Обиду смывают не кровью [Владислав Михайлович Погадаев] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
При создании обложки использовано изображение с :https://staroe.tv/img/films/avariya-doch-menta/1.jpg
Рита Чернецова трудилась санитаркой. В райздравовских яслях круглосуточного пребывания для тубинфицированных детей и детей, контактных по туберкулёзу – вот так длинно и официально. Работу свою она не то, чтоб не любила – терпеть не могла. Да если по-хорошему разобраться, чего там любить-то: грязные горшки, грязную посуду и грязные полы? Единственный плюс – надбавка к зарплате да досрочный выход на пенсию. Ну, и рабочий день с семи до двух, или с двух до девяти. Если есть смена. А если нет – Рите поровну: жизнь одна. И сидеть тут до пенсии от зари до темна она не нанималась: «Вот пойдёт Сашка в школу – и я свободна как птица!»
Трёхлетний Сашка ходил в районОвский детский сад тут же неподалёку, через улицу, и отличался отменным здоровьем. Другим девкам вон как везло: садились на больничный по уходу за ребёнком регулярно, как по графику, а бедная Ритка – паши как прОклятая без передыху.
Больше всего доставали горшки. Брезгливая от природы, Рита изворачивалась, как могла: высаживала детей на один и тот же горшок по очереди, чтоб не перемывать все пятнадцать – именно столько киндеров было в группе. И все они, за редким исключением, посещали ясли без прОпусков.
Оно и понятно: в понедельник непутёвые мамашки любой ценой сбывали детей с рук и всю неделю колбасили на полную катушку – хорошо, если в пятницу вспоминали, что надо зайти в ясли. Этих кукушек Рита ненавидела истово – всей душой. Особенно перед праздниками. И не потому, что подарков от этих шалашовок не дождёшься, а потому, что сидишь тут как пришитая вместо того, чтоб пробежаться по магазинам. Там, конечно, шаром покати, но чем чёрт не шутит! И нет бы, разобрать своих засранцев после обеда! Что ты, им же некогда. У них на работе – в-е-ч-е-р!!! И идёт эта цаца со своего вечера вся разодетая и размалёванная с полными сумками, а Рита тут – при горшках!
Ох, эти горшки! Особенно напрягали дни, когда на обед давали капустную запеканку: срали так, что обойтись одной посудиной на всех не получалось. Распахнув во всю ширь окно и стараясь не дышать, Рита с громкими бульками и желудочными спазмами опорожняла и ополаскивала ненавистные горшки, проклиная весь свет и своего мужа Пашку, из-за которого вынуждена была всё это терпеть…
При чём тут Пашка? А при всём: если бы не этот дурацкий залёт – она бы сейчас не в этих тупых яслях торчала, а гасилась на дискотеке в «Галактике». А у Пашки – ни денег, ни возможностей. Ладно, хоть однокомнатная хрущоба от бабки досталась. Ребёнка в садик устроить – и то не смог, приходится ей говнище ворочать за служебную путёвку…
* * *
Но однажды праздник случился и в её, Ритиной, жизни.
Заведующая Людмила Ивановна – ушлая тётка – организовала в яслях ВЕЧЕР, на который пригласила шефов – работников троллейбусного депо. Родителей загодя предупредили о том, что в пятницу после обеда детский сад будет закрыт на санобработку: морим тараканов.
Всё утро свободные от смены сёстры и санитарки хлопотали, метались, как заполошные, между пищеблоком и музыкальным залом, где стояли вряд собранные со всех групп и накрытые простынками столы.
Рита в этих приготовлениях не участвовала: смена была не её, а переться на работу кромсать салаты и чистить селёдку – ищите другую дуру. Проводив сына в детский сад и наказав мужу забрать его вечером, она занялась собой.
Волосы взбила шапкой, подколола у висков и от души залила лаком «Прелесть». Покрутила головой, подумала и густо подвела глаза. Кончиком мизинца нанесла нежно-бирюзовые перламутровые тени. Нагуталинила ресницы «Ленинградской» тушью из картонной коробочки, обмахнула кусочком ваты, снова намазала и тщательно прочесала круглой кисточкой от «Луи Филиппа». Тональный крем, кирпичные румяна полосами, компактная пудра цвета «загар» – Рита уже и забыла, какой красивой была когда-то…
Перевела взгляд ниже и чуть не заплакала от обиды: поношенный лифчик с пристёгнутой на булавку бретелькой и страшные трусы на резинке…
Ну, почему ей так не везёт? Ну, чем она виновата? Рита совсем было скисла, но, снова бросив взгляд на своё отражение, поняла, что даже в трусах с резинкой в тыщу раз лучше всех этих ясельных клушек.
