Генезис и эволюция палатального ряда в праславянском языке [Валерий Николаевич Чекман] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Генезис и эволюция палатального ряда в праславянском языке
VII Международный съезд славистов Доклады АКАДЕМИЯ НАУК БССР БЕЛОРУССКИЙ КОМИТЕТ СЛАВИСТОВ В. Н. ЧЕКМАН ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА И ТЕХНИКА» Минск 1973Естественно предполагать, что фонетические изменения, вызываемые внутренними причинами, происходят в определенных фонологических подсистемах и охватывают звуки с определенными артикуляционно-акустическими характеристиками. На этом же основании можно решать и обратную задачу — по наблюдаемым изменениям восстанавливать некоторые характеристики звуков и особенности строения фонологических систем того времени, когда данные изменения происходили. Имея в виду этот аспект диахронических исследований, предлагалось говорить о диагностирующих изменениях[1] или, в общем, о принципе отражения при реконструкции фонологических систем[2]. При таком подходе становится очевидным важность типологических данных для сравнительно-исторических реконструкций. Выяснив на материале современных говоров фонетические и фонологические условия какого-либо изменения, мы можем рассматривать его как диагностирующее для прошлых состояний. Типология должна также подтвердить реальность выявленных закономерностей и определить тем самым возможную глубину, объем и доказательность «диагноза» по данному изменению. Вообще типологический анализ может рассматриваться в качестве лингвистического эксперимента по определению эвристической (содержательной) ценности фонетических и фонологических реконструкций. Диахронисты когда-либо получат в свое распоряжение каталоги современных фонологических систем, звуков, их представляющих, а также изменений, в них происходящих, и типологический анализ станет органической частью сравнительно-исторического метода не только в декларациях лингвистов. Но в настоящее время исследование частных вопросов праславянской фонетики оказалось невозможным без экскурсов в область типологии, что и обусловило специфику как построения, так и содержания данного доклада.
I. Первая «палатализация» задненебных в праславянском
В научной литературе неоднократно и подчас очень остро выдвигалось требование различать два вида мягких согласных — палатализованные и палатальные (средненебно-среднеязычные). При этом не всегда учитывалось, что существенной является не только фонетическая разница между ними, но и то, что каждый из этих видов согласных предполагает наличие определенной фонологической организации, подсистемы, в рамках которой мягкие представляют соответствующие фонемы. Так, палатальные звуки, как правило, реализуют фонемы палатального ряда, аналогичного лабиальному, дентальному и гуттуральному, а палатализованные звуки — фонемы, образующие тембровую корреляцию. Палатальные фонемы соотносятся или с фонемами какого-либо одного ряда или вообще не имеют определенных соответствий; тембровая корреляция возникает тогда, когда парными по твердости-мягкости становятся представители по крайней мере двух локальных рядов[3]. Устойчивой она будет в том случае, если коррелятивные пары, ее составляющие, будут иметь общую позицию нейтрализации[4]. При изучении истории мягких согласных установление характера мягкости (палатальности или палатализованности) является совершенно необходимым, поскольку, как следует из сказанного выше, это позволяет реконструировать систему, в которой они функционируют, а также некоторые особенности строения и дистрибуции фонем, допускаемых данной системой. Как известно, палатализованные согласные — это лабиальные, дентальные или гуттуральные звуки, имеющие дополнительную тембровую окраску (аналогичную лабиализованности, глоттализованности и т. д.), обусловленную активностью средней части языка, которая при их артикуляции несколько приближается к твердому небу. Палатализованность у согласных разных рядов реализуется по-разному, однако, приобретая ее, согласные не изменяют ни места, ни способа образования. Так, палатализацией является изменение типа k, g, x>kʼ, gʼ, xʼ или č, š, ǯ>čʼ, šʼ, ǯʼ[5]. Считать же безоговорочно палатализацией праславянский переход *k, *g, *x>*č, *ǯ, *š (известный как «первая палатализация задненебных») нельзя — эти согласные в результате «смягчения» изменили не только место, но и способ образования. Современные славянские языки представляют немало прямых и косвенных доказательств исконной мягкости č, ž, š<*k, *g, *x. Незачем перечислять общеизвестные факты; укажем только, к примеру, на мягкость всех шибилянтов в западнополесских, северо-западных волынских, в словацких и некоторых сербскохорватских говорах[6]. Во всех случаях мягкие č, ž, š произносятся с участием кончика языка и место их образования не совпадает с местом образования палатальных типа польск. ć, dź, š, ź, серб. ћ, ђ. Таким образом, праслав. *k, *g, *x по первой «палатализации» дали в конечном итоге палатализованные čʼ, žʼ, šʼ (которые отвердели во многих славянских говорах). Возникают вопросы: почему именно праслав. *k, *g, *x смягчились перед гласными переднего ряда и почему это позиционное смягчение привело к изменению их места и способа образования? Известно много случаев, когда задненебные трансформируются перед гласными переднего ряда: это происходит в самых различных языках и в разные исторические периоды, но пока невозможно установить закономерность возникновения таких процессов. Можно предполагать, что это явление непредсказуемо, а причина его кроется в артикуляционных свойствах самих задненебных. Что касается второго вопроса, то здесь перспективы поиска закономерностей кажутся более обнадеживающими, как показывает рассмотрение следующих случаев. В словенском говоре с. Селе (на Рожу) перед гласными переднего ряда смягчились только заднеязычные k, g, x, которые изменились затем в č, j, š: čísu<*kyselъ, čę́bər<*käfer, čípit<*kypěti, i̯ę́ra<*Gertrud, šítər<*xytro и под.