Еще одна история (СИ) [Calime] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Пролог ==========


Герои любят, жаждут, борются с собой и с другими, страдают, радуются, воюют, мирятся…они живут в моем альтернативном мире Арды.

Помните об этом при прочтении работы.

— Подойди ко мне, — хрипло позвал кузен.

Финдарато обернулся — на бледном мужественном лице Турондо, так похожем на лицо их деда Финвэ, сейчас играла какая-то безумная и, одновременно, загадочная улыбка.

Златокудрый квендэ ловко избежал объятий, метнувшись за ствол молодой березки, росшей здесь, у края расщелины, располагавшейся недалеко от западного пригорода Тириона, куда они вдвоем отправились на верховую прогулку, когда Тельперион только начинал набирать силу. Сейчас уже начинался час смещения — серебряное древо уступало золотому право освещать мир Арды.

— Инголдо, — серо-голубые глаза Турьо мерцали в сумерках, — ты заворожил меня пуще любой девы…

Сын Арафинвэ выжидающе и с опаской глядел на своего темноволосого рослого кузена, чья мужественная фигура высилась в нескольких шагах от белевшего у края расщелины дерева, которое Финдарато избрал своей опорой.

— Нам пора возвращаться, — почти прошептал златокудрый принц чувственным, мягким голосом, уклоняясь от старавшегося приблизить к нему лицо кузена, когда тот сам подошел вплотную к его березке.

— Погоди, Инголдо, ненаглядный мой… — задыхаясь, произнес его кузен.

Он, похоже, был не на шутку взбудоражен присутствием в непосредственной близости от него стройного и изящного Артафинде, который сам был словно молодое деревце с золотой кроной из длинных пышных и мягких на ощупь кудрей.

Турондо отступил на пару шагов, не сводя при этом очарованного взгляда с Финдарато. Взгляд этот скользил от кончиков ступней в коротких кожаных полусапожках с тускло поблескивавшими золотыми пряжками, до золотившейся в сумерках Лаурелина макушки Инголдо.

— Прекрасен, — второй сын Нолофинвэ судорожно сглотнул, слегка качая головой, — прекраснее звезд Варды, — продолжал он хриплым голосом, — Ты — мой свет Лаурелина, мой золотой цветок, — с этими словами он порывисто потянулся к Финдарато, который все еще был отделен от него стволом дерева и взирал на кузена с недоуменной и манящей улыбкой.

— Что мне сделать для тебя? — продолжал нолофинвион, — У меня ничего нет, кроме меня самого… Я бы выковал для тебя самые прекрасные украшения, сшил бы самые роскошные одежды, но мои руки ни на что не годны, — тут он внимательно посмотрел свои ладони будто впервые видел их, — Мои руки были созданы только для того, чтобы обнимать тебя, Инголдо! — воскликнул вдруг Турьо, бросившись к не ожидавшему такой стремительной атаки кузену.

Последний не успел увернуться и оказался накрепко стиснутым в объятиях темноволосого Турукано, не в силах пошевелиться. Однако у него оставалось еще поле для маневра. Воспользовавшись мгновением волнения нетерпеливого кузена и слыша у самого уха его прерывистое, рваное дыхание, Финдарато с силой оттолкнулся ногой от несчастной березки и, не будучи способен помогать себе руками, потерял равновесие и начал стремительно падать наземь, увлекая за собой прижимавшего его к себе нолофинвиона.

Так вместе, будто слитые воедино, они упали на мягкую невысокую траву и затем, не удержавшись на краю, покатились вниз, вглубь небольшой расщелины, заросшей мхом.

От испуга златокудрый принц зажмурил глаза, утыкаясь лицом в теплый бархат камзола на груди Турукано, а тот еще крепче сжал кольцо объятий, приникая горячей щекой ко лбу предмета своей страсти.

Слабо застонав, Инголдо скрестил изящно вылепленные тонкие запястья, обвив руками шею кузена. Опьяненный ощущением близости возлюбленного, Турондо, счастливо прикрыв глаза, приник в длительном, жадном поцелуе сначала к казавшейся сладкой коже под подбородком прекрасного кузена, а затем и к манящим красиво вырезанным чувственно приоткрытым губам арафинвиона.

Кони кузенов, отпущенные ими свободно бродить по небольшому открытому участку, поросшему высокой травой, начинавшемуся сразу за каменистыми холмами, слышали доносившиеся из расщелины, куда свалились двое, сначала звучные, протяжные стоны, перешедшие вскоре в незатихающие болезненные вскрики. Устав от бездействия и долгого ношения узды и седла, кони то и дело стригли ушами, всхрапывали, взбрыкивали, желая поскорее ощутить на спинах тяжесть своих седоков и предаться захватывающему ритму быстрой скачки.

Тем временем, Лаурелин засиял в полную силу, наполняя молодой мир Арды своим неярким, но таким чудесным золотым светом.


========== 1. Maile nulla Feanaro ==========


Комментарий к 1. Maile nulla Feanaro

Maile nulla Feanaro (кв.) - Тайная страсть Феанора

В последний раз, перед тем, как покинуть стены своего обиталища, Феанаро оглядел острым внимательным взглядом из-под чуть сдвинутых, красиво изогнутых бровей помещение своей большой мастерской. Все инструменты были разложены в полном порядке на своих местах, широкий массивный дубовый стол, на котором лежало множество изрисованных и исписанных пергаментов, занимал почти всю левую половину просторного помещения, располагавшегося в цокольном этаже его дома-крепости в центре Тириона. На столе поблескивали в прощальных лучах Тельпериона, проникавших через маленькое арочное окошко под самым потолком, заготовки, над которыми он работал уже в течение достаточно долгого времени, запираясь, порой на целые дни, в подземной мастерской, при которой была небольшая кузница.

Этот проект не давал Мастеру покоя. Много раз он думал бросить, как с ним часто случалось, эту работу, не завершив ее до конца. Однако каждый раз что-то удерживало его от такого шага, придавая новых сил, чтобы проводить дни в поиске подходящего материала и его соединений для осуществления, зревшего в изощренном разуме Огненного Духа, грандиозного замысла.

Ему не хватало главного и основного элемента, чтобы сделать их действительно исключительными. Последние несколько дней непревзойденный Мастер и искусник ломал голову над тем, что именно могло бы послужить ему в качестве основы для трех ослепительно-ярких кристаллов, подобных адамантам, которые он желал создать. Они должны будут стать вершиной его творчества, произведением искусства и гимном мощи его гения. Внутреннее пламя, что Феанаро хотел вложить в глубину сияющих камней, он готов был извлечь из собственной огненной феа. И бился над тем, как сделать это наилучшим образом, то есть, не потеряв души, остаться в живых, чтобы иметь возможность завершить труд всей его жизни.

Прекрасные сыновья Феанаро давно выросли, стали взрослыми молодыми квенди. Даже младшие близнецы, недавние подростки, уже вовсю помогали их матери вести хозяйство, оставаясь неразлучны и сопровождая мудрую Нэрданель в ее частых поездках в отцовские владения, а также в путешествиях в Валмар. Его любимец, Куруфинвэ младший, недавно женился и теперь крайне редко появлялся в родительском доме, зажив своим двором. Старший, вечно окруженный толпой восхищенных поклонниц, шатался, блистая красотой и огненными отблесками длинных рыжих волос, с компанией друзей по Тириону и окрестностям, пировал, веселился, ведя жизнь праздную и достаточно светскую. Скромный Кано тоже был любителем светских вечеринок, но предпочитал проводить время на музыкальных вечерах в Валмаре, вызывая у придворных дев Короля Ингвэ слезы восхищения игрой на лютне, словно простой придворный менестрель. Третий сын, любитель охоты — Турко, живший с родителями, уже несколько недель ходил хмурый и отрешенный, даже щедрые подарки, которыми его забрасывал Оромэ, не могли вызвать улыбки на его прекрасном, белокожем лице. А четвертый, черныш Морьо, совсем отбился от рук, как бешеный носился на своем вороном по степным просторам в сопровождении компании таких же, как он, бесшабашных и праздных молодых квенди из благородных семейств, которым некуда было девать свои силу и энергию. Оставалось только гадать, что происходило в жизни каждого из них.

Отец был для всех семерых непререкаемым авторитетом. Его беспрекословно слушались, испытывая почти священный трепет от звуков его речи. Безграничное уважение к Феанаро все же не помешало каждому из его сыновей отдалиться от него и друг от друга. Они редко собирались все вместе и вообще теперь редко виделись друг с другом.

Почувствовав себя вновь свободным от родительских обязанностей, Пламенный Дух словно бы помолодел. Он передвигался легкой, пружинящей походкой, его жесты стали непринужденней, взгляд внимательней, резче, голос звонче. Феанаро даже начал следить за модой, попросив старшего из его принцев подобрать ему подходящий шелковый пояс к богато украшенным и вышитым золотой нитью бархатным камзолам, которые годами пылились в сундуках для одежды. Теперь он чаще ловил собственный взгляд в многочисленных зеркалах дворца Финвэ, то и дело, оправляя что-нибудь в одежде, энергично расчесывал и смазывал ценным маслом спускавшиеся ниже спины ровные черные густые волосы, в которые по его просьбе слуги вплели золотые подвески и самоцветные камешки в золотой оправе. А самым удивительным для многих стало то, что Куруфинвэ Феанаро решил наладить отношения с тэлери и их правителем Ольвэ. Он сам вызвался проектировать верфи, по его проектам и чертежам нолдор выплавляли необходимые в судоходстве и построении кораблей металлические детали. Работа кипела вовсю, и Мастер осуществлял за ней неусыпный авторский надзор, каждую неделю отправляясь в Альквалонде.

Вот и сейчас он надел один из самых красивых кафтанов, особенно выгодно подчеркивавших широкие атлетические плечи и тонкую талию, опоясался широким кушаком из черного атласа с серебряной вышивкой и, украсив себя самоцветами, которыми были щедро инкрустированы его диадема, ожерелья и браслеты, собирался выйти из мастерской, чтобы отправиться в столицу квенди воспевающих море.

Неожиданно раздался отрывистый четкий стук в дверь. Решив, что это раньше срока возвратившаяся от отца, к которому она вместе с младшими сыновьями уезжала гостить на несколько дней, Нэрданель, ее супруг оправил на себе праздничный кафтан и ворот нижней рубахи, пригладил небрежным жестом густые ровные темные волосы, лежавшие по плечам, и потянул за выплавленную им оловянную ручку.

В дверях, поблескивая иссиня-черными глазами и бриллиантами, украшавшими ворот черного камзола, стоял Вала Мелькор. Искусник резко отпрянул от распахнутой двери, и темные брови его изогнулись еще отчаянней, чем это было, когда Огненный Дух пребывал в относительно спокойном состоянии.

— Куда собрался? — прищурившись, спросил с порога Мятежный.

Феанаро хотел было ответить, что это его не касается, как услышал над ухом загадочный шепот Черного Вала:

— Дай угадаю, ты направляешься в Альквалонде, в гости к вашему младшенькому… Твое желание мира и добрососедства очень похвально, — тут Мелькор одобрительно закивал головой, довольно улыбаясь.

— Что тебе нужно? Выкладывай, я спешу… — буркнул, мрачнея финвион.

Мелькор, казалось, совсем не спешил поделиться с наследником короны нолдор целью своего визита. Он грациозно скользнул внутрь помещения, отодвинув плечом крепкую фигуру его хозяина, и уселся в широкое кресло, стоявшее возле давно нечищеного камина, расположившегося в правой половине комнаты, использовавшейся Мастером для краткого отдыха и раздумий над новыми изобретениями, проектами и способами их воплощения.

— Я пришел как раз во время, — начал мягким вкрадчивым голосом Мелькор, наблюдая за тем, как начинавший закипать собеседник медленно прикрывает за ним массивную дверь, — ибо могу указать тебе путь, который приведет тебя к желанным целям, — он улыбнулся одними губами.

Первенец Финвэ вопросительно поднял левую бровь, скрестив на груди сильные руки.

— Я не нуждаюсь в твоих наставлениях, последний из Валар! — громогласно прозвучал его голос, — А сейчас уходи и знай, что ты никогда не будешь желанным гостем в моем доме!

Ни мало не смутившись, и не обращая никакого внимания на гнев хозяина жилища, Мелькор продолжил свою речь, даже не думая вставать из удобного, глубокого кожаного кресла.

— Ты ведь давно думаешь о ней, не так ли, Куруфинвэ? — он выждал мгновение, чтобы пронаблюдать за реакцией на собственные слова старшего принца нолдор, — Она, действительно, исключительное создание, если сумела завладеть мыслями самого искусного и премудрого из квенди, — продолжал Мелькор, видя тень замешательства на лице рассерженного Феанаро.

— Что ты несешь?! — взревел Пламенный Дух, — Убирайся вон отсюда! — нрав у него был действительно горячим.

— Дева Артанис! — громким отчетливым голосом, перекрывая крики хозяина мастерской, продекламировал Мелькор.

На миг повисла тишина, которой Мятежный не преминул воспользоваться.

— Это она занимает с недавних пор все помыслы самого величайшего изобретателя и самого ученого мужа всей Арды! — объявил раскатистым густым голосом гость, — Лучшего выбора ты не мог сделать, Пламенный Дух, ни одна другая не сравнится с Нэрвен в красоте, стати и грации, ни одна не превзойдет дочь Арафинвэ в ее даре провидицы и умении читать в душах и помыслах.

Мастер замер перед вальяжно развалившимся в кресле Мятежным Вала.

— Не сомневайся, не мучай себя ложными предрассудками по поводу слишком близкого родства меж вами, лучше хорошенько осознай истину — вы с Артанис созданы друг для друга! — торжественно объявил Мелькор, — И пусть тебя не смущает ничье мнение, мой друг, никто не посмеет осудить тебя, поверь мне.

Его собеседник нервно сглотнул, вытянув вверх сильную, высокую шею, и шумно втянул ноздрями сразу вдруг нагревшийся воздух.

— Ты пришел, чтобы смущать меня? — грудным голосом, наконец, спросил он.

— Я здесь, чтобы помочь вам обоим соединиться, — ласково улыбнулся Мятежный Вала, заглядывая ему в глаза, — В этом моя миссия здесь — помогать всем и каждому достичь желанного счастья. Присядь на мгновение и позволь мне рассказать тебе о том пути, что приведет вас друг к другу, — он указал на стул, что стоял с другой стороны от камина.

Испустив тяжелый вздох, Пламенный Дух медленно опустился на стул, прикрыв глаза.

— Ты напрасно терзаешь себя, сын Финвэ, — начал снова Мелькор, — Разве не ты — самый искусный, самый одаренный и самый хитроумный из живущих? Разве ты не заслужил счастья за все многочисленные несправедливости, что пришлось снести от Финвэ, его отпрысков и даже самих Валар? Поверь мне, я как никто могу понять тебя… — его голос сделался меланхоличным, — Но есть путь, чтобы осуществить твое желание…

— Как?! — резанул его неумолимым, отчаянным взглядом сине-серых глаз Мастер.

Мятежный Вала мягко улыбнулся и кивнул, склонив набок красивую голову.


========== 2. Melisse ==========


Комментарий к 2. Melisse

Melisse (кв.) - Возлюбленная

Отправившись в Альквалонде сразу же после разговора с Мятежным, старший финвион дорòгой размышлял о сказанном им и был твердо намерен осуществить изложенный Мелькором план. Он создаст их, посвятив ей, единственной его истинной любви — Артанис Нэрвен. Ярче звезд Варды, ярче света обоих Древ засияют они, явившись в мир, как символ его любви к ней. Не будет равного им творения в их величии и блеске. Так засияют они, как сияет Артанис в своей красе и совершенстве, как сияет любовь его к ней, как суждено засиять, возвышая их над всеми и вся, совместному их счастью.

Согласно плану Мелькора, он должен был создать нечто до сих пор невиданное, настоящее чудо — три сияющих кристалла. Эти кристаллы и помогут ему в осуществлении заветного желания — сделать Нэрвен своей супругой.

Когда камни будут готовы и он продемонстрирует их всем, Валар сразу благословят их и, по словам Мелькора, возжелают заполучить любой ценой. Тогда он попросит развод и позволение жениться на возлюбленной племяннице в обмен на свое творение. Они не смогут отказать. Он соединится с Артанис и увезет ее и тех из их народа, кто захочет последовать за ними, в далекие земли Эндорэ, о которых Мелькор рассказывал ему как о поистине прекраснейшем уголке Арды. Там, в цветущих землях Эндорэ, он сможет основать свое государство, которым будет вечно править вместе с прекраснейшей и мудрейшей Королевой. Он будет свободен от воли отца и прочих из родни, а также от всяческих обязательств перед Нэрданелью и их взрослыми детьми.

В конце концов, если отцу можно было жениться на Индис не успело остыть тело его несчастной матери, то почему он, Куруфинвэ Феанаро, не может оставить опостылевшую ему супругу ради счастья с той, которая полюбилась его сердцу? С Нэрданель их давно ничего не связывает, кроме привычки.

Сыновья не посмеют осудить его, да и никто другой не отважится. Кто они такие, чтобы судить наследника короны нолдор, будущего Нолдарана?

Оставалось лишь поделиться всеми этими грандиозными проектами с будущей Владычицей нолдор. Именно с этим намерением, которое он собирался как можно скорее претворить в жизнь, Феанаро и ехал в час Тельпериона в Альквалонде.

Вступив в пределы приморской столицы тэлери, старший финвион отправился прямиком к цели своего путешествия — во дворец Короля Ольвэ, где проживал его младший брат с семьей. Старшего сына Финвэ всегда раздражало то, что младший из двух его братьев позволял командовать собой этому среброволосому любителю рыбалки и игры на флейте, живя в его доме на полном обеспечении, словно Арафинвэ был не принцем нолдор и сыном Финвэ, а жалкой приживалкой.

По правде сказать, Арьо был настолько мягкосердечен и слаб, что во всем предпочитал следовать наставлениям тестя и его дочери — Эарвэн, прекрасной девы-лебеди.

Дворец Ольвэ величаво возвышался над всеми городскими зданиями. Пламенный Дух уже неплохо изучил за время своих участившихся визитов расположение дворцовых комнат. Он решительным шагом вошел с бокового входа в небольшую гостиную той половины беломраморного дворца, которая принадлежала его мягкотелому полубрату, сразу же наткнувшись на последнего.

Закутанный в шерстяное покрывало, Арьо с ногами устроился на изящной кушетке, обитой бирюзовым бархатом и расписанной серебряной краской. Он увлеченно читал какую-то книгу. Окна, выходившие на море, были распахнуты, и довольно ощутимый прохладный восточный ветер врывался в комнату, колыша длинные газовые занавеси.

— Ах, это ты Куруфинвэ, — встрепенулся на кушетке младший финфион. — Ты напугал меня, торонья, — с ласковым укором проговорил он. — А Ольвэ еще с утра поджидает тебя на верфи, он сказал — вы с ним условились, что сегодня ты проверишь вместе с ним, как работают его квенди по твоим чертежам.

— Привет, — поздоровался Феанаро. — Меня задержали неотложные дела, — он гордо выпрямился, демонстрируя брату великолепную, царственную осанку.

Арафинвэ залюбовался статью старшего брата, слезая с кушетки и убирая в сторону теплое покрывало и книгу.

— А ты и впрямь будто помолодел, — улыбнулся он. — Выглядишь даже лучше, чем в дни детей! Уж не начнутся ли они у вас с Нэрданель снова?! — проворно подскочив к брату и озорно хлопнув того по спине, засмеялся Инголдо.

— Хм-хм, — прочистил горло старший финвион, стараясь не встречаться глазами с Арьо.

По счастью тот кинулся к окнам, чтобы затворить их.

— Боюсь, за сегодня мне не управиться с делами на верфи, — начал Феанаро, стараясь, чтобы голос не изменил ему. — Придется задержаться до завтра. Я ведь могу рассчитывать…

Брат не дал ему договорить.

— Ну, разумеется, ты останешься у нас, торонья, — он кинулся к Феанаро, чтобы обнять за плечи. — Все мы так рады, что теперь ты чаще навещаешь нас! — воскликнул Арьо.

— Спасибо, — сдержанно похлопав брата по плечу, отвечал Пламенный Дух. — Ольвэ ждет меня — пойду.

— Ты прав, — разомкнул объятия все еще ласково улыбавшийся Инголдо.

Уже дойдя до противоположенного конца залы, где был выход, ведущий во внутренний двор, Феанаро услышал его радостное: «Увидимся за ужином!»

На верфи в компании Ольвэ и работавших там квенди Феанаро скучал и, одновременно, старался отвлечь себя от беспокойных мыслей, не будучи в силах, однако, сосредоточиться ни на чем.

За ужином он рассеянно глядел в тарелку иногда чуть хмурясь и совершенно не принимая участия в оживленной беседе многочисленного дружного семейства Третьего Дома.

После долгой трапезы, проходившей при зажженных светильниках в сумерках смещения света Древ, вечно гомонящие Ангарато и Айканаро отправились в компании приятелей к морю. Обещавший вскоре осветить побережье свет Лаурелина радовал юных принцев. Восточный ветер, дувший весь день, стих и сменился почти полным безветрием. Воздух приморского города сразу сделался теплым. Едва ощутимый легчайший ветерок нежно обдувал кожу, будто лаская ее.

Нэрвен отправилась к себе, чтобы с полукруглого балкона расположенных в одной из самых высоких башен дворца Ольвэ покоев наблюдать за тем, как купаются в прибрежных волнах ее средние братья. Старший, Финни, гостил сейчас в Валмаре, в доме родителей невесты. Следовавший за ним по старшинству Артаресто ушел с Ольвэ разбирать какие-то новые мелодии для флейты. Мать и отец, не скрывавшие взаимной тяги и счастья от совместного проживания Вечности, удалились в свои покои, чтобы уединиться там.

