Корабли в лесу [Виктор Иванович Положий] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Виктор Положий КОРАБЛИ В ЛЕСУ
Есть люди, которые похожи на старинные табакерки.Надо было смотреть в зеленый глаз. На месте зрачка в нем мелькали цифры, выбранные психологами наугад. Надо было запоминать числа, а затем воспроизводить их на микрокомпьютере. Потом, когда придет психолог. Интересно, что он делает сейчас: следит за ними по телевизору или ведет разумную беседу с лаборантами? Марат имел допотопный карандаш и, подумав немного, нарисовал над глазом бровь. У Дика нашлась плитка шоколада, шоколад хорошо размазывался на металле, и скоро под глазом появилось подобие щеки. Еще несколько штрихов карандашом воспроизвели на панели осциллографа половину человеческого лица, похожего на рекламную театральную маску. Второго глаза, к сожалению, не было. Стало веселее, даже психобокс № 13 посветлел, и ребята поснимали с голов шлемы с датчиками — самовольно выйдя из-под контроля, им хотелось углубить ощущение свободы. Баншке и Сганарель — роботы-надзиратели — смотрели осуждающе, но позволили надеть на себя шлемы и, вздыхая и позвякивая суставами, сели в кресла на места своих подопечных. Марат и Дик, легли на подоконник, и здесь их уже не могла достать телекамера. Кипел полдень. Двор профилактория, заасфальтированный и пустой, был словно огражден стеной плюща, который так густо разросся, что спрятал настоящую стену, а заодно потянулся вверх по металлическим прутьям, укрыл и их. Буйные кисти плюща перекинулись наружу, словно лишние, но там, снаружи, они не доставали до земли, красиво окаймляя стену из старых поклеванных кирпичей. Тут все было старинное и тихое, как на музейных почтовых открытках, все навевало мысль о тишине и покое. Проникнуться ею должны были дети — полностью здоровые физически, умные и добрые дети, только с одним недостатком: они воспринимали мир таким, каким хотели его видеть. Профилакторий должен был подготовить их к жизни в мире таком, какой он есть. Сегодня все были заняты и по двору никто не ходил. Роботы, полив утром зелень, небрежно бросили шланг под забором. Он теперь сох и морщился на солнце. В колонке водопровода уже давно что-то испортилось, капала вода. Она выдолбила ямку в асфальте, наполнила ее и черной полоской устало вилась к воротам. И пришельцы, как только зашли во двор сразу нашли уставшую воду, и вода привела их к колонке. — Дик, у них там нет таких штук, — сказал Марат. — Я думаю… Откуда прилетели, а не знают, как воду пустить. — Покричим? — Нет, лучше покажем. От бетона их отделяло метра три. Марат повис на руках, Дик сполз по нему, как по канату, поболтался немного, думая, как сандалеты звонко ляпнут о бетон, и отпустил Маратовы ноги, а Марат уже прыгнул к нему в объятия; не спеша они направились к пришельцам. — Видишь, у них в экспедицию девочек берут… — Отец, наверное, командир. — Ей же лет пятнадцать, как и нам… Пришельцы наблюдали за ними все время, с тех пор как ребята начали десантироваться со второго этажа, а теперь выжидающе разглядывали их — двое мужчин лет сорока, молчаливых и очень похожих друг на друга, и девчушка в цветастом платьице. — Здравствуйте, — сказали ребята, и девчушка так же сказал «здравствуйте», а мужчины им отсалютовали. — Вы хотите набрать воды? — спросил Дик. — Да, мы бы хотели. — Вам надо, наверное, какие-то опыты проводить? — Нет, напоить собаку, — сказал девчушка. — А где же она? — не нашел что сказать Марат. — А она за воротами сидит. Не захотела заходить, — сказала девчушка, а мужчины коротко засмеялись. Она подставила какую-то посудину под капли, а Марат начал дергать рукоять, потому что ту рукоятку надо было по-особенному покрутить, поэтому пришельцы и не смогли сразу получить воду. Тугая струя ударила в дно, и вода брызнула через край посудины, девушка тихо ойкнула, когда капли попали на голые колени, и Марат заметил, что на ногах сразу появились мурашки. — Холодная вода? — спросил. — Спасибо, — сказали пришельцы, почти