Бретельку решила не подшивать – дорогу зашьёшь. Новые чёрные колготки, узкая трикотажная мини-юбка, кофта фасона «летучая мышь» с люрексом, широкий пояс. Завершала образ крупная «золотая» бижутерия.
Рита едва не задохнулась от восторга, глядя на себя в зеркало.
Лодочки на шпильках сунула в мешок и, сообразив, что уже опаздывает, рванула на трамвайную остановку.
* * *
– Марго, ну ты даёшь! – девки на работе пооткрывали рты. Только Людмила Ивановна как-то непонятно посмотрела, но ничего не сказала: в тамбуре захлопали двери, и заведующая вышла встречать гостей.
Рита едва успела переобуться, как в коридор ввалилась толпа мужиков.
Лёшу она увидела сразу. В сером костюме, с галстуком. В тон костюму – туфли, которые – Рита знала – почему-то назывались «корочки». Поймала его плывущий, ускользающий взгляд и поплыла сама: это была любовь…
* * *
Да, любовь, которую дано встретить не каждому: они понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда. И сердца их бились в унисон. И дыхание смешивалось. И пели в душЕ соловьи. И благоухали розы. И, прощаясь, они не могли разорвать сплетённых рук.
А прощаться приходилось часто, в зависимости от того, как выпадали смены в яслях.
Дело в том, что Лёша был давно и прочно женат на женщине прозаической и практической, не разделявшей его высоких устремлений и духовных исканий.
Валя работала продавцом в рыбном отделе гастронома, за день выматывалась так, что даже на перебранку с мужем сил не оставалось: трясясь вечером в полупустом трамвае, она каждый раз боялась уснуть и пропустить нужную остановку. МЕста для романтики в её жизни не было: дом, сад, муж, сын-подросток, чем накормить, во что одеть. Да ещё пожилые родители, больные и от того вечно всем недовольные. Год назад померла свекровь. Слава Богу – прибрал, а то еле ползала: три года протянула после тяжеленного инсульта. Готовое из холодильника разогреть – и то не могла. Да, досталось тогда Вале – крутилась колбасой, а помощи – фиг.
Лёшке-то что: пришёл с работы, поел – и с газеткой на диван. Любил он почитать что-нибудь умственное: про инопланетян, магов и экстрасенсов. Гороскопы, которые недавно вошли в небывалую моду. Такой макулатуры щас – на каждом углу. А дома – в каждом. Валя, тихонько матерясь себе под нос, собирала отпечатанные на жёлтой дешманской бумаге самиздатовские газеты и журналы да помаленьку стаскивала в сад – на растопку.
А недавно Лёшка совсем свихнулся: начал по утрам перед работой бегать от инфаркта в Уралмашевский лесопарк. Лучше б на халтуру бегал. С его окладом мАстера не шибко разживёшься, и если б не её, Валькина, треклятая работа – сосали бы они всей семьёй лапу.
* * *
В лесу одуряюще пахла молодая листва, гомонили птицы – воздух был пропитан любовью и нежностью. Лёша закинул голову и на мгновение прикрыл глаза, сливаясь с окружающим пространством.
– Ку-ку, – пропел тоненький голосок, и нежные руки обвили его плечи…
* * *
– Ой, Ритка, и как ты только не боишься? У тебя – семья, у него – семья…– сменщица Катя делала большие глаза, где-то, в глубине души, восхищаясь Ритиной смелостью.
– Знаешь, Кать, устала я бояться. Не жизнь, а один сплошной страх. А жить-то когда? Когда зубы повыпадут? Что я со своим Пашкой вижу? Дай пожрать – и с газетой на диван, или вон в телевизор пялится – Горбачёва слушает. Перестройщик хренов! – обласкала Рита непонятно кого: то ли мужа, то ли Михал Сергеича. – Ребёнку внимания не уделяет, а детьми заниматься надо, а то знаешь, как карму испортить можно, – Рита ласково погладила по макушке подвернувшегося под руку малыша. Ребёнок, не привыкший к проявлениям нежности со стороны вечно раздражённой няни, сжался, втянув голову в плечи.
– Слушай, ну, а где вы встречаетесь-то? – пропустив непонятное слово «карма» мимо ушей, Катя вернула разговор в нужное русло
– Встречаемся, – Рита мечтательно улыбнулась. – Я, когда во-вторую, по утрам на пробежку бегаю. В Уралмашевский лесопарк.
