Спящая красавица (СИ) [Constance V] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1 ==========

- Северус, я хочу чтобы ты сварил одно зелье.

Минерва обращается ко мне с этой просьбой не так уж и редко. Раз в пару месяцев. Иногда чаще. Когда нужно заказывать новые зелья для больничного крыла. В Мунго или в аптеке выйдет дороже, а в Хогвартсе сейчас каждый кнат на счету - восстанавливать нужно немало.

Я беру совсем немного. С Минервы - по старой дружбе. С аптекарей - потому что иначе не видать мне их заказа. Оправдать-то меня оправдали. Условно. Даже палочку вернули. Но про Хогвартс с этим “условно” можно забыть. И про приличные лаборатории тоже. Остается одно - варить зелья для аптек и делать вид, что мне это интересно.

Минерва обращается ко мне с этой просьбой не так уж и редко. Но сейчас нервничает. Сильно нервничает. Срочная работа? Сложное зелье?

- Что-то случилось? - спрашиваю я безразличным тоном, а внутри все поет от предвкушения.

- Гермионе нужно Хрустальное зелье.

Не похоже, чтобы она шутила. Минерва вообще редко шутит. И не в этом духе. Значит, и сейчас всерьез.

- Кто?

- Беллатрикс Лестранж.

Н-да, обратным обрядом это проклятье не уничтожить, раз Белла и так уже мертва. Так что выбора у Грейнджер, собственно, нету. Если не начать поить ее зельем вовремя, процесс будет необратим и уже через пару недель все закончится. Хотя Грейнджер к тому времени уже вряд ли что-то поймет. Зато сейчас понимает прекрасно.

- Колдомедики уверены в диагнозе?

Минерва вздыхает и нервно теребит край рукава:

- Да, уверены. Говорят, что еще три дня и…

Три дня. Значит проклятие проявило себя трое суток назад. Одни сутки потребовались колдомедикам, чтобы поставить точный диагноз. Еще одни - Грейнджер, чтобы успокоиться и принять решение. Еще одни - чтобы определиться, у кого, так сказать, заказывать зелье.

Тихо хмыкаю:

- А почему она сама не пришла?

- Северус, я решила, что так будет проще. Вопрос же деликатный…

- Деликатный. Но почему я? Думаю, в Магической Британии есть как минимум дюжина зельеваров, которые бы с этим справились.

- Девять. Четверо из них уже, увы, не в том возрасте. Еще трое женаты. А один слишком рассеянный, если речь идет о чем-то, не касающемся зелий.

Молчу. Все верно. Мне всего сорок. Личной жизни нет, и Минерва об этом знает - если и не знала прежде, то Поттеру наверняка за эти три дня уже все доложили. И да, амнезией и тому подобным я не страдаю. Но и желания становиться на семь месяцев сиделкой у меня нет. Тем более, учитывая весь спектр “обязанностей”.

- Северус, министерство согласно оплатить это как работу ведущего колдомедика Мунго и выделить по тысяче галлеонов в начале и в конце лечения.

- Из денег Поттера? - спрашиваю я с плохо скрываемой злобой, но Минерву этим не прошибешь. Она сдержанно кивает.

- Две тысячи - да. Остальное из денег министерства. Она же герой войны, ей положено.

Смеюсь. Не потому что весело. Потому что смешно. Она - герой. А я… А я должен сварить Хрустальное зелье. Со всеми вытекающими. И за это мне заплатят. От щедрот. И ведь если откажусь, то наверняка будет негласное указание перекрыть мне все краны - от аптечных заказов, до зелий для Хогвартса.

- Кингсли обещал, что если все закончится хорошо, то тебя оправдают окончательно. И снимут слежку за твоей палочкой. Ты сможешь вернуться в Хогвартс, - она улыбается почти заискивающе и тут же торопливо добавляет: - Если захочешь, конечно, преподавать Зелья или Защиту.

Меня уже тихо мутит от всего этого. Наливаю себе холодной воды из-под крана и выпиваю медленными глотками. Минерва наблюдает. Почти сочувственно. Почти.

Я ведь прекрасно понимаю, что она сейчас думает. И что думает этот идиот Кингсли. На пару с обалдуем Поттером. “Варить зелье такой сложности - это интересно”. Тут они в яблочко. “Мороки с Грейнджер будет немного”. Мимо, самоутешение. Возни с человеком в ее состоянии будет выше крыши - она же через три дня станет как овощ, только не лежачий, просто безвольный. Похоже на последствия от поцелуя Дементора, но не так разрушительно - аппетит у нее будет, наверняка, хороший. Только с капризами, достойными пятилетнего ребенка. Хотя настоять я всегда смогу. Громкого голоса такие боятся. И подчиняются. Только вот выздоровление это затягивает на пару месяцев.

- Северус, но ей же всего двадцать… - говорит Минерва тихо, и я едва сдерживаюсь, чтобы не заорать ей в ответ, что пытаться убедить меня таким аргументом - подло. Собственно, вовремя сдерживаюсь - она продолжает со вздохом:

- Это неправильно, когда умирают такие молодые. Ей всего двадцать. Она и Хогвартс-то только год назад закончила. Ей бы еще жить и жить…

Хорошо, что не сорвался. Идиот озабоченный. И даже если сама Минерва так не считает, то остальные точно уверены - я должен быть почти что в восторге. Не от того, конечно, что придется больше полугода кормить почти что невменяемую Грейнджер с ложечки, высаживать ее на горшок, как младенца – да я и про младенцев знаю только теоретически! - и разговаривать с ней по нескольку часов в день, чтобы не забывала человеческую речь. Разговоры нужны, причем желательно именно с зельеваром. Говорят, это помогает. И ничуть не менее необходимо, чем то, что эти идиоты считают для меня приятным бонусом. И чего я боюсь.

Нет, я боюсь не того, что мне придется спать с Грейнджер. Я боюсь того, что будет потом. Когда все три компоненты - зелье, вербальный и физический контакт - помогут ей зацепиться за реальность, выбраться из того сна разума, в который ее отбросит проклятье. Она придет в себя, очнется от того морока. И уйдет. А мне снова придется привыкать быть одному.

Магглы знают об этом зелье понаслышке. Да и о проклятьях таких - тоже. Поэтому и облекают все в красивые слова. Сказки придумывают. Принцесса укололась веретеном и лежала в хрустальном гробу, пока не пришел принц и не поцеловал ее. Сказка. А в реальности все гораздо грубее и неприятнее. И Рита Скиттер наверняка не раз и не два проедется на эту тему в своих статейках. И не забудет напомнить девичью фамилию моей матери. И то, как я подписывал свой учебник по Зельеварению. Впрочем, об этом она напишет в любом случае. Даже если я откажусь.

Двадцать лет. Когда мне было двадцать, я был уверен, что жизнь кончена - Лили вышла за Джеймса. И когда мне особенно паршиво, я думаю - жаль, что все не закончилось именно тогда. Все было бы гораздо проще. Но жить, как ни странно, хочется все равно. А Грейнджер - и подавно. И она для себя уже все решила. Так что мне тоже остается только расслабиться и попытаться получить удовольствие. Хотя бы от мысли, что Белла уже сдохла.

- Северус?..

Минерва еще сжимает в руках папку, так и не решившись положить ее на стол. Словно я испепелю эти жалкие бумажки Инсцендо.

- Северус, ты подпишешь?

Молча киваю, забираю у нее магический контракт, на котором уже стоит закорючка Грейнджер, и ставлю подпись. Вот и все. Назад пути нет.

Она облегченно улыбается и тут же прячет контракт в папку.

- Я скажу Гермионе. И предупрежу колдомедиков. Все необходимые ингредиенты для Хрустального зелья тебе привезут через пару часов.

- Не забудь про ингредиенты для противозачаточного. Кора майского дуба и сушеные лапки коричневых кузнечиков у меня закончились еще на прошлой неделе.

Надо же, смутилась. Краснеет. Некрасиво, пятнами. Хотя я тоже бы покраснел. Но по другой причине – не люблю чувствовать себя идиотом, который упустил что-то важное.

- Да-да, конечно…

Минерва выглядит почти что растерянной, и это меня нервирует. С облегчением перевожу дух, когда за ней наконец-то закрывается дверь.

Надо спуститься в лабораторию и подготовить все для варки, но я слишком взвинчен. И зол. Хочется запустить чем-нибудь в стену, чтобы раздался жалобный звон и осколки посыпались веером. Но у меня слишком мало посуды. И она мне еще пригодится. Так что просто выхожу на крыльцо и сажусь на щербатые ступени. Погода такая же паршивая, как и мое настроение. Да и что взять с октября. Зато когда все закончится, будет май. Если Грейнджер повезет, она придет в себя еще до годовщины Битвы и отпразднует свое выздоровление в Хогвартсе. Победа после победы. Хотя это был бы слишком удачный вариант. Реальнее рассчитывать на июнь. Итак, к июню у меня будет полная свобода, две тысячи галлеонов и то, что удастся накопить за это время. В Хогвартс я не вернусь, но зато смогу рассчитывать на работу в том же Мунго…

Комментарий к Глава 1

Мне очень важен положительный фидбэк, поэтому я всегда с нетерпением жду ваших отзывов.

========== Глава 2 ==========

Ингредиенты принесли часа через три. Грейнджер. Взъерошенная и очень напряженная. Боится?

Выросла за эти два с лишним года. Не вытянулась вверх, а именно повзрослела. Фигурой уже не девочка, а волосы по-прежнему взьерошенные. Одежда маггловская, сумка тоже. Мантия ей бы подошла больше.

Молча складываю все склянки и свертки на угол стола. Она уйдет, и можно будет варить зелья. Но она не уходит. Топчется в дверях лаборатории, словно я ей домашнего задания недодал.

- Сэр, я… - выдавливает она наконец, - можно, я посмотрю дом? Раз мне тут семь месяцев жить…

„Придется“ она благоразумно проглатывает. Что ж, мы оба не в восторге от ситуации. Но ничего не поделаешь.

Небрежно пожимаю плечами, но внутренне чертыхаюсь – я не только не подумал, что она захочет посмотреть дом, но и вообще что она придет. Очень некстати. В спальне у меня бардак, белье я не менял недели три. На кухне тоже… художественный беспорядок.

- Да, конечно.

Провожу ее по всем комнатам, а она разглядывает их с любопытством. Словно лягушку препарирует. И мне это не нравится.

В гостиной она опускается в старое кресло с обивкой из потертого плюша. Пальцы рук нервно сцеплены, глаза смотрят куда угодно, только не на меня.

