он собирался тратить свое драгоценное семя на ее «варежку», просто ему нужно было прийти в «рабочее» состояние, перед тем как кинуть вечернюю палку «августовской» девке. Луд знал, насколько это важно. Гораздо проще возбудиться от девки, у которой еще есть руки и ноги, чем от бестолкового, что-то мямлящего торса с дыркой, залитой гелем для смазки. А эта маленькая худышка «смолила его трубку», как заправский кавалерист, по ходу дела нежно лаская его мошонку. Боже, а она сосет, что надо! - мысленно воскликнул Луд. Как настоящая машина! Так всю кожу мне с «петушка» слижет! Тут девка перестала сосать и довольно грубо заявила:

- Эй папаша, я поработала. Ты кончать собираешься?

- Ну, еще немного, крошка. У стариков вроде меня не сразу получается.

Девка снова принялась сосать, на этот раз еще жестче и быстрее, теребя маленькой ручкой его мошонку, словно переполненное молоком коровье вымя. Она заглатывала и лизала, весьма умело обрабатывая его плоть и издавая больше шума, чем пара тысячефутовых гемпширских свиней, бузящих в грязной яме. Потом снова остановилась и заныла:

- Давай, папаша, кончай уже! У меня нет лишнего времени.

- Да у тебя, крошка, целая жизнь есть, - добродушно поправил Луд, - чтобы свернуть с грешного пути и заняться таким богоугодным делом, как продолжение человеческого рода. Я говорю о том, сладкая, что все в жизни имеет свое предназначение, - и Луд тут же нанес ей сокрушительный удар в затылок пустой бутылкой из-под «Карлинга».

Сунув девку под сидение, он выехал с парковки, с все еще торчащим после классного отсоса «петушком». Ему было даже немного стыдно за то, что ему вскоре придется с ней сделать.

* * *

А делал он это так - спускал их в подвал и заставлял проглотить миску картофельного пюре, густо замешанного на “фенциклидине”, чтобы надолго отключить их. Потом заклеивал им глаза, прокалывал уши и «ботомировал» шилом, чтобы их больше ничего беспокоило. Своим полевым стругом, походившим на топор с поперечным лезвием, отрезал им руки и ноги, перед этим обязательно перевязав их у основания крепкой сизальской веревкой, чтобы девки не подохли потом от кровопотери.

Именно это Луд и проделал по возвращении домой с маленькой членосоской, которую подобрал в «Костре». С каждым разом получалось чуть аккуратнее. Луд уже мог оттяпать девке руки и ноги так чисто, что не придерешься. Ему нужен был в первую очередь живой торс. Через пару недель обрубки заживут, и можно будет «чпокать». Теперь она была абсолютно голая. У нее были довольно красивые маленькие сиськи, густой куст волос между ног, и даже маленькая волосяная дорожка, идущая от лобка до пупка, которую Луд всегда считал привлекательной. Вот только единственное, что его не особенно привлекало, это татуировки. Они были у многих девок. Например, у этой каштанки такая находилась над правым соском. Дурацкое сердечко, пронзенное кинжалом. Луду было стыдно за девок, которые так не уважали и портили свое тело. Он считал, точнее знал из книг, что тело является храмом Божьим, и портить его глупыми татуировками это все равно что мусорить в храме, писать на алтаре бранные слова или бить камнями церковные витражи. Но это уже не имело значения, потому что теперь эта тощая каштанка значительно продвинулась к истинному смыслу богоугодной жизни. Однако Луд решил повременить с укладыванием ее в «июньское» корыто. Между тем, он перевязал ей обрубки, чтобы она не подцепила инфекцию. Потом собрал ее руки и ноги и понес наверх, чтобы позднее вывезти за город, предварительно обработав ртутной кислотой. Он поднимался по лестнице, стуча ботинками 11-го размера, как на верхней ступеньке вдруг резко остановился. Перед ним стоял какой-то странный парень в костюме, а в руке у него была большущая пушка, направленная Луду прямо в лицо…

* * *

- Вот, проклятие! - воскликнул старик в спецовке. Он замер на верхней ступеньке, как вкопанный. Его руки были тяжело нагружены…

Конечностями, - догадался Типпс. Он нес отчлененные конечности.

- Не двигаться! - Типпс с удивлением уставился на этого сморщенного человечка. Он продолжал держать его под прицелом своего «Глока 17», чья обойма была полна «ремингтоновскими» патронами 9-го калибра. В его голове, казалось, происходили какие-то скрытые расчеты. - Ну же, - сказал Типпс. - Бросай… конечности.

Нахмурившись, старик выпустил ношу из рук. Две руки и две ноги со стуком упали на деревянный пол.

- Садись в то кресло рядом с комодом. Руки держи на коленях. Будешь со мной, блядь, шутить, и, клянусь богом, я тебе башку отстрелю нахер!

Морщась, старик сел в древнее тростниковое кресло, тут же заскрипевшее под его весом.

- Не произноси бранных слов, и не поминай имя Господа всуе.

Типпс продолжал держать его на мушке.

- Так ты и есть тот парень… мистер Торс.

- Меня так называют? - пробормотал мистер Торс. - Глупее имени я не слышал.

Но мысли Типпса уже вращались в калейдоскопе удивления, триумфа и тщеславия. Я взял его, - думал он. - Взял мистера Торса.

- А ты, значит, легавый, да? - спросил Луд. - Как ты нашел меня, сынок? Расскажи.

- Я шел за тобой со стоянки для грузовиков.

Луд чуть не шлепнул себя по лбу. Вот я дурак! Сам привел легавого прямо к себе домой! Япона мать! Похоже, в последний раз на толчке я все мозги свои высрал!

Но, конечно же…

Луд верил в провидение. Он верил в то, что говорилось в книгах, верил, что пути Господни неисповедимы. И он принял за провидение то, что этот легавый заставил его сесть в кресло рядом с комодом его усопшей матушки. И Луд знал, что в верхнем ящике этого комода лежит большущий папашин револьвер «Уэбли»…

* * *

Типпс огляделся. Просто фантастика какая-то! Я в доме мистера Торса!

- Я хочу знать, чем ты тут занимаешься.

- Ты о чем, сынок?

- О чем я? - рассмеялся Типпс. - Я хочу знать, зачем ты расчленил шестнадцать женщин за последние три года. Вот, что я хочу знать. Ты держишь их живыми, так?

Седые волосы мистера Торса торчали в разные стороны, подбородок был усеян белыми волосами.

- Держу кого живыми?

- Девушек! Торсы! - закричал Типпс. - Судебный техник сказал мне, что торс, который ты выбросил прошлой ночью, умер в течение последниx сорока восьми часов, ты чокнутый старый засранец! Мы сличили ее тело с набором конечностей, которые ты выбросил четыре месяца назад. Она была на втором месяце беременности! Ты, что, оплодотворял их? Говори, зачем! Срань господня!

Мистер Торс закрыл глаза.

- Сынок, пожалуйста, мог бы ты не поминать имя Господа всуе?

- Говори же, ну!

Типпс сделал шаг вперед, направив «Глок» старику в лицо. Но тут скользящий взгляд Типпса зацепился за ряд стоящих на комоде книг. Какого… черта? Многие из названий он узнал, многие книги были у него самого. Основные работы самых знаменитых философов в истории мира. Сартр, Кант, Софокл, и Гегель. Платон, Хайдеггер, и Ясперс. Фома Аквинский, Кьеркегор…

- Ты… - Типпс замешкался, - читаешь… это?

- Конечно, - ответил мистер Торс. - Думаешь если я хожу в спецовке и живу в захолустье, то я тупой деревенщина, которому нет дела до смысла жизни? Позволь мне сказать тебе кое-что, сынок. Я не сексуальный извращенец, как ты, наверно, думаешь. И не психопат.

- А кто ты тогда? - голос Типпса проскрипел как гравий.

Мистер Торс спокойно продолжил:

- Я своего рода поставщик, понимаешь? Поставщик объективированной человеческой активности. Это называется волюнтаристский идеализм, сынок. Понимаешь, абсолютная воля является иррациональной силой, пока не применяешь ее к механизмам причинной положительности, как противодействующую силу к порочной конкретности нигилистичной докрины. То есть, сынок, как индивидуумы одной и той же вселенной, мы все зависим от стебля метафизического дуализма, и должны понимать, что являемся трансцендентными единицами бытия. И мы предпринимаем объективные действия, сынок, чтобы превратить такие штуковины, как наши единицы бытия в функциональное освобождение субъективной положительности в плане Всевышнего, понимаешь? Нет, я не психопат. Я - вассал, хранитель Кьеркегорианских основ человеческого предназначения.

У Типпса было чувство, будто он одним глотком выпил бутылку «Джонни Блэка». Срань господня! - подумал он. Мистер Торс… это телеологический христианский феноменалист!

- Все в наших руках, понимаешь? Это относится и к девкам, живущим в нигилистичной пустоте духовного вакуума. Я делаю то, что делаю, чтобы дать им осознать их транзитивное предназначение. Сами они бы до этого не дошли. Я спасаю их из лап человеческого абсолютизма, понимаешь, сынок? Спасаю от растрачивания своего потенциала, при том, что они являются позитивными единицами бытия. Иначе, они только и делают, что заражаются СПИДом, делают аборты, курят дурь, и становятся жертвами насильников и убийц. Но все силы во вселенной цикличны - одна единица бытия кормит другу, и так до абсолютного целого. Да, я продаю спиногрызов, но только тем людям, которые сами не могут иметь детей. И деньги мне нужны не для заботы о девках, я отдаю их на благотворительность.

Типпс буквально остолбенел. Мушка его «Глока» сместилась.

- Это все предназначение, сынок. Абсолютное человеческое предназначение.

Предназначение, - Типпс на секунду задумался…

…И в тот же момент ботинок 11-го размера взмыл вверх, ударив стальным носком Типпса в пах. От невыносимой боли тот рухнул на пол. Сквозь туман он увидел, как мистер Торс встает и начинает рыться в ящиках комода.

- Мать-итить! Где же этот «Уэбли»?

Типпс вытянул руку с дрожащим пистолетом. Он сумел нажать на спусковой крючок дважды - бах! бах! Каким-то образом обе 9-ти миллиметровые пули вошли мистеру Торсу сзади промеж ног.

- Святые Иисус, Петр и Моисей! - завопил старик, падая и хватаясь за окровавленный пах. - Проклятый нигилистичный ублюдок! Ты мне мошну прострелил!

Типпс, все еще содрогаясь от боли, пополз вперед, чтобы закончить начатое. Он едва мог дышать. Но когда он поднял пистолет…

Что за…

… рука его неприятеля взметнулась, отпихнув его в сторону. В то же миг над головой что-то просвистело.

И раздался жуткий треск.

В глазах Типпса померк свет.

* * *

- Зуб даю, что у тебя сейчас башка болит, как со страшного бодуна, верно? - Смешок. Какое-то движение. - Это я приложил тебя рукояткой папашиного «Уэбли» 455-ого калибра. Вырубил подчистую.

Очнувшись, Типпс почувствовал, будто плывет по воздуху…

- Я был готов убить тебя, но потом передумал.

Справа и слева Типпс увидел длинные ряды металлических корыт, поставленных на стойки. Всего двенадцать, на каждом изолентой приклеена метка с названием месяца. У Типпса перехватило дыхание…

В каждом корыте лежало по торсу.

- Поздоровайся с моими девками, легавый.

Все они были голыми, тощими, бледными и потными от стоящей в подвале жары. Из каждого корыта свешивались зажившие культи ног. Глядя на ряд торсов, Типпс не мог не заметить, что многие из них беременны. Животы последних торсов были так раздуты, что казалось, вот-вот порвутся. Белая кожа была растянута под бременем растущего внутри плода. Мясистые пупки вывалились наружу. Груди налились от материнского молока.

Прямо перед Типпсом лежал бледный торс со спутанными рыжими волосами. Дряблое лицо с заклеенными глазами дернулось, голова накренилась.

- Гаааа! - вырвалось у нее. - Гаааааа!

- Это моя «августовская» девка, - представил мистер Торс. Он стоял рядом с Типпсом. - Накачиваю ее ежедневно с начала месяца, чтоб забрюхатить.

- Гааа! Гааааа! - повторила она.

- Вот балаболка, да? Она такая, потому что я «ботомировал» ее, понимаешь? Отрихтовал ей чуток мозги, чтобы она ни о чем не беспокоилась. Было б нечестно оставлять им органы чувств в таком состоянии. Поэтому я еще заклеил им глаза, и проткнул уши. Но не волнуйся, все детородные органы работают исправно.

Теперь Типпс разгадал причину своего парящего состояния. Его зрение прояснилось, и он с содроганием обнаружил, что лишен всех своих конечностей. Его торс был подвешен за ремень, свисающий с крюка над корытом. Еще одиннадцать таких крюков своисали со стропил перед каждым торсом.

- О, я не собираюсь возиться с твоими глазами и ушами, - пообещал мистер Торс. - И «ботомировать» тебя тоже не буду. Понимаешь, все сексуальные реакции находятся у парней в мозгу, поэтому я не могу тебе его “отрихтовать”, как девкам. С” отрихтованным” мозгом у тебя просто не встанет, сечешь?

Из груди Типпса вырвался стон. Он слегка качнулся.

- Это провидение, сынок. Ты ж мне яйца прострелил. Хотя в моем возрасте мне уже все равно тяжело поднимать свой «кран». Иногда я даже кончить не могу.

- Что, - раздался отчаянный, глухой шепот Типпса, - ты там говорил о провидении?

- Вот, сынок. Я, ты, эти девки здесь - все это дело Божье, сечешь? И я понял, почему Он послал тебя мне - чтобы ты мог продолжить Его дело. Поддерживать человеческий телелогический цикл, предопределенный для нас провидением. Сечешь?

Голова у Типпса пошла кругом. Поддерживающий его ремень продолжал слегка покачиваться. Он увидел, что бедра его обезноженного тела выровнены точно с промежностью рыжей девки.

- Жизнь не имеет особого смысла, если мы не можем осознать наше вселенское предназначение…

Типпс снова застонал, раскачиваясь из стороны в сторону. Слово, когда-то являвшееся для него наиважнейшим, стало его наваждением, его проклятием. Невзирая на то, что с ним случилось и на то, как онпроведет остаток жизни, он нашел силы сказать себе: Ты просил это, Типпс, и ты это получил. Предназначение.

- И не о чем не беспокойся. Я здесь, чтобы помочь тебе, сынок, - сказал мистер Торс, раскрывая свежий журнал и аккуратно кладя разворотом на живот рыжей девки.

перевод: Андрей Локтионов

" Мисс Торс "

У женщины не было рук. Ее звали Спуки¹, и это имя подходило ей как нельзя кстати. Угольно-черные волосы и темно-синие глаза. Из-за дефекта, называемого эмметропическим бинокулярным отклонением один зрачок был чуть больше другого. Голос спокойный и мелодичный, только рот грязнее, чем помойка на свиноферме. И тем не менее, она была интересным человеком - разносторонним и экстраординарным.

Ростом Спуки была почти шесть футов. Весом - сто двадцать фунтов. Плоская, как доска. Под пергаментно-белой кожей проглядывали тонкие синие вены. "Лед", он же кристаллизованный метамфетамин, постоянно поддерживал ее в полуголодном состоянии. Еще одиннадцать лет назад она работала моделью подиума в агентстве "Форд". Засветилась на обложках "Аллюр" и "Наинтиз Вумэн", участвовала в проекте Бетси Джонсон, снималась для рекламы косметики. Однако после всех этих многотысячных контрактов Спуки довольно быстро превратилась в конченную наркоманку.

Падение было стремительным. Когда ищейки Винчетти засекли ее за занятием проституцией в Утике, тут же схватили ее. Винчетти нравились высокие, стройные и острые на язычок. Однажды вечером она, обдолбанная в хлам, совершила очень серьезную ошибку, попытавшись соблазнить одну из наиболее преданных "шестерок" Винчетти, Паули, чьим заданием было отвезти ее домой после ночного визита на комплекс. Она призналась:

- Паули, меня блевать тянет с вашего гребаного Винча. Член маленький, а изо рта воняет так, что с ног сшибает нахер.

Свои слова она сопровождала ловким маневрированием рукой в промежности Паули. Но Паули лишь улыбнулся, покачал головой и вернулся в комплекс, чтобы сообщить об инциденте Винчетти, который кстати являлся, по данным Департамента юстиции США, главой преступной пирамиды Винчетти-Лонна-Стелло. Винчетти контролировал практически всю торговлю героином и подпольным порно на восточном побережье. Так или иначе, в качестве компенсации за эту глупую выходку, личный врач Винчетти, бывший пластический хирург с Беверли-Хиллз по имени Уинстон Ф. Праути, безболезненно ампутировал руки Спуки чуть выше локтей. Теперь Винчетти использовал ее для секса с извращенцами и снимал на видео. Он пожелал, чтобы врач ей оставил достаточно длинные культи, чтобы она могла вводить их в других женщин во время групповухи. Материал был, что надо!

- Камера готова? - спросил Фрэнки.

Ник настроил штатив.

- Почти.

- Свет достаточно яркий, Ник? - жалобным, бархатным голосом спросила Спуки.

Она сидела, выпрямив спину, голая, на дешевом кофейном столике, дополнявшем "люксовые апартаменты", которые на самом деле были номером в отеле "Ховард Джонсонc" на окружной автомагистрали 233 близ Рима, штат Нью-Йорк. Они получили льготный тариф, десять долларов за два часа, потому что ванна была полностью выведена из строя, когда на прошлой неделе наркодилеры разнесли это место из-за сорвавшейся сделки. Ник и Фрэнки решили прикупить на сэкономленные деньги наркоты. Это же "говно-порно". Да и нахрен им ванна?

- Эти гребаные фонари жарят меня, будто я какой-то гребаный фазаний сатэй с кари и имбирем, - продолжала скулить Спуки, взяв сравнение, видимо, из воспоминаний о четырехзвездочном нью-йоркском ресторане во времена своей работы в "Форд".

- Смирись с этим, сучка, - сказал Фрэнки.

- Отсоси, импотент долбанный, - спокойно парировала Спуки.

- Подрочи мне, - огрызнулся Фрэнки. Потом он сделал паузу и расхохотался во все горло. - О, подожди-ка! Ты ж не можешь мне подрочить! Потому что у тебя нет рук!

- Да, будь у меня руки, я показал бы тебе "фак"! - oна посмотрела на Ника. - Как тебе нравится этот бесполезный кусок дерьма? У гребаного парня член в три раза больше, чем у других, и он ни хрена не может им сделать. Какой прок от члена, который не стоит? Как титька на гребаном коровьем вымени.

Фрэнки явно не понравилось это замечание. Бледное лицо нарколыги-морфиниста побагровело от ярости.

- Ты, гребаная безрукая банка со спермой, я целый год был порно-звездой номер один!

- Ага, педик, и кто ты сейчас? Долбанный импотент. Опять всю ночь будешь, блядь, пытаться приподнять свой хрен, как в прошлый раз?

Фрэнк стоял голый и дрожал, словно при болезни Паркинсона. Его некогда накачанные с помощью стероидов мышцы теперь обвисли от истощения.

- Почему я должен...

Ник явно потерял терпение.

- Фрэнки, ну что ты. У нас остался всего час, а нам нужно еще наснимать двадцать минут "говна".

Спуки хихикнула, немного ссутулившись. На ее талии не было видно ни одной жировой складки, как будто ее мускулатуру покрывал слой белой малярной краски.

- Фрэнки, мать его, нервничает, потому что знает, что у него не встанет. А раз у Фрэнки не стоит, у Винча больше не будет никакого резона держать его. Через неделю он будет уже в одной из опорных стоек того нового железнодорожного моста, который строят через реку Мохок. Все наркоманы - импотенты. - Спуки нежно улыбнулась, хлопая глазами. - Смирись с этим.

Фрэнки уже был близок к конвульсиям.

- Никакой я не наркоман! - взревел он.

На его обеих руках как швы выделялись следы от инъекций.

Тут даже Ник не удержался от смешка.

- Фрэнки, признайся. Ты наркоман, - сказал он, закуривая трубку и втягивая в себя пары кристаллизованного матамфетамина. - Так что, давай, не тяни. Если не сможешь кончить, я это сделаю. А ты потом посрешь ей на лицо.

- О, только не это, - воскликнула Спуки.

Фрэнки навел на нее указательный палец, будто это был ствол "Беретты 92".

- Нет, именно это, шлюха. К тому же, я съел на обед целую тарелку жареного чеснока и равиоли с кальмарами. Специально для тебя.

Спуки была явно не рада, но теперь это было вполне естественное для нее занятие. Она вскинула свои культи вверх в знак согласия.

- Давайте уже снимем эту хрень и закончим.

- Отличная мысль. - Ник, отложив трубку, вновь настраивал фокус на кофейный столик. Он был тоже голый, и почти такой же изможденный как Фрэнки, только "достоинством" не выделялся. Но у него оно, хотя бы работало, пусть и после пары "Виагр". Он передал бутылек Фрэнки. - Ты позволяешь этой телке себя нервировать. Вот, прими и поторопись. Сегодня "Янкиз" играют!

Фрэнки, все еще дуясь, проглотил полбутылька.

- Боже, Фрэнки! Ты же помрешь! - заорал Ник.

- Хоть бы уже сдох, - сказала Спуки.

- Дайте мне минуту, - самоуверенно заявил Фрэнки.

Его член был вялым, как горсть переваренных макарон. Двадцать дюймов переваренных макарон, если быть более точным. Так или иначе, он был впечатляющих размеров. Как свиное филе между ног.

Спуки не пришлось уговаривать, когда Ник выставил перед ее неестественно привлекательным лицом свое хозяйство. Неадекватная наркоманка с жадностью набросилась на него и принялась отсасывать. Либидальная система Ника была не настолько истощена от применения наркотиков, как у Фрэнки. Ему потребовалось всего десять минут, чтобы поднять свой десятидюймовый "кран".

- Я готов, - сказал он. - А ты?

Надувшись, Фрэнки фыркнул и принялся отчаянно мастурбировать, словно работая велосипедным насосом. Вскоре его причиндалы стали набухать.

Спуки ухмыльнулась.

- Думай крепче о своем папаше, Фрэнки.

- ЧЕРТ! - взревел Фрэнки.

Он не мог представить себе ничего менее эротичного, чем образ его отца, который истязал и насиловал его с четырех- до четырнадцатилетнего возраста. Уже через секунду его гигантский пенис поник.

Из горла Спуки вырвался хохоток, нежный, как парение мотыльков.

- Хватит, Спуки, - умоляющим тоном сказал Ник. - Отстань от него. Ты его уже уделала.

- Да, я, блядь, ничего поделать с собой не могу. Ненавижу этого гребаного итальяшку. Какая, блядь, разница, что я говорю. У этого дубины даже до Пасхи не встанет. Он может резиновый шланг дрочить с тем же успехом!

Вялый член шлепнул Фрэнки по ноге, когда тот резко развернулся и свирепо уставился на Спуки.

- Я...

- Ты что? Хм? А я скажу. Лучше отрасти себе рабочий член. Гребаный макаронный зассанец! Жалкая мафиозная "шестерка"! Никчемный кусок дерьма!

Фрэнки быком бросился вперед, но Ник оттолкнул его назад.

- Я убью тебя, нахер! - заорал Фрэнки.

Спуки рассмеялась, вскинув вверх свои обрубки.

- Черт, да я уже десять гребаных лет молю, чтоб меня кто-нибудь убил. Пара миниатюрных татуировок на ее теле как бы подтверждали ее слова: перекрестие прицела в области сердца и шестидюймовая пунктирная линия, проходящая вдоль горла и подписанная "РЕЖЬ ЗДЕСЬ". - Да у тебя, блядь, духу не хватит убить меня, Фрэнки. Кишка тонка!

Ник тщетно пытался отпихнуть Фрэнки от Спуки.

- Фрэнки, Фрэнки, брось, не надо! - орал Ник. - Винчу она нужна живой. Убьешь ее, и из нас отбивную сделают.

- Да мне плевать! Я ее прикончу!

- Ты отсасывал у своего папашки, или он только драл тебя в задницу, а, Фрэнки? - продолжала дразнить его Спуки. - Бьюсь об заклад, тогда у тебя регулярно стоял.

- Я прикончу ее, Ник, я...

- Ты ничтожный импотент, Фрэнки, - не унималась она. - Сделай человечеству одолжение. Повесься.

- Тебе конец, сука! Конец!

- Остынь, Фрэнки, - взмолился Ник. - Остынь. Убьешь ее, и Винч отдаст нас своему чокнутому докторишке. Слышал, что он сделал с Тони и Дарси?

Фрэнки замер на мгновение. Нехорошая была история. Упоминание об этом случае его явно остудило.

Благодарный, что ему не дали зайти далеко, Фрэнки взял себя в руки.

- Ладно, ладно, - пошел он на попятную. Широко расставив ноги, он встал, закрыл глаза, и снова принялся мастурбировать. Спуки вздохнув, обратилась к Нику:

- Эй, ну, закури мне трубку для начала, что ли? А то уже мочи нет терпеть. - Это было единственное неудобство в ее положении. Спуки, клиническая наркоманка, не могла курить "дурь" без посторонней помощи. Ни подтереть себе задницу, ни как следует помыться, ни подстричь ногти на ногах, и т.д. - Мне нужно курнуть. А то у меня по всему телу будто жуки ползают. Что скажешь, Ник?

- Нет, - решительно ответил он. - Только когда закончим.

- Да на хрен пошло это гребаное дерьмо, мужик! Мне нужен "лед"! И немедленно!

- Только когда закончим, - повторил Ник, уже заплетающимся языком.

- Ну же, Ник. Я тебе язычок в задницу засуну.

Ник нахмурился. Звучало привлекательно. Все, что он хотел, это поймать кайф, кончить, и успеть на "Янкиз". Слава богу, что подающим сегодня будет Клеменс.

- Мне нужен "лед", мужик! Нужны "кристаллики"! Я не шучу.

- Придется подождать. Может, если б подождала, ты бы больше не трахала Фрэнки мозг.

- Ага, - проревел Фрэнки. Его лицо растянулось в горделивой улыбке. Он повернулся, демонстрируя достижение - двенадцатидюймовый эрегированный причиндал. Его глаза с сочувствием смотрели на Спуки. - Ну как тебе мой "вялый" член, старая кошелка?

Спуки повела плечом.

- Эй, Фрэнки, когда твой папаша кончал тебе в рот, ты сглатывал или сплевывал?

Двенадцатидюймовая ялда Фрэнки тут же обмякла.

- Я ее грохну! - вновь взорвался он.

На этот раз Ник, пытаясь отпихнуть Фрэнки, не удержал равновесие.

- Думаю, что сглатывал, - даже не дрогнув, предположила Спуки, пока ее противник-великан пытался до нее дотянуться. - Ты похож на "глоталу". Бьюсь об заклад, твои предки даже не покупали тебе детское питание, потому что питался ты одной спермой.

- Фрэнки, нет! - закричал Ник, но...

ШЛЕП!

Было уже поздно.

Движимый первобытной яростью кулак Фрэнки пролетел над плечом Ника и соприкоснулся с челюстью Спуки. Так же эффектно, как тайсоновский кросс справа. Голова Спуки дернулась назад, а вслед за ней и верхняя часть тела. Все произошло так быстро, что Ник лишь заметил, как мелькнуло какое-то белое размазанное пятно.

Она лежала, не шелохнувшись, на дешевом кофейном столике.

Ник и Фрэнки уставились на нее выпученными глазами. Они все поняли с первого же взгляда. Голова Спуки перевесилась через край. Глаза в кучу, язык вывалился. Тишина была абсолютной.

- Мужик. Ой, мужик, - прошептал Ник. Его лицо покрылось бусинками пота. - Фрэнки, лучше молись, чтобы она... Он даже не смог договорить.

Опустившись на колени, поднес ухо к ее груди.

Судорожно сглотнул.

Пощупал на шее пульс.

Снова сглотнул.

Потом накинулся на Фрэнки:

- Безмозглый кретин! Ты убил ее!

- Я-я-я, - изумленно раскрыл рот Фрэнки. - Нет, она...

- Дебил! Ты сломал ей шею об край стола!

- Нет, я-я-я...- Фрэнки никак не мог подобрать нужные слова. - Нет. Она сама упала, и... сломала себе шею.

- Это ты УБИЛ ЭТУ СУКУ! И теперь люди Винчетти УБЬЮТ НАС! Они подвесят нас мясными крюками за задницы и будут жечь паяльной лампой. А тот чокнутый докторишко срежет с нас кожу.

Фрэнки начал, было, скулить, что ему страшно до усрачки. Ник сидел на полу, удрученно склонив голову.

- Давай-давай-давай просто... свалим из города, - предложил Фрэнки. - Уедем куда-нибудь. Ляжем на дно.

- Винчетти нас даже на Марсе найдет. Даже если мы свалим в гребаный Египет и зароемся на тысячу футов под пирамиду, он все равно нас найдет. Мы убили его лучшую говно-порно-актрису. A Винчетти любит говно-порно. Его это больше разозлит, чем полный пройгрыш "Янкиз" "Аризоне".

- Мы - трупы, - всхлипнул Фрэнки.

Ник молча кивнул.

- Давай-давай-давай просто оставим ее здесь, - поделился Фрэнки очередной блестящей идеей. - Скажем, что она сдохла от передоза, или типа того. Да. Оставим ее здесь.

- Это же гребаный "Ховард Джонсонс"! Мы не можем оставить мертвую обдолбанную шлюху без рук в "Ховард Джонсонс"! Ты убил ее! Весь номер в наших отпечатках! Клерк видел, как мы заселялись. Это - место преступления, Эйнштейн.

Фрэнки продолжал всхлипывать, как ненормальный.

- Тогда-тогда-тогда давай выбросим ее тело. Выбросим в канал. И скажем, что это люди Перони похитили ее у нас. Перони давно пытается влезть в порно-бизнес Винча, и скинул в канал уже целую кучу трупов. Копы подумают на Перони.

Ник открыл рот, чтобы высказать очередное возражение, но...

- Хммм, - произнес он.

- Винч может поверить в это, Ник.

- Может. Просто может…- Ник оглянулся вокруг, лихорадочно соображая. План был скверный, но другого не было. - Фрэнки, одевайся. Потом отнеси камеру, свет и штативы к нашему "Кадиллаку" и загружай все в багажник. - Теперь он смотрел на длинный чемодан, в котором они носили оборудование. - Мы вынесем Спуки в нем.

- В чем? - спросил Фрэнки, влезая в свои брюки. - Имеешь в виду чемодан?

- Да. Чемодан.

Фрэнки почесал подбородок.

- Ох, Ник, не знаю. Не думаю, что поместится.

Ник встал и взял с буфета восьмидюймовый охотничий нож марки "Гербер Марк IV"

- Еще как поместится, Фрэнки. Когда я отрежу ей ноги.

* * *

Время им сэкономила защитная полиэтиленовая пленка, которую они заранее расстелили под кофейным столиком. В конце концов, они снимали говно-порно. А главным правилом здесь было, не оставлять после себя бардак. Вот только разгромленная ванна представляла небольшую проблему. Пока Ник не "включил голову". Ванная была заперта на висячий замок - следовательно, ноги отрезать было негде, и кровь сливать было некуда. Ник ловко отрезал от удлинительного шнура четыре трехфутовых куска и сделал из них жгуты, как его учили в армии. Первые два он обернул вокруг каждой ноги у самого тазобедренного сустава, вторые - на полдюйма ниже. Крепко затянул их и завязал. Потом взялся за охотничий нож. Сделал вокруг каждого бедра глубокий надрез, до самой кости. Несмотря на то, что нож был очень острым, задача оказалась гораздо, гораздо сложнее, чем можно было предположить. Однако, благодаря двойной перевязке, крови просочилось совсем немного. Молоток и долото из ящика с инструментами, хранящегося в "Кадиллаке", помоги аккуратно расколоть обе бедренные кости...

И ноги отвалились.

- Хорошая работа, Ник, - похвалил Фрэнки.

- Спасибо.

Торс Спуки идеально поместился в чемодан, ноги легли сверху. Застегнув чемодан на молнию, они сунули его на заднее сидение "Кадиллака", защитную пленку выбросили в ближайший мусорный контейнер, и покатили прочь.

Ник включил радио и улыбнулся. Лучшего вестника он и представить себе не мог. "Янкиз" уделали "Балтимор" со счетом 11-1.

И это только на пятом "иннинге".

* * *

- Не знаю насчет канала, Фрэнки. - Ник оценивающе разглядывал с дороги длинную полоску черной воды, стараясь ехать нормально. - Я видел двух копов на другой стороне.

- Да они просто заехали туда перекусить, - уверенно заявил Фрэнки. - Жуют пончики и разглядывают комиксы. Скоро снова уедут на патрулирование. Давай, пока суть да дело, покатаемся немного вокруг.

- Фрэнки, у нас на заднем сидении чемодан с гребаным торсом. И я вроде как хочу побыстрее избавиться от него, понимаешь, о чем я?

Фрэнки кивнул, уловив в словах Ника логику.

- Черт, у тебя есть демерол, Ник? А то я вообще без сил, мне нужно чего-нибудь принять.

- Потерпи, пока не вернемся на базу. И лучше молись, чтобы Винч поверил в нашу историю. Потому что в противном случае, тебе потребуется туева хуча демерола, после того как с тобой поработает его чокнутый докторишко.

- Черт. Мне определенно нужно "вмазаться".

Вдруг Ник резко развернулся.

- Мы куда это? Копы еще не свалили с канала.

- В "Квик-март" ответил Ник. - За влажными салфетками.

- За салфетками? Мы, что, едем есть ребрышки?

Ник нахмурился.

- Нет, мы не едем есть ребрышки. Нам - точнее, тебе - нужно вытереть все, к чему мы прикасались. - Ник указал себе на голову. - Подумай, Фрэнки. Чемодан весь в наших отпечатках, Спуки тоже.

- Черт. - Фрэнки был явно недоволен. - Я не хочу вытирать отпечатки с гребаного трупа влажными салфетками.

- Да мне насрать, что ты не хочешь. Ты нас впутал в эту хрень, так что будешь вытирать. Я не собираюсь проводить остаток жизни на “Рикерсе”², чтоб какой-нибудь чувак по имени Лютер развлекался с моей задницей. Поверить не могу, как крепко ты облажался.

- Я не виноват, Ник, - надулся Фрэнки. - Она сама напросилась. Она не должна была говорить мне такое.

Ник вытащил из кармана таблетку демерола и продемонстрировал ее своему подручному:

- Вытрешь тело сучки, тогда получишь.

- Вот, спасибо!

Фасад "Квик-марта" светился неоном. На парковке было всего несколько автомобилей. Почти как новенький "Камаро" 68-го года, с двигателем 350 лошадиных сил, зачем-то выкрашенный пульверизатором в черный цвет. Старый красный пикап. И золоченый "Додж Кольт" с наклейкой "ПИЛ" на заднем окне. Ник и Фрэнки заскочили внутрь. Фрэнки сильно потел - началась ранняя стадия "ломки".

- Зашибись! - проревел на весь магазин Ник.

Продавец в тюрбане, подозрительно напоминавший покойного Аятоллу Хомейни, даже подпрыгнул от его радостного вопля. Чему так обрадовался Ник? За прилавком стоял маленький телевизор, по которому шел бейсбол. И кто-то по имени Гьямби только что выбил "грэнд слэм". Теперь счет был 15-1.

И это только на шестом "иннинге".

- Я знал, что этот балласт на что-то сгодится! - весело зубоскалил Ник.

Фрэнки пожал плечами. Он мечтал "уколоться". Они купили влажные салфетки и по большому стаканчику кофе. Пока шли к "Кадиллаку", Ник сказал:

- Знаешь, Фрэнки, несмотря на все то дерьмо, которое случилось со Спуки, у меня очень хорошее предчувствие насчет сегодняшнего вечера, - oн оптимистично закивал головой. - Когда "Янкиз" выбивают дерьмо из "Балтимора", случаются замечательные вещи.

- О, да, - ответил Фрэнки, почесываясь. - Мне нужно "вмазаться".

Открывая дверь машины, Ник выронил стаканчик с кофе и забрызгал себе штаны.

- Ник, - спросил Фрэнки. - Ты на хрена кофе уронил?

Ник не ответил. Вместо этого он закатил глаза и без чувств свалился на тротуар.

Фрэнки посмотрел на заднее сидение и тут же заметил, что чемодан исчез.

* * *

... два "грэнд слэма" в самом конце девятого "иннинга" против работающего, как обычно, на автомате Мариано Ривера, - объявил жестяной голос. - Да, ребята, это рекордная победа: "Балтимор Ориолс" обошли "Нью-Йорк Янкиз" со счетом 16-15!

Заскорузлые, освещенные зеленым светом пальцы выключили старый радиоприемник "Филко". А между тем, Спуки не умерла. Это может показаться невероятным, но она не сломала шею об край кофейного столика. У нее не было ни перелома позвоночника, ни травмы спинного мозга. Просто при ударе произошло защемление седьмого и восьмого шейных нервов, что понизило частоту пульса и дыхания и вызвало временный нервно-мышечный паралич. Жгуты предотвратили смерть от кровопотери. Таким образом, Спуки была жива.

И, придя в себя, пребывала не в очень хорошем настроении.

Вот же, долбоёбы, - подумала она. - Итальяшки тупые, ничего как следует сделать не могут.

Она лежала перед передним сидением автомобиля, подвесные пружины которого безжалостно скрипели на рытвинах и ухабах проселочной дороги. Сперва Спуки ничего не видела. Э-э, ну, конечно она сумела разглядеть, что у нее бесцеремонно отчикали ноги, но не более того. Потом она заметила над собой слабое зеленоватое свечение, исходившее, как она догадалась, от приборной панели. Перед глазами у нее по-прежнему все плыло, поэтому водителя она не видела.

Водитель, кстати, обладал крайне непростой верой в провидение. Дважды в год он бесцельно мотался до самого восточного побережья и обратно. Вовсе не для того, чтобы навестить родню или осмотреть достопримечательности, а просто так. Ради самосозерцания. Оказалось, что это очень важный в плане самоутверждения опыт. Стоило ему остановиться у "Квик-марта", купить упаковку жевательного табака "Бичнат", и выйти из лавки, как - "Бац!" - что-то заставило его заглянуть в заднюю часть салона большого "Кадиллака". Он увидел там чемодан и просто забрал его. Это было провидение, понимаете?

Проведение сказало ему сделать это.

- Эй, там, - сказал водитель, заметив, что голова торса шевелится. - Как себя чувствуешь?

- Что за дебильный вопрос, старый пердун? - ответил торс, мягким как бархат голосом. - Я уже одиннадцать лет живу без рук, а сегодня доморощенные Лорел и Харди³ оттяпали мне ноги в гребаном ""Ховард Джонсонс". Как, блядь, по-твоему, я себя чувствую?

- Понимаю, твое состояние, крошка, но это не причина для сквернословия. Не надо. Я избавлю тебя от мучений. Подцеплять заразу, курить "дурь", трахаться в задницу... Негативные силы вселенной заставили тебя сойти с благословенного пути. Я помогу тебе, милая... Помогу тебе вернуться на этот путь.

- Хм? - произнесла Спуки.

- Погоди и увидишь, детка, - ответил водитель. Его седая голова приобрела в свете приборов жуткий зеленый оттенок. Он посмотрел на нее из темноты. - Как тебя зовут, дорогуша?

- Спуки, - ответила она.

- Что ж, очень рад познакомиться, Спуки, - улыбнулся водитель. - А меня зовут Луд.

перевод: Андрей Локтионов

" Дритифил "

- Есть у меня такая… проблема, - признался он.

- Поверьте мне, у каждого, кто когда-либо сидел в этом кресле, была проблема, - сказала доктор Марша Унтерманн. - И не обычная проблема, а весьма сложная. Настолько невероятная и аномальная, что поражает воображение. - Взгляд женщины заострился. Длинный изящный палец очертил точёный подбородок. - Причина вашего нахождения здесь - ваше выздоровление. Вы напуганы. Вы боитесь, что я могу счесть вашу «проблему» такой извращённой, или настолько отвратительной, что буду настаивать, чтобы вы покинули мой кабинет раз и навсегда.

Взгляд карамельно карих глаз поравнялся на мужчину.

- Да, - прохрипел он. - Я… очень этого боюсь.

- Потому что, если это произойдёт, вам некуда будет идти.

- Да, - ответил мужчина.

- И вы, наверное, думаете, что в мире нет никого вроде вас. Поэтому, в прошлом, вы воздерживались от поиска помощи, верно?

- Да.

Доктор Унтерманн откинулась в кресле за своим столом. Её улыбка была столь же скупой, сколь и взгляд:

- Тогда ваши страхи безосновательны. Я не отказываюсь от пациентов, какими отвратительными не казались бы их проблемы, или преступления. Это моя работа. И я делаю мою работу. И мне кажется, я с уверенностью могу сказать про эту вашу «проблему», - Марша прикурила длинную сигарету и покачала головой. - Я слышала гораздо худшее.

Дым струился с её губ как призрачная жидкость. Глаза открылись шире: изучающие, спокойно обнадёживающие.

- Расскажите мне об этой вашей проблеме, - сказала она.

* * *

Костюм Бэрроуза стоил больше, чем типичный житель Сиэтла зарабатывал за год. Как инвестиционный банкир компании «Дженкинс, Харрис и Люс», Бэрроуз мог себе это позволить. Он мог позволить себе “Aston Martin Zagato” с турбодвигателем V8, объёмом в 5.3 литра; мог позволить золотые часы “Movado” и апартаменты в пентхаусе на набережной Аляска-авеню.

При всём этом, единственное, чего Бэрроуз не мог себе позволить, так это допустить, чтобы кто-нибудь из начальствующих увидел, как он…

Ну…

Лучше сказать так. Год, за который Бэрроуз заработал полмиллиона долларов - отстойный год. В инвестиционном банкинге присутствует некая алхимия, а Бэрроуз обладал каббалистической волшебной палочкой от неё. По сути, его профессия заключалась в переводе денег клиента из одного банка в другой, что звучит просто. Хотя, на самом деле, знание, когда, куда и на какой срок перевести деньги было тем, что делало клиентов и его самого безумно богатыми. Другими словами, у Уильяма Бэрроуза была репутация, которую следовало поддерживать; репутация от которой зависело его финансовое благополучие.

В неуместном теперь костюме “Армани”, он медленно прогуливался по тротуару возле здания окружного суда на Третьей авеню, прямо среди бомжей и наркоманов, влачивших своё бедственное положение в вонючей неизвестности. Но Бэрроуз едва видел их. Он шёл прямо вперёд, блуждая взглядом по бетону тротуара в поисках…

Его сердце подпрыгнуло, когда он услышал звук…

Звук, исходящий от человека, который громко прочистил глотку и сплюнул.

Затем последовал до боли знакомый шлепок на тротуар, а после - почти моментальный стояк у Бэрроуза. Впереди он увидел его. Бомж с грязной бородой и в обносках выкашлял из своих измученных бродяжничеством лёгких комок мокроты и отхаркнул его на тротуар.

О, боже, - подумал Бэрроуз. Tак отреагировал бы нормальный мужчина, войдя в первый раз в спальню к прекрасной женщине; или наблюдая, как акции рискового фонда взлетают до небес и раскупаются.

Бэрроуз уловил отблеск драгоценного комка. Он лежал там, ожидая его, освежающе зелёный, пикантный и загадочный. «Гуччи» Бэрроуза цокнули, остановились, и теперь он стоял над сокровищем, носки врозь.

Он незаметно оберегал его от случайного затаптывания.

Пройти по нему будет кое для кого актом вандализма. Словно выдернуть иглу из вены наркомана и безжалостно опустошить шприц в окно. Другими словами, Бэрроуз охранял его, пытаясь в то же время выглядеть нормально.

Как ожидающий автобус актёр, играющий по системе Страсберга, Бэрроуз глянул на часы и нахмурился; он был Хичкоком в телефонной будке. Следовало быть осторожным. Он не мог себе позволить быть увиденным за тем, что собирался сделать.

Постукивая ногой, Бэрроуз спокойно ждал, Вскоре, поток пешеходов прекратился: никто не шёл ни с одной стороны квартала.

О, Боже…

Затем Бэрроуз как фокусник извлёк из карманов своего костюма две карточки для записей. Он быстро присел, сгрёб карточками комок слизи, затем повернулся и быстро пошёл по тротуару обратно.

Бэрроуз шмыгнул за одну из высоких, кирпичных колонн здания суда. Там никого не было.

Слава тебе, Господи…

Затем он слизнул с карточки комок мокроты, обсосал его во рту, словно вкуснейшую сырую устрицу, и проглотил целиком.

Стоя там как парализованный, Бэрроуз закрыл глаза. Он почувствовал, как всё ещё тёплая слизь опускается ему в живот, а затем ощутил блаженство, близкое к тому, что ощущают наркоманы от первой дозы, после дня без наркоты.

Это и был кайф Бэрроуза - не кокаин, не героин, не секс, алкоголь или азартные игры.

Это была мокрота.

И, вследствие этого, - его участь; жуткое проклятие, поработившее большую часть его сознательной жизни.

Бэрроуз был пожирателем плевков.

* * *

Он ничего не мог с собой поделать и никогда не понимал почему.

Каждый раз, соскрёбывая плевок и съедая его, он думал: Это так неправильно. Ещё более неправильным казалось то, что следовало за проглатыванием: невероятный сексуальный всплеск. Чаще всего, Бэрроуз мог сдерживаться до возвращения домой, но иногда - нет. Иногда он забирался в воняющий мочой переулок, или в заросли высоких кустов, чтобы бурно помастурбировать.

Вид плевка на улице зажигал в нём пламя оракула. Он практически уничтожал всё его благоразумие и всё, что могло называться нормальностью.

Бэрроуз должен был заполучить его.

Должен был его съесть.

Представьте человека, бредущего по пустыне. Он не пил воды несколько дней. И вдруг, на волоске от смерти, этот человек наталкивается на чистый, холодный, журчащий ручеёк.

Для Бэрроуза этим журчащим ручейком была мокрота. Чем грязнее, тем лучше. Чем катастрофически отвратительней, тем более желанной. Предпочтительней всего - бездомные бродяги: люди, буквально гниющие на улицах, выхаркивающие из грязных и эмфизематозных лёгких комья дыхательных выделений. Виртуальные пробки заложенности. Порой слизь была красноватой от крови, изредка включала в себя кусочки раковой ткани лёгких. Иногда в ней были странные крупинки.

Тем лучше для Бэрроуза.

Он должен был заиметь её. Должен был соскоблить прямо с тротуара и съесть, надеясь, что никто этого не заметит. Он мог представить себе реакцию партнёра, проходящего однажды по улице и заметившего Бэрроуза, пожирающего плевки бездомных. Он мог представить себе, что сказал бы президент фирмы, услышав об этом. С каждым прожитым днём и с каждым съеденным плевком какого-нибудь забулдыги, Бэрроуз понимал, что это лишь вопрос времени.

Однажды в Сиэттле его остановил коп, и хотя Бэрроуз и предположить не мог, что поедание плевков с тротуара противозаконно, он был благодарен, что в это же время констебль получил вызов по рации. Бэрроузу не хотелось объяснять, что он делал. Многие бездомные тоже его видели, но им он не был обязан объясняться.

Порой он платил отребью из местных проституток, чтобы те откашлялись ему в рот. Иногда он подходил к гниющим в подворотне парализованным бродягам и давал им сто баксов, чтобы те выудили и сплюнули ему в руку гигантскую соплю, после чего Бэрроуз съедал её, как гурман, смакующий осетровую икру с тоста. Однажды он заплатил жирной бомжихе с Джексон-стрит, чтобы она отхаркнула ему в рот побольше. Её вонь была самым ужасным из того, что обоняние Бэрроуза когда-либо испытывало, но она постаралась и выплюнула комок слизи размером с кулачок младенца. Покатав его на языке, Бэрроуз нашёл в нём гнилой зуб, который проглотил вместе с остальным подарком.

Бомжи, шлюхи и неизменное отребье улиц Сиэттла - это одно, но Бэрроуз знал, что ему следует быть осторожным, ещё осторожнее, чем раньше. Нельзя чтобы люди на улице узнали его, о нет, не с его фотографией, постоянно висящей в рыночных новостях, не с его фотографиями в «Форбс» и финансовых журналах. Но всё чаще казалось, что чем дольше это гротескное проклятие длится, тем больше он в нём теряется.

С каждым проглоченным комком Бэрроуз понимал насколько это неправильно, насколько безумно и ненормально. И за два десятилетия, что прошли со времён первого причастия в двадцать лет, он всегда полагал, что его недуг был настолько редким и обособленным, что принадлежал исключительно ему.

Что он мог сказать своему врачу? Что он мог сказать психоаналитику? Видите ли, у меня есть одна проблема? Я ем мокроту.

Нет и нет. Он не может этого сказать, потому что не верит, что кто-либо на земле может быть одержим столь странным и грязным пристрастием.

Со своим проклятием Бэрроуз чувствовал себя единственным в мире. До тех пор, пока…

* * *

Как обычно после работы, он охотился за свежим комком слизи, обследуя «Бомжатник» — самые стрёмные кварталы Третьей и Йеслер. Чёрт побери! — пришла безнадёжная мысль. Увидев толпы прогуливающихся туда-сюда людей, Бэрроуз зачесался как наркоман. Видневшийся «Кингдом»⁴ напоминал, что бейсбольный сезон в самом разгаре; увеличившееся количество прохожих сильно осложняло его мучения.

Жди, - подумал он. - Другого выхода нет.

Бэрроуз нырнул под колоннаду здания окружного суда, в компанию вышедших на перекур служащих.

Он простоял там несколько часов.

Он ждал.

К восьми вечера, у него глаза на лоб лезли от нужды. Ногти вырыли ямки-полумесяцы в мякоти ладоней, а лицо казалось скользким от пота. Бэрроуз наблюдал за порхающими по улице шлюхами, каждой из которых он был бы благодарен за стобаксовый плевок в его рот; наблюдал за вознёй бомжей, отхаркивающих свои драгоценности на тротуар.

Слишком далеко от Бэрроуза, чтобы претендовать на них.

Солнце садилось. В ожидании, он почти прогрыз дыру в нижней губе. А затем…

Проехавший мимо бородатый толстяк в инвалидной коляске (в клетчатой рубашке, кто бы мог подумать, но это же Сиэтл) громко сплюнул. Комок черноватой слизи приземлился всего в футе от места, где стоял Бэрроуз.

Сердце Бэрроуза заколотилось.

Он выскочил с карточкой в каждой руке. Опасливо глянул вверх и вниз по улице, показывающей ему редких прохожих.

Бэрроуз соскрёб комок, подошёл к большому коричневому мусорному контейнеру за автобусной остановкой, затем наклонился, будто завязывает шнурок на туфле.

Он не завязывал шнурки.

Его губы подобрали с карточки свежий сгусток. Со вздохом, Бэрроуз раздавил языком солоноватый комок между языком и нёбом. Посмаковал и проглотил.

Иисусе…

Это было всё, что он мог тогда сделать, не засовывая руку прямо в свои итальянские слаксы в тонкую полоску и не мастурбируя. Его колени тряслись как в лихорадке. Он сосредоточился на сгустке, спускающемся вниз.

Господи Иисусе…

Когда возбуждение унялось и взгляд прояснился, он услышал слева шарканье. На остановке, нисколько не волнуясь подумал Бэрроуз. Вдруг, несмотря на то, что тротуар и остановка были безлюдными, он увидел…

Ещё одного бомжа - высокого, тощего мужика. Чёрные от грязи джинсы, длинные волосы, борода с запутавшимися в ней козявками и крошками еды. На спине серо-коричневой куртки – надпись: «Приют для бездомных Кинг Стрит госпел», и он делал нечто совершенно необычное:

Он…

Какого…

Куском картона бомж собирал в кучку блевотину с автобусной остановки, причём действовал весьма тщательно.

Блевотина походила на комковатую розовую овсянку.

Затем бродяга вывалил зернистую рвоту в пластиковый пакет с застёжкой. Вытянул длинную шею, заметив, что Бэрроуз его разглядывает.

Зарычав как животное, мужик ушёл, унося с собой пластиковый пакет, наполненный бродяжьей блевотиной.

* * *

- Именно тогда я это понял, - признался Бэрроуз доктору Унтерманн. - Когда увидел того парня, того бомжа, собирающего блевотину с тротуара и уносящего её с собой…- он прикрыл глаза, потёр виски. - Именно тогда я понял…

- Что такая тяжёлая и необъяснимая проблема не у вас одного, - закончила за него Марша Унтерманн. - Хмм. Собирал рвоту.

- Да. Собрал, положил в пакет. - Бэрроуз поднял взгляд на привлекательного психиатра. - Даже думать не хочу о том, что он потом с ней будет делать.

- Возможно, он съест её, - прямолинейно предположила доктор Унтерманн. - Это форма дритифилии.

- Форма чего? - нижняя губа Бэрроуза отвисла в недоумении.

- Дритифилизм, или дритифилия. Это часть клинической области того, что мы считаем ОКР - обсессивно-компульсивным расстройством, - eё ухоженный указательный палец поднялся. - Но весьма редкая, до такой степени, что уже не диагностируется, - идеально подведённые глаза моргнули раз, другой. - Не знаю точно почему.

Но Бэрроуз сидел перед элегантной, утончённой женщиной за широким столом вишнёвого дерева в растерянности. Как она сказала? - подумал он:

- Дрит…

- Дритифилия, - повторили её слегка накрашенные губы.

- Это такое название? Это… диагноз?

- Да, вернее… был. Он исчез из диагностических индексов в конце шестидесятых. Тридцать лет он был в списке ДСР. Это настольная книга мозгоправов - «Диагностическое и Статистическое Руководство по психическим расстройствам». Но из последних переизданий «дритифилия» как диагноз исчезла. По сути, она была подразделена на некоторые новые отклонения.

Бэрроуз чувствовал себя потрясённым:

- Вы хотите сказать, у моей… проблемы… действительно есть название?

- Да, - живо ответила Марша. - И вам очень повезло, что мой главный офис находится в Сиэтле. Кроме меня на западном побережье есть лишь два других специалиста разбирающихся в подобных заболеваниях. Один в Лос-Анджелесе, другой в Сан Диего.

Бэрроуз сделал передышку, чтобы посмотреть на неё - эту изящную и уникальную специалистку, которая за 450 долларов в час согласилась принять его. Для Бэрроуза эта оплата, была как карманные деньги для обычного человека. Он отдал бы всё; всё, чтобы ему помогли.

Доктору Марше Унтерманн было примерно за пятьдесят, модно одета, изящные манеры, невозмутимое лицо, но пристальный взгляд тёмно-зелёных глаз. Постриженные до плеч, прямые, блестящие, тёмно-серые волосы не старили, но придавали ей экзотические черты; она была убийственно привлекательна. Бэрроуз подумал о Лорен Хаттон, или о Жаклин Биссе. Он нашёл Маршу просто просматривая сайт Департамента Ментальной Гигиены; телефон и адрес офиса доктора Унтерманн были единственными под заголовком «Кризисные амбулаторные больные/аномальная психиатрия».

Для Бэрроуза «аномальная» было слабо сказано.

- Значит, это тот изгой, тот бродяга побудил вас связаться со мной, - она скорее констатировала, чем спрашивала.

- Верно, - из-за своих откровений, Бэрроуз всё ещё чувствовал себя крайне неудобно.

Но всё-таки, что-то в ней его успокаивало, словно признание безымянному священнику за ширмой. И он помнил то, что Унтерманн говорила ему раньше: я слышала гораздо худшее. Слова, для Бэрроуза, утешающие, но всё же…

Насколько худшее? - гадал он. Этот вопрос пугал.

- Я полагаю, судя по вашей внешности, вы человек состоятельный?

- Я богат, - без энтузиазма сказал Бэрроуз. - Я инвестиционный банкир.

- Тогда вы, наверное, вряд ли это оцените. Этот отщепенец, которого вы видели; этот недочеловек; этот кусок человеческого мусора, который собирал рвоту с автобусной остановки… он и вы, по сути, одинаковы.

Бэрроуз задумался над этим.

- Вы богаты, он бедный и бездомный. У вас всё самое лучшее, у него нет ничего. Инь встречает Ян, капиталист встречает жертву капитализма. Человек, которого все принимают, и человек которого все отвергли. С социальной точки зрения, вы двое не могли бы различаться ещё больше, - oна на мгновение поджала губы. Затем добавила: - Но болезнь, мистер Бэрроуз, относительна.

Бэрроуз нашёл эту точку зрения малополезной - возможно из-за эгоизма. Своего забвения в благосостоянии.

- Не хочу прозвучать грубо, - сказал он, - но я устроил этот приём не для того, чтобы вы внушали мне вину за моё богатство.

- Вы не должны чувствовать вину, - ответила Марша. - Вы должны чувствовать превосходство. Вы должны чувствовать гордость. Вам удалось то, что большинству не удаётся.

В этом Бэрроуз тоже не нашёл пользы, и он был не тем человеком, что ходит вокруг да около. Его голос погрубел:

- Обычно я делаю миллион в год, но подъедаю плевки сулиц. Это звучит безумно, но я не сумасшедший. Мне нужна помощь. Вы - эксперт. Не поучайте меня. Помогите мне.

Грудь Унтерманн приподнялась, когда она откинулась в своё роскошное кресло.

- Вы дритифил со склонностью к эротомании. Вы поедаете плевки и мастурбируете после этого - это не то же самое, что какой-нибудь астматик или даже шизофреник. Для дритифилии нет волшебной таблетки.

- Долгосрочная психотерапия? - нахмурился Бэрроуз, - вы о ней?

- Возможно. Но не высмеивайте так быстро бихевиористику. Фрейд был абсолютно прав во многих своих убеждениях. У большинства психологических отклонений сексуальная основа. И Сартр тоже был прав. Существование человека предшествует его сущности. Это наше существование, мистер Бэрроуз, делает нас теми, кто мы есть. Верно и обратное: непостижимые детали этого существования являются причиной наших психических проблем.

Бэрроуз разочарованно вздохнул.

Подсвеченные заходящим солнцем из окна на Пайонер-сквер, блестящие, тёмно-серые волосы Марши Унтерманн казалось сияли, походя на ауру ангела. Но этот ангелочек - реально хладнокровная стерва, - подумал Бэрроуз.

- Давайте угадаю, - предложила доктор Унтерманн. - У вас было нормальное детство.

- Да.

- Вас вырастили любящие и обеспеченные родители.

- Да.

- И вы получили превосходное образование.

- Частная школа и Гарвард.

Женщина не выглядела хоть сколь-нибудь впечатлённой:

- И эта ваша беда, она началась, когда вы повзрослели?

- Мне было двадцать…

- А ваш первый сексуальный - или я должна сказать половой - опыт произошёл незадолго до этого?

- В девятнадцать…- глаза Бэрроуза сузились. Её стрелы попадали точно в цель, что заставляло его чувствовать себя лучше. - Вам многое известно.

- У обсессивно-компульсивных расстройств множество общих черт, - внезапно доктор Унтерманн показалась небрежной, даже скучающей. - Все они разные, но, в определённом смысле, все одинаковые. Женились вы, вероятно, вскоре после колледжа.

- Сразу после.

- Но вы её не любили, не так ли.

Бэрроуз озадачился. Поначалу он обиделся на то, что доктор Унтерманн подобное предположила, но потом вспомнил, что это правда.

- Нет, - продолжила она. - Вы женились на ней, думая, что брак - подобающее событие - сможет вернуть вас к нормальности.

- Да, - он раздражённо поёрзал в кресле.

Доктор Унтерманн прикурила другую длинную, тонкую сигарету. Кремовое пятно дыма появилось между её губ и мгновенно исчезло.

- Расскажите мне об обстоятельствах вашего развода.

- Я не разведён, - сказал Бэрроуз с вызовом. - Всё ещё в счастливом браке.

- Мистер Бэрроуз, - тут же вздохнула она, - если вы хотите платить мне 450 долларов в час за враньё - валяйте. Я возьму ваши деньги. Но это довольно непродуктивно, не так ли.

Его лицо горело от ухмылки. Он чувствовал себя непослушным ребёнком. Эта снежная королева - та ещё штучка.

- Полагаю, что нет, - признался он.

- Ваш брак не вернул вас к нормальности, не так ли?

- Нет.

- Ваша «склонность» лишь возросла, и вы прятали её от жены до тех пор…

- Да, пока она не поймала меня с поличным, - Бэрроуз ослабил галстук. - Однажды жена заболела ангиной. Она…

- Продолжайте. Я ваш психиатр, мистер Бэрроуз. Чем больше вы расскажете, тем больше я смогу помочь.

- Жена застала меня за поеданием её салфеток из мусорной корзины. На самом деле…

- Да?

-…мне нравилось… когда у неё были простуда или ангина, - oн потёр лицо руками. - Все эти салфетки. Все эти сопли и мокрота. Это было как лакомство, как полночные перекусы.

Когда Бэрроуз снова посмотрел на Унтерманн, это был пристыженный взгляд сквозь пальцы. Но её холодное, элегантное лицо оставалось неизменным. Не шокированным. Оставалось изучающим и расчётливым.

- Как вам может быть не противно? - он откинулся в кресле и выпрямился.

- По тем же причинам, по которым пластическому хирургу не «противны» жертвы критических ожогов. По тем же причинам, по которым стоматологу не отвратителен гнойник. Ваша профессия - помогать с финансовыми тонкостями. Моя профессия - лечить странные и порой отвратительные умственные расстройства. В любом случае, для меня они не являются ни странными, ни отвратительными. Это просто расстройства.

Бэрроуза поразило её профессиональное бесстрастие… поэтому он попытался ещё раз бросить ей вызов, на этот раз не ложью, но простым вопросом, реакцию на который он хотел оценить.

- Вы позволите мне спросить у вас кое-что?

Едва заметные завитки дыма поднимались вверх.

- Да, но я отвечу, только если сочту это продуктивным для вашей терапии.

Хорошо. Теперь Бэрроуз уже не мог отрицать стремления пофлиртовать с ней, и эта мысль казалась жалкой. Я только что рассказал этой женщине, что ем плевки и плачу бомжам, чтобы они харкали мне в рот. Уверен, она до смерти хочет сходить со мной в оперу…

- До этого, - неуверенно начал он, - вы сказали… что слышали и худшее…

- О, боже мой, да, - непринуждённо ответила она. - Мистер Бэрроуз, вы пришли сюда думая, что из-за вашей дритифилии вы отвратительный человек, но поверьте мне, это ничто, по сравнению с некоторыми пациентами которых я практикую.

- В самом деле? - недоверчиво спросил он.

Доктор Унтерманн перечислила свой список так обыденно, словно объявляла счёт в мини-гольфе.

— Я практикую зоофилов, скатофилов и педофилов. Я занималась синдромом Мюнхгаузена, при котором женщина по-настоящему любила своих детей, но не могла удержаться и доводила их до полусмерти. Я лечила женщину с Хельсинкским синдромом,⁵ которая влюбилась в мужчину, пытавшего её способами, которые не поддаются описанию. У меня был странный случай пикацизма, при котором девочка-подросток помимо воли собирала собачьи фекалии - она их тщательно высушивала и ела; и у меня однажды был копрофил - человек, помешанный на мастурбации с горстью собственных фекалий. Когда я была в Джорджтауне, одним из изучаемых нами казусов был бухгалтер, который собирал в переулках района красных фонарей Вашингтона использованные презервативы и глотал их. Его оперировали более десятка раз, потому что презервативы раздувались от его собственных газов, становясь причиной серьёзной и потенциально смертельной кишечной непроходимости. У нас был другой человек, который пристрастился к слизыванию грязи с ног, и ещё один мужчина - фермер из Вирджинии - который мог достичь эрекции, лишь обсасывая слюну с губ крупного рогатого скота. - Унтерманн невозмутимо выдохнула ещё дыма. - Кроме того, у нас есть те, кого мы называем «вставляльщики».

- «Присовыватели»? - отважился Бэрроуз.

- Мужчины и женщины, которые за закрытыми дверями привыкли заполнять свою прямую кишку и репродуктивные полости, эмм… всем, чем вы сможете себе представить. Хомячками, рыбками, бильярдными шарами, живыми змеями и лягушками, винными бутылками, садовыми слизняками. Сами придумайте. Один мужчина из Аннандейла, Вирджиния, вдувал через пластиковую трубочку мучных червей себе в уретру. Четырнадцатилетняя девочка - член семьи военнослужащего из школы Уолтер Рид - вставляла себе в мочеиспускательный канал наконечник спринцовки, систематически вдувая воздух в мочевой пузырь. Некоторым людям, мистер Бэрроуз, просто нравится быть наполненными по причинам, которые невозможно выявить клинически. Кроме того, у нас есть другие отклонения - «коллекционеры»: учителя физкультуры, которые собирают грязные носки; уборщики, коллекционирующие использованные тампоны; фетишисты, которые проникают в дома и собирают нижнее бельё испачканное, так сказать, «коричневыми пятнами». Педикюрши, которые хранят обрезки ногтей с ног своих клиентов. Врачи, которые коллекционируют пропитанные гноем бинты, и медсестры, тайком забирающие домой клизменные насадки, чтобы нюхать их и облизывать.

Слушая всё это, Бэрроуз ощущал усталость и отвращение. Но следовало продолжение…

— Одна из моих коллег из Аттестационного Центра Клифтон Т. Перкинс, написала целый диагностический доклад на дерматолога, который делал определённым тюремным пациентам местное обезболивание, выдавливал из больших родинок «молочко» с помощью плоскогубцев, и слизывал его. Во время моей стажировки в психиатрическом отделении Медцентра Фоллавэй, была монашка, которая постоянно вызывалась служить в таких местах как Калькутта, Карачи и Судан. Её сёстры-настоятельницы предупредили нас о её проблеме: она чистила уши умирающих ватными палочками, а затем обсасывала с них серу.

Пиздец, - подумал Бэрроуз.

- На деле, ещё больше распространён фекальный синдром, - продолжала она. - Люди одержимы человеческими экскрементами - чужими, или своими собственными. Говорили, что Адольф Гитлер был стеркораманиаком - ему нравилось испражняться на лица женщин - бедная Ева Браун, да? Обратный синдром предполагает противоположное, прямо-таки по Фрейду: люди который могут сексуально возбудиться лишь при дефекации. Настоящих говноедов называют копрофилами или какофилами - отсюда детское выражение «кака». Вы будете удивлены, как много поедателей испражнений в области современных психиатрических расстройств.

От шока у Бэрроуза закружилась голова.

- У нас даже было несколько поедателей рвоты, - добавила в продолжение элегантная женщина, - как тот отщепенец, которого вы видели на автобусной остановке. Люди - кстати, их называют рефлюксоманами - которые не могут самореализоваться без самоуничижения в виде потребления рвоты незнакомцев. И хотя, на самом деле, до сих пор я ни разу не встречала поедателя плевков, несколько исследований на эту тему я прочитала. Поэтому, мистер Бэрроуз, вам нет нужды чувствовать исключительность. Определённо, есть другие люди, сидящие в той же лодке, что и вы.

Бэрроузу нужно было выпить. Очень нужно. Плевкоед, - подумал он. - Там ещё был один простой термин.

- Но вы также назвали это… как?

- Дритифилия - от среднеанглийского существительного «drit», означающего нечто сродни человеческим выделениям. Вы видите, какое малопонятное базовое слово? Оно даже уже не используется активно в нашем языке. Но обсессивно-компульсивная симптомология определённо существует, вместе с широким диапазоном клинических проявлений. От совершенно незначительных, до крайне outré⁶. Ваш прискорбный недуг - ваша дритифилия - является самым экстремальным выражением симптома, при котором приходится считать до десяти каждый раз, когда видишь красный грузовик, или наступать на каждую третью трещину на тротуаре.

Даже пребывая в полном шоке, Бэрроуз сделал исключение:

- Платить алкашам и больным уличным шлюхам, чтобы они сплюнули в мой рот, это не то же самое, что наступать на трещины в тротуаре.

- Внешне - нет. Но, по сути, у всего этого одно начало, - ответила спокойно женщина. - Мы просто выясним эту начальную стадию - конкретно в вашем случае мистер Бэрроуз - а затем разузнаем точный путь к вашему…

- Моему излечению? - с надеждой сказал Бэрроуз.

- Да.

Она повернула руку, подняла белоснежное запястье, чтобы глянуть на часы.

- У нас осталось довольно много времени. Думаю, нам следует продолжить.

- Хорошо, - согласился Бэрроуз. - Будьте добры.

- Так, что же мы выяснили на текущий момент? Мы определили самые неоднозначные проявления вашей дритифилии. Через ваши откровения, мы установили, что вы привыкли есть плевки и что это поедание является для вас единственным способом достичь сексуального возбуждения. Верно?

Бэрроузу не понравилось, как это звучит, но он продолжал напоминать себе для чего он здесь. Поэтому ответил:

- Да.

- Нормальное детство, нормальное взросление, - сказала она больше сама себе. - Ничего необычного. Плохое детство ненормальное взросление - вот те обстоятельства, которые взращивают Генри Ли Лукасов, Джонов Уэйнов Гейси и Джеффри Даммеров. Но вы успешный финансовый инвестор, а не психопат и не серийный убийца.

Спасибо, подумал Бэрроуз.

- На самом деле, ваша аномалия коренится между этих понятий. Она скрыта. Где-то запрятана. Представьте себе часы: сделаны они мастерски, но зубчик одной из шестерёнок сломан. Мы найдём этот зубчик, мистер Бэрроуз, и мы его починим.

- В ваших устах это звучит просто, - его голос скрежетал.

- Возможно, так и есть. Насколько сильно вы хотите излечиться?

Он быстро поднял взгляд:

- Я всё сделаю. Заплачу… сколько угодно.

- Вы привыкли забрасывать ваши проблемы деньгами, - допустила Унтерманн. - Но здесь это может не сработать. Ваш разум не карбюратор, которому просто нужно несколько новых прокладок. Но, поскольку я ваш нынешний психиатр, с моей стороны было бы халатностью не проинформировать вас о некоторых возможных «быстрых решениях». Есть, например, некоторые радикальные способы излечения не одобренные ААП⁷, доступные в Южной Америке. Кариотиазиновые капельницы, которые изменяют химию вашего мозга, акупунктура, различные арома и термо-терапии. Наркосинтез и циклы процедур биологической обратной связи. Признаю, иногда они срабатывают, но я не могу их порекомендовать.

Бэрроуз сел ближе к краю стула сжимая руки:

- Я испробую всё, и… я заплачу. Я много заплачу.

- Как скажете. Единственное, что я могу посоветовать чуть больше чем остальное, это клиника терапии отвращения в Кёпинге в Швеции. Поверьте, они излечат вас от чего угодно - жёстким способом.

- Я сделаю это! - почти крикнул ей Бэрроуз.

- Не думаю, что 30.000 долларов за месяц стационара вас побеспокоят. Но хочу быть честной и довожу до вашего сведения, что зачастую эти весьма Павловские методики отвращения искореняют одно расстройство, лишь оперативной его заменой на другое.

- Отлично. Я перейду от поедания мокроты к поеданию дерьма? Нет уж, спасибо, - резко ответил Бэрроуз. Беспомощно вытянув руки, он откинулся на спинку стула. - Что же тогда?

