Горести и радости морского кота Кузи на рыболовном судне [Владимир Васильевич Коркош Korkosh] (fb2) читать онлайн

Горести и радости морского кота Кузи на рыболовном судне

Практически на всех судах проживают пушистые любимцы, и в длительных рейсах они напоминают нам о домашнем уюте, скрашивая будничную и монотонную корабельную жизнь. Судно является для них постоянным домом, где они живут, как в море, так и в порту во время ремонта, из года в год. А кавалеров или невест находят на причалах, где также обживаются местные четвероногие хвостатые создания.

Котов брали на борт торговых, рыболовных и военно-морских кораблей еще в древние времена. Их так и называли “морские” или “корабельные” коты, которые защищали продовольственные запасы судна, поедая опаснейших и прожорливых грызунов – крыс и мышей, повреждающие также такелаж и деревянную обшивку судна.

Незабываемую память в одном из рейсов на СРТМ “Пантикапей” в Индийском океане оставил нам черный кот по кличке Кузя.

Всех вновь прибывших членов команды в Керчи, перед уходом в рейс, он встречал первым и обнюхивал, видимо решал для себя вопрос, пропустить или нет, достоин ли он быть членом экипажа его корабля. Даже старпом, его непосредственный начальник, не обошелся без его внимания.

Этот кот родился на этом траулере и другого дома не знал. Кузя считал себя не только старожилом, но и хозяином на судне. По утрам он обходил его, заглядывая во все каюты и кладовки, и только затем выходил на палубу понежиться на солнце. Свою обязанность по ловле мелких грызунов выполнял со всем усердием. Избавиться полностью от крыс на корабле очень сложно и нереально, поскольку при стоянке в портах, в том числе и иностранных, они преспокойно перебираются по швартовым концам туда и обратно, а укромных мест в трюмах под пайолами, то есть деревянным настилом, предостаточно, где можно спрятаться. Так что в этом отношении, наш корабельный котяра не зря ел “свой хлеб”.

Весьма игривый и подвижный, он как лихой опытный матрос, лазил по снастям, не боясь высоты. Забавно было наблюдать его цирковые номера. Мы замирали от страха, когда он в любую погоду, даже в сильную качку, легко и непринужденно балансируя, проходил по узкому фальшборту судна и одним прыжком перелетал все препятствия, возникшие на его пути, без малейшего ущерба своему здоровью. Падение на палубу ему ничем не грозило. Коты, даже сваливаясь с большой высоты, обязательно падают на свои пружинистые лапы, а тело у них расширяется, словно парашют и снижает скорость падения. Но если бы упал в воду, то на большой скорости судна он бы был потерян для нас.

Кузя отличался необыкновенной сообразительностью. Он быстро и без лишних слов поддавался приказам старпома и боцмана, с полуслова понимая их. Незамедлительно покидал внутренние помещения судна, когда там по утрам наводили порядок. Старпом был поражен, когда по приходу на судно увидел, как Кузя справлял свои естественные надобности в шпигат, то есть в отверстие в фальшборте судна для удаления за борт воды при заливании его волнами. По-видимому, этому приручили кота прежние хозяева судна. И мы смеялись, когда в ненастную погоду, едва Кузя пристроится на шпигате, его окатывала волна. Он подпрыгивал, нервно дергал хвостом, и, выжидая, когда волна схлынет, делал следующий заход и неизменно задними лапами подскребал после себя, хотя и подчищать было нечего.

Когда на судно садились отдыхать стаи перелетных птиц, у Кузи тут же просыпались инстинктивные охотничьи навыки. Он прыгал вверх более метра, но все попытки поймать пернатых кончались неудачей. Его также раздражали стаи морских птиц - конкурентов на его добычу, то есть на свежую рыбу. Они устраивали неимоверный гвалт во время выборки трала. Кот лишь поднимал голову, мерцая желтыми глазами, но ничего не мог сделать.

Любил Кузя рыбку. Как только услышит грохот распорных ваерных досок и гул ваеров при спуске трала в воду, вмиг взлетал на палубу и терпеливо ждал, когда выберут трал. Не спеша направлялся к улову, отбирал понравившуюся ему рыбу и лакомился в полной мере, делая подходы к улову один за другим. Наевшись, очень любил играться с бьющейся рыбой, прижимая когтистой лапой к палубе и время от времени отпуская ее. Но крупную, особенно хищную, не трогал, побаиваясь получить удар хвостом или попасть в зубастую пасть, и опасливо поджимая хвост обходил ее. Он также остерегался медузы физалии. Яд этой медузы очень силен. При выборке трала ее щупальца прилипали к траловой дели, обжигая руки, не давая нам возможность работать, в результате чего мы вынуждены были надевать брезентовые рукавицы. Поэтому если в трале вместе с рыбой присутствовала физалия, то наш Кузя, недовольно урча, тотчас отходил от улова.

