Раздвоение (СИ) [Erebia Brimo] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

Стив сидел напротив начальника в его кабинете и смотрел в окно. Директор Фьюри рассматривал принесенные им эскизы героев новой компьютерной игры «Мстители», которую их компания ЩИТ планировала выпустить через полгода. Небольшой на самом деле срок для создания масштабного шутера с захватывающей кампанией, но Роджерс, несмотря ни на что, упорно не мог сосредоточиться на работе.

Вот уже месяц как он жил на съемной квартире. Чудесной, удобно расположенной от работы и центра города, чистой, светлой и просторной. Все в ней было прекрасно, но, к сожалению, зарплата не позволяла снимать ее в одиночку. И когда хозяйка квартиры с легкостью нашла ему соседа, он был ей очень благодарен. Вот только сосед оказался весьма необычным.

Правильнее было сказать — два соседа. Открытый, веселый и добрый Баки и замкнутый, нелюдимый Джеймс. Причем, оба этих совершенно разных человека занимали одно тело — того, с которым ближайшие месяцы Стиву придется жить бок о бок.

***

Вначале Стив познакомился с Джеймсом.

В тот день он в приподнятом настроении спешил с работы домой — хозяйка сказала, что именно сегодня прибудет загадочный жилец. Стив влетел в подъезд и затормозил, обнаружив у своей двери незнакомого опасного вида мужчину.

— Ты Роджерс? — угрожающе спросил незнакомец и тряхнул головой, чуть отбрасывая назад скрывавшие его лицо неопрятные пряди черных волос.

— А ты Барнс? Миссис Джонс говорила о тебе, — Стив активно нащупывал в рюкзаке ключи, не отрывая взгляда от собеседника. У того была потрясающая форма губ — художник в нем всегда подмечал такие вещи. — Она оставила для тебя ключи. Сейчас. Да где же они? А, вот! — он открыл дверь и пропустил нового жильца вперед, собираясь обсудить в ним кучу вещей, начиная от графика мытья кухни до отношения к живописи и дизайну. — Меня, кстати, зовут…

Но Барнс уже скрылся в своей комнате, напоследок окинув Роджерса таким острым, таким холодным взглядом убийцы, что тот в ужасе прижался к стене в поисках защиты. И стоял так до тех пор, пока в комнате, куда вошел мужчина, не заскрипела кровать, и все не стихло.

Напуганный до чертиков, Стив долго не мог заснуть, опасаясь, что странный сосед перережет ему горло. Почему-то он решил, что из всевозможных способов убийства его новый сожитель выберет именно этот.

А утром к нему вышел Баки.

— Доброе утро, — он широко зевнул и улыбнулся по-доброму. — Ты Стив, да? — расслабленный, одетый в смешную футболку с котятами, с собранными в небрежный хвост волосами, открывающими чуть отёкшее со сна лицо, он ничем не напоминал вчерашнего сурового незнакомца, так напугавшего Стива. — А я — Баки. У тебя есть кофе? Меняю кофе на половину пирога со сливами, идет?

Роджерс только часто кивал, недоумевая. Плохое настроение у Баки вчера было, что ли? Но вроде бы миссис Джонс говорила, что его соседа звали Джеймс. Дело приобретало странный оборот.

— Кофе есть, — глядя с опаской, медленно произнес Стив, все еще не желая поворачиваться к собеседнику спиной. — Сейчас налью. И знаешь… Баки Барнс звучит круто. Повезло тебе с родителями.

— Вообще-то я Джеймс Бьюкенен, так что последнее утверждение спорно, — в ожидании кофе Баки ухитрился что-то подшаманить в нерабочем радиоприемнике, который Роджерс все никак не мог отнести на свалку, и уже чуть пританцовывал в такт популярной песенке. — Но все зовут меня Баки. И это действительно круто, чувак, ты прав.

Насвистывая, Баки ушел в свою комнату и вернулся с пирогом. Очень вкусным. Барнс весело болтал и расспрашивал Роджерса обо всем, начиная с любимого блюда и заканчивая планами на отпуск. И Стиву было очень комфортно с таким веселым, жизнерадостным собеседником, однако полностью расслабиться мешала какая-то неправильность. В глубине сознания настойчиво билась странная мысль, что сейчас он имеет дело не с живым человеком, а с хорошо проработанным неигровым персонажем, слишком уж безупречным казалось поведение соседа. Так толком и не разобравшись, он ушел в издательство.

Когда вечером он вернулся с работы, в квартире его снова ждал Джеймс.

***

Роджерс зашел домой и устало привалился к двери. Сегодня Фьюри вымотал его до последнего предела, придираясь буквально к каждому штриху. И теперь он мечтал хотя бы десять минут постоять, не шевелясь и ни на что не реагируя. Даже на апокалипсис.

Из нирваны его вырвали ритмичные выдохи, доносящиеся из комнаты Барнса. Покраснев до корней волос, Стив попытался бесшумно прошмыгнуть в свою комнату, но не тут-то было. Приоткрытая дверь лишила его благоразумия. Зажмурившись и мысленно посчитав до десяти, он все-таки заглянул внутрь.

Однако ничего компрометирующего за дверью не обнаружилось — сосед был один-одинешенек. И отжимался. Роджерс видел, как перекатываются стальные мышцы на сильной спине, как сгибаются и разгибаются загорелые мускулистые руки, легко поднимая и опуская массивное литое тело. И оказался не готов к тому, что его тело так остро отреагирует на открывшееся жаркое зрелище. Воскрешая постыдные желания, которые, казалось, давно остались в прошлом.

Краем сознания он отметил, что вместо застиранной свободной футболки на Барнсе была идеально сидящая плотная черная майка, выгодно подчеркивающая мышцы. Снова поразившись, насколько разным может быть один и тот же человек, Стив уже почти решился постучаться, чтобы, быть может, попросить попозировать (не пропадать же такой фактуре!), как Джеймс, заметив движение за спиной, прекратил упражнение и резко поднялся.

— Чего пялишься? — зло буркнул он и хлопнул дверью, оставляя Роджерса в растрепанных чувствах. Либо ему померещился утренний разговор с Баки, либо у его соседа крайняя степень непереносимости сумерек. Иначе почему по вечерам он становится таким мрачным и свирепым.

На следующее утро Стив приготовил две чашки кофе и сел ждать соседа в надежде, что Барнс выспался и снова будет мил и любезен. Роджерс даже выложил на стол случайно завалявшуюся у него шоколадку. Сам он сладкого не любил, но решил, что для создания дружеской, непринужденной атмосферы сладкое лишним не будет.

Он радостно улыбнулся вышедшему из ванной парню, но тот не отреагировал. И пожелание доброго утра так и повисло в воздухе. Потому что сегодня Барнс снова был одет в черное, а его лицо скрыто растрепанными волосами, за которыми он, похоже, прятался от людей.

Однако Стив решил не сдаваться и пододвинул мрачному мужчине его чашку. Но его жест остался без внимания. Джеймс повернулся к нему спиной, открыл холодильник и начал изучать лежащие на полках продукты. Вздохнув украдкой, Роджерс встал и отправился приводить себя в порядок перед работой, сегодня завтрака в приятной компании ему точно не светило.

Он вышел из своей комнаты, привлеченный вкусным запахом жарящегося омлета с помидорами. Сам Стив готовить не умел совсем. В его исполнении даже банальные бутерброды были кривыми и неаппетитными, несмотря на все старания и открытые в интернете рецепты. Так что питался он в основном в буфете на работе или сырыми овощами, которые испортить почти невозможно.

В животе заурчало. Единственный съеденный на завтрак огурец его не насытил, зато из сковородки Джеймса так вкусно пахло! Тот обернулся, явно услышав голодные трели, издаваемые пустым желудком, смерил своим фирменным жутким взглядом, а после отложил небольшой кусочек омлета в отдельную тарелку.

— Это мне? — решился Стив. В конце концов, разве не с этим человеком он вчера разделил пирог?

Барнс предсказуемо не ответил, он был совсем неразговорчив, когда одевался в черное. Но Стив ушел на работу сытый и окрыленный надеждой, что с соседом все-таки можно договориться.

Несколько дней прошли в угрюмом молчании. Все попытки Стива наладить диалог разбивались о стойкое нежелание второго жильца с ним разговаривать. Не помогало ничего. Ни купленные продукты, ни попытки самостоятельно соорудить завтрак на двоих (Джеймс тогда долго ругался на каком-то незнакомом языке, пытаясь отмыть плиту от пригоревшей каши), ни демонстрация карандашей и мольберта, когда Роджерс просил попозировать.

И стоило отступиться, перестать мучить человека, который упорно не желает общаться, но опускать руки было не в правилах Стива. В детстве именно эта настойчивость и помогала ему бороться с многочисленными болезнями, которые постоянно цеплялись к его хрупкому телу.

Так что он по-прежнему продолжал по утрам наливать две чашки кофе вместо одной и ждать, что однажды утром к нему выйдет спокойный улыбчивый мужчина, приветливо поздоровается и заведет разговор, разбавляя стылое одиночество.

***

Стиву снилось, что он бродит по темному коридору, открывая многочисленные двери в поисках выхода. Со всех сторон доносились странные звуки: рык, попискивание, скрежет и какой-то звериный вой. Он метался из комнаты в комнату, пытаясь убежать от чего-то страшного, что поджидало его в темноте. Наконец он смог найти лестницу и подняться в более освещенное помещение. Там стояло жуткого вида кресло, к которому был пристегнут Джеймс. Тот кричал и выгибался от боли, но крики были приглушены резиновой капой, которая раздувалась, заполняя рот, не давая дышать, убивая…

Он резко проснулся, мокрый от пота. Вдруг из-за стены донеслись приглушенные крики, которые, по-видимому, были реальностью, а не частью сна. Барнс кричал на самом деле! Роджерс опрометью бросился в соседнюю комнату.

Джеймс лежал, запрокинув голову, вцепившись в простыни скрюченными руками. Лунный свет, проникавший сквозь неплотно задернутые шторы, рождал жуткие тени на его перекошенном страданием лице.

— Баки? — позвал Стив, склоняясь над спящим, припоминая, где аптечка и есть ли там обезболивающее.

— Какой, к черту, Баки? — зарычал Барнс, схватив незваного гостя за плечо. — Я Джеймс, Роджерс! Тебе память отшибло? — он отпихнул слабо трепыхавшегося парня от себя и сел на кровати, обхватив голову руками. — Убирайся.

— Я могу принести тебе лекарство, — с пола ответил Стив, не решаясь встать. Он подозревал, что у него останется синяк, таким сильным был толчок мужчины. — Тебе ведь больно.

— Ты не слышал? Убирайся! — столько ярости и с трудом подавляемого гнева было в его голосе, что Роджерс вымелся вон, как ему показалось, не вставая на ноги. И едва дверь успела закрыться, как в нее врезалось что-то тяжелое, заставив очень быстро скрыться у себя и не выходить до самого утра, вздрагивая от каждого шороха.

========== Часть 2 ==========

Пару дней Стив сторонился своего соседа, стараясь даже лишний раз на него не смотреть. Но, несмотря на пережитое, он не мог не приглядывать за ним, опасаясь повторного приступа. И волей-не волей рассмотрел во всех подробностях. Этого хватило, чтобы сделать набросок. Он хотел нарисовать его в образе солдата с холодным взглядом сквозь снайперский прицел, но стоило только карандашу коснуться бумаги, как руки зажили собственной жизнью.

Когда Стив очнулся, изображенный на листе полуобнаженный мужчина в черных доспехах смотрел на него через плечо, но взгляд его не был грозным, он был полон обещания. Обещания страсти и удовольствия.

Рисунок стоило уничтожить, но у парня, измученного кошмарами, в которых Джеймс то бил и душил его, то прижимался всем телом, отчего по венам растекался горячий мед, рука не поднялась. Он устал разрываться между желанием убежать и прижаться, и надеялся, что рисунок станет своеобразным оберегом. Обычно даже самые яркие его модели утрачивали для Стива свою привлекательность, стоило только закончить рисунок. И рисунок был спрятан между книг на полке рядом с кроватью.

Но, видимо, Джеймс был слишком необычным, особенным, и Роджерс то и дело ловил себя на том, что у нарисованных им персонажей для «Мстителей» появлялись то глаза, то губы, то руки его соседа.

***

Стив сидел в гостиной, глядя в окно, и тосковал.

— Эй, ты в порядке?

Стив повернул голову и увидел склонившегося над собой Барнса. Подавив желание отодвинуться, он только отрицательно дернул головой, не желая рассказывать о очередной неудачной попытке сходить на свидание.

— Не расстраивайся. Будет и на твоей улице праздник, — на вопросительный взгляд Баки только рассмеялся, заставив сердце Роджерса застучать быстрее. — Если такой милый мальчик в лучшей своей рубашке с грустным видом сидит на диване — значит, его бросила девушка.

— Честно говоря, она меня не бросала. Сложно бросить того, с кем не встречаешься.

— Знаешь, что тебе поможет? Горячий шоколад, — Барнс лукаво посмотрел на него, будто знал все на свете секреты. — И вроде бы я видел у нас упаковку…

— Я не люблю сладкое, — буркнул Стив, не собираясь вставать с нагретого места даже ради прекрасных глаз Баки.

— Ты просто еще не пробовал правильное сладкое, — мечтательно произнес тот. — И кто-то, между прочим, схомячил половину моего пирога! — он шутливо толкнул Роджерса в плечо и ушел на кухню. Вскоре оттуда донеслись звуки открывавшихся и закрывавшихся дверок шкафчиков. — Ты идешь, мелкий?

Стив вздохнул, радуясь, что к Джеймсу вернулось хорошее настроение. И поплелся следом делать повторную попытку отказаться от шоколада. Если честно, он был голоден и с куда большим удовольствием съел бы тот чудесный омлет с помидорами, которым Джеймс угощал его в их второе совместное утро. Но, к сожалению, тому было плевать на потребности недовольного художника.

— Джеймс, может все-таки не надо шоколад?

— Я вижу, ты настроен серьезно, — усмехнулся тот, на секунду прекращая колдовать над кастрюлькой. — Моя мама называла меня Джеймс, когда я делал что-то нехорошее. Все-таки Баки нравится мне куда больше.

— Ладно, Баки, — Стив выделил последнее слово, недоумевая по поводу странностей мужчины, — раз уж ты считаешь, что шоколад мне настолько необходим, будем надеяться, что яд ты туда не положишь.

— Травить такого милого малыша? За кого ты меня держишь? — возмутился Барнс, делая вид, что страшно обиделся, но тут же рассмеялся, не выдержав собственной пафосной игры. — Вот твоя порция. И ты не выйдешь из-за стола, пока не скажешь, что я готовлю самый лучший шоколад на свете! А когда признаешь мои таланты, мы пойдем и купим тебе футболку с покемонами.

— Почему с покемонами? — оторопел Роджерс.

— Чтобы ты мог позвать кого-нибудь на помощь. Ну, знаешь, «покемон, я призываю тебя!» Вдруг меня не будет рядом.

Стив с облегчением рассмеялся. Почему-то, несмотря на неприятную историю их взаимоотношений, сейчас ему было очень комфортно рядом с Баки. Даже не возникало различных постыдных мыслей, которые буквально преследовали его последние дни.

— Ладно. Пойдем, но только если ты пообещаешь попозировать мне потом.

— Не вопрос! Хочешь обнаженную натуру? — лукавая улыбка, украшавшая сейчас лицо Барнса, была настолько непохожа на сжатые в тонкую линию губы, которые Стив наблюдал у своего соседа в его мрачной ипостаси, что можно было заподозрить, что у Джеймса есть брат-близнец. И они издеваются над ним. — Нет? Черт, ты покраснел! Покраснел, покраснел, я вижу, не отворачивайся.

Баки заливисто смеялся и тормошил засмущавшегося Роджерса, не замечая, как тот старается избежать прикосновений, справедливо опасаясь реакции собственного тела. К его удивлению, оно осталось равнодушным. Будто и не было горячечных снов, после которых Стив просыпался возбужденным. Будто не вызывал этот человек у него сладкую дрожь одним своим видом.

— Я тебе нравлюсь? Нравлюсь ведь? Не отнекивайся!

— Пойдем уже за покемонами.

С Баки было весело. Общение с ним помогло исправить паршивый день, начавшийся с неудачного свидания.

Они вернулись домой уже ближе к полуночи, сытые, довольные, нагруженные разными приятными мелочами, которые закупили на ярмарке. И несмотря на легкую, приятную усталость, все-таки решили не откладывать «создание шедевра», как выразился Барнс про желание Стива его нарисовать.