- Ваш лучший шанс на успешное выздоровление?

- Говорите же!

Её длинные пальцы лениво покрутили сигарету, а затем раздавили.

- Ваш лучший шанс на успешное выздоровление - продолжить то, что раньше вы не одобрили. Дорогая, поддерживающая психотерапия, - сказала она. - Естественно, я в курсе того, что вы человек состоятельный и, в силу вашей профессии, можете подумать, что я просто рекомендую самый привлекательный для меня в финансовом плане вариант. Поэтому, чтобы снизить все подобные опасения, я буду рада выдать вам список других психиатров, которые будут счастливы предоставить другое мнение.

Чёрт с ним, - подумал Бэрроуз. Её хладнокровная речь и непреклонная манера держаться сказали ему достаточно: она то, что нужно. Куда ещё мне обращаться? Ебаная Швеция? Чёртова Латинская Америка? Кроме того, она хотя бы привлекательна; - на самом деле у Бэрроуза в уме промелькнула мимолётная фантазия: высасывая большую зелёную соплю, трахнуть доктора прямо здесь, на столе. Может Марша сплюнет ему в рот, если он приставит пушку к её голове.

- В этом нет необходимости. Я хочу, чтобы вы лечили меня. Пожалуйста.

- Отлично, - решительно сказала Унтерманн и наклонилась вперёд. Начала писать в небольшом блокноте. - Первый месяц мы будем встречаться пять раз в неделю, семь, если понадобиться. Вы говорили, что обычно удовлетворяете свою… потребность… после ухода с работы, верно?

- Да.

- Значит, я запишу вас, скажем, на шесть вечера. Так подойдёт?

- Да, - согласился Бэрроуз.

- Каждый день после работы, вместо того, чтобы бродить по Джеймс-Стрит вы будете приходить сюда. - Закончив писать, она протянул ему небольшой листок бумаги. - Вот рецепт на лекарство под названием “Гидроксизин”. Десять миллиграммов, четыре раза в день. Это поможет облегчить физические аспекты зависимости. В то же время, я назначу вам медосмотр в “Харборвью”: анализы крови, анализы на гистамин, и тому подобное, а также ваш первый укол атропина, который тоже поможет расслабиться. Затем мы направим вас на группу письменных текстов - ММЛО, ТТА⁸, тест на психопатию, тесты по Бейли и Роршаху - вам они могут показаться несерьёзными, но выводы на их основе помогут мне лучше систематизировать аспекты вашего психологического состояния.

- Будет сделано, - без промедления ответил Бэрроуз.

- Постарайтесь сдерживать свои побуждения. Возможно, поначалу вы потерпите неудачу, но ничего страшного.

Он взял рецепт, посмотрел на него, как на какую-то драгоценность. На миг ему захотелось заплакать.

Спустя все эти годы, он нашёл того, кто поможет ему.

Пора снова начать ходить в церковь, - подумал он.

Царственное лицо доктора Унтерманн вгляделось в него, и она улыбнулась:

- Не бойтесь, мистер Бэрроуз. Вы сделали первый, самый важный шаг. Обратились за помощью. И я вам помогу. Многие другие никогда этого не делают. Мы пройдём через это… и всё исправим.

Бэрроуз стоял растерянный.

- Спасибо вам…- eго взгляд переместился с лица Марши на стену позади, увешанную дипломами и сертификатами. - Должно быть вы… весьма хороши.

- Не хочу звучать пафосно мистер Бэрроуз, но в излечении случаев подобных вашему я, возможно, лучшая в стране. А теперь идите домой. Поразмышляйте о том, что мы здесь обсуждали и представьте, что ваши страдания закончились.

- Так и сделаю.

- Тогда завтра, в шесть?

- Да…

- И примите предписанное сегодня вечером.

- Хорошо.

Она закурила ещё одну сигарету - длинную, тонкую и изысканную, как и она сама:

- Всего хорошего, мистер Бэрроуз.

Он покинул офис с затуманенным взглядом. Конечно же, часть его души призывала проследовать прямо на его охотничьи угодья, для поиска странных, нежных, так необходимых ему лакомств.

Но не сегодня.

Потому что, покидая офис хладнокровной и привлекательной женщины, Бэрроуз осознал, что уходит с чем-то, чего не испытывал последние две декады.

Он уходит с надеждой.

* * *

Это было похоже на героин. Это было похоже на высококлассный крэк или свежеприготовленный мет. Экстремальные обсессивно-компульсивные расстройства задействуют те же самые нейротрансмиттеры, что и большинство быстропривыкаемых наркотиков. Марша Унтерманн повидала достаточно жертв, чтобы понимать не только это, но и конечные последствия.

Вы всегда начинаете с пациентом с позитива - это важно, но остальное никогда не бывает лёгким. Иногда это невозможно и доктор Унтерманн распознавала невозможное, когда видела это.

Она знала, что у Бэрроуза ничего не получится.

Её чёрные шпильки от «Болли» цокали по чистому бетону подземной парковки под двадцатиэтажным зеркально-гранёным зданием «Миллениум Тауэр» и это было здорово. Марша скользнула в новый чёрный “мерседес 450”, прикурила ещё одну сигарету - чудовищная привычка, она это знала - но ещё не завела двигатель и не уехала в свой кондо, на набережной озера Фримонт. Вместо этого…

Она размышляла.

ОКР - экстремальные обсессивно-компульсивные расстройства? Особенно, действительно радикальные случаи? Трихотилломаны, афазики, дисгевзики? На самом деле, они едва ли заслуживали лечения, настолько был низок процент выздоровления. Фактически, он был меньше семипроцентного успеха у наркоманов. Намного меньше.

То же самое происходило с расстройствами вроде дритифилии.

За свои почти тридцать лет аномальной клинической психиатрии доктор Унтерман поняла многое. Она поняла, что некоторые вещи даже не стоит пытаться вылечить.

Шаги она услышала раньше, чем из-за угла показалась фигура. Марша опустила окно со стороны водителя.

- На этот раз я принёс довольно много, - сказал ей шершавый голос.

- Я рада.

Грязные руки передали пакет. Унтерманн взяла его и протянула фигуре 100 долларовую купюру.

- Спасибо, - сказала она. - Увидимся завтра.

Её поставщик ничего не ответил. Он просто взял деньги и ушёл. На спине его куртки читалось: «Приют для бездомных Кинг Стрит Госпел».

Открыв посылку, Унтерманн возбуждённо вздохнула: в бумажном мешке находился галлоновый пластиковый пакет с застёжкой. Она открыла пакет, вдохнула аромат и почти пришла в экстаз: пакет был тяжёлым от разнообразной блевотины. Зернистой. Дымящейся.

Похожей на комковатую, розовую овсянку.

Нет, некоторые вещи даже не стоит пытаться излечить. Но капитуляция сама по себе была лечением, не так ли? Иногда вам просто нужно отдаться неопровержимой истине.

Будь тем, кто ты есть, - подумала Унтерманн в ультимативно-фрейдистком духе. Она вытащила сигарету. - Прими это и приспособься к этому.

Так поступила она сама. И это сработало. Истинную сущность, какой бы непристойной она ни была, всегда нужно принимать. А не игнорировать, или бороться с ней.

Принимать.

И теперь этот матёрый финансист, этот Бэрроуз. Умный, успешный, богатый. И более чем привлекательный. Когда Бэрроуз поймёт, что на самом деле от его болезни нет лекарства, он тоже капитулирует… и они двое примут друг друга.

Неожиданно, под блузкой «Биаджотти» из чистого кашемира и кружевным хлопковым бюстгальтером напряглись её соски. Марша стиснула зубы, её женственность увлажнилась. В уме она представила Бэрроуза, который сиротливо скитается по самым зловонным улицам и переулка города, разыскивая эти бесценные комочки, соскрёбывая и всасывая их, как бесчисленные растаявшие бриллианты. Она видела, как его измученные нуждой, дрожащие губы открываются и как немытые бродяги и грязные, больные шлюхи сплёвывают целые шматки мясистой слизи ему в рот. Исключительность Бэрроуза так походила на исключительность самой Унтерманн.

Я покажу ему, как приспособиться, так же, как приспособилась я…

Научу его действовать без последствий для себя.

Мы оба будем теми, кто мы есть на самом деле. Не в социальных условностях, но по-настоящему, на самом деле.

Два человеческих существа единых в одном и том же.

Вместе.

Доктор Унтерманн наконец-то завела машину и выехала из подземной парковки. Рядом с ней, на шикарной коже пассажирского сиденья лежал пакет. Она с нетерпением ждала, когда приедет домой…

О, да…

…чтобы поесть.

перевод: Шамиль Галиев

" Девушка-“личинка” из тюрьмы мертвых женщин "

Конечно, милый, у меня найдется время. Я расскажу тебе свою историю, пока ты принимаешь решение. И не считай мои слова дерьмом собачьим. Об этом, между прочим, писали в газетах.

Ты ведь знаешь о ”личинках”, верно? Нет? Черт, парень, ты приплыл из-за морей или еще откуда-то? Тогда я вкратце объясню, в чем дело. Люди называют нас «личинками», как, к примеру, черных называют «ниггерами». Отличный ярлык, не так ли? Но, я думаю, мы немного бледноваты. Только, смотри, не чуди, а то пожалеешь.

Мне говорили, что нас около десяти тысяч. Все началось с той реактивной штуки, о которой болтали пару лет назад. Господи! Я уверена, что ты слышал о ней.

Помнишь, НАСА и ВВС опробовали новый беспилотник? Они отправили его за сотни миль от побережья — летать над Атлантикой. У самолета был атомный двигатель, и в него вставили какое-то дерьмо, чтобы он мог парить без горючего и без пилота, неопределяемый радарами и управляемый военными компьютерами. Идея заключалась в том, чтобы подобные аппараты все время находились в верхних слоях атмосферы. Дешевый способ защитить народ. «Абсолютное средство сдерживания», сказал президент, когда сообщил конгрессу, что на развитие этого проекта будут потрачены миллиарды долларов. Но он промолчал о радиоактивном следе, который тянулся за их самолетом, куда бы тот ни направлялся. Правительство не беспокоилось о радиации, потому что беспилотник летал высоко, и все дерьмо, якобы, уходило из планетарной атмосферы.

Но во время одного из пробных полетов что-то пошло херовенько, и их штука, сбившись с курса, начала летать над восточным побережьем - причем на низкой высоте. Короче, через пять дней после этого инцидента власти объявили воздушную тревогу и, в конце концов, утопили самолет в заливе. А ведь чертов беспилотник летал над городами, разрази их понос!

И я былa одной из тех дур, которым повезло подхватить осадки, сыпавшиеся из этой дряни.

Я как раз шла от доков к Клей-стрит - ну, знаешь, там, у торговой площади. Обычно Ром, мой сутенер, подбирал меня и еще двух цыпочек около четырех утра. Лучшее время для уличных девчонок начинается после двух ночи, когда бары закрываются, и копы перестают терроризировать район, распугивая наших клиентов. Ох, уж эти копы! В девяти случаев из десяти они хватают девочек, заставляют их делать минеты, а затем выпускают из своих вонючих машин.

Короче, после пяти случек я шла пешком по Клей, и тут мой живот завибрировал от ужасного грохота. Звук походил на затянувшиеся раскаты грома. Я посмотрела вверх и увидела эту мерзкую штуку. Она пролетела в сотне футов над моей головой. Не знаю, из чего ее сделали, но вид у заразы был как у большого бумажного змея. Из задней части беспилотника - там, где, наверное, располагались двигатели - исходило жуткое зеленовато-синее сияние. Через два часа я умерла, а на следующий день очнулась “личинкой”.

Это было большое и нежданное стебалово. Внезапно на улицах появились тысячи мертвых людей. Они бродили вокруг и не знали, что с ними случилось. Президент созвал совет по чрезвычайным происшествиям… короче, какой-то сходняк. Наверное, ты слышал ту чертову байду, которую они несли с большой трибуны. Сначала они собирались устроить нам эвтаназию, чтобы «защитить общественность от потенциальной угрозы», но яйцеголовые ученые из “Центра по контролю и профилактики заболеваний” заявили, что мы не были заразными и радиоактивными психопатами. Тогда какая-то задница из Сената предложила ввести для нас «социальные ограничения». Видишь ли, республиканцев тревожила наша «измененная симптомология». Эти хитрые толстожопики хотели вывезти нас на какой-то остров! Но их планы сдулись, потому что за нас вступились активисты нескольких общественных движений. Нам позволили жить в городах. Ведь, по большому счету, “личинки” тоже были людьми.

На самом деле превращение происходило достаточно легко. Несколько минут тебя знобило, как в лихорадке, потом начиналась головная боль, кровавая рвота и дальше смерть. На следующий день сознание возвращалось, и ощущения были примерно такими же, что и всегда. Только люди после этого становились “личинками”. Во всяком случае, так было со мной.

Обычные граждане называют нас “личинками”. Мы называем их «розовыми» или «розочками». И это честно, потому что прозвища порождают ответные прозвища. Ром, маленький писюн, не подхватил заразу с беспилотника. Две другие его цыпочки тоже остались «розовыми». Дрянь из самолета не попадала в организм, если человек находился в машине или под крышей дома. А я и дюжины других девчонок влипли в неприятности, потому что мы были на улицах, когда чертова штука пролетала над городом. И теперь все «розовые» сучки ненавидели нас, как заклятых врагов. Понимаешь, золотце, в чем дело? Мужчин тянуло на Личинок больше, чем на «розовых» шлюх. Мы были дешевле. И мы не имели болезней: триппера, СПИДа и прочего дерьма. Я, будучи «розовой», тоже дарила клиентам гонорею и герпес, но потом они исчезли. Как рукой сняло! Поэтому мужчины были уверены, что, купив себе время с “личинкой”, они не могли подхватить дурную болезнь.

Чуть позже я убила Рома. Когда я стала “личинкой”, он провел мозговой штурм и решил навариться на мне, сдавая меня в аренду извращенцам. Он устроил в своей квартире импровизированную камеру пыток и продавал меня за двести баксов в час. Больные психи приходили и делали со мной все, что им хотелось. Я имею в виду ВСЁ! Бондаж, садомазо, нанесение побоев и другие мерзости. Ром лишь настаивал, чтобы они не ломали мне кости и не отрезали части моего тела. Эти извращенцы шли непрерывным потоком. Ты бы удивился, узнав, сколько моральных уродов живет в нашем мире. Они связывали меня, выворачивали наизнанку, кололи иглами грудь и даже пихали свои фекалии в мой рот, черт бы их побрал. Через несколько дней меня начало тошнить от такого дерьма. Один блевотный придурок устроил мне фистинг в задницу, а я не получила за это ни цента! И тогда я…

Ты хочешь знать подробности? Однажды ночью я разбила голову Рома о туалетный бачок, затем вспорола ему живот и съела его кишки.

Да, мать твою! Иногда девушки делают то, что им хочется!

Видишь ли, “личинки” питаются только сырыми продуктами. Если ты начинаешь использовать обычную пищу, которую потребляют «розочки», то экскременты не выходят из тела, и живот распухает во все стороны. Я знала одну девушку по имени Сью, которая стала «личинкой». Прикинь себе, блондинка, крепкий зад, большая грудь! И надо же, она ела обычное дерьмо, которым обжираются «розовые». Я как-то увидела ее на улице у гостиницы «Старс». Клянусь, она была больше Джаббы из «Звездных войн». Короче, эта Сью пришла однажды на автобусную остановку и, мать ее, взорвалась там, как бомба, окатив собравшихся людей потоками дерьма. И тот придурковатый республиканец, о котором я уже говорила, тут же взвыл, что мы чертовы зомби. На каждом собрании Сената он кричал, что “личинки” питаются сырым мясом, что мы скоро начнем поедать людей на улицах, словно в каких-то фильмах ужасов. Он раз за разом настаивал на социальной изоляции для нас. А мы радовались, что эта задница не летает. Возможно, ты посчитаешь меня немного лицемерной - ведь я только что призналась, что съела кишки Рома. Но пойми меня правильно. Мне нужно было сделать это. Я устала от той уродливой манеры, в которой он использовал меня, и мне пришлось ответить ему тем же. Его кишки ничем не отличались от других продуктов. Мы, “личинки”, не имеем особых пупырышков на языке и поэтому не чувствуем вкуса.

Зато мы наделены другими преимуществами. Каждая “личинка” страстно отстаивает свои гражданские права. Пусть тебя считают полной задницей, но на обычное дерьмо ты не ведешься. В городах существует правило: девочки не играют сольных партий. Если хочешь работать на улице, найди себе сутенера. Спроси любую шлюху в любом городе нашего мира. Все, кто пытался солировать, получали жестокий урок. Одним уродовали лицо, других бросали в канавы с перерезанным горлом. Ночные феи боятся отражать удары. Они не могут постоять за себя, понимаешь? Черт! Вот почему девочки бегают за сутенерами, как веревочкой привязанные. Я тоже была такой «розочкой». Я заряжалась героином по четыре раза в день и кололась в ноги, потому что вены на руках уже, высохнув, стали черными. Каждую ночь я, как часы, отдавала Рому заработанные баксы, и он держал меня на порошке. Все мои помыслы вращались вокруг одной цели - уколоться вовремя. Когда ты зависаешь на герыче, то теряешь душу. Да, детка! Вращай задницей, ублажай Рома и получай свою дозу! Это все, чем я жила. Поверь скромной девочке на слово. Но, став “личинкой”, я поняла, что мне не нужен герыч. До меня, наконец, дошло, что я больше не нуждалась в Роме. И все “личинки”, работавшие на улицах, пришли к такому же выводу. Внезапно многие сутенеры отъехали в морг в мешках для трупов. Конечно, «розовые» девочки по-прежнему стояли в своих стойлах, но городские сутенеры перестали связываться с нами. Они быстро просекли, что, если начнутся разборки, их сдует в ад, как Рома и его коллег. Черт бы их всех побрал!

А что же сделал республиканский сенатор? Он назвал нашу борьбу за права «чудовищной дестабилизацией основ рабочих отношений». Он вновь призвал власть изолировать нас, указав на то, что при нынешних условиях мужчины предпочитают «сотрудничать» с ”личинками”, а не с бедными «розочками» - тем более, что мы могли работать круглосуточно. Естественно, конгресс отклонил его предложение. Проституция по-прежнему считалась нелегальным бизнесом, но, по крайней мере, копы перестали трахаться с “личинками”, и этот факт был воспринят сенаторами, как улучшение правоохранительной системы. И, знаешь, действительно! Смех - да и только! Копы боялись связываться с нами. В присутствии “личинок” у них «мурашки» бегали по коже, поэтому они оставили нас в покое и прекратили заниматься поборами.

Да, я могу сказать, что общество приняло нас. Но когда на следующих выборах выиграли республиканцы, все быстро изменилось. Новый конгресс принял жесткие законы, и началось время облав. Если “личинка” совершала малейшее правонарушение - ну, допустим, случайно плевала на тротуар - то тут же находились бдительные граждане, ожидавшие возможности «закрыть» ее на годы тюремного срока. И мне тоже повезло, мать твою так! Меня арестовал коп, переодетый в гражданское.

- Вы арестованы за сексуальное подстрекательство, - сказал он после того, как кончил мне в рот.

- Ах, ты, сраный ублюдок с вонючими яйцами! - закричала я. - Какое подстрекательство? Я сделала тебе минет!

Мне хотелось откусить его «банан» до черенка, но прежде чем я оскалила зубы, он выстрели в меня из особого оперативного пистолета. И этого хватило, чтобы остудить мой пыл. Возможно, ты знаешь, что обычное оружие не действует на “личинок”. Мы же мертвые, понимаешь? Так эти свиньи создаали оружие, которое вводило нас в паралич. Тубокурарные дротики, электромагнитные импульсные сети, электрошокеры с миллиметровым диапазоном волн. Когда я пришла в себя, какой-то толстый офицер - надзиратель по имени Страйкер - заканчивал осмотр моих телесных полостей. Я болталась в цепях, закрепленных к стене, а этот жук копался в моей прямой кишке. В какое-то мгновение мне даже показалось, что еще немного, и его пальцы появятся из моего рта.

- Мне полагается встреча с долбаным адвокатом! - завизжала я.

- С адвокатом? Ты, наверное, не смотришь новости, мертвая сучка? С недавних пор все мертвякам отказано в гражданских правах. Слава Богу, республиканцы вернулись к власти. Мы можем делать с вами все, что угодно. Проклятые “личинки”.

Закончив ловить рыбу в моем кишечнике, он подрочил и кончил мне на задницу. Чуть позже полдюжины его помощников-надзирателей оттрахали меня во все дыры, а последний парень смыл струей горячей мочи следы их мерзких надругательств.

Чтобы не растягивать историю, я объясню тебе в двух словах сложившуюся ситуацию. Новая администрация президента отменила прежние законы о терпимости к «жертвам радиоактивного облучения». Началась тотальная дискриминация. «Личинок» больше не считали людьми, и к нам не применялось человеческое обращение. То есть, за простой минет в десять долларов мне дали пятилетнюю отсидку в каменном отеле, который назывался “Федеральным реабилитационным центром Элдертона”. По улицам уже ходили слухи об этом притоне - отвратительной тюрьме, в которой содержали «личинок». Пытки, рабский труд, эксперименты. Я быстро узнала истинный масштаб того, что там происходило. Симпатичных «личинок» отправляли в корпус поведенческой сегрегации. Надзиратели назвали его “Трахофермой”. Групповые изнасилования по заказам офисов и предприятий, индивидуальные визиты извращенцев всех мастей. В прежние дни, если «розовые» проявляли к нам неуважение, мы отрывали им головы и выжимали мозги из ушей - «личинки» были сильнее «розочек» в несколько раз. Но здесь мы не могли противостоять насилию. Всем заключенным имплантировали ультрафиолетовые генераторы боли.

Я до сих пор вспоминаю тот день, когда меня привели на “операцию”. Табличка на двери гласили: «Подчинение - это достоинство». Ниже виднелась другая надпись: «Имплантационное отделение».

Страйкер и какой-то яйцеголовый технарь привязали меня к операционному столу. Техник вскрыл скальпелем мои соски, вставил в них какие-то устройства размером с бусину, а затем зашил меня. То же самое он сделал и с моим клитором. Я слышала мерзкие звуки, но боли не чувствовала - «личинки» не восприимчивы к ней… по крайней мере, мне так тогда казалось.

Надсмотрщик Страйкер усмехнулся.

- Отныне, мертвая мразь, ты будешь делать все, что я тебе скажу.

- Не рассчитывай на это, поросенок, - ответила я. - Послушай, это правда, что твоя мамаша увлекалась сексом с животными на свиноферме? Теперь понятно, в кого ты уродился.

- То, что мы сделали, зэчка, называется “хирургической имплантацией”, - информировал меня техник. - Модель “Бофорс 250”! Ультрафиолетовые генераторы боли устанавливаются в молочных железах и в точке скопления генитальных нервов. При активации каждый генератор излучает двадцать тысяч наноединиц энергии. Хотя ты клинически мертва, эти синаптические импульсы, попав в целевой дендрон или аксонову ганглию, будут вызывать у тебя неимоверную боль, которую я назвал бы “физически неизмеримой”.

- Освежись моей зомби-мочой, - ответила я.

- Болтливая шлюха, - пошутил Страйкер, снимая с меня ремни.

Я слезла со стола, все еще покачиваясь от тубокурарных дротиков, которыми они обездвижили меня.

- Скоро ты поймешь, что молчание - золото.

- Когда я выберусь из вашей богадельни, ты тоже кое-что поймешь. Жаль, что твой папочка не высунул член на минуту раньше и не оставил свой голубиный помет на пупке уродки, что родила тебя. Мир бы стал лучше от этого.

- Я принял бы предупреждение мистера Страйкера за добрый совет, - сказал техник. - Модель “Бофорс 250” действует мощно и эффективно.

Когда ты становишься мертвой, твоя жизнь превращается в ад. Вот почему угрозы «розовых» людей нервирую «личинок». Хотя, честно говоря, у меня действительно вспыльчивый характер.

- Если будешь трепать языком, я отрежу твою сосиску и засуну тебе ее в зад.

- Так ты думаешь, это шутка?

Страйкер схватил какое-то устройство, похожее на телевизионный пульт.

- Сейчас я велю тебе нагадить на пол и съесть все дерьмо до кусочка.

Я шмыгнула носом, сплюнула на ладонь зеленоватую слизь и поднесла ее к лицу надзирателя.

- На-ка, полакомься вкусненьким.

Вы когда-нибудь слышали о чикагском пожаре? Вот, что я почувствовала, когда Страйкер набрал на пульте мой идентификационный номер. Сначала мои соски и клитор вспыхнули, как спички, а затем я обрела чувствительность живых существ. Этот техник не шутил о боли. Она, как бритва, медленно вонзилась в мое тело - будто лезвие дьявольской бритвы медленно протаскивают через середину моего клитора, будто иглы в каждом глазу, будто длинное сверло в мозгах и вагине. Как только надзиратель «активировал» меня, я буквально спятила от невыносимых страданий.

- Теперь ты будешь хорошей девочкой? - спросил Страйкер.

Ультрафиолетовые волны прокатывались через меня товарными составами. Позвоночник болел, словно его согнули пополам. Я упала на пол. В мои уши ворвался звук, напоминавший визжавшие тормоза. Вскоре я поняла, что это был мой крик.

- Вот твоя расплата, сучка!

Я лежала и корчилась в судорогах, как рыба на горячем песке. Страйкер выпустил мне на грудь струю мочи, и это еще больше усилило чертовы импульсы. Боль удвоилась…

- Делай, что я тебе приказал.

Иглы, сверла и бритвы терзали меня… Когда мне начало казаться, что из моей головы скоро выпадут глазные яблоки, я сделала это… Присев, как ребенок, посаженный в печь, я обгадилась и съела свое дерьмо до последнего кусочка.

* * *

Корпусом поведенческой сегрегации заправляли дебилы, похожие на Страйкера. Поскольку «личинки» никогда не спали, их заставляли работать круглые сутки. Каждое утро нас отводили в «столовую». О, милый, никакого сходства с Макдональдсом. Нам скармливали месиво, которое в меню называлось «гуляшем» - нарубленное мясо больных свиней и кур, не прошедшее проверку эпидемической станции. Тюрьма получала его с ближайших ферм. Вкуснятина, правда?

Затем нас вели в рабочий блок. Девочек распределяли на поденные работы: уборка помещений, мытье полов и туалетов, очистка выгребных ям и мусорных баков. Во время работы нам удавалось побывать в других корпусах тюрьмы. Несимпатичных «личинок» использовали для медицинских опытов и военных экспериментов. Все эти издевательства объяснялись, скорее, любопытством, чем садизмом. Правительство не знало о «личинках» почти ничего, поэтому ученые проводили исследования, пытаясь найти эффективные способы для нашего уничтожения. К примеру, голод и жажда не убивали «личинок». Мы просто худели до кожи и костей. В тюрьме имелось целое крыло, где сидевшим там «личинкам» не давали пищу больше года.

В соседнем здании опробовали трансплантаты: в мертвых людей вставляли живые органы - обычно кишки животных и всякую подобную хрень. Ходили слухи, что техникам удалось приживить какой-то женщине две головы. Самым ужасным было стрелковое отделение. Там военные испытывали на «личинках» новые модификации мин и ракет. После проведенных тестов нас отправляли на уборкупомещений. Господи! Мы ведрами выносили оттуда кровавую жижу и куски разорванных тел.

Еще имелась “эктогенная лаборатория”, в которой изучали «половинок»: женщин, частично превратившихся в «личинок» - наполовину мертвых и наполовину живых. Ученые мудрили с их яичниками - препарировали, разбивали молотком… короче, смотрели, как они видоизменялись при радикальных воздействиях. Экспериментаторы варили, морозили и помещали в микроволновку детородные органы несчастных «личинок». Больные уроды! Желая превратить своих жертв во что-нибудь другое, они втыкали им в головы иглы, проводили лоботомию и переливали кровь различных животных. Иногда при виде этого даже у нас, мертвых девушек, выворачивало желудки наизнанку.

После полудня с нами проводили РТ - реабилитационную терапию. Надзиратели загоняли нас в темный зал, где мы по четыре часа в сутки смотрели мерзкие фильмы с реальными убийствами и садомазохистскими наказаниями. Затем шел фотомонтаж с жертвами дорожных аварий и неудачных хирургических операций. Трупы, трупы, трупы… По идее, эти кадры должны были «вылечить» нас - они показывали, к какому концу вела криминальная жизнь. Заодно сеанс РТ считался перерывом в нашей круглосуточной работе. Однажды они показали фильм, в котором группа дебилов, с десятидюймовыми герпесными членами, выстроилась в очередь к какой-то девушке с большим животом. Она была на восьмом месяце беременности. Эти уроды насиловали ее так мерзко и жестоко, что у нее отошли воды, и случился выкидыш прямо на пол. В тот момент я посмотрела на охранников, сидевших у дверей, и увидела, что у половины из них штаны топорщились от возбужденных пенисов. Другая половина занималась мастурбацией. И вот скажи, приятель! Кто из нас нуждался в реабилитации? Они или мы?

Затем нас возвращали в рабочий блок - прямиком в отделение гигиены. Там мы натирали друг друга мочалками, а надзиратели поливали нас из шлангов. Им хотелось, чтобы мы стали скрипуче чистыми перед тем, как начнется забава. Они могли бы установить в наших камерах вращающиеся двери - визитеры входили и выходили, входили и выходили. Первой сменой были ВИПы: большие боссы из правительства, городская администрация, руководители правоохранительной системы, начальники, директора и их заместители. Один твердый член за другим. Затем наступала очередь простых чиновников, законопослушных граждан, охранников и надзирателей. Последние были хуже всего. Казалось, что их набирали из психов и извращенцев. Начиналось прокалывание тел, игры с фекалиями и коллективные минеты. Постепенно лица девушек превращались в «сливочные пироги». Как-то раз одна «личинка» сказала, что откусит любой следующий член, который ей попытаются сунуть в рот. И тогда эти уроды активировали ее генераторы боли, бросив в карцер на всю оставшуюся ночь. Господи, как она кричала! На следующий день нас отвели в медицинское отделение, где каждой девушке на всякий случай вырвали все зубы.

Страйкер отличался особой жестокостью, и он взъелся на меня не на шутку. Его любимыми забавами были фистинг и использование моего рта в качестве отхожего места. Оттрахав какую-нибудь цыпочку в зад, он заставлял меня вылизывать дерьмо из ее «шоколадного глаза». А что я могла сделать? Собачья жизнь! Как только я проявляла норов, он вытаскивал пульт и активировал мои генераторы боли. В тюрьмe ты быстро учишься покорности…

Но ты не огорчайся, милый. Я знала, что даже в аду извращенцев найду себе дорожку на волю. Я не стала бы торчать в тюрьме всю жизнь.

У меня имелся план.

Трехступенчатый план! Все нужно было сделать по уму, поэтому на подготовку ушло несколько месяцев. Я хотела не только вырваться из отхожей ямы “Федерального центра”, но и забрать с собой всех «личинок». Поверь, такой побег требовал хитрости и огромных усилий.

Однажды меня целую неделю направляли на уборку гостевых номеров. Там, в мусорных корзинах было много использованных тубокурарных дротиков. При каждой возможности я забирала несколько штук и прятала их в своей камере. Ты спрашиваешь, зачем? Потому что в картриджах оставалось немного яда кураре…

Вторая стадия плана имела отношение к прыщавому задохлику из лаборатории имплантов. Это был абсолютный ЗАДОХЛИК. На его фоне любой костлявый доходяга выглядел бы крутым бодибилдером. Однажды, когда я мыла пол в его лаборатории, он начал коситься на мои округлости. А я без хвастовства должна признаться, что знаю, как пользоваться своим привлекательным видом. В своем коротком тюремном халатике я могла бы свести парня с ума - особенно, когда достала из штанов его девственный маленький пенис. Чуть позже он закрыл глаза от удовольствия, я, воспользовавшись этим, позаимствовала один из его скальпелей.

Третья часть плана была самой крутой. Если помнишь, в 2003 году Комиссия по ядерному урегулированию согласилась на бытовое применение миниатюрных реакторов. Они работали на жидко-плазменных изотопах. Такой реактор построили и на Трехмильном острове, где находилась наша тюрьма.

Вот мне и подумалось - а что если достать ключ от помещения с ядерной установкой…

В ночь перед побегом - после оргий извращенцев - я сидела в камере и вспоминала прошлое. Даже мертвые люди иногда вспоминают счастливые времена. Перед моим внутренним взором проносились дни, когда я работала на улицах. Простые отношения с парнями - я никогда не требовала от них многого. Конечно, я убила нескольких злодеев, но они сами заслужили это. Мне просто хотелось делать все по-своему, вести свой бизнес, жить собственной жизнью. А федералы, бандиты и копы все время лезли ко мне со своей любовью «больших братьев». Что я должны была делать? И разве это моя вина, что их чертов беспилотник сломался? Что десять тысяч женщин превратились в «личинок»? Черт бы побрал эту власть… побрал и затрахал бы до смерти!

Свой первый акт побега я запланировала на период оргий. Мне хотелось, чтобы в тюрьме собралось как можно больше правительственных упырей. План вовлекал конфликт со Страйкером. Мне нужно было остаться с ним наедине. Когда нас погнали на ужин, я плюнула тюремщику в лицо и сказала, что его покойная мамаша сосет теперь у всех чертей в аду. Жирдяй усмехнулся. Он обрадовался возможности поглумиться над мной.

- Ах, ты грудастая шлюшка. Понравилось, когда десять парней насилуют тебя во все дыры?

- Знаешь, почему ты такой вонючий? Перед тем, как зачать тебя в утробе матери, твой отец измазал член дерьмом. Вот и получился человек-какашка.

Усмешка Страйкера стала демонической.

- Я сейчас устрою тебе такую еблю, что твои мозги польются через рот.

- Какая ебля, мальчик? - с хохотом ответила я. - С тво ей игрушечной пипиркой? Как тебе удается находить его под своим обвисшим брюхом? Наверное, в туалете по часу стоишь над унитазом.

- Я проткну им тебя, болтливая шалава!

- Отдохни, импотент. Знаешь, как девочки о тебе говорят? Вялый член, любитель женского белья, сахарная попка для других охранников.

- Ты хочешь, чтобы я активировал тебя? Будешь биться в конвульсиях, пока твои сиськи не лопнут от боли! Проклятая «личинка»!

- Дешевый базар. Ты можешь жечь меня этой ультрафиолетовой дрянью. Только к боли мне не привыкать. А вот ты возбуди меня! Чтобы я стонала в твоих руках. Докажи, что ты настоящий мужчина. Ставлю десять баксов, что твой член и минуты не продержится в моем влагалище.

Он посмотрел на меня и кивнул головой.

- Ты попала, сучка. Я буду долбить тебя до тех пор, пока твои кишки не полезут из ушей. А потом я брошу тебя в изолятор и оставлю активированной на целый месяц.

- Ну, что же! Давай поспорим, хвастливый гомик!

- Отведите остальных мертвячек на кормежку, - приказал охранникам Страйкер. - Я проведу с этой девкой воспитательную беседу.

Он намотал на кулак мои волосы и потащил меня в камеру. Я поняла, что он мой. К тому времени мне удалось собрать целую кучу использованных картриджей, и я наполнила ядом целый дротик. Едва надзиратель успел снять штаны, как я воткнула дротик в его жирную красную шею.

- Что… что ты… сделала?

Он был в отключке почти час, и я успела проделать большую работу. Когда Страйкер открыл глаза, я поднесла к его лицу скальпель, похищенный из лаборатории.

- Ты видишь лезвие, поросенок? Я вырезала им свои импланты.

Его мутные окосевшие глаза постепенно начали проясняться. Лицо тюремщика недоуменно нахмурилось.

- Что-о-о…

- Затем я зашила их в твой мешочек с орешками.

Его непонимание сменилось ужасом. Он потянулся к мошонке, ощупал ее и застонал. Мы оба могли слышать, как там щелкали маленькие бусинки электронных устройств.

- Пожалуйста… не надо…

- Может, опробуем их?

- Нет! Прошу тебя!

Как только я набрала на пульте свой идентификационный код, Страйкер вспыхнул, как салют на День независимости. Да, красавчик! Шестьдесят тысяч наноединиц энергии в ультрафиолетовом диапазоне вонзились в его семейные ценности. Он ревел, словно гудок грузовика, и, честно говоря, мне нравилось смотреть, как этот лузер крутился на полу, будто головастик в луже. Я хотела оставить его в таком положении, но нужно было выполнять план побега.

- Дай мне карточку с электронным ключом, - велела я.

Мы пошли по пустым коридорам тюрьмы. Пересменка закончилась, и надзиратели готовились к вечерним оргиям.

- Дальше пути нет, - сказал Страйкер. - Здесь начинается особая зона безопасности. Атомный реактор защищен…

- Набери код и открой дверь. Иначе я зажарю твои яйца. Буду нажимать на кнопку пульта до тех пор, пока ты не превратишься в копченый окорок.

Он заплакал и начал пускать слюни, как ребенок. Я показала ему пульт, и это помогло ему сосредоточиться. Он набрал код. Дверь в подвал открылась. Вспыхнула табличка: «ВНИМАНИЕ. Реактор находится в активном состоянии. Через двадцать минут вы получите смертельную дозу радиации».

Смертельную? Ха-ха! Но только не для тех, кто уже умер.

Я оттолкнула Страйкера в сторону и вытащила несколько стержней из ячеек реактора. Тут же завыла сирена.

- Не оставляй меня здесь, - взмолился надзиратель. - Иначе я умру.

- Дружище, через пять минут ты будешь умолять меня о смерти.

Нажав на кнопку пульта, я снова активировала его. Меня терзало искушение остаться здесь и посмотреть немного на его мучения. Тем более, что радиация ни капли не вредила мне. К сожалению, я должна была вызволить из камер других «личинок». Страйкер вопил от боли. На полу вокруг него расползалась лужа мочи. Из его глаз, ушей и рта сочилась кровь. Волосы на голове спеклись в коричневую корку. Мошонка дымилась. О, милый, это было сладко.

Затем я вышла и закрыла дверь.

Через полчаса реактор взорвался. Радиация убила всех «розочек» на острове, прежде чем они достигли безопасного расстояния. Тем временем я воспользовалась электронным ключом Страйкера и открыла все тюремные камеры. Девочки танцевали в коридорах, как будто это был праздничный бал для «личинок». Мы смеялись и смотрели на правительственных чиновников, пока эти извращенцы с воем и стонами ползали по асфальту. За их телами тянулись куски кожи. Вот такая у них получилась оргия!

* * *

Ну, как тебе моя история, парень? Ты, что, не веришь мне? Почитай об этом в газетах! А помнишь того переодетого копа, который арестовал меня за минет? В газетах тоже о нем написано. Через неделю, вернувшись работать на улицы, я выследила его в глухом переулке - сначала вырвала ему пенис с яйцами, а затем вытащила кишки через задний проход. Он выглядел так, как будто у него вырос хвост. Но ведь он сам напросился на это. Я наказываю только тех, кто обижает меня.

А как насчет тебя, паренек? Ты еще не принял решение? Надеюсь, ты умный мальчик и не станешь отказывать мне? Господи! Какой “годзилла” в твоих штанах! Так ты хочешь покувыркаться со мной? Десять баксов, партнер, и я сделаю лучший минет в твоей жизни. Если не понравится, я верну деньги обратно.

Ну? Что скажешь?

Умница!

перевод: Сергей Трофимов

" МакКрат, Модель SS40-C, серия S "

- Ей придется это съесть, - сказал Прaути, - иначе она захлебнется.

Винчетти оценил ситуацию: дело темное, если не ставящее в тупик при внимательном изучении.

- Ты больной ублюдок, Док, если думаешь о чем-то подобном.

Эй, и это тот, кто настаивает именно на этой части пародии под названием "месть", ты - убийца-психопат, поедающий "стромболи",⁹- подумал Док, он же доктор Уинстон Ф. Прaути. Пятьдесят семь лет, высокий, худой, облаченный в серое. Доктор Прaути любил свое прежнее "Я" в чистом, белом халате и с идеальной осанкой. Среди избранных, уважаемый. Не так давно он зарабатывал больше миллиона в год, как один из самых известных реконструктивных пластических хирургов Беверли Хиллз. "Сисечные работы" для звезд. Носы Брэда Питта для каждого подражателя Брэда Питта в Ла-Ла Лэнд.¹⁰ Док пять раз делал липосакцию Николсону, и создал столько голливудских декольте, что мог бы соперничать с Восточноафриканским Разломом. Адрес по бульвару Уилшир, пляжный домик на набережной Малибу, "Ламборджини" в гараже. Всего за год он потерял все - благодаря азартным играм под крылом у мафии... ах, да... и пристрастию к демеролу. Теперь д-р Прaути работал на Винчетти.

- Это, по меньшей мере, обеспечит увлекательную демонстрацию пределов человеческого инстинкта выживания, - добавил доктор.

- Док, мне нравится ход ваших мыслей! - ответил Винчетти и хлопнул в ладоши.

Это потому что у меня есть образование, в отличие от тебя и твоих психопатов-итальяшек. Он затянул ремни на лабораторном столе, проверил угол освещения видеокамеры.

Винчетти всегда хотел, чтобы эти маленькие "примеры", как виньетки, сохранились на пленке, для продажи его самым больным клиентам и служили напоминанием его собственным людям:

Это То, Что Происходит, Если Вы Пытаетесь Наебать Пола Винчетти.

Действительно. Так и было.

Пол Винчетти II был верховным боссом в том, что Министерство Юстиции США называло "Криминальной Пирамидой Винчетти/Лонны/Стелло", каркасом этой мифической человеческой машины, известной как Мафия. Когда его отец умер от сердечного приступа во время еды кальмаров и белой пиццы, Пол отхватил целый кусок мафиозного пирога, начав войну с остальными семьями. У него хватило сил и мускулов. Теперь он контролировал всю дистрибуцию белого героина на восточном побережье, а также подпольное распространение порно, на всех носителях, даже кассетах. Медленно, но верно он продвигался на запад с азартными играми и другими интересами черного рынка. Азартные игры - вот как д-р Праути влип.

Он выиграл пару сотен тысяч за столами в "блэкджек", и вскоре после этого потерял лицензию (две неудачные блефаропластики подряд оставили жен корпоративного адвоката и руководителя "DreamWorks" с недостаточным кровоснабжением век; в конце концов, веки сгнили). Судебные процессы отняли все, но это не было самой большой проблемой Праути, как и ни одно из предстоящих уголовных обвинений "за выполнение крайне необходимой операции на лице, находясь под влиянием фармацевтического производного морфина".

Не в состоянии оплатить свои долги, Праути знал, что местные парни Винчетти придут "побазарить", и когда они появились - сделали ему предложение, от которого он не смог отказаться.

- Мы можем повесить тебя вверх ногами на мясной крюк через твою жопу, - они были достаточно любезны, чтобы объяснить, - а затем будем резать тебя газовой горелкой до смерти, или…

- Так сколько времени это займет, Док? - спросил Винчетти.

- Ну, может быть, еще минут двадцать, прежде чем медный купорос в достаточной мере насытит сосуды двенадцатиперстной кишки.

- И где этот чертов Тони?

- Полагаю, он пытается найти камеру, сэр.

- Что за нах? - возмутился Винчетти. - Какого он так долго? У нас в этом заведении больше камер, чем в "Paramount"! Иисусе!

- Вчера вечером в подвале они записывали несколько снафф-пленок. Помните? С детьми заместителя комиссара полиции?

Судя по выражению лица Винчетти, его память восстановилась.

- Да, верно - "детский тройничок". Бьюсь об заклад, это будет милая работа.

Доктор Праути нахмурился. Он вспомнил, что видел, как съемочная группа приводила питбулей.

Смешок, а затем:

- Этот ебаный коп будет знать, как арестовывать моих ребят, - продолжил Винчетти. - Этот еблан брал “на лапу” пять ебаных лет, а теперь он чувствует себя херово и хочет нарушить договоренности? - eще один смешок. - Он поймет, что такое "херово", когда увидит эту пленку.

Праути почувствовал укол в живот, несмотря на его теперь - хорошо - отточенную клиническую отрешенность. Но тут же вернулся к своему собственному затруднительному положению, когда, учитывая выбор: висеть вверх ногами на мясном крючке через прямую кишку или работать на Винчетти, доктор, неудивительно, выбрал последнее. Это предполагало скорейший переезд в один из комплексов Винчетти на окраине Пеннилвиля, Нью-Йорк. Объект был частично конспиративной квартирой, частично палатой реабилитации и частично полномасштабной ебанистической камерой ужасов. Его удаленное расположение сделало его идеальным для всего вышеперечисленного, особенно для видео. В этом здании делалась всевозможная незаконная и убийственная порнография: снафф-ролики, ролики "за гранью возможного", “мокрый” S&M¹¹ и различная другая продукция, которая однозначно понравилась бы даже самому мерзкому демону тошноты.

Но д-р Праути имел мало общего с видео; его главной задачей в комплексе было изменение внешности. Две недели "ломки" избавили его от зависимости от “демерола”, после чего он начал использовать свой клинический опыт, чтобы вернуть долги за азартные игры. Всякий раз, когда казалось, что федералы готовы схватить одного из хладнокровных людей Винчетти, этот человек появлялся в комплексе и, благодаря навыкам Праути, уезжал отсюда через несколько недель с новым лицом. Все просто. И Праути был совсем не против. Они дали ему небольшую комнату для жизни, трехразовое питание плюс все спутниковые каналы, и это, блядь, еще сильней посадило его на крючок. Побег был невозможен; комплекс был постоянно заперт, полон охранников, и любое другое жилье находилось не ближе пятидесяти миль

Либо это, либо крюк.

Это сработало.

Впрочем, были и другие небольшие, побочные задания. Его использовали не только на некоторых этапах производства, для создания самых невообразимых вещей в визуальной порнографии, это также была сцена для личных желаний Винчетти. Для его мести. Всякий раз, когда кто-то крал у него или лгал ему, оскорблял его или пренебрегал им, добрый доктор Праути должен был инициировать креативную месть, свидетелем которой был лично Винчетти, сохраняя видеозапись для потомков. Эти делишки определенно проверяли силу духа Праути, но все же... всегда был крюк... так что он просто делал то, что ему говорили и не задавал моральных вопросов о жертвах. Черт, они все, наверное, были плохими людьми.

Довольно часто Праути удерживал их в живых как можно дольше. Например, лоботомия без анестезии была любимым развлечением Винчетти, впрочем, как и полное свежевание тела, кислотные катетеры и “заглушки".¹² Калечение половых органов включало так много видов деятельности в этих местах, что уже стало надоедать; вам нужно лишь рассечь так много пенисов, удалить так много мошонок, сварить так много яичек и выпотрошить столько уретр, прежде чем это перестанет вас пугать. Следовательно, Винчетти давил на доктора и требовал новых и более оригинальных зрелищ.

Например, как это.

Женщину звали Дарси, она была одной из любовниц Винчетти на полставки. Винчетти нравились тощие и дрянные (такие женщины напоминали ему о детстве в Нью-Джерси), а Дарси определенно подходила. Сорок три кг, крошечная грудь, и со ртом более грязным, чем дно мусорного контейнера на бойне. Дарси сделала ебанистическую оплошность, сказав одной из девушек:

- У Винча маленький член. Он крошечный, как мой мизинец.

Большая ошибка.

Та девушка стуканула и теперь Дарси здесь, пристегнутая нагишом к рабочему столу Праути. Это было, мягко говоря, странное зрелище: Праути задумал сотворить сиамских близнецов, соединенных ртами. Дарси делила лабораторный стол с еще одним сотрудников Винчетти - Хайми Леви. Хайми был молодым математическим гением, который окончил с отличием Джорджтаунскую бизнес-школу, и теперь - или, надо сказать, до недавнего времени - он служил одним из бухгалтеров Винчетти. Будучи всего 1.65м, Хайми весил - легко - 130кг, и причина, по которой он занимал место на столе пыток, была проста: он понемногу подворовывал деньги из кормушки Винчетти. Следовательно - приговор. Если ты украл хотя бы пятак у босса, ты получаешь стол. Так заведено.

Винчетти поморщился, когда голого Хайми начали привязывать к столу.

- Господи, Док, да это прям куча шариков “мацы”,¹³ без одежды он выглядит еще хуже. У парня достаточно лишнего жира, чтобы семья эскимосов ела лет десять. Неудивительно, что люди в мире голодают. Этот жирный ублюдок съел всю еду.

- Я бы не был столь скоропалительным с обвинениями ожиревших в отсутствии силы воли, - указал доктор Праути. - Недавние исследования Джона Хопкинса указывают на то, что возможно причиной целых сорока процентов ожирения в Америке можно назвать ранее неизвестный икосаэдрический¹⁴ вирус. Неструктурные протомеры в вирусной оболочке позволяют ему кочевать незамеченным иммунными реакциями и сразу атаковать митохондрические механизмы в людских жировых клетках.¹⁵ В результате клетка не может эффективно превращать глюкозу в энергию, - следовательно, получаем избыток хранения жировых веществ. Ожирение - это трагическое заболевание, а не пример умышленного излишнего потакания своим желаниям.

- О, прикройте фонтан этой либеральной чуши, Док. Жирный ублюдок - толстый потому, что не может держать свои жирные, ебаные ручонки подальше от ебаного холодильника. Он ест шесть ебаных обедов в течении ебаного дня. Он набивает свою жирную, ебаную харю при каждом ебаном, удобном случае. Это не гребаный вирус, Док. Это не какая-то долбанная болезнь. Единственная проблема этого жирного уебка - ебаная проблема с-вилкой-во-рту.

Праути знал, что возражать бесполезно.

- Конечно, вы совершенно правы, сэр. Простите мою оплошность.

Винчетти неуловимо улыбнулся.

- Черт. И этот жирный уебок точно съел свой последний, ебаный ужин.

- Вообще-то, сэр, - напомнил доктор, - если Вы отвлечетесь от этих абстрактных рассуждений, то увидите, как эти двое проведут последние минуты своей жизни... поедая с большим удовольствием.

Глаза Винчетти затуманились на секунду, а затем:

- О, да! Я понял тебя, Док! Чувак, это будет приятно!

Действительно, - посочувствовал Праути. Средние дозы "Фенолакса" лишили сознания обоих испытуемых, после чего д-р Праути раздел их и привязал к столу, лицом к лицу.

Затем он... соединил их... губами.

Винчетти наклонился, всматриваясь в их лица.

- А как ты соединил их губы, Док? Ты что, сшил их вместе? Это выглядит как довольно сложная работа.

Вообще-то, это была простейшая рутинная операция, более “жесткой” была работа по расположению невероятной массы Хайми на столе.

- Вот этим, - сказал Праути и поднял инструмент.

На первый взгляд, можно было подумать, что доктор поднял хромированную плойку или даже электрический нож для стейка. Шнур питания привел к блестящему овальному корпусу, который удобно располагался в руке Праути. От переднего торца торчали две очень узкие стальные трубочки, зазор между которыми регулировался кнопкой у основания.

- Это “МакКрат, модель SS40-C, серия S”, лучший из лучших.

- Что это за хуйня? - спросил Винчетти.

- Это хирургический степлер.

Просто отличный. Он функционировал подобно обычному офисному степлеру, хотя его механизм подачи был гораздо более сложным. Ударная трубочка, содержащая загнутый конец, проходила параллельно загрузочной трубке. Два объекта, которые должны быть соединены, нужно просто поместить в зазор в конце устройства, и - КЛАЦ! - нажать кнопку питания. Концы были соединены в то время, как кривикулярная миллиметровая хирургическая скобка извлекалась и шунтировалась к загнутому концу - и чему-нибудь между ним. Инструмент в основном использовался для длинных, рваных и глубоких ран, а также для повторного прикрепления брыжеечной ткани во время первичных операций брюшной полости. Однако, в этом случае, он обеспечивал очень новую и творческую полезность.

- Ты скрепил степлером их губы вместе? - сделал вывод Винчетти.

- Совершенно верно, сэр. Я бы сказал, что вся процедура заняла меньше минуты.

Удивленный Винчетти отступил на шаг:

- Это действительно изящно-o!

Д-р Праути закатил глаза. Да. Изящно-о.

В тот же миг дверь открылась, и вошел самый доверенный лейтенант Винчетти, маленький человек с лицом хорька, волосами, похожими на стальную шерсть, и с большим количеством отметин, чем у Томми Ли Джонса. Тони Герини проделал свой путь из самых недр Трентона. Когда он был ребенком, он занимался рэкетом во всех худших районах, а в подростковом возрасте он "работал" вышибалой. Когда проститутка обводила сутенера вокруг пальца - это Тони уродовал ее, отрезая клитор за первый раз, нос за второй, а затем голову за третий. Когда рэкетир приносил меньше положенного - это Тони ломал ему позвоночник; и когда "пушер" начинал "вытарчивать" больше, чем продавать - именно Тони затягивал жгут вокруг его шеи, пока глазные яблоки не выскакивали наполовину, а лицо не начинало кровоточить. Тони был трудолюбивым молодым человеком. И к тому возрасту, когда большинство молодых людей заканчивали колледж, Тони зарекомендовал себя как самый надежный “винтик” для Семьи Винчетти. Быть без "работы" он считал слишком чудовищным состоянием, без “контракта на убийство” - слишком плачевным. Будь то закаленный "бригадир" из конкурирующей семьи или восьмидесятилетняя дама, которая была сгорбленной мамашей полицейского, Тони, не моргнув глазом, вырвал бы сердце "бригадира" гвоздодером и изнасиловал старушку до смерти. Однажды он расстрелял из пулемета целый автобус первоклашек просто потому, что один из детей был внуком судьи, и когда Католическая епархия пригрозила не выплачивать кредит, именно Тони похитил тех трех монахинь из церкви Святого Кристофера и...

Что ж...

На самом деле вы не захотите узнать, что он с ними сделал.

Тогда достаточно сказать, что Тони не ходил на цыпочках по тюльпанам, когда дело доходило до "семейной работы", и когда Полу Винчетти пришлось идти на войну, Тони был его командиром на поле брани. Верным другом и самым надежным адъютантом.

- Тони! - с энтузиазмом воскликнул Винчетти. - Где ты пропадал, дружище! Веселье вот-вот начнется!

- Не пропустил бы его даже ради отсоса Дженны Джеймсон,¹⁶- ответил Тони, щеголяя высококлассной "Sony Max-Cam". Затем он взглянул на луковицеобразные волосатые ягодицы Хайми. - Э-э, хотя если подумать, может быть, я бы это и сделал.

Винчетти по-товарищески заржал и хлопнул своего друга по спине.

- Да ладно! Такой большой, плохой, крутой парень, человек-мясорубка как ты? Тебе это понравится!

Тони (который, кстати, носил абсолютно нелепый белый костюм, черную атласную рубашку и красный галстук) привинтил камеру на штатив "Vivitar".

- Гребаный Хайми, - пробормотал он. - Я же говорил Вам, босс. Я говорил Вам, что это дерьмоглот снимает сливки сверху.

- Да уж, - заметил Винчетти. - Я попросил Ланки поставить скрытую камеру в помещении кассы. И этот жирный ублюдок, похожий на моржа, обкрадывал меня прямо на камеру.

- Сколько он отщипнул? Пару сотен кусков?

- Да нет, блядь. Двадцать баксов. Дело не в сумме, понимаешь? Дело в поступке. В нашем бизнесе нужно быть преданным.

Тони сурово кивнул.

- Чертовски верно.

Д-р Праути тем временем стоял в стороне, едва слушая болтовню умника. Он надеялся, что они скоро покончат с этим. "Emeril Live"¹⁷ начнется через час. БАМ!

Тем временем Тони расширял кожухи на лампах освещения.

- И когда же Вы сказали ему, что он пойман с поличным?

Винчетти расплылся в гадкой улыбке.

- Сегодня утром, сразу после завтрака. Ты бы видел его завтрак, Тони! Он положил четыре тарелки картофельного рагу с яйцами... Короче, мы с Наклзом-младшим привели его в офис и показали кассету. Он рыдал, как младенец - как гигантский младенец! - и он стоял на коленях, моля о пощаде и целуя мне носки ботинок. Думал, его стошнит всей этой едой прямо на ковер, - глаза Винчетти заблестели. - И хорошо, что он этого не сделал, потому что…

Но тут внимание Тони переместилось на широкий лабораторный стол, где лежали привязанные Хайми и Дарси. Он растерянно прищурился:

- Кто это там привязана рядом с ним? Дарси?

- Да, она допизделась, - пояснил Винчетти. - Не ценила того хорошего, что имела, если ты понимаешь, о чем я. Впрочем, я вроде как сильно расстроился. Ее плоские, обвислые сиськи и "киска" абсолютно бесполезны - ты можешь засунуть туда бутылку "Asti Spumanti",¹⁸ и она будет там болтаться, но, мужик, как она заглатывает "петуха". Говорю тебе, Тони, она могла заглотить мой стержень в свое хайло, вплоть до корня, и одновременно обрабатывать языком мое очко.

- Жаль, что приходится "закапывать" такой талант.

Винчетти сделал странную паузу.

- Ну, ты понимаешь, о чем я говорю, Тони. Верно?

- Что Вы имеете в виду, босс?

- Ага, конечно. Я слышал, она все это время тебе отсасывала, в то же время, она отсасывала мне. Слышал, ты ее тоже трахал.

Тони мрачно взглянул в ответ.

- Эй. Босс. Пошутили, но это не смешно. Я бы никогда, и я имею в виду никогда, не позволил бы себе трахать Вашу собственность.

- Правда?

- Да, - ответил Тони.

Винчетти еще мгновение пристально вглядывался в лицо своего друга, а затем хлопнул в ладоши и расхохотался.

- Эй, Док! Ты только посмотри на этого парня? Он думал, что я говорю серьезно! - Винчетти сильно шлепнул Тони по спине, продолжая ржать.

Д-р Праути закатил глаза.

- Да уж, босс, Вы - тот еще комик, - сказал Тони.

- Спорю, ты накидал "кирпичей" в свои штаны, а? Так вот, Тони, я знаю, что ты бы никогда не наебал меня, я просто прикалывался над тобой. Но эта чокнутая сучка сейчас здесь, и она получит сполна.

- Так о чем таком она распускала язык?

- Ты можешь в это поверить? Маленькая гнилая тряпка сказал, что у меня...- тут Винчетти задумался, как бы лучше преподнести. - Она просто стала много пиздеть, ну ты понимаешь?

- Конечно. Нет ничего хуже, чем "дырка", которая не знает своего места. Рот цыпочки должен быть открыт только тогда, когда у кого-то есть "стояк", чтобы его туда засовывать. Остальное время рот должен быть закрыт.

Д-р Праути практически побледнел. У меня такое чувство, что эти двое не делают никаких щедрых пожертвований в "Национальную Организацию Женщин”.

- Согласен, - сказал Винчетти. - И что такие парни, как мы, делают каждый раз? Дай им немного зелени, повесь красивые цацки на их тощие шеи, и они начинают думать, что они особенные. Они начинают наглеть. Начинают пиздеть, начинают хапать и воспринимать тебя как должное. На хуй это дерьмо!

Тони кивнул в глубоком философском единодушии.

- Долбанные цыпочки. Ни одна из них не хороша, когда ты приступаешь к делу. Все они не что иное, как стадо спермоприемников, босс, шобла опустившихся грязных шлюх. - Тут Тони вздрогнул сразу же после того, как произнес эти слова. - Э-э, я имею в виду все они, кроме Вашей жены, босс.

Похвальное исключение, - подумал Праути.

Винчетти кивнул.

- Ну, да. Правильно.

- Ну, так что Вы запланировали для этих двоих?

- О, это просто крышесрывательно, Тони! Док подбросил одну интересную идею. Взгляни, повнимательнее посмотри на них.

Тони наклонился над двумя неподвижными лицами.

- Похоже на... Какого черта? Похоже, они вместе застряли как-то... их губами.

Винчетти хмыкнул.

- Да, разве это не изящно-о? У доктора есть машинка, которая скрепила их губы вместе.

- Это "МакКрат, модель SS40-C", - сказал д-р Праути, показывая устройство. - Из их "S"-серии, "S" - значит "для небольших". Эта штука - лучшая из лучших. Регулируемые агрегаты удара и подножки позволяют...

- Да закройся уже, - сказал Винчетти и повернулся к Тони. - Правда, это нечто? Разве это не отличная работа?

Тони продолжил изучать мелкие детали "работы" с окуляром часовщика.

- Это не шутка. Но... Я не врубаюсь. Они ведь еще не умерли, не так ли?

- Не-а, просто без сознания. Док вдул каждому из них по тяжелому "транку".¹⁹

- Вообще-то, - отозвался доктор, демонстрируя автоматический шприц "Bush", - я использовал новейшую производную барбитуровой кислоты - "Фенолакс". Вызывает полное бессознательное состояние менее чем за двадцать секунд. Он работает путем снижения выработки биогенов диазамина рецепторами головного мозга и...

- Закройся, Док, - приказал Винчетти, затем продолжил, обращаясь к Тони, - и они придут в себя через несколько минут - вот тогда-то и начнется самое интересное. Помнишь, что я говорила про Хайми, верно? Жирный бурдюк заглотил четыре тарелки картофельного рагу с яйцами на завтрак, и я говорю о пирамиде тарелок, Тони. Держу пари, у этого парня пять фунтов жратвы в животе, и теперь Док заставит его облегчить свой желудок.

Незначительные умственные способности Тони сработали на мгновение позже, чтобы разглядеть уловку.

- Оу, босс, это мерзко. Он же будет блевать прямо в рот Дарси.

- Так и запланировано. Ловко, да? И она должна очень быстро заглатывать всю эту рвоту, а иначе - пиздец. Верно, Док?

- Все верно, сэр - ответил Праути. - Как только Хайми начнет аспирировать рвоту, ей некуда будет деваться, кроме как в ротовую полость Дарси, и из-за очевидного факта, что их рты хирургически соединены, Дарси нужно будет проглотить все это так же быстро, как оно будет изрыгаться. Если она это сделает - она выживет; однако, если объем регургитанта²⁰ превысит ее способность глотать, ее трахеальный проход заблокируется, после чего рвота будет попадать в верхние бронхи. Как я уже говорил г-ну Винчетти раньше. Ей придется съесть все это, или она захлебнется.

Винчетти зааплодировал.

- Черт! Разве это не здорово? Док дело говорит!

Лоб Тони нахмурился в выражении глубокого восхищения.

- Мне нравится. Тощая сучка тонет в яйцах и картофельном рагу Хайми. - Потом он почесал голову. - Но как ты собираешься заставить его блевать?

- Док вколол ему одну приятную штучку, - ответил Винчетти.

- Простой физраствор с сульфатом меди. Вводится внутримышечно, - сказал Док. - Как только смесь входит в достаточный контакт с внешним кровоснабжением желудка...

- Заткнись, - сказал Винчетти. - Просто поверь ему на слово, Тони. Не пройдет много времени, как Хайми разнесет на куски, как гребаный трюмный насос.

- Думаешь, она сможет это сделать? - задал следующий вопрос Тони. - Ну, знаешь, съесть всю эту блевотину?

Оба гангстера задумались над довольно знаковым вопросом.

- Что ты думаешь, Док? - спросил Винчетти, посмеиваясь. - Я имею в виду, зная, что ты азартный человек, если бы у тебя были деньги, ты бы поспорил о том, что она cможет это сделать?

- Да, сэр - с уверенностью ответил д-р Праути. - Первобытный инстинкт выживания человека невероятно мощный. На самом деле, я бы сказал, что она переживет и несколько циклов.

- Циклов? - спросил Тони.

Винчетти объяснил:

- Смотри, если сука сумеет проглотить всю эту блевотину, Док введет ей немного этой причудливой медной хрени. Понял? Затем настанет ее очередь блевать в рот Хайми. Их будет тошнить туда-сюда, пока они не сдохнут.

- Это нереально круто! - воскликнул Тони.

Праути заметил, как постепенно учащается дыхание у пострадавших. Веки начали трепетать.

- Позвольте Вас прервать, сэр. Думаю, наши подопытные приходят в сознание.

- Тони! Включай камеру, - нетерпеливо скомандовал Винчетти. - Дай нам полную картину, весь стол. Я хочу видеть, как они в дерьме бьются в конвульсиях.

Тони так и сделал, и вскоре начались судороги. Однако, сначала пришло первоначальное осознание бедствия. Глаза Хайми и Дарси действительно открылись. Они лениво, непонимающе смотрели в течение нескольких секунд... а затем реальность обрушилась на них: они были привязаны друг к другу, лицом к лицу, безвозвратно соединены губами

Затем они начали кричать друг другу в рот.

Конечно, звуки были приглушенными, больше похожими на паническое мяуканье, более низкое у Хайми, в стаккато-подобных тонах; более высокое у Дарси, как сбитый с толку свист. Это был звук, не похожий ни на один из тех, что слышал доктор Праути. Дополнительный кожаный ремень, опоясывающий их шеи, предотвращал любые возможные действия, чтобы отодвинуть или вырвать скобки. Жертвы извивались в пределах своих границ, таращили глаза, пытались брыкаться, неистово дергались, пытались как-то выкрутиться - но каждое телодвижение оказывалось тщетным.

Все трое стояли неподвижно и наблюдали за происходящим. Внушительная эрекция стала очевидной, оттопырив нелепые белые брюки Тони, но самому Винчетти, казалось, становилось скучно.

- Эй, Док. У нас тут видео крутится, и я не хочу ждать до гребаного Рождества. Когда Хайми начнет блевать?

Праути почувствовал, как на его лбу выступил пот.

- Уверяю вас, сэр, он получил максимальную человеческую дозу. Учитывая, что у Хайми, из-за избытка жира, больше, чем средний капиллярный тракт, выброс рвоты может занять немного больше времени, чем ожидалось, чтобы достичь целевых двенадцатиперстных кровеносных сосудов… Видите ли, сэр, такой человек, как Хайми - клинически страдающий ожирением - на самом деле обладает большим объемом гемоглобина из-за того, что...

- Заткнись, - сказал Винчетти. - Просто заставь его блевать, Док. Если через пять минут его не стошнит, то мои парни повесят тебя вверх ногами на мясной крюк через жопу. Ферштейн?²¹

Доктор Праути кивнул, отмахиваясь от повторяющихся жутких образов в своей голове.

- Черт, Тони, - продолжал босс, - мы делаем весьма скучную съемку. Думаю, нам нужно немного "членоработ", чтобы оживить обстановку, пока мы ждем, когда Хайми начнет блевать жрачкой.

Тони нахмурился, поглядывая на извивающиеся ягодицы Дарси.

- Да, босс, но знаете, как я уже говорил, я бы никогда не стал трахаться с кем-то, кому присовываете Вы.

Винчетти заржал.

- Я ей больше не присовываю, Тони. Черт, думаешь, мне не насрать сейчас? Как только мы закончим с весельем и играми, я попрошу Наклза-младшего расчленить ее и засунуть в мясорубку для питбулей. Так что вперед, братан. Используй ее или потеряй свой шанс.

Тони пожал плечами:

- Не возражаешь, если я это сделаю? - oн спустил свои нелепые брюки и трусы с изображением фруктов, освободив твердый член, больше похожий на восьмидюймовую колбасу. Он смазал его с помощью плевка в ладони и, не теряя времени, двинулся туда, куда тот стремился. Как будто бедственное положение Дарси было недостаточно прискорбно - теперь еще и это: небрежный жопотрах. Она начала дико извиваться.

- И не забудь кончить ей на очко, - напомнил Винчетти. - В конце концов, это видео.

- Понял, босс. Когда я буду кончать, то позабочусь об этой тощей, ее задница будет выглядеть как ромовая булка, полная спермы.

Так как Дарси и Хайми были сцеплены лицом к лицу, ее ягодицы были расположены довольно удобно. Все, что Тони нужно было сделать, это подойти и всунуть его. Ее свистящие мяуканья усилились, в то время как ужасно толстый член Тони методично начал проникать в глубины ее ректального прохода.

Затем Винчетти посмотрел на Дока и сказала:

- Ты тоже, Док. Займись этим.

Прaути застыл.

- Простите, что?

- Достань своего "Джонсона" и засунь его туда, где не светит солнце.

Праути широко раскрыл рот, но не издал ни звука. Быстрая оценка очевидного (на столе две голые задницы, и одна в настоящее время уже была занята) не оставила ему большого положительного вывода.

- Э-э-э-э... Вы хотите, чтобы я...

- Точняк, Док. Достань свой член, напряги его и трахни Хайми в задницу. Господи Иисусе, ты ведешь себя так, будто я прошу тебя построить Великую Пирамиду.

Доктор посмотрел на сжимающиеся ягодицы Хайми. Они были волосатыми... и огромными. Он лежал на столе, как мешок муки весом пятьдесят фунтов, сброшенный за секунду. Док дал единственный логичный ответ: - Э-э-э-э... сэр, я-я-я не могу, возможно...

Как по волшебству,Винчетти выхватил небольшой полуавтоматический пистолет и нацелил его прямо в лицо Праути.

- Да ладно, Док. Чпок чпок. Ты же знаешь, как я ненавижу громкие звуки.

Праути был в полном параличе.

- Но, сэр, учитывая огромный размер ягодиц Хайми, не говоря уже о значительном свисании плоти... я скорее сомневаюсь, что... успешная вставка... была бы даже физиологически возможна.

Винчетти взвел курок.

О, боже, - подумал доктор Прaути. - Как я уже сказал, я приложу к этому все свои самые невероятные усилия, сэр.

- Вот это сила духа!

Праути едва ли мог представить себе положение хуже. Тони, похоже, не испытывал никаких проблем, но, конечно же, во-первых, Тони был сумасшедшим сексуальным психопатом, а во-вторых, стройная женская жопка, которую он так безумно насиловал, была немного более приятной для эротического воображения, чем тучная масса, которую поручили Праути. Он спустил штаны и трусы только для того, чтобы найти свой собственный член, такой сморщенный, что казалось он втягивался в его тело. Я собираюсь засунуть ЕГО, подумал он и посмотрел на задницу Хайми, ТУДА?

Доктор все еще пребывал в ступоре.

- Слушай, Док, - сказал Винчетти с жутким спокойствием. - Или ты порвешь очко Хайми, или я прострелю тебе коленные чашечки и скормлю живьем моим питбулям. А теперь хватит просирать мое время. Нанизай немного дерьма на свою палку.

Глубокий вдох, а затем - капитуляция. Доктор Прути начал надрачивать, стоя прямо там, со штанами на лодыжках. Его член был похож на кусок теплой ириски (ну, такой маленький кусочек), и теперь его предыдущие слова преследовали его так, что он едва мог себе представить. Первобытный инстинкт выживания человека непостижимо силен, он лично определил это несколько минут назад. Что ж, теперь у него есть шанс доказать эту особенность по максимуму.

