Хьюстон, Хьюстон, как слышите? [Джеймс Типтри-младший] (fb2) читать онлайн

ХЬЮСТОН, ХЬЮСТОН, КАК СЛЫШИТЕ?

Лоример озирает большой, но загроможденный вещами отсек, пытается различать голоса и при этом не замечать происходя­щего в собственном животе. Внутренности спазматически дер­гаются — это значит, вот-вот Лоримеру вспомнится какая-то мерзость. Сопротивляться бессмысленно, придется заново пе­режить тот давний момент.

Город Эванстон, средняя школа. Лоример вбежал — или его втолкнули? — в незнакомый туалет. Ширинка расстегнута, пе­нис в ладони. Он и сейчас видит обхватившие бледную кожу серебристые кромки застежки-молнии.

Внезапное затишье кругом. Силуэты до тошноты неправиль­ны; лица обращаются к Лоримеру. Первый смешок, предшест­вующий взрыву хохота.

Девчонки. Он в женском туалете.

Сейчас, спустя многие годы, он криво, с содроганием улыба­ется и старается не смотреть на лица женщин. Над головой — плавные изгибы стен и потолка, вокруг — чужие и чуждые вещи: станок для бисероплетения, ткацкий станок двойняшек, поделки Анди из кожи, все заполонившая, будь она трижды проклята, лиана кудзу, куры... Миленько, уютненько. Но это клетка. В которой Лоример заперт пожизненно, без малейшего шанса на освобождение. Мирок, состоящий исключительно из того, что узник не переносит на дух. Аморфность бытия, абсурдность тесного общения. Игра-вопросник «Как хорошо вы меня знаете». Никогда ему не привыкнуть к этому, не при­способиться. Джинни: «Почему ты такой замкнутый, не пого­воришь со мной?..»

«Джинни, любимая!» — невольно взывает он в пустоту. Но боль не приходит.

В размышления вторгается гогот Бада Гейрра. Балагур ведет с кем-то оживленную беседу, его не видно за выступом шпан­гоута. Зато Дейв на виду. Майор Норман Дэвис — в другом конце отсека, его бородатый профиль наклонен к миниатюрной смуглой женщине; Лоримеру не удается сфокусировать на ней взгляд. У Дейва странным образом уменьшилась и заострилась голова. Да если на то пошло, вся кают-компания выглядит не­реально.

Взрыв кудахтанья — в подвешенной к «потолку» клетке рас­шумелась бентамка.

И тут до Лоримера доходит: он под воздействием наркотика.

Отчего-то догадка не вызывает возмущения. Сидящий по-турецки Лоример откидывается, а вернее, осторожно клонится назад — невесомость не располагает к резким движениям. Пе­реводит взгляд на лицо женщины, с которой говорит. Конни. Констанция Морелос. Высокая, луноликая, в просторной зеле­ной пижаме. Вот ведь насмешка судьбы: он всегда не любил женской болтовни.

— Есть основания полагать, — произносит он, — что в определенном смысле нас здесь нет.

Прозвучало не слишком внятно, но она заинтересованно кивает. «Следит за моей реакцией, — говорит себе Лоример. — Женщины — прирожденные отравительницы».

Он что, это вслух сказал? Конни не переменилась в лице. Зрение обретает приятную четкость. Надо же, какая здоровая, чистая кожа у Морелос. За два проведенных в космосе года она не утратила коричневый загар. Конни работала на ферме, вспо­минает Лоример. Поры крупные, но нет дряблости, свойствен­ной, как он привык считать, женщинам ее лет.

— Ты, наверное, вообще никогда не красилась, — гово­рит он.

На ее лице непонимание.

— Румяна, тени, пудра? У тебя их нет?

— А-а... — Улыбка обнажает отколотый резец. — Да вроде у Анди есть.

— У Анди?

— Для спектаклей. Исторические пьесы. Анди по этой час­ти специалист.

— Ах да, исторические пьесы...

У Лоримера как будто расширяется мозг, пропуская в себя свет. Приходит понимание, и это весьма активный процесс — мириады осколочков, фрагментиков живо складываются в кар­тины. Это очень опасные картины, подсказывает подсознание. Но его как-то защищает наркоз. Вроде амфетаминового, что ли, — стимулирует, но не напрягает. Может, это здесь в поряд­ке вещей, вроде ритуала — все закидываются хором? Нет, не похоже. Конни наблюдает за ним. Все наблюдают.

— Цыпочки космические, что-то я никак не врубаюсь!

Бад Гейрр заразительно смеется. Он дружелюбен и задорен, людям нравится его голос. Даже Лоримеру за два года не разонравился.

— Дома вас детки ждут, а вы тут со стариной Анди кувыр­каетесь, вот как такое может быть?

В поле зрения вплывает Бад, одной рукой обнимая за плечи кого-то из двойни. Джуди Париж, решает Лоример. Сестер не­легко отличить друг от друга. Грудастая некрасивая молодуха пассивно дрейфует под углом к крупному телу Бада; полощется ткань желтой пижамы, лучами расходятся пряди черных волос.

К Баду и Джуди подплывает рыжая голова. Анди выглядит лет на шестнадцать, у него в руках большой зеленый космобольный мяч.

— Старина Анди! — Бад трясет головой, под густыми тем­ными усами сверкают в улыбке зубы. — Когда мне было столько же лет, сколько нынче тебе, мужчины не разрешали своим жен­щинам со мной кувыркаться.

Конни чуть кривит губы. А в голове у Лоримера съезжаются друг к дружке, стыкуются фрагменты мозаики. «Я знаю, — ду­мает он. — А знаешь ли ты, что я знаю?» В голове пустота и хрустальная прозрачность, и это, пожалуй, хорошо. Размышлять легче. Женщины... Разум не предлагает компактных обобщен­ных форм, только несколько говорящих голов в матрице общей несущественности. Конечно же, это люди. Биологическая не­обходимость. Но как же все... расплывчато? Бессмысленно?..

Эми, сестра, сопрано кон тремоло: «Разумеется, женщины смогут дать обществу не меньше, чем мужчины, если вы будете относиться к нам как к равным! Вот увидишь!»

А потом вышла вторым браком за того идиота. Да, теперь он видит.

— Кудзу, — произносит он в полный голос. — Лиана.

Конни улыбается. Почему они всегда улыбаются?

— Слышь, Дейв, — весело треплется Бад, — кто бы нас пре­дупредил, что мы будем любоваться цыпочками в невесомости? Ар-тить-стико! У-у-уйи-и-и!

На другом краю отсека в его сторону оборачивается боро­датая неулыбчивая голова.

— И все это досталось старине Анди. Тебе вредно, расти не будешь, парень!

Бад добродушно хлопает Анди по плечу, тот отлетает к шпангоуту.

Едва ли он пьян, думает Лоример о Баде, от сидра не окосе­ешь. Но вроде за ним не водится привычки корчить из себя ки­ношного техасца.

Значит, наркотик.

— Слышь, только без обид, — переходит Бад на серьезный тон. — Я ведь не в дурном смысле, так что не держи зуб на неприлигеве... непривилегированного брата. Тут все девочки по­рядочные. Знаешь что? — это уже адресовано Джуди. — Тебе надо чуток марафет навести — потрясно будешь выглядеть. Я по­кажу, как это делается, старина Бадди в таких делах спец. Только чур не дуться! Для меня ты и так потрясная, чес-слово!

Одной рукой крепко обхватив ее за плечи, Бад выбрасывает вторую, чтобы обнять и Анди. Так втроем они и взлетают. Джу­ди возбуждена, широко улыбается. Сейчас она даже почти ми­ловидна.

— А ну-ка, еще по одной!

Бад увлекает обоих к стойке, по случаю праздника украшен­ной зелеными побегами и самыми настоящими крошечными маргаритками.

— С Новым годом! Всех с Новым годом, ура!

К Баду обращены лица, появляются улыбки. Вроде они иск­ренние, думает Лоример; может, и правда этим людям в радость смена года.

Такое чувство, что у тебя впереди целая вечность. Хватит вре­мени для изучения каждого события, для осмысления его возможных последствий — их развитие можно увидеть в хрусталь­ных далях.

Я эхо-камера. Сторонний наблюдатель. Довольно интерес­ное занятие. Но и за мной наблюдают. Тут что-то затевается. Сами-то они хоть понимают, как это опасно? Такие слабые, беззащитные... Нас трое, их пятеро на хрупком корабле... Нет, они не понимают.

Чем вызваны эти мысли? Страхом. Он глубинный; он как будто не связан с происходящим.

— Господь свидетель, у нас получилось! — заливается сме­хом Бад. — Цыпочки космические, вы просто молодчинки! Словами не передать! Хвалить не перехвалить! Если б не вы, нас бы здесь не было, где бы ни было это «здесь». А знаете, что я решил? Вот Богом клянусь: после этого рейса останусь на службе. Что скажете, лапочки? Найдется в космической про­грамме местечко для старины Бада?

— Бад, уймись, — ровным тоном требует Дейв (он стоит у дальней торцевой стенки). — Я не разрешаю поминать имя Творца всуе.

Дейву сорок шесть, он на десять лет старше Бада и Лоримера. Ветеран шести удачных экспедиций. Окладистая борода при­дает его облику патриархальности.

— Майор Дейв! Друг мой любезный! Виноват, исправ­люсь! — Бад заговорщически подмигивает девушке и хихика­ет. — Начальство наше, отец-командир. Потрясный чувак! Эй, док! — зовет он. — Как самочувствие астронавта?

— С Новым годом! — слышит Лоример собственный от­клик, и в лунном сиянии его рассудка кракеном всплывает за­путанный клубок симпатий и антипатий к Баду.

Таких вот кракенов у Лоримера столько же, сколько было в его жизни этих Бадов и Дейвов. Вечные проблемы в отноше­ниях с рослыми, упорными, жизнерадостными, талантливыми, дисциплинированными, неторопкими мезоморфами. С мезоэктами, поправляет он себя. Тех, у кого мышцы вместо мозгов, в астронавты не берут. Вот эти двое умников-мачо к Лоримеру относятся неплохо, уж он-то постарался расположить их к себе. Иначе не оказался бы на «Подсолнухе», не получил бы штат­ную научную должность в первой вокругсолнечной экспеди­ции. «Док Лоример мал, да удал, классный чувак, свой в доску». «Навидались мы ученого мудачья, а Лоример не такой, от него дерьма ждать не приходится». «Хоть и недомерок, но в отличной форме, а его юмор с каменным лицом — просто отпад». Зря, что ли, он столько лет занимался боулингом, волейболом, теннисом, стендовой стрельбой? Зря, что ли, на лыжне сломал лодыжку, а на тачбольном поле — ключицу? ведь ловкач наш док! Надо с ним ухо востро держать!» И бац по спине великанской лапищей: принимаем в команду. Символический ученый, что-то вро­де домашнего любимца...

Да вот закавыка: от науки он теперь далек. В молодости сде­лал одну удачную работу — исследование плазмы крови, на нем и выезжал все эти годы. С математикой не имел дела не­сколько лет, утратил навыки. Слишком много побочных увле­чений, слишком много сил растрачено на популяризаторство. Недоучен, недокачан, думает он о себе. Недоумник-недомачо. На фут бы повыше и на сотню фунтов потяжелее, и был бы я таким, как все. Альфа-самцом. Они, должно быть, подсозна­тельно угадывают во мне желчного бету. Год жизни на борту «Подсолнуха». Анекдоты по сто раз рассказаны, Бад с Дейвом режутся в джин-рамми, велотренажер слишком тугой — не на меня рассчитан. Понятно, что это не нарочно. Мы — команда.

В голове мелькают кадры с расстегнутой ширинкой, прокру­чивается мучительный финал: Лоример выскакивает из сор­тира в коридор, а там его ждут, ухмыляются. Радостные вопли, струйка по ноге. Он классный чувак, свой в доску; он тоже улы­бается. «Я вам покажу, гады! Я не девчонка!»

— Новый го-од, Новый го-од празднует внизу наро-од! — Это Бад распевает во всю силу легких, пародирует слащавую насовскую манеру. — Идея! Давайте отправим им радиограмму! Дорогие земляшки, в смысле луняшки! Всех сердечно па-аздравляем, всякой всячины желаем... — Он комично гнусавит: — Го­ворит Санта-Клаус. Хьюстон, тут у нас такое! Вы бы увидели — обалдели бы! Эй, как слышите, прием? Хьюстон, Хьюстон, где вы та-ам? — дурашливо распевает Бад.

