Спецслужбы мира на Ближнем Востоке [Лев Баусин] (fb2) читать онлайн

Лев Баусин Спецслужбы мира на Ближнем Востоке

ИНТРОДУКЦИЯ, ПОХОЖАЯ НА ПРЕДИСЛОВИЕ

В качестве постулата следует признать, что разведка (без витиеватых научных определений — добывание секретной информации) так же стара и многообразна, как и окружающий нас мир.

Еще в третьем веке до нашей эры китайский философ Сунь Цзы писал о том, что «истину нельзя получить от духов путем размышлений и исторических аналогий. Ее могут добыть только лазутчики — люди, работающие у врага». Так был сформулирован принцип агентурной разведки, которая прошла сложный путь развития, начиная от примитивных лазутчиков и кончая нелегалами, которые передают из далеких стран в свой Центр информацию за считанные секунды, используя современную технику.

Образ разведчика как одинокого рыцаря «плаща и кинжала», шныряющего по темным улицам, остался лишь в литературе и шпионских фильмах. В настоящее время добыванием и обработкой секретной информации занимаются резидентуры, агентства, центры исследований и другие службы и управления, в которых работают квалифицированные сотрудники, прошедшие специальную подготовку.

В принципе почти каждый может постичь теорию разведки. Как выразился А.П. Чехов, «Зайца ежели бить, то он и спички научится зажигать». Но одной только выученной теории мало.

В сознании и действиях настоящего разведчика должна доминировать идея, что он «глаза и уши» государства, носитель своих и добытчик чужих секретов, работает в интересах народа, входит в интеллектуальную элиту общества.

В одной маленькой, не замутненной крупными событиями азиатской стране резидент добыл чертежи японской опреснительной установки. Она была модернизирована и нашла применение в нашем народном хозяйстве. Таким образом резидент «отработал» свое пребывание в точке, а наши приморские жители стали пить пресную воду. Единичный пример пользы разведки для народа, а таких — тысячи.

Элитарность разведчика не только в том, что он имеет незапятнанную биографию (не был судим, например), не подвержен порокам (не парился в бане с путанами), прошел через фильтр проверки и, наконец, получил специальную подготовку.

Разведчик не принадлежит к тем постсоветским «сливкам общества», которые разъезжают на «Мерседесах», проживают на шикарных виллах, имеют счета в иностранных банках. Эта категория, по убеждению многих, вовсе не сливки, а подонки, «ибо стяжали они богатства свои на путях неправедных». Все крупные состояния аморальны, нажиты нетрудовым, нечестным путем. Честная служба в разведке не гарантирует приобретения богатства. В свое время резидент КГБ в Брюсселе получал столько же, сколько швейцар-негр в здании Европейского Экономического Союза. Сущность элитарности, исключительности разведчика состоит в его возможности и стремлении добывать секретную информацию о планах так называемых «полноправных партнеров», раскрывать козни иностранных спецслужб, «взламывать» шифры, несмотря ни на что, даже на синдром хронической усталости.

«Если вы испытываете экстаз и даже чувство особого сладострастия, когда держите в руках полученный от источника документ с грифом «совершенно секретно», и захотите пережить это снова и снова, то вы настоящий разведчик и никогда не поменяете свою профессию на любую другую», — так говорил мне когда-то опытный оперативный работник. В такой образной форме он выражал чувства охотника за чужими секретами.

Прибегая к аналогии, можно сказать, что жизнь и работа разведчика напоминает «разгадывание» сложного кроссворда (без подглядывания ответов). Когда все клеточки оперативного «кроссворда» заполнены, наступает удовлетворение — в качестве компенсации за затраченные усилия и время.

Продолжая сравнения и вспомнив афоризмы знаменитого драматурга о том, что жизнь — театр, и все мы в нем актеры, можно сказать, что разведчик — это лицедей, играющий то на освещенной сцене, то за кулисами. Он обязан играть свою роль, скрывая настоящие чувства. Он не имеет права спорить с режиссером (резидентом, Центром), должен «сохранить лицо» после провала, после попадания в капкан, расставленный местной контрразведкой.

Разведчик обязан научиться делать из неудач стимулы, не бросать весла и плыть по течению реки жизни, терпеливо дожидаясь пенсии. Данте утверждал: «Следуй своей дорогой, и пусть люди говорят что угодно». Но точных указаний, по какой дороге ведет нас судьба от юности до старости, нет. Люди становятся разведчиками не в силу генетической предрасположенности или династической преемственности, а в результате сложного переплетения обстоятельств, даже игры случая.

Мало кто из молодежи сороковых-пятидесятых, да и последующих годов, решился бы сам инициативно постучаться в двери МГБ и заявить: «Я хотел бы работать разведчиком!»

Тогда серо-желтое здание на площади Дзержин-ского считалось не только таинственным, но и зловещим местом, которое лучше обходить стороной. Так оно и было.

В период жестокой кампании по борьбе с низкопоклонством перед Западом и космополитизмом я получил устный выговор по комсомольской линии только за то, что назвал джаз одним из видов музыкального искусства, имеющим такое же право на существование, как и трио бандуристов. Таковы были суровые времена и нравы.

Но даже тогда кто-то работал в разведке, добывал секреты атомного оружия, проваливался, был необоснованно репрессирован. Однако все это пряталось за семью печатями, было неизвестно непосвященным. Лишь в последнее время печати сломаны, двери приоткрыты, сдернуты покровы секретности, многое тайное стало явным. В период разгула гласности разведка шредстала перед публикой, как обнаженная натурщица перед студентами художественного училища. Кто-то с интересом разглядывал ее, кто-то истошно вопил: «Вон ее, орган насилия и произвола, из нашего демократического общества!»

Крикуны и злопыхатели увлеклись и пренебрегли еще одним постулатом: без разведки государство превращается в полуслепого и полуглухого странника, который не ведает о том, какие опасности его ожидают и куда приведет его дорога, по которой он движется.

На закате жизни каждого человека, и разведчика в том числе, разрушающее время затуманивает, делает зыбкими и расплывчатыми облики людей, с которыми были случайные встречи, сотрудничество, дружба и (единство противоположностей) глухое соперничество, даже вражда. Тускнеет, лишается былых ярких красок все виденное, услышанное, пережитое.

Но даже пыль времени и паутина неумолимого склероза не в состоянии полностью вытравить из памяти вехи пути, места пребывания в различных странах, встречи и с когда-то «сильными мира сего», и с простыми феллахами. «Из недр сознания, со дна лабиринта теснятся видения толпой многоликой».

Несмотря на приказы памяти выкинуть все плохое и оставить в своих матрицах только хорошее, она автономно сохраняет все то, что было. Воля не всегда довлеет над памятью, они существуют параллельно, воздействуя друг на друга. В результате такого^ симбиоза рука почему-то начинает тянуться к перу, а перо к многотерпимой бумаге. Так постепенно возникает история об увиденном, передуманном, пережитом.

Но тут же зашевелился червь сомнения — постоянный спутник разведчика: а нужна ли она? Какой интерес она может представить для широкого читателя, закормленного всевозможными вариациями на так называемую шпионскую тематику? Но наш мир можно познать, используя также чужой опыт. Желание поделиться им превысило сомнения. «Яви себя миру» — рекомендовали древние мудрецы. В результате появился сложный коктейль, части которого составляют: оперативная работа разведчика в арабских странах под крышей дипломата, фрагменты реальных исторических событий, немного этнографии, личное восприятие происходившего, своего рода реминисценции и даже некоторые элементы теории.

Как утверждается в древнеегипетском папирусе: «Книга лучше расписного надгробия».

СЛУЧАЙНЫЙ ПРЕДСКАЗАТЕЛЬ СУДЬБЫ

На центральной улице Москвы — улице Горького (ныне Тверская) было уникальное в своем роде питейное заведение. Официально оно называлось «Коктейль-холл», а среди завсегдатаев чуть короче и теплее — «Ерш-изба». До начала «холодной войны» его в основном посещали иностранцы. Затем оно стало доступным и для рядовых советских граждан.

Уникальность «Коктейль-холла» заключалась в большом выборе напитков с экзотическими тогда названиями и отсутствии горячих блюд. К коктейлям подавались лишь сладости и фрукты. Разухабистых кабацко-купеческих застолий с танцами под оркестр и песнями типа «Шумел камыш» там не было. Для любителей соленого огурца, водки и котлет «по-киев-ски» «Коктейль-холл» интереса не представлял.

Завсегдатаями этого заведения чаще всего были люди искусства, в том числе и довольно известные, интеллигенты с небольшим заработком, студенты, которым в день получения стипендии хотелось приобщиться к «светской жизни», а также спекулянты рижской мебелью, ныне именуемые бизнесменами.

Там можно было встретить известного поэта Михаила Светлова. Несмотря на свой мефистофельский профиль, он был добрейшим и остроумным человеком, дарил сборники своих стихов с автографами. Ему принадлежит крылатая фраза — «упивающийся хватается за соломинку».

Иногда «избу» посещала закатившаяся звезда советского кино Валентина Серова. С помощью коктейлей она старалась заглушить тоску и печаль. В творчестве актрисы наступил застои: ей уже не предлагали первых ролей в кино, да и в ее теплых отношениях с поэтом и писателем Константином Симоновым, который посвятил В.С. одно из лучших своих фронтовых стихотворений «Жди меня», произошел разрыв. Завсегдатаи понимали ее состояние и за автографом не совались.

Зато веселыми и возбужденными приходили после окончания спектакля актеры МХАТа, перебрасываясь цитатами из сыгранных пьес русских классиков: «Денег я тебе, Аркадий (Миша, Ваня), не дам, а вот пожалеть я тебя пожалею…» или «Жизнь коротка, а водки много».

…В промозглый январский вечер в «Коктейль-холл» вашли два молодых человека в небрежно завязанных галстуках (без них внутрь швейцар не пускал). Не найдя свободного места, они, спросив разрешения у одиноко сидящего мужчины, уселись за трехместный столик под лестницей, ведущей на второй, ярко освещенный этаж. Этими молодыми людьми были мой друг-художник Андрей ия — студент Института стали им. И.В. Сталина. Мы были соседями, а связывала нас любовь к русской живописи и… коктейлям, что в молодые годы вполне достаточная основа для поддержания контакта. Впрочем, и в более зрелые — тоже. Такая основа все же лучше, чем общая ненависть к кому-нибудь и чему-нибудь.

— Ну, с чего начнем? — спросил меня Андрей, который недавно продал сделанную им копию с картины И. Шишкина «Сосны, освещенные солнцем» и был готов — добрая душа — оплатить очередной визит в любимую нами «избу».

— Как всегда, с «Маяка», — ответил я, не задумываясь.

Это был дорогой коктейль, состоящий из коньяка и мятного ликера, разделенных между собой яичным желтком. Цвета его — красный, желтый, зеленый — скорее напоминали светофор, чем маяк. Для того, чтобы его правильно выпить из длинной и узкой рюмки, нужна определенная тренировка. Сначала надо было отпить коньяк, тепло от которого сразу разливалось по всему телу, затем задержать желток во рту, смягчить резкость первого компонента сладким ликером, и лишь потом раздавить языком желток. После этой последовательной операции организм был готов к принятию других коктейлей, дух — к воспарению, а язык — к обсуждению различных тем.

Наш сосед по столику внимательно наблюдал за этими манипуляциями, никак не комментируя и не выказывая желания заговорить с нами. Со своей стороны мы тоже проявляли сдержанность, хотя обычно знакомство и затем обмен мнениями со знакомыми по столу происходили без особых церемоний. Опыт, приобретенный в «избе», показал, что спиртное быстро сближает людей, растапливая настороженность и недоверие, позволяет узнать потаенное и даже заключить какое-либо соглашение.

— Ну, кого ты дальше собираешься копировать?

Андрей, вернувшись с шоколадками на тарелке и двумя бокалами десертного коктейля «Кларет-коб-лер», сказал, что Левитана.

— Трудно будет, — отреагировал я на самоуверенность Андрея. — Ведь Левитан, в отличие от Шишкина, не фотографичен. Он субъективен, лиричен и, по-моему, с трудом поддается копированию. И ты это знаешь не хуже меня.

Мы выпили «Кларет-коблер», который после «Маяка» казался нам сладкой водичкой.

Андрея задело мое недоверие к его возможностям универсального копииста, и он решил ударить по моему больному месту.

— Как экзамены? Сопромат сдал? Я слышал, что, по старой традиции, жениться мог лишь студент, преодолевший этот сложный предмет.

— Да, такой критерий возмужалости студента был раньше. С помощью шпаргалок сопромат я сдал, но жениться не собираюсь. Еще не встретил свою фею грез. Супружество, как и сопромат, строится на сложных уравнениях со многими неизвестными коэффициентами.

Сосед по столу, неумело проглотив пару «маяков», начал прислушиваться к нашей болтовне, хотя продолжал сохранять молчание.

Возлияние спиртного достигало своего апогея. Мы перешли к «Кровавой Мэри». Андрей был щедр.

Сосед не отставал от нас и дублировал наши напитки. Вдруг, вне связи с нашим, ставшим довольно бессвязным, разговором, он, глядя на меня тяжелым, но не пьяным взглядом, неожиданно заявил:

— А вот ты будешь разведчиком. Да, разведчиком!

Я был ошеломлен. Андрей — удивлен. Слишком неожиданным было такое заявление. И почему это относилось только ко мне, а не к Андрею, который выглядел более импозантно, чем я? Насупила пауза, сосед по столу не стал развивать эту тему дальше. Первым прервал молчание Андрей.

— А вы, простите, кто будете?

— Я — Павлов! Павлов.

— Весьма распространенная фамилия, — продолжал «растапливать ледок отчуждения» Андрей.

— Я советский разведчик, работал в Турции, провалился, пришлось посидеть в тюрьме, потом меня выпустили, и вот я снова на родине. Ну, мне пора домой, а вы продолжайте обсуждать важность теории сопротивления материалов при выборе невесты. Всех благ, желаю здоровья, особенно будущему разведчику.

Сосед по столу, немногословный собеседник, поднялся и твердой, не расслабленной спиртным походкой направился к выходу. Умел держаться, хотя и выпил много. Кто он был в действительности — неизвестно. Был ли он тщеславным болтуном, любящим производить на молодежь эффектное впечатление, или шутником — кто знает? Но то, что он оказался способным «читать судьбу человека по линиям вещих ладоней» — это факт, который стал реальностью спустя много лет…

★ ★ ★

Р.5. Много лет спустя мне удалось узнать, что по указанию И. Сталина наша разведка готовила операцию по физической ликвидации посла Германии в Турции фон Папена из-за его активной деятельности в достижении сепаратного мира между гитлеровской Германией и западными союзниками СССР. Операция стала известна турецким властям. Наши разведчики были арестованы, а местный соучастник — турок — казнен.

ТАМ, ГДЕ ВЫКОВЫВАЮТ РАЗВЕДЧИКОВ

В большом кабинете, на стене которого висел портрет Дзержинского, проходило совещание мандатной комиссии.

— Есть мнение направить вас на учебу в военнодипломатическую академию. После ее окончания вы будете работать в Первом Главном Управлении Комитета Государственной безопасности. Все силы и знания, а может быть, даже и жизнь вы должны отдать нашей внешней разведке. Вы готовы к этому?

— Готов!

Ответ был дан сразу, без промедления. Хотелось бы посмотреть на того кандидата, который попросил бы дать десять минут на размышление. Второй раз посетить большой кабинет ему бы не предложили.

— Каким иностранным языком владеете?

— Сдал кандидатский минимум по немецкому языку.

— Минимум — он и есть минимум. Германистов нам хватает. Остались еще после войны. Есть дефицит в востоковедах. Будете изучать арабский язык по полной программе.

Это было сказано категоричным тоном, не терпящим возражений. Одна фраза большого начальника, сидящего за столом, предопределила дальнейшую жизнь на много лет вперед.

— Судя по вашему личному делу, вы еще не женаты. Почему?

— Все еще не встретил свою фею грез.

Ответ вызвал оживление присутствующих. Кто-то удивленно вскинул брови, кто-то ухмыльнулся, видимо, вспомнив свои молодые годы.

— Молодой человек! Таких в реальной жизни нет, и зря вы их ищете. Есть земные женщины с недостатками и достоинствами. Кстати, учтите, что разведчик без жены — это неполноценный сотрудник. Холостяков на работу за рубеж мы не направляем. И не всякая, как вы выразились, фея подходит в качестве спутницы жизни разведчика. Жениться рекомендую с горячим сердцем, но с холодным умом. (Забыл упомянуть про чистые руки. — Прим. автора.}

Как выяснилось впоследствии, выступивший с таким тезисом кадровик оказался прав. Некоторые дальновидные холостяки выбирали себе в жены машинисток, подруг с языковой подготовкой и использовали в работе их возможности. Другие женились на танцовщицах, но затем, не найдя общих интересов в совместной жизни, разводились. Долгое время развод расценивался как чрезвычайное происшествие и вел к разбирательству всех морально-быто-вых подробностей.

Было еще несколько вопросов и, наконец, мне было объявлено, что я сроком на три года командируюсь в распоряжение войсковой части номер Под ним скрывалась, по газетному клише, «кузница кадров» для Главного Разведывательного Управления Генерального Штаба Советской Армии и в определенный период времени — для КГБ.

Так называемая «кузница» скорее напоминала горячий цех с двухсменной работой. Слушателям, пришедшим из КГБ, приходилось прикладывать максимум усилий, чтобы не «ударить лицом в грязь» и соответствовать высоким нормам слушателя элитарного (по названию и сущности) высшего военного учебного заведения. Выше него — только Академия Генерального штаба Советской Армии, где проходили обучение офицеры со званием не ниже, чем «полковник».

Критерии в В ДА имели высокие планки! Железная дисциплина на основе различных уставов Вооруженных Сил. В сознание внедрялся афоризм маршала Жукова: «Опаздывающий на пять минут своему званию не соответствует». Постоянное познание доселе неизвестных наук, фактов, сведений, включая историю международных отношений, структуру ЦРУ и армий западных стран. Многочасовые ежедневные занятия арабским — одним из древнейших и сложнейших языков.

Наш преподаватель и автор учебника по арабскому языку говорил: «Слово «верблюд» в словаре определяется одним словом «джамаль», а на египетском диалекте — «гамаль». Но у арабов есть еще около пятисот его обозначений. Верблюд с пятном на левой ноге имеет одно название, а на правой — уже другое. Перевод имени президента Египта Гамаль Абдер Насер звучит как «красота раба победителя». Слова «верблюд» и «красота» имеют общую корневую основу».

Изучавшие западные языки уже через полгода могли говорить на них на различные темы: политические, военные, бытовые. А мы, начинающие арабисты, только-только учились написанию согласных, имеющих еще и различную графику — в зависимости от начала, середины и конца слова.

— Ничего себе язычок нам достался, — часто стенали «погрузившиеся» в арабистику. Отступать было нельзя. Действовал армейский принцип воспитания: не хочешь — заставим, не можешь — научим. И терпеливо учили.

В тяжелом, по сравнению с другими, положении оказалась небольшая группа из слушателей КГБ, когда началось изучение предмета «стратегия военного искусства». Мы и о тактике не имели понятия. А нам предстояло научиться командовать дивизией, армией, фронтом и даже группой фронтов в наступлении или обороне по карте!

— Руководство академии приняло решение дать товарищам из КГБ знания по тактике ведения боевых действий, начиная со взвода и кончая полком. Без тактики не освоите стратегию. Они связаны, как сиамские близнецы, — так заявил нам начальник курса.

Точно зная, что командовать дивизией в нашей родной «конторе» нам не придется, решение командования мы не обсуждали, а выполняли. Научили нас еще одному сложному воинскому ритуалу: разводить с оркестром караул.

Процесс познания новых истин был непрерывным.

Интересным и необычным для всех был курс спец-дисциплин, объединяющий в себе все аспекты внешней разведки.

После теории начались практические занятия, максимально приближенные к будущей реальной работе.

— Каждый слушатель получит объект для проникновения — министерство, институт, завод. Ваша задача: установить знакомство с каким-нибудь сотрудником учреждения. Ищите сами способы или предлоги для ее выполнения. Запрещено выступать от имени слушателя ВДА, представителя наших силовых структур и тем более выдавать себя за иностранца — такова была инструкция начальника кафедры спецдисциплин.

Начались мучительные поиски путей.

Один слушатель записался в спортивный клуб своего объекта проникновения, так как шахматная секция оказалась переполненной, и стал усердно заниматься тяжелой атлетикой. Нужные знакомства он, конечно, завел и укрепил, но от регулярного поднимания штанги заработал грыжу. Такая самоотверженность была по достоинству оценена на кафедре.

Другому досталось Министерство речного флота, куда вход был строго по пропускам. Тогда он нашел музей министерства (сейчас там церковь) и, выдав себя за человека, интересующегося историей нашего отечественного судоходства, познакомился с одним из сотрудников объекта. Таким образом, задача оказалась выполненной.

Увлекательными были поездки за город для подбора или изъятия тайников. Для этого выделялось несколько дней.

Элитная «альма-матер» среди слушателей и выпускников именовалась как «консерватория». Генезис такого странного определения установить не удалось. Можно лишь высказать предположение, что оно определялось большим разнообразием учащихся. Там были представители всех родов войск — кадровые офицеры, служившие в военных округах, на флоте, в авиации, военные переводчики, уже побывавшие за рубежом, а также сыновья крупных военачальников. Династичность в армии — явление довольно распространенное.

Учеба в академии проходила в период перманентной напряженности и взаимного недоверия между СССР и Западом. Возникали региональные конфликты, которые подводили мир к грани третьей мировой войны. Так, во время кризиса в районе Суэцкого канала в нашей армии была объявлена повышенная готовность. Военные стратеги, и наши в том числе, разрабатывали концепции нанесения превентивного удара по своим потенциальным противникам.

Перед разведкой долгое время стояла стратегическая задача: точно установить день «X» — начало широкомасштабных действий наших противников с использованием атомного оружия и всего того, что должно им предшествовать. Необходимость действовать в таком направлении для всех была очевидной.

В этой связи вспоминается факт, когда один из слушателей на семинаре по истории международных отношений вдруг заявил, что разведка — безнравственна, она по существу воровство, кража чужих секретов, а вербовка гражданина чужой страны — стремление сделать из него изменника родины.

Руководитель семинара резко прервал такие разглагольствования.

— Высшая цель защиты государства от грозящей ему опасности оправдывает любые средства, любые методы. Наша академия — это не духовная семинария, которая проповедует любовь к ближнему и всепрощение. История человечества — это цепь войн, и всеобщего братства на земле долго не будет. Нравственность разведчика состоит в том, чтобы обеспечить безопасность страны и не нанести вреда ценному агенту, не навредить ему.

Воспитательно-разъяснительную работу с выступившим слушателем проводить не стали, а просто отчислили из академии и направили для дальнейшего прохождения службы в далекий от Москвы военный округ.

Получив закалку в ВДА, его выпускники служили верой и правдой, не на страх, а на совесть. Часть из них погибла во время выполнения боевых заданий, другие стали жертвами провокаций, умерли на боевом посту. Некоторые дослужились до генералов, остальные вышли на пенсию в звании «полковник». Те, кто не дотянули до большой звезды, говорили: «Генерал — это выживший из ума полковник».

Но общий принцип «в семье не без урода» оказался применимым к некоторым выпускникам «консерватории». О пресловутом «Суворове» (он же Резун) много говорить не стоит. Креатура английской разведки.

Старшим из группы КГБ был полковник Черепанов. Спокойный, старательный слушатель, имевший на своем мундире (когда мы ходили в форме) целый иконостас наших и зарубежных орденов и медалей. Боевой офицер, активный участник Великой Отечественной войны неожиданно оказался… предателем.

Одно из западных посольств направило в МИД СССР совершенно секретный материал КГБ. В сопроводительном письме говорилось о том, что посол, свидетельствуя о своем уважении к министерству, полагает необходимым вернуть документ, подброшенный неизвестным лицом на территорию посольства, и считает это провокацией. Разумеется, МИД, сразу информировал об этом КГБ. Началось расследование. Выяснилось, что документ числился уничтоженным комиссией, в состав которой входил и Черепанов. Дальнейший анализ показал, что два других члена комиссии лично при уничтожении не присутствовали, доверившись его честности. Узнав о начавшемся расследовании, изменник драпанул в район турецко-армянской границы, надеясь попасть через «зеленую улицу» в Турцию, но был задержан, судим, лишен всех правительственных наград и приговорен к расстрелу. На суде он не мог мотивировать свои действия какими-либо идейными соображениями. Но существует версия, что, не получив ожидаемого высокого поста в разведке, страдая от неудовлетворенного тщеславия, Черепанов не нашел ничего лучшего, как отомстить обидчикам таким неординарным способом.

ПЕРВЫЕ ШАГИ

Охотник не возьмет с собой на охоту необученную и недрессированную собаку.

Режиссер не выпустит на сцену актера до тех пор, пока не убедится, что тот выучил свою роль и вписался в ансамбль исполнителей.

Разведчика не допустят к живой оперативной работе, пока он не познает всех тонкостей служебной бюрократии, не докажет свою лояльность и деловитость.

Неофиты внешней разведки выдерживаются, как правило, год, а то и больше, в центральном аппарате. За это время они вникают в дела оперативных контактов агентуры, постигают тайны составления служебных бумаг, написания указаний в резидентуры. Эти указания Центра мягки по форме («полагали бы целесообразным…», «считаем возможным…»), но жестки по содержанию, так как являются приказом, который должен выполняться без обсуждения, точно и в срок.

Пререкания, дискуссии точки с Центром вызывали раздражение, недоумение у руководства и считались «дурным тоном». Как всегда, прав оказывался тот, у кого больше прав, то есть Центр — руководящий и направляющий. За год работы неофит должен пройти через фильтры грубой и тонкой очистки, проявить себя как «исполнительный и инициативный работник» (устойчивый штамп при составлении партийно-служебной характеристики) и терпеливо ждать от отдела кадров и руководства отдела предложения выехать в долгосрочную загранкомандировку. Упаси Боже самостоятельно заявить о том, что вы лично хотели бы поехать, например, в Ливан — страну с мягким морским климатом. Сразу возникает подозрение: здесь что-то не так — и почти наверняка вас если и отправят, то туда, где жарко и часты песчаные бури.

Год, а то и больше, надо четко выполнять свои служебные функции, не обсуждать деловые качества начальства, активно выступать на теоретических и практических семинарах, прочитывать всю открытую литературу по стране и региону, не вступать в конфликты с милицией, во избежание телеги^ Не делать еще много такого, что повредило бы имиджу работника Центра, готовящегося к выезду на «боевой рубеж» для прямого соприкосновения с кандидатами на вербовку, с местной контрразведкой, с представителями «главного или вероятного противника».

Год, а то и больше, надо использовать для того, чтобы внедрить принципы конспирации в повседневную жизнь, дабы избежать негативных последствий при отклонении от стандартного образа жизни.

Один сотрудник в период прохождения через «фильтры» решил скоротать время не в лоне семьи, а на квартире своей пассии. Обеспокоенная длительным отсутствием своего «благоверного», законная супруга начала названивать высокому начальству. Были приняты меры по розыску, которые выявили место пребывания «шалуна», и намеченная поездка в теплые страны не состоялась.

— Я не из-за б… лишаю вас командировки. Кто из нас не грешен, пусть первый кинет камень. Вы не поедете за рубеж из-за отсутствия у вас элементарной оперативной конспирации. Объяснили бы своей курице, что поехали на три дня навестить больного дядю в Курск. И все было бы шито-крыто, — заявило начальство. И незадачливый любитель «клубнички» с редким восточным языком был направлен для прохождения дальнейшей службы в… холодный, продуваемый северными ветрами ^Мурманск. Так любовная интрига поломала карьеру!

Живые очевидцы случившегося сделали, каждый для себя, соответствующие выводы, повысив качество легендирования деяний, официально считавшихся аморальными. Формализованные моралисты ошибочно считали, что если разведчик изменил жене, то он может изменить и родине. Разум, расчет у разведчика должен доминировать над чувствами.

Год, а то и больше, работы в Центре просто необходимо использовать для повышения эрудиции во всех областях.

— А что вы собираетесь делать с энозисом^[1]? — спросило как-то начальство, прежде чем взять ручку и подписать служебную характеристику.

— Как что? Разумеется, вербовать! — быстро отреагировал оперативник, по-собачьи преданно глядя в глаза руководителю, у которого от такого ответа брови поползли вверх.

— Так прежде, чем заниматься вербовкой иностранного понятия, пройдите курс ликвидации неграмотности. — Руководитель отложил ручку и указал на дверь незадачливому кандидату на выезд, и тому пришлось провести несколько лет за столом в информационном отделе.

По утрам в кабинете начальника отдела собирался весь личный состав для коллективной читки телеграмм из ТАСС. Обычно это делали все сотрудники по очереди. Очередной дежурный прочитал:

— Вчера король Марокко Мухаммед У заявил, что…

— Какой-то новый король появился в королевстве. А куда делся старый — Мухаммед Пятый?

Раздался дружный хохот. Латинскую цифру «пять» читчик принял за русскую букву «у».

— Так, в Марокко вы уже точно не поедете, — заявил начальник отдела. — А телеграммы из ТАСС будете читать целый месяц.

Работая в Центре и будучи в этот период на стажировке в МИДе, где обеспечивал культурную программу в Москве высокопоставленной экономической делегации Египта, я на деле понял роль техники подслушивания в разведке. Делегация проживала в одной из лучших по тем временам гостиниц. Выяснилось, что накануне подписания официального соглашения между нашими странами, члены делегации решили вечером в номере руководителя выработать окончательные условия.

Соглашение «весило» многие миллионы рублей и, как мне казалось, знать заранее, что от советской стороны хотели получить египтяне, было архиважно. Я позвонил высокому руководству и предложил сделать магнитофонную запись их совещания. Умудренное опытом начальство, посопев в трубку, ответило, что идея, в принципе, правильная (еще бы!), но практически нереальная из-за невозможности своевременного перевода с арабского на русский и отправки его «наверх» — в инстанцию. Это пример, когда техника подслушивания должна была бы сработать, но оказалась незадействованной. Но есть и противоположные примеры.

Как-то раз два сотрудника решили поужинать в ресторане. Тогда это было доступно. Сели за обычный столик, повели беседу на служебные темы, причем чем дальше заходила беседа под коньячок с лимоном, тем злее и язвительнее становилась критика в адрес весьма высокого руководства внешней разведки. Разбирали его по косточкам, со знанием дела, и каждую косточку поливали соусом колких и ехидных реплик. Анализ был точным, так как собеседники были в чинах и приближены к «высшим кругам» ГПУ.

Особенно их потешало, как один, высокий по званию и должности деятель внешней разведки, в своих публичных выступления постоянно путал такие слова, как «континент» и «контингент», и смешно было слышать такие словосочетания, как «революционные выступления на африканском контингенте» или «континент кандидатов на вербовку находится на невысоком уровне». Как инородные тела, непрофессионалы, носители лишь идеологических догм были подвергнуты остракизму. В прошлом комсомольские и партийные работники, придя в разведку, сразу же заняли руководящие посты. Это называлось «оздоровлением» кадров разведки.

Через несколько дней болтливые сотрудники были поодиночке вызваны «на ковер» и им было предложено написать рапорт об отставке. Сотрудники были весьма неприятно удивлены, так как находились в фаворе, имели в прошлом реальные заслуги и считали, что время заката их службы еще не наступило.

Тогда высокое начальство с насупленным видом выложило на стол запись их беседы и заявило, что совместная дальнейшая работа невозможна. Оказалось, что два опытных сотрудника случайно сели за так называемый «плюсовой» столик, который был оборудован техникой подслушивания. Кто ее включил, что побудило сделать запись их беседы — неизвестно. Так что не только стены имеют длинные уши, но и длинный язык часто оказывается врагом его обладателя. Лучше иногда прикусить его вовремя, чем потом кусать себе локти. Как утверждает арабская пословица: «Береги свой язык — он сбережет тебя; распусти его — он предаст тебя». Иметь каждому собственное мнение — не роскошь, а право. Роскошью является смелость высказывать его вслух, прямо в лицо любому собеседнику. Это может себе позволить абсолютно свободный человек. Такой абсолютной свободы в жизни, а тем более в разведке, не существует.

По традиции, каждый, выезжающий за рубеж, должен устроить прощальный, или «отвальный», ужин. Впоследствии эта традиция была прервана в период тотально-бессмысленной «кампании по борьбе с пьянством и алкоголизмом». Но тогда организовать ужин с участием непосредственного или даже высокого начальства считалось вполне нормальным, протокольным мероприятием. Начальство полагало, что его участие в «отвальной» укладывалось в графе «работа с кадрами в нерабочее время», остальные коллеги пользовались возможностью отведать сациви и шашлыка по-карски.

Рядом с памятником основателю Москвы Юрию Долгорукому расположен ресторан «Арагви». Он пользовался популярностью среди московских любителей грузинской кухни.

Вечером перед входом в ресторан всегда стояла длинная очередь. Но днем, показав удостоверение сотрудника КГБ, можно было забронировать стол на 25–30 человек с гарантией, что к семи часам вечера на нем будут закуски и аперитив.

Прощальный ужин проходил под прикрытием проводов геолога, который выезжает на работу «в поле» в далекие края.

— Сегодня мы провожаем в дорогу нашего товарища. Хватит ему просиживать штаны в конторе. Он созрел для поисков редкоземельных минералов. Дружно пожелаем ему успехов в этом трудном деле. Для начала — попутного ветра в хвостовое оперение и, разумеется, мягкой посадки. — Обычно таким был первый тост руководства отдела. Его краткость определялась явным нетерпением собравшихся быстрее приступить к трапезе. Затем следовал звон бокалов.

Последующие два-три тоста носили несколько назидательный характер. /

— Необходимо научиться отличать натуральные минералы от подделок. Не все то золото, что блестит. Например, пирит внешне похож на золотой самородок, но не стоит обманываться и тратить на него силы.

Все сидящие за столом понимали, что под понятием «натуральные минералы» подразумевались агенты-документальщики, а подделки под них — подставы местной контрразведки. Вслух разведывательные термины и понятия за столом не произносились.

Только наблюдательный и трезвый свидетель происходящего обратил бы внимание на то, что в компании «геологов» соблюдался этикет: все они были при галстуках и одеты в хорошие костюмы. Дам из других компаний на танцы не приглашали: это могло быть неправильно понято начальством и обидеть отъезжающего.

Если начальство проявляло такт и уходило домой в середине ужина, то на столе появлялась новая батарея бутылок грузинского коньяка, и тема разговоров резко менялась, вплоть до различных, в том числе и очень игривых, анекдотов.

При выходе из ресторана сослуживцы еще долго и тепло прощались. Пожелания типа «всех благ и здоровья» были искренними, зависти ни у кого я не заметил: ведь ехал я рядовым сотрудником резидентуры, под прикрытием атташе посольства. Смутно помню окончание проводов, а рано утром уже надо было быть в аэропорту. Лишь много лет спустя я понял, что зависть в среде разведчиков, как и в мире работников искусств, имела место «быть в наличии».

…Я проснулся от легкого прикосновения. Солнце находилось на уровне иллюминатора и било прямо в глаза. Передо мной стояла стройная, улыбающаяся стюардесса с голубыми лучистыми глазами и в голубой униформе Аэрофлота.

«На внешних авиалиниях умеют подбирать кадры», — мелькнула мысль.

— Извините, мы скоро подлетаем, а вы еще не завтракали.

— Где мы летим и что на завтрак?

— Под нами Средиземное море, а на завтрак курица с рисом.

— А нет ли у вас огуречного или капустного рассола?

— Рассола не держим, база не снабжает, — в тон ответила и понимающе улыбнулась стюардесса, — а вот бокал сухого вина из первого класса я вам принесу.

Первым классом летали только советники и послы.

Бокал «Мукузани» в какой-то степени восстановил равновесие между телом и духом и возвратил меня к реальной жизни пассажира Аэрофлота.

— Как самочувствие? Может быть, еще один бокал?

Меня тронуло понимание «посталкогольного синдрома».

Я понял, что произвел на стюардессу благоприятное впечатление, и решился на продолжение шутливого диалога.

— Предложение принято. Ваш второй бокал превратит меня в мужчину в звериных шкурах.

— Интересно! Как же это произойдет?

— В результате авиационной катастрофы — ведь они бывают — спаслась только одна стюардесса в голубой униформе. Она долго бродила по острову, пока не встретила мужчину в звериных шкурах.

— Кто вы?

— Я моряк, пятнадцать лет назад мой корабль затонул, и с тех пор я живу один на острове.

— Я умираю от голода и жажды. Накормите и напоите меня, и я предложу вам то, чего вы не имели все эти пятнадцать лет!

— Дорогая моя, милая! Неужели бутылку «Мукузани»?

Стюардесса рассмеялась. Видимо, раньше она этот непритязательно-двусмысленный анекдот не слышала. Я понял, что анекдот произвел на нее благоприятное впечатление.

— Простите, а как вас зовут? Может быть, мы с вами где-нибудь когда-нибудь встретимся еще раз.

Сказав это, я прикинул, что такая форма установления знакомства несколько банальна и примитивна, а еще подумал: «Черт, мог бы найти и более изысканный способ, а еще дипломат».

— Все может случиться и под солнцем, и под луной, — ответила стюардесса, очевидно, привыкшая к подобным вопросам. — А зовут меня Лариса.

В свою очередь, мне пришлось официально представиться. Пассажиров той зимой в самолете было немного, и никто не обратил внимания на невинный диалог.

Через час дрожащий корпусом и крыльями ИЛ-18 совершил посадку в Каире — столице одновременно арабской и африканской страны.

Я взял свою ручную кладь и маленькую елку, которую мне навязала, узнав об отъезде по каким-то непонятным каналам, мать коллеги. Приближался Новый год, и тоскующая по своему сыну сентиментальная мамаша решила сделать такой своеобразный, экзотический новогодний подарок. Обычно попутной оказией пересылали водку и черный хлеб.

Таможенник, равнодушно поставив визу о въезде в новенький зеленый паспорт, с любопытством посмотрел на елку и спросил:

— А это что за странный куст?

— А это дерево! Символ встречи Нового года.

Я не знал, как называется елка по-арабски, наша флора не была учебной темой в Военно-дипломатической академии.

— Первый раз вижу. Такие здесь не растут. Таким здесь слишком жарко. Здесь растут пальмы и магнолии.

— Верно, это дерево растет там, где зима и снег.

По выражению лица таможенника можно было понять, что он никогда не видел снега. «А каково придется мне в Африке, приживусь ли я здесь, не увяну ли до срока?» — мелькнула мысль.

Было раннее утро, но воздух уже был сухим и горячим. Неожиданно резкий переход от сумрачной зимы к яркому солнцу и безоблачно синему небу понравился и вызвал чувство бодрости.

Шофер посольства, молчаливый толстяк в белой рубашке с короткими рукавами, но с черным галстуком, быстро определил в зале аэропорта своего земляка. Очевидно, елка, которую атташе нес, как знамя, помогла ему в этом. Через час новый сотрудник резидентуры беседовал со своим шефом.

— Три дня на устройство быта, — сказал резидент, сверля меня маленькими медвежьими глазками. — Жена прилетает позже? Правильно! Жены, по инструкции. должны вдохновлять нас на подвиги, быть боевыми подругами, но почему-то быстро забывают об этом. В арабском языке есть устойчивое словосочетание «шляние по магазинам». Именно «шляние», а не посещение в целях покупки. Магазинов и разных лавок в Каире превеликое множество, но не везде можно появляться русской женщине, да еще без знания языка. Но роль пажа своей жены для разведчика не самая главная и не самая почетная. Устали? Тогда спуститесь к нашим ребятам в вашу келью, пусть они угостят вас кофе, и потом мы продолжим нашу беседу. А пока я подпишу вчерашние телеграммы.

В большой общей комнате, для всех наших сотрудников — ничего себе келья! — один из моих старых знакомых поставил «турку» — медный кофейник с узким горлышком — на плитку, затем, после того как вода закипела, бросил туда горсть черного кофе очень мелкого помола, остудил его и, несколько раз снова вскипятив, добавил каких-то душистых специй. Кофе был очень горячим и бодрящим. Я понял, что в этой стране культ кофе. К этому времени в «келье» собрались сотрудникирезидентуры. На меня посыпался град вопросов, от которых пришлось отбиваться, как вратарю от пенальти.

— Скоро ли меня повысят в должности? — спросил нетерпеливый сотрудник, — Вкалываю, как раб при строительстве пирамиды.

— Представление собственноручно написал к 20 декабря — Дню чекиста. Блуждает в верхах. Думаю, что скоро придет уведомление. Готовь за это бутылку виски.

— А что с начальством?

— Начальство «прокатили на вороных» на выборах в партбюро.

Это сообщение вызвало всеобщий интерес с последующим градом вопросов. Широко пропагандируемый в прессе лозунг «критика н самокритика — движущая сила социалистического общества» не находил конкретного воплощения ни в гражданских учреждениях, ни тем более в КГБ. Открытая, прямая критика начальства в период проведения совещаний и на партийных собраниях в дальнейшем грозила смельчаку мстительными преследованиями; тонкая лесть в адрес руководства воспринималась как должное. Поощрялась лишь самокритика.

Доступной формой бессловесной критики, кроме разговоров в курилке, стали «черные шары», которые коммунисты бросали в урну в период ежегодных выборов в партбюро или в партком. По устоявшейся традиции, начальник отдела был просто обязан входить в партбюро. Провал на выборах — сигнал наверх, что руководитель потерял «доверие масс» и что он, в интересах дела, должен быть отстранен от работы.

— Так почему нашего шефа в Москве прокатили «на вороных»?

— Начал, грубо говоря, вербовать из сотрудников осведомителей, обещая каждому из них повышение в должности. Вместо работы занялся мелкими интригами, действуя по принципу «разделяй и властвуй». Вот за это ему и накидали «черных шаров».

— Нет, вы только послушайте!

— Почему Центр не утвердил в качестве доверительной связи мой контакт с «Нероном»? Я возжаюсь с ним уже второй год! — спросил другой.

— Есть подозрение, что твой «Нерон» — подстава. Его надо еще раз тщательно проверить! Он надувает тебя, как слон — мартышку.

— Выпал ли снег в Москве? Можно ли кататься на лыжах? — вопрошающий готовился к отъезду.

— А кто такой ретивый чудик-мудик, который предложил нам всем активизировать работу по всем азимутам? — это был общий вопрос.

— Это указание пришлось готовить мне по рекомендации начальства, которое считает, что вы используете свои возможности не на полную мощность.

Со всех сторон послышалось глухое ворчание. Не понравилось!

— Нет, вы только послушайте!

Впоследствии оказалось, что автор такой стандартной реплики оказался человеком без юмора и воспринимал абсолютно все с полной серьезностью. Закончил свою командировку в Каире предложением включить в качестве «почтового ящика» своего парикмахера. Вот тут смех был всеобщим. Зато потом он, личность без юмора и скепсиса, уверенно шагал по служебной лестнице и опередил многих. Умел ладить с начальством.

Раздав гостинцы и письма, отбившись от других вопросов, я вернулся в кабинет резидента. Тот продолжал свою вводную.

— Хочу сразу напомнить вам основную заповедь. Если хотите, считайте ее приказом. В предстоящей работе здесь никогда не делайте и не говорите такого, что могло бы, не приведи господь, навредить нашим хорошим межгосударственным отношениям. Президент Насер начинает чувствовать угрозу со стороны США и, соответственно, считает Советский Союз своим надежным партнером, хотя и относится иногда с подозрением к нашей внешней политике. В беседах с египтянами нельзя допускать никакой критики в адрес президента. Во-первых, это может сразу стать известно местным властям. Во-вторых, критику арабы, как и женщины, не переносят. И уж никогда не ждите от тех и других самокритики. Критика и самокритика не являются движущей силой египетского общества. Чурайтесь контактов с право-мусульманской оппозицией — она представлена «братьями-мусульманами», избегайте также соблазна познакомиться с местными коммунистами. Нет никаких оснований полагать, что они смогут играть серьезную политическую роль в стране. Внешние и внутренние силы никогда не позволят построить это государство на принципах марксизма-ленинизма. Да и сам Насер — не революционер в нашем понимании, а мелкобуржуазный прагматик, но он наш союзник в противостоянии Западу. Прошу не забывать эту заповедь. А вот машины для вас нет, и еще долго не будет. Но это и к лучшему. Город лучше изучать пешком. Ходите после окончания работы в посольстве, наблюдайте появление «хвоста», присматривайтесь к людям, врастайте в новую обстановку, изучайте «объекты проникновения», подбирайте места встреч, изучите местную прессу и щелкоперов, работающих там. Журналисты здесь — народ знающий, контактный и болтливый. Когда полностью освоитесь с языком, начинайте заводить знакомства. Часть из них должны быть светскими и нейтральными. Это осложнит работу местной контрразведки, распылит ее внимание.

И еще, пожалуй, самая важная заповедь. Нигде, никогда, никому полностью не доверяйте. Иногда даже и самому себе. Чувства могут обмануть ум, ум подавляет чувства. Следование этой заповеди сослужит пользу в повседневной жизни, а в разведке она просто необходима. В этом большом мутном пруду каждый ловит рыбку, как может и как знает. Терпение и правильный выбор насадки должны завершиться успехом.’

Как выяснилось впоследствии, резидент был заядлым рыбаком и часто в служебных беседах использовал специфическую лексику, которая ему казалась образной, а подчиненным — смешной.

На следующий день устройством быта я заниматься не стал. Специалист по приготовлению кофе предложил мне встретить восход солнца… на вершине пирамиды. Романтично и заманчиво! Я сразу согласился, ибо, по выражению одного из героев русской литературы, я всегда интересовался «познанием всякого рода местности». Первый визит к пирамидам — традиция всех иностранных гостей Египта, независимо от их официального положения и возраста.

Выехали затемно. Через полчаса езды асфальтированная дорога резко взмыла вверх, и мы остановились у подножия каменной громады — самой большой из трех знаменитых пирамид провинции Гиза.

Безукоризненная симметрия пирамиды, четкость ее геометрических пропорций — этого циклопического сооружения — ошеломляет, и трудно поверить, что исполинская гора создана ручным трудом по прихоти жестокого и честолюбивого правителя страны — фараона, который именно таким образом реализовал свою мечту о бессмертии.

— Я доволен, что ты так долго молчишь. Это значит, что ты проникся величием творения рук человеческих и наверняка думаешь о ничтожестве человека по сравнению с временем и этой громадиной, — философски изрек мой гид.

— Не на каждого пирамиды производят ошеломляющее впечатление. Некоторые считают их просто примитивной геометрической фигурой, сложенной из больших кубиков. Французский писатель Шатобри-ан, будучи в Каире, не пожелал даже взглянуть на них а Наполеон, очевидно, из-за своего невысокого роста, отказался взойти на вершину пирамиды. Но, стоя у ее подножия, он подсчитал, что из блоков пирамиды можно было бы построить стену вдоль границ Франции высотой более 3 метров и толщиной 30 см.

Звездный узор темно-лилового небосклона стал бледнеть по мере просветления на востоке. Начало быстро светать. В косых лучах восходящего солнца пирамиды приобрели ровный оттенок светлой охры, гармонируя с песчаным пейзажем. Вдали, в сизой мгле гигантской лощины, переливался разноцветными огнями еще не выключенных фонарей Каир.

— Прежде чем начать восхождение, а точнее сказать, пирамидолазание, я сообщу некоторые данные, которые местные гиды бубнят иностранным туристам. Пирамида Хеопса, или Хуфу, построена в 2690 году до нашей эры. Это усыпальница одного из наиболее могущественных фараонов IV династии. Первоначально ее высота достигала 146 метров, однако в результате землетрясений и выветривания ее верхняя часть была частично разрушена и сейчас составляет 137 м. Для строительства пирамиды было использовано около 2,3 миллиона каменных блоков, вес каждого из которых превышал 2 тонны. Напряги воображение и представь себе весь объем работы: выпиливание блоков, их транспортировка и укладка в четком порядке.

— Механизации трудоемких процессов не было?

— Конечно, нет. Хеопс использовал ручной труд земледельцев и ремесленников, отрывая их от основной работы. По Геродоту, именуемому отцом истории, жестокий фараон и деспот поместил собственную дочь в публичный дом, чтобы и она собирала средства на сооружение его пирамиды. Время не реабилитировало его.

— Как? Разве тогда уже были публичные дома?

— А какие древнейшие профессии?

— Проституция, разведка, журналистика. Между ними есть нечто общее: стремление к обладанию.

— Не перебивай меня, а то лекция не получится.

Во времена Хеопса грани пирамиды были облицованы отполированными плитами из мелкозернистого песчаника. Однако потом облицовка была отбита и пошла на строительство дворцов мамелюкских султанов и сооружение домов в Каире. В XII веке халиф аль-Мамун при разграблении пирамиды нашел саркофаг Хеопса с его мумией.

— Теперь будем взбираться на вершину, пока не началась суета, не появились туристы, торговцы и… полиция.

— Но причем здесь полиция? Мы же не собираемся взять кубик себе на память.

— Дело в том, что официально запрещено взбираться на вершину. Происходит много несчастных случаев, когда «пирамидовосходители» теряют равновесие, падают и даже разбиваются насмерть, несмотря на утверждение ученых о том, что пирамиды — это оружие борьбы со смертью. Не испугался?

— Нет, я бродил по горам Кавказа. Восходил на Эльбрус.

— Тогда вперед, вернее, вверх. Следи за дыханием!

Усталость, дрожание ног и одышка быстро прошли на плоской вершине пирамиды. Круговая панорама, открывающая вид Каира с его минаретами, чарующая даль пустыни, зеленеющие поля, пальмовые рощи — все это вызывало восторг, умиротворение, тихую радость познания. Плоская вершина площадки пирамиды была исписана автографами на многих языках, включая надпись на русском: «Здесь был Вася». Молодец, Вася! Не поленился тащить банку с краской и кисточку.

— Отдышался? Пришел в себя? Тогда смотри: недалеко еще две пирамиды. Одна, ближняя, была построена Хефреном — сыном Хеопса, который решил не отставать от отца и построил пирамиду высотой 136,5 м. Она стоит на более высоком месте, и поэтому создается впечатление, что она чуть выше пирамиды Хеопса.

Меньшая из Гизского комплекса — пирамида Ми-керина, внука Хеопса. Ее высота — 65 метров. Она сохранилась хуже других пирамид. Немалая часть ее камней пошла на постройку каирской цитадели. К югу от нее выстроились в ряд три маленькие пирамидки, одна из них якобы принадлежит супруге Микерина.

Кстати сказать, низкие пирамиды удобнее осматривать с юга, со стороны пустыни. Создается впечатление целостности архитектурного ансамбля.

— Хватит вводных лекций. Я устал. Если хочешь узнать больше, читай труды «пирамидологов», как старых, так и новых. Там много интересных фактов, исследований, да и всякой пирамидомании и мистики тоже достаточно. Если все выпущенные в мире книги о пирамидах выстроить в один ряд, то его длина наверняка будет равна высоте пирамиды.

Спуск, как в альпинизме, оказался более тяжелым, чем подъем, но окончился благополучно, только теперь заныли не только ноги, но и руки.

Освежились холодным местным пивом «Стелла», затем по широкой наклонной дороге мы спустились для осмотра еще одной достопримечательности — сфинкса, около которого уже толпились туристы. Непрерывно щелкали кино- и фотоаппараты; кто-то уже восседал на верблюде.

Мой добрый гид поведал следующее: сфинкс представляет собой колоссальную фигуру с туловищем льва и головой человека, вырубленную из цельного камня. Длина сфинкса от кончиков лап до хвоста — 57 метров, высота — 20 метров. По общепринятому мнению, лицо Сфинкса — скульптурный портрет Хефрена, но у него отсутствует почти трехметровая борода. А ведь борода не только символизировала мудрость сфинкса, но и предохраняла его шею от разрушительного воздействия ветра. У Сфинкса были крылья, а на лбу — диск из полированного золота. По всей видимости, сфинкс осуществлял мудрость, загадочность и власть обожествляемого фараона. Арабы прозвали его Абу-эль-хуль — отец трепета или ужаса. Страж пустыни и пирамид стоит здесь шестьдесят веков и смеется над временем.

Как писал Н. Гумилев:

Гостей действительно много, но они не из пустыни, а из разных стран мира. Кстати, толкаться среди них и искать там носителей секретной информации не следует. Они поглощены осмотром и желанием запечатлеть себя на фоне пирамид или рядом со Сфинксом. Некоторые археологи отстаивали мнение о том, что сфинкс гораздо древнее пирамид, а сходство его лица с лицом Хефрена — не более чем случайность. Скорее всего, это портрет фараона Хеопса. Ясно одно, что Большой Сфинкс в Гизе — наиболее древний из известных египетских сфинксов. Он разрушается от ветра с песком, засоленных подпочвенных вод и выхлопных газов автомобилей. Говорят, что внутри сфинкса есть туннель, который ведет к пирамиде.

— На сегодня — все, — такой категоричной фразой был завершен наш спуск с вершины пирамиды Хеопса и осмотр Сфинкса. — Пора возвращаться в посольство, чтобы успеть на утреннюю читку газет. Кстати, самая солидная газета Египта, по существу, официоз, называется «Аль-Ахрам», то есть «Пирамиды». Они являют собой, как ты мог воочию убедиться, одно из семи чудес света.

Мы возвращались молча. Мой гид был немного утомлен своей лекцией, а я был переполнен впечатлениями. Воистину, лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать.

Впоследствии я сам стал примитивным гидом, когда возил наших соотечественников на пирамиды и убеждал их «вознестись» на вершину, став таким образом ближе к Аллаху. Запрет полицейских взбираться туда снимался путем дачи им взятки (1 египетский фунт) и клятвенными уверениями, что всю ответственность за безопасность «пирамидовосхожденцев» я беру на себя.

Интернациональная традиция обходить всяческие законы, постановления, запрещения с помощью взятки широко распространена и в Египте тоже.

После краткого экскурса в историю Египта я начал вживаться в местные условия: поселился в общежитии посольства. Там постоянно жили шифровальщики, секретарь-машинистка и шофер посла. Устроив «прописку» — ужин с селедкой, черным хлебом и красной икрой, — я был введен ими в курс текущих событий внутри советских организаций в Египте. Сарафанное радио и полупьяный разговор на общей кухне — источники информации о делах коллег и об особенностях их жен…

«Три дня на обустройство быта», — вспомнилось мне ранним утром указание резидента. Здорово! Со спокойной совестью могу не ходить в посольство, а потратить время на знакомство с городом. После осмотра пирамид мною овладел какой-то зуд обследовать Каир; говоря высоким стилем, возникла жажда познания, которую невозможно было утолить полностью за все время пребывания в Египте.

А быт?! Им можно заниматься всю жизнь, тратя массу времени и денег. Быт постепенно перерастает в культ вещей, — особенно за рубежом, где много, даже слишком много, красивых предметов, — а затем наступает снобизм. «Так, торшер оставим здесь, а слева от него — столик для кофе». Увлечение бытом засасывает, как болото, лишает духовной свободы, отвлекает от осмысления существа происходящего и будущего.

Позавтракав в общей кухне, попросил шофера-толстячка отвезти меня в какое-нибудь интересное место.

— Могу забросить в «город мертвых», — полушутя предложил он.

— Спасибо, но мне туда еще рано. Надо еще покувыркаться на этом свете, посмотреть на двигающееся и живое. Я в этот мир пришел, чтоб видеть солнце и выси гор, все понять, все пережить.

— Ну, тогда в сад Эзбекия, рядом с ним находится оперный театр, построенный в прошлом веке.

— Это там состоялась премьера оперы Верди «Аида» в честь открытия Суэцкого канала?

— А вот и нет. Верди не успел написать ее к назначенному сроку. Опоздал на два года. Когда в 1869 году пышно праздновали открытие канала, в театре давали «Трубадура».

— Откуда такие сведения?

— Из подслушанного. Посол разговаривал с каким-то нашим театральным деятелем. Мы собираемся обучать египтян премудростям советского балета, который, как известно, «впереди планеты всей». Насеру очень понравился наш балет, и он решил создать балетную школу в Каире с участием наших преподавателей.

Ну что же! Ведь нарочно или нечаянно подслушанное тоже может быть источником информации и дает толчок к углублению темы, особенно если она носит разведывательный характер. Впоследствии, на одном из приемов мне удалось подслушать разговор двух дипломатов, что послужило основой для составления интересной информационной телеграммы по актуальной проблеме. Было трудно сослаться на источник, так как выяснить фамилии собеседников не представилось возможным. Пришлось слукавить и приписать авторство уже знакомому Центру источнику.

Несмотря на раннее утро, автомашины различных марок уже плотно заполнили проезжую часть улиц, отчаянно сигналя разными по мощности клаксонами. Некоторые из них играли простенькие мелодии. Поразило почти полное отсутствие правил уличного движения.

— Вот сад Эзбекия, — сказал шофер. — Как будешь добираться обратно?

— Пешком, по азимуту. Маршрут запомнил, заблудиться трудно.

Сад оказался парком, состоящим из цветущих и благоухающих деревьев и кустарников. По аллеям его кто-то быстро шел по делам, кто-то медленно фланировал без особой цели, кто-то сидел на скамейке, читая газеты. Стояли деревянные ящики с необычным тогда ддя нас напитком «Кока-кола». Быстрым шагом прошел худой египтянин в длинной, до пят, рубашке. Одной рукой он держал поводок ручной обезьянки, другой — бубен. Я из любопытства пошел за ним. Он остановился около группы туристов. Обезьяна сделала несколько сальто, а затем начала выпрашивать плату за представление, теребя лапой за зрителей костюмы. В бубен посыпались деньги. Такова была первая экзотика, увиденная мною в это утро.

Я начал двигаться по азимуту к нашему посольству, расположенному тогда на острове Гезира. Центральные улицы поразили высокими каменными зданиями, обилием шикарных магазинов, весьма красочным оформлением витрин и разнообразием товаров. Магнитофоны, мебель, ткани, обувь, парфюмерия. Услада для богатых и недоступность для бедных. Впрочем, покупателей было мало. Очевидно, что бедных в этой стране больше, чем богатых. По пути мне часто встречались рестораны, закусочные, кафе и кофейни. Из любопытства я решил посетить небольшую кофейную лавку. В ней сидели два старца и сосредоточенно играли в нарды, Я сел на стул, расположенный на тротуаре. Подошел молодой официант, которых в Каире именуют высокими титулами «паша» или «бей». Ничего обидного или ироничного в этом обращении нет. Так принято.

— Чашечку кофе, пожалуйста.

— Турецкого или французского?

— Лучше турецкого.

— Слушаюсь!

Через три минуты на круглом столике, тоже стоящем на тротуаре, появилась маленькая фарфоровая чашечка дымящегося кофе и стакан воды с кусочками льда.

Едва ли официант — он же «паша», он же «бей» — знал о полезных свойствах атомарного кислорода, образующегося при таянии льда в воде, но стакан со льдом — непременный спутник к чашечке кофе и зимой, и летом.

Кстати, его можно пить медленно, маленькими глотками, не торопясь. Официант не появится перед вами и не задаст традиционного отечественного вопроса: «Еще что заказывать будете или как»? Вы спокойно сидите, отдыхаете, ловите «кейф» (с арабского — блаженство»). Не надо спешить на очередную встречу, писать затем о ней отчет, читать газеты.

Впрочем, для полного «кейфа» необходим еще один его атрибут — табак. Путем использования специального курительного прибора, именуемого кальяном, наргиле (или «шиша» на местном языке), дым вдыхается не сразу, а проходит через сосуд, наполненный водой. Для наргиле употребляется специальный кусковой табак, помещаемый в чашечку, соединенную с сосудом. На табак сверху кладутся горячие угли. С другой стороны к сосуду присоединен гибкий шланг, оканчивающийся мундштуком. Именно поэтому арабское выражение «курить табак» синонимично понятию «пить табак» или даже «пить дым». Иногда в табак для наргиле подмешивают гашиш — листья и семенные коробочки конопли, добавив туда ароматические вещества. Использование гашиша в Египте традиционно и широко распространено. Наргиле дают напрокат почти в любой кофейной лавке, но в ресторанах его нет: разная клиентура, разные понятия о «кейфе» и личной гигиене. Я заказал еще одну чашечку кофе, продолжая наблюдать жанровые сценки. Солнце стояло в зените чисто голубого прохладного неба, освещая широкую улицу. Была египетская зима, похожая на наше московское лето без дождей.

А каирцам зимой зябко. На головы мужчины надевают шерстяные шапочки, шеи обматывают шарфами. Женщины покрывают голову и плечи большими шалями. Богатые египтяне носят костюмы-тройки западноевропейского покроя.

Мимо меня быстро прошли две девушки, непрерывно болтая и кокетливо постреливая миндалевидными глазами; не спеша двигалась грузная египтянка с выводком разновозрастных ребят, держа на бедре самого маленького. Египтяне любят детей, воспитывая их в какой-то мягкой манере, прививая им уважение к старшим и с детства приучая к терпению. Неповиновение родителям у египтян считается грехом.

Издалека послышалось какое-то металлическое позванивание. По улице шел продавец сладкого напитка — щербета. На животе он нес огромный стеклянный сосуд и позванивал металлическими пластинками, надетыми на пальцы, привлекая к себе внимание. Стаканы для потребления висели на животе в кожаной сумке. Шербет делают из лимона, шелковицы, изюма, солодкового корня. Продавцов шербета чаще всего можно увидеть в местах большого скопления народа: на базаре, трамвайных и автобусных остановках. В аристократических районах Каира они почти не встречаются.

Осмотрев из-за любопытства несколько ресторанов и кафе, в которых днем достаточно малолюдно, я поймал себя на мысли, что подсознательно ищу что-то, подобное нашему московскому «коктейль-холлу», где можно было бы встретить интересных людей, посидеть с ними за одним столом познакомиться и поговорить на разные темы. В тот день такого места я не нашел.

Вышел на улицу Шампольона. Это имя было известно. Французский ученый, первым расшифровавший египетские иероглифы, считается отцом египтологии. По его рекомендации в центре Парижа был установлен обелиск, привезенный из далекого Египта. Улица Шампольона вывела меня к Египетскому музею, а оттуда до посольства было рукой подать.

Поздно вечером, когда мы за ужином допивали привезенную из Москвы водку, посольский шофер поинтересовался моими первыми впечатлениями.

— Роскошные автомобили, шикарные гостиницы, богатые магазины, кокетливые девушки, красивые женщины. Встретил дрессировщика с обезьяной; фокусников и заклинателей змей не видел. Попались два бродячих актера, работающих под Чарли Чаплина.

— Ты был в аристократическом районе и видел то, что обычно показывают туристам. А в Булак ты по пуги обратно не заходил?

— Нет, притомился, и уже не было времени.

— Советую посмотреть Булак — ты увидишь жизнь рядового каирца. Водка кончилась? Тогда рекомендую попробовать питьевой спирт из местной аптеки и разбавить его «кока-колой». Коктейль называется «русский в Египте».

Он был неплохим, этот коктейль, но использовался только внутри советской колонии. Угощать им иностранцев считалось дурным тоном. Его предлагали своим в качестве «заключительного аккорда» тогда, когда были выпиты дорогие виски, джин.

Советы бывалых людей надо внимательно выслушивать и, если нет явных доводов против, следовать им.

На следующий день я посетил Булак — пролетарский район Каира — и попал в другой мир. В нем проживают люди «непрестижных» профессий: столяры, слесари, прачки, корзинщики, плетущие свои изделия из веток финиковой пальмы. Почти на каждом шагу встречаются овощные и фруктовые базарчики. Около них в поисках пропитания пасутся бараны и козы.

Здесь много мечетей с невысокими минаретами. Высота минарета предопределяет высоту других строений, которые, по мусульманской традиции, не должны быть выше его. Вот почему в Булаке нет высотных зданий. Зато полно детворы, которая играет на улице в свои детские игры. Каких-либо объектов, достойных агентурного, проникновения в Булаке нет — сплошная динамика повседневной шумной и суетной жизни.

«Город мертвых» мне пришлось посетить позже и не по совету посольского шофера, а с чисто разведывательной целью — подыскать подходящее место для тайника.

В эпоху расцвета романтизма в прозе и поэзии описывались случаи, когда влюбленные, не имеющие возможности встречаться лично, передавали письменную информацию о своих чувствах через дупло. В разведке это называется «бесконтактная связь». В наш коммуникационный век дупло в качестве тайника все же иногда используется. Помню серию фотографий в одном западном журнале: изъятие нашими разведчиками из дупла письменного донесения агента, оказавшегося двойником. Не дожидаясь письменной ноты по этому поводу, наш разведчик был вынужден покинуть страну пребывания. В одной восточной стране тайник был оборудован в норе, где проживала… ядовитая змея. Закладывающий не знал об этом, зато изымающий материал испытал довольно сложную гамму чувств. Так что выбор тайника — дело серьезное.

Принято считать, что наиболее подходящим местом для этого является кладбище. Там, как правило, мало народа и, соответственно, любопытных глаз, зато много зелени и укромных мест.

«Город мертвых» в Каире совсем не похож на традиционное кладбище — место покоя, безмолвия и молитв. Это уникальный район города, где воедино слились история и современность. Внизу, под землей, покоится прах умерших в прошлые века, а наверху бьет ключом жизнь ныне живущих и здравствующих: бездомных, бедняков-феллахов. Действуют даже школы и кафе.

«Город мертвых» представляет собой пестрый конгломерат из мавзолеев, склепов, различных надгробных памятников, фактически это историко-архитектурный памятник эпохи мамелюков — воинов-рабов тюркского или кавказского происхождения. Погребение усопших халифов и людей более низкого ранга началось еще в XIII веке. Часть гробниц-мавзолеев рассыпалась в прах, а те, которые сохранились, интересны для осмотра.

Блуждая по «городу мертвых», я вспомнил, что во время учебы в Военно-политической академии мы должны были подобрать подходящие места для тайников, дать их четкое описание.

Один из слушателей решил обследовать кладбища, расположенные в Москве. Это в настоящее время они превратились в места паломничества ротозеев, а тогда это были тихие, уединенные места. Обследуя один полуразрушенный памятник, он обнаружил у его основания… пачку крупных купюр.

Слушатель быстро снял кроку места заложения, сел в такси и, доехав до Академии, доложил о своей находке руководству. Которое, в свою очередь, уведомило о боевой закладке соответствующие службы.

Дальнейшая судьба обнаруженных денег и того, кто их закладывал, нам неизвестна. Зато смекалистому слушателю перед всем курсом была объявлена благодарность за «проявленную бдительность».

«Город мертвых» для устройства тайников не годится, решил я. Лучше использовать его для съемок фильмов по мотивам сказок «Тысяча и одна ночь». Часть сюжетов этого произведения — египетского происхождения. Средневековый Каир соперничал в богатстве и роскоши с Багдадом. Впрочем, соперничество везде и во всем — постоянная составная часть жизни Арабского Востока, своего рода константа.

Следуя наставлениям резидента, я начал совершенствовать свой академический арабский язык с «шейхом» (Так называют выпускников мусульманских университетов. — прим. автора). Вначале я, естественно, подозревал его в принадлежности к местной контрразведке, но последующий регулярный контакт развеял мою профессиональную подозрительность. Просто шейх подрабатывал себе на жизнь в нашем посольстве, будучи обремененным многочисленным семейством. Тематика бесед была различной, но ни одного вопроса о себе я от «шейха» ни разу не услышал. Политика, сельское хозяйство, смысл жизни, история Каира, быт и нравы и многое другое обогатили мой лексикон и знания.

КАИР — ВЕЧНЫЙ ГОРОД

Принято считать, что «вечным городом» является Рим. Мой преподаватель арабского языка утверждал, что Каир тоже имеет полное право претендовать на подобное звание.

— Европейцы называют Рим «вечным городом». Ну и пусть они так думают, это их право. Мы, арабы, знаем свою историю лучше, чем европейцы, и полагаем, что истинно «вечный город» — это Каир. Официально его тысячелетие намечено отметить в 1969 году. Именно тысячу лет назад впервые появилось нынешнее название города. А ведь до этого на территории нынешнего Каира уже были города, но под другими именами: Фустат, Мыср, Вавилон. Да-да, Вавилон! На Востоке было два Вавилона. В V веке до н. э. на берегу Нила стояла персидская крепость, получившая название Вавилон. Укрепив ее, сохранили старое название. До вторжения арабов в период византийского владычества Вавилон являлся административным центром. Но до него были крепости, поселения, в которых жили или побывали предшественники фараонов, сами фараоны разных династий, римские легионеры, греки, персы, затем воины арабского халифата. Одни строили, жили, умирали, приходили другие, разрушали, но потом строили и тоже умирали. Археологи пришли к выводу, что в действительности Каиру свыше четырех тысяч лет. Какой современный город в мире может похвастаться подобным долголетием? Так что когда вы будете ходить по Каиру, на ваших ботинках осядет пыль четырех тысячелетий.

Выслушав эту тираду, я подумал: «Всяк кулик свое болото хвалит».

Словно прочитав мои мысли, шейх добавил:

— Только не считайте меня «ура-патриотом» Каира. Я уроженец Асьюта. А в «Аль-Азхаре» я изучал не только священный Коран, но и литературу, историю. Наизусть помню рассказ путешественника из Мосула из сказок «Тысяча и одной ночи»: «Его земля — золото, небо над ним — чудо, его женщины прекрасны, как черноокие девы, живущие в раю, да как же и может быть иначе, когда Каир — столица мира». А ведь любая сказка рождается из были.

Памятуя о наставлении резидента сторониться от контактов с «братьями-мусульманами», я все-таки решил спросить о них у шейха-преподавателя. Он долго обдумывал ответ и наконец сообщил следующее:

— Если бы к власти в стране не пришли «свободные офицеры», то Египет стал бы классическим мусульманским государством с конституцией, основанной на Коране. Ведь «братья-мусульмане» появились еще в конце двадцатых годов. В эту организацию входило несколько миллионов египтян. Они выступали против иностранного влияния. Но власть захватила армейская верхушка. В ходе переворота она сотрудничала с «братьями», а затем их пути разошлись, и братья по вере стали соперниками.

— Почему?

— Каждый хотел полной власти. Как собака никогда не отдаст свой кусок мяса другой собаке, даже хозяину, так и захвативший правление не будет уступать другому даже часть его. Если бы «братья-мусульмане» пришли к власти, то они бы сделали из Египта образец страны социальной справедливости.

Услышать от шейха такое совершенное словосочетание показалось интересным, и я попросил раскрыть его поподробнее.

— Справедливость должна быть во всем — в правлении, в получении денег, возможностях и распределении благ… Властитель должен избираться мусульманами и следовать советам своих подвластных и учению пророка Мухаммеда. Вся собственность: имущество, капитал и другое — должна принадлежать мусульманской общине, или «умма», и отдельные ее члены имеют право пользоваться этой собственностью. Но это право должно контролироваться. Доходы поступают в распоряжение всех верующих. Частная собственность создается на основе личного труда. Наемным рабочим выплачивается половина прибыли.

— Интересно! Это чем-то напоминает мне первобытный коммунизм!

— «Братья-мусульмане» против коммунизма, капитализма, арабского социализма. Все это, по их мнению, является проявлением невежественности. Истинная цивилизация ниспослана Аллахом арабам через пророка Мухаммеда. Невежественность была до его появления, она существует и в настоящее время. От нее можно избавиться, лишь следуя всем предписаниям священного Корана. Для избавления уверовавших от неверного представления можно использовать все средства.

Понять все сказанное шейхом удавалось с большим трудом. Он использовал богословские термины. Больше с ним разговоров на тему «братьев-мусульман» я не вел. Последующие события в арабских странах показали, что их идеология пустила глубокие корни в сознании масс, стала основой многих религиозно-политических организаций региона: «священный джихад», «хамас» и другие. В 1954 г. было совершено покушение на Насера. Покушение было организовано «братьями-мусульманами».

Для нашей резидентуры в Каире установить их возможные связи с Западом не представилось возможным. Из-за непризнания терроризма как правовой формы борьбы и проявления его на практике никаких контактов с «братьями» советские представители не поддерживали. Со своей стороны, они в друзья к нам тоже не набивались.

Шейх оказался образованным человеком. Он же поведал мне о том, что мечеть «Аль-Ахзар», одна из самых древнейших и известных в мире, была построена в конце IX века. Как в первые века христианства церковь была центром притяжения не только для верующих, так и на Востоке мечеть, служившая вначале только местом для молитв и приютом для странников, впоследствии стала сосредоточием других гражданских учреждений — школ, больниц, библиотек и др.

Личный осмотр подтвердил данные шейха. В библиотеке мечети «Аль-Ахзар» десятки тысяч книг и рукописей. В ее университете учились и учатся мусульмане из разных стран. Это не только архитектурный памятник исламского искусства, внутри которого триста восемьдесят колонн из мрамора, порфира или гранита, с греческими или римскими капителями, но и современная кузница кадров мусульманских деятелей.

Рассказы шейха побудили взглянуть на Каир не только глазами сотрудника резидентуры, но и поглубже изучить его историю, памятники архитектуры. Осведомленность о них вызывала иногда удивление, но чаще уважение со стороны собеседников. А без уважения либо к эрудиции, либо к официальному положению трудно устанавливать и развивать знакомство с людьми, представляющими оперативный интерес. Но пока, до появления таких конкретных людей, я день за днем аккумулировал впечатления и собирал данные о «Вечном городе» Востока.

Каир — это город тысячи стройных, резных минаретов, строго вертикально взметнувшихся в бездонное лазоревое небо. За небольшое денежное вознаграждение служащий мечети позволял подняться по внутренней лестнице минарета, ступени которой покрыты толстым слоем пыли. Дойдя до последней площадки, можно осмотреть город с высоты птичьего полета — лабиринты улиц, серые крыши домов, а за ними дюны ливийской пустыни и силуэты пирамид.

Не столько композиция минаретов, которая не менялась с IX века вплоть до настоящего времени, сколько резные украшения из камня на них вызывают восхищение любителей архитектуры. Разведывательного интереса они не представляют, даже для устройства тайников не годятся. Минареты служили лишь маяками во время блуждания по кривым каирским улицам и были источником вдохновения для поэтов.

При всем желании избежать затертых литературных штампов, нельзя не признать, что Каир — это город контрастов. Вечное солнце в богатых и постоянные сумерки в старых кварталах. Запах тонких французских духов на официальных приемах и вонь нечистот на рынках. Самодовольное богатство и усмиренная религией нищета: ведь и богатство, и нищета — это все от Аллаха. Одетые по последней моде, сытые и холеные египтяне (по местной терминологии — «жирные коты») равнодушно проходят мимо одетых в рубище сгорбленных старцев. Современные автомашины проносятся мимо важно шагающих верблюдов и семенящих маленьких осликов, на спине которых восседают по два, а то и по три седока. Кстати, каирские ослы самостоятельно останавливаются на красный свет светофора.

Каир — это магнит для сотен тысяч туристов. Туристы — как правило, молодящиеся старушки и чопорные старички — утром на автобусах выезжают в район пирамид (Гиза), днем осматривают Каирский музей или любуются панорамой Каира со смотровой площадки горы Муккатам, а гиды на трех европейских языках просвещают своих слушателей: «Мухаммед Али — основатель последней королевской династии Египта — возглавил борьбу с турецким султаном. Он разбил турецкую армию, захватил Палестину, Сирию, Малую Азию и стал угрожать столице Османской империи. Лишь вмешательство европейских держав заставило Египет вернуть захваченные территории. Мухаммед Али правил в Египте с 1805 по 1849 год и старался придать Каиру блеск и величие. Так, названная в его честь мечеть, которая находится под вами, строилась в 1830–1846 годах по образцу кёон-стантинопольских. На широкой площадке перед мечетью находится глубокий бездонный колодец, в который, по преданию, был заключен библейский праотец Иосиф, проданный в египетское рабство жестокосердными братьями».

— Цитадель, — вещали гиды, — построена сирийским курдом Салах-Эддином еще в 1176 году. Это была образцовая средневековая крепость, которую в XVII веке захватили турки и превратили в резиденцию оттоманского паши. Гвардейцы Наполеона в 1798 году вошли в Каир, разграбили город, а на территории цитадели установили пушки.

Много интересного можно узнать по истории Каира от гидов. Но ведь я был здесь не туристом, а оперативным работником резидентуры, в задачу которого входил поиск людей, имеющих доступ к секретной информации. Туристы, если и были таковыми, то только в далеком прошлом.

Однажды, когда я слушал лекции гидов и одновременно фотографировал панораму города, ко мне подошел европейского вида молодой человек с фотоаппаратом и спросил:

— А какая, по-вашему, должна быть выдержка?

— Смотря по тому, какая пленка.

— Пленка Кодак, цветная, 18 дин.

— Ну, я думаю, что диафрагма 8 при скорости 1/ 125 секунд.

— Спасибо.

Молодой человек сделал несколько снимков и, видимо, решил познакомиться со мной поближе.

— Вы, наверное, не местный житель, местные сюда ходят редко, да и монотонное жужжание гидов на чужом языке им не особенно нравится.

— Я недавно из Москвы, атташе посольства.

— А я работаю в посольстве одного европейского государства, но не дипломат. Так, административная работа, но хлопот много.

Мой новый знакомый сделал еще несколько кадров и с огорчением заметил, что у него кончилась пленка.

— Подарю вам свою, у меня тоже Кодак и тоже 18 дин.

— Спасибо, сколько я вам должен?

— Ничего, это подарок профессионалу-мастеру от любителя.

На Востоке везде, кроме рынка, следует быть немного льстивым и щедрым. А вот на рынке, если вы не будете торговаться и сразу согласитесь купить понравившийся товар за заранее завышенную цену, уважения к себе не вызовете. Объект купли-продажи надо тщательно охаивать, а продавца обвинять в отсутствии совести.

— Вам нравятся голуби? — задал мне странный вопрос мой новый знакомый.

— Конечно, изящные, нежные птицы, красивый полет. Голубь признан символом мира.

— Да нет, я имею в виду их гастрономические свойства.