***

В очередной раз Барнс проснулся от жуткой головной боли. С трудом выплывая из липкой мути очередного кошмарного сна, он перевернулся на бок (почему-то от кошмаров он всегда просыпался лежа на спине) и прислушался. В квартире было тихо. Видимо, на этот раз его крики не разбудили Стива. Желая убедиться, что его сосед не трясется от ужаса в своей комнате, он бесшумно подошел к двери и заглянул внутрь.

Роджерс спал, свернувшись калачиком и смешно подложив руки под щеку. Такой милый, такой безмятежный, со светлой кожей, чистыми голубыми глазами и красивыми розовыми губами. Такой нелепый в своей вере в лучшее и бесконечных попытках подружиться. Он вызывал желание защитить и утешить у любого, кто сталкивался с ним. Но только не у Джеймса.

У него Стив вызывал совсем другие желания: расцветить бледную кожу багровыми метками, заставить голубые глаза почернеть от желания, а хрупкое тело изогнуться в экстазе. И чтобы пухлые розовые губы шептали только его имя. Он хотел бы присвоить его, держать под собой столько времени, сколько потребуется, чтобы тот осознал свою принадлежность Джеймсу.

Барнс подавил вздох. Пока только он принадлежал Роджерсу. Влип в ангелочка насмерть, купился на проявленное сочувствие, на почти жертвенную готовность быть приветливым и дружелюбным даже с таким мрачным типом как он.

Он отвернулся, собираясь уйти. Но после все-таки прошел в комнату и укрыл вечно мерзнущего Стива позабытым на кресле одеялом.

Стив проснулся рано утром в самом лучшем расположении духа. Вроде бы ему поначалу снилась какая-то пакость, но все закончилось хорошо. Немного подивившись, что все-таки не забыл одеяло (ночью ожидалось похолодание), он направился в ванную. Но по пути зацепился взглядом за вчерашний рисунок и поневоле принялся сравнивать его с прошлым изображением Солдата-Барнса.

Он знал, что никогда ничего не приукрашивал в своих моделях, за что его хвалили в академии, но ругали клиенты (поначалу он пытался зарабатывать рисованием портретов, пока не нашел работу в ЩИТе). Поэтому на рисунке был изображен именно тот человек, который был с ним вчера. Но как же он отличался от того, кого Роджерс рисовал по памяти!

Положив рядом оба рисунка, он сосредоточенно вглядывался в них, находя все больше и больше отличий. Осанка, выражение глаз, наклон головы, форма губ — пожалуй, если не знать, что рисунок сделан с одного и того же человека, то можно было решить, что на рисунках изображены совершенно разные люди, даже не родственники! Не могла же из-за настроения настолько меняться манера поведения!

Шли дни один за другим. И каждое утро он наливал кофе в две чашки и ждал. Ждал, выйдет ли к нему солнечный, улыбчивый Баки, который тут же схватится за шоколадку (Роджерс стал покупать ее по пути с работы), обсмеет помятый вид Стива и, пританцовывая, удалится в ванную. Или мрачный Джеймс, который презрительно окинет взглядом шоколад и кофе, но возьмется готовить непутевому соседу завтрак.

Он так и не смог разобраться, к которому из Барнсов испытывал более сильные чувства. Что для него было важнее: теплая привязанность к Баки или же темная, жадная тяга к Джеймсу, из-за которой его окатывало жаром с ног до головы, стоило тому зайти в комнату. Кого он сильнее ждал по утрам?

***

Редкие выходные дни Стив тратил на то, чтобы сходить в парк порисовать. Многие могли бы назвать его сумасшедшим, ведь его работа как раз и заключалась в бесконечном рисовании различных объектов и персонажей. Однако для Роджерса возможность рисовать натуру: забавные сценки на улице, перекрученные ветки деревьев, одетых в странные костюмы демонстрантов, только что распустившиеся цветы — была самым лучшим отдыхом. От природы наблюдательный, он замечал те крохотные, порой совсем незначительные детали, которые и делали жизнь прекраснее.

Вот и в этот раз он возвращался из парка счастливым и умиротворенным, с целой стопкой эскизов под мышкой.

Смешной щенок гонится со своей маленькой хозяйкой за ярким шаром — Стиву особенно хорошо удалось передать выражение незамутненного, какого-то легкомысленного счастья, одинакового в ярко-зеленых глазах девочки и желтых ее пушистого питомца.

Мозолистые, покрытые морщинами руки пожилого мужчины, устроившегося под раскидистым дубом — Стиву даже на мгновение показалось, что те тихонько переговариваются, как лучшие друзья, оба основательные, надежные, умудренные опытом. И на рисунке у мужчины были такие же сильные корни, как у его зеленого знакомого, а кора дуба четко повторяла узор из морщин, избороздивших лицо человека.

Были в его папке портреты парней-скейтеров, красовавшихся перед девчонками, и взволнованной молодой мамы, выведшей на прогулку щекастого карапуза, и даже какого-то конгрессмена, делавшего вид, что, как и все, пришел покормить уток, но на самом деле всем своим видом агитировавшего голосовать.

Усталый и довольный Роджерс уже приближался к дому, когда увидел своего соседа в компании нескольких молодых людей весьма щеголеватого вида. Они весело болтали, размахивали руками и хлопали друг друга по плечам, будучи, очевидно, совершенно довольными жизнью. Стив невольно загрустил. Ему было не тягаться со всеми этими яркими, беззаботными и интересными людьми. Кому нужен скучный, застенчивый художник, который даже удачно на свидание сходить не может?

Однако Барнс, заметив его, поспешил попрощаться со своими спутниками и махнул ему, чтобы подождал.

— Стиви, хей, откуда идешь, такой счастливый? Неужели она одумалась?

— Я ходил рисовать, — улыбаясь ответил Роджерс. Его всегда забавляла и умиляла нелепая привычка Баки задирать подбородок и смотреть на собеседника полуприщурившись. У любого другого выглядело бы надменно и холодно, но у Барнса почему-то выходило обаятельно. — Хочешь, покажу тебе наброски?

— Конечно! Но только в обмен на шоколадку.

— Сладкоежка несчастный! — крикнул Стив, в шутку замахнувшись на Баки папкой. — Куда в тебя столько влезает?

— Почему несчастный? Я очень даже счастливый! — Барнс лукаво усмехнулся и безошибочно похлопал Роджерса по карману с конфетной заначкой. — Мой друг принес мне сладкого, что может быть лучше?

— А я твой друг? — спросил Стив, выуживая из кармана купленные специально на такой случай конфеты.

— Конечно, друг, Стиви, не сомневайся, — Баки сосредоточенно разворачивал обертку и собеседнику в глаза не смотрел, а потому не заметил, какой надеждой вспыхнули голубые глаза.

— У меня кроме тебя нет друзей, Баки. Только Пегги, но она не совсем друг. Она моя кузина. В общем, спасибо, — он постарался вложить в свои слова всю признательность, всю радость, что переполняла его.

— Обращайся, — Барнс подмигнул. — Я всегда рад новым друзьям. Чем больше компания, тем веселей, — добавил он весело, мгновенно похоронив все чаяния Стива на глубокие отношения.

========== Часть 3 ==========

Срок сдачи проекта приближался, Фьюри зверствовал и гонял весь отдел дизайнеров в хвост и в гриву, обещая страшные кары тем, кто не выполнит план. Из-за переживаний насчет Барнса Роджерс серьезно отставал от своей команды, поэтому не отрывался от компьютера даже чтобы перекусить ни на работе, ни дома. И если бы Джеймс не подкармливал его, то очень быстро он превратился бы в собственную тень и свалился бы с обострением гастрита или еще какой неприятной болячкой.

Постоянно погруженный в работу, он практически не замечал внешнего мира, и именно поэтому влип в неприятности. Он частенько задерживался на работе допоздна и, торопясь домой, срезал путь по темным закоулкам. Там-то его и поджидали. Два подвыпивших маргинала, которые справедливо решили, что у добротно одетого тощего паренька найдется чем поживиться.

Стив защищался до последнего. Пока его не свалили с ног (к слову, много времени для этого не понадобилось) и не попинали ногами для верности. После чего вытащили кошелек и пожелали счастливо оставаться.

Оставаться Роджерсу не хотелось. Хотелось счастливо добраться до дома, стянуть с себя запачканную одежду и все забыть. Денег жалко не было, не так много их там было. Основные средства, по вбитой матерью привычке, он хранил в банке и еще немного наличными дома. Жалко было поруганной гордости.

Прихрамывая и шипя сквозь зубы, он брел домой, стараясь не тревожить явно отбитые ребра и надеясь, что в это время суток настроение его соседа уже спустилось до отметки ниже нуля, и он просто не покажется из своей комнаты. Тогда не придется ничего рассказывать, оправдываться и выслушивать, какой он дурак.

Частично его надежды сбылись. Квартира встретила его темными комнатами и тишиной. Но когда он, облегченно вздохнув и едва не застонав от моментально пронзившей грудную клетку боли, попытался бесшумно стянуть с себя обувь, на кухне загорелся свет.

Тяжелый взгляд сквозь упавшие на лицо волосы, которым его окинул Джеймс, был красноречивей любых слов. Стив пристыженно покраснел, но тут же ощерился.

— Что, нужно было преподнести им свой бумажник на блюдечке с голубой каемочкой? — выпалил он, больше не в силах бояться холода в светлых глазах соседа. — Может, еще и поблагодарить?

— Нужно было идти по освещенным улицам или позвонить мне, чтобы встретил, — спокойно ответил Барнс, присаживаясь на корточки и стаскивая с едва стоящего Роджерса ботинки.

— С чего бы мне тебе звонить? — Стив кусал губы, пока чужие руки ощупывали его пострадавшие ребра.

— А не с чего? — уточнил Джеймс, подставляя плечо и помогая добраться до ванной. — Зачем тогда каждый день ждешь меня к завтраку?

— Ничего и не жду, — строптиво буркнул Роджерс, который сначала сопротивлялся помощи, но, будучи придавлен к теплому боку сильной рукой, такой твердой, будто ее сделали из металла, расслабился и позволил усадить себя на бортик. — Я сам! — крикнул он, когда Барнс стал аккуратно стаскивать с плеч изгвазданный пиджак.

— Сам ты уже наворотил дел, — буркнул тот и, не слушая возражений, принялся обрабатывать все синяки и ссадины, благо переломов все-таки удалось избежать.

Стив насупился и обиженно пыхтел все время, пока аптечка не была убрана, а вещи не загружены в машинку. Причем, сначала он удивился, что Джеймс внимательно осмотрел каждую перед тем, как сложить их, но до него быстро дошло.

— Нет, — прошептал он, не поднимая глаз и теребя кончик полотенца, в которое целомудренно завернулся, стараясь создать как можно больше преград между ними. — Они не… Взяли только деньги. Я бы не дал!

Барнс скептически осмотрел напоминавшего встрепанного воробья «недавальщика», расправившего тощую грудь, и, махнув рукой, резко развернулся и ушел на кухню готовить горячий чай. Но за мгновение до этого их глаза встретились, и Роджерс успел разглядеть тщательно запрятанный страх и ярость.

Джеймс переживал за него! Позаботился о нем. Такое отношение согревало, дарило чувство защищенности. Боль отошла на второй план, а на первый вышло плотское желание, которое срочно нужно было запрятать поглубже. Потому что Стиву совершенно точно не стоило влюбляться в своего соседа.

***

Сегодня вечером головная боль была особенно сильна. Чувствуя, как мир постепенно выцветает, Джеймс решил сходить на кухню заварить крепкий чай, надеясь, что горячий ароматный напиток поможет справиться с недомоганием. На кухне неожиданно обнаружился Роджерс, поедающий какие-то фрукты.

У Стива вошло в привычку не обращаться к своему странному соседу, пока тот наглядно не продемонстрирует, в каком модусе находится на данный момент. Поэтому он просто смотрел на него, ожидая какой-то реплики или красноречивого взгляда.

И почему-то этот странный выжидательный взгляд, в котором отражалась одновременно и готовность улыбнуться, и остаться нейтральным, внезапно сильно взбесил Барнса. Он и сам не понял, как выдернул несопротивляющегося Стива из-за стола, прижал к стене всем телом, с удовольствием пользуясь разницей в росте и весе. Зарычал низко, шаря руками по желанному телу и сходя с ума от его хрупкости.

— Нет! Не надо, — всхлипывал Роджерс под его руками, пытаясь уйти от слишком жарких, слишком откровенных прикосновений. — Баки… — без надежды позвал он, со всей обреченностью понимая, что сейчас с ним Джеймс.

— Да кто такой этот Баки? — зашипел тот и рванул пуговицы на рубашке Стива, сразу проникая руками под ткань. — Твой любовник? Он тебя не удовлетворяет, да? Думаешь, я не вижу, как ты смотришь? — прошептал он, уже более нежно оглаживая живот и грудь, задевая болезненно чувствительные соски. Скользнул руками ниже и расстегнул ремень, заставив брюки упасть к ногам. — Ты такой тонкий, — жарко выдохнул, ведя носом по шее, рождая толпу мурашек.

— Нет, не надо, не надо, — повторял Стив, не делая более ни одной попытки вырваться, только выгибаясь в держащих его сильных руках, которые тем временем спустились к паху и гладили внутреннюю сторону бедра, заставляя кусать губы, чтобы не выпустить ни единого стона. — Пожалуйста!

Не повиноваться с таким пылом высказанной мольбе было невозможно. Хотя, вполне вероятно, Джеймс услышал в этом полувсхлипе-полувздохе то, что нужно было ему, а вовсе не то, что имел в виду дрожащий как в лихорадке Роджерс. Но, невзирая ни на что, он огладил небольшой, но уверенно стоящий член своего невольного любовника, сжал чувствительную плоть и, прикусив стык плеча и шеи, начал неспешно ласкать по всей длине.

Долго Стив не продержался. Растекся по широкой груди, рухнул в удовольствие, захлебываясь в ощущениях. Было так сладко, что кружилась голова и хотелось, чтобы это никогда не прекращалось.

— Назови мое имя, — вымученно и безнадежно сказал Барнс, осознавая, что сломил сопротивление, но даже не надеясь, что захваченный наслаждением Роджерс понимал, кто рядом с ним. — Назови!

— Дж… — связки явно не слушались, закушенные губы стойко не пропускали ни звука, но подступающий оргазм исправил дело. — Дже-е-еймс! — выстонал Стив, содрогаясь в его руках.

Имя хлестнуло плетью, заставив разжать руки, выпустить уже пойманную добычу. А вернувшийся разум убедил не ходить за сбежавшим парнем, чтобы не испортить все еще больше.

***

Стив боялся выйти из комнаты. Хоть и понимал, что это глупо, но не мог себя побороть. Уже полчаса он сидел на кровати и гипнотизировал дверь, прислушиваясь к звукам в квартире. Он надеялся, что Джеймс уйдет куда-нибудь, чтобы можно было собраться на работу, не выясняя отношений. Но тот работал дома, что-то связанное с программированием, и вставал, обычно заслышав, как завтракает сам Роджерс.

Он уже опаздывал, но сил одеться и выйти не было. Вчера после случившегося он позорно отключился, проснувшись только от звона будильника, и сегодня стыд и ужас навалились на него с удвоенной силой.

Наконец Стив сумел победить свой страх. Пока закипал чайник, он смотрел на чашки и раздумывал, стоит ли наливать вторую. И так далеко ушел в свои мысли, что не услышал вошедшего Барнса.

— Эй, эй, Стиви! — закричал тот, когда Роджерс шарахнулся от него, как от прокаженного. — Что случилось? Кто тебя обидел?

Возмущение на какое-то время отодвинуло страх. Стив выпрямился во весь свой небольшой рост, намереваясь высказать тому все, что о нем думал. Но наткнулся на искреннее недоумение и участие в серых глазах.

— Баки? — неуверенно позвал он. — Это ты?

— Конечно, я! Ты рассчитывал встретить еще кого-то в нашей квартире? — Баки подмигнул и мимолетно обнял остолбеневшего Роджерса, который резко осознал сразу две вещи. Баки не помнил о вчерашнем происшествии. У Барнса скорей всего было раздвоение личности. Такое предположение очень многое объясняло. — Ты на работу не опаздываешь? Я уже успел проголодаться, а ты все не идешь и не идешь. Кофе? — спросил он и вдруг замер, уставившись в стену и почти не дыша. Стоял неподвижно, пока с его лица стекали озорство и лукавство, а взгляд наливался свинцовой тяжестью.

Он налил Стиву кофе, достал из холодильника загодя заготовленный сэндвич, а потом молча ушел к себе, ничего не объясняя.

Роджерс понял, что не выдержит больше подобного, и вымолил у Фьюри несколько дней отпуска, ссылаясь на хрупкое здоровье. Ему нужно было привести мысли в порядок. Когда жизнь загоняла его в тупик, он всегда ехал к Пегги — своей кузине. Она жила за городом и обладала волшебной способностью поднимать ему настроение.