все вместе. — Большое спасибо. — Хотите увидеть собаку? — спросила девушка, и ребята, как завороженные, направились за ней к воротам. — Это же Бот, — сказал Дик. — Какой Бот? — Я его в лесу нашел, он еще маленький был. Он под кроватью у меня жил. Затем его заметили и выгнали. — Почему? — Выгнали его. Руководитель наш выгнал, — пояснил Марат. — У нас нельзя держать собак. Бот, Бот… узнал! — Я его Цефеем зову, — сказала девушка. — Я его тоже в лесу нашла. Он уже привык ко мне. — Мы вам его дарим, — сказал Дик, а потом подумал, что это он ляпнул, потому что пес ничей. — Я хотел сказать, что вы можете его взять с собой… на свою планету. — А мы так и решили. — Ая, не задерживайся, — крикнули издалека мужчины. — Я сейчас. Вот… У нас там тоже такие собаки. Ну, немножко не такие. — Вы его для эксперимента возьмете? Девушка пожала плечами. — К вам долго лететь? — спросил Марат. — Десять ваших лет. — Ничего себе… Бот постареет. — Мы его усыпим. Но я к нему уже привыкла, и мне грустно будет в корабле. — Пусть уж лучше спит. Потом будет новый пес, — сказал Дик. — Ая, не задерживайся, — опять крикнули мужчины. — Это отец ваш там? — спросили ребята. — Отец. И брат. — Очень похожи, — сказал Дик. — Только как будто они одного возраста. — Потому что они оба в поре зрелости. Ну, я побегу. — Она подала им узенькую ладонь. — Вы, наверное, последние земляне, которых я вижу. — Почему? — Мы сегодня ночью улетаем. — Насовсем? — Насовсем. — Когда вы прилетите, вам будет уже за двадцать, — сказал Дик. — То, что надо, — сказала девочка. — Мы вам напишем письмо, — сказал Дик и несколько поспешно добавил: — Потому что теперь же будет связь, правда? Радиописьмо. А потом завалим к вам в гости. — Как это, «завалим»? — спросила девочка. — Ну, прилетим, — пояснил Марат. — И нам уже будет… — То, что надо, — сказала девочка. — Счастливого полета. Меня зовут Дик, а его Марат. Бот, иди поцелую, Марат, поцелуй Бота. — Счастливо, Дик и Марат.А. Грин
Марат перевернулся на спину и застыл на воде напротив неба, волны изредка набегали на лицо, и он подумал, что вода совсем не такого цвета, как представляется с берега. С берега вода кажется голубой и заманчивой, а сейчас, когда волна пробежала лицом, Марат смотрел сквозь нее, как через стекло. Когда погрузить голову глубже, вода желтела, еще глубже — серела, а по бокам была зеленая, зелень пронизывали солнечные столбы, как прожекторы, и исчезали в темной глубине, и оттуда веял холод. Марат пытался отмыть губы. Не исчезал резкий запах жидкости, которой их смазали по приказу воспитателя, который увидел в окно, как ребята целовали Бота. Их наказали — заставили проплавать на полтора километра больше, чем всегда. Группа уже давно грелась на берегу в шезлонгах. Желто-белая спасательная лодка металась заливом, потому что потерялся Дик. Марат безразлично наблюдал за его пируэтами. Дик, подтянувшись на руках, висел под крылом с правого борта. И Марат знал, что Дик там может висеть сколько угодно — у Дика очень крепкие руки. А когда тревога набрала грандиозные размеры и на берегу стали готовить другие лодки, и в них уже садились аквалангисты, Дик расцепил руки и потерялся в пенистом следе. Марату приказали вылезти на берег. Он плыл и наблюдал за Диком. И группа тоже наблюдала за Диком. Дик нырнул и вынырнул минуты через две уже за спиной подмоги. И его белокурая голова вновь не была заметна между белыми барашками. Чтобы добраться до берега, он еще раз нырнул и вместе с Маратом вышел на берег. Ребята утонули в шезлонгах. Воспитатель был взволнован. — Вы вместе плавали? — кричал он Марату. — Нет. — Ты его видел на воде? — Видел. — И куда девался, видел? — Видел. — Где?! Марат не успел ответить, Дик поднял голову и спросил: — А кто утонул? — Это еще неизвестно, — воспитатель смотрел на залив и сжимал плечо Марата. — Что неизвестно? — спросил Дик. — Имя утопленника или что он утонул? Тот зыркнул на Дика. — Ты… ты… — Отпустите мое плечо, — сказал Марат, — отпустите мое плечо.
