Ветер из Междуморья. Астри Масэнэсс (СИ) [Анна Виор] (fb2) читать онлайн

Ветер из Междуморья. Книга 2. Астри Масэнэсс

Пролог

1188 год со дня основания Города Семи Огней. Восток Астамисаса.

Утро выдалось сырым, туманным. Не видно ни зги. Холодно, неуютно и промозгло. Звуки, кажется, висят в воздухе. Обычно утром задорно щебечут птицы, а сейчас тихо, что в могиле. И страшно как-то, словно не знакомой дорогой идешь, а оказался в каком-то неведомом жутком краю, где весь мир — туман.

Гулкие шаги по каменистой дороге заставили Барла обернуться.

— Барл! Барл! Ты где? — он узнал голос братишки. Увязался-таки!..

— Мико? Ты?..

— Барл! Ты где?

— Прямо иди! Никуда не сворачивай!

Шаги зачастили. Из молочной пелены вынырнуло круглое перепуганное личико Мико.

— Зачем ты здесь?

— Так я… это…

— Ну?.. — Барл нахмурил брови.

— Так это…

Мико опустил голову и потряс удочкой в руке.

— Я ж тебе сказал — нельзя со мной!

— Ну… я думал…

— Ладно… Все равно дороги домой не найдешь! Не отставай!

Барл шел медленно, стараясь не потерять пути — просматривался лишь маленькая латка земли у него под ногами. Когда твердая утоптанная почва сменялась зеленой травой, Барл останавливался, мелкими шажками находил дорогу и снова шел, надеясь лишь на свое чувство пространства. При таком тумане не мудрено врезаться в дерево, или навернутся через камень… Откуда этот смаргов туман? На реке, небось, еще хуже, над водой всегда так…

— А ты червей взял? — шепотом, казавшимся очень громким в повисшей тишине, спросил Мико.

— На тебя нет!.. — буркнул он. — Если собрался рыбачить, нужно было накопать для себя… А так, хочешь, чтобы я все за тебя сделал!

— Ну поделись… А? Ну, пожалуйста…Барл!.. — пискляво заныл братишка. — Я с тобой рыбой поделюсь…

— Какой такой рыбой?

— Ну, которую поймаю…

— Ты поймай еще, репей приставучий!

— А ты — коровий хвост! Вот ты кто!..

— Получше ничего не придумал?

— Собачья морда!

— Уже лучше, как еще можешь?

— Свиное рыло!

— Ага!

— Еще — ты картошка на ножках!

— О!

— И изо рта у тебя воняет!.. Как от смарга! Вот!

— Слушай, Мико, — Барл резко остановился и развернулся всем корпусом, идущий следом шаг в шаг Мико по инерции врезался головой ему в живот, до которого только и дорос. — Я сейчас тебя тут оставлю, и узнаешь, как от смарга воняет!

— Ну, прости!.. — запищал мальчик. — Я больше не буду! Не буду!

— Иди молча!..

Мило прошел молча шагов тридцать…

— Слушай, а правда, тут смарги водятся?

— Правда, — сердито ответил Барл — попросил же помолчать!

— Слушай, а правда, что смарги людей жрут?

— Правда.

Снова немного тишины — видимо задумался.

— Слушай, а правда, что смарга нельзя убить?

— Откуда я знаю?! Я что? Охотник на смаргов?! Иди молча! Прошу тебя! А то пройдем мимо нужного поворота и не…

Барл споткнулся обо что-то твердое и большое, не удержал равновесие, грохнулся, следом за ним покатился и Мико.

— А-а-а! — раздался его пронзительный визг.

— Ты чего?

— Смарг! А-а-а! Здесь смарг!.. Барл! Смотри!..

Барл мигом вскочил и бросился к брату, хотя и был уверен, что никакого смарга там быть не может.

Мальчик лежал сверху на бесформенном предмете, том самом, видимо, через который они оба споткнулись. Из-за тумана, Барл видел лишь часть спины и плечи Мико. Он схватил брата за ворот куртки, приподнял, поставил на ноги рядом с собой. Затем нагнулся к самой земле — из молочной дымки стали вырисовываться контуры предмета… Барл разглядел — невольно вскрикнул и отпрянул… Человек… или нечто похожее на человека… иссушенное, обтянутое коричневой кожей лицо, оскаленные зубы и выпученные глаза… скрюченные, поднятые кверху руки.

— С-с-смарг? — дрожа, спросил Мико.

— Нет, не смарг… — Барлу стало стыдно за то, что он испугался. Пнул тело ногой, и оно не шевельнулось. — Оно дохлое… Что бы это ни было…

— Как? А что это?..

Барл собрал в кулак всю свою волю, снова наклонился, рассматривая тело с отвращением, но уже не шарахаясь. Оно было неподвижно, не подавало никаких признаков жизни. Барл разглядел темные короткие волосы, простую дорожную одежду, посох и сумку. Последнюю он потянул, а так как ремешок ее был перекинут через плечо существа, то пришлось достать свой нож и разрезать тесемку.

— Ты не боишься?.. — с восхищением пробормотал Мико — это его восхищение придало Барлу настоящей смелости.

Он исследовал содержимое сумки: сухари и вяленное мясо, завернутые в тряпицу, немного соли, огниво, веревка, небольшой котелок, перемена одежды, — все то, что взял бы с собой в путь обычный человек, отправляясь, к примеру, в город. Но эта штука… больше походила на вырезанный в форме иссушенного человека кусок дерева, нежели на мужчину или женщину… При дальнейшем детальном рассмотрении, Барс обнаружил еще плащ, одеяло, бурдюк с водой, кинжал в кожаных ножнах на поясе и бронзовое кольцо на костлявом пальце. Так носить кольцо никто бы ни стал — оно в несколько раз больше, чем требуется, и не будь кисти рук существа подняты вверх — вмиг бы слетело.

Неожиданно Барл понял, что Мико ни о чем не расспрашивает его, и вообще не издает ни звука. Он разогнулся, надеясь разглядеть в дымке фигуру брата, но туман плотной завесой сомкнулся вокруг…

— Мико! Мико!.. Ты где?

В ответ молчание. Барла пробрала дрожь, руки и спина покрылись мурашками.

— Мико! Не смей шутить!..

Снова молчание. Барл шагнул влево, махнул рукой, разгоняя туман, затем вернулся к телу, сделал то же самое, переместившись вправо. Никаких следов мальчишки! Где он, смарг его слопай!..

— Мико! — снова закричал во всю силу легких. — Мико!

— Мико! — позвал он тише, борясь с отчаяньем и страхом.

— Мико!..

Барл замер, прислушался. Где-то вдалеке журчала река. Высоко в ветвях окружающих дорогу деревьев шуршал ветер, время от времени дятел выдавал эхом резонирующую дробь. Но все эти звуки доносились будто бы из другого мира, а здесь царила густая, повисшая туманом в воздухе тишина. Внезапно в этой тишине он уловил сдавленный хрип, короткий, порывистый, тут же оборвавшийся. Барл всегда хорошо ориентировался на звуки, он повернул голову, сделал шаг. Хрип повторился, а к этому хрипу присовокупился какой-то шелест… стон… что-то неясное и неприятное, гадкое, как прикосновение холодной змеиной кожи к руке. Он снова шагнул на звук, уже более решительно.

Все стихло. Где-то далеко… в том другом мире… застрекотала сорока… Барл водил руками вокруг, надеясь нащупать Мико в тумане, который стал еще более густым… и каким-то липким… Казалось, что туман лезет ему под одежду, просачивается в нос и уши, присасывается к телу влажными щупальцами. Барл невольно обнял себя руками и явственно ощутил, как пальцы погрузились в… слизь…

Барл закричал, и туман тут же, воспользовавшись тем, что он открыл рот, просочился вовнутрь, перекрывая дыхания, стягивая кожу и наполняя внутренности слизью… Его крик превратился в сдавленный хрип, точно такой же, какой он слышал минуту назад…

Голова закружилась от удушья, перед глазами заплясали черные и красные мушки, падая, Барл увидел Мико, скорчившегося рядом на земле…

Что-то ухнуло. Порыв ураганного ветра, такого неожиданного в тихий день, смел весь туман, словно сдернул покрывало…

Барл смог дышать, воздух врывался в легкие, причиняя боль, царапая внутренности, оставляя ожоги, но как же сладок был этот воздух! Мико трясло, тот извивался на земле и стонал, но главное — был жив. Барл подполз к брату, обхватил его руками, замечая с ужасом, что мальчик похож на скелет — настолько он худ… Лицо и руки пятилетнего Мико покрывала густая сеть стариковских морщин!..

Барл задрал голову, разглядывая ошметок тумана, который так и не унесло ветром, и он парил над ними в футах трех от земли, то растекаясь большим плоским пятном, то скапливаясь в плотный комок. Постепенно глаза Барла стали различать очертания этого сгустка, казавшегося то человеком с собачьей головой, в длинной одежде с широкими рукавами, то гигантской хищной птицей с человеческим лицом. Это не имело лица и глаз, оно, словно молочный кисель… застывший между небом и землей… Но оно двигалось, махало руками… или крыльями, приближалось, отдалялось.

Барл с трудом оторвался он ужасного призрака, оборачиваясь — там, позади осталось лежать тело, через которое они споткнулись. Теперь Барл понял — то была первая жертва неведомой твари. Впрочем, и о том, что это за тварь, он уже догадался — кафтайф. Настоящий кафтайф! Среди бела дня!.. Иссушивающий призрак! Выпивающий жизнь!.. Дитя тумана и тьмы… Им конец…

Мико дрожал и не мог говорить, мальчишка был очень слаб, а весил, казалось, будто пушинка.

Барл тоже едва двигался.

Новая порция тумана принялась сгущаться от них с братом шагах в трех, Барла передернуло — еще один! Теперь точно конец!

В тумане заиграли искорки, дымка рассеялась, и на том месте остался стоять человек.

Кайтайф, заметив новую жертву, тут же метнулся к ней, стискивая в своих смертельных объятьях.

Барл успел заметить, что человек безоружен… да если бы он и был вооружен до зубов — призрака железом не убьешь… Он судорожно пытался вспомнить, чем же можно одолеть тварь… Что-то такое говорили старики… и бабка Вирса что-то говорила… Нужно окуривать его дымом вереска… или цикория… или…

Мико захрипел, и Барл отвернулся от незнакомца, которого пожирал сейчас кафтайф. Брат смотрел на него глазами таким огромными и испуганными, что защемило сердце. Мико шевелил губами, и Барл понял — мальчик просит пить… Из уголка рта показалась алая струйка крови…

— Держись, Мико… Сейчас…

Барл подбадривал братишку, но при том знал, что сил подняться и унести Мико у него не хватит. А пить и самому хочется до смерти!.. Он вдруг вспомнил, что у найденного ими мертвого странника был бурдюк с водой. Барл принялся ползти, подтягивая за собой беспомощного Мико. Он двигался рывками… очень медленно… ощущая, как силы покидают тело, и так искореженное кафтайфом, но впереди в пяти-шести шагах была вожделенная цель — вода!

Барл не оглядывался на человека, который появился в искрящемся тумане — призрак уже наверняка иссушил того… Может тварь насытится, наконец, и позабудет о них с Мико? Барл протянул руку, вытянулся так, что кости захрустели, кончики пальцев достали до бурдюка, голова Мико, которую он придерживал второй рукой, упала ему на колени, мальчик застонал, было больно… но пить хотелось больше…

Вдруг страшный нечеловеческий вопль заполнил все вокруг, и стихли все звуки, которых до сих пор Барл и не замечал: птицы замолчали… ветер притих… биение сердца замерло…

Барл выпрямился, одновременно потянув драгоценный бурдюк. Он был уверен, что кричал человек, но как оказалось… призрак!.. Тварь металась, словно была заключена в невидимую клетку, а незнакомец стоял с вытянутыми руками и, казалось, что-то рисует в воздухе быстрыми пальцами.

Неожиданно кафтайф застыл на месте, принялся раздуваться, превращаясь в плотный шар, призрак засвистел и завизжал, а человек резко выбросил руки вперед и… кайтайфа разорвало… Куски тумана, из которого тот был соткан, шмякнулись на землю мерзкой белесой слизью.

Незнакомец обернулся к братьям. Барл был так изумлен, что позабыл даже о воде и о жажде. Он смотрел на победителя кафтайфа с завороженным восхищением, не веря еще целиком в то, чему стал свидетелем.

Мико вдруг обмяк, тряпочкой повис на руках Барла — потерял сознания… «Хоть бы не умер! Хоть бы не умер!» — думал Барл, вспоминая о воде. Он попытался вытащить пробку из бурдюка, но это оказалось непосильной задачей для ослабленных пальцев. Тем временем незнакомец подошел и присел на корточки рядом.

— Давай помогу… — человек протянул руку.

Барл колебался несколько мгновений, воспаленный жаждущий разум рисовал ему безумные картины: убийца кафтайфа убегает с бурдюком, выпивает всю воду, выливает ее на землю… затем он все же решился — отдал свое сокровище, пробки самому не вытащить.

Незнакомец, — а это был мужчина лет тридцати, черноглазый, с седыми волосами до плеч, — легко открыл сосуд с драгоценной влагой и протянул назад Барлу.

Пить хотелось безумно, и он никогда не думал, что решение напоить вначале потерявшего сознание братишку, дастся с такой борьбой… Барл влил в полуоткрытый, сухой, как земля на дороге, рот Мико несколько капель… мальчик никак не реагировал, вода выливалась обратно…

— Он не умер?.. — беспомощно спросил Барл, поднимая глаза на незнакомца.

Вместо ответа седовласый положил руки на грудь брата. «Проверяет — бьется ли сердце» — подумал Барл. Тело мальчика вздрогнуло… еще раз… еще… наконец заходилось дрожать без остановки, одновременно… наливаясь… Старческие морщины на щеках и лбу расправились, руки стали вновь мягкими и округлыми, грудь ровно вздымалась и опускалась… Мико из иссушенного полутрупа превратился вновь в пятилетнего ребенка.

Барл удивленно хлопал глазами, когда незнакомец, оставив брата, положил руки на его собственную грудь — тепло и влага, которой жаждал каждая частичка его тела, вливались через ладони странного человека, и Барл ощущал, как возвращаются силы.

Закончив исцеление, седовласый встал, подошел к трупу на дороге — первой жертве кафтайфа.

— Этому, к сожалению, я помочь не в силах.

— Ты убил призрака?.. — выкрикнул Мико.

— Да. Кафтайф вас больше не потревожит.

— Кто ты такой?.. — спросил Барл, не сдерживая слезы радости — Мико очнулся, они оба здоровы, могут встать на ноги, могут ходить, говорить, жить!

— Я — Астри Масэнэсс! Мастер Путей!.. — ответил незнакомец и улыбнулся.

Часть 1. Новый восход

Гости

1191 год со дня основания Города Семи Огней. Восточная Тария. Деревня Белонзор.

1

Тенер не был уверен, что все это кончится хорошо. Что ж хорошего в двадцати вооруженных головорезах у тебя в доме? А там Бийка… И он видит, как они на нее поглядывают — аж слюни текут. Как еще не тронули? У Тенера в деревне самый просторный дом. Он его строил для своего семейства, верил, что будет у него не меньше дюжины детишек. Но Бийка только одного родила, больше не может. Сын — Гирел, и тот болеет. Бийка вся извелась, плачет каждую ночь, днем ходит с красными глазами, худющая стала, не улыбается совсем. А тут еще эти… Какой смарг их принес в Белонзор?

Ночью пришли. Постучали, схватили за горло, когда он, дурак, открыл. Потребовали впустить. И чтоб никому не слова.

— Мы тебя не тронем, — сказал их старший, высокий, красивый, молодой, хотя волосы и с сединой, злобный… со страшными глазами, — а если будешь делать все, как я тебе скажу, то и семью твою не трону, больше того — в убытке не останешься.

Пока не трогали. Держат слово. Да только сердце не на месте. Кто знает, что на уме у этих бандитов? Что бандиты — Тенер уверен. Каждый вооружен до зубов. Вечером собираются за столом, выгоняют из дома и его, и жену с сыном, и решают какие-то свои дела. Что-то задумали. Сказать бы о них старосте, или кому-нибудь из людей князя… Да только не хватит у него смелости. За Бийку страшно и за Гирела. Если с ними что плохое случиться… он себе не простит. Хотел отправить своих пожить пока у родни… да не позволил их главный. Беспокоится, что разболтают.

— Ты отвечаешь за них, Тенер, — говорит главарь Таансан голосом, что сводит скулы и заставляет колени дрожать, — если твой малец что-то такое ляпнет о нас, или жонка твоя… Пеняй на себя. Я слово держу, если сказал: не тронем — ничего им опасаться. Но если выдадут нас — не пощажу!

Тенер верил. Этот их главарь не похож на человека милосердного… или мягкого, такого, что зря угрожает. Сказал — сделает… Тенер каждый день втолковывает Бийке и Гирелу, чтобы держали язык за зубами, чтоб даже видом своим не выдали, кто у них гостит… Пока это не сложно — с тех пор, как Гирел заболел, Бийка мало с кем общается, да и к ним односельчане не часто захаживают. Приходил вчера, правда, Милик, косу просил, а может просто хотел чарку перекинуть… Так Тенер его нагнал. Милик обиделся, конечно, зато жив остался, да и Тенеру неприятностей нет. Их дом на отшибе, вряд ли кто еще придет…

Тенер колол дрова, поглядывая то и дело в сторону окна, плотно занавешенного. Там эти… и Бийка его там… «Не тронут! — повторял он себе, — Не тронут…»

Внезапно дверь распахнулась, сердце упало куда-то вниз живота, на порог выскочила Бийка, растрепанная, заплаканная, перепуганная… Тенер перехватил топор и бросился к ней.

— Что?! — крикнул он на подходе. — Обидели? Кто! Сейчас я им!…

— Гирелу… плохо… — выдавила из себя сквозь слезы Бийка, — Совсем худо… Совсем… Кровь…

Тенер почти огорчился, что это не бандиты обидели Бийку, с бандитами он хоть знал, что делать… Шансов, конечно, нет, но он хотя бы попытался… может одного б и зарубил… а вот, что делать с болячкой Гирела, он понятия не имел.

Тенер, с досады, всадил топор в балку, подпирающую козырек, и направился в дом, Бийка — за ним… Он прошел мимо расположившихся в большой комнате незваных гостей. Кто-то спал, растянувшись прямо на полу, что-то выстругивал стрелы, кто-то правил меч, троица распивала бутыль с самогонкой — все трое были уж изрядно пьяны… главный их играл в кости с усатым здоровенным малым, еще человек пять стояли за их спинами, наблюдая за игрой. Главарь проследил внимательными холодными глазами за Тенером, он даже спиной чувствовал этот взгляд.

Тенер вдруг осознал, что тот неприятный, тянущий за душу, раздражающий, не дающий сосредоточиться, заставляющий постоянно думать только о плохом, звук — это почти непрекращающийся надсадный кашель сына. Тенер слышал его все это время, и когда рубил дрова, и когда вышла Бийка, и когда шел мимо главаря… Просто так… привык к этому кашлю…

Гирел был очень бледен, так бледен, что Тенер стало вдруг по-настоящему страшно. Какой он маленький… какой худенький…

— Папа?.. — сын поднял глаза и снова закашлялся, прикрывая рот ладошками, на которых Тенер… увидел кровь…

Тенера затрясло. Он подбежал к Гирелу, обнял, схватив вышитое праздничное белое полотенце — первая тряпка, попавшаяся на глаза, и принялся судорожно вытирать маленькие окровавленные ладошки сына.

— Тихо… тихо… — бормотал он. «Вот вытру кровь и все будет хорошо… Только кровь вытру»

Полотенце стало красным, вышитая на нем синими нитками птица казалась раненой…

Мальчик кашлял, не переставая.

— Заткни ты его! — послышался неприятный пьяный голос из соседней комнаты. — Сколько можно? Глаз не сомкнуть! Давай я покончу с его мучениями!

Тенер проглотит комок в горле, вспоминая, где оставил топор. Сейчас он выйдет, посмотрит, кто это сказал, и размозжит тому черепушку…

— Знаю я эту болячку… — В дверях, опершись на косяк, стоял главарь. — Не жилец он. Может Бигур дело говорит?

— Вон!.. — прорычал Тенер, теряя самообладание, думать сейчас он не мог. Сдавить бы поганую шею проклятого головореза… Выдавить бы воздух из его поганого рта! Чтоб харкал кровью как Гирел! — Вон отсюда!!!

— Да не дергайся ты… — главарь смерил его презрительным взглядом и ушел.

Сын вновь закашлялся. Бийка тоненько так… жалобно завыла, как собаченка на луну.

Тенер выругался, сунул дрожащими руками полотенце в ладошки Гиверу, подхватился и стремительно вышел из комнаты, вновь пройдя мимо доводящих его до бешенства «гостей». «Раздери вас всех Древний! И пусть смарги растащат ваши косточки, чтоб и двух разом не найти! Кафтайфово отродье!»

— Не заткнешь пацана, — сказал тот же пьяный голос Бигура, — я его сам заткну! Навсегда заткну!

Тенер остановился, глаза налились кровью. «Сейчас… только топор возьму…»

— Бигур! — главарь сказал тихо, но необычайно властный его голос заставил всех прислушаться. — Тут не ты решаешь, кого и когда затыкать. А я. И я хочу, чтобы сейчас заткнулся ты!

И этот Бигур — крупный, мордатый, с косматой бородой, в грязной затасканной шапке, сплюнул на пол, но заткнулся. Это его спасло… а может… это спасло Тенера… от неминуемой гибели… Ведь начни Тенер драку…

Разбойники занялись обычными своими делами, загудели… Кашель Гирела и плач Бийки потонули в шуме голосов, ругани, отхаркиваний, предшествующих плевкам… Они заплевали уже весь пол, и дом превратили в свинарник… Сожри их смарг!..

Тенер вышел на улицу, успокоил немного дрожь в руках и занялся дровами.

2

— …завтра?.. — голос доносился из-за угла коровника.

Раньше его гости не покидали стен дома и внутреннего дворика, огороженного со всех сторон высоким забором, ни днем, ни ночью. Что они сейчас там делают?

Тенеру не спалось: впервые за все то время год, пока болеет Гирел, кашель сына Тенеру мешает, тянет за душу, не дает заснуть… да еще поскуливание Бийки, и голоса этих… «гостей». Высыпаются днем, а всю ночь потом режутся в кости!

Он вылез в окно, рама довольно широка, раскрывается, позволяя пройти взрослому мужчине — очень уж не хотелось проходить на двор мимо головорезов… смотреть на них тошно.

— Добыча-то не велика… — хриплый низкий голос, Тенер напряг память, припоминая, кому он принадлежит. Да. Есть среди них один: тихий такой, больше молчит и наблюдает, а если и разговаривает, то с главарем. Низкий, широкий, плотно сбитый, чуть косит глазами, с жиденькими белесыми волосами… Тивойто, кажется… — Что с них взять?

— Нам сейчас нужны запасы. Пару телег возьмем, лошадей… Основная добыча не здесь, ты же знаешь… — отвечает главарь, его голос Тенер узнает из тысячи.

— И куда?..

— В Божению. Навестим князя.

— Ты с дуба упал, Таансан? Князь нам кишки выпустит!

— Ты забыл, что там уже не Божен?

— Да какая разница? У него десятка три Мастеров!

— Никто ничего и не заподозрит. Как войдем, так и выйдем — тихо… правда с добром. Я знаю, где у князя сокровищница.

— Ну да… ты же служил…

— Этот новый… Минэ… он меня не знает. А те, кто был при Божене в почете, сейчас, говорят — изгнаны!

— А если простые слуги тебя запомнили?

— Давно это было, Тивойто, очень давно. Вряд ли кто из них меня запомнил!

— Так у тебя план?

— Конечно. Переоденемся селянами. Мужичьем. Скажем, что родом из Белонзора. Мол, ходили торговать, а как вернулись, нашли родную деревню разграбленной… опустошенной. Жен наших обесчестили, всех убили, не пощадили ни стариков, ни детей… Банда какая-то мол, орудует у тебя под носом, княже. Вот Минэ со своими Мастерами и ринется в эти края — разбираться. А мы тем временем…

— Не пощадили, говоришь?.. — хмыкнул Тивойто.

Тенер перепугано глянул в сторону распахнутого окна. Успеет ли?

— Так что? Когда начинать будем?

— Так с рассветом и начнем. И чтоб ни один не ушел. Пусть не увлекаются слишком бабами! Это успеется! Вначале пусть перережут всех мужиков и… остальных, а потом забавляются, сколько влезет!.. Но с собой ни одной брать я не позволю, какая-нибудь тупая потаскушка может испортить мне весь план! Так и передай. А еще передай, что если хоть один уйдет…

— Понял я… — ответил Тивойто.

Дальше Тенер не слушал. Он поспешно влез обратно в окно, стараясь не шуметь. Вот-вот бандиты вспомнят о них… Каждое мгновение могут они войти, чтобы… Нет… Тенер разбудил Бийку.

— Что случилось? Гирел?..

— Тихо!.. — шикнул он на нее. — Молчи! Сейчас будем уходить. Только тихо! Очень тихо!..

— Куда? Куда уходить?

— В лес… подальше…

— Что случилось?

— Молчи, женщина, и делай, что говорю! Иначе… — он не стал договаривать — не дура, сама поймет.

Гирел сейчас спал на удивление спокойно, кашель не донимал его. Тенер легонько потряс мальчика за плечо:

— Вставай сынок, вставай. Идти нужно…

Гирел распахнул глаза, сжался в комочек.

— Одень его потеплей, — сказал Тенер Бийке.

Сам наскоро собрал кой-какие вещи… В лесу еще холодно. Здесь в комнате оказался и мешок с крупой, и вчерашний хлеб… После нашествия, они все запасы перенесли в эту спальню. Выжить бы…

Отдав один мешок с вещами Бийке, и приторочив второй себе за спину, Тенер подхватил сына на руки, подошел к окну, усадил Гирела на подоконник, сам перелез, прыгнул — здесь совсем невысоко… «Успеть бы…» — думал он, подхватывая сына, ожидая, пока выпрыгнет Бийка. «Успеть бы…»

Тенер обернулся. Со стороны деревни слышались далекие крики, лай собак, зарево пожарища отсвечивалось в начинающем светлеть небе… Не предупредил никого… Никого… Трус!

Тенер крепче прижал к себе Гирела, прибавил шагу, Бийка отстала. Неужели не может побыстрее?..

— Шевелись! Давай же! Шевелись! — крикнул он, не оборачиваясь.

Недавно прошел дождь, земля была сырой, за сапогами тянулась липкая вязкая грязь, перемешанная с прошлогодними палыми листьями. Идти становилось все труднее с каждым шагом.

Пронзительный крик Бийки. Тенер остановился, зажмурился, уткнулся носом в макушку Гирела… Тот раскашлялся, перемазал все кровью…

— Стой! Куда это ты собрался, добрый хозяин?

Он обернулся медленно, сделав над собой невероятное усилие.

Бийку держал за руки, скручивая их сзади за ее спиной, худой и длинный, как жердина, разбойник. Будучи у него в доме, этот спал целыми днями. Второй… с косматой бородой… тот самый, что требовал заткнуть Гирела, смотрел на Тенера, сузив глаза, в руках Бигура блеснул обнаженный короткий клинок.

«Положу сына под вон то дерево… — думал Тенер, сзади у него за поясом — топор. — Отобьюсь!»

Тут Бийка снова взвизгнула, так как длинный, связав ей руки, схватил за волосы и прижался толстыми губами к ее рту… Тенер шагнул к дереву…

— И не думай, — длинный приставил нож к горлу жены, — Таансан велел передать, что хочет видеть твою семейку живой и невредимой! Так что, пойдем. И смотри… без фокусов!

Может лучше тут умереть? Всем умереть… Быстро… И Бийку не будут насиловать перед смертью… Тенер перехватил сына, чтобы удобнее было нести, и пошел впереди, понукаемый двумя головорезами. «Трус…»

— Зря ты мне не поверил. А я ведь сдержал бы слово, но ты нарушил договор, — Таансан ухмылялся, а Тенер тупо разглядывал его красивое лицо, длинные до лопаток волосы с проседью, и думал, как мог такой молодой парень стать главарем этой банды… и почему у такого молодого парня седина? Он ведь младше самого Тенера… ему не больше тридцати… Молод для такой жестокости… молод… или не в молодости здесь дело… Как можно на такое решится?.. Таансан собирается вырезать целую деревню…

Он стоял, по-прежнему, держа сына на руках перед главарем на площади, жителей тоже согнали сюда. Пока его вели через деревню, он видел кое-где трупы — те, кто сопротивлялись. Женщины и дети выли… связанные мужчины сыпали проклятиями, собаки заливались лаем… Где-то горел дом… или несколько домов… Сейчас они начнут всех убивать… Сейчас начнут… Неужели никто не спасся?

Их же всего двадцать человек… Как двадцать справятся с целой деревней? Почему мужики не отбились? Он оглядывался по сторонам, замечая за спинами односельчан незнакомые лица — эти не жили у него в доме. Прятались в лесу? Или это подмога подошла? Их было теперь больше… раза в три больше…

— Чем… Чем я нарушил договор? — спросил Тенер, едва выговаривая слова.

— Тем, что убежал. Тем, что подслушивал. — Какая отвратительная у него усмешка… А глаза!.. Глаза будто у бешеного зверя… Кажется, что он сейчас накинется на тебя и станет пить кровь и зубами рвать плоть, будто смарг…

— Уговор был не в этом… — Тенеру казалось, что его голосом говорит кто-то другой — не он.

Гирел закашлялся, его тельце содрогалось, он хватался ручонками за его пальцы… все было скользким от крови…

Бийку Тенер в толпе не видел… Боялся смотреть…

Главарь рассмеялся и подошел близко, очень близко к нему, наклонился, проведя пальцами по растрепанным волосам сынишки.

— Сейчас я отдам приказ, — тихо сказал он, — и страдания и твоего сына, и твои закончатся. Смерть — истинная свобода, ты уж поверь! Жене твоей не так повезло, но не могу же я отказывать своим ребятам в удовольствии. Не так часто имеют они возможность, воспользоваться женским теплом. Поэтому каждая здесь на счету… Сегодня, пожалуй, даже некоторым старухам повезет… Ты уж прости. Матери твоей, надеюсь, среди них нет?

Тенер не ответил. Мать умерла. Давно. Он опустил глаза, и зажмурился, ожидая конца, вслушиваясь в смех Таансана, в кашель Гирела, в визг женщин позади, в плач детей, в треск догоравшего где-то строения…

— Еще двоих поймали! — услышал он вдруг посреди всего этого гомона. — В лесу прятались! Вроде не здешние!

Тенер поддался любопытству… почему-то поддался… может потому, что ужас уже не способен воспринимать… тяжелее всего ждать, думать, что… вот-вот начнется… вот-вот… Не спастись…

Подняв голову, он увидел двоих мужчин, со связанными за спинами руками. В самом деле — не здешние. Один черноглаз, высок, строен, широкоплеч, в какой-то странной большой вязанной шапке, шаром раздувшейся вокруг его головы. Второй чуть ниже, тоже строен, тоже широкоплеч, с белыми волосами, доходящими до плеч, хотя брови черные, как и глаза. Хитрая физиономия… вроде из междуморцев, видел он таких на рынке в Тирайке. Оба были одеты как крестьяне — в овечьих куртках, в льняных серых штанах… небогато…

Таансан обернулся к незнакомцам.

— Какими путями вы здесь?

— Да вот… мимо проходили, — смело сказал междуморец.

— Ну, так считайте — не повезло вам. Где ты их нашел, Джафер?

— Тут… в подлеске шарились, — ответил светлобородый детина, на полголовы выше того, что в чудной шапке. — Без оружия, без поклажи… Не сопротивлялись совсем. Странные какие-то. Я думал — из местных…

— Откуда вы? — поинтересовался главарь.

— Работаешь на себя, Таансан? — вместо ответа спросил междуморец. — Это выгодно… Но не слишком ли грязно? Не боишься утонуть в крови?

— Я тебя знаю? — главарь сощурился.

Руки Тенера онемели, ноги были словно ватными, но ему оставалось лишь стоять и следить за происходящим.

— Нет. Но я тебя знаю, этого достаточно.

— И откуда, позволь спросить?

— А как не позволю?

— Ну… так умрешь медленно…мучительно…

— Знаешь, Таансан, — междуморец улыбнулся, — сегодня тебе выбирать, как умрешь ты, а не как умру… я!

Главарь фыркнул.

— Кто ты такой? Ты умом повредился?

— Так, как ты предпочитаешь умереть?

— Ты стоишь связанный передо мной — перед Мастером Разрушителем, предводителем, — он окинул взором окружающих, — этих славных ребят, и говоришь о моей смерти? Ты ведь междуморец, не так ли?

— Да, я родом оттуда. Но не это важно.

— А что же?

— Важно другое. Ты Мастер, и я Мастер. Вопрос тебе — к какому Пути принадлежит мой Дар? Подумай хорошенько. Ответ важен для тебя, Таансан.

— Ну, допустим, я догадался, — главарь окинул его с головы до ног оценивающим взглядом, — и что из этого? Ты связан.

— Разве? — руки междуморца вдруг оказались совершенно свободными, он показалкисти без веревок.

Гирел зашелся в кашле, Тенер чувствовал, какой тот горячий, он отвлекся от разговора между чужеземцами и Таансаном, потому что сын затих и обмяк, повиснув тряпичной куклой на его руках…

— Гирел… Гирел!.. Ги-Гирел! Сынок! Сынок, что с тобой, очнись!…

Тенер прижался губами к горячему потному лбу мальчика… он без сознания… Может, и к лучшему, что он без сознания — не увидит всех тех ужасов, что предстоят им…

— Сынок, — по щекам Тенера бежали горячие слезы. — Сынок…

Неожиданно тело Гирела изогнулось, вытянулось, он сделал медленный, очень глубокий вдох, следом еще один. Тенер, не понимая, то происходит, поднял глаза и заметил: руки междуморца простерты в сторону его сына. Что он делает?

— Целитель!.. — рассмеялся Таансан. — Я ошибся, приняв тебя поначалу за Мастера Смерти. Удивительно! Никогда не видел такого наглого и безумного Целителя.

— Ты ошибся во второй раз… — улыбнулся междуморец.

— Зря стараешься, — как разительно отличается улыбка главаря этой банды от улыбки пришельца… Целитель? Неужели он исцеляет его сына? — Зря! Все здесь умрут. Так мальчик пробыл бы без сознания, не увидел бы смерти родителей или чего похуже.

— А он и не увидит! То, что будет сейчас происходить здесь, понравиться ему!

Гирел еще раз вздохнул — легко, глубоко, совсем без кашля; открыл глаза, щеки его порозовели. Исцелил?

— Сынок!

Тенер прижал мальчика к груди. Как из неоткуда перед ним выросла Бийка. Она, заливаясь слезами, обнимала и покрывала поцелуями сына. Жена просто вырвала мальчика из рук Тенера. Живого… здорового… здорового?.. Тенер окаменел.

— Эй ты! — крикнул междуморец, резко обернувшись к тощему, лысоватому типу с крысиной рожей, тискающего плачущую девчонку лет четырнадцати — это дочка Эйга Гили, Тенер знал ее. — Отпусти девчушку!

— А то что? — тот осклабился, показав кривые зубы.

…Казалось, похотливого разбойника поглотила земля… Был… и вдруг… лишь одна голова торчит и, что есть силы, верещит…

Гили отскочила, взвизгнула, затопала ногами… Толпа, заметив, что происходит нечто необычное, стихла.

— Так ты нашел ответ, Таансан? — продолжил междуморец свой странный разговор.

— Кто ты? — нахмурился главарь.

Таансан резко вскинул руку в направлении двоих чужеземцев, уж неизвестно зачем, но междуморец тоже протянул руку навстречу в таком же жесте, и Таансана отбросило в сторону, словно от удара невидимого разбежавшегося быка.

Спутник междуморца в чудной шапке, завел руки за спину, и извлек… просто из пустоты два блестящих тонких меча, недобро улыбнулся, сверкнул глазами, перекрутил клинки восьмеркой и пошел на ближайшего головореза… тот упал, окровавленный… а Тенер даже не заметил удара…

Подвиги

1191 год со дня основания Города Семи Огней. Восточная Тария. Деревня Белонзор.

Скайси залился смехом, едва увидев их издали. Адонаш стал, как вкопанный, лицо его резко вытянулось — вспомнил. Судорожным движением Мастер Меча стащил с головы вязаную шапку из разноцветных ниток, под которой Джай уговорил его спрятать свои длинные косы. Шапка от его густых волос раздулась вширь и издали голова Адонаша казалась просто огромной.

— Так тебе, я гляжу, понравилось!.. — не унимался монах. — Я же говорил — она тебе к лицу!

Адонаш повернулся к Джаю, либо его побледнело от гнева:

— Это было совершенно не обязательно! Совершенно ни к чему! Зачем было прятаться в лесу и ждать, пока нас отловят и приведут в деревню? Разве нельзя было оказаться посреди площади посредством перемещения? Зачем весь этот балаган?!

Джай открыл рот, чтобы ответить, но Адонаш не давал ему и слова сказать:

— Даже если этим твоим играм есть разумное объяснение, на что я все-таки надеюсь, — все равно не понимаю, почему нельзя было спрятать мои косы так же, как и мечи — иллюзией? О! Кажется, я догадываюсь! Ты хотел выставить меня посмешищем? Так?! На всю деревню! Чтобы все запомнили меня, как чучело с горшком вместо головы! И, конечно же, чтобы доставить удовольствие этому черепу с веревочкой!

— Не сердись, Адонаш…

Тот нахлобучил шапку на голову монаху:

— На вот! Носи!

— Я? — заморгал Скайси. — Я не могу… Никак не могу…

Шапка обвисла полыми полями на плечи монаха, превратив того в мальчика, заботливо наряженного любящей мамашей для зимней прогулки.

Скайси засеменил за Джаем и Адонашем, бормоча на ходу: «Я не могу…», но шапку отчего-то снимать не спешил. Джай так и не понял, чего же тот не может.

Оставшиеся в живых бандиты, человек двадцать-двадцать пять, стояли на коленях со связанными руками, на той же деревенской площади, где собирались устроить резню. Спасенные белонзорцы окружили своих мучителей плотным кольцом, мрачное молчание и сурово сдвинутые брови селян не сулили головорезам ничего хорошего. Таансан — заигравшийся Разрушитель, походил на кокон, опутанный веревками, и не мог пошевелить даже пальцами, — любое движение тела Мастера Стихий, может активизировать Силу. Джай, подойдя, удержался от того, чтобы пнуть его ногой.

— Скольких они успели убить? — спросил Джай у старосты — седого тяжелого человека с косматыми усами.

— Пятерых… Кузнец Брай с помощниками… Еще Диник да Лаик. Они начали отбиваться… А мы-то не знали… что будет… Думали — соберут на площади… Скажут чего… А они мужиков посвязывали, и до девок наших… Ну… Тут и Тенера с семьей привели, оказывается жили они у Тенера — бандюги эти… все это время жили… а Тенер — ни гу-гу! И что? Спас он себя? Да никак!

Худощавый мрачный мужчина с темными кругами вокруг впавших глаз слушал это, виновато понурив голову. Это он держал на руках тяжелобольного мальчика, которого Джай исцелил. Сам мальчик сейчас стоял рядом с матерью, не отпускавшей его от себя ни на мгновение.

— Если б вы не подоспели… Как ваше имя, добрый господин?

— Астри Масэнэсс! — громко, медленно и отчетливо произнес Джай.

— Так вы тот?.. — Глаза старосты округлились, лицо побледнело, как и у многих из толпы, расслышавших это имя.

За последние три года, после того, как он покинул Каменгорку, имя Астри Масэнэсса стало звучать намного громче, и его сейчас мало кто не знает в восточной Тарии и дальше…

— Тот… кто князя Божена судил? — глаза усача метнулись к Адонашу, он как-то странно посмотрел на семь черных кос, все-таки рано снял Мастер шапку, рано… — И этот — двойник его… Это вы… которых Анира вызвала…

Джай вздохнул. История, произошедшая в замке Божена-Айная, получила наиболее широкое распространение и превратилась в нелепую легенду. Людям легче поверить в то, что перед ними призрак, дух, вызванный ужасной ведьмой Анирой, чем в то, что он Мастер Путей, живущий на свете дольше других…

— Я Астри Масэнэсс — Мастер Путей! — громко сказал Джай. — Меня не вызывают — я прихожу сам! Да, это я судил князя Божена-Истребителя за его злодеяния! Я построил для него тот замок и благодаря мне он стал когда-то князем. Вместе с ним мы истребили чудовищ, населяющих эти края…

— И тебе правда… пятьсот лет?.. — вымолвила несмело пожилая женщина, выступив вперед. — Ты призрак?..

— Я из плоти и крови, — Джай постарался доброжелательно и открыто улыбнуться, представляя свое хитрое междуморское лицо, и чуть прищуренные глаза, видя которые люди ожидают обычно какого-то подвоха, — Я живу долго, потому что я — Мастер Путей! Мне подвластны все Дары! И ваш край я взял под свою защиту! Что делать с негодяями, задумавшими уничтожить всю вашу деревню — решать вам!

Люди стояли столбами, никак не реагируя на его слова, Адонаш, уж видно отошедший от обиды за шапку, шагнул ближе и шепнул:

— Там, у Божена в Обители истины ты лучше говорил. Не хватает чего-то… Может, надо было тебе косу отрастить и приодеться?

— А что?.. — пробормотал Джай, напуская на себя суровый вид. — Так не слишком представительно? Тогда, видишь ли, я был очень зол на Айная за его делишки.

Адонаш кивнул в сторону лежащего на земле и исходящего злобой Таансана.

— А этот? Не заслуживает твоего гнева?

— Как-то он жалок… — скривился Джай.

— Так что? Развязать? Пусть убьет парочку детишек?

Джай вздохнул. Протянул руку, зажег на ладони огонь. Нет, не тарийское пламя. Этот огонь не требует столько сил, но и горит недолго, зато зрелищно.

— Огненосец! Огненосец! Астри Масэнэсс! Это настоящий Астри Масэнэсс! — послышались возгласы, люди тут же вспомнили и об остальных его подвигах, совершенных за последние три года.

— Решайте! — сказал Джай голосом звонким, и как он надеялся, достаточно представительным. — Как накажете этого человека — Таансана — Разрушителя, обратившего Дар, данный ему Мастером Судеб, во зло? Он намеревался убить каждого жителя этой деревни от мужчины до женщины, от старика до малого ребенка! А деревню сжечь огнем!

— Да повесить их! И дело с концом! У нас таким один суд — бечевка да крепкая ветка! — высказалась пожилая женщина, та самая, что обзывала Джая призраком.

Ее слова вывели из ступора остальной люд, те зашевелились, послышались окрики, советы, как лучше поступить, кое-где даже зачинались споры.

— Чем нам благодарить тебя, Мастер Масэнэсс? — спросил его староста, подергивая косматыми белыми усами. — Ты нынче деревню нашу… стало быть, спас… Спасибо, Огненосец! Рад я, что Правитель Тарии к нам пожаловал!

— Я не Правитель.

— Но ведь Огненосец — значит Правитель!

— И я не Огненосец, я — Мастер Путей.

— Ты уж меня прости… не ученый я… — староста опустил виновато голову, — да только уж… не разбираюсь… Прости… Только что это значит? Мастер Путей? Ведь ежели, огонь держишь на руке — значит Повелитель Огня? Или я не так что думаю?

— Мне подвластны все Пути Силы. Я и Огненосец, и Целитель, и Мастер Смерти, и Мастер Полей, — Джай пояснял с мягкой улыбкой, чувствуя себя при этом…по-дурацки… Сколько раз скрывал свою истинную природу от людей, убеждал их, что он обычный Мастер, а его подлавливали на умении делать и то… и другое… и третье… Люди удивлялись и спрашивали: «Кто ты?» А он отмалчивался… увиливал, уходил от ответа. А вот теперь пытается втолковать, что такое Мастер Путей, этому человеку, который, наверное, и с обычными Мастерами Силы сегодня повстречался первый раз в жизни.

— Он исцелил моего сына, — к ним подошел мужчина, названный старостой Тенером, — Ты знаешь, что Гирел был очень болен, в последние дни, ему совсем плохо стало… Он харкал кровью, умирал. А сейчас посмотри на него! Здоров! Здоров, как никогда!

Мужчина криво улыбнулся, радуясь спасению сына и одновременно стыдясь того, что не предупредил белонзорцев о грозящей беде.

— Что ты пристал к нему! Что тебе не понятно, старый ты болван?! Это — Астри Масэнэсс и этим все сказано! — вдруг громко крикнула, властно подперев бока руками, дородная большегрудая женщина. — Устали они! Намаялись! Вон — сколько бандитов поубивали вдвоем, вы ж, мужичье, стояли только и смотрели!.. А теперь герои — расспрашивать, что да как!..

Из-под нахмуренных бровей она смотрела на старосту, который опустил глаза и запыхтел себе в усы.

— Добрые господа!.. — показала селянка ровные белые зубы и тряхнула толстыми пшеничного цвета косами. —Позвольте пригласить вас, уважаемые Мастера, в дом! Проходите! Накормим! Напоим! Отблагодарим, чем сможем! А этих бандюг! — Уж она-то, в отличие от Джая, не стала сдерживаться, и от души пнула под дых связанного Таансана ногой, обутой в деревянный башмак. Тот застонал, скрутился, насколько позволяла веревка, ругнулся, чем заслужил еще один тычок. — Этих мужики сами перевешают! Уж это они смогут!

Староста удостоился оценивающего, сердитого взгляда, говорящего: «Смотри у меня! Если, что не так сделаешь — прихлопну, как муху!..»

— Наслышаны мы о ваших подвигах, Мастер Масэнэсс! Наслышаны! Только не верилось до сего дня, что все это правда. Какое же счастье, что вы к нам в Белонзор пожаловали!

Джай планировал произнести речь, продемонстрировать кое-какие свои умения, убедить… «Ерунда это все! Слава тебя находит, если ты убегаешь от нее, а если ищешь — убегает она… Такова уж извечная игра…» Он махнул рукой, потушил пламя на ладони и, поклонившись женщине, которая, скорее всего была женой старосты (только жена может так грозно смотреть на мужчину, вызывая у того замешательство), последовал за ней, поманив за собой Адонаша со Скайси.

— Любира! Куда это ты уводишь господ Мастеров? — преградила ей путь дама не такая крупная, но не менее бойкая, судя по упертым в бока рукам и яростно сверкающим глазам. — Нам бы тоже хотелось их угостить! И благодарность выразить!

— Ну, так и выразишь, Жиша! Только куда ж таких гостей вести, как не в дом старосты?! А? — Любира стала чуть ли нос к носу с, покусившийся на ее гостей, соперницей.

— Тогда и всех нас приглашай! — не сдавалась Жиша.

— Да, Любира, — подключилась еще одна женщина в возрасте. — Всех приглашай! Мы все придем, гостей наших послушаем!

— Куда, всех?! — взвизгнула Любира. — Где ж всех мне разместить?

— Так на улице… — робко вмешалась молодая особа, на которую сразу уставились десятки пар глаз, вогнав девушку в краску. — Столы можно вынести… Тепло…

Поднявшееся высоко солнце и в самом деле пригревало, сегодня Джай не мерз впервые за долгие дни.

Женская половина деревни, взявшая в оборот Джая и спутников, задумалась на мгновение о предложении молодой, но смекалистой белонзорки, затем зашумела, потревоженным роем, раздавая команды, не занятым в ответственном задании — уничтожении разбойников, мужикам.

— Даг, иди принеси стол… тот большой! Давай бегом!

— Ставь сюда!

— Стульев, стульев неси!

— Вон, бревно положи!

Джая, Адонаша и Скайси усадили рядком на завалинке, и им осталось лишь обозревать, щурясь от солнца, воцарившеюся суету: люди готовили праздник в честь своего спасения, тянули столы, волочили бревна и стулья, расставляли яства и бутыли с горячительными напитками.

Монах, так и не расставшийся с цветной шапкой, кому-то широко улыбался. Джай проследил за его взглядом: белокурая девчонка лет семнадцати, такая же конопатая, как и Скайси, вовсю строили тому глазки, успевая при этом еще и откликаться на распоряжения старших женщин, мотаться из дому назад на площадь, таская тарелки и блюда с приготовленными яствами, кувшины с вином и корзины с пирогами. Адонаш же, как ни странно, красавиц в толпе не примечал, а прикрыв глаза, устало прислонил затылок к деревянному забору.

— Джай… — тихо произнес он, не раскрывая глаз, — Скайси еще в шапке?

Джай удивился вопросу, но ответил:

— Да. А что?

Скайси не слышал разговора, продолжая перемигиваться с девчонкой. Адонаш только довольно улыбнулся, так и не посмотрев ни на монаха, ни на Джая. Джай пожал плечами.

Стихшие где-то вдали за пригорком ругательства, оповестили о том, что остатки банды Таансана и его самого увели к месту расправы. Джай не испытывал к этим типам жалости, но мысль о том, что там… в ближайшем леске умрут сейчас разом больше двух десятков человек, в том числе один Одаренный, была не из приятных.

Скайси, подумавший, видимо, о том же, пару мгновений тревожно вглядывался в направлении пригорка, затем тряхнул головой и снова отыскал глазами белокурую конопатую девушку.

Тем временем, подготовка к празднику продвигалась: запахло жареным мясом, вареными овощами, чесноком. На расставленных на площади столах, укрытых белоснежными скатертями, не осталось свободного места от множества посуды и угощений. Откуда-то появился скрипач и флейтист. Джая, Адонаша и Скайси с большими почестями под звуки музыки пригласили к столу. Начался пир.

Выбор

1191 год со дня основания Города Семи Огней. Восточная Тария. Деревня Белонзор.

— А ты тоже Мастер? — Инель зашептала ему в самое ухо, защекотала, так, что по телу поползли мурашки.

— Да нет… — ответил Скайси, проверив, хорошо ли держится шапка на голове.

— Это ничего, — защебетала девушка, — это хорошо! Я, сказать честно, Мастеров этих побаиваюсь… Страшные они… Особенно вон тот — с косами…

Она забавно затрясла головой. Какая симпатичная девушка… Скайси залюбовался маленькими пухлыми кораллового цвета губками и тут же одернул себя. «Да что ты делаешь! С ума спятил?» Он снова судорожно проверил шапку. Конечно, она ничего не значит… Но вот… если он снимет шапку, если Инель увидит косичку монаха… «Да что ж я делаю?! Нужно немедленно снять эту смаргову шапку! Немедленно!.. И признаться во всем Инель… Сказать… Нет… Позже. Успеется…»

— Ты давно с ними путешествуешь?

— Давно… Четыре года… и еще полгода… — ответил Скайси.

— Этот… Астри Масэнэсс… Он и, правда, может все на свете?

— Ну… да… Или почти все. Я видел, как он оплавил мечи Рыцарям Очищения. И как он исцелил сумасшедшую! А как он убил кивела!..

— Кивела? Кто это такой? — у девушки любопытством сверкнули глаза.

Скайси заметил, что они отходят все дальше от столов, где пируют при свете факелов и костров жители деревни, где громко играет музыка, и народ выплясывает и поет… Инель вытащила и его танцевать, закружила, завертела… танец давно окончился, а голова все еще кружится.

— Кивел? Его еще огнеплюем называют. Огромный такой, на муравья похож. Огнем плюется…

— Ага! Потому и огнеплюй?

— Да… Он меня едва не сжег. Джа… Астри спас. Он воздухом отрубил чудовищу голову. А Адонаш этому кивелу отрубил ноги и вспорол брюхо. А мальчишка… Бонли из Каменгорки подумал, что это я все сделал… ну… убил кивела… Решил, будто я — колдун!

— Почему решил? — удивилась Инель.

Хорошо, что темно и она не видит, как он краснеет.

— Не знаю… — соврал Скайси.

— Ты на колдуна вовсе не похож.

— Правда?

В полутьме ее белая блузка, казалось, светится, поблескивают зубки, когда она смеется. Она красавица…

— Правда-правда. У тебя улыбка добрая. И глаза красивые… Ты мне нравишься.

Сердце замерло в груди.

— Ты тоже…

— Что? — Инель остановилась, обернулась к нему.

-..тоже мне нравишься… — Скайси произнес слова эти с трудом, крепко зажмурившись, опустив голову, сжав кулаки.

Он вздрогнул, вдруг почувствовал ее горячие руки у себя на запястьях и ее влажные губы, прикасающиеся к его губам.

Инель засмеялась звонким колокольчиком, а он… он испугался…

«Что ж я делаю?! Я же клятву давал! Если не выдержу испытания… не видать мне монастыря! Я должен вернуться! В этом мудрость!.. В этом мудрость — выдержать испытание!»

Инель подошла еще ближе, он чувствовал ее дыхание, она не собиралась отпускать его рук.

Он стоял, не шевелясь, как выструганный из дерева чурбан.

— Тебе не понравилось? — обижено прошептала она. Горячие тиски на его запястьях ослабли. — Прости… Я думала… Тебе совсем не понравилось?.. Ты сказал, что я нравлюсь тебе…

Вместо ответа Скайси обхватил ее непослушными деревянными руками и прижался губами к ее маленькому влажному ротику, все еще жмурясь, все еще ругая себя… Он почувствовал прикосновение девичьей груди, пальцы коснулись выемки на спине, щеку защекотал ее локон, выпроставшийся из косы… Волна жара откуда-то из-под шапки прошла по позвоночнику, затем по ногам до самых пят, затем вернулась снизу вверх, и вновь… спряталась… где-то… в его макушке под косичкой… «Мудрость… Мудрость… не поддаться искушению… Выдержать! Выдержать! Но я уже… поддался… я целую… девушку!»

Скайси отпрянул, тяжело дыша, обхватив двумя руками шапку, натягивая ее до самых бровей. Ему хотелось натянуть эту смаргову шапку так, чтобы всему в ней спрятаться, исчезнуть… Зачем он пошел в темноту с Инель?! «Мудрость… Мудрость… Да какая тут мудрость?!»

— Прости меня… — скороговоркой забормотал Скайси, отступая назад, — Я не могу… Не могу…

— Ты что? Женат?

— Нет.

— У тебя невеста есть?

— Нет… Нет у меня никакой невесты… Не могу… Просто не могу…

Он обернулся и… побежал… страшась сейчас больше всего на свете ощутить ее горячую руку на своем запястье, опасаясь услышать ее дыхание позади. Как глупо! Не станет же она за ним гнаться! Это же девушка, а не гипок. Девушка… милая, добрая… А он убегает от нее, как перепуганный дурак!

Скайси остановился лишь тогда, когда дорогу ему преградил Адонаш.

— От кого это ты так улепетываешь? За тобой кафтайф гонится? — ухмыльнулся Мастер, вглядываясь в темноту за его спиной.

— Где Джай?.. — Скайси никак не мог восстановить дыхание.

— До местных только сейчас дошло, что он Целитель, и они вспомнили обо всех своих тяжелобольных, срочно нуждающихся в исцелении. Начали с какого-то деда Дибота, который не мог разогнуться, так как спину ему на той неделе прихватило, а Джай заодно исцелил и слепую бабку этого деда Дибота. Тут народ осенило: нет болячек Масэнэссу не подвластных! Его таскают из дома в дом уже второй час, требуя исцеления, и, похоже, ночь у него будет тяжелая. Под утро принесут его обессиленное тело… А ты? Ты где был? Мне показалось, или ты с той конопательной девчушкой пошел в сторону сада? Чем вы там занимались?

— Раз… разговаривали! Адонаш! Просто разговаривали!..

Адонаш хотел продолжить свои насмешки, но Скайси прервал его:

— Очень спать хочется! А ты не устал?

— Я? Да нет…

— Где мы будем ночевать?

— Понятия не имею, — пожал плечами Адонаш. — Народ расходиться не собирается. Да и мне пока еще рано в кровать. Может еще, какую прелестницу увлеку в тот садочек? Раз уж даже ты не теряешь времени даром.

— Мы просто разговаривали! — раздраженно рявкнул Скайси.

— Угу… — ухмыльнулся Адонаш и растворился в тени, выйдя из круга света, создаваемого ярко пылающим факелом.

Скайси заметил, что не только факелы даруют сегодня свет ночному торжеству селян — над главным столом завис яркий тарийский светильник — Джай нынче в ударе.

Больше всего на свете хотелось ему сейчас уединиться и провести остаток ночи в молитве, в восстановлении душевного равновесия. Его предупреждали, что с каждым новым откровением, испытания будут все более и более суровыми и сложными, все труднее будет их преодолевать. А ведь ему осталось лишь три откровения: о мудрости, о прошлом и будущем, и последнее — о крови… Не слишком ли все быстро происходит? Адонаш удивляется, и он прав. Монахи рассказывали Скайсти, что это путешествие продлится долгие годы, пока мудрость пропитает его от макушки до пят, пока обо всем не станет ему известно, пока не переживет он всего, и не победит своею этой мудростью все земные страсти… Да вот только… не ощущается что-то эта победа над земными страстями, никак не ощущается. Не мог же он обмануться? Спутать откровения с чем-нибудь другим? Наставники уверяли, что он точно будет знать, когда получит откровение, как это будет, ему не объясняли, но он… видел, видел и точно знал! Объяснить и в самом деле так сложно. Откровение вдруг разворачивается диковинным цветком, растекается чудесной рукой. И он его видит! Он знает смысл, понимает значение. Так всегда происходит, это до нелепого просто и в то же время невероятно сложно. Важно одно, как его и учили — знать, верить! А он знает и верит!

Скайси с тоской посмотрел в сторону танцующих парочек, в сторону сада, куда хотела увлечь его Инель, вздохнул, одернул себя: «Не годится тому, кто начал путь оглядываться назад, не годится задумываться о женской ласке… Но какая-же она красивая… И имя у нее красивое — Инель!..» Он снова вздохнул и побрел искать место, где бы уединиться для молитвы.

— Добрый хозяин?.. — Скайси потряс за плечо задремавшего прямо за столом селянина. — Эй! Добрый хозяин, не подскажешь, где можно переночевать?

— Чт-о-о-о? — пьяно протянул тот, — Ты да-а-авай пе-е-е-ей! Ешь! Ве-е-е-се-е-е-лись! Ночевать… потом… — и сам отправился ночевать лицом в стол…

Скайси отыскал за соседним столом более трезвого белонзоровца — старичка, аппетитно поедавшего колбасу и любующегося двумя дородными женщинами, что исполняли какой-то странный танец с шалями.

— О! Шапка!.. — отозвался на его обращение старик, и рука Скайси потянулась к голове, чтобы избавиться от опостылевшего головного убора, но в последний момент он передумал: «Пока… не надо… Пусть…»

— Подскажи, добрый человек, где можно переночевать?

— Устал ужо?

— Да… — грустно кивнул Скайси.

— А такой молодой! Веселиться бы и веселиться! Вона — друг твой старшой, с косами который, спать и не собирается вовсе! Что? Никто с тобой беднягой не танцует? Так ты шапку эту сними… Вот не обижайся, только чудная она больно… Ты у ней, аки… гриб! Вот не обижайся…

Скайси вздохнул.

— Я и не обижаюсь. Подскажи, добрый человек, где мне отдохнуть?

— Так на сеновал иди! Ляжешь, сенца под бок подмостишь и будешь спать. Лучше, чем на перине! Я по молодости на сеновале только и спал! А еще… — Старик осклабился, зубы его были на удивление белыми, ровными и целыми, — девок водил… никто там нам не мешал. И тебе, стало быть, не помешает. Вона — за тем домом у Кичида сеновал большой! Лестница там стоит — залазь да спи!

— А Кичид этот не будет против? — обеспокоился Скайси.

— Да чего ж он будет против? Я ужо не знаю, может тебе бабы наши, что получше приготовили… Перину перьевую в доме старосты… или еще чего… ужо не знаю! Но, коль хочешь спать — иди на сеновал к Кичиду и спи! Ночи, правда, еще прохладные, одеяло прихвати.

— Спасибо, добрый человек, — поблагодарил Скайси и побрел, волоча ноги, в указанном стариком направлении.

Одеяло его осталось среди поклажи на Вершке, а Вершок в конюшне в Брасе, за тридцать миль отсюда — Джай переправил туда лошадей еще до начала предприятия. А ведь Джай и Скайси предлагал остаться в Брасе, подождать их там пару дней. Скайси отказался, а теперь вот… жалеет. Главный источник всех его откровений — это Джай, и он старается не отстать от друга ни на шаг. Знал бы Джай, как испугался Скайси, когда тот пропал в Низинке и не появлялся несколько дней… Когда даже Адонаш стал сомневаться, что Джай вернется.

Сеновал, не очень высокий — футов семь, огороженный деревянными балками, удерживающими дощатую крышу, был там, куда и указал старик. Сейчас весна и большую часть складированного здесь по осени сена уже использовали на корм домашней скотине. Наверх вела лестница. Пахло пряными травами, хоть и слежавшимися за зиму.

Скайси ловко взобрался наверх, крикнул в темноту:

— Есть тут кто?..

Ответа не получил и прыгнул в мягкое сено. Полежав неподвижно несколько минут, он понял, что старик был прав насчет прохладных ночей, зарылся поглубже, оставив сверху лишь голову в теплой шапке, которой был впервые по-настоящему, без сомнений, сегодня рад.

Скайси стало вдруг очень тепло… особенно у правого бока. Что-то защекотало ему шею, затем ухо. Он обнимал Инель, чувствовал пальцами шелковистую кожу девушки, ощущал ее запах, перемешанный с ароматом сена, он видел ее улыбку, белые ровные зубки-жемчужинки. Губки — розовые лепестки, глаза — нежные васильки, две светлые косы, спадают на плечи, а их кончики то и дело прячутся в соблазнительной ложбинке меж грудей. Сон. Хороший сон. Приятный…

Вот она становится на цыпочки и тянется губами к его губам. Прикосновение. Он отчетливо ощущает влагу на ее устах. Рука сама тянется туда… куда нельзя… упругая девичья грудь… Приятный сон, хоть и… не мудро как-то ему — начавшему путь, смотреть такой… Не лучше ли его отогнать… пока не поздно?

— Инель… — шепчет Скайси, не отнимая руку от ее груди. — Инель…

Горячий поцелуй, растекается волной жара по всему телу. Приятный сон…

— Инель… Инель?! — Скайси открыл глаза

Она, в самом деле, здесь! Она по-настоящему целует его! А он… он держит ладонь на… ее груди! Это не сон!

Едва опомнившись, он испугано одернул руку, попытался отползти, перебирая ногами в рыхлой сухой траве. Инель улыбалась.

Скайси понял, что уже утро, небо светлеет, и он отчетливо может разглядеть каждую веснушку на таком милом ему лице.

— Что ты здесь делаешь? — сердито спросил он… Вернее хотел спросить сердито, а вышло — испуганно.

— Я всю ночь тебя искала, — тихо ответила девушка, — А ты — вон где спрятался!

— Нас увидят!

— Нет, не увидят и не услышат. Перепились все. Абы эти разбойники не раскачивались сейчас на ветках в Тишином лесу, а были живы, то могли бы голыми руками нас брать. Полдеревни спит, полдеревни ходят с этим твоим Астри Масэнэссом по хатам. Я его видела, где-то с час назад, он на ногах еле стоит от усталости.

— А Адонаш?

— Кто?

— Ну… Мастер, который с косами…

— А! Тот, который с мечами? Так он с Ишкой в садку.

— Ну да… Это понятно… Где ж ему еще быть?..

— А ты почему ушел?

Она хихикнула, нырнула к нему под руку и улеглась на его плече, крепко прижавшись, обхватив ногой и рукой. Нельзя было ни признать, что это ему нравится. И нельзя было это так оставлять.

— Инель… Понимаешь… — Скайси едва себя превозмогал. — Я…

— Так ты соврал, что не женат?.. — обиженно пискнула Инель, но не отпустила.

— Не соврал… Я не женат и никогда не женюсь. В этом дело…

— Почему? — девушка подняла на него удивленные глаза-васильки.

— Я… начал путь… — Он это сказал. Превозмог себя и сказал! Да вот только девушка ничего не поняла…

Скайси медленно стащил с себя вязаную шапку.

— Вот…

— Ой! — Она хихикнула, прикрыв рот ладошкой, затем осторожно дотронулась до его головы, которую, кстати сказать, не мешало бы поскрести бритвой — уж начали отрастать колючей щетиной новые волосы. Растут очень быстро, раньше так не было — каждый день нужно брить, а оставленную на макушке косичку постоянно нужно подкрашивать. Одну неделю пропустил — и у его синей косицы уж на полдюйма рыжие корни.

— Какая странная у тебя прическа… Это еще зачем? У тебя что? Волосы синие?

— Нет. Я монах… — признался, наконец, Скайси.

— Монах?.. — Инель погрустнела. — Так ты из тех… кто никогда не женится, живет всю жизнь в монастыре? В наши края редко такие захаживают… Ты из них? А почему путешествуешь? — она спрашивала это сдавленным срывающимся голоском. Неужели заплачет?

— Да… Я из них… Вернее буду из них. Я начал путь… Но монахом стану, когда закончу его. Закончу путешествие.

— Так значит ты еще не монах? — Надежда в голосе?

Да нет! Он монах! Он еще не произнес последней клятвы, еще не получил всех откровений. Но все уже предрешено. Он монах! Или еще нет?.. Никогда раньше Скайси не думал над этим… так.

— Я… я… еще не произносил клятвы.

— Значит еще не монах! — звонко заключила Инель.

— Да нет… Инель… Понимаешь, я ведь… я ведь уйду… Уйду и больше не вернусь.

— И поэтому?.. — девушка посмотрела на него своими не по возрасту серьезными, синими-синими, как сама мудрость, глазами.

— Поэтому… — они понимали друг друга, не договаривая фразы. — Если… я… полюблю тебя, Инель… Я ведь не смогу вернуться…

— А вдруг сможешь? Если это твоя судьба? Вдруг?..

— Инель!.. — Скайси сжался в комок, пытаясь отстраниться от нее и, в то же время, истаивая от желания прижаться к ней… — Вот этого я и боюсь — сомнений! Сомнения — самый страшный враг веры. Я уже принял решение. Я начал путь и оглядываться мне нельзя. Понимаешь? Если оглянусь — все, я пропал… Я убегаю от тебя, потому что ты нравишься мне… очень нравишься… Наверное, такую девушку, как ты, я мог бы полюбить… Но мне нельзя. Нельзя. Понимаешь? Стоит оглянуться…

— Так и не оглядывайся, — вдруг рассмеялась она, — просто закрывай глаза.

— Я буду мучиться. Буду задавать себе вопросы — а правильный ли выбор я сделал?..

— А как иначе ты узнаешь, что выбор правильный, если вопросов себе не задашь? Если выбора нет — то это не выбор!

— Что ты такое говоришь, Инель? — Скайси почти испугался, уж слишком мудрые слова для деревенской девчонки.

— Думаешь, я совсем ничего не знаю? — обиделась девушка. — А вот и ошибаешься! Я знаю кое-что! Знаю! Вот у тетки Лайси муж! Он — такой как ты!

— Что?! — Скайси вздрогнул.

— Да. Лет десять назад он тоже ходил, как ты… лысый и с косичкой вот такой. Тетка Лайси рассказывала, да только ей никто не верил. А я… увидела и вспомнила. Он влюбился в нее. И передумал возвращаться в монастырь! Выбор у него был, и он выбрал.

Скайси задумался. Да, он слышал о таких, кто начал путь, но не окончил его, так и не вернувшись, чтобы продолжить служение. Но наставники никогда не осуждали их. «Служение их в другом, — говорили они, — Путь — это проверка, испытание не только твоей веры, но и твоего выбора. Верен ли он?»

— А вот ты, почему решил стать монахом?

— Я? — Скайси захлопал глазами. — Да… Не знаю… Решил…

— У тебя родители живы?

— Нет… Я сирота… Меня монахи вырастили.

— Вот видишь?

— Что вижу?

— Выбора у тебя не было! Как можно сделать выбор из двух дорог, если одну ты видишь, а другую — нет?

— Инель! Но!..

— Вот моя бабка Милиша всегда говорит: «Ты не спеши брать того гусака, что торговка держит в руках и расхваливает на все лады, вначале погляди, и на другого, того, который у нее в корзине». Ты другой жизни не знаешь.

— Инель! Если я тебя полюблю, то выбора уже не будет! Я ведь…

— Не сможешь забыть меня? Так?

— Так…

Она улыбнулась, мигом оказалась на нем сверху, обхватила крепко бедрами, чмокнула в губы, тут же вскочила и, уже будучи на лестнице, крикнула:

— Тогда выбирай, Скайси, выбирай! — и исчезла.

Брас

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Восточная Тария. Город Брас.

Брас гудел растревоженным ульем. Народ спешил на рынок, где, как обычно в пятый день недели, царила особо оживленная торговля. Окрестные селяне свезли сюда первые овощи, сыры, молоко, живую и забитую скотину, колбасы, копчености, семена для посева, изделия из лозы, рулоны домотканого льна, вышитые хозяйками сорочки и скатерти. Встревожено гоготали гуси, жалобно ревели коровы, деловито квохтали куры, а еще тонко и неприятно пищали утята, но чтобы услышать их писк нужно обладать слухом Джая. Где-то у покошенного забора в стороне от наибольшего скопления народа отчаянно лаял большой косматый пес, которого притащил на веревке на рынок какой-то пьянчужка, надеясь выторговать за псину искорку-другую. Люди не только не отставали от животных, но и превосходили их, наполняя площадь невероятным гомоном. Купцы бойко расхваливали диковинные ткани, бусы, браслеты, чаши и блюда, ковры, привезенные из самой Ары и изделия из дерева сот, или даже из прозрачного, как янтарь, Мицами. Шарлатаны вкрадчивыми, хорошо поставленными голосами предлагали погадать и рекламировали зелья, изготовленные якобы Целителями Силы в самом Городе Семи Огней. Женщины — брасские хозяйки, самозабвенно торговались, перекрикивая всех.

Джай не любил такого скопления людей, а шум любил и того меньше, но ему необходимо было кое-что приобрести и кое-что продать. Деньги сейчас нужны, как никогда, а самый быстрый способ обзавестись таковыми для Мастера Путей — создать и сбыть Перл Огненосца. Необычный, особый огонек — в форме ограненного бриллианта, внутри синий холодный свет плавно перетекает в оранжевое горячее пламя. Джай потрудился даже сделать для него оправу и подвесить на витую изысканную цепочку — готовое изделие. Мужчина, у которого хватит денег купить подобную роскошь для своей дамы, может не беспокоиться о том, что избранница откажет ему хоть в чем-то. Джай ухмыльнулся. Сейчас он выглядит ни лучше, ни хуже любого междуморского купца, торгующего диковинками: серый с красной окантовкой стеганый халат, красные сапоги до колен из мягкой кожи, толстая золотая цепь на шее, серьга с крупным сапфиром (стекляшка изменённая Силой Джая выглядела не хуже драгоценного камня) в ухе, а уж физиономия не требует никакого вмешательства, с таким лицом труднее доказать, что ты Мастер Путей, которым являешься, нежели выдать себя за торгаша, которым не являешься.

Заприметив его, земляки-междуморцы, озадаченно переглядывались — обычно они знали всех своих. Джай вежливо им кивал и улыбался на все тридцать два зуба, как старым знакомым. А ведь он сейчас уж никого из Междуморья не знает, потерял связь даже с теми, кто состоит с ним в кровном родстве… очень далеком родстве… Что ни говори, а зажился он на свете.

Проходя мимо телеги с откидным бортом, на которой, как на сцене, выступал высокий пучеглазый мужчина с длинной до пояса косой, демонстративно перекинутой через плечо, Джай притормозил. Пучеглазый выдавал себя за Мастера, Одаренного Пророка, приторговывавшего к тому же вещами и эликсирами, вобравшими в себя, по его словам, силу семи Целителей. Он даже называл их имена, которые, скорее всего, были такой же выдумкой, как и его собственное звание — фиолетовой мглы Пророка, свидетельствующей о наличии Дара в этом мужчине, Джай не видел. Зато явственно видел посредством собственного пророческого Пути, что коса лжемастера является париком, сам он неуклонно лысеет, будучи неодаренным, которым в отличие от наделенных Силой, Создателем не выделяется густая шевелюра, растущая к тому же с приличной скоростью.

Сухонькая старушка вся сгорбленная и скрученная тонким жалобным голосом плакалась обманщику о своей судьбе и просила помощи, не для себя, не смотря на то, что ее одолевала дюжина болячек, а для внучки-сироты. «Мастер Пророк» за умное лицо, запрокинутую голову и навевающий ужас голос, хотел получить с бабульки три серебряных огонька — цена непомерная, по мнению Джая, даже за настоящее пророчество. Кроме того, так как и несчастная внучка, и ее муж, и дети страшно болели, Мастер-Аферист прописал клиентке три микстуры по огоньку за каждую и еще одну в придачу всего за тридцать искр. Но старушка могла прикупить вместо всех этих микстур один-единственный эликсир, изготовленный лично Мастером Путей Астри Масэнэссом за золотой пламень и все ее проблемы: хвори, бедность, неудачи — как рукой снимет. Джай навострил уши, поднял брови.

— А что это за Мастер такой Астри Масэнэсс? — громко спросил он, когда старушка уже потянулась к кошелю за монетами.

— О! Добрый господин! — пучеглазый обрадовался вопросу, позволяющему рекламировать свой товар во все горло. — Астри Масэнэсс! Кто же не знает самого Астри Масэнэсса — Мастера Путей!

— Что это значит, Мастер Пророк, поясни мне — простому неученому человеку?

Вокруг телеги стал собираться народ.

— Это значит, что для него нет ничего невозможного! Нет ничего такого, чего бы он ни умел! Если есть на свете Целитель с неимоверно ярким Даром, такой, который способен вырвать человека из лап смерти, который способен вернуть зрение или отрастить оторванную конечность, выпрямить горбуна или вернуть разум безумцу, то Мастер Путей превосходит его! Если есть на свете Строитель, который может возвести замок до небес, настолько красивый, что люди будут проходить сотни и тысячи миль, переплывать моря и пересекать горы, лишь бы полюбоваться чудесным строением, то Мастер Путей превосходит его! Если есть Разрушитель, обладающий такой мощью, что способен горы ровнять с землей, а море делать сушей — то Мастер Путей превосходит его! И даже если есть Огненосец, способный осветить целый город своими огнями, то и того превосходит Мастер Путей!

— Не говоришь ли ты ересь? — усмехнулся Джай. Впрочем, ему понравилось… — Кто способен превзойти Огненосцев — испокон веков правящих нами?

— Ни в коем разе, добрый господин, не желаю я обидеть или унизить достоинство наших высокочтимых Правителей, да только Мастер Путей — выше всех! И тот, кто знаком с ним, никогда не скажет иного!

— Надо же! И ты с ним знаком?

— Конечно! — Пучеглазый еще больше вытаращил глаза, сложил руки на груди и гордо задрал голову. — Иначе откуда у меня эликсир, изготовленный его рукой?

— Вот и я думаю, откуда? — рассмеялся Джай и обернулся к старушке. — Это ведь последние твои деньги, бабуль, и ты шла сюда на рынок, чтобы купить ткань для внучки. Твоя внучка — Лили Авор, плохо ходит — у нее больные ноги, зато хорошо шьет — руки у нее золотые. Ты подумала, что купишь ткань, внучка нашьет рубашек, вышьет их красными нитками, а ты потом продашь и — глядишь, проживете. А сейчас готова выложить последние деньги за обман?

— Откуда ты обо мне это все знаешь? — бабушка не рассказывала лжепророку о намерении купить ткань, и Джай никак не мог подслушать, ему открыл это собственный Дар. — И почему же за обман? Разве Астри Масэнэсс обман?

— Масэнэсс? Нет! — Джай улыбнулся, протянул руку.

Лазурь исцеления действовала легко, свободно, даря самому Джаю наслаждение, какое испытывает человек, вдыхая морской бриз после воздуха затхлой комнаты. Процесс исцеления всегда особенно нравился Джаю, даже несмотря на кратковременную боль, эхом от боли страждущего испытываемую Целителем. Пожилая женщина удивленно заморгала, в глазах появились слезы, она стала выпрямляться, делаясь выше, даже ее старая сморщенная кожа казалась сейчас свежей. Увы, Джай не мог вернуть молодость… Никому и никакой ценой.

— Что это происходит?.. — удивленно спросила она.

Джай, увлекшись, позабыл о цели своего прихода на рынок. Народ глазел на него, но сейчас деньги ему нужнее славы, а если он объявит, что является Астри Масэнэссом, так лестно представленным этим пучеглазым шарлатаном в парике, то отсюда он сегодня уйдет не скоро… пока не исцелит всех больных, случайно здесь оказавшихся и тех, которых родственники успеют сюда немедля доставить. Денег за исцеления брать он не станет — так и не превозмог себя… Но любое действие имеет последствие — Целители Силы Браса или соседнего крупного города Гарая, услышав о его подвигах, тут же откроют на него охоту, ведь он забирает их хлеб, делая бесплатно то, чему цена — целое состояние.

По этой же причине не стоило разоблачать сейчас и лжепророка. Но припугнуть по-тихому можно. Он зарыгнул на телегу, подошел к пучеглазому, который напрягся, отпрянул, загородившись руками. Джай знал, что такого рода люди не путешествуют в одиночку без надежной охраны — где-то в толпе его спутник с дубиной, а может и с мечом в руке.

— Что тебе нужно здесь?

— Послушай, Тидиан, — имя шарлатана для истинного Пророка Силы — узнать не проблема, — предупреждаю тебя — не впутывай Астри Масэнэсса в свой обман. Он способен на многое, но исцелять на расстоянии через эликсиры — это во власти только Мастера Судеб. Не упоминай имя Астри Масэнэсса. Иначе познакомишься с ним по-настоящему!

Тидиан глядел на него изумленно, ничего не отвечая. Джай не стал дожидаться, пока тот подберет слова, присел, протягивая руку бабушке:

— Не желаете ли со мной прогуляться, сударыня?

Она рыбой широко открывала рот, но ладонь свою в его протянутую руку все-таки вложила. Джай призвал туман перемещения.

Дом (вернее тесная комнатка в большом городском доме), где ютилась семья внучки, встретила Джая и его спутницу запахом сырости и браги, детским плачем, убогостью обстановки и полумраком, так как здесь было лишь одно маленькое оконце, сквозь которое свет почти не пробивался. Джай зажег на руке тарийский светильник раньше, чем его глаза успели привыкнуть к полутьме. Лицо старушки просияло ярче его светильника — она начинала догадываться, что происходящее, пусть и необычно, — принесет ей нечто хорошее, доброе. Джай сделает все, что может…

Лили — молодая женщина лет около двадцати сидела на топчане, укутав ноги в латаный плед, здесь же, на лежанке, играли друг с другом двое годовалых близнецов-мальчуганов. На полу не поделили тряпчаную лошадку, набитую соломой, мальчишка и девчонка не старше пяти, отчего мальчишка ревел, а девчонка лупила того по голове той самой лошадкой.

Ноги Лили не отняли много времени.

— Можешь вставать, — сказал Джай, любуясь, как радостно обнимает старушка свою внучку, а та сидит, изумленно нахмурившись, замерев, не смея пошевелиться…

Ему нужно закончить быстро. Он и вовсе мог не помогать этому семейству, но Джай всегда придерживался правила — раз уж потянул за ниточку — распутай весь клубок. Дети оказались здоровы, не считая некоторого истощения от недоедания. Бабулька говорила, что есть еще муж, которой тоже болеет, и тот обнаружился в полубессознательном состоянии, лежащим на соломенном матраце в дальнем углу комнаты. Джай вздохнул — лучше бы тот оказался при смерти от неизлечимой болезни, но мужчина попросту был мертвецки пьян. И пил, похоже, не просыхая, дни напролет. Джай, безусловно, мог привести его в чувство, но при этом знал, что трезвость отца этого семейства продлиться недолго, особенно, если у них появятся деньги.

— Позволите его проучить? — спросил он, когда Лили уж немного пришла в себя, она твердо встала на ноги, но тут же упала на колени, пытаясь обхватить его лодыжки.

— Спасибо Вам, добрый Мастер! Все что угодно, все что угодно просите! Все отдадим! Спасибо Вам!

Джай поднял ее, не без борьбы…

— Лили, — тихо произнес он. — Вы голодаете? И в комнате этой тесно… получше не нашлось?

— Все он пропивает… — заплакала старушка, указывая на дремлющего мужа Лили, — Ничего не остается. Он ведь и не работает совсем. Детей настрогал, а Лили ходить не может…

— Теперь могу, бабушка, не печалься! Теперь могу!.. Все что угодно просите! Бабушка, у меня огонек припрятан серебряный… Что у тебя там? — молодая женщина принялась считать деньги в кошельке старушки, затем извлекла откуда-то из-под пола еще монетку, блеснувшую серебром. — Мы знаем, что исцеление стоит дорогого… А уж если Мастер Силы сам явился в дом!..

