Чужая жизнь (СИ) [Вера Павловна Окишева Ведьмочка] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Вера Окишева Чужая жизнь

Пролог

Шум на общем уровне станции «Астрея» раздражал. Разношёрстный народ бесконечным потоком ходил вдоль прилавков бутиков, заглядывая в витрины. Кто-то предпочитал сидеть у фонтана, кто-то в уютных кафе. Алиас стоял посреди этого безумства и зорко вглядывался в женские лица. Посмотрев на часы, он сжал кулаки. Терпению его давно пришёл конец. И именно в этот момент он услышал женский голос. Он выделялся из общей массы чужих, словно песнь воды в фонтане, возле которого стоял альбинос. Алиас резко обернулся.

— Да, да, я вас слушаю, — произнесла девушка возле одного из коридоров. Манаукец сощурил красные глаза, с любопытством оглядывая её с головы до ног. Простой, видавший виды светлый свитер, когда-то бывший белым, но от стирки приобретший желтоватый оттенок. Рваные джинсы — ретро-мода, потрясшая в том году галактику: землянки и унжирки буквально скупали винтажные поношенные брюки из джинсы. На ногах — обычная спортивная обувь. Дамская сумка перекинута через плечо. А пшеничные волосы были собраны в тугой пучок на макушке.

Манаукец усмехнулся и стал пробираться сквозь толпу к ней, но, услышав суть разговора с невидимым собеседником девушки, замер.

— Не можете дать? Да, я понимаю, это очень большая сумма. Но я отработаю. Что? Да, прямо сейчас вылетаю, — она оживилась, оглянулась, мазнув по манаукцу равнодушным взглядом, и направилась в противоположную сторону от той, в которую шла до того, как ей позвонили на комфон. Альбинос хотел её остановить, но вдруг услышал долгожданный голос:

— Дорогой!

Алиас повернул голову, пытаясь не потерять из виду девушку с пучком на голове.

— Прости, я опоздала, — кротко произнесла яркая красотка.

От зоркого взгляда манаукца не ускользнула чуть размазанная помада, совсем чуть-чуть. Выбившиеся светлые пряди из идеальной укладки. Карие глаза смотрели преданно, но альбиноса было уже не провести. От неё пахло другим мужчиной. Бросив взгляд на девушку, которая скрылась за поворотом, ведущим в зал отлётов, Алиас холодно взглянул на стоящую перед ним женщину.

— Юбку поправь, — приказал он и, развернувшись к ней спиной, пошёл к лифтам. — И пуговицу на блузке застегни.

Берта испуганно замерла, затем постаралась незаметно поправить юбку, которая чуть повернулась вбок. Пуговица заняла своё место в петле. Сама женщина спешила за манаукцем, не отставая ни на шаг. Аккуратно пальцем провела по линии губ, чтобы не было заметно, что она целовалась.

Хитро улыбнувшись, Берта встала рядом с Алиасом, прижимаясь к его руке, заглядывая в хмурое лицо альбиноса.

— Дорогой, что-то случилось? — томно шепнула она.

Мужчина перевел на неё тяжёлый взгляд, затем обнял за плечи, толкая в открывшийся лифт. Берта чуть не упала, но успела схватиться за поручень, в изумлении рассматривая отражение в зеркальной стене кабины лифта. Алиас, как ни в чем не бывало, вошёл и нажал уровень манаукцев. Двери закрылись, а на его красных губах растянулась надменная улыбка.

Глава 1

Кэйт


— Сегодня мы собрались здесь перед лицом Господа Бога, дабы освятить священными узами брака этих двух влюблённых… — чуть дребезжащий голос пастора давил на нервы, которые и так были натянуты до предела.

Успокоительное, кажется, не действовало, хотя я выпила уже четыре таблетки. Почему Судьба меня так не любит? Сколько себя помню, мне всегда не везло. Жизнь не задалась с рождения. Одинокая слеза защекотала кожу на щеке, скатываясь вниз. Я смотрела на своего жениха и понимала, что это лучшее, что могло со мной случиться. Подумаешь, выйти замуж за нелюбимого. Все так живут. Все выходят замуж за богатого с выгодой для себя. Альфред обещал, что кинет весь мир к моим ногам. Он простит мне все долги, которые накопились у меня перед ним, если я выйду за него. Будет содержать меня, любить, ухаживать. И не надо будет работать в три смены, чтобы оплатить жилблок. Не нужно будет думать, как свести концы с концами. Не нужно будет беспокоиться о том, как избежать домогательств других мужчин. Зачем вообще я приехала на эту станцию? Надо было оставаться на Астрее. А теперь уже поздно что-то менять. Слишком поздно.

— Согласен ли ты, Альфред Шульц, взять в законные жены Кэйт Гофман? — спросил пастор у Альфреда.

Мой жених был привлекательным мужчиной: военная выправка, серые глаза, прямой длинный нос, тонкие губы. Короткие волосы он зачёсывал с висков назад, а на лоб спадала волнистая чёлка. Именно она прятала от всех хитрый взгляд Шульца. Он чуть больше года меня обхаживал, но я стояла на своём. Я так мечтала сбежать с этой старой шахтерской станции возле богом забытой угасшей звезды, которая никогда не была пределом моих мечтаний, но на которую судьба занесла меня год назад.

— Да, — твёрдо глядя мне в глаза, ответил Альфред.

— Кэйт Гофман, согласна ли ты взять этого мужчину, Альфреда Шульца, в законные мужья? — я практически оглохла и с трудом слышала голос пастора. Сердце гулко билось в груди. Я сжимала в руках букет невесты и смотрела на своего жениха в чёрном смокинге, прощаясь с моими мечтами стать хоть кем-то в этой жизни, увидеть лучший мир, слетать на какую-нибудь планету, почувствовать настоящую почву под ногами и увидеть чистое небо над головой.

Теперь это всё в прошлом. Я стану женой ростовщика! Да, стану. Так как нет для меня другого выхода. Мне уже стыдно быть у него в долгах, а денег, чтобы отдать долг, нет. Зато есть я.

— Кэйт Гофман? — повторил пастор, а гости зашептались. Зал был полон. Все местные богачи пришли выказать уважение Альфреду и поздравить его с женитьбой. Моих гостей не было ни одного. За год, что я прожила на станции «Стронг», я не сумела завести подруг.

Когда я уже собралась ответить, двери в зал храма плавно разошлись в стороны, а по проходу стремительно зашагал манаукец! Я удивлённо рассматривала незваного гостя. Он был альбиносом с алыми глазами и яркими губами. Они очень выделялись на бледном лице, вызывая неприятные чувства. Длинные белые волосы развевались от каждого шага. Сам манаукец был одет с иголочки. Деловой костюм на станции «Стронг» носил лишь мэр, да и то по праздникам. Даже Альфред предпочел на свадьбу надеть чёрный смокинг. На вид лет тридцать пять, хотя могу и ошибиться. Уверенный в себе, источающий ауру власти.

Мы, земляне, с большим изумлением следили за приближением альбиноса, который не сводил с меня взгляда. Я обеспокоенно перевела взор на Альфреда, который недружелюбно взирал на прибывшего.

— Кто вы? И что вам надо на нашем семейном празднике? Мы вас не приглашали, — смело произнёс Альфред.

Манаукец продолжал сверлить меня взглядом, но ответил:

— Это моя жена. Никакой свадьбы быть не может. И я не понимаю, что за фарс тут происходит.

— Жена? — удивлённо ахнули все, и я вместе с ними.

— О чём вы говорите? — воскликнула я. — Я не ваша жена! Я даже не знаю вас.

Манаукец стал приближаться, его губы кривились в усмешке.

— Дорогая, как ты могла меня забыть. Забыть наши брачные клятвы, которые мы давали друг другу перед Господом, — он указал на крест, что висел за спиной пастора.

— Жена?! — поражённо шептались гости, вскакивая со своих мест.

Я же вглядывалась в красные глаза манаукца и совершенно не понимала, что ему от меня надо.

— Никакая я вам не жена. Вы что-то путаете. Я первый раз вас вижу.

— Неправда, — мягко возразил альбинос, делая очередной шаг. Я же стала отступать, обернулась к жениху, ища у него поддержку и защиту, но вместо этого увидела перекошенное злобой лицо Альфреда. Он кинулся ко мне, гневно крича:

— Ах ты, обманщица! Строила из себя недотрогу, а сама от мужа сбежала?!

Он замахнулся, я зажмурилась, прикрываясь букетом. Так было уже не раз. Отвешивали мне оплеухи с изрядным постоянством. Но удара не последовало, зато послышался крик боли. Я открыла глаза. Манаукец вывернул руку Альфреду за спину, от чего тот согнулся, перешагивая на одном месте, пытаясь вывернуться из захвата.

— Не смей трогать мою жену, — тихий голос манаукца был страшнее криков жениха.

Альбинос оттолкнул от себя Альфреда, затем схватил меня за руку и повёл по проходу к выходу.

— Эй, — позвала я его, оглядываясь назад. Гости и родственники жениха не спешили идти за нами. Они провожали меня такими угрожающими взглядами, что лучше мне было убраться со станции подобру-поздорову. Житья мне точно не будет.

— Эй, вы! — крикнула я, пытаясь вырваться из стального захвата манаукца. — Я не ваша жена! Вы обознались!

— Дорогая, хватит ломать комедию. Я и так тебя год ищу по всему Союзу Свободных рас. Вверх дном все планеты перевернул, на каждой станции побывал. И где я тебя нашёл? И, главное, с кем? Кто этот хмырь? — ревнивые нотки в голосе манаукца были разбавлены толикой раздражения.

Я много слышала о модифицированных. Они были неуязвимы, сильны и вспыльчивы. Получалось, сейчас этот представитель расы манаукцев был на взводе. Стушевавшись, я не знала, как правильно с такими разговаривать. Но объясниться с ним всё же стоило.

— Я не ваша жена. Я, честно, не знаю вас. Мне жаль, что вы потеряли жену, но это не я. Приглядитесь получше.

Манаукец остановился и обернулся. Я поёжилась под пристальным взглядом его красных пугающих глаз.

— Это ты, дорогая, даже не сомневаюсь, особенно сейчас, когда разглядел тебя при свете.

У меня рот от удивления открылся. Как это он уверен? Почему? Этому могло быть только одно объяснение.

— А как зовут вашу жену?

— Тебя, дорогая. Тебя зовут Берта.

Теперь мне всё стало понятно.

— Я не Берта, я Кэйт, её сестра-близнец! — воскликнула я, пытаясь отнять руку. Но манаукец упорно не желал расцеплять пальцы. Он снисходительно улыбнулся и произнёс:

— У тебя, любовь моя, никогда не было сестёр и братьев. Ты сирота, забыла?

— Нет, у меня есть сестра Берта. Мы с ней близнецы. Вам нужна она, а не я.

Альбинос чуть рассмеялся, качая головой.

— Мне нужна ты, дорогая. И перестань городить глупости.

Дальше он шёл, не реагируя ни на мои попытки вырваться, ни на доводы, которые я ему приводила. Он был равнодушен, когда я стала взывать о помощи прохожих. Он уверенно двигался, уводя меня с жилого уровня. Проехав в лифте, мы вышли в зал отлётов. Пройдя контроль, манаукец показал документы и на меня, только не мои, а сестры. Я честно сказала таможеннику:

— Меня зовут Кэйт Гофман, а не Берта Тамино. Меня украли, понимаете? Этот модифицированный меня украл с моей свадьбы!

— Госпожа Тамино, выбирайте выражения, — осадил меня таможенник, косо глядя на манаукца.

— Да какие выражения! — взорвалась я. — Меня крадут со свадьбы, а вы спокойно пропускаете нас!

— Господин Тамино, можете лететь.

— Я правду говорю, — пыталась хоть что-то доказать таможеннику. — Меня зовут Кэйт! Я могу документы показать, но нужно вернуться в храм. Они остались там. У меня свадьба сорвалась!

Манаукец медленно отобрал мои пальцы от стола таможенной будки. Я же кричала, чтобы мне поверили. Но никто не слушал. Альбинос поднял меня на руки и направился к чёрному кораблю, который хищно смотрелся на фоне стальных боков пассажирских лайнеров.

Я, всхлипывая, чуть не скулила, понимая, что манаукца никто не остановит. Совершенно никто.

— Я не ваша жена, — в отчаянии прошептала.

— Моя, — возразил модифицированный. — А я твой муж.