Наступает тишина, и Лоример видит, как лицо «друга лю­безного Дейва» превращается в лицо майора Нормана Дэвиса, командира «Подсолнуха».

И внезапно Лоример переносится на год назад. Он на бор­ту помятого, чудом пережившего страшную встряску командно­го отсека. Корабль выходит из-за Солнца. Это наркотик дейст­вует, объясняет себе Лоример, в то время как память расставля­ет вокруг такие четкие, такие рельефные декорации.

Стоять! Ни с места!

Но реальность ускользает. Как утопающий за соломинку, хватается он за растущую в подсознании тревогу...

Бесполезно. Он уже там и тогда; он парит позади Дейва и Бада. Вообще-то, по должностной инструкции Лоримеру положено находиться между ними, в среднем из строенных кре­сел, так ведь не заставишь, очень уж неуютно ему там. За това­рищами по экспедиции, в бесполезном иллюминаторе левого борта, видны их копии. У иллюминатора накрылся внешний слой. Рядом с отражением Дейвовой головы, придавая повязке сходство с игрушечной короной, плывет яркое пятно — это должна быть Спика.

— Хьюстон, Хьюстон, это «Подсолнух», — повторяет Дейв. — «Подсолнух» вызывает Хьюстон. Хьюстон, как слыши­те, прием. Ответьте, Хьюстон.

Теперь надо ждать. Семь минут — туда, семь — обратно. Семьдесят восемь миллионов миль, не ближний свет.

— Дробовой шум в усилителе, — бодро объясняет Бад.

Он чуть ли не каждый день это говорит.

— Исключено, — опять же, по обыкновению, спокойно возражает Дейв. — Усилитель в порядке. Это Солнце шалит, плотность его помех не снижается. Док, я прав?

— Мы еще в зоне остаточного излучения протуберанца. Им очень трудно выделить наш сигнал из фоновых шумов.

В тысячный раз Лоример ловит себя на позорной слабости: с ним проконсультироваться соизволили, а он и рад как дитя малое.

— Мы за Меркурием, — сокрушенно качает головой Бад. — Вот же непруха-то, а? Как теперь узнаем, кто выиграл Миро­вую серию?

Его любимая шутка. Ритуал, свершаемый в вечной ночи. Лоример следит за искоркой Спики, дрейфующей мимо Бадовой кудрявой лицевой растительности. У самого-то усы реденькие, чахленькие — был бы Фу Манчу блондином, носил бы такие же.

В иллюминаторе, у того края, что ближе к корме, светлые полосы — это догорает левая батарея энергоаккумуляторов. Тот же солнечный выброс, что поджег ее, оплавил иллюминато­ры снаружи. Досталось тогда и Дейву — разбил голову о секслогическую консоль. А еще был прерван эксперимент с гравита­ционной волной, которым занимался Лоример, и с тех пор нет веры показаниям приборов. К счастью, поток частиц не цели­ком уничтожил переднее окно, уцелевший кусок позволяет эки­пажу просматривать двадцатиградусный сектор прямо по кур­су. Там блистает ковшик Плеяд, но видны не все звезды; вместо крайних — световая клякса.

Двенадцать минут... тринадцать... Бесплодные вздохи и щелч­ки динамика. Четырнадцать... Нет ответа.

— «Подсолнух» — Хьюстону, «Подсолнух» — Хьюстону. Отзовитесь, Хьюстон. На связи «Подсолнух». — Дейв возвра­щает микрофон в кронштейн. — Дадим им еще сутки.

Ритуальное ожидание. Завтра Паккард ответит. Может быть.

— Неплохо бы снова увидеть старушку Землю, — мечтает вслух Бад.

— Мы больше не тратим топливо на коррекцию простран­ственного положения, — напоминает ему Дейв. — Я верю рас­четам дока.

«Не моим расчетам ты веришь, а азам небесной механики. Где еще может находиться Земля в октябре?»

Разумеется, Лоример не озвучивает эти мысли. Они неин­тересны человеку, который интуитивно решит задачу двух тел, едва узнав, где эти тела находятся. Бад — хороший пилот и пре­восходный инженер. Дейву в его профессии вообще нет рав­ных, и он нисколько не чванится. «Господь нам поможет, док, если мы Ему позволим».

— Муторно будет стыковаться, если радар накрылся, — бес­печным тоном замечает Бад.

Об этом все они думали уже сто раз. Да, будет муторно. Но Дейв справится. Для того он и бережет топливо.

Тянутся минуты.

— Вот они! — восклицает Дейв.

И с ошеломляющей внезапностью кабину заполняет голос.

— Джуди? — Вопрос звучит четко, голос высок. Это деви­чий голос. — Ну, наконец-то! Как я рада, что вы нашлись. А по­чему в этом диапазоне?

Бад с шумом выпускает из легких застоявшийся воздух. Че­рез миг и с Дейва спадает оцепенение, он хватает микрофон:

— Это «Подсолнух», мы вас слышим. «Подсолнух» — Хьюстону... Тьфу ты!.. Экспедиция «Подсолнух-один» вызывает Центр управления полетами в Хьюстоне. Кто на связи? Назови­те себя. Вы можете ретранслировать наш сигнал? Прием.

— Зенитное излучение, — говорит Бад. — Какой-то чокну­тый радиолюбитель.

— Джуди, у тебя что, проблемы? — спрашивает девичий голос. — Не слышу, ужасные помехи. Подожди минутку.

— Это экспедиция «Подсолнух-один» Соединенных Шта­тов Америки, — повторяет Дейв. — Экспедиция «Подсолнух» вызывает Центр управления полетами в Хьюстоне, а вы забивае­те нашу волну. Назовите себя. Повторяю, назовите себя и ответь­те, можете ли вы ретранслировать наш сигнал в Хьюстон.

— Динко! Джуди, я слушаю, говори, — говорит девушка.

Лоример порывисто подается к СЭДЧу, сгустителю энер­гии длиннопробежных частиц. Ерзает, дребезжит подвижный элемент линейного двигателя. Не окажись при вспышке экспе­риментальный прибор убранным внутрь, его бы заварило на­глухо. Доведя до максимальной частоты вибрацию датчика, Ло­ример приступает к грубому ручному сканированию.

— Вы вмешались в служебный радиообмен космической экспедиции США и Центра управления полетами в Хьюсто­не, — с нажимом произносит Дейв. — Если не можете ретранс­лировать в Хьюстон наше сообщение, освободите эфир, не на­рушайте федеральный закон. Повторяю вопрос: способны ли вы переправить наш сигнал в ЦУП? Прием.

— Все равно плохо слышно, — говорит девушка. — Что еще за Хьюстон? И вообще, с кем я разговариваю? Отвечайте, вы же знаете, времени в обрез.

У нее приятный голос, с отчетливой гнусавинкой.

— О боже! — восклицает Бад. — Она где-то рядом!

— Держи ее. — Дейв поворачивается к Лоримеру и его им­провизированному радароскопу.

— Вот. — Лоример тычет пальцем: на самом краю индика­торной панели вырос над мелкими зубцами уплотнений коронального вещества стабильный пик.

Бад тоже тянет шею:

— НЛО?!

— Там кто-то есть, точно.

— Алло? Алло? Теперь мы вас слышим, — говорит девуш­ка. — Вы почему так далеко? У вас там всё динко? Неужели вспышку поймали?

— Не упусти ее, — приказывает Дейв Баду. И тут же — Ло­римеру: — Док, что с параметрами?

— Три тысячи километров, может, чуть больше. Вероятно, удаляются от нас, движутся вокруг Солнца. Космонавты, что ли? Советская экспедиция?

— Обогнать нас решили? Поздно...

— С девчонкой на борту? — возражает Бад.

— Им не впервой. Бад, ты записываешь?

— «Роджер-р-р», — рычит, ухмыляясь, тот. — По голосу непохоже, что цыпочка русская. Кто такая эта Джуди, черт бы ее побрал?

Подумав секунду-другую, Дейв включает микрофон:

— Говорит майор Норман Дэвис, командир корабля Соеди­ненных Штатов Америки «Подсолнух-один». Вы у нас на ра­даре. Требуем идентифицироваться. Повторяю вопрос: кто вы? Прием.

— Джуди, может, хватит хохмить? — серчает собеседни­ца. — Через минуту опять не будет связи, мы за вас тревожимся, неужели не понятно?

— «Подсолнух» — неопознанному кораблю. Я не Джуди. Повторяю, я не Джуди. Кто вы? Прием.

— Чего?!. — изумляется девушка, и слышно, как ее переби­вают. — Энн, погоди...

Речь сменяется воем динамика. Затем говорит уже другая женщина:

— Я Лорна Бетьюн, корабль «Эскондида». Что там у вас происходит?

— Я майор Дэвис, начальник американской экспедиции «Подсолнух». Идем обратным курсом к Земле. Космический корабль «Эскондида» нам неизвестен. Прошу назваться. Прием.

— Только что назвалась. — Та же гнусавинка в голосе, но эта женщина явно постарше. — Нет такого корабля «Подсол­нух», и Земля у вас не по курсу. Если это анди-шутка, то она не из удачных.

— Какие еще шутки, мэм?! — взрывается Дейв. — Это аме­риканская вокругсолнечная экспедиция, а мы — американские астронавты. Протестуем против вашего вмешательства. Прием.

Ответная фраза женщины тонет в вое и треске статики. То и дело сквозь помехи на мгновение прорываются два голоса. Вроде Лоример слышит слова «серия „Подсолнух"». Бад возит­ся с подавителем. Наконец рев помех снижается до приемлемо­го гула.

— Эй, майор Дэвис? — Голос совсем слаб. — Я правильно расслышала: вы направляетесь к Земле?

Дейв хмуро смотрит на динамик и отрывисто произно­сит:

— Подтверждаю.

— Но если так, нам непонятно, по какой орбите вы движе­тесь. У вас очень странные полетные характеристики. Наши приборы показывают, что ваш настоящий курс не имеет ничего общего с заявленным. Через минуту-другую прекратится связь. Вы можете сказать, где сейчас видите Землю? Не возитесь с ко­ординатами, просто назовите созвездие.

Дейв колеблется, но затем протягивает микрофон:

— Док?

— Земля наблюдается в Рыбах, — докладывает Лоример. — Приблизительно три градуса от Гаммы.

— Это не так, — говорит женщина. — Разве не видите, что она в созвездии Дева? Да вы хоть что-нибудь видите?

Лоример бросает взгляд на левый иллюминатор, на яркое пятно:

— Наш корабль получил повреждения...

— Молчи! — рявкает Дейв.

— Проходя перигелий, мы угодили под выброс и лишились одного иллюминатора. Но нам, разумеется, известно относи­тельное положение Земли одиннадцатого октября...

— Октябрь? Сейчас март, пятнадцатое марта. Должно быть, вы...

Голос растворяется в вое космоса.

— Электромагнитный фронт, — крутя ручку настройки, поясняет Бад.

Все трое застывают под разными углами к динамику, причем Лоример висит вниз головой. Космос ревет и плещет, словно море в бурю, загадочный корабль слишком близок к горизонту солнечной короны.

— ...Позади вас... — слышат люди на борту «Подсолну­ха». — ...Пытайтесь... волну... Корабль... Если сможете, ваш сиг­нал...

И больше не проходит ни слова.

Лоример отталкивается от панели рации, смотрит на искру в иллюминаторе. Конечно, это Спика, как же иначе? Но почему она вытянута, будто к ней пристроился второй источник света? Невероятно! Лоримера моментально охватывает возбуждение, в черепе резонируют женские голоса.

— Воспроизведи, — говорит Дейв. — Хьюстону наверняка понравится.

Они снова слушают, как девушка зовет Джуди, как женщина представляется Лорной Бетьюн. Бад вскидывает палец:

— Мужской голос!

Лоример напряженно вслушивается. Слов не разобрать. Если это и впрямь слова.

— Подождем, пока это не дойдет до Паккарда. — Дейв по­тирает ладони. — Помните, как Хауи разыграли? Как уверяли, будто спасают его?

— Похоже, новые друзья хотят, чтобы мы оставались на их частоте, — ухмыляется Бад. — Небось думают, что мы дале-ко-о-о... Э, глядите, вроде вторая коробочка решила показаться. Тесновато становится.

— Включи голосовое оповещение, — распоряжается Дейв. — На случай, если этот второй корабль решит выйти на связь. Батареи выдержат.