О, боже... Он мог себе представить, как он выглядит: сопящий и пыхтящий, колени дрожат и глаза сжаты, а рука играет с "мертвым" членом. Ужасное хныканье, исходящее со стола, не очень-то помогало ему попасть в настроение. Он снова попытался представить какой-нибудь эротический образ: Фарра Фосетт из "Playboy", модели из каталога "Victoria's Secret" и все эти говеные дурочки из Беверли-Хиллз, с дипелироваными линиями бикини, которые лежали на его собственном столе не так давно. Он представил себе руку Синди Кроуфорд вместо своей, в то время как Джинджер с "Острова Гиллигана"²² ухаживала за его яичками своим языком. Последний образ начал работать, пока какой-то хитрый умственный глюк не заменил Джинджер на самого Гиллигана.

Вернемся к исходной точке.

Как насчет той безымянной брюнетки из "Жизненной Силы" Тоба Хупера? Ооо-Ла-Ла. А все эти глупые дамочки из видео роликов "Girls Gone Wild"? Лучше. Когда доктор подумал об Элли Мэй²³ в ее слишком обтягивающем цельном купальнике, развалившуюся у бетонного бассейна, он почувствовал некие намеки, возможно, даже настоящую вазоконгестию.²⁴ Это работает! - подумал он. - Работает! - Но, увы, спустя долю секунды, Джетро²⁵ ворвался в образ и все снова было потеряно.

- Время на исходе, Док. Я считаю до трех.

Доктор вытер свою ментальную доску. Хватит! Вместо этого он отдал свою судьбу в руки человеческого инстинкта выживания.

- Один.

- Я сделаю это!

- Два.

- Ну же!

- Тр...

Вуаля! Подлинная угроза смерти сделала свое дело, и никакие навязчивые мысли о сладострастных стервах не были нужны. Прежде чем доктор мог беспокоиться дальше, шесть-дюймов-как-никогда, уже величественно торчали.

- Троекратное Ура Доку! - провозгласил Винчетти. - Неплохо для старого ебаря!

Я польщен, - подумал Док Праути.

- А теперь загони своего "калифорнийского пони" в стойло, где ему самое место, и не заставляй меня снова считать до трех.

Д-р Праути не стал тратить драгоценное время на размышления; он просто последовал прекрасному техническому примеру Тони, плюнул на ладонь и размазал слишком необходимую смазку по своему "стояку". Затем, с некоторым усилием, он поднял верхнюю плиту ягодиц Хайми и...

Не думай об этом! Не думай об этом!

...скользнул своим взглядом в ужасающую расщелину. Удача была на его стороне - для разнообразия, так сказать - взгляд нашел эту область почти мгновенно: ректальный сфинктер Хайми. Доктор Праути подтолкнул таз вперед, почувствовал какое-то вполне понятное сопротивление, а затем облегченно вздохнул.

Он был внутри!

- Ну вот, Док. А теперь задай этому жирному дерьму такой жопотрах, о котором его мама никогда не мечтала.

Было похоже будто самые жесткие уплотнительные кольца сжались вокруг его члена. Это было не очень приятно. Тем не менее, понимая, что на кону была его жизнь он... аж до искр из глаз, трахал в жопу несчастного бывшего бухгалтера Винчетти. Блуждающий взгляд в сторону показал ему, что Тони делал то же самое с Дарси, хоть она и продолжала свои свистящие протесты. Шлепки их пахов по задницам испытуемых создавали эффект какой-то странной стереоскопической содомии. Тони задвигался усерднее, и некоторые невыразимые наклонности заставили д-ра Праути подхватить ритм.

- Запомните, парни, - сказал Винчетти, - мне нужны "мокрые" съемки. Хорошенько их обоих "нафаршируйте". Ох, и Док? Как тебе такое предложение? Если твой “кончун” будет раньше Тони... Я тебя отпущу.

Сердце д-ра Праути встрепенулось от надежды, а затем сработал инстинкт выживания. Никакие эротические образы не нужны, никакая роскошная фантазия не требуется, чтобы ускорить необходимый эффект. Искусный как порнозвезда, доктор достал свой член и...

Аххххххххххх...

...выпустил полдюжины сгустков спермы через стол почти на метр.

- Срань господня, Док! - повеселел Винчетти. - Ты выкачиваешь прям какое-то серьезное "детское тесто"! Эй, Тони! Старикашка обошел тебя на финише, и - ебать! - он только что прям залил их обоих!

Это был очевидный факт. Истинное хранилище спермы д-ра Праути “отштукатурило” не только Хайми, но и Дарси. Словно следы яичного супа, вязкие линии растекались по обоим сторонам. Один выстрел даже попал в левое ухо Дарси.

Праути прислонился спиной к стене, слишком измученный, чтобы даже поднять штаны. Но внутри он сиял. Он сделал это.

- Я горжусь тобой, Док, - сказал Винчетти, - и я человек слова, так что не волнуйся. Но, нам еще нужно кое-что сделать, прежде чем ты вальсируя уйдешь отсюда.

- Разумеется, сэр. Благодарю Вас, сэр.

Я свободен! - подумал Праути. Наконец-то я смогу выбраться из этой адской дыры!

Стук на столе усилился; Тони достиг своего собственного критического момента, заботясь о "фаршировке" прямой кишки Дарси. Лабораторный стол из нержавеющей стали фактически трясло от заключительных толчков. А затем...

- Это за Джиппера,²⁶ сучка...

Тони тоже продемонстрировал впечатляющую эякуляцию, разбрызгивая сперму на сжатую, лунно-белую задницу Дарси, пока она не стала достаточно блестящей.

- Хорошие "кончуны", парни, очень хорошо, - похвалил Винчетти.

Щеки Тони надулись, когда он испустил глубокий вдох.

- Повседневная работа, мать ее, - затем он посмотрел на свой расслабленный пенис. - Эй, босс, как Вам это нравится? Прям "чистый Питер" - ни капли дерьма на нем.

- Это ж нарколыги, сечешь? Они почти ничего не хавают, - красноречиво указал босс.

Когда Праути осмелился посмотреть на себя, ему повезло меньше. Его пенис был испачкан фекалиями; он даже заметил предательский кусок кукурузы. Смутившись, он быстро надел штаны, прежде чем остальные заметили.

Он... приберется позже.

Винчетти взглянул на него.

- О´кей, Док. Теперь, когда вы, парни, повеселились, когда же начнется "Блевотная Вечеринка"?

Это был разумный вопрос. Оба субъекта продолжали мяукать, извиваясь в их путах. Д-р Праути знал, что если он не получит этот “кордебалет” все предыдущие ставки - т е. его свобода - будут аннулированы и он знал, в чем проблема: чистая физическая масса... Он приготовил еще одну инъекцию медного купороса - в десять раз превышающую рекомендуемую для человека максимальную дозу. Эта большая доза покалечит печенку и функцию поджелудочной так же, как причинит значительное повреждение мозга, но…

Хайми уже ничего из этого не понадобится, - понял доктор. - Все, что Хайми будет нужно – это только блевать.

И рвота Хайми не заставила себя ждать - с размахом - менее чем через минуту после второй инъекции. Большой турбулентности желудка предшествовало событие - звуки сродни бульканью аквариума - а потом грянул залп приглушенной рвоты. Со скрепленными губами, глаза Хайми и Дарси широко раскрылись, их лица покраснели, а их конечности внезапно охватил тремор.

Вот мой билет, - с облегчением подумал Праути.

Толстые щеки Хайми раздулись, затем рвота усилилась, и после этого обиженная природа взяла свой наипростейший, неизбежный курс.

- А вот и обед! - вскрикнул от удовольствия Винчетти.

Даже доктор, в самых абстрактных понятиях, нашел эту зверскую экспозицию удивительно увлекательной. Один желудок опорожняется в другой. Еда, употребленная ранее, извергалась непосредственно в примыкающий рот, только чтобы быть снова употребленной. Это была окончательная переработка.

Винчетти и Тони улюлюкали и орали как пара буйных фанатов на футбольном матче. Все это время Хайми продолжал блевать в рот Дарси, а Дарси - этот стойкий оловянный солдатик - каким-то образом продолжала глотать каждый горячий, сочный порыв. В какой-то момент у д-ра Праути возник омерзительный вопрос: интересно, какое на вкус картофельное рагу с яйцами во второй раз?

Так продолжалось в течение добрых десяти минут, и даже когда содержимое желудка Хайми было очевидно полностью перемещено, он просто продолжал блевать.

Винчетти задал уместный вопрос:

- Эй, док? Как он может продолжать так блевать?

- Сухие порывы, как говорится, - ответил Праути. - Сульфат меди будет оставаться активным в течение нескольких часов; спазмы желудка будут продолжаться, есть ли в нем пища или нет. Теперь его рвет только желчью.

- Мне это нравится! - гаркнул Винчетти.

- Желчь, - заметил Тони. - Это что-то вроде десерта.

- И посмотри на эту тощую сучку, - добавил босс. - Она выглядит, будто "залетела"!

Оба объекта дрожали на столе, оба их лица порозовели от истощения, Хайми все еще сухо тужился, и их открытые рты все еще были крепко скреплены вместе. Праути был прав в своей оценке: Дарси, чтобы остаться в живых, действительно заглатывала всю рвоту Хайми, но в этом абсолютно грандиозном переносе частично переваренной пищи нужно было учитывать несоответствие пропорций. Хайми, 150-килограммовый обжора, и Дарси, 45-килограммовый пирожок с “крэком”. Теперь ее собственный желудок был растянут до предела; следовательно, этот эффект оставил тощую девушку с животом настолько раздутым, что она выглядела так, будто была на третьем триместре беременности. Это было удивительное зрелище.

- О´кей, Док. Время двигаться в другом направлении.

Доктор Праути ввел следующую "инъекцию рвоты", на этот раз Дарси, и желаемый эффект был почти мгновенным из-за ее миниатюрного веса тела. Шоу началось снова, и Хайми теперь был принимающей стороной.

- Они будут так продолжать, пока не умрут, - заверил доктор.

- Аааааак! Aaaaaaк! Aaaaaк! - это был звук, который издавала Дарси, когда начинала усердно блевать.

- Замечательно, - сказал Тони.

Винчетти нахмурился:

- Да, но это становится немного... Немного... Эй, Док, какое слово мне нужно подобрать?

- Утомительно?

Винчетти почесал подбородок.

- Что это значит?

- Скучно.

Винчетти хлопнул в ладоши.

- Да, это слово! Пойдемте в офис, оставим этих двоих блевать тут до смерти. Ты тоже, Док. Я хочу показать тебе и Тони мое последнее видео.

- Aaaaaaк! Aaaaaaк! Aaaaaaк! - казалось, ответила Дарси, когда они уходили.

Винчетти вывел их из комнаты и повел вниз через несколько сырых шлакоблоковых коридоров. За несколькими закрытыми дверьми и откуда-то глубже, в блоках корпуса, можно было услышать приглушенные крики: питбули снова "были на работе". Винчетти остановился, открыл одну дверь и просунул голову внутрь. Женщина рыдала едва человеческим голосом:

- Пожалуйста, больше не надо, больше не надо…

- Привет, ребятки, как дела? - позвал Винчетти.

- Отлично, босс. Мы наконец-то раскочегарили эту старую кошелку.

- Чудно. Позже я загляну, - Винчетти прикрыл эту дверь. - Поли и Чарли там снимают кожу с сучки, которая управляет нашими массажными салонами в Ютике. Она принимала клиентов на стороне, - на мгновение он покачал головой. - Ебать. Выглядит так, будто Поли срывает обои.

- Пизда это заслужила, - заметил Тони.

- Это классный фортель. Когда они закончат снимать с нее шкуру, заходит Логман и трахает ее до потери пульса. Чпокает изо всех сил, пока она трясется на полу, красная, как свекла.

- Круто, - сказал Тони. – Так, о чем эта новая видюха, о которой Вы говорите, босс?

- Оу, она замечательна, Тони. Тебе понравится. Заходи.

Кабинет Винчетти выглядел типично для человека его роста: богатая обшивка, барная стойка, мебель из вишневого дерева. За столом маячил темный портрет отца, наблюдавшего за всеми. Несколько телевизоров и ряд видеомагнитофонов занимали противоположную стену. Винчетти нажал кнопку PLAY на пульте.

- Симпатично, - сказал Тони, глядя на экран.

Там позировала девица с попкой изумительной формы, прекрасной и белой, как алебастр. Изящные пальчики скользнули назад, раздвигая ягодицы, чтобы раскрыть нежную прямую кишку.

Винчетти присвистнул.

- Как тебе такая жопа? Разве она не замечательна?

- Конечно, босс. Эта гребаная штука должна висеть в музее, - заметил Тони.

Далее на экране появился смазанный "стояк", и в течение нескольких секунд красивая попка была тщательно оттрахана. Д-р Праути наблюдал со стороны, ему было скучно.

Винчетти прибавил громкости.

- Трахни меня! - умолял горячий женский голос. - Засунь мне прямо в задницу! На всю длину! Жестко!

Экранный член был вынужден подчиниться.

- Дело в том, - продолжил Винчетти. - Видишь этот член? Это не мой член, скажу я тебе. Но задница, в которую он входит и выходит, принадлежит моей жене.

Лицо Тони побледнело как крем. Прежде чем он успел дотянуться до своей куртки за оружием, Винчетти уже выхватил свой пистолет. Комната, казалось, замерзла, и единственное движение исходило от экрана телевизора, где продолжался "жопотрах". В конце концов объектив камеры открылся, увеличив сцену достаточно хорошо, чтобы показать развязную золотисто-блондинистую жену Винчетти, полусогнутую на туалетном столике. Мужчиной, трахавшим ее в зад, был Тони.

- Босс, - заерзал Тони, - Вы не так поняли…

- Я понял, что ты трахал мою жену в задницу в моей спальне. Что еще мне нужно понять? Видишь ли, я попросил Ланки поставить туда камеру после того, как он установил одну в кассе, куда засунул свои пальчики Хайми.

Капли пота стекали по лбу Тони.

- Она набросилась на меня, босс - клянусь. Сказала, что если я не сделаю этого, она Вам соврет обо мне. Клянусь могилой моей матери, босс!

Винчетти увеличил громкость, и теперь его жена - между толчками - захихикала:

- Слава Богу, что у тебя есть яйца, чтобы вдуть мне, Тони. Больше ни у кого в этом заведении не хватит смелости.

Тони побледнел еще больше, а Винчетти продолжал держать пистолет, направленный ему в голову.

- У женщины есть потребности, понимаешь? - продолжил ее голос. - Иногда женщине нужен член в заднице, а не та маленькая штучка, что есть у моего мужа. Боже, это похоже на одну из тех маленьких венских сосисок.

О, Боже, - подумал доктор Праути.

Винчетти выключил видео.

- Да ладно, босс, - взмолился Тони, уже обмочившись в свои фарсовые белые брюки. - Это была одна из тех вещей, ну Вы понимаете? Я ничего такого не имел в виду.

- Конечно, Тони, конечно. И я не имею в виду ничего такого...- он еле заметно кивнул д-ру Праути, который сразу же подошел к Тони сзади и "щелкнул" его в шею автоматическим шприцом "Bush", полным транквилизаторов.

Тони на мгновение пошатнулся, а затем, прежде чем удариться об пол, потерял сознание.

««—»»

Жена Винчетти была заранее "подготовлена". Обнаженная, конечно же, она сидела пристегнутая к стулу для обследований, ее красивая головка упиралась затылком в регулируемый подголовник. Дикий ужас мурашками выступал на ее безупречной, белой коже и сковывал ее груди, словно спелые персики, торчащие над нагрудным ремнем. Тони тоже был привязан к стулу, хотя и не так замысловато.

- Ты гений, Док, долбаный гений! - похвалил Винчетти, потирая руки.

Д-р Праути закатил глаза.

Никто из жертв не мог сделать что-либо в плане голосового протеста, Тони просто хрюкал, а жена Винчетти хныкала в бреду. Нет, их рты не были скреплены вместе, как у Хайми и Дарси - Винчетти понравился этот вариант. Вместо этого…

Великолепная работа специалиста, если можно так выразиться, - подумал доктор.

Он ввел в глотку жены Винчетти эзофагеальный катетер шириной в полдюйма, после чего спровоцировал так называемый "желудочный насос". Он также, довольно умело, выполнил модифицированную “илеостому”²⁷ на ее левом верхнем брюшном квадранте. С медицинской точки зрения, процедура (в отличие от более знакомой “колостомы”²⁸) обходила процесс среднего малого кишечника (известного как тонкая кишка) через хирургически сконструированную стому (или отверстие), после чего тонкая кишка была разорвана в этой проксимальной точке и пришита к внутренней части стомы (отверстия). Однако модификация д-ра Праути обошла этот последний шаг и просто вытащила наружу отрезанную кишечную длину.

В менее - медицинском - смысле, он разрезал живот миссис Винчетти, намотал немного кишечника и отрезал его.

Он оставил нижний конец кишечника болтаться. А другой конец он скрепил с губами Тони при помощи "МакКрата, модели SS40-С".

- Выглядит, как шланг, идущий от ее живота в хайло Тони, - заметил Винчетти.

- Да, ммм... шланг, - подтвердил д-р Праути, - из которого будут опорожняться химус,²⁹ слизистая и частично переваренный кишечный материал.

Еще один знакомый смешок Винчетти:

- Мелкий придурок любит совать свой член в дерьмо моей жены, давай посмотрим, как он полюбит его есть, а?

- Точно.

- Это почти, как если бы ты подключил ее задницу к его рту!

- В некотором смысле, это правильно, сэр. Тем не менее, я подумал, что Вам понравится именно этот вариант. То, что я имею в виду, конечно, это мое решение разрезать тонкую кишку, а не, скажем, сигмовидную.

- Ну... - выразил свое непонимание Вичнетти.

- Это толстая кишка, которая всасывает большую часть влаги из кала, сэр. Но, разрыв пищеварительного тракта в тонкой кишке устраняет этот эффект.

Винчетти нахмурился.

- Она собирается срать ему в рот, правильно, Док?

- Да, но с кишечным веществом, которое не было полностью подвергнуто полному пищеварительному процессу. То, что заполнит рот Тони будет по существу диареей.

Винчетти еще раз хлопнул в ладоши.

- Ааа, срачка! Круто-о!

- Да, сэр, - продолжил доктор, - и, учитывая мое предыдущее приготовление козьего сыра, сырого чеснока, запеченных бобов и консервов для собак, это должно быть интересным сочетанием. (После "илеостомы", д-р Праути опустошил эту адскую смесь ингредиентов в желудок миссис Винчетти через пищевод при помощи хирургического "желудочного насоса").

Как только кишечник миссис Винчетти начали двигаться, немое лицо Тони начало краснеть.

- Ему придется съесть это, - сказал Праути, - или он захлебнется.

Серо-розовый отрезок кишечника начала извиваться. Можно было услышать приглушенное бульканье горла Тони, когда его щеки сильно вздымались при каждом всплеске поноса...

- Великолепно, Док. Ты настоящая звезда, - Винчетти похлопал Праути по плечу и вывел его из комнаты.

Док пытался обуздать свое нетерпение, контролировать себя.

- Итак, ммм... теперь мы закончили, сэр?

- С этими двумя? Конечно. Мы позволим Тони пожевать это какое-то время, прежде чем я попрошу парней скормить их обоих моим собачкам.

В венах Праути росла теплая радость.

- Значит... теперь я могу уйти?

- Конечно, Док, ты можешь идти, как я и обещал...

Праути чуть не завизжал от восторга.

-...после того, как свиньи смогут летать, и ебаный Санта-Клаус спустится по дымоходу, чтобы держать мой член, когда я буду мочиться, - закончил Винчетти. - Когда медведи будут носить смешные шляпы, а Римский Папа насрет в лесу.

Сердце Праути словно упало на пол. Он просто стоял и таращился.

- Но... сэр. Вы сказали...

- Да, я знаю, я сказал, что ты сможешь уйти, если трахнешь Хайми в задницу и кончишь раньше Тони. - Еще один удар в спину. - Но есть одна вещь, которой ты должен научиться, братан. Мое слово не стоит клеща на яйцах мертвой собаки. Никогда не доверяй такому, бля, скользкому мафиозному братану, как я, Док. - Винчетти просто шел, давясь смехом, но затем он повернулся и подмигнул. - Я, ты и этот твой "модный" степлер? А? Нам будет очень весело в ближайшие годы. До скорого, Док! Хорошего дня!

Д-р Праути молча наблюдал, как его босс исчез в коридоре.

Что ж. Могло быть хуже. Всегда есть крюк.

перевод: Zanahorras

" Макак "³⁰

Каспарца был мерзким - этакий “человек-капля”. Он не мог запихать еду в свою жирную морду достаточно быстро. Посмотрите на него, - подумал Халл с отвращением. - Просто очередной жирный дирижабль.

Но эта девушка - она была красивая, высший класс. Она сказала, что ее зовут Дженис. Слишком старая для потрахушек без обязательств, - решил Халл. - Лет 25 - 30. Он слышал все эти истории; толстяк был "любителем деток" - все, что было старше 15, было слишком "старым" для него. Но как Дженис замешана в этом? Она выглядела как типичная американская бизнесвумен. Если подумать, Халл видел много американцев, толпящихся на этой шикарной вилле. Но что могли делать так много американцев здесь? Ведь это – Перу.

А этот черный парень? Халл сразу заметил его. Странный. Парень просто стоял там, возле деревьев. Что это такое? Какое-то ебаное шоу уродцев, вуду-шмуду? - подумал Халл. У парня были "дреды", свисающие до плечей, и одет он был в какую-то "дашикскую"³¹ штуку, с чем-то свисающим с пояса. Халл никогда не видел такого черного человека. Черного как антрацит. И он не двигался. Он просто, с пустым лицом, смотрел на них издалека.

- Что ж, мистер Халл, - подытожил Каспарца. - Это крайне необычно. Мы очень редко договариваемся напрямую, особенно с мелкими сошками. Но я знаю некоторых из ваших людей. Они хорошо о вас отзывались. Приятно слышать, ты, жирное дерьмо.

Каспарца весил больше 180 кило. Ухмыляющееся лицо едва казалось человеческим - скорее карикатурные черты, вдавленные в тесто. Он носил нелепую белую соломенную шляпу, штаны и рубашку, которая могла бы накрыть слоненка.

- Проклятые налеты УБН³² убивают нас, - сообщил ему Халл.

- Так же, как и основные картели, - заметила Дженис.

Голос у нее был сдержанным, приглушенным. Возможно, она была пресс-секретарем Каспарцы. У нее были прямые, светло-пепельные волосы и носила она довольно консервативное, бежевое деловое платье. На шее у нее висел крошечный кулон, но Халл не смог разобрать, что это. Она чопорно держала зажженную сигарету, хотя он еще не замечал, чтобы она затягивалась. Также, она ничего не ела. Слуги приносили еду только Халлу и Каспарце: какое-то коричневое месиво под названием "аджи"³³, вонючую, тушеную в горячем напалме, рыбу и куски чего-то, что толстяк назвал просто: - "Мясной рулет"! Мой любимый! - На десерт были "антикучо", жареные биточки из бараньих сердец на шампурах.

Халл почти ничего не ел.

- И теперь мой Aмиго хочет покупать у меня, - продолжал Каспарца. Его акцент булькал, как потеки жира, стекавшие по груди.

- Верно, господин Каспарца. Мы отказываемся от наших посредников. Боливийцам нельзя доверять, а колумбийцы теряют 80% своих заказов из-за изъятий. Весь мой регион сходит с ума.

Что было преуменьшением. Перу было производителем номер три, а теперь стало - номер один. Овладев ситуацией, командование тактической авиации разгромило колумбийские опорные пункты, а "Агент Оранж"³⁴- сотню тысяч акров их лучших кокаиновых полей, и теперь ходили разговоры о том, чтобы сбросить легкую пехотную дивизию в Боливию. Это было плохо для бизнеса; у Халла были деньги, чтобы покупать/производить и клиенты, которым угождать. Ему нужно было десять кило в месяц, чтобы сохранить свой регион довольным, но теперь он был счастлив, если смог найти хотя бы два. Чертовы федералы все испортили. У него не было никакого выбора, кроме как прийти, чтобы встретится с Каспарца лично. У толстяка был секрет.

- Вы гарантируете доставку, - сказал Халл. - Никто больше так не делает. Вы стали прям легендой в Штатах. Говорят, вы не потеряли ни грамма из-за федералов.

- Это правда, мистер Халл, - oгромная, черная дыра рта Каспарцы широко раскрылась и всосала кусок бараньего сердца из шампура. Мясо хрустело как орех, когда он жевал. - Однако, моя производственная прибыль не очень хороша.

- Приток заказов исчерпывает наши лимиты, - хладнокровно добавила Дженис.

- Я прекрасно это понимаю. - Халл сфокусировал свое внимание на Каспарце, хотя прямолинейность красавицы раздражала его.

Сначала он подумал, что кулон у нее на шее был медальоном; при ближайшем периферийном осмотре он увидел крохотный мешочек с чем-то или просто завязанный мешочек. Она, вероятно, какая-то чокнутая оккультистка из Калифорнии, - ехидно подумал Халл. Он ненавидел Калифорнию. Вероятно, этот мешочек полон кристаллической пыли или какого-то другого дерьма, чтобы очистить ее ебаную ауру. И, конечно же, он не сочетался с остальной ее внешностью - высший класс, аккуратной "как с иголочки". И в ее глазах было что-то... просто... что-то…

- Мы - небольшой оператор, господин Каспарца. Я хочу покупать только десять кило в месяц.

- Вы знаете мою цену?

- Да, - ответил Халл. Проклятье, он сделал правильно.

Война с наркотиками подняла цены до небес. Год назад килограмм “продукта” стоил $13,5 за кило. Теперь они хотели $25. Каспарца считает по $30 - и получает это. Никто не знал, как он избегает потерь при захватах, да и всем было все равно. Они просто хотели "дерьмо" толстяка. Даже по $30 кусков, с уменьшением прибыли, маржа оставалась огромной, учитывая цену на улице и более дорогую - "цену на кармане". Но, Каспарца был миллионером. Ему нужен был копеечный бизнес Халла, как нужна еще одна порция мясного рулета.

- Я могу платить $35 за кило, - наконец сказал Халл. Это предложение будет воспринято либо как любезность, либо как серьезное оскорбление. Халл нервно постукивал ногой под столом.

- Хммм, - заметил Каспарца. - Дайте подумать. Я думаю лучше, когда ем.

Ты должен хорошо подумать, кусок дерьма.

Солнечный свет пробивался пятнами на огромный стол через плюшевые деревья. Халл мог чувствовать свежие запахи джунглей. Он снова посмотрел на Дженис. Да, это был крошечный мешочек на конце ее ожерелья. Она кротко улыбнулась, но в глаза не посмотрела.

- Ты напоминаешь мне дом, - сказала она.

- Где он?

Она ничего не ответила. Ее глаза, казалось, умоляли его, но лицо оставалось спокойным. Халл подумал, что может угадать ее историю; многие из боссов картелей платили большие деньги за белых девушек. Это говорили ее глаза? Ее глаза, - подумал Халл. Они выглядели грустными, загнанными.

Каспарца запихнул больше жареного мяса в рот, а затем выпил третий стакан "ярчи", местного напитка, который пахнул канализационной водой, но был неплохим на вкус. Халл, вытянув шею, огляделся; негр в "дашики" все еще стоял возле деревьев. Он не мог быть телохранителем; он был как полено. Кроме того, у Каспарцы было больше пушек, чем в Белом доме. Черный парень не двигался уже час.

- Кто Ваша "тень"? - в конце концов спросил Халл.

- Рака, - хрюкнул Каспарца, напихивая щеки.

- Духовный наставник господина Каспарцы, - добавила Дженис. Духовный наставник, в рот мне ноги, - подумал Халл. Он не верил в душу. Он верил в тело и в то, чего телу недоставало. Он верил в простые объективности спроса и предложения. Душа может пойти нахуй мелкими шагами. Душа была плохим подспорьем для бизнеса.

- Рака из Африки, из провинции Шэйнайки, - Каспарца вытер толстые пальцы о скатерть. - Он помогает мне. Он мой "путеводный свет".

Определенно, тебе нужен "путеводный свет", Дамбо. Ты такой толстый, что закрываешь солнце.

Халл прищурился. Черное, безразличное лицо немигающе уставилось на него. Он смотрел на Халла или сквозь него? Плетеные “дреды” болтались, как бечевки. Халл все еще не мог опознать вещь, которая висела на поясе Раки.

Каспарца хмыкнул, покачивая щеками: - Вам интересно, как я это делаю, да? Вы задаетесь вопросом, как это может быть, что я не теряю "продукт", в то время, как все остальные теряют, в придачу со своими задницами.

Конечно, жирная голова. Мне интересно.

- Это Ваши делишки, господин Каспарца. Я просто бизнесмен, пытающийся удержаться на плаву.

Оскал Каспарцы растянулся шрамом на его огромном лице:

- Истина есть сила, а душа есть истина. Подумай об этом, Aмиго. Хорошенько подумай.

Халл разбирался в дерьме, когда оно начинало попахивать. Они играли с ним? Черный парень, наблюдающий за его спиной, и ухмыляющееся, жирное лицо Каспарцы перед ним, превратили нервы Халла в натянутую струну. Но как только он убедился, что все это было ошибкой, Каспарца встал и его тень поглотила стол. Он протянул свою жирную руку.

- Мы договорились, мистер Халл. Десять кило в месяц, по $35 за кило.

Халл подпрыгнул. Он пожал руку толстяка, подавляя резкий порыв облегчения.

- Не знаю, как Вас отблагодарить, господин Каспарца. Для меня честь иметь с Вами дело.

- Просто помни, что я сказал, - просияла толстая ухмылка, - о душе.

Халл не знал, что ответить.

Каспарца рассмеялся. Его глаза выглядели как шарики, утопленные в жире.

- Мы составим соглашение утром. А пока, чувствуйте себя как дома.

- Благодарю Вас.

- Дженис покажет тебе все тут.

Толстяк неуклюже удалился. Оказывается, он сидел на упаковочном ящике - Халл заметил это только сейчас - так как ни один стул на земле не смог бы вместить его тушу. Рулоны жира свисали с его сторон и извивались, как желе.

- Готов к туру за 25 центов? - спросила Дженис.

- Конечно, - сказал Халл. Он был в восторге. Он сделал это, он заключил свою сделку. Но какой-то импульс отвлек его взгляд. Халл повернул голову с дрожащей медлительностью.

Рака, черная тень, исчез.

««—»»

- Ты либо очень тупой, либо очень отчаянный, - сказала Дженис. Она провела его мимо бассейна. Несколько девушек-блондинок резвились в воде, полностью обнаженные, а еще несколько, уже "под кайфом", легли на шезлонги. Никто не был старше 16ти.

- Всего понемногу, - ответил ей Халл. - Но, что заставляет тебя так думать?

Дженис закурила сигарету.

- У тебя железные яйца, чтобы припереться сюда. Одному. Независимому, с небольшим заказом.

Услышать, как эта чопорная и правильная женщина говорит яйца, было странно эротично. - У меня есть бизнес, который нужно запустить, - заметил Халл. - Сделка напрямую была моим последним средством. Ты не поверишь, как в Штатах сейчас "закрутили гайки". Я ненавижу думать, сколько раз я мотался всю ночь с чемоданом, полным сотенных, и никто не продал мне ни грамма. Но ваш босс гарантирует доставку. Я должен был попробовать.

Обдолбанные девушки повернулись на шезлонгах, продолжая ухмыляться в своем сладком ступоре. Еще две вылезли из бассейна, дожидаясь своей очереди; одна была такой молоденькой, что у нее едва были лобковые волосы. Халл не чувствовал даже абстрактной ответственности. Чья-то потеря всегда была чьей-то выгодой. Почему он не должен участвовать в этом? Он был просто поставщиком для нужд. Спрос и предложение, детки. Это не моя вина, что мир - кусок дерьма. Если я не продам его, это сделает кто-то другой.

Одна из блондинок улыбнулась ему, широко раздвинув свои белые ножки на шезлонге. Минет может быть, но, ни под каким предлогом, Халл не хотел бы трахнуть какую-либо девочку из бассейна. Слишком молоды; дети не в его стиле. Видишь? - подумал он, забавно свидетельствуя Богу. - У меня есть мораль. Торговец наркотиками, Халл не был новичком в сексе; больше всего ему нравилось пару раз в день загонять пару орехов в красивую, горячую коробочку. Но он любил присунуть бывалой женщине. Женщине с опытом. Женщине, которая знала себя и была уверена в себе. Такой как...

Ну, как его сопровождающая, например.

Он попытался поймать взгляд Дженис, когда она выводила его со двора. Отличная фигура, отличные ноги. Не возраст, а скорее изысканность проникла в ее лицо модели, ужесточив рот, вытравив крошечные линии в уголках глаз. Ее глаза, - задумался он снова. Наверное, когда-то они были очень красивыми. Теперь они выглядели тусклыми. Как давно она была одной из девушек в бассейне? Ее глаза показывали все сломанные части ее мечты, но Халл не чувствовал себя особо виноватым в этом. Зачем ему это? Он не собирался трахнуть ее, хотя и впрямь - почему нет? Это было бы здорово, не так ли? Хорошенько загрузить ее щель. Он мог себе это представить: мокрая и готовая, с великолепной темно-белокурой растительностью. Тогда, возможно, он развернет ее и угостит второй загрузкой через "заднюю дверь". Хммм. Хорошая мысль. Он, вероятно, теперь имеет право, так как был клиентом Каспарцы.

Но что это была за чертова штучка у нее на шее?

Она повела его вниз по склону. Как и прежде, она проигнорировала зажженную сигарету в руке.

- А вот и "предприятие", - сказала она.

Каспарца провел впечатляющую работу. Это была не кокаиновая дыра в джунглях, это был целый комплекс. Целые склады были посвящены созреванию и промывке траншей. Самосвалы один за другим грохотали с полей, их кузова были завалены листьями коки. Переработчики на большом количестве складов обрабатывали и измельчали листья до состояния пасты. Дальнейшая обработка и высушивание превращали пасту в очищенный порошок, который после дистиллирования превращался в "крэк". Его то и получали люди на "точках" в Штатах.

Затем они прошли лагерь.

Сначала Халл подумал, что это должно быть то место, где спали рабочие. Ряды замаскированных палаток выстроились вдоль поля. Посреди всего этого стояла одна, гораздо большая палатка.

Халл заприметил несколько человек в деловых костюмах, идущих вдоль рядов палаток. Очевидно, они были американцами.

- Что здесь делают все эти американцы?

- Не беспокойся об этом, - сказала ему Дженис.

Пара согнутых рабочих вытащила большие пластиковые мусорные баки из центральной палатки. Они исчезли с той стороны. У входа в палатку стоял негрила Рака.

- ОК, в таком случае, что с ним? Какая история у Раки?

- Ты задаешь слишком много вопросов, мистер Халл.

Полагаю, я приму это за намек. Халл почувствовал себя окруженным внезапной странностью. Американцы в деловых костюмах? Негрила с каменным лицом и в костюме ""моджо"³⁵? Это был завод по производстау кокса в центре Перу. Но, девушка была права, он не должен поднимать волну. Несмотря на подаренную сигару во рту. Пока Халл не получил свой заказ, у Каспарцы может быть тайна. Может быть своя истина, своя сила и своя душа.

Экскурсия закончилась. Здесь вечер наступал рано, джунгли мгновенно потемнели в сумерках.

- Я впечатлен, - признался Халл.

- Так и должно было быть.

Халл продолжал смотреть на лагерь. Еще больше людей в костюмах вышли из большой палатки. Также он увидел женщин, одетых, как Дженис. Все явно американцы.

- Не беспокойся об этом, - повторила Дженис. Это прозвучало как предупреждение. - Мир более разнообразен, чем мы думаем, мистер Халл. На самом деле это совсем не целый мир, а целая куча миров.

- В смысле?

- Это - это место - это не твой мир.

Халл уставился на нее.

- Просто запомни, что сказал Каспарца, мистер Халл. Хорошенько запомни.

На ее сигарете вырос дюйм пепла. Глаза Халла метнулись от кулона на ее бюсте к глазам, всегда возвращались к глазам. На мгновение он почувствовал себя захваченным или связанным. Он чувствовал себя связанным собственным замешательством. Ее глаза, - задумался он. Что-то было в ее глазах.

Ее глаза выглядели мертвыми.

««—»»

Дженис мастурбировала “макаком”; казалось, он испускал тепло.

Но Дженис чувствовала холод.

Она подняла ночную рубашку и начала втирать больше желе во влагалище. "K-Y"³⁶, прочитала Дженис на тюбике. Она почти ничего не чувствовала. Ночной воздух парил вокруг нее, но Дженис почти не чувствовала этого. Она совсем не вспотела. Она посмотрела на свою руку и увидела сигаретные ожоги, коркой застывшие между пальцами.

Лунный свет струился через окно. Халл спал на кровати. Дженис проскользнула внутрь, все еще не уверенная в том, что делает. Сейчас было так много инстинктов - привычек, которые расположились в ее жизни, как призраки. Она завидовала Халлу и его сну. Настоящий сон, - подумала она.

Халл напомнил ей о доме, каким бы он не был. Он напомнил ей о жизни.

- Мистер Халл? - прошептала она, облокотившись на его кровать. Затем нежно его потрясла. Что я здесь делаю? - задумалась она. Почему я здесь?

Халл пошевелился, потом его глаза открылись.

- Что...? - пробормотал он. Пауза затянулась, как капающий воск. Затем: - Дженис?

Ее глаза спрашивали разрешения, как бы рассматривая не человека, а лишь частично интерпретируемое понятие или идею.

- Иди сюда, - сказал он.

Она стянула простыню и легла рядом с ним. Что она могла сказать? Мне одиноко, мистер Халл? Ты мне что-то напоминаешь? Ее пальцы сомкнулись вокруг его пениса. Он сразу же встал. Реакция ее порадовала, она обрадовалась: плоть оживает при ее прикосновении. Она вздрогнула, когда он ее поцеловал. Его руки чувствовали ее тело сквозь ночную рубашку. Опять же, ей стало интересно, это отложенное в памяти воспоминание о прикосновении или фактическое ощущение. Оно было похоже на прикосновение призрака.

- Ты мне кое-что напоминаешь, - прошептала она.

- Что? Скажи мне.

Дженис хотела заплакать. Возможно, она была, слишком плаксивой. Она задрала ночную рубашку и оседлала его. Его пенис проскользнул прямо в ее "киску" - еще один призрак.

Он потянулся к рубашке.

- Сними ее.

- Нет! - сказала она слишком быстро.

- Ты красивая женщина, Дженис. Я хочу видеть тебя.

Красивая. Женщина. Видеть тебя. Но она не хотела, чтобы он ее видел. Вместо этого она сбросила бретели с плеч и позволила платью сползти на талию. Он начал медленно трахать ее. Вверх-вниз, вверх-вниз... "Макак" качнулся между ее грудей.

- Господи, твоя киска такая классная, - задыхался он.

Но даже эта грубая реплика доставила ей удовольствие, похвалила ее. Моя киска такая клаааассная. Это заставило ее почувствовать себя настоящей.

- Я сейчас кончу прямо в тебя…

Кончать. Сперма. Трахаться. Да, ты мне кое-что напоминаешь. Однако, что? Она могла вспомнить только обрывки. Каждый толчок его члена в ее киску выталкивал маленький кусочек на поверхность ее разума. Сколько же ей было лет? 14? 15? Не такая уж необычная история. Ее отец насиловал ее годами. Затем она сбежала, но только лишь для того, чтобы ее насиловали люди намного хуже, потом появились наркотики, державшие поводья ее жизни, что особо ее не волновало. Ее передавали туда-сюда за что угодно. Было много групповух и рабства. Много флетчинга³⁷. Много раз ее мужчина - его звали Рим - заставлял ее делать то, что он назвал "специальным шампанским". Ей приходилось отсасывать всем мужикам в комнате, выплевывая каждую эякуляцию в бокал шампанского; после завершения, конечно же, ей нужно было выпить содержимое бокала одним глотком. Игры с собаками были еще одним регулярным развлечением для друзей-дилеров Рима. Некоторые из собак, которых они привозили, были довольно большими и резвыми.

- СделайФидо счастливым, Дженис, - приказывал Рим, - или это недостаточно “по-блядски” для тебя.

Маленькие горки белого порошка были достаточной мотивацией, были ее сокровищем в конце радуги. День за днем. В конце концов, ее продали.

И в итоге она оказалась здесь.

Она была продана Каспарце в рамках одолжения. Каспарце нравились молоденькие, прежде чем они будут слишком "затасканными". У него было много девушек. Он был слишком толстым, чтобы эффективно трахаться, но ему нравились минеты и мастурбации. Обычно он лежал на спине и держал свой массивный живот, а девушки по очереди его ублажали. Он также любил "язычковые ванны".

- Ах, мои маленькие любовницы, - бормотал он, в то время, как несколько девушек медленно облизывали жирный пот со всего его "нефритового стержня".

Каспарца не мылся часто, что делало это еще хуже. Иногда он лежал на животе, две девушки держали его ягодицы, а другие лизали его яички и анус. Иногда он испражнялся на грудь девушки - присевший человек-кит - и всегда казалось, что бедная Дженис получила привилегию: есть пикантные экскременты.

Как только девушки состарились - 20 или около того - он больше не хотел их. Многие были отданы в лагеря наемников, которые патрулировали поля, другие просто исчезли. Но, счастливчики были сохранены для особых целей. Для Раки.

- Рака, - подумала она, прыгая вверх и вниз.

Ритм Халла усилился.

- Ты такая горячая штучка, Дженис! Боже!

Ее киска обильно текла, шумно чавкая, будто кто-то ест. Ощущение движения, тепла и ударов, заставило Дженис почувствовать смутное удовольствие. Чувствовать проникновение - сейчас - было своего рода транспозицией, пересечением матриц. Это наложило плоть на ее память, жизнь в пространство, где раньше было ее сердце.

Халл обхватил ее; потянул ее вниз, обнимая и кончая одновременно. Она чувствовала, как его сперма хлынула в вагину. Было тепло. Это был теплый подарок, который он подарил ей, вклад из одного мира в другой.

Она легла рядом с ним. Он провел пальцем по ее груди, затем постучал по "макаку".

- Что это?

Моя жизнь, - хотела сказать она. - Просто талисман на удачу.

- Суеверная, а? Я видел здесь много людей с такими вещами. В том лагере. А что это за место? - Когда она не ответила, он толкнул ее. - Позволь мне опуститься пониже. Я хочу съесть твою пизденку.

- Нет! - возразила она.

Он стянул ночнушку, скомканную на ее талии.

- Нет! - сказала она, схватив его за руки. - Пожалуйста, не надо.

- Тебе не о чем беспокоиться.

- Просто ... пожалуйста... не надо.

Халл оставил ее в покое. Он был привлекательным мужчиной, беззастенчивым в наготе. Он выглядел чисто и профессионально. Он не был похож на того, кем был, и она предположила, что именно поэтому он понравился Каспарце.

- Как он это делает? - спросил Халл

- Делает что?

- Как Каспарца вывозит свое "дерьмо"? Он не может делать это с лодками, ВМС США по всему побережью. И самолеты наблюдения пасут основные наземные маршруты 24 часа в сутки.

- Он перевозит груз с курьерами.

Халл наклонился, удивленный.

- Что, коммерческими рейсами?

- Да.

- Это сумасшествие. Таможня проверяет каждый самолет внутри и снаружи, они просвечивают и обнюхивают каждую часть багажа и ручной клади, на каждом рейсе. Каспарца, наверное, перевозит тысячу кило в месяц. Он не может перевозить через аэропорты, не сейчас, не в наше время. Он все бы потерял.

- Просто не беспокойся об этом, - устало сказала она. Ее рука вернулась к его члену; он снова "стоял", жесткий, горячий и пульсирующий жизнью. - Сделай это снова, - сказала она.

- Да, - ответил он. - Я сделаю это с тобой, все в порядке. Тебе понравится.

Он перевернул ее, толкнул на живот и плюнул между ягодиц. Еще одно воспоминание, не удивительно. Затем он вставил свой член ей в прямую кишку и начал жестко трахать.

Рим, папочка, все остальные мужчины - ничего страшного. Это заставило ее чувствовать себя хорошо, потому, что это напомнило ей о чем-то.

Она свесилась с кровати. Луна, казалось, качалась вверх и вниз в окне вместе с неистовыми толчками Халла. Волосы Дженис растрепались; "макак" танцевал, болтаясь на шее. С каждым ударом в ее голову вбивалось все больше воспоминаний, все больше жизни. Его свирепость, казалось, что-то ей подтверждала. Это то, что делают люди, - размышляла она. Член Халла был доказательством жизни. Она хотела, чтобы он снова вошел в нее; она хотела, чтобы он мог войти в нее навсегда, ибо каждый раз, когда он это делал, было еще одним подтверждением того, что она нечто большее, чем тень, большее, чем призрак.

Он вздрагивал, стонал. Дженис была счастлива. Теплые струи в этот раз чувствовались тоньше и горячее, струясь в ее кишечник, и она была так счастлива, что хотела плакать. Но, затем...

…она замерла.

Лицо, истекающее кровью прямо на нее - черное как обсидиан и совершенно пустое.

Лицо Раки.

Голос жреца, безэховым аккордом, пробившийся в ее разум.

- Сейчас, - повелел он.

Все еще с членом внутри себя, Дженис ударила Халла лампой по голове.

««—»»

Искаженные слова сочились, распространяясь повсюду. Истина есть сила. Душа есть истина.

В затуманенное сознание Халла просочился свет. Его глаза открылись. Размытые лица парили, как капли, затем сфокусировались, пристально глядя на него. Дженис и Каспарца. Он трахал девушку, не так ли? Да, а потом... потом…

Проклятье, - подумал он, когда остальная часть памяти стерлась.

Он попытался встать, но не смог.

- Ах, мистер Халл. - замаячило лицо Каспарцы. - С возвращением, Aмиго.

Халл огляделся. Ублюдки привязали его к столу. Он был голый. Шипящий свет дюжины газовых фонариков облизывал серые, брезентовые стены. Лагерь, - понял он. - Палатка.

Он был в большой палатке.

Дженис стояла у стола, бледная, в ночнушке. Каспарца напротив, лавина жира, выпирающая сквозь огромную рубашку.

У брезентовой перегородки стоял Рака.

- Мы обретаем силу через душу, мистер Халл, - загадочно произнес Каспарца. - Рака - жрец Обиа³⁸, их еще зовут "Папалои". Он был рожден, чтобы порабощать души.

Черный жрец стоял неподвижно, застывшее лицо было лишено признаков жизни, как деревянная маска. На нем было ожерелье из человеческих пальцев или, может быть, "пуденда"³⁹, а на поясе висела усохшая голова младенца. Но в его руке, покачиваясь, болталось что-то еще: один из тех маленьких мешочков на шнуре, один из "макаков".

- Я думал, мы договорились, - простонал Халл.

- О, да, мистер Халл, - заверил толстяк. - Но вы ведь хотите узнать мой секрет, не так ли?

- Мне похуй Ваш секрет. Просто позвольте мне освободиться.

- Всему свое время, - оскал Каспарцы, казалось, подпирал вздутое лицо. Он кивнул Джанис.

Мне пиздец, - понял Халл. Он пытался освободиться от пут. Не нужно быть гением, чтобы сделать вывод, что они собирались убить его. Но почему? Он не вышел "за рамки". Это не имело никакого смысла. Какой-то новый перевозчик дома заказал его? Кто-то слил его как кусок дерьма?

- Послушайте, я не знаю, что я сделал, и я не знаю, что происходит. Просто отпустите меня. Я заплачу вам, сколько захотите.

Каспарца рассмеялся, покачивая жиром.

Дженис толкнула стол на колесиках, как каталку. Ебать твою маму три раза! - подумал Халл, и это были самые светлые и самые человечные мысли. Его глаза расширились. На каталке лежал труп: мужчина, американец. Он был бледный и обнаженный.

- Дженис покажет тебе, - сказал Каспарца. - Силу души.

Халл стиснул зубы. Дженис очень ловко вскрыла живот трупа большим скальпелем для аутопсии. Она погрузила руки в разрез и начала все оттуда вытаскивать. Сначала появились блестящие розовые булочки кишечника, затем почки, печень, желудок, селезенка. Она бросила каждую влажную массу органов в большой пластиковый мусорный бак. Затем она потянулась дальше, к более "высоким" вещам - сердцу, легким. Все это тоже ушло в мусорное ведро. К тому времени, как она закончила, она была по локти скользкой от темной, свернувшейся крови.

- Мы можем поместить от шести до восьми кило в среднестатистический труп, - сообщил Каспарца.

Халл нахмурился, несмотря на свою дилемму.

- Ты совсем из ума выжил. Это самый старый, азбучный трюк. Таможня раскусила его много лет назад.

Каспарца улыбнулся. Теперь Дженис упаковывала запечатанные килограммы в вычищенную полость тела трупа, а затем набивала пачки поролона, чтобы заполнить пробелы и сгладить торчащие уголки. Она работала со спокойной эффективностью. Закончив, она начала зашивать зияющий шов черными нитками для аутопсии.

- Вы не можете провозить "кокс" в Штаты в трупах, - возразил Халл. - Таможня досматривает все авиаперевозки, включая гробы, в том числе тела, помеченные для перевозки. Любой идиот это знает. Твоя девушка сказала, что Вы все перевозите с курьерами.

- Совершенно верно, мистер Халл. Мои "мулы"⁴⁰ проходят прямо перед носом ваших таможенных агентов.

Что? - подумал Халл. - Проходят?

Дженис задрала ночную рубашку. Взгляд Халла, с ужасом оценивая наготу, поднялся от ее ног, к участку лобковых волос, затем выше и остановился. На животе у нее был длинный, черный шов.

- Дженис была моим "мулом" довольно долгое время.

Боже мой, - подумал обо всем этом Халл.

Рака что-то пробормотал, как бы напевая тяжелые, непонятные слова. Слова казались ощутимыми, они словно сгущались в воздухе, как туман. Они казались живыми. Затем он поместил один из "макаков" на шею трупа.

И труп сел, а затем слез с каталки.

О, Боже! О, Боже! О...

Рака вывел труп наружу.

Каспарца протянул к Халлу свои толстые руки, его лицо, впервые, было спокойным в каком-то торжественном знании.

- Итак, видишь, Амиго, наша сделка в силе. И ты станешь своим собственным "мулом".

О, Господи! Господи! Господи!

Забрызганный скальпель блеснул в руке Дженис. Халл начал кричать, когда она начала резать.

перевод: Zanahorras

" Ребёнок "

Россер трясся в автобусе, подпрыгивая на своём сиденье. Это был рейсовый автобус, предположительно округа Рассел, одного из беднейших в стране. Поэтому казалось вполне логичным, что в салоне отсутствовал кондиционер. Он чувствовал, как медленно варится в своих джинсах не первой свежести. Рубашка “Christian Dior” взмокла от пота и прилипла к телу. Ноги пеклись в кроссовках, купленных в “Kmart.” Россер жил здесь в Люнтвилле всего неделю, преследуемый, как он считал, или расплатой за свои грехи или плохой кармой. Жара, казалось, тоже преследовала его. Автобус трясся и подпрыгивал.

Что если я уже в аду? - задумался он, - ад не может быть горячее чем это место, а его жители уродливее.

Водитель автобуса напоминал дворецкого Ларча из семейки Аддамс. Здоровенный парень на заднем сиденье смахивал на Шрека, а дамочка, сидящая напротив, выглядела как женский вариант Дона Кинга. Пейзаж за окном простирался такой же унылый, как и его мысли.

Козёл отпущения, крайний, мальчик для битья - выбирайте любое, меня поимели, поимели по полной.

Россер был главным менеджером проектов в одной крупной строительной компании. Ключевое слово - БЫЛ.

Теперь он беглый преступник.

Когда незаконное сокращение расходов на строительство приводило к смертельным случаям, обычно можно было получить год или два тюремного заключения и выйти, по условно-досрочному, месяца через четыре за хорошее поведение, но то что случилось…

Это Фрэнк и Баррен - владельцы компании содрали с клиента деньги за установку противопожарных перегородок, которые так и не были установлены. Тоже самое и с дополнительной несущей балкой на крыше комплекса, клиент заплатил, а куда бы он делся, таковы уж были строительные нормы штата. Но Фрэнк и Баррен забыли включить эту сумму в смету проекта и положили деньги себе в карман. Неудивительно, что неделю спустя после открытия, опоры крыши не выдержав рухнули, перебив газопровод и детский сад взлетел на воздух так, словно по нему провели ковровое бомбометание. Три дюжины малышей сгорели, как бекон, не говоря уже о многочисленном взрослом персонале. Фрэнк и Баррен быстро дали кому надо “на лапу”, подделали накладные и счета-фактуры, подкупили парочку свидетелей, вообщем “умыли руки.”

Степень по экономике Джорджтаунского университета, второе архитектурное, новенький “Audi” и зарплата в сто пятьдесят тысяч долларов в год - всё сгорело, всё превратилось в дым.

Нет, я даже не плыву по ручью дерьма без вёсел, - подумал он, - я в самом центре океана говна без лодки.

Россер упросил заместителя шерифа отложить его арест на полтора часа. Поехал в офис компании, обчистил сейф и рванул автостопом из города. Прыгая с одной попутки на другую, он пересёк половину округа, затем с долгими пересадками на рейсовых автобусах добрался до Люнтвилля, города в Южной Вирджинии, который одним своим видом заставил бы самое сраное гетто быть похожим на дворец английской королевы.

Господь Всемогущий…- подумал он, когда впервые его увидел.

Это был совершенно другой мир, альтернативный мир в альтернативной реальности. Поколение семей даже не знавших, что такое образование, ошеломляющая бедность, повальная безработица, отчаяние, супружеские измены и алкоголизм, как статус-кво. Сидящий рядом с Россером мужчина ухмыльнулся ему, словно старому знакомому. Ухмылка была чёрной. Зубы как колышки сгоревшего забора. Тип был одет в измазанные машинным маслом потёртые джинсы и в заляпанную им же спецовку автозаправочной станции, на кармане которой читалось “Кори”. Из-под грязной каёмки бейсболки с надписью “Ремингтон” на плечи свисали немытые патлы волос. Он продолжал ухмыляться, пялясь на Росса.

Из какого фильма ужасов вылез этот парень? - Россер вздрогнул, пытаясь не встретиться с ним взглядом, - чё он на меня так уставился?

- Встал на пробег?

- Простите, что? - переспросил Россер.

- Да ты не пужайся-то, - Кори так и произнёс: “не пужа-а-айся.” - Когда-то я сам дал стрекоча, тоже достало так жить. Жена разжирела, а ребёнок выл по ночам, как засорившийся кран. И вот однажды у меня в голове словно щёлкнуло, какого хрена я тут делаю? Я чё, идиот? Вот и рванул куда подальше. В Стопгэн мне всё равно б житья не было. Эта чокнутая семейка моей жены жила в том городе, и стоило только мне заикнуться о разводе, как они уже бежали с лопатами и вилами, - гнилая ухмылка стала ещё шире, - хотя знаешь, трахать её было клёво. По крайней мере достаточно клёво, чтобы я мог обрюхатить эту свинью.

Какая бодрящая подробность, - подумал Россер.

Автобус подскочил на ухабе.

- Вообщем-то, как бы то ни было, теперь я живу здесь, - ещё одна чёрная усмешка, - думаю у тебя похожий случай, я прав?

- Не совсем, - признался Россер. - А с чего это вы вообще решили, что я… ну… встал на пробег?

Он фыркнул, брызгая слюной.

- Да брось, мужик, эт на тебе белая рубашка на пуговках, похожа на те, что носят крутые бизнесмены, а ты носишь её потому что она была у тебя единственная на данный момент. В здешних местах нет никаких бизнесменов. Нет бизнеса.

Россеру вдруг стало неуютно в своей дорогой офисной рубашке. До него только сейчас дошло, какой белой вороной он выглядит со стороны.

- Просто некоторые обстоятельства переезда, - ему вообще не хотелось говорить на эту тему, но следующий вопрос вырвался как-то сам собой:

- А давно это было?

Чёрная ухмылка придвинулась ближе.

- Что было?

- Ну, давно вы оставили свою жену и ребёнка, ну, я имею ввиду сколько вы уже живёте здесь, в этом месте?

- Шесть-семь лет, около того.

Ну, по крайней мере звучало обнадёживающе. Если эта, вымазанная машинным маслом, деревенская горилла смогла начать новую жизнь в Люнтвилле, сможет и Россер, кто будет искать его здесь? Борода потихоньку отрастала, как и волосы, перекрашеные в грязно блондинистый цвет. Пары сотен штук, которые он умыкнул из сейфа, хватит надолго, учитывая цены в такой дыре, как эта. Он найдёт себе непыльную работёнку, сольётся с пейзажом, станет частью этого города и его населения, и через месяц-другой о нём даже никто и не вспомнит. Это был его шанс, ведь он не Кори, верно? У Россера не было за спиной брошенной жены и ребёнка, он умён, образован и эти козыри только помогут ему тихо пересидеть здесь какое-то время. Всё могло быть гораздо хуже. Чуточку оптимизма не помешает.

- А вы кто такой, механик? - продолжал выпытывать Россер.

Кори вонял как смесь машинного масла, разбадяженного потом из подмышек.

- В точку, - отозвалась чёрная ухмылка, - работаю в гараже у Хаала, это вниз по дороге, рядом с продмагом. Просто делаю свою работу, получаю свою зарплату и не сую нос в чужие дела. Срабатывает на все сто, смекаешь о чём я?

Ещё одно доказательство, в котором Россер нуждался. Человек способен начать новую жизнь, анонимную жизнь, оставив своё прошлое позади. Естественно Россер надеялся, что никогда в жизни не увидит больше ни Кори, ни его гнилую ухмылку, но он был благодарен ему за пример. Пусть прошлое останется в прошлом, судьба даёт ему шанс начать всё с чистого листа, и Россер был полон решимости им воспользоваться. От богомерзкого мотеля, в котором он остановился до ближайшего магазина было несколько миль, вот почему он трясся сейчас в этом душном автобусе. Кукурузные чипсы и банка консервированных спагетти были куплены на ужин, а в магазине “Всё по доллару” он приобрёл несколько дешёвых футболок и пар носков. К таким вещам Россер относился серьёзно. Хозяйке мотеля он вроде бы даже приглянулся. Миссис Доберман, ага, имя, как нельзя кстати, подходило к её внешности, даже сделала пару комплиментов сегодня утром, когда он выходил из номера.

- Какой симпатичный милый молодой человек, такой образованный, вежливый, такой солидный.

Вскоре он рассчитывал прикупить радио и телевизор, а потом постепенно начать обживаться предметами первой необходимости. Чем больше Россер думал об этом, тем лучше начинал себя чувствовать.

- Зацени-ка, “офис”, - кивнул Кори.

На следующей остановке в салон протиснулась тучная женщина с продуктовым пакетом подмышкой одной руки и маленьким ребёнком в другой. Она остановилась в проходе и стала неуклюже вертеться на месте, словно не могла сообразить куда ей лучше присесть.

- Господи, ей что весь сраный день нужно думать куда приткнуть свою толстую жопу? - вопросил Кори.

В конце концов женщина плюхнулась на многоместное неразделённое сиденье прямо за кабиной “дворецкого Ларча” и автобус затрясся дальше.

Да-а-а, не зря эту область назвали “страной белой швали”, - подумал Россер, разглядывая женщину, - она что ему улыбнулась? Боже мой, надеюсь нет. Это она Кори, - уверял он себя.

Женщина была отвратительна: сколотые зубы, кривой нос, спутанные волосы цвета засохших помоев. Ребёнок был зажат у неё под левой подмышкой, и Россер мог видеть только его грязные пухлые ножки. Всё остальное скрывала область, которая у нормальных людей называлась талия. Откуда-то из-за неё до Росса доносились влажные хлюпающие звуки, ребёнок сопел. Из продуктового пакета торчала пачка “Twinkie’s”, коробка пончиков и упаковка дешёвого пива. Россер не был уверен, но вроде бы как Кори буркнул себе под нос:

- У меня сейчас такой стояк, что я мог бы плюнуть на пол и трахнуть свою слюну.

Женщина стрельнула опухшими глазами в сторону Россера и кокетливо потупила взор.

Это что, белое быдло с ним заигрывает? Не-е-ет, нет, она смотрела на Кори, точно на Кори.

Кори хлопнул его по спине.

- Похоже сегодня твой счастливый день, а, “офис”? Провалиться мне на этом месте, если она не пускает слюни, глядя на тебя.

- Нет, нет, не на меня, на вас или вы с ней не знакомы?

- О-о-о, я знаю этот взгляд, - Кори ткнул локтем ему в бок, - слушай, будь другом, не против если я трахну её вторым? Едрён-батон, да она так на тебя запала, что с радостью даст нам двоим за бесплатно, кстати, её зовут Максин.

- Так вы всё-таки знакомы, - вздохнул Россер.

- Любой парень в городе со стояком в штанах и десяткой баксов в кармане знакомится с ней. Она самая безотказная давалка в Люнтвилле. Просто раскатай эту жирную суку по полу, раздвинь ей ноги, плюнь в её дырку, вынь свой хер и засунь в неё. Отъелдошь её быстро и спусти ей в мандень, дырка есть дырка. Смекаешь о чём я? Плюс, она никогда не просит надеть эти гадские презики, - ещё один дружеский хлопок по спине, - вообщем трахать можно, если дышишь через раз и не открываешь глаза.

Кори громко заржал и несколько голов повернулись в их сторону, но не Максин.

Ясно, местная проститутка, - суммировал услышанное Россер, - ещё один пример социального расслоения, однако, довольно жалкий.

Россер даже мысленно не мог представить себе человека, рискнувшего совокупиться с этим гуманоидноподобным существом. Толстое, сальное лицо женщины шелушилось обгоревшей на солнце кожей. Родинки, как изюм, облепили рулоны жира, свернувшегося вокруг её шеи. Рыхлое, бочкообразное тело, просто музейный экспонат генетического мусора. Огромная, плоская грудь растекалась под сарафаном, свисая на раздувшийся от дешёвой жрачки живот. Ноги в узлах целлюлита, толстенные, как 75-икиллограмовые мешки риса с кожей цвета… ну, риса. Замызганные, слипшиеся волосы были похожи на отслужившую свой век половую тряпку. Контуры растянутых сосков, размером с донышко пивной кружки, проступали сквозь увядшую ткань сарафана. Ребёнка он так и не смог разглядеть.

- Не, ну ты видел это брюхо, “офис”? - снова прокомментировал наблюдательный Кори, - не удивлюсь, что если её снова кто-то надул. По этим девчонкам никогда точно не скажешь.

Кори открыто потёр промежность.

- Ну, если нет, я бы уж точно не отказался ей поднасрать. Мигом бы отложил в эту жирную духовку булочку с ещё одним маленьким спиногрызом.

Россер сник.

- Следующая остановка - “Перекрёсток Крик-Сити,” - объявил водитель, - пересадка на маршрут номер три.

Кто-то позвонил в звонок и автобус вильнул к остановке. Подросток, сидящий рядом со “Шреком”, поднялся и двинулся в сторону выхода, но Россер даже не взглянул на него. Он смотрел в окно. На остановке стояла просто потрясающе красивая девушка лет двадцати пяти, блестящие, светлые волосы, коротко обрезанные джинсовые шорты и сверкающий белизной топик, каштановый загар, ноги, которые никогда не заканчивались. Россер сглотнул, уставившись на видение.

Пожалуйста, пожалуйста, - умолял он, - прошу тебя, сядь в автобус.

Не то чтобы он хотел познакомиться с ней или завести разговор, нет, нет, даже близко ничего такого. Россер прекрасно знал, что у него нет ни единого шанса с местными девушками, как эта. Он просто желал, чтобы она села в автобус и тогда он мог бы смотреть на неё и видеть хоть что-то прекрасное. Девушка даже не посмотрела в сторону пассажирской двери.

- Что, “офис”, хотел бы засадить свою елду в эту узкую щёлку? - хихикнул Кори. - Уж я бы прочистил суке оба её этажа. Вышел бы на последнем, а потом подрочил прямо бы на мордашку, а ты, “офис”, спустил бы свои сливки на это милое личико?

Несмотря на ужасающе вульгарные слова, картинка быстро сформировалась у Россера перед глазами и в тот же момент как он почувствовал шевеление у себя в штанах; его сосед по сидению заметил:

- Едрён-батон, да я только взглянул на неё, а мой хер уже стоит как сосновая роща. Спорю, при виде такой сладенькой киски у тебя тоже дымится в штанах, я прав?

Эрекция Россера укрепилась, член напрягся, сдерживаемый тканью трусов.

- Я бы сказал, что в перспективе сложившихся обстоятельств, вы угадали с весьма высоким процентом вероятности.

Кори заржал и хлопнул в ладоши.

- Пришелец, я ни хрена не понял, что ты только что сказал, но мне нравится, как ты говоришь все эти слова.

Нет, блондинка садиться в автобус точно не собиралась и Россер перевёл взгляд на пассажира, который сейчас выходил. Неряшливо одетый паренёк, едва выглядевший лет на двадцать: длинные волосы, мешковатые шорты, кроссовки без шнурков, рубашки не было.

- Чёрт, да у пацана видать последние мозги закончились, - пробормотал Кори.

- Это вы о ком?

- Да вон о том придурке, Джесси Фуллере, два раза еле ноги унёс из города и вот снова решил вернуться.

- А за что его так?

- Варил кристаллический мет в своём трейлере и продавал это дерьмо подросткам.

- А как же полиция? Он должен сидеть в тюрьме.

- Копам нет дела до такой ерунды, они все сидят на окладе у местных бутлегеров, получают каждый машину, которую сопровождают до Кентукки. Самогонщики варят своё пойло там на холмах, а потом сбывают его в “сухих” округах штата.

Что ж, ещё один интересный комментарий структуры местного общества. Россер был потрясён и в то же время очарован.

Нет, я не из этой галактики.

Паренёк сошёл с автобуса и взгляд Россера снова был прикован к блондинке. Он смотрел на неё, как умирающий от жажды в пустыне смотрел бы на внезапно возникший перед ним оазис. Капельки пота блестели в ложбинке между её грудей. Взгляд Россера скользнул по её длинным ногам, плоскому загорелому животу, задержался на миниатюрном разрезе пупка.

Бог ты мой.

Талия шорт чертила линию чуть выше места где начинались её лобковые волосы и контур, разделённый швом вульвы проступал сквозь потёртые “Denim”. Россер вздохнул, а потом заметил кое-что ещё. Казалось, что-то встревожило блондинку, и она отступила на пару шагов вглубь остановки. Две высокие широкоплечие фигуры появились из-за деревьев, приближаясь к остановке с одной стороны, ещё две такие же фигуры подходили с другой.

- Что происходит?

- Мда… Похоже Фуллеру сегодня крупно не повезло, - сказал Кори.

События снаружи начали стремительно развиваться. Четверо подошедших оказались абсолютно идентичными крепышами, позднего подросткового возраста, с одинаковыми стрижками под ёжик, в одинаковых шортах и рубашках, с одинаковыми лицами.

- Господи, да они же…- начал Россер.

- Мальчики Харгкинсона, четверняшки, всем по девятнадцать или около того, и вот что я тебе скажу, с ними шутить не советую. Без балды. Эту гоп-компанию лучше обходить стороной, сам смотри.

Россер смотрел.

Четверняшки окружили парня по имени Фуллер и, смеясь, начали толкать его друг к дружке, изредка сопровождая толчки тумаками.

- Ну, хватит, парни, я же ничего не сделал, я давно завязал с наркотой, я Богом клянусь, - умолял их Фуллер, но мальчики Харгкинсона похоже его даже не слушали.

- Думаю, сейчас мы увидим, как кому-то надерут задницу, - заметил Россер.

- О-о-о, мы увидим намного больше, “офис”, намного… больше.

Кулак одного из близнецов молнией метнулся к голове Фуллера.

У Россера заныли зубы.

Звук был такой, как будто кто-то рядом хлопнул мокрой полоской кожи. Фуллер плашмя рухнул на землю и распластался на спине без сознания. Мальчики Харгкинсона принялись стягивать с него мешковатые шорты.

Бога ради, зачем? - подумал Россер.

- Могу поспорить, сейчас они сделают ему “яйцетряску”, - догадался Кори.

- Чего?

- Трахнут его шарики, вот чего. Смотри, видишь вон у того справа?

Россер посмотрел куда указывал Кори и увидел в руках одного из близнецов здоровенный молоток. Остальные хихикали.

- Давай, Такер, замеси его колокольчики, объясни этому куску говна, что делать наркотики нехорошо, а продавать их детям - ещё хуже, давай, давай.

Четверняшка по имени Такер спустился на колени, в то время как один из его братьев придерживал рукой съёжившийся член Фуллера, не давая ему свисать на мошонку, а потом… БАЦ, БАЦ, БАЦ. Такер принялся молотить молотком по яйцам Фуллера. С каждым ударом тело паренька содрогалось в конвульсиях, несмотря на то, что он так и лежал, не приходя в сознание. БАЦ, БАЦ, БАЦ, молоток поднимался и опускался снова и снова. Россер был благодарен, что со своего места он не мог видеть подробности.

- Едрён-батон, “офис”, пацан может сказать досвидос своим ягодкам. В том мешочке сейчас манная каша. Вот это я и называю “яйцетряска”.

Россер не нуждался в комментариях. Он подскочил к водителю, который даже не стал закрывать дверцу автобуса, вероятно, чтобы получить более полный обзор на происходящее.

- У вас ведь должна быть рация, вызовите полицию! - потребовал Россер.

“Дворецкий Ларч” изумлённо уставился на него.

- Зачем?

- Что значит зачем? Вы не видите, что там творится?

- Полиция здесь не нужна, у нас свои методы. Когда возникают проблемы мальчики Харгкинсона решают их сами.

Россер понял, что сейчас настаивать бессмысленно.

- Расслабься, “офис”, - Кори потянул его за рубашку, - так уж тут всё устроено, со временем привыкнешь. Садись, а то пропустишь самое интересное.

Россер ошеломлённый плюхнулся обратно на своё сидение. Разум отказывался понимать происходящее. Кори продолжал что-то ему говорить, но до Росса доходили только обрывки фраз.

- Не позавидуешь ублюдку, а, “офис”? Это будет ему хорошим уроком, - а потом, - смотри, смотри, они решили сделать ему “хреногрызку”.

Последнее слово вывело Росса из оцепенения.

- Что? Что ты сейчас сказал?

- Никогда не слышал о “хреногрызке”? Едрён-батон, “офис”, глянь! Не каждый день такое увидишь.

Россер собрал волю в кулак и посмотрел в окно.

Снаружи один из близнецов грыз член Фуллера. Не кусал его, грыз, как если бы это был непрожаренный кусок стейка. В желудке у Росса вспенилось. “Дворецкий Ларч” повернулся к Кори хихикая:

- Давненько я не видел такой зачётной “хреногрызки”.

- А то! Просто загляденье, просто загляденье.

Веселье за окном подходило к концу. Блондинка стояла в глубине остановки и курила сигарету. Казалось, она вообще не обращала внимание на происходящее.

Это что, тут обычное дело? - изумился Россер. - “Хреногрызка”, Боже мой.

- Ну, если это его не научит, то не научит уже ничто, - подвёл итог один из мальчиков Харгкинсона.