[7] В другом словенском говоре перед e смягчилось одно только g, и в результате — палатация g>j: *noge>*noje>noę[8]. В некоторых сербскохорватских говорах перед и смягчаются л, н; позиционная мягкость л, н приводит к образованию палатальных љ, њ, ср., напр., екавско-славонские мољи̏т, звоњи̏т, посавско-икавские вељи̏ка, фаљи̏ла, проми́њит[9]. На территории восточночерногорского диалекта кое-где л смягчается перед любым и; в результате происходит палатация: мољи̏т — мољи̏м, вољи̏м, кољи̏к, ве̏љикӣ и под.[10] В новопазарско-сйеничких говорах это общее явление: кољи̏ба, љи̏зада, дољи̏на, посо̏љи[11]. Можно привести еще ряд аналогичных примеров из других языков (напр., романских), которые не менее убедительно покажут, что позиционное смягчение только согласных, принадлежащих к одному локальному ряду, приводит к их палатации, т. е. к возникновению палатальных согласных. Исключения из этого правила очень редки. Нам известен только один случай позиционного смягчения t, d перед i, e в кайкавском беднянском говоре, при котором не происходит палатации: sodʼȉt, smudʼeȋl[12]. Палатации обычно не происходит, если позиционное смягчение одновременно получают согласные разных локальных рядов. Так, по наблюдениям Бодуэна де Куртенэ, резьянские p, b, v, m, s, k перед i, ě (а в говоре в. Нива иногда и перед ö, ü) «переходно смягчаются, причем они мягки не в такой степени, в какой, например, великорусские согласные»: pʼîše, bʼêli, vʼidet, mʼîr, sʼîrak, kʼiro, pʼü̂sti, sʼü̂ho; иногда эти же согласные смягчаются перед ј[13]. Характерно, что этим говорам известен и палатальный согласный ń[14]. В сремском говоре при наличии палатальных фонем љ, њ, ћ, ђ «гласный /и/ может кое-где смягчать в некоторой степени предшествующий согласный: па̏зʼио, на̀ колʼи, ско̏лʼима, лʼи̏ваде, мѐтулʼи, се̏клʼи, блʼи́зу, мʼи̑ле, нʼи́су, па̀сʼира». Может быть, характернейшими примерами такого рода являются новогреческий литературный язык, где l, n, m и k, g, x имеют позиционную мягкость перед j из неударного i перед гласным (lʼjazo, mʼjana, nʼjata, kʼjali и т. д.)[15], и татарский, «где каждый согласный (кроме r) имеет палатализованный и непалатализованный варианты, которые не являются фонемами»[16], поскольку они выступают только перед передними, а другие — перед задними гласными (палатальных в татарском нет). С исторической точки зрения эти состояния следует признать неустойчивыми: палатализованность закрепляется в языке, если она является признаком фонем и формирует тембровую корреляцию. В противном случае позиционная палатализованность или утрачивается полностью, или приводит к палатации части звуков. Следует учитывать и то, что наличие позиционной мягкости у представителей разных локальных рядов создает потенциальную возможность для формирования тембровой корреляции. Если эта возможность существует достаточно длительное время, то палатализованность может стать фонемным признаком. Такой редкий путь развития осуществился, например, в черновршском словенском говоре, где «консонанты развили палатальную корреляцию (тембровую корреляцию — В. Ч.), и она нового происхождения, а не праславянское наследство»[17]. Об этом очень скупо говорит И. Томинец, исследовавший данный говор: «Палатальный тембр (značaj) согласных перед палатальным гласным… хорошо слышен. В связи с этим различие облика различных слов хорошо осуществляется конечными согласными, напр., strȋc — но pl. strȋcʼ, xlȗət — xluətʼ, tnȃł — na tmȏl»[18]. Для правильного истолкования результатов первой праславянской палатализации и реконструкции особенностей строения той системы фонем, в которой она произошла, необходимо также рассмотреть вопрос о возможностях сосуществования в языке палатализованных и палатальных звуков. Известные нам типологические данные позволяют утверждать, что, во-первых, обе разновидности этих звуков могут сосуществовать, если и те и другие представляют отдельно палатализованные и палатальные фонемы. Например, в некоторых говорах Молдовы и Молдавии палатализованный nʼ образует пару n—nʼ наряду с другими фонологическими противопоставлениями «палатализованный — непалатализованный» типа p — pʼ, b — bʼ, m — mʼ, v — vʼ, t—tʼ, d—dʼ. Вместе с тем здесь существует палатальный ряд [ń], [ĺ], представленный палатальными звуками ń, ĺ[19]. Эта редчайшая ситуация представлена единственным случаем. Мы склонны думать, что она возникла вследствие междиалектного взаимодействия и не является результатом внутреннего развития языка. Во-вторых, палатализованные и палатальные звуки сосуществуют, если все они представляют палатализованные фонемы. Иначе, если в данном языке имеется тембровая корреляция палатализованных — непалатализованных фонем, то часть представителей этой корреляции может реализоваться палатальными звуками, а часть — палатализованными[20]. Например, фонемы [pʼ], [bʼ], [vʼ], [fʼ], [mʼ] в польском представлены соответствующими палатализованными звуками, а фонемы [tʼ], [dʼ], [sʼ], [zʼ], [nʼ] — палатальными звуками ć, ʒ́, ś, ź, ń. Аналогичная ситуация наблюдается в белорусском, некоторых украинских и русских говорах, а также в нижне‑ и верхнелужицких, болгарских и румынских[21]. Наконец, палатальные и палатализованные звуки сосуществуют в тех диалектах, где палатальные представляют отдельные фонемы, а палатализованные являются позиционными вариантами твердых фонем. Это наблюдается в упомянутых ранее кайкавском беднянском говоре, в резьянских говорах, описанных Бодуэном, а также в сремском сербском. Обобщая приведенные данные, можно утверждать, что палатализованные и палатальные звуки сосуществуют в языке только в том случае, если хотя бы одна разновидность из них представляет самостоятельные фонемы[22]; наоборот, не может быть такой ситуации, чтобы и палатальные, и палатализованные звуки представляли бы собой только позиционные варианты твердых фонем. Все эти наблюдения необходимо иметь в виду, анализируя результаты первой «палатализации». Как уже говорилось, праславянское изменение задненебных перед *ī̆, *ē̆ нельзя назвать палатализацией исходя из самых общих соображений. Теперь мы установили, что позиционное смягчение части согласных языка, принадлежащих к одному локальному ряду, приводит к палатации. Это дает основание думать, что палатализованные čʼ, žʼ, šʼ, известные в современных славянских языках и говорах, не являются непосредственными рефлексами задненебных перед *ī̆, *ē̆, но им обязательно должна была предшествовать стадия палатальных согласных. Данное праславянское изменение следует, видимо, трактовать как первую палатацию задненебных *k, *g, *x>*ḱ, *ǵ, *x́, поскольку именно возникновение мягких палатальных является сущностью этого процесса. К такому же заключению приводит и чисто фонетический анализ результатов смягчения задненебных. Палатализованные čʼ, žʼ, šʼ не могут возникнуть непосредственно из палатализованных же *kʼ, *gʼ, *xʼ, так как последние являются заднеязычными, а первые — переднесреднеязычными звуками. Естественный и необходимый этап превращения k, g, x в čʼ, žʼ, šʼ — это этап палатальных, т. е. среднеязычно-средненебных звуков типа чеш. t́, d́, венг. ty, dy, лат. k, g, зап.