Лоример смотрит на искру-Спику, или на Спику плюс что-то еще, и спрашивает себя, удастся ли когда-нибудь понять то, что происходит сейчас. В этой невообразимой дали, в неверо­ятном одиночестве вот так запросто взять и допустить, что те­бя разыгрывают, водят за нос? Хотя... если эти незнакомцы сле­плены из того же теста, что и ты... Вслух он говорит:

— Для советской экспедиции «Эскондида» — неподхо­дящее название. Кажется, это из испанского, означает «Спря­танная».

— Угу, — кивает Бад. — А знаете, я понял, что это за акцент. Австралийский. У нас на Хикеме водились цыпочки-оззи. А-авст-ра-али-ия, у-у-уйи-и! Может, Вумера разродилась? Или что-то совместное?

Дейв мотает головой:

— У Австралии никаких ресурсов.

— Дейв, мы имеем дело с очень и очень загадочным фено­меном, — рассудительно произносит Лоример. — Я уже поду­мываю о визуальной разведке.

— Док, ты, часом, не сдурел?

— Нет. Если сейчас октябрь, то Земля там, где я сказал. К марту она переберется в Деву.

— И что же это получается? — выталкивает себя из кресла ухмыляющийся Дейв. — Рип ван Винкль, ты продрых пять ме­сяцев? Так, сейчас партийка, а потом ВКД.

— Хотелось бы мне взглянуть на этих цыпочек. — Бад вы­ключает передатчик. — Мисс, разрешите вам помочь со ска­фандром! Э-э, мисс, вот это надо вдавить, а не вытянуть, псст-псст-псст! Док, ты послушаешь?

— Хорошо. — Лоример достает свои карты.

Товарищи по экипажу уходят по коридору-туннелю в корму, в крошечный салон. По дороге они не обсуждают появление неизвестных кораблей. Лоример с крайней неохотой признает­ся себе, что до глубины души потрясен словами той женщины, Лорны Бетьюн.

Проходит муторный период обязательных физических упражнений. Обед. Контейнеры лишь чуть подогреты — при­ходится беречь заряд аккумуляторов. Снова цыпленок по-ко­ролевски. Бад свою порцию поливает кетчупом. Обычно за едой все молчат, но в этот раз Бад рассказывает забавную историю про австралийскую девушку, тщательно сдерживаясь, чтобы не нарушить неписаный речевой кодекс экипажа «Подсолнуха». После обеда Дейв уходит в кабину. Дейв и Лоример возвращаются к прерванной работе первоочередной важности: надо про­верить скафандры, ремкомплекты и все прочее для ВКД. После того как спадет радиация, они отправятся за борт, оценят ущерб и попытаются что-нибудь починить.

Они уже прибираются в отсеке, когда их зовет Дейв. Шагая по туннелю, Лоример слышит трубный глас динамика:

— ...Динковый рейс! А что сказала Лорна? Я «Глория», прием.

Лоример включает СЭДЧ и приступает к сканированию. На этот раз безрезультатно.

— Они позади нас или в солнечном квадранте, — сообща­ет он наконец. — Не могу их поймать.

Динамик вдруг выдает устойчивый писк.

— Это, должно быть, их наземное управление, — говорит Дейв. — Док, что у нас с горизонтом?

— Пять часов. Северо-запад Сибири, Япония, Австра­лия.

— Говорил я вам: накрылась остронаправленная. — Бад осторожно подает питание на мотор антенны. — Та-ак, пома-ле-еньку, понемно-ожку... Все понятно: раму помяло.

— Только не сорви! — предостерегает Дейв, зная, что Бад не сорвет.

Писк затухает, потом снова набирает силу.

— Опа! А ведь получается! — восклицает Бад. — Теперь можно откалиброваться по их рации.

И вдруг — жесткое сопрано:

— ...Должно быть, вне вашей орбиты. Попробуйте в райо­не Беты Овна.

— Новая цыпочка. Мы их поймали! — радуется Бад. — Те­перь не упустим. Похоже, конец неприятностям, парни. Эта штука в ста сорока девяти градусах. У-у-уйи-и!

В эфир возвращается первая девушка:

— Марго, мы их видим! Кораблик совсем кроха, как в нем можно жить? Наверное, там такие масенькие инопланетянчи-ки... Прием.

— А вот и Джуди, — хихикает Бад. — И все на английском шпарят, просто обалдеть! Дейв, это небось ооновские дела.

Дейв массирует локти, сжимает и разжимает кулаки. Размыш­ляет. Остальные ждут. Лоример прикидывает: сто сорок девять градусов от Гаммы Рыб — это где?

Через полчаса звучит голос с Земли:

— Джуди, зови всех, срочно! Мы воспроизведем беседу, хо­тим, чтобы каждый из вас услышал. У тебя две минуты. Да, и пока ждем: Зебра просила передать Конни, что у малышки все отлично. И у нас новая корова.

— Код, — заключает Дейв.

Озвучивается запись. Трое мужчин слушают, как сквозь треск солнечных помех Дейв взывает к Хьюстону. Его речь звучит все четче и обрывается в тот момент, когда женщина говорит, что другой корабль, «Глория», находится позади, ближе к Солнцу.

— Мы подняли архивные данные, — подводит итог Зем­ля. — Числился такой майор Норман Дэвис в экипаже первого «Подсолнуха». Майор — это военный чин. Слышали слово «док»? У них на борту был доктор наук Оррен Лоример. Третий член экипажа — капитан... тоже воинское звание... капитан Берн­хард Гейрр. Трое на борту, и все мужского пола, разумеется. Полагаем, у них был реактивный двигатель ранней конструкции и малый запас топлива. И вот какая штука: первый «Подсол­нух» исчез в космосе. Он так и не вышел из-за Солнца. При­мерно в то время и начались мощные вспышки. Джен допуска­ет, что корабль угодил в одну из них. Вы слышали, что говорил экипаж о повреждениях.

Дейв неразборчиво ворчит. У Лоримера в животе коронным разрядом вспыхивает волнение.

— Либо они те, за кого себя выдают, либо мы имеем дело с призраками... Еще вариант: инопланетяне маскируются под людей. Джен полагает, что сверхспышки могли локально воз­действовать на временную координату. Так что вы там наблюдали? В двух словах?

«Временная координата...» «Он так и не вышел...» Сознание Лоримера сужается настолько, что может удержать лишь крошечный фрагмент реальности, две бородатые головы в поле зрения. Оно отказывается воспринимать слова, которые вроде бы проникают в уши: «Еще до наступления двухтысячного».

Язык, думает он. Язык не мог не измениться. От этой мысли ему легче.

Звучит сочный баритон:

— Марго?

На борту «Подсолнуха» оживают глаза.

— ...Как тот огромный пятьдесят лет назад. — У мужчины тот же акцент. — Это чистое везение, что мы там оказались, когда полыхнуло. А самое интересное, что мы убедились насчет гравитационной турбулентности. Она периодическая, но не вол­нового характера. Да какая свирепая! В этих областях чудовищ­ные пространственные напряжения! Мы едва миновали несколь­ко таких ловушек. Похоже, верна теория Франс — наша систе­ма проходит через кластер черных мини-дыр. Пока нам везет, но однажды можем напороться.

— Франс? — бормочет Бад.

Дейв задумчиво смотрит на него:

— Что-то из угодившего в дыру могло выскочить обрат­но? Такое кажется крайне маловероятным. И тем не менее они здесь, кто бы они ни были. В восьмистах ка от нас, уходят в на­правлении Альдебарана. Лорна верно заметила: этому кораблю будет очень непросто добраться до Земли, да и есть ли на нем запас топлива для таких маневров и ускорений? Может, попы­таемся поговорить с экипажем? Прием. Да, что касается коро­вы: поздравляю. Прием.

— Черные дыры! — Бад присвистывает. — Док, это по твоей части. Мы что, побывали в черной дыре?

— Никоим образом, иначе нас бы здесь сейчас не было.

А мы точно сейчас здесь, мысленно спрашивает себя Лори­мер. Кластер черных мини-дыр... Что бывает, когда фрагменты полностью коллапсировавшей материи сближаются друг с дру­гом или даже сталкиваются, скажем, в фотосфере звезды? Раз­рывается время? Стоп! Не надо об этом думать!

Вслух же он говорит:

— Дейв, они могли бы нам кое-что рассказать.

Командир молчит. Тянутся минуты.

Наконец снова звучит голос Земли, сообщает, что будет по­пытка связаться с пришельцами на их первоначальной частоте. Бад смотрит на Дейва и берется за ручку настройки.

—  Вызываю «Подсолнух-один», — медленно, в нос говорит девушка. — Это «Луна-центральная», вызываю майора Норма­на Дэвиса, командира «Подсолнуха-один». Мы слышали ваши переговоры с кораблем «Эскондида». Теряемся в догадках: кто вы, как сюда попали? Если и правда «Подсолнух-один», то на­прашивается предположение, что вы проскочили вперед во вре­мени, когда угодили под выброс солнечной массы.

Слово «время» звучит у нее чуть странно, как у кокни.

—  Поблизости от вас корабль «Глория», вы на экране его радара. И похоже, у вас проблема с курсом. Лорна сообщи­ла, что вы намерены добраться до Земли, полагая, что сейчас октябрь и Земля находится в Рыбах. Это заблуждение, сегодня пятнадцатое марта. Повторяю, земная дата, — слово «дата» то­же звучит у нее необычно, — пятнадцатое марта. Найдите воз­можность убедиться, что Земля в Деве, совсем рядом со Спикой. Вы говорили о поврежденном иллюминаторе. Можете ли выйти наружу и посмотреть? Полагаем, требуется значитель­ная коррекция курса. Достаточно ли у вас топлива? Есть ли на борту компьютер? Что с запасом воздуха, воды и пищи? Чем мы можем вам помочь? Ждем ответа на этой частоте. «Луна» вызывает «Подсолнух-один». Прием.

На борту «Подсолнуха» никто не шевелится. Лоример бо­рется с разбушевавшимися эмоциями.

«Проскочили вперед во времени»...

Некуда возвращаться.

Пауза затягивается, и киста воспоминаний, которую он на­учился подавлять, распухает беспрепятственно.

— Ну так как, будем отвечать или нет?

— Глупостей не говори, — произносит Дейв.

— Командир, между Гаммой Рыб и Спикой сто сорок де­вять градусов. Передача шла из той точки, где, по их словам, находится Земля.

— Ты спятил.

— Я не спятил. Получается, сейчас все-таки март.

Дейв моргает с таким видом, будто ему докучает муха.

Через пятнадцать минут мучительную паузу снова прерыва­ет голос «Луны-центральной»:

— Прошу выйти на связь.

— Это не запись. — Бад достает пластинку жвачки, обертку добавляет к аккуратной стопке за проводами гироскопа.

У Лоримера, зачарованного смутным мерцанием Спики, по коже бегут мурашки. Рядом со Спикой — Земля?

Разум отказывается верить, но роковая правда со всех сто­рон вонзает в него острые и длинные когти. Лица, голоса, ши­пение бекона, скрип отцовского кресла-качалки, мел на зали­той солнцем классной доске, голые ноги Джинни на цветастом диване, Дженни и Пенни, бегающие в опасной близости от газонокосилки... Девочки должны были вырасти, Дженни уже догнала мать. Отец в Денвере с Эми, надеется дотянуть до воз­вращения сына. Нет, это просто бред какой-то. Дейв прав: трюк, безумный розыгрыш. Язык это под­тверждает.

Через пятнадцать минут ровный, серьезный женский голос все повторяет, только усугубляя нервозную атмосферу на бор­ту «Подсолнуха». С лица Дейва уже не сходит рассеянно-раздраженная мина, как у болельщика, вынужденного слушать дрян­ной спортивный репортаж. Лоримера подмывает выключить рацию и предложить партийку в джин. Голос сообщает о пере­ходе на другую частоту.

Неторопливо жуя, Бад возвращает прежнюю настройку. Го­лос теперь звучит устало, он замирает через пару фраз.

Опять ожидание, на этот раз часовое. В Лоримера мертвой хваткой вцепилось пятнышко Спики, он не в силах отвести гла­за от иллюминатора. Бад напевает «Она носила желтую ленту», но через куплет замолкает.

— Дейв, — заговаривает наконец Лоример, — наша антен­на направлена точно на Спику. Можешь считать меня психом, но, если Земля там, скоро придется менять курс. Да ты посмот­ри: двойной источник света, видно же! Необходимо с этим ра­зобраться.