Берта всегда стремилась получить лучшее. Наверное, поэтому вышла замуж за манаукца. От него веяло силой и властью. Дорогой костюм, благородный, приятный, даже дразнящий аромат парфюма не давали усомниться в том, что сестра добилась своего. Богатством она грезила. И если ей удавалось с лёгкостью получать от жизни всё, то у меня ничего не выходило. Мы были очень разные, абсолютно. Поэтому и не общаемся уже много лет. Я даже не знала, что она вышла замуж, и где живёт. Нас больше ничего не связывало, только горькое прошлое.

— Отпустите меня, вы не имеете права меня похищать, — попыталась воззвать к его совести. — Вы понимаете, что ломаете мне жизнь?

— Дорогая, я слышал, что некоторые устают от роскоши и богатства, улетают на глухие станции, чтобы жить спокойной жизнью нищих. Но это не в твоём характере. И почему ты меня не помнишь? Из-за аварии?

Страх за сестру сжал сердце. Плохое предчувствие кольнуло острой болью.

— Какая авария? Берта попала в аварию? — обеспокоенная судьбой единственного родного человека, я хотела услышать, что с ней произошло.

Альбинос чуть нахмурился, оценивающе смерил меня своими страшными алыми глазами. Я прежде встречалась с манаукцами, но никогда так близко, и лично не разговаривала. Не доводилось как-то. Теперь же я поняла, что они не люди, как бы наше правительство не уверяло, что это не отдельная раса. Модифицированные потеряли человечность. Стали кем-то иным. Я передёрнула плечами и потупилась.

Муж Берты легко поднялся по трапу. Тяжесть моего тела его нисколько не беспокоила. Он словно не чувствовал её. Так же легко прошествовал по светлому коридору. Навстречу нам шли манаукцы в чёрной армейской форме. Они вытягивались по струнке, с любопытством глядя на меня. Было неуютно, когда вокруг столько крепких красноглазых, а я одна землянка.

Тамино вошёл в одну из кают. Она была огромной. Одна только гостиная размером с мой жилблок! Мягкие диваны, журнальный столик. Иллюминаторы закрыты жалюзи, и подсветка, создающая иллюзию, что за окном светит солнце, а мы не на корабле. Эта уловка дизайнеров давала возможность свыкнуться с жизнью в космосе.

Меня усадили на диван. Альбинос встал напротив, сложив руки за спиной, долго и напряжённо рассматривал меня с высоты своего роста.

— Честно меня не помнишь? — вдруг уточнил он.

Я покачала головой.

— Я вас не знаю. Я не Берта. Говорю же вам, я её сестра-близнец. Это же легко проверить! Загляните в архивы, там же вся информация есть.

— Берта, я знаю твою родословную. Перед свадьбой заглядывал, знаешь ли. Нет у тебя сестры-близнеца. Не знаю, что за игру ты ведёшь, но тебе стоит одуматься. Что ты хочешь? Говори, я всё тебе дам, но перестань кричать, что не знаешь меня.

Как знакомо. В этом вся Берта. Что бы ни случилось, торговалась всегда. Теперь мужчина привычно предлагал откупиться от неё.

— Что случилось с Бертой? — тихо спросила я у альбиноса.

— Я не знаю, дорогая, что с тобой произошло. Ты сбежала от меня после нашей ссоры в спальне, а потом пропала. Я долго искал тебя, но нашёл лишь обломки скайта. Но тебя в нём было. Я не терял надежды и нашёл. Так что это тебе стоит рассказать, что с тобой произошло.

Он говорил и обходил меня по дуге, останавливаясь за спиной. Я сжала руку. Неприятное чувство пробежалось по позвоночнику. Я не видела его, поэтому не знала чего ожидать. Хотя ничего хорошего не ждала, если быть честной с собой. Если Берта бросила мужа, то он, наверное, с ума сошёл, ища её. И вряд ли он поверит мне на слово: нужны факты, неоспоримые доказательства. И, зная сестру, не удивлюсь, если она не сказала мужу обо мне.

Неожиданно манаукец стал доставать шпильки и заколки. Аккуратно, но тем не менее.

— Что вы делаете? — возмутилась я, вспоминая, сколько денег потратила на причёску.

Обернулась, но меня настойчиво развернули.

— Не двигайся, дорогая. Совсем за собой не следила. Во что волосы превратила, — ворчал манаукец, постепенно, шпилька за шпилькой, освобождая локоны, приятно массируя пальцами кожу. — Испортила волосы. Если уж решила отрастить их, то хотя бы концы подрезала бы.

— Я сама разберусь, как нужно следить за своими волосами! — не вытерпела я и поднялась с дивана. Возмущённо воззрилась на манаукца. А он приблизился и опять развернул меня к себе спиной. Теперь он нацелился на застежку платья.

— Дорогая, я столько средств тратил на твою внешность, что знаешь — это уже моё дело, как ты выглядишь. Ты моя жена, и не будешь похожа на оборванку.

— Я не Берта, меня зовут Кэйт! — попыталась вырваться, но сильные пальцы удержали. Застёжка поддалась его пальцам, а горячие губы коснулись моей шеи. Разряды удовольствия пробежались по позвоночнику, а дыхание сбилось. Я чувствовала, как миллиметр за миллиметром он тянет застёжку до самой поясницы.

Очередной поцелуй заставил сбежать. Обернулась, придерживая спадающее платье на груди.

— Вы что себе позволяете? — испуганно вопрошала я альбиноса, который изучающе смотрел на меня.

— Снимаю с тебя это безобразие, которое ты решилась надеть. Кто тебе его купил? Неужели этот несостоявшийся муж? — ревность вперемешку с презрением окатила меня с ног до головы.

— Я сама его купила, — дерзко ответила.

Да, сама и на последние деньги, которые у меня оставались. Это было как прыжок в воду. Я осталась «на нуле», и только свадьба с Альфредом могла спасти меня от долговой тюрьмы, куда я бы непременно попала, захоти несостоявшийся муж подать на меня заявление в полицию.

Оно было самым лучшим из того, что я могла себе позволить. Белоснежное платье в пол, как я всегда мечтала, с оборками по подолу, с пышной юбкой и длинными рукавами из ажура старомодного фасона, которые тем не менее, смотрелись очень романтично. Я для себя покупала платье, а не для жениха. Мне было важно, чтобы платье мне понравилось.

Наглый манаукец приблизился и, сжав руками мои плечи, стал стягивать платье вниз.

— Оно безобразно, оно не достойно, чтобы ты его надевала. Ты достойна только лучшего.

Было обидно и жутко. Он не собирался отступать, с лёгкостью сжав ладонью затылок, припал к моим губам с жадностью, от которой тело оцепенело. Мой кошмар повторился снова. Опять меня никто не спрашивал, а брал. Просто брал, не слушая мольбы остановиться.

Только губы манаукцы были нежными, а не жестокими, как у Альфреда. Они не причиняли боли, только унижали. Я никто, и моего мнения спрашивать он не намерен. И слова признания он шептал не мне, а сестре. Попыталась оттолкнуть его от себя, но под ладонью была горячая каменная плита, обжигающая даже сквозь ткань сорочки, а никак не грудь манаукца. Трепетный поцелуй в угол рта. Едва уловимое касание кончика языка. Тело бросило в жар, затем в холод. Я готова была зареветь.

— Не хочу! — выкрикнула, вырываясь.

А в памяти услышала насмешливый голос в ответ, который преследовал в ночных кошмарах: «Тебе понравится, просто расслабься».

Я чуть всхлипнула. Я знала, что так и будет с Альфредом. Ему нужно было моё тело, безмолвная и послушная жена. Манаукцу нужно тело, так схожее с сестрой. Я готовилась к тому, что мне придётся разделить кровать с нелюбимым, заниматься ненавистным сексом, и обрадовалась, когда свадьбе не суждено было быть. Головой понимала, что нельзя допустить этого: я же осталась без средств к существованию. Но душа радостно ликовала, и вот… Доликовалась. Чего боялась, на то и нарвалась.

Прикоснулась пальцами к лицу манаукца, закрываясь от его губ. Зажмурилась, боясь смотреть в его красные глаза. Почему со мной постоянно это происходит?

— Прошу, перестаньте, — тихо взмолилась, когда сумела избавиться от его настойчивых губ. — Я не Берта. Я не ваша жена. Прошу, не надо. Я не хочу.

— Решила свести меня с ума окончательно? — еле сдерживая злость, спросил муж моей сестры.

Я видела, что он зол.

— Мало тебе побега? — чуть не кричал манаукец. — Мало? Я же когда увидел, во что превратился скайт, чуть не умер от горя! Но тело не нашли. Только это и держало меня. Держало. Я искал тебя. А найдя — потерял? Ты думаешь, что я отпущу тебя к этому? — взревел альбинос, кивая головой назад, словно за его спиной кто-то стоял. — Что вообще ты в нём нашла? Не верю, что влюбилась. Только не ты, дорогая. Ты не могла меня променять на это ничтожество.

— Я не променяла вас. Говорю же, я сестра Берты. Я вообще не знаю вас. Хватит повторять, что я ваша жена. Я вам никто! И вы мне никто! А Альфред, он… — я замялась, так как язык отказывался произносить слова любви. Нет, только не к нему.

— Что он? — не выдержал ревнивый муж Берты.

Я же покачала головой. Всё же чем она думала, выходя замуж за такого мужчину?

— Я не люблю его, просто у меня не было выбора…

— Что? — тут же взревел манаукец, напугав до жути.

Я отшатнулась, но наступила на подол платья и чуть не упала. Манаукец не дал, молниеносно поймав за предплечья. Я в один миг оказалась прижата к его телу, а сильные пальцы схватили за подбородок и заставили смотреть прямо в глаза.

— Что он сделал? Скажи мне, дорогая, — требовал он ответа, а я впервые поняла, как сильно он любит мою сестру.

Он переживал за неё. Он сходил с ума от страха за неё. Это было прекрасно, но…

— Я не Берта. Я её сестра. Я могу вам доказать это. Прошу, услышьте меня. Я не могу вам заменить сестру. Я Кэйт. Я другая.

Манаукец нахмурился.

— Докажешь?

— Да, — кивнула с готовностью.

Я старалась выдержать дистанцию между нами, упрямо отталкивала мужчину от себя. Я была рада, что он услышал, что не продолжал насильно целовать, не старался принудить к интиму, что было для меня куда страшнее, чем какие-то поцелуи.

— Хорошо, докажи. Только прежде смой этот вульгарный провинциальный макияж и сними это убожество, которое ты по ошибке считаешь платьем.

— Он не провинциальный! И платье не убожеское! — не выдержала и сорвалась очередной раз. Что он себе позволяет? Богатый, так и всё? Теперь может всех унижать?

Манаукец скептически окинул меня взглядом с головы до ног, чуть поморщился, а затем указал на дверь.

— Ванная комната.

Я, прихватив платье поудобнее, чтобы не мешал подол, чуть ли не бегом припустила в указанном направлении. Правда, спохватилась лишь у дверей. Он мне приказал! Но хуже не это, а то, что я подчинилась! И мысли не возникло заупрямиться. Интонация или голос, но что-то было такое в самом альбиносе, заставляя подчиняться его воле. Наверное, разница в социальных уровнях. Я привыкла беспрекословно выполнять любые поручения начальников. А все они из таких вот баловней судьбы.

Толкнув дверь, осмотрелась. В ванной были стандартная душевая, раковина и унитаз. Всё выдержано в голубых холодных тонах.

Я заметила белый халат и, скинув платье, надела его. Затем, подойдя к раковине, стала смывать макияж, который не был провинциальным. Почему манаукец унижал меня каждым своим словом? Разочарован в каком виде и где нашёл жену? Ну да, станция «Стронг» — это дно, самое дно, на которое только можно опуститься в нашем обществе землян. Есть те, которые смело улетают на Новоман, чтобы построить новую жизнь с мофицированными, как моя сестра с Тамино. Не удивлюсь, если она была первой из тех, кто сорвался в поисках наживы. Ведь сразу, как только Новоман объявили свободным для землянок, были разрешены смешанные официальные браки.

Дверь открылась, манаукец замер на пороге, держа в руках два бокала и бутылку вина.

— Я сказал смыть, — раздражённо произнёс он, кивая головой на душ.

Я удивлённо проследила за его взглядом, затем посмотрела на него. Это что же? Он думал, что я буду в душе мыться, а он тут такой раскрасавец с вином будет смотреть на меня голую?

— Я дома помоюсь, — попыталась более спокойно ответить. Чёрт, он что, не понимает, что ли, что я не буду заменять ему сестру?

— Дома так дома, — согласился альбинос и позвал кивком головы.