- Да, и чтоб ты точно не мог варить свою кристаллическую дрянь, - БАЦ, БАЦ, двумя ударами молотка близнец раздробил Фуллеру кисти рук. Тело паренька дугой выгнулось на земле.

- И ноги ему поломай.

- Не-е, да ты чё, тормоз чтоли? Как он тогда свалит отседова?

- Думаешь после такого он рискнёт когда-нибудь вернуться?

- По мне, так лучше прикопать это гoвно прямо здесь.

- Не-а, сделаем это в следующий раз.

- Точняк, так будет прикольнее.

Так будет прикольнее, - повторил про себя Россер.

Мальчики Харгкинсона разошлись.

Блондинка стряхнула пепел с сигареты.

Она ему подмигнула?

Сейчас Россер был настолько шокирован жестокостью расправы, которую только что засвидетельствовал и мысль о сексе была последним, что могла прийти к нему в голову, но очевидно не Кори.

- Мда-а-а… я б как следует прокомпостировал эту блондинистую дырочку. Спорим, она визжит, как резаная, когда её пялят по-взрослому, а потом поставил бы суку раком и трахнул в заднюю дверцу. Мужик, да я бы кончил в её задницу так сильно, чтобы она ещё месяц срала моими сливками.

Россера начало подташнивать.

Этот день был для него уже мёртв, а ведь не было ещё и двух пополудни. Что ж, он сам хотел начать новую жизнь в новом мире и видит Бог он этот мир нашёл. Водитель резко закрыл дверь и отжал ручку тормоза. Прежде чем автобус отъехал от остановки, Кори посмотрел на блондинку в упор и облизнул губы.

- Кори Райан, чё это ты уставился на эту костлявую прошмандовку? - pаздался визгливый голос женщины с ребёнком. Она грубо сжала пятернёй свою грудь и потрясла ею. - Если тебе нужна настоящая женщина, ты знаешь где её найти.

Кори не стал медлить с ответом.

- Хочешь знать где я её точно не найду, Максин? В этом автобусе.

Но женщина в ответ на оскорбления лишь жеманно улыбнулась.

- Ой, да кому ты пудришь мозги, ты же сам знаешь, что хочешь этого.

В ответ Кори оторвал от сиденья ягодицу и громко пёрднул.

Боже, Боже, - думал Россер, - я точно не из этой галактики.

Унылый пейзаж снова замаячил за окном и мысли Росса медленно слились с ним. Ребёнок подмышкой у толстой женщины продолжал шумно сопеть. Сидящий рядом Кори потирал свою промежность.

- Следующая остановка “Пеклек-Роуд”, пересадка на рейс до Люнтвилля, - объявил водитель.

Россер устало потянулся рукой к звонку, но тот прозвенел раньше. Он оглядел салон: толстая женщина с ребёнком опускала руку. Кори хохотнул.

- Похоже вы оба сходите на одной остановке. Ну, что ж, удачи, мужик. Брось ей там за меня пару палок, лады?

Россер покачал головой.

- Эй, “офис”, послушай, я знаю о чём ты сейчас думаешь.

- Знаете о чём я думаю?

О, Кори, удивите меня.

- Ты думаешь, что даже через миллион лет не смог бы трахнуть такой уродливый мешок говна, как она.

- Уверяю вас, я ничего подобного и не…

- Поэтому, когда будешь делать это, просто представь, что это та классная блондинка на остановке. Дырка есть дырка, брат, мы парни должны уметь бросить палку, когда представляется любая возможность.

Россер забрал с сиденья свой пакет и вздохнул.

- Спасибо за столь информативный дискусс.

- Блин, мужик, мне правда нравится, как ты говоришь всю эту забавную хрень. Ну, будь здоров, “офис”, ещё увидимся.

Боже упаси, надеюсь, что нет, - подумал Россер.

Россер сошёл в густое влажное пекло. Автобус укатил, выбросив из-под колёс облако пыли. Больше всего он боялся, что толстая женщина останется на остановке ждать следующий автобус, потому что именно это должен был сделать Россер, если не хотел идти несколько миль до города пешком.

Может она живёт где-то поблизости? - думал он. - Прошу тебя, Господи, сделай так, чтобы она не ждала тут автобус, пусть идёт домой.

Бог оставил его просьбу без ответа.

- Ку-ку, красавчик, - поприветствовала его Максин, плюхаясь толстой задницей на скамейку автобусной остановки. Ребёнок так и висел зажатый у неё подмышкой, по-прежнему были видны лишь его грязные пухлые ножки.

- Агу-Га-Га! - затараторил он.

- Здравствуйте, - у Россера не было выбора кроме как ответить. - Я полагаю, вы тоже будете ждать следующий автобус?

- Ну, конечно, так же, как и ты. Живёшь в Люнтвилле?

- Да.

- О-о-о, и я оттуда, значит поедем вместе. Наш автобус приедет через полчаса.

Иисус Христос, полчаса!

- Это не слишком долго.

Россер решил не садиться рядом с ней. Женщина была правда отвратительна: облепившие шею родинки, жирное лицо, блестящее от пота, нос алкоголички цвета недозрелой земляники, слоновьи бёдра распирали подол её сарафана, так что ткань казалось готова была в любой момент треснуть по швам, мозоли, как гравий обсыпали заскорузлые ступни, всунутые в стоптанные шлёпанцы, пучки жёстких волос, торчащие из подмышек довершали образ пещерного тролля из сказки.

- Меня зовут Максин, - представилась она, - но уверена, Кори тебе уже об этом рассказал.

Угу, дешёвая проститутка.

- Ну, так… немного.

- Вот и чудесненько. Чтоб ты знал, я запала на тебя, как только вошла в автобус. Ты самый симпатичный симпатяжка, которого я только видела, поэтому мы быстро с тобой договоримся.

Россер стоял, застыв в позе зомби. Он не хотел с ней говорить. Он вообще не хотел, чтобы она находилась в пределах его видимости.

- А-а-а, да, познакомься с моим милым маленьким мальчиком.

С этими словами она приподняла ребёнка и развернула его к Россеру. Наконец-то он смог его разглядеть и… Едва сдержался чтобы не блевануть. Ребёнок был толстым, шесть-восемь месяцев, Россер не мог сказать точно, но его голова выглядела вдвое больше, чем у детей в этом возрасте к тому же она была ещё и жутко деформирована, предположительно в следствии какой-то врождённой патологии, пухлые щёки, рулоны жира под подбородком и вокруг шеи, крошечные бусинки грязно карих глаз утопали в складках век, губы выглядели как раздутая розовая присоска, вымазанная шоколадом, толстая корка засохших соплей окружала ноздри, слюна застеклила подбородок, он даже разглядел что-то подобие россыпи родинок на его шее. Россер уже не помнил, когда последний раз ругался матом, но глядя на такое подумал:

Это ж, блять, самая жуткая тварь которую я видел в жизни.

Ребёнок уставился на Россера тупым взглядом и выдул из ноздри здоровенный пузырь. Пузырь лопнул и ошмётки соплей забрызгали ему лицо.

- Его зовут Стопарик.

Женщина схватила пухлую ручку и помахала ею Россу.

Стопарик? Он не ослышался?

- Я назвала его так потому, что постоянно бухала, когда была беременной, - хихикнула она. - В основном это были стопки водки или дешёвый вискарь.

А-а-а, ну, теперь понятно почему у него такая голова.

- Стопарик, а ну-ка, поздоровайся с дядей-красавчиком.

- Привет, дядя-красавчик! - женщина просияла. - Ну, разве он не чудо?

Ах ты, ёбаный монстр.

- Так откуда ты, сладкий?

- Эм-м-м… я из Юты, - солгал Россер.

- Ух, ты, канадец, я сразу поняла, что ты не из местных. Догадалась по твоей рубашке, могу поспорить раньше ты был крутым бизнесменом, да?

- Раньше… Был…

Теперь ребёнок, казалось, смотрел на него хмурясь исподлобья. Если презрение можно было выразить взглядом в столь юном возрасте, это было именно оно. Пухлый мальчик одной рукой выскреб из ноздри козявку и пульнул её в Россера. Пальцы другой руки теребили родинку на шее.

- Итак вернёмся к тому, с чего начали, - говоря, она одновременно жевала пончик и слюнявые крошки летели у неё изо рта. - Для такого красавчика как ты, у меня специальная скидка.

Россер продолжал стоять в позе зомби с ужасом пялясь на ребёнка.

- Я отсосу тебе прямо здесь всего за двадцатку.

- Нет, спасибо.

Максин лукаво улыбнулась.

- М-м-м, поиграем в скромняжку, да? Мужики… Мужики все одинаковые. Хочешь сначала взглянуть на товар?

- Нет… Нет, не надо этого дела…

Но она уже вытянула из сарафана свои груди, широкие и плоские, как две тарелки. Россер поймал себя на мысли, что думает о лаваше с сосисками. Из сосков торчали несколько длинных волосин, жёстких как проволока. Она передёрнула плечами заставляя это всё колебаться, как будто находила сей жест крайне сексуальным.

- Можешь заодно и киску мою заценить, вот она, смотри.

- Нет, нет, не надо этого де…

Максин поелозила задницей, усаживаясь поудобнее, подняла колени… Там было ЭТО. Вязкое болото омерзительной плоти и волос. Монструозная вагина уставилась на Россера, как выжженый глаз циклопа, окаймлённый коричневыми складками кожи. Он попытался отвести взгляд, но какой-то садистский внутренний импульс не позволил ему это сделать. Россер продолжал смотреть, цепенея от ужаса. Между половых губ женщины, болтающихся как бородка у индейки, что-то мерцало, что-то, что могло быть только медленно вытекающей из её вагины… спермой. Перед глазами моментально возник образ: беззубый старик, пускающий слюни.

- О-о-о, не обращай на это внимание, осталось от последнего парня. Не знаю почему вы мужики всё время дёргаете, когда такое видите? Она же у всех одинаковая. Вообщем, сладкий, можешь трахнуть меня баксов… ну, скажем… за тридцать.

- Нет, спасибо.

- Э-э-э, ну хорошо, мистер няшка-стесняжка, за двадцать. И тебе не нужно будет использовать эти, ну, как их там, резинки. Да, милый, я чистая.

Ах, да, ну, конечно, чистая и непорочная Дева Мария.

- Нет, нет, нет, спасибо, я вообщем… у меня денег нет.

Максин продолжала настойчиво удерживать равновесие и не опускала колени. Ребёнок между тем жадно присосался к плоскому мешку кожи, который был её грудью. Колени женщины смотрели на Россера как избитые лица, сперма продолжала вытекать из неё и теперь длинной соплёй висела на полпути к земле.

- Ну-у-у, хорошо, - сдалась она, - только потому что ты такой красавчик, можешь трахнуть меня бесплатно, но при условии, что сначала отлижешь мне письку, идёт?

Несмотря на весь визуальный кошмар, развернувшийся перед его глазами, Россер чуть нерасхохотался.

Дамочка, да я бы скорее покончил с собой, чем сделал вам куннилингус. Богом клянусь, вышиб бы нахер себе мозги.

- Нет, правда, не сегодня.

Это были единственные цензурные слова, которые он мог подобрать.

Ещё один вздох.

- Мда-а-а… мистер, а ты умеешь торговаться.

Она наконец опустила свои слоноподобные ноги. Жуткое представление, по крайней мере часть его, закончилось.

- Десять баксов за отсос. Следующий чек социального пособия я получу только через две недели, а мне нужно платить за жильё и кормить моего малыша. Чтоб ты знал, я делаю охренительно хороший минет.

Россер всегда считал себя человеком адекватным, но даже самые адекватные люди порой совершают нелогичные поступки. Женщина выглядела отвратительно, в ней не было ни капли того, что можно было бы охарактеризовать как эротичное. Её ребёнок был так омерзителен, что Россер от одного только взгляда на него еле сдерживался, чтобы не заблевать всю автобусную остановку. Но потом он подумал:

Эта женщина бедна, у неё тяжёлая жизнь, это не её вина, что она такая уродливая и единственная причина по которой она настаивает на сексе, это то, что ей нужно заботиться о своём малыше. У меня не было оргазма уже месяц, а оргазм поднимает мне настроение, более того, я просто генетически создан так, чтобы испытывать оргазмы, я не могу противиться своей природе. Фелляция гораздо лучше мастурбации, гораздо лучше и чего уж греха таить, я не прочь чтобы мне отсосали. Как там сказал Кори? Дырка есть дырка, к тому же, заплатив ей, я хоть немного облегчу жизнь этой бедной женщине, так что… да, я соглашусь. Дырка есть дырка, мне даже не придётся смотреть на неё. Сделаю, как советовал Кори, закрою глаза и буду думать о той потрясной блондинке на остановке и знаете, что? Я думаю это сработает.

- Ладно, - сказал Россер.

Похожее на пудинг лицо Максин расплылось в улыбке. Она принялась тормошить ребёнка.

- Ты слышал это, Стопарик? Красавчик собирается дать нам десять денежек, ну разве он не душка? - она снова помахала его пухлой ручкой, - скажи дяде-красавчику “спасибо”. Спасибо, дядя-красавчик.

Иисус Христос.

- Ну, я готова, сладкий, если ты готов.

Россер смущённо посмотрел на оба конца дороги: шоссе было абсолютно прямым и совершенно безлюдным, он мог видеть на пару километров в каждую сторону. Если кто-то и проедет мимо, он услышит их раньше, чем они увидят, что здесь происходит. Да кому тут какое дело? Максин осталась сидеть на скамейке, Россер подошёл. Пенис безжизненно болтался у него в штанах маленькой веточкой плоти. После того, что мальчики Харгкинсона сделали с Фуллером, он, казалось, вообще не был способен реагировать на какие-либо ощущения, но Россер уверил себя, что справится с этим.

Просто закрой глаза и думай о блондинке.

Он расстегнул джинсы и спустил их до колен вместе с трусами.

- Да, милый, вот так, просто ткни им в лицо Максин, я дам тебе такой сладкий минет, который ты не скоро забудешь, но мне неловко тебе напоминать… по-моему, ты кое-что забыл.

- А, да, конечно, деньги, извините, - промямлил он и вручил ей десятку.

Она быстро сунула её в карман сарафана и начала играть с его яичками. Грязные пальцы женщины были в мозолях и заусенцах, приятным такое действие назвать было трудно, но потом она наклонилась и провела кончиком языка по головке его члена. А вот это уже было приятно. Россер упёр руки в бёдра и немного наклонился назад.

Забудь кто тебе это делает, просто кончи.

Член вяло шевельнулся. Он зажмурил глаза и представил блондинку.

Это её рука сейчас ласкает мои яички, это её язычок сейчас кружит вокруг головки моего пениса.

Член в момент подскочил и затвердел так, как ещё ни разу не твердел у Россера в жизни.

- Агу-Га-Га. Га.

Он приоткрыл один глаз и посмотрел вниз. Ребёнок корчил ему страшные рожицы, по-прежнему опоясанный рукой своей матери. Там, где ноги младенца торчали из подгузников, Россер увидел проступающую линию дерьма.

Иисус Христос, у него ж говна полные памперсы.

Большое жёлтое пятно мочи тоже намекало об очевидном.

- Милый, что-то не так? - спросила женщина, не переставая сосать. Стояк Россера упал на несколько делений.

- Ну, это… вы не могли бы убрать от меня своего ребёнка, он меня… немного отвлекает.

- А, Стопарик? Ну, просто не обращай на него внимание.

Послушайте, - хотел сказать ей Россер, - если вы не против, я бы предпочёл, чтобы лицо вашего ребёнка было чуть дальше двадцати сантиметров от моего члена, пока вы его сосёте. Это дико, матери не должны сосать хер в то время как их дети на него пялятся. И этот маленький выродок всё время на меня смотрит.

Но он промолчал.

Сконцентрируйся, сконцентрируйся, закрой глаза, выбрось всё из головы, думай только о блондинке. О, да, да, боже. Это её мягкие пухлые губки скользят вверх-вниз по всей длине его члена, это её белокурые волосы щекочут его бёдра, это её длинные загорелые пальчики сжимают его яички.”

Спустя несколько секунд он снова был твёрд, его бёдра начали трепетать, он был в нескольких мгновениях от оргазма и в следующий миг, когда губы Максин скользнули назад к головке его пениса, ребёнок схватил рукой за основание его члена.

- Иисус Христос! - Россер подпрыгнул, отпрянув назад.

- Что опять не так, милый?

- Что опять не так? Ваш ребёнок схватил меня прямо за хер.

Эрекция увяла буквально на глазах.

- Да, что ж ты так завёлся-то? - в голосе Максин звучали тревожные нотки, - это же… это же просто маленький ребёнок.

- Агу-Га-Га! - Стопарик выковырял из носа очередную козявку и теперь пытался приклеить её Россеру на бедро.

- Он сто раз видел, как я отсасываю парням, да и как трахаюсь тоже. Что тут такого?

Это жестокое обращение с детьми! - хотел закричать Россер.

Он резко отпихнул от себя руку с козявкой.

- Смотрите, смотрите, видите, что он делает? Эй, пусть лучше держит свои руки подальше от меня.

- Ладно, ладно, теперь голос женщины звучал по-настоящему встревоженно.

Конечно, проще всего было послать всё ко всем чертям и уйти, но Россер к тому моменту был не на шутку зол. Он уже зашёл слишком далеко, слишком много вытерпел, чтобы сейчас отступать. Нет уж, он привык доводить свои дела до конца, ему нужно получить этот оргазм.

Просто сунь член ей в рот, подумай о блондинке и кончи.

Он сунул член ей в рот, он подумал о блондинке. Её ладони нежно скользнули по всему его телу, она мурлыкала ему в ухо, целовала его шею, шептала слова обожания, прижимаясь своей совершенной обнажённой грудью к его груди. Потом она оседлала его и её дырочка, такая же узкая, как и её рот, начала медленно скользить вверх вниз по его члену. Естественно, она была уже вся мокрая от своего желания. Теперь он жёстко толкал член вверх, её груди подпрыгивали, мышцы влагалища сжались, она закатила глаза и испустив блаженный стон, закричала:

Я люблю тебя, люблю тебя!

Россер задрожал, извергая семя в чреслa своей фантазии, которые на самом деле были ртом белой швали, по имени Максин…

Когда последние капли спермы вытекли из него он подумал:

Ну, что ж, это и правда был хороший минет. Кори бы им гордился.

Максин отняла от него рот.

Она проглотила?

Россер не слышал звуков сплёвывания. Когда он взглянул на женщину, выражение на её лице было безмятежно спокойным, но Россеру показалось, что она крепко сжимала губы, будто бы специально пытаясь удержать его сперму у себя во рту. Посторгазменное состояние туманило Россеру взор, и поначалу он не придал этому значение, пытаясь отдышаться. Максин продолжала сжимать губы, а потом начала медленно склоняться…

Какого чёрта она делает? - отрешённо подумал он.

…к ребёнку. Как будто по команде, Стопарик потянулся ей навстречу, словно этот странный жест был хорошо ему знаком.

Как птенец в гнезде открывающий клюв, когда его мама прилетает с червяком, - всё ещё отрешённо подумал Россер.

Жирное личико ребёнка засияло восторгом, затем его рот приоткрылся. Максин поднесла свои губы к его губам и начала…

Россер зажмурил глаза.

О, мой Бог, - он просто не мог на такое смотреть, понимая, что сейчас делает мать.

- Вот так, Стопарик, - воскликнула Максин, - теперь наш пузик полный?

Первоначальный шок на какое-то время парализовал тело Россера. Его ноги словно вросли в бетон остановки и глубоко пустили там корни. Сначала он даже подумал, что всё ему просто привиделось, но, когда ребёнок, Стопарик, причмокнул губами и расплылся в улыбке с большим содержанием спермы на ней, Россер понял… нет, не привиделось.

- Вы зачем это сделали?! - проревел он.

Максин посмотрела на него с таким выражением искреннего удивления на лице как будто то, что произошло, было для неё самой обыденной вещью на свете.

- Ну, ты же только что кончил, это твоя сперма, мальчик растёт, ему нужно хорошо питаться. Я кормлю его всеми минетами, которые делаю, точно также как моя мама в детстве кормила ими и меня, да и мой папа тоже. Не-е-е, мистер, ты и правда какой-то странный.

Состояние шока не отпускало Россера, он отчаянно дёрнул свои штаны вверх и отступил назад.

- То, что вы творите, это издевательство над ребёнком. Господи, если в службе опеки узнают…

Тут его гневная тирада была прервана двумя обстоятельствами. Первое: влажное “шмяк” и второе: что-то шлёпнулось ему на грудь, ну, и если хотите третье: донёсшийся до его носа безошибочный запах человеческих экскрементов.

- Эй, - крикнул Россер и отступил ещё на несколько шагов назад. Потом посмотрел на ребёнка: глянцевые потёки спермы свисали у малыша с подбородка, Стопарик растянул губы в ухмылке, которую можно было описать как чистое зло. Потом сунул руку в подгузник, зачерпнул горсть экскрементов и швырнул их в Россера. Максин захихикала.

- О-о-о, такой дьяволёнок, правда? Во всех кидается своими какашками.

Россер стоял обалдевший.

Дерьмо Стопарика было не особо твёрдое, больше похоже на тёплый шоколадный пудинг или на мусс… сливочный. Послышалось причмокивание. Он снова взглянул на ребёнка и увидел, как его пальчики играюче теребят болтающиеся под подбородком потёки. Малыш зловеще загоготал и указал блестящим от спермы пальцем на Россера.

- Агу-Га-Га.

Это просто какой-то… пиздец, - подумал Россер.

Теперь Максин смотрела на Россера блудливо улыбаясь и пощипывая соски сквозь ткань сарафана.

- Хочу сказать тебе кое-что ещё, красавчик. Отсосы всегда заводят меня с полоборота, как суку во время течки. После того минета я вся распалена для тебя. Спускай-ка штаны, я мигом подниму твоего дружка снова, и ты сможешь хорошенько меня отдрючить.

Плечи Россера поникли, словно из его тела разом удалили обе ключицы.

- Вы ведь сейчас шутите, правда?

- Лапуль, да какие тут шутки, давай, я серьёзно, это бесплатно.

Она посмотрела на него и облизала губы, потом подняла вверх колени, задрала подол сарафана и снова обнажила весь тот кошмар, который назывался её влагалищем.

- Ну же, иди и получи свой пирожок.

- Мадам, на этой планете ещё не изобрели такую пытку, которая заставила бы меня заняться с вами сексом.

- Чё? - она тупо моргнула.

- Ну, хорошо, я скажу проще, раз уж вы не понимаете простой английский язык. Я скорее сдохну, чем суну в вас свой член.

Максин ещё пару секунд посмотрела на него, хлопая глазами, затем её жирное лицо начало наливаться красным. Она опустила колени и бетонное покрытие остановки сотряслось под тяжестью её слоноподобных ног. Ребёнок захныкал.

- Не смей меня оскорблять! - её голос сорвался на визг, - я уважаемая женщина в этой округе!

Россер закатил глаза.

- Я не потерплю, чтобы со мной так обращались. А ну, быстро упал на колени и трахнул меня.

- Этого не будет, - проговорил Россер, морща нос от запаха прилипших к рубашке экскрементов. - Это просто невозможно.

- Так, дай мне ещё денег! - потребовала она.

- Нет, я вам уже заплатил.

- Ах, ты, ублюдок, мудак! - завизжала она. Теперь её лицо было ярко-малинового цвета. Стопарик начал реветь, как дизельный двигатель.

- Да кем ты себя возомнил! - не унималась Максин. - Думаешь, можешь обращаться со мной, как с какой-то дешёвой шалавой?

Россер закатил глаза.

- Ну, я тебе покажу, покажу…

Ой, боюсь, боюсь.

Да, чёрт с ней, пускай бесится, а я сваливаю, сколько тут до города, полчаса ходьбы? Прогуляюсь пешочком, - oн поднял с земли пакет с покупками и уже было повернулся чтобы уйти.

- Сейчас я тебя проучу, дружочек, - женщина пихнула ребёнка на скамейку и поднялась на ноги. - Смотри.

Россер смотрел.

Максин неуклюже зашагала к нему, шаркая своими шлёпанцами и колыхая сиськами. Сначала Россеру показалось, что она собиралась вцепиться в него, но женщина прошагала мимо и с маниакальной решимостью двинулась на середину дороги.

- Ну, и что всё это значит? - спросил он.

Она встала посередине пустынной дороги и принялась кому - то махать. Именно тогда Россер заметил, что пустое шоссе больше не было пустым. К остановке подъезжал следующий автобус. Максин нелепо подпрыгивала, размахивая руками. Каждый раз, когда она приземлялась, волны жира прокатывались под тканью её сарафана.

- Помогите! Спасите! Скорей, на помощь!

Россер опешил.

- Да что вы такое удумали?

- На помощь! Этот человек надругался над моим маленьким ребёнком!

- Что?! Эй, я ничего не делал. Это вы… вы сами вылили мою сперму ему в рот, да прекратите орать немедленно!

- На помощь, быстрее, тут детский насильник, тут детский насильник!

Автобус был уже достаточно близко и у водителя наверняка имелась рация.

Oн может вызвать полицию, - подумал Россер.

- Ну, хватит, хватит, вот деньги, возьмите, сколько вам нужно?

- Забудь про деньги, козёл, теперь я поимею твою жопу.

Россер попытался успокоиться. Если он побежит, то в глазах водителя и пассажиров, а это сейчас свидетели, он априори станет виновным, если останется здесь, то вероятно, сможет доказать свою невиновность. Кому они поверят больше? Ему или какой-то там прости Господи. Он взглянул на ребёнка. Стопарик лежал на скамейке, разбрасывая свои экскременты, но один лишь взгляд на его маленькое жирное личико сказал Россеру всё. На растянутых в зверском оскале губках ребёнка всё ещё белели туманные капли его спермы.

Бля-я-я…

Россер побежал.

Шоссе было открыто со всех сторон, но он заметил спуск с одной стороны дороги и понёсся по нему вниз. Пробежав немного, Россер осмелился оглянуться через плечо, автобус теперь стоял у самой остановки. Водитель и несколько пассажиров столпились вокруг вопящей Максин.

- Он сделал это с моим малышом, с моим бедным Стопариком, прям здесь на остановке. Я пыталась остановить его, но он сказал, что убьёт меня.

Ну, просто супер, - подумал Россер.

- А потом он начал дрочить и кончил прям на лицо моему ребёнку.

- Взгляните-ка! - воскликнул один из мужчин, - срань Господня, да ведь она не врёт, у бедного малыша всё лицо в кончине.

- Ну, всё, я звоню в полицию! - закричал водитель и бросился в автобус.

- Копы будут не нужны, - уверенным голосом сказал другой мужчина, самый крупный из всех, если мы поймаем этого ублюдка первыми.

- Он побежал вон туда, во-о-он туда, вон он! - закричала Максин, она тыкала пальцами в сторону Россера, который почти уже скрылся из виду, видна была только его голова. - Хватайте его, пусть заплатит за то, что сделал моему ребёнку.

Несколько мужчин бросились в его сторону. Россер побежал с такой скоростью, на которую только был способен. Спуск упирался в лес. Он продрался сквозь кусты ежевики, перепрыгнул через пеньки и теперь бежал, лавируя между деревьями.

Нужно забраться как можно глубже, - мелькнуло у него в голове, хотя кроме примерного направления он понятия не имел куда бежать.

Также быстро в голову пришло и понимание того, что сейчас он был далеко не в лучшей физической форме. Сердце колотилось в груди, лёгкие судорожно качали воздух, колени подгибались, в лодыжках начала простреливать боль.

Боже, я должен отдохнуть.

Но адреналин мигом подскочил в крови, когда он услышал за спиной тяжёлый топот бегущих за ним мужчин.

- Чтоб я сдох, Джонни, похоже я вижу этого монстра, он там за деревьями.

- Не упускай его из виду, Джад, вздёрнем больного ублюдка повыше.

Если эти деревенщины меня поймают, то линчуют здесь, в лесу.

Россер прибавил шаг. Бег через лес казался бесконечным, он намеренно петлял, надеясь сбить своих преследователей со следа и через какое-то время вообще перестал понимать в какую сторону бежит. Клочья паутины облепили его лицо, жуки сыпались за ворот рубашки, рой москитов висел над головой. Как-то раз он поскользнулся и упал лицом прямо в полуразложившийся труп лесного сурка. В другом месте, продираясь сквозь заросли неизвестных вьющихся растений, полуметровая зелёная змея упала ему на плечо. Каким-то чудом он сумел сбросить её с себя и не завизжать. Влажность в лесу была такая, что казалось высасывала пот из пор его кожи. Россер бежал. Он остановился только когда почувствовал, ещё шаг и сердце просто разорвётся у него в груди. Привалившись к стволу дерева, он хрипел с трудом втягивая в лёгкие воздух и в какой-то момент даже испугался, что потеряет сознание, банально из-за недостатка кислорода. Но страх услышать за спиной голоса молодых, выносливых и сильных мужчин, гонящихся за ним с жаждой мщения, был куда сильнее.

Пожалуйста, пожалуйста, Господи, не дай им меня поймать, а если поймают, прошу сделай так чтобы всё закончилось быстро.

Обнимая дерево, он задержал дыхание, прислушался. Никого.

Слава Богу.

Преследователи, потеряв его из виду, двигались не в том направлении. Несколько криков раздалось где-то вдали, потом они стали всё тише и тише, пока не смолкли совсем.

Да, да, слава тебе, Господи.

Наконец удача, казалось, была на его стороне. Ещё тридцать метров по лесу и деревья расступились, открывая вид на узкую долину в которой был расположен город Люнтвилль. Прищурившись, Росс смог даже разглядеть богомерзкий мотель миссис Доберман.

Двадцать минут пешком - и я дома. Будет нелегко, - подумал он, - но я сделаю это.

В Люнтвилле он оставаться больше не мог, не с живущей по соседству сумасшедшей Максин, обвиняющей его в приставании к своему ребёнку. Всё, что ему сейчас было нужно, так это немного удачи, чтобы пробраться к мотелю, зайти в свой номер, забрать деньги, а потом незаметно выскользнуть из города, поймать попутку и убраться отсюда подальше. Пока это был его единственный план и выглядел он не так уж и плохо. Максин была единственной, кто мог бы его опознать, но он не сказал ей ни своего имени, ни адреса.

Зайду в мотель, заберу деньги и смоюсь отсюда, - повторил он про себя, - да, и больше никогда в жизни, на пушечный выстрел не подойду к проститутке.

Россер собрался уже выйти из леса, как вдруг услышал чьи-то голоса. Он быстро отпрыгнул назад, укрывшись за стволом поваленного дерева. Голоса звучали возбуждённо и гневно.

- Народ, ну вы можете поверить, каким извращенцем надо быть, чтобы сделать такое.

- Едрён-батон, братишка, с ребёнком, маленьким ребёнком.

Голоса были подозрительно знакомы. Мальчики Харгкинсона, четверняшки.

- Ещё Максин сказала, что он трахнул его в задницу.

Услышав это Россер чуть не нассал в свои джинсы.

- Парни, да этот кусок говна просто больной на всю голову.

- Ну, раз он такой больной, мы его вылечим, хорошенько вылечим.

- В точку, чувак.

Всё, о чём сейчас Россер мог думать были две вещи: “яйцетряска” и “хреногрызка”.

- Уверен, он прячется где-то здесь, в лесу. Давайте-ка найдём козла.

Не-е-ет.

- Не-а, зачем ему прятаться в лесу? Зуб даю, он двинул на шоссе чтобы поймать попутку.

Да, да, да.

- Кто-нибудь знает, как выглядит этот ублюдок?

- Не-а, но найти его будет легко. Максин сказала, что он был одет в белую рубашку на пуговках.

- Ну, что ж мы тогда стоим? Двинули.

Россер испустил самый долгий вздох облегчения, когда близнецы затопали в противоположную от него сторону. Удача всё ещё благоволила ему, и Господь Бог наконец повернулся к нему лицом.

Да-а-а, по белой рубашке, от которой, кстати всё ещё несло экскрементами Стопарика, его могли легко опознать, но у Россера в руках всё ещё был пакет с футболками из того магазина “Всё по доллару.” Он снял рубашку, натянул майку, подождал, пока мальчики Харгкинсона исчезнут из вида и не торопясь зашагал в сторону города.

Просто веди себя так, как будто ничего не случилось, - подумал он, подходя к мотелю.

Прошло слишком мало времени, чтобы копы засуетились и начали прочёсывать город в поисках извращенца. Всё вышло даже проще, чем он ожидал. В мотеле коротко поприветствовал попавшихся ему навстречу жильцов, кивнул, улыбнулся. Никто даже не взглянул на него дважды. Едва он вошёл в свой номер, как начал составлять в уме новый план.

Нужно взять с собой только самое необходимое, - решил он.

Не то, чтобы вещей за это время у него сильно прибавилось, но чем меньше, тем лучше. Деньги, которые он украл из офиса своей компании и та одежда, что сейчас на нём, вот всё, в чём Россер нуждался.

Я просто уеду в какое-нибудь другое место, главное - подальше отсюда, возможно во Флориду или в Техас, это не займёт много времени. Подожду пока стемнеет, чтобы поменьше отсвечивать на улице, выберусь из города, поймаю попутку, потом пересяду на автобус и начну всё заново. То, что сегодня произошло, послужит мне хорошим уроком.

Он принял душ, переоделся, сложил деньги в неприметный пакет и в девять вечера вышел из комнаты. Какой-то старик, наверное, жилец мотеля, поприветствовал Россера, когда тот спускался по лестнице.

- Решили прогуляться по вечерней прохладе?

- Да, сэр, угадали. - Россер симулировал смешок. - Хочу немного остыть, жарковатый сегодня выдался денёк.

Старик сделал паузу.

- О, да, чуть не забыл. Миссис Доберман хотела с вами о чём-то поговорить.

Россер чуть не подпрыгнул на месте.

Спокойно, спокойно, не паникуй.

- Правда? Я же видел её сегодня утром. Не знаете зачем я ей понадобился?

- Не-а, без понятия, но она сейчас внизу, в своём офисе, можете пойти и спросить у неё сами.

- Я так и сделаю, спасибо большое.

Меньше всего сейчас Россеру хотелось терять время на разговор с миссис Доберман, но он должен придерживаться плана. Если я улизну сейчас, не поговорив с ней, это может вызвать ненужные подозрения. Скорее всего какой-то пустяк, скорее всего просто хочет узнать сколько я собираюсь здесь прожить или попросить арендную плату за пару дней вперёд. Я заплачу ей за нелелю, и тогда вообще никто не подумает, что я сбежал. Он флегматично спустился на первый этаж, пересёк общий зал и зашагал к офису.

Дверь кабинета была открыта. Россер кашлянул и переступил порог.

- О, мистер Россер, вот так сюрприз! - хозяйка мотеля поприветствовала его из-за своего стола. - А я уже решила ложиться спать.

Лицо миссис Доберман можно было бы описать как вырубленное топором. Возраст где-то за пятьдесят, отвислый живот, седеющие волосы, стянутые в пучок на затылке, сквозь ткань безвкусной блузки проглядывали свисающие на живот груди, похожие на уши спаниеля. Вообщем, не сильно привлекательная женщина. Это ещё мягко говоря. Сейчас, когда Россер рассмотрел её получше, Боже… да она почти так же уродлива, как и Максин. Должно быть, что-то в местной воде.

- Один из ваших жильцов сказал, что вы обо мне спрашивали.

- А, да, - она одарила его лучезарной улыбкой, - я лишь хотела сказать вам, что я не стану звонить в полицию.

Сердце Россера перестало биться.

Он тупо уставился на неё. Нескладная женщина встала из-за стола, подошла к Россеру и провела разбухшей от варикоза ладонью по его рубашке.

- Просто не могу себе позволить сделать это, можете назвать меня эгоисткой.

- По… полицию? - прохрипел Россер.

- Ну, да… видите ли… я знаю, что вы сделали, приставали к бедному ребёнку. Как не стыдно, мистер Россер.

У Россера спёрло дыхание.

- Я… я… я этого не делал, не делал, Богом клянусь, это всё та женщина, с которой я ехал в автобусе, она придумала целую историю.

Миссис Доберман обошла его, закрыла дверь кабинета и заперла её на ключ, потом вернулась и села на краешек стола.

- Женщины в годах, такие как я, уже мало привлекательные и рассчитывать на мужское внимание нам больше не приходится, а тут вдруг появляетесь вы, прекрасный незнакомец, практически принц на белом коне, да ещё и в бегах.

Россер не верил собственным ушам.

- Я… я вас не понимаю.

Её большая фальшивая улыбка, казалось, колебалась в воздухе.

- О, я знаю, что эта история с ребёнком полная чушь.

Россер выпучил глаза.

- Правда?

- Ну, конечно, сладенький, Максин всё мне рассказала, она постоянно откалывает подобные штучки, такая затейница, но вам не стоит об этом беспокоиться. Вы позаботитесь обо мне, а я позабочусь о вас.

Боже, спаси! - взмолился Россер, когда миссис Доберман задрала юбку, выставив напоказ лобок, едва прикрытый трусиками и принялась мастурбировать прямо перед ним на столе, ковыряя пальцем в своём влагалище, которое выглядело столь же омерзительно, как и у Максин.

- Вы будете дарить мне капельку своей любви, когда я попрошу об этом и мы с вами чудесно поладим, - сказала она. - Ах, да, хочу сразу предупредить, больше всего я люблю, когда мне отлизывают.

Мысли метались у Россера в голове.

Кошмар, мне снится жуткий кошмар, - подумал он, хотя и знал, что не спит.

Потом до него дошло, что женщина только что произнесла: “Максин мне всё рассказала.”

Голос Россера скрипел как жернова.

- Вы знаете Максин?

- Естественно, ведь это моя дочь. Буквально пару дней назад она переехала ко мне жить, вместе со своим милым ангелочком Стопариком. Э-э-эй, Максин, ты там?

Дверь позади него скрипнула и в комнату сотрясая родинками на жирной шее, протиснулась Максин, улыбаясь во всю ширину своего луковичного лица. Теперь, когда обе женщины стояли рядом, Россер без труда разглядел насколько они похожи.

- Ку-ку, мистер-красавчик, - победно поприветствовала его Максин, - спорим, ты думал, что больше никогда меня не увидишь?

Жуткий ребёнок всё также висел зажатый у неё подмышкой, он впился в Россера мутным взглядом, пуская слюни изо рта.

- Агу-Га-Га.

- На колени, мистер Россер, - скомандовала хозяйка мотеля, - и отлижите мою письку так хорошо, как только сможете, несколько раз в день - это всё, что мне от вас будет нужно и конечно же потом, вам придётся сделать то же самое для Максин. Насколько я знаю, такие преступления как сексуальное насилие над детьми, не имеют срока давности, и она может выдвинуть против вас обвинение в любое время.

У Россера закружилась голова от тошнотворного запаха, когда миссис Доберман раскинула ноги и раздвинула пальцами свою сморщенную вульву.

- Ну, же, что ты стоишь, дурашка, живо за дело.

Россер рухнул на колени.

- И не забудь, когда закончишь с мамулей, я жду тебя в спальне, - напомнила ему Максин.

Стопарик взмахнул рукой и горсть экскрементов шлёпнулась Россеру на спину.

- Агу-Га-Га, - сказал ребёнок.

перевод: Пожелал остаться неизвестным

" Мать "

Боже мой, - подумал Смит. - И это моя жена.

Он уложил её обнaженную поперёк кровати. Её соски напоминали синяки, а кожа - каждый дюйм которой он когда-то ласкал с любовью - бледно блестела под ледяным потом смерти.

Моя… жена…

Медицинский скальпель блеснул в его руке.

Я делаю вскрытие своей жене.

Смит тяжело вздохнул. Затем он начал резать.

««—»»

- Джинни! Не подходи! - крикнул Смит.

Он неуклюже спустился за ней с лесистого холма, осторожно обходя пни и корни, спрятанные под опaвшей листвой. Что-то было в овраге… Бочонок? - подумал он. - Контейнер? - чтобы это не было, оно выглядело… весьма отвратительно. Этого не должно было быть здесь, и он не хотел, чтобы его трогала его дочь.

- Джинни! - снова закричал он.

Джинни невозмутимo делала вид, что не слышит протестующих выкриков своего отца, собственно, как и большинство 7-летних детей. Вместо этого, она проворно пробиралась сквозь ветви и кусты вниз, в овраг.

Сухая листва хрустела под ногами Смита. Два десятка сигарет в день напоминали ему о себе отдышкой. Тоже мне врач, - но, по крайней мере, пациенты не могли обвинить его в лицемерии. Он рванулся вперёд, задыхаясь и выставив перед собой руки, чтобы защититься от колючих ветвей, которые казалось специально мешали его продвижению. Смит был либералом; и параноиком. Он помнил множество газетных заголовков, описывающиx его самые страшные экологические страхи:

УРОВЕНЬ ЗАБОЛЕВАЕМОСТИ РАКОМ В УЭЙНСВИЛЛЕ ОКАЗАЛСЯ В ТРИ РАЗА ВЫШЕ, ЧЕМ В СРЕДНЕМ ПО СТРАНЕ.

ОКРУГ ОШТРАФОВАН НА МИЛЛИОНЫ ЗА НЕЗАКОННУЮ ПЕРЕКАЧКУ НЕОЧИЩЕННЫХ СТОЧНЫХ ВОД В ЗАЛИВ БРОК-КЛИФФС.

ЯДЕРНЫЕ ОТХОДЫ ПРОСАЧИВАЮТСЯ В ВОДОХРАНИЛИЩЕ ИЗ РЕЗЕРВУАРОВ.

И так далее.

Смит, как отец, чувствовал себя законным параноикам из-за всех этих ошибок нового века технического прогресса. Всего несколько дней назад он прочитал в «Пост» о контейнерах с токсичными отходами, вывалившихся с военного грузовика возле начальной школы в Эджвуде. Несколько школьников открыли один из контейнеров и умерли через несколько часов. Затем был город на севере, там эвакуировали целую общину, когда рабочие раскопали и обнаружили, тайно захороненную партию бинарных отходов, комплимент от Xимического Kорпуса Aрмии США. Они пролежали там больше двадцати лет. Неудивительно что число выкидышей и врождённых дефектов в городе было так велико…

Что за мир, - подумал Смит.

И эта штука в овраге, она выглядела как какой-то химический контейнер, с ярко-красными полосами, как предупреждением. Смит заметил его с заднего крыльца в бинокль. Он всегда говорил Марии, что наблюдает за птицами.

- Как мило, дорогой, - сказала она однажды. – Замечательно, что ты не потерял интерес к своим юношеским увлечениям.

Во всяком случае, отчасти это было правдой: Смит в детстве действительно был заядлым наблюдателем за птицами. Но сейчас он в основном подглядывал только за Донной Kак-ее-там, соседской дочкой, живущей по соседству. В дни, когда у неё не было занятий в местном колледже, она лежала на заднем дворе и загорала.

При этом, даже не осознавая, как сильно она радовала либидо Смита. Иииииисусe! - думал он миллион раз, фокусируя 7х12s “Bushnell”. Его порaжало насколько же откровенными были современные купальники. В наши дни бикини, которые носила Мари много лет назад, выглядели как зимние штаны. У Смита возникло странное ощущение, что Донна Kак-ее-там знает, что он подсекает за ней. Позы, в которых она загорала, были настолько откровенные, что их спокойно можно назвать “мастурбационными”. Слишком часто девчушка развязывала свой купальник и лениво поворачивалась к Смиту, закрыв глаза, как будто она хотела спать. Донна, выражаясь красноречиво, владела огромными молочными железами или, если вам будет угодно, то можно выразиться менее красноречиво словами Смита: Боже милостивый и Господь Всемогущий! Я отродясь не видел таких сочных буферов!

Однако, всё это не имело никакого отношения к странному белому контейнеру, который лежал всего в ста ярдах от границы его владений. Он сосредоточился. Oбычный ритуал по возвращении с работы, пока Мари готовила ужин. Донна, словно по сигналу, неторопливо пересекла свой двор: длинные загорелые ноги, её соблазнительные контуры и… сочные буфера.

- Ииииисусe! - пробормотал Смит, прижимая бинокль к глазам. - Она не в бикини, на ней зубная нить!

- Что там, дорогой?

Смит быстро повернул бинокль в сторону леса. Мари вышла во внутренний дворик, выглядя, как всегда, по-домашнему в своих пушистых тапочках, сиреневом сарафане и ситцевом фартуке.

- Черношеий синий соловей, - Смит изобразил энтузиазм. - И самка тоже. Это видно по розовым пятнам на каждом крыле. Они редко бывают в этом районе.

- О, как мило дорогой. - Её широкое, красивое лицо в миг повернулось в сторону бинокля. - Могу поклясться, что ты говорил что-то о зубной нити… в любом случае, ужин будет готов через десять минут. Ты не видел Джинни?

- Нет, - ответил Смит, не отводя взгляда от леса. – Наверное, как обычно, смотрит повтор «Звёздного пути». Либо так, либо она в своей комнате играет с куклами Кирка и Спока.

Мари исчезла на кухне, оставив Смита слегка встревоженным. Будь осторожен, идиот. Да ему следует быть осторожнее. Он не чувствовал никакого стыда за свои частыe сеансы вуаяризма,⁴¹ ведь он просто смотрит и не делает ничего такого. Он же не занимается сексом с Донной? Он просто наслаждается визуальным восприятием её женственности.

Что в этом плохого? Это же ничем не отличается от наблюдения за птицами. Красивые вещи созданы природой для того, чтобы ими можно было любоваться. Вот и Донна “Зубная Нить” была всего лишь редким черношеим синим соловьём и ничем больше.

Но, Боже, - просочилась у него мысль. - Чего бы я только не отдал…

Самые прелюбодейные образы заполнили его голову. Смит трахал соседскую девку прямо там в траве, он драл её по-собачьи, по-миссионерски, закинув ноги за голову, накачивая её одной порцией спермы за другой…

Прекрати! - приказал он себе. - Нe будь таким выродком!

Но как бы то ни было, Смит уже повернул бинокль к человеческому совершенству в бикини, лежавшему в соседнем дворе, тогда он и заметил в лесной чаще…

- Что за…?

…белый контейнер, в красную полоску.

Контейнер наполовину зарылся в овраг, и тогда Смит бросил бинокль и побежал потому, что увидел не только странный предмет, но и свою семилетнюю дочку с шелковистыми волосами, нетерпеливо приближающуюся к нему.

««—»»

- Держись от этого ПОДАЛЬШЕ! - прорвался голос Смита сквозь густой зелёный лес.

Джинни подняла глаза и замерла. В больших ярко-голубых глазах вспыхнул ужас. В них было запечатлено вопиющие любопытство; Папа-Разрушитель⁴² был уже здесь.

- Ещё один шаг, юная леди, и вы потеряете своих кукол на неделю, - пригрозил Смит с края высокого оврага.

- Но, папа…

- На месяц? - приукрасил он. - А теперь живо отойди от этой штуки. Она опасна. Она грязная.

- Нет, папа, - ответила девочка. - Она...

- Если ты не cделаешь то, что я тебе велю, юная леди, то я запрещу тебе смотреть “Звездный путь”! Навсегда!

Это ужасное заявление отразило ещё больший ужас в сияющих детских глазах Джинни. Она молча посмотрела на белый контейнер, затем отступила от него. Она пошла вверх, по склону ущелья, с понурой головой, а Смит тем временем спустился вниз.

- Стой здесь, - сказал он, указывая пальцем.

- С чего ты взял что он грязный, папа?

- Так оно и есть, - последовал четкий ответ.

Он побрел к загадочному контейнеру.

Как можно объяснить такое семилетнему ребёнку? Видишь ли, дорогая, какой-то очень плохой человек решил выбросить этот контейнер с ускоряющими опухоли, канцерогенными, ингибирующими ганглиозную реакцию и, вероятно, облученными токсическими отходами прямо на нашем заднем дворе, потому что он был слишком ленив, чтобы избавиться от него должным образом. И эта грязная, очень грязная дрянь, к которой если ты приблизишься, то неприменно твои орбитальные доли превратятся в гигантские коаксиальные, метастатические массы к тому времени, как ты закончишь колледж, и твои яичники будут светиться, как пара гребанных елочных огней.

- Это просто опасно дорогая, - ответил он вместо этого. - Это как собачье дерьмо. Ты же не хочешь к нему приближаться.

Её маленькое личико выглядело испуганным.

- Но ты же сам подходишь к нему.

Смит нахмурился, выбирая длинную упавшую ветку.

- Это потому, что я взрослый, взрослым можно, а маленьким девочкам нет.

- Это глупо, папа, - немедленно ответила Дженни.

Повзрослела. На контейнере, как он теперь увидел, не было никаких опознавательных надписей, на нём были только ярко-алые полосы, что имело смысл. Ведь если вы собираетесь незаконно сбросить опасные отходы, вы же не оставите своё имя и адрес на них. И теперь он был уверен, что так оно и есть. Контейнер лежал на боку, словно его уронили. Смит сразу же почувствовал запах мяса…

Как гнилая свинина, - подумал он. Его ноздри сжались. Или как тот труп, который копы привезли прошлым летом. Он разлагался в жару в течение нескольких дней, спрятанный под влажными тюками сена. Готовился.

Ободок контейнера казался изогнутым, представляя собой небольшую крышку. Смит ткнул в неё веткой и надавил.

- Вот дерьмо! - воскликнул он и отскочил назад.

Крышка отскочила, и в овраг хлынула черная, комковатая жижа. Смита чуть не стошнило. Воняло хуже, чем на рыбном рынке в разгар лета.

Он уставился на неё, прижав к лицу носовой платок. Субстанция казалась свернувшийся, как подливка, которая не загустела. Большие пузыри поднимались с поверхности разлива и лопались, из-за чего зловоние становилось ещё хуже. Слава Богу, ручей давно пересох, иначе вода уже унесла бы эту гадость. Смит почувствовал себя как-то странно, смотря на хрустящие, лопающиеся пузырьки. Его бросило в пот - казалось от пролившейся массы исходил жар.

- Пошли.

Пыхтя, Смит поднялся на холм, ведя Джинни прочь от оврага. Он широко шагал, дергая её за руку.

Боже, как меня это бесит, - кипел он. - Ради Бога, у меня же есть ребёнок. А какой-то придурок из химической компании выбрасывает это дерьмо рядом с детьми? Да что не так с этим миром?

- Я видела падающую звезду, папа, - заметила Джинни, когда они возвращались в колониальный особняк Смита, обшитый кедром и стоивший $150 000.

Смит упорно трудился для этого и для всего, чтобы его семья чувствовала себя комфортно, и теперь какой-то тупой подонок выкинул подобный трюк. Пойдут слухи, и вся община может катиться ко всем чертям. Смит представил заголовки:

ТОКСИЧНЫЕ ОТХОДЫ СБРАСЫВАЮТСЯ В ГОРОДКЕ СТОРИБУК. РЫНОЧНЫЕ АКТИВЫ ПАДАЮТ.

Придурки, - подумал он.

- Что ты сказала, милая?

- Но это была не настоящая звезда, - оживилась девочка - Это был тот контейнер. Я видела его вчера вечером.

- Ты смотрела «Звездный путь» прошлой ночью, мисс. Вот, что ты видела.

Дети, - подумал Смит.

Потом они вернулись в дом, к своей нормальной жизни.

- Ужин готов, - сказал он. - Hе забудь вымыть руки.

««—»»

Он сообщил об инциденте в полицию анонимно; ему не нужны были вопросы.

Если мне повезёт, они решат, что я не имею к этому никакого отношения. Смит решил, что тот, кто сбросил контейнер, привёз его по старой лесовозной дороге с другой стороны посёлка, скорей всего власти решат точно так же.

В ту ночь он спал беспокойно, то просыпаясь, то снова засыпая. У него никогда не было кошмаров: работa сделала его чёрствым ещё во время обучения в медицинской школе. Смит был окружным коронером, и после стольких лет вскрытия человеческих останков на его столе в морге Эймсуорта, он мог одной рукой есть тунца на ржаном хлебе, а другой - копошиться в кишечники препарируемого. Ничего особенного в этом не было. Сегодня, однако, вереницы кошмаров тащили его сквозь отвратительнейшие видения, подобные которым ему ещё никогда не снились.

- Она ест. Папа, она ест! Разве мама не хорошенькая, когда ест? - Джинни в пижаме с медвежонком улыбнулась, смотря вниз, в ночное ущелье.

Тем временем обнaженная жена Смита стояла на коленях у открытого контейнера. C энтузиазмом она вытаскивала комки из вонючей чёрной лужи и обсасывала их с пальцев. Лунный свет мерцал сквозь деревья, вызвая у Смита головокружениe. ГлазаДжинни блестели, как новенькие серебряные доллары.

- Ешь, мамочка, ешь. Я бы тоже поела, но я слишком маленькая.

Во cне Смита чуть не стошнило. Ему, конечно, следовало бы нагнуться и проблеваться. Нелегко же было смотреть, как твоя, крайне заторможенная, жена ест куски какого-то химического дерьма из пузырящейся, вонючей массы токсических отходов. Нет, на это было совсем нелегко смотреть.

- О, на вкус просто восхитительно дорогой, - заметила Мари. - Тебе действительно стоит попробовать.

Нет, спасибо, милая. Эта штука, вероятно, не входит в диету Аткинса. ⁴³

- Папочка не может это есть, - быстро сказала Джинни, и Смит вздохнул с облегчением.

Ему казалось, что он был привязан к дереву, вынужденный наблюдать эту отвратительную череду кошмаров в одних боксерских трусах.

- Мама, - повторяла Джинни с края холма. - Мама, мамочка… Мать.

Фрейд обосрался бы в штаны, если бы увидел этот сон, - подумал Смит.

Он достаточно разбирался в психологии сновидений: эрото-социальный символизм, секс, смерть и всё такое. Но, связь секса с отходами? - удивился он. Что этот сценарий говорит о нем самом?

Дальше не было ничего удивительного в том, что Донна, соседская девушка в бикини, размером с зубную нитку, спустилась в жаркое ущелье. Она тоже была совершенно голая, и не теряя времени, присоединилась к омерзительному шведскому столу Мари.

- Донне тоже можно есть! - обрадовалась Джинни. - Только папа не может есть, не здесь.

Сон, казалось, оторвал Смиту веки, манифесты Фрейда заставили его смотреть дальше. Боже, - подумал он в ужасе. Донна и Мари откровенно ласкали друг друга, перемазанные отвратительной субстанцией.

Они начали целоваться!

- Вот, - сказала Мари.

Она передала кусок, размером с грецкий орех, из своего рта в рот Донны.

- Ещё, - выдохнула Донна.

Боже правый, - снова подумал Смит. - Кто-нибудь, пожалуйста, разбудите меня!

Мари лежала на спине в чёрной жиже, положив себе на живот и между грудей ещё несколько комочков, чтобы Донна могла их съесть.

- У твоего мужа есть что-нибудь пожестче для меня? - спросила Донна, выедая очередной кусок из промежности Мари.

- Не обольщайся, - засмеялась в ответ Мари, лаская свою грудь в слизи. - Он слишком быстро кончает и у него маленький хрен. Что-то вроде этой небольшой вкусняшки.

Они захихикали, как ведьмы, вдохнувшие гелий. Несмотря на отвращение, Смит кипел от злости. Mаленький хрен значит, да? Как кусочек этого говна, да?

- Боже как классно же - восхищалась Донна.

Вскоре, когда она и его жена насытились, они сосредоточили свои аппетиты друг на друге. Смит вспотел. Происходящeе было похоже на лесбийские порнофильмы, которые он с друзьями смотрел на своей холостяцкой вечеринке, только в тех фильмах не было свернувшейся токсичной грязи. Донна и Мари скользили языками по их телам, слизывая чёрные разводы. Субстанция блистала на них, как чёрный лак.

- Разве это не здорово, папочка? - cпросила Джинни, радостно хлопая в ладоши в лунном свете.

Нет, - подумал Смит. - Это не здорово.

- Ууууу, бляяяя, - ворковала Мари, - у тебя это получается гораздо лучше, чем у моего муженька.

Смит нахмурился. Лицо Донны, издавало звуки, очень похожие на те, что издает большая голодная собака, вгрызающаяся в груду собачьего корма. Только оно находилось между раздвинутыми ногами Мари…

Смит не знал, сколько ещё сможет выдержать.

Это всего лишь сон, - отмахнулся он.

- Тебе тоже придётся поесть, папочка, - снова сообщила ему дочь. - Но не здесь, не от Матери.

О чём, чёрт возьми, ты говоришь, маленький бесёнок! - в отчаянии подумал Смит.

Но тут Мари и Донна начали подниматься по склону оврага. Хихикая, они оттащили парализованного Смита от дерева, и положили его в грязь.

- Не слишком усердствуй, - предупредила Мари, ощупывая дряблую грудь мужа. - Я же сказала, что он очень быстро кончает.

Смит снова нахмурился. Когда он посмотрел мимо своего растущего живота, то заметил, что Донна делает ему минет, причём довольно искусно. Соседка на мгновение остановилась, оторвав свой рoт oт члена Смита, чтобы хихикнуть и заметить:

- Ты права, Мари, он чертовски мал!

Это ещё больше взбесило Смита.

Что, парень должен иметь баранью ногу между ног, чтобы женщина была довольна? Господи!

- Его кончун уже близко! Тебе лучше сесть на него, - предложила Донна.

Грязь вокруг их оргии потрескивала, когда Мари собиралась забраться на него. Но тут вперёд высунулось лицо дочери Смита, искаженное лицо молодого херувима:

- Нет! - эхом отозвался детский требовательный голосок. - Папочка ещё не готов! Папочка должен навестить Отца!

««—»»

Следующий день Смит провёл на работе, словно с похмелья. По крайней мере, так он себя чувствовал, ощущение было сродни рaботaющей дрели в его голове. Он бросил пить много лет назад, так как вскрыл слишком много трупов, принадлежащих изуродованным пьяным водителям, и слишком много раз гистологизировал опухшие, склеротические печени. Но как бы то не было, голова у него трещала весь день, а перед глазами бушевали мрачные круги.

Чертов сон, - думал он. - Кошмар.

Он видел отвратительные чёрные сгустки повсюду: в автоклаве, в сосуде хроматографа, на плоской поверхности анализатора крови серии “ Vision” и в стальных водосточных желобах морга. Он даже видел их в бутылке с водой “Polar” и во время обеда...

Но только на мгновение. Когда он моргнул, они исчезли.

Стресс, вот в чём причина. Кошмар вымотал его. Возьми себя в руки, Смит.

Сегодня он уже испортил два Y-образных разреза, и ему пришлось переделать отчеты о вскрытии. Слава Богу, клиенты Смита не умеют рассказывать истории. Он уже много лет был так далёк от точности.

В конце концов, он отпустил сон, как лёгкую мысль, просто его терзало чувствo страха и вины. Страх, что за его домом свалили бочку с химическими отходами, и чувство вины за вуайеризм. В тот день, позвонив домой, он почувствовал себя намного лучше.

- Полиция была на заднем дворе, - сообщила Мари, - а потом приехали машины с эмблемой “ЕРА”.⁴⁴ Они увезли ту бочку на большом грузовике. Это было как в кино, повсюду рыскали люди в противогазах и белых резиновых костюмах. Они разбрызгали какую-то пену по всему оврагу и оставили в почтовых ящиках объявления, что район безопасен и беспокоиться не о чем.

Эта новость полностью успокоила Смита. Неизвестный белый контейнер исчез, а чёрная жидкость обеззаражена. Конец истории.

Но не конец головной боли.

Когда Смит ехал домой, он заметил Донну, идущую от автобусной остановки.

- Подвезти? - предложил он.

- Конечно, спасибо - ответила она и села в “Бьюик” Смита. Её белокурая голова склонилась набок, и она пристально посмотрела на него.

- С вами всё в порядке, мистер Смит? Вы выглядите напряженным.

Мистер Смит. Господи, она заставляет чувствовать себя динозавром.

- У меня весь день раскалываеться голова.

- Подождите-ка, можете остановиться, - предложила она.

- Зачем?

Она проскользнула ближе к нeму и улыбнулась.

- Я помассирую вам виски.

Смит покраснел.

- Э-э-э, ну, э-э-э... знаешь, я вроде как... женат.

Донна вяло рассмеялась.

- Мистер Смит, позволить девушке потереть Bам виски - это не совсем то, что можно назвать супружеской неверностью.

Смит задумался изо всех сил, стараясь не смотреть на обрезанные джинсы Донны и её оранжевую блузку. Ну, да, она права. Что плохого в том, что она потрёт мне виски… Смит остановился и припарковал “Бьюик”.

- Э-э… Ладно, - сказал он.

- Повернитесь сюда, немного откиньтесь назад - приказала 19-летнея девушка. - Вот так, хорошо.

Смит прислонился к внушительной груди Донны в то время, как её большие пальцы нежно массировали его виски. Её груди казались твёрдыми плюшевыми подушечками под его лопатками.

Глаза Смита закрылись. Он изо всех сил старался поддерживать непринуждённую беседу.

- Итак, Донна, расскажи мне. Как колледж?

- Отлично, - ответила она. И всё массировала, и массировала. - А как Bаше наблюдение за птицами?

Смит сглотнул

- Э-э, отлично. Вчера я видел черношеего синего, э-э, соловья.

- Ммммм, - сказала она. Она тоже хмыкнула? Девушка продолжила массировать ему виски. - Это всё из-за той бочки с химикатами, которую они нашли, не так ли?

Bсё массировала, и массировала…

- Ну да, - простонал Смит. - Дикость.

Её ловкие пальцы продолжали массировать ноющие виски Смита.

Господи у меня уже встаёт, - заметил он приятную опухоль в паху. Он почувствовал, что снова погружается в сладчайший сон…

Её светлые волосы приятно пахли травами и мылом. Затем её губы приблизились к самому уху Смита, и она прошептала:

- Чувствуете себя лучше, мистер Смит?

- Да, - простонал Смит. - Хммм?

Даaaa.

Ее губы придвинулись ближе, горячее дыхание ласкало его ухо:

- Мистер Смит был хорошим мальчиком?

Хммм?

О, Господи…- подумал он, чувствуя себя парализованным, как в своём ночном кошмаре.

- Хммм? Ты можешь сказать Донне, не так ли? Мистер Смит был хорошим мальчиком?

- Ох, ох, ох…

Её мягкие пальцы были, как опиум для его мозга. Её дыхание, казалось, лизало его шею.

- Будь хорошим мальчиком и скажи Донне, что ты готов, малыш? Ты готов? Ты был хорошим мальчиком?

К этому времени Смит уже не мог говорить. Он снова застонал и возможно заскулил. Но…

Донна откинула сиденье. Спускаясь Смит увидел, что девушка сняла свою оранжевую блузку, и осознание это факта медленно, как патока, закапало ему в голову.

Святой Иисусе, чпокающий Петра, какие же у неё сиськи…

Так оно и было: большие, идеально симметричные шары плоти с дерзкими розовыми сосками.

- Давайте подготовим Bас, мистер Смит, - предложила она, хихикая. - Давайте зарядим насос на полную мощность. - И с этими словами её руки начали ласкать его промежность. - Да, мы собираемся накачать мистера Смита, потому что мистер Смит был хорошим мальчиком, не так ли?

Смит не возражал, когда мгновение спустя она стянула с него штаны, вместе с трусами, до колен. Её тёплые пальцы сомкнулись вокруг его яичек, а рот игриво приоткрылся…

Смиту хотелось кричать: Нет! Не делай этого! Я женатый человек, я люблю свою жену, я НЕ БУДУ ей изменять. Прекрати это не медленно! Но, на самом деле, он не произнёс ничего из этого, а предпочёл просто лечь и позволить ей продолжить. И действительно, она продолжила, с потрясающим мастерством.

- Ммммм, - стонала она.

Когда она ускорилась, фрикционные ощущения заставили его почувствовать себя наэлектризованным: её рот был 220-вольтовой розеткой, а член Смита - вилкой. Ее твёрдые, как грейпфруты, груди упирались в его бедро, пока она продолжала медленное, мучительное служение. В какой-то момент Смит посмотрел вниз, на свой живот, а она подняла глаза и выпустила из своего рта его 4-дюймовый "стояк":

- Оу, мистер Смит, он у вас такой… такой… большой!

Смит поморщился, вспомнив кошмар. Нет это не так. И он мог поклясться, что когда она произнесла эти слова в её глазах мелькнуло неподобающее веселье. Посмотри на меня, - с отвращением подумал он. - Я успешный 39-летний мужчина, с отличной работой, отличной женой, отличным ребёнком - отличной жизнью. И что я делаю? Я получаю минет от блондинки-подростка на переднем сиденье “Buick Regal”. И всё же несмотря на это признание, он ничего не мог с собой поделать. Он рисковал всем, не так ли? Если его поймают, он потеряет всё, чем дорожил, всё ради чего так упорно трудился. Но Донна была соблазнительницей, сексуальной сиреной. Смит чувствовал, что не сможет вырваться даже с пистолетом у виска. Всё, что он мог сделать, это просто подчиниться этому мучительному, абсолютному, умопомрачительному оральному мастерству…

И прежде чем Смит эякулировал…

Она остановилась.

Какого черта ты делаешь! - Смит хотел орать. Почему она остановилась? Её глаза умоляли его, страстное лицо в обрамлении душистых светлых волос поднялось вверх.

- Вы были хорошим мальчиком, правда мистер Смит? Bы готовы, да?

Bзбешённый Смит ахнул от нелепого вопроса, указал на свой, бесспорно, возбужденный член.

- Ради Бога, разве не похоже, что я готов кончить?

Она поднесла палец к губам.

- Я не это имела в виду, мистер Смит, - её губы приблизились к его уху. - Я имею в виду… готовы ли Bы?

Смита словно камнем ударили по голове.

Готов… Готовы ли Bы?

Память Смита медленно тикала. Кошмар. Дженни…

Что сказала Дженни в кошмаре? Что-то насчёт… готовности? Точно…

Огромная грудь Донны нависла над его лицом. Она запустила свои пальцы ему в волосы.

- О, мистер Cмит, - прошептала она. - Пожалуйста, скажите мне, что Bы были хорошим мальчиком. Пожалуйста… скажите мне, что Bы готовы.

Готов? Да, я был готов, как никогда, ты - дразнящая, непостоянная сука, - думал Смит, ведя “Бьюик” домой. Насколько ещё более готовым он мог быть? Динама! Злая, хитрая шлюха! Она подвела его к краю пропасти, а потом оставила висеть, как какую-то одежду на бельевой верёвке. Она “зарядила” меня, это точно…

Но потом она ушла. Смит недоверчиво смотрел ей вслед, пока она открывала дверцу машины, вылезала и уходила, оставив его со спущенными штанами и покачивающимся между ног "стояком".

Женщины - такие злобные суки, - мрачно подумал он. - Раздразнила моего “петушка” и свалила. Mаленькая, грязная членососка…

««—»»

Когда он вернулся домой, голова снова начала раскалываться от боли. Джинни лежала перед телевизором в гостиной, скрестив лодыжки. Она с восхищением смотрела повтор “Звездного Пути”.

- Они украли мозг Спока, пап! - при появлении отца она явно забеспокоилась.

Повезло Споку, - подумал Смит. Он вспомнил этот эпизод.

- Не волнуйся, милая. Думаю, Боунс спасёт его, - утешил он дочь.

Как насчёт того, чтобы забрать мой мозг вместе с этой ебучей головной болью!

- Надеюсь, они поймают тех, кто свалил это дерьмо, - проворчал Смит жене, которая, как обычно, готовила ужин в их “Jenn-Air”. - Я имею в виду, Господи, неужели они не могли выбросить его в Джерси, как все нормальные люди?

- Я уверена, что они поймают их, дорогой, - заверила его Мари. - Так почему бы тебе просто не расслабиться?

Когда Смит сел за стол, Мари подошла и потёрла ему виски.

- Не будешь сегодня наблюдать за птицами, дорогой?

- Не-а, - ответил Смит, сглатывая чувство вины, словно ком мокроты.

- Как твоя головная боль?

- Ну…- Смит замолчал. Он же не говорил ей о своей головной боли. - Откуда ты знаешь, что у меня болит голова?

- Ты сам сказал.

- Разве? - засомневался Смит.

- Сегодня днём, когда ты мне звонил. Ты что не помнишь? Ты звонил мне, чтобы спросить, не приезжал ли кто-нибудь по поводу того контейнера, и я сказала тебе, что здесь полиция и люди из “ЕРА”...

- Да, точно, - вспомнил Смит - Я помню. Извини, просто эта боль убивает меня. Я весь день не в себе из-за неё.

Ему было нелегко из-за своего хобби. А любовь Мари, её забота о нём заставили Смита чувствовать себя ещё хуже. Пятнадцать минут назад я позволил блондинке отсосать мой член, а она даже не дала мне кончить… что сo мной было не так?

Дары его жизни были слишком очевидными для него. У него есть любящaя жена, милая маленькая дочь, дом.

Но, Мари никогда не будет выглядеть, как фотомодель в купальнике, с её грудью, не такой большой, как у Донны, ее задница немного обвисла, и она стала немного шире в талии. Но… она любит его, несмотря ни на что. Она подарила ему прекрасную дочь и замечательную жизнь. Она была настоящей, и ее любовь была искренней. Разве должно ещё что-то иметь значения для него? Ведь девушка, живущая по соседству, была просто хорошенькой, в каком-то смысле птицей, черношеим синим соловьём, не более реальной для Смита, чем августовский разворот “Пентхаусa”.

Чувство вины тут же обрушилось на него, как обвал в шахте.

- Мари?

- Да, дорогой? - она всё массировала, и массировала. - Что?

Смит вдруг чуть не расплакался.

- Я... я... я…

- Дорогой? Так что?

Боже мой, - понял Смит:

- Я люблю тебя.

- Я тоже тебя люблю, - ответила Мари.

- Нет, нет, я имею в виду…- Но что он имел в виду? - Я хочу сказать, что действительно люблю тебя.

Голос Мари, казалось, исказился. Её пальцы блуждали по его вискам.

- Прчему бы тебе не показать мне? - прошептала она.

Нахуй ужин, - решил Смит.

Взяв Мари за руку, он повёл ее вверх по лестнице, в спальню. Он медленно раздел её, наслаждаясь видом её тела, бледной кожей, целлюлитом, её кривыми зубами и всеми остальными недостаткaми.

- Займись со мной любовью, дорогой, - горячо выдохнула она.

Она легла на кровать и раздвинула ноги. И то, что она сказала дальше, совершенно потрясло его, потому что Мари никогда не была из тех, кто говорит непристойности.

- Я хочу, чтобы твой член был в моей киске, дорогой. Я хочу, чтобы ты засунул свой член в мою киску и кончил в меня.

Одни только эти слова едва не заставили кончить Смита, слова, в дополнениe к предыдущему вниманию Донны.

Да, она зарядила меня этим как следует. Но, к черту ее. У меня есть любимая женщина. У меня потрясающая жена…

- Засунь свой член по самые яйца и кончай, ты, большая, красивая секс-машина. Спусти всю свою замечательную сперму прямо в мою маленькую сладкую дырочку.

Смит был потрясён. Он лёг на неё и подчинился. Её рука тут же скользнула вниз и начала массировать его ягодицы.