От майора — ни слова. Бад тоже помалкивает, но его взгляд рыщет — то к левому иллюминатору, то назад, к приборной па­нели. Там, на самом краю, поляроидный снимок жены Бада. Долговязая, рыжая, смешливая, вихляющая задом Пэтти. У Ло­римера бывают насчет нее фантазии. Впрочем, голосок как у ребенка... и рост... Многие низкорослые мужчины тянутся к высоким женщинам, Лоример объясняет это слабохарактерно­стью. Джинни на дюйм ниже его. Их девочки вырастут повыше. Жена решила забеременеть перед его отлетом — знала, что он будет в недосягаемости, и все же настояла. Может, родился мальчик, сын...

Прекрати! О чем-нибудь другом думай. Любит ли Бад свою Пэтти? Да кто его знает. Сам ты любишь Джинни. А до нее семьдесят миллионов миль...

— Джуди? — Это «Луна-центральная», или кто там еще. — Они не отвечают. Ты не попробуешь? Но сначала послушай, о чем мы тут думаем. Если и правда эти люди из прошлого, они могут получить очень серьезную травму. Должно быть, сейчас до них доходит, что они уже никогда не увидят родной мир. Мида говорит, эти мужчины оставили дома женщин и детей, они будут ужасно тосковать по своим семьям. Наверняка пе­репуганы до смерти, возможно, считают нас инопланетянами или галлюцинациями. Понимаешь, о чем я?

Через пять секунд неподалеку от «Подсолнуха» включается передатчик:

— Да, Марго, у нас такие же мысли. Динко... Эй, «Подсол­нух»? «Подсолнух», майор Дэвис, слышите меня? Это Джуди Париж, борт «Глория», мы всего в миллионе километров, ви­дим вас на радаре. — Взволнованный молодой голос. — С вами пытается связаться «Луна-центральная». Мы полагаем, что вы терпите бедствие, и хотим помочь. Не бойтесь, пожалуйста, мы такие же люди, как и вы. Похоже, ваш корабль сбился с курса — до Земли вам так не добраться. Объясните, что случилось. Тре­буется ли наша помощь? Если проблема с радиостанцией, мож­но попробовать какую-нибудь другую связь. Вам знакома ста­рая азбука Морзе? Скоро вы уйдете с нашего экрана, мы очень тревожимся за вас. Пожалуйста, отзовитесь, если можете. «Под­солнух», как слышите? Прием.

Дейв сидит в прострации. Бад смотрит на него, переводит взгляд на левый иллюминатор, затем — с отсутствующим вы­ражением лица — на динамик. У Лоримера выдохлось изумле­ние, хочется только ответить голосам. Можно подрегулировать луч СЭДЧа и послать грубый сигнал. Ну а дальше-то как быть, если оба спутника против?

Девушка настойчиво повторяет попытки. Наконец произ­носит:

— Марго, от них ни звука. Неужто умерли? Может, это все- таки инопланетяне?

«А разве нет?» — думает Лоример.

Снова говорит лунная станция. Но голос теперь другой, по­старше:

— Джуди, это Мида. Вот какое предположение: у этих лю­дей очень жесткая иерархия. Помнишь из истории, как они забюрократизировали все и вся? Ты заметила, майор Дэвис на­пирал на то, что он начальник? Это называется «система власти и подчинения»: один распоряжается, остальные выполняют, а почему не отказываются — мы едва ли способны понять. Мо­жет, из-за страха. Сейчас важно другое: доминантный индивид пребывает в шоковом или паническом состоянии и другие не посмеют нам ответить, пока Дэвис им не разрешит.

Господи боже ты мой, мысленно восклицает Лоример. Иисус Христос в цветах и красках, как говорил папаша, пытаясь выразить невыразимое.

Дейв и Бад сидят не шевелясь.

— Дикость какая! — поражается Джуди. — Но разве они не понимают, что идут неправильным курсом? Этот доминант­ный, он что, позволит кораблю вылететь за пределы системы? Себя и других погубит? Абсурд!

Именно это и происходит, размышляет Лоример. Да, абсурд. И я должен положить ему конец. Нужно действовать незамедлительно, пока они нас не потеряли.

Воображение рисует кошмарную сцену, как он бросает вы­зов Дейву и Баду, как эти великаны надвигаются на него.

Сначала попробуй их убедить.

Не успев открыть рот, он замечает слабое шевеление Бада и с безмерной благодарностью слышит:

— Дейви, давай рискнем, а? Только глянем и, если что, сра­зу назад. Один поворот нас не разорит.

Командир поворачивает голову на градус-другой.

— Или мне сделать, как цыпа советует, — выйти наружу? — ровным голосом спрашивает Бад.

Долгая пауза, наконец Дейв равнодушно произносит:

— Ладно... готовим поворот.

Его рука так же медлительна, как и мысли. Он методично вводит данные, которые положат корабль на новый курс — так, что Спика покажется в исправном иллюминаторе.

Так почему же я не смог, в тысячный раз спрашивает себя Ло­ример, выполняя знакомую процедуру проверки. Нет ответа... И опять же в тысячный раз он признает в глубине души пре­восходство спутников. Они — настоящие, они — альфы. Муж­ская дружба. Или забыл, как сам с абсурдным благоговением глядел на аполлонов из школьной футбольной команды?

— Годится, Дейв. Лишь бы техника не подвела.

Дейв сбрасывает предохранитель воспламенения, переводит компьютер в режим реального времени. Трясется корпус, ка­бина со всем содержимым ползет вбок, яркое пятнышко Спики движется в противоположную сторону и попадает в передний иллюминатор.

Тормозные двигатели выполнили свою задачу, двойной ис­точник света замер прямо по курсу — превосходная работа. Лоример в прозрачном окне четко видит и Спику, и ее спутни­цу. Он протягивает Баду телескоп:

— Та, что слева.

Бад смотрит:

— Порядок, это они. Эй, Дейв, ты глянь. — Он сует трубу в руки командиру.

Тот медленно поднимает прибор, всматривается. Лоример слышит его дыхание.

И вдруг Дейв хватает микрофон.

— Хьюстон! — хрипло кричит он. — «Подсолнух» вызы­вает Хьюстон! «Подсолнух» вызывает Хьюстон! Хьюстон, от­ветьте!

Динамик разражается возгласами:

— Они включали двигатели! Эй, слышите, вызывают!

И умолкает.

В кабине «Подсолнуха» все молчат. Лоример смотрит впе­ред, на пару огоньков. Время застыло, но вокруг сменяют друг друга невероятные реальности. Отраженное лицо Бада накло­нено вниз, отсутствует привычная ухмылка. У Дейва шевелится борода, и Лоример догадывается, что командир беззвучно мо­лится. В экипаже он один набожен, по воскресеньям перед едой читает краткую прочувствованную молитву. Лоримера охватывает жгучая жалость: Дейв не мыслит жизни без семьи, он души не чает в четырех сыновьях. Чутко следил за их учебой, водил в походы, на охоту и рыбалку. А Дорис, его жена, такая милашка и живчик, всегда путешествовала с ними, стряпала... И соседям помогала... Возила в школу Пенни и Дженни, когда болела Джинни... Хорошие люди, соль земли.

Нет, думает он, этого просто не могло случиться. Антен­на направлена точно, шесть минут уже прошло, через минуту здесь зазвучит голос Паккарда. И прекратится кошмар. «Еще до наступления двухтысячного...» Прекрати!.. Язык должен был измениться... Думай о Дорис... о том, как она сияет от счастья, когда кормит своих пятерых мужчин. Женщины, у которых сы­новья, другие... Но Джинни, твоя любимая женщина, твоя же­на и дочери... Дочери — уже бабушки? Или даже их косточки истлели? Хватит, остановись!

А Дейв все молится... Как узнать, что творится в этих голо­вах... Дейв плачет... Двенадцать минут, сейчас все уладится. От­вет застрял в пути... Нет-нет, он движется. Тринадцать. Все это безумие, дурной сон. Тринадцать плюс... Четырнадцать. Ди­намик только шипит и потрескивает. Уже пятнадцать. Дурной сон... А эти женщины что же, стоят в сторонке и ждут, когда мы убедимся? Шестнадцать...

На двадцатой минуте дергается рука Дейва, но снова за­мирает. Проскакивают секунды, потрескивает космос. Вот уже прошло полчаса.

— Вызываю «Подсолнух», майора Дэвиса. — Женщина по­старше, голос помягче. — С вами говорит «Луна-центральная». Это мы теперь отвечаем за космические полеты, обеспечиваем связь и прочее обслуживание. Мне очень жаль, но я вынужде­на поставить вас в известность: Центра управления полетами в Хьюстоне больше нет. Сам Хьюстон опустел с тех пор, как кос­модром с кораблями переместился в Уайт-Сэндс. Это произо­шло более двухсот лет назад.

Холодный, цвета пыли свет обволакивает мозг Лоримера, изолирует его. Этот свет останется в голове очень и очень на­долго.

Женщина повторяет сообщение, объясняет, предлагает по­мощь, интересуется самочувствием. Взвешенная, деликатная речь. Дейв сидит будто окаменев, глядит на Землю. Бад сует ему микрофон:

— Ответь им, Дейви.

Командир смотрит на микрофон, набирает воздуху в легкие, нажимает тангенту.

— «Подсолнух» вызывает Лунный центр управления, — совершенно нормальным голосом говорит он.

«Луну-центральную», — мысленно поправляет Лоример.

— Не беспокойтесь за нас, мы справимся. Ситуация на бор­ту штатная, никаких проблем с жизнеобеспечением. Информа­ция о курсе принята к сведению, приступили к прокладке но­вого, будем благодарны за помощь с расчетами. Да, что касает­ся нашего молчания: вынуждены экономить на передаче — не знаем пока, в каком состоянии аккумуляторы. Конец связи.

Вот так это и началось.

Мыслями Лоример возвращается в себя на борту «Глории» год — или три столетия — спустя. Он наблюдает, и за ним на­блюдают. Ему теперь легко и спокойно, все страшное — глубо­ко под водой. Но почемутак тихо? Вроде давно не слышно разговоров. Давно ли? Может, это наркотик притупляет чувст­во времени и на самом деле прошла минута или две?

— О прошлом задумался, — обратился он к женщине, же­лая услышать ее голос.

— Да, тебе есть что вспомнить, — кивает Конни и спохва­тывается: — Ой, прости! Не надо было этого говорить. — Ее глаза лучатся сочувствием.

— Пустяки. — (Тает, будто картины сна по пробуждении, прежний мир, а этот, другой, виден теперь отчетливо.) — Должно быть, для вас мы диковинки, вроде невиданных зверей.

— Мы пытаемся понять, — отвечает она. — Это как исто­рию учить: событие можно запомнить, но нельзя прочувство­вать. Остается загадкой, как жилось тогда людям, что они собой представляли. Надеемся, что вы нам расскажете.

Наркотик, думает Лоример. Вот для чего он нужен. Расска­зать им... Ну да, чего проще? Разве способен динозавр объяс­нить, как ему жилось и что он собой представляет?

Перед мысленным взором прокручивается монтаж, где пре­обладают кадры с северной парковкой ЦУПа и с желтым теле­фоном на кухне, которую Джинни оплела мерзким вьюном. Женщины и вьюны...

Мысль прервана взрывом хохота. В отсеке, который здесь называют спортзалом, похоже, Бад и другие играют в мяч. Вообще-то, отличная идея, размышляет Лоример, — насчет исполь­зования мышечной энергии. Это объясняет, почему тут все в хорошей форме. Регулярные упражнения средней интенсивно­сти. Спортзал — не что иное, как беличье колесо: когда караб­каешься по перекладинам или крутишь педали, он вращается сам и через механизм передачи вращает другие части корабля, в том числе спальный цилиндр. Настоящий Бад и Дейв предпочитают акробатствовать в колесе на пару: ни дать ни взять здоровенные белые обезьяны. Лоримера вполне устраи­вают неутомительные тренировки в женской компании, к здеш­нему велотренажеру никаких претензий. Обычно он размина­ется вместе с немногословной Конни и одной из словоохотли­вых Джуди.

Впрочем, сейчас все молчат. Слегка озадаченный, он огля­дывает большой цилиндрический отсек управления и видит у переднего иллюминатора Дейва и Леди Блю. За спиной у них Джуди Дакар — надо же, как воды в рот набрала. На Землю смотрят, должно быть. Восхитительный диск вот уже которую неделю растет.