Отпустив служанок и оставшись одна в своей комнате, Нэрвен стала переодеваться в привычную одежду. Предупрежденная слугами отца о приезде высокого гостя из Тириона, она была вынуждена облачиться в шелковое платье с кружевом, чтобы выйти к ужину, а сейчас надевала укороченный мужской камзол и удобные широкие штаны.


В этих-то широких штанах для верховой езды, высоких черных сапогах с прямыми голенищами, мужском камзоле и с роскошными волосами, стянутыми в золотившийся пышный хвост на затылке, Мастер и увидел Артанис несколько месяцев назад, посетив ненавистный до того Альквалонде, чтобы сделать очередной выговор младшему брату.

До того дня он крайне редко наведывался в столицу тэлери. Благородный Финвэ, в свою очередь, совсем не часто привозил в Тирион свою семью. И случилось так, что Феанаро долгое время не видел самую младшую свою племянницу. Поначалу он даже не узнал ее, приняв за одну из майэр, что состояли при Элентари. Он ничего не подумал тогда, просто созерцал ее явление в своей жизни.

Был час Тельпериона. Небо над городом было затянуто предгрозовыми облаками, принесенными морским ветром. Она шла по пустынному пляжу, зорко всматриваясь в горизонт. Казалось, вся сущность прекрасной девы устремилась вдаль, туда, где море сливается с небом. Усиливавшийся штормовой ветер выбил несколько волнистых прядей из ее простой прически. Прекрасное лицо Артанис было бледным и таким невыразимо восхитительным, как и вся она, что Мастер замер в безмолвном преклонении, любуясь ею, забыв сразу обо всех и вся, включая цель своего визита.

С того дня он не находил себе места. Вернувшись в Тирион, Феанаро решил, что должен видеть ее красоту хотя бы время от времени. Он чувствовал необходимость посещать племянницу по крайней мере раз в несколько дней, чтобы унять разгоревшийся в его груди огонь тщательно скрываемой даже от самого себя страсти.

Так и начались его визиты в Альквалонде. Во время этих визитов Мастер не сводил с Артанис горящих глаз, стараясь запечатлеть в памяти ее образ до следующего своего приезда и их следующей встречи.

Предлог для поездок найти было нетрудно. Простодушный и вечно витавший в облаках Арьо неизменно радушно принимал его, радуясь этой иллюзии окончательного примирения. Феанаро пользовался этим, чтобы иногда задерживаться по нескольку дней во дворце Ольвэ и иметь возможность наблюдать за прекрасной Нэрвен.


Переодевшись в удобную одежду, Нэрвен направилась через комнаты в маленькую приемную своих покоев, из которой был проход на широкий крытый балкон. Она шла, обняв себя за плечи, сосредоточенная и погруженная в раздумья и воспоминания.

Мысли упрямо возвращали ее к событиям, произошедшим несколько недель назад, когда они всей семьей гостили у деда Финвэ в Тирионе по случаю свадьбы кузена Курво.

В силу скрытности характера Нэрвен ни единой душе не обмолвилась о том, что было там. Финдарато, считавший своим долгом следить за ее поведением в отсутствие отца, хоть и не был свидетелем ее встречи с Морьо во время охоты, но понял, что они виделись. Да, была всего лишь одна встреча. Всего лишь единственный поцелуй. А ведь она совсем не искала их…

После до самого окончания свадебных торжеств, благодаря укору от старшего из ее братьев, Нэрвен держала себя холодно и отчужденно с четвертым сыном Мастера. А потом просто, не попрощавшись, уехала с братьями и родителями обратно в Альквалонде и затворилась в своих покоях.

Уже на следующий день после приезда случилось нечто непредвиденное. Нэрвен сидела на широком ложе среди шелковых покрывал и перин сливочного цвета, сжавшись в комок и позволяя слезам жалости к себе катиться по бледным щекам, как внезапно услышала доносившиеся из открытой балконной двери топот многих лошадей, их разгоряченное фырканье и отдаленные крики.

Громкое зычное «Нэрвен!» заставило ее вздрогнуть от неожиданности. Она замерла и прислушалась к лошадиному топоту и ржанию под самыми дворцовыми окнами. «Нэрвен, выходи!» — раздалось снаружи. Этот призыв был похож на рык раненного дикого зверя.

Сердце ее пропустило удар. Дочь Арафинвэ сильнее обняла себя за плечи и накрылась с головой толстым перинным покрывалом, свернувшись в клубок. Пролежав так до следующего смещения света Древ, она, пошатываясь от слабости, встала и, подойдя к зеркалу, посмотрела на опухшее от слез лицо. За окнами стояла оглушительная тишина.

С тех пор Артанис чувствовала, что сделалась похожей на ледяное изваяние, что украшали двор Короля Ингвэ в его дворце на Ойолоссэ. Она отдалилась от братьев, с которыми раньше была неразлучна, предпочитая наблюдать за ними издали, радуясь их безмятежности и веселью. Втайне она почти проклинала свой дар предвидения и сердилась на себя и на несправедливые законы мироздания, лишившие ее чего-то важного, какой-то дорогой ей возможности.

Вот и сейчас она, крепко обняв себя за острые плечи, шла по своим комнатам на балкон, не замечая ничего вокруг, склонив голову, позволяя волнам золотых волос свободно рассыпаться по спине и плечам.

Балконная дверь была распахнута настежь и Нэрвен вошла на балкон, опустив взор, рассматривая казавшиеся голубовато-серыми плиты мраморного пола. Вдруг ее взгляд поймал отчетливо выделявшуюся на полированном мраморе темно-багровую плотную материю дорожного плаща.

Артанис медленно подняла голову, оказавшись лицом к лицу с поджидавшим ее на балконе Мастером Феанаро.

Он весь был закутан в теплый дорожный плащ, скрепленный на правом плече золотой пряжкой-фибулой в виде восьмиконечной звезды. Лицо Искусника было напряженным. В устремленных прямо на нее сине-серых глазах горели яркие красноватые огоньки.

Они с дядей были одного роста, а потому его пронзительные, опасные глаза оказались ровно напротив ее светло-синих глаз-топазов. Глядя глаза в глаза, они стояли без единого движения, безмолвно изучая друг друга, забыв дышать.

Сердце Нэрвен тревожно заколотилось. Она еще больше побледнела, стараясь унять дрожь в теле и не выдать охватившего ее крайнего волнения.

— Что вы здесь делаете, дядя? — сдавленно и строго проговорила Артанис, как только почувствовала, что может говорить так, что голос ей не изменит.

Ей не хотелось обнаруживать перед Феанаро страх и беспокойство.

С самого начала внезапно участившихся визитов Великого Мастера в их город и дом она смутно понимала, что именно являлось истинной их причиной. Однако мысль об этом претила ей. Нэрвен гнала от себя эту мысль, полагая, что надежно защищена от чего бы то ни было в родных стенах, окруженная нежной заботой деда Ольвэ и обоих родителей, опекаемая братьями и не чаявшей в ней души придворной челядью.

— Здравствуй, моя Королева, — отвечал Мастер, блестя глазами.

Расстояние между ними стремительно сокращалось. Феанаро приближался к замершей на месте от страха Артанис.

— Уходите немедленно, — сквозь зубы процедила Нэрвен, в которой страх начинал уступать место гневу.

Расстегнув пряжку плаща, дядя молниеносным движением бросил его перед ней на мраморные плиты пола и тут же сам бросился на него. Оказавшись перед племянницей на коленях, он исступленно глядел на нее снизу вверх своими неистово горящими глазами.

— Прими меня, как твоего супруга, госпожа моя, — горячо прошептал он, стараясь заглянуть в ее наполнявшиеся ужасом глаза.

Воспользовавшись замешательством златокудрой девы, Феанаро схватил запястье племянницы и теперь сжимал в широких ладонях ее узкую нежную руку.

— Дядя, — прошептала Нэрвен, чувствуя, как от страха у нее подкашиваются ноги. — Валар… Вы сошли с ума…

— Не бойся осуждения, — страстно шептал Мастер, покрывая обжигающими поцелуями руку Нэрвен. — Его не будет… Мы уплывем с тобой и нашим народом в Эндорэ и будем править там, лишь ты и я… Моя сияющая звезда… Моя единственная… Несравненная Артанис Нэрвен…

И он попытался притянуть племянницу ближе к себе, чтобы заключить в объятия.

— Что вы делаете?! — вскричала, наконец, Артанис, попытавшись вырваться. — Я сейчас же позову на помощь, если вы по доброй воле не уберетесь отсюда! Как вы осмелились явиться сюда, чтобы предлагать мне подобное?! — гнев захлестывал ее, заставляя голос звенеть. — Вон отсюда, иначе я, клянусь звездами Варды, передам отцу и деду Финвэ все слова, которые вы только что произнесли!

Стараясь вырваться, Нэрвен оглянулась по сторонам в поисках какого-либо предмета, который можно было бы использовать в качестве оружия. Дядя все еще продолжал удерживать ее левую ладонь в своих.

— За твой необузданный нрав и великую силу я полюбил тебя, Артанис, — проговорил он, будто не слыша ее слов. — Ты одна достойна того, чтобы встать со мной рядом и править нолдор, — он в последний раз нежно припал губами к ее ладони, а затем разомкнул капкан, позволив ей отдернуть руку.

Феанаро поднялся на ноги. Нэрвен стояла перед ним с трепещущими от гнева ноздрями, раскрасневшаяся, с горящими глазами и тяжелым подсвечником в правой руке. Такой она показалась Мастеру еще прекраснее.

— Ты будешь моей! — упрямо взглянув ей в глаза, молвил сын Финвэ, и рот его искривила недобрая усмешка. — А сейчас прощай!

И он, разбежавшись, одним прыжком оказался на соседнем балконе, за дверями которого исчез, оставив о себе лишь заставлявшее ее феа переворачиваться от омерзения и страха воспоминание, да лежавший перед ней на полу дорожный плащ.

Поддев и зацепив ткань концом подсвечника, Нэрвен оттащила плащ к краю балкона и выбросила все вместе вниз, услышав шорох листьев росших в парке под ее окнами кустарников.

Ее мелко трясло. Бессильно опустившись на пол, Нэрвен крепко обняла себя руками и поджала колени. Хотелось заплакать, но слезы застряли где-то на полдороги, уступая место изматывающему чувству тошноты.


========== 3. Ingoldo ==========


Не дожидаясь очередного смещения света, Феанаро, как был, без плаща, в праздничном камзоле, вскочил на коня и покинул пределы Альквалонде, находясь в состоянии, близком к полной невменяемости. Его исступление заставляло его нещадно гнать ни в чем не повинную лошадь.

Мастер как можно скорее хотел оказаться снова у себя дома, в мастерской, снять с себя все это нагромождение самоцветов, бархата и парчи, переодеться в простые штаны и рубаху из льняной ткани и приняться за работу над камнями для Валар.

Возмущенный отказ и негодование, которыми возлюбленная племянница встретила его порыв, только разозлили его, еще больше заставив желать ее и воспламенив и без того пылающее сердце. Пламенный Дух потому и звался так, что любое рождавшееся в его душе чувство было подобно огню, играть с которым, как всем известно, занятие крайне опасное. Огонь может сделаться коварен, гнев его безудержный и разрушительный, раны от его укусов болезненны и навсегда оставляют рубцы.

Сейчас старший финвион кипел от гнева. Любовь тесно переплеталась в нем с отравляющей феа ненавистью к Нэрвен.

Промчавшись в течении всего часа Лаурелина вихрем по дороге, ведущей в Тирион, Феанаро лишенный сил глубокими переживаниями, рухнул с лошади уже на подступах к столице нолдор, недалеко от западного пригорода. С собой у будущего Нолдарана не было никакой провизии. Найдя в прикрепленной к седлу коня сумке флягу, Феанаро сделал несколько жадных глотков. Вопреки его ожиданиям, внутри оказалась не вода, а крепкое красное вино, которое он зачем-то таскал с собой еще с того дня, как пришлось ехать с отцом и братьями в Валмар, на встречу с Сулимо.

Вино уже давно скисло и Куруфинвэ старший отшвырнул бесполезную флягу далеко в росшую у дороги высокую траву. Сдернув пахнувшую лошадиным потом попону из-под седла лошади, Феанаро брел неверной походкой по казавшемуся безграничным дикому полю.

Он не знал, куда идет и зачем, перед глазами все плыло и желто-оранжевое марево мешало разглядеть то, что было перед ним. То и дело взору его представало прекрасное лицо разгневанной Артанис, а в ушах слышался ее звонкий от негодования и обиды голос. Она отвергла его, словно он был недостоин ее, словно не понимала, что она избрана для того, чтобы бок о бок с ним править народом нолдор. Эта наполовину тэлерэ и на четверть ваниэ.

Начинался час Тельпериона, когда, дойдя до раскинувшихся недалеко от Тириона каменистых горок и невысоких холмов, сменявшихся у самых западных врат редколесьем, Феанаро в изнеможении упал в высокую степную траву и тут же забылся сном, призванным восстановить силы роа и феа.

Пробудился он в сумерках. Определив, что проспал много часов, потому что Тельперион уже померк, а Лаурелин еще не набрал силу. Мастер было хотел свистом подозвать верного коня, когда услышал откуда-то сверху:

— Подойди ко мне…

Феанаро напряг слух, замерев, лежа на месте.

— Инголдо, ты заворожил меня пуще любой девы… — послышалось из-за его спины.

Стараясь двигаться бесшумно, Искусник приподнялся на локте и обернулся, повернув голову в том направлении, откуда слышалась речь.

— Нам пора возвращаться, — раздался второй голос.

— Погоди, Инголдо, ненаглядный мой… — отвечал его собеседник. Было слышно, как от возбуждения у него перехватывает дыхание.

Финвион вздрогнул. Что же это такое получается? Поборник всеобщей морали, образчик благопристойного поведения и высокой нравственности, Финдарато Инголдо… здесь встречается с мужчиной?! Феанаро протер ладонью вспотевший лоб, явственно слыша копошение и то, как сыплются мелкие камушки под сапогами двух мужчин, что разговаривали в каких-то десяти шагах от него, находясь на вершине каменистой горки.

— Прекрасен! Прекраснее звезд Варды, — расхваливал, меж тем, страстный голос своего собеседника, — Ты — мой свет Лаурелина, мой золотой цветок!

«Это нужно немедленно прекратить!» — был первый безотчетный порыв Феанаро. У него мороз шел по коже при мысли, что старший сын Арьо развлекается подобным образом. Искусник уже представил, какой разразится скандал на оба королевства, да что там — на весь Аман, когда он притащит за ворот кафтана этого моралиста к своему отцу во дворец и расскажет, чем его «золотой мальчик» и «светлейшая голова Амана» занимается в свободное от написания ученых трактатов время.

Он собирался подняться на ноги из ставшей его укрытием степной травы, как услышал громкое: «Мои руки были созданы только для того, чтобы обнимать тебя, Инголдо!». За этим отчаянным призывом последовал шорох одежды двоих обнимавших друг друга мужчин и тут же звук упавшего наземь тела. А скорее, обоих тел, как рассудил замерший, словно статуя, Феанаро.

Увидев, как сцепившись накрепко, двое — золотоволосый и темноволосый, свалились в расщелину, Великий Мастер поджал тонкие губы от досады, потому что вскоре оттуда послышались мелодичные стоны.

Звуки, производимые стонавшим под своим любовником Финдарато, каким-то непостижимым образом заставили работать разум Искусника. Все в голове его сложилось как дважды два — чтобы Нэрвен полюбила его, не обойтись без магии. Ему нужен ее свет, ее волшебное золотое сияние, исходящее от самой ее феа, да и от совершенной роа — от ее головы, от роскошных локонов…

Теперь он знал, как сможет получить это сияние, так необходимое для создания волшебных камней и для того, чтобы возжечь в сердце и душе племянницы огонь любви.


С началом часа Тельпериона и нового дня, наследник короны нолдор изволил пожаловать во дворец своего венценосного родителя, находясь в приподнятом настроении духа. Даже волнения последних дней и плохой сон не смогли изгнать румянца с его щек и заставить потускнеть блеск его серо-синих выразительных глаз в черных ресницах. Одет он был просто, но элегантно, не забыв, все же, надеть все приличествующие появлению в дворцовых чертогах драгоценности, сиявшие теперь на его голове, шее, волосах и запястьях.

Зайдя на королевскую конюшню, чтобы лично поставить своего коня в одно из стоил, Феанаро нашел одного из знакомых ему служителей, что были здесь, ухаживая за королевскими лошадьми. Он по-приятельски осведомился у конюха о гостях, приехавших к его отцу, и выяснил, что во дворце уже третий день гостит отцовский любимец и внук — принц Финдарато из Альквалонде. На его вопрос, чем же занимается досточтимый Инголдо, гостя у его отца, конюх сказал, что не далее как вчера в этот же час принц уехал на прогулку, с которой возвратился совсем недавно, поставив свою лошадь в стоило за несколько часов до смещения света Древ. Кто сопровождал принца из Альквалонде в его конных путешествиях по окрестностям города, слуга не знал, но и этого было достаточно, чтобы вознаградить его, подарив снятый с запястья драгоценный золотой браслет, инкрустированный переливающимися самоцветами.

Феанаро вошел в залу для трапез как раз во время — начинали подавать завтрак. За длинным, использовавшимся и во время пиршеств, столом в залитой серебряным светом начинавшегося дня зале сидели: его отец, мачеха, сводные сестры и златокудрый племянник, которого он ожидал найти среди присутствующих.

Поклонившись отцу, Феанаро по-родственному уселся за стол и все принялись за еду. Беседа за столом, с появлением наследника, явно потеряла часть своей непринужденности.

Роль объединителя, по традиции, взял на себя Нолдаран:

— Как я рад тебя видеть, дорогой мой! — приложив невольным жестом руку к груди, улыбнулся Финвэ.

Фанни тоже заулыбалась, закивала темноволосой головой, вторя отцу:

— Да, здорово, что ты пришел! Что расскажешь? — в глазах дочери Финвэ заиграли озорные огоньки.

— Привет! — Феанаро довольно оскалился белыми зубами и подмигнул сестре, продолжив, — Я тоже рад видеть всех вас, — он обвел взглядом компанию, — Отец, ты как всегда, собираешь под сенью своих славных чертогов и объединяешь нас, даря своей любовью и благословением.

Нолдаран вздрогнул и кусочек сыра, который он мгновением ранее погрузил в мисочку с медом, замер у него в руке на полпути ко рту. Для Финвэ крайне непривычно было слышать подобные речи от своего первенца, с которым он всегда был настороже, ожидая едкой иронии и сарказма. Вот и сейчас слова Феанаро звучали для его отца, как издевка. Он невольно напрягся, чуть сдвинул брови и почувствовал на своем плече нежное прикосновение жены.

— А я к вам прямиком из Альквалонде, — продолжал свою речь Куруфинвэ старший, — Там, на верфи у Ольвэ, работа кипит вовсю… Отец, посмотри кто у тебя в гостях?! Сам Финдарато! — воодушевился Мастер.

— Простите, дядя, — тут же привстал из-за стола златокудрый принц, — Я должен был сразу же засвидетельствовать вам мое почтение, — он склонил голову в поклоне.

— Дорогой племянник, — пронзил его внимательным взглядом Феанаро, — твой отец сказал мне, что ты в Валмаре, гостишь у родителей невесты… Как ее имя, кстати?

— Амариэ, — ответил Инголдо, сглотнув и округлив светло-синие глаза.

Щеки принца Третьего Дома начинал заливать яркий румянец.

— Не смущай его, брат, — вмешалась Финдис, — не видишь, мальчик так трепетно любит свою нареченную, что ему тяжело говорить о ней с нами?

Старший сын Финвэ понимающе закивал головой.

— Конечно, понимаю, — медленно произнес он, — Присядь, не беспокойся, Инголдо. Я лишь хотел сказать, как рад, что вместо того, чтобы мчаться к невесте в Валмар, ты решил задержаться здесь у моего отца на несколько дней. Уверен, ты провел их с большой пользой для себя и смог отдохнуть от вечного шума, что царит у вас в Альквалонде. Прекрасная Амариэ вполне может подождать. В конце концов, степи и редколесье в окрестностях Тириона не уступят в своей притягательности ее нежному личику, блестящим глазкам, тонкому стану и стройным…

— Куруфинвэ! — прервал его своим возгласом отец, — Япрошу тебя, — он умоляюще заглядывал в глаза старшему сыну своими выразительными ярко-синими глазами.

Фаниэль громко, заразительно засмеялась под осуждающими взглядами матери и сестер. Феанаро снова подмигнул ей. Фанни была единственной, к кому он чувствовал настоящую братскую привязанность. Казалось, они понимали друг друга без слов, да и внешне они были схожи.

— Прошу прощения, отец, — повернулся в сторону Финвэ его первенец, — Инголдо, надеюсь, ты не рассердишься на отца семерых сыновей за подобные речи? — спросил Феанаро, поднимаясь из-за стола и скаля белые зубы в подобие улыбки.

— Зайди ко мне сегодня перед отъездом, дорогой племянник, — продолжил он, — мне нужно передать Ольвэ некоторые чертежи, а сам я буду занят в следующие дни и не знаю, когда смогу теперь приехать на верфь.

— Я приду сегодня, конечно, — кивнул золотящейся головой погрустневший Финдарато. Взгляд его сделался вдруг встревоженным.

Пожелав всем приятного продолжения трапезы и попрощавшись, Феанаро покинул дворец, возвратившись к себе. Оказавшись в мастерской, он стал ожидать скорого прихода сына Арьо и готовиться к предстоявшему важному разговору. За завтраком у отца он намекнул достаточно, чтобы проницательный Инголдо все понял.