— Я не обычный Мастер Силы, — усмехнулся Джай, — и платы потребую необычной.

— Чего только не пожелаете, добрый господин! — с готовностью выпалила Лили.

Джай указал на светильник, созданный им при появлении здесь.

— Это вам, но не для продажи, а для того, чтобы тебе сподручнее было шить. А вот эти, — Джай создал три небольших ярких огонька — два синих и один белый, — можете продавать. Много лет проживете, ни в чем не нуждаясь, поднимите детей.

Лили приняла огоньки и онемела, ее бабушка тоже не могла произнести ни слова.

— А как же плата?.. — Лили сказала это, после нескольких минут молчания и неподвижности. Сказала сбивчиво. Слова о плате и в самом деле казались нелепостью, ведь Джай только что вложил в их руки целое состояние.

— Я выбрал себе плату.

Вновь изумленное неловкое молчание.

— Не…неужели… ребенок?.. — прохрипела Лили, лицо ее сморщилось, глаза покраснели, их застилала пелена слез.

— Лили! Зачем мне ребенок? — удивился Джай.

— Так ведь всегда… Ребенок нужен тебе, чтобы… он стал таким, как ты…

Джай печально усмехнулся. Молва сделает из тебя всемогущего героя, и тут же превратит в чудовище, охотящееся на детей, но она никогда не расскажет правды… не стоит и надеяться.

— Лили, зачем мне ребенок? — повторил он. — У меня были дети, они выросли, прожили жизнь. У меня и сейчас могут быть дети — свои дети.

— Но ты не хочешь… — страх говорил в ней сквозь дрожащие губы и наполненные слезами глаза, — не хочешь своим детям такой судьбы… Так… говорят…

— Чем же ужасна моя судьба? — улыбнулся Джай. Нет. Его судьба далеко не ужасна. А насчет того, желает ли он такой судьбы своим детям, он никогда не задумывался, потому что знал — следующий Мастер Путей родиться только через несколько тысяч лет.

— Нет, это не ребенок, — он решил успокоить женщин, пока не началась истерика. — Это взрослый человек, который должен был позаботиться о своей семье, а заботился лишь о выпивке.

— Эсин?! — ахнула Лили, прикрыв ладонями рот. — Эсин… он не плохой… не делай ему зла… не забирай! — Снова слезы. — Он хоть и пьет, но… он… я же люблю его… Он же…

Если Джай оставит здесь этого Эсина, то от подаренных им Перлов Огненосца не будет никакого проку — пьющий муж спустит их за пару недель, и сам пропадет. Мало ли опасностей поджидает, ничего не соображающего от крепкой выпивки, человека, у которого в руках целое состояние.

— На что тебе этот пропойца? — Старушка нахмурилась. — Какой-никакой… а все ж отец… деток этих отец. Так на что он тебе?

— Воспитаю… — ухмыльнулся Джай. — Не бойтесь, я не убью его…

— И в свинью не обратишь?

«Обратил бы если б мог» — весело подумал Джай, но вслух сказал:

— Нет. Я попытаюсь исцелить его от этой напасти… Если получится. В любом случае он к вам вернется.

— Исцелишь его? — удивилась Лили. — И отпустишь? А в чем же плата? Мастер… не обманывай меня, прошу… Я и так настрадалась в жизни… Отец и мать умерли, когда я еще была ребенком, сама я калечка… а Эсин, не смотря на это, взял меня замуж… Может, и пьет он из-за этого. Ты приходишь… появляешься из тумана, исцеляешь меня, даришь мне перлы огненосца и тарийский свет… А еще говоришь, что мужа исцелишь и отпустишь… Но я знаю, — Она плакала взахлеб, говорила скороговоркой сквозь рыдания, и Джай с трудом разбирал слова, — знаю, что ничего задаром не дается! Не обманывай… скажи правду, какие страдания мне придется пережить в будущем… чем мне придется заплатить? Правду скажи!

— Глупая девочка… — Джай взял ее за руки, заглянул в заплаканные глаза, вытер своим платком слезы с дрожащих ресниц и покрасневших щек. — Ты и так уже заплатила, дорого заплатила. А Мастер Силы, которому много дано, больше, чем обычному человеку, платы за свою работу не должен брать. Запомни мое имя, помяни меня в молитве, вспомни обо мне с теплом, расскажи своим детям, когда они подрастут… это и будет твоей платой. Большего не нужно. А муж к тебе вернется, но сейчас я должен его забрать… Может и получиться его изменить, хотя это и очень трудно… практически невозможно. Ничего не обещаю… Не огорчайся, если ничего не выйдет.

— Я… я запомню твое имя… — прошептала она. — А как тебя зовут?

«Джай» — едва не сказал он, чувствуя отцовскую нежность к этой обиженной судьбой перепуганной девочке.

— Астри Масэнэсс. Если кто-то будет спрашивать тебя, скажи, что Астри Масэнэсс твой названный отец.

Он улыбнулся ей, ее бабушке, притихшим деткам, взъерошил волосы на голове старшего мальчонки, подошел к впавшему в пьяное забытье мужчине в углу, присел рядом, положив руку на предплечье, и исчез.

— Что это? Кто это? — взвизгнул Скайси, отодвигаясь от так и не проснувшегося Эсина. — Почему от него так несет?..

— Потерпи, Скайси, — ответил Джай. — Где Адонаш?

— Я здесь, — Мастер Меча вышел из смежной комнаты, с любопытством разглядывая нового гостя. — Кого это ты притащил?

— Это Эсин. Мне нужно уйти, пусть поспит пока. Если проснется раньше, чем я вернусь, не позволяйте ему уйти. Адонаш, можешь не церемониться и дать волю фантазии, втолковывая, почему ему нельзя покидать эту комнату.

Адонаш ухмыльнулся и кивнул — развлечение вполне в его духе, пугать людей он умеет. Скайси только предосудительно потряс косичкой. А Джай вернулся на браский рынок, — он все-таки раздобудет сегодня золотых пламеней!

Снова тот же гомон, та же суета, и толкотня. Джай протискивался меж торговых рядов, к лавкам ювелиров.

— Приветствую тебя, брат! — услышал он возглас за спиной и обернулся.

Невысокий, хрупкого сложения пожилой междуморец, с такими же, как и у него самого, черными глазами на фоне пепельно-серых волос, улыбался ему тонкими губами. Одежда выдавала в заговорившем купца. Легкий поклон, скопированный Джаем, довершил приветствие.

— Я Ливио Танэль, — представился купец. — Земляка-междуморца в толпе не узнать сложно.

— Мое имя Иниш Хатэм, — выдумал на ходу имя Джай. — Ты прав, брат, нас видно издали.

— Что делаешь в Брасе? Давно ты покинул Междуморье?

— О! — усмехнулся Джай. — Кажется, что века пролетели с тех пор.

— Да… время идет быстро, а ход его ускоряется с каждым годом. Но кто может забыть Междуморье? Разве что Город Семи Огней пленит сердце подобно ему…

— Ты и там бывал, Танэль? Много же ты путешествуешь!

— Я бывал в разных местах, в городах покрытых снегом и разжаренных солнцем, бывал за морем и в горах, на Хвосте Дракона и вот — занесло на восток.

— Ищешь голову Дракона, которая извергает каждый день солнце?

— Ты, как я вижу, несмотря на молодость, тоже успел побывать на Хвосте Дракона?

— Да, — улыбнулся Джай. — Поносило меня по свету.

— Из какого города ты родом? Может, знаю твою семью?

— Вряд ли… — уклончиво ответил Джай, он мог назвать города, которые давно уже канули в лету. В самом деле, века не бывал он на Родине. — Мои родные умерли все до одного много лет назад.

— Так ты сирота?

— Можно и так сказать. Но раз уж я встретил брата-земляка, убеленного сединами, то позволь спросить у тебя совета?

— Конечно же, с радостью окажу тебе помощь! Давай-ка уйдем с шумной улицы, о делах лучше всего говорить за чашей вина.

— Здесь хорошего вина не сыщешь.

— Можно поискать, — улыбнулся новый приятель Джая и уверенно свернул в направлении питейной, о наличии которой повествовала яркая вывеска, изображающая девушку, что преподносила чашу высокому статному воину и надпись «Чаша победы».

— Так о чем ты хотел со мною посоветоваться, Иниш Хатэм? — спрашивал Танэль уже сидя за довольно чистым для такого заведения столом, и держа в руке чашу с действительно неплохим вином.

— Я недавно в Брасе. Хочу продать здесь одну вещицу. Но, знаешь ли, мне плохо известны покупатели. И это скверно.

— Почему же ты пытаешься продать свою вещицу именно в Брасе, а не в том городе, где покупатели тебе известны? — легкая насмешка проскользнула в голосе.

— Ты прав. Так поступить, было бы разумнее всего. Но со мной случилосьнесчастье, вынуждающее меня искать покупателя именно в Брасе. Я вез множество товаров из самого Города Семи Огней и мое путешествие обещало быть безопасным и принести мне немалую прибыль. Здесь на востоке с большой охотой скупают товары из столицы. Но на мой караван напали разбойники. Банда Таансана, слышал о такой?

— Банда Таансана? — купец потер выбритый подбородок. — Приходилось слышать, но, слава Мастеру Судеб, встречать не доводилось.

— А вот мне довелось… — продолжал заливать Джай, делая скорбную мину, — Мою охрану перебили легко и почти без боя. Таансан из Мастеров Смерти, и возможно не один он наделен подобным Даром в этой банде.

— Так тебе следовало нанять Одаренного для охраны! — воскликнул купец. — Ведь в Городе Семи Огней Мастера найти легче, чем смарга в здешних лесах.

— Ты прав, — скривился Джай, — да только…

— Стало жаль тех пламеней, что они требуют за свою работу?

— Опыт приходит с годами. Но я не думал, что Мастер Силы… в одиночку…

— Да… Тебе лет тридцать, и хоть ты и попутешествовал, но Мастеров Смерти в деле, похоже, не часто видел. Так?

Джай смущенно кивнул.

— Я тоже таким был! Старики говорят, что раньше у нас в Междуморье Одаренных было больше, чем во всей Тарии вместе взятой, но нынче все слетаются к семи огням, словно мотыльки на свет. И междуморец может прожить целую жизнь, так ни разу и не став свидетелем того, как сражается Мастер Меча. — Танэль вздохнул. — Ну, рассказывай, я перебил тебя, брат.

— Рассказывать почти нечего. Меня ограбили до нитки, забрали все товары, чудом удалось спасти жизнь и одну единственную вещицу, которую я держал при себе — очень ценную, к счастью. Продав ее за хорошую цену, я смогу вновь начать торговлю, и уж в этот раз на услуги Мастера Силы не поскуплюсь!

— А что за вещица? Украшение? Драгоценности?

— Да. Украшение. Мне нужно найти ювелира, способного дать настоящую цену.

— Позволь взглянуть. Ты же не о том сапфире говоришь, что у тебя в ухе? Как бандиты не сняли его при нападении?

Купец был подозрителен и постоянно подлавливал Джая на неточностях в его рассказе, но это не огорчало — так вел бы себя всякий междуморец.

— Этот камень, — Джай дотронулся до украшения в ухе, — как и ту вещицу, я надежно спрятал, как только мы въехали в лес. У меня, знаешь ли, было недоброе предчувствие. Я спрятал свои сокровища в старой потертой кожаной фляге с водой, на которую разбойники не позарились.

Джай осклабился — пятисотлетний междуморец перехитрит пятидесятилетнего.

— С тех пор, не расстаюсь с ней, как с талисманом. — В подтверждение своих слов он продемонстрировал новому знакомцу флягу, которую носил еще с тех времен, как выручил из рабства Адонаша. Фляга была потертой, но удобной, не слишком тяжелой и достаточно вместительной.

Купец кивнул.

Джай вынул из кошеля, спрятанного по обычаю междуморских купцов во внутреннем кармане за пазухой, свое изделие — необычный огонек на цепочке.

Ливио Танэль ахнул, всплеснул руками:

— Ты прав, Иниш! Это ценнейшая вещь! Никогда, за всю свою жизнь не видел подобного Перла Огненосца! Ты, видимо, был очень успешным торговцем, раз смог приобрести такой? А у кого ты его купил, мальчик?! Я торговал Перлами, знаю каждого продавца в Городе Семи Огней и каждого покупателя. За такую вещичку там содрали бы с три шкуры!

— Я приобрел его не в Городе Семи Огней. — Не хватало еще проверять его знания имен столичных торговцев!

— А где?

— Мне очень повезло, брат. Невероятно. Видимо, в природе должен соблюдаться баланс, и моя невероятная удача стоила мне ограбления и потери всех товаров.

— Уж не знаю, нужно ли тебе сожалеть о такой сделке с судьбой? — купец выглядел возбужденным, он чувствовал, что может кое-что выиграть и для себя, помогая молодому земляку продать очень дорогую вещь. — За твое сокровище, ты сможешь купить столько товаров, что у Таансана не хватило бы людей, чтобы управлять повозками, груженными добром.

— На этот раз я позабочусь, чтобы ни одна моя повозка не перешла в руки то ли Таансана, то ли какого другого разбойника, промышляющего грабежом! Так ты поможешь мне? Не задаром, конечно же. Я готов поделиться удачей, особенно с земляком.

— Как и я готов помочь советом земляку! — просиял Ливио. — Позволь подержать в руках твое сокровище.

Джай улыбнулся и отдал огонек, ему повезло — купец-междуморец, знающий толк в торговле Перлами Огненосцев, продаст товар намного лучше и быстрее, чем сделал бы сам Джай, да и Ливио в накладе не останется.

— О! — Тем временем Танэль дрожащими руками перебирал цепочку, боясь прикоснуться к самому огоньку. — Я чувствуют тепло, исходящее не только от Перла! — удивленно воскликнул он, — Неужели, оправа и цепочка — работа Ювелира Силы?!

— Похоже на то, — смутился Джай, думая, не перестарался ли он, — слишком ценную вещь продать не просто, и она привлекает излишнее внимание. Ко всему прочему, он не придумал еще объяснения, где молодой междуморский купец — сирота Иниш Хатэм взял драгоценность достойную рук Советника из Семи.

— Так, где ты купил его? Где!? — нетерпеливо сверкнул глазами Ливио.

Джай помолчал, как сделал бы междуморец, не слишком жаждущий открывать свои тайны.

— Ах, прости меня, сынок, за излишнее любопытство, — заметил его нерешительность Танэль, — понимаю, что хороший торговец не станет рассказывать направо и налево свои секреты. Но ты сказал, что тебе повезло его приобрести, и я не думаю, что отправься и я в то же место, к тому же человеку, что продал его тебе, нашел бы там еще один Перл, подобный этому! Разве не так? Потешь старика, расскажи все! Клянусь, что твоей тайны не выдам, как веками было принято между братьями-междуморцами. Я помогу тебе продать его по самой высокой цене, какую только дадут здесь в Брасе за него. А если никто не даст больше семи тысяч пламеней, то я сам выплачу тебе эту цену. Не стану скрывать, что в Городе Семи Огней я смог бы продать его за двенадцать, а то и за пятнадцать!

— Спасибо тебе, я знаю, что в Городе Семи Огней дадут больше… Но мне нужны деньги именно сейчас, скорость для меня сегодня важнее прибыли. Особенно, если учесть, что даже получив семь тысяч, я не останусь в накладе. Украденные у меня товары, вместе с повозками и лошадьми, вместе с платой погонщикам и охранникам, обошлись мне дешевле.

— Одного не пойму, — прищурился купец, — ты продаешь ходовой товар, который не требует ни повозок, ни погонщиков, ни лошадей, чтобы перевезти его — спрятал в старую флягу — и дело с концами, и все это для того, чтобы купить другие товары? Разве разумно это? Я бы на твоем месте поспешил в Город Семи Огней, и продав его там, без особой суеты получил прибыль, какую не заработаешь, беспокоясь о караванах с товарами.

Джай вздохнул.

— Видимо, пришло время рассказать тебе правду, Ливио Танэль. Ты мудр, и в заблуждение тебя не введешь.

Танэль расправил плечи.

— Огонек мне подарили и наказали продать его, если со мной случиться беда, но ни при каких других обстоятельствах.

Купец недоверчиво нахмурился, вникая в суть.

— Дело было так, — Джай отхлебнул из кружки, откинулся на спинку и приготовился сочинять. — Будучи в Тайрене с караваном по пути из Города Семи Огней в эти края, я встретил одного человека. Мы сидели с ним в одной таверне вот так, как сидим сейчас с тобой. Человек этот тоже оказался родом из Междуморья.

— Купец?

— Нет. Мастер Силы. Притом необычный.

— Как его имя? Я многих междуморцев, блуждающих нынче по Тарии знаю, если не лично, то хотя бы понаслышке.

— Астри Масэнэсс.

Купец едва заметно вздрогнул.

— Он существует?.. И он междуморец?..

— Представь себе! Я, встретив его, тоже не поверил, тем более, что обстоятельства нашей встречи были весьма обыденными — он попросил подбросить его до города, выглядел как бродячий музыкант. Я оказал помощь брату-земляку, которая, как понимаю, вовсе не требовалась ему — до города он мог добраться, переместившись. Но он был благодарен за мое сочувствие. Исцелил одного из слуг от лихорадки. Так вот, когда мы сидели в таверне за вином, я, выпив лишнего, усомнился и стал спорить, что он не может и половины того, о чем рассказывают.

— А он?.. — заинтересовался купец.

— Он не спорил. Он создал на моих глазах этот огонек, и цепочку… Благо в таверне в тот час мы были одни, даже хозяин отлучился на кухню. Я протирал глаза, гадая, не показалось ли мне, что золотые пламени вытягиваются в цепочку… Астри Масэнэсс отдал мне эту вещь и сказал так: «Вот тебе предсказание. Ты потеряешь все товары по пути в Брас. Но этот огонек сбережешь. Продашь его в Брасе, не пытайся торговать им где-нибудь в другом месте и не стремись наварить на нем. Продай за первую цену, какую предложат — и вернешь свои деньги с лихвой. Если же, гонясь за прибылью, пойдешь в Город Огней или куда еще, не избежишь беды» Вот так все со мной и случилось. Теперь ты понимаешь, Ливио, почему я поступаю не совсем разумно с точки зрения торговой выгоды? Если одно его предсказание сбылось, то непременно сбудется и другое, а я многих знал, кто, потеряв разум от жажды наживы, попадал в беду — не хочу стать одним из них.

Танэль выдохнул. Джай видел, что он и верит и не верит. Рассказ был странным, но откуда еще мог заполучить такой, как Иниш Хатэм, подобную вещицу?

Огненосец

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Восточная Тария. Город Брас.

1

В комнатах, которые занимали они с Адонашем и Скайси, Джай нашел умилительную картину: очухавшийся Эсин, который мог бы показаться мужчиной далеко не безобразным, если б не искаженное хмелем кривое выражение лица, пил на пару с Адонашем, взявшимся за тем присматривать.

Скайси, недовольно хмурясь, поглядывал из-подо лба на эту парочку, и время от времени отпускал в их сторону нелестные замечания. Джай не знал, что случилось с монахом в Белонзоре, но после той деревни он сам не свой, днями и ночами пребывает в глубокой задумчивости, перечитывает свой молитвенник, ругаться совсем перестал, да и улыбаться тоже.

— Что это вы делаете? — возмутился Джай. Надо же — взялся отучить этого нерадивого папашу семейства от пьянства, а тут такое!

— О! Дж… Астри! — воскликнул Адонаш, которому, чтобы напиться нужно гораздо больше времени, чем проведенные в отсутствии Джая три часа. — Наш гость проснулся! И так страдал, что я вспомнил свое пробуждение в Низинке после вуривихи, и проникся к нему сочувствием. К счастью, у хозяина гостиницы нашелся кувшин Драконьей Крови.

Джай вздохнул.

— Этот наш гость каждый день просыпается в состоянии худшем, чем ты тогда в Низинке, Адонаш. И уж не на сочувствие с твоей стороны я рассчитывал… Эсин!

Эсин обернулся, пытаясь сфокусировать взгляд на Джае.

— Знаешь, почему ты здесь?

Джай подошел ближе, лед Отсекателя холодом, который Джай никогда не любил, отозвался в костях, он очищал организм этого непутевого человека от ядов, а тот, трезвея, с каждым мгновением все больше пугался и бледнел.

— Кто вы такие? — наконец воскликнул Эсин, пребывая в непривычном для себя состоянии трезвости. — Чего от меня хотите?! Денег у меня нет! Ни искры, ни пламени!

— Ты Эсин, муж Лили и отец четверых детей?

— Это я… Мои дети? Они вам нужны? Лили — калека… Она вам зачем?

— Ни Лили, ни твои дети нам не нужны. Но ты сам останешься с нами. Пока.

— Я? Но… Кто вы такой?

— Я Астри Масэнэсс, Мастер Силы.

— Добрый господин, отпустите меня! — Эсин бухнулся на колени. — Отпустите. Вы же знаете, у меня четверо детей, а Лили ждет пятого!

— Это неправда, — Джай исцелял ее — она не беременна.

— Ну да ладно… Четверо и так много! Они же с голоду помрут без меня! Я же их отец! Отпустите меня!

— Я позаботился, чтобы твоя семья не умерла с голоду, Эсин. За них можешь не волноваться, подумай лучше о себе.

— Что ты сделаешь со мной?

— Ничего плохого, если будешь слушать все, что я тебе говорю. Встань с колен!

Эсин несмело поднялся.

— Во-первых, ты должен знать, что я могу с тобой сделать, — Джай зажег огонь на левой руке, а правой взмахнул, повелев воздуху поднять пьяницу над полом, тот задрыгал ногами и замахал руками. Скайси перепугано таращился, а Адонаш в одиночестве хладнокровно допивал свое вино.

— Не сжигай меня! Не сжигай! Только не огонь!

Джай медленно опустил Эсина, погасил пламя, но свое лицо оставил каменным, а голос ледяным:

— Мне нужен человек, который доставит письмо в Тайрен.

— Письмо?.. Человек?.. — Эсин снова бухнулся на колени, но уже непроизвольно, ноги не слушались его, после кульбитов в воздухе.

— И этот человек ты!

— Почему я?

— Только ты можешь это сделать! Сделаешь все, как надо — получишь награду. Ошибешься единожды — и я придумаю наказание для тебя, которое тебе не понравится.

— Я сделаю… сделаю, что скажешь!

— Хорошо. Я дам тебе письмо и сегодня же ты оправишься в Тайрен. Ты получишь деньги на дорогу, припасы. Но ты не должен нигде задерживаться, письмо необходимо доставить вовремя. Поэтому даже с женой не сможешь попрощаться. Слушай и запоминай каждое мое слово. Я Пророк Силы и всегда смогу увидеть, что ты делаешь, и непременно узнаю, когда ты ослушаешься. К тому же я Мастер Перемещений, и мне не составит труда появиться перед тобою в то самое мгновение, как только ты нарушишь мои требования. Итак: получив письмо, ты незамедлительно покинешь Брас, и по восточному тракту направишься в Тайрен. Если выпьешь, хоть каплю вина, самогона, браги, вуривихи ли чего еще подобного в пути — умрешь! Если свернешь с дороги и попытаешь сбежать — умрешь! Если не управишься за три недели — умрешь! Ровно через двадцать один день в таверне Тайрена под названием «Стрела» тебя встретит человек в синем плаще — ему отдашь письмо. А он даст тебе награду и отпустит — тогда возвращайся к жене. Ты все понял?

— Да, господин. Понял… Запомнил… А почему горло-то в дороге промочить нельзя?

— Потому что — умрешь, — усмехнулся Джай, протягивая ему приготовленные им заранее: запечатанный свиток, сумку с припасами и кошель с мелкими монетами. — И еще — письмо не вздумай читать!

— Это-то понятно… Да и не умею я… Совсем. Почему ты меня выбрал?

— Не твоего ума дело, ступай.

— Для чего все это, Джай? — серьезно спросил Скайси, когда шаги Эсина стихли на лестнице. — Ты ведь можешь сам доставить письмо.

— Не в письме дело.

Джай поведал друзьям о том, что приключилось с ним на рынке, о Лили, и о попытке заставить ее мужа измениться.

— А разве ты не видишь будущего? Не можешь сказать наверняка? — продолжал расспросы монах.

— Нет, Скайси. Не в этом случае. Я вижу большую развилку. Я вижу его мертвым на дороге, вижу его пьющим в Гарае, убежавшим с деньгами, также я вижу его возвращающимся к Лили, и до конца дней не прикасающимся к горячительным напитками. Я вижу множество вариантов, он неоднозначный человек, все зависит от выбора, его выбора, который он сделает, совершив путь до Тайрена.

— Так то письмо?..

— Пустое. А человек в синем плаще, который будет ждать его — это трактирщик «Стрелы», с которым я заранее договорился, смотавшись в Тайрен, — надежный человек. Те три недели, что займет его путь, он станет размышлять о себе, о жене, обо всем на свете, и страх передо мной не даст ему затуманить разум вином. Его мысли будут продиктованы только его сердцем. Он придет к своему выбору, а в Тайрене окончательно сделает этот выбор, возвращаясь с деньгами, которые я ему оставил в награду за доставленное письмо.

— Так он не знает, что ты исцелил Лили? Что дал им Перлы Огненосца?

— Нет. Не знает. Выбор должен быть чист! Если он вернется к больной нищей женщине с четырьмя детьми в ту коморку в надежде дать им что-то лучшее, благодаря заработанным деньгам, то и счастья со здоровой богатой красавицей, моей названой дочерью, он достоин.

— Быстро же ты приобретаешь родственников, — рассмеялся Адонаш. — Что такого в этой Лили, что ты ее удочерил?

— Не знаю… — пожал плечами Джай.

— Путь нужен ему, чтобы сделать выбор?.. — тихо и задумчиво, как бы у самого себя спросил Скайси.

— Да…

— Все, как со мной.

— О чем ты?

— Я тоже отправился в путь… чтобы выбрать…

— Ох! — застонал Адонаш, — Сейчас опять примется философствовать! Скайси! Тебе нужно было затащить ту девчонку на сеновал…

— Нет!.. — взвизгнул Скайси.

— Да! — настаивал Адонаш. — Ты бы попробовал, что это такое, и не мучился больше!

— Нет, Адонаш! Это было бы то же самое для меня, что для этого забулдыги всю дорогу до Тайрена заправляться вуривихой! Для того, чтобы выбор был честен, разум должен быть чист!

— Ну да, ну да, — рассмеялся Адонаш. — Только скажи, что сейчас тебе девушки не снятся!..

Скайси взвизгнул, сделался красным, засопел, подхватил валяющуюся на одной из кроватей деревянную кружку и ловко запустил ею в Адонаша, тот уклонился, мотанув косами и показав белые зубы. Кружка звякнула о золотые зажимы на волосах Мастера Меча, шлепнулась о стену, затем упала на пол и завертелась на месте.

— Да не психуй ты, Скайси! — не унимался Адонаш. — Пойдем со мной вечером в одно злачное место, и я познакомлю тебя с девушкой более сговорчивой, чем та — в веснушках! И не бойся ничего, она сама все сдела…

Адонаш не договорил, так как ему пришлось вскочить на кровать и пробежаться по ней, чтобы избежать палки, которую разъяренный Скайси, раздобыв где-то, пустил в ход.

— Вдыхаешь и меееедленно выдыхаешь… — поучал Адонаш монаха из противоположного угла комнаты, спрятавшись у Джая за спиной.

Скайси взревел и метнул в расшалившегося Мастера свою палку, которая копьем просвистела над головой Джая и повредила штукатурку на стене.

— Уж больно ты горяч для монаха!.. — заключил Адонаш. — Пар нужно выпустить! Говорю тебе — не злись, а идем со мной… Улыбнешься девушке…

— Да чтоб ты сгорел!.. — крикнул вдруг Скайси, выбросил вперед руку, и Джай едва успел среагировать, отбрасывая струю пламени в бок, обволакивая ее воздухом и направляя в открытое окно.

— …больно ты горяч… — изумленно повторил Адонаш, осматривая кончик своей косы, которую огонь все же достал. В комнате запахло паленым волосом.

Скайси пискнул, присел, закрыл рот руками и вытаращил глаза, ставшие просто нечеловечески огромными.

— Я… я не хотел, Адонаш… Прости… прости… — лепетал он, не отнимая ладоней ото рта, отчего слова звучали глухо и неразборчиво.

— Огненосец?.. — Адонаш глянул на Джая, а Джай на Адонаша и опять на Скайси.

— Огненосец… — Кивнул Джай. — Хорошо, что он молнию в тебя не метнул.

— Это вы о ком?.. О ком это вы?.. — Скайси весь дрожал. — Это ведь не я сделал? Так? Джай! Так?!

— Ты, Скайси…

— Я не мог… не мог… Не мог!

Его уже серьезно затрясло, глаза стали закатываться, он запрокинул голову, сполз в конвульсиях на пол, заметался, — начался отток.

— Значит Огненосец?.. — Адонаш подошел поближе, рассматривая извивающегося на полу Скайси.

— И не из слабых… — заключил Джай.

Он, безусловно, мог ослабить действие отлива, облегчив страдания Скайси, но не сделал этого, так как подобное вмешательство не на пользу Одаренному, переживающему первый отток, иначе он не научится контролировать свой Дар и не сможет справляться с Силой без помощи Джая в будущем.

— И как ты его проглядел?.. — спрашивал Адонаш, когда Скайси затих без движения и Джай переложил его на кровать, укутав одеялом. — Это же ОГНЕНОСЕЦ! У тебя под носом! Ты знал?

— Нет. Не знал. Мастера Огней как раз сложнее всего узнать Видящему, пока его Дар полностью не развернется. Даже сейчас я ничего не вижу, огонь еще не разгорелся, а лишь вспыхивает время от времени.

— Кто мог подумать?.. Он едва меня не испепелил! А как же Дар Пророка, Джай?!

— Ты упрекаешь меня?

— Нет… Но… Джай — для тебя же нет ничего невозможного… а тут…

— Ты думаешь, что Дар Пророка позволяет мне знать все на свете? Считаешь, что я постоянно вижу и будущее, и прошлое, и настоящее? Одновременно слежу за Эсином, за Лили, за Минэ, Анирой, за Советом Семи… За кем там еще? Каждое мгновение знаю, чем они заняты? Думаешь, что вместо одной картинки этой реальности у меня перед глазами множество различных картин? Ты думаешь, что я одновременно могу все это осознать, оценить, понять? — Джай гневался на друга. Люди думают, что он всемогущий, а он — просто человек. Обычный человек! И не больше!

— Я не знаю… — смутился Адонаш.

— А я знаю! Я вижу только то, что Дар хочет показать! Понимаешь? Я могу попросить его открыть мне что-то из будущего, из прошлого или настоящего, и он открывает… чаще всего открывает, а бывает, что и нет! А то, что Дар мне все-таки соизволит показать, нужно еще интерпретировать, понять… Ты знаешь, сколько раз я ошибался? Неверно разгадывал эти загадки?! Ты знаешь, как дорого я платил за такие ошибки?! Цена порой была настолько высокой, что я напрочь отказывался от использования Дара Пророка! Тем более, что он во мне не один! А ведь отдайся я ему полностью, не видел бы сейчас тебя перед собой и не мог бы с тобой разговаривать! Я сошел бы с ума, видя все и сразу!

— Прости, Джай. — Адонаш смотрел прямо ему в глаза. — Веришь? Я испугался…

— Я тоже испугался. Такой огонь потушить невозможно, если бы он на тебя попал… А уж этот монашек, — Джай усмехнулся, кивнув на лежащего без сознания Скайси, — как испугался!..

— Монашком ему уже не быть. Судьба выбрала за него.

— Не быть? Ах да… — вспомнил Джай. — Одаренных в монахи не берут.

— Так он теперь должен будет отправиться в Город Семи Огней? Станет Советником? Я не очень хорошо знаком с тарийскими порядками.

— По закону он должен предстать перед Правителями, объявив, что открылся миру еще один Мастер Огней. А когда освободится место в Совете Семи, все живые на тот момент Огненосцы, которые не в Совете, будут тянуть жребий, претендуя на звание Советника.

— А если он не захочет?

— По закону, обязан участвовать в жеребьевке, а по совести — всегда есть выбор!

На этих словах Скайси пошевелился, застонал и снова впал в забытье.

2

В трапезной в столь ранний час не было никого, кроме хозяина гостиницы и Адонаша, сидящего за ближайшим к кухне столом и готовящегося приступить к своему завтраку: внушительный кусок запеченной с травами говядины, свежий хлеб, зеленый лук, сыр и кувшин с вином. Ни Адонаш, ни спустившийся сюда только что из комнаты наверху Джай обычно не завтракали так рано. В такое время из них троих пробуждался разве что Скайси, но сегодня день особый, и все происходит наоборот — Скайси спит, а они с Адонашем уже донимают господина Биеля своими заказами.

Перед Джаем появилась вторая порция мяса, хлеба, сыра и лука. Биель зевнул, ожидая — не потребуют ли гости еще чего.

В зале было бы тихо, если б не назойливое жужжание множества мух, покинувших кухню вместе с принесенной сюда говядиной и настойчиво кружащих над нею сейчас.

— Мясо хоть свежее? — хмуро спросил Адонаш, которого мухи донимали дольше, так как пришел он сюда раньше Джая.

— Свежайшее! — заверил хозяин, еще не недопоняв, чем вызван такой вопрос гостя.

Адонаш поднял тарелку, принюхался, удивленно хмыкнул.

— Мух отчего у тебя столько? — усмехнулся Джай, — Кошка сдохла?

— А! — просиял хозяин, поймав, наконец, суть, — Мухи! Вы не подумайте, господа. Мухи эти от соседа летят. Гады! Вот гады!.. Летят и летят! У него там что-то сдохло… Может и кошка? Мухи развелись, как смарги на восточном берегу… Ужас просто, господа! Как окошко-то открою, так и летят! Тучами просто летят! А мясо свежайшее — телочку эту только вчера днем забили! Не побрезгуйте!

Адонаш вздохнул, лениво поднялся, вышел из-за стола, сорвал с руки Биеля широкое полотенце и накрыл им обе порции завтрака. Затем резко, молча обнажил мечи. Хозяин задрожал, попятился, залепетал:

— Клянусь, господин… потухни мой огонь… свежее мясо — не вру… от соседа мухи эти летят…

В глазах Адонаша сверкнул огонь Мастера Смерти, на устах заиграла кровожадная ухмылка. Джай не сдвинулся с места.

Мечи пустились в пляс, Адонаш завертел ими плавно и легко. Смазанный след. Свист клинков, иной раз, рассекающих воздух где-то в дюйме от головы Джая. Лязг зубов насмерть перепуганного хозяина гостиницы. Легкая поступь Адонаша, слышная лишь одному Джаю. Шелест кожаных ножен, принимающих возвращающиеся клинки. Жужжание стихло. Белое полотенце, пол и даже одежда Джая были покрыты черными маленькими перерубленными тельцами назойливых насекомых.

Адонаш стряхнул останки с полотенца, отдал его бледному, что побеленная стена, Бильсу, и спокойно приступил к еде. Джай тоже отряхнулся, мельком взглянул на хозяина, наконец, уразумевшего, что же все-таки произошло, и присевшего на стул за соседним столом, так как ноги не держали его после пережитого страха.

— Есть некое удовольствие в уничтожении мух… — задумчиво заметил Адонаш, — Мерзкие твари. Их случаем не Штамейсмар создал?

— Нет, не Штамейсмар. Но это на него похоже…

Адонаш замолчал, принявшись с аппетитом поглощать мясо, Джай от него не отставал, а господин Бильс все еще сидел за соседним столом, обмахиваясь полотенцем — приходил в себя.

Мастер Меча поднял голову, вглядываясь куда-то за спину Джая, ухмыльнулся и окликнул хозяина:

— Неси, Бильс, еще пару порций… хотя… лучше три. Да… трех, думаю, достаточно.

Джай слышал, как поскрипывают доски на старой лестнице под мягкими кожаными ботинками, какие носят монахи с Хребта Дракона, ему не нужно было оборачиваться, чтобы узнать — Скайси проснулся и спускается в трапезную.

— Думаешь, достаточно? — проговорил Джай, перегнувшись через стол, — Он и без оттока имел завидный аппетит, а сейчас… Хозяин, много у тебя еще мяса?

Бильс встал, поклонился зачем-то, пролепетал:

— Много… много… Свежайшее мясо!

Снова поклонился и умчался на кухню. Скайси подошел на нетвердых ногах, бледный и перепуганный. Он бухнулся на свободный стул, обхватил голову руками:

— Не поверите… — сказал он слабым хриплым голосом. — Я что-то пил вчера? Я же не пью… ну… почти… Не поверите… ТАКОЕ приснилось!..

Он заметил еду на столе, потянулся (скорее всего, неосознанно) к тарелке Джая, где еще оставалось мясо, набил себе рот…

Адонаш не преминул осклабиться и «укусить»:

— Снилось, что ты — дракон? Огнедышащий!

Скайси сделал круглые глаза. Вероятно, проснувшись, он долго размышлял над произошедшим вчера. Но в то, что он… именно он, создал огонь, поверить так и не смог — списал все на дурной сон. А сейчас вот, не поймет, откуда знает о пламени Адонаш.

— Джааай?.. — новоиспеченный Огненосец повернул голову, ожидая, видимо, что Джай признается, как подсматривал его сны и рассказывал об этом Адонашу.

— Дракон Скайси! Ты же не собираешься меня поджарить? А то вчера я едва увернулся! — продолжал издеваться Мастер Смерти, мало ему сегодня того, что сотворил он с хозяином гостиницы, перепугав того до полусмерти.

— Почему? Почему ты меня так называешь! — взвизгнул бывший монашек. — Джай! — отчаянно завопил Скайси, снова ища помощи и объяснений у него.

— Это был не сон, — сказал Джай, и воцарилось молчание, в котором хозяин Бильс принес, заказанные Адонашем, три порции, осторожно расставил их на столе и удалился.

Изумление и отчаянное непонимание Скайси пересилил голод, естественный для любого Одаренного, пережившего первый отток. Он накинулся на еду с волчьим аппетитом и даже забыл на время о своих вопросах и подколках Адонаша.

Адонаш выдержал, не говоря ни слова, пока Скайси ел, но ухмылка его при этом была весьма многозначительной.

— Так!.. Рассказывайте! Что означают ваши слова?! — потребовал Скайси, когда смог, наконец, трезво соображать, утолив дикий голод.

— Что? Ничего не помнишь? — Адонаш поднял одну из кос, укороченную на палец по сравнению с остальными — Ты опалил мне косу!

— Я не хотел!..

— Конечно, не хотел! Ты хотел меня зажарить заживо — кричал при этом: «Чтоб ты сгорел!»

— Я не хотел… — снова промямлил Скайси.

— Кончай, Адонаш, — вмешался Джай. — Ты — Мастер Огней, Скайси.

— Такого просто не может быть! — твердо проговорил этот Мастер Огней, вперившись ясными голубыми глазами в глаза Джая. — Мне почти двадцать пять лет! В этом возрасте Дар не разворачивается!

— Согласен, поздновато, — кивнул Джай, — Но, тем не менее — Дар развернулся. И это Дар Огней! Ты — Огненосец! Повелитель молний и племени!..

— Огнедышащий Дракон! — добавил Адонаш.

— Это не так! — упорствовал Скайси. — Тут какая-то ошибка! Я не мог этого сделать! Может это ты?.. Случайно…

— Ошибка исключена. Тебе нужно принять это, и научиться контролировать Силу. Ты едва не убил Адонаша.

— Убил?.. — лицо Скайси посерело.

Адонаш энергично кивал.

— Но… Как же… выбор… Путь! Как же? Я должен был… Осталось всего три… ТРИ откровения! Только ТРИ!..

— И что? Вернулся бы в монастырь? — ухмыльнулся Адонаш.

— Да! — Скайси сказал это так, словно иного ответа быть и не могло. — А что теперь? Кто я теперь?..

— Тебе уже сказали! — Мастер Меча налил вина себе, Джаю и Скайси.

— Это не честно… — Юноша расстроен. — Я должен был выбрать, а выбрали за меня!

— Согласен, не совсем честно… — мягко улыбнулся Джай.

— Я не хочу! Не желаю быть Мастером Силы! Не желаю быть Огненосцем! Не хочу этого!

— Никуда не денешься… — Адонаш помрачнел, возможно, то же самое он когда-то говорил себе, не желая проливать кровь в яме, подчиняясь песне ненасытных клинков.

— Что же мне теперь делать? — Скайси отчаянно заламывал себе руки. — Я не прошел испытание… это наказание…

— Не прошел? — Адонаш заинтересовался. — Так ты с той девчонкой все-таки?..

— Нет! — Скайси выпучил глаза. — Отстань!..

— Хочешь поймать молнию? — предупредил Джай Адонаша, и тот благоразумно притих — злить Скайси сейчас опасно.

— Этого просто не может быть! Я не верю! Тут какой-то обман! Вы специально все это подстроили! Решили надо мной посмеяться! — разразился вдруг Скайси гневной тирадой. — Думали, я поверю? Поверю вам? Куплюсь на этот дешевый обман?! Это же надо — придумать такое: Я — Огненосец!!! Вам не дает покоя моя вера! Мои обычаи! Моя клятва и мой путь! Вы хотите сбить меня с этого пути! Желаете, чтобы я никогда не вернулся в монастырь! Вы все это задумали!.. Разыграли спектакль! Но я НЕ ВЕРЮ!!!

Закончив, он стиснул челюсти, вскочил, опрокинув стул, взбежал по лестнице назад в комнату, и в последний момент, когда Скайси, будучи уже наверху, мельком оглянулся, Джай заметил, что в глазах его блеснули слезы. Парень потерян, испуган… Все, на чем зиждился его привычный мир, разом рухнуло — и понимание самого себя, и планы на будущее, и мечты… Цели, к которым он стремился всем сердцем, шел на жертвы, достигая их, сдерживал себя, отказывая в удовольствиях, вдруг перестали иметь значение. Назад в монастырь его не примут. В храме на Хребте Дракона знали, что у Одаренного свое… иное предназначение, которое он должен исполнить, иначе навеки потеряет самого себя, и счастлив никогда не будет. Хочешь стать свободным — найди свои оковы…

— Жаль его, — вымолвил Адонаш. — Он так хотел… Сколько старался… И вот. Почему так поздно открылся его Дар?

Джай пожал плечами:

— Он сирота, — возможно, ему меньше двадцати пяти, а подобравшие его в детстве монахи не смогли правильно определить возраст. Но бывает, что Сила разворачивается и далеко после двадцати. Я не раз сталкивался с подобным. Был один юноша, в котором Дар Видящего раскрылся в двадцать семь!

— Скайси двадцать пять… Время заплетать семь кос…

— Да… Хорошо, что я не с Хвоста Дракона, а то от веса ваших отмеренных золотом четвертей, не смог бы сейчас голову поднять.

Адонаш улыбнулся, но грустно — не очень хорошие воспоминания остались у него о Родине.

— Ты будешь злиться, но я все равно спрошу, — Адонаш откинулся на спинку стула и закинул ногу за ногу в непринуждённой позе.

— О чем?

— О Даре Пророка…

— Я уже начинаю вскипать.

— Ты предполагаешь, сколько лет Скайси, и не знаешь этого точно, тогда как меня ты никогда не спрашивал, но тебе известны обо мне все подробности. Понятно, что ты не можешь видеть всех и одновременно, но я никак не могу сообразить, отчего ты не интересуешься Скайси? Из принципа? Просто не желаешь? Боишься ошибиться? Может еще что?

— Ты, Адонаш, раньше не был таким любопытным.

Адонаш пожал плечами. Джай пребывая в благодушном настроении, решил объяснить:

— Бывает, что Дар отказывается показывать мне какого-то человека, его прошлое… И я не особо задумываюсь, почему. Причин может быть очень много, нет ни времени, ни сил, ни смысла разбираться в каждом случае. Так было и со Скайси, но теперь все стало на свои места. Огненосец — особенный Одаренный. Его легче всего находить Пророкам после того, как развернется Дар, и при этом ни один Пророк не может видеть его, пока Дар не развернется, так же, как и Видящий. Мастер Огней — невидимка до проявления Силы, и сигнальный огонь — после проявления.

— А-а-а… — задумчиво протянул Адонаш, Мастер Смерти, в последнее время стал слишком любопытным, чего раньше за ним не наблюдалось.

Джай доел то, что оставил на его тарелке голодный Повелитель Огней — небольшой кусочек сыра и краюшку хлеба, запил вином, сегодня предстояло еще встретиться с Ливио Танэлем, узнать, не нашел ли тот покупателя на его огонек. Встреча эта должна была состояться в полдень в питейной «Чаша победы». То время, которое оставалось у него до полудня, Джай планировал потратить на посещение одного городка, расположенного чуть южнее Браса.

— Присмотри за Скайси, только не дразни его — он еще плохо контролирует Силу, вполне вероятно, что в пылу гнева, он способен не только поджарить тебя, но и гостиницу всю поджечь, — оставил Джай напутствие Адонашу.

Тот хмыкнул, усмехнулся:

— Зато, если он сделает подобное в твое отсутствие — поверит, что это не мы подстроили!

Оелла

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Восточная Тария. Город Транас.

1

Джай был в Транасе впервые. Город этот еще очень молод, городская ратуша да несколько прямых улиц с новенькими, но небогатыми домиками. Он появился в подворотне одного из таких домиков, показанной ему в видении, отыскал глазами большую прохудившуюся бочку, лежавшую на боку уж довольно давно, о чем свидетельствовал, оплетавший ее плющ и высокая трава вокруг, которая полностью скрывала отверстие, служившее входом. Джай приблизился, осторожно отодвинул рукой колючий сорняк, привольно разросшийся после недавних дождей, заглянул вовнутрь бочки. Здесь на каком-то грязном тряпье, свернувшись клубочком, лежал ребенок, такой же грязный и одетый в такое же рванье, что и служившее ему постелью. Худенькие ручки обнимали острые коленки, спутанные темные волосы закрывали лицо. Для взрослого бочка маловата, но для этой малышки служит домом на протяжении вот уже четырех лет.

— Пискля! — позвал Джай.

Она не ответила и не пошевелилась, дыхание было слабым, сбивчивым, порой судорожным. Она умирала.

Джай вздохнул, потянулся лазурью исцеления к груди малышки, зависнув перед входом в неудобной позе, но достать ее оттуда было бы сложнее, чем исцелить. Колючий цветок сорняка впился ему в бок сквозь одежду, он не мог его отодвинуть — руки были заняты исцелением. Девочка пошевелилась, задышала глубже и ровней, привстала, наконец, на локотке, посмотрела на Джая блестящими черными глазенками из-под неровно остриженной челки и испуганно пронзительно пискнула:

— Ты кто?

Теперь понятно, за что ей досталось такое имечко.

— Я тебя исцелил, Пискля, выходи!

— Кто ты такой? Откуда меня знаешь? Как ты меня нашел?!! — продолжала пищать девчушка, — Вот, погоди, сейчас пес мой вернется!

Джай знал, что это не пустая угроза. В бочке вместе с девочкой проживал ее пес, размером с хорошего теленка, страшный на вид, но добродушный, как щенок. Если б не этот ее друг, она замерзла бы зимой, но от смертельной болезни, подхваченной малышкой на улицах Транаса (не мудрено при такой жизни подхватить болезнь: питаться объедками, мокнуть под дождем, кутать среди холодной зимой ступни в тряпье, вместо обуви, ночевать в бочке), пес спасти не мог.

— Выходи, Пискля, не боюсь я твоего пса. А тебе я зла не причиню!

— Не выйду, пока не скажешь, кто ты такой и чего от меня хочешь?

— Я Астри Масэнэсс, слыхала про такого?

Девочка стрелой вылетела из бочки, уставилась на Джая, недоверчиво потрогала его волосы, пристально посмотрела в глаза. Она оказалась довольно высокой — доходила Джаю до груди, тонкой и гибкой, из-за коротких неровно остриженных волос и нелепой одежонки походила больше на мальчишку. Ей было двенадцать лет, мать оставила ее в трехлетнем возрасте не здесь… не в этом городе, девочка поскиталась по грязным улицам не одного поселения, пока не приехала, спрятавшись в большой дужке под телегой в Транас. Эту информацию Джай собрал воедино из тех немногочисленных картин, которые показал ему Дар Пророка, побуждая отправиться в этот город, заглянуть в эту бочку и исцелить эту девочку. Самое трудное было впереди — решить, что делать с ней дальше? Дар молчал. Не оставлять же здесь!

— Ты? Астри Масэнэсс? А не врешь? Что-то не больно ты похож на Мастера Силы! Больше на торгаша смахиваешь!

— Ну, я же не говорю, что ты на мальчишку смахиваешь!

Она прищурилась:

— А я и есть мальчишка!

— Глупости — ты девочка.

— Что ты делал, когда я была без сознания?! — испугалась она.

— Не бойся, я к тебе и пальцем не притронулся. Не знаешь, отчего тебе вдруг стало лучше? Ты же минуту назад была на последнем издыхании?

Она повела плечиками и насупилась.

— Я тебя исцелил!

— А говоришь — пальцем не дотрагивался!

— А для чего мне дотрагиваться? Мне достаточно протянуть руки, контакт с телом больного здесь не нужен. К тому же в эту твою бочку не так-то просто влезть взрослому мужчине, тем более, что на страже у тебя… — он взмахнул рукой, рубанув воздухом по основанию колючки, достававшей его во время исцеления, — роскошный сорняк повалился на бок, — репьяхи с мой кулак!

— И зачем? — взвизгнула девочка. — Зачем ты моего охранника?.. Да… и как?.. — ей дошло, что до сорняка Джай тоже не дотрагивался, а тот упал.

— Еще не веришь, что я Астри Масэнэсс?

— С трудом…

— Подумай, кто еще стал бы тебя исцелять бесплатно?

— А я откуда знаю, что бесплатно? Может ты сейчас…

— Что? Бочку твою у тебя отберу? Или одежонку? А может пса? Из всего твоего добра, разве что пес стоит какой искры.

— Не прикидывайся… Цену разную можно взять, — исцеленная умирающая осмелела и обнаглела, решив, видимо, спорить с Джаем до упора. — Мне, знаешь, что частенько предлагали, пока я не стала под мальчишку одеваться? А еще хотели меня саму продать! Говорят, покупают таких, как я, охотно! Заставляют потом всю жизнь работать за краюху хлеба! А я — птица вольная!

— Работать, значит, не любишь?

— А ты, значит, любишь?

— Есть хочешь, Пискля?

Она недоверчиво посмотрела на него, сурово сдвинула брови:

— Сразу говори, чего тебе от меня нужно! А то знаю я таких, накормят, напоят, а потом лезут… лапами своими грязными…

— Тебе ж только двенадцать! — «Есть же на свете извращенцы!»

— Хватает… охочих…

— Я не из таких. Хочешь? Огонек тебе подарю?

Девочка широко распахнула большие черные глаза:

— Хочу! Давай!

Джай повел пальцами, и небольшой самый обычный Перл Огненосца поплыл по воздуху к Пискле. Та схватила его, завизжала, будто он жег ей руки, радостно затопотала ногами.

— Что это? — восторженно спросила она, зажав перл в ладошках. — Я думала ты о монетке говоришь… Вот, думаю, добряк какой нашелся, серебряный огонек хочет дать! Но эта штуковина лучше! Тепленькая! А когда она погаснет? А если ее водой полить? А если в бочку под подстилку сунуть? Не загорится? А…

— Не загорится. Не потухнет от воды, — отвечал Джай в обратном порядке на шквал вопросов. — Не погаснет никогда.

— Вот так-так! Вот так чудо!

— Ты знаешь, что должна была сегодня умереть?

Девочка стала серьезной:

— Знаю. Ты меня спас, спасибо… — это прозвучало не очень-то приветливо, она говорила с опущенной головой, снова нахмурившись.

— Так я воспользуюсь правом спасителя?

Девочка застыла, стала какой-то колючей, опасливой, настороженной:

— Что за право? А говорил — не такой…

— Право дать тебе имя! — рассмеялся Джай. — А то — Пискля… не очень как-то… Но другого имени у тебя ведь нет? Так?

— Нет… — сдулась она, ссутулившись, расслабившись, — Мамаша поскупилась… имя мне дать…

— Будешь Оелла!

— Что за Оелла? Не слышала про такое имя!

— Это на древнем языке междуморцев — огонек. Вот как тот, что я тебе дал.

— Огонек! — девочка повеселела. — Пожалуй, пойдет… Оелла… Оелла. Оелла! Оелла…

Она повторила свое новое имя еще раз двадцать, то ли смакуя его звучание, то ли просто запоминая, чтобы не забыть.

— Ну что? Пошли, накормлю тебя, одежонку тебе справим и подумаем, что с тобой делать…

Джай протянул руку, и девочка, поколебавшись мгновение, вложила грязную ладошку в его раскрытую ладонь.

— А как ты узнал?

— Что?

— Ну, что я в бочке… что мне… плохо…

— Я же Астри Масэнэсс, Оелла!

2

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Восточная Тария. Город Тирайка и город Брас.

Ливио Танэль выглядел взволнованным. Он нервно потирал руки, облизывал губы, то и дело подскакивал, подходил к окну и выглядывал, ожидая его — Джая, вернее Иниша Хатэма, которым Джай назвался. Он опаздывал. Но Оелла заняла гораздо больше времени, чем он думал. Купца Джай видел, призывая Дар Пророка.

За те четыре часа, что прошли с момента ее исцеления, они побывали в швейной мастерской госпожи Кичиниц в городе Тирайка. Два года назад Джай спас ее взрослого сына от напавших на того разбойников, за что женщина была безмерно ему благодарна. Госпожа Кичиниц понадобилась ему, чтобы помочь отмыть и одеть девочку, и теперь Оелла — чистенькая, в светло-голубом платьице, с отращёнными Джаем до пояса блестящими волосами выгляделапринцессой. Если бы к тому же убрать хмурое и настороженное выражение с ее лица…

— Какая красавица! — всплеснула руками госпожа Кичиниц. — Прям — княжна!

— Бунш там остался… — ныла в ответ девочка.

Буншем звался ее верный пес, оставленный в Транасе. Джай тоже считал, что друзей даже тех, что с четырьмя лапами — не бросают, но притащить к доброй женщине кроме лохматой грязной девчонки еще и огромную, не менее лохматую и грязную псину — было бы слишком.

— Вернемся мы за твоим Буншем, — заверил он, хотя еще не придумал даже, куда деть саму девочку.

Ее внешность кардинально изменилась, но манеры остались манерами уличной бродяжки, да и характер у нее — не подарок, как успел уже убедиться Джай за эти четыре часа.

В Транасе ожидал еще один его подопечный — Скайси, который тоже мог выкинуть что угодно. Не умеющий контролировать Дар и не очень спокойный Огненосец может быть опасен для девочки. Скайси, конечно же, никогда не причинит ей зла умышленно, но это может выйти случайно — как тогда с Адонашем.

Джай еще раз окинул испытывающим взглядом девочку, на мгновение задумавшись о том, не попросить ли госпожу Кичиниц присмотреть за малышкой пару дней, но заметив, как вытягивает Оелла ловкой ручонкой монетку из кармана хозяйки, пока та поправляет складки на ее новеньком платьице, сразу же отказался от этой идеи.

— Пойдешь со мной! — решительно сказал он, беря ее за руку, на ходу не менее ловко, чем юная воровка, извлекая ту же монетку из кармашка Оеллы и возвращая назад в карман Кичиниц.

— Куда? Опять будем прыгать в туман? — это она так о перемещениях.

— Да!

— Славно! За Буншем?

— Нет! Бунш подождет! Спасибо вам, госпожа Кичиниц, за беспокойство, я оставил вам огонек в шкатулке для украшений.

— Ой! Да зачем же! Господин Масэнэсс! Я перед вами в долгу! Может, останетесь, еще погостите? Или девочку оставьте… Такая милая девочка!

Возникший при этих словах оскал на лице Оеллы, который, должно быть, нужно было считать улыбкой, милым назвать было трудно.

Джай вздохнул, отрицательно покачал головой, призывая туман перемещений. Ливио заждался.

Появившись в тихом месте за «Чашей победы», Джай повел Оелу к питейной, на ходу давая рекомендации:

— Слушай внимательно: не вздумай называть меня Астри Масэнэсс при этом господине. Я — Иниш Хатэм. Запомнила? Я твой… отец. Иниш Хатэм. А ты Оелла Хатэм. Все запомнила?

— Запомнить-то запомнила. Только зачем мне это? Ты меня накормил, одел, спасибо, конечно, но я хочу домой! И если честно, то одежду ты выбрал дурацкую! Ну, скажи, зачем мне это платье? На нем уже через час будут все пятна видны! К тому же — оно длинное, станет за все цепляться! К тому же — девчоночье!

— А ты какое хотела?

— Я хотела бы штаны да сорочку, да теплую куртку! Да ботинки! Вот чего бы я хотела! А еще, если бы ты не тратил искры на всякие пироги с вишнями и на пирожные с кремами, а отдал деньги мне — я бы на них месяц жила! И волосы эти!.. — девочка провела рукой по своим шелковым локонам, и делала она это не с раздражением, какое хотела показать, а с сожалением и нежностью, — К чему они мне? Меня так никто не примет за мальчика. И путаются они… и расчесывать их нужно… а я… не умею… Вот ты сам — Мастер Силы ведь? А волос не носишь — неудобно значит! Где я в бочке своей буду волосы эти расчесывать?

— А ты хочешь назад, в бочку?

— А куда ж еще? Я домой хочу, Масэнэсс, а бочка — мой дом! Другого нет!

— Ладно, — Джай торопился, Ливио скоро устанет ждать и уйдет, — после поговорим. Помнишь, как должна меня называть?

— Помню, — голос девочки изменился. — Только я забуду, — она сделала паузу, — Если ты не дашь мне… — задумалась, — огонек!

— Я же тебе уже дал.

— Серебряный! Монету гони! Иначе не стану помогать в твоем деле! Ты ведь деньжат хочешь нажить? А меня побоку? Думаешь, нарядил меня в платье, и я все что угодно сделаю?

— Нажить деньжат?.. — Джай притормозил, обернулся к ней. Это чудо из бочки еще доставит ему неприятностей.

— Ну да! Знаем!.. Проходили! Вот года два назад, я тогда еще жила в Марре, что у речки Милисы, пришла ко мне Ваха с улицы Гвоздоредов… Знаешь что за улица? — ухмыльнулась она. — Я знаю! Мне не раз говорили, что на той улице мое будущая судьба… Вот поэтому я и сбежала из Марры и стала одеваться мальчишкой. Увидела бы меня госпожа Лала в таком-то наряде — сразу бы к рукам прибрала, не посмотрела, что мне только двенадцать! И до таких охочие находятся! Мне десять было — она так говорила…

Джай догадался, что девочка рассказывает о содержательнице публичного дома.

— Так вот! Ваха эта позвала меня с собой. Мол, поможешь — поделюсь заработком. Нарядила меня в платьице и в платочек, сама оделась поприличнее, так что ног не видно и титьки сверху не торчат, и повела за ручку. Пришли мы, значит, в богатый дом, постучались, господин один вышел, усатый такой… А Ваха, как давай плакать, причитать, в ноги ему кидаться: «Люблю тебя! Говорит! Всем сердцем. А вот, — на меня показывает, — и плод нашей любви! Скрывала я от тебя это дитя, не желая тревожить твоего покоя, так как знала, что у тебя супружница имеется! А теперь вот, проели мы с дочерью последнюю искорку и бедствуем! Помоги, чем сможешь!». И господин этот усатый, дураком оказавшийся, отсыпал ей целых три огонька серебром, лишь бы она ушла поскорее. Потом мы еще к троим захаживали. Двое нас взашей выгнали, а третий тоже денег дал. Ваха поделилась! Тридцать искр дала. А ты, думаю, больше деньжат получить рассчитываешь, нежели Ваха, вот и я — рассчитываю… Короче, огонек с тебя, Масэнэсс! И без фокусов — серебром!

— А ты знаешь, Оелла, что огонек, который я тебе дал, тоже стоит денег?

— Правда? — девочка недоверчиво прищурилась. — Но не серебряный же? Или серебряный? Не зря же… огоньком назвали… и монетку?.. — она поскребла задумчиво свой вздернутый кверху нос.

— Пять тысяч… Пламеней!.. — усмехнулся Джай, и у Оеллы перекрыло дыхание.

— Да не бывает такого!

— Хочешь — верь, хочешь — не верь. Ты в жизни только плохих, бесчестных людей и встречала.

— А ты честный? Добрый? Разве добрые лгут про свое имя? Или про своих дочек?

— Может, просто, не хотят, чтобы о них все знали?

— А что доброму скрывать? И у честного одно имя, а не множество!

— Ох уж ты и доставучая, Оелла! Ладно. Дам я тебе серебряную монетку, хотя и не следовало бы. Просто некогда с тобой спорить, ждут меня.

— Деньги вперед!

— А вот это — нет! Вдруг сболтнешь чего? А так — будешь помнить, что если все выйдет гладко, то получишь огонек — серебряный!

— Эх… — она глубоко и печально вздохнула. — Пойдет… А тот, что ты мне дал? Он и в самом деле стоит… столько?

— Стоит.

— Только мне продавать его не хочется… Я бы повесила его в бочке ночью… зимой… Он тепленький… светиться… Только бы Бунш его не проглотил! А сколько стоит дом?

Джай пожал плечами.

— Смотря какой. Можно и за десяток пламеней купить.

Девочка замолчала, задумавшись, а Джай прибавил шагу, чувствуя, что Ливио уже начинает закипать.

Купец с удивлением глянул на Оеллу, которая на этот раз по-настоящему мило улыбнулась, и вежливо поздоровалась, как благовоспитанная девочка.

— Приветствую тебя, Иниш Хатэм… У тебя есть дочь?

— Да. — Джай криво ухмыльнулся. Нужно опять выдумывать историю. — Жена умерла, оставила мне сокровище.

— О! Да ты солгал мне при пришлой встрече?

— Солгал?

— Ты сказал, что единственное сокровище, которое уберег, — это тот перл.

Джай неохотно засмеялся, вторя хохоту Танэля, довольного своей шуткой.

— Могу тебя обрадовать, Иниш, — нашел тебе покупателя!

— Я, право, думал, ты сам его купишь.

— Я и хотел, но у меня не сыщется столько в золоте. Если бы ты мог подождать пару недель, я распродал бы шелк, масло и дерево Мицами…

— Ты же знаешь, Ливио — не могу ждать!

Купец вздохнул.

— Знаю… Покупатель твой — Элатан Тамос — местный ювелир, он готов дать восемь тысяч. Но только тысячу золотом, остальное расписками банка в Городе Семи Огней. Есть еще Тилик Топрос, тот дает три тысячи золотом, но общая сумма — семь. Аншамар дает десять, но все расписками. И мой тебе совет — продавай Аншамару, поедешь в Город Семи Огней и получишь золото. Банк надежный. Имя Аншамара известно, он человек честный. Да и путешествовать с расписками безопаснее, нежели с золотом — разбойники до бумажек не так охочи.

Джай почесал подбородок, делая вид, что озадачен проблемой выбора. На самом деле, он уже выбрал — ему нужно золото, а в Город Семи Огней в ближайшее время идти он не собирается, но если слишком поспешно принять предложение Тилика Топроса, это вызовет подозрения Ливио.

Тем временем Танэль, не дождавшись ленивого подавальщика, которого пытался позвать еще при их появлении, вскочил и направился на кухню, ворча на ходу:

— Совсем разленились! Раньше такого не было в этом заведении! Что успех делает с людьми? Только начали получать прибыль, как задрали носы и не жалеют обслуживать почетных гостей!

— Он тебя надувает, — убедительно прошипела в ухо Джаю Оелла, когда Ливио ушел.

— Думаешь?

— Я вижу! А ты — разве нет?

— Нет. В чем же он меня надувает.

— Откуда мне знать?

Джай глянул на Оеллу, прикидывая, дурачится ли девочка или говорит серьезно. Он проверил Ливио, закрыв глаза и призвав Дар Пророка, тот показал ему немного: в основном обрывки картин, совершаемых Танэлем торговых сделок. Дар способен на большее, но его невозможно заставить показывать, лишь важные для Джая моменты, а просматривать все — не хватит и долгой жизни Мастера Путей.

— Ты спать хочешь? — поинтересовалась девочка, заметив, что он прикрывал веки.

— Нет. Смотрю.

— А-а-а, — многозначительно протянула она. — Ты же Астри Масэнэсс.

— Ш-ш-ш! Ливио идет! — шикнул Джай, и Оелла «наклеила» на лицо доброжелательную улыбку.

— Ох, Иниш, узнал который час. Мне уж давно пора быть в своей лавке! Ты припоздал сегодня.

— Да уж, прости… Дочь задержала.

— Завтра приходи вечером, а дочь оставь с кем-нибудь, будем решать взрослые дела. Я устрою встречу. Так кого ты выбрал?

— Того, кто больше даст золотом.

Танэль удивился. Но не стал спорить или возражать.

— Значит, до завтрашнего вечера я договорюсь с Топросом. А может и Аншамар или Тамос передумают. Не опаздывай.

Джай кивнул, девочка тоже склонила голову, не убирая улыбки, которая, тем не менее, мгновенно испарилась, как только она отвернулась к двери.

— Мой огонек! — потребовало чудо из бочки.

Выйдя за дверь, Джай молча передал ей серебряную монету. Она положила ее в кармашек, при этом не обнаружила там другую монетку, украденную у госпожи Кичиниц, которую располагала обнаружить, глаза ее сузились, рука принялась судорожно шарить в глубине кармашка.

— Воровать не позволю, — сказал Джай.

Девочка фыркнула.

«Что мне делать с тобой? В бочке тебе не место…»

3

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Восточная Тария. Город Брас.

Адонаша он нашел в пустующей трапезной, тот дремал у окна, положив ноги на соседний стул и прислонившись к стене.

— Как Скайси?

— Злится и молится, — ответил Адонаш, не открывая глаз. — Он наверху. Я зашел в комнату пару часов назад, так он глянул не меня… недобро так… Я и вышел, от греха подальше. А то больно забавен он, когда злится — еще не сдержусь, скажу что-нибудь… ну и он… не сдержится…

— И то верно…

Тем временем Оелла подошла ближе, на решительной мордашке читалось желание начать нытье о Бунше, о более подходящей одежде, и о бочке.

— Это еще кто? — Адонаш уже не делал вид, что дремлет.

— Дочку твою нашел, — пошутил Джай и позлорадствовал, глядя на враз посеревшее лицо Адонаша, тот заслужил — сам любитель недобрых шуток, тем более, что вероятность отыскать его ребенка в одном из селений здесь на востоке очень высока, да и девочка, в самом деле, походила на него черными глазами и волосами цвета вороньего крыла. Но Джай тут же пожалел о сказанном, заметив, как блеснула в глазах Оеллы яркими звездочками надежда. Он и не подумал, что все сироты мечтают найти родителей.

— Шутка, — поспешил он замять неловкую ситуацию. — Это Оелла из транасовской бочки.

— И когда ты меня вернешь?! — Девчушка уперла кулачки в костлявые бока. — Ты еще не все свои дела переделал? Давай, ты дашь мне куртку, можешь свою старую отдать, и переправишь меня в Транас. А еще лучше переправь сюда Бунша! Я так посмотрела — мы с ним и здесь неплохо устроимся!

— Из бочки, говоришь? — Адонаш пристальным взглядом окинул девчушку с головы до ног. — И что думаешь с ней делать?

Он знал, что Джай иной раз вытаскивает незнакомых людей из бед, в которые те попадают, и догадался, что Оелла — очередная несчастная, спасенная Джаем.

— Пока не знаю. Пригляди за ней, я пойду, взгляну на Скайси.

— Ты Мастер Смерти? — спрашивала девочка у Адонаша, когда Джай уже понимался наверх.

— Да.

— Научишь меня?

— Чему?

— Ну… быть Мастером.

— Быть Мастером — нет. А вот управляться с мечом… можно и научить. Только на это нужно много, очень много дней…

— Я хорошая ученица! А еще я палкой могу драться! Я любого мальчишку могла победить в Транасе! Хочешь, покажу?

Скайси, как и сказал Адонаш, злился и молился. Он сидел над своим молитвенником в неестественной напряженной позе и не удостоил Джая даже хмурым взглядом. Еще рано его о чем-либо спрашивать. Еще не созрел.

Джай молча взял свою сумку, в которой завалялись веревка и кусок солонины — это пригодится, когда он будет ловить Бунша, хоть бы псина оказалась сейчас в той проклятой бочке или где-нибудь поблизости, чтобы не пришлось мотаться за ней по всему городу.

Ему с такой-то бандой: Мастер Смерти, Огненосец, девчонка-воровка и громадный пес, придется искать дом в пригороде — из гостиницы их скоро выселят, как он предчувствовал, если Скайси до того времени эту самую гостиницу не сожжет дотла.

4

На заднем дворе гулко стучали деревом об дерево. Джай привязал пса, послушного и смирного, к столбу, что подпирал крышу веранды, сам прислонился к этому же столбу и принялся наблюдать.

Оелла уже переоделась: сняла ненавистное девчоночье платье. Брючки, вправленные в высокие сапожки, курточка, подхваченная поясом на тоненькой талии — смотрелись на ней не так уж и плохо. Волосы, отращённые Джаем, она не отрезала, те были аккуратно заплетены особым способом (знакомым Джаю по традициям Хвоста Дракона) в две косички, подпрыгивающие при каждом ее движении, точно так же как и семь кос Адонаша. Мастер не терял зря времени и успел сделать для Оеллы гораздо больше за меньшее время, чем Джай. И, похоже, сиротка довольна и одеждой и занятием.

Девчонка с палкой яростно нападала на Мастера Смерти, лениво, едва переступая с ноги на ногу, отбивающего ее атаки такой же деревянной тросточкой.

— Бунш!.. — Оелла взвизгнула, заметив свою псину, бросила палку, ураганом пронеслась мимо Адонаша, едва не сбила с ног Джая и присела рядом с собакой, обнимая за лохматую шею, пес облизывал ее лицо и косички длинным алым языком.

— Ты, я вижу, неплохо справляешься, — ухмыльнулся Джай, и Адонаш тоже ответил ему ухмылкой — неловкой и кривоватой.

— Придумал, что с ней делать?

— Нет… — вздохнул Джай. — Кому нужна сиротка? А чтоб оставаться одной — она слишком мала.

— Может, пусть с нами идет? — неуверенно предложил Адонаш.

— С нами? Ну, пока мы в городе, можно и с нами. А вот когда отправимся на охоту…

— Ты уже узнал что-нибудь об очаге?

— Только приблизительное его местонахождение. Далеко на юго-восток от Браса. За Морем Моа, есть река, названная очень давно моим народом Туаск. Меж двух ее притоков и располагается этот очаг. Пробовал туда перемещаться, но ничего не увидел, только почувствовал себя скверно в том месте, едва дышал.

— Думаешь, если уничтожить его?..

— То твари Штамейсмара вымрут по всем Астамисасу сами по себе года за три. А если им еще и помочь!.. Но пока рано что-то предпринимать. Нужна информация. И подготовиться не мешало бы. Оружейники в Тирайке готовы произвести новую партию луков и мечей, но, во-первых, им для этого не хватает денег на заготовки, а во-вторых, людей, которые будут стрелять или рубить, пока маловато. Есть еще и в-третьих… — мрачно добавил Джай.

Адонаш вопросительно поднял бровь.

— Совет заинтересовался мною. Говорят, что посланец Огненосцев рыскал вблизи Булси. А там всего двадцать миль на восток — и наши ребята…

— Может и скрывать ничего не стоит. На востоке дикие незаселенные земли, Тария никогда не претендовала на эти места. А если бы и претендовала… Попросил бы помощи у Огненосцев, они выделили бы тебе людей, или средства, или?..

— Нет, Адонаш, нет. Я уже встречался с одним из них…

— Когда?

— В этом году. Я разговаривал с Огненосцем Таилем, — Джай поморщился, вспоминая этого высокомерного холодного типа. — «Какое дело Городу Семи Огней до диких краев?» — твердил он в ответ на любое мое предложение. Он был совершенно непробиваем. Не верил в то, что я Мастер Путей, даже после демонстрации пяти Даров. Я построил перед его окном башенку, затем шарахнул по ней молнией, затем разметал руины воздухом, раскрошил до песка, сровняв с землей, и вырастил цветник на том самом месте из недозрелых семян.

— А пятое проявление? Я насчитал четыре.

— Пятое? Я перемещался у него на глазах.

— И как он объяснял все, что ты делал?

— «Обман и иллюзия! Таковых Мастеров я повидал немало!» — И лицо его при этих словах было таким же каменным и холодным, как пик Тигра.

— А другие? Их же семеро! Может другие оказались бы умней?

— Другие еще хуже, Адонаш! Они, услышав обо мне, решили, что должны мне указывать и мною повелевать. Мол, мое место в Городе Семи Огней. Мол, я должен по их велению построить то и это. Обязан создать для них особое оружие, которое можно сотворить, лишь действуя Силой Разрушителя, Оружейника и Строителя одновременно, что невозможно для них, но возможно для меня. Они хотели изучать меня, хотели даже прочесть меня по крови!

— Откуда знаешь об их намерениях? Ты что, и с остальными Советниками встречался?

— Нет. Все это я узнавал из их писем, которые находят меня в последнее время повсюду. Они не могут успокоиться. Вначале послания были вежливыми и сулили мне награду, уговаривая вернуться в столицу. После стали более резкими. В последнем, полученном неделю назад, мне угрожали. Мою деятельность обещали признать преступной, за то, что я втягиваю в свои «махинации» граждан Тарии, а меня грозились предать суду, если я не брошу все и не явлюсь в Город Огней в течение года. Через год за сведения обо мне будут давать награду.

— О!.. — насмешливо протянул Адонаш. — Есть шанс подзаработать нам со Скайси? Кстати про Скайси, может, сделаем из него Советника? Много у него конкурентов — не вошедших в Совет Огненосцев?

Джай представил себе Скайси в венце Огненосца на лысой голове, хмыкнул.

— Уж этот выбор — точно за ним, как ни крути.

Джай заметил, что Оелла слушает их разговор с открытым ртом, и, похоже, запоминает каждое слово.

— Так ты не собираешься возвращать меня в Транас? — спросила она, поймав его взгляд. Девочка пыталась хмурить брови и показывать свое возмущение, но проскользнувшая в глазах искорка и улыбка в уголках рта, говорили о том, что она рада остаться здесь, с ними. Особенно теперь, когда Бунш рядом, и в бочке ее никто не ждет.

— Нет, конечно, — сказал Джай. — Что ты там забыла? Блох?

— И где я с Буншем будем жить? — не унималась малышка.

— Под мостом, — отозвался Адонаш, — Тут неподалеку я видел шикарный мост. Там, под ним, есть все, что душе угодно! И грязь, и блевотина, и блохи, и пьяные соседи! Тебе понравится! А для Бунша там найдется десятка два бездомных кошек для компании или на обед!

Девочка поморщилась — Адонаш говорил все это с серьезным жестким лицом — сложно не поверить.

— Пойдем, — подбодрил ее Джай, — я уж как-нибудь избавлю тебя от моста. Жаль, что нет Дара, который избавляет от блох, — добавил он глядя, как отчаянно скребет лапой за ухом пес.

Напиток

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Восточная Тария. Город Брас.

Ливио нервничал, Джай остро ощущал это настроение, идя следом по петляющей переулками меж захолустных домов пригорода траектории. Почему покупатель решил встретится именно в этой части Браса, Джай догадывался. Здесь хоть и полно всякого сброда, но половина из него на службе у этого Тилика Топроса — торговца редкостями, как представил его купец Танэль. И Джай знал, что Торпос охотно торгует редкостями, даже если редкости — краденные.

Но кто еще даст ему в Брасе три тысячи золотом? Получив такие деньги, Джай надолго забудет о нехватке средств. Ему одному столько не нужно. За прожитую жизнь, убедился, что человеку необходимо очень мало. А вот, чтобы завершить свое дело — дело всей его жизни, освобождение Астамисаса от наследия Штамейсмара (может он и не умирает так долго, потому что никак не закончит с этим), требуется гораздо больше… Заготовки для Оружейников. Пища, обмундирование, лошади для собранных им в лагере под Булси отрядов добровольцев, готовых отправиться с ним «вглубь преисподней», как они называли поход к реке Туаск. Теперь еще одежда для Оеллы. Да и пристроить нужно где-нибудь девочку, а для этого, тоже необходима пламенная монета.

Размышляя над этим, Джай охотно шагал следом за Ливио, почти не обращая внимания на нервозность того, — она могла быть вызвана чем угодно. Например, завистью, досадой, что сам он не купил этот огонек, на котором мог бы хорошо заработать. Может Танэль не любил этого Торпоса, или боялся его, но вынужден был вести с ним дела, а может купца беспокоила совершенно посторонняя проблема, не касающаяся сделки Джая. Чтобы узнать истину, Джай пытался применить Дар Пророка, но Сила откликалась вяло, показывая обыденные скучные дела торговца. О Топросе тоже узнал немного, и не всегда чистые делишки того, Джая мало касались.

Ливио опасливо огляделся по сторонам, прежде чем войти в добротный и тем приметный для этой улицы дом, не постучав. Они оказались в большой комнате, щедро освещенной восковыми свечами в серебряных кованых подсвечниках. Плотные парчовые занавески были задвинуты. Стены украшали гобелены с яркими изображениями весьма привлекательных, но не очень добродетельных, судя по бесстыдным позам и ничтожно малому количеству одежды, женщин. Адонашу понравился бы такой интерьер. В центре комнаты располагался большой овальный стол из дерева сот. Кривые массивные резные ножки делали этот предмет мебели похожим на готового пуститься вскачь безголового коня. Стол был совершенно чист, за ним сидел, набычившись, крупный (скорее толстый, чем мускулистый) человек с угловатым лицом лет сорока. Джай почему-то подумал сейчас, что мог бы оказать знаком с его прадедом до седьмого колена, а то и больше. Но суровый тип глядел на него снисходительно, как на нашкодившего мальчишку. Джай никогда не чувствовал своих лет… Почему так?..

— Привел? Это он? — хмуро спросил человек, который, как знал по видениям Джай, был Тиликом Топросом.

— Это Иниш Хатэм, — представил его Ливио.

— Принес? — Топрос предпочитал быть кратким.

Джай молча кивнул, вынул из-за пазухи свое изделие.

Топрос взял его огромной медвежьей ручищей (таких рук просто не могло быть у ювелира, но Топрос и не был ювелиром), и принялся пристально разглядывать огонек, светящийся сейчас в полутьме то синим, то оранжевым. Ливио смотрел на него завороженно, а на лице Тилика не дрогнул ни один мускул, и глаза оставались такими же по-лягушачьи холодными.

— Где взял? — снова нелюбезный короткий вопрос.

— Это важно? — спросил Джай, который не собирался повторять еще раз, выдуманную им для Ливио историю, тем более, что купец, скорее всего, рассказал ее Тилику.

— Нет, — осклабился Тилик. — Условия знаешь?

— Три — золотом. Четыре — расписками.

— Знаешь.

— Только золота не вижу.

В ответ Топрос махнул ручищей, и из-за его спины появился очень низкий и очень кривоногий человечек с неприятным, искаженным насмешливой полуухмылкой лицом. Он исчез в задней комнате, появился через минуту в сопровождении двух крепких ребят, тащивших сундук.

Низкорослый открыл крышку, явив взору Джая сверкающие пламени. Джай кивнул.

— Итак? Тебя устраивает качество перла? — спросил он у торговца редкостями.

— Устраивает.

— Тогда закончим сделку? — Этот дом и это общество не нравились Джаю, он хотел как можно скорее покинуть это место.

— Уважаемый Тилик Топрос, — заметил Ливио, обливающийся отчего-то потом, хотя в комнате не было жарко, — предложил помощь своих ребят, они донесут сундук до гостиницы и уберегут его от грабителей.

— Это — бонус. Огонек и вправду, хорош, — подтвердил Топрос и Джай вздохнул с облегчением. Сделка завершена — быстро и просто, как он и хотел.

— Где Астри Масэнэсс? — спросил вдруг Тилик тем же ледяным неприятным, лишенным всяческих эмоций, голосом.

— Мне откуда знать, — Джай внутренне напрягся. Не хотелось бы уходить отсюда с боем или с применением Силы, раскрывая себя.

— Садись! — повелел торговец-бандит.

— Я спешу, — возразил Джай. — Разве мы не договорились?

— Договорились, потому — садись. Любая моя сделка скрепляется чашей талси. Если откажешься пить — я откажусь платить! — это была самая длинная речь Тилика за весь вечер.

— Это такой обычай, — зашептал перепугано Ливио ему ухо, — Садись, Иниш, садись. Выпей до дна то, что принесут, и считай — сделка завершена.