У Дейва шевелится борода, опять он молится. Теперь это делает чаще, чем прежде, не напоказ, но так искренне, что ате­ист Лоример невольно сочувствует.

Само собой, обе Джуди заинтересовались, о чем шепчет Дейв. Когда тот узнал, что они не знают, зачем нужно молиться, и слыхом не слыхивали о Библии, повисло тяжелое молчание.

«Получается, вы совсем утратили веру», — заключил он на­конец.

«Отчего же? — запротестовала Джуди Париж. — Мы ве­рим».

«Могу я спросить во что?»

«В себя, разумеется», — ответила она.

«Юная леди, были б вы моей дочерью, получили бы хоро­шую порку».

Сказано это было не в шутку. Вопрос больше не подни­мался.

Зато благодаря религии Дейв быстро оправился от ужасного шока, говорит себе Лоример. Человеку нужен персональный бог, модель отцовства. Из религии Дейв черпает силы, и сам он надежная опора для нас. Наверное, лидеру без веры никак. А Дейв лидер что надо: неунывающий, несгибаемый, терпели­во придумывающий альтернативные решения, безошибочно устраняющий неизбежные отклонения от курса, — так уверен­но и ловко с этой работой Лоример бы не справился.

Его снова одолевают воспоминания. Он на борту «Подсол­нуха», с красными от недосыпания глазами слушает женский щебет и отрывистые реплики Дейва. Господи, как же трещат эти бабы! Но их компьютер тем временем делает свое дело. И расчеты их компьютера совпадают с выкладками Лоримера. Раздражает и бзик Дейва, нежелание признаваться, сколько осталось топлива на борту. Он бережет запасы и заставляет Лоримера рассчитывать, на какой срок их хватит.

Но это мартышкин труд. Очень скоро экипаж «Подсолну­ха» убеждается, что дела его плохи. Корабль достигнет земной орбиты, вот только гораздо раньше планета проскочит мимо. Чтобы этого не случилось, надо заблаговременно разогнаться, а где взять топливо? Можно выполнить маневр стабилизации и погасить скорость, тогда через виток Земля догонит корабль, но это означает год ожидания, а ведь необходимые для жизни ресурсы иссякнут гораздо раньше. Способна ли команда «Под­солнуха» добровольно сократиться до одного человека, у кото­рого будет шанс спастись?

Лоример отгоняет жуткий вопрос. Командир здесь Дейв, ему и решать.

Остается еще один вариант, последний: через три месяца траектория корабля приблизится к Венере, можно будет разо­гнаться по ее орбите. Решено просчитать этот вариант.

А тем временем Земля неуклонно удаляется от них, как и «Глория», которая движется к Солнцу. Ее передачу удалось вычленить среди солнечных помех, но вскоре она снова пропа­ла. Зато теперь известен экипаж этого корабля, пять человек. Мужчина — Анди Кэй, старшая женщина — Леди Блю Паркс; похоже, эти двое отвечают за навигацию. Еще Конни Морелос и близнецы Джуди Париж и Джуди Дакар, специалисты по свя­зи. Голоса лунного начальства тоже принадлежат женщинам, Марго и Азелле. Можно слышать их переговоры с «Эскондидой», уже заходящей за край Солнца. Дейв требует отслеживать и фиксировать все, что слышно в эфире. Но это главным образом повторы одних и тех же сообщений, которыми обмениваются «Луна-центральная» и «Глория», с примесью разнообразных посланий совершенно личного характера, насчет телят, цыплят и прочего приплода. Дейв с неохотой отказался от предположе­ния, что это код. Мужских голосов Бад насчитал всего пять.

— А чему удивляться? — говорит он. — Когда мы улетали с Земли, там уже было полно цыпочек с водительскими правами. И раз девчонки полезли в космос, это значит, что здесь больше не опасно. Пускай попотеют, сгонят с попок жирок. — Хихи­кает. — Вот посадим нашу птичку, и все, прощайте, звезды, ста­рина Бадди сыт вами по горло. Ему подавай уютный пляж, мо­ре пива, гору стейков и прочие блага цивилизации. Парни, мы же теперь ожившая легенда! Будем денежки брать за разреше­ние на нас поглазеть!

У Дейва такое выражение лица, что понятно: затронута не­приятная тема. К немалому раздражению Лоримера, коман­дира страшит перспектива встречи с ушедшей далеко в будущее Землей, и он сводит радиообмен к злободневным проблемам. Лоример пытается обсудить хотя бы загадку неизменившегося языка и слышит категорическое «Позже». Ты перенесся на три­ста лет вперед, но тебе не позволяют ничего выяснить; это здо­рово бесит.

Впрочем, кое-какие факты удается узнать из женской болтов­ни. После первого «Подсолнуха» еще девять кораблей с этим названием совершили удачные полеты и один не вернулся. А совсем недавно закончилась долгая подготовка экспедиции к двум внутренним планетам, в путь отправились «Глория» и ее систершип.

— Мы всегда летаем парами, — говорит Джуди. — От этих планет никакого проку, но взглянуть на них стоит.

— Дейв, ради бога, спроси, сколько планет они посети­ли, — умоляет Лоример.

— Позже.

Во время пятого перерыва на питание «Луна-центральная» выходит на связь по собственному почину.

— «Подсолнух», Земля готовит для вас ознакомительный материал по истории, — слышат они голос Марго. — Понима­ем, вы не хотите тратить энергию на расспросы, поэтому сей­час отправим список основных фактов. — Смеется. — Задачка оказалась не из легких, у нас тут нет профессиональных исто­риков.

Лоример кивает своим мыслям. Что бы он сам рассказал че­ловеку из 1690-го, пожелавшему узнать о судьбе Кромвеля — а тогда ли жил Кромвель? — но слыхом не слыхавшему об элек­тричестве, атомах и США?

— Пожалуй, вот главное, о чем необходимо вас проинфор­мировать: людей сейчас гораздо меньше, чем было в вашу эпо­ху, два с небольшим миллиона. Вскоре после вашего времени началась пандемия. Она не убивала людей, но сокращала их численность, стерилизуя половые клетки. Почти везде переста­ли рождаться дети. Меньше всего пострадало государство под названием Австралия...

Бад многозначительно поднимает палец.

— Еще на севере Канады дела обстояли относительно не­плохо. Выжившие перебрались в южные американские штаты, там были и поля, и коммуникации, и фабрики — оптимальные условия для существования. Все прочие страны опустели, но мы туда иногда заглядываем. У нас пять основных видов деятель­ности — или, правильнее сказать, отраслей промышленности? Продовольствие — что-то выращиваем, что-то ловим в океане. Связь, транспорт и космос... Космос — это по нашей части. Еще самые необходимые фабрики. Конечно, все гораздо скром­нее и проще, чем в ваше время. Повсюду мы видим созданные вами вещи, за что безмерно благодарны... Да, вот это вам будет интересно: у вас были дирижабли, и мы тоже построили шесть огромных. И наконец, пятый вид деятельности — все, что свя­зано с детьми. Рождение, воспитание и так далее. Ну как, те­перь представляете общую картину? У нас тут нашелся детский учебник, я из него взяла сведения.

Пока Марго рассказывает, трое мужчин сидят точно окаме­невшие; Лоример так и держит в руках остывающий пакетик с тушеным мясом.

Бад начинает жевать, давится.

— Два миллиона людей — и космические полеты? — про­износит он сквозь кашель. — Невероятно!

Дейв задумчиво смотрит на динамик:

— Они нам многого не рассказали.

— Так я спрошу, — предлагает Бад. — Да?

Дейв кивает:

— Поаккуратней.

— «Луна», спасибо преогромное за лекцию, — говорит Бад. — Было очень интересно и познавательно. Мы только од­ного не поняли: как вам удалось сохранить космическую про­грамму, с парой-то миллионов людей? Нельзя ли об этом чуть поподробнее?

Пока тянется пауза, Лоример пытается выстроить шаткие цифры. Было восемь миллиардов, стало два миллиона... Евро­па, Азия, Африка, Южная Америка да и его родные Штаты — брошенные земли. «Почти везде перестали рождаться дети». Всепланетная стерилизация... Но в чем ее причина? «Черная смерть», массовый голод в Азии — это были децимации, теперь же размеры катастрофы куда больше... Нет, не просто боль­ше — они невообразимы.

Безлюдный, заваленный мусором мир...

— «Подсолнух»? — окликает Марго. — Да, мне следовало догадаться, что вы захотите узнать насчет космоса. Так вот, у нас только четыре исправных корабля, еще один строится. Два уже вам знакомы, они неподалеку от вас. «Индира» и «Печ» летят к Марсу. Не в вашу ли эпоху появился Марсианский ку­пол? Спутниковые станции тогда точно были. Ну и старый Лунный купол, конечно, — помню, во время пандемии он уже стоял. Тяжело пришлось тем, кто в нем жил, но они выдержали. Мы перед вами в неоплатном долгу, вот конкретно перед вами. История все сохранила — как вы создавали минимально рен­табельную космическую программу, отлаживали ее, спасали от фанатиков. Великий подвиг! Именем одного из вас мы назвали радиолокационный маяк. «Лоример»! Ваше наследие в хороших руках, мы его бережем и приумножаем. У нас страсть к путе­шествиям. «Человек — это скиталец» — вот один из наших де­визов.

— Вы то же самое услышали, что и я? — комически хлопа­ет глазами Бад.

А Дейв все глядит на динамик.

— И ни слова об их правительстве, — медленно произно­сит он. — О состоянии экономики — молчок. Будто со стаей обезьян разговариваем.

— Спросить? — предлагает Бад.

— Погоди, дай подумать... «Роджер». Спроси насчет име­ни главы государства и руководителя космической программы. А еще... Впрочем, пока хватит.

— Президент? — переспрашивает Марго. — Это что-то вроде королевы или короля? Погодите, здесь Мида, она гово­рит насчет вас с Землей.

Женщина постарше, чей голос звучит в этой кабине нечас­то, выходит на связь:

— «Подсолнух»? Да, мы осведомлены о чрезвычайно слож­ной жизнедеятельности вашего общества, о ваших правитель­ствах. Но у нас очень мало людей, и в подобных формальных структурах мы не испытываем необходимости. Периодически собираются специалисты из разных областей деятельности, и связь у нас на высоте — каждый человек получает информацию своевременно. Специалист обладает всей полнотой власти в рамках своей должности, пока он эту должность занимает. Мы проводим регулярную ротацию, продолжительность обычной вахты — пять месяцев. Наша Марго прежде летала на дирижа­блях, а я поработала на нескольких фабриках и фермах. Само собой, мы учимся, в обязательном порядке повышаем свою ква­лификацию. Трудятся у нас все, и в этом, наверное, большая разница между вашими и нашими порядками. И вообще жизнь теперь намного стабильнее, мне кажется. Мы меняемся очень медленно. Мой ответ вас устраивает? Если нет, можете задавать вопросы Надзору, там все фиксируется. Вот чего мы не можем, так это познакомить вас с нашим лидером, или кого вы подра­зумеваете под словом «президент»? — В ее смехе никакой иро­нии, только искреннее веселье. — Простите, мне это напомни­ло старый анекдот. Должна сказать, — снова берет она серьез­ный тон, — мы очень рады тому, что нет никаких проблем с пониманием вашей речи. На борьбу с языковым дрейфом были затрачены огромные силы и средства. Язык — луч в прошлое, и если бы мы позволили ему погаснуть, это была бы ужасная трагедия.

Дейв берет микрофон:

— Спасибо, «Луна». Вы нам дали богатую пищу для раз­мышлений. Конец связи.

— Док, как считаешь, сколько тут правды? — чешет в кудря­вом затылке Бад. — Может, они фантастику свою нам читают?

— С правдой и фантастикой разберемся позже, — говорит Дейв. — А пока наша задача — долететь.

— Вот с этим-то как раз есть сложности...

«Есть сложности» — это слишком мягко сказано, что вы­ясняется в ходе долгих и кропотливых вычислений. Разгон по венерианской траектории не спасет. Лоример перепроверяет расчеты — результат прежний.

— Дейв, похоже, задача в принципе нерешаема, — призна­ет он поражение. — Слишком жесткие параметры. Наши воз­можности исчерпаны.

Командир напряженно думает, массируя суставы пальцев. Потом кивает:

— «Роджер». Ложимся на оптимальный курс к Земле.

— Попросим их сделать нам ручкой, если увидят, как мы мимо пролетаем, — говорит Бад.