— Как это звучит на вашем жаргоне? — спросил отец. — Вы режете меня без ножа, да? Так вот, ты режешь меня без ножа. — Уж лучше — без лазера, — буркнул Марат. — Как ты разговариваешь с отцом? — не выдержала мать. — Извините. Все трое на какое-то время притихли. — Вы с Диком сегодня будто… — … взбесились, — подсказал матери Марат. — Я не могу с тобой разговаривать, — вздохнула мать. — Дика сегодня переведут в другой пансион, — сказал отец. — Родителей уже предупредили. Правильно, вас давно надо было разлучить. Художники… — Не ругайся, — сказала отцу мать. — Дик скоро придет к тебе прощаться. — А почему его переводят, а не меня? Потому что вы первые приехали? — А, брось… — поморщился отец. — Конечно, ты и сейчас высчитываешь какие-то орбиты, а я сбил тебя с мысли.. Отец махнул рукой, но вышло так, что рука с грохотом задела стол. — Тихо! Звонок, — сказала мать. — Здравствуйте, — зашел Дик и изящно поклонился. — Здравствуй, — поздоровались родители. — Приехали уже твои родители, Дик? — мягко спросила мать. — Так точно, их вертолет стоит за оградой на лугу. Сейчас собирают мои вещи, разговаривают с воспитателями, заполняется моя карточка, меня отпустили на триста пятьдесят секунд, чтобы попрощался, — выпалил Дик на одном дыхании. — У тебя хорошие легкие, — усмехнулся Маратов отец. — Стараюсь, — поклонился Дик. — Видишь, Ева, им никак нельзя быть вместе. — Большинство так и решило, — сказал Дик. — А вот роботов никто ничего и не спросил… Отец заходил по комнате. — Ребята! — наконец он заговорил решительно и даже зажигательно. — Я понимаю, вы немного обижены, что вас посадили сюда и у вас закономерно выработалось желание перечить. Вы считаете нас сухарями — только за то, что мы всегда имеем ясную голову, но нам надо всегда иметь ясную голову, потому что никто за нас не измерит масштабов и сложности работы. Скорость изменения представлений и приспособлений — необходимость… — Извините, у меня осталось сто восемьдесят четыре секунды, — сказал Дик. — Пусть прощаются, — вздохнула мать. — Ты там держись, — сказал Марат. — А ты тут держись, — сказал Дик. Они обнялись, и Дик побрел к дверям. Возле дверей Дик обернулся. — Связь на той же волне. Оружие закопано в квадрате C. Сигнал — время «x», — сказал Дик, дернул дверь и исчез. Родители переглянулись. — Вы что… — мать поднялась и не могла найти подходящего слова. — Что вы задумали? — Взять власть в свои руки, — спокойно сказал Марат. — У кого?!