- Сэр, можно я привезу сюда кое-какие вещи? Кроме одежды.

- Например?

- Книги. Пару колдографий и фотографию родителей. Холодильник.

Книги – это понятно. Мне все равно придется ей читать. Впрочем, если она любит какую-то дребедень, никто не проверит, читаю ли я ей именно ее. Колдографии – тоже понятно. Но холодильник?!

- Сэр, я понимаю, что буду мало двигаться, и мне бы не хотелось заплыть жиром и превратиться в Алекто Кроу. Поэтому договорилась с одной лавочкой – они будут привозить продукты раз в неделю, когда вам удобнее. Мясо, овощи, фрукты. Но в ваш холодильник это не влезет. Можно я привезу сюда свой?

- Можно.

Поджимаю губы, чтобы не улыбнуться – ее подход к делу мне определенно нравится.

- Извините, что доставляю вам лишние неудобства. Я думала, что мне лучше тут не появляться, пока я… пока все не началось. А потом решила, что это было бы трусостью.

Гриффиндор…

Она натянуто прощается и уходит, пискнув на прощание „Спасибо“, а я еще какое-то время думаю, насколько она это серьезно и не было ли в ее словах издевки. Кажется, все-таки не было.

*

Они появляются на третий день. Минерва и Грейнджер. Аппарируют к самому крыльцу моего дома. Грейнджер похожа на большую неулыбчивую куклу – такая была у Лили когда-то. Только яркого банта на макушке и не хватает. Взгляд пустой и невидящий, уголки губ чуть опущены, руки безвольно висят. Неприятное зрелище.

Минерва усаживает ее в кресло, и Грейнджер сидит там почти не двигаясь. Точно, кукла. Но если все пойдет правильно, то уже через пару недель ей станет чуть лучше – по крайней мере, движения станут менее скованными.

- Она взяла с собой несколько книг и просила тебя поставить вот это где-нибудь, где она сможет это видеть, но где они тебе не будут мешать, - Минерва поставила на стол уменьшенную стопку книг и несколько рамок с колдографиями, тут же увеличив все до нужного размера.

Мельком кидаю взгляд на фотографию Грейнджеров. Выглядят вполне вменяемо. Хотя стоматологов я терпеть не могу. Тем более, маггловских.

Минерва понимает мой взгляд и тихое хмыкание по-своему:

- Они ее навещать не будут. Гермиона сказала им, что уежает на год в командировку в Дурмштранг и писать оттуда не сможет. Не хотела, чтобы они переживали.

На год? Ну да, посчитала с приличным запасом. А если вернется месяца на четыре раньше, то родители будут только рады.

- Я надеюсь, ты не против, если ее будут иногда навещать друзья? - продолжает Минерва.

Раздраженно морщусь. Мне только Поттера и Уизли тут не хватало. Но, с другой стороны, пока они будут развлекать Грейнджер, я смогу отдохнуть от ее общества. Да и в контракте зеленым по пергаменту написано, что я обязуюсь предоставлять часы посещений.

- Надеюсь, табунов гриффиндорцев тут не будет.

- Гарри хотел приезжать хотя бы раз в пару недель. С младшей Уизли. Еще Лавгуд и Лонгботтом собирались.

- Лонгботтома пущу, только если он не будет тут ничего трогать, - цежу я сквозь зубы.

Если это ходячее несчастье приблизится к двери моей лаборатории… Зельеваренье – это вам не меч из тлеющей шляпы вытаскивать!

- Не будет. Он ответственный мальчик.

Минерва роется в сумке и наконец достает оттуда прямоугольный сверток:

- Это холодильник. Гермиона сказала, что ты согласился.

Значит, перестановки все же не избежать. А я-то уже понадеялся, что об этом все забыли.

Минерва уходит, только когда новый холодильник занял свое место на кухне, а старый в уменьшенном виде перекочевал в кладовку. А я возвращаюсь в гостиную, прислоняюсь спиной к стене и несколько минут бездумно смотрю на Грейнджер. В голове крутятся слова, которые Минерва сказала перед уходом: „Ты только не обижай ее, пожалуйста“. Не знаю, почему, но мне жутко.

Комментарий к Глава 2

Мне очень важен положительный фидбэк, поэтому я всегда с нетерпением жду ваших отзывов.

========== Глава 3 ==========

Прошло уже пять с лишним месяцев, наступил март, и я почти полностью свыкся со своей ролью.

Проснуться, умыться. Поднять и умыть Грейнджер . Напоить ее зельями – пять капель Хрустального на стакан фильтрованной воды, а потом пять миллилитров противозачаточного. Сделать завтрак. Покормить ее, поесть самому. Хорошо еще, что она не капризничает и ест все, что я ей даю. Хотелось бы списать это на свои кулинарные таланты, но, думаю, все гораздо проще – вряд ли она привыкла готовить. Отвести ее в туалет, помочь привести себя в порядок.

Спуститься вместе с ней в лабораторию и усадить там на стул подальше от котлов и разделочного стола. Сварить очередную порцию зелья и сделать заготовки на завтра, попутно комментируя вслух все, что делаю – ей это определенно нравится, взгляд остается пустым, но выражение лица становится более осмысленным. Подняться вместе с ней на кухню, поставить около окна. Приготовить обед. Покормить ее, поесть самому. Вымыть посуду. Отвести в туалет. Потом в гостиную, усадить в кресло. Прочитать вслух несколько статей из „Пророка“ и несколько глав из книги, которую читаю сам. Размять ей руки и ступни ног.

Приготовить ужин. Покормить ее, поесть самому. Одеть ее в пальто с глубоким капюшоном, пройти несколько кварталов в сторону леса и обратно, чтобы она хоть как-то двигалась, благо, шагает она рядом вполне нормально, если взять ее за руку, а лучше - под руку. Вернуться домой. Напоить ее зельями. Снова отвести в туалет, умыть на ночь. Переодеть ко сну. Больше часа лежать, разглядывая трещины на потолке, а потом наконец провалиться в беспокойный сон, увы, не без сновидений. Снотворное мне пить нельзя – вдруг с ней что-то ночью случится, а я не проснусь. Хотя хотелось мне выпить не снотворное. Огневиски. Так, чтобы все показалось не таким тупиковым. Хотя что возьмешь – Тупик Прядильщика он и есть тупик. Зельевара. Но напиться тоже нельзя – наутро мне нужна ясная голова, чтобы варить очередную порцию Хрустального зелья. А уж когда все закончится, напьюсь обязательно. Главное, не спиться.

Раньше я не любил ложиться спать потому, что снились кошмары. Теперь – потому что перед сном нужно выполнить „долг Зельевара, готовящего Хрустальное зелье“. Не знаю, какой министерский идиот придумал эту мерзкую формулировку, но она явно не этого века. Хотя может у чиновничей крысы просто было такое чувство юмора. Или нравилась аналогия с „супружеским долгом“, гиппогриф их всех раздери.

Грейнджер красивая. Даже сейчас, когда по ее лицу и не скажешь, что это была лучшая студентка Хогвартса. Девочка, которая в двенадцать лет решила мою задачу, над которой и Квиррел бился долго. Невыносимая Всезнайка, раздражавшая меня до зубовного скрежета – она постоянно защищала Поттера и при этом в ней было слишком много от меня самого, то же желание доказать всем и вся, что маггловское происхождение ничего не значит, что знаешь все лучше других учеников и можешь выполнить любое задание из школьной программы, да и сверх того тоже. Только трансфигурация ей удавалась лучше, чем мне. А зелья похуже. Забавно было узнать, что от Прорицаний она отказалась, как и от полетов на метле – точно так же, как я. Только я практически все семь лет в школе был один. Лили много времени проводила с гриффиндорцами, слизеринцы же меня именно что терпели. А Грейнджер с самого начала была в центре внимания – как же, одна из Золотого трио. И гриффиндорцы ее опекали. На свой манер, конечно, что с них возьмешь…

Грейнджер красивая, но тем неприятнее обнимать безразличное к твоим прикосновениям тело. Словно какую-то хитрую версию Ступефая использую для того, чтобы взять силой. Или Империо. Мандрагора помета гиппогрифов не слаще. Будь она холоднее или не чувствуй я биение ее сердца, было бы еще гаже. Можно закончить все по-быстрому, можно пытаться сделать вид, что все нормально, что у нас с ней все как у людей, просто она устала, а мне невтерпеж, поэтому все так. Целовать ее ключицы с тонким шрамиком от какого-то заклятья, ласкать груди и плечи. Только не касаться губ, потому что тогда уже ни в чем себя убедить не получится. А так – можно на какой-то момент забыться и поверить. Самовнушение – великая вещь. Еще бы не свихнуться от него после.

Она очнется от морока проклятья и ничего не вспомнит. А моя память останется в целости и сохранности, хоть проси Минерву наложить Обливейт. Не попрошу. Не хочу жалости и сочувственных взглядов.

Чем хорошо теперешнее состояние Грейнджер – с ней можно говорить обо всем этом. Она слушает и не перебивает. Главное, говорить мягким тоном, даже если в самих словах досада и злость. От раздраженного тона она вся съеживается и едва не плачет. Поэтому я говорю спокойно и ровно. Почти ласково, если так можно выразиться. Она все равно ничего не вспомнит. А я хоть выговариваюсь. Вслух. И от этого становится немного легче.

Уизли приезжал только однажды и даже не пытался скрыть, что ему не по себе находиться рядом с почти что невменяемой Грейнджер. Впрочем, может и пытался, просто очень уж неумело. А перед уходом полез оправдываться, что они уже давно не встречаются – что Грейнджер так и не простила ему то бегство под крылышко брата. Будто я ему вопилер пришлю, если он тут больше не появится.

Поттер с младшей Уизли сначала приезжали каждую неделю, потом раз в две недели, а теперь, похоже, раньше конца апреля их ждать не стоит. Но это и к лучшему. Мне так спокойнее.

Лонгботтом и Лавгуд меня удивили. Появляются каждую неделю по вторникам. Долго рассказывают Гермионе последние новости, потом Лавгуд ей читает последний выпуск своего журнала, а Невилл еще какую-то ерунду. Но дальше гостиной никуда не лезут. Даже странно.

*

Откладываю „Пророк“ - все более-менее интересное я уже прочитал. Теперь можно перейти к чтению книги. Такими темпами я перечитаю все, до чего не доходили руки последние лет десять. Хоть какая-то польза.