— Откуда ты родом? — Джа й не помнил подобных обычаев, во многих краях принято было смочить горло вином во время переговоров, отпраздновать заключенную сделку хмельным застольем, но пить, скрепляя сделку?…

— Я не спрашиваю, когда ты не расположен отвечать. Поступай так же. Выпьем — и завершим! — Тилик вновь осклабился.

— Пей залпом, — советовал Ливио, — этот напиток очень крепкий и обжигает горло.

Джаю казалось, что после низинской вуривихи, он никакой напиток крепким не назовет.

Кривоногий принес поднос с двумя чашами. Не будь Джай уверен в своем Даре Отсекателя, который убережет его и от сильнейшего яда, пить бы не стал.

Одну чашу карлик поставил перед ним, вторую перед Тиликом, Ливио ничего не предложили.

Топрос медленно склонил голову, поднял чашу, Джай сделал то же самое, и они, одновременно поднесли напитки к губам. Джай последовал совету Ливио — проглотил быстрее, чем распробовал, тем более что жидкость была неаппетитного едко-синего цвета и пахла чем-то знакомым и неприятным.

То, что случилось с ним в следующее мгновение, Джаю уже приходилось испытывать, хотя тогда это было несколько иначе. Синяя маслянистая масса разлилась у него внутри, охватив солнечное сплетение, сердце и легкие, она тошнотворной волной подкатила к горлу, затем начала сжиматься, причиняя острую непереносимую боль. Так он чувствовал себя внутри миильфинны! Боль мешала соображать, перед глазами плясала кровавая сетка, в ушах гудело. Джай сполз со стула, грохнулся на колени и согнулся пополам. Дары молчали. В прошлый раз ему помог огонь, но сейчас он не успел даже попытаться развернуть огненный потоки Силы — карлик подбежал к нему и поспешно надел оковы Огненосца.

— Чтоооо… это… — смог выдавить он из себя.

— Миильфинна, — сказал чей-то незнакомый приятный голос, но, тем не менее, тоном весьма неприятным. — Вовнутрь.

Джай ухмыльнулся и, сделав над собою невероятное усилие, вымолвил:

— Я был… внутри… миильфинны… теперь… она внутри меня… Можно умирать… спокойно… Я все… в жизни… попробовал… — шутка не была смешной.

Боль сжала тисками грудь, отозвалась в позвоночнике и в голове. Джай не выдержал… потерял сознание.

Старший

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Междуморье.

— Джай, Джай… — звучал с укоризной тот же приятный женский голос, отзывающийся низкими гортанными нотками.

Джай поднял голову. Боль не ушла, и он к ней не привык, но почему- то мог ее терпеть, мог даже ясно мыслить, свободно двигаться и говорить, хотя ему каждое мгновение казалось, что внутри течет раскаленный свинец. Он был в совершенно другом месте, не просто в другом доме, или другом городе — другом краю. Он знал, потому что воздух здесь был иной. И ему ни с чем не спутать этот воздух — Междуморье. Просторное мраморное здание с изящными колоннами, с высокими окнами без стекол, по которому вольно гуляет его брат — морской ветер. Утонченная позолота на строгих лаконичных линиях немногочисленной мебели, изящные изгибы мраморных статуй, которых в помещении намного больше, чем мебели, журчание фонтана, расположенного в самом центре зала, — напомнили ему о молодости, такой стиль был популярен много-много лет назад, а ныне давно забыт. Джай лежал на низкой софе, твердой и неудобной, впрочем, что может сказать об удобстве тот, в ком нечто мерзкое внутри сжимает и выкручивает внутренности.

Он не сразу сообразил, что красивая стройная женщина с золотистыми локонами, уложенными в высокую замысловатую прическу, назвала его настоящим именем. Она сидит сейчас напротив и смотрит на него то ли с презрением… то ли с нежностью… взгляд настолько загадочный, что и ему с его опытом не понять, что в нем.

— Никак не могу разобраться, — продолжила она, — почему ты, проживший столько лет, имеющий в распоряжении Дар Пророка и Дар Стратега, всегда предпочитаешь бросаться в омут с головой, выбираешь именно тот путь, на котором сложнее всего просчитать риск? Что это? Желание почувствовать себя вновь молодым, рискуя жизнью и всем, что у тебя есть?

— Я никогда не чувствовал себя старым, — возразил Джай и достаточно искренне.

— Да? Что ж, рядом со мной это действительно так, — смысла этой фразы он не понял.

— Откуда знаешь мое имя? И зачем дала мне выпить эту мерзость? Чего ты от меня хочешь?

— Ты не вежлив. Даже не спросил мое имя.

— И каково оно?

— Что Джай? Не так-то просто жить, когда в распоряжении нет множества и множества Даров, нет могущества, нет Силы, открывающей перед тобой неограниченные возможности? При других обстоятельствах тебе не пришлось бы спрашивать, как меня зовут.

— Меня уже пытались раз лишить Силы, — Джай вспомнил оковы, подаренные им когда-то человеком, выдававшим себя за друга. Это неприятное воспоминание шло рука об руку с другим — не просто неприятным — невыносимо болезненным… Мирая…

— Гавэр Типас и Пэйелон Тауш?

Откуда она знает? Джай нахмурился.

— Ты хорошо изучила мою историю. Пророчица?

В ответ женщина только улыбнулась одними губами — глаза оставались серьезными и холодными. Джай попытался сесть, громыхая неудобными, особо грубыми и громоздкими оковами Огненосца, соединенными футовой цепью (такие еще надо было поискать).

— Ты очень беспокоен, Джай.

— Обычно Пророкам не удавалось узнать мое имя. Ты прочла по крови, пока я был без сознания? Впрочем, нет — тогда ты бы мучилась от боли, как и я сейчас.

— Боль не оставит тебя пока, но и мешать не будет — я немного приглушила ее.

— За сколько миильфинна пожрет меня?

— Она не сможет тебя пожрать, ты выпил лишь ее сок, который связал Дары. А оковы лишают тебя Силы Огненосца. Ты беспомощен, но не умираешь.

— Так откуда тебе известно мое имя?

— Какой же ты беспокойный, Джай.

— Называй меня Астри, неприятно звучит имя Джай в твоих устах.

— Разве ты сказал правду? Разве тебе неприятно слышать звук моего голоса? — она ухмыльнулась. — Меня ты можешь называть Наэлла.

— Так чего тебе от меня нужно, Наэлла? — раздраженно повторил он уж заданный ранее вопрос.

— Хотим предложить достойное завершение твоей нескончаемо долгой и наполненной борьбой жизни! — Бодрый голос, раздавшийся у него из-за спины, принадлежал мужчине.

Джай обернулся. К ним приближался невысокий, энергичный человек, с темно-каштановыми волосами, собранными в хвост и доходящими до лопаток, он выглядел не старше тридцати, а резкие морщины у глаз и рта, появились скорее не от старости, а благодаря излишней подвижности лица. Вполне вероятно, что он был Одаренным, как и Наэлла, но утверждать этого с уверенностью, лишенный сейчас Дара Видения Джай, не мог.

— Тиантор? — Таково, вероятно, было имя вошедшего. — Ты не дал мне позабавиться с ним.

— Позабавиться?.. — рассмеялся он. — Прости, Наэлла. Но мне кажется… даже не кажется, я в том уверен, что твоя идея обречена на провал.

Чуть смугловатые щеки женщины вспыхнули от гнева, а Тиантор продолжал:

— Во-первых, даже если ты права насчет его возможностей, и ожидаемых последствий, то он должен быть во время процесса свободен от действия миильфинны. Тебе следовало сделать это раньше, подобравшись к нему под видом какой-нибудь простушки…

— Ты, в самом деле, так глуп или только притворяешься? Подойди я к нему раньше, он бы за считанные мгновения разгадал все, что мы задумали. Или та забыл, что Мастер Путей имеет под рукой Дар Пророка?

Тиантор насмешливо хмыкнул.

— Ну, значит — не судьба. Совершенно не понимаю, к чему тебе это, Наэлла?! Но теперь освободить его можно будет лишь в Пракалансе. Посоветуйся с Вариком, может быть, перед ритуалом? Правда, не знаю, как ты его заставишь?..

Женщина зашипела, а Тиантор, игнорируя ее, подошел ближе к Джаю и принялся рассматривать его так, словно он имел прозрачную кожу. Затем присел перед ним на корточки, гадко осклабился:

— Подходишь. Ты — то, что нужно!

Джай, сидевший до этого молча и неподвижно, резким движением накинул на шею Тиантора цепь, соединяющую его оковы, дернул, ударив его головой по переносице и одновременно ногой в пах, вскочил, разворачивая Тиантора боком к Наэлле, которая попятилась, чтобы не быть задетой. Женщину, похоже, не пугала, а наоборот, забавляла сцена их борьбы.

Тиантор, наконец, пришел в себя, после неожиданной атаки, он вцепился в руки Джая, и Джай почувствовал его пальцы на своей коже так, будто те были железными. Мужчина, несмотря на невысокий рост и хрупкое сложение, оказался невероятно силен. Тиантор крепко стал на ноги, поднял запястья Джая вверх, освобождая свою шею, и откинул его обратно на софу.

Джай ударился о твердую спинку этого неудобного ложа, заныло бедро, к тому же боль внутри вдруг стала более явственной и острой. Тиантор, напротив, выглядел целым, невредимым и даже довольным.

— Это было неожиданно, сынок! — весело произнес он.

— Сынок?… — рассмеялся Джай, собственый голос не был таким бодрым, ему мешала отдышка. — Ты хоть знаешь, сколько мне лет? Это я могу смело называть тебе не то, что сынком — внучком!

— Пятьсот тридцать семь! — очень точно вдруг назвал он возраст Джая. — На этот раз ты ошибаешься, глубоко ошибаешься. Считаешь себя самым старым… или скажем по-другому, самым старшим человеком на этой земле?..

Джай опешил, но его словам он отчего-то верил.

— Ах, это непередаваемое чувство, когда отыскался кто-то, кто старше тебя!

— Не может быть… — выдавил из себя Джай.

— Нет, я не Мастер Путей, как и Наэлла, как и Варик, как и Алантэй, о котором ты еще не слышал, — предвосхитил Тиантор его вопрос. — Но младшему из нас тысячу двести семьдесят девять лет… СЫНОК… И ты поможешь нам прожить еще столько же или больше!

— И каким же образом?

Тиантор усмехнулся:

— Все, что нужно тебе знать, объяснит Варик. А я не любитель длинных рассказов. Наслаждайся обществом Наэллы! — он направился в ту сторону, откуда пришел, затем вдруг резко обернулся и добавил насмешливо, — Приглядись к ней, она хочет затащить тебя в постель! Да! И не будь разборчив — это может быть единственной приятной вещью, которая ожидает тебя в ближайшие дни вплоть до самой твоей смерти!

— Не пытайся меня ударить, ты не сможешь со мной справиться, так же, как не смог справиться с Тиантором, — предупредила Наэлла, — и не смотри, что я женщина. Тебе не уйти — смирись.

— Кто вы такие? Что за чушь вы несете о своем возрасте?

Она вздохнула.

— Джай, я говорила, что ты слишком беспокойный?

— Уже третий раз.

— Терпению учишься с годами, я прожила больше, чем тысячелетие. Но ты и через два тысячелетия, будь они у тебя, не научился бы этому. Ты Джай — беспокойный ветер…

— У меня масса поводов волноваться, Наэлла. Ты дала мне выпить сок миильфинны, которая сейчас жжет и выворачивает меня изнутри, вы держите меня в плену, не открывая своих мотивов. Говорите о чем-то, чего я не знаю: Пракаланс? Ритуал? Утверждаете, что прожили дольше, чем я, хотя это невозможно, только Мастер Путей может жить… — Джай осекся, вдруг сообразив, что в истории Астамисаса были и другие долгожители — ни чета ему — связанные с Древними. Но все Древние спят! А их Круги разрушены! Этого не может быть!

— Ты начинаешь догадываться? — улыбнулась она.

— Какой из них? — тревожно спросил Джай, он не хотел верить в этот вариант.

— Штамейсмар.

— Он… бодрствует?!

Наэлла рассмеялась, звонко и… жутко.

Джай похолодел. Не может быть!

— А вот и Варик! — женщина смотрела за спину Джая, где был вход, через который приходил ранее Тиантор.

Джай оглядываться не стал, он остался сидеть, борясь с болью и… страхом… Если Штамейсмар бодрствует!..

Варик оказался намного более спокойным человеком, нежели Тиантор, он двигался плавно, медленно, как бы осторожно, был намного крупнее предыдущего посетителя, и в плечах, и в росте, и в кости. Его волосы посеребрила редкая седина, темная коса достигала коленных сгибов, большие, далеко посаженные немного выпуклые глаза серого стального цвета смотрели на него с пристальным вниманием. Он, точно так же как Тиантор, рассматривал Джай, глядя будто бы сквозь него, и точно так же заключил, что он им подходит. Джая это взбесило.

— Итак, ты Варик? — сказал он. — И это ты посвятишь меня в суть дела?

Варик недоуменно скривил рот.

— Тиантор ему пообещал, — пояснила с насмешкой в голосе женщина.

Посетитель фыркнул, присел рядом с Наэллой, закинув ногу за ногу и скрестив пальцы на колене.

— Я думаю, ты можешь задать несколько вопросов, — снисходительно позволил Варик.

— Бодрствует ли Штамейсмар? Если да, то где он? — задал Джай самый главный вопрос.

— Штамейсмар в саркофаге, а саркофаг на дне Восточного океана. Хочешь проведать его?

— Но вы же — те, кто связан с ним?

— Да. Мы его — Первый Круг, вернее те, что остались от Первого Круга. Когда-то нас было двенадцать, сегодня гораздо меньше — четверо!

— И почему вы не умерли? Почему живете до сих пор? Разве связь не разорвалась, после того, как он уснул.

— Мы предприняли для этого меры, Джай, — ответил Варик, самодовольно ухмыляясь. — И, как ты можешь убедиться, весьма действенные. Но давай лучше поговорим о тебя, человеку всегда занимательнее вести ту беседу, в которой главным героем выступает он сам. Ты нам не мешал, Джай, пока просто истреблял ничтожное количество популяций ит-илов (или наследия Штамейсмара, его тварей, как ты это называешь), мы сами не очень-то любим их, хотя когда-то участвовали в их создании. К счастью, ты не блещешь умом, и подобрался к самой сути лишь сейчас, на шестой сотне лет твоей затяжной для обычного смертного жизни.

— Ну, зачем ты так грубо, Варис? — вмешалась Наэлла, снова с насмешкой в голосе. — «Не блещешь умом»… Ему было не до того. Он лишь к двумстам вбил себе в голову, что уничтожение ит-илов — дело всей его жизни. А до этого истреблял тварей от случая к случаю, когда те оказывались у него на пути. Его занимали больше женщины и путешествия. А чего только стоят его затяжные депрессии? Сорок лет на Горе Волков, почти в полном одиночестве! Или тридцать лет до этого, посвященные ожиданию смерти! А годы растраченные на любовь, которую все-равно он обречен был потерять? А сколько усилий было приложено к этой его игре — сокрытие своего настоящего имени! Такое ощущение, что он общался с Хтэмами лично, и это они вбили в его голову важность имен!

Джай молчал, размышляя, откуда она знает все о нем. Это было возможно лишь одним способом — прочтением по крови. Но женщина оставалась совершенно равнодушной к нему, не сопереживала, не ощущала его боли, страха или страданий, чего нельзя было бы избежать, прочти она его.

— Тебе лучше знать, Наэлла. — согласился с ней Варик и продолжил, обращаясь к Джаю: — Теперь, когда ты становишься опасным, мы должны устранить тебя. Но не просто так, а с пользой для дела. Для нашего дела.

— Вашего дела? — Джай потер грудь в тщетной попытке утишить боль внутри.

— Ты ведь знаешь о гибели Огненосца Дажда и пяти, которые были с ним? Вернее даже не пяти, были еще Исчезающие и Воины, теперь вы называете их Мастерами Перемещений и Мастерами Смерти. Всего с Даждом пришло четырнадцать Одаренных. Им не удалось сделать со Штамейсмаром то, что они планировали. Мы помешали. Но не из преданности нашему Древнему, совсем по другим причинам. Позже Огненосица Тойя завершила работу, и Штамейсмар сегодня спокойно спит, что нам не мешает, благодаря тем четырнадцати… Теперь ты один можешь заменить их всех!

— Когда оправляемся? — спросила Наэлла.

— Скоро. Почти все готово.

— У меня остались вопросы, — Джаю очень не нравилось то, что здесь происходит, еще больше ему не нравилось то, что он не понимает сути происходящего.

— Это понятно, — протянул Варик. — Вопросов у тебя много. Ну а времени — мало.

Он повел рукой, боль внутри Джая усилилась, разлилась по всему телу, свела судорогой мышцы, застлала разум. Джай вновь потерял сознание.

Шанс в Тарии

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Восточная Тария. Город Тирайка.

«Ты не достойна! Проклят твой путь! Возвратившись, ты могла бы еще исправить содеянное, но ты упорствуешь. За это многие беды постигнут тебя! Ожидаешь счастья, ищешь свободы? Но ты ведь знаешь, непослушная дочь хаоса, что стихия, обретшая свободу, приносит разрушение и горе! Огонь, вырвавшийся на свободу, уничтожает целые поселения! Вода или ветер, несдерживаемые ничем, убивают без разбору! Тебя приняли в объятия друзей, защитили от тебя самой, и лишь живя по древним справедливым законам Иана, ты могла бысохранить мир внутри себя. Но не теперь! Ты выбрала чужбину, предпочла изгнание. Поэтому проливаемой тобою крови не будет конца. Ты утонешь в ней!» — Риэна слышала, как наяву, слова учителя Тибара. Она видела… как наяву… его сдвинутые сурово брови и пылающие глаза. Она ощущала его гнев, живо откликающийся в ней виной и сожалением. Ей следовало вернуться на Иан еще четыре года назад, учителя наказали бы ее за неисполненное дело… но не слишком сурово, тем более, что князь Божен Истребитель все равно умер, хоть и не от ее руки… Но вместо этого Риэна убежала на восток, — тогда она не знала, чем закончился тот суд, а когда встретившиеся ей на пути разбойники Читос и Джафер рассказали о случившемся, она все равно не поспешила к родным берегам Иана. Почему? Риэна до сих пор не может внятно ответить на этот вопрос даже самой себе.

Она долго скиталась по этим диким землям. Вначале по лесам и полям, населенным тварями из преисподней с Читосом и Джафером, каждый день ожидая ножа в спину, либо смерти в лапах кровожадных тварей, не расслабляясь ни на мгновение. Затем в одиночку по тарийским деревням. С Читосом и Джафером она немедля рассталась, едва их компания вышла к населенным местам. В одно прекрасное утро Риэна с радостью покинула своих спутников. Еще несколько дней она незаметно наблюдала за этой парочкой головорезов, убедилась, что их разговоры о Таансане и его банде — не пустая болтовня. Она ушла вовремя — с таким количеством разбойников ей в одиночку не справиться, тем более, что их главарь из Алых, притом самый худший из них — Повелитель Стихий. Увидев его со своего наблюдательного пункта на дереве, Риэна в тот же вечер поспешно повернула в противоположную от направления движения банды сторону. И этой стороной оказался северо-запад. Чудовищ здесь встречалось все меньше, а поселений все больше.

Весь тот год провела она в скитаниях, пережила холодную зиму, мерзкую слякотную весну, засушливое лето. Риэна жила охотой, приближалась к деревням и городам, иногда заходила в поселения, общалась с людьми, с какой-то странной завистью наблюдала за их незамысловатым бытом. Они торгуют, женятся, празднуют что-то, печалятся. Ей… Алой… среди них места нет. Она научена лишать жизни. И теперь без мудрого руководства учителей Школы, ее Сила, отпущенная на свободу, будет нести людям только беду и смерть, сама Риэна алого огня не удержит…

Много раз принимала она решение отправиться к берегу моря Моа, сесть на корабль до острова Иан, но ноги сами несли ее в другую сторону.

И вот в начале осени почти три года назад она прибыла в Тирайку — небольшой аккуратный городок, в котором люди жили мирно и дружно, богатых домов было немного, но бедных еще меньше, город, где процветала торговля, а на местный рынок съезжались со всего востока.

Ей повезло встретить зажиточного купца, искавшего телохранителя для своей взрослеющей дочери. Узнав, что Риэна умеет владеть оружием, он обрадовался — не хотел доверять безопасность девочки мужчине, — и тут же предложил ей наняться к нему. Риэна не призналась, что она из Алых и согласилась, хотя решение далось ей с трудом — она боялась, что однажды потеряет контроль над Силой и причинит вред той, чью жизнь должна беречь.

Анса — так звали ее подопечную, была взбалмошна, горда, иной раз резка и груба с другими людьми, излишне болтлива, любила наряды, украшения, стихи и песни… Девчонка раздражала Риэну, и за три года она не раз испытывала желание ее, если не убить, то хорошенько проучить, но не сделала этого. С каждым днем она все больше убеждалась, что способна удерживать свою Силу, может не проливать кровь, когда не хочет. Возможно… скорее всего… это просто самообман и настанет день, когда ураган Силы вырвется на свободу и сметет все на своем пути… Риэна с ужасом ждала того дня. А почти каждую ночь ей снился учитель Тибар, отчитывающий ее. Вот и сегодня…

Риэна отогнала от себя остатки воспоминаний о сне, вместе с невеселыми мыслями, встала, оделась, выглянула за дверь хозяйской спальни и в окно, убеждаясь, что ничего не грозит Ансе. Девушка будет спать еще часа три. Она лежит сейчас в широком мягком ложе под балдахином, утопая в шелке и кружевах, румянец играет на гладких щеках, солнечные зайчики пляшут по ресницам, плечам, золотистым локонам… Девушка безмятежна и счастлива, в отличие от Риэны. У Ансы есть любящий отец, готовый на все ради нее, и она не проклята алым проклятием… Очень скоро Анса выберет себе жениха, выйдет замуж, родит детей, проживет не такую долгую, как проклятые, но беззаботную… счастливую жизнь… Риэне того не дано…

Риэна аккуратно убрала свою постель, находящуюся в этой же комнате недалеко от окна. Купец Адаж, отец Ансы, имел множество конкурентов за пределами города, некоторые из них были нечестными и торговые дела смешивали иной раз с разбоем, не редки были случаи, когда отпрысков богатых людей похищали, чтобы получить выкуп или вынудить отца пойти на невыгодную сделку. Опасаясь, что подобное может произойти и с Ансой, Адаж платил Риэне щедро и исправно. За три года, проведенные в Тирайке, Риэна узнала, что Мастера Смерти, как называют здесь Алых, берут за свою работу во много раз больше. Но открывать, кто она на самом деле, Риэна не спешила. Ее все устраивало. У нее была пища, одежда, кров над головой и место под солнцем… место, где можно спрятаться от мук совести, забыть настойчивый зов Иана.

Риэна услышала шорох, обернулась — Анса приподнялась на ложе и сладко потягивалась:

— Какой чудный сон мне приснился, Риэна! — сообщила юная госпожа. — Ты просто не представляешь, насколько был хорош тот юноша…

— Сны о юношах? — Риэна подняла бровь. Анса была младше ее на пять лет — не так уж и много, но о юношах, о любви и прочей ерунде девчонка задумывалась гораздо чаще, чем она. Риэна знала, что причина не в возрасте… Это проклятие… Это ее бремя…

— Да… — томно вздохнула Анса.

— Еще рано, поспи.

— Не могу! — девушка откинула одеяло, вскочила, подбежала к серебряному тазу, наполненному чистой водой, умылась.

— Таша еще не проснулась, чтобы помочь тебе одеться, — Таша — служанка девушки, без которой та не могла обойтись ни утром, при одевании, ни вечером при раздевании, чем вызывала раздражение и злость Риэны.

— Я просто не могу спать, — повторила Анса. — Я чувствую, что сегодня произойдет что-то прекрасное, что-то хорошее… Что-то захватывающее! Этот сон… Ты когда-нибудь была влюблена, Риэна?

— Нет… — сердито буркнула она.

— Ах, Риэна, и я тоже…

— Но ведь неделю назад ты рассказывала, как влюблена в Бина! — Она все уши Риэне прожужжала, о том, какой красавец этот сын воеводы Тирайки, Бин Барас. Риэна в нем не видела ничего красивого: белобрысый, долговязый, неловкий и косноязычный к тому же.

— Это была не любовь!..

— И когда ты это поняла? Сегодня во сне?

— Нет, Риэна, нет, гораздо раньше! Бин — слишком грубый… Нет… это было ложное чувство.

— Ну-ну, как и с Ташахом, или с Бидишем, — Предыдущие увлечения Ансы.

— Да. То были тоже ложные чувства… А истинная влюбленность еще не приходила… Я еще не имела счастья пережить это прекрасное… волшебное дыхание любви… Я чувствую его, хоть сейчас и не весна… Летний зной придает этому волшебному дыханию особую прелесть! «Ах, как же сладки поцелуи в неге жарких летних ночей!» — это она процитировала творение какого-то стихоплета. Риэна подавила в себе желание сплюнуть или заругаться.

— Отец тебя отшлепает за такие мысли, а если еще вздумаешь воплощать их в жизнь… — предупредила Риэна.

Девушка залилась звонким смехом, подскочила к ней, взяла ее руки в свои, и заглянула в глаза.

— Риэна! Неужели ты никогда не мечтаешь? Неужели? Только подумай: мужчина — сильный, красивый до безумия, умный и добрый, берет тебя за руку, как держу тебя сейчас я, и шепчет голосом томным, приятным… низким: «Я люблю тебя!» — последнюю фразу Анса произнесла с придыханием.

Риэна отпрянула.

— Прекращай!.. Все это не так обычно происходит.

— А ты откуда знаешь? — Анса захлопала длинными ресницами.

— Слышала… а иногда… видела.

Девушка хмыкнула, уселась на топчане, служащем кроватью Риэне, напротив:

— Ну и как это обычно происходит, раз уж ты… слышала и видела!

Риэна окинула ее взглядом:

— Мужчина: — начала она, подражая тону Ансы, — грубый, страшный до безумия, тупой как пробка и бездушный… к тому же вонючий, хватает тебя за… что попало, вот так, — и Риэна ущипнула девчонку за зад, та взвизгнула, подпрыгнула, — и говорит, дыша на тебя чесноком и винными парами: «Давай пойдем в кусты — я тебе кое-что покажу», — последнюю фразу Риэна тоже вымолвила с придыханием.

Анса ойкнула, залилась краской, но быстро оправилась и рассмеялась.

— Глупая ты, Риэна, ничего не знаешь! Это у селян так. Это не любовь — другое!

— Конечно, уж я-то ничего не знаю! Откуда мне знать? Куда мне до такой умудренной опытом барышни!

— Ну, Риэна! Не дуйся!

— Хватит болтать. Ты целый день сегодня намерена сидеть в этой комнате?

— Нет.

— Тогда зови Ташу и одевайся!

— До чего же скучная ты, Риэна!

Риэна только пожала плечами в ответ, проверила легким незаметным движением свой арсенал метальных ножей, спрятанных в рукавах, в подстежке, на поясе, в сапогах, даже за воротом куртки, и вышла из комнаты, намереваясь отдохнуть от присутствия Ансы под видом проверки безопасности сада.

Сад во внутреннем дворике купец Адаж с огромной любовью вырастил специально для ненаглядной дочурки. Он нанял самых искусных садовников, о которых поговаривали, что те могут сравниться даже с Мастерами Силы.

Риэна осмотрела заросли сирени, уже давно отцветшей, прошлась вдоль высаженных рядами лилий, остановилась перед вьющимся кустом роз, покрытым ярко-красными пышными цветками, напомнившими ей о доме. Она никогда туда не вернется — поняла вдруг Риэна, и оттого стало так печально и одиноко… захотелось плакать… прям как этой глупой девчонке — Ансе. Если она пробудет с ней еще пару лет, то станет бредить мечтами о вечной любви! Риэна сорвала розу, украсила тугие непослушные завитки волос, подошла к фонтану, разглядывая свое отражение на гладкой водной поверхности. Женщина, смотревшая на нее из фонтана, была, пожалуй, красива… но ведь никто не знал, кем была эта женщина на самом деле — чудовищем, живущим, чтобы убивать. Риэна раздраженно стряхнула цветок с волос, уронив его в воду, и алая, словно кровь, роза поплыла, окруженная расходящимися по водной глади кругами.

— …Не представляете, как я рад, госпожа Лаинэс, что Вы изволили посетить мое скромное жилище, — Риэна узнала голос Адажа.

Он шел в сопровождении стройной, высокой — ростом с самого купца, — женщиной с совершенно седыми волосами, заплетенными просто, без изысков — на манер здешних Одаренных мужчин, в косу, такую длинную, что касалась кончиком ее пяток. Ее лицо, не смотря на седые волосы, казалось молодым и довольно привлекательным. Она была одета в широкий плащ из тонкой ткани, который бесчисленными складками скрывал ее фигуру, не оставляя никаких намеков для мужского взгляда.

— Это тот сад, о котором вы рассказывали? — спросила она низким приятным голосом.

— Да. Сад для моей Ансы. Ее мать давно умерла… но в этом саду, среди редких растений и ярких цветов, девушка не чувствует себя так одиноко.

— Цветы и растения, увы, не могут спасти от одиночества, — заметила госпожа Лаинэс. — Но, имея такого заботливого отца, думаю, Анса не остается несчастной.

— Надеюсь, что нет… — вздохнул купец и тут заметил Риэну, все еще стоявшую у фонтана. — Риэна? Что ты здесь делаешь? Где Анса?

— Я проверяла сад… — сдержано ответила она, кивнула купцу и поспешила уйти.

— Постой, дитя, — женщина коснулась ее плеча и Риэна сердито оглянулась — очень уж не по вкусу, когда кто-то без-спросу дотрагивается до нее.

Лаинэс смерила Риэну долгим пристальным взглядом, затем убрала руку и жестом позволила идти дальше, так и не объяснив, что ей было нужно. Риэна скрипнула зубами и решительно зашагала прочь. Купец и его гостья возобновили беседу, лишь когда она завернула за угол — наверняка думают, что Риэна их не слышит.

— Вы наняли Мастера Силы для охраны дочери? Говорят — это очень большие деньги. Вашей Ансе угрожает серьезная опасность?

— Мастера Силы? — рассмеялся Адаж. — Нет! Я не потяну таких затрат — деньги и впрямь огромные! Да и Анса не в такой уж большой опасности. Ее, конечно, могут похитить нечестные мои конкуренты или какие другие разбойники — мало ли их на востоке? Но этой девушки — умелой метательницы и лучницы, владеющей к тому же и мечом, вполне достаточно для обеспечения безопасности дочери.

— Ах, простите, я, верно, ошиблась… — задумчиво протянула женщина.

Дальше они говорили о саде, цветочках, необходимости подыскать приличного жениха для Ансы, что достаточно сложно «в наше тяжелое время, когда нравы так развращены», и о прочей ерунде. Риэна шла назад, в комнату, задумавшись над тем, кто эта женщина и чего ей здесь нужно.

День прошел, как и все за последние три года — скучно, для Риэны, но не для Ансы. Девчонка веселилась вовсю, совершив с утра налет на мастерскую госпожи Кичиниц — местной портнихи, и заказав у нее с дюжину платьев. Они не меньше двух часов без перерыва обсуждали рюшки, кружева, ткани, пуговицы, сочетание цветов, форму рукавов и так далее и тому подобное… Риэна почти задремала, пока они чесали языками. Затем Ансе взбрело в голову заказать платье и для своей телохранительницы, и пришлось почти войлоком тащить раззадорившуюся девчонку из мастерской.

— Астри Масэнэсс был у меня этим утром… — вдруг сообщила госпожа Кичиниц, когда Риэне уже удалось, наконец, выманить Ансу к самому порогу. Еще шаг — и этот визит, к ее огромному облегчению был бы окончен. Но нет! Волшебные слова «Астри Масэнэсс» продлили его еще на час.

Этот непонятный Масэнэсс, некий Мастер, которому приписывали владения всеми Дарами, какие можно только себе представить, вплоть до Дара Огненосца, стал очень популярен в последние годы, особенно среди юных безмозглых девиц, вздыхающий о прекрасном герое, и пожилых вдовушек, вроде Кичиниц. Они могли часами рассказывать друг дружке о его подвигах Силы, почти с такой же неуемной страстью, как о платьях и украшениях. К тому же госпожа Кичиниц якобы знала этого Астри лично, он спас от разбойников ее сына. Она утверждала, будто легендарный Мастер время от времени появляется в ее доме. Что мог забыть в доме престарелой швеи такой человек, как Астри Масэнэсс (если правда то, что о нем рассказывают) Риэна не представляла.

Сегодня Кичиниц вложила в прелестную головку Ансы байку о том, что Мастер Масэнэсс исцелил смертельно больную девочку-бродяжку, и попросил портниху вымыть ту и приодеть. Девочка была страшна, как смерть, когда вошла сюда, и прекрасна, как цветок, когда выходила.

Анса вдохновилась так, что трещала без остановки об Астри Масэнэссе всю дорогу до моста, где любила гулять после обеда. Неспешные воды речки Тави выслушали восхищенную речь Ансы о достоинствах Масэнэсса с большим вниманием, нежели Риэна. Риэна же шла, глубоко вдыхая, и медленно выдыхая, стараясь не дотрагиваться до кинжала на поясе, чтобы не дать воли своей ярости. Как же надоела ей Анса со своими грезами о любви!

Вечер Риэна надеялась провести в одиночестве, хотя бы часть его — пока Анса будет ужинать с отцом, а ужин обещал затянуться — у купца были гости: уже знакомая ей госпожа Лаинэс, и еще одна женщина, как сестра похожая на нее. Такая же седая длинная коса, такой же острый холодный взгляд и царственная осанка. Они были одеты скромно, но в платья из дорогой ткани (проведя столько лет в обществе Ансы, Риэна невольно научилась разбираться в таких вещах). Вторую гостью звали госпожа Плая.

Риэна уединилась в саду со своими мыслями о далеком Иане, невыполненном долге, и алом Даре-проклятии. Когда сумерки опустились на сад, запел, заливаясь, соловей, и затрещали сверчки, Риэна расслышала шорох мягких туфлей по выложенной камнями дорожке. Вначале подумала, что это Анса ищет ее, но к ее удивлению, по дорожке шла гостья Адажа — госпожа Плая. Еще больше удивилась Риэна, когда та направилась прямо к ней и присела рядом на скамейку под розовым кустом.

— Почему ты скрываешься? — спросила она сходу, без всяких предисловий.

— Скрываюсь?

Госпожа Плая усмехнулась:

— Ты ведь Мастер Силы. У тебя Дар оружия.

— Не понимаю, — нелюбезно бросила Риэна, желая одного — чтобы ее оставили в покое.

— Не стоит таиться. Госпожа Лаинэс — Видящая, ее ты не обманешь.

— А вы кто такая? — Риэна резко обернулась к навязавшейся собеседнице. — Почему я должна что-то от вас скрывать, либо что-то вам открывать?

— Я имею право знать, поверь.

— Поверить на слово? «Имею право знать»? Это все? Вы сказали пять слов — и я должна излить перед вами душу?

— Ты колючая… — мягко усмехнулась Плая, дотрагиваясь до ветви розового куста, — как эта роза. Ты не хочешь, чтобы кто-то знал о твоем Даре? Почему? Обычно Одаренный, наоборот, стремиться всем поведать о нем. За работу Мастера Силы платят намного больше. Мастеров Силы боятся и уважают. Но ты скрываешься, скромничаешь, довольствуешься малым… Почему?

— Не ваше дело! — Риэна встала, намереваясь уйти.

— Кто ты? — спросила женщина голосом твердым, звенящим, как сталь. — Отвечай!

— Я — Риэна, — она посмотрела прямо в серые колючие глаза, у Риэны взгляд тоже — не сравнить с ласковым солнышком, — Я действительно Мастер Силы, и в самом деле довольствуюсь малым. Но то, что я сказала, да и остальное — вас не касается!

— Еще как касается! Я одна из Совета! Я Огненосица! И любой, кому я задаю вопрос, обязан ответить мне! — она тоже встала, гордо расправив плечи и высоко задрав подбородок.

— А разве я не ответила? — Риэна знала, что Тарией правят семь Огненосцев, никогда не думала она, что придется говорить вот так с одной из них. «Чего ей нужно от меня?»

— Господин Адаж помогает Совету, и уже давно. Он многие годы был нашими глазами и ушами в Тирайке и ее окрестностях. И вот — рядом с ним появляется женщина, которая выдает себя не за того, кто она есть на самом деле. Адаж, безумно любящий свою дочь, не обратил внимания на подозрительное твое поведение, — слишком обрадовался возможности — нашел для дочери компаньонку и защитницу заодно. Но я не слепа, и не первый день живу на свете, мне кажется весьма неоднозначным то, что ты скрываешь Дар.

— Так в этом мое преступление?

— Я очень надеюсь, что никаких преступлений ты еще не успела совершить, даже если их и задумала. Потому как иначе…

— В чем вы меня обвиняете?

— Я не обвиняю тебя, я хочу знать, для чего ты здесь? Истинную причину! Скажи без утайки и избежишь неприятностей.

Риэне удалось справиться с гневом, она ответила ровным и спокойным голосом:

— Я здесь, для того, чтобы охранять Ансу — дочь купца Адажа. О том, что он является вашим информатором, мне ничего неизвестно.

— Почему же тогда ты скрываешь Дар?

Риэна ответила не сразу:

— Это не Дар… Это — проклятие!

— Откуда ты родом? У тебя странный акцент, он почти незаметен, но не для моего уха.

Риэна соврала, назвав единственный, кроме Тирайки, известный ей тарийский город — порт в Хинсии, куда когда-то прибыл ее корабль с Иана:

— Я из Глайзы.

— Хм. Глайза на юге… но не настолько далеко… — пробормотала госпожа Плая. — Расскажи-ка мне вот еще что… — протянула она, снова присаживаясь на скамейку, и небрежным жестом повелевая сесть и Риэне.

Риэна постояла еще немного, раздумывая, что ей делать. Здесь в саду, лишь она и эта женщина, пусть и Огненосица, но Риэна быстрее — убежать успеет наверняка. А что потом? Снова бегство неизвестно куда? За ней будут охотиться тарийские Правители, решив, что раз она убежала, не пожелав отвечать на вопросы Плаи, значит, ей есть что скрывать. Она вздохнула и присела.

— Как давно ты знаешь Астри Масэнэсса?

Риэна фыркнула от удивления и возмущения:

— Кто? Я?.. Знаю Астри Масэнэсса? Вы сейчас говорите об этом Мастере Путей, который не выходит из головы у Ансы?

— Да, я говорю о Мастере Путей. Так, как давно вы знакомы с ним?

— Я с ним не знакома!

— Ты лжешь! Когда ты видела его в последний раз?

— Никогда! — почти выкрикнула Риэна, злясь.

— Я знаю, что здесь, в Тирайке у него есть свои люди — Мастера Силы. Где их можно найти? Где вы встречаетесь? Как получаете приказы от него? Он появляется сам, или вы общаетесь посредством посланий?

— Простите меня, госпожа Плая, но мне кажется, что вы недооценили крепость вина, предложенного купцом Адажем за ужином!

— Не груби мне.

— Я не знакома с Астри Масэнэссом. Да, я слышала рассказы о нем, в которые верится мне мало. Но лично с ним никогда не встречалась! Ничего не знаю о его людях в Тирайке, и о том, как они общаются. Ваши вопросы вам следует задавать не мне!

— Повторяю, ты лжешь!

— Не лгу! С чего вы вообще взяли, что я с ним знакома?! Вы в своем уме?!

Плая глубоко вздохнула.

— Ты продолжаешь в том же духе. А я бы на твоем месте не стала грубить Огненосице. У меня есть основания полагать, что вы знакомы.

— Какие?! — воскликнула Риэна, поражаясь всей нелепости ситуации.

— Пророки! — Советник Плая победоносно улыбнулась, — Пророки Силы, пытались определить для нас нахождение Астри Масэнэсса, но это им не удалось. Зато они увидели и описали людей, которые сопровождают его. Двое мужчин — темноволосый уроженец Хвоста Дракона, его легко узнать по семи длинным косам, и монах из сиодарского монастыря, внешность которого и того приметнее. Кроме того с ним путешествует девочка лет двенадцати. Еще они видели тебя.

— Меня? — искренне изумилась Риэна.

— Да.

— Как такое может быть? Вышла ошибка, Советник Плая. Я не путешествую с ним, и никогда… ни разу в жизни не видела его! А вот тех двоих, которых вы описали первыми, пожалуй, встречала, — Риэна решила сказать часть правды, может это спасет ее от дальнейших расспросов.

— Где и когда? — оживилась Плая.

— Я думаю… вы слышали историю с князем Боженом?

— Естественно, — кивнула женщина. — Ты была там?

— Да. В первые дни пира, после помолвки. Я была на службе у дочери князя Хинси. Но князь отказался от моих услуг, так как у него было достаточно своих Мастеров, чтобы защитить будущую жену. Я ушла из замка еще до появления Астри Масэнэсса, и о том, что он там творил, узнала из слухов, как и вы. Но я видела среди гостей монаха и Мастера Меча с семью длинными косами.

— Они были только вдвоем? — заинтересовалась Плая. — Междуморца ты там не замечала?

— Междуморца? При чем здесь междуморцы?

Плая долго пристально смотрела на нее, как бы решая, искренне ли ее удивление, или она притворяется.

— Значит никакого междуморца?

— Нет. Ни междуморских купцов, ни даже их музыкантов князь не приглашал… Хотя… какой праздник обходиться без менестреля из Междуморья? Может, он не слишком жалует этот народ? Может они когда-то надули его?

Плая усмехнулась.

— Может и надули?.. Что сталось с теми двумя?

— Я не знаю. Когда я уходила, они оставались в замке.

— Хорошо. Что ты намерена предпринять теперь, Риэна?

— Теперь? Я намерена и дальше служить Адажу. Он платит может и так много, как принято получать Мастерам Силы, но здесь… здесь…

— Говори, девочка, не бойся, — внезапно смягчилась Плая.

— Здесь никто не заставляет меня убивать.

— Я догадалась, что ты с Иана. Школа Алых.

Риэна вздрогнула.

— Меня не нужно бояться. Теперь я понимаю, почему ты скрывалась. Город Семи Огней готов предоставить тебе пристанище. Тария уже приняла тебя в свои объятия, и здесь тебе ничего не угрожает. Если ты не хочешь убивать, то можешь не делать этого.

— Могу ли?

— Конечно. Тебя никто не учил сдерживать Дар? Учителя на Иане не рассказывают, как справляться с Силой Мастеру Смерти?

Риэна опустила глаза. Эта женщина — чужеземка, она вряд ли желает добра беглянке с острова Иана, ее цель — выведать, что знает она об этом загадочном Масэнэссе, не веря, что Риэна ни разу в жизни его не видела. Но ей почему-то захотелось, так остро захотелось поговорить с Плаей о Силе… о том, что она может не убивать, если не хочет.

— Учителя убеждали нас, что есть только один путь, — медленно ответила она, еще не уверенная, стоит ли это говорить.

— И каков этот путь?

— Следовать законам Иана. Служить Школе. Выполнять повеления учителей.

Плая кивнула.

— Ты очень юна, Риэна. Сколько тебе?

— Двадцать пять.

Легкая грустная улыбка проскользнула по губам Плаи.

— Двадцать пять, — повторила она, — Так мало… Ты в Тарии уже четыре года?

— Откуда вы знаете?

— Никогда не недооценивай таких старых мудрых женщин, как я, — по-доброму рассмеялась Советник Плая. — За эти четыре года скольких ты убила?

— Ни одного… — пролепетала Риэна.

— Вот видишь! И без наставлений Иана ты смогла справиться с Силой. Конечно, ты метатель, и тебе намного легче, нежели Мастеру Меча, и уж тем более легче, чем Разрушителю. Не бойся. Метатель не жаждет крови так уж сильно, его страсть — поразить цель, и ему не важно, дышит эта цель или нет.

— Откуда вам это известно? — насторожилась девушка.

— Я очень много общалась с Одаренными, деточка, с разными Одаренными. Мой собственный Дар тоже простым и мирным не назовешь. Огонь еще более строптив и непредсказуем, чем даже ветер, но покоренное пламя служит добрую службу. Твое место в Тарии, иначе Мастер Судеб не привел бы тебя сюда.

Она замолчала, потянулась к розе, сорвала цветок и задумчиво поднесла его к лицу, вдыхая аромат.

— Поступай на службу ко мне. Это большая честь — работать на Советника, — неожиданно предложила Плая.

— Что я должна буду делать?

— Следовать за мною. Выполнять мои поручения. Я не заставлю тебя убивать по моему приказу, но и не запрещу, если это потребуется. Мне не нужны охотники за человеческими головами, у меня таковых достаточно. А ты можешь пригодиться для другого.

— А как же Анса? — Риэна вдруг осознала, что уже почти согласилась, уже приняла предложение. Зачем так спешить?..

— Тебе так нравиться ее общество? — весело рассмеялась Плая и тем подтолкнула Риэну к решению.

Часть 2. Наследники Штамейсмара

Камень Смерти

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Восток Астамисаса. Пракаланс.

Еще ни разу в жизни Джай не чувствовал себя таким старым. Немощь… беспомощность… усталость, и отчаянно зудящая постылым фоном боль. Дыхание вырывалось из груди с хрипом, конечности, казалось, погружены были в лед. Здесь царили холод и полумрак. Он сидел прислоненный к стене. Округлая гладкая колонна справа не давала ему упасть, видеть источник мертвенно-холодного голубоватого света, благодаря которому помещение не погрузилось в полную мглу, — колонна тоже ему не позволяла, закрывая собой обзор.

С огромным трудом Джай повернул голову, озираясь. Слева и напротив ряды таких же светлых, бледных, неопределенного цвета, колонн, похожих на червей или на корни гигантских деревьев.

Мраморный ледяной пол. Потолок теряется во тьме. Нечеловеческим усилием Джай заставил себя, отодвинуться от стены и выглянуть из-за ближайшей колонны, судорожно хватаясь за нее обеими руками.

Увиденное настолько поразило, что на мгновение Джай позабыл даже о слабости и о боли. В конце длинного мрачного зала, окаймленного рядами столбов, в прозрачной светящейся глыбе в неестественных позах застыли люди… Их было десять. Будучи Целителем, Джай знал, что они мертвы, притом мертвы очень-очень давно. Но, тем не менее, Дары их… жили! Огни их Силы, заключенные в безжизненных телах, замороженные в голубоватой глыбе, обречены были тлеть веками… Отсюда он видел и струящуюся по кругу лазурь внутри того, кто когда-то был Целителем, и зеленые переливы Мастера Роста, и золотое кружево Музыканта, и клокочущую бурю Разрушителя. Вот дрожат звезды на фоне фиолетовой мглы у Пророка… Вот вытянулась серебряными струнами Сила Строителя. Сверкает зеркало Видящего. Отливает железом плотный твердый клубок внутри Укротителя. Рубиновые сполохи Мастера Оружия. А в центре, в теле смуглого невысокого плотно-сбитого мужчины, застывшего с поднятыми как для удара Силы, руками, с перекошенным гневом или… страхом лицом… заключенное в прозрачную сферу рвалось наружу оранжевыми языками пламя Огненосца.

Джай содрогнулся, и, отпрянув, повалился, неловко пытаясь задержать свое падение руками, и в результате больно ударился вначале локтями о пол, потом головой о стену.

Следующие несколько часов он лежал на полу неподвижно не в силах пошевелиться. Казалось, что его огонь жизни поглощается холодным мраморным полом. Даров Джай не чувствовал, хотя его руки были свободны от оков Огненосца. На попытку зажечь освобождающее пламя, которым удалось спастись ему тогда от миильфинны, просто не хватало сил. «Я старик. Я прожил столько лет, сколько не дается ни одному человеку. Мое время пришло…» — мрачно думал он, ощущая, как холодеет тело.

Гулкие шаги, отражающиеся эхом от высоких стен, он слышал несколько минут, прежде чем шагающий приблизился. Джай не приподнялся и не обернулся, чтобы увидеть, кто идет — просто не мог…

— Это место тебя угнетает? — спросил Варик — это был он.

Джай не ответил.

Варик простер руки, Джая воздушным потоком приподняло над полом. Он почувствовал некоторый прилив сил, и когда Варик закончил и снова опустил его на пол, Джай мог самостоятельно сидеть.

Посетитель присел рядом с ним, отрешенно глядя в ту сторону, где, как знал Джай, была глыба с заточенными в ней Мастерами Силы… мертвыми Мастерами Силы.

— Знаешь, от чего умирают Одаренные? — проговорил Варик в пустоту. Его и без того выпуклые глаза, стали почти рыбьими в неподвижном задумчивом взгляде.

Джай молчал.

— От оттока… — ответил Варик сам себе. — Сила, которая поддерживает тело, и дарит наделенному ею дополнительно двести лет жизни, в конце концов, сама же убивает его… Первую половину жизни Одаренного Дар укрепляет его плоть, делая ее нечувствительной к обычной человеческой старости, а вторую половину, сам же ее и уничтожает оттоками. Дар способен жить дольше, чем человек. Но без огня жизни, он не существует. В Одаренном огонь Дара и огонь жизни очень тесно переплетены. Погибает один — не жить и другому… Но не вечно гореть огню человеческой жизни! Увы, не вечно… Ты — исключение из всех правил. Огонь твоей жизни не тухнет, поддерживаемый немыслимым переплетением Путей Дара в тебе. Ты не стареешь ни как обычный человек, ни как Одаренный, не стареешь вовсе. И от старости не умрешь.

— Вы нашли способ, как заставить Дары жить дольше их носителей? — спросил Джай.

— Да. Нашли.

— Зачем?

— Не догадываешься?

— Смутно.

Варик пожал плечами.

— Десять Мастеров Силы, заключенные в Камень Смерти… Десять живых Даров, горящие сквозь века в мертвых телах… А говорят, Создателя не обманешь… — Он сухо рассмеялся, — Тысячу лет прошло… А я помню, как это было, все, до мельчайших подробностей… Наэлла предсказала, что явится Дажд — Огненосец, и с ним те, кто сможет погрузить Штамейсмара в сон. Она видела, что сделали с Атаятаном. Штамейсмару грозило то же… Его, конечно, нельзя было назвать добрым хозяином, и мы хотели избавиться от Древнего, не меньше этих выходцев из северного города. Он был помешан на своих ит-илах. Мы днями напролет, а порой и ночами, создавали этих мерзких существ. Творили новых и новых. Чем отвратительные и кровожаднее они получались, тем больше доволен был Древний. Он хотел, что они жили, размножались, питались, сами по себе. Чтобы их не нужно было поддерживать, нянчиться с ними, как Атаятан нянчился со своими смаргами. И смарги Штамейсмара первыми из ит-илов смогли существовать без нашего участия. Да… они не были такими могучими, умными, воинственными, как слуги Атаятана… но они размножались, как мухи на трупе, получив доступ к человеческому мясу и крови… и никакие Целители, Мастера Роста и прочие Одаренные им для этого не были нужны! Достаточно только… Источника. Это мы вчетвером научились его создавать. И, в конце концов, сделали такой Источник для самих себя. К смаргам Штамейсмара! Мы смогли жить и без него! Без его Круга! Пусть себе спит — а мы живем! И никто нам не указ!

— Ваш Источник? — Джай указал глазами в сторону, где за загораживающей обзор колонной находилась святящаяся глыба.

— Угу… — Варик печально улыбнулся.

— Там те, кто пришел с Даждом?

— Они. И не только…

Он помолчал.

— Был бой. Только мы вчетвером знали все. А Хаем — Мастер Роста, Рудлик — Видящий, Лар — Укротитель, — тоже из Первого Круга Штамейсмара ни о чем не подозревали. Они, как еще некоторые, кого сейчас ты не увидишь здесь… даже кости давно их истлели… сражались, как думали, за Штамейсмара, считали, что наша цель — защитить Древнего. Но нам нужно было другое — создать самый мощный, самый долгоиграющий Источник…

— Так вы и своих?..

— Угу. А чем свои хуже? Нам нужен был набор определенных Даров. От остальных мы взяли кровь, только кровь… Каждый Хтэм знал, что не сдобришь кровью — дела не будет. Наш Древний и нас этому научил. Искусство имен… искусство крови… — Варик бормотал несвязно, он, казалось, говорит сам с собой, а не поддерживает разговор с Джаем.

— Но как бы ни силен был Источник — он истощается. Этот уже еле тлеет. Нужно обновлять.

Варик, словно очнувшись, вдруг повеселел, посмотрел на Джая, улыбнулся:

— В какой позе ты предпочитаешь застыть?

— Думаешь, меня одного хватит? — попытался усмехнуться Джай, хотя его коробило от одной мысли…

— Хватит. Более того, ты — единственный выход. Теперь понимаешь, чтобы мы ни за что тебя не отпустим. Ни за что! Ты — наш шанс!

— Не можете поймать десятерых Одаренных?

— Отчего же, можем. Поймали же когда-то! Не в этом дело. Теперь нужно нечто большее. Мне сложено объяснить тебе все процессы… Я много лет изучал их. Много лет — это звучит как-то не так… Много веков!!! Ты — то, что нам нужно! О таких, как ты, даже Хтэмам не было известно. Представляю, как удивился бы Штамейсмар, встретив тебя!..

— Ит-илов, как ты называешь их, тоже поддерживает этот Источник?

— Ит-илов? Не любишь их? — Варик осклабился. — Я тоже. Мерзость! Но они нам нужны. В них кровь Древнего, он щедро делился ею для их создания. Она в них… как бы это сказать… живая! Она струится по их жилам, она пребывает в этом мире. Нам бы не хотелось, чтобы их развелось слишком много, поэтому мы благодарны тебе за методичное их истребление. Но и полностью уничтожить их мы бы тебе не позволили. Необходимо поддержание популяции… Наследие Штамейсмара!.. Какое точное определение ты дал им… А мы — четверо… Мы — наследники! Все, что мог дать нам Древний, мы взяли!

— Обогатились за чужой счет?

— Платить всегда кто-то должен. Могущество — это строение, которое нужно возводить, и возводить не так, как делает это Одаренный Строитель, отдавшись действию Силы и наслаждаясь процессом, а в трудах, из множества кирпичей, каждый из которых — чужая судьба, чья-то жизнь, чье-то счастье, чьи-то надежды.

— Не увидел там Мастера Перемещений, Погодника, Садовника, Мастера Иллюзий, кажется, и Оружейника не было, не говоря уж о Художнике, Ювелире, Мастере Слов. Такие Дары вам не нужны?

Варик улыбнулся:

— Теперь эта проблема будет решена. Теперь все Дары в полном наборе! И очень компактно! Все-таки Мастер Путей! Художники, Ювелиры, Сплетающие слова… все это хорошо, но не обязательно, а Мастер Перемещений… Тиантор — сам Мастер Перемещений. До сих пор он решал наши проблемы с передвижениями… Хотя, я немного сожалею, что мы не заключили тогда Исчезающего в Камень смерти. Нужно было. Это очень удобно… Как же замечательно, что есть ты! Даже голову не придется ломать, выбирая десять самых полезных Даров… самых необходимых.

— Так вы пользуетесь Дарами из Источника… как Дарами Второго Круга?

— О-о-о! Да ты начитан! Или это Дар Пророка тебе столько всего показал о Втором Круге? Впрочем не важно… Да, Джай, мы можем пользоваться Дарами из Источника, как своими… или почти, как своими… Ты дашь нам больше… думаю, и возможностей, и времени… и того и другого… Насколько хватит твоего огня, Джай?

Он пристально посмотрел на него, как смотрит грайл перед тем, как ужалить, или кивел прежде, чем сжечь.

— Три тысячи… Думаю три тысячи лет… А там, глядишь, родится новый Мастер Путей.

— И для чего?

Варика удивил вопрос.

— Для чего столько? Что будете делать с этими годами? Не надоело?

— Тебе же не недоело? Разве ты не понял еще принципа — с каждым годом острее чувствуется вкус жизни, чем больше живешь, тем больше хочется жить!

Джай промолчал. С одной стороны потому, что отчасти это было правдой, с другой — не так уж и много у него сил на спор…

— Не хочешь узнать, что представляет собой Камень Смерти? Наш шедевр! И знаешь, впервые за столько лет выпала возможность этим шедевром похвастаться перед тем, кто оценит.

— Думаешь, я оценю?

— А как же! Безусловно. Ты ведь его искал. Называл его «очагом». Почти нашел. Подобрался очень близко. И, вероятно, сумел бы его уничтожить. Не сразу конечно, не нахрапом. Повозился бы десяток-другой лет, но что для тебя пара десятков лет? Я знаю, что тебе любопытно. Ты хочешь выведать все подробности, все тонкости. И даже не потому, что надеешься, получив знания, найти лазейку для собственного спасения — из чистого любопытства. Так?

Джай устало пожал плечами. В этот раз, любопытство отступило на второй план, спасение важнее… Но помогут ли ему знания, которыми так охотно готов поделиться этот «наследник Штамейсмара»?

— Твои Дары, как ты заметил, здесь не действуют. Так же как и в миильфинне. Что представляет собой миильфинна? Это, по сути, ходячий Источник, примитивный, не защищенный еще от огня, но довольно-таки действенный, мы создали его за семьдесят лет до Камня Смерти. Источник этот хорош для ит-илов, они всегда рядом с ним. Твари, к примеру, не смогли бы продвинуться на север и наводнить восток Астамисаса, если бы миильфинна туда не пошла. А этот Источник — стационарный, надёжный… Совершенный! С набором лучших Даров! Взгляни! — Варик бодро вскочил на ноги, зовя за собой Джая, ему же так живо двигаться не удавалось, но, тем не менее, он поднялся, держась за колонну, удостоверился, что дрожащие ноги могут его нести, и мелкими шажками последовал по длинному коридору к глыбе с мертвецами.

— Взгляни, — повторил Варик, когда они приблизились, указывая на смуглолицего Огненосца, — это — Мастер Огней! Настоящий Мастер Огней!

— Я вижу… — буркнул Джай, ближе к Камню ему становилось хуже, он думал о том, как бы не упасть.

— Видишь… Да, да… Оцени, Джай! Оцени! Никому из Древних не удавалось то, что удалось нам! Никому! Мы пленили и используем Дар Огненосца! — Он гордо задрал подбородок, засиял торжествующей улыбкой. — Мы взяли все лучшее, все нужное, все полезное и от Древних и от Одаренных! И мы — новые властелины этой земли! А благодаря тебе, править будем дольше, чем Древние! Выходит, что мы не просто наследники Штамейсмара, мы наследники всех Хтэмов!

Он громко заливисто рассмеялся, но тут заметив, что Джай валится с ног, стал серьезен, поддержал его воздухом и поработал Даром Целителя, вливая еще одну порцию сил, благодаря чему Джай смог ясно мыслить.

— Так как вы создали его? — спросил он, глубоко вздохнув, распрямившись, и почти игнорируя головокружение.

— Немного крови Штамейсмара, много крови Одаренных… ну, и сами… Одаренные — как видишь. Основа — миильфинна. Основной творец Камня — Строитель. И его среди нас четверых нет, я — Целитель, Наэлла — Пророк, Тиантор — Исчезающий, Алантей — Мастер Меча. Конечно, тогда у каждого из нас был Второй Круг, но дополнительные Дары — это не то…. Поверь мне — не то! Хотя, тебя это сложно объяснить… Пришлось пожертвовать Касием… Если бы возможно было избежать этой жертвы, нас было бы пятеро…

Джай сейчас мечтал, если не покинуть этот зал, то хотя бы отойти в дальний его конец, подальше от Камня, но Варик увлекся, разговаривая больше с самим собой, нежели с Джаем, и не замечал его попыток отдалиться.

— Касий был одним из лучших Строителей, каких только знал этот мир. Великий человек! Дар его был столь ярок, что даже другие Древние не раз покушались выпить его, не смотря на защиту Штамейсмара. Я имею в виду Эт’ифэйну, она периодически объявлялась около него в теле какой-нибудь красотки, и облизывалась, как кошка на воробья, но Касий имел к ней иммунитет, а Штамейсмар пригрозил, что выпустит ит-илов в Край Тин и оставит Эт’ифэйну без пищи, когда они уничтожат людей. На том попытки прекратились. Касий принимал участие в создании миильфинны, и других Источников. Когда мы задумали Камень Смерти, нам не хватало только Огненосца — и тот пришел сам. Как выяснилось позже, нужен был еще Строитель, готовый отдать жизнь. Дары этих десяти — Варик указал на мертвых Мастеров — остались в них и продолжают действовать через нас, а Дар Касия растворился в структуре Камня. Их Дары — пленники, его — тюремщик! Камень получился, но и Касий, увы, погиб. До последнего он не знал… Да и мы не знали. Только Наэлла…

— И как же теперь без Строителя вы собираетесь… — Джай всмотрелся в перекошенное гримасой боли лицо высокого темноволосого Музыканта, в его серых глазах застыло нечто большее и худшее, чем боль… — поместить меня… туда?

— Тебя интересуют подробности процесса? — весело спросил Варик. — Камень-то уже создан! Заново этого делать не придется, а чтобы просто добавить один «ингредиент» достаточно вот этого увядающего Дара — он указал на крепко сложенного коротышку с угловатым лицом — мертвого Строителя, в котором серебрились вполне живые и активные нити Силы.

— Видишь, там, в центре есть свободное место — оно никому изначально не предназначалось, но так вышло… Сообразив, что творится нечто необычное эти десятеро прекратили драться друг с другом и попытались разбежаться в разные стороны, оставив центр пустовать. Мы выплавим в Камне цилиндрическое отверстие, — Варик оценивающе присмотрелся к Джаю, — этак футов шесть — шесть с половиной. Поместим тебя в жидкость и заставим эту жидкость застыть навеки. Не волнуйся, все будет быстро.Насколько это больно, я не знаю. Эти долго не мучились. Может несколько мгновений, может пару минут… Потом ты умрешь, а Дар останется. Дар Мастера Путей! Лучший из всех возможных финалов твоей жизни, растрачиваемой попусту.

Джай не выдержал, он отвернулся и медленно побрел в конец зала, не задумываясь над тем, как отреагирует Варик. «Подальше отсюда. Подальше…» Варик рассмеялся, глядя ему вслед, затем догнал, пошел рядом, продолжая разговор.

— Итак, технически все не сложно. Все уже продумано и спланировано. Осталось исполнить! И я никак не могу дождаться этого момента.

— Когда? — спросил Джай, ему казалось, что мертвецы из Камня буравят ему взглядами спину.

— Есть еще одно незаконченное дело… Вернее, нереализованный каприз Наэллы, — Варик усмехнулся. — Сразу после этого.

— И в чем он состоит, ее каприз?

Краем глаза Джай видел, что усмешка Варика стала шире и гаже.

— Об этом я обещался не распространяться, так что, прости, Джай. А на все другие вопросы отвечу, редко выпадает такая возможность: не каждый может знать, а посвященным эта тема порядком поднадоела.

— Посвященные — это вы четверо? Или вас больше?

— Посвященных — четверо. А нас — больше! Есть люди, которые служат нам, как ты догадался. Ливио и Тилик, например. Есть и Одаренные, и немало. Но они не знают, кто мы на самом деле. С Боженом, называемым Истребителем, ты ведь был знаком?

— Так он служил вам? И давно? — эта новость неприятно поразила Джая. Одно дело знать, что тот, кого ты считал другом, просто свернул с верного пути, искусившись возможностями, которые предоставляет княжеская власть, и злоупотребляя ею, а совсем другое — понимать: Айнай служил тому, против чего они боролись. Теперь понятно, как ему удалось приручить миильфинну.

— Не очень давно, — отвечал Варик. — Лет сто — не больше. Уже после того, как ты отправился в Центральную Тарию.

Он помолчал. Джай тоже не спешил спрашивать, и не мог точно сказать, желает ли он знать — слишком неприятно… слишком мерзко… слишком больно и страшно. Почему Дар Пророка никогда не показывал ему хоть каких-нибудь картин, связанных с этой компанией «наследников Древних» или теми, кто им служил? Пятьсот тридцать семь лет он прибывает в полном неведении об «источниках», о Камне Смерти, о четверке долгожителей, которым он со своими полутысячей лет не годится в подметки…

В этом месте, как и во всей этой истории, было множество странностей. Например, его непреодолимая слабость, которую может уменьшать Варик Даром Целителя, при том, что он, Джай, свой Дар Целителя, хоть и ощущает, но не способен использовать, как и многие другие Дары, воздействующие на материю. Но Сила Видящего не блокируется. А вот Дар Пророка — считай, мертв, даже не откликается. Никаких оков на нем нет. Посторонних предметов, которые могли бы быть аналогами оков — тоже.

Джай присел у основания самой дальней колонны, прильнул спиной к ее гладкой поверхности, ощутив неестественно пронзительный холод. Спину обожгло, и он передвинулся к стене.

— Столпы Хтэмов… — Варик посмотрел вверх, туда, где конец колонны терялся во тьме. — Уж их-то соорудили не мы — сами Древние. И очень-очень давно. Ты даже не представляешь, насколько давно! Мы изучали эти штуки, но так и не узнали и десятой части всего… Одно известно наверняка — те, кто не связан с Древними кровью, чувствуют себя здесь очень паршиво. Вот — как ты. Если их не поддерживать, то умирают через несколько дней. Знаешь от чего? От старости! Приведи сюда неодаренного юношу, и он на утро превратиться в старика. Но не это удивительно. Представь себе, здесь единственное на земле место, где Одаренному выпадает шанс состариться по-настоящему! С морщинами, с пятнами на коже, с перекрученными суставами, с выпадением волос! Одаренный — лишенный волос! Дар тоже затухает, гаснет, если его не поддерживать кровью Древних. Но тебе состариться мы не дадим, не бойся. Во имя эстетической красоты, сугубо ради Наэллы, которой будет приятно созерцать одиннадцать мужчин в рассвете сил, застывших в камне, а не морщинистого междуморца. А так, как ты ей по нраву, то, надеюсь, предсмертная мука не слишком исказит твое междуморское лицо, и она сможет любоваться тобою, когда пожелает.

Джай устал. И от его слов, и от этого проклятого места, дышащего Хтэмами, и от собственного страха. Он прикрыл глаза, забился в угол, подальше от колонны.

— Оставляю тебя наедине с воспоминаниями. — Варик собрался уходить. — Обычными воспоминаниями обычного человека, без ярких пророческих картинок. Просто прокручивай в голове свою жизнь, представляй лица людей, которые давно умерли, или еще живы… Человеческая память, порой бередит сердце похлеще Дара Пророка, Джай. Я навещу тебя очень скоро — позабочусь, чтобы ты не умер, не поседел и чтобы не нажил себе здесь лишних морщинок — а то Наэлла меня не простит, а женщины, особенно очень старые женщины, могут быть такими мстительными!

И Варик вышел, посмеиваясь. Высокая массивная дверь совершенно бесшумно затворилась за ним, отрезая Джая от свободы и надежды на спасение. Он остался наедине с тревожными мыслями, и, конечно же (прав был Варик), с воспоминаниями, бередящими душу, а вспомнить ему — было что.

Ветер и ива

1

718 год со дня основания Города Семи Огней. Междуморье. Город Аилак.

Джай появился в маленькой, пустующей обычно комнате. Он всегда выбирал для перемещений одинокое место, чтобы не испугать никого ненароком. Какие знакомые, какие теплые стены этого дома. Он дышит уютом, миром… Он пахнет пирогом, который только что достали из печи… и мятой, из которой Дийна заваривает чай… Еще здесь пахнет ею… Дийной… ромашковая свежесть ее волос… травы… цветы — она так любит цветы… Ее рыжие волосы давно поседели…

Дийна… Джай улыбался нахлынувшим на него воспоминаниям, пробуждаемым знакомыми ароматами, звуками, образами. Вот здесь, в плетеном из лозы кресле, Дийна любила сидеть, качая сына… Алетейс теперь сам может качать ее на руках. «Спой мне, Джай, — просила она. — Или сыграй на цитре» И он брал в руки цитру и играл. Музыка Силы для нее всегда получалась особенной… Дийна… А вот вышитая ее руками скатерть… Столько лет прошло… Он помнит, как она вышивала ее вечерами. Он тогда глядел в окно, и мятежные мысли одолевали его. Он хотел вырваться, уйти… улететь… Но здесь был его дом. Его корни. Его Дийна и сын… А сейчас дома у него нет… кроме этого. Куда он возвращается каждый раз, когда кажется, что мир весь разрушился, когда усталость не позволяет идти дальше, когда больше не можешь… Но здесь давно не пахнет Джаем… Нет ни его вещей, ни его меча… хотя множество предметов, да и сам дом сделаны его руками при помощи Силы или без нее. В этих стенах все-таки осталась его часть…

Джай увидел Дийну со спины, она стояла у обеденного стола, и деловито прибиралась, сметая остатки муки, вытирая гладкую доску, на которой месила только что тесто. Джай знал, что она печет пирог с яблоками, тот почти готов. Сейчас она закончит с уборкой, снимет фартук, развяжет платок на голове, освободив толстую длинную серебряную косу.

Он остановился. Она тоже вдруг застыла. Дийна всегда чувствует, когда он приходит. Она знает, что он в комнате, даже если он двигается совершенно бесшумно.

Она постояла так немного, завела руки назад, развязывая фартук, стянула повязку с волос. Обернулась.

— Джай!..

— Дийна!

Она обняла его, крепко, по-матерински. Но не как мужа… Не поцеловала…

— Здравствуй.

Она постарела. Но лицо ее по-прежнему ему мило.

— Здравствуй.

— Пришел?

Джай кивнул.

— Садись, сейчас пирог будет. Уберу только…

Дийна засуетилась, готовя стол.

— Голодный?

— Нет… Немного…

— Будешь похлебку?

— Пирог. Я дождусь пирога…

— Как ты?

— Хорошо…

Помолчали.

— Был в Городе Огней… — нарушил Джай тишину, совершенно неважным сообщением.

— Огненосцев видел? — совершенно бесцельно спросила она.

— Видел. Ничего в них такого…

— Ха… Конечно, для тебя, ничего… Сам можешь и получше…

— Как Алетейс?

— Хорошо. Его в городе уважают… Третий сын у него родился…

Слова выходили скупыми, хотя было, что рассказывать…

— Ты здорова?

— А-то сам не видишь? — улыбнулась она. — Все у меня хорошо.

Она достала пирог, разрезала, разлила чай, пододвигая Джаю угощение.

Ели молча. Вспоминая, собираясь с мыслями…

— У меня подарок для тебя.

— Хм… И что же ты мне принес?

— Цветок. Вернее куст… вернее отросток… Но я… немного поработаю над ним… и к вечеру у тебя расцветет куст… с розовыми цветами… они чудесно пахнут…

— Ты знаешь, что понравиться мне. Спасибо, — Она погладила его по руке.

Снова замолчали.

— С Алетейсом… с внуками увижусь позже… Ты не их ждешь в гости?

— Нет, — грустно ответила она. — Не жду никого.

— И меня?..

— И тебя не жду, Джай. Больно ждать. Слишком больно.

— Мне нужно почаще появляться…

— Нет, Джай, нет. — Помолчала, вздохнула. — Ты — ветер, что приносит грозы. Я — ива, застывшая над водой. Ветер порой прилетает, чтобы поиграть ее ветвями, иной раз засыпает, притомившись, меж ее листьев. Но навсегда остаться он не может, иначе ветром быть перестанет! Джай, я всегда это понимала. И знай, я не сожалею ни о чем. В те годы, когда я еще не выглядела вполовину старше тебя, те, которые мы провели вместе, я была счастлива, очень счастлива. И… спасибо тебе за это Джай… Ни на что бы не променяла свою жизнь… Ты был моим чудом! Ты был огнем моей жизни! Я засыпала счастливая и просыпалась наполненная радостью… Помнишь, как ты устроил для меня представление из огней в небе? Помнишь? — Она улыбнулась, в глазах сверкнули звездочки, — А жители Тииша подумали, что это тарийские Огненосцы идут на них войной, и стали бить во все набаты? Помнишь, как мы бежали через поле, взявшись за руки, босяком по холодной росе. Бежали и думали, что же случилось?.. Помнишь, как смеялись, когда узнали причину переполоха?

— Ты тогда подвернула ногу…

— А ты меня исцелил. С тобой ничего не было страшно. Помнишь, как ты построил этот наш дом, здесь, у реки? Большой, красивый… Как обставлял его? А потом другие стали строить свои дома вокруг нашего, и вырос целый городок… Помнишь, как тебя хотели сделать главою города? Как ходили за тобой и канючили, а ты прятался от них? А как ты в одиночку покончил с бандой Чафира, когда он высадился на побережье и пришел сюда в поисках добычи со своими головорезами. Тридцать пять человек… Я видела твои глаза тогда… и не узнала… Испугалась, а потом поняла, что это ты… тоже ты… Что ты больше, чем этот городок… Ты не такой, каким знаю тебя я… ты — больше, лучше, сильнее, могущественнее, жестче… Ты более жестокий, чем я думала, более решительный и более великодушный… А потом ты возвел стену вокруг нашего городка и кричал жителям, что если они сами не будут себя защищать, то ты защитить их не сможешь! Они слушали тебя… слова вопреки боялись сказать… Все-таки тридцать пять вооруженных бандита полегли за пару минут у них на глазах… И тогда я поняла, что ты уйдешь… что тебе не место здесь… Ты бродяга… ты ветер, ты можешь сделать больше… намного больше… Не только для меня, для сына, для этого городка, что вырос вокруг нашего дома, — для других! Тех, кого некому защитить… Я знала это… А еще я поняла, что сама я вросла корнями в эту землю, и никуда я не уйду! Я отпустила тебя тогда…

— Ты почти прогнала меня…

— Если бы не прогнала, ты бы карал сам себя все эти годы, метался бы, как зверь в клетке. Твоя Сила разорвала бы тебя изнутри… Разве я не права?

— Права, Дийна… конечно, права…

— И теперь, — Слова даются ей с трудом, слеза заблестела в глазах, она помолчала, — теперь… я тоже… отпускаю тебя, Джай…

— Этого не нужно… Теперь это…

— Джай! Молодое деревцо гнется под натиском ветра… а старое он вырывает с корнем… Понимаешь?

— Дийна! Я не…

— Джай! Я хочу сказать, что мне больно, когда ты приходишь… Все эти годы, я была рада вновь видеть тебя… Но я все старее с каждым днем… Ствол толще, — усмехнулась она, хлопнув себя по бедрам. Тут же стала серьезной, — Корни глубже… Я научилась жить без тебя, сохраняя в сердце воспоминания, которые дороги мне… воспоминания греют… а ты… ты, который не меняешься с годами… ты… бередишь сердце… У нас общие воспоминания из тех дней, которые давно минули… Там был ты и была я — молодая, красивая, смелая… под стать тебе… А что сейчас?..

— Дийна!.. Я гляжу на тебя и вижу ту же…

— Нет, Джай… Нет! Это не так… Может ты и видишь прежнюю меня, или хочешь видеть… но я-то изменилась… очень изменилась… И не спорь! — она жестом пресекла его попытку возразить. — Мне лучше знать! Я очень изменилась. И меня устраивает все… у меня сад, сын, внуки, у меня здесь подруги… Тили и Балила… и Мафа… Всё расспрашивают, как мне удалось вырастить розу такого голубого цвета… сколько не даю им отростки — не принимаются… Твоя роза… Помнишь?

Он кивнул. Эта роза будет цвести лишь в ее саду… лишь для нее…

— Всё меня устраивает… Я счастлива и сейчас. Только по-другому счастлива…

— Без меня… — Джай понимал, и от этого было больно.

— Да… без тебя… Но… когда ты прилетаешь, чтобы тревожить мои ветви… Я бы сорвалась… я бы полетела вместе с тобой… а не могу… Корни глубоки… очень глубоки… Я всегда была такой, Джай. Не твоя здесь вина. Ты — ветер… я — ива у воды… Прошу — улетай… Не возвращайся больше… Только в снах, в воспоминаниях… не наяву… И фокус этот свой оставь…

— Какой фокус?.. — Джай плакал.

— Когда ты смотришь где я, что делаю… Я знаю, ты умеешь… Не подглядывай… Просто улети и забудь.

— Как?.. Как я забуду?

— Забудь, что я еще есть… Юности нашей не забывай. Эта память свята. Это наше с тобой счастье… Я у тебя первая и ты у меня первый… и последний… А вот ты еще будешь любить…

— Дийна!

— Джай! Слушай меня! Позволь мне немного поучить тебя жизни, раз уж выгляжу, как твоя мать!

— Дийна!

— Не спорь!

— Ты всегда учила меня жизни, даже когда была девчонкой с двумя косами и веснушками…

Она улыбнулась.

— Может и так… А ты всегда останешься мальчишкой, Джай, даже когда тебе стукнет сотен пять! Я уверена…

— Сотен пять? Нет… это вряд ли… Столько даже Одаренные не живут…

— Да какая разница?! Где три сотни, там и пять… Для таких, как я, это целая вечность. Хочу сказать, что, сколько б тебе не стукнуло, ты всегда будешь таким. И не только внешностью, это не снаружи — это внутри! Ты будешь ветром… легким, беззаботным, способным на все… крылатым ветром… весельчаком, хулиганом, изменчивым и непредсказуемым… То ты забавляешься, растрепывая волосы девчонкам, час провозившимся с гребнем и лентами, а то нагоняешь грозовые тучи, сносишь крыши и, как тростинки, ломаешь дубы… Ты такой… Джай…

Молчание.

— Взгляни в окно.

Джай послушно подошел к распахнутому окну, что смотрело в сторону реки. Он специально выбирал вид, когда строил этот дом. Дийна, имя которой означало «ива» любила воду, и ивы, словно ее подружки, столпившиеся у воды, радовали ее сердце. Сейчас их вытянутые листья, позолоченные осенью, начали осыпаться…

— Видишь? — спросила она.

— Ивы у реки.

— Да. Когда листья их были свежи и зелены, ветер играл с ними… прилетал… улетал… а листья лишь шелестели и зеленели… Но когда настала осень, листья пожелтели, они едва держаться за ветви… А порыв ветра срывает их и уносит, ускоряя… старость… забвение… приближает зиму…

— Дийна!..

— Джай! То же самое ты делаешь со мной… Мое время чудес прошло. Дай мне насладиться своей осенью, она коротка…

— Дийна… — он целовал ее руки… и плакал…

— Лети… мой крылатый ветер, лети…

— Не умею я летать!

— Еще как умеешь! Лети…

2

Джай поколебался с минуту, топчась на пороге. «Как он меня примет?» Постучал. Шаги за дверью. Открыл мужчина, выше его, шире в плечах, тонкокостный, как вся порода междуморцев, но более коренастый, нежели Джай… Пепельно-серые волосы едва прикрывают виски, черные глаза со вздернутыми уголками обрамлены множеством морщин, седина в короткой бороде… Он застывает на месте, узнав Джая. Медлит. Затем выскакивает на порог и заключает в объятия:

— Отец!

— Алетейс…

Сын приглашает его в комнату просторного красивого дома, который лет сорок назад возвел Джай. Здесь уютно, светло, богато… Вечер. Вся семья собралась. На резном диванчике из дерева сот, разместилась Шена — его невестка, вышивая шелком пестрых птиц в витиеватом узоре. На циновке, расстеленной на полу, сидит за чтением, скрестив ноги, Брай, старший сын Алетейса — он уже юноша, с красивыми чертами, пытливым взглядом, стройный, худощавый. У столика, где в плетеной корзине лежат налитые солнцем виноградные кисти, стоит, пощипывая ягоды, Тен — средний, ему четырнадцать, такой же гибкий, стройный, как и Брай, но глаза быстрые, хитрющие — глаза истинного междуморца. Младший — Билив не месте не сидит, — носился по комнате весенним ураганом, пока Джай не вошел, а увидев гостя, резко затормозил, едва не сбив столик вместе с корзиной и виноградом в ней.

Алетейс суетливо выстраивает сыновей рядком, Шена, поздоровавшись, спешит на кухню, за угощеньями. Джая усаживают на диванчик.

— Мои… — гордо кивает Алетейс на детей.

Старшие пепельноволосые, черноглазые, а младший — его Джай видел лишь один раз, шесть лет назад, тогда мальчику и года не было — рыженький, как Дийна… Он хлопает зелеными глазенками — не узнает.

— Почему ты бросил ее? — говорил Алетейс, в голосе упрек, глаза опущены.

После приветствий, вежливых разговоров о последних новостях, демонстрации умения Билива с Теном петь, а Брая — играть на лютне, после ужина вкусного, сытного, по-домашнему изысканного, после бокала хорошего междуморского вина, их с сыном оставили, наконец, вдвоем.