— Гастрономические? Что вы, я их никогда не ел.

— Тогда, если у вас есть время, то я предлагаю попробовать их, приготовленных на вертеле.

Я уже знал, что здесь не принято отказываться от предложений, если вы интуитивно чувствуете, что за ними не скрывается враждебных намерений. Беседа была доброжелательной и подозрительных действий со стороны технического сотрудника посольства в отношении меня не вызывала.

— Поехали, — решился я.

Мы спустились с цитадели, проехали через центр, запруженный машинами, выехали на правый берег Нила и почти на окраине города остановились у довольно неказистого на вид казино под открытым небом, на рекламном щите которого по-арабски было написано «голубь» («пижон» по-французски). Рядом с рестораном-казино стояло несколько невысоких толстых глиняных башен с отверстиями в верхней части, из которых, воркуя, вылетали и возвращались назад бело-сизые голуби несколько непривычного вида.

— Именно эта порода идет на приготовление жареных голубей. Здесь же она и разводится, — объяснил мне новый знакомый, которому я мысленно присвоил псевдоним «Гранд».

Голуби оказались маленьких размеров, но отменного вкуса. Их мясо отличалось от куриного своей нежностью; оно таяло во рту.

Ветерок с Нила несколько умерил послеполуденную жару. Вокруг плетеного стола, за которым мы сидели, стали собираться отдельными стаями собаки и кошки, ожидая подачек.

«Гранд» кинул в пустое, между кучками конкурентов, место обглоданные косточки. Началась свара, сопровождаемая лаем, шипением и мяуканием. Каждая из стай старалась первой выхватить кости из-под носа соперника.

— Империалистическая политика, — пошутил я, — натравить друг на друга голодающие народы, ожидающие даров от сытого и богатого, ослабить их, а потом властвовать.

Мне показалось, что «Гранд» оценил шутку, добавив, что США именно таким образом и действует на Арабском Востоке. Впоследствии мы оба, заядлые фотолюбители, ездили в район ближних и дальних пирамид, искали интересные сюжеты в старых кварталах, иногда вместе ходили в рестораны и кино. Знакомство в целом было светским и приобретало характер личной дружбы.

С помощью «Гранда» и других знакомых мне удалось познакомиться с особенностями египетской кухни, которая унаследовала особенности кулинарий многих цивилизаций. В наши дни некоторые блюда египтян являются вариантами блюд, которые готовились их далекими предками. Одним из продуктов питания древних египтян были бобовые: горох, чечевица и бобы. И в настоящее время распространенным блюдом вегипетских городах и деревнях является «фуль мудаммас» — отварные коричневые бобы, приправленные лимонным соком и оливковым маслом и посыпанные чесноком. Дешевое и сытное кушанье не только бедняков, но и средних слоев египетского общества.

Из овощей приготавливают «таамийю» — смесь измельченных бобов, петрушки, кинзы, лука и чеснока, скатанная в шарики и затем поджаренная. Улучшению вкусовых качеств способствует полив тахиной — густой пастой, приготовляемой из кунжута.

В дешевых ресторанах можно попробовать салат из бобов и чечевицы, куда добавляется оливковое масло, лимонный сок, черный перец, зелень петрушки. Иногда салат украшается маслинами. Кстати, петрушка в Древнем Египте в кулинарных целях не использовалась. Она считалась символом печали, и венки из нее надевали на голову в знак траура.

Важное место в египетской кухне принадлежит традиционным овощам: салату, артишокам, огурцам и т. д. Их используют не только в качестве гарнира, но и готовят из них специальные блюда, к которым относится «баба гануг» — пюре из печеных и очищенных от кожуры баклажанов, приправленных кунжутной пастой, лимонным соком, оливковым маслом и мелко порубленным чесноком.

Довольно распространены в Египте молочные продукты — «лябан», кислое молоко и брынза. Египтяне потребляют в основном молоко буйволиц, которое по жирности превосходит коровье.

Завоевание Египта в VII века арабами и обращение населения в ислам сказалось на его кухне. Так, например, из мясной пищи была исключена свинина, но получили распространение те блюда, которыми славились Тегеран, Дамаск, Багдад и другие исламские столицы. После превращения Египта в одну из провинций Османской империи получили распространение такие блюда, как «долма» (голубцы из виноградного листа), «шишкебаб» (шашлык), сладости «бахлава», «рахат-лукум» и др.

К числу распространенных мясных блюд следует отнести «кофту» из баранины. Из бараньего фарша, сдобренного луком, чесноком, петрушкой и мятой, скатываются шарики, которые затем обжариваются на сковородке в растительном масле.

На улицах Каира можно встретить специальное сооружение: вертикальный непрерывно крутящийся вертел, на который нанизываются куски мяса. Рядом с ним также вертикально расположен источник тепла. Затем прожаренное мясо сверху вниз подрезается под конус, кладется в лепешку, поливается томатным соусом и продается потребителю. Это мясо называется «шаворма» (иногда «шаурма»). В Ираке такое блюдо называется «газ».

Что касается рыбных блюд, то они не отличаются особым разнообразием. Деликатесным рыбным кушаньем считается блюдо «фасих»: зарытую в раскаленный солнцем песок рыбу откапывают через 40–50 дней.

В Египте нет сухого закона, но пьяных на улице вы не встретите. Помимо импортных спиртных напитков, можно попробовать изделия местного производства, в основном из винограда, который культивировался на египетской земле еще 7 тысяч лет назад. К числу хороших местных вин можно отнести легкое виноградное вино «Клеопатра», которое со льдом быстро утоляет жажду.

Древние египтяне положили начало пивоварению. Египетское пиво описано в сочинениях древних греков Геродота и Диадора. Амфоры с остатками пива не раз находили при раскопках.

Таково тезисное изложение некоторых особенностей египетской кулинарии, которая впитала в себя кулинарные традиции других народов Средиземноморья, Арабского Востока и Африки. Я до сих пор благодарен «Гранду» за то, что он на практике раскрыл мне некоторые особенности местных кушаний. Известный миру гурман Лукулл вряд ли назвал бы египетские блюда верхом изысканности, но они вкусны, своеобразны и относительно дешевы, принимая во внимание то, что свыше 70 % продуктов питания импортируется из-за рубежа.

В ходе наших встреч с «Грандом» я кропотливо, незаметно для собеседника собирал на него данные. Ведь не предложишь же ему самому взять авторучку и заполнить анкету: где родился, родственники здесь и за рубежом, политические взгляды, материальное положение и прочее. На все эти вопросы трудно получить ответ за две-три встречи. При этом надо не дать проснуться подозрению, что иностранец, интересуясь его жизнью, преследует какие-то особые, пока непонятные объекту цели. Но даже полностью законченная анкета не дает ощущения покоя, завершенности. У объекта меняется место работы, мировоззрение, возникают новые, непредвиденные обстоятельства. Кто-то решил сообщить в контрразведку о своем контакте с иностранцем, кому-то от представителя другой разведки было сделано лестное и более заманчивое предложение. Вроде все нормально, сотрудничество идет по классической схеме: получил информацию, выдал денежное вознаграждение, поставил новые задачи, назначил очередную встречу, как вдруг происходит что-то необычное, какой-то сбой. То объект начинает «гнать туфту», то ведет себя слишком спокойно и уверенно, то начинает проявлять излишнее любопытство. Стоп! Начинает действовать принцип разведки: никогда никому полностью не доверяй. Начинается мучительный поиск ответов на вновь возникшие вопросы. Процесс разгадывания кроссворда.

А встречи с «Грандом» позволили не спеша заполнить все графы анкеты. И он, и я держались в чисто дружественных рамках, оба расширить эти рамки инициативы не проявляли.

Считая «Гранда» бесперспективным объектом, Центр особой заинтересованности в работе с ним не проявлял. «Любитель «пижонов» и сам пижон, твой «Гранд», — бурчал резидент, интересуясь иногда результатами встреч с ним. — Пескарь! Что он может дать? Его рассуждения о политике мелковаты, не содержат ничего достойного внимания».

Ходил «Гранд» в «запасных» и считался оперативным контактом третьего сорта. Но так было до определенного времени. Уезжая, я передал «Гранда» на связь другому сотруднику резидентуры, который, обладая большим опытом и настырностью, вывел его из «запасных» и сделал активным игроком.

Рассказывая о служебном помещении посольства, «Гранд» поведал ему, что на столе у посла стоят старинные часы, увенчанные фарфоровой статуэткой, — то ли Амур, то ли пастушка. Часы как часы. Но наш многоопытный сотрудник уговорил «Гранда» вынести их поздно вечером и передать нам ровно на два часа. Через два часа они, побывав в руках специалиста, снова стояли на столе на старом месте, мерно отстукивая время. После этого недалеко от посольства подолгу стояли разные автомашины, то с дипломатическими, то с гражданскими номерами. Эфирный канал позволил узнать, что тогдашний посол «Гранда» был очень активным дипломатом: поддерживал связи со своими коллегами из стран Западной Европы, не чурался и контактов с некоторыми египетскими министрами. Разумеется, что темой их бесед были не гастрономические тонкости арабской кухни. Через несколько дней разговоры дипломатов стали трансформироваться в шифртелеграммы и уходить в Центр, иногда с пометкой «срочно».

Хрестоматийный пример из истории советской разведки, когда в герб США в кабинете американского посла в Москве была вмонтирована техника подслушивания, долгое время вдохновлял, да, наверное, и сейчас еще вдохновляет наших разведчиков добывать актуальную секретную информацию именно таким, изысканно-современным способом.

ПРОНИКНОВЕНИЕ ВО ДВОРЕЦ ПРЕЗИДЕНТА

Но активизация «Гранда» произошла лишь через некоторое время. А пока мы только дружили. Во время очередной поездки по Каиру в поисках жанровых сценок он без пафоса, как-то буднично, спросил меня:

— Хочешь, я познакомлю тебя с личным фотографом президента Насера?

Я внутренне встрепенулся и где-то даже напрягся: что стоит за этим предложением? Простая любезность иностранца, желание сделать приятное компаньону по кафе, ресторанам и фотоохоте, или что-то другое, опасное и потайное? Вроде ничего подозрительного.

— Почему бы нет. Как это осуществить? — При этом я сделал вид, что ничего особенного в его предложении не усмотрел.

— Я позвоню ему и расскажу, что ты неистовый фотограф, который отснял на пленку пол-Каира. Это должно произвести на него впечатление. Если он согласится встретиться с тобой, то я сообщу номер телефона.

На следующей встрече «Гранд» написал на своей визитной карточке номер телефона и сказал:

— Звони, договоренность достигнута.

— А где он находится?

— Во дворце президента.

Это уже вдвойне интересно! Появилась возможность проникнуть в штаб-квартиру самого могущественного человека в стране. Редкий случай для дипломата моего ранга. Даже послы бывали там не так часто, как им хотелось бы.

Президентский дворец в Каире — это то же самое, что Кремль в Москве, Белый дом в Вашингтоне. Мозговой центр страны, пульт ее управления, объект вожделения политиков и, соответственно, многих разведок.

Было решено позвонить личному фотографу президента прямо из посольства. Ведь визит все равно стал бы известен службе безопасности. «Темнить» здесь не стоило.

— Господин М.? Наш общий друг (без упоминания имени!) сообщил мне, что вы любезно согласились побеседовать со мной. Я готов нанести визит в любое удобное для вас время.

Обращение было выдержано в классической форме местного дипломатического этикета.

Солидный баритон ответил, что он готов принять меня завтра в 11 часов утра, и спросил, знаю ли я, где находится президентский дворец.

— Естественно. Буду точно в указанное вами время.

— Договорились. Жду вас.

Короткие гудки по телефону. Разговор окончен.

Разбирало любопытство и прокручивались различные варианты: как завязать знакомство, на какой основе его продолжить, что оно может дать в оперативном плане?

Подъехал ко дворцу заранее, так как не знал, где лучше припарковать автомашину. Это был мой первый визит, и никто из коллег не мог дать дельного совета.

Президентский дворец, как никакой другой объект в Каире, имел хорошую наружную охрану: обилие полицейских по всему периметру дворца.

Как только я остановился, ко мне подошел полицейский и строго, даже свирепо заявил, что стоять здесь категорически запрещено.

— Меня ждут во дворце!

Свирепый полицейский сразу стал любезным, черты его лица смягчились, он указал место для автомашины и подробно разъяснил, где находится главный вход, ибо, по его представлению, простые люди президентский дворец не посещают.

Войдя в проходную, я предъявил свое удостоверение дипломата и сообщил, что у меня встреча с господином М.

Дежурный офицер, позвонив по внутреннему телефону, получил подтверждение, что меня ждут. В отличие от наших государственных учреждений, разовый пропуск с указанием фамилии визитера, с датой и временем прихода и ухода не выписывался. Мне дали в сопровождающие то ли сержанта, то ли офицера, который, минуя основное здание дворца, привел меня в кабинет, за которым находилась огромная фотолаборатория, оборудованная, как говорят, по последнему слову современной техники. Хозяин кабинета — толстяк с огромной лысиной, но с бородой, сидел за столом, просматривая негативы на специальном стенде.

— Салям алейкум!

— Ва алейкум ассалям!

Традиционное восточное приветствие, за которым последовали вопросы о состоянии здоровья каждого из собеседников. Интерес к состоянию здоровья является своего рода паузой, когда одна тема разговора исчерпана, а другая еще не пришла в голову. Удобно для тугодумов!

Личный фотограф президента положил обе руки на стол и стал чем-то похож на сфинкса. Я приготовился к беседе: с чего начать? Разумеется, похвалил его работу профессионала, которую я как читатель египетской периодической прессы мог увидеть на ее первых полосах. Лесть, не переходящая в подобострастие, никогда не бывает лишней при первоначальном знакомстве, особенно на Арабском Востоке.

Затем я показал свои лучшие снимки Каира — в основном жанровые сценки — и попросил прокомментировать их качество с точки зрения профессионала и местного жителя. Внимание моего собеседника привлекли панорамные фотографии с углом охвата снимаемого объекта в 120.

— Каким аппаратом снимали?

Пришлось объяснить, что эти снимки были сделаны аппаратом «Горизонт», который недавно начала выпускать наша промышленность.

— Интересный аппарат!

Так появилась первая зацепка для продолжения знакомства.

— Я покажу его при нашей следующей встрече!

— С удовольствием посмотрю его; у меня такого нет. Надо подобрать и другие «долгоиграющие» темы. Только я открыл рот для следующего предложения, как раздался телефонный звонок. Не вовремя!

— Через полчаса состоится церемония вручения президенту верительных грамот послом какой-то африканской страны. Я должен заснять ее для завтрашних газет.

— Да, да, работа есть работа. С вашего разрешения я позвоню вам через неделю, и мы продолжим беседу.

— Звоните. Если буду свободен, то приму.

Для первой встречи неплохо, подумал я, выходя из президентского дворца.

При следующей встрече я показал господину М. фотоаппарат «Горизонт». Вначале он заинтересовался им, но его интерес угас, когда он узнал, что снимаемый объект должен находиться на расстоянии свыше 6 метров от фотографа.

— Для моей работы лучше использовать немецкую технику.

Здесь он был абсолютно прав: «Горизонт» для съемок внутри помещения не годился.

С большим трудом я изыскал предлог еще на три, четыре последующие встречи. Выяснилось, что он обязан все время находиться у себя в кабинете, практически не имея возможности отлучаться из дворца. Да и политикой не интересуется. Как и подавляющее число египтян, был в восторге от президента Насера, отмечая его авторитет в мире, трудолюбие, скромность.

О Герое Советского Союза — президенте Гамаль Абдель Насере было написано много книг, брошюр и статей. Больше хвалебных при его жизни, меньше ругательных после смерти. Действительно, великий сын своего народа, Насер много сделал для Египта, будучи лидером мирового масштаба. Личное знакомство с его персональным фотографом лишь подтвердило бытующее мнение, но, к сожалению, не внесло в него ничего принципиально нового. Реальных основ для углубления знакомства с господином М. оказалось мало, но немного потешило тщеславие, когда, отвечая на вопрос своих коллег, где я был, небрежно заявлял:

— Был в президентском дворце. А ты там бывал?

Ответом, как правило, было молчание.

АВТОМАШИНУ ДЕШЕВЛЕ КУПИТЬ В ЛИВАНЕ

…Долгое время у меня не было автомашины. В центр Каира или в другие кварталы приходилось добираться пешком, иногда старыми пузатыми автобусами, всегда набитыми пассажирами, некоторые из которых, как гроздья винограда, висели снаружи, держась за поручни. Зимой хождение пешком доставляло даже удовольствие, но летом это было утомительно. Солнце долго держалось в зените, припекая голову, а воздух был наполнен дисперсной пылью, поднимаемой автотранспортом. Езда на услужливых каирских таксомоторах стоила дорого, тем самым уменьшая возможность покупки марок и монет с изображением египетского короля Фарука.

— Без машины я, как бедуин в пустыне без верблюда — ноги вязнут в песке, — говорил я резиденту.

— Ничего, походи еще немного пешком, продолжай изучать город, ищи места для тайников, заводи знакомства, посещая разные учреждения, — отвечал тот стереотипной фразой. — Денег Центр пока не выделяет.

Несмотря на чувство неполноценности, возникающее при виде того, как другие дипломаты садятся за руль, приходилось терпеть. Не будешь же каждого просить «подбросить» в город: у него свои планы, свой маршрут.

Наконец, я не выдержал и сказал резиденту, что если у меня в ближайшее время не будет автомашины, то буду вынужден купить осла.

— Владельцу осла передвигаться по Каиру легче и можно будет устанавливать знакомства с обладателями такого же транспортного средства. Но едва ли они являются носителями секретной информации.

— Все остришь, — пробурчал резидент. — Иди лучше переведи с арабского документы. Переводчица, имея маленького ребенка, работает у нас только три часа в день.

Пришлось идти переводить. Неинтересное это занятие — переводить материалы, добытые другим сотрудником, да еще не знающим арабского языка. Времени и сил тратилось на перевод много, а личного удовлетворения — почти никакого. Лаврового венка на такой работе не получишь.

Наконец, резидент заявил, что Центр выделил деньги на приобретение автомашины, но покупать ее нужно в Ливане. В Египте слишком высокие цены на иномарки.

— Воздержись от покупки осла. Мы вдвоем слетаем в Бейрут, приобретем машину там, и нашим пароходом она будет доставлена в Александрию. Так будет дешевле, и в выделенную смету уложимся.

Права арабская поговорка: терпение — это прекрасно. Выехать из одной арабской страны в другую, прервать, хоть бы на время, размеренность повседневной жизни — ради этого стоило потерпеть и износить ни одну пару обуви.

Ливан, как утверждал журналистский штамп, арабская Швейцария, действительно оказался красивой страной. Лазурное, сверкающее на солнце море, вдоль его берегов высокие горы, вершины которых покрыты снегом даже летом.

Бейрут — современный, европеизированный город с большим количеством автомашин и редкими пешеходами на улицах, город-банкир, транзитный узел.

— На четырех взрослых в Бейруте приходится одна легковая автомашина, — утверждал директор магазина, в котором мы приобрели серый «Опель-рекорд».

Если Каир был городом тысячи минаретов, то Бейрут был заполнен самыми современными автомашинами американских и западноевропейских фирм. А минареты в Бейруте были только в мусульманской части города, и жителей на утреннюю молитву они не будили.

Резидент рыбачил с удочкой на берегу моря, а я бродил по набережным Бейрута, по его площадям и улицам и почти все виденное переносил на фотопленку.

Вечера мы проводили в тихом приморском ресторанчике в обществе наших коллег, где обсуждали на свежем воздухе различные, в том числе и служебные, вопросы.

— США считают Ливан плацдармом для проникновения в другие арабские страны, — так обычно начинал беседу бейрутский резидент.

— Как котята на солнышке, «резвятся» наши «коллеги» из ЦРУ, да и СИС тоже, не обращая внимания на местную контрразведку. Они не мельчат, а проникают на самый верх, в кланы Шамуна и Жмайеля, пытаясь из них привести к власти своих ставленников.

— А чего им не резвиться, когда шеф ливанской секретной полиции Ялбоут оказывает им, вероятно, за деньги, всякого рода помощь, — вставил свою реплику заместитель резидента по линии «КР» (контрразведка — прим. автора).

— Но мы тоже не дремлем. Узнав, что Уилбур Ивлэнд — специальный представитель ЦРУ на Ближнем Востоке — в состоянии подпития становится откровенным, мы направляем к нему нашего человека, и тот получает очень интересную информацию о планируемых акциях американцев. Кстати, этот Ивлэнд часто меняет «крыши», то он представитель строительной компании, то работает в посольстве. Часто посещает другие арабские страны.

Много лет спустя мне удалось узнать, что «нашим человеком» в Ливане был Ким Филби, именуемый впоследствии «супершпионом КГБ». Его имя в то время вслух не произносилось.

Ресторанчик находился почти на берегу моря. Мерно и тихо шуршал прибой, на волнах покачивались чайки, вдали виднелись рыболовецкие шхуны. Морской пейзаж вселял в душу умиротворение.

— Кроме легальных, так можно сказать, резидентур США активно используют такое культуртрегерское учреждение, как бейрутский американский университет, — продолжил свой рассказ ливанский резидент. — В переписке с Центром мы называем его БАУ. В нем обучается свыше двух тысяч студентов, а сотни окончивших БАУ занимали и сейчас занимают высокие посты в арабских странах. В разное время там учились премьер-министр Иордании, президент Судана, представители в ООН Ливана, Кувейта, Саудовской Аравии.

— По нашим данным, некоторые профессора из БАУ приступили к исследованию местных конфессий и различных исламских организаций региона и их влиянию на политику, — снова вставил реплику заместитель резидента. — В ЦРУ создан отдел, занимающийся проблемами ислама и использованием его в интересах США.

— В нашем 8-м отделе исламом походя занимается только один сотрудник. Корана на русском языке днем с огнем не найдешь, — вставил и я свою реплику. Молчать, пить и только слушать мне показалось уже неуместным.

— Вот здесь американцы нас опередили, — со вздохом развил мысль мой шеф. — Мы занимаемся поставками вооружений в арабские страны да созданием экономических объектов, а Запад делает акцент на идеологическую, политическую, культурную области, да еще занят подготовкой местных кадров. Это дешевле и эффективнее.

По знаку, поданному с нашего стола, официант принес очередную порцию креветок, салата и еще одну бутылку с ведерком льда. Если лед положить в бокал с прозрачным араки, то он становится белым, как молоко, и начинает пахнуть анисом.

— У нас в Каире тоже есть американский университет, — продолжает мой шеф после того, как все отведали поданное на стол. — Там тоже работает американская профессура. Ведь США рассматривает Египет как центр силы и влияния не только в арабском мире, но и в других странах третьего мира. Много египтян выезжают на учебу в США. Вот только завербовать кого-нибудь из них — дело довольно трудное. Египтяне, приехав в Америку, предпочитают жениться на американках и остаться там на постоянное жительство.

Собеседники за столом пришли к общему выводу: в ЦРУ, Пентагоне и Государственном департаменте усилилось внимание к Арабскому Востоку и возросло число специалистов — арабистов и исламистов. Поэтому следует ожидать усиления активности США в «мире ислама».

После всего содеянного, включая обмен опытом по поводу успехов и неудач двух крупнейших на Арабском Востоке резидентур, мы вернулись в Каир.

Спустя некоторое время после возвращения из Ливана шофер резидентуры передал мне связку ключей и сказал.:

— Твой серый козлик прискакал из. Александрии и стоит у ворот. Садись и делай первый выезд. Только не дави по дороге ослов и велосипедистов. Аллах создал их не для этого.

Мой новенький «Опель-рекорд» стал верным помощником в работе и даже как бы членом семьи. Было интересно и волнительно сесть за руль автомашины и испытать себя в качестве шофера.

В районе посольства движение транспорта не было интенсивным. Но когда я выехал на основные магист-. рали города, пришлось напрягаться по-максимуму. Дело в том, что каирские улицы обладают небольшой пропускной способностью; там часто возникают пробки. Правила уличного движения не соблюдаются. Каждый ездит, как может или как хочет.

Транспорт: автобусы, грузовики и легковые автомашины, ослы и велосипедисты — движется не строго в ряд, а хаотично и сумбурно. Ничего не стоит, например, какому-то лихачу из правого ряда переместиться в левый, не подавая при этом никакого сигнала о своем намерении. Каирский автомобилист может остановить свою машину в любом месте, не обращая внимания на реакцию следующих за ним, выйти из нее, выпить бутылку «Кока-колы» и ехать дальше. Между машинами змееподобным образом пробираются велосипедисты, испытывая свою судьбу.

Над улицами стоит сизый дым от выхлопных газов. Пешеходам в Каире проще, чем человеку за рулем.

Проглядев желтый свет у светофора и очутившись между двумя потоками автомашин, которые обтекали меня спереди и сзади, я увидел приближающегося не спеша ко мне полицейского.

Ну вот, сейчас начнутся неприятности! Составление протокола за нарушение правил уличного движения. МВД проинформирует об этом МВД, который, в свою очередь, сообщит об инциденте нашему посольству, а там состоится неприятный разговор с консулом.

Полицейский подошел к машине. Он не стал требовать водительские права, задавать вопросы, читать мораль. Он сказал следующее:

— Милый, ну зачем ты так торопишься! Поспешность от шайтана! Я за тебя испугался)!). Подожди немного. Я остановлю машины, и твой путь будет свободным.

Свистком и движением рук он прекратил движение, освободив мне дорогу. Я рванулся в свободное пространство и поехал дальше, вписываться в другие улицы. Ни разу в жизни подобного рода доброжелательного, даже ласкового отношения у себя на родине со стороны нашего ГАИ я не встречал.

Скоро я тоже научился пренебрегать каноническими правилами уличного движения и с помощью левой руки подавать знаки, воспрещающие или разрешающие обгон. Сторонился лишь грузовиков, водители которых, накурившиеся гашиша, вели машины напролом.

Несмотря на ухарство, я ни разу не наехал на пешехода, не сбил осла и не лишил жизни ни одной курицы.

Кстати, о роли автомашины в деятельности спецслужб и каждодневной работе разведчика можно писать секретные диссертации. Это «самоходное транспортное средство для перевозки пассажиров или грузов по безрельсовым дорогам» занимает такое же важное место в оперативной работе, какое, например, лошадь в повседневной жизни средневекового крестьянина: без нее существование было бы многократно тяжелее. Разведчик XX века — это кентавр с головой Макиавелли и туловищем — двигателем внутреннего сгорания. Дело не только в том, что на автомашине можно быстро выехать на экстренную встречу, вести визуальное наблюдение, оторваться (в случае необходимости) от назойливого «хвоста», тайно доставить в посольство и вывезти из него нужного человека. Она может также служить инструментом при проведении острых оперативных мероприятий, быть источником информации.

После многомесячного пешего хождения по каирским улицам и площадям, мечетям и базарам я, наконец, прекратил ежедневно очищать обувь от «пыли тысячелетий».

Порой казалось, что я и машина срослись друг с другом, стали единым целым с общими задачами. Многомесячное топание пешком теперь можно было компенсировать «марш-бросками» в дальние уголки Каира, в его окрестности и даже другие города. Ведь настоящую душу египетского народа можно понять, лишь побывав в отдаленных от Каира районах. Столица слишком пестра, многокомпонентна, противоречива и «развращена» обилием иностранцев.

После определенного пробега машина в присутствии владельца должна проходить технический осмотр. Советским посольством, как, впрочем, и другими, использовалась для этого одна солидная фирма, гордящаяся тем, что у нее всегда был полный набор запасных частей для любых станций технического обслуживания.

Итак, мой «Опель», резво накатав свыше 50 тысяч километров, был поставлен на техосмотр, но, в нарушение инструкций почему-то был оставлен на ночь без присмотра. На следующий день он был подогнан служащим фирмы к нашему посольству чисто помытый и потому посвежевший.

И тут у резидента опять сработал принцип: «Никогда, нигде, никому не доверяй до конца». Действительно, оперативный шофер, тщательно осмотрев машину в скрытом от чужих глаз месте, обнаружил в ней искусно замаскированное прослушивающее устройство. Национальной принадлежности, а также фирмы-изготовителя на нем, естественно, не было. Возник вопрос: что с ним делать? Можно убрать его сразу. А можно оставить и организовать игру в эфире. Что предпочтительнее? Однозначного ответа не было. Второй вопрос: кто его поставил? Ответ также неоднозначен: или мест-ная контрразведка, или агентура ЦРУ, работающая в ремонтной фирме.

По согласованию с Центром было решено такой специфический «канал связи» сохранить, но при этом в «Опеле» вести лишь нейтральные светские разговоры. Так появился еще один источник напряженности, который весьма утомлял при поездках. Печать на устах оказывается так же тяжела, как и вериги на теле.

Но тут появился новый поворот сюжета.

Однажды из Центра резиденту пришла телеграмма: «По имеющимся достоверным данным, ЦРУ разработало план тайных операций по физической ликвидации некоторых официальных лидеров стран третьего мира и национально-освободительного движения, политика которых противоречит интересам Вашингтона. К выполнению этого плана намечено привлечь агентов из числа местных граждан, а также некоторые научно-исследовательские центры Америки для изготовления химических спецсредств. Одним из объектов тайных операций является президент Насер, внешняя и внутренняя политика которого вызывает крайне негативную реакцию американской администрации. Учитывая сложившийся прочный характер советско-египетских отношений и вклад Насера в национально-освободительное движение народов Ближнего Востока и Африки, полагали бы целесообразным особым методом довести до египетского лидера указанную информацию. Подтверждающие план американских спецслужб газетные публикации из прессы других стран направляем в Ваш адрес очередной почтой».

— Ну, вот и настала пора задействовать «канал связи» в твоем «Опеле», — сказал резидент после того, как я ознакомился с шифротелеграммой. — Сажай кого хочешь в машину и в разных вариациях со своими собеседниками обыгрывай заданную тему. Даю карт-бланш!

— А если «жучок» поставлен американцами, а не местной спецслужбой?

— Тоже неплохо! Пусть они знают, что мы в курсе их планов и молчать об этом не будем. Может быть, это заставит их отступиться от очередного террористического акта и спрятать руки за спину. Третий мир — это не шахматная доска, а его лидеры не пешки, которых можно просто вывести из игры и бросить в корзину. Нельзя допустить повторения трагедии, которая произошла с Патрисом Лумумбой. А газетные публикации разошлите по нескольким каналам.

Итак, специфический «канал связи» заработал с целью предотвратить готовящееся убийство Насера. Но он не был единственным. Мы использовали все возможности резидентуры для выполнения важного задания Центра. И, разумеется, это было не единичное мероприятие по срыву широко практиковавшихся в течение десятилетий тайных операций ЦРУ с целью убийства политических противников Америки. Многократные попытки покушения на жизнь Фиделя Кастро прочно вошли в историю.

После использования «жучка» он был демонтирован. Были приняты все меры предосторожности, чтобы подобное «инородное» тело не внедрилось вновь. Шло время, техника вообще и спецтехника в частности совершенствовались. Так, «Опель» был оборудован особым сигналом опасности. Именно благодаря ему мне удалось избежать ловушки…

Местный гражданин работал личным секретарем посла одного из азиатских государств. Его разработка проходила по классическим канонам разведки. На одной из встреч он пообещал передать документ о результатах переговоров главы этого государства в Вашингтоне. Интересно? Конечно!

В надежде получить обещанный материал я выехал в один из новых районов Каира — Гелиополис. Еду в радужном настроении: такие материалы получаешь не каждый день. Но вот вдруг на середине маршрута в машине прозвучал сигнал опасности. Все! Это приказ немедленно прекратить движение по маршруту, провериться и вернуться назад. Никаких колебаний и сомнений при этом быть не должно. Со вздохом остановился около одного кафе, выпил чашечку кофе, огляделся. Ничего подозрительного. Другим маршрутом вернулся в посольство и там узнал, что наша служба наблюдения за эфиром засекла в районе встречи резко возросшую активность групп, оснащенных радиотелефонами, которые готовились к проведению оперативной контрразведывательной акции. С очень большой степенью уверенности можно было сделать вывод, что во время передачи столь любопытного документа, содержание которого так и не удалось узнать, готовилась провокация, но западня не сработала. А вот вопрос, был ли личный секретарь посла агентом местных спецслужб или объектом их разработки, остался без ясного ответа.

Автомашина, да еще оснащенная спецтехникой — помощник разведчика. Но не всегда! Иногда она бывает и причиной гибели разведчиков: столкновение с другими машинами, взрыв особого устройства, обыкновенная (или специально подстроенная) авария. Так что голова у кентавра XX века должна работать не только как у Макиавелли, но еще и со скоростью компьютера…

Те, кто работал в жарких странах, знают, что одним из приятных периодов, перед окончанием командировки является последний. Пятьдесят дней до отлета домой — это время интеллектуально-психической релаксации, освобождения от служебных пут и уже надоевших обязанностей. Приобретенные источники информации переданы другим; твой отчет, пусть с ворчанием по поводу упущенных возможностей, подписан резидентом. Появилось свободное время с редкой возможностью делать то, что хочется, а не то, что надо.

Один из обитателей нашей «кельи» — А.Тепляшин за неделю до вылета на родину решил посетить рыбный ресторан в Александрии, известный своими блюдами из даров Средиземного моря. Одному ехать показалось скучно, уговорил еще двух гурманов. Возник спор, какой выбрать путь? Ведь из Каира в Александрию ведут две дороги: одна через пустыню, другая — вдоль рукава Нила, где много деревень и маленьких городков.

— Махнем зеленой дорогой, она более живописна. Барханы и дюны мне надоели, — заявил, инициатор поездки.

Выехали на черном «Мерседесе». На середине пути А.Тепляшин вдруг попросился за руль. Что его побудило взяться за управление машиной, особенностей которой он не знал, — можно только предполагать. Может быть, желание в последний раз посидеть за рулем шикарной машины. Поехали дальше. Внезапно прямо перед машиной дорогу стала перебегать стайка детей. Водитель резко нажал на тормоз. «Мерседес» остановился как вкопанный. Руль врезался в грудь водителю. Ш о к, а затем… смерть! Какая чудовищная нелепость! Остальные отделались шишками.

Соединение трех не связанных между собой случайностей привело к тому, что разведка лишилась активного работника, жена — мужа, а дети — отца. Что стояло за этим трагическим случаем? Злой рок, судьба, предопределение свыше?

— Все хорошее по воле Аллаха, все плохое — от нас самих, — так сказал бы мой шейх-преподаватель. А знавшие погибшего еще долгое время пребывали в угнетенном состоянии из-за нелепой, бессмысленной смерти.

— Никогда не передавайте управление машиной в чужие руки. Знайте ее особенности так же хорошо, как нрав и капризы собственной жены. И никаких туристических поездок, не вызванных оперативной необходимостью! — Таково было указание резидента.

ПЕРВАЯ АЛЬТЕРНАТИВА

Пришло время выходов в город, установления там знакомств, поисков контактов, которые могли бы стать источниками политической информации.

Я решил начать с самого простого и доступного — с журналистского корпуса.

В то время в Каире выходило около двухсот периодических изданий — газет и журналов разного направления. В некоторых из них всегда можно было найти какую-либо статью на международную тему и, минуя протокольный отдел МИДа, посетить в редакции автора публикации под предлогом уточнения некоторых деталей.

Пришел, представился, попил предложенный кофе (неизбежный ритуал), поблагодарил автора статьи за беседу, выразил надежду на продолжение знакомства. Обычная практика обычного дипломата.

После второго или третьего визита, если собеседник настроен благожелательно, можно пригласить его на обед в один из недорогих ресторанов. Там, уже без постороннего присутствия, получить первоначальные установочные данные (служебная терминология — прим. автора) на нового знакомого. После этого направить их в Центр для сведения обо всех иностранцах, попавших в поле зрения советских спецслужб. Проверка — это необходимость, первый шаг «от печки» в парном танце разведчик — иностранец. Не исключено, что партнер уже танцевал с кем-то из нас и кому-то наступил на ногу. Приблизительно по такой довольно шаблонной схеме развивались мои отношения с одним из египетских журналистов, которому я дал псевдоним «Батан». После трех-четырех обедов я предложил ему встречаться в определенном укромном месте, в строго определенное время.

«Батан» согласился, но, как мне показалось, без особого энтузиазма. Чтобы как-то заинтересовать его, я попросил его написать подробную справку о прессе Египта. Подобная справка уже была в отделении АПН в Каире, просто она должна послужить закрепляющим и проверочным элементом.

На очередной встрече он передал мне справку, но, сидя в автомашине, вел себя нервно, крутил головой, оглядываясь по сторонам.

— Спокойно! Ведь ты сидишь в автомашине с дипломатическим номером советского посольства, значит, находишься на маленькой территории СССР, и тебе ничто не угрожает.

— «Уклейка» твой кропатель статей, — так обозвал резидент автора справки. Дай ему двадцать фунтов и попроси расписку на бланке АПН. Острых вопросов пока не задавай. Изучай его возможности. Приобретай опыт.

Резидент часто употреблял рыболовецкую лексику. Так, определение «жирный карась» относилось к лицам, занимающим видное положение в государственном аппарате. «Муренами» назывались журналисты из проамериканской газеты «Аль-Ахбар», которые писали антисоветские статьи. Если кто-нибудь из сотрудников резидентуры действовал наобум, без четкой схемы, то это им засчитывалось как «ловля на самодур». Каир был для него озером, где «много рыбаков и много рыбы».

Резидент в принципе был прав, определяя журналистский корпус как «стайку уклеек». Мало кто из них имел доступ к секретным документальным материалам, столь ценимым Центром.

Впрочем, огульно записывать всех журналистов в «третий разряд» было бы ошибкой. Некоторые из них были вхожи в высшие эшелоны власти, поэтому знали много и мыслили геополитическими категориями. Наглядным примером этому являлся Мухаммед Хасанейн Хейкал — главный редактор газеты «Аль-Ахрам», который в период правления президента Насера фактически был его рупором. Но подобного рода категория журналистов была почти недоступна рядовым дипломатам и, соответственно, разведчикам, работавшем под «крышей». Они ценили себя, свое положение и поддерживать неофициальные отношения с иностранцами считали нежелательным.

Встречи с «Батаном» продолжались, но появилась одна насторожившая меня деталь: он стал совершенно спокойно садиться в машину и перестал оглядываться по сторонам. Что бы это могло значить? Возникла альтернатива: или я убедил его в том, что встречи и беседы со мной не представляют для него угрозы, или..? Четкого, однозначного ответа не было, зато возникло чувство беспокойства и неопределенности.

Однажды «Батан» по своей инициативе сообщил, что у него есть материал о планах и роли ФРГ в создании египетских боевых самолетов и ракетной техники. (Часть немецких специалистов в области ракетостроения после окончания войны нашла пристанище в Египте — прим. авт.).

Было бы неправильно отказаться от получения данных по такой теме. Ведь СССР взял в то время на себя обязательство оснастить египетскую армию всеми видами современного оружия, полагая, что это может послужить основой для установления долговременных и прочих отношений, укрепит наши позиции в регионе.

— Материал получен твоей газетой для публикации?

— Нет.

— А откуда он у тебя?

— Я взял его на время у секретаря министра информации.

Вот это уже становилось интересным. Надо было бы задать еще ряд вопросов, но «Батан» вдруг заторопился и попросил высадить его у ближайшей остановки автобуса.

— Встреча завтра на том же месте, — успел сказать ему я.

На следующий день «Батан» с таинственным видом передал мне пакет, завернутый в газету. Беседа была короткой, уговорились встретиться через неделю.

С волнением и ожиданием я возвращался в посольство. Еще бы! Это был первый документальный материал, полученный мною за первое полугодие пребывания в Каире. Сразу сел за его перевод. Но тут пришла в голову мысль: «Проблема создания ракет и самолетов ближе нашему военному атташе. Пусть он даст оценку полученной информации прежде, чем направлять ее почтой в Центр».

Тот, посмотрев на первые страницы моего перевода, заявил, что данный материал является изложением статьи из открытого западногерманского журнала и ему хорошо известен. Волнение и ожидание испарились, их место заняла злость. В ответ на хорошее отношение, на оплаченные мною обеды, на выдачу денег за довольно пустую справку — попытка всунуть «туфту», перевод с немецкого на арабский. Стоп! Злость и обида — плохие советчики. Надо думать, что (или кто) стоит за попыткой «втереть очки»; почему «Батан» после определенной боязни стал спокоен и даже выступил с собственной инициативой?

После анализа осталось только два варианта. «Батан» доложил местной контрразведке о своем контакте со мной, и та решила поиграть в «кошки-мышки». Этим можно объяснить изменение в его поведении. Второй вариант — увидев во мне источник получения денег, решил подзаработать, практически ничем при этом не рискуя. Ведь материал не имел грифа «секретно».

Резидент заявил, что оба эти варианта имеют основания, и оба говорят за то, что дальнейшая разработка «Батана» является нецелесообразной.

— Не трать больше на свою «уклейку» ни времени, ни денег. Тихо, без сцен и упреков прекрати с ним встречи. Ищи «жирных карасей» в другом пруду, например, в дипкорпусе. Вероятность подстав там значительно меньше. Для опыта и назидания, что можно ожидать от пишущей братии, расскажу одну историю, которая произошла с нашей точкой в Бейруте. Там был приобретен один источник. Он когда-то работал в местном МИДе, затем уволен оттуда, но нас об этом не уведомил. Перед увольнением украл большое количество мидовских чистых бланков. На них он, обрабатывая местную и иностранную прессу, печатал всякого рода аналитические справки и передавал их нам за большие деньги. Они были столь интересны и правдоподобны, что пользовались успехом у Центра. Так продолжалось до тех пор, пока наши сотрудники не приобрели у действительно работающего в МИДе сотрудника документы. Так что по утрам надо читать всю прессу, а не только газету «Аль-Ахрам».

На очередной и последней встрече с «Батаном» я вернул ему документ, заявив при этом, что раньше прочитал на эту тему обширную статью в западногерманском журнале. Собеседник выглядел обескураженным и даже растерянным. После долгого молчания он спросил:

— Что же ты от меня хочешь?

— Президент Насер стремится создать с помощью западногерманских специалистов свою авиационную промышленность и ракеты — это его право. Да поможет ему Аллах в этом. Но, насколько я знаю, в МВД Египта работает в качестве советников группа бывших нацистов, которые пытаются сунуть свои грязные пальцы в советско-египетские отношения. Я как советский дипломат считаю, что эти отношения на благонаших народов должны крепнуть и развиваться. Вот если ты сообщишь, кто и как из западных специалистов в Египте пытается мешать нашей дружбе, то я буду весьма признателен тебе.

Произнося эту тираду, я искоса поглядывал на «Батана». Его лицо было безучастным. Согласия выяснить этот вопрос он не давал. Молчание затягивалось. Не клюет!

— Если у тебя или твоих друзей из министерства будет что-то интересное по этой теме, то позвони мне в посольство, назовись Махмудом. Это значит, на следующий день мы встретимся на нашем старом месте и в то же время, как сегодня. Договорились?

«Батан» буркнул что-то невнятное и вышел из машины. Звонка от него не было. Больше я с ним не встречался, и на душе стало спокойнее. Все стало ясно.

Вот здесь и пришла пора оговориться, что данное повествование — не шпионский надуманный роман, не расширенная копия служебного отчета после окончания командировки. Оно еще продолжается, и впереди много неожиданного. Повествование не является также хронологическим дневником с цитатами из газет, который обычно ведут журналисты. И тем более это не дневник разведчика. Ведение их категорически запрещено! Если бы я записывал каждый день на сон грядущий все увиденное, услышанное, пережитое, ввел бы в канву повествования своих коллег, то получилась бы сага о разведке. Этот жанр — для маститых литераторов.

Скорее всего, это реставрация стереоскопичной мозаичной картины со сложной многоплановой композицией, реминисценция, реанимация в памяти былого. Есть также и определенное теоретизирование. События, встречи, мысли, впечатления от увиденного и прочувствованного трудно воспроизвести строго последовательно. Они смешались в запутанный клубок из разноцветных ниток. Только этим можно объяснить фрагментарность, иногда забегание вперед для окончания сюжета, иногда возвращение назад для завершенности картины. Но, как говорит арабская пословица: «У каждой струны свой мотив, у каждого мотива свой смысл».

После этого отступления следует продолжить рассказ о Каире, его особенностях и о его ценности для спецслужб различных стран мира.

Каир — источник мощных импульсов для многих событий, совершившихся на Арабском Востоке и во многих странах Африки. Он, как высокий минарет, с верхней башни которого хорошо просматривается происходящее в городе.

Каир — это оборотень, приманка. Перед дипломатом он один, перед разведчиком — другой, перед туристом — третий. Для каждого масса интересных объектов познания, изучения и проникновения.

Каир — это поле деятельности многих спецслужб, конкурирующих между собой. В плане оказания влияния на внешнюю и внутреннюю политику Египта это «борьба умов» и скрытая борьба за умы, это охота за, секретами всех и вся.

Если Каир конкурирует с Римом за звание «вечного города», то на Арабском Востоке он разделяет с Бейрутом «лавры первенства» той арены, на которой без зрителей, под ковром, сражаются между собой «рыцари плаща и кинжала» (старое определение), или «воины невидимого фронта» (новый штамп). Но в Ливане, стране, где демократия долгое время граничила с анархией, а местная контрразведка была беспомощной, спецслужбы резвятся свободно и без контроля, а многие посольства почти официально имеют контролируемые органы печати, содержат политические партии и даже полувоенные организации. ЦРУ субсидировало и снабжало оружием некоторые организации правых христиан. В Каире же существует жесткий контроль над остальными структурами со стороны президентского дворца и сильная контрразведка — «Мабахис». Работать в нем труднее, чем в Бейруте, но тоже интересно. Волны, импульсы, инициативы, исходящие из Каира, достигали региона Персидского залива, многих стран Африки, будоражили там народы и правительства, воздействовали на участников движения неприсоединения.

Каир — это приют, месторасположение региональных легальных, а иногда нелегальных, что особенно, интересно, политических, эмигрантских, религиозных организаций, партий и групп. Там был особый квартал из вилл, в которых проживали, дожидаясь своего «звездного часа», видные политические деятели Арабского Востока и Африки, часть из которых была эмигрантами, мечтающими вернуться на родину в подходящее время и занять там лидирующее положение. Некоторым это удавалось, они становились министрами, даже президентами. Обитатели этого квартала не были связаны дипломатическим протоколом, имели свободное время и охотно делились доверительной информацией. Жаль, что время строго хронометрировано, что его нельзя, как резину, растягивать вдвое.

ФИЛАТЕЛИЯ И РАЗВЕДКА

Шло время, но «Дон Кихот» денег не возвращал, хотя и высказывал радость во время встреч в филателистическом магазине и на официальных приемах. Однажды он заявил, что временно выполняет в посольствах обязанности шифровальщика и неожиданно выразил готовность возвратить долг в форме двух телеграмм: одна открытого текста, другая уже зашифрованная, но текст тот же.

В голове начали прокручиваться различные варианты: если возьму сразу, то тем самым будет подтверждена моя принадлежность к разведке; если отказаться, то можно и деньги потерять, и упустить представившийся случай — «золотой шанс». Такое бывает не каждый день.

Сделав вид, что мучительно долго раздумываю в поисках лучшего варианта, я сказал:

— Вообще лично я интересуюсь больше марками, чем шифрами. Шифры — не мое хобби, но я спрошу у одного своего коллеги, может быть, для него это и будет интересно. А пока приглашаю вас выпить по чашечке кофе.

«Дон Кихот» согласился подождать, но по глазам было видно, что он предпочел бы завершить предложенную им сделку побыстрее.

Центр одобрил такой обмен и попросил направить полученные телеграммы очередной почтой, но впоследствии к развитию оперативного контакта с филателистом-дипломатом относился довольно сдержанно. Сдержанность Центра по углублению контактов с ним и перевода его в агентурные отношения вызвала неудовольствие у резидента и недоумение у меня.

— Близорукие максималисты, — бурчал резидент, — подавай им на тарелочке сразу шифровальщика из американского посольства. А то, что твой «Дон Кихот» может стать министром иностранных дел или выехать в западноевропейскую страну, они там наверху не учитывают. Светского знакомства с ним не прерывай, — рекомендовал он, — снабжай его марками, пригласи на ужин в недорогой ресторан.

Достигнув лишь стадии миттельшпиля, закончился мой первый оперативный дебют. До эндшпиля — классической вербовки — дело не дошло. Однако добрые отношения между нами сохранялись еще долгое время. А резидент почти угадал будущее «Дон Кихота». Послом он, правда, не стал, но после окончания командировки в Каире вернулся в свою жаркую африканскую страну и, поработав в МИДе, выехал в ранге советника в Париж. Там у него, видимо, сработал рефлекс связи между филателией и советским дипломатом, который может стать «спонсором» и выручить в трудную минуту, и «Дон Кихот» нанес протокольный визит в наше посольство. К несчастью, наткнулся он на «чистого» дипломата, который ни марками, ни африканскими странами не интересовался, а готовился к окончанию командировки, покупая подарки родным и начальству. К своим «ближайшим соседям» наш карьерный дипломат относился весьма сдержанно, а потому нашего резидента во Франции о визите «Дон Кихота» в известность не поставил.

«Крупная рыба клюнула, но, сорвавшись с крючка, ушла в глубину» — так можно завершить рассказ о «Дон Кихоте», если воспользоваться терминами резидента.

Я лукавил, заявляя «Дон Кихоту» о том, что шифры меня не интересуют. Они всегда, везде представляют интерес для разведки, и особенно для того оперативного работника, который в прошлом был криптоаналитиком. Но никак не мог я поведать в то время не только «Дон Кихоту», но и своим близким о том, чем я занимался в определенный период жизни’. Ниже немного реминисценции.

В один из дней в стенах Московского института стали им. Сталина появились два важных лысых дяди. Имеющим постоянную прописку в Москве и хорошую успеваемость они задавали только один вопрос:

— Не хотели бы вы дальше продолжить учебу?

От каких-либо разъяснений они уклонялись, заявляя лишь, что это будет учеба «по профилю», на базе полученного образования, но с определенным уклоном.

— Кот в мешке, — заявил мой приятель, который уже получил направление на дальнейшее обучение в Академии внешней торговли. Но путевка туда была одна, а желающих остаться в Москве было много. Тогда, в период корейской войны, среди студентов-выпускников был в ходу афоризм: «Корея — для корейцев, а Москва — для москвичей».

«Рискнем. Учиться — всегда пригодится», — решили те, кто не смог устроиться в учреждение типа НИИчермет или Стальпроект.

Через некоторое время «купившим кота в мешке» было объявлено, что они стали сотрудниками войсковой части №***, а затем сообщили, что они направлены на учебу в Высшую школу Главного Управления специальной службы (ГУСС), которое было прикрыто «крышей» по номеру войсковой части.

Таинственное сочетание слов «специальная служба» да еще и при всемогущем тогда ЦК КПСС вселяло уверенность в завтрашнем дне и в собственной значимости. Впоследствии и то, и другое оказалось ложным, не подтвержденным реалиями.

Полгода нам преподавали открытые «гражданские» науки: дифференциальное и интегральное исчисление, высшую алгебру, электротехнику, радиотехнику. И лишь после первого семестра было объявлено, что из нас, довольно пестрого конгломерата выпускников московских ВУЗов и ВТУЗов, будут выковывать инженеров-криптографов. Все бросились искать в энциклопедиях и словарях объяснение этого слова: «Криптография — «способ тайного письма, понятного лишь посвященным». Чтобы стать таким «посвященным», пришлось продираться через кустарник тройных интегралов, густой сумрачный лес теории вероятностей, математической статистики и, наконец, взобраться на вершину основ криптоанализа. Абстракция формул — изощренная символика данной науки — познавалась с большим умственным напряжением. Но отступать было нельзя, да и некуда.

Постепенно контуры понятия «криптография» расширялись. Оказалось, что она столь же стара, как мир. Простые элементы сокрытия секретного письма применялись в древних цивилизациях Индии, Месопотамии, Египта, Греции. Некоторые ученые утверждают, что криптография по возрасту старше египетских пирамид. Изобретением шифров занимался Юлий Цезарь, о важности криптографии писал мастер интриги Никколо Макиавелли. Оливер Кромвель — основатель английской разведывательной службы «Сикрет Интеллидженс сервис» — создал внутри нее так называемый «черный кабинет», который занимался дешифровкой тайных сообщений. Именно Оливеру Кромвелю приписывается ставшая седой мудрость: «Управлять — значит предвидеть». А чтобы предвидеть, надо знать, а чтобы знать, надо заниматься разведкой. Независимо от этапов развития, задачами криптографии было сокрытие политических, дипломатических, военных, экономических и других секретов государства — с одной стороны, и проникновение тайными, особыми средствами в секреты государства-противника (или соперника) — с другой.

Мир давно оказался под радиошпионским колпаком. По всему земному шару, в разных направлениях и на разных частотах разносятся радиоволны зашифрованных сообщений министерств, ведомств, служб разведки, а на суше, на морях и в космосе действуют перехватывающие их станции, пункты прослушивания. Радиошпионаж прочно вошел в быт общей разведки.

Во многих странах в обстановке строжайшей секретности трудятся центры дешифрования, именуемые «дворцами головоломок», «черными кабинетами», отделами Агентства национальной безопасности, и так далее. В СССР криптографией в ее полном комплексе занималось бывшее 8 Главное Управление КГБ. Навсегда, бесповоротно, канули в Лету те времена и те принципы, в силу которых джентльмену считалось неприличным читать чужие письма. В наш век атрибутом великой державы, вместе с наличием ядерного оружия и другими достижениями в области высоких технологий, стал высокий уровень криптографии. Ее отсутствие, наоборот, считается показателем недоразвитости, отставания от уровня современности. Криптография — это разведка и контрразведка связи. А связь — основа нормального функционирования любого государства, его учреждений и ведомств. Всю историю человечества и отдельных стран можно было бы написать в другом цвете, под другим ракурсом, если бы были известны достижения и неудачи криптографии. Но белые (а может быть, и черные) пятна в истории останутся навсегда. Тем не менее, кое-что с течением времени становится известным. Например, дешифрованная телеграмма министра иностранных дел Германии Циммермана немецкому посланнику, в которой содержалось предложение Мексике начать боевые действия против США, сыграла определенную роль в выступлении Америки на стороне Антанты. Ввиду нестойкости наших шифров в двадцатые годы Англия держала под контролем связь Наркоминдела с посольствами на Востоке. Пресловутый ультиматум Керзона был составлен на основе дешифрованных англичанами телеграмм.

В свою очередь, мы читали переписку Японии, которая планировала в случае войны захватить Приморье, Дальний Восток, Забайкалье. Опубликование в прессе дешифрованного нами «меморандума Танаки» («меморандум Танаки» — секретный доклад по вопросам внешней политики Японии, представленный в 1927 году премьер-министром генералом Танакой — предусматривал экспансию Японии в Китай и другие страны Азии и содержал призыв к войне с СССР) спутало карты японской военщины.

Сейчас трудно сказать, как бы сложился ход Великой Отечественной войны, если бы советские криптографы обладали методом дешифрования «Энигма», но данными с нами делиться не торопились.

США дешифровали часть кодов советских дипломатических посланий и донесений КГБ, в результате чего было выявлено, что Москва имела более 100 американских агентов, занимавшихся шпионажем в пользу СССР.

Это лишь небольшая иллюстрация к роли криптографии.

Выпускники Высшей школы бывшего ГУСС при бывшем ЦК КПСС едва ли считали себя разведчиками особого рода. Они перебирали, сидя в уютном кабинете на двоих, кипы шифртелеграмм, пытаясь подобрать ключ к ним, мечтая о какой-нибудь зацепке, выискивая повторяемость или возможную ошибку оператора. Но трудно (чаще невозможно) дешифровать текст, зашифрованный с помощью электронно-вычислительной машины, делающей миллион операций в секунду.

Можно было годами «взламывать» шифр, но с помощью формул лишь доказать его нераскрываемость без посторонней помощи, без подсказки. Идеальным помощником считается завербованный шифровальщик, работающий с шифрами. А заставить его работать на нас может только настоящий разведчик (агентурист). По идее автора шпионских романов Яна Флеминга, «если шифр трудно вскрыть, его надо выкрасть».

Невозможность «взломать» шифр собственными силами порождала чувство безысходности, никчемности. Некоторым выпускникам Высшей школы ГУСС повезло больше: они создавали шифровальные машины. Часть из них получила Ленинские премии.

Относительно роли радиошпионажа и криптографии на Ближнем Востоке следует напомнить также случай с американским специальным судном «Либерти» во время войны 1967 г. В начале военных действий оно находилось у берегов Египта. Часть экипажа вместе со специальной аппаратурой высадилась на берег, другая оставалась на корабле. Их общая цель состояла в перехвате и дешифровке радиосообщений как Египта, так и Израиля, а также в посылке ложных приказов на арабском языке об отступлении командирам египетских частей, который пытались организовать на Синае оборону. Естественно, что перехваченные и дешифрованные секреты египтян отправлялись ЦРУ, а затем израильскому командованию. Но среди членов команды оказались специалисты по ивриту, которые осуществляли радиошпионаж и за Израилем. Корабль «Либерти» был потоплен израильскими самолетами и торпедными катерами. В результате этого погибло и было ранено более 100 членов команды корабля. Вашингтон получил от Тель-Авива официальные извинения за это «досадное недоразумение». Как же так? Израиль уничтожает корабль своего стратегического союзника — США! Некоторые исследователи пришли к выводу, что американцы, используя свое судно, получали сведения о том, что Израиль, нарушая рамки прежней договоренности с США, самостоятельно пошел на расширение и продолжение боевых действий. Израиль решил ликвидировать невыгодный для него источник информации.

Итак, само собой разумеется, что все, чему я научился в Академии, я никак не мог поведать «Дон Кихоту». Я просто сказал, что шифры — это не мое хобби. Но охота за шифровальщиками продолжалась.

На ежегодной международной торговой выставке у нашего павильона я познакомился с двумя дипломатами одной азиатской страны, которая представляла определенный интерес. Расчувствовавшись перед их неподдельным вниманием к нашим экспонатам, я пригласил обоих отобедать в наш ресторан, где им особенно понравились русские щи и блины с икрой.

В качестве ответного шага они пригласили меня на ужин в дорогой ресторан на Ниле, перед входом в который висело вежливое объявление: «Просьба посетить нас в галстуке». Ужин проходил при свечах, электрического освещения не было. Ресторан был элитным. Оба дипломата интересовались особенностями нашей жизни: может ли верующий состоять в КПСС, как устроены колхозы, что будет, если жених обнаружит в первую брачную ночь, что его невеста не девственница, каковы особенности русской зимы, и так далее. Ужины при свечах стали традицией, за них расплачивались мои собеседники. Они избегали бесед на политические темы, на остро поставленные вопросы следовали обтекаемые ответы, из которых нельзя было даже составить запись беседы для посольства.

Все ужины да ужины. Приятно для желудка, но нет оперативного удовлетворения. И тогда, нарушив дипломатический этикет, я без предварительного уведомления поехал в посольство.

Дипломат-этнограф встретил меня радушно, усадил в своем кабинете и начал обычный разговор на житейские темы. Раздавшийся телефонный звонок заставил выйти его на несколько минут. Вернулся он с бумагой, извинился за прерванную беседу, заявив, что ему надо зашифровать телеграмму посла.

— Может смогу тебе помочь? — спросил я с невинным видом, но внутренне напрягаясь и пытаясь издалека рассмотреть таблицу, с помощью которой он приступил к шифрованию.

— Нет, спасибо, я справлюсь сам.

Он наивно воспринял мое предложение за искреннее желание помочь ему лично. Мне же очень хотелось узнать способ зашифровки.

Из последующих встреч, на которые он всегда приходил вдвоем, я понял, что его интерес ко мне объяснялся чистым любопытством «поговорить за жизнь» с человеком из другого — «коммунистического» мира.

Несмотря на то, что дипломат-шифровальщик питал ко мне искренние дружеские чувства, контакт с ним начал меня тяготить, так как отнимал время.

Основы для его вербовки я не нашел. В деньгах он не нуждался. Интерес к СССР остался на уровне любопытства и не достиг желания оказать ему «службу особого рода».

Итак, превратить дружбу с шифровальщиком азиатской страны в доверительную связь не удалось. Зато с владельцем магазина марок отношения развивались медленно, но по восходящей. После соответствующей проверки на честность он был использован «втемную» для пересылки в некоторые арабские и африканские страны невинных на вид и по тексту, но важных (замаскированных тайнописью) по содержанию писем. Эти письма были каналом связи с нашими нелегальными работниками. Заказное письмо за рубеж, которое отправляет по почте иностранец, да еще и дипломат — одно. Это вызывает интерес у соответствующих служб. Но письмо от имени местного гражданина — совсем другая статья. Оно не вызывает подозрений.

Направляясь на очередную встречу филателистов, я увидел двух идущих впереди стюардесс в форме Аэрофлота, которые иногда останавливались перед витринами богатых магазинов, но не заходили в них. Одна из них показалась мне знакомой.

«Да ведь это Лариса», — вспомнил я свое невинное кокетство в самолете.

— Летайте только самолетами Аэрофлота! Храните деньги только в сберегательной кассе! Остерегайтесь случайных знакомств на улице! — все это я выпалил в непосредственной близости от девушек. Те обернулись и засмеялись.

— Вот мы и встретились под жарким солнцем. Какими судьбами в этом городе?

— Сломался движок, здесь починить нельзя, ждем его из Москвы, — ответила Лариса и представила меня своей подруге: — Любитель рассола, но не гнушается и «Мукузани», отдавая ему предпочтение перед женщинами.

— Как здешний старожил предлагаю вечером отведать местного шашлыка с местным сухим вином. Оно не уступает и «Мукузани».

— Вечером не можем. У нас строгий командир и он не спускает с нас глаз.

— Ну, тогда мороженое с гранатовым соком сейчас же и без длинной очереди.

— Вот это можно, — согласились стюардессы.

Судя по всему, им очень хотелось вкусить вечером местных блюд, но они были скованы той железной дисциплиной и теми условностями, которые довлели тогда над советским человеком за рубежом. Мы зашли в кафе-мороженое под экзотическим названием «Гроппи» и началась оживленная болтовня на различные темы. Девушкам было интересно узнать что-то новое о городе. А мне было просто приятно сидеть в обществе красивых женщин. Жена, ссылаясь на болезнь своей мамы, прилетать сюда из Москвы не спешила. Вероятно, ждала, пока я перееду в отдельную квартиру и обзаведусь автомашиной.

Мороженое и гранатовый сок оказались очень вкусными. Под потолком медленно крутились лопасти большого вентилятора, было просто и уютно. Негромкая болтовня мамаш с многочисленными чадами за соседними столиками не раздражала.

— Ну, как Москва?

— Стоит на месте, снег почти стаял, мы все ждем весны.

— А как у вас дела? — обратился я к Ларисе, как к своей старой знакомой.

— Хорошо. Пока летаю. Осенью буду искать себе жениха.

Наши глаза встретились, и начался стремительный обмен мыслями без слов.

«Да. Вы мне понравились, — говорили ее глаза, — но ведь мы встретились случайно, и вы наверняка женаты, и ничего конкретного предложить не можете».

«Я понимаю, что вам нужно устраивать свою судьбу, что вы не Сольвейг, и жизнь диктует свои законы».

Этот эфирный обмен флюидами был понятен только нам двоим. Подруга Ларисы ничего не заметила, старательно разрезая шарики мороженого чайной ложкой. Подобный обмен мыслями без слов, своего рода телепатия, иногда случался и в оперативной работе. Поговоришь с человеком час-другой, и подсознательно начинаешь чувствовать, что собеседник читает «между строк», понимает, кто ты в действительности и что тебе от него надо.

Посидели еще немного, поболтали и разошлись. Я поспешил к филателистам, стюардессы — в гостиницу. «Еще один несостоявшийся роман» — подумалось мне с легкой грустью.

Встречи с владельцем филателистического магазина стали обычными. Пришел, подарил блок новых советских марок, попросил отправить два-три письма.

Так продолжалось до 1964 года, когда на Конференции глав арабских государств в Александрии было решено создать Организацию Освобождения Палестины. Честно говоря, я тогда не придавал особого значения этому решению. Ведь в жизни было много всяких решений на разных уровнях и у нас, и за рубежом, которые так и остались лишь на страницах газет и на официальных бумагах. Но продавец марок убеждал меня в важности появления на политической арене новой организации. ООП будет мощным катализатором грядущих событий в регионе.

На одной из встреч продавец марок настоятельно попросил уделить время для серьезной беседы с группой палестинцев. Разумеется, я не мог отказать ему в этом. Как только в назначенное время 51 вошел в магазин, хозяин прикрыл металлические шторы на витрине и повесил на дверь табличку с надписью «закрыто».

Затем он сообщил трем присутствующим, что я являюсь сотрудником советского посольства, специалистом по межарабским отношениям. То, что я был представлен именно в таком качестве, а не как любитель марок королевского Египта, конспиративность встречи (мальчика с подносом кофе не было, хозяин готовил и подавал его сам), серьезно-нахмуренные лица собеседников сразу настроили меня на то, что беседа будет носить острый характер.

Действительно, в ходе ее я чувствовал себя нерадивым студентом, забросившим учебу, хотя впереди предстоят серьезные экзамены, к которым надо хорошо и тщательно подготовиться. В то время палестинская проблема не находилась в центре внимания внешнеполитических ведомств.

Первым выступил хозяин магазина.

— До 1947 года, — сказал он с волнением в голосе, — я спокойно жил у себя на родине, ожидая, что стану свободным гражданином нового арабского государства. Но затем начались вооруженные провокации, многочисленные выступления евреев против мирных жителей, проживающих в районах, отведенных ООН для еврейского государства. Через короткое время палестинцев там почти не осталось. Позже я узнал, что операции по изгнанию палестинцев с мест их проживания были частью стратегического плана «Далет», разработанного мировым сионизмом и международным империализмом.

Чем дальше он говорил, тем больше его охватывало волнение.

— Я переехал вместе со своим отцом и братьями в ту часть Палестины, где предполагалось создать арабское государство. Мы бросили все свое имущество, спасаясь от кровавого террора сионистов. Но и на новом месте нам удалось пожить у наших дальних родственником совсем недолго. Я и мои братья вступили в ополчение, но оружия и боеприпасов у нас было мало, сопротивляться долго мы не могли. Один из братьев погиб. А мы вместе с отцом перебрались в сектор Газа. Затем я один поселился в Каире, открыв магазин. Тело мое здесь, а душа на родине. Вот вы, советский востоковед, наверное, знаете, что в арабском языке есть слово «Накба» (невзгода, несчастье, беда, катастрофа).

— Да, знаю, — ответил я и дал несколько синонимов, чтобы подтвердить присвоенное мне здесь звание востоковеда.

— Так вот, мы, палестинцы, называем события 1948–1949 годов не первой арабо-израильской войной, а именно катастрофой. Быть обманутыми, лишиться земли, крова, имущества, средств к существованию, не иметь человеческих прав — это действительно катастрофа не одного человека, а целого народа. Народ имел свою историю, жил вместе, а теперь оказался рассеянным по другим странам из-за агрессии Израиля.

Конфликт, который произошел на территории подмандатной Палестины между местными палестинцами и местными евреями, поднимается на новый уровень, приобретает новые формы. Ведь арабский народ Палестины — составная часть арабской нации. В свою очередь, Израиль не остановился на достигнутом. Он объявил себя не только еврейским, но и сионистским государством, то есть государством для евреев всего мира. Ясно, что нынешняя территория Израиля мала для этого. Нужны новые земли, которые можно захватить только у соседних арабских стран и только вооруженным путем. Будут новые войны, и на стороне Израиля, как и прежде, выступят империалистические силы во главе с США.

Беседа вскоре стала носить характер острого диспута уже между самими палестинцами.

Один говорил о том, что все арабские страны, в случае возникновения новой войны, объединятся между собой и, общими усилиями «сбросив Израиль в море», создадут новое палестинское государство.

Другой утверждал, что палестинцам нечего надеяться на объединение арабских государств и что они сами должны начать вооруженную борьбу. Лишь в этом случае арабские правители под напором своих народов не смогут стоять в стороне и будут вынуждены присоединиться к палестинцам.

Собеседники нервно курили, и магазин наполнился клубами табачного дыма.

Беседа была прервана другим участником.

— Почему Советский Союз поспешил с признанием Израиля — страны без границ — и установил с ним, агрессором, дипломатические отношения?

Этот вопрос тогда так часто задавался советским представителям в арабских странах, что сложился такой трафаретный ответ:

— После ликвидации английского мандата на Палестину Советский Союз первым в ООН выдвинул предложение создать независимое демократическое государство, в котором арабы и евреи пользовались бы равными правами. Но возникшая напряженность между ними вынудила делегацию СССР в ООН проголосовать за резолюцию № 181, которая предусматривала образование двух государств — арабского и еврейского. Почему территория предполагаемого палестинского государства казалась поделенной между Израилем, Транс-иорданией и Египтом, вы должны знать лучше меня.

Прервав мой экскурс в историю, один из присутствующих задал неожиданный вопрос:

— Правда ли, что Советский Союз еще до появления Израиля на карте Востока предоставлял оружие и деньги некоторым еврейским партиям и организациям под тем предлогом, что они борются против английского господства, и почему СССР позволил иммигрировать в Израиль своим евреям? Если это так, то вы, как и США, укрепляли людской потенциал Израиля.

Попытки поставить на одну доску СССР и США в палестинской проблеме следовало решительно пресечь.

— Признавая Израиль, мы надеялись, что он будет не только демократическим, но и социалистическим государством. Этого не получилось, он, к сожалению, стал, как говорят арабы, «выкормышем» американского империализма и мирового сионизма. Их влияние на Израиль оказалось сильнее нашего. Арабские страны, желающие сотрудничать с СССР на взаимовыгодных условиях, нашли или найдут положительную реакцию. Пример этому — Египет. Что касается иммиграции евреев в Израиль, то это укладывается в рамки международного права и устава ООН. Ведь в Израиль выехали евреи и из арабских стран.

К сожалению, тогда, будучи в Египте, я был не вправе ознакомить собеседников с секретным докладом Совета национальной безопасности США «О политике Соединенных Штатов в отношении Израиля и арабских государств», составленным еще в 1949 году, в котором, в частности, говорилось:

а) политическая и экономическая стабильность Израиля и арабских государств имеют решающее значение для безопасности Соединенных Штатов.

б) национальный интерес Соединенных Штатов заключается в том, чтобы пользоваться уважением и, насколько это возможно, доброй волей народов Ближнего и Среднего Востока, евреев и арабов, поддерживать их ориентацию на Запад и удаление от Советского Союза.

в) расхождения между новым израильским государством и соседними арабскими государствами должны быть устранены по крайней мере так, чтобы Израиль и арабские государства могли действовать совместно в отражении советской агрессии… Как говорят в таких случаях, комментарии излишни.

Я почувствовал, что беседа близится к концу. Устал я, устали и мои собеседники. Но вот здесь выявился лейтмотив встречи.

— Из палестинских беженцев создается Армия Освобождения Палестины. Китай уже принял решение провести военную подготовку бойцов АОП и выделить ей оружие. Мы ждем помощи и от СССР.

Так вот в чем, оказывается, основная цель многочасовой изнурительной беседы! Опять параллель с тогдашним, наряду с США, нашим «потенциальным» противником.

Насколько я знаю, поставки оружия из СССР осуществляются на основе особого соглашения между государствами.

Моим слушателям был понятен подтекст такого заявления. СССР поставлял оружие и обучал палестинцев позже, лишь тогда, когда Организация Освобождения Палестины была признана мировым сообществом в качестве единственного и законного представителя арабского народа Палестины и как составная часть мирового национально-освободительного движения.

Реакция моих слушателей была весьма сдержанной. Беседа стала протекать более вяло, и все ограничилось общими местами.

Сославшись на то, что время довольно позднее, я поспешил выйти на улицу, где уже кипела ночная жизнь. Разноцветными огнями изнутри и снаружи освещались витрины магазинов, сновали продавцы с лотками сигарет и восточными сладостями. Люди пешком и на автомашинах возвращались с последнего сеанса кино. По бульвару вдоль гранитной набережной фланировали каирцы, наслаждаясь прохладой от Нила.

«Уф, взмок, как на экзамене», — подумал я про себя и не спеша пошел домой, обдумывая услышанное.

Наутро резидент, которому я доложил об этой беседе, был краток и категоричен:

— Вас употребили как «канал влияния». Пусть палестинской проблемой занимаются, если захотят, дипломаты. В ней, как в топком болоте, можно увязнуть. Да и эта Организация Освобождения Палестины еще похожа на малька, она не выкристаллизовалась во что-то определенное и четкое. Прошу учесть также, что каждая арабская страна будет использовать палестинский вопрос так, как ей это будет выгодно. Сделайте запись беседы и направьте его по линии посольства. Киньте эту рыбешку в общий котел для навара, а то посол уже стал намекать, что мы даем ему мало информации.

Пришлось сесть за стол и написать для посольства услышанное от палестинцев. Работа по пополнению почтовой информации учреждения прикрытия — вещь неизбежная, но муторная, требующая большой затраты времени. И лишь перечитав написанное, я понял, что мне вчера приоткрылась — нет, не дверь, а всего лишь форточка в новую, неизвестную до сего времени тему, названную впоследствии «проблемой беженцев», «палестинской проблемой» и затем «палестинской революцией». Термин «накба» (катастрофа, беда) постепенно исчезал из терминологии палестинских лидеров в печатных изданиях. Возник новый лозунг — «Саура хатта Надр» — «Революция до победы».

Организация Освобождения Палестины прошла сложный путь. Впоследствии, официально отказавшись от терроризма в качестве единственного средства борьбы за национальные права и самоопределение, она была признана более чем сотней государств мира в качестве единственного и законного представителя палестинского народа. Затем, признав Израиль, она отказалась и от его ликвидации. Интересно, дожили ли мои собеседники до того времени, когда мирные переговоры оказались эффективнее ведения боевых действий?

После беседы у филателиста с тремя палестинцами представляется возможным временно сосредоточить внимание на палестинской проблеме, рассматривая ее в динамике развития и собственного начального опыта. Неизбежно, что некоторые общие места будут перемежаться с личными воспоминаниями о контактах с палестинцами. От общего к частному и наоборот.

В шестидесятые годы в деятельности каирской резидентуры получение разведывательной информации по палестинской проблеме не было первоочередной задачей. В Египте особой политической активности палестинские беженцы не проявляли, своих органов прессы там не имели. Они верили в то, что Насер объединит арабские народы и освободит Палестину. После развала в 1961 году Объединенной Арабской Республики эта вера пошла на убыль.

Действия небольших вооруженных палестинских групп — фидаев — при содействии египтян с территории сектора Газа носили на первых порах ограниченный характер и особого резонанса в регионе не вызывали. Создание ФАТХ, впоследствии ставшей одним из основных движений палестинцев, а также других палестинских фронтов и организаций проходило в других арабских странах — Сирии, Иордании, Кувейте, Ливане и вызывало определенную ревность у Каира.

Нас в Каире настораживало то обстоятельство, что первый председатель исполкома Организации Освобождения Палестины Ахмед Шукейри, по определению наших ученых, — представитель старого, феодально-буржуазного палестинского руководства, — открыто выступал с призывами к войне против Израиля с применением самого современного оружия. Эти воинственные заявления в какой-то мере импонировали президенту Насеру, который до войны 1967 года утверждал, что «война с Израилем — это единственное решение» и что «отнятое силой должно быть возвращено силой». Ведь недаром на митинге в Каире часто можно было услышать такой рефрен: «Насер, Насер, о любимый, мы войдем в Тель-Авив». Такие настроения не могли существовать без поддержки сверху.

Для усиления своего влияния и лидерства в регионе Насер демонстрировал свою приверженность идеям панарабизма и освобождения Палестины. Он издал декрет о конституции для сектора Газа, в котором провозглашалось, что палестинцы, проживающие там, должны создать единый союз для всех остальных, проживающих в других местах. В 1964 году на совещании глав арабских государств и правительств внес предложение «предоставить арабскому палестинскому народу право и возможность взять на себя ответственность за свое национальное дело и освобождение Палестины. Создание ООП и включение ее под эгиду Лиги Арабских государств (ЛАГ) являлось, по заявлению египетского президента, элементом образования общеарабского фронта борьбы против Израиля. Разумеется, что такой фронт должен возглавлять Египет.

В середине 60-х годов в палестинском движении сопротивления сложилось два направления. Одно, официальное, было представлено тогдашним руководством ООП, принятом в ЛАГ. Это руководство, раздираемое соперничеством и борьбой за власть, надеялось на силу арабских армий и считало, что Палестина будет возвращена благодаря «арабскому единству» — понятию довольно эфемерному.

Вооруженные силы ООП были представлены в форме Армии Освобождения Палестины, включавшей три бригады, которые меняли места своей дислокации, перемещаясь из одной арабской страны в другую. Несмотря на такое громкое название — «Армия», ее численность была около 5 тысяч человек, в основном пехотинцев. АОП обязана была сотрудничать с Объединенным арабским командованием.

Второе направление образовывалось снизу в разных арабских странах из масс палестинских беженцев, из тех фронтов и организаций, которые возникали на базе уже существующих, таких, как Партия арабского социалистического возрождения (ПАСВ), Движение арабских националистов (ДАН). Это направление — своего рода «палестинизм» — исходило из того, что палестинцы сами должны добиться освобождения родины путем всенародной вооруженной борьбы. Руководство палестинских фронтов и организации создавало свои собственные боевые отряды, действующие самостоятельно.

Президент Насер в то время не признавал уже сформированные палестинские организации (Народный Фронт Освобождения Палестины, Народно-демократический Фронт Освобождения Палестины) второго направления, считая, что самостоятельные действия их вооруженных групп против Израиля могут спровоцировать войну еще до того времени, когда арабские страны будут к ней готовы. Он курировал официальную ООП, в то время как другие арабские страны брали под свой контроль палестинские фронты и организации, возникающие на их территории.