Беру в руки фолиант в медной обложке и бросаю взгляд на Грейнджер:

- Это „Об огне деревянном, угольном и воздушном“ Кенаттира Йоркского. Если перевести на современный язык: о магических свойствах огня в зависимости от продуктов горения - дерева, каменного угля и газа.

Она ежится, и лицо у нее становится растерянным. Насколько может быть растерянным лицо у человека в ее состоянии. Улучшение? Или, наоборот, ей становится хуже? Вроде бы никаких причин для этого нет. Хотя…

- Замерзли, мисс Грейнджер?

Дотрагиваюсь до ее руки. Так и есть – холодная. Укутываю ее в плед, согреваю дыханием руки, начинаю растирать ступни. Вот так-то лучше. Надо будет напоить перцовым зельем перед сном, и все будет в порядке.

Поправляю плед, заправляю ей за ухо выбившуюся прядь. И сталкиваюсь с Грейнджер взглядом. Она смотрит почти осмысленно. Или я схожу с ума и мне мерещится. До мая еще почти два месяца.

- Зд… Здравствуйте, - произносит она хриплым шепотом.

- Добрый день, мисс Грейнджер, - отвечаю ей спокойным тоном, но внутри все сжимается. Или я свихнулся, или…

- Сейчас май?

Качаю головой. Язык словно присох к небу.

- Июнь? Июль?..

Наконец удается взять себя в руки.

- Март.

Сдержанный, почти деловой ответ. Ни одной панической нотки. Хотя мне сейчас так же не по себе, как когда Риддл спустил на меня Нагайну.

- А… - только и произносит она и отводит глаза.

Поняла. Конечно же, она же Всезнайка, а не дура. Наверняка перелопатила все материалы о Хрустальном зелье, какие только нашла. И знает о сроках ненамного меньше меня.

Мерлин, я же все учел. И как надо готовить зелье, и когда его лучше давать, и какой распорядок дня ей будет полезнее, и… Не учел только один компонент. Себя самого. А магия учла. Учла этот мерлинов человеческий фактор. И скрыть это не удастся. Представляю, как будет веселиться Поттер. Да и самой Грейнджер все это, должно быть, забавно.

Натягиваю дорожную мантию и направляюсь к двери.

- Вы куда, сэр? - произносить она растерянно.

- Нужно предупредить колдомедиков. И Макгонагалл.

- Сэр… Может… Может пока не надо?

Как это не надо? Это что еще за игры?!

- Сэр, мне нужно время придти в себя. Подумать… - она смотрит на меня в упор и добавляет уже гораздо тише: - Да и вам, наверное, тоже.

Отвечаю ей пристальным взглядом. Странно, я не вижу даже тени издевки или иронии. Она действительно хочет подождать. Только какой ей в этом смысл? Не она же станет посмешищем. Для нее-то как раз мало что изменится.

- Сэр, я знаю, что в оставшиеся два месяца лечение надо продолжать. Значит, мало что изменилось.

Она что, пытается меня успокоить? Утешить? Если судить по тону – да.

- Кроме того, что вы теперь будете в сознании и не сможете забыть об этих двух месяцах. Впрочем, мисс Грейнджер, вы всегда можете попросить Поттера наложить на вас Обливейт.

Вздыхает и кутается в плед. Похожа на взьерошенного воробья.

- Сэр, не злитесь. Я же не виновата, что так вышло…

- Ну что вы, мисс Грейнджер, я прекрасно понимаю, что виноват в вашем состоянии медведя-шатуна только я и никто другой.

Мой голос буквально сочится ядом. Она вздрагивает и съеживается в кресле, забравшись в него с ногами.

Медленно выдыхаю. Я обязан успокоиться и не провоцировать ухудшение. Если бы она не очнулась от морока, такое состояние означало бы для нее, что выздоровление затянется. А теперь… Об очнувшихся на пятом месяце написано мало. Только полубессвязный романтический бред: если зельевар полюбит ту, кого лечит, она придет в себя до срока, но все оставшиеся до семи месяцев дни ей будут требоваться те же самые три компоненты - зелье, вербальный и физический контакт. И это единственный вариант, при котором морок проклятия уходит досрочно. Значит, я все-таки сошел с ума. Хоть и не в ту сторону, в какую опасался. Но магию не обманешь. И мне только и остается признать, что все это – не совсем бред. Напротив, все логично. Если всплески негативных эмоций зельевара выливаются в резкие слова – это тормозит лечение. Значит и нечто обратное вполне может влиять на лечение. Только мне от этого не легче.

Кажется, Грейнджер чуть не плачет. Плохо. Но не извиняться же мне? Тем более, ничего такого я не сказал…

- Что ж, мисс Грейнджер, попробуем следовать расписанию. Я как раз собирался почитать вам вслух „Об огне деревянном, угольном и воздушном“ Кенаттира Йоркского. Согласны?

Кивает. Поспешно и как-то нервно. Боится? Только этого мне и не хватало. Но выяснять сейчас что и к чему, скорее всего, бесполезно. Нужно подождать, пока она успокоится.

Читаю ей книгу, попутно поясняя слишком уж запутанные места. Она слушает. Даже пытается задавать какие-то вопросы. Так-то лучше…

Комментарий к Глава 3

Мне очень важен положительный фидбэк, поэтому я всегда с нетерпением жду ваших отзывов.

========== Глава 4 ==========

Часы на стене бьют шесть вечера. Время ужинать. Дочитываю главу до конца и закрываю фолиант.

- Мисс Грейнджер, я сейчас пойду на кухню и приготовлю еду. Вы можете подождать здесь.

- А с вами можно? - спрашивает она неуверенно. - Мне страшно оставаться одной. Хотя я и понимаю, что это нелепо.

Пожимаю плечами.

- Как хотите. Только там присесть негде.

Она кивает и идет следом за мной. Достаю из холодильника мясо и овощи, ставлю на огонь сковородку и собираюсь резать салат.

- Сэр, я…

Грейнджер едва не краснеет от смущения. Ей что, в туалет приспичило, но она не помнит, где он? Уже собираюсь подсказать, как она продолжает:

- Я помню, что сама просила вас готовить что-нибудь полезное, поменьше мучного и круп, но… Может у вас есть пицца? Или замороженная лазанья?

Ошарашенно смотрю на нее. Нет, она не пытается меня подколоть. Просто просьба.

Она все-таки краснеет:

- Извините. Я не хочу доставлять вам еще больше неудобств. Я просто спросила. Соскучилась по такому, наверное.

Выключаю плиту, убираю продукты в холодильник. Пицца так пицца. Я по ней тоже соскучился.

- Я знаю пиццерию на окраине Лондона, куда удобно аппарировать. Так что много времени занять не должно. Вам какую?

- Со шпинатом. А если не будет, то просто с овощами.

- Хорошо.

На улице так же хмуро и промозгло, как было в октябре. Холодно, и от этого легче думается. Что ж, пока что не похоже, чтобы Грейнджер пыталась как-то досадить мне. И в ее теперешнем состоянии есть свои плюсы. Для меня, не для нее. Мне гораздо интереснее читать вслух по-настоящему живому человеку, который как-то реагирует и даже задает вопросы. Осмысленные, надо заметить, вопросы. Да и мои задачи как сиделки упростятся во сто крат. Хотя ей самой будет гораздо тяжелее. Особенно… ладно, об этом пока лучше не думать.

Покупаю пиццу на вынос и аппарирую домой. Грейнджер за это время успела накрыть на стол. Забавно.

Ужинаем молча – я совершенно не представляю, о чем с ней говорить теперь, когда она все слышит и понимает. А потом мы идем гулять и я машинально беру ее под руку. Она не сопротивляется, словно нет ничего более естественного, чем вот так вот идти со мною рядом. А я понимаю, что сделал, только когда мы уже прошли пару кварталов. Отстраняться теперь уже вроде как неудобно. Да и не хочется.

На улице я все же заставляю себя начать разговор – мне нельзя молчать подолгу, она должна слышать мой голос. Причем, раздери их всех гиппогриф, голос спокойный и доброжелательный. Так что я рассказываю ей о городке, в котором мой дом. Где какая улица, сколько идти до леса и прочую чушь. Она слушает. Или делает вид, что слушает – вид у Грейнджер задумчивый.

- Сэр, вы ведь рассказывали мне о своих школьных годах, правда?

Внутри меня все обрывается. Мерлин, да за что это мне?.. Я был уверен, что она ничего не вспомнит. Поэтому и говорил. Все, что думаю. Что ж, выходит, оправдал данное мне мародерами прозвище… Нюнюс и есть Нюнюс. Мерзко.

Молча киваю. На мягкий и спокойный тон меня сейчас может и не хватить, поэтому лучше не говорить ни-че-го. Хотя бы сейчас.

- А расскажите снова? Пожалуйста.

- Что?!

Нет, она точно издевается. Хочет послушать мое нытье на „бис“ и посмеяться про себя еще раз? Обойдется.

- Сэр, я не идиотка, - произносит она расстроенно. - Но я помню все какими-то обрывками. Знаете, как во сне. Когда все перемешано и ничего не понятно. И я не уверена ни в чем, что мне кажется воспоминаниями.

Звучит успокаивающе. Может, она и не пыталась язвить. Хотелось бы верить.

- Я помню, вернее, мне кажется, что я помню, как вы рассказывали мне о Хогвартсе – как приехали туда, как учились, как вернулись туда работать, как были директором. Рассказывали о детстве в этом доме и о последних двух годах. Я помню, как вы мне рассказывали, но не помню что. Понимаете? Ну как собаки понимают скорее интонацию, чем смысл.

Пытаюсь перевести разговор в более безопасное русло:

- Собаки? Почему не кошки? У вас же был кот.

- Полуниззл. Он во во время моего седьмого курса жил в Норе, а потом так и остался у мисс Уизли. Нет, кошки более умные. Они понимают не только интонацию. И очень обижаются, когда им говорят что-то неприятное даже самым сахарным тоном.

Смотрю на нее в упор. Глаз не отводит, но как-то смущенно улыбается. Нет, не похоже, что это была шпилька в мой адрес – о том, что и как я ей рассказывал. А может мне просто очень нравится обманывать себя этой мыслью.

- По крайней мере, мне только такие попадались. Кошки, в смысле.

Тихо хмыкаю:

- Я тут не самый объективный собеседник. Терпеть не могу собак.

- Из-за Блэка?

- И это тоже.

Так, разговор снова уходит не туда. Обсуждать мародеров и почему я их терпеть не могу, сейчас не надо.

- Только не говорите, мисс Грейнджер, что Макгонагалл покорила вас своей анимагической формой.