Любимым деликатесом в тропиках для Кузи были летучие рыбы, которые в темное время суток залетали на судно. Кузя по утрам “нес вахту” на палубе и первым встречал их. Вахтенный штурман и матрос с нескрываемым весельем наблюдали из штурманской рубки забавное зрелище, как Кузя гонял летучек по палубе и виртуозно ловил их. Видимо подобное развлечение доставляло ему большое удовольствие. За ним подтягивались и мы, собирая ежедневно рыб, как грибы в лесу. Не только Кузя, но и экипаж был в восторге от их вкусовых качеств.

Наш Кузя имел многогранные уникальные особенности, за что его весьма ценили и уважали на судне. Он обладал незаурядной навигационной способностью предчувствовать приближение шторма. Капитан называл его - наш “живой локатор”. Перед наступлением урагана Кузя в испуге прижимал уши, метался и прятался в укромных местах. При этом, как убедился капитан, в барометре всегда отмечалось понижение атмосферного давления, а вслед за ним и шторм. Так что у нас было два барометра на судне. И если оба барометра предсказывали шторм, то капитан быстро принимал все необходимые меры повышенной безопасности.

Кузя в рейсе порой заменял фельдшера, устраняя боль у заболевших членов экипажа. Нашего деда, то есть старшего механика из Старого Крыма донимали приступы язвы и, соответственно, непрерывно ноющие рези и боли в желудке, особенно после еды. Непонятно, как он прошел медкомиссию! Впрочем, это окутано тайной для тех, кто в море не ходит. И Кузя ежедневно приходил к нему в каюту снимать боль. Полежит Кузя на больном месте где-то около часа, помурлыкает… и боль утихает. Но язву, безусловно, вылечить, не мог. Но, избавить от болевых ощущений, да! И дед излечил ее лишь с помощью акульего жира. О чудодейственных целебных свойствах печени акул знали еще в глубокой древности. Старший механик собственноручно вырезал печень у выловленной живой акулы и относил в тазике на верхний мостик. Солнце, за какие - то пару часов растапливало печень, превращая ее в целебный жир. Ежедневно он выпивал на голодный желудок по чашке акульего жира. К концу рейса язва, беспокоившая его постоянной болью, практически перестала тревожить, но Кузя по привычке ляжет ему на живот, поерзает и уходит прочь.

Но скоро он переключился на матроса, получившего травму ноги от удара хвостом акулы. Наш котик – лекарь, подремывая и мурлыкая, ложился рядом, прижимаясь к зоне больного места ноги и заживление пошло быстрее. Матросы с предыдущего рейса рассказывали, что в том рейсе у одного из них был застарелый радикулит, и Кузя таким же образом излечивал его и, в конечном итоге, практически исцелил.

Что любопытно, в науке есть даже термин - фелинотерапия, то есть лечение кошками. Об этих примечательных оздоравливающих свойствах кошек люди знали еще с глубокой древности. Фелинотерапия применялась в Ассирии, Вавилоне и в Древнем Египте. Ученые подтверждают, что когда кошки мурлыкают, то издают звуки на частоте от 25 до 150 Герц, которые оказывают благоприятное воздействие на организм и активизирует его защитные функции, повышая иммунитет. Они предполагают, что, изменяя частоту мурлыканья, кошки регулируют процесс выздоровления.

Фелинологи также не исключают, что вибрирующая кожа при мурлыканье и кошачья шерсть способны проводить некие импульсы, помогающие скорейшему исцелению. И тепло кошачьего тела (38-39 градусов) обладает мягким прогревающим, успокаивающим и противовоспалительным эффектом.

Доказано, что кошки, живущие с любящими их хозяевами, снижают у них уровень холестерина, а также снимают стресс, который негативно сказывается на нашем здоровье и приводит к преждевременной смерти. А дети, ухаживая за любимыми питомцами, намного здоровее, чем те у которых их нет.