Между первым и вторым направлениями не было явного антагонизма, но и тесного контакта тоже не было. Впоследствии деятели второго направления, окрепнув, заняли руководящие посты в официальном руководстве ООП, сменив старое, которое обнаружило свою недееспособность. Это произошло после очередной арабо-израильской войны 1967 года.

Подобного рода анализ положения палестинского движения мне было трудно сделать во время пребывания в Каире. Беседы у филателиста, отдельные контакты с палестинскими беженцами да чтение прессы были лишь мазками, маленькими фрагментами, по которым невозможно воссоздать полную картину и тем более трудно наметить вехи развития.

Недалеко от кинотеатра «Одеон», где без особого успеха у местных зрителей демонстрировались советские фильмы, один палестинский беженец открыл небольшой ресторан. Я стал его постоянным посетителем, научил его готовить шашлыки «по-каирски» и на ребрышках, иногда снабжал его нашей водкой из запасов посольства. Он ввел новые блюда, изготовленные по моему рецепту, в меню ресторана. Иногда я посещал ресторан со своими местными знакомыми, даже из числа африканских дипломатов. Владелец ресторана подчеркнуто радушно принимал меня и моих приглашенных на шашлык. Если я приходил один, то владелец ресторана бросал свои хозяйственные заботы и садился за столик побеседовать на разные, в том числе и политические темы.

— Я в душе фидаин, партизан. Готов взять в руки оружие и вести борьбу против Израиля. Но у меня четыре сына, я должен работать здесь как раб, чтобы дать им образование. Без образования палестинцам не выжить. Из наших арабских братьев никто своего места под солнцем не уступит. За все надо драться и бороться. И в этой борьбе последнее слово принадлежит винтовке. Только вооруженная борьба поможет нам вернуться в Палестину.

Это был лейтмотив его заявлений. Политической информации он не имел, интересных знакомых тоже. Под благовидным предлогом я взял у него на время некоторые личные документы — свидетельство о рождении, различные справки — предполагая, что они могут представить интерес для разведки.

Впоследствии об этом ресторане с его «шашлыком по-русски» узнали посольские и торгпредские товарищи и повалили туда семьями.

Из-за этого оперативную ценность, как спокойное место проведения встреч, он утратил. Ведь контакты надо беречь от посторонних глаз так же, как берегут наложницу в гареме. Сидишь, например, с корреспондентом газеты «Аль-Ахрам», беседуешь на всякие темы, но тут кто-то из советских знакомых хлопает по плечу и начинает лезть с разговорами. Интим нарушен.

В записи бесед для посольства я изложил желание палестинцев вести вооруженную борьбу против Израиля и получить для этого из СССР оружие. Но в свой Центр ничего не сообщил. Ведь КГБ самостоятельно поставками вооружения за рубеж не занимался. На основе решений высших инстанций этим занимались другие ведомства.

КАНАЛ ВЛИЯНИЯ

Отдав написанное о беседе с тремя палестинцами секретарю посла, я спустился в нашу общую комнату-«келью» и, приготовив себе в «турке» чашку кофе, обратился к присутствующим:

— Ребята! Рыбак (так мы за глаза звали резидента) назвал меня «каналом влияния». Прошу относиться ко мне с уважением!

Коллеги, оторвавшись от писания бумаг и чтения газет, оживились.

— Канал, он и в Африке канал.

— Нет, вы только подумайте!

— Это еще хорошо, что влияния, а то мог бы вообще назвать просто каналом или близким к нему обидным синонимом!

— Достукался! Вечно лезешь куда не надо!

— А вообще-то, мы все вместе и каждый из нас в отдельности —каналы влияния, — заявил еще один коллега. — Моя жена играет роль такого инструмента под влиянием тещи, которая постоянно просит свою доченьку, чтобы я обязательно привез в отпуск отрез черной парчи на платье. Ей, видите ли, очень хочется на старости лет пофорсить в платье именно из парчи.

В Каире парча стоила дешево, в Москве — дорого.

Присутствовавший в комнате заместитель резидента решил направить разговор в более серьезное русло.

— Все правильно, — начал он. — «Канал влияния» — это специфический термин, используемый в дипломатии и разведке. Им может быть конкретное лицо, письмо, направленное по почте министру, а также газеты, радио, телевидение. В функции «канала влияния входит воздействие на людей, на истеблишмент, на характер принимаемых решений, формирование личного или общественного мнения в выгодном направлении.

— Каждый работающий за рубежом выполняет роль «канала влияния» своего правительства, ведомства, свой фирмы, — продолжил заместитель резидента. Незадолго до своей командировки он закончил годовой курс усовершенствования при Высшей школе ПГУ и считал своим долгом теоретизировать наши лаконичные шутливые высказывания. — В свою очередь, местные власти тоже пытаются превратить нас в свои «каналы влияния», подбрасывая или направленную информацию или даже дезинформацию. Итак, альтернатива: или вы активный «канал влияния», или «пассивный».

— Лучше активный, — хором закричали мои коллеги, — лучше мы, чем нас, — и начали собираться, кто на обед, кто домой, а кто на очередную встречу.

Обдумывая за обедом обсуждавшуюся в резидентуре тему, я вспомнил, что был пассивным «каналом влияния» еще в 1961 году, в начальный период «вползания» в оперативную обстановку Каира. На одном из приемов со мной познакомился невысокий, но упитанный араб с удивительно спокойным, невозмутимым лицом. Он представился в качестве советника и на первой же встрече предложил мне продолжить контакты в неофициальной обстановке. Когда один дипломат сразу делает такое предложение другому, то за этим должны скрываться какие-то тайные мотивы. Разумеется, возникает вопрос: какие? Начинается разгадывание кроссворда. Я выразил свое согласие, предполагая, что кувейтский советник может быть носителем информации о политике Англии в отношении его страны. Правда, проблема собственно Кувейта несколько выходила за рамки моего круга интересов, но любопытство, стремление узнать что-то новое взяло верх.

Начались регулярные встречи то в нашем посольстве, то в ресторанах, где мой собеседник категорически отказывался от предложения ланчевать на «немецких началах». Вырвавшись на свободу из своего пуританского эмирата, где проповедовался «сухой закон», исламская нравственность, советник предпочитал рестораны с демонстрированием «танцев живота». В прошлом этот ритуальный полуэротический танец исполнялся на арабских свадьбах с целью возбудить фантазию жениха перед первой брачной ночью. А позже он стал одним из непременных атрибутов музыкальной программы некоторых дорогих каирских ресторанов и казино. Зрители, не будучи женихами, приходили от него в восторг.

Танец живота, как утверждают его поклонники, появился в Египте со времен фараонов и является элементом национального наследия. Византийский император Юстиниан даже взял в жены танцовщицу Теодору.

Беседы с кувейтцем обычно начинались с традиционных вопросов о состоянии здоровья, затем со ссылкой на газеты обсуждались текущие события на Арабском Востоке. Советник в конце беседы обязательно делал акцент на то, что Кувейт стал полностью самостоятельным, независимым государством, уже открыл свои консульства в некоторых странах, создал национальную нефтяную кампанию и т. д., а в июле 1961 года вступил в Лигу Арабских государств.

В свою очередь, я пытался довольно безуспешно вытянуть из него подробности о политике Англии, которая никак не хотела выпустить богатый нефтью эмират из зоны своих интересов. Советник отделывался общими фразами о том, что как эмир, так и народ Кувейта всегда выступали против английского господства и боролись за свою национальную независимость.

Англия отказалась от своего протектората над Кувейтом в 1961 году и заключила с ним новое соглашение. Министерство иностранных дел Ирака сделало заявление, что Иракская Республика не признает независимость Кувейта, который исторически является ее частью на том основании, что прежде входил в Басрийский валайет.

После этого заявления Кувейт закрыл свою границу с Ираком и под предлогом противостояния иракской угрозе пригласил английские войска. Обе стороны обратились с жалобами в Совет Безопасности. Ирак обвинил Англию в намерении напасть на него, а Кувейт обвинил Ирак в угрозе его независимости. Дебаты в ООН ничего не дали, что привело к обсуждению проблемы на региональном уровне. Совет Лиги арабских государств призвал принять меры с тем, чтобы англичане вывели свои войска из Кувейта, и призвал. Ирак воздержаться от использования силы. После того, как Кувейт стал членом Лиги арабских государств, было принято решение направить туда несколько тысяч военнослужащих из арабских стран. Английские войска были вынуждены покинуть Кувейт. Такова была канва бесед с кувейтским советником в течение длительного времени.

Корни притязаний Ирака на Кувейт оказались столь живучи, что дали свои плоды много лет спустя. В начале 90-х годов президент Ирака С.Хусейн временно аннексировал Кувейт, однако военные действия под эгидой США — «Буря в пустыне» — заставили Ирак отступить.

Возникшее вначале подозрение, что советник действует в интересах английской разведки, отпало, так как конкретных доказательств найдено не было. Он не интересовался ни мной как дипломатом, ни моей работой в посольстве. В конце концов, он прямо дал понять, что СССР должен содействовать приему Кувейта в ООН, а я — написать об этом обоснованное предложение в Москву. Мое положение атташе посольства и рядового сотрудника резидентуры удержало меня от встречного вопроса о том, а что «будет иметь» СССР от этого. Лишь позже, работая на других уровнях, в других странах, я понял, что высокая политика — это не только искусство возможного, но и реализация принципа пилы: «мы — вам, а вы — нам». Стало также ясным, что большая политика делается на пульте дирижера, а не одним музыкальным инструментом из оркестра. Разведка СССР, в отличие от разведки США, редко исполняла сольную партию.

Усилия кувейтских представителей, действовавших, наверное, не только в Египте, увенчались успехом лишь в мае 1963 года, когда Кувейт стал полноправным членом ООН. А мой кувейтский друг, выполнив свою задачу, начал терять интерес ко мне. Разные весовые категории: советник и атташе. Он и вовсе перестал общаться со мной, когда руководитель нашего государства той поры, Н. Хрущев, во время своего почти полумесячного пребывания в Египте в 1964 году на одном из своих публичных выступлений довольно пренебрежительно отозвался о Кувейте, назвав его к тому же «кюветом». Время на контакт с кувейтским советником было затрачено много, реальной пользы от него для меня и, соответственно, для разведки — почти никакой. Но зато я понял, что арабы весьма настойчивы в достижении своих целей и что за их гостеприимством, любезностью и цветистыми уверениями в уважении и дружбе часто скрывается голый прагматизм.

Через некоторое время своего пребывания на основе полученного опыта я уже старался не быть пассивным «каналом влияния», хотя полностью избежать этого ни одному оперативному работнику не удавалось. Первой производной (как говорят математики) от «канала влияния» стало понятие «агент влияния».

КТО ОНИ, ЭТИ «АГЕНТЫ ВЛИЯНИЯ»?

Это устойчивое словосочетание возникло из недр разведки и получило право на гражданство в период «холодной войны», а затем уже стало использоваться в публичных выступлениях и на страницах прессы.

Наметились две полярных тенденции. Одна заключается в стремлении причислить к «агентам влияния» тех лиц. которые, по оценке их политических оппонентов, проводят линию, выгодную не своему отечеству, а в угоду иностранного государства. Другая состоит в полном отрицании такого специфического вида агентуры. А раз так, то говорить и писать о ней нет смысла.

— А вас еще не записали в «агенты влияния»? — так ехидно вопрошал некогда авторитетный наш еженедельный журнал, который в настоящее время сник, перешел на содержание какого-то банка и стал каналом его воздействия на сознание своих немногочисленных читателей.

Для выяснения истины лучше всего обратиться к рассмотрению концепции тайных операций ЦРУ и найти в них место и роль «агентов влияния».

Никто не сможет отрицать того факта, что концепции разрабатываются специалистами из ЦРУ для претворения их в жизнь для практических действий. Кстати, тайные операции имеют много синонимов. Их называют еще «черные», подрывные, специальные, а также «скрытые действия». Заниматься ими может и должна только разведка.

Советник директора Центральной разведки М. Роговин в свое время дал такое толкование: «Тайные операции определяются в ЦРУ как секретные акции, осуществляемые для воздействия на ход событий за рубежом. Они включают в себя использование политических средств или использование силы в различных масштабах. Использование политических средств означает широкий спектр мероприятий, от пропаганды до крупномасштабного финансирования политических партий и групп в зарубежных странах с целью повлиять на результаты выборов или добиться свержения правительств».

Примеров «использования силы в различных масштабах» слишком много, чтобы перечислять их все. Приведу лишь некоторые из них:

Свержение и убийство в результате операции ЦРУ под кодовым названием «Аякс» премьер-министра Ирана Моссадыка;

Похищение в Париже и убийство на американской базе ВВС лидера марокканской оппозиции Мехди Бен Барки;

Налет американских самолетов на Триполи и Бенгази, бомбардировка штаб-квартиры М.Каддафи с целью его физической ликвидации.

Попытки убрать иракского президента С.Хуссейна с политической арены, используя наземные и воздушные средства;

Для неопровержимости аргументации можно привести высказывание бывшего сотрудника американской разведки Джорджа Карвера. В качестве старшего научного сотрудника в Центре стратегических и международных исследований он дал следующую формулировку: «Цель тайных акций состоит в том, чтобы повлиять на поведение или политику важных отдельных иностранцев, групп и стран, а также на ход событий на иностранных территориях таким путем, чтобы это содействовало интересам страны, проводящей такие тайные действия, но также и таким путем, чтобы это скрывало руку этой страны и позволяло ей отрицать вмешательство или, по крайней мере, дезавуировать его».

В этой формулировке оказание влияния на «очень важных персон» поставлено на первое место в перечне целей тайных операций. Другим важным компонентом является соблюдение конспиративности.

Бывший директор Центральной разведки У. Уэбстер, выступая на конференции отставных сотрудников этого ведомства в конце 1989 года, высказался так: «Тайные операции и впредь (!) останутся важной частью разведывательной деятельности, причем их проведение по-прежнему будет возлагаться на ЦРУ».

Подобные заявления позволяют сформулировать следующий постулат: «тайные» (подрывные, специальные) операции, скрытые действия в качестве инструмента внешней политики США были, есть и будут. Они, наряду с классической разведкой и контрразведкой, являются составной частью деятельности всего разведывательного сообщества Америки.

Отвечаю критикам тайных операций, заявляющих о том, что тайные операции несовместимы с принципами международного права, морали, демократии и по существу являются «грязными трюками», прямым вмешательством во внутренние дела других государств, американские специалисты по разведке считают, что демократия как система не должна лишать правительство права вести подрывную работу, которая защищает «высшие интересы» США.

Что же касается тезиса о прямом вмешательстве во внутренние дела другого государства, то он, по мнению сторонников тайных операций, устарел, явно несостоятелен, так как мир сейчас настолько переплетен и взаимосвязан, что даже решение ОПЕК повысить или понизить цены на нефть можно квалифицировать как вмешательство во внутренние дела других стран.

Важные персоны, с которыми нужно сблизиться и затем манипулировать ими во имя «высших интересов» США — вот сущность «агентов влияния». В своем узком, кругу американские разведчики называют их марионетками.

В первую очередь они входят в высшие эшелоны власти, даже могут возглавлять правительство (или быть его членами), являться лидерами политических партий и различных организаций, видными учеными, известными журналистами. Таким образом, «агенты влияния» или сами делают высокую политику, или имеют возможность влиять на принимаемые решения, выгодные «внешним силам». Завербованный шифровальщик — мечта любого разведчика — никогда не будет «агентом влияния», ибо у него нет возможности самому воздействовать на ход событий.

«Агенты влияния» — это люди истэблишмента. Но они не прямые ставленники, которые пришли к власти с помощью поддержки со стороны внешних сил. Ни Ли Сын Ман в Южной Корее, ни Бабрак Кармаль в Афганистане не подпадают под категорию «агентов влияния». Их открыто привели к власти «внешние силы».

Кандидату на высокое звание «агента влияния» никогда не делается прямое предложение о сотрудничестве от имени разведки, у него не берут подписку, ему не выдается ежемесячное вознаграждение в конверте, он не проходит обучения правилам конспирации.

Разработка «агентов влияния» завуалирована и весьма тонко прикрыта. Сам агент влияния может даже не знать и не догадываться, что он используется спецслужбами и даже другими сопредельными государственными учреждениями, типа МИД, в интересах иностранных государств. Ему внушают мысль, что все то, что он делает, идет на благо его страны, ее будущего. Американские специалисты рекомендуют затем тонко дать понять объекту, что для него лично и для всей нации будет лучше не конфронтировать, а приспособиться к господствующей державе и что открытое сопротивление ей (державе) бесполезно. Нет необходимости доказывать, что такой державой являются Соединенные Штаты со своим кредо: мир — по-американски.

Если установление первоначального контакта, привлечение к секретному сотрудничеству и организация в дальнейшем конспиративных встреч с классической агентурой осуществляется, как правило, силами специальных служб, то для работы с «агентами влияния» используются возможности других, «сопредельных» учреждений. Американская концепция тайных операций предусматривает, что все звенья администрации должны принимать прямое или косвенное участие в приобретении «агентов влияния».

Первоначальный импульс зарождается в глубинах разведывательного сообщества, которое составляет досье не только на лиц истэблишмента, но. и выискивает «восходящие звезды» на политическом горизонте.

Досье содержит биографические данные, политические взгляды (их непоколебимость, возможность трансформации), психологические особенности (честолюбие, тщеславие, способность лавировать в ходе кризисных ситуаций, отношения с ближайшим окружением и с конкурентами), лидирующее или подчиненное положение в семье, и многое другое.

На основе этих собранных «по кирпичику» данных из разных источников руководство разведки делает выводы о возможности и целесообразности работы с конкретным деятелем.

Если кандидатура «агента влияния» определена и одобрена, начинается период сближения с ним, его идеологическая обработка с использованием широкого спектра специальных мероприятий.

Сюда входят личные и официальные контакты, создание имиджа передового деятеля, реформатора, «круто повернувшего штурвал истории в правильном направлении». Одновременно может происходить компрометация его политических конкурентов и оппонентов на внутриполитической арене. Весь оркестр дружно играет «аллилуйю»! Устоять трудно, и обласканный «агент влияния» начинает соглашаться на уступки без должной компенсации в интересах своей страны. Чем больше уступок, тем больше показного уважения, лести и комплиментов.

Средствами воздействия являются: пышные встречи, хвалебные статьи, присвоение почетных званий, большие гонорары за написание и издание авторских книг.

В ходе подбора кандидатур американские специалисты рекомендуют обращать внимание также на тех политических лидеров, которые в данный период времени находятся не у кормила власти, а в оппозиции. Эта категория лиц стремится выдвинуться на передний план любой ценой и поэтому не особенно разборчива в средствах достижения намеченных целей. Если им оказать в нужный момент помощь, то значимость оппозиционеров в качестве «агентов влияния» будет расти по мере возрастания их политического веса и возможного врастания во властные структуры.

Американские специалисты допускают также возможность использовать иногда в качестве «агента влияния» ранее завербованного агента-информатора. Но его двоякое использование чревато опасностью его разоблачения, а потому первоначально надо решать, в каком качестве он принесет больше пользы.

У политизированного читателя, вникнувшего в суть изложенного, может возникнуть соблазн попытаться самому выявить «агентов влияния», действующих в нашем отечестве. На основе формальной логики, сопоставлений, умозаключений чисто гипотетически это вполне возможно. Но доказать возникшее подозрение юридически, исходя из принципа презумпции невиновности, при отсутствии секретных документальных данных — почти невозможно. На эту особенность указывал в свое время шеф западногерманской разведки Гелен в книге «Служба». По его утверждению, «легковерный филантроп» Сайрус Итон, выступавший за прекращение гонки вооружений, нераспространение и запрещение атомного оружия, попал под влияние СССР, став тем самым влиятельным «агентом влияния» КГБ.

Заканчивать тему о тайных операциях «агентов влияния» приходится на печальной ноте. Различные американские администрации, ведя «холодную войну», выиграли ее, поставили своего противника — СССР — на колени. Они добивались и в конце концов добились осуществления стратегических целей, таких, как: подрыв единого советского федеративного государства путем оказания поддержки деятельности националистических группировок в Прибалтике, Закавказье, Средней Азии, Молдавии и на Украине, провоцируя их на сепаратистские и другие акции.

Ослабление роли КПСС как правящей партии в СССР посредством стимулирования активности организаций и движений, стоящих на пути отказа от завоеваний социализма и претендующих на роль соперничающих с КПСС политических партий.

Поддержка тех политических сил в странах Восточной Европы, которые выступали за ослабление связей с СССР и постепенную интеграцию этих стран в НАТО и ЕЭС.

Подрыв позиций и авторитета СССР в странах третьего мира и содействие приходу к власти в этих странах прозападных правительств.

КГБ своевременно информировал высокие инстанции об этих планах администрации США, но почему-то все произошло по американскому сценарию. На один вопрос — почему? — имеется множество ответов.

А как обстоят дела в отношении прекращения (или продолжения) разведки вообще и тайных операций в частности в так называемый постсоветский период? Влиятельная американская газета «Бостон Глоб» в 1991 году дала такой ответ: «Демократизация и растущая открытость советского общества воспринимается спецслужбами как благоприятная возможность расширения шпионажа против СССР».

Намеченное усиление активности американской разведки в СССР охватило все формы ее деятельности — от информационного анализа до тайных операций и вербовки агентуры. ЦРУ не почило на лаврах победителя, а поверженный постигает искусство выживания. Только факты деятельности американской разведки за последний период заметаются под ковер. Объяснение одной из причин такого умолчания дает высказывание бывшего директора ЦРУ Уильяма Колби журналу «Ньюсуик» еще в конце 1991 года. Оно настолько интересно и прозорливо, что имеет смысл привести из него длинную цитату: «Наш бывший противник по «холодной войне» лежит в руинах — общество раздергано, катастрофа с экономикой, политическая система дезинтегрирована. Неужели мы должны дать этому продолжаться и допустить всевозможные ядовитые выделения? Или существует способ, каким мы можем помочь им стать хорошим членом мирового сообщества? Мы медленно готовимся к тому, чтобы помогать, но, на мой вкус, слишком медленно… Я бы хотел, чтобы наш президент в сотрудничестве с руководством Японии и Европы выработал программы развития. Когда говорят, что нет никакого смысла просто вливать туда деньги, это уводит в сторону от того факта, что кто-то должен все-таки делать что-то. Верно, что Восточная Европа и Советский Союз должны решить свои собственные проблемы. Но так же верно и то, что им нужна твердая рука помощи, уверенность, что если они начнут наводить у себя порядок, то мы будем готовы прийти к ним. Именно так мы поступили с планом Маршалла, одним из великих стимулов развития в послевоенном мире». Это высказывание конкретного разведчика было сделано в 1991 году, но звучит актуально и сейчас.

Мир меняется быстро. Меняются векторы в политике, идеологии, экономике. На первый взгляд, бывший шеф американской разведки делает сочувственные заявления, как директор какого-то благотворительно-филантропического общества. Но упомянутый план Маршалла, несмотря на его рекламу в качестве бескорыстного акта США, фактически являл собой доказательство гегемонии Вашингтона, был средством для «сдерживания коммунизма» на экономическом уровне, для оказания прямого или косвенного влияния на внешнюю и внутреннюю политику европейских стран. Так что нет никакого диссонанса между мнением американской газеты и рекомендациями бывшего шефа ЦРУ. Все вытекает из стратегической концепции США: «Весь мир по-американски». ЦРУ, как огромный локомотив, трудно остановить и направить по другому пути. Американская разведывательная система будет меняться, трансформироваться, приспосабливаться к новым условиям и даже звать нас в партнеры. Данная глава обречена на незавершенность.

Ну, а мне настала пора вернуться с параллельной дороги на основную магистраль и продолжить полухудожественное повествование о делах дней давно минувших.

ПОЛЕТ В СРЕДНИЕ ВЕКА

Как-то раз посол внезапно задал мне вопрос:

— Хотите совершить поездку в средние века?

— Хочу, но куда и на чем? На машине времени?

— В Йемен. Туда надо доставить диппочту. Наши дипкурьеры застряли где-то в Африке. Полетите на самолете ВВС Египта.

Неуемное желание увидеть новую страну, погрузиться в еще непознанное, непривычное побудило дать сразу положительный ответ, хотя всех прав и обязанностей дипкурьера я тогда не знал. Слышал только, что дипкурьер — лицо неприкосновенное и все органы власти любой страны обязаны оказывать ему всяческое содействие.

— Авантюрист, — пробурчал резидент, когда узнал о предложении посла и моем согласии. В своем водоеме надо рыбку ловить, а не лезть в чужую епархию. Впрочем, черт с тобой, посмотри своими глазами, что там делают египтяне. По-моему, они завязли в этом болоте всерьез и надолго. Верхушечный переворот, совершенный военными в столице, еще не повод для всенародного ликования. Средневековую монархию трудно превратить в процветающую республику. Народные массы на Востоке задавлены религией и традициями и медленно усваивают революционные идеи. Лети, но привези мне из Йемена японский транзистор. Там они дешевле, чем в Каире.

Резидент оказался прав. Египет, поддерживая революцию, ввел свои войска в Йемен в сентябре 1962 года, а вывел экспедиционный корпус в 1967 году. Несмотря на поддержку Каира, республиканский строй укреплялся медленно, путем кровопролития, напряженных политических переговоров между сторонниками и противниками монархии.

О роли Египта в судьбе Йемена, о стремлении Насера укрепить свое влияние на юге Аравийского полуострова, о противодействии ему в этом стран Запада и Саудовской Аравии, о деятельности разведок можно писать и научные монографии, и шпионские романы, но они не являются любимым жанром автора.

Я не стал говорить послу о том, что мое согласие сыграть роль дипкурьера определялось не только любопытством и желанием сменить привычную обстановку, но и желанием сопоставить информацию «Гураба» с реальной действительностью.

«Гураб» — йеменец, был в среднем звании «оперативного контакта», время от времени появлялся в том самом квартале Каира, где проживали политические деятели из арабских и африканских стран и ждали своего «звездного часа», сотрудничая с местными властями, в том числе и с египетской разведкой.

В отличие от представителей саудовской и иорданской эмиграции, «Гураб» был противником монархии, ярым республиканцем.

Он терпеть не мог правивших в стране имамов, называя их людьми прошлого. Особенно «Гураб» потешался над последним принцем Мухаммедом эль-Бадром, который был у власти в качестве имама совсем короткое время, всего десять дней. Еще до революции официальная йеменская делегация посетила Египет. В ее состав входил эль-Бадр. Гостям предложили осмотреть каирский зоопарк. Вдруг наследный принц влез на дерево, стал рвать его листья и жевать их.

— Это же кат, — так объяснил он свой поступок изумленным сопровождающим.

«Гураб» рассказал, что восставшим в сентябре 1962 года удалось быстро захватить радиостанцию, почту и телеграф, но осада дворца имама, где находился эль-Бадр, затянулась. То ли кончились боеприпасы, то ли наступило время обеда — ему удалось, переодевшись в женское платье, незаметно выскользнуть из дворца и бежать на север страны. Там он, получив помощь от Саудовской Аравии и Иордании, создал монархические отряды из местных племен, начал военные действия против молодой республики.

Как большинство йеменцев, он был откровенным собеседником, прямодушным человеком. Говорил то, что знал и что думал: вещь на Арабском Востоке довольно редкая. Предполагая, что «Гураб» мог быть связанным с египетскими спецслужбами, я не закидывал его вопросами, а лишь слушал то, что он считал возможным рассказать.

«Хорош тот, кто хорошо говорит. Но еще лучше, кто хорошо слушает», — сказал как-то американский философ Р. Эмерсон. Этот афоризм применим и к разведывательной работе.

Много-много лет спустя после описываемых событий я принял участие в одной из многочисленных международных конференций по урегулированию арабо-израильского конфликта, которая проходила в Париже. Между пленарными заседаниями полагался обед. Одним из соседей за столом оказался бывший министр алжирского правительства. Он совершенно открыто поведал остальным сотрапезникам сложившуюся расстановку основных политических сил в стране, планы его высшего руководства. Беседа носила «светский», непринужденный характер. Углубляющих тему повествования вопросов я не задавал: это бы надолго затянуло обед. Поздно вечером зашел в нашу резидентуру и изложил услышанное в шифротелеграмме, которая, как узнал позже, ушла «на самый верх». Мир переплетен, взаимосвязан, и делить его на отдельные «епархии» оказалось неправильным.

— Йемен, — рассказывал «Гураб», — был первой страной, принявшей ислам еще при жизни пророка Мухаммеда, а ближайшие его сподвижники — «ансары» — в большинстве случаев принадлежали к йеменским племенам. Долгое время страна находилась под турецким игом, и лишь после разгрома Турции в первой мировой войне Йемен стал самостоятельным государством, но на международную арену особенно не лез.

По мнению «Гураба», Йемен нельзя считать централизованной страной, поскольку каждое племя (а их там достаточное количество) представляло собой государство в государстве, а шейх племени был местным царьком и правил на своей территории так, как считал нужным. К тому же племена исповедовали ислам различных толков и направлений (зейдиты, исмаилиты, сунниты), что приводило к вооруженным столкновениям между ними на религиозной почве.

«Гураб» в беседах так и сыпал названиями различных племен и именами шейхов. Запоминать их было довольно трудно, а хороших миниатюрных диктофонов в те времена не было, да и отношение к ним со стороны некоторых собеседников было весьма сдержанным. Часто полученная от него информация улетучивалась из головы при возвращении в посольство.

«Ну и черт с ними, с этими шейхами», — думалось мне, когда телеграмма не получалась. Там свой «водоем» и свой «рыбак». «Гураб» же считал, что Египет является региональной сверхдержавой, что Насер — арабский революционер, что смена монархических режимов отвечает велению времени, исторической необходимости.

— Пример Египта и Йеменской революции, — мечтательно говорил «Гураб», — должен повлиять и на Саудовскую Аравию.

Когда он узнал, что я собираюсь в Йемен, пожелал хорошей поездки и благополучного возвращения.

— Хочешь, я дам тебе свою визитную карточку?

— А что я с ней буду делать?

— Я хорошо знаю президента Абдаллу ас-Салляля и напишу на карточке, что ты мой близкий друг.

— То, что мы близкие друзья, я надеюсь, это соответствует действительности. Но как я, прилетевший из Египта на короткое время, смогу встретиться с президентом?

— Ну, это зависит от тебя. Сам президент встречи с тобой добиваться не будет, — полушутливо добавил «Гураб».

— Вполне естественно — кто он и кто я. Ты только напиши на визитной карточке, что ее податель, — не называя моего имени, — является другом йеменского народа.

«Гураб» подумал и согласился с таким предложением. Следовало бы написать хвалебную оду в честь изобретателя визитной карточки как средства коммуникации между людьми. При первоначальном знакомстве обмен карточками позволяет не загружать память именами и фамилиями. Хорошего знакомого можно попросить дать ее для установления контакта с его родственником или другом, если выяснится, что они представляют оперативный интерес. Своего рода рекомендательное письмо. Визитная карточка, отправленная по почте или оставленная дома, в офисе, является средством напомнить о себе, намеком на желаемость личной встречи в ближайшее время.

Через несколько дней заведующий референтурой посольства выдал мне документ, в котором я значился как дипкурьер, и вручил пакет с сургучными печатями.

— Теперь ты не простой смертный атташишка, — сказал он, — а лицо с особыми правами и полномочиями. Все власти должны оказывать тебе содействие и проявлять уважение. Но если вдруг возникнет опасность, то ты должен быстро ликвидировать пакет всеми возможными способами. Можешь даже проглотить.

— Спасибо за доверие и дельный совет, но я предпочту глотать что-то более съедобное.

— Надеюсь на твою сообразительность. Да, кстати, будь добр, купи мне в Йемене японский транзистор.

— Пустым не вернусь, куплю.

С заведующими референтурой надо дружить. Если установить с ними хорошие отношения на личной основе, то можно получать очень интересную информацию.

Из посольства выехал на рассвете. Каир только начал просыпаться, но с минаретов по радио уже звучала первая утренняя молитва. Доехали до военного аэродрома. Вялый, заспанный часовой, не спрашивая никаких документов (о, эта арабская беспечность!), поднял шлагбаум. Машина подъехала вплотную к самолету АН-24 с египетскими опознавательными знаками. Через задний люк-трап шла загрузка солдат и боевой техники.

Командир самолета пригласил меня в пилотскую кабину. Загруженный до предела «Антон» не спеша вырулил на взлетную полосу, остановился в ее начале, затем двигатели стали работать на полную мощность, самолет задрожал и быстро рванулся вперед. Какой-то миг, и он, оторвавшись от земли, начал медленно, как бы нехотя, набирать высоту.

Сфинкс в профиль

Египет. Ступенчатая пирамида Джосера

Египет. Пирамида издалека

Египет. Вдали пирамида Джосера

Египет. Каир лучше снимать сверху

Египет. На улицах всегда полно прохожих

Египет. Уличный Чарли Чаплин

Каирские школьницы

Одна из лучших мечетей Каира

Египет. Мужской разговор

Египет. Чеканщик на базаре Хан-Халили

Египет. Продавец сока

Египет. Своя ноша не тянет

Египет. Улов небольшой, но рыбак доволен

Каир. Продавец хозтоваров

Египет. Пассажиры ждут транспорта

Извозчики в Каире тоже есть

Каир. Улица в Булаке

Каир с его минаретами остался внизу и позади, и через некоторое время уже показалась широкая синяя полоса между желтых берегов: Красное море — «акулья уха». Экипаж вел машину по-военному четко. На разговоры о политике и женщинах время не тратил, автопилотом не пользовался. Штурман докладывал курс, второй пилот — работу двигателей.

Привычно и как-то обыденно в наше время стало летать обычным пассажиром, колени которого упираются в кресло сидящего впереди, а обзор ограничен спинками кресел, стенами и потолком салона. Монотонность пребывания пассажира в самолете прерывается лишь с появлением в проходе стюардессы, несущей завтрак или напитки.

Полет в пилотской кабине вызывает удивительное и незабываемое ощущение.

Поражает не обилие различных приборов, рычагов, кнопок, индикаторов. Они не в новинку современному индустриальному человеку. Лишь в отсеке для пилотов можно ощутить, прочувствовать и понять бесконечность воздушного океана и безграничность земной тверди. Впереди, вверху — ледяная синева неба, пронизанного яркими лучами солнца. Внизу — широкая полоса Красного моря, по обе стороны которого бескрайние пустыни. Мерно гудят моторы.

Вдруг со стороны Саудовской Аравии показался самолет. Приблизившись к нам, он некоторое время летел параллельным курсом, затем отвернул в сторону и скрылся.

— Чей это самолет? — спросил я у капитана корабля.

— Не знаю. В переговоры с нами не вступает. Подлетит, а затем возвращается назад. Враждебных действий, тьфу-тьфу, не проявляет. Ясно одно, что саудовские власти или еще кто-то внимательно следят за переброской египетских войск в Йемен.

Через несколько часов началось снижение. Красное море исчезло, зато появились холмы и безлесные вершины гор. Посадку совершили на грунтовый аэродром вблизи столицы Йемена — городе Сана. Самолет, подпрыгивая на ухабах, остановился, моторы заглушили, но еще долго после посадки над аэродромом висели тучи пыли. Ни здания аэропорта, ни пограничной службы тогда не было. На автомашине, ожидавшей наш экипаж, добрался до советского посольства, где прежде всего сдал диппочту — пакет с сургучными печатями. Задание посла было выполнено. Оставшееся до возвращения время можно использовать для встречи со знакомым «Гураба» — президентом йеменской Арабской Республики — Абдаллой ас-Саллялем, — осмотреть город и собрать по возможности политическую информацию.

На следующее утро в штаб-квартире президента мне сказали, что он еще спит. Дежуривший там египетский офицер спросил меня о цели визита. Обычный вопрос.

— Я друг его друга и хотел бы передать письмо президенту.

— Откуда вы?

— Издалека, из другой страны.

— Может быть, из Египта?

На этот вопрос офицера натолкнул, вероятно, мой смуглый вид и египетский диалект.

— Скорее всего.

Дежурный офицер вознамерился было еще что-то спросить меня, но тут его отвлекли, а я счел возможным покинуть штаб-квартиру, при этом узнав, что завтра президент будет открывать новую школу.

На следующий день я пошел на площадь, где при большом скоплении горожан проходило это торжество. Президент был окружен штатскими и военными лицами.

Произносились речи, играл оркестр. Приблизиться к нему и передать визитку «Гураба» оказалось невозможным. Ничего не оставалось делать, как пойти пешком осматривать город, его строения, ознакомиться с бытом и обычаями жителей. Короче говоря, вместо разведчика стать ротозеем-туристом. Редкий случай!

Сана расположена высоко в горах. По библейской легенде, первое поселение здесь было основано Симом — сыном Ноя. Но прошлое не умерло, оно даже не прошло. Оно застыло в архитектуре, в традициях народа. Большинство построек, особенно в старом квартале, относятся к средним векам. Нижние этажи близко стоящих друг к другу пяти-шестиэтажных домов сложены из камней, верхние — из кирпича. Некоторые дома богато украшены орнаментом из нанесенных известью полос. Стою на узкой, извилистой улице. Вдруг появился верблюд, за ним второй, третий, четвертый. За последним шел погонщик. Хвост впереди идущего верблюда был связан с намордником последующего, а погонщик держался за хвост замыкающего шествие. Не успел прийти в себя от увиденного, как сверху по трубе полилась вонючая жижа. Водопровода и канализации в городе в то время не было. Не было тогда и ни одного кинотеатра. Иногда осел тащил за собой автомашину — не было бензина.

Экзотичны лавки в торговых районах… Выбор был широким: от бобов до драгоценностей и японских радиотоваров. Женщин с открытыми лицами на улицах почти не видно: носили чадру. Мужчины ходили с джамбиями (кривой кинжал) на поясе и со вздувшейся щекой. Это они держали во рту катыш, образуемый в результате длительного пережевывания листьев ката — кустарникового растения, которое оказывает слабое наркотическое действие. Попробовал и я пожевать кат. Никакой эйфории, кайфа он не вызвал. Обильная слюна лишь утоляет чувство голода.

Но удивительна не только средневековая экзотичность города и внешний вид обитателей. По сравнению с Каиром, да и другими арабскими столицами, меня поразило уважение йеменцев к советским людям.

«Рус — тамам» (русский — это хорошо) — фраза, сходившая с уст почти каждого местного жителя. Неудивительно: еще в 1928 году в Сане был подписан договор о дружбе и торговле, по которому Советский Союз признавал полную и абсолютную независимость Йемена. В стране работали русские медики. Многолетнее сотрудничество было должным образом оценено йеменским народом. Даже монархисты, ведя вооруженную борьбу с республиканцами, иногда предупреждали посольство, чтобы русские не выезжали на аэродром, поскольку дорога, ведущая к нему из города, будет обстреляна.

После революции в Йемене египтяне заняли там лидирующее положение. Без них не решался ни один практический вопрос. Египетские советники работали над реорганизацией вооруженных сил, во многих гражданских учреждениях страны. Египетские войска в Йемене, принимавшие участие в боях с монархистами, иногда прибегали к необоснованным репрессиям против мирных жителей, брали заложников, арестовывали некоторых шейхов племен и даже видных деятелей республиканского режима. Личный представитель Насера в Йемене (будущий президент Египта) Анвар Садат и некоторые офицеры египетского экспедиционного корпуса использовали свое пребывание в стране в целях личного обогащения. Знал ли президент Насер обо всем этом? Неизвестно. Но он утверждал, что египетская армия в ЙАР не является оккупационной, а лишь защищает право йеменского народа на самоопределение. Но стремление Насера вытащить Йемен из болота средневековья и привнести в него некоторые элементы «арабского социализма», основанного на постулатах ислама, обычаях и традициях арабов, натолкнулось на яростное сопротивление внешних и внутренних сил. Против этого выступили короли Арабского Востока, США и Англии, а также промонархически настроенные племена.

Саудовская Аравия, опасаясь экспорта революции, оказывала прямую военную и финансовую помощь антиреспубликанским силам, воздействовала на позицию Египта на межарабских конференциях с целью побудить его вывести свои войска из Йемена.

Созданный в США специальный комитет под руководством Роберта Конера, бывшего офицера американской разведки, осуществлял вербовку и посылку в лагерь монархистов иностранных наемников в таких широких масштабах, что деятельность этого комитета в Йемене получила название «войны Конера». В ставке свергнутого имама в северных районах страны постоянно находился майор американской разведки Брюс Конде, принявший еще в период монархического режима ислам под именем Абдаррахмана.

Кроме разведки он занимался журналистикой, археологией, фотографией и еще был художником. Йеменские монархисты продолжали печатать в Швейцарии марки уже не существующего йеменского мутаваккилийского королевства, которые рисовал Аб-даррахман.

Авиация часто бомбила йеменские города. Английские власти в Адене сделали южнойеменский протекторат Бейхан центром сосредоточения контрреволюционных сил. Из южного Йемена на республиканский север засылалась агентура из числа йеменцев, которым удавалось занять руководящие посты.

Такова была в то время международная ситуация вокруг Йемена. В целом же страна совершила затяжной прыжок из средневековья в XX век. Но любое познание нового ограничено временем и реальными условиями. Надо было возвращаться в Каир. Визитную карточку «Гараба» я в качестве подарка передал нашему резиденту с целью дальнейшего использования, а с собой увез заказанные японские транзисторы и целый ворох фотографий, впечатлений и воспоминаний.

В знак признательности за такой подарок резидент отвез меня на аэродром Саны на своей машине. Отлет в Каир задерживался. Техники готовили самолет, но экипаж из Саны еще не прибыл.

— Политической информацией я тебя снабдил? Снабдил! Транзисторы помог купить? Помог! — сказалрезидент, доставая из багажника бутылки с пивом. — Время есть, поговорим о местных легендах.

— Хорошо, давай выкладывай!

— Кто такой Соломон?

— Царь Израиля и Иудеи. Жил до наступления нашей эры. Говорят, что отличался мудростью. Ему принадлежит изречение: «Избыток знаний ведет к печали».

— Почти правильно. Точнее будет так: «От многой мудрости много скорби, и умножающий знания умножает печаль». А кто была и где жила царица Савская?

— Не знаю. Не хочу умножать печаль. Ты и так меня перегрузил названиями племен, которые то за монархию, то за республику.

— В двухстах километрах от Саны находится город Мариб. Если бы не война, то туда можно было бы слетать на нашем вертолете. Арабы считают, что там был дворец царицы Савской. Прослышав много хорошего о Соломоне, она почувствовала любопытство и совершила путешествие в Иерусалим на верблюдах. Они были загружены золотом, драгоценными камнями и благовониями — ладаном и другими ароматическими смолами. Древние считали, что боги на небесах питались благовонным дымом.

— Давай закурим? Воскурим им фимиам от наших сигарет.

— Давай. У меня с собой «Гетмане». Слушай дальше. Царица Савская прибыла в Иерусалим. Вначале Соломон опасался, «что под обличием красивой женщины, а она была такова, скрывается дьявол, который должен иметь козьи ноги».

— Соломон был прав в своих опасениях. Я часто встречал в жизни красивых женщин, которые, имея стройные ножки, по своей сущности были дьяволицами, по нашему говоря, стервами, выматывали душу.

— Не сбивай мысль с фокуса и слушай дальше без комментариев. От женщины, как и от смерти, не убежишь. Так вот, Соломон пригласил царицу во дворец, где пол был сделан из хрусталя и напоминал открытый бассейн с водой. Она невольно приподняла платье и обнажила щиколотки. Ноги оказались нормальными. Между ними возникла любовь. Соломон, восхищенный умом и красотою царицы, тоже одарил ее подарками. Она не смогла устоять перед его щедростью и мудростью, а вернувшись домой, родила младенца. От него пошла династия абиссинских негусов.

— Так была твоя царица реальной личностью или нет?

— Однозначного ответа историки не дают. Но о ней говорится даже в Коране, а вот сабейское царство со столицей в Марибе было. Это факт.

Нашу беседу прервал экипаж, подъехавший на автомашине «ГАЗ-69», прозванной «Иван-виллис». Началась погрузка в самолет. Взметнув клубы пыли с грунтового аэродрома, он быстро поднялся в небо, а я снова занял место в пилотской кабине. Через несколько часов полета, как гигантская змея, показался Нил, а затем и Каир со своими минаретами. Из страны легенд и средневековья я вернулся в наш век, суетный и привычный.

Через десять с лишним лет после описываемых событий личный контакт с Абдаллой ас-Саллялем все-таки состоялся в Москве. Проходил представительный международный конгресс по проблемам мира на Арабском Востоке. В качестве частного лица на него прибыл экс-президент ЙАР — Абдалла ас-Салляль. Своему переводчику он сообщил, что приехал в Москву не для публичных выступлений, а для того, чтобы СССР содействовал его возвращению на родину путем получения на это согласия со стороны тогдашних властей ЙАР. Было решено от подобного рода ходатайства уклониться. Сообщить об этом поручили мне.

— Какие доводы нужно привести? — спросил я у своего начальства.

— Из высоких инстанций никаких доводов не поступало. Придумай их сам, но чтобы все звучало убедительно и деликатно.

Беседа с экс-президентом состоялась в гостинице «Москва», где остановились иностранные участники конгресса. Решил начать издалека. Рассказал ему о своей поездке в Йемен, о том, что присутствовал при открытии школы. Собеседник оживился, начал рассказывать о своей работе на посту президента. Беседа велась в спокойном русле.

— Что касается вашего обращения к СССР быть посредником при решении вопроса о возвращении на родину, то ответственные круги считают, что эта проблема имеет лучшие шансы на успех, если эту роль будет играть арабская страна.

Экс-президент резко поскучнел и вскоре улетел из Москвы. Мне же роль «гонца» с черными новостями была тягостна и неприятна. Но что было делать? Приказ должен быть выполнен.

ГОНЕЦ С ВАЖНОЙ ВЕСТЬЮ

Роль гонца с важной вестью мне пришлось сыграть еще один раз. В семидесятых годах шла подготовка к проведению за рубежом очередной международной конференции на тему: «Арабо-израильский конфликт и пути его решения». Как же много по этой проблеме было проведено конференций, совещаний, переговоров, писалось книг, плелось интриг! Сколько дипломатов, политологов, ученых ломали себе головы, чтобы найти оптимальный и короткий путь к миру на Арабском Востоке! Сколько разведок прилагали усилия с тем, чтобы снабдить руководство своих стран информацией о конкретных позициях сторон, прямо или косвенно задействованных в этом конфликте. Непосредственное участие сотрудников нашей разведки в подобного рода конференциях позволяло устанавливать контакты с интересными людьми, получать информацию по различным вопросам, а иногда и вербовать их «в лоб».

Накануне отъезда меня вызвало к себе высокое начальство в звании генерал-лейтенанта.

— Летишь?

— Лечу. Паспорта и билеты на руках.

— С кем?

— С доктором исторических наук. Он должен выступить с основным докладом. Тезисы согласованы международным отделом ЦК КПСС. У меня более простая задача — провести в кулуарах конфиденциальные беседы с некоторыми участниками конференции, выудить из них информацию. Оба будем, как всегда, разоблачать политику агрессивных сил, выступающих против мира на Арабском Востоке.

В кабинет вошла секретарша, миловидная женщина средних лет, и поставила на стол две чашечки кофе. Так, беседа, видимо, предстоит серьезная и деликатная. Обычно генерал-лейтенант кофе полковнику не предлагает. Им угощают гостей из других ведомств.

— Есть важное поручение самой высшей инстанции. Сможешь его выполнить?

— Готов к выполнению любого задания!

— Еще не знаешь, какое, а уже говоришь, что готов!

— Все равно готов.

— Я давно знаю, что ты парень нахрапистый, да и авантюрист к тому же.

— Разведчику не пристало быть застенчивой девицей.

— Но при выполнении этого поручения надо проявить особую осторожность.

— Слушаю задание.

— Политбюро ЦК КПСС поручило нам довести до сведения главы того государства, куда ты летишь, данные о том, что группой офицеров готовится заговор с целью отстранения его от власти.

— Имена заговорщиков известны?

— Всех нет, известен только один. Но поручение должно быть выполнено.

— Почему этого не может сделать посол или, в крайнем случае, наша резидентура там?

— По многим причинам им это делать нецелесообразно. Так берешь эту миссию на себя или струсил?

Самое ранимое и уязвимое место у разведчика — это допущение начальством возможности у него такого качества, как трусость или хотя бы робость.

— Готов к выполнению задания!

— Ну и хорошо! Как только проведешь эту операцию, пошли в Центр «молнию». Не вздумай отписываться почтой. Желаю удачи!

Теперь я понял, почему генерал-лейтенант угощал меня кофе. Ведь, честно говоря, информация о готовящемся заговоре была довольно скудной, да и пути ее реализации носили общий характер. Но согласие было дано. Надо самому искать подход к главе государства, по ходу пьесы.

Меня не особенно удивило полученное задание. В то время КГБ располагало данными о многих заговорах и интригах на Арабском Востоке и предупреждало некоторых склонных к сотрудничеству с Москвой лидеров о потенциально опасном для них развитии событий. Что-то не припомню случая, когда КГБ приводило к вершине государственной власти какого-либо арабского государства свою агентуру или, в крайнем случае, оперативные контакты (Афганистан — это исключение из общего правила).

ЦРУ, в отличие от КГБ, помогало своей креатуре добираться до вершин власти всеми средствами — предоставлением денег, оружия, советников и т. д. В ходе правовой драмы на арене Арабского Востока Америка не была зрителем из партера. Она всегда пыталась играть роль и главного режиссера, и основного исполнителя. Таков давний принцип геополитики США — «мир по-американски».

…Международная конференция собрала большое число участников. Гости были не только из арабских стран, но и из Европы, и даже из США. Им пришлось выслушать критику в адрес тех правительств и кругов, которые были на стороне Израиля. Огромное число «жирных карасей», по определению бывшего резидента КГБ в Каире, который к этому времени уже вышел на пенсию и нежился у себя на даче.

На открытии конференции выступил глава государства. Подходить к нему после окончания его речи на глазах у всех присутствующих, разумеется, я не стал.

— Слава Аллаху, что он в стране, жив и здоров, — мелькнула мысль. Первая предпосылка для встречи уже имеется. Но меня продолжал удручать лаконизм послания. Как я буду выглядеть перед ним с текстом из четырех строк, которые я уже выучил наизусть. Ведь арабы любят не простой голый факт, а цветистые подробности, украшающие его.

К счастью (и опять «его величество случай!»), среди участников конференции я встретил своих старых знакомых, среди которых был экс-министр той страны, где мне пришлось провести несколько лет. Но тогда оперативных подходов к нему я не делал; у меня там уже был другой «закавыченный» министр. С экс-министром мы встретились как старые друзья, обнялись, поцеловались. Оказалось, что он находится в этой стране несколько месяцев то ли в качестве гостя, то ли на положении эмигранта. Начал выяснять у него внутриполитическую обстановку. Экс-министр не только подтвердил факт брожения в умах армейских офицеров (что присуще для вооруженных сил любой арабской страны), но и сообщил массу интересных подробностей: имена недовольных, их связи с местной буржуазией, внешние контакты, и так далее. Из одного «карася» удалось выдоить целое ведро икры. На всякий случай перепроверил полученную дополнительную информацию через других старых знакомых. Совпало.

Теперь надо было найти скрытую от посторонних глаз тропку к главе государства. Идти напрямую в его приемную — рискованно, секретари — церберы, могут замучить вопросами: «Кто, зачем и почему?». Среди устроителей конференции я увидел местного гражданина — чиновника среднего уровня. Он когда-то был в Москве в составе делегации, и я оказал ему некоторые услуги: помог купить фотоаппарат и коробку ценимого арабами деликатеса — черной икры, которую они называют «рыбьи яйца». Увидев его в гостинице, где были размещены гости, я, после длительного обсуждения важности проводимой конференции, обратился к нему с просьбой.

— Юнис! Ты можешь все. Устрой мне короткую встречу с главой государства наедине.

— Зачем тебе это?

— Честно говоря, икры ему в подарок не привез, но у меня есть что-то другое, очень важное.

— Передай это важное мне, а я передам затем ему.

— Юнис, ты мой лучший друг здесь, я тебя уважаю, полностью доверяю, но мне надо встретиться лично.

Высказал я все это в подчеркнуто важном тоне. Юнис понял, что ему я ничего больше не скажу.

— Хорошо, попытаюсь!

А между тем конференция шла своим ходом. Выступления были разные по длине и содержанию. Одни с пафосом обвиняли Израиль и США, которые стояли за ним, в нежелании освободить занятые арабские земли, уважать права палестинских арабов, другие использовали международное право и многочисленные решения ООН по этой проблеме. Мой коллега доктор исторических наук, сделав доклад на французском языке, сорвал аплодисменты, а я увильнул от участия в редакционной комиссии по выработке заключительного коммюнике конференции. В нем надо было объединить диаметрально противоположные точки зрения. Очень нудная работа — состоять членом редакционной комиссии.

Когда я сидел в зале конференции, томясь и выслушивая очередного оратора, ко мне подошел Юнис и с озабоченным лицом сказал шепотом:

— Глава ждет тебя через пятнадцать минут. Я провожу тебя туда.

— Большое спасибо, век не забуду. Лучшее, что может быть у человека — верный друг.

Приемная была пуста и проста. Небольшой стол без телефонов, несколько мягких стульев. Молча вошел слуга, принес два бокала с соком. Через несколько минут вошел глава государства. Мы внимательно посмотрели в глаза друг другу, поздоровались. Затем последовал традиционный обмен вопросами о состоянии здоровья.

— Я вас слушаю!

Напрягшись, я почти выпалил:

— По поручению весьма ответственных кругов в Москве довожу до вашего сведения следующую информацию…

И тут я уже медленно отчеканил те самые четыре строчки, полученные мною от генерал-лейтенанта.

Наступила пауза, глава молча размышлял, а затем спросил:

— И это все?

По тону вопроса я понял, что он недоволен таким кратким текстом, что он ждет дополнения. Что делать? Что делать? Ведь формально я выполнил приказ и мог бы завершить беседу. Решил рискнуть. Ведь свидетелей не было, беседа шла в «четыре глаза». Еще раз повторив полученный в Москве текст, я сделал несколько вводных предложений и лишь затем пересказал полученное от экс-министра. Именно это дополнение вызвало интерес у высокого собеседника. Но ведь кашу маслом я не испортил! Просто развил и углубил генеральную линию беседы. Глава поблагодарил, и мы расстались. Я вернулся в зал заседаний. На мое отсутствие никто не обратил внимания. Главная задача командировки была выполнена. Следить за очередным оратором я не стал. Нервное напряжение спало, его место заняла какая-то опустошенность и усталость.

Во время ужина один мой старый знакомый по серии предыдущих конференций начал донимать меня вопросами:

— Лев, почему вы всегда и везде настаиваете лишь на выполнении старых резолюций Совета Безопасности ООН по палестинской проблеме? Это становится похожим на проигрывание заезженной пластинки.

— Да потому, что они являются основой для решения арабо-израильского конфликта, а иных путей и способов решения палестинской проблемы нет.

— Но это лишь сотрясение воздуха. Все решения ООН не работают. Ведь Израиль не признает их.

— Придет время — заработают. Ведь это вы, арабы, говорите, что «в повторении — польза». Надо вбивать мысль снизу доверху, что другого пути нет, что стереть Израиль с карты мира невозможно.

— Есть другой путь!

— Какой? Предложи!

— Я пока не знаю!

— Зато знаю я. Всем без исключения арабским армиям дружно сплотить ряды, скопом навалиться на Израиль и с корнем ликвидировать это сионистское образование. Подходит такой путь?

Мой собеседник быстро понял иронию и перевел разговор на нейтральную тему. Но и ее мне тоже не хотелось поддерживать. Устал.

Эх, зря я не продолжил с ним диалог, зря не углубил знакомство, не пригласил посетить Москву. Впоследствии мой собеседник стал вице-премьер-министром в одной из арабских стран.

Во время прощального ужина в честь участников конференции глава государства подошел ко мне и молча пожал руку. Хороший признак! Значит, все-таки оценил сказанное ему наедине.

В Центр ушла телеграмма: «Задание выполнено. Глава государства выразил благодарность руководству СССР за заботу и переданную информацию».

Как она была использована впоследствии, мне уследить не удалось. Это выходило за рамки моей компетенции. Достаточно того, что я выполнил, а точнее, перевыполнил приказ.

Наш резидент так объяснил особенности моей миссии.

— Ты приехал, посидел на конференции, «запустил блоху в ухо» главе государства и уехал. Все шито-крыто, следов нет. Посол или я этого сделать не могли. Нам ведь здесь еще работать и работать. Ты же знаешь арабов! То они ругаются, грызутся между собой, то замирятся и снова дружат.

Резидент был прав. Прямых, четких, последовательных принципов взаимоотношений между арабами не было. Эта вещь в политике довольно редкая. Заклятые враги могут замириться, а верные, казалось, друзья стать непримиримыми врагами. Нет вечных друзей, нет вечных врагов — есть только интересы. Специфика жизни вообще, а на Арабском Востоке — в особенности.

Председатель КГБ объявил мне за эту, прямо скажем, довольно простую и незатейливую операцию благодарность.

К слову сказать, странные были у Центра критерии поощрения разведчиков. Так, рядовой оперработник, установивший технику подслушивания в кабинете резидента западной спецслужбы, получает медаль «За боевые заслуги», а цепочка вышестоящих начальников — ордена.

Сотрудник резидентуры, проработавший в условиях тропического климата и завербовавший там министра, удостаивается лишь грамоты начальника ПГУ.

И СНОВА О КАИРЕ

Зрелищно, интригующе преподносится широкой публике работа разведчика в фильмах и художественных произведениях. Законы жанра обязывают авторов сценария и книг фантазировать, усложнять фабулу повествования, создавать красивый фон, вплетать в сюжет массу действующих лиц, включая красивых женщин. В реальности, как правило, все происходит проще, без внешних эффектов, но с большей внутренней напряженностью, которую трудно отобразить на экране, изложить на бумаге. Эта напряженность не фотогенична, компьютерная скорость работы мозга и гамма противоречивых чувств не отражается даже в служебных отчетах о проделанной работе. Деятельность разведки поэтизируется драматургами и писателями с неуемной фантазией, далекой от действительности.

В реальной жизни хлеб разведчика горек. Он обильно полит потом от физических перегрузок, желчью от досады на необязательность местных «клиентов» при выполнении ими просьб и заданий, адреналином от постоянного нервного напряжения, ведь приходится носить маску, говорить не то, что думаешь, и порой делать то, чего не хочется. Да тут еще и жена, увлекшись рассматриванием журнала мод, забыла приготовить обед и погладить рубашку на вечерний прием.

Но на всякий яд есть и противоядие. Были способы и приемы нейтрализовать «горечь хлеба», найти светлые, радужные точки опоры, которые позволяли расслабиться, встряхнуться, и затем снова продолжать дело. В Египте для этого использовались поездки на Красное море, подводный мир которого открывает четвертое измерение. Фантастическая, незабываемая картина розовых кустистых кораллов, между которыми неторопливо проплывали невиданные дотоле стайки рыб разноцветной окраски и причудливой формы, позволяла на время забыть привычное бытие на земной тверди. Надев маску для подводного плавания, можно часами наблюдать за фауной Красного моря.

Просмотры жемчужин западной кинематографии, которые шли в кинотеатрах с кондиционерами в центре города или без оных на окраинах Каира тоже на время становились формой отдыха и выключали из повседневной рутины.

Дружественные пирушки экспромтом на квартирах коллег, когда через полчаса после заказа по телефону из ближайшего ресторана посыльный-велосипедист привозит еду, держась за руль только одной рукой, а другой придерживая находящийся на голове большой поднос с кебабами, зеленью, салатами из бобов и чечевицы, — это тоже способ снять напряженность. Мужчинам обменяться анекдотами, а женщинам «почесать языки», обсудить последние покупки.

Давали встряску также визиты инструкторов и специалистов из Центра, которые привозили с собой свежие идеи или под новым соусом пытались оживить старые классические приемы разведки.

Пятница — выходной день в Каире. Высшее руководство страны на автомашинах, а простые мусульмане пешком устремляются в мечети, государственные служащие среднего ранга, дипломаты отдыхают дома, в спортивных клубах с бассейнами или выезжают из города, чтобы сменить привычную обстановку.

На берегу Суэцкого канала расположен небольшой, утопающий в зелени город Исмаилия. Если, проехав его центр, остановиться недалеко от канала и осмотреть горизонт в стороне Средиземного моря, то возникает странное зрелище — «аки посуху», движется прямо на зрителя белоснежный океанский корабль, пузатый танкер или сухогруз. И лишь подойдя поближе и опустив глаза на уровень ватерлинии видишь, как тихо и осторожно плывут по воде прямого, как школьная линейка, канала корабли.

В Исмаилии нет крупных предприятий, зато там много небольших ресторанчиков под открытым небом. Кушания в них просты и незатейливы, а пиво «Стелла» всегда подавалось холодным, и салаты были щедро заправлены перцем.

В одну из пятниц в укромном уголке одного из таких ресторанов расположилась группа мужчин разного возраста и разной комплекции. Среди них выделялся отсутствием загара командированный из Центра ответственный сотрудник отдела «А» ПГУ КГБ.

Буква «А» скрывала за собой важный компонент деятельности советской разведки — «активные мероприятия», воздействие специальными приемами на общественное мнение народов, на сильных мира сего для побуждения их к действиям выгодного направления. Необходимость проведения их была ответной реакцией на ту широкую психологическую войну, которую западный лагерь развязал, а затем непрерывно проводил против СССР с конца 40-х до начала 50-х годов.

— Активные мероприятия советской разведки являются составной, неотъемлемой частью внешней политики и нашей централизованной пропаганды, — начал свое выступление наш гость из Москвы. — Их основная направленность: предотвращение атомной войны, предотвращение гонки вооружений, смягчение напряженности, достижение мира и, соответственно, разоблачение деятельности вражеских спецслужб — основного инструмента «холодной войны».

Активные мероприятия КГБ, в отличие от тайных операций ЦРУ, не включали в себя свержение правительств, убийства отдельных политических деятелей, вооруженную подготовку всякого рода повстанцев.

Не опаленный африканским солнцем представитель Центра, как это было принято на служебных совещаниях, говорил об общих задачах.

— С помощью активных мероприятий вы должны разоблачить империалистическую политику западных стран, дискредитировать ее в глазах лидеров и народов Арабского Востока и Африки, сорвать замыслы ЦРУ привести к власти в странах этого региона угодных Штатам правителей, как это недавно произошло в Конго, вбить клин между Каиром и Москвой. Но это, так сказать, вводная часть, всего лишь прелюдия, — сказал гость из Центра.

— Основное заключается в том, чтобы убедить вас в универсальности, живучести и даже вечности дезинформации как метода обмана, введения в заблуждение всех и вся. Этот общий принцип давно используется разведкой. Дезинформация зримо или незримо присутствует везде: в газетных статьях, политических декларациях, дипломатических сообщениях. Ее нет, пожалуй, только в расписаниях движения пригородных поездов. Методы дезинформации взяты на вооружение как ЦРУ, так и КГБ. Резидентуры платят местным журналистам за публикации заранее подготовленных материалов, а те выдают их за свои собственные. Статьи перепечатываются в других газетах, даже в других странах, их используют для ведения переговоров и бесед.

— Но ведь это довольно примитивно, — заметил один из загорелых участников инструктажа. — Любая публикация может быть использована для беседы.

— Любая? Тогда попробуйте обсудить сухие официальные информационные сообщения. Ничего не получится! А комментарии к ним, снабженные пикантными подробностями, — совсем другое дело! Впрочем, вы правы, доля примитивизма здесь есть. Истина многогранна. Надо уметь преподнести ее так, чтобы она играла, притягивала. Но это в общем, а в разведке есть и другой, более изощренный способ, именуемый специально организованной утечкой секретной информации. Причем секретная может быть иногда поставлено в кавычки, так как является плодом кабинетного анализа с долей выдумки. Этот способ заключается в публикации в действительности секретных или сфабрикованных сверхсекретных документов, сведений из высших эшелонов власти, органов разведки и даже писем послов. Цель этого способа — разоблачить тайные замыслы, произвести зондаж общественного мнения, вызвать и изучить реакцию видных политических деятелей. Если публикация не высшего качества, то следует опровержение, заявление, что данная «секретная» информация — выдумка досужих журналистов. Если публикация принимается за чистую монету, то проходят демонстрации, поднимается шум в парламентах путем запросов.

Резидент заметил, что теоретические постулаты дезинформации начали несколько утомлять слушателей, часть из которых не занималась проблемами политической разведки и проведением активных мероприятий. У них были другие интересы, другие линии работы.

Наш лектор из Москвы тоже почувствовал отсутствие должного внимания к своей лекции и объявил:

— А теперь немного отдохнем. Я хочу переплыть на ту сторону канала. Представляете, вернусь в Москву и буду хвастаться, как я из Африки за 15 минут вплавь перебрался в Азию, позагорал там на песочке и опять вернулся в Африку. Экзотика! Кто со мной?

Ответственный работник Центра оказался простым человеком с человеческими слабостями, включая и тщеславие.

Пришлось сопровождать командированного, так как он не знал особенности движения каравана судов по Суэцкому каналу и мог застрять на азиатском берегу надолго. Остальные остались за плетеным столом допивать пиво, обсуждая полученные директивные указания.

Вернувшись через час назад, представитель Центра дал прямо понять, что местное пиво отличается в лучшую сторону от «жигулевского», и после появления на столе новой партии «Стеллы» решил продолжить агитацию в пользу активных мероприятий.

Ничего не оставалось делать, как выслушать экскурс в российскую историю. И вот что он поведал:

У нашего знаменитого поэта Александра Пушкина в лицее был друг Яков Толстой. В молодости он примыкал к декабристам, затем стал сотрудником прообраза разведки — иностранного отдела III отделения. Под прикрытием чиновника министерства народного просвещения был направлен в Париж. Там он разработал план для «оказания воздействия на умы влиятельных лиц», используя для этого прессу. Он предложил осуществить подкуп пяти французских газет для публикации в них выгодных для России материалов, кроме этого, выпускать на деньги охранного отделения специальную французскую газету с подставным редактором. Я. Толстой считал, что необходимо внушить французскому общественному мнению мысль о том, что для Франции предпочтительнее союз не с Англией, а с Россией.

— Улавливаете параллель? — спросил энтузиаст активных мероприятий. — Нам надо убедить Насера, что дружба с СССР для него и для Египта лучше, чем с США.

— Затем Я. Толстой установил тесные отношения со «светилом парижской прессы» — редактором газеты «Ла Пресс» Эмилем Жирарденом, имевшим выходы на правительственные круги, и стал снабжать его сведениями, которые тот использовал в беседах и статьях, где опровергалась клевета в адрес России. За эти услуги Жирардену от имени императора Николая I был вручен золотой портсигар.

Во время своего пребывания во Франции Я. Толстой не только публиковал там статьи и брошюры. Он занимался также сбором политической информации, установив тесные доверительные отношения с Пьером Паскалем — личным секретарем Луи Наполеона и другими видными деятелями Франции.

На основании полученных данных он уже в 1844 году начинает сигнализировать в Петербург о «приближающейся революционной буре» во Франции (имеются в виду события 1848 года). За четыре года до начала крымской войны он предупреждает свое руководство о намерении Англии уничтожить русский флот на Черном море и разрушить Севастополь. Такова была деятельность Якова Толстого — юношеского друга Пушкина. Работай он в наше время, то мог бы вполне достойно и заслуженно стать «почетным чекистом».

— Ну, так кто из вас хочет сыграть роль Я. Толстого в Египте?

Желающих заявить об этом сразу и прямо не оказалось. Все, да и сам апологет активных мероприятий, прекрасно понимали, что Яков Толстой — это одно, а скованные железной дисциплиной сотрудники резидентуры — это другое, что Франция XIX века — это не Египет XX века и что золотых портсигаров на всех не хватит.

' Приближался вечер. На берегу канала зажглись фонари. Возобновился проход судов. Настала пора возвращаться в Каир.

То, что мне кроме добычи нескольких граммов секретной политической информации из громадной кучи шелухи, придется заниматься еще и активными мероприятиями, я понял давно — сразу после приезда в Каир. Настоятельные требования Центра, беседы с сотрудником службы «А», личное осознание необходимости — все это в совокупности определило характер последующей деятельности.

Я начал вплотную изучать специфику местных печатных изданий. Выяснилось, что одна из трех крупнейших ежедневных газет («Аль-Ахбар») является явно проамериканской. Ее главный редактор Мустафа Амин своей симпатии к США не скрывал, что проявлялось в публикуемых статьях. Он и его журналисты подчеркнуто игнорировали даже протокольные мероприятия советского посольства. На страницах газеты резко критиковалась «рука Москвы», пытающаяся дотянуться до Ближнего Востока и Африки и внедрить там идеи «безбожного коммунизма». Были попытки дискредитировать строительство Асуанской плотины: советское вооружение, поставляемое в Египет, объявлялось устаревшим. Иногда появлялись ехидные статьи о том, как и где некоторые советские дипломаты злоупотребляли спиртным. Причем делалось это следующим, чисто иезуитским способом. В первой части утреннего выпуска давалось сообщение о том, как советский дипломат пил в ресторане, а затем вступил в пререкание или с владельцем ресторана, или с местной полицией. Затем в последующих выпусках эта короткая информация заменялась другой. В ответ на официальные протесты советского посольства главный редактор обычно сообщал, что ответственный за выпуск первой части наказан и приносит свои извинения. Но дискредитация дипломата в глазах местного общественного мнения, которое не очень благосклонно относилось к публичному употреблению спиртных напитков, уже произошла, и посол реагировал на подобные публикации в жесткой форме. После этого некоторым из любителей горячительных напитков приходилось досрочно возвращаться в Москву очередным рейсом Аэрофлота.

— Злобная газетенка, с ядом мурены, — высказался резидент и рекомендовал всем сотрудникам проявлять везде и во всем осторожность.

— Если уж захотелось расслабиться, то делать это под одеялом у себя в квартире.

Резидент не стал раскрывать скобки понятия «расслабляться под одеялом».

Другая газета считалась полуофициозом. Ее главный редактор был весьма близок к президенту. «Что у президента на уме, то у главного редактора в статьях» — отмечали местные политологи и внимательно вчитывались в еженедельный обзор за подписью главного редактора, где за витиеватыми фразами можно было уловить контуры реальной внешней и внутренней политики. Эта газета, спокойная по тону, пыталась давать нейтральную оценку событиям в мире. Добраться до главного редактора с позиций атташе посольства было трудным, если вообще возможным делом.

На одном из утренних совещаний посол поведал о том, что он получил приглашение на премьеру от местного драматурга. Однако временем для посещения театра он не располагал. Никто из дипломатов особого желания заменить посла не выразил.

«Ну, наверное, придется идти мне. Я недавно приехал, надо познакомиться и с местным театральным искусством тоже», — решил я и взялся представлять в своем лице советское посольство.

Театр оказался старым, обшарпанным зданием с поломанными креслами. Местная публика приняла пьесу восторженно, несмотря на определенную наивность и незатейливость сюжета.

После окончания премьеры я поздравил автора от имени посольства и от себя лично с успехом и преподнес ему букет цветов, что весьма тронуло драматурга. Благодаря этому жесту меня пригласили на ужин, наряду с чиновниками министерства культуры, некоторыми местными писателями и поэтами. Беседа в основном шла о роли искусства в образовании народных масс, о трудности публикаций, о слишком эмоциональной игре актеров. Несколько неожиданно выяснилось, что автор пьесы является также заведующим отделом культуры в полуофициальной газете.

«Вот это уже интересно», — подумал я и решил продолжить знакомство. На этом пути встретились определенные трудности. Драматург-газетчик оказался очень занятым человеком. У него не было свободного времени для того, чтобы пообедать или поужинать с русским дипломатом. Беседы проходили в редакции газеты и прерывались частыми телефонными звонками и заходами в кабинет сотрудников, посторонних визитеров или просто знакомых.

Во время одной из таких бесед я воспользовался благоприятным моментом и дал понять, что у меня интересный, но острый материал по Китаю, и это могло бы представить интерес для широкого читателя.

— Дружище, — быстро понял подтекст сказанного начальник отдела культуры, — мы равно удалены от всех великих держав. Наш президент пытается ладить со всеми. Страна придерживается позитивного нейтралитета, и ты понимаешь, почему. Мы хотим все от всех и сразу. Кроме этого наш главный редактор очень осторожен и просматривает все статьи, идущие в номер. Вот что-нибудь о Большом театре или драматургии Чехова — с удовольствием.

Пробный шар прокатился мимо лузы. Пришлось должным образом оценить форму вежливого отказа, а также прямоту и честность своего собеседника и быстро перевести разговор на только что вышедший на широкий экран американский фильм «Унесенные ветром». Фильм обоими был оценен по достоинству.

— Да, жирный карась, такие на удочку не клюют; таких надо ловить сетями, а сетей у нас нет, — сделал вывод резидент, которому было доложено о результатах беседы с драматургом. — Нужно искать дальше. Вопрос о публикациях в местной прессе с повестки дня не снят.

…Спустя много-много лет журналист и драматург превратился в политического деятеля, представителя левых кругов Египта. Иногда я встречался с ним на международных конференциях и семинарах, и тогда «жирный карась» делился интересной информацией, помня о моем интересе к его пьесам.

Вскоре после этого в Египет прилетела балетная труппа Большого театра. В ее состав входили наши звезды — Галина Уланова и Майя Плисецкая. Представления проходили на сцене старого каирского театра, который был построен еще до открытия Суэцкого канала.

Гастроли Большого театра в Каире дали возможность лично познакомиться с Улановой и оказать ей внимание.

В отличие от многих других звезд искусства она оказалась человеком удивительной простоты, мудрой чуткости и завидной работоспособности, болеющей за престиж нашего балета.

Почти целый день мы провели в Каирском музее, где посетители, узнавая мою спутницу по газетным фотографиям, больше обращали внимание на нее, чем на мумии и инкрустированные троны фараонов.

После музея сразу же поехали в театр. Наша прима-балерина, если не выступала сама на сцене, считала своим долгом следить из-за кулис за ходом представления.

У театра я неожиданно встретил свою старую знакомую Ларису.

Представитель Аэрофлота решил продемонстрировать щедрость и выделил всему экипажу билеты. Пилоты вместе с командиром засели за преферанс в гостинице, а подруга отправилась покупать сувениры.

— Как, вы, московский зритель, хотите посмотреть наш отечественный балет за рубежом? Странное желание!

— Обстановка ясна и благоприятна. Подарите свой билет местному балетоману, сделайте его счастливым на этот вечер, а я хочу подарить вам одно из чудес света.

— Висячие сады Семирамиды?

— О, нет, они давно уже отцвели и осыпались, как поздней осенью хризантемы в саду. Все проще и реальнее. Я хочу показать вам ступенчатую пирамиду Джосера. Она не столь знаменита и поэтому нетривиальна, как пирамида Хеопса, которая считается таким же классическим объектом посещения для иностранцев здесь, как у нас Большой театр в Москве. Классика в жизни, как и в искусстве, может надоесть.

— Согласна! Аргументы просты, но убедите, льны.

Мы отдали билет молодому, по внешнему виду не очень богатому египтянину, который долго кричал нам вслед слова благодарности, сели в машину и взяли курс в район Гизы.

Стало постепенно темнеть. На улицах зажглись фонари, но суета оставалась прежней. Рядом со мной сидела стройная, симпатичная женщина, которая не отвлекала водителя вопросами, а с интересом наблюдала ту безалаберность и цветную пестроту, которая царила на улицах. Большая арба с огромными колесами, ведомая невозмутимым верблюдом, вдруг перекрыла улицу. Образовалась пробка. Галдели все, попавшие в нее. По дороге к пирамидам стали чаще встречаться казино, зазывающие посетителей разноцветными неоновыми лампами и музыкой из репродукторов. Такси, на багажнике которого была написана арабская поговорка «Терпение — это прекрасно», врезалось в повозку, влекомую маленьким осликом. Таксист терпением не обладал.

Проехали мимо открытой лавки горшечника, который занял своим разнокалиберным товаром не только тротуар, но и проезжую часть.

Лариса продолжала молчать. Она не задавала мне никаких вопросов ни о моей работе, ни о семейной жизни. И улыбалась, когда ловила на себе мой беглый взгляд. На правой руке обручального кольца я у нее не заметил.

«Значит, не получилось», — подумал я про себя, вспоминая нашу последнюю встречу в кафе «Гроппи».

И вот проявление телепатии! Повернувшись ко мне лицом, Лариса довольно нейтральным тоном вдруг сказала:

— А вот замуж я не вышла! Мой суженый, пока я нагоняла километры в воздушном океане, устал ждать, взял, да и женился на моей «земной» подруге.

— На Востоке говорят: «На все воля аллаха». Это близко к нашему исконно русскому тезису: «Все, что ни делается — делается к лучшему».

Чтобы отвлечь Ларису от этой темы, я металлическим голосом гида сказал:

— Внимание! Мы подъезжаем к Саккарскому Некрополю — самому большому в Египте. В этом колоссальном музее под открытым небом, длиной около 10 километров, можно найти пирамиды и могильные сооружения, относящиеся практически ко всем эпохам древнего Египта.

Оставив машину у пирамиды Джозера, мы поднялись по ступеням на самый верх. Перед глазами открылась пустыня, освещаемая косыми лучами заходящего солнца. Иностранных туристов не было: вечерами они посещали представление «Звук и свет» у пирамиды Хеопса.

— Ступенчатая пирамида — первое в мире каменное сооружение человека. До этого древние египтяне строили свои погребальные сооружения из обожженного кирпича. Пирамиду Джозера из шестиступенчатой массы камней строил известный архитектор древности — Имхотеп, который почитался египтянами мудрецом, так как занимался еще философией и астрономией. У греков он считался олицетворением бога медицины Асклепия, у римлян — Эскулапа.

— Не надо продолжать лекцию о древнем Египте. Давайте молча погрузимся в вечность и помечтаем, каждый о своем.