Джай смотрит на Алетейса и не может поверить, что этот мужчина, выглядящий намного старше его — сын… Он не ощущает своих лет. Нет той мудрости, бремени опыта, которые должны бы прийти с годами. Он знает сегодня больше, чем сорок лет назад, но другим он не стал, чувствует так же… Больно было видеть, как стареет Дийна… Еще больнее — как стареет собственный сын.

— Бросил? — переспрашивает Джай. Алетейс упрекает его в том, что он не возвращался больше к Дийне после их последнего разговора. Она взяла с него клятву. — Она… попросила меня уйти… Настойчиво попросила.

— На самом деле, она настойчиво просила тебя остаться! — голос сына звучит хрипло, видно, что эти слова он долго вынашивал у себя внутри, они долгое время жгли ему сердце, Алетейс ждал с нетерпением того часа, когда выскажет все Джаю в глаза.

— Твоя мать всегда говорит то, что хочет сказать… — отвечает Джай с горечью.

— Говорила… — Слезы? Алетейс судорожно сглатывает. — Говорила… Ее больше нет…

Джай холодеет.

— Когда?.. — только и может произнести он.

— Ты не знал?.. Как ты мог не знать?! Как ты мог не прийти и не исцелить ее?! Как ты мог позволить ей умереть?!

Собственный внутренний голос сейчас кричит в Джае те же слова, опережая Алетейса на долю мгновения.

— Она взяла с меня клятву, — говорит он, едва справляясь с отчаяньем, болью, чувством вины. — Я не должен был… использовать Путь Пророка — смотреть, где она, что с ней…

— И какая же клятва стоит ее жизни?

— Она знала… Я три раза пытался нарушить эту клятву. Я хотел взглянуть на нее, убедиться, что все в порядке, но каждый раз… она как-то знала, чувствовала… оборачивалась ко мне в видении, качала головой и говорила: «Нет, Джай»… Она знала… — Слезы душили, внутри все жгло огнем. Он всегда понимал, что рано или поздно придется пережить это мгновение. Но как же больно его переживать!

— А знаешь, кого она звала в последние дни? Знаешь, чье имя она повторяла? Выйдя из забытья, она принимала меня за тебя и шептала, сжимая мою руку: «С тобой ничего не страшно, Джай!» А тебя… не было… Я ждал — вот-вот ты появишься, почувствуешь, услышишь, как она зовет! Как я тебя зову! Но тебя не было!..

Тягостное молчание… И двое мужчин рыдающих в уютной светлой комнате…

— Когда это случилось? — вновь спрашивает Джай.

— Два года назад… Она болела… Целители Силы ничего не сделали, хотя я отдал им все, что мог отдать… Даже твой огонек… тот с золотыми звездочками внутри… Мама говорила, чтобы я перестал беспокоиться… что так нужно… Почему так? Почему, отец? Почему?..

Джай не знал ответов.

Просьба

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Восток Астамисаса. Пракаланс.

Джай открыл глаза. Несколько секунд после пробуждения он надеялся, что все произошедшее приснилось ему, что не было ни Столпов Хтэмов, ни Камня Смерти, ни Варика с его безумными рассказами. Несколько секунд… пока не разглядел в призрачном голубоватом свете лицо склонившейся над ним женщины — Наэлла.

Женщина улыбалась. Джай чувствовал прилив сил, а значит где-то здесь и Варик.

— Достаточно, — услышал он голос Варика.

— Еще немного, — возразила Наэлла.

— Еще немного, и он встанет и все здесь разнесет! — раздраженный тон Тиантора

— Не вмешивайся! — злится Наэлла.

— Глупая бабская затея!

— Зачем ты вообще сюда пришел, Тиантор?

— Да уж не за тем, зачем ты! Я просто не понимаю, почему согласился на все это, как я позволил тебе меня уговорить? Как? Это настолько глупо, что мне досадно даже думать… И я в этом замешан!.. Его нужно немедленно, сегодня же, поместить в Камень! Зачем мы рискуем? Ради чего?! Ради чего все это?!

— Тиантор! Мы уже обсудили все! — Наэлла резко встала, и Джай увидел, как ее безупречный профиль сблизился с резким ястребиным профилем Тиантора, чтобы выплюнуть тому в лицо гневные слова: — Ты уже дал согласие! Подло и малодушно менять решения сейчас!

— О-о-о! Паэ-э-эла-а-а!!!! — отчаянно взвыл Тиантор, возводя руки к небу… вернее к той тьме, что была здесь вместо неба… — Хоть ты, Варик, понимаешь, зачем это ей? Может, объяснишь?

Наконец-то Джай увидел и Варика — тот стоял справа, ближе к колонне простирая ладони в его сторону, сила Целителя текла через них лазурными нитями, вливаясь в ослабевшее тело Джая. Варик равнодушно пожал плечами, отвечая Тиантору:

— Женщины.

— Я и говорю — глупая бабская затея! Все, я ушел! Делайте это без меня. И поскорее! Я надеюсь, что сегодня мы уже закончим!

Он пристально посмотрел на Наэллу, затем на Варика — тот снова пожал плечами, — и исчез в тумане перемещений.

— Он сможет? — спросила женщина.

— Не знаю. Ничего о таких, как он, достоверно не известно.

— Может… не в этом месте? Оно на него плохо влияет… Ведь так? — Наэлла явно нервничала.

— Как ты удержишь его в другом месте? Если не здесь, то нигде. Еще немного — и он почти как новенький. Уверяю тебя, как Целитель, физически он сейчас в полном порядке. Дары действуют слабенько, активные — вовсе блокированы, но тело — как у юноши.

Варик опустил руки, выдохнул, словно после тяжелой работы и, посмотрев на Джая, не спешившего вставать, гадко осклабился ему.

— Знаешь, Наэлла, — он подошел ближе к союзнице, доверительно наклонился к ней, — Тиантор в чем-то прав. Затея… мягко скажем, не из гениальных…

Она обожгла его взглядом.

— Окончен разговор! Уходи! Помнишь, когда ты нуждался в моей помощи? Помнишь, когда бредил Аривой? Мне тоже казалось глупым твое мимолетное увлечение неодаренной, но я помогла — я отыскала ее для тебя!

— Арива… — мечтательно протянул Варик, улыбаясь. — Прекрасный цветок! Цветок, что распускается только на одну ночь… Таков короткий век неодаренных… Ладно. Не стану спорить. У тебя два часа. После этого ему снова потребуется исцеление. Я бы хотел, чтобы его Дары в Камне сияли ярко, как никогда.

— Я тоже этого хочу. Иди.

— Ухожу.

— Уйди же ты, наконец!

Варик смеялся, следуя к выходу.

Джай сел. Он и в самом деле чувствовал себя почти хорошо. Хотя это место угнетало. Чего от него нужно этой женщине? «Глупая бабская затея»?

Она нервно прохаживалась туда-сюда, заложив руки за спину, время от времени поглядывала на Джая, и учащенно дыша.

Джаю надоело. Он уж было открыл рот, чтобы спросить ее прямо, но тут Наэлла резко остановилась, пристально посмотрела на него и произнесла голосом сдавленным, каким-то жалобным…

— Помоги мне!

— В чем? — удивился Джай.

— Мне нужен… — она отвела взгляд, снова заметалась, опять остановилась, наконец, выговорила: — …ребенок!

Джай рассмеялся, а Наэлла вспыхнула, ее смуглые щеки, казавшиеся бледными в этом свете, стали темнее.

— Наэлла… Это… — он не знал, что сказать.

— Ты можешь мне это дать! — требовательно заявила она.

— Почему ты так решила? Ты же знаешь, сколько лет мне и тебе…

— У тебя могут быть дети! Ты не стареешь!

— Наэлла… Причем здесь я?

— Ты можешь мне это дать! — повторила она.

— Это может дать тебе любой мужчина… ну, почти любой. И не обязательно тот, кого вы собираетесь убить.

— В том-то и дело — не любой! — возразила женщина, остановившись, наконец, окончательно и присев на корточки около него. — Только ты! Думаешь иначе, я бы просила?

Он устал.

— Вы ненормальные! Вы безумцы! Вы выжили из ума! Это от старости? Я очень надеюсь, что этот мир отпустит меня раньше, чем я лишусь рассудка, подобно вам!

— Неужели тебе трудно? Я могу раздеться…

Его смех больше походил на рыдание.

— Наэлла! Вы хотите убить меня! Убить изощренным и извращенным мерзким способом! Оставив в живых мой Дар! Заставив служить его тому, против чего я боролся всю свою жизнь! Заморозив меня вперемешку с миильфинной и кровью Штамейсмара! Худшей судьбы я бы себе не выдумал! А отсутствием фантазии и изобретательности никогда не страдал. И ко всему этому ты желаешь еще и изнасиловать меня? Это слишком, Наэлла!

Она ничего не отвечала, сидела, обхватив себя руками и стиснув зубы.

— Почему ты упрямишься? — наконец сказала она.

— Ты называешь это упрямством?

— Тебе недолго осталось жить, отнесись к этому, как к последнему… наслаждению. Как к прощанию с этой жизнью… Ты, Джай, всегда относился к таким вещам… с легкостью… Это просто… игра… просто… развлечение… отнесись к этому так… — Возможно она заранее приготовила подходящую речь, да вот только не может сейчас ее произнести должным образом. — Конечно… я виновата… Нужно было по-другому… Сейчас я возьму себя в руки и…

— Наэлла. Это место — худшее из всех возможных вариантов. Ты бы еще на кладбище предложила мне…

Хорошо хоть, что отсюда, где он сидит, ему не видно Камня и застывших в нем мертвецов… Скоро он станет одним из них…

— Зачем тебе этот ребенок Наэлла?

— Нужен!

— Я не понимаю. Дело ведь не в мужчине, а в тебе… Так? Что толку, если…

— Я знаю, что все получится! — резко оборвала она.

— Откуда?

— Я — Пророчица! И Варик…

— Ты что? Навыдумывала себе, что родишь от меня нового Мастера Путей?

Она промолчала, и Джай решил, что прав.

— Наэлла, я тоже Пророк… До этого места я способен был заглянуть в «завтра» и не раз проделывал это… Новый Мастер Путей родится очень-очень не скоро! Не от меня! Я уж точно это знаю!

— Мне не нужен Мастер Путей. Мне не нужен Одаренный! Обычный ребенок… — По ее щекам побежали слезы.

— Так возьми любого сироту, хотя бы того, кого лишили родителей ваши ит-илы, и воспитай! Хоть одно доброе дело сделаешь!

— Мой ребенок! Мне нужен МОЙ ребенок!

— Чтобы видеть, как он старится и умирает? Ты ведь переживешь его в любом случае, даже если это будет Одаренный. Будешь приводить его сюда, и показывать Камень? «Вот этот междуморец в центре — твой папаша»? Клянусь, если вам все-таки удастся запихнуть меня в этот камень, я застыну в самой нелепой позе, в какой только возможно, и буду улыбаться…

Она приблизилась вплотную и поцеловала его со страстью женщины одержимой своей идеей. Джай отстранился… хотя поцелуй нельзя было назвать неприятным… Глупой и неестественно мерзкой была сама ситуация.

— Прекрати!

Она была настойчива.

— Хватит, Наэлла! — Джай раздраженно поднялся на ноги, подхватил сброшенный ею плащ и накинул на обнаженные, уж было, плечи. — Наэлла! Подумай, какая судьба ждет твоего ребенка! Подумай, что он будет чувствовать, когда узнает правду! Я не допущу этого.

— Джай… Я ведь могла бы и не говорить тебе, но я верила… и по-прежнему верю, что ты поймешь.

— Я не пойму. Это отвратительно!

— Что в этом отвратительного? Разве я выгляжу, как старуха?

— Нет, не выглядишь. Ты очень хороша. Но не в этом дело.

Джай, пересилив свое чувство ужаса и брезгливости, вышел из-за колонны, указывая рукой на глыбу с мертвецами.

— Вот — что отвратительно! Их Дары, которые горят, чтобы поддерживать мерзкое наследие Штамейсмара и его наследников! И ты — среди этих наследников! Ты связала себя кровью! Ты предала огонь жизни, Наэлла! Из-за тебя умерли тысячи людей. Детей и взрослых. Ты создавала смаргов, гипоков, кивелов, кайфтайфов, грайлов, пионтов, миильфин и прочих! Ты, и твои сообщники живете, как паразиты — за чужой счет, за счет чужих жизней! Кем ты сделаешь этого ребенка?

Наэлла вдруг безвольно осела, прислонившись к белесой колонне, и зарыдала… тихо, тоскливо, безутешно…

— Я никогда не была матерью… — говорила она сквозь слезы, — Я связала себя со Штамейсмаром в очень юном возрасте. Если бы не связала — он бы убил меня. Я не знала, что эти узы не позволяют иметь детей…. Я не знала… Нам удалось освободиться от него, создав Источник… Но и это не помогло… Я по-прежнему бесплодна… Но ты… ты… мог бы… Если бы ты еще до вечера оказался в этом Камне, твоя Сила стала бы доступной для меня… я бы стала такой как ты… смогла бы выносить и родить этого ребенка… Я проверяла вероятность — она очень велика! И Варик сказал, что это возможно… Я надеялась… Я… бы все отдала… все…

Джаю было жаль ее. Но не настолько…

— Наэлла, я сочувствую… Но попробуй мыслить здраво…

— Мыслить здраво?! — она резко подняла голову, вытерла слезы, встала. — Ты говоришь о здравомыслии? А ты помнишь Тэй?

Джай помнил. Он судорожно сглотнул и скрипнул зубами, глядя в покрасневшие от слез глаза Наэллы.

— Ты здраво мыслил тогда? Ты хорошо подумал перед тем, как отдать в ее руки такую власть? Помнишь, что она делала?

— Тэй, — с трудом вымолвил Джай, — больше нет!

— Она изуродовала девушке-служанке лицо только за то, что ты улыбнулся ей. А другую, которая не скрывала симпатии к тебе, приказала изнасиловать и убить отряду своих солдат! Но это — малость, по сравнению со всеми ее злодеяниями! И это ты дал ей целое княжество, власть над простыми людьми, целую армию в распоряжение! Она правила огромной провинцией в Междуморье! А кто установил такое правление? Ты обвиняешь меня в людских несчастьях? А разве твои руки, руки того, кто посадил на трон… вернее даже не так — кто сотворил трон для своей возлюбленной — жестокой бестии, — чисты? Ведь эти две девушки были не единственными ее жертвами! Скольких она погубила? У нее была собственная пыточная. И в любовных утехах она была безудержна и ненасытна. А верность, на смотря на то, что сама была безумно ревнива, хранить не считала нужным! Разврат, пытки, смерть, плач, убийства, насилие — вот, что наполняло возведенный тобою прекрасный замок! Тэй — в короне, которой позавидовали бы и Огненосцы, восседала там! Тэй, чей любой каприз ты готов был тут же исполнить! Тэй, чье имя сладостно повторяли твои уста. Тэй — ради которой билось твое сердце! А ее руки были по локоть в крови! Но она, неодаренная не смогла бы убить стольких людей, искорежить столько судеб, если бы ты не дал ей власть! Когда в головах ее подданных зарождалась мысль о поднятии бунта и свержении жестокой княгини, ей стоило лишь упомянуть твое имя! Всемогущий Афехолл! Так ты тогда назывался? Люди боялись тебя, как огня, думали, что ты с ней заодно. А разве не было так?

— Я не знал… — Джай скрежетал зубами от бессильной злобы.

— Не знал? Ты же Пророк!

— Я не знал!

— Ты доверился ей. Своей безумной любовью ты погубил столько жизней! А теперь учишь меня благоразумию? Ты не знал? А когда узнал? Что произошло, Джай? Что сделал Афехолл? Он оправдал людской страх перед ним! Он возвел руки и поднял такой шторм, какого Междуморье не знало еще со дня сотворения. Афехолл разрушил и свой замок, и город, выросший вокруг! Ты — благородный Мастер Путей, исцеляющий умирающую в бочке бродяжку и приносящий щенков мальчишке, ты — кого сегодня называют Астри Масэнэссом, веря, что он придет на помощь и спасет любого, ты — погубил вначале своей любовной страстью, а затем своим гневом целый город! Ты видел, как рушился твой замок? Ты видел, как под руинами погибла Тэй, но ты, увлеченный жаждой мести, не заметил, как гибли и ни в чем не повинные люди, как лишались они крова над головой, как бежали от тебя… Уже не от Тэй — от тебя! На край земли! На север! Из милого их сердцу Междуморья! Прочь! Подальше от тебя! Ветер, приносящий грозу! Впрочем, не просто ветер — шторм, ураган, смерч! За счет других, — говоришь? Каждый из нас заботится только о себе! Только о себе самом, оправдывая эту заботу чем угодно. Ты — своей спасительной миссией, я — желанием стать матерью. Но ты помогаешь слабым неодаренным людям лишь по одной причине — чтобы заткнуть вопящий внутри тебя голос совести! Ты знаешь, что виновен! Тебе не отмыться, Джай! Так что не учи меня! И не суди!

Успокоиться, взять себя в руки и ответить, Джаю удалось не сразу. Перед глазами мелькали образы: ярко-голубые глаза Тэй, в которые он смотрит, с ужасом понимая, что любви там нет и никогда не было… страх… только страх… Развалины, по которым гуляет ветер, заливает море… Наэлла права, он поднял тогда шторм, какой еще не знало Междуморье. Он тогда не контролировал себя… он сам был этим штормом, бездумной разъяренной стихией…

— Я человек, Наэлла. Просто человек, и никогда не желал быть кем-то большим.

— Обладая таким могуществом, ты уже не можешь быть человеком, Джай!

— Тем не менее… я им остаюсь. С чувствами, свойственными человеку, со страстями, обуревающими всех смертных, с ошибками…

— Но твои ошибки, Джай, стоят намного дороже, чем ошибки обычного человека! Так что оставь свою песню о том, что ты — простой смертный. Песня может и красива, и кое-у-кого вышибает слезу, но не у меня.

— Я не связывал себя со злом, Наэлла! Я ошибался, но никогда не делал осознанного выбора в пользу тьмы!

— Значит, такое утешение ты нашел для себя?

— О чем наш спор? — устало произнес он. — Мы не сможем ничего друг другу доказать. Но и добиться от меня желаемого тебе таким способом не удастся. Я знаю, ты не отступишься, но и я не отступлюсь. Прав был Тиантор, когда говорил тебе, что нужно было подобраться ко мне раньше, не открывая своего истинного лица. Тебе ведь прекрасно известно, что Пророк далеко не все видит и замечает — могло получиться… Но не сейчас!

Она молчала.

— Ответь, Наэлла, откуда ты знаешь все обо мне? Знаешь даже то, что сам я почти забыл? Неужели все-таки прочла по крови?

Она молчала.

— Ведь когда я умру в Камне, тебе тоже будет несладко. Ты рискуешь…

— Я знаю, чем рискую!

— Прочла.

— А если и так?

— Если так, то я удивлен. Ты хорошо держишься. Я думал, что Пророк, которого угораздит «прожить» таким образом мою жизнь, будет чувствовать себя намного хуже.

— Откуда тебе знать, что я чувствую?.. И может ли быть хуже?.. Особенно теперь, когда ты оказал мне в самой простой и ничего тебе не стоящей просьбе…

— Эта твоя… просьба стоила бы мне очень дорого, Наэлла, и не одному мне. Могу тебя утешить. Есть вероятность, что получив доступ к моим Дарам в Камне, ты сможешь стать матерью и от другого…

Она сверкнула глазами, видимо, загорелась надеждой… Зря он это сказал, теперь они ускорят дело, и он окажется в той глыбе еще раньше, чем предполагалось, то есть практически сейчас! Впрочем, ожидание гораздо хуже смерти.

— С тобой вероятность больше, — вяло возразила она.

— Тебе так хочется малыша с пепельными волосами и черными глазами, — усмехнулся Джай, — большинство моих детей наследуют междуморскую внешность.

— Мне совершенно все равно, как он будет выглядеть… Важно лишь, чтобы это был мой ребенок.

Наэлла запахнула плотнее свой плащ и направилась к выходу. «Неужели мне удалось заставить ее отказаться от своей идеи?» — с недоверием думал Джай, глядя ей вслед.

На самом пороге она остановилась и произнесла, не оборачиваясь:

— Варик знает нужные травы, которые заставят тебя не думать ни о чем больше… Я получу желаемое так или иначе.

«Не удалось…»

Где Астри Масэнэсс?

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Восточная Тария. Город Тирайка.

Плая и Лаинэс идут впереди. Они на взгляд Риэны похожи, словно сестры, к тому же имеют одинаковые прически, схоже одеваются и двигаются. Их длинные, до самой земли серебряные косы, одинаково колышутся при ходьбе, и Риэнна завороженно смотрит на них. Единственное отличие — Плая почти на голову ниже Лаинэс.

Огненосица обернулась и сделала Риэне знак, чтобы та притормозила и, отдалившись, шла на расстоянии. Будут секретничать. Часто так делают. Приемлемое, по их мнению, расстояние — тридцать-сорок шагов. Разговаривают приглушенными голосами, но Риэна все равно их слышит, эта способность у нее с того дня, как развернулся Дар. Не у всех Алых такая есть. Ей не интересно подслушивать… но она слышит! А если отстать еще на десяток-другой шагов, то Риэна потеряет этих двоих из виду, а она все-таки в ответе за их безопасность.

— Его нет в городе, — низкий голос Лаинэс. — И Оружейники все попрятались. Единственный след — госпожа Кичиниц, и тот оборвался… Он не появляется там. Хотя я надеялась, что он приведет к портнихе девочку.

— Ты уверена, что Кичиниц расскажет, если он появится?

Они говорят об Астри Масэнэссе — излюбленная, в последнее время, тема для секретов, навивающая на Риэну жуткую тоску.

— Конечно, расскажет. Она не видит смысла скрывать что-либо.

— Ты оставила ему письмо?

— Нет. Не нужно.

— Может, ты и права… Не стоит. Спугнем.

— Что ты намерена делать, когда поймаешь его? Его не так просто удержать. Оковы?

— Надеюсь, что до этого не дойдет. Он может быть благоразумен. Масэнэсс приходил к Таилю и просил помощи. Предлагал восточные земли освоить для Тарии. Но Таиль, глупец, не поверил, что он Мастер Путей.

— Таилю только тридцать пять — он мальчишка, и мыслит, как мальчишка, не смотря на то, что один из Семи.

— Да, Лаинэс. Это так.

Наэлла обернулась, еще раз удостоверилась, что Риэна достаточно далеко.

— Риэна выведет нас на него.

Риэнна навострила уши. Это еще, что за новости?

— Пророки видели ее с Масэнэссом. Возможно, это время еще не настало. Но когда настанет, она нас к нему приведет

— Хм, — теперь обернулась и Лаинэс, смерив Риэну оценивающим взглядом. — А я все ломаю себе голову, зачем она тебе понадобилась. Ты уверена, что Пророки видели именно ее?

— Да. Один нарисовал ее портрет. Вначале я думала, что она лжет, будто не знакома с Масэнэссом. Но нет. Просто еще не время…

— Мастер Баитан жаловался, что с этим Астри ему безумно трудно. Он ничего не видит ясно, словно глядит в озеро, в котором кто-то мутит воду.

— Не один Баитан таков, все Пророки плачутся мне постоянно, что не видят Масэнэсса. — Плая продолжала с озорной усмешкой в голосе: — Ты уже нашла дорогу к сердцу своего Пророка?

— Это он нашел дорогу к моему, — рассмеялась в ответ Лаинэс. — Он такой молоденький. Признаться честно, я по нему уже соскучилась. Жду не дождусь дня нашей встречи.

— Если ты хочешь спросить, сколько нам еще куковать в этой Тирайке, то я знать не знаю, — Плая вздохнула. — Но и ехать в другое место, смысла нет.

— Ответь мне. Если можешь, конечно. Зачем вам этот Масэнэсс? Вы уже который состав Совета на его веку, и не с кем из Огненосцев до сих пор он не сотрудничал. Неужели сейчас станет, да еще и на ваших условиях?

— Ах, Лаинэс! Ты так любопытна. И хочешь выведать все государственные тайны. Не будь ты моей давней подругой, почувствовала бы на своей шкуре гнев Огненосицы! — весело отвечала Плая. — Астри Масэнэсс — уникальный случай. Такого, как он, никогда не было, и, как утверждают Пророки, больше никогда и не будет. Он должен быть с нами! Сколько подобный Мастер мог бы сделать для Тарии! Сочетание Даров, доступное лишь ему, открыло бы перед нами совершенно новые горизонты. Ему около пятисот лет, но он не стареет… Совершенно!.. Даже как мы с тобой… Это всегда меня удивляло. Недавно перечитывала записи Советника Тауша, который встречался с Масэнэссом в девятьсот восемьдесят пятом году, и нашла любопытный факт: на тот момент нашему Мастеру Путей было триста тридцать лет и у него имелась беременная жена.

— В триста тридцать?..

— Да!

— Она родила?

— Нет, она погибла при трагических обстоятельствах… Несчастный случай… Астри Масэнэсс, обладая таким могуществом, мог бы хорошо послужить Тарии, а не растрачивать свой уникальный Дар на эти дикие земли. Наш долг — образумить его.

— О, да! Но, милая Плая, нам с тобою не по двадцать лет, чтобы не понимать, как трудно кого бы то ни было образумить. Особенно мужчину! Особенно мужчину прожившего столько лет!

«В какую игру они играют?» — думала Риэна. Значит, дело вовсе не в том, что могущественная Огненосица посочувствовала несчастной, загнанной в угол девушке, уроженке Иана. Плая нашла для нее слова утешения, но при этом преследовала лишь одну цель — найти Астри Масэнэсса. Риэна — для нее лишь средство. Ей не нужна ни ее охрана, ни ее служба… ничего, кроме той тропинки судьбы, которая когда-нибудь приведет ее к Мастеру Путей. Риэна не верила в эти пророчества. Ей нечего делать рядом с Астри Масэнэссом. Она знать его не знает, и не стремиться узнавать! Досадно. Как же досадно, что ты — только средство. Ей захотелось прямо сейчас свернуть в какой-нибудь переулок и уйти своей дорогой, подальше от Советницы, от ее подруги Видящей и от всех их делишек…

Риэна топала за парочкой высокопоставленных сплетниц, стиснув зубы. Она ненавидела это равномерное покачивание их седых кос! Ненавидела их голоса, которые по-прежнемуслышала! Ненавидела разговоры! Сейчас они рассуждают об урожае в центральной Тарии, не забывая перемывать косточки какому-то Мастеру Полей Торису, а также его жене и великовозрастным детям.

Зачем Совету Астри Масэнэсс? Он нужен им так сильно, что одна из Семи оставила все дела и примчалась в провинциальную Тирайку, чтобы выслеживать его здесь, подобно охотничьей собаке. Неужели, все, что говорят о нем — правда? Неужели он может и исцелять, и сражаться, и перемещаться, и даже извергать огонь посредством Силы? Риэна все равно не верила. Глупо. Все это глупо. Ее волнует только один вопрос: какая роль во всех этих делах принадлежит ей? Кто она? Приманка? Сломанная веточка, по которой охотник-следопыт делает вывод, что здесь проходил олень? Кто?

Она нехотя заставила себя послушаться нового знака Плаи и подойти ближе.

— Пойдешь на улицу Сирот, найдешь торговца тканями Драка Миица. Он живет в каменном доме около городского колодца. Передашь ему на словах: «Хорошая торговля нынче в доме Бава, проверь цены». Поняла?

Риэна кивнула.

— Не перепутай слова, — язвительно вставила Лаинэс.

Риэна не удостоила ее взглядом.

— После, можешь быть свободна, до вечера — продолжала Плая. — В гостиницу вернешься, когда начнет темнеть, не позже.

Риэна поклонилась кивком головы и поспешила исполнить поручение. Ее усердие связано было не с желанием угодить Плае, а с тем, что скорее закончив дело, она скорее освободится.

Длинное зеленое, в цвет глазам, платье путалось под ногами. Риэна не любила платьев, но Огненосица настаивала, чтобы она одевалась, как женщина, и ничем не выдала свои способности. В платье ко всему прочему трудно было прятать ее арсенал метальных ножей. И с этим нарядом следовало надевать не сапоги, а туфли — тоже в ущерб для снаряжения.

Она шла быстро, и ее сопровождали недвусмысленные мужские взгляды. Риэна чувствовала, как время от времени, когда эти взгляды становились особо сальными, внутри поднимался рубиновый сполох, пробужденный гневом.

— Хорошая торговля нынче в доме Бава, проверь цены. — Не имеющую для нее никакого смысла фразу, Риэна выпалила на одном дыхании, глядя прямо в крысиные глазки Драка Миица.

Тот побледнел, затем покраснел, затем крякнул, пролепетал:

— Да горит пламя Совета, — сунул в ладонь Риэны серебряный огонек и закрыл дверь перед ее носом.

Теперь спешить было некуда. Если мгновение назад ей хотелось, чтобы время мчалось быстрее, то сейчас желание ее изменилось — пусть бы до сегодняшнего вечера, когда ей нужно будет вернуться к Плае и Лаинэс, оставалось еще года два…

Риэна пошла по улице Сирот прямо, туда, где заканчивался город и начинался лес. Туда, где много деревьев, и почти нет людей… Как же хочется поразмышлять в одиночестве!..

Немногочисленные прохожие, встречающиеся ей на пути, не смотрели на Риэну, а спешили по своим суетливым делам, но вот вдалеке показалась знакомая фигура. Риэна подавила в себе желание свернуть в переулок — непременно ведь затронет!..

— О! Риэна, деточка! Как тебе идет платье! — кого не ожидала встретить в этих местах, так это госпожу Кичиниц, та, видимо, возвращаясь из леса, тянула достаточно объемистую корзину с ягодами. — А я вот пирог решила испечь. Давно тебя не видела, куда это ты пропала? Анса у меня бывает, все время вспоминает о тебе. Теперь у нее другой телохранитель — строгая такая дама.

— Я поступила на другую службу.

— Пойдем ко мне, — предложила Кичиниц, — пойдем. Я тебя угощу. Поболтаем.

Риэна никогда не заботилась о том, чтобы отказать вежливо. Впрочем, от Кичиниц легко будет отделаться, достаточно сказать, что она спешит по поручению.

— Расскажите мне об этом Астри Масэнэссэ? — вдруг попросила Риэна, вместо того, чтобы попрощаться и идти своей дорогой.

— Конечно, деточка. Все как есть расскажу. Идем!

И они пошли к дому-мастерской пожилой швеи неспешным шагом, болтая, словно две кумушки. Риэна беспрестанно ругала себя за принятое решение. Зачем было соглашаться, когда она могла пойти… А куда бы она пошла? В лес? Чтобы побыть в одиночестве? Одиночество, в последнее время — лучшее ее развлечение. Впрочем, пироги с ягодами она любит… Она не задержится у Кичиниц, выпьет чаю, попробует выпечку, узнает, кто же все-таки такой этот Астри и уйдет… И у нее останется еще достаточно времени для того, чтобы побыть одной.

— Что ты хочешь о нем узнать, деточка? — спрашивала Кичиниц, управившаяся наконец с пирогом и присевшая за стол напротив Риэны.

Риэна с удивлением подумала, что ей вовсе не хочется уходить из этого уютного дома. Госпожа Кичиниц не так уж и назойлива со своей болтовней, как это казалось ей раньше, когда они обсуждали что-то с Ансой.

— У всех на устах этот Астри Масэнэсс, — отвечала она на вопрос портнихи, потягивая приятный травяной чай, — рассказывают всякие небылицы, а кто он на самом деле?

— Никто тебе не скажет, Риэна, кто он на самом деле. Мастер всех Путей — вот и все. А еще, человек он хороший… Любому поможет. Моего сына он спас, просто так… мимо проходил и спас ему жизнь. И девочку ту… Оеллу. Видела бы ты, какая она была исхудавшая, грязная. Я верю, что он о ней позаботится. Знаю. Добрый он человек. Такие редко случаются. А к тому же — сильный, могущественный… А ведь чтобы человек был и сильным и добрым одновременно — такое бывает еще реже. Вот живет у нас в Тирайке один Мастер Силы — Целитель Олзин Тар, великий, говорят Целитель… Да только никого Тар задаром ни разу не исцелил. Равнодушно может пройти мимо умирающего бедняка, и даже не взглянет в его сторону. А к тому, кто ему платит, мчится среди ночи, чтобы царапину вылечить или от расстройства желудка избавить. Астри — он другой. Совсем другой. И денег никогда не возьмет — напротив… Вот!.. — она встрепенулась, о чем-то припомнив, встала, подошла к столику, где лежали отрезы тканей, булавки, ножницы, пуговицы, ленты и прочие предметы, без каких швее не обойтись, взяла небольшую лакированную шкатулку.

Госпожа Кичиниц осторожно приоткрыла крышку, показывая маленький, сияющий, как солнышко, шарик. Она положила его на ладонь, протягивая Риэне.

— Вот. Знаешь что это?

Риэна взяла огонек, ощутила пальцами исходящее от него приятное тепло, и завороженно глядя вглубь мягкого белого света, ответила:

— Нет.

— Это Перл Огненосца! Очень дорогая вещь. Знающие люди говорят, то он стоит около пяти тысяч пламеней.

— Неужели? — удивилась Риэна.

— Создать такой под силу лишь Огненосцу, а Огненосцев так мало. Я слышала, что Советники из Семи носят венцы, в которых такие огоньки — и это настолько красиво, что сердце перестает биться.

— Думаю… преувеличение… — пробормотала Риэна, хотя сама не могла оторвать глаз от Перла, и вернула его Кичиниц нехотя, наверняка, венец с множеством таких огней производит еще большее впечатление.

Портниха спрятала огонек в шкатулке, и в комнате сразу стало как-то темнее.

— Он так дорого стоит, а вы его не продаете? Отчего? Могли бы жить на такие деньги и не работать…

— А куда без работы? — рассмеялась Кичиниц. — Без работы я совсем от тоски помру. Сыночек мой уехал, невестки и внуков еще нет. А так я при деле. А огонек мне дорог, как память. Да и шить по вечерам при его свете мне нравиться — лучше, чем свечи.

Риэна непонимающе пожала плечами и задумалась — стала бы она продавать огонек, будь такой у нее? Наверное, нет. А с другой стороны — пять тысяч пламеней!..

— Только имя это — Астри Масэнэсс — не настоящее, — неожиданно заявила Кичиниц.

Риэна удивлено глянула на нее.

— Я вижу, что ненастоящее… — вздохнула женина.

— Он весь кажется мне ненастоящим, — отозвалась Риэна.

— Но, тем не менее, ты интересуешься им, — швея улыбнулась, потянулась за пирогом.

— Просто любопытно… — Риэна сделала вид, что все ее внимание поглощено алым платьем на деревянной фигуре, стоящей у окна, чуть правее от госпожи Кичиниц. Риэна не стала бы интересоваться этим Масэнэссом, не услышь она сегодня разговор Плаи и Лаинэс. Кто виноват, что ее втянули в эту безумную погоню? Пророки… Да, Пророки, рассмотревшие ее в будущем, увидевшие смутный ее образ, или, может даже, не ее, а женщины со схожей внешностью, рассказавшие об этом помешанной на поимке Мастера Путей Плае. И ее, Риэны, невезучесть, заставившая оказаться ее в ненужное время, в ненужном месте…

— Платье нравиться? — Кичиниц заметила ее взгляд. Пусть лучше думает, что Риэна без ума от шелка и кружев, чем от Астри, как большинство тирайских девушек.

— Да… красиво…

По-прежнему глядя на платье, Риэна заметила движение за окном. Окошко выходило во внутренний дворик, так что это не мог быть случайный прохожий. Может, ветер шевелит ветви яблони?

Движение повторилось, и на этот раз Риэна ясно рассмотрела чью-то макушку… Странную макушку, поросшую щетиной рыжих волос с синим шнурком… нет косичкой по центру… О чем-то ей напоминала эта косичка.

В дверь постучали. Кичиниц пошла открывать, а Риэна подобралась и насторожилась — гостей минимум двое, один у двери, а другой обошел дом и пытается заглянуть в окно, что весьма подозрительно.

— Здравствуйте госпожа Кичиниц! — послышался детский писклявый голосок, и на пороге возникла черноволосая и черноглазая малышка, худощавая, одетая под мальчика в курточку, штанишки и сапожки, и только две толстые косы с вплетенными в них алыми лентами, выдавали в ней девочку. За ее спиной вырос мужчина такой же черноволосый и черноглазый, тоже с косами, но это вовсе не женские косы — а прическа уроженца Хвоста Дракона, отмерившего одну четверть, к тому же Одаренного (судя по длине волос), и из Алых (судя по мечам за спиной).

Риэна узнала его и тут же вспомнила, о чем напоминала ей косичка в окне — где-то здесь рядом тот монах, только уже не с зеленой, а с синей косой. Монах явиться не замедлил. Он выглядел помятым и грустным. Его череп, который должен был по обычаю (насколько известно Риэне) блестеть на солнце, не знал бритвы уже несколько недель, косичка выглядела еще более нелепо на фоне коротких рыжих волос. Одет он тоже был не по-монашески.

Кичиниц радостно, как старую знакомую, обняла девочку и пригласила всю эту толпу в дом.

Мастер Меча и странный монах, разглядев Риэну, тут же уставились на нее — видимо, узнали. Она вскочила:

— Мне пора!

— Что ж так скоро? — удивилась Кичиниц.

А горец, бесцеремонно ухватив ее за предплечье, сказал тихо и настойчиво:

— Останься.

Риэна знала — вступать в спор с Алыми не желательно, она клацнула зубами от досады — снова неудачное время и неудачное место — и вернулась за стол.

— Не видели ли вы Астри Масэнэсса, госпожа Кичиниц? — вежливо спросила девочка.

— С тех самых пор, как вы вдвоем приходили ко мне — не видела, — добродушно отозвалась швея, не понимающая, насколько опасна та ситуация, в которой она оказалась — в ее доме Алый, притом горец! Говорят, они и без «рубина» внутри кровожадны до безумия. Этот, скорее всего, и вовсе — зверь.

«Всем нужен этот смаргов Астри Масэнэсс!» — раздраженно думала Риэна.

— А ты, милая, что здесь делаешь? Рад встрече! — обманчиво мягко произнес Алый, присаживаясь напротив Риэны.

Монах, понукаемый настойчивой швеей, тоже несмело занял стул. Разместилась и девочка, тут же накинувшись на пирог. А Кичиниц поспешила за чашками и блюдцами, чтобы угостить нежданно нагрянувшую компанию.

— Вы с кем-то спутали меня, — нахмурилась Риэна.

— Вряд ли, — улыбнулся Алый. Он извлек из сумки, перевешенной через плечо сложенный вчетверо пергамент, развернул, посмотрел на изображение на нем, затем на Риэну. — Ошибки быть не может.

Горец протянул ей лист, и Риэна, увидев свое лицо, словно в зеркале, вздрогнула и отстранилась. Это был не просто рисунок, она чувствовала некую силу, исходящую от портрета, силу к которой тянулись, откликаясь, рубиновые сполохи у нее внутри. Но сила эта не была ни злой, ни жестокой, как Дар всякого Алого, а теплой и волнующей.

— Откуда у тебя мой портрет? — воскликнула она.

— Это ты была в замке Божена? Ты пыталась убить князя? Не так ли?

Риэна напряглась, обдумывая, как ей прорваться к выходу.

— Я убил его вместо тебя, — неожиданно заявил Мастер и ухмыльнулся. — Не бойся меня.

— Ты знаешь, где Дж… Астри? — тревожно спросил монах, заслужив неодобрительный взгляд мечника.

— Масэнэсс?

Монах забавно закивал головой:

— Астри Масэнэсс! Ты знаешь, где он?

— Откуда мне знать?! — Риэна всерьез разозлилась. — Откуда?! Я ни разу в жизни не видела его! Почему вы все спрашиваете?!

— Все? — Мастер перегнулся к ней через стол. — Кто еще?

Риэна стиснула зубы, и в это мгновение в дверном проеме, ведущем в соседнюю комнату, появилась госпожа Кичиниц с подносом.

— Мы его друзья, — произнес монах, рассеянно глядя на кусок пирога перед собой.

— Это правда! — подтвердила, говоря с набитым ртом, девочка.

— Вы не можете его найти? — удивилась Кичиниц. — Может какие-то дела заставили его отлучиться?

— Может… — пожал плечами Мастер.

— Давайте знакомиться, — Хозяйка разлила чай, разложила пирог, и, наконец, уселась. — Я, как вы, должно быть, знаете, госпожа Кичиниц — портниха. А вы кто будете, молодые люди?

— Я Мастер Адонаш, — улыбнулся Алый. — Это Скайси — мо…

— Просто Скайси! — раздражено перебил его монах.

— Ну, а Оеллу я знаю, — закончила Кичиниц. — Так Астри Масэнэсса вы потеряли? И давно?

— Давненько, — откликнулась Оелла. — Думали, может, он здесь объявлялся. Ну, нет — так нет. Нам, значит, пора.

— А твое имя? — спросил Адонаш, глядя в упор в глаза Риэны.

— Риэна, — нехотя ответила она.

— Думаю, Риэна сможет нам помочь.

— Интересно, в чем?

— Видишь ли, — Адонаш хлебнул чаю, вытер губы жестом хорошо воспитанного высокородного, — все как в тот раз. Мы не знаем, где Астри Масэнэсс, зато встречаем тебя. При этом Астри рисует при любой возможности, — он постучал пальцем по портрету, все еще лежавшему на столе, — твое лицо. Не знаешь, почему?

— Нет. Не знаю. Он разве вам, своим друзьям, не объяснил?

— Он и сам не знал.

— А я, по-вашему — Пророчица?

— Ты по-нашему Мастер Смерти, — оскалился в улыбке Адонаш. — Метатель.

— Да. — Риэна не отвела глаз от его острого пронзительного взгляда, от которого сжималось все внутри. — Я из Алых. Как и ты.

— Алых? — Адонаш удивился.

— Он что-то говорил об Алых, — напомнил Скайси.

— Ну да.

— Мне нечего вам рассказать, — произнесла Риэна, нащупывая под платьем метальный нож. Мастер отобьет… Но может это даст ей время на побег?

Она расскажет все Плае и этих двоих схватят. А девочка? Что будет с ней? Желает ли Риэна, чтобы их схватили? Плае она не нужна, Огненосица лишь использует ее, чтобы подобраться к Масэнэссу. А эти? Они тоже хотят к нему подобраться или, в самом деле, его друзья?

— Знаешь, где я встретился с Астри? — Адонаш выглядел расслабленным, лениво откинулся на спинку стула, попивая чай, но его взгляд не даст себя обмануть. Он напоминает чем-то тигра, который остается опасным, даже когда спит.

— И где?

— В яме. Есть такие ямы, где люди убивают друг друга на потеху толпе…

Смарг

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Восток Астамисаса. Пракаланс.

Джай нагнулся, чтобы сорвать цветок. Особенный — такой яркий и такой большой. Джай не знает названия. Цветок красного цвета, и выделяется среди сочной зеленой травы, высокой, доходящей ему до пояса. Он нагибается ниже, хватается рукой за стебель у самой земли и тянет, но растение не поддается — корень крепкий, и сам стебель не сломать, тот гнется, но никак не отрывается. Джай пыхтит, упирается ногой, выкручивает стебелек, сок белыми липкими каплями сочится из растения, течет по его рукам. Джай тянет изо всех сил, стараясь победить этот упрямый цветок, перевесив его. Наконец-то упрямое растение поддается — и Джай валится на землю, ударяется копчиком, перекатывается на спину, в руках добытый цветок, а ноги взлетают высоко к небу. Джай смеется: видел бы кто его сейчас, поднимается и вдруг замечает в высокой траве следящие за ним глаза.

Он напрягся. Ему страшно. Глаза горят, неестественно огромные и желтые.

— Э-ээ-эхэо! Э… э… эх эээх! — раздается из травы.

Джай резко распрямляется, вскакивает и пускается бежать. Скорее! Скорее! Как можно скорее! Он передвигается огромными прыжками, выпрыгивая и снова ныряя в траву, будто заяц. Смарг почти догонят.

— Э! Э! Эхэо! — слышится за его спиной.

Джай петляет. Нога попадает в скрытую среди растений ямку, но в последний момент ему удается вывернуть ступню и чудом не упасть. Он благодарит небеса за такую удачу и бежит еще быстрее.

Смарг шипит и почти настигает.

Джай чувствует смрад, исходящий от существа. Он снова резко сворачивает в сторону, и вновь удача — он на тропе, здесь легче бежать. Еще чуть-чуть — и он в безопасности. Вдохновленный надеждой, Джай несется так, будто у него крылья за спиной.

Смарг подотстал. Джай радостно смеется от того, что почти ушел, еще и не с пустыми руками ушел — крепко сжимает сорванный цветок. Джай уже видит людей вдалеке — стражи, они помогут. Он открывает рот, чтобы крикнуть людям, но тут что-то хватает его за ногу, он падает, ударяется грудью, и крик застревает в горле, он не может произнести ни звука, внутри боль.

Он изворачивается ужом, и пытается встать, но оказывается на спине, прижатым к земле тонкими костлявыми, но сильными руками смарга. Желтые глаза горят торжеством, пасть скалиться мелкими острыми зубами, вонь становиться невыносимой. Мерзкий, похожий на крылья летучей мыши, воротник, поднимается над круглой лысой головой.

— Экхэо! Э! Э! Эхео! — с зубов смарга капает слюна прямо на его щеку.

Джаю так страшно, что он не может произнесли ни слова, а люди совсем близко, очень близко… Если бы они увидели… услышали… Джай не может ничего сказать и не может позвать на помощь, смарг сейчас вгрызется в его горло. Он закрывает глаза, приготовившись умереть.

Джай долго отупело смотрит в белесую колонну напротив, и никак не может прийти в себя. Давно ему не снился этот сон. Уже лет пятьсот, как не снился. Этот смарг, поймавший его в детстве у самых стен укрепленного города, за несколько десятков шагов от группы стражей, не убил его тогда, и даже не сильно изувечил, прежде чем его спасли, но преследовал Джая в кошмарах еще не одно десятилетие.

Проклятое место. Наэлла так и не явилась — или передумала, что сомнительно, или Варик никак не может подобрать нужные травы. А Джая уже покидают силы. Наверное, прошло больше двух часов.

Джай встал, прошелся по залу, пытаясь найти место, где он будет себя чувствовать не так паршиво. Ему хуже возле колонн и около Камня. За колоннами подстеной — полегче. У двери еще лучше, единственный недостаток — открывающийся на Камень Смерти вид. Здесь он и присел.

«Всё? — думал он. — Песня окончена? Это показывал тебе твой пророческий Дар, Джай, когда говорил о насильственной смерти?» Джай всегда был уверен, что умрет в Городе Семи Огней. Уверен? Так ли уверен?.. Следует признать, что ни времени, ни подробностей своей смерти он не знает! Как Варику удается вливать в него Силу Целителя? Если самого Варика спасает от губительного воздействия этого места связь с Древним, то как он может дать это Джаю? Ведь то, что можно дать, можно и взять без спросу.

Что имел в виду Тиантор, говоря: «Еще немного и он встанет и все здесь разнесет!» Возможно это? Если бы Варик переборщил с Силой, вливаемой в Джая, смог бы он пользоваться здесь своими Дарами?

Мысли были. Но зацепок — никаких. Всё теории и предположения, а нужны конкретные и незамедлительные действия. Они хотят закончить с ним уже сегодня! А Джай никак не желает застыть в Камне и служить своим мучителям источником для их мерзких дел…

Он прислонил затылок к поверхности двери и прикрыл глаза, чтобы не видеть мертвых Мастеров.

— Э! Э! — короткий, словно кашляющий звук… знакомый звук… — Э! Эхэо! Э-э-э!

Джай оказался на ногах раньше, чем успел подумать о своей слабости. Все стихло. Сон? Снова сон…

Джай глубоко вздохнул — похоже, это место не только отбирает силы, но и сводит с ума.

— Эхео!

Снова! Теперь Джай точно знал, что звук раздается из-за пятой от него колонны в левом ряду.

Он подобрался. Сейчас встреча со смаргом для него то же, что в детстве — никаких шансов, он слаб, как ребенок, и безоружен.

Движение за пятой колонной заставило все внутри похолодеть. До последнего у него была надежда, что это только игра воображения, но вот загорелись желтые блюдца-глаза, вот развернулся мерзкий кожистый воротник, худое тело, подтягиваемое длинными руками, скачками продвигалось к нему.

— Э-эхео!

Джай боролся с паникой, озираясь в поисках чего-нибудь, что сошло бы за оружие — палка… камень… обломок… Но нет — пол совершенно чист, а стены совершенно гладки, ему остается уповать лишь на собственные голые и слабые сейчас руки.

Смарг приближался порывистыми скачками, преодолев расстояние в три-четыре шага, он останавливался, прыгая в стороны на месте, топорща ворот и запугивая Джая, затем продолжал движение, и снова повторял свой странный танец.

Джай отошел немного от двери, разогнался и попытался проломить ее собственным телом — не вышло, дверь даже не дрогнула, казалось, что это вовсе не дверь — а монолитная стена.

Смарг зашипел и понесся к нему уже без остановок. Джай ушел зигзагообразным скачком, сам не ожидая от себя такой прыти, и изо всех ног побежал прочь. Оттолкнувшись задними конечностями от двери на высоте футов пять, смарг развернулся таким образом и стал преследовать Джая уже в обратном направлении — гоня его к Камню Смерти.

Тварь отчего-то не бежала прямо (иначе настигла бы его уже через мгновение), а прыгала из стороны в сторону от колонны к колонне. Джай в отчаянной панике протиснулся в щель между стеной и глыбой с мертвецами, оказавшись в узком пространстве, где с трудом мог дышать.

Он, припертый к Камню, видел сквозь прозрачную его структуру, что смарг беснуется снаружи: напрыгивает на глыбу, отскакивает, шипит и издает кашляющие звуки, но в щель за ним не идет, хотя это костлявое существо чувствовало бы себя здесь намного свободнее, чем Джай.

«Сейчас он сообразит, куда я делся — и тогда мне конец!» — думал Джай, протискиваясь все дальше и дальше, обходя глыбу. Вскоре он стоял с обратной стороны, созерцая спины Огненосца и еще шестерых Мастеров, которые смотрели в сторону зала. Те же трое, кого он раньше видел со спины, вперились в него мертвыми глазами. Их перекошенные лица, были так близко, что Джай с трудом подавлял в себя ужас и тошноту. Черные глаза седого Разрушителя, который застыл у самого края Камня, оказались на расстоянии дюймов в пять от глаз Джая.

Он задыхался от отвращения, безысходности и страха. Снаружи смарг, здесь… Камень… И неизвестно, чего он боится больше: смарга или Камня?

Джай готов был разрыдаться! Да, он — самый могущественный человек, когда-либо живший на этой земле, практически рыдал от беспомощности!

Джай с ужасом осознал — он в панике умудрился втиснуться в столь узкое пространство, что не способен сейчас сдвинуть ни влево, ни вправо. Он застрял. Стена позади, к которой прижималась его спина, не была гладкой, как остальные стены зала, она имела шершавую колючую поверхность.

Смарг шипел по ту сторону Камня. Теперь Джай понял, что тот делает — бросается на застывших Мастеров, принимая их за живых людей, натыкается на поверхность камня, но не оставляет попыток. Глупая тварь не может сообразить, что Джай обошел Камень, смарг видит его, но думает, что он внутри. Откуда смарг здесь взялся? Как?

Скоро ли вернется Наэлла? И что для него лучше — быть сожранным смаргом, который рано или поздно отыщет щель, ведущую к укрытию Джая, или умереть ужасной смертью в этой глыбе концентрированного зла?

Джай вначале представил себе, как Варик, Тиантор, Наэлла и еще один их союзник опускают его в разжиженный Камень; как масса, схожая с внутренностью миильфинны, проникает ему в нос, уши, рот; как он задыхается и умирает в ней, корчась от боли. Затем, как острые мелкие зубы смарга рвут его плоть, а он не может пошевелиться, пойманный в ловушку собственным страхом.

Джай порывисто дернулся, охнув от боли, из-за того, что стена разодрала спину. Он поднял правую руку, чтобы поднести к лицу и вытереть заливающий глаза пот, но сделал это резко и неловко — острый, как клинок камень, торчащий из стены, поранил руку у основания большого пальца, кровь засочилась быстрой алой струйкой, неестественно яркой и живой в мертвенном голубоватом свете.

Морщась от боли, Джай уперся порезанной рукой в поверхность Камня. Кровь залила всю тыльную сторону ладони, стекла на запястье…

Джай снова попытался высвободиться, но в это мгновение, первая капля его крови коснулась гладкой голубой поверхности Камня. Раздалось шипение — и Джай почувствовал адскую боль. Он закричал, так громко и отчаянно, что даже смарг застыл на месте.

Боль в течение нескольких минут застилала Джаю глаза. Затем она стала понемногу утихать, или он немного с ней свыкся. Камень Смерти светился более тускло, чем раньше, а может ему это кажется… Смарг внимательно за ним наблюдал. Неожиданно зал наполнили разноцветные сполохи — живые Дары в мертвых Мастерах принялись мерцать. Кровь, попавшая на поверхность Камня, мешала ему рассмотреть, что же происходит, он попытался стереть ее, вновь дотронулся ладонью до глыбы, и вновь вспышка раскаленным клинком муки пронзила тело. Что-то внутри загорелось и отозвалось в этом безбрежном море боли. Дары… Его Дары ожили!

Джай взвыл то ли от разрывающей тело пытки, то ли от восторга, что вновь полновесно ощущает Силу. Смарг насторожился, поднял, опущенный было, ворот. Джай ударил воздухом с такой силой, что Камень Смерти сдвинулся. Смарг отскочил. Каждое действие давалось ценой невыносимых страданий, но Джай, опьяненный вновь обретенным могуществом, перебирал Дар за Даром, наслаждаясь их откликами.

— Что происходит? — услышал он взволнованный крик Тиантора. И тут же увидел его невысокую фигуру по ту сторону глыбы.

Рядом стояли Наэлла и Варик.

— Что-то не так с Камнем! — глаза Варика бешено вращались.

— Что этот здесь делает? — Наэлла направила струю огня в смарга, и тот вспыхнул, как факел. Им доступны все Дары из Камня Смерти, в том числе Дар Огненосца.

— Где Джай? — пробормотал Варик испуганно.

Они принялись озираться, в его поисках. Джай усмехнулся.

— Что случилось? Мне больно! — Наэлла прижала руки к груди.

— Все из-за тебя! — злился Тиантор. — Ты тянула время! Он нашел выход!

— Откуда смарг?

— Камень… — бормотал Варик, — держите Камень… Не дайте ему разрушиться! Иначе все мы умрем!

Они простерли руки к Камню Смерти.

А Джай, ухмыльнувшись напоследок, собрал последние силы, справляясь с болью, и призвал туман перемещения.

Меч пророчества

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Восточная Тария. Город Тирайка.

1

— Ну, и как ты провела день? — спрашивала Плая, лениво попивая вино из серебряного кубка.

Огненосица вольготно расположилась в кресле, Лаинэс сидела напротив, а Риэна стояла перед ними, словно перед учителями на Иане.

Комнаты Советницы в гостинице, хоть и считавшиеся лучшими, были далеко не по вкусу Плае и Лаинэс. Обе дамы, привыкнув, вероятно, к более комфортным условиям и роскошному интерьеру, неоднократно жаловались при Риэне на убогость своего быта в Тирайке.

— Я отдохнула от дел, — сдержанно ответила Риэна.

— Опять была одна в лесу? — лукаво усмехнулась Лаинэс.

Если они знают, где она была, то зачем расспрашивают? А если не знают, то зачем хотят узнать? Риэна злилась.

— В мои обязанности входит, рассказывать все подробности моего времяпровождения? Может, не стоило отпускать меня? Я тогда была бы постоянно у вас на глазах.

Плая рассмеялась:

— Такая же колючка, как и в день нашей первой встречи.

— Зачем я вам нужна? — неожиданно для себя самой спросила Риэна прямо.

— Что значит, зачем? — Плая перестала смеяться и сузила глаза.

— Зачем вы меня наняли? В самом деле?

— Из-за Астри Масэнэсса! — Плая, к удивлению Риэны, не стала юлить.

— Из-за того, что видели в будущем ваши Пророки?

— Да.

— Но ведь они видели меня с ним, а не с вами. Значит я ему друг… соратник…

— А мы, по-твоему, его враги?

— Не знаю. Но от друзей я не стала бы так упорно скрываться.

— Ты уже встретилась с ним? Сегодня? — Плая даже привстала с кресла, задавая этот вопрос.

— Нет. Не встретилась. И буду честной — не верю, что когда-нибудь встречусь. Так не должно быть.

— Как?

— Я не должна жить под мечом пророчества.

— «Меч пророчества» — так говорят у вас на Иане?

— Да. Так говорят на Иане. Там Пророкам запрещено произносить пророчество о далеком будущем. Потому что, произнеся его, они отсекают другие нити судьбы, и человек лишается выбора.

— Это говорит та, кого воспитали учителя Алой школы, не оставившие тебе выбора, кроме тропы убийств по заказу Иана!

— Для Алых выбора нет… — Риэна опустила взгляд. — Хотя я почти поверила, что есть.

— Почти? Я думала, мне удалось тебя убедить?

— Удалось. Но теперь я поняла, зачем вы убеждали меня, Огненосица. Вы не мне хотели помочь, а найти Астри Масэнэсса, поэтому лгали.

— Разумно ли обвинять свою госпожу и Советницу из Семи — одну из Правителей Тарии во лжи? — вмешалась Лаинэс.

— Нет. Не разумно, — отвечала Риэна. — Но честно.

— Честность — это хорошо, — тяжело вздохнула Плая. — Поверь, и я была честна с тобой, когда говорила, что выбор у тебя есть. Я знаю многих Мастеров Смерти, которые умеют сдерживать свой Дар. Я знаю даже Мастеров Стихий, которым удается остаться людьми. А ты — Метатель, твой Дар самый мягкий из боевых. Я говорила это тогда, и говорю сейчас вовсе не для того, чтобы подобраться к Астри Масэнэссу, а для того, чтобы открыть тебе истину, глупая неспокойна девочка с Иана! Твой мятежный дух можно сдержать, если не давать ему воли. И ты можешь этому научиться! И ты почти научилась этому! А что до Астри Масэнэсса — то я ему зла не желаю. Если ты уже прониклась симпатией и сочувствием к нему, то знай — я ему не враг. Тария — ему не враг! Это его Родина!

— Я думала, его Родина — Междуморье?

— Междуморье — тоже Тария уже как триста лет. Мы, Совет Семи, не хотим причинить ему вред. А лишь образумить!

— Сколько ему лет на самом деле?

— Очень много.

— Он старше вас?

— Да, — нехотя ответила Огненосица.

— Тогда желание образумить его — это то же, что хотеть образумить своего отца!

— Это не так! — вспыхнула Плая.

— Но если он старше, если дольше живет на свете, значит мудрее вас? Разве нет?

— Нет! Не всегда так, Риэна. Что-то произошло сегодня? Что-то, что заставило тебя задаваться этими вопросами? Что именно?

Риэна поколебалась лишь мгновение, перед тем, как соврать:

— Ничего. Я размышляла. У меня сегодня было много времени, чтобы поразмыслить. Я могу идти спать?

Советница ответила не сразу.

— Можешь. Иди.

И Риэна удались в комнату, отведенную ей в покоях Плаи — самую дальнюю и маленькую, больше похожую на коморку.

— Ты отпускаешь ее спать? — слышала она тревожный шепот Лаинэс. — Она явно что-то скрывает.

— Я знаю.

— Нужно было расспросить…

— Нет, — перебила Плая. — Нельзя. Риэна должна быть с нами. Она должна верить нам. Мы не враги ей, как не враги Астри Масэнэссу.

— Но…

— Пусть ее судьба исполняется. Пусть «меч пророчества» отсекает все ненужное. Придет время — и она встретится с ним.

— А как насчет вариантов? Будущее не однозначно, как любит говорить мой Баитан. Еще он повторяет, что думать, будто судьба предрешена — самое большое заблуждение.

— Поэтому я и сказала ей о пророчестве. «Меч пророчества» — это не выдумка жителей Иана. Это такая же истина для нас, как и для них. Произнесенное вслух пророчество, вложенное в уши, того, для кого оно предназначено, сбудется верней.

«И снова, они используют меня. Не так — так иначе» — печально думала Риэна, укладываясь в кровать.

2

С самого утра Плая выглядела раздраженной. Она ворчала и покрикивала на служанок, иногда доставалось и Лаинэс, но та не обижалась. Похоже, что Видящая не разделяет недовольства Плаи, чем бы оно ни было вызвано.

Прошло немало времени, прежде чем Риэна по обрывкам фраз и замечаниям Огненосицы, поняла, что Плая получила послание из столицы. Остальные Советники призывали ее вернуться. Лаинэс радовалась такому повороту событий, а Плая сердилась из-за необходимости оставить в Тирайке незаконченное дело.

Риэна не сомневалась, что Плая не возьмет ее с собой. Но нет.

— Мы едим в Город Семи Огней! — объявила Советница. — Ты тоже, Риэна!

Столица далеко отсюда, до нее не одна неделя пути. Но Риэна хорошо переносит путешествия, тем более, что у Огненосицы должны быть лошади — и пешком идти не придется. Хотя этих самых лошадей Риэна нигде не видела — в гостиничной конюшне стояло парочка кляч, которыми пользовался сам хозяин. Иногда откуда-то приезжал экипаж, перевозивший Советницу и ее компаньонку по городу, но ни повозка, ни запряженные в нее животные не годились для дальних поездок.

Целый день собирали вещи и улаживали кое-какие дела. Риэна раз двадцать моталась с различными посланиями по городу, в том числе один раз к купцу Адажу. Передавая ему очередную непонятную фразу Огненосицы, она мельком заметила Ансу, прогуливающуюся со строгой немолодой женщиной в саду. Анса заметила Риэну, замахала ей возбужденной рукой, но сопровождающая зашипела что-то той на ухо и увела в дом.

У Советницы вещей было не очень много, как и у Лаинэс. Здесь в Тирайке они вели скромный образ жизни.

Собрав все, Огненосица попрощалась с хозяином гостиницы, не выходя из своей комнаты, щедро заплатила ему, отпустила и принялась ждать.

Когда в пустующем углу комнаты стал появляться молочный туман, Риэна встревожилась и вскочила, а Лаинэс потянула ее за руку, призывая сесть обратно. В тумане сверкали искорки, он сгущался несколько мгновений, затем резко рассеялся, и она увидела человека: молодого, богато одетого, с длинной темной косой.

— Мастер Влайк! — приветствовала его Лаинэс.

Он низко поклонился, подошел, а на том месте, где он только что стоял, возникли еще двое.

— Мастер Илай и Мастер Таэн! — Лаинэс назвала и их.

— Мы готовы переместить Вас и ваших спутников, — от имени всех сказал Влайк.

— Это Мастера Перемещений, — шепнула Риэне в ухо Лаинэс, видя, вероятно, изумленное выражение ее лица. — Они доставят нас в Город Семи Огней.

— Доставят?

Риэна не могла и предположить, что это путешествие продлится не несколько недель или месяцев — а всего-то пару мгновений. Теплая мягкая рука Мастера Таэна лежавшая на ее плече, соскользнула, он улыбнулся и поклонился Риэне и служанке, которую тоже перемещал.

Искрящийся туман рассеялся, и она увидела большую и богатую комнату. Лучшие комнаты купца Адажа… да что там Адажа, даже лучшие покои школы на Иане, не могли сравниться с этим помещением по роскоши и красоте. Стены были разрисованы узорами, украшены гобеленами, мебель инкрустирована золотом, пол устилали мягкие ковры, а под потолком парили огромные светильники — подобный Риэна видела на суде у князя Божена.

— Дома!.. — выдохнула Плая, то ли облегченно, то ли с сожалением.

Риэна подошла к окну, выглянула наружу и застыла… Внизу лежал город, сверкали золотом пики башен, пестрели крыши домов, простирались площади и улицы — ровные и чистые. Вдоль алей росли прекрасные деревья. Город цвел, город пел, город сиял. Город Семи Огней приветствовал ее, находя отклик в ее душе… Риэна поняла, что она тоже… дома!..

Часть 3. Союз

Исцеляющие горы

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Хребет Дракона. Гора Волков.

Джай стоял на уступе скалы. Глядел вниз. Гора Волков. Здесь когда-то провел он больше сорока лет — молниеносно короткий и бесконечно длинный отрезок существования, время скорби по безвозвратно утраченному, когда очередная его жизнь подошла к концу, а новая еще не началась — небытие… Он тогда привык к холоду и отвык от людей. Горцы, жившие на Хребте Дракона, его не беспокоили. У этого народа на диво мало проблем. Они голодают, страдают, болеют, умирают… как все, но испытания, выпавшие на их долю, переносят стойко. Иногда Джай спускался и помогал, но такое бывало редко.

Он тогда говорил «нет!» всем своим Дарам, кроме разве что Пути Музыканта. Дары за это жестоко мстили ему, повергая в оттоки, истязая тело. И он надеялся, что Сила все-таки убьет его. Зря надеялся — выжил. И его душевная боль выжила… Он часами играл на лютне Мираи, думая о том, что к этим струнам прикасались ее пальцы. Одинокая могила на самой вершине Горы Волков, под шапкой снега и льда, не давала забыть… там похоронена она и его не рожденный сын.

Почему он снова здесь?

На зеленом склоне далеко внизу стоял пастух, окруженный, словно солнце облаками, — белыми овцами. Человек поднял руку, указывая на Джая, и что-то закричал. Джай знал, что:

— Каэ-Мас! — так они прозвали его. «Тот, кто летит». Должно быть, видели, как он прыгал со скалы, желая ощутить сладость полета, прыгал, а у самой земли перемещался, чтобы не разбиться. Но парить ему не под силу. Настоящий полет для птиц… не для него.

Джай вырвался. Но эти четверо — наследники Штамейсмара, не оставят его в покое. В Брай возвращаться нельзя — там их шпионы. А куда можно? В Тирайку? В Город Семи Огней? Они и туда доберутся… Впрочем, смарг их сожри, неужели он их боится? А ведь боится. То, что пережил он в том странном месте, врагу не пожелаешь. Полная беспомощность, ожидание ужасной смерти, вид мертвых Мастеров, уже прошедших через это, и смарг из детского кошмара в придачу… Но, как ни странно, именно смарг помог ему бежать. Это он загнал Джая в угол, это из-за него Джай поранил руку… И что-то сделала кровь Мастера Путей, упавшая на поверхность Камня… Источник поколебался…

Была надежда, что им не удалось «удержать», как кричал Варик, Камень, и Источник был разрушен, а все четверо погибли. Но надежда эта слаба — не стоит хвататься за нее.

Как они поймали его? Обманули, опоили соком миильфинны (Джай поморщился), надели оковы Огненосца, затем доставили в Пракаланс. А там, среди столпов Хтэмов, он слабее ребенка…

Смогут ли они проделать то же во второй раз? Джай понимал: вряд ли — теперь он будет осторожнее, не станет пить, что попало… Но пережитое злоключение не давало успокоиться. Он боится! Наэлла прочла его по крови, скорее всего, прочла. А, значит, она теперь знает, где он… Джай вдруг подумал, что не ощущает Наэллу. Если бы она применила к нему этот запрещенный прием пророческого познания, то его Дар непременно откликнулся бы, и он тоже был бы с ней связан … не так крепко, не так тесно, но все же… Однако Дар не желал даже просто показать ему Наэллу, как и Варика с Тиантором, не говоря уже о четвертом, с которым он так и не познакомился. Джай испугался было, что Сила Пророка замолчала навсегда, но фиолетовая мгла охотно открывала картину за картиной, где он видел своих друзей: Адонаша, сидящего в гостях у Кичиниц, Скайси обросшего короткими рыжими волосами, но так и не сбрившего синюю косу (Смирился ли новоиспеченный Огненосец со своей судьбой?), Оеллу, за обе щеки уплетающую пирог; саму Кичиниц и… ту зеленоглазую девушку. Все они в Тирайке. Разыскивают его. А он здесь. Связанный страхом.

Джай не знал, на что способны наследники Штамейсмара, и это — причина его опасений… или оправдание позорной трусости…

Следует признать — ему нужна помощь. Впервые за столько лет… он готов обратиться к Огненосцам Города Семи Огней.

Джай переместился немного ниже, где зеленела трава, и ветер не был столь холодными и пронизывающим. Он насобирал сухих веток, что сделать было довольно сложно — деревьев в округе мало, и развел костерок. Жаркое веселое пламя радовало сердце, сжигая липкую мерзость воспоминаний о Пракалансе. Джай почувствовал голод и вместе с тем ощутил себя таким живым. Он снова свободен, силен, молод… Все, что считал он своим проклятием — невероятное могущество, бесконечную молодость, слишком длинную жизнь, потеряв… он так рад был сейчас обрести вновь!

Пастух, которого он видел со скалы, заметил огонь и поспешил сюда. Джай наблюдал весь путь, длящийся около получаса, как этот быстрый поджарый горец обминал громадные камни, пересекал извилистый ручей, прыгал через овражки. Наконец, человек взобрался на его склон, поклонился и произнес:

— Приветствую тебя, путник!

Джай хорошо знал их язык.

— Приветствую и я тебя, друг. Садись, согрейся у костра. Предложил бы тебе поесть, да только у меня ничего нет.

Горец усмехнулся в длинные усы, снял сумку с плеча, отложил в сторону посох.

— У меня сыр и вяленое мясо. И, конечно же, Кровь Дракона! Сегодня славный день, и Создатель послал мне тебя, чтобы отпраздновать этот день!

— Празднуешь чье-то рождение? Свадьбу? Или возносись благодарность Творцу? — поинтересовался Джай, понимая, как хорошо и легко ему говорить с простым человеком о простых вещах.

— Нет. Сегодня я видел Каэ-Маса на уступе!

— Самого Каэ-Маса?.. — усмехнулся Джай.

— Это добрый знак! — горец достал нехитрую еду и бурдюк с вином. — Старцы говорили, что наступит день, и здесь вновь появится Каэ-Мас с печалью в сердце, и горы вновь исцелят его печаль. А для нас этот день — праздник, большая удача! Каждая тяжелая овца принесет двойню, урожай винограда удвоится! Женщины будут рожать только здоровых детей! А кто болен — того исцелит Каэ-Мас!

— Неужели один человек может сделать так много?

— Каэ-Мас может… Я — Агай. Как твое имя, путник?

— Астри Масэнэсс.

— Ты издалека?

— Из Междуморья.

— А где это ты выучился так хорошо говорить по-нашему?

— Бывал здесь раньше… — Джай печально улыбнулся, отхлебнул вина, съел лепешку с сыром, закусил вяленым мясом. Горы, и вправду, исцеляли его печаль.

— Вечереет, — сказал пастух. — Пойдем туда — на склон к моим овцам. Там у меня шалаш,и есть лишнее одеяло. У тебя совсем нет никаких вещей с собой: ни еды, ни воды, как же ты путешествуешь, Астри Масэнэсс?

— Кончилось все — не рассчитал… Славно, что ты встретился мне. Надеюсь, смогу отплатить тебе добром за добро.

— Мы, горцы, всегда рады принять странника в своем доме, как Дракон принимает нас на своей спине! — пастух рассмеялся. Джай потушил пламя, Агай взял в руку свой посох, и они пошли туда, где паслись овцы — на соседний склон.

Джаю снилась башня на Горе Волков. Высокое изящное строение, сплетенное из песни горного ветра, возведенное Мастером, какого еще не знал свет — способным воплотить в камне шелест травы, цветение маков и лаванды, восход солнца над горными вершинами, бег оленя по крутому склону, охоту волков, дыхание гор…

Джай стоял на вершине этой башни и любовался облаками внизу, изучал узор, покрывающий стены морозным плетением, разглядывал пламя, выполненное красным камнем на навершии. Он удивлялся и восхищался Силе Архитектора. Джай спрашивал у своего Дара Пророка, когда такое чудо будет возведено здесь, и Дар отвечал ему, показывая не только время, не только строителя башни, но и многие другие события, порожденные этим временем. Историю волнующую, страшную и наполненную надеждой. Борьбу… Джай стал свидетелем жизненного сражения того, кто будет вторым Мастером Путей… Джай знал, что никому больше не удастся увидеть этого человека в Пророческом откровении. Новый Мастер Путей сиял ярко — слепил глаза. И был сильнее Джая… Огонь, создавая который Джай выложился бы полностью, до последней капли Силы, — игрушки для него. Джай видел его ребенком, затем юношей, ну а после… он разгорелся еще ярче, свет, исходящий от необычайного Дара не давал видеть не только его самого, но и скрывал все будущее… Мастер Путей… Джай знал его имя, и знал его борьбу, по крайней мере, до какого-то момента… пока свет не ослепил… Джай принял решение, что встретится с ним здесь, в той башне из будущего. Не сейчас… чуть позже, когда его собственная борьба останется за спиной.

Горы снова исцелили…

Проснувшись рано поутру, Джай жаждал отблагодарить этот край. Камням, траве и снегу на вершинах он не мог принести свою благодарность, но мог сделать что-то для людей.

Агай еще спал, и Джай оставил гостеприимному горцу тарийский светильник — пусть отпугивает волков в ночи, а сам переместился в его деревню. Заметив на склоне насаженный недавно виноградник, в котором были еще не лозы, а лишь черенки, едва схватившиеся за каменистую почву, он остановился, простер руки — призвал Дар Мастера Полей и взрастил виноград. Налитые крупные кисти обильно повисли на гибких лозах.

Джай вошел в деревню, еще темную и пустую — люди спали, стал посреди площади, закрыл глаза и, призвав фиолетовую мглу, принялся проверять дома. «А кто болен — того исцелит Каэ-Мас!». Всех горцев Каэ-Мас, конечно, не исцелит, но в этой деревне, так уж и быть — расстарается!.. Больные были: девочка — пятая дочь в семье не могла ходить; старик, простудился и умирал раньше положенного срока; женщина, родившая вчера, истекала кровью, и никто не мог помочь ей; были еще два слабых младенца и мужчина, который переломал все кости, сорвавшись со скалы. Джай решительным шагом направился к крайнему дому, настойчиво постучал…

Встреча

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Столица Тарии Город Семи Огней.

Риэна шла… хотя ей казалось — летела. Уже несколько месяцев она в Городе Семи Огней, здесь дышится свободно, каждый дом, каждое строение, каждая алея и клумба — все радует глаз. Здесь даже лучше, чем на Иане. Город Семи Огней называют родиной всех Одаренных, и не важно где ты родился на самом деле. Риэна теперь понимает, почему так говорят. Она дома. Ей здесь хорошо, как бывает хорошо только дома…

Риэна была в синей форме служителя Советника, удобной, практичной, неброской. На ее поясе кинжал, подаренный Советницей, в рукавах и сапогах неизменные метальные ножи. У нее в ухе серьга со сверкающим огоньком — он меньше, чем тот, который показывала ей когда-то госпожа Кичиниц, но такой же завораживающе прекрасный. Она видела венцы Огненосцев, в которых таких огней больше десятка, отчего сияют даже их лица, портниха была права — это так красиво, что сердце перестает биться на мгновение, а затем заходится в безумной радостном танце.

Риэна получила сегодня свой пятый, за время пребывания в столице выходной. Она свободна, как птица. Она может заглянуть в тот трактир — «Огненная скрипка», где неоднократно бывала по делу, выполняя поручения Плаи, теперь — можно ради развлечения. Там настоящие Музыканты Силы играют чудесную музыку. Нужно платить за вход, и пускают далеко не всех, но для служительницы одной из Семи с отличительной серьгой в ухе все двери открыты.

Риэна поняла, что за ней следят уже на полдороге к «Огненной скрипке», она свернула с широкой улицы — погоня вроде бы прекратилась. А может, все показалось ей. Никак она не отделается от чувства тревоги, с которым постоянно живет любой Алый на Иане. Но здесь Алые в чести. Здесь они свободны, как и прочие Одаренные. Они занимают высокие посты, участвуют в обсуждениях важных дел. Никто не заставляет их убивать, никто не содержит их отдельно, вынуждая постоянно смирять тело и дух, чтобы проклятие не вырвалось на свободу. Здесь Алые умеют управлять Силой, и служить ею Тарии. Теперь она одна из них.

Риэна ускорила шаг, чувство, что за ней следят, все еще не оставляло ее.

У резных расписных дверей «Огненной скрипки» под вывеской, изображающей скрипача с горящим смычком, как обычно по вечерам, толпились люди. Внутрь пропускали лишь Мастеров Силы, знатных граждан или богатых чужеземцев, — каждому было это известно, однако что вечера находились те, кто не относился ни к одному из вышеперечисленных, но желал испытать судьбу. Одним не хватило денег, чтобы войти, другие были одеты неподобающе, третьи просто оказывались обманщиками, старающимися затесаться меж толпы и проникнуть в заведение бесплатно.

Двое крепких (и симпатичных, надо заметить) молодца оттесняли народ, разгоняя его криками, а Риэна решительно двинулась ко входу. Парень слева улыбнулся, заметив ее, — он знал, кто она такая, и бесцеремонно отпихнул лысого полноватого мужчину, смахивающего на купца.

— Ее пускаешь, а меня нет?! — завопил тот.

— Плати — и пущу!

— Можно подумать, у этой девки есть чем заплатить. Впрочем, вижу, — лысый липко скользнул глазами по ее груди, — есть!

Охранник заведения покраснел, будто ягода клак с Иана, и толкнул купца так, что тот повалился на землю.

— Она служит Совету! Не смей говорить… не смей даже думать о ней плохо!!!

Риэна улыбнулась — приятно, когда мужчина вступается за твою честь, и вдруг ощутила чью-то руку на своем предплечье. Она ненавидит, когда незнакомцы касаются ее! Риэна резко обернулась, встретилась глазами с темноволосым и сероглазым человеком в темно-сером плаще. Она повела плечом, чтобы вырваться из его хватки, но в это мгновение все вокруг окутал туман.

Риэна стояла посреди пустующего помещения, с деревянными стенами, внутри царила полутьма, свет закатного солнца прорывался лишь сквозь достаточно большие дыры в крыше. Это здание походило на заброшенную конюшню. Стойла уже давно были разобраны, но стены и пол еще хранили запах лошадей.

Мужчина, переместивший ее сюда, отпустил Риэну и отступил на пару шагов назад. Он был немного выше среднего роста, широкоплечий, но тонкокостный, черты лица можно было бы назвать приятными, если бы не отталкивающие быстрые маленькие глазки. Черные волосы, заплетенные в косу, доходили до пояса. Оружия при нем она не заметила. Если он один, то справиться с ним будет просто — он переместил ее сюда, и это значит, что перед ней Исчезающий, а Исчезающий не может быть Алым.

Риэна уже держалась за один из ножей, ей стоит лишь повести кистью и незнакомец будет мертв, даже не заметив ее движения.

— Кто ты такой? И чего тебе нужно?

— Ты служишь Огненосице…

Риэна приняла решение мгновенно. Он знает, что она служит Огненосице и похитил ее, значит, желает подобраться к Совету и не может быть хорошим человеком. Риэна бросила нож, целя в плечо — для начала она его ранит.

К ее удивлению Исчезающий… поймал клинок на лету!

— Мне нужно… — он продолжил, не обратив внимания на то, что сделала Риэна.

Она послала вслед первому второй метальный нож и сразу за ним третий.

Он гибко уклонился от первого, а два других тоже поймал.

Риэна извлекла еще ножи из сапог, принялась бросать их очередью, одновременно огибая его слева.

— Сколько их у тебя? — удивленно воскликнул он, непостижимым образом уворачиваясь.

В ход пошли дротики, Риэна отступила к стене, и двинулась вдоль нее, отыскивая дверь. Она уже схватилась за засов, когда ее же нож пригвоздил рукав куртки к бревну. Свободной левой рукой она вытянула кинжал из ножен, но что-то ударило по рукояти, выбивая его из ладони, и ткань второго ее рукава оказался прибитой к дереву.

Похититель метал ножи не хуже ее, а так может только Алый… да еще и не всякий Алый!

— Я не хочу тебе зла.

Она рванулась, ткань с треском порвалась, но руки теперь были свободны. Риэна кувыркнулась, подхватывая с земли одновременно свой кинжал и один из метальных ножей.

Ей удалось ловко подняться, припав на одно колено и снова запустить в него клинок. Сталь сверкнула в полете, а Риэна поспешила сменить позицию, но вместо того, чтобы отпружинить от пола — неловко свалилась грудью вперед. Ее ноги что-то держало. Риэна вывернулась и с удивлением обнаружила, что лодыжки обвивает какое-то растение… Оно обхватило ее так крепко, словно она стояла здесь неподвижно несколько месяцев и ждала, пока этот плющ вырастет.

Пока Риэна соображала, как такое могло случиться с ее ногами, руки тоже попали в плен — прямо на глазах из-под соломы проросли зеленые путы.