Я не понимала их отношений с сестрой: вроде и приказывает, но при этом заботится. Вино разлил, оно было игристым, пузырьки весело бежали по стенкам бокала вверх. Я села на диван и решила, что комедию или трагедию пора заканчивать. Взяв пульт, стала открывать сайт социальных сетей. Манаукец взглянул на экран, затем сел рядом и стал ждать, когда я наберу логин и пароль. Ведь как проще простого объяснить человеку кто ты таков? Конечно же, через соцсеть. Там все проживают свои жизни. Я не была исключением.

Красные буквы и мой недоумённый взгляд. Я пару раз ошибалась в пароле, но такой записи никогда не читала. «Учетная запись не зарегистрирована». Как так возможно? Я набрала снова, проверив предварительно язык. Но надпись появилась, жестоко горя красным цветом.

— Да что такое? — пробормотала я.

Снова проверив язык, медленно, чтобы не ошибиться в буквах, чуть задержав дыхание, набрала логин и пароль.

— Забыла логин? — заботливо уточнил манаукец.

Я помотала головой.

— Нет, не забыла. Я его точно помню.

Я просто пребывала в высшей степени недоумения. Я же только вчера утром заходила! Точно знаю, что ввела всё верно.

— Уверена? Ты набираешь не тот логин. Давай, помогу, — произнёс манаукец и, отобрав пульт, с лёгкостью набрал совершенно незнакомый мне логин и пароль.

Страница оказалась сестры, хотя я другого и не ждала.

— Это не моя страница, а сестры, — недовольно нахмурилась и оглянулась на Тамино.

— Дорогая, — осторожно спросил он, — с тобой что-то произошло во время аварии? Так как на амнезию это не похоже. Я думаю, ты решила меня бросить и обманываешь сейчас.

— Я не лгу! Меня зовут Кэйт.

— Я запомнил твоё новое имя, — остановил меня манаукец, поглядывая на экран, — и, поверь, оно прекрасно и даже больше тебе идёт, но, дорогая, если ты притворяешься, то лучше перестань.

Я гневно засопела. Ну почему он не верит? Почему? Решила не тратить время на разговоры. Соцсетей как грязи. Я выбрала самую знаменитую среди землян — «Фэйсбук», хотя я зарегистрирована была и в менее посещаемых сайтах. Правда, моя радость увяла, стоило красным буквам перечеркнуть все мои попытки пробиться хоть на какой-нибудь сайт.

— Что за чёрт! — не выдержала я.

— Может, сдашься? — тихо уточнил манаукец.

Я же покачала головой. Вернулась на открытую страницу «Фэйсбук» и под ником моей сестры стала искать одноклассниц. Они-то должны меня помнить!

Моя лучшая школьная подруга Элла была в сети. Пробежавшись по старым фотографиям, расстроенно выдохнула. Не все были в общем доступе, многие альбомы она закрыла для просмотра. Пришлось решиться на отчаянный шаг — набрать ей сообщение. Но была одна проблема, мы уже несколько лет не списывались, только поздравляли друг друга по праздникам. Отринув сомнения, смело стало нажимать кнопки.

«Привет, Элла. Это Кэйт, я со страницы сестры пишу. Открой мне доступ к старым фотографиям со школы. Мне нужно кое-кому их показать».

Отправив сообщение, стала ждать ответа, не отводя глаз от монитора. А манаукец придвинулся ближе и потёрся носом о волосы. Отодвинуться от себя не дал. Руку собственнически положил на бедро, притягивая к себе.

— Дорогая, перестань разыгрывать меня.

Я повела плечом, наклонила голову, чтобы не лез ко мне со своими поцелуями.

— Я не разыгрываю. Это вы должны давно были понять. Неужели вы не видите разницу между нами? Я не Берта, и никогда не была ею! Вообще никогда не была похожа! — вскакивая, бросила горькие слова ему в лицо.

Да, так было всегда. Все парни сначала знакомились с Бертой, так как она была смелая, дерзкая, а потом пытались наладить со мной отношения, устав от напористого характера сестры.

Внешне мы были идентичны, даже еле заметные родинки под левым глазом одинаковые. Даже размер обуви и одежды! Только характеры и отличались. Хотя я столько лет её не видела, может, что и изменилось. Но глядя на упёртую уверенность манаукца — видимо, нет.

— Капризы твои не новы для меня. Только в этот раз ты решила быть жестокой, дорогая, — вернул мне строгим тоном Тамино. — Я начинаю терять терпение. Ты же знаешь, что будет потом.

— Представьте себе, не знаю! — рыкнула в ответ. — Даже понятия не имею, что происходит, когда сестра вас выводит из себя!

Манаукец схватил меня за руку и дернул, возвращая на диван. Я некрасиво плюхнулась, пытаясь отодвинуться от мужчины.

— Я закрою все твои кредитки, — вкрадчиво произнес Тамино. — Никаких встреч с подругами, массаж только на дом, как и спа-процедуры. Не выпущу из дома. И трех дней не пройдёт — взвоешь.

Я недоверчиво воззрилась на манаукца, а затем не выдержала и рассмеялась, заваливаясь на подлокотник. Схватилась за живот и веселилась, глядя на неодобрительную физиономию Тамино. Поверить не могу! Вот это наказание.

— Вы не шутите? — недоверчиво переспросила. — Это, по-вашему, наказание?

— Дорогая, а что ты хочешь? Я не могу тебя вызвать на поединок. Ты же женщина. Но, дорогая, не заигрывайся. Я страшен в гневе, — тихо членораздельно произнёс он, нависая надо мной.

Я занервничала, так как не ожидала оказаться под манаукцем, который гипнотизировал своим взглядом, предупреждал своими речами, ласкал своими руками. Медленно провёл пальцем вдоль шеи, спускаясь к груди. Горячая дорожка, оставляющая после себя обжигающий след. Я сглотнула, привычно упираясь руками в грудь альбиноса.

— Вы горячий, — тихо шепнула, чтобы хоть немного отвлечь.

Запахнув ворот халата, вжалась в диван, желая, чтобы это мучение закончилось.

— Я манаукец, — отозвался Тамино.

Поняв, что путь к груди закрыт, он пристал к моим губам. Томительно чувственно погладил большим пальцем по нижней губе. Я отвернулась, с трудом переводя дыхание.

— У вас жар? — не поняла я, при чём тут расовая принадлежность. Но, может, в этом кроется причина странной навязчивости и тугодумства альбиноса.

— Дорогая, — тихо шепнул Тамино возле моего уха. Я вздрогнула от пронизывающего голоса, — я манаукец, а наша кровь горячее, чем у землян.

Испуганно ахнула, когда он прикусил мочку уха, а тело отозвалось сладкой негой.

— Как же я соскучился, — шептал мой искуситель.

В горле все пересохло от его голоса: низкого с хрипотцой, в котором слышался соблазн, страсть, нежность.

Я требовательно воззрилась в глаза манаукцу, желая найти в них ответ: неужели он не видит разницы? Неужели считает, что я Берта? И, чёрт возьми, как же ей повезло с таким мужем. Она сорвала куш!

Предатели слёзы защипали мои глаза.

— Да, дорогая, да, — с улыбкой шепнул мужчина, по-своему понявший причину моих слёз. — Ты же тоже скучала по мне.

Я замотала головой, так как от переживания не могла найти слов. И у Тамино слов тоже больше не было, зато осталось желание. Сладко, жадно он поцеловал меня. Я зажмурилась, переживая самые ужасные секунды. Муж моей сестры меня целовал так властно, что силы покидали, а голова кружилась. Его ладонь крепко удерживала меня за подбородок, большой палец гладил кожу, а губы… Томительно долго, упоительно сладко, алчно, не отрываясь ни на секунду. Его губы были ужасно жестоки, потому что дарили столько волнительного трепета, что сердце спотыкалось. Да меня в жизни никто так не целовал. Никто и никогда. Чуть всхлипнула, понимая, что целуют не меня. Жалость разъедала душу похлеще кислоты. За что со мной так судьба? За что? Зачем такой соблазн, когда и сил нет сопротивляться?

Спасло меня сообщение от Эллы. Я повернулась к экрану и не сразу смогла поверить в то, что прочитала.

— Дорогая, я чего-то не знаю о твоём прошлом? — озадаченно спросил у меня муж мой сестры.

Я же вновь и вновь читала сообщение и готова была взвыть. Как я могла забыть!

Манаукец не дождался от меня ответа, усадил прямо и сам прочитал сообщение Эллы вслух:

— Сдохни, потаскуха! Развратная сучка, после стольких лет, думаешь, я забыла, что ты сделала! Тварь! Не смей мне писать!

Мне было дико стыдно за сестру.

— Простите, я забыла.

— И что же ты забыла мне рассказать? — строго уточнил манаукец.

Я же прятала глаза, рассматривая, как белая махра халата прикрывает голые коленки. Чулки я сняла, выкинув их в урну.

Эта длинная история началась в старших классах.

— Просто Берта поспорила с подругами, что сможет отбить парня у Эллы. Я забыла, что она всё ещё злится на сестру.

— Отбить на спор?

— Да, — кивнула и схватила пульт, чтобы найти кого-нибудь другого.

— Дорогая, ты же всегда говорила, что была прилежной отличницей.

Я в изумлении обернулась на манаукца.

— Это я была отличницей, а не Берта, — вышло слишком обидно, хотя я просто хотела возразить. — Берта не любила учиться, она не была глупой, не думайте, просто не терпела школьные правила и…

— И-и-и, договаривай, дорогая, — на удивление спокойным голосом произнёс манаукец, но глаза его говорили об обратном — злость в них просто плескалась. — Мне очень любопытно услышать дальше.

— Вы не подумайте, к сестре все придирались. Мне кажется, учителя сами виноваты. С трудными подростками нужно быть более сдержанными и внимательными. Но они постоянно ставили меня ей в пример, а она злилась.

— И что с парнем Эллы? — вернул меня к началу разговора Тамино.

Я вглядывалась в лицо манаукца. Он словно закаменел, черты его заострились, и так не особо приятное лицо стало откровенно пугающим.

— Она выиграла спор. Отбила его, — пыталась пощадить его чувства, но манаукец цепко схватил пальцами мой подбородок.

— Дорогая, за то, что бы просто отбила парня, не проклинают и развратной сучкой не называют. Подробности…

— Да зачем вам знать?! — не выдержала я давления. Вырваться из плена сильных рук не могла, поэтому просто отклонялась, возмущённо шипя. — Это прошлое. Понимаете, это было давно. До вашей с ней встречи. Она же изменилась! Вы же любите её. Разве она развратная?

Манаукец долго молчал. Желваки ходили на его скулах, а прищуренные глаза выдавали всю ярость, которая бушевала в нём.

— Нет. Дорогая. Ты права. Ты у меня скромная, интеллигентная. И добропорядочная жена.

— Вот! — чуть радостнее воскликнула я и робко улыбнулась.

— Давай ещё кому-нибудь напишем, — неожиданно предложил Тамино и сел, отпуская меня из плена и отбирая пульт. Я немного отодвинулась от него до самого подлокотника, поправляя ворот халата. Мужские пальцы сноровисто жали на кнопки, а на экране мелькали странички. Пройдясь по школьным фотографиям, манаукец выискивал подписанных одноклассников, которые могли дружить с Бертой.

— Может этой? — остановился он на одной из прихвостней сестры. — Вы же, кажется, с ней подруги.

— Это подруга сестры, не моя, — возразила я.

— Дорогая, я устал. Вот школьные фотографии, — указал он на экран, — это ты. Никакой сестры близнеца нет.

Я тоже заметила, что даже на общих фотографиях меня нет. Третья парта у окна пустовала, или там сидел кто-то из одноклассников. Я не могла вспомнить, где я была в тот момент, когда делались фото. Взяла бокал в руки и пригубила. Пыталась найти ответ и не могла. В голове не укладывалось, как ещё ему доказать кто я. На стол я поставила уже пустой бокал, даже не заметила как выпила вино до капли.

Манаукец не стал слушать и начал набирать текст:

«Привет, это Берта. Ты помнишь мою сестру Кэйт?»

Ответ не заставил себя ждать.

«Берта, с тобой всё хорошо? Я слышала, ты сбежала от своего монстра и пропала! Классно, что ты нашлась! Если хочешь выпить, звони».

— Монстр? — хором удивились мы с манаукцем. Я даже голову боялась повернуть.

— Вот, значит, какого ты обо мне мнения. Я монстр для тебя, — в негодовании взревел Тамино, а я вскочила с дивана и отошла на безопасное расстояние.

— Знаете что?! Это подруга вашей жены. Вот у Берты и спрашивайте, почему она вам монстром считает! Нечего на меня рычать. Откуда я знаю, почему вы для сестры монстр!