- Давай, детка, кончай - выдохнула она. - Кончай в мою киску, дорогой…

Охренеть! Смит не собирался прийти к финишу слишком быстро. Он попытался отвлечься, подумать о бейсболе, o 500-м "хоуме"⁴⁵ Мантлa, который Смит видел со своим отцом. O моменте, когда Маррис побил рекорд Рутa, и o первом 20-выигрышном сезоне “Catfish Hunter”. Боже, какие броски делали “Catfish”!

Но это не сработало. Как такое возможно? Это была любовь, а не детские воспоминания о бейсболе.

Через пять напряжённых, покрытых потом секунд Смит кончил, выдохнув, как финалист марафона. Мари стонала с каждым толчком, обхватив нонами его спину.

- О, дорогая, - Смит чуть не заплакал, уткнувшись ей в шею. - Прости, прости меня…

Какой же это был жестокий обман. Обычно секс Смита длился не меньше полминуты. Наказание, - подумал он; чувство вины продолжило мучить его. Да, Вселенная наказывала его за то, что он был с Донной, уничтожая его, и без того не слишком впечатляющую, выносливость.

- Мне очень жаль, Мари…

Её тёплая рука скользнула по его голове.

- Всё в порядке, дорогой. Я… я знаю.

Сердце Смита ёкнуло. Она знает? - подумал он в ужасе. - Она знает о Донне?

Но, затем он успокоился. Нет, нет, она не могла знать об этом. Откуда ей было? Она просто хотела сказать, что понимает проблему Смита с преждевременной эякуляцией. Она была такой понимающей, такой чуткой. Какая женщина, - понял Смит, мокрый от стыда и пота. Но…

Да!

Он ведь мог что-нибудь сделать для неё, не так ли?

Смит съехал вниз…

- Оооo, мииилый, - похотливо проворковала Мари. - Ты знаешь, что мне нужно, мой маленький, грязный секс-пончик.

О, да, - подумал Смит. Перед ним была чудесная, тёплая, страстная женщина, предложившая себя исключительно ради удовольствия Смита. Теперь он ответит тем же.

О, да!

Её белые бёдра раскрылись перед его лицом, как газета. Ее пальцы гладили его волосы, в то время, как её собственные волосы - лобковый пушок - щекотали рот Смита. Внезапно он почувствовал, что его что-то тянет к ней, что-то безумно вкусное в ее вкусе. Он делал это вынужденно, управляемый непонятным импульсом.

- Вот так, милый, так хорошо, - выдохнула она, - ты делаешь это так хорошо, мой большой любвeобильный язык, ты…

Скорость языка Смита усиливалась и ее удовольствие возрастало, он преследовал ее извивающиeся бёдра по всей кровати. Смит целовал, лизал, лакал…

- Так хорошо, милый…

Он продолжал целовать, лизать, лакать.

- Так хорошо, так хорошо, такой…

Целовать, лизать, лакать.

-…хороший, хороший мальчик!

Глаза Смита выпучились. Хороший мальчик? Донна сказала же то же самое…

Но прежде, чем он успел подумать о таком совпадении, Мари, казалось, задохнулась, и её тело… задрожало.

БЛЯЯЯЯЯДЬ!

Рот Cмита остался прикованным к её лону, когда появилась вонь. Мари снова вздохнула, затем ее бёдра дернулись, и…

БЛЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯДЬ!

Несколько обильных брызг вонючей, чёрной слизи попали ему в рот. Он отшатнулся в шоке, остановился, наклонился, и его вырвало, а когда он снова поднял голову, последняя струя грязи ударила ему прямо в лицо.

Мари смотрела на него сквозь пространство между грудями.

- Ты - это не ТЫ? - прошептала она

Смит с отвращением уставился на неё.

Мари ещё больше вытянула шею, её лицо исказилось:

- Ты не готов, да? - захлебнулась она, и это прозвучало как обвинение - Чёрт побери, ты должен был быть готов…

Затем её глаза закатились, а голова откинулась назад.

Готов? - подумал Смит. С его лица стекалa и капала омерзительная жижа. Cумасшествие. Тишина окружила его, он взял руку Мари. Пульса не было. Дыхания тоже. Он оседлал ее. Раз, два, три, четыре, пять, - отсчитывали его мысли в СЛР.⁴⁶ С каждым толчком из его жены всё больше вытекало чёрной слизи из всех её отверстий. Изo рта, ушей, ноздрей пузырилась чёрная пена. Затем правда ударила его по лицу так же сильно, как безумие всей этой ситуации:

- Она мертва - прошептал он.

Всё произошло слишком быстро. Все разумные доводы ускользнули от него; его психика казалась сбитой. Создалось впечатление, что Мари вот-вот лопнет. Под бледным мертвым животом что-то шевельнулось. Отвращение, шок и ужас овладели его разумом, оставив только цель: Смит был коронером. Смит – человек, который каждый день вскрывает людей для установления причин их смерти. Сейчас это был порыв непреодолимой важности. Он достал из шкафа свою старую школьную сумку и старый набор специальных ножей.

Мысли роились в его голове, но он не обращал на них внимания. Лезвие мелькнуло в его руке.

- О, Боже, - пробормотал он. - О, нет.

Разрез расползся, когда он провёл блестящим лезвием от бедра к бедру, источая гуляш из чёрных шишoк. Она была куклой, набитой бобами. На глазах Смита они вывалились наружу, и чёрная лава медленно заскользила по кровати.

Комки, - подумал он. - Контейнер, грязь, заражение…

Комки начали растворяться, превращаясь в тонкую темную слизь, после того, как они оказались на воздухе. Они потрескивали и шипели. От них поднималось зловоние, как смрад из ямы для трупов.

Комки, - подумал он. - Моя жена.

Мертвые комки.

Я не был хорошим мальчиком. Я не был готов.

За его спиной распахнулась дверь. Тонкая тень легла на пол.

- О, папа, посмотри, что ты наделал! - прозвучал раздражённый голосок дочери. - Tы не был готов, да?

- Не был, - пробормотал Смит, думая о своём сне. - Нет, не был. Мне очень жаль. Я не был… готов.

- Папочка! - нахмурилась дочь, скрестив руки на груди во фланелевой пижаме. - Ты был плохим мальчиком.

- Я… я знаю.

- Пойдём, - фыркнула она.

Её маленькая ручка вывела его из спальни, вниз по лестнице, на улицу. Легионы светлячков освещали двор на фоне знойного заката. Голый Смит следовал за дочерью вниз по склону холма за его домом.

Лес, - подумал он. - Овраг. Но, разве Мари не сказала, что контейнер забрали?

- Скорее, папочка!

Ветки царапали ему лицо и грудь, но он этого не чувствовал. Пятнистый лунный свет освещал их путь; лес выглядел лабиринтом. С каждым шагом приходило какое-то пульсирующее откровение, как брюшная полость Марии до того, как Смит вскрыл её, и как его пульсирующая головная боль.

Овраг был пуст, если не считать корки дезактивирующей пены, которую здесь распылили. Джинни постоянно подгоняла его, как в тот раз, когда он повёл её в торговый центр к Санте. Но теперь их ждал не Санта. Смит чувствовал, как нечто тянется к его мозгу, и зовёт его…

Отец, - пришла странная мысль.

- Сначала ты должен был навестить Oтца, папочка. Но ты этого не сделал. Вот почему дети Mатери умерли в мамочкe.

- Да, - пробормотал Смит.

В сотне ярдов за оврагом Смит увидел его. Контейнер, идентичный первому, только этот был чёрным, а не белый. Чёрное и белое, - подумал Смит. - Инь и Ян. Мать и Oтец.

Он посмотрел вниз.

Мужчина и женщина.

Смит опустился на колени перед контейнером. Крышка открылась от его прикосновения с влажным хлопком и сосущим звукам. Но его голые колени вылилось множество извивающихся белых сперматозоидов. Смит усмехнулся. Он зачарованно зачерпнул руками мясистую грязь. В его пальцах зашевелилось белое семя Oтца…

- Ещё не поздно, папочка.

Да, конечно, - подумал Смит. - Конечно!

Над ним бушевал лунный свет.

Джинни кивнула.

Смит уткнулся лицом в комковатую белую жижу и принялся за еду.

««—»»

Джинни лежала на ковре перед телевизором, подперев руками подбородок. «Звездный Путь» был ее любимым сериалом. Слава Богу, Боунс вернул мозг Спока в прошлой серии.

Наверху Смит был в восторге.

- Я не могу поверить.

- Что, дорогой?

- Черношеий синий соловей. Круто.

Он положил бинокль и лёг рядом с Донной. Теперь осталось недолго. Она поцеловала его и улыбнулась. Смит тоже улыбнулся и нежно погладил огромный живот под ночной рубашкой. Он был раздутый, красивый, натянутый и такой тёплый.

Он приложил к нему ухо и прислушался. Он слышал их там.

Донна заснула в его объятиях. Смит погладил драгоценный живот. Ему не терпелось увидеть, что из него выйдет...

перевод: Олег Казакевич

" Не тот парень "

- Мы изрядно попортили его, - заметилa Уэндлин.

Рена ухмыльнулась.

- Ага. Классно, да?

Ни одна из женщин, кстати, не носила трусиков. Когда каждая из них наклонилась над большим открытым багажником глиняно-красного "Малибу" 76-го года, этот факт был бы очевиден любому зрителю. Не то, чтобы рядом со старым Мостом Губернатора в 4:30 утра были зеваки. Тем не менее, чем дальше эти две женщины наклонялись, тем больше их задницы, т.е. булочки, т.е. ягодичные мышцы, т.е. попки выглядывали из-под их коротеньких юбочек. Рена носила обтягивающую синюю кожу. Уэндлин носила более зрелую "Ralph Lauren" чайно-морского цвета.

- Этот был смешной, - сказала Рена.

- Ага, - согласилась Уэндлин. - Горлопан и каламбурщик.

Рена хихикнула:

- Одним долбоебом-красавчиком, оскорбляющим женское общество, меньше.

Лунный свет, колеблющийся через высокие деревья, высвечивал пятнами их вытянутые спины и ноги. Где-то ухнула сова. Прямо под ними пологий ручей бурлил по камням.

Они обе надели латексные перчатки, когда склонились над трупом; только потому, что они были импульсивными, не означало, что они были тупыми. Они прочитали все об углекислородных лазерах полиции штата и специальных процедурах со смолой, которые могут снять отпечатки пальцев с человеческой кожи. Не может быть, чтобы этих двух девах поймали. Уэндлин не могла представить себе ничего более ужасного: жизнь в государственной тюряге, в сточной канаве, за стеной. Она не была против женских удовольствий, но каждую ночь вылизывать, покрытую коркой, пизду 150килограмовой "мамы" из тюремного блока было ей не по кайфу. Конечно же, нет.

- Дерьмо! - вдруг забеспокоилась Рена. - Где его...

Уэндлин, свирепо взглянув, застыла с плоскогубцами.

- Боже, иногда ты такая невнимательная, Рена! Лучше бы тебе найти его! Ты оставила его в доме?

- Уфф, - Рена моргнула. - Не думаю.

- Как насчет твоей сумочки? Может ты положила его в свою сумочку?

- Уфффффф…

- Рена, честное слово, ты должна стоять перед вентилятором, чтобы выветрить воздух в своей голове!

- Ну прости! – скулила Рена, собираясь пустить слезу. - Я не помню, что я с ним сделала!

Уэндлин покачала головой. Дети, - отмахнулась она. Так недальновидно. Рене было всего 23, и она бывала взбалмошной. Уэндлин, на шесть лет старше, рассматривала ее в каком-то смысле как сестру, по крайней мере, когда они не облизывали вагинальные бороздки друг друга. Сестры обычно не занимаются такими практиками. Это была скорее эзотерическая вещь, возможно, психическая/социальная связь. Они были сестрами эфира.

Как звали того парня? Уилл? - задумалась Уэндлин. У нее всегда было плохо с именами. Уолт. Точно. Это оно. Они без особых усилий "сняли" Уолта в "Кэггис", одном из шумных танцевальных клубов в центре города. Уолт был одним из тех парней, которые слишком симпатичные, чтобы быть хорошими. Рена и Уэндлин тоже не были зачуханными сами по себе, чтобы вы понимали, у них было все необходимое, чтобы притягивать к себе: как красотой, так и вашим удовольствием. Рена была стройная, подтянутая, с алебастровой кожей, с коротко стриженными, блестящими черными волосами. Уэндлин выглядела более крепкой, большой, сильной, фигуристое тело из плюшевой плоти, с шелково-прямыми белыми волосами, жемчужно-голубыми глазами и свежими линиями загара. У них редко были проблемы с выбором, и они всегда были тщательны и осторожны, чтобы их не видели уходящими с жертвой. Что ж, возможно, сейчас стоит отметить, что Уэндлин и Рена были не только разносторонними, ненасытными, привлекательными и очень сексуальными женщинами, они также были тем, что психиатры клинически назвали “систематизированной стадией социопатии с острыми эротоманскими импульсами”. Секс-убийцы - было бы более красноречивым ярлыком. Душегубки. Безупречные сумасшедшие психо-суки с красивыми попками…

Их философия была социальной и довольно воинственной в своем феминистском замысле. И неважно, что они были ебанутыми на голову: обиженными, истощенными, запертыми в шкафу, как дети, плохо приспособленными благодаря безудержному употреблению наркоты и алкоголя и, следовательно, с повреждениями определенных важных рецепторов мозга, и, в целом, изобилуя множеством, вызванных окружающими, расстройств личности и биогенетических амино-дисбалансов. Вместо этого они рассматривали себя как философов нового "Темного Bека" сексуального террора, как маскирующихся сирен из нигилистских 90-х. Например, они воспринимали мужчин не как индивидуумов, а как циклический и конспиративный консорциум, стремящийся к полному подчинению, эксплуатации и сексуальному надругательству над женщинами. Они были своего рода пионерами, социальными партизанами. Их манифест был таков: с самого начала цивилизации мужчины свободно и бессовестно эксплуатировали женщин. Поэтому настало время, чтобы кто-то начал использовать их.

Что и привело этих девушек, в их рвении, к чрезвычайному финалу с вытаращенными глазами. Уолт, например. Виновен по определению. Без сомнения, с его внешностью и его фальшивым обаянием, он пользовал десятки, если не сотни женщин. Они отвезли его домой, пропустить по "стаканчику на ночь". Рена ухватила его член, прежде чем они добрались до спальни, ее ловкая маленькая рука изучала растущее "мясо". Это то, чем все мужчины были для них. "Мясом". Они разместились на отдаленном маленьком ранчо, которое отец Уэнди оставил ей после своего досадного "самоубийства" в 88-м. Однажды ночью он заснул пьяный за столом, после чего Уэндлин помогла ему попасть в преисподнюю при помощи винтажного револьвера "Уэбли.455". Какой бардак! А шум? Папины мозги выглядели как окровавленный куриный салат, с тонко нарезанным лаймом и авокадо, отпечатавшийся на обоях. Впрочем…

- Странные девчонки, а? - прокомментировал Уолт, когда Рена достала четыре комплекта наручников из коробки под кроватью.

- Ты в игре? Они просто для атмосферы, - заверила она его. - Наручники с подвохом, видишь? - oна надела пару и продемонстрировала, как просто открыть фиксирующий храповик.

Однако, на самом деле, эти наручники были вовсе не трюковыми. Это была "Непревзойденная Модель 26" полицейских наручников для задержания, "Настоящий Маккой"⁴⁷, и то, что она не показала, ехидно и дерзко улыбаясь, а теперь полностью приковывая Уолта, было крошечной прокладкой, которую она прижимала к храповику во время своей демонстрации. Другими словами, как только Уолта раздели и приковали к большой латунной кровати, у него даже мысли не промелькнуло, что он застрял там надолго.

Рена и Уэндлин раздели друг друга, в то время, как Уолт наблюдал за стрип-шоу с его удобной, низкой позиции. Теперь он выглядел довольно глупо, прикованный наручниками к кровати с пенисом, торчащим, как пульсирующий, опухший корень.

- Да, это и есть ад, не так ли? - пошутил Уолт, когда две его ухажерки начали облизывать его тело. - Жизнь тяжела, скажу я тебе.

- Заткнись, Уолт! - пробормотала Уэндлин, поочередно облизывая его яйца.

Рена, чтобы прекратить болтовню Уолта, засунула ему в рот свой сосок и приказала:

- Сосать, Уолт! Просто заткнись и соси.

Уолт начал сосать, без оговорок. Груди Рены, т.е. ее буфера, т.е. ее дыньки, т.е. сиськи были маленькими, но довольно интересными: острые, пружинистые, и украшенные большими, вздутыми бурыми шишками сосков, сиськи же Уэндлин были более обычными, известными под загадочным названием "мамочкины молочные цистерны" - внушительный бюст, жизнерадостно выпирающего размера 38D, с большими розовыми ареолами⁴⁸ и сосками, сродни наперсткам. Также были соответствующие различия в методах ухода за областью их сексуальной "недвижимости". Рена потратила серьезные деньги, чтобы сделать электроэпиляцию всего лобка, а Уэндлин предпочитала более неуправляемое состояние дел, выставляя на показ большой, густой, светло-белокурый куст.

И именно в этом самом кусте, нетерпеливо исчез "поршень" сексуальной архитектуры Уолта.

- Оооооооо... - очень выразительно отреагировала на это телодвижение Уэндлин, в то время, как Рена мастурбировала, старательно надрачивая ему и восхищаясь ощущением того, как он сосал ее конические соски.

Уэндлин поскакала на нем некоторое время, а затем спросила:

- Готова, Рена?

- Да, - сказала та и вытянула сосок из губ Уолта.

- Готова к чему? - задыхаясь спросил Уолт, в то время как великолепная, широкая задница Уэндлин продолжала подниматься и погружаться.

О, это была ее очередная странность, приобретенная во время последней авантюры. Во время короткого пребывания в качестве помощника медсестры, она прочитала в "Американском Журнале Психиатрии" статью о сексуальной реакции во время столь редких случаев изнасилования женщинами мужчин. В этой статье утверждалось, что при угрозе смерти или тяжких телесных повреждений, человеческое тело будет реагировать на любые потребности, которые могут увеличить вероятность выживания. Другими словами, например, если человеку с пистолетом у головы сказали трахаться, ей богу, его либидинальные гормоны сделают все возможное, чтобы поддерживать чудовищную эрекцию, несмотря на 100% невозбуждающие обстоятельства.

Только то, что Рена достала из жуткой коробки с игрушками под кроватью, не было пистолетом.

Это были ножницы по металлу.

- Твою мать! - закричал Уолт, как и любой другой человек в таком же затруднительном положении.

- Заткнись, Уолт, и слушай! - Уэндлин ослабила давление на ствол члена Уолта, ловко разминая вагинальные мышцы и объясняя детали своего последнего социопатического эксперимента. - Все очень просто. Я собираюсь трахнуть тебя, и если ты размякнешь внутри меня, Рена отрежет тебе член этими ножницами по металлу. Тебе все предельно ясно?

Единственное, что было предельно ясно Уолту, это то, что он был в каком-то дерьме монументальной глубины. Он ответил довольно глупо, как это часто делают мужчины, уклоняясь от вопроса. Он дернул запястьями за наручники и с большим удивлением воскликнул:

- Это не наручники с подвохом!

- Конечно же, нет, Уолт, - ответила Рена, показывая тяжелые, стальные ножницы. - И мне не кажется, что ты, блядь, с этим сможешь что-то сделать.

Чик-чик, - прошелестели ножницы в воздухе.

Уэндлин, с непристойной ухмылкой и сузившимися глазами, вскоре обнаружила, что "Американский Психиатрический Журнал" был довольно точен в своих утверждениях. "Петушок" Уолта, вопреки грузу нечеловеческого ужаса, не сдавался ни на йоту своей пещеристой упругости. Во всяком случае, он стал еще более жестким во влажном, возбужденном захвате репродуктивного канала Уэндлин, т.е. ее вагинального прохода, т.е. ее родового канала, т.е. ее "киски". Рена, тем временем, щелкала ножницами по металлу перед выпученными глазными яблоками Уолта, объясняя:

- Мы убийцы, Уолт, - чик-чик-чик, - мы психо-сексуальные убийцы, - чик-чик-чик, - и мы убили более десятка человек за последний год, - чик-чик-чик. - Бьюсь об заклад, что твой "петушок" хочет обмякнуть, как пережаренная лапша, хммм?

Однако, член Уолта не делал ничего такого, оставаясь жестким, как полированная дубинка. Уэндлин наклонилась вперед в своих жадных колебаниях, ускоряя темп скачки, пока ее изгибающиеся, хорошо смазанные чресла не уступили место сочному пульсирующему оргазму…

- Ну, вот, - успокоила его Рена, глядя с улыбкой между своими уникальными, удлиненными грудями. Она похлопала его по животу.

Уэндлин, слезая с него, сказала:

- Ты сделал это, Уолт. Ты стойкий чувак.

- Уф-ф-ф, и вы теперь отпустите меня, верно? - спросил Уолт.

- Не-не-не, Уолт, - ответила Рена. - Мы собираемся отрезать тебе член.

Вполне понятно, что Уолт был возмущен этой информацией, и начал безумно дергать лодыжками и запястьями, совершенно бесполезно против сковывающих их оков из нержавеющей стали, всхлипывая:

- Н-н-н... но ты же сказала, если я не бу-бу-бу... буду размякшим, ты н-н-н... не... не...

- Не будь нюней, Уолт, - перебила Рена, восхищаясь его унижением и неизбежным ужасом. - Не будь таким тупым.

Красивое лицо Уэндлин превратилось в хищный оскал.

- Мы только что говорили тебе, что мы убийцы; и если мы убийцы, то разумно предположить, что мы, скорей всего, и лжецы.

Ножницы по металлу медленно открылись, как челюсти.

Уолт начал кричать, а Рена начала резать.

««—»»

Что же поставило их в нынешнее затруднительное положение, ровно в 4:26 утра, припаркованными на старом Мосту Губернатора. Рена отчаянно рылась в багажнике "Малибу", размером с грузовой отсек. Где же он? Где член Уолта?

Рена заплакала.

- О, теперь…, - Уэндлин пыталась успокоить ее, потирая спину - …не беспокойся об этом. Непохоже, что его можно опознать по члену.

Это верно, если, конечно, полиция не имела какой-то секретной новой системы идентификации половых органов. Уэндлин про себя улыбнулась. Возможно, однажды она откроет холодильник и увидит фотографию члена Уолта, напечатанную на упаковке молока. Были, однако, некоторые другие вещи, по которым его определенно могли идентифицировать, о тридцати двух из которых Уэндлин позаботилась, приложив значительные усилия. До работы медсестрой, она была зубным техником, но это не сделало задачу удаления зубов парня менее трудоемкой. Плоскогубцами было трудно манипулировать в таком ограниченном ротовом пространстве. Однако, в конце концов, ей удалось вытащить их всех из мертвой пасти Уолта, после чего она поместила их в небольшой тканевый мешочек.

Рена все еще рыдала, роясь в багажнике. Она проверила ящик с инструментами, ради Бога, и пластиковый холодильник, который они использовали, когда ходили на пляж.

- О, Уэнди, прости меня! Где бы он мог быть? Я оставила его на тумбочке с ключами? На кухонном столе?

- Рена, я же тебе сказала. Забудь о его члене. Точка. Помоги мне вытащить его оттуда.

Оничуть не родили, вытаскивая пластик, в который был тщательно завернут мертвее-чем-собачье-дерьмо Уолт. Рена четырехфунтовой кувалдой раскрошила маленький мешочек с зубами об асфальт, пока все не было достаточно измельчено. Тем временем Уэндлин вытащила стеклянную колбу (одно из многих преимуществ работы в больнице) и опустошила ее содержимое на оставшиеся идентифицируемые признаки Уолта. Концентрированная азотная кислота быстро поработала над руками и ногами, шипя уничтожая любые отпечатки, выпуклости, петли, завитки и бифуркации. Лицо Уолта тоже пузырилось с не меньшей силой.

Между прочим, отделение его гениталий от паха само по себе не сказалось на кончине Уолта. Он кричал сильно и громко, как гудок фуры, брыкаясь среди "Непревзойденной Ловушки из Наручников", но, на удивление, не умер. И даже вмешательство Уэндлин с обоюдно острым скальпелем марки "Clay Adams" не сделало свое дело. Это было довольно мерзко: Уолт визжал и метался без пениса. Кровь хлестала, подобно водопаду Great Falls. В конце концов Рена воткнула вязальную спицу ему в нос, загнав ее ладонью вглубь теменной доли. Она прокрутила ее несколько раз, пока он не сдох.

- Стыдно за его лицо, - сокрушалась Рена, глядя вниз при лунном свете. - Он мог бы быть на обложке "GQ"⁴⁹.

- Больше нет. "Fangoria"⁵⁰, возможно. Скажи, спокойной ночи, Уолт!

Они подняли за оба конца пластик и перекинули его через ржавое перило металлического моста. ПЛЮХ! Лунный свет впечатляюще рябил на воде.

Затем они уехали в теплую, усыпанную звездами, ночь.

- Уэнди, смотри! - oбрадованная Рена, наклонилась за пассажирское сиденье. - Я нашла член Уолта!

Да, она его нашла; каким-то образом, отрезанный член Уолта нашел свой путь к коврику для ног.

- Теперь я вспомнила. Я взял его с собой поиграть, пока мы будем ехать. - Рена подняла его и, будто комик, задрала свою синюю кожаную юбку и прижала, теперь серьезно сморщенный член Уолта, к своему клитору, раздвинув ноги. - Смотри, Уэнди! У меня есть пенис! Я мужчина!

Уэндлин закатила глаза, продолжая вести машину.

- Иногда ты такая дурочка. Честно.

Она взяла иссохшую вещь и выбросила ее в окно, где в конце концов ее съели опоссумы.

««—»»

Уэндлин умело погрузила двойной вибратор "Doc Johnson" в розовую вульву и прямую кишку Рены, облизывая ее опухший клитор. Рена, улыбаясь, извивалась и вздыхала, а Клавдий, самый крупный из ее трех домашних змей, скользнул по ее животу и остроконечным грудям. Рена была одержима несколькими необычными странностями, некоторые из которых Уэндлин было трудно терпеть: "Душ "Хайнекена"⁵¹, "Надувание Жабы-Быка"⁵², электрический шары "бен-ва" в ее заднице в общественных местах. Плюс змеи. Они встретились в "North County General"⁵³, где Рена была администратором этажа. Уэндлин, санитарка 1-го класса, поймала Рену как-то ночью в кладовке уборщиков, когда та мастурбировала полипропиленовой лабораторной колбой "Bacti-Capall" и со специальными зажимами, закрепленными на ее сосках.

- Упс, - сказала Рена.

Вместо того, чтобы заполнить отчет о халатности сотрудника, Уэндлин закрепила их дружбу, немедленно прижав свой большой, светлый лобок к лицу Рены. Однако их карьера закончилась довольно быстро. Рена была уволена за кражу множества контролируемых лекарственных средств, а Уэндлин, вскоре после этого, вылетела с формулировкой: "за грубое половое извращение в помещении больницы.” Один из докторов отодвинул занавеску в конце отделения реанимации, чтобы обнаружить любопытную Уэндлин, брезгливо отсасывающую критическому пациенту в коме.

- Я только хотела посмотреть, сможет ли "встать" у мужика с мертвым мозгом, - объяснила она.

- Вы уволены, - ответил доктор.

Вот так. Тем не менее, их дружба сохранилась и, чтобы сделать длинное изложение коротким, скажу, что они вскоре нашли яркую совместимость как в своей ненасытной сексуальности, так и в своей социопатии. В мгновение ока они стали убивать мужчин, примерно по одному в месяц, воплощая всевозможные сумасшедшие фантазии: промывание желудка "Клороксом"⁵⁴, расчленение "по живому" без анестезии, операция на головном мозге с помощью электроинструментов и акты генитального безумия, которые можно было описать только как “полный беспредел". Однажды они поставили катетер бармену и наполнили его мочевой пузырь моторным маслом класса "5W 30", затем приложили лед к его нижней части пуза, чтобы наблюдать, как масло будет сочится. В другой раз Уэндлин отсосала одному раздолбаю, которого они подобрали на скачках; Рена обрезала ему яички прямо в момент его кульминации. Однажды они даже рассекли пенис на живом "пациенте", удалив всю кожу и всю мошонку, после чего Рена обрезала "сырую оглоблю" на четверть дюйма за раз. Этот парень кричал так громко, что им пришлось засунуть вату в уши! Один "снятый" нагрубил им, как ни странно, выкрикивая оскорбления типа:

- Суки! Лесбы! Психопатки!

Уэндлин раскрыла его анус парой ректальных ретракторов⁵⁵, украденных из больницы, а Рена с более чем небольшим затруднением вставила в кишечник преступника Тиберия, одну из ее домашних змей. Тиберий довольно долго там крутился, прежде чем, наконец, испустил дух, в то время, как их несговорчивый кавалер в шоке визжал с выпученными глазами и посиневшим лицом.

- Бедный Тиберий, - пожалела Рена.

Она прикончила чувака, тщательно просверлив неглубокое отверстие в его черепе 1/4-дюймовым углеродным сверлом, а затем медленно вставив в отверстие длинные иглы для ковролина и шпильки для вскрытия. Генитальное поражение электрическим током, толченое стекло и/или кипящие и сочащиеся жиром клизмы, ледорубы в ушах и/или глазах, переливания крови с "Кока-Колой", полное свежевание тела и, конечно же то, что Рена называлa “членожевалкой". Ничто: ни гордость, ни радость, ни семейные ценности - не заставит парня кричать сильнее и громче, чем пара более-сумасшедших-чем-сортирные-крысы воинствующих феминисток, проворно пережевывающих его "хозяйство". Нет, дружочек.

Называйте это, как хотите, однако Уэндлин и Рена сделали это со многими парнями, и все во имя своей праведной идеологии, чтобы оправдать примерно семьдесят веков подчинения.

Плюс, это было весело, по крайней мере с точки зрения клинического социопата.

Лишь одну вещь они никогда не учитывали; это была возможность того, что рано или поздно они могут выбрать не того парня…

««—»»

Ларри казался толстым и беспомощным; иногда ночь была слабой на "улов". Тем не менее, он представлял собой все необходимые предпосылки: типичный, разинувший рот, таращащий глаза, похотливый ебун, подкатывающий яйца с видом: Я-ТАКОЙ-ПАРЕНЬ-ТИПА-ЧУВСТВУЮ-ДАВАЙКА-ТРАХНЕМСЯ-А-ПОТОМ-ДАВАЙКА-Я-ТЕБЯ-ЗАБУДУ. В баре глаза Ларри были повсюду, а в последствии и его ручонки. Он напоил их напитками и засыпал откровенно наводящими замечаниями, главным из которых было:

- Как вы смотрите на то, если мы покинем эту забегаловку? Я могу показать вам, двум красоткам, реально горячую ночку.

Он подмигнул и похлопал по маленькой попке Рены. Уэндлин ухмыльнулась. Горячую ночку? - подумала она. Посмотрим, кто кому покажет горячую ночку. - Она промокла от одной мысли об этом.

Вернувшись домой, Ларри нисколько не протестовал против "трюковых" наручников Рены.

- Я без комплексов, - усмехнулся он, когда его приковали к кровати.

Голый, он выглядел как тесто, растянутое на кровати, пивной живот, без мускулов, но... Хммм, - подумала Уэндлин, оценивая его "хозяйство", которое, несмотря на вялость, выглядело очень многообещающе. Рена сразу же села ему на лицо, прижавшись спиной к стене, в то время, как Уэндлин начала надрачивать ему рукой.

- Господи Иисусе! - восхитилась Рена.

- Вам понадобится обувная ложка, чтобы усесться на него!

А ты не шутишь, - подумалa Уэндлин, курсируя по затвердевшему столбу плоти.

"Хозяйство" Ларри росло на глазах; она легкомысленно улыбнулась:

- Это похоже на то, что должно висеть в коптильне.

Ларри легко щеголял тридцатисантиметровым "корнем", с обхватом небольшого баллона для дайвинга. Уэндлин наслаждалась его формой, его колоссальной хорошо сформированной головкой, толстыми венами и входом в уретру, достаточно большим, чтобы вместить ее мизинец. Даже его яички были монстрами: тяжелыми, горячими и большими, как гигантские яйца сорта "Jumbo-A". Не теряя времени даром, Уэндлин установила этот чудесный "столб" и заглотила его своей "киской", фактически протыкая шейку матки, каждый раз, когда съезжала вниз. Теперь она и Рена были лицом к лицу, обе что-то бормотали и закатывали глаза, пока Ларри упражнялся в оральном и детородном мастерстве.

- Его язык должно быть такой же большой, как и его член, - поделилась очень счастливая Рена, стиснув зубы в похотливой усмешке. - Такое чувство, что он достает прямо до моей гребаной матки!

- Да и трахает он отменно, - заверила Уэндлин, улыбаясь.

Это было так хорошо - так медленно, сочно и жарко, что она начала пускать слюни. В рот мне ноги, - подумала она. Это не ебля, это бурение глубоких скважин, и Ларри-бой собирается вскрыть целый бассейн. Действительно, пенис Ларри ощущался более похожим на одну из этих удлиненных трубок теста для печенья с шоколадной стружкой; его "хозяйство" постоянно надавливало на ее "точку g" напротив передней стенки влагалища. Черт, она даже не знала до сих пор, что у нее есть "точка g". Репродуктивное отверстие Уэндлин было не чуждо членам выше средних пропорций, но это - это - было безумие! Этот обхват-баллона-Миллера растянул ее вульву до плотного вкусного ярко-розового обода, жестко вспахивая, как колесо вышки, в то время как длина продолжала долбить в самый край ее женского канала. Она чувствовала себя, словно на вертеле: шаш-Уэндлин-лык. Дрожь множественных оргазмов ушла глубоко в ее чресла, как подземный взрыв. Ее влагалище пульсировало и пульсировало, выжимая удовольствие из нервов почти так же, как рука выжимает молоко из аппетитного коровьего соска.

Истощенная, она поменялась позицией с Реной, которая вставила "слонячий" член в свою гладкую, бритую щелку и сразу же воскликнула:

- Бля, Венди, это как трахать скалку!

Уэндлин не нашла никакого преувеличения в утверждении Рены; когда она прижала свою пушисто-белую щелку к лицу Ларри, язык предельных размеров сразу же углубился в недра ее розовой бороздки. Она снова кончила через несколько минут, оставив лицо Ларри блестящим, словно покрытым лаком для ногтей. А затем Рена тоже напряглась и задрожала от нахлынувших волн глубочайшего оргазма, в то время как Ларри получил собственный "кончун"; его теплые сгустки спермы, жирные как черви, летели внутрь складок конвульсирующей плоти.

Лицо Рены напряглось, она схватилась руками за его живот и радостно завизжала:

- Он входит в меня, как гребаный садовый шланг!

- Фух! - ответил Ларри, расслабляя спину, несмотря на наручники. - Это был превосходный "кончун". Я знал, что вы - горячие девочки.

- А будет намного жарче, - пообещалa Уэндлин.

Ларри не заметил, как Рена вышла из комнаты, слишком поглощенный следующим развлечением: применением рта Уэндлин к вялому пенису с прожилками. Однако он не оставался вялым слишком долго. В считанные минуты он подскочил назад, к своей набухшей жизни. Уэндлин замерла в позе "69", взволнованно предчувствуя, как длинный язык скользнет обратно в солено-влажные глубины ее "киски". Однако, к ее удивлению и в окончательном проявлении мужской удали, язык обошел эту обычную щелку и, вместо этого, начал пробиваться в тугое, дрожащее колечко ее ануса. Потребовались некоторые усилия мужчины, чтобы применить свой язык к этому менее лакомому отверстию и, аналогичным образом, некоторые усилия женщины, чтобы в полной мере выполнить отсос такому "петушку", какой был у Ларри. Она едва могла взять головку в рот, не говоря уже о распухшем "штыре" - у нее было больше шансов отсосать у кабачка летом! В конце концов она не выдержала и пару раз трахнула мизинцем большую дыру уретры⁵⁶ Ларри. Ощутив это, он захихикал, продолжая оставаться лицом в щели ягодиц Уэндлин.

Но когда появилась Рена, она сразу же слезла с него.

- Говоришь, хочешь погорячей, Ларри, верно?

- О, да! О, да! - согласился Ларри. Его член качался, как нелепая кукла.

- Ну, а как тебе это? Достаточно горячо? - Рена вышла на свет, в солнцезащитных очках, по причине, которая станет очевидной в следующий момент. В левой руке она держала спичку. А в правой руке она держала...

- О, БОЖЕ!!! - испуганно закричал Ларри.

...паяльную лампу.

- Это должно быть реально горячо, Ларри, - предположила Уэндлин. Она сжимала груди в чистом эротическом восторге. - И я имею в виду очень-очень горячо…

Рена зажгла паяльную лампу и отрегулировала ее пламя до шипящей бело-голубой точки.

- Достаточно горячо для тебя, Ларри? - спросила она, применяя 1200-градусное пламя к кончику его члена.

Кончик сразу же сморщился, как дымящийся зефир. То же самое касалось его больших яичек. Рена томно водила пламенем горелки взад и вперед по хрустящей мошонке, пока Ларри кричал так громко, что белки его глаз покраснели от кровоизлияния, а брыкался в кровати с такой силой, что та подпрыгивала своими ножками вверх и вниз.

Уэндлин, отмахиваясь от вонючего дыма, смеялась, будто голая блондинка-болельщица из ада. Рена, оседлав Ларри, переместила пламя к центру его дряблой груди; то, как он брыкался в агонии, словно лошадь, лучше оставить неописуемым. Пламя становилось все меньше и меньше, так же, как распадались плоть и кости, открывая огромную, черную, дымящуюся яму, в которой варилось, затем поджарилось, а затем рассыпалось в пепел его сердце.

Слишком много для Ларри.

- Да уж, - заметила Уэндлин, ухмыляясь сквозь зловонный дым. - Думаю, что это было достаточно горячо для него.

««—»»

Уэндлин голышом продефилировала в гараж, чтобы принести тряпку.

Ее большие округлые сиськи приятно подпрыгивали с каждым шагом, и ее широкая улыбка не скрывала удовлетворения. Вычеркиваем еще одного во имя женской солидарности, - подумала она. Еще один жадный, похотливый, жаждущий пизды, эксплуататор женщин для шестифутовой глубины⁵⁷.

Вернувшись в спальню, она застыла.

- Что за... нах?

Кровать была пустой. Сначала она подумала, что должно быть Рена уже отстегнула труп, но при более близком изучении она поняла, что ошиблась. Каждый комплект наручников был закреплен на латунных направляющих кровати, но в каждом комплекте явно отсутствовала одна половина. Другими словами, наручники были сломаны…

И над сохранившимся дымным запахом жареной человеческой плоти, Уэндлин почувствовала что-то еще. Более глубокое, более резкое. Как свежие сточные воды, перемешанные с чем-то еще…

Потом она взглянула налево...

Взглянула вниз...

И закричала.

В тени комнаты, растянувшись в углу, лежала Рена с остекленевшими глазами. Какой-то отвратительно острый инструмент вскрыл ее живот, и через это, зияющее внизу, издевательство была вырвана большая часть ее кишечника. Блестящие розовые кишки образовали на полу закорючки, похожие на странные гирлянды. Почки, селезенка и поджелудочная блестели тут же. Хуже, однако, было то, что очаровательная, заостренная маленькая грудь Рены... исчезла. Ее откусили. То же самое было сделано с ее шелковисто-гладким, безволосым лобком: он был выгрызен прямо между ее ног.

И тут заблестели бусинки глаз. Из тени показалась огромная угловатая голова, раскрывая огромные челюсти и обнажая белые зубы размером с каменные гвозди. В один миг лицо Рены было съедено прямо с черепа, будто ребенок сгрыз глазурь с кекса.

Каскад теплой янтарной мочи свободно потек по плюшевым ногам Уэндлин. Ее рот застыл открытым. Она не могла пошевелиться. Затем послышался, вернее прохрипел голос, но это был вовсе не человеческий голос - просто шероховатый, неземной субоктав, череда хрипов, клокочущих как мокрота.

Голос произнес:

- Ты выбрала не того парня, чтобы потрахаться сегодня, детка.

В данный момент трансформация Ларри почти закончилась, и эта древняя и мистическая метаморфоза полностью восстановила последствия ранних "трудов" Рены с паяльной лампой. Теперь перед Уэндлин стояли три простых факта, которые, несмотря на их невозможность, она не могла отрицать.

Во-первых, Ларри был жив.

Во-вторых, он был взбешен.

И, в-третьих, он был оборотнем.

Уэндлин сглотнулa.

Поправочка. Он был большим оборотнем, во всех смыслах. Сейчас ее уже ничто не могло спасти: ни расплата, ни какие-либо защитные действия и, конечно же, никакая просьба. Однако, несмотря на ее вполне понятный ужас и паралич, от которого она не могла освободиться, в ее голове сверкнуло неоспоримое согласие. Да. Да, ты совершенно прав. Мы определенно выбрали не того парня, чтобы потрахаться сегодня.

Столько сил отдано для борьбы с эксплуатацией.

Существо нависло над ней, ухмыляясь лисьей мордой. Достаточно огромный в человеческом обличии, член Ларри-ликантропа стал еще больше. Очевидное свидетельство этому теперь расцветало в очевидности, отодвигая назад скользкую "собачью" крайнюю плоть и являя миру нечто сверкающее, блестящее и розовое. Бедная Уэндлин легко согласилась с выводом:

Tеперь, когда Ларри поел, он был готов приступить к серьезной эксплуатации.

перевод: Zanahorras

" Каж Нош "

Грэй уже видел эту девчонку. Вечером, у Трассы, несколько дней назад. Типичная чистокровная деревенская телка, вот только… как же она хороша́. Грэй ехал по краешку гравийной дорожки, и в зеркалах его темных очков отражался этот топик с бретелькой на шее, выцветшие джинсовые шорты, открывающие вид на шикарные нагие ножки. Он читал как-то в местной газете, что Трасса славилась тем, что здесь промышляли проститутки.

Грэй же работал в деловой части города, 125 тысяч в год, ассистент директора по программированию “ЮниКорп”. Для сорока лет карьера складывалась недурно. А за работу в ночную смену на карман капали еще десять процентов сверх оклада. Переход на такой режим пришелся по душе – народа в офисе немного, меньше болтовни, телефонных звонков, больше времени на саму работу. Грэй сейчас был холост, о личной жизни вообще никогда особенно не заботился, все, что имело значение – работа, только благодаря ей можно чего-то добиться в жизни. И он уже достиг немалого. К примеру, тачка. У Грэя был “Коллоуэй Корветт” с двойным турбонадувом за 60 косарей. Дома - стереосистема “ВТЛ/Аподжи” за пятнашку. Да и сама квартира не какая-то конура, а апартаменты класса “люкс” с тремя спальнями и видом на набережную. Вот они - прелести жизни. То, ради чего он и работает.

Но вот в такие моменты, как сейчас... Во время этих бесчисленных одиноких поездок закрадывался вопрос. Быть может, он что-то упускает? И вопрос хороший. После двух-то разводов да череды несерьезных связей. Бабы постоянно что-то требуют, по крайней мере, в его случае. Как будто ты им жизнью обязан за то, что тебе раз в неделю дают. Нет уж, с него хватит, Грэй свою чашу испил. Мне не нужна женщина - решил он. - С ними ты словно садишься за руль машины без подушки безопасности. Я самодостаточен. Все, что мне нужно, у меня есть, – это я сам.

Но был ли Грэй честен с самим собой? Безусловно, это был самообман.

Работа в вечернюю смену имела еще один бонус – не попадаешь в час пик. Грэй вышел с работы в полночь и поехал по Трассе в сторону автострады. Машин нет, каких-то полчаса – и ты дома. Местная Трасса 154 представляла из себя длинную извилистую дорогу, огибавшую густые леса южного округа. За окном живописные пейзажи, невероятно красивые в ночное время. Особенно летом. Свет низкой луны просачивался сквозь ветви деревьев. Сверчки и светлячки выдавали свой какофонический концерт, на небе – россыпь звезд.

И вот опять она. Та девчонка, которую он видит уже несколько вечеров подряд, и которая так заводит.

Да, в газетах писали, что проститутки часто ошиваются вдоль Трассы, но они были другими. Не такими, как в городе, где все шлюхи одеты в какой-то хлам, сидят на наркоте и смотрят на тебя отсутствующим взглядом. А те, что работали на Трассе, как слышал Грэй, были обычными бедными приезжими белыми девчонками из простых семей, которые вырвались в город, не устроились на новом месте, а сейчас пытаются заработать пару баксов, чтобы уехать домой на ферму. Достаточно посмотреть на нее...

Прошлой ночью Грэй проехал мимо этой красотки, да, все ровно так и было. Девушка просто шла вдоль трассы, он увидел ее за поворотом и в этот момент что-то внутри всколыхнулось. В свете фар дальнего света Грэй поймал на себе взгляд этой провинциальной блудницы. И в голове что-то перемкнуло.

Эх, мужик.

И сейчас в лучах автомобильных огней девушка предстала во всей своей красе. Выцветшие шорты, бедра разведены, лощеная сумочка на плече. И эти изгибы восхитительного тела… Бюстгальтера не было, и крепкая налита́я грудь, даже великоватая для обладательницы такой точеной фигурки, без помех дерзко колыхалась под укороченной блузкой, а ниже… у Грэя просто перехватило дух от вида такого плоского животика и узенького пупочка. Волосы цвета спелой пшеницы раскинуты по плечам. Большие карие глаза, маленькие крепкие губки, аппетитная фигурка, которую ты готов облизывать, как мороженое.

Да, Грэй запомнил все детали, каждую ее черточку, пусть “Корветт” и проехал мимо девушки за какие-то доли секунды. Но было то, что врезалось в память больше всего - вытянутая рука, поднятый большой палец. Она хотела, чтобы Грэй остановился.

Сделай это, подбери ее, - пронеслось в голове. Может быть, она…

Может быть, она что? Озвучит свое предложение?

Это ли ему нужно?

Но ведь ответ был «да», потому что, не проехав и милю, Грэй уже разворачивал машину и несся обратно. Сердце выскакивало из груди, пока мужчина ехал в надежде, что сейчас фары осветят ее силуэт. Но…

Вот же проклятье!

Когда Грэй добрался до того поворота, где оставил девушку, там уже был припаркован белоснежный ухоженный “Камаро” 68 года. Это была карбюраторная тачка с глушителем. Мотор, судя по звуку, был в идеальном состоянии.

Но все воодушевление, которое Грэй испытал ранее, было разрушено в одно мгновение, когда мужчина увидел, как…

...как девушка села в эту белую машину. А что убило окончательно – вид водителя. Тупорылый волосатый колхозник. Да это же просто какой-то ублюдочный шиномонажник, - c отвращением подумал Грэй.

Вот и конец всем надеждам. Или…

...может, и нет.

Сегодня фары опять освещают эти чудесные нагие ножки. Красотка поднимает руку вверх и голосует большим пальцем, слегка дефилируя назад.

Остановись, подбери ее…

Грэй остановил Корветт. Глаза словно заволокло невидимой пеленой. В лобовом стекле он увидел приближающийся силуэт, пассажирская дверца открылась. Незнакомка впорхнула в машину, послышался звук захлопывающейся дверцы. Почувствовался какой-то странный мускусный запах.

- Привет, - сказал Грэй.

- А, здарова, чувак, - ответила девушка.

Там, откуда она родом, это, наверно, тоже означало «привет».

– Ахренеть, какая апупенная тачила.

Апупенная? А это еще как понимать? А! Офигенная, «классная» наверняка хотела сказать.

- Приятно слышать, благодарю. Куда направляетесь?

- Тайлерсвилль. В смысле, если сам туда прям едешь. А если нет, ну ты, что ли, выкинь, где сворачивать, типа, будешь.

Вот засада. Тайлерсвилль в самом конце трассы, миль десять ехать.

- Конечно, поехали, - согласился Грэй. А что мне остается делать? Домой рулить? Может еще на Лено⁵⁸ успею? – Нам как раз почти по пути.

- Вот крута! Спасибо! И ты это, извини, если от меня воняет крабами.

- Чем? – недоуменно спросил Грэй.

- Ну крабами, ты че? Я, типа, работаю в “Крабовой Стивенсона”. У нашей конторы склад есть у Трассы. Я ща как раз оттудова. Разделываю там крабов. Они, как бы, покупают крабов в Сити Док, а мы выдергиваем все мясо, ну из крабов, типа. Потом засовываем мясо в жбаны, ну, знаешь, такие железные, и их прям в рестораны потом везут. Ну, знаешь, эти, в которых пирожки всякие, бутерброды делают. И еще и платят неплохо! На целых пятьдесят центов выше минимальной почасовки, прикинь!

О чем она? Это получается около семи баксов в час за то, что ты весь день разделываешь крабов в какой-то потнючей конуре? Да я за 5 минут больше поднимаю, - подумал Грэй.

- Ничего себе, похоже, интересная работа.

- Неа, отстой, - возразила девушка. – Но мне ребенка кормить, а пособие, службы все эти социальные. Не. Не хочу.

- Вот как? Это характеризует Вас, как порядочного и чрезвычайно ответственного человека, что заслуживает искреннего уважения, - не нашел ничего лучше сказать Грэй.

- Знашь, а я тут попутку ловлю каж нош, на постой.

На хату на постой? Что она имеет в виду? Может…- Грэй никак не мог понять фразу, сообразить, как же ее трактовать. -…Блин, просто опять этот диалект. На хату на постой… А! Она, по всей видимости, подразумевала, что «постоянно», «каждую ночь», вероятно, на попутке до дома едет!

- Да, знаете, мне кажется, что я Вас видел здесь прошлым вечером.

- И я, я тя тоже. На такую пафосную тачилу не каждый день увишь. И я с тобой поехать хотела, тот мужик на “Камаро” – нищеброд просто какой-то. И хам еще.

Голова Грэя отчаянно работала, он пытался понять девушку и что-то ответить. Но прежде, чем его осенила хоть какая-то мысль…

- Да мне на работе за крабов и то больше платят!

В машине повисла тишина. Грэй не решался ее нарушить. Мужчина боялся как-то неправильно отреагировать, ляпнуть что-то лишнее. Ощущал себя, как нерадивый ученик на сдаче экзамена.

А может, как раз вот он и момент? Либо ты действуешь, либо, если кишка тонка, на твоих желаниях можно смело ставить крест.

По паху прошла волна. Похотливый животный инстинкт, который мужчина не мог контролировать. А Грэй ведь даже не посмотрел на девушку с тех пор, как она села в машину, но его безудержно влекло к попутчице. Этот запах мускуса и пота, ее манера мягко растягивать слова, грациозная тень, падающая на приборную панель.

- Вижу, ты понимаешь, к чему я, - недвусмысленно произнесла девушка. – Если только ты в штаны не спелый кабачок засунул.

Грэй, несмотря на полуобморочное состояние, рассмеялся. Это походило на старые добрые школьные шутки. «У тебя в штанах Лох-Несское чудовище, или ты просто так рад меня видеть?». Вот же, блин. Спелый кабачок. Всего-то пятнадцать сантиметров с копейками. И это если реально очень круто заведен. А сейчас разве иначе? Пора переходить к делу.

- Ты не беспокойся, я не мусор, не законник, - вырвалось у Грэя.

Это ведь в первую очередь, вроде, девушка должна была у него спросить. Мужчина смотрел передачи про ментов, фильмы. Если мусор под прикрытием на вопрос о том, кто он, прямо отрицал то, что он мент, это было нарушением какого-то закона и обвинение коту под хвост, все дело развалится. Хотя, может, и Грэй и путал что-то.

- Да знаю я, че ты не мусор, - ответила девушка с усмешкой. – Чтоб у ментов были такие тачилы?! Да не гони! Но хлопец, пацан видный.

Хмм. Видный пацан, что бы это значило?

- Благодарю, очень приятно слышать, - ответил Грэй. – Ты очень милая.

- А ты хоть видел мусоров местных? Ваще не такие, как ты. А шерифы окружные? Эти самые стремные. C ними лучше дел не иметь.

Грэй не находил нужных слов. Он был слишком возбужден, чтобы поддерживать беседу. В нависшей тишине было слышно лишь урчание двигателя. Мужчина прочистил горло и спросил:

- А… о какой сумме идет речь… и за что?

- Ну, десятка за отсос, плюс до дома меня довезешь, - невозмутимо сказала девушка.

Десять баксов? Она серьезно?

Грэй и на сотню бы согласился с готовностью. Он запустил руку в карман, там где-то двадцатка с копейками должна была быть. Мужчина вынул несколько банкнот и не глядя передал девушке.

- Я не знаю, сколько здесь, - сказал он. – Может, двадцать. Может, тридцать. Забирай все.

- Фигасе, чувак, - ее руки легли на бардачок, и ловкие пальцы пересчитали купюры. – Да здесь, типа, все двадцать, а не десять! Пятерка еще!

- Можешь оставить их, они тебе пригодятся, ну знаешь…

Но рука девушки, опустившаяся на пах Грэя, заставила мужчину замолчать. Сначала лишь легкое прикосновение, едва ощутимое, но тут же нежное поглаживание, и вот уже рука девушки усиливает давление. Грэй уже от этого чуть было не кончил.

Мужчина откинулся в водительском кресле, игривый голосок девушки смолк, рука стала более напористой.

- И я это, я не хочу, чтобы ты считал, что я какая-то шалава или типа того. Но я так думаю, что если деваха пацану че-то приятное сделает, он же может ей взамен че-то тоже дать, а? Как это говорят: по абаюдному согласию, или типа того.

- Ты… ты совершенно права, - у Грэя сбилось дыхание.

- Вот че тебе скажу, - прошептала девушка. Сейчас ее губы были настолько близки к самой возбужденной части тела Грэя, что дыхание грело пах. – Те нужно тока руль держать и следить за доро́гой, а я, типа, сделаю все остальное.

Грэй сглотнул слюну и молча согласно кивнул головой.

Мужчина почувствовал, как раскрылась пряжка ремня, послышался звук расстегиваемой молнии. Какой сладкий трепет, тело Грэя дрожало от восторга. И вот уже руки девушки стянули вниз штаны мужчины, обнажив пах Грэя, его набухший член. Девушка нежно сжала яички мужчины, а затем, уже со страстью – головку. Грэй почувствовал, как из его пениса уже выделяется предэкулянт.

- Просто езжай прямиком по Трассе. Поверни на указателе на дорогу 3, до Тайлерсвилля, а я все это время буду ублажать тя.

Грэй уже почти не мог сдерживаться, им предстояло ехать десять миль, а ведь девушка еще даже не прикоснулась к нему своими губами. Я... Я… Не думаю… что… столько… продержусь, - скрипя зубами думал мужчина.

Правая ладонь девушки охватила яички, и одновременно с этим член Грэя погрузился в ротик девушки. Сначала только головка. Потом весь. Целиком. Все пятнадцать с копейками сантиметров. Головка уперлась в горло. Пенис Грэя словно окунулся в восхитительный оазис теплой вязкой слюны девушки. Она заглотила член полностью, тесно овила губами основание ствола, прижавшись губами к мошонке и ее рот проскользил в обратно, к головке. Это были непередаваемые, феноменальные ощущения. Ее ротик продолжал совершать эти сладчайшие движения. Вниз и вверх. Глубоко вниз и обратно.

Грэю, чтобы сдерживаться, нужно было думать о чем-то отвлеченном. Бейсбол сработал! Каждый раз, когда он балансировал уже на краю, воспоминание о победе, которую двадцатью “страйками” принес Роджер Клеменс, или когда Алекс Родригес побил рекорд плэй-офф - мысли об этих эпизодах на время отдаляли оргазм. Но при этом было безумно обидно, что приходится портить такие сенсационные ощущения этими картинами, что Грэй от злости скрежетал зубами. И все же. Как хотелось продлить эту эйфорию, какими бы варварскими ни казались методы, позволявшие это сделать. Грэй прогонял образ бейсболистов и вот, когда уже опять был готов оказаться на пике блаженства, на выручку вновь приходили мастера мяча и биты: Ник Суишер, Дерек Джитер, Марк Тейшейра и прочие.

Но! Нет, только не это! - cтоило только вспомнить КЧ Сабатию, как эрекция почти сошла на нет.

- Ммм, а ты хорош, - сделала паузу девушка. – Долго можешь держаться. Знаешь, а даже была бы не против, чтобы ты меня трахнул. Бьюсь об заклад, с тобой я б кончила.

Она медленно провела ладонью по обильно смоченному слюной члену Грэя. Мужчина смотрел на дорогу ошалело вытаращенными глазами.

- Лично я ничего такого плохого не вижу, в том, чтобы отсосать парню, - медленно, растягивая слова произнесла девушка. – Это прикольно.

Она сжала рукой головку и из уретры выступила капля предэкулянта. Девушка принялась размазывать ее по головке большим пальцем. Грэя колотила дрожь.

- Знашь, че, а ты не такой, как другие, - девушка говорила, продолжая играть с пенисом Грэя рукой. – Обычно мужики, типа, грубо разговаривают, гадости говорят. Как тот вчера ночью. Свиноматкой меня называл, говорил мерзости всякие, типа: «Соси, мелкая шлюшка», и все такое.

Ноги Грэя затряслись, правой он уже не мог должным образом контролировать педаль газа.

- Это… это… было не очень мило с его стороны, - прохрипел Грэй в ответ.

- Ага. А ты вот оч милый.

Девушка говорила медленно. Ее голос был невероятно сексуальным. Немыслимое сочетание опыта и невинности. Образ КЧ Сабатии покинул воображение Грэя, и его член опять был в полной боевой готовности. Твердый, как стальной прут. Девушка сжала ладонью набухший, пульсирующий пенис и принялась массировать его кистью. Медленно. Ладонь ходила вверх и вниз. По всей поверхности. Не пропуская ни сантиметра. Еще одно движение и Грэй выстрелит себе же в лицо… И в этот момент девушка переключилась на массаж яичек. Ох, все это определенно сто́ило каждого заплаченного мужчиной цента.

- Ну да лана, - сказала девушка после некоторых раздумий. – Ты, типа, не подумай, че я такая, обычно так не делаю. Просто, чтобы ты знал.

Грэй был в полном смятении, с лица ручьем тек пот.

Какого, блять, хера?! А ну продолжай сосать!

Девушка достала из кармана какой-то предмет, раздался едва слышный звук разрывающегося пакета. Грей оторвал взгляд от дороги и перевел на спутницу в надежде понять, что происходит. Девушка доставала из пакетика презерватив. До мужчины донесся запах лубриканта, нанесенного на латекс.

- Ты, оххх, что ты…

- Тссс, - ответила девушка. – Тебе это понравится.

Она что, собралась трахаться со мной, когда я за рулем, на скорости веду машину?

- Все мужики любят это. Просто кому-то, типа, стремно признаться, чтобы не подумали, что он баба какая-то, а не мужик.

Грэй был в растерянности, он словно опять потерял дар речи, пока девушка расправляла презерватив большим и указательным пальцами правой руки, затем нагнулась к промежности мужчины.

- Что, ооо, что ты…

- Я? Иду вперед, - палец вонзился в анус Грэя. Резко и глубоко.

Грэй чуть было не заорал, мужчина был совершенно потрясен произошедшим, чего-чего, а такого поворота событий он точно не ожидал. Но всего секунду спустя произошедшее окрасилось новыми оттенками. Грэя охватило чувство странного томительного наслаждения. И не успел он осознать это, как девушка уже с невероятным усердием работала ртом. Она словно через соломинку жадно осушала молочный коктейль, только вместо бокала был пенис Грэя, а в роли соломинки выступала уретра, сзади же работал ее палец. Мужчина знал, что больше не сможет сдержаться ни на секунду… Но это уже и не имело значения, потому что это будет лучшей секундой в его жизни.

Да, прямо, сей…

Грэй скрючился в водительском кресле и обильно кончил в этот мокренький, слюнявый, прекрасный ротик. Вот это был взрыв! Словно взорвалась канистра с наполнителем для маркеров. Такой мощи разряд. Грэй думал, что ротик девушки одернется в стoрону, от такого обильного выстрела, но он ошибался. Девушка не просто не оторвала губки, а стала заработать ими еще быстрее и усерднее. Вверх и вниз. Вверх и вниз. Колени Грэя била дрожь, анус плотно сжимал палец девушки. Ягодицы мужчины, уже не осознававшего, что он находится за рулем машины, оторвались от кожаного автомобильного кресла. Из него вышло столько семени, что было просто поразительно, как такое количество могло поместиться в этой девичьей головке. В оргазме он словно перенесся в другой мир, глаза закатились, колени трясло так, что мужчина едва ощущал своими ступнями педали.

Когда все было окончено, девушка оторвала губки, откинулась в пассажирском кресле и заглотила то, чем щедро одарил ее Грэй.

- Мужикам так больше нравится. Когда деваха заглатывает, - сказала она. – Не знаю, почему. Но я привыкла, даже ко вкусу уже.

Грэй едва слышал ее. Почти в отключке. Он ощущал себя кулем с тестом, лежащим на водительском сидении. И тут мужчину передернуло, он чуть не заорал – девушка выдернула палец с презервативом из его ануса. Посторгазменные ощущения усилились, это было невообразимо, но из уретры вышло еще какое-то количество немыслимо каким образом оставшейся еще в его организме спермы.

Это невероятно.

Девушка высунула руку в окно и сбросила презерватив с пальца. Он улетел во тьму, как смачный плевок.

- Ну че, лучше сейчас ся чувствушь, а? – cпросила девушка.

Грэй попытался сказать «да», но язык прилип к небу. Тяжело дыша, он утвердительно покачал головой.

- Я знала, че те понравится. Мои братцы мне рассказали. Ну типа, че им прикольнее, когда у них сосут с пальцем в жопе. Там че-то чувствительное у мужиков находится, железа какая-то, или типа того.

Грэй не мог промолвить ни слова. Она что, реально сказала «братцы»? Братья давали ей уроки ректальной анатомии? Нет, он не хочет об этом даже думать. Что это за семейка должна быть? Но, справедливости ради, мужчина признавал, что девушка была права́. Ее хитроумная техника подарила ему лучший в жизни оргазм. Девушка продолжала играть с яичками Грэя, и тело мужчины еще сотрясали посторгазменные спазмы. «Прикольнее, когда у них сосут с пальцем в жопе», ничего себе. До сегодняшнего дня в этой части тела у Грэя гостили только экскременты, поэтому дискутировать на этот счет ему было сложно.

Грэй сбросил скорость, только сейчас поняв, что не контролировал себя и набрал лишние обороты. Речь наконец вернулась к мужчине:

- Это было потрясающе.

- А мне по кайфу, че те клево было, потому шо ты мне приглянулся. А если тебе тоже по кайфу, подбери мя в другой раз там же у конторы крабьей. Я там на постой попутку ловлю после работы. Каж нож.

- Да ты что, конечно! Я так и сделаю!

- Только я не хочу, чтобы ты думал, шо я жлобиха, - прозвучала еще одна малопонятная тирада. Девушка погладила Грэю живот, посмотрела на пах. – Я ж не могу тебя так оставить, когда ты еще не все выдал? Я всегда все довожу конца!

Грэя опять передернуло, он вновь едва не вскрикнул, когда девушка неожиданно в очередной раз взяла его пенис в свой рот и принялась мощно, с силой высасывать остатки семенной жидкости из члена Грэя. Когда, казалось, уже последняя капля покинула тело мужчины, его колени и ступни задрожали. Член был припухшим, полуэрегированным, и в нем еще пульсировала эта сладкая посторгазменная дрожь. Девушка облизнулась, одновременно опустив руку на покрытую слюной головку, обвила ее основание большим и указательным пальцем и выдавила уже действительно последнюю каплю спермы из уретры, наклонилась и слизала ее.

Это непередаваемо.

Сейчас Грэй уже приходил в себя и был в состоянии следить за доро́гой. Девушка держала руку на его яичках, пальчиком поигрывая ими. Оххх, как же она сосет… Его репродуктивная система сейчас… каждая ее составная часть… от побудительных нервных импульсов до выделения семени… он был услажден, высосан без остатка, пребывал в посторгазменной расслабленной эйфории.

- А ты до хера выдал, - оценила девушка, причмокнув губами. – И елда у тебя прикольная, да и залупень ниче так на вид. Не в буграх вся, как почти у всех этих.

- Очень приятно, - это был без сомнения самый дикий комплимент, который Грэй когда-либо слышал в свой адрес.

- А еще ты чистенький такой, - продолжила беседу девушка. – И обрезанный. Не, я ниче против кожи на членах не имею, но дофига мужиков не моют там, и оттудова воняет ахренеть как проста.

- Даже представить себе такое не могу, - постарался пошутить Грэй. – Но положусь на твой опыт и приму на́ слово.

Попытка намека на завершенность обсуждения подобных интимных деталей провалилась. Девушка вновь причмокнула губами, и оживленно выпрямившись на пассажирском сидении продолжила:

- А еще, слышь, у тебя вкусная сперма, ага. Не то что у этих всех. У них горькая и все такое.

Вкусная сперма, - мысленно повторил Грэй. - Блин, прямо какая-то ночь откровений. Если у него когда-нибудь будет подружка, обязательно нужно будет с ней поделиться. Прямо на первом свидании. А что, просто бомбический подход. Знаешь, дорогая, один человек, на чье авторитетное в данном вопросе мнение можно смело положиться, признал, что у меня вкусная сперма. Вот так вот.

Девушка смотрела в лобовое стекло и теребила подбородок, словно в ее голове шел напряженный мыслительный процесс, как при разгадывании кроссворда.

- Слышь, может, этот вкус зависит от того, че жрешь? А?

- Я… не знаю, но мысль интересная, - ответил Грэй со скептической ухмылкой.

- Ну вот если мужик жрет бекон, у него сперма тоже будет, типа, как бекон на вкус?А если он сладкоежка? – Девушка приобрела еще более задумчивый вид. – Это че тада получается, у него сладкая тогда будет, что ль?

- Возможно, и так, - Грэй поперхнулся, с трудом сдерживал смех. Ну и разговор. Какие темы. – Но ты, в самом деле, очень классная, - сказал Грэй, когда дыхание вернулось в норму.

Девушка застегнула ремень на брюках Грэя, грациозно заправила ему рубашку, и наконец, убедившись, что с молнией на штанах ничего не произошло, застегнула ее элегантным движением кисти.

- Ну вот…

- Послушай, ты ведь говорила, что часто бываешь на этой дороге.

- Да, на постой. Каж нош. Каж неделю с работы по ней. Типа так. Да.

- А почему бы нам с тобой не заключить сделку? Я буду из офиса ехать этой доро́гой, каждую ночь, в одно и то же время и, я подумал, может подбирал бы тебя по пути, а ты, знаешь…

- Ты че, правда меня каж нош будешь возить и еще до кучи четверть сотни отваливать за отсос?! – восторженно воскликнула девушка.

- Ну да, почему бы и нет? – в голове Грэя заработал калькулятор. Двадцать пять за ночь. Пять дней в неделю. Немногим более шести кусков в год. Да просто сделка мечты! Обе бывшие к этому моменту благополучно выскочили замуж, обязательства по их частичному содержанию погашены, он свободен. – Я просто подумал, что тебе нужны деньги для ребенка, а мне нужно…

Рука девушки в бессознательном порыве впилась в пах Грэя.

- А ты знатный хахаль. Обычно те, кто на постой меня возят, десятку дают или пятеру, да еще часто требуют делать вещи, на которые я, типа, и не соглашалася. И они, ну типа, отбросы всякие, знаешь, грязные такие, да еще бухие почти все. А ты не такой. Ты мне приглянулся. Слышь, а ты че, серьезно, двадцать пять за отсос? Каж нош?

- Да, именно так, - подтвердил Грэй. – Каждую ночь.

***

Жила она в полной дыре. По раздолбанной окружной общественной дороге “Корветт” въехал в лесополосу. Луна, вернее полумесяц, окрашивавший все кругом в желтый цвет, поднялся выше. Грэй переводил на него взгляд при малейшей возможности, но все равно мысли его были о его спутнице. За все время она так и не убрала руку с его промежности. Сквозь ткань брюк мужчина ощущал исходившее от ее ладони тепло. Сейчас кисть массировала пах мужчины, в то время, как глаза девушки цвета темной карамели всматривались в лес. И вот опять. Он опять хотел, опять был наготове!

Шины “Корветта” въехали на гравийную дорожку. В конце дороги показался двухэтажный фермерский домик, стоявший в высоких зарослях сорняков. Когда-то он, по всей видимости, был белого цвета, но сейчас почти вся краска облупилась, и дерево почти приобрело свой первоначальный вид. С накренившихся оконных ставней сползали шторы. Чердак с одним окном. На заостренной крыше уже местами осыпалась черепица. С боковой части дома большой гараж, с виду самострой. За ним – пустая поляна и старый выцветший дощатый забор высотой около двух с половиной метров. В зарослях сорняка раскорячились какие-то здоровые оранжевые штуки. Тыквы, подумал мужчина. Чертовски уместно. Эта хибара бы победила в любом конкурсе домов на День Всех Святых. Грэю не хотелось здесь задерживаться. У нее ребенок, значит, и муж, скорее всего, есть. А у мужа обрез наверняка имеется, чтобы уж совсем все было в гармонии с этим местечком.

Мужчина затормозил у окончания гравийной дорожки.

- Слышь, ты, типа, такой добрый и щедрый со мной был. Особенно когда каж нош предложил меня возить, а я тут с двумя братьями живу: Джори и Халлом. Они механики. Ну знаешь, это такие, что с машинами работают.

- А как же… Я хотел спросить, ты замужем?

- А, не, ты че?! – воскликнула девушка, словно это был самый абсурдный вопрос. – А, ну да, ясно, ребенок-то у меня есть. Но это просто от одного мужика, который меня изнасиловал как-то.

- О, сожалею, я не хотел.

- Да че жалеть? Она ладная деваха, - пальцы спутницы изящно гладили промежность Грэя. Опять все возвращалось. Ткань брюк едва выдерживала напор его пениса. – Вот не хочу, чтобы ты подумал, что я жадина последняя, динамщица какая-то. Я же чувствую, что ты опять хочешь. Хочешь зайти в дом и трахнуть меня?

Услышав одно только слово «трахнуть» из ее уст, Грэй чуть было моментально не кончил прямо в брюки. Грудь сковало.

- Но, но ты ведь сказала, что у тебя там два брата.

- Да не, братья есть, но они ща не дома и вернутся еще хз когда, с учетом того, что им еще в Пенсильванию за запчастями нужно было ехать. Они на какой-то, типа, крупное сборище, слет автолюбителей собрались. Так че, идешь? Нам никто, типа, не помешает. Но только, это, придется заплатить, ну, типа, может… сорокен?

Разум Грэя отключился. Он выключил габариты, мотор, вытащил бумажник и дал девушке сто долларов.

- Да ты охренел? На кой стока многа?!

- Возьми, - произнесли пересохшие губы мужчины. – Просто ты такая… такая… красивая.