-укр. ќ, ѓ (напр., ќісто, ѓіўка) и под. Учитывая сказанное, считаем, что тезис о наличии в праславянском первой палатации задненебных может считаться доказанным. Причины ассибиляции праславянских палатальных *ḱ, *ǵ, *x́ будут проанализированы в следующем разделе. В связи с тем что изменение *k, *g, *x перед *ī̆, *ē̆ является позиционно ограниченным, то возникшие в результате его палатальные согласные должны были некоторое время (до йотации задненебных) быть позиционными вариантами твердых фонем *k, *g, *x. В таком случае исключается возможность того, что губные и зубные согласные имели позиционное смягчение перед гласными переднего ряда в то время, поскольку это противоречило бы типологическим фактам, которые мы рассмотрели ранее. Действительно, если бы, например, зубные получили позиционную мягкость одновременно с заднеязычными, то они могли бы быть только палатализованными, поскольку следов их палатации в праславянском не имеется. Но при наличии зубных палатализованных вряд ли могла произойти палатация заднеязычных таким образом, чтобы зубные палатализованные не разделили их судьбу, хотя бы в редких случаях, спорадически. Таким образом, опираясь на наши знания об условиях и причинах позиционных палатаций, можно доказать, что во время первой палатации задненебных позиционной мягкости (палатализованности) губных и зубных согласных в праславянском не существовало.II. Праславянская йотация
Йотация — широко распространенное явление в индоевропейских языках, однако при изучении праславянских сочетаний C+йот типологию обычно не жалуют. Это обстоятельство вынуждает нас обратиться сначала к типологии йотационных процессов и только затем, используя полученные выводы, рассмотреть (в общем прозрачные) праславянские изменения групп Ci̯. В большей части екавских сербскохорватских говоров перед i̯e<ě̆ в результате так называемой «новейшей йотации» «смягчились» все согласные, дав следующие рефлексы[23]: т>ћ : ће̏рати, ћескота̏, по̏ћера; д>ђ : ђе̏ца, ође̏ло, ђево̑јка, ђе̏д; с>с́ : с́е̏ме, с́е̏дник, с́е̏вер, с́е̏ј, с́е̏ћат; з>з́ : из́е̏ст, из́е̏док; л>љ : љепота̏, ље̏то, ље̏са; н>њ : шње̏жьен (сње̏жьен); ц>ћ : ћѐпаника, ћеди̏ло, ћелоку̏пна, ћеса̏р; р>р, рј : гре̏шник, вре̏ћа, бре̏ме, го̀рјети, корјѐнић, го̏рје; п>пљ, пј : пље̏на, пје̏сма; б>бљ : бље̄жа̏т, бљеле̏жи, бље̏к, бље̏смо, о̏бље; в>вљ (>љ) : вље̏тьер, вље̏ра, ље̏ра; м>мљ : мље̏сец, мље̏сно, мље̏ра; м>мњ : за̑мњена, гр̑мњели, мње̏ра, мње̏сто. В черногорских и восточногерцеговинских говорах новейшая йотация прошла очень последовательно. На территории зетско-сйеничского говора после губных встречаются и ј (вје̏ра, пје̏сма), и љ (вље̏ра, пље̏сма); разнобой этот вызван, видимо, не фонетическими причинами[24]. В икавско-екавских говорах Славонии последовательной йотации подверглись только њ и љ; другие согласные дали дублеты типа дјѐца и ђѐца, жӣвље̏ла и (чаще) жӣвје̏ла, с́е̏ла и (чаще) сје̏ла. В тех екавских говорах, где долгое ě дало i̯e, йотировались только *ле̌, *не̌: ље́то, ње́су, ко́ле̄вка, однако территория распространения этого явления изучена недостаточно[25]. Как видим, все дентальные, за исключением р, перед i̯e превратились в палатальные согласные; новыми для сербскохорватских говоров являются с́, з́, аналогичные польским ś, ź[26]. Дрожащий р остается твердым, причем i̯ после него исчезает или сохраняется. Все губные приняли љ-эпентезу, а после м появилось и њ; в результате этого не возникли новые фонемы типа [пљ], [бљ] и т. д., поскольку љ и њ представляют фонемы [љ] и [њ]. Таким образом, губные и р, подвергаясь йотации, не изменяют места и способа своего образования. После падения редуцированных в сербскохорватских, македонских и западноболгарских говорах произошла «новая йотация» согласных перед і̯ суффиксов ‑ьі̯ь (ст.-слав. ‑ЬѤ) и ‑іі̯е (ст.-слав. ‑ИѤ). В западноболгарских говорах, как известно, часть старых палатализованных отвердела, а часть пережила палатацию (позиционная мягкость согласных перед гласными переднего ряда, встречающаяся в восточной части названных говоров, — реликтовое явление). Аналогичная судьба согласных и перед указанными суффиксами: в одних случаях они сохраняют здесь очень слабую мягкость, в других отвердели, а в третьих подверглись йотации и превратились в палатальные. В рамках одного и того же говора разные согласные ведут себя перед і̯ по-разному. Так, в охранийском говоре обычны има̀не, маа̀не, спа̀не, вѝждане, пейа̀не (как и в Тетевене и Пирдопе) при вѝждан́е, йа̀дан́е, чѝстен́е в отдельных пунктах; в то же время ті̯, ді̯ последовательно перешли в ќ, ѓ: зѐќа, бра̀ќа, лу̀ѓе, пра̀ќе, лива̀ѓе и т. д.[27] На территории кюстендилского говора уже иное сочетание рефлексов, ср.: ні̯>н́ : возѐн́е, диплѐн́е, йадѐн́е, одѐн́е; лі̯>л́ : бивол́е, ва̀зол́е; ді̯, кі̯>ќ, ѓ в неударном слоге: бра̀ќа, гро̀зѓе, но сими̑дйѐ, канатйѐ, как и ро̀бйе, ло̀зйа, лѝсие и т. д.[28]. Вообще, «в полосе западноболгарских говоров, которая начинается на севере и тянется к самой южной точке и находится на самом востоке их границы, находим большей частью твердую согласную» в этом случае: цвѐте, го̀сте, ка̀мене, плѐтене, доа̀ждане[29]. В остальной, западной, части преобладают палатальные: гро̀зѓе, ѓавол, лʼу̀ѓе, посу̀ѓе (<ПОСѪДЬѤ), йа̀дан́е, водѐн́е, игра̀н́е[30]; редкими являются также слабо смягченные, которые Цв. Тодоров обозначает с помощью і: зѝдіе, гро̀здіето и под.