Манаукец встал, я отступила на шаг.

— Знаешь, дорогая, я несколько беспечно относился к твоим подругам. Я пересмотрю с кем тебе можно общаться.

— Да не подруга она мне. Я вообще знать о ней не знаю, хоть и учились в одном классе. Они меня терпеть не могли!

— Так, успокойся, — уже более невозмутимо приказал муж сестры. — Без врача нам не разобраться. Так что я правильно решил сначала залететь на «Астрею», там очень квалифицированный врач работает. Он поможет нам разобраться. У меня уже голова болит от твоего вранья.

— Я не лгу! — выкрикнула, чуть не топнув ногой. — Почему вы не верите мне?

— Во что я должен поверить? — медленно приближаясь, вкрадчиво уточнил Тамино. — Я же проверял твою биографию, прежде чем предложить встречаться. Ты мне сразу понравилась, я был от тебя без ума. И что же получается? Я обманулся? Я пять лет жил с женщиной, которую совершенно не знаю? Ты всегда была образцовой женой, послушной и прилежной. Я терпел твои капризы, так как они не переходили грань. Но это! — манаукец указал на экран. — Что это такое? Что ты ещё скрывала от меня?

— Сестру-близнеца. Как выяснилось, — тихо отозвалась в ответ.

— Нет у тебя сестер, и братьев нет, — чеканя каждое слово, произнёс Тамино.

Я чувствовала кожей его приближение, и тело дрожало от ауры власти, которой он просто давил.

— Есть, — упрямо возразила, — я сестра-близнец Берты, меня зовут Кэйт.

Альбинос остановился на расстоянии вытянутой руки, но не трогал меня. Правда, я и так не пыталась сбежать. Опустила голову, чтобы не видеть его красных глаз. Да, он монстр. Я прекрасно понимаю сестру. Нежный, внимательный монстр, и лучше его не злить. Не бьёт, но так страшно, что впору в туалет сбежать и трусливо в нём закрыться.

— Если сестра, то почему никогда не упоминалось о тебе? — требовал объяснений манаукец. — Почему не общались?

— Мы поссорились, — на большее я была не готова. Я до сих пор не могу рассказать причину нашего с ней разлада. После того что произошло тринадцать лет назад, мы расстались врагами. Я сбежала от сестры на край галактики в надежде больше с ней не видеться, никогда.

— Хорошая попытка, но неудачная. Я тоже ссорюсь с братом, но никогда не предаю его имя. Не отрекаюсь от него. Так что, Берта, перестань мне врать.

Я хотела возразить, но он остановил взмахом руки. Вернулся к столу, схватил свой бокал и осушил его за пару секунд, затем наполнил его снова и мне налил. Второй бокал пил медленнее, но, тем не менее, быстро.

— Сядь, — коротко приказал он мне, указывая на диван.

Я недобро взглянула на него. Начинаю раздражаться от приказного тона. Если он и с Бертой так разговаривал, то неудивительно, что она взбрыкнула и сбежала. Нужно всё же узнать, что с ней стало. Нельзя останавливать поиски.

Тамино насупился, глядя на меня из-под белых бровей чуть спокойнее добавил:

— Пожалуйста.

Я смело приблизилась и села на диван, как он и попросил. Хотя учить его и учить вежливому общению.

— Итак, — начал манаукец, выливая себе последние капли вина из бутылки. Бокал наполнился лишь наполовину. Муж сестры взял его и осушил.

— Итак, — повторил он, когда снова на меня взглянул, — давай договоримся. Врач тебя осмотрит и вынесет решение. Что с тобой произошло, врёшь мне или нет. Ведь если ты не Берта, то медицина может это доказать. Проверим ДНК, или просто обследование, смотри сама. Тебе решать. Но ты пока не кричишь на каждом углу, что я не твой муж. Если врач докажет, что ты Берта, я просто не знаю, что с тобой сделаю. Запру и из дома ни на шаг не выпущу! Слышишь?

Я кивнула, благоразумно промолчав. Видно же, что невменяем, а ещё и пьян. Хотя непонятно, почему не кричать, что он не мой муж? Подозрительная просьба.

— Отлично, — чуть спокойнее выдохнул, протягивая мне бокал. Я его приняла и так же, как и манаукец, выпила до дна. Вкусное виноградное вино, очень лёгкое.

— Давай поужинаем, — предложил Тамино, а я растерянно осмотрела халат, в котором сидела.

Манаукец приблизился к стене, нажал на еле приметную панель, и часть полированной стенки отошла в сторону. За ней оказались недра платяного шкафа. Уверенно взяв с вешалки плечики, муж сестры продемонстрировал рубиновое платье. Короткие рукава-фонарики, подол до колена. Я кивнула, соглашаясь с выбором и, приблизившись, взяла предложенную одежду. Но альбинос остановил и протянул пакет со знаменитым названием фирмы нижнего женского белья «Лямур». Я растерялась, но приняла и пакет. Он прав: белые лямки непристойно будут торчать. А Берта всегда следила за тем, как она выглядела.

Я заперлась в ванной комнате. Скинула халат. Распаковав пакет, долго любовалась, без сомнения, сексуальным кружевом, которое можно видеть лишь на моделях в рекламах. И это волшебство я могу надеть на себя. Размер подошёл, что ещё раз доказало, что мы с сестрой оставались одинаковыми даже по прошествии стольких лет. Затем надела платье, но как бы ни пыталась, я не могла добраться до застёжки. Взглянув на дверь, вздохнула. Делать нечего, придётся идти и просить о помощи.

Выйдя к манаукцу, смущаясь, тихо шепнула:

— Вы не могли бы помочь с застёжкой.

Улыбка, которая озарила лицо мужчины, была шаловливой, как у вздорного мальчишки. Я чуть запнулась, но после того как альбинос насмешливо приподнял бровь, смело подошла. Развернулась спиной и пережила несколько мучительных минут искушения. Горячее дыхание на шее, горячие губы, которые порхали по плечу, пока пальцы тянули бегунок «молнии» вверх. Я вздрагивала, тяжело дышала, так как силы таяли. Если бы он не был женат на моей сестре… Хотя какое «если бы». Если бы не сестра, встреться мы в толпе, он даже не взглянул бы на меня, прошёл бы мимо.

С застёжкой было закончено, но не с поцелуями, я даже не заметила, что просто стою и млею, а он всё целует и целует, а руки его обнимают меня.

— Любовь моя, — тихий шёпот был слаще мёда, но отрезвлял как ледяная вода.

Я высвободилась и отошла от него, боясь обернуться. Экран был погашен, поэтому я могла видеть наше отражение. Чёрт, как же не вовремя закончилось вино. Ну почему всё лучшее достаётся таким, как Берта? Я была такая маленькая в красном платье, а он возвышался за моей спиной, белоснежный и мощный.

— Дорогая, — позвал альбинос, я медленно обернулась.

Он сделал лишь шаг, и мир мой заволокло туманом. Как же он целовался. Упоительно, захватывающе, растягивая наслаждение, жадно. Ласковый язык чуть щекотал, дразнил. Я не маленькая девочка, в тридцать лет прекрасно знала, что мне упиралось в бедро, чем таким каменным тёрся об меня манаукец. Его ладонь плавно скользила по спине, затем поползла по бедру. Вторая смяла волосы на затылке, удерживая меня от попыток сбежать. Я словно опьянела, то ли от алкоголя, то ли от сокрушительных поцелуев. Головой понимала, что не должна. Понимала, что надо остановить его. Вот только где взять силу воли отказаться от соблазна? Кто может подарить чуток разума? Очнулась, лишь когда его рука стала задирать подол. Я, как ошпаренная, стала дёргаться в руках манаукца, а он глухо застонал, сильнее прижимаясь пахом.

— Дорогая, ты испытываешь моё терпение. Я скоро взорвусь, — томно шепнул муж Берты мне прямо вгубы.

— Я не Берта, — вскрикнула я.

— Я не выдержу, — раздражённо признался он. — Я не могу так. Я думал, ты простила меня. Зачем тогда эти ужимки? Застегни платье? Зачем дразнишь?

Манаукец, как раненый зверь, носился по каюте, а я села на диван и стала ждать, когда он перебесится.

— Я не понимаю тебя, дорогая. Ты такая жестокая.

— Я не Берта, я и вправду не могла застегнуть платье. Застёжка же на спине. Я не хотела вас дразнить.

— Не хотела?! — в фальшивом изумлении вскинул белые брови альбинос. — Но у тебя чертовски хорошо это получается.

Стыдно за себя стало неимоверно. Он год потратил на поиски сестры, нашёл меня, обрадовался. Я понимала его. По-человечески понимала. Но не могла объяснить ему, что он ошибся.

— Простите, — ответила я.

— Простите, простите, — повторял за мной манаукец, нажимая кнопки на панели заказов. Затем достал бутылку вина и открыл её, разлив в чистые бокалы, а старые убрал. Мне было неловко, что за мной ухаживает такой солидный мужчина, но до безумия приятно.

Я взяла бокал и припала к нему, пытаясь скрыть своё смущение. Звонок доставки позвал манаукца. Он, словно опытный официант, поставил передо мной тарелку с ароматным куском мяса, политым клюквенным соком, обрамленным цветной капустой. Столовые приборы легли поверх тканевой салфетки. Я аккуратно взяла их и стала резать мясо на маленькие кусочки. Затем приступила к еде. Оказывается, я так проголодалась. Мужчина сел рядом. Я заинтересованно поглядывала на него. Гнев, кажется, прошёл, и теперь Тамино был предельно спокоен. Я решила задать вопросы, ответы на которые я не знала.

— А как вас зовут, мистер Тамино?

— Ши Тамино, — поправил меня манаукец, чуть мазнув недовольным взглядом. — И зовут меня Алиас. Для тебя: любимый муж, дорогой, иногда зайка.

Я поперхнулась вином и опять рассмеялась. Вот на зайку он точно не был похож, скорее, на волка, зубастого и хмурого.

Мужчина тяжело вздохнул, взял бокал и выпил половину.

— Простите, но вам не подходит. Только не зайка.

— Ты говорила, что очень даже. Такой же неутомимый.

Смеяться я разом перестала, понимая, к чему клонила Берта. И прониклась. Манаукец заметил мою реакцию и подмигнул, самодовольно улыбаясь.

— Да вы что?! — выдохнула я, не веря его словам. Может, обманывает. Зайка — обычное прозвище влюбленных.

— Не веришь? — бросил вызов мужчина. — Ненадолго. Скоро вспомнишь.

Мне нечего было вспоминать, я вообще предпочитаю о сексе не думать.

— Не хочу даже проверять, — тускло отозвалась и стала ковырять вилкой капусту, — так что поверю на слово. Зная сестру, не удивлюсь, что и муж у неё под стать её запросам.

Манаукец замер, затем отвёл взгляд и взглянул на комфон. Я с тоской потёрла кисть. Свой я сняла перед церемонией, чтобы не портил вид.

— Я куплю тебе новый, — заметил моё огорчение Алиас. — Номер восстановлю.

— Я свой номер хочу, а не Берты, — уныло произнесла, недовольно поглядывая на него.

— Как скажешь, дорогая, свой так свой, — покладисто согласился он со мной, я же улыбнулась ему.

Доедали практически молча, но любопытство снедало, и я осторожно спросила через несколько долгих минут тишины:

— А как вы познакомились с сестрой?

Вилку нещадно смяли в руке, она, бедная, погнулась. Свирепый взгляд, брошенный на меня, и очень тихое:

— С тобой, дорогая. Я же просил.

Я покачала головой.

— Вы сказали после того, как врач докажет вам, что я Берта, а он не докажет. Скоро вам представят все доказательства, что мы с ней разные люди. Так что там о вашей первой встрече?

— На званом вечере, дорогая. Мы встретились там. Ты чуть не упала, а я вовремя тебя подхватил.

— Как всё наивно, — не удержалась от реплики. Наверное, вино начало шалить. В ушах зашумело, и на душе стало приятно. Уже не так страшно было сидеть рядом с манаукецем.

— Почему? — тут же жёстко спросил он, а я не решилась ответить.

И как не печально, но людская молва злословна. Не было и толики правды в слухах, которые витали вокруг таинственной расы. Альбинос на деле доказал, что намного спокойнее землян. Альфред давно бы ударил меня. И, чёрт возьми, как же здорово, что Тамино меня украл. Я просто не представляю, как бы жила с Альфредом. Хотя меня все заверяли, что он меня любит, а раз бьёт, значит за дело.

— Хочу ещё вина, — тихо шепнула, разглядывая стекло, на котором остались гранатовые капли.