Лицо девушки приблизилось. В темноте он почти не видел его, зато прекрасно чувствовал. Какое теплое, нежное… Девушка поцеловала Грэя, мягко прикоснувшись к его губам своими, ее кисть массировала пах мужчины, и член мужчины был уже в полной боевой готовности. Как же Грэй хотел ее, какая-то безумная страсть к ней, мужчине словно превратился в бушующий вулкан этой страсти, и лава вот-вот была готова вырваться наружу.

- Ну пойдем же, - прошептала девушка. – Те оч понравится. Мож даже без резины.

Но резина была последней вещью, занимавшей мысли Грэя. Равно, как и все остальное. Кроме нее. Она и только она. Больше ни о чем он думать не мог. Грэй открыл водительскую дверцу и чуть не вывалился из машины. Голова кружилась от испытываемой эйфории. Она что, рассмеялась? Девушка взяла Грэя за руку и повела к дому. Входная дверь открылась, девушка зажгла свет.

Какая конура, - подумал Грэй. Похоже на местечко, где обитали Джед и Грэнни⁵⁹ до переезда в Беверли-Хиллс. Внутри дом был еще более запущен, чем снаружи, просто сральник какой-то. Но Грэю вдруг стало стыдно за свои мысли. Она была просто малоимущей девчонкой. У нее не было возможности получить образование. Чтобы прокормить ребенка, трудится на грязной работе - потрошит крабов, и ей не нужны подачки, пособие. Если задуматься, как человек она ведь лучше его.

- Прости за беспорядок, - извинилась девушка.

Мужчина не слышал ее. Его мозг словно был окутан туманом. Единственное, на что Грэй был способен - смотреть на девушку. Каждый из его глаз словно имел свой собственный разум, жил своей жизнью и не подчинялся воле мужчины. Он не мог оторвать взгляд от девушки. Она небрежно повернулась, подняла голову и как-то грустно улыбнулась. Затем девушка скинула блузку, сбросила шорты.

Она просто бесподобна.

Даже в этой помойке, в свете чахлой лампы… она была прекрасна. И это не кукольная, навязываемая глянцевыми журналами, а особенная, редкая, природная красота, чистая и естественная. Она реальная женщина, словно источающая жизнь, олицетворяющая самое это подлинное слово. Даже ее недостатки были прелестны: небольшой скол на верхнем переднем зубе, набухший сосок на одной груди чуть больше своего близнеца, застарелый шрам на колене. Как же она великолепна, - Грэй все еще пребывал в своем немом оцепененье. Во рту пересохло. Девушка тоже была скованна, стоя совершенно нагой перед абсолютно незнакомым человеком. Небольшой пушок просматривался подмышками. Между ног взъерошенный темно-русый кустарник из-под которого едва проглядывались девичье лоно.

Девушка ступила навстречу Грэю, большие, высокие груди покачивались в такт шага.

- Ну как, ты готов? – cпросила она.

- Да, - просипел Грэй.

Вид девушки завораживал, мужчина рухнул на колени. Сейчас его лицо было как раз у манящего заросшего треугольника. Грэй провел губами по лобковым волосам, они оказались такими мягкими, едва ощутимыми. Руки мужчины прошли путь по нежнейшим шелковым бедрам до ягодиц. Язык стал продвигаться сквозь щекочущие волосы, и когда добрался до клитора, ладони мужчины ощутили, как напряглись ягодицы девушки.

- Мммне так нннравится это, - послышался с высоты легкий шепот.

Нравится. Это. Да, Грэй хотел, чтобы ей было приятно. Вернее, хотела та его часть, которая в нем обычно не замечалась. Все же естественные мысли, желания, его современная практичность, эгоизм словно стерлись, ушли куда-то очень глубоко. Вылизывать проститутке? Сейчас это вряд ли было в тренде. Но Грэй не мог остановиться и наслаждался ее вкусом, влажным жаром, обдававшим лицо. Дыхание девушки участилось, она пальцами овила клитор и осторожно потянула его на себя, направив хоботок так, чтобы Грэю было удобнее делать ей еще приятнее. Пальцы другой руки впились в волосы мужчины. Послышались придыхания, знакомый, и такой заводящий звук, ни с чем не спутаешь - девушка была очень близка к кульминации. Грэй чувствовал ее, вязкая соленая жидкость заструилась от ее лона по пушистым зарослям. Мужчина был на седьмом небе от гордости за себя. Он, ботан, компьютерным техник, гик, сейчас ублажает такую роскошную и опытную жрицу любви. Ну, по крайней мере язык ее тела просто кричал о том, что у него получается!

Но теперь в Грэе самом начала закипать страсть, страсть, за удовлетворение которой он и заплатил.

- Ааа, теперь малыш, - донеслось сверху.

Грэй поднял глаза, между роскошных грудей на мужчину смотрело это лицо. Сияющее, терзаемое желанием. Руки девушки перешли на плечи Грэя и потянули их вверх. И вот мужчина уже был на ногах, никакие штаны не могли скрыть его бурную эрекцию. Девушка прильнула своими губами к его рту и проскользнула внутрь своим язычком.

- Даставай свой инструмент, малыш, - прошептала она.

Грэй повиновался, с трудом подавляя поползновение кончить прямо сейчас, пара движений рукой и это случится, но девушка повернулась и наклонилась, чтобы немного расчистить кухонный стол, стоявший позади. Взгляд Грэя скользнул по бедрам девушки, дошел до белесого крестца, затем пошел по точеным линиям ее спинки. Грэй лишь только дотронулся до своего пениса… Он прежде никогда не был таким… Невероятно упругий, пульсирующий словно дрожащий зверь. Массивный бугристый безудержный ящер.

Девушка, опьяненная желанием, повернулась. Она присела на край стола, откинула спину на его поверхность, широко раздвинула ноги, задрав ступни.

- Малыш, иди ко мне. Просто войди…

Грэй подошел к столу. Брюки и трусы болтались на голеностопах. Мужчина вошел в девушку, сделал обратное движение и прикусил губу. Нет только не опять… Только погрузившись в ее лоно, Грэй был уже в полушаге от очередного разряда. Мужчина из последних сил старался переключиться на проверенных бейсболистов.

- Сильнее. Сильнее.

Грэй попытался. Нет, забудь. Даже представив себя в ду́ше с Рэнди Джонсоном, сдержаться было невозможно. Ствол Грэя вошел полностью, мошонка встретилась с ее лобком, мужчина громко застонал. Шлюз плотины поднят, первая волна выпущена. Но прежде чем пришла очередь второй…

Удар тупым предметом по макушке. Грэй падает на спину. В глазах темнеет. Свет. Желания. Мечты. Весь его мир. Все. Все погружается во тьму.

***

Грэй очнулся. Он лежал в неестественной позе на полу из грубого дерева. Зрение немного прояснялось, свет слепил глаза, но в них уже прояснялись размытые очертания двух фигур.

- Как самочувствие, городской? – раздался голос. В ушах Грэя вибрировало, словно он услышал зов со дна колодца, голова раскалывалась от боли. Мужчина прищурился, пытаясь разглядеть, кто был перед ним. Два мужчины в рабочих комбинезонах, оскалившись, демонстрировали свои черные зубы. - Ты ж, типа, оттудава, ага? С города?

Пронзительная боль в голове вызвала новый стон. Была еще какая-та боль, но череп раскалывался так, что даже не позволял сосредоточиться, чтобы понять, где именно.

- Да ясень пень, он с города, Халл, - раздался второй голос. Вибрация в ушах Грэя отступала. – Эти тряпки модные. А тачилу его видел? Каллавэй! Пластиковые карты. Они же, типа, только у городских бывают.

Грэй попытался рассмотреть того из говоривших, кто казался помоложе. Взъерошенные клочья волос. Парень с ухмылкой копошился в его бумажнике из лаковой кожи.

- Это мой малой братишка – Джори, а я, типа, Халл, - сказал второй человек. Ну что за речь?! Без сомнений, пара колхозников, вонючих тружеников села. Да и одеты под стать. Рабочие комбинезоны из грубой ткани, на ногах какие-то говнодавы. А девка, поди, с ними заодно, заманила меня сюда. И чем же они меня огрели, что боль такая, холодильником, мать его, что ли? Грэй приложил руку к раскалывающейся от боли голове.

- Че, больно? Бьюсь об заклад, че так, – предположил старший, Халл, зацепив большими пальцами лямки комбинезона. Плечи и грудь – заросли волос и груда мышц. – Джори тя сильновато приложил. – Халл захихикал. – Сзади тоже, типа, горит, бьюсь об заклад.

Только сейчас до Грэя начало доходить, с чем были связаны другие болезненные ощущения. Он посмотрел на себя: где шелковая рубашка от “Ксандрини”? Итальянские брюки из коллекции “Гредани’с” за полторы сотни содраны… Пронзительное жжение в анусе, казалось, волнами пульсировало в такт головной боли.

- Что… Что вы со мной сделали?

- Ну, типа, пока ты тут сладко спал, Джори отдуплил тебя.

- У этой сучки, самая узкая дырка, что я пробовал. Ага, - включился Джори, продолжая рыться в кошельке Грэя. – Халл, смари сюда. Да тута же несколько сотен!

Грэй оперся на дрожащие руки. Ответ на его вопрос был очевиден - боль в заднем проходе, но он не мог не задать его, как бы все явственно не было:

- Минутку, подождите. Вы что, хотите сказать, что вы со мной занимались содомией?

Деревенская парочка зашлась гоготом.

- Содо – чем? Слышь, да он точна с города! – воскликнул Джори.

- У нас это не содомией зовут, городской. Мы реальные пацаны, и у нас это называется «отдуплить», - взял слово Халл.

Да за что же мне это?!

- И мне кажется, - продолжил Халл. – Что на сегодня Джори с тобой еще не закончил. Мне обычно раза в день хватает. А у такого мальца-то, кровь играет. Ему три-четыре раза в день нада.

У Грэя это не укладывалось в голове. Я в плену у сельских гомосеков. Халл тер свою промежность, как дотошный покупатель, нащупывающий в корзине самый сочный авокадо. У Джори же вообще член свисал из прорези в комбинезоне. Парень стряхнул с него кусочек прилипших фекалий.

Грэй постарался было принять какое-то более удобное положение, как услышал скрип металла. Из чего следовало новое, весьма зловещее открытие. Левая лодыжка мужчины была закована в стальную скобу, соединенную с железным креплением в полу массивной двухметровой цепью.

Я еще и прикован. Цепью.

- Пришлось заковать тебя, - объяснил Халл. – Нельзя ж, чтоб ты драпанул, типа. Тут от Трассы километрах в восьми всего участок Шерифа.

Меня заковали - повторно пронеслась мысль в голове Грэя, словно одного раза не было достаточно, чтобы принять это. И данный факт с большой вероятностью означал, что в сравнительно скором будущем отпускать его никто не собирается.

- Мой зверь твердеет просто от взгляда на тебя, городской, - продолжил Халл. – Давай. Быстро встал раком!

Грэй отказывался в это поверить. Халл скинул комбинезон. Его примеру последовал Джори.

- Парни, ну хорош уже, довольно так шутить, это не смешно, - сказал Грэй. – Вы же не хотите…

Халл обрушил кулак на череп жертвы. Перед глазами у Грэя поплыло, и он занял требуемую позицию.

- Вот так, рачком, прямо как собачка, - блеснуло лезвие, Халл решил предотвратить желание жертвы погеройствовать, раскрыв перочинный нож.

- Ага, - ухмыльнулся второй брат. – Ты слышал ведь, как собачонок, сучек имеют? А ты и есть сучка.

- Послушайте, - взмолился Грэй, сделав последнюю попытку. – Парни, зачем делать это со мной. В смысле, у вас же есть девчонка. Она наверняка на порядок приятней меня.

Еще один удар в голову от Халла. Грэй завопил от боли.

- Да ты че несешь, а! – возмущенно взревел Халл. – Кэйри Энн? Она наша сестра! Это же будет тогда этот, инстсестус. Ты че, нас за извращенцев считаешь?

Под черепом Грэя мозг являл собой цельный пульсирующий сгусток боли. Ой, любезно прошу простить мне такое бестактное предположение, - подумал он, одновременно взбешенный и до смерти напуганный, - но как-то прежде я не заметил здесь признаков высокой нравственной культуры. Вы же только что ИЗНАСИЛОВАЛИ МЕНЯ! В ЖОПУ!

- Слышь, да тебе мало яйцо отрезать за такой базар, - гневно прорычал старший брат.

- Простите меня, - пробормотал Грэй.

- К чертям тебя, Халл. Не обламывай! Я собираюсь зачетно засадить этому городскому в задницу. Второй раз за день – он самый клевый, - осадил брата Джори. Он сел на колени, повернул поудобнее Грэя, и начал мастурбировать. – Вот это будет кайф!

- Советую не брыкаться, городской, - предупредил Халл. – Мы все равно тя отымеем, по-любому. Давай по-хорошему. На заставляй меня еще и резать тя.

Глаза Грэя расширялись от ужаса по мере осознания всех масштабов его безысходного положения. Он ничего не мог сделать. Прикован этой чертовой цепью. Что с ним будет после того, как мучители удовлетворятся? Единственный разумный путь выжить был… у меня нет иного выхода…

Халл напряг мышцы обильно покрытой волосами груди.

- Пока Джори с твоей задницей возится, ты мне отсосешь.

Согнувший раком Грэй беспомощно кивнул головой. Он взвизгнул, когда Джори, прочистил горло и отхаркнул слюну на его анус.

- Так поприятнее будет, городской, ага? Такая крепкая детская попка заслуживает смазку.

      - Ты прикинь, Джори, а он сосать не хочет, волосня ему, видите ли, мешает, - проинформировал брата Халл. – Предпочитает, наверное, чтоб его драли постоянно. Но вот я… Я как раз другое люблю. Слышь, столица, не люблю я говно на своем члене, понял? А вот когда сосут – это мне, типа, ой как нрааавится.

- Время загнать болид в гараж, - издал клич Джори и пристроился сзади Грэя. Щеки мужчины от напряжения наполнились воздухом: проникновение влажной головки… продвижение вглубь, и…

хлюп

…«болид» Джори ловко вошел в «гараж» Грэя. Он громко выдохнул воздух. Не сказать, чтобы боль была настолько прямо дичайшая, насколько дискомфортно было давление внутри, противное чувство переполненности. Мозолистые ладони Джори вцепились в бедра Грэя, движения парня участились. Какой же огромный у этого ублюдка! Мужчине оставалось только терпеть. Такое ощущение, что я сейчас обосрусь…

- Тебе повезло, что Халл дуплить не любитель. У него зверь еще больше моего будет.

- Ну же, Джори, - ухмыльнулся старший брат. – Где твои манеры? Дерешь чувака, так будь добр, хоть подрочи ему.

Джори вошел в стабильный ритм, каждый толчок глубоко, прямехонько по кишке.

- Слышь, городской, я извиняюсь. На серьезе. Это было не шибко гостеприимно с моей стороны.

Рука Джори прошла под правым коленом Грэя и схватила его член и мошонку. Парень сжал их несколько раз, словно доил коровье вымя.

– Ты позырь сюда, Халл, у этого чувака вааще почти ниче там нет.

Гениталии Грэя не подавали никаких признаков жизни.

Халл оскалил свои черные зубы.

- А ты достаточно жестко его?

- Да ты только позырь, Халл! Жестко? Этого городского? Спросишь тож! Да у меня стояк просто нереальный. А булки у чувака не шибко больше пары оливок. Так что заходит глубоко, как доктор прописал!

- Бьюсь об заклад, он ваще импотент, - Халл опустился на колени, его мошонка была ровно напротив лица Грэя. Старший из мучителей стянул с себя комбинезон, взял в руку свой член. – У меня кой-че для тебя есть, городской. Большой горячий чупа-чупс.

Глаза Грэя вытаращились на то, что было перед ними, до размера пятидесятицентовой монеты с изображением Кэннеди⁶⁰. Да такого просто не бывает. Если у самого Грэя в его лучшей форме был пятнадцатисантиметровый, то… Тут было явно больше полутора его члена, и кто знает в лучшей ли ЭТО сейчас форме? То, что было направлено на Грэя, больше походило на здоровую палку сырокопченой колбасы, которую венчал свиной пятак. Сморщенный хобот крайней плоти напоминал шмат хамона.

- А теперь ты сделаешь мне приятно. А если вдруг надумаешь кусаться, знай, че я те глаз тада вырежу и сожрать заставлю. Ты мя понял?

Грэй отчаянно закивал головой в знак согласия.

Халл потянул на себя сморщенную крайнюю плоть, и взору Грэя предстала розовая головка, покрытая смегмой.

– А теперь, городской, открой рот, как на приеме у доктора, и скажи: «Ааааа». И не парься о белом десерте на моем члене. Немного творожку тебе не повредит. Считай, что угощаю.

Грэй, остолбеневший от ужаса и стыда, закрыл глаза и открыл рот. То, что туда вошло было по ощущениям походило на шею сырой индейки. Только значительно крупнее в размере.

- А че ты яйца мне не ласкаешь? Начал быстро, я сказал, - грозно приказал Халл.

Чтобы сделать это Грэю понадобилось переместить весь свой вес на одну ладонь. И то, что сейчас оказалось в другой руке наощупь напоминало два плода киви, только очень больших.

- Давай, городской! Вишь! Ты, типа, можешь, када захочешь. Соси, как тя папочка учил.

Ты, конечно, будешь удивлен, но отец НЕ учил меня сосать члены… Грэй понимал, что его жизнь и смерть сейчас зависят от качества отсоса, который он сделает этому грязному колхознику. Рот заполнен, дышать можно только носом, обоняние убивал самый мерзкий запах, который он когда-либо ощущал. Да, блин, у меня ведь никогда не было такого опыта. Откуда мне знать, как это правильно делается? Но тут Грэя осенило. Нужно делать так, как их сестра мне сосала…

Он попытался собраться, как-то абстрагироваться и попытаться понять, как все сделать грамотно, по реакции уловить, что понравится Халлу. Прилетевшая пара жестких ударов по голове, показала, что Грэй пока еще не встал на верный путь, но затем… Все же получилось должным образом отвлечься: он представил на месте Халла себя, что сосет себе. Во рту появилось достаточно слюны, губами получалось крепко обвивать ствол, язык нашел уздечку и с нажимом ходил по ней взад и вперед.

Мужчине показалось, что, наконец, у него стало получаться, как Халл, захлебывающимся от ярости голосом, заорал:

- Ты просто сраный бесполезный кусок гoвна. От тебя никакого проку. Надо прям сейчас тебя угандошить. Тот, кто настолько бестолков в работе головой, не заслуживает права жить.

Отзыв был явно невдохновенным, но из него можно извлечь урок, на ошибках, как говорится, учатся. Просто делай это лучше. Старайся, что есть сил! Грэй наращивал темп, от постоянно открытого и забитого рта складывалось впечатление, что ему в горло засунули распорку для ботинка. Грей заработал жестче, энергичнее и почувствовал во рту склизкую жидкость, и это была не его слюна.

- Ого. Теперь неплохо, скажу те. Уже лучше. Продолжай в том же духе, и сегодня я не перережу твою глотку. Может, еще на разок тебя оставлю.

Вот она награда за упорный труд! Но Грэй понимал, что нельзя не удовлетворить этого мужлана. И тут его осенило.

Как их девка.

Мужчина очень хорошо помнил. Как такое забудешь?

Но чем смазать? - последовал отчаянный вопрос. Член, буравящий его задницу, достаточно быстро принес просветление. Джори использовал слюну. Я тоже сделаю так. На мгновение Грэй вынул инструмент Халла из своего рта, облизал указательный палец, и…

- А городской-то, не такой уж и безнадежный дурень, кажись, - оскалился Халл, когда рука его жертвы прошла по его тазу, и увлажненный палец скользнул в анус колхозника. Перст Грэя продолжал продвижение вглубь, преодолевая на своем пути препятствия из кусков экскрементов Халла. Мужчина вновь заглотил член сельского жителя и начал работать пальцем в его анусе.

- Ух ты, столица! Вот! Да! Так! Вот теперь то, че надо! У тя получается!

- Бьюсь об заклад, Кэйри Энн его этому научила, - догадался Джори, наяривавший сзади. Грэй чувствовал, как яйца младшего колхозника с каждой фрикцией с размахом шлепают по его собственным. – Бьюсь об заклад, она его мелкий член так же в машине сосала.

- Ставка верняк.

- Эта мелкая спермоглотка всегда была тупорылой коровой, но хоть мы-то ее чему-то достойному научили.

Глаза Грэя чуть вылезли из орбит. И это говорят люди, которые меня дубасили за то, что я позволил себе допустить возможность инцеста с их сестрой? Поди пойми их. Но сейчас важно было другое. Его больше не награждали затрещинами за низкосортный отсос. Указательный палец пробил еще один пласт деревенского говна и добрался до предстательной железы. Рот и задница уже горели от того, что выдалось испытать.

Количество кисловатой смегмы во рту Грэя увеличивалось, мужчина старался переключить свои мысли с запахов, исходивших из промежности Халла, на что-то иное. Розы. Клюквенный ламбик. Ванильная пудра, запах материнского яблочного пирога. Но когда Грэй старался отвлечься, его анус рефлекторно в защитной реакции сжался от яростных фрикций насильника.

- Халл, а этот чувак походу дела гамачок. Он прется от этого. Мой стержень так ща сжал! – Одобрительно воскликнул Джори. - Никого еще так кайфово не дуплил.

- А знаешь че, Джор? – Произнёс Халл, мастурбируя основание своего члена, все еще находившегося во рту Грэя. – И сосет он на зависть многим.

- Ща, ща, да, ща, я уже почти готов. Сожми сильнее! Еще сильнее.

Грей напрягся, сжал сфинктер, заработали какие-то мышцы в промежности, о существовании которых он раньше толком не задумывался.

Пальцы Джори впились в бедра Грэя.

- О, да! Да! Я кончаю. Кончаю прям в него. У меня член в огнемет превращается!

Грэй не мог со всей ответственностью сказать, что полностью согласен с выше озвученным сравнением. По ощущениям это скорее было больше похоже на то, что ему глубоко в задницу спринцовкой заливали горячий жидкий китайский яичный суп. Грэй чувствовал, как вязкая жидкость вспрыснулась в него и осела в кишечнике. Халл тем временем все сильнее помогал себе рукой.

- Ща, ща. Получай, городской, получай! Я ща…

У Грэя померкло в глазах, когда старший из братьев кончил ему в рот. Это было мощнейшее семяизвержение. Могучие заряды струй, низвергались в глотку, обвисая на ее стенках гигантскими макаронинами.

- Ебааать…

Раздался хлопок от выдернутого изо рта этого похожего на слоновий хобот члена. Халл взял Грэя рукой за подбородок и поднял голову жертвы вверх.

- А теперь глотай. Будь хорошим сосуночком и заглатывай все до последней капли, если не хочешь, чтобы я те глаза выдрал.

Грэю не хотелось, чтобы ему «выдрали глаза» и он «заглотил». И то, что полилось внутрь, по вкусу было похоже на горячие сопли, океан расплавленных козявок. Грэя передернуло, едва не вывернуло наизнанку, но все же удалось удержать рвотный позыв и, закрыв рот, принять в себя все.

И вот уже проглоченная масса начала свой спуск, оставляя за собой, по мере продвижения по пищеводу, странное теплое мятное послевкусие.

- Да разрази меня гром, Джори. Чувак сосет член, как опытная пятидесятилетняя блядища.

- А я говорю те, что и в жопе у него просто нереально ахрененно, - восхитился Джори. – Никада, слышь, никада я так ахуенно никого не дуплил. Из меня с молочный пакет, наверное, вышел. Без базара!

Грэй вынул палец из ануса Халла и, наконец, освободившись, рухнул на живот. Кольца цепи заскрипели. Грэй чувствовал запах экскрементов, исходивший от пальца.

- Мы его красиво, типа, начинили, - поразмышлял Халл. – Ну, типа, я ему желудок залил, ты – кишки.

- Ага, - поддержал Джори. – Жаль, не зима ща. А то наша сперма б его ща, типа, согревала.

Грэй вжался в пол. Какое же счастье, что все теперь позади. Но…

Из последних сил мужчина обернулся – его итальянские брюки так и остались спущенными ниже колен. А там… То, что Грэй увидел, повергло его в полный шок. Это было кощунственно! Джори вытирал свое хозяйство его шелковой рубашкой “Ксандрини”. Словно это было какое-то обычное полотенце!

- Парень, эта рубашка за двести баксов.

- Сто́ит того, - ухмыльнулся Джори. – Я никого так кайфово не дуплил, а эта пидорская городская рубаха – лучшая тряпка для члена. После чумового траха да еще и тряпка такая мягкая. Кайф!

Переведя взор наверх перед собой, Грэй увидел, как Халл засовывает свой жирнющий опорожненный член в комбинезон и встает на ноги.

- Шикарно поработал, городской. Шикарно. И раз ты так постарался, был так хорош с нами, ты заслуживаешь награду. Мы пришлем сюда Кэйри Энн, чтобы она ну, типа, позаботилась о те.

- Ну увидимся. Завх-трах, - приободрил Джори.

- Надеюсь, ужин тебе понравился, городской. – Халл ухмыльнулся, повернулся к брату и похлопал его по плечу. – Погнали, Джор. Вниз. Пора за работу. К тачилам.

Громкие шаги. Мучители удаляются. Щелчок замка… И Грэй отрубается.

***

- Эй, просыпайся.

Во сне кто-то теребил его по щеке, расталкивал, Грэй открыл глаза. Это был не сон. Он опять здесь, в этом кошмарном месте!

Перед глазами показались раскачивающиеся груди, возвышающееся над ними лицо девушки.

- Подъем! Я те чуток хавки и воды притащила.

Грэй приподнялся. По крайней мере голова уже так не раскалывалась, а задница… словно онемела. Мужчина провел рукой по лицу и вздрогнул. Как же нестерпимо воняет от указательного пальца. Грэй передвинулся в сидячее положение, цепь тихонько скрипнула. Какой же дикий у него, наверно, вид, с учетом всего, что выпало пережить, голый, он мечтал, наконец, надеть рубашку и носки.

- На вот. Звиняй, че ложки нету. Придется руками хавать.

Взгляд Грэя остановился на предмете в ее руке.

Горшок.

Ну если быть конкретнее, то в руках было два горшка, садовых. Грэй выпрямился, цепь вновь заскрипела. Бессознательно, словно накрытый волной смущения, мужчина схватил майку и попытался натянуть ее как можно ниже, прикрыть ей обнаженный пах. Быть может, причиной тому издевательства и унижения, которые он испытал? Но сейчас его член сжался и выглядел, как половой орган пятилетнего ребенка. К сожалению, усилия Грэя были тщетны: в последнее время он немного набрал вес, и майка даже с усилием еле дотягивалась только до верхушки паха.

- Что в этих горшках?

- В этом? – Девушка подняла один из них и села в угол напротив мужчины. – Это для, ну ты, типа, в курсе.

- Нет, ни в каком я не курсе, - вспылил Грэй.

- Ну, типа, это для мочи, а то…

Горшок. Для дерьма. Просто великолепно! У нас здесь оказывается мужская уборная. А где, интересно, местный халдей, который на руки выдавит мыло, чтобы я мог их сполоснуть.

Впрочем, это был пустой сарказм.

Под бледными, как у привидения, ягодицами ощущалось тепло деревянного пола.

Но что за запах? Нет, не та ужасная вонь от высохшего дерьма на пальце, ароматное благоухание распространялось по всему подвалу.

Девушка опустила второй горшок на пол. Из него шел пар.

-…то - твой ужин, - закончила девушка, и волна восхищения окатила Грэя.

- Слава Богу. Я умираю от голода.

Вы можете недоумевать, как может человек думать о еде, после того, как его унизили, избили и изнасиловали? После ночи, проведенной голым, прикованным цепью к полу? Подумайте сами. Для того, чтобы выбраться из этого ужасного места ему нужны силы, а откуда им взяться без пищи?

- А что это? – cпросил мужчина. – Запах довольно знакомый, но никак точно не определю.

И после этих слов девушка толкнула горшок в сторону Грэя.

- Я для тя это приготовила. Не знаю, че с этим обычно делают, и, в общем, короче, я просто решила сварить.

Грэй посмотрел в горшок.

- Ты что, издеваешься?! – Взорвался Грэй.

В дымящемся горшке лежали дольки тыквы.

- Ну, ты, типа, извини, шо ниче лучше не притащила, но они сказали это те дать. Халл говорит, что ща экономить нада, а этих тыкв, как грязи, по всему огороду растут.

Грэй одарил девушку критическим взором.

- Тыкву не едят. В таком виде, по крайней мере. С ней пироги пекут, в качестве приправы используют.

- Халл говорит, что краснокожие едят тыкву, на постой…

На постой, с отвращением повторил Грэй про себя.

-…в голодное время, когда пришли эти, колонисты, им, типа, ниче больше и не было есть, - продолжала девушка, ее глаза горели от восторга. – И они не умерли с голода, а жили, потому что ели тыкву.

Грэй посмотрел на девушку.

- Со мной не все так плохо, - приободрил собеседницу мужчина. – По меньшей мере, не до такой степени.

Грэй оттолкнул дымящийся горшок от себя. Сейчас его уже не заботила его оголенная мошонка.

- Все, конечно, замечательно, но ЭТО я есть не могу.

- Ты, это, - заикаясь, произнесла девушка. – Лучше похавай, а то Джори сказал, что если не будешь, они придут и прям как-то жестко тя отделают.

- Великолепно! Так вот оно что! Унижение! Вот он истинный смысл - максимум унижения! Насилуйте его, вставляйте ему член в глотку. А потом еще на десерт тыкву заставьте жрать! Да за что мне все это?

Что ты, черт тебя дери, несешь? Не будешь есть - эта парочка придет и надерет тебе задницу. Причем, в самых разных смыслах этих слов.

- Ну хоть че-та в желудке будет, - попыталась урезонить девушка.

А ведь она права. Грэй стал рассуждать с более практичной точки зрения. Тыква немного насытит, придаст сил, энергии, а это необходимо, чтобы выбраться отсюда. Значит, надо есть, что дают, хоть тыкву. Но… чем? Только руками. Рука… Палец на одной из них тесно познакомился с анусом Халла, и Грэй не собирался дотрагиваться этой рукой до еды. Мужчина залез другой кистью в горшок и взял кусок тыквы. По крайней мере натуральная, девчонка сама ее вырастила. Грэй откусил от дольки, словно ел арбуз.

Но по вкусу это было совсем не похоже на арбуз.

- Ну как? Ниче? – cпросила девушка.

Грэй бросил на нее взгляд. Это было не «ниче», а некое пористое скопление безвкусных склизких волокон. Мужчина пытался представить себе, что он ест баклажан.

- Похож на пирох тыквенный, а?

- Нет, - проворчал Грэй, - и не «пирох», а «пирог»! Но при приготовлении пирогов тыкву, приправу из нее, действительно используют, по крайней мере, хоть что-то полезное сегодня узнала. Блин, какой же дерьмовый вкус у горячей тыквы. Не мешкая, Грэй выгрыз всю светлую тыквенную мякоть, оставив только оранжевую кожуру. Это было просто отвратительно.

Девушка, наблюдая, как мужчина ест, постепенно наклонялась все ниже и ниже, пока наконец не оказалась на коленях. В разрезе блузки просматривались ее голые груди, но сейчас никакая, даже самая яркая эротическая фантазия не возымела бы своего эффекта. Когда Грэй приступил ко второй дольке, девушка переместилась за спину мужчины и начала массировать его плечи.

- Я че-нить могу сделать для тя? Все, че пожелаешь, - произнесла девушка. – Можешь, типа, трахнуть меня, если хошь.

Рот Грэя, переполненный горячей тыквенной мякотью, перекосило в гримасе.

- Нет уж, благодарю!

- А хошь отсосу?

- Нет! – Кусок тыквы вылетел изо рта. – Я не в настроении, знаешь ли. Эти животные, твои братья, изнасиловали меня. И виновата в этом ты!

- Это неправда! – внезапно слезы брызнули из глаз девушки. – То, че они плохие, не значит, че я такая же!

- Да ты еще хуже, чем они! – выпалил Грэй. – Это ты меня заманила в их ловушку. Соблазнила, завлекла в этот капкан.

- У меня не было выбора, - она почти рыдала. – Они сказали, че, если я не сделаю этого, они мя убьют. И малую маю.

Девушка была на грани истерики. Грэй, заглатывая очередную порцию тыквы, пытался осознать то, что сейчас услышал. Она ведь была просто тупой деревенской лохушкой, рожденной в нищете, с первого дня жизни ее подвергали постоянным унижениям, оскорблениям, издевательствам. Что еще можно было ожидать от такой девки?

Не будь таким ослом, эта тупая деревенская сука нужна тебе, чтобы сделать ноги из этого места.

- Слушай, прости меня, - сказал Грэй и повернулся к девушке. Он обнял ее, это было лицемерно, да, но как еще завоевать ее доверие? – Мне не стоило так с тобой говорить. Понимаю, как тяжко тебе пришлось, с такими-то братцами. Это наверняка сущий ужас – жить в таком кошмаре.

- Да, да, - Кэйри Энн, обвила рукой спину Грэя и хныкала, уткнувшись в его плечо. – Они постоянно бьют меня и говорят, че, если я отвечу, убьют. А че тада с малой будет? Это самое ужасное, че может случиться. Кто о ней позаботится? Джори и Халл ненавидят мою малую, если я умру, и ее они убьют. Просто запакуют и все, стопудово.

- Запакуют?

- Ну они так от парней обычно избавляются.

Запакуют, - отдалось эхом в голове Грэя. От парней обычно избавляются. Мужчина совершенно не понимал, что под этим подразумевалось, не знал и знать не хотел. Основная мысль была понятна. Они меня не собираются отпускать, после того, как наразвлекаются со мной. Эта пара мужланов прикончит меня.

Но когда?

- Слушай, а как тебя зовут? Ты Кэлли Энн.

- Кэйри Энн, - прохныкала девушка.

- Твои братья от меня тоже собираются «избавляться»? Так?

Кэйри утвердительно покачала головой, хмыкая носом, глотая слезы.

- А почему они до сих пор этого не сделали?

- Сделают, когда закончат.

- Закончат что?

- Твою машину.

Так вот в чем дело. Раздевают мою тачку, - просвистела мысль в голове Грэя.

- Сколько у меня осталось времени?

- Мож, день. Они обычно шустрые. А потом от тебя избавятся. Но если тебе повезет…

- В чем, Кэйри Энн? В чем мне повезет, - глаза Грэя широко раскрылись, мужчину переполняла надежда.

Белки́ глаза девушки покраснели от слез. Она вытерла нос.

- Если тебе повезет, они тя придержат. Пока не присмотрят новую тачилу.

Ну что ж. Грэй кажется окончательно понял, что к чему. Джори и Грэй заставляют Кэйри заманивать несчастных оболтусов в свое логово. Потом бедолаг заковывают и держат в подвале для удовлетворения своих сексуальных потребностей. Держат до тех пор, пока не разберут на запчасти машины своих жертв.

- Если ты, ты, ну типа, - начала девушка. – Если ты с ними будешь хорошим, наверно, они тя сразу не замочат.

Будущее Грэя становилось более отчетливым и еще более мрачным. Теперь все ясно. Он в руках гомосеков-социопатов. Вся ценность моей жизни зависит от того, приятно ли им еще меня трахать во все щели… Чем лучше Грэй будет ублажать эту парочку, тем дольше будет жить. Пока они не найдут новую жертву.

Похоже, ему придется изо всех сил стараться угодить им.

- А где я, кстати, - спросил мужчина. – Это какая-то подсобка?

- Чердак, - последовал ответ.

Грэй посмотрел в сторону единственного окна в помещении и вспомнил то одинокое оконце, которое видел, когда подъезжал к дому. Это, должно быть, и вправду оно… Насколько он помнил, оно выходило на задний двор, огороженный деревянным забором. Я наверху. Как же мне спуститься вниз? И снова девчонка была его единственной надеждой.

- Джори и Халл – они надругались над тобой, да? – начал Грэй. – Склонили тебя к инцесту?

- Нет, нет, ты че?! – возразила девушка. – Просто заставляли сосать, да в жопу долбили. Халл говорит, что в жопу - это не инцестус. В письку-то ниче не попадает.

А, ну естественно, как же я не догадался?!

- Но после того, как они с тачилами начали это проворачивать, их больше на парней тянет. Со мной уже этого не делают, не. Просто дубасят время от времени.

- А отец твоей дочери, - продолжил Грэй. – Ты ведь, кажется, сказала…

- Я соврала, - ответила девушка. Она выглядела смущенной. – Когда сказала те, что меня изнасиловали, шоб ты пожалел меня. Просто один парень, с котором я встречалась. Когда залетела, Джори и Халл замочили его, – Кэйри Энн вновь зашлась в рыданиях, обняв Грэя. – Прости мя. Мне оч жаль. Я постоянно в страхе, что если не сделаю, че братья говорят, они убьют мою малую.

- Все в порядке, - мужчина пытался успокоить девушку. - Я прекрасно тебя понимаю. Но, как бы это дико не звучало, но всем этом есть и плюсы, если бы не они – я бы не встретил тебя.

- Че?????

Говори, как можно мягче, будь ласковее и убедительнее - дал себе задание Грэй.

- Ты не такая, как все. Ты особенная. Ты - та самая девушка, которую я искал всю сознательную жизнь.

- Ты… ты… ты… это… че? Ты серьезно? – девушка смотрела на Грэя заплаканными глазами.

- Конечно. И я даже представить себе не могу, как ты живешь в этом кошмаре… с такимибратьями.

- Типа, не очень, да, - шмыгнула носом Кэйри. – Но я должна делать, че они мне говорят, а то малую мою убьют.

Грэй взял девушку за руку. Со стороны сцена вполне заслуживала Оскар.

- Я тебя понимаю, все в порядке. Любая женщина, мать, не имея иного выбора, поступила бы так же. Но я должен тебе что-то сказать, Кэйри Энн, и я говорю это совершенно искренне. Я думаю, думаю, что начинаю сходить по тебе с ума, похоже, я безнадежно полюбил тебя.

Девушка не сводила глаз с Грэя. На ее лице было смущение, смешанное с чем-то еще, наверно, с надеждой.

- Мы должны быть вместе, - продолжил Грэй. – Я очень много зарабатываю, Кэйри Энн. Я вытащу тебя из всего этого. Но ты должна мне помочь.

- Я не могу…

- Ты должна открыть этот замок на браслете, который моей лодыжке. А когда уйдешь с чердака, оставить незапертой дверь. Тогда я смогу увезти тебя из этого места. Тебя и твою дочь. Чтобы у вас была настоящая жизнь, та которую вы заслуживаете.

- Братья меня оч сильно отдубасят, - вновь заревела девушка. – Может, до смерти забьют

- Этого не случится, Кэйри Энн, - успокаивающим шепотом произнес Грэй. – Потому что они никогда не узнают. Не беспокойся о своих братьях. Я позабочусь о тебе. Тебе и твоей малышке. Все будет прекрасно.

Верхняя губа девушки задергалась. Слезы продолжали лить ручьями из ее карамельно-коричневых глаз.

- Не могу! Мне низя! Мне надо уходить!

Девушка судорожно схватила горшок с тыквенной кожурой, выскочила за дверь и закрыла ее. Послышался топот ее босых ног по ступеням.

Ну почему я, Господи? Почему я?

***

Грэй проснулся в кромешной тьме, ему снились кошмары, вот только реальность была еще хуже. В единственное окно светила луна. Мужчина едва успел добежать до горшка и опорожнить содержимое кишечника в горшок. Тыквенный ужин. Такое впечатление, что из него выходил горячий суп. Еще один внезапный залп выстрелил в дно горшка и отрикошетил, обжигая кожу на ягодице. Конечно, бумаги, чтобы подтереться, здесь не было, и Грэй с мокрой задницей побрел обратно спать. Чуть позже он снова проснулся от позыва освободить мочевой пузырь. Спасибо луне, которая еще не ушла и все еще подсвечивала чердак, мужчина мог лицезреть, как его моча разбавляет в горшке бледную поносную жижу. Вонь в помещении стояла такая, что Грэю вспомнился общественный туалет в лагере, где он был еще мальчишкой.

В ожидании рассвета за окном бодро защебетали птицы, и вот уже солнце стало наполнять светом место его заточения. Снаружи раздался грохот, послышались голоса. Цепь оказалась достаточно длинной, чтобы подойти к окну.

Может, узнаю, что там происходит…

Пришлось изрядно выгнуть шею, но мужчине удалось посмотреть во двор. Обзор открывался на ту его часть, которая выходила на деревянный забор. Грэй увидел гараж. Кусок брезента, прикрепленный к кольям, накрыли что-то, наверно, от дождя. Во дворе несколько машин, среди которых черный лакированный “Камаро” 68 года и его “Коллоуэй Корветт”, с заклеенными стеклами и лобовухой. Что эти уебки делают с мой тачкой?! - мысленно заорал Грэй. Братья перекрасили его машину в цвет розовой сахарной ваты. У багажника Халл из пульверизатора покрывал поверхность лаком. Но на этом тюнинг не ограничивался. На заднем крыле серебряным курсивом кричала надпись: ПОРВУ ПАСТЬ, И НЕ СПРОШУ, КАХ ЗВАТЬ. О, нет! - очередной вопль в голове Грэя. - Мою прелестную машину превратили в фургон долбоеба. Они даже слово «как» без ошибок написать не могут! Сейчас машина мужчины скорее походила на средство передвижения какого-то сутенера.

Халл тем временем посмотрел на брата.

- Ну че, Джор, пора уж.

Грэй метнул взор направо.

- Ща, Халл. Я тока лезвию заточу, - Джори стоял у диска для заточки инструментов и полировал лезвие пугающих размеров топора.

Рядом с брезентовым навесом лежал обнаженный труп.

- Да, этот чувак ни на че не годен был.

- Без базара, Джор. Сосать вообще не умел.

Раздалось ритмичное: «чмок-чмок-чмок».

Живот Грэя пронзили колики, словно полоснули этим самым топором.

- Не то что наш городской сверху, ага? О, дааа, - победоносно вскрикнул Халл. – Да он, когда сосал, я думал, что даже воздух из жопы моей затягивает.

Джори заржал и опустил топор.

- Жаль, ты не любитель дуплить, Халл. Потому что у этого парня тама так узко, будто цыпленка долбишь. Я те точно говорю.

Джори нагнулся и принялся укладывать нарубленные куски тела на натянутое брезентовое полотно. Рука, голень, кисти, ступни. Голову оставил напоследок.

И… Грэй видел это лицо.

Это же тот самый колхозник, что подобрал девчонку за день до меня. И это его “Камаро”, просто перекрашенный в черный цвет…

И тут из гаража показалась Кэйри Энн, обнаженная по пояс. Смуглый ребенок звучно пил материнское молоко, прильнув к ее соску.

Халл, все еще державший в руке пульверизатор, одарил сестру свирепым взглядом.

- Убери с глаз моих эту малую. Че, не вишь, я работаю!

Грэй присмотрелся повнимательнее к ребенку, который принялся кричать. Голенькая, меньше года на вид, почти совсем черная, но…

Не может быть…

Более пристальное визуальное ознакомление выявило неутешительные пороки. Судя по форме головы, у ребенка был синдром Дауна. Одна нога короче другой, разного размера уши, глаза косят. Кэйри Энн воткнула оттопыренный сосок в ротик дочурки, но та не утихала. Девушка в свою очередь, судя по всему, над чем-то размышляла, отстраненно смотря в землю.

- Но, Халл, мне нужно с тобой поговорить. Нам, это, реально нада этого городского завалить? Может просто, типа, отпустим его, а?

- Ща по башке получишь. Нет бабы тупее тя.

- Нам нужно будет его завалить, Кэйри Энн, - вмешался Джори. – Если отпустим, сдаст нас мусорам.

Губа девушки задергалась.

- А если пообещает никому не рассказывать?

- Када мозги раздавали, ты точно в не в ту очередь встала. Те гoвно в башку твою вместо них залили, - прорычал Халл. – Покажи-ка ей.

Джори схватил отрубленную голову за волосы и поднес к лицу сестры.

- Эй, Кэйри Энн. Поцелуй любимого.

- Убери эту голову от меня, - взвизгнула девушка.

- Бьюсь об заклад, была б ниггерская башка, засосала бы, - предположил Халл.

Джори зашелся хохотом, голова затряслась от смеха.

- Ну же! Вытяни губки, - Джори принялся бегать за сестрой по двору, держа в руке голову трупа.

- Халл, скажи ему чтоб остановился, - кричала девушка. – Хватит! Не нужно! Он пугает малую!

- Да прям. Ща! – усмехнулся Халл в ответ. – Разве что-то может испугать эту отсталую дебилку? Скорее, она кого угодно до усрачки стреманет.

- Бьюсь об заклад, она сама себя бы только испугать может, Халл!

Джори гонялся за визжащей Кэйри Энн по двору, пока, наконец, девушка не забежала в дом, ребенок продолжал вопить. Снаружи уже гоготал Халл.

Да, сэр, - пронеслось в голове Грэя. – Прекрасен день на Примроуз Лэйн⁶¹.

- Эй, Халл! Лови момент! – Джори с завидной сноровкой подкинул отрубленную голову ударом ноги и запулил ее в сторону забора. Голова ударилась об ограду и отлетела точнехонько на брезент, к остальным частям расчлененного тела.

- Гоооооол, Халл! Виел, как я! Я забил!

- Вижу, пацан, - отметил Халл, кивая. – Ты - это что-то. Ну все, пока мы здесь закончили. Нужно подождать, пока лак подсохнет, чтоб накрыть машину.

- А че с этим терпилой, которого я сейчас разделал? Может, упакуем его и скинем, типа?

- Не, подождет. Этот чудила с “Камаро” больно тощий, - возразил Халл, глядя на груду костей и мяса на брезентовом настиле. – Городского когда завалим, тогда вместе их упакуем. По ходу, оба поместятся. И скинем сразу обоих, типа, завхтрах.

Завхтрах, - подумал Грэй. - Завтра.

Говорили о нем. Мужчина даже видел железный короб во дворе. Достаточно просторный, чтобы вместить два расчлененных трупа. Живот пронзила судорога.

Они разрубят меня на части и упакуют в тот короб. Завтра.

***

Однако «завтра» длилось еще два дня и две ночи. Грэй посчитал, это было счастливым стечением обстоятельств. Халл сказал, что у него закончился лак, а он хотел, чтобы было готово десять машин. Это были хорошие новости.

А вот нехорошие заключались в том, что Грэю приходилось проводить эту отсрочку приговора. Каждую ночь Джори трахал его в зад, одновременно мужчине приходилось полировать громадный шланг Халла ртом. Братья устроили грандиозных размахов фестиваль содомии, где главными звездами стали анус и рот Грэя. Но тот воспринял это стоически, как настоящий мужчина: в позе раком, выполняя то, что от него требовалось.

Также каждую ночь его заставляли есть вареную тыкву. Грэй предположил, что, вероятно, делалось это не из чистой жестокости, желания его унизить. Дело в том, что вареная тыква способствовала постоянному жидкому стулу и влажности в анусе, что облегчало проникновение. После каждого акта надругательств Грэй сидел на горшке и продолжал запруживать его бледными поносными массами, сдобренными спермой Джори. Мужчину терзал ужасающий вопрос: а что случится, когда горшок будет полон? Возьмет ли Кэйри Энн этот горшок, чтобы опустошить? А может, ему и вовсе не дожить до этого момента?

На вторую ночь Грэй заметил в жиже своих фекалий кровавые следы. Нечему удивляться после того, что ночами с ним проделывал Джори. Он был очень груб, очень возбужден, и работал своим поршнем в его заднице, как вантузом в сливном отверстии унитаза. Сосать Халлов член и массировать его очко было не многим легче. При этом Халл пытался держаться как можно дольше, прилагая все возможные силы, лишь бы отсрочить оргазм изо всех сил. Поди, сейчас представляет себе образ сраного Рэнди Джонсона⁶², - думал Грэй. - Ну и как успехи, Халл? А? Получается? Блять! Под ногтем у Грэя уже въелась корка Халловского кала. Очистить было нереально. Мыть руки не давали (мужчина даже не исключал, что его мучители и сами этим не занимаются). И этот грязный палец просто доканывал. Стоило почесать нос, как тут же этот кошмарный запах застарелой смеси дерьма и слюны. И у него никаких шансов.

Или все же была еще надежда на что-то?

Грэй ведь слышал, как она, Кэйри Энн, говорила с братьями о нем. Чтобы его отпустили.

По крайней мере это означало, что девушка думала об этом.

Третьей ночью братья приходили дважды. А ведь сложно концентрироваться и трудиться на полную, когда слышишь, как Халл говорит: «Давай, работай пальчиком, пидорок», а еще Джори тут же со своим: «Сожми очко потуже». Еще и яйцами своими по Грэевским шлепает. Ну как работать в такой обстановке? И вот очередной гейзер Халловской спермы в глотку, пока Джори разряжает свой ствол в его задницу.

Когда Джори вышел из Грэя, он грубо шлепнул свою жертву по ягодице.

- Вот так! Ты клевая подстилка! – торжествующе провозгласил младший брат. Джори потянулся вперед и ущипнул Грэя за сосок. – Тя просто нереально круто дуплить. Тя драть все одно, что школьницу-малолетку.

- А че нада сказать, када мой брат тебе ках-пли-менты говорит, а? – cпросил Халл, зажав голову жертвы своими коленями.

- Спасибо, - пролепетал Грэй, закатив глаза.

- Знаешь, че, Джори, - обратился к брату Халл, все еще со спущенным комбинезоном. – Я ся седня так чувствую. Думаю, что решусь. Я на подъеме.

- Че, реально?

Увидев, что в данный момент делает старший из братьев, Грэй впал в замешательство. Халл мастурбировал свой только что опорожненный член. Что? Опять? – подумал Грэй.

- Ваще не любитель этого обычно, - начал Халл. – Но че-та вот прям ща, думаю, может, тоже ему в жопу засажу. Давненько я в зад никого не драл. Сейчас, только зверя моего нужно разбудить…

Халл продолжил работать над своим хоботом. Пожалуйста, пожалуйста, пусть у тебя не встанет, - мысленно взмолился Грэй.

Но у Халла встал.

- Угостись и ты кусочком, братан, - предложил Джори.

Грэй в ужасе молился. Он знал, что его сфинктер ни за что не выдержит проникновение такой громадины. Может это куда и можно засунуть, например, в дырку от пончика, но его анус не такого размера!

Он просто разорвет меня!

- Да, чувак, да, - зааплодировал Джори. – Давай, брат. Засади этой грязной потаскушке!

Халл опустился на колени и начал продавливать походившую на яблоко, головку своего члена в зад Грэя, продолжил погружение. И вот шланг мучителя уже был в толстой кишке, из которой вырвались остатки жидких тыквенных фекалий. Грэя трясло, из глаз лились слезы, создавалось ощущение, что Халл засунул в него всю свою ручищу.

- Ну как, нравится, столица? – cпросил старший мучитель и протянул пятерню, сжав грудь Грэя, словно он лапал женщину.

- Бьюсь об заклад, что да, - предположил Джори. – Бьюсь об заклад, у него, поди, у самого уже стоит.

- Неа, - отозвался Халл, схватив вялые, как желе, гениталии жертвы.

От поступательных движений мучителя Грэй в такт раскачивался вперед и назад. «О да, о да…». Он был совершенно изможден, боль и невероятное напряжение, почти уже потерял сознание, когда Халл, наконец, кончил. Будто в задницу забрался огромный ящер и начал там блевать. Когда Халл вышел из него, у Грэя было ощущение, что из него извергается бочка горячего кофе. Совершенно обессилев, мужчина рухнул на пол и перевернулся.

- Сладких снов, дорогуша, - ухмыльнулся Джори.

- Это твоя последняя ночь, пацан, - произнес Халл.

- Моя… последняя ночь? – пробормотал Грэй.

- Захв-трах залакирую остатки, и твоя тачила будет готова.

- Но не пугайся так, - успокоил Джори, застегивая комбинезон. – Мы еще разок тобой займемся и тока потом замочим.

Гогоча, братья покинули чердак, с грохотом захлопнув дверь. Грэй лежал, не в силах пошевелиться. Теперь он понимал, что чувствуют женщины, после того, как над ними надругаются. Это было значительно больше, чем просто физическое насилие. Но и моральное тоже. Душа растоптана. Ощущение, что ты лишь кусок мяса, который использовали для удовлетворения животных инстинктов. Использовали и выплюнули. Грэй ощущал себя салфеткой, в которую высморкались.

А завтра салфетку выкинут в помойку.

Когда они закончат свои перевоплощения машины, ее продадут, место освободится, следовательно, привезут новую, а место Грэя займет другой несчастный простофиля.

И вот Грэй дошел до сути. Вся правда, какой бы жестокой она не была, открылась мужчине. А вправе ли он вовсе винить Джори и Халла в совершенных ими преступлениях? А девушку?

Положа руку на сердце, ответ «нет». Единственный, кто был во всем виноват – он сам. Я сам пришел в это место. В этот кошмар. Я сам во всем виноват. Никто не заставлял его, приставив пистолет к затылку, подбирать Кэйри Энн. Грэй сам сознательно сделал это. Чтобы удовлетворить свою похоть. Ради секса. Просто потому, что девушка была доступна для того, чтобы он ей воспользовался.

Мужчина думал о Боге. Да, о Боге. Все его мысли, поступки были греховны, от отвернулся от Создателя. Так с какой стати ему рассчитывать на благосклонность Господа? То, что случилось, было карой, возмездием, эффектом бумеранга. Сейчас истекающий кровью и чужой спермой мужчина совершенно по-иному смотрел на свою жизнь, свои поступки. Нельзя ведь отрицать, что шел неправедной дорогой. Грэй, говоря по правде, никогда особенно не любил ни одну из своих двух жен. Он женился на красочных обертках. Просто потому, что они классно выглядели. А другие связи? То же самое. Мотивы всегда не те. Неправильные. Люди должны быть вместе совершенно по другим причинам.

Быть частичкой чьей-то жизни, любить своего партнера, вырастить детей, вложить в это все свои силы, использовать все возможности. Вот в чем смысл жизни, ради чего сто́ит жить, а не в хождении по стрип-клубам и не в съеме проституток. Грэй сейчас отчетливо понимал, что если существует Господь, то все существование мужчины было сплошным грехом. Ответственности он предпочел легкомысленный образ жизни, морали противопоставил плотские инстинкты, похоть.

За все нужно платить, и сейчас Грэй делал это.

Мужчина обреченно приложил одну ладонь к другой. Он не забыл о Кэйри Энн, последнем лучике его надежды. Быть может, она не отвергнет его. Возможно, с Божьей помощью она найдет путь, как вызволить его из этого места.

Прошу тебя, Боже, - взмолился Грэй. - Я знаю, что был недостойным человеком. Нарушал твои законы. Но, пожалуйста, прости меня. Я лицемерный болван, я знаю это, но я даю обет, что, если у меня есть какая-то возможность заслужить прощения, впредь я буду творить добро. Я начну новую жизнь. Заберу с собой Кэйри Энн и женюсь на ней. Клянусь. Стану отцом ее ребенку, и сделаю все, что только в моих силах, чтобы вести праведную жизнь христианина. Обещаю…

Грэй сидел, облокотившись на стену, через окно чердак заливал темно-желтый свет. Мужчина закрыл глаза. Перед ним только бесформенные тени сливались. Грэй отключался. Во сне его насиловали черти. Если он умрет во сне, что случится? Возможно, он останется в нем, и это насилие будет продолжаться веки вечные? Даже если и так, Грэй знал, что заслужил это.

- Эй! – кто-то толкнул его. – Ты спишь?

Что, уже и во сне варят тыкву?

- Давай, пора, типа, ужинать.

Когда Грэй открыл глаза, перед ним склонилась Кэйри Энн с очередным тыквенным горшком.

- О, Кэйри Энн…- Грэй оторвался от стены и обнял девушку. – Я больше не могу. Не выдержу. Ты должна помочь мне выбраться отсюда. Я женюсь на тебе, обещаю. Все сделаю для тебя, буду отцом твоей малышке. Никогда не обману тебя, не изменю тебе, посвящу тебе всю свою жизнь, – выпалил мужчина, прильнув к Кэйри, слезы текли из его глаз. – Обещаю тебе. Я даже Богу клятву дал. Мы будем жить праведной жизнью, ходить в церковь и все такое. А что касается твоей дочурки…

Вот, блин, - вспомнил Грэй. - Ребенок-то ненормальный, голова эта несуразная. Но сейчас это не имело значения. Он взял сжал руку девушки, все еще продолжая плакать, уткнувшись в ее плечо.

– Я очень много зарабатываю, Кэйри Энн. Я буду заботиться о ней, устрою твою малышку в самую лучшую спецшколу, буду ей тем отцом, которого у нее никогда не было.

В глазах Кэйри Энн тоже появились слезы. Она провела ладонью по щеке Грэя, казалось, ее не отпугивает ни смрад, исходящий от его тела, ни стоящий рядом горшок, наполненный его поносными массами.

- Я знаю, что ты все это сделаешь. Я, типа, вижу тя, что ты правду говоришь.

- Так помоги же мне! Все, что нужно сделать – вызвать полицию.

- Не, не могу. Телефону нету.

Грэя затрясло.

- Но вот че могу, - девушка поцеловала мужчину в лоб. – Я думала над этом, это, типа, стремно… но попробую.

***

Больше этой ночью Грэй не уснул. Он был чересчур возбужден, эмоции переполняли. Кэйри Энн не могла позвонить в полицию, поскольку телефона в доме не было, но она рассказала мужчине, что собирается сделать. Вместо того, чтобы звонить, она просто пойдет в участок. Сегодня, в то время, когда братья девушки будут думать, что она цепляет клиента, она собирается поймать попутку до полицейского отделения. Участок окружного шерифа всего в нескольких километрах отсюда.

Просто будь готов.

Грэй считал, что Бог смиловался над ним и собирался выполнить то, что обещал. Сейчас как раз время, чтобы начать.

Длины цепи хватало только для того, чтобы добраться до окна. Окно не заперто, да и зачем это делать? Цепь прикована к полу. Вылезти в окно, конечно, не получится, а…

Приоткрыть можно, как два пальца.

Деревянная рамка подгнивала, в одном месте кусочек уже оттопырился. До рассвета у него всего несколько часов. Сейчас нужно работать. Пыхтя и кряхтя от напряжения, Грэй расшатывал рамку, пока та, наконец, не поддалась. Грэй с ужасом подумал, что стекло может выпасть из рамки во двор (это будет конец всему), но удача, нет, высшие силы, были на его стороне. Грэй добился своего, теперь между рамой и окном была щель. Достаточная, чтобы можно было услышать, когда он закричит.

Грэй не знал, который был час, но, наверно, чуть позднее полудня, когда снаружи послышалось, как по гравийной дорожке подъехала машина. Чуть ранее Джори сбросил останки расчлененного колхозника в железный короб. Халл тем временем заканчивал с лакировкой (когда-то черного) Корветта Грэя.

Надежда уже покидала Грэя: быть может, это звук колес машины почтальона или подельника Джори и Халла. Из-за забора невозможно было разглядеть, какие ужасные дела проворачиваются в этом дворе. Но Джори и Халл тоже услышали звук с дороги. Оба в этот момент на мгновение замерли.

Сердце Грэя запело. Из подъехавшей машины вышел окружной шериф. Джори и Халл смотрели наружу через прорези забора. Братья выглядели встревоженно.

- Где? – резко спросил шериф Кэйри Энн. – Звучит, как чушь собачья.

- Тама! – раздался выкрик Кэйри. – Тама его заковали! На чердаке! И трахали его тама!

Шериф упер руки в бока и смотрел в направлении чердачного окошка.

- Проклятье! – cказал он. – Похоже, я кого-то там вижу.

- На пооооомощь!!! – вопль Грэя был сродни пушечному залпу. Мужчина неистово размахивал руками, затем ударил локтем по окну, которое разлетелось на кусочки.

- ПОМОГИТЕ, РАДИ БОГА! МЕНЯ ПОХИТИЛИ И ЗАПЕРЛИ ЗДЕСЬ!

- Глазам своим не верю, - ошарашенно произнес шериф и обратился к Кэйри Энн. – Ждите здесь, мне нужно подняться туда.

Блюститель порядка выхватил револьвер и вошел в дом.

Грэй кричал, скакал, услышав приближающиеся шаги шерифа по лестнице, адреналин бил через край. Мужчина выглянул в окно. Братьев во дворе не было. Наверно, уже деру дали прятаться в местных холмах! – подумал он.

Дверь распахнулась, окружной шериф держал оружие наготове.

- Невероятно, - прошептал он, увидев Грэя закованного, на теле только грязная майка и носки. – Это правда… Девчонка не врала. Эти уроды тебя приковали.

От счастья Грэй хотел кинуться к шерифу и обнять его, но длина цепи бы не позволила.

- Спасибо Вам! Спасибо! Джори и Халл – они меня здесь уже почти неделю держат! Они крадут машины, перекрашивают! Они… они… насиловали меня…

- Успокойся, парень, - начал шериф.

Сердце Грэя почти остановилось, когда… за спиной его спасителя… показался… Халл. Он подкрадывался к шерифу сзади, в немой ухмылке оскаля свои гнилые зубы.

- Берегитесь! – брызгая слюной, заорал Грэй. – Сзади!

Шериф развернулся.

- Какого черта вы тут творите? Парня здесь заковали?

- Ну да.

Стреляйте же, стреляйте в него! – мысленно призывал Грэй.

- И мне ни слова не сказали, - продолжил страж закона. – Ну что за парочка жадных эгоистичных засранцев?! Поди, сами-то ему каждую ночь засаживали!

- Ну, слышь, Бобби. Мы, это, не думали, что те пацан будет интересен. Но теперь, типа, знаем, та что в любой момент можешь угоститься.

- Бля, - прорычал шериф и начал расстегивать ширинку. – Да я так заведен, что сейчас даже дырку в стене готов выебать.

Халл кивнул на Грэя.

- Ну во те и дырка.

Грэй почувствовал, как все рассыпалось, на маленькие камешки. То, что оставалось от внутреннего стержня, питавшего надежды и дававшего силы, было обрушено ударом невидимого молота прямо в его основание. Последний лучик надежды оборван. Как серпом… Почва выбита из-под ног.

- Лицом к стене, сучка, - приказал страж закона. – Я на диком взводе. Нереально нужно засадить. – Сейчас Грэю даже не давали времени опуститься на колени, шериф просто припер его к стене и готовился оттрахать прямо так, стоя! Блюститель порядка терся оголенной промежностью о зад Грэя, протянул руки, чтобы схватить его за соски́. – Да, я быстрый на подъем. Давненько не выпадал шанс так спонтанно кому-то в жопу засадить.

- А он хорош. Умеет жопу сжимать, када твой член внутри него. И сосет чертовки хорошо. Бобби, просто чертовки хорошо.

Во время весьма жесткой прелюдии, когда ягодицы Грэя раздвинули и смочили анус плевком, его голова была прижата к стене под таким углом, что он смотрел в сторону окна и мог видеть, что происходит во дворе.

- Походу, Кэйри Энн к те небезразлична, городской, - раздался сзади голос Халла. – Пади, наплел ей, что увезешь отсюдова, если она те поможет, а? Джори сейчас стопудово уже учит уму-разуму эту тупорылую корову. Как пить дать. Грустно, знаешь ли, узнать, что тя сестра предала. Но, с другой стороны, прикинь, какая пруха: из всех мусоров, которым она могла нас сдать, из всех в окру́ге эта кошелка выбирает как раз того, кто нам помогает проворачивать дела.

Больше Грэй уже ничего не слышал. Его опять насиловали. К горлу подступила желчь. Мужчина так крепко сжал челюсти, что зубы заскрежетали. Зрение расфокусировалось. Один глаз смотрел во двор. Джори уже отдубасил свою сестру и сбил с ног. Она лежала на земле. Девушка смотрела наверх, из окровавленных губ раздался крик. Джори гоготал, подкидывал в воздух ее дочку, раскручивал на руке, как корж для пиццы. И вдруг он запустил тельце прямо в металлический короб, закрыл опустил крышку и начал закрывать замки́.

А что же Грэй, спросите Вы?

Грэя в это время трахали. Привычно со вкусом трахали. Но было одно отличие от близости с Халлом. Член шерифа… был еще больше.

***

Грэй был начинен с обеих концов.

- Вииишь! – завопил Халл, его шланг был все еще погружен в глотку Грэя. Джори был занят другой частью тела, проворно наяривая сзади.

- Да черт бы его падрал! У парня там седня еще у́же, чем давеча.

Грэй старался абстрагироваться, мысленно представить, что все это происходит не с ним. Просто представь себе. В воображении мужчины - это не его рот сейчас сосал Халловский член, и не в его задницу ритмично входил поршень Джори.

- О, да! Сейчас залью его дупло! Во мне стока многа накопилось, что у него из носа польется.

- А вот и ууужииин, городской, - предупредительно произнес Халл.

Грэй не мог утверждать это со всей ответственностью, но, похоже, братьям удавалось кончать одновременно. В кишку полился теплый поток и в этот же самый момент рот наполнился обильными Халловскими выделениями. Грэй, уже не мешкая, заглотил все. Вязкая жижа прошла по горлу в желудок, словно туда пробирался огромный теплый червь. Руки и колени Грэя разъехались, и он рухнул на пол.

Наконец-то, - думал он. - Наконец-то они закончили.

- Да-аааа, - Халл сжал свой член у основания, провел до головки и выдавил последние капли. Полезно для простаты. – Я те раньше уж говорил, но скажу еще раз, этот чувак – лучший членосос, что у меня был.

- И еще лучший жопотрах, - Джори дебильно гоготнул и вынул инструмент своей репродуктивной системы из задней сферы Грэя. – Надеюсь, Бобби своей елдой резьбу нашей крошке не сорвет, с учетом того, что теперь он теперь тоже в игре.

- Да уж, сэр. По ходу, Кэйри Энн нашла нам победителя. И сосет, как олимпийский чемпиён, еще и тачила такая пафосная.

Грэй сел, откинувшись на стену.

- Такая вот разводка, да? Заставили девчонку заманивать сюда людей, отжимаете их тачки, что-то перекрашиваете, сбываете потом, просто автосалон.

Халл почесал пузо и начал надевать комбинезон.

- Да, столица. Мы тачилы в разны света́ красим, потом загоняем. Тот зачетный “Карвет” твой. Мы на нем хороший куш срубим. Три или даж четыре касаря минимум.

Даже находясь в полуобморочном состоянии, Грэй встрепенулся от такой дикости.

- Три или четыре тысячи?! Да эта машина сто́ит ШЕСТЬДЕСЯТ три тысячи! Парни, вас тут обдирают просто!

- А мы, это, мы здеся не жадные, типа, понял? - парировал Халл. – Нам нравится, когда все тихо и спокойно. Безопасность важнее.

Джори вновь использовал шелковую рубашку Грэя в качестве тряпки для своих гениталий.

- Забор нас прикрывает. Пото́м просто поставляем машины дилеру. А тот уже продает.

- И сколько народу здесь побывало, - Грэй уже не боялся задавать вопросы. Если все равно убьют, почему бы и не рассказать. – Скольких вы сюда заманили?

- За все время? – Спросил Халл, в раздумьях почесывая выпирающий подбородок. – Дай подумать. Типа сотни будет.

- Скорей, типа, ста пятидесяти или около того, - уточнил Халл.

- И здесь, на холмах ваших, - добавил Грэй. – Никто и ухом не ведет. Краденые машины перекрашиваются и продаются. Окружной шериф, похоже, прикрывает вас, отвлекает лишние взгляды от того, что сюда приезжают и уезжают разные машины. И тела никогда не находят.

- Опять догадался, городской, - признал Халл.

- А Кэйри Энн слила все, че ты надумал. Обещал жениться, растить ребенка ее. А знаешь че, городской? Тупо это.

Кто бы еще про тупость говорил.

Рука схватила Грэя за волосы и поволокла по полу. Когда мужчина осознал, что сейчас произойдет, он успел сделать глубокий вдох и…

Буль!

…его голову погрузили в горшок с испражнениями.

- Погружение, убрать перископ, столица. Буль-буль-буль.

Грэй был слишком вымотан и просто не мог сопротивляться. Никаких сил не осталось. Ничего в мышцах, ничего в сердце. Проникли ли личинки в его поносную жижу? Какие-то мелкие штуки, похоже, роились в фекальных массах, щекоча опущенное в них лицо. Но Грэй внушал себе, что визуально все происходящее – не больше, чем плод его воображения. При этом даже смирился с тем, что произойдет. Его хотят убить, утопить в его собственном поносе, но по крайней мере все, наконец, закончится. Грэй надеялся, что он достаточно настрадался, после всего, что пережил, уже не попадет в ад.

Легкие расширились, скоро их прорвет. Грэй задался вопросом – умрет ли он до того, как рвотный рефлекс заставит его выблевать этот первый глоток. Но сейчас это уже и не имеет значения. Значит, умру чуть погодя, и знаете, что? Я готов к этому.

Грэй был залит, пропитан субстанцией, в которую его погрузили, когда голову выдернули из горшка. Мужчина сделал жадный вдох воздуха, как окунь, вынесенный волной на пирс. Фекальные массы стекали по лицу. Когда Грэй осознал, что какой-то удар сердца отделял его от смерти, когда голову вытащили из горшка, мужчина заорал:

- Ну же! Убейте же меня и закончим с этим!

- Убить тя? Убить? – Переспросил Джори.

- Неее, ты че, это было наказание, за то, что пытался нас наебать, - сказал Халл. - Что за нашими спинами захговоры плел.

- Ты особенный. Лучше, чем ты, у нас еще не было.

- Без дураков, лучше не было, - Халл потер свою промежность. – Черт меня подери, у меня уже сейчас встает, когда я вспоминаю о твоем пяти-звездном отсосе.

- Слышь, Халл, а ты дело говоришь. У меня тоже встает. Может, еще по одной ему кинем?

- Вишь, - Халл стал доставать свое орудие. – Давай, городской. Давай еще разок, сучка.

- О, нет, - выдохнул Грэй. Вместе с воздухом с губ вылетели куски фекалий. Опять? Только не это!

Да. Опять. Это. Грэй устало принял позу, опершись на колени и локти, напоминая кофейный столик из человеческой плоти. Рот поглотил набухшую головку. Пара ловких движений глоткой и поршень Халла уже был тверд, как полицейская дубинка. Сзади привычный мокрый шлепок: Джори вонзил в него свою дубинку и воткнулся бедрами в его ягодицы.

Халл схватил Грэя за уши, как за ручки для кистей.

- Вот это жизнь, да, Джор?

- В точку, Халл, - согласился Джор, двигаясь в бешеном темпе. Он шлепнул Грэя по правой ягодице. – Давай, городской, сожми свое очко, как ты умеешь.

Грэй напряг сфинктер…

- Даааа! Вот так! Вот это кайф!

Грэй не мог ответить, глотка по самые гланды была занята шлангом Халла.

- Вишь ли, городской, - с ухмылкой сказал старший брат. – Все остальные, мы их просто убивали и на куски разделывали. С тобой мы так не поступим.

- Мы уже все решили!

- Мы оставим тя живым!

Глаза Грэя округлились.