Мастер досадовал, что ему так и не удалось разузнать, кто же был с ним в расщелине в сумерках смещения света, но решил, что заставит племянника поверить, будто имя его любовника ему известно.


========== 4. Nelde lauri findi ==========


Комментарий к 4. Nelde lauri findi

Nelde lauri findi (кв.) - Три золотых локона

Кое-как высидев за общим столом до окончания завтрака, Финдарато, как только дед Финвэ отпустил его, опрометью ринулся в отведенные ему гостевые покои и плотно затворил за собой двери, дав волю отчаянию и безотчетному страху.

Ужас был в том, что о них с Турондо знал не кто-нибудь, а Мастер Феанаро, на которого старший сын Арафинвэ всегда смотрел с пренебрежением, зачастую не выказывая тому должного уважения и дружелюбия, считая старшего дядю гордецом, не заслуживающим его ценного внимания.

О средних сыновьях Пламенного Духа Инголдо также был крайне невысокого мнения, избегая по возможности их общества и почти открыто ставя себя выше их как по знатности рода, так и в том, что касалось талантов и личностных качеств.

Куда как более приятными и подходящими для общения он находил представителей Второго Дома: мягкого, обходительного Финьо, серьезного, задумчивого Турьо, легкого на подъем, веселого и смешливого Аракано и их отважную сестру Ириссэ.

Особенно статный, излучавший спокойную мужественность и мощь Турукано, с его поразительным сходством с их дедом Финвэ, всегда привлекал его. Да и сам Турьо, казалось, тоже тянулся своей феа к феа Инголдо.

С самой ранней юности они дружили, проводя вместе все дни, когда приезжали оба, в числе своих братьев и сестер, чтобы жить летние месяцы в гостеприимном доме деда Финвэ, которому нравилось собирать под крышей своего дворца многочисленных внуков. Казалось, их дружба нерушима и ей не будет конца.

Все также, неразлучные, они отправились, когда пришло время, в Валмар на праздник Естаре — первого дня Нового Года, за которым следовала цветущая Туйле, где Турьо встретил Эленвэ, а Финни познакомился с Амариэ.

Более взрослый Турондо недолго ждал, прежде чем вступить в брак. Эленвэ приходилась родней Королю Ингвэ и свадебные торжества проходили в Валмаре, при его дворе. Финдарато был искренне рад за друга, хоть что-то внутри и не переставало терзать его, словно коготки маленького зверька скребли, оставляя болезненные царапины, его душу.

Он очень привязался к Амариэ, нежно любил и почитал ее, скучал по ней, когда случалось, что они долго не виделись, но чувствовал, что не хватает чего-то важного в его к ней отношении. И это загадочное что-то никак не желало появляться, сколько бы он ни смотрел на золотоволосую невесту, слывшую воплощением нежности и женственности.

В конец измучившись, Финдарато в один прекрасный день решил отправиться в Тирион, где жил с молодой женой в скромном доме почти на самой окраине его лучший друг, верный советчик и опора — Турондо. Инголдо хотел просить совета у опытного и взрослого Турьо, который и в подростковом возрасте в силу старшинства всегда был лидером в их дуэте. Кто как не знающий его лучше родного отца Турукано смог бы объяснить ему, что же такое есть в нем, что противится его женитьбе на Амариэ?

Добравшись до указанного ему дома, Финдарато застал кузена и друга одного — Эленвэ как раз уезжала к родителям в Валмар за какой-то надобностью. Турукано радушно принял его, было заметно, как он рад его видеть. Инголдо расспрашивал его о семейной жизни, об общей родне, о новых заботах, что легли на его широкие плечи, а потом вдруг не выдержал и рассказал о том, что тяготило его феа.

Турьо поднялся со своего места, подошел к нему, молча обнял, от чего арафинвион вдруг почувствовал одновременно смутную тревогу и волнение, мешавшиеся с облегчением от чувства вины, которое он испытывал по отношению к невесте.

— Финни… — шумно вздохнул Турондо, держа его в крепких объятиях, и еще теснее прижал к себе.

Близость кузена так подействовала на Инголдо, что он, расслабившись, словно бы в полусне склонил золотоволосую голову на плечо Турукано, прикрыв глаза и тут же почувствовав успокаивающие и будоражащие прикосновения.

Турьо оглаживал его волосы, щеку, белую длинную шею, легко коснулся плеча, скользнул рукой на грудь, потом на талию, а затем обратно к шее, словно бы массируя затылок. Инголдо неосознанно потянулся в желании продолжения ласки за рукой кузена, которая тут же, снова мимолетно огладив нежную кожу шеи, нашла застежку на вороте камзола.

Застежка легонько щелкнула, и вместе со щелчком, остававшийся с закрытыми глазами Инголдо, услышал звонкие, звенящие звуки поцелуев, которыми кузен покрывал его лицо, шею и грудь. Уверенные ладони Турондо исследовали и оглаживали его, крепко сжимая, подчиняя, будто он принадлежал этим широким красивым ладоням.

Тогда, растворившись в блаженстве, он не заметил, как был подхвачен кузеном на руки и отнесен на супружеское ложе.

Опомнился Артафинде лишь когда неистовый кузен, прошептав ему на ухо его имя, впился с очередным страстным поцелуем в его уже распухшие, покрасневшие губы и своим внезапным движением вырвал у него не то стон, не то крик. Финдарато простонал ему в рот, дернувшись всем телом и стараясь осознать, что же происходило между ними. Но было слишком поздно.

Ему всегда было мучительно стыдно и отчего-то сладко вспоминать то, что проделывал с ним Турьо в моменты близости. Как он, буквально сворачивая его в клубок, прижимался к нему, навалившись сверху, вынуждая Инголдо держать руками собственные ноги, обхватывавшие могучий торс кузена, пока тот неистово двигался внутри него, глядя прямо в глаза, улыбаясь. Или как, опустившись перед ним, сидящим на ложе, на колени, Турондо вбирал ртом и ласкал его мужское естество, помогая себе пальцами внутри него, заставляя кузена срывать голос от стонов.

Оказалось, они всегда любили друг друга. Это и была любовь…

Не раз Турьо говорил ему, что если бы он сам тогда не пришел к нему с рассказом про свои переживания, не спросил, что с ним не так, ничего меж ними никогда не произошло бы.

Встречи их были не такими частыми, как хотелось обоим. И оба они терзались чувством вины: он перед Амариэ, а Турондо перед женой. Сейчас Эленвэ ожидала появления на свет их с Турукано первенца.

На мгновение Инголдо представил, какой жуткий скандал поднимется, если ненавистный дядюшка Феанаро предаст огласке их с Турьо отношения. Дед Финвэ закроет перед ним двери своего дворца, не став даже слушать объяснений, Ольвэ, вполне возможно, последует его примеру, предоставив убитым этим известием отцу и матери самим решать, как быть с ним. Что касалось любимого, то, поскольку Эленвэ является близкой родней Короля Ингвэ, пикантные подробности могли дойти и до дворца на Ойолоссэ, а вскоре, следовательно, и до ушей Сулимо… К чему это может привести, Финдарато боялся даже представить.

Он шел в дом Великого Мастера на негнущихся ногах, думая о пребывавшем в счастливом неведении Турондо. Судьба их обоих, а также многих других, была сейчас в его руках, а точнее, в руках дяди Феанаро. Артафинде был намерен сделать все возможное, чтобы защитить себя и любимого от опасности быть с позором изгнанными, а три королевства от междоусобных распрей.


Слава Валар, Нэрданель еще не возвращалась, и Феанаро был предоставлен самому себе в их большом доме-крепости. Сыновья, жившие с ними, когда мать уезжала гостить в дом деда Махтана, старались тоже отлучиться на все время ее отсутствия, чтобы иметь возможность где-то столоваться — кроме их матери некому было приготовить пищу, поскольку Феанаро предпочитал обходиться без слуг, а служанки Нэрданель всегда сопровождали ее, куда бы она ни отправилась.

Обычно, местом обитания феанорингов в отсутствие в домашних стенах их матушки, становились стены дворца деда Финвэ, который был только рад кормить обладавших отличным аппетитом старших внуков. Дворец его мог вместить всех их без труда, к услугам молодых квенди всегда были просторные гостевые комнаты, а также расторопные слуги, содержавшие в порядке одежду и коней принцев Первого Дома.

— Перейдем сразу к делу, дорогой племянник, — приветствовал Пламенный Дух входящего в его дом Финдарато, закрывая за ним дверь.

Они спустились в мастерскую, куда Феанаро не имел привычки приглашать гостей. Однако случай был исключительный, и хозяин дома рассудил, что лучше будет, если они переговорят в самом безопасном и отдаленном уголке дома.

— Я вас слушаю, дядя, — дрогнувшим голосом, склонив кудрявую голову начал Инголдо.

Его родич смерил пристальным взглядом, казавшуюся хрупкой, по сравнению с его собственной, фигуру сына Арафинвэ.

— Вчера в час смещения света я видел вас у расщелины, — опустившись в свое кресло, проговорил Феанаро, — и мне известно, чем вы там занимались, любители задниц…

Финдарато вздрогнул как от пощечины, поднял голову, напряженно, с тревогой вглядываясь расширившимися глазами в ухмыляющееся лицо дяди.

— Думаю, мне не нужно рассказывать тебе, мой сладкий, что с тобой и твоим ненаглядным станет после того, как я уведомлю о ваших акробатических опытах моего отца, верно?

Повисла гнетущая пауза. Финдарато молчал, еще ниже опустив голову, готовый провалиться сквозь землю от стыда и страха.

— Ты — понятливый мальчик, Финни, — услышал он совсем близко над ухом и снова вздрогнул.

Мастер каким-то непостижимым образом совершенно бесшумно приблизился к нему вплотную. Инголдо почувствовал, что все тело бьет мелкая дрожь.

— Посмотри на меня, не бойся, — голос Феанаро был обманчиво ласковым.

Он приподнял лицо племянника за подбородок и тот взглянул на него своими большими светло-синими прекрасными глазами, такими похожими на глаза сестры.

— Я никому не скажу, — заглядывая своими глазами-омутами в глаза Финдарато, пропел Пламенный Дух, — если ты будешь послушным и сделаешь то, о чем я попрошу сейчас…

Его собеседник зажмурился. Инголдо вдруг представил, что сейчас дядя попросит его сделать какую-нибудь ужасную, неописуемую мерзость и подумал, что ради репутации Турондо и собственной сделает все, о чем бы ни попросил его Мастер.

— Сделаешь?

Финдарато часто закивал в ответ, не открывая глаз.

— Ты срежешь и принесешь мне три золотых локона твоей сестры. Даю тебе три дня. Если через три дня ты не выполнишь моего поручения… ты и твой мельдо окажетесь навечно покрыты позором и изгнаны. Все понятно?

— Я понял, дядя, — униженно, с видимым облегчением, прошептал Инголдо.

— Так чего же ты медлишь? — сдвинув брови, грозно спросил Пламенный Дух, отпустив подбородок собеседника.

— Позвольте мне сказать, — набрав в грудь воздуха и отойдя на несколько шагов, произнес арафинвион, — Я думал просить вас об этом через деда Финвэ, но раз есть возможность сделать это лично…

— Короче! — изогнув брови и скрестив на груди руки, прервал его Феанаро.

— Ваш средний сын… Морифинвэ, смущал покой моей сестры. Мне достоверно известно, что он искал с ней встречи во время недавних свадебных торжеств, когда мы были здесь, а потом приезжал в Альквалонде и устроил там дебош с бандой таких же, как он…

— Что?! — зарычал финвион.

— Я лишь хотел просить вас, как ответственного и мудрого родителя, указать сыну правильный путь и выбрать ему подходящую супругу из нолдор, — продолжил окрепшим голосом Финдарато, видя, что его слова задели Мастера за живое.

— Убирайся отсюда, тэлерское отродье! — в гневе закричал Феанаро.

Попятившись, Финдарато спиной нашел входную дверь и мгновенно испарился из мастерской.

— У тебя три дня! — услышал он яростный крик дяди, будучи уже на пороге негостеприимного дома.


С того дня, как дядя Феанаро посетил ее спальню, Нэрвен искренне считала себя опозоренной и навечно обесчещенной. Ни теплая вода, ни благовония и ароматные масла, которыми служанки натирали ее идеальную мраморную кожу, не могли прогнать с нее ощущения испачканности. Она почти до мяса стерла её на левой руке, в том месте, где к ней прикасались губы Феанаро.

Артанис одевалась как мужчина и не расставалась теперь с оружием, нося у пояса короткий меч и пару кинжалов. Еще усерднее и с большим, чем когда-либо, упрямством и ожесточением она принимала участие в тренировках по владению мечем вместе со средними братьями. Ангарато и Айканаро заметили произошедшую в ней перемену и пытались расспрашивать сестру о причине, но Артанис молчала, хмурясь и отводя потухший взор, отвечая лишь, что хочет быть умелым воином не хуже, чем ее братья. Дар предвидения сообщил ей, что очень скоро им всем будет с кем вдоволь повоевать.

В часы смещения света Древ она удалялась в свои комнаты, накрепко запирая балконную дверь и окна, садилась на мягкую скамеечку у туалетного столика и долго смотрела на себя в зеркало. Мыслей в голове не было никаких. Она просто созерцала себя.

Почти не в состоянии заснуть, Нэрвен могла провести все предназначенные отдыху часы, сидя в одной позе, с застывшим взглядом, не произнося ни слова.

Ее жизнь представлялась ей сплошной цепью несчастий и лишений. Далекий и прекрасный Серебряный Лорд, что ожидал ее появления в землях Эндорэ, виделся почти миражом, зыбкой грезой, видением, а суровая реальность предвещала скорое наступление роковых событий.


========== 5. Were ==========


Комментарий к 5. Were

Were (кв.) - узы, обязательства, оковы

Морифинвэ Карнистиро (рисунок автора) http://cs615821.vk.me/v615821290/13aff/pIIX3oL_40w.jpg

Написав Амариэ длинное извинительное письмо, Финдарато отправил его вместе с многочисленными подарками-дарами моря, которые вез с собой из Альквалонде, чтобы преподнести невесте, с гонцом, посланным в Валмар.

Сам Артафинде, спешно собрав вещи в дорожный баул, отправился в сопровождении своей немногочисленной стражи и прислуги обратно в родительское гнездо, наспех попрощавшись с родными.

Все еще не оправившись полностью от потрясения, вызванного разговором с дядей Феанаро, арафинвион только на подъезде к приморской столице тэлери задался вопросом, зачем Мастеру могли понадобиться три локона волос Нэрвен? Уж не задумал ли коварный дядюшка какую-нибудь очередную уловку или мерзкую шутку, которым посмеется лишь он сам? Ведь Пламенный Дух — известный мастер на подобные каверзы, малоприятные для его родичей.

Размышляя так сам с собой, Финдарато не заметил, как они оказались у врат столицы деда Ольвэ. Понимая, что совершив то, чего потребовал от него Мастер, он подвергает опасности родную сестру, Инголдо, тем не менее, намеревался выполнить его требование. Любимый Турьо и его спокойствие перевешивали беспокойство за Нэрвен.

Старший брат старался убедить себя, что какие-то три локона волос, окажись они в руках Пламенного Духа, не смогут принести какого-либо вреда малышке Артанис. Он лишь срежет их у нее, пока сестренка будет спать, и отвезет Феанаро, а потом, возвратившись, будет опекать ее пуще прежнего, глаз не спустит с маленькой Нэрвен. Вот, и о том, что этот повеса и грубиян, Морьо имеет на сестренку виды, он дядюшку предупредил. Пусть теперь разбирается сам с ним.

От всего сердца надеясь, что Карнистиро получит от своего отца хорошую трепку, Артафинде приосанился, вскинул подбородок и так, гордо покачиваясь в седле, вступил в столицу Ольвэ, направив своего коня по главному проспекту в направлении приморской набережной, где, разделяя город на две одинаковые по площади половины, высились, серебрившиеся в свете Тельпериона, башни и купола главной резиденции деда Ольвэ.


— Благодарение Эру, Нэрданель! — супруг встретил ее, распахнув настежь двери, и был с ней гораздо приветливее, чем дочь Махтана того ожидала.

С недавних пор разлад в их отношениях стал для нее очевиден.

Куруфинвэ больше не прислушивался к ее советам и вообще к мнению хозяйки дома по каким бы то ни было вопросам, будто она была предназначена лишь, чтобы готовить, мыть, стирать, чистить и убирать.

Нэрданель начинала чувствовать себя чужой в их общем доме и все чаще отлучалась то к отцу, то в Валмар, к знакомым и подругам, а когда была в Тирионе, частенько ездила во дворец Финвэ, навестить его супругу, к которой питала уважение и приязнь, полностью разделяемые Индис Ясной. Отправляясь в резиденцию Нолдарана, будущая королева нолдор всегда брала с собой кого-то из сыновей, которых обожала до самозабвения. Ей казалось, что и все остальные на Арде должны разделять в полной мере восторг и нежность, испытываемые ею в отношении семерых отпрысков.

— Иди ко мне, Нель, — позвал Куруфинвэ своим глубоким голосом, который в юности действовал на Нэрданель гипнотически, — нам нужно кое-что обсудить…

Желание супруга что-то обсуждать с ней мгновенно вселило в сердце Нэрданель тревогу. Скинув дорожный плащ на руки сопровождавших ее близнецов, и поручив уборку в доме своим служанкам, она, призвав на помощь силы света во главе с Эру, вошла в приемную покоев мужа, на ходу стараясь поправить огненные волосы, заплетенные в сложные тугие косы на затылке.

Вслед за матерью, в дом-крепость Первого Дома в центре Тириона стали возвращаться и ее сыновья. Рыжие Умбарто и Амбарусса приехали вместе с Нэрданелью. Рассматривая их за ужином, совершенно одинаковых, зеленоглазых, бледноликих, Пламенный Дух поинтересовался, как они провели время у Махтана.

— Мы с мамой ездили в дивный лес, знаешь, тот, что за горкой, — заговорили вместе Тельо и Питьо, — А потом она разрешила нам поохотиться там, — оба расплылись в улыбке, устремив взоры на сидевшую на противоположенном конце стола мать.

— И до каких пор вы собираетесь сосать материнскую грудь? — осведомился Феанаро, сдвинув брови и качая головой.

Близнецы в недоумении переглянулись, а потом уставились на отца, округлив свои кошачьи глазищи.

Вернувшийся на следующий день Нельо прошел в свои комнаты, ни с кем не поздоровавшись. Его родитель сам был вынужден отправиться к сыну, чтобы обменяться с тем приветственным словом.

— Где ты был? — вопросительно выгнув темную бровь, уточнил Феанаро, распахнув настежь дверь сыновних покоев и застав старшего за переодеванием.

Майтимо стоял в одной полупрозрачной нижней рубахе перед кроватью, на которую побросал в кучу бывшую на нем одежду. Смерив его идеально сложенную фигуру пристальным взглядом, Пламенный Дух заметил характерные следы на шее, груди, плечах и бедрах старшего отпрыска.

— Гостил у дяди Нолмэ, — ответствовал сын, с вызовом глядя ему прямо в глаза и растянув рот в улыбке.

Полное физическое удовлетворение явственно читалось на красивом лице. Феанаро сжал челюсти.

— Ну-ну, — процедил он, — мог бы и насовсем туда перебраться. Попроси Валар, они, чтобы насолить мне, не откажут — сделают тебе «статут Нельяфинвэ» и женишься на своем Финьо.

— Отец! — рыкнул Нельо, густо краснея, но не решился продолжить.

Он хоть и был на пол головы выше Феанаро, а все же понимал, что в открытом противоборстве с ним ему не победить.

Макалаурэ возвратился на следующий день, сразу направившись к отцу, чтобы приветствовать согласно правилам этикета и обычаю.

Услышав робкий стук в дверь, Феанаро отворил, ожидая увидеть на пороге кланяющегося ему Кано.

— Рассказывай, где тебя носит? Опять в Валмар ездил?

Сын кивнул.

— И как? Красивые у тебя там подруги? — он схватил выпрямившегося Кано за плечи и втащил в мастерскую.

На второго сына всегда можно было положиться. После того, как его любимый Куруфинвэ младший покинул их дом, невысокий и хрупко сложенный Канафинвэ занял его место. Феанаро поручал ему важные дела, давал указания, будучи уверенным в том, что все будет выполнено в точности, как он велел.

— Знаешь, где Турко?

— Он в гостях в доме Курво, — отчеканил Кано, — Сказал, что позовет того охотиться, и они уедут на несколько дней к Оромэ.

— Хорошо, — погрузившись в раздумья, ответил финвион. — Морьо с ними?

— Нет, — Кано опустил голову.

— Так найди! — последовал приказ, — И приведи мне его сюда хоть из-под земли! Он мне нужен.

— Да, отец, — закивал Кано, — Я разыщу Морьо…

Долго разыскивать Карнистира не потребовалось. Кано знал, где мог его найти. На севере от Тириона у четвертого сына Феанаро и подконтрольной ему ватаги молодых квенди, не знающих, куда применить свои удаль и силу, имелось нечто вроде тренировочного лагеря, где они оттачивали навыки мечного боя, сражаясь друг с другом на настоящих мечах и кинжалах, практикуя применение и других видов вооружения. Жили в шатрах, охотились и рыбачили, добывая себе пропитание и развлечения ради, держали свору охотничьих собак, а также ловчих птиц — соколов и ястребов.

По организации этот лагерь был похож на мини государство со своей иерархией. Обитатели палаточного городка, будучи в большинстве своем выходцами из благороднейших семей нолдор, не подчинялись никому, живя в полнейшей свободе. Верховодил «мятежными квенди» его младший брат, а потому феанорингов, когда те приезжали навестить Морьо, эти суровые молодцы встречали приветливо, как равных себе.