Кузю любили все на судне. Но он никому не оказывал предпочтения, как каждый из нас не старался. У него за время многочисленных рейсов сменилось столько хозяев на судне, что, естественно, он ни к кому не успел привыкнуть, кроме тех, с кем он был в предыдущих рейсах. Но во время длительного рейса уже через какое-то время начинал всех признавать, но относился к ним по-разному. Он был очень доброжелательным и приветливым котиком. Обладал ласковым и дружелюбным характером, хотя и не без плутоватой хитринки в глазах, что говорит о том, что злопамятность ему не чужда, и он может сделать пакость тому, кто его обидел.

Однажды при разборке тралового улова один из матросов ногой отбросил его от рыбы, чтобы не мешал ему. Кузя зашипел, прижал уши и ушел. И в тот же день, назло обидчику, в его каюте наложил груду кала. На второй день тоже, пока старпом не надрал ему уши. Но на старпома кот почему-то не обиделся. Вполне возможно, что он понимал, за что можно обижаться, а за что нельзя.

Каждому из нас, в том числе старпому и капитану, хотелось, чтобы судовой кот предпочитал только его. Но попытки завоевать доверие и любовь Кузи, если он, по какой-либо причине, невзлюбил его, как правило, заканчивались провалом.

Он сам мог легко отличить понравившегося ему человека, по каким - то признакам известным только ему, допуская его до себя, но не любил назойливых приставаний. Кого-то еле-еле терпел, а к кому-то благоволил, часто подходил, терся об ноги, тем самым показывая свою преданность и давая возможность себя ласкать. Кузе было наплевать на должность, капитан он или матрос, и он собственнолично решал, у кого ночевать в каюте и кому позволить себя ласкать. Когда капитан запирал его у себя, Кузя поднимал такое громкое и неприятное мяуканье, что тот вынужден был быстро реагировать и выпускать его.

Когда же кот выбирал меня и перед сном заглядывал в мою каюту, я с большим удовольствием брал его к себе в постель, и, прижавшись к теплому пушистому клубочку, гладил и слушал столь милое сердцу мурлыкание, получая необычайное спокойствие и расслабление от ежедневной рабочей суеты.

Время от времени, когда мы встречались в океане с другим судном, для сдачи груза или приема продуктов и стояли борт к борту, то Кузя вместе с нами переходил на него в поисках хвостатой подруги. Но по приказу вахтенного штурмана - “Всем членам экипажа …вернуться на свое судно” первым покидал его. На чужом судне он ни от кого не принимал ласки и поглаживания, подергивал хвостом и уходил прочь. Один из капитанов севастопольского судна при встрече с нами, прослушав многочисленные восхваления нашему питомцу, предложил обменяться котами – они нам красивую кошечку, которая не обладала, как он считал, никакими достоинствами, кроме внешней красоты, и две бутылки водки в придачу (они недавно из Севастополя вышли), а мы им своего Кузю. Но, наша команда, несмотря на колебания подвыпившего капитана, дружно воспротивилась. Нам не нужна была просто красивая кошечка. Наш родной Кузя - уникальный умница, и мы не хотели его лишиться.

Кузя больше всех благоволил к коку Васе. Возможно, потому что тот подкармливал его вкусными кусочками мяса или рыбы. Но, пожалуй, оттого, что вместе они были на корабле уже третий рейс. И Кузя отвечал ему взаимностью до такой степени, что однажды выручил его из тяжелейшей беды.

И случилось это при встрече с траулером нашего Управления “Севастопольский рыбак”. После приема продуктов оба кока, хорошо знакомые друг другу, закрылись в каюте кока на “Севастопольском рыбаке” и стали “обмывать” встречу. И само собой, не услышали приказ вахтенного штурмана вернуться членам экипажа “Пантикапей” на свой корабль. Лишь когда в иллюминаторе мелькнул силуэт отходящего родного судна, Вася выскочил на палубу. Но в это время, подняв на борт плавучие кранцы и, обменявшись на прощание звуковыми сигналами, суда уже стали расходиться.

Когда нашему капитану доложили об отсутствие кока на борту судна, он выругался и приказал снова подойти к “Севастопольскому рыбаку”. Там уже знали о случившемся и приостановили ход. Когда расстояние между судами уменьшилось до двадцати метров, кок бросился за борт и поплыл к своему судну. Чего бояться? Плавает он хорошо. На поверхности океана штиль. Вода теплая. Одеты все в легкие судовые шортики. Но Вася не учел двух вещей. Первое - он был пьян. А пьяный человек тонет при малейшей волне. Причем, рядом с берегом. И второе – погода в океане изменчива. В любую минуту может налететь внезапный порыв ветра. Так и случилось. Поднялась волна, но Вася продолжал плыть. Все столпились у борта, наблюдая за заплывом кока. Тут я обратил внимание на Кузю, который взлетел на фальшборт и стал вести себя неадекватно. Глаз не сводил с моря, дергался, когтями царапал фальшборт, спина выгнулась.