Мы долго стояли вплотную друг к другу. Перед нами внизу расстилалась бескрайняя пустыня, уже освещаемая луной. Воздух был удивительно чистый, с тонким, почти неуловимым запахом трав. А может быть, этот терпкий, пьянящий аромат исходил от Ларисы? Наступило какое-то отрешение от всего суетного, земного прозябания, чувство единения с миловидной, симпатичной женщиной. Наши мысли и чувства были настроены на одинаковую волну, сердца бились в одном ритме. Как редко это бывает в жизни!

Наше одиночество было прервано непонятно откуда появившимся арабом в галабее, который начал крутиться около машины. Идиллия была нарушена. Когда мы спустились с пирамиды, тот вместо обычного приветствия как-то нахально стал требовать «бакшиш» — что-то среднее между милостыней и благотворительной подачкой.

— Аллах тебя отблагодарит за все добро, что ты сделал людям, — сказал я со злостью.

Возвращались в Каир в полном молчании. Лишь прощаясь у гостиницы, Лариса очень нежно поцеловала меня и прошептала:

— Большое спасибо за подарок от тебя и от судьбы. Я никогда не забуду этот вечер!

Следующая и последняя встреча с Ларисой на египетской земле произошла в транзитном зале международного аэропорта.

Весь экипаж самолета сидел за столиком и пил кофе. Увидев меня, Лариса отделилась от своей компании и после теплых слов приветствия сообщила, что в первом классе летели какие-то важные персоны, которые, как ей удалось понять из отрывочных фраз, обсуждали пути свержения правителя одной африканской страны. Этот правитель был ставленником Великобритании. В Каире этих оппозиционеров на аэродроме встретили египетские представители, усадили у трапа самолета в автомашины и, минуя все формальности паспортного контроля, увезли на большой скорости в город.

— Спасибо, Лариса! Дух Джозера продолжает витать над нами! Желаю мягкой посадки в Москве.

Мы простились взглядами. Ее лучистые глаза слегка затуманились.

О приезде группы африканских революционеров в местной прессе ничего не сообщалось. Пришлось предпринять меры к выяснению подробностей через возможности резидентуры. Оказалось, что действительно, тогдашние египетские власти оказали своим африканским единомышленникам по ликвидации британского влияния в Африке гостеприимство и поддержку. В конечном итоге проведенных мероприятий и мы присоединились к этому прогрессивному процессу. Одной креатурой Англии стало меньше. Но Африка не была моей «зоной ответственности». Ею занимался в Каире другой оперативный работник.

Больше я в каирских театрах не бывал: не было для этого свободного времени. Лишь один раз, по настоянию своего египетского знакомого, посетил концерт известной в те времена певицы Умм Кульсум, который продолжался несколько часов. В народе ее звали «арабский соловей». Пение Умм Кульсум всегда вызывало бурный восторг слушателей. Если шла передача по радио, то торговцы в лавках переставали обращать внимание на покупателей. Надо отдать ей должное: она имела исключительные вокальные данные, брала очень высокие ноты, но тональность и своеобразную ритмику пения по Достоинству мог оценить лишь житель Арабского Востока. Песенное искусство арабов, его принципы и композиция сильно отличаются от наших, да и европейских тоже.

Для понимания арабского искусства пения требуется специальное музыкальное образование или непредубежденность. Ни того, ни другого у меня не было. Но пение «арабского соловья» — Умм Кульсум — действовало не только на чувства и умы слушателей. Иногда оно влиялои на конкретные действия политиков.

В 1964 году под воздействием Египта ливийские молодые офицеры (Муамар Каддафи, Абдель Салям Джеллуд и другие) создали подпольную организацию «Свободные офицеры юнионисты-социалисты» (СОЮС), целью которой было свержение монархии. В начале 1969 года М. Каддафи решил, что «Свободные офицеры» в достаточной степени окрепли и в состоянии сменить королевский режим на республиканский. Выступление было назначено на 12 марта. Но в этот день в Триполи состоялся концерт Умм Кульсум, сбор от которого должен был пойти в фонд ведущей организации палестинского сопротивления — ФАТХ. На концерте присутствовало много высших офицеров, лояльных королю Идрису, и их планируемый арест был бы затруднен из-за скопления большого количества зрителей. Дату переворота пришлось отложить на другой срок. А еще говорят, что искусство не влияет на политику!

…Мной овладел какой-то охотничий азарт. Каждое знакомство проверял на возможность использования, как было сказано в учебных пособиях по разведке, «в оперативных целях». Это стремление стало почти навязчивой идеей. Чтобы как-то охладить свой пыл, я стал посещать местные кинотеатры, которые разнились и по степени комфорта, и по расположению, и по свежести фильмов.

Однажды в одном рядовом кинотеатре мне пришлось наблюдать довольно забавную сценку, воспоминание о которой еще многие годы вызывало улыбку у тех, кому я рассказывал этот эпизод.

В боковую дверь около широкого, полукруглого экрана вошел бедуин, ведя за собой на веревке… верблюда. Бедуин (а может быть, и феллах) сел в первый ряд — самый дешевый по стоимости билета — и привязал веревку к ручке кресла. Через некоторое время появился служащий кинотеатра, который стал доказывать бедуину, что вход в зал с верблюдом запрещен. В свою очередь, бедуин показал служащему два входных билета и разъяснил, что он очень хочет посмотреть фильм, но не может оставить своего верблюда на улице, опасаясь, что его могут украсть. Ни одна сторона не принимала во внимание аргументы другой. Ожидавшая начала фильма публика громко смеялась, аплодировала, а часть — свистела. Тогда служащий начал выталкивать верблюда, который невозмутимо и с каким-то презрением наблюдал за происходящим. Свист, шум, аплодисменты усилились. Служащий кинотеатра, не справившись с верблюдом, ушел, но вскоре вернулся с двумя полицейскими, которые буквально на руках вынесли из зала хозяина верблюда, и животному ничего не оставалось делать, как отправиться вслед.

Кроме кинотеатров в Каире было много разных по профилю клубов, где можно интересно провести время. Действовал офицерский клуб, но там штатским дипломатам делать было нечего. Банкиры, крупные торговцы — «жирные коты» — ходили в элитарный «Ротари-клаб», вступить в который оказалось непросто: нужны были рекомендации. Был дорогой конноспортивный клуб. Приходилось искать что-нибудь попроще, доступнее.

На острове Гезира, недалеко от посольства, располагался спортивный клуб, где можно было спрятаться от знойного солнца в тени деревьев, отдохнуть от городского шума. Там находились ресторан, площадки для игры в теннис и волейбол, бассейн с вышкой для ныряния.

Клуб построили еще англичане, а они умели создавать для себя «зоны комфорта» в жарких странах.

Всем был бы хорош клуб «Гезира», если бы не большая стая ворон с большими горбатыми носами. Эти удивительно нахальные и крикливые существа не боялись людей. Они пикировали на столики ресторана, быстро хватали съестное и исчезали под свист и крики присутствующих. Администрация клуба не несла ответственности за шалости ворон, и потерпевшим от их разбоя приходилось снова заказывать украденные бифштексы.

С моим другом из нашей «кельи» мы решили сыграть в шахматы, найдя укромное место подальше от ребячьего гама и женской трескотни на бытовые темы.

— Проигравший угощает победителя виски.

— Идет.

Сыграли три партии. В начале четвертой мой партнер, взглянув на часы, сказал:

— Ну, мне пора. Надо ехать.

Пора, так пора. Надо — значит надо. Вот так, часто в середине шахматной партии, дружественного ужина, даже в ходе служебного совещания вдруг поднимается человек и молча уходит. Никто не вскидывал удивленно брови, понимая, что он торопится на очередную встречу с источником информации, что ему надо провериться на маршруте, что он, может быть, и не вернется назад, а поедет в посольство писать срочную телеграмму. Долгое время над нами господствовало железное слово «надо». Ему многое, очень многое приносилось в жертву! Ведь редко «хочу» и «надо» совпадали по своим параметрам.

Когда я остался за столиком один, разбирая неоконченную партию, ко мне подошел араб в золотых очках, с коротко подстриженной бородкой и спросил что-то по-французски. Я извинился и попросил говорить со мной на арабском языке. Он, как мне показалось, несколько удивился моему незнанию французского и на хорошем литературном языке спросил, не найдется ли у меня свободного времени, чтобы сыграть с ним в шахматы.

— С удовольствием.

В этот день «стыковок» у меня не было, а лишнее знакомство никогда не помешает.

Мы расставили шахматы, и игра началась. Соперник играл с азартом, долго ходов не обдумывал, явных ошибок не делал. Но все-таки попал под шах, проиграл ферзя и сдался. Затем он, ни слова не говоря, пошел к стойке, принес оттуда два бокала с двойным виски и тарелку с жареным миндалем.

— Простите, мы ведь так не договаривались!

— Но я же видел, как тот, кто проиграл, угостил вас, и я решил принять ваши условия игры. Они мне понравились. Прошу вас, не отказывайтесь!

Аргумент был весомым, отказаться было бы неприличным. Чокнулись, пожелали друг другу здоровья, закурили.

— Разрешите представиться: профессор химии — Мухаммед.

Я не стал спрашивать, каким видом химии занимается мой партнер.

— А я инженер-металлург.

Иногда я кокетничал своей гражданской специальностью и лишь спустя некоторое время стал выдавать себя за карьерного дипломата.

— Вы работаете на Хелуанском заводе?

— Нет, я атташе посольства СССР в Египте.

— Как, инженер-металлург — и вдруг превратился в дипломата?

Профессор всем своим видом выразил неверие в такую трансформацию.

— Ничего удивительного. Ведь бывший министр черной металлургии Тевосян работает послом СССР в Японии. Металлург, изучив язык, может стать дипломатом, а вот дипломат вряд ли сможет работать металлургом.

Я не стал говорить о том, что для министров должность посла была своего рода политической ссылкой. Посидели с профессором химии еще некоторое время, сыграли еще одну партию, которую я нарочно проиграл, чтобы угостить своего партнера виски. Так что общий счет стал 1:1. Никому не обидно!

Через неделю я встретил своего знакомого в клубе «Гезира». Оказалось, что он был его завсегдатаем.

— Я принес с собой шахматы. Если у вас есть время, давайте продолжим игру.

Время было, и я решил углубить контакт.

— Где вы работаете? — спросил я его в ходе игры.

— Преподаю химию в университете и консультирую в каирском музее в отделе мумий.

— Мне кажется, что мумии вечны и не нуждаются в уходе за ними.

— Ошибаетесь. Ведь воздух двадцатого индустриального века не тот, что был раньше. Кстати, как по-русски звучит «мумия»?

— Так и звучит.

— Значит, слово «мумия» стало интернациональным. Вообще-то говоря, оно не египетского, а скорее, персидского происхождения. «Муммиа» означает ароматическую смолу, которую раньше добывали в горах и которая, как считают, обладает целительными свойствами.

— Да, мой приятель, работающий в МИДе, привез из Афганистана маленький пузырек мумие и утверждал, что оно делает мужчину сильным и вылечивает почти все болезни.

— Эта вера привела к тому, что, начиная со средних веков вплоть до девятнадцатого столетия, древнеегипетские мумии по дешевке скупались здесь, вывозились в Европу и продавались там за бешеные деньги. В более раннее время мумий в Египте было так много, что они использовались в качестве удобрения.

Профессор химии перестал играть в шахматы, как-то внутренне напрягся, затем воодушевился, и я понял, что мне предстоит выслушать лекцию о мумиях.

— В древности египтяне верили в то, что после смерти умерший переселяется в царство мертвых, где жизнь продолжается, но в другой форме. Важную часть подготовки к загробной жизни составляло мумифицирование. Вначале этой операции подвергались тела только фараонов и великих жрецов, потом ее начали делать и простому люду. Если у фараонов удаляли внутренние органы и заполняли тело благовониями и ароматическими смолами, то беднякам лишь заливали чрево соком.

После бальзамирования мумию помещали в гроб, а точнее, — в саркофаг — слово греческого происхождения, означающее «поедающий мясо».

На внутренней и внешней сторонах саркофага наносились иероглифы, магические знаки, изображения древнеегипетских богов. Наглядный интерес представляет захоронение Тутанхамона, открытое Картером.

Профессор химии увлекся. Казалось, что он забыл, что перед ним не местный студент, а иностранец, словесный запас которого по данной, явно не политической, теме ограничен. Услышав о Картере, я счел возможным прервать его и сообщить, что недавно в Москве появилась книга Картера с богатыми цветными иллюстрациями.

— Очень интересно. Мне бы хотелось взглянуть на нее, — попросил меня специалист по мумифицированию.

— Если она есть в посольстве, я обязательно покажу ее вам. А теперь давайте сыграем партию в шахматы. Я жажду победы и двойного виски.

Мое знакомство с профессором химии продолжалось длительное время.

Однажды в ходе светской болтовни на вольные темы профессор вдруг задал мне неожиданный вопрос:

— Какая мораль господствует в Советском Союзе? Официальная, религиозная или общественная?

— М-м-м! В принципе — коммунистическая.

— В чем ее суть?

— Человек человеку друг, брат и товарищ, в отличие от капиталистической, где человек человеку — волк.

Я не стал перечислять все пункты официального в то время «морального кодекса строителя коммунизма», а ответил лишь, что он направлен на благо трудящихся и государства. Затем добавил, что в кодексе есть элементы заповедей Иисуса Христа.

— Вы знаете корни христианского учения о добре и зле, о праведниках и грешниках?

— Простите, но у нас в Советском Союзе свобода совести, вероисповедания. Вы можете выбрать себе любую религию, а можете быть и атеистом. За свои религиозные убеждения никто не преследуется.

Говорить о том, что открыто верующих не принимали в КПСС, я не стал. Давая такой уклончивый ответ, я подумал, что мне удалось избежать признания в своем неведении о происхождении христианства, и тем более в своем атеизме.

— Вы читали «Книгу мертвых»?

Пришлось прямо сознаться, что не только не читал, но ничего и не слышал о ней, зато посетил «город мертвых».

— «Книга мертвых» — это своего рода библия древних египтян. Они считали, что после короткой земной жизни наступает другая, счастливая и бесконечная, если не совершать греховных деяний. Покойный, после смерти своего тела, предстает перед судом Осириса и должен убедить его в том, что он не делал худого людям, не плел интриг из тщеславия, не оставлял бедного без пищи, не заставлял страдать другого и еще много-много всякого рода «не». Таким образом, христианство много взяло из веры древних египтян, а ислам, в свою очередь, позаимствовал кое-что из библии. Как говорит Коран, «Мухаммед — только посланник, до которого были посланники».

Профессор-химик, почувствовав, что я профан в проблеме взаимосвязи и преемственности разных религий, предложил сыграть партию в шахматы — игру международную, с одинаковыми правилами для верующих и неверующих. Проверять его по учетам Центра я не стал — он не представлял оперативного интереса для советской разведки.

Свободных дней было мало, они пролетали быстро.

Продолжалась рутинная работа в посольстве, поиски источников актуальной информации, изучение прессы. Мое внимание привлек еженедельный журнал под названием «Все для всех». Материалы там действительно были подобраны с широким диапазоном: глобальная политика, средства для борьбы с тараканами, кулинарные рецепты, советы для бизнесменов и прочее. Но в этом журнале был один раздел, занимающий всего одну страницу, на который обращал внимание весь дипломатический корпус. А назывался он «Тайны». В нем можно было прочитать то, что не публиковало ни одно другое местное печатное издание: перемещения в правительстве, неофициальные визиты важных зарубежных деятелей, политические и экономические соглашения, активность разведок в других странах. Раздел «Тайны» вызывал жгучее любопытство и желание узнать все подробнее, в деталях. Но других источников, подтверждающих сообщения в журнале, которые могли бы «раскрыть скобки», пока не было.

— Надо нанести визит к редактору интригующего раздела — и после выхода в свет очередного номера я посетил редакцию. Обстановка там была демократической. Никто не спрашивал при входе: «Кто вы? К кому идете? Какова цель вашего визита, и согласован ли он с протокольным отделом МИД»? Редактор отдела «Тайны» занимал маленький отдельный кабинет, где тихо мурлыкал кондиционер.

— Ну, наконец-то появился первый русский дипломат, — дружелюбно заявил редактор после того как я официально представился ему.

— Я очень рад случаю побеседовать с человеком, заинтересовавшимся отделом «Тайны», который я веду уже несколько месяцев. А вы заметили, — добавил он, — что в этом разделе отсутствует, так сказать, советская линия?

— Заметил, — был вынужден согласиться русский дипломат.

— А знаете почему? Потому, что ваши материалы из АПН приходят поздно, написаны скучно. Из них не сделаешь чего-то «с перцем». Информация из ТАСС полна официоза. Согласитесь, что Рейтер и Ассошейтед Пресс дают более живую и интересную информацию. Но вы, пожалуйста, не обижайтесь на мою откровенность.

— Я не обижаюсь. В ваших словах есть доля правды, — ответил я, несколько пораженный прямотой оценки наших информационных агентств. Я решил также не «ходить вокруг да около», а поддержать дух откровенности, предложенный редактором раздела. Его прямой взгляд и улыбка располагали к этому.

— А вы любите Америку? — задал я вопрос местному журналисту, который произвел впечатление человека с большим опытом общения, умением сразу входить в контакт, настроенного, судя по первому впечатлению и искренним словам, на дальнейшее развитие знакомства.

— А за что ее любить? Она дает моей стране немного пшеничной муки, а потому выкручивает руки, указывая, с кем дружить, а с кем враждовать.

— Хорошо. У меня есть для вашего раздела один резкий антиамериканский материал. Опубликуете?

— Опубликую, не сомневайтесь.

Началась азартная игра, в которой я решил сыграть ва-банк, пренебречь общепринятой методологией разведывательной работы: установление первоначального знакомства, изучение политических взглядов и материального положения, проверка по другим источникам, длинная и нудная переписка с Центром. Черт с ними, этими академическими канонами: азарт и интуиция подтолкнули действовать сразу.

Будь что будет! Надеюсь, не побежит он в американское посольство и не доложит им нашу беседу. Хватит с американцев и их газеты, где они вовсю поносят «русского медведя», вторгающегося в Африку, не всюду же они проникли? Есть, вероятно, и свободные делянки.

— Берите ручку, бумагу, пишите маленькую заметку в ваш раздел. «По некоторым данным, американские самолеты, базирующиеся на базе Уилс-Фильд (Ливия), совершают разведывательные полеты в районе Суэцкого канала и над территорией некоторых африканских стран. Точка».

— И это все? — Редактор был несколько разочарован.

— Пока все, — был вынужден ответить я, уже несколько дней мучившийся над проблемой, куда и как пристроить этот материал, которому Центр придавал почему-то большое значение.

— Можно добавить, что король Идрис знает об этом, но ничего не предпринимает против таких действий?

— А это соответствует действительности?

— По моим сведениям, король слаб здоровьем. Монархия в Ливии скоро рухнет, — авторитетно ответил редактор. — Если я опубликую эту заметку, доставив тем самым вам удовольствие, надеюсь, что мы отобедаем в отеле «Хилтон». Там очень хорошая кухня и всегда бывает шотландский виски.

— Договорились. В день публикации я захожу за вами.

Я решил пока не докладывать резиденту о своем посещении редакции журнала «Все для всех», а дождаться выхода очередного номера в свет: расскажешь ему, а он опять применит свою лексику «заядлого рыбака». То «подсекаю» слишком быстро, не дождавшись поклевки, то ловлю на самодур, вместо того, чтобы насадить жирного червя и запастись терпением — вспомнились замечания резидента.

Ровно через неделю в разделе «Тайны» появилось сообщение о том, что ВВС США в Ливии, в нарушение принятых на себя обязательств, совершают облеты стран региона Средиземного моря, проводят аэрофотосъемку, а ее результаты передают Тель-Авиву.

— Чья работа? — спросил на очередном совещании оперативного состава резидентуры шеф точки, имевший привычку прочитывать по утрам всю местную прессу.

— Моя, — нарочито скромно ответил я резиденту.

— А почему не доложили о своем контакте в журнале?

— Я решил сделать вам скромный подарок накануне вашего дня рождения.

У резидента действительно круглый юбилей — пятидесятилетие — должен быть через неделю.

— За подарок Центру и мне — спасибо. А вот за поспешность должен сделать замечание. Вы хоть установочные данные на свое «шапочное знакомство» можете дать? Имя, фамилия, где родился, что закончил, где был? Ладно, все это за вами.

— А в ресторан-то сводить можно?

— Не только можно, но и нужно. Там все и выясните. А в какой ресторан вы его собираетесь пригласить?

— Автор хорошей заметки предпочитает хороший ресторан — «Хилтон».

— «Хилтон», — задумчиво повторил резидент. — Да ведь это змеиное гнездо. Там собираются разведчики западных стран. Там имеет свои уши и глаза местная контрразведка. Смотри, будь осторожен. Место выбирай сам. Ну а мы тебя подстрахуем, а то одно неловкое движение — и свалишься в омут. Тащи тебя потом оттуда!

Не удержался шеф. Опять рыболовная лексика. Но в глубине души я был доволен, так как ожидал более сильной нахлобучки за свои партизанские действия.

Стеклянные двери пятизвездочного отеля бесшумно открылись перед двумя очередными посетителями. Мой спутник уверенно вошел в полупустой ресторан. Время было дневное, и посетителей было немного. В основном иностранные туристы: молодящиеся старушки и старающиеся держаться молодцевато старички. Чопорные, очень благопристойные и говорящие тихо. Как раз таких можно увидеть у пирамид или на смотровой площадке цитадели.

— Эх, наших бы сюда туристов. Они бы здесь устроили гвалт в стиле и тональности «шумел камыш, деревья гнулись».

Я сам выбрал столик, памятуя указание резидента.

— Дам начала два двойных виски, потом лангуст и два бифштекса, — заказал приглашенный «обладатель тайн» бесшумно и быстро подошедшему официанту. — Надеюсь, что вы не против такого выбора блюд? — спросил он меня.

— Нет, конечно, — ответил я, — вы же мой гость. Я вполне доверяю вашему вкусу и одобряю ваш выбор.

— Ну, как понравилась моя заметка? — и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Утром мне уже звонили из ливийского посольства и заявили, что такого не может быть.

— И что вы ответили? — я внутренне напрягся, ожидая чего-то неприятного для себя. Ведь редактор мог упрекнуть меня в том, что я своим материалом поставил его в неловкое положение перед ливийским посольством.

— А я сказал, чтобы проследили за полетами американских самолетов своими радиолокационными станциями. Если они подтвердят, что таких полетов нет, я напишу маленькое опровержение. Но я-то знаю, что таких станций у короля Идриса нет. Так что не надо беспокоиться. Ваше здоровье и за наше знакомство.

Редактор отдела «Тайны» быстро покончил с двойным виски и заказал еще.

«Ловкий малый. Если дело с ним пойдет дальше, то в переписке с Центром именовать его «Налимом», — подумал я. — Резиденту это должно понравиться».

Официант принес лангуста и пучки разнообразной зелени, наименование которой я не знал не только на местном, но и на своем родном языке. После выпитого потекла неторопливая беседа. В ходе ее я осторожно выяснил все, что нужно Центру. «Налим» не скрывал ни своих политических взглядов, ни своей биографии. Беседа протекала, пользуясь штампом официозных газет, в дружественном духе, чему в немалой степени способствовала очередная порция двойного виски.

— Ну, мне пора, — сказал «Налим», допивая заказанную на конец обеда чашку кофе. — Вечером я должен пойти на прием в одно посольство.

Я еле удержал себя от вопроса «А в какое?», сделав вид, что это меня мало интересует.

«Налим», как бы прочитав мои мысли, добавил:

— Ни в американское, ни в ливийское посольство я не пойду. Я приглашен на ужин к послу Индии. С ним мы старые знакомые, если не сказать — друзья.

Официант принес счет и, верно угадав, кто должен платить, положил его на тарелочку передо мной. От суммы в конце столбика цифр чуть не отнялся язык. Наступила неловкая пауза.

— Не удивляйтесь, — сказал «Налим», заметив некоторое замешательство. — Ведь это пятизвездочный отель. Здесь лучшая кухня в городе, да и моя заметка, как вы могли убедиться, стоила этого ланча.

— Ну конечно, стоит, — ответил я, придя в себя. — Она стоит даже двух таких обедов.

— Ловлю на слове. — «Налим» лукаво улыбнулся. — Значит, через неделю мы повторим эту программу?

— С большим удовольствием, — ответил я, думая о том, как убедить резидента оплатить хотя бы часть расходов на обед.

Данные о «Налиме» и перевод опубликованного материала ушли в Центр шифртелеграммой. Центр молчал. Пришлось поланчевать второй раз в «Хилтоне» с тем же выбором блюд. «Налим» пил много, но не пьянел. Беседа носила в целом нейтральный характер, так как новых заданий из Центра не поступало. В середине обеда между лангустом и бифштексом я осторожно поинтересовался у «Налима», не боится ли он так часто посещать «Хилтон» с иностранцем?

— Ну, во-первых, вы внешне мало похожи на иностранца, — ответил «Налим». — Вас можно принять за грека, который прожил в Каире много лет. А во-вторых, мне нечего бояться. Мой дядя — начальник отдела в местной контрразведке, и я узнаю все, что его соглядатаи обо мне напишут.

Я чуть не поперхнулся после его слов, но овладел собой.

Вот это «Налим»!

«Ну, была не была» — решил я и, помолчав некоторое время, спросил:

— А что они напишут обо мне?

Собеседник внимательно посмотрел на ожидавшего ответа советского дипломата, помолчал, а затем сказал:

— Не знаю, но думаю, что ваше посольство не является основным объектом внимания местной контрразведки. Ведь вы заговоров не организуете, своих приверженцев к захвату власти не подталкиваете, во внутренние дела не встреваете, помогаете в строительстве Асуанской плотины. А вот лангуст сегодня мне показался не совсем свежим. — Ушел от ответа, не стал развивать тему, скользкий «Налим».

— Да и порция какая-то маленькая. Прошлый раз она была больше.

Очень, ну очень мне хотелось поговорить о местной контрразведке. Но громадным усилием воли я загнал внутрь это естественное желание.

— Ну, обед, как и все в жизни, раз на раз не приходится, — философски закончил «Налим» тему о местной кухне и ее нестандартности.

Договорились о том. что если у меня будет какой-нибудь острый материал, «приправленный соусом «карри», как заметил «Налим», то он найдет свое место в разделе «Тайны».

Резидент, узнав об этом «пикантном» обеде, дал указание писать срочную шифртелеграмму в Центр, а также составить подробный письменный отчет обо всех встречах, рекомендуя не упустить ни малейшей подробности.

— Пусть они там тоже пошевелят извилинами, — заметил он.

Через два дня был получен ответ из Центра:

«Резиденту. «Налим» представляет определенный интерес. В работе с ним просим проявлять осторожность. О работе местной контрразведки пока вопросов не задавайте. Материалы для публикации направляем очередной почтой».

— Учат пескари сома усами шевелить, — пробурчал резидент, знакомя меня с телеграммой Центра. — Трафареты в ходу, а дельных советов мало. Впрочем, наверное, не зря они напомнили нам об осторожности. Ведь как-то все очень быстро получилось. Почему? Думайте, изучайте «Налима», осторожно соберите о нем сведения от пресс-атташе посольств дружественных нам стран.

С таким напутствием я покинул кабинет резидента, прекрасно понимая, что ответы на поставленные вопросы придется искать одному. У других сотрудников точки были свои собственные заботы и, кроме дружественного сочувствия, они чем-либо конкретным помочь вряд ли могли.

Начался тяжелый, трудоемкий сбор сведений о журналисте, который заинтересовал, а точнее сказать, даже заинтриговал своими неординарными возможностями, связями и какой-то, пока необъяснимой доступностью. Размышляя о путях сближения с «Налимом», о своей деятельности, на ум пришло неординарное сравнение оперативной работы разведчика с… ухаживанием за женщинами, с любовными интригами. Есть очень много общего между этими общечеловеческими отношениями. И у объекта оперативной разработки, и у желанной женщины во время первых встреч необходимо вызвать к себе благорасположение, симпатию, желание повторного общения. Для этого надо не только знать или угадать стремление, настрой мысли и чувства своего предполагаемого партнера, но и подсознательно, интуитивно ощутить почти формально необъяснимое, уловить флюиды, идущие от одного человека к другому. Впоследствии это стали называть телепатией, наличием электромагнитных волн одинаковой частоты. Для достижения успеха в таких, казалось бы, несовместимых понятиях, как любовь и разведка, необходимо быть тонко льстивым, обходительно-вежливым, изысканно-галантным, предельно чутким. И в разведке, и в любовных делах не следует сразу раскрывать свои конечные намерения — подчинить своей воле другого человека, заставить его действовать и поступать так, как будто это происходит по его инициативе, по его желанию. В обоих случаях стремление добиться положения ведущего, должно происходить исключительно незаметно для ведомого. Но все упрощается, если объект разработки с первой встречи сам понимает, что от него хотят, и дает понять одними глазами, что он согласен на продолжение игры, углубление отношений, завязыванию интриги. А томительное ожидание очередной встречи с агентом сравнимо лишь с чувством молодого пылкого юноши, который ждет встречи со своей пассией, с объектом страсти. Придет или не придет в назначенный срок?

Если придет, то что, как говорится, принесет «в клюве». Принципы, изложенные в наставлениях о проведении оперативных встреч с агентурой, приходили в противоречие с привычкой египтян опаздывать, а то и вовсе не приходить в назначенное место в определенный срок. Выкуришь не одну сигарету, пока не покажется знакомая фигура или не подъедет автомашина со знакомым номером.

А если не приходит нужный человек ни на очередную, ни на запасную встречу, то в голове роятся мысли, не дающие покоя: разочаровался в сотрудничестве? Недоволен прошлым вознаграждением? Перевербован конкурентами? На все эти вопросы еще долго, вплоть до следующей встречи, нет однозначного ответа. Прямая параллель с чувствами и мыслями влюбленного молодого человека, который еще не выработал в себе терпения рыбака, часами ожидающего поклевки, или равнодушия старого ловеласа, у которого всегда есть два или три запасных варианта.

Да, проводить такую параллель в учебных пособиях по разведке не принято. А жаль.

Очень трудно из египтянина сделать агента в его классическом определении, в соответствии с которым агент должен выполнить любое указание точно и в срок, как старшина роты приказ капитана.

Как бы в качестве возмещения за эти недостатки национальной особенности (у какого народа их нет?) египтяне радушны и гостеприимны. Это у них в крови, с этим связано много ритуалов. Самой минимальной формой проявления гостеприимства является предложение выпить чашечку кофе или чая в учреждениях, крупных магазинах.

В период поездки по сельским районам Египта можно было увидеть группы феллахов, которые трапезничали, тесно сбившись в круг, сидя на корточках. Если вы пожелаете им приятного аппетита, то вас обязательно радушно пригласят отведать их обед. Можно быть уверенным, что это не формальный ответ на ваше пожелание, а искреннее радушие. Спиртного за трапезой феллахов точно не будет, зато вам предложат выпить «деревенское виски» — маринованные овощи с перцем и другими специями. Выпив его, обязательно хочется крякнуть. Действует лучше, чем «Алко-Зельцер», снимая посталкогольный синдром. В ларьках и магазинах «деревенское виски» не продается.

О гостеприимстве на государственном (или высшем) уровне много говорить не надо. Первому космонавту Ю.Гагарину был устроен такой пышный прием, какой устраивается лишь главам государств и правительств.

Бытовой формой египетского гостеприимства является приглашение в дом на обед или на ужин. Принимающая сторона постарается сделать все возможное, чтобы стол был полон местных блюд, а вы почувствовали бы себя желанным гостем, который по неписаному ритуалу должен хвалить приготовленную еду.

Для выражения благодарности существует много фраз. Вот одна из них: «Да будут благословенными твои руки». Часто хозяева дома говорят: «этот дом — твой дом» и уговаривают не стесняться. Гость неоднократно должен благодарить за доставленное удовольствие, подчеркивая при этом, что это не формальный комплимент, а выражение искреннего чувства признательности. Прием подходит к концу. Первая попытка уйти, как правило, пресекается хозяином. Вторую попытку можно возобновить лишь через некоторое время.

Хозяин обязательно проводит гостя до улицы (или до автомашины). У египтян считается неприличным захлопывать дверь дома или квартиры, пока гость находится в пределах видимости. В ходе прощания как гость, так и хозяин желают друг другу здоровья и выражают надежду на скорую, новую, столь же приятную встречу.

Приятно почувствовать гостеприимство египтян, но реальная жизнь разведчика, дефицит времени (да порой и денег) не всегда давала возможность быть адекватным, таким же радушным хозяином. Компенсационной формой за гостеприимство может служить преподношение подарков, лучше нашего отечественного производства. Египтяне любят получать подарки и в свою очередь любят их преподносить, что характеризует широту их натур. Отказ от подарка считается оскорбительным для того, кто хотел его преподнести.

У египтян развито чувство юмора. Вовремя вставленная в разговор шутка, подходящий к случаю анекдот (политического, бытового и даже сексуального характера) вызывает быструю реакцию и будет по достоинству оценен собеседником. На одном из официальных приемов я рассказал такой анекдот: «Один заключенный спрашивает другого: — Ты женат? Нет, — отвечает тот. — Я предпочитаю свободу!» Взрыв хохота сделал атмосферу более легкой и непринужденной.

Совершая поездки на автомашине по сельским районам, можно встретить феллаха, важно восседающего на семенящем осле. Я часто останавливал машину около него, предлагая закурить, и говорил арабскую пословицу: «Ты эмир и я эмир, кто же должен управлять ослом?» Феллах разражался хохотом и отвечал, что в соответствии с волей Аллаха каждый управляет тем, что у него есть. Образованные египтяне ценят более изысканный юмор. «В шутке — лекарство», — говорит местная пословица. В ней египтяне видят способ сохранить жизнерадостность, преодолеть тоску.

Египтяне горячи, экспансивны и темпераментны почти во всем: в ходе ведения бесед, в спорах, в танцах, во время футбольных состязаний. Помню, на международном футбольном матче между местной командой «Ахли» и мадридским клубом «Реал» моим соседом оказался тучный, седеющий болельщик, который, несмотря на почтенный (как мне казалось тогда) возраст (около 50–55 лет), весьма горячо болел за свою команду. Кстати сказать, египтяне до самозабвения любят футбол, и были случаи, когда болельщики из-за избытка эмоций умирали от инфаркта прямо на трибуне. Узнав, что я иностранец, но болею за его любимую команду, он как-то сразу проникся ко мне симпатией и так настойчиво приглашал к себе домой после матча, что отказаться было просто невозможно. Темпераментный тучный болельщик занимал отдельную виллу в районе Гелиополиса (город-спутник Каира) и оказался советником Лиги арабских государств — межрегиональная организация, в состав которой входят все арабские страны. На столе быстро появились холодные закуски и пиво «Стелла». Беседа со спортивной темы перешла на политические и лилась непринужденно. Советник хорошо разбирался в межарабских проблемах. Впоследствии пришлось посетить под нажимом фанатика-болельщика еще несколько матчей.

— Все футбол да футбол, а где же отдача? — ворчал резидент.

Я решил нанести визит в офис советника. Встретил он весьма радушно, появились традиционные чашечки с кофе. Разговор был на нейтральные темы, но тут среди документов я увидел на столе годовой отчет Лиги арабских стран с грифом «секретно». Освещение деятельности ЛАГ не было моей первоочередной задачей, но гриф «секретно» интриговал и притягивал. Азарт охотника победил осторожность.

— А можно мне ознакомиться с этим отчетом?

На лице советника появилась сложная гамма чувств. С одной стороны, он не хотел меня обидеть прямым отказом. С другой — передача секретного документа иностранцу, представителю страны, не являющейся членом Лиги. Долго продолжалась у него в душе борьба взаимоисключающих начал. Верх взяла симпатия к футбольному болельщику.

— Можно, — наконец ответил советник. — Я посажу тебя в свою автомашину, она во внутреннем гараже, и мы вместе выедем в город. Только учти, что мне до пенсии осталось несколько лет, и я не хочу иметь неприятности.

— Гарантирую сохранение тайны и сохранность документа.

Так я попытался успокоить нервничающего советника. Зря я ввел его в смятение, зря клюнул на гриф. Ничего секретного (кроме главы о сотрудничестве арабских стран в военной области) в отчете не было. Было решено дальнейшую разработку советника прекратить, документов у него больше не брать, а ходить только с ним на футбол, дарить подарки и приглашать на культурные мероприятия советского посольства. Резко обрывать знакомство было бы весьма неэтично.

Многие психологические особенности египтян обусловлены тем, что они исповедуют ислам суннитского (ортодоксального) толка. Согласно конституции, ислам — официальная религия страны, она же провозглашает свободу совести и вероисповедания. Около 5 млн. египтян исповедуют христианство, принадлежат к коптской церкви. Число прочих христиан (греки-ортодоксы, католики, протестанты) незначительно.

Египтяне проявляют терпимость к представителям других религий и даже к атеистам. Но возможность занять высшие руководящие должности в стране немусульманину мала. Президент Насер перевел значительную часть исламского духовенства на государственную службу, то есть фактически превратил их в чиновников, и одновременно начал наступление против так называемого неофициального ислама, представителем которого была Ассоциация «Братья-мусульмане».

Египтяне, особенно интеллигенция, не являются фанатиками-мусульманами. Современный ритм жизни не позволяет им молиться пять раз в день. Но рамадан — месяц мусульманского поста, когда верующие не имеют права принимать пищу, пить и даже курить. От восхода до захода солнца пост соблюдается всеми. Лучше всего не иметь важных дел с египтянами в период рамадана. Деловая и творческая активность сведена до минимума, часы работы учреждений сокращены. Все с нетерпением ждут пушечного выстрела (время захода солнца), когда можно утолить голод. Начинают работать кафе и рестораны, из них по улицам распространяются аппетитные запахи восточной кухни.

Во время рамадана кипит жизнь в ночных клубах и варьете, посетители которых заняты чревоугодием и пренебрегают разговорами на политические темы. Деятельность разведок в этот период резко уменьшается. Вынужденный простой, зато канцелярская работа в посольстве — написание отчетов, справок — идет полным ходом.

Ну и что же с «Налимом» в аспекте такого психологического анализа? Во-первых, ясно, что он не новичок в публикации острых материалов и имеет при этом тонкое чутье, уменье посмотреть на развитие событий в динамике.

Во-вторых, он не боится взять на себя ответственность за возможные последствия публикуемых материалов, опираясь, очевидно, на свои родственные связи и независимое положение в редакции журнала.

В-третьих, он гурман, любитель вкусных блюд и шотландского виски. Обо всем этом резидентура подробно информировала Центр с выводом, что реальная основа для завязывания «романа» имелась. В свою очередь Центр направлял для публикации в журнале «Все для всех» коротенькие сообщения об экспансии и милитаризации Израиля с помощью США и западных стран, о сотрудничестве ЦРУ с местной реакцией на Арабском Востоке, а «Налим» их регулярно публиковал. Иногда практиковалась перепечатка этих сообщений на страницах других газет в других странах (метод рикошета).

Но как в классических романах, необходима динамика (завязка, апогей), так и в отношениях с «Налимом» настало время кульминации. На очередной встрече я разыграл очень озабоченного, встревоженного человека. Это не могло пройти незамеченным для «Налима».

— В чем дело, дружище? — спросил он. — Тебя что-то гнетет. Может быть я могу помочь?

— Да едва ли. Мне поручено написать аналитическую справку о политике США в вашей стране. А никаких интересных материалов в прессе нет. Не могу же описывать только те гнусности, которые публикует местная проамериканская газета. А так, только короткие официальные сообщения: кто-то из американских деятелей приехал, потом уехал. И все. Этого мало.

— Да, задача трудная, — посочувствовал «Налим». У меня в МИДе хороших знакомых нет. Но один аспект деятельности Америки я попытаюсь тебе осветить.

— Какой?

— А у дяди есть досье на сотрудников американского посольства. Они действуют энергично и довольно нахраписто. У них широкие связи почти во всех министерствах, они лезут в секретариат нашего президента, не скупясь устраивают приемы, ищут нужных людей, некоторые из них затем выезжают на отдых в Америку. Я думаю, что дядя не будет скрывать от своего племянника то, что его шустрые ребята собрали на американцев. Он сам их не очень жалует.

У меня учащенно забилось сердце, однако я не стал сгонять озабоченность с лица и сказал:

— Ну, это что-то, это уже часть справки. Остальное «наскребу» из прессы, да и бесед в дипкорпусе.

Томительно шло время. На встречах с «Налимом» больше я о его обещании не напоминал, давая понять, что это является обыденным делом и не заслуживает особого внимания. Но в ходе очередного визита в редакцию журнала «Налим» закрыл дверь на замок, открыл сейф и с торжественным видом извлек из него пакет и вручил его мне.

— Думаю, будешь доволен, — сказал «Налим», хитро улыбнувшись при этом. — Здесь субстрат работы целого отдела местной контрразведки. Да, ты знаешь, как она называется по-арабски — мабахис. У дяди скоро день рождения, и я как любящий племянник должен ему что-то подарить.

— Каждая вещь имеет свою цену, — ответил я арабской поговоркой, пряча конверт в карман брюк и мучительно думая о том, не является ли передача конверта с таким содержимым провокацией. Покинул кабинет, огляделся. Внутри коридора и при выходе никого не было. Быстро дошел до ожидавшей вдали автомашины, за рулем которой сидел оперативный шофер резидентуры, сел на заднее сиденье и нервно закурил.

— Все тихо, — сказал шофер. — Ничего подозрительного не заметил.

— Быстро в посольство, — попросил я, ощупывая карман с толстым пакетом.

Спустя полчаса резидент, специалист по ЦРУ, и я перелистывали отпечатанный на машинке отчет отдела местной контрразведки, занимающийся посольством США. Отчет был построен по следующей схеме: весь состав резидентуры ЦРУ, их установленная агентура и деловые связи из числа местных граждан, а в конце просто установленные знакомства. И никаких комментариев. Одни американские и египетские имена и фамилии. Субстрат в чистом виде!

— Зови всех, кто занимается «главным противником», путь они позавидуют и поучатся работать, — сказал резидент, перечитывая список. При повторном чтении он остановился на одной фамилии, вдруг крякнул и сказал:

— Да тут, оказывается, есть один наш «клиент». Что он — двойник или американская, а может, местная подстава? Да, твой «Налим» принес нам и радость и тревогу. Будем думать, разбираться. Составляй срочную телеграмму в Центр.

— А почему местные власти, зная всю американскую агентуру, ничего не предпринимают, чтобы локализовать ее деятельность?

— Тут тонкая игра, — ответил резидент, который провел в этой стране много лет. — Устроишь шум — не получишь новых займов. Кроме того, за установленными агентами легче следить и контролировать их работу в пользу ЦРУ. И еще вопрос: не делает ли эта американская шпионская сеть то, что ей подсказывают местные власти. Не исключено, что часть агентуры ЦРУ из числа местных граждан работает по указанию контрразведки. Принцип подстав универсален, а арабы — хитрые ребята, хорошо его применяют на практике. Но, как всегда, вопросов значительно больше, чем ответов на них. Это и есть «борьба умов», а не примитивное глушение рыбы взрывчаткой. Надо думать!

Думали все — Центр, точки. И пришли к выводу о целесообразности издания книги: «Истинное лицо ЦРУ», в которой был бы собран большой фактический материал об операциях американской разведки в Северной Африке и на Арабском Востоке.

В той «холодной войне», которая велась около 45 лет, и, к счастью для человечества, не трансформировалась в «горячую», ядерную, ЦРУ играло роль генерального штаба. Оно при помощи дезинформации пыталось влиять на общественное мнение в США и за рубежом, дирижировало интенсивной кампанией лжи в средствах массовой информации, начиная с радиостанций и кончая изданием газет, журналов и книг о стремлении «коммунизма к мировому господству».

Книги — это своего рода «долгоиграющаяпластинка», в отличие от газетных статей, которые воздействуют на сознание читателя день (или два). Часто книги о политике СССР выпускались от имени невозвращенцев, перебежчиков, затем изменников, диссидентов. Указанная категория лиц сама по себе редко была в состоянии самостоятельно написать что-либо путное, объективное, так как, как правило, не была носителем полной, достоверной, ценной информации. Всю работу за них делало ЦРУ или МИ-5, которое и начиняло книги всякой всячиной, включая неуклюжее вранье, явную туфту. Даже многостраничные опусы предателей из КГБ и ГРУ, их мемуары не страдали объективностью, глубоким анализом, они носили направленный характер.

«Психологическая война» как составная часть «холодной» велась непрерывно, она состояла из атак и контратак. Наши контратаки, проводимые на территории стран третьего мира, были направлены на разоблачение ЦРУ, его прямого и грубого вмешательства во внутренние дела этих стран.

Именно такую роль должна была сыграть книга «Истинное лицо ЦРУ». Она содержала фактический материал, что и определяло ее большую «убойную силу». Сложность издания в Каире заключалась в том, чтобы найти местного талантливого журналиста, который согласился бы стать автором, иметь связи с типографией и быть достаточно смелым, чтобы не бояться возможного воздействия или даже возмездия за ее публикацию.

Начались поиски кандидата на эту роль из числа просто знакомых, а также оперативных контактов и доверительных связей.

«Налим» для издания книги не подходил по многим причинам. Одна из них заключалась в том, что нельзя «от одной и той же коровы требовать одновременно и молоко, и мясо». Другая состояла в наличии дяди в контрразведке. Вполне можно допустить, что отношения между племянником и дядей носили более откровенный характер, чем с атташе иностранного посольства.

В период поиска достойного кандидата пришлось прикинуться человеком, имеющим отношение к журналистике. А побудил меня к этому такой эпизод.

На одном из приемов ко мне подошел высокий и тучный египтянин и задал вопрос:

— Кто вы, представьтесь, пожалуйста.

— Атташе советского посольства.

— Какой атташе? Пресс-атташе? Военный? Торговый?

Ни к военным, ни к торговым делам я никакого отношения не имел, поэтому счел своему высокому и тучному собеседнику объяснить, что я просто атташе.

— Значит, политический, — завершил он разговор. Прощупывание собеседника — предисловие к продолжению разговора.

Просто атташе его почему-то не устраивал. А интересно, какое было бы у него выражение лица, если бы я представился ему так: майор КГБ, работающий под прикрытием атташе посольства. Разумеется, я не стал так представляться и тем более допытываться, почему его не устраивает ранг атташе без прилагательного к нему. Разные были встречи и разная реакция на знакомства. На обмен визитными карточками.

Но этот эпизод, а также другие причины подтолкнули к тому, чтобы надеть маску журналиста. Нет, я не стал выдавать себя за пресс-атташе, такой человек уже был. Временами я давал понять внешнему окружению, что я, как бы сказать, стал его неофициальным помощником. Для подкрепления этой легенды начал посещать бюро представителя АПН, которое находилось недалеко от посольства, тоже в районе Замалека. Осваивая вторую «крышу» и наблюдая за действиями работников «масс медиа», я пришел к выводу о том, что журналистика — вторая древнейшая профессия или так называемая «четвертая власть» — имеет большие преимущества для работы спецслужб.

Поди разберись, кто журналист по сути. То он нахально-развязный репортер, которому во что бы то ни стало надо разнюхать секрет или раздобыть сенсацию, чтобы, опередив конкурентов, опубликовать в своей газете, или перепродать другой. То он собирает материал для своей диссертации или для закрытого сборника не для широкой публики. Как ртуть через щели проникают журналисты через двери министерств и других ведомств, могут задавать, не стесняясь, любые вопросы любому деятелю. А если официально берется интервью, то журналист, закрыв блокнот или выключив диктофон, просит сообщить что-либо «только для него», только для его личного сведения.

Бывали случаи, когда разомлевший корреспондент делает это с большим удовольствием и говорит то, чего никогда не прочтешь в газетах. Журналист, представитель прессы в общении свободен и раскован. Он может излагать свою, личную точку зрения, не скрывая, что она отличается от позиции его руководства или даже посла. И никаких негативных для «вольнодумца» последствий. Один из критериев духовного богатства и независимости: иметь собственное мнение и не бояться его высказать.

Дипломат ничего этого делать не будет. Он официальный представитель, скован жесткими рамками служебных инструкций и дипломатического протокола. Он проявляет осторожность и в вопросах, и в ответах. Таковы были мои выводы. Я стал часто заходить в бюро АПН. Разный там толкался народ. АПН — учреждение по форме не государственное, а общественное.

Там я несколько раз встречался с владельцем частной газеты «Факты». Он интересовался наличием платной рекламы, выражал готовность публиковать наши материалы, разумеется, за вознаграждение. Обычная практика не получающего дотаций от государства (или другого источника) журналиста.

— Кто такой, каковы взгляды на происходящее вокруг, — поинтересовался я у штатного сотрудника АПН после того, как владелец газеты ушел, получив статью с фотографиями о достижениях советского спорта и пригласив нас обоих посетить его редакцию.

— Хвалит Насера, критикует его окружение. Интеллигентен, но беден, просто ненавидит «жирных котов». Всеяден по линии публикаций, но материалов посольств западных стран я в его газете не замечал. Сделай ему приятное, навести в редакции. А редакция находится в его квартире. Удобно. Живет, где работает, работает, где живет. У меня же нет ни времени, ни желания. Текучка заела, да и заданий всяких много.

Подтекст такого заявления был мне понятен. Владелец газеты «Факты» был для АПН мелюзгой.

Если, как говорит арабская поговорка, «в каждом городе имей друга», то почему бы мне не заиметь такого еще в одном органе местной прессы. Через некоторое время, взяв в качестве предлога для визита статью о нашем сельском хозяйстве, я поехал разыскивать редакцию газеты «Факты». Она располагалась, прямо скажем, не в аристократическом районе. Машину пришлось оставить на небольшой площади, так как дальше дорога была не асфальтирована, с ямами и ухабами. Да и разъехаться с повозками, влекомыми ослами и верблюдами, было невозможно. Они, как правило, дороги не уступают. На улице, ведущей в редакцию, располагались маленькие лавочки, мастерские, дешевые кофейни, посетители которых сидели прямо на улице и курили кальян (он же наргиле).

Владелец газеты был рад моему приходу. Его радость увеличилась, когда я передал ему деньги за ранее опубликованную статью и новую для следующего номера. Он написал расписку на бланке АПН в получении денег и заверил, что принесенная статья будет опубликована. Началась беседа, сопровождаемая чаепитием. (Видимо, у хозяина денег на кофе не было.) Выяснилось, что он окончил каирский университет «Айн-Шамс», работал в египетской прессе, затем в Саудовской Аравии, где скопил немного денег и затем открыл собственную газету. Дальнейший ход беседы был прерван. В кабинет вбежал черномазый мальчуган и начал что-то быстро лопотать на местном диалекте. Я почувствовал, что возникли какие-то семейные проблемы, которые лучше решать в отсутствие иностранца.

Этот визит и последовавшие за ним имели целью изучить его как кандидата на роль автора книги «Истинное лицо ЦРУ». Все вроде говорило за то, что «Авгур» (так он стал фигурировать в переписке с Центром) вполне подходит для этой роли. Имеет опыт журналиста, деловые связи с местной типографией, материально нуждается, положительно относится к СССР и, как выяснилось позже, к его представителям в Каире.

На очередной встрече в квартире-редакции «Авгур» вдруг вне связи с темой разговора он задал вопрос:

— А что, вице-консул посольства, который разъезжает на черном «Мерседесе», твой друг?

— Странный вопрос! Конечно, друг. У меня нет врагов внутри нашего посольства. Мои недруги внутри тех посольств, которые вредят Советскому Союзу и плетут интриги против советско-арабской дружбы. Мне бы хотелось, чтобы они стали и твоими противниками.

— Передай вице-консулу, что тот человек, с которым у него назначена встреча завтра ночью у казино «Омар Хайям», является агентом ЦРУ.

— Что за чушь! Вице-консул, если и встречается с местными гражданами, то только по служебным делам в посольстве, консульском отделе МИДа, да еще и в аэропорту. А ночью он спит и видит голубые сны.

— Ладно, но ты зря считаешь, что вице-консул каждую ночь спит. Ночью кошке снятся мышки. А ему, наверно, должны сниться документы, которые он ожидает получить завтра от своего так называемого Друга.

— Какие еще документы? — По интонации вопроса я должен показать, что вице-консул никакими неофициальными документами не интересуется. Но «Авгур» перечислил их. Они действительно выходили, мягко говоря, за рамки тематики консульской службы.

— Ну и что из этого следует? — задал я вопрос, ожидая дальнейших разъяснений или новых подробностей.

— Для каждого сказанного слова есть слушающее ухо. Ты выслушал, а дальше поступай, как хочешь. Я искренний друг СССР, ты еще не раз убедишься в этом.

Преодолев сильное желание выпытать у «Авгура» дальнейшие подробности и особенно его источник такой «пикантной» информации, я свернул разговор на другую тему. В резидентуре я узнал, что сообщение «Авгура» полностью соответствует действительности. В самом деле, вице-консул просил принести своего источника именно перечисленные документы, и встреча должна состояться у казино «Омар Хайям». Получалось, что «Авгур» выполнял роль ангела-хранителя, так как Центр планировал активизировать работу со считавшимся надежным источником вице-консула и поручить ему более сложные задания по добыванию важных документальных материалов. А вот выяснить до конца принадлежность этого «двойника» к ЦРУ или только к местной контрразведке не удалось… Но в любом случае, наш человек в ловушку не попал и избежал неприятностей.

«Авгур» еще один раз сыграл роль ангела-хранителя, но уже по отношению ко мне.

На очередной встрече в редакции он небрежно бросил фразу: «Тот, кому ты вчера вручил тридцать фунтов, — предатель». Опять пришлось изобразить простофилю, пытаясь наивными вопросами вскрыть источники такой информации.

— Что значит предатель? Он попросил у меня деньги взаймы, и я дал ему в долг. Он что, не намерен мне их возвращать?

— А разве он возвращал тебе ранее полученные деньги?

Опять пришлось сдержать себя и прекратить беседу на эту тему. Но тут уже у меня, а не у моего друга вице-консула, голова распухла от мучительных раздумий. Все дело в том, что я в один и тот же день встречался с двумя своими контактами и надо же так случиться, что обоим передал в качестве денежного вознаграждения одинаковую сумму — тридцать фунтов.

Так кто же из них был «предателем», кто является «подставой» местной контрразведки?

— Будет для тебя лучше, если ты будешь считать, что оба — «подсадные утки», — подытожил различные предположения и догадки резидент. — Начинаешь увлекаться, забыл основную заповедь разведчика: «Никогда, никому, нигде». А с «Авгуром» поосторожнее, а то он скоро вскроет тебе всю нашу агентурную сеть.

— Ведь не может такого быть, чтобы она вся состояла из «подстав», — невольно вырвалось у резидента, озабоченного, как выкрутиться из создавшегося положения, как информировать об этом Центр.

— Надо думать, шевелить мозговой извилиной, на то и разведка — борьба умов, — подытожил он наши общие тягостные размышления.

Тема ЦРУ, как модная долгоиграющая пластинка, почти ежедневно прокручивалась внутри нашей «кельи». Ведь она была лейтмотивом, главным направлением работы нашей резидентуры.

ЦРУ В ЕГИПТЕ

В начале пятидесятых годов в стране фараонов и пирамид сложилась неопределенная ситуация. Египтом правили английское посольство, партия «вафд» и король Фарук. Сформировалась и начала действовать оппозиция, именуемая «свободные офицеры».

Кадровый сотрудник ЦРУ Кермит Рузвельт, будучи специалистом по Арабскому Востоку, высказал предположение о том, что, если в Египте и произойдет переворот, то он не будет «нашим переворотом», однако США, по его мнению, должны будут работать с его организаторами. Исходя из этой установки, американцы приступили к изучению «свободных офицеров», пытаясь выяснить их планы и намерения, степень воздействия на ход событий. Советник посольства США Вильям Блейклэнд приглашал Насера к себе на виллу, стремясь узнать его отношение к США и возможность вовлечения Египта в стратегические планы Вашингтона. В тот период руководство «свободных офицеров» считало, что США, став мировой, но, не будучи колониальной, как Англия, державой, могли бы поддержать Египет.

В беседе с американским послом Насер заявлял, что, если Америка предоставит его стране оружие, то это будет актом, который поднимет ее престиж. По рекомендации ЦРУ администрация США стала умышленно затягивать вопрос о поставках оружия, она не торопились выполнить даже те секретные соглашения, которые были заключены еще в период правления короля Фарука. Вопрос о поставках оружия Египту Вашингтон обсуждал с Лондоном, который не хотел терять там свои, в тот момент прочные позиции и всячески противился появлению сильной египетской армии. ЦРУ доводило до сведения Насера направленную информацию о позиции Англии, рекомендуя ему занять более умеренную позицию и не враждовать с ней.

Американские представители зондировали вопрос об участии Египта в блоке коллективной безопасности типа МЕДО (Организация обороны Ближнего Востока) или в военном исламском пакте.

Проект такого пакта был предложен американским генералом Олмстедом — руководителем программы военной помощи зарубежным странам. Он заявил египетской делегации, что такой пакт помимо прямой защиты региона сможет оказать влияние на мусульман Советского Союза и Китая. Различные американские посланцы интересовались отношением Египта к СССР и к «расползанию» коммунистических идей на Арабском Востоке.

Период длительного заигрывания и зондажа был использован американцами для увеличения штата посольства и, соответственно, для активизации работы ЦРУ, которое начало искать своего человека среди «свободных офицеров». Выбор пал на генерала Нагиба, занимавшего тогда пост премьер-министра.

Офицеру египетской разведки, который считался агентом ЦРУ, был вручен портфель с тремя миллионами долларов для последующей передачи Нагибу. Узнав об этом, Насер пришел в ярость и потребовал от Нагиба объяснений. Тот утверждал, что получил деньги не от ЦРУ, что они были присланы президентом Эйзенхауэром в фонд защиты страны от коммунизма. Полученные миллионы пошли на строительство радиотрансляционной башни на острове Гезира, на верхушке которой был открыт ресторан и находилась смотровая площадка. Насер считал эту башню «монументом, напоминающим ЦРУ о провале его планов в Египте». Позже бывший резидент ЦРУ в Каире Мила Коупленд признался, что под эту башню американцы заложили мощное взрывное устройство, которое должно было сработать при посещении Насера. Оно было обезврежено египетской спецслужбой.

Местная контрразведка перехватила и записала на пленку указание резидента ЦРУ своему агенту, переданное по радио прямо из посольства, — физически ликвидировать одного неугодного египтянина. Насер вызвал американского посла и предложил взять с собой эти пленки и ознакомиться с их содержанием. Тот заявил, что такой материал он может взять лишь после согласия Государственного департамента. Разумеется, что оно не поступило… Египетская разведка получила список вооружений, поставленных Лондоном Тель-Авиву. Стало ясно, что западные страны не намерены поставлять оружие Насеру, который решил обратиться за помощью к СССР. Тот дал согласие поставить требуемое не прямо, а через Чехословакию. Узнав об этом, агент ЦРУ в Каире сразу проинформировал руководителя группы ЦРУ Даона Эйдельберга. Были приняты активные действия, чтобы сорвать соглашение, не допустить прибытия советского оружия в Египет. Сотрудники ЦРУ в Каире задействовали свои оперативные контакты в египетском истэблишменте.

Сам Д. Эйдельберг убеждал не брать советского оружия, чтобы избежать коммунистической ловушки. Вашингтон направил в Египет специального представителя Кермита Рузвельта, который даже угрожал разрывом дипломатических отношений и блокадой судов с оружием. Насер выдержал американский натиск. Первая партия с советским вооружением поступила в Александрию спустя десять дней после официального объявления о соглашении.

ЦРУ завербовало моряка с одного из первых судов с оружием и предложило ему дезертировать. Египетские власти установили, что моряк находился в американском консульстве, а затем в мешке с надписью «дипломатическая почта» был на американском самолете отправлен в США. Не довольствуясь таким скромным уловом, американское посольство рассматривало вопрос о возможности замены Насера каким-либо другим лидером. Всплыла фигура генерала Нагиба.

Но египетский президент уже занимал прочные позиции и, в отличие от некоторых латиноамериканских стран, США не удалось привести к власти свою креатуру.

Разногласия между Вашингтоном и Каиром значительно усилились после того, как Насер узнал, что Кеннеди практически приказал Аденауэру поставить оружие Израилю, который, получив (в качестве компенсации) кредит от ФРГ, закупил 200 американских танков «Паттон» и другое тяжелое вооружение. Насер понял, что молодой американский президент в своей политике на Арабском Востоке отдает предпочтение Израилю, а Египет попытается держать на коротком поводке, кормить его лишь обещаниями и заверениями открыть новую страницу в американо-египетских отношениях. Кеннеди настаивал на праве Америки осуществлять контроль за поставками наступательного оружия в регион, ввести инспекцию над работой атомного реактора, построенного с помощью СССР. (Америка опасалась, что Египет может пойти на создание атомной бомбы.) Стремление максимально контролировать всех, кроме дружественных США стран, проявилось уже в то время.

Сам Насер считал, что такая политика Кеннеди обусловлена давлением на него со стороны проеврейского лобби в администрации, докладами ЦРУ и Пентагона.

Как говорил один из ближайших сподвижников Насера: «Его рука, протянутая Америке, повисла в воздухе. Ее пожал СССР».

Египет взял курс на расширение сотрудничества с СССР в военной области. Это сотрудничество на протяжении длительного времени было объектом пристального внимания ЦРУ и РЖ.

В Египте находилась большая колония советских военных и гражданских специалистов. Нашей резидентуре стало известно, что среди американских разведчиков имелось немало «советологов», которые говорили по-русски. Ведь наши специалисты в своем большинстве иностранных языков не знали. А заводить знакомство и тем более вести вербовочную беседу с помощью переводчика — вещь довольно трудная.

«Советологи» из ЦРУ работали активно и доставляли много хлопот сотрудникам линии «К» (контрразведка).

С нашим авиамехаником Юрием Никитиным познакомился американец Джеймс Хорген, представившийся как практикант посольства США. По его заявлению, он изучал русский и арабский язык в Колумбийском университете в Нью-Йорке. Знакомство состоялось в одном из магазинов, где Никитин пытался по-русски уговорить продавца снизить цену на приглянувшийся ему транзисторный приемник. Хорген вмешался в разговор, сказав, что приемник действительно стоит дорого и что недавно он купил такой же в секторе Газа и заплатил в два раза меньше. Завязался разговор, который по предложению американца был продолжен за кружкой пива «Стелла» в близлежащем баре. Расплачиваясь, Хорген как бы невзначай раскрыл бумажник, набитый фунтами, дал бармену пятифунтовую купюру и отказался от сдачи, продемонстрировав нехарактерную для янки щедрость. Нет надобности описывать дальнейшую беседу, суть которой сводилась к тому, что Хоргену очень хотелось бы продолжить знакомство с Н., чтобы не забывать русский язык. Наш авиамеханик не стал возражать, взял протянутую ему визитку Хоргена с телефоном и пообещал через несколько дней позвонить.

Попрощавшись с американцем, Никитин прямым ходом направился в посольство, чтобы рассказать о знакомстве с Хоргеном нашему контрразведчику.

Далее события развивались по неоднократно апробированному сценарию. Проверка Джеймса Хоргена через агента, работавшего в американском посольстве, показала, что американец являлся военным разведчиком, а его непосредственным начальником был помощник военного атташе майор Дональд Фитцморис. С санкции Центра резидентура начала оперативную игру с РУМО, которая позволила выявить методы работы военной разведки США, скомпрометировать Хоргена и Фитцмориса и вынудить их срочно покинуть Египет. Юрий Никитин вернулся в Москву после окончания командировки, получив положительную характеристику по всем линиям работы.

В принципе подходы ЦРУ к сотрудникам советских учреждений, работающих за рубежом, зависят от позиции США в стране пребывания.

В свое время шах Ирана предоставил Америке режимы наибольшего благоприятствования, а его разведка «Савак» была креатурой в руках американского разведывательного сообщества. В таких условиях ЦРУ действовало нахально.

Вместе со мной Военно-дипломатическую академию окончил В. Соболев. Он был полиглотом (знал три языка), заядлым рыбаком и филателистом. Наши пути за рубежом не пересекались. Однажды я услышал от него такую историю:

— Когда я работал в Тегеране, то зашел в бар отдохнуть перед очередной встречей и выпить пива. За столик подсел американец и без всяких предисловий и обиняков заявил, что он знает обо мне все, сразу предложил работать на американскую разведку. Я был так ошарашен, возмущен такой прямотой, что разозлился и дал ему оплеуху. Сразу же сзади получил сильный удар по голове и свалился со стула. Оказалось, что в баре было полно американцев, они подстраховывали своего коллегу.

— Зря ты поступил так резко!

— А как, по-твоему, было надо?

— На твоем месте я бы тихо-мирно выяснил все подробности, узнал, сколько тебе собираются платить, а затем накинул бы вербовщику 100 долларов и предложил бы ему работать на КГБ. Все закончилось бы интеллигентно, без драки.

В период правления Насера прямых вербовок (в лоб) американцы советским дипломатам не делали. Они понимали, что такая акция могла бы закончиться для них международным скандалом.

Но наша резидентура занималась не только тем, чтобы обезопасить советские учреждения в Египте от агентурного проникновения в них американцев и их союзников по блоку НАТО, но и вела активную работу по так называемой линии «ГП», то есть по главному противнику, которого в первую очередь олицетворяли США.

Американское посольство в Каире было многочисленным по составу, что говорило о том, что США придавали большое значение работе в Египте буквально по всем направлениям — в нем были политическая, экономическая, культурная и даже сельскохозяйственная секции, аппараты военного, военно-воздушного и военно-морского атташе, имевшие собственные службы шифровальщиков и радистов. Конечно же, была при посольстве и группа охраны, состоявшая из целого взвода морских пехотинцев.

Кроме посольства и консульства, американцы имели в Египте большие представительства Информационной Службы (ЮСИС), Агентства международного развития (ЮСЭйАйДи) и представительство научно-исследовательской службы флота и армии (НАМРУ), которое официально занималось изучением болезней скота, а неофициально разрабатывало бактериологическое оружие. (Такие хитрые учреждения США имели почти на всех континентах.) Из этого видно, какое широкое поле деятельности в работе по линии «ГП» имелось у каирской резидентуры внешней разведки КГБ.

Для этой работы резидентура располагала вспомогательной агентурой как в самом посольстве США, так и вне его. С помощью одного из агентов, носившего псевдоним «Нарцисс», мы имели довольно подробные сведения почти на всех сотрудников американских учреждений в Каире, знали, кто в какой секции работает, где кто проживает, кто женат, а кто холост и т. д. Нам были известны не только домашние, но и рабочие телефоны всех американцев. Больше того, имелись фотографии каждого из них, включая шифровальщиков и шифровальщиц. Любопытно, что все американские шифровальщицы, а их насчитывалось более десятка, были незамужними и как на подбор некрасивыми, что, видимо, должно было не привлекать к ним внимание мужчин. Жили они поодиночке в арендуемых городских квартирах. Это обстоятельство не могло не привлекать нашего пристального внимания.

Забавная история случилась при разработке шифровальщицы Эллен Брайер, с которой удалось познакомиться нашему вспомогательному агенту «Петрову», умело выдававшему себя за западногерманского журналиста. Настолько умело, что Брайер, вне всякого сомнения, не только не доложила о знакомстве с «немцем» представителю ФБР в посольстве, но и пригласила его к себе на квартиру, правда, не сразу, а после нескольких посещений ресторанов, расположенных в районах Каира, не посещаемых американцами. Согласно разработанной легенде, «Петров» вел себя с Брайер по-джентельменски, не домогался интимной близости с ней, иногда делал ей комплименты по поводу ее эрудированности, красивого платья или новой прически, обходя вниманием нос-култышку и увесистый подбородок, старался чаще улыбаться, шутить. О себе «Петров» рассказал, что он несколько лет назад развелся с женой, так как ей не нравилось, что он слишком влюблен в свою профессию журналиста, которая в поисках информации отнимает у него очень много времени. Эллен упорно умалчивала о своей настоящей работе, сказав, что она всего лишь простая машинистка.

Примерно через месяц, когда «Петрову» стало ясно, что Эллен неравнодушна к нему, было принято решение, что он резко прекратит звонить ей и напомнит о себе лишь недели через две, объяснив долгое молчание занятостью поисками по заданию редакции важной информации об отношении США к планам Египта уговорить Сирию пойти на создание вместе с ней Объединенной Арабской Республики. Расчет был на то, что Эллен, соскучившись по «Петрову», в тот же вечер пригласит его к себе, а он, придя к ней и убедившись, что она действительно очень хочет продолжать встречи с ним, скажет, что ему не удалось добыть нужную информацию, и он снова вынужден надолго расстаться с ней. Была заготовлена и такая фраза:

«Вот если бы ты могла мне помочь, я встречался бы с тобой каждый день».

Все произошло так, как и предполагалось. Эллен очень обрадовалась, когда «Петров» пришел к ней и, приветствуя его, даже прижалась щекой к его щеке, чего раньше никогда не было. За легким ужином и стаканчиком виски со льдом «Петров» сказал американке, что скучал без нее, рассказал о неудачных поисках информации и произнес заготовленную фразу. Реакция Эллен была неожиданной.

— Я попробую найти то, что тебе нужно, только для этого понадобится дня два-три, чтобы найти то досье, в котором подшита директива Госдепартамента по интересующему тебя вопросу. Я, конечно, не смогу принести тебе сам документ — это невозможно, а перескажу его устно. Если найду…

— Буду тебе весьма благодарен… Только смотри, осторожно, а то влипнешь в историю, и прощай тогда наши встречи.

— Постараюсь. А теперь давай еще по стаканчику виски.

Через некоторое время «Петров» заметил, что Эллен захмелела, а когда она неуверенной походкой ушла вроде бы на кухню, чтобы приготовить кофе, добавил себе виски и залпом выпил его «за свою удачу».

Прошло минут десять, а Эллен не возвращалась. «Петров» почувствовал, что и он хватил лишнего, что по всему телу разливается какая-то слабость и поэтому не мешало бы поскорее выпить крепкого кофе. Он встал и направился на кухню.

Проходя мимо спальни и заглянув в открытую дверь, наш вспомогательный агент обомлел: на заправленной кровати лежала обнаженная Эллен и указательным пальчиком манила его к себе!

«Петров» дрожащими руками снял галстук, долго распутывал затянувшийся узел шнурка на ботинке, стянул с себя и швырнул на стул  остальную одежду, плюхнулся рядом с почти завербованной шифровальщицей, закрылся одеялом и… погрузился в сладкий сон.

Проспав несколько часов, «Петров» протер глаза и обнаружил, что Эллен в спальне нет. С трудом соображая, что произошло, он оделся и вышел в холл. Эллен одетая и причесанная сидела в кресле, глаза ее были заплаканы.

— Выпей кофе и уходи. За мной скоро должны приехать, чтобы отвезти на работу…

— Извини, Эллен, что все так нелепо получилось. Я, наверное, здорово устал и лишнего выпил…

— О'кей. Я все понимаю. Но тебе надо идти. Пока.

— Пока, Эллен. Извини еще раз.

На другой день вечером «Петров» позвонил Эллен и услышал:

— Я не хочу тебя видеть. Больше не звони, — сказала она и повесила трубку.

На этом вербовочная разработка американской шифровальщицы завершилась. Попытки «Петрова» встретиться с Эллен Брайер и реабилитироваться за допущенный промах не увенчались успехом. Через некоторое время «Нарцисс» сообщил, что Брайер досрочно завершила командировку и то ли вернулась в США, то ли была переведена в другую страну. Наглядный пример о недопустимости злоупотребления алкоголем во время оперативной работы, о том, как он из союзника может превратиться в противника. В ходе дальнейшей работы с другими американскими шифровальщицами этот печальный казус не повторялся.

После смерти Насера американское разведывательное сообщество усилило работу по всем азимутам, расширило агентурную сеть и приступило к детальному изучению Анвара Садата — нового египетского президента. Агентство национальной безопасности «надело на него плотный колпак». Через каналы ЦРУ был налажен обмен посланиями между американским и египетским президентами, так как официальные дипломатические отношения между США и Египтом были заморожены после войны 1967 года.

Американская администрация обратила внимание на пеструю биографию Садата. Оказалось, что он питал чувство восхищения Гитлером и Муссолини, во время второй мировой войны сотрудничал с немецкой и итальянской разведками, готовил профашистский путч в Ираке. Был связан с «братьями-мусульманами».

Насер не питал особого доверия к Садату: скрыл от него свое решение национализировать Суэцкий канал.

Со своей стороны, Садат считал Насера ответственным за поражение в войне 1967 года, обвинял его в нежелании наладить тесное сотрудничество с США. Сам Садат сразу после египетской революции установил доверительные отношения с американским военным атташе и послом США в Каире. В своем ближайшем окружении он не скрывал свои симпатии к Западу, официально же выдавал себя за сторонника сотрудничества с СССР. Как говорит арабская поговорка, «белые зубы, но черный язык», что идентично русскому выражению: «на языке мед, под языком лед».

Вначале ЦРУ выражало сомнение в способности Садата удержаться на посту президента. Эти сомнения улетучились после того, как Садат начал освобождаться от близких сподвижников Насера: вице-президента Али Сабри, военного министра М. Фавзи, министра внутренних дел Ш. Гомаа. Они и некоторые члены Арабского Социалистического Союза были арестованы. Садату была внушена мысль, что они готовили заговор против него. Генерал Ахмед Иомадл, тесно связанный с ЦРУ, был назначен начальником разведки.

Садат по разным каналам (включая линии связи спецслужб США и Египта) доводил до сведения американцев, что он готов при определенных условиях «дистанцироваться» от СССР, «заставить русских уйти». В подтверждение этого Садат объявил в 1972 г. об окончании миссии советских военных специалистов. За полмесяца около 20 тысяч наших советников покинули Египет. Путь к сепаратным переговорам, челночной дипломатии, к пресловутым Кэмп-Дэвидским соглашениям и признанию Израиля был открыт. ЦРУ приложило к ним свои руки, оно сделало из Садата агента влияния.

ПОДАРОК ОТ ПОСЛА

После окончания коллективной читки египетских газет и обсуждения текущих событий посол попросил меня остаться для беседы.

— Что вы знаете о Фивах?

Вопрос был неожиданным. Пришлось напрячь память, чтобы как-то поддержать репутацию «востоковеда в штатском» и не ударить лицом в грязь.

— Фивы — столица древнего Египта, резиденция разных фараонов, объект изысканий археологов и грабителей. Сейчас именуется Луксором.

— А еще?

— Там была обнаружена почти не разграбленная гробница молодого фараона Тутанхамона. Во всем мире известна золотая маска, покрывавшая голову его мумии, которая была залита ароматической смолой и потому сохранилась.

— Данные правильные, но надо еще почитать, чтобы иметь право сопровождать министра культуры Аджарии во время поездки в Луксор. Официальная часть его визита завершена, и египтяне предложили министру осмотреть Фивы. Поездка согласована с вашим резидентом. В Центр можно не сообщать.

Вот это да! Предложение посла давало возможность прервать монотонную работу и познакомиться с легендарным, вроде Трои, древнейшим памятником мировой цивилизации, Посол подарил, мне, как говорят арабы, «золотой случай».

— Можно ли мне нашего гостя из Аджарии представлять как министра культуры из Грузии? Египтяне знают Грузию как союзную республику, но мало кто осведомлен о ее территориальном делении на автономии.

— Лично у меня возражений нет, но на всякий случай согласуйте с самим министром.

Предлагая повысить статус, я втайне предполагал использовать министра в качестве «живца» при возможном установлении новых знакомств. Египтяне испытывают пиетет к высоким рангам, званиям и титулам. (Впрочем, и к богатству тоже.)

Пришлось отложить текущие дела и, ловя завистливые взгляды других обитателей «кельи», засесть за путеводители. В них, а также в рекламах туристских фирм говорилось о том, что Луксор — подлинная туристическая столица страны и «кто не видел Луксора, тот не видел Египта». По масштабам и сохранности археологического наследия не имеет себе равных в мире. Насчет наследия — вне всякого сомнения. Насчет сохранности — это еще вопрос! Уже никто никогда не узнает о том, что же в действительности представляли собой древние Фивы в период Среднего и Нового царства, сколько художественных ценностей было уничтожено и разграблено. Когда Египет стал частью Римской империи, банды варваров и искателей сокровищ уничтожали и расхищали все, что им встречалось на пути.

Охота за древностями продолжалась и после арабского завоевания Египта. Затем, когда он стал частью Османской империи (1517 г.), туда устремился поток паломников и купцов. Последние скупали мумии. В средневековой Европе они считались панацеей от всех болезней. После охотников за мумиями (а раньше их было так много, что они использовались для удобрения почвы) наступила пора коллекционеров древностей, которая продолжается вплоть до настоящего времени. Подчас любовь к предметам старины значит больше, чем громкие титулы.

Самолет ДС «Дакота» местной авиалинии за час с небольшим доставил нас в Луксор. На аэродроме нас встречали представители местных властей (протокол — он и в Луксоре протокол!), отвезли в гостиницу, построенную еще во времена короля Фарука.

— На каком языке вы хотите прослушать лекции о древнем Египте?

Мы переглянулись. Я понял, что министр западных языков хорошо не знал (как, впрочем, и я).

— На арабском.

— Мы выделим специалиста по истории и археологии из туристического бюро.

Три дня мы посвятили осмотру останков скелета некогда живого тела, много столетий назад полного жизни, когда искусство, науки и формы существования жителей достигли совершенства.

— Древние Фивы как бы оседлали Нил, раскинувшись на двух его берегах. Один берег считался жилищем живых, а другой — «город мертвых» — местом погребения многих, и не только фараонов, — так начал свою лекцию наш гид из туристического бюро.

Затем он повел нас осматривать один из красивейших храмов древнего Египта в Луксоре, посвященный богу солнца — Амону, его жене Мут и их сыну — богу луны Хонсу. Видное место в храме занимает колоннада Аменхотена III. Подобно людям, храмы в Фивах жили семействами. Они соединялись между собой дорогами. От луксорского храма к Карнаку пролегает аллея, которая насчитывала в свое время около 1,5 тысячи сфинксов. Отрезок аллеи погребен под современными постройками. Часть сфинксов сохранилась до нашего времени.