— Ты опасна, — произнес незнакомец, склонившись над ней. — Позволь я обыщу тебя. А то не успею моргнуть — и между глаз будет торчать один из твоих ножей. Да при тебе целый арсенал!

Риэна рычала и скрежетала зубами, пока он обшаривал ее бока. Ловкая мягкая рука прошлась по бедрам, в сапогах он обнаружил последние ее запасы дротиков. Хотя, нет… был еще клинок под воротом. Не успела она подумать об этом, как похититель усмехнулся, словно прочитав мысли, и окончательно обезоружил ее.

— Может тебе суждено меня убить? — задумчиво пробормотал он. — Странно…

— Кто ты такой? — требовательно спросила Риэна. Ее бесило то беспомощное положение, в котором она оказалась.

— Мне всего-то нужно передать послание Огненосцам, — сказал он. — Хочу сделать это, не попав в их ловушку.

— Послание?

— Да. Лишь послание. Не думаю, что твоя госпожа будет в восторге, если ты меня убьешь.

— Но ты похитил меня!

— Ерунда! Я лишь перенес тебя в тихое безопасное место и хотел поговорить, но ты набросилась на меня, как дикая кошка! Так, словно тебя на Иане наняли меня убить!

— Откуда знаешь про Инал? — зашипела Риэна, точно, как дикая кошка.

— Как ни странно, это почти единственное, что я о тебе знаю, — загадочно ответил он. — Если дашь слово, что не будешь больше пытаться меня убить — я отпущу тебя, и мы поговорим.

— Я дам слово, если ты прежде назовешь свое имя! Настоящее имя!

— Я не называю своего настоящего имени каждому встречному. Я назову тебе имя, под которым меня знает Тария.

— Ну! Называй! Я не стану покушаться на тебя, если не увижу угрозы своей жизни!

— Астри Масэнэсс, — произнес он и разрезал путы вначале на ее ногах, затем на руках.

Риэна рассмеялась.

— Я сказал что-то смешное?

— Ты не Астри Масэнэсс, хотя это объяснило бы… — она показала на остатки растения. — …Многое бы объяснило.

— Есть причина мне не верить?

— Есть! Масэнэсс — междуморец. С типичной для междуморца внешностью. У него светлые волосы, и разрез глаз… насколько я знаю этот тип — совершенно другой! Ты не можешь быть им!

Теперь рассмеялся он.

— И кто же я, по-твоему?

— Не знаю.

Риэна встала, вложила кинжал в ножны, но руку с рукояти так и не убрала — слушая песню клинка, она была готова к любым неожиданностям.

Он провел ладонью у себя над головой, затем по лицу, и когда его рука опустилась, Риэна увидела совершенно другого человека. На этот раз — настоящего междуморца!

Черты лица не очень изменились, разве что глаза — теперь они большие, черные, со вздернутыми уголками, волосы приобрели светло-пепельный оттенок и стали короче, едва доходя до плеч.

— А так? Признаешь во мне Астри Масэнэсса?

— Как ты это делаешь?..

— Это иллюзия.

— Ты и в самом деле… он?..

С этим человеком какие-то Пророки всегда связывали ее жизнь… Теперь «меч пророчества» опустился… Астри Масэнэсс перед ней! Так в чем же ее роль? Передать письмо Огненосице? Теперь она поняла смысл произнесенной им фразы: «Может, тебе суждено убить меня?» Риэна надеялась, что это не так.

Он молчал, и задумчиво смотрел на нее, так же, как и она.

— «Меч пророчества»? — спросила Риэна, не сомневаясь, что он поймет.

Астри улыбнулся в ответ.

— Это чужое имя, — ей отчего-то захотелось так сказать.

— Просто выдуманное. Но оно все равно мое. Часть меня. А твоего имени я не знаю.

— Я Риэна.

— Риэна с Иана… — протянул он.

— Да.

— Так ты передашь письмо? — он, будто плащ, сбросил с себя задумчивость.

— Передам. Ты ведь знаешь, как Плая хочет заполучить тебя.

— Знаю. Она меня получит. В этом письме, — Астри протянул Риэне свиток, — условия сделки.

— Ты станешь выполнять приказы Огненосцев?

— Я стану служить Тарии, как они того захотят. Но это сделка. Мне тоже кое-что нужно от них. Я перемещу тебя обратно к «Огненной скрипке»…

— И все?

— Что все?..

— Меч пророчества больше не потревожит меня? Я все исполнила? Ты ведь Пророк — скажи!

— Я не знаю, Риэна… Но клинок этого «меча» обычно ранит глубже… — его глаза улыбнулись.

— Но… я ведь не убью тебя?

— Я не знаю… Риэна, — печально повторил он, по-прежнему улыбаясь лукавыми глазами. — В любом случае, не огорчайся… я зажился на свете.

Возвращение

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Восточная Тария. Город Тирайка

Джай появился ожидаемо… неожиданно. Если бы Джай никуда не исчезал, не перемещался, и держал их в курсе, где он, куда собирается, когда вернется — вот это было бы странно. Его не было почти месяц… долгий… скучный… мрачный месяц. В тот день, когда он видел Джая в последний раз, Скайси думал, что лучше б они никогда и не встречались. Он злился на Джая и Адонаша за злые шутки… хотя понимал, что не шутки это вовсе… Он мог убить Адонаша. Скайси так трудно было в это поверить. Уж лучше поверить в то, что друзья хотят посмеяться над ним…

Он боялся огня… а огонь разгорался внутри все ярче и ярче… Может он его сжечь, этот огонь?.. Скайси и верил и не верил в свою Силу. Вернее хотел не верить, а ощущения и факты упорно тыкали его лицом в реальность. А потом Джай исчез, оставив на них с Адонашем Оеллу. Пропал бесследно, как тогда в Низинке. И Скайси испугался по-настоящему… Он понял, что привязался к Джаю. И вдруг осознал: он совершенно не представляет, что делать дальше… Как быть с этим его Даром… Как повелевать огнем? Он боялся, что вновь станет угрозой для Адонаша, или, не доведи Мастер Судеб, для Оеллы… для всех, кто его окружает. Джай бы помог… Джай бы научил…

И вот — вернулся. Деловито оглядел помещение и всех в ней присутствующих (они с Адонашем и Оеллой занимали сейчас две комнаты в Тирайке в доме одного Мастера Оружейника, который помогал Джаю). Протянул Скайси пару браслетов, со словами:

— Надень!

Скайси, не раздумывая, захлопнул браслеты на запястье и, чувствуя, как утихомиривается огонь внутри, заметил, что на руках Джая точно такие же.

Только теперь Джай улыбнулся, обнял по очереди его, Адонаша и Оеллу.

— Как вы тут? — спросил он.

— Ну и где ты пропадал на этот раз? — Адонаш.

— В месте весьма неприятном, — нехотя ответил Джай.

— Для чего это? — спросил Скайси, показывая свои руки.

— Оковы Огненосца. Чтобы тебя не видели Пророки. Как и меня, — Джай продемонстрировал свои браслеты.

— Ничего не понимаю! — тряхнул головой Скайси.

— Не снимай их, пока я рядом, — попросил Джай. — Огненосец, в котором полностью развернулся Дар, виден Пророку, как маяк в ночи. А браслеты помогут нам с тобой скрыться.

— От кого? — Скайси совершенно ничего не понимал.

— Действительно, — вмешался Адонаш, насторожившись, как охотничий пес, — от кого?

Джай покосился на Оеллу, с неподдельным интересом следящую за разговором.

— Тебе придется пожить пока у госпожи Кичиниц.

— Нееет! — вспыхнула девочка. — Никакой Кичиниц!

Скайси заметил, что лицо Адонаша помрачнело — тот привязался к Оелле, не хотел расставаться с ней.

— С нами опасно, — Джай говорил это больше для Адонаша, чем для нее, Мастер Меча кивнул.

— Ты поживешь у Кичиниц некоторое время, — Адонаш повторил слова Джая для Оеллы тоном, не терпящим возражений, хотя Скайси знал, что ему нелегко это говорить.

Девочка надулась, но замолчала — Оелла знала, с Адонашем спорить бесполезно.

— Я отправлю ее к Кичиниц, — устало сказал Джай, — вернусь и поговорим.

— Бросаешь меня? — выкрикнула Оелла Адонашу сквозь туман перемещения, горец, хмурясь, отвернулся.

Скайси отчего-то вспомнилась Инель.

— Похоже, дело серьезное, — заметил Адонаш, успокоившись. Оелла ему как дочь.

— Ты об этом? — Скайси, соединив запястья, с интересом рассматривал странные волнообразные символы на серебре браслетов.

— И не только. Джай встревожен чем-то. А что могло встревожить Мастера Путей?

— Не знаю… Может эти Огненосцы… Советники? У них есть Пророки, они нас разыскивают. Вернее не нас — его.

— Он никогда не боялся встречи с ними, — пробормотал Адонаш, озадачено качая головой, — а сейчас выглядит взволнованным.

— Вернется и все объяснит! — Скайси на это надеялся. Он встал, прошелся по комнате, подошел к тазу для умывания, увидел свое отражение, скривился — нелепая синяя коса на рыжей ножке в щетине густых коротких волос похожа на диковинный цветок среди красной травы. Почему он не отрежет ее? …Память о полученных им откровениях. Как бы там ни было, а он обрел некоторую мудрость. Хотя к чему теперь эта мудрость… Вернуться к Инель? Он теперь может без оглядки целовать ее… и не только целовать… Как она обрадуется! Как крепко обнимет его!

— О девчонках задумался? — подмигнул Адонаш. Снова принялся за свои подколки.

— Нет! — Скайси залился краской, отвернулся и плеснул воды себе в лицо. — С чего ты взял? Я думаю… Как ты считаешь… — Скайси сам не знал, почему он спрашивает. Но, в конце-то концов, у Адонаша опыта побольше будет! — Она меня ждет?

— Кто?

— Инель…

— Та конопатая? — Адонаш рассмеялся. — Неужели настолько запала в душу?

Скайси злился на себя, за то, что спросил. Уж с кем, с кем, а с Адонашем лучше не советоваться — лишь поднимет на смех.

— Даже если и ждет, тебе лучше не возвращаться, — вдруг посерьезнев, сказал Мастер.

— Почему? — удивился Скайси.

— Неодаренная. Вам не по пути.

— Как так не по пути?!

— Ты — Огненосец, Скайси. Хочешь ты того или нет. А она — обычная деревенская девушка. Твоя дорога — в Город Семи Огней, в Правители. А ее?

— Но она мне нравится!

— В столице насмотришься еще на девушек. Будут и рыженькие, и беленькие, и черненькие, и в веснушках, как твоя Инель. Но не оставляй им сердца.

— Не хочу я ни в какую столицу! Не буду я никаким правителем! А Инель — милая… И добрая… И…

— Ты ничего не знаешь о ней — это раз, она неодаренная — это два…

— Ну и что, что неодаренная! Разве она из-за этого хуже? Меня вы тоже считали человеком низшего сорта, когда думали, что я неодаренный?

— Нет, — Адонаш фыркнул. — Никто тебя не считал человеком низшего сорта, что ты навыдумывал себе?.. Дело в другом. Она неодаренная, а значит, состарится и умрет, когда ты еще и трети своей жизни не проживешь. Понимаешь? Тебе будет больно… видеть как она стареет… Лучше спроси у Джая. Он разбирается.

На этот раз и у Адонаша отбило охоту говорить на подобные темы.

— Отчего такие хмурые? — раздался голос Джая, и они оба обернулись.

— Отрасти мне волосы… — неуверенно попросил Скайси. Сколько можно терпеть такой странный вид — не ходить же ему постоянно в капюшоне… И косичку он отчего-то не решается отрезать.

Джай удивленно посмотрел на него. Ничего не сказал, поднял руку. Скайси закрыл глаза — беспорядочное шевеление пальцев Джая смешили его.

Голова тяжелела от шапки росших волос, ему защекотало уши, щеки, шею, затем плечи и спину. Скайси чувствовал, как волосы достигли лопаток, и рост их остановился. Он открыл глаза и первым делом увидел давящегося смехом Адонаша. Скайси вспыхнул, хорошо, что на нем эти браслеты, сковавшие огонь, иначе у смешливого Мастера Смерти был бы неплохой шанс сгореть!

Скайси нетерпеливо подбежал к тазу с водой, посмотрел на лохматого рыжего парня и отступил на шаг назад. Так еще хуже!

— Заплети косу, — посоветовал, уже открыто хохоча, Адонаш, — а то — лев львом!

Скайси стянул волосы шнуром, они походили на жесткую проволоку и не слушались. Зачем Джай отрастил такие длинные!? Достаточно было просто спрятать косичку… Он снова злился.

Джай не спешил объясняться, он присел на стул около небольшого столика, и принялся задумчиво жевать оставшийся на блюде после завтрака хлеб с сыром. Адонаш, отсмеявшись, как ни в чем ни бывало, занялся своими мечами. Скайси переводил взгляд с одного на другого, он готов был взорваться. Голове было непривычно жарко, казалось из ушей сейчас пойдет пар!

— Ну?! — требовательно спросил он, глядя в упор на Джая.

— Мне нужна помощь Огненосцев!

— Имеешь в виду Советников? — Адонаш, казалось, полностью поглощён своим занятием, и поддерживает беседу нехотя.

— Имею в виду всех Огненосцев, каких найду. И Скайси в том числе.

— Меня?!

— Тебя

— Что? Плохо дело? — Адонаш отложил меч в сторону.

— Четверо из Первого Круга Штамейсмара живы, — вздохнул Джай.

— Звучит недобро, хоть я и не понял ничего.

Уж если Адонаш не понял, но тем более он — Скайси в недоумении. Что означает «Первый Круг Штамейсмара»? Кто эти четверо? Что необычного в том, что они живы?

— Древние связывали себя с Одаренными, — пояснил Джай. — Они создавали Первый Круг, а Первый Круг последующие, и таким образом Мастера Первого Круга могли пользоваться чужими Дарами, то есть становились… почти как я. Когда Древних погрузили в сон, все, кто был в их Первом Кругу, да и во Втором с Третьим — погибли. Низшие Круги выжили, но многие утратили Силу и стали обычными людьми, других вылавливали и убивали те, кто знал каково это — жить под пятой Хтэмов. Свободный народ — основатели Города Семи Огней тоже охотились за такими и истребляли их. Итак, до недавнего времени, я был уверен, что никто из Первого Круга ни одного Древнего не мог остаться в живых тогда, и уж тем более не мог бы жить до сих пор. Как оказалось — мог: четверо связанных со Штамейсмаром благодаря его науке, с помощью которой он сотворил ит-илов…

— Ит-илов? — переспросил Адонаш.

— Твари Штамейсмара… Эти четверо называют их ит-илами… Они научились создавать Источники, дающие жизнь существам и позволяющие им умножаться, распространяться… Скажу честно, не совсем понимаю, как это действует.

— Это тот очаг, о котором ты говорил? У реки Туаск?

— Да. Там нечто большее, чем просто очаг. Там их главный Источник, благодаря которому живут и ит-илы, и те четверо.

— Если они из Первого Круга, — Адонаш уже позабыл о своих мечах, которые так усердно чистил несколько минут назад, — то им должно быть очень много лет?

— Больше тысячи… Я встретился с теми, кто старше меня!

— Так ты видел их?

— Да, Адонаш. Увы. Они держали меня в плену. В том самом месте, где расположен этот проклятый Источник… Пракаланс…

— И что он из себя представляет?

Джай поднял глаза на спрашивающего Адонаша, и Скайси содрогнулся, увидев в них боль и… страх… Неужели Джай боится?

Рамос

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Столица Тарии Город Семи Огней.

1

Рамос Лантак стоял неподвижно, скрестив руки на груди, расслабленно прислонившись к колонне. Он улыбался слабым движением губ и приветствовал легким кивком тех, с кем встречался взглядами. Он с презрением изучал их взволнованные лица, замечал блеск пота на висках и лбах. Они гудели, как осиный рой, позабыв всякое уважение к Обители Огненосцев. Чуть дальше по коридору за закрытыми дверями проходил совет. Семеро решали важный вопрос… очень важный и для Тарии, и для Города Семи Огней, и для этих вот перепуганных Мастеров — Помощников. И для него… несомненно этот совет касается и Рамоса. Он выглядел спокойным. Но только выглядел. Он готов был разодрать на две части вот того тучного Погодника Краша, который слишком громко шепчет:

— Нам пришел конец! Нам всем пришел конец!..

Он ненавидит изо всех сил эту жеманную Мастера Садовника Билидит, спорящую, сверкая глазами:

— Это в самом деле так! Опасность велика! Нельзя ее недооценивать!

Он раздавил бы, как вошь, вот этого белобрысого улыбающегося мальчишку Строителя Аласа, который верит, что союз с Астри Масэнэссом — хорошая идея!

Да и всех остальных: разодетых, манерных, раскормленных, трусливых… Рамос с огромным удовольствием пустил бы в расход вместе с их Огненосцами, которые решают такие важные дела, не имея для этого ни нужной смекалки, ни способности стратегически мыслить, ни опыта — среди них только Плае Хиш да Анэстэю Амиру больше двухсот, остальные зелены, что недозрелые яблоки.

Советник, у которого сам Лантак служил помощником — молодой (всего-то 35 лет) Огненосец Лай Таиль не сделает погоды в решении Совета, хотя четко знает, благодаря Рамосу, что нужно говорить и какие позиции отстаивать. Но Таиль не слишком умен, не слишком популярен, и авторитет мальчишки в Совете так невелик, что все его слова попросту пропустят мимо ушей.

Рамос предчувствовал, что принятое решение будет противоположному тому, которое нужно принять, такое развитие событий — наиболее вероятный вариант, как ни досадно! Внутри Рамоса бушевала настоящая буря. Хотя внешне он спокоен. Не станет он демонстрировать этим изнеженным дуракам свои чувства, главное из которых сейчас — ярость… Хотя выкажи он беспокойство, и все они, как один, в панике покинули бы город, сделав вывод — раз уж Рамос Лантак взволнован, значит дела в самом деле из ряда вон плохи! Как сказал толстый Погодник: «Нам пришел конец!»

Гром грянул три дня назад. Огненосица Плая (та еще змея) получила послание от самого легендарного Астри Масэнэсса, за которым гонялась уже несколько лет! И в этом письме — о чудо! — Мастер Путей просил о помощи! Он поведал Советнице о выживших Одаренных из Первого Круга Штамейсмара, создавших какой-то Источник, в котором, как утверждал этот междуморец (а всем известно, какие междуморцы отпетые лгуны), заточены Дары десятерых Мастеров, в том числе Огненосца Дажда.

Информация сомнительна. А так как она исходит от Астри Масэнэсса, то — сомнительна вдвойне! Но даже окажись все это правдой — к чему такой переполох? Если эти четверо «наследников Штамейсмара» (так обозвал их Масэнэсс в письме) живы и здравствуют, вот уже тысячу лет используя Дары погибших некогда Мастеров, то разумно ли паниковать по этому поводу сейчас? Они тысячу лет не трогали никого! Не вмешивались ни во что! Их не интересовала ни война, ни политика! Они жили себе тихо и мирно, где-то на берегах моря Моа, а жизнь текла своим чередом. Но им понадобился Астри Масэнэсс — и тут завертелось! С Масэнэссом понятно — тот всполошился, так как собственная шкура, пусть и поизносившаяся, должно быть, за пятьсот-то лет, нужна ему самому. А вот Совету Семи и Городу Огней совершенно не следовало беспокоится по этому поводу.

Плая одержима идеей поставить уникальный Дар Мастера Путей на службу Тарии, и в этом ее поддерживают еще трое Огненосцев, Таиль против, а остальные двое — сомневаются. Но эта идея безумна, нерациональна, и, как оказывается, еще и вредна! О наследниках Штамейсмара никто до сих пор даже не догадывался, а это значит, что с ними можно сосуществовать. От них нет ущерба Тарии, они прозябают в тени, не пытаясь перекроить этот мир. Не поднимают бурь, не вершат судов. Они сами по себе. Как горы в Хребте Дракона, стоят тысячи лет и будут стоять — плевать им на суету простых смертных. А Масэнэсс? Неужели Плая и остальные не видят столько вреда от него?! Этот смаргов пес возомнил себя чуть ли не богом на земле! Он принимает решения кого казнить, а кого миловать. Он собирает вокруг себя людей, чтобы якобы очистить восток от чудовищ раз и навсегда! Но ведь ясно, что на самом деле Масэнэссу нужны эти смарги и кивелы, кафтайфы и гипоки… и кто там есть еще, чтобы подчеркнуть свою значимость — мол, это он спас от них Тарию, преградил им путь на запад! Если бы не он, смарги доедали бы ваших детей в ваших домах! Масэнэсс мог стать одним из Правителей еще пятьсот лет назад, пожелай он того. Но нет — предпочитает быть сам по себе, не отягощаясь бременем власти. При этом он становится популярен, как человек, спасающий слабых, помогающий бедным, исцеляющий больных, и не принимающий за это денег! Пусть бы спасал, да только он делает это не просто так. Люди смотрят на него, как на посланника Мастера Судеб, а своих Правителей и других Одаренных презирают! Астри Масэнэсс исцелит бедняка, от которого воротит нос обычный Целитель, когда тому нечем заплатить. Масэнэсс отобьет деревню у банды разбойников, тогда как все прочие Мастера Смерти заняты другой работой, и им некогда бродить по деревням. Он раздаривает Перлы Огненосцев направо и налево, при том, что те вовсе следует изъять из обращения и запретить использовать простым смертным! Огоньки — украшение для Огненосцев и служащих им! Благодаря всем этим его действиям, народ с каждым днем все больше любит его и восхищается им. Но у любой монеты есть обратная сторона — чем больше простому люду по душе Мастер Путей, тем больше отворачиваются они от власти и привычного уклада жизни. А значит, рушится весь установленный порядок вещей. Масэнэсс — зло! Он стихия, которая причиняет одни беспокойства.

И это далеко не все! Пейелон Тауш двести лет назад предупреждал тогда еще совсем молодого Рамоса, чтобы он не верил этому междуморцу. Междуморцам вовсе нельзя верить. А Масэнэсс — худший из них! Он лжет на каждом шагу, он жесток, как годжиец, хитер, как араец, и могущественен, как сам Древний! Советник Тауш был убежден, что не все чисто с его способностями, что он вполне может оказаться связанным с Хтэмами. Никто тогда не верил мудрому Огненосцу, и сам Тауш стал сомневаться, увидев тарийский огонь, созданный Масэнэссом. Ведь Древние и их Круги не могли владеть огнем! А сегодня все стало на свои места. Сам же Масэнэсс писал в своем послании Плае, будто наследники Штамейсмара создали Источник, в котором заключены Мастера десяти различных Путей, и приспешники Древнего могут пользоваться любым из этих Сил, в том числе и производить огонь, что кажется немыслимым! Рамос больше не сомневался — Масэнэсс один из тех «наследников Штамейсмара». Этим все и объясняется: и его затянувшаяся жизнь, и невероятное могущество. Он, скорее всего, рассорился со своими подельниками и желает уничтожить их руками Огненосцев, а после Масэнэсс останется единственным человеком на этой земле, для которого почти нет ничего невозможного.

Двадцатилетний Рамос бывший тогда, двести лет назад, в поместье лорда Типаса в качестве одного из телохранителей Тауша собственными глазами видел, как Астри Масэнэсс освободился от оков Оружейника Хаилунна, созданных специально для этого проклятого Мастера Путей. Они блокировали любой Дар, и Масэнэсс, надев их, тоже притворялся некоторое время беспомощным, а затем жестоко убил Гавэра Типаса и исчез в тумане перемещения, словно Сила его ничем и не сдерживалась. Этого дня Рамосу не забыть. Он догадывался, кто такой Масэнэсс… А теперь уверен — один из проклятых, продавшихся Древнему. И с таким человеком Совет Семи желает заключить союз?! Да Рамос скорее умрет, чем смирится с этим!

Дальнейшие действия Астри Масэнэсса легко можно предсказать — он подчинит себе Совет и станет править Тарией, а через нее и всем миром! Огненосцы слепы, раз не видят этого! И Рамосу предстоит нелегкая борьба. Но пусть этот приспешник Древнего не надеется, что в лице Рамоса Лантака он найдет слабого противника. Мастер Смерти Лантак умеет сражаться!

Помощники разом притихли и посмотрели в сторону зала Совета, откуда выходили Огненосцы. Совет завершен.

Плая шла первой, и по торжествующему выражению на ее надменном лице он понял, что Совет решил все-таки помочь Масэнэссу. Это крах Тарии!.. Гибель Города Огней!.. Огненосица одарила Рамоса презрительным взглядом, поравнялась с Помощницей — Видящей Лаинэс, и направилась к своим покоям. Юная Риэна, которую Плая теперь держит при себе неотлучно, тенью проследовала за ними. Эту Риэну Пророки так-то связывают с Масэнэссом. Рамос задумчиво глядел ей вслед. Красивая девушка…

Анэстэй Амир все еще продолжал спорить о чем-то с Алаваей Тами. За ними, понурив венценосную голову, шел Глаин Валк.

Анирэ Тайнса и Ланшона Байкида не было видно — вероятно, остались в зале заседаний.

Лай Таиль выглядел разъяренным. Он не умеет скрывать свои чувства — раскраснелся и пышет жаром… вот-вот сожжет что-нибудь. Скорее всего, Старшие Огненосцы не просто отвергли возражения Лая, а унизили, проигнорировав сказанные им слова.

Рамос подошел и молча зашагал рядом. Таиль бросил на него несколько беспомощных взглядов, но, слава Мастеру Судеб, удержался от речей, пока они не покинули общий зал.

— Это было ужасно! — воскликнул Огненосец, едва очутившись в своих покоях.

— Совет поможет Масэнэссу?

— Как ты и говорил, Рамос… Масэнэсс предложил слишком соблазнительные… для некоторых… условия.

— Плая получит то, чего добивалась. Она не упустила бы эту возможность.

— Что же делать?! Я в отчаянье! — молодой Советник заметался из угла в угол, заламывая руки, — Масэнэсс погубит Город Семи Огней! Приведет сюда смаргов! Какое зло ждет нас, Рамос?! Какие страдания придется нам пережить?!

Рамос закатил глаза — мальчишка попросту паникует. Да, дела плохи, но отчаяньем их не поправить.

— Пусть все идет так, как идет.

— Что?! — Таиль остановился и изумленно замигал. — Ты же говорил….

— У меня была надежда на благоразумие Совета. Слабая надежда, которая сейчас угасла. Теперь открытым противостоянием мы ничего не добьемся. Масэнэсс не должен думать, что ты его враг. Все даже к лучшему — нам не придется сражаться с пятерыми продавшимися Древнему одновременно. Четверых победят Огненосцы при содействии Астри Масэнэсса, а уж потом с одним Масэнэссом мы как-нибудь справимся. Рано или поздно он покажет свое истинное лицо, звериная морда выглянет из-под маски добродетели и благотворительности, и Советники увидят это. Тогда наступит наше время, Лай.

— Ты, как всегда, прав…

— Умей отступить, чтобы выбрать удобный момент для атаки. Нам необходимо изучить Астри Масэнэсса, узнать его слабые места. Выведать, кто служит ему, кто помогает. Кого он любит… К кому привязан. Все это важно, Лай, очень важно. Удар будет выверенным и точным, и тогда его не придется повторять.

— Плая утверждает, что он Мастер Путей — уникальный Одаренный, наделенный Силой самими Создателем. «Его Дар — благо для Тарии, — говорит она, — а сам Масэнэсс — дар Мастера Судеб Городу Семи Огней!» — Огненосец фыркнул.

— Плая ошибается… — все, что сказал Рамос вслух, но подумал больше: «Проклятая хитрая змея видит только то, что хочет видеть, думает, что выиграет, поставив на службу себе Масэнэсса, но на самом деле, это он поставит на колени всех Огненосцев и всю Тарию…

2

Сколько у него времени? Рамос не сомневался, что Огненосцы одержат победу над «наследниками Штамейсмара». Когда-то девять Повелителей Огня одолели восьмерых Древних. Чистая победа с небольшими потерями — погибли только Этас, усыплявший Атаятана, и Дажд, приходивший за Штамейсмаром, позже Тойя завершила дело Дажда. Конечно же, одиннадцать ныне живущих Огненосцев с легкостью справятся с четырьмя противниками. Тем более, что эти четверо — вовсе не Древние, а люди, пусть и наделенные необычными способностями в большей мере, чем прочие Одаренные. Но сколько времени займет эта борьба, Рамос не мог предположить. А это важно, потому что данное время он должен использовать для подготовки. Сражение с Масэнэссом легким не будет, он хитер и изворотлив. Но непобедимых не бывает.

— Мастер Лантак? — Пророк Иш поднял на Рамоса удивленные глаза, оторвав взгляд от свитка, на котором выводил витиеватые буквы, составляя то ли пророчество, то ли просто сведения для истории. С пера упала капля чернил, оставив растекающуюся кляксу на пергаменте.

— Мастер Иш, — Рамос приветствовал его легким поклоном.

— Что привело Вас сюда? — Пророк с сожалением глянул на испорченную запись.

— Хотел поговорить… — произнес Рамос как можно более доброжелательно.

Иш служит Плае, как и почти все Пророки в Городе Огней. Для нее он смотрит в будущее и прошлое. Огненосица взяла под свое крыло подобным ему, облагодетельствовала, одарила золотом и привилегиями. Пророки и Толкователи стекаются нынче в Здание Советов, как весенние ручьи в озеро Баил. Плая добилась своего — у нее есть знания, а у кого знания — у того власть. Настоящая власть в Тарии принадлежит не семи Повелителям Огня, а одной Огненосице.

Рамос оглядывал комнату Пророка — здесь все сделано с умом, создан необходимый уют, глаз Мастера радуют роскошная мебель, гобелены на стенах, роспись на колоннах. Иш пишет и изучает записи при свете тарийских светильников, а в камине настоящее тарийское пламя, которое не дает замерзнуть его старым уже костям.

Как расположить его к себе?

— О чем поговорить? — Пророк был насторожен. У Рамоса репутация резкого и жесткого человека.

— Я слышал, у вас есть внук — Одаренный…

— Да… — Иш смутился, не ожидая, что Рамос затронет эту тему.

— У него сложный Дар, не так ли?

— Он… Разрушитель… Ему сложно удерживать контроль…

— Мне это знакомо, — улыбнулся Рамос. — Боевой Дар требует особого отношения, и хорошо, если при таком Даре рядом есть учитель.

— Вы не понимаете, Мастер Лантак… — Иш волнуется, похоже, Рамос попал в нужное русло. Он узнал, что у Пророка имеется внук Мастер Стихий, и этот его внук весьма неблагополучен. Поддавшись действию своего буйного Дара, тот стал без меры кровожаден и рискует ежечасно, полюбив танцевать со смертью… Внук Иша — Таансан, сколотил банду где-то на востоке, и не дружил с тарийскими законами. Но Иш любил его, беспокоился о беспутном шалопае. Не терял надежды, что однажды Таансан обретет мир в душе и вернется в Город Огней. Участие Рамоса в судьбе Таансана расположит Пророка. Но с Пророками нужно быть особо осторожным — они видят будущее… Не так, конечно, как отражение в зеркале, видят, как бы сквозь пелену, один из вариантов и не знают наверняка, сбудется ли их видение. Однако, если бы Рамос только делал вид, что интересуется внуком Иша из добрых побуждений, Пророк легко раскусил бы его обман. Поэтому Рамос и в самом деле имел намерение разыскать Таансана, вернуть того в столицу и обучить управлять своим Даром. Буйному Разрушителю еще не перевалило за сотню, а любого Одаренного, которому меньше ста, можно научить уму разуму.

— Похоже… Таансан сбился с пути… Я видел… видел его смерть… — бормотал Иш.

— Это пророчество сбудется?

— Не знаю, Мастер Лантак… Дар мой не всесилен и очень капризен, хоть и кажется, что он не может принести столько вреда, сколько Сила боевого Мастера… Но боль, какую испытываю я, сложно причинить даже мечом… Я видел Таансана повешенным в лесу… Его руки и ноги были крепко связаны… Он был беспомощен в момент своей смерти… А Таансан верил, что почти… неуязвим… почти всесилен… Это видение посетило меня два года назад, с тех пор Дар отказывается показывать мне его… и не дает даже намека — жив он… или мертв… Почему утрачена моя связь с внуком, я не знаю… Но так бывает… Увы… так бывает.

— И другой Пророк не может помочь вам в этом? — участливо поинтересовался Рамос.

— Нет… Мастер Лантак… Я не стал бы просить об этом других Пророков… Вы… ведь понимаете?..

Рамос кивнул:

— Как и я не стал бы просить других Мастеров Смерти охранять себя или своего Огненосца.

— Да. Именно так. Хотя порой я впадаю в такое отчаяние, что готов поступиться гордостью, и умолять, чуть ли на коленях, чтобы знать хотя бы, жив он или мертв… Я очень любил его мать — мою дочь. Она увяла словно цветок, прожив лишь двадцать семь лет… Так мало… безумно мало…

— Вы правы.

Рамос сделал паузу, прежде, чем продолжить:

— Я собираюсь создать некий отряд… отделение… воинское формирование из боевых Мастеров. Те, кто сегодня служат в Городе Семи Огней, вряд ли покинут своих повелителей и придут ко мне, пусть и во славу Тарии. Одна надежда — на затерянных, разбросанных по просторам нашей великой державы Мастеров, еще не вкусивших роскошной жизни в столице. Каждый из них — на вес золота. Я соберу их и создам «золотой» корпус.

— И Таансан?.. — в глазах Пророка светилась надежда.

— Я хотел бы начать с него. Он достаточно опытен, может знаком с другими Мастерами Смерти?

— Но его преступления?!.

— …Будут забыты. Он искупит их верной службой Городу Семи Огней.

— Это было бы славно… Как бы хотел я, чтобы то видение исчезло… испарилось… не сбылось никогда.

— Так и будет, Мастер Иш. Подскажите только, где его искать. И я сегодня же отправлю людей за Таансаном.

— В последний раз я видел его… в настоящем… не в будущем… где-то на востоке. Тирайка? Или Белонзор… Названия не знакомы мне. Там дикие места, населенные чудовищами и невежественными людьми.

Рамос мысленно торжествовал — Иш сам дал емуповод, коснуться нужной темы.

— Восток? Вы о тех землях, которые так полюбились Астри Масэнэссу?

— О да! Масэнэсс почти не покидал их вот уже лет двести! Всю мою жизнь.

— А его вы видите? — он задал этот вопрос осторожно, как бы из чистого любопытства.

— Самого Мастера Путей увидеть очень сложно… Он как огонь, слепящий глаза. То есть я знаю, что это он где-то на востоке, но четко не вижу. Я могу разглядеть лишь тех, кто рядом с ним… и то… смутно, урывками, словно большую картину на полстены укрыли дырявым покрывалом, а я, глядя в эти прорехи, пытаюсь понять, что же изображено на ней.

— Вы так увидели Риэну?

— Риэну?.. — Иш недоуменно нахмурился, припоминая, — Ах, да! Риэна!.. Именно так.

— И кто же она? Соратница Масэнэсса?

Пророк пожал плечами.

— Я сказал Советнику Плае Хиш, что эта девушка что-то значит в его жизни… вернее, будет значить… То же самое утверждают и другие Пророки. И, насколько мне известно, так же не видят четко ее действий в будущем, только образ — очень яркий, насколько четкий и яркий, что кто-то даже нарисовал ее портрет. Именно благодаря этому рисунку госпожа Плая нашла ее. Риэна может быть для Масэнэсса кем угодно, — Пророк, задумавшись, вертел в руке перо, уже не обращая внимания, на то, что остатки чернил, стекая с кончика, продолжают уничтожать его рукопись, — как другом, соратницей или возлюбленной, так и злейшим врагом и его погибелью. Госпожа Плая надеялась, что Риэна приведет ее к Масэнэссу — так и случилось. Может быть, на этом ее роль и завершиться… Кто скажет больше?..

— Никто, кроме Пророков, Мастер Иш, а уж если Пророки пожимают плечами, но тайна остается тайной.

Иш улыбнулся:

— Да… В наше время, к своему стыду признаю это, Пророки уже не те… В древнем Городе Огней наш брат совершал великие открытия, позволившие победить Древних, создать оковы, пленившие Атаятана, найти способ его усыпить. А мы сегодня не способны даже понять, кто такой этот Астри Масэнэсс.

— Я думал с этим все ясно, — с деланным равнодушием произнес Рамос, — Он — Мастер Путей.

— Да. Но почему подобного ему не было никогда и не будет.

— Уверены, что не будет?

— Если бы я один не видел подобному ему в будущем, я бы сомневался, но пока что ни один из Пророков, кого я знал, не заметил даже признаков появления Мастера Путей. Либо он уникален… либо…

Рамос скрыл улыбку — ни один он сомневается в чистоте Дара Масэнэсса. От Мастера ли Судеб получена его Сила? Пророк, похоже, также задается подобным вопросом. Торопить события и просить Иша закончить свое «либо…» он не стал, так как можно спугнуть Пророка. Иш будет избегать его общества и разговоров с ним, как с человеком, при котором сболтнул лишнего.

— Масэнэсс Масэнэссом, а меня ждут другие дела, — решительно высказался Рамос, — Надеюсь, мне удастся разыскать Таансана в ближайшее время. И дай то Мастер Судеб, чтобы ваш внук помог мне, а я помог ему.

— Если увижу что-нибудь о нем, обязательно вам расскажу… Спасибо, Мастер Лантак…

— Не за что, друг мой. Таансан нужен мне не меньше, чем я ему. Разрушители очень важны. Город Семи Огней всегда недооценивал их, в отличие от наших предков, которые именно благодаря Мастерам Стихий победили в северной битве, когда был создал Великий Разлом.

— Вы правы… Признаться, я не думал, что вы… такой… — Пророк замялся.

— Я знаю, Мастер Иш. Мирные Мастера, увы, смотрят немного искоса на боевых. Мирных людей пугает наше оружие, наши возможности и то, что мы имеем дело со смертью. Но мы вовсе не кровожадны, победив себя, мы может управлять Даром и, поверьте, мы не думаем только о том, у кого бы отнять жизнь. Мы сотворены Создателем для войны, для боя, и для того, чтобы защитить мир. Приходит война — и нас ценят, наступает затишье — и нас боятся. Это не правильно. Но не ваша вина, что вы думали обо мне, как о кровожадном злодее…

— Вовсе не так!..

Рамос усмехнулся:

— Не переживайте, Мастер Иш, я надеюсь — мы узнаем друг друга лучше, и сможем доверять друг другу.

— Да… конечно…

— Я покину вас. Будут вести о Таансане — сообщу.

Покровитель

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Столица Тарии Город Семи Огней.

1

— Госпожа Риэна?

Она обернулась, с удивлением обнаружив, что окрикнул ее один из Огненосцев. Самый молодой из них — Лай Таиль. Почему он назвал ее «госпожа»?

В коридоре Здания Советов, где теперь жила Риэна (ее комната находилась недалеко от покоев Советницы Плаи, та хочет, чтобы Риэна всегда была под рукой) было пусто. Здесь всегда немноголюдно. Огненосцы, их родственники и слуги, обитающие в этом крыле — удивительно замкнутые люди, и предпочитают большую часть времени проводить в комнатах, тем более что большинство комнат имеют выход в зимние сады, где намного уютнее, чем в длинных коридорах.

— Советник Таиль, — Риэна поклонились. — Чем могу служить?

— Пройдись со мной.

Он пристально смотрел на нее… Огненосец не примет отказа.

Лай Таиль был высок, темноволос, с карими телячьими глазами. Многие женщины назвали бы его красивым, но капризно поджатые губы, нервные руки и неуверенные движения, сводили (по крайней мере, для Риэны) его мужскую красоту на нет. Помощника, заодно и телохранитель Таиля — Рамоса Лантака рядом не было, что необычно. Рамос тоже высок, еще выше Таиля, с серыми острыми глазами, строен и подтянут, его движения мягкие и опасные, и лишь длинная серебряная коса выдает, что ему ежу немало лет. Он настоящий Мастер Смерти… Не такой, как Алые на Иане — спокойный, уравновешенный, мудрый. Человек, победивший свой Дар, — как говорит Плая о подобных ему. Самого Мастера Лантака Огненосица недолюбливает, хоть и признает, что он очень умен, отличный боец и по-своему борется во благо Тарии.

Почему Риэна, глядя на Таиля, думает о Рамосе?

Она пошла рядом с Советником и, судя по выбранному направлению, тот ведет ее в зимний сад Тойи. Как объяснили Риэне этот сад был создан в честь одной из основательниц Города Семи Огней, победительницы Штамейсмара.

— Тебе нравится здесь? — спросил Таиль.

— Да. Сады всегда нравились мне.

— Я не о саде… Вернее, не только о саде. Тебе нравится в Здании Советов? В Городе Семи Огней? В Тарии, в конце концов?

— Почему вы спрашиваете, Советник Таиль?

Он пожал плечами, мотанул рассеянно головой, увенчанной золотым обручем с Перлами Огненосца.

— Интересуюсь, хорошо ли у нас в Тарии на взгляд того, кто прибыл из другой страны?

— Здесь дышится свободно, — искренне ответила Риэна.

Они молча шли вдоль цветущих и благоухающих зарослей. Риэна с нетерпением ждала, когда же он спросит об Астри Масэнэссе — ведь именно из-за ее недавней встречи с Мастером Путей Огненосец заинтересовал скромной особой Риэны — в том она не сомневалась.

Таиль неожиданно остановился, сломал ветвь ближайшего куста, обильного усыпанного ярко-голубыми крупными цветами, и протянул ей. Она опешила. Отчего-то показалось варварством то, что Советник повредил куст в этом чудесном саду.

— Прими, — лаконично произнес он.

— Что это означает?

— Ты достойна цветов, — он попытался неуверенно улыбнуться.

Неужели, таким образом Таиль рассчитывает расположить Риэну к большей откровенности? Она нахмурилась, взяла ветвь, не зная, куда девать неожиданный подарок.

— Спасибо.

— Ты очень красивая девушка, Риэна, — он бормотал это, не глядя на нее, а Риэна думала о том, что бледнеет от замешательства. Лучше б говорил с ней о Масэнэссе, о Дарах, о призвании Алых или даже о смерти… Но принимать комплименты поклонника ей очень уж непривычно. Поклонника ли? Ведь не может же венценосный Огненосец заинтересоваться ею с этой стороны?.. Или может?..

«Чего Вы хотите?» «Чего Вы добиваетесь?» «Зачем Вы это говорите?» — Риэна перебрала в голове с десяток подобных фраз, но вслух так и не сказала ничего.

— Такой девушке, как ты, нужен кто-то… кто защитил бы ее здесь… в Городе Огней, — сбивчиво продолжал Советник. — Ты… уже нашла себе покровителя?

— Я служу Огненосице Плае, она — мой покровитель… — пробормотала Риэна.

— Плае? Нет… Плая облагодетельствовала тебя, но тебе нужен защитник, мужчина, тот, кто возьмет тебя под свое крыло. Тот, кто будет о тебе заботиться. Такой у тебя есть?

— Мне не нужен защитник, — Риэна вполне понимала, о чем он.

Таиль снова остановился, обернулся к ней. Его глаза заметались: на Риэну, на цветы в ее руках, в пол, куда-то в сторону…

— Мне было бы приятно… проводить с тобой время иногда… в беседе… Надеюсь это не последняя наша с тобой совместная прогулка?

Риэна не знала, что отвечать. Таиль взял ее за руку, порывисто сжал и быстрым шагом покинул сад.

Она осталась стоять на садовой дорожке, недоуменно глядя ему вслед и прижимая цветущую веточку к груди. Риэна посмотрела на цветы, фыркнула, забросила ветвь подальше в кусты и тоже поспешила оставить это место.

2

Рамос отпустил двух своих людей, дав им последние наставления, где и как разыскивать Таансана. Но одного Таансана мало, его нужно найти больше для Иша, чем для «золотого» корпуса, создать который задумал Рамос. Здесь, в Городе Семи Огней у него есть около десятка преданных ему Мастеров Смерти… Разрушителя, правда, нет, но это поправимо. Скоро будет — не Таансан, так другой, мало ли их на свете. Восток даст ему необходимый материал. И Масэнэсс, сам того не зная, расстарался, помогая Рамосу — осудив князя Божена-Истребителя и изгнав из его замка преданных людей, он тем самым вложил в руки Рамоса их доверие и расположение. Рамосу уже удалось разыскать семерых, в том числе двоих лучников. Эти семеро люто ненавидят Масэнэсса, а Расому верны.

Очень скоро у него… нет не у него — у Тарии, у Города Семи Огней, будет опора из непобедимых бойцов. Именно они смогут противостать Масэнэссу, когда тот покажет свое истинное лицо.

Рамос одновременно думал о корпусе, о том, как убедить Таиля правильно сыграть свою роль — не перечить остальным и Масэнэссу, а оказывать необходимую помощь им, чтобы они ничего не заподозрили. О том, как подготовить ловушку для самозваного Мастера Путей, и о том, кем является в этой игре Риэна. «…Другом, соратницей, возлюбленной, или злейшим врагом и его погибелью» — говорил Пророк. Так кто она — любовь или смерть? Последнее заинтересовало Рамоса. Что если Астри Масэнэсса не так просто убить? Что если для этого нужна рука определенного судьбой человека? Что если Риэна именно этот человек? Пока это все предположения, но из предположений Мастер Стратег строит свой план, рассчитывает варианты.

Риэну нельзя упускать из виду. Надо бы выведать, как она настроена, что думает об этом Масэнэссе? Верит в то, что он герой, как верят в то все остальные? Или сомневается, как всякий уважающий себя думающий человек? Рамос ничего пока не знает о ней, умна ли она? Отважна ли? Легко ли влюбляется? Отдала ли уже свое сердце Мастеру Путей, встретившись с ним? Он наверняка привлек ее внимание, продемонстрировав парочку фокусов. Большинство девушек на ее месте уже не спали бы ночами и пропускали бы завтраки и обеды, одолеваемые мечтаниями об Астри.

Рамос хотел было позвать Ирта, чтобы тот все разузнал, проследив за Риэной, но передумал, взял плащ и лично отправился ее разыскивать. Нужно будет поговорить. Разговор даст намного больше, нежели длительная слежка, один взгляд скажет намного больше…

Он вышел из своей комнаты и столкнулся со слугой Таиля, тот передал, что Огненосец желает его видеть. Рамос выругался про себя, позвал Ирта и приказал разузнать, где Риэна проводит сводные от забот часы.

— Я хочу, чтобы она чаще оказывалась рядом со мной, — повелел Таиль, удивив Рамоса, — он говорил о Риэне.

— Что это значит, Лай?

Советник покраснел:

— Ты ведь можешь это устроить?

— Могу… — протянул Рамос. — Я просто не понял твоего плана. Посвятишь?

— Рамос! Это не план! Вернее… план… но не их тех планов, которые… Это… личное… Я желаю оказать ей… покровительство.

— Ты хочешь взять ее в жены?

— Я… Возможно! — Таиль осмелился на мгновение глянуть ему в глаза, и тут же отвел взгляд. — Но пока рано об этом говорить. Эта девушка может стать моей женой, после того, как я узнаю ее получше. А для этого я хотел бы, чтобы ты устроил нам встречу… и не одну… Чтобы все это выглядело случайностью… Чтобы мы могли общаться непринужденно…

Удивительно, что Таиль заинтересовался Риэной. Может это к лучшему? Она красивая девушка… красивая и опасная… Сможет ли бесхарактерный Таиль завоевать ее сердце? Кто знает? Может венец Огненосца сделает больше, чем его несмелый влюбленный взгляд?.. Большинство девушек на ее месте польстились бы вниманием Советника… Относится ли она к большинству?

Рамос пообещал Таилю выполнить его просьбу, вернулся в комнату, поразмыслил, потягивая вино, затем снова подхватил свой плащ и направился к выходу из Здания Советов.

Риэна слушала музыку. Она сидела за столиком в «Огненной скрипке» одна, задумчиво глядя на флейтиста и лютниста — последний бархатным голосом выводил балладу об Акасе. В таверне не было слишком людно, наверное потому, что сегодня не выступают Одаренные Музыканты.

Рамос смотрел на девушку в приоткрытую дверь черного входа, к которому привел его Ирт. Гордый изысканный профиль, каскад черных волос в крупных кудрях, стройная гибкая фигура, внимательный настороженный взгляд… Если бы оказалось, чтопри этой внешности Риэна обладает еще и соответствующим характером, наделена интеллектом и смелым сердцем, то сам Рамос стал бы ее поклонником. Он усмехнулся своим мыслям. «Стар я для этого. Да и вряд ли… обычно красивые девушки оказываются либо глупыми, либо капризными, либо подлыми, а чаще все это сразу…»

Он вдохнул, обошел заведение, и уже с центрального входа вошел вовнутрь как обычный посетитель. Риэна окинула его настороженным взором. Похоже, узнала. Он сделал вид, что узнал ее не сразу.

— Госпожа Риэна? — Рамос поклонился. — Не ожидал вас здесь встретить.

— Вас послал Советник Таиль?

— Нет, — признался Рамос, размышляя, что бы означала ее фраза.

— Присаживайтесь, — девушка указала на стул напротив. — Я не верю…

— Таиль что-то предлагал вам?

— Не предлагал… По крайней мере открыто. Но я не хотела бы, чтобы за мной следили.

— Я и не слежу.

— Раньше я не видела вас в «Огненной скрипке», хотите сказать, что это случайная встреча?

Риэна не боится смотреть ему в глаза, а это невероятная редкость.

— Вы раскусили меня. Я пришел поговорить, но не по приказу Таиля.

— О чем?

— О Масэнэссе. — Прямота лучший способ утихомирить ее настороженность, понял Рамос.

Она, в самом деле, казалось, немного расслабилась.

— Я уже привыкла, что все желают со мной о нем говорить. Я очень надеюсь, что скоро он сам объявится здесь, и я перестану быть той единственной ниточкой, которая ведет к нему. Вы сможете наслаждаться разговором с самим Астри Масэнэссом!

Она говорила с раздражением, и нежности, любовной тоски… в ее тоне при словах «Астри Масэнэсс» Рамос не услышал.

— Он произвел на вас впечатление?

Риэна нахмурилась:

— Впечатление?

Рамосу все больше и больше нравился блеск зеленых острых глаз, подрагивание густых черных ресниц, выверенные движение ловких пальцев, отыскавших рукоять кинжала и «пьющих» Силу Мастера Метателя, чтобы защитить себя в случае необходимости.

— Он ведь наверняка продемонстрировал вам нечто необычное, несколько своих Даров. Я слышал, что Масэнэсс любит привлекать внимание.

— Да, он вынужден был продемонстрировать несколько Путей Силы, защищаясь.

— Защищаясь?

— Я хотела его убить, — сдавлено произнесла девушка, затем тряхнула гривой волос и горько усмехнулась, — Меня с семи лет учили убивать, не так просто избавиться от этой привычки!

— Ему повезло, что он Мастер Путей, — Рамос тоже усмехнулся, поднял кубок с вином и отсалютовал Риэне. — Алая с Иана — это не те женщины, с которыми он раньше встречался.

Она молча ответила ему, тоже приподняв кубок и надпив вина.

— Значит, не впечатлены?

Девушка посмотрела на него, уколов взглядом.

— Не так, как была бы впечатлена Анса.

— Анса?

— Дочь купца, которую я охраняла в Тирайке. Она в обморок падала, только заслышав имя Масэнэсса.

— А что вы о нем думаете?

Риэна равнодушно пожала плечами. Признаться, Рамос не ожидал от нее такого равнодушия.

— Он необычный. Но это не означает, что я должна бросаться ему на шею. К тому же… мне не нравятся междуморцы.

Рамос рассмеялся, такого он точно не ожидал! Так кто же она? Возлюбленная или погибель Масэнэсса?

— А кто нравится, если не секрет?

— Зачем вы спрашиваете? — девушка снова насторожилась.

— Думаю, если ли шансы у моего Огненосца, он исстрадался, мечтая о вас. Будете к нему милосердны?

— На Иане меня никто не учил быть милосердной… И здесь в Городе Семи Огней я пока не научилась этому. Я не из тех, кого, как ночного мотылька, привлекают огни в его короне…

— Ни венец Огненосца, ни могущество Мастера Путей? Что же привлекает такую женщину, как вы?

Рамос смотрел на Риэну и все больше понимал Таиля… Девушка особенная. Стар он для этого… Впрочем… Одаренные ведь не стареют…

Двенадцать Огненосцев

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Центральная Тария. Город Баекс.

Джай торопливо пересекал широкую мощеную улицу Баекса, ведущую к городскому рынку. Он опасливо озирался по сторонам, и нервно проверял, хорошо ли держится на голове черный парик. В окне второго этажа здания на противоположной стороне улицы на мгновение показался Адонаш и едва заметно кивнул. Джай ускорил шаг.

Успеет? Двери дома отворились, приглашая его. Он оглянулся — улица чиста. Шагнул. Еще шаг. До входа всего-то два ярда. Джай взялся рукой за ручку, собираясь прикрыть за собою дверь как только окажется внутри.

…Удар в затылок. Из глаз посыпались искры. Он стал заваливаться навзничь. Дверь, дом и улица расплылись, погрузившись во тьму.

***

Пракаланс

— Ты всерьез надеялся уйти от нас? — Тиантор, низко склонившись над ним, вглядывался Джаю в глаза.

Наэлла выглядела недовольной. Варик стоял поодаль, скрестив руки на груди. Здесь был и четвертый — высокий, изящно сложенный, со светлыми волнистыми волосами, не такими уж и длинными для Одаренного.

Это Пракаланс. Тот же узкий вытянутый зал, те же столпы Хтэмов, та же глыба… Камень Смерти на месте — увы.

— Так удавалось ведь два месяца… — прохрипел Джай, с трудом приподнимаясь на локте.

— Думал нас можно обмануть этим париком? Или скрыться, надев оковы Огненосца? Ты уязвим, Джай, как всякий смертный. Найти тебя — это был вопрос времени. А времени у нас предостаточно!

— Что ты сделал с Источником? — мрачно подал голос Варик.

— А что я с ним сделал? — Джаю удалось сесть.

Варик и Наэлла переглянулись.

— Откуда появился смарг? — неприятным низким басом спросил четвертый.

— Из-за пятой колонны от двери с левой стороны, — усмехнулся Джай.

Теперь переглянулись Тиантор и Алантэй (так, кажется, называли они своего четвертого).

— Он не мог появиться здесь… просто так… — прошипела Наэлла, двинувшись к Джаю.

— Ты что, думаешь, будто это я пригласил его сюда?

— Все это неважно! — воскликнул Варик. — Пора!

— Давно пора! — проворчал Тиантор.

— Что делать, Варик? — Алантэй подошел ближе к Джаю и грубо поднял его за предплечье. Эти четверо необычно сильны физически…

— Веди его к Камню, — Варик бросил на Джая тревожный взгляд. Джай ухмыльнулся.

— Не опасаешься? — спросил он, пока шел к глыбе, понукаемый светловолосым Мастером.

Варик понял, что этот вопрос к нему:

— А почему я должен опасаться? — Он с упреком взглянул на Наэллу. — Больше никаких задержек!

— Я о другом.

— И о чем же?

— Моя кровь.

— Что твоя кровь? — Варик немного притормозил.

— Как, по-твоему, я выбрался?

Варик молчал.

— Несколько капель моей крови дали сбой во всей вашей системе — вы едва «удержали» Камень Смерти. Думаю, это было нелегко?

Вновь его слова остались без ответа.

— Так это всего несколько капель, а если вы поместите меня туда?

На этот раз Целитель соизволил сказать:

— Я позабочусь, чтобы на твоем теле при погружении не было не единой открытой раны, и чтобы вся твоя кровь оставалась в тебе.

Они уже приблизились к Источнику вплотную, Варик подошел к Джаю, Тиантор и Наэлла стали по бокам, Алантэй отпустил его и отступил на шаг назад.

— Огненосец был способен сопротивляться до конца, — произнес Джай, указывая на застывшее тело Дажда. Его слова нашли отклик в тревожном взгляде Варика. — Он не чувствовал какой-то особой слабости здесь. Огонь был не таким мощным, но Дажд не перестал сражаться, как другие, когда вы переместили их всех в Пракаланс.

Варик тяжело задышал. Наэлла покосилась на Джая.

— Вам очень сложно было удержать его. Все висело на волоске. Был момент, когда вы подумали, что Огненосцу удастся уйти, и дело провалится.

— К чему эти разговоры? — раздраженно воскликнул Тиантор. — Тянешь время? Ты все равно умрешь сегодня, как бы не старался! Отсрочки ты больше не получишь!

— Просто ответь мне, Варик, — Джай проигнорировал Тиантора, — вам ведь было сложно с Огненосцем тогда?

Варик смерил его взглядом, затем усмехнулся, кивнул и произнес, наконец:

— Да. Но ты не Огненосец. Вернее не чистый Огненосец. И это место, как мы уже убедились, лишает тебя сил и способности использовать Дары так же, как и прочих Одаренных…

— Я не чистый Огненосец, — улыбнулся Джай. — Но со мною двенадцать чистых!

Джай пронзительно свистнул, как умеют это делать в Междуморье. И в следующее мгновение массивная дверь в зал задрожала и вылетела под напором струи огня. В стихающих языках пламени, ожививших своим светом мертвенную холодность зала, показались двенадцать Повелителей Огня. Здесь были все семь Советников, трое Огненосцев, которых жребий лишил места в нынешнем составе Совета, один молодой Мастер, не имевший пока случая участвовать в жеребьевке и… Скайси.

Все четверо наследников Штамейсмара разом глянули на Джая с ужасом и стали в позицию, приготовившись сражаться и защищать Камень Смерти.

Воспользовавшись моментом, Джай, преодолевая слабость, направился к Источнику. Варик догадался — отбросил его воздушным потоком к колонне.

— Свяжи его! — крикнул он Алантэю.

И тот с завидным проворством спутал руки Джая его же поясом, принялся было за ноги, но не успел связать их крепко, лишь прихватил — Огненосцы пошли в атаку.

Алантэй обнажил меч.

Джай не мог принять участие в битве — был слишком слаб. Он принялся освобождать ноги от хлипких пут, но это удалось далеко не сразу.

Стена огня (не такого мощного, как можно было ожидать от двенадцати Огненосцев — Пракаланс пил и их силу, хоть и не так быстро, как у других Одаренных) ринулась в сторону наследников Штамейсмара. Общий удар противников потоками воздуха смел огонь в сторону колонн напротив Джая. Он почувствовал спиной, как содрогнулись, словно живые, столпы Хтэмов.

Снова залп огня, и вновь четверка отбивает его. Слабая бледная молния вспыхнула над головой Тиантора, но тот мгновенно переместился, оказавшись за спинами Огненосцев, и ударил сзади тоже молнией, такой же слабой… Джай отполз от колонны, которая, казалось, вцепилась в него ледяным холодом и высасывает последние силы.

Огненосица Плая нанесла довольно мощный удар по Алантэю, и не обладай тот сверхъестественной ловкостью Мастера Меча с врожденным Даром, ему бы пришел конец.

Скайси, суровый, нахмурившийся, со всклоченными огненными волосами бил не чуть ни хуже остальных, а то и лучше — Джай видел, что его Дар ярче, чем у прочих Огненосцев.

Джаю полегчало, когда он оторвался от колонны. На четвереньках, помогая себе локтями связанных рук, он заполз в нишу между столпами, чтобы не быть на линии огня.

Он выбрал место, где мог бы наблюдать за ходом сражения, и замер.

Победа не давалась Огненосцам с той легкостью, как хотелось бы. Но и четверка наследников Древнего не имела сейчас преимуществ. Они еще отражали потоки огня-пожирателя и увертывались от молний, но надолго их не хватит, а уйти нельзя — здесь Источник их жизни.

Валк, Амир и Таиль распределились вдоль левой стороны зала, Байкид, Инто и Малва сместились вправо, беря в кольцо противника. Остальные шестеро оставались по центру. Скайси и Тами отбивались от Тиантора, зашедшего с тыла. Когда огонь случайно касался столпов Хтэмов, зал вздрагивал, Джая обдавало жаром, не смотря на то, что он находился далеко от эпицентра сражения.

Через несколько минут непрестанной и бесплодной борьбы противники рассредоточились по залу, заняв ниши меж колоннами. То и дело огонь вырывался из тьмы то тут, то там, и Джай уже не знал, кому он принадлежит и против кого направлен.

Неожиданно струя пламени из противоположной ниши ударила в его сторону, Джай прильнул к полу настолько быстро и низко, насколько мог, и это его спасло… от жара скрутились концы волос, прошибло потом. Он удивленно приподнял голову, мельком разглядев лицо Советника Таиля скрывшееся во тьме проема. Случайность… или нет?

Наэлла показавшись из-за колонны слева, стремительно атаковала Таиля, чередуя огонь с порывами ветра. Она защищает Джая — их единственную надежду продолжить свое дальнейшее существование.

Он понял, что сейчас — самое время для новой попытки. Джай сосредоточился на связанных руках, принялся перетирать веревки заранее заточенной пуговицей на куртке, ее край был острым, словно лезвие. Сделать это быстро и ловко не удавалось — пуговица перекручивалась, руки дрожали от слабости и волнения. Джай остановился, набрал полную грудь воздуха, медленно выдохнул, и продолжил с меньшей спешкой, осторожно и спокойно. Вокруг кипел бой: сверкали молнии, полыхал огонь, содрогались стены, стонали колонны, время от времени слышались чьи-то отчаянные отборные ругательства — Джай надеялся, что это не Скайси…

Наконец, веревка была побеждена, на это нехитрое действо, казалось, ушли все его силы. Джай поднялся на ноги, голова закружилась, пол качнулся, но он устоял и даже сделал несколько шагов. По пути к Камню Смерти было жарко: четверо Огненосцев, среди которых и Скайси, сплотившись, поливали огнем Наэллу и Варика, сражающихся ближе к Источнику.

Джай заметил, что пламя Мастеров Огня стало слабеть, тогда как сила четверки возрастала с каждым мгновением — Пракаланс делал свое дело… У них мало времени, они не воспользовались численным перевесом в первые минуты боя, и это плохо… очень плохо… Дальше будет еще хуже.

Джаю удалось преодолеть расстояние до Камня, он уж обрадовался было близости цели, как Варик, не упустивший из виду его телодвижений, снова шарахнул воздухом, приложив Джая затылком к колонне. На этот раз он потерял сознание…

Очнулся, должно быть, пару минут спустя. Огненосцы продолжали бой, но далеко не так яростно и активно, как в начале. Плая сцепилась в поединке с Наэллой, иной раз Огненосице помогали Амир и Тами, иной раз Плаю поддерживал Тиантор.

Джай лежал у колонны и думал, что заставить сейчас подняться его может разве что смарг из детского кошмара. Нужно отползти от колонны… во что бы то ни стало отползти… Сдвинуться с места не удавалось. В это мгновение струя пламени Плаи, отбитая Тиантором ударила в колонну над головой Джая. Обе женщины: Наэлла и Плая, тревожно глянули в его сторону, убеждаясь, что он не погиб. Джай с удивлением почувствовал, как шевельнулся столп, сокращаясь, будто мышечная ткань живого существа.

«Не нравится огонь!» — подумал он, ища глазами того, кто бы тоже догадался. Он откатился от колонны, выкрикнул:

— Бей по столпам! — вернее хотел выкрикнуть, а вышло нечто нечленораздельное.

Он встретился взглядом со Скайси. Странно видеть детское лицо того таким серьезным и сосредоточенным… Джай указал глазами на колонны, и друг понял. Он выпустил струю огня, но не в ближайшую опору, чтобы не задеть Джая, а дальше. Послышался шелест или стон… этот звук трудно описать словами. Пол заходит ходуном, но уже не из-за головокружения…

Наэлла появилась из ниши, ее лицо исказила гримаса гнева, и Скайси отшвырнуло Силой, черпаемой ей от Разрушителя в Камне. Юноша мгновенно оказался на ногах, спрятался в тени и упорно принялся поливать огнем ближайшие столпы, отчего те пульсировали и изгибались, будто восковые свечи под воздействием жара.

Джай собрал остатки сил, остатки воли, остатки своих возможностей, хотя разум туманился от слабости, и нелепыми скачками преодолел, наконец, те десять ярдов, что отделяли его от Источника. На ходу он полоснул руку своей заточенной пуговицей, сделал последний шаг и приложил окровавленную ладонь к глыбе прямо напротив протянутой руки Огненосца Дажда.

Боль пронзила все тело от макушки до пят, Джаю казалось, будто с него живьем сдирают кожу, а после прикладывают огонь к открывшейся ране. Сквозь пелену немыслимой боли прорывались сполохи Даров. Он не терял сознания, хотя это значительно облегчило бы его страдания… Камень шипел и вибрировал под ладонью.

Варик закричал что-то, но в ушах гудело так, что Джай не расслышал. Он почувствовал, как по спине прошелся горячий воздушный поток — кто-то из врагов попытался ударить воздухом, а кто-то из друзей сбил атакующего, изменив траекторию ударной волны, и та не задела Джая.

Ладонь прикипела к голубой глыбе. Жилы рвались, а сердце превратилось в сгусток боли. Камень Смерти раскалился, голубоватый свет замерцал, живые Дары внутри вспыхивали сигнальными огнями…

Джай держал.

Он не видел, что происходило за его спиной… вспышки света — голубой… красный… тьма… снова мертвенная пульсация Камня… снова отблеск пламени Огненосца… вновь тьма… Джай раскрыл рот в немом крике, но и это не облегчило боль.

Он держал.

Крики людей и стон столпов Хтэмов… Гул, как от поднявшегося ветра, жар обжигающий спину, сменяется ледяным дыханием… боль и… снова боль…

Джай держал…

Неожиданно видимое его взгляду пламя внутри Дажда взбурлило, потекло по рукам, и рванулось наружу так, как если бы мертвый Повелитель Огня спустя тысячу лет завершил то, что намеревался сделать, когда застывал с поднятыми руками, — атаковал!..

Джай прогнулся словно акробат, едва не касаясь головой пола, и огонь, вышедший из Камня, пролетел поверху, обдав жаром, и чудом не причинив вреда.

«Закрылся в помещении с двенадцатью живыми Огненосцами, одним мертвым и четырьмя способными использовать Дар Огня, как дополнительный, — думал Джай, — и ожидаю, что выйду отсюда не зажаренным…»

В глыбе образовалось выжженное отверстие, она задрожала, заходила ходуном. Он отступил.

— Неет!!! — послышался истошный вопль Наэллы.

Он увидел Варика, изо всех ног бегущего сюда, увидел Тиантора, переместившегося из другого конца зала, Алантэя — его лицо стало одного цвета со столпом Хтэма, под которым тот стоял.

— Мы не умрем без тебя, — прошипел Тиантор Джаю.

— Потом… — простонал Варик. — Камень… Сейчас у нас не останется сил… ни на что!..

— На то, чтобы убить его, сил у меня хватит, — не унимался Тиантор, поднимая руки, готовясь поразить Джая… Но Джай уже не был беспомощен!

Ударить огнем или молнией Тиантор не мог — Сила Дажда теперь для них недоступна, его Дар угас, наконец…

Джай переместился в центр зала, и туман еще не рассеялся, когда он крикнул:

— Все ко мне! Уходим!

Огненосцы среагировали быстро. Стена огня отгородила его и соратников от четверки наследников Штамейсмара у Камня Смерти.

— Ты уверен? — спрашивала Плая, перекрикивая рев пламени.

— Им конец! — ответил Джай, добавляя свою молнию к общему залпу.

Камень Смерти разрушался. Он не видел, но чувствовал это. Удержать Источник… противоестественную жуткую тюрьму дарующую жизнь отдавшим себя Штамейсмару…. уже не сможет никто. Он ощущал каждой искоркой Силы внутри, как один за другим высвобождаются плененные Дары. Утекла куда-то вверх, просочившись сквозь сырую кровлю Пракаланса, лазурь Целителя, слившись с чистой голубизной небес. Воплотились в изумрудной траве переливы Мастера Роста… Расплелось золотое кружево Музыканта. Буря Разрушителя улетела с ветрами. И фиолетовая мгла Пророка рассеялась среди звезд. Камни впитали серебро Строителя. Стало водою зеркало Видящего… Распутался клубок Укротителя… Рубиновые Сполохи Мастера Оружия приняли лучи заката.

И последней из всех ушла Сила «тюремщика» Строителя Касия, освободилась, с не меньшим восторгом и облегчением, нежели плененные ею Дары… Источник был пуст. А наследники Штамейсмара… были мертвы…

Воцарилась звенящая после шума битвы, воплей четверки, скрежета и свиста Камня Смерти, тишина.

Двенадцать Мастеров Огня коснулись Джая, чтобы он переместил их из этого проклятого места туда, где солнце, трава, и вольно пылает огонь Дара и огонь жизни!

— Разве не нужно разрушить эти колонны? — прошептал Скайси, тревожно озираясь.

— Смотри, — ответил Джай, подгадывая момент, чтобы успеть и увидеть то, что будут происходить, и исчезнуть отсюда, пока Пракаланс не разрушился.

Столпы Хтэмов изгибались, выворачивались, гигантским червями тянулись друг к другу, скручивались, словно корни, трещали и чернели…

С потолка посыпались камни. Джай переместился.

На холме, у притока Туаск их все это время ожидали. Мастера Перемещений, доставившие Огненосцев; боевые Мастера, которые отражали атаки кишащих здесь ит-илов. И Адонаш. Увидев Джая, он расплылся в улыбке, подбежал:

— Мне завидно, что ты теперь берешь с собой на дело Скайси, а не меня, — смеялся он.

Джай устало кивнул.

Скайси присел на траву, рассеянно уставившись куда-то вдаль. В первый раз он сражался… в первый раз испробовал по-настоящему Силу Огненосца.

Джай тоже сел на землю, потом лег, глядя в синее прекрасное небо. Какое счастье видеть его после Пракаланса! Этого проклятого места больше нет! Нет Источника… очага… нет наследников Штамейсмара и наследия его больше не останется! Скоро ит-илы начнут слабеть и вымирать, а он им поможет. Его дело… дело всей его жизни сделано! Конец наследию Штамейсмара! Конец той памяти, которую оставил после себя Древний, Хтэм, ненавидящий людей, жаждущих уничтожить их! Пятьсот тридцать семь лет Джай прожил не зря… А что дальше? Он чувствовал сейчас некую удовлетворенность, насыщенность, покой и желание отдохнуть… от всего, и от этой жизни в том числе… Смертельная усталость… Джай закрыл глаза. «Самое время, чтобы умереть… Я все сделал!»

— Где Советник Таиль?! — жесткий холодный и требовательный голос вывел Джая из забытья.

Он открыл глаза.

— Где Таиль? — повторяла вопрос Плая, озираясь по сторонам.

— Лай! — позвал еще кто-то из Огненосцев.

Джай вскочил на ноги и оказался лицом к лицу с суровым седовласым Мастером Смерти, показавшимся ему смутно знакомым, должно быть это Помощник потерянного Советника.

— Где Огненосец Таиль? — спросил тот, хмурясь и сжимая рукоять меча, отчего в глазах вспыхнуло пламя Силы. — Ты оставил его там?!

Не может такого быть! Джай быстро огляделся — была слабая надежда, что Таиль все-таки где-то здесь. Но нет… Неужели отстал? Ему некогда было пересчитать Огненосцев, окруживших его в Пракалансе. Неужели этот дурак отпустил? Там, внизу — ад, все рушится и горит!.. Там этому смарговому Таилю не выжить!..

Джай прикрыл глаза, отрешившись от требовательных и оскорбительных выкриков Мастера. Он искал Огненосца… Повелителя Огня без оков должно быть видно, словно маяк в темном море… Хотя Пракаланс может заглушить сигнал… Или Таиль может быть уже мертв… Джай искал несколько минут, прежде чем в фиолетовой мгле полыхнуло пламя: Лай Таиль бледный, как мел, осунувшийся, прижимался к стене, с ужасом наблюдая, как разрушается все вокруг. Маленькая ниша, обрамленная двумя почерневшими и свернувшимися колоннами, где скрывался Огненосец, освещалась небольшим тарийским светильником. Вход был завален. Таиль в ловушке.

— Ты специально сделал это! — выплюнул обвинение ему в лицо Мастер Меча. — Ты виновен в смерти Огненосца! Советника! Ты — убийца! Тебе не избежать суда!

Вместо того чтобы спорить с ним, Джай переместился.

В свете созданного Таилем светильника, он сразу разглядел дрожащую фигуру, перекошенное лицо и испуганные глаза того.

Советник обрадовался, заметив Джая, но тут узнал его, еще больше вжался в стену, шепча:

— Ты?.. Это ты…

Джай ухмыльнулся — тот огонь Таиля не был случайностью, Советник хотел его убить.

Не говоря ни слова, — времени не было, вот-вот их раздавит потолок, — Джай шагнул к Огненосцу, протянул руку, намереваясь положить ее ему на плечо, но Таиль сжался, присел, и рука легла на его голову, будто бы для благословения. Это позабавило Джая.

Он снова переместился.

— Где ты был, Лай? — Плая первая увидела спасенного. — Как так получилось, что ты отстал?

Мастер Смерти, обвинявший Джая, выглядел удивлённым.

— Что случилось? — авторитетно спрашивал, подошедший Советник Амир.

— Я… Я… Я не знаю… Я испугался… — пролепетал в ответ Таиль, поднял глаза на седовласого Помощника. — Рамос!..

Мастер Рамос, окинул Джая оценивающим взглядом острых серых глаз, и увел Советника в сторону, успокаивая и расспрашивая. Он определенно где-то видел раньше этого Рамоса… На то, чтобы спросить свой Дар, сил не осталось. Джай снова улегся, растянувшись на сочной зеленой траве. Он смертельно устал…

Часть 4. Перемены

Сомнения

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Столица Тарии Город Семи Огней.

— Я сомневаюсь, Рамос, — неуверенно твердил Таиль, беся его своей слабостью и глупостью. — Он спас мне жизнь!

Рамос придвинулся к нему поближе, посмотрел прямо в глаза, отчего Таиль мгновенно отвел взгляд. Проговорил с вкрадчивым напором:

— Лай… Это не он спас тебе жизнь.

Советник глянул изумленно, пришибленно. Приключения в Пракалансе впечатлили его, он немного не в себе, даже стал сомневаться, что Масэнэсс — один из приспешников Древнего.

— Но он пришел за мной, когда я думал, что настал конец!.. Эти колонны… они скрежетали, словно рвущийся металл, стены гудели, будто я был внутри колокола! Там была тьма, Рамос! Необычная тьма! Это было сердце тьмы! Это была ее душа!!! У меня едва хватило сил на создание светильника, но тьма душила… и его свет и мой собственный огонь… Тьма там была — словно живое существо! Все пылало вокруг… Но огонь не развеял тьму… Мы сами зажгли это пламя… Но оно подбиралось ко мне… Рамос! Мое же пламя!.. Оно хотело уничтожить меня!.. Это ужасно! Когда появился Масэнэсс, я думал, что сейчас умру — он ведь заметил, как я попытался его сжечь… Он ведь понял… Я думал, что меня ожидает нечто худшее, нежели гибель в той темной огненной ловушкой, гибель от огня, от удушья или от обрушения кровли! Я думал, что он пожрет мою… душу… Пленит мой Дар, словно Дары тех Мастеров в Камне!.. Он подошел… Но вместо того, чтобы убить — спас!.. Рамос! Он меня спас!!!

— Он не имел другого выхода. Если бы ты погиб — вся его авантюра тут же открылась бы. Я обвинил его в твоей гибели! Он понял, что сухим из воды не выйдет и тогда решил спасти тебя. Я никогда не поверю, будто произошедшее с тобой случайность! Взгляни на все трезвым взглядом…

— Я не пьян!..

— Лай… Ты взволнован. Ты пережил страшные минуты. Ты потрясен. Но подумай спокойно. Рассуди. Масэнэсс заметил твою попытку его сжечь. И вот он вытащил на поверхность всех, кроме тебя!.. Ты забыт. Как бы случайно. Как бы по собственной вине: отпустил, отстал, не смог вовремя среагировать.

— Я действительно не смог…

— Задумайся, Лай. Что произошло? Почему ты не смог?

Лай посмотрел в пол расширившимися глазами, замотал головой.

— Я уже положил руку на его предплечье… как мы и договаривались. Справа была Тами, слева — Скайси… Их руки рядом с моей… Скайси спросил: «Не нужно ли разрушить столпы?», Масэнэсс ответил: «Смотри». И мы смотрели… С колоннами начало твориться такое… мне сложно описать… У меня внутри все скручивалось от их скрежета и стона, к тому же Камень Смерти плясал, словно живой, подпрыгивал фута на три над землей и вновь с грохотом падал. А как вопили наследники Древнего!!! Это были нечеловеческие крики, Рамос!!! Я никогда не забуду… никогда не забуду…

— Что дальше? — прервал Рамос его полусумасшедшее бормотание.

— Я отвлекся… Я невольно прикрыл голову руками, когда с пололка начали сыпаться камни… Я видел туман перемещения… но я… я застыл… я не сообразил… что нужно хвататься за Масэнэсса… Я… остался…

Он не мог говорить, только учащенно дышал, вращал глазами и всхлипывал. Рамос, подавляя раздражение и гнев, дождался, пока Таилю станет легче.

— Я остался в этом месте совсем один! Отбежал к стене… Но сверху падали камни, внизу пылало пламя, по бокам шевелились, как огромные щупальца, колонны. Перепонки лопались от скрежета и рева… Он спас меня!

— Ты… — Рамос с трудом сдержался, что не сказать Огненосцу «дурак», — Ты слишком взволновал. И это понятно. Все было подстроено: и вопрос Скайси (ты ведь помнишь, кто он такой?), и ответ Масэнэсса, и то, что он медлил, не перемещаясь еще некоторое время. Он ждал, пока ты отнимешь руку. Понимаешь?

— Но… зачем?..

— Это странный вопрос… Подумай, Лай, и найдешь ответ, который лежит на поверхности.

— Из-за того, что я хотел его убить?

— Да. И не только.

— Что еще?

— Масэнэссу нужно было заменить одного из Семи своим ставленником. Как ты думаешь, кто бы стал Советником вместо тебя?

— Но это решает жребий!

— Ты видел, на что способен Масэнэсс! Думаешь, подтасовать результаты жеребьевки сложно для него?

— Скайси?.. Так это Скайси должен был стать Советником вместо меня?..

— Да. Именно он! Вы и очнуться не успеете, как Масэнэсс станет править Тарией, а Огненосцы прислуживать ему!

— Не бывать этому!

— Все его, так называемые, друзья, очень скоро будут на самых влиятельных постах Города Огней!

Лайбормотал что-то себе под нос, качал головой, заламывал руки.

— Но если… если он хотел поставить Скайси?.. Почему он меня спас?!

— Да потому, что твое исчезновение заметил я! Заметил сразу же! И указал на виновника при всех Огненосцах! Если бы он не вернулся за тобой, это выглядело бы подозрительным. Все бы поверили мне, а не ему! А так, он спас тебя и думает, что теперь в твоем лице приобрел себе очередного благодарного сторонника!

— Но…

— Это именно так, Лай!

— И что же мне теперь делать? — Таиль поднял на него бледное осунувшееся лицо.

— Веди себя так, как он и ожидает. Иначе он найдет способ от тебя избавиться.

— Нет!.. — с ужасом воскликнул Огненосец.

— Масэнэсс хитер. Если он заметил, что ты его противник — придумает тебе вполне естественную смерть. Но если убедиться, что ты на его стороне — не тронет. А ради одного места в Совете избавится от Плаи.

— Как?.. Почему?

— Плая преследует свои цели. Она стара и умна. Ею не так легко манипулировать. Тем более, что смерть Огненосицы, которой далеко за двести более естественна, нежели смерть тридцатипятилетнего Мастера.

— Советнику Плае угрожает опасность?

— Лай! — гаркнул Рамос, все еще не оставляя надежды привести его в чувство. — Думай о себе! Ты будешь делать вид, что ничего не подозреваешь, что искренне благодарен за спасение! Мол — да, сомневался раньше, даже попытался избавиться, когда выпала такая возможность, но поступок Масэнэсса развеял все сомнения. Он для тебя Мастер Путей! Он тот, кому ты обязан жизнью!

— Но… нужно предупредить…

— Оставь это мне.

— Плая не послушает тебя!

— А тебя послушает?

Таиль сник.

— Лай, прошу тебя, ничем не выказывай свою осведомленность. Умереть в ближайшее время может любой из Советников. И я очень надеюсь, что это будешь не ты.

— Это… как-то эгоистично…

— Нет. Вспомни, и я и ты не раз открывали им глаза на Масэнэсса, но онине хотят видеть. Мы предупреждали, но они не желают слышать. Сейчас время предупреждений прошло, настало время большой игры. Оставь эту игру Мастеру-Стратегу, Лай. Есть маленький шанс, что я выиграю и спасу Тарию.

— Я помогу тебе! Чем я могу помочь?