[31] Своеобразны результаты йотации р, з, с в говоре г. Лом (крайний северо-запад западноболгарской территории), после которых развилась л́-эпентеза: пѐрл́а, ло̀зл́а, как и чървл́а, дървл́а, бивл́ам (наряду с госќе, грозѓе, глисќе, цвеќе, зѐл́е, клон́е, търн́е и под.)[32]. На территории сербскохорватских говоров результаты новой йотации тоже разнообразны. В большинстве штокавских говоров они таковы: ті̯>ћ : пи́ће, пру̑ће, не̏ћак, бра̏ћа; ді̯>ђ : гро̑жђе, гво̑жђе, гла̑ђу; лі̯>љ : зе̑ље, ко̑ље, сољу; ні̯>њ : ка̀мење, зна́ње, тр̑ње; бі̯>бљ : гро̑бље; мі̯>мљ : о̀зимљу; ві̯>вљ : здра̑вље, кра̏вљи, љубављу; пі̯>пљ : капљу. Зубные сибилянты и р не подверглись йотированию: зі̯ : ко̏зјі; сі̯ : кла̑сје, па̑сјі, про̏сјак; рі̯ : бо̑рје, пе̑рје, стварју. Последнее обстоятельство очень характерно, так как видимых препятствий для йотации сі̯, зі̯ нет — произошла же она в части говоров несколько позже, перед кратким е̌. Сочетание рі̯ обычно сохраняют экавские говоры, а в екавских находим р и рј (часто в пределах одной и той же диалектной группы), напр., црмничкие прӣмо̏ре и прӣмо̑рја, прӣми̏ре — прӣми̏рје, перани̑к — перјани̑к[33]. Шипящие гораздо чаще, чем р, поглощают і̯, но преобладающими для штокавщины являются ми̏шји, лѝсичји, бо̏жји и под. В некоторых архаичных штокавских говорах новая йотация прошла непоследовательно; например, в восточнобосанском она охватила только л и н, а остальные согласные остались неизменными (lȋpje, rȏbje, zdrȁvje, sudje, rodjak, djaci, lȋstje, prȗtje, nètjak, lȃdja и пр.)[34]. На территории чакавщины и кайкавщины соотношение случаев новой йотации и ее отсутствия пожалуй, близко к равному. Приведем некоторые примеры. В говоре о. Сусак сохранилось только ń<‑nьi̯e: ručẽńe, tȁrγańe (ń другого происхождения отвердело, напр. oγȁn, kᵘȏn). Имеются здесь следы йотации l, но остальные согласные остались неизменными: netjå̃k, lȋstije. Шипящие перед i, j смягчаются; авторы обозначают их č́, ž́, š́ в этой позиции, но описания артикуляции не дают[35]. На о. Корчула новая йотация охватила t, d, n: цви́ће, пи́ће, ро̏јак, ка̑мене, но гро̏зје, го̏зје; после губных љ-эпентеза не развилась: дре̏вје, здра̑вје[36]. На Цресе по новой йотации d>đ, 1>ĺ, но tj, nj сохраняются: netjȃk, brȃtja, kamenje. Важно отметить, что «звук ј обычно — в противоположность штокавщине — представляет собой шумный согласный, настоящий консонант» в этом говоре[37]. Еще менее активно новая йотация протекла в кайкавской группе говоров, особенно в ее северо-западной части. Так, описывая беднянский говор, И. Едвай приводит следующие формы: zãlje, vesãlje, kýelje «kolje», zẽrnja, zẽrnje (lj, nj обозначают группы l+j, n+j), prȗtja, smȇrtju, rokita, lotja и т. д. Наряду с tj в некоторых словах встречается č: prũča, mlȏčen, smȇrču. Только *‑dьi>đ: lȏđo, ređok, «rođak»[38]. С продвижением на восток внутри этих говоров интенсивность новой йотации, видимо, усиливается, поскольку в копривницких говорах находим уже grańȇ, dańȇ, zrńȇ, kȓpļe, vȓbļe, rođȃk, но cvȇtje, prȏtje и под.[39] Как видим, непосредственными рефлексами новойотированных л, н, т, д в сербскохорватских говорах являются палатальные согласные љ, њ, ћ(t́), ђ(d́, ј); в группах сі̯, зі̯ сибилянты остаются неизменными. Дрожащий р или сохраняет следующий за ним і̯, или поглощает его. В редких случаях в сочетании рі̯ развивается эпентеза: pérļe, šȉrļi, šurļȃk у чакавцев Жумберака[40]. После шипящих і̯ тоже или сохраняется, или поглощается. Кроме перечисленных исходов новой йотации известны еще љ-эпентеза после т, д, с, з в икавском диалекте Водицы на Истре (cvȋtļe, prȗtļe, orȗdļe, pȍsudļe и т. д. наряду с mlád́e, pǐte, brǎta и под.[41] и йотовая метатеза типа джаковачких ло́јзе, гро́јзе, држа́јне, има́јне, ћекајне[42], а также лојзе, гројзе (наряду с лозје, грозје, гвозје, лисје) у сербов-крушеван[43]; параллельные формы с јр—рј описаны А. Пецо[44]. Йотовая метатеза известна и в других говорах, ср., напр., истарско-икавские формы klȃjse, pȃjsi (и pȁsji), kȏjzi, bȏjži, kokȏjši[45], равногорские vesèjle, povrtȁjle, imàjne[46] и некоторые другие. Прежде чем перейти к анализу приведенного материала, было бы полезно сравнить результаты и ход рассмотренных йотаций с аналогичными процессами в других, родственных и неродственных, языках. По ряду причин мы остановились на данных новогреческих диалектов. Можно утверждать, что изменениями, в значительной степени преобразившими фонетический облик новогреческих диалектов, наряду с палатацией согласных перед гласными переднего ряда были ослабление неударных гласных и связанная с ним йотация. Неударное i (<i, ū, u, ei, ē) перед гласными обычно сокращалось в i>i̯, вследствие чего возникали многочисленные сочетания Ci̯. Эти сочетания, естественно, оказались неустойчивыми, и в большинстве говоров начались йотации. В греческом литературном, как уже говорилось, эти группы сохраняются: sjázo, pjestírjo, ljóno, kjúrto и т. д.[47] Рефлексы последовательностей Ci̯ в греческих диалектах исследовал Б. Ньютон[48], из работы которого в несколько сокращенном виде заимствована следующая схема:Северногреч. говоры | pi̯ | fi̯ | vi̯ | ti̯ | θi̯ | δi̯ | ki̯ | xi̯ | γi̯ | si̯ | zi̯ | mi̯ | ni̯ | li̯ | ri̯ |
Зица | px́ | fx́ | vγ́ | tx́ | θx́ | δγ́ | ḱ | x́ | j | š | ž | mń | ń | ĺ | r |
Вельвендос | « | śḱ | ? | « | |||||||||||
О. Лесбос, Мегара | « | ts | » | s | z | « | |||||||||
Пелопонеско-западноионич. говоры | px́ | fx́ | vγ́ | tx́ | θx́ | δγ́ | ḱ | x́ | j | s | z | mń | ń | ĺ | r |
О. Корфу | « | sx́ | zγ́ | « | |||||||||||
Островные говоры | |||||||||||||||
Вост. Крит. | pš | fš | vž | tx́ | θx́ | δγ́ | č | š | ž | s | z | mń | ń | ĺ | rž |
Юг о. Родоса | « | v́γ | « | tˢ | s | j | sx́ | zγ́ | « | lǰ | rγ́ | ||||
Сев. о. Родоса | px́ | fḱ | v́g | tx́ | θx́ | δγ́ | « | ? | « | lǵ | rǵ | ||||
О. Кос | pḱ | fḱ | vǵ | δǵ | θḱ | δǵ | č | š | j | sḱ | zγ́ | « | ll | rǵ | |
О. Калимнос | ps | fs | vz | ts | ts | dz | tˢ | ss | j | ss | zz | « | ĺ | rz | |
Центр о. Крита | pḱ | fḱ | fḱ | θḱ | θḱ | θḱ | č | ž | j | š | ž | mj | nj | lj | rk |
⎫→ шибилянты
|--→ Ć(1)⎬
| ⎭→ сибилянты
|
Ci̯ → Cć(2) → Ć(6)
|
|--→ i̯C(3)
|--→ CC(j) (4)
Cj
|--→ Cć(5) → Ć(6)