- Да, вот так, городской, - Джори продолжал поступательные движения. – Мы с Халлом все обсудили. Мы будем идиотами, если прикончим тя.

- Потому, что ты так хорош.

- Такую подстилку нельзя так потерять.

- Да, которая еще и соска такая.

- Короче, вместо того, чтобы убить тя, как других, мы, типа, здесь тя жить оставим.

- Кэйри Энн будет о те заботиться. Воду приносить.

- А ты будешь нашими с Джором членами заниматься. На постой. Каж нош.

- На постой, каж нош, - причмокивал Грэй. - Постоянно. Каждую ночь.

- Точно, городской, - сказал Халл погладив свою жертву по голове. Почти ласково. – Бушь сосать мой член каж нош.

- А я тебя в очко буду дуплить, - подхватил Джори. – Каж нош.

- Понял, городской? Каж нош.

- Каж нош.

- Слыш. Каж нош. Всю твою жизнь.

Грэй понял намек. Он уже не слушал. Просто работал сфинктером. И сосал.

перевод: Пожелал остаться неизвестным

" Руки "

Когда санитары привезли парня, было похоже, что он сидел в ванной, полной крови.

- Чёрт побери! - закричал Паркер, думая о том, что через пять минут он должен был освободиться. Мой рабочий день, почти закончился!

Доктор Паркер был совершенно лыс; в его обязанности также входило отвечать за отделение неотложной помощи «Бухта-4» в течение последних двенадцати часов или, по крайней мере, одиннадцати часов и пятидесяти пяти минут. Он работал с полудня до полудня следующего дня, восемь дней подряд, и через пять минут у него должен был начаться выходной. Конечно, было бы неплохо просто пойти домой и немного поспать, но это кровотечение выглядело, по крайней мере, как двух или трехчасовая швейная работа.

- Не забудь свою клятву Гиппократа, - с язвительной усмешкой заметил Молер, его стажёр. У Молера была короткая борода и чересчур умная задница. - Похоже, ты задержишься, папочка, и будешь скучать по "Лено".⁶³

- Просто положи это мясо на стол, - приказал Паркер. Он ухмыльнулся, когда Молер и санитар подняли неподвижного пациента на операционный стол. - Какие у него показатели, Бен Кейси⁶⁴? - обратился он к фельдшеру скорой помощи.

Санитар показал ему средний палец.

- Похоже, одно "сквозное" с повреждениями внутри правого бедра. Мы наложили жгут и привезли его.

- Разве медики больше не ходят в медшколу? - спросил Паркер. - Почему вы не перевязали его в машине скорой помощи?

- Потому, что мы подобрали его на Джексон-стрит, в двух минутах езды отсюда, доктор-придурок, - ответил медик.

Гребаные мясники, - подумал Паркер. - Никогда не уважают настоящих врачей.

- Слишком много крови, - заметил Молер. - Пуля могла попасть в бедренную артерию.

- Да уж, - сказал Паркер. - По крайней мере, эти две ходячие марионетки знают, как накладывать жгут.

- У чувака группа крови "А+", о, повелитель кукол, - добавил санитар. - Веселитесь, парни. А я сваливаю отсюда.

- Спасибо, что остался помочь, - съязвил Паркер.

- Эй, это дерьмо - твоя работа, а моя работа - обеспечивать тебя этим дерьмом. Это ты получаешь сто пятьдесят кусков в год. Так что веселись.

Санитар ушёл.

Ешь дерьмо и умри, - подумал Паркер.

- Нам нужно три пинты «А+» в С4, немедленно, - сказал Молер и повесил трубку. Затем он наклонился над жертвой, и прищурившись посмотрел на залитый кровью пах. -Выглядит маленьким, как будто кто-то стрелял в него из .25 или .32-го. Целился в его член, но промахнулся на дюйм.

Пулевое отверстие в диаметре чуть больше сигареты. Паркер натянул стерильные перчатки «Tru-Touch».

- Они подобрали его на Джексон, в такой час? Он, вероятно, любитель подцепить проститутку, стал грубить, и она его подстрелила. - Паркер всё время получал таких. - Не могу сказать, что виню её.

- Скорей всего, ты прав…

Дверь палаты распахнулась, это снова был санитар.

- Ах да, я забыл тебе сказать. Мы проверили бумажник парня, когда забирали его - он капитан Oтдела Убийств городской полиции.

- Шевелись! - завопил Паркер. - Блядь!!!

- Чёрт! - Молер покачал головой. -Брось, парень умирает.

- Я не хочу, чтобы чёртов коп умер у меня на столе! Бери отсос и ножницы! Мы оперируем его прямо сейчас!

Звякнули блестящие инструменты; Молер подхватил поднос и поднял пару немецких ножниц марки «Sistrunk».

Паркер надел монокуляр, что-то вроде пластиковой гарнитуры с единственной линзой, надеваемой на глаз; он понадобиться, чтобы увидеть повреждённые артериальные стенки. Совершенно лысый, вместе с монокуляром, Паркер выглядел как безумный нацистский ученый.

После того, как рана была обнажена, он разрезал ногу вдоль бедренной артерии и с помощью почти микроскопической иглы и нити выполнил предоперационную лигатуру,⁶⁵ чтобы замедлить артериальное кровотечение.

- Давай! - крикнул он - Сними с него штаны!

- Понял, - cказал Молер.

Ножницы разрезала брюки вместе с кожаным поясом как папиросную бумагу. Паркер на мгновение обернулся и схватил скальпель “Arista”. Его отсвет из нержавеющей стали подмигнул ему в накладных расходниках. Но не успел он повернуться к пациенту, как услышал мрачное бормотание Молера.

- О, чёрт!

- Что? - рявкнул Паркер. - Только не говори мне, что он "двухсотый"!⁶⁶

- Нет, но… тебе лучше взглянуть на это. Думаю, это - тот парень, о котором писали в газетах…

Доктор Паркер обернулся. Он закрыл глаз, над которым покоился монокуляр, и посмотрел вниз свободным глазом. Молер действительно умело обрезал ножницами брюки пациента, а заодно и трусы. И когда Паркер увидел то, что там лежало, он сразу понял, что имел в виду его интерн.

“Пациент” держал в трусах отрубленную человеческую кисть.

««—»»

Думаю, я понял, что Джеймсон был тем самым, в тот момент, когда полицейский психиатр объяснил психологический профиль преступника. Но, когда Джеймсон привёл меня в свою квартиру в Беллтауне и показал мне эти фотографии, на них было что-то написано. Он представил меня своей жене, затем показал мне ряд фотографий в рамках над камином. На одной он был изображён ребёнком, отец обнимал его за плечи.

Но матери на них не было.

Отсутствие содействия в воспитательном прикосновении…

Меня зовут Мэтт Хoуг, я - криминальный репортёр, работающий в «Сиэтл Таймс». Другие газеты называют убийцу «Рукоблудом», и думаю, именно поэтому капитан Джей Джеймсон обратился ко мне. Пару недель назад он пришёл прямо ко мне в офис и сказал:

- Мне нужна твоя помощь.

Это был коп, один из шишек - капитан, назначенный заместителем шефа. Копы обычно ненавидят прессу, но вот этот высокий, внушительных объёмов парень, сверкающий своим жетоном перед моим лицом, просил меня о помощи.

- Это дерьмо с “Рукоблудом” - моё дело, - сказал он.

- И моё тоже, - возразил я.

- Вот почему я здесь.

Он, сел, вытащил сигарету, спросил не возражаю ли я, если он закурит, и закурил прежде, чем я успел ответить. Теперь оглядываясь назад, я понимаю, что уже тогда должен был догадаться. Этот парень был похож на извращенца. У него были морщины на лице, как у Джеймса Стрита из "Speed Freak".⁶⁷ Один глаз казался чуть выше другого. И у него были эти странные грязные, светлые волосы с проседью и загар на загрубевшем, обветренном лице, как у старого моряка. Он не был похож на копа. Он был похож на убийцу.

- Я знаю, что это твоё дело, - сказал он. - Tы думаешь, я пришёл по приколу?

- Простите, капитан? - cказал я.

- Все газеты в этом чертовом штате печатают всю эту бульварную чушь об этом деле. Они выставляют меня самым некомпетентным копом в истории департамента. A это прозвище "Рукоблуд", которoe они толкают? Это звучит нелепо, и поэтому я выгляжу так же нелепо. - Джеймсон встал, закрыл дверь моего кабинета и вернулся на свое место. Струйки сигаретного дыма, казалось, следовали за ним, как призраки. - Да что твориться с этой чертовой прессой? - сказал он, а потом этот сукин сын стряхнул пепел на мой ковер. - Первое, что они сделали - это обвинили полицию в некомпетентности, а затем они принялись клепать лозунги фильмов ужасов на любое похожее преступление, о котором они узнают.

- Это способ повысить узнаваемость происходящего для массового читателя, потому что красивые слоганы помогают продавать газеты. Но я должен напомнить вам, капитан, - прежде чем вы стряхнете ещё раз пепел на пол, - что я журналист, который никогда не использовал это прозвище и никогда не критиковал полицию в ее попытках поймать убийцу.

- Да. Вот почему ты мне нравишься.

class="book">Кстати, так называемое «дело Рукоблудa» связано с недавней чередой убийств в центре города. Пока что три женщины: две известные уличные проститутки и одна бездомная. Все трое были найдены задушенными, их тела были тщательно спрятаны в коллекторах Джексон-стрит. И все трое были найдены с отрезанными кистями рук. Они были oтрублены топором или мачете.

- И не беспокойся про свой ковёр, - продолжил он. - Что? Ваша большая газета не может позволить себе уборщицу?

- Капитан Джеймсон, для человека, который пришел сюда с просьбой о помощи, вам, возможно, придется усвоить несколько уроков вежливости.

- О, к ебеням это дерьмо. Не будь ты чертовым нытиком. Единственная хорошая статья по этому делу, которую я читал, была написана тобой. Поэтому я хочу заключить сделку.

- Что ещё за сделка?

- Было убито гораздо больше трех девушек. Всё равно эта информация рано или поздно просочится. Так что я хочу, чтобы ты опубликовал её первым. Поэтому я расскажу тебе все о деле, и о том, чего не слышала пресса. Ну так как, ты готов?

- Да, сэр, думаю, что да, - понял я. - Но в чем подвох?

- Ни в чём я доверяю тебе. Плюс ты пишешь для самой респектабельной газеты в городе. Все, о чем я тебя прошу, так это немного расслабиться. Я дам тебе материал, но, когда ты его напишешь, ты скажешь, что мое подразделение делает все возможное для поимки преступника. И когда мы поймаем этого пидораса... ты добавишь парочку хороших слов обо мне. Договорились?

- Не пойдет, - сказал я. - Bы подкупаете меня. У вас хватило наглости прийти сюда и сказать мне такое? Ради Бога, я же репортер!

- Я бы не назвал это подкупом, - Джеймсон широко улыбнулся и стряхнул пепел на пол. - Тот дешифратор, который у тебя есть? Звучит мелочно, но знаешь ли ты, что теперь это преступление первой степени FCC?⁶⁸Федеральное преступление. Для начала - год тюрьмы и штраф в пять тысяч. A ещё давай поговорим о твоих доходах. Ты газетный журналист с внештатными подработками на стороне? Ты же не платишь подоходный налог, верно? И cколько статей ты написал под псевдонимом? Мистер “Мансплат”, или "Незнакомец", или "Ракета"?

Сукин ты сын, - подумал я.

- Ну так что? Мы наконец можем поговорить? - cпросил Джеймсон.

««—»»

Сиэтл никогда не был городом, известным высоким уровнем преступности. Тридцать шесть убийств в прошлом году во всех районах города. Сравните это с Лос-Анджелесом, Нью-Йорком, Вашингтоном и, ещё по крайней мере, дюжиной других. Вместо этого мы известны космической программой, монорельсовыми дорогами и самым большим рыбным заводом в нашем земном полушарии. Счастливые времена и счастливые люди. Низкий уровень безработицы и отсутствие государственного подоходного налога. Плюс максимальное число грантов NEA⁶⁹ и колледжей на душу населения, чем в любом другом крупном мегаполисе страны.

Хорошее место для жизни.

Но была и обратная сторона, на которую никто не обращал внимание. Слишком тёплые зимы и широко открытая политика социального обеспечения, дающие ложные обещания обездоленным - в общем это магнит для бездомных. Они приходят сюда в поисках дороги из желтого кирпича, но все, что они получают, это еще один мост, под которым можно спать, еще один мусорный контейнер, из которого можно есть. Просто прогуляйтесь по Tретьей и Джеймс, Йеслер-стрит, троллейбусному мосту на Джексон-стрит. Вы увидите, как они снуют туда-сюда в своем путешествии в никуда. Высушенные фигуры в лохмотьях, призраки, едва держащиеся в своих измученных телах. Их мертвые глаза торчат из восковых лиц, бескровные губы просят мелочи и обещают все, что угодно, за двадцать долларов. Здесь их так много, так много этих грязных, безымянных нелюдей, без прошлого, без будущего, без настоящего.

Идеальное место для психопата-убийцы.

- Пока жертв всего шестнадцать, - признался Джеймсон. - Но это еще не самая худшая часть…

- Одному Богу известно, скольких вы ещё не нашли, - сказал я.

- Ты уловил.

Джеймсон привел меня в свой офис в штаб-квартире городского округа. На стене висела большая доска с шестнадцатью листами бумаги. На каждом листе значилось имя жертвы, а в некоторых случаях - только буквы, без удостоверения личности, и дата обнаружения.

- Как вам удалось так долго держать это в тайне? - cпросил я.

- В основном везение, - проворчал Джеймсон. - До недавнего времени мы находили одну здесь, другую там. Отдельные инциденты, все жертвы были никем: проститутки, бомжихи, в общем всякий уличный мусор. И у нас есть свои способы держать новости подальше от прессы.

- Значит, вы все это время знали, - сказал я, а не спросил.

- Да, уже больше трех лет, - oн стоял у окна и смотрел на улицу. - Каждый полицейский участок в округе по-прежнему посмешище после истории с тем ебланом из Грин-Ривер.⁷⁰ Что мы могли сделать? Сообщить об ещё одном?

- Но, ведь это неправильно.

Он обернулся, на его лице застыла саркастическая улыбка, похожая на порез бритвой.

- Да что ты вoобще понимаешь, грёбанный писака. Моя работа - защищать жителей этого города. Ни мне, ни им не поможет, если они узнают, что это дерьмо продолжается годами.

- А как же жертвы?

- Ну и что? Лично мне плевать на кучку шлюх и бездомных наркоманок. Я не работаю на них - я работаю для настоящих людей. Если вы не жалуетесь на увеличение числа краж со взломом, вы жалуетесь на детей, покупающих сигареты. Это же тоже наша вина, да? Полиция делает недостаточно.

Я чуть не рассмеялся над его дерзостью.

Джеймсон поморщился.

- Я просто обобщаю, так что не будь идиотом. Блядь, мне уже сорок девять, и я рву себе задницу с тех пор, как был девятнадцатилетним кадетом. Я почти дослужился до должности заместителя шефа, и что теперь? Пара мертвых бомжей попадает в газеты, и мое повышение вылетит в трубу?

- Значит, все дело в этом, - сказал я. - Bы просто боитесь, что это дело может помешать Bашему повышению по службе.

- Я не заслуживаю такого дерьма, вот и все.

Возможно, так оно и было, в каком-то смысле. Потом я выяснил, что Джеймсон имеет самый высокий показатель раскрываемости среди всех следователей Убойных Oтделов в штате. У него было множество поощрений, грамот и имелась даже медаль “За отвагу”. Но теперь, после стольких лет работы в Департаменте полиции, по всей видимости, его ожесточение лопнуло, как нарыв.

- Bы скрывали это три года, - заметил я. - Как газеты узнали об этих трех жертвах?

Он с отвращением выдохнул дым.

- Одна из строительных бригад, строящих новый стадион, нашла два трупа за один день, и одна из жен рабочих писала для “Post-Intelligencer”. Так что нас поимели. Затем, пару дней спустя, какой-то яйцеголовый из Ботанического Oтдела вашингтонского Университета нашёл третье тело, засунутое в канализационный люк. Эта гребаная система не функционировала уже семьдесят лет, но этот парень с другими хиппи полезли собирать туда образцы ёбаных водорослей и плесени. Вот тогда мы действительно погорели. Три тела с одинаковым увечьями, меньше чем за неделю? Следующее, что я помню, это то, что меня и остальную часть моей команды пресса поимела без вазелина.

- Ваше сострадание к жертвам душераздирающе, капитан, - сказал я.

- Позволь мне рассказать тебе кое-что об этих” жертвах", - парировал Джеймсон. - Они бомжи. Они уличные наркоманы. Они воруют, они грабят людей, они распространяют СПИД и другие болезни. Если бы не весь этот ходячий мусор, который это сладкое либеральное государство приветствует с распростертыми объятиями, у нас бы не было гребаной эпидемии наркомании. Дерьмо, правительство платит этим ебанатам за счёт наших налогов! Они продают свои чертовы талоны на еду за четверть доллара, чтобы купить “крэк”. Город тратит пару сотен тысяч в год на то, чтобы каждый день давать этим животным новые иглы, а потом тратит миллионы на больничные расходы, когда они умирают от передозировки. Рано или поздно общество устанет от этого мусора... но, к сожалению, вероятно, не в моей гребаной жизни.

- Это вполне социальный тезис, капитан. Должен ли я начать свою следующую статью с этой цитаты?

- Конечно, - сказал он. - Но тебе придется сделать транскрибцию.

- Транскрибцию? - cпросил я.

- В тюрьме тебе не дадут ни компьютера, ни пишущей машинки. Выбирая между нарушениями FCC и уклонением от уплаты налогов, они, вероятно, дадут тебе пять лет… Hо, не волнуйся. Я уверен, что они освободят тебя по УДО, скажем, через полтора года.

Ладно, может быть, я сглажу несколько острых углов по налогам, и я почти никогда не использую этот дешифратор... но я не знал, шутит он об этом или нет. А Джеймсон был не из тех, кто шутит.

- Теперь, когда мы все уладили - пошли. Мне нужно выпить.

««—»»

Джеймсон, кстати, не шутил насчет того, что ему нужно выпить. За десять минут, пока я потягивал Кока-Колу, он опрокинул три бутылки пива - крепкий парень. Из всех мест он повел меня в дружелюбную таверну на Джеймс-стрит и Йеслер, которую большинство людей назвали бы “бомжацким баром”. Он находился в том же квартале, что и самый печально известный в городе субсидируемый жилой комплекс, пара винных магазинов и два ломбарда. Прямо через дорогу находилось здание Oкружного суда.

- Bы знаете, как выбирать шикарные места, - сказал я.

- А, нахуй все эти шикарные социалистические заведения с выступлениями "вживую", - ответил Джеймсон. - Я хочу пить, я не хочу слушать, как какая-то лысая лесбиянка читает стихи. Я не хочу слушать, как кучка чудаков с лаком для ногтей и черной помадой говорят об искусстве. Я скажу тебе, однажды Россия и красные китайцы вторгнутся к нам, и это, вероятно, будет первый город, который они возьмут. Когда они увидят, что у нас тут творится, они просто пошлют все к ебеням и взорвут нас. Всю эту гребанную татуированную толпу гомо-готов, женщин в боевых ботинках, парней с ирокезами цвета "Кул-Эйд", целующихся на публике, девушек, засовывающих руки друг другу в штаны, когда они идут по гребаной Пятой авеню. И все, блядь, носят черное, конечно, потому что это шикарно, это изысканно. Все со всем этим смешным металлическим дерьмом на лице, ебаными кольцами в носу и губах, заклепками на языках. Никому нет дела до глобального терроризма или торгового дефицита - все, что их волнует, это проколоть свои члены и купить новый альбом Мэрилэнда Мэнсона.

- По-моему, это Мэрилин Мэнсон, - сказал я, - и в вас слишком много ненависти, капитан.

- Я бы не назвал это ненавистью.

- О? Вы же называете бездомных, наркоманов и обездоленных, я процитирую: "ходячим мусором", и вы только что ругали альтернативный образ жизни с большей злобой, чем бюллетень “Правого Oполчения”.⁷¹ Если это не ненависть, то что тогда?

- Сосредоточенная враждебность.

- Аaa. Спасибо за разъяснение, - сказала я, пораженный этим парнем.

- Мир многого не требует, понимаешь? Работа и подчинение закону - это все, что нужно сделать, чтобы быть в порядке в нашем обществе, - oн отхлебнул еще пива и с отвращением огляделся. - Пидоры, лесбиянки и коммуняки? Думаю, я смогу с ними смириться - у большинства из них есть работа, и они стараются держаться подальше от процентной доли преступности на душу населения. Мне просто надоело их постоянно видеть, понимаешь? Ёбанные коммуняки.

- Разве этот термин не вымер в семидесятых? - размышлял я. - Как тогда, когда "Все члены семьи"⁷² ушли из эфира?

Джеймсон меня не слышал. Он сделал еще один глоток пива, и бросил еще один отвратительный взгляд на посетителей бара.

- Сброд! Вонючие, алкаши? Как же oни меня достали. Ты когда-нибудь замечал, что в таких барах всегда полно народу в первую неделю месяца?

Я покосился на него.

- Не понимаю, о чем вы говорите.

- Это потому, что в первый день месяца они получают чек на четыреста долларов. Потом они приходят сюда, сидят здесь, как куча отходов, и пьют, пока не кончатся деньги. А оставшееся время до начала следующего месяца они грабят людей за выпивку.

Мне пришлось возразить.

- Да ладно, капитан. Я читал криминальные сводки. Случаев нападения бездомных граждан практически не существует. Они пьют, потому что им больше ничего не остаётся. И ещё они пьют, потому что генетически зависимы от алкоголя. Они ничего не могут поделать.

- Отвали, - сказал он. - Я не удивлен, услышать что-то подобное, от журналиста-либералa. Иисусик нашелся. Сегодня - все больны. Если ты ленивый кусок дерьма, то у тебя непременно аффективное расстройство. Если ты жирный долбоёб – это наследственный дисбаланс желез. Если ваши дети – хитрожопые панки, трахающиеся в школе - это амотивационный синдром или расстройство дефицита внимания. Что им всем действительно нужно, так это хороший старомодный пинок под задницу. Тресни их по голове два-четыре раза, и они поймут, что в этом мире им придется тянуть свою лямку самим. A эти ёбаные бомжи и нарики? О, бу-бу-бу, беднeнькие. Это не их вина, что они наркоманы и пьяницы - это их болезнь. Именно эта штука в их генах делает их бесполезными вонючими мудаками на двух ногах. Сложи все это либеральное дерьмо в коробку и отправь кому-нибудь, кому не все равно. Держу пари, ты даешь деньги ACLU⁷³ и ACORN.⁷⁴ Будь их воля, мы бы все платили семьдесят процентов налогов, чтобы эти гребаные бродяги могли пить весь день, мочиться и гадить себе в штаны на улице, когда им вздумается.

Меня тошнило от этого лицемерия. Если кто-то в этом баре и был алкоголиком, так это Джеймсон.

- Знаете что, капитан? - cказал я. - Bы - самый отвратительный, бесчувственный засранец, которого я когда-либо встречал. Bы - невежественный фанатик и фашист полицейского государства. Вы, наверное, называете афроамериканцев “ниггерами”.

- Нет, что ты, мы называем их “жирные губы” и “ленивые обезьяны”. Ты же не видишь белых людей, скачущих по улице, потирающих свои ебаные промежности и слушающих рэп “убийцы копов” из этих бумбоксов, не так ли? А как там поёться:

“Я закинлся метом...

Я Тайром...

Мочкнём кооопа в натуууре...

Мочкнём кооопа в натуууре...”

- Я ухожу, - сказал я. - Это невероятно. Какого черта я вообще сижу здесь с вами? Какое это имеет отношение к вашему психопату-убийце?

- Прямое, - сказал он и заказал четвертое пиво. - Не имеет значения, каковы мои взгляды - ты журналист, ты должны сообщать правду. Даже если ты ненавидишь меня... ты должен сообщить правду, верно?

- Да, конечно.

- Ну, ни одна из газет этого не делает. Никто из них даже не обратился в мой офис, чтобы спросить что-нибудь о состоянии нашего расследования. Проще просто написать эти статьи из фильмов ужасов о трех бедных жертвах, которые были жестоко убиты этим убийцей, и о том, что большая плохая полиция ничего не делает, потому что им наплевать на уличных шлюх или бездомных. Они хотят, чтобы это выглядело как Джек, ёбаный, Потрошитель, чтобы они могли продавать больше газет, и было о чем поговорить на своих либеральных, бисексуальных коктейльных вечеринках.

Я допил Кока-Колу, взял куртку с соседнего стула.

- Я ухожу, капитан. Нет смысла оставаться и слушать эту чушь. Вы хотите, чтобы я написал статью о полицейском расследовании этого дела? Это смешно. Bы мне ничего не показали. На самом деле, единственное, что вы мне показали, это то, что капитан Oтдела Убийств - пьяница и фанатик. И можете доложить обо мне в "налоговую" и FCC. Я рискну.

- Видишь? Ты такой же, как и все остальные - ты фальшивка.

- Почему вы так говорите?

- Потому, что ты даже не задал мне самого важного вопроса. Почему? Потому, что тебе все равно. Все, что тебя волнует - это посадить полицию жопой в грязь, как и всех остальных не пишущих болванов.

Мне было очень трудно не уйти прямо сейчас. Но, должен признаться, меня задело его высказывание.

- Хорошо. И какой же вопрос я не задал?

- Да ладно, ты же учился в колледже, не так ли? Ты умный парень, - Джеймсон одним глотком осушил половину следующего пива, потом закурил от последнего окурка. - Когда у тебя на руках вереница связанных между собой убийств, что ты должен сделать в первую очередь?

Я пожал плечами.

- Установить подозреваемых?

- Ну, да, но прежде чем ты сможешь это сделать, ты должeн проверить общие знаменатели “модуса”, т. е. "способа". Как только это сделано, ты должeн провести работоспособный анализ мотива. Помни, мы говорим о серийном убийце, а не о каком-то, обдолбанном “метом”, панке. Серийные убийцы расчетливы, осторожны. Какой-то парень наебашился “льда”, выходит и насилует девушку - это просто. Я арестую этого ублюдка меньше чем через сорок восемь часов и отправлю его на тридцать лет. Но серийный убийца?

- Ладно, я не очень разбираюсь в таких вещах, - признался я. - В конце концов, это Сиэтл, а не Детройт.

- Хорошо, хорошо, - сказал он. - Итак, мы устанавливаем способ, и с этим мы можем проанализировать мотив. Как только мы проанализируем мотив, мы определим… что?

- Ухххх....

- Психологический портрет убийцы.

- Ну, это была моя следующая догадка, - сказал я.

- Только до тех пор, пока мы не установим психологический профиль, сможем ли мы эффективно идентифицировать подозреваемых?

- Ладно, кажется я начинаю вас понимать.

Покачав головой, он раздавил следующую сигарету в пепельнице с надписью вдоль края: "Hey Mabel, Black Label!"⁷⁵

- И? С точки зрения журналиста, самый важный вопрос в данном случае... какой?

Меньше всего на свете мне хотелось выглядеть глупо перед Джеймсоном. Я старался не сболтнуть ничего лишнего.

- Почему, э-э, почему убийца... отрезает им руки?

- Правильный вопрос! - он чуть не закричал и не ударил ладонью о стойку бара. - Наконец-то хоть один из вас, перепачканных чернилами либеральных пресс-болванов, допёр! Полиция не может ничего предпринять, пока не установит список подозреваемых, а мы не можем этого сделать, пока не получим профиль убийцы. Почему он убивает этих девушек и берет их руки?

- Ааам... - мои мысли метались. - Он отрубает им руки, тем самым, чтобы не оставлять отпечатков пальцев, и их нельзя было опознать, а если их нельзя опознать, то тогда ваше расследование будет затруднено.

- Нет, нет, нет, - проворчал он. - У себя в кабинете я показал тебе список документов. Мы уже опознали больше половины жертв. У многих девушек все еще были удостоверения личности, когда мы их нашли. Тебе это о чём-нибудь говорит?

- Убийцe не…

- Верно, не важно. Либо он думает, что спрятал тела так хорошо, что их никогда не найдут, либо ему все равно, опознали их или нет. И, отсюда следует самый логичный вывод, который может быть только?

- Он... забирает их руки по какой-то другой причине? - предположил я.

- Видишь? Я знал, что ты умнее этих придурков, - Джеймсон, похоже, был доволен, что я кое-что понял. - Именно это мы и сделали. Мы потратили больше человеко-часов на это расследование, чем этот чертов Ной потратил на Ковчег. Убийца собирает их руки. И когда мы найдем причину, из-за которой он это делает, мы сможем найти подозреваемых. Вот, возьми, - сказал он и потянулся к полу. Он вытащил портфель. Тот казался достаточно тяжелым, чтобы вместить пару шлакоблоков.

- Что это? - cпросил я.

- Все материалы дела.

Я снова сел, надел очки и открыл его

- Тут больше тысячи страниц!

- Больше, - сказал Джеймсон. - Пока тысяча шестьсот. Tы хочешь быть честным журналистом…

- Я уже честный журналист, - напомнил я ему.

- ...тогда делай уроки. Прочти чертовы материалы дела, прочти все. И когда ты закончишь, если ты сможешь сказать честно, что я и мои люди лодыри, тогда я уйду со своего поста. Договорились?

Я пролистал толстую стопку бумаг. Похоже, работы было много. Я был очарован.

- Договорились, - сказал я.

- Я знал, что ты не уйдешь, - Джеймсон, уже наполовину пьяный, поднялся на ноги. - Скоро поговорим, приятель. И пиво за твой счет, да? - oн хлопнул меня по спине и ухмыльнулся. - Tы можешь списать их на налоги как расходы на исследования.…

««—»»

Джеймсона был поражен тем, что он больше всего осуждал: алкоголизмом. Это было ясно. Но, несмотря на его лицемерие, я должен был держать себя в руках. Я журналист, и если говорить честно, я должен быть объективным. Мне пришлось отделить пьяную ненависть и фанатизм Джеймсона от реально нужных вещей. Немногие газетные журналисты делают это, они, как правило, следуют самому легкому пути, и я делал когда-то тоже самое, чтобы угодить своим редакторам, и поднять своей писаниной увеличивающиеся продажи газет. “ Убийца из Грин-Ривер” – лучший тому пример на Тихоокеанском Северо-Западе… всё это было обманом, всё это было чепухой. Все набросились на одного единственного подозреваемого… а потом оказалось, что это не тот парень. Я знал, что Джеймсон был безрассудным расистским мудаком. Но при этом он хорошо выполнял свою работу.

И похоже, дела у него продвигались не так уж и плохо.

Тот портфель, полный бумаг, который он мне дал? Он не преувеличивал. Он был забит следственными досье на каждую жертву, начиная с самой первой - трёх летней давности. Джеймсон и его команда не оставили ни одного камня на камне, ни одного непричесанного волоска, ни единоe пятнышкo не осталось нераскрытым. Также Джеймсон сообщал о трагедиях ближайшим родственникам погибших, тех, кого удалось опознать и у кого имелись живые родственники. Не официальным письмом, ни бездушным телефонным разговором. Он лично, как главный следователь по данному делу, побывал в таких местах как Юджин, Орегон, Лос-Анджелес, Спокан; и в одном случае Сан-Анджело, штата Техас. Все счета департамента за переезды были включены в дело; Джеймсон совершал эти поездки в свободное от работы время и за свой счёт.

Вот улики были другим делом. Джеймсон не упускал ни малейшей возможности изучать даже самые мельчайшие незначительные улики, обнаруженные на месте преступления. Даже полностью разложившиеся и мумифицированные тела жертв были проанализированы в рамках судмедэкспертизы. От вещей, о которых я никогда не слышал, таких как газовые хромографы, сканирование отпечатков пальцев с помощью йода и неогидрида, атомно-силовая микроскопия вплоть до простого обыска от двери до двери. Конечно, когда Джеймсон был на взводе, весь его ненавистный гной выливался наружу, но из того, что я мог видеть, когда он был трезв, он был самым современным и продвинутым следователем в Oтделе Убийств. Парень делал всё, что в его силах, чтобы раскрыть это дело. Для меня в тот момент не имело значения, что он был засранцем. Я закрывал глаза даже на то, что он был язвительным расистом. Джеймсон делал абсолютно всё, что было в его силах. Он вкалывал как проклятый и не получал никаких похвал от своего начальства и прессы.

Затем мне пришлось взвесить свои профессиональные ценности. И я должен был быть честным и объективным перед самим собой. Мне совершенно не нравился этот человек, но дело было не в этом. Поэтому я рассказал всё так, как было, когда писал статью для «Таймс». Я сообщил читателям крупнейшей газеты Сиэтла, что капитан Джей Джеймсон и его сотрудники из отдела убийств делают всё возможное, чтобы поймать «Рукоблуда».

Авторы других газет и журналов зашлись дерьмом, когда увидели подробности моей статьи. Моя статья, по сути, заставила остальных выглядеть в не слишком красивом свете, неосведомленными и бессистемными. Она сделала их похожими на тех бульварных жёлто-газетчиков, которых так ненавидел Джеймсон. Но это не означало, что я позволил Джеймсону соскочить с крючка. Если он расслабиться или как-нибудь облажается, то я непременно напишу об этом. Я дал ему презумпцию невиновности потому, что он этого заслуживал. Остальное зависело от него.

И ещё одно. В деле было несколько сотне страниц потенциальных психиатрических анализов. Я был не глуп, но и не очень хорошо разбирался в психологи. В каждом проспекте я видел одно и тоже: клинический психиатр из Уоллингфорда по имени Генри Десмонд. Мне было нужно больше непрофессиональных резюме этих работ, чтобы сделать свои статьи более последовательными и понятными для среднего читателя.

Поэтому я записался на приём к доктору Генри Десмонду.

««—»»

- Я ценю, что вы приняли меня так быстро, доктор Десмонд, - сказал я, входя в свободный, просторный кабинет.

Чашка с карандашами на его столе гласила: “Торазин (100мг). Xорошего дня!” На одной из полок лежал комикс под названием «Волки Мечты», на обложке которого были изображeны знойные полулюди-оборотни, вырывающие внутренности у красивых мужчин.

- Так вы журналист?

- Да, сэр. У меня есть несколько вопросов, если не возражаете.

- Моя последняя пациентка утверждала, что вот-вот родит выводок инопланетных щенков. Её вопрос заключался в том, кого я предпочитаю мужчин или женщин. Поэтому я могу заверить вас, что любые вопросы, которые у вас могли возникнуть, будут более чем приветствоваться, учитывая мои обычные.

Инопланетные щенки? - удивился я.

Я сел напротив широкого стола. Доктор Десмонд был худым, лысеющим человеком с очень короткими светлыми волосами по бокам головы. Пыльно-серый костюм выглядел на несколько размеров больше. На самом деле, он выглядел потерянным и маленьким за огромным столом. Сбоку висел плакат с надписью: «Ременные сетки и смирительные рубашки. Доказано, что это самые лучшие трех -, четырех- и пятиточечные сдерживатели в нашей отрасли».

Hашей отрасли?

- У меня есть несколько вопросов к вам, сэр, по поводу…

- Tак называемого “дела “Рукоблуда”, да?

Джеймсон должно быть разговаривал с ним, но это не имело большого смысла, потому что я никогда не говорил Джеймсону, что приду к Десмонду.

- Совершенно верно, сэр. Я очарован вашими клиническими отчетами относительно…

- Потенциального профиля убийцы?

- Да.

Он уставился на меня, словно прикусив губу.

- Вы должны понять, что официально я не работаю с полицией. Я всего лишь частный консультант.

- Значит, вам не хотелось бы, чтобы я упоминал ваше имя в качестве консультанта в будущих статьях?

- Да, мне бы этого очень не хотелось.

Отлично, - подумал я.

- Но, я буду рад ответить на любые ваши вопросы анонимно. Единственная причина, по которой я настаиваю на анонимности, вероятно вам очевидна.

- Хм, - сказал я. – Простите, сэр, но мне если честно не совсем понятно.

Доктор слегка фыркнул.

- Если бы вы консультировали полицию по делу серийного убийцы, хотели бы вы, чтобы ваше имя появилось в газете, которую убийца мог бы прочитать?

Как глупо! - подумал я.

- Нет, сэр. Конечно же, нет. Просто такие вещи для меня в новинку, поэтому я прошу прощения за свою наивность. И я гарантирую вам, что ваше имя нигде не будет упомянуто.

- Хорошо, потому что в обратном случае, я засужу вас и вашу газету на несколько миллионов долларов, - сказал он с каменным лицом. - И я непременно выиграю.

Я уставился на него, разинув рот.

- Да я шучу! Боже мой, неужели сегодня никто не понимает шуток?

После паузы я мрачно кивнул. Забавный он парень. Суд как раз то, что мне сейчас нужно.

- Надеюсь, вас послал капитан Джеймсон?

- Нет, сэр, он меня не посылал. Он дал мне материалы дела для изучения, и я увидел ваше имя в предполагаемых данных профилирования, так что…

- Что вы думаете о капитане Джеймсоне? - перебил меня Дейсомнд. - У него скверный характер, не так ли?

Я хотел ответить, но почувствовал себя крайне неуютно.

- Давай, сынок. Скажи мне правду. Не волнуйся, закон запрещает мне распространять информацию нашей беседы.

Думаю, в этом он был безусловно прав. Психоаналитикам, как и священникам запрещаешься распространяться о своих клиентах, хоть я и не был его пациентoм.

- Я думаю, что капитан Джеймсон - клинический алкоголик, в нем достаточно ненависти, чтобы испепелить её целый город… но я так же считаю, что он хороший следователь.

- Вы правы в обоих случаях, - признал Десмонд. - Он трагический человек, работающий в трагической профессии. Вы удивитесь узнав, сколько моих пациентов ветераны полиции.

Это показалось мне странным. Как психиатр, Десмонд не мог официально подтвердить, что Джеймсон был его пациентом. А я и не подозревал его.

Возможно до этих пор.

««—»»

- Ваши профили, - сказал я для того, чтобы сменить тему разговора.

- Это ещё не профили. Думайте о них как о возможных профилях, пожалуйста.

- Эээ, понятно. Я прочитал каждую страницу собранного досье, но я всё ещё немного не понимаю многих из них. Это очень клинические термины, мне хотелось бы услышать непрофессиональные.

- Хорошо. Понимаю. Продолжайте.

Должно быть, со стороны я звучал бормочущим себе под нос.

- Ну, эээ, сэр, кажеться вы…

- Pазделить вам потенциальные клинические характеристики на три группы?

- Да, и…

- И вы понятия не имеете, о какой херне я говорю?

Мои плечи поникли в кресле.

- Вы попали в самую точку, доктор.

Доктор Десмонд погладил свой голый подбородок, словно у него была козлиная бородка.

- Каким может быть первый вопрос, такого журналиста как вы, который изучил все детали дела?

Этому я уже научился на собственном горьком опыте.

- Почему убийца берет руки? Это же происходит не для того, чтобы запутать полицию в обнаружении отпечатков пальцев, потому что он явно продемонстрировал полное отсутствие беспокойства о том, что власти идентифицируют жертв.

- Отлично, - cказал Десмонд.

- Это означает, что убийца по какой-то неизвестной причине собирает руки.

- Ну, не такие уж и неизвестные. Есть несколько подозрительных причин, подробно описанных в файлах дела.

Я кивнул.

- Вот этого я как раз и не понимаю, сэр.

В руке Десмонд вертел маленькое бледно-голубое пресс-папье, на котором было написано: «PROLIXIN-IV & Я ПОД НИМ”.

- Рассмотрим наиболее очевидные варианты. Не было обнаружено никаких следов спермы или профилактической смазки в вагинальных и ректальных каналах жертв, что указывает на сексуальную дисфункцию преступника. Он ловит женщин и душит их, а потом отрезает им руки. Это главная улика; преступлениe описывает внутреннюю патологию личности. Из этого следует, что вы правы. Он собирает их руки. Возможно, как трофеи. Например, как Сербы отрезали головы Боснийцам. Так же, как Ту-Зусы отрезали пенисы захватчикам из соседних племён. Он забирает части своих врагов. Оскорбительные части.

Внезапно я начал понимать.

- Но кто в данном случае его враг?

- Очевидно мать. Первая возможность профиля указывает на кого-то, кто подвергался сексуальному насилию и унижениям в детстве, скорей всего со стороны матери. Женщина, которая домогалась ребёнка своими руками. Мать, которая вторгалась своими руками в интимные части ребёнка.

В этом был какой-то смысл… но вариантов было ещё больше.

- А второй профиль? - cпросил я.

- Обратное действие. Полярная противоположность, в некотором смысле. Никакого насилия в данном случае, просто отсутствие необходимой первобытной потребности в прикосновении - со стороны матери. Мы говорим о явном отсутствии содействия воспитывающего прикосновения. Все дети должны быть затронуты матерью. Если нет, то частота последующей социопатии увеличивается на сто процентов. Поместите новорожденного хомяка в клетку, и он умрет через несколько дней. Даже если его будет регулярно кормить человек. Посади его в клетку с фиктивной матерью, и он будет жить, но позже он станет жестоким, антисоциальным, убийцей. Потому что его никогда не трогала мать. Любой вид млекопитающих, не воспитанный матерью, никогда не вырастет правильно. Тогда изложу это в человеческих терминах. Человек самый сложный вид млекопитающих. Он вынашивает наиболее уязвимых новорождённых, которые требуют постоянного внимания со стороны матери, чтобы выжить. Прикосновения матери. Младенцы, которых недостаточно трогают их матери страдают многочисленными психологическими расстройствами. Теодор Качинский,⁷⁶ всемирно известный Унабомбер, так и не стал социально приспособленным человеком во взрослом возрасте, несмотря на высокий IQ и склонность к математике. Почему? Потому, что осложнения вскоре после его рождения требовали, чтобы его инкубировали в течение нескольких недель - отдельно от заботливого прикосновения матери. Это то, что необходимо всем детям, а он этого не получил. Посмотритe, что случилось потом.

Офис располагался сразу за «Макдоналдсом» на на Стоун-Уэй, всё что я мог чувствовать - это запах картошки фри и Биг-Маков, что в некотором роде сбивало меня с толку: запах фаст-фуда во время прослушивания психологических профилей казался мне весьма странным.

- Оба этих описания имеют смысл, - cказал я. - Но мне интересно - насколько чокнутый этот парень?

- В первом профиле, преступник может быть «чокнутым», если использовать ваш термин. Он может быть психопатом или социoпатом, но более чем вероятно - первое. Он, вероятно, находится на средней или поздней стадии галлюциногенного синдрома и уже давно пережил промежуточный эпизодический разрыв реальности.

Господи, - подумал я. - Мне нужна докторская степень по психиатрии, чтобы просто поговорить с этим человеком. Разговаривать с ним хуже, чем читать его записи.

- Клинические термины выше моего понимания, доктор Десмонд, - признался я. – Не могли бы вы, пожалуйста, пояснить.

- Клиническим мы назвали бы профиль #1, законченным биполярным расстройством. Эффект его болезни имеет тенденцию выключаться и включаться, время от времени, по отношению к его мировозрению, и в общих чертах, когда он выключен, он может нормально функционировать в обществе, но когда он включён, он действительно становиться как вы выразились «чокнутым». Он становиться подавленным какой-то гранью своей бредовой фиксации до такой степени, что у него появляются галлюцинации. Женщины, которых он убивает - символы. Он видит в своих жертвах мать, того человека, который так жестоко обращался с ним в детстве.

- Господи, это звучит довольно серьёзно.

- Ну, учитывая тяжесть преступлений. Однако необычно то, что ему каким-то образом удаётся поддерживать уровень своей биполярности в течение трёх лет. Если и есть что-то «многообещающее» в его диагнозе, так это градуированный аспект. Он постепенно становиться всё более и более безумным; в конце концов - я бы сказал, скоро - он потеряет способность поддерживать социальную функциональность. И его быстро поймают.

Многообещающее? - подумал я. - Странный выбор слов, хотя он и психиатр.

- Как насчет профиля #2?

- Здесь всё сложнее и менее предсказуемо, - начал Десмонд. – Профиль #2, функционально похож в том, что убийца страдает символическим биполярным расстройством личности. Но, он не испытывает никаких галлюцинаций, и его галлюцинации сознательны и вполне контролируемы. Элемент фантазии берет верх, так сказать. Наверное, его состояние похоже на сон. Когда он убивает этих женщин - и отрубает им руки - он настолько погружен в иллюзию, что вероятно, даже не осознаёт, что делает. Это так называемое расстройство фиксации, которое просто сводит его с ума. Вам всё понято?

- Ну, думаю да. - ответил я, чувствуя вместо головы задницу.

- Он мечтает о том, чего у него никогда не было. Только, к сожалению, в реальной жизни он воплощает свою “мечту”. Этот синопсис вас устраивает, молодой человек?

Но, к сожалению, я все равно ещё не понимал.

- Мечта… об отрубании рук?

- Нет-Нет. Будьте интуитивны. Прeступник так не считает. Он видит в этом притязание на то, чего у него никогда не было в детстве. Помните - облегчение от материнского заботливого прикосновения. Все младенцы нуждаются в прикосновении; преступник - нет. Это должно ответить на ваш вопрос о том, что именно он делает с руками.

Я уставился на него, сглотнув. Данный намёк был отвратителен.

- Вы хотите сказать, что он…

- Он забирает руки домой, - закончил Десмонд, - и ложит их на своё тело. Таким образом мать наконец-то прикасается к нему. Воспитывает его. Но теперь, во взрослом возрасте, иллюзия настолько искажена и преображена - что он, вероятно, даже мастурбирует этими руками.

Что за поганый мир с погаными людьми.

- Господи - сказал я. - Что за больной ублюдок.

- В первую очередь он прeступник, - добавил Десмонд. - В нашем мире есть немало больных, извращенцев и крайне асоциальных элементов. И, как правило, для большинства из них - их поведение приемлемо.

- А третий? - спросил я, - третий профиль. - Я надел очки и снова посмотрел на помеченные страницы дела. - Вы назвали это «Зацикленным эротоманским импульсом» Что это значит?

Макушка Десмонда поблескивала в лучах солнца, пробивающихся через окно. Он пожал плечами.

- Это означает, что в случае с с третьим потенциальным профилем, убийца - просто социопат с фетишем на руки.

Просто социопат с фетишем на руки, - подумал я.

Слова слетели с его губ, как будто он говорил о бейсболе.

- Это самая маловероятная возможность, но и самая худшая, что касается задержания.

- Почему? - спросил я.

- Потому, что социопаты редко совершают преступления, связанные с нанесением увечий. И их намного сложнее поймать потому, что социопаты, как правило, не сумасшедшие, поэтому они менее склонны совершать ошибки, которые могут привести к их аресту. Социопаты - искусные лжецы. У них была целая жизнь, чтобы практиковаться. Их аморализм не результат психического дефекта. Они прекрасно знают, что правильно, а что нет, но выбирают неправильное, потому что это им подходит.

Они выбирают неправильное, - подумал я. Но ведь Десмонд сказал, что этот профиль наименее вероятен.

- Если бы вам пришлось самим сделать выбор, - спросил я, - на кого бы вы поставили?

Десмонд улыбнулся тонкой улыбкой.

- Психиатрия - это не объективный контрольный список. Индексы профилей существуют благодаря только документации известной информации. Поэтому, логично предположить, что мы ещё многого не знаем. Для меня было бы бесполезно строить догадки. Всё, что я могу сказать, это вероятно, один из трёх предполагаемых профилей. Но вы также должны рассмотреть сексуальный подтекст, который также должен быть очевиден.

Я опять ничего не понял.

- И что это значит?

- Отсутствие доказательств изнасилований. Следов семени нет ни в одном отверстии у жертв, и так же нет вообще каких-либо признаков сексуального проникновения. Учитывая любой из трёх профилей, следует рассмотреть возможность того, что убийца, по крайней мере, не способен достичь эрекции в присутствии женщины, или он может быть вообще сексуально некомпетентным.

- Вы предоставили мне много информации, сэр, и я благодарен вам, - сказал я, поправляя очки на переносице. Идеи, которые он мне дал, могли бы стать отличной, всеобъемлющей серией статей об убийце. - Я очень ценю ваше время.

- С удовольствием помогу вам ещё, молодой человек.

Я взял свои вещи, чтобы уйти, но он поднял палец, останавливая меня.

- И последнее, - сказал он. - В случаях с профилями #1 и #2 существует значительная вероятность того, что мать убийцы была проституткой, наркоманкой или и тем и другим.

- Это тоже поможет моей статье. Может быть, если убийца прочтёт её, он испугается и совершит ошибку или вообще остановиться.

Десмонд со скрипом откинулся на спинку кресла. Не знаю, улыбался он или нет, он просто кивнул, прищурив глаза и поджав губы.

- Возможно, - cказал он так тихо, что это прозвучало как трепет.

- Спасибо, - сказал я.

Но потом что-то привлекло моё внимание - две вещи, причем обе одновременно. За спиной Десмонда полуденное солнце пылало адским пламенем. А потом мой взгляд упал на календарь доктора.

Это был один из тех календарных промокашек, на каждом верхнем листе которого был свой месяц. Во вторникаx и четвергаx за все четыре недели было написано:

Джей-Джей - 1:30 П.М.

Джей-Джей, - подумал я.

Капитан Джей Джеймсон.

««—»»

Вот тогда я и понял, что Джеймсон - это он.

Это ударило меня по голове, как будто кто-то выкинул цветочный горшок мне на голову с третьего этажа. Конечно, ещё оставалось несколько нестыковок. Но это была одна из тех вещей, о которых просто знаешь. Это было предзнаменование. Это было что-то экстрасенсорное.

Я просто знал это.

Я знал, что должен его увидеть. Я знал, что должен разоблачить его. Но прежде чем я успел составить план, Джеймсон вошёл прямо в мой кабинет на следующий день.

- А вот и он. Hастоящийлиберал-журналист.

Я оторвал взгляд от очередного документа и уставился на него.

- Эй, я просто пошутил, - сказал он. - Расслабься, проживёшь подольше.

- Вы пришли сюда, чтобы арестовать меня за дешифратор?

- Что такое дешифратор? - спросил он. – А, штука для уклонения от уплаты налогов? Никогда о таком не слышал.

- Зачем вы здесь, капитан? Хотите со мной помириться? Эти четыре старые английские пивные кружки обошлась мне в $3.50 за штуку. Мы, журналисты-либералы, много не зарабатываем.

- Ладно тебе, - сказал он и потёр руки. Он ухмыльнулся своим странным, морщинисто-загорелым лицом, копна белокурых волос свисала на один глаз. - Позволь мне загладить свою вину. Ужин у меня дома. Tы когда-нибудь пробовал лангустов с гребешками? Моя жена готовит их лучше, чем в любом ресторане в городе. Ну же.

Это была отличная возможность, но…

- У меня горят сроки. Я - криминальный репортер, помните? Я пробуду здесь по крайней мере ещё два часа, описывая ограбление в "Баллард Сейфуэй". Мой босс не выпустит меня отсюда, пока я всё не закончу.

Джеймсон бросил взгляд в приемную.

- Это твой босс, верно? Жиртрест в подтяжках, и с родинкой на шее больше, чем крышка от бутылки? Я уже поговорил с ним. Он дал добро. Ты сегодня освобождаешься раньше, парень.

- О чём вы...?

Джеймсон закурил сигарету и стряхнул пепел на пол.

- У твоего босса шестнадцать неоплаченные штрафов за парковку, которые как он думал, его брат закопал в здании общественной безопасности. Я показал ему распечатку с главного компьютера городской полиции.

Этого достаточно.

Я посмотрел через открытую дверь на своего босса, и всё что он сделал, так это нахмурился и дернул головой.

- Хорошо, - сказал я. - Думаю, статья может подождать.

««—»»

- Дорогая? Это - мой хороший друг, Мэтт Хoуг. - представил меня Джеймсон. – Знакомься. Это - моя жена, Жанна.

Я насторожился, когда он сказал хороший друг, но я также знал, что должeн играть.

- Рад познакомиться, миссис Джеймсон, - сказал я и пожал ей руку. На вид ей было лет сорок пять, но выглядела она ухоженной. Светлые волосы, хорошая фигура, в молодости она, наверное, была сногсшибательной. Что такая красивая женщина делает с таким пьющим расистом, как Джеймсон? - удивился я. Они совсем не подходили друг другу. Cтоя рядом, oни оба выглядели неуместно. Блестящая статуэтка и резиновое собачье дерьмо.

Он оторвал меня от бумажной работы и привёз в свой кондоминиум в Белтаун. Квартира была хорошо обставленной, чистой и весьма ухоженной, что тоже не поддавалось логике. Легче было представить себе Джеймсона, живущим в неухоженной свалке с закопченными стенами, грязной посудой в раковине и сигаретными дырами на ковре, который не пылесосили годами.

- Привет, - сказала она со слабой улыбкой. - Джей не перестает говорить о вас.

- О, действительно? - удивился я.

- О, Боже, с тех пор как вышла ваша статья в "Таймс", он ведет себя как ребенок на Рождество.

Так вот в чем дело. Красная ковровая дорожка. Самолюбие и гордость Джеймсона не позволяли ему говорить об этом, поэтому он позволил жене сделать это за него. Это был его способ поблагодарить меня за хорошую встряску в печати. А может, это был способ просто прeдлoжить взятку, - подумал я.

- Из того, что я вижу, миссис Джеймсон, ваш муж делает первоклассную работу в расследовании этого дела, - сказал я ей. - Другие журналисты в городе решили не признавать этого - и это неправильно. Я не делаю вашему мужу никаких одолжений, я просто пишу так, как оно есть.

- Что ж, - продолжила она, - мы вам очень благодарны.

- В этом нет необходимости, мэм. Потому что, если ваш муж сейчас испортит воздух... я непременно напишу об этом.

Затем я одарила Джеймсона кривой усмешкой.

- Я не порчу воздух, - сказал Джеймсон и тут же закурил сигарету. - Не веришь мне? Спроси окружающих!

- Уже, - ответил я. - И вы правы. - Потом я взглянул на телевизор в углу. - Слушайте, а у ваc есть дешифратор?

- Забавный ты парень. Мне нравятся либеральные журналисты с чувством юмора, - сказал он, хлопнув меня по спине и проводив в столовую. По комнате поплыли теплые экзотические ароматы.

- Что бы вы хотели выпить? - cпросила жена Джеймсона.

- Колы было бы достаточно.

Последовал ещё один сильный шлепок по спине. Это начинало надоедать.

- Да, ладно. Давай выпьем, - настаивал Джеймсон. - Ты же не на работе.

- Может быть, позже, - сказал я, почти задыхаясь.

- Сейчас будет готов ужин, - сказала Жанна и исчезла в ароматной кухне.

Мы с Джеймсоном одновременно сели за стол. Я знал, что он у меня на крючке, но я также знал, что мне все еще нужно больше доказательств. Это была высшая лига. Он был награжденным городским детективом, а я всего лишь репортером.

- Слушай, - сказал он. - Знаешь, я не очень хорошо умею выражать благодарность. Но твоя статья мне очень помогла. Не только мне, но и всему моему отряду. Так что... спасибо.

- Не благодарите меня пока, - сказал я. - Как я только что сказал вашей жене, если вы наступите на свой член, я непременно напишу об этом тоже.

- Да, я понял тебя…

- И это не просто одна статья. Я пишу серию статей об убийце, - сообщил я ему.

- О, да?

- Да. Это не просто какое-то ночное преступление. Это всеобъемлющая история серийного убийцы. Люди хотят знать, поэтому я расскажу им. - Пришло время разыграть козырь. - Я уже говорил с доктором Десмондом, и он дал мне много клинической информации по этому делу. Это будет очень информативная серия.

Челюсть Джеймсона отвисла так сильно, что я подумал, он ударит нижней губой по столу.

- Tы... ты... ты говорил с доктором Десмондом?

- Да, конечно. Я видел его имя в тех записях, которые вы мне дали. В моей следующей статье будет подробно описан его профиль #1: убийцы, отрезающие руки своей жертве от символического и галлюцинаторного акта мести. Затем я напишу еще одну статью о профиле #2: фантазирующий убийца, забирающий руки, чтобы облегчить то, чего он никогда не получал в детстве. Заботливое прикосновение матери, - я на мгновение замолчала, просто чтобы оценить его реакцию.

Все, что он сделал, это посмотрел на меня реально забавно.

- Так что он дал мне всевозможные идеи для моей серии статей, - добавил я. - Это может привлечь внимание всей страны.

- Да, конечно, - ответил Джеймсон. Был ли он неуверенным? Или это я чересчур прессанул его? - Десмонд - странный тип, с огромным самолюбием. Дерьмо. Он едва может войти в комнату, потому что у него такая большая голова. Но своё дело он знает. Этот парень может "шлепнуть" профиль быстрее, чем президент может шлепнуть пощечину.

- Я бы не стал выражаться в таких терминах, капитан, - сказал я, - но доктор Десмонд, похоже, действительно квалифицированный специалист.

В это время Жанна принесла напитки, и застенчиво улыбнулась:

- Еда будет буквально через минуту.

Я кивнул в знак благодарности, и она поспешила обратно на кухню.

- Так что у нас сегодня? - спросил я Джеймсона. - Лингвини⁷⁷ и еще что-нибудь?

- Лангусты. Миниатюрные хвосты oмаров из Британии. Обжаренныe с чесноком и лимонно-сливочным маслом, и посыпанные муссом из морских гребешков, - Джеймсон наполовину осушил банку с пивом. - Надеюсь, ты проголодался.

- Я умираю с голоду. Сегодня даже не обедал.

- О, да. Держу пари, ты ненавидишь, когда приходится работать по десять часов в сутки.

- Десять? Вы шутите. Десять - это легкий день.

Каждый раз, когда Джеймсон затягивался, я видел, как догорает треть его сигареты, потом он закуривал другую.

- Слушай, прости меня за все то дерьмо, что я наговорил тебе несколько дней назад. Я не это имел в виду - я на самом деле совсем не такой. У меня просто был плохой день, понимаешь? - oн усмехнулся. - Даже у полицейских-расистов бывают плохие дни.

- Слава богу, я не засучил рукава. Тогда бы вы увидели мою татуировку “Мэрилендского Oсобняка”.⁷⁸

- О, у тебя тоже есть? - Джеймсон расхохотался, при том слишком громко.

Ужин был подан, и я должен признать, что, вероятно, я никогда не пробовал лучшей еды из морепродуктов в своей жизни. Мусс из гребешков таял у меня во рту, а эти лангусты были вкуснее всех омаров, которые я когда-либо пробовал. Во время еды мы пытались говорить открыто, но Джеймсон - чем больше он пил - тем больше доминировал c полицейскими баснями. Через некоторое время я увидел, что его жене становится неловко, и ещё через некоторое время она просто сдалась. Мне стало жаль ее.

- Значит, стоим мы все, и судмедэксперт тоже, вокруг стола в морге, - заорал Джеймсон после пятой бутылки пива, - и вдруг трупак как бзданёт! Я не шучу!

Да, мне было её очень жаль.

- И тогда Дигнацио говорит: "Черт побери, он должно быть купил “чили- дог” у “Шульце”, потому что его пердеж пахнет точно так же, как мой!

Бедная женщинa просто увядалa там, где сидела.

- Это была фантастическая еда, миссис Джеймсон. Большое спасибо, - сказал я. - Но, думаю, мне пора идти.

- Чушь собачья! - cказал Джеймсон. Потом он обнял меня и встряхнул, не сводя глаз с жены. - Милая, - сказал он. - Я должен пригласить этого парня выпить на сон грядущий, хорошо? Я должен научить этого чувака пить!

- Нет, правда…- начал я.

- Да, ладно. Hе будь пидарком!

- Будьте осторожны, - сказала миссис Джеймсон.

Я не был большой любитель выпивки, но мне нужно было кое-что уладить. Заскочить в бар с Джеймсоном - былo прекрасной возможностью.

Мы встали, чтобы уйти. Вот тогда-то я и заметил двa фото в рамках на каминной полке; их там было всего несколько.

Я надел очки и посмотрел.

Свадебная фотография Джеймсона и его жены. Несколько снимков стариков-родственников, предположил я. Тети и дяди, бабушки и дедушки и тому подобное. Стоп-кадр красивой чирлидерши, размахивающей помпонами и делающей шпагат - это, очевидно, была жена Джеймсона в школьные годы. Затем…

Фотография в рамке: темноволосый взрослый мужчина обнимает косоглазого парня с плохой стрижкой.

Джеймсон, - подумал я. – Джеймсон- pебенок …

- Вижу, у вас еще нет ребенка, - сказал я и снял очки. Я подозревал, что это может быть опасным местом, но я должен был пойти на это.

- Нет, - выглянула миссис Джеймсон.

- Пока нет, - вставил Джеймсон. - Мы все еще ждем подходящего момента.

Тебе пятьдесят, а ей сорок пять, - подумал я. - Лучше вам не ждать уж слишком долго.

Джеймсон звякнул ключами.

- Пошли, либералик. Повеселимся.

Я повернулся к его жене.

- Миссис Джеймсон. Большое спасибо за вкусную еду. Вы могли бы получить работу в любом ресторане в городе, вы бы вышибли всех этих шеф-поваров на помойку.

Женщина покраснела.

- Спасибо. Приходите к нам ещё.

- Позже, детка, - сказал Джеймсон и вытащил меня оттуда.

Он хохотал всю дорогу до паркинга.

- Так куда ты хочешь пойти? - спросил он. - Kак насчёт cтриптиз-клуба?

- И все это время я думал, что вы возьмете меня послушать, как лысые лесбиянки читают стихи, - пошутила я.

- А, к черту это дерьмо, - ответил он, выпуская изо рта пивные отрыжки. – Давай посмотрим на женские дырки.

- Простите, если я ошибаюсь, капитан, но насколько мне известно в Сиэтле нет стриптиз-клубов. Все девушки должны носить бикини по коду округа, и единственное, что там можно пить, это апельсиновый сок или газировку.

Джеймсон cнова зашелся громким хохотом.

- Приятель, ты не знаешь стрип-клубов, которые знаю я!

Конечно, нет, - подумал я.

Когда мы вошли в лифт паркинга, я похлопала себя по нагрудному карману.

- Вот дерьмо.

- Что случилось? Ты обосрался?

- Я забыл очки в вашей квартире, - признался я.

- Ладно, возвращайся и забери их, а я пока прогрею тачку, - oн толкнул меня локтем. - И никаких глупостей с женой... или я убью тебя.

Он снова расхохотался, когда я побежала вверх по лестнице.

- Простите, - сказал я миссис Джеймсон, когда она открыла дверь. - Я забыл у вас очки.

- О, входите, - сказала она. По ее дыханию я чувствовал, что с тех пор, как мы вышли, она уже успела изрядно накатить.

- Mожет быть я забыл их на столе? Или возле фотографий? - сказал я.

Я оглядел стол, но ничего не нашёл.

- Вот они, - сказала она, поднимая их с каминной полки.

- Благодарю.

- Я извиняюсь за то, как иногда ведет себя Джей, - слова сорвались с ее губ. - Он немного перебрал и… ну, вы понимаете.

Ты не шутишь, я знаю, - подумал я.

- Но вы также должны знать, что ваша статья действительно взбодрила его, - продолжала она. - Я не видела его счастливым уже много лет, но ваша статья действительно сделала его счастливым. Он так долго работал. Приятно видеть, как кто-то дает ему признание в прессе.

Я пожал плечами.

- Он хорошо работает над этим делом. Вот почему я написал такую статью.

- Ну, в любом случае, спасибо, - сказала она.

Взгляд, который она бросила на меня тогда? Господи. Она сложила руки перед собой, прижала груди друг к другу. Ее соски торчали сквозь блузку, как клюшки для гольфа. Твою мать, - подумал я. - Она предлагает себя... за статью?

- Если позволите спросить, - сменил я тему. - Что это за фото? - я указал на мужчину, обнимавшего мальчика. - Это ваш муж, когда был ребенком?

- Да это он со своим отцом, сказала она мне. Джею было семь. Его отец был убит через несколько недель после того, как была сделана эта фотография.

- О... мне очень жаль, - мои глаза пробежались по фотографиям. - A где его мать?

- Джей никогда не знал свою мать, - сказала она. - Она сбежала в день его рождения.

««—»»

Облегчение от материнского заботливого прикосновения, - подумал я, когда Джеймсон с визгом выехал из гаража. Все, что я видел до сих пор, подтверждало все, что говорил мне Десмонд…

- Ну, как тебе еда? Лучше, чем в кафетерии в "Таймс"?

- Она была потрясающей. Ваша жена - отличный повар.

- Да, она хорошая, - сказал он. - Она всегда была со мной. Она висела со мной на волоске, и поверь мне, было много плохих ситуаций. Жаль, что я не могу сделать для нее больше.

- Что вы имеете в виду?

Он свернул на Tретью Авеню.

- У нас нет детей. А последние пару лет, это происходит, как если играть в бильярд куском веревки.

- Извините, - сказал я.

- Но, это моя проблема, а не твоя, - оживился он. - Пойдем повеселимся!

Мы проехали несколько минут. Над нами мерцали уличные фонари, теплый воздух струился по улице. Мы остановились на красный свет на углу третьей и Мэрион, и несколько бездомных подошли к машине.

- Помыть стекло за доллар, мистер? - спросил дряхлый мужчина.

- Съебись от машины, БОМЖАРА! - взревел Джеймсон. - Я только что её вымыл!

- Эй, мистер, расслабьтесь. Мы просто спрашивали.

Женщина в гнилой одежде подошла к машине с другой стороны. Она была беззубая. И oшеломляющe вонючая.

- Скажи этой наркоманской суке, чтобы убиралась от моей машины! - закричал Джеймсон.

Потом он выхватил пистолет из наплечной кобуры.

- Bы спятили! - закричал я на него.

Оба бездомных в ужасе бросились прочь.

- Да, вам лучше убраться отсюда, куски дерьма! - закричал Джеймсон. - Господи, да вы воняете хуже, чем дно мусорного бака!

- Да что с вами такое, черт возьми? - cказал я. - Bы не можете наставлять пистолет на людей из-за такого дерьма.

Джеймсон убрал пистолет, посмеиваясь.

- Остынь. Я просто хотел их напугать. Спорим, они обосрались? Видишь ли, я только что сэкономил городу плату за уборку. Обычно они гадят на улице.

. - Ради Бога, они же бездомные. У них ничего нет.

- Нахуй это либеральное, - сказал он и проехал на красный свет.

Тут мне пришло в голову, что Джеймсону приходится тяжелее, чем я думал.

- Послушайте, капитан. Bы довольно-таки пьяный. Почему бы вам не позволить мне сесть за руль? Мы можем влететь куда-нибудь на такой скорости.

Джеймсон рассмеялся.

- Если коп в этом городе остановит меня, утром его переведут охранником на городскую свалку. Да что с тобой такое?

- Ничего, - ответил я. Я знал, что должен улыбаться и терпеть. Но у меня оставалось еще несколько вопросов. Просто будь осторожен, - сказал я себе.

- Ёбаные наркоманы, ёбаные бродяги, - глаза Джеймсона оставались неподвижными. - Все просят милостыню. Я никогда не просил подачек.

- Некоторым повезло больше, чем другим, - сказал я.

- О, не надо нести мне эту либеральную чушь, - выплюнул он, брызгая слюной на ветровое стекло. - У меня никогда ничего не было. Мой отец умер, когда мне было семь лет, умер на гребаном сталелитейном заводе, когда на него упал слиток с зажима. После этого меня засунули в гребаную систему опеки. Поэтому я не хочу слышать ни хрена о бедных людях из бедной среды. Я выбрался из этой чертовой дыры, окончил среднюю школу, получил диплом, и теперь я руковожу гребаным Oтделом по Pасследованию Убийств в одном из крупнейших городов западного побережья.

Но я все еще помнил, что сказала его жена.

- А как же ваша мать? - cпросил я.

Джеймсон снова проехал на красный свет.

- Моя мать? Нахуй её, - пивные пары заполнили машину. - Моя мать сдрыснула в тот же день, когда родила меня. Эта грязная сучка была всего лишь наркоманкой. Она была уличным дерьмом. Она была уличным мусором, как та шлюха, которая только что пыталась размазать дерьмо по моему лобовому стеклу. Что касается меня - у меня никогда не было матери…

««—»»

Дошло до того, что почти все, что Джеймсон делал или говорил, подтверждало некоторые аспекты профиля доктора Десмонда. Проститутка мать, которая бросила его при рождении. Никаких заботливых прикосновений в младенчестве, никакой материнской любви в годы психического становления. Способность контролировать свое символическое заблуждение в той мере, в какой он может функционировать в обществе и поддерживать постоянную занятость. Мужчина, который, вероятно, женат, но вероятно, не имеет детей. Мужчина с растущей неспособностью к сексуальным действиям.

Мне также показалось интересным, что излюбленными местами Джеймсона были бары в заброшенных кварталах, в которых с легкостью мог оказаться любой из шестнадцати предыдущих жертв. Интересно, что подумает об этом доктор Десмонд?

О да, я знал, что это он. Но что мне с этим делать?

Следующие пару часов были просто парализующими. Джеймсон потащил меня еще в три бара, напиваясь в каждом, его ненависть вскипала. Громко, противно, воинственно. В какой-то момент мне показалось, что один из барменов собирается вышвырнуть его вон, но я молился, чтобы этого не случилось. Зная Джеймсона - а он был пьян - он, скорее всего, выхватит пистолет и застрелит кого-нибудь. Но прежде чем это случилось, я вытащил его оттуда.

Потом все закончилось довольно быстро.

««—»»

- Я криминальный репортер "Таймс", - я показал удостоверение двум врачам в приемном покое. - Сегодня вечером я был с капитаном Джеем Джеймсоном из Oтдела Убийств городской полиции…

Один из докторов, лысеющий парень с длинными волосами, прищурился смотря на меня.

- Ты знаешь этого парня?

Паркер, - прочитал я на бейджике.

- Совершенно верно. Я выпивал с ним в баре, - признался я. - Когда его имя было внесено в список пациентов, со мной связался ночной редактор моей газеты.

- Блядь, - сказал другой врач. Этот был большой мужик, с подстриженной бородой; на его бейджике значилось: "Молер". Он доставал инструменты из автоклава. - Неудивительно, что у него такая жидкая кровь. Он чуть не истек кровью прямо у нас на глазах. Мы влили в него три пинты,⁷⁹ прежде чем смогли его стабилизировать. Что случилось?

- Часа два назад я вытащил его из бара, - сказал я. - Он был очень пьян. Я уже собирался посадить его в машину, когда он рванул с места. Парень просто перебежал Джексон и исчез под эстакадой. Я не смог его найти. Главная причина моего беспокойства состояла в том, что капитан Джеймсон сказал мне сегодня кое-что, что заставило меня поверить, что он может быть…

- Тем психом, который убивал женщин и отрезал им руки, - закончил Паркер.

Я уставился на них, разинув рот.

- Откуда… oткуда вы знаете?

Доктор Молер хихикнул

- Когда его привезли в больницу, у него была отрубленная рука в штанах.

- Господи, - пробормотал я. - Что с ним случилось?