Когда Кано, найдя брата отдыхающим в своем шатре, объявил ему, что его зовет к себе отец, Черный Финвэ, нахмурился и прищурил глаза.

— Зачем я ему понадобился? — спросил он недоверчиво, вставая с подушек и бряцая чешуйками доспеха и многочисленных ожерелий, висевших у него на груди.

— Он не сказал мне, — ответил ему Кано, — но, похоже, дело срочное…

— Мать где?

— Вчера приехала. Она тебя тоже ждет, — улыбнулся Макалаурэ.

— Пойдем, — Морьо резко отдернул полог и решительно шагнул за пределы шатра.

Они с Кано уже сидели на готовых двинуться в путь лошадях, когда Карнистир, подозвав к себе рослого темноволосого квендэ в черной шелковой тунике, надетой под чешуйчатый доспех, коротко переговорил с ним, а потом громким голосом объявил собравшимся вокруг них с Кано обитателям лагеря:

— Меня не будет несколько дней. Оставляю Тиаро за старшего!


— Как ты, малышка моя? — спросил Финдарато, приблизившись сзади к сестре и обняв ее за плечи.

Малышкой Артанис можно было назвать лишь условно. Она на целую голову превосходила ростом старшего из братьев.

— Я вижу, ты необычно бледна сегодня. Что-то случилось? — он старался, чтобы голос звучал непринужденно и при этом участливо.

— Все в порядке, Финни, — безразлично отвечала Нэрвен, поежившись в его объятиях, — Я только очень устала.

— Мне сказали, ты усердно тренируешь навыки воина, — улыбнулся Инголдо, — Без преувеличения, Артанис, ты — самая сильная из нас. Я горжусь тобой.

— У нас в семье все воины. Разве нет? — грустно улыбнулась она.

— Ты искусна и сильна, малышка моя, — снова похвалил ее брат, — но, надеюсь, тебе не придется никогда применять в бою твои воинские умения. Помнишь, ты говорила нам всем, что тебе предначертано стать супругой прекрасного собой высокородного квендэ? Ты сказала тогда, что он ждет тебя. Мне бы очень хотелось, чтобы вы скорее соединили ваши судьбы. Тогда, я уверен, мы все увидим тебя полной сил и счастливой, какой ты была еще так недавно…

Нэрвен тяготилась этим разговором, что не укрылось от внимания Инголдо.

— Я пойду к себе, — отвечала она, хмурясь.

— Иди, сестра, отдохни, наберись сил, — молвил Финдарато, — А это поможет тебе спать крепко и безмятежно, — с нежной улыбкой он протянул ей чашу с дымящимся теплым напитком.

Помня, как мать не раз говорила им, когда приходил час отдыха, что горячий успокаивающий сбор ромашки и лаванды идеален, чтобы побороть бессонницу и обеспечить спокойный сон, она приняла из рук брата питье и тут же выпила его, осушив до дна чашу.

Привкус у напитка был чуть горьковатый, необычный, но Нэрвен, стремившаяся скорее остаться одна, затворившись в своих комнатах, выпила его в несколько глотков, не обратив внимания на изменение вкуса.

Усталость и необоримая сонливость одолевали ее. Сладко зевнув, Нэрвен опустилась на ложе и накрылась пуховым одеялом. Обволакивающее тепло перины действовало успокаивающе всегда. А сейчас, после того, как она выпила настой лаванды, оно особенно приятно согревало все ее тело.

Артанис почувствовала себя так хорошо и спокойно, свернувшись на постели, словно была окружена крепкими объятиями. Но чьими они были? — Далекого Серебряного Лорда? На этот вопрос Нэрвен уже не смогла ответить себе, так как провалилась в глубокий целительный сон.


Твердой походкой четвертый по рождению его отпрыск вошел в приемную, расправив плечи и сведя к переносице изогнутые, как у него самого, черные брови. Феанаро даже ухмыльнулся, полюбовавшись на закованного в латы, румяного, стройного, широкоплечего и рослого Морьо. Его забавляло видеть такого похожего чертами и телосложением на себя квендэ и сознавать, что таким вырос задиристый и высокомерный Морифинвэ. Почти как Курво, только у того и голова на плечах.

С достоинством поклонившись, сын гордо выпрямился и, все также, не поднимая глаз, спросил:

— Ты желал видеть?

— Есть разговор, Морьо, — ответил Пламенный Дух, — садись, — взглядом он указал на стул перед рабочим столом, за которым сидел сам.

Морьо удобно уселся, расставив ноги, и поднял на отца опасные сине-серые глаза.

— Наши соседи тэлери жалуются на тебя и твоих квенди, говорят, ты приезжал в Альквалонде и устроил там беспорядки на улицах…

— Вранье! — огрызнулся Морьо, — Эти тэлерские выродки вечно клевещут на нас! Мы приезжали туда, чтобы повидаться с нашими друзьями и кое-что прикупить. Почему ты им веришь?!

— Успокойся! — ударил тяжелым кулаком по дубовой столешнице его родитель, — Мне нет дела до тэлери, но я не хочу, чтобы имя моего сына полоскали в грязи на площадях Тириона и Альквалонде, понятно?! Я намерен покончить с твоей полукочевой вольницей и желаю, чтобы ты как можно скорее остепенился и зажил, как твой брат Курво, своим домом.

Брови Карнистиро от удивления взлетели вверх, а глаза расширились от сдерживаемого гнева. Ладони Морьо сами собой сжались в кулаки, а лоб и шея вдруг стали точно такого же насыщенного розового цвета, что и его щеки.

— Ты этого не сделаешь! Я взрослый и сам могу решать за себя!

— Ах, ты, неблагодарный паскудник! — Феанаро одним движением перелетел через стол и оказался прямо перед вскочившим с места Морьо.

— Ты женишься немедленно… — шипел от ярости Пламенный Дух, крепко схватив Карнистиро за шелковую черную тунику на груди и разрывая надетые поверх ее ожерелья.

Бусины и звенья цепочек посыпались на пол, мелко барабаня по паркетным плитам.

Тут в приемную, оставив дверь приоткрытой, спешно вбежала Нэрданель. Подлетев к мужу, она рывком оттащила его от Морьо, встав между ними.

Отец и сын смотрели друг на друга с откровенной ненавистью, готовые в любой миг сцепиться в драке.

— Прекратите оба! — приказала хозяйка дома.

Затем, повернувшись к сыну и оглаживая его плечи, произнесла:

— Послушай отца, Карнистиро, крепыш мой. Так будет лучше, поверь мне…

— Отойдите от меня! — вскричал Морьо, сам отшатнувшись от пытавшейся обнять его матери и опрокинув стоявший за ним стул.

— Мы с отцом знаем, как лучше, — строго сказала Нэрданель, — И уже позаботились о том, чтобы найти тебе подходящую невесту.

Пока Феанаро оправлял на себе камзол, Нэрданель в своем темно-зеленом атласном платье метнулась к полуоткрытой двери и позвала:

— Илиссэ, милая, проходи…

Тут же в дверях показалась очень миловидная, высокая и статная дева в темно-синем праздничном одеянии. Ее длинные волнистые русые волосы, лежавшие по плечам, поблескивали в свете Серебряного Древа. Драгоценные самоцветы, в сочетании с бриллиантами и золотом, украшали ее длинную шею, тонкие запястья и венчали голову.

Дева сверкнула зелено-карими глазами в сторону феанариона и застенчиво поклонилась.

Замерший на месте Карнистиро, у которого перехватило дыхание при появлении девы, смерил ее внимательным, хищным взглядом, каким смотрит ястреб на цыпленка, что вот-вот попадет к нему в когти.


========== 6. Lilta mapte ==========


Комментарий к 6. Lilta mapte

Lilta mapte (кв.) - Украденный танец

Maranwe (кв.) - предназначение

С началом часа Тельпериона, то есть ранним утром, Нэрвен пробудилась от долгого сна, и, открыв глаза, поняла, что чувствует себя очень хорошо. Она долго спала и сон ее оказался безмятежным и даровал ей новые жизненные силы, как и обещал Инголдо.

Привычно посмотревшись в зеркало, Нэрвен не без удовольствия отметила, что к ней вновь вернулся прежний нежно-розоватый румянец, а общий цвет лица стал не таким бледным. Светло-синие глаза ее блестели, как и золотые волны волос.

Общее впечатление от созерцания собственной красоты в зеркале портило ощущение, что чего-то недостает в ее облике. Однако Нэрвен с легкостью отмахнулась от него и стала с увлечением подбирать наряд, чтобы спуститься к завтраку.

Уж сегодня-то она не опоздает, наоборот, будет дожидаться всех в обеденной зале. Ведь еще очень рано и у нее есть время, как следует приготовиться.

Все тревоги и переживания, связанные с дядюшкой Феанаро, казалось, были если не полностью изглажены из девичьей памяти, то отошли куда-то далеко, не тревожа более ее нежной, томящейся ожиданием первого большого чувства души.

Погода тем утром была прекрасная, и Нэрвен впервые за несколько дней подошла к окнам, чтобы, распахнув их, привнести в свои комнаты свежего, прохладного утреннего воздуха, пахнущего морем. Дышалось легко и отчего-то радостно.

Ей хотелось надеть девичий наряд, чтобы подчеркнуть все многочисленные достоинства собственной внешности, хотелось быть красивой и нравится окружающим. Позвав служанок, она оделась с изяществом в приталенное шелковое платье бежевого оттенка со шлейфом из газовой ткани и украсила себя подаренными дедом Ольвэ ценными ожерельями и браслетами из морского жемчуга. Перламутровый цвет жемчужин, их переливы и нежное сияние очень шли к ее золотым волосам и белой коже.

Прособиравшись, Нэрвен спустилась к завтраку как раз во время — ее родные усаживались за небольшой овальный стол, покрытый белоснежной скатертью, спускавшейся до пола.

За столом царило всеобщее воодушевление. Ясная, теплая погода благоприятно сказывалась на настроении всех членов семьи Благородного Финвэ.

Он первым заметил чудесные изменения, произошедшие с прекрасной дочерью, и выразил вслух свою радость по этому поводу:

— Посмотрите на Артанис, она сияет свежестью, — обратился он к супруге и сыновьям, — Я так рад, что сегодня ты лучше себя чувствуешь, малышка, — он улыбнулся, глядя в глаза Нэрвен.

Та, в свою очередь, тоже поглядела на отца благодарным взором, чуть улыбаясь, казалось, от нее исходило сияние благодати Единого. Они понимали друг друга без слов.

— Самая красивая! — гордо сказал Айканаро и довольно заулыбался.

— Пойдем с нами сегодня?! — позвал Ангарато, — Дед хотел выйти в море на своем корабле, если ветер с берега будет благоприятствовать.

Нэрвен очень любила морские прогулки с дедом Ольвэ и братьями.

— Отлично! — улыбнулась она, — Я с удовольствием поныряю!

— Но будьте осторожны, договорились? — забеспокоилась Эарвен, — Артаресто, если ты отправишься с младшими, мне будет спокойнее, — она обратилась к сидевшему напротив нее сыну.

— А где Инголдо? — оглянулась по сторонам, ища глазами брата, Нэрвен, желавшая поблагодарить старшего за вчерашний разговор и чудодейственный напиток.

— Обещал быть сегодня к зениту Тельпериона, — отозвался Ангарато, — Вчера он уехал по неотложному делу в Тирион.

Следующие несколько часов прошли в ожидании благоприятного ветра, который продолжал дуть с моря, хоть и совсем не сильно. В конце концов, ее братья во главе с Артаресто отправились в город, чтобы найти там нужные для ныряния под воду маски. Им нравилось опускаться глубоко, к океанскому дну, и доставать из моря, преподнося матери и сестре, различные диковины — дивной красоты раковины, кусочки кораллов, яркие камешки различной формы и цвета, но самым дорогим подарком были, конечно, жемчужины, которые можно было встретить далеко в море. Они зрели внутри раковин моллюсков, обитавших на сравнительно большой глубине. Чтобы доставать их, приходилось погружаться и надолго задерживать дыхание, или же, надевать специальные маски с фильтром и запасом воздуха.

Оставшись ожидать возвращения братьев в небольшой гостиной принадлежавшей их семье половины дворца, Нэрвен уселась с ногами в одно из кресел и читала любимые строки из «Айнулиндале» на обожаемом ею квенья. Она сама, еще с подросткового возраста, начав входить в период взросления, стала пробовать сочинять стихи. Свои творения она складывала в ящик стоявшего в ее покоях большого комода, никогда не показывая их родичам.

Вдруг за ее спиной послышался шорох тяжелой атласной материи. Нэрвен обернулась — за креслом, в котором она сидела, высилась царственная фигура в просторном светло-сером одеянии.

— Читаешь, жемчужина? — дед Ольвэ склонился к ней, и пряди идеально ровных длинных серебристых волос правителя тэлери коснулись ее плеча.

— Да, — улыбнулась Нэрвен, повернувшись и встав на колени в кресле, чтобы обнять деда, которого не видела в течение нескольких дней, — я ждала Артаресто и остальных.

Вблизи лицо Ольвэ казалось совсем молодым, будто он был одним из ее ровесников. Его темные брови и черные густые ресницы, обрамлявшие большие светло-серые глаза, выглядели особенно умилительно.

— Ты сам поведешь «Маранвэ» сегодня? — спросила Нэрвен.

Дед не успел ответить — дверь в гостиную распахнулась, и на пороге показался Арафинвэ с супругой в сопровождении нескольких слуг. Почти тот час же за ним вошли в небольшую гостиную и ее братья.

— У меня прекрасные новости, — начал с порога отец, — Возвратился Финдарато и привез нам приглашение на очередную свадьбу.

— Представляешь?! — воскликнул, обращаясь к сестре, Айканаро, — Нас опять зовут на праздник в Тирион! — для юных принцев Третьего Дома редкие поездки в столицу нолдор были особенным времяпровождением.

Праздники в Тирионе проходили с особым размахом, дед Финвэ не скупился на угощение, убранство и фейерверки. Даже избалованная валмарская публика стремилась посещать устраиваемые Нолдараном чествования Валар и прочие праздники.

— На свадьбу? — переспросила встревоженная Нэрвен, подумав почему-то о дяде Феанаро.

— Да, — твердо сказал, сверля ее строгим взглядом, вышедший из-за спин отца и младших братьев Финдарато, — Четвертый сын Феанаро женится. Дядя лично просил меня пригласить всех вас от его имени.

— Сыновья Куруфинвэ один за другим заводят семьи, — улыбался отец, — Мы с вашей матерью ждем не дождемся, когда же сможем возвратить его любезное приглашение. Надеюсь, следующая свадьба будет проходить у нас в Альквалонде, — он, хитро прищурившись, поглядел на Инголдо.

— Обещаю, отец, — отвечал серьезным тоном старший сын, — следующая свадьба будет нашей с Амариэ…

Нэрвен, тем временем, медленно оседала в мягком кресле.

— Что с тобой, жемчужина? — спросил дед Ольвэ, бывший единственным, кто заметил, как она побледнела.

— Искренне на это надеюсь, дорогой мой, — мягко сказал Арафинвэ, — А пока, дети мои, готовьте праздничные наряды! Особенно это относится к тебе, Артанис, — он обратил взор на дочь, — Уверен, ты покоришь всех в Тирионе своей грацией. Ты знаешь, как я люблю видеть тебя веселой…

— Ты же будешь танцевать там, сестра? — спросил Айканаро, — Никто не сравнится с тобой, когда ты танцуешь!

Артанис сидела в кресле с поникшей головой. Услышав слова брата, она встрепенулась, сжала в кулаках ткань платья и произнесла, глядя затуманенным взором, словно сквозь столпившихся вокруг ее кресла родичей:

— Я буду танцевать на этой свадьбе.

Сказав это, она поднялась с места и медленно побрела прочь, сама не зная, куда идет. Дед Ольвэ вызвался проводить ее, оставив остальных из Третьего Дома радоваться предстоящему путешествию и празднику.

— Я провожу тебя до твоих комнат, жемчужина, — Ольвэ бережно обнял внучку за плечи.

Та молча кивнула, и они медленно продолжили путь вдоль широкого светлого коридора приморского дворца.

— Вот мы и пришли, лебедушка моя, — сказал Ольвэ, всматриваясь в лицо Нэрвен, которое он сейчас держал в своих широких ладонях.

Они стояли перед дверями в покои Артанис.

— Дед, прости, — прошептала она, готовая в любой момент разрыдаться.

— Ничего, милая, — Ольвэ крепко обнял статную высокую фигуру внучки, — Не всегда наше предназначение ведет нас к тому, чего нам хочется, Артанис.

— Я не знаю, чего мне хочется, — срывающимся голосом сказала Нэрвен, и слезы покатились по бледным щекам.

Вот теперь Нэрвен и почувствовала, что такое настоящая боль. Никакие грезы о Серебряном Лорде не могли спасти ее от чувства, что весь мир вокруг нее рушится, погребая ее под обломками. Он женится, и теперь в часы отдыха, в сумерках смещения света, будет целовать-миловать какую-то деву…

Нэрвен даже не могла такого себе представить всего несколькими мгновениями ранее. Как могло все измениться так молниеносно? Внутри нее клокотали, словно в спящем вулкане, невообразимые и совершенно противоположенные чувства. Сделав над собой усилие, Артанис глубоко вдохнула и, сжав на груди руки, пообещала себе не плакать — она пойдет на эту свадьбу и будет танцевать там для Морьо и его невесты!


Подготовка к свадьбе сына отвлекала Феанаро от работы над главным проектом его жизни — сияющими кристаллами, что должны были стать залогом их с Нэрвен будущего вечного счастья. Препятствиям на его пути к любимой, казалось, не будет конца. Вот и пакостник Морьо, как оказалось, пытался путаться у него под ногами. Но нет, Феанаро есть Феанаро — если он что-то решил, так уж решил раз и навсегда. Во всей Арде не найдется такого препятствия, которое бы он не смог преодолеть на пути к желанной цели.

Как только уляжется свадебный шум и Морьо с молодой супругой отправится жить в отдельный дом, Феанаро спокойно, без суматохи вокруг, завершит работу над камнями. Ведь главный элемент у него есть — локоны волос несравненной Артанис, что принес ему недавно Финдарато. По одному на каждый из кристаллов.

Рассматривая их в сумерках смещения света, Пламенный Дух заметил, что в каждом волоске заключена сила и магия обоих Древ. Золото и серебро сливались в нем воедино. Необходимо было набраться терпения и ждать. А пока Феанаро думал о предстоящей скорой встрече с Артанис во время праздника по случаю свадьбы.

Нэрданель активно помогала ему в организации торжественного события, отдавая распоряжения относительно приглашений. Финвэ был очень рад принесенной им новости и с энтузиазмом раздавал слугам поручения по поводу организации дворцового убранства, угощения, развлекательной программы, включавшей обожаемые жителями Тириона фейерверки, устраивавшиеся в час смещения. Что касалось танцев, то они по праву считались самым долгожданным и радостным развлечением как для молодых, так и для взрослых гостей.

Свадебные торжества начались в Тирионе вместе с началом часа смещения света, когда Лаурелин собирался занять место Тельпериона. В сумерках зажигались светильники и ярко-оранжевые фонарики. Празднования проходили, как иприличествовало случаю, во дворце Финвэ.

Приглашенные квенди с семьями заполняли приемные и малые залы, толпились вокруг столов со щедрыми угощениями. Сразу же после церемонии публичного обмена кольцами и подарками между невестой и женихом, должны были начаться танцы, и в центре огромного тронного зала, освещенного сотнями светильников, прислужники спешно освобождали место, отодвигая столы и скамьи к его стенам. Открывать танцы также предстояло, согласно обычаю, молодоженам. За ними в круг танцующих приглашались молодые девы, танцевавшие отдельно от мужчин, а после этого присоединиться к танцам могли все желающие.

Музыканты занимали свои места в отведенной им части зала и настраивали инструменты, пробуя их звучание. Вскоре должны были появиться и сладкоголосые придворные певцы, чтобы воспеть в своих, обращенных к Эру и Валар, торжественных гимнах, сотворенный Единым мир Арды и просить для новобрачных вечной любви и вечного счастья.

Молодожены сидели рядом друг с другом, по правую руку от возвышавшихся над залом, расположенных на высоком постаменте, тронов короля и королевы нолдор. Финве одобрительно кивал, бросая искрящийся довольством взгляд в сторону молодой пары. Сидящий по левую руку от него Феанаро тоже казался довольным и высоко держал красивую голову с волосами, заплетенными в сложную прическу из многих кос, переплетенных между собой лентами и заколотых усыпанной бриллиантами заколкой. Рядом с ним сидела Нэрданель в массивном рубиновом ожерелье. Индис заняла место рядом с супругой Феанаро, чтобы муж и его старший сын имели возможность переговариваться и обмениваться мыслями вслух. Сама она всегда могла говорить с Финвэ в осанве.


Представители Третьего Дома припозднились по вине ненастной погоды, которая сопровождала их путь из Альквалонде. Ливень, обрушившийся на город из принесенных с моря облаков, скрывших сияние Тельпериона, угрожал размыть дороги из города, а, заодно, расстроить прически и до нитки промочить праздничные одежды.

Они прибыли, когда жених с невестой открывали танцы. Нэрвен втайне порадовалась этому — ей совсем не хотелось наблюдать за тем, как новобрачные обмениваются кольцами и слышать, как они произносят взаимные клятвы в вечной любви.

Ее отец, с трудом проталкиваясь сквозь толпу из многочисленных гостей в направлении возвышения, где сидели: Финве, Индис, Феанаро, его супруга и новобрачные, приветственно поднял руку, давая знак родичам, что они уже прибыли.