1. Ci̯>Cʹ означает образование палатальных, когда C — дентальный и гуттуральный согласный.
2. Ci̯>Cć — появление палатальной эпентезы.
3. Ci̯>i̯C — йотовая метатеза.
4. Cj>CC(j) — обычный результат ассимиляции j предшествующим согласным (в некоторых случаях, особенно после губных, j может сохраняться, как напр. в итал. rabbio ипод.).
5. Cj>Cć означает появление палатальной шумной эпентезы.
6. При эпентезировании предшествующий согласный часто отпадает; эпентетический палатальный становится при этом единственным представителем бывшей группы Cć.
Наконец, необходимо указать еще на одно обстоятельство, чрезвычайно важное для дальнейших реконструкций если во время йотации какие-либо согласные имели позиционное смягчение, то они подвергаются палатации. Например, параллельно с йотацией палатальными становятся позиционно смягченные (перед и, е) плавные л и н в сербскохорватских говорах, точно такой же результат позиционного смягчения части зубных и гуттуральных при йотации ti̯, di̯, ki̯, γi̯, gi̯ в греческих говорах. Аналогичная зависимость существует между позиционной палатацией и позиционным смягчением.
Если в языке все согласные имеют позиционное смягчение (или по крайней мере представители двух локальных рядов), то йотация может привести к образованию не палатальных, а палатализованных, как это произошло, видимо, в истории литовского языка (ср mačiaũ < *mati̯aũ, но daviaũ < *davi̯aũ, ráugiau < *ráugi̯au, veikiaũ < *veiki̯au и т. д.).
Рассмотрим теперь результаты праславянскои йотации с точки зрения полученных выводов.
Некоторые ученые (Мейе, Нахтигал, Ван Вейк) относят ее к глайдовой в принятых здесь терминах, поскольку йот в праславянском «никогда не достигало произношения действительно спирантного, как в романских или персидских языках, где оно дало ǰ. Оно сохранилось до настоящего времени как согласное i̯»[52]. Напротив, по мнению С. Б. Бернштейна, праславянскому был известен «средненебный спирант [j]»[53]. Вопрос о характере праславянского йота не считается принципиальным, однако то или иное понимание его природы может диктовать определенные реконструкции. Так, признавая консонантный характер праславянского йота, Бернштейн логично реконструирует стадию мягких (палатальных?, палатализованных?) геминат (*von̄ʼa, *mor̄ʼa, *zem̄ʼa, *koz̄ʼa и т. д.), но остается непонятным, как выводить праслав. *š, *ž из *s̄ʼ, *z̄ʼ, а *č, *ǯ из *t̄ʼ, *d̄ʼ?
Есть все основания согласиться с теми исследователями, которые праславянский йот считают неслоговым i̯. Праславянскую йотацию тогда следует признать глайдовой, а ход и результаты ее сравнивать с известными глайдовыми йотациями других языков и диалектов. Эта гипотеза хорошо согласуется с известными фактами праславянской фонетики.
Как уже говорилось, при глайдовой йотации никогда не возникает геминат. Не обнаруживается их следов и в праславянском. Кроме того, ассимиляция в группах Cj не обязательно приводит к образованию палатальных; в праславянском же, видимо, йотация всегда приводила к образованию палатальных.
Совпадение рефлексов первой палатации задненебных и их йотации не дает возможности разграничить эти изменения во времени, да это и несущественно. Важно, что в том и другом случае задненебные дали такие рефлексы, которые объясняются как результат их палатации: *ki̯, *gi̯, *xi̯ и *k, *g, *x + гласный переднего ряда > *ḱ, *ǵ, *x́.
Палатальный *x́ был, безусловно, спирантом, а *ḱ, *ǵ — чистыми взрывными. Между тем сравнение различных систем палатальных показывает, что шумные фрикативные в языке, как правило, не допускаются, если в нем нет палатальных аффрикат, а только чистые взрывные типа t́, d́ или ḱ, ǵ. Так, звуки типа ś, ź отсутствуют в чешском, словацком, словенском, македонском, чакавских и кайкавских говорах, а также венгерском и латышском языках, где имеются палатальные взрывные. С другой стороны, ś, ź известны польским и сербскохорватским говорам, обладающим аффрикатами ć, ʒ́ и ћ, ђ; краепалатальные сˮ, зˮ развились в белорусских говорах наряду с цˮ, дзˮ < *тʼ, *дʼ. Рефлексы палатальных в виде фрикативных шипящих и сибилянтов находим также в говорах романских языков — французском, итальянском, румынском, — в которых существовали в свое время и палатальные аффрикаты. Таким образом, палатальный ряд типа праславянского *ḱ, *ǵ, *x́ не является устойчивым[54]. Фонема [x́] должна была реализоваться в праславянском в звуках типа ç или ś — непосредственными результатами фонетической палатации *x > *x́. После появления *x́ = *ś(ç) ассибиляция *ḱ > *ć, *ǵ > *ʒ́ была предопределена. Следовательно, древнейшим преобразованием в рамках праславянского палатального ряда мог быть переход взрывных палатальных в аффрикаты (типа польских или сербских), вызванный эволюцией палатального *x́; после этого оформились бы противопоставления k — ć, g — ʒ́, x — ś.