– А Пашка?
– А что Пашка? – вскинулась Рита. – С Пашкой и поговорить– то не о чем. Вот с Лёшей знаешь, как интересно: сколько он всего знает! А у Пашки одна забота: где пива достать. Дуб дубом. Слушай, – она снова оживилась, – смотри, что он мне подарил…
– Кто, Пашка?
– Да задолбала ты меня с этим Пашкой…– психанула Рита. – Лёша, конечно…– горделиво улыбаясь, неторопливо расстегнула сумку и вынула яркий полиэтиленовый пакет.
– Ни фига себе! – восхитилась Катя, рассматривая крохотные разноцветные трусики с ажурной резиночкой. – «Неделька»! Шик! Прям, в руки взять страшно! Слушай, а здесь только пять. Вот, смотри: понедельника нет и вторника. Рит, а они, вроде, бэушные?
– Дай сюда, – Рита вырвала из чужих недобрых рук своё богатство. – Ладно, мне работать пора.
* * *
– Вот зараза – всё настроение испортила, – бурчала Рита, ополаскивая горшки. – Недаром бабка говорила: зависть – страшная сила!
Но потихоньку мысли её переключились на утреннее свидание, на шикарный подарок, и Рита размечталась о том, что когда-нибудь они с Лёшей всё-таки будут вместе. Всегда-всегда-всегда! За этими приятными мыслями она и не заметила, как закончила смену.
* * *
Валя, не глядя, запустила руку в комод. Ногти царапнули фанерное дно.
– Чё за дела? – она полностью вытащила ящик, подставив под край колено, и принялась перебирать вещи. – Нет, я не поняла. Лёша! Лёшка, иди сюда!
Лёша, не торопясь, вплыл в комнату, держа в правой руке заложенную пальцем брошюрку в блёклой обложке. Его честные глаза смотрели прямо на жену, но взгляд плыл и ускользал куда-то в сторону.
– Где «Неделька», которую мне Светка с юга привезла?
Лёша попытался сфокусировать взгляд в одной точке, но это ему не удалось.
– Где среда, четверг, пятница, суббота и воскресенье? – наступала Валя грудью вперёд.
– Валюша, о чём ты?
Но Валюша не первый день знала супруга:
–Я тебе покажу, о чём я! Я тебе покажу! – Валя схватила его за шкирку и поволокла в ванную. Там на стиральной машине стоял таз с грязным бельём. – Что это такое? Что это? Это – Понедельник! – Валя тыкала мужа носом в таз, как опИсавшегося кота. Лёша покорно кланялся под рукой супруги и молчал. – А это, – задрала она подол, – вторник! Где среда, четверг, пятница, суббота и воскресенье? – Валя чётко проговаривала каждое слово. – Признавайся, урод! Всё равно узнаю! А узнаю – откручу башку как курёнку: и тебе, и шалаве твоей…
– Валюша, успокойся…
То ли супруга утратила бдительность, то ли боевой запал прошёл, но она ослабила хватку и Лёша смог, наконец, разогнуться:
– Валюша, я не понимаю, о чём ты, – сделал он очередную жалкую попытку купировать скандал.
Жена выхватила из таза первую попавшуюся под руку шмотку и, сжав в кулаке, поднесла к самому носу изменщика. – О чём я? Ты у меня, гадина, узнаешь, как по блядям шастать…Куда дел трусы?
– Валя, ну зачем МНЕ, – выделил он голосом последнее слово, – твои трусы? Это же абсурд!
– Абсурд?! Ах ты, говнюк! Я как прОклятая пашу с утра до ночи, а ты, гадёныш, от инфаркта бегаешь?! Дуру нашёл? Отдавай трусы! – не отставала Валя…
* * *
Рита не могла взять себя в руки, понимая – случилось страшное: Лёшу сбил самосвал и теперь он лежит в больнице под капельницами, весь в гипсе и бинтах, а она даже не знает, где. А, может, и не в больнице – в животе похолодело и съёжилось – а в морге? А её даже на похороны не пустят, да что там «не пустят» – она даже не узнает, когда и где его похоронили! Голова раскалывалась, тошнило…
Рита вышла из леса на дорогу и огляделась: пусто. Ни самосвала, ни скорой, ни пятен крови на асфальте…
Что-делать-что-делать-что-делать?…
Бежать к нему домой? Адрес она знает. Точнее, знает дом, и куда выходят окна – квартиру найдёт…
Или позвонить в депо?..