Из-за громкой музыки даже стоящим рядом приходилось повышать голос почти до крика, чтобы слышать речь друг друга.

Финвэ и Феанаро заметили, наконец, старавшегося подобраться к их возвышению Арафинвэ, за которым цепочкой следовала его семья. Нолдаран улыбнулся и приветственно помахал рукой. Шедшая сразу за отцом Нэрвен нашла взглядом того, кого хотела увидеть, и прищурилась, фокусируя зрение на серьезном, сосредоточенном лице Морьо, который, казалось, был полностью отрешен от происходящего, погрузившись в собственные мысли.

На Нэрвен было темно-синее, расшитое бриллиантовыми блестками, платье с расширяющимся к низу подолом, голову венчала диадема из белого золота с серо-голубыми и желтовато-прозрачными крупными самоцветами, имевшими форму неправильных треугольников, такой же формы и цвета камни украшали ее ожерелье. Стянув с себя верхнюю накидку из чернобурки и вручив ее Айканаро, шедшему рядом, Нэрвен произнесла, обращаясь то ли к нему, то ли сразу ко всем родичам: «Я иду танцевать!», и отделилась от их группы. Финдарато протиснулся вслед за сестрой, попытавшись ухватить ее за узкий рукав наряда, но она отмахнулась от его руки, даже не взглянув в его сторону.

Оттолкнув брата и не обращая ни малейшего внимания на знаки, делаемые ей остальными братьями, Нэрвен подалась вперед, видя перед собой только свою цель, и спешным шагом, на глазах у всех собравшихся, пересекала залу. Заиграла музыка, первые звуки знаменовали начало очередного танца.

Кроме Нэрвен никто не решился выйти в середину залы, так ошеломляюще подействовало ее необычное поведение на гостей.

Тем временем, новобрачный тоже решительно поднялся со своего места рядом с молодой супругой и, резво сбежав по ступенькам с возвышения, на котором были установлены трон Нолдарана и кресла его ближайшей родни, двинулся сквозь ряды приглашенных, энергично прокладывая себе дорогу к центру залы.

Вскоре они сошлись, оказавшись лицом к лицу, ровно посередине. Поначалу Нэрвен, танцуя, кружилась на месте, встряхивая ослепительно сиявшими золотыми волосами, но внезапно остановилась как вкопанная, сверля кузена лихорадочно блестящим взором. Карнистиро не сводил с нее потемневших серовато-синих глаз, в которых все ярче разгорались красные огоньки. Он слегка склонил голову набок, постоял так мгновение, а потом, раскинув руки, чеканя шаги и пристукивая коваными каблуками в такт бубнам, зашелся в танце вокруг кузины, продолжая смотреть на нее. Как только он завершил круг, музыка неожиданно сорвалась из медленного и тягучего в быстрый, заставляющий закипать кровь в жилах, ритм. И оба они, словно подчиняясь этому ритму, начали движение по второму кругу, по-прежнему держась друг напротив друга, глядя глаза в глаза.

Морьо внезапно дотянулся до кузины и, уверенно положив руку на тонкую талию, притянул к себе, тут же помчавшись вприпрыжку, подчиняясь все убыстряющемуся ритму флейт, бубнов и тамбуров. На мгновение он ослабил объятия, позволив Нэрвен вырваться. Та ловко повернулась вокруг себя, хлестнув его по лицу тяжелыми прядями волос, в этот миг он проворно схватил ее за запястье, потянув к себе, и тут же закружил в бешеном ритме безумного танца, упрямо сверля Артанис горящими глазами. Каблуки его сапог так отчаянно ударяли о мраморный пол, что, казалось, Морьо задался целью сделать так, чтобы тот покрылся трещинами.

Заметив то, что происходило в середине залы, Феанаро привстал со своего места, сначала потрясенно, а потом с все нарастающей злобой глядя на танцующих Морьо и Артанис. Он задыхался от негодования, сжав кулаки и челюсти. Остальные родичи во все глаза смотрели на кружащихся, сцепившись за руки, кузенов, пребывая в полном недоумении.

А Морьо все продолжал кружить ее, то притягивая близко к себе, так, что ее лицо, с упавшими на него прядями волнистых локонов, оказывалось совсем рядом с его лицом, то позволяя отдалиться, то подаваясь вперед, к ней, то отступая и тут же утягивая ее за собой. Вперед-назад, вперед-назад, все неистовее, все быстрее, все исступленней — чтобы знала, чтобы поняла, чтобы помнила…

Со стороны могло показаться, что эти двое, поглощенные друг другом и ритмом, находились в некоем подобии мистического транса, такими резвыми и отчаянными были их движения, так горели их расширенные глаза.

Вдруг послышался звук ударившегося о мраморный пол и разлетевшегося вдребезги блюда с фруктами, которое выпало из рук у одной из прислужниц, засмотревшейся на их танец.

Музыка вмиг оборвалась. Артанис, коротко поклонившись, резко развернулась спиной к Морьо и быстрым шагом направилась к дальнему выходу. Тяжело дышавший Карнистиро так и остался стоять, словно окаменелый, посреди освобождённого для танцев пространства, провожая ее безумным взглядом. Все остальные тоже потрясенно замерли, в огромной зале царила мертвая тишина.

Раздавался лишь мерный стук каблуков Артанис по мраморным плитам.

Нэрвен шла через зал, держа спину ровно, не оглядываясь, затылком чувствуя устремленный на нее взгляд. Толпившиеся у выхода гости сами безмолвно расступились перед дочерью Арафинвэ. Почти сразу же, как только высокая фигура Нэрвен исчезла за створками массивных дверей, за ней выбежал Айканаро с её накидкой в руках.

Все было кончено теперь. У нее оставался только призрак выдуманного ею Серебряного Лорда, теперь единственный, которого, как думала Нэрвен, ей суждено было любить вечно.


========== 7. Tinn-Till-Silmarill ==========


Комментарий к 7. Tinn-Till-Silmarill

Tinn-Till-Silmarill это можно перевести как “Блик-Блеск-Сияющий”


“Сияющие жемчужины” - на квенья Silmarilli, соединение слова Sill (Till) - сиять и marilli - жемчужины.


“Тилль” - так произносили изначально - “Териндэ”, “Тилльмарилли”. “Th” перешло в “S” позже, уже в последние годы жизни народа нолдор в Амане.

Эта история в свое время наделала шуму при дворе Владыки нолдор, хоть Феанаро совместно с Нэрданель, Нолдараном, Арафинвэ и старшим арафинвионом и старались ее замять. Внимание гостей, сразу же после недолгого замешательства, отвлекли от произошедшего последовавшие веселые танцы, щедрые угощения, от которых ломились столы в высоких и светлых залах, и лившийся рекой мируворэ.

Посреди обильного пиршества Финвэ объявил, что во время следующего смещения света Древ гости смогут наблюдать праздничный фейерверк. Члены королевской семьи подчеркнуто делали вид, что ничего особенного не произошло и всячески избегали, словно сговорившись, обсуждения подробностей того, чему были свидетелями все приглашенные, с кем бы то ни было.

Ничего не понимавший, словно впавший в беспамятство, Морьо был почти сразу же уведён одним из его доверенных друзей — Тиаро, на принадлежавшее ему в тот час Лаурелина место рядом с Илиссэ, с которого не вставал более в течение всего праздника.

Финвэ, заметивший в какой-то момент, что сидящий рядом старший сын медленно поднялся с места, и кипит гневом, собираясь броситься к танцующим посреди залы внукам, схватил, словно сдавив железными тисками, руку Феанаро чуть ниже плеча и не отпускал, удерживая сына рядом с собой, пока Артанис не скрылась из виду за дверями залы.

Подошедший в этот миг к трону Нолдарана младший из сыновей взирал на отца и сводного брата непонимающим потерянным взглядом и часто моргал, озираясь вокруг.

— Я что-то пропустил, Куруфинвэ? — строго спросил Нолдаран у старшего из сыновей, медленно отпуская плечо Феанаро, — Чем ты так встревожен?

Из ноздрей Пламенного Духа от клокотавшей внутри него злобы уже готов был пойти дым.

— Ты все пропустил, отец… — ответил он, задыхаясь от возмущения.

— Успокойся, мой Великий Искусник, — похлопывал его по плечу Финвэ, — Расскажи мне, в чем дело?


«Ни один волос не упадет с головы той, чьих волос золотое сияние вложу я в сердца трех камней. Пока живут, блистая ее светом, камни, она будет жить, и цвести, и сиять, словно майский полдень. Ни ложь, ни наветы, ни меч, ни стрела, ни змеиный огонь, ни морской шторм, ни черная тоска и ничто другое не будут страшны ей. Никакое зло не приблизится к ее роа, не заставит померкнуть ее красу, не погасит света ее феа, пока камни эти пребывают в мире Арды!» — таковы были слова, произнесенные Великим Мастером, когда он завершал работу над тремя кристаллами-самоцветами.

Вслед за этими словами он произнес магическое заклинание, которому его научил Мелькор, призванное приворожить навсегда сердце Артанис к нему — создателю чудесных камней, вложившему в них частицу ее света.

Долго и кропотливо трудился над созданием трех волшебно-прекрасных камней Мастер Феанаро. Он работал в своей подземной мастерской, совершенно один, не слушая ничьих советов, многие дни он провел там, не видя света Древ, позабыв о пище и потеряв чувство времени.

Работа требовала верности руки и глаза. Мастер хмурился от напряжения, щурясь, сдвинув брови. По вискам медленно стекали капельки пота, ноги его затекли. Подолгу приходилось оставаться, стоя в одном положении, производя манипуляции с заготовками будущих мерцающих неземным светом, скрытым в их глубине, самоцветов.

Никому не было позволено тревожить покой Пламенного Духа в те дни, когда создавались они. Ни супруга, ни сыновья, ни даже сам Нолдаран не смели беспокоить его.

Затворившись в своей мастерской, наглухо закрыв ставни единственного маленького окошка под потолком, заперев дверь на засов, Мастер работал при свете нескольких зажженных светильников.

Когда же работа его была, наконец, завершена, Феанаро, силы феа и роа которого были на исходе, вдруг ощутил необъяснимый прилив никогда прежде не изведанного чувства счастья. Эйфория накрыла его с головой и, успев дойти до кресла, Пламенный Дух рухнул в него, будучи уже без сознания.

Первое, о чем подумал Феанаро, открыв глаза, были камни. Он все еще полулежал в своем кресле, и единственным его желанием в тот миг было увидеть эти бесценные сокровища. Поднявшись, Мастер дошел до бочонка с водой, бывшего в мастерской. Он зачерпнул ладонью воду, чтобы сделать несколько глотков, затем плеснул себе в лицо.

Они лежали, скромно поблескивая в царившей в мастерской полутьме, на его рабочем столе, среди разбросанных по нему инструментов, на слое сложенной в несколько раз мягкой ткани его рубашки. Феанаро осторожно приблизился, разглядывая их, вытянув вперед шею. Три больших, совершенно одинаковых, полупрозрачных жемчужины, светящиеся изнутри голубовато-белым светом.

«Сияющие жемчужины!*» — подумал Феанаро и залюбовался ими.

Мастер долго стоял перед столом, не в силах отвести глаз от своих новорожденных творений. Ему казалось, в них соединилось все самое прекрасное, самое исключительное и чудесное. Лишь они одни отныне были его единственной отрадой и любовью…


Жизнь семьи третьего сына Финвэ в Альквалонде, после возвращения со свадебных торжеств, проходивших в столице нолдор, начинала входить в привычное, спокойное и безмятежное русло. Глава Третьего Дома всячески избегал разговоров на тему произошедшего на празднике между его жемчужиной и четвертым сыном Феанаро.

Ни единым словом, ни взглядом он не напомнил дочери об увиденном там, и запретил делать это сыновьям и жене. Сейчас Нэрвен нужно было время, чтобы собраться с силами, оправиться и обрести вновь гармонию феа. Когда придет момент, она сама захочет поговорить с ним об этом и все расскажет обожаемому отцу, а если и не захочет, а просто переживет все внутри себя, ничего, главное — чтобы малышка Артанис не страдала еще и от его назойливых расспросов.

Она, как ни странно, была самой мужественной и сильной среди всех его детей. Братья не могли похвастаться выдержкой, умением владеть собой и силой воли, присущими Нэрвен. С самого раннего возраста малышка жила, участь сознавать огромную ответственность, которую накладывал на нее дар предвидеть будущее. Арафинвэ не знал, почему его жемчужине достался этот дар, но его наличие заставляло отца гордиться ей еще больше.

Привычно устроившись с ногами на любимой кушетке в своей гостиной, Арафинвэ, укрылся покрывалом и в очередной раз перечитывал «Сказание о Первых Днях», размышляя над судьбами народов ваниар, нолдор и тэлери. Думал он и о Валар, майар и самом Едином, что скрывался где-то от их взора, предпочитая быть всегда в тени, невидимым, но при этом неусыпно наблюдая за ними и направляя их в делах и поступках. Мысль о том, что все в мире Арды происходит по воле Илуватара, заранее знающего все, что должно случиться в будущем со всеми ними, заставляла младшего финвиона чувствовать себя слабым и беспомощным.

Вошедший в гостиную старший сын прервал его раздумья.

— Отец, я еду в Тирион, — скороговоркой произнес Инголдо, — хочу отвести деду рукопись моего трактата «Об основах мироздания», он просил ее почитать, когда я закончу.

Арафинвэ вздохнул и опустил взор в свою книгу.

— Езжай, конечно, и передай отцу мой привет, — он не знал, что сказать.

Частые отлучки Финдарато в столицу нолдор беспокоили его. Младшему финвиону хотелось поговорить с сыном об Амариэ, что уже давно ходила в невестах Инголдо, но он не знал, как подойти к этой теме, чтобы не обидеть сына и не создать у того впечатления, будто он пытается давить на него.

— Непременно! — просиял старший, — Пойду, попрощаюсь с остальными! Я думаю пробыть у деда несколько дней.

— Послушай, — неуверенно начал его родитель, — а не привести ли тебе как-нибудь твою невесту погостить в наш дом на несколько недель? — сказал он с самым невинным видом, — Она бы познакомилась со всеми нами, искупалась бы в море… Ведь ей предстоит когда-нибудь переселиться в Альквалонде. Что скажешь?

Финдарато уже набрал в легкие воздуха, чтобы ответить, но в этот миг в распахнувшихся с грохотом дверях возникла высокая фигура Нэрвен в серебристо-белом одеянии. Лицо ее было встревоженным, глаза лихорадочно блестели, на щеках рдел яркий румянец. Казалось, дочь Арафинвэ не в себе.

— Отец! Я должна ехать в Тирион! — объявила Артанис, решительно врываясь в гостиную.

— Милая моя, — Арафинвэ вскочил с кушетки, отбросив покрывало и книгу, — Что с тобой?! — коснувшись руки дочери, финвион ощутил, насколько она была горяча.

— Оставь меня, прошу, — Нэрвен мотала головой, стараясь высвободить руку, — Я должна ехать к нему!

— Жемчужина моя, — попытался обнять дочь за плечи Арафинвэ, — О ком ты говоришь?! — слегка встряхнув Артанис, вопрошал ее отец, испугавшийся, как бы любимая дочь не наделала еще больших глупостей, скрыть которые от досужих сплетников будет гораздо сложнее.

— Я еду к Феанаро, отец! Я не могу жить без него… — произнесла вдруг побелевшими губами Артанис, глядя блестящими глазами в расширившиеся от ужаса глаза младшего сына Финвэ.


За прошедшие со свадьбы и переселения в приготовленный для них дом в центре Тириона недели Морьо неплохо успел изучить привычки молодой супруги. Илиссэ нравилось подолгу оставаться в постели, нежиться под слоями покрывал, спать по много часов. Пищу она тоже любила принимать, сидя в их с Морьо широкой кровати.

Отец ее был одним из приближенных деда Финвэ, поэтому выросшая в достатке Илиссэ привыкла быть окруженной многочисленными служанками, готовившими еду, наводящими порядок в комнатах, убиравшими постель, омывавшими и натиравшими ароматными маслами ее красивое тело, шелковую, нежную кожу, а затем одевавшими их госпожу в дорогие одежды, приличествовавшие новому для нее статусу принцессы нолдор.

Лежа рядом с ней в постели, среди скомканных в беспорядке простыней, покрывал и подушек, Карнистиро, прикрыв глаза, прислушивался к ее дыханию, шороху покрывал, создаваемому ее движениями во сне, и доносившимся сквозь приоткрытое окно спальни звукам с улицы.

Подумав о том, что чем больше они это делают, тем больше хочется сделать это снова и снова, он потянулся к жене, почувствовав тепло ее тела, стаскивая с нее покрывала и простыни, охватывая ее. Морьо придвинулся вплотную, крепко сжимая съежившуюся в его объятиях Илиссэ. Она вздрогнула, когда почувствовала его, но не вскрикнула, только крепко зажмурилась и вдруг прошептала:

— Еще… еще, еще…

И тут же обвила его торс тонкими руками, выгнув шею. Привычная выдержка изменила ему от этих слов и атмосферы душной, теплой неги, которую создавала в их спальне его супруга.

Оба окна были плотно занавешены тяжелыми непрозрачными занавесями. В комнате по углам курились пряные благовония. Среди перин и покрывал было жарко.

Взбудораженный ее голосом и тесными объятиями, Морьо исступленно двигался, вдруг заметив, что она отпустила его и прикусила запястье, чтобы не закричать. Чувствуя приближавшуюся разрядку, феанарион содрогнулся всем телом, еще сильнее прижимая к себе Илиссэ и хрипло зарычал, утыкаясь лицом в ее шею, задыхаясь.

Через некоторое время, пребывая еще в состоянии полудремы, Морьо попытался рукой нащупать хотя бы нижнюю рубаху среди вороха их с Илиссэ смявшейся одежды, разбросанной по постели и на полу перед ней. Хотелось отправиться справить все естественные нужды, и мучила жажда. Вставать, однако, не хотелось совсем. Морьо был без сил. В голове чувствовался какой-то словно бы туман, даже думать не хотелось ни о чем. Опустошение, которое он ощущал внутри, было всеобъемлющим, как телесным, так и духовным.

Кое-как отыскав штаны, Морьо с трудом натянул их, поднялся с постели с полузакрытыми от изнеможения глазами и, пошатываясь, отправился к цели своего пути. Возвращаясь обратно в спальню, феанарион зашел на кухню, представ, как был, в одних тонких штанах, находившимся там служанкам своей супруги.

Карнистиро жмурился от лившегося из окон света, длинные черные волосы его были растрепаны, он потирал переносицу, силясь собраться с мыслями.

Ему подали воды, которую он залпом выпил из кувшина, не наливая в предложенный стакан. Капли, не попавшие в рот, стекали по шее на грудь и живот Морьо.

Усилием воли ему удалось заставить себя одеться, завязать в хвост на затылке непослушные волосы, надеть сапоги, опоясаться ремнем и в таком виде вывалиться на улицу. Свежий воздух подействовал благотворно, постепенно проясняя разум, а ходьба помогла его поступи приобрести уверенность.

Ноги сами несли его к главному проспекту, в конце которого, в сердце Тириона, стоял дворец их деда. Подумав о том, что пребывание в знакомой обстановке стен жилища деда Финвэ поможет ему почувствовать себя лучше, Морьо направился туда.

Внуков Финвэ пропускали беспрепятственно, не задавая вопросов, внутрь дворцовых стен, и Морьо теперь шел под колоннадой внутреннего двора, залитого серебряным светом, в центре которого был разбит небольшой сад с аккуратно подстриженным газоном и насыпными дорожками, разыскивая деда и соображая, где тот может находиться в этот час.


Уже на следующий день после того, как Мастер Феанаро завершил работу над самым славным из своих творений, к нему в приемную, где финвион отдыхал после семейного ужина, рассматривая камни, явился неожиданный гость.

На этот раз Мятежный Вала предпочел материализоваться прямо из воздуха посреди комнаты, избежав, таким образом, встречи с прислугой и домочадцами Пламенного Духа. Его появление сопровождалось легким потрескиванием, желтоватыми искорками и расплывшимся по комнате голубоватым дымом.

— Привет тебе, Великий Мастер! — произнес Мелькор, распахнув полы длинного темно-синего плаща и делая шаг в направлении стола, за которым сидел Феанаро.

— Что тебе нужно? — нахмурился финвион.

— Всего лишь поздравить тебя с победой, — широко улыбнулся Мятежный, — Камни, я вижу, получились даже прекраснее, чем я ожидал, дева Артанис скоро прибежит к тебе и сама станет умолять взять ее в жены, — он сладко зажмурился.

— Что ж, если так, — заговорил Феанаро, убирая камни в ларец, — я благодарен тебе за совет и приглашу тебя на свадьбу, — он выпрямился во весь высокий рост, встав из-за стола.

— С удовольствием принимаю! — воскликнул Мятежный, — Но разве я не заслужил небольшого подарка за мои старания? — он насмешливо прищурился.

— Подарка? — непонимающе нахмурился Пламенный Дух.

— Разве нет? — переспросил снова Мелькор, — Эти три премилых жемчужины ты можешь отдать мне, ведь в твоих руках окажется другая жемчужина, та, прекрасней кого не найти…

— А не ты ли говорил, что эти камни я должен отдать Валар, чтобы те разрешили мне отплыть с Артанис в Эндорэ? — грозным голосом спросил его хозяин дома.

— Валар? Ты забываешь, что я тоже один из них, — ласковая улыбка тронула его губы, — И я не только разрешаю тебе покинуть Аман, я помог тебе, наставив на истинный путь. У кого еще ты хочешь спрашивать разрешения? Уж не у моего ли младшего братца и кучки его прихвостней? Это также нелепо и абсурдно, как если бы народ должен был слушаться приказов твоих сводных братьев, признавая их владыками нолдор, а тебя низвергнуть до уровня их прислужника! — воскликнул Мелькор.