- И это тоже, - отвечает она моей же фразой, тихо хихикает и берет меня под руку поудобнее, - на самом деле, это было действительно впечатляюще. Мы все просто рты разинули, когда сидящая на ее столе кошка соскочила на пол и превратилась в профессора. Это было… волшебно. А потом мне стала нравится Трансфигурация, а Макгонагалл вела ее очень интересно.

- В отличие от того, как я вел Зельеварение, - не удерживаюсь от шпильки, но стараюсь смягчить это подобием улыбки. Кажется, вышла все-таки ухмылка. Довольно-таки неприятная.

Грейнджер отстраняется и какое-то время идет молча, а потом поднимает на меня расстроенный взгляд:

- Я не хотела сказать, что вы вели уроки не так интересно. И я понимаю, почему вы сразу невзлюбили Гарри – он действительно очень похож на своего отца. Внешне похож. А по характеру он совсем другой.

Молча беру Грейнджер за руку, и она успокаивается.

- Мистер Снейп, понимаете… Вот попытайтесь взглянуть на это с другой стороны. С моей например. Первый урок. Мы все в предвкушении очередного чуда. И вот приходите вы. Буквально врываетесь в кабинет и на ходу начинаете лекцию. Обещаете нечто сказочное, и я уже едва не ерзаю в предвкушении продолжения, как вы вдруг, на ровном месте, начинаете цепляться к Гарри.

- На ровном месте, мисс Грейнджер? - фыркаю я. - А по-моему, не слушать преподавателя и калякать рисунки в тетради, это неуважение. Безусловно, он тогда только попал в волшебный мир и всеобщее восхищение вскружило ему голову, но…

- Он вас слушал, - перебивает меня Грейнджер нетерпеливо, - пытался за вами записывать, чтобы ничего не упустить. Я тогда и сама думала – писать мне или нет, но обратила внимание, что никто из учеников не пишет, поэтому тоже стала только слушать и надеяться на свою память. Ну и на учебники. А Гарри не такой наблюдательный был. И он хотел… думаю, он хотел вам понравиться – вы его своим появлением впечатлили, он сам говорил. Но вы на него так набросились…

- Понятно. Я был уверен, что он считает, будто будет получать оценки даже не за красивые глаза, а за шрам.

- Вы ошибались, сэр. Гарри не такой.

Пожимаю плечами. Может и не такой. В конце концов, на заседании Визенгамота он был одним из немногих, кто был за меня.

- А я… Мне было очень обидно, что вы упорно не замечаете моих достижений. Я на первом уроке едва не подпрыгивала за партой, чтобы вы меня спросили – я же подготовилась, я знала, знала лучше этого чертова Малфоя… а вам было важно лишь щелкнуть Гарри по носу.

Молчу. Да и что тут скажешь.

- А потом вы меня явно невзлюбили за то, что я дружу с Гарри. Хотя тогда я думала, что дело еще и в том, что я магглорожденная. Грязнокровка, то есть.

Морщусь. Собственно, она правильно думала. В смысле, именно такой образ я и пытался создать, чтобы Риддл во мне не усомнился.

- Вот…- вздыхает Грейнджер. - А когда преподаватель тебя явно терпеть не может, полюбить то, как он ведет урок, очень сложно. Когда вы объясняли новое, было очень интересно. А потом вы смотрели на нас и дарили баллы Малфою за просто так, снимая их с нас без причины.

Верно. Так и было. Но говорить ей о Риддле было бы сейчас глупо. Нелепо теперь оправдываться. А вспоминать мародеров – тем более.

- Сэр, я понимаю, что вы вели себя так, чтобы продолжать работать на Дамблдора и вообще… Просто сравнивать вас с Макгонагалл – странно. У вас были слишком разные роли в этой войне. Особенно в тот год, когда вы были директором. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы вы от своей роли отошли хоть на шаг.

К счастью, мы уже дошли до дверей моего дома. Можно просто кивнуть и открыть ей дверь.

Переодеваюсь и приношу из лаборатории зелье. Грейнджер пьет и смешно морщится. Прежде у нее такой живой мимики не было.

- Редкая гадость, хуже Оборотного, - бурчит она, но тут же спохватывается и добавляет извиняющимся тоном: - Я знаю по описанию, что оно и должно быть мерзким. В книге было написано „как толченое стекло с привкусом голубиного помета“. Так что теперь буду знать, какого вкуса этот помет…

Она кривится, и я протягиваю ей стакан с чистой водой – запить. Грейнджер пьет жадно, словно пожар внутри тушит. А может и тушит. Описание вкуса она процитировала верно.

Когда мы ложимся спать, я чувствую, что ей очень не по себе. Мне, собственно, тоже. И как назло, ночь лунная, в спальне от этого света все видно прекрасно. Нужно будет купить глухие шторы. Впрочем, ерунда это. Чушь гиппогриффская. Все равно она утром меня увидит рано или поздно. Хотя хотелось бы, чтобы это случилось как можно позже. Шрамы от укусов Нагини выглядят не слишком привлекательно. Мягко говоря. Днем это можно прикрыть одеждой, но вот пижам с высоким воротником не существует.

Она ложится на свою половину кровати и смотрит на меня, выжидающе и напряженно.

- Спите, мисс Грейнджер. Одна ночь ничего не изменит.

Ложусь к ней спиной. Ей от этого должно бы стать спокойнее. Но через несколько минут чувствую на плече ее ладонь.

- Мне страшно, - констатирует она бесцветным голосом. - Я боюсь уснуть и снова стать… снова стать как неживая.

Переворачиваюсь на другой бок и смотрю ей в глаза.

- Мисс Грейнджер, я уверен, что в то состояние вы уже не вернетесь. Раз уж из него вышли. Везде написано, что это действует только в одном направлении. Так что спите спокойно.

Мерлин, да она снова чуть не плачет. Хотя бояться ей теперь уже точно нечего. Рефлекторно обнимаю ее и начинаю цитировать все, что помню о Хрустальном зелье, а когда заканчиваются описания симптомов выздоровления, перехожу на состав и особенности приготовления. Под эту колыбельную она и засыпает.

Вскоре засыпаю и я. Этой ночью мне ничего не снится.

Комментарий к Глава 4

Мне очень важен положительный фидбэк, поэтому я всегда с нетерпением жду ваших отзывов.

========== Глава 5 ==========

А наутро я сбегаю из комнаты еще до того, как Грейнджер проснулась. Прохладный душ и тщетные попытки привести себя в порядок. Но хоть патлы стали отдаленно напоминать волосы. И одеться успел, пока она не видит. Что ж, не такое уж и плохое начало дня.

Грейнджер просыпается от того, что почтовая сова слишком громко ломится в окно. Как назло, в окно спальни. „Пророк“ и писулька от Поттера, что он закрутился с делами и в ближайшую неделю не объявится. Вот и славно. Значит до приезда Лавгуд и Лонгботтома у меня есть время смириться с неизбежным.

Даю Грейнджер зелья, иду готовить завтрак. Она присоединяется ко мне через несколько минут – накрывает на стол. Будем считать, что поделили обязанности.

После завтрака она спускается вместе со мной в лабораторию, и я – уже машинально – начинаю пояснять, что и почему делаю. Она слушает и старается не мешать, но потом не выдерживает и вываливает на меня целый ворох вопросов. Значит, точно выздоравливает.

Время в лаборатории пролетает незаметно. Пора обедать, и тут Грейнджер меня снова удивляет – наверное, ей это ее здоровое питание за пять месяцев совсем поперек горла стало – ей хочется гамбургер, колу и картошку фри из Макдоналдса. Шутит? Нет, серьезно. Кажется, ей и самой странно. Ну да ладно. Эта маггловская отрава есть на Кингз-Кросс, аппарировать туда не сложно. И в возрасте Грейнджер мне это казалось вполне сносной едой, особенно картошка с кетчупом. Но только я категорически против колы – у нее такой состав, что я не могу поручиться за то, что эта дьявольская смесь не ослабит действие зелий.

Когда мы с Грейнджер садимся за стол, у меня полное ощущение, что кто-то свихнулся. Или я, или мир. Первое реальнее, второе, пожалуй, предпочтительнее. От этой трапезы безумием несет за версту, но мне почти весело – Грейнджер начинает рассказывать забавные истории о том, как впервые водила в такие места Лонгботтома и Лавгуд. Эти двое и так вместе смотрятся колоритно, а уж в маггловской забегаловке…

А потом она как-то замирает почти на полуслове, взгляд становится напряженным, словно она что-то вспомнила. Что-то, чего она опасается.

- Сэр, я правильно понимаю, что мне до мая лучше самой не колдовать?

- Думаю, да. Это нигде не указано точно, но я бы не экспериментировал. Тем более, это всего два месяца.

Она кивает и отворачивается к окну, а когда поворачивается обратно щеки у нее просто пунцовые:

- Сэр, мы можете сделать для меня одну вещь? Одно заклинание… Я вам поясню, как…

Чувствую какой-то подвох, но определить какой именно не могу.

- Какое заклинание? - спрашиваю суше, чем хотелось бы.

- Э… тест на беременность, - выпаливает она и краснеет еще сильнее.

Чувствую себя так, словно мне дали под дых со всей силы. А потом еще залепили пощечину. До кучи. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки, и я опираюсь ими на стол. С голосом же удается справиться. Почти.

- Я же давал вам противозачаточное зелье, - произношу я холодно, стараясь унять клокочущую внутри злость.

- Но ведь оно не всегда помогает…

- Оно помогает всегда. Когда сварено нормально.

- Сэр, я… Мне кажется странным, что меня вдруг потянуло на такую еду. Я хотела бы проверить.

Проще доказать свою правоту. Иначе она все равно не успокоится.

- Хорошо. Показывайте ваше заклинание.

Она показывает, дотошно объясняя все детали. Ничего сложного. У меня получается с первого раза – вокруг Грейнджер возникае сноп белых искр, который тут же гаснет. Она облегченно выдыхает.

- Белые – значит не беременная. Красные означали бы мальчика, зеленые – девочку.

Раздраженно передергиваю плечами. Плевать мне на эти подробности.

- Извините, я не хотела вас обидеть.

Я так и понял. А проверка – это от большого ко мне доверия. Равно как и у Минервы. Одно слово – гриффиндорки.

- Сэр, я не сомневаюсь, что вы один из лучших Зельеваров. И если вы можете приготовить Хрустальное зелье, то и противозачаточное у вас очень качественное…

И именно поэтому нужно было меня протестировать. Прекрасно. Просто замечательно.