Колонны в храмах подавляли зрителя своей высотой и массивностью, но восхищали сохранившимися на них изображениями сцен сражений фараонов, когда они завоевывали другие страны.

На следующий день мы осмотрели храмовой комплекс Хатшепсут, построенный у подножия горы около 3,5 тысячи лет назад. Три большие террасы поддерживаются галереями колонн из золотистожелтого песчаника. Некогда храм украшали многочисленные статуи Хатшепсут. В течение многих лет она была владычицей Египта, укрепила внутреннее положение страны, строила храмы, направляла экспедиции в дальние страны.

Непосредственным преемником Хатшепсут на египетском престоле стал фараон Тутмес III. Он ее ненавидел и после смерти приказал уничтожить статуи, стереть имена и все другое, напоминавшее о ней на земле. Тутмес III покорил Сирию, Палестину, Нубию и повелел высечь историю своих подвигов на стенах храма в Карнаке. Тенденция (ставшая устойчивой) стирать с лица земли деяния своего предшественника сохранилась до наших дней.

«Город мертвых» включает в себя не только погребальные храмы, но и подземные гробницы. В нем проживала особая каста жрецов, которые командовали вооруженными стражами и дрессированными животными. Их задача — охранять усыпальницы. Центральное место в «Городе мертвых» занимает «Долина царей». В ней открыто более 400 захоронений. Среди них могилы многих фараонов (вышеупомянутого Тутмеса III и Тутанхамона и др.), а также чиновного люда, писцов и рабочих.

Неисчислимые сказочные богатства были обнаружены в неразграбленной (повезло ее открывателю Картеру!) гробнице Тутанхамона.

Его золотая маска навсегда вошла в историю искусства древнего мира.

На министра (и на меня тоже) произвели впечатление две статуи в сидячем положении — колоссы Мемнона, посвященные богу восхода солнца. Восход, кульминация и закат солнца имели названия Мемнон, Амон и Маамон. Колоссы были широко известны в античные времена. Греческие музыканты совершали к ним паломничество с целью услышать семь основных нот, которые якобы одна из фигур издавала на рассвете.

— В римскую эпоху, — утверждал наш гид, — речь шла только об одной ноте «фа». Такой акустический эффект может возникнуть при ветре, после прогрева камня первыми солнечными лучами.

Гид настойчиво предлагал нам послушать звуки, исходящие от колосса, но, честно говоря, мы ничего не услышали. Наше внимание отвлекла кавалькада осликов, на которых восседали феллахи.

Министр культуры во время пребывания в Фивах проявил себя выдержанным и деликатным человеком. Он, например, не докучал мне расспросами о том, почему одни фараоны считали себя сыновьями бога солнца Амона, а другие полагали, что бог солнца — Атон, и почему не было единого солнечного божества — Ра. Он не вникал в детали борьбы за власть между жрецами и фараонами, заявив, что предпочитает свои личные впечатления набору дат, имен, специальных архитектурных терминов. Такой импрессионистский подход мне импонировал. Усталые, переполненные впечатлениями, отбившись от продавцов подделок («антик» — шептали они), мы возвращались в гостиницу, ужинали и без лишних слов валились в мягкие постели. Входить в контакт с иностранными туристами у нас не было ни сил, ни желания.

Ни на министра, ни на меня никто в Луксоре не обращал внимания. Все «кучковались» группами по языкам, упивались своими встречами с древнеегипетскими шедеврами. После возвращения в Каир министр неожиданно высказал мысль:

— Может быть, Египет был частью Великой Атлантиды? Уж очень высокий уровень по всем параметрам того, что мы увидели в Луксоре. У атлантов ведь было много империй.

— Кто может подтвердить эту гипотезу? Мудрецы древности говорили, что в мире нет ничего абсолютно истинного или абсолютно ложного. Вера в Атлантиду не подкреплена наукой.

Поездка в Луксор — царский подарок посла — осталась в памяти как цветной, элегический сон.

— Тебе крупно повезло, — пробурчал резидент, которому я коротко доложил об увиденном и услышанном. — Резиденции фараонов в Луксоре уже никогда не будут объектом нашего агентурного проникновения. Пусть ими занимаются археологи и историки. А вот резиденции послов западных государств и их резидентуры в Каире — совсем другое дело.

Не мог резидент удержаться от морализирования, в основе которого была с трудом скрываемая зависть: ему так и не удалось посетить стовратные, загадочные до сих пор Фивы.

Снова закрутилось беличье колесо, замелькал пестрый калейдоскоп событий, встреч, снова начались поиски охотника за чужими секретами. Жизнь вернулась в свое обычное русло.

ТЕХНИКА — ДРУГ РАЗВЕДЧИКА

Получив сигнал от «Авгура» о том, что один из моих «клиентов» является «подставой» («предателем», по его определению), было принято решение провести его тщательную проверку с помощью оперативной техники, которая призвана быть верным помощником разведчика. Направили телеграмму: «Центр. Просим прислать очередной почтой специальное устройство для проведения операции подслушивания».

Шло время, наконец, прибыла почта. К общему удивлению, техника подслушивания, присланная Центром, представляла собой деревянный брус, длиной около 20 сантиметров, с двумя шипами наружу.

— Да, — крякнул резидент, повертев в руках этот прибор. — Ничего себе «жучок»! Техника на грани фантастики. Видимо, Центр считает, что наша точка в стране «третьего мира» лучшего недостойна. Но вступать в пререкания с ним и просить более современную технику я не буду. Бесполезно. Действуй в рамках реального.

Это просто сказать — «в рамках реального». Дело было летом, температура достигала 40градусов. Пиджаки никто не носил. Весь дипкорпус ходил в белых рубашках с короткими рукавами. Под галстук эту штуку не спрячешь. Пробовал привязывать к ноге. Видно с первого взгляда. Брюки-клеш в Египте никогда не были в моде. Что делать? После периода длительного раздумья было решено спрятать брус в портфель. А для того, чтобы все выглядело естественным, заранее начал приходить на встречу с «клиентом» с портфелем. Встречи проходили в его служебном кабинете. Чтобы «приручить» своего собеседника к портфелю, я приносил в нем то книги, то бутылки с пивом, то наши матрешки (в подарок). После нескольких визитов я почувствовал, что появление с портфелем перестало вызывать настороженность. Первый этап подготовки к установлению техники закончился. Начался второй: поиски способа для того, чтобы под благовидным предлогом хотя бы на пять минут удалить «клиента» из его служебного кабинета. Предлог должен быть вполне естественным и не вызвать подозрения. Наконец-то и он был найден.

Наступило время решительных действий. Пришел на очередную встречу с портфелем, в котором была «закладка» — то есть та самая оперативная техника, которая и должна разрешить все сомнения. Под соответствующим предлогом удалил хозяина из его кабинета. Дрожащими (не скрываю этого) руками, оглядываясь на дверь, достал «закладку» из портфеля, укрепил ее с помощью шипов внизу письменного стола. Как только закончил эту операцию, в кабинет вернулся его хозяин.

Закладка начала работать. Магнитофон в моей автомашине приступил к записи звуковых сигналов.

После обмена обычными фразами, я, сделав очень серьезное лицо, таинственно сказал:

— У меня есть очень важное сообщение. Но это только для твоего личного сведения. Поклянись, что ты никогда никому этого сообщать не будешь.

— Клянусь духом своего отца! (Это серьезная клятва в устах мусульманина).

— И здоровьем своих детей!

— Клянусь здоровьем своих детей.

Так, клюнул! Наживка проглочена! Сообщил ему такую сенсацию (будь она не выдуманной, а реальной), которая существенно изменила бы некоторые аспекты положения на Ближнем Востоке. Над шлифовкой этой сенсации пришлось покорпеть несколько дней. Достал из портфеля пару бутылок пива «Стелла», мы выпили его и попрощались.

Я вышел из кабинета, нашел рядом парикмахерскую, где постригся.

Затем зашел в кофейню, не спеша выпил три чашечки кофе. Так я протянул часа два, три. Сел в автомашину, подгоняемый любопытством, быстро приехал в посольство, вынул магнитофон и начал прослушивать пленку.

После произнесенных клятв и текста моей сенсации наступила тишина. Напряжение нарастало. Молчание должно подтвердить верность собеседника своим клятвенным заверениям. Но вот появились щелчки телефонного диска.

— Алло. Был человек с портфелем (оказалось, что это мое кодовое определение!). Он сообщил, что… — далее следовал текст выдуманной сенсации. — Да, да.

Разговор был закончен. Больше ничего интересного. Ни новых звонков, никаких других разговоров. В кабинете пленка шуршала. Прошли те два часа, в течение которых закладка находилась под контролем. Так, клятву «клиент» нарушил, слово не сдержал. Можно считать его «предателем». Но кому он звонил? Попросил помощника резидента по оперативной технике определить номер телефона по щелчкам диска. Тот просидел над пленкой два дня и признался, что у него нет однозначного ответа. Есть только варианты. Для дальнейшего исследования они не годились. Всех телефонов местной контрразведки тогда у нас не было. Доложил о проведенной операции резиденту. Выслушав, он вдруг заявил: «Все ясно, и очень похоже на старый анекдот».

— Какой?

— Муж, уезжая в командировку, попросил соседа проследить за его женой. Вернулся, сосед докладывает: «Пришел мужчина, сел за стол, стали выпивать и закусывать». — «А дальше?» — спрашивает муж. «А дальше они потушили свет, и я больше ничего не видел».

«Опять эта проклятая неизвестность», — воскликнул муж.

— Так что советую не быть сомневающимся. «Авгур», оправдывая свой псевдоним, оказался прав. Твой «клиент» веру потерял, контакт постепенно свертывай, а затем готовь документ о сдаче его в архив. И еще раз повторяю: никогда, нигде, никому в разведке, да и в жизни, полностью не доверяй.

С оперативной точки зрения все правильно.

Но однажды ночью раздался стук в дверь моей квартиры. Открыл дверь.

Передо мной стоял тот самый «изменник», которому я иногда вручал тридцать египетских фунтов.

— Заходи, что случилось? Что привело тебя в столь поздний час?

— Лев, у меня несчастье, у меня умерла жена.

— Как, я же видел ее еще неделю назад в полном здравии (по-арабски это звучит в «цепях жизни»).

— Умерла! Ее убил врач. Он делал ей подпольный аборт (официально аборты в Египте запрещены), она истекла кровью и умерла. Ты мой друг. Я пришел к тебе облегчить свою душу.

Здоровый, крепкий мужчина зарыдал. Всю ночь он провел у меня, метался, плакал, жаловался на свою судьбу. У него осталось четверо малолетних детей.

Как мог, я пытался его успокоить, говорил то, что полагается говорить в таких случаях: такова судьба, на все воля Аллаха, надо вынести это несчастье и продолжать жизнь дальше. Наутро, обессилев, он ушел от меня. А я был в недоумении и растерянности. Как соединить воедино его нарушение клятвы и исповедь несчастного мужа и отца. Если он видел во мне своего враждебного «профессионального контрагента», то едва ли пришел бы ночью исповедоваться, облегчить душу. Но почему же он нарушил клятву и кому он был вынужден доложить по телефону мою несостоявшуюся сенсацию?

Будучи в очередном отпуске, зашел в отдел оперативной техники, горя желанием устроить там «сцену у фонтана».

— Вы что, ребята, расформировали музей чекистской славы и один из его экспонатов направили в Каир, полагая, что Египет — развивающаяся страна и более современного «жучка» не заслуживает?

— А в чем, собственно говоря, дело?

Начальник направления насупился: возник какой-то доселе незнакомый тип и сразу начал предъявлять претензии, высказывать недовольство. Выслушивать такое всегда неприятно.

— Дело в том, что ваш «пенал» не соответствовал уровню развития технической мысли второй половины двадцатого века. Сидя в уютном кабинете, вы подумали о том, как его трудно незаметно внести и вынести?

— Петрович! Подними-ка нашу переписку с Каиром и напомни мне, о чем там шла речь.

Через некоторое время в кабинет вошел молодой сотрудник с пухлым досье. Порывшись в нем, он доложил:

— Специальный прибор за номером… был направлен в Каир. Есть отметка, что после его возвращения из точки он был уничтожен по акту.

— Ценную технику по акту не уничтожают! Ее используют многократно.

Я не мог удержаться от ехидной реплики. Мой собеседник после длительного молчания насупился еще больше. Затем он сделал ответный ход.

— Поймите, что запросы на технику подслушивания поступают к нам почти из всех точек. Мы не можем удовлетворить сразу всех. Ладно! В следующий раз выделим лучшее, что у нас будет под рукой.

На том и расстались. Я «выпустил пар» и стало легче.

Следующий случай произошел спустя несколько лет, после окончания периода ДЗК (долгосрочная загранкомандировка). Настало время работы внутри родной страны. В наших нарпитовских заведениях не было изысканных восточных блюд, но «дома (как говорит пословица) и солома едома». К тому же не надо было выявлять наружное наблюдение, закладывать тайники, нервничать по поводу невыхода агента на очередную встречу. Вместо ДЗК представлялись удобные случаи совершать КЗК (краткосрочные загранкомандировки), дававшие возможность участвовать в международных конференциях и симпозиумах и добывать на них политическую информацию.

Звонок из Центра по городскому телефону от руководства.

— Приезжай, есть срочное и важное дело!

— Какое?

— Ну, это не телефонный разговор. Не по «вертушке» же я звоню! Бросай все и приезжай!

Пришлось недописанную справку о Саудовской Аравии положить в сейф. В ней содержались предложения о тех мероприятиях, которые необходимо было осуществить для инициирования Эр-Риада установить (а вернее — восстановить) дипломатические отношения с СССР.

Незадолго до этого состоялось решение — высшей инстанции (Политбюро ЦК КПСС), — которое обязывало наши внешнеполитические ведомства, включая КГБ. принять для этого необходимые меры. Их смысл состоял в убеждении королевского двора в том, что односторонняя ориентация на Запад подрывает авторитет Саудовской Аравии в мусульманском мире, что иметь официальные контакты с СССР лучше, чем не иметь их, что объединяющие наши страны позиции по арабо-израильскому конфликту шире и глубже, чем второстепенные разногласия. Для доведения этих (и других) тезисов внешняя разведка использовала оперативные возможности тех лиц, которые могли выйти на саудовских руководителей и сыграть единовременно роль канала влияния или инструмента воздействия.

Через два часа добрался до Ясенево, где находилась штаб-квартира КГБ. Ее фотографии появились в иностранной прессе задолго до окончания строительства. Наши «коллеги» из западных разведок не дремали. На своем слэнге мы наш Центр стали называть «деревней»…

— Ты знаешь Али? Может быть, ваши дороги пересекались? — так прямо, без всяких обиняков, встретило меня высокое начальство.

— Знаю, светское знакомство, не более того. А в чем дело?

— Завтра он прилетает в Москву с какой-то непонятной миссией. Подозревается в принадлежности к одной экстремистской организации с уклоном в терроризм. Можешь его прощупать?

— Али не девица, от моего щупания не раскроется, парень он немногословный, довольно хитрый и осторожный.

Диалог прерывался непрерывными телефонными звонками и визитерами. Поэтому я не стал рассказывать высокому начальству о том, что мусульманские террористы считают своим «главным противником» США и Израиль, а также те арабские режимы, которые отошли от «истинного» (классического) ислама. У палестинцев же были свои специфические объекты. Против нас — своего стратегического союзника — они ничего предпринимать не будут.

— Так что же делать с этим подозрительным гостем? «Наружку» за ним не пустишь, у «семерки» своих забот полный рот.

— Задействовать технику подслушивания.

— Правильно! Иди в отдел оперативной техники и договаривайся там.

И вот я вновь в кабинете того же начальника. Он выглядел постаревшим и усталым. Неужели и меня так поцарапало своими когтями время, оставив на лице морщины и складки?

Изложил суть дела, пытаясь понять, помнит ли он ту «сцену у фонтана», которую я разыграл много лет назад.

— Так, ясно! Стационарную технику задействовать не будем. Люди со специальной миссией у себя в номере болтать лишнего не будут.

Постаревший и обрюзгший начальник долго молчал, а затем сказал:

— Пиджак!

— Что пиджак?

— Нужно создать такую естественную ситуацию, когда объект полчаса должен быть без него. Кстати, вы не работали в Каире?

Ага! Все-таки вспомнил. Недаром он внимательно всматривался в меня во время разговора.

— Работал и однажды мучился с вашим деревянным бруском.

— Они давно сняты с вооружения. Теперь наша техника размером с рубль!

— Бумажный?

— Нет, металлический!

— Слава Аллаху, как говорят на Востоке!..

«Случайно» встретил А.Н. на улице. Один раз поужинали в ресторане, затем сходили в цирк — зрелищное представление, не требующее перевода. На одной из встреч я поведал о том, что в Москве недавно открылась сауна.

— Что это такое?

— Это особая баня, очень полезная для здоровья. Омолаживает на пять лет. Укрепляет мужскую силу. Туда трудно попасть простым москвичам, но если с ними иностранец, то дело упрощается.

— Ты разжег во мне любопытство. Давай посетим ее.

На следующий день мы попали в сауну (да еще с бассейном), недоступную для рядовых смертных. Но КГБ в то время имел вес и располагал реальными возможностями проникать всюду.

«Металлический рубль» был внедрен в пиджак и держал под контролем разговоры гостя Москвы. Подозрения оказались напрасными. Злых умыслов у Али против СССР и его представителя за рубежом не было. Его миссия состояла в другом. Но это уже другая тема. Я же получил удовольствие от плавания в бассейне и сатисфакцию за деревянный брусок, именуемый в служебных документах «специальным аппаратом».

После прыжка через годы надо опять возвращаться в Египет, к тамошним и тогдашним сюжетам оперативной работы набирающего опыт разведчика.

«Авгур» еще раз произвел сенсацию, устроил своего рода информационный фейерверк. В беседах с ним я часто обсуждал роль Саудовской Аравии на Арабском Востоке, степень ее влияния на арабские государства. Как утверждал «Авгур», он работал советником короля Сауда по вопросам прессы. Подтвердить или опровергнуть этот факт не удалось. Тесных связей с антимонархическими группировками из Саудовской Аравии, действующими в Каире, у нас не было. Но то, что он провел в Эр-Рияде четыре года — факт.

Когда я опять завел разговор о степени влияния США на короля Сауда, о его возможных преемниках, «Авгур» заявил:

— Я устал от твоих разрозненных вопросов. То один, то другой. Давай я лучше напишу тебе отчет о положении в королевской семье, о трех основных конкурирующих между собой группировках, каждая из которых, соответственно, ориентируется на США, Англию, Францию. Просоветской группировки в Саудовской Аравии нет, и еще долго не будет. Но хочу предупредить, что данный отчет дорого будет стоить.

— Ну, ничего, у АПН есть деньги, сократим публикации о спорте и сельском хозяйстве и заплатим за отчет.

— У АПН денег не хватает оплатить мой труд. Нужна другая, более богатая организация.

— Какая?

— Да ты лучше знаешь.

— Нет, оплата будет произведена по расценкам АПН. Других источников денег у меня нет.

По выражению лица собеседника я понял, что он мне не верит и считает, что есть другой, неофициальный источник.

Через неделю после этого, опять с какими-то полунамеками, «Авгур» передал мне подробнейший отчет о политике западных стран в Саудовской Аравии, положении, взглядах, симпатиях почти всех многочисленных членов королевской семьи, о влиянии ислама на внешнюю и внутреннюю политику той страны, которая очень длительное время была для нас «белым пятном», своего рода «терра инкогнита». Отчет был спешно, авральным способом переведен и направлен в Центр, который дал такую оценку:

«Резиденту. Материал «Авгура» содержит уникальный анализ положения в Саудовской Аравии, но реализовать его в инстанцию не представляется возможным, так как у нас нет других источников, могущих подтвердить фактические данные Вашего информационного сообщения». Слово «уникальный» очень редко встречалось в телеграммах из Центра. Вот такая странная была оценка пятидесятистраничного сообщения. Фейерверк осветил на короткое время небо над Аравийском полуостровом, а потом снова наступила темнота. Тем не менее Центр дал добро на издание книги «Истинное лицо ЦРУ» с помощью «Автура».

В докладе специальной сенатской комиссии по расследованию деятельности ЦРУ приводилось мнение начальника управления специальных (подрывных) операций, который еще в 1961 году указал: «Книги отличаются от всех иных средств массовой пропаганды прежде всего тем, что даже одна книга может значительно изменить отношение и поведение читателя в такой степени, на которую не могут подняться ни газеты, ни радио, ни телевидение или кино… Поэтому книги являются самым важным орудием стратегической (долговременной) пропаганды».

Общеизвестно, что ЦРУ (да и СИС тоже) поощряло и продолжает поощрять написание политически значимых книг иностранными авторами, либо прямо субсидируя их, либо косвенно — через литературных агентов или издательства.

В 1965 году были выпущены «заметки» Пеньковского (бывшего сотрудника ГРУ) — агента ЦРУ и СИС, хотя очевидно, что он, будучи хорошим конспиратором, никаких бумаг (или заметок) не писал. Даже вышеупомянутая комиссия пришла к выводу о том, что эта книга была подготовлена и написана «хитроумными сотрудниками ЦРУ и напечатана в оперативных целях». Те же самые «хитроумные» сотрудники затем пытались изобразить шпиона Пеньковского как человека, который «спас мир»! Следует напомнить, что реальную угрозу атомной войны отвели прямые переговоры между Кеннеди и Хрущевым, а также параллельные с ними контакты между представителями американской и советской разведками. Звучит парадоксально, но факт! В период «холодной войны» КГБ (служба «А» ПГУ) тоже занимался изданием книг за рубежом, хотя и не обладал сопоставимыми с ЦРУ финансовыми возможностями. Начиная с 50-х годов только в США издано около 300 книг на английском языке и более 1000 на других языках (за рубежом), которые готовились и финансировались ЦРУ.

Эх! Вот если бы найти ту самую книгу «Истинное лицо ЦРУ», которая в свое время лежала на книжных прилавках Каира, включить бы в нее новые главы о всех тайных операциях американской разведки, то мог бы получиться вполне приличный бестселлер!

Стоп! Слишком много «бы»! Сослагательные наклонения (как в истории, так и в прожектах) носят чисто академический, абстрактный характер и дальнейшему обсуждению не подлежат.

В день поступления книги в продажу «Автур» предложил объехать мне книжные лавки и киоски Каира. Я убедился, что рядом с красочными журналами типа «Тайм», «Шпигель» лежала новая, с символом ЦРУ на обложке книга. Признаюсь честно, в этот день я чувствовал себя именинником. Прошло много, много лет с момента ее выхода в свет. У меня уже нет ее в личной библиотеке. Может быть, она сохранилась в архивах КГБ? Не знаю.

Так кто он, «Авгур, предсказатель и носитель тайн — был в действительности, навсегда осталось загадкой. Вопрос в этом кроссворде остался без ответа. Но «Авгур» был не только источником ценной информации. Он был моим искренним другом, который помог избежать ловушек, предостерегал от опасности. Искренность и мужская дружба высоко ценятся в разведке. Они на две ступени выше, чем в повседневной жизни.

АЙСБЕРГ? НЕТ, УТЕС!

В «келью» вошел наш вице-консул, вид у него был усталый. Он молча приготовил себе кофе, сел за стол и только после этого сообщил присутствующим:

— Был на аэродроме, встречал группу наших паломников из Средней Азии, затем отвез их в гостиницу, а завтра надо отправлять их в Саудовскую Аравию.

— Надеюсь, что озадачил их привезти после хаджа последние новости оттуда, — спросил один из сидевших в келье.

— Большая политика делается в Эр-Рияде, а в святых местах паломники совершают тяжелые и сложные обряды, да еще к тому же находятся под контролем специальной полиции. Поэтому мы не посылаем наших агентов из числа советских граждан совершать хадж, — разъяснил вице-консул.

Желание узнать что-то о Саудовской Аравии было вполне объяснимо. На протяжении многих лет она заморозила свои отношения с СССР и другими странами бывшего социалистического лагеря под предлогом неприемлемости их доктрин. Специальным декретом 1961 года официально была запрещена всякая идеология, противоречащая постулатам ислама. Этот запрет обосновывался отрицанием радикализма в форме арабского революционного национализма, социализма или коммунизма. Для борьбы с такими доктринами короли Саудовской Аравии направляли в адрес религиозной партии «братья-мусульмане» и университета «Аль-Азхар» миллионы долларов. Египетская разведка получила запись короля Сауда Ф. Даллесом. Тот заявил: «Положение на Ближнем Востоке взрывоопасно, и детонатор внутри бомбы — это Насер, так что важнее всего действовать быстро и бесшумно и убрать его с руководящего поста».

Детонатор из бомбы вынуть не удалось. Революции, военные перевороты, оппозиционные выступления масс смели с политической карты Арабского Востока некоторые монархии. В других ситуация была нестабильной. Лишь Саудовская Аравия выстояла под напором политических бурь, не растаяла, как айсберг в теплом океане. Одной из причин такой устойчивости является безусловная поддержка со стороны Запада и прежде всего США. Безопасность Саудовской Аравии слишком важна для Америки, чтобы полагаться только на самих саудитов — решили в Вашингтоне и направили туда оружие и различных советников.

Активно работало ЦРУ. С его помощью саудовские власти боролись с внутренней оппозицией, вскрывали заговоры в армейской среде, подавляли забастовки, разгоняли демонстрации.

Король Сауд подписал декрет, предусматривающий смертную казнь или пожизненное заключение за любое выступление против королевской семьи. На основе этого декрета были казнены сотни офицеров, представителей интеллигенции и рабочих, которых объявили «агентами марксизма и анархии». Исходя из доктрины «перехвата и сдерживания революций» США не только сохраняли молчание по поводу подавления оппозиционных выступлений, но всячески и содействовали этому.

США не хотели свержения монархии и появления на карте Республики Аравийского полуострова.

ЦРУ активно работало внутри королевства, а КГБ лишь наблюдал за происходящим там из-за забора…

Представители Саудовской Аравии за рубежом поддерживать какие-либо, даже светские контакты с советскими гражданами особого желания не проявляли. Ведь в их глазах мы были безбожниками, коммунистами, врагами ислама и монархии.

В одном доме со мной в районе Замалека проживал саудовец. Когда он подъезжал на автомашине, то навстречу со всех ног бежал бавваб. Он открывал дверцу и старался помочь выйти из шикарного лимузина, поднести поклажу. Вначале саудовец носил свою национальную одежду: длинную накидку из верблюжьей шерсти, на голове белый платок («куфия»), поддерживаемый двумя толстыми шнурами («игаль»), затем переоделся в современный европейский костюм.

— Кто такой? — спросил я бавваба.

— Один из членов королевской семьи. Очень богатый и щедрый человек, пусть Аллах продлит его дни! — ответил он почему-то шепотом.

Щедрость саудовца легко объяснима. Как любой член многочисленной королевской семьи, он, не работая, получал в виде субсидий свыше 30 тысяч долларов в год.

Мои попытки установить с возможным принцем знакомство успеха не имели. Вопреки арабским традициям, он лишь сухо здоровался и старался побыстрее сесть в машину. Не исключаю, что бавваб доложил ему, что я работаю в советском посольстве…

В начале 70-х годов делегация советской общественности (глава — тогдашний министр иностранных дел Узбекистана и я в качестве секретаря и «представителя трудового народа») посетила Йеменскую Арабскую Республику. Прием в городах Сана, Ходейда и Таиз был теплым и дружественным. Премьер-министр аль-Айни устроил прощальный обед, на который пригласил весь дипкорпус. Вошли два саудовских дипломата в своих традиционных одеяниях, поздоровались с премьер-министром, но, узнав, в честь кого давался обед, демонстративно ушли с него.

Мы возвращались в Москву самолетом сирийской авиакомпании. Он делал промежуточную посадку на одном из аэродромов Саудовской Аравии.

— Нас не выпустят из самолета, — высказал я свое предположение главе делегации.

— Почему? Мы ведь только транзитные пассажиры и я хотел бы купить в свободной зоне аэропорта сувениры местного производства. В город выходить не будем.

К самолету подогнали трап, вошел полицейский, взял у пилотов список пассажиров, ушел в администрацию аэропорта. Наступила тягостная пауза. Самолет нагрелся на солнце. Стало душно. Наконец он вернулся и объявил, что по техническим причинам транзитный зал не сможет обслужить пассажиров и что полагающийся нам обед будет подан в самолет. Вот так нам не удалось пройтись по территории королевства, посетить даже международный аэродром.

Значительно ранее описываемого события одна из радиостанций, расположенная на территории Саудовской Аравии, передала сообщение о том, что я являюсь не только резидентом КГБ в одной из арабских стран, но и представителем ЦК КПСС. Сообщение даже по восточным критериям оказалось слишком преувеличенным. Сочетание таких функций в одном лице полностью исключено. Но если оно было запущено в эфир, то значит, каким-то кругам из этого «утеса» было нужно натравить на меня местную контрразведку?

В шестидесятые годы нашей резидентуре в Каире пришлось наблюдать за весьма сложными отношениями между Египтом и Саудовской Аравией. Иногда они принимали угрожающий характер, достигали уровня лобовых столкновений с последующими поисками компромисса. Шла борьба за лидерство с применением различных средств и методов, включая возможности разведок.

Создание Объединенной Арабской Республики (Египет и Сирия после 1958 года стали на время единым государством), падение монархии в Ираке, взрывоопасная ситуация в Ливане и Иордании сильно испугали короля Сауда. Он решил организовать убийство президента Насера с помощью начальника военной разведки Сирии полковника Абдель Хамида ас-Саррдаа, который должен был заложить бомбу в самолет египетского президента. Когда представители саудовского монарха предложили ему чек на один миллион фунтов с получением в Мадридском банке, он взял его, но сразу доложил об этом Насеру. Началась оперативная игра с элементами торга. Сирийскому полковнику было вручено еще два чека. Деньги были получены впоследствии и пошли на строительство промышленных объектов в ОАР, а попытка убийства получила широкую огласку. Выяснилось, что посол США в Эр-Рияде знал о готовящемся покушении на Насера. Здесь Насер перехитрил Сауда. Но тот не успокоился и выплатил громадные суммы некоторым сирийским военным и партийным деятелям с тем, чтобы Сирия вышла из ОАР. В акциях короля Сауда против Насера определенную роль играла агентура ЦРУ.

Ради объективности следует признать, что на саудовского короля и членов его семьи неоднократно совершались, а может быть, и инспирировались, покушения. Некоторые американские специалисты, лучше нас знавшие особенности родины ислама, утверждали, что в политике Саудовской Аравии убийства, ложь и предательство являются обычным делом. В течение длительного времени на президента Насера из Эр-Рияда следовал шквал обвинений в нарушении исламских традиций и положения мусульманского права. «Справедливость — дело Аллаха, а не одного человека», — утверждало радио Мекки. Король Сауд выезжал в Вашингтон с целью добиться там прекращения американской помощи Египту.

После направления египетских войск в Йемен в поддержку республиканского режима Саудовская Аравия разорвала дипломатические отношения с Египтом. В свою очередь, Каир стал оказывать подчеркнутое гостеприимство саудовской оппозиции. Вот к ней-то мы и искали подходы для получения дополнительной информации о внутриполитическом положении Саудовской Аравии, о возможности там изменений… Тогда казалось, что буря перемен в регионе, эпоха превращения старых монархий в молодые республики не может не затронуть и такую страну, как Саудовская Аравия.

Мое внимание привлекла оппозиционная группировка, состоявшая из братьев Сауда и получившая название «свободных принцев». Ее лидером был Таляль ибн Абдель Азиз, который в свое время занимал пост министра. В 1962 году Таляль выехал в Бейрут, где заявил, что в Саудовской Аравии нет конституции, не гарантируются личные свободы и не уважается человеческое достоинство. В каирской прессе промелькнуло сообщение о том, что Таляль прибыл в Каир и был принят Насером. Попытки узнать сущность беседы между ними окончились неудачей, зато я выяснил, что гости поселились в квартале Каира, где постоянно или временно находилась эмиграция из африканских и арабских стран. Квартал, застроенный двухэтажными виллами, особенно не охранялся, вход в него был свободным.

Какой же найти предлог, чтобы познакомиться и побеседовать с лидером левой оппозиции из Саудовской Аравии?

Книга! Простая мысль пришла внезапно. Таляль был автором книги, в которой он выступал за конституционные реформы, провозглашая при этом, что арабский социализм вытекает из принципов ислама. Вот это уже интересно и может послужить темой беседы.

Таляль оказался типичным саудовцем, то есть упитанным, удивительно спокойным, невозмутимым человеком с чувством собственного достоинства, без какой-либо экспансивности и аффектации, столь характерных для египтян.

В ходе беседы с ним я старался подчеркнуть, что элементы социализма можно найти не только в исламе, но и в других мировых религиях. Таляль выслушал мои рассуждения вежливо, но как-то равнодушно.

При разговорах с любым арабским собеседником вообще, а с саудовцами в особенности надо постараться поставить себя на одинаковый уровень (на равных), придать себе степенность, как-то показать свою значимость, весомость. Алгоритм поведения разведчика не позволяет ему оказываться в подчиненном положении у собеседника. С Талялем у меня это не получилось. Сказалась разница в «весовых категориях», ведь Таляль — член семьи короля, а я — всего лишь рядовой атташе посольства. Логических оснований для продолжения знакомства найти не удалось. В конце беседы все-таки удалось вытянуть у «свободного принца» основные пункты программы созданного им Арабского Фронта Освобождения: установление демократического режима в стране, пересмотра соглашения о нефтяных концессиях, ликвидация рабства и т. д. Стало ясно, что угроза смены монархического режима на республиканский Саудовской Аравии со стороны Таляля и его сподвижников не грозит, а сам Фронт Освобождения включает в себя эмиров, некоторых либеральных феодалов и торговую буржуазию. «Свободные принцы» — это явно не то, что «свободные офицеры» Египта. Те совершали революцию, опираясь на армию, как на реальную силу, а эти лишь интриговали внутри королевской семьи.

Решил поговорить о Таляле с «Авгуром».

— Я же представил тебе доклад о положении внутри Саудовской Аравии, где описано не только что было, но и то, что будет. Ты или невнимательно его изучил или не читал вообще, отдав его переводчику, — с упреком сказал он.

— Еще раз повторю основную мысль: королевство прочно, там феодально-племенные отношения, а ислам господствует, как в средние века. Священнослужители: улемы, муфтии, кади, муллы — играют не последнюю роль. США и другие страны Запада держат Саудовскую Аравию под контролем, поставляют ей оружие и революции типа йеменской не допустят. Что касается Таляля, то он лишь играет в оппозицию, стремясь получить достойный пост. От вороны не родится сокол, член королевской семьи никогда не будет настоящим революционером, как наш Насер, выходец из народа. — Советую ставку на Таляля как на источник информации не делать, а лучше обратить внимание на «Федерацию сынов Аравийского полуострова». В ней не «свободные принцы», а представители народной оппозиции, которая действительно хочет ликвидировать саудовскую монархию, а не торговаться с ней в надежде получить теплое место рядом с троном.

«Авгур» еще раз оправдал свой псевдоним. Несмотря на оказанное Насером гостеприимство, Таляль недолго оставался в Каире, вскоре переехал в Бейрут, где заявил, что он и остальные принцы намерены искать примирения и согласия с королем Саудом и принцем Фейсалом, и что они были не правы, критикуя внешнюю и внутреннюю политику своего правительства. Борьба «свободных принцев» кончилась, но продолжали действовать другие оппозиционные организации, такие, как Союз народов Аравийского полуострова, Народный фронт освобождения Аравийского полуострова, Фронт национального освобождения. Часть из них пользовалась поддержкой Насера. СССР этим организациям никакой поддержки не оказывал. Родина ислама и золотых мешков оказалась устойчивой перед ветрами бурь. Несмотря на попытки Насера повлиять на ход событий, разрушительных взрывов там не произошло.

В 1975 году Фейсал, провозглашенный в 1964 году королем Саудовской Аравии, был убит двоюродным племянником. «Родственники — это скорпионы» — утверждает арабская пословица. По иронии судьбы и в силу парадоксов и алогизмов Арабского Востока, Сауд, став бывшим королем, примирился с Насером. В серии передач по каирскому радио называл бывшего наследного принца Фейсала, захватившего трон, «агентом империализма», «союзником колониализма».

Каноны формальной логики не всегда годятся при анализе действий лидеров арабских стран. Постоянно действующими факторами на Арабском Востоке являются власть денег, жажда власти, сила оружия и что-то еще, таинственное, не поддающееся научному определению. Изрекать такие простые истины может лишь иностранец, проживавший в арабских странах.

Богатая Саудовская Аравия, как утес, продолжает возвышаться над другими арабскими странами и занимать доминирующее положение в исламском мире.

МОССАД В ЕГИПТЕ

Резидентура внешней разведки входит в тесное соприкосновение с многими государственными учреждениями страны пребывания, в том числе с местной контрразведкой. Всякое действие рождает противодействие. Это закон не только физики, он распространяется и на сферу спецслужб. Сущность антагонизма между внешней разведкой и местной контрразведкой логична и неизменна, а вот его формы зависят от многих факторов, и в первую очередь от межгосударственных отношений. Если эти отношения в политической, военной и других областях хорошие, то местная спецслужба (контрразведка) может позволить порезвиться сотрудникам резидентур дружественных стран, не допуская против них серьезных провокаций и не прибегая к громким, публичным скандалам (объявление чересчур неосторожных и ретивых разведчиков персонами «нон грата», шумная кампания в прессе).

В шестидесятые годы, в период правления президента Г. Насера обе стороны (внешняя разведка и местная контрразведка — мабахис), принимая во внимание хорошие межгосударственные отношения между СССР и Египтом, проявляли своего рода благородство, вели себя учтиво и не допускали «резких движений». Главным противником для спецслужб Египта был Израиль и те западные страны, которые его безусловно поддерживали.

Деятельность разведки любой страны отражает суть внешней политики, а также идеологию и мораль правящих кругов. Этот постулат относится и к спецслужбам Израиля. Их основные направления определялись главными задачами политики: увеличение численности еврейского населения, создание военной промышленности, сильной армии и, соответственно, недопущение увеличения военного потенциала арабских стран. Так, еще в 1948–1953 гг. израильская разведка в Египте, Марокко и Йемене осуществила ряд операций по массовому полулегальному (или нелегальному) вывозу в Израиль местных евреев. Эти операции получили кодовые названия: «Али-баба», «Спасение марокканских евреев» и «Волшебный ковер». Впоследствии этот специфический вид деятельности израильских спецслужб приобрел глобальный характер и продолжается до настоящего времени.

С момента своего создания «МОССАД» — разведка Израиля (официально именуемая службой безопасности и исследований) уделяла пристальное внимание Египту как наиболее сильному, враждебному Израилю государству в регионе. Исторически сложилось так, что республика на Ниле была многонациональным государством. Кроме арабов на его территории проживали греки, армяне, турки. Еврейская община в конце сороковых годов насчитывала около 300 тысяч человек. Из членов еврейской колонии «МОССАД» (вместе с другими израильскими спецслужбами) приступил к созданию на территории Египта своей агентурной сети. Завербованные агенты из числа египетских евреев тайно перебрасывались в Израиль, где проходили интенсивный курс обучения по основам разведывательной работы и диверсионной деятельности. Для переброски агентуры были созданы туристические агентства, которые занимались добыванием виз на выезд, а также сертификатов об уплате подоходных налогов. В распоряжении этих агентов было большое количество английских, французских и других настоящих паспортов. Классический прием всех разведок — создание внутри враждебной страны военизированной «пятой колонны» — широко использовался израильскими спецслужбами.

В июле 1952 года король Фарук был свергнут. После объявления республики антиизраильские тенденции в стране усилились. Была организована блокада кораблей, идущих в Израиль или из него по Суэцкому каналу.

Сильное беспокойство у Израиля вызвало намечавшееся улучшение отношений Египта с США и Англией после прихода к власти Г. Насера. В Вашингтоне стали проявляться проарабские настроения, а Англия согласилась было оснастить ВВС Египта новыми самолетами и обещала вывести свои войска из зоны Суэцкого канала. Эта тенденция своего дальнейшего развития не получила. В Израиле был разработан долговременный план, имеющий своей целью не допустить сближения Египта с западными странами. В соответствии с этим планом, агенты «МОССАД» должны были взорвать некоторые американские и английские объекты в Каире и Александрии и представить дело так, что эти акции были осуществлены руками мусульманских экстремистов или местных коммунистов. Объектами диверсии стали библиотеки ЮСИА в Каире и Александрии, здание главного почтамта, некоторые рестораны. Общая цель этой акции заключалась в том, чтобы подорвать доверие Запада к молодому республиканскому режиму, создать сумятицу в стране и предотвратить получение Египтом экономической и военной помощи от Запада.

Египетская контрразведка арестовала группу агентов «МОССАД» и некоторых руководителей этой операции, которая вошла в историю как «афера Лавона» (тогдашний министр обороны Израиля). Оставшаяся часть агентуры «МОССАД» следила за развитием политической обстановки в Египте и одновременно продолжала содействовать иммиграции египетских евреев, которая получила кодовое название «Гошен» (так назывался Египет во времена библейского Моисея).

Следующий этап деятельности «МОССАД» заключался в локализации ученых ФРГ. Противник Англии, Германия, пользовалась особым уважением в Египте, где антианглийские настроения глубоко проникли всюду.

Правительство Насера в начале шестидесятых годов привлекло значительную группу немецких ученых и инженеров для укрепления военного потенциала страны. Предполагалось, что национальная военная индустрия обеспечит независимость от поставок в Египет иностранных вооружений.

Одна группа немецких ученых работала в области конструирования ракет среднего радиуса действия «земля-земля» по образцу и подобию «ФАУ». Удалось создать три типа ракет: «Аль-зафар» («Победитель»), «Аль-Ард» («Исследователь») и «Аль-Кахир» («Завоеватель»). Они демонстрировались во время военного парада на стадионе и вызвали шумное одобрение у зрителей. На полигоне были проведены их пробные запуски.

Вторая группа немецких специалистов занималась конструированием боевых сверхзвуковых самолетов.

Работа по локализации немецких специалистов велась Израилем по многим направлениям: угрозы и террор, пропаганда в мировой, печати, дипломатический нажим на правительство ФРГ с тем, чтобы оно отозвало из Египта своих граждан, занятых в военной промышленности.

В 1962 году агенты «МОССАД» и военной разведки предприняли террористическую операцию «Каир» против специалистов ФРГ, которые работали по контрактам в военной промышленности Египта, дабы побудить их покинуть Египет и тем самым ослабить оборонные возможности страны. Смуглые восточные красавцы, завсегдатаи дансингов и баров Каира и Александрии, приглашали на танец девушек, как правило, европейского происхождения. Если оказывалось, что партнерши немки, то кавалеры добивались возможности проводить иностранок домой: мало ли опасностей в ночном незнакомом городе? Так узнавался адрес специалистов из Германии, сотрудничавших с египетскими научно-исследовательскими институтами и государственными учреждениями. Затем операция вступала в заключительную фазу: одни немецкие специалисты погибали от взрыва бомб — «посылок» из ФРГ, других настигала автоматная очередь из-за утла, третьи просто исчезали бесследно…

Операция началась с попытки физически устранить египетского промышленника Камиля, установившего контакты с рядом западногерманских и швейцарских фирм с целью закупки оборудования для нужд военных заводов в Египте. Через своих агентов израильская разведка получила точный перечень 130 иностранных фирм и поставляемого ими оборудования. Были получены и данные о западногерманских специалистах, работавших по контрактам в Египте. В результате удалось составить представление о ходе работ на египетских военных предприятиях, расположенных в Хелуане и Джебел Камми. Израильские разведчики пытались ликвидировать Камиля, но благодаря случайности (в последний момент он сошел с самолета, взорвавшегося в воздухе) Камиль остался жив, погибла его жена. И сентября 1962 года исчез Хайнц Круг, директор западногерманской фирмы, от имени которой работали профессора Пильце и Кляйнвехтер. Круг часто бывал в Египте, куда приезжал в связи с поставками деталей для строящихся ракет противовоздушной обороны. В этот день он сообщил коллегам, что дела требуют его отъезда в Мюнхен. На каирском аэродроме Круг сел в самолет, прибыл в Мюнхен и там исчез. Позже выяснилось, что под предлогом «срочного совещания» его вызвала в ФРГ израильская разведка и там ликвидировала.

С ноября 1962 года в адрес специалистов ФРГ в Египте, профессора Пильце и других, из Гамбурга стали поступать почтовые посылки — бомбы. Одна из них взорвалась в руках секретаря Пильце. Накануне другая почтовая посылка взорвалась в экспедиции Каирского почтамта. Она ранила несколько человек, один из которых вскоре скончался. На следующий день после взрыва в приемной профессора Пильце состоялось еще одно покушение. На военный завод № 333, недалеко от Джебел Камми, пришла по почте посылка с книгами, отправленная из Гамбурга на имя бригадного генерала Камаля Азабу. При вскрытии посылка взорвалась, но цель не была достигнута: генерал в этот момент отсутствовал. Шесть египетских служащих были отвезены в больницу с тяжелыми ранениями.

Но израильская разведка переоценила психологический эффект вышеописанных террористических акций. Конечно, иностранные специалисты были напуганы нападениями террористов и взрывами бомб, но они не прекратили работу. Террор продолжался. В начале 1963 года в Швейцарии произошло покушение на профессора Кляйнвехтера. Через два года в Швейцарии были арестованы израильский разведчик Бенгал, выдававший себя за чиновника министерства образования Израиля, а также завербованный им австриец Йоклик. Обаоказались причастны к покушению на Круга и Кляйнвехтера. Шпионы были арестованы в момент шантажа другого специалиста — Пауля Герке, который работал на заводе № 333.

Апофеозом противоборства «МОССАД» с египетскими спецслужбами в шестидесятые годы следует считать дело израильского нелегала Вольфганга Лотца. Впоследствии одни израильские разведчики называли его «глаз Тель-Авива в Каире», другие — «око Давида». И действительно, оно, это «око», смогло заглянуть в военные тайны Египта.

Любой нелегал действует в стране пребывания на основе так называемой «легенды». Ее качество предопределяет успех (или провал) разведчика. «МОССАД» тщательно создавала «легенду» В. Лотца. В соответствии с ней, он был чистокровным немцем, учился в Германии. Во время второй мировой войны служил в немецкой армии, воевал в корпусе Роммеля. После окончания войны одиннадцать лет проживал в Австралии. Затем вернулся в ФРГ, где ему пришла в голову мысль завести собственное предприятие по разведению арабских скакунов. С этой «легендой» он и прибыл в Египет. Это то, что говорил о себе своим египетским и немецким собеседникам «глаз Тель-Авива», имевший внешний вид типичного немца (блондин с голубыми глазами).

А его реальная биография такова. Отцом был немец, мать еврейка. В 1933 году родители эмигрировали в Палестину. Там В. Лотц поступил на учебу в сельскохозяйственную школу, где получил специальность наездника, а затем действовал в военизированном отряде «Хагана».

В начале второй мировой войны вступил в английскую армию и работал переводчиком в Северной Африке. В 1945 году вернулся в Палестину, став кадровым военным в израильской армии, дослужился до звания майора, затем начал работать на израильскую разведку.

В 1961 году «глаз Тель-Авива» после прохождения спецподготовки прибыл в Египет, выдавая себя за богатого немецкого туриста, знатока верховой езды. Вступил в элитарный жокей-клуб, не теряя времени, завел знакомства среди части высшего руководства страны, устраивал пышные приемы, совершал конные прогулки с офицерами полиции и армии. Помимо контактов с некоторыми членами высшего руководства Египта, Лотц завел тесные связи среди немецких специалистов — своих соотечественников, выдавая себя за антисемита. Разведывательная деятельность израильского нелегала состояла в получении информации о работе советских военных специалистов в египетской армии, местах расположения военных баз, планах немецких специалистов в создании ракет и самолетов для египетской армии. Полученные сведения передавались им по радиопередатчику или в период выездов Лотца в Европу. Это была «интеллигентная» часть работы нелегала. Но помимо-этого он вручал взрывчатку агентуре «МОССАД» для проведения террактов против немецких специалистов. Вот так он и работал, вызывая восторг у своего руководства вплоть до 1965 года. Лотц не вербовал в лоб египтян от имени израильской или западногерманской разведки. Он работал со своими источниками «втемную», устанавливал с ними личные хорошие отношения, дарил дорогие подарки, оказывал ряд услуг. В своих целях он использовал гостеприимство и отсутствие подозрительности египтян, переходящее в беспечность.

В период подготовки к визиту тогдашнего руководителя ГДР Вальтера Ульбрихта египетские власти в превентивных целях решили временно задержать группу западных немцев, проживающих в Каире, считая, что они могут совершить враждебные акции против высокого гостя. В их число попал и «глаз Тель-Авива», как видный член немецкой колонии. Случайность, которая привела к его провалу. Он не знал, что задержание носило лишь временный формальный характер, решил, что местная контрразведка узнала о его шпионской деятельности и стал «раскалываться». Но он при допросах ввел в действие вторую «легенду»: он не еврей, не кадровый сотрудник «МОССАД», а всего лишь немецкий гражданин, который вынужден пойти на сотрудничество с израильской разведкой под давлением тяжелых жизненных обстоятельств. Лотцу удалось скрыть свои главные шпионские деяния. Судебный процесс демонстрировался по египетскому телевидению. Он был приговорен к пожизненному заключению (в 1968 году он был обменян на группу египетских офицеров, попавших в плен в результате арабо-израильской войны 1967 года).

Арест и суд над израильским разведчиком долгое время были темой обсуждения в правительстве Египта, дипломатическом корпусе, общественных кругах страны. Случай, разумеется, экстраординарный: специалист по арабским скакунам смог быстро проникнуть в высшие эшелоны власти, стать там «своим в доску» и добывать ценную политическую, военную информацию, важные военные секреты, да еще и устраивать террористические акции.

Проникновение западногерманских специалистов и советников (часть из них были нацистами) в военную промышленность и МВД Египта было одной из тем работы нашей резидентуры. В начальный период своей деятельности Насер полагал, что ФРГ является той страной Европы, с которой следует развивать отношения.

После того, как многое тайное стало известным, резидент решил провести совещание с участием всего личного состава резидентуры.

— Каждый волен высказать свою точку зрения, — заявил он, — и дать свои предложения по улучшению нашей работы в условиях возросшей активизации в Египте разного вида разведок.

— Укрепление советско-египетских отношений в военной, экономической, политической областях — основная тема деятельности местных резидентур. Западные разведки особенно интересует: объем поставок и качество советского оружия, места расположения военных баз и объектов, уровень боеготовности египетских вооруженных сил. Запад считает, что военная помощь СССР является основным рычагом влияния на внешнюю политику Насера, невольно делая его нашим союзником в регионе. — Таково было заявление заместителя резидента, склонного к теоретизированию происходящего.

— Аксиома, не требующая особых доказательств, — быстро прореагировал резидент, — что делается для того, чтобы «длинные носы» не совались в наши отношения с египтянами?

— Пресекать их деятельность в Египте — это прямая обязанность местной контрразведки, — обидчиво ответил заместитель. — А «длинные носы», по нашим данным, тесно контактируют между собой. Так, западногерманская резидентура в Каире, используя возможности немецких специалистов, передает добытые сведения о военном потенциале ЦРУ, а те, в свою очередь, информируют об этом Израиль. Особенно активен в этом плане германский промышленник Герхард Баух.

— Каково положение с нашими военными специалистами? Ведь это большая сила, — с этим вопросом резидент обратился к сотруднику точки, который отвечал за безопасность наших военных советников.

— Сила большая, но ограниченная в своих возможностях, — ответил тот. — Иностранными языками подавляющая часть из них не владеет. Главный военный советник запретил поддерживать с местными офицерами неофициальные контакты. Никаких личных связей, никаких бесед о политике. Следуя приказу главного военного советника, наши офицеры отбарабанят лекции (с помощью переводчиков), проведут учения, а затем садятся играть в домино, попивая пиво или спирт, разбавленный кока-колой. Вот и вся их работа.

— Так что же получается? Один агент «МОССАД» добывает информации больше, чем целая группа наших специалистов по тактике и стратегии?

— Получается так, — со вздохом был вынужден согласиться работник точки, отвечающий за работу военных специалистов.

Все присутствующие на совещании ему сочувствовали. Глаза и уши наших военных оказались залепленными служебными инструкциями. Ведь КГБ не руководило деятельностью (официальной или неофициальной) военных специалистов за рубежом, не вмешивалось во «внутренние дела» министерства обороны. КГБ лишь проводило так называемые контрразведывательные акции и профилактические меры, дабы не было отклонений от норм поведения советского человека за рубежом.

— Нет, вы только подумайте, — вставил свою сакраментальную фразу наш скромный работник, про которого говорили, что он спит сидя, а работает лежа. — Эта «белокурая бестия» не успел приехать в страну, как пролез на самый верх, к министрам и генералам.

— Ну, а теперь, — продолжил резидент, — я задаю вам всем разведчикам ехидный вопрос: коннозаводчик, любитель верховой езды смог установить личные, доверительные отношения с некоторыми видными деятелями Египта, с офицерами армии и МВД и получать от них информацию. Что вам мешало или мешает делать то же самое?

Это был не только ехидный вопрос. Это был удар «под дых». Наступило тягостное молчание, затем каждый, как мог, стал давать свое объяснение.

— У этого нелегала из «МОССАД» была полная свобода действий. Он не был связан нудными обязательствами по работе в учреждении прикрытия, — заявил наш вице-консул, которому приходилось совершать частые поездки по стране.

— Вольфганг Лотц был финансово обеспечен так, что остается только завидовать. Наш Центр не утвердил бы такие расходы на организацию оперативных встреч, не говоря уже о дорогих подарках, — сказал другой сотрудник резидентуры.

— Любой дипломат в силу своего официального положения традиционно поставлен в определенные рамки, для выхода из которых нужна смелость и игнорирование постоянных напоминаний: соблюдайте протокол, конспирацию, — так пришлось выступить мне.

— У резидентуры не было данных о том, что верховая езда и разведение арабских скакунов является любимым занятием и хобби высокопоставленных египетских деятелей, — заявил любитель тенниса.

— Вообще-то говоря, едва ли правомочно проводить параллель и сравнивать работу нелегала и разведчика, работающего под прикрытием, — обиженно заключил диспут заместитель резидента.

— Оправдание хуже вины, — закончил совещание арабской поговоркой резидент. — Жду резкого повышения качества работы каждого из вас.

Не первый, но и не последний раз таким призывом заканчивались оперативные совещания. Сколько у меня их было в жизни!

А противоборство между разведками Египта и Израиля продолжалось и продолжается вплоть до настоящего времени.

Как гласит арабская поговорка: от старого врага не жди покоя.

Соперником, противником всех внешних разведок является местная контрразведка.

У внутренней контрразведки Египта («Мабахиса») забот хватало. В ее функции входят: защита важнейших государственных структур от проникновения туда иностранных разведок, наблюдение за деятельностью посольств и других иностранных учреждений, недопущение утечки секретных сведений, цензура СМИ, контроль за средствами связи, и еще много другое.

«Мабахис» имеет в своем составе кадровых офицеров, а также обширную агентуру из числа местных граждан. К их числу следует отнести так называемых «баввабов». Это слово из египетского диалекта означает нечто среднее между консьержем и дворником. «Бавваб» — это и сторож, он же, как правило, следит за жильцами, за их жизнью. «Бавваб» — недремлющее око «Мабахиса» и даже его уши. В ваше отсутствие он может установить в вашей квартире технику подслушивания. Сотрудники министерств, других учреждений и ведомств должны сообщать соответствующим ведомствам о своем знакомстве с иностранными гражданами. Если иностранец слишком назойлив и просит о передаче секретных данных (а тем более документов), то тут открывается простор для оперативной игры, вступает в действие команда так называемых «подстав», по охотничьему выражению, «подсадная утка», «двойник». Эта команда используется местной контрразведкой для того, чтобы держать под контролем разведчиков, сбить их накал, обмануть резидентуру, направить ее усилия по ложному пути, подсунуть документальную «куклу» — туфту.

ПОДСТАВЫ РАЗБРОСАНЫ ПО ВСЕЙ СТРАНЕ

Основные кадры резидентуры КГБ в Египте естественно находились в столице страны. Они действовали в соответствии с линиями «Главный противник», «Политическая разведка», «Контрразведка» и др. В понятие «Главный противник» были включены основные государства, входящие в НАТО, а резидентура КГБ ставила своей целью разработку объектов и сотрудников западных стран, получение информации об их политике.

Наш молодой, красивый, с римским профилем сотрудник познакомился в спортивном клубе с секретаршей одного западноевропейского посольства и начал ее разрабатывать по всем «азимутам». Основой разработки стала вовсе не идеологическая, а совсем другая близость.

Разработка в этом направлении, на этой базе шла так успешно, что законную жену под соответствующим предлогом пришлось отправить в Москву. Зачем ненужные сцены по поводу позднего возвращения, да еще с запахом чужих дорогих духов? Чего только не делалось во имя высших интересов разведки!

Сотрудники нашей точки трудились в одной большой комнате, которую остальные дипломаты называли «кельей благочестивых монахов». Отдельный кабинет был только у резидента.

Нахождение всех в одной комнате предопределяло обсуждение вслух оперативных успехов и неудач.

— Ну, как идут дела? — спрашивали молодого человека с римским профилем другие обитатели «кельи», которым не удалось воплотить совет мудреца древности Горация «соединять полезное с приятным».

— Что-то я не понял еще, кто кого разрабатывает. Перед выпивкой моя партнерша выходит в другую комнату и, как мне показалось, принимает какие-то таблетки.

— Что она принимает — это ее дело. Важно, чтобы у тебя в бокале не было ненужных примесей.

— Знаю, иногда меняемся бокалами.

— Смотри, не нарвись на подставу. Проследи, по возможности, наличие скрытых фотокамер и вообще наблюдай за обстановкой.

— Женское тело может быть не только приятным, но и жестким способом для твоей вербовки, — так напутствовал молодого пожилой сотрудник точки, ответственный за безопасность советской колонии.

Его невзрачная наружность, предпенсионный возраст не позволяли ему надеяться на оперативную интрижку с представительницами «главного противника».

Секретарша западноевропейского посольства подставой не была. Она просто по-женски давала язвительные характеристики на своих сослуживцев. Высокой политикой не интересовалась. До ее вербовки дело не дошло: она была переведена на работу в другую страну. Зато наш сотрудник, умело сочетавший «полезное с приятным», получил в своей служебной характеристике такую строку: «Приобрел опыт работы с сотрудниками учреждения «главного противника».

Но кроме Каира, у нас были точки и в портовых городах Египта — Александрии и Порт-Саиде. Кстати, первый русский консул появился в Александрии еще в XVIII веке. Там находились консульства и другие представительства западных стран. Кроме того, в порты часто заходили наши корабли, и значит, велись оперативные работы по так называемой «морской линии» с советской агентурой.

Один из наших вице-консулов, посещая Каир для получения заданий и написания отчетов, вносил в нашу «келью» какую-то свежую струю. Он делился своими впечатлениями, экскурсами в историю и даже свежими анекдотами, услышанными им от наших моряков:

— Знаете ли вы, борзописцы, откуда происходит слово «фара»? Выяснилось, что никто не знал.

Фара, как фонарь, должна освещать путь перед автомобилем. Включается в светлое время суток и во время «хамсина» — песчаной бури, когда на расстоянии десяти метров ничего не видно. Если встреча с агентом происходила ночью, то ее двукратное включение должно сигнализировать о том, что тот движется в правильном направлении и что разведчик ждет его внутри автомобиля. Таковы были особенности оперативных встреч в Египте.

— Так вот, лицедеи, бумагомаратели и газетные черви, слушайте! Кроме ваших пирамид, куда вы ездите пить пиво, на этой благословенной Аллахом земле было еще одно из семи чудес света. Это Александрийский маяк, сооруженный на острове Фарос недалеко от порта. Высота его была 120 метров. Зеркало маяка отражало солнечные лучи на расстояние 60 километров. Этот пучок был способен зажечь любой неприятельский корабль. Вот от имени острова Фарос и произошло название фар.

— Ты узнал эту легенду из книг Александрийской библиотеки, или тебе поведал ее один из твоих агентов? — ехидно спросил один из постоянных обитателей «кельи».

— А что такое восьмое чудо света? — задал вопрос другой и, не дожидаясь ответа, дал такое определение: — Это разведчик, который знает без запинки все семь и может рассказать, что с ними случилось. Таких в нашей келье нет.

— Приезжайте в Александрию — город-курорт летом. На пляжах вы найдете много интересных людей, а я покажу вам остатки маяка, дворец пьяницы и развратника короля Фарука и морской аквариум.

Мы ездили в Александрию, когда там проходили различные международные конференции на высоком уровне. Свободного времени нежиться на пляже и купаться в Средиземном море не было.

В другой раз специалист по древней истории и «морской линии» подбил нас на коллективный выезд с женами на Суэцкий канал. Мы доехали до Исмаилии, расположились в открытом кафе под широкими зонтиками и, попивая местное пиво «Стелла», не без интереса выслушали экскурс об истории канала. Кафе располагалось вблизи этой важнейшей артерии, напоминающей гигантскую канаву, наполненную до краев коричневой водой.

— Инициатор строительства канала Лессепс вначале работал вице-консулом в Александрии, а затем стал консулом в Каире. Будучи ловким дельцом и дипломатом, завел там широкие связи, познакомился с вице-королем Саид-пашой. Во время верховой прогулки он сразу получил от него согласие на создание концессии на строительство канала.

— Ну, а наш советский вице-консул часто катается на лошадях с интересными людьми? — перебил его один из слушателей.

— Дорогое удовольствие! Я мотаюсь из города в город на своем «Мерседесе». Прошу не перебивать, любитель пива! Лесепс создал и возглавил «Всеобщую компанию морского судоходства». Наибольшее количество акций было приобретено Францией. Другие страны пока от покупки акций воздержались, и Египту пришлось взять на себя большую часть расходов. Между прочим, в 1856 году Лессепс побывал и в России с целью создания акционерной компании, но понимания там не нашел.

— В настоящее время у нас тоже нет полного понимания роли Египта в Африке, — вставил реплику работник точки, который вел так называемую африканскую тему и был связан с некоторыми африканскими национально-освободительными движениями. — Мы ведь проморгали П. Лумумбу.

Смысл последней реплики был понятен лишь очевидцам событий того времени.

Промочив горло пинтой пива, наш лектор-энтузиаст продолжил свое повествование.

— Открытие канала состоялось в 1869 году в Порт-Саиде. На нем присутствовали русский посол в Константинополе, художник-маринист Айвазовский, писатель Соллогуб. Запад был представлен шире: французская императрица Евгения, австрийский император, принцы и другие. Для гостей были построены дворцы, шатры, яхты. Празднества продолжались несколько недель, в течение которых проводились пышные приемы, балы. Строительство канала и организация его открытия так разорили египетскую казну, что хедив Исмаил был вынужден начать продавать акции.

Англия, осознав после открытия канала его значимость, решила взять его под свой контроль и начала скупать акции. Британский генеральный консул, кстати, генерал-майор, приобрел семь больших ящиков, набитых акциями. Но до скупки англичане — мастаки до дезинформации — всюду распространили слухи о нерентабельности канала, о его бесперспективности. Канал перешел в фактическое владение Англии, которая оттеснила Францию.

— Дезинформация продолжается, — вставил свое слово наш вице-консул в Каире.

— Запад распространяет слухи о дороговизне для Египта строительства Асуанской плотины, которую мы строим, о том, что она принесет не благо, а зло для Египта, так как сократит паводки нильской воды и погубит сельское хозяйство.

Разговор перешел на Асуанскую плотину. Обсуждался вопрос о прагматичности западных стран, которые отказались от ее строительства, и о том, почему СССР взялся за это дорогостоящее мероприятие. Скептики утверждали, что роль СССР в сооружении Асуанской плотины будет забыта так же, как предано забвению имя Лессепса. Памятник ему был взорван. Коллективная экскурсия в Измаилию и диспуты там закончились, все вернулись в Каир.

Но вот настал момент, когда наш носитель исторических истин и его слушатели поменялись местами.

В один из дней, возбужденный и радостный, он буквально ворвался в нашу «келью», потрясая пачкой листов, с криком:

— Отличный материал! Отличная тема!

— Кто тебе об этом сказал? Ведь материал-то на арабском языке, которого ты не знаешь. Может быть, успел его выучить?

— То, что он интересный, сказал мой оперативный контакт из администрации порта. Он содействует решению административных проблем, связанных с пребыванием и обслуживанием наших судов. Часто ведем и политические разговоры, вместе критикуем внешнюю политику Запада и особенно США. Как-то в беседе он сказал, что у него есть материал о ЦРУ на Арабском Востоке и политике Запада в Африке.

— И ты клюнул на это? Попросил его изложить тебе в письменном виде?

— Конечно! Мало кто из моих египетских знакомых предлагал сообщить такие данные. Видите, сколько листов он написал? Я заплатил за это пятьдесят фунтов.

— Ладно, давай посмотрим, что ты, наивный провинциал, притащил в столицу.

Дружно начали переводить. Надо было помочь, на добро ответить добром. После перевода обнаружилась одна странность: материал носил или общий характер, или… был пересказом тех статей о деятельности Запада и его разведок, которые мы публиковали в местной прессе. Интересный рикошет — наши данные возвращаются в точку под другим видом, в форме агентурного донесения.

Когда мы сообщили об этом нашему вице-консулу, то настроение у него испортилось. Радость уступила место растерянности и недоумению.

— Что же мне теперь делать? Как поступить с моим источником?

— Впредь никогда не покупай кота в мешке, не клюй на такую искусственную приманку. Как Лессепс, веди дружбу только с нужными людьми. Иди к резиденту с покаянием.

Прошел час. Вернулся вице-консул от резидента покрасневший и взъерошенный:

— Шеф дал указание впредь донесений от него не брать, устроить ему экзамен на искренность, тщательно его проверить. А как его проверишь?

В «келье» началось коллективное обсуждение способа проверки, но так, чтобы подозреваемый этого не почувствовал.

Остановились на таком варианте: вице-консул оставляет у своего объекта специально подготовленный конверт, внутри которого будет находиться особо составленный текст. Затем он заявляет, что к нему должен прийти незнакомец и забрать этот пакет. Разумеется, что к объекту никто не приходит, и тот, по идее, должен будет вернуть пакет. Если пакет окажется невскрытым — это одно. Коллективно составили интригующий текст с многими неясными для непосвященного читателя местами. Дальнейшие события развивались по намеченной схеме.

Через некоторое время наш вице-консул появился в «келье» с конвертом. Пакет не только оказался вскрытым, но его временный держатель на последующих встречах начал задавать вопросы по тексту. Все стало ясным. За объектом стоял и направлял его действия «Мабахис». Волчья яма оказалась неглубокой. Вице-консул из нее быстро вылез и в целом закончил свою командировку благополучно.

Спустя тридцать лет на автобусной остановке я встретил человека, черты которого показались мне знакомыми. Подошел к нему и спросил:

— Не вы ли работали в свое время вице-консулом в Египте? Тот посмотрел на меня, наморщил лоб, долго вспоминал, а затем признал, и началось погружение в прошлое, воспоминания.

— Здорово наши ребята помогли мне разобраться с подставой. Больше в ловушку я уже не попадал.

Попрощались и разъехались в разные стороны, каждый по своим делам.

Зайти в ресторан и посидеть за бутылкой коньяка у обоих не было ни денег, ни свободного времени… «Золотая осень» — так называлась книга, изданная много лет назад. В ней утверждалось, что после выхода на пенсию у человека наступает новый период жизни, в котором есть свои радости: ходить по вернисажам, заниматься тихой охотой и рыбалкой, встречаться со старыми друзьями. Черные бури перемен, смерч пресловутых реформ смели все установки на тихую и спокойную старость.

Идиллическая «золотая осень» уступила место социал-дарвинизму — борьбе за выживание.

ЧУЖОЕ НАСЛЕДСТВО — ГОЛОВНАЯ БОЛЬ

— Наш И.В. заканчивает командировку. У него на связи был «Нахас» — один из документальщиков точки. Дальнейшую работу с ним вы должны взять на себя, — сказал резидент.

Откровенно говоря, я не был на седьмом небе, получив такое указание. Но приказ есть приказ! Одно дело, когда разведчик сам устанавливает знакомство с интересным человеком, изучает его возможности, вкусы, привычки, затем втягивает в оперативную игру, именуемую разведкой, прививает навыки конспирации, убеждает в полезности совместной работы. Все эти этапы сравнимы с воспитанием собственного ребенка, вплоть до его поступления в ВУЗ.

Совсем другое дело — получение на связь от кого-то готового агента. Напоминает ситуацию, когда вы, женившись на вдове, получаете в придачу к ней ее взрослого сына, развитием и формированием которого занимался другой человек. Интеллектуальная и эмоциональная близость с чужим взрослым наследником маловероятна.

— Ну, И.В., раскалывайся, расскажи все, что накопил, работая с «Нахасом».

— Сотрудничает с нами давно, является одним из документальщиков точки. Его денежное вознаграждение больше, чём твоя зарплата. Несколько лет назад, когда в Каире было беспокойно, по его настоятельной просьбе был вручен пистолет.

— С какой целью?

— Для обеспечения личной безопасности. Недавно попросил меня дать глушитель к нему. Встречи с ним происходят два раза в месяц в одном и том же определенном месте. Менять его он не хочет тактически — это «моменталки». Поздоровался, получил пакет с документами, вручил деньги, сказал «до свидания» — и все. Будешь исполнять роль почтальона. Следи только за тем, чтобы за тобой не было «хвоста».

В шестидесятые годы «хвостов» (бригад наружного наблюдения) за сотрудниками советского посольства не было. Слежку осуществляли стационарные посты и так называемые «баввабы». Бавваб в Каире — это помесь французского консьержа и нашего дворника. Его официальные функции чрезвычайно разнообразны. Он и сторож, и дворник, и прислуга, выполняет мелкие поручения жильцов. Неофициальные — слежка за проживающими в доме и их гостями.

— Определен ли вызов «Нахаса» на экстренную встречу? — продолжал я выпытывать у И.В. подробности.

— Он вывешивает на балкон своей квартиры одеяло красного цвета.

На каирских улицах полно автомобилей

Панорама строительства Асуанской плотины

Юрий Гагарин в Каире

Галина Уланова в Каире. Начало 60-х гг.

Майя Плисецкая и Андрей Понов

«Гранд» тоже увлекался фотографией

Мост через Нил

Египет. Луксор. Сфинкс. 1963 год

Немые свидетели былых времен

Массивность колонн поражает воображение

Панорама Храма в Карнаке со стороны священного озера

Кто в Луксоре не бывал, тот Египта не видал

Багдад. Вид на крыши города

Багдад. Площадь перед входом в мечеть

Багдад. Центральная улица столицы

Йемен. Главные ворота столицы Саны

Жители Саны гуляют по торговой площади

Ливан. Рыбу в Бейруте можно ловить с берега. 1961 год

Набережная Бейрута

Улица в Бейруте

Ливан. Баальбек. Храм Юпитера

— Часто ли вызывал тебя на экстренную встречу?

— Ни разу! На практике, две встречи в месяц вполне достаточно.

— Когда в последний раз проводилась его проверка?

— Какая проверка! Он работает, как часы. Кончай меня мучить вопросами, мне надо с женой выехать в город покупать подарки для родственников.

Приятные хлопоты для человека, возвращающегося на родину. Разговор с И.В. оставил в душе какой-то горький осадок, все подробности выяснить не удалось. Он подтвердил тезис об отставании, даже отходе на практике от строгой и четкой теории разведки, ее основных законов. Как любой работающий должен раз в год проходить диспансеризацию с целью проверки своего здоровья, так и агент должен регулярно проходить экзамен на «честность». Ведь жизнь течет и меняется, и вполне возможны нежелательные трансформации.

Вечером выехали на место встречи. Им оказался почти безлюдный пустырь в одном из рабочих кварталов Каира. Впереди замаячила одинокая фигура. Притормозив, фигура юркнула в машину. Обмен приветствиями.

— Я уезжаю в Москву, связь с тобой будет поддерживать этот молодой человек.

Наш пассажир не выразил ни огорчения по поводу расставания со своим партнером, ни радости от нового знакомства. Такая сухость не характерна для египтян, которые по натуре радушны и любят подтверждать это цветистыми фразами.

Пакет с документами был передан уже мне. В свою очередь, я передал конверт с деньгами. Расписка не отбиралась — ненужная формальность с давно работающим агентом. Документы ушли на перевод жене нашего сотрудника, которая знала арабский язык. Но когда она заболела, переводом пришлось заниматься мне.

Документы были с грифом «секретно», а некоторые даже «совершенно секретно». Но чем больше я переводил, тем более убеждался в том, что гриф не соответствовал их содержанию. В лучшем случае лишь один документ из десяти имел информационную ценность и превращался в шифртелеграмму. В чем же тут дело? Почему такой низкий коэффициент выхода годного продукта? Или у меня разнились с египтянами понятия о секретности, или тут идет какая-то темная игра. Надо поговорить более подробно с поставщиком.

С трудом уговорил «Нахаса» сразу после встречи поехать ко мне домой и поужинать. Перед этим своего бавваба отослал под благовидным предлогом в другой квартал Каира. Во время ужина (разумеется, со спиртным для развязывания языка) неожиданно узнал о том, что сам «Нахас» находится на пенсии, а документы, по его заявлению, получает от своего коллеги по старой работе (мой коллега И.В. ничего об этом мне не сказал!).

— Кто он, имя, фамилия? Где проживает? Как и где ваш партнер вручает вам документы? Сколько вы платите ему от своего гонорара?

Мой сотрапезник как-то внутренне напрягся, стал медлить с ответом, делая вид, что он захмелел и не всегда понимает то, что я ему говорю.

Пришлось перевести разговор на более нейтральные темы. Загонять его дальше в угол смысла не имело.

На очередной встрече вместо ответов на вновь поставленные вопросы услышал какое-то рычание.

— Какое тебе дело до моего коллеги? Ведь я продолжаю снабжать посольство интересными документами, которые ты больше ни от кого не получишь(!?). Ему я плачу столько, сколько считаю нужным!

Алгоритм поведения разведчика с агентом полагает, что последний должен всегда находиться в несколько подчиненном положении и быть ведомым, но не ведущим.

— Спрашиваю обо всех подробностях не из любопытства, а из-за беспокойства о твоей безопасности.

— Спасибо, я сам о ней побеспокоюсь.

— Тем не менее я не прошу, а требую ответить мне на все, что связано с твоим подисточником. Считай это приказом!

Тяжелый был разговор, но необходимость его была очевидной. Резидент был раздосадован доложенным.

— Раньше надо было просветить эти темные места! В Центр пока сообщать ничего не надо. Может быть, «Нахас» боится, что мы выйдем на его подисточники напрямую и лишим его кормушки. Постарайтесь убедить «Нахаса» в том, что он как получал, так и будет получать свою, можно сказать, зарплату.

— Но при условии, что ответит на все вопросы.

Резидент поморщился, но был вынужден согласиться. Почему-то не было у него желания внести полную ясность и прийти к определенному, без всяких там альтернатив и версий, выводу.

После неоднократных настойчивых напоминаний «Нахас» наконец сообщил адрес своего подисточника, его имя и фамилию, а также место, где он получает от него документы. Казалось, что можно успокоиться и не дергаться (как плотве на крючке — по терминологии резидента!). Азарт охотника взял верх. Начал искать улицу и дом, где проживал подисточник. Адресного справочного бюро в Каире не было. Улицу нашел, а вот вместо дома — пустырь! Рядом стояли дома с номерами 32 и 36, а вот дома с номером 34 не было. Вместо него — пустырь с проросшей травой и мусором.

Как птица, когда охотник приближается к ее гнезду, пытается увести его подальше от него с помощью обманных движений, так и «Нахас» пытался сбить меня с курса.

Проследить же за его встречами со своим «подпаском» не удалось. Создать бригаду наружного наблюдения из числа сотрудников резидентуры, ввиду их европейской внешности, не представилось возможным.

Но основное состояло в том, что «секретные» и «совсекретные» документы, мягко говоря, были не адекватны тем деньгам, которые он получал от нас долгое время. Я заявил, об этом на очередной встрече, умолчав при этом, что дома 34 не существует. Все карты раскрывать было рано.

— Ну, не я же их пишу! Я передаю то, что получаю от своего компаньона.

— Попроси его более внимательно подбирать документы. В противном случае буду вынужден, к сожалению твоему и своему, сократить гонорар вдвое.

Несмотря на это, прогресса не наступило. По-прежнему соотношение интересного и пустого было 1:10. Мое предупреждение не улучшило качества информации, и я перешел к активному воздействию.

На одной из встреч я молча передал «Нахасу» конверт с деньгами. Тот по весу почувствовал уменьшение «зарплаты».

— Сколько тут?

— Ровно половина от прежнего.

— Почему? На каком основании?

— У всякой вещи своя цена (по арабски — каждой комнате свою арендную плату). То, что ты передавал в последнее время, годится лишь для завертывания рыбы на рынке.

Тут в автомашине поднялся крик, да такой, — что на него стали реагировать прохожие на тротуаре. Дело происходило летом, и боковые стекла были опущены.

Если агент позволяет вести себя таким образом, то это означает, что у него «крепкий тыл» и он ничего не боится.

— Не шуми! Правда не нуждается в громком голосе.

Взмокший от жары, нервного напряжения, я высадил «Нахаса» из машины, вернулся в посольство, выпил виски, благо оно всегда было под рукой. Немного полегчало. Но зато крепла мысль, что «Нахас» является классической подставой, изнурявшей на протяжении многих лет бюджет резидентуры.