========== Часть 4 ==========

Каждый раз он приходил в себя рывком. В голове что-то будто щелкало и один кадр сменялся другим. Вот он сидит в съемной квартире за компьютером и отыскивает слабые места в файерволе одного банка, а вот он уже в полутемном баре в окружении незнакомых ему людей. Со всех сторон гремит музыка, в одной руке стакан с коктейлем, а второй он обнимает какую-то девицу.

Джеймс замер на мгновение, оценивая обстановку, гадая, как он мог сюда попасть. Ни единой мысли, ни одного гребаного предположения. Он помотал головой — сенсорная перегрузка сводила с ума, ему срочно нужно было выйти на воздух.

— Баки? — донеслось справа. — Ты в порядке? Ты вдруг побледнел.

Он не удостоил говорившего и взглядом, продолжая сосредоточенно выбираться отсюда: из объятий девушки со слишком приторными духами, из толпы почти не соображающих людей, из ловушки, в которую загнал себя сам, когда согласился на тот эксперимент.

Попытавшегося схватить его за локоть человека Барнс просто скрутил болевым приемом, сжимая заломленную руку до хруста.

— Чувак! — прохрипел человек, распластанный под ним. — Аккуратнее!

Мир плыл, звуки и пространство искажались, глаза заливало потом, но он двигался к выходу, надеясь, что его голова не расколется от боли, и он не умрет в этом аду.

На улице стало немного легче. Джеймс прислонился к стене в ближайшем закоулке за клубом и откинул голову назад, размеренно вдыхая и выдыхая. Медитация, что б ее! Помогало мало.

Что же такое с ним творится? Эти провалы в памяти, головные боли, чужие тряпки, чужое имя, даже чужой запах, который медленно исчезал с кожи. Чертов Зола с круглыми очками и вкрадчивым голосом ласкового убийцы, с новейшими методами гипноза для лечения травматического синдрома.

Он тогда получил предложение, от которого невозможно было отказаться. Еще бы! Если уж полез в систему кибер-защиты секретной организации, то будь готов огрести по полной. Его армейское начальство настояло на принудительном лечении у психотерапевта, сделав вид, что он сумасшедший и они к его выкрутасам не имеют ни малейшего отношения.

Хорошо, что живым отпустили, поняв, что ничегошеньки он увидеть и понять не успел. Но жизнь его разрушили качественно, сделав фактически призраком. Бесплотным существом, что боялось вновь попасть в поле зрения каких-нибудь структур. Он сидел тихо, не имея ни постоянной официальной работы, ни друзей, ни близких.

Тоскливые размышления сменили мысли о Стиве, добром, светлом и отзывчивом Стиве, который совершенно не заслужил такого опасного соседа. Однако отпустить его Барнс уже не мог, слишком устал быть в одиночестве. Человек, сука, — существо социальное, и в полной эмоциональной изоляции долго жить не может. Плюс — и у тела есть свои потребности, даже у наивного, по-детски открытого и сосредоточенного исключительно на рисовании Роджерса.

Вспомнилось, как тот выгибался в его руках, вздрагивая от наслаждения, вспомнилось, как тот уминал приготовленную Джеймсом еду, стыдливо подбирая кусочком хлеба вкуснейший соус с тарелки, вспомнилось, как тот улыбался тепло и радостно, смело встречая каждый новый день. Такого Стива не хотелось отпускать от себя ни на шаг. Хотелось быть с ним до конца, сколько бы до него не оставалось.

Собравшись с силами, Барнс соскреб себя с замызганной стены и побрел домой, зная, что его сострадательный маленький сосед будет переживать. Не стоило давать ему повода.

***

Поездка к Пегги ожидаемо ничего не решила.

Стив только немного отъелся и отдохнул от бесконечного рисования. Однако он не решился рассказать кузине о своем первом за долгое время сексуальном опыте. Не хотел ее расстраивать.

Ведь если рассказывать все в точности как было, то фактически Джеймс принудил его. Но вот внутри себя Роджерс признавал, что мечтает еще раз оказаться в его объятиях. Только по обоюдному согласию, без ярости и непонимания. В груди при воспоминаниях о произошедшем на кухне что-то сладко сжималось, волна неконтролируемого тепла окатывала тело, заканчиваясь пунцовым румянцем на щеках.

Однако это были несбыточные мечты, потому что по-прежнему обо всем на свете он мог говорить только с Баки, рядом с Джеймсом горло будто перехватывало, становилось страшно произнести хоть слово, потому что сказанное могло стать спусковым крючком для агрессивной реакции.

Тем не менее, никакие опасения не мешали Стиву волноваться за своего соседа.

Сегодня вечером он застал Баки в дверях, тот явно собирался пойти повеселиться. В незнакомой яркой одежде, со сложной прической и, как показалось Роджерсу, чуть ли не с подведенными глазами, он лишь лихо подмигнул и умчался, всем своим видом демонстрируя, что собирался хорошенько отдохнуть.

И Стиву стало тревожно, последнее время он начал замечать слишком частую смену личностей своего соседа. Если раньше тот мог по несколько дней сохранять одну и ту же, то теперь «смена караула» происходила едва ли не каждый час. Он даже привык повторять одну и ту же фразу два раза с разной интонацией, чтобы облегчить переход.

Так что Роджерс сидел на кухне, делая вид, что увлечен какой-то глупой телепередачей, хотя на самом деле не понимал ни слова, прислушиваясь к звукам в прихожей. И ждал.

В замке повернулся ключ, и темная фигура, пошатываясь, переступила порог.

— Ждешь? — хрипло спросил Джеймс, устало прислонившись к стене. Денег у него едва хватило на метро, остаток пути пришлось тащиться пешком. Головная боль отнюдь не способствовала быстрому передвижению, так что теперь он был вымотан, но хотя бы не зол. Ночная прогулка настроила его на умиротворенный лад. — Ложись спать.

— Ты в порядке? — настороженно взглянул на него Стив, понимая, что вернулся не Баки, при этом отчаянно жалея замкнутого Джеймса, явно оказавшегося в некомфортной ситуации.

— Конечно! Что смотришь? Ничего со мной не случилось, — резко сказал он, толкая замершего на пороге кухни Роджерса плечом. Было невыносимо видеть жалость и сочувствие на бледном лице. — Тебе на работу завтра. Проект сдавать скоро, так что выметайся спать. Черт! — он тяжело оперся на стол.

Боль резко ударила по вискам, мерзкой змеей проползла по позвоночнику, особенно усердствуя с левой стороны, и сконцентрировалась в левой лобной доле. Перед глазами потемнело. Ему показалось, что он падает, летит в черную пустоту, где и растворится, перестанет существовать.

Но под ладонями по-прежнему ощущалось крепкое дерево, и где-то рядом взволнованно верещал Стив. Нужно было выбираться, успокоить мелкого.

— Я в порядке, я в порядке, — повторял сползший на пол Джеймс, не замечая, что в действительности шепчет, едва шевеля губами, и тем пугает мальчишку еще больше.

Роджерс суетился, пытаясь одновременно принести аптечку, заварить чай и пересадить Барнса с пола на стул. Ему было дико страшно, потому что его слабых сил могло не хватить, чтобы помочь, помочь, когда это действительно необходимо. Вернуть хотя бы часть заботы, которую исподволь, маскируя грубостью и безразличием, всегда проявлял к нему Джеймс.

Конечно, поднять тяжеленного соседа у него не вышло, а встать самостоятельно Барнс отказывался. Пришлось все разложить на полу: снять плед с кровати, постараться затянуть не сопротивлявшегося, но и не помогавшего Джеймса на него и самому пристроиться рядом, расставляя чашки и тарелки с поздним ужином на расстеленном полотенце, подать таблетки и краснеть, краснеть под пристальным жарким взглядом, который навевал воспоминания о другом позднем вечере, когда Стиву было так же стыдно и очень хорошо.

— Тебе лучше? — участливо спросил он, когда все было съедено и выпито. — Ты напугал меня.

— Я ведь часто тебя пугаю, не так ли? — Баки пытливо посмотрел на Стива. Последствия приступа сходили на нет, но хотелось продлить мгновения странной близости, которая внезапно возникла между ними и наверняка исчезнет поутру. — Страшный тебе достался сосед. Отвратительный, мерзкий, делающий с тобой ужасные вещи, — Джеймс говорил и медленно сокращал расстояние между ними. — И только и мечтающий их повторить.

Роджерс смотрел на него, как кролик на удава, не в состоянии ни отодвинуться, ни податься вперед. Поэтому он молча позволил Барнсу опрокинуть себя спиной на покрывало и задрать рубашку, открывая впалый, тут же поджавшийся живот, по которому прошлись теплые ладони.

Он только судорожно вздохнул, дрожа от предвкушения, когда бесстыдные пальцы проникли сразу под брюки и белье, оглаживая чувствительную кожу, обводя тазовые косточки.

— Джеймс, прекрати, — Стив старался, чтобы его голос звучал твердо, но даже сам понимал, что его слова были большепохожи на стоны, а тело само подавалось навстречу. Он безуспешно пытался отвести взгляд, чтобы вырваться из омута постыдных желаний, в котором увязал все глубже с каждым движением пальцев Джеймса. — Не нужно. Хватит!

— Прости, — хрипло сказал Барнс, не разрывая зрительного контакта, и стянул с хрупкого тела штаны. Провел по внутренней стороне бедра и, не давая опомниться, развел стройные ноги. — Не могу.

Он прижал мгновенно вскинувшегося Стива к полу одной рукой, а второй уже поглаживал промежность. Мир для него сузился до ходящей ходуном грудной клетки под ладонью, синих глаз, в которых протест мешался с темной, жаркой негой, и горячих нежных стеночек, которые он ласкал внутри раз за разом, отстранённо наблюдая, как Роджерс давится вздохами и кусает губы, шепча что-то бессвязное.

И до синяков сжимал в объятиях, ловя дрожь последних отголосков удовольствия, выплеснувшегося из Стива высоким долгим криком.

Разжимать руки совершенно не хотелось, но Джеймс вдруг остро почувствовал, что его время заканчивается. И скоро он опять потеряет кусок своей жизни.

Раньше он никогда не мог предсказать приступ с точностью до минуты. Раньше он знал только, что головная боль преследовала его в те дни, когда память отказывалась выдавать подробности совершенных им в течение этого времени действий.

Он боялся оставлять Роджерса наедине с беспамятным собой, так что со всевозможной скоростью поднялся и практически сбежал в свою комнату, и при закрытых дверях заметался как зверь в поисках якоря, который удержит его внутри, что бы с ним не происходило.

Кажется, теперь у него был тот, ради кого стоило выяснить природу своих приступов, ради кого стоило побороться за себя. Тем более, что провалы в памяти становились все чаще и чаще.

========== Часть 5 ==========

Стив предпочел бы лежать дома на кровати и смотреть в потолок, перебирая воспоминания о вчерашнем вечере, если бы мог себе это позволить. А вместо этого спозаранку сбежал на работу. Со дня на день должно было начаться альфа-тестирование «Мстителей», поэтому все бегали как укушенные.

Сам он просматривал игру на предмет нестыковок в графике: например, фиолетового солнца или красной травы — но никак не мог сосредоточиться, потому что все вокруг напоминало о вчерашнем. Напоминали стаканчики с кофе, которыми он обложился, пытаясь стимулировать рабочий процесс. Напоминали черты лица одного из персонажей, который вышел очень похожим на Барнса. Напоминало собственное тело, которое, казалось, еще чувствовало обжигающие прикосновения.

Стив чуть переместился на стуле и сжался от прострелившей его сладкой боли и свербящей потребности тела опять быть заполненным снизу. Его преследовало ощущение, которое нельзя было назвать дискомфортом или же подсмотренным в интернете словом «растянутость», скорее он просто обнаружил, что в его теле есть некая зона, способная подарить ему потрясающее удовольствие, и теперь он физически не мог перестать об этом думать.

Не мог перестать думать о Джеймсе. О сильных руках, без труда удерживавших его хрупкое тело, о потемневших глазах, что смотрели на него, как на нечто прекрасное, нечто желанное, о ярко-красных губах, которые, наверняка, могли быть как мягкими и нежными, так и жесткими и яростными. И о внезапном бегстве, которое Стив ничем не мог объяснить, как ни старался.

Мысли бегали по кругу, пока титаническим усилием воли он не смог взять их под контроль и сконцентрироваться на работе, решив отложить выяснение отношений до возвращения домой.

***

Домой Стив вернулся далеко за полночь. Едва держась на ногах от усталости и проклиная свою гиперответственность, он прошел на кухню, понимая, что нужно поесть. Однако есть не хотелось. Ему хотелось, чтобы кто-то неравнодушный встретил теплой улыбкой, потянулся навстречу и крепко обнял, укрывая от всего равнодушного и жестокого мира.

Но в квартире стояла оглушительная тишина, как будто целый день никого не было. Все предметы на кухне: вымытые чашки у раковины, блюдце с засохшим кусочком сыра на столешнице, полотенце на спинке стула, сам стул — стояли именно на тех местах, на которых их оставил Роджерс.

Он заглянул в холодильник, надеясь прояснить, кто из Барнсов сегодня был в квартире. Хозяйственный Джеймс обязательно приготовил бы за день что-то съестное, хотя бы салат с тунцом, а Баки уничтожил бы все сладкое. Осмотр показал, что продукты остались нетронутыми.

Обеспокоенный Стив тихонько подошел к двери соседа и прислушался, по какой-то причине опасаясь постучать. Из-за двери не доносилось ни звука. В нерешительности потоптавшись на месте, он совсем было собрался уходить — скорей всего соседа не было дома — как различил неразборчивое сдавленное мычание.

Теперь, уже не медля ни секунды, Роджерс толкнул дверь, которая, к его удивлению, легко поддалась. Открывшееся зрелище повергло его в шок.

Барнс полулежал на кровати, прикованный к изголовью наручниками. А мычал он потому, что во рту у него был здоровенный кляп. И в таком состоянии он явно находился давно, потому что губы у него потрескались от жажды, а на штанах Стив разглядел влажное пятно.

Он бросился к прикованному, чтобы помочь, но тут же в ужасе отпрянул. В голове крутились сотни мыслей, панических, мучительных. Что произошло? Кто-то напал? Они еще здесь? Почему бросили жертву в таком состоянии?

— Джеймс? — севшим голосом позвал он, но реакции не добился. Тогда, подчиняясь какому-то отчаянному импульсу, Роджерс вылил на находящегося в беспамятстве соседа стакан воды. — Джеймс! — с облечением прошептал он, когда мужчина закашлялся и приоткрыл мутные глаза.

Оставалось надеяться, что контроль сейчас у Джеймса, сильного и способного справиться с последствиями, а не у чуткого, ранимого Баки. Стив налил еще один стакан и, пока Барнс жадно глотал предложенную воду, осторожно собрал упавшие на лицо волосы в пучок, скрепив сзади резинкой.

— Стиви? — спросил пришедший в себя мужчина. — Мы стали настолько близки, что уже разнообразим нашу жизнь ролевыми играми? Может, уже освободишь меня?

— Я… — Роджерс часто терялся, когда слышал пошлые шуточки Баки. Временами они задевали его сильнее, чем грубость Джеймса.

— Ключ, Стиви, — протянул мужчина, выразительно погремев наручниками. — Нужно было привести кого-то из клуба для защиты от моего маленького домашнего тирана, — улыбка Баки стала совсем ехидной. — И сколько ты меня мучил? Десять минут? Или дотянул до получаса?

— Но…

— Эх, не надо было сегодня пить тот ядерный коктейль. Сейчас бы не было так хреново, — посетовал Баки, который, похоже, не сознавал, что его плохое состояние вызвано не похмельем, а суточным беспамятством, все время которого он пробыл прикованным. — Давай, давай, Стиви, я мечтаю переодеться. Что ты смотришь, будто у меня вместо рук протезы?

— Ээээ… — обескураженно протянул Роджерс.

— Очень красноречиво. Ну, в чем дело?

— Я не знаю, где ключ, потому что не я тебя приковывал. И твои штаны… — кажется, покраснеть еще мучительнее было невозможно. — Они… Ты не помнишь? Я помогу…

Тут мужчина словно вынырнул из дурмана и внимательно осмотрел себя. Наверное, Стив на его месте смутился бы так, что неделю не смог поднять глаза. Но Баки все было нипочем.

— У тебя что, не было братьев или сестер, приползающих из клуба? О, мои иногда в таком состоянии возвращались… Их и узнать-то можно было с трудом, — он болтал как ни в чем не бывало, блуждая взглядом по комнате. То, что он очнулся беспомощным и ничем не мог объяснить произошедшее, заставляло Стива нервничать. Как взрослый человек может быть настолько без тормозов? — О, вот и ключ! Кстати, как твоя работа? Вы закончили? Тогда дай мне скорее доступ к игре.