— Только тем, что будешь во всем слушать меня, не сомневаясь, как это было всегда.

— Да, Рамос… как было всегда…

Предложение

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Столица Тарии Город Семи Огней.

Отправляясь на встречу, Джай оделся, как подобает Одаренному, обитающему в Городе Семи Огней, да еще и в самом его сердце — Здании Совета, эту одежду любезно предоставили ему гостеприимные Огненосцы: широкая синяя мантия (красные полагались Мастерам Огней), пояс из золотых пластин, замшевые сапоги. Наряд нехитрый, но и простецким его не назовешь. Джай в нем чувствовал себя стариком. …Впрочем, он в самом деле постарел после Пракаланса. Джай взглянул на свое отражение в зеркале (коих в Здании Совета хватало — отмеченные Даром не упускают возможности собой полюбоваться), он стал выглядеть лет на десять старше, для обычного неодаренного человека. Теперь Адонаш не скажет, что у него лицо мальчишки, а пепельные волосы казались по-настоящему седыми… Но все же возраст отображенный на лице, прибавившем парочку морщин, ни в какое сравнение не шел с годами отпечатавшимися в душе… Особенно здесь, в Городе Огней, это чувствовалось так остро, так болезненно…

Пора. Очередная встреча с Советниками.

Местом встречи назначен шикарный зимний сад, с дорожками выложенными цветными камушками, с журчащими рукотворными ручьями и цветущими Мицами. Он замечал здесь и другие растения из Междуморья, а так же из Ары, с Хребта Дракона. Столько кустов и деревьев, усыпанных алыми, желтыми, красными, голубыми цветами, с диковинными листьями, с необычной формой ствола и кроны… «Дийне понравилось бы здесь» — отчего-то подумал он. …Дийна умерла четыреста пятьдесят девять лет назад… Целая вечность. И ему пора. Давно пора… Что он делает здесь? Этот Город манил его всю жизнь, и вот — получил в свои сети. Что дальше? Чего хочет от него Плая? Совет? Город Семи Огней? Тария? Он ведь не тариец… Междуморье только несколько столетий назад стало частью Тарии (и то не все), а когда он родился — это была отдельное государство. Со своими законами и порядками. У них не было царя, а правил Совет, подобный здешнему, только Советников насчитывалось больше — человек тридцать, и был Верховный, возглавляющий этот Совет. Теперь там, в тарийском Междуморье решает все наместник Семи. Южная часть его Родины, до сих пор так и не покорившаяся Городу Огней, под началом Великого Князя. Все меняется. А Джай пятьсот тридцать семь лет верил, что перемены всегда хороши… «Ой ли?» — как говорит Адонаш…

Плая не сводила с него глаз. Вот уже третий месяц Джай в Городе Семи Огней, а она все боится, что он уйдет? Он знал: за ним следят. Знал: роскошные покои в Здании Совета надежно охраняются, но не потому, что к легендарному Астри Масэнэссу могут проникнуть злоумышленники, а потому, что Масэнэсс может улизнуть. Эта игра забавляла Джая какое-то время, но вот уже начала раздражать.

Он, склонившись, чтобы приветствовать Плаю, шепнул:

— Я конечно междуморец, но слово держу. Да и наша репутация, как отпетых лгунов и пройдох, слишком уж преувеличена, дети моего народа могут надуть нерасторопного простачка, но с законом обычно не шутят, — он старался говорить это с серьезным лицом.

— Что ты хочешь сказать, Мастер Масэнэсс? — Плая подозрительно щурилась и изучала его лицо с особой тщательностью, замечая любое движение губ или бровей. Думает, что сможет определить, лжет он или нет!.. Ха!

— Я хочу сказать, что если уж я дал слово и заключил сделку, то не отступлюсь. Можешь не беспокоиться. Я не покину Город Семи Огней без твоего согласия. Тем более, что мое дело закончено. Я хотел бы, конечно, избавиться поскорее от остатков ит-илов на востоке, но они и сами, без посторонней помощи, передохнут к следующему году. Я в полной твоей власти.

— В благодарность за помощь или по условиям сделки? — спрашивала Плая.

— И то, и другое, — честно ответил Джай. — Я хотел бы знать, для чего я вам?

— Служить Тарии.

— Звучит, по крайней мере, не так страшно, как — служить Источником, будучи погруженным в Камень Смерти, — он усмехнулся, Плая поняла его шутку, и улыбка озарила ее строгое лицо.

Остальные Огненосцы запаздывали, и Джай подозревал — неспроста. Советник Хиш хотела для начала побеседовать с ним наедине.

— Так, какая служба требуется от меня? — снова спросил он.

— Ты уже чувствуешь себя вполне отдохнувшим после Пракаланса?

«Я чувствую себя так, будто мне завтра в могилу. Но не физически….» — печально подумал Джай.

— Да, я отдохнул.

— А если бы Совет дал тебе полную свободу действий, что бы ты предпринял, Мастер Масэнэсс?

Джай растерянно развел руками.

— Понятия не имею…

— Значит, недостаточно отдохнул.

— Боюсь, я так устал, что обычный отдых не поможет… Мне недолго осталось. Мне пятьсот тридцать семь — слишком и для Одаренного. …Да для кого угодно. И я в Городе Семи Огней.

— И что это значит?

— Здесь моя смерть, наконец, отыщет меня.

— Какие мрачные мысли.

— Какие есть.

— У меня одно предложение. Прочие Советники уже знакомы с ним. Я очень надеюсь, что, приняв наше предложение, ты развеешь свои тяжелые думы о смерти.

Джай неопределенно пожал плечами.

— Что за предложение?

— Хотела было озвучить его один на один, но передумала — дождемся остальных.

— И что заставило передумать?

— Твой взгляд.

Джай состроил удивленную мину, хотя понял, о чем она. Он сам после Пракаланса пугается своих глаз в зеркале… Хуже, чем у Адонаша, когда тот держит злые клинки в руках.

— Мне кажется, что убедить тебя принять это предложение, мне в одиночку не удастся.

— Значит, ты считаешь, будто семь Советников справятся лучше, нежели одна Советница?

— Знаешь… Я говорила с твоими друзьями, Мастером Адонашем и Мастером Скайси. Странно… ни у того, ни у другого нет второго имени…

— Они с Хребта Дракона, там так принято. И что посоветовали мои друзья?

— Ничего. Оба пожимали плечами. Мастер Адонаш к тому еще и криво усмехался… довольно непочтительно…

Джай улыбнулся — это похоже на Адонаша.

— Мы привыкли к разъездам, оседлая жизнь для нас в новинку…

— Но, для девочки, думаю, это все же лучше.

— Оелла? — Они забрали девочку от госпожи Кичиниц месяца два назад — Адонаш настоял. Ей и в самом деле лучше в Городе Семи Огней, тем более что здесь ее будущее. Джай разглядел в малышке огонек — свернутую пока Силу. Оелла — Строитель. Довольно редкий для женщины Дар. — Ты права, Советник Хиш. Я думаю, что здесь хорошо любому Одаренному.

— Город Семи Огней не зря назван их родиной. Разве тебе здесь плохо?

Джай рассмеялся:

— Да уж не Пракаланс!.. Скажу честно, лучше я чувствовал бы себя разве что в Междуморье, перенеси кто туда весь Город Огней.

— Скучаешь?

— Да…

— Но ведь тебе ничего не стоит посещать свою родину хоть каждый день.

— Стоит… Плая… стоит… Душевной боли, тяжелых воспоминаний…

Она помолчала. Джай прикрыл глаза, вдыхая аромат сада, так неумолимо напоминающий ему о Междуморье.

Видимо, время, отведенное для разговора один на один, истекло, и сюда стали сходиться Советники. Появились Амир и Валк, затем Тами, Байкид, Тайнс. Последним пришел Лай Таиль, виновато поглядывающий на Джая. Он надеялся, что молодой Огненосец из благодарности за спасение оставил мысли о его убийстве. Кто, интересно, вложил в голову Таиля эти мысли? Или он сам додумался до этого? Некоторые вещи были закрыты от Дара Пророчества Джая. Вероятно, действия Таиля и его союзников каким-то образом связаны со смертью Джая — а эта тема запретна даже для Мастера Путей.

Наконец, собрались все, и Плая начала:

— Нас избирали и избирают в Совет Семи по одной причине — Дар Огненосца! Так повелось, что свободным народом правят Повелители Огня. Одной рукой поражая врага, а другой согревая ближнего. Не благодаря своему уму, расторопности или каким-либо другим качествам, не по воле человека, но по воле Мастера Судеб мы здесь. Создатель вложил в нас свой огонь, и мы в ответе за других людей, лишенных Силы. Кому больше дано, с того больше спросится. Поэтому мы правим, и это не привилегия, а тяжкое бремя! Нам оно по силам. Ты, Астри Масэнэсс, отказался когда-то от своего места в Совете, при том, что в тебе есть пламя Дара Огненосца.

— Я не чистый Огненосец, — хмыкнул Джай.

— В том и дело. Тебе дано больше! Еще больше! Кто, как ни ты, Мастер Путей, способен одной рукой защищать, а другой поражать! Одной дарить мир и блага мира, а другой этот мир охранять? Я повторяю истину, которую должен начертать в своем сердце каждый Одаренный: кому больше дано, с того больше спросится!

— Хотите, чтобы я стал восьмым Советником? — Джай обвел их удивленным взглядом.

— Ты ведь можешь владеть огнем в полной мере, не хуже любого из нас? — вмешался Амир, он немногим младше Плаи, один из самых уважаемых в Совете.

— Могу… — Джай вспомнилось, как он доказывал это Советнику Таушу лет двести назад, когда тому вздумалось судить его.

— Легче спросить, чего ты не можешь, Астри Масэнэсс? — усмехнулся Валк.

— Летать, — печально ответил Джай, снова возвращаясь мыслями в события двухсотлетней давности… Его разговор с Гавэром в лесу… — Хотя крылья у меня есть…

— Стань нашим Верховным! — вдруг сказала Плая.

— Что? — Джай по-настоящему изумился.

— Ты ведь понимаешь, что это значит. Верховный — глава над Советом, как в древнем Междуморье.

— Возглавить Совет? — Джай посмотрел поочередно на каждого, ища в глазах хотя бы одного намек на то, что это глупая шутка. — Зачем это вам?

— Советники разрознены. У каждого свое мнение, — объяснялся Амир. — Мы все равны и, иной раз, решение зависает в воздухе. Сколько всего не сделано лишь потому, что мы не можем решить однозначно, а рассудить нас некому. Нам нужен старший. Тот человек, которого мы все будем уважать и слушать. Его голос и голоса еще четырех Советников смогут решить любой вопрос… почти любой! При этом согласие всех семи членов Совета будет решить судьбу Верховного. Это справедливый закон! Верховный даст нам мир и единство.

— Я согласен с этим. Старший вам нужен! Верховный бы вас рассудил… Но почему я?

— А кто превосходит нас, как ни ты? — Огненосица Тами вперилась в него взглядом светло-голубых глаз, и Джай несколько секунд в ступоре неотрывно смотрел на нее.

— Ты Мастер всех Путей, — продолжила Плая. — Ты можешь все! У тебя, как ты выразился, есть крылья! Кто еще достоин повести нас?

Джай опустил голову, нахмурился.

— Вы самый странный состав Совета за всю мою жизнь, — сказал он после долгого молчания. — Другие всегда искали власти, а вы отрекаетесь от нее…

— Не отрекаемся, а желаем разделить это бремя! — суровый голос Амира.

— Были Советники-Огненосцы, которые знать меня не хотели, были те, кто желал сотрудничать со мной. Мастер Тауш, помнится, вызвался меня судить! Некоторые пытался убить меня… — он не посмотрел при этих словах на Таиля. — Но никто до сих пор не издевался так надо мною, как вы! Хотите повесить на меня всю Тарию? Думаете, я унесу ее на этих своих эфемерных крыльях? Вы сумасшедшие! Я едва справился с четырьмя безумцами, жаждущими использовать меня, как нашлось еще семеро! Вы что, все до единого согласны с таким решением?

Советники поочередно кивнули. Даже Таиль, хоть и побледнел при этом.

— Безумцы…

Возвращение за мечтой

1192 год со дня основания Города Семи Огней. Восточная Тария. Деревня Белонзор.

Белонзор издали выглядел точно так же, как и год назад, когда они освободили поселение от банды Таансана, участвовали в деревенском пиршестве, провели здесь одну ночь и два дня…

Скайси недовольно озирался на увязавшегося с ним Адонаша.

— Одного не отпущу, — строго сказал Мастер Смерти, узнав о его плане и действительно не отпустил.

Считает Скайси ребенком…. Хотя теперь он Огненосец-Претендент! То есть тот, кто будет претендовать на место в Совете, как только оно освободится. А до этого часа (ну и после этого, какими бы не были результаты жеребьевки) ему полагаются роскошные покои — целых пять комнат в Здании Совета!.. содержание, слуги, даже Мастер Перемещений, готовый днем и ночью доставить его, куда душа пожелает! Лишь бы сам Исчезающий знал, где это. Где Белонзор, его Мастер Перемещений Глайск не знал, поэтому пришлось тащиться сюда верхом из ближайшего городка Шлара… Как и тогда, год назад, сейчас ранняя слякотная весна и путешествие сложно назвать приятным. Тем более, что Адонаш не устает отпускать язвительные подначки, намеки и насмешки, Скайси удивлялся своей выдержке — как он его до сих пор не поджарил?

Джая с ними не было… Как непривычно и… одиноко без него. Джай сейчас сам не свой. Бродит по Зданию Совета, твердит, что дал слово Огненосцам и не может покинуть Город Семи Огней. Больно на него смотреть… Особенно в глаза… в них смертельная усталость… никогда он не видел таким Джая, и Адонаш, похоже, тоже не видел, хотя и знает его гораздо дольше.

Адонаш всеми силами отговаривал Скайси возвращаться в Белонзор. Твердил, что ему нужно вначале «набраться опыта», мол, девушки предпочитают опытных мужчин. Но Скайси знал, что он вполне во вкусе Инель, а уж Инель полностью в его вкусе! Ей ни к чему его «опыт». А ему не нужны никакие столичные красотки. А ведь одна даже… приставала… Это Адонаш ее подослал, не иначе! Симпатичная девушка, светленькая, пухленькая… Но Скайси выбрал Инель. Еще тогда, год назад, не зная точно… но чувствуя где-то в глубине сердца — Инель будет его!

У Адонаша случилась первая за всю поездку передышка — он вот уже минут десять, как не говорит ничего по поводу Инель. Он и вовсе молчит — наверняка выдумывает какую-то особо гадостную шутку!

Мастер Глайск отстал, едет чуть поодаль, его, как всякого порядочного человека, смущает бесцеремонное обращение Адонаша с Огненосцем-Претендентом.

Инель обрадуется. А когда увидит, какие он привез ей подарки, так и вовсе запрыгает от счастья! Она такая легкая! Такая светлая! Он помнит ее волосы, ее глаза… ее… фигуру… Скайси улыбнулся воспоминаниям. Она его сокровище, его выбор! И имя у нее такое красивое — Инель!..

Большой крепкий дом на окраине Белонзора, обнесенный добротным деревянным забором, больше походил на крепость. Хозяин этой крепости — щуплый и невысокий вышел из ворот, только заприметив их на выныривающей из лесу дороге. Белонзорец так и стоял, вглядываясь вдаль, прикрыв ладонью глаза от солнца, пока они не подъехали. А после смерил хмурым взглядом и спросил сердито:

— Кто такие?

Адонаш спешился, и выражение лица белонзорца изменилось, он побледнел, слабо улыбнулся:

— Господин Адонаш! Это же вы были здесь в прошлом году с Астри Масэнэссом! И вы… господин Скайси! Вас не узнать… Как же рад видеть вас! Я Тенер! Помните? Да нет… за что меня помнить?.. Тенер я! Добро пожаловать! Зайдете в мой дом? Или вы к старосте?

— Мы к юной Инель, — весело выдал Адонаш, — Свататься!

Скайси почувствовал, как горят его уши, хорошо, что теперь он не лысый, и под шапкой волос этого не видно.

— Инель? Дочка мельника что ли?

— Уж не знаем, чья она дочка, добрый хозяин, — смеялся Адонаш, взявший на себя переговоры, — Знаем только, что вся в веснушках, беленькая такая.

— Ну да, — почесал в затылке Тенер, — светловолосая и в веснушках, дочка мельника Брагса.

— И где же живет этот Брагс?

— Так в мельнице и живет, — Тенер показал на ветряную мельницу на отшибе.

— Спасибо тебе, Тенер! — Адонаш легко вскочил на коня, с довольной физиономией обернулся к Скайси. — То-то мельник обрадуется — такой жених! Из самого Города Семи Огней! Огненосец-Претендент!

Скайси краснел и пыхтел.

— Так… вы что?.. В самом деле… того… свататься? — произнес Тенер, когда они уж было тронулись с места.

— Ну да! На свадьбу весь Белонзор позовем! — не унимался Адонаш.

— Так вам Инель… нужна?..

— Инель, добрый хозяин, Инель! Беленькая в веснушках! Мельникова дочка! Или ты думаешь, что Скайси будет на мельнике жениться?

— Так… это… — Тенер совсем сник, уставился в землю под ногами. — Она там не живет.

Адонаш развернул коня, жеребец заржал, недовольно дернул головой, и вспахал передним копытом землю.

— Слушай, Тенер, ты случаем не дурачок?

Тенер покраснел.

— Нет. Инель живет в другом доме.

— Ты ж сказал, что она мельникова дочка! Она не с отцом разве живет?

— Нет. Инель со своей семьей живет… теперь…

Скайси начинал понимать, он потеряно глянул на Адонаша, тот стал серьезен.

— Она замуж вышла… за Кина. Ребеночка родила… вот недавно совсем… — продолжал Тенер.

— Это точно Инель? — Адонаш нахмурился.

Скайси, не говоря не слова, развернул коня назад, чтобы уехать прочь. Он думал, что понравился Инель, что она станет его ждать. Дурак! На что надеялся? Он ведь сам девушку прогнал… Сказал, что уже сделал выбор!.. А она…

— У нас только две женщины с именем Инель, — отвечал Тенер, — одна — мельникова дочка со светлыми волосами и в веснушках, это которая замужем за Кином, а вторая вдова Рарда, ей лет семьдесят, и уж не знаю, были ли у нее веснушки.

Адонаш еще что-то спрашивал, а Тенер отвечал ему, но Скайси не слушал. Все кончено. Все… Он вдруг подумал, что вовсе не обязательно возвращаться тем же путем, Мастер Перемещений хоть сейчас может доставить их в Город Семи Огней — это где Белонзон, он не знал, а где столица, ведь знает отлично!

Скайси поравнялся с Глайксом.

— Давайте прямо отсюда переместимся назад, Мастер Глайск.

— А лошади? — спросил подъехавший Адонаш.

— Оставим Тенеру, — ответил Скайси. Глайск в отличие от Джая не был способен перебросить на дальнее расстояние трех всадников вместе с лошадьми.

— Тьфу ты, никак не привыкну, что у тебя теперь денег не считано: хочу — куплю лошадей, хочу — брошу. Тогда зачем отъехали?

Скайси молчал. У него из глаз вот-вот должны были брызнуть слезы, и тогда Адонаш до конца жизни будет над ним насмехаться.

— Тенер! — заорал Мастер Смерти. — Иди сюда!

Белонзорец живо подбежал.

— Заберешь лошадей!

— Хорошо… хорошо. Я умею за скотиной ухаживать. У меня они будут в порядке…. А когда вы за ними вернетесь?

— Никогда, — отвечал Скайси, спешиваясь и вручая поводья Тенеру. — Мы возвращаемся в Город Огней. Не говори Инель, что мы приезжали…

Он помолчал с минуту.

— Хотя нет… лучше скажи… Скажи ей так: «Скайси сделал выбор и приехал, но ты сделала свой выбор раньше!»

Он подошел к Глайсксу, как и Адонаш. Мастер Перемещений положил обе руки им на плечи, и они исчезли в искрящемся тумане, оставив Тенера в изумлении протирать глаза.

Исполнение обещания

1199 год со дня основания Города Семи Огней. Восток Астамисаса. Астриен.

Колосья пшеницы — необычно желтые и налитые для начала лета, колыхались золотым морем под порывами ветра. Здесь произрастала не только пшеница — гречиха, подсолнух, свекла, всевозможные овощи. Поля, огороды и фруктовые сады окружали Каменгорку. Джай нарочно не переместился сразу в центр деревни — хотел побродить по окрестностям, вдыхая аромат земли, в которых провел он большую часть своей жизни. Здесь, где сегодня клонятся к земле от тяжести семечек головки подсолнуха, срубал он головы смаргам. Там, где сейчас желтые поля рапса, он побеждал кивелов. А вдалеке, где начинается лес, охотился на кафтайфов.

Поле сменилось лугом, на котором мычали пасущиеся коровы и блеяли овцы. Мальчишки-пастухи, заприметив его, подбежали, расспрашивая, кто он и откуда. Эти мальчишки напоминали ему кое-о-ком: также непоседливо вертелись вокруг, так же добавляли к словам «то», где нужно, и где не нужно, так же тараторили наперебой.

Он не назвал им своего имени — они тут же побегут в деревню, и его будет встречать целая толпа.

Отделавшись кое-как от пастушков, Джай продолжил путь. Когда вдалеке показались первые дома, он удивился, не увидев, выстроенной им когда-то стены, ее разрушить обычному человеку невозможно, разве что какой Мастер Стихий приложил к сооружению руку, только зачем это понадобилось? Стена показалась, когда он прошел полмили вдоль улицы с крепкими новенькими домами. Каменгорка разрослась в целый город, и стена теперь огораживала центр.

Джай вошел в распахнутые настежь западные ворота — по периметру имелось четыре входа с каждой стороны света. Теперь каменгорцам опасаться нечего. Но это пока — Тария присоединила окрестные земли к своим, на востоке же оставались дикие, никому не нужные сейчас края, чудовищ там больше нет, скоро появятся люди, а люди, иной раз, хуже чудовищ. Людям всегда мало места, отчаянные первооткрыватели двинутся к океану, осваивая и завоевывая новые латки земли, первые поселенцы обзаведутся добром, и тут же найдутся те, кто захочет это добро отнять. В лесах восточного Астамисаса станут собираться банды. Пройдет время, и здесь появятся свои князья, свои цари, возникнут государства. Тария отказалась от востока, который для нее не такой лакомый кусок, как горы Сиодар, часть Междуморья, еще не перешедшая под покровительство Города Семи Огней, выход к Океану Ветров… Когда у Тарии, наконец, найдутся силы и время, а главное, люди для покорения востока, сюда уже прибудут сотни и тысячи южан, которым тесно на берегах Моя и Горного Моря, которым не хватает плодородных земель в пустынных, выжженных солнцем местах.

Джай знал, что восток никогда не будет тарийским не только из своих рассуждений, но и из пророческих видений.

Городок из Каменгорки получился довольно людным и шумным, появились каменные дома, таверны и даже гостиница. На широкой главной улице он заметил экипаж, запряженный четверкой лошадей, такой мог позволить себе не каждый — здесь завелись богачи. Дом, где жил со своей матерью когда-то Бонли, тоже преобразился, превратившись в настоящий особняк (для этих мест, конечно — с величественными строениями столицы его не сравнить).

Джай хотел было постучать в ворота, но передумал и отправился в таверну. Он не спешил завершить дело, потому как не слишком торопился возвращаться в Город Семи Огней, где снова проблемы государственной важности придавят его крылатую душу к земле. Если у него когда и были крылья, то не сейчас… Появится Плая со своими планами на покорения Хребта Дракона, Амир с его бесконечными нуждами северных земель, Валк с разговорами о преображении и улучшении Города Огней, Байкид, и Тайнс, и Тами станут чего-то требовать от него. Придет Таиль, хмурясь и тихо ненавидя… Хотя бы не предпринимает попыток его убить последние семь лет.

Джай понял откуда растут ноги у ненависти Огненосца, понял своим умом, не Даром — Сила упорно отказывалась открывать ему что-то о Советнике, она в Городе Семи Огней и вовсе стала глухой и слепой относительно всего, что касалось настоящего, зато ярко показывала ему будущее.

Рамос — Помощник Таиля верил, что Джай — один из Круга Древнего, тот принял эту веру еще лет двести назад от Огненосца Тауша, который пытался Джая судить. Из-за глупого Советника погибла Мирая…

Наличие Источника и то, что наследники Штамейсмара могли использовать Силу огня, укрепило убежденность Рамоса. Если Тауш отказался от своих обвинений, удостоверившись в способности Джая сотворить тарийское пламя, то Рамос нашел для себя разгадку, обосновал свою веру, и теперь она непоколебима. Тем более что этот самый Мастер Лантак — умный и проницательный Стратег, его рассуждения логичны, правильны, он предан своему делу, и настроен на победу, но при всем этом глубоко заблуждается. Джай надеялся, что рано или поздно удастся-таки его разубедить. Такой друг пригодился бы, а вот такой враг…

Джай должен сегодня выполнить обещание, данное мальчишке Шустряку десять лет назад. Он не знает, отправится ли Бонли с ним или предпочтет остаться в Каменорке, тем более что Каменгорга уже не та — настоящий город, растущий, развивающийся, процветающий, во многом благодаря Мастеру Бонли, он теперь здесь уважаемый человек.

Джай прикрыл глаза, пытаясь отыскать Даром мальчика… уже мужчину… Ему двадцать четыре года, Адонаш сказал бы, что очень скоро наступит пора заплетать сем кос. Дар молчал — тот не только в Городе Семи Огней перестал откликаться. А подумай Джай о событиях тысячелетней будущности, и фиолетовая мгла тут же услужливо перенесет его туда, хоть и не воплоти.

Дверь таверны скрипнула, здесь царил гомон, играли в камни, пел заезжий или местный менестрель. Джай усмехнулся, узнав балладу об Астри Масэнэссе. У них что, других песен нет? За столиком в дальнем конце сидело трое междуморцев — купцы, Каменгорка и в торговле шагнула далеко вперед. Земляки, заметив пепельные волосы Джая, не обратили на него внимания — он одет в столичную одежду, какую не носят междуморцы, у него пятифутовая коса, и это говорит людям о его принадлежности к Одаренным, притом Одаренным убеленным сединами.

— Мастер? — поклонился подбежавший хозяин. Он был вежлив и приветлив, но не слишком заискивал — видимо, Одаренные здесь не такая уж и редкость.

Джаю принесли вина, жареного цыпленка, свежего хлеба и домашнего сыра, он ел с аппетитом, вспоминая славные свободные деньки. Надо было взять с собой Скайси и Адонаша. Да только оба они чрезвычайно заняты…

Крупный черноухий пес рысцой вбежал в таверну, совершенно не остерегаясь людей. Ни хозяин, ни его работники не спешили грань пса из заведения, наоборот, одна из подавальщий бросила собаке хорошую кость с остатками мяса. Черноухий поймал подачку и с нею в зубах последовал дальше, к противоположному от Джая концу таверны. Там расположилась шумная компания, игравшая в кости, и бурно выражавшая свои эмоции при каждом удачном либо неудачном броске.

Сидящий к Джаю спиной человек, не оборачиваясь, протянул руку, и погладил собаку. Пес лег у его табурета, разгрызая полученное угощение, а хозяин черноухого, сделав, видимо бросок, запрокинул голову, громко хохоча, повел плечами, и на спину легла светло-русая коса, на конце которой волосы были окрашены в ярко-голубой цвет.

Джай улыбнулся, вот он — Шустряк! Краска до сих пор держится!

Он вытер руки после жирной курицы, встал, тихо подошел к Бонли, тот был увлечен игрой, а вот пес предупреждающе зарычал.

— Значит, таки не съел? — насмешливо спросил Джай.

— Что не съел? — молодой человек обернулся, уставившись на Джая пытливыми серо-зелеными глазами.

— Собаку. Как назвал?

Бонли моргал, не узнавая его, товарищи за столом притихли.

— Ты кто такой?! — требовательно спросил один из игроков — его очередь бросать кости.

— Мой подарок, — Джай кивнул на черноухого, — я вижу, тебе понравился. И обещание я исполнил.

— Астри Масэнэсс?.. — пролепетал Бонли, резко поднялся на ноги, отчего табурет с грохотом упал, пес отскочил, оскалился и зашелся в лае.

Собаку успокоили. Джая пригласили за стол, налили вина, он выслушал от каждого приятеля Бонли речь о глубоком уважении и восхищении первым Мастером Путей и первым Верховным — нынче вести в Каменгорку доходят быстро. Товарищи Бонли, посидев смирно пару-другую минут, перепугано поглядывая на легендарного Астри Масэнэсса, сочли наилучшим держаться подальше от такого человека (мало ли — правитель все-таки), и, придумав невнятные оправдания, один за другим покинули места за столом, а затем и таверну.

— Итак? Не передумал идти со мной? Вижу, ты тут хорошо устроился. — Джай и Шустряк остались сидеть друг напротив друга, вокруг них образовалось свободное пространство. Остальные посетители таверны вели себя неестественно тихо, старались отсесть подальше, но при этом внимательно следили за Джаем и прислушивались к его разговору.

— Ты… вы… это… не шутили… когда…

— Когда обещал тебе вернуться через десять лет? Не шутил. Я всегда исполняю обещания.

— Но… и… — юноша явно не ожидал появления здесь Астри Масэнэсса, и что говорить, не знал.

— Слушай, Бонли, тебе совершенно не обязательно уходить отсюда. Я выполнил обещание: совесть моя спокойна, а уж какое решение примешь ты, зависит только от тебя. Я же не потащу тебя с собой за косу. И я понимаю: ты тогда был мальчиком, сам не знал, что говорил, тогда тебе было смертельно скучно в Каменгорге, но теперь-то все изменилось. Так?

Бонли виновато кивнул.

— Теперь ты — Мастер, — продолжал Джай, — которого здесь ценят и уважают. Тебе хорошо платят за работу. Ты не нуждаешься ни в чем. Да и Каменгорга уже не та — целый город!

— Так… это и есть город… Только не Каменгорка…

— Изменили название?

— Астриен… в твою честь…

— В мою? — Джай рассмеялся.

— Да… ты спас… всех здесь…

— Ты в Каменгорке… в Астриене единственный Мастер?

— Нет… Захаживают разные… Целитель даже завелся. — Видимо, Бонли не радовало наличие Целителя в городе, так как он, произнося эти слова, помрачнел и нахмурился.

— А мама твоя как?

— Жива, здорова… Замуж вышла… за этого самого Целителя, смарг его сожри!

— А ты недоволен?

— А чего тут довольным-то быть? Он меня погоняет, будто я у него в услужении! Сделай то, сделай се! А как скажет: «Сынок!» — так, хоть стой, хоть падай. Какой я ему сынок-то? Я — Мастер! Меня весь Астриен уважает, а этот — «сынок»! — Бонли завелся и стал более разговорчивым. — Видел бы ты его! Напыщенный такой! Ходит гоголем! Нос свой длинный задирает! И попробуй-то, возрази! Так я и ушел! У меня свой дом-то есть. Не стал я его распоряжения-то выполнять, пусть сам и выполняет. А то: «Не играй!», «Не смотри!», «Не ходи!», «Помоги Биламу — он хорошо заплатит, а Марти не помогай — у того ни гроша…» А что Марти с голоду помирать должен-то, раз у него ни гроша?!

— Ну, мать хоть твою не обижает?

Шустряк засопел, насупился:

— Не, не обижает.

— Вот и хорошо.

Бонли замолчал, то ли размышляя о своем отчиме, то ли, скорее, не зная как продолжить разговор.

— Ты меня в Город Огней заберешь?

— Почему ты так решил?

Вопрос смутил юношу.

— Ну… Верховный ведь в Городе Огней живет? Так?

— Верховный живет там, где посчитает нужным жить! — ухмыльнулся Джай. «Ах, если так оно было на самом деле!»

— Но ведь смаргов и огнеплюев больше нет! И, говорят, даже призраков не видал никто уже лет пять! Или есть еще… в дремучих лесах… далеко на востоке?.. — Глаза парня загорелись: он жаждал приключений, и наличие в далеких дремучих лесах разных чудовищ могло ему эти самые приключения обеспечить.

— Нет, — разочаровал его Джай. — Смаргов и огнеплюев нам с тобой, Бонли, уж не бить.

— А… — Юноша вздохнул, задумался, затем вдруг приободрился, что-то припомнив. — Как там монах?!

— Колдун? — рассмеялся Джай.

— Да! — Бонли тоже рассмеялся — не в его характере долго стесняться и выдерживать официальный тон.

— Не вышел из него монах…

— Как?!

— Да так — Огненосец он!

Шустряк присвистнул:

— Вот это да!.. И что? Он теперь Советник?

— Нет пока — Претендент.

— А ты… вы… Верховный?

— Я Верховный, — Джай кивнул.

— Итак, в Город Огней?

— Бонли, я пришел спросить. Если пойдешь со мной, то не обязательно в Город Огней, может так случиться, что жизнь еще помотает меня и тебя заодно. И ничто не обязывает тебя покидать Каменгорку… или Астриен. Мой вопрос — твой ответ! И никаких больше обещаний.

— И что, я не смогу вернуться?

— Вернутся?.. Сюда? В одну и ту же реку дважды не войдешь, Бонли. Выбор определяет судьбу.

Бонли задумался, его черноухий пес, воспользовавшись тем, что рука юноши свесилась с табурета, подставил свою голову для ласки и, когда Бонли неосознанно принялся приглаживать лохматую шерсть, прикрыл в блаженстве глаза.

Боковым зрением Джай заметил, как какой-то верткий малый — парень лет двадцати, недавно пришедший в таверну, беспокойно пересаживается с места на место, постепенно сокращая расстояния между собой и их столом. Когда тот оказался на стуле в шаге от Бонли, сидя спиной к Шустряку, пес повернул немного голову в его сторону и забарабанил хвостом о деревянный пол — узнал. Паренек прислушивался к их разговору, впрочем, даже если бы и не прислушивался, сложно было не обвинить его в том: из шевелюры кучерявых русых волос торчали огромные оттопыренные уши.

— А Фа я могу взять с собой? — Бонли, наконец, обратил внимание на пса.

— Это черноухого твоего так зовут?

— Ну да — Фа!

— Бери. В нашей компании уже есть одна собака.

— Серьезно?

— Девочка… нет уже взрослая девушка… на пять лет тебя младше, Оелла путешествует с нами уже давно и у нее есть пес Бунш.

— Давно!? — вспыхнул Бонли. — Как меня, так вы не взяли с собой, а какую-то там девчонку!..

— Но у тебя же была семья, а она — сирота.

— Семья-то? Ха!

Фа тем временем решил поздороваться с лопоухим, выскользнул из-под руки Бонли и, подойдя к соседнему столу, встал передними лапами на колени парня. Бонли обернулся, узнал и воскликнул:

— Тидиш! Ты что тут делаешь?

— А… я так… — ответил тот, оставаясь сидеть спиной к ним.

Бонли вскочил, бесцеремонно ухватил приятеля за выдающееся ухо и развернул.

— А ну говори! Чего подслушиваешь?

— Да не подслушиваю я, Мастер Дан!

Тидиш оказался невысокого роста, щуплым, курносым и круглолицым.

Мастер Дан (так теперь тут зовется здесь Шустряк Бонли) отпустил приятеля, лишь усадив его на стул рядом с собой. Пса радовало все это действо, он откровенно веселился: прыгал, припадая на передние лапы, и звонко лаял.

— Я это… дома сидел… — принялся оправдываться Тидиш, — а тут Вилк и Байн пришли и говорят… Астри Масэнэсс тут… Ну… я и прибежал…

— На что поспорили? — строго спросил Бонли.

— Да нет!.. — Тидиш принялся было возражать, но натолкнувшись на хмурый взгляд Мастера Дана, вздохнул, сдаваясь. — …на ужин… за мой счет вся компания завтра будет есть… и пить…

— Будешь знать, как ввязываться в спор и не верить никому!

— Так сначала докажи, — набрался смелости лопоухий, — что это настоящий Астри Масэнэсс! — И мельком опасливо глянул на Джая.

— А мне это зачем: доказывать что-то? — усмехнулся Бонли. — Иди лучше домой, а то госпожа Авор заругает!

Джай насторожился, услышав знакомое имя.

— Да не заругает! Она и не вспомнит обо мне!

— Не она, так господин Авор вспомнит!

— Кто эти госпожа и господин Авор? — вмешался Джай.

— Да приехали здесь одни… года три назад, как узнали, что мы Каменгорку решили переименовать. Богатая такая госпожа, она тут гостиницу построила, и школу.

— И западную дорогу, до самого Алайгона проложили за ее деньги, — дополнил Тидиш. — Лилиан Авор, с ней еще бабушка, пятеро детей и муж… тихий такой, скромный — слова поперек не скажет. Она всем заправляет. А денег у нее немеряно!…

— И где столько взяла? — Бонли пожимал плечами. — Она на княжну или леди не похожа совсем. Простая женщина, и говорит по-простому.

— Лилиан Авор? — переспросил Джай. — А муж — Эсин?

— Ну да. Знаешь их?.. То есть… знаете?

— Знаю, наверное…

Джая откровенно радовало, что Эсин с Лили здоровы и счастливы, если это они…

Бонли вновь погрузился в свои думы, потеряв интерес к своему лопоухому приятелю, а тот бесцеремонно вперился зелеными изучающими глазами в Джая. Джай игнорировал некоторое время пронзительный взгляд, попивая вино и ожидая ответа Бонли, но, в конце концов, это стало невыносимо.

— Ты служишь у Аворов? — спросил Джай у Тидиша.

— Угу… — кивнул тот.

— И давно?

— Пока они тут… с первого дня.

— Отведешь меня к ним?

— А зачем?.. — Зеленые глаза на круглой физиономия недоверчиво сощурились.

— Хочу повидаться с Лилиан… — протянул Джай, затем обратился к Мастеру Дану, выводя того из задумчивости. — Поразмышляй до вечера, Бонли. Не спеши. Я пока навещу старых знакомых.

Бонли только кивнул.

Фа проводил Джая с лопоухим спутником до двери таверны, затем вернулся к хозяину, застывшему неподвижной статуей в дальнем конце зала.

Некоторое время шли молча, Джай вспоминал ту Каменгорку, в которой он побывал десять лет назад: совсем другое поселение с совершенно другими людьми. Сейчас здесь никого знакомого: ни одного лица.

Тидиш постоянно вздыхал, и Джай догадался о причине печали мальчишки: тот идет рядом с самим Верховным Тарии, легендарным Астри Масэнэссом, в честь которого назвал этот город, а никто из жителей не знает об этом. Видят — и не знают! Не догадываются!.. А потом, когда этот Астри Масэнэсс исчезнет, никто ему, Тидишу, не поверит! Видимо, не одну невероятную байку уже слышали от паренька. Он ведь и сам не поверил, когда дружки сказали о появившемся в таверне Мастере Путей, даже поспорил… Да, приятелям известно, но эти самые приятели — сказочники еще те, под стать ему, их тоже не станет слушать народ Астриена, а наипаче девчонки! Джай усмехнулся своим мыслям, искоса глянул на Тидиша: именно перед девушками или перед девушкой хотелось похвастаться лопоухому прохвосту своим знакомством с Верховным.

— А можете создать светильник? — вдруг спросил Тидиш.

— Могу, — отвечал, не оборачиваясь Джай.

— А прямо сейчас? — Провоцирует на проявление необычайного Дара прямо на улице.

— Могу и прямо сейчас, — ухмыльнулся Джай, — но не стану!

— А почему?

— Незачем мне. — Пожал плечами Джай.

— А…

— Тидиш, мы правильно идем?

Паренек резко остановился, почесал в затылке, огляделся.

— Да… Правильно!..

— Ты не местный?

— Я из Браса.

— Вот как!

— Именно поэтому госпожа Авор и взяла меня к себе, она ведь тоже из Браса. Они с семьей жили там, пока не переехали.

— А твоя семья где, Тидиш?

— Нет… и не было никогда…

Тем временем запутанные расстроившиеся улочки бывшей Каменгорки привели Джая и его спутника почти впритык к выстроенной им когда-то защитной стене. К монументальному этому сооружению, не подвластному ни времени, ни силам стихий, ни кирке, жители додумались лепить свои домики, используя в качестве одной из несущих глухих стен. Джай заметил, что жилища, прилегающие к его ограде, одни из лучших в городе: здесь селятся в основном богатые, место считается престижным.

Тидиш указал на особнячок, растянувшийся вдоль стены, обнесенный с внутренней стороны города небольшим кованым заборчиком и обсаженный аккуратным садом.

— Здесь?.. — спросил Джай, припоминая Лили, ее бабушку, Эсина…

— Здесь… — со вздохом кивнул паренек.

— А ты кем служишь в этом доме? — поинтересовался Джай, он отчего-то тянул время, не решаясь войти вовнутрь. Назвал когда-то молодую женщину дочерью, облагодетельствовал, возможно даже помог отучить ее нерадивого мужа от пьянства, но с тех пор ни разу не видел — хорош отец! И нужна ли им обоим сейчас эта встреча?

— Да так… — замялся Тидиш. — Помогаю по дому…

— Ах ты, поганец! — От громкого резкого крика Джай невольно вздрогнул. — Ах ты лентяй, ах ты лоботряс! Где тебя только смарги носят?..

Тидиш вжал голову в плечи, казалось, он втянул бы ее полностью, подобно черепахе — не мешай ему уши. «Поганец», «лентяй» и «лоботряс», стало быть, — о нем!

Джай оглянулся, разглядывая, кто же это так костерит мальчишку.

Подслеповато щурясь, к ним семенила старушка, помогая себе клюкой, время от времени она останавливалась, и клюка из опоры превращалась в оружие угрозы, которым она потрясала в воздухе.

— Тебе что было сказано?! А?.. А ты, небось, шлялся снова по тавернам?! Ах ты гуляка смаргов! Так, глядишь, и в свинью превратишься! Да хорошо, если в свинью — в смарга! В самого настоящего! В смарга со свиным рылом! Будешь после по полям бегать! Голый, злой, голодный! Волосы все выпадут! И только уши твои останутся! Вот увижу смарга с такими ушищами — буду точно знать, что это Тидиш! Говорила ж тебе: не пей! А то худо будет! А он спозаранку в таверне! Вот превратишься в смарга — никто тебе больше не поможет! А это кто такой будет? — Старушка силилась разглядеть Джая. — Собутыльник! Кто ж еще?! Пьяные уже с утра? Окосели уже?.. Чую, чую, как от вас вином несет! Вот говорила яЛили: «Не бери его — если сызмальства привык воровать да побираться, никогда человеком не станет!» Так нет — взяла, приютила, сердце у нее доброе! И чем ты платишь ей за такую доброту?.. Еще и дружка своего привел!

Тут старушка накинулась на Джая:

— А ты, что здесь делаешь? Что высматриваешь? Думаешь, чем бы поживится?! Что, Тидиш?.. — Бабуля снова обернулась к пареньку, покрасневшему, словно закатное солнышко. — Подельничка привел? Думаешь, что ограбив свою благодетельницу, заживешь? Вижу я ваши замыслы! Ночью надумали дело-то провернуть? Этой или следующей?.. — Снова вперилась в Джая взглядом черных цепких, хоть и по-старчесски мутных глаз. — Знаю я вашего брата! Междуморец?.. — Она приблизила к нему лицо, щурясь еще больше. — О! Так ты междуморца отыскал! Тидиш, Тидиш, как же тебе не совестно — вместе с междуморцем о грабеже помышлять! Мы тебе как семья!

Джай то хмурился, улавливая в монологе старушке части печальной истории Тидиша и его промахи за время проживания в семье Аворов, то улыбался — так как узнал бабушку Лили, которую когда-то исцелял на рыночной площади в Брасе, предостерегая от растраты на эликсиры шарлатана. Джай снова потянулся лазурными нитями исцеления к старушке. За семь лет новые болячки настигли женщину, у нее из-за катаракты ухудшилось зрение, мучили артриты, пошаливало сердце.

Бабушка все еще продолжала ругаться, и на Джая, и на Тидиша, который, казалось, одним лишь страстным желанием сейчас разверзнет землю под ногами и провалится куда-нибудь подальше от брани бабульки. В ход уж было пошла клюка, прошедшаяся чуть пониже спины у паренька, и переключившаяся на спину Джая. Он поежился, пытаясь ускользнуть — с тех пор, как он в роли Верховного, Астри Масэнэссу доставалось нечасто! Но рук Джай не опустил, и продолжил исцеление. Наконец, воинственная старушенция, почувствовала тепло, остановилась, с удивлением глядя на Джая, выронила свое грозное оружие — клюку. Джай с облегчением вздохнул, Тидиш заинтересованно вытянул шею, понимая, что загадочный Масэнэсс как-то обезвредил бабульку, только вот как — не знал.

— За что ж ты так междуморцев не любишь, бабуля Вара? — спрашивал Джай, закончив с исцелением. — Неужели обидели тебя чем-то мои земляки?

— Кто… Кто ты?.. — бормотала бабушка.

— Не узнала? Я тебя, помнится, уже раз исцелял. В Брасе еще.

— Неужто ты?.. — Она ахнула, всплеснула руками. Исцеленные глаза позволили получше рассмотреть Джая, Вара разрыдалась и бросилась его обнимать. — Астри Масэнэсс? Ты?..

Как выяснилось, семья Аворов переехала в Астриен не так давно. Решили жить здесь, начать все с начала. Эсин не пил с тех пор, как Джай отправил его в путешествие с письмом.

— Как рукой отрезало! — рассказывал за ужином, на который был приглашен и Джай, глава семейства, оказавшийся добрым и мягким человеком, — Туда шел, ни спать, ни есть не мог — ваш наказ помнил. Все думал, что вы за мной смотрите, что если выпью хоть каплю — умру. Ну и спешил, конечно, очень. Затем встретился в условленном месте с человеком в синем плаще, передал письмо, получил деньги. Обрадовался так, словно меня из тюрьмы выпустили. Дай, думаю, на радостях перекину пару чарок! Такое избавление грех не отпраздновать! Пошел, значит, в таверну — в другую, не в ту, где меня встречал получатель письма. Купил себе бутыль вина. Сел, налил в чарку, сижу и смотрю на нее. Не идет! Я ко рту подношу — а выпить не могу! Не идет, и все тут! Так, словно, вы, простите, Мастер Масэнэсс, на меня со дна смотрите! Так и не смог! Оставил бутыль… а ведь деньги за нее заплатил. Целую бутыль!.. Бросил и ушел… И с тех пор ни капли в рот не взял. — Эсин продолжал свой рассказ, и Джаю показалось, что его взгляд какой-то затравленный и перепуганный, несмотря на добродушную улыбку и достаточно спокойный тон. Джай думал — показалось, но мужчина явно нервничал, то и дело тянулся к шее, что-то там нащупывая. Когда хозяин дома повернулся к жене, вставившей свое слово в повествование, Джаю удалось заметить у основания шеи Эсина уродливый застарелый шрам. — Вернулся домой, а там!.. Лили здоровехонька, ходит! Деньги есть! И зажили мы с тех пор, как в легендах рассказывают! Только в Брасе никто не верил мне, что я пить-то бросил, всё звали меня с собой дружки-собутыльники. Я конечно от них нос воротил, но все равно — тяжко, когда тебя все помнят пьяницей! Ну и решили мы податься на восток. Пришли в этот город новый — Астриен! И зажили еще лучше! Вот и Тидиша приютили. Бродил мальчишка неприкаянный, воровал, попрошайничал, а Лили говорит: «Давай его к себе возьмем, с нас не убудет». Ну и я считаю, что не убудет, пущай живет малец. Бабуля вон за него взялась — уму-разуму научит.

— Она научит… — едва слышно для слуха Джая пробормотал Тидиш.

Лили, похорошевшая, ставшая похожей на благородную даму, весь вечер плакала, вспоминая те дни. Джая едва самого не прошибло на слезу — стареет?..

Вечер подходил к концу, сердцу стало по-домашнему тепло и уютно, хотелось остаться в этом доме еще одним приемным сыном, или приемным отцом… кем-нибудь, лишь бы не возвращаться в Город Семи Огней, заключивший его в свои каменные объятия, ставшие для «ветра» тюрьмой, одевший ярмо власти на его шею и оковы ответственности на его руки.

Выходя из дома Аворов, провожаемый всей большой семьей, Джай обернулся, возвел руки, создал несколько крупных тарийских светильников и повелел им зависнуть над крышей, освещая жилище его друзей, рассказывая всем о том, что сам Астри Масэнэсс защищает обитателей этого дома. Глаза Тидиша засияли еще ярче, чем тарийский свет — теперь-то друзья и девушки точно поверят, что у них в гостях был Верховный.

Напоследок Джай окинул взглядом Эсина: мнется за спинами жены и детей, переступая с ноги на ногу, глаза опущены в землю, губы что-то бормочут, и Мастер Путей слышал — что:

— Когда ж уберется он, наконец?.. Не к добру… Ой, не к добру… Теперь жди беды… Говорил я — не нужно сюда ехать… Да кто ж знал, что он явится?..

Что бы это все значило? Джай удивился смыслу того, о чем бормотал бывший пьяница, но решил, что не его это дело и, помахав на прощание рукой Лили, бабушке Варе, детишкам, направился к Бонли.

Шустряка Джай встретил на пороге таверны, притом тот не выходил, а входил, успев, видимо, за прошедшее время куда-то сбегать. За плечом юноши топорщился плотно набитый вещами мешок, он поминутно озирался по сторонам, и, заметив Джая, облегченно вздохнул.

— Ну что? Пошли!

Джай вопросительно поднял бровь.

— Все, я подумал — иду с тобой… с вами… Пошли!..

— Отчего же такая спешка?

— Пока отчим не прознал, — доверительно поведал Бонли, — а то будет мне — уши такие сделает, как у Тидиша!

— Так он против?

— Против… не против… Да какая разница?.. Кто он такой! Ты ж — Верховный, Астри!.. Сам Верховный!

— Джай…

— Чего?..

— Я — Джай, а ты только что принял решение. — Джай стал серьезен, положил руку на плечо Бонли, посмотрел в глаза. — Теперь ты знаешь мое имя, и идешь туда, куда иду я.

— Джай?.. Разве не Астри Масэнэсс тебя… вас зовут?

— Теперь можно говорить «тебя». Для всех — Астри Масэнэсс, для друзей — Джай! При людях называй меня — Верховный, и на «вы». Понятно?

Бонли быстро кивнул.

— Ну так?.. Отправляемся?..

Джай, удивленный и настороженный спешкой Бонли, все же не имел намерения задерживаться здесь дольше, и призвал искрящийся туман, которой должен был перенести их обоих из теплого провинциального уюта Астриена в величественную надменную красоту Города Семи Огней.

Его взгляд, прощаясь с бывшей Каменгоркой — теперь городом, названным в честь Астри Масэнэсса, скользнул по стенам новых домов, по верхушкам черепичных крыш, по мостовой, и зацепился за чью-то одинокую фигуру, крадущуюся в тени накрывших город сумерек. Поминутно озирающийся по сторонам человек кого-то мучительно напоминал Джаю, и он, в очередной раз пожалев об ограничениях в своем Пророческом Даре, который в былые времена позволил бы узнать об этой астриенской смутно знакомой «тени» за минуту если не все, то, по крайней мере, самое важное, отпустил туман, отложив возвращение в столицу.

— Астри Масэнэсс?.. — дрожащим голосом спрашивал Эсин — привлекшим внимание Джая человеком был именно он. Видимо, встретить здесь и сейчас Верховного он рассчитывал меньше всего.

Бонли нахмурившись, поздоровался с Авором кивком.

— Мастер Кайко дома? — Эсин взял себя в руки и обратился к Шустряку.

Бонли пожал плечами.

— Откуда мне знать?.. Я там не живу…

Эсин, затравлено зыркнув на Джая, поспешил дальше.

— Кайко твой отчим?

— Да.

— А Эсин с ним знается?

— Да.

— И давно?

— Очень давно. По-моему, они и до приезда в Астриен друг друга хорошо знали.

— А тебе, случаем, не известно, откуда у господина Авора тот уродливый шрам на шее?

Невеста

1201 год со дня основания Города Семи Огней. Столица Тарии Город Семи Огней.

1

Джай перечитал пророчество, изложенное на небольшом листе пергамента, второе за эти девять лет, и касается оно далекого, очень далекого будущего. Как мог, он упрощал слог и стиль, стараясь, чтобы его произведение выглядело бледно и не броско, и спустя много лет привлекло внимание только слишком уж дотошного Толкователя. Осталось лишь спрятать пергамент подальше в какой-нибудь толстый фолиант.

Стук в дверь отвлек его от работы, и, судя по тому, как быстро охрана впустила гостя — это был либо Адонаш, либо Скайси, либо Оелла, либо Бонли, для которых двери Джая открыты в любое время и прошение об аудиенции не требуется.

Мастер Меча нервничал. Джай слишком хорошо знал Адонаша, чтобы не заметить этого по плотно сжатым губам и заткнутому за пояс большому пальцу правой руки.

Он пригласил друга присесть, и тот молчал некоторое время, собираясь с мыслями. Джай не спрашивал, что его беспокоит, — сам расскажет.

— Джай, — произнес, наконец, Адонаш, — могло ли случиться так… что Оелла моя дочь?

Джай изумленно хмыкнул.

— Ты сам знаешь Адонаш, что при твоей любвеобильности, что угодно могло случиться. Ты желаешь, чтобы я отыскал всех твоих детей?

— У меня их много? — тревожно зыркнул из-подо лба Адонаш.

Джай расхохотался.

— Можешь ты мне точно сказать, я — отец Оеллы, или нет?!

Джай наклонился к нему:

— Ты надеешься на это… или боишься этого?

Адонаш замолчал, задумался. Ответил не сразу:

— И то и другое. Я хочу ясности.

— Что случилось?

Адонаш вскочил, прошелся по комнате, тряся головой, отчего зажимы на косах (он только неделю назад надел на каждую косу по второму зажиму) звенели, и опять сел. Таким неспокойным Джай никогда не видел его.

— Она заявила, что выходит замуж!

Джай снова изумлено хмыкнул.

— И за кого? Ты не одобряешь ее выбор? Жених не достоин?

— Это Бонли!

— Что?!

— То, Джай! Какой из Бонли муж?! Он целыми днями пропадает в тавернах, проигрывает деньги, которые зарабатывает на полях. Он уже с десяток раз за последние два года ввязывался в нехорошие истории, и я его из них выручал! Да и вообще! Когда они успели?! Она Одаренная, ей рано думать о замужестве в двадцать один-то год! К тому же… Бонли!

— Но почему нет? Может это образумит их обоих? Оелла ведь тоже не подарок, и, наверняка проигрывает деньги в тавернах и ввязывается в истории не реже Шустряка?

— Вот именно! Ей нужен надежный человек! Который сможет позаботиться о ней, а не мальчишка, у которого ветер в голове!

— Ты сейчас говоришь, как отец… или…

Адонаш раздраженно фыркнул.

— Просто скажи, Джай! Если знаешь, конечно! Просто скажи мне это!

— Как только моя нога ступила в Город Семи Огней, я перестал видеть настоящее, ближайшее будущее или ближайшее прошлое. Под «ближайшим» я подразумеваю период лет в триста. Но, к счастью для тебя, когда я пришел за Оеллой в Транас, я знал все о ней. О ее рождении и жизни до двенадцати лет. Будущего не видел, а прошлое — да, и достаточно подробно.

Адонаш не смотрел на него, по тому, как подрагивают его пальцы, Джай знал, что он сердится на многословность рассказа, готов выкрикнуть нетерпеливое «Ну?!», и сдерживается изо всех сил.

— Ее отца не знает даже мать Оеллы.

Адонаш запыхтел.

— Кстати, мать давно умерла… Как и отец.

Адонаш выдохнул, непонятно, с облегчением или с огорчением.

— Имя этого мужчины Йосин Ханом. Его дед был Одаренным, и Оелла унаследовала Силу. Уж не знаю, успокоили тебя мои слова, или наоборот?..

— Спасибо, — Адонаш коротко кивнул.

— Неужели моя неудачная шутка терзала тебя все эти годы? С чего ты вообще взял, что можешь быть ее настоящим отцом?

— Она похожа на меня, смарг тебя сожри, Джай! — вскричал Адонаш — он совсем не успокоился.

— Чем? Цветом волос и глаз? Ты больше походил на Божена Истребителя — и это чистая случайность, чем Оелла на тебя!

— Нет! Она похожа на меня! Все это замечают!

— Почему ты сердишься, Адонаш? — Джай недоумевал. — Конечно, все замечают ваше сходство — Оелла подражает тебе во всем, двигается, как ты, разговаривает, как ты, пытается копировать твоей взгляд, что ей совсем не к лицу! А ее одежда? Красное и черное. Брюки и туника, куртка, плащ!.. Когда на ней в последний раз было платье? Девять лет назад, у госпожи Кичиниц?

Адонаш смотрел на Джая так, словно все это было для него открытием.

— Ты не замечал? — он удивлял Джая все больше и больше.

— Нет… — признался Мастер Смерти. — Никогда…

— Она носит косы, как ты. На семь еще не решается покуситься, а две заплетает с того самого дня, как ты впервые привел в порядок ее волосы. Она приобрела себе серебряные зажимы и носила по одному на косе, пока ты не отмерил вторую четверть, теперь их у нее по два! Этого тоже не замечал?..

— Да нет… Это не потому… Думаешь, она подражает мне? — Джай впервые видел, как краснеет Адонаш, он был уверен, что краснел тот тоже впервые в жизни. — Зачем?..

Джай знал ответ, но не стал озвучивать его.

— Подумай, Адонаш, хорошенько подумай.

Они помолчали некоторое время.

— Тебе стало легче? — наконец, спросил Джай.

— Еще хуже. Я надеялся… боялся… не знаю… Я в замешательстве! Позволь воспользоваться услугами одного из Мастеров Перемещений?

— Для чего?

— Отправлюсь на Хвост Дракона… Поразмышляю в одиночестве…

— Гляжу, дело совсем плохо. Вот что, Адонаш. Давай-ка провернем одну авантюру, как в старые добрые времена, повеселимся?! А? Как ты на это смотришь?

— Не до развлечений…

— А это не для развлечений, а для пользы дела.

2

— Адонаш сказал, что ты собралась замуж? — Джай глядел, как Оелла самозабвенно упражняется с мечом во внутреннем дворе, оттачивая навыки фехтования на деревянной изрезанной сталью фигуре.

Она уже достаточно хороша в этом, хотя никогда не достигнет мастерства боевого Одаренного. Но чтобы защитить себя в случае опасности, этого более чем достаточно. Старый пес Бунш лежал, положив голову на передние лапы под кустом айстрайсы, усыпанном крупными красными ягодами. Он дремал, а заметив Джая, лишь приоткрыл глаза, убедился, что это знакомый, и снова поспешил досмотреть свой собачий сон.

— Ну, собралась! А что? Запретишь?

— Зачем?

— Небось, Адонаш нажаловался, что мне рано замуж, что из Бонли плохой муж… — уныло отвечала девушка, не переставая рубить деревянную фигуру.

Джай усмехнулся:

— Да нет. Он вовсе не жаловался. Скорее, наоборот, показался мне довольным.

— Довольным? — деревянной фигуре пришлось туго, этому бревну давно бы пришел конец, будь оно живым.

— Он любит тебя, как родную дочь, и рад, что ты устроила свою жизнь.

— Рад? — если бы фигура не была глубоко вкопана в землю, она непременно упала бы от ее удара.

— Поволновался вначале, конечно. Ты ведь и в самом деле молода для замужества.

— Мне двадцать один! В Транасе, Тирайке или Брасе девушка в двадцать считается старой девой!

— Неодаренная может и считается, не так уж и много у нее времени. А Одаренная, которая проживет трехсот лет, обычно не спешит играть свадьбу. Но не в этом дело…

— Дело в том, что Адонаш попросил тебя отговорить меня? Не так ли? Только хитро отговорить, как только ты умеешь! — снова был смертельно ранен деревянный противник Оеллы.

Джай рассмеялся.

— Как только я умею? Да нет, он не просил никого отговаривать. Адонаш искренне рад за тебя, и то, что ты свяжешь свою судьбу именно с Бонли, ему по душе. Бонли мы знаем — это не кто-нибудь чужой. Он, конечно, разгильдяй, но в обиду тебя не даст. Тем более, что мы оба будем за ним присматривать. Адонаш, как достойный опекун, выдаст замуж свой Огонек, а после сможет спокойно устроить и собственное счастье.

— Разве он не этим занимается дни напролет — устраивает собственное счастье? Осчастливившие его дамочки стаями выпархивают из его спальни!

В этот раз Оелла разделалась с деревянной фигурой так, что будь на ее месте смарг, от него не осталось бы ни одного целого кусочка.

— Прям стаями?! — расхохотался Джай. — Думаю, в скором времени это прекратится.

— И с чего бы этому прекращаться?

— Он тоже женится и образумится.

— Да никогда в это не поверю!

— Отчего?

— Я очень хорошо знаю Адонаша! — Оелла запыхалась, остановилась, отдыхая.

— Но ведь не лучше, чем я? Он тоже собрался жениться, и мне кажется, что на этот раз, это серьезно.

— Да скорее Скайси женится на Плае! — Оелла вложила меч в ножны, сердито тряхнула косами — совсем как Адонаш. — Повторяю, я ни за что в это не поверю! Он не свяжет свою судьбу ни с одной из тех, кто приходит к нему! Кстати, кто она? Балиана? Валсия? Или Кайнарис?

— Назвала только троих, а говорила — целые стаи!

— Если я начну перечислять всех, — заворчала Оелла, — дня не хватит!

— Он сам назовет тебе имя невесты.

— Нет никакой невесты! Все это выдумки! Специально решили меня разыграть! Я же знаю ваши фокусы.

— Ты уверена, что это фокусы?

— Ну, конечно! Будь у Адонаша невеста, я бы знала!

— Но ведь и он не знал, что Бонли — твой жених.

Оелла засопела, делая вид, что поглощена разглядыванием отметин меча на тренажере.

— Хорошо. Допустим, у него есть невеста, на которой он хочет жениться. А если невеста есть, то и имя у нее имеется! А раз ты молчишь и мутишь воду, значит, нет никакой невесты!

— А если я скажу имя?

— Скажешь имя — и я точно решу, розыгрыш это или правда. Ну?

3

Рамос лежал с прикрытыми глазами, но Риэна знала, что он не спит. Коса серебряной змеей легла на его могучую обнаженную грудь, шелковое покрывало сползло до пояса. Его мужественный профиль, дерзкий подбородок, высокий лоб, тонкие губы, легкая щетина на щеках, сильные руки… все это… весь он… рядом с нею, заставляли Риэну трепетать от счастья. Он принадлежал ей! Рамос Лантак любит ее…

Она приподнялась на локте, любуясь спящим (или притворяющимся спящим) Рамосом.

— Таиль никак не уймется? — проговорил он, не открывая глаз — все-таки притворяется.

— Это вопрос? — Испытываемая Риэной нежность сменилась раздражением.

Не проходит ни дня, чтобы Огненосец Лай Таиль не обратил на нее своего венценосного внимания. Раздери его Древний! Столько лет он не оставляет своих попыток завоевать то ли ее сердце, то ли ее тело. Он слишком несмел, чтобы сказать прямо, слишком ослеплен собственным величием, чтобы понять ее отказ, и слишком упрям, чтобы переключиться на какую-нибудь другую женщину. Но если на протяжении всех этих лет знаки его внимания еще можно было терпеть, то сейчас, его назойливость и настырность просто сводят с ума! Что-то случилось с ним в последние месяцы. За это время он прислал две дюжины украшений с Перлами Огненосцев — собственноручно произведенных Таилем, букет цветов ожидает ее в покоях каждое утро и каждый вечер. При встрече он во что бы то ни стало пытается ее коснуться, как бы случайно… Но при всем этом ничего не говорит.

Риэна не понимала, почему Рамос не откроет Советнику правду о них. Мастер Лантак не тот человек, который боится вызвать на себя гнев Правителя.

— Это из-за Масэнэсса, — объяснял Рамос, когда он спрашивала. — Он не должен знать! Этот смаргов Масэнэсс ничего не должен знать о тебе и обо мне! Таиля я поставлю на место, когда он начнет зарываться.

— А почему Масэнэсс не должен знать?

— Он непременно использует эти знания против нас с тобой. Особенно против меня! К тому же… пророчество…

— О каком пророчестве ты говоришь?

— О тебе и Масэнэссе. Кто ты для него?

— Посланник, Рамос, я просто посланник, который доставил его письмо Совету! На этом все!

— Нет. Это не так.

Риэна знала, что не так — чувствовала душой. От этого становилось тошно и горько. Проклятые пророки с их треклятыми пророчествами!.. Зачем они впутали ее? Рамос показал ей книги о Древних, об их Кругах, он объяснил, откуда у Астри Масэнэсса такие способности. Его слова убедили Риэну — разум полностью был на стороне возлюбленного, а вот сердце, как это ни странно, сомневалось. Робкое признание Рамосу о ее сомнениях — и Мастер Стратег нашел достойное объяснение и этому: Астри Масэнэсс талантливый манипулятор, он внушает любовь и симпатию, все окружающие просто влюблены в его доброту, щедрость, великодушие, и никто не замечает, что за всем этим кроится честолюбивый жестокий тиран.

— Он обретает власть! А власти больше всего у любви, Риэна! Поэтому он завоевывает любовь. Преданные люди пойдут на все! Фанатики готовы будут убить за одно слово, сказанное против! Любого, кто восстанет, Масэнэсс уничтожит без сожалений. Разве ты не помнишь, что он сделал с Боженом Истребителем? А ведь этот самый Божен был его лучшим другом, как Мастер Адонаш с Хвоста Дракона. Он судил князя прилюдно, демонстрируя Силу таким невероятным образом, что никто и слова не посмел сказать!

— Но Божен… — возражала Риэна, вспомнив невесту князя и свое проваленное задание, — был далеко не лучшим из людей. Он жаждал власти и готов был на все, чтобы захватить княжество Хинси!

— Может быть, однако умер он не из-за этого! Он воспротивился воле Масэнэсса, он знал о нем некую тайну, и был убит! А внук Пророка Иша — Таансан? Масэнэсс жестоко повесил того в лесу разом с двумя десятками его людей! Ты скажешь, что они были бандитами. Может и так? Но, заметь — без суда, без доказательства вины! Я уверен, что Таансан тоже стал ему поперек дороги, вот, и умер.

С тех пор, как Рамос нашел сведения о гибели Таансана, Пророк Иш полностью поддерживает Лантака, оба они уверены, что Масэнэсс незаконно убил Разрушителя и его людей, и что жестокость Мастера Путей не была оправданной. Среди этих самых людей были Джафер и Читос, с которыми Риэна прошла восточные земли. Отпетые головорезы, злодеи, не брезгующие ни насилием, ни убийством, но все же они с Риэной прикрывали друг другу спины, отбиваясь от смаргов и кивелов, и если б не эти двое — еще неизвестно, выжила бы она? Ей жаль, что они встретили такую бесчестную смерть.

— И я рассказывал тебе, как на моих глазах Масэнэсс сжег лорда Гавэра Типаса, которого тоже называл другом. Он пощадил Огненосца Тауша, так как убийство одного из Семи — ничем не смываемый грех перед Тарией! Соверши он подобное злодеяние — и его репутации пришел бы конец! Он переместился из замка Типаса с мертвой женой на руках, которую наверняка сам же и убил. Я видел женщину живой, когда она входила в ту комнату и бездыханной, когда Масэнэсс вынес ее оттуда.

Риэне верилось с трудом, что Джай (она знала его настоящее имя от Адонаша и Скайси, проговорившихся при ней когда-то у госпожи Кичиниц) способен на все эти безумно жестокие поступки. Он был обаятельным и простым… но Рамос знает больше — это только маска!

— Я отважу Таиля от тебя, — пообещал Рамос, раскрыв, наконец, глаза и взглянув на нее.

— Как?

— Я скажу, что ты принадлежишь Масэнэссу. Он испугается и уберет от тебя свои грязные руки.

— Мне не нравится твой план.

Рамос привстал, провел по ее щеке тыльной стороной ладони.

— Почему? Не веришь мне?

— Верю. Но план лжив, и поэтому он не нравится мне!

— Риэна. Эта игра требует от меня притворства. Мне тоже не по душе подобный маскарад. Наступит момент, и воцарится истина и справедливость. Тария узнает, кто есть кто.

— Таиль может спросить у Верховного обо мне… — неуверенно возразила Риэна.

— Я предостерегу его от подобного шага.

— К тому же мне кажется — Масэнэсс уже знает все… и нам незачем скрываться.

— Знает? Нет, вряд ли. Мы обсуждали это с Ишем. Надеюсь, и старая лисица Плая ни о чем не догадывается? Ты не выдала себя?

— У Плаи на службе две дюжины Пророков, Рамос, если она и узнает, то не из-за меня!

— Если Пророки увидят то, что им не следует видеть, Иш даст мне знать.

— Хорошо. — Риэна сердилась. Все как-то не так!

Она встала и принялась одеваться, натягивая брюки и голубую расшитую длинную тунику. Глядясь в зеркало, Риэна пригладила растрепавшиеся волосы. Острый взгляд Рамоса, заставил обернуться.

— Что?

Он поднялся, закутавшись в покрывало, подошел, обнял ее.

— Не нужно сердится. Если бы я был таким, как Масэнэсс, ты бы ни разу не огорчилась. Но я не могу обманывать тебя… А правда бывает колючей, ты же знаешь.

— Знаю. Я не сержусь. Нужно идти… может Плая уже в Здании Совета. Может даже ищет меня?

— Ты на посту?

— Нет. Но она всегда желает знать, где я нахожусь.

— Тогда иди. Я бы хотел побыть с тобой еще немного.

Риэна в ответ поцеловала его и, нехотя, ушла. Как же надоело, до смарговых мозгов надоело, скрываться!

Выйдя из комнаты, где они обычно встречались, она спустилась на два этажа вниз, обошла здание по кругу через воздушную галерею, спустилась еще на этаж, у покоев Огненосицы, узнала от охраны, что Плая еще не прибыла, огорчилась — рано она ушла от Рамоса, и отправилась в сад.

Здесь в одиночестве, под деревом Фус, среди цветущих магнолий, под щебетание кини, таких же ярких и юрких, как на родном Иане, Риэна сможет собраться с мыслями.

— Риэна! — шепотом позвал Адонаш, вынырнув из-за дерева Фус, огромные перьеобразные ветви тут же сомкнулись, покачиваясь, за его спиной.

Она шарахнулась от неожиданности.

— Жить тебе надоело? Я ведь могла бросить дротик!

— Выходи за меня! — заявил он, озираясь по сторонам, и оправляя полы жилета.

Риэна опешила:

— Ты ягод астрайсы наелся? У тебя бред начался?

Адонаш присел рядом, задумчиво тряхнул длинными косами, на каждой из которых совсем недавно появилось по второму зажиму. Для Одаренного он все равно еще молод, как и она.

— Просто сделай вид, будто ты — моя невеста.

— Ты свихнулся! Зачем?!

— Нужно разыграть одну неразумную девчонку.

— Ничего не понимаю! Адонаш, ты точно не ел никаких ягод? Может пил что, слишком уж крепкое?

— Пил. Вуривуху в Низинке. Тринадцать лет назад. Так поможешь?

4

Чтобы узнать, где находится Бонли, Джай вынужден был прибегнуть к услугам служителей. Потеря способности видеть настоящее причиняла масса неудобств, особенно если привык к этому полезному проявлению Дара.

Получив сообщение о местонахождении Шустряка, Джай сразу же переместился туда, опасливо озираясь по сторонам. Это была заросшая диким виноградом одинокая беседка на берегу Тасии-Тар, к которой средь кустов и высокой летней травы вилась изогнутой лентой тропа, протоптанная множеством ног влюбленных парочек. Из беседки доносились голоса и смех — тот что погрубей принадлежал Бонли, тот, что потоньше — какой-то девушке.

Джай громко кашлянул, перед тем, как войти вовнутрь, отодвинув свисающие в поисках опоры ветви винограда. Бонли с девушкой на руках залился краской, мигом подхватил ее за талию и посадил рядом. Юная красотка (пухленькая и светловолосая — полная противоположность Оеллы) опустила ресницы и принялась одергивать беспорядочно перекрученные юбки и поспешно завязывать расшнурованный корсет.

— Простите, что потревожил, — улыбнулся Джай. — Познакомишь нас, Бонли?

— Это… Мариамь, — буркнул Шустряк, — А это… — он кивнул на Джая, — Верховный Масэнэсс.

Девушка взвизгнула, позабыв о платье, прижала ладони ко щекам, уставилась на Джая, как столичный житель на пионту, затем, как араец на тарийский светильник, а после, как междуморский купец на особо ценный перл огненосца.

— Вы Астри Масэнэсс?! Наш Верховный!!! Правда-правда?!

— Да, Мариамь, я Астри Масэнэсс. Если не возражаешь, мне нужен Бонли, я заберу его.

— Ах! Ах! Ах!.. — только и смогла ответить девушка, когда они перемещались.

Бонли был молчалив, он насупился, перепугано зыркая то и дело на Джая. Видимо, ожидает выволочки.

— Это не то, что ты подумал…

— А что я подумал?

— Ну… ты подумал, что я женюсь на Оелле, а сам…

— Так ты все-таки женишься на Оелле?

— Ну… да… Да! Ну… Это не то, что ты подумал, Джай!

— Итак, твоя невеста Оелла, и ты все решил?

— Решил… — Бонли то бледнел, то краснел, на Джая старался не смотреть.

— А Мариамь?

— Она… просто…

— Да ладно. Все понимаю, хотел перед свадьбой немного гульнуть. Так? Больше ведь случай не представится.

Бонли потеряно глянул на Джая, не понимая, шутит он или нет, станет ли укорять или, в самом деле, сочувствует.

— Я думаю, что нам нужно собраться и отпраздновать это событие!

— Нам?

— Ну да. Соберемся в тесном кругу, как в старые добрые времена. Может, даже улизнем из Здания Совета. Я знаю одно особое место. Будем есть, пить и веселиться. Я могу сыграть для вас — вспомню молодость. Давно мы не праздновали ничего все вместе. Вы с Оеллой, я, Скайси… Адонаш с невестой.

— Чего?! — брови Бонли уползли куда-то вверх и спрятались под челкой. — Адонаш с невестой?

— Ты не знал?

5

В таверне «У реки» сегодня необычно тихо. Здесь нет веселящихся аристократов, пропивающих и проигрывающих состояния своих богатых отцов (зачастую Одаренных), нет музыкантов, пиликающих для них без устали за пламенную монету, нет хохочущих подавальщиц, живо лавирующих меж столами с кубками вина и кружками пива. Никто никого не вызывает на поединок, никто никому не предъявляет обвинений в мошенничестве, никто не жаждет разукрасить лицо своему соседу. В таверне чисто, служанки прилично одеты, повара расстарались в изобретении блюд, а хозяин доволен как никогда — еще бы: шесть тихих посетителей, а доход такой, что не даст за три дня и целая толпа, всегда буйная и пьяная.

Кто эти шестеро, его мало интересовало. Вчера, когда Джай отсчитывал ему пламени, трактирщик лишь прищурил глаз, прикидывая прибыль и смекая: перед ним Одаренный. Джай не стал говорить, что он ни кто иной, как сам Верховный Масэнэсс — тише и спокойнее пройдет вечер.

Джай, Оелла и Бонли пришли первыми. Своих псов — Бунша и Фа, с которыми молодые люди редко разлучались, на этот раз оставили в Здании Совета.

Оелла мрачнее тучи. Она расплела косы (что делала на людях нечасто), распустив длинные вьющиеся волосы по плечам, надела зеленое платье, и даже украсила шею подвеской. Но сдвинутые брови, поджатые губы и пылающие глаза настолько диссонировали с девичьим нарядом, что Джаю хотелось вручить ей меч.

Когда Бонли подошел к ней и протянул руку, чтобы подвести к столу, она вначале скривилась, а только потом натянуто улыбнувшись, вложила свою ладонь в его.

— Бонли! Как я рада, что мы сегодня расскажем о своих чувствах друзьям! — наиграно произнесла девушка, целую Шустряка в щеку.

Парень засопел, а Джай ухмыльнулся.

Скайси, растрепанный и не выспавшийся, появился следом. Он явно не понимал, что происходит, допрашивал жениха и невесту, когда они поняли, что любят друг друга, почему ничего никому не рассказывали, когда же свадьба и так далее и тому подобное, на что получал не совсем внятные смущенные ответы. Джай одернул его, шепнув:

— Скайси, ничего не спрашивай, смотри и замечай.

Тот недоуменно захлопал голубыми глазами, пригладил обеими руками шевелюру густых жестких волос, которые, отпружинив, снова превратились в непослушную гриву, уселся поудобнее и стал ждать, когда подадут ужин.

Появились Адонаш и Риэна, Джай услышал скрип дверей у себя за спиной, шаги и шуршание одежды, увидел, как позеленело лицо Оеллы, как отвисла челюсть Бонли и вытянулась круглая физиономия Скайси, обернулся и замер. Риэна восхитительна!.. Она вошла под рука с Адонашем, а у Джая сейчас лицо не лучше, чем у Оеллы… Зеленоглазая стройная женщина в красном платье с копной черных вьющихся волос… в этот самый момент в особенном мягком свете свечей, от которого уж и отвык Джай, окруженный тарийскими светильниками, казалась в сотни раз прекраснее, нежели на его рисунках… А он ее рисует… до сих пор… рисует… Адонаш положил руку на ее талию, и зудящая ревность, глупая и беспочвенная, поднялась внутри… Если Адонаш поцелует Риэну или Риэна поцелует Адонаша… Джай может потерять голову… лучше бы они этого не делали.

Оелла толкнула Бонли плечом, и тот прикрыл рот, оторвал взгляд от Риэны и обнял ее.

Подали жаркое с овощами, хлеб, вино и диковинные красные шарики, названные поваром «биризиллы». В полном молчании Скайси отправил один из шариков себе в рот, задумчиво прожевал, зачавкал (никак не может отделаться от этой привычки, усвоенной им еще в монастыре — где за столом так принято), и биризиллы стали исчезать из тарелки с пугающей быстротой. Джай следил за тем, как мелькала рука Огненосца-Претендента — аппетит его не изменился с тех пор, как они познакомились. Остальные не ели. Адонаш вяло потягивал вино, и хотя лицо его было невозмутимо, Джай знал, что ему эта авантюра не по душе. Риэне тоже, судя по напряженной, как натянутая струна, спине.

Джай взял биризилл, понюхал, надкусил. Ничего, довольно вкусный, хоть и острый, обжигает, словно гнев Огненосца.

— Итак, — произнес он, проглотив поварской шедевр и запив его вином, — мы здесь, чтобы отпраздновать ваши помолвки.

— Помолвки? — удивленно перебил Скайси. — У кого еще помолвка? — рассеянный Мастер Огня не предал значения тому, что Адонаш пришел с Риэной и не заметил, как тот обнял ее.

— У Бонли с Оеллой и у Адонаша с Риэной.

— Что?! — Скайси выронил из руки очередной шарик биризилл. — Риэна? Адонаш?! Как?!

— Что здесь удивительного? — улыбнулся Джай. Скайси верил, будто это Джай должен непременно женится на Риэна, а Джай сейчас, глядя на то, как дрожат отблески свечей на ее густых черных ресницах, так блестят влажные изумрудные глаза, был совсем не против… Скайси не раз обсуждал эту версию с Адонашем, и уж точно не ожидал, что сам Адонаш решит жениться на красавице.

Огненосец нахмурился, сложил руки на груди, позабыл о еде.

— Ваша любовь была для нас секретом, — продолжил Джай, обращаясь одновременно к обеим парам. — И сейчас все стало явью. Я искренне рад за вас. Сам я был женат не единожды, и уж поверьте старому… очень старому мудрому человеку — это великое счастье.

— Ты говоришь, как дедушка… — проворчала Оелла.

— Я и есть дедушка, деточка, — ответил Джай скрипучим голосом, подражая неодаренному старику.

Бонли хихикнул, Скайси еще больше насупился, Оелла поджала губы, а лица Адонаша и Риэны оставались невозмутимыми, как и полагается Мастерам Смерти.