В памяти всплыла беседа, которая была с моим оперативным контактом, имеющим корни в местной контрразведке. Как-то я обсуждал с ним советскую военную помощь Египту и перечислил те виды вооружений, которые поставил СССР. Собеседник перебил меня и сказал:

— Не забудь еще и глушитель к пистолету!

— Причем тут глушитель? Ведь это не оружие, а всего лишь техническое приспособление к личному оружию.

— Имеющий уши, да услышит, — ответил собеседник арабской поговоркой. Он имел определенные заслуги перед резидентурой: предупредил, что одна из подработок нашего сотрудника является агентурой ЦРУ.

Возникла логическая связь между желанием получить глушитель и упоминанием о нем в беседе с человеком, имеющим связи в контрразведке. Фактически, я получил намек о том, что ей многое (если не все!) известно о нашей работе с «Нахасом».

Собрав в одну кучу все аргументы за то, что наш многолетний агент является подставой, я выложил их резиденту и предложил прекратить с ним сотрудничество, получив на это согласие Центра. Резидент напрягся, его медвежьи глаза сузились. Он, переходя почему-то на шепот, заявил:

— Знаете ли вы, кто его вербовал? Он же сейчас занимает большой пост в Управлении.

— Знаю, но ведь все течет, все меняется. Зачем поступать по-страусиному, прятать голову в песок?

— С ним до вас работали другие сотрудники и ничего подозрительного не замечали. Просто вы не смогли установить с ним нормальные отношения.

— Но он не смог или не захотел ответить на примитивные вопросы, водил меня за нос. Почему? Да потому, что является подставой.

— Если вы настаиваете на этом, то я вынужден отстранить вас от работы с «Нахасом», а то еще наломаете дров.

— С удовольствием принимаю ваше указание. Как говорится в поговорке: «Была без радости любовь, разлука будет без печали».

Позиция резидента была ясна и прозрачна. Он заканчивал свою командировку, недавно «за общее руководство» получил орден (собственных оперативных контактов и агентов у него не было). Зачем перед финалом портить репутацию? Негативную информацию Центр, как и высшее руководство страны, не любил. Доминировала лакировка действительности. Конфликтное сотрудничество с «Нахасом» в Каире окончилось для меня приобретением опыта, но без особых негативных последствий.

О том, что «Нахас» был классической подставой, стало известно позже. Во мне смешалось разное: сожаление, что этого не произошло раньше, удовлетворение по поводу обнаружения «волчьей ямы», и даже злорадство. Как в старом анекдоте: ну, мы же вас предупреждали, что в лесу водятся педерасты.

ОХОТА ВСЛЕПУЮ И НАОБУМ

В апреле 1964 года резидент собрал всех сотрудников точки и патетически объявил:

— В мае в Египет прибывает лидер нашего государства — Никита Сергеевич Хрущев. Обновите все информационные справки. Есть еще одно важное поручение Центра: надо издать в Каире книгу «Никита Хрущев: политик и человек». Рукопись этой книги на арабском языке уже поступила к нам последней почтой. Какие будут варианты по этому вопросу?

Воцарилось молчание. Каждый понимал, что сделать такое предложение своему оперативному контакту — это значит «засветить» его перед местными спецслужбами и дать им повод предположить, что он как-то раньше был связан с советским посольством. Конкретных кандидатур, могущих взять на себя издание книги, инициативно с мест названо не было. Тогда резидент прервал затянувшуюся «мхатовскую» паузу такой репликой:

— Надо пойти в министерство информации к чиновнику средней руки и попросить его выделить журналиста или издателя, который мог бы выполнить поручение Центра.

В качестве визитера резидент определил меня.

Охота вслепую, но с хорошей приманкой. Сумма, выделенная Центром на проведение этой пропагандистской акции, была большой.

(Пышные визиты наших лидеров с цветными обрамлениями вообще влетают государству в копеечку.) Просмотрел список сотрудников министерства информации, выбрал наугад одного чиновника, как рекомендовал резидент, «средней руки», позвонил ему из посольства (чего тут было скрывать?), попросил принять меня по важному делу.

Беседа проходила в служебном кабинете. На ней присутствовал еще один египтянин, имя и должность которого установить не удалось. Он не представился. Начал я без особых предисловий.

— В мае состоится визит главы нашего государства в Египет, который должен поднять на новый уровень дружественные отношения между нашими странами.

— Знаю, есть много нерешенных проблем, которые следует обсудить в ходе переговоров.

— Какие же это проблемы?

Выяснение позиций египетского президента накануне визита являлось одной из задач точки.

Собеседник не стал вносить ясность, оставил вопрос без ответа, поэтому мне пришлось начать раскрывать карты.

— Есть идея издать в Каире книгу о главе нашего государства на арабском языке и распространить ее накануне визита. Не могли бы вы порекомендовать какого-либо местного журналиста, который выполнил бы эту миссию.

— За чей счет?

— Расходы по изданию берет на себя советское посольство.

Мой собеседник посмотрел на того самого египтянина, который присутствовал при беседе. Взгляд был бегл, но красноречив. Его можно было бы расшифровать так: пришел иностранец («хавага» на местном диалекте), он молод, кажется, наивен, но у него есть деньги, здесь можно хорошо поживиться. К сожалению, излагать расшифровку взглядов, мимики, интонации в оперативных отчетах было не принято. Жаль! Ведь взгляд порой стоит больше, чем красноречивая тирада.

— Я сам возьму на себя труд издать эту книгу; — заявил чиновник «средней руки» после очередного обмена взглядами с молчаливым участником нашей беседы. — На следующую встречу приносите с собой рукопись и задаток (в настоящее время это именуется «предоплатой»).

Отступать было некуда. Выяснять все подробности и торговаться я не стал. Был приказ: издать книгу накануне визита Н.С. Хрущева. Приказ надо выполнить!

Весь технологический процесс ее издания контролировать не представилось, возможным. В начале мая чиновник «средней руки» (впредь «Али») привез в посольство двадцать экземпляров. Книга была в красивом переплете, но стоила дорого.

— Какой тираж? — спросил я у «Али».

— Пятьдесят тысяч, — ответил тот. — Еле уложился в выданную сумму.

Требовать от него оправдательные документы из типографии (стоимость бумаги, печатания и др.) я не стал. Проявил неуместную деликатность. Деньги всегда и везде любят счет.

— Спасибо за хлопоты. Теперь египетские граждане могут больше узнать о нашем лидере не только как о политике, но и как о человеке.

— Пять экземпляров передать в секретариат Хрущева, пять — послу, пять направить в Центр, остальные пять оставить в точке в качестве подарочногофонда, — последовало указание резидента.

Сверхзагрузка по работе во время пребывания нашей правительственной делегации не позволила мне объехать книжные магазины Каира и посмотреть, как расходится книга. Я сделал это некоторое время спустя, после окончания визита, но на прилавках ее не обнаружил. Закралось сомнение: не могли так быстро разойтись 49980 экземпляров за высокую цену — два египетских фунта. Жителей Каира не назовешь читающей публикой.

— Где книга? — спросил я «Али». — Почему ее нет в продаже?

— Весь тираж разошелся, — быстро ответил тот.

— Так сделай второе издание, — предложил я ему. — Должно посольство как-то компенсировать свои расходы. Разумеется, часть прибыли от второго издания пойдет тебе в карман.

Казалось бы, вполне логичное и законное предложение, но на него «Али» не пошел. Почему? Может быть, за ним стояли силы, которые не были заинтересованы в популяризации нашего лидера и его политики? Впрочем, предположительное слово «может быть» должно уступить место другому — «были».

Однако после снятия Н.С. Хрущева со всех занимаемых должностей «Али» был одним из первых, кто позвонил мне в посольство и поинтересовался: не приведет ли его отставка к похолоданию в отношениях между СССР и Египтом. Этот вопрос волновал многих.

Поняв, что сотрудничество с советским дипломатом может быть источником дополнительного заработка, «Али» поинтересовался возможностью издания других книг. В принципе он свою задачу выполнил, можно было бы и прекратить связь с ним. Но азарт охотника взял верх. Я объяснил, что больше издавать подобные книги нет необходимости, но дал понять, что он может писать статьи на внешнеполитические темы для некоторых закрытых сборников, издающихся в Москве для ограниченного круга читателей и не поступающих в продажу.

— Тематика? — спросил «Али», но размером гонорара интересоваться не стал. Странно! Обычно египтяне стараются получить за любые услуги по максимуму.

— Политика США на Арабском Востоке вообще и по отношению к каждой арабской стране в частности.

— Что еще?

— Такая же политика других членов НАТО.

— Слишком общие темы, нельзя ли сформировать что-нибудь поконкретнее?

— Я дал тебе темы для докторской диссертации. Из них можно выбрать 10–15 статей.

На следующей встрече «Али» передал мне два материала. Но снова стал интересоваться, что же еще мне надо. Вопросов больше, чем ответов. Это чрезмерное любопытство меня насторожило. Вновь возникло подозрение, что идет какая-то игра. Появилось желание прекратить ее и с «ничейным» результатом свернуть этот оперативный контакт. Очевидно, «Али» почувствовал, а может быть, даже и понял мое намерение.

На очередной встрече «Али» вдруг заявил, что он из министерства информации переходит в другое правительственное учреждение.

— Какое? — спросил я, стараясь сохранить невозмутимый вид.

«Али» назвал его. Это был объект вожделения многих резидентов в Каире, в том числе и нашей точки. Вскоре он «в клюве» принес оттуда две шифр-телеграммы, довольно средних по своей информационной ценности.

Бросилась в глаза одна характерная особенность в поведении «Али». Он соглашался на встречу в любых местах города и никогда не проявлял беспокойства по поводу своей безопасности. Вел себя уверенно. Я, со своей стороны, тоже не проявлял особого желания учить его правилам конспирации. Как мне казалось, такая учеба могла бы насторожить его.

Узнав, что моя командировка подходит к концу и я возвращаюсь на родину, «Али» сообщил, что у него скоро отпуск, и он тоже собирается в Москву.

— Зачем, что ты там забыл? Разве ты любитель русского балета и памятников средневекового зодчества? Слетай лучше в Рим. Он тоже, как и Каир, «вечный город».

— Нет, лечу в Москву, там у меня дела. Может быть, я буду тебе полезен и там.

Так! Интересный контекст! Чем же он может быть полезен в Москве, больше, чем в Каире? Познакомить с египетским дипломатом? Но ведь разработка иностранных дипломатов велась другим управлением КГБ. Зачем мне лезть в чужую «епархию»?

— Ладно, лети, куда хочешь. Сообщи только дату вылета.

В Москве его удалось поселить в «плюсовой» номер, и тут обнаружилось что-то интересное. По записям бесед удалось понять, что «Али» кому-то разболтал про свой контакт со мной, отзывался о нашем сотрудничестве (начиная с издания книги) в насмешливо-язвительном тоне. Ничего себе друг! Информацию о работе египетского посольства в Москве я у него не спрашивал. «Али» шлялся по ресторанам да приводил в номер девиц легкого поведения, которые в то время еще не носили звания «путаны». Не было такого слова в словаре Даля.

Уже в Москве я написал по делу ДОР следующее заключение: «Али» обладает определенными информационными возможностями. Хитрый, не всегда искренний человек. Требует дополнительной проверки».

«Али» вернулся в Каир, и работу с ним начал вести мой сменщик. Вначале от него поступали интересные шифртелеграммы. Шли, шли, даже реализовывались «наверх». Как вдруг случился сбой. Что-то в них стало настораживать, появилась дезинформация. Возникла необходимость проверки. В тайник заложили «совершенно секретную» информацию, попросили «Али» изъять ее и передать нам. По всем показателям тайника он эту информацию в форме документа изъял, но нам заявил, что ничего не нашел. Вырывший яму попал в нее сам.

Мой сменщик во время отпуска с горечью и обидой упрекал меня в том, что я подсунул ему «подставу». В ответ на эти стенания я показал ему заключительную строку своего отчета: «требует дополнительной проверки».

— Ведь написано черным по белому, что это не готовый агент, а полуфабрикат!

Возразить моему сменщику было нечего, но обижаться на самого себя — дело трудное.

А впрочем, зря я тогда, еще во время первой встречи, не придал доминирующего значения его насмешливому взгляду! Не был ли тот молчаливый свидетель моего предложения сотрудником местной контрразведки?

Единственным утешением от контакта с «Али» было то, что книга была представлена и понравилась Н.С. Хрущеву, а я получил благодарность за ее издание от руководства КГБ.

НИКИТА ХРУЩЕВ В ЕГИПТЕ

Хрущев ехал наносить ответный визит Насеру, который впервые посетил Москву в 1958 году и был принят там «по высшему разряду». В ходе тогдашних переговоров наш лидер выступал в двух ипостасях: как государственный деятель и как коммунист № 1 страны Советов, обещавший, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». В этом качестве он упрекал Насера в преследовании коммунистов арабских стран. Подлинный националист, по мнению Хрущева, не должен сажать коммунистов в тюрьмы.

Со своей стороны, Насер подчеркивал, что он проводит антиимпериалистическую политику, выступает за единство арабов и готов развивать отношения с СССР в различных областях, но он против того, чтобы местные коммунисты установили свою власть в какой-либо арабской стране.

В ответ на это Хрущев обидчиво заявлял, что «мы не собираемся силой затаскивать вас в коммунизм, но и арабский национализм не является верхом счастья». Хрущев обещал поддержать Насера в вопросе укрепления военного потенциала Египта, его экономического положения, но дал понять, что не пойдет из-за него на прямую вооруженную конфронтацию с Западом, что чревато возникновением третьей мировой войны. Хрущев понял, что для расширения влияния СССР на Арабском Востоке надо делать ставку на Египет — ключевую страну региона, и что его попытки сделать из Насера арабского Кастро и навязать ему «научный социализм» успеха не имели. В целом к моменту прибытия Хрущева в 1964 г., оба лидера стали лучше понимать друг друга.

Когда в посольстве стало известно о том, что тогдашний руководитель СССР вскоре совершит визит в Египет (событие экстраординарное по многим параметрам), начался информационный бум. Обновлялись различные справки о роли Египта на Арабском Востоке в движении неприсоединения, в организации африканского единства в советско-египетских отношениях, составлялись характеристики на членов высшего руководства страны.

В местную печать через официальные и неофициальные каналы направлялись статьи о роли СССР в достижении политической и экономической независимости стран Ближнего Востока и, в частности, Египта. Заблаговременно шла усиленная обработка местного общественного мнения.

Наши корреспонденты, аккредитованные в Каире, в своих статьях живописали: в советской прессе о том, что весь Египет с трепетом и волнением ждет не дождется прибытия высокого гостя, чтобы выразить ему свою любовь и признательность.

В нашей «келье» тоже происходило обсуждение Хрущева как политика и как человека.

Один китаевед (синолог), ранее работавший в Китае, высказал мнение, что весь ход истории пошел бы по другому пути, если бы Хрущев не поссорился с Мао, не отозвал тысячи советских советников и специалистов и не превратил бы социалистический Китай из союзника в соперника и даже противника СССР. Как следствие этого, КГБ был вынужден на протяжении многих лет работать против Китая.

Другой заявил, что идея всеобщей «кукуризации» нашего сельского хозяйства, овладевшая Хрущевым после посещения Америки, могла быть результатом активного мероприятия ЦРУ. Зная внушаемость советского лидера, американцы убедили его, что именно кукуруза спасет наше животноводство и решит зерновую проблему.

Заместитель резидента вспомнил, что руководство ПГУ КГБ с опаской направляло в адрес Хрущева особо секретную, острую разведывательную информацию. Он иногда использовал ее в ходе переговоров с западными лидерами, что могло привести к раскрытию ценных источников.

Мой друг, вице-консул, рассказал, что по его впечатлениям, «средний египтянин» не особенно следил за выступлениями Хрущева в ООН и в Америке, но в Каире часто вспоминали о том, как тот снял ботинок и стучал им по трибуне. Эта выходка стоила советской стороне крупного штрафа в долларах.

«Не имей ты ста рублей, а женись, как Аджубей», — пропел частушку еще один участник трепа в «келье». Талантливый журналист А. Аджубей, женившись на дочери Хрущева Раде, быстро «пошел в гору», стал членом ЦК КПСС. «Околопочатник» — называли его завистники и злые языки.

— Когда Хрущев вместе с Булганиным совершал длительный визит в Индию, то им стало как-то скучно одним, и поэтому пришлось сформировать культурную делегацию, в состав которой вошли любимые ими певицы из Москвы и Киева, — внес и я свою лепту в процесс трепа и перемывания костей нашему ожидаемому гостю. — После совместного пребывания в Индии они получили от своих высоких поклонников дорогие подарки и «внеочередные» звания в области культуры.

— Откуда такие сведения?

— От моего надежного и проверенного источника из Большого театра.

Заместитель резидента, вначале принявший живое участие в теме «Хрущев: политик и человек», решил завершить ее своим волевым решением:

— Вот что, все вы болтуны и «пидерасы» (так Хрущев называл гомосексуалистов). Я надеюсь, что вы не будете выносить сор из нашей кельи и в беседах с иностранцами использовать все высказанное и невысказанное здесь.

Мы все дружно заверили его в том, что этого не произойдет. Разведчики были верноподданны лишь принципам своей работы. Железного занавеса для них не существовало. Наблюдения, сравнения, анализ, чтение иностранной прессы позволяли видеть им многие недостатки советской действительности, наших лидеров. Но они откровенно обсуждались только в узком кругу коллег и только среди доверенных лиц. Не приведи господь, появится в служебной характеристике фраза: «К советской действительности относится негативно». Конец карьере! Конец новым загранкомандировкам!

Незадолго до начала визита резидент провел совещание с личным составом точки, на котором заявил: «Всем свернуть удочки, прекратить ловить рыбку и залечь под корягу. Никаких вербовок, никаких острых оперативных мероприятий. В беседах хвала Хрущеву и Насеру. Всем вести себя как карьерным дипломатам. Фон визита должен быть чистым и спокойным, как поверхность озера ранним утром. Членам делегации оказывать любезность и внимание».

Вопросов не последовало. Все было ясно. Носить одну маску легче, чем две. Смена занятий — это тоже форма отдыха.

В начале мая 1964 года теплоход «Армения», на борту которого находилась многочисленная партийно-правительственная делегация, на всех парусах уже плыл по Средиземному морю. (А ведь можно было бы в целях экономии времени и средств прилететь и самолетом.) За его маршрутом следили корабли шестого американского флота. Военные самолеты США часто совершали облет теплохода на бреющей высоте, что носило провокационный характер и вызывало гнев у «главного пассажира». Не отсюда ли возникла идея лишить США доминирующего положения на Средиземном море и усилить там наше военно-морское присутствие? Ведь в последующие годы эта идея получила конкретное воплощение.

Теплоход «Армения» 9 мая благополучно прибыл в расцвеченный флагами и транспарантами порт Александрия. Наряду с советниками и помощниками в делегацию входили также члены семьи нашего лидера (жена, дочь и зять — А.Аджубей, член ЦК КПСС). После объятий и поцелуев Насер и Хрущев сели в специальный поезд и направились в Каир. Небольшую часть делегации, утомленную морской качкой и длительными возлияниями в пути, пришлось без шума и помпы доставить в Каир по шоссе. Этим занималась наша резидентура.

На пути следования поезда толпами стояли местные жители (в основном феллахи), которые шумными возгласами и жестами приветствовали своего президента и его высокого гостя. Вначале меня удивила та легкость, с которой феллахи выучили и выкрикивали фамилию нашего лидера. Но потом я понял, что Хрущев звучит также, как Хуршуф (по-арабски — артишок).

Власти Египта на всех уровнях проявляли к Хрущеву и его свите беспрецедентное гостеприимство и радушие, окружили их теплотой и заботой. Считая советского лидера «коммунистом № 1», президент Насер еще в апреле выпустил группу ранее арестованных египетских коммунистов, а затем позволил им работать в средствах массовой информации. Хрущев был награжден высшим орденом Египта «Ожерелье Нила». В ответ тот самолично, ни с кем не согласовывая, присвоил египетскому президенту «Героя Советского Союза», а затем, по просьбе последнего, аналогичного высшего звания был удостоен и командующий вооруженными силами маршал Абдель Хаким Амер, который, кстати сказать, после войны 1967 года откровенно требовал отказаться от дружбы и сотрудничества с СССР, пытался организовать заговор против Насера. Маршал не оправдал своего высокого звания!

Подобного рода «царские щедрости» иностранным гражданам вызвали недоумение не только в советской колонии, но и внутри СССР. Но недоумение является лишь временной интеллектуально-моральной категорией. Для наших деловых и финансовых кругов гораздо более неприятным оказалось неожиданное заявление Хрущева о том, что СССР прощает Египту половину задолженности по военной технике, поставки которой шли несколько лет. Это заявление было сделано во время пышного приема в офицерском клубе Каира и вызвало шквал аплодисментов членов египетского руководства и высшего офицерства. «Благодари того, кто оказывает тебе благодеяние». А советские участники приема удивились и стали спрашивать друг друга: сколько это в цифрах? Никто точного ответа дать не мог, но то, что образовалась еще одна зияющая дыра в нашем бюджете — это факт.

Кроме этого Хрущев обещал четверть миллиардный (в рублях) долгосрочный заем на экономические цели. Но это, вероятно, было решено заранее в Москве.

Разумеется, высокий гость знакомился со страной, с ее памятниками. Во время осмотра пирамиды Хеопса появился местный специалист по скоростному восхождению на нее. Несмотря на то, что он был уже в летах и даже лыс, он очень быстро забрался на вершину пирамиды, а также быстро спустился вниз и заявил, что он установил новый рекорд Египта и посвящает его высокому гостю из СССР. Хрущев был растроган до слез; обнял и поцеловал «пирамидовосхожденца», снял с руки свои золотые часы и подарил их, сорвав аплодисменты у многочисленных свидетелей.

Наступил важный момент визита. В Асуане Хрущев и Насер, нажав вместе на кнопку, взорвали перемычку отводного канала, что позволило перейти к новому этапу строительства Асуанской плотины (ас-Садд аль Али). После окончания строительства ее часто называли восьмым чудом света. По оценкам специалистов, стоимость сооружения Асуанского гидроузла равнялась трем Братским ГЭС. СССР четко выполнял свои международные обязательства и соглашения даже в ущерб развитию собственной экономики.

Асуанская плотина, пользуясь газетными штампами того времени, была символом дружбы между СССР и Египтом, примером советской помощи развивающимся странам. С другой стороны, это образец давления, шантажа, торга со стороны Запада. Ведь Насер, как и в проблеме поставок оружия, сначала обратился к США. Те выставили предварительные условия: Египет должен отказаться от дальнейшего получения вооружения из СССР и использовать свое влияние в регионе для заключения мирного договора между арабскими странами и Израилем. Разумеется, Насер не мог пойти на это. Свой отказ принять участие в строительстве энергетического комплекса на Ниле США мотивировали в следующей иезуитской форме.

«Высотная плотина, — заявил государственный секретарь Даллес своему египетскому коллеге Махмуду Равзи, — это работа, которая истощит египетскую экономику и вызовет ненависть к американцам, так как египтяне будут чувствовать, что они лишились многого из-за США». Контекст подобного заявления прост: Египет слишком бедная страна, чтобы расплатиться с Америкой.

Англия и международные банки тоже отказались принять участие в финансировании строительства, Насер расценил это как атаку на режим и как обращение к египетскому народу свергнуть его. Он подтвердил решимость Египта построить плотину, если даже придется «вцепиться в гранит ногтями». Источником финансирования строительства стала национализация Суэцкого канала.

Никсон, уже не занимавший высокий пост вице-президента, во время своего посещения Асуанской плотины заявил, что он видел величайшую ошибку Америки: вместо русского флага там мог бы развеваться флаг США.

Продолжались поездки по стране, митинги, переговоры. Хрущев ратовал за социализм как лучшую модель развития для стран «третьего мира». Лишь переводчики в своих рассказах жаловались на то, что Хрущев, верный своей привычке использовать чисто русские образные сравнения и фразеологизмы, порой ставил их в трудное положение. В самом деле, перевод «хрен редьки не слаще» требовал адекватной арабской поговорки, а она не всегда всплывала в памяти. Еще более трудно дать перевод такой фразы, как «свое говно малиной пахнет». Но в общем переводчики были на высоте, и нареканий не было.

В этих празднествах принимал участие также алжирский лидер Бен Белла (звание Героя СССР ему было присвоено раньше Насера) и иракский президент А.С. Ареф. Последний в своих выступлениях на митингах часто приводил выдержки из Корана, делал упор на арабском национализме и лишь походя говорил об Асуанской плотине и участии СССР в ее строительстве. Это раздражало Хрущева.

— Долго ли будете навязывать мне этого козла? — спросил он Насера. Хрущев не любил дипломатические тонкости, предпочитая «рубить с плеча».

— Какого козла?

— Арефа, который вешает коммунистов!

Насер как хозяин оказался в затруднительном положении. Главный гость высказал неудовольствие по поводу другого участника торжеств. В дальнейшем пришлось их разъединить.

В целом же оба лидера остались довольны результатами визита и друг другом. В октябре 1964 года Хрущев был освобожден (фактически свергнут) от всех занимаемых им должностей, что вызвало у египтян сильный переполох, переходящий в тревогу по поводу будущих отношений между СССР и Египтом.

— Боюсь, — заявил Насер своему ближайшему окружению, — как бы не пришлось начать все сначала. Беспокойство спустилось по вертикали вниз.

В посольстве непрерывно раздавались телефонные звонки. Вопрос был один, но он носил кардинальный характер: «Повлечет ли снятие Хрущева изменение политики СССР в отношении Египта? Останутся ли в силе достигнутые договоренности?» Перспективы отношений между СССР и США никого не интересовали.

Не зная тогда всех подробностей отставки Хрущева (Центр не часто информировал точки о происходящих внутрисоюзных событиях), пришлось всем давать стереотипный ответ: внешняя политика СССР вообще, и его двусторонние отношения с различными странами в частности определяются не личными симпатиями (или антипатиями) лидера страны, а являются продуктом коллективного руководства, основываются на решениях съезда КПСС как высшего директивного органа. Такой ответ носил чисто дипломатический характер. Ведь не мог я тогда, да и не имел никакого права говорить о том, что в действительности личная дружба (или враждебность) лидеров влияла на отношения между государствами. Примеры приводить не надо.

Но меня как разведчика насторожило другое: почему мои знакомые (а некоторых из них я хотел сделать своими «оперативными контактами») задавали мне один и тот же вышеупомянутый стереотипный вопрос? Спрашивали ли они из простого любопытства или по чужой инициативе? Какое учреждение за ними стояло? Министерство экономики, обороны? Или то, которое фиксирует контакты дипломатов с местными гражданами и держит их под контролем? То есть контрразведка («Мабахис»). Как всегда, жизнь ставит вопросов больше, чем можно дать четких ответов на них.

После отставки Хрущева сотрудничество с Египтом еще долгое время оставалось стержнем советской ближневосточной политики. Насер смог установить личные связи с новым советским руководством.

Пять тысяч гостей были на пышном приеме в президентском дворце Кубба. Прием был устроен в честь Хрущева. Провожая гостей, рядом стояли двое. Один — небольшого роста, лысый, с серыми водянистыми глазами и большим животом — Хрущев. Рукопожатие у него вялое, взгляд равнодушный. Другой — Насер: высокий, немного сутулый, с жесткими курчавыми волосами, с длинным, чуть с горбинкой, носом, пожимал руки гостей крепко, внимательно оглядывая каждого. Так, в первый (и последний) раз в жизни мне пришлось увидеть вплотную, обменяться короткими фразами и рукопожатиями с руководителями СССР и Египта. Личные встречи с сильными мира сего оставляют впечатление на всю жизнь.

В любом внешнеполитическом ведомстве, в любой разведке, пожалуй, самым пухлым является досье на руководителя иностранного государства. В нем скапливается все или почти все: официальная биография, выступления, газетные вырезки, записи бесед, донесения агентуры и т. д.

Неумолимо течет время, меняется ситуация, и мало кто из видных деятелей, ушедших в мир иной, сохранил в неприкосновенности тот образ, который создавался при их жизни. Потомки, последующие деятели редко бывают благодарными и объективными.

Имена, выбитые на скрижалях истории, или оплевываются, или покрываются паутиной.

— Кто это? — спросил меня как-то интеллигентный молодой человек, увидев фотографию Насера на письменном столе. Быстро, слишком быстро проходит земная слава! Новые времена, новые песни, другие ценности в жизни, калейдоскоп событий неизбежно ведет к забвению недавнего прошлого.

Мне, прожившему в Египте пять лет в период правления Насера, захотелось смахнуть пыль с портрета египетского президента, освежить его цветовую гамму. Из истории и памяти нельзя вырывать страницы.

Насера как политика и человека изучали и друзья и противники. По инициативе госдепартамента в США был создан секретный «игровой центр». В его работе принимали участие специалисты по международной политике, дипломаты, разведчики. Туда поступала письменная информация из разных источников, кино- и фотодокументы. Они записывались на перфокарты и перерабатывались компьютерами.

Цель: создать действующую «модель» египетского президента, возможные варианты его последующих шагов. Роль Насера в этой автоматизированной пьесе исполнял М.Коупленд — американский разведчик, проработавший много лет на Арабском Востоке. Едва ли организаторы «игрового центра» предполагали, что Насер умрет в возрасте 52 лет от сердечной недостаточности, перегрузив себя в роли посредника в урегулировании длительного и кровавого конфликта между палестинцами и иорданским королем Хусейном. Этот конфликт не был двусторонним. В Аммане действовали подозрительные личности с американскими и французскими паспортами, которые, выдавая себя за сторонников ООП, вели пропаганду против Насера. Ценой своей жизни он спас многих арабов, потушив вооруженный конфликт между ними.

Судьба, стечение обстоятельств, предопределение сверху: «…не постигнет нас никогда ничто, кроме того, что начертал нам Аллах. Он — наш покровитель». (К., 9.51) — уберегли Насера от еще более преждевременной смерти. Он мог погибнуть еще в 1948 году, участвуя в первой арабо-израильской войне. Был ранен осколком снаряда в живот, потерял много крови, но выжил.

В 1954 году, будучи премьер-министром, Насер выступал на митинге. В него было выпущено восемь пуль, которые не достигли живой цели. Неудавшееся покушение готовили недовольные политикой Насера «братья-мусульмане». Начались их аресты. Выяснилось, что генерал Нагиб был связан с «братьями-мусульманами». Впоследствии он был смещен с поста президента и окончательно сошел с политической сцены, находясь под домашним арестом.

Для нейтрализации оппозиции египетского духовенства были приняты меры по контролю над проповедями в мечетях, по сращиванию государственного аппарата с религиозным комплексом. Насер лично возглавил высший совет мечети «Аль-Азхар». Благодаря принятым мерам, во время правления Насера в стране не было открытого противостояния со стороны исламских фундаменталистов, религиозных экстремистов и крупной буржуазии. Насер поставил своих соратников на ключевые посты в руководстве армии, МВД и разведки. Внутриполитическая стабильность, необходимая при проведении реформ, была обеспечена. Но стремление Насера играть роль независимого лидера в регионе встретила сопротивление Запада и монархов региона. Французы были в ярости от помощи Насера арабским националистам в Северной Африке.

Нури Саид — премьер-министр монархического Ирака — в переговорах с англичанами, призывая их нанести удар Насеру, прямо заявил: «Если оставить его в покое, он покончит со всеми нами». Английская разведка планировала отравить Насера. Яд неоднократно проверялся на овцах. Однако тогдашний министр иностранных дел Энтони Иден выступил против применения яда и предложил «морально испепелить» Насера.

Саудовская Аравия потратила много средств, чтобы физически ликвидировать египетского президента. Израильские самолеты следили за передвижением его яхты по Средиземному морю. И это только общеизвестные факты. Сколько было других попыток убрать Насера — похоронено в архивных материалах разных разведок с грифом «Совершенно секретно». Неудачи специальных акций (тайных операций) не афишируются.

Покушения на жизнь президентов, премьер-министров, королей и других высокопоставленных деятелей Арабского Востока — вещь довольно ординарная и не должна вызывать удивления. Такова специфика этого вечно бурлящего, клокочущего региона.

Успешное восхождение Насера на Олимп мировых лидеров можно объяснить его способностью эволюционировать, проявлять умеренность, гибкость, ставить и решать задачи с учетом реалий международной обстановки. Прежде чем принять решение о национализации Суэцкого канала, он с математической точностью просчитал его последствия.

Из узкого египетского националиста Насер впоследствии превратился в сторонника арабского единства (панарабизм), полагая, что прогресс и безопасность Египта в значительной степени будут зависеть от помощи и поддержки со стороны других арабских стран.

Но его честолюбивое стремление создать широкий союз арабских государств (даже с включением в него монархий) под патронажем Египта натолкнулось на яростное сопротивление Запада и местных лидеров, не желавших расставаться с властью. Брак Египта с Сирией в форме Объединенной Арабской Республики оказался недолговечным из-за несовместимости партнеров по разным параметрам. Насер болезненно воспринял расторжение этого союза. С другой стороны, Насер был категорически против вовлечения Египта в так называемые оборонительные сообщества, различные военно-политические блоки арабских стран с прямым или косвенным участием в них Запада. Инициаторы их создания не скрывали от египетского лидера, что военные союзы на Ближнем Востоке создаются против СССР.

— Но СССР далеко от нас. Между нами нет противоречий, а с коммунистической идеологией внутри Египта мы в состоянии бороться сами, — такова была позиция Насера.

Его неприязнь к блокам усилилась после того, как Каир получил секретные документы Багдадского пакта от одного иракского министра. Горечь провала планов объединить арабов под руководством Египта компенсировалась усилением его роли среди развивающихся стран в движении неприсоединения. Насеру удалось установить не только деловые, но и дружественные отношения с такими деятелями, как Неру и Тито. В Каире их называли «тремя мушкетерами». На международной арене они действовали по принципу: один за всех и все за одного. Насер прочно занял видное место в ряду остальных лидеров так называемого третьего мира.

Пожалуй, ни один президент не имел при своей жизни такого количества ярлыков, как Насер.

Вначале его сравнивали с Гитлером и Муссолини, называли антисемитом и шовинистом из-за непризнания Израиля, но Насер после войны 1967 г. заявлял, что арабы и евреи — двоюродные братья.

Западная пропаганда навесила на Насера ярлык арабского коммуниста, но таковым он не был. После изучения марксизма он нашел его неприемлемым для Египта из-за идеи классовой борьбы, диктатуры пролетариата, отрицания религии и частной собственности. За отрицание «вечно живого» марксизма он одно время в нашей пропаганде именовался «мелкобуржуазным националистом».

Его отношения с египетскими коммунистами были сложными. То он сажал их в тюрьмы, то выпускал, предоставляя возможность функционировать в средствах массовой информации, но никогда не вводил в состав правительства.

Западные политики ошибочно считали Насера «рукой Кремля» на Арабском Востоке. Таковым он не был ни в силу своего мировоззрения, ни из-за внутренней независимости. Жесткое противостояние Западу и Израилю вынуждало Насера идти на сближение с СССР. Ведь прежде чем обратиться к СССР с просьбой о поставках вооружений и строительства Асуанской плотины, Насер ставил этот вопрос перед США, Англией и ФРГ. Внешняя политика Насера была многовекторной. Он наводил мосты с многими странами, искусно лавируя между двумя мировыми системами. Принцип «позитивного нейтралитета» использовался на благо Египта.

Состав высшего руководства страны был сбалансированным. Одна часть его выступала за сотрудничество с Западом, другая — за укрепление отношений со странами социалистического лагеря.

Насер не был кабинетным президентом. Он часто выезжал за рубеж, совершал поездки по Египту. Он знал свою арабскую нацию и пользовался у нее популярностью.

Насер был не только умным, хитрым и гибким политиком. Он был великолепным оратором и умел устанавливать с аудиторией контакт, чувствовал ее настроение. Мне памятен такой его прием: он задавал вопрос слушателям и сам же на него отвечал.

Из других личных наблюдений можно отметить приверженность (не фанатизм!) исламу и терпимость к другим религиям. Каждую пятницу он выезжал молиться в одну из мечетей Каира. Учение Пророка Мухаммеда учитывалось Насером при разработке программ построения нового египетского общества. Президент считал, что «египетский социализм» (по-арабски понимается как «всеобщность») лишь развивает идеи справедливости, равенства, терпимости, которые заложены в Коране. Он был против суда над королем Фаруком, позволив ему спокойно покинуть Александрию. Насер дал приют бывшему королю Сауду, несмотря на попытки последнего организовать убийство египетского президента. У него не было чувства мести, он был великодушным человеком. После войны 1967 года у него было полное основание предать суду высшее армейское руководство, которое не смогло использовать потенциал египетской армии. Однако Насер (редчайший случай на Арабском Востоке!) взял всю вину за поражение на себя и подал в отставку с поста президента. Массовые, стихийные демонстрации в его поддержку побудили Насера вернуться к исполнению своих прежних обязанностей.

Насер был скромным, трудолюбивым человеком, он постоянно призывал своих соотечественников работать и трудиться на благо Египта.

Насер не строил себе дворцов, не присваивал высших офицерских званий, оставаясь всю жизнь полковником. Насер не использовал свое служебное положение для личного обогащения. Когда он умер, на его личном счету в банке было около семисот египетских фунтов.

Он прожил короткую, яркую жизнь, познал радость побед и горечь поражений. Жизнь, как и басня, должна цениться не за длину, а за содержание.

РАЗВЕДКА, ХОББИ И МЕЧЕТЬ ИБН-ТУЛУНА

Человек приходит в этот мир, чтобы познать его во всем его многообразии. Постижение тайн истины и тайн мира проходит двумя путями: по обязательной программе (учеба, работа по специальности) и с помощью увлечений, именуемых хобби. Иногда эти пути сходятся, пересекаются, иногда идут параллельным курсом и не имеют общих точек соприкосновения. Нельзя вменить в обязанность всем иметь хобби. Но разведчик просто должен иметь несколько тем, предметов для увлечения не только в силу своих побуждений. Интересуясь нумизматикой, филателией, фотографией, он расширяет свои возможности при выполнении своей основной работы. Общие увлечения психологически сближают людей прочнее, чем совместная выпивка.

Один обитатель нашей «кельи» еще на родине без всякой задней мысли увлекся теннисом. По приезде в Каир он нашел себе партнера из одного западноевропейского посольства. Длительная игра на корте позволила ему установить доверительные отношения и превратила, таким образом, хобби в элемент оперативной работы.

Наш коллега в одной из арабских стран узнал, что руководитель местной разведки любит… разводить голубей. Несколько необычно, но факт, как говорят, имел место. Центр со скрипом санкционировал расходы на покупку голубятни и голубей, что позволило нашему коллеге заниматься тем же. На основе общего интереса удалось установить знакомство с местным разведчиком, которое в конце концов закончилось вербовкой. Разведчик или вербуется быстро, или вообще не вербуется.

Сотрудник нашей точки в Каире любил всюду цитировать рубаи Омара Хайяма. На одном из светских раутов в разговоре с иностранцем на какую-то философскую тему он высказался о бренности жития и необходимости искать радости в этой жизни в духе любимого им поэта.

— Так эта идея принадлежит Омару Хайяму, — заметил один из его собеседников.

— Верно, — откликнулся сотрудник разведки и вольно перевел рубаи на арабский язык.

— Тогда слушайте, как точно звучат рубаи в переводе с персидского на арабский.

Дальше пошел обмен знаниями о жизни и творчестве знаменитого восточного поэта, который к тому же был и математиком. Возникла взаимная симпатия — основа для продолжения знакомства. Чем оно закончилось, я уже не помню. Знаю лишь, что знаток О. Хайяма долго искал в книжных магазинах Каира перевод его стихов на арабский язык.

— Поэзия — наживка на большого любителя, — заявил резидент, узнав об этом способе знакомства. — На нее клюет не всякий. На крючке должно висеть что-то мирное.

Другие арабисты из «кельи» скупали в книжных магазинах сборники анекдотов. В Египте такой вид книжной продукции появился уже в шестидесятые годы и пользовался успехом. Их чтение углубляло знание арабского языка и позволяло разбавлять серьезные политические разговоры. Собеседник, знающий анекдоты, в любом обществе всегда предпочтительнее того, кто их не знает и не понимает. Разведчик с юмором имеет больше шансов на успех, чем тот, кто носит на лице маску важности и степенности.

Кроме общераспространенных видов хобби, были еще и весьма экзотические. Так, один из «чистых» дипломатов в ранге второго секретаря посольства увлекся изучением мечетей Каира. У него часто ломалась машина, и он предлагал такую простенькую сделку: в обмен на поездку к очередной мечети он сообщает водителю все, что узнал о ней из путеводителей. Сделка носила взаимовыгодный характер. Кто-то, задавленный семейными обязательствами, отмахивался от такого предложения, а я, движимый постоянным зудом «познания всякого рода местности», согласился. Выехали из посольства рано утром, когда еще не печет солнце и машин меньше, чем днем.

— Куда едем?

— К Цитадели, а там узнаем, как проехать к мечети ибн-Тулуна.

Путь к Цитадели я уже знал. Добраться туда труда не составляло. Мой гид начал издалека.

— Мечеть ибн-Тулуна является единственным уцелевшим вплоть до нашего времени памятником раннемусульманской архитектуры. Она построена, представь себе, в IX веке. По-моему, у нас не сохранилось церквей, построенных в тот период.

— А храм Покрова на Нерли?

— Он был воздвигнут позже, в XII веке. Так вот, Египет в то время был провинцией Багдадского халифата, расцвет которого связан со сказочно-легендарным Гарун аль-Рашидом.

— Герой из сказок «1001 ночь»?

— Историки утверждают, что это была реальная личность.

Так, обмениваясь короткими репликами, мы добрались до Цитадели. Я вышел из машины и спросил у одиноко стоящего полицейского дорогу к знаменитой мечети. Тот, разморенный от длительного стояния на своем посту, лишь рукой показал мне направление дальнейшего движения. Узкие улицы между ветхими домами с обвалившейся штукатуркой и балконами, на которых сушилось белье, наконец, вывели нас на большую площадь, и нашим глазам открылась внушительная стена, окружавшая мечеть. Мы оставили машину и вошли в большой квадратный двор. Посередине его находился мраморный фонтан, который, как и несколько веков назад, служил для омовения перед молитвой. Верующих было мало. Они лежали или сидели на циновках, прячась в тени от солнца. Мы сделали снимки фонтана, и мой экскурсовод продолжил свое повествование.

— Сооружение этой, как видишь, простой и одновременно гармоничной мечети связано с именем Ахмеда ибн-Тулуна. Он родился в Багдаде, несмотря на низкое происхождение, получил хорошее образование, знал наизусть Коран. Затем он женился на дочери вельможи при дворе багдадского халифа.

— Женился по любви или по расчету?

— История об этом умалчивает. Но способ делать карьеру с помощью брака так же стар, как и этот мир. Я знал одного сотрудника, который, женившись на дочери тогдашнего чемпиона мира, сделал головокружительную карьеру, явно неадекватную его оперативным достижениям.

— Какая же нелегкая занесла его в Каир?

— Тесть-вельможа был назначен халифом губернатором Египта, но вместо себя направил своего зятя — Ахмеда ибн-Тулуна. Тот, прибыв на место, проявил себя незаурядным администратором, да к тому же покровителем наук.?

Багдадский халиф оценил его деятельность и сделал губернатором Египта. На этом посту Ахмед ибн-Тулун находился 35 лет. По утверждению арабских историков, идея построить мечеть возникла после того, как он нашел клад серебра, считая это даром Аллаха. Для строительства выбрал небольшую возвышенность, именуемую «Яшкур». Именно на ней, согласно легенде, пророк Моисей беседовал с Иеговой — богом из Ветхого Завета. В египетских источниках нет упоминаний о пребывании израильтян в Египте и об их бегстве из «дома рабства», которое возглавил пророк и законодатель Моисей (Моше).

Мой экскурсовод подозвал старика в галабее, сунул ему деньги, которые тот быстро спрятал к себе в карман. Поняв, что нам нужно, он открыл массивную деревянную дверь, и мы медленно поднялись на знаменитый минарет. От всех остальных минаретов Каира он отличается тем, что имеет наружную лестницу в форме спирали, которая как бы обвивает его тело.

По легенде, идея построить такую лестницу пришла ибн-Тулуну тогда, когда он вертел вокруг пальца длинную полоску бумаги, сворачивая ее в спираль. Мы поднялись на самый верх и начали осматривать город с высоты птичьего полета. Новые горизонты открываются перед взором по мере восхождения на вершины гор, продвижения по служебной лестнице. Двигаться вверх — естественное желание туриста, разведчика, дипломата.

Много минаретов в Каире, разнятся они по высоте и форме. Но у всех у них в XX веке появилась одна общая черта — они все радиофицированы. Муэдзинам уже не надо забираться на самый верх, чтобы пять раз в день призывать верующих к молитве. А ведь в прошлом, перед тем как протяжно пропеть азан — призыв к молитве, — муэдзин зажигал лампу на высокой мачте, прикрепленной к концу минарета. Световой сигнал означал призыв к началу молитвы. И еще один признак цивилизации: если в средневековье на должность муэдзинов подбирались, как правило, слепые, чтобы они не могли видеть женщин, спавших летом на крышах, то теперь муэдзины зрячие.

С высоты минарета мы увидели, как к мечети подъехали автобусы и во двор вошла (точнее сказать, ввалилась) большая группа туристов. Благостная тишина оказалась нарушенной шумом, гамом, щелканьем фотоаппаратов. Штатные гиды начали свои заученные лекции об истории мечети, а мы решили посетить еще одно историческое место, самый знаменитый базар в Каире — Хан эль-Халили. Первое упоминание о нем появилось еще в XIII веке. Базар был назван в честь султана аль-Ашрафа Халиля. Рынок из-за своей экзотичности и обилия изделий местных умельцев-ремесленников был магнитом для туристов и насосом для выкачивания денег из карманов дипломатов. Кольца, серьги, кулоны из драгоценных камней, чеканка серебром по медным тарелкам, кувшины, массивные подсвечники, кальяны.

Заканчивающие свою командировку советские командированные покупали в качестве презента своим знакомым кожаные кошельки, сумки, коврики, фигурки верблюдов и даже монеты разных эпох от Птоломея до короля Фарука — для высокого руководства, увлекающегося нумизматикой.

Наши совместные поездки по мечетям Каира постепенно переросли в личнуюдружбу. «Чистый» второй секретарь (кстати, ставший затем послом) как-то сказал:

— Лев! У меня есть один хороший знакомый…

— Служка в мечети, который открывает дверь в минарет?

— Нет, он работает в одной экспортно-импортной конторе.

— Ты же знаешь, что экспорт-импорт, дебет-кредит, торговля меня не интересует. Мне что-нибудь «погорячее», поинтереснее, например, о политике США.

Мне не надо было темнить перед специалистом по мечетям. Вся наша резидентура в то время работала в одной комнате, и всяк туда входящий невольно раскрывал свою принадлежность к «конторе».

— Мой знакомый не только торговец, он хорошо разбирается в политике, иногда в разговоре выплескивает интересную информацию, после чего как-то выжидательно смотрит на меня. Создается впечатление, что он хочет получить за нее денежный эквивалент, а у меня нет желания платить ему из своего кармана. У тебя же такая возможность есть.

— Хорошо, отобедаем в скромном ресторане.

Сотрудник экспорт-импортной компании (я ему присвоил псевдоним «Тулун») оказался действительно эрудированным человеком, имеющим хорошие связи в различных министерствах. Его информация, где были крупицы конкретных фактов и данных, была сильно разбавлена его собственными оценками, что создавало трудности при написании письменного отчета. «Тулун» позиции любого государства, любого политического деятеля объяснял практикой господствующего класса, коим являлась, по его мнению, буржуазия, которая делилась на финансовую, промышленную, сельскохозяйственную, военную.

В Египте, по его оценке, местная буржуазия заняла господствующее положение в государственном аппарате, средствах массовой информации и даже в искусстве. Организованного класса рабочих и крестьян в стране нет.

«Люмпен-интеллигент, неомарксист», — подумалось мне, когда я выслушивал разглагольствования «Тулуна» в ходе очередной беседы и, не выдержав, спросил его:

— А к какому классу вы относите советских дипломатов?

— Буржуазные элементы, не производящие никаких материальных ценностей.

— В СССР нет буржуазии, а дипломаты — это интеллигенция, прослойка между рабочими и крестьянами, — так пришлось парировать выпад «Тулуна» в адрес нашего дипкорпуса. Считать интеллигенцию третьим классом, а ее умственный потенциал — товаром было не принято.

Как-то он пригласил меня посетить турецкую баню. В назначенный час я приехал за ним на автомашине.

— Куда едем, в гостиницу «Хилтон»? Слышал, что там классическая турецкая баня.

— Нет, там полно местных и иностранных буржуев. Мы поедем в баню для простых трудящихся.

Приехали в район базара Хан эль-Халили. Вошли в старое, обшарпанное здание без всякой вывески. В первой комнате сидели люди в галабеях, смотрели телевизор и курили кальян. Очевидно, отдыхали после водных процедур. Поднялись по лестнице на второй этаж и вошли в раздевалку без окон. На потолке висела одна лампочка без абажура. На столе и на стульях бегали огромные тараканы. Разделись и спустились в слабо освещенный бассейн, наполненный темной водой. Под ногами хлюпала жидкая грязь. Я стиснул от брезгливости зубы, но отступать назад уже было нельзя. Банщик положил меня на мраморный столик посередине бассейна, покрутил руки и ноги, немного помассажировал, затем полил из ведра теплой водой. «Тулун» ожидал своей очереди. Других посетителей в бане не было. Лишь в углу маячила какая-то одинокая фигура старца, который грел в воде свои кости и на массаж не претендовал. Поднялся один в раздевалку, быстро оделся, вышел из бани, недалеко от входа нашел лавку, где купил большую бутылку местного одеколона, вернулся, снова разделся и вылил на себя всю бутылку одеколона в надежде на то, что после этой процедуры никакой кожной болезни у меня не будет. Вскоре пришел «Тулун».

— Ну, как тебе народная турецкая баня?

— Нормально, — так из вежливости пришлось ему ответить.

— Ты выдержал экзамен, и я перевожу тебя из буржуазии в представителя трудового народа.

— Спасибо!

После посещения этой пародии на турецкую баню «Тулун», как ни странно, стал, относиться ко мне значительно теплее. Однажды он передал мне обмен посланиями между Насером и Кеннеди, но отказался сообщить источник получения этой весьма интересной информации. Мой оперативный контакт с ним продолжался еще некоторое время, затем под соответствующим предлогом я передал его нашему сотруднику из торгпредства. Проблемы внешней торговли ему были ближе.

Сосватавший мне «Тулуна» второй секретарь посольства, изучив каирские мечети, начал искать в Коране элементы Библии, влияние постулатов христианства на учение пророка Мухаммеда. Очень интересная тема, если не быть воинствующим атеистом. Но наша внешняя разведка в то время вопросами взаимоотношений мировых религий и их влиянием на политику глубоко не занималась.

ЭНДШПИЛЬ ПЕРВОЙ ПАРТИИ

Командировка подходила к концу. Считается, что максимальный срок пребывания разведчика за рубежом не должен превышать пяти лет. Иначе происходит привыкание к комфортным условиям, притупление чувства опасности, усвоение чужых взглядов, иное, далекое от марксизма-ленинизма мировоззрение проникает в сознание. Наша советская действительность становится туманной, размываются ее очертания. По всем канонам, надо было завершать пребывание за рубежом. Я постепенно роздал своим коллегам светские связи, подработки, передал для последующей работы агентуру. Постепенно, освобождаясь от груза повседневных забот, чувствовал облегчение.

Когда спала напряженность, ее место в душе стала занимать ностальгия — болезнь, как известно, неизлечимая. Все чаще стала сниться Москва, березовые рощи, мартовский, начинающий таять снег.

Но за месяц до отъезда представился случай сыграть без козырей на руках, осуществить прощальную партию с неожиданно-простым, но эффективным энд-шпилем. Рано утром новый резидент (старый — любитель рыбной ловли, — получив орден за «общее руководство», уехал из Каира год назад) созвал совещание всех работников точки и сообщил:

— В одном из западноевропейских посольств работает сотрудник местной контрразведки. У нас есть только его имя, словесный портрет и домашний адрес. Телефона у него дома нет. Политические взгляды неизвестны. Наш источник, сообщивший эти данные, просил ни в коем случае не делать на него ссылок в случае установления контакта, так как это может грозить ему крупными неприятностями. Итак, дано: имя, адрес, место работы. Надо: завязать знакомство. Какие будут предложения?

В кабинете воцарилось молчание. Каждый обдумывал свой вариант.

— Нужно проследить его выход из дома на работу, на маршруте под благовидным предлогом подойти и познакомиться, — предложил один из сотрудников резидентуры.

— Слабый способ! У объекта может не быть желания разговаривать со случайным прохожим. Он не девушка на улице Горького. Не только беседы, но и знакомства не получится!

Недавно прибывший сотрудник совсем без опыта работы за рубежом почем-то предложил посетить посольство и установить там контакт.

— Очень наивно, — резко прореагировал резидент. Вас там могут спросить, кто вы, какова цель визита. Вы ведь не можете себя выдать за его племянника из другого города, который привез подарок для дяди от родственников и хочет вручить его в собственные руки.

Воцарилось тягостное молчание. Никто больше ничего не предлагал. Желающих поиграть в кошки-мышки с сотрудником «Мабахиса», рисковать без особых надежд не нашлось.

— Я навещу его дома, — вдруг пришла мне в голову довольно примитивная мысль.

— И что там будет происходить? — спросил резидент, которому, как мне показалось, понравилась эта идея, за неимением других, более хитроумных.

— Ничего особенного. Посидим, поговорим. Араб никогда не выгонит гостя, пусть даже и незваного. По традиции Востока, он должен открыть дверь и принять даже своего заклятого врага. А дальнейшее будет зависеть от хода беседы. Обещаю, что вербовать его «в лоб» не буду. Так как телефона у него дома нет, то в полицию он позвонить не сможет. А если доложит по своей инстанции, то я уже буду в Москве.

— Ну что ж, если других предложений нет, то я вынужден поддержать вашу идею, хотя, честно говоря, она попахивает авантюризмом. Разумеется, Центр информировать об этом не будем. Определенный риск этого мероприятия есть, но как говорят, кто не рискует, тот не выигрывает. (Позже эта присказка стала иметь другую концовку: «тот не пьет шампанского».)

Вспомогательными операциями было установлено, что служащий посольства находится дома. Получив сигнал об этом, я подъехал к невзрачному, обшарпанному зданию в Докки, в одном из Каирских районов, где проживали представители среднего класса. «Хвоста» не было, ничего подозрительного вокруг дома не обнаружил.

Поднялся пешком на третий этаж, позвонил в нужную квартиру. Дверь открыла миловидная, полная женщина средних лет. Египтянки удивительно красивы в юности, каждая вторая похожа на Нефертити, выйдя замуж, они толстеют, грузнеют, но при этом миловидности не теряют.

— Доброе утро! Могу я поговорить с Мухаммедом?

— Утро доброе! Проходите, пожалуйста, садитесь, отдыхайте. Он принимает душ и минут через десять сможет вас принять.

Никакого удивления по поводу визита не выразила, вопросов не задавала. Я сел на довольно обшарпанный диван, огляделся. Квартира небольшая, холл, столовая, спальня, кухня, где хозяйка поставила варить кофе. Вошел лысеющий мужчина, вежливо поздоровался и стал выжидательно-внимательно посматривать на меня, спросив о цели моего визита.

— Чем обязан?

— Третий секретарь посольства СССР в Египте.

— Весьма польщен.

Обычная, традиционная фраза. С чего-то надо было начинать; рассказал, что в Каире провел пять лет, город мне понравился своей архитектурой, гостеприимством его жителей. Вскользь упомянул, что высоко ценю мужественный египетский народ, который борется под руководством президента Насера за свою национальную независимость.

В холл вошла хозяйка с подносом, на котором стояли две дымящиеся чашечки кофе, поставила на стол и ушла на кухню, не проявляя никакого любопытства.

А собеседник все молчал, внимательно выслушивал мой рассказ, в котором не было единого сюжета, так сказать, сквозной нити. Я уже почти исчерпал тему о своем восприятии Египта. Вдруг он, сделав два глотка кофе и закурив сигарету, совершенно неожиданно для меня сказал:

— А вы знаете, молодой человек, что я не имею доступа к секретной информации того посольства, в котором я работаю. Ведь вы, наверно, знаете, в каком посольстве я работаю?

Представьте себе ситуацию: два игрока играют в карты, и вдруг один из них кладет карты на стол и предлагает продолжить игру в открытую. Я ожидал всего, но такой вариант оказался для меня полностью обезоруживающим и где-то упрощающим дальнейшее.

— Да, я знаю об этом. В вашем лице я, как и ожидал, встретил патриота и союзника в борьбе против засилья империалистических держав.

Фраза, которая в данный момент меня ни к чему не обязывала, но позволяла перекинуть мостик для будущей встречи. Разумеется, я не мог на первой встрече раскрыть все свои карты. Ведь козырей в тот момент у меня на руках не было. Поблагодарив хозяина за интересную беседу, доверие и оказанное гостеприимство, я выразил пожелание встретиться ровно через неделю.

— Всегда рад видеть вас у себя дома, — ответил сотрудник местной контрразведки, уже давно, как выяснилось, работавший в посольстве. Я поспешил в резидентуру, где с видимым нетерпением резидент ожидал результатов этой «кавалерийской» атаки.

— Ну что, авантюрист, докладывай быстрее, а то я уже три часа сижу как на иголках. Боялся, что хозяин спустил тебя с лестницы или сдал в полицию.

— Да все нормально. Посидели, попили кофейку, поговорили о жизни и о погоде, о перспективах урожая хлопка.

— Не томи, выкладывай все!

Пришлось рассказать все, до мельчайших подробностей, включая то, какие картины висели в холле у гостеприимного хозяина, какие книги стояли на полках.

Я провел с Мухаммедом еще три встречи, в ходе которых раскрыл свои карты. На последнюю встречу пришел с другим работником резидентуры, объяснив, что мне надо срочно вернуться в Москву. Так советская разведка приобрела в западноевропейском посольстве своего человека, который на протяжении многих лет давал интересную информацию. Это был мой последний, заключительный аккорд, результатом которого успешно впоследствии пользовались мои коллеги. Ну и что! Ведь «котел» был общим!

Наконец-то приехал мой «сменщик». По традиции я повез его осматривать пирамиды. К восходу солнца мы опоздали, выехали уже утром. Мне надоело уже читать хрестоматийную лекцию о местных пирамидах, и решил расширить тематику беседы, превратить ее из монолога в диалог.

— Скажи, сколько было чудес света в древнем мире?

— Семь!

— Правильно, а теперь перечисли их!

— Ну, разумеется, на первом месте пирамиды. Ты потащил меня осматривать их, не дав возможности выспаться как следует.

— Такова наша многолетняя традиция и нарушать ее я не могу. Отоспишься потом. Давай перечисляй дальше!

— Висячие сады Семирамиды. Их соорудил для своей жены Навухдоносор — царь Вавилона.

— Еще!

— Ну что пристал ко мне с чудесами света. Вроде еще был колосс Родосский — изваяние бога солнца Гелиоса. Больше не знаю, в сто первой школе мы этого не проходили.

Действительно, чего я пристал к нему с разрушенными людьми и временем памятниками древнего мира? У каждого свои вкусы, свои увлечения, свой подход к жизненным ценностям. Я ведь не чиновник из службы древностей Египта, не профессиональный гид, получающий зарплату за прочитанные лекции. Посмотрел на своего «сменщика», он, попыхивая сигаретой, включил радиоприемник и довольно равнодушно, без вопросов и комментариев смотрел на дорогу, ведущую через город к пирамидам. А ведь она всегда живописна и полна неожиданностей для москвича! Жилые кварталы кончились. Слева и справа начали мелькать многочисленные казино и рестораны. Резкий подъем — и мы оказались у подножия пирамиды Хеопса.

— А здесь гарцевал на белом коне Наполеон, командуя своими войсками?

— Легенда. Битва французских войск с кавалерией мамлюков происходила не у подножия пирамид, а в 15 километрах от них, у селения Эмбаба. Его отсюда не видно. Да и битвы как таковой фактически не было. Просто французы безжалостно и быстро перебили храбрых, но безграмотных в военном отношении мамлюков. И патетическое обращение Наполеона к своим войскам: «Солдаты! Сорок веков смотрят на вас с этих пирамид» — литературно-историческая легенда. Не говорил он этого, да и наверх не взбирался. А ты полезешь? Я знаю туда экономный, кратчайший путь. Взбираться надо по ребру пирамиды.

— Как-нибудь в другой раз. Успею еще. Давай лучше выпьем пива. Ручная тележка с этим, утоляющим жажду и снимающим посталкогольный синдром напитком уже стояла рядом с «Опель-рекордом». Солнце давно взошло, уже появились автобусы с туристами, которые начали суетиться у сфинкса и потянулись стайками осматривать гигантские гробницы фараонов.

— Сколько же всего пирамид в Египте?

У сменщика после пива стал проявляться интерес к древностям Египта.

— От пятидесяти до ста. Все ты не осмотришь, не хватит ни сил, ни возможностей. Могут порекомендовать неизвестную для широких масс пирамиду Снофру. Она находится в Дахшуре, это в 30 км южнее Каира, на территории военной базы, но советских дипломатов туда иногда пускают. Можно сделать вид, что заблудился. Снофру — основатель IV династиии — был фараоном-зодчим. «Приносящий красоту» — так переводится его имя. Фараон был отцом более знаменитого Хеопса и впервые начал возводить не ступенчатые, а гладко сторонние пирамиды. Иногда Дахшурскую пирамиду, а она высотой около 100 метров, называют Красной из-за цвета богатого окис-лом железа камня, из которого она была сложена, а форма ее считается ромбовидной, или «ломаной». В конце XIX века один французский геолог нашел в пирамиде пояс из золотых голов львиц, диадему с цветами и ожерелье из золота. Была найдена и мумия, считавшаяся останками Снофру, но она таинственным образом исчезла.

— Смачно ты поведал о фараоне Снофу! Сколько же ты времени ухлопал, чтобы разузнать все эти подробности?

— Во-первых, не Снофу, а Снофру, во-вторых, если судьба забросила тебя в эту полусказочную страну, то познать ее надо всю, как любимую женщину, от пяток до корней волос на голове.

— Нельзя объять необъятное! Центр озадачил меня другими проблемами. Кстати, что ты передаешь мне в наследство?

— Квартиру, лучше и дешевле не снимешь, машину в рабочем состоянии и пару оперативных контактов, которые ты должен довести до кондиции агентов.

Музыкант из оркестра, утомившись, уступает другому свое место, инструмент и ноты, по которым надо играть дальше. Свою партию я, как мог, сыграл. Наступал антракт.

— Почему только пару?

— Потому что я слишком долго ждал твоего прибытия, остальные мои приобретения уже роздал другим. Радуйся, что не с нуля начинаешь жить и работать. Я три месяца обитал в нашем посольском общежитии, шлифовал арабский язык с шейхом из «Аль-Азхара» и долго шлепал по Каиру пешком.

Еще одна каирская традиция того времени, но уже со знаком минус. «Сменщик», как правило, получал в наследство от своего предшественника оперативные контакты (часть из них, может быть, была уже «подставами»), квартиру и автомобиль. Все это облегчало работу «Мабахиса». Если предшественник «наследил», как-то где-то выявил свою принадлежность к спецслужбе, то «наследника» можно брать под контроль. Впрочем, никаких следов после себя не оставляет за собой лишь тот, кто не работает.

— Ладно, дела потом — сказал законченный любитель пива и начинающий этнограф. Запомни: из семи чудес света остались только пирамиды. Все на земле боится времени, но время боится пирамид.

— Ты придумал этот афоризм?

— Нет. Это сказал один средневековый арабский писатель.

Вот так состоялась моя последняя поездка к последнему оставшемуся «в живых» чуду света. Своего рода прощальный визит.

Из Каира улетал тихо, без прощальных гудков и пышных проводов. Самолет, сделав круг над городом тысячи минаретов, взял курс на Москву. Один из пассажиров с грустью расставания смотрел в иллюминатор, напевая про себя известную в то время песенку: «О, судьба! Верни меня назад в Каир». Но вот из микрофона последовало трафаретно-банальное объявление: «Командир корабля ИЛ-62 и экипаж приветствует пассажиров, совершающих полет по маршруту Каир — Москва. Полет будет проходить на высоте 9 тысяч метров. Расчетное время пути — 4 часа. Через некоторое время вам будет предложен завтрак».

А может быть, это объявление давала Лариса? Нет, среди стюардесс ее не оказалось. С кем она? Где летает сейчас? Стройная и голубоглазая. Спрашивать у экипажа было неловко. Через некоторое время последовал стандартный завтрак: курица с рисом. Я не стал выпрашивать у толстой стюардессы бокал сухого вина из первого класса, так как у меня был с собой подаренный в дорогу коньяк «Мартель». Угостил им соседей справа и слева. Место грусти расставания заняло радостно-томительное ожидание конца полета и возвращения к родным пенатам.

Пока самолет ИЛ-62 летел, как было обещано, на высоте 9 тысяч метров, я еще раз подытожил для себя пятилетний этап прожитой жизни: не навредил нашим хорошим отношениям с Египтом, никто, сотрудничая со мной на конспиративной основе, не был посажен в тюрьму, не пострадал, я никому не нанес финансового или морального ущерба. Польза государству, разведке?

Была, конечно. Может быть, не так много, как хотелось бы, но была.

Эти размышления, возникшие отчасти под воздействием коньяка, были прерваны голосом из микрофона: «Просим пристегнуть ремни и воздержаться от курения. Через несколько минут наш самолет совершит посадку в столице нашей Родины, городе-герое Москве! Еще одна ступенька на жизненной лестнице преодолена, новый рубеж взят. Повышение в звании и должности получил. Что ожидает меня дальше?

Крепло убеждение, что телега жизни вывезла меня на широкую магистраль. Сколь длинный путь мне еще предстоит?

— Москва, Москва, как много в этом слове для сердца русского слилось, — пролепетал мой сосед слева, захмелевший от «Мартеля».

Стюардесса сама застегнула ему привязной ремень.

А В МЕСОПОТАМИИ ЖАРКО!

Каждый сотрудник разведки, вернувшись в Москву, обязан представить отчет о своей работе. Позже я подметил определенную закономерность: чем меньше конкретных успехов, тем длиннее и красочнее было изложение содеянного на бумаге. Мой отчет получился средним по размеру.

Прочитав его, начальник отдела сказал:

— Считай, что твой дебют как разведчика состоялся. Для первой командировки неплохо. Есть результаты. Кстати, за издание книги «Никита Хрущев: политик и человек», по главку тебе была объявлена благодарность.

— Служу Советскому Союзу!

— Вот это правильная формулировка! А то я недавно сообщил одному сотруднику о поощрении, так он в ответ начал говорить: «Большое спасибо, премного вам благодарен». Шпак какой-то, а не офицер!

Начальник отдела раньше служил в армии, затем стал разведчиком и любил напоминать подчиненным, что они, будучи в гражданской одежде, должны жить и работать в соответствии с воинскими уставами.

— Но все же не надо преувеличивать свои успехи, — продолжил он обсуждение отчета. — У тебя были и промахи: проявлял нетерпение, иногда просто занимался авантюризмом и поэтому попал под «колпак» местной контрразведки, которая почем-то проявила к тебе благодушие. Может быть, дядя «Налима» взял тебя под свое покровительство? Ладно, все обошлось, хотя ты и наследил. Куда дать путевку? В Сочи или в Кисловодск?

— Спасибо. Из одной жары в другую — неинтересно. Муза дальних странствий манит меня на Камчатку. Хочу посмотреть на долину гейзеров.

Одним из немногих элементов элитарности разведчика была возможность без дополнительных документов, а только при предъявлении служебного удостоверения посещать любые районы необъятного Советского Союза, закрытые для рядового туриста.

— Отдыхай, где хочешь, после возвращения из отпуска определим участок работы.

Раздал подарки. Без них возвращаться было нельзя — это считалось дурным тоном, проявлением скаредности и даже жадности. Начальник отдела получил бутылку виски, филателисты — марки, нумизматы — монеты Объединенный Арабской Республики, а курильщики — египетские сигареты «Клеопатра», которые чем-то напоминали американский «Кент». По наивности обошел подарками отдел кадров. Лишь впоследствии я понял, что, если хочешь поехать в страну с хорошим климатом, то следует установить неформальные отношения не только с прямым начальством, но и с кадровиками. Такие отношения включали в себя тонкую лесть, приглашение в ресторан и подношение подарков. Чем дороже, тем лучше.

Ведь еще Лоуренс Аравийский писал о том, что «хорошо сделанный подарок весьма часто является наиболее верным средством для того, чтобы привлечь на свою сторону самого подозрительного шейха».

Перегруженный впечатлениями от дикой природы Камчатки и банками с крабами, вернулся в Москву.

— Тебе придется сесть на Ирак, — заявил начальник отдела. — Судя по всему, заместитель резидента там начинает спиваться, все чаще и чаще «входит в штопор» и по нескольку дней не ходит в посольство.

— Но ведь употребление спиртных напитков, как я успел понять в Каире, является спутником оперативной работы. Виски и джин хорошо развязывают язык.

— Согласен, когда выпиваешь с иностранцем в надежде сделать из него потом агента. Но когда пьешь в одиночку, закрыв на замок дверь виллы, — это уже патология, хронический алкоголизм.

Приступил к изучению Ирака. В нашей «конторе», да и в МИДе тоже, существовала такая устойчивая идиома: «сидеть» на стране, проблеме, регионе. На вопрос: «чем ты сейчас занимаешься?» редко можно было услышать: «изучаю агентурную и оперативную обстановку, особенности внешней и внутренней политики, например, Ливана». Ответ был коротким: «сижу на Ливане». Это означало не просто сидение в мягком кресле, а проникновение в оперативно-информационные дела, обработка входящей почты, составление планов, написание запросов, сдача «мертвых душ» в архив и еще много другое.

Начал с досье «Багдадский пакт». Узнал, что этот военно-политический блок прекратил свое существование в 1959 году благодаря усилиям нашей внешней разведки, а точнее, 8 отдела Первого Главного Управления, который в то время занимался странами Ближнего и Среднего Востока. Через агентурные возможности нам удалось получить секретные документы обо всех аспектах Багдадского пакта (поставки западного вооружения странам-участникам, стремление Англии, да и США тоже, подчинить их своим стратегическим планам). Это было важным, но не было основным.

Главное же заключалось в том, что западные стратеги (в случае начала третьей мировой войны и предполагаемого наступления советской армии на Ближний Восток) планировали нанесение превентивных атомных ударов по территории стран, входивших в Багдадский пакт. На основе документальных данных была проведена серия комплексных акций, в результате которых важное звено развалилось, выпало из цепи военно-политических блоков по периметру СССР. Так разведка работала в интересах нашей внешней политики. К сожалению, подробности всех агентурно-оперативных мероприятий могут быть преданы гласности только в будущем, двадцать первом веке. Пресловутый блок НАТО, несмотря на многолетние совместные усилия нашей разведки и дипломатии, разрушить его не удалось. Наивно думать, что он из военно-политического альянса превратился в гуманитарную организацию с миротворческими функциями.

История Ирака уходит в бездонную, глубокую древность. В Месопотамии, на нынешней территории Ирака, существовали и развивались государства Вавилония и Ассирия, имевшие высокую культуру. Стержнем месопотамской цивилизации была клинопись, изобретенная шумерами.

Ирак — составная и неотъемлемая часть арабского мира, арена соперничества и объект вожделения многих западных стран. После образования республики Ирак стал партнером Египта в противодействии, по тогдашней общепринятой терминологии, мировому империализму, местной реакции и сионизму, в попытках достичь панарабского единства. Вопрос об объединении Египта и Ирака (наподобие союза с Сирией) долго витал в воздухе, активно обсуждался в высшем руководстве и среде политических партий. После свержения монархии в Ираке портреты президента Насера вывешивались на видных местах, была создана организация (по образцу и подобию египетской) «Свободные офицеры», возникла партия «насеристов-юнионистов». В 1964 году было подписано соглашение о создании ирако-египетского президентского совета для практической подготовки к объединению. Но сторонники тесного сотрудничества с Египтом не смокли занять доминирующего положения в стране и подмять под себя другие политические силы. Как в физике, так и в политике центробежные силы превалируют над центростремительными.

Выступил с предложением написать аналитическую справку: «Сравнительный анализ внешней и внутренней политики Египта и Ирака».

— Поступай в заочную аспирантуру Института востоковедения и пиши, разумеется, в нерабочее время, диссертацию на эту тему. Она интересна, но академична, в ней нет особой актуальности. Лучше проанализируй почту об использовании в своих интересах Ираном и Турцией курдской проблемы. Если у тебя получится что-то путное, то направим ее в Международный отдел ЦК КПСС. Готов подписать соответствующие запросы в точки, — такова была реакция начальника на мою инициативу.

В разведке тоже случалось так: приходишь в кабинет начальника со своим предложением, а выходишь из него, озадаченный другими проблемами. Но приказ есть приказ: его надо выполнять.

Времени для поступления в заочную аспирантуру не было, заела текучка. В регионе накапливался горячий материал, сохранялась перманентная напряженность, которая с неизбежностью вылилась в июне 1967 года в очередную, но увы, не последнюю войну между арабскими странами и Израилем. Но еще до ее начала президент Ирака Абдель Салям Ареф подписал соглашение с Египтом, Иорданией и Саудовской Аравией о военном сотрудничестве. Но это соглашение, как и многие предыдущие, не повлияли на исход военной кампании, хотя часть иракских войск и была послана на иорданский фронт. В первый день войны Ирак разорвал дипломатические отношения с Англией и США, закрыл все культурные миссии и учреждения этих стран. Антизападные настроения в стране усилились.

В свою очередь, Москва, демонстрируя свою поддержку арабских стран, отозвала всех дипломатов из Тель-Авива.

«Панарабисты» 8 отдела были на стороне Египта и Сирии, испытывали чувство горечи от их поражения и победы Израиля. Лишь один, проработавший долгое время в Израиле, а затем «сидевший» на нем, выступил с попыткой оправдать израильскую агрессию. Он не принимал во внимание то, что и аналитические записки ЦРУ, направляемые в адрес американской администрации, делали акцент на агрессивности арабов, всячески обеляя позицию Израиля.

— Зачем Насер объявил о закрытии залива и устроил блокаду для всех судов на море, настоял на выводе чрезвычайных сил ООН?

— Для чего ему нужно было концентрировать свои войска на границе, угрожать Израилю сбросить его в море?

— Арабы страдают комплексом неполноценности, сколько бы мы их ни вооружали, они никогда не достигнут полного единства и не победят Израиль — сильное в военном отношении и самое демократическое государство региона.

Его кулуарные высказывания явились доказательством того, что иностранец, проживавший долгое время в стране, невольно усваивает господствующие там концепции и идеи, проникается настроением местного населения, становится пристрастным.

Накануне отъезда в Ирак — традиционная «отвальная» в том же ресторане с новыми участниками. Шла ротация кадров. Адвоката Израиля приглашать не стал. Несовместимость политических взглядов не создает основы для поддержания контакта.

Полет по маршруту Москва — Багдад самолетом Аэрофлота, но без завязывания знакомств со стюардессами. Стал немного степеннее, да и хорошеньких среди них не было. Уже на военном аэродроме, который использовался также гражданской авиацией, почувствовал, что сорокапятиградусная жара — подходящая температура для созревания фиников, но трудно переносится человеческим организмом. Раскаленный воздух обжигал рот и горло.

В отличие от Каира, проблем с бытом не было. Сразу поселился на отдельной вилле с розарием, получил в распоряжение автомашину своего предшественника.

Багдад не так стар, как Каир или Рим. Был построен в 766 году на территории деревни халифом Абу Джафаром Мансуром, который считал, что столица должна стоять на судоходной реке, вдали от больших городов, быть в центре империи. Мансур назвал ее Мадинат ас-салям (Город мира), наивно предполагая, что в нем будут долго господствовать мир и спокойствие. В центре города, обнесенного высокими стенами из не-обожженного кирпича, на большой площади стояли дворец халифа, дома его сыновей и здания правительственных учреждений.

Беспощадное время не оставило даже развалин от грандиозного сооружения Мансура. Город мира был быстро воздвигнут и быстро исчез из-за дождей и наводнений, недолговечности строительных материалов. Надо иметь богатое воображение, чтобы представить древний и средневековый Багдад — источник сказок и преданий.

Изучение Багдада начал по привычке с центральной площади, именуемой, как и в Каире, Ат-Тахрир («Освобождение»). Она соединяет четыре главных магистрали: улицы Джумхурия («Республика»), Рашида, Саадуна (названа в честь государственного деятеля Ирака тридцатых годов) и набережную Абу Нуваса (арабский поэт средневековья). Из трех упомянутых реальных лиц Рашид (точнее, Гарун ар-Рашид) имеет мировую славу. Он правил Аббасидским халифатом с 786 по 809 год. Литературный герой из сказок «Тысяча и одна ночь» вошел в историю как властелин, задумавший превратить Багдад в центр науки, торговли и ремесла. При нем была основана академия «Дом мудрости», куда приглашались лучшие ученые и философы из разных концов халифата.

Начал обходить места, где можно было бы познакомиться с интересными людьми. Поводов для посещения официальных учреждений пока не было. На набережной Абу Нуваса, на пологом берегу реки Тигр, в небольших ресторанах по вечерам на открытом воздухе готовили знаменитое рыбное блюдо «Маскуф». Свежую рыбу потрошили, насаживали на широкие шампуры и пододвигали к пылающему на берегу костру из хвороста. Подавали вместе с помидорами и луком. Но посетители ресторанов ходили своими компаниями, и вклиниться в них было трудно. Ведь не подойдешь же к столику и не скажешь простодушно: «Я советский дипломат, недавно прибыл из Москвы, разрешите мне присоединиться к вам». Иракцы отличаются от египтян: они более сдержанны, даже суровы, в контакт с иностранцами вступать не торопятся, особого радушия к ним не высказывают. Несмотря на климатическую жару, ледок настороженности и даже отчуждения в ходе первоначальных знакомств с местными гражданами растапливался с трудом.