Альбинос не отказал в просьбе, затем уточнил:

— Что-то ещё поведать о нашей жизни? Ничего спросить у меня не хочешь?

Я сначала пожала плечами, а затем, взяв бокал, села вполоборота и, заглядывая в красные глаза альбиноса, поинтересовалась:

— А почему вы поссорились? Часто ссорились?

Тамино грустно вздохнул, провёл рукой по своим волосам. По лицу было видно, что он очень расстроен.

— Я закрыл кредитки. Ты куда-то истратила слишком большую сумму. Я стал у тебя спрашивать: куда делись кредиты, ведь ты их просто перевела на карты, а найти держателей карт было невозможно. Ты обиделась, сказала, что я ханжа и выбежала за дверь, прихватив сумку. Я сначала хотел догнать. Надо было догнать, но я был слишком зол. Так зол, что мог наделать глупости. Ты же терпеть не можешь сидеть в четырех стенах. А в город я тебе ещё раньше запретил выходить. Надо было догнать, надо было. Но я должен был успокоиться. И только после этого я пошёл на твои поиски, правда, слишком поздно.

— Не смогли выяснить, куда она улетела? Разве в космопорте или в бюро проката…

— Какой космопорт? — устало прервал меня Тамино. — Какое бюро? Ты на личном скайте улетела.

Я выпучила глаза и глотнула вина, чтобы промочить горло. Вот это да! Личный скайт! Высокоскоростной маломестный звездолёт дальних перелётов! Да это же целое состояние.

— Она одна управляла им?

— Да, ты была одна.

— А им так легко управлять?

Тамино смерил меня взглядом, потом коварно усмехнулся.

— Даже думать забудь о скайтах. Я тебя одну никуда не отпущу.

— Но я же не сестра.

— Ты моя жена, а жена должна быть при муже.

— Ага, я согласна с этим. Только вы мне не муж, — вернула ему. — И скоро врач вам это докажет. А где нашли скайт, куда она могла лететь? Она же куда-то конкретно летела?

— Никуда. Ничего не нашёл в твоих записях. Ты ни с кем не переговаривалась.

— Странно как-то, — поделилась я своими умозаключениями.

— Десерт будешь? — поинтересовался Тамино.

Я кивнула. Вино располагало к разговору.

— А у подруг не спрашивали, как я погляжу. Может, кто и знает.

— Спрашивал, никто ничего не знает.

— А от имени Берты написать не пытались? Типа привет, представляете, ничего у меня не вышло, монстр меня нашёл. Может, кто и клюнет.

Передо мной появилась пиалка, а в ней желе с фруктами. Я с улыбкой взялась за ложечку, но манаукец присел рядом со мной, отодвигая при этом от заветной пиалы. Затем пальцем за подбородок повернул моё лицо к себе. Долго всматривался в глаза и вдруг изрёк:

— Ты пьяная?

Уж не знаю, с чего он это взял? Я храбро выпятила подбородок и надменно возразила:

— Ни в одном глазу!

После этого посчитала вопрос о моём состоянии закрытым и приступила к десерту.

— М-м-м, вкусно, — прикрыв веки от удовольствия, протянула.

Затем взглянула на дарителя таких благ, о которых я и мечтать не смела. Бельё из элитного магазина; платье, которое дороже, чем аренда моего жилблока за месяц; вино, настолько приятное, что пьётся, как компот; шикарные блюда на ужин, а десерт… Нет слов, чтобы высказать степень моей благодарности.

— Спасибо за прекрасный ужин, — от чистого сердца произнесла. Теперь и не страшно возвращаться к реальной жизни.

О чём можно было ещё мечтать бедной жительнице захолустной станции? У меня не было ответа на этот вопрос. Так как лучше не мечтать о большем, а довольствоваться малым. Но у коварного альбиноса было иное мнение. Он вновь стал меня целовать. Я выпала из реальности. Алкоголь — зло, определённо, но он помогает взять от жизни большее. Мысль о том, что это муж сестры, заткнулась через пару секунд. Я потянулась к его губам, обняла за шею. Как оказалась на его коленях, вообще не помню. Но вкус вина, которым поил меня манаукец, очень ярко сочетался с мягким языком, который проникал в рот вместе с напитком богов. Я рассмеялась, чуть не захлебнувшись. В голове всё кружилось. Алиас слизывал капельки вина с моего подбородка, совмещая с поцелуями.

Я смело отвечала на них, гладила широкие плечи. Неожиданно взлетела вверх. Паря по воздуху на крепких руках, я продолжала целоваться с этим искусителем. Жар во всём теле разгорался неимоверно. Голова перестала соображать. Я застонала, когда оказалась лежащей на кровати в полном одиночестве.

— Алиас, — жалобно позвала.

— Сейчас, сейчас, дорогая, — ответил альбинос.

Он раздевался, а я любовалась им, изнывая от сжигающего вожделения. Даже дышать было тяжело, бросало в жар. Встать и снять платье, не было сил. В голове билась мысль только о том, как поскорее заполучить это белоснежное, атлетическое тело с чёткими рельефами брюшного пресса. Эта дикая для меня мысль отрезвила.

Я села, хватаясь за виски.

— Мне плохо, — пожаловалась я манаукцу. — Что со мной?

Тамино присел передо мной на корточки, потрогал лоб.

— Ты покраснела, но температуры нет.

— Знобит, — обняла себя за плечи и застонала от жаркой волны, которая родилась под моим пальцами.

— Дорогая, воды? — обеспокоенно спросил Алиас, а я могла лишь кивать.

Перед глазами всё плыло, но я старалась сфокусировать взгляд. Осмотрела спальню Тамино. Большая кровать, заправленная шоколадным покрывалом, светло-бежевые стены. Напротив кровати висел большой монитор, под ним — импровизированный камин. Слева, возле широкого иллюминатора, за которым плыли медленно звезды, небольшой стол. Рядом с кроватью тумбочки с двух сторон. Но больше всего мне понравился большой платяной шкаф, в дверцы которого были вмонтированы зеркала, украшенные бабочками. Зеркало отражало космос за иллюминатором, и бабочки парили среди звёзд. Очень интересное решение. Но это и подвело меня к мысли, что спальня явно не мужская, а семейная.

Тамино пришёл и протянул стакан. Я с жадностью выпила воду.

— Ляг отдохни, через, — он взглянул на комфон, — четыре часа будем на месте.

Я поблагодарила его и, как была, в платье, забралась под покрывало. Алиас взбил подушку, погладил по волосам, я глухо застонала, прикусив губу. Да что со мной? Почему любое касание к коже обжигает?

— У меня, кажется, аллергия, — в сомнении прошептала.

— Аллергия? — ещё сильнее всполошился Тамино.

— Кожа просто горит, — сжавшись в калачик, подтянула колени к животу.

— Потерпи, дорогая, — гладили по волосам заботливые пальцы, причиняя ещё большую боль, — скоро прилетим, доктор Трона тебя осмотрит.

Я кивнула, прикрыв веки. Сон сморил достаточно быстро, словно ухнула вниз. Но даже во сне меня преследовали поцелуи Алиаса. Его руки плавили моё тело, а я выгибалась от болезненного желания. И в блаженстве утопала в яростных движениях. Не видела лица, только чувствовала. Я превратилась в один нерв, который был натянут до предела. Жар тела манаукца сливался с моим пожаром в крови. Я кричала от восторга, парила в руках Тамино. И, кажется, взлетела до самых звёзд, проваливаясь в черноту.

Глава 2

Кэйт


Проснулась я с больной головой, с сушью во рту. Стакан воды услужливо стоял на тумбочке. Я протянула к нему руку, но поднять сил не было. Расплескав несколько капель, стакан громко брякнул о столешницу. Тут же в дверях появился Тамино. Оценив обстановку, он приблизился, помог сесть и даже протянул таблетку.

— Вот нашёл от аллергии, — произнёс он и усадил на подушку, затем взял стакан и протянул таблетку. Я приняла лекарство и с облегчением прикрыла глаза. Лучше не смотреть на него, когда он в расстегнутой светлой сорочке. Я видела то, что у него под ней, и даже больше.

— Как ты? — обеспокоенно спросил манаукец. — Голова не болит?

— Болит, а что? — приоткрыла глаза.

— Значит перепила. Не знал, что у тебя аллергия на нонарское вино.

— Что? Нонарское? Как ты мог?! — в негодовании вскрикнула, обиженно глядя на бесстыжего манаукца. Неудивительно, что мне плохо.

— Ты всегда хотела его попробовать, я и купил! — расстроенно объяснил свой поступок Тамино, и столько в его глазах было раскаяния, что злиться на него просто не могла.

— Чёрт, о чём она думала! — решила выплеснуть обиду на сестру. Ведь головой нужно думать. — Нонарское вино — это же отрава.

Манаукец пожал плечами.

— Вкусное.

— Вкусное, — согласилась с ним, — очень вкусное, но кто же знал, что коварное.

Тамино виновато улыбнулся.

— Я думал, хотя бы его вспомнишь. Ты же его так просила. Берта, что с тобой?

— Я не Берта…

— Да понял я, ты Кэйт, — раздражённо остановил меня Алиас. — Может, поешь?

Я кивнула:

— Хочу десерт, тот, с фруктами, — я с умилением смотрела в спину манаукца. Если бы не слабость, я бы посмеялась. Такой исполнительный и заботливый. Как же повезло сестре.

— Чёрт, почему всё болит? — тихо шепнула и потёрла поясницу.

Да и жар до конца не прошёл. Внизу живота продолжало ныть. Но уже не так сильно. Никогда в жизни сама не испытывала желания заполучить мужчину, никакого, а тут как с цепи сорвалась. Я слышала, чем славились нонарские вина, но даже не могла и предположить, что сама испробую. Хорошо, что успела вовремя взять себя в руки, а то показала бы себя в самом неприглядном виде. Правда, Тамино видел во мне только Берту, а зная её расхлёстанный нрав, я только утвердила его во мнении, что я сестра. Как же глупо вышло.

Манаукец вернулся со столиком для завтрака в постель, на котором стояла пиала с нетронутым десертом и стакан с соком. Всё это водрузил на мои колени. Я смогла до конца попробовать десерт.

Затем выпила сок под внимательным взглядом манаукца.

— Лучше? Таблетка подействовала?

— Да, — прислушавшись к себе, кивнула. — Легче. Головная боль практически прошла.

Вздох облегчения я чётко услышала.

— Мы уже прибыли. Сейчас стыковка, потом сможем перейти на станцию, доктор уже нас ждёт. Сможешь идти?

Он убрал столик в сторону, а я спустила ноги на пол. Тамино придержал меня за руку, а я удивлённо на него взглянула. Неужели он и с Бертой был такой. Она сбежала от опеки? Наверное, да. Она же терпеть не могла тотальный контроль. Даже просто контроль воспитателей на дух не переносила, а тут целая наседка.

— Ничего не болит? — начал повторяться взволнованный манаукец.

Даже стыдно стало. Я же не фарфоровая кукла, не развалюсь. Он словно пытался предугадать следующее моё движение.

— Я поняла, почему сбежала сестра.

— Что? — опешил Тамино. Затем в глазах появилась собранность. — И почему же ты сбежала?

— Она сбежала от вашего чрезмерного контроля. Нельзя же настолько оберегать женщину, — попыталась объяснить, но по каменной мине поняла, что бесполезно.

— Тебе не нравится забота мужа о тебе? — скованно переспросил манаукец.

— Не сказала бы, что не нравится. У меня же нет мужа. Но думаю, что даже моего терпения не хватило бы. Вы давите, причём очень сильно. А Берта, она свободу любила и дерзкая была, ну когда мы с ней виделись в последний раз, — чуть смутилась под немигающим взглядом Тамино.

Алиас меня притянул к себе и погладил рукой щёку.

— Если я не буду достаточно внимательным к тебе, ты придерёшься, что я стал безразличен. Если хоть немного забочусь — тиран. Дорогая, а где середина? Где та золотая середина, когда всё отлично?

Я опять разозлила его. Откуда мне было знать про золотую середину? Мне по правде все нравилось. Очень приятно, когда тебя так любят и заботятся, пылинки с тебя сдувают.

Не дождавшись от меня ни слова, Тамино положил мою ладонь на свою руку и повёл к выходу. В гостиной он выдал мне удобные туфли к рубиновому платью, на невысоком каблуке. Я оглядела себя в зеркало и поправила руками подол. Ткань не помялась, хотя я и проспала в нём несколько часов. Украдкой взглянув на Тамино, покраснела, так как он на меня смотрел таким взглядом. В жар бросило от смущения, ещё, как назло, вспомнился сон, навеянный нонарским алкоголем.