Все молчат, осмысливая перспективу медленной смерти в космосе. Полтора года... Лоримера гложет вопрос, тот самый, очень нехороший. Но ведь понятно, каким будет ответ Дейва. Сам бы что решил? А решив, сделал бы? Хватило бы духу?

— Алло, «Подсолнух»? — вторгается в его раздумья голос «Глории». — Слушайте, мы тут посчитали: если вы истратите все топливо на максимальное сближение с нашей орбитой, мы закончим виток и подберем вас. Воспользуйтесь гравитацией Солнца. Маневрируем мы свободно, а вот с ускорением у нас посложнее, чем у вас. Скафандрами располагаете? Устройства­ми передвижения астронавта? На несколько ка хватит?

Члены экипажа «Подсолнуха» переглядываются. Лоример понимает, что не он один обдумывал этот вариант.

— «Глория», нам нравится ваша идея, — отвечает Дейв. — Но давайте подождем, что скажет «Луна».

— Зачем ждать? — недоумевает Джуди. — Это в нашей компетенции, и мы ничем не рискуем. Ну, не посмотрим на Венеру в этот раз, так посмотрим позже. Воды и продовольствия у нас вдоволь, а что запахов на борту прибавится — не бе­да, потерпим.

— Эге, а ведь правы цыпочки, как ни крути, — говорит Бад.

Ожидание. Голос «Луны»:

— Джуди, мы тоже рассматриваем этот вариант. Но вы, по­хоже, не осознаете степени риска... Уж простите, «Подсолнух». Джуди, если сумеете их подобрать, вам придется целый год жить на одном корабле с тремя представителями мужского по­ла и совершенно иной культуры. Мида говорит, что не мешало бы помнить историю. Конни заблуждается, опасность все же есть. «Подсолнух», я понимаю, что это грубо, мне и самой не­приятно. Прием.

У Бада рот до ушей, остальные тоже улыбаются.

— Дикари мы пещерные, — хихикает Бад. — Вот огуляем всех цыпочек, приземлятся брюхатыми.

— Марго, речь идет о человеческих существах! — спорит Джуди. — Не одна Конни, мы все — за спасение. Анди и Леди Блю считают, что это будет очень интересный опыт. Конечно, в том случае, если получится. Не можем мы их бросить, не по­пытавшись выручить.

— Все это мы понимаем прекрасно, — отвечает «Луна». — Но имеется еще одна проблема. Они могут быть носителями болезней. «Подсолнух», я отдаю себе отчет, что в изоляции вы провели четырнадцать месяцев, но Мерти утверждает, что в ва­ше время у людей был иммунитет к микроорганизмам, впослед­ствии исчезнувшим из нашей среды обитания. А некоторые появившиеся могут представлять угрозу для вас. Если подвер­гать смертельной инфекции оба экипажа, можно потерять и лю­дей, и «Глорию».

— Марго, обо всем этом мы подумали, — раздраженно го­ворит Джуди. — А ты подумай вот о чем. Если вы намерены контактировать с ними, сначала нужно провести эксперимент. Согласись, кто-то должен это сделать, и лучше всего для такой задачи подходим мы. Как бы скоро ни развивалась болезнь, мы успеем вывести «Глорию» на стабильную орбиту, куда вы по­том доберетесь без особых хлопот.

На борту «Подсолнуха» ждут.

— Что там еще за пандемия со стерилизацией? — Бад тща­тельно расчесывает волосы. — Вроде о карьере борца за свобо­ду геев я никогда не мечтал.

— Предпочтешь остаться здесь? — спрашивает Дейв.

— Безумие! — восклицает «Луна» уже новым голосом. — «Подсолнух», это Мерти, я здесь отвечаю за медицину. Пола­гаю, в первую очередь нам следует остерегаться гриппозного менингита, у вызывающих его вирусов большой мутагенный потенциал. Возможно, ваш доктор Лоример выскажет свои со­ображения?

— «Роджер», передаю ему микрофон, — говорит Дейв. — Что же касается вашего первого тезиса, мэм, то позвольте вас проинформировать: на момент нашего отбытия число случаев изнасилований в кадрах космической программы США состав­ляло ноль целых ноль десятых. Я гарантирую надлежащее пове­дение моего экипажа при условии, что вы будете контролиро­вать ваш. А теперь — слово доктору Лоримеру.

Но Лоример, конечно же, не может предложить ничего по­лезного. Обсуждают привитость мужчин от полиомиелита, по счастью «мертвой» вакциной, и защиту от различных детских заболеваний, очевидно до сих пор не изжитых. О пандемии нового мира речь не заходит.

— «Луна», мы все-таки попытаемся, — заявляет Джуди. — Иначе как потом жить с таким пятном на совести? Давайте рассчитаем курс и решим, что им делать дальше.

На борту «Подсолнуха» кипит работа: экипаж определяет зону вероятного пересечения траекторий, проверяет и перепро­веряет расчеты. Подтверждается догадка, что у «Глории» двига­тель маломощный, зато способный давать тягу длительное вре­мя. Большую часть разделяющего корабли расстояния придется преодолевать «Подсолнуху», и то при условии, что ему удастся погасить скорость удаления от Солнца.

Эта долгая и напряженная работа прерывается только раз, когда Луна вызывает «Глорию» и предупреждает Конни, что женскому экипажу в присутствии мужчин понадобится скры­вающая фигуру одежда.

— Конни, форменная не годится, она слишком облегающая.

Это Мида, та, что постарше. Бад хихикает.

— Может, пижамы? Конни, вот что чрезвычайно важно: когда мужчины снимают скафандры, им помогает только твой Анди, остальные держатся подальше. То же касается сна и про­чих физиологических функций. И так — до самого возвраще­ния. Ты поняла? Будь бдительна, слишком уж много тут слож­ных табу. У вас исправен пейджер? Я отправлю подробные ин­струкции.

— Да, пейджер в порядке, мы на него получали разъяснения Франс о черных дырах.

— Вот и динко. Пусть этим займется Джуди. А теперь, Конни, слушай очень внимательно. Ты передашь Анди, что он должен все внимательно прочесть. От первого и до последнего слова. Ты хорошо меня поняла?

— Динко!.. — восклицает Конни. —Да, Мида, я тебя поня­ла. Он прочитает.

— Чуваки, похоже, мы упускаем инициативу, — сетует Бад. — Старушка Мида выстраивает прочную оборону и пере­хватывает мяч.

Смеется даже Дейв. Но чуть позже, когда модулированный свист сообщает о прохождении большого текста, командир сно­ва хмурится.

И вот учтены все факторы до единого, «Луна» ознакомлена с выверенной программой действий, «Подсолнух» получает «добро».

— Дейв, у нас есть выбор, — докладывает Лоример. — Не сказать что широкий, всего лишь два более-менее приемлемых варианта. При условии полной исправности главных двига­телей.

— Без внешнего осмотра не обойтись.

Не только без внешнего осмотра, но и без утомительного ремонта — они обнаруживают вмятину в корпусе пламеотражателя и четыре часа потеют в скафандрах, пытаясь устранить повреждение. Для Лоримера это всего лишь третий выход в открытый космос, но он так быстро выматывается, что уже не до размышлений на подобные темы.

— Все, что могли, сделали, — пыхтит наконец Дейв. — Остальное компенсируем в психическом режиме.

— Еще как компенсируем, Дейви! — соглашается Бад. — Да, надо заменить рации в скафандрах, напомните мне.

«В психическом режиме»... Лоример возвращается в себя нынешнего, в большую, но загроможденную кабину «Глории», и видит живое лицо Конни. «И долго я так грезил? Должно быть, не один час...»

— Около двух минут, — улыбается Конни.

— Вспоминал, как мы с вами впервые встретились.

— О да! Нам этого тоже никогда не забыть.

Лоример уж точно не забудет.

Он позволяет воспоминаниям прокручиваться дальше.

Нескончаемые часы после первого долгого импульса, заста­вившего «Подсолнух» так сильно рыскать, что всем на его бор­ту пришлось глотать таблетки от тошноты. Взволнованный го­лос Джуди комментирует приближение:

— Так, хорошо, четыреста тысяч... Ой, как здорово! «Под­солнух», уже меньше трехсот, для полной надежности надо сбросить до сотни...

Дейв сбрасывает. Молодчина. Аккурат сто.

При рыскании от Лоримерова сканера никакого проку. И лишь перед финальным импульсом, когда удается достаточно стабилизировать полет, на экране прибора распускается необыч­ного вида пятнышко. Оно сразу исчезает, но успевает дать на­дежду, что «Подсолнух» войдет в расчетную точку схождения курсов.

— Ну, двум смертям не бывать!

В последний раз включаются главные двигатели, и рысканье сменяется тошнотворным кувырканьем; в иллюминаторах зве­зды выписывают кренделя. Больше не действуют таблетки, сды­хает автоподача топлива на тормозные дюзы. Все блюют, но потом ухитряются перекачать остатки горючего вручную и за­медлить кувыркание корабля.

— Вот и все. «Глория», подходите и ловите нас. Бад, вклю­чай бортовые. Надеваем скафандры.

Преодолевая тошноту, они долго хлопочут в зловонной ка­бине. Вдруг звенит радостный голос Джуди:

— «Подсолнух», мы вас видим! Видим ваш свет! А вы нас видите?

— Некогда нам, — говорит Дейв.

Бад, наполовину забравшийся в скафандр, показывает в ил­люминатор:

— У-у-уйи-и-и! Парни, гляньте!

Лоример смотрит и вроде различает слабую искорку среди кружащихся звезд, прежде чем его снова одолевает рвота.

— Благодарим тебя, Отец Небесный, — бормочет Дейв. — А теперь на выход. Док, кладь — твоя.

В громоздком скафандре выбраться из вращающегося в кос­мосе корабля да вдобавок вытащить устройства передвижения астронавта и грузовые сети с кладью — дело крайне сложное, требующее абсолютной сосредоточенности. Но вот люди со­единились фалами, Дейв реактивным пистолетом стабилизи­ровал их положение в пространстве, и у Лоримера появилось время осмотреться.

Слева — белое пятно Солнца. В нескольких метрах под но­гами вращается опустевший «Подсолнух», отсюда он выглядит до абсурдного маленьким. Впереди, в бесконечной дали, точка, слишком расплывчатая, слишком желтая для звезды. Точка пол­зет в их сторону — это «Глория» летит по касательной траек­тории.

— «Подсолнух», вы можете двигаться? — слышен голос Джуди в шлемофоне. — Мы больше не хотим тормозить, рас­считываем на ваши устройства передвижения. Идем по прямой, скорость пятьдесят тысяч в час.

— «Роджер». Док, дай твой пистолет.

— Прощай, «Подсолнух», — говорит Бад. — Веди нас, Дейви.

Лоример ловит себя на непривычном спокойствии — спо­койствии мальчишки, с которым нянчатся большие и сильные дяди. И что с того, что эти дяди буксируют его в космической бездне? Он абсолютно уверен в Дейве; ни разу не возникала мысль, что командир способен ошибиться в расчетах, проско­чить мимо «Глории», увлечь навстречу верной гибели свой эки­паж. Но что он чувствует сейчас, о чем думает? В чем причина его затянувшегося молчания? Может, Дейва распирает презре­ние к тем, кто умеет манипулировать только символами, у кого нет навыков обращения с материей?.. Впрочем, недосуг задавать­ся подобными вопросами, надо усмирять бунт желудка.

Долгое путешествие в темноте. «Подсолнух» съеживается в мигающий огонек, понемножку разгоняясь на спиральном курсе. Пункт назначения — Солнце, там и погибнут собранные экипажем сведения, три века назад — бесценные, а сейчас — бесполезные. Заодно сгорит пачка фотоснимков и писем — дваж­ды Лоример засовывал ее в карман скафандра и дважды выни­мал.

То и дело он поглядывает на «Глорию» — та растет, из смут­ного пятна превращаясь в диковинное хитросплетение сияю­щих полумесяцев.

— У-у-уйи-и-и! — восхищается Бад. — Ай да громадина! Не корабль, а летучий трейлер-парк, где уж ему ускоряться! Раз­валится от пустякового рывка.

— Это космический корабль. Док, сети крепко держишь?

Внезапно шлем заполняется голосом Джуди:

— Вижу ваши огни. А вы меня видите? Для полной оста­новки топлива хватит?

— «Глория», по обоим вопросам — «Роджер», — отвечает Дейв.