В кофейнях на улицах Рашида и Саадуна мужчины, сидя на скамейках и лавках, убранных коврами, играли в домино, нарды, курили кальян, пили кофе или чай, перебирая четки. Нужно стать их завсегдатаем, чтобы начать с ними разговор. Но если вы постоянный посетитель, то официант (на местном диалекте «кахвачи») бесплатно угостит вас особым кофе, подав его в маленькой фарфоровой пиале. Бесплатное угощение кофе восходит к древним традициям кочевых племен Аравийского полуострова.

Гостиница «Синбад», построенная еще до второй мировой войны, была заселена нашими гражданскими и военными специалистами, которые не представляли интереса для политической разведки. С нее открывался вид на реку Тигр(или Лиджа. как ее называют арабы), по которой плавали большие серые чайки. Надо было искать другие места. В клуб офицеров дипломатов не принимали.

В Багдаде должно было состояться открытие ежегодной международной выставки-ярмарки. Обычно на таких мероприятиях бывают интересные люди, не только любители нард и домино. Выставка находилась вдали от центра города, дорога туда оказалась перерытой, пришлось оставить машину и идти пешком. Иду один.

Вдруг передо мной внезапно возникла группа фото-и кинорепортеров, которые приступили к съемкам. Продолжаю идти, сохраняя невозмутимость, но в голове проносится мысль: почему это я, одинокий пешеход, стал объектом такого внимания, что или кто за этим стоит? Оглянулся и увидел, что почти рядом, но чуть поодаль идет тогдашний премьер-министр Тахер Яхья, который раньше был начальником генерального штаба армии. Отличительная особенность Арабского Востока: на вершину пирамиды власти быстрее и чаще всего забираются военачальники. «Если хочешь быть красивым, поступай в гусары», — писал наш Козьма Прутков. На Востоке, если хочешь стать президентом или премьер-министром, то сначала поступай в армию и становись офицером.

В июле 1967 года Тахер Яхья сформировал 12-й по счету республиканский кабинет и включил в него некоторых деятелей, известных своими прогрессивными взглядами.

Я замедлил шаг, поздоровался с премьер-министром, выразил надежду, что он почтит своим посещением советский павильон. Затем отошел в сторону, освобождая дорогу многочисленной свите. Присоединиться к ней мне никто не предложил. Жаль! Там, судя по мундирам и костюмам, были интересные люди. По терминологии каирского резидента — «жирные караси», но они важно проплыли мимо меня. Субординация! На следующий день, просматривая газеты, посол разразился тирадой.

— Ну вот мы и дожили до светлого дня. Второй секретарь нашего посольства шагает нога в ногу с премьер-министром. Удачно внедрился в свиту.

Язвительные иракцы прозвали Тахер Яхью из-за его маленького роста и объемного живота «Севен-ап». Это название прохладительного напитка, который продавался в маленьких, но пузатых бутылках. Мы же относились к нему с большим уважением, так как он начал выступать за сотрудничество Ирака с социалистическими странами. В частности, предложил Советскому Союзу принять участие в развитии национальной нефтяной промышленности. Такие инициативы надо оценивать по достоинству.

Начал устанавливать контакты в дипломатическом корпусе. Позвонил в египетское посольство с целью нанести протокольный визит равному по званию. Обычная практика. «Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе». Второй секретарь принял сухо и официально. Сохраняя напыщенный вид, он равнодушно выслушал мои комплименты в адрес Египта, его жителей, а затем, прервав излияния, прямо спросил:

— Почему Советский Союз не поставляет Египту вооружение, почему не восстанавливает боевую мощь египетской армии?

Такая прямолинейность не присуща дипломатам. В ходе протокольных визитов обычно принято говорить любезности.

— Господин второй секретарь! Местная пресса писала о том, что Москва полностью компенсировала потери Египта и поставила ему несколько самолетов.

Об этом действительно писали иракские газеты. Москва о сотрудничестве с Египтом нас не информировала.

— Это мало! Нам нужно значительно больше!

Требовательный тон моего собеседника задел меня за живое. Из-за беспечности египетского военного командования в первый день войны почти четыреста самолетов были уничтожены на аэродромах израильтянами. Чисто египетская черта — беспечность, граничащая с халатностью и безответственностью. А ведь президент Насер, выступая перед египетскими офицерами ВВС в первых числах июня, прямо предупредил их о возможном нападении Израиля. Я не стал также напоминать и о том, что израильские войска на Синайском полуострове захватили и уничтожили около 800 египетских танков, из которых свыше 300 были в полной или частичной исправности и даже с неизрасходованными снарядами.

— Господин второй секретарь! Советский Союз — друг арабских стран. Это факт. Он может и дальше поставлять им оружие. Но где гарантия того, что из-за промахов военного руководства его не постигнет та же печальная участь, и современная военная техника не превратится в груду металлолома прежде, чем будет пущена в ход.

Мой собеседник еще больше надулся и молчал. Прервав тягостную паузу, я с иронией поблагодарил его за любезный прием и покинул посольство.

Может быть, я был слишком прямолинеен, но не мог удержаться и резко отреагировал на довольно распространенное тогда мнение о том, что в поражении Египта виноваты несовершенство советского оружия и наши военные советники. Не любят арабы хлестать себя кнутом самокритики. Нелицеприятную критику они тоже не любят.

После неудачного визита мне вспомнился старый анекдот: «На балу к барышне подошел гусар и обратился к ней со словами: — Красавица! Я приглашаю вас на вальс. — Ах, нет. Я так устала! — Не хочешь — Другую рожу найдем!»

Дружбы с первого взгляда с египетским дипломатом не получилась, взаимной симпатии не возникло. Придется, как тому гусару, искать других партнеров. Разведка — это ведь парный танец, от исполнения которого участники должны получать взаимное удовлетворение.

Через насколько часов мои шаловливые мысли-скакуны были прерваны переводчиком посла. Он пожелал говорить со мной без свидетелей.

— Что ты такого наговорил в египетском посольстве? Посол Египта только что посетил нашего и спросил, нужно ли понимать заявления вашего второго секретаря в адрес доблестной египетской армии как изменение политики Москвы к Каиру?

— Что ответил посол? — Я внутренне напрягся.

— Он угостил гостя коньяком и сказал, что политика СССР по отношению к Египту остается неизменной, а твои высказывания, наверно, следствие лингвистического недопонимания. Египтянин ушел в легком подпитии и по-моему успокоился.

Стало ясно, что наш посол, в прошлом опытный работник, не придал моей беседе особого значения, не стал даже вызывать «на ковер», не говоря уже о том, чтобы проинформировать об этом Москву. Начал уже забывать этот инцидент, как вдруг наш Центр дал указание сообщить содержание беседы со вторым секретарем посольства Египта. Пришлось изложить напряженный диалог, а выражение «в груду металлолома» опустить. Долго меня мучил вопрос: откуда центру стало известно о моем визите в египетское посольство? Лишь долгое время спустя удалось узнать, что «Нахас», все еще не разоблаченный как подстава, передал сообщение нашему работнику в Каире, а тот, соответственно, в Москву. Так «Нахас» отомстил за сокращение денежного вознаграждения!

Поиски источников политической информации продолжались. Памятуя свой прежний опыт работы под маской журналиста, ознакомился и подружился с руководителем бюро АПН, предложил ему себя в качестве внештатного помощника. Он тоже проживал на отдельной вилле, и местные журналисты заходили к нему чаще, чем в посольство. Мы начали устраивать мини-приемы со спиртным по различным поводам и даже без повода. Через этот «фильтр» пропустил многих борзописцев Багдада, изучил, их возможности. Выбрал одного, эрудированного, как показали устные беседы, и предложил написать ему для одного «закрытого издания» в Москве справку об основных партиях Ирака, их связях с президентом и премьер-министром. Партий тогда было много, а отношения между ними запутанными. Была такая поговорка: два иракца — игра в нарды, три иракца — заговор с целью захвата власти.

Справка получалась объемной (почти как кандидатская диссертация) и, как показал ее сравнительный анализ, соответствующей истине. Я дал ему псевдоним «Ур». Не в служебной переписке (по данным «Ура»…), а в действительности это короткое слово означало наименование древнего города, упоминаемого в Библий как «Ур халдеев». К слову сказать, халдеи — народ семитского происхождения — еще до нашей эры завладели значительной частью Вавилонии, создав на ее территории свои княжества. В русской литературе «халдей» использовался в качестве бранного слова.

После проверки «Ур» был включен в нашу сеть в качестве «доверительной связи». Первая «галочка» для будущего отчета сделана. Можно сделать перерыв.

В любом посольстве найдутся люди, которые до забвения увлечены историей страны пребывания. Были такие энтузиасты и в Багдаде.

— Махнем в Вавилон, я хочу поискать там в земле монеты, — уговаривал меня один из них, ставшийвпоследствии послом в одной из арабских стран. Опытные дипломаты-арабисты «шли в гору» — спрос на них держится до сих пор.

— Еще жарко. Поедем лучше зимой!

Летом, рано утром, мы ездили ловить в старицах огромных сомов, которых мусульмане не едят, считая их, как свиней, «нечистыми». Наконец зной спал, можно было совершать маршруты по стране, не обливаясь потом за рулем.

Хорошая асфальтированная дорога. По ее обочинам мелькают сады, огороженные глинобитными заборами. Изредка попадаются рощи финиковых пальм и небольшие деревушки.

— С чего начнем? — спросил меня любитель древностей и нумизмат.

— Я думаю, с Геродота. С него я начинал погружаться в седину времен в Египте, он поведал мне о пирамидах.

— Правильно! Геродот посетил Вавилон в V веке до нашей эры и дал его описание. Он назвал его самым прекрасным из всех виденных им городов, а видел он много. Вавилон располагался по обе стороны Евфрата и тянулся вдоль реки узкой полосой на 22 километра.

Город был окружен глубоким рвом и рядами высоких кирпичных стен, которые играли роль дамб во время весеннего половодья. Улицы располагались по четкому плану: одни шли параллельно реке, другие под прямым углом. Дома были трех-четырехэтажными. Геродот сообщает, что стены Вавилона были действительно внушительными, по ним могли свободно разъехаться две колесницы, запряженные четверкой лошадей.

— Хватит архитектурных подробностей. Давай, переходи к висячим садам Семирамиды, о них я рассказывал знакомой стюардессе у ступенчатой пирамиды Джосера. Романа с ней не получилось. Она была мила и грациозно-любезна, но нравиться ей бесполезно, потому что невеста искала доходного места.

— Все тот же Геродот относил висячие сады к одному из семи чудес света. Навуходоносор посадил сады для своей жены — мидийской принцессы Амитас, которая очень страдала от душного климата Месопотамии, а вавилонская царица Семирамида не имела к ним никакого отношения. Навуходоносор, будучи не только полководцем, но и строителем, соорудил террасы, на них была насыпана земля и посажены экзотические деревья. Они орошались при помощи сложных ирригационных сооружений, Навуходоносор победил египтян, разрушил Иерусалим, полонил евреев, окружил себя роскошью и превратил отстроенный им город в столицу, где знать предавалась разгульной жизни. Как сказано в Библии, Вавилон «яростным вином блуда своего напоил все народы». Евреи, долго томившиеся в плену, прокляли его и предрекли горькую участь. Вавилон после захвата Персией постепенно пришел в полный упадок, и в средние века на месте этого города ютились лишь убогие арабские хижины.

— Похоже на академическую лекцию. Что-нибудь поинтереснее.

— Хорошо, сообщу тебе то, что ты наверняка не знаешь. Александр Македонский захватил Вавилон незадолго до нашей эры. Город ему так понравился, что он хотел сделать его столицей свой империи, но не успел это осуществить, так как умер. Его тело положили в мед и в течение двух недель везли в Грецию, чтобы предать земле.

Полулекция-полудиалог в машине закончился, так как мы, свернув с основной дороги, подъехали к тому месту, где давным-давно находился сказочный Вавилон. Сейчас от него осталось, увы, совсем немного: ворота Иштар — богини любви и плодородия, аналога греческой Афродиты.

Ворота разукрашены цветными барельефами фантастических животных. Недалеко от ворот стоит скульптура льва, подмявшего под себя человека — символ силы и власти. От былого величавого Вавилона осталось немного.

Моему спутнику на этот раз не повезло с раскопками монет — появилась туристская полиция с тяжелыми винтовками.

На обратном пути мы провели беглый сравнительный анализ между Египтом и Ираком. О современной политике не говорили: она приелась в ходе многочисленных дискуссий в посольстве, написания аналитических справок, хотелось отдохнуть от настоящего и осмотреть прошлое, оторваться от будней.

В долине Нила на протяжении многих тысячелетий обитал один народ, и долгое время существовало единое государство.

В долине Тигра и Евфрата одно государство сменялось другим, разные народы воевали между собой, победители разрушали созданное побежденными.

Если Египет, по выражению Геродота, дар Нила, то Вавилонию следует признать даром Тигра и Евфрата, так как весенние разливы рек делали почву пригодной для земледелия.

Вавилония, как и Египет, часто подвергалась вражеским нашествиям, разорявшим страну.

Ты идешь, завоевываешь земли врага.

Враг приходит, завоевывает твою землю.

Если бы эта мысль о конечной бессмысленности войн, возникшая в Вавилонии, стала доминировать во всем мире, жизнь человечества была бы другой. Но нет. Война — продолжение политики другими средствами. Хватит аналогий, погружения в историю, надо заниматься конкретным делом!

Утром дежурный посольства сообщил, что вчера в течение дня меня разыскивал руководитель корпункта АПН — мой шеф по «второй крыше». В ходе знакомства его сдержанность уступила место приветливости, у него появился интерес к регулярному проведению «мини-приемов», которые устраивались у него на вилле. Разведчику надо уметь поддерживать хорошие отношения со всеми, независимо от своего официального (или неофициального) положения. Высокомерие, самоуверенность как форма проявления тщеславия друзей не прибавляет.

— Будь проще и народ к тебе потянется — любил говорить резидент в Багдаде.

Получив сообщение дежурного, я бросил все дела в посольстве и сразу поехал ко второму шефу.

— Тезка! Позавчера вечером ко мне заглянул один местный гражданин. Я его, естественно, принял. Хорошо, что жена ушла в посольство, а то уже начинает зудеть, что я якобы много пью. Угостил гостя виски. Он оказался молчаливым и сдержанным. Но, выпив почти всю бутылку «вискаря», вдруг начал выдавать интересные данные о возне, как ты любишь говорить, в высших эшелонах власти современной Вавилонии. Эти сведения мое начальство в Москве не интересуют. Ему лишь важно знать, сколько статей мне удалось протолкнуть в местную прессу. Гость, как выяснилось, не принадлежит к пишущей братии, скорее всего, он является военным: при прощании щелкнул каблуками.

— Как его зовут? Взял ли у него телефон или домашний адрес?

— Он сказал только свое имя. Больше у него я ничего не спрашивал. А что, надо было?

— Лев! Как только этот сумрачно-загадочный тип зайдет к тебе на огонек еще один раз, направь его ко мне на виллу. В посольство не приглашай.

— Понял! Если он не журналист, то мне он не нужен.

По всей видимости, таинственный посетитель мог быть «заявителем». В разведке этим термином обозначается человек, который по своей инициативе проявляет готовность к секретному сотрудничеству. Мотивы могут быть разные: тяжелое финансовое положение, желание работать бесплатно, лишь по идеологическим мотивам из-за уважения к СССР. Вторая категория на Арабском Востоке встречается крайне редко.

Но среди «заявителей» могут быть также провокаторы, подосланные местной контрразведкой. Если таких «доброжелателей» не раскусить, то углубление контакта с ними может закончиться скандалом. Самое неприятное: объявление разведчика нежелательным лицом (персона нон грата). Всегда нужно помнить заповедь резидента в Каире: никогда никому полностью не доверяй.

Но иногда «заявители» — просто авантюристы или даже жулики. В одно наше посольство пришел серьезный, представительный мужчина. Он показал сначала бланк американского посольства, на котором был отпечатан на машинке открытый текст на английском языке, а затем столбик цифр, с помощью которых текст был якобы зашифрован. При этом серьезный, представительный мужчина заявил, что он купил эти документы у знакомого американского шифровальщика за двести долларов и готов продать нам их за четыреста долларов. Если сделка состоится, то завтра он принесет еще один такой же документ из посольства США. Один из самых лакомых кусочков для разведчика — проникнуть в американское посольство и узнать тайну шифрсвязи. Видимо, заявитель-авантюрист был осведомлен об этом.

А наш сотрудник, не отягощенный знанием основ криптографии, но горя желанием вытащить без труда из пруда жирного карася, не колеблясь, выдал запрашиваемую сумму. Не стал даже советоваться с резидентом.

Получив деньги, посетитель, очевидно, знакомый с основами агентурной работы, не колеблясь, написал расписку. Назавтра он, разумеется, в посольстве не появился. Нетерпеливо-наивный сотрудник точки получил «втык» (служебный термин, означающий мощный нагоняй) от резидента, который на всякий случай, а случаи, как установлено, бывают разные, послал в Центр описание любителя легкой наживы. Правильно сделал! Через полмесяца жулик явился в наше посольство уже в Анкаре с аналогичным предложением, но был с позором изгнан. Центр успел «циркулем» уведомить о происшедшем казусе все точки Арабского Востока («Циркуль» — это, на профессиональном жаргоне разведчиков, рассылка циркулярных телеграмм).

В турецкую полицию визитера решили не сдавать. Местная пресса могла бы поехидничать по поводу наивности советской разведки, а всякого рода ярлыков на нее уже было навешано.

Через неделю вечером ко мне явился шеф «второй крыши» вместе с предполагаемым «заявителем». Выглядел он суровым и властным. Тезка из АПН оказался прав: раскрутить такого будет трудно.

— Это мой друг, — представил он меня. — Надеюсь, что вы тоже станете друзьями. А мне пора ехать, забирать жену из посольства.

Хороший предлог оставить нас наедине.

— Я тоже надеюсь на это, — сказал мой новый знакомый.

— Проходите, будьте моим гостем. Предлагаю вам поужинать.

Сели за стол. Ужин был приготовлен заранее. На столе стояла бутылка виски.

— Предлагаю выпить по русскому обычаю за наше знакомство.

— Согласен.

Гость выпил полный фужер виски, не разбавляя его содовой водой, и погрузился в молчание. Надо было как-то расшевелить, разговорить его. Один из приемов навести контакт при первом знакомстве — рассказать о себе. Сообщил о том, что пять лет провел в Египте, посетил Луксор, Асуан. Все это было выслушано молча. После второго полного фужера «вискаря» мой гость в категоричной форме заявил:

— Египтяне болтуны, отличаются беспечностью, воевать еще не научились. Иметь такую армию и проиграть войну! Единства между Египтом и Ираком не получилось. Объединенное политическое руководство оказалось на бумаге.

Мы начали разбирать ход войны 1967 года. Собеседник показал хорошую осведомленность о тактике ведения боевых действий. Видимо, является офицером. Догадка подтвердилась, когда он со знанием дела начал перечислять те виды вооружения, которые США поставляли Израилю.

Беседа затянулась далеко за полночь. Мне удалось лишь узнать его имя, фамилию, год и место рождения. Вполне достаточно, чтобы проверить по учетам Центра и получить благословение на дальнейшую разработку.

— Я буду приходить вечером после девяти часов, если у меня будут серьезные новости для вас, — сказал он прощаясь.

В дальнейшей переписке с Центром я дал ему псевдоним «Хаммурапи». Это имя вавилонского царя, жившего до нашей эры, который издал знаменитый свод законов и объединил вокруг Вавилона все области Шумера и Аккада.

— Псевдоним «Хаммурапи» немного претенциозен для твоего «заявителя», — сказал резидент, подписывая отчет о встрече.

— Еще надо посмотреть, что он будет «приносить в клюве».

Это жаргонное выражение разведчиков означает документальную, письменную или устную информацию, передаваемую источником оперативному работнику.

В ходе последующих встреч «Хаммурапи» заявил, что входит в левое крыло иракской «Партии арабского социалистического возрождения». Она была создана еще в 1953 г. как «единая партия для всей арабской нации» с единым политическим и организационным центром. Но затем раскололась на просирийскую и проиракскую фракции, между которыми возникли противоречия. Внутри каждой фракции тоже образовались левые и правые крылья. Центробежность сильнее центростремительности.

Тысячи раз провозглашенные и декларируемые в различных программах соглашения, концепции, идеи о единстве никогда до конца не были реализованы. На Арабском Востоке стремление к гегемонии, конкуренция, соперничество были константой, живучим фактором жизни и поэтому всегда оказывались сильнее идеалистической концепции о единстве арабской нации, единого общеарабского союза. Впрочем, и во всем мире так: единство, союз — мираж, химера; противоречия, раскол — реальность.

«Хаммурапи» регулярно приходил ко мне на виллу вечером и всегда «приносил в клюве» интересную информацию из окружения президента и премьер-министра об отношении центральных властей Багдада к курдской проблеме.

Курдская проблема имеет свои глубокие корни, свою историю и, судя по всему, станет на первое место в ряду конфликтных ситуаций региона.

После распада Османской империи Курдистан (страна курдов) оказался в составе четырех государств — Турции, Ирана, Ирака и Сирии. Народ, насчитывающий свыше 25 миллионов, никогда не имел собственного самостоятельного государства.

У них много племен, которые говорят на различных диалектах.

— Ты знаешь какой-нибудь курдский диалект? — спросил я нашего дипломата, который возил меня в Вавилон и пытался там откопать в песке античные монеты.

— Иностранцу их знать невозможно. Один использует латинскую графику, другие арабский шрифт.

— Ну вот, а еще выдаешь себя за специалиста по курдской проблеме. (Он действительно писал о ней справки, но использовал в основном местную прессу на арабском языке.)

— Зато я знаю об одной экзотической секте (или племени) курдов, которая привлекает к себе внимание этнографов.

— Я таковым не являюсь, но с удовольствием послушаю твои изыскания в этой области.

— Секта езидов насчитывает около 150 тысяч и проживает в труднодоступных горных районах Иракского Курдистана. Они преследовались халифами, их притесняли турки, шииты езидов не любят. Их верование — сложная смесь из иудаизма, христианства, ислама и даже зороастризма.

Я не знал, что такое зороастризм, но промолчал. В самом деле, нельзя ведь объять необъятное, как перепробовать все спиртные напитки в мире и коктейли из них.

— Езиды считают, что при сотворении мира было два начала — добра и зла, света и тьмы. Бог — носитель добра, а сатана (шайтан) — зла, поэтому богу поклоняться не надо, он и так добрый, а следует добиваться благосклонности сатаны, который представлялся им в образе павлина. Медную статуэтку павлина, как христиане икону, носят во время религиозных процессий, курят перед ним благовония. Езиды не едят мясо петуха, считая, что он похож на павлина. Впервые о них писали историки XII века.

Мне не удалось посетить Иракский Курдистан и посмотреть на езидов. В то время там было введено военное положение и надо было иметь специальное разрешение на поездку. Стремясь не вызывать подозрения тогдашних властей Багдада в том, что мы можем использовать курдскую проблему в каких-то особых целях, советские дипломаты очень редко посещали Иракский Курдистан.

Поддержка СССР курдского национального движения в то время зависела от уровня межгосударственных отношений с Ираком, которые постепенно улучшались в военной, экономической, а затем и политической сферах.

По мере расширения сотрудничества между Москвой и Багдадом сужались формы поддержки курдского лидера Мустафы Барзани, который стал искать себе союзников в других странах. Но идея предоставления курдам автономии в рамках Ирака была красной нитью советской внешней политики.

Наша разведка не вербовала курдов и не разрабатывала концепций решения курдской проблемы. В Багдаде я играл пассивную роль «почтового ящика», в политические дискуссии с представителями Барзани не вступал. Это делали командированные из Москвы.

«Хаммурапи» оказался мастером прогноза, своего рода Авгуром без кавычек. Он правильно предсказал, что Тахер Яхья как премьер-министр является слабой фигурой, и что вся полнота власти в стране перейдет к Ахмеду Хасану аль-Бакру, что Партия арабского социалистического возрождения будет играть доминирующую роль. Хорошо, когда агент не только фиксирует события, а еще четко рисует картину предстоящих событий. Мужская дружба с руководителем «второй крыши» в Багдаде продолжалась в Москве и после того, как мы «вышли в тираж», стали пенсионерами, но продолжали писать и публиковаться, уже в российской прессе. Он — о привидениях в старых домах, а я — об агентах влияния и террористических акциях МОССАД против палестинских лидеров. Недавно он умер от двух бед, как писал русский классик, распространенных в нашем отечестве, — от пьянства и злой жены. Мир его праху!

Характерная особенность Востока — соперничество. Оно распространяется даже на географические названия. Так, арабы считают, что один из самых больших заливов мира должен называться не Персидским, а Арабским. Наши суда иногда заходили в древнейший порт Басру для смены экипажа. Высокие приливы позволяли морским судам подниматься до него по реке Шатт-эль-Араб. Местные жители из-за многочисленных каналов внутри города называют Басру арабской Венецией. Там было наше консульство.

Телефонный звонок в посольство из Басры.

— Из новой команды моряков по дороге Багдад — Басра исчез кок-повар. Последний раз его видели на аэродроме в Багдаде. В поезде его уже не было. Просим выяснить его судьбу.

— Чрезвычайное происшествие! В стране пропал советский человек. Необходимо узнать, что с ним, найти живого или мертвого, — таков был приказ посла.

Поехал в министерство внутренних дел. Там внимательно выслушали, особого сочувствия не проявили, но обещали принять меры по розыску. Через некоторое время сообщили, что данных о советском моряке у них нет.

Второй звонок из Басры: судно вынуждено покинуть порт без кок-повара.

— Кто формировал и направлял новый экипаж?

— «Азоврыбпромразведка», для поиска рыбы в Персидском заливе. Экипаж разношерстный, его члены друг друга раньше не знали.

— Выходите в море, судно в Басре не задерживайте.

Из МВД каких-либо сведений о пропавшем моряке не поступало. Куда мог запропаститься человек без знания иностранного языка? Было решено организовать поиски силами посольства и резидентуры.

— Надо начать с аэродрома и железнодорожной станции (тогда они находились рядом), осторожно опросить их сотрудников и попытаться узнать у них возможный маршрут моряка. Не мог же он вывалиться из самолета или вагона! — таково было мнение посла и резидента.

Опрос местных служащих на транспортных объектах ничего не дал. Надо искать дальше.

На пути следования в центр города находилось посольство Бельгии. После разрыва дипломатических отношений оно представляло американские интересы в Ираке. Вместе с советником, владеющим французским языком, посетили бельгийское посольство. Насторожил сухой прием, дальше проходной нас не пустили, не предложили даже кофе. В категоричной форме нам было заявлено, что никто из иностранцев, а тем более русских, за последние дни к ним не заходил. Проверить это утверждение было трудно, нашей агентуры в то время там не было.

— Слушай, ведь в посольстве Бельгии остались работать два американца, один из них немного знает русский язык, — сообщил наш советник, который проработал в Ираке несколько лет и поэтому знал обстановку лучше меня.

— Ну и что?

— Кок-повар увидел посольство, показал там свой паспорт, а немного знавший русский язык американец мог клюнуть на слово «разведка».

— Логично! Но дальше? Не будут же его держать в посольстве вечно!

— Могут тайно вывезти из Ирака!

Шло время, никаких сообщений из МВД не поступало, мы прекратили поиски. Но нет ничего тайного, что не стало бы явным. Рабочая гипотеза советника подтвердилась. Узкий специалист по приготовлению борща и макарон «по-флотски» был скрытно от местных властей переброшен в Иран, а затем самолетом доставлен в США. Там он сделал несколько публичных заявлений о тяжелой жизни в Советском Союзе, а также о том, что там нет свободы и демократии.

В период существования «железного занавеса» перебежчиков, изменников было мало (они в большом количестве появились позже), и американцы, за неимением лучшего, использовали каждого, готового полить грязью свою родину.

В ходе соответствующей проверки выяснилось, что кок-повар никакими государственными секретами не владел, был алкоголиком, да к тому же бросил жену с двумя детьми.

— Подонок! — категорично заявил посол на утреннем совещании, сообщая нам эти данные. — Вот только детей жалко!

Центр по нашей рекомендации провел контрпропагандистскую акцию, ехидно поздравив наших идеологических противников в «холодной войне» с приобретением ими такого «ценного» информатора и «яркого публициста».

После обсуждения вопроса о тайной переброске кок-повара в Иран резидент сказал:

— Соверши поездку вдоль границы, вплоть до Басры, посмотри, как она охраняется.

Граница охранялась, по нашим критериям, плохо, была прозрачной. Никаких вышек, постов со сторожевыми собаками на ней не было. Зато в ходе поездки нашел… библейский рай. Недалеко от города Эль-Курна на краю небольшой рощи был врыт в землю металлический столб, на котором был прикреплен щит с таким текстом: «На этом священном месте, где Тибр сливается с Евфратом, растет священное дерево нашего праотца. Адама, символизирующее сады Эдема на земле. Здесь за две тысячи лет др нашей эры молился Авраам». Кстати сказать, Авраам, именуемый арабами как Ибрахим аль-Халиль, почитался мусульманами как один из шести пророков.

«Да, я знаю, это глупость — Эдемы и рай», — вспомнилось из школьного учебника по литературе, но все-таки было как-то волнительно постоять на этом библейском месте. Тишина, покой, обилие воды, реки, богатые рыбой. Чем не рай? Вот только яблоки в южном Ираке не растут, скорее всего, Ева угощала Адама плодом величиной с вишню («набук» — на местном диалекте). Миф (а может быть, и реальность) о всемирном потопе тоже родился в Месопотамии, которая страдала от наводнений, разливов рек.

Вернувшись, доложил резиденту, что через границу можно перебросить не только одного человека, а всю команду судна — под видом кочевого племени.

— Осваивай шоссе до Басры. Не исключено, что по этому маршруту тебе придется ездить не один раз.

В конце 1967 года в стране была напряженная обстановка. В Багдаде пока тихо, «под ковром» проходили схватки между враждующими группировками в высшем эшелоне власти. На севере активизировались курды, стремясь получить от Багдада автономию. В болотистых районах юга, именуемых «озерный край» (Аль-Ахвар) возникло партизанское движение, во главе которого стояла группа левых экстремистов, отколовшаяся от иракской коммунистической партии.

Центробежные силы, сепаратистские тенденции на национальной и религиозной почве, межплеменные разногласия, расколы в политических партиях были столь же характерны для Ирака, как жаркое сухое лето и холодная зима.

Однажды резидент сказал, что наши хорошие друзья обратились с просьбой доставить их на автомашине с дипломатическим номером в один из районов южного Ирака.

— Друзьям нельзя отказывать. Один из них, партийный функционер, должен провести там важные переговоры, а второй, для прикрытия первого, — познакомить тебя с жизнью озерных арабов.

Муза дальних странствий шепнула мне: соглашайся, не пожалеешь! Она оказалась права.

Выехали из Багдада ранним утром. Мои спутники были молчаливы, разговоров о целях поездки не вели. Скрытность — характерная черта иракцев. Я, со своей стороны, тоже проявлял сдержанность: ведь пассажиры не были объектом моей разработки, и «снимать» политическую информацию с них не стал. Когда молчание стало совсем тягостным, не выдержал и стал вести беседу на нейтральные светские темы. Потом включил радиоприемник. Салон автомашины наполнился легкой музыкой.

На горизонте показалась водная гладь большого озера. Машину поставил на обочине шоссе, недалеко от полицейского поста. Выделенный друзьями для переговоров сказал, что вернется к вечеру. Второй пассажир нашел лодку с гребцом, и мы отчалили от заводи, которая почти примыкала к шоссе. Через заросли камышей вышли, как говорят туристы, на широкую воду. Вдали показались островки, покрытые тростником и осокой. Второй спутник начал выполнять роль гида.

— Эти острова имеют свое местное наименование, они называются «тухуль». Некоторые из них плавают по озерам, другие, имеющие более твердое основание, стоят на месте. На них проживают люди.

Мы продолжали плыть дальше. Весла оставляли цепочку маленьких водоворотов, сверкающие на солнце капли падали с них в прозрачную воду. С кряканьем поднялась стая диких уток. Высоко в небе парили орлы.

— Здесь много диких животных. Имеющие ружья приезжают сюда из Басры на охоту, — сказал сидящий на веслах.

Показался остров, на котором в ряд стояли хижины, издали похожие на стога сена.

— Если есть желание, то мы можем причалить к острову и поговорить с его обитателями.

— Конечно! Я давно понял, что арабы, где бы они ни проживали, в бедуинских шатрах или дворцах, не представляют никакой опасности для гостя, путь даже «нежданного или незваного». Они считают, что любой гость — от Аллаха.

Причалив к острову, сразу оказались в центре внимания. Дети и женщины смотрели с любопытством, мужчины сразу же стали приглашать зайти в дом, выпить кофе.

— Салям алейкум! — традиционное приветствие звучало со всех сторон.

Дом — громко сказано. Это первобытное жилище, построенное целиком из местной флоры. Каркасом для него служили подковообразные арки из связанных стеблей гигантского камыша, похожего на бамбук. К аркам сверху и сбоку крепились циновки из тростника. Все — дом готов и в нем можно жить. Никакой мебели внутри хижины не было. Только в углу стоял сундук, в котором хранились продукты, посуда, керосиновые фонари.

Пока хозяин хижины готовил кофе (отказаться от него было бы неприличным), обошел остров. На одном конце его паслось стадо угрюмых буйволов, покрытых лохматой шерстью, с толстыми изогнутыми рогами. Никакого общественного туалета не было!

Во время распития кофе на циновках высоких разговоров о политике не заводил.

— Как вы тут живете?

— Слава Аллаху, живем хорошо.

Арабы вообще редко жалуются на свои трудности, особенно гостям.

— На что вы существуете?

— Ловим рыбу, пасем буйволов, сеем рис, охотимся. Часть добытого продаем на базаре, покупаем там керосин, кофе, одежду.

Внутренне упрекнул себя в том, что не догадался привезти из Багдада какой-нибудь презент, хотя бы бутылку виски или банку кофе. Впрочем, кто знал, что мы причалим к острову, и нас тепло примут аборигены.

На языке вертелось много вопросов об истории этого края, о нравах племен, его населяющих, но надо возвращаться, ведь основной пассажир уже мог закончить переговоры и ждать у автомашины.

— Алей кум ас-салям! Аллах яхфазак (храни вас Аллах), — раздавались голоса со всех сторон, когда лодка отчаливала от берега.

— Эх, приехать бы сюда на недельку с удочкой, ружьем, порыбачить с лодки, поохотиться на кабанов и уток, — в душе проснулось явно нереальное желание.

Это в Центре, захватив коробку шоколадных конфет, можно было прийти к врачу и откровенно заявить: я практически здоров, но устал от бумаг и нудного начальства, если можно, дайте мне бюллетень на недельку. Получив его, можно с чистой совестью ехать за грибами. Есть много и других форм релаксации, когда свободен от работы.

За рубежом надо быть в состоянии постоянной готовности, отвечать на запросы Центра, информировать его о готовящемся перевороте, а то и просто разыскивать сбежавшего кок-повара.

Партийный функционер переговоры, видимо, провел успешно и при возвращении в Багдад стал словоохотливым.

— Озерный край Южного Ирака примыкает к руслам Тигра и Евфрата и составляет свыше шести тысяч квадратных километров. Долгое время являлся замкнутым в себе районом, живущим по своим законам, был центром неповиновения властям Багдада. Иностранцы, опасаясь болезней, сюда не ездят, святых для мусульман мест, вроде Кербелы и Неджефа, здесь нет. Электричества и других продуктов цивилизации тоже нет. Жители живут по законам племен. — Таково было резюме рассказа моего пассажира. Другого случая посетить край, где люди владели лишь самым необходимым, но, как показалось, были довольны своей жизнью, у меня не было. Резидент передал мне благодарность друзей за оказанную помощь, хотя устное «спасибо» к личному делу не подошьешь.

Но избежать ныряния в историю разведчику никак нельзя. Работая в Багдаде, а затем в Центре, удалось узнать, что курдская проблема имеет глубокие корни, уходящие в прошлый век. Присоединение Закавказья к России в XIX веке приблизило ее к тем территориям Турции и Ирана, где проживало курдское население. Во времена русско-турецких и русско-иранских войн курды, населявшие обширные территории Османской империи, Кавказа и Ирана, придерживались русской ориентации, видели в России прежде всего врага своих врагов.

Курды воевали в составе русской армии в войнах прошлого столетия.

В советский период курдское движение рассматривалось Москвой в качестве антиимпериалистического резерва, как определенный рычаг давления на страны с курдским населением. Начиная с 1961 года, тесные дружественные отношения были установлены с руководством курдского движения, возглавляемого Мустафой Барзани, который, ранее проживая в СССР, получил звание генерал-майора Советской Армии. Восстание курдов, начавшееся еще в период правления Касема, было поддержано Советским Союзом. Но оно не контролировалось из Москвы и затем приобрело собственную динамику развития. В принципе, курдский вопрос в шкале ценностей внешней политики СССР играл вспомогательную роль. На первое место вышли межгосударственные отношения со странами Ближнего и Среднего Востока, а затем и с Западом. На долгие годы практическая неразрешимость палестинской и курдской проблем делает этот регион пороховой бочкой. Позиции России после распада СССР резко ослабли по всем ближневосточным регионам, в том числе и в Курдистане. Манипулировать курдской проблемой в своих интересах стали США.

ПОСОЛ И РЕЗИДЕНТ

Тема взаимоотношений между послом и резидентом лишь на первый взгляд кажется узкой и специфичной. И посол, и резидент должны защищать высшие интересы государства. Это их общая задача. В истории были случаи, когда посол — дипломатический представитель главы государства (или правительства) — был одновременно и тайным уполномоченным специальных служб, то есть резидентом. В бытность Комитета информации при Совете Министров СССР (1947–1949) в ряде стран (США, например) некоторые наши послы были также главными резидентами. Совмещение двух постов в одном лице — вещь сама по себе уникальная и исключительная. Ведь, несмотря на общие стратегические задачи, посол и резидент действуют по соответствующим инструкциям и традициям своих ведомств, исходя из специфики конкретных задач: один работает при свете, другой предпочитает темноту. Среди послов мало кто согласится стать резидентом и сможет выполнять его функции. А наоборот иногда случается.

Наш резидент под крышей корреспондента ТАСС одним из первых советских людей работал в стране, в которой затем произошла смена проамериканского режима. Он настолько «пришелся ко двору» новому главе государства, что тот не стал дожидаться направления из Москвы агремана на неизвестного ему человека, а настоял на том, вопреки канонам дипломатии, чтобы послом стал наш резидент. Пришлось тому некоторое время сидеть на двух стульях.

Впоследствии бывший резидент успешно работал в качестве чрезвычайного и полномочного посла в других странах, в глубине души тоскуя по оперативной работе.

Если отложить в сторону общеизвестные служебные критерии послов, а взять лишь один из самых деликатных и сложных аспектов их работы — отношение к нашим спецслужбам, то посольский корпус можно условно разделить на три основных вида.

Первый, самый оптимальный — это когда посол считает, что разведка, действующая под крышей посольства или другого учреждения, выполняя свои секретные функции, является важным и необходимым инструментом государственных структур и его опорой. Тогда осуществляется активное, взаимовыгодное сотрудничество. Идет выработка общих позиций по происходящим в стране пребывания событиям, по перспективам дальнейшего сотрудничества между странами. Явная польза для высших государственных интересов. Информация носит взвешенный, объективный характер. При этом необходимым является полное взаимное доверие посла и резидента и уважение друг к другу и к ведомствам партнера. Обычно к такому виду послов относятся так называемые «карьерные» дипломаты, которые поднимались наверх по служебной лестнице, начиная со стажеров, воочию видели перегрузку «ближних» и «дальних» соседей, сохранили уважение к их работе на весь последующий период, вплоть до выхода на пенсию.

Второй вид послов предпочитает «мирное сосуществование» со спецслужбами, придерживаясь принципа «каждому — свое». В тесные контакты с ними вступают в случае крайней необходимости, «палки в колеса» разведчикам не вставляют, давления в работе по линии прикрытия не оказывают, но и режима «наибольшего благоприятствования» не создают. К такому виду относятся те, кто по роду своей прежней работы (бывшие министры, деятели культуры и др.) плотно с разведкой не соприкасались и о ее специфике имели лишь общее представление. Убедившись, что деловое сотрудничество со спецслужбами за рубежом имеет больше плюсов, чем минусов, некоторые послы второго вида иногда трансформировались в первый вид.

Третий вид послов считает, что только МИД является способным успешно осуществлять внешнюю политику и что нечего засорять его «чужеродными элементами». В отрицании того очевидного факта, что разведка — «глаза и уши» любого государства, лежит множество причин: идейное неприятие так называемых силовых структур, якобы ограничивающих развитие демократии, личная неприязнь к спецслужбам, боязнь сильного конкурента и даже страх, что разведка тайно может контролировать действия послов, которые порой носили криминальный и даже уголовный характер. Внешняя разведка разработкой наших послов не занималась, компромат на них не собирала, «мусор из избы» на самый верх не выносила. Но повседневная жизнь давала доказательства, что некоторые послы осуществляли лишь представительские функции, глубоко в политику не вникали, лакировали в своих отчетах положение в стране пребывания, считали себя всевластными, откомандировывали до срока неугодных им сотрудников и даже присваивали казенное имущество.

Многое позволяли себе послы, переполненные чувством превосходства, вседозволенности и стяжательства. Ведь они причисляли себя к высшей номенклатуре, не несущими ни перед кем никакой ответственности. У работников соответствующего отдела бывшего КПСС волосы бы встали дыбом, если бы они знали всю правду о «художествах» некоторых послов.

Наш посол в одной из азиатских стран инспирировал просьбу президента принять его в Москве с официальным визитом. В действительности, президент с такой просьбой не обращался, у него было сложное внутриполитическое положение. Вопрос о визите был решен положительно. Наш посол уведомил президента о том, что его с нетерпением ждут в Москве. Тот, естественно, выразил недоумение. Послу пришлось оказать определенный нажим на президента с тем, чтобы визит все-таки состоялся, хотя никакой объективной необходимости в нем не было.

Просто посол решил таким образом организовать себе поездку в Москву в качестве сопровождающего президента.

Были случаи, когда некоторые послы требовали для своей «епархии» неоправданно большую помощь от соответствующих министерств СССР. При этом не учитывалось, что любое сотрудничество между странами должно быть взаимовыгодным. Причина заключалась в стремлении поднять свой личный авторитет перед руководством страны пребывания.

Такие человеческие недостатки части советской номенклатуры, как властолюбие, высокомерие, волюнтаризм, были присущи и некоторым послам. Это влияло на установление деловых отношений с резидентами.

На скользкой дороге разведчика несть числа неприятностям, конфликтам, опасностям. Всякого рода «волчьи ямы» и капканы, сооружаемые противостоящими спецслужбами (местными и западными), логичны и естественны. В силу своих служебных обязанностей они не должны осыпать розами путь разведчика.

Противоестественно, когда на этом пути встречаются шипы и колючки, нарочно разбросанные теми, кто работает рядом. Создается избыток негативных эмоций, нервной напряженности. Это напрямую относится к сложной сфере деятельности: «посол — резидент».

Накануне выезда за рубеж разведчик собирает различную информацию, включая сведения на тех, с кем ему придется долгое время работать бок о бок. От гармонии между дирижером (посол), второй скрипкой (резидент) и остальными оркестрантами зависит качество звучания, успех симфонии.

Много лет назад в кабинете дома № 2 (штаб-квартира Первого Главного Управления КГБ) проходила непринужденная беседа двух сотрудников. Один подшивал дело, другой, покуривая сигарету, наблюдал за его работой. Общие взгляды на жизнь, общие интересы (тихая охота за грибами, любовь к поэзии и увлечение красивыми женщинами) перешли в дружбу, которая предопределяла откровенный обмен мнениями на различные темы.

— Зашел к тебе, когда узнал, что ты выезжаешь «резаком» (резидентом) в жаркую страну. Поди, снова будешь изображать из себя Лоуренса Аравийского?

— Да надоело сидеть в Центре, собирать подписи разных начальников, перебирать и подшивать бумажки. «Кипит наша юная кровь огнем неистраченных сил», как сказал поэт. А до Лоуренса далеко, задачи более прозаические — искать, подобно петуху, жемчужное зерно в навозе, и пространство, не как у Лоуренса, довольно замкнутое, далеко не разбежишься.

— Зато будешь ездить на автомашине, а не на верблюде.

— Деньги на машину надо еще у финансистов выбить. Жмутся, говорят, месяца два надо пешком походить.

— «Не в том тебе завидую с такой мучительной обидою, что отъезжаешь ты и вскоре на Средиземном будешь море». Кстати, Гумилев…

— Знаю! «Не завидуй другу, если друг богаче, если он умней, пусть его богатство, пусть его удачи не сотрут ремней». Кто?

— Не знаю.

— Игорь Северянин. Надо знать. Его стихи нравятся женщинам, тоже учти!

— Учту.

— Кстати, о птичках. Кто у тебя будет послом?

— Точно еще не знаю. Идет разговор, что, наверно, Вадим Иванович С.

— Как, неужели он? Разве с него уже сняли выговор за строительство на казенный счет личного бассейна?

Один из самых вредных «мидаков» (сотрудник МИД в неофициальных разговорах среди разведчиков — прим. автора), которых я встречал жизни. И от работы с ним инфаркт схватил. Перестал тебе завидовать. Советую повернуть оглобли назад, пока не поздно.

— Не могу, решение инстанции о назначении меня «резаком» уже состоялось. Послы — не жены и даже не любовницы, их не выбирают по своему вкусу. Они скорее, попутчики в самолете. Какой достался при продаже билетов, с тем и полетим. Лететь ведь не всю жизнь.

— Забыл арабскую поговорку: «Хороший сосед лучше дальнего брата». Твой сосед широко расставит локти, будет храпеть, а проснувшись, станет пререкаться и с тобой, и со стюардессой. Пренеприятнейшая личность, к нашей конторе не питает никакого пиетета, редиска, одним словом!

— Откровенно говоря, я и сам далеко не ангел с крылышками. Моя жена через день убеждает меня в этом. А толкание локтями может вызвать аналогичное желание, порча крови и нервов носит обоюдный характер. «Нас не трогай, мы не тронем»…

— Помни мои слова! На твоей «отвальной» (прощальный ужин) присутствовать не смогу, скоро уезжаю в подмосковный санаторий. На юг врачи уже не пускают. Будь здоров, успехов в работе, возвращайся без инфаркта.

— Отдыхай, много не пей, лучше ухаживай за женщинами. Это более полезная терапия, чем глотание таблеток. Положительные эмоции удлиняют жизнь.

Мы расстались и, как оказалось, навсегда. Мой прорицатель вскоре умер от повторного инфаркта миокарда.

Нервная работа, жаркий климат, отягощенный сложными отношениями с разного вида руководителями, укорачивает срок жизни многих разведчиков.

…Мы проснулись от духоты и скрипучего карканья ворон. В гостинице кроме нас — трех советских дипломатов — других постояльцев не было. Маленькая, но важная по многим стратегическим параметрам страна только что освободилась от английского господства, приобрела независимость и стала налаживать отношения с внешним миром. Авангард из трех советских дипломатов был срочно направлен для выяснения общей ситуации в стране, для установления связей и для подбора здания для советского посольства.

После легкого, на английский манер, завтрака вышли в город. Вблизи гостиницы бродили козы, разыскивая пожухлую траву на газонах, окурки от сигарет и обрывки газет на асфальте. Прямая, построенная по европейскому образцу улица была пустынна. В стенах домов — пробоины от снарядов. Многие стекла в окнах выбиты. Автомашин почти не было, изредка проезжали повозки, влекомые верблюдами или ослами. Беспощадно жгло солнце.

Первый протокольный визит в МИД, который мы нашли с большим трудом. Встретили нас там по-восточному радушно. Ведь СССР — одна из первых социалистических стран, признавшая независимость молодой республики. Сразу же попросили дать интервью для местной радиостанции. Отказаться было нельзя. В своем интервью мы приветствовали победу революции, рождение нового государства, и выразили надежду на установление тесных дружественных отношений. Обычное протокольное мероприятие привлекло внимание и позволило установить первые контакты. Осваивать целину первым и трудно, и интересно.

…В один из вечеров, когда мы сидели в гостинице и играли в шахматы (пойти было некуда, кинотеатры еще не работали), к нам в номер вошли два бородатых человека. Они выразили пожелание побеседовать с нами «на свежем воздухе». Стало очевидно, что говорить в гостинице они не хотят.

— Это по твоей линии, — сказали мои партнеры по авангарду и заявили гостям, что выделяют меня для собеседования и что сами должны доиграть партию.

Вышли из гостиницы, сели в потрепанный джип. Далее долго ехали по незнакомой дороге,которая затем резко стала подниматься в гору. Страха перед незнакомцами не было, одно лишь любопытство.

Остановились на маленькой площадке, вырубленной в скале.

— Дальше машина не проедет, — сказал бородатый водитель, — дальше надо идти пешком.

Тропинка проходила по почти вертикальному склону каменистой, без растительности горы, внизу которой глухо ворчал морской прибой. Прилепившись к скале, как ласточкино гнездо, стоял теплый, одинокий дом, сложенный из крупных камней. Внутри дома, освещенного керосиновой лампой, сидела группа людей, одетых в явно не европейские костюмы. Они встали и вежливо поздоровались. Начались расспросы о здоровье, о первых впечатлениях в стране. Обычная прелюдия к ведению серьезного разговора. О здоровье, если оно их интересовало, могли бы поговорить и в гостинице, а не на конспиративной квартире, неизвестно кому принадлежавшей. На керосинке был сварен, а затем разлит по разнокалиберным чашкам кофе. Без кофе ни одна серьезная беседа не ведется. Начал разговор самый старший из присутствовавших, одетый в маскировочный костюм.

— Мы приветствуем здесь первого советского дипломата. Наше руководство решило проинформировать о недавнем и нынешнем… Имеющий уши, да услышит. Мы вели вооруженную борьбу против англичан с тем, чтобы выгнать их окончательно и бесповоротно. Англичане дали независимость, но они отсюда не ушли. Они оставили здесь своих сторонников, которым и передали бразды правления. Спокойствия и мира в стране еще долго не будет, а будет долгая борьба за власть между представителями разных партий и племен. Мы ничего сейчас у СССР просить не будем, просто хотим, чтобы вы знали реальность и не поддавались на всякого рода уловки, псевдореволюционные заявления, с чьей бы стороны они ни исходили. Таков был краткий смысл сказанного. Я «повесил свои уши на гвоздь внимания» и молчал. Выспрашивать подробности было нельзя, я совершенно не знал, с кем имею дело.» Пил кофе и изредка вставлял нейтральные фразы. В конце поблагодарил за изложенное, сказал, что беседа была чрезвычайно интересной.

Наступила глубокая ночь, на небе необычно ярко светились звезды. По освещаемой карманным фонарем тропинке все участники беседы проводили меня до площадки.

Хорошо, что пил только кофе, если бы хозяева угощали спиртным, то в темноте можно было легко загреметь вниз под крутой откос, прямо в пасть акулам. Больше в этом «ласточкином гнезде» ни разу не был.

Коллеги в гостинице немного нервничали, ожидая моего возвращения.

— Мы думали, что тебя взяли в заложники или пытают, выведывают государственные тайны.

— Я не носитель таких тайн, я лишь охотник за ними. Ну, кто сыграет со мной партию в шахматы?

— Пошел куда подальше. Мы уже наигрались, устали и хотим спать.

В последующем мы прочесывали город квартал за кварталом в поисках помещения для посольства и других советских учреждений, наносили протокольные визиты, по крупицам собирали информацию о положении в стране и о путях ее возможного развития. Мне предстояло еще выяснить, в какой степени англичане ушли, а в какой остались, какие соорудили «капканы», где спрятали свою агентуру. Так прошло жаркое и влажное лето. Рубашки пропитывались потом, и их приходилось менять каждый день.

В очень жаркий день (а таких дней половина года) английское посольство устраивало прием. В приглашении было сказано, что надо прибыть одетым в полную форму: костюм и галстук. Традиционная чопорность, сухой, официальный дипломатический протокол превратили пребывание в посольстве в пытку. Для того, чтобы помочь перегретому организму справиться с жарой и духотой, я взял бокал джина со льдом и вместо того, чтобы использовать по прямому назначению, прижал его к сердцу. Стало немного легче. Головокружение прекратилось.

Ко мне подошел первый секретарь посольства Англии. Естественно, я поздравил его с национальным праздником. Никак не отреагировав на мою формальную вежливость, он на хорошем русском языке сразу задал вопрос, в котором чувствовалась злость.

— Лев! (не стал даже называть фамилию!). Зачем вы так быстро лезете в эту страну? Что вам тут нужно?

На такой прямо поставленный вопрос надо давать нелицеприятный ответ.

— Вы ушли. Образовался вакуум. Свято место пусто не бывает. Пришли мы, великая социалистическая держава. Старый дряхлеющий колониализм сужается, как шагреневая кожа. Молодой социализм быстро распространяется по всему земному шару, как нефтяное пятно на поверхности моря. Разрешите еще раз поздравить вас и английский народ с национальным праздником и выразить надежду, что идея мирного сосуществования найдет конкретное воплощение. Интересно узнать, где вы изучали русский язык?

Задав этот вопрос, я, конечно, не ожидал, что английский дипломат изложит свою биографию в подробностях. Но ошибся!

— Я выучил его из-за любви к вашему великому поэту Пушкину. Знаю наизусть его некоторые стихотворения.

— А я люблю вашего великого поэта Байрона, но познать английский язык так, чтобы читать его в подлиннике, у меня не было свободного времени. Кстати, Пушкин любил и уважал Байрона.

— Зато вы, как я слышал, хорошо знаете арабский язык. Извините, мне надо уделить внимание другим гостям. Беседа была закончена.

Первого секретаря посольства Англии можно было понять. Когда от стареющего, немощного деспота уходит к другому любовница, то, естественно, что у него возникает неприязнь и зависть к более молодому сопернику, который занял его место. Ревность не только в любви, это чувство переживают и политики. Страна освободилась от британского гнета, получила независимость и сама решила выбирать себе друзей и союзников. Таким новым другом стал СССР.

Меня особенно не удивило то обстоятельство, что английский дипломат знал русский язык. Представители «главного противника» в некоторых арабских странах имели в своих посольствах одного-двух дипломатов, владеющих русским языком. Ясно, что в их задачу не входило вести беседы с советскими людьми о творчестве наших великих поэтов.

После приема в английском посольстве попросил консула провести с советской колонией профилактическую беседу, рассказать о политике Англии и возможных подходах английской спецслужбы и ее агентуры с целью вербовки наших граждан.

Сотрудники резидентуры получили задание изыскать пути изучения работы посольства Англии и выявить тех местных граждан, которые прямо или косвенно сотрудничают с ним. Цель: узнать о планах дряхлеющего, но все еще опасного и коварного деспота.

Начал присматриваться к владельцу виллы со странным именем Хат-Хамт. Раньше он работал в какой-то английской компании. Я арендовал у него эту виллу, ежемесячно выплачивая сумму, позволяющую безбедно жить, не работая. Каждый раз, когда он летом приходил за деньгами, я слышал от него один и тот же вопрос:

— Лев, как вы, молодой мужчина, живете тут один, без супруги? Ведь мужская природа постоянно требует женской ласки.

Дело в том, что некоторые «боевые подруги» не выдерживали жаркого климата и под разными благовидными, а чаще неблаговидными, предлогами оставляли на полгода нас одних томиться и изнывать в этой парилке. Оставались с мужьями лишь самые стойкие и самые любящие.

— Хат-Хамт, в посольстве много работы, так что я забываю о, женщинах и необходимости любить их.

— О любви надо помнить всегда! У меня есть милые, ласковые дамы, и они могли бы скрасить твое временное одиночество.

Владелец виллы выступил в роли сводника! Интересно, что лежало в основе его предложения познакомить меня с местными красавицами: то ли чисто мужская солидарность, сострадание к одинокому дипломату-иностранцу, желание сделать арендатору приятное, то ли возможная ловушка со стороны английской разведки. Общеизвестный прием спецслужб и просто шантажистов: сфотографировать объект разработки в объятиях любовницы. Такие снимки с законной женой оперативной ценности не имеют.

Откровенно говоря, искушение принять предложение Хат-Хамта было. Но принцип «бдительность — наше оружие», а также въевшаяся в сознание заповедь каирского резидента — никогда никому и нигде не доверять до конца — взяли верх. Бунтующую плоть приходилось усмирять водными процедурами и игрой в шахматы. Хорошеньких и стройных стюардесс Аэрофлота не было. Подозрение в том, что Хат-Хамт действовал по наущению англичан в конце концов рассеялось. Он прекратил сводничать, но с упоением и восторгом рассказывал об особенностях поведения местных гетер в постели. Сластолюбивый был мужчина, без комплексов!

Наконец, через местный МИД мы узнали о прибытии нашего посла. На аэродроме мы встречали его с букетами цветов. Посол был высок ростом, кряжист. Психологи утверждают, что высокие люди невольно с пренебрежением относятся к тем, что ниже их ростом. Мы все трое были ему по плечо. Сквозь очки на крупном мясистом носу на собеседника зло смотрели серые немигающие глаза. Никакой мимики на лице, застывшем, как маска. Чтобы как-то понять его сущность, я пытался охватить его щупальцами чувств, флюидами. Тщетно! Посол носил толстую броню. Ауры вокруг него не было. Говорят, что первое впечатление — самое верное. Первое впечатление было плохим. Посол без должного внимания отнесся к нашей политической информации, забраковал все наши предложения по новому зданию для советского посольства.

— Здание должно быть большим, представительным, нечего размениваться по мелочам. В нем надо разместить все наши учреждения и квартиры для сотрудников. Так легче осуществлять общее руководство.

Он не принял во внимание мое замечание о том, что это в значительной степени облегчит работу местных спецслужб, а в случае резкого обострения обстановки мы все можем оказаться в общей мышеловке.

Спустя несколько дней состоялась следующая беседа.

— Лев Алексеевич, я считаю, что мы должны наладить деловое сотрудничество.

— Это моя прямая обязанность и мое желание.

— Наша политическая информация должна быть согласованной и не разниться по смыслу. А то вот что получается в жизни. Посольство пишет одно, ваша контора — другое, дальние соседи — третье. Корреспонденты ТАСС и АПН сообщают вообще черт знает что.

— Вы хотите, чтобы информация была общей, без острых углов, одетой в униформу?

— Вот именно! Тогда она будет восприниматься наверху как истина, не вызывающая сомнений.

— Не согласен, и вот почему. Истина многомерна, многогранна и многолика. Если вы хотите ее познать, в сущность надо проникнуть с разных сторон, осветить под разными углами. У посольства одни источники, у КГБ, ГРУ — другие. Разнятся методы ее получения, и вы это понимаете.

— Значит, вы не согласны сотрудничать со мной?

— Зачем так круто поворачивать тему? Я должен знакомить вас с наиболее важной политической и экономической информацией, а также предупреждать о возможных провокациях против нас со стороны местных и других спецслужб.

— И что у вас нового?

Я рассказал послу о беседе в «ласточкином гнезде».

— Вы сообщили о ней в Центр? — настороженно спросил посол.

— Нет, оставил ее в накопителе. Я ведь не мог обозначить источников информации, не узнал даже их имен. Надо копать дальше.

— Ну, копайте, только не зарывайтесь слишком глубоко. О результатах прошу доложить.

Жизнь налаживалась, появились новые связи и устойчивые знакомства, но возникали и все новые вопросы, на которые надо было искать ответы. Было интересно узнать, почему англичане, уходя из страны, передали власть не тому крылу национально-освободительного движения, которое вело с ними вооруженную борьбу, а той его части, которая предпочитала мирные средства, делая упор на митинги, забастовки. С трудом удалось достать документ о секретном соглашении между английскими властями и этим умеренным крылом. В нем новые власти нового государства брали на себя обязательства уважать интересы Англии внутри страны и в регионе, не распространять свою революцию на сопредельные страны, не делать резкого крена в сторону социалистического лагеря. Стало ясно, что англичане ушли не полностью, они передали власть лояльному к ним правительству. Англия не хотела, чтобы новая страна стала новой Кубой в этом регионе.

Разумеется, что если этот документ стал известен мне, то, со всей очевидностью, он давно известен и другому, более воинственному крылу национально-освободительного движения. Значит, начнется острая борьба за власть уже между ними, а англичане останутся в стороне. Решил ознакомить с этим документом посла.

Посол, прочитав, вдруг сделал неожиданное заявление:

— Кто-то сует свой грязный палец в наши начинающие развиваться отношения. Я не почувствовал, что руководство страны относится к нам сдержанно. Наоборот, президент, недавно приняв меня в своей резиденции, уверял в своем желании развивать с нами всесторонние отношения.

О своей беседе с президентом посол меня не проинформировал, а я узнал об этом из газет.

— Одно дело — ваши ощущения и чисто протокольное заявление президента. Другое дело — изложение секретного соглашения, которое у вас на столе.

— Я больше верю президенту. Он был искренен и даже ласков со мной.

— Его положение неустойчивое, он вынужден искать любых внешних союзников, чтобы укрепиться и выжить. Внутри у него твердой опоры нет.

Посол насупился. Не по шерсти его погладили. Легкая обида за неоцененную должным образом информацию была вытеснена внутренней гордостью за то, что мы получили хотя бы один ключ к пониманию прошлых событий. Посол, как и любой дипломат, должен защищать интересы своего государства, содействовать развитию связей, укреплению взаимовыгодных отношений, исходя из основных принципов внешней политики. Канули в Лету времена, когда были провозглашены лозунги о победе коммунизма во всем мире, ушли в прошлое представления о том, что все страны третьего мира станут нашими верными союзниками, обязательно пойдут по пути социализма. Рассеялись иллюзии, что полуфеодальная страна (типа Сомали) с нашей помощью станет народно-демократической республикой. Лишь немногие сейчас помнят указания Н.С. Хрущева, тогдашнего лидера СССР, некоторым послам: едешь в страну — строй там быстрее социализм и без этого не возвращайся. Волюнтаризм — он и в Африке волюнтаризм. Было, но минуло время, когда, поняв щедрость и широту натуры наших прежних руководителей, некоторые лидеры стремились получить как можно больше и пытались использовать СССР в своих целях, не предоставляя ничего взамен.

Вовремя понять изменения во внешней политике, новые тенденции, понять объективные реальности — прямая обязанность дипломатов любого ранга. Действовать, исходя из старых принципов — показатель метафизичности мышления, отставания от времени.

…Шла подготовка к первому визиту в СССР первого президента. Хлопот полон рот. Надо выяснить, зачем едет такая представительная делегация, что она ожидает от своего визита, что может предложить нам взамен. Нужно было сообщить также биографии и характеристики членов делегации, и еще многое другое.

Удалось получить данные о том, что делегация рассчитывала получить, в первую очередь, финансовую помощь в размере 90 млн. англ, фунтов. Если советская сторона сочтет эту просьбу чрезмерной, то ее следует уменьшить наполовину. И лишь в крайнем случае следует остановиться на сумме 15 млн. фунтов. Центр и посол были заблаговременно проинформированы об этих, мягко говоря, чрезмерных просьбах. Посол знал, но никакой подготовительной работы с президентом с тем, чтобы тот умерил свой аппетит, не провел, чем поставил его в неловкое положение в ходе переговоров в Москве. Когда шли переговоры, посол, сидящий рядом с нашим президентом, шептал: «Надо дать, надо». Наконец, президент, не выдержав такой настырной пристрастности, заявил:

— Вы чьи интересы защищаете? Вы чей посол? Посол СССР в этой стране или ее посол в Москве?

Конфуз получился страшный. Делегации было отказано в финансовой помощи, лишь обещано оказать содействие в развитии сельского хозяйства и рыболовства.

Вернулся наш посол в страну мрачнее тучи. Он ничего не сообщил дипломатическому составу о ходе и скромных результатах переговоров, о новом подходе к сотрудничеству со странами третьего мира. Несколько месяцев не проводил никаких совещаний, не давал никаких поручений в кабинете, очевидно, ожидал отзыва из страны. Получить такое заявление от своего президента было равносильно нокауту в боксе. Один, два, три… далее молчание. Судья официально не зафиксировал полного поражения. Посол понял, что он оставлен на своем посту, что тучи над его головой рассеялись, удара молнии не последовало. Ожил и снова стал проявлять характер и «выкидывать неожиданные штучки».

— Лев Алексеевич, зайдите, у меня для вас есть интересный материал.

Захожу. Вид у посла какой-то ехидно-торжествующий.

— Вот. Дарю вам сводку наружного наблюдения местной контрразведки за посольствами. У вас ведь такого документа нет? Мне она не нужна, а для вашей конторы может представить интерес.

— Материал и нужный, и любопытный. Но прежде, чем его взять, я хотел бы выяснить кое-какие подробности. Кто вам его передал, где и когда происходила эта операция?

— Я не должен перед вами отчитываться в таких деталях. Хотите — берите, не хотите — я его уничтожу.

— Нет, вы не только должны, вы просто обязаны сообщить мне все подробности. Вы чрезвычайный и полномочный посол Советского Союза, представитель, как вы любите часто повторять, ЦК КПСС, Верховного Совета и правительства. Кто из этих инстанций уполномочивал вас получать такие специфические документы?

Посол побагровел. Его глаза стали еще более злыми. Но я уже не мог удержаться и продолжал:

— В стране полно английской агентуры. Вы мокли нарваться на неприятность, могли быть скомпрометированы.

— Я рад, что вы проявляете обо мне такую трогательную заботу.

— Не о вас как о личности я забочусь, я тревожусь за престиж советского посла.

— Что вы тут лекции мне читаете о том, что я могу и что не могу.

Вышел из кабинета в раздражении и недоумении. Неужели посол не понимает, что сводка наружного наблюдения — это не нота МИД, что такие материалы должны добывать специально подготовленные люди, которые всю ответственность берут на себя. Это разведчики. Неужели посол решил сыграть роль охотника за секретами, создать третью резидентуру?

Как-то раз ко мне пришел корреспондент ТАСС и с дрожью в голосе сообщил, что посол вскрыл его корреспонденцию в Москву и не поставил его об этом в известность. Корреспондент был молодой человек, имел много свободного времени и использовался нами «втемную» для получения информации. Его надо было как-то поддержать. Пришлось идти к послу.

— Вадим Иванович! Вы нарушили инструкцию по ведению служебной переписки, вскрыв конверт, направляемый в ТАСС.

— Черт знает, что пишет этот зеленый мальчишка! Его надо отозвать из страны и заменить более опытным работником.

— Мы все когда-то были и зелеными, и молодыми. Молодежь надо воспитывать. Вызвали бы к себе на душевную беседу, порекомендовали бы интересные темы. Я думаю, что он может быть еще одним лучом, освещающим многогранную истину.

В ответ услышал какое-то бормотание типа: «Будут тут меня учить всякие».

Отношения между нами постепенно становились напряженными. Он начал загружать работников резидентуры всякого рода поручениями, выполнение которых отнимали у них много времени и сил. Я не выдержал и заявил ему:

— Вадим Иванович! По существующей инструкции, вы можете давать работу разведчикам, работающим под крышей посольства, не более чем на четыре часа в день.

— Инструкции пишутся для дураков. А ваши ребята гребут золото лопатой и пусть вкалывают столько, сколько я считаю нужным.

— Но у них есть и другая, тоже важная работа, а сутки вдвое не увеличишь!

— Меня это не касается, пусть выкручиваются, как могут. Да, кстати! Вы завтра отвезете диппочту в соседнюю страну. Все необходимое получите в резидентуре.

У нас уже была радиосвязь, но дипкурьеры залетали сюда крайне редко. Прямой линии Аэрофлота не было. Поэтому для передачи дипломатической почты использовались дипломаты, снабженные специальным документом.

…Рано утром выехал на аэродром, купил билет на самолет «Дакота» частной авиалинии. Пилотами оказались болгары, которые, узнав о том, что я русский, пригласили меня в свою кабину. Одно из редких удовольствий: пережить полет не в кресле пассажира у хвостового оперения, а в носовой части самолета, в кабине пилота. С высоты птичьего полета открывается удивительная картина-панорама. Сначала равнина с зелеными пятнами полей и рощ, затем невысокие горы, некоторые из них голые, другие покрыты кустарниками и лесом. Сбоку восходящее солнце, вверху редкие облака. Приятное ощущение, чувствуешь себя птицей. «Чего я не сокол, чего не летаю». Через час приземлились в другой стране. Особых формальностей на аэродроме не было.

— Другари! — обратился я к болгарам. — Спасибо за великолепный полет и доставленное удовольствие! Когда вы летите назад?

— Летим через два часа!

— Другари, очень прошу, в доказательство нерушимой советско-болгарской дружбы, дождитесь меня! Мне сегодня надо вернуться домой. Я быстро сделаю свои дела и полечу с вами назад. Обещаете подождать?

— Нам особенно спешить некуда. Воздушные извозчики могут и подождать важного седока. Трасса свободна.

Мне действительно надо было вернуться именно сегодня, так как ночью я должен был получить документальный материал о заседании совета министров по проблемам развития отношений страны пребывания с Китаем. В то время информация о китайской политике весьма ценилась в Центре, Китай считался нашим потенциальным противником. Китайцев не то что вербовать, но даже установить первоначальный контакт с ними было трудным делом. По улицам они ходили группами, в общественных местах не появлялись.

Если бы не эта срочная встреча, то я с удовольствием отдохнул бы недельку в обществе моего старого друга, который, как и я, был резидентом и очень любил играть в шахматы. Но, увы, «труба звала» назад.

На аэродром я вернулся через четыре часа, не только сдав, но и получив диппочту из Москвы. Там терпеливо ждали меня болгарские другари, а у самолета шумная глухо роптавшая толпа пассажиров. Пришлось громким голосом объяснить им, что по воле Аллаха, всемогущего и всеведующего, мне пришлось задержаться в пути, за что прошу проявить милосердие, а летчики тут совершенно ни при чем, они ремонтировали мотор. Толпа успокоилась и быстро ввалилась в самолет, а я снова занял место в пилотской кабине и опять любовался сверху картинами земной поверхности, но уже при вечернем освещении Солнца. Сдал почту в референтуру, при выходе из посольства встретил Вадима Ивановича. Увидев меня, он побагровел и вместо приветствия обрушил-на меня каскад гневных слов.

— Я же приказал (!) вам отвезти почту. Вы почему не выполнили указание посла? Вы что не понимаете значения почты для работы посольства?

— Вадим И…

— Нет, это что же делается? Это не только недисциплинированность, это же какое-то вредительство.

Я решил помолчать, пока посол не выльет полностью свой гнев, свои угрозы, еще раз раскроет гамму своих чувств ко мне. Еще долго он распинался на эту тему, пока мне все это не надоело. Я решил перебить его на полуслове следующей тирады.

— Чрезвычайный и полномочный посол Советского Союза. Докладывает первый секретарь посольства. Ваше боевое задание отвезти и привезти дипломатическую почту выполнено. Почта в референтуре. Разрешите идти?

Посол долго стоял с открытым ртом, стараясь понять, как это мне удалось это сделать. Я не стал ему сообщать подробности, повернулся и пошел к автостоянке. Оглянувшись, увидел, что он еще стоял, пребывая в состоянии недоумения и растерянности. Несколько раз он пытался узнать, как мне удалось улететь и прилететь в один и тот же день.

— Своих секретов я не выдаю, охочусь за чужими, — был мой ответ.

Стенограммы совета министров о политике Китая были очень интересны! Приятные минуты сатисфакции и оперативного сладострастия, но они лишь только мгновения.

Этот документ я получил от источника в правительственных кругах. Его приобретение — своего рода компенсация судьбы за тяготы тропического климата, высокомерие посла, а может быть, и закономерность случайностей.

Наши дипломаты приглашались не только на официальные приемы в костюмах, но и на всякого рода митинги, собрания, которые любили устраивать многочисленные партийные и общественные организации. Игнорировать их было нельзя, хотя с точки зрения разведчика-максималиста присутствие на них — потеря времени.

Пришел на собрание какой-то профсоюзной организации в качестве почетного гостя, меня провели в президиум, пришлось сидеть на подиуме, обливаясь потом, выслушивая пылкие выступления местных ораторов.

Неожиданно председательствующий объявил:

— Слово имеет наш гость из советского посольства.

Поднялся на трибуну и начал говорить что пришло на ум… О возрастающей роли профсоюзов в жизни трудящихся, о том, что они (профсоюзы) являются основой для совместных с другими организациями действий. Вовремя воздержался от провозглашения наших штампов: профсоюзы — школа коммунизма и приводной ремень партии. Ведь в стране не было коммунистов, а в местной политической лексике чаще фигурировало такое словосочетание, как «арабский социализм».

Публичным оратором я тогда не был, от волнения иногда путал мужской род с женским, но аудитория наградила мое спонтанно-корявое выступление аплодисментами. Председатель собрания тоже был доволен и сразу же после его окончания настойчиво приглашал меня домой. Отказаться быль нельзя. Приглашение носило искренний характер.

Обстановка в его квартире была спартанская: стол, стулья и диван. На ужин хозяин мог предложить только бобы и кофе. Зато в ходе беседы собеседник обнаружил глубокие знания местной политической кухни.

Наши встречи стали регулярными. Досье о внутреннем положении пополнялось новыми данными. Мучила одна мысль: как бы в деликатной форме отблагодарить деньгами профсоюзного лидера. Наконец я решился.

— Ахмед! По твоим рассказам я написал сообщение в ТАСС за своей подписью, получил за него гонорар и считаю, что тебе по справедливости полагается половина. Ты не будешь возражать, если я вручу тебе тридцать фунтов?

— У меня нет никаких возражений по этому поводу. Спасибо!

Так взаимно-благожелательные отношения были поставлены на более прочный фундамент. Симпатии невольно усиливаются, если любящий мужчина одаривает любимую женщину дорогими подарками. Наш же агентурный роман в контексте «разведчик — разработка» стал развиваться по классической схеме: информация — деньги.

Вдруг профсоюзный деятель резко пошел в гору. Он неожиданно для самого себя был назначен министром. Пришел поздравить его с таким взлетом и сказал:

— Ахмед! Есть две поговорки: «Старый друг лучше новых двух» и еще: «друг, достигший власти, — это потерянный друг». Какую из них ты находишь более правильной?

— Наверно, они обе соответствуют действительности. Но если ты считаешь, что я, став министром, забуду тебя и твою помощь в тяжелый период моего безденежья, то ты ошибаешься. Наше сотрудничество будет продолжаться.

Гора с плеч! Часто в жизни случалось так: была дружба, была симпатия и взаимное уважение, была общность интересов. Затем один из друзей, компаньонов поднимается вверх, делает карьеру, становится начальником. Цепи старых связей ржавеют, а затем и рвутся. Тому есть масса примеров.

— Мне выделяют как министру виллу. Я сообщу свой новый адрес.

— В посольство об этом лучше не звонить, а найти иной способ уведомления.

— Понимаю, согласен. Найду другой путь!

Новоиспеченный министр самостоятельно понял необходимость не афишировать наш контакт. Приходил к нему на виллу ночью. Он передавал мне интересные документы правительства с грифом «совершенно секретно», а я испытывал при их получении «оперативный экстаз». Ахмед не стал классическим агентом, а я его пассивным «каналом влияния». Иногда он давал рекомендации по поводу нашей внешней политики в регионе и двусторонних межгосударственных отношений. В архиве он значится под рубрикой: «доверительная связь» из правительственных кругов.

Когда я вернулся в Москву, то начальник направления сказал:

— Скупо и мало ты писал о своем министре. А ведь мог бы разукрасить всякими виньетками, яркими подробностями так, что о работе с ним говорил бы весь отдел.

— Я не любитель «гнать туфту» и пускать мыльные пузыри. Его информация реализовывалась?

— Почти вся шла на самый верх!

Начальник направления был прав. Я был лишен способности, получив грош, представлять его затем в качестве серебряного полтинника. Министр не был полтинником. Он был рублем. Имеющий в кармане мускус не кричит об этом всюду, запах мускуса говорит сам за себя.

В страну прилетел военный атташе со своим аппаратом сотрудников. Им оказался мой преподаватель из Военно-дипломатической академии, что предопределило характер наших отношений, которые сразу стали доверительными. Иногда мы препирались по поводу того, кто первый вышел на ценного источника информации, но все кончалось миром. Как-то раз я спас его подчиненного от подставы английских спецслужб.

Отношения с послом приобрели устойчивый характер взаимной враждебности, неприятия друг друга. Я продолжал показывать ему свои телеграммы политической информации. Он их демонстративно молча прочитывал, молча возвращал, никак не комментируя и не обсуждая. Свои телеграммы в МИД показывал крайне редко. Нашла коса на камень!

Между тем обстановка в стране продолжала оставаться напряженной. Первый президент оказался смещенным со своего поста, премьер-министр находился под домашним арестом. Впоследствии был убит, якобы при попытке к бегству. За власть начали бороться новые люди социалистической ориентации, но и между ними не было полного единства. Маленькая страна напоминала большую банку с тарантулами, каждый из которых стремился прикончить своего ближнего соседа не из врожденного инстинкта, а по идейным соображениям.

Получил информацию о том, что следующий премьер-министр выдвинул свою программу развития страны и пригрозил подать в отставку, если она не будет принята. После бурных дебатов программа была отклонена. Премьер-министр подал в отставку. Официальное объявление об этом ожидалось со дня на день. Я направил в Центр срочную телеграмму по этому вопросу и, естественно, хотел проинформировать посла. Ведь событие все-таки неординарное. Надо было все время держать руку на пульсе. В посольстве посла не оказалось. Дежурный сказал, что он уехал в город, но не сказал куда. Может быть, купаться на пляж. Попросил, если он появится, то связался бы со мной, я буду дома. Связи не последовало. Утром посол созывает срочное совещание. В нем приняли участие советник посольства, военный атташе и я. Посол начал свою речь напыщенно и важно:

— По городу ходят слухи, что премьер-министр намерен уйти со своего поста. Мы должны держаться совместно и не верить этим слухам, не поддаваться им. Какие будут соображения по этому вопросу?