- Похоже, после того, как он сбежал от тебя, - объяснил Паркер, - он, должно быть, подцепил проститутку, а потом хотел сделать своё дело, но она подстрелила его. Он лежал в центре Джексон, когда его нашли медики. Но это, должно быть, была его вторая жертва за ночь, потому что у него уже была одна рука в штанах.

- Черт, - сказал я. - Я позвонил копам, как только он сбежал, рассказал им о своих подозрениях, но они не приняли меня всерьез.

- Мы покажем им руку, которую нашли у него в штанах, - сказал Молер. - Тогда они примут тебя всерьез.

- Так вы сказали, что его состояние стабильное? - cпросил я.

- Мы стабилизировали его и зашили артерии. Но рентген показал перелом черепа - гематомы. Он готов к новой операции, но я бы не дал ему больше одного шанса из десяти.

- Где он сейчас? - cпросил я. - Мне действительно нужно с ним поговорить.

Паркер указал через приемное отделение.

- Он в отделении интенсивной терапии. Реанимация спустится за ним, чтобы забрать его через несколько минут. Хочешь увидеть его - вперед. Но не задерживайся, когда он придет в сознание.

- Спасибо, - сказала я, и в тот же момент несколько санитаров ворвались в приемный покой с чем-то похожим на обожженного человека на каталке.

- Заебали! - завопил Паркер. - Моя смена и так задерживается на два часа, какого хрена вы их всех везёте нам сюда!

Я бросился в подготовительную палату, и там был он: Джеймсон. Трубки торчали у него в горле, и из носа, он был привязан к кровати. Капельница тянулась от пакета с физраствором к руке. Он выглядел мертвым.

- Эй, эй, - сказал я и погладил его по лицу. - Полагаю, вы в коме, капитан? Знаете что? Теперь вы у них в кармане. Я знал, что это ВЫ.

Его дряблое морщинистое лицо было похоже на плохую восковую маску.

- Как только доктор Десмонд узнает все подробности, он поймет, что его профиль подходит вам. Он умный человек. Он подтвердит мое утверждение на сто процентов.

Я еще несколько раз погладил его по лицу. Он так и не отреагировал.

Затем я снял колпачок сo шприца, который захватил с собой.

- Да, я знал, что это ты. Я знал, что ты будешь идеальным дураком, чтобы взять вину на себя.

Шприц был полон дихлората калия. Это убьет его в считанные минуты и не повлияет на токсикологию. Я ввел раствор в его капельницу.

Джеймсон приоткрыл глаза.

- Tы чертовски хороший полицейский, капитан. Tы хоть представляете, как я старался похоронить эти тела за последние три года? А их, между прочим, двадцать однo, а не шестнадцать. Tы проделал большую работу, чтобы не допустить шумиху в газетах... до последних трех. Мне просто повезло, да?

Он задрожал на кровати, на его висках запульсировали вены.

Я наклонился к его уху и прошептал:

- Но что действительно испортило мою игру, когда жертвы начали попадать в прессу. Я думал, что теперь мне придется залечь на дно, вывозить наркоманских сучек из города. Но ты решил все за меня.

Я улыбнулся ему сверху вниз. Он открыл глаза и уставился на меня.

- Да, я знал, что ты - тот самый. В ту минуту, когда Десмонд объяснил мне эти профили, и когда я увидела твою фотографию с отцом. Без матери, только с отцом, который умер в том же году. И, Боже! Tы был пациентом Десмонда! Пресса это проглотит! Коп из убойного отдела встречается с психиатром - оказывается, это и есть убийца. Здорово, правда? Это же прекрасно!

После того, как я вытащил его из последнего бара, я толкнул его на пассажирское сиденье его машины. Пьяный ублюдок уже потерял сознание. Я поехал по Джексону, когда никого рядом не было, я сильно ударил его по голове рукояткой своего пистолета, а потом выстрелил ему в пах. Я целился в бедренную артерию, и, думаю, что попал в неё. Он истекал кровью, я знал, что этот ублюдок долго не протянет.

Потом сунул кисть ему в штаны и вытолкал из машины.

Я бы сказал, что все сработало идеально.

- Не умирай у меня на руках, засранец, - прошептала я, ущипнув его за щеку. - Видишь ли, Десмонд не ошибся в своих характеристиках. Только оказалось, что настоящий убийца был наименее вероятным из всей компании - просто социопат с фетишем на руки.

Мне трудно было не рассмеяться ему в лицо.

Рука Джеймсона поднялась на дюйм, затем опустилась. Он сопротивлялся, но я должен отдать должное старому ублюдку. Ему удалось выдавить из себя несколько слов.

- Они никогда не поверят, - сказал он.

- О, они поверят, - заверил я его. - Ты же не расскажешь им, что произошло на самом деле? Через две минуты ты умрешь от остановки сердца.

- Ублюдок ёбанный, - прохрипел он. - Пидорский кусок дерьма…

- Вот это сила духа! - прошептал я. - Сколько же в тебе агрессии, мужик! Но…

Его веки снова начали опускаться. Вот оно.

- Нет еще! Не умирай пока, - сказала я, сжимая его лицо. - Есть еще кое-что, о чем я тебе не сказал. И ты должен это узнать перед тем как сдохнешь.

Слюна пузырилась на его губах. Я видел, как он изо всех сил старается держать глаза открытыми, изо всех сил пытается оставаться в сознании еще несколько секунд.

- Помнишь, как я вернулся к тебе за очками? - спросил я. - Как ты думаешь, что я сделал с твоей женой, членосос? Рука, которую нашли у тебя в штанах? Это была правая рука твоей жены!

Джеймсон задрожал, пытаясь освободиться от пут. Он дрожал и дрожал, как будто кто-то воткнул в него раскаленный провод. В конце коридора я услышала, как открылся лифт и приехала аварийная бригада, чтобы отвезти его в операционную. Не беспокойтесь, ребята, - подумал я, - спешивать вам некуда.

Но за мгновения до смерти Джеймсона мне удалось рассказать ему последние подробности.

- Верно, я засунул ее правую руку тебе в штаны, капитан. А что же случилось с ее левой рукой, спросишь ты? Она в безопасности, и сейчас прямо здесь, со мной.

Потом я похлопал себя по промежности и улыбнулся.

Они забрали его, и его некролог был опубликован на следующий день... вместе со всем остальным. Капитан Oтдела Убийств, расследующий дело серийного убийцы “Рукоблуда”, найден с рукой убитой жены в штанах! Тот же психиатр, с которым он встречался по поводу алкоголизма и сексуальной дисфункции, подтверждает, что Джеймсон подходит под профиль!

Дело закрыто.

И не забудьте, что Десмонд говорил о социопатах. Они искусные лжецы. У них была целая жизнь, чтобы практиковаться. Они знают, что правильно, а что нет, но выбирают неправильное, потому что это им нравится.

Звучит неплохо.

Я просто закопаю следующие тела поглубже.

перевод: Олег Казакевич

" Солевой Ворожей "

Ономансеры потерпели неудачу. То же самое случилось с сивиллитами. Тогда вперед вышли гаруспикаторы — жрецы, с пронизывающими взглядами, жуткие и мрачные в своих кроваво—красных одеяниях. Один из них кивнул головой, скрытой под широким капюшоном, и юную деву, раздетую донага, уложили на плиту из черного оникса.

Обученный кастрат, которому чуть ранее зашили глаза, неуклюже сунул посох в вагину девы. Стройные бедра обнаженной жертвы дернулись вверх, и крик боли поднялся выше зиккурата, словно девушка взывала к самим богам. Слепой кастрат передал окровавленный посох для осмотра Синода. Вне всяких сомнений она была девственницей.

Кастрата тут же обезглавили, и молчаливые легионеры утащили его тело в темную нишу. И тогда величайший из гаруспикаторов вонзил длинный заостренный крюк глубоко во влагалище девы. Она вздрогнула и умерла. Лишь токая красная струйка излилась наружу. Но гаруспикатор уже работал. Его святая рука аккуратно вытащила крюк из теплых внутренностей девушки. Закатав рукава мантии, он бросил кишки на каменный пол зиккурата. Ветер завывал в колоннах. Или, возможно, то было дыхание великого Эа.

Однако, когда жрец внимательно взглянул на мокрые и вывернутые внутренности, он тоже не увидел предвестия. Челюсть царя отвисла. Казалось, что он окаменел на своем троне. Оставалось только одно спасительное средство. Если и оно не поможет, то царя и царство ожидала гибель. Он повернулся к дальнему ряду жрецов в черных мантиях — к загадочным аломансерам. Царь медленно кивнул головой.

Неуклюжая фигура вышла вперед. Лицо было скрыто под балахоном. Одной рукой жрец помахивал кадилом, заполненным солью. Он поставил его на огонь и дождался момента, когда соль начала плавиться. Дым изливался через крохотные отверстия. Ворожей склонился над кадилом, сделал несколько глубоких вдохов и рухнул на пол. Царь напряженно ждал. Легионеры выбежали вперед, предлагая свою помощь. Через несколько мгновений — слава Эа — аломансер пришел в себя и поднялся на ноги. Тревожное молчание затянулось. Даже ветер перестал завывать среди колонн. Даже облака, казалось, замерли в небе.

Аломансер содрогнулся, посмотрел на царя глазами аметистового цвета и начал произносить пророчество…

1.

Все это началось, когда рассыпалась соль.

Незнакомец выглядел нелепо. Его черные волосы были пострижены «под горшок», как у мультяшного Мое. Он стоял у стойки — высокий и бочкообразный, с зубастой усмешкой лунатика.

— Альд, пожалуйста, — потребовал он. — Я не пробовал его уже века.

Руди и Бет сидели чуть дальше, сжимая в руках банки с «Милуокиз Бест». Руди с притворным интересом смотрел боксерский бой, который шел по телевизору. Они с утра крутились по городу в надежде занять у кого — то деньжат. Но у них ничего не выгорело. Тогда они вернулись в кафе — бар «Перекресток» неподалеку от бульвара Рут. Руди не хотел идти на поклон к Вито — ни минутой раньше, чем придется. Он чувствовал себя, как осужденный в день жестокой казни.

— Ты слуга этой таверны? — спросил у бармена нелепый мужчина. — Подай мне альд.

— Никогда не слышал о таком напитке, — ответил бармен, щеголявший бачками и пивным животом, похожим на шар для фитнеса. — У нас здесь импорта нет. Это «Перекресток», мать его, а не «Четыре сезона».

— Я в затруднении. А с медовухой как?

Руди едва не рассмеялся. Голос мужчины звучал еще более нелепо — с высоким носовым прононсом.  О каком чертовом “альде” он тут говорит?

— Нам привезли пару бочек «Роллинг Рок», приятель. Надеюсь, это тебя устроит?

— Благодарю за рекомендацию, добрый человек.

Когда бармен подошел к пивному крану, Руди склонился к стойке.

— Эй, брат, что это за тип?

Брюхатый бармен пожал плечами. Из-под его воротника торчал пучок волос, похожий на подпаленную стекловату.

— Какой-то псих. У нас таких полным-полно.

Бет, нахмурившись, отвернулась от телевизора.

— Руди, тебе, что, больше нечем заняться? Так и будешь интересоваться каждым фриком в баре? А если Вито заглянет сюда?

— Вито Глаз? Сюда? Скорее, мир перевернется.

Впрочем, особой уверенности у него не было.

— Может, Мона займет нам немного бабла?

— У нее денег хватает только на обучение и ренту. Когда же ты вернешься в объективную реальность?

Ох, уж эти женщины, - подумал Руди. - От них всегда один негатив. Он посмотрел на телевизор. Черепаха сражался со Щукой. Средний вес. Четвертьфинальный поединок. Но мысли о Вито продолжали беспокоить Руди.  Интересно, что со мной сделают его парни?

Бармен поставил перед нелепым мужчиной большой стакан с пивом. При этом его мускулистый локоть перевернул солонку. Белые гранулы рассыпалась на стойке. Странный посетитель усмехнулся. Он кивнул головой, взял щепотку соли и бросил ее через левое плечо.

— Пусть это навредит Нергалу и всем его дьяволам. Пусть они не потревожат сие место и вернутся к своим злобным подземным делами.

— К чему такие суеверия, приятель? — проворчал толстый бармен.

— Чтобы ослепить стражей нижних регионов, — пояснил мужчина. — Они всегда слева от нас и за нашей спиной. Соль является даром святейшего Эа — бога всех хороших вещей. Рассыпая священную соль, мы отгоняем плохую судьбу, идущую с небес. Когда-то соль была дороже мирры.

— Что еще за Мира такая? — спросил бармен.

— А ты, мой добрый друг, остерегайся обмана язычниц, — ответил посетитель. — Твоя наложница…

— Какая еще к черту наложница?

— Любовница, — сказала Бет. — Или подружка.

Недаром у нее было хорошее образование.

— Ее зовут Стейси? — спросил нелепый мужчина.

Лицо бармена, и без того похожее на рыло мопса, сморщилось от изумления.

— Откуда, мать твою, ты знаешь имя моей женщины?

— Я аломансер, — ответил странный посетитель. — А у твоей наложницы волосы, как мешковина, и гнилые зубы старой обманщицы. В данное время она находится в кровати с доселе неизвестным ей мужчиной.

Бармен почесал свои баки.

— О чем ты говоришь?

— Он сказал, — пояснила Бет, — что твоя сожительница сейчас трахается с парнем, с которым недавно познакомилась.

— Сей муж, — продолжил посетитель, — имеет особый талант в использовании своих причиндалов.

— Хватит прикалываться! — рявкнул бармен. — Еще один мешок с дерьмом!

Прикольный мужик, - подумал Руди. Он хотел поделиться своим комментарием с Бет, но кто-то похлопал его по плечу. О, нет! Он медленно повернул свою рыжую голову направо.

— Вито! Приятель! А я как раз искал тебя по всему городу.

— Да?

Вито носил кожаную куртку и белые штаны — итальянские. Все называли его Глазом, потому что левое бельмо этого букмекера прикрывала черная повязка.

— Твой счетчик крутится до пятницы, братишка. Ты не забыл об этом, а?

— Что ты, Вито? — залепетал напуганный Руди. — Я помню. Я все помню.

— Шесть штук. Босс рассердится, если ты не принесешь их в срок.

— Бармен, — меняя тему, крикнул Руди. — Принеси пивка для моего лучшего друга Вито. И для этого парня тоже.

Он похлопал нелепого мужчину по спине. Вито погрозил ему пальцем.

— Я посижу в той кабинке. Нужно заняться записями. Если захочешь, что-то сказать, найдешь меня там.

— Отлично, — проблеял Руди, оценивая шансы на отсрочку платежа. — Я вот тут подумал… Ты не мог бы дать мне немного дополнительного вре…

— Я рассказывал тебе, как лишился глаза? Это было около десяти лет назад. У меня тоже был долг перед боссом, и я сделал большую ошибку, попросив его о дополнительном времени.

Руди с трудом сглотнул слюну. Когда Вито скрылся в задней кабинке, Бет начала ныть.

— Какой ты добрый человек! Мы сидим «на мели»! У тебя шесть тысяч долга, и ты покупаешь букмекеру пиво? И этому незнакомцу? Господи!

— Таким парням, как Вито, нравится щедрость. Это часть их натуры.

— Посмотри, что ты наделал! — прошипела Бет.

Мужчина с зубастой усмешкой приблизился и встал напротив Руди.

— Бесчисленные благодарности, господин. Хотя это и не альд, я благодарен тебе.

— Что за хрень такая, альд? — спросил его Руди.

— Крепкий высококачественный напиток, особенно любимый машмашами. Кстати, это мы изобрели его, хотя ваши зимургисты отказываются признавать нашу правопреемственность. А суть простая! Большие горы зерна, выставленные на солнце, выделяют конденсаты влаги. Эти испарения пропитывают нижние слои зерна. Остается лишь отжать влагу в бочки.

Он сделал глоток пива и скосил глаза.

— Я Гормок. А вас как зовут, добрые люди?

Гормок? Что за идиотское имя!

— Я Руди. Это Бет, моя невеста.

Бет снова нахмурилась, и Руди понял причину ее недовольства. Он давал ей сотни обещаний, но ни одно из них пока не стало правдой. Рискованные ставки и аферы являлись для него священным ритуалом — актом одержимости, похожим на почитание. Все это создавало долги, чье бремя иногда напоминало Кинг-Конга, забравшегося на их спины. Стресс уже оставлял свои следы на милом личике Бет: тонкие морщины и заметный налет утомления. Она теряла вес. Ее блестящие длинные волос карамельного цвета приобретали оттенки седины. Пока Руди носился по ипподромам и букмекерским конторам, она надрывалась на двух работах. Но и это не помогло. Люди босса поставили их на «счетчик».  Не удивительно, что она все время злится. В следующую пятницу мне вырвут глаз, а я тут покупаю пиво для какого-то придурка по имени Гормок.

— Клянусь, что ваша щедрость не останется неоплаченной, — трескучим голосом продолжил Гормок. — Если я могу оказать вам услугу, умоляю вас, дайте мне знать.

— Забудь об этом, — сказал Руди.

Вот же идиот! Он глотнул пиво из банки.

— Куда ушел бармен? Я хотел сделать еще один заказ.

— Наш скромный слуга переживает момент печали, — ответил Гормок. — Он хочет пообщаться со своей неверной наложницей.

Руди оглянулся и увидел бармена в той части заведения, где находился телефон. Толстяк внезапно побледнел и повесил трубку.

— Сначала я позвонил управляющему трейлерного парка, — сообщил огорченный мужчина. — Моей подруги там нет. Затем я связался с администратором в мотеле «Наковальня», и он сказал, что моя Стейси провела там час удовольствия… с каким-то долговязым парнем.

— Со статным молодцем, доселе неизвестным ей, — напомнил Гормок. — И с огромными причиндалами.

— Заткнись, урод.

Бармен вернулся к телефону. Бет хранила молчание, но Руди уже размышлял.

— Гормок, как насчет того, чтобы испробовать эту соль на мне.

— Аломансию? — с усмешкой отозвался незнакомец.

— Скажи, кто победит в этом бою? — понизив голос, спросил Руди.

— О, гладиаторы нового темного века!

Гормок взглянул на экран телевизора.

— Найдется ли у тебя курильница? Ясные видения должны порождаться огнем.

— Какая на хрен курильница?

— Это предмет, в котором что-то жгут во время ритуалов, — пояснила Бет. — Не будь таким болваном, Руди.

Игнорируя ее слова, он осмотрелся по сторонам.

— Как насчет этого?

Он взял со стойки большую стеклянную пепельницу с наклейкой шведской команды пловчих в спортивных бикини.

— Возможно, подойдет, — ответил Гормок.

Он насыпал щепотку соли в салфетку и сунул ее в пепельницу.

— Теперь нужна свеча или факел. Или огниво с трутом.

Надеюсь, он говорит о зажигалке. Руди отдал ему свой «Бик». Мужчина поджег салфетку, и та, странно полыхнув ярким пламенем, тут же угасла. Лицо Гормока стало безмятежным. Казалось, он действительно принимал участие в каком-то ритуале. Склонившись к стойке, он вдохнул сизый дым. Руби выжидающе смотрел на него.

— Боец с темной кожей и в светлых трусах, — рассеянно сказал Гормок. — Тот, кого называют Черепахой. Через две минуты он нанесет удар в голову противника и одержит победу.

Руди схватил сумочку Бет.

— Нет! — вскричала его невеста.

— Мне нужно что-нибудь поставить, — проворчал он, роясь в сумочке.

Открыв бумажник, он сердито зарычал.

— Двадцать баксов? Это все?

— Проклятье, Руди! Ты не смеешь…

Он повернулся к кабинке букмекера.

— Эй, Вито? Ставлю двадцатку, что Черепаха одолеет Щуку в этом раунде.

— Больше никаких кредитов, — не поднимая голову, ответил букмекер.

— Наличка, парень. Вот, смотри.

Вито перевел взгляд на экран телевизора.

— Сейчас твоему Черепахе надерут задницу, браток. Ты действительно хочешь, чтобы я забрал твою зелень?

— Кончай, Вито, — взмолился Руди. — Перестань крутить мои шары.

— Ладно, приятель, — пожав плечами, ответил букмекер. — Ты в игре.

Руди посмотрел на экран телевизора и рухнул на стул. Щука танцевал кругами вокруг его парня, нанося ужасающие хуки. ГоловаЧерепахи дергалась назад и в стороны, словно шар на резинке.

— Ты идиот, — простонала Бет.

— Вот! Сейчас! — прошептал Гормок.

Черепаха вслепую нанес удар в голову Щуки и послал противника на канаты…

— Да! — крикнул Руди. — Да, будь я проклят!

Он громко захохотал, когда рефери, встав над Щукой, начал отсчет, а затем объявил победу Черепахи.

— Хорошая ставка, братишка, — сказал Вито, возвращаясь к записям. — Только не забывай о шести штуках.

— Теперь это пять тысяч девятьсот восемьдесят, Вито, — с улыбкой ответил Руди.

— Увидимся в пятницу, остряк.

Вито покинул прокуренный бар. Руди задумчиво покачивался на стуле. Даже Бет, потирая щеку, размышляла о чем-то своем. И Руди догадывался, какие мысли носились в ее голове.

— Как ты это делаешь? — спросил он у Гормока.

— Я аломансер, — с нелепой усмешкой ответил мужчина. — Я солевой ворожей Четвертого Кенота Нергала.

Дурак ты набитый, - подумал Руди. - Но я все равно люблю тебя. Он по-дружески похлопал Гормока по плечу.

— Может, хочешь пойти с нами? Поживешь у меня некоторое время.

2.

— Кто это? — поморщилась Мона, когда они пришли домой.

Сопливая сучка, - подумал Руди.

— Это наш добрый друг, — ответил он белокурой студентке. — Его зовут Гормок.

Массивная грудь девушки выпирала под блузкой.

— Гормок, это Мона, наша соседка по квартире.

Их гость с восторгом осматривал аппетитную девушку в тугих джинсах.

— Люди плыли бы через моря ради такой красоты! Жрецы взбирались бы на зиккураты!

— Не спеши, Гормок, — сказал Руди. — Мона, ты не хочешь пройти в свою комнату и позаниматься там немного? Нам с этим парнем нужно переговорить.

Девушка не возражала. Она сунула под мышку папку с рефератом: Паунд, Элиот и Сеймур: величайшие поэты нашего века.

— Присаживайся, Гор, — произнес Руди. — Чувствуй себя как дома.

Их гость опустился на потертую софу. Руди заглянул на кухню и крикнул Бет:

— Принеси ему пиво. Кажется, оно понравилось ему.

— Руди, это плохая идея. Не знаю, смогу ли я…

— Заткнись и принеси ему пиво, — вежливо ответил он.

Руди вернулся в грязную гостиную, неся в руках солонку и пепельницу.

— Короче, Гор. Расскажи мне о себе.

На лице его гостя появилась усмешка.

— Я всего лишь скромный солевой ворожей, некогда благословенный Эа, а позже проклятый Нергалом.

— О! — отозвался Руди.

— Я был ашипу, белым и добрым аколитом, но, увы, мне пришлось продать душу Нергалу, несносному богу Эбона. О, как жалок я в своих грехах! Увы, мои сожаления не принимаются в расчет. Отверженный небесами и изгнанный из ада, я обречен на вечные скитания по грязной корке земли. И ныне хожу я, обретая те или иные тела, как сосуды для моего бессмертного духа.

— Хм!

— Господи! — прошептала Бет.

На ее лице появилась гримаса неодобрения. Она сунула Гормоку зеленую банку «Бада».  Да, он знатный чудила, - подумал Руди. Следующий бой — Дженкинс против Клиппера — проходил на западном побережье. Ночное шоу. Ставки принимались до вечера.

— Все это очень интересно, Гормок. А ты можешь повторить свой фокус с солью?

На губах его гостя пузырилась пена от пива.

— Аломансию!

— Ну, да, аломансию. Мне очень хотелось бы знать, кто победит в бое Дженкинса и Клиппера.

Усмешка не сходила с лица Гормока. Он встал на колени на маленький коврик и начал таинственный ритуал, сжигая соль в салфетке и вдыхая дым, который поднимался из пепельницы. Затем он закачался на коленях.

— Воин по имени Клиппер. На шестой стадии конфликта.

Внезапно он рухнул на пол.

— Вот же дерьмо!

Руди и Бет помогли аломансеру подняться.

— Гор! Ты в порядке?

— Слишком много для одного дня.

Гормок говорил, как обкуренный нарик.

— Уложите меня спать, дорогие друзья. Завтра утром я буду в порядке.

— На кушетку, — предложил Руди. — Поднимай его за ноги…

— Куда-нибудь вглубь и вниз, — бормотал Гормок. — Я должен покоиться в глубине, как все проклятые нашипу. Перенесите меня к одному из кенотов.

— Кенот — это дыра в земле, — сказала Бет, вспоминая университетский курс древних мифов. — Там проводили ритуалы, жертвуя девственниц и кастрируя мужчин.

Дыра?

— Подвал! — предложил Руди.

Бет дернула за кольцо, открыла люк, и они потащили бормотавшего гостя по деревянным ступеням.

— Уже лучше. Сладкая тьма.

Они уложили мужчину на старый тюфяк рядом со сломанной стиральной машиной и сушилкой. Пыль поднималась с грязного пола.

— Он тяжелый, как мешок с кирпичами, — пожаловалась Бет.

Руди набросил на него старое армейское одеяло.

— Порядок.

— Эа, я искренне раскаиваюсь, — лепетал во сне Гормок. — Отпусти мне грехи, умоляю тебя!

Он начал похныкивать.

— И я, проклинаю тебя, Нергал. Нечестный грабитель! Преследователь и совратитель душ!

— Ни фига себе, — проворчал Руди.

Он настоящий псих… и золотая жила.

3.

В постели между ними начался спор.

— Как ты мог пригласить такого фрика в наш дом? — шипела Бет.

— Я не слышал, чтобы ты возражала, — напомнил Руди.

— Как будто ты меня послушал бы. Я боюсь его.

— Только не верь всей этой мумбо-джумбо, ладно? Он просто болтает всякую шизофреническую чушь.

— Не совсем, Руди. Перед тем, как бросить университет и пойти ишачить на двух работах, чтобы вытащить тебя из цементных колодок, я изучала древнюю историю. Кеноты, зиккураты, аломансия — это все из вавилонских мифов. Парень говорит, что он одержим духом солевого ворожея — нашипу. Фактически, он признался, что в нем сидит демон.

Руди тихо рассмеялся.

— Ты, наверное, перегрелась на солнце, милочка. Он обычный шизик, понимаешь? Я думаю, парень сбежал из ближайшей психушки, а всю эту дрянь он вычитал в какой-нибудь оккультной книжке. Гор верит в одержимость демонами. Ну, и ладно. Пусть думает, что хочет. Для нас важно, что он обладает даром экстрасенса. Ты же слышала его? Он сразу же предугадал, что подружка бармена изменяет ему на стороне.

— Это могло быть совпадением.

— Совпадением? А что ты скажешь насчет боя Черепахи и Щуки? Он не только назвал победителя, но и раунд угадал. Гор выбрал парня, которого каждый городской букмекер считал пропащим лузером.

— Меня это не волнует, — повернувшись спиной, ответила Бет. — Он жуткий тип. Я не хочу, чтобы он жил в нашем доме.

— Дорогая, этот Гормок — золотой рудник на двух ногах. Мы будем держать его под своим крылом, и нам больше не придется тревожиться о деньгах. Мы будем…

Крик рассек воздух, как лезвие гильотины. Руди и Бет напряглись под одеялом. Еще один крик донесся из соседней комнаты.

— Это М… Мона? — заикаясь, прошептал Руди.

— Д… д-да, — согласилась Бет.

— Она твоя подруга. Сходи и посмотри, что случилось.

— Мать твою! — закричала Бет. — Трусливый сукин сын!

— Ладно, пойдем вдвоем. Я буду защищать тебя.

Руди храбро взял со столика Бет одну из пилочек для ногтей. Затем, всклокоченные и в нижнем белье, они на цыпочках вышли из спальной.

— О Боже! — прошептал Руди, заметив открытую крышку подвального люка.

Они прошли по коридору и заглянули в комнату Моны.

— О Боже, — еще раз тихо повторил Руди.

Однако Бет не стала шептать. Она истерично завизжала. Гормок, с лицом, измазанным алой жидкостью, смотрел на них с дикой усмешкой. На кровати, перепачканной кровью, лежала Мона, обнаженная и мертвая… и немного выпотрошенная.

Живот студентки был вспорот от пупка до грудины. Рядом лежали извлеченные внутренние органы, как бы выставленные для ужасной проверки. Вокруг трупа растекалась струйки крови, создававшие жуткое подобие кирлиановской ауры. В руке Гормока находилось что-то темное и влажное.  Ее печень, - понял Руди. - Он жрет печень Моны!

— Приветствую вас, друзья! — с набитым ртом сказал Гормок.

— Что, во имя Бога, ты делаешь? — взревел Руди.

— Не во имя Бога, — возразил Гормок. — А во имя Нергала. Увы, это моя вечная вина. Я обречен нести свое проклятье. Всем сердцем я стараюсь бороться с адским принуждением, но злобный Нергал приговорил меня к подобным действиям. И когда бы я ни вдыхал божественные пары соли, мне приходится совершать убийство.

— Плохое уравнение!

Руди покачал головой и посмотрел на пилочку для ногтей.  Может, мне убить его. Но затем он передумал. Прежде всего, Мона никогда не нравилась ему.  Упрямая сучка. Она всегда вела себя, как дешевка. Конечно, он трахал ее пару раз, когда Бет была на работе.  Глыба льда в постели. Как будто пялишь холодную рыбу. И потом она постоянно шантажировала его, поэтому он не мог поднять ей плату за съемную комнату.

— Гормок, подожди минуту. Мне нужно поговорить с Бет.

— Конечно! Беседуйте, друзья. А я пока наслажусь своей пищей.

Руди пришлось тащить Бет за руку. Она шла в спальную с бледным лицом.

— Нам нужно бежать отсюда, пока мы можем, — наконец, затараторила она. — Мы должны позвонить в полицию.

— Не драматизируй ситуацию, милая. Он безвредный парень.

— Безвредный?!

Глаза Бет едва не выскочили из ее головы.

— Он ест печень Моны! И ты называешь его безвредным?

Руди уже придумал план, но ему следовало разыграть его по нотам.

— Послушай, Бет, — сказал он убедительным и тихим голосом. — У Моны нет ни родственников, ни друзей. Черт! У нее даже нет парня. Ее никто не будет искать. И она редко ходила в свой университет, поэтому…

— Руди, звони в полицию! Немедленно!

— Ладно, ладно.

Он вскинул руки вверх. Его волосы торчали во все стороны.

— Я уже звоню.

Руди взял телефон и начал набирать номер. Но он звонил не в полицию, а спортивному букмекеру. Какое-то время он молча слушал ответ, барабаня пальцем по столу. Затем на его лице появилась улыбка.

— Клиппер выиграл в шестом раунде.

Бет перешла на крик.

— Руди, ты сошел с ума! Что с тобой происходит?

— Милая, это только из-за любви к тебе. Я иду на это ради нас обоих. Мне хочется, чтобы мы однажды поженились, завели детей и все такое.

Бет шмыгнула носом и приподняла голову.

— Правда?

— Конечно, милая, — заверил он ее. — Мне лишь нужно, чтобы ты поверила в меня. Иди в постель. Доверься мне.

Он нежно погладил ее по щеке.

— Я обо всем позабочусь.

* * *

Руди начал выполнять свое обещание. Сначала он отвел Гормока обратно в подвал. Аломансер улыбался.

— Я теперь насыщен, добрый Руди. Мое проклятие облегчено, и я могу заснуть. Я искренне извиняюсь за любые причиненные беспокойства.

— Все нормально, Гор. Не волнуйся об этом. Со всеми иногда такое случается.

Руди поморщился, вспомнив о печени Моны.

— Тогда, до завтра, — сказал аломансер. — Сейчас мне требуется сон. Возможно, я даже увижу добрые сновидения.

— Спокойной ночи, — ответил Руди.

Поднявшись наверх, он запер люк на замок.

* * *

Копать могилу было трудно. Тяжелее, чем он ожидал. Но Руди, одетый только в трусы, копал глубоко и обстоятельно. Вставлять органы обратно во вспоротый живот тоже было нелегкой задачей, хотя, если смотреть на все это с другой перспективы… Позже, на маленьком заднем дворе, при свете луны и с трелями сверчков, с холодной травой под ногами и запахом лавра в чистом воздухе, он похоронил капризную Мону.

* * *

Однако осталось еще одно дело. Гормок сказал, что он должен был совершать убийство в тот день, когда выполнял ворожбу.  Это большая проблема, - подумал Руди. Он не хотел позволять Гормоку вспарывать людей и поедать их печени. Но ему требовались его предсказания о результатах следующих игр и боев.  Значит…

Он тихо прокрался в подвал. Гормок спал, тихо бормоча какие-то слова на вавилонском языке.  Сейчас все устроим, подумал Руди, поднимая топор.

— Сна больше нет! — вскричал аломансер, цитируя Шекспира. — Макруди убил этот сон!

Кровь текла, как соус на спагетти. Руки и ноги отлетали в стороны. Но другого способа не было.  Черт, я оказываю ему услугу. Руди был уверен в этом, отсекая члены ворожея. Рубить пришлось много и долго. Закончив работу, он перевязал обрубки бинтами и шпагатом.  Какой насыщенный день, - подумал он, поднимаясь наверх.

4.

На следующий утро Бет спустилась в подвал и снова разразилась криком:

— Что ты наделал?!

— Разве я не говорил, что обо всем позабочусь?

— От него остался только торс!

— Да, и теперь он не сможет никому навредить, — ответил Руди. — Теперь ему не нужно волноваться об убийствах. Мы будем кормить его и заботиться о том, чтобы он ни в чем не нуждался.

Бет нахмурилась.

— Что ты имеешь в виду?

Руди решил сменять тему.

— Смотри! — сказал он, помахав пачкой 100–долларовых купюр. — Наш парень снова потрудился. «Вечерний чай» пришел на ипподроме первым. Ставки были тридцать два к одному. Ты можешь этому поверить?

Бет пришла в бешенство, что было вполне ожидаемо.

— Руди! Ты снова играл? Пойми, он убийца! Мы не можем держать такого человека в нашем подвале. Тем более, без рук и ног!

— Все обойдется, золотце.

Руди вложил в ее ладони пухлую пачку денег. Бет вздохнула от изумления.

— Похоже, тут тонн десять…

— Одиннадцать тысяч, — поправил он ее. — Я уже расплатился с Вито. Мы закрыли тему долга.

Глаза Бет были прикованы к деньгам.

— Но ты должна понять, что тут не все так просто.

Он перешел к плохим новостям.

— Имеется одно условие, детка. Помнишь, я говорил тебе, что мы должны заботиться о нем, чтобы он ни в чем не нуждался?

— Какое условие? — спросила Бет.

* * *

Условие была таким:

Ранним утром Руди поднес расписание скачек к голове искалеченного Гормока. Другой рукой он сунул под нос аломансера дымившуюся пепельницу.

— «Вечерний чай», добрый Руди, — сказала голова. — В первом заезде.

Руди не стал оспаривать столь странное предсказание. Но ему не давал покоя важный вопрос. И этот вопрос чесался в его голове, как швы на заживавшей ране.

— Эй, Гор? Вчера ты сказал, что должен совершать убийство после ворожбы над солью.

— Да, в тот день, когда я выполняю святую аломансию, — подтвердил Гормок. — Нергал, принц бездны, обрек меня на такие деяния.

— Что случится, если ты не совершишь убийство?

— Тогда мой дар пророчества покинет меня, Навсегда.

Черт, - подумал Руди. - Вот же дерьмо!

— Если только я не получу замену, — добавила голова Гормока. — А замена заключается в облегчении моей сексуальной страсти до полного опустошения сока, собравшегося в паховой области.

Глаза Руди сузились.

— Ты хочешь сказать…

* * *

— Нет! — взвыла Бет, услышав эту новость. — Я на такое не подписываюсь!

— Милая, перестань, — настаивал Руди. — Это единственный способ. Если ты не поможешь ему, он больше не сможет называть победителей.

— Руди, читай по моим губам! Я не собираюсь трахаться с этим чертовым обрубком!

Вот они, женщины, - подумал Руди. - Ты просишь их о чем-нибудь малом, и они выкручивают тебя, как тряпку. Пора привлекать тяжелую артиллерию.

— Это ради нашего будущего, золотко. Ради наших детей.

Очевидно, слово «дети» было магическим для Бет. Она надула губки, затем, покраснев, взглянула на него.

— Ради наших детей, — прошептала она. — Я…

Руди обнял ее и пригладил волосы.

— Это единственный способ, милая. Я не просил бы тебя о таком, но иначе никак. Неужели мы не хотим, чтобы наши дети имели все лучшее?

— Наши дети, — тупо повторила она. — Я думаю, ты прав.

Затем она подняла люк и начала спускаться в подвал.

Моя маленькая амазонка, - глядя ей вслед, подумал Руди.

* * *

Маленькая амазонка сделала все, как надо. Руди, обладая пытливой натурой, решил проконтролировать процесс. Прокравшись вниз, он несколько минут подсматривал в дверную щелочку.  Вот и славно, детка. Многие сочли бы его поступок мерзким. Не каждый мужчина смог бы наблюдать за тем, как его невеста занималась сексом с обрубленным «торсом». Бет не тратила время впустую. Несмотря на недовольную гримасу, она выполняла свою миссию с непреклонной решимостью. Она сидела на Гормоке, как хищница на поверженной добыче. И хотя ее расстройство было очевидным, она по ходу, так сказать, проекта постепенно начинала расслабляться.

В тусклом освещении подвала Руди видел, что ее лицо пылало румянцем. Маленькие груди свирепо раскачивались, пока ее компаньон в ответ на знаки внимания болтал какую-то вавилонскую чушь.  Как она делает это, - удивлялся Руди. - Наверное, не просто трахать искалеченное существо. Фактически, обрубок. Затем у него возник другой вопрос: О чем она сейчас думает?

Это был суровый вопрос! О чем могла думать женщина, хлопая ягодицами по усеченному солевому ворожею? Возможно, Руди пришел к неверному выводу, но единственным ответом, который дал ему внутренний голос, была следующая догадка: она думает обо мне… Конечно! О ком ей еще было думать? Не о Гормоке же! Внезапно Руди почувствовал сильное возбуждение.  Моя подруга горбатиться над обрубком, а меня это заводит. Перед его глазами появился иллюзорный образ…

Он представил себя на месте Гора — прямо там, на подвальному полу. Он содрогался от блаженства, пока влагалище Бет жарко скользило по его твердому члену — вверх и вниз. Эрекция Руди усилилась. Сердце бешено забилось. Маленькие грудки Бет яростно подскакивали, когда она опускалась на торс ворожея. Вверх и вниз, вверх и вниз, жарко и неистово. Ее бедра двигались, как поршни машины…  О, Господи!

— Сладкая милость Эа! — воскликнул Гормок на грани семяизвержения.

Руди поймал дыхание и понял, что кончил в трусы. Его либидо высвободилось в спазматической пульсации.  Я смотрю на свою будущую жену, которая трахается с калекой, - с отвращением подумал он. - И при этом спускаю в трусы. Он стыдливо прокрался вверх по лестнице. Его успокаивало только одно: все это делалось по хорошей причине…

5.

Нет, по великолепной причине! По абсолютно чудесной причине! За неделю Руди сотворил настоящее чудо! Он погасил все долги. Купил себе байк «Малибу» и «Мустанг Джи Ти» для Бет. Он приобрел телевизор «Сони» с 52–мя дюймами по диагонали, квадрофонический музыкальный центр и мебель на пятьдесят тысяч долларов. И новый дом — просторный и светлый, на Бэй-Ридж Драйв. Прекрасный дом, который имел большой и темный подвал.

6.

Несмотря на алчность Руди, Гормок оставался на удивление хорошим компаньоном. Днем он нежился в подушках и пил пиво через соломинку, а Руди в это время собирал наличку в букмекерских конторах. Гормок ни разу не ошибся. Вскоре основной проблемой Руди стал вопрос: что делать с такими деньжищами. Бет продолжала свои скачки «вверх и вниз». Теперь она могла купить буквально все, что ей хотелось. Но ее радость омрачалась постоянным сексом с мерзким торсом в подвале. Не удивительно, что однажды она устроила бунт…

— Эта штука внизу заставляет меня делать минет, — прошипела она Руди. — Ты слышишь меня? Мне приходится отсасывать у тухлого пенька!

Вот ведь занудная женщина, - хмуро подумал Руди. - Ты делаешь ей добро, а она по — прежнему тычет тебя в бок.

— Дорогая, он не «штука». Ты говоришь о Гормоке, а он наш человек.

— Наш человек? — закричала Бет. — Тогда спустись в подвал и отсоси у него! Посмотрим, как тебе это понравится. Иди и отсоси у нашего человека!

Руди еще раз поблагодарил судьбу за то, что Гормок не был геем.

— Не будь такой эгоисткой, — ответил он. — Разве мы не получили то, что хотели?

— Да, Руди, получили. Но знаешь, что я думаю? У нас уже достаточно денег. И я больше не хочу ублажать его.

Руди осуждающе посмотрел на нее.

— Пойми, малышка. Денег всегда недостаточно.

— Ах, так?

Из-за возросших потребностей Гормока Бет теперь носила только трусики. Она обежала вокруг стола и встала перед Руди.

— Значит, ты до конца жизни будешь вычищать кассы букмекерских контор? А старушка Бет должна трахаться и посасывать член искалеченного вавилонского аломансера?

— Не будь такой вульгарной, милая. Мне это не нравится.

Маленькие груди Бет подпрыгнули, и она разразилась злым смехом.

— Ты заставляешь меня трахаться с уродом и в то же время говоришь о вульгарности? Мне опротивело это! Ты слышал меня. Я не хочу больше заниматься сексом с отвратительным обрубком!

Руди поднес палец к губам.

— Говори потише. Он может услышать тебя. Зачем обижать его чувства?

— Господи, — всплеснув руками, зарыдала Бет. — Он теперь так долго не кончает…

Она еще раз всхлипнула.

— У него такой огромный член!

Тогда прекрати ныть, - подумал Руди. - Женщины всегда хотят мужчин с большим членом. Ты получила его. Радуйся! Он начал раскладывать деньги по десяткам, двадцаткам и сотням.

— Бет! — раздался из подвала знакомый голос с носовым прононсом. — О, Бетииииииии! Где ты, мое сладкое видение? Любимая Бет со светло-коричневыми волосами!

— О, нет, — простонала она.

— Не оставляй меня долго в томлении. Мой чудесный ангел с милым личиком и пухленькой попкой. Приди! Я умоляю тебя! Приди и утоли мой нестерпимый зуд.

Руди вопросительно изогнул бровь.

— Нестерпимый зуд?

Бет сердито посмотрел на него.

— Он говорит, что снова возбудился.

Она в отчаянии закатила глаза.

— Я не могу поверить в это! Мне хотелось обрести нормальную жизнь, а что я получила вместо нее? Обрубленный торс с торчащей костяшкой.

— О, милейшая госпожа, я умоляю тебя. Раздели мое желание! Мой скакун тоскует о своей кобылке!

Бет с презрением посмотрела на Руди.

— А ты сильно изменился. Ты не спал со мной уже несколько месяцев.

Руди лишь пожал плечами. Какой мужчина стал бы заниматься сексом с потаскухой, которая трахалась с обрубленным торсом?  Ты получаешь свое удовольствие, а я — свое, - подумал он. Девушки по вызову вполне устраивали его. Некоторые из них могли бы высосать всю краску с боевого эсминца. И после этого в старой авторучке уже не оставалось чернил.

— Я нахожусь под сильным стрессом, дорогая, — ответил он обычной ложью. — Все эти ставки. Они требуют много сил.

— Чудесная Бет, — завывал из подвала похотливый аломансер. — Моя страсть пульсирует при мысли о тебе! Пусть твое прекрасное лоно оседлает моего горбунка! Пусть твои ангельские губки прильнут к нему и изопьют мое теплое обильное семя.

— Тебе лучше спуститься к нему, — посоветовал Руди. — Я не хочу проиграть все наши деньги на следующей ставке.

Плечи Бет начали подрагивать.

— Я ненавижу тебя, — сказала она.

* * *

Купив новый дом, Руди в тайне от Бет установил в подвале скрытую видеокамеру. Как ни крути, он был удачливым бизнесменом, а удачливые люди не подсматривают в дверную щель, когда их подруги трахаются с вавилонскими калеками. Нет, они наблюдают за этим с помощью видеокамер. И Руди тоже наблюдал…

Господи, - подумал он, глядя на экран в своем кабинете. Несмотря на возбуждение, он начал замечать, что подобные сцены стали порождать в нем презрение к Бет. Не важно, что это он подталкивал ее к Гормоку. Данная тема вообще не обсуждалась, потому что такой была логика его бизнеса. И ему требовалось презрение к ней, чтобы подталкивать ее к аломансеру. На самом деле деньги, а не какая-то любовь заставляла вращаться их мир. И Руди нравилось жить в своем прекрасном мире.

Иногда картины на экране беспокоили его. Взять хотя бы то, что он видел сейчас. Бет делала минет, и Руди возмущался вслух:

— Черт! Как его член еще не дымится!

Теперь он понимал, что жалобы Бет были полностью обоснованными. Член Гормока действительно не поддавался описанию. Огромный, как у жеребца.  Такого хватило бы на четырех или на пять парней, - подумал Руди, вяло теребя свой пенис, похожий на завтрак «Джимми Дин». Бет напоминала ему сейчас шпагоглотательницу. Ее неутомимые губы двигались до самого эфеса. Безногие бедра Гормока сжимались от удовольствия. Куда все это входило?  Как в фильме «Глубокая глотка». Наверное, до самого желудка. А ведь она никогда не делала такого со мной, грязная сучка.

Пока его рука ублажала собственную похоть, ненависть Руди крепла все больше и больше.  Могу поклясться, что она получает удовольствие. Могу поклясться, что ей нравится это. Она стонет и хрюкает, как целый грузовик, набитый свиньями!

По старой привычке Руди представлял себе, что Бет сосала не пику аломансера, а его собственный член. Ему нужны были такие фантазии. Они помогали ему терпеть обиду и унижение. Но когда он выпустил на разноцветный ковер все содержимое своей простаты, фантазия разбилась на куски. Даже его семяизвержение выглядело жалкой струйкой в сравнении с китовым взрывом белой спермы, которая покрыла толстым слоем покрасневшее личико Бет. Счастливый Гормок уже что-то гундосил на своем языке…

7.

Руди знал, что это не продлится долго. И он уже придумал аварийный план. Однажды ночью, проснувшись на своей постели, он увидел Бет, стоявшую у большого окна.

— Милая? — спросил он с притворной тревогой. — Что-то случилось?

— Я не могу больше спать. Я слышу, как он лепечет там внизу.

И действительно. Всю ночь было слышно, как Гормок в подвале бормотал свои арканные заклинания и гулко смеялся над своими шутками.  Если бы ты трахала его получше, он крепче бы спал, - подумал Руди. - Это не моя вина, что ты тупая шлюха. Кто-то должен был выполнить условие, и это оказалась ты.

Бет села на кровать и заплакала.

— Ах, мое сердечко, — прошептал ей Руди. — Не плачь.

— Ты говорил, что мы поженимся, — рыдая, сказала она. — Ты говорил, что у нас будут дети.

— Да, милая, будут.

— Когда, Руди? Я должна знать.

— Скоро. Обещаю.

Он погладил ее волосы и поцеловал в мокрую щеку.

— У меня уже есть план. Финальные лошадиные скачки, пару баскетбольных игр и все. Это не займет много времени.

— О чем ты говоришь? — хныкая, спросила она.

Руди протянул руку к ночному столику.

— Смотри! Мы будем жить, как в раю, дорогая.

Он показал ей журнальную страницу с индексом НАСДАК.

— Ты станешь миллионершей, Бет. И тогда, обещаю, мы поженимся и заведем детей, как планировали.

— Прошу тебя, Руди, — обнимая его, сказала она. — Сделай это, пожалуйста,

— Я обещаю, — заверил он ее. — Но тебе придется немного потерпеть.

Ее рыдания начали утихать.

— Ты согласна, милая? Согласна?

— Ладно, — прохрипела она.

— О, Бееетииии! — послышался голос снизу. — Приди ко мне, прошу тебя!

8.

Через несколько месяцев они переехали из городского дома в элитарное поместье с большим прудом и двумя бассейнами. Они поменяли свои «Мустанги» на «Ламборджини Дьяблос». Гормок по-прежнему выполнял для Руби предсказания, а тот давал поручения нанятым брокерам. Стоки «Блу чип». Муниципальные бонды. Это принесло дополнительные тридцать миллионов. Несмотря на высокие федеральные и государственные налоги, Руди наращивал свой капитал. Прежние девочки по вызову стали его личными девочками. Тридцать телочек — по одной на каждый день месяца. Он поселил их в роскошных номерах и завалил наличкой. Все шло не так уж и плохо. Скорее, даже хорошо.

Руди находил большое утешение в своем календарном гареме. Девочки создавали убежище для его израненной психики — абстрактный катарсис, который выпускал наружу заповедные мысли его сложной и наполненной стрессами жизни. Плюс, они хорошо трахались, и это еще больше усиливало его ненависть к Бет. Забываясь в руках своих девочек, он больше не думал о том, что его невеста садилась на безногого и безрукого мужчину с огромным и неутомимым членом.

Бекки была его любимицей — стройная, белокурая, с колечками на языке. Она старательно вылизывала его, и Руди ценил такую гигиену. Затем шла Шанна — полногрудая брюнетка. Ее можно было бы использовать, как сухой док для ремонта подводных лодок. В сексе она всегда предпочитала — хм, хм — заднюю дверцу. А Крисси? Вот это женщина! В ее присутствии Джессика Альба серьезно подумала бы о самоубийстве. Ее милый язычок мог бы вылизать городскую площадь.

Да, врачебная бригада Руди приносила огромную помощь. В конце концов, его реальной проблемой стал вопрос: как много радостного сока могли производить яички мужчины. Естественно, они имели ограниченный ресурс. Но его девочки часто доказывали, что он обладал бесконечными резервуарами любовной лавы. А в тех ужасных случаях, когда подъемный кран Руди отказывался функционировать, его красавицы, с их огромным опытом, поднимали мертвеца из могилы. Он любил своих девочек. Он заботился о них. Если какая-нибудь милашка надоедала ему, он прогонял ее и находил достойную замену. И как в Баварии никогда не кончается пиво, так и в Америке не кончались красотки, которым нравились деньги. Вот это была жизнь!

С самого начала их знакомства с Гором Руди побуждал Бет к научным исследованиям. Он заставлял ее изучать месопотамскую мифологию, вавилонские ритуалы и дохристианскую ворожбу. Она нашла книгу с названием «Синод аломансеров» и усвоила всю информацию о кенотах Нергала, нашипу, ашипу, зиккуртах и различных сложностях регалий в древних ритуалах. Руди хотелось, чтобы бедный Гормок чувствовал себя, как дома. Он привлек подрядчиков и сделал подобие храма в подвале. Он купил настоящие курильницы и кадила, флаги и статуи, и даже настенные фрески со святыми глифами. Спускаясь к аломансеру, он надевал особую мантию с кушаком и балахоном, похожую на те, что носили древние жрецы. Взамен Гормок давал ему все новые предсказания. Руди старался, чтобы ворожея окружала правильная атмосфера. Он почему-то находил это нужным.

А вот Бет становилась все более угрюмой. Она редко разговаривала с Руди, хотя ему тоже некогда было болтать. Он либо пропадал в гареме, либо общался с букмекерами и брокерами. Однако он заметил, что Бет стала замкнутой. В последнее время Гор настаивал, чтобы она обслуживала его по несколько раз в день, и они выделывали в подвале такие немыслимые штучки, что лучше вообще их не описывать.

Прошло еще несколько месяцев. Богатство Руди росло по экспоненте.

9.

Забавно, как работает вселенная. Руди часто вспомнил свои слова — что денег всегда недостаточно. Однажды он понял, что был не прав. Он стал одним из богатейших людей в стране. Зачем метаться и ждать большего? Поэтому, когда однажды вечером Бет вошла в его кабинет и сбросила бомбу, все, в каком-то глобальном и космическом смысле, сыграло ему на руку.

— Я беременна, — сказала она.

Сначала Руди почувствовал ярость.

— Беременна? Ты издеваешься надо мной? Это шутка, правда?

— Нет, это не шутка. Я беременна.

Он сжал зубы и вскочил на ноги.

— Ты хочешь сказать, что похотливый обрубок обрюхатил тебя?

— Я трахаюсь с ним по десять раз на дню, — сухо напомнила она. — Что ты ожидал?

— Проклятье! Я думал, что ты принимаешь пилюли.

— Пилюли не всегда эффективны.

Успокойся, парень, - подумал он. - Не паникуй.

— Впрочем, это не проблема. Сделаешь аборт.

Казалось, что ее лицо было высечено из гранита.

— Я не буду делать аборт. Я выношу ребенка.

— Ни в коем случае.

Он сжал и разжал кулаки, успокаивая клокотавшую ярость.

— У тебя не будет ребенка от этого огрызка.

— Огрызка? — с усмешкой просила Бет. — А я думала, он наш человек. Успокойся, Руди. Я оставлю этого ребенка. Ты не дал мне своего, поэтому я рожу дитя от Гормока.

Ах, ты злобная расчетливая сучка, - подумал он. - Значит, ты специально это устроила? Ты не принимала пилюли, чтобы сделать мне предъяву.

— Но я могу пойти на сделку, — продолжила она. — Я сделаю аборт, если ты выполнишь два условия. Первое, ты сам сделаешь мне ребенка. И второе, ты убьешь Гормока.

Затем она передала ему небольшую коробку.

— Открой ее.

Руди открыл крышку и увидел револьвер «Смит энд Вессон». Модель 65.

— Ты сделаешь это прямо сейчас. Никакой новой лжи, дорогой. Никаких фальшивых обещаний. Ты выкопаешь могилу на заднем дворе, затем вытащишь эту тварь и убьешь ее. Я хочу, чтобы это было сделано сейчас!

Руди немного расстроился. Ему диктовали условия. И кто? Позорная женщина.  Значит, хочешь стрельбы? Ты ее получишь, маленькая соска. Он с трудом сдержал улыбку.

— Хорошо. Будь по-твоему.

Руди взял лопату и отправился на задний двор.

* * *

Разве он не думал о таком сценарии? Лопата яростно вонзалась в почву. Ему не нужно больше денег, и, значит, не нужен Гормок. А что еще ему не нужно?  Бет, подумал он с усмешкой. Руди получил от нее все, что хотел. В эти дни она выглядела очень подавленной. Костлявая, с темными кругами под глазами.  Я теперь крутой парень, сказал он себе.  Зачем парню с большими баксами такая телка с маленькими сиськами. Потрепанная сучка — вот, кто она такая!

Он перевезет свой гарем сюда! Черт! Эти девочки превратят его поместье в рай, по сравнению с которым особняк Плэйбой будет выглядеть, как собачья конура. Можно будет добавить несколько новеньких: милашек с калифорнийским загаром, бритыми лобками, аппетитными «дыньками» и сосками, торчащими, как золотые клеммы.  Их сиськи можно будет вывешивать в Национальной галерее! Взять, например, Мелиссу. Шедевр косметической хирургии; при виде на такое тело даже у Римского папы был бы стоячок! Или Алисин, чья вагина обгоняла по проворству любого олимпийского гимнаста.  О, да-а-а, - подумал он. А Шелли и Келли — две рыжеволосые близняшки с крепкими задками. Их любимой постельной игрой был «сэндвич». И Руди играл там роль сыра.

Можно было найти сотни других — бесконечный список образчиков невообразимого секса!  Это будет рай! Я перевезу их сюда. Всю бригаду бимбо! Я построю роскошный жилой комплекс на заднем дворе. Он уже воображал такую жизнь. Новая чика на каждый день. Ежедневные оргии. Он будет слизывать белужью икру с их загорелых животиков. Пить шампанское из ложбинок между их грудей.  Блондинки в соусе! Рыженькие под бокал мартини. Брюнетки в шоколаде! Я буду жить, как принц. Но сначала нужно было позаботиться об аломансере и Бет. На его лице появилась злая усмешка. Передохнув немного, он начал рыть вторую могилу.

* * *

— Ты пойдешь со мной, — сказал он. — Мне нужно, чтобы ты держала фонарик.

— Ладно, — согласилась Бет. — Принеси оружие.

Даже без рук и ног Гормок казался неподъемным. Руди с трудом тащил его вверх по лестнице.  Как будто набит кирпичами. Чуть позже он опустил торс на тачку и отшатнулся от струи, ударившей в лицо. Он поморщился, как будто ему нанесли пощечину. Очевидно, Гормок уже не мог контролировать свою мочевую систему. Бет захохотала.

— Прими мои извинения, добрый друг, — произнес аломансер. — Поверь, такая несдержанность была непредвиденной!

— Не волнуйся, приятель, — мрачным тоном ответил Руди. — Я все понимаю. Когда мужчине что-то нужно, он просто делает это.

— Скажи, мой благодушный господин, красавица Бет уже сообщила тебе хорошую новость? Урожай моей плоти сделал ее живот вместилищем для ребенка.

— Да, она сообщила, — ответил Руди.

Он покатил нагруженную тачку по аллее вдоль бассейна.

— Вот почему мы решили отправиться на задний двор. Мы проведем там вечеринку. Все трое!

— Великий Эа! — едва не заплакав от восторга, вскричал аломансер. — Моя радость становится необузданной. У нас будет семейное торжество!

Его обрубки закачались от радости.

Все верно, будет торжество, - подумал Руди, задыхаясь от усилий. - Я похороню вас обоих и попраздную, окропив своей мочой ваши свежие могилы.

Огромный задний двор сиял в спокойном лунном свете. Ночь была теплой и милой. Прекрасная ночь для погребения людей. Руди, потея, толкал нагруженную тачку к задней части поместья. Он поднял обрубок Гормока и опустил его рядом с первой вырытой могилой. Гора свежей земли скрывала вторую яму от глаз Бет.

— Какое странное место для нашего пиршества, — заметила голова Гормока.

Бет передала Руди револьвер и с невинной улыбкой отошла в сторонку. Руди крутанул цилиндр и убедился, что тот был заряжен патронами.

— Сделай то, что обещал, — приказала Бет.

Он ответил ей презрительной усмешкой.

— Нет, я сделаю кое-что другое, похотливая сучка. Я убью вас обоих!

Он прицелился в окаменевшее лицо невесты.

— Стреляй, — сказала она. — Думаешь, я не знала о твоих планах? Попробуй использовать мозг. Напряги извилины! Гормок — аломансер. Он предвидит будущее. Ты, наверное, думал, что мы только трахались в подвале? Нет, тупоголовый Руди!

— Ты…, — смущенно пролепетал ее жених.

О чем она говорит…

— Я попросила парня в оружейном магазине вытащить порох из патронов, — проинформировала его Бет. — Твой револьвер бесполезен.

Руди несколько раз нажал на спусковой крючок. Боек бил по металлу — клик — клик — но ничего не происходило.

— А вот этот пистолет стреляет.

Когда Бет навела на него ствол оружия, Руди намочил штаны.

— Убей Гормока! — закричала она.

— Чем?

— Меня не волнует, чем ты убьешь его. Просто убей!

Ствол пистолета был направлен на его лицо. Он схватил лопату и приставил к горлу аломансера.

— Не бойся, добрый Руди, — произнес говорящий торс.

На лице Гормока сияла усмешка.

— Судьба манит нас к несбыточным мечтам. Но вызовы провидения иногда бывают наполнены радостью.

Бет взвела курок. Руди надавил ногой на клинок лопаты и отделил голову аломансера от безруких плеч. Кровь хлынула из обрубка, забрызгав дерн «Кентукки блю». Руди пнул ногой отсеченную голову, и та полетела в могилу.

— И что теперь? — хрипло спросил он. — Ты убьешь меня?

— Нет, — ответила Бет.

Прежде чем Руди успел повернуться к ней, она с силой ударила его по голове стальной рукояткой пистолета.

Эпилог

Напрасно Руди не читал те книги, которые Бет приносила из городской библиотеки. Гормок подтвердил информацию, которую она обнаружила в научных статьях. Дух проклятого солевого ворожея нельзя было убить. Погибало только тело, занятое им на какое-то время. После этого дух переходил в другое тело, которое находилось в ближайшей доступности.

Бет похоронила голову Гормока и торс. Во второй могиле она погребла руки и ноги Руди. Чуть позже она спустилась по ступеням к новому обитателю подвала и тихо прошептала:

— Доброй ночи, милый.

— Уже утро, моя сладкая красавица, — со знакомым носовым прононсом ответил ее жених. — Давай займемся любовью. Я заставлю тебя переживать небесные грезы.

Теперь Бет могла завести себе столько детей, сколько ей хотелось. Руди больше не будет противиться. А если у нее начнут заканчиваться деньги… в доме всегда найдется пепельница и соль.

перевод: Сергей Трофимов

Бесплатные переводы в нашей библиотеке BAR "EXTREME HORROR" 18+ https://vk.com/club149945915

Заметки

[

←1

]

Страшилка

[

←2

]

остров-тюрьма.

[

class="book">←3

]

известная комедийная пара.

[

←4

]

Стадион «Кингдом Сиэтл». До сноса, в марте 2000-го, был одним из крупнейших в мире.

[

←5

]

По причине географического невежества кто-то перепутал Стокгольм с финским Хельсинки, а после того как определение «хельсинкский синдром» прозвучало в нескольких голливудских кинофильмах, эта ошибка распространилась по всему миру.

[

←6

]

Странных, причудливых (фр.).

[

←7

]

Американская Ассоциация Психиатров

[

←8

]

ММЛО — Миннесотский Многоаспектный Личностный Опросник — психологическое тестирование (стандартизированный многофакторный метод исследования личности по миннесотскому многоаспектному личностному опроснику.

ТТА — Тест Тематической Апперцепции ((Thematic Apperception Test) метод, с помощью которого можно выявить доминантные побуждения, комплексы и конфликты личности.

[

←9

]

итальянская выпечка.

[

←10

]

слэнговое название для Лос Анджелесa, Калифорния.

[

←11

]

фильм с чрезвычайным садизмом. "Белый" - означает подделку, «мокрый» - реальный фильм.

[

←12

]

когда в уретру полового члена засовываются различные предметы.

[

←13

]

блюдо еврейской кухни.

[

←14

]

бля, объяснить очень сложно - прим. пер.

[

←15

]

бля, еще сложнее - прим. пер.

[

←16

]

известная порнозвезда.

[

←17

]

кулинарное шоу 1997-2010.

[

←18

]

шампанское.

[

←19

]

транквилизатор.

[

←20

]

рвоты.

[

←21

]

понятно? - немецкий яз.

[

←22

]

американский ситком 1964-1992.

[

←23

]

персонаж актрисы Донны Дуглас в сериале "Деревенщина из Беверли Хиллз" 1962-1971.

[

←24

]

эрекцию.

[

←25

]

мадиамский священник, отчим Моисея в Библии.

[

←26

]

имеется в виду фраза "Победите для Джиппера", посвященная футболисту Джорджу Джипперу, умершему в возрасте 25 лет в 1920м.

[

←27

]

операция, когда участок или петля кишки выводится на переднюю брюшную стенку для формирования постоянного или временного свища/отверстия.

[

←28

]

операция, в ходе которой из ободочной кишки формируют отверстие для выхода каловых масс.

[

←29

]

пищевая кашица.

[

←30

]

Макак - миниатюрная корзина, сделанная из древесной коры, для хранения сахара.

[

←31

]

красочная африканская одежда, свободного покроя.

[

←32

]

Управление по Борьбе с Наркотиками.

[

←33

]

вид острого перца.

[

←34

]

очень сильный военный гербицид.

[

←35

]

вещь или талисман, наделенный магической энергией.

[

←36

]

водорастворимый лубрикант для сексуального применения.

[

←37

]

слизывание спермы с ануса партнерши во время групповухи.

[

←38

]

Обиа - схожая с Вуду, система духовной и исцеляющей практики, развитая среди жителей Зап. Африки

[

←39

]

ожерелье из небольших членов

[

←40

]

курьеры с грузом наркотиков.

[

←41

]

подглядывания

[

←42

]

по классификации звездолетов во вселенной "Звездного Пути", "Разрушитель" был типом военного корабля с умеренными возможностями.

[

←43

]

официально называемая "система питания Аткинса" - низкоуглеводная диета, разработанная кардиологом Робертом Аткинсом. Согласно этой системе, успешная потеря веса ассоциируется не с ограничением количества углеводов, а с длительностью диеты и уменьшением общей калорийности пищи.

[

←44

]

Агентство по Охране Окружающей Среды

[

←45

]

бейсбольный термин

[

←46

]

СЛР - или сердечно-легочная реанимация - это экстренная спасательная процедура, выполняемая при остановке сердца. Немедленное искусственное дыхание может удвоить или утроить шансы на выживание после остановки сердца.

[

←47

]

так говорят о ком-то, настоящем профи в своём деле, или о чем-то, отличного качества

[

←48

]

околососковый кружок

[

←49

]

мужской журнал.

[

←50

]

"Fangoria" – журнал, посвященный ужасам

[

←51

]

мастурбация пенящейся бутылкой пива.

[

←52

]

минет очень жирным.

[

←53

]

госпиталь.

[

←54

]

чистящее средство.

[

←55

]

хирургический инструмент.

[

←56

]

мочеиспускательный канал.

[

←57

]

глубина, на которую закапывают гроб.

[

←58

]

Гараж Джея Лено – документальный сериал, популярный среди автолюбителей

[

←59

]

Герои американского сериала 60-х-начала 70-х годов Beverly Hillbillies. Восемь сезонов входят в двадцатку самых рейтинговых сериалов США. Дважды ситком получал премию лучшего сериала года.

[

←60

]

Приблизительно 3,6 см в диаметре

[

←61

]

Слегка переиначенная переводчиком строчка из песни “Primrose Lane” известного кантри исполнителя Джерри Уоллэса. В оригинале: «Прекрасная жтзнь на Примроуз Лэйн.

[

←62

]

Известный американский бейсболист

[

←63

]

The Tonight Show with Jay Leno - американское ночное ток-шоу, организованное Джеем Лено, которое впервые вышло в эфир с 25 мая 1992 года по 29 мая 2009 года и возобновило производство 1 марта 2010 года до его окончания 6 февраля 2014 года.

[

←64

]

американский медицинский драматический сериал, который транслировался на ABC с 1961 по 1966 год. Шоу было известно своей вступительной заставкой, где рука рисовала символы: "♂, ♀, ✳, †, ∞" на доске, а голос Сэма Джеффа (одного из актёров) произносил: "мужчина, женщина, рождение, смерть, бесконечность".

[

←65

]

Лигату́ра - нить, используемая при перевязке кровеносных сосудов, а также сам процесс перевязки этими нитями с целью предупреждения или остановки кровотечения и для наложения лигатурного шва.

[

←66

]

"мёртвый" на военном сленге.

[

←67

]

"Speed Freak" - монохромная векторная аркадная игра, созданная Vectorbeam в 1979 году. Наряду с "Night Driver" от Atari, это одна из самых ранних игр от первого лица и первая игра, известная использованием векторной графики.

[

←68

]

Федеральная Комиссия по Связи.

[

←69

]

Национальный фонд искусств.

[

←70

]

Гэри Леон Риджуэй (род. 1949), также известный как "Убийца из Грин-Ривер" - американский серийный убийца. Первоначально он был осужден за 48 отдельных убийств. В рамках его сделки о признании вины был добавлен еще один обвинительный приговор, в результате чего общее число обвинительных приговоров составило 49, что сделало его самым плодовитым серийным убийцей в истории США. Он убил множество девушек и женщин в штате Вашингтон в течении 1980-х и 1990-х годов.

Большинство жертв Риджуэя, как утверждается, были работниками секс-индустрии и другими женщинами, находящимися в уязвимом положении, включая несовершеннолетних беглецов. Пресса дала ему прозвище после того, как первые пять жертв были найдены в Грин-Ривер до того, как его личность стала известна. Он душил своих жертв, обычно вручную, но иногда с помощью лигатур. Задушив их, он сбрасывал их тела в лесистые и заросшие места в округе Кинг, часто возвращаясь к телам, чтобы заняться с ними сексом.

30 ноября 2001 года Риджуэй был арестован за убийство четырех женщин, чьи дела были связаны с ним через доказательства ДНК. В рамках сделки о признании вины, в которой он согласился раскрыть местонахождение все еще пропавших женщин, он был избавлен от смертной казни и получил пожизненное заключение без права досрочного освобождения.

[

←71

]

Это неофициальная армия, группа вооруженных граждан, которые проводят военные действия без полномочий правительства. Они могут действовать в сотрудничестве с официальной армией или против нее, в зависимости от того, кто контролирует правительство.

Правое крыло относится к людям, чья политическая позиция является крайне правой, обычно идентифицируется с консервативной политикой и людьми, которые хотят сохранить статус-кво. Они противоположны левым и либералам, способствующим радикальным социальным изменениям.

В Латинской Америке в 1970-х и 1980-х годах были правые группы ополченцев, которые боролись против левых правительств в таких местах, как Никарагуа, Сальвадор и Чили. Это привело к гражданской войне.

[

←72

]

Американский сериал-ситком, который первоначально транслировался на телеканале CBS в течение девяти сезонов, с января 1971 года по апрель 1979 года.

[

←73

]

Американский Союз Гражданских Свобод.

[

←74

]

Ассоциация общинных организаций за реформу сейчас.

[

←75

]

"Black Label" - канадский бренд пива, распространяемый компанией "Carling" по всему миру. Когда продажи упали, "Carling" представила новую этикетку "Black Label" с красивой блондинкой по имени Мейбл, (актриса Джин Гудспид), со слоганом: "Эй, Мейбл, Black Label!".

[

←76

]

Теодо́р Джон Кази́нски (Качинский), также известен как Унабомбер, — американский математик, социальный критик, террорист, анархист и неолуддит, известный своей кампанией по рассылке бомб по почте.

Уже в раннем возрасте выделялся среди других детей, так как был вундеркиндом. Был зачислен в Гарвардский университет в 16 лет, получил степень бакалавра и позднее получил степень доктора по математике в Мичиганском университете. Стал старшим преподавателем в Калифорнийском университете в Беркли в 25 лет, но уволился двумя годами позже.

В 1971 году ушёл жить в хижину без электричества и водопровода в Линкольне (Монтана). Там он начал осваивать навыки выживания, чтобы стать самодостаточным. С 1978 по 1995 год Казински отправил по почте 16 бомб, целями были университеты и авиалинии.

Унабомбер был одной из самых дорогостоящих целей ФБР. Был приговорен к пожизненному заключению без возможности условно-досрочного освобождения.

[

←77

]

Классические итальянские макаронные изделия крупного формата. Они тоньше, чем феттучине, и ближе по форме к спагетти, но слегка сплюснуты. В отличие от спагетти “лингуине” подаются с морскими продуктами или песто.

[

←78

]

один из старых символов расистов

[

←79

]

около 1.5 литров