- Понимаете, я думаю, что тут дело не в том, кто готовит зелье, а в его изначальных свойствах.

Криво усмехаюсь. Она могла бы выдумать что-то поубедительнее.

- У Молли Уизли большой опыт с такими зельями. Но вы же сами знаете, сколько у нее детей…

- Потому что Артур скорее удавится, чем потратит деньги на качественное зелье, - говорю я со злостью. - Гораздо проще купить какую-то дешевую халтуру и судить по ней о свойствах зелья. Из того что вы на начальных курсах превратились во что-то странное, следует не то, что оборотное зелье работает как может, а то, что вы взяли кошачью шерсть вместо человеческого волоса.

- Да, но остается еще взаимодействие с другими зельями. И в случае употребления его вместе с Хрустальным, вероятность зачатия двадцать процентов.

- Откуда вы взяли такую чушь?!

- Из „Занимательной Алхимии“. Я ее выписываю уже почти два года.

- Бесполезное чтиво. Они настолько перемешивают факты, что от них остается только шелуха для развлекательного журнала.

Грейнджер смотрит на меня недоверчиво, словно сопоставляя мойавторитет с авторитетом журнала. А может она и вправду поверила в эту чушь из „Занимательной Алхимии“ и бреду, что несет Молли? Может, она и не хотела меня уязвить? И не считает меня подонком?

- Сэр, извините. Я правда не хотела вас обидеть.

Медленно киваю. Хотелось бы мне ей верить. А что если…

- Мисс Грейнджер, неужели вы судили обо всем только по заметке, которую когда-то прочти в каком-то журнальчике? Я не верю, что вы так и не прочли труд Феорота Шотландского.

- Прочла, но…

Значит, все-таки прочла. Мило. И после этого говорит, что не собиралась меня обидеть.

- Я успела прочесть все, кроме введения. Там были какие-то пустые рассуждения – истории тех женщин, на которых было то же самое проклятье. Типичная „желтушка“. Я ее оставила на потом, но не успела.

Пока она говорит, я пристально смотрю ей в лицо. Нет, не врет. Действительно, не прочла. Идиотка.

- Мисс Грейнджер. „Желтушка“ - это тот журнальчик. А у Феорота Шотландского описаны факты. Перетасовав которые, писаки и получили двадцать процентов, причем слегка округлив.

Ловлю себя на том, что перешел на лекторский тон. Ладно, тем лучше. Ей полезно… просветиться.

- Случаев, когда проклятие такого вида снимали Хрустальным зельем, зафиксированно одиннадцать. Безусловно, их было гораздо больше, просто такие вещи, как правило, стараются не афишировать. Началось все с Лиона Орлеанского. Ему, кстати, приписывают родство со Слизерином, но я склонен не доверять тем источникам. Так или иначе, этот волшебник преуспел в темных искусствах. И не преуспел в личной жизни. Та, которую он выбрал себе в жены, наотрез отказывалась идти с ним под венец, и он хотел сломать ее гордость с помощью проклятья, на изобретение которого в паре с Хрустальным зельем он потратил не один год. Но женщина предпочла умереть, чем сдаться на его милость. Рецепт зелья выкрал ученик Лиона – надеялся, что ему повезет больше, чем учителю. Тоже не вышло – родители девушки поймали незадачливого зельевара, выпытали у него секрет зелья и заставили сварить, но к жертве не подпускали. Девушка прожила недолго. А рецепт зелья и заклятье стали известны многим темным волшебникам.

Криво улыбаюсь:

- А теперь начинается самое интересное. Собственно, сами случаи, когда зелье помогло. В восьми случаях зельевары честно выполнили свою работу, получили щедрую плату и убрались восвояси. Один случай – когда у жертвы и до проклятья был роман с зельеваром, их повенчали наспех, за несколько часов до того, как она погрузилась в морок. Противозачаточное зелье тут не использовалось – получить наследника хотели как можно быстрее. А в двух случаях были так называемые нежелательные беременности. Исключительно по умыслу зельеваров. Конеролд Шервудский был из старинного, но обнищавшего рода и хотел поправить свое положение женитьбой на богатой наследнице, раз уж подвернулся такой случай. Родители девушки были слишком набожными, чтобы убить внука – на это он и рассчитывал. А прижитый на стороне младенец – позор для рода. Так что все сложилось для этого зельевара вполне удачно. Ленидору Йоркскому повезло меньше – он был хоть и талантливым зельеваром, но не мог похвастаться ни деньгами, ни родословной, зато хотел поживиться таким же образом, как Конеролд. Ленидора убили сразу же, как зелье подействовало. Девушку упекли в монастырь. В обоих случаях и мотив, и умышленность ошибки с зельем были налицо. И эти два случая дают те пресловутые двадцать процентов. К которым вы с легкостью приписали и меня.

- Я не знала…

- Зато мотив у меня был бы вполне явный. Вы – герой войны, удостоившаяся ордена Мерлина, я – освобожден лишь условно и мне нужно как-то восстанавливать репутацию. Вы – симпатичная двадцатилетняя девушка, я…

Зло усмехаюсь, вместо продолжения фразы.

- Мистер Снейп, я не хотела вас обидеть. Честно! Ну почему вы мне настолько не верите…

Кажется, я перегнул палку – у Грейнджер дрожат губы, вот вот расплачется.

- Отчего же, верю. Просто считаю необходимым пояснить, как ваша просьба выглядела с моей стороны.

Она кивает, но в глаза мне не смотрит. Мерлин, да я меньше всего хотел сейчас с ней ссориться.

Какое-то время мы сидим в тишине, а потом она просит чуть слышно:

- Почитайте вслух.

Улыбаюсь, даже не пытаясь скрыть облегчение, и продолжаю читать „Об огне деревянном, угольном и воздушном“ с того места, на котором остановился вчера.

Комментарий к Глава 5

Мне очень важен положительный фидбэк, поэтому я всегда с нетерпением жду ваших отзывов.

========== Глава 6 ==========

После ужина мы снова идем гулять, и Грейнджер по новой заводит разговор о Хогвартсе, стараясь не касаться темы мародеров. Непривычно, но эти беседы о прошлом меня не раздражают. Возможно, я рассказываю даже чуть больше, чем следовало, но чувствую себя при этом спокойно и уверенно.

А уже когда мы ложимся спать, она вдруг говорит:

- Это теперь уже не важно, но я хочу, чтобы вы знали. Гарри показывал мне ваши воспоминания и…

- Мисс Грейнджер, - перебиваю ее устало, - я почти не сомневался, что он пустить это по рукам. Хотя бы по рукам друзей. Так что ничего нового вы мне не сказали. Спите уже…

- Вы не дослушали. И, кстати, вы ошибаетесь, по рукам он их не пускал. Я эти воспоминания увидела только в октябре, когда пыталась решиться на лечение Хрустальным зельем. Именно поэтому он мне их и дал посмотреть. Потому что я хотела быть уверенной, что если рожу ребенка, это не будет катастрофой. Ваш ребенок был бы, по крайней мере, умным.

Не выдерживаю и тихо хмыкаю:

- Зато вредным и страшненьким.

- Вредным он бы не был – не в кого. К тому же, у него было бы другое детство и комплексов по поводу внешности поубавилось бы. Да и характер был бы от этого помягче.

- Вы оптимистка.

- Скорее реалистка, исключающая ненужный пессимизм.

Грейнджер пододвигается ко мне поближе, целует в щеку и замирает, словно не уверена, что ей делать дальше.

Она права. Тянуть с „долгом зельевара“ мне не стоит. Стараюсь не смотреть ей в глаза и надеюсь, что мне снова удастся внушить самому себе иллюзию нормальных отношений. У нас все нормально. У нас с Грейнджер все как у нормальных людей. Просто она устала. Просто…

На этот раз убедить себя проще – тело Грейнджер отзывается на ласки. Значит хоть какую-то толику удовольствия она от этого получит. Хотелось бы думать. А лучше – не думать вообще.

Вот и все. Отодвигаюсь в сторону и ложусь на спину. Грейнджер отворачивается и, кажется поджимает колени к груди. Дыхание у нее странное. Неправильное. Плачет?

Собираюсь погладить ее по плечу, но все-таки отдергиваю руку. Ей сейчас только моих прикосновений не хватало.

Тихо спрашиваю нейтральным тоном:

- Принести вам успокоительное? Или просто воды?

- Нет, - отвечает она не слишком уверенно. - Все в порядке.

Какое-то время я слушаю ее сбивчивое дыхание и пытаюсь придумать хоть что-то утешительное, но в голову приходит только „осталось лишь два месяца“ и я не уверен, что это будет для нее утешением. Лишь два? Для Грейнджер это скорее „целых два“.

- Вы себе представляли на моем месте Лили Эванс? - спрашивает она вдруг.

Я совершенно теряюсь от этого вопроса и только и могу, что по-дурацки переспросить:

- Что?!

- У вас все время глаза были закрыты. И лицо такое… такое, словно вы далеко-далеко отсюда. Это… наверное, вам тоже было поначалу жутко, когда я… когда вы… я же совсем как неживая была.

Мерлин, я и не думал, что она что-то заметит. Просто боялся смотреть ей в глаза. А она такого нагородила…

- Сэр, я понимаю, что вы ее любили все те годы. И сейчас любите. Думаю, вы очень реально представили себе, что обнимаете и ласкаете именно ее. Настолько хорошо представили, что магия приняла это за чувства ко мне.

А я думал, что еще сильнее она меня удивить уже не сможет. И ведь ее версия вполне логична. Только не имеет к реальности ни малейшего отношения. Как и большинство логичных версий в этом мире.

- Мисс Грейнджер, вы ошибаетесь, - произношу я медленно, стараясь выиграть время для того, чтобы формулировки не выглядели слишком жалкими. Говорить о своих эмоциях у меня всегда выходило плохо. Хорошо на эту тему мне удается только молчание. Но сейчас его явно будет мало. Вот и приходится путаться в словах и чувствовать себя полным болваном. - Магия – не человек. Ее невозможно обмануть или выдать одни эмоции за другие.

Она повернулась ко мне и смотрит прямо в глаза, а от этого не сбиться с мысли еще сложнее. Особенно, когда мысли и без того носятся как мальки в пруду.

- Лили… думаю, я отпустил ее в ту ночь, когда передал Поттеру свои воспоминания. Я помню все, но более явно осознаю – это прошлое. Любовь без взаимности, детская дружба. В ту ночь я сделал все, что мог, и заплатил по всем моим счетам. Лили по-прежнему очень важна для меня, но скорее как камертон совести, как патронус. Не как женщина.