— Ты покраснела. Опять стало хуже? — обнял за плечи, разворачивая к себе лицом. И столько тревоги в глазах!

Ах, как же приятно чувствовать его заботу.

— Нет, это нервное, — попыталась выкрутиться я, но не отстранилась. Слишком устала от жёстких и беспринципных мужчин. Женщины для них не люди, а обслуга.

Хоть немного решила потянуть удовольствие. Нам осталось всего несколько минут, ну, может, час. А потом расставание. Неизбежное и неминуемое. Но я не жалела, что познакомилась с мужем сестры. Ещё бы узнать, что с ней, а лучше найти. Пусть она и гадина, каких свет не видывал, и подлая, но родная кровь, и, кажется, она изменилась.

Но все мои мысли улетучились, когда я оказалась на станции «Астрея». Год не была, а на ней ничего не изменилось. Мы шли по общему коридору, и я невольно ловила на себе завистливые взгляды. Робко поглядывая на Тамино, восхищалась его невозмутимым пренебрежением. Лёгкий налёт надменности, пластика хищника в походке. Для прогулки по станции он надел пиджак. За спиной шли ещё двое манаукцев, но не альбиносы, к моему облегчению, а обычные красноглазые брюнеты. В лифте я невольно прислонилась к Тамино, так как телохранители заняли очень много места. Алиас мой манёвр одобрил и обнял за плечи.

— Не переживай, доктор Трона — очень квалифицированный врач.

Я кивнула. Я нервничала, так как это был первый раз, когда меня допустили на манаукский уровень. Шла рядом с Тамино, отмечая, что ему все кивают, здороваются. Среди своих Алиас не казался таким суровым. Даже чуть улыбался. С гордостью показывал меня, и мне перепали кивки неизвестных мне модифицированных. Дружелюбия не чувствовала, скорее, жалость и сочувствие Тамино.

— У вас с Бертой точно всё хорошо было? — робко уточнила, чтобы никто не слышал.

— Конечно, дорогая, — невозмутимо ответил Алиас и ввёл меня в очередной коридор.

Мне было всё интересно и любопытно. Отличий от земного уровня я не нашла, как ни искала. Только цвет стен был голубой, а не серый.

Остановившись возле дверей в медблок, Тамино позвонил доктору, чтобы он нас встретил. Я была поражена тому, насколько просьбы Алиаса выполняются чётче, чем приказы. Мы только вошли в блок, я лишь успела мазнуть взглядом по ожидающим своей очереди больным, как навстречу к нам уже спешил достаточно молодой и, что удивительно, привлекательный представитель красноглазой расы. Губы непроизвольно растянулись в приветливой улыбке, но недовольный шёпот заставил одуматься:

— Дорогая, он занят. Да и не рискнёт он выйти на поединок со мной.

— Какой поединок. Вы о чём? — всполошилась в ответ.

Я не понимала, о чём говорил Тамино, но слова прозвучали как угроза, причём не мне, а спешащему доктору Трона.

— Ши Тамино, я счастлив знакомству, — произнёс брюнет, стоило ему приблизиться на достаточное расстояние. — Шия Тамино, приятно познакомиться. Прошу в мой кабинет.

Я кивнула в ответ, повторяя за Алиасом. Они даже руки друг другу не пожали! Я заметила, с каким неприкрытым любопытством манаукцы рассматривают нас, особенно Тамино. Шепотки слышались у нас за спиной. Алиас оказался не так прост, как мне думалось. Его не просто уважали, но и боялись.

Пройдя пару помещений медблока, ши Трона открыл перед нами дверь в свой кабинет. Алиас придержал кресло, помогая мне сесть. Я старалась соответствовать ему, держала спину, поглядывая на деловито вставших возле дверей телохранителей.

— Приступим, — произнёс явно нервничающий доктор. — Что у вас случилось?

— Моя жена отравилась нонарским вином, — невозмутимо ответил ему Алиас.

Изумлённый взгляд на меня, на его лице было написано, какого мнения доктор о моих умственных способностях. Я отвернулась, смутившись.

— Я не знала что это нонарское вино, — стала оправдываться перед Трона.

— Да, конечно, я вас понимаю, — отозвался он таким тоном, словно говоря: «Так я и поверил».

Я стиснула зубы. Мужчины порой невыносимы в своей непробиваемости.

— Да, я не предупредил, — спас меня Алиас.

— Ши Тамино, как можно, она же землянка! — воскликнул доктор, а я мстительно улыбнулась.

Меня вот тоже этот вопрос донимал. Чем он думал, подливая? Или он знал, как оно действует? Озарённая этой мыслью, возмущённо воззрилась на безмятежного Тамино. Но увидев, что я смотрю на него, тут же приподнял бровь. Молча вопрошая, что мне не нравится.

— Вы хотели меня споить, чтобы потом со мной переспать!

В кабинете воцарилась тишина. Все смотрели на Тамино, а я ещё и указывала на него пальцем.

— Была такая мысль, — согласился с обвинениями Алиас. — Теперь я понимаю, что был не прав, прости. Но твоё упорство выводит из себя. Если бы ты не кричала каждый раз, стоит мне к тебе прикоснуться, что ты не моя жена, то я бы подумал, прежде чем поить тебя этим вином.

Теперь все с осуждением взглянули на меня, даже телохранители.

— Я не Берта, а её сестра близнец. Меня зовут Кэйт. Мы и пришли сюда, чтобы вы это подтвердили.

— Интересно как? — чуть удивился Трона. — У меня нет медицинской карты шии Тамино. Вам нужно к лечащему врачу обратиться.

— Он переслал медкарту, — ответил Алиас, протягивая чёрный блестящий носитель информации.

Я обернулась к Тамино.

— А почему мы не полетели к лечащему врачу?

— Это ещё сутки лёту. Я не выдержу больше. Надо решить это раз и навсегда, — жёстко отозвался Тамино. — Ты моя жена.

— У вас точно есть сестра-близнец? — спросил меня доктор.

— Да, мы родились на станции «Солярис-4». Я думаю, вы сможете сделать запрос.

— Конечно, сейчас сделаю, только мне нужна девичья фамилия, — попросил доктор.

Я не ожидала, что с ним будет так легко общаться. Я с надеждой смотрела на него.

— Гофман, — ответила ему.

Тамино ревниво накрыл рукой мою ладонь. Я перевела на него взор и зависла. Затрепетала под суровым взглядом Алиаса. Он ревновал. Улыбался натянуто, но глаза обещали расплату за мои улыбочки другим мужчинам. Если бы на его месте был Альфред, то я бы забилась в истерике. Тот бы ударил прямо при всех, а чего ждать от Тамино?

Я отвернулась, не выдержав осуждения. И стала рассматривать кабинет ши Трона. Он в принципе, как и все на уровне манаукцев, ничем не отличался от земного: те же белые стены, чистые белые шкафы, непонятные таблицы и плакаты строения внутренних органов. Даже компьютер, и тот не отличался от наших.

— Нужно сделать анализ ДНК, — произнёс Тамино после долгих секунд молчания. Никто не желал мешать Трона набирать сообщение.

— Я принёс расчёску Берты.

— Отлично, — обернулся доктор, потом, улыбаясь, пригласил меня: — Пройдёмте в процедурную, возьмём анализы.

После нудных и даже болезненных процедур все заборы были сделаны, и оставалось лишь подождать. Ждали тут же, не выходя из кабинета, выпили по две чашки чая. Меня доктор заверил, что алкогольное похмелье прошло и никаких последствий распития нонарского вина не будет. Я нервно кусала губу, поглядывая на спокойного Тамино. Он тепло улыбался, поглядывал на комфон, но не подавал вида, что опаздывал.

Через час уже не знала, как сесть, как закинуть ноги. Осмотрела всё, что можно было в кабинете. Даже просветилась насчёт структуры ушной раковины. Ничего интересного.

Через час доктор вернулся из процедурной с планшетом в руках и хмурился, поглядывая на меня.

— Шия Тамино, позвольте уточнить, вы утверждаете, что не Берта, а с ши Тамино прежде встречались?

— Госпожа Гофман, — исправила я его, прежде чем ответить на вопрос, — и нет, впервые увидела сегодня.

— А вообще с манаукцами имели отношения?

— Отношения? — удивлённо воззрилась на доктора.

— Интим, — чуть строже произнёс Трона.

— Нет, что вы! — удивилась, испуганно взглянув на мужа сестры. Сейчас подумает про меня что-нибудь непристойное, и так повела себя развязно, пусть и по его вине, но всё же.

Доктор помолчал, задумавшись, а затем твёрдо произнёс:

— Сопоставив данные карты с анализами и сверившись с ДНК, могу с уверенностью заверить, что вы Берта Тамино.

Я открыла рот, а слов не нашлось. Только ошеломляющее удивление. А доктор не молчал, продолжал вводить в ещё больший ступор.

— Вы рожавшая, в крови присутствуют тельца модифицированной манны. Анализ ДНК волос стопроцентное совпадение, отпечатков пальцев так же. На мой запрос прислали ответ, что у Берты Гофман не было сестры. Даже не знаю, что ещё сказать вам.

— Но как же так! Я Кэйт! Слышите, Кэйт. Как это не было сестры! Я была. Сделайте запрос в интернат! Ещё тётка есть, она нас сестрой из жилблока выставила! Я Кэйт!

— Успокойтесь, — попросил доктор. — Мы поняли вас, вы Кэйт. Давайте разбираться дальше. Вы рожали?

— Нет, у меня был выкидыш.

Тамино с шумом выдохнул и вскочил на ноги. Лицо его исказила страшная гримаса гнева.

— Это не аборт, — тут же стала оправдываться. — Я не смогла выносить. Врач сказал, что плохое питание и тяжёлая работа.

Мужчины переглянусь.

— И от кого же, позволь узнать, у тебя был ребёнок? — громоподобно взревел Тамино.

Я села и затравленно воззрилась на изменившегося до неузнаваемости Алиаса.

— Шия Тамино, не бойтесь. Дышите, — заботливо обратился ко мне доктор. — Вы можете ответить на вопрос ши Тамино?

Замотала головой. Не хочу возвращаться в прошлое. Не хочу говорить плохо о сестре, вдруг она мертва.

— Дорогая, я предупреждал тебя о том, что твой обман раскроется. Он и раскрылся, не усугубляй положение, — обманчиво ласково произнёс Алиас.

Я встала, обняла себя за плечи и мерила шагами кабинет доктора.

— Не понимаю, ничего не понимаю. Да, мы сёстры, но ДНК разные, как и отпечатки пальцев. Что за модифицированная манна у меня в крови? Почему со станции прислали ответ, что меня нет? Как такое возможно? Почему мои страницы в соцсетях не работают? Почему? Что происходит? Кто-нибудь может объяснить? Что за розыгрыш? Это шоу? Да? — я заглянула в глаза Тамино. — Да ведь? — жалобно переспросила. — Это же просто розыгрыш? Ну да, розыгрыш. Ну что ещё-то может быть. Где камеры? Куда улыбаться? Давайте закончим на этом. Прошу, хватит. Мне страшно.

Тамино оценивающе оглядел меня, затем рывком усадил себе на колени и холодно спросил у доктора:

— Что с ней, можете объяснить? Почему она ничего не помнит? Я не верю, что притворяется. Так невозможно сыграть.

— Да, видимо она и вправду перенесла психологическую травму. Нужно разобраться. Для этого нужны честные ответы, — отозвался Трона, глядя в экран планшета.

— Шия Тамино, может, пообщаемся.

Я сидела на коленях у Алиаса и не слушала никого. Я не могла поверить, что меня нет. Это всё розыгрыш. Кто-то жестокий надо мной поиздевался. И этот кто-то поплатится. Я, конечно, не злопамятная и не агрессивная, но любого можно довести до состояния белого каления.

Тамино целовал в висок, крепко прижимал к себе. Я прикрыла глаза и начала рассказывать. Было уже наплевать на мужчин. Особенно Тамино. Не верю, что он не видит разницы между нами. Даже если сестра притворялась с ним, но… Чёрт, а ведь она притворялась мной! Конечно, зачем ему такая оторва и дрянь, как моя сестра. Он не из таких. Ему нужна прилежная жена, а не вольный ветер.