— Что? Ты играешь? — Стив выглядел очень удивленным.

Сегодня определенно был странный вечер. Барнс, по неизвестной причине приковавший себя к кровати. Следов постороннего присутствия в доме не было, и пришлось сделать такой неутешительный вывод. А теперь еще эта странная просьба от Барнса-Баки, который никогда не интересовался его работой в ЩИТе.

— Я не могу, у меня нет доступа к ключам. Подай заявку и подожди бета-версии…

— Стиви, тебе жалко, что ли? — замки на наручниках были наконец открыты, и мужчина растирал затекшие руки. — Я ведь знаю, что ты можешь! Сказано тебе — добудь! — и на мгновение в его глазах мелькнула злоба и жуткая решимость выбить вожделенный ключ силой.

В этот момент Баки стал походить на какую-то бездушную куклу, которую невидимый кукловод дергает за веревочки. Лицо его дергалось, меняя выражение от лукаво-доброжелательного до пустого и холодного. Губы то улыбались в привычной веселой улыбке, которая потом резко перетекала в злобный оскал Джокера из фильмов про Бетмэна.

Поймав взгляд Стива, Баки отвернулся и, не оборачиваясь, ушел в ванную мыться, а Стив юркнул в свою комнату и прижался к двери, подавляя желание впервые воспользоваться

прикрученным изнутри к двери замком. Он больше не доверял Баки. Он хотел видеть Джеймса. Теперь тот казался ему более надежным и родным.

========== Часть 6 ==========

Стив волновался. Вот уже неделю он не видел Джеймса. Еще ни разу Баки не задерживался так надолго. И это была ужасная неделя.

Выходя утром из своей комнаты, он надеялся, что все будет как раньше. Легкомысленный Баки забудет о том, что произошло накануне и не будет настаивать на своей просьбе. Однако утром стало только хуже.

— Хэй, Стиви, устроишь мне экскурсию по ЩИТу? — полуодетый Барнс, только вышедший из душа, бросил на Роджерса озорной взгляд и придвинул к нему простенький бутерброд с сыром. — Должно быть, увлекательно работать в такой большой корпорации? Чувствуешь себя значимым?

— Б-баки… — промямлил Стив, разрываясь между желанием понаблюдать, как лучи встающего солнца подсвечивают капли воды, стекающие по сильной шее (это ведь было тело и Джеймса тоже, а он бы точно не позволил посмотреть), и закончить неприятный разговор. — Директор Фьюри помешан на безопасности, нам запрещено приводить кого-то.

— Ну, Стиви, — проныл Баки, — уверен, есть лазейка. Подумай.

— Мне… Мне не… Я могу потерять работу.

— Ничего тебе не будет. Старый одноглазый лис обожает тебя.

— Откуда ты знаешь? — неприятно засосало под ложечкой. Он никогда не рассказывал Барнсу подробности о своей работе. И уж точно не говорил про директора. А тот ненавидел публичные выступления. Может быть, как раз из-за своего увечья. — Он ровно относится ко всем сотрудникам.

— Да какая разница! Давай, Стиви. Разве ты не готов на все ради своего друга? Единственного друга, не так ли?

Появившаяся на его лице гримаса: страдальчески заломленные брови, просящий взгляд, полный надежды и чуть приоткрытые губы, словно в ожидании чуда — до ужаса напомнила Роджерсу его собственное лицо после слов Баки о том, что они друзья. Чрезвычайная настойчивость обычно витающего в облаках соседа пугала. Его готовность давить на болевые точки, не считаясь с эмоциями собеседника, неприятно контрастировала с привычной Стиву доброжелательностью.

— Нет, — вдруг вызверился Роджерс, который ненавидел бояться, ведь в его случае бояться приходилось очень многих вещей. — У меня еще есть Джеймс!

Если бы не позвонила Пегги, неизвестно, что еще он мог бы сказать. Глупого, жалкого, горького.

***

Еще Стиву казалось, что за ним следили.

Неприметные люди в серых костюмах сопровождали его в парк, на работу, сидели за соседними столиками в любимом кафе, стояли под окнами его кабинета в ЩИТе. И везде они располагались так вольготно, так по-хозяйски, словно мир вот-вот будет принадлежать им. Стив больше нигде не чувствовал себя в безопасности. Мучительное ощущение взгляда в спину, взгляда хищника, который уже наметил жертву и теперь лишь игрался с ней.

Как-то ему даже сказали, что кто-то ждет его на проходной. Стив тогда сбежал в туалет и сидел там почти сорок минут, прижимаясь ледяными, онемевшими ладонями к гладкому кафелю, пока не решился вернуться на рабочее место. Его загоняли в угол, и он совершенно не понимал, что со всем этим делать.

Он убеждал себя, что все это плод его разыгравшегося воображения. И пока рядом были люди — коллеги по работе, например, — сдерживать нарастающую паранойю еще хоть как-то удавалось, но стоило выйти из офиса, как страх овладевал им с новой силой. От волнения перехватывало дыхание и заплетались ноги, но он упорно брел домой, потому что там его мог ждать Джеймс, с которым явно происходило что-то страшное и опасное.

Стив уже совсем не понимал, что происходит. Почему Баки так упорно пытается заставить провести его в офис ЩИТа? Почему так резко перестал проявлять дружелюбие? Куда уходит вечерами? И, наконец, когда вернется Джеймс?

***

Совершенно измучившись, Стив даже начал читать в интернете про раздвоение личности, но мало что понял и забросил это дело. Ему было тревожно, и теперь ночами он часто подолгу лежал без сна, прислушиваясь к звукам, доносящимся из другой комнаты. Обычно, если Баки был дома, раздавались звуки шагов и невнятных разговоров, словно тот ни минуты не мог усидеть на месте, а также остаться без общения.

Но сегодня все было по-другому. Сосед точно был дома, однако из-за стены не доносилось ни звука. Почему-то тишина настораживала, била в уши, усиливая напряжение последних дней, в ожидании чего-то плохого, чего-то ужасного.

В какой-то момент дверь в комнату Стива медленно приоткрылась. Барнс, стараясь не шуметь, подошел к кровати и осторожно опустился на нее. Сидел, опустив голову и плечи, будто на него давила страшная тяжесть.

Роджерс замер, не дыша, притворяясь спящим. Сердце колотилось так, что заполошный стук должен был выдать его с головой, но замерший черной тенью будто не слышал ничего вокруг. Несколько мучительных минут ни один из них не шевелился, пока Барнс не протянул руку, собираясь коснуться. И Стив не выдержал, отпрянул, сильнее зарываясь в одеяло, силясь протолкнуть протестующий крик через сведенное горло. Ему казалось, что сейчас его будут душить.

Но мужчина опустил руку, тихо выдохнув и встал, собираясь уходить.

— Джеймс? — несмело позвал Роджерс, которого колотило уже от облегчения. Он схватил своего ночного гостя за руку, не веря, что тот в порядке и рядом. — Как ты?

— Как я? — хрипло переспросил Джеймс. — Скорее уж я должен задать тебе такой вопрос. Прости меня, — помолчав, добавил он.

Придя в себя и обнаружив, что «отсутствовал» неделю, он первым делом бросился проверять, как там его хрупкий сосед. Он не знал, как выбрался из наручников, не знал, что делал все это время. Пора было начать выяснять, что с ним сотворили, но он первым делом пришел в темную спальню смотреть украдкой на светлую макушку и трогательное розовое ушко.

— Нет-нет, — горячечно шептал Стив, вжимая лицо в теплую ладонь. — Все хорошо, теперь все хорошо, хорошо.

— Не делай так, — как можно равнодушнее произнес Барнс, не стараясь в то же время вытащить из своеобразного плена свою руку. Ему было приятно и немного щекотно, когда теплые губы задевали запястье. Но дальше так продолжаться не могло, потому что внутри поднималась жгучая жажда, которая могла снова толкнуть его на неправильные поступки. — Я не смогу остановиться.

Роджерс вскинул на него блестевшие в темноте глаза, ожег решительным взглядом, а потом бесстрашно поцеловал в самый центр ладони, быстро провел языком, оставляя огненное клеймо, знак принадлежности. Джеймс вздрогнул, а потом молниеносно прижал несопротивляющегося парня к постели, одной рукой удерживая его поперек груди, а другой выпутывая из одеяла и белья.

Он ласкал его как в прошлый раз, наслаждаясь приглушенными стонами. Гладил живот, внутреннюю сторону бедра, сжал член, проводя несколько раз по всей длине, но уже вскоре опустил руку ниже, чувствуя, как все сильнее дрожал и бился под ним Стив.

Обжигающее, стыдное удовольствие затопило с головой, стоило только длинным чутким пальцам коснуться поджавшихся мышц. Едва-едва подавив желание выгнуться, раскрыться, усиливая контакт, Роджерс зажал рот ладонями, заталкивая обратно грозящие вырваться мольбы. Было так хорошо. Но хотелось больше, ближе, глубже.

С большим трудом оторвав руки от собственного рта, он слепо потянулся к лицу Барнса, обводя скулы, аккуратно касаясь щек, лба и носа, а после останавливаясь на губах. Нежно поглаживая, вкладывая в трепетные прикосновения свою немую, темную просьбу, окончательно признаваясь в своей неправильности, извращенности.

— Стив, — прошептал Джеймс, понимая, к чему подталкивал его неугомонный мальчишка, — не получится. Нужно… — теперь он сам оказался в ситуации, когда необходимо было сдерживать стоны, потому что тонкие, чуть прохладные руки, перестали гладить его губы и теперь забрались под футболку, рассылая волны мурашек по груди и бокам. — Стив.

Роджерс приподнялся, оказываясь совсем близко, а потом просто поцеловал, разом вынуждая сдаться. В этом был он весь, казалось бы, хрупкий и беспомощный, и в то же время неотвратимый, вынуждающий следовать за собой одной лишь силой своей веры.

Как в его руках оказался какой-то крем, Джеймс не понял, как он оказался внутри Стива — тоже. Запомнил только выражение безграничного доверия и какой-то тихой радости, почти облегчения в голубых глазах, что светились в темноте не хуже звезд. Он успел только понадеяться, что не от непролитых слез, прежде чем рухнул в наслаждение, в сладость обладания и жгучее безумие принадлежности.

— Мне нужно научиться самозащите, — сказал Роджерс, когда тихонько выбравшийся из объятий Барнс собрался уходить.

«Я смогу тебя защитить», — было первой мыслью. «Тебе нужно бежать от меня. Я главный источник неприятностей», — тут же заговорил здравый смысл. «Тренировки могут подорвать твое здоровье», — подняло голову беспокойство.

— Хорошо. Начнем утром.

«Если я не пропаду», — мысленно добавил он.

========== Часть 7 ==========

Просыпаться опять от чужого присутствия начинало напрягать. И, пожалуй, он был зол за это на Барнса, в какой бы ипостаси тот сейчас ни находился.

— Кто здесь? — тихо спросил Стив, скрестив пальцы на удачу.

— Ты просил научить тебя самообороне, но твое тело слишком хрупкое. Нужно делать зарядку каждый день, — большая теплая ладонь нежно прошлась по щеке и шее, а потом бесцеремонно сдернула одеяло с худых плеч. — Вставай, покажу упражнения.

— Лучше удары, — Роджерс с облегчением вздохнул, «Джеймс», окончательно проснулся и стал настраиваться на бой. — Сколько я ни бился со своей физической формой, ничего не выходило. И никто не соглашался вставать со мной в спарринг.

— Конечно, тебя же пришибить страшно, — если бы не серьезность ситуации, в которую они попали, Джеймс бы улыбнулся, глядя на растрепанного, но решительного парня. — Ты поэтому ходишь темными переулками? Ищешь партнёров для тренировок?

С трудом удержавшись от желания показать язык, Роджерс удалился в ванную. Когда он вышел, Барнс уже сдвигал диван в гостиной — единственной комнате, в которой хватало места для разминки сразу двоим.

— Я бы посоветовал тебе бить в пах, а потом бежать что есть силы, но ты же благородный дурак. Не сверкай глазищами, скажешь, я не прав?

Очень хотелось подойти и ударить так, как предлагалось, но Стиви, много общавшийся с параноиком и интриганом Фьюри, взвинченный происходящими непонятными вещами, неожиданно даже для самого себя решил отомстить тоньше.

— Ты сам-то часто пользуешься нечестными приемами? Из-за них ты запер себя в четырех стенах? Никто не хочет иметь с тобой дело?

Сказал и тут же пожалел об этом. Общение никогда не было его сильной стороной, и он еще раз с блеском доказал это, незаслуженно обидев чуть ли не единственного человека, который принимал его таким какой он есть. Он почти набрался смелости для извинений, но Джеймс заговорил первым.

— Я запер себя в четырех стенах, потому что представляю опасность. И кому, как не тебе, знать, почему, — мрачно проговорил он, занавесив лицо волосами. — То-то ты кинулся вчера ко мне как к родному.

— Прости, Джеймс, прости, — хотелось броситься вперед и уткнуться носом в такое родное плечо, но, кажется, он обменял эту возможность на откровенный разговор. — Я сорвался. Мне не стоило так говорить. Просто Баки заставил меня нервничать.

— Баки? Ты уже не первый раз упоминаешь это имя, — справившись с собой, Барнс поманил к себе Стива, ухватил за ладонь, показывая правильное положение, а затем нанес удар его рукой. — Прямой удар раскрытой ладонью. Лучше наносить в нос, челюсть или шею. Шея и нос мягче, в челюсть — больше шансов вырубить. Пробуй. Так что там с Баки?

— Баки — это ты. Так правильно? — Тепло сильного тела за спиной одновременно отвлекало и успокаивало, даря уверенность в себе. Оттого и удары получались лучше, чем когда объяснял кто-то незнакомый, кто-то чужой. — Ты же знаешь, что иногда… Пропадаешь?

— Да, — глухо ответил Барнс, подправляя направление удара. — Бывают периоды, о которых я ничего не помню. Что… — он запнулся и надолго замолчал, не решаясь спросить. — Что происходит со мной?

— Ты становишься другим человеком. Похоже на раздвоение личности. И он — тот, другой — называет себя Баки. Говорит, что это от Бьюкенен.

— Да, мое второе имя Бьюкенен. Еще хороший удар в солнечное сплетение, тоже основанием ладони надо пробовать, — он вышел из-за спины Стива, становясь перед ним. — Попробуй на мне.

— Нет, — тот даже зажал руки под мышками, всем своим видом демонстрируя, что не будет выполнять такую абсурдную просьбу. — Нет! Ни за что! Я не хочу причинять тебе боль.

— Глупый, — в глазах Джеймса мелькнула нежность, но ему нужно было оставаться непоколебимым. — А если это буду уже не я? Тоже будешь смиренно стоять и смотреть? Мое тело может мне не принадлежать, мои руки причинят тебе боль, а ты должен суметь защититься. Бей, Стив, ну же!

— Нет! — он даже не представлял, что будет так тяжело. Понимал, что Джеймс прав, но ничего не мог с собой поделать. Слишком хорошо знал, что такое физическая боль и слабость, и не мог позволить себе подобное с дорогим ему человеком. — Покажи, как правильно. Я способный, смогу повторить.

Но Барнс был другого мнения. Он медленно, угрожающе надвинулся на своего хрупкого визави, поднимая руку для удара — ладонью, не кулаком — но и этого невысокому худенькому Роджерсу хватило, чтобы пошатнуться и отступить к стене.

— Бей, иначе я ударю тебя. Тебе нужна драка, чтобы наконец поднять кулаки? — он играючи отбил неуверенное движение рук Стива, который и вовсе хотел обнять его. Пощечина, слабая, почти безболезненная, но унизительная оставила на щеке Стива алый след. — Ты получишь драку! Бей! Защищайся!

— Джеймс, не надо! — на глаза навернулись слезы, но плакать было нельзя, лучше было прислушаться к правильным словам и начать действовать. — Пожалуйста! Ну что же ты?

— Тряпка, слабак! — Сильные пальцы сомкнулись на лацканах рубашки, дергая на себя. — Ничего не можешь! Только подставляешься, как дурак…

Барнс продолжал бы выкрикивать оскорбления прямо в лицо Роджерсу, время от времени прикладывая его затылком об стену, но в какой-то момент содрогнулся от боли и выпустил свою жертву, сгибаясь пополам. Стив запомнил его объяснения и применил самый действенный прием — удар в пах, вложив в него все свои силы, лишь бы Джеймс прекратил говорить — так жутко, так жестоко.

— Молодец, — пытаясь восстановить дыхание, он обнял дрожащие плечи, — так и надо. Черт! Пойдем, посидим пока. — Он сидел на диване, чуть раскачиваясь, пытаясь отвлечься от боли, и был благодарен чутким пальцам, робко, словно извиняясь, скользившим по его плечу. — Сидел бы так вечно. Рядом с тобой, — вырвалось внезапно даже для него самого.