Или он сам позвонит в ясли. Точно, вот она дура-то – надо срочно бежать на работу: он, наверное, уже телефон оборвал …
* * *
– Любовь Ивановна, мне не звонили?
– Тебе? – завхоз Любовь Ивановна, полноватая холёная блондинка, величаво вздёрнула брови. – А кто тебе должен звонить?
– А, – Рита досадливо махнула рукой и направилась, было, в группу, но потом резко развернулась и кинулась обратно: коридорный телефон висел на стене между кабинетом завхоза и пищеблоком.
– Людмила Михална! – прокричала она в окошко раздачи.
– Чего тебе? – вынырнула из подсобки повариха. – Э-э-э-э-э, ты куда в уличном-то? Халат где?
– Да я только спросить, – Рита заискивающе улыбнулась, – мне никто не звонил?
– Ну, ты и спросила! Мне только и дела, что у телефона дежурить. Не знаю, может, и звонил. У Эльвиры спроси.
В медицинском кабинете стоял параллельный аппарат, но и медсестра Эльвира Степановна, суетливая и многословная, ничего толком не сказала, только привязалась с расспросами:
– Ну, я не знаю, я ведь на месте не сижу: обход по группам сделала, пробу снимала, витаминизацию делала, кварцевание проверяла, хлорку в подвале разводила. А чего случилось-то? Кто-то приехал? Или ребёнок заболел? Если на больничный собралась – с Катериной сама договаривайся – смены нет…
– Да не хожу я на больничные, – резко оборвала Рита словесный поток, развернулась и понуро побрела в группу.
* * *
– Алексей Николаич! Вас тут к телефону! Девушка какая-то! – голос уборщицы звонким эхом отражался от высокого потолка механического цеха.
– Что Вы, Светлана, кричите? Я же не глухой. Скажите – нет меня, – Лёша всем видом изобразил чрезвычайную производственную озабоченность и кинулся к выходу:
– Я – к начальнику депо. Вызывает…
– Она уже три раза звонила…
* * *
– Катя, ну, выручи! Я только до депо и обратно. К шести вернусь, ужином сама накормлю! Ну, пожалуйста! Ну, что ты хочешь? – Рита готова была пообещать хоть луну с неба.
– Ну, ладно, так и быть – иди, – Катерине и самой было любопытно, что же там такое стряслось с Лёшей. – Но с тебя причитается!
– Замётано! – крикнула Рита уже из коридора.
* * *
– Лёша!
Он от неожиданности качнулся в сторону:
– А ты как здесь, Маргариточка? У тебя же смена?
– Поменялась. Как ТЫ? Что с тобой? Я в лесу ждала-ждала, а тебя нет, – её голос зазвенел близкими слезами.
– Тш-ш-ш-ш-ш…– Лёша взял любимую под локоток и повёл вдоль забора подальше от проходной.
– Я уже не знала, что думать…
– Ну, что ты, глупыш… Могла бы позвонить…
– Я звонила, всё утро… Там баба какая-то, голос такой противный. Говорит, что тебя нет, и не знает, когда будет…
– Странно – разберусь, – Лёша построжал голосом.
Наконец, они свернули за угол и отошли подальше от дороги в заросли прошлогоднего бурьяна.
– Что случилось? – выдохнула Рита, сжав его руки и стараясь поймать ускользающий взгляд.
Лёша горестно вздохнул:
– Видишь ли, Ритусечка, какое-то время мы не сможем видеться. Обстоятельства сильнее нас. Злой рок. Я обречён лишиться того, что люблю больше всего на свете…
– Это чего? – Рита раскрыла рот от удивления.
– Тебя, любимая! Иначе я навлеку несчастье не только на себя, но и на тебя тоже! Сам я ничего не боюсь, но рисковать тобой – не имею права. Ты понимаешь меня?
Рита так и стояла с разинутым ртом, будучи не в состоянии переварить услышанное.
– Ведь ты же понимаешь меня, как никто, – продолжал Лёша, не давая любимой опомниться. Это ненадолго: неделя – две – месяц. От силы полгода. Нет-нет, – остановил он её молчаливое возмущение, – конечно, нет, это я так…– он пошевелился, аккуратно высвобождаясь из захвата, – …с запасом.
Нежно улыбнулся, обнял и шепнул в самое ухо: – А трусики, ну, те, «Недельку», придётся вернуть…
Тут Риту словно током шибануло. Она вышла из ступора. Резко оттолкнувшись локтями, разорвала кольцо объятий, и на любимого обрушился поток словесных помоев, самыми приличными из которых были: мудак и падла.