— Нам было семнадцать. Сестра уже встречалась с парнем, Томасом. А я училась, выпускные экзамены. Хотела набрать высший балл. Я не знала, что меня ждёт, когда однажды вернулась в нашу комнату в интернате. Не понимаю, как он вообще проник на женскую территорию, — голос стал подводить. Я прокашлялась и попросила воды. После того как доктор протянул стакан, сделала пару глотков. Смотреть на Тамино не могла. Вообще рассматривала свои пальцы, но продолжила: — Близнецы делятся всем между собой, вот и сестра захотела поделиться со мной, или же парню захотелось с двумя близняшками, — первая капля упала на руку, и я судорожно вздохнула. — В общем, всем понравилось, кроме меня.

— Вас изнасиловали? — уточнил доктор.

Я шумно выдохнула. Муж сестры прижал меня к себе, успокаивая.

— Кто он? — шептал Тамино. — Как фамилия?

— Неважно, — с трудом ответила. — Берте понравилось. Она с большим удовольствием рассказывала подругам, как она со своим парнем…

— Всё, перестань. Хватит, — рыча, потребовал Алиас.

Но я должна была рассказать.

— Она хотела проделать это ещё раз. Её заводило смотреть со стороны, как любимый берёт такое похожее на неё тело. Она себя представляла на моём месте.

— Вы видели всё со стороны? — уточнил доктор.

— Я?! — рассмеялась в ответ. — Я просила перестать. Мне было адски больно!

— Тихо, хватит. Не вспоминай больше.

— Как же не вспоминать, если вы не верите мне. Я Кэйт.

— Я, кажется, понял, что с вами, — бесстрастным голосом объявил доктор Трона, на которого я возлагала такие надежды. — Вы, пережив насилие в юношестве, стали отрицать реальность, создавая свой мир. Вы не желаете думать о плохом. Стараетесь думать, что это произошло не с вами. Придумали сестру, с которой это было. Видимо, когда в вашей жизни всё хорошо и благополучно, вы — Берта.

— Глупость, — возразила я. — Мы близнецы. Я докажу вам всем это.

Доктор невозмутимо продолжал, глядя на Алиаса.

— А когда вы не справляетесь с ситуацией, как, например, авария, в которую попали, вновь появилась Кэйт. Она забыла о вас, ши Тамино, так как вы из хорошей реальности. А Кэйт из плохой. Вам нужно создать максимально благоприятную обстановку.

— Да не знаю я его! И помнить не могу! Я не знаю! — сквозь слёзы кричала я, вырываясь из рук Тамино.

— И называйте её Кэйт, ей сейчас так комфортнее.

— Хорошо, доктор. Я вас понял. Лекарства?

— Да засуньте свои лекарства, знаете куда! — бушевала, но вырваться из цепких пальцев манаукца не могла.

— Только успокоительное, — произнёс доктор, с опаской поглядывая на меня. Я не сдавалась, понимая, что мне надо бежать. Просто бежать, куда глаза глядят.

Покинув кабинет, я порывалась вырваться из рук мужа сестры. У меня в голове не укладывалось. Я попала в ловушку, хитроумную и продуманную. Мне незамедлительно требовалось найти доказательства, что я Кэйт!

— Дорогая, успокойся. Я найду врачей. Они помогут тебе поскорее всё вспомнить.

— Да пошёл… — выдохнула, но, взглянув на жестокую линию губ, исправилась: — пошли вы, знаете куда?

— Дорогая, перегибаешь палку, — предупреждающе шепнул манаукец прямо в ухо, для чего наклонился и обдал горячим дыханием. — Понимаю, у тебя стресс, но следи за манерами.

— Манеры! Да какие к чёрту манеры! — сквозь слёзы смело взглянула на манаукца. — Это же вы всё подстроили, да? С сестрой? Она опять решила поделиться? Наверное, сидит, смеётся надо мной. А я, дура, поверила, что она пропала!

Альбинос шёл очень быстро, я не успевала за ним шагать. Да и слёзы душили.

— Я права, да? Вы решили поиздеваться надо мной? — переспрашивала у него. В звездолёт манаукцев меня чуть ли не втащили. Я уже не могла ходить. Поэтому по коридору до кабинета Тамино нёс меня на руках.

Дверь закрылась, отрезая нас от внешнего мира. Тамино приблизился к массивному столу, рукой сдвинул планшет с центра на край. Усадил меня на столешницу, обхватил ладонью подбородок, больно вздёрнул голову вверх, чтобы смотрела ему в глаза.

— Я предупреждал, чтобы ты не выражалась и не кричала, что я не твой муж? Мы выяснили, что ты моя жена. Понимаешь? Моя, ты моя жена! — чуть ли не кричал на меня красноглазый монстр.

— Я не Берта.

— Да мне плевать, как ты себя называешь! Кэйт? Хорошо, пусть будет Кэйт! Но ты моя жена!

— Нет! — упрямо выкрикнула.

— Да! — не менее упрямо тихо шепнул манаукец и решил доказать, а точнее, закрыть мне рот, чтобы не ругалась.

Пока целовал, второй рукой расстёгивал платье.

Я возмущённо стала вырываться, но его пальцы больно впились в щёки. Но целовать не переставал, вводя в искушение. Зажмурившись, пыталась не поддаваться. А Тамино уже расстегнул платье и снимал его с меня. Сначала оголил одно плечо, затем второе. Застёжка бюстгальтера щёлкнула, а сам он полетел на пол. Мужчина, наконец, перестал терзать мои губы и с пугающим спокойствием уточнил:

— Так кто я для тебя?

Я сглотнула, прикрыла руками грудь и тихо ответила:

— Муж…

Улыбка на красных губах стала самодовольной.

— …мой сестры, — закончила я предложение.

Тамино прикрыл глаза.

— Сама напросилась.

Я закусила губу, чтобы не рыдать.

— Я не напрашивалась. Это вы с сестрой всё затеяли.

— Почему раньше не рассказывала, что с тобой произошло? — спросил Алиас, доставая галстук из кармана.

— Не знаю, что она вообще рассказывала вам. Я её сестра, а не Берта. Мы с ней больше десяти лет не виделись! — я с опаской поглядывала на манаукца, который вязал узел из галстука. — А что вы делаете? Вы убить меня собрались? Да? Задушить хотите?

Галстук так хищно смотрелся в его руках. Алиас покачал головой и, схватив мою руку, ловко затянул петлю на запястье.

— Эй, что вы делаете? — жалобно спросила, пытаясь отобрать руку.

Только манаукец схватил вторую руку и связал их вместе. Он моего сопротивления просто не чувствовал.

— Я устал объяснять тебе, что ты моя жена. Устал повторять, что вести себя ты должна, как положено. Кричать, что я не твой муж — запрещено. Кричать, что ты не моя жена — запрещено. Думать обо мне гадости — запрещено. Я не подлец. Я очень ответственно отношусь к своим обязанностям. И я буду наказывать тебя.

— Но у меня нет кредиток, — опешила от такого поворота.

— Вот поэтому я и буду тебя наказывать по-другому, — он шагнул ближе, обжигая своим невыносимо глубоким взглядом. — У нас всё с этого дня будет по-другому. Совсем от рук отбилась.

— Что? — возмутилась я. — Я пытаюсь объяснить вам…

— Вот и я пытаюсь объяснить тебе — ты моя жена. От макушки до самых пальчиков на ногах.

Как с меня платье слетело, не поняла, только в один момент оказалась лежащей животом на столе.

— Я люблю тебя, дорогая. Я год тебя искал. Год не мог простить, что ты бросила меня. Из-за одной ссоры! Одной единственной! Я делал всё, что ты хотела. Понимаешь? У тебя было всё, что ты хотела.

Я вырывалась, пыталась скатиться со стола. Но движения манаукца были выверенными. Завязав другой конец галстука в узел, он запихал его в выдвижной ящик стола и повернул ключ замка. Я в ужасе смотрела на Тамино.

— Отпустите меня, — в панике шепнула, хотя знала, что садистам только это и надо. Они тащатся от слёз и мольбы, но не могла удержаться. Ужас сковывал тело. Я не хочу, чтобы опять все повторилось. Только не снова!

Тамино обошёл стол и встал за моей спиной. Я представляла, как выгляжу, лёжа на столе, обнажённая, только в трусиках и туфлях.

— Дорогая, — с хрипотцой произнёс красноглазый монстр, — ты совершенна. Похудела, но не сильно. Как представлю, что кто-то другой видел это совершенство… Сколько их было, любимая?

— Отпустите меня, прошу, — вырваться не получалось. Галстук больно впивался в кожу и закрытый на замок ящик крепко держал мои путы. За спиной стоял красноглазый монстр и рассматривал меня. Я чувствовала его взгляд и тихо подвывала. Только не опять!

— Дорогая, сколько их было? — тихо спросил манаукец, глядя рукой по спине. Я задержала дыхание, ожидая боли.

— Дорогая, — позвал Тамино. — Два, три?

— Ни одного, — тихо ответила. — Ни одного не было, — чуть громче: — отпустите меня. Я не выдержу! — уже крича.

Властные пальцы погладили позвоночник от затылка до самого копчика. Волна дрожи пробежала по моему телу. Я зажмурилась от страха.

— Сколько было мужчин? Имена, любимая.

— Да не было никого! После того как меня изнасиловали, я вообще ни с кем не спала! — кричала в ответ, в надежде, что он отступиться.

— Дорогая, кто я? — задал снова вопрос манаукец.

Я же понимала, что предать себя не могла.

— Я Кэйт. Я Кэйт! Я не Берта, и вы мне не муж. И если вы… ай!

Хлёсткий удар по ягодицам был не столько болезненный, сколько обидным.

— Неверный ответ. Кто я, дорогая моя жёнушка? — вкрадчиво спрашивал Алиас.

— Садист! — выкрикнула.

— Да, садист, — согласился он со мной, проводя рукой по спине. — Но кто я для тебя.

— Мучитель! Я на вас в суд подам за избиение и изнасилование! — пообещала ему.

— Даже так, — чуть насмешливо. — А всё же, я твой муж?

— Нет! — замотала головой и вскрикнула от очередного шлепка.

— Неправильный ответ, — отозвался манаукец.

Его пальцы пробрались под резинку трусиков и стали медленно стягивать их вниз. Мучительно медленно.

— Не надо, прошу, — чуть всхлипнула.

— Кто я? Дорогая. Кто?

— Гад ты! — выкрикнула я. — Садист! Друг друга с сестрой стоите. Можете веселиться и дальше, только без меня! Перестань! — взвизгнула.

Он потянул резинку трусиков вверх. Я с облегчением вздохнула, и трусики опять полезли вниз.

— Хватит! — потребовала. Но услышала уже набивший оскомину вопрос:

— Кто я, дорогая?

Я закусила губу. Подняв голову, посмотрела на картину, которая висела над креслом. На ней было изображено бушующее море, наполненное грозовой синевой. Такое же море, только ледяное, было внутри меня. Он же отстанет, если я скажу то, что он хочет услышать? Он хочет, чтобы я была послушной.

— Вы понимаете, если сейчас изнасилуете меня, я вас убью? Один раз я это пережила. Я не прощу вас, особенно после того, как вы узнали, что я жертва насилия.

Горячие ладони легли на мои лопатки и медленно стали двигаться вниз. Я выгнулась от неожиданной ласки.

— Дорогая, я не насилую тебя. Это супружеский долг. Я, как муж, должен удовлетворить все твои потребности, даже интимные, — в голосе ни грамма насмешки, зато столько волнительной страсти.

Он резко сдёрнул трусики вниз, а я поднялась на локтях, оглядываясь, но не смогла увидеть своего насильника.

— Да пошёл ты со своим супружеским долгом! Не сумел взять пьяной, решил сейчас отыграться?

Манаукец опустился на колени. Руками смял ягодицы. А затем я задохнулась от неожиданности, когда горячий язык ласково прошёлся между складок, пробираясь к клитору.

— Не надо, прошу, — взмолилась я, сжимая колени. Но защититься от манаукца не могла. Его пальцы проникли в лоно. Я задрожала, внутренне сжимаясь. Вот оно! Сейчас начнётся. Сейчас боль разорвёт тело. Я ждала, затаив дыхание, боясь и всхлипывая. Но боли не было. Я звала её, но она не приходила. От чуткого языка я вздрагивала от необычного наслаждения. Мужские пальцы погружались всё глубже, внизу живота разгоралось томление. Язык возвращался, когда пальцы оставляли лоно. Я часто задышала, закусив губу.

— Прошу… — взмолилась. Стоять становилось невозможно. Слабость охватила тело.

— Что просишь? — уточнил Тамино.

Он встал, склоняясь надо мной.

— Не надо. Что вы делаете? — тихо шепнула.

— Наказываю, — невозмутимый ответ и хлопок, но уже не по ягодицам, а по промежности. Я вскрикнула от пронзительного удовольствия. Ладонь не убрал, а массирующими движениями погладил возбуждённый бугорок клитора.