Смотрит растерянно и недоверчиво качает головой. Мои слова о магии произвели на нее хоть какое-то впечатление, а о Лили – нет. И я вываливаю на нее все то, что думал о самовнушении. Получается какой-то бред сбежавшего из Мунго, но она слушает внимательно. Как ни странно, эти слова ее и успокаивают. Только она просит в следующий раз не закрывать глаза и не уходить от реальности. Что ж, попробую.

Я уже надеюсь, что разговор закончен, как она протягивает руку к моей шее и дотрагивается кончиками пальцев до шрама. Едва справляюсь с рефлекторным желанием отстраниться и прикрыть это уродство одеялом. Пусть смотрит. Все равно рано или поздно увидела бы. С трудом сглатываю нервный комок в горле и жду, что же будет дальше, а она нежно проводит пальцами вдоль шрама, почти что лаская его.

- А ведь мы вас так ни разу и не навестили в больнице, - произносит она наконец.

Пожимаю плечами.

- У вас были другие дела. И, честно говоря, первые недели я был не самым лучшим собеседником. Пока связки не восстановились.

- У вас голос стал чуть ниже. А с утра и к вечеру он становится чуть хриплым.

- Какая разница.

- Не знаю, просто заметила. И мне он сейчас даже больше нравится.

- Кто?

- Что. Голос. Ваш, - она приподнимается на локте и вздыхает: - Давайте спать. А то вы сегодня совсем вымотались со мной.

Это было вежливое „У вас один тупой вопрос следует за другим, а речь и вовсе почти бессвязная“? Похоже на то.

- Меня сбило ваше „даже“, - фыркаю я, пытаясь скрыть обиду. Хотя обижаться-то мне сейчас совершенно не за что. На нее, по крайней мере. Грейнджер сделала мне комплимент, а я сейчас по тупости мог соперничать с младшими Крэббом и Гойлом. Причем когда они были на первом курсе.

- Угу… - произносит она чуть слышно и обнимает мою руку, прижавшись щекой к моему плечу.

Так и засыпаем.

Снится мне что-то солнечное и светлое. Кажется, Хогвартс и берег озера. Я чувствую пряный запах летних трав и запах волос Гермионы. А потом я понимаю, что лежу с ней на берегу озера и думаю о том, как же здорово, что в школе сейчас не осталось ни одного ученика. Гермиона улыбается, глаза у нее лучатся, и я наклоняюсь к ее лицу, целую в висок, скольжу губами по скуле и вниз, к ключицам, а потом целую в губы. И она мне отвечает.

От этого я и просыпаюсь, с ужасом осознавая – последнее было не сном. Уже позднее утро. И я, недопроснувшись, снова полез к Грейнджер. Замираю и никак не могу придумать, как бы извиниться. И как бы сбежать, чтобы она не заметила, что я уже… Ткань пижамы слишком тонкая и мягкая, не заметить будет сложно. С Поттером она это обсуждать вряд ли будет, да и с Лавгуд или Минервой – тоже. Но все равно стыдно.

- А вы во сне произносили мое имя, - говорит она и улыбается. Почти так же, как в том сне. Только чуть более настороженно. И в глазах неуверенность напополам с растерянностью.

Но она все-таки пододвигается ко мне ближе. И целует шрам от клыков Нагайны. Рефлекторно запрокидываю голову, подставляя шею – я и не думал, что это будет настолько приятно. Отвечаю на ее ласки, стараясь не прикрывать глаза ни на секунду – она то и дело ловит мой взгляд, словно проверяет, здесь ли я, с нею ли. От этого мне становится неожиданно легко. И уже когда мы просто лежим рядом, остывая после возбуждения, я понимаю – за эти два месяца я должен что-то придумать, чтобы она захотела остаться со мной. Я проиграл с разгромным счетом двадцать с лишним лет назад. Но это не повод сдаваться сейчас.

Комментарий к Глава 6

Мне очень важен положительный фидбэк, поэтому я всегда с нетерпением жду ваших отзывов.

========== Глава 7 ==========

Чувствую себя полным идиотом – я хочу доказать ей, что не так уж и плох, хочу сделать ей что-нибудь приятное, но не могу выдумать ровным счетом ничего путного. Малфой не раз острил на мой счет, что мои способности в общении с женщинами ограничиваются обсуждениями зелий и темной магии. Паршиво признавать, что он прав. Совершенно не представляю, что я могу предложить Грейнджер.

Лили… Ей я cначала рассказывал о волшебном мире, о Хогвартсе и о магии – все, что знал сам. Потом – помогал с уроками, обсуждал школьные новости. Все это Грейнджер не требуется. А о чем с ней говорить еще, я не знаю. Ну не о тонкостях же приготовления зелий! Хотя… Она привезла с собой несколько книг, я их пролистал в первые же дни – монографии по продвинутой трансфигурации неживой материи. Теорией этого предмета я владею неплохо, так что разговор поддержать смогу. Но будет ли ей это интересно? И не о погоде же нам беседовать… И не о о моих стычках с мародерами.

Спасение приходит от самой Грейнджер. Во время завтрака она начинает рассказывать, что Минерва предлагала ей вернуться в Хогвартс – преподавать Трансфигурацию. Полгода назад Грейнджер надеялась начать уже с этой осени, ей хотелось сначала защитить магистерскую, а в Школу ехать уже Мастером Трансфигурации. Но теперь все придется отложить на год – времени с мая по сентябрь ей не хватит.

- С мая? - переспрашиваю напряженно. Не может же она совсем запутаться во времени и пространстве, перепутать март с маем. Или может? Но это был бы слишком плохой знак…

Грейнджер вздохнула:

- Но ведь до мая я все равно ничего не смогу начать. День расписан буквально по минутам и я понимаю, что вы все продумали и сделали как можно лучше для лечения… Тем более, два месяца мало что изменят.

А вот это зацепка. И я даже знаю, как ее использовать!

- Мисс Грейнджер, два месяца могут изменить очень многое. Для лечения нужны три компоненты, но не более. Судите сами: время от завтрака до обеда я запланировал под приготовление зелий. Попутно с этим я всегда рассказывал вам что-то или просто проговаривал вам вслух то, что делаю с ингредиентами. Слушать это по второму, а то и по третьему кругу вам будет скучно, да и смысла от этого никакого – вам нужен мой голос и то, что я обращаюсь именно к вам одной. Не более. Конечно, при готовке зелья есть моменты, когда мне необходима полная концентрация на том, что я делаю. Но в остальное время я могу обсуждать с вами вашу работу. Комментировать то, что вы сделали, в конце концов.

Чуть усмехаюсь и добавляю, как мне кажется, дружелюбно:

- Обещаю, что постараюсь не слишком язвить, чтобы не сбить вас с рабочего настроя.

Она расцветает улыбкой, и я продолжаю:

- После обеда я читал вам вслух. Как правило, книги по зельям. Мы можем сменить тему – например, начать с тех книг, что вы привезли с собой. Да и в моей библиотеке было несколько фолиантов, которые могли бы вас заинтересовать. Я, конечно, не Минерва, - тихо хмыкаю, заметив смешинки в ее глазах, - но разговор о трансфигурации поддержать могу. И если мы правильно все спланируем, вы за эти два месяца легко нагоните все, что не успели за прошедшее время. По крайней мере, попытаться стоит, не так ли?

Грейнджер радостно кивает и вываливает на меня целый ворох идей, что еще она хотела сделать для своей магистерской. Едва сдерживаюсь, чтобы не попросить ее говорить помедленнее и не тараторить – она снова перешла на темп прилежной ученицы, которая стремится успеть высказать все, что знает, как можно быстрее – до того, как ее прервут. Но прервать ее все-таки приходится – пора спускаться в лабораторию и готовить очередную порцию зелья.

Пока составляю мешочки и баночки с ингредиентами на разделочный стол, поясняю Грейнджер, какие фазы приготовления Хрустального зелья требуют максимальной концентрации, а во время каких от меня требуется лишь точность движений и то, насколько тщательно я истолку в порошок сушеные лапки коричневых кузнечиков, кору майского дуба и крылышки африканских стрекоз. Грейнжер прямо-таки светится от счастья и едва не ерзает от нетерпения, когда же она сможет выплеснуть на меня все те мысли, что еще не успела, а потом выпаливает на одном дыханьи:

- Как же здорово, что мне не придется целых два месяца просто наблюдать!

- Настолько неприятное зрелище? - спрашиваю резче, чем надо бы, и задним числом себя одергиваю – не время сейчас проявлять характер, тем более, что Грейнджер вряд ли собиралась сказать мне что-то неприятное. Но она не замечает этой резкости, вернее, принимает ее за шутку.

- Скорее наоборот. Мне нравится наблюдать за тем, как вы готовите зелье, - Грейнджер забавно краснеет, словно я поймал ее на чем-то не слишком приличном. - У вас очень точные движения. И руки красивые, но…

- Но? - усмехаюсь в ответ, пытаясь скрыть свое напряжение. Я боюсь этого „но“. Оно всегда разрушает все, что было сказано прежде. Даже если это была просто подколка, замаскированная под комплимент.

- Но невозможно изо дня в день просто сидеть рядом, наблюдать и ничего не делать самой. Дурацкое ощущение, словно я не волшебница, а призрак какой-то. Вроде Плаксы Миртл.

А вот теперь я действительно растерялся. Нет, я полностью согласен, что просто наблюдать со стороны, как другой готовит интересное зелье – наблюдать, но самому ничего не делать – это скорее издевательство, чем удовольствие, но… но неужели все то, что Грейнджер говорила до этого, было не шпилькой, замаскированной под комплимент, а комплиментом, замаскированным под шпильку? Или вовсе незамаскированным.

Вдумчиво киваю и пытаюсь сконцентрироваться на зелье. Пока не наделал ошибок. И в зелье, и с Грейнджер. А она улыбается и наблюдает. Раз уж ничего больше ей тут делать нельзя. Надо бы расчистить столик в углу, который сейчас заставлен чистыми склянками – тогда она сможет устроиться там с тетрадкой или книгой, чтобы не скучать, пока я превращаю кучку редких ингредиентов в еще более редкое и очень сложное Хрустальное зелье.