Я внимательно пригляделся к плывущему коку и сразу заметил, что движения его рук стали хаотичными и беспорядочными. Голова едва поднималась из налетевшей волны. Я, не раздумывая, выхватил спасательный жилет из ближайшей каюты, бросился в воду и через пару минут оказался рядом с ним. Скоро мы были у борта нашего судна. Отдышавшись, он с трудом по шторм – трапу влез на борт. Я страховал и подталкивал его снизу. Кок затем признался мне, что он не доплыл бы до корабля самостоятельно. Когда я рассказал, почему я прыгнул в воду ему на помощь, он долго не отпускал Кузю, откармливая его всякими вкусностями.

Кузя очень любил вместе с нами посещать острова в океане. Мы порой высаживались на них, чаще безлюдные, для сбора экзотичных раковин в береговой зоне. Да и вообще, хочется по земле пройтись. Устаешь от бесконечной качки. И как только шлюпку подготавливали к выходу, снимая брезент и разворачивая шлюпбалку, Кузя мигом прыгал в нее и не дождавшись когда она коснется воды, первым соскакивал при подходе к берегу. Воды он не боялся и часто промахивался, спрыгивая в воду. Инстинктивно загребал ногами и, выйдя на берег, отряхнувшись, уходил по своим кошачьим делам. На берегу, он не отходил далеко от шлюпки, но наслаждался, как мы полагаем, в полной мере дарами матушки-земли. Поедал какие-то травинки, листики на кустах что, по-видимому, ему было необходимо для нормальной жизнедеятельности организма. В общем, ничем пренебрегал, наворачивал все, что попадало ему в зубы и лапы. Наевшись, он катался в ракушечной гальке и подремывал, распластавшись на горячем песке, под яркими лучами солнца, в ожидании сбора команды. За весь рейс он не пропустил ни одной поездки на берег.

Но однажды он потерялся в Кенийском порту Момбаса. Как обычно Кузя вышел на территорию порта знакомиться с кенийскими кошачьими аборигенками. Ну и ловелас же он был! И в этот раз он настолько увлекся одной из них, что прозевал отход судна от причала. Его отсутствие мы обнаружили только в море. Но возвратиться обратно уже не смогли. Для нас это была трагедией. И мы глубоко переживали его потерю. И больше всех горевал кок. На наше счастье через полтора месяца мы получили разрешение на повторный заход в Момбасу, для получения скоропортящихся продуктов.

Каждый из нас в глубине души надеялся увидеть своего любимца, хотя шансов на встречу с ним было очень мало. За прошедшее время он мог умереть с голоду, его могли разорвать портовые собаки и, в конце концов, он имел возможность перейти на другое судно. Какова же была наша радость, когда первым на причале встретил наш Кузя. Исцарапанный, облезший и худой, он, как только мы вошли в бухту, каким-то непостижимым образом узнал родное судно и уже ждал нас на причале. Кузя просто влетел на борт и пошел ластиться ко всем членам экипажа и лишь затем, вместе с Васей, отправился к камбузу. Что ему пришлось пережить, известно только ему. Если бы он мог рассказать! Очень часто к причалу подходили суда, в том числе и советские рыболовные, но Кузя так, ни к кому не перешел. Он терпеливо ждал свое судно, родной дом, где он родился и вырос.

Прощаясь с Кузей по приходу в Керчь, мы представили его своим близким, встречавшими нас в порту. Рассказали им о жизни кота на судне и о приключениях, случившихся с ним. Дети не могли оторваться от него - гладили, ласкали и все хотели забрать Кузю к себе. Но те члены экипажа, которые снова уходили в рейс на этом судне, категорически отказались его отдавать. Однако после следующего рейса, дед, заканчивая с морскими плаваниями, все-таки выкрал Кузю домой в Старый Крым. Не знаю, для чего… Возможно, он боялся, что если запьет, случится повторный рецидив язвы. И кто ему будет облегчать страдания? Счастлив ли Кузя в новом доме? Сомневаюсь. Для него не было иного дома, как родное судно и море. И снятся ему, скорее всего, утренний морской рассвет океана, воркующий шепот теплых океанских волн, прыгающая живая рыба на палубе и стайки мечущихся летучек, таких вкусных, но столь теперь далеких.