— Джеймс, — Роджерса смутили полные скрытой, вымученной страсти слова и, стараясь разбить неловкость, сбавить странное напряжение, возникшее между ними, в силу своей неопытности не поцеловал своего визави, а начал задавать вопросы. — Ты знаешь, как появился Баки?

— В молодости я был глупым и амбициозным. Не сказать, что возраст добавил мне ума, но уж точно убавил амбициозности.

Стив невольно рассмеялся над сквозившим в каждом слове пафосом.

— И вовсе ты не старый.

— Временами мне кажется, что вся моя жизнь была давным-давно. Словно прошли десятилетия, а я просто впал в какой-то анабиоз и иногда выплываю из него, — Барнс не выдержал и притянул Роджерса к себе, зарываясь носом в светлые волосы. Теперь он не видел лица собеседника и рассказывать стало легче. К тому же ему безумно нравилось держать его в своих объятиях. — Мне хотелось защищать свою страну, только не с автоматом, а с клавиатурой. Окружить ее незримым, но прочным щитом, ведь информация — самый ценный ресурс этого столетия.

— А я думал, ты был солдатом, а не хакером, — мелкий завозился, устраиваясь поудобнее, развернувшись боком, теперь он мог гладить рельефные руки и торс мужчины, забравшись руками под футболку.

— Да, солдатом компьютерных войск. Но тренировочного лагеря никто не отменял, как и сдачи ежеквартальных нормативов, — Джеймс чувствовал, что заводится от вполне невинных прикосновений, но сейчас было важнее рассказать свою историю, предупредить, защитить. — Чтобы выбиться из мелких сошек, нужно было совершить что-то масштабное.

Он немного помолчал, вспоминая свое воодушевление и азарт, когда, проверяя защитные протоколы своей родной организации, обнаружил некий «темный участок». Часть данных была скрыта еще одним файерволом, и получить к ней доступ не представлялось возможным.

— Я взломал сервер одного особо секретного отдела правительственной организации. Мало что понял. И, — он странно запнулся, как было каждый раз, когда пытался рассказать о том, что нашел на тех серверах, — мало что помню.

— Когда все вскрылось, — машинально Барнс прижал Стива ближе, стараясь согреться теплом его тела, потому что от воспоминаний о маньяке-психиатре Золе у него до сих пор мурашки бежали по коже, — меня уволили задним числом, сославшись на ПТСР. Я ведь действительно был однажды в зоне боевых действий, обеспечивал связь и техподдержку. Разное пришлось увидеть, не без того. Вот и указали в личном деле, что принимал типа сильные антидепрессанты, мог с катушек слететь.

— И силой отправили на принудительное лечение, — мрачно закончил он, едва подавив желание встать и уйти. Закрыться в своей комнате и никогда больше не выходить, так тяжело давались ему сеансы у Золы, после которых он все хуже и хуже ориентировался в действительности.

А потом начались провалы в памяти, и его отпустили на все четыре стороны, предварительно взяв кучу подписок о «неделании» всего на свете.

— Так я и оказался здесь. Мои программистские таланты никуда не делись, так что правлю сайты понемногу.

— Но ведь это ужасно! Несправедливо! — Роджерс вскочил и нервно закружил по комнате, ему была невыносима мысль, что Джеймс так сильно пострадал только из-за каких-то грязных секретов. — Мы должны что-то сделать!

— Знаешь, Стив, — тот поймал его и жарко поцеловал в шею, отвлекая от своих последующих слов, — я рад, что до сих пор жив, потому что чувствую, что обнаружил что-то поистине ужасное на тех серверах.

========== Часть 8 ==========

С каждым днем Джеймс становился все мрачнее. Он забросил работу и делил свое время между тренировками со Стивом, которому после завершения проекта «Мстители» был положен отпуск, и чтением книг по психологии. Теперь, когда ему была ясна суть проблемы, он старался найти способ избавиться от «Баки» — насильно подсаженной к нему в голову личности.

Однако по всему выходило, что сам он не справится. И чем больше он читал, тем сильнее было его беспокойство, потому что с каждой прочитанной строчкой его сознание чуть затуманивалось, похожее состояние было, когда вскоре он должен был выпасть из реальности. Будто заложенная в него программа берегла сама себя и мешала ему.

Единственным светлым пятном в его жизни был, конечно, Стив. Только рядом с ним тревога и отчаяние отступали.

Джеймс как с цепи сорвался, не мог насытиться, не мог отпустить, раз за разом доводя их обоих до безумия. Каждый вечер он приходил к Стиву в комнату, твердо обещая себе сдержаться, лишь убедиться, что тот в порядке, и тут же уйти, но каждый раз шел на поводу у их страсти.

Начинал всегда нежно, почти трепетно исследуя худые плечи и острые локти, впалую грудь и живот, хотя в последние дни он стал отмечать, что мышцы его хрупкого любовника стали хоть немного рельефнее, но после, видя бурную реакцию, проваливался, падал в пропасть, где единственным ориентиром были затуманенные удовольствием голубые глаза.

Несмотря на то, что с каждым днем они становились все ближе, все лучше узнавали друг друга, не только тела, но и души, Барнс каждый раз уходил, оставляя разморенного Роджерса на смятой постели. Ему было страшно, что в однажды утром, возможно, даже следующим, может проснуться «Баки».

И он прятался, запирая себя от Стива на все замки, которые только мог найти, опасаясь, что в беспамятстве может причинить вред единственному человеку, которому был небезразличен. Но день шел за днем, а ничего плохого не происходило. И, наверное, он совсем расслабился, раз, не задумавшись, ответил на звонок с незнакомого номера.

***

Джеймс лежал в постели, пытаясь вспомнить сегодняшний сон. Ему снилось что-то страшно муторное и изматывающее — бесконечное бегство от чего-то жуткого, что медленно, но верно гнало его сквозь навевающие уныние серые коридоры, методично загоняя в тупик, играя с ним, так как явно было уверено в своем успехе.

Вроде бы вдалеке он видел Стива, который быстро шел по коридору, удаляясь от него, и его взгляд, брошенный через плечо, жег каленым железом, столько ярости и презрения в нем было. Именно от фантомного жжения Барнс и проснулся, сел на постели, пытаясь восстановить дыхание, которое сбилось, когда он побежал вдогонку в надежде, что ему померещилось.

Зазвонил телефон. Находясь в расстроенных чувствах, он не посмотрел на номер, сразу же нажав — «принять вызов». Его собеседник произнес всего три слова, которые прозвучали в голове ударами колокола, начисто выбивая из реальности, затягивая в липкую, черную бездну, где невозможно дышать, невозможно кричать, невозможно даже мыслить, где Джеймс потерял самого себя.

«Доброе утро, Солдат», — у говорившего мужчины был неприятный визгливый тенор и акцент, но это уже не имело значения.

Пробудившийся Баки поднялся и направился к выходу из квартиры, четко осознавая, что и как должен сделать, и испытывая облегчение от этой ясности. Проигнорировав радостно бросившегося к нему Стива, выполняющего ежедневный комплекс упражнений, он привычным маршрутом отправился туда, где его так долго ждали, отправился выполнять свою миссию.

***

День, которого они с Джеймсом боялись, наступил. Вышедший из комнаты Барнс ничем не напоминал того нежного и заботливого (куда только делись замкнутость и угрюмость?) мужчину, который еще несколько часов назад обнимал и целовал Стива. Он был собран и деловит, казалось, даже не замечал ничего вокруг, кроме предметов первой необходимости.

Баки умылся в рекордные сроки, надел первые попавшиеся вещи, хотя раньше тратил на выбор наряда около получаса, и, не бросив ни единого лишнего взгляда, вышел из дома.

Помаявшись несколько секунд после хлопка двери, Роджерс решительно подхватил с вешалки куртку и побежал следом. Он и сам не понимал, что хотел сделать: выяснить хоть что-то, оградить от опасностей или удовлетворить собственное любопытство. Просто не мог оставить сейчас Барнса одного.

Преследователь из Стива был, конечно, посредственный, но Баки ни разу не обернулся, шел по улицам, низко опустив голову, и едва ли не попадал под машины, настолько был погружен в себя. К счастью, все обошлось, и их путь благополучно завершился возле ателье, предлагающего пошив мужских костюмов на заказ.

Заведение выглядело безобидно, более того, весьма респектабельно. В таком ателье не могло быть штаб-квартиры зловещей организации, тут должно было быть царство дорогих тканей и стиля, больших денег и серьезных мужчин, слишком богатых, чтобы иметь отношение к криминалу и политике, слишком известных, чтобы обращать внимание на простых смертных. Поэтому Стив, почти не колеблясь, шагнул внутрь, внутренне готовясь, что его просто выгонят из-за непрезентабельного вида.

Однако все оказалось гораздо сложнее. Хмурый охранник, едва взглянув на него, открыл идеально вписывающуюся в интерьер деревянную дверь, ведущую в плохо освещенный коридор. Роджерс запаниковал, потому что такой коридор идеально соответствовал его представлениям о штабе тайной организации, и уже начал оборачиваться к выходу, но в шею вонзилась игла, поперек туловища обхватили сильные грубые руки, а сознание начало стремительно уплывать.

«Как любезно с вашей стороны, мистер Роджерс, явиться к нам самостоятельно», — успел услышать Стив, прежде чем провалиться в беспамятство.

========== Часть 9 ==========

Стив долго не мог придти в себя: тело налилось свинцом, каждая мышца болела, словно он выполнил норму упражнений, рассчитанную на Джеймса, а горло пересохло и горело огнем. Со зрением тоже творилось что-то непонятное. Он несколько раз открыл и закрыл глаза, но вокруг по-прежнему была непроницаемая тьма. Лежать было неудобно — слишком твердая поверхность и холодно, хоть он и был заботливо укрыт мягкой тканью.

Поборов первый приступ паники, Роджерс прислушался, пытаясь разобраться, где он находится, раз уж опереться на зрение не было никакой возможности. И услышал тихий звук дыхания неподалеку.

Пошевелив конечностями, чтобы разогнать кровь и убедиться, что не прикован, Стив сполз со своей лежанки, оказавшейся невысокой кроватью, сколоченной из грубых досок, и, осторожно нащупав ближайшую стену, отправился к источнику звука. Возможно, это было опрометчивым решением, но другого в голову не приходило. А молча сидеть (в данном случае, лежать) и ждать у моря погоды было не в его привычках.

Помещение, где его заперли с неведомым товарищем по несчастью, оказалось небольшим, поэтому Роджерс быстро добрался цели. Едва натолкнувшись на что-то мягкое и теплое, он остановился, встал поустойчивее и с опаской начал изучать. Человек был прикован к стене с заведенными наверх руками, он был явно выше Стива, на его лицо падали длинные мягкие волосы, слишком знакомые, слишком привычно ложившиеся под пальцы, и он был без сознания.

— Джеймс, — с надеждой позвал Роджерс, снова и снова ощупывая пальцами лицо мужчины и все больше убеждаясь, что вторым пленником этого места был именно Барнс.

— Стив? — тихо, еще не до конца придя в себя, пробормотал Джеймс. — Стив! — страшно закричал он и дернулся в своих цепях в безнадежной попытке вырваться. — Как ты здесь оказался? Это я?! Я привел тебя? Я причинил тебе вред?! Где болит?

— Тише, — хоть было не место и не время, Стив не нашел лучшего способа хоть немного успокоить собеседника, чем на мгновение прижаться губами к его рту, прерывая поток взволнованных восклицаний и вопросов. — Я сам, — он вздохнул, до него постепенно доходил весь ужас их положения, и что именно он виноват в случившемся. — Джеймс! Я хотел помочь.

— Господи, Стиви, опять бросаешься на помощь, очертя голову, лучше бы о себе позаботился, — чувствовалось, что Барнс улыбается. Улыбкой, полной грусти и нежности. — Не хочу даже думать, что они с тобой могут сделать

— Многое, мистер Барнс, очень многое, — голос раздавался будто бы отовсюду, тот самый голос, который Джеймс услышал в телефоне в то злополучное утро, голос Золы. И как он сразу не понял?

Дверь в их темницу, расположенная как раз напротив них, резко отворилась, и внутрь зашли четверо вооруженных мужчин. Один из них профессионально скрутил Стива, попытавшегося продемонстрировать удар в челюсть, другой провел картой над наручниками Барнса, открепляя их от стены и соединяя друг с другом таким образом, что руки оказались скованными за спиной, также его зачем-то снабдили шариком кляпа. Еще двое непрерывно держали их под прицелами автоматов, будто им предстояло конвоировать опасных злодеев, а не едва стоявшего на ногах хакера и тощего астматика.

— Думаю, нам нужно, наконец, встретиться с вами лично, мистер Роджерс, — из динамиков снова послышался голос Золы. — Вы ведь не против принять приглашение?

— А если против? — барахтавшийся в руках дюжего наемника Стив не терял боевого духа. Так было легче справляться со страхом.

— Вы же хотите узнать о судьбе вашего дорого Джеймса? — издевательски спросил голос. — Да? Тогда окажите нам честь.

Путь по коридорам, подозрительно напоминавшим снившиеся Джеймсу, не занял много времени. Всю обстановку огромной пустой комнаты, куда их привели, составлял письменный стол с удобным креслом рядом с ним, да странного вида стул с высокой спинкой, куда и усадили Стива. Во всех помещениях базы стены, видимо, были усилены металлом, потому что магнитные наручники Барнса легко примагнитились к одной из них, полностью лишая его возможности передвигаться.

С Роджерсом же пришлось повозиться. Ремни, которые должны были удерживать руки и ноги, плотно прижатыми к стулу, были рассчитаны на более крупные конечности. Занимавшийся «устройством» наемник хрипло выругался, сочувственно покосился на хрупкого парнишку и, достав огромный нож, провертел новые дырки в толстой коже. Еще несколько ремней прошли по лбу и подбородку, фиксируя голову.

Когда с приготовлениями было закончено, мужчина нажал одну из кнопок на пульте, который взял со стола. И уже через пару минут в комнату вошел тот, от чьего вида судорожно дернулся в оковах Джеймс. Его до сих пор пугал этот невысокий, кругленький мужчина в очках — доктор Зола.

— Мистер Барнс, наконец вы вернулись, — мужчина неторопливо прошел мимо сжавшегося от неприятных воспоминаний Джеймса, едва уловимо кивнув ему, как старому, но основательно отдалившемуся за годы приятелю. — Признаться, заставили вы нас поволноваться.

Он сел за стол и положил голову на переплетенные пальцы, уставившись на Стива сквозь очки. В его взгляде было искреннее любопытство, даже азарт, как у исследователя, обнаружившего новый вид бактерий в знакомой до последней пылинки экосистеме. Такое любопытство не сулило «бактерии» ничего хорошего. Насмотревшись, Зола отложил очки и заговорил:

— Знаете ли вы, мистер Роджерс, что в область моих научных интересов входит нейролингвистическое программирование? Нет? Вам, должно быть, даже не известно, что это такое.

Доктор явно сел на своего любимого конька и собирался разлагольствовать очень долго. Стива же беспокоил Барнс: невозможно было смотреть на застывшие глаза и неестественно напряженное тело. Нужно было что-то предпринять.

— Сейчас большие просторы для применения этого метода подчинения, вы не задумывались? — увлекшись, Зола вскочил и начал расхаживать по комнате, совершенно не обращая внимания на стоящих по углам людей с автоматами. — Люди постоянно ходят на какие-то митинги, тимбилдинги, тренинги. И они готовы поверить во что угодно, если это сказано человеком, имеющим бумажку с печатью. Или просто достаточно громко кричащему. О, как же легко внушать им разные идеи! Безграничные возможности! Безграничные!

Словно безумный он размахивал руками, временами то вскрикивал, то переходил на шепот. Но внезапно остановился, взял себя в руки и вернулся за стол. Как будто выключил его кто-то.

— Конечно, речь идет о кратковременном и неглубоком вмешательстве. Лишь чуть-чуть скорректировать восприятие, подтолкнуть в нужную сторону. Не о чем и говорить. Но случай мистера Барнса совсем другое дело.

Роджерс снова посмотрел на Джеймса: того колотило крупной дрожью, вены на лбу вздулись, как от поднятия огромной тяжести. Он силился удержаться от чего-то, но явно проигрывал и впадал в отчаяние.

— Джеймс! — позвал Стив, дернувшись в своих путах, пытаясь поймать ускользающий взгляд серых глаз, пытаясь ободрить хоть немного. — Джеймс!

— Держите его, чтобы он не видел нашего гостя, — скомандовал Зола. Некоторое время он удовлетворенно наблюдал за обмякшим пленником. — Так вот, на чем я остановился? Ах, да. С мистером Барнсом у нас было долгое и очень плодотворное сотрудничество. Проект «Подмена». Думаю, вы понимаете, что я имею в виду?