Уехал Дик, уехали родители, упала ночь и в окно тянуло приятным холодком. Роса густо покрыла темные листья, выступила на асфальте, на траве за оградой, на холодном теле корабля пришельцев, и Марату казалось, что ночь пришла слишком рано как на летнее время, и сегодня она темнее будто, чем всегда. Он подошел к раскрытому окну и впервые почувствовал пустоту ночи. До него долетел далекий лай собак, бесконечно раздвинулось пространство; цокали копыта, и Марат поймал мелодию звоночка одиноких путников. И когда оказался за оградой, заметил, что ночь раздвинулась, как будто он осветил ее изнутри, и что ночь, пожалуй, является ночью только в четырех стенах, а звезды и планеты светят всегда. Потом он заметил, какая выпала густая роса, потому что зачавкало в ботинках, потом провел пальцем по холодному металлу корабля пришельцев, и капли росы соединились в большую каплю, и та капля быстро оборвалась. — Завтра будет хорошая погода, — сказал Марат. — Да, завтра будет хорошая погода, — сказал то ли отец, или брат Аи, что следил, как роботы грузят какие-то контейнеры, а прожектор аж из верхней части корабля освещал им площадку. — А ты чего не спишь? — Не хочется, — сказал Марат. — Вы скоро улетаете? — Часа через три. — Ая занята? — Нет, она не занята. Она внутри. И то ли отец, то ли брат сказал что-то роботу, и робот ответил ему что-то в знак согласия, исчез в отверстии стабилизатора, и Марат мысленно проследил, как лифт поднимает робота в верхнюю часть корабля. — Ты не занята? — спросил Марат, когда Ая соскочила на землю. — Нет, не занята, — ответила Ая. — А ты сбежал? — Сбежал. Вы скоро улетаете? — Часа через три. — Тебе надо что-то делать? — Я уже все закончила и эти три часа у меня свободны. На поляне валялось много сухого веток, их легко было собрать в кучу, и скоро в небо полетели искры. — Я не знала, что это так красиво. Можно было бы каждый вечер жечь костры. — Можно было бы. Но я тоже не знал, что ты прилетела. — Плохо. Мы бы раньше познакомились и много бы друг другу рассказали. Марат положил на землю куртку, и они сели рядом напротив огня. Ломали хворост и бросали в огонь. — Тебе удобно? — спросил Марат. — Мне хорошо. — Правда, огонь похож на осьминога? — Щупальцами, да? — Щупальцами… — Удивительно. Огонь живет из своей смерти. Горит, потому что убивает себя. Чем больше, тем быстрее. — Когда-то в непогоду разводили костры, чтобы путники не сбились с пути. — А для космического корабля нужно целое солнце. — его трудно разжечь. Искры уже почти не летели. Огонь горел спокойно, без натуги, а они равномерно подкладывали дрова, чтобы все так и оставалось. Ночь погустела и притихла. Прожектор светил не в эту сторону, и корабль вырезался в его свете четкой монументальной скульптурой. — У вас такое же небо? — спросил Марат. — У нас голубее. — И так же много звезд? — Иногда даже больше. — Ты часто смотрела на вечернее небо? — Я еще не смотрела. Мала была, когда улетали. — Я просто забыл… — Всего не запомнишь… — Просто мне хотелось, чтобы ты это видела собственными глазами, как и я. — Я еще увижу. — Нам тогда уже будет… — Все равно я буду смотреть на небо над головой.
«Наша привычная атмосфера в этом случае становится помехой, из-за нее тот купол над нами не существует в неизменности. Зимой, когда воздух холодный и становится как бы хрустальной оболочкой, звезды светят ясными, но недоступно-холодными глазами — и под теми взглядами ежишься и чувствуешь собственное бескрылье; чтобы весной, когда воздух движется теплым потоком и дух забивает запах влажной земли, звезды напухали, как почки ивняка; чтобы летом, после жаркого дня, звезды отдыхали, как уставшие пляжники. В первую половину осени, в безлунные ночи, небо становится моим. Оно в это время глубоко темнотой. Я всматриваюсь в небо — и на дне пропасти появляются новые звезды, меньших величин. Потом все сливается в белое пятно. Это не от неподвижности, просто звезды, как капли воды, слились. У меня хорошее зрение, и я собираю много капель. Я вглядываюсь в белое пятно, в этот конус, обращенный ко мне основою, а вершина его темноватая. Конус втягивает меня своей пустотой; я знаю, что за вершиной его увидел бы тоже конус — и так до бесконечности, и я не верю, что там никто меня не ждет», — думал Марат, наблюдая издали старт. Тот корабль имел особые стартовые двигатели. Он бесшумно оторвался от земли и медленно поплыл в небо. И Марат знал, что до тех пор, пока не заревут двигатели ускорения, Ая может видеть, как уменьшается костер на Земле, как будто в давние времена огонек маяка для парусника, что покинул гавань.
Перевод: С. В. СтребковРедакция: А. В. Протасевич2019
Последние комментарии
5 часов 53 минут назад
23 часов 14 минут назад
23 часов 37 минут назад
23 часов 52 минут назад
23 часов 52 минут назад
23 часов 53 минут назад