Выговорившись, Ритусечка развернулась и, кипя от злости, кинулась на трамвайную остановку.
Всю обратную дорогу брошенная возлюбленная изобретала планы мести. Один лучше другого. Но даже это увлекательнейшее занятие не помогло остудить и умалить обиду. Наоборот, углУбило и расширило – в свете существующих в стране установок.
* * *
Катя без лишних слов поняла, что сейчас соваться с расспросами не стоит и потихоньку смылась.
Рита, не помня себя, на автомате получала ужин, накрывала на столы, собирала и мыла посуду.
В себя пришла только в туалете перед неровными рядами полных горшков.
Горшочек, вари! – в памяти не к месту всплыли волшебные слова из детской сказки. Рита взяла один горшок и вывалила его содержимое в другой, повторив заклинание: горшочек, вари! Потом – ещё, ещё, и ещё раз. Наконец, горшок был полон. Рита аккуратно упаковала его в полиэтиленовый мешок. Туда же сложила квач – палку с намотанной на неё медицинской клеенкой, разрезанной в виде бахромы – прообраз современного ёршика для унитаза.
В трамвае Рита нервно хихикала про себя, тайком разглядывая пассажиров и прикидывая, что сказал бы каждый из них, узнав, какой груз она везёт.
Нужную квартиру нашла сразу – дорогу подсказали любовь и ненависть.
Бережно поставила свою нелёгкую ношу на пол, распаковала, и начала тщательно и методично обмазывать двери содержимым горшка.
Горшочек, вари!
Остатки вывалила на коврик перед входом, сложила инструменты в пакет и двинула домой. Квач выбросила по дороге: сделаю новый, а горшок сполоснула в луже и припрятала в кустах у своего подъезда: заберу завтра.
* * *
Заведующая сняла трубку после первого же гудка.
– Добрый день. Погадаев.
–Узнала Вас, Владислав Михалыч! – жизнерадостно поприветствовала Людмила Ивановна начальника троллейбусного депо. – Как дела?
– Да, дела такие, что сразу и не объяснишь. У Вас работает такая – Чернецова?
– Санитаркой, – Людмила Ивановна слегка напряглась: о Ритином романе она слышала и теперь не сомневалась, что разговор пойдёт именно об этом.
– Тут у меня сидят председатель профкома и жена нашего, – Погадаев говорил медленно, с трудом подбирая слова, – мастера Полетаева Алексея Николаевича. Так вот, она – Полетаева – утверждает, что ваша Чернецова вчера вечером измазала двери их квартиры…– Людмила Ивановна затаила дыхание, – …дерьмом.
Людмила Ивановна с шумом выдохнула.
– Но это ещё не всё…– Людмила Ивановна с замиранием сердца ждала продолжения. – Ваша Чернецова вроде бы как украла у Полетаевой какие-то трусы. Если нужно, она сама готова прийти и всё Вам рассказать, – Владислав Михайлович с явным облегчением закончил разговор и передал трубку Валентине…
* * *
Беседа с Чернецовой далась Людмиле Ивановне нелегко. Собственно, и беседы-то как таковой не получилось.
– Пойми, это же уголовное дело! – щурила глаза начальница. – Так что лучше ты с этой Полетаевой не связывайся. Торгаши они такие – ничего не докажешь. А у тебя семья, ребёнок. Представляешь, что будет? Поверь мне – не связывайся…
Маргарита на контакт не шла, сидела, набычившись, но заведующая всё же убедила отставную любовницу в том, что трусы следует вернуть владелице: Чернецова мотнула головой и вышла из кабинета.
Часа через два она вернулась и молча шлёпнула на стол яркий полиэтиленовый пакет.
– Ну, вот и умница, – Людмила Ивановна с облегчением вздохнула и, дождавшись, когда Маргарита выйдет, сняла трубку телефона.
* * *
– Вот ведь засранец, пакет такой клёвый где-то надыбал, – Валя с раздражением рассматривала трофей: в кабинете председателя профкома делать это как-то постеснялась. – Все хоть вернула? С этой шалавы станется…
Валя направилась в ванную, намереваясь бросить трусы в стирку. Перевернув пакет, вытряхнула содержимое в таз и не поверила глазам: на дне лежала кучка трикотажных лоскутков, настолько мелких, что никто и никогда не смог бы опознать в них мечту советских женщин – набор трусов «Неделька».
Последние комментарии
11 минут 28 секунд назад
12 минут 54 секунд назад
27 минут назад
43 минут 39 секунд назад
44 минут 27 секунд назад
47 минут 10 секунд назад