А когда мы поднимаемся на кухню, Грейнджер снова говорит, что хотела бы пиццу. И тут же извиняется, что создает мне лишние проблемы. Почему-то чувствую себя при этом нескладным подростком, у которого попросили списать домашнее заданье. Фыркаю что-то невразумительное и злюсь на себя из-за этого – последние лет двадцать никаких сложностей с внятными ответами у меня не было. Глупо, наверное выглядит. Именно что, седина в бороду, бес в ребро. Вернее, не в бороду. В волосы. Но сути это не меняет.

Аппарирую к итальянскому ресторанчику, заказываю две пиццы, выхожу ждать на улицу и натыкаюсь взглядом на вывеску цветочной лавки. Малфой говорил, что цветы любят почти все женщины. А тем, которые не любят, все равно приятно получать их в подарок – странная логика, но Малфою виднее. Может, купить что-то Грейнджер? Или лучше не лезть? У Малфоя такие вещи выходили сами собой. И у Поттера. А я… я просто боюсь выглядеть нелепо с букетом бесполезной яркой травы в руках. Которую ни в одном зелье толком не используешь.

Все же захожу внутрь. Насмешливо тренькает дверной колокольчик, и из подсобки выкатывается пожилой продавец, невысокий и такой толстый, что кажется почти круглым. Смотрит чуть насмешливо – почувствовал мою неуверенность. А я хочу извиниться и сказать, что ошибся дверью. Или что мне тут ничего не по вкусу. Или…

- Вам нужны тюльпаны. Дюжина красных тюльпанов. Самые весенние цветы. Вот, посмотрите, мне их сегодня утром привезли – совсем свежие, простоят еще долго.

Хмуро смотрю на связку растений. Действительно, срезали их совсем недавно. Яркие, но цвет не противно-розовый. Ярко-розовый мне и прежде казался пошлым и глупым, а Амбридж только подтвердила мои мысли – ни одному вменяемому человеку этот цвет не может нравиться по определению. Просто потому, что это мерзость. Кстати, нет ни одного стоящего зелья такого цвета.

Тюльпаны красные, а „красный – это хорошо“. Так утверждал Малфой. Но он, кажется, говорил про розы. Но какая разница? Пусть будут тюльпаны. Как советует цветочник.

Расплачиваюсь и забираю хрустящий бумагой сверток с цветами. Чувствую себя при этом полным Лонгботтомом. Но отступать уже некуда.

Пиццы уже готовы, беру картонные коробки в одну руку, сверху пристраиваю сверток с цветами, пытаясь его не помять, и аппарирую домой.

Грейнджер успела накрыть на стол. Протягиваю ей обе коробки и сверток. Молча, чтобы не брякнуть что-нибудь лишнее. И боюсь ее реакции. Как боялся приговора Визенгамота несколько лет назад. Потому что проигрывать сейчас мне очень не хочется. Совсем.

Она с любопытством разворачивает бумагу и растерянно улыбается.

- Спасибо.

- Не за что, - буркаю я и раскладываю пиццы по тарелкам.

Грейнджер держит цветы в руках и выглядит озадаченной. Но, похоже, не обиделась. Наоборот. Но что-то все равно не так. Что именно, угадать не могу, поэтому нервничаю.

- А у вас есть какая-нибудь ваза? - спрашивает она неуверенно. - Я не одной не видела…

Бешенный гиппогриф… Я совершенно не подумал, что для цветов нужна еще и ваза. Которой у меня, конечно же, нет.

- А можно я возьму литровую мензурку? Для приготовления противозачаточного и Хрустального зелий она пока не нужна, поэтому ее можно было бы использовать вместо вазы…

С облегчением киваю. Мензурка так мензурка. Я не против. По мне, так вполне подходит.

Грейнджер приносит из лаборатории мензурку, наполняяет ее водой и ставит туда цветы. На обеденном столе эта конструкция выглядит забавно, но Грейнджер определенно нравится, и это главное.

Комментарий к Глава 7

Мне очень важен положительный фидбэк, поэтому я всегда с нетерпением жду ваших отзывов.

========== Глава 8 ==========

После обеда я читаю ей вслух книги по трансфигурации. Наверное, зря – она их уже и сама проштудировала, так что сейчас слушает вполуха и думает о чем-то своем. Ладно, неважно – лечебный эффект это даст в любом случае, а если она хочет почитать что-то другое – пусть скажет. Я не оракул, в конце концов.

А когда мы вечером идем гулять, она сама берет меня под руку, и я начинаю рассказывать ей, какие книги по трансфигурации у меня есть – пару из них она вряд ли читала, и ей это наверняка будет интересно. Но ей неинтересно. Она опять думает о чем-то своем, а потом говорит невпопад:

- Знаете, а мне прежде никогда не дарили цветы. Папа не в счет, это другое. Виктор дарил конфеты, Рон – что-нибудь забавное, Марк – книги.

Настроение резко испортилось – о том, что Грейнджер последнее время была не одна, я как-то не подумал. Дурак самоуверенный.

- Марк? - переспрашиваю машинально, а сам перебираю в голове всех учеников за последние годы. Не помню никакого Марка. Значит, халтурщик. И, наверняка, гриффиндорец. И трус, раз ни разу не навестил Грейнджер за это время. Но это хорошо, что трус – значит, я еще могу побороться…

- Мы встречались около года. Когда я после Хогвартса вернулась в Лондон и жила у родителей. Вы его не знаете, он маггл. Поэтому мы и расстались – ему было трудно, что я не такая, как все. Ведьма. Его это немного пугало.

Руки невольно сжимаются в кулаки. Как же я ненавижу своего отца. Не за то, что он маггл. А за то, что он тупой маггл. Его тоже пугало, что моя мать не такая. Не прощу. Никогда.

- Нет, он был хороший. Но ему было страшновато со мной. А это… это больно – когда стараешься не пользоваться магией, чтобы не пугать лишний раз, но потом вдруг забываешься и применяешь репаро к разбитой чашке. Просто не подумав. А у него потом руки трясутся и взгляд такой… словно я его через мгновенье в мышь лабораторную превращу.

Она вздыхает и я высвобождаю руку, чтобы обнять ее за плечи, прижать к себе, успокоить.

Она качает головой вспоминая этого малахольного Марка, гиппогриф его раздери.

- Думаю, мы оба вздохнули с облегчением, когда расстались. Мне больше не надо было притворяться каждую минуту, а он… я думаю, он бы никогда не рискнул уйти сам.

- Побоялся бы, что вы его в полевку превратите? - фыркаю я тихо.

- Угу. Только скорее в белую мышку все-таки. Он светлый очень, малфоевского типажа.

Усмехаюсь - а ведь Грейнджер может. Если ее сильно разозлить.

Она тоже усмехается, а потом вдруг замедляет шаг.

- Мистер Снейп, а может… может мы все-таки перейдем „на ты“? Обращаться „мистер“ к мужчине, который спит с тобой уже несколько месяцев это… это извращение какое-то.

С трудом сглатываю и пытаюсь отогнать посторонние мысли. Она назвала извращением не то, что я к ней чувствую. А только то, как мы друг к другу обращаемся. И никакого подтекста в ее словах не было. Совсем не было. Хотелось бы верить…

- Да, конечно, - киваю я внешне спокойно и добавляю не слишком уверенно: - Гермиона.

Грейнджер улыбается в ответ и целует меня в щеку. Быстро и как-то нескладно. А я снова чувствую себя угловатым подростком и не знаю, куда деть руки, которые кажутся мне слишком длинными и какими-то лишними. Пока не обнимаю ее обеими руками за плечи – все тут же встает на свои места и ничего не мешает. Кроме колючих заколок в ее волосах под моими пальцами, когда я целую ее в губы.

*

Прихода Лонгботтома и Лавгуд я опасаюсь. Даже нет, боюсь. Боюсь, что эти двое нарушат то хрупкое равновесие, что сейчас между мной и Грейнджер. Между мной и Гермионой.

Они могут переубедить ее, уговорить изменить что-то. А я ничего не смогу сделать. Не пускать их в дом неправильно, в конце концов. Хотя очень хочется именно этого. Но они поймут, что что-то не так, и свяжутся с Минервой и Поттером. И тогда все уж точно закончится.

По реакции Лонгботтома и Лавгуд я понимаю – про Хрустальное зелье они читали много. И про сроки пробуждения в том числе. Лонгботтом радостно стискивает Гермиону в объятьях, краснеет, когда смотрит в мою сторону, и старается тут же отвести глаза. Лавгуд мечтательно улыбается и комментирует, что тюльпаны в мензурке смотрятся очень естественно. Невилл от этого краснеет еще сильнее. Гермиона тоже смущается и начинает тараторить про свою магистерскую – кажется, это единственная тема, в которой она сейчас чувствует себя уверенно. А я тихо злюсь, что эти двое обо всем догадались. И о моих чувствах к Гермионе, и откуда взялись эти несчастные цветы – даже ничего пояснять не требовалось. Что, наверное, и к лучшему. И к лучшему, что не нужно пояснять, почему мы пока оба хотим немного подумать, а уж потом говорить что-то другим.

Эти двое, по крайней мере, не смеются. Ехидства я в их глазах тоже не вижу. Они смущены, но не более. Вернее, смущен только Лонгботтом, Лавгуд же воспринимает все философски. И оба очень рады, что Гермиона снова стала самой собой.

А когда они уходят, я чувствую себя совершенно вымотанным. Еще не поздно – самое время, чтобы прогуляться после ужина, но мне сейчас хочется одного. Рухнуть в кровать, притянуть к себе Гермиону и уснуть.

Она тоже выглядит уставшей. Значит, и она была в напряжении все это время? Тоже…

- Может не пойдем сегодня никуда, а, Северус? - она зевает и сладко потягивается. - Выходит, я отвыкла даже от небольших компаний. Вымоталась за этот день совсем, хоть и рада была очень Луну с Невиллом увидеть. А мы даже делом никаким не занимались, только говорили.

- Ничего, через пару недель ты полностью восстановишься, - улыбаюсь ей ободряюще и добавляю уже мысленно: - А через пару месяцев и в Хрустальном зелье не будет никакой необходимости. Надеюсь, что только в нем. А не во мне тоже.

Но когда мы ложимся спать, и она долго ворочается, устраиваясь поудобнее, а я все жду, когда же можно будет обнять ее и спокойно уснуть, все тревожные мысли исчезают. Я почти уверен, что она останется со мной и после. Уверен. Почти.

Комментарий к Глава 8

Мне очень важен положительный фидбэк, поэтому я всегда с нетерпением жду ваших отзывов.

========== Глава 9 ==========

Дни пролетают так, что не успеваю оглянуться. Апрель наступил так внезапно, что я стал подозревать календарь в каком-то подвохе. Перепроверил. Действительно, апрель.