— Кто я, дорогая?

— Я не хочу быть Бертой, — горько ответила. — Я Кэйт. Я не хочу быть ею.

— Я твой муж, — словно не слушая меня, шепнул манаукец, и его пальцы погрузились в жаркую расщелину.

Я выгнулась, всхлипывая. Это было так ласково и не больно. Совершенно.

— Так кто я? — мучил меня манаукец.

— Муж… — выдохнула я.

— Правильно, твой муж.

Пальцы забились внутри меня, а я выгнулась, закрыв глаза. Тамино схватил меня за волосы, заглядывая в лицо. Горячие поцелуи покрывали плечи, спину, а пальцы всё двигались. Я потерялась в своих ощущениях. Губы и язык спустились к пояснице, ладони легли на ягодицы. Сжали, чуть раздвигая.

— Ты моя сладкая, — шепнул Тамино. — Я так рад, что ты сдалась.

Языком ласково прошёлся между ягодиц, проник в лоно. Я предала себя. Я готова была простить ему это странное наказание. Это было сладко. Это было волнительно. Это было слишком пошло. Слишком откровенно.

— Кто я, дорогая?

— Муж, — выдохнула, и мой мир взорвался под пальцами Тамино. Он неистово и умело возбуждал горошинку клитора, спрятавшую в складках. Он терзал её под мои стоны. Поцелуи покрывали бёдра. Ноги меня не держали, я вспотела от этой извращённой пытки.

— Чей муж? — не унимался манаукец, снова целуя бёдра, заставляя трепетать.

— Мой! — выкрикнула, и судорога свела тело. Мир поплыл перед глазами. Внизу живота родился маленький взрыв, отнимающий силы.

— Молодец, — похвалил меня Алиас.

Он обошёл стол, развязал руки, помассировал мои запястья, не давая скатиться на пол, потом осторожно поднял на руки и отнёс меня, голую, в спальню. Я затравленно на него взглянула, но он просто уложил меня на кровать, снял туфли, укутал одеялом, склонился и подарил долгий поцелуй.

— Я твой муж. И ты это признала, — напоследок произнёс он. — А теперь поспи. Мы скоро прилетим домой. А мне надо поработать.

Он ушёл под мой недоверчивый взгляд. Но стоило двери закрыться, как я высказалась:

— Гад, чтоб ты сдох! Чтоб загнулся за углом! Гад! Чёрт возьми, какой же гад.

Истерика накрыла с головой. Я его признала. Тварь! А как не признать, когда так мучают! Чёрт! Что мне теперь делать? Как быть?

С трудом встала и направилась к шкафу, открыла, долго рылась, но нашла шёлковую розовую сорочку с халатиком. Оделась, затем сходила в ванную и умылась. Что делать? Этот вопрос бился в голове. Что делать?

Принять душ была плохая идея. Настолько плохая, что я уселась на пол душевой кабины под горячими струями воды, и, обняв плечи, всхлипывала. Что делать, я просто не знала. Я рыдала, а в голове отрывками воспоминания наказания красноглазого монстра. Это не наказание, это извращённое надругательство. Совершенно непонятно, как такое произошло. Я точно знаю, что я Кэйт. Сестра у меня была, и я знать её не желаю. Все тёплые чувства, какие едва тлели ещё в душе, просто умерли во мне. Найду, не знаю, что с ней сделаю. Она ответит мне ещё за тот раз, а за этот устанет прощения просить.

С этими мыслями и приступила к сдиранию с себя прикосновений мужа сестры. Хочет покорную и послушную жену?Надо же. Кто бы мог подумать, что я послушная и покорная. Да три раза. Он ещё пожалеет! Я придумаю месть. Такую месть, что он пожалеет.

Вышла в каюту и решила, что мне требуется сон. Хоть немного, но нужно расслабиться, а затем с ясной головой начать думать о мести.

Прилегла, даже не надеясь на сон, но организм решил по-своему, и я провалилась в мир сновидений, где меня опять преследовали чувственные поцелуи манаукца, его красные глаза, тихий голос, признания в любви.

Открыв веки, не сразу сообразила, что это был не сон. Алиас гладил по щеке и просил проснуться.

— Уже прилетели, — шепнул он. — Вставай, дорогая.

— Я Кэйт, — напомнила ему.

— Кэйт, мы прилетели домой. Вставай, лежебока, — чуть насмешливо произнёс он и с лёгкостью откинул одеяло. Оценивающе прошёлся взглядом по сорочке.

— Как соблазнительно, жаль, у нас с тобой ещё много дел.

— Каких? — грубо отозвалась. Меня бросало в дрожь от злости при виде его самодовольного лица. Гад!

— Одевайся — и узнаешь! — протянул руку, а я её проигнорировала.

Но встать и гордо уйти мне не дали. Схватил за руку, прижал к себе, наклонился, словно хотел заглянуть в мою душу, но вместо этого поцеловал. Играя языком, дразнился, ласково покусывал. Рукой гладил по спине, а второй зарывался в волосы. Я старалась не реагировать на его поползновения. Я даже хотела укусить его язык. Но он был скользким и юрким. Отстранившись, Алиас усмехнулся и уточнил:

— Злишься?

— Ненавижу, — жёстко ответила.

— О, вот этого не надо. Накажу.

— Тогда не трогай меня, — вырвалось. Я сама не поняла, как перешла на «ты», но после того что он мне устроил, никакого уважения к нему не испытывала.

— Дорогая, как же я могу не трогать тебя? Ты же соблазняешь меня своим видом, своим взглядом. Я давно уже твой с потрохами, но ты продолжаешь влюблять меня в себя с каждой прожитой вместе секундой.

Я хотела вырваться, но манаукец вновь припал к моим губам. Я не выдержала и укусила. Он рассмеялся, но отстранился. Я ждала, что ударит за непокорность, но он только зарылся рукой в мои волосы.

— Не злись, дорогая. А то накажу. Мне, кстати, понравилось, и тебе тоже. Твоё тело помнит меня, желает меня.

Я хотела возразить, но замерла с отрытым ртом. Удивлённо воззрилась на манаукца. А моё тело ведь и вправду помнило его! Помнило его руки, иначе бы мне было противно. Но даже сейчас, прижатая к нему, я просто злюсь, а тело же трепещет, низ живота стягивает от того, что я чувствую силу, исходящую от модифицированного.

Тамино легонько стукнул по подбородку, закрывая мне рот.

— Муха залетит.

Я моргала, не понимая, что происходит. Даже потрогала торс манаукца, прижалась щекой.

— Почему? — недоумённо переспросила. — Что ты со мной сделал?

— Ничего, дорогая. Просто ты моя жена и мы любим друг друга.

— Я тебя точно не люблю, — возразила. — Да и Берта любила всегда только себя.

Лицо альбиноса закаменело. Предупреждающе сощурились красные глаза.

— Ещё посмотрим, — с этими словами он направился к шкафу и достал очередной наряд по своему вкусу. Я стояла и ждала, когда он принесёт брючный костюм бирюзового цвета. Пока я одевалась, он достал туфли на высоком каблуке.

Под пристальным взором манаукца обулась. Он подхватил меня под локоть, и я не успела себя осмотреть. Лёгкая ткань струилась от каждого шага, а блузка без рукавов на груди была сшита с запахом. Тамино, кажется, остался доволен моим видом. Я шла, ведомая им по уже знакомому коридору. В этот раз, спускаясь по трапу, я в изумлении оглядывалась по сторонам. Небо! Надо мной было голубое небо с белыми воздушными облаками. Глаза защипало от яркого света и от обуревавших меня чувств. Небо! Самое настоящее небо. Голубое небо и чистый ветер, чуть холодный, но пьянящий.

— Дорогая, что с тобой? — обеспокоенно спросил Алиас.

Мы остановились посередине трапа. Я оглядывала простор незнакомой планеты, не веря своим глазам. Я впервые спустилась на планету. Здание космопорта было игриво раскрашено в яркие живые цвета. Манаукец развернул меня к себе и обхватил ладонями лицо и повторил:

— Что случилось?

— Небо, — указала я вверх. — Я никогда его не видела.

Тамино поднял лицо вверх, затем посмотрел на меня.

— Видела и не раз. Это наш дом, планета Новоман. Сейчас приедем домой, там море.

— Море? — переспросила, во все глаза воззрившись на Алиаса. — Настоящее море? С чайками?

— Чаек здесь нет. Завозили, но не прижились. Но море настоящее, в нём даже плавать можно. Если хочешь, можно…

— Хочу, — выпалила, не дослушав, закивала головой. — Хочу купаться в море.

Манаукец улыбнулся, поцеловал. А я вспомнила, что я злая на него и замычала протестуя. Но это только развеселило Алиаса. Он стал спускаться вниз, помогая мне не оступиться, так как я смотрела не под ноги, а вверх. Там, далеко в голубой дали, летали скаты, флаеры и даже птицы.

Космопорт был большим зданием, но мы даже не заходили в него. Сели в машину, которая поражала своими размерами. Я села в салон, боясь что-нибудь в нем испортить. Манаукец сел рядом, положил руку на моё бедро и притянул к себе.

— Не надо, — попросила у него.

— Дорогая, мы уже, кажется, решили, что я твой муж и ты моя жена. А супруги сидят рядом, — шептал мне Алиас, — держатся за руки, целуются и занимаются сексом.

Я вздрогнула, тут же вспомнив о столе в кабинете звездолёта.

— Я не буду заниматься с тобой сексом, — предупредила я его.

— Наказать? — тихо уточнил манаукец.

— Да пошёл ты, — не выдержала. Стала отодвигаться от него, а альбинос, наоборот, придвигался. Итогом моих отступлений стало то, что я оказалась прижатой к дверце. А мои губы целовали, сминая сопротивление, дразнясь языком, ногу нежно сжимали чуть повыше колена. Я упиралась руками ему в грудь, пытаясь отвернуться от жадных и жестоких губ. Но сладкая нега разливалась по телу, и в голове путались мысли. Как же божественно он целуется. Растягивая удовольствие, медленно отрывался от моих губ, чтобы снова и снова дарить свои поцелуи. За этим занятием нас и застал шофёр, который открыл дверь с другой стороны. Свет наполнил салон, я заметила испуганное выражение лица брюнета в фуражке, а затем дверца захлопнулась.

Алиас, улыбаясь, как проказливый мальчишка, стал отодвигаться, но за руку потянул за собой. В итоге выходили мы с ним из машины немного помятые, а я ещё и смущённая. Смотреть в глаза шофёру было тяжело. Дом, во дворе которого остановилась машина, был огромен! Самый настоящий дворец.

— Дорогая, рот закрой, муха залетит, — тихо шепнул Алиас.

Я подобрала челюсть и сглотнула. Вот это да! Белые колонны, длинная парадная лестница от крыльца полукругом спускалась с двух сторон. Это было как на картинках, как в фильмах об унжирцах. Я обеспокоенно взглянула на Тамино, который словно давал мне время налюбоваться его домом. Заметив мой взгляд, он под руку повёл меня по лестнице вверх. У дверей нас ждала прислуга. Я чувствовала себя неуютно. Я всю жизнь прожила на станциях, среди обычных людей. Я сама не раз работала прислугой, но никогда госпожой.

Альбинос шёл, а я рядом, с любопытством разглядывая лица двух землян-мужчин и одного солидного манаукца брюнета. Он был одет в чёрный костюм, белую сорочку, на шее повязан галстук-бабочка.

То, с каким напряжение слуги следили за нашим приближением, наводило на мысли.

— Ты уверен, что у вас с Бертой всё хорошо? — тихо повторила вопрос.

— Да, — спокойно ответил Алиас, а затем спросил: — Есть сомнения?

Я удивлённо приподняла брови и кивнула на слуг.

— Конечно, есть, — шепнула, так как мы как раз поравнялись с манаукцем. Но Тамино словно ничего необычного не видел. Представлять меня слугам он не захотел, это и понятно. Лишь кивнул манаукцу, а тот в ответ с поклоном произнёс:

— Ши Тамино, шия Тамино, добро пожаловать домой. Рады, что вы вернулись в целости и сохранности, шия.

Я поблагодарила его улыбкой. Алиас уверенно ввёл меня в холл. Рот очередной раз непроизвольно открылся. Колонны были и тут, как и лестницы, которые с двух сторон поднимаясь полукругом, соединяясь на втором этаже. По центру был фонтан в виде девушки, поливающей из кувшина каменные лилии. Над ней висела люстра. Хотя назвать люстрой этот шедевр из хрусталя язык не поворачивался. Произведение