Тут Лоример медленно поворачивается и видит впереди картину, которая никогда не сотрется в памяти: на звездном фоне — чужой летательный аппарат, у него на темном боку крошечные огоньки. Это светятся скафандры, женщины ждут терпящих бедствие. Три... нет, четыре; новый огонек только что выбрался наружу. Если они на привязном тросе, то у него, должно быть, длина не меньше километра.

— Здравствуйте, я Джуди Дакар! — совсем близко раздает­ся голос. — Ой, мамочки, до чего же вы огромные! Все ли у вас в порядке? Как с воздухом?

— Без проблем.

Какое там без проблем — воздух дрянной, пот льется ручья­ми. Слишком много адреналина. Дейв снова работает писто­летами, и Джуди резко вырастает, серебристым пауком, оставляя за собой тонкую нить, мчится прямо к экипажу «Подсолнуха». У нее на диво облегающий и гибкий скафандр, вдобавок он блестит, как зеркало, и ранец совсем невелик. Чудеса будущего, пункт первый, отмечает Лоример.

— Получилось! Вы молодцы! А теперь пристегивайтесь. Тормозите!

— Надо бы изречь что-нибудь торжественное, для исто­рии, — тихо произносит Бад. — Если нам дадут такую возмож­ность.

— Здравствуйте, Джуди, — спокойно говорит Дейв. — Спасибо, что вышли к нам.

— Есть сцепка! — бьет по ушам ее возглас. — Анди, давай тяни нас! Тормозите! Тормозите! А то попадете под наш вы­хлоп!

Сильный рывок сносит с курса спасаемых, по широкой дуге они летят к кораблю. Дейв расходует заряд последнего пистоле­та. Трос образует петлю.

— Анди, не дергай! — кричит Джуди. — Выбирай помалу.

Она цепляется за мужчин, как гиббон за ветки.

Лоример видит ее глаза, возбужденно приоткрытый рот.

Невероятно.

— Осторожно! Слабина!

— Поучи меня, крошка, — отвечает баритон.

Лоример поворачивается и видит человека в скафандре у са­мого конца массивного троса. Анди работает уверенно, акку­ратно подтягивает к себе спасаемых. Бад предлагает помощь; слышен отказ.

— Пожалуйста, не допускайте чрезмерного натяжения.

Тон снисходительный — ясно, что работа для Анди не в но­винку. Он аккуратно подтягивает к себе трех мужчин и одну женщину — ни дать ни взять рыбак наловил звездных рыб на перемет. Лоример вспоминает про «Подсолнух», ищет, но он больше не мерцает звездочкой вдали. Он поворачивается к «Глории», а та уже успела измениться — теперь это беспорядоч­ное скопление шаров и стержней вокруг огромного цилиндра. Различимы гондолы двигателей и прямо в открытом космосе размещенное вспомогательное оборудование. В фантастических книжках он ни о чем подобном не читал.

Анди собирает трос в бухту, и та висит в вакууме. К нему подплывает человеческий силуэт. Оба коротышки, отмечает Лоример, когда оказывается рядом.

— Хватайтесь за трос, — командует Анди.

Хлопотные мгновения. Смена инерционного вектора — де­ло непростое.

— Майор Дэвис, капитан Гейрр, доктор Лоример, добро пожаловать на «Глорию». Я Леди Блю Паркс. Полагаю, вам хо­чется как можно скорее оказаться на борту. Можете сделать это прямо сейчас, а ваше имущество будет доставлено позже.

— Весьма признательны, мэм.

Перебирая руками, они двигаются вдоль главного троса. У него грубая поверхность, удобно хвататься. Джуди сопрово­ждает, с широкой улыбкой поглядывая на спасаемых и буксируя свернутый в бухту фал. В открытом воздушном шлюзе дожида­ется фигура повыше.

— Привет. Я Конни. Мы прикинули, что через шлюз мож­но проходить сразу по двое. Майор Дэвис, пойдете со мной?

Как на самолете при ЧП, подумалось Лоримеру. Девчушки со сверхъестественной вежливостью командуют пассажирами.

— Шикарно, да? — толкает его локтем Бад. — Теперь и в космосе стюардессы.

Пот с него льется градом. Лоример, у которого потовые же­лезы нагружены куда меньше, пропускает его вперед.

Бад проходит вместе с Анди. Женщина по имени Леди Блю ждет рядом с Лоримером, а тем временем снаружи громыхает по корпусу Джуди, закрепляя грузовые сети. Непохоже, что у нее магнитные подошвы; можно предположить, что в космонав­тике больше не используются черные металлы. Джуди берется за рукоять простой ручной лебедки, чтобы смотать трос, а Леди Блю наблюдает критическим оком.

— Я сама такие делала, — говорит она Лоримеру.

Черты ее лица искажены шлемом, но видно, как блестят гла­за. Похоже, у этой женщины негритянская кровь.

— Мне бы на корму, антенну надо почистить, — говорит подплывшая Джуди.

— Позже, — отвечает Леди Блю.

Обе улыбаются Лоримеру. Распахивается люк, пассажир и Леди Блю входят. Женщина возится с управлением шлюза. На­растает шум воздуха, на Лоримере обвисает скафандр.

— Вам помочь?

У нее уже поднята лицевая шторка гермошлема; голос те­перь живой, сочный. Руками в громоздких рукавицах Лоример лихорадочно возится с креплениями, потом женщина отделяет его шлем. Первый вздох изумляет: это не просто газовая смесь, это самый настоящий свежий воздух! Открывается внутренний люк, впуская зеленоватый свет. Леди Блю жестом зовет пассажи­ра за собой. Лоример заплывает в короткий туннель. Впереди, за углом, раздаются голоса. Лоример хватается за ближайшую скобу и замирает. У него колотится сердце.

Обогнув угол, он осознает, что знакомого ему мира боль­ше нет. Этот мир погиб, его навсегда унесло ветром вместе с «Подсолнухом». Лоример в будущем, и путь назад отрезан. Че­ловек из прошлого, путешественник во времени.

В будущем...

Решительный толчок, и Лоример устремляется вперед.

Будущее — это полый цилиндр, огромный и ярко освещен­ный. Вся его внутренняя поверхность испещрена незнакомы­ми предметами и зелеными нитями вьющихся растений. Перед глазами проплывает удивительная живая картина. Бад и Дейв, успевшие снять шлемы, кажутся сущими великанами в громозд­ких белых скафандрах и при ранцах. А в нескольких метрах от них — двое в блестящих космических костюмах, тоже без шле­мов, и темноволосая девушка в просторной розовой пижаме.

Экипаж «Глории» во все глаза, с открытым ртом, в радост­ном изумлении смотрит на вновь прибывших. У представителя мужского пола — у Анди? — счастливая улыбка от уха до уха, точь-в-точь как у малыша в зоопарке. Он и впрямь совсем маль­чишка, и Лоример отмечает разительное несоответствие между юным возрастом и низким голосом. Парень невелик ростом, но мускулист, у него светлые волосы и покрытые пушком щеки.

Лоример ловит себя на том, что ему трудно смотреть на де­вицу в розовом и он не может решить, красива ли она необыч­ной красотой или невзрачна. У высокой женщины, что в ска­фандре, простое лоснящееся лицо.

Над головой раздается необычный звук; не сразу удается понять, что это кудахчет курица. Потеснив Лоримера у входа, в отсек пробирается Леди Блю:

— Анди, Конни, хватит таращиться, помогите им снять скафандры. Джуди, «Луне» не терпится узнать, как мы справи­лись.

Немая сцена моментально оживает. Позже Лоримеру удает­ся вспомнить в основном глаза. Ясные любопытные глаза той, что стаскивала с него башмаки, улыбчивые глаза возившейся с его ранцем. И добрый, веселый смех по любому поводу.

Женщины уходят, оставив в отсеке Анди, чтобы помог гос­тям переодеться. Тому нелегко разобраться с незнакомыми при­способлениями — Лоример и сам-то в них путается. Но па­рень, снявший с себя лишь половину частей скафандра, в остав­шихся работает ловко и споро.

Сражаясь с последними застежками, Лоример изумляет­ся: подумать только, мальчишка в космосе! Мальчишка и четыре женщины летят по солнечной орбите, ведут огромные, собран­ные из какого-то хлама корабли на Марс! Следует ли это вос­принимать как оскорбление? Лоример не чувствует никакой обиды, только благодарность, принимая из чьих-то рук — из рук Конни? — коротенький халат и «грушу» с чаем.

Джуди, та, что в скафандре, возвращается на борт с сетями экипажа «Подсолнуха». Мужчины следуют по другому туннелю за Анди, Бад и Дейв то и дело запахивают на себе халатики. Анди останавливается у люка:

— Оранжерея. Теперь это ваш туалет. Один на троих, зато Солнце — целиком.

Внутри пышные джунгли, повсюду шелестит, блещет росой листва. Вспархивает и уносится прочь кто-то мелкий. Кузнечик?

— Поворачиваем вот этот рычаг. — Анди показывает сиде­нье, установленное на большом перепускном клапане. — Вмес­то воды поршень выталкивает гравий, который уносит фекалии в биореактор. Там идет процесс компостирования, и к почвен­ному слою добавляется новая порция перегноя. Мы выращива­ем вику, она интенсивно обогащает грунт азотом, а воздух — кислородом. Углекислоту и кислород мы откачиваем. Настоя­щий вулагонг!

Под его бдительным взором Бад испытывает устройство.

— Что значит «вулагонг»? — интересуется Лоример.

— А? Да это у одной нашей изобретательницы фамилия была Вулагонг. Чумовые у нее получались конструкции. Вот с тех пор мы и говорим «вулагонг» про то, что на вид плагго, но работает. — Парень ухмыляется. — Куры питаются семенами и кузнечиками, а кузнечики и игуаны — листвой. Мы их сю­да запускаем в темное время, когда корабль повернут к Солнцу другим боком. Света здесь вдоволь, можно даже козу держать, как считаете? А правда, что на вашем корабле никакой живно­сти не было?

— Правда, — подтверждает Лоример. — Ни одной игуаны.

— Нам обещали на Рождество шетландского пони, — гро­хоча гравием, шутит Бад.

Анди растерян, но тоже смеется.

У Лоримера муть в голове. Не одна усталость тому причи­ной — за год жизни на «Подсолнухе» атрофировалась воспри­имчивость к новизне. Он вяло пользуется «полным вулагонгом», и Анди препровождает своих подопечных обратно в тот пер­вый отсек, а затем дальше, в большую кабину управления поле­том. Там Дейв произносит в адрес «Луны-центральной» корот­кую благодарственную речь и получает любезный ответ.

— Нам тут нужно еще повозиться, закончить с переменой курса, — говорит Леди Блю.

Лоример угадал верно, это немолодая мулатка. У Конни тоже довольно экзотическая внешность, остальные — евро­пеоиды.

— Принесу вам поесть, — радушно улыбается Конни. — А потом, наверное, вы захотите отдохнуть. Мы для вас приго­товили соты.

Она не совсем правильно произносит слова. Тут у всех один выговор.

Покидая кабину, Лоример видит по глазам Дейва, как глу­боко тот ушел в раздумья. Трудно бывшему капитану «Подсол­нуха» смириться с мыслью, что он теперь всего лишь пассажир на чужом борту. Ему тут не командовать, не рассчитывать курс, не получать сообщений извне.

И это последняя внятная мысль Лоримера. А последнее внятное ощущение — вкус непривычной, но качественной пи­щи. Через уже знакомый спортзал пассажиров отводят в корму, в спальный цилиндр. Там шесть ирисовых люков, этакие соба­чьи дверцы. Лоример пропихивается через свою лазейку и ви­дит поместительный матрас, столик и полки в стене.

— Это для выделений. — Рука Конни просовывается в люк, указывает на мешки. — Возникнет проблема — высуньте голо­ву и позовите. Вода вон там.

Лоример почти не слушает, у него нет сил отвечать; он даже не ползет, а дрейфует к матрасу. Добравшись, кое-как устраи­вается и получает новый, последний на сегодняшний день сюр­приз: начинается ровное, бесшумное вращение спального ци­линдра. Лоример с наслаждением тонет в мягком, и с каждой минутой центробежная сила прибавляет ему веса. Одна десятая g, а может, и побольше. Ускорение не прекращается, и он про­валивается в самый крепкий и здоровый сон за весь прожитый в космосе год.

Только на следующий день ему станет известно, что, пока он спал, Конни и еще две женщины без устали, без передышки толкали перекладины, вращая спортзал и треща при этом как сороки.