— Все знают, что ты пал в глазах Единого и остальных Валар, поэтому и был низвергнут, — отвечал Феанаро, прижав к груди ларец с камнями.

— Кто такие Валар, чтобы ты — Великий Мастер и будущий Владыка нолдор спрашивал у них разрешения, что делать? — спокойным тоном парировал Мелькор, — Подумай? Они держат вас здесь, словно овец в загоне, словно слепых рабов, которыми можно понукать, а искусство и талант которых можно использовать в своих целях, пока в землях Эндорэ жизнь течет привольная. Там квенди, свободные от диктата этой кучки ленивых и жадных поработителей, живут себе, наслаждаясь бесконечными просторами тех земель и полнейшей свободой. Ты сам знаешь, что Манвэ — король рабов, а другие ему под стать, только не такие слабые и безвольные, — он загадочно улыбнулся одними губами.

Феанаро отступил на шаг, не сводя полыхающих гневом зрачков с собеседника.

— Отдай мне камни, Искусник, и я проведу тебя и твой народ по безопасному пути в земли Эндорэ, — гипнотизируя его взглядом, говорил Черный Вала.

— Теперь я разгадал твой черный замысел, сеятель зла! — выкрикнул ему в лицо Мастер, — Я пойду к Валар и все открою им! Все твои планы рухнут и тебя снова посадят на цепь! Тебе не получить моих сокровищ! Убирайся прочь!

— Если не отдашь мне камни, тебе не видать руки девы Артанис, — с холодной злобой отвечал Мелькор, опустив взор в пол.

Этот нехитрый маневр, однако, подействовал на Мастера совсем иначе, чем ожидалось. Характер Феанаро был бесстрашным, и когда ему дерзили, противоречили или пытались угрожать, он воспламенялся мгновенно.

— Пошел вон, я сказал! — дико закричал Искусник, готовый в любой миг броситься на Мятежного.

Вала, решив не испытывать долее терпение Мастера, растворился в воздухе так же, как прежде появился из него. Тяжело дышавший от гнева Феанаро грузно опустился в кресло у стола и приоткрыл ларец:

— Тилль марилли*… — позвал он хриплым от пережитого волнения голосом.

В ответ они сверкнули, призывно и ласково, словно благодарили их создателя за спасение.


========== 8. Rene os melme yalumea ==========


Комментарий к 8. Rene os melme yalumea

Rene os melme yalumea (кв.) - Воспоминание о былой любви

— Скачи немедля к моему отцу! — кричал Арафинвэ, пытаясь удержать Нэрвен в своих объятиях.

В гостиную сбежались его стражи и активно помогали финвиону, потому что дочь его норовила вырваться из отцовских рук, упрямо и ожесточенно сопротивляясь.

Финдарато, кивнув, побежал в двери.

— Никому ни слова, слышишь? Найди моего отца и пусть поговорит с ним!

— Бегу! — скрываясь из виду в дверях, прокричал в ответ Инголдо.

Он вихрем пронесся по коридорам, сбежал по ступеням вниз, побежал на конюшню и уже скоро летел во весь опор, загоняя любимого коня, по дороге, ведущей в Тирион.

Тем временем, во дворце Ольвэ его отец и свита отвели Нэрвен в ее комнаты и оставались там с ней, неусыпно следя за юной принцессой, рассудок которой явно был затуманен каким-то колдовством.

Благородный Финвэ не счел нужным беспокоить супругу и остальных отпрысков, раскрывая им истинную причину недомогания дочери, велев передать им, что у Артанис просто упадок сил. Необходимо было дождаться возвращения Инголдо.

В это время Финдарато уже оставил позади пределы городских стен. Мысли его были в полнейшем беспорядке, давящее чувство вины перед сестрой и родителями заставляло его чувствовать себя последним мерзавцем. Инголдо сразу понял, что внезапное и совершенно безумное желание Артанис видеть дядюшку Феанаро могло родиться в ее сердце и разуме не иначе как благодаря трем локонам ее волос, которые он лично срезал у сестры, предварительно напоив ее усыпляющим напитком. И теперь, благодаря ему, Артанис находилась под действием дядиных чар. Оказывалось, что безнравственный кровосмеситель-дядя Феанаро задумал приворожить ее, опозорив перед всеми несчастную сестру и всю их семью. Вот почему перед тем, как приказать ему принести локоны Нэрвен, он так часто наведывался к ним, терпеливо проводя долгие часы за семейными обедами и ужинами, гуляя с ними вдоль берега по пустынным пляжам и помогая деду Ольвэ в постройке кораблей, чтобы иметь предлог задержаться у них подольше! Эру Единый! Мастер Феанаро даже безумнее, чем он всегда думал! Что теперь будет с Артанис и всеми ими? Одна надежда на деда Финвэ, он — единственный, кто может повлиять на Искусника, пристыдить его, и единственный, кто может приказать ему снять эти проклятые чары!

В дороге Финдарато так мучился, лихорадочно перебирая в голове подробности разговора с Феанаро, своей измены, когда он добывал локоны Артанис, встречи с неистовым Турьо и, наконец, заявления Нэрвен о невозможности жить без ненавистного дяди, что не заметил, как оказался перед западными воротами в столицу нолдор.

Финдарато не знал, будет ли у него в будущем возможность увидеть Турукано и все ему объяснить и надеялся только, что его дорогой друг и любимый поймет, что мотивы, толкнувшие его на эту жертву, были действительно вескими. Для того чтобы спасти сестру, он понимал это, придется пожертвовать ими обоими и их запретной любовью.

«Прости, Турондо…» — подумал старший арафинвион, поднимаясь по лестнице, ведущей в верхние этажи дворца Финвэ. Был час отдыха, когда Лаурелин, преодолев свой зенит, светил мягким золотистым светом. Финдарато подумал, что его царственный дед мог быть в своих покоях и мысленно попросил у того прощения за то, что собирался потревожить его сон.

Сейчас он пребывал в таком подавленном и, одновременно, тревожном состоянии духа, что готов был просить прощения у всех и каждого, ведь он один был виноват в случившемся. Если бы не его любовь к Турьо, ничего бы не произошло. Но у него не было времени, чтобы долго собираться с мыслями, поэтому Инголдо спешно поднимался по ступеням с трепещущим от волнения и страха сердцем, думая о том, что сейчас самое главное — сделать так, чтобы исчезли наведенные на Артанис чары.


Он нашел деда в маленькой проходной зале, предшествовавшей входу в их с Индис покои. Стены залы были выложены небольшими плитами из какого-то дивного камня — золотисто-желтые прожилки и красно-коричневые узоры на бледном фоне заставляли подолгу задерживать на них взгляд, чтобы проследить за извилистым путем прорезавших плитки линий. Пытливый глаз мог различить в этих линиях очертания различных животных или всадников, летящих на конях, или острия заточенных копий и клинков, или золотые волны длинных волос, развивающихся от быстрого движения…

Засмотревшийся на одну из стен залы, наполненной мягким светом Лаурелина, игравшим отблесками на высоких сводчатых потолках, Морьо вдруг уловил за спиной едва слышное позвякивание. Обернувшись на мелодичный звук, Карнистиро тут же увидел деда.

Финвэ в своем серебристо-синем одеянии с разрезами до талии, сделанными для удобства ходьбы, стоял на маленьком балконе, устремив взор вдаль, туда, где за лежащим перед ним городом простирались степи и леса, за которыми отчетливо были видны покрытые вечным снегом горные пики. Ветер колыхал длинные ровные волосы Нолдарана, заставляя вплетенные в них драгоценные бусины из белого и красного золота и самоцветных камешков тихонько звенеть.

Морьо обрадовался, что застал деда одного в такой час и тут же приблизился к нему, очутившись на балконе.

— О-о, кто здесь? — обернулся Финвэ с улыбкой, — Мой вечно румяный задира! Подойди ко мне и расскажи, как получилось, что ты, оставив молодую супругу, пришел к твоему деду? Сейчас ведь час отдыха… — он покачал головой и сам сделал шаг навстречу внуку.

— Здравствуй, — произнес Морьо, — прости, если тревожу тебя в такой час…

— Я всегда рад вам, ты же знаешь, не проси прощения, Морьо. Лучше скажи мне, ты голоден? Я прикажу, чтобы тебе принесли поесть, мальчик…

— Нет, я только хотел выпить немного вина, — потерянно отозвался Карнистиро.

Финвэ внимательно всмотрелся в его осунувшееся лицо своими ярко-синими глазами и похлопал в ладоши.

Через некоторое время явился слуга с подносом, на котором стояли графин с темно-янтарной жидкостью, кувшин с водой и два стеклянных стаканчика.

— Я подумал, что лучше нам выпить немного лимпэ. Ты выглядишь усталым. Искал меня? — спросил Финвэ, разливая охлажденный бодрящий напиток, и протягивая стаканчик внуку.

— Дед, я хотел спросить, — кивнув, начал Морьо, — Как это? Что ты чувствовал, когда начал жить с женой? — он залпом осушил стакан.

Его дед смущенно улыбнулся:

— Нашел, у кого спрашивать, — он опустил глаза, — я ведь — совсем особенный случай… — Финве тихонько вздохнул, — Мы с Индис, должны были ждать десять лет…

— Нет, я не о Индис… — поспешно перебил его Морьо, которому выпитый лимпэ сразу же придал сил, — Расскажи о первой жене. Как это было в первый раз?

Нолдаран вздрогнул и поднял на него большие ясные глаза.

— Ты был счастлив? — допытывался Морьо.

— Был, дорогой мой, конечно, был… — отвечал Финвэ, медленно опуская голову, так, чтобы внук не мог видеть его лица, — Конечно, был… — повторил он тихо.

— И если бы она осталась жить, ты бы не женился на Индис, ведь так?

— Что случилось, дорогой мой? К чему эти вопросы? — спросил Нолдаран, — Что тебя тревожит?

— Как думаешь, — тихо спросил Морьо, — а я бы смог развестись?

— Что? — его дед, казалось, окаменел от услышанного, — Что произошло, Морьо? Почему ты говоришь такое?! — воскликнул Финвэ.

— Ничего, дед, я так… Просто спросить хотел… — Морьо отвернул вмиг покрасневшее лицо.

Тот покачал головой:

— Морьо, твой отец рассказал мне кое-что, — многозначительно проговорил Нолдаран, — Мне тяжело видеть тебя таким. Искажение, посеянное Мелькором, добралось не только до наших хроар, лишив Мириэль желания жить, но и до феар, заставив желать противного нашему естеству, терзаться страстями, причиняя вред себе и другим…

Владыка нолдор подошел к Морьо совсем близко.

— А ты уже вырос, ростом почти с меня стал, — он обнял внука, — совсем мужчина… Будь же мужественен и благороден, мой куруфинвион, — Финвэ отстранился, рассматривая Морьо и держа его за плечи.

В этот миг в зале послышались быстрые шаги, гулко раздававшиеся среди колонн. Финвэ и Морьо обернулись и увидели в балконном проеме запыхавшегося Финдарато.

— Государь мой! — начал тут же Инголдо, ухватившись левой рукой за косяк, а правой за сердце, — У нас случилась беда… Артанис, — он задыхался от волнения.

— Да говори же, златовласка! — подбежавший Морьо тут же схватил его за грудки и встряхнул так, что Инголдо чуть не лишился чувств.

— Что случилось с Артанис?! — вскричал не на шутку испуганный Нолдаран.


С началом часа Тельпериона Мастер Феанаро, не предупредив никого из домашних о своем уходе, вышел из дома и отправился в Ильмарин, до которого путь был совсем не близкий. Жилище Манвэ находилось на вершине самой высокой горы, которую создал Единый.

Находясь в пути, Феанаро думал о том, что на подступах к горе придется просить Сулимо о милости — предоставить в его распоряжение кого-либо из орлов, чтобы тот доставил его на вершину, другого пути туда просто не было. А даже если бы он и существовал, то у Феанаро ушли бы недели, чтобы самостоятельно достичь вершины Таникветиль.

Нужно было решить, как действовать: просить Валар в обмен на камни предоставить ему свободу — развод, женитьба на Артанис, отплытие с теми, кто поддержит его, в Эндорэ, как и было условлено ранее с Мелькором, или же следует поступить иначе? Ведь Мелькор, этот Темный Враг мира, обманом заставил его создать три сияющих жемчужины, нужные ему, несомненно, для каких-то черных дел, и в любой момент он может встать на пути и начать чинить всяческие препятствия. Чего доброго, попытаться силой отобрать камни? Прекрасные его творения, совершенней которых не видел и не увидит мир Эа.

Добравшись, к самому смещению света Древ, до подножия гор, Феанаро призвал на помощь стихию воздуха, обращаясь к Манвэ:

— Я желаю показать тебе и другим Валар нечто, что я создал, и что прославит в веках искусство нолдор!

В ожидании, пока прибудет один из орлов, Феанаро плотнее завернулся в плащ, недоумевая, как Ингвэ и его приближенные могут жить на вершине Ойолоссэ, где было, разумеется, гораздо холоднее, чем здесь, у подножия гор. Сам Мастер крайне редко бывал в Валмаре, предпочитая приморские пляжи Альквалонде, зато его сыновья регулярно наведывались туда, чтобы иметь возможность общаться с тамошними златовласыми красавицами.

«Будто своих дев им мало, еще и ваниарских с ума хотят свести…» — промелькнуло в голове Мастера.

В этот самый миг он заметил, что небо над ним потемнело — к нему спускался, направляемый воздушными течениями, благородный пернатый слуга Сулимо.

Схватив ларец с камнями, Феанаро бесстрашно подошел к приземлившемуся гигантскому орлу и ловко запрыгнул на спину птице. Орел тут же встрепенулся, сделал шаг, размахивая невообразимых размеров крыльями, и взлетел. Феанаро вцепился в перья у основания шеи и, в конце концов, зарылся в них с головой, чтобы меньше страдать от ледяного ветра, который дул на высоте. А они стремительно поднимались все выше, кружа над горной цепью, укрытой вечными снегами.

И снова во время полета Мастер подумал, что ни за какие сокровища не променял бы жизнь в относительно теплом климате, на относительную близость к жилищу Валар, какой могли похвастаться квенди из ваниар. Феанаро крепко сжимал в руке ларец с жемчужинами и проигрывал в уме возможные сценарии развития общения с Аратар.

Вопреки его предположениям, Манвэ встретил его радушно и сразу же пригласил выпить особенного мируворэ, который тут же согрел продрогшего до костей Мастера. Решив, что Сулимо так приветлив с ним от скуки и вынужденного бесконечного безделья, согревшись Феанаро перешел прямо к делу.

— Я хотел спросить тебя и других Аратар об этих камнях, — сказал финвион, раскрывая перед Владыкой Воздуха ларец и освобождая жемчужины от куска шерстяной рубашки, в которую они были завернуты, — Что ты думаешь?

— Ах! — Манвэ всплеснул руками, увидев мерцающие неземным светом камни, которые, казалось, заблестели еще ярче, оказавшись на Таникветиль, — Они великолепны, Феанаро! Недаром я всегда говорил, что ты — самый искусный из твоего народа. О, если бы Отец мог видеть их! — восхищался Манвэ, закатывая лазурные глаза в заиндевелых ресницах.

— Нравятся? — с усмешкой спросил Феанаро, отметив про себя, что реакция Сулимо на тильмариллы именно такая, о какой в свое время предупреждал Мелькор.

— Это чудо, Феанаро! — отвечал Манвэ, хлопая в ладоши, — Я немедленно позову остальных!

Благословенный Повелитель Ветров был похож на юного квендэ, которому дали поглядеть на красивую игрушку.

Почти сразу же за хлопком в ладоши хозяина чертогов Ильмарина, в огромной пустынной и заледенелой зале, где они беседовали, появилась Элентари. Феанаро не мог отказать себе в удовольствии внимательно оглядеть с головы до ног облик супруги Сулимо. Варда превосходила красой всех когда-либо виденных им дев, кроме единственной — Артанис Нэрвен, чему Искусник втайне порадовался.

За Вардой вслед появились, словно соткались из воздуха, остальные. Это напомнило финвиону Круг Судеб, куда частенько его с братьями приводил Финвэ.

Кементари бросилась к нему, залюбовавшись камнями, и сразу же нарекла Благословенными три его жемчужины. Каждый из Валар счел своим долгом, так или иначе, выразить восхищение творением Великого Мастера Феанаро.

— Этими камнями не должно владеть, Пламенный Дух, — обратилась к нему торжественным голосом Возжигательница, — их должно разделять.

Мастер насторожился.

— Из чего они? — спросила Эстэ.

— Открой я вам это, они бы потеряли свою ценность в ваших глазах, — ухмыльнулся Феанаро, — Скажу лишь, что я вложил в них свет двух священных Древ. Это его вы видите сияющим в глубине моих тильмариллов.

— Прошу тебя, Искусник, позволь стихиям владеть их чудесным светом, — заговорил Манвэ.

— Один заберу себе я, он будет лежать в земных недрах и принадлежать земной стихии, — отозвался на его слова Аулэ.

— Другой возьму я, — заклокотал глубоким голосом Ульмо, — он будет частью водной стихии.

— А мне позволь оставить себе третий, — снова вступил в разговор Манвэ, — я подарю его тебе, — он восхищенно взглянул на Варду, — и соединю его, словно одну из звезд, со стихией воздуха.

— Вот так, значит, — подбоченившись, заговорил Феанаро, — то есть, вы уже поделили меж собой мои камни? А если я скажу, что хочу получить кое-что взамен?

— Проси что хочешь, — пожирая блестящими глазами тильмариллы, лежавшие в ларце, произнес Сулимо.

Мастер задумался на мгновение. Он не доверял никому, а меньше всего стихиям. А что если они заберут камни, а просьбу его не выполнят, сочтя ее слишком дерзкой и своевольной? Тогда он останется ни с чем — без прекрасных жемчужин, без Артанис и без свободы. Сейчас у него в руках есть инструмент влияния на Валар, нечто нужное им, с помощью чего ими можно манипулировать. Утрать он его, и он все потеряет.

Приняв в соображение и то, что для развода с Нэрданелью и женитьбы на Артанис ему не нужно спрашивать ничьего разрешения — действительно, кто они такие, чтобы запретить ему делать то, чего ему хочется? А так же то, что, по словам Мелькора, дочь Арафинвэ, благодаря произнесенному им во время создания камней заклинанию, влюблена в него безпамяти, Феанаро ответил:

— Я обдумаю вашу просьбу и сообщу тебе о моем решении позже, Сулимо, а сейчас позволь мне идти. Я должен вернуться к работе.

С нескрываемым разочарованием Манвэ махнул широким рукавом своего подбитого песцовым мехом серебряно-серого одеяния, вызывая орла, который доставил бы Куруфинвэ Феанаро к подножию горы.

— Доброго пути! Возвращайся, как придешь к решению! — напутствовал Искусника Владыка Воздуха.

Гордо пройдя мимо всех Валар и Валиэр, Феанаро лихо запахнул плащ, укрывая им ларец с волшебными камнями, и, вскочив на орла, взмыл в небо, чтобы вскоре скрыться из виду.


========== 9. Fanya ==========


Комментарий к 9. Fanya

Fanya (кв.) - Облако

Обессиленная, Нэрвен лежала на своем ложе, прикрыв глаза, по бокам ее кровати сидели стражи из свиты принца Арафинвэ, готовые в любой момент, применив силу, заставить неугомонную Артанис вновь принять прежнее положение.

Она словно бредила, непрестанно шепча имя Феанаро и порываясь отправиться к нему, несмотря на всю абсурдность и безнравственность подобного желания.

Сам глава Третьего Дома сидел в ногах дочери на низенькой оттоманке, оперевшись подбородком о резное изголовье и с тоской задумчиво глядел на лицо несчастной, чьи губы не переставали шевелиться, а зрачки под прикрытыми веками быстро двигались, будто Нэрвен осматривалась по сторонам.

Время в ожидании возвращения из Тириона старшего из сыновей шло очень медленно, но надежда не угасала в сердце и феа Арафинвэ. Он твердо верил в то влияние, какое имел на Феанаро их отец. Кто как не Финвэ смог бы вразумить зарвавшегося наследника короны нолдор и убедить его оставить в покое Нэрвен?

Его прекрасной дочери и без того приходилось нелегко в последние месяцы, он чувствовал, что, вступив в этот опасный для девы возраст, малышка переживала резкие перепады настроения и частые приступы меланхолии, сопровождавшиеся слезами. То, наоборот, становилась холодной, неприступной и далекой, словно щитом закрываясь от выпавших на ее долю трудностей периода окончательного взросления.

Третий сын Финвэ чувствовал себя скверно оттого, что не мог помочь жемчужине преодолеть трудное время, не мог защитить от тяжелых переживаний и уколов судьбы, заставлявших Артанис страдать. Какой он отец, если не уберег свое самое драгоценное сокровище от посягательств на ее честь Пламенного Духа, приходившегося ей родным дядей?

С этой мыслью Арафинвэ посмотрел в широкое окно покоев дочери наружу — на такой высоте было видно лишь небо, затянутое низкими тучами. В последнее время на их побережье участились ливни и грозы. Казалось, климат стал более влажным и холодным. Вот и сейчас приближалась очередная гроза.

Немного помедлив, финвион поднялся с места, чтобы закрыть окна и задернуть шторы, но вдруг внезапный сильный порыв ветра поднял их к потолку, заставив беспомощно колыхаться, опрокинул столик с какими-то флаконами и коробочками, зашелестел страницами альбомов и книг, бывших в комнате. Тут же сделалось темно, так темно, что Арафинвэ и его стражам, да и всем, кто видел эту тьму, стало жутко.