— Счастье в том, чтобы беречь друг друга и любить, — продолжал он свою занудную поучительную речь, ожидая нужной ему реакции, — Чтобы хранить верность друг другу, находить утешение с милым сердцу человеком. Ваши жизни длинны, гораздо дольше, чем у людей, лишенных Дара, и все эти годы рядом с вами будет ваш избранник. Ошибиться нельзя… Любовь пишется в сердце, въедается в душу, любовь ни с чем не ступать, и она не разменивается, не улетучивается, ни мельчает, словно река жарким летом. Любовь всегда полноводна, словно море. Иной раз она бурлит, иной раз замирает в штиле, но то, что творится на поверхности — не так важно, гораздо важнее то, что в глубине. Любви не страшны ни беды, ни разлуки. Душа будет тянуться через тысячи миль к тому, кого любишь… Все мысли поглощаются ею, и все дела кажутся неважными, если делаешь их не ради нее…

Джай вспомнил Дийну — свою первую любовь. Рыжие волосы, заплетенные в косички, лежат на хрупких плечиках. Они целуются в высокой траве, она в венке из алых маков…. и ему только… семнадцать лет… Дар еще не раскрылся, он еще не знает, что этот мир будет держать его так… долго… Что заберет у него и Дийну и всех остальных… Айю, Фаэну, Мираю, Линэль… Тойю… Крайю…

— Я вижу блеск влюбленных глаз, — сказал он, отбрасывая печальные воспоминания. — И это радует меня! Так давайте выпьем за вас! За двоих, которые станут одним! За две будущие семьи! И пусть Мастер Судеб пошлет вам Одаренных детей!

Он поднял кубок, жест его с явной неохотой повторил Скайси, затем Адонаш, Риэна и Бонли, последней это сделала Оелла.

— Так, когда вы решили играть свадьбы? Вначале Оелла и Бонли, а потом Адонаш и Риэна, или все вместе? Будет большое празднество!

— Нет, не вместе! — фыркнула Оелла.

— Все верно, — подтвердил Адонаш, — пусть вначале они. Выдам Оеллу замуж, а после уж женюсь сам.

— Может все-таки вы первые? — язвительным тоном спросила девушка.

— Ну зачем же нам спешить? — так же язвительно улыбнулся в ответ Мастер Меча.

— Вот я взгляну, какой из тебя выйдет муж, и… может, передумаю…

— Какой из меня муж? — Адонаш поднял бровь. — Отличный! А ты как считаешь, Риэна?

— Да. Отличный, — равнодушно ответила та.

— Вот видишь. Да и что смотреть на меня. Я — это одно, Бонли — совсем другое! А он, я уверен, муж хоть куда! Не так ли, Мастер Шустряк?

Судя по виду Бонли, он мечтал сейчас лишь об одном — просочиться сквозь стул, а затем сквозь пол.

Адонаш мельком взглянул на Джая, и он прикрыл глаза, показывая, что пора.

Старший из женихов накрыл своей ладонью руку Риэны.

— Мне как-то нехорошо, — тихо сказала она. — Нужно на воздух…

— Конечно, милая, — Адонаш встал, помог подняться своей фальшивой невесте, уходя, обернулся, очень умело состроил встревоженную мину и заявил:

— Очень может быть, что нам придется поторопиться со свадьбой… это недомогание…

Острый слух Джая уловил шепот Оеллы, обращенный Бонли:

— Целуй меня! Сейчас!

Бонли поспешно наклонился и неловко с громким звуком чмокнул девушку в щеку. Звук привлек внимание Адонаша и тот обернулся, с таким лицом, что едва не испортил безупречную игру.

— В губы! — тем временем шептала Оелла, и слышали ее только Джай да Бонли, который залился краской и вместо требуемого поцелуя отстранился.

Адонаш и его спутница вышли наружу, сопровождаемые любезным хозяином, непрестанно спрашивающим, не угодно ли чего.

— Итак, — Джай запрокинул ногу за ногу, откинулся на спинку стула, — зачем вы решили разыграть Адонаша?

Бонли вздрогнул, уставился на Джая. Оелла нахмурилась.

— Ваша свадьба — это ведь шутка.

— Никакая не шутка, — наконец, нашелся Бонли.

— А что же тогда?

— Его нужно было проучить… — буркнула девушка.

— Твоя идея?

— Да… ее… — ответил Бонли.

— О, Мастер Судеб! — шумно выдохнул Скайси. — Я ничего не понимаю!

— Проучила? — Джай был серьезен и строг.

Вместо ответа девушка залилась слезами, вскочила и выбежала через черный ход. Бонли встал было, чтобы идти за ней, но Джай удержал того за рукав.

— Не ходи.

— Откуда ты узнал? — спросил парень.

— Кто мне объяснит, что происходит здесь? — жаловался Скайси.

— Никогда не пытайся надуть междуморца, Бонли.

— Она хотела заставить его ревновать… — юноша опустил голову.

— Кого ревновать? Кто хотела? — Скайси переводил круглые глаза с Джая на Бонли и обратно.

— Она не знала, что так… будет… Глупо все получилось… Я говорил…

— Куда побежала Оелла? Я пойду найду ее? — вызвался Скайси.

— Ты ей не поможешь, — отвечал ему Джай. — Пусть поплачет, в следующий раз подумает, перед тем, как шутить настолько жестоко.

— Но…

— Адонашу-то что? В чем тут жестокость? — заступился за девушку Бонли.

В этот момент вернулись Адонаш и Риэна.

— Где Оелла? — сразу же спросил он.

— Все. Спектакль окончен. Она убежала плакать.

— Так ты оказался прав, все было шуткой? — Адонаш недобро глянул на Бонли, тот вжал голову в плечи.

— Я редко ошибаюсь, — усмехнулся Джай.

Адонаш тут же ринулся к черному входу, и его Джай не стал удерживать.

— Я могу идти? — холодно спросила Риэна. — Моя роль тоже отыграна.

Скайси глядел на нее, открывая и закрывая рот.

— Да. Можешь идти. — Джаю не хотелось ее отпускать. — Спасибо за помощь.

Он надеялся, что она останется, побудет с ними еще немного, хотя бы для того, чтобы убедиться в счастливом окончании этой истории, или просто поддержать компанию, но Риэна попрощалась резким кивком головы и поспешно покинула таверну. Он смотрел ей вслед, затем еще долго глядел на дверь, закрывшеюся за ней… Джай вздохнул.

— Какой неудачный вечер! — заключил Скайси и принялся утешаться поглощением ужина, к которому почти никто не притронулся.

Джай еще раз вздохнул и присоединился к Огненосцу, то же сделал и Бонли.

6

Адонаш не нашел ее. Он обошел вдоль и поперек почти весь Город Семи Огней, заглянул под каждое дерево, под каждый кустик в каждом зимнем саду Здания Совета, а их было немало. Расспрашивал всех, кого встречал. Впрочем, многих ли встретишь ночью? Тем не менее, он выловил одного из Пророков Огненосицы Плаи и потребовал, чтобы тот нашел ему Оеллу. К Джаю в последнее время с такой просьбой бесполезно обращаться. Пророк оказался слабеньким — смог сказать лишь, что Оелла жива-здорова. Адонаш выругался, оставил в покое сонного Мастера и продолжил свои метания.

Одно утешало — с обрыва в Тасию-Тар девчонка не прыгнула. Вот уж упрямая заноза! Когда Джай сказал, что свадьба с Бонли — лишь способ его подразнить, Адонаш не поверил. Но поведение подопечной, подтверждало слова хитроумного междуморца, уж он знает толк в розыгрышах.

Оеллы нигде не было. И Адонаш отчаялся ее найти. Он с огромным трудом, вспомнив, что является Мастером Смерти да еще и стайшем с Хвоста Дракона, заставил себя успокоится и трезво рассудил: бездумная беготня делу не поможет. Почему онаубежала?

Адонаш корил себя за то, что согласился на план Джая. Это слишком жестоко. Но он согласился, не зная, что Оелла… Он не надеялся на это… «Какой же я глупец! Отмерил уж вторую четверть, а не поумнел! Раздери меня Древний!» — ругал он себя, возвращаясь в свои комнаты в Здании Совета. Утром следует расспросить Мастеров Перемещений, не обращалась ли девушка к ним… Потом найти какого-нибудь более толкового Пророка… Потом высказать Джаю, все, что он о нем думает!

— Да чтоб я еще раз последовал твоему совету! — сердито бормотал Адонаш, закрывая за собой дверь спальни.

Он выпустил тарийский светильник из сосуда… Комната осветилась и… Оелла нашлась…

Девушка сидела на его кровати, бледная, с покрасневшими от слез глазами, простоволосая, одетая в платье… непривычно…

— Прости, Адонаш, — заговорила она. — Я не думала… Риэна — хороший выбор… Она очень красивая…

Он застыл, не зная обнять ли ее на радостях, отругать ли из-за всего пережитого за эти несколько часов, или просто выслушать.

— Я не знала… Прости…

— Почему ты извиняешься?

— Я тебя обманула.

— И как?

— Не будет никакой свадьбы… нашей с Бонли… Я его не люблю… И он меня… Мы все это придумали…

Адонаш молчал.

— Я хотела…

— Чего?

— Я жду тебя тут давно… Ты с ней был все это время? С Риэной? Она беременна?

— Нет.

— Но ты сказал…

— Так чего ты хотела добиться, обманывая меня?

— Хотела привлечь твое внимание! — ответила девушка, смело посмотрев ему в глаза.

— Ты добилась своего… Эффова печенка! Все это время я, как горный олень, скакал по городу, разыскивая тебя!

— Правда? — она слабо улыбнулась. — А Риэна?

— А Риэна отправилась по своим делам! Еще раз вытворишь такое!..

— А что я сделала? Я пришла сюда сразу…

— Еще раз разыграешь меня!.. Замуж она выходит! Да тебя впору отшлепать и запереть в комнате! Вспомнить противно, что ты мне говорила: «Мы с Бонли давно друг друга любим без памяти!» И как только такие мысли проникли в твою голову?! Тебе мало моего внимания? Я же провожу с тобою большую часть дня! Наставник столько не нянчится с будущем стайшем, как я с тобой!

Оелла опустила голову:

— Тем не менее, ты нашел время, чтобы сойтись с Риэной! С ней ты наверняка видишься чаще!

— Чаще? А возможно ли это? Между каждым новым рождением солнца лишь двадцать четыре часа!

— Теперь все изменится.

— Что именно?

— Ты будешь со своей Риэной, а я… Я уйду…

— Куда?

— На восток, туда, где родилась.

— В бочке опять поселишься?

Она зарделась.

— А хоть бы и в бочке.

— Ну и зачем тебе уходить, разве кто тебя гонит?

— Я тебе не нужна…

— Глупости. Я люблю тебя.

Оелла подняла на него глаза полные слез.

— Я знаю… Ты всегда меня любил… как… как дочь…

— И это плохо?

— Но ты не мой отец…

— Твои родители давно умерли. Джай рассказал. Так из меня вышел плохой отец?

— Нет… Хороший… Слишком хороший… Риэна будет счастлива, и твои дети от нее будут счастливы… Я думаю, она все-таки беременна… эта слабость… Я слышала, что женщина чувствует недомогание, когда…

— Замолчи.

— Почему?

— Она не беременна. По крайней мере, не от меня. Или ты думала, то разыгрывать других, позволено только тебе?

— Что?! — Оелла вскочила.

— Не будет не только твоей свадьбы с Бонли, но и моей с Риэной! Я отплатил тебе той же монетой.

— Да как ты?!.. — Оелла гневно сверкнула глазами из-под насупленных бровей, затем до нее в полной мере дошел смысл сказанного. — Ты и Риэна?.. Так это тоже шутка?

— Иди сюда… — Адонаш шагнул к ней, привлек девушку к себе и обнял. — Я люблю тебя…

— И я тебя… — ее лицо на его груди было горячим — она снова плачет, столько воды из глаз Оеллы не вытекало ни разу в жизни, по крайней мере с тех пор, как он ее знает. — Но… по-другому…

— Глупая девочка, — шептал Адонаш. — … по-другому… Ты сначала спроси, как я тебя люблю… Ты выросла… И я уже давно смотрю на тебя… совсем не как отец…

Оелла отстранилась, и Адонаш на мгновение подумал, что она испугалась его слов, но девушка оттолкнула его лишь для того, чтобы заглянуть в глаза.

— Ты меня любишь? В самом деле?

В ответ он поцеловал…

— Я не хочу быть… еще одной… — пробормотала он, когда губы их, наконец, освободились.

— Ты будешь единственной!

Призраки прошлого

1201 год со дня основания Города Семи Огней. Столица Тарии Город Семи Огней.

1

Коридоры, коридоры, коридоры…. Темные и ярко освещенные тарийским светом. Прямые и изломанные бесконечными поворотами. Холодные в бело-синих тонах, и теплые, уютные настолько, насколько может быть уютным общественное помещение. Все Здание Совета состояло из коридоров — так казалось. Хотя здесь еще были лестницы, залы заседаний, комнаты, столовые, зимние сады… Но первое, что приходило на ум Скайси, когда он вспоминал о Здании Совета — именно коридоры.

Чем-то это сооружение напоминало ему о Радужном монастыре на Хребте Дракона. Только там были не созданные рукой человека, а природные лабиринты туннелей. И света было поменьше. И сырости побольше… Но все равно Скайси любил то место. А любит ли он это? Город Семи Огней невозможно не любить. Даже ощущая какую-то болезненную тягостную зависимость от него, ты не можешь не думать, что это самый прекрасный и дорогой для твоего сердца город на земле. Родина всех Одаренных. Никогда Скайси не думал, что может оказаться Одаренным, да еще и Мастером Огней…

Когда Джай обосновался в столице, и Скайси понял, что они уже никогда больше не станут путешествовать как раньше, он сначала разозлился, а потом обрадовался. Скайси не любил путешествий, но он к ним привык. У него была цель — познать семь откровений, а потом эта цель исчезла и развеялась, растаяла, как снег на горном перевале, и следов не осталось. А Город Семи Огней великолепен! Скайси понял тогда — здесь он будут отныне жить! Он поворчал немного, сам не знал зачем, на Джая и Адонаша, потом поворчал на самого себя, за то, что ему так нравилось спать в мягкой постели на огромном ложе, есть лучшую еду и занимать уютные покои. Он не хотел показывать всем, что ему все это жутко нравится. Впрочем, чего-то Скайси не хватало. А вот чего?

Общения с Джаем? Тот все больше был занят важными государственными делами, и казалось, что Джай в Город Семи Огней так и не пришел, а прислал сюда вместо себя двойника, похожего лицом, но совершенно другого по характеру — Астри Масэнэсса. Верховный был серьезен, печален, часто хмурился и редко улыбался. Даже говорил он иначе: путано, мудреными словами. А лукавая искорка, которая никогда раньше не покидала междуморские глаза Джая, исчезла навсегда.

Может Город Семи Огней и родина для всех Одаренных, да только не для Мастера Путей… Джай здесь несчастен, и это видно. Джай — свободный ветер, которому нужно резвиться на просторе, а не сидеть в четырех стенах, пусть даже это самые лучшие стены на всем белом свете.

Скайси тоже поначалу часто грустил — не мог разобраться в самом себе. Потом попросил своего Мастера Перемещений Глайска доставить его в Радужный монастырь. Как ни странно, Глайск знал, где это. И они оказались перед Великими воротами еще раньше, чем Скайси успел собраться с мыслями и придумать, что он будет говорить… братьям.

Их вышел встречать настоятель Виасири — его косичка вот уже как тридцать пять лет красного, как кровь цвета — он познал все откровения. Скайси подумал, что длинная тонкая кровавая косичка нелепо смотрится на макушке лысого блестящего черепа, и тут же устыдился таких мыслей.

Виасири не узнал Скайси, который надвинул на нос капюшон, а под капюшоном держал теперь гриву вместо лысины. Таких рыжих, жестких, непослушных и густых волос нет больше ни у кого в Городе Семи Огней. Один Пророк говорил Скайси, что у легендарного Этаса, погрузившего в сон Атаятана, тоже были волосы цвета огня.

Настоятель озадаченно хмурился, глядя на длинную косу Глайска.

— Мастер? Чем обязан визиту столько почетного гостя?

— Меня зовут Мастер Глайск, — ровно по-деловому отвечал Исчезающий. — Я исполняю свой долг, служа Огненосцу-Претенденту. По его воле я здесь.

Глайск поклонился и отступил в сторону, и Скайси оказался лицом к лицу со своим наставником.

— Настоятель Виасири… — пробормотал он.

— Я рад приветствовать Огненосца-Претендента. — Виасири сложил руки и согнул спину. А Скайси почувствовал себя неловко. — Что привело тебя в Дом Мастера Судеб?

— Благослови меня… — Скайси нерешительно снял капюшон.

Потом его узнали. Потом чуть не задушили в объятиях. Потом был пир, где братья смеялись, удивляясь, как это так их Скайси угораздило стать Огненосцем-Претендентом. А потом настоятель Виасири торжественно благословил его и… потом нужно было уходить… А Скайси и хотел этого и не хотел этого одновременно. С братьями было хорошо. А в Городе Семи Огней… было его место.

Он ни разу не пожалел, что решился посетить Радужный монастырь. С того дня на сердце полегчало, и он сам себя отпустил, прекратил мучиться мыслями, что Путь Огненосца — не его дорога. Теперь все стало на свои места.

Чтобы добраться от главного входа в Здание Совета до его покоев Скайси приходилось долго подниматься по лестницам и плутать коридорами. Он каждое утро заставлял себя покидать комнаты, идти вдоль прямой улицы до Тасии-Тар, а затем, обратившись к Мастеру Судеб с молитвой, возвращаться обратно. Этот ежедневный ритуал он сам себе придумал, но что-то в нем было. Однообразное действо, не отменяемое при каких обстоятельствах, ни при какой погоде, укрепляло и тело и дух. Скайси так и не стал монахом, но кое-чему у братьев научился.

Сегодня, возвращаясь, он встретил Мастера Лукафа, тоже имевшего привычку совершать утренние прогулки. Потом встретил булочника, который ежедневно провозил тележку со свежим хлебом вдоль главной улицы города. Несколько дворников мели мостовую на площади перед Зданием Советов.

Слуги выходили и входили из обители Мастеров. И Скайси на мгновение показалось, что лицо одной молодой женщины до боли ему знакомо. Впрочем, не в том было его удивление, что женщина ему знакома — мало ли служанок встречается Огненосцу-Претенденту за день, а в том, что… это была Инель… Или очень уж похожая на нее.

Он уж думал, что позабыл свою первую любовь. Тогда — сразу после посещения Белонзора, он никак не мог отойти, успокоится, злился на Инель за поспешное замужество, злился на себя за нерешительность, злился на судьбу, на Джая, который мог бы чего-нибудь там напророчествовать, и Скайси не оказался бы в такой дурацкой ситуации. Позже он часто вспоминал об Инель, как и о монастыре, где ему было хорошо, но куда он никогда уже не вернется. С Инель ведь точно так же — она ему нравилась, но она не для него. А кто для него — он не знал. Но точно не те бесстыжие девицы, которых без конца подсылает к нему Адонаш! Чего греха таить — не всех Скайси вытолкал за дверь, но как бы там ни было, а они — не Инель, а Инель не для него. Как все непросто с этой любовью. Все с ней мучаются. И Джай, который нашел Риэну, а подхода к ней не нашел. И Адонаш — несмотря на все его похождения, настоящей любви Мастер Смерти не знает.

Образ веселой светловолосой девушки преследовал Скайси все утро. Едва он прикрывал глаза, видел ее: в тусклом утреннем тумане, склонившую над ним лицо в веснушках с огромными голубыми глазами. Он ощущал ее тепло, и вспоминал ее слова, сказанные тогда на сеновале: «…выбирай, Скайси, выбирай!..» Так она сказала. И он выбрал, но поздно.

Глупо обо всем этом думать. Скайси пытался выбросить ее из головы снова и снова. А она не хотела уходить.

Тогда он принялся освежать в памяти свою обиду. Инель выскочила замуж — даже года не продержалась после его ухода — ведь когда Скайси пришел за ней в Белонзор, у нее уже был ребенок! Даже монах знает, что ребенок рождает через девять месяцев после… Зачем он об этом думает? Глупо все это. А может Инель и вовсе не любила его? Какой же он дурище! Какая тут любовь? Они и недели вместе не провели. Кто он для нее? Чудной монашек в нелепой шапке с еще более нелепой косичкой посреди лысины под этой шапкой! Он вызвал у нее любопытство, как у кошки услышавшей, что в доме чем-то зашуршали. В монастыре было много кошек, и они всегда приходили, как только Скайси открывал книгу. Кошки терлись о его ноги, запрыгивали на колени, и мурлыкали… мурлыкали. Вот так и Инель вела себя на сеновале: пришла к нему, легла рядышком, и что-то говорила, приятное, и, как ему тогда показалось, очень мудрое. Но не было там никакой мудрости — ни в нем самом, ни в ней.

Скайси собрался к Мастеру Лури. Тот обучал его истории Тарии, арифметике, искусству управления государством и другим наукам, которые пригодятся Огненосцу-Претенденту в будущем. У Скайси впереди долгая-долгая жизнь, которая впустую не должна пройти. Может быть, Мастер Судеб и избавит его от судьбы Советника, но любой Огненосец — заложник своего Дара. Скайси — один из символов Тарии. Он, как то пламя на знамени, люди смотрят и верят — Тария жива!

Скайси снова оказался в длинном коридоре, впереди — ярко освещенная дневным светом, врывающемся сквозь высокие рамы, галерея. В темноволосом мужчине с мечами за спиной и косами, небрежно разбросанными по плечам, который стоял к нему спиной и разговаривал с девушкой, Скайси узнал Адонаша. А девушка опять напомнила ему Инель, правда, старше, чем она запоминалась Скайси.

Он решил не мешать Адонашу заводить новые знакомства, которые понятно чем закончатся, и пройти мимо, лишь кивнув другу в знак приветствия. Но выражение лица Мастера Смерти совсем не вязалось с образом человека, заигрывающего с красоткой. Адонаш был хмур, его и без того тяжелый взгляд прожег Скайси насквозь. А когда Огненосец приблизился, друг преградил ему дорогу.

— Скайси! — воскликнула девушка, и руки Скайси непроизвольно взметнулись ко лбу. Ему сегодня везде мерещиться Инель! И голос ее слышится! Может у него жар? — Как я рада тебя видеть! Скайси! Я пришла!

— Погоди, Инель, — неприветливо обронил Адонаш, оттаскивая обомлевшего Скайси от нее дальше по галерее. — Вначале мы поговорим.

Она осталась стоять у окна. Светлые волосы, заплетенные в тугую косу. Веснушчатое круглое лицо. Яркие-яркие голубые глаза. Она повзрослела, и стала еще краше. Это Инель!.. Сердце, казалось, хотело выпрыгнуть у него изо рта, но застопорилось где-то в горле, не давая ни дышать, ни нормально говорить.

— Адонаш… — лепетал Скайси. — Адонаш… Инель?..

— Инель, — подтвердил тот, и радости в голосе друга не было ни капли.

— Но… Как?..

— Послушай меня, Скайси, — сурово произнес Мастер Смерти, — мне совсем не нравится то, что она сюда приехала.

— Что ты, Адонаш! Как ты можешь? Она приехала ко мне?

— Да. К тебе. Я случайно на нее наткнулся.

— А как же… где… муж… ребенок… Он уже взрослый наверное…

— Ее ребенку должно быть сейчас девять лет. В девять лет еще не становятся взрослыми, Скайси. Инель утверждает, что ее муж и сын умерли от «лихой трясучки».

— Что это за дрянь?.. — Скайси сглотнул. — Какое горе…

— Не знаю — не слышал никогда. И мне кажется — она врет. Даже больше, я уверен, что Инель врет!

— Адонаш! Ты… несправедлив. Она, должно быть, пережила ужасный кошмар. Одно название только… «лихая трясучка»… Как она выжила?

— Скайси, — Адонаш посмотрел ему в глаза. — Она врет.

— Она тебе никогда не нравилась! Но это не дает права тебе права обвинять Инель во лжи!

Скайси оттолкнул друга и решительно направился к Инель, Адонаш не стал его удерживать — Мастер Смерти резко отвернулся и, громко цокая каблуками (что свидетельствовало о крайней степени его недовольства — обычно он ходил бесшумно) удалился.

Она улыбалась. Ах! Как же замечательно она улыбалась! Инель протянула руки, и Скайси позабыл об Адонаше и его недовольстве. Обо всем позабыл.

— Ты… ты приехала?

— Да, Скайси.

— Я думал, что ты меня забыла…

— Я не могла тебя забыть. — Инель опустила глаза в пол, на щеках вспыхнул румянец. — Пыталась, но не могла. Когда ты уехал, я решила — нам никогда вместе не быть. Ты показался мне таким серьезным, уверенным, преданным своей цели. Таким и должен быть монах. Я сразу поняла, что ты не из тех, кто как воробей, прыгает с ветки на ветку — от одной правды к другой. Ты дойдешь до конца. И не моя вина, что ты решил посвятить себя служению Мастера Судеб раньше, чем встретил меня.

Скайси слушал и плыл от счастья. Она говорила так хорошо… так правильно! Слишком хорошо и правильно… словно и не от себя. Он вдруг рассердился. Что за мысли лезут в голову?! Совсем уж стал подозрительным и недоверчивым в этом Городе Огней, где все говорят не то, что думают. Инель не такая! Инель не отсюда.

— Я много думала о тебе.

— Правда? Я тоже…

— Я не смогла тебя забыть. А потом… когда Тенер сказал, что ты вернулся за мной… Ты не представляешь, как я страдала! Может… — Инель подняла на него свои прекрасные голубые глаза, полные слез, и у Скайси защемило сердце. — Может я накликала беду на своего мужа… и… и сына?! Я ведь не любила мужа… Совсем не любила. Я думала о тебе… каждый раз…

Инель расплакалась, Скайси обнял ее, прижимая к груди. Они так и стояли: плачущая Инель и растерянный Огненосец-Претендент, у которого сегодня сбылась самая заветная мечта. Только не верится что-то… А почему? Неужели, действительно, Город Семи Огней его испортил?

2

Женщина — хваткая и достаточно сообразительная, чего нельзя сказать о надменном Целителе. Этот предпочел бы собственными руками удушить Масэнэсса — помощь Рамоса ему претит. Ну, ничего, Мастер Лантак ставил на место и не таких гордецов.

Инель из Белонзора утверждала, будто когда-то на ней чуть было не женился сам Мастер Скайси — Огненосец-Претендент. Конечно, было все около десяти лет назад — за столь долгий период любой поостынет. Не говоря уже о том, что любовь оказалась скоротечной, несерьезной, да и не было там никакой любви: просто молодой монашек, увидев красивую доступную девушку, едва сдержался, поборов в себе похотливого зверя, а через год, когда стало известно, что монахом ему не быть, вернулся за ней, потому как белокурая Инель запала в душу. Инель же не теряла времени, мечтая о недосягаемом, а вышла замуж за белонзорца. Скайси вернулся — только было поздно… для него — не для Рамоса. Лантак делал рисковую ставку, но та могла сыграть. Ему на руку еще не начавшая увядать красота Инель. Хотя на взгляд Рамоса, белонзоровка красивой не была — Риэне она даже в служанки не годится. Но Инель исполнена решимости, вернуть любовь бывшего монашка.

Обычно человек, который долгое время обуздывает свои страсти, резко отпустив их, становится до безобразия несдержан. О Скайси такого не скажешь, несмотря на совершенно не добродетельный пример его друга Адонаша перед глазами. Огненосец за прошедшие годы не завел себе ни любовницы, ни любовниц. Хотя женщины (подсунутые тем же Адонашем) в постели Претендента бывали.

Однажды, начав со Скайси разговор на отвлечённые темы, Рамос с удивлением обнаружил, что приспешник Масэнэсса до сих с нежностью вспоминает о некой потерянной для него много лет назад Инель. Когда Скайси говорил о деревенской девушке, в глазах была такая тоска, что сам Рамос едва его не пожалел.

Дело оставалось за малым — найти первую любовь Огненосца, привезти ее сюда, по дороге растолковав, что провинциалка едет в столицу вовсе не для того, чтобы стать супругой Претендента, а в будущем может и Советника, а чтобы служить ему — Рамосу. Мастер Лантак умел убеждать. Да и женщина оказалась понятливой, к тому же она обладала набором качеств, как нельзя лучше подходящих для задуманного плана: Инель хитра, но не умна, жадна, честолюбива и труслива. И внешне и характером конопатая красотка — полная противоположность Риэны.

Мужа и четверых, успевших за это время появится на свет, детей Инель оставила без сожаления. Рамос понимал, что той нужно будет врать, и врать виртуозно — благочестивый (даром, что уже не монах) Скайси не примет ее с такими обязательствами. А в Масэнэссе в силу внезапно вспыхнувшей ностальгии по прошлому, может проснуться желание посетить Белонзор, где доброжелательные селяне сразу же расскажут своему кумиру кто, с кем, когда и где…

Семью Инель пришлось вывезти из деревни еще два года назад. Рамос обеспечил мужа и детей своей подопечной, поселив их в небольшом городишке Западной Тарии. А спустя отведенное время, мать семейства, полная энтузиазма, поцеловала в лобик всех своих домашних и укатила с Рамосом в Город Семи Огней. Лантак специально не воспользовался тогда услугами Мастера Перемещений — с женщиной нужно было основательно поговорить.

Теперь Инель делает свое дело. А ему предстоит заняться второй фигурой в начатой им игре.

Долговязый худой Целитель Кайко сидел сейчас напротив, и все в нем раздражало Рамоса. Все — от затравленного и одновременно презрительного взгляда до вычурных сапог на ногах, от куцой рыжеватой косы до холеных и белых, словно у женщины, рук.

— Какой у вас план? — спросил Рамос, и Кайко озадаченно нахмурился. Конечно же план у Целителя был, вот только он не предполагал, что Мастер Лантак станет его об этом расспрашивать.

В отличие от Инель, Кайко сам разыскал Рамоса, увидев в нем некую возможность для реализации своих мстительных предприятий.

— Мой план?.. — пролепетал Целитель.

— Да, ваш план. Что вы намерены делать? Хочу сразу обозначить рамки, Мастер Кайко — мы будем действовать по моим правилам. Если я замечу, что вы ведете какую-то свою игру, то вышвырну вас вон из Города Огней, и, поверьте Помощнику Советника — назад, в таком случае, вам дороги не будет. Дабы избежать возможных неприятных, и для вас, и для меня, последствий, расскажите все, как есть. Что привело вас ко мне? Что собираетесь предпринять? Почему ненавидите Масэнэсса?

Кайко громко вздохнул, и Рамос подавил в себе очередной приступ раздражения, граничащего с желанием пустить Целителю кровь.

— Из-за Масэнэсса я лишился всего!

— Как это произошло? — Рамос принял удобную позу и приготовился слушать — рассказ предстоит долгий, этот провинциальный лекаришка любитель почесать языком.

— Не знаю, что подвигло Астри Масэнэсса так поступить, но в 1191 году в месяц Первой листвы он явился в Нирану (где я в то время жил и зарабатывал своим искусством) и исцелил за раз сто шестьдесят восемь больных! А вам, Мастер Лантак, как человеку, разбирающемуся в Дарах, — Рамос хмыкнул: «С чего он это взял?», Кайко не обратил внимания, — должно быть, известно, что предел даже самого яркого Целителя — пять человек за сутки, и то, если их случаи не слишком тяжелые! Но этого не объяснишь разъяренной толпе, которая выносит тебе дверь!

Рамос заинтересовано подался вперед, вспомнив о неких событиях в Ниране. Если это связано с Масэнэссом!..

— Все те, кого Масэнэсс не успел или не захотел исцелить, а их, надо сказать, было в десять раз больше, чем исцеленных, бросились к моему дому и потребовали завершить начатое этим «благодетелем», — последнее слово Кайко не произнес, а прошипел. — Конечно же, я не был способен совершить подобное. Толпа, состоявшая не только из нуждающихся в помощи больных, но и из совершенно здоровых и крепких их родственников или друзей, ворвалась в дом, обвиняя меня в жажде наживы и отсутствии милосердия. Меня выволокли на улицу, и разорвали бы на куски, если бы не Мастер Оружия Ирсо, который по благости Создателя случайно оказался рядом. Он провел меня сквозь взбешенную толпу. Ему пришлось вынуть меч из ножен, и то — дураки расступились только тогда, когда осознали, что перед ними боевой Мастер. Я поспешно покинул город, узнав позже, что дом мой был разграблен и сожжен. Бунтовщики, оставив меня без крова и средств к существованию, на том не успокоились, а ринулись к домам прочих Мастеров Нираны.

Да! Именно о ниранских погромах 1191 года говорит Кайко. До сих пор не было известно, что послужило их причиной. Люди просто сошли с ума, принявшись убивать и грабить всех Одаренных, какие тогда жили в Ниране, а этот милый богатый городок на берегу моря Моа был в то время полон Мастеров всех мастей. Значит Масэнэсс начал бунт! Конечно, он тогда его и завершил, явившись в Нирану через два дня и обезглавив зачинщика. Но толпа и за два дня успела разграбить двадцать домов (и не только Одаренных, но и просто зажиточных граждан Тарии), убить троих и покалечить семерых Мастеров. Начать беспорядки, чтобы потом геройски их завершить — как это по-Масэнэссовски! Такое грязное пятно на репутации даже самым рьяным его сторонникам не покажется безобидным солнечным зайчиком.

— Неужели Астри Масэнэсс являлся зачинщиком мятежа в Ниране? — спросил Рамос, выясняя совпадает ли его мнение с мнением Кайко.

— Именно он! — твердо заявил Целитель, и глаза его гневно сверкнули.

— Продолжайте.

— Даже после воцарения порядка, возвращаться в Нирану я не решался, меня мучили кошмары, каждую ночь во сне толпа вытаскивала меня из дома и избивала… Да и некуда мне было возвращаться, у меня не осталось имущества… — Он судорожно сглотнул и сделал паузу, справляясь с эмоциями. — Я отправился в Гриан, где проживал глава Гильдии Целителей Восточной Тарии. Увы, свои тоже отвергли меня, вместо поддержки и помощи обвинив во всем произошедшем, мол, я должен был своевременно вразумить Астри Масэнэсса, еще до того, как он начал исцелять всех подряд. Но, как, скажите, я должен был его вразумить?! — Целитель налился краской, крылья его тонкого длинного носа гневно раздувались, он сжал кулаки. — Лишенный всего я бродил, не находя себе места. Вы не представляете, Мастер Лантак, в каком печальном состоянии я пребывал. Страхи возобладали надо мной. Я не решался проявлять свой Дар, я даже обрезал волосы! Я бесцельно бродил из города в город, не находя себе места. Деньги, выделенные мне Гильдией (жалкая подачка!) неумолимо истаивали. Я не мог заставить себя, как прежде заниматься целительством.

Однажды в таверне «Ворон» в Тайрене судьба свела меня с неким Эсином Авором. Заметив его, печально сидящего перед кувшином вина, я ощутил с ним некое родство, и затеял разговор. Как выяснилось позже — нас действительно роднила общая беда, вернее, общий источник наших бед — Астри Масэнэсс.

Да уж, Масэнэсс сломал ни одну жизнь.

Кайко перевел дыхание, глотнул разбавленного вина, смачивая горло, и продолжил:

— От Эсина я узнал его историю. Этот человек, огорченный судьбой, не имеющий ни Дара Силы, ни знатного происхождения, ни денег, вынужден был влачить жалкое существование. Из милосердия он женился на хромой женщине, которая позже и вовсе утратила способность ходить, зато каждый год рожала по ребенку. К тому же, на шею Эсина легла и забота о престарелой бабке супруги, отличавшейся скверным характером. Содержать такую большую семью господину Авору было невыносимо тяжело, он работал с утра до ночи и единственное утешение находил в чаше-другой вина, за что склочной бабкой был возведен в пьяницы.

Как и со мной, случайная прихоть Астри Масэнэсса, какой-то необъяснимый его каприз, перевернул жизнь Эсина. Несчастный спящим был похищен из родного дома. Масэнэсс, угрожая ему смертью, потребовал выполнить поручение — отнести письмо. И при этом произвел какое-то колдовство над Эсином Авором — человек больше не мог притронуться к вину.

— Эта история не кажется мне такой уж ужасной, — заметил Рамос. Здесь, в отличие от произошедшего в Нарине, Масэнэсс вовсе не выглядел злодеем. — Избавить пьяницу от пьянства? Это скорее очередной подвиг.

— Иногда все не так, как кажется. Эсин был подавлен, разочарован. Его, как и меня, мучили кошмары. Он не брал в рот ни капли, не потому, что сам так решил, а из-за одолевающего его страха. Ему казалось, что за ним следит Масэнэсс. Никому не пожелаешь жить в таком аду! Но это еще не все, дальнейшие события показали, что вмешательство Масэнэсса в жизнь господина Авора на том не закончилось. Я проникся к Эсину сочувствием и, так как мне некуда было идти, решил сопроводить его до Браса — это родной город Эсина.

Мой спутник получил за выполненное поручение от получателя письма небольшую сумму денег, кажущуюся ему, человеку небогатому, целым состоянием.

— Так Масэнэсс еще и заплатил ему? — фыркнул Рамос — это совсем не подходит.

Сбитый с толку этой фразой, Кайко помолчал несколько секунд, хлопая глазами, но потом исполнился решимости во что бы то ни стало довести до конца свой рассказ:

— Эсин трепетно хранил эти деньги, надеясь порадовать свою жену. А я пообещал, что попробую исцелить ее, если сумею. С новыми надеждами, мы оправились в Брас, только дороги восточного Астамисаса не слишком безопасны. Конечно, больших банд там нет, однако душегубы-одиночки встречаются, и часто. На такого мы и наткнулись. Угрожая нам огромным тесаком, разбойник потребовал наши кошельки. Я безропотно отдал имеющиеся у меня жалкие гроши, а вот Эсин, видевший в полученной награде за доставленное письмо средства своего дальнейшего существования, и шанс вырваться из нищеты для своей семьи, вступил в драку. Разбойник, оказавшийся сильнее, нанес Авору рану в горло, однако деньги не успел забрать. Видимо, злодей не так часто убивал, и вид крови смутил его, он убежал в лес. Рана Эсина свела бы того в могилу, если бы не моя помощь. Я срастил перерезанную трахею, и артерию, отдал все силы, но не смог залечить порез до конца. Может, не хватило яркости Дара, а может, что-то в теле Эсина требовало Пути Отсекателя — ведь я Созидатель… Я спас жизнь своему спутнику, но окончательно рана зажила нескоро, оставив шрам.

После этого события, мы без приключений добрались в Брас, и отыскали семью Авора, но не в сыром подвале, где они жили до отправления Эсина в путешествие, а в шикарном доме на центральной улице города. Как оказалось, Масэнэсс облагодетельствовал это семейство, а особо — Лили — жену Эсина. Он исцели ее, поставив на ноги, да еще и щедро одарил Перлами Огненосца, сделав богатой.

Рамосу все меньше и меньше нравился этот рассказ:

— Если бы я хотел послушать об очередном подвиге Астри Масэнэсса, Мастер Кайко, то отправился бы в ближайшую таверну, где каждая собака брынчит на лютне и распевает баллады о Мастере Путей.

— Скажите, Мастер Лантак, а зачем тому, кто хочет совершить доброе дело, и кем движут только благие помыслы, одаривая жену, отправлять прочь мужа? — Кайко наклонился к Рамосу. — Не кажется ли вам эта ситуация похожей на содержание любовницы? — Рамос не ответил, но Целитель и не ждал ответа. — Представьте состояние Эсина, который рисковал жизнью ради сохранения тех жалких грошей, думая, что наконец-то сможет сделать что-то для своей семьи! Мечтая о благодарности жены, о том, что язвительная бабка, наконец, не найдет аргументов для обвинения его в лени, тунеядстве и нерадивости! А его жена изменила ему! Она презрела заботу мужа, и сама заработала целое состояние, опустившись до торговли собственным телом!

— Женщины… иногда поступают так, — ухмыльнулся Рамос.

— Может быть… — Кайко рассеянно пожал плечами, — но, согласитесь, то, что совершил с Эсином Авором Масэнэсс — низко и подло! В Лили он увидел для себя объект удовлетворения похоти, зная, что женщина не сможет ему отказать в виду бедственного состояния своего семейства, отправил прочь мужа, и… просто посмеялся над несчастным Эсином!.. Авор вынужден был смириться с положением обманутого супруга. Он продолжал жить с семьей, хотя и был уверен, что младший сын, родившийся у него в скором времени, от Масэнэсса!

Такие подвиги больше по части Адонаша. Но даже если Масэнэсс и совершил все, о чем говорит Кайко — очень немногие усмотрят в этих действиях преступление. Разве что бывший монашек Скайси разочаруется в кумире. Нет, определенно, вторая история не подходит Рамосу в качестве доказательств всей черноты сущности Верховного.

— Я поклялся себе найти Масэнэсса! — заявил Кайко. Вот это уже интересно. — Найти, и выказать ему в лицо всю правду! Он должен знать, к чему привела его жажда славы! Те дела, которые они считал добрыми, на поверку оказались гнилыми!

— Высказать?.. — разочарованно переспросил Рамос.

— Да! Высказать! — хорохорился Целитель. — Это не должно сойти ему с рук! Пусть он сегодня Верховный! Пусть! Меня, Итирама Кайко — это не волнует! Я найду в себе смелость высказать…

— Для чего?

— Для чего?.. — сник Кайко.

— Какой реакции вы ожидаете, Мастер Кайко? Раскаянья? Огорчения? Вы думаете причинить боль Масэнэссу своими словами? Для чего вам высказывать? Какое это возымеет действие?

— Как? — Целитель совершенно растерялся. — Как какое?.. Он…

— Он, по-вашему, бросится в Тасию-Тар, услышав обвиняющие слова?

— Нет… но…

— Мастер Кайко, ваши цели слишком мелкие! Масэнэсс попросту рассмеется вам в лицо! Он даже не смутится от ваших обвинений! Вы понимаете это?

— Он не может оказаться настолько… настолько… черствым…

— Черствым?.. — неужели человек может быть таким наивным?! — Сколько вам лет, Мастер Кайко?

— Восемьдесят один… При чем здесь возраст?

— Думаю, чем бы объяснить вашу веру в людей? Не так уж вы и молоды… Поначалу вы произвели на меня впечатление человека неглупого. Но разыскивать Масэнэсса десять лет лишь для того, чтобы сказать ему пару слов? Это, по меньшей мере, неразумно.

— Но что я могу еще сделать?! — в отчаянье воскликнул Кайко. — Убить его? Да я просто не сумею! Забрать у него возлюбленную? Кто же предпочтет провинциальный Целителя Верховному Мастеру Путей? Бесплатно исцелить половину больных жителей Города Семи Огней, чтобы вторая половина пришла требовать того же от Массэнэсса, угрожая свержением?

Рамос невольно улыбнулся — Кайко сделал свою ставку на обычный разговор с Масэнэссом вовсе не потому, что не хочет мстить, а потому что верно оценивает свои возможности. Он в самом деле мало на что способен. Против Масэнэсса даже Рамосу сложно играть, а Целитель Кайко тому — как назойливый комар.

— Я пытался спасти от его пагубного влияния своего пасынка — Бонли! — Рамос знал, что Бонли сын женщины, на которой женился Кайко, это была одна из причин, по которым он согласился встретиться с Целителем. — Я прибыл в Астриен, надеясь, что если Масэнэсс где-то и объявится, то в городе, названном в его честь. В местной таверне, мне сразу же поведали историю этого города, бывшей деревни Каменгорка, и познакомили с местной знаменитостью — юным Одаренным Бонли Даном. Позже я сблизился с его матерью. Эта женщина пленила мое сердце. Я знал, что все судьбы, к которым прикасается Масэнэсс, весьма печальны, и всем сердцем желал оградить Кару от этого гибельного влияния. Ее сына тоже. Но Масэнэсс, увы, не забыл о нем, вернулся и забрал в Город Огней, где, как я знаю, Бонли с каждым днем все больше и больше развращается. По дороге в столицу, я почти не думал о мести и все сильнее — о необходимости забрать Бонли домой. Я надеялся уговорить Масэнэсса.

— Чушь! — не выдержал Рамос. — Никого вы не уговорите! Вас вышвырнут за порог. И Бонли вам не получить. Хорошо, что вы пришли ко мне. И хорошо, что рассказали о своих планах.

— Вы поможете? — с надеждой в голосе спросил Целитель.

— Да. Если кто-то и поможет — то это я.

3

— Нам нужно пожениться, — сказал Скайси, любуясь на курносый профиль Инель.

Она быстро повернула к нему голову, в глазах что-то загорелось, Скайси подумал: она сейчас воскликнет: «Да! Конечно!», но она сказала:

— Пожениться? Зачем?

— Так нельзя… — пролепетал обескураженный Скайси.

— Ты — Огненосец, тебе все можно! — парировала она, а он не знал, что отвечать. — Нам ведь так хорошо?

— Да… Но… Неправильно это всё… Почему ты отказываешь мне?

Инель нервно закусила нижнюю губу, у него возникло чувство, что ей досадно, но она вынуждена отказываться от замужества. Странно все это…

— Просто… — медленно начала Инель, — Если мы поженимся сразу, люди станут думать, будто я… охотница за знатными женихами. Я не хочу, чтобы меня считали провинциалкой, которая охомутала и женила на себе Огненосца, ради денег или положения… — Эти слова как-то не подходили ей, как будто их произносил какой-то другой чужой человек, а не она. Сказанное не соответствовало ни здравому смыслу, ни выражению ее лица, ни образу мыслей, а ведь Скайси начал было думать, что понимает ее. — Ты просто не представляешь, Скайси, ты очень добрый, а я прекрасно знаю, какие люди. Они плохие, понимаешь? Завистливые! Злые. Так и норовят укусить. Вот только объяви, что ты хочешь на мне жениться. И что тут начнется!

— А что начнется? — попытался возразить Скайси.

— Да все станут в один голос тебя отговаривать! Рассказывать, какая я! Описывать тебе то, чего нет! Клеветать на меня!

— Да не станут! А даже если и станут — я не поверю! Я же знаю, какая ты!

— Это ты сейчас так думаешь. А когда твои друзья покажут тебе меня в самом худшем свете, ты им поверишь.

— Ты имеешь в виду Адонаша? Да, он тебя недолюбливает, но когда я ему верил больше, чем тебе?! К тому же, Адонаш никогда не опустится до клеветы!

— Адонаш хотя бы честно говорит все в глаза… А вот… Верховный…

— Что Верховный? — встрепенулся Скайси. — Он и слова против не сказал!

— Он нехороший человек… ты уж прости…

— Инель! С чего это ты вязала?!

— Он говорит одно, а думает совсем другое.

Да, Джай скрытен, от него трудно добиться объяснений, но лгуном он никогда не был и будет!

— Инель, ты просто его не знаешь. Ты ошибаешься в нем!

— Это ты в нем ошибаешься, милый, — она подошла, и принялась приглаживать его вечно топорщащиеся непослушные волосы — как маленькому… Это почему-то Скайси совершенно не понравилось. Он отстранился, и сразу же пожалел, думая, не обидел ли Инель…

— Не говори так.

— Ты должен знать правду! И не затыкай мне рот!

— Я… я не затыкаю, но Дж… но Астри — мой друг! Я много лет с ним путешествовал, а потом здесь, в Городе Огней…

— Он жестокий, Скайси! Вспомни, как он убивал тех людей в Белонзоре.

— Кого? Разбойников?! — Скайси даже вскочил с места от возмущения. — Это были головорезы!..

— Он стольких людей приказал повесить, и даже глазом не моргнул, Скайси! Как можно было так?!

— Инель! Ты что! Это же были РАЗБОЙНИКИ, которые собирались всех вас УБИТЬ! Знаешь, что они с тобой сделали, если бы не Астри Масэнэсс! — Скайси наверное никогда в жизни не был так возмущен. — Да, он убил несколько человек, как и Адонаш — в драке. А потом Астри не вмешивался, сами белонзорцы решили их повесить и повесили!

— Белонзорцы?! Сами?! Да они перед тем, как корову зарезать три дня пьют, чтоб не на трезвую голову! Если бы не было там Масэнэсса, они бы этих разбойников повели к князю! Это Масэнэсс им подсказал, вот они и расхрабрились. Человек честный пошел бы и сам все сделал, или хотя бы поприсутствовал, а что Масэнэсс? Он сидел и ждал, когда есть подадут, пока мужики грязную работу делали!

Как же больно было от ее слов. Какая жестокая и несуразная ложь! Неужели Инель все это время так думала! Не могла она так думать! Кто ей внушил все эту чушь?!

— Я не хочу, чтобы он знал, что я здесь, у тебя. Поэтому и свадьбы не хочу. Из-за него, из-за Масэнэсса. Ты не сможешь скрыть женитьбы. А он, как только узнает — изведет меня.

— Да… как… да что!.. — Скайси давился словами, внутри все клокотало.

— Он очень сильный и хитрый. Ты проснешься — а меня нет! Он тебе скажет, что я уехала, что не люблю тебя. Наврет, что мой муж жив, и что есть четверо детей. Даже покажет тебе все это. А я уже буду лежать мертвая где-нибудь в канаве… Что ему стоит?..

— ИНЕЛЬ! — вскричал Скайси. — Инель! Опомнись! Это же Астри Масэнэсс — мой друг! Мастер Путей! Тот, о подвигах которого поют баллады в каждой таверне! Тот, кто спас Оеллу, и Бонли, и Адонаша, и меня — не раз! Тот, кто спас Тарию от наследников Древнего! Тот, кто истребил ит-илов на востоке!

— Я все это знаю, — печально сказала Инель, устало присаживаясь на его место. — Но что из этого истина, а что нет?

— Всё истина!

— Почему он это делал? Ты никогда не спрашивал себя, Скайси?

— Потому что он — прекрасный человек! Каких больше нет!

— Хочешь правду?

— Правду ли? Мне кажется, что тебе кто-то наговорил про него гадостей.

— Знаешь, Скайси, почему я вышла замуж, не дождавшись тебя?

— Я не дал тебе никакой надежды. Ты думала, что я монах и…

— Нет! — перебила Инель. Она говорила твердо, но отчего-то не смотрела ему в глаза. — Потому что в ту ночь… — голос ее на мгновение дрогнул, а потом опять стал твердым и звонким. — Астри Масэнэсс подошел ко мне и сказал: «Он не для таких, как ты! Забудь Скайсти, иначе мир забудет тебя»

— Он не мог такого сказать! Не мог! Это не его слова! Он никогда…

— Но он их сказал. И я слышала! Или ты мне не веришь?

Скайси молчал, новость была настолько чудовищной, что он просто не мог ее вместить.

— Не веришь? — она требовала ответа…

4

Адонаша в покои Верховного, как обычно, пропустили без вопросов. Он нашел Джая в самой дальней и самой маленькой комнате. Тот развалился в кресле, закинув ногу на поручень, с серебряным кубком в руке и кувшином вина на полу.

Сказать, что Адонаш был удивлен состояние друга — ничего не сказать.

Джай окинул его мутным взглядом.

— Пытаюсь напиться…

— Получается?

— Не очень. Через несколько минут начинает действовать Дар Отсекателя, а я не могу его отключить… нужно пить снова…. Я уже сам как бочка с вином…

— «Кровь дракона»?

— Ну не вуривиха же!.. Садись, Адонаш, составь мне компанию.

— Пожалуй, составлю — нехорошо, когда человек напивается в одиночестве, — Адонаш присел в кресло, предварительно отыскав второй кубок и наполнив его вином.

— Этот город меня убивает, Адонаш…

— О! Да у тебя хандра! На моей Родине это называют — попасть дракону в брюхо: все так же тоскливо, беспросветно и…

— И окружающая среда вот-вот тебя переварит. Знаю. И согласен. На Хвосте Дракона всегда умели поэтично описать все на свете.

— Так, что тебя мучит, Джай?

— Джай?.. Во мне все меньше Джая, все больше Астри Масэнэсса. Мне следовало прожить жизнь Джая, и никогда не поддаваться искушению бытькем-то еще. Я жил и за того, и за другого, а в результате только вдвое больше совершил ошибок. Мои грехи преследуют меня. Знаешь, сколько глупостей я натворил?

— Все делали глупости, — как странно говорить в таком тоне с Джаем — тем, кто всегда был мудрее и спокойнее его самого.

— Но никто — с моим размахом! — он рассмеялся и снова приложился к кубку. — Я думал было, что вся моя дурь осталась там, за спиной в далеком прошлом. Но нет, я продолжаю закручивать бури на пустом месте даже сейчас.

— И что же ты натворил? Да и когда успел? Думаю, если бы Верховный что-нибудь учудил, я бы об этом услышал.

— Когда? Недавно, но еще до того, как стал Верховным. Еще до схватки с наследниками Штамейсмара. Помнишь, когда мы искали Мастеров Оружейников?

Адонаш кивнул.

— Я нашел тогда шесть человек в одном городе — Нирана, что на берегу моря Моа. Все прошло удачно, и Мастера согласились мне помочь, я уж было собирался оттуда уходить, но за каким-то смаргом мне вздумалось прогуляться. Меня узнали — ниранцы, видишь ли, умеют отличать одного междуморца от другого. Крики: «Астри Масэнэсс!», просьбы предсказать их будущее, исполнить для них музыку Силы или собственноручно построить себе памятник в их городе — все это я успешно игнорировал, и уже призвал туман перемещений, но… — Джай хлебнул вина, — слепой подросток…

— Ты никогда не мог отказать в исцелении.

— Да. В чем угодно, но не в исцелении… Только тот мальчик был не единственным. Ты даже не представляешь, Адонаш, сколько в таком маленьком городке может быть больных! Меня вмиг окружила целая толпа, все тянули руки… и я исцелял, исцелял, исцелял, уже не помня себя. Я так выложился, что меня едва хватило на проблеск единственной светлой мысли в затухающем сознании: «Нужно уходить!»… Из последних сил переместился на какой-то пустынный пляж. А потом меня накрыл отток. Я провалялся, то извиваясь на песке, то приходя ненадолго в себя, то забываясь в тяжелом сне, дня два. Очнувшись и став на ноги, вспомнил мучившие меня все это время кошмары: безумные люди, погромы, крики… кровь рекой… И все это — Ниране. В то, что мои видения правдивы, верить не хотелось, но проверить я все же себя заставил. И увидел наяву те же картины, к моему великому ужасу. Толпа натворила дел в Ниране… А я все это начал!

— Глупо себя винить, сырые дрова от искры не загораются. Ты стал поводом. Скорее всего, какой-то умник решил, воспользовавшись моментом, поживиться за счет зажиточных Одаренных и стать во граве города.

— Да, решил. Так и было. И я этого умника лишил его чрезмерно умной головы. Все прекратилось. Но свою глупость я не могу себе простить. Мне не двадцать лет, Адонаш… и даже не двести… Я, увлекшись, забыл одно важное правило: совершая добро (особенно в крупных масштабах), смотри внимательно по сторонам, никого ли не растоптала доблестная конница твоей добродетели?

— Что было, то прошло, — Адонаш искренне не понимал, почему события в Ниране припекли Джая именно сейчас. Он не болел этим в Брасе, и после.

— Не прошло… Если бы! Вернулось…

— Но не такое уж страшное преступление ты совершил, чтобы так убиваться, Джай!

— Конечно! Это ни в какое сравнение не идет с тем, что творил я в Междуморье лет четыреста назад!.. — он задумчиво помолчал.

— Всё и все в этом мире связаны тонкими, незримыми, но чрезвычайно прочными нитями. Эти нити, тянущиеся из моего прошлого, легли на дно, их занесло слоями ила, но нынче кто-то взялся откапывать их, и я запутался, как в сетях. Ты Адонаш даже не можешь представить, как тесно мы все связаны! Мир так мал и тесен…. А для живущего столь долго, и умеющего перемещаться он и вовсе — яблоко в руке.

— Завязывай, Джай, со своей философией и хандрой. Я хотел поговорить о Скайси.

— Знаю. Вернее об Инель.

— К тебе вернулась способность видеть настоящее? Или?..

— Или. Он был здесь. И высказал, все, что обо мне думает.

— Даже так! И что он думает, этот эффов «дракон»?

— Видишь ли, Адонаш, я ведь не просто так рассказал тебе о погромах в Ниране Некий Целитель, пострадавший от них, оказывается, женат на матери Бонли. И он-то знает с чего все началось… Он видит во мне не того, кто прекратил беспорядки, а того, кто их начал. Понимаешь?

— Это конечно, плохо, но…

Джай не слушал:

— А еще Эсин… Помнишь Эсина?

— Тот пьяница, которого ты притащил в гостиницу в Брасе?

— Да.

— Ты говорил, что избавил его от губительного пристрастия к вину.

— Да, избавил, да только он не рад. И считает, будто я спал с его женой, и только поэтому ее облагодетельствовал.

Адонаш фыркнул:

— Ну это и вовсе невинно! Если бы я обращал внимания на все подобные обвинения…

— И как забавно — и тот Целитель, и Эсин поселились в городишке, названном в мою честь…

— Какое тебе дело до этих двоих? Тебе важно их мнение?

— Не только они, Адонаш… Есть некто, ненавидящий меня столь сильно, чтобы собирать вместе подобных им, чтобы вести строгий учет моим забытым грехам, собирать их, копить, словно это какое-то сокровище.

— Это естественно, Джай. Ты любим, казалось бы, всем миром, но всегда есть противовес. Кто-то должен тебя и ненавидеть достаточно сильно, или ты думал, что таковых не существует?

— Знаю, — отмахнулся Джай. — Знаю…. Просто раньше, я никогда не сидел на месте. Мои грехи и последствия моих поступков не успевали за мной. А теперь я заключен в клетку этого Города, в оковы власти… Я — Верховный, который давно умер, а все равно живет… Адонаш, последние десять лет, я медленно умираю, и это невыносимо болезненно… Я устал… Быстрая смерть — великая милость, и великое избавление.

— Ну-у-у! Это уж совсем плохо, раз ты заговорил о смерти. Мне всегда казалось, что ты — вечный, при том — верный мальчишка.

— Вечным мальчишкой я может и согласился бы быть, но не вечным Верховным!

— Что сказал тебе Скайси?

— Что якобы я — последний подлец, тогда в Белонзоре отвадил от него Инель, пригрозив, что убью ее. А еще начал беспорядки в Ниране (а это, в отличие от предыдущего заявления — правда). Развлекался с Лили, для чего послал ее мужа подальше, хотя мог его исцелить на месте. В общем, дни напролет притворялся и лгал… Он обвинил меня в жестокости — впрочем, так оно и есть.

— И откуда ему известно все это? От Инель, я так полагаю?

— От нее лишь часть. Целитель Кайко выступил перед Огненосцами, поведав о событиях в Ниране. А лично Скайси еще и рассказал об Эсине.

— Когда он был у тебя?

— Скайси? Сегодня утром.

— Я этого олуха сейчас же разыщу и растолкую, что почем! — сердясь, вскочил Адонаш. Он ничего не добьется от Джая разговорами — тот не настроен никого отсылать, наказывать или менять чье-то мнение. От навязчивой белонзоровки Огненосца придется избавлять самому Адонашу.

— Никого не нужно разыскивать… — голос Скайси — тихий и грустный, раздался со стороны дверного проема. — Да и растолковывать уже не надо.

Джай печально улыбнулся, показал вошедшему на кувшин с вином и на третье кресло, и Скайси все понял, дрожащими руками налив себе «Крови дракона» и присев на краешек сидения.

Претендент-Огненосец молчал. Молчали и они с Джаем. Адонаш снова занял свое место — отпала необходимость куда-либо идти.

— Где Инель? — сказал он, только чтобы разрушить тишину — это напряженность невыносима.

— Поехала к мужу… — буркнул Скайси.

— Ты ее убил, что ли? — Адонаш сначала спросил, а затем понял, какой глупый задал вопрос. Но он, обескураженный видом Джая, сегодня туго соображает.

— Почему убил? — удивился Скайси.

— Просто, муж ее умер… — зачем-то объяснял Адонаш свою логику. — Вот я и пошутил…

— Ничего он не умер! — обиженно взвизгнул Скайси, став таким же, как десять лет назад вспыльчивым монашком. — Ее муж жив-здоров. И ребенок… дети… Она мне все время врала!

— А я тебя предупреждал.

Скайси только вздохнул.

— Что же сподвигло ее признаться? — спрашивал Адонаш, косясь на Джая, который и не думал участвовать в этом разговоре.

— Пророк.

— Вот значит как? Давай, Скайси, выкладывай все подробности!

— Мастер Ройро, встретил меня с Инель и рассеянно задал ей вопрос о здоровье детей. Она пыталась соврать, а Пророк только удивлялся. Позже я отправился к нему и попросил рассказать все, что он увидел. Муж Инель и их четверо-детей живы, и находятся сейчас в Бильсе. Когда я начал задавать вопросы ей самой, она долго… — голос Скайси дрогнул, — очень долго говорила столько всякой лжи и грязи, что я еле это выдержал. А потом она заплакала… — Огненосец сглотнул комок, Адонашу его было искренне жаль — такое предательство болезненно, особенно впервые. — Сказала… что просто любит меня… что не хотела… что ее заставили… И убежала…

— Кто заставил? — оживился Адонаш — это уже интересно.

— Я не знаю, — Скайси растерянно помотал головой.

— Давно она ушла?

— Я попросил Мастера Перемещений…

— Ничего, я тоже могу найти Исчезающего. — Адонаш твердо решил на этот раз узнать все, что известно Инель.

— Не нужно, — тихо произнес Джай, Адонаш повернул к нему голову и заметил, что тот совершенно протрезвел.

— Джай, кто-то копает тебе яму! И мы должны знать, кто! Разве не совпадение — появление Целителя, Инель, воскрешение обид Эсина?! Есть человек…

— Я знаю…

— Ты сам намерен предпринять меры? — Скайси задал вполне разумный вопрос.

— Нет. Я намерен позволить ему завершить начатое. А вам запрещаю мешать.

Адонаш и Скайси переглянулись.

— Скажи хотя бы, почему?

На губах Джая заиграла кривая, очень печальная улыбка, а его потухшие глаза откровенно пугали Адонаша.

— То, что он делает рано или поздно освободит меня. А я жажду свободы больше всего на свете! Так нужно.

— Ты думаешь, что он избавит тебя от обязанностей Верховного? Джай! Но не такой же ценой! Тебя оклевещут и изгонят! Ты этого хочешь?

— Нет. Я надеюсь, что он освободит меня от этой моей юдоли, Адонаш… Я хочу умереть! — последние слова Джай сказал так уверенно, так отчаянно, и с такой болью, что возразить было просто нечего.

5

Итирам Кайко чувствовал себя лгуном и лжесвидетелем, хотя и говорил чистую правду. Он все рассказал перед Огненосцами. Пылкая поначалу речь становилась все более и более унылой к концу. Затем явился сам Верховный Масэнэсс. И Итираму стало совсем не по себе. Масэнэсс не стал отпираться, отнекиваться или перекладывать вину на кого-то. Он спокойно признал, что беспорядки случились из-за него. Верховный печально рассказывал о том, как появился в Ниране, и что там делал, все слушали и верили — а не поверить было невозможно.

Поверил и Итирам. Его убедили ни слова Масэнэсса, а его глаза, грустные черные глаза, в которых боли больше, нежели может вынести человек.

Вернувшись после всего этого в свою комнату, Итирам не мог успокоиться, тщился понять, почему все так… и кто прав?.. Позже явился Рамос Лантак. Тот накинулся на него с обвинениями и угрозами. Лантак явно был недоволен, злился и с трудом сдерживался — события пошли не по его плану. Задуманная им игра не дала результатов — появился Масэнэсс и просто смел кости со стола. Видимо это не впервой — вот Лантак и зол, словно смарг.

Итирам же ощущал лишь пустоту и потребность все-таки поговорить с Верховным. Пусть Мастер Лантак и высмеял его, пусть практически обозвал глупцом, но этот план был наилучшим с самого начала. Итирам — мирный Мастер, к тому же Целитель, он все дела должен уметь решать мирным путем.

Рамос Лантак очень неуважительно обошелся с ним: в грубой форме выставил из столицы, отправив домой и запретив покидать Астриен. Итирам (что скрывать) боялся этого наполовину безумного боевого Мастера, и дорожил своей жизнью, поэтому даже не пытался. Он хотел повидаться с пасынком Бонли, передать то, что просила передать Кара. Извиниться… Теперь он пленник под домашним арестом, а может и инструмент в чьих-то руках. А на кого пенять? Он желал зла Масэнэссу, впрочем, нет… не зла… он хотел доказать этому человеку, что тот — причинил ему вред, ему и пострадавшим в Ниране Мастерам, и Эсину… Но оказалось, что Астри Масэнэсс вовсе не равнодушен к этим событиям, вина тяготит его так сильно, что он едва выносит.

Кара, Бонли, семья Эсина всегда очень хорошо отзывались о посетившем их деревню Мастере Путей, прямо с каким-то благоговейным трепетом. Итирам пытался их разубедить, скептически подходил к их рассказам о Масэнэссе, затем оставил эти разговоры, и всячески избегал затрагивать тему Астри Масэнэсса. Только с Эсином они говорили о нем откровенно — все что думали, а думали мало хорошего.

Что теперь? Остались лишь сомнения и вопросы: кто, в конце концов, этот Масэнэсс?..

6

Снова… снова он вышел сухим из воды! Огненосцы, в том числе и Скайси, спустили Верховному Нерану, глупая девчонка Инель прокололась, встретив пророка, а Целитель Кайко уже после своего выступления перед Советом смотрел на Масэнэсса телячьими глазами и что-то там бормотал об искреннем раскаянии виновника погромов в Ниране.

Рамос проглотил неудачу. Он должен уметь проигрывать, подниматься, чтобы идти дальше. Не вышло в этот раз, получится в следующий. Осложнения были в том, что Инель его выдала, и вряд ли от Масэнэсса ускользнуло, что именно он — Рамос Лантак, отыскал Кайко, и раскопал нужные сведения. Но никаких действий со стороны Верховного не последовало, и преданные Рамосу пророки утверждали, что ему нечего опасаться. Так ли это? В любом случае придется затаиться на какое-то время и работать осторожнее. Возможно, Масэнэсс не боится, считая Рамоса слишком уже ничтожным противником? А может уже задумал, как избавиться от него. «Но я буду играть до конца. Чего бы это не стоило!»

Любовь или смерть?

1207 год со дня основания Города Семи Огней. Столица Тарии Город Семи Огней.

— Где Плая? — зашептал Рамос, появившись из-за угла, как всегда, бесшумно. Серебряная коса из-за резкого движения метнулась, оказавшись на его плече, стальные глаза возбужденно сверкнули.

Риэна знала — он что-то задумал.

— Уехала, — сказала она, отвечая на его торопливый поцелуй.

— Это хорошо.

— Что ты задумал?

— Я был у Иша.

— Есть новости?

— Пойдем ко мне.

Рамос, озираясь по сторонам, увлек ее в свои комнаты. Едва закрылась дверь, он набросился на нее с нетерпением юноши, со страстью дикаря, чего за ним никогда не наблюдалось — Рамос всегда был сдержан. Именно его способность держать на коротком поводке, под суровым контролем свою пылающую страстями мятежную душу, и привлекла когда-то ее.

Риэна, тая под его поцелуями, не находила в себе сил, чтобы спросить, что же случилось. Она даже не могла понять, радостен он, или встревожен… одно ясно — взволнован не на шутку… Только чем? Глаза Рамоса ничего ей не сказали. И она отбросила в сторону все вопросы, пока жар немного не поутихнет.

— Ты — его смерть! — наконец, сказал он, сидя в кресле и любуясь Риэной… по крайней мере, она надеялась, что его мысли поглощены именно ею. Но, судя по произнесенной фразе, это не так.

Он думает о Масэнэссе… Он всегда думает о Масэнэссе! Вначале Риэне казалось, что это ревность Рамоса к Верховному, с которым Риэну связывает загадочная, видимая лишь Пророкам нить. Но это ей впору ревновать: все мысли ее любимого заняты другим человеком, которого он ненавидит гораздо больше, чем любит ее. Рамос верит, что Астри — чудовище. И его вера обоснована… Он привел ей не одно доказательство. Масэнэсс не мог бы жить до сих пор, не будь он связан с Древним. Единственное, что смущало Риэну — Верховный не вел себя так, как должен бы вести злодей. Его реформы и поступки не принесли Тарии падения, как предсказывал Рамос… или пока не принесли. Ее Рамос способен просчитать ходы, он — Стратег, а уж кому, как не Стратегу знать, что стоит за тем или иным деянием Верховного.

— Он укрепляет свою власть, лишая власти и имущества других Одаренных, — не раз говорил ей Рамос.

— Но он предлагает им содержание и требует от них служения Тарии, а не себе, — иной раз возражала Риэна.

— Ты юна, ты такая юная… наивная… Милая Риэна, Масэнэсс только делает вид. Создавать видимость — это то, что он умеет и исполняет безупречно. Я думаю, врожденный его Дар — именно иллюзия. Не верь, хотя бы ты не верь! Он заставил поверить себе и весь Совет и практически всех Одаренных в городе. И Одаренных ему мало! Он прекрасно понимает, что неодаренных гораздо больше, и пока они поддерживают его — он непобедим. Обычные люди чуть ли не боготворят Астри Масэнэсса. Всюду в тавернах и пивных слышны баллады о Мастере Путей. Его подвиги воспеваются на каждом углу! А это строительство, которое он начал на правом берегу Тасии-Тар? Он желает создать Академию! Да не одну, а целых шесть! Притом пять из них предназначены для неодаренных! Он хочет, чтобы неодаренные тоже становились Мастерами, правда, иного толка…

— Но что плохого в его заботе об образовании обычных тарийцев, да и Одаренным не мешало бы поучиться. Мне кажется, что в этом он прав.

— Не одной тебе так кажется. Он облекает любое зло в столько яркую и приятную глазу оболочку, что нельзя заподозрить ничего плохого. Он завоевывает сердца, Риэна. А когда завоюет, станет властвовать! Ты увидишь через десяток-другой лет, как люди проглатывают все его злодейства и притеснения с таким же восторгом, как нынешнюю благотворительность. Он лишит их рассудка точно так же, как Эт’ифэйна когда-то лишила разума жителей Края Тин. Ты слышала об этом?

— Немного.

— Древняя не связывала себя с Одаренными — по крайней мере, об этом ничего не известно. Но она умела так расположить к себе людские сердца, что они до сих помнят о ней, добровольно идут на смерть для нее, приносят себя и своих детей в жертву… Таким станет и Масэнэсс. Так будет и с нами, если мы не исполним свой долг.

«Ты — его смерть!» — Риэна задумалась над этой фразой. В последнее время Рамоса заботит нависший над ней «меч пророчества». Пророк Иш пытается разгадать эту загадку уже не один десяток лет. Сам Верховный иногда смотрит на нее странно и признается, что порою по-прежнему рисует ее лицо. Мастер Адонаш недоумевает, какая в этом может быть загадка, и уверен, что Риэна предназначена Джаю судьбой… Джай — его настоящее имя. Но ни Риэна, ни Рамос никогда не называют его так.

Адонаш и Скайси не знают, что ее сердце давно принадлежит другому. А если бы и узнали, все равно верили б в длань Мастера Судеб, простертую, чтобы соединить Риэну и Джая. Они его верные друзья, как и Оелла, как и Бонли… Думают, что и она его друг… Они не виноваты, он обманул их, он их спас когда-то… завоевывая сердца… Рамос прав — сердца он умеет завоевывать… Да только во зло ли? Как бы ей хотелось, чтобы все обернулось иначе. Чтобы Рамос нашел доказательства того, что Астри Масэнэсс и в самом деле настоящий Мастер Путей, единственный в истории, но не благодаря связи с Древним, а по воле Создателя… Чтобы ее дорогой Стратег наконец оставил свою пылающую ненависть и двое сильных и мудрых мужчин — Рамос Лантак и Астри Масэнэсс выстраивали бы великую будущность Тарии, трудясь рука об руку.

Почему все не может быть так? Просто и… хорошо… Почему?

— Иш изучил тот рисунок, — задумчиво бормотал Рамос.

— Какой рисунок? — Риэна оделась, села на кровати, пытаясь причесать непослушные волосы, которые по обычаю Одаренных Тарии отрастила уже ниже бедер.

— Твой портрет, нарисованный его рукой! Почему я до сих пор не догадался дать его Пророку?

— И почему?

— Не думал, что Ишу так много могут сказать несколько штрихов на пергаменте… Но его нарисовал другой Пророк — Масэнэсс… Ты будешь его погибелью, как я и предполагал.

Риэна помрачнела. Она не верила никогда, что станет любимой Джая, но и его смертью быть не хотелось…

— Не думаю.

— Риэна — ты единственная, кто сможет его убить!

— Я не хочу убивать…

— Тебе придется! — он был слишком резок, и Риэна с печальным упреком посмотрела в его лихорадочно пылающие глаза.

— Я тоже никогда не любил убивать, но порой иначе нельзя. — Рамос смягчил тон. — Это не означает, что ты должна будешь собственной рукой нанести удар, но ты будешь рядом — я уверен… Если ты будешь рядом — все удастся!

— Рамос, — Риэна подошла ближе, взяла его за руку. …Всегда любила держать его руку в своей. В ней чувствовалась сила… рубиновая мощь, скрытая в его жилах… Эта рука способна убивать с легкостью, но она же и ласкает с нежностью… — Все не может быть так просто. Меня пугает твоя целеустремленность. Ты не думаешь больше ни о чем, не веришь больше ни во что, не видишь, что происходит вокруг…

Рамос нахмурился:

— И что же происходит вокруг, Риэна?

— Подумай, ведь этот портрет насовал собственной рукой Масэнэсс! Это так?

— Думаешь, ловушка?

— Не знаю. Может и не ловушка. Но если он — тот, кому доступен Дар Пророка — нарисовал, а другой Пророк смог прочесть… то, как ты считаешь, знает ли Верховный о том, что стало известно Ишу?

— Вот ты о чем… — протянул Рамос, высвобождая руку, чтобы налить себе вина. — Не считай меня дураком, я размышлял над этим.

— Я никогда не считала тебя дураком! Иначе меня бы здесь не было!

— Не сердись… Я люблю тебя, Риэна. Ты единственная, кому удалось разжечь в моей душе такую страсть.

— Порой мне кажется, что гораздо большая страсть в твоей душе пылает ради Масэнэсса — правда это не любовь, а ненависть!..

— Да. Я ненавижу его… Он зло, от которого следуют очистить Тарию! И то, чего боялся я все эти годы — что ты окажешься по какой-то нелепой иронии судьбы его… любовью… его подругой… Теперь ты понимаешь, с каким облегчением я вздохнул, как взволновался!

— Рамос, Верховный, узнав, что я представляю для него опасность, станет держаться подальше от меня или….

— Но ведь он не сделал этого? — перебил он.

— …ИЛИ у него есть способ, чтобы защитить себя. Он готов, а значит — не так просто его победить.

— Да. Но он не уверен!

— В чем?

— Иш открыл еще кое-что!

— Кое-что?

— Да… милая моя… — зашептал он, — Астри Масэнэссу не доступно знание о тебе! Это сокрыто от него! Все, что есть в его распоряжении, когда дело касается тебя — обычные догадки обычного человека! Это нам на руку! Ты понимаешь?

Риэна отстранилась.

— Нет, — что-то больно потянуло за душу. Она не только не понимает, но и предчувствует недоброе. Она видит, что Рамосу в голову пришла безумная идея… и эта идея овладела им, он не за что от нее не откажется. А Рамос всегда был очень настойчив и целеустремлен.

— Астри Масэнэсс сомневается! Мы должны подтолкнуть его!

— К чему? — Риэна встала и застыла столбом.

— Он должен думать, что ты — его любовь, а не его смерть!

— Рамос! Это безумство!

Он не слышал ее.

— Риэна… Мне так больно это говорить, даже думать об этом больно, но иного выхода нет. Ты должна пойти к нему…

— Нет!

— Сделать все, чтобы он поверил! Все!

— Нет!

— Если для этого потребуется… я смирился… Мне было очень тяжело, но я смирился! Я согласился на это!..

— Ты слышишь меня — нет?!

Он вскочил, зацепил кубок, разлил вино. Не обращая на это внимания, Рамос взял ее за плечи, привлек к себе, горячо зашептал:

— Я люблю тебя! Ты дорога мне, как никто!.. Но у нас не будет будущего, у Тарии не будет будущего, пока жив Масэнэсс!

«Неужели он использует меня для достижения собственных целей?» — думала Риэна. Она попыталась прочесть ответ в глазах Рамоса и увидела там слезы.

— Я очень тебя люблю! Для меня это нелегкое решение… Но оно принято… Это моя жертва… Очень болезненная… огромная жертва, но я верю, что приношу ее во благо Тарии, во имя Города Семи Огней, во имя веры в огонь жизни, которую когда-то пронесли сквозь мертвый холод и метели наши предки! Человек, отдавший себя Древнему, не должен жить! Он не должен владеть нами, править нами! Ему не место в этом мире! И я готов дать любую цену, чтобы разрушить его планы!

— Ты готов отдать меня? Я — эта жертва? — Риэна оцепенела.

— Только на одну ночь…

— Что?! Ты хочешь, чтобы я провела с ним ночь?! — она оттолкнула Рамоса.

— Риэна… чтобы он поверил…

— Я действительно слышу это от тебя? Ты желаешь, чтобы я соблазнила Астри Масэнэсса, а после убила его?! Так? Таков твой план?

Он опустил глаза.

— Ты обезумел от ненависти! Но что дает тебе право использовать меня?

— Я не использую. Нет… это не так…

Она впервые видела, как Рамос плачет. Этот мужчина, выдержкой и силой духа которого она всегда восхищалась, ее учитель, ее друг, ее наставник, ее любимый… сейчас совершенно не был похож на себя. Ненависть уничтожила его…

— Я не заставлю тебя убивать его…

— Но ты заставляешь меня быть с ним…

— Не заставляю — прошу!.. Прошу, хотя тем самым причиняю себе невероятную боль!

— А мне? Какую боль ты причиняешь мне?!

— Прости меня…

— Пока я росла, мне днем и ночью твердили, что я рождена убивать! И я верила, — теперь плакала и Риэна. — А потом, попав в Тарию, я поверила в свой шанс, в то, что это не так! Я могу жить, владея своим Даром, а не подчиняясь ему! Я поверила! Эта вера стала моим воздухом! Моей свободой! А ты разрушаешь всю мою жизнь! Это ваше проклятое пророчество уничтожает, как огонь пожирает мою веру и мою любовь, меня саму!.. Я не убийца! Я не хочу никого лишать жизни! Даже Масэнэсса, даже если он — то зло, о котором ты твердишь!..

— Даже если?.. Ты до сих пор не веришь? — он посмотрел на нее с ужасом.

— Я сомневаюсь…

— Риэна! — Рамос снова схватил ее за плечи, грубо затряс. — Как ты можешь?! Масэнэсс предал огонь жизни!!! Как ты можешь любить меня, и сомневаться?!

— Одно не связано с другим!

— Связано, Риэна! Если ты любишь меня, то веришь моим словам. А если подвергаешь сомнению то, ради чего я живу, то где твоя любовь?

— Рамос… Я не стану спать с Масэнэссом…

— Тогда убей меня, — он вытащил из ножен на ее поясе кинжал и протянул рукоятью вперед. — Возьми нож и убей!

— Безумство!

— Нет. Ты единственная опора в моей жизни. Мне осталось не так много. Я прожил уже двести сорок четыре года. Я жил ради чести, ради Тарии и Города Семи Огней. И теперь, когда моя страна и мой город, и весь мой народ оказались в ужасной опасности, в руках человека, за которым они идут, словно овцы на убой, я должен стоять в стороне? Скажи, Риэна, ты считаешь, что мне нужно отступить?

— Нет…

— Наш Верховный изменил порядок вещей. Он поставил себя над Советом Огненосцев, чего не было никогда. Он создает учреждения, где Одаренных будут воспитывать с юности, приучая их думать, как он! Всех инакомыслящих он уничтожит. Эта Академия ничего не напоминает тебя?

— Что она должна напоминать?

— Школу Алых! На Иане боевые Мастера — рабы, подчиненные законам острова, им не позволено думать иначе, им не дано выбора. То же самое вознамерился сделать Астри Масэнэсс со всей Тарией, со всеми Одаренными! Он хочет власти! Он берет эту власть вот уже пятнадцать лет, и никто до сих пор не заметил ничего подозрительного! Чего мне ждать? Пока он начнет убивать тысячами? Пока он примется бросать в тюрьмы несогласных с ним? Сколько лет, Риэна? Сколько смертей должны убедить тебя?! Если ты не веришь, если ты не станешь мне помогать, если ты отвернешься от меня, и оставишь одного… то лучше убей… Я жил ради чести. И умру ради нее. Ничто не может быть дороже… Даже моя любовь…

— Так ты готов пожертвовать и собой и мной, ради Тарии?

— Да.

Этого достаточно. Благородно. Правильно. Но почему… так гадко на душе?..

Последняя

1207 год со дня основания Города Семи Огней. Столица Тарии Город Семи Огней.

— А я до последнего не верил, что междуморцы отпетые лгуны, — звонкий веселый голос привлек внимание Джая, он поднял голову, увидел, что посреди его спальни стоит высокий человек. Голос и черты лица кого-то смутно ему напоминали, но в то же время, Джай был уверен, что ни у кого раньше он не видел такой длинной косы, кроме, разве что, самого себя. Черные волосы гостя охватили несколько раз его талию вместо пояса. Зеленые пронзительные глаза смотрели весело, по-дружески, но будто бы заглядывали в самую душу…

— Кто ты такой?