Ох и горазды же они языком чесать, снова думает Лоример, вернувшись в настоящее время. Память выплескивает поток докучливого гомона: вот болтают на кухне по телефону Джинни, Дженни и Пенни, вот бубнит мать, вот щебечет Эми, сестра. И нет этому конца-краю. Ну о чем о чем, о чем можно постоян­но трындеть?

— Да обо всем, — раздается рядом совсем невоображае­мый голос Конни. — Что есть, тем и делимся, это же так есте­ственно.

— Естественно?..

Как муравьи, думает он. При каждой встрече им надо со­прикоснуться усиками. Где ты был, что делал? Шур-шур-шур... А я то, а я сё, ля-ля-тополя. Тотальная координация улья. У жен­щин нет самоуважения. И не бывает никакого смысла, никакой стратегии в их беседах. Они не осознают зловещей силы, кото­рой обладает слово. Просто не могут ничего удержать в себе.

— Муравьи! Ульи! — Конни смеется, демонстрируя плохой зуб. — Ты и в самом деле считаешь нас насекомыми? Потому что мы женщины?

— Я что, вслух думал? Прошу извинить. — Он усиленно моргает, чтобы прогнать видения.

— Да не за что. Так грустно слушать про твою сестру, про жену и деток. Наверное, они были чудесные. И чтобы выдер­жать такую потерю, надо быть очень мужественным человеком.

Но ведь Лоример лишь мгновение думал о Джинни и ос­тальных — что же он успел наговорить? Что с ним делает нар­котик?

— Что вы делаете с нами?! — Тревога, поначалу едва ощу­тимая, стремительно крепнет, угрожая превратиться в ярость.

—  Не беспокойся, все в порядке, правда. — К его руке за­стенчиво прикасается теплая ладонь. — Препарат — дезингибитор, он, в отличие от алкоголя, не опьяняет. Мы все им пользуемся, когда нужно что-нибудь исследовать. И это почти всегда приятно. Скоро будем дома, и по пути мы должны вас понять, а вы такие замкнутые. — Она встречается с Лоримером взглядом. — Может, тебе плохо? У нас есть ан­тидот.

— Нет... — Тревогу как рукой сняло, объяснение кажется вполне убедительным. — Мы не замкнутые, — произносит он — или пытается произнести? — Мы говорим... — Каким бы словом заменить выражения «рассудительно», «по-взрослому сдержанно»? Может, «объективно»? —Мы говорим, когда есть что сказать. — Не к месту вспоминается Форрест, координатор экспедиции, с его вечными сальными шутками. — Иначе все ломается, — добавляет Лоример, — и ты пробкой вылетаешь из системы.

Хотелось бы как-нибудь попонятней объяснить, ну да сойдет.

В противоположных концах кабины вдруг звенят голоса Дейва и Бада, и у Лоримера просыпается дурное предчувствие. Они нас совсем не знают, думает он о женщинах. Им надо быть начеку; им надо это остановить. Но объявшая его умиро­творенность сильна, и хочется размышлять о только что от­крывшемся ему знании, о понятых наконец мотивах.

— Такая ясность чувств, — находит он в себе силы ска­зать. — И желание думать.

Видно, что ей приятно это слышать.

— Мы это называем атараксическим эффектом. Очень здо­рово, когда он вот такой сильный.

Атараксия, философское спокойствие. Да. Но в пучинах во­дятся чудовища. Он это только подумал или еще и произнес? Есть и ночная сторона. Ночная сторона Оррена Лоримера. Тем­ное, сложное, страстное эго готово сорваться с цепи, оно только и ждет своего часа. Они такие слабые. Не знают, что мы мо­жем с ними сделать.

Быстро сменяют друг друга картины. Джуди без розовой пижамы, распятая на перекладинах в спортзале, беспомощная. Троица пассажиров захватывает корабль, вяжет вопящих жен­щин, насилует, порабощает. Высадка на лунной базе, полет в шаттле к Земле. Заложники. Хоть веревки из них вей, сопротив­ления не будет... Неужели Бад действительно все это говорил? Но Бад не знает, что здесь есть второе дно, подсказывает память. Дейв, тот догадывается, но полагает, что там прячется социа­лизм или греховность. Когда поймут...

Сам-то он как ухитрился понять? Да просто слушал и мотал на ус. Все эти месяцы Лоример старательней, чем его товарищи, вникал в женский треп. Братание, так это называет Дейв.

Конечно, поначалу слушали все трое. И слушали, и наблю­дали, и реагировали — а как тут не отреагируешь — на бли­зость женских тел, на нежные выпуклости под дразняще тонкой тканью, на гипнотизм губ и глаз, на запах, на электризующие прикосновения. Смотрели, как женщины дотрагиваются друг до друга, до Анди, и смеются, и тихо исчезают в двуспальных сотах.

Что же это такое? Могу ли я? Как же хочется... Как хочется...

Это неудержимое влечение — просто какое-то издеватель­ство над человеком... Бад, забыв предостережения Дейва, что-то бормочет, многозначительно стонет. Он все приставал к Анди, пока Дейв не запретил любые расспросы. Сам Дейв заметно напряжен, знай мусолит свою Библию. У Лоримера вовсю бун­тует изголодавшаяся плоть, и он молится, чтобы в сотах не бы­ло следящих устройств. Пока они не обнаружены, но уверен­ности все же нет.

Судя по всему, экипаж «Глории» получил от Миды свире­пые инструкции. На борту сугубо антисептическая атмосфера, каждый член экипажа окружил себя жестким коконом осторож­ности. Анди неизменно вежлив, но его невозможно вызвать на откровенность. По словам и поступкам тоже нельзя понять, что происходит, если что-то вообще происходит. Отчего-то Лоримеру снова и снова вспоминаются выходные, проведенные в скаутском лагере у Дженни.

Мужчин спасает выучка. Они смирились с тем, что закончат миссию на борту этого «Суперподсолнуха» с невероятным экипажем из мальчишки и герлскаутов.

В прочих же отношениях гостеприимство не оставляет желать лучшего. Гостям позволили ходить по всему кораблю, специально для их дневного времяпрепровождения вычистили пустой отсек, гдераньше хранился запас гравия. Анди предо­ставил им техническую документацию «Глории», познакомил с управлением, показал все узлы и цепи. «Луна-центральная» потоком слала оцифрованные сведения о станциях и кораблях, о колониях на Луне и Марсе.

Дейв и Бад со всей охотой предались этой инженерной ор­гии. Подтвердилась их догадка, что генератором питания для «Глории» служит ядерный реактор, а топливом для него — раз­личные лунные минералы. Ионный двигатель совсем ненамно­го превосходил экспериментальные модели их эпохи. Напрас­но экипаж «Подсолнуха» ждал от будущего чудес, оно может похвастать разве что гениальными усовершенствованиями.

«Сплошная примитивщина, — сказал Бад Лоримеру. — По сути, они почти всем пожертвовали, сохранив только самые необходимые технологии, причем наиболее простые в обслу­живании и эксплуатации. Прикинь, брат, они даже могут вруч­ную подавать топливо. А сколько тут дублирующих устройств — просто словами не передать. Уж запаслись так запаслись».

Но у Лоримера интереса к технике хватает ненадолго. Чего ему на самом деле хочется, так это отдыха и покоя. Была вялая попытка разузнать о новых достижениях в его профессии, но вскоре он понял, что не способен сосредоточиться. «Был врач, да весь вышел, — сказал он себе. — Еще триста лет назад».

Из «Подсолнуха» выбраться — все равно что из тюремной камеры. Какая свобода! Какой простор! Броди себе вволю по огромному лабиринту, когда захочешь рассматривай космос в великолепный четырехсотмиллиметровый телескоп, разбирай­ся помаленьку со странностями экипажа.

Оказывается, Леди Блю играет в шахматы. Две партии в делю — это у них с Лоримером быстро становится рутиной. Ее личность интригует: тут и воля, и харизма, и авторитет. Бад назвал Леди Блю капитаном и сразу получил отповедь: «Здесь нет должностной иерархии, как это было принято у вас. Я все­го лишь самая старшая».

И Бад вернулся к обращению «мэм».

Она не изменяет любимому позиционному стилю, по-жен­ски грешит беспорядочными ходами, но умеет строить изящ­ные капканы. Лоример узнает, что за все эти годы шахматная теория почти не продвинулась, появился лишь один дебют, до­вольно интересный ферзевый гамбит под названием «дагмарский». Изумившим его открытием Лоример делится с товари­щами, когда те возвращаются из отсека, где помогали Анди и Джуди Париж с капитальным ремонтом запасного преобразо­вателя.

— Да они почти ни в чем не продвинулись, — говорит Дейв. — Анди, не обижайся, но после пандемии ваш техниче­ский прогресс однобок. Космическая программа явно стагниру­ет. Экспедицию к Титану готовят уже восемьдесят лет.

— И мы туда доберемся, — с улыбкой обещает Анди.

— Слышь, Дейв, — говорит Бад, — мы с Джуди приглаша­ем вас с доком на ужин, там будет вся команда. У-у-уйи-и-и! Уже чую запах курятинки! Опоздавшим достанется игуана.

Да, пища тут и впрямь выше всяческих похвал. Лоримеру нравится бывать на камбузе, помогать в готовке, жевать разные вершки-корешки под женскую болтовню. И против игуаны он ничего не имеет. Плохо, что набирается вес, но эта проблема не только у него. Дейв теперь упражняется вдвое дольше.

— Дейви, — стонет Бад, — ты что, верхолазов из нас решил сделать? Считаешь, дома они еще нужны?

А Лоример не жалуется, ему нравится крутить педали или с легкостью качаться на перекладинах в компании женщин, кото­рые все время тараторят или слушают записи. Знакомая музыка, но странноватая подборка: Гендель, Брамс, Сибелиус; от вальсов Штрауса до баллад и затейливого мягкого джаз-рока. Литера­тура — не художественная, а сплошь информативная; эти тек­сты, несомненно, подобраны специально для Лоримера.

Как и было обещано, его знакомят с краткой историей че­ловеческой цивилизации за пропущенные века, теперь уже по­дробно рассказывают о пандемии. Похоже, ее причиной была воздушно-капельная инфекция, псевдовирус, сбежавший из франко-арабской военной лаборатории и окрепший в загряз­ненной среде.

— Очевидно, он поражал только репродуктивные клет­ки, — сообщает Лоример Дейву и Баду. — Фактическая смерт­ность была невысокой, а вот стерилизация — почти тотальной. Вероятно, происходило молекулярное замещение в генети­ческом коде гаметы. И заболевали преимущественно мужчи­ны — в текстах упоминается спад рождаемости мальчиков. Можно предположить порчу игрек-хромосомы с избирательно летальным воздействием на эмбрионы мужского пола.

— Док, это все еще опасно? — спрашивает Дейв. — Когда вернемся домой, что с нами будет?

— Они не знают. Рождаемость сейчас нормальная, поряд­ка двух процентов, причем она повышается. А вот абсолютная численность населения стоит на месте. До сих пор не удалось создать вакцину.

— Проверить можно только одним способом, — торжест­венно изрекает Бад. — Я доброволец.

Дейв осаживает его мрачным взглядом. Все еще командует нами, думает Лоример. Уму непостижимо. Когда же он наконец поймет, что здесь нет начальников и подчиненных, есть равно­правные единомышленники?

В кратком курсе истории упоминаются мятежи и войны — они тайфуном пронеслись по миру, когда человечество обнару­жило, что стало бесплодным. Бомбежки, пожары, резня, маро­дерство, паника, массовые изнасилования, похищение женщин, гигантские банды отчаявшихся продолжить свой род мужчин, кровавые культы. Царство безумия. Обо всем об этом расска­зано вскользь — мол, давние дела. Перечень героев. «В сердцах мы будем вечно хранить благодарность смельчакам, отстоявшим медицинский лабораторный комплекс в Денвере». И больше ни слова о пандемии, зато длинная, со всеми драматическими подробностями, лекция о добыче гелия для дирижаблей.

Три века — и впрямь достаточный срок, чтобы катастрофа стерлась из памяти человечества, — размышляет Лоример. — Сам я много ли знаю о чудовищной Тридцатилетней войне, закончившейся за триста лет до моего рождения? Хоть одно имя могу назвать? А ведь эта война опустошила Европу на два поколения вперед.

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

—

Оглавление

ХЬЮСТОН, ХЬЮСТОН, КАК СЛЫШИТЕ?