— Баки, — выдавил Роджерс, с трудом сдерживая слезы.

— Да-да. Именно такое имя выбрала внедренная нами программа. Вы ведь слышали про нейронные сети? В человеческом мозге полно нейронов, нужно лишь вписать туда программу, и дальше она начнет развиваться и обучаться. Остается лишь корректировать ее время от времени.

— Зачем вам это?

— Мне? — на маленьком личике доктора такое сильное удивление выглядело гротескно и жутко. — Я ученый, я изучаю возможности человеческого мозга. И не только мозга, но об этом позже. Но вот моинаниматели считают, что миру нужен порядок. И собираются достигнуть его. Не без моей скромной помощи.

— Что со мной будет?

— Это очень интересный вопрос, очень. Видите ли, мистер Роджерс, первое время программа или, с вашего позволения, Баки, не может работать долго. Она слишком уязвима и нестабильна, так как имеет в своем распоряжении мало информации, жизненного опыта, да. И тогда, неизбежно, просыпается настоящий мистер Барнс.

Стив не мог сфокусироваться на сказанных словах, они казались ему какой-то фееричной, невероятной чушью.

— Я настроил программу так, что с какой-то вероятностью она включалась при пробуждении. Или же словесными триггерами, что не совсем надежно. Именно такой метод мне пришлось применить, чтобы вызвать сюда мистера Барнса. Со временем программа бы полностью заменила настоящую личность. Только представьте, идеальное оружие: сверхобучаемость и абсолютная покорность, замечательное человеческое тело, лишенное слабостей человеческого разума. Всех этих страстей… — недовольно заметил мужчина, глядя на собеседника почти с яростью, будто это тот придумал те самые страсти. — Прекрасная, в конце концов, получилась вещь.

— Хватит! — что было сил закричал Роджерс, не в силах больше выносить, как Зола говорит о Барнсе как о предмете. — Он же живой! Они живые…

— Какой темперамент, — восхищенно сказал доктор, но по выражению лица было очевидно, что слова не стоило воспринимать как комплимент, скорее как оскорбление. — Теперь я понимаю, почему вы стали личным триггером мистера Барнса, удерживающим его, скажем, в сознании.

— Что? — Стив был в недоумении, но прикинув, что Баки стал приходить реже после того, как их с Джеймсом отношения вышли на новый уровень, понял, что зерно истины в словах есть.

— Да-да, мистер Роджерс, вы каким-то образом смогли так прочно угнездиться в сознании мистера Барнса, что раз за разом вытягивали его на поверхность. Но…

Он поднялся и дал знак бойцу, державшему голову Барнса, отступить и деактивировать наручники, с почти отеческой гордостью глядя на почти рухнувшего после этого на колени пленника. Тот поднял голову и уже по одному движению Стив мог бы сказать, что Зола добился своего, активировал Баки, похоронив Джеймса, возможно, навсегда.

— Но мы выбьем из него ваш образ. Навсегда. Хайль Гидра!

========== Часть 10 ==========

После того как Баки подчинился приказу, Стива увели обратно в камеру, где по-прежнему царил полный, непроглядный мрак.

Разбитый и подавленный, он на ощупь добрался до своей лежанки и свернулся в клубок, с головой зарывшись в плед, который, к счастью, не отобрали. Слезы удалось сдержать с большим трудом: ему нельзя сейчас расклеиваться, тонуть в ужасе и жалости к себе, иначе можно упустить мало-мальски подходящую возможность помочь Джеймсу. Он готов был ухватиться за малейший шанс, пойти на любые, даже самые самоубийственные меры.

Однако ничего не происходило, о нем словно позабыли, и постепенно адреналин схлынул, навалилась усталость. От невероятной, глубокой тишины гудело в ушах и путалось сознание. Темнота играла с ним дурные шутки: то угрожая вот-вот затопить с головой, заполнить нос и рот, лишив дыхания, то отступая и рождая невероятных чудовищ в углах, воскрешая в памяти все самые большие страхи.

В конце концов, измученный Роджерс впал в какое-то полуобморочное состояние, когда ужас перед его положением остался на периферии сознания, а тело смогло наконец расслабиться.

Из блаженного ступора его вывело появление давешнего скрутившего его наемника, который принес еду, а также позволил посетить небольшой санузел: справить нужду и поплескать холодной водой в лицо, смывая липкую паутину пережитого страха.

Несколько раз Стив поймал в отражении зеркала странный взгляд, которым окидывал его мужчина — задумчивый и слегка виноватый. Тревожный. Но поначалу не придал этому значения, потому что в первую очередь волновался о Джеймсе, не о себе.

Но когда ситуация повторилась опять (его выводили из камеры раза три в сутки, судя по состоянию его мочевого пузыря, хоть и не удавалось понять, были промежутки равными или нет), он начал задумываться и над своей участью. В голову лезли отвратительные мысли об издевательствах и изнасиловании, которым его, вероятнее всего, скоро подвергнут.

Но наемники вели себя на удивление вежливо и заботливо, явно добавляя к скудной порции, положенной пленнику от щедрот неведомой Гидры, часть своего пайка. Стив очень сомневался, что ему бы приносили что-то, кроме пустой каши, если бы не доброта его охраны, потому что в каше у него попадался и конфитюр, а рядом с миской часто лежали галеты. Именно этот факт, а еще беспросветное одиночество сподвигли его вступить в диалог.

— Вы не знаете, что с Джеймсом? — спросил он, уверенно встречаясь со своим сопровождающим взглядом в зеркале. — Скажите мне. Пожалуйста!

— Не положено, — обрубил смуглый наемник, демонстративно кладя руку на шокер, висевший на правом бедре, но в карих глазах сквозило сожаление. — Не размусоливай тут.

Роджерс сжал зубы, пережидая приступ отчаяния, но попытался снова.

— Я никому ничего не скажу. Не сделаю. Просто… Хоть что-то…

Он опустил голову, глядя на стекающие по рукам капли воды, а когда поднял, понял, что мужчина стоит прямо за ним, почти вплотную.

«Скоро. Жди», — прочитал Стив по губам, а после скривился от боли, потому что его довольно грубо схватили за плечо и выволокли из ванной, направив к месту заключения.

Тем не менее обещание было выполнено. Не прошло и половины времени между кормлениями, как дверь в камеру вновь отворилась, и двое наемников буквально втащили полуживого Барнса. Они бросили его на пол, что-то стукнуло, булькнуло, и комната снова погрузилась во мрак.

Пережитые волнения, вынужденная малоподвижность, отсутствие солнца и свежего воздуха лишили Роджерса сил. И теперь, когда необходимый ему человек, за судьбу которого он так волновался, наконец был рядом, он не мог сдвинуться с места. Но хриплое, натужное дыхание, звуки возни, будто тот боролся с невидимым врагом там, на полу, и едва различимые стоны встряхнули его, заставив сбросить оцепенение.

Барнс весь был покрыт испариной и дрожал как в лихорадке, то сжимался, стараясь занять как можно меньше места, то раскидывал руки и ноги в стороны. Что же с ним сотворили?

Побоявшись сразу приблизиться к метавшемуся в бреду мужчине, Стив обследовал пол возле двери — услышанный стук не давал ему покоя. Оказалось, наемники оставили им пару бутылок воды и небольшой фонарик. Свет! У них будет хоть какой-то свет! Что может быть лучше после нескольких дней в каменном мешке на глубине нескольких метров под землей?

Почувствовав направленный на него луч, Барнс прекратил метаться и замер, вытянув руки по швам. Выглядел он совсем неважно: под глазами темнели синяки, а скулы совсем заострились. Однако он был жив, и уже за это, по его собственным словам, нужно было быть благодарным, поэтому, мысленно собравшись, Стив начал осторожно осматривать его на предмет повреждений.

Но кроме странных следов, похожих на ожоги, вдоль кромки волос и натертостей на запястьях, он ничего не нашел. Так что смог только стереть испарину, используя оставленную воду и свою футболку, да расположиться рядом, завернув их обоих в плед, поскольку затащить намного более тяжелого Барнса на кровать было не в его силах.

***

К ним уже долгое время никто не приходил. Вода кончалась. У Барнса снова началась лихорадка, и большую часть драгоценной жидкости Стив споил ему да еще обтирал влажной тканью лицо, надеясь хоть немного сбить температуру.

В какой-то момент он был готов стучать в дверь и орать во все горло в отчаянных попытках дозваться того наемника, что уже однажды помог ему. Останавливало только опасение, что тот может пострадать, если уже не пострадал (иначе давно бы пришел) за проявленное сочувствие.

Но Баки очнулся сам. Поймал руку, в очередной раз обтирающую ему лоб, легко провел пальцами вверх до плеча и ощупал лицо.

— Стив? — рука безвольно упала, словно ее владелец исчерпал весь свой запас сил. — Почему ты это делаешь?

— У тебя температура, Баки… — начал Стив, но был перебит.

— Нет! Почему? Не зачем!

— Ты мой друг, — ответил он и понял, что не покривил душой. Общаться с Баки было очень здорово. — Ты же сам говорил.

— Создатель… Ну, тот человек, который меня… Которого я считал… Доктор Зола — как он представился мне теперь — рассказал мне о Джеймсе. И о тебе. О вас. Получается, что я не друг тебе, а враг. А ты мне помогаешь.

— Баки, ты не можешь быть моим врагом.

— Я обидел тебя. Я помню, — с горечью проговорил Барнс, с трудом садясь и пытаясь отодвинуться. — Это так странно — знать, что нужно сделать, чтобы воздействовать на людей: обольстить, запугать, посочувствовать, заставить сомневаться. И давить, давить, пока не сломаешь, пока не подчинишь себе, даже если не хочешь. Потому что нельзя ослушаться приказа.

— Вот видишь, ты не хотел меня обижать, — Стив изо всех сил прижался к отползающему Баки, не дав сбежать. — Ты мне очень помогал, заряжал своей жизнерадостностью.

— Да я даже не хотел с тобой сближаться!

— А чего ты хотел? — невозможность заглянуть в глаза угнетала, но и высвободить руку, чтобы включить фонарик, было нельзя. И совсем крохотное расстояние между ними могло убить откровенность.

— Не знаю. Когда я видел человека, особенно из списка Золы, то просто шел и начинал разговаривать, шутить, задавать вопросы. Ничего не мог с собой поделать. Но, наверное, и не хотел. Ничего другого я не умею, не воспринимаю саму возможность.

— Мне жаль, — тихо сказал Стив, только сейчас начиная понимать «устройство» Баки. — Я бы хотел помочь тебе.

— Не стоит. Я же не человек, не полноценная личность, — Барнс хрипло засмеялся, почти задыхаясь от горечи. — У меня не может быть друзей, только цели. Эдакий снайпер, только вместо пули в лоб норовлю влезть в душу. Душа компании, любимец толпы, обольститель. Только с тобой почему-то никогда не срабатывало.

— Почему не срабатывало? Я же постоянно смотрел тебе в рот и млел от твоего внимания, — Роджерс смутился, вспоминая, как сильно обычно ждал Баки, когда боялся Джеймса. — Ты можешь не делать всего этого, знаешь?

— Возможность ослушаться приказа не вписана в программу, — перебил их Зола, голос которого раздался из динамиков, и по тому, как скорчился и замер Баки, Стив понял, что голос доктора имеет над ним почти безграничную власть. — Видите ли, мистер Роджерс, пока вы наслаждались нашим гостеприимством, мы занимались отладкой нашего оружия и добились больших успехов. Осталось провести последние тесты.

В этот момент дверь распахнулась и появился так запомнившийся Стиву смуглый наемник. Он прошел в камеру, держа наготове пару наручников. За его спиной стояли его помощники с автоматами.

— Сохраняйте неподвижность, мистер Барнс, — почти пропел Зола, явно довольный происходящим.

— Что происходит? — прошептал Стив.

— Прости, — произнес наемник, и Роджерс забился в его руках как бешеный, отчаянно вырываясь, потому что новое свидание с доктором-садистом явно не сулило ничего хорошего. Ему резко заломили руку за спину, и он почувствовал холодок металла на запястьях.

— Баки! Баки! — звал Стив на помощь, но тот только кусал губы и смотрел больными глазами, не двигаясь с места. — Пожалуйста! Не нужно!

Разумеется, как и в первый раз, его легко скрутили и опять потащили куда-то. Он еще не знал, что темнота и тишина покажутся ему раем по сравнению с тем, что его ждало.

========== Часть 11 ==========

Стив так сильно сопротивлялся, не желая оставлять Баки, что сумел вырваться (наемнику было приказано доставить пленника без повреждений, он просто побоялся, что сломает вывернутые руки). Но долго его свобода не продлилась: от точного, аккуратного удара по затылку он потерял сознание, а в себя пришел лежа на операционном столе, прикрученный по рукам и ногам.

В голове звенело, противная слабость растекалась по всему телу. Место удара тянуло несильной болью, но хуже всего были противные звездочки, мельтешившие перед глазами и не дававшие рассмотреть происходящее вокруг. Когда они наконец рассеялись, он понял, что голова была надежно зафиксирована хитрым приспособлением, так что оставалось только пялиться вверх, смаргивая выступающие из-за яркого света слезы.

— Мистер Рамлоу, — голос Золы прозвучал откуда-то слева, заставив Роджерса вздрогнуть, — проследите, пожалуйста, чтобы мистер Барнс не пропустил ни минуты зрелища.

Звук отдалился, речь доктора стала невнятной — он отошел в дальний конец помещения и заговорил с людьми в белых халатах, раздавая последние указания. Зато Рамлоу подтащил ближе замершего у дверей Баки, заставив наклониться над распластанным по столу пленником.

— Итак, мистер Роджерс, вы уже могли убедиться, что больше мистер Барнс не реагирует на вас, — помощники Золы срезали одежду и натирали спиртом оголившуюся кожу, пока тот разглагольствовал, поглядывая то на одну, то на другую свою жертву. — Но мы не можем рисковать. Так что вам придется стать участником нашего сегодняшнего эксперимента. По итогу вы либо умрете, либо изменитесь настолько, что не будете представлять опасности для его программы. Итак, начнем.

К столу подкатили странные стойки для капельниц, на каждой из которых были закреплены пакеты с различными веществами, но на концах гибких шлангов для подачи было множество игл, а не одна.

— Для стабилизации состояния объекту будут введены большие дозы кортикостероидов, — доктор явно говорил для записи, так как речь стала размеренной и торжественной. — Через пять минут состояние объекта стабильно, готовы к вводу первой дозы препаратов. Для начала подкожные инъекции малых доз. Удостоверимся в отсутствии мгновенных аллергических реакций, — со значением улыбнулся он, словно выступал перед своими единомышленниками, способными оценить.

Иглы вонзились в кожу одновременно. Боль прошила все тело, и Стив постарался сосредоточиться на дыхании, опасаясь спровоцировать приступ астмы. Он не хотел умирать от удушья в обществе безумного садиста. Ему во что бы то ни стало нужно было пережить все, что для него приготовили, по возможности не дав им насладиться своими криками и мольбами.

— Состояние объекта стабильно, — доложил один из помощников, что-то быстро чиркающий в своем блокноте. — Начать вторую фазу?

Зола милостиво кивнул и с большим удовольствием наблюдал, как иглы погрузились глубже, вводя сыворотку уже не только в подкожную клетчатку, но и в мышцы. Вероятно, инъекции были весьма болезненны, потому что объект начал извиваться, шумно дышать и кусать губы, но доктора это совершенно не волновало. Куда больше его интересовали показатели пульса и давления, которые пока были в пределах допустимого, чего не наблюдалось в предыдущих экспериментах, объекты которых гибли уже через пару минут после введения из-за перегрузки сердца.

Рамлоу оттащил Барнса от стола, едва только Зола перестал обращать на них внимание. Он не сводил пристального взгляда с замершего истуканом мужчины, опасаясь, что тот может сорваться в любой момент.

Перед началом третьей фазы к столу были придвинуты другие стойки с очень толстыми, острыми и прочными иглами, способными пробить мышцы и кости. Наверное, они могли бы проколоть худенького Стива насквозь.

— Итак, последний этап, — надиктовывал доктор, — завершить эксперимент необходимо введением сыворотки напрямую в костный мозг для изменения генотипа гемопоэтических клеток. Именно система иммунитета обеспечит приспособляемость и выживание объекта. Начать введение.

Стив закричал. Дико, страшно, оглушительно. По знаку Рамлоу члены отряда крепко прижали выгибающееся тело к столу, не давая расшевелить иглы и навредить себе. Содрогаясь, Роджерс бился в своих оковах и чуть не вывернул крепления, пытаясь уйти от невыносимой и раздирающей боли.