— Не узнал меня? — улыбнулся незнакомец, приближаясь. — Дай руку.

Удивленный Джай протянул ему свою ладонь, все окутал туман… но не туман перемещения, а нечто походившее на фиолетовую мглу Пророка. Когда они оказались на парапете башни, построенной так высоко, что можно было купать ноги в облаках, Джай вспомнил…

— Вирд-А-Нэйс?

— Он самый. Позволишь называть тебя своим настоящим именем? Ты ведь так и не открыл мне его тогда.

— Но ты сам узнал.

— Да. Многое узнал.

— Зови меня Джай, Вирд-А-Нэйс. Что ты там говорил о лгунах-междуморцах?

Второй Мастер Путей из далекого будущего рассмеялся.

— Ты наврал мне о своей смерти. Мы — Мастера Путей, слава Создателю, не знаем, как умрем и когда умрем.

— Да, я соврал… — Джай отчего-то чувствовал себя провинившимся мальчишкой. — Я не хотел… знать, да и говорить об этом не хотел — вот и выдумал о трехстах года до этого дня…. Я стал Верховным не в восемьсот, а в пятьсот тридцать восемь, то есть когда мы говорили с тобой, я уже им был. Что ж, вынужден признать: мы, междуморцы, иногда говорим не совсем правду, а иной раз много сочиняем… Надеясь, моя ложь не причинила тебе вреда?

— Нет, — снова смеялся Вирд. — Хотя… я поверил тебе, и мне пришлось прожить эти восемьсот лет! И как я умру — знать не знаю! Тебе ведь тоже не известно это?

— Я ничего о тебе не знаю… с той самой встречи. Дальше будущее — словно белое пятно света. Так тебе сейчас… какое странное слово для нашей ситуации — «сейчас»… восемьсот лет?

— Восемьсот двадцать семь, если быть точным.

— Не надоело? Не устал? — усмехнулся Джай, вспоминая подобный вопрос заданный ему вот этим самым Мастером, которому тогда не было еще и двадцати.

— Чем больше живешь, тем…

— … больше хочешь жить…

— Да.

— Ну а я двигаюсь неумолимо к часу своей смерти. Я все исполнил, — грустно сказал Джай.

— Мы ничего не знаем о своей смерти! И я ничего тебе не скажу.

— Этого и не нужно, Вирд-А-Нэйс. Странно, что совсем недавно я поучал тебя, давал советы, а теперь ты можешь поучать меня… Как же странно…

— У меня нет для тебя советов, Джай.

— Тогда открой то, чего я не вижу.

— Будущее?

— Да. Ты до сих пор Верховный?

— Не до сих пор, а снова. Скажу лишь, что мир изменился. Древних больше нет. Ни бодрствующих, ни спящих. И следов от них не осталось.

— Как тебе удалось?

— Я достал их всех, поднял из глубин морей, из жерлов вулканов… раскаленная лава стекала с их лиц, а они оставались невредимыми… Я проткнул сердце каждого тем Доа-Джотом, который сделал мой отец. Ирония… Он был сотворен, чтобы пробудить их, а на самом деле погубил. После смерти Атаятана в нем и моя кровь… Так что…

Он помолчал пару мгновений.

— Одаренные стали рождать чаще. Древние как-то блокирование проявление Дара. И еще… я теперь не единственный Мастер Путей. В мое время подобные тебе и мне являются в мир один за другим. И выживают, как ни странно…

— Мир действительно изменился. Перемены всегда хороши…

— Не знаю… — Вирд пожал плечами.

Они помолчали немного.

Я сказал, что у меня нет для тебя советов… один все-таки есть…

— Любопытно. Что посоветует мне Мастер Путей из будущего?

— Когда придет Риэна… она покажется тебе печальной, но пусть это не станет для тебя поводом, чтобы отказать ей, — Вирд-А-Нэйс улыбнулся так лукаво, что позавидовал бы любой междуморец.

— Риэна?.. — переспросил Джай, обнаруживая себя в своей постели. Какой странный сон…

— Ты рано ложишься, — Риэна, в самом деле, была в его комнате.

Он моргал, пытаясь прийти в себя, убеждаясь, что она ему не привиделась.

Она присела на край кровати, устало глядя на него пронзительными зелеными глазами… похожими чем-то на глаза Вирда… все смешалось в голове. Все как-то странно… Но Риэна здесь воплоти. Не на рисунке, не в видении… она с ним и она печальна, как Вирд и говорил…

Джай привстал.

— Почему рано? Который час?

— Около полуночи. Я не могу уснуть, Джай.

— И что же мешает тебе?

Вместо ответа, она придвинулась ближе, наклонилась и поцеловала его. Нежная грусть, исходящая от нее, облаком окутала Джая… и он принял эту грусть… за любовь…

Сполох

1208 год со дня основания Города Семи Огней. Столица Тарии Город Семи Огней.

Плая буравила Рамоса взглядом серых, острых, как сталь клинка, таких умных и таких язвительных глаз, и ничего не говорила. «Змея… — думал он. — Позвала меня, чтобы прожечь ледяными гляделками!.. Что она знает?..»

«Что она знает?..» — этот вопрос беспокоил сейчас Рамоса, по-настоящему беспокоил: ни ее пристальный взгляд, под которым становилось неуютно даже ему — немолодому уже Мастеру Смерти, ни ее многозначительное молчание, ни то, что они наедине в ее покоях, куда закрыт доступ даже прочим Огненосцам. Хотя гораздо хуже было бы, присоединись к Плае еще одна гадюка — Лаинэс. Соберись они вместе — и у него в теле уж точно прибавилось бы дырок, прожженных их пристальными взглядами.

«Что она знает?..» Известно ли Плае о его действиях, о тесной дружбе с Ишем на почве безвременной гибели племенника Пророка; о гораздо более тесной дружбе с Риэной, и о том, что именно Риэне начертано судьбой уничтожить это чудовище — Масэнэсса; в конце концов, о том, что он собрал вокруг себя группу соратников, которые сыграют свою роль в задуманном им деле. Их пока девять — достаточно много для обвинения его в заговоре и последующего смертельного приговора, и при этом слишком мало для серьезной силы, которую можно противопоставить Верховному и слепо верящим Масэнэссу Мастерами, в том числе Огненосцам.

Знает ли она, что Таиль с ним?.. Наверняка знает… Это, как раз, Рамос и не пытался скрыть — слишком уж все явно: недовольный Огненосец, в Помощниках у которого сам Мастер Лантак… Еще одно он не пытался скрыть — ненависть к Масэнэссу. Поиграл в нейтралитет пару-другую лет, а после надел маску человека, который понимает, кто такой Масэнэсс, но не станет ничего предпринимать, верно оценивая неравенство сил. Этакий слабый, но непримиримый противник, довольствующийся возможностью бесстрашно в своем безумии высказать Масэнэссу все, что он о думает о Верховном, и ограничивающийся злобными взглядами и язвительными фразами, которые никогда не перерастут в нечто большее. На фоне всеобщей любви к Масэнэссу это добавляло в окружение лже Мастера Путей некоторую остроту, и приносило самому Масэнэссу некоторое удовольствие — Рамос чувствовал это.

«Что же, ни искры, ни пламени, известно Плае?!»

— Ты одержим, Рамос… — Она, наконец-то, соизволила раскрыть уста. «Смарг тебя сожри!»

Он ухмыльнулся, вскинул брови.

— Ты ведь понимаешь, о чем я говорю?..

«Что ей известно?..»

Рамос потянулся к серебряному кубку, в котором, словно недавно пролитая кровь, переливалось, поигрывая алыми сполохами, молодое вино. Плая отчего-то всегда предпочитала молодое вино выдержанному. Что за блажь?..

— Ты следишь за мной?.. — небрежно бросил Рамос, но Плаю не обманешь безразличными тоном и ленивым потягиванием вина, старая змея видит его насквозь.

— Нет… — рассмеялась она. — К чему слежка, когда ты весь, как на ладони!..

— Обидно слышать такое Мастеру Смерти, тем более Стратегу… — Рамос тоже сделал вид, что шутит.

— Обидно?.. Тогда держал бы свои чувства при себе. А так — в одном твоем взгляде читается: «Ненавижу Масэнэсса! Чтобы ни делал Масэнэсс — заранее признаю его деяния злом!..»

«А разве это не так?»

— А тебя не настораживает, Плая… — Рамос подался вперед. Если уж эту прожженную интриганку не проймешь ледяным спокойствием, может она купится на страстные чувства? — …что все, все до единого твердят о бескорыстии, исключительной доброте и кристальной чистоте Масэнэсса? И лишь один я — против?!

— Это тебя должно настораживать, Рамос!..

— Такая повальная преданность одному человеку, неизвестно откуда взявшемуся, захватившему власть и пользующемуся необычайной популярностью, — продолжал он, выверено вкладывая в слова эмоции. — Произойди у вас, то есть у Совета, конфликт с Верховным, кого бы поддержало большинство? На чью сторону стали бы и Мастера и неодаренные при такой-то любви к нему?

— Ты забываешь, Рамос, что именно мы, то есть Совет, приняли решение об избрании Масэнэсса Верховным — он не захватывал власть!.. — Нечто едва заметное, какой-то отголосок настороженности, промелькнул в непроницаемом взгляде Плаи, когда Рамос говорил о возможном конфликте, но она пока не загорелась, ему потребуется высечь ни одну искру, чтобы разжечь эту льдину, если такое, конечно, возможно.

Рамос ухмыльнулся (как мог более насмешливо и ехидно), поставил кубок на приставной столик, сложил пальцы домиком, задумчиво поглядел в пол, и только после этого произнес:

— Ты, Плая, — непревзойденный мастер в искусстве манипуляций, и ты, как всякий мастер, которому утерли нос, никак не можешь поверить, что на этот раз манипулируют тобой!.. Да, да, Масэнэсс водит вас, словно кукловод на шестах своих кукол, заставляя принимать исключительно выгодные ему решения. Он умен и не станет действовать в открытую, вместо этого вынуждает вас делать то, что ему нужно, сам принимая вид невинной жертвы вашей венценосной воли!.. Конечно же: он не захватывал власть — это слишком прямо, слишком грубо для такого, как он, — вы посадили его на кресло Верховного, погонявшись перед этим за ним по миру достаточно приличный отрезок времени!.. А он все убегал, выскальзывал, отлынивал — не хотел власти и той тяжести ответственности, которую приносит эта власть, даже якобы отказался когда-то, в незапамятные времена, от места в Совете. А теперь вот — исключительно по вашей воле, он владеет всем и принимает самые важные решения. И что самое удивительное: за те пятнадцать лет, пока он властвует, ни разу (только вдумайся — ни разу, возможно ли такое?) не возникло серьезных разногласий между ним и вами. Масэнэсс желает строить школы для Одаренных и неодаренных! Пожалуйста! Совет в восторге от его идеи! Масэнэсс собирает Мастеров в Городе Огней со всего света! Конечно! Ведь столица Тарии — Родина всех Одаренных! Масэнэсс организовывает Золотой Корпус! Отлично! Нам нужны Мастера Смерти, способные единым кулаком, а не поодиночке, как то было раньше, ударить по противнику!

— Рамос! Золотой Корпус — это ведь твоя идея! — возмутилась Плая.

— Моя, — согласился он, — но лишь в зачаточном состоянии. Масэнэсс, услышав об этой идее, тут же ухватился за нее и развил до выгодных ему форм и масштабов. Идея — моя, но исполнение — нет, не мое!

— Ты просто злишься, Рамос, что Верховный не тебя назначил Командующим!

— Не меня. А кого? Мастер Адонаш! Юноша с Хвоста Дракона! Стайш!

— Ты позабыл, Рамос, что сам отказался от этой должности… — Ехидно подняла брови Плая.

— Я не смогу служить Масэнэссу… — вздохнул он. — Я служу Тарии. А служить Тарии и Масэнэссу — это не одно и то же, Плая! Задуманный мною Золотой Корпус был бы верен Городу Семи Огней, Совету и моей стране, а тот Золотой Корпус, который сейчас растет день ото дня, пополняясь новыми воинами, вооружается особым оружием и обучается особым приемам под руководствам лучшего друга нашего дорогого Верховного — Мастера Адонаша, послушен одному Масэнэссу.

— В тебе столько яда… — Плая неодобрительно покачала головой.

— Во мне есть толика здравого смысла… в отличие от тех, что совершенно разучился пользовать такой полезной вещью — как голова!..

Рамос сделал паузу, потягивая вино, он анализировал все сказанное, пытаясь нащупать ту нить беседы, при затрагивании которой, глаза Плаи хоть немного менялись, хоть какие-то эмоции пробегали в их глубине. Что затронуло ее? Что?..

— Я в меньшинстве, Плая… — печально произнес он, после долгой паузы, — и я не опасен… Вы с Масэнэссом всегда мирились с такой слабой оппозицией, и всегда знали мое мнение. Что произошло? Почему ты вызвала меня на разговор. Мы с тобой, Плая, слишком старые и слишком умные, чтобы играть в эти игры. Говори прямо…

Плая фыркнула — даже той женщине, которой стукнуло двести пятьдесят шесть лет, не нравится, когда ее называют старой.

«Она что-то узнала, иначе не стала бы звать меня сюда, — размышлял Рамос, пристально изучая Огненосицу. — Что именно?.. Риэна? Иш? Мои союзники? Или мои планы?.. Известно ли ей, что я не так уж и не опасен?..»

— Я увидела это в твоих глазах… — сказала она, помолчав. — Нечто страшное… одержимость ненавистью и своей идеей. Ты всегда был беспристрастен, даже холоден, Рамос… рассудителен, спокоен… Такой огонь никогда не пылал в твоих глазах, а я помню это достаточно хорошо: многое повидала в твоем взгляде за столько лет, сколько знаю тебя. Даже когда ты был мальчишкой, в котором только развернулся Да, р и Советник Тауш взял тебя в число своих телохранителей. Даже тогда… когда ты любил меня… Такого огня не было! Этот огонь пожирает тебя, убивает… Мне страшно, мне жаль, Рамос, ты ведь не чужой мне человек…

Рамос едва сдержал ухмылку: он бесплодно пытался зацепить Плаю, раскрывая свои чувства, а она решила сыграть, применив тот же прием… «Не чужой мне человек…» Были чувства. Была любовь. Давно… больше полутораста лет назад… Все давно улеглось, пламя угасло… И Плая и он сменили множество любимых… «Что ей известно?!»

— Мне тоже страшно, Плая… — «Воспользуемся твоим же оружием!» — мне тоже жаль… Ты — такая умная и проницательная женщина, пляшешь на задних лапах, как дрессированная пантера, выпрашивая лакомство перед укротившим тебя хитрецом!..

Щеки Плаи побледнели, и она поспешила скрыть это, делая вид, что утоляет вином внезапно одолевшую ее жажду. Огненосица отвыкла слышать прямые и непредвзятые слова, пристрастилась к лести и незаслуженным похвалам, которыми сыплют подданные, расшаркиваясь перед власть имеющими.

— Я повторяю: ты одержим, Рамос!.. — Голос ее звучал не так уверено, как вначале разговора, но свое смущение Советнице удалось преодолеть.

Он пожал плечами.

— По мне, так лучше быть одержимым, чем обманутым.

— Ты не допускаешь и тени сомнений? — Плая как бы невзначай дотронулась до его руки. — А что, если Масэнэсс окажется нашим спасением, а не нашей погибелью? Вдруг ты не прав?

Рамос накрыл ее тонкую, гибкую и такую же нежно-белую, как в юности, кисть своей рукой, посмотрел в сталь пронзительных глаз, как в плоскость своего меча.

— А вдруг я прав?.. — выдохнул он и, стремительно подхватившись, привлек к себе Плаю.

Все произошло неожиданно, порывисто, страстно… так же, как в далекой, забытой молодости… Ее едва уловимое согласие, граничащее с яростным сопротивлением, его напористость и решительность… На мгновение ему показалось, что где-то в глубине души, сполохом, раздутым внезапным порывом ветра в тлеющих углях, колыхнулись забытые чувства и былая страсть.

Плая молчала… и он действовал молча.

«Может именно этого она и хотела?..» — думал он.

«Может только этого?..» — надеялся он..

Тонкий по-девичьи гибкий стан Плаи изгибался в его руках, и только серебряные локоны выпроставшиеся из косы напоминали о ее немалых летах… Его собственная коса, такая же седая, переплелась с ее волосами, как их судьбы переплелись в Городе Семи Огней… Он даже перестал задаваться вопросом: «Что же ей известно?..», он вспоминал, как впервые увидел свое отражение в стали ее глаз, еще тогда, когда косы их обоих были черны, как смоль… Он почти забылся и отрешился, почти расслабился и успокоился…

Сердца кольнуло упреком и чувством вины при мысли о Риэне. Рамоса словно окатили ушатом холодной воды, потушив тот внезапный сполох… тот несвоевременный огонь…

Плая была смущена, она чувствовала неловкость, словно девочка, прекрасно понимая, что в ее положении и возрасте не пристало чувствовать такую неловкость, а уж тем более показывать ее. Рамос, как ни странно, тоже был смущен произошедшим. Он утешал себя тем, что поступил стратегически верно: отвлек Плаю от излишней концентрации на его так называемой «одержимости» Масэнэссом… Но что-то было гадкое, лживое, нехорошее во всем этом… Они, словно впервые изменившие своим супругу и супруге любовники, разбежались в разные концы комнаты, поспешно приводя себя в порядок, и стараясь не смотреть друг на друга.

— Никто так не хорош в этом… как Мастер Смерти… — с деланой непринуждённостью произнесла Плая, расправляя алое платье Огненосицы, она даже усмехнулась с видом излишне опытной женщины, каковой она по сути и была.

Рамоса передёрнуло от ее слов, он поморщился, но, обернувшись к Плае, произнес с милой улыбкой:

— Это я уже слышал… и не от одной женщины…

Прошло еще некоторое время, прежде, чем Рамос вновь стал задавать себе вопрос «Что ей известно?..», а Плая привела в порядок длинные седые волосы, переплетя заново косу, вернулась в свое кресло. Рамос, повинуясь ее жесту, также присел. Она была готова продолжить разговор.

Он наполнил ее и свой полупустые кубки и подал Плае вино. Советница задумчиво надпила, не глядя на него, сказала:

— Надеюсь… это было случайностью… без продолжения, без надежд, без иллюзий?.. Так?..

— Сполох… просто сполох в потухшем давно костре… — подтвердил Рамос. — Видимо, остался какой-то недотлевший уголек… теперь все…

Она кивнула.

— Оставь его в покое… — Плая снова вернулась к Масэнэссу. — Это погубит… нет не его — тебя!.. А мне бы этого не хотелось.

— А уж как мне бы этого не хотелось… — усмехнулся Рамос

— Рамос, ты погибнешь!.. — В холодных обычно и равнодушных глазах Плаи сверкнула почти тревога, почти беспокойство… о нем, о Рамосе… — Притом, погибнешь ни за что! Ты в своей одержимости, в безумии поплатишься жизнью…

Рамос был удивлен: неужели Плая допускает мысль, что этот великодушный образчик человеколюбия — Масэнэсс может причинить вред своему противнику, притом противнику слабому — не ровня ему! Она не так безнадежна!..

— Масэнэсс желает моей смерти? — осторожно спросил Рамос. — Что ты знаешь?

— Я знаю тебя!.. — Плая нахмурилась. — Ты, Рамос, не остановишься, пока не погибнет один из вас! А Масэнэсс не погибнет, значит, падешь ты…

— Я не предпринимал ничего пятнадцать лет, Плая, — произнес он успокаивающим тоном, — Отчего ты решила, что теперь время меня останавливать или переубеждать?

— Не предпринимал? Ничего?.. — она сверкнула глазами, и Рамоса вновь кольнуло: «Что ей известно?..»

— Я не покушался на жизнь Масэнэсса, не копался в его прошлом, отыскивая там темные пятна, даже на поединок его не стал вызывать…

— Поединок?.. — Плая фыркнула. — Ты днем и ночью обрабатываешь Таиля, и тот волком смотрит на Масэнэсса все эти пятнадцать лет!..

— И это все?.. У Таиля собственное мнение, и если оно не совпадает с твоим, это еще не значит, что думаю за него именно я!

— Собственное мнение? У Таиля?.. Ты смеешься, Рамос?..

Что тут скажешь? Таиль, и в самом деле, не тот человек, который может по собственной воле и инициативе с завидным упрямством противостоять целому миру в своем несогласии с действиями Масэнэсса. И поддерживать, подбадривать, «накручивать» Лая Таиля все эти пятнадцать лет, стоило Рамосу огромных трудов, особенно в последние время, когда и молодой Огненосец, подобно остальным, стал поддаваться волшебной притягательности Масэнэсса.

— Скажи мне, Рамос, — произнесла Плая, так и не дождавшись от него слов по поводу Таиля, — что конкретно не устраивает тебя? Основание Академий? Золотой Корпус? Мастер Адонаш в качестве Командующего? Повинность Одаренных?

Рамос сдержал ухмылку. «Повинность Одаренных» — это последняя и самая несуразная выдумка Масэнэсса. Верховному взбрело в голову отныне обязать всех Одаренных Тарии являться при раскрытии Дара в Город Семи Огней и поступать на службу государству. Мастерам должно было предоставляться содержание, достаточно хорошее, независимо от происхождения, но при этом они лишались права владеть имуществом, землями или титулами, не могли принимать оплату за действие Дара, и вынуждались совершать свое дело Силы бескорыстно и бесплатно! Возможно такое положение вещей и показалось бы соблазнительных для выходцев из нищих семей, бродящих по свету в поисках работы для своего Пути Силы, но никак не для тех, кто крепко стоял на ногах. До сих пор идея Масэнэсса лишь витала в воздухе, еще не оформившись, еще не обретя законодательной основы, «Повинность Одаренных» обсуждалась в Совете, постепенно продвигалась Верховным, проникая в умы и души Огненосцев и их приближенных.

Рамос знал, что будет, если Семеро наконец узаконят «Повинность»: бунт! Настоящая, сметающая все на своем пути буря — мечта любого Мастера Стихий!.. Все Мастера враз отвернутся от Верховного, приговорившего их к рабству!.. Что скажут гильдии Целителей, когда их обяжут лечить больных не за пламенную монету, а за одобрительный взгляд правителей?.. Как «обрадуются» неплохо оплачиваемые наемники — Мастера Мечей? Как откажутся от нажитого за долгие годы жизни все те Погодники, Садовники, Мастера Полей, Разрушители, Строители и прочие, и прочие, которые владеют сейчас землями, замками, управляют целыми княжествами?! Да Тария либо сметет Верховного, либо распадется на части!

До сих пор Огненосцы и их Помощники довольно спокойно воспринимали эту идею, усматривая в ней некую пользу для всеобщего блага, но Мастерам Огней и тем, кто при них, привычна, приемлема государственная служба, они не принадлежат самим себе, а с юности исполняют подобного рода «повинность», приняв бремя власти. Но прочие Одаренные, разбросанные по всей Тарии?..

Тема «Повинности» взбесила Рамоса, когда он впервые о ней услышал, но затем поразмыслил, успокоился и даже обрадовался: это погибель Масэнэсса! Верховному не удастся по-прежнему пользоваться всеобщей любовью. Как только глашатаи разнесут по всей тарийской земле новый закон, повелевая всем Одаренным явится в Город Огней для служения Тарии, имя Масэнэсса проклянут тысячи Мастеров! А у Рамоса появятся сторонники. Лантак ждал этого часа, терпеливо наблюдал за спорами, обсуждениями, дополнениями, он даже Таилю внушил, что «Повинность» — благо, и ее следует ввести как можно раньше! Это его единственное оружие против Масэнэсса, такое завораживающе опасное и действенное, что становится не по себе, потеют ладони и колотится сердце. Масэнэсс сам копает себе яму! Единственное, что смущало Рамоса — это вероятность очередной авантюры этого липового Мастера Путей! Вполне возможно: Масэнэсс прекрасно понимает всю остроту ситуации, просчитал дальнейшие события и специально ведет к ним, ожидая и недовольства, и бунта, но намереваясь направить негативные последствия против Семи, а самому выйти из воды сухим… Только зачем ему это?.. Зачем ему разваливать Тарию, зачем ему гражданская война, до которой может дойти? Если Масэнэсс, дождавшись одобрения Совета, укажет пальцем именно на Огненосцев, как на авторов нового закона и виновников порабощения Одаренных, то Рамос позаботится о том, чтобы Тария знала, кто истинный отец «Повинности», и меч, наточенный Масэнэссом против других, поразит его самого!..

— Так что не нравится тебе?.. — повторила Плая, которую, похоже, уже начала раздражать излишняя задумчивость и молчаливость Рамоса.

— Плая… — Он попытается объясниться, попытается в последний раз, и если она сейчас его не послушает, то больше шансов не будет. Если она не услышит — значит Плая потеряна для него, околдована Масэнэссом… уничтожена приспешником Древних. — Действия и начинания Верховного кажутся безупречными, его намерения видятся благом для Тарии. Ни один Стратег не смог бы предпринять более оправданных, просчитанных, верных шагов, направленных на укрепление и процветание государства. Его идеи поначалу кажутся слишком смелыми, революционными, опережающими время и способность тарийцев их принять, но их суть несет в себе рациональное зерно, которое прорастет через года и даст свой урожай к развитию и богатству Тарии. Мне нравятся реформы Масэнэсса в своей сути, но во всем этом есть подводные камни: все его добрые начинания — лишь видимость за которой кроется самое отвратительное зло, какое мы только видели. Я — Стратег, Плая. А Стратег видит не начало, а конец, результат, то, к чему приведут те или иные действия…

— Стратег видит варианты… — перебила она.

— И вероятность этих вариантов, — кивнул Рамос. — Давным-давно, еще служа Огненосцу Таушу, я побывал в далеком краю, омываемом Южным океаном. Там нет государства, а лишь кочующие племена, живущие охотой и собирательством. Основной их пищи служит растение Бахли. Маленький неприметный колючий кустик, лишь на несколько дюймов возвышается над землей. Его листья кажутся чахлыми и увядающими, цветки бледны, а плоды ядовиты, но зато корень не просто съедобный, но и очень сытный. Найдя кустик Бахли, все племя радуется, так как одно растение имеет такой невероятно огромный корень, что может кормить несколько дней с десяток человек.

— К чему твой экскурс? — Плая поджала губы.

— То, что на поверхности, милая, иногда не соответствует тому, что скрыто. Все видят лишь то, что Масэнэсс считает нужным показать, но за его действиями скрывается ложь и хитрость. Он не простой человек, я это вижу и знаю. И понимаю, что эти добрые дела, творимые им сейчас, в будущем обернутся великим злом и несчастьем для Тарийцев, потому как при верных действиях, он имеет неверные мотивы, эгоистичные и кровожадные. Его цель — покорить и поработить каждого тарийца, завладеть их имуществом, их телами, умами и душами. Масэнэсс возомнил себя наследником Древних, Плая! Неужели ты не понимаешь!?

Она вскочила, гневно сдвинула брови:

— Рамос! Когда-то нечто подобное в этой самой комнате говорил мне Тауш, уговаривая оправиться с ним на поиски Масэнэсса. Он жаждал уничтожить его, совершенно не допуская мысли, что Астри Масэнэсс может быть настоящим, единственным в истории Мастером Путей! Тауш приходил тогда к каждому из Семи и часами беседовал с нами. Он был одержим почти также как и ты, я вижу, эта его болезнь передалась к тебе и прогрессирует. Никто из Совета не поддержал Пэйелона, так как Масэнэсс, по сути, один из нас — Огненосец, и не нам его судить и тем более лишать жизни! Но Тауш относился к людям, которые стремятся уничтожить то, чего не понимают. Он тайно отправился в Тиниси, где Гавэр Типас выследил и поймал для него Астри Масэнэсса, и устроил суд, незаконный и недопустимый! Ты, Рамос, присутствовал на этом суде!

— Да, присутствовал… — Сердце сжимало сожаление… Она не поверит, уже не поверит… Масэнэсс оплел ее когда-то острый и смелый ум своей темной сетью, превратив в рабыню, не способную мыслить самостоятельно. — Я знаю эту историю не хуже тебя. Я был там и видел и суд, и то, что случилось после суда… — Рамос вспомнил, как извивается и кричит Гавэр Типас, заживо пожираемый тарийским пламенем, как в растерянности смотрит на происходящее Тауш, и как Масэнэсс исчезает с мертвой женщиной на руках.

— Огненосец Тауш вернувшись, признал свою ошибку. На Совете он объявил, что Масэнэсс — истинный Мастер Путей, место которому среди нас! Рамос, Тауш исцелился, но ты… почему ты так упорствуешь?!

Рамос вздохнул:

— Потому что я знаю, отчего передумал Тауш. Огненосец увидел произведенное Масэнэссом тарийское пламя, он убедился, что Масэнэсс владеет Даром Огня, а Тауш считал, будто эта Сила недоступна Древнему или его приспешникам. Но мы теперь знаем, Плая — это не так! Ты сама была свидетельницей в Пракалансе, когда наследники Штамейсмара атаковали Огненосцев с помощью молний и огня!.. Разве нет?!

— Они владели огнем не так, как мы, и не так, как Масэнэсс!.. — возразила Плая, покрываясь красными пятнами, — Те четверо использовали силу Дажда, заключенного в Камне Смерти, в их Источнике. Но этот Источник был разрушен, и все они погибли! Если бы Масэнэсс был одним из них, он тоже остался бы там, в Пракалансе!

— Этот Источник… — Рамос горько улыбнулся. — Ты уверена, что нет другого?..

Плая сверкнула глазами, и устало опустилась в кресло.

— Если бы тот Камень Смерти подпитывал Масэнэсса, — продолжал Лантак, — даруя тому жизнь и могущество, этот приспешник Древнего ни за что не привел бы вас к нему, ни за что не стал бы показывать его вам. Есть другой подобный Источник, может даже не один! Может даже есть не одно такое место, как Пракаланс! Плая, Древних было восемь, кто знает, за кем последовал когда-то Масэнэсс. Кто знает, сколько ему лет на самом деле?! Кто знает, какую жестокую судьбу, уготовил он для Тарии и для вас — Огненосцев, наследников тех, кто в свое время победил Древних, в том числе и его господина?! Знаешь, все может быть еще хуже! Масэнэсс может быть вовсе и не человек! Ты ведь читала о Пути Тени, которым пользовались некоторые из Древних? Что если в этой оболочке междуморца Тень одного из усыпленных нашими предками Хтэмов!?

Зрачки Плаи расширились, она побледнела, ее губы дрогнули, искривляясь в презрительной гримасе.

— Ты одержим, Рамос!.. — выдохнула она, закончив теми же словами, что и начала этот разговор. — Ты болен!..

Он сглотнул подступивший к горлу комол горечи, неспешно поднялся, направляясь к выходу, — дальнейший спор бесполезен, она потеряна… слова не помогут. На пороге Рамос оглянулся на Плаю, сидящую в кресле, вцепившись пальцами в подлокотники, бледную, сгорбившуюся, с блуждающим взглядом…

«Масэнэсс — чудовище!.. — думал он. — Лишь за одно то, что сделал этот смаргов приспешник Древнего с Плаей, я рассчитаюсь с ним! Я уничтожу его!..»

Первая смерть

1208 год со дня основания Города Семи Огней. Столица Тарии Город Семи Огней.

1

Тысячи сомнений терзали Рамоса, и в то же время тысячи надежд тешили его. Он знал, что получится… Все выйдет. Эта игра за ним! Откуда же тогда сомнения?.. Почему он не решается начать? Ждет сигнала? Знамения?.. Ждет пока некое событие подтолкнет его… сбросив в пропасть… В пропасть ли? Ведь это он должен сбросить в бездну Масэнэсса, а не сам упасть… Но даже если победа над Верховным дастся ему ценой собственной жизни — он готов!.. Он, не дрогнув, прыгнет, столкнув демона со скалы, пусть даже вместе с врагом падая в объятья смерти. Рамос прожил долгую жизнь…

Он стоял на холме у берега Тасии-Тар и смотрел на выросшие из земли громады строений, еще не законченных, только-только обозначившихся, обещавших стать величественными, монументальными, прекрасными… как город Атаятана-Сионота-Лоса, которой стоял здесь до прихода в эти земли свободного народа. То, что строил Масэнэсс — такое же зло… Академии. Рамос поморщился, представив себе, к чему приведет замысел Верховного. В стенах, что вырастут вскоре здесь, будут учиться все Одаренные Тарии, поступая после обучения на службу государству. «Перекроенные» и «обточенные» по воле Масэнэсса юные умы Мастеров Силы станут основой нового мира, в котором полноценными властелином будет так называемый Мастер Путей!.. Тарийцы уже не смогут гордо величаться вольным народом, потому что никто не будет способен сделать свободный выбор. «Повинность» станет основным законом и стезей каждого, в ком огонь Создателя… Масэнэсс покоряет сердца, умы и души не хуже Эт’ифэйны, он могущественен, как Атаятан и ненавидит все живое, как Штамейсмар, тайно ненавидит. И он правит Тарией… Вечно мог бы властвовать, но Рамос того не допустит!..

Рамоса Лантака смущало лишь одно: смерти одного Верховного теперь будет мало — все зашло слишком далеко, яд Масэнэсса просочился глубоко в умы правящего Совета… Смерть Масэнэсса бесповоротно приведет к другим смертям… Если бы речь шла только о жизни Рамоса, но нет… слишком поздно… Уничтожь он Масэнэсса лет пятнадцать назад, все стало бы на свои места, но сегодня — нет… Совет заражен злом и черными идеями Верховного… Возможно, что Астри Масэнэсс провел какой-то тайный обряд, инициализировав Огненосцев-Советников. Иначе, как объяснить их безумие? Их преданность своему главе? Их слепоту?.. Как могла Плая ослепнуть и оглохнуть, не воспринимая слов истины, не желая видеть правду?..

Рамос не мог уничтожить Масэнэсса раньше, в тот момент, когда понял, что представляет собой, это чудовище — тогда у него не было достаточно сил для победы, пятнадцать лет ушло, чтобы скопить необходимую мощь…

Совет, считай, что мертв… А ему, Рамосу, предстоит решиться на отвратительное в глазах тарийцев дело — худшее из злодеяний — убийство семи Огненосцев… Вернее шести — Таиль чист. Он надеялся, что Огненосцы-Кандидаты (исключая, конечно, Скайси — нет… все-таки семь Повелителей Огня должны умереть…) не покорены Масэнэссом в той степени, как Советники, нельзя уничтожать и их тоже — Дар Огня — символ Тарии, основа всего. Огненосцы победили Древних, но Древние нашли способ вернуться и отомстить через Масэнэсса, используя Огненосцев, как пустых кукол, играя самым святым для тарийцев, превращая Огонь — символ Тарии, в инструмент своего всевластия…

Советников жаль… особенно Плаю. Не заслуживала эта женщина, умная и достойная, такой бесчестной смерти.

Рамос еще раз взглянул на контуры Академий: здания в форме цветка-пятилистника, это заметно лишь с высоты. Масэнэсс еще не пришел, чтобы продолжить строительство. Обычно он работает не один — ему помогают человек тридцать Строителей и дюжина Музыкантов Силы. Круглое здание в центре недостроено в большей степени, нежели треугольные «лепестки» этого своеобразного «цветка», этому сооружению Масэнэсс уделяет больше внимания, чем остальным, и тратит на него гораздо больше времени, предпочитая творить в одиночестве, выкладывая камешек за камешком, неспешно, аккуратно, почти так же медленно, как обычный строитель. Рамос знал, что это неспроста: он заметил символы, начертанные на камнях, светящиеся алым, под действием Силы Масэнэсса. Здесь будут обучаться Одаренные — и сами стены Академии, возведенной Масэнэссом, станут их «учителями», забирающими остатки воли и здравого смысла, превращая юношей и девушек в пустые сосуды — бездумных исполнителей воли Верховного Масэнэсса.

Он отвернулся, вглядываясь в мутные осенние воды Тасии-Тар, вздохнул, коря себя за нерешительность, прошептал: «Не сегодня…» и поспешил к мосту Афч-Сав. На том берегу реки его ждала Риэна. Еще одна проблема Рамоса в последнее время, и еще одна причина задержки. Без Риэны эту игру выиграть будет очень уж сложно, практически невозможно, несмотря на подготовку. На стороне Лантака двести Мастеров Смерти, из них пятьдесят — Разрушители. У него есть хорошее подспорье из Целителей и Исчезающих, Дары которых пригодятся в предстоящей войне. Рамосу удалось найти сочувствующих среди Мастеров Полей, Погодников, Строителей (даже среди работающих с Масэнэссом над строительством Академий есть его люди), Пророков (не только Иш, он переманил семерых Пророков Плаи и добавил новых — своих), Музыкантов, Мастеров Иллюзий, Художников и прочих мирных Мастеров, которые нужны не на поле боя, а в тылу — как политическая поддержка. Нельзя сказать, что Рамос не думал о будущем, о том, что будет дальше, после смерти Верховного — придется составлять новый Совет, и Огненосцев для такого Совета не хватит, до полного состава Семи придется добирать Мастеров других Путей. И эти места он обещал Мастерам Смерти — тем, чьи способности, чей ум всегда недооценивали, боевых Одаренных часто считали бездумными чудовищами, их положение в Тарии разве что немногим лучше, чем на том же Иане… Иан… Риэна… Только эта женщина сможет нанести Масэнэссу последний смертельный удар. Ей предназначено это свыше, сам Мастер Судеб создал оружие против врага — наследника Древних! Рамос всегда думал, что с ней будет не так тяжело, что она — умная, решительная, твердая, обученная убивать, не дрогнув исполнит свое предназначение, но она упряма…

Риэна послушала его в тот раз: провела ночь с Масэнэссом, усыпив бдительность Верховного, но с ней самой что-то произошло после той ночи, словно сломалась невидимая пружина внутри. И Рамос думал, не совершил ли он ошибку, не могло ли произошедшее что-то изменить — порядок вещей, ход судьбы… Меч Пророчества… Нет, Риэна не полюбила Масэнэсса, он видел и знал, но она словно неживая, отрешенная, печальная, постоянно с красными глазами. Она не показывает Рамосу слез — слишком горда, но он знает: она плачет в одиночестве. Риэна попыталась сбежать из Города после той ночи… Рамос с трудом разыскал ее где-то в горах Фа-Нолл, расспросив, как следует, нанятого ею Мастера Перемещений.

Она не отвечала на вопрос «Почему ушла?», отмалчивалась, а Рамос не настаивал на ответе — догадался. Но от судьбы не убежишь… Ему и самому не хотелось, чтобы любимая была замешана в это паскудное дело, но не он так распорядился — Создатель… И это достойная судьба — остановить зло, уничтожить чудовище, ради этого стоило родиться и жить, стоит даже умереть, и Рамоса радовала его причастность к той великой миссии, которая выпала на долю Риэны.

Масэнэсс был обманут мнимой любовь бывшей Алой с Иана, после ее исчезновения, он искал женщину, расспрашивал всех и каждого, что о ней известно, где она может быть, «замучил» Плаю, которой Риэна служила, своими поисками, но так и не нашел. Может быть, побег Риэны к лучшему: смогла бы она спокойно смотреть в глаза Масэнэссу после произошедшего, нашла бы в себе силы дальше хранить тайну?..

Отыскав Риэну, Рамос спрятал ее в домике на левом берегу Тасии-Тар под охраной надежных людей. Она жила взаперти, но не стремилась на волю… казалось, ни к чему уже не стремилась…

Рамос заметил странное растерянное и испуганное выражение на лице охранника у двери, но стремительно прошел мимо, так и не спросив ни о чем… Он к своему удивлению не нашел Риэну у окна, выходящего в сад с видом на реку, где она в последнее время проводила большую часть дня, а иной раз и ночи. Рамос заглянул в смежную комнату, убедившись, что и там ее нет, вышел, громко хлопнув дверью, кликнул охрану.

Тавсар, оставленный здесь сегодня за старшего, явился с опущенной головой, виновато поглядывая на него.

— Мастер Лантак?..

— Что здесь происходит, смарг тебя дери?.. Где Риэна?..

— А разве вы не знаете?..

— Тавсар… — зарычал Рамос, — не выводи меня из себя!

— Простите… я думал, вам все известно… Советник Таиль прибыл сюда час назад и забрал Мастера Риэну Иан с собой…

— Что?! — «Таиль!.. Что это значит?..» — С ним был Исчезающий? Или ушли обычным путем?

— Они переместились… втроем: госпожа Риэна, Советник Таиль и Мастер Файра.

— Файра, значит?.. — Этого «прыгуна» Рамос знал, в последние время проныра все ближе и ближе подбирается к Таилю, с котором у них много общего: молодость и глупость. Рамос в своих заботах о благополучии Тарии упустил Лая, и тот сблизился с Файра. Зачем им понадобилась Риэна — Рамос догадывался.

Он скрипнул зубами, отвесил тяжелую оплеуху бестолковому Тавсару, спускаясь по ступенькам, прикидывал, куда мог податься Таиль. Огненосец не знал, что Риэна принадлежит Рамосу. Он не догадывался об их отношениях, иначе не стал бы ее похищать — еще не потерял страх до такой степени… Неужели Лай думает, что это для него Рамос держал здесь Риэну? Что он вообще себе думает?! Щенок!..

Лантак был взбешен, ему едва удавалось не давать воли поднимающемуся урагану гнева и желания разорвать Таиля на дюжину кусков! Весь путь до Здания Совета ему пришлось проделать пешком: Исчезающего под рукой не было, да и экипаж он не заказывал, покидая здание правителей сегодня утром. Но время, проведенное в пути, не помогло Рамосу остыть. «Проклятый щенок!.. Зачем тебе это?! Зачем ты влез?! Да еще и Риэна сейчас в таком состоянии… от нее можно ожидать всего, чего угодно».

Рамос едва сдержался, чтобы не сорваться на бег, взбираясь по ступеньками на жилой этаж — он надеялся… очень надеялся, что Таиль в своих покоях… и Риэна там!..

Охрана попыталась его не впустить. Лантак обжег взглядом Тинса и Аффа, заскрипел зубами, чувствуя, как закипает.

— Лучше бы вы не стояли у меня на пути!.. — прошипел он, положив руку на рукоять меча, и ощущая острую жажду клинка. — Вы же знаете, что вам меня не остановить…

Два Мастера Смерти знали — они далеко не так хороши, как Рамос, даже вдвоем. Да и он, в конце концов, начальник охраны Таиля, его Помощник. Кто станет препятствовать самому Лантаку?

Он толкнул дверь, разъяренным зверем зыркая по сторонам.

— Таиль!

Тот не отзывался. В покоях было тихо, но это сейчас — входя, он слышал какую-то возню в дальней комнате. Рамос ринулся туда, не отпуская рукоять, от чего кровь живыми потоками Силы бурлила, придавая ему уверенности и усиливая и без того разгоревшийся гнев.

Он вошел в комнату, выхватывая взглядом все детали и мелочи происходящего. Риэна была связана, более того — она была в оковах! Таких же, как когда-то Тауш надел на Масэнэсса! Эти браслеты блокировали Дар, и она не могла сопротивляться! Ее взгляд, потухший и безжизненный, встретился на миг с глазами Рамоса… Она лежала на кровати Огненосца, руки и ноги привязаны к столбам, удерживающим балдахин над огромным ложем, ее одежда в целости — это утешило немного Рамоса: что бы ни задумал Таиль, он еще не осуществил этого. Советник стоял над ней в одной нижней длинной тунике, и его намерения были не двухзначны.

— Таиль! — выплюнул Рамос. — Что ты делаешь?

— Рамос?.. — Лай изобразил недоумение.

— Что ты делаешь?.. — Лантак цедил слова, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не перерубить Лая пополам… одно движение… всего одно движение… вырвать меч из ножен и не останавливать полета клинка…

— Она… она дразнила меня пятнадцать лет! Рамос!.. Ты же прекрасно знаешь!.. Пора положить этому конец!.. Ты ведь для этого держал ее в том домике за Тасией-Тар, я прекрасно понимаю… Хотел сделать мне подарок?.. Поверь, я оценил!.. — Лай выговаривал слова с трудом, и, несмотря на смысл сказанного, тон его был далеко не тоном господина, который благодарит слугу за проделанную работу.

— Оценил?.. — Рамос сплюнул прямо на дорогой ковер. — Она тебе не девка из таверны, чтобы творить с ней такое… — прорычал он, кивая на Риэну, которая лежала, равнодушно глядя в потолок.

— Я понимаю… — Таиль присел, уронив голову на руки. — Она служит Плае, а Плая мне этого не простит… Все понимаю, Рамос… Но невозможно больше так! Эта проклятая Алая распаляла и дразнила меня столько лет! Я предлагал ей так много: и покровительство, и дружбу и даже право называться моей женой!.. Она только воротила нос, издевалась!.. Я надеялся: шел на унижения, дарил ей дорогие подарки, уделял столько внимания, сколько не удостоилась от меня ни одна женщина! Я все думал: «Что же ей нужно?..» И вот — открылось, оказывается ей мало венца Советника!.. Рамос, я только вчера узнал: она вознамерилась заполучить Верховного! Она спала с Масэнэссом!..

Рамос вспыхнул и… скорее бессознательно, чем намерено, обнажил меч… Риэна вздрогнула от знакомого ей холодного шелеста клинка, впервые проявив хоть какие-то эмоции. Таиль непонимающе нахмурился.

— Что это значит, Рамос?..

— Ты решил взять ее силой? — Рамос слышал сейчас только жажду своего клинка и отчаянные волны гнева, застилающие разум. — Ты не побоялся ни Плаи, ни Масэнэсса!.. Тебе следовало бояться Рамоса Лантака!..

— Почему?.. Я не понимаю?.. Рамос! Убери меч! Ты пугаешь меня!

— Неужели?.. А уж думал, что ты стал бесстрашен!..

— Немедленно покинь мои комнаты!.. — Таиль был бледен от страха и гнева, ему следовало сказать эти слова командным сильным голосом, но вышел жалкий петушиный крик.

Невероятным усилием воли Рамос отвернулся от Таиля, направляя свой клинок не на его поганую башку, а рубя веревки которыми была привязана распятая на ложе Риэна. Ее тело безвольно обмякло, она повернулась на бок, согнула и обняла колени.

— Где ключ?.. — шипел Рамос, не оборачиваясь на Лая, который ослепленный гордыней, испытывал терпение Мастера Смерти, выкрикивая ругательства и время от времени зовя на помощь стражу. Но спальня Огненосца устроена так, чтобы звуки не были слышны снаружи, а доблестные стражники, как подозревал Рамос, даже если бы слышали его, не пришли бы, надеясь, что Лантак сам разберется с господином… И Лантак разберется!..

— Ключ?.. — Таиль отвлекся от подбора ругательств, которыми крыл Лантака и Риэну. — Какой ключ?

— От оков. — Рамос подошел вплотную к Огненосцу, протягивая руку.

— Ты же не думаешь освобождать ее от браслетов, Рамос? Она может быть непредсказуема… Она же меня убьет… Да пойми же ты, наконец, смаргов Лантак, мы зашли слишком далеко! Назад пути нет!

— Мы зашли?.. Это ты далеко зашел, Лай… — холодно и тихо произнес Рамос, сжав покрепче меч и стараясь дышать ровно, так как сладкая алая Сила наполняла его жилы страстью убийства.

— Но ведь это ты ее похитил, — Таиль, не выдержав взгляда Рамоса, покосился на лезвие клинка, — ты держал ее в том потайном месте… Разве не так?.. Что сделал я? Лишь закончил начатое тобой, — Он досадливо прикусил губу, — вернее еще не закончил…

— Я не похищал… — Все труднее и труднее было говорить спокойно, жажда разрывала изнутри… — Риэна свободна. Она гостья — не пленница…

— Но как?.. Плая ведь ничего не знает!.. Масэнэсс ее ищет!.. Теперь поздно отступать!..

Он вскочил, наклонился к Рамосу и зашептал, быстро, доверительно, заговорчески:

— Если мы избавимся от нее, никто ничего не узнает… Ты сам говорил, что она скрыта от пророческого Дара Масэнэсса… Мы уже вмешались, выкрав ее, Масэнэсс нам этого не простит… Если он узнает… Я лишь отомщу за все те мучения, которые она причиняла мне все эти годы, изводя меня! Я жил одной мыслью о ней! Рамос! Она отказывала мне раз за разом, предпочтя это чудовище — Масэнэсса!.. Рамос, она мне должна! Я возьму свое, а после… Нельзя ее отпускать… нельзя… нельзя!.. Ее нужно убить!.. — Лай заискивающе всматривался в каменное лицо Рамоса, не находя какого-либо отклика. — Если ты не хочешь убивать женщину… я сам могу это сделать… Я же Огненосец! Я сожгу ее дотла! Тарийское пламя пожрет даже ее кости!.. И при этом не тронет ничего больше… Все чисто… Хотя… она будет кричать… должно быть она будет кричать… Файра сказал, что стены этой спальни скроют ее крики… но ведь она будет очень громко кричать…

Волна гнева, Силы и ненависти хлынула в голову, в сердце, руки Рамоса, наполняя мышцы мощью, и возвращая воспоминаниями в тот день, когда, извиваясь, поглощенный тарийским пламенем, не по-человечески истошно кричал Гавэр Типас… Это страшная смерть… Огненосец желает сжечь Риэну… его Риэну!.. Уничтожить, не оставив даже костей… даже пепла… И единственное, что заботит этого проклятого — будет ли она кричать… вернее: услышит ли кто ее предсмертные крики…

Рука сама двинулась вперед со скоростью недоступной взгляду Таиля, меч коснулся плоти, рассек кожу, внутренности, зашел под ребро, нашел пульсирующее сердце Советника… Рамос чувствовал биение этого куска плоти так, словно держал его в руке… Глаза Лая расширились от ужаса, удивления, осознания…

— Что ты… — Таиль вскинул было руку, и через клинок Рамос ощутил, как порывисто ринулось пламя Огненосца из груди к возведенным пальцам, в агонии намереваясь пожрать убийцу…но сталь оборвала связь, потушила огонь жизни… и огонь Дара — Рамос Лантак еще будет жить, у него есть незавершенное дело…

Жизнь Таиля покинула обмякшее тело, а внутри Рамоса взорвалась истовая радость переданная, напившимся крови мечом… Он отступил на шаг, задыхаясь наслаждением от примененной Силы, опустил голову, дрожащими руками вытер клинок и вернул в ножны…

— Я убил Огненосца… — прошептал он, — Теперь… дороги назад нет… И медлить больше нельзя… Пора, Риэна… пора…

Она не ответила, не пошевелилась, не сменила беззащитной позы, ее глаза были закрыты, а по щекам бежали струйки горячих слез…

В душе Рамоса болезненным комком шевельнулось сомнение и жалость к ней стиснула горло.

2

— Это нужно сделать сегодня… — твердил Рамос, обыскивая мертвого Огненосца, вытаскивая ключ из складок его красных одежд, освобождая Риэну от оков. — Времени нет. Этот Файра?.. Он был здесь? Когда он вернется?

— Таиль ждал его… — безжизненно ответила Риэна.

«Вот и первая кровь пролилась, — думала она обреченно, — теперь Рамоса уже ничто не остановит… Теперь ее уже ничего не спасет…»

— Значит Файра скоро будет здесь, я не успею привести своего «прыгуна». От него нужно избавится… Подождем…

Рамос сдернул одеяло с ложа Таиля, и одним резким движением, развернув ткань, накрыл мертвое тело и заодно и лужу крови на полу.

— Файру упустить нельзя. Ты должна мне помочь! Держи! — Рамос протянул ей кинжал, и Риэна приняла его, привычным бессознательным движением пряча в рукаве. — Я буду говорить с ним, как только заметишь, что Файра о чем-то догадывается и пытается переместиться — бей!

Снова кровь… Но Файру ей не было жаль. Этого мерзкого похотливого типа она убьет без сомнений. Именно Файра спровоцировал происходящее сейчас, надоумив Таиля выкрасть ее из домика на левом берегу Тасии-Тар, а затем предложил «повеселиться» привязав ее к кровати и лишив возможности использовать свой Дар. Лай Таиль не был так смел и безумен, он медлил, он и пальцем не тронул Риэну, оставшись с ней наедине — предпочел дождаться Файру, который отправился за вином и закусками: желал сделать праздник из насилия над Риэной… Тварь!.. До прихода Рамоса Таиль ждал своего приятеля уже как добрые полчаса, что-то задержало «прыгуна», Огненосец разделся до нижней туники, принялся метаться из угла в угол, повествуя о причинах своих поступков и обрисовывая, больше для себя самого, чем для нее, всю тяжесть «преступлений» Риэны перед ним, и то, что он собирается с ней сделать. Ее сожжение должно было стать кульминацией мучений «преступницы». И почему-то в глубине души Риэна сожалела, что не умерла сегодня — тогда бы ей не пришлось участвовать в задуманном Рамосом.

Таиль и Файра — лишь первые жертвы, только первая кровь… потом придет время Масэнэсса… Джая…

Рамос был не прав. Джай — не чудовище, не приспешник Древнего, не воплощение зла. Джай — человек, могущественный, живущий очень долго, уставший от многих своих лет, способный на страшные поступки, но он человек!.. И если он и совершал когда-либо нечто ужасное, то по причинам не чуждым никому из людей. Не власть и единоличное правление — его цель, не на погибель Тарии он стал Верховным, а для ее процветания, для того, чтобы Одаренные, наконец, узнали, для чего Создатель вложил им в руки так много, и служили неодаренным своей Силой! Джай — это перемены! Джай — это другая Тария, лучшая, а Рамос никогда не примет этого… Ее Рамос одержим своей ненавистью и жаждой справедливости, понимаемой им на свой лад…

Та ночь… изменила все… Она поняла то, что до сих пор было на грани осознания, являлось лишь смутным сомнением. Она увидела глаза Джая, и его искренность, человечность вдруг стала так же ясна для Риэны, как небо в безоблачный день… Нет — это не любовь, просто понимание… просто… Риэна любит только Рамоса Лантака, а Рамос никогда не сможет принять ее откровение. Он сразу же найдет объяснение ее мыслям — проклятый Масэнэсс околдовал ее…

Лучше бы она не знала, лучше бы по-прежнему считала Джая… Масэнэсса источником зла, а теперь ей суждено исполнить задуманное Рамосом (любовь к Мастеру Смерти заставит ее сделать это), но проливая кровь, она будет понимать, то неправа, что вовсе не очищает Тарию от зла, а сама совершает злодеяния, лишая Город Семи Огней надежды и будущности… Готова ли Риэна на преступления ради любви? Ее Рамос готов на все ради своей ненависти, которую он называет справедливостью… Готова ли она?..

Файра появился наконец… Риэна увидела его сквозь дверной проем в соседней комнате: в руках он держал поднос, заставленный всевозможными яствами, под мышкой был заткнут немаленький бутыль с вином. Не заметив ее или Рамоса, он отвернулся и принялся выставлять свои приобретения на столике, приговаривая:

— Ты не представляешь, Лай, как тяжело тайно добыть что-то на кухне Здания Советов… После трех попыток, испепеляемый взглядами поваров, я плюнул на это неблагодарное дело, и отправился в «Сытый рассвет», что на улице Фитов… Там отличное вино, клянусь, потухни мой огонь!..

Характерный звук оповестил Рамоса и Риэну о том, что Файра наполняет кубки принесенным «отличным» вином, чуть погодя, он появился в дверном проеме спальни Огненосца, держа по серебряному кубку в каждой руке. Файра остановился, уставившись на пустую кровать округлившимися глазами.

— Лай?..

Рамос стоял, сложив руки на груди. Риэна устало присела на один из стульев, подальше от тела убитого Таиля.

Взгляд Файры метнулся по сторонам, не обращая особого внимания на одеяло на полу, скрывавшего труп: кресло частично ограничивало видимость.

— А где Советник Таиль? — спросил Файра, насторожившись: Рамоса он недолюбливал и побаивался.

— Проходи, Файра, — ледяным голосом пригласил Лантак.

Файра сделал несколько шагов, освободил руки, поставив кубки на стол.

— Почему Риэна без оков? — наконец, осмелился спросить он.

— А почему она должна быть в оковах, Файра? — таким же ледяным тоном ответил Рамос вопросом на вопрос.

— Разве Советник тебя не предупредил, Лантак? Ты что, сам освободил ее? Огненосец будет недоволен!

— Отчего же? — Рамос недобро ухмыльнулся.

Разговаривая, Файра перемещался по комнате, обошел кресло, и теперь взгляд его упал на злополучное одеяло, которое уже успело пропитаться кровью, выделявшейся на красной ткани темным мокрым пятном, но вовсе не пятно привлекло внимание Мастера Перемещений — а кончики пальцев откинутой руки Таиля, оказавшиеся не скрытыми…

Файра враз побледнел, призывая искрящийся туман… блеск стали летящего к его груди кинжала утонул среди искр. Файра вскрикнул, с удивлением хватаясь за грудь, — движения Риэны, метнувшей нож, он не заметил, — и рухнул безжизненным мешком с песком на пол.

Рамос одобрительно кивнул Риэне, убедился, что Файра мертв, проверив пульс, отпихнул тело, и направился к выходу, зовя ее за собой.

Охранники смотрели изумленно на выходящих из покоев Огненосца Лантака и Риэну, ведь они не заметили, чтобы туда входила женщина.

— Советник Таиль приказал никого не впускать под страхом смерти! — рявкнул Рамос. — Никого, кроме меня! И не сметь его беспокоить! Даже, чтобы передать послание Верховного! Ни для кого его нет! Понятно?

— Понятно… — закивали охранники.

Рамос размашисто зашагал по коридору, а Риэна последовала за ним, обреченно опустив голову и спрятав глаза.

Лантак спешил к своим покоям, чтобы начать… там он отдаст нужные распоряжения нужным людям, запустив свой ужасный механизм смерти… А главным элементом в этом механизме является она — Риэна!.. Сердце сжалось от страха и горечи: пути назад нет, она пойдет за Рамосом до конца, так как сейчас следует за ним по этому, кажущемуся бесконечным, коридору.

Рамос шагал стремительно, и Риэна, несмотря на то, что отстала и не видела его лица, ощущала всем существом исходящие от него волны гнева, решимости и неумолимой, неизбежной… беды…

— Риэна? — услышала она тихий знакомый голос, пройдя мимо лестничного пролета, который Рамос миновал еще раньше.

Она остановилась, застыла, боясь обернуться. Рамос скрылся за поворотом, уверенный, что Риэна идет за ним…

— Верховный?.. — прошептала она.

Он подошел поближе, окинул внимательным тревожным взглядом ее стан и лицо, заглянул в глаза, он смотрел долго, и она опустила голову. «Уходи… Уходи, Джай! — внутренне кричала Риэна, — Уходи, пока Рамос не вернулся… Переместить, скройся, исчезни… Я не знаю, кто из вас погибнет, если вы столкнетесь сейчас, но я не хочу смерти ни одного из вас… Джай! Прошу тебя, уйди… из Здания Совета, из Города… Куда-нибудь далеко, где Рамос тебя не достанет, и где ты не достанешь Рамоса…»

Он молчал… И Риэна знала: он понял все… Все!.. Хорошо это или плохо?.. Джай все узнал… Как?.. Это было необъяснимо, это было неправдоподобно, но Риэна могла голову отдать на отсечение — Джай все сейчас узнал, просто на мгновение заглянув ей в глаза. Ему теперь известно, что задумали Риэна и Рамос, он понял, почему она приходила к нему той ночью, он прочел ее, как открытую книгу, разглядев ее мысли, будто бы выведенные на пергаменте слова… Прочел в ее глазах угрозу скорой смерти,заговор, составленный Рамосом, ее отрешенную обреченную решимость пролить кровь Джая… того, кто ее любил…

Так же без слов он поднял руку, печально улыбнулся, дотронулся ладонью до ее лица, затем отвернулся, шагнул вперед и исчез в искорках тумана перемещений…

— Джай!.. — сдавленно крикнула вслед Риэна, протянула руку, коснулась тумана, захватила горсть пляшущих искорок… глядя, как они останавливают, меркнут, гаснут, словно ее надежда сохранить душу… Она закрыла ладонью рот, не в силах сдерживать струящихся потоков слез… Разрыдалась… — Джай…

Песнь междуморского ветра

1208 год со дня основания Города Семи Огней. Столица Тарии Город Семи Огней.

Солнце уже высоко. Прямая красивая улица, ведущая к Тасии-Тар. Вдоль алей буйно цветут деревья Мицами, роняя золото лепестков на каменные мостовые.

Массивные стены Здания Советов остались за спиной Джая, и он зашагал вперед, туда, где его ждет недостроенное здание, незаконченное начинание, детище, которое он надеялся собственноручно воплотить в жизнь… не придется, видно…

Весна в Городе Семи Огней по-особому прекрасна, не так, конечно, как в Междуморье… здесь нет моря, ласкающего берег, шепчущего тысячами голосов набегающих волн, нет гроз, разрывающих небо безумными сполохами, здесь нет места ветру, налетающему с шальной внезапностью, дующему отовсюду и сразу. И нет того буйства красок, того неистовства цветения… В Городе весна похожа на степенную зрелую женщину, шествующую с неспешным достоинством, осыпая золотом мостовые, зажигая радужные огни цветов на клумбах, даруя жизнь щедрой рукой мудро и без той расточительности, какой грешила всегда сумасшедшая междуморская весна.

Джай захватил лютню Мираи. Как давно он не держал инструмент в руках… лютня, к его величайшему стыду, даже успела покрыться пылью. Сегодня «Ветер из Междуморья» споет этому Городу свою песню, а потом начнется гроза — такая, какую никогда не знала еще столица, не видела еще Тария: настоящая междуморская гроза — предвестница перемен!.. Перемены всегда хороши!

Он улыбнулся, поднял голову вверх… А небо такое же, как в Междуморье… все не так — только небо такое же: барашки облаков, росчерки белой ряби, оставленные полетом ветра, безумно-глубокая, чарующая, манящая полетом синева… «Как жаль, что я не умею летать…» Небо остается небом и на Хребте Дракона, и на востоке, и в Междуморье. Вечное, бегущее, гонимое ветрами, неизменное, но при этом такое переменчивое: то темное, то светлое, то пылающее огнем новой зари, то растекающееся кровавой пеленой заката; то хмурое, тяжелое от дождя; иссиня-черное, грозящее безумством молний и грома; то ясное и синее, как глаза ребенка; или такое, как сейчас — наполненное стадами облаков-овечек с белоснежным руном, неистово гонимыми беспокойным ветром…

Перемены всегда хороши… Облака спешили куда-то вдаль, а ветер спустился ниже, чтобы сорвать с Мицами полные пригоршни нежных золотых монет-лепестков и бросить под ноги Джаю… «Споем… споем сегодня с тобой, — улыбнулся Джай ветру, — неси грозу!..» Ветер ответил, загудел, согнув кудрявые кроны Мицами, казалось, деревья вдоль алей кланяются Джаю.

Вдали вырисовались основания Академий. Сегодня он не приглашал Строителей, не звал Музыкантов, сегодня он не будет возводить эти стены, кто-то другой закончит за него работу… Кем будет этот другой?..

«Это особый день, к которому я готовился слишком долго. Я приму его достойно… хотя так хочется убежать… скрыться, спрятаться, задержаться… прокричать: «Не сегодня! Не сейчас!.. Потом, завтра!» Еще немного… еще один день, один год… Может одно столетие?.. Мало? Или много? Не надышался еще, Джай? Не все еще завершил?.. Не достроил? Не доиграл? Не долюбил? Не со всеми врагами расквитался? И не со всеми попрощался друзьями?.. Жаден же ты до этих сладких вдохов и выдохов, называемых жизнью, Джай!.. Все тебе мало!.. Другие достроят, доиграют, будут любить и ненавидеть за тебя… другие, а тебя ждут перемены, самые большие перемены за последние пятьсот пятьдесят три года — с тех пор, как ты родился… А ведь все перемены хороши, ни искры, ни пламени!.. Хороши!..»

Джай шел не спеша, вдыхая полной грудью, уже насыщенный предстоящей грозовой свежестью воздух, любуясь на зелень молодых листочков и вихри золотых лепестков, то и дело вздымаемых с мостовой ветром. Он улыбался прохожим, таращившим глаза на вышедшего на прогулку Верховного, без охраны и сопровождения, с лютней наперевес… Будь у Джая здесь другая одежда или немного больше времени, он непременно снял бы привлекающую внимания синюю, шитую золотом мантию, да и косу свою подрезал…

Еще бы немного времени — так хотелось увидеться сейчас со Скайси и Адонашем, с Бонли, с Оеллой… Из этой четверки только Бонли сейчас в Городе, Адонаш выпросил себе отдых от забот о Золотом Корпусе, отправившись на Хвост Дракона, показывать молодой жене — Оелле свою родину, а Скайси увязался с ними. Еще бы побеседовать с Лили и ее бабушкой, попить чаю с госпожой Кичиниц, спросить, как дела у Асии… встретиться напоследок со всеми, кто его помнит, любит…

С Риэной уже увиделся… Он знает теперь о ней то, чего она еще не знает… Джай усмехнулся — ее это удивит, а еще… заставит жить дальше… Порой жить нужно заставлять… Сегодня он, наконец-то, получил свой ответ — почему с таким упорством рисовал ее, что она значит в его жизни. Много значит — очень много!.. Последняя… Меч Пророчества опустился.

Джай прошел по узкой дороге меж еще недостроенных, но уже поднявшихся выше его головы зданий — двух из пяти Академий, предназначенных для обычных тарийцев. Это будущее Тарии, даже в большей степени, чем вон то едва обозначившееся сооружение в центре, где будут учить Одаренных. Обычные люди, привыкшие сейчас во всем полагаться на отмеченных Силой, могут и сами прекрасно управляться: торговать, руководить, изобретать, постигать таинства науки, писать свою историю. Тарийцы превратятся в воистину свободный народ лишь тогда, когда Одаренные будут служить слабым, а неодаренные станут образованы и мудры.

Но все это в будущем, когда кто-то другой доведет до ума начатое Джаем…

Он взобрался на согретые солнцем камни основания центрального здания «пятилистника». Уселся на том, который был выше всех — первый камень следующего кольца, спиной к Зданию Советов и лицом к Тасии-Тар. Поправил излишне длинную мантию, подстроил лютню, и заиграл, раскрывая сердце, разум, сознание для золотых кружев Музыки Силы… И музыка полилась, потекла настоящей рекой, второй Тасией-Тар, золотой плющ обвил недостроенные стены, вырисовывая перед глазами Джая очертания того, что доделает другой…

Вот каскадами возвысилась Академия Силы, завершаясь прозрачным куполом, под которым зазеленел чудесный зимний сад. Вот наполнились переходы и улочки меж зданиями Пятилистника юношами и девушками. Вот за рекой гигантскими причудливыми грибами выросли башни, сотворенные будущими Архитекторами. Вот перекинулся через синие воды Тасии-Тар мост, свитый из кружев. Возвысился скульптурной композицией фонтан, сотворенный вместе: великим Архитектором и великим Разрушителем… Разросся Город Семи Огней, окреп, расстроился, наводнился жителями и поднял голову, гордясь самыми величественными в мире строениями, самыми справедливыми законами, самыми могущественными на свете людьми.

Джай играл, видя, как сменяются века и тысячелетия, как пишет ветер времен новые и новые имена, как уносит река вечности забытые названия и свершенные судьбы, все забудется, все изменится… но его «полет» останется в памяти людей… Настоящее его имя никто не вспомнит, начинания, завершенные в будущем другим, другому и припишут… а полет Астри Масэнэсса, человека с крыльями, награжденного Создателем разрушающим мечом и созидающим светом, не забудут… Придет новый Мастер Путей, поднимет созданные им Скипетр Силы и завершит самое важное и значимое дело в его жизни — покончит с Древними!.. Джай видел высокого темноволосого юношу, держащего в руках сапфирный Скипетр со светящимися символами. Этот же юноша, вернее уже мужчина, проживший еще дольше, чем сам Джай, смотрел на него с печальной улыбкой через века и его губы шептали: «Я помню твой полет, Джай!.. Я слышал твою песню!.. Я видел твою грозу, принесшую перемены!..»

Джай играл, отрываясь, казалось, от земли, от настоящего, от реальности той, которая здесь и сейчас… А здесь и сейчас сгустились тучи, наполняя небо мрачной тяжелой синью грозовых облаков… Сполохи молний сверкали еще где-то за горизонтом, и раскаты грома были глухими и далекими… Здесь и сейчас шел дождь, омывая лицо Джая, стекая веселыми струями по его длинной косе, по плечам, спине и рукам, намочив дорогую мантию Верховного, сделав звук струн сухим и хриплым. Джай открыл глаза, заметив, как струйки дождевой воды портят дерево его драгоценной лютни, он прижал инструмент к груди, словно утешая плачущую Мираю, сердце забилось часто-часто, а память… простая, человеческая память — не один из его Даров, рисовали перед Джаем тот далекий день, когда он нес на руках холодное тело Мираи.

Джай поднял голову, увидев в мрачном свете хмурого неба Рамоса Лантака с обнаженным мечом в руке, встретился с пылающим осуждением взглядом… Коса Рамоса попеременно становилась то серебряной — это сейчас, то черной, как смоль — это в пролом, когда он встречал Джая с Мираей на руках у входа в злополучную комнату, где умерла она… убитая Типасом… Так вот, где видел его раньше Джай… все не мог никак вспомнить…

Джай бережно положил лютню, вымокшую и безвозвратно испорченную, на камень рядом с собой, поднялся на ноги, вытянувшись во весь рост, посмотрел в глаза Лантаку. Обвиняющая, карающая сталь в его взгляде и в его руке.

Рядом с Рамосом, окружив Джая плотными кольцами, кто на камнях основания, кто на земле, стояли другие Мастера Смерти, тоже с обнаженным оружием, или с возведенными руками — Разрушители, их было очень много, сразу не сосчитать… да и не станет он считать… здесь одного Лантака достаточно. За спиной его судьи и палача прячет глаза, и вытирает слезы, она — Риэна… Последняя…

— Давай!.. — скомандовал ей Лантак резким хриплым голосом.

Она вздрогнула, затравленно взглянула на Джая, затем на Рамоса…

— Давай!.. — повторил Рамос свой роковой приказ.

В пальцах Риэны блеснула сталь, и Джай видел, что ее руки дрожат. Дрожали и губы, силясь что-то сказать…

— Джай… прости… — зашептала она.

Он молча кивнул.

Она замахнулась… слишком медленно, слишком неловко для Мастера Оружия… тонкие гибкие кисти рук изогнулись, Риэна бросила оба кинжала сразу, лезвия засвистели, рассекая воздух. В замедленном каким-то из Даров Джая времени, он видел, как оборачиваются в полете клинки, как поблескивают, отражая сполохи уже не таких далеких молний… Он видел, что они летят… мимо! …Зацепив одновременно оба его виска, подрезав волосы, ножи завибрировали от удара, впившись в дерево далеко позади Джая…

— Риэна!.. — Лантак окинул ее гневным взглядом. — Соберись! Убей его!

— Нет! — вдруг с твердостью в голосе выкрикнула она. — Нет, Лантак!

— Риэна!

— Убивай его сам! — Она перестала плакать, еще раз взглянула на Джая, еще раз прошептала, едва шевеля губами: «Прости…», и бросилась бежать куда-то к воде, к Тасии-Тар…

Джай смотрел вслед ее гибкой красивой фигурке, мелькающей среди недостроенных зданий и строительного материала. Он старался не упустить ее из виду, даже тогда, когда Лантак нанес первый удар…

«Дар Исцеления закроет рану… — подумалось ему, а затем он понял, что нет — не закроет… этот самый Дар струился хорошо видимыми взгляду Джая лазурными потоками вместе с кровью, покидая тело. — Не сожалею… Так надо…»

За Лантаком последовали остальные, один за другим наносили они удары, каждый из которых смертелен… Одного Рамоса было бы достаточно… Каждый удар сопровождался вспышкой молнии… Боль чувствовалась приглушенно…

Джай понял, что стоит на коленях, а в грудь, спину, в живот, даже в предплечья и бедра все впиваются и впиваются жаждущие лезвия клинков… Одного Лантака было достаточно… Джай упал… Удары все еще сыпались некоторое время, казавшееся вечностью, затем все прекратилось. Рамос вглядывался в Джая, желая убедиться, что он умер. Упрямо цепляясь за жизнь, билось сердце… хотя уже на должно было биться… Он лежал на основании Академии Силы, отрешенно глядя, как впитывают камни его темную под свинцовым небом кровь… «Все ли перемены хороши?.. Определенно — все!..»

— Хватит! — выкрикнул кто-то из толпы убийц. — Он уже, как кусок мяса — живого места на нем нет! Неужели не сдох?

— Еще дышит! — отозвался другой. — Сними с него голову, Лантак!

Но Лантак не спешил последовать совету подельника, вместо этого присел над Джаем, поймал его взгляд. Джай слабо улыбнулся…

— Ты ошибся, Лантак… напрасно пролил кровь… — тихо сказал он, — но это мой день… мне пора… Все перемены хороши — не так ли?..

Лантак хмыкнул, встал, поднял меч, чтобы добить Джая… Может действительно хотел его обезглавить?.. Но Джаю уже было все равно… Сила внутри разом полыхнула, взметнулась радужным пламенем к небу, заискрилась переливами цветов, обнялась с молниями, пронеслась с неистовым ветром, растворилась в дождевых каплях… Джай вздохнул в последний раз, улыбнулся — он вернул, наконец, Мастеру Судеб ценнейший дар и невыносимое бремя: разрушающий меч и созидающий свет. «Я исполнил…»

Его больше не волновало то изувеченное бескрылое истекшее кровью тело на основании будущей Академии Силы, тот искаженный ненавистью взгляд, которым одарил его Лантак и, убедившись, что враг мертв, передумав наносить последний удар… Та кровавая бойня, которая разыгралась в Городе Семи Огней после его смерти, когда пали все Советники-Огненосцы, их Помощники, когда погибло множество Мастеров Силы в безумной войне Одаренных против Одаренных, уверенных в своей правоте против правых… Даже плачущая у воды Риэна не волновала его… Он был свободен!.. Он был счастлив… Он, наконец-то мог летать!..

Эпилог. Мастер Огня

1226 год со дня основания Города Семи Огней. Столица Тарии Город Семи Огней.

— Верховный Скайси Айэлст, — обратился к нему невысокий воин из людей Адонаша. — Огненосец открылся!

— Что? — Скайси обрадовался. — Срочно собираем Совет! Это славное событие!

Скайси обернулся к своему писарю, задремавшему от скуки за столом. Вот уж бездельник!

— Гайлс!

Светловолосый юноша вздрогнул, заморгал:

— Да, Верховный!

— Семь приглашений на срочный совет!

— Да горит пламя Верховного! Будет исполнено! — он торопливо стал готовить письменные принадлежности.

Зачем портить столько пергамента, чтобы созвать Совет, неужели недостаточно устного послания? Скайси никогда этого не понимал.

— Откуда этот Огненосец? — спрашивал он посыльного, пока писарь готовил приказы-приглашения.

— Из Междуморья.

— Из Междуморья? Но говорят, там не рождаются Мастера Огней… Может чужеземец? Ты видел его?

— Нет, Верховный! — отчеканил воин.

Гайлс закончил быстро, Скайси наложил свою печать на каждый крошечный свиток и отдал посыльному.

Может он поспешил? Нужно было проверить… А вдруг парень вовсе не Огненосец? Да и парень ли? Смарг его сожри, он даже не спросил, какого пола новоявленный Мастер!.. Он слишком взволновался — в последнее время Повелителей Огня можно пересчитать на пальцах одной руки. Этот юноша… или девушка, отучившись, займут место в Совете, как только одно освободится!

Скайси топтался у входа Верховного в Зал Совета, он пришел сюда первым, хотя надлежало прийти последним. Зачем Джай изобрел все эти правила? Они уже восемнадцать лет раздражают его не на шутку! Еще когда он был Советником, это не нравилось ему. А теперь тем более! Скайси в специальное скрытое окошко взглянул в зал. Адонаш уже там, сидит на стуле у стены, как всегда собран, спокоен, если и взволнован — то никогда не покажет этого. Остальные медлят с приходом.

Скайси заметался из угла в угол, неужели это не событие для них — новый Огненосец! Да еще и из Междуморья — невероятно щедрого на Одаренных, но никогда не дарившего миру Повелителей Огней, не считая конечно Джая… Но Джай, Джай был особенным и единственным.

Вот. Наконец-то. Вместе вошли его собратья по Дару Гиилтэйн, Инто и Малва. А вот и Бонли с легкой улыбкой смотрит, кажется, прямо на него. Этот проныра наверняка давно догадался, что здесь скрытое окошко. Оелла, войдя, переглянулась с Адонашем, и Скайси заметил, как потеплели его глаза. Последним пришел Баитан. Как только Пророк несмело ступил в комнату, Скайси, устав от ожидания, появился в Зале.

— Да горит пламя Совета! — приветствовал он, услышав в ответ:

— Да горит пламя Верховного!

— Огненосец отыскался! — объявил он слету.

— И кто он? — Адонаш потер задумчиво подбородок.

— Из Междуморья.

— Не может быть! — больше всех удивился начитанный Баитан. — Там часто рождаются Одаренные, но Огненосцев среди них никогда не было!

— Кроме Мастера Путей… — улыбнулся Бонли.

— У него типичная внешность междуморца? — спрашивала Малва.

— Я не видел его, — Скайси сказал это тоном, который подразумевал наличие выверенного плана, или скрытого мотива, а не промах чрезмерно обрадовавшегося Верховного… — Сейчас взглянем все вместе.

— Его уже ведут? — нетерпеливо спросила Оелла.

— Да.

Прошло несколько долгих томительных минут, прежде, чем раздался стук, в ответ на который Скайси громогласно вымолвил:

— Войдите!

Резные створки двери широко распахнулись, служитель отошел в сторону, пропуская вперед юношу лет восемнадцати. Молодой человек с пепельно-серыми волосами при черных бровях, вошел в зал, и Скайси обомлел… По побледневшим лицам Адонаша, Баитана, Бонли и Оеллы, Скайси понял, что не одному ему показалось, что он видит… Джая! Трое Огненосцев в Совете Джая знали плохо, поэтому сходства не заметили.

Юноша был до боли на него похож, только моложе, тоньше, и вместо черных лукавых глаз Джая на них пристально смотрели острые зеленые глаза.

— Как твое имя? — вымолвил Скайси, с трудом беря себя в руки.

— Джай! — сказал он голосом… Джая…

Адонаш судорожно сглотнул. Бонли вздрогнул. А Оелла принялась грызть ноготь — детская привычка, о которой она, как думал Скайси, уже избавилась.

— Из Междуморья? — Скайси удивлялся, как ему удалось спросить это, не заикаясь.

— Да, — отвечал юноша. — Джай Иан из Междуморья.

— Ты Огненосец? — выручила Малва, задав нужный вопрос — это следовало спросить первым делом.

— Да.

— Когда ты узнал?

— Два месяца назад.

— Что можешь делать?

Он легко повел пальцами, снова до боли напоминая движением погибшего друга, и отпустил огонек. Скайси принял приплывший к нему Перл Огненосца на ладонь, замечая, что Оелла плачет.

— Кто твои родители? — спрашивал Инто.

— Мать была против… — юноша смутился. — Отца я не знаю.

— Против чего была твоя мать?.. — нахмурилась Малва.

— Она не хотела, чтобы я шел в Город Семи Огней.

— Так как ее зовут?.. — спрашивал Адонаш сдавленным чужим голосом.

— Риэна Иан.

— Она тоже Одаренная? — дальше вопросы задавали Инто, Гиилтэйн и Малва. Скайси и его друзьям было достаточно.

Он молча смотрел на этого юношу, каждое его движение, каждый жест или выражение на подвижном лице будили в Скайси сотни и тысячи воспоминаний о первом Мастере Путей.

Скайси вдруг подумалось, что Риэна все-таки сыграла свою роль в жизни Джая… Этот юный второй Джай, стоящий сейчас перед Советом — их сын. Первый Огненосец из Междуморья.

Скайси переглянулся с Адонашем — Мастер Меча… Командующий Золотого Корпуса… самый невозмутимый, суровый и хладнокровный человек во всей Тарии… прятал слезы…

Джай улыбнулся… и он мог ничего не говорить, не назвать имени матери — одной этой улыбки было бы достаточно, чтобы доказать, что он сын их друга. Оелла не выдержала — совершенно неподобающим для Советника из Семи образом, выскочила из-за стола и крепко обняла ничего не понимающего юношу.

Оглавление

Пролог

Часть 1. Новый восход

Часть 2. Наследники Штамейсмара

Часть 3. Союз

Часть 4. Перемены

Эпилог. Мастер Огня