Официант в пиццерии уже привык, что я появляюсь у них пару раз в неделю и заказываю одно и то же – он теперь даже не спрашивает, просто кивает радостно и самодовольно, словно знает какой-то секрет. Но что поделать, если нам с Гермионой не хочется сейчас ничего нового? Да и нужно ли об этом вообще думать, если нас самих все устраивает?

Пожалуй, единственное разнообразие за все эти дни было только в том, какие именно тюльпаны предлагал мне цветочник. Темно-бордовые, как крылья азиатского пухонога. Ярко-желтые, как пыльца златолепесткового клевера. Красные с зелено-желтыми краями лепестков, чуть хищные на вид – я даже задумался, не входит ли этот сорт в какие-то зелья.

Гермиона радуется им всем, хотя мне показалось, что обычные красные понравились ей больше остальных. Лавгуд все это никак не комментировала, а вот Лонгботтом, при виде тюльпанов с зелено-желтыми краями, оживился – оказывается, я угадал, они и вправду считаются полезными. Только видел я их прежде исключительно в сушеном виде: их лепестки продаются на вес и почему-то под названием „Клешни растительного краба“. Используются в косметических и омолаживающих зельях – не моя область. Но послушать было любопытно.

Гермиона выглядит счастливой, но мне все-таки неспокойно. Со дня на день должен придти Поттер. А он не Лонгботтом – молчать не будет.

Но Поттер не приходит. Связывается со мной по камину и выглядит при этом очень замотанным, хуже, чем после победы над Волдемортом. Гермиона стоит у входа в комнату, и он ее не видит. Зато слышно ей все прекрасно.

- Мистер Снейп, здравствуйте! У Гермионы все в порядке?

Вежливо киваю. Уверен, вид у меня сейчас самый обычный, как всегда. Опыт. Многолетний, гиппогриф его раздери.

- Добрый день, Поттер. Да, все нормально.

- Эээ… хорошо. Значит, без изменений? Мне в банке сказали, что вы перевели обратно на мой счет ту тысячу галлеонов… что-то не так?

- Я решил, что министерской оплаты вполне достаточно.

Он смотрит на меня с подозрением.

- Что-то случилось? Ей хуже?

- Гермиона в порядке. Просто я решил, что так будет правильнее.

- Не хотите брать деньги моего отца? - расстроенно кривится Поттер.

- Дело не в вашем отце. И даже не в вашей матери. И, уж тем более, дело не в вас. А во мне. Я так решил.

Он недоверчиво качает головой, а я с напряжением жду, что же будет дальше. И когда именно он приедет. Сегодня? Завтра? На следующей неделе?

- Я хотел извиниться, что не смогу зайти в этом месяце. У меня тут такое…

Он улыбается чуть смущенно, но я чувствую – смущение это наигранное. Он пытается скрыть за ним что-то другое. Кажется, гордость за что-то. Получил повышение и теперь дел не в проворот? По его уставшему виду похоже на то.

- Мистер Снейп, у меня будет сын. Джинни пока только на втором месяце, но миссис Уизли заметила – проверила заклинанием. Так что… пятнадцатого будет свадьба. Я бы хотел, чтобы мы отпраздновали чуть позже, чтобы Гермиона была подружкой невесты. Но миссис Уизли настаивает, а я не хочу начинать все со ссоры.

Поттер расстроенно вздыхает. Причем искренне.

- Понятно, Поттер.

Он с облегчением улыбается, словно ожидал от меня гневной отповеди, и добавляет почти невпопад:

- А шафером у меня будет Лонгботтом. Вы… Вы извините, что я вас не приглашаю. Гермиона не хотела, чтобы кто-то знал о проклятии, так что…

- Понимаю, Поттер. Не беспокойтесь.

Он кивает и уже собирается попрощаться, как мне приходит в голову одна мысль, и я останавливаю его жестом.

- Поттер, подождите. Вы правы, что начинать все нужно не со ссоры… Сейчас, конечно, все это уже не важно, но я все равно хотел бы вам кое-что сказать. Я тут подумал… Возможно, я был не совсем прав, когда так набросился на вас на первом уроке Зельеваренья. Я был уверен, что вы – точная копия своего отца не только внешне. И что вам уже вскружило голову ваше особое положение в волшебном мире. Мне показалось, что вы меня не слушаете и калякаете в тетради какие-то рисунки на потеху однокурсникам. Поэтому я решил вас одернуть – пока не поздно. Если я ошибся – извините.

Все это я говорю не столько Поттеру, сколько Гермионе. Хотя смотрю ему прямо в глаза. Я уверен – ей важно услышать все это. Важно понять, что я готов признать свои ошибки и что-то изменить, если ей это будет важно.

Поттер теряется. Он смотрить на меня так, словно я сообщил ему нечто очень странное. Вроде того, что Дурсли всегда были очень сильными волшебниками.

- Спасибо, - произносит он ошарашено. - Я действительно вас тогда слушал. Очень внимательно. Я не рисовал, я пытался записывать за вами, чтобы не упустить что-то важное.

- В таком случае, я был неправ.

Он улыбается и на какой-то миг становится очень похожим не на Джеймса, а именно на Лили.

- До свидания, Поттер, - заканчиваю я, пока разговор не перешел на какие-нибудь темы, к которым я еще не готов.

- До свидания, сэр. И еще раз спасибо!

Волшебный огонь гаснет, а я все еще стою перед камином. Оказывается, этот разговор был нужен и мне самому. Нет, я верил, что Гермиона говорила правду. Но услышать подтверждение от Поттера, все же, немного другое.

Гермиона подходит ко мне и обнимает со спины. Я чувствую себя победителем. А потом все обрывается ее спокойными словами:

- Северус, я хочу сказать Гарри правду. И Макгонагалл тоже. И по родителям я соскучилась. И подружкой невесты хотела бы у Джинни быть…

Вот и все. А я после разговора с Поттером окончательно уверился, что до мая ничего не изменится – Минерве сейчас не до приездов сюда, ей бы со школьными делами управиться и все к годовщине победы подготовить.

- Послушай, я все продумала…

Гермиона обнимает меня крепче, и от этого мне становится чуть спокойнее. Если бы она хотела уйти от меня как можно быстрее, она бы сейчас отстранилась. А не прижималась лбом к моей спине.

- Вот смотри, Северус. О проклятьи знают только Гарри, Невилл, Луна, Макгонагалл, Кингсли и семья Уизли.

Да, всего ничего. Особенно если учесть, какая толпа в этой рыжеволосой семейке.

- Невилл и Луна знают правду и так. А если остальные будут считать, что я пришла в себя в мае, они потом с тебя несколько месяцев глаз не спустят – решат, что я либо осталась с тобой из благодарности, либо вбила себе в голову что-то не имеющее отношения к реальности. И будут опасаться, что тебе все это не слишком надо. И что ты можешь меня обидеть…

С трудом сглатываю. В памяти всплывает расстроенное лицо Минервы, когда она оставляла Гермиону в моем доме. И слова: „Ты только не обижай ее, пожалуйста“. Да, эти люди будут до последнего подозревать меня во всех смертных грехах. И бояться за Гермиону.

Накрываю ее руки своими и осторожно раздвигаю объятия – хочу стоять к ней лицом. Чтобы обнять в ответ.

- Северус, если сказать правду сейчас, они, наверное, удивятся, но хотя бы не будут подозревать тебя ни в чем плохом. Им так будет спокойнее – они же понимают, что магию не обманешь. А в то, что я тебя тоже люблю, они поверят хотя бы к Рождеству.

Зарываюсь лицом в ее волосы, чтобы скрыть улыбку. Совершенно дурацкую, неуправляемую. Она никуда не хочет сбегать от меня. Она только что сказала, что тоже меня любит. Она…

- Мне только нужно в ближайшие месяцы продолжать пить противозачаточное зелье, чтобы они не решили, что это из-за беременности. А после Рождества можно будет перестать. Домовые эльфы в Хогвартсе обязательно помогут нам с ребенком, я не сомневаюсь. И мама с папой будут рады, что я нашла себе пару.

Произношу что-то утвердительное. Я и не думал, что она все так распланировала. Даже то, кто будет сидеть в ребенком, если он у нас родится. Такими темпами она уже и с именем наверняка определилась. И мысленно записала ребенка в Райвенкло.

По-прежнему улыбаюсь и вдруг ловлю себя на мысли, что может не все, написанное о пробуждении на пятом месяце, лишь романтическая чушь и маггловские сказки о спящих красавицах. Может, магия Хрустального зелья действительно почувствовала что-то такое, что не мог предугадать ни я, ни Гермиона? Может…

- А ты вернешься в Хогвартс? - прерывает Гермиона мои размышления. - Макгонагалл обещала, что даст тебе место профессора Зельеваренья или Защиты от темных сил – на выбор… Если ты захочешь, конечно.

Пожимаю плечами:

- Думаю, это было бы разумно. Раз уж ты туда уедешь преподавать Трансфигурацию.

Она целует меня в подбородок, и я понимаю, что сейчас самое время потихоньку отступить вместе с ней в спальню. Пока она не решила срочно связаться со всеми друзьями сразу, чтобы сообщить новости о своем состоянии. Это подождет еще хотя бы полчаса. А мне ждать не хочется.

Нежно ерошу ее волосы и целую в висок, на котором пульсирует едва заметная жилка. Разговор с Поттером меня уже не пугает. Насмешничать ни он, ни Уизли не рискнут. Хотя бы ради Гермионы. А со всем остальным я справлюсь. Даже с присутствием на свадьбе Поттера. Там, кроме Гермионы, будет хотя бы Лонгботтом. А с ним, как выяснилось, вполне можно поговорить.

Целую ее в губы и чувствую, что она уже сама начала расстегивать пуговицы моего сюртука. „Тысяча и одна застежка“, как говорит Гермиона. Подталкиваю ее к лестнице на второй этаж.

Представляю, какое потрясенное лицо будет у Минервы, когда она узнает правду. Вот вам и „ты только не обижай ее, пожалуйста“. Не обижу. Пальцем не дам тронуть. Никому. Никогда.

Она целует меня в шею, проводит языком по шраму, и я понимаю, что связных мыслей у меня остается совсем немного – подняться по леснице и избавиться от совершенно лишней сейчас одежды.

Старые ходики над камином отсчитывают минуты, часы, дни. А мне впервые не хочется думать о „потом“, потому что я и так знаю, что все будет хорошо. Не хочу забегать вперед. Всему свое время.

the end