Наконец, стойки были убраны, оставшиеся на коже следы обработаны, но мучения не закончились. Введенное вещество продолжало действовать, растекаясь по телу раскаленной лавой. Стив едва слышно скулил, распахнув окровавленные губы, бессмысленный, невидящий взгляд широко распахнутых глаз был направлен вверх, лицо и грудь горели, окрашиваясь нездоровым румянцем, а неровное дыхание хрипами вырывалось изо рта, словно он пробежал марафон.

Людям в белых халатах было наплевать, они закончили свою работу и начали выходить из помещения, на ходу обсуждая результаты эксперимента, даже не оглядываясь на жертву своего научного любопытства.

— Вы еще живы, мистер Роджерс, — Зола лично осматривал дрожащего Стива, беспардонно ощупывая места уколов. — Вы весьма упрямы. Похвально, похвально. Если доживете до утра, мы с вами еще увидимся. Мы с вами будем часто видеться, — мерзко захихикал он. — Мистер Барнс, вы поступаете в распоряжение мистера Рамлоу. Надеюсь, вы понимаете, что вас ждет за ослушание?

Баки с трудом оторвал застывший взгляд от стены и посмотрел на доктора, осмысливая происходящее. На протяжении всей процедуры он оставался безучастным и расслабленным, но голос, имеющий над ним полную власть, привел его в чувство. Мимолетно посмотрев на Роджерса, он кивнул и снова ушел в себя, ожидая задания.

— Верните мистера Роджерса в его камеру. Утром проверим результаты.

Едва только за Золой закрылась дверь, Рамлоу бросился к столу, освобождая лежащего пленника.

— Мэй, что с ним? — в голосе наемника явно прорезалась паника, потому что еще несколько минут назад кричавший Стив теперь застыл в неестественной позе, будто все мышцы разом свело, только изредка по телу пробегали судороги. — Где аптечка? Чего вы там возитесь, идиоты?

Единственная среди наемников женщина уже была рядом, считала пульс, светила в глаза фонариком, проверяя реакцию зрачков, осматривала слизистые.

— Похоже, у него тахикардия, давление растет, — заключила она, растеряно перебирая лекарства. — Командир, не дайте ему потерять сознание.

— Как я тебе это обеспечу? — огрызнулся Рамлоу. — Коли уже что-нибудь! Помрет ведь!

— Не знаю я что колоть! У него шок, — почти прошептала она, — хотя не должен быть. Они ему столько кортикоидов вкололи, что слону хватит. Наверное, от этого и давление поднялось. Но любой препарат сейчас скорее только навредит.

— Так что делать? Ждать, пока он коньки отбросит? — рявкнул Рамлоу, который уже полностью освободил Роджерса от ремней, но боявшийся к нему нормально прикоснуться, чтобы перенести отсюда. Только осторожно гладил по щекам. — Думай!

— Ладно. На глазные яблоки надавите.

— С ума сошла?

— Должно помочь. Я читала… — Мэй смешалась и постаралась спрятаться за спинами подошедших коллег. Она не боялась почти ничего на свете, кроме Командира, когда его глаза наливались невероятным янтарным цветом. Верный признак грядущего конца света.

— Точно поможет, — вдруг подал голос молчавший до этого Барнс. — Если дело в давлении. Можно еще в ванну его поместить. Чтобы сознание не терял, и боль облегчить.

— Нет у нас ванной, — проворчал Рамлоу, аккуратно опустив Стиву веки, он массировал глазные яблоки, стараясь особо не задумываться над своими действиями — слишком бредовыми они были. — Иди сюда, ты, поступивший в распоряжение, поможешь дотащить. Остальные по постам.

Командир сам легко поднял Роджерса на руки, резким кивком указав на дверь, которую Баки догадливо открыл.

Путь до знакомой душевой занял всего несколько минут, в течение которых Стив доверчиво прижимался к теплым рукам, откинув тяжелую голову на обтянутое кевларом плечо. Все еще было больно, но из острой и нестерпимой боль стала тупой и тянущей. Хотелось закрыть глаза и хоть на миг перестать чувствовать, но, кажется, его собирались лишить такой возможности.

Вода была прохладной. Не до такой степени, чтобы замерзнуть, но раздражающей, не дающей отключиться.

— Нужно держать его. Иначе или уснет, или свалится. Раздевайся.

— Я не могу, — открестился Баки, — не имею права. Джеймс бы был против, — добавил он еле слышно.

— А против незнакомого мужика не был бы? Не неси херню! Залезай!

— Нет, — твердо, безапелляционно.

— Да черт возьми! Гребаная Гидра, гребаный Зола, гребаная жизнь, — Рамлоу споро стянул с себя куртку и футболку, предусмотрительно оставляя портупею с оружием. — Держись, парень, держись.

Они расположились в душевой: Командир, опираясь на стену и вытянув длинные ноги, Стив свернулся калачиком у него на коленях, подставляя струям воды горевшую огнем спину. Его тело ощущалось очень странно набухшим, наверное, именно так ощущает себя змея, которой стало тесно в ее старой коже. Но вода и теплые руки дарили небольшое облегчение.

Барнс стоял рядом. На его лице было написано страдание, словно он боролся с собой и проигрывал. Страдания Стива будили Джеймса, который безмолвно кричал где-то внутри Баки, отчаявшись выбраться наружу.

— Станет легче, Стив, станет легче. Вот так, вот так.

Рамлоу поглаживал склоненную светловолосую голову, утешая как мог, стараясь придать сил. Завтра процедура должна была повториться.

========== Часть 12 ==========

Комментарий к

Осторожно: стекло!

Стив почти не приходил в себя, плавая в мертвенной темноте, разбавляемой огненными всполохами жгучей боли. Изредка он слышал голоса рядом, кажется, один из них походил на голос Джеймса, но сил выбраться на свет не было. Время от времени его тормошили, пытались напоить водой, тыкали чем-то острым в сгиб локтя, но он не мог даже пошевелиться, чтобы оттолкнуть бесцеремонные руки.

Спустя вечность тошнотворной слабости, огонь, наполнявший его тело, немного утих, и он очнулся на том же столе, окруженном стойками с иглами. Склонившийся над ним Зола, показался страшным монстром, похожим на плотоядную стрекозу, с его толстыми, поблескивающими в неровном освещении очками, из-за которых не было видно глаз, и мерзкой ухмылкой с кривыми зубами, и Роджерс, ничего не соображая от ужаса, закричал изо всех сил, бешено мотая головой, оглядываясь по сторонам в поисках хоть какой-то помощи. И наткнулся на безразличное ко всему лицо Барнса.

Воспоминания о пережитом, о стирании Джеймса, обрушились на него, придавливая к столу своей тяжестью. Даже боль от повторного введения сыворотки ощущалась не так остро, как в первый раз, потому что тогда он думал, что еще не все потеряно. И можно было выбраться, вернуть все на место, вновь оказаться в их уютной квартирке, пусть бы даже в разных комнатах и никогда больше не общаясь.

Но теперь он убедился, что Джеймс окончательно погиб, ведь, несмотря на замкнутость и угрюмость, он был добрым и заботливым, с острым чувством справедливости и потребностью защищать, он бы не стал безучастно смотреть на бесчеловечные эксперименты.

Поэтому он обмяк, перестал бороться, и его взгляд сам собой соскользнул с лица Баки на лицо Рамлоу. Тот стоял, сложив руки на груди, и, казалось, сохранял полное спокойствие, хотя, судя по то и дело ходившим желвакам, доволен происходящим не был, отчаянно боясь за жизнь мелкого Роджерса, жизненные показатели которого находились в критической зоне, и причину такого состояния еще необходимо было выяснить.

Тревога все возрастала, хотелось разогнать уже чертовых медиков, расстрелять в голову Золе целый магазин, подхватить в одну руку светловолосое недоразумение, которое по силе духа могло дать фору любому тренированному мужику, а во вторую — все больше напоминавшего робота несчастного хакера, попавшегося самой мрачной террористической организации, и сбежать. Но приходилось стоять и не отсвечивать, потому что потерять доверие нанимателей в самый неподходящий момент значило поставить под удар всю операцию.

И он терпеливо выжидал возможности, про себя гадая, продержатся ли его подопечные еще одну ночь. А после окончания процедуры, когда снова впавшего в беспамятство Стива, наконец, отцепили от стола, идти по коридору до заветной камеры, яростно стараясь не бежать, потому что в норме розовые губы их пленника приобрели синюшный оттенок, а бледная тонкая кожа стала отчетливо серой и блестела от пота. И выглядело это до того жутко, что Рамлоу едва сдерживался, чтобы не орать на всех подряд, а особенно на Барнса, из-за которого Роджерс и попал в переплет.

А потом и вовсе стало происходить странное: Стив захрипел, хватаясь за горло, выгнулся почти на мостик и стал меняться. Если бы Рамлоу не видел этого собственными глазами, он бы никогда не поверил. Быть непосредственным свидетелем увеличения мышц в объеме и удлинения костей — как будто смотреть тысячекратно ускоренное видео.

После завершения изменений крупное тело больше не помещалось на узенькой койке, норовя упасть. Ошарашенный командир отряда наемников, с трудом подавив желание перекреститься, благо с роду не знал, как это делается, молча оглядывал получившуюся композицию, пока не услышал глухой стук за спиной.

Баки лежал без сознания, и на его лице застыло кромешное страдание. Зола был прав, стерев внешность Роджерса, он стер последний крючок, цеплявший Джеймса к реальности, однако по какой-то нелепой причине то же произошло и с Баки. И теперь их общее тело провалилось в кому, живописно раскинувшись на полу.

Рамлоу совершенно не представлял, что ему делать с двумя свалившимися на него беспамятными.

***

Обычно, когда Баки перехватывал управление, Джеймс не ощущал ничего. Миг темноты, который оборачивался несколькими часами, а то и днями отсутствия. Но последние манипуляции Золы с их сознанием словно сблизили реально существующую личность с заложенной сумасшедшим ученым программой.

Теперь Джеймс временами мог видеть. Видеть темные коридоры, демонического доктора, окруженного толпой приспешников, корчащегося на столе Стива и мрачного наемника, который бросал на Стива такие взгляды, что хотелось убить. Но едва только он делал попытки связаться с Баки и повлиять на него хотя бы в мелочах, как пропадал, проваливаясь в серый туман, где не было ни звуков, ни зрительных образов.

На этот раз что-то в сером тумане было не так. Отчетливо ощущалось чужое присутствие, хотя вокруг по-прежнему были только бесконечные клубящиеся облака непонятного чуть опалесцирующего газа

— Баки? — наугад позвал Джеймс, делая мысленное усилие, которое позволяло оглядываться по сторонам, когда он пребывал в этой разновидности личного ада.

— Я здесь, — глухо раздалось справа.

— Но как? Почему? Что происходит? Стив? — закидал неожиданного собеседника изголодавшийся по общению Барнс. — Если мы оба здесь, то кто там?

— Никого, наверное. Стив… Он…

— Что? Ну!

— Я сделал ужасное, Джеймс, — голос Баки был очень тих, приходилось напрягаться, чтобы его услышать. Видно по-прежнему ничего не было. — Я проник в ЩИТ, воспользовавшись пропуском Стива, воспользовавшись его доверием. И теперь Гидра внедрилась еще в одну организацию. А значит, некому вытащить Стива отсюда.

— Ты не виноват, Баки, — странно было утешать того, кто по твоему мнению был лишь программой.

— Стив тоже так сказал. Стив самый лучший человек из всех, кого я смог узнать. А смог я немало. Ты бы знал, Джеймс, насколько люди жадные, мелочные, тщеславные, ревнивые. И как просто было ими управлять. Но не Стивом, нет, не Стивом.

— Я знаю, — усмехнулся Джеймс, жалея, что здесь не было подоконника, на котором можно было сидеть с чашкой кофе и говорить о Стиве. Пусть даже кофе был невероятной роскошью в их положении. — Моральные ориентиры Стива можно сдвинуть только метеоритом.

— Вытащи его! — Джеймс ощутил крик Баки всем собой, а потом его сильно ударило в грудь, словно металлической рукой сломало ребра и добралось до сердца. Теперь каждое слово отпечатывалось в сознании, написанное его кровью, произнесенное стуком его захлебывающегося сердца. — Вытащи! Я не могу!

— Отпусти, — прохрипел Джеймс, чувствуя, что умирает. — Баки…

Но боль внезапно кончилась, и он увидел самого себя, только в яркой одежде, милого, легкомысленного, с приклеенной к лицу располагающей улыбкой, но холодными глазами, напоминающими цветом замороженную сталь. Истекающего кровью из развороченной груди.

— Баки! Что ты сделал?

— Запустить очистку долговременной памяти, удалить основное ядро функций, уничтожение всех файлов — запущено.

Со знакомого до последней черточки лица стекали краски, гасла улыбка, жуткая в своей абсолютной фальши, из голоса исчезали интонации, скатываясь почти до металлического скрежета.

— Запомни! Мне кое-что известно про то, что сделали со Стивом… Кому бы он ни достался, его постараются использовать для достижения власти. Защити его!

— Баки! Зачем? — едва смог выдавить Джеймс, которому в последний момент до слез стало жалко Баки. Жаль, что он не успел как следует узнать своего странного сожителя. Теперь он готов был так его назвать, хотя еще некоторое время назад злился до безумия и мечтал о том миге, когда будет свободен.

— Защити Стива, — успел проговорить Баки, прежде чем рассыпался пеплом.

Серый туман постепенно разгоняло неведомо откуда взявшимся ветром. Немного погодя издалека стали доноситься звуки — мерный писк и приглушенный разговор. Последними пришли тактильные ощущения. Вроде бы он на чем-то лежал. А правой руке было как-то по-особенному тепло. Ее трепетно сжимала крупная сильная рука.

========== Часть 13 ==========

Когда Джеймс пришел в себя, было темно. Мерзкий мерный писк сменил тональность и теперь больше походил на пожарную сирену, ввинчиваясь в виски и усиливая и так почти невыносимую головную боль.

Через минуту вбежала женщина, одетая в кокетливый розовый халатик, но с неожиданно решительным и хмурым выражением на лице. Вернула сползшего пациента, который пытался дотянуться до проводов, идущих от приборов к розеткам — писк действительно выводил из себя — в правильное положение, быстро, четко и профессионально провела первичный осмотр, не дав даже задушенного хрипа в знак протеста издать.

Но после дала напиться воды, осторожно наклоняя стакан к пересохшим губам. Уже за одно это он был готов простить ей все, что угодно. Но собравшись уходить, медсестра все-таки усилила поступление обезболивающего в капельницу, что совсем уж примирило Барнса с реальностью.

Однако все эти дары были не просто так. За дверью уже ждали высокие гости. И он слегка пожалел, что не провалялся в беспамятстве подольше, потому что был совершенно не готов к встрече.

— Добрый вечер, мистер Барнс. Или лучше сказать — доброй ночи, — приветливо проговорил первый вошедший мужчина. Второй ограничился коротким кивком.

Джеймс дернулся, чуть не свалившись с кровати, с некоторых пор подобное обращение вызывало в нем паническую дрожь. Фьюри, о котором он пару раз слышал от Стива, обладал весьма колоритной внешностью, поэтому его невозможно было не узнать. Второго своего посетителя он видел, когда был заперт внутри Баки. Тот самый командир наемников.

Совместный приход беспринципного военного, работающего на террористическую организацию, и эксцентричного кибермагната был до того странным, что пугал не на шутку. Теперь Джеймс понимал, о чем говорил Баки. И если первого он подспудно ожидал, то появление второго ничем объяснить не мог.

— Вижу, вы удивлены, — мягко пророкотал Фьюри. — Не стоит. Позвольте представиться — директор организации ЩИТ, призванной защищать Америку от киберугроз. Вы ведь хорошо знаете про кибербезопасность, не так ли? Да, да, игры… — жестко усмехнулся он. — Прикрытие. На самом деле мы отслеживаем всех талантливых… Хм. Назовем их пользователями интернета. Так мы вышли и на вас. Кстати, совсем забыл. Это Брок Рамлоу — командир отряда СТРАЙК, человек, которому вы и ваш сосед обязаны жизнью и рассудком.

Барнс сердито посмотрел на Рамлоу. Жизнью еще куда ни шло, но рассудком! Стив прошел через немыслимые страдания, а этот мог только стоять, смотреть да помогать удерживать беспомощного пленника!

— Если вы все знали давно, то почему? — последнее слово пришлось буквально вытолкнуть, потому что горло свело.

— Гидра всегда славилась своими опытами над людьми, — веско сказал Фьюри, как бы намекая, что Джеймс был далеко не единственным пострадавшим, и нечего тут сопли размазывать. — И никогда не попадалась. Всегда успевала избавиться от «материала» до прибытия групп зачистки. Но теперь они вышли на новый уровень и решили захватить что-то большее, чем жизни нескольких несчастных, которым не повезло оказаться в зоне ее интересов.