Необычная для Арды тьма длилась лишь несколько мгновений. Внезапно ее сменил яркий холодно-голубой свет, воцарившийся в спальне Нэрвен и осветивший ее всю, вплоть до самых дальних уголков. Источником света была стоявшая посреди комнаты высокая фигура в серебряном плаще.

— Кто ты? — нашел в себе мужество выкрикнуть финвион, заслонившись рукой от яркого света.

Стражи, постепенно оправившиеся от первоначального испуга, встали перед кроватью, на которой недвижно лежала Нэрвен.

Очень скоро слепящий свет сделался вполне переносимым, постепенно померк, позволив взорам Благородного Финвэ и его свиты увидеть, что они удостоились визита Мятежного Вала Мелькора.

Гость стоял, горделиво выпрямившись и задрав подбородок, всем своим видом демонстрируя созерцавшим его свое полное и безоговорочное превосходство во всем.

— Приветствую тебя, благороднейший из детей Финвэ, — торжественно поздоровался Мелькор.

Его собеседник задохнулся от негодования, смешанного с трепетом.

— Что тебе нужно здесь, последний из Валар? — дрожащими губами вымолвил Арафинвэ.

— Я плыл, сделавшись облаком, под голубыми сводами прекрасной Элентари, и случайно взгляд мой упал на твое жилище. С горечью увидел я, что в твоем доме случилось несчастье, — Темный Вала покосился на стражей, за спинами которых находилась кровать Артанис, — А ведь ты знаешь, что своей миссией я избрал помощь нуждающимся в совете, просвещение страждущих знания и избавление страдающих духом от тяготящего их бремени. Я могу помочь тебе и излечить жемчужину твоего сердца от поразившего ее недуга, — Мелькор прикрыл темно-синие глаза и склонил голову.

— Можешь? Ты не шутишь? — спросил потрясенный финвион, делая шаг вперед в направлении Вала.

— Разумеется, нет. В моих силах сделать так, что к Артанис вернутся все прежние чувства, а колдовство, что я вижу на ней, потеряет свою силу и исчезнет без следа, — кивнул с готовностью Мятежный, — И я готов помочь тебе, понимая, как больно видеть собственное дитя, которое страдает…

— Если можешь, помоги Артанис, — попросил Арафинвэ, — Этим ты поможешь всей моей семье. Прошу тебя… — проговорил он с мольбой в голове, глядя на Мелькора.

— В обмен на мою помощь я хочу просить тебя об одном маленьком одолжении, принц финвион. Обещай мне, что не поднимешь против меня оружия, кто бы ни попросил тебя об этом, — Мелькор прищурился, чуть улыбаясь.

— Не поднимать оружия? — переспросил глава Третьего Дома, которому было крайне сложно представить, чтобы он держал в руках настоящее оружие, а тем более, использовал его против кого бы то ни было.

— Именно! — воскликнул Вала, — Ты обещаешь, что не поднимешь против меня меча, ни другого оружия, кто бы ни просил тебя об этом в будущем?

С мгновение Арафинвэ колебался, сомневаясь, боясь подвоха, но потом решился:

— Обещаю! — четко проговорил финвион, — Помоги же, Артанис! — и он как подкошенный рухнул на оттоманку.

Темный Вала снова кивнул ему, а потом сделал знак стражам, и те одновременно отступили от кровати, расступаясь перед ним, пропуская к ложу. Склонившись над Артанис и что-то неразборчиво шепча, Мелькор прикоснулся своим жезлом из черного кристалла сначала ко лбу, а потом к груди Нэрвен, от чего тело ее легонько сотряслось. Завершив лечение тем, что огладил по всей длине волны густых волос из потускневшего золота, Мятежный Вала выпрямился и, снова, повернувшись к Арафинвэ, проговорил с мягкой улыбкой:

— Твоя дочь поистине драгоценность Арды, Благородный Финвэ. Ее жизнь будет полна самых небывалых чудес и великих событий. Не беспокойся, сейчас она спит, — он посмотрел на Нэрвен, которая действительно казалась мирно отдыхающей, таким безмятежным и умиротворенным было выражение ее лица, — Когда дева Артанис проснется, она не вспомнит того, что с ней было, пока она находилась под действием чар, — закончил Мелькор и, спрятав жезл под серебристый плащ, направился к остававшемуся все время открытым окну.

Глава Третьего Дома и его свита провожали его потрясенными, недоуменными взорами. Никто не двинулся с места.

— Помни о данном тобой обещании, — сказал, обернувшись на мгновение, Мелькор и исчез, шагнув на подоконник, растворившись в воздухе, став частью бушевавшей над городом грозы.

Не сразу опомнившись от потрясения, и все еще стараясь осознать, что же только что с ними произошло, стражи кинулись к окнам и затворили их наглухо, задернув шторы. После этого зажгли несколько светильников и множество свечей. Комната Аратнис сразу же приобрела совершенно другой вид — освещенная желтовато-оранжевым светом свечей и синевато-белым, исходившим их переносных ламп.

Вскоре они заметили, что их подопечная шевельнулась на своем ложе.

— Артанис, малышка моя! — подбежал Арафинвэ к ее постели.

— Отец, здравствуй, — слабо улыбнулась Нэрвен, — Уже время ужина? Я слишком долго спала, прости… — она потирала виски тонкими пальчиками.

— Ну что ты, моя жемчужина! — воскликнул счастливый отец, сжимая ее в объятиях, — Я прикажу приготовить праздничный ужин! Знаешь, я так рад видеть тебя, — он вглядывался в ее свежее, прекрасное, лишь немного грустное, лицо, оглаживая длинные волосы, снова заблестевшие в показавшемся из-за разошедшихся туч свете Тельпериона.


Возвратившись в свой дом-крепость, Феанаро был встречен на пороге встревоженной его внезапным исчезновением и долгим отсутствием женой. Нэрданель, подбоченившись, стояла в дверном проеме, всем видом показывая, что желает высказать недовольство таким его поведением.

— Я уезжал по важному делу, Нель, — невольно хмуря брови, фыркнул Пламенный Дух, — Что ты стоишь в дверях, словно одно из твоих изваяний? — он взглянул исподлобья на супругу.

Длинные огненные волосы рассыпались по плечам, спутались, зеленые глаза расширены, ноздри трепещут от безмолвного гнева, брови сошлись у переносицы, губы сжаты в струну: такой она казалась ему еще менее красивой, нежели когда пребывала в благодушном настроении духа.

— Твой отец полдня просидел у тебя в мастерской, дожидаясь, когда ты вернёшься, Куруфинвэ, — процедила дочь Махтана, не сдвинувшись, однако, с места.

— Он все еще здесь? — вопросительно выгнул бровь Феанаро, — Что ему нужно, он сказал тебе? — финвион решил выиграть время перед разговором с отцом, который, что-то предсказывало ему, не обещал быть приятным, и отвлечь мысли супруги от его долгой и внезапной отлучки.

— Нет, — отрывисто ответила Нэрданель, — Ты можешь спросить его об этом сам. Нолдаран все еще ждет тебя внизу.

— Так дай мне пройти, — Феанаро вплотную подступил к ней, так, что подбородок супруги уткнулся ему в середину груди.

Он глядел на нее, вынужденную высоко поднять голову, чтобы иметь возможность видеть его лицо. Она смотрела с вызовом, гневно.

— Будь осторожен, Куруфинвэ, — проговорила Махтаниэль, прищурившись и стараясь разглядеть что-то в глубине его темных глаз, — Твои планы могут обернуться против тебя же… — она, наконец, отошла в сторону, позволяя ему войти в дом.

Не обратив внимания на супругу, Феанаро сразу же направился к лестнице, ведущей вниз, в цокольный этаж, где располагалась мастерская.

Решительным рывком Пламенный Дух дернул оловянную ручку и распахнул настежь дверь. Сидевший в его любимом кресле Финвэ поднялся ему навстречу, и на его лице было выражение едва ли не более грозное, чем до этого финвион видел на лице супруги.

— Я ждал тебя, чтобы поговорить, Куруфинвэ, — начал Нолдаран твердым голосом, в котором звенели металлические нотки.

— Что ж, здравствуй, — ухмыльнулся Феанаро, — Вижу, ты чувствуешь себя как дома… — он покачал головой и прошёл к рабочему столу, в один из ящиков которого хотел убрать ларец с камнями.

— В последние недели твое поведение просто возмутительно! — слышал он из-за спины голос Финвэ, которому саркастический тон сына придал решимости, — Мало того, что ты едва ли не насильно заставил Морьо жениться, от чего мальчик страдает, не находя себе места, так сегодня я узнал, что ты сам добивался Артанис, желая опозорить ее и семью твоего младшего брата!

— Полегче с выражениями, любимец Валар! — в свою очередь начинал закипать финвион, — Ты здесь, чтобы передавать мне наветы досужих злопыхателей и упрекать в бессердечии? — Феанаро посмотрел на отца — его зрачки пылали красным.

— Я ждал много часов, чтобы предостеречь тебя от тех безумств, которые ты творишь и предупредить, что если ты еще раз попытаешься посягнуть на честь Нэрвен, я покараю тебя по праву твоего Владыки и отца! — возвысив голос, произнес Нолдаран.

— Ты не посмеешь! — прорычал Пламенный Дух.

Даже воздух в мастерской, казалось, вмиг сделался горячим от обоюдного гнева.

— Клянусь Валар, я изгоню тебя, лишив права наследования, — с трудом сдерживаясь, чтобы не срываться на крик, отвечал Финвэ.

— Что?! — завопил Феанаро.

— Замолчи! — не выдержал Финвэ, — И послушай меня, Пламенный Дух. Я воспитывал тебя в любви, окружив заботой, и взращивал твои таланты, чтобы они могли расцвести и принести радость тебе и пользу всем остальным, но я не воспитал в тебе уважения к другим. Твой упрямый характер погубит тебя, и ни я, ни Валар, ни кто-либо другой тебе не поможет! Я приказываю тебе оставить в покое Артанис и избавить ее от того наваждения, которым ты ее опутал, иначе я отправлюсь к Валар и предоставлю им решить твою судьбу, — Нолдаран скрестил на груди руки, поднял голову и устремил взор вверх, под потолок.

— Ты все сказал? — зло спросил Феанаро, — И теперь торжествуешь, не так ли, отец? Знай же, что ты напрасно потратил время, придя сюда, — он крепче прижал к груди ларец, — Артанис меня не интересует, так же как и мнение этой кучки поработителей, которых ты зовешь Валар!

Финвэ отступил на шаг, глядя на первенца, чье состояние сейчас пугало.

— Я уже владею единственным истинным сокровищем Арды, которое создал собственными руками, — продолжал Феанаро, — Ничто и никто не сравнится с ним в совершенстве и великолепии, — с этими словами он раскрыл ларец и повернул его к Нолдарану.

— Что это? — спросил Финвэ, разглядывая три крупных светящихся жемчужины.

— Это мое право на владычество над всеми народами Амана! — воскликнул его сын, — И ни ты, ни Валар не сможете его оспорить! — безумная и торжествующая улыбка озарила красивое мужественное лицо Пламенного Духа.

«Это же всего лишь три большие светящиеся изнутри жемчужины!» — хотел ответить Нолдаран, но не успел.

— Уходи и не смей переступать порог моего дома! — бесновался финвион, — Я запрещаю тебе это делать! Не испытывай моего терпения и благодари Эру, что ты — мой отец, другому я бы не оставил так подобных слов, — захлопнув ларец, Феанаро вытянул вперед левую руку, указательный палец которой недвусмысленно указывал в сторону выхода из мастерской.

— Ты горько раскаешься в своем безумии, Куруфинвэ, — произнес Нолдаран, направляясь к двери, — Но будет слишком поздно!

Массивная дверь, шумно хлопнув, закрылась за Владыкой нолдор, но Пламенный Дух уже не слышал этого звука, его внимание было целиком поглощено созерцанием тильмариллов.


Дед оставил их вдвоем дожидаться его возвращения, мудро рассудив, что их присутствие при разговоре с Феанаро только раздражит последнего. Морьо и Финни сидели прямо на траве в парке перед главным входом во дворец Нолдарана. Где-то рядом слышалось журчание небольшого фонтана, спрятанного среди кустарников и цветущих деревьев. Прохладный в этот час воздух был напоен ароматом цветов вишни и яблони, что росли в парке.

Морьо отодвинулся от кузена и рассматривал его, начинавшего дремать — сказывалось нервное напряжение и долгая дорога. Финни сидел, сжавшись, спрятав руки на груди и подтянув колени, и клевал носом.

Феанарион же, наоборот, не мог прийти в себя от потрясения — все оказалось правдой, отец действительно пытался добиться Нэрвен, хотел сделать ее своей, потому и убрал его с дороги, женив на Илиссэ. У него и так вряд ли хватило бы сил, чтобы справиться с отцом — уж слишком силен и страшен в гневе Пламенный Дух. Но вот как он узнал о том, что было в кедровом лесу? Что именно он знает? Чем больше Карнистиро обдумывал все случившееся, тем яснее становилась картина, хотя многое оставалось ему непонятным.

— Эй, златовласка, — он придвинулся к Инголдо и начал тормошить того за плечо.

Финдарато вздрогнул, съежился и затравленно взглянул в глаза кузена. Он показался Карнистиро жалким и потерянным, словно загнанный в ловушку мелкий зверек.

— Скажи мне, почему ты согласился принести отцу локоны Артанис?

— Он просил меня, — испуганно ответил Инголдо, округлив глаза, — и не говорил, зачем… Я решил, что не будет вреда, если я… Но потом, когда она пришла в таком состоянии к нам с отцом, говоря о том, что не может жить без дяди Феанаро, я понял, что это — моя вина…

— Почему ты подчинился, когда он потребовал ее локоны? — не унимался начавший терять терпение Морьо, — Он тебе угрожал? Чем? Говори, жалкий тэлеро! — Морьо схватил хрупкого кузена за плечи, и принялся трясти, что было сил.

— Прекрати, Морьо! — закричал несчастный Инголдо, — Я ничего тебе не скажу!

— Скажешь, предатель! — бросился на него Карнистиро.

— Нет! Пожалуйста! — взмолился кузен, — Не бей! — он беспомощно заслонил нежное лицо рукой, зажмурившись.

— Говори же! — потребовал феанарион.

— Я скажу, но поклянись, что никому не расскажешь…


========== 10. Metima laire ==========


Комментарий к 10. Metima laire

Metima laire (кв.) - Последняя песнь

Formenossё (кв.) - Северная крепость. Форменоссэ

Ringare 1484 quantien (кв.) - Декабрь 1484 года Древ

— Еще чего?! — закричал взбешенный его упрямством Морьо, — Говори немедленно, почему ты предал ее?! — он несильно ударил Финдарато кулаком под ребра.

— Ах! — громко вскрикнул кузен.

В этот момент из-за невысоких кустов перед ними показалась рослая фигура статного квендэ.

— Немедленно отпусти его! — скомандовал спокойный, мужественный голос.

Морьо поднял голову — перед ними, лежавшими на траве, стоял, скрестив на груди руки и опустив голову, глядя ему в лицо, кузен Турьо.

-А тебе что здесь понадобилось? — прохрипел в ответ Морьо.

— Отпусти Инголдо! — снова потребовал кузен.

Он казался каменной статуей, а исходившая от него внутренняя сила действовала гипнотически. Морьо медленно поднялся на ноги, встав рядом с Турондо, с которым они были одного роста. Их кузен тоже встал с земли и теперь стоял за плечами нолфинга, испуганно глядя на Карнистиро, готовящегося принять нежданный вызов.

— Не вмешивайся не в свое дело, родич, — прошипел Морьо, — иди, куда шел, своей дорогой.

Финдарато сразу понял, что любимый друг встревожился, когда он не пришел на условленное место, где они должны были встретиться, и сам решился отправиться во дворец Финвэ, чтобы выяснить, что с ним случилось.

— Инголдо — мой друг и кузен и я буду вмешиваться, куда сочту нужным, если дело касается его защиты, — все таким же спокойным тоном проговорил Турукано.

Решив не тратить более слов, Морьо стремительно приблизился и нанес удар правой. Удар этот, не достигнув цели, пришелся ровно в скулу Инголдо, бросившегося на защиту своего Турьо.

Потерявший сознание Финдарато отлетел на несколько шагов, упав бесчувственным телом на руки любимого друга. Турондо бережно опустил Инголдо на траву, огладил его волосы, шепча что-то на ухо. Морьо наблюдал за тем как нежно прикасается сын Нолмэ к лежавшему без движения арфингу.

— Все ясно, — с досадой проговорил он.

Видимо, отец узнал об этих нежностях и пригрозил кузенам разоблачением, а в обмен на молчание потребовал локоны Артанис.

— Что тебе ясно? — спросил Турьо, прижимая к себе начинавшего приходить в себя арфинга, который тоже обнимал его, уткнувшись лицом в мягкий бархат камзола на груди кузена.

Карнистиро стоял, хватая ртом воздух, пытаясь осознать только что понятое, и не знал, что сказать.

— Турьо, у тебя жена скоро родит… — наконец, проговорил он.

— Эленвэ ни в чем не знает нужды, она окружена заботой и вниманием слуг. Я тоже помогаю ей, — ответил Турукано.

— А кто тебе сказал, что она захотела бы родить от тебя, знай она, что ты?! … Что вы с ним…

— Не лезь не в свое дело, Морьо, — отвечал кузен, — Покой Эленве я тебе тревожить не позволю! — он поднялся с колен, угрожающе глядя в глаза феанариона.

Как тут было не вспомнить недавние слова деда Финвэ о проникшем в их феар и роар искажении?

— Да делайте друг с другом что хотите! — воскликнул со злобой феанарион и уже намеревался убежать вглубь парка, как из-за спины услышал голос деда.

— Дети! Я прошу вас не поддаваться лжи и злу, которые распространяет Враг! Ваш долг — оставаться братьями и вместе противостоять темной заразе, которая сгущается над этой землей! — он обвел их троих горящим взором, в котором читались решимость и благородство феа.

— Дед, — начал Морьо, — у которого после этих слов Финвэ язык бы не повернулся рассказать ему о непотребной связи Турьо и Финни, — ты говорил с отцом?

Нолдаран покачал головой.

— Да, я говорил с твоим отцом и убедился, что он был совращен Тьмой. Но я обещаю тебе, что не оставлю попыток спасти его и всех нас от позора и гибели, и буду рядом с ним, что бы ни случилось, — Финвэ приложил руку к груди, сведя черные брови и опустив голову.

— А вы обещайте мне, что будете едины в борьбе с Врагом Мира, — попросил Нолдаран, беря за руки стоявших ближе Турьо и Морьо, — Обещайте, что будете помогать и поддерживать друг друга во всем. Вы — братья, как по крови, так и по духу, вы мои внуки, и нет на Арде такой силы, которая могла бы разобщить вас, сделав врагами.

— Обещаю, государь мой, — произнесли одновременно Финни и Турьо, склонив головы перед Владыкой нолдор.

— Обещаю… — вторил им успевший остыть Морьо.


После разговора с отцом Пламенный Дух решил, что немедля займется подготовкой к скорой и жестокой войне. Своей первейшей задачей Феанаро видел — обезопасить сильмариллы от любых попыток посягнуть на них со стороны кого бы то ни было. Его сокровище должно принадлежать лишь ему одному, и лишь он вправе решать, кому позволить наслаждаться его созерцанием.

Поразмыслив, он понял, что отец неспроста приходил к нему. Наверняка он был отправлен кем-то из Валар, чтобы выведать, где хранятся камни. Ведь Манвэ и Варда, а вместе с ними и остальные стихии Арды, спят и видят, как бы заполучить его сияющие жемчужины. Они способны на любое коварство, на любую ложь, чтобы присвоить их. То же самое касалось и Мелькора, этот лживый змей тоже мечтает о сильмариллах и попытается выкрасть или отобрать у него силой.

Кругом были вероломные враги, желавшие забрать его творение, а в союзниках у него были только собственные разум и мощь. Ни на кого нельзя было рассчитывать. Его дети, все, кроме Курво, — кучка бездельников, прожигающих вечность. Они слабы и беспомощны, словно новорожденные котята. Понадобятся время и многие усилия, чтобы научить их быть мужчинами и сражаться за честь и сокровище Первого Дома. Его отец — жалкий шпион и прислужник Валар, и предаст его, как только выпадет такая возможность. А сводным братьям только того и надо — чтобы он, Пламенный Дух, был унижен, опозорен, лишен им же сотворенных сильмариллов и права престолонаследия. Нолмэ закатит у себя пир горой, когда в Кругу Судеб, куда его вскоре потащит отец, Валар объявят во всеуслышание о его унижении, Арьо будет злорадно потирать руки, когда станет известно, что посягнувший на его дочь гордый глава Первого Дома низведен до статуса простого кузнеца.

Что ж, раз он — кузнец, то ему должно заниматься кузнечным делом! Он выкует себе, воинам своей свиты и сыновьям доспехи из прочнейшей стали с примесью серебра, чтобы сияли в свете Древ, такие прочные, что не пробьет копье, ни стрела. Себе он выкует шлем, который защитит голову от вражьих ударов. Множество обоюдоострых легких мечей он создаст своими руками. А Курво будет помогать ему, украшая их рукояти и бока узорами из золота и инкрустируя самоцветами. Он обучит и других сыновей кузнечному ремеслу и тому, как обращаться с мечами.

Сейчас необходимо время, чтобы подготовиться в настоящей войне против Мелькора, Валар и любого, кто посягнет на сильмариллы или попытается оспорить его право на корону нолдор. Им понадобится много оружия и доспехов для воинов и боевых коней, им понадобиться время, чтобы обучиться искусству воины, чтобы быть в силах сокрушить любого противника. Он создаст свое войско, армию, сильнее которой нет, и не будет во всей Арде!