Длинная пауза молчания.

— А причем тут слухи? Премьер-министр выдвинул свою программу из 8 пунктов. Она была отвергнута, и он подал в отставку.

— Этот факт достоверный?

— Вполне, из надежных источников.

— А почему вы не сообщили мне об этом заранее?

— Информация была получена только вчера, дежурный не знал, где вы находитесь. Я ждал вас целый вечер дома, вы не появились и меня в посольство не вызвали.

— Так, и вы что, уже, наверно, сообщили в свой Центр?

— Естественно, с грифом «срочно».

— Совещание закрыто. Прошу всех разойтись!

Все молча вышли из кабинета. Военный атташе в коридоре сказал: «Молодец! Если эта информация подтвердится, то ты недаром учился в Академии. Я пожму тебе руку как победителю-ученику. У меня таких данных нет».

Информация была официально объявлена через два дня. Конечно, в глобальном плане отставка премьер-министра маленькой страны не является особой сенсацией, она не повернула вспять движение человечества к новым рубежам и вехам. Но все-таки было приятно быстро и правильно разгадать еще один разведывательный кроссворд.

В заполнении всех горизонталей и вертикалей местного кроссворда мне оказал большую помощь дипломат одной арабской страны. Уже не помню точное место нашего первоначального знакомства. Может быть, это был спортивный клуб, может быть, дипломатический прием. Он привлек к себе внимание своим огромным ростом, добродушием, открытостью. Удивительно изящно поглощал напитки и закуски во время посещения ресторанов.

Узнав его биографию, быстро сообщил о нем в Центр и впредь в служебной переписке стал именовать его «Элефант». Может быть, было преждевременным давать ему псевдоним, но на него издали стали заглядываться наши коллеги из ГРУ (военная разведка).

В принципе мы делали одно общее дело — занимались разведкой. КГБ — политической, а ГРУ — военно-политической. За образцами военной техники охотились оба ведомства. Но у наших коллег-соперников была одна характерная особенность: стоило кому-нибудь из них только познакомиться с иностранцем, как они на следующий день сразу же сообщали в свой Центр, брали патент на дальнейшею разработку, вбивали «заявочный столб» и говорили, а порой и просто верещали: «это наш человек, не лезьте к нему». Исходя из такой конкуренции (особенно когда спрос превышал предложение), я уведомил Центр об «Элефанте» после третьей встречи с ним.

Беседы с ним носили своеобразный характер. Он часто инициативно сообщал мне о положении в местном правительстве, давая раскладку противодействующих там сил, о политике Англии, о планах других арабских стран в регионе. Информация частично подтверждалась нашими другими источниками, иногда носила эксклюзивный характер.

После этого «Элефант» говорил примерно так:

— Лев, я рассказал все, что знал. Теперь давай выкладывай то, что есть у тебя.

Приходилось отделываться общими фразами. Так повторялось много раз, пока мне не надоел этот принцип пилы: «ты — мне, а я — тебе». На следующей встрече я прямо сказал ему следующее:

— Али! Я вижу, что ты недоволен тем, что я ничего не сообщаю тебе в ответ на твои сведения. Пойми меня правильно. Мы находимся в разных условиях, я здесь иностранец («хавага»), ты араб, чувствуешь себя как рыба в воде, вернее, как акула в океане.

— Правильно! На какой же тогда основе мы будем дальше поддерживать наши отношения? Они же неравноправны — ты имеешь все, что я знаю, а я же ничего не получаю взамен.

Почувствовал, что наступил критический переломный момент. Конечно, «Элефант» был прав. Так дальше «игра в одни ворота» продолжаться не может. Надо что-то придумать!

— Али! Ты профессор в арабских делах, как говорят у нас о специалистах, съел не одну собаку. Я же по сравнению с тобой необразованный, но богатый студент. Давай сделаем так: профессор будет продолжать читать лекции о политике, а я как студент буду платить тебе за это деньги.

«Элефант» задумался. Потом согласился. Контакт с ним принял оперативный характер. Информация направлялась «воздухом». «Элефант» стал регулярно получать денежное вознаграждение, но расписки не давал. К моему удивлению, Центр смотрел на «Элефанта» как-то индифферентно, на его сообщения должным образом не реагировал. Такое пассивное отношение к ценному источнику побудило меня к хулиганству. Направляя в Центр почтой очередное донесение о своих встречах с ним, сообщил следующее:

«В ответ на предложение оперработника написать расписку о получении денег хотя бы левой рукой «Элефант» попросил не считать его ослом и насмешливо заявил, что готов написать ее только своим половым членом». Эта эскапада полностью соответствовала действительности.

Но даже таким нешаблонным, экстравагантным письмом я не смог привлечь внимание Центра к «Эле-фанту».

Однажды он обратился ко мне с чисто мужской просьбой:

— Лев, сюда приезжает одна знакомая танцовщица танца живота. Я хочу провести с ней ночь. В моей маленькой машине «Фольсваген» мы вдвоем не уместимся! Да и к тому же полиция может заметить возню в машине. Уступи мне на ночь свою виллу, а сам переспишь у другого дипломата.

Что делать? Наши дружественные отношения переросли в прочный оперативный контакт. Если я выполню его просьбу, то он должен будет испытать ко мне повышенное чувство признательности, что положительно повлияет на дальнейшее сотрудничество. На всякий случай уведомил о просьбе «Элефанта» Центр. Тот наконец-то прореагировал, но весьма странно. Его ответ таков: «Резиденту. Любовная связь «Элефанта» с танцовщицей может стать известна его жене, что приведет к осложнению их внутрисемейных отношений. Предоставление виллы считаем нецелесообразным. Центр».

Какая трогательная забота о моральном облике «Элефанта»! Написать такой ответ мог только моралист-импотент, далекий от понимания реальной жизни, инвариантов в разведке. Наверно, он был членом партбюро и отвечал за работу с семьями. Центр запоздал с ответом. Вилла была предоставлена «Элефанту». После этого я приходил к нему прямо в посольство, открывал ящики его письменного стола и с полным правом брал из них многочисленные агентурные донесения. Ведь он был резидентом одной арабской страны.

А наш посол совершил еще один шаг, выходящий за рамки его официальных функций. Он действительно пытался создать третью резидентуру. Используя свой авторитет, принудил одного из министров к написанию ему письменных донесений и передаче секретных документов. Выдавал ли он ему за это денежное вознаграждение —. осталось неизвестным, где и как проходили встречи — тоже неизвестно. Но ящики водки он. ему направлял, это точно.

Министр, прогрессивно настроенный человек, сторонник развития отношений с СССР, вошел в резкий конфликт с высшим руководством страны по внутренним проблемам, был посажен в тюрьму, к нему применили силовые методы при дознании, и он сознался в своих «слишком интимных» отношениях с советским послом, который не знал основ конспирации. Зачем, например, надо посылать ящик русской водки. Можно было подарить «международный» джин.

Местные власти оказались в весьма затруднительном положении. Развитие наших двусторонних отношений начало набирать обороты. Мы приступили к осуществлению ряда экономических проектов. Официальное объявление нашего посла «персоной нон грата» могло бы приостановить дальнейшее сотрудничество.

Военный атташе зашел ко мне в кабинет, включил радио и шепотом поведал следующее: «Вчера министр обороны вызвал меня в свой офис и сообщил, что наш посол занимается недозволенной деятельностью, нарушая нормы международного права. Я, — сказал атташе, — попросил подтвердить это серьезными доказательствами. Тогда министр обороны и поведал мне о слишком тесной дружбе нашего посла с арестованным министром. Я не знаю, сообщать ли мне об этом наверх. Может быть, ты сообщишь по своим каналам?»

— Товарищ полковник, это у вас, а не у меня, была деловая встреча с министром обороны. Мне кажется, что о любой беседе с министром обороны вы просто обязаны проинформировать свой центр, а они уже там решат, в какую высшую инстанцию двигать такое неординарное сообщение. Кстати, вы меня так учили в Академии.

— А может, сначала проинформировать об этом посла?

— Проинформировать можно, только бесполезно. У него навязчивая идея создать третью резидентуру. А «ближних» и «дальних» он не любит, не доверяя ни тем, ни другим. Он вообще никому не доверяет.

Прослушивает переговоры по внутреннему телефону посольства.

— Пожалуй, ты прав. Я так и поступлю.

Атташе выключил приемник и пошел писать телеграмму. Честно говоря, меня охватило чувство злорадства вперемежку с наглостью. Но как можно самовольничать, как можно считать себя универсалом во всех областях, плевать на мнения других людей, пренебрегать инструкциями, считая, что они написаны для дураков. Пусть теперь пожинает самим посеянное. Но и тут гром не грянул. Очевидно, высшее начальство полковника в Центре решило данный факт не доводить до сведения высоких инстанций. Руководство КГБ и ГРУ предпочитало не обострять отношения с МИД СССР.

Были намечены выборы в «профбюро» (за рубежом в целях конспирации так называется партбюро). Личный состав посольства стал большим и по уставу уже можно приступить к формированию низовой парт… простите, «профсоюзной» организации. Уже зная общее негативное отношение советской колонии к послу, я предупредил своих сотрудников о том, чтобы они никого не агитировали «прокатить его на вороных». Если подобное происходит, то подозрение прежде всего падает на «ближних соседей», которым лучше других видно, является ли посол настоящим коммунистом, руководителем, достойным такого высокого поста. Для остальных же это единственная форма выражения пассивного протеста против волюнтаристских действий посла как руководителя, неприятия его как личности в силу доминирования у него негативных качеств над позитивными. Открыто критиковать посла на «профсобраниях» не считалось возможным и целесообразным, так как членами «профсоюза» были также и технические работники, знать которым о всей внутрипосольской кухне было необязательно.

— Голосуйте так, как подсказывает вам ваша совесть и убеждения. Но никаких агитационных мероприятий против посла. Он уже создал из совграждан свою собственную сеть осведомителей (которые докладывали, кто выписал шубу из фирмы «Квелле», кто приударяет за чужой женой, не довольствуясь своей и т. д.), и ему могут «стукнуть», что «ближние» копают под него.

Состоялось тайное голосование. Послу накидали черных шаров. Это означало, что послу выражено партийное недоверие. Большинство ожидало смены руководства. Но вопреки практике, посол отозван не был. Пришли к выводу о том, что, несмотря на недальновидную политику, провалы в работе, неумение сотрудничать с коллективом, он остался «на плаву» из-за наличия у него крепкой, мохнатой лапы в высших инстанциях, которая и отводила заслуженную кару. В задачу внешней разведки поиски патрона посла не входили. Да и что бы это дало?

Вернулся в Москву раньше срока, написал просьбу о досрочном отзыве из-за болезни. Это была полуправда. Правда заключалась в том, что я не мог уже сотрудничать с человеком с загорелым лицом-маской и манерами «держиморды». Полнейшая психологическая несовместимость с ним, климат парной в бане, полная выкладка в работе,постоянный стресс — все в совокупности побуждало меня вернуться на Родину.

Приехал, отдохнул. Стал работать, прошло время. Ожил азарт охотника за чужими секретами. Зашел поговорить по этому вопросу к своему приятелю в отдел кадров.

— Раньше мы планировали направить тебя резидентом в страну с жарким, но сухим климатом.

— Что значит раньше, а теперь?

— А ты неуживчив с послами.

— Львы не уживаются с гремучими змеями. И очень жаль, что основным доминирующим критерием оперативного работника считается его уживчивость с послом, закрытие глаз на его художества, на его хамское отношение к народу? А что, удачные вербовки не в счет?

Друг, отведя глаза, молчал. Он оказался в тяжелом положении.

Так я и не стал еще раз резидентом. А может, это и к лучшему?

ПАЛЕСТИНА И ОРГАНИЗАЦИЯ ЕЕ ОСВОБОЖДЕНИЯ

— Проходите, раздевайтесь и располагайтесь поудобнее, что будете пить? Чай «каркадэ», кофе или коньяк?

Такими словами я встретил молодого корреспондента газеты «Комсомольская правда». Незадолго перед этим он опубликовал интервью со мной под игриво-броским заголовком: «Работа разведчика с агентом — это своего рода ухаживание», в предисловии к которому сделал попытку сравнить меня с… Лоуренсом Аравийским. Грубая лесть заглатывается быстро, как устрица, я почувствовал себя обязанным дать согласие побеседовать о палестинской проблеме.

— После чашечки кофе в качестве аперитива предлагаю кусочек древней истории. Если доверять ученым, то слово «Палестина» ввели в обращение греки еще до начала нашей эры. Так называлась страна филистимлян — племени, населявшего восточное побережье Средиземного моря. Буква П в арабском алфавите отсутствует, поэтому на Востоке это слово звучит как «Филастина».

До сих пор точно не установлено, кто же раньше проживал на ее территории: палестинские арабы — потомки ханнаан, или иудейские племена. Палестина входила в состав Византийской империи, ее захватывали персы, арабы. Там находится Иерусалим — священный город трех религий: христианства, ислама и иудаизма. Почти четыре столетия Палестина — область между горами Ливана, рекой Иордан, Синайской пустыней и Средиземным морем — была частью Османской империи, а затем стала подмандатной территорией Англии.

Страна древних филистимлян — многовековая арена вооруженных конфликтов, войн, область интересов соперничающих между собой политических и религиозных сил и стоящих за ними государств.

— После этого, может быть, скучного введения готов отвечать на ваши вопросы. Еще чашечку кофе?

— Когда советское руководство вплотную занялось палестинской проблемой?

— Не надо разрывать связь времен, делать большие скачки из прошлого в современность. Палестина не была для нас «терра инкогнита». В прошлом веке в Иерусалиме была открыта русская православная духовная миссия, а созданное затем Российское палестинское общество вело не только просветительскую работу среди местного населения (школы, семинарии), создавало больницы, но занималось экономикой, историей. Но при дележе территории Османской империи после первой мировой войны слабой России ничего не досталось, к тому же у нас произошла революция. В конце 1917 года Англия оккупировала Палестину, и она подпала под ее управление. Затем Англия выступила с инициативой создания там «национального очага для еврейского народа». Это было выражено в так называемой декларации Бальфура. Кстати сказать, в специальном докладе разведслужбы США президенту и членам делегации на Парижской мирной конференции (1919 г.) подчеркивалось, что в Палестине должно быть создано еврейское государство. Волны «алии» (еврейской иммиграции) привели к созданию напряженности между местными арабами и переселенцами из разных стран, стычкам между ними.

Следя за реакцией своего собеседника на мой монолог, я почувствовал, что история его особенно не заинтересовала. Мне показалось, что ему сразу хотелось бы услышать «эксклюзив», что-то неординарное. Понятно, ведь вся нынешняя пресса охотится за сенсациями, скандалами, тайнами. Будничность реальной жизни, внутренняя сущность прошлого и настоящего для нее малоинтересна.

— Отвечаю на первый вопрос. Палестинской проблемой вначале занималась наша делегация в ООН. В Ялте (1945 г.) Сталин, Рузвельт и Черчилль согласились на укрепление еврейского национального дома в Палестине. Если бы наше предложение создать на подмандатной территории два независимых государства, арабское и еврейское, было бы принято и реализовано, то не было бы в этом регионе пяти войн. Слишком много «бы», а история не имеет сослагательного наклонения. Вплотную, всерьез и надолго, советское руководство занялось палестинской проблемой, когда она стала стержнем арабо-израильского конфликта, когда Организация Освобождения Палестины (ООП) доказала свою дееспособность, жизнестойкость, была признана единственным и законным представителем своего народа, превратилась в авторитетный, специфический отряд национально-освободительного движения. Деловые, доверительные и партнерские отношения были установлены задолго до официального открытия в Москве представительства ООП, впоследствии ставшего посольством государства Палестины.

— По каким каналам развивались эти отношения, и в чем была их суть?

— Каналы были различными, а отношения устойчивыми. Мы предоставляли палестинцам стипендии, оказывали гуманитарную помощь. Министерство обороны на курсах «Выстрел» готовило полевых командиров для боевых отрядов ООП. Не удивляйтесь! У официально признанного мировым сообществом национально-освободительного движения есть право вести борьбу всеми способами, включая боевые движения.

— Но ведь террористы тоже действуют с помощью оружия!

— Вы затронули тему политических спекуляций. Должен заявить, что ни КГБ, ни Министерство обороны террористов и диверсантов не готовили. В ходе бесед на различных уровнях, включая Международный отдел ЦК КПСС, мы старались убедить палестинцев, что терроризм — это бумеранг, что он приносит им больше вреда, чем пользы, дискредитирует ООП в глазах мирового общественного мнения.

— Какова же была реакция палестинских собеседников?

— Разумеется, им возражать было трудно. Они лишь говорили, что воевать против мирных граждан первыми начали израильтяне. Впоследствии в официальных документах и заявлениях уже не было прямых призывов к терроризму. Ранее была живуча идея проводить боевые действия не только на оккупированных территориях Палестины и арабских стран, но и на «всех широтах» против союзников сионизма и западных государств.

В личных беседах некоторые лидеры палестинских фронтов мотивировали захват самолетов и заложников с последующим требованием компенсации тяжелым финансовым положением, необходимостью ввиду отсутствия других источников выплачивать деньги своим бойцам, семьям погибших и т. д. Так заявил мне в свое время Жорж Хабаш — лидер Народного фронта, члены которого в начале семидесятых годов захватили несколько израильских и американских самолетов.

— Общеизвестно, что террористические акции продолжаются вплоть до настоящего времени. Чем вы объясните такую устойчивую тенденцию?

— Отчаянием, безысходностью. Нужно попытаться понять чувства тех палестинцев, которые лишились родины, очага, близких, и которые поэтому готовы стать смертниками, своего рода арабскими «камикадзе». Есть еще одна причина: целое поколение людей было лишено нормального образа жизни; они вставали утром с автоматом и ложились спать с ним. Вспомните А.П. Чехова: висящее на стене в первом действии ружье в третьем действии должно выстрелить. Владеющий оружием хочет пустить его в ход. Гнева и зла накопилось много. Не следует забывать также и о религиозных мотивах исламских экстремистов. Вы затронули философскую тему: почему в мире так много лжи и ненависти. Да потому, что мало добра и справедливости. Эта проблема за рамками нашей беседы.

Мой собеседник посмотрел на часы и сказал, что, к сожалению, ему надо ехать в редакцию, компоновать полосу в газету. Он попросил о следующей встрече, но уже с использованием диктофона.

— Может, из нашей беседы получится еще одно интервью. Не возражаете?

— Согласен, но, чтобы мне не «растекаться мыслию по древу» в корни прошлого, прошу заранее подготовить вопросы.

— Они будут острыми и неожиданными.

— Обещаю, что и ответы будут такими же. Но на особые сенсации не рассчитывайте.

Первый вопрос на следующей встрече был действительно острым. Стало понятным, что корреспондент подготовился к диалогу.

— Что вы делали как сотрудник КГБ в Бейруте?

— Вербовкой не занимался. Ведь я уже сказал, что между советской стороной и ООП сложились дружеские, доверительные, партнерские отношения, и поэтому мы не следовали принципу уголовников: «свой-свой, а обыскать нужно». Во внутренние «разборки» не вмешивались. Я выполнял функции «почтового ящика», был как бы офицером связи.

— Ваше мнение о главе палестинской автономии Ясире Арафате.

— Пленки на диктофоне не хватит, чтобы записать все то, что знаю об Абу Аммаре — это его палестинский псевдоним. В прессе и официальных сообщениях он — Ясир Арафат. Но по метрике у него — минуточку, сейчас посмотрю свои записи — непривычно длинное даже для арабов имя: Мухаммед Абдель Рауф Арафат аль-Кудва аль Хуссейн. До самой вершины политического Олимпа ему осталось преодолеть последнюю, но, пожалуй, самую тяжелую ступеньку.

— Какую?

— Мечта Ясира Арафата — стать президентом независимого, демократического, всеми признанного палестинского государства. Восхождение на Олимп началось о самого низа, было трудным и извилистым. В начале пятидесятых годов Ясир Арафат, будучи студентом инженерного факультета каирского университета, формирует там союз палестинских студентов. После выезжает в Кувейт, где создает строительную фирму, которая работала довольно успешно.

— Ясир Арафат — инженер-строитель?

— Да! Лично убедился в этом, сопровождая его во время осмотра Останкинской телебашни. На ее смотровой площадке он задавал нашему гиду вопросы о методах ее сооружения. Хорошо, что рядом был синхронный переводчик, я бы не смог перевести все технические термины, такие, например, как «напряженный бетон». Он выпадал из трафарета: «напряженное положение на оккупированных Израилем территориях».

— С чего начал Ясир Арафат как палестинский деятель?

— С самого начала. Он в конце пятидесятых годов вместе с такими лицами, как Салах Халаф (Абу Айяд) Халиль аль-Вазир (Абу Джихад), создал «Фатх» — в переводе означает «победа». Они считали, что освобождение Палестины должно начаться с подготовки и развертывания народной вооруженной борьбы, чтобы палестинское движение сопротивления не зависело от какого-либо арабского правительства. Затем было сформировано военное крыло «Фатх», получившее название «Аль-Асифа» («буря»). Первую боевую операцию против израильтян оно провело 1 января 1965 года, и эта дата отмечается палестинцами как начало «палестинской революции». Создав «Фатх» и увеличив численность его сторонников до нескольких тысяч, Ясир Арафат поднялся на первую ступеньку политического Олимпа. Кстати, Насер вплоть до 1968 года официально воздерживался от признания «Фатх», считая, что отдельные партизанские действия палестинцев могут спровоцировать Израиль на очередную войну с арабскими странами еще до того, как те будут к ней готовы.

— Какой же была следующая ступень на лестнице восхождения в сонм видных деятелей Арабского Востока?

— Избрание в 1969 году Ясира Арафата национальным советом Палестины, палестинским парламентом в изгнании — на пост председателя исполкома ООП. Исполком является своего рода палестинским кабинетом министров. Затем он стал верховным главнокомандующим вооруженными силами палестинской революции. После этого арабские страны принимают его на высшем уровне. В Советском Союзе такой прием проходил после 1974 года, когда мы официально признали ООП и было открыто представительство. Наконец, предпоследняя ступень — глава палестинской автономии, а далее — как я сказал раньше — президент палестинского государства с четкими границами.

— Судя по вашему изложению, жизненные этапы Ясира Арафата завершались без особых трудностей и ошибок.

— Это не так! Всегда были подводные камни. Его путь наверх не усыпан розами, а нашинкован минами, приходилось лавировать, чтобы избежать ловушек, не попасть под пресс лидеров арабских стран, каждый из которых стремился «приручить» Ясира Арафата. В конце концов, он мог погибнуть во время гражданской войны в Ливане. За ним охотились израильские спецслужбы. У него были серьезные оппоненты и внутри ООП. Даже «Фатх» раскололся на две части. Он мог погибнуть в 1982 году, когда палестинцы покидали Бейрут. В результате налета израильской авиации на Тунис, на штаб-квартиру ООП, было убито 73 человека. Ясира Арафата среди них не оказалось. После его решения признать Израиль и вести с ним прямые переговоры одна исламская экстремистская группировка вынесла Ясиру Арафату смертный приговор за измену. Один из эпитетов Аллаха — «оберегающий». Пока ангел-хранитель бережет Ясира Арафата от насильственной смерти.

Ошибок никому не избежать. Ясир Арафат, будучи хитрым и осторожным деятелем, просчитывал свои действия. Один лишь раз он крупно оплошал, когда поддержал в 1990 г. агрессию иракского президента С.Хуссейна в отношении Кувейта. Он решил, что нашелся сильный арабский лидер, который может наконец-то покончить с Израилем. В тот период авторитет Ясира Арафата на международной арене и в глазах богатых арабских стран резко снизился. Поняв это, он исправил свою ошибку и пошел в 1993 г. на подписание соглашения, по которому ООП и Израиль официально признавали друг друга. Сектор Газа и город Иерихон были переданы под управление палестинской администрации.

— Как вы познакомились с Ясиром Арафатом?

— Впервые он посетил СССР вместе с Насером, но затем неоднократно приезжал в Москву уже самостоятельно, в качестве главы палестинской делегации. В один из визитов он попросил меня организовать встречу с Л. Брежневым. Я, разумеется, передал это пожелание по инстанции (сыграл очередную роль «канала влияния»), и такая встреча состоялась. В этот день Я. Арафат был на седьмом небе. Затем я поддерживал деловой контакт с ним в период своего пребывания в Бейруте в 1973 году, а затем в 1976–1978 гг.

— Каковы ваши личные впечатления?

— Исключительная работоспособность. Он спал, соблюдая конспирацию, на разных квартирах, по 4–5 часов в сутки. Скромность в быту. Одевался, как рядовой фидаин. Демократизм — к нему мог попасть на прием любой палестинец со своими просьбами. Никогда полностью не сжигал за собой все мосты, проявляя склонность к компромиссу, который его арабские оппоненты называли беспринципностью и мимикрией. С целью уменьшения числа врагов и увеличения сторонников был готов к проведению открытых или секретных переговоров с любыми политическими и религиозными деятелями, различными организациями и странами, включая даже такого заклятого в прошлом врага, как Израиль.

— В чем специфика ООП?

— Она обладает почти всеми атрибутами государственной власти. Другой ее особенностью является исключительная осведомленность обо всех аспектах положения на Арабском Востоке вообще и ситуации в конкретной арабской стране в частности. Кладезь интересной политической информации — черпай ее оттуда ведрами.

— Если можно, то прошу привести какой-нибудь конкретный пример.

— В конце сентября 1973 года я получил от палестинцев сценарий развития предстоящих событий. Анвар Садат и Хафез Асад решили, каждый исходя из собственных побуждений, начать новую войну против Израиля. Но о полной победе над ним они не помышляли, понимая, что за Израилем стоят США, которые не допустят его военного разгрома. Но если арабам в ходе войны придется туго, то СССР должен будет оказать им военную и политическую помощь. Еще до начала боевых действий Анвар Садат решил отойти от тесного сотрудничества с СССР и сделать крен в сторону США. Он установил с Вашингтоном секретные контакты, вырабатывая план сепаратных сделок с Израилем при прямом участии американцев.

— Значит, Москва знала заранее о грядущей войне?

— По каналам внешней разведки — да. Напряженность возрастала, маховик подготовки к войне набирал полные обороты, и удержать арабов не было реальной возможности. Война за освобождение оккупированных территорий является справедливой.

Мой собеседник внимательно слушал, диктофон продолжал работать, а у меня в памяти промелькнуло воспоминание о том, с каким трудом удалось полученный сценарий протолкнуть в Москву, поставить в известность Центр. Дело в том, что информатор (сотрудник резидентуры, отвечающий за сообщение получаемых от оперативных работников разведывательных данных), прочитав мою информацию, заявил:

— А я думаю, что войны в октябре, как сообщают твои палестинцы, не будет!

— Почему ты так считаешь?

— В Сирии созрел урожай хлопка, и ей экономически невыгодно начинать широкие боевые действия, пока не закончится уборочная страда (?!?).

Такой предельно наивный аргумент привел меня в бешенство.

— Ну, вот что! Или ты сейчас же с грифом «срочно» направишь телеграмму в Москву или…

— Что или?

— Или я возьму у палестинцев пистолет и под его дулом все-таки заставлю тебя проинформировать Центр.

— Ты что, серьезно или шутишь?

— Какие, к чертовой матери, тут могут быть шутки? Своевременное уведомление о надвигающейся войне — твоя святая обязанность информатора. О судьбе же урожая хлопка пусть заботится наше торгпредство в Дамаске.

В результате жаркого спора телеграмма все же ушла в Центр.

Я получил огромное удовлетворение, когда последующие события подтвердили прогноз палестинских источников. Но с горечью узнал потом, во что обошлась СССР эта война, сколько потребовалось средств и усилий для ее прекращения.

Хорошо, что диктофон фиксирует речь, а не мысли.

— Кроме Ясира Арафата, с кем вы еще поддерживали контакт? — прервал мою минутную задумчивость следующий вопрос интервьюера.

— Со всеми палестинцами, кто считал СССР своим союзником. Контакты — слишком короткое и официальное слово, оно не вмещает всех нюансов отношений между носителями и получателем информации — от личной дружбы до сухих протокольных визитов. Достигнутая доверительность приводила порой к неожиданным поворотам. Как-то раз член ЦК ФАТХ при обсуждении вопроса о положении в Иране неожиданно предложил мне организовать встречу с имамом Хомейни, который в то время проживал в эмиграции недалеко от Парижа.

— Спасибо, но такая встреча может стать известной французским властям, и они устроят шум в прессе: почему какой-то советник посольства СССР в Ливане приехал на свидание с иранским духовным лицом?

— Твое дело — добраться до Парижа, а остальное, включая доставку к Хомейни и сохранение тайны встречи, мы берем на себя.

Весьма заманчивое предложение (палестинцы хорошо разбирались в иранских событиях и давали подробную информацию о них), но ведь нельзя «объять необъятное» и стать экспертом и по странам Среднего Востока тоже. Центр «замотал», можно сказать, похерил идею встречи, отнесся индифферентно к предложению моего палестинского друга. То ли я не был авторитетной фигурой для ведения диалога на таком уровне, то ли Центру не хотелось составлять тезисы для беседы с имамом Хомейни, то ли в Москве не верили в его победоносное возвращение в Иран. Центр — жираф, ему сверху все видно. Американцы, наоборот, поверили в будущее имама и направили в Париж бывшего министра юстиции Кларка. В интервью этот эпизод помещать не надо.

Реминисценции подобного рода для читателей газеты не интересны. Скорее, они подошли бы к главе книги: «Неиспользованные возможности внешней разведки». Только никто никогда такую книгу не напишет.

— Прошу задать следующий вопрос по теме.

— Вопрос простой: что нужно сделать, чтобы на древней земле филистимлян был мир?

Молодец, корреспондент: усвоил сказанное ранее!

— Ответ тоже простой: создать из палестинской автономии независимое палестинское государство, вернуть Сирии Голанские высоты и окончательно разобраться со статусом Иерусалима. Юридическое обоснование имеется: это многочисленные решения и резолюции ООН. Остальное на совести настоящих и будущих политиков.

— Пленка кончилась. Спасибо! Вопросов больше не будет.

— «Мы ваши слуги» — так обычно отвечают на востоке в конце беседы. На «посошок» предлагаю рюмочку коньяка с лимоном. Вы и я это вполне заслужили. Отказываться нельзя — можно обидеть хозяина.

Выпили, закусили, немного помолчали. Потом профессиональная привычка газетчика выудить еще какое-нибудь интересное, дополнение к сказанному, взяла верх.

— Расскажите о гражданской войне в Ливане.

— Война была длительная, изнурительная, со многими потерями в живой силе и разрушениями жилых кварталов Бейрута, особенно вдоль линии разграничения между христианскими и мусульманскими районами. Война не была непрерывной, она то вспыхивала, то наступало затишье, перемирие. Из-за ее длительности жители Бейрута, да и иностранцы привыкли к перманентной напряженности, перестали обращать внимание на автоматные очереди и разрывы мин. Жена как-то будит меня ночью и трагически шепчет:

— Слышишь, стреляют где-то рядом.

— Пусть стреляют, мне завтра надо рано вставать!

— Но ведь могут попасть в наш дом!

— На все воля Аллаха, милостивого и справедливого!

Хуже, когда прилетала израильская авиация и бомбила город. Тогда семьи советских граждан собирались в посольстве, а я спускался с палестинцами в бомбоубежище.

По-настоящему было страшно, когда в темноте нарывался на перекрестный огонь на улице. Возвращаюсь ночью от Абу Салеха (члена руководства ФАТХ), который только что вернулся из Москвы, где беседовал с министром иностранных дел А.А. Громыко, хотелось побыстрее выведать у него о «подвижках» в палестинской проблеме. Москва редко информировала наши посольства о ходе переговоров наверху по арабо-израильскому конфликту. Не успел отъехать сотню метров, как началась перестрелка стенка на стенку. Нажал на тормоза, дал быстро задний ход и выехал на другую улицу. Вернулся в посольство, вылез из машины, только ноги стали какими-то ватными. Дежурный подозвал к телефону. Звонил Абу Салех.

— Лев, ты цел? Тебя не задело?

— Цел, но кто устроил ночью перестрелку, израильские коммандос?

— Да нет, наши палестинцы схлестнулись с местными арабами.

Таковы отдельные мазки общей картины гражданской войны в Ливане — трагедии проживавших там людей.

Мы допили коньяк и попрощались. Корреспондент опубликовал интервью, которое, как он выразился, нашло определенный отклик. Хорошо, что на склоне лет не утратил способности чем-то у кого-то вызывать резонанс.

Корреспондент ушел, а на меня волной накатились воспоминания. Нет, они не касались хода гражданской войны в Ливане, прямого или косвенного участия в них других стран. Все это было изложено в шифртелеграммах и представляет интерес лишь для специалистов.

Декабрь. Солнечное утро. Автоматных и минометных выстрелов не слышно. Затишье.

— Что будем делать? — спросила жена. — Я уже не могу опять идти в посольство и судачить там о том, где кто и что купил.

Несмотря на боевые действия, повседневная жизнь в Бейруте продолжалась, торговля шла полным ходом, кинотеатры работали.

— Поехали в Баальбек, осмотрим руины храма в честь Юпитера. Этот древний шедевр столь же интересен и загадочен, как и пирамиды. В машине полный бак бензина.

Муза странствий подавляла чувство опасности. Ведь, чтобы добраться до этого памятника архитектуры в долине Бекаа, надо было преодолеть по извилистой дороге горный хребет, на котором зимой лежал снег.

— Ты с ума сошел! Ехать в такую даль, да еще зимой, опасно. По дороге всякое может произойти.

Жена изрекла простую истину, что по дороге происходит всякое. Один мой знакомый палестинец сел в заминированную автомашину и погиб в результате взрыва в километре от своего дома. Крошечная мина была заложена в выхлопную трубу.

— Хорошо! Боишься ехать в Баальбек, поехали за грибами.

— Нет, ты определенно сошел с ума! За окнами декабрь месяц, а ты долдонишь про какие-то грибы.

— Пари! Если ты проиграешь, то будешь молчать о всяких там обстрелах и не будить меня ночью.

Ехали по трассе, ведущей в Дамаск. По узкому шоссе съехали в сторону, где росли редкие деревья на горном склоне. Начали попадаться грибы. Почти как наши русские маслята, но значительно крупнее. Хозяйственная сумка была уже полной, но тут затрещали выстрелы. Во всю глотку я заорал:

— Братья! Дипломатический корпус! (по-арабски это звучит короче). Прошу прекратить огонь на десять минут.

Стрельба прекратилась. Кто палил и в кого, я выяснять не стал, быстрым шагом пошел к машине и на полной скорости вернулся домой. Маслята, собранные в декабре, да еще в арабской стране, и поджаренные с луком — очень вкусное блюдо.

Странное свойство памяти — выхватывать из полнометражной ленты прожитого отдельные части и делать из них стоп-кадр.

Вот еще несколько кадров, которые можно назвать так: «Лев охотился за "Леопардом"».

Очередной визит в штаб-квартиру одного палестинского фронта.

— Вчера израильтяне доставили на своем судне в порт Джунию несколько танков и передали их правохристианским силам. Не исключено использование их в период обострения обстановки.

Ничего экстраординарного в этом сообщении не было. Во время многолетней гражданской войны израильские власти поставляли своим ливанским союзникам вооружение, выхаживали диверсионные группы, бомбили с воздуха районы Ливана, где проживали палестинские боевики.

— Через несколько дней в Бейрут прибывает наш сторонник из Европы. Мне кажется, что личное знакомство с ним тебе будет полезным.

— Кто такой? Чем он занимается?

— Официально возглавляет небольшую торговую компанию по экспорту сельскохозяйственной техники.

По нашим данным, он занимается также нелегальной торговлей западным оружием и поставкой его на Ближний Восток.

«Никогда не отказывайся от предложенной тебе выпивки», — говорил американский юморист. Разведчик никогда не должен отказываться от нового знакомства с людьми, могущими в дальнейшем представить оперативный интерес. Тем более, что инициатива исходила от руководства такого палестинского фронта, который уже доказал прежними делами свое желание сотрудничать с советским представителем.

Через несколько дней состоялось знакомство с европейским торговцем, который внешне произвел на меня положительное впечатление. Крепкое рукопожатие, прямой взгляд, благожелательность. Первое впечатление от нового знакомства было положительным (и оно, говорят, самое верное).

Время обедать. Я приглашаю своих собеседников поехать в ресторан.

— Вам придется ехать вдвоем. К сожалению, у меня масса дел, да к тому же через час должно состояться важное совещание по проблеме положения в правохристианском лагере, — тактично заявил хозяин штаб-квартиры. Естественно, что беседа тет-а-тет (или, как говорят арабы, «в четыре глаза») проходит более непринужденно и откровенно.

По дороге на юг от Бейрута находился один из ресторанов, где всегда было мало посетителей, но был большой выбор рыбных блюд, салатов и зелени и, как всегда, анисовая водка (арака), потребление которой компенсировало недостаточность чистоты при приготовлении подаваемых кушаний. После первого тоста я начал «просвечивать» нового знакомого. Тот не стал «играть втемную» и сразу рассказал о своей деятельности. Он дал свою визитную карточку, адрес своей торговой компании в одном из портов Средиземного моря.

— Какие дела привели вас в Бейрут — продажа сельскохозяйственной техники?

Мой собеседник ухмыльнулся и ответил: «Наш общий друг, наверно, уже рассказал вам, что я торгую не только сеялками и тракторами. У меня есть вещи поинтереснее и подороже».

Разумеется, я не стал пересказывать данные, полученные от палестинского партнера.

— Какие же, если не секрет?

— Наш общий друг весьма лестно отзывался о вас, поэтому я не буду темнить и тянуть время. Я в Бейрут прибыл только на месяц, хочу здесь и поработать, и отдохнуть.

Он открыл атташе-кейс и выложил передо мной два объемных проспекта на немецком языке, который я из-за его неиспользования на Арабском Востоке порядком подзабыл.

— Что они собой представляют?

— Один из них — система раннего оповещения движения танков в пустыне. Приборы, реагирующие на инфракрасные излучения, устанавливаются в почву и фиксируют повышение температуры. Данные от различных датчиков сосредоточиваются в одном приемном пункте, где создается картина танковой атаки. Второй проспект представляет собой описание и особенности эксплуатации западногерманского танка «Леопард-2».

Настала минута молчания. Брать их или проявить осторожность?

Советский дипломат интересуется техническими образцами западной техники, которых нет на вооружении ливанской армии. Да и мой собеседник — не гражданин Ливана, мало ли о чем могут договариваться два иностранца в приморском рыбном ресторане? Рекомендация палестинского партнера, собственная интуиция позволяли сделать вывод о том, что собеседник вряд ли является провокатором или «подставой».

— Я могу взять на время эти проспекты? Дома у меня есть словарь, и я попытаюсь лучше понять изложенное в них.

Сущность я понял сразу, но нужно было время, чтобы снять копии с документов и написать подробный отчет о встрече.

— Да, конечно, возьмите, но только прошу вернуть их, у меня вторых экземпляров нет.

Мы выпили кофе, я отвез сотрапезника в гостиницу, а сам поехал в посольство писать о новом контакте, которому я присвоил довольно странный псевдоним «Трактор».

Через некоторое время Центр откликнулся в такой форме: «Система оповещения особого интереса не представляет. На очередной встрече обсудите возможность приобретения танка «Леопард-2» (впредь именуемого «изделие»)». Был дан зеленый свет. Ничего удивительного в нашем интересе к западногерманскому современному танку не было. Ведь во время войны в Корее американцы охотились за нашим танком «Т-34».

С «Трактором» пришлось вести длительные переговоры, изобилующие новыми для меня деталями. Получить документальный материал, письменное агентурное донесение, выдать за них денежное вознаграждение — дело привычное. Но многотонный танк, его транспортировка — совсем из новой области.

По предложению «Трактора», закамуфлированное под дорожный каток «изделие» грузится из порта, где расположена его компания, на борт одного иностранного судна. Затем идет его перегрузка в открытом море в нейтральных водах на наше судно.

Финансовая сторона встретила значительные трудности. Никто не хотел рисковать. Ни о какой предоплате не могло быть и речи. Сошлись на том, что на имя «Трактора» в одном банке открывается счет, деньги с которого он смог бы снять только после получения нами «изделия».

Неожиданно, когда шаг за шагом преодолевались всякого рода трудности, и дело было близко к завершению, Центр прислал телеграмму: «Дальнейшие переговоры с «Трактором» прекратить, никаких контактов с ним больше не поддерживать». Попытки точки выяснить причины такого отношения к сделке, имеющей шансы на реальное окончание, вызвали у Центра резкую реакцию, скорее напоминающую рык: «Руководствуйтесь нашим последним указанием». Все. Это приказ в самой жесткой форме. Такие приказы надо выполнять без всяких дискуссий.

Лишь в период отпуска я узнал о том, что наши коллеги из ГРУ («военные соседи») смогли получить через свои возможности «Леопард-2» и опередить меня.

Наш шифровальщик, собрав для уничтожения обширную переписку по этому вопросу, пошутил: «Грустная история о том, как Лев охотился за экзотическим зверем и предался огню».

— Не сыпь соль на рану. В конечном итоге важно, что он у нас в Союзе есть в натуральную величину.

КАК «МОССАД» ОХОТИЛСЯ ЗА ПАЛЕСТИНСКИМИ ЛИДЕРАМИ

Беседы с корреспондентом о палестинской проблеме вообще и о терроризме в частности побудили освежить в памяти акцию «МОССАД» против одного из деятелей ООП, ближайшего помощника Ясира Арафата — Абу Хасана.

Во время обсуждения текущих вопросов о положении на Арабском Востоке в кабинет Ясира Арафата вошел стройный палестинец.

— Познакомьтесь, пожалуйста, — сказал мне председатель исполкома ООП. — Это мой ближайший помощник, доверенное лицо — Абу Хасан. Если возникнет какая-то необходимость, то обращайтесь к нему.

Обменялись рукопожатием и телефонами. Но регулярного контакта с Ахбу Хасаном не получилось. Он не всегда был в Ливане, да и на своем рабочем месте в Бейруте часто отсутствовал. Две-три встречи — и сообщение о его убийстве, которое дало повод собрать материал обо всех подробностях сверхсекретной акции «МОССАД». Как нельзя выкинуть слово из песни, так не вычеркнуть эту историю из трагических отношений между палестинцами и израильтянами.

В штаб-квартире израильской разведки «МОССАД» имеется специальный сейф, два ключа от которого находятся у шефа шпионского управления, а два его заместителя имеют лишь по одному ключу. Вот почему открыть сейф они могут лишь вместе. Такая сверхпредосторожность вызвана тем, что в этом сейфе хранится тоненькая папка с несколькими листками бумаги. В верхнем правом углу каждого листка красуется специальный штамп «00-1». Это «черный список», или «особый список» лиц международного уровня, которые активно и результативно выступают против интересов Израиля и должны быть ликвидированы. Очень интересно было бы узнать, кто следующий?

А сейчас — о сверхсекретной операции израильских спецслужб, и в первую очередь «МОССАД», по убийству одного из руководителей палестинской организации «Черный сентябрь» Али Салам-леха («Абу Хасана»). Он проходил по материалам израильских спецслужб как «красный принц», который за организацию теракта против израильской оперативной делегации в Мюнхене был приговорен к физическому устранению.

В поле зрения «МОССАД» Абу Хасан попал после вступления в «Фатх» в Кувейте в 1964 году. Было установлено, что он является сыном палестинского шейха Хасана Саламлеха, который в довоенный период был активным участником анти-еврейских выступлений в Палестине и возглавлял один из вооруженных отрядов. Хасан Саламлех сотрудничал с палестинским муфтием Хаджем Амином Аль Хусейни, являвшимся агентом гестапо. В ноябре 1941 года муфтий нелегально прибыл в фашистскую Германию, где с согласия Гитлера приступил к формированию «мусульманской дивизии», предназначавшейся для действии на Ближнем Востоке.

Одним из ближайших помощников муфтия в Берлине был отец Али — Хасан Саламлех, который в конце войны был выброшен в составе разведывательно-диверсионной группы абвера на территорию современной Иордании. Находясь на нелегальном положении в Палестине, Саламлех продолжал вооруженную борьбу против израильтян: в 1948 году он погиб в перестрелке.

Израильтянами были собраны подробные сведения о первой и второй женах Али. Вторая его жена — Георгина Ризак, в 1969 году получившая титул «королевы красоты» Ливана, вскоре после замужества стала сотрудницей разведотдела «Фатх», а затем инструктором в центре подготовки боевиков в Ливане.

Через сионистских агентов и их связи были изучены личные качества Али, места его спортивных занятий, обедов и ужинов, а также места проживания и встреч с друзьями. «МОССАД» вел постоянное наблюдение за Али во время его «необъявленных» выездов за границу. Сейчас можно сказать, что израильской разведке было известно об Али больше, чем он сам знал о себе, своих связях и наклонностях. «МОССАД» только выискивал возможности сведения счетов с «красным принцем». Ждали лишь благоприятных обстоятельств: пребывания его в «тихом районе» и без сильной личной охраны. «МОССАД» держал в постоянной готовности группу «Альфа» для расправы с Али. Все, что касалось фигуранта досье под названием «красный принц», находилось под личным контролем тогдашнего начальника «МОССАД» Цви Замира.

Израильские резидентуры в европейских странах имели указание немедленно докладывать в «МОССАД» любые полученные об Али сведения. В 1973 году из резидентуры в Бонне поступила телеграмма о том, что ею установлен в ФРГ «красный принц», и что он на автомашине вместе с «молодой немкой» выехал в Осло. На основании указания. «МОССАД» резидентура в Норвегии вышла на «принца» и установила за ним круглосуточное наблюдение.

Руководство «МОССАД» приняло решение привести в исполнение приговор в отношении «красного принца». С оперативной группой в Осло срочно вылетел начальник «МОССАД» Ц. Замир, имея израильский загранпаспорт на имя Таля Сарича. В Норвегию также была срочно переброшена диверсионная группа «Альфа». Об этой террористической операции, закончившейся крупным скандалом, в западной печати было опубликовано значительное количество материалов, воссоздающих в подробностях подготовку и проведение операции «МОССАД».

К наблюдению за объектом резидентура привлекла 15 агентов и своих сотрудников, а также весь личный состав прибывшей группы особого назначения «Альфа». Среди агентов было несколько лиц еврейской национальности, постоянно проживающих в стране. Одной из них была и русская женщина Марианна Гладникова, родившаяся в Швеции, другим — уроженец Дании Дан Эрбель.

Группу «Альфа» возглавлял хваткий сотрудник «МОССАД», имевший псевдоним «Майкл» и прибывший в Осло по французскому загранпаспорту. Группа состояла из нескольких ячеек, готовых к выполнению самостоятельных задач. Первыми прилетели двое ее членов, имевшие задание подобрать в надежном месте помещение для укрытия всей группы, а также взять напрокат необходимый для проведения операции автотранспорт. Вслед за ними прибыли шестеро во главе с опытным разведчиком, выступавшим под именем Ибрагима Хеймара. Он являлся первым секретарем израильского посольства в Париже и прибыл в Осло по английскому паспорту на имя Лесли Урбаум. В качестве его помощницы значилась Патриция Руксбург, еврейка из ЮАР, работавшая во Франции фоторепортером. Она прибыла по документам на имя Патриции Рафаэль. Считалась в «МОССАД» хорошо осведомленным агентом в вопросах деятельности экстремистских организаций, в том числе и палестинских, действовавших в Европе.

На ячейку Урбаума возлагалась задача — после прибытия принять объект под наблюдение и поддерживать постоянную связь с «Майклом». Группа включала также двух исполнителей теракта и двух боевиков, которые обеспечивали безопасность отхода исполнителей с места убийства, а затем должны были прикрыть выезд всей группы из страны.

В распоряжении «Майкла» находился радист, обеспечивавший связь группы «Альфа» с центром в Тель-Авиве и между ячейками.

Объект был взят сотрудниками «МОССАД» под наблюдение в одном из курортных поселков, находящихся в пригороде Осло. 19 июня 1973 года «Майкл» доложил в центр о готовности группы осуществить акцию. «МОССАД» дал согласие. В этот же день в 20.00 объект был застрелен из пистолета в момент посадки в свою автомашину. Вскоре было установлено, что убитым оказался марокканский подданный Ахмед Бухики, находившийся в Осло со своей женой — норвежкой. По версии, выдвинутой «МОССАД», убитым оказался точный двойник Али Саламлеха. Однако вскоре от нее пришлось отказаться, так как ставшие достоянием суда и прессы данные свидетельствовали о том, что обмишурилась сама разведка.

Норвежской полиции удалось напасть на след израильских террористов и при содействии осведомителя захватить Гладникову и Дана Эрбеля, которые сообщили полиции все, что им было известно об операции и ее исполнителях. По обнаруженному в паспорте Дана телефонному номеру полиция вышла на квартиру местного еврея Айаля, работавшего служащим в израильской авиакомпании в Осло. Во время задержания он предъявил полиции «настоящие» документы, из которых следовало, что он является Эйа-лом Сигалем, офицером безопасности посольства Израиля в Норвегии. Вместе с ним в квартире задержали и двух агентов «МОССАД», принимавших участие в убийстве араба. Другие участники группы успели вылететь самолетом в Израиль, а иные на автомашинах выехали в Данию.

Полученные полицией данные стали достоянием некоторых газет. Деятельность «МОССАД» в стране вызвала крайне негативную реакцию, что привело к ухудшению норвежско-израильских отношений. Французские спецслужбы по опубликованным в прессе данным и фотографиям израильских террористов опознали некоторых участников убийств палестинских активистов в Париже, Это усилило негативную реакцию общественности на деятельность «МОССАД». Правительство Голды Меир вынуждено было публично принести извинения норвежскому правительству.

У одного из агентов норвежская полиция обнаружила инструкции, в которых содержались следующие рекомендации:

— после осуществления акции группе надлежало немедленно покинуть Норвегию;

— срочно уничтожить израильские загранпаспорта;

— из Копенгагена немедленно выехать в Амстердам и там связаться с представителем «МОССАД»;

— уничтожить все, что могло свидетельствовать о причастности «МОССАД» к теракту;

— «Майкл» должен был остаться в израильском посольстве в Осло для передачи по рации в «МОССАД» отчета о проведенной операции. Шесть членов израильской террористической группы были арестованы и преданы суду. В ходе следствия установлено дополнительно, что израильская разведка заранее спланировала убийство, и что ее члены участвовали в проведении террористических актов против палестинцев в 1972 году в Риме и в 1973 году в Париже. Обвиняемый А. Гехмер с 1965 по 1969 г. работал в израильском посольстве в Париже в качестве первого секретаря. Задержанный в Осло другой член группы Ц. Штейнберг работал шофером в израильском посольстве в Париже. Государственный прокурор Норвегии X. Викер выдвинул против упомянутых террористов обвинение в соучастии в преднамеренном убийстве и в незаконной разведывательной деятельности на норвежской территории.

Однако в результате усилий, предпринятых израильскими спецслужбами, а также международным сионизмом, скандал удалось замять. Судьи приняли к сведению «чистосердечные признания» убийц. Все шестеро обвиненных не засиделись в тюрьме. Ровно через год они оказались насвободе. Остальных полиции «не удалось задержать». Севилья Рафаэль, игравшая важную роль в террористической акции, была даже помилована на основании «королевской резолюции» и позже получила норвежское гражданство.

Как стало известно позже, за ходом судебного процесса по делу марокканца Бухики в Осло пристально наблюдали боевики известной террористической организации Меира Кахане. Газета «Афтенпостен» писала в 1987 году, что в вышедшей в то время книге израильского журналиста Й. Котляра «Хайль Кахане!» сообщается, что террористы намеревались похитить норвежского посла в Тель-Авиве П. Гравера в случае, если власти не прекратят суд над участниками теракта. Это подтвердил и сам норвежский посол, который заявил журналистам: «Я, конечно, не знал о планах Кахане, но именно в этот период местная полиция усилила охрану посольства. Она, видимо, получила информацию о готовившейся акции».

В результате разразившегося скандала начальник «МОССАД» генерал Ц. Замир и еще несколько ответственных сотрудников израильской разведки были вынуждены уйти в отставку. С участием советника премьера-министра по спецслужбам было проведено расследование причин допущенного провала. В итоговом документе по этому поводу было сказано следующее: основной причиной допущенной ошибки явилось то, что не было проведено опознание объекта перед совершением теракта (сотрудником или агентом, знавшим «принца» в лицо). Опознание было одним из обязательных пунктов плана операции. Израильтяне сочли неоправданным включение в число участников операции новых, неопытных агентов, в частности, М. Гладникову. Они констатировали слабое внимание к личным качествам лиц, подключенных к проведению операции. Некоторые из них, в частности, Дан Эрбель, «не выдержали давления». Был сделан и вывод о том, что недостаточно четким оказался отработанный план операции: не было составлено словесного портрета, не все участники знали объект по фото. Они не знали, что каждому из них делать при провале и на случай резкого изменения обстановки. Был утрачен контроль за «принцем», который, как было установлено позднее, в момент теракта находился в Бейруте.

Представители правительства обратили также внимание на то, что «МОССАД» пытался решить задачу, поставленную перед всеми спецслужбами, только своими силами. Допущенная ошибка потребовала от нового руководства «МОССАД» выполнения приговора, вынесенного Али Саламлеху, в сжатые сроки. Деятельность Али как руководителя разведывательной службы «Фатх» и начальника личной охраны Я. Арафата волновала «МОССАД». В 1977 году израильтянам стало известно о секретных контактах между представителями Организации Освобождения Палестины с помощником директора ЦРУ США генералом Генри Вальтером. Но любые контакты между ООП и американской администрацией вызывали негодование в Тель-Авиве.

После прихода к власти М. Бегина представитель израильской разведки сообщил ответственному сотруднику американской разведки, что Али Саламлех продолжает оставаться для «МОССАД» целью № 1. Поняв, что «МОССАД» известно о секретных контактах палестинских разведчиков с ЦРУ, американец предпочел изменить тему разговора.

Али установил личный контакт с руководителем ливанских фалангистов Баширом Жмайелем и его окружением, полагая, что ООП допустило ряд ошибок в Ливане. Их отношения, видимо, были настолько тесными, что Башир Жмайель счел необходимым в день убийства Али опустить в его почтовый ящик написанную лично им записку с предупреждением о нависшей над ним угрозе и готовящемся на него покушением в ближайшие дни. Но Али, хоть и знал, что за ним постоянно охотится израильская разведка, не придал должного значения этому предупреждению.

Между тем руководство «МОССАД» усилило за ним контроль и приступило к подготовке и реализации плана ликвидации Али. В середине 1978 года было принято решение убить его в Бейруте с задействованием небольшой группы сотрудников «МОССАД» и агентов. На основании полученных сведений о том, что Али стал заниматься каратэ в одном из спортивных клубов Бейрута, руководство «МОССАД» дало согласие на проведение операции в этом клубе.

С помощью агентов указанный клуб был установлен, и одному молодому агенту «МОССАД», проживавшему в Бейруте, было предложено вступить в него, изучить обстановку и по возможности установить личный контакт с Али и внести предложения о проведении операции. Агент вступил в члены клуба, установил знакомство с Али и предложил своему руководству заложить бомбу в сауну, которую постоянно после занятий посещал Али. Однако вскоре агент обнаружил в своем почтовом ящике письмо, в котором от имени «МОССАД» значилось: «Немедленно покиньте Бейрут». По причинам, пока не выясненным, израильская разведка срочно отказалась от намеченного плана.

Очередной план физической ликвидации Али предусматривал его убийство с использованием автомашины, начиненной взрывчаткой. Она должна была быть взорвана в момент приезда Али в дом, где проживала его вторая жена Ризак с сыном. Он систематически появлялся дома к ужину. В операции должны были участвовать два сотрудника «МОССАД» и опытный агент — женщина, в отношении которой имелись подозрения в ее принадлежности к английской разведывательной службе МИ-6.

Как проходила операция? В ноябре 1978 года пароходом в Бейрут прибыла 30-летняя «англичанка» Эрика Мари Чамберс, агент «МОССАД», имевшая псевдоним «Пенелопа». У нее бьгл фиктивный английский загранпаспорт, выданный в Лондоне в 1975 году. В течение последних четырех лет «Пенелопа» проживала в ФРГ. В июле 1978 года она уже приезжала в Бейрут и пыталась арендовать квартиру в здании на ул. Мадам Кюри, расположенном напротив дома, в котором проживала семья Али. Однако тогда сделать это ей не удалось.

В последний приезд «Пенелопа» сняла дорогостоящий номер в отеле на ул. Верден. Окна номера выходили на ул. Мадам Кюри. Таким образом, создавалась возможность просматривать подъезд дома Али и прилегающий к нему участок улицы. Среди знакомых агент выдавала себя за «свободную художницу». В течение длительного времени она находилась у окна, якобы делая зарисовки городских улиц и мечетей. А в действительности — вела наблюдение за подъездом дома Али, фиксировала время его прибытия, количество охраны, число автомашин и т. д. В необходимых случаях она пользовалась биноклем. В бейрутском прокатном бюро «Ленакар» она арендовала автомашину марки «Датсун». Из города в номер агент часто возвращалась с покупками.

17 января 1979 года в Бейрут самолетом из Цюриха прибыл сотрудник «МОССАД» по фиктивному английскому паспорту № 260896 на имя Питера Скривера, выданному в Лондоне 15 ноября 1975 года. Он выступал как бизнесмен. Прибывший снял номер в одной из гостиниц в Западном Бейруте. За несколько дней до вылета из Цюриха он по телефону позвонил в бейрутскую компанию по прокату автомашин «Ленакар» и попросил зарезервировать для него автомашину марки «Фольксваген», назвав при этом свои данные. Сняв в бейрутской гостинице номер, он заявил, что выехал в Западный Бейрут.

На самом же деле он отбыл в христианскую часть столицы — Восточный Бейрут для встречи с третьим членом террористической группы — «иностранным туристом» Рональдом Кобергом, канадцем, прибывшим в Бейруг 16 января и остановившимся в бейрутской гостинице «Ройял Гарден отел». Он прибыл по канадскому паспорту № 104227. В записях гостиницы значилось, что Рональд являлся коммерсантом, представлявшим американскую фирму «Симка Крейслер». На встречу с Питером он приехал на автомашине «Датсун», арендованной «Пенелопой». Покидая гостиницу, Рональд заявил портье, что должен на несколько дней выехать в Иорданию.

«Пенелопа» информировала Питера, что Али точно в назначенное время приезжает домой на ужин в автомашине марки «Шевроле» в сопровождении четырех охранников, размещающихся во второй автомашине. После этой встречи «Пенелопа» возвратилась в отель с большим пакетом. 22 января 1979 года ровно в 15.30 автомашина с Али остановилась у подъезда его дома, рядом со стоявшим «Фольксвагеном». «Пенелопа» повернула ключ радиоустройства, с помощью которого сработал детонатор. Али был смертельно ранен во время взрыва и немедленно доставлен в Американский госпиталь в Бейруте. Там он и умер на операционном столе.

После взрыва «Пенелопа» спустилась к портье и, заявив ему, что в таких ужасных условиях трудно здесь жить, покинула гостиницу. Она села в «Датсун», в котором находились два ее сообщника. Вместе они срочно покинули Бейрут, направившись в небольшой ливанский порт Джунию. Утром следующего дня местный полицейский обнаружил брошенную автомашину марки «Датсун».

Взрыв при покушении на Али был настолько сильным, что пострадали соседние здания: было убито 8 и ранено 60 человек, случайно оказавшихся на месте преступления. Тщательное расследование, проведенное службой бёзопасности ООП и ливанскими спецслужбами, показало, что убийство Али — дело рук «МОССАД». Установлено также, что сотрудник «МОССАД», прибывший по канадскому документу, использовал загранпаспорт «живого двойника» — подлинного канадца Рональда Колберга, учившегося в израильском университете и проживавшего вместе с женой в пригороде Тель-Авива. Администрация университета и канадское посольство в Израиле подтвердили, что Колберг в течение нескольких лет не покидал пределы Израиля. Вместе с тем было установлено, что паспорт у него был отобран полицейскими властями. После появления в прессе подробностей об участниках преступления в Бейруте Колберг с женой немедленно исчез в неизвестном направлении.

Директор ЦРУ США после получения сообщения об убийстве Али Саламлеха немедленно сообщил об этом террористическом акте президенту Д. Картеру, добавив при этом, что гибель Али приведет к новой волне террора и вызовет новые проблемы в деле обеспечения безопасности американских объектов и граждан за рубежом.

Английский журналист, сотрудничавший в лондонской «Дейли стар» и подписывавший свои статьи по ближневосточным проблемам именем Маниок, 11 марта 1985 года напомнил читателям о том, что Али был убит израильской разведывательной службой «МОССАД». Лондонский журнал «Мидл Ист» писал, что глава резидентуры Ми-6 в Бейруте Джон Майкл Мур также немедленно информировал Лондон о гибели руководителя службы безопасности «Фатх», потирая при этом руки от удовольствия.

Но охота «МОССАД» за палестинскими лидерами продолжалась. Я еще в Бейруте, сижу в кабинете одного из видных лидеров палестинского движения сопротивления — Абу Джихада (Халиль Ибрагим Аль-Вазир). Обсуждаю с ним сложившееся положение на оккупированных Израилем Западном берегу реки Иордан в секторе Газа. В кабинет вошел юноша.

— Мой сын, — представил его Абу Джихад. Его обычно суровое лицо осветилось улыбкой. Затем он сказал:

— Если меня убьют, то он продолжит мое дело. Его убьют — в строй бойцов за возвращение на родину встанут другие. Палестинцы должны вернуться на родину.

Сын Абу Джихада подтвердил это стремление. Беседа была прервана появлением охранника.

— Прошу прощения, — сказал он, обращаясь ко мне. — Дайте мне ваши ключи от автомашины.

— Куда-нибудь надо поехать?

— Нет. Просто один человек, проходя мимо, швырнул ногой под вашу автомашину банку. Необходимо отогнать ее в другое место и проверить, не взрывное ли это устройство.

Разумеется, ключи я дал и наблюдал за действиями охранника с балкона. Банка оказалась пустой. Тревога — ложной. Беседа продолжалась…

Нет, не даром мой собеседник говорил о том, что его убьют. Израильские спецслужбы давно охотились за Абу Джихадом.

В январе 1979 года «МОССАД» предпринял попытку расправиться с Абу Джихадом в Южном Ливане с использованием автомашины, начиненной взрывчаткой. Но Халиль аль Вазир изменил время и маршрут движения.

В феврале 1987 года израильская разведка получила данные о намечавшемся секретном совещании руководителей ООП на Кипре по вопросам организации интифады — народного восстания на оккупированных палестинских территориях. Планировалось участие в нем Абу Джихада. 14 февраля 1987 года агентами «МОССАД» была взорвана автомашина, в которой, по их расчетам, он должен был находиться. Во время взрыва погибли член Высшего совета палестинской революции Ибрагим Кахьяли, ответственный сотрудник военного отдела ООП Хусейн Бухано, заместитель Абу Джихада и руководитель народного восстания на оккупированных территориях Мухаммед Тамини.

В Тель-Авиве считали, что убийство Абу Джихада должно стать одним из важнейших звеньев в той цепи мероприятий, которые должны были осуществить израильские разведывательные службы в целях подавления интифады и нейтрализации инициатив ООП и всего ПДС. «МОССАД» поручил своим агентам вести наблюдение за Абу Джихадом, изучать режим его работы и отдыха, состав и действия личной охраны, связи и контакты, маршруты следования его к месту проживания.

Агентами был подготовлен план расположения виллы Абу Джихада, в которой он проживал вместе с женой и двумя детьми. Эта вилла располагалась в небольшом курортном местечке Сиди Бусаид на Средиземном море, в 10 километрах от тунисской столицы. В схеме были указаны линии телефонной связи с ближайшим полицейским участком, место полицейского охранника, входы и выходы из здания.

Одновременно израильская разведка приступила к серии активных мероприятий, направленных на дискредитацию Абу Джихада перед мировой общественностью. В них его представляли как человека, который несет персональную ответственность за действия, несущие угрозу безопасности еврейского народа и т. п. В итальянском журнале «Панорама» появилось сообщение о том, что Абу Джихад якобы дал указание своей службе безопасности взорвать атомную электростанцию в израильской пустыне Негев в ответ на убийство палестинских деятелей на Кипре в феврале 1987 года. В этой же статье Абу Джихад обвинялся в нарушении «джентльменского» соглашения, будто бы подписанного между спецслужбами Израиля и ООП при выводе палестинских формирований из Бейрута в 1983 году и предусматривавшего «воздержание от острой террористической конфронтации».

В той же статье, подготовленной не без участия израильских спецслужб, приводилось высказывание бывшего помощника израильского премьер-министра по вопросам терроризма Рафи Эйтана. «Мы, — утверждал бывший советник, — подписали это соглашение за месяц до того, как руководители палестинских террористов покинули Бейрут. В то же время мы обещали не стрелять в них. Но сейчас, думаю, что их всех следует уничтожить».

Однажды в израильских газетах появились сообщения о том, что службой безопасности страны предотвращена попытка нападения на атомную электростанцию в пустыне Негев. Нападавшие палестинцы намеревались захватить автобус с пассажирами, трое из которых якобы были убиты. Это звучало как явный призыв к расправе.

Теперь известно, что еще 13 февраля 1987 года состоялось срочное заседание «внутреннего кабинета» с участием ряда министров и руководителей спецслужб, на котором обсуждался один вопрос, убивать или не убивать Абу Джихада. Из пяти членов «кабинета» трое во главе с тогдашним премьер-министром И. Шамиром проголосовали «за» и двое — бывший министр иностранных дел Ш. Перес и бывший министр обороны Э. Вейцман — выступили против. На повторном заседании Ш. Перес изменил свою позицию, и судьба палестинского лидера была предрешена. Такие действия израильского правительства, обсуждение и принятие решений на высшем уровне о террористических акциях, красноречиво свидетельствуют о том, что речь идет о государственном терроризме.

Израильская разведка уже имела конкретный план расправы над Абу Джихадом, который в основных моментах повторял прошлую практику ее террора. На первом этапе в Тунис была заброшена «группа обеспечения» из подразделения «Альфа»: три сотрудника «МОССАД». Они прибыли самолетом по ливанским загранпаспортам. Знание арабского языка подтверждало их «ливанское гражданство». Ими были арендованы два микроавтобуса и автомашина марки «Пежо-305».

С наступлением темноты в один из апрельских дней с быстроходного израильского катера была высажена группа диверсантов (примерно 30 человек). В их задачи входили совершение убийства, обеспечение безопасности операции в районе виллы и прикрытие совместного отхода первой и второй групп к побережью для посадки на катер.

На берегу десантники были встречены сотрудниками разведки, приехавшими на автомашинах. Прибыв к вилле, террористы убили из бесшумного пистолета водителя Абу Джихада, дремавшего в автомашине. Затем связали охранника-полицейского. После этого группа из четырех человек ворвалась в здание, застрелив из автоматов с приставками для бесшумной стрельбы двух охранников. Вышедший из своего кабинета на втором этаже на шум в коридор Абу Джихад был расстрелян из автоматов. Он смог сделать всего лишь один выстрел. Вся операция длилась не более 5 минут.

По словам жены Абу Джихада, террористы переговаривались между собой на французском языке. Среди них была женщина — «блондинка», которая с помощью видеокамеры снимала весь ход операции. Об успешном выполнении задания старший группы доложил по рации. Донесение было принято руководителем операции — начальником «МОССАД», который находился на борту «Боинга-707» ВВС Израиля, барражировавшего недалеко от средиземноморского побережья Туниса.

Все участники операции были эвакуированы морским путем. На берегу моря в районе посадки диверсантов следователями были обнаружены следы от надувных лодок, окурки сигарет. Примечательно, что прямая линия телефонной связи виллы с ближайшим полицейским участком была выведена из строя. Причем каких-либо повреждений самой линии не обнаружили. Небезынтересное высказывание в этой связи содержалось в заявлении президента Туниса Бен Али, сделанное по случаю убийства Абу Джихада. Возложив ответственность за теракт на Израиль и его спецслужбы, глава тунисского государства заявил, что за день до покушения на палестинского руководителя к воздушному пространству его страны приблизился «Боинг-707» ВВС Израиля, оснащенный специальной электронной аппаратурой, которая вывела из строя телефонную связь в столице.

Информация об убийстве Абу Джихада оказалась настолько важной, что той же ночью была немедленно доложена разбуженному премьер-министру И. Шамиру, министру обороны И. Рабину, начальнику генерального штаба Дану Шамрону и его заместителю Егуде Бараку.

Посол Туниса в США Хабиб Бен Яхья выступил с заявлением, в котором говорилось, что проведенное тунисскими службами безопасности расследование убеждает в том, что убийство Абу Джихада — дело рук Израиля. На заседании Совета Безопасности ООН Советский Союз и арабские страны, а также Аргентина и Бразилия выступили с осуждением террористической акции. Израильские власти не отрицали свою причастность к убийству. Официальный представитель израильской армии для связи с прессой майор Эфраим Ланид заявил корреспондентам с ехидцей: «Никто из официальных властей не отрицал причастность к этому, и в то же время никто не утверждал обратного».

Физическое уничтожение израильскими спецслужбами руководящего состава ПДС хотя и не приводит к подавлению выступления палестинского народа, не снижает накала их борьбы за независимость, однако негативно влияет на все движение в целом. В этом смысле Израиль в известной степени зарабатывает определенные дивиденды на государственном терроризме. Представитель центра исследований проблем терроризма в городе Яффе Ариэль Мерари заявил: «Это один из тех случаев, когда потеря одного человека оказывает непосредственное влияние на качество палестинских операций». В принципе, чем меньше терроризма, тем больше возможности для ведения переговоров.

Накопленный опыт израильской разведки в Египте был в дальнейшем использован в борьбе против палестинцев. Ниже несколько примеров.

— В августе 1972 года в Париже с помощью взрывного устройства, вмонтированного в телефон, в своем кабинете погиб представитель ООП во Франции Махмуд Аль Хашмари.

— В октябре 1972 года в Риме похищен, вывезен в пригород итальянской столицы и там расстрелян связной организации «Черный сентябрь» Вадад Зайтер. Действиями террористов руководил сотрудник «МОССАД» Зейфи Замир.

— В 1972 году на Кипре в никосийской гостинице «Олимпик» от взрыва бомбы, заложенной под кровать в номере, погиб активист ООП М. Химшави.

— В 1972 году в Бейруте был убит палестинский писатель, член Народного фронта Освобождения Палестины и редактор газеты «Аль-Хадаф» Хасан Канафани. В его автомашину было установлено взрывное устройство, с ним вместе погибла и его 16-летняя племянница.

— В апреле 1973 года в Париже застрелен редактор палестинского журнала, профессор Американского университета в Ливане Басиль Кубеиси. Он был вызван по телефону на встречу в город сотрудником «МОССАД» Даном Эрбелем, проживавшим во Франции в качестве вице-директора израильской компании по продаже сельскохозяйственной продукции. Эрбель убил палестинца из пистолета, сумев скрыться с места преступления.

— 1973 год. На Кипре в городе Никосия из пистолета убит активист Организации Освобождения Палестины Абу Хейр.

— В 1973 году в Париже подорван связной ООП Мухаммад Абу-Дейа. В его автомашину была заложена взрывчатка.

— В январе 1976 года в Париже был застрелен из пистолета представитель ООП в Париже Мохаммед Салех, владевший магазином «Арабская книга». Он был вызван по телефону на встречу для заключения «выгодной сделки». В теракте участвовавали двое агентов «МОССАД», одетых в меховые куртки. Они стреляли из пистолета, имевшего шумоглушительную приставку. Прохожие не сразу обратили внимание на убийство человека. Когда прохожие вызвали полицию, преступники уже скрылись. Напомним, здесь много схожего с убийством У. Пальме.

— В конце 1981 года в Риме агентами «МОССАД» убит руководитель информационной службы ООП, член Центрального комитета ФАТХ Маджид Абу Шарар, прибывший в итальянскую столицу для участия в международной конференции солидарности с палестинскими писателями. Итальянская полиция не установила убийцу.

— В марте 1982 года в Мадриде убит из пистолета активист ООП Набиль Вади, выпускник медицинского института.

— В апреле 1988 года в Лиссабонской гостинице расстрелян палестинский писатель И. Сартави, прибывший в Португалию для участия в конгрессе Социалистического Интернационала.

— В октябре 1986 года в пригороде греческой столицы Неа Самирини погиб член Революционного совета «Фатх» Мунзер Абу Газаля. В заявлении дипломатической миссии ООП в Афинах указано, что он убит израильской разведывательной службой «МОССАД» и что нежелание США и Израиля признавать независимый характер политики греческого правительства явилось одной из причин покушения.

Основные средства израильской разведки для проведения террактов: пистолеты, автоматы, оснащенные шумопоглощающими приставками, различного рода взрывные устройства, в том числе и приводимые в действие по радиосигналам, которые размещают в автомашинах, помещениях и т. п.

Анализ практики израильских спецслужб показывает, что как в прошлом («Старый «МОССАД»), так и теперь они широко практикуют использование и такого метода, как направление намеченным жертвам почтовых отправлений, начиненных пластиковой взрывчаткой, взрывающейся при вскрытии конвертов, бандеролей и посылок. Взрывные устройства, несмотря на их небольшие размеры, обладают большой силой, способной тяжело ранить или убить человека.

Таким путем только в июле 1972 года были тяжело ранены директор Центра политических исследований в Бейруте, доктор Анис Сайг, получивший «бомбу-посылку», а также палестинский деятель Абу Шариф, взявший в руки «книгу», присланную по почте. Таким же методом был убит в Париже представитель ООП во Франции Коллака, пытавшийся вскрыть поступившее на его имя «письмо-бомбу». 25 июля того же года палестинская служба безопасности обезвредила три смертоносных почтовых отправления, поступивших на имя некоторых палестинских руководителей. Отправлением их, как правило, занимается отдел «Мицвах элохим», созданный в «МОССАД» в 1972 г. бывшим его шефом генералом Цви Замиром.

Израильская разведка отличается особой изощренностью при подборе средств расправы со своими противниками. Так, в 1983 г. «МОССАД» похитил сына у любовницы одного из активистов ООП в Ливане, который на военном катере был вывезен в Израиль. Палестинцу было сообщено, что ребенок будет освобожден и невредимым доставлен в Бейрут в случае согласия активиста сотрудничать с израильской разведкой.

Характерно, что в самом Израиле давно зрело сопротивление военным акциям и терроризму, осуществляемому сионистским руководством страны. В числе недовольных оказываются сейчас и некоторые бывшие руководители спецслужб и военного ведомства страны. Так, Ахарон Яриф, бывший начальник военной разведки «Аман» и советник премьер-министра по вопросам терроризма, т. е. борьбы с ПДС, в интервью газете «Едиот ахранот» еще в 1980 году признавал, что нельзя полностью вставать на путь вооруженного и насильственного подавления движения палестинцев за свои права и что нужно отказаться от политики террора. Кстати, Яриф полагает, что палестинцам следует дать всего лишь автономию в составе Израиля. Изменил свое отношение к политике насилия и бывший министр обороны Израиля, видный политический деятель Э. Вейцман. По его словам, Тель-Авив должен вести диалог с палестинцами, отказавшись от применения насилия. Но идея вести переговоры с ООП на основе общепризнанных норм международного права, на базе известных решений Совета Безопасности № 224, № 338 и других пока не стала доминирующей в истеблишменте Израиля.

Примечания

1

Энозис — идея присоединения Кипра к Греции.

(обратно)

Оглавление

ИНТРОДУКЦИЯ, ПОХОЖАЯ НА ПРЕДИСЛОВИЕ

СЛУЧАЙНЫЙ ПРЕДСКАЗАТЕЛЬ СУДЬБЫ

ТАМ, ГДЕ ВЫКОВЫВАЮТ РАЗВЕДЧИКОВ

ПЕРВЫЕ ШАГИ

КАИР — ВЕЧНЫЙ ГОРОД

ПРОНИКНОВЕНИЕ ВО ДВОРЕЦ ПРЕЗИДЕНТА

АВТОМАШИНУ ДЕШЕВЛЕ КУПИТЬ В ЛИВАНЕ

ПЕРВАЯ АЛЬТЕРНАТИВА

ФИЛАТЕЛИЯ И РАЗВЕДКА

КАНАЛ ВЛИЯНИЯ

ПОЛЕТ В СРЕДНИЕ ВЕКА

ГОНЕЦ С ВАЖНОЙ ВЕСТЬЮ

И СНОВА О КАИРЕ

ЦРУ В ЕГИПТЕ

ПОДАРОК ОТ ПОСЛА

ТЕХНИКА — ДРУГ РАЗВЕДЧИКА

МОССАД В ЕГИПТЕ

ПОДСТАВЫ РАЗБРОСАНЫ ПО ВСЕЙ СТРАНЕ

ЧУЖОЕ НАСЛЕДСТВО — ГОЛОВНАЯ БОЛЬ

ОХОТА ВСЛЕПУЮ И НАОБУМ

НИКИТА ХРУЩЕВ В ЕГИПТЕ

РАЗВЕДКА, ХОББИ И МЕЧЕТЬ ИБН-ТУЛУНА

ЭНДШПИЛЬ ПЕРВОЙ ПАРТИИ

ПОСОЛ И РЕЗИДЕНТ

ПАЛЕСТИНА И ОРГАНИЗАЦИЯ ЕЕ ОСВОБОЖДЕНИЯ

КАК «МОССАД» ОХОТИЛСЯ ЗА ПАЛЕСТИНСКИМИ ЛИДЕРАМИ

*** Примечания ***