«Тебе бы оказаться в зоне интересов», — подумал Брок, в который раз проклиная собственное умение всегда подчиняться приказам. Мальчишка на кровати выглядел — краше в гроб кладут, плюс волновался за возлюбленного, а директор ЩИТа собирался из него последние жилы тянуть. В интересах государственной безопасности, разумеется, черт бы их побрал.

— Гидра решила захватить умы людей. В современном мире проще всего это сделать через интернет. Поэтому она разными путями проникала и захватывала главные киберкорпорации страны. Но знать о преступных планах мало. Нужны доказательства.

— Доказательства?! — не выдержал Джеймс, приподнимаясь на постели и с яростью глядя на каменно-спокойных мужчин напротив. — То, что сделали со Стивом — недостаточное доказательство?!

— Профиль ЩИТа — кибербезопасность, — отрезал Фьюри, не дрогнув ни единым мускулом, только удовлетворенно улыбнувшись про себя, насколько быстро удалось вывести собеседника из равновесия. — Поэтому отряду Рамлоу был дан четкий приказ: не действовать пока ваше «альтер-эго» не проникнет в ЩИТ.

— А если бы они сказали сделать это через полгода? Если бы Стив погиб?

— Делом мистера Роджерса займется соответствующее ведомство.

«И ничем хорошим это обернуться не может», — осталось недосказанным, но от этого не менее реальным.

— Чего вы хотите? — ярость давно схлынула, оставляя после себя усталость. Желание отдохнуть, заморозить чувства, спрятаться за мутной ледяной стеной. Но он уже один раз подвел Стива, больше такое не повторится.

— Вы будете работать на ЩИТ. Подпишете договор о неразглашении…

Джеймс не слушал. Кивал в нужных местах, а сам уговаривал себя, что пожизненное рабство будет достаточным наказанием. Искуплением. Он надеялся, что сможет.

— Стив не должен узнать, — твердо сказал он, когда Фьюри уже поднялся.

— Личные отношения сотрудников меня не касаются, если, конечно, они не угрожают безопасности. Мы поняли друг друга?

Всесильный директор ЩИТа ушел, напоследок смерив Барнса хмурым взглядом единственного глаза. А Рамлоу остался, задумчиво теребя пальцами молнию своей куртки.

— Береги его, — наконец отмер Брок, возвращая в реальность и Джеймса. — Он хороший пацан. Хотя какой он теперь… Но в любом случае береги.

— Будто я без тебя не догадался бы, — за язвительностью спрятался страх. Стив мог выбрать Брока. Надежного, сильного. Жизнь ему спасшего. А что тогда делать ему самому? — Я его тебе не отдам.

— Дурак ты, — без злобы заметил Рамлоу. — Я тебе это к чему говорю? Ты влез в это по своей воле. Славы захотелось, признания. Погеройствовать. А он — потому что тебя любит. Помни об этом. Не наделай больше глупостей.

Хотелось огрызнуться. Ударить побольнее. Но вышло только кивнуть. Смуглый наемник, на себе вытащивший Барнса из застенков Гидры, был во всем прав.

========== Часть 14 ==========

Утром после разговора с Фьюри Джеймс проснулся полным кипучей энергии. Его тело совершенно не пострадало, только разум — он пролежал в коме два дня, поэтому и пропустил операцию по зачистке базы Гидры, на которой их держали. О чем совершенно не жалел. Разве только о том, что не лично пристрелил Золу (Рамлоу решил не оставлять его в живых, несмотря на настоятельные рекомендации начальства), да не вывел за руку Стива.

В любом случае, после МРТ, не показавшего никаких повреждений головного мозга, его отпустили домой. Оставалось надеяться, что Стив еще не съехал. На его месте Барнс предпочел бы держаться от такого бедового соседа подальше.

Едва войдя в квартиру, которая за короткое время стала ему почти домом, Джеймс уловил чужое присутствие и облегчено выдохнул. Успел. Однако его ждал сюрприз: вместо Стива какой-то незнакомый высокий светловолосый мужчина возился на их кухне, безуспешно пытаясь приготовить завтрак.

Барнс, мимолетно пожалев о оставшихся в комнате ножах, тихо сделал шаг вперед, надеясь застать незнакомца врасплох. Но тот внезапно обернулся.

— Стив? — удивлению не было предела. Куда делся невысокий тоненький мальчишка, выглядевший на десяток лет моложе, чем был на самом деле? Перед Джеймсом стоял красивый молодой мужчина, находящийся на пике формы. И, кажется, даже выше его самого.

— Джеймс! А я как раз хотел ехать в больницу! Только вот позавтракать нужно было. Но без тебя, я не знаю… — Стив частил, попеременно то краснея, то бледнея, и от беспокойства явно не знал, куда девать руки. — А тебя, выходит, уже выписали? Как здорово! Ты останешься?

— Эй, Стив, Стив, погоди, — Барнс поднял руки в защитном жесте, потому что от такого обилия эмоций уже начинала болеть голова. Ему очень хотелось подойти и обнять, прижать к себе, убедиться, что все в порядке, но он боялся, что Стив больше не хочет иметь с ним ничего общего. — Не тараторь. Лучше… Скажи, как ты?

Роджерс отвел глаза. Барнс отчетливо понимал, что не знает чего-то очень важного, ведь большую часть их пребывания в Гидре он благополучно плавал в сером тумане. И не понимал не только, как из его мелкого задохлика получилось это невероятное совершенство, похожее на античную статую, но и какие побочные эффекты могут появиться после превращения.

— Ты знаешь, — Стив засуетился: подошел к холодильнику, коснулся дверцы, но не открыл ее, потом потянулся к чашкам, но отдернул руки, словно обжегшись. — Да все как-то… В общем…

— Стив, — позвал Джеймс, пытаясь поймать взгляд, а потом плюнул на все свои страхи и шагнул вперед. — Да что происходит-то?

Джеймс не был намерен отступать, пока не выяснит правду. И готов был потратить всю оставшуюся жизнь, чтобы исправить последствия этой правды. Но когда он протянул руки, намереваясь коснуться плеч, провести по загривку, взъерошивая волосы, как делал обычно, добиваясь жаркого отклика, Стив отпрянул, на лице его читалась паника пополам с мукой.

— Прости, — руки Барнса опустились. — Сейчас уйду. Только… Только…

Он повернулся и вышел из кухни, направляясь в свою комнату. Бывшую, очевидно. Нужно было забрать ноутбук и убираться. Из квартиры и из жизни Стива. Не стоило длить агонию.

Но на полдороге его остановили. Необычно теплая, крупная рука осторожно, едва касаясь, легла на плечо, а сзади раздался горестный вздох.

— Джеймс! Все не так! Послушай… — Рука сжалась чуть крепче, и только сейчас Барнс заметил, что она перемотана бинтами.

— Ты ранен? У врача был? — Он резко развернулся, по привычке толкая Роджерса к стене и лихорадочно осматривая его — забинтованы были только обе ладони. — Что с руками?

— Ничего, — промямлил тот. — Ничего такого, — исправился, видя скепсис на лице Джеймса. — Честно. Заживет. И очень быстро, — прозвучало очень грустно, почти обреченно.

— Что же там с тобой сделали?

— Я готовил завтрак, — после продолжительного молчания сказал Стив, поднимая голову и несмело встречаясь взглядом с Барнсом. — И раздавил стакан. Просто взял его в руки и чуть сжал.

Кажется, его наконец прорвало, слишком многое приходилось держать в себе с тех пор, как они выбрались. И появление Барнса словно вновь сделало его тощим задохликом, который может укрыться в объятиях любимого человека ото всех проблем.

— Не рассчитал силу. Не привык еще. Это какой-то бесконечный кошмар. Всю жизнь я мечтал быть настолько сильным, чтобы суметь защитить хотя бы себя, если уж весь мир не получается. А теперь… — он робко потянулся вперед, осторожно, даже трепетно касаясь лица Барнса, — мне страшно. Джеймс, ты даже не представляешь, какой я сейчас сильный. Мне приходится шагать чуть ли на цыпочках, чтобы не навредить обуви, и полу, и идущим мимо. Ты хочешь обнять. А я боюсь сломать тебе ребра! Так боюсь причинить боль!

— Тише, тише, — не раздумывая, Джеймс заключил в объятия дрожащего Стива, изо всех сил прижимая к себе. — Все в порядке, все будет в порядке.

— Я так испугался за тебя там. Ты был таким… У тебя в глазах не было ничего — только сталь, покрытая паутиной, — Роджерс уткнулся носом в стык плеча и шеи и размеренно дышал, только сейчас понимая, что они оба живы и даже в своем уме. — И Зола… Господи, таких, как он, просто не может существовать. Я не верю.

Какое-то время они стояли вплотную друг к другу, а потом Джеймс резко выдохнул и потянулся кгубам Стива.

— Что ты делаешь? — тихий, почти неслышный шепот. Отступать некуда, позади стена.

— Целую тебя. Если я должен остановиться, скажи мне сейчас.

— Не надо, Джеймс. Я же объяснял.

— Ты не причинишь мне боли, — жаркий выдох прямо в губы. — Только не ты, Стив, — легкое касание, пока только обещание большего. — Ты — лучший человек из всех, кого я знаю. Если ты не сможешь контролировать эту силу, никто не сможет, — короткий поцелуй, такой сладкий, такой нужный, что дух захватывает. — Покажи мне.

***

Стиву страшно, но Джеймс здесь, в его руках, и отпустить его невозможно. Неправильно было переплавлять свои страхи в возбуждение, но сейчас им нужна передышка. Нужно почувствовать, что они все еще есть друг у друга, несмотря на все, что с ними случилось.

И Стив ведёт Джеймса в спальню,

они идут, держась за руки, прижимаясь плечами, едва не запутываясь в ногах, когда пытаются притереться еще и бедрами.

В их прошлые ночи Джеймс вел, лаская Стива, заставляя его тело звучать, доводя до изнеможения. Теперь была его очередь плавно очерчивать сильные мышцы, сосредоточенно контролируя каждое движение, нежно касаться губами кадыка, ключиц, края реберных дуг, выцеловывая себе путь вниз, стыдливо копаться в ящике в поисках смазки. Чтобы потом в панике замирать, едва шевельнув пальцами, и не отрывать взгляда от запрокинутого лица, боясь пропустить даже намек на дискомфорт. И замирать от восторга, услышав первые стоны, заставившие утонуть в собственном возбуждении, наконец отпустить себя и позволить переплести их пальцы, не опасаясь сломать кости одним неверным движением.

— Хорошо, — выдыхал Джеймс, — хорошо, Стив! — почти кричал он, выгибаясь навстречу. — Давай, Стиви, пожалуйста. Сейчас!

Стив накрыл собой Джеймса, прижимаясь тесно-тесно, всем собой, ощущая, как содрогается в экстазе тело под ним. На один короткий миг порадовался обретенной силе — теперь он мог защитить дорого человека, и провалился в собственное удовольствие.

— Как мы выбрались? — спросил Барнс, уютно устроившись под теплым боком Роджерса. Хоть один очевидный плюс у превращения: не надо было согревать вечно ледяные ноги тощего недоразумения.

— Я мало что запомнил, — Стив рассеяно смотрел в потолок, не желая возвращаться к кошмару, которым обернулась их жизнь, еще хотя бы пять минут. Но поговорить все же стоило. — После процедуры все болело, и органы чувств как будто частично отключились. В памяти только отдельные кадры: пришел Брок и велел идти куда-то, я шел по коридорам, видя впереди только его затянутую в черное спину — единственный ориентир, слышал выстрелы и крики, что-то горело и взрывалось, потом в какой-то момент я понял, что Брок тащит на плече тебя, а после только темнота. Очнулся в больнице. Мне сказали, что ты в коме.

— Значит, мне все-таки не привиделось, и ты держал меня за руку?

— Мне хотелось побыть с тобой, пока ты не очнешься, но…

— Ты правильно сделал, что поехал домой. Ты, конечно, теперь не можешь свалиться с приступом астмы, как я понимаю, но даже у подкрепленной твоим упрямством и силой духа новой выносливости есть предел.

— Врачи не знали, когда ты очнешься, потому что обследования не выявили ни одной причины для такого состояния. Кома — странная вещь, она может длиться годами, а может закончиться за несколько часов. Мне оставалось только надеяться.

— Надеяться… — Джеймс сел, не в силах оставаться на месте. Его разрывало между желанием все забыть и рассказать Стиву о Баки. — Я бы никогда не выбрался сам. Стив, ты спас меня.

— Как такое может быть? — Роджерс тоже сел, нервно потирая лицо, не зная, как поддержать явно переживающего Барнса.

— Баки. Он… Ценил тебя. Я не знаю, как объяснить, но… Что-то в тебе сломало его установки. И он пожертвовал собой. Стер себя как-то, что позволило мне вернуться.

— Я бы хотел его поблагодарить. Жаль…

— Жаль, — эхом откликнулся Джеймс.

— Наверное, он все-таки был отчасти человеком, не только программой, ведь он был создан на основе твоей личности.

— Я не знаю, Стив, я ничего про него не знаю. И никогда не узнаю. А ведь он подарил мне самое дорогое, что у меня есть. Возможность быть с тобой. Но что мне сделать? Как отблагодарить? Как почтить его память?

— Просто жить? Быть собой? Не позволить снова загнать себя в ловушку?

Роджерс сам не заметил, как уснул, вглядываясь в силуэт сидящего на краю постели Барнса. Тот занавесился волосами, как в их первую встречу, и явно был погружен в невеселые мысли.

— Наверное, ты прав, Стиви, — Джеймс осторожно вернулся на свое место по левую сторону от Стива и забылся тревожным сном.

***

Фьюри милостиво дал им неделю отпуска, старательно делая вид, что его сотрудники не побывали в аду, из которого чудом выбрались. Но, как и все хорошее, она очень быстро закончилась. Нужно было возвращаться в реальный мир и нести ответственность за свои поступки.

Утро первого рабочего дня было дождливым и хмурым. Таким же было и настроение Джеймса. И только Стив едва не светился от счастья, потому что возвращался к своему любимому делу. Всю неделю, пока они зализывали раны, он почти без умолку болтал о новой игре, проект которой ему скинули на е-мейл, заполняя тягостные паузы в их разговорах.

Барнс был рад за него. Глядя на улыбку, как-то очень уж быстро примирившегося с ситуацией Роджерса, он почти забывал о том, что продался в бессрочное рабство организации, которая хоть и позиционировала себя на стороне добра, явно не чуралась самых грязных методов. Одна только его вербовка чего стоила, не говоря уже о том, сколько они тянули с их спасением, хотя знали все с самого начала.

Но как бы ни бунтовало в нем все против похода в ЩИТ, идти все же пришлось. Единственный положительный бонус — они добирались со Стивом практически в обнимку под одним зонтом.

— Здорово, что Фьюри взял тебя на работу. Хоть ты и говорил, что из-за твоего прошлого тебя на пушечный выстрел к компьютерам не подпустят. — Джеймс незаметно скривился: Стив — святая наивность — верил в лучшее в людях. — Будем вместе обедать?

— Не факт, что у меня будет возможность. Ваш одноглазый, когда проводил инструктаж, сказал, что сисадмина, — такова была легенда, — у вас нет уже лет сто, так что работы будет непочатый край.

— Когда-нибудь ее поток станет поменьше, — кажется, вместе с сывороткой Роджерсу вкололи изрядную дозу оптимизма, хотя, может, он у него всегда был, просто многочисленные болячки не давали как следует развернуться. — Все наладится.

— Это должна была быть моя фраза. — Они подошли к турникету и приложили каждый свой пропуск.

— Могу же я хоть раз тебя поддержать.

— Иди уже, поддерживатель.

Стиву предстояло свернуть направо, направляясь в отдел дизайна. Джеймсу нужно было свернуть налево, а потом спуститься вниз, направляясь к неприметной двери, скрывающей лестницу, ведущую на подземные этажи.

В конце лестницы была еще одна дверь, на этот раз бронированная с биометрическим замком, которая отрезала его от мира, где сновали, весело гомоня, студенты, подрабатывающие бета-тестировщиками, гордо вышагивали кричаще одетые представители художественной элиты и короткими перебежками перемещались от одного кофейного автомата к другому хмурые от вечного недосыпа суровые программисты.

Миновав эту преграду, он оказался будто в другой вселенной, где на лицах у всех проходящих мимо людей была печать печального знания о несовершенстве и опасности мира, а также решимость защитить его любыми способами. Атмосфера была так себе. Хотелось развернуться и сбежать, но за поворотом его уже поджидал Рамлоу с навороченным планшетом в руках.

— Ну что, готов работать? — едва дождавшись кивка, он пошел вперед, на ходу рассказывая подробности последней хакерской атаки на системы ЩИТа. День обещал быть очень насыщенным.