— Кано! — позвал Феанаро, выбежав в коридор на первом этаже.

Никто не откликнулся. Тогда финвион поднялся на второй этаж, где располагались жилые покои его отпрысков.

— Кано!

На этот раз его крик был услышан. Макалаурэ вышел из своей комнаты. Выражение лица его было мечтательным, а вид отрешенным.

— Опять в облаках витаешь? — строго спросил отец.

— Отец, прости, я не сразу услышал, что ты звал, — ответил Кано, пряча ноты за спиной, — Я сочинял весеннюю песнь. У нас так красиво весной… — задумчиво проговорил он.

— Оставь оды красотам природы для ваниарских дев, — цепко ухватив его за плечо, говорил Феанаро, — Нам нужны военные марши и гимны! У меня к тебе дело: собери всех братьев, и будьте сегодня у меня к часу смещения света.

Второй сын кивнул, и Пламенный Дух, уверенный, что его поручение будет исполнено, отправился обратно в мастерскую — сильмариллы нуждались в его присутствии, надолго их нельзя было оставлять без опеки.


Весть о том, что дядя Феанаро был изгнан из Тириона, пришла неожиданно. Нэрвен стояла на своем балконе и вглядывалась, чуть щуря светло-синие глаза, в далекий горизонт.

Погода установилась удивительно благоприятная, и ее средние браться были в море с дедом Ольвэ, отправившись нырять и охотиться за драгоценным жемчугом. Свет Лаурелина был прозрачным и мягким. Ветерок, что дул с берега, приятным и легким. Город был окутан ленивой дремой, спокойствие нарушали лишь изредка покрикивавшие чайки.

Нэрвен уже совсем оправилась от всех недавних потрясений. На душе у нее было спокойно, и она даже начинала вновь думать о прекрасном Серебряном Лорде, которого суждено ей встретить за морем. Он — ее судьба. Так сказало ей зеркало. А с судьбой спорить бесполезно. Эру Единый предначертал ее в своей книге, выразил в своей дивной музыке. Так зачем стараться перехитрить рок, обмануть, переупрямить?

Не лучше ли наслаждаться всем тем хорошим, что есть в ее жизни, проживая Вечность в гармонии с самой собой и с миром? Сильные желания и страсти не приводят ни к чему хорошему, да и не всякий создан для них. Некоторые избранные, к которым, думала Нэрвен, относилась и она сама, не были рождены для бурных чувств и бьющих через край эмоций. Они, наоборот, были словно призваны Единым, чтобы поддерживать равновесие в мире, не поддаваясь низменным страстям, оставаясь созданиями света, и, в то же время, будучи существами вполне земными, живущими на земле и крепко стоящими на ногах.

Она наберется терпения и будет ждать встречи с ним. А когда они встретятся, она сразу полюбит его. Во всяком случае, постарается сделать все, чтобы полюбить.

За решением Валар на Круге Судеб о выдворении Мастера из столицы нолдор последовали другие события. Уезжали в двенадцатилетнюю ссылку и все семеро сыновей Пламенного Духа. Вскоре, не выдержав разлуки со старшим сыном и внуками, к ним присоединился Нолдаран, оставив править народом в своем дворце в Тирионе дядю Нолмэ.

Ее отец часто сокрушался по поводу деда и братьев, но не вмешивался из деликатности. Будучи младшим сыном, Арафинвэ никогда не претендовал ни на что, всегда живя подчеркнуто обособленно в доме отца своей супруги, и никогда не позволял себе даже комментировать распри между дядями Феанаро и Ноломэ.

Не собирался он вмешиваться и теперь, надеясь, что, по прошествии положенного срока, о жестокой ссоре все забудут хотя бы внешне.

И о ней действительно стали забывать. Ведь Форменоссэ находилась далеко от Тириона. Никто из ее обитателей не тревожил арфингов, чьим оплотом был дворец Ольвэ.

Альквалонде, меж тем, жил своей немудреной рыбацкой жизнью. В семье Арафинвэ установился прежний покой. Финни так и не женился на Амариэ, хоть формально она и продолжала оставаться его невестой. Изредка он отправлялся в Валмар, чтобы навестить ее. Глава Третьего Дома сетовал на ваниар за то, что свадебные приготовления слишком затягиваются, переживая, что он, в отличие от старших братьев, все еще не сделался дедом.

Жена Турукано — Эленвэ и супруга Курво — прекрасная Вэнлинде, подарили им первенцев. У Турьо родилась дочь, у Курво — сын.

Из Валмара до них доходили обрывки неприятных слухов. Поговаривали, будто бы нареченная Инголдо сама не захотела торопиться со свадьбой, поскольку, уже будучи помолвлена с Финдарато, увлеклась другим квендэ.

Оснований верить этим слухам не имелось, но представить себе, что дева из ваниар могла обратить внимание и одарить благосклонностью кого-то из тамошних златокудрых красавцев было не трудно.

Много позже, спустя несколько сот лет после Исхода, те слухи получили неожиданное подтверждение. В личных бумагах Амариэ, оставшихся после ее добровольной кончины и ухода ее феа в Чертоги Ожидания, обнаружили письмо-песнь следующего содержания:


Вспоминай обо мне, об изгнаннике,

О миров твоих вечном страннике,

Нежных лилий и роз избраннике,

О жестокой войны посланнике.

Наяву и во сне вспоминай обо мне,

Я приду, стану каплей застывшей на дне.

Ты одна, далеко, словно в сумрачной мгле,

Вспоминай обо мне, не гореть нам в огне.

Что я вижу вокруг? — Только льды в тишине…

Я согреюсь тобой, вспоминай обо мне.

Знаю — ты не забудешь о радостном дне,

Как себя приносили мы в жертву весне.

Наши мысли текли, утопали в вине,

Отражаясь в глазах, словно звезды в волне.

Я прошу, не забудь, вспоминай обо мне…


Formenossё

Ringare 1484 quantien


========== Эпилог ==========


Он вспоминал о ней по дороге в Форменоссэ, когда они торжественно покидали Тирион. Четвертый сын Феанаро во главе колонны, состоявшей из верных ему квенди, завершал шествие. Феанаро, держа перед собой ларец с камнями, выступил со своей свитой в авангарде.

Морьо и Тиаро с отрядом было приказано ехать в хвосте, чтобы в случае, если кто-либо из особенно ярых и воинственно настроенных сторонников дяди Нолмэ захочет атаковать изгнанников, они смогли бы дать наглецам достойный отпор.

Мерно покачиваясь в седле, Карнистиро думал о том, когда теперь увидит ее вновь. Может быть им не суждено будет встретиться? Эру знал, что бы Морифинвэ отдал, чтоб увидеть Нэрвен на прощание, хоть на несколько кратких мгновений.

Жизнь в крепости протекала в сплошной подготовке к скорой войне против всех и вся. Врагами были объявлены Валар, оба дяди, Мелькор. Слуги отца будили их всех за час до того, как набирал силу Тельперион, они шли завтракать. Морьо жевал еду, не чувствуя ее вкуса. Далее начинались каждодневные изнуряющие тренировки с мечами, потом обед, а после него работа в кузнице — они ковали доспехи для себя, уздечки и латы для боевых коней, и, конечно, мечи, много мечей, кинжалов, наконечников для копий и стрел, метательных звездочек… Иногда, уже с началом часа Лаурелина, отец призывал их семерых, валящихся с ног от усталости, к себе в устроенную им отдельную мастерскую, и долго говорил о предательстве дяди Нолмэ, о Черном Враге Мира, о великой судьбе народа нолдор, о его избранности по сравнению с остальными и, разумеется, о своих сильмариллах. Он часто говорил о них, а думал, как подозревал Морьо, непрестанно.

Иногда, в редкие часы отдыха, лежа на по-военному узкой лежанке, в холодной темно-синей полутьме северной крепости, Карнистиро звал в ее осанве, прося «Прикоснись, приласкай…». Он звал ее именно потому, что слишком хорошо знал — она не может слышать его призыва, а даже если бы и могла — не ответила бы. Теперь все они были изгнанниками и считались почти врагами, и строили планы по нападению на Тирион, а значит, никто из них не заслуживал ласки.

С Илиссэ, после случившегося между отцом и дядей Нолмэ и объявлением об изгнании Феанаро на двенадцать лет за пределы столицы, все было кончено. Морьо в этом смысле был даже рад произошедшему скандалу — необходимость последовать за отцом в Северную Крепость стала отличным предлогом, чтобы разорвать окончательно связывавшие их узы.

Убийство деда Финвэ, перед которым в глазах Морьо меркло любое преступление, помрачило сознание всех вокруг. Черный Враг не просто украл отцовы камни, не просто надругался над Блаженными Землями, уничтожив Древа Света, он поднял руку на самого уважаемого и ценимого им квендэ. Он зверски убил его родного деда и Владыку нолдор, который виделся четвертому сыну Феанаро вечным, несгибаемым, неколебимым, поистине бесстрашным и самым благородным существом из живших на земле.

Времени раздумывать не было, слепая ярость, которую он с того момента перестал контролировать, вырвалась наружу, словно игристое вино из откупоренной бутылки. Морью пылал гневом. Он не размышлял о Клятве, просто повторил ее за отцом и считал, что совершает самый правильный поступок в своей жизни. Не медля ни мгновения, он последовал за Феанаро, поведя за собой всех своих многочисленных друзей, что жили в палаточном лагере на севере Тириона.

Они уезжали в Эндорэ. Отец только и говорил, что о мести Моринготто, как теперь звал Мелькора, и возвращении камней. Казалось, он так горит желанием вновь увидеть сильмариллы, почувствовать их в своих ладонях, что готов вылезти из собственного роа.

Потом были Альквалонде, Лосгар и Битва под Звездами, в которой они потеряли отца, первый рассвет Анора, первый восход Исиль. А спустя совсем немного времени они потеряли Нельо. Казалось, хуже уже быть не может и Морьо бесновался, поддерживаемый в своем безумном гневе двумя самыми близкими по времени рождения братьями — Курво и Турко. Наследовавший Нельо, согласно обычаю, скромник Кано, как мог, пытался усмирить их троих, став опорой младшим близнецам и стараясь поддерживать моральный дух воинов и мирного населения.

Но вот пришла нежданная новость — они здесь! Они прибыли по льдам сюда, в Эндорэ. Напрасно он убеждал себя, что ему наплевать. Втайне Морьо начал надеяться. Она не приходила, не приезжала к ним на северный берег холодного озера Митрим, но она была здесь, она снова стала частью мира, в котором он жил.

С возвращением Нельо все переменилось. Они не смогли за эти двадцать восемь лет вызволить его, ни выторговать, ни обменять, ни отбить у сил Тьмы, у Моринготто. А вот же Финьо, невысокий, хрупкий, он в одиночку смог все — не думал, взмахнул мечом и…

И вот: кузен Финьо — Доблестный, дядя Нолмэ — Нолдаран, их народ — мученики, а они семеро — просто рабы Клятвы, сыновья сумасшедшего убийцы, обрекшего всех их на проклятие Валар и бесконечные мытарства в Эндорэ. Впору было броситься вниз с высокой скалы в ледяную воду одной из тамошних горных рек.

Но мысль о Нэрвен, о возможности встречи с ней, удерживала его от опрометчивых слов и действий. Здесь, в землях Эндорэ, они оба смогут перечеркнуть прошлое, забыть обо всем пережитом по вине безумного отца, и начать новую страницу в их жизни несмотря ни на что.

Карнистиро старался разузнать хоть что-то о кузине. Оказалось, что Артанис с братьями отправились к их родичу, родному брату Ольвэ, который правил землями южнее, где до сих пор им не представлялся случай побывать, ни даже установить связь с населявшими те земли квенди. Этот правитель сам пригласил арфингов, помня о близком родстве.

С нетерпением Морьо дожидался дня Великого Совета, когда все потомки Финвэ должны были собраться в Митриме и решить, где расселять народ и как действовать против Врага.

Перед началом Совета должен был состояться праздничный обед. Охваченный беспокойством с самого восхода солнца, Морьо кое-как дождался вечера, надел лучшие одежды и украшения и поджидал прибывавших в скромную крепость феанорингов в Митриме званых гостей.

Вошедших в ставшую тесной залу ее четверых братьев, он заметил сразу. От Морьо не укрылось то, как возмужавший кузен Финни потянулся, чтобы обнять, к тут же подоспевшему Турондо, как тепло приветствовали Ангарато и Айканаро нолфингов, как Артаресто склонил голову в поклоне перед Ириссэ.

Его острое зрение замечало малейший жест и малейшее движение губ говорящих, но взор феанариона метался, не находя искомой опоры, ориентира — Артанис не было в зале. Морьо приблизился к ее братьям, приветствовал их, ожидая, что в любое мгновение она появится на пороге, осветив своим присутствием все вокруг, словно ярчайшая звезда во мраке ночи, вмиг сделав остальное, включая Клятву и войну, совершенно неважным для него.

Если Нэрвен сейчас войдет в эту залу, в сиянии золотой короны из волнистых роскошных волос, все прочее перестанет существовать, думал Морьо. Она настолько выше всех низменных побуждений и мотивов и настолько совершенней любого из присутствовавших, что невозможно будет отвести от нее взгляд. Он мысленно увидел, как подойдёт к ней и при всех будет просить её. Если она прикажет, он будет просить ее у кузена Финни, если Нэрвен пожелает, он будет просить ее на коленях. А ночью он докажет ей свою преданность и заставит испытать наслаждение, какое только может испытать дева и след которого навсегда запечатлеется в ее взоре, как он запечатлевается во взорах тех, кому хоть единожды довелось его испробовать…

— О да! Они — самая прекрасная пара Эндорэ! Клянусь, я не мог и представить, что для нее все сложится так удачно! — донесся до слуха Морьо звонкий голос Айканаро, который что-то оживленно рассказывал Ириссэ.

— Как я рада за нее, милый кузен! Но все же позволь не согласиться с тобой, — лукаво повернула голову кузина, — самый прекрасный из квенди все еще не женат… — найдя взглядом Морьо, она заговорщически посмотрела на него, будто предлагала подтвердить ее слова.

— О ком вы говорите? — опешив, спросил он.

— Я рассказывал Ириссэ о роскоши Менегрота, — потупившись, ответил Айканаро.

— Он дразнил меня, расписывая в подробностях праздник, устроенный Владыкой Лестанорэ по случаю свадьбы Артанис! — воскликнула кузина, тряхнув смоляными волосами, — Подумаешь, прекрасный Лорд из сумеречных квенди! Я — нолдиэ и останусь верна нашему народу, делая свой выбор! — весело щебетала дочь Нолмэ, ища глазами кого-то из присутствующих.

— Не понимаю… — невпопад ответил Морьо.

— Нэрвен вышла замуж за родича Владыки Лестанорэ, — объяснил Айканаро, — Она живет в самом прекрасном и безопасном месте, какое только можно найти в этих землях, под защитой Тари, а та из майар и владеет мудростью и магией. И она будет…

Дальше Морьо не слышал. Он широко раскрыл глаза и стоял недвижно перед Айканаро и другими арфингами.

Выступление четвёртого сына Феанаро на том Совете вошло в анналы истории, а сказанные им во всеуслышание слова ещё долго передавили шепотом и открыто как среди нолдор, так и среди сумеречных квенди.

***

Последний раз она видела его, когда он в числе братьев взошел на флагманский корабль, отплывавший в Эндорэ под командованием Феанаро.

Ее собственные отец и братья были охвачены скорбью и пылали праведным гневом — то, что учинили в их столице воины нолдор, нельзя было описать никакими словами — вокруг царил полнейший хаос, берега Амана были запятнаны невинной кровью тэлери.

Она спешно прощалась с дедом Ольвэ, не находившим себе места от захлестнувшего Альквалонде горя, среди охватившей Арду тьмы, в тревожном, мечущемся, красноватом свете факелов, освещавших комнаты приморской резиденции, бывшей их общим домом.

Тогда она впервые увидела на лице деда слезы и удивилась — то, что всего несколько дней назад стало бы для нее трагедией, заставив долго плакать, теперь потеряло какую-либо важность. Все переменилось в одночасье. Возможно ли представить, что есть на свете что-то, что может заставить Владыку тэлери безутешно и горько рыдать? Нэрвен стало страшно.

Отец непрестанно взывал к Единому, не будучи в состоянии взяться за что-либо и бесцельно бродя по едва освещенным залам, словно скорбная тень, сопровождаемый верной свитой.

— Умоляю, Артанис, останься возле матери! — не раз просил он, — Не обрекай себя на мучения! Подумай обо мне, обо всех нас!

Но она собрала вещи вопреки всему и вся. Вместе с Нэрвен в поход собрались и ее придворные подруги, верные девы-воины из нолдор, что росли вместе с Артанис и были дочерьми стражей ее отца. Нисси надели доспехи и опоясали мечи, бесстрашно последовав примеру их госпожи.

— Тогда остаюсь я! — решительно заявил Арафинвэ, получив очередной твердый отказ, — Я не оставлю Эарвен одну! Она этого не заслужила.

Дочь только кивнула на эти слова.

— Береги себя, Артанис, жемчужина моя! — сдавленно проговорил финвион, сжимая дочь в прощальном объятии.

— Я видела будущее, отец, — отвечала она, — мы увидимся вновь… Береги мать и тех, кто остался, — напутствовала его спокойным голосом Нэрвен.

И так, попрощавшись с родителями, дедом и оскверненным городом, она отправилась в путь, возглавив вместе со своими нисси одну из колонн, ведомых Нолофинвэ, решившим, несмотря ни на что, последовать за старшим братом.

Они брели на север вдоль побережья, сопровождая ведомые дядейФеанаро корабли, двигавшиеся недалеко от берегов Амана. Наконец, Пламенный Дух решил, что они на достаточном расстоянии от Альквалонде и приказал приблизиться к берегу — он и его воины нуждались в том, чтобы пополнить запасы воды, провизии и необходимых для плавания и первых дней в Эндорэ вещей.

Нолдор работали быстро и справно: запасали коймас, варения, вяленое мясо, воду и вино, на корабли вносили теплые одежды и покрывала, шкуры животных, немногие взятые ими с собой инструменты и предметы личного обихода.

Когда все было готово к отплытию, было условлено, что Феанаро, его верные стражи, сыновья со свитой и семьи состоящих при Нолдаране и феанорингах воинов отправятся первыми в плавание к берегам Эндорэ. А когда достигнут желанной земли, корабли вернутся за оставшимися, которые отплывут под командованием Нолмэ.

Нэрвен стояла на берегу рядом с братьями, окруженная своими нисси, в числе тех, кто решил проводить соплеменников в плавание. Путь им должны были освещать звезды, светильники и горящие факелы.

Уже много дней они жили без света Древ, вынужденные пользоваться огнём и острым зрением, и постепенно все привыкли к темноте. Поэтому яркие красные всполохи, увиденные ими далеко, у самого горизонта через несколько дней после отплытия кораблей, сразу заметили все. Нэрвен тогда спала в своей палатке. Ее растолкал прибежавший за ней Айканаро.

— Проснись же! Смотри туда! — и он указал рукой в сторону моря.

Взглянув на мерцавший красным черный горизонт, Нэрвен мгновенно поняла, что произошло. Вероломный дядюшка Феанаро, она не сомневалась в этом, предал их, приказав уничтожить добытые ценой страшного кровавого греха корабли деда Ольвэ. Сердце глубоко пронзила колика. Нэрвен вскочила на ноги и, выхватив у брата из рук зажженный факел, побежала к берегу, где уже столпились воины Нолофинвэ и отряды ее братьев. Все безмолвно созерцали отсветы и вспышки.

Тогда, глядя на красные всполохи и звездное небо, Нэрвен осознала, что ее судьба отделена безвозвратно от его судьбы.

Морьо навсегда остался там, на другом берегу моря, став для нее заревом далекого пламени.

***

— Прошу прощения, госпожа голодрим, — он учтиво склонил голову в легком поклоне, — Я случайно задел вас, не желая того.

— Ничего, бывает, — отвечала Артанис, ещё непривычная к этому странному обращению.

Здесь, в Менегроте, она часто забывала, что она и братья находились не дома, а среди чужих, говоривших на примитивном языке, сумеречных квенди.

— Могу ли я спросить, как ваше имя? — он чуть склонился к ней.

И когда Нэрвен уже открыла рот, чтобы ответить, он бесцеремонно перебил ее.

— Нет! Прошу, не называйте вашего имени! Позвольте мне угадать его…

— Угадать? — Нэрвен широко раскрыла глаза от удивления.

Как, интересно знать, этот высоченный сероглазый среброволосый незнакомец собирался угадывать ее атарэссэ?

— Вы — Дева в Сияющем Венце! — торжествующе провозгласил ее собеседник, — Галадриэль! Леди Галадриэль!

— Я? — переспросила недоуменно Нэрвен.

— Да, вы! — с готовностью подтвердил незнакомец, — Ваши волосы сияют, словно драгоценное золото, — и он скользнул взглядом светло-серых глаз по ее макушке и вдоль всей длины золотых волос.

— А как ваше имя? — немного раздраженно спросила Нэрвен, которую эта игра начинала утомлять.

— Угадайте, — благодушно усмехнулся квендэ.

— Вы — Тельперион… — молвила, вглядываясь в него, Нэрвен, — Простите, так звалось высокое Древо, от которого исходил дневной серебряный свет, — тут же сочла нужным пояснить она, потупившись.

— Вы угадали, — кивнул он, — Я — Высокое Серебряное Древо, — торжество и довольство читались на его красивом красотой синдар лице, — Я — Келеборн.

— Лорд Келеборн, — уточнила Артанис.