Предполагаемую ассибиляцию могли сдерживать коррелятивные отношения между парами C—Ć, которые нейтрализовались перед *ī̆, *ē̆ при словоизменении и словообразовании, напр.: *vъlkъ — *vъlḱe, *pekǫ — *peḱesi̯i, *mъlknǫti — *mъlḱēti и др. Нейтрализация — мощный фактор, объединяющий оппозиции, поскольку здесь требуется минимальное различие фонем в один признак; звуки *ḱ, *ǵ, *x́ в данном случае являлись бы более подходящими представителями мягких фонем, соотносящихся с гуттуральными. Учитывая это обстоятельство, нельзя безоговорочно реконструировать ассибиляцию палатальных *ḱ, *ǵ, *x́ сразу же после их образования.
Прямое отношение к затронутой проблеме имеют наблюдения Ст. Стойкова над консонантизмом западноболгарского разложского говора, в котором, как он считает, произошла «новая первая палатализация» задненебных[55]. По данным предшествующих исследователей[56], в этом говоре палатальные звуки ќ, ѓ, х́ встречаются перед всеми гласными, т. е. представляют фонемы: маќа, браќа, треќу, ѓавол, ѓак и т. д. Перед и, е, е̂ противопоставления к — ќ, г — ѓ, х — х́ нейтрализуются: гаска — гасќи, танка — танќи и под. Звук х́ в говоре неустойчив и склонен или к слиянию с ј, или к полному исчезновению. «Новая первая палатализация» представляет собой переход палатальных ќ, ѓ в мягкие шипящие ч, џ (х́>ш только в некоторых селах около г. Банско). Ст. Стойков, не делая различия между палатальностью и палатализованностью, считает палатализацией изменение палатальных ќ, ѓ, х́ в палатализованные ч, џ, ш. При этом игнорируется тот факт, что аффрикатизация ќ, ѓ, х́ — это второй этап их развития, а «первой палатализацией» нужно было бы назвать образование палатальных ќ, ѓ, х́ < к, г, х в этом говоре.
Фонологический смысл разложского перехода ќ>чʼ, ѓ>џʼ, (х́>шʼ) станет понятным, если учесть, что по твердости-мягкости здесь противопоставляются к — ќ, г — ѓ, (х — х́) и н — н́, л — л́. Две последние пары нейтрализуются перед ќ, ѓ: писал — писал́ќи, зелен — зелен́ќи. Все перечисленные оппозиции по твердости-мягкости образуют тембровую корреляцию, так как парными являются фонемы двух локальных рядов — дентального и гуттурального. Она относится к разновидности крайне неустойчивых (латышского типа): фонематический признак «палатализованность» реализуется здесь палатальными звуками. Ст. Стойков рассматривает чʼ, џʼ, шʼ в качестве промежуточных звуков, которые уже сейчас сливаются с твердыми ч, џ, ш. После завершения этого процесса в говоре начнет функционировать палатальный ряд л — л́, н — н́. Следовательно, разложская «первая палатализация» знаменует собой один из этапов разрушения неустойчивой тембровой корреляции.
Действительно, поскольку это тембровая корреляция, то в рамках ее в принципе допустимы палатализованные; в то же время появление палатализованных чʼ, џʼ, шʼ в качестве мягких соответствий гуттуральных фонем способствует разрушению оппозиций к — ќ, г — ѓ, (х — х́). Мягкие чʼ, џʼ, (шʼ) благодаря своим артикуляционным особенностям, о которых уже говорилось, весьма подходят для реализации этих противоречивых тенденций.
Есть основания предполагать, что ситуация, аналогичная разложской, могла возникнуть в праславянском после йотации плавных.
Прямыми потомками праславянских сочетаний *li̯, *ni̯ являются палатальные схр. љ, њ, словен. lj, nj (= ĺ, ń), чеш. ń, слов. ĺ, ń. Имеется также и другое свидетельство палатального характера праслав. l мягкого — это l-эпентеза после губных. О неустойчивости плавных перед i̯ свидетельствуют типологические данные, и потому вполне допустимо, что *ĺ, *ń возникли в праславянском раньше других палатальных. Если к этому времени не произошло аффрикатизации *ḱ, *ǵ, то парными по твердости-мягкости стали l — ĺ, n — ń, k — ḱ, g — ǵ, x — x́. В отличие от гуттуральных плавные палатальные не нейтрализуются с [l], [n]. На их связь с этими фонемами указывают только морфологические чередования (ср. *molīti — *molǫ, *mьnīti — *mьńǫ и под.). В данной подсистеме противопоставлений твердых и мягких, представляющих собой крайне неустойчивую тембровую корреляцию, могла, как показывает пример разложского говора, произойти аффрикатизации палатальных *ḱ > *č, *ǵ > *ǯʼ (параллельно с *x́>*šʼ).
Следует иметь в виду еще один возможный путь развития праславянских палатальных *ḱ, *ǵ, *x́. Палатальный ряд после возникновения *ĺ, *ń может установиться не только путем вытеснения *ḱ, *ǵ, *x́, коррелирующих с гуттуральными. Достаточно нарушить эти коррелятивные связи, и статус *ḱ, *ǵ, *x́ как палатальных фонем укрепится, что в свою очередь облегчит фонетическое разуподобление их с гуттуральными, неизбежное из-за присутствия фрикативной палатальной.
Рефлексы праславянских сочетаний *si̯, *zi̯ совпали в конечном итоге с *šʼ, *žʼ (<*x́, *ǵ). Этот переход произошел раньше йотации *t и *d, поскольку его результаты одинаковы во всех славянских языках. Рассматривая типологические данные, мы отметили, что s, z редко йотируются вообще, а если йотируются, то позже других согласных. Известно также, что фрикативные шумные палатальные не сосуществуют, как правило, с палатальными взрывными. Исходя из этого и возвращаясь к палатальным *ḱ, *ǵ, *x́, можно предположить две возможности:
а) ко времени йотации *si̯, *zi̯ звуки *ḱ, *ǵ, *x́ еще существовали; с образованием палатальных *ś, *ź < *si̯, *zi̯ аффрикатизации *ḱ > *ć *ǵ *ʒ́ становится неизбежной, поскольку палатальный ряд типа [ĺ], [ń], [ḱ], [ǵ], [x́], [ś], [ź] не мог возникнуть. Следовательно, нижний предел существования *ḱ, *ǵ, *x́ — йотация *si̯, *zi̯;
б) если аффрикатизации *ḱ, *ǵ произошла до изменения групп *si̯, *zi̯, то это могло стимулировать йотацию устойчивых против нее s, z. Реконструкция эволюции *si̯, *zi̯ зависит от того, какого рода аффрикатами были рефлексы *ḱ, *ǵ и что собой представлял рефлекс *x́. Допуская *ḱ, *ǵ, *x́ > *ć, *ʒ́ (>ź), *ś, слияние *x́ > *ś > *si̯ и *ǵ > *ź > *zi̯ следует считать неизбежным. Если же принять, что к этому времени уже возникли *čʼ, *ž, *šʼ, то палатальные *ś, *ź не могли быть устойчивыми. В противном случае пришлось бы реконструировать палатальный ряд [ĺ], [ń], [č], [ž], [š], [ś[, [ź], аналог которому вряд ли удастся обнаружить в современных говорах и языках.
Как важный фонологический результат слияния рефлексов *si̯, *zi̯ и *x́, *ǵ следует отметить разрыв коррелятивных связей в оппозициях по твердости-мягкости у [x́], [ǵ]; после этого коррелятивные отношения сохранялись только у пары k—č (или ḱ—ć).
Относительная хронология развития шипящих *čʼ, *žʼ, *šʼ проясняется при анализе результатов йотации групп *ti̯, *di̯. Как известно, их непосредственными потомками являются палатальные звуки схр. ћ, ђ (чак., кайк. t́, d́), словен. j (<*di̯), мак. ќ, ѓ, которые прямо указывают на глайдовую йотацию с обычным палатальным исходом: восточнослав. čʼ, žʼ, западнослав. c, z (ʒ) и даже болг. štʼ, ždʼ[57] также не могли не пройти стадии палатальных. Несовпадение рефлексов *ti̯, *di̯ и *ḱ, *ǵ в южно‑ и западнославянских языках свидетельствует либо о том, что потомки *ḱ, *ǵ к этому времени уже не были палатальными звуками (т. е. уже дали *čʼ, *žʼ), либо о том, что новые палатальные *ć, *ʒ́ < *ti̯, *di̯ вытеснили *ć, *ʒ́<*ḱ, *ǵ. И в том и в другом случае появление [ć], [ʒ́] < *ti̯, *di̯ в этих говорах как самостоятельных фонем указывает на существование *čʼ, *žʼ<*ḱ, *ǵ.
«Поведение» рефлексов *ti̯, *di̯ в праславянском является частью общей проблемы взаимоотношения результатов нескольких последовательных палатаций в том или ином языке. Фактически мы столкнулись с нею при анализе первой палатации и йотации гуттуральных; эта же проблема возникла и при рассмотрении йотации *si̯, *zi̯. Зарождающиеся палатальные a priori могут или совпасть со старыми, или вытеснить их. Это и наблюдается в действительности, причем нередко часть согласных одного и того же говора «избирает» один путь, а часть — другой. В некоторых случаях возможно предсказать их взаимоотношения исходя из типологии известных нам палатальных рядов, но чаще всего объяснить тот или иной исход развития не представляется возможным. Так, рефлексы *ti̯, *di̯ на большей части праславянской территории не совпали с рефлексами *ḱ, *ǵ. После йотации *ti̯, *di̯ должен был возникнуть палатальный ряд [ĺ], [ń], [ć], [ʒ́], [cʼ], [žʼ[, [šʼ]. Он является неустойчивым, поскольку часть фонем здесь представлена палатализованными звуками; кроме того, фонетическая разница между *čʼ и *ć, *žʼ и *ź была невыразительной, что таило возможность их слияния. С другой стороны, существование *čʼ, *žʼ, *šʼ затрудняло развитие полного шепелявого призвука у *ć, *ʒ́ (или *ź) (т. е. препятствовало продвижению места артикуляции в область среднего неба). Поэтому слияние *ć(<*ti̯)>*čʼ и *ʒ́(<*di̯)>*ź>*žʼ в правосточнославянских говорах кажется естественным новообразованием, а сохранение такой подсистемы в других говорах — архаизмом.
Характерной особенностью развития *ti̯, *di̯ в южных диалектах, составлявших основу македонских, кайкавских и чакавских, было то, что их рефлексы «не спешили» с аффрикатизацией. Это может указывать на отсутствие палатальных фонем, реализованных *šʼ, *žʼ, т. е. на раннее отвердение данных шипящих. В будущих словенских говорах, судя по *ti̯>*ć>*čʼ(>č) и *di̯>d́>j, мягкость *čʼ<*ḱ сохранялась дольше, чем у иных шипящих.
Для характеристики праславянского палатального ряда большой интерес представляет история сочетания ri̯. Как мы уже говорили, r, подвергаясь палатации, редко сохраняет мягкость. Например, в севернолатышских говорах наряду с палатальными ķ, ģ, ĺ, ń кое-где сохраняется ŗ; до недавнего времени оно слышалось и в литературном произношении. На востоке Белоруссии наряду с краепалатальными цˮ, дзˮ, сˮ, зˮ, нˮ известно и рˮ одноударное — мягкое р, артикулируемое чуть ли не всей передней частью языка (при очень расслабленном его кончике). Относительная устойчивость ŗ в латышских и рˮ в белорусских говорах объясняется сохранением здесь, хоть и очень ослабленной, тембровой корреляции мягких и твердых. Если же палатация r происходит во время ликвидации этой подсистемы (как в чешском) или при ее отсутствии в языке, как в сербских говорах, то мягкого r обычно не возникает. В праславянском же, по общепринятому мнению, *ri̯ дало мягкий рефлекс — *rʼ, восстанавливаемый по данным восточноболгарских говоров, восточнославянских и западнославянских языков. Что касается сербскохорватского и словенского, то мы находим в них только r или, реже, rj на месте праслав. *ri̯.
После йотации *s, *z, *t, *d нигде в праславянских диалектах не было неустойчивой тембровой корреляции, и потому возникновение *rʼ, если его относить к периоду йотаций, не совсем понятно. Не доверять убедительным и непротиворечивым типологическим данным у нас нет оснований. Выход из возникающих противоречий может быть только один: допустить, что в части праславянских говоров *ri̯>*r изменилось довольно рано, в доисторическую эпоху; на западе и востоке, однако, *ri̯ сохранялось аналогично тому, как это наблюдается в ходе новой и новейшей йотации в сербскохорватских говорах. Если мы предположим обратное, то длительное сохранение *rʼ при наличии палатального ряда в этих праславянских диалектах будет беспрецедентным явлением.
В итоге эволюцию праславянского палатального ряда до второй «палатализации» можно представить следующим образом:
1. k, g, x+ē̌, ī̆ ⎱ ḱ, ǵ, x́ (>ć, ʒ́, ś?)
⎰ ki̯, gi̯, xi̯
2. li̯, ni̯>ĺ, ń
ĺ, ń, ḱ, ǵ, x́(ć, ʒ́, ś?)>ĺ, ń, čʼ, ǯʼ, šʼ (?)
3. si̯, zi̯>ś, ź>š, žʼ
ĺ, ń, ḱ, ǵ, x́(ć, ʒ́, ś?)>ĺ, ń, čʼ, žʼ, šʼ
4. ti̯, di̯ ⎱ t́, d́
⎰ ć, ʒ́: ć, ʒ́>čʼ, ǯʼ(>žʼ)
После этого в праславянских диалектах оформились по крайней мере четыре разновидности палатального ряда: [ĺ], [ń], [ć], [ʒ́] (+[čʼ], [žʼ], [šʼ]?) и [ĺ], [ń], [t́], [d́] на юге славянского мира; [ĺ], [ń], [čʼ], [žʼ], [šʼ] на востоке и [ĺ], [ń], [ć], [ʒ́], [čʼ], [žʼ], [śʼ] на западе.
Появление l-эпентезы в праславянском означает, что губные в сочетании с i̯ как и другие согласные, подверглись палатации. Сонорный характер эпентезы указывает на глайд в сочетаниях «губной + йот», а отсутствие рефлексов *bj, *mj, *vj, *pj прямо свидетельствует об отсутствии j в праславянском. Понятно также, что йотация губных могла осуществиться только после *li̯>*ĺ.
Для истории праславянского языка важное значение имеет вывод о невозможности естественного фонетического процесса деэпентезации. Типологические данные показывают, что если эпентеза исчезает, то это происходит либо вследствие тотального изменения, напр. ĺ>j (как это наблюдается в некоторых чакавских, кайкавских и черногорских говорах), либо вследствие морфологических выравниваний (черногорские говоры). Отсюда следует, что отсутствие l эпентетического не в корнях слов в западнославянских языках и восточноболгарских говорах не может быть основанием для гипотезы о фонетическом переходе *pĺ, *bĺ, *vĺ, *mĺ>*pj, … *mj>*pʼ … *mʼ[58].
Вопрос о времени возникновения позиционной мягкости (палатализованности) согласных является одним из самых важных для праславянской фонетики. В предыдущем разделе было показано, что позиционная мягкость при наличии палатального ряда приводит к палатации; исключения из этого правила чрезвычайно редки и представляют собой крайне неустойчивые состояния. Многочисленные праславянские палатации не могли совершиться за очень короткий промежуток времени; следовательно, палатализованные, если допустить их древнее происхождение, должны были существовать во время палатаций и затем длительное время сосуществовать с палатальными, не смешиваясь с ними. Все это представляется невероятным. Йотация при наличии позиционной мягкости привела бы к образованию палатализованных; если бы позиционная мягкость развивалась одновременно с йотациями, то результат был бы таким же, как и в первом случае, или по крайней мере часть позиционно смягченных согласных хотя бы в некоторых позициях дала палатальный рефлекс, т. е. смешение палатальных и палатализованных было бы неизбежным. Однако примеры типа праслав. *ńiva (схр. њива, чеш. ńíva, слов. njiva) являются единичными в прямом смысле этого слова и потому не могут быть доказательными. Таким образом, развитие палатальных из сочетаний Ci̯, отсутствие палатальных на месте зубных и эпентезы после губных перед гласными переднего ряда неопровержимо доказывает, что в эпоху до второй «палатализации» согласные перед гласными переднего ряда в праславянском позиционной мягкости не имели.
В связи с рассмотрением истории праславянских палатальных необходимо сделать несколько замечаний о судьбе следующих за ними гласных. Появление палатальных перед гласными заднего ряда обычно сопровождается девеляризацией последних, т. е. переходами типа Ću>Ći, Ćo>Će, Ća>Će и под. Девеляризация всегда происходит в таких случаях, хотя степень ее последовательности вряд ли предсказуема. Важно также, что при этом исключена возможность обратного процесса — депалатализации гласных, которая происходит после палатализованных (переходы типа Cʼe>Cʼo, Cʼe>Cʼa, Cʼi>Cʼu и под.)[59]
Праславянские девеляризации Ću>Ći, Ćŏ (или Ćă)>Ćĕ после йотированных согласных укладываются в рамки указанной закономерности. Отступлением от нее является устойчивость *ā после палатальных: ср. праслав. *vońā, *voĺā, *zemĺā (ожидалось бы *vońē, *voĺē и т. д.). Роль морфологического фактора в этом случае несомненна. С другой стороны, праславянский переход *ē>*ā свидетельствует не о палатальности, а о палатализованном характере шипящих *čʼ, *žʼ, *šʼ<*ḱ, *ǵ, *x́. Он мог произойти только после появления шипящих, и потому не следует относить его к древнейшим общеславянским переходам, последовавшим за палатацией задненебных.
После предполагаемого *r мягкого *ŏ (или *ă) перешло в *ĕ, что указывает не на палатализованность, а на палатальность дрожащего плавного. В то же время, как выяснилось, нет оснований реконструировать *rʼ или *ŕ для праславянского. Мы считаем, что девеляризация *ŏ (или *ă) прямо свидетельствует о сохранении *ri̯, ибо только в этом случае она объяснима.
Известному типологическому материалу противоречит предполагаемый праславянский переход *i̯ē>*i̯ā, т. е. депалатализация *ē после явно непалатализованного звука. Как известно, сравнительно-исторические параллели, на оснований которых этот переход реконструируется в корнях слов, весьма сомнительные, поскольку праслав. *ā в сочетании *i̯ā может восходить и к *ē, и к *ō. Остается ряд морфологических категорий, будто бы указывающих именно на *i̯ē>i̯ā; *stoi̯āti как *ležāti, но *sedēti; *stoi̯aaxъ — но *nosēaxъ и под. Сопоставления эти совершенно надежны, но вряд ли они могут доказать несомненный фонетический характер данного перехода.
Заканчивая рассмотрение праславянских йотаций, следует отметить их исключительную интенсивность; в ходе их были модифицированы все согласные в сочетаниях Ci̯ (кроме *r). Эта последовательность йотационных процессов резко отличает праславянский от балтийских и тем более от германских языков и сближает его в типологическом отношении с северно-средиземноморской языковой зоной (греческими и романскими диалектами), где йотация была также интенсивной.
Последние комментарии
5 часов 12 минут назад
5 часов 32 минут назад
5 часов 57 минут назад
6 часов 1 минута назад
15 часов 32 минут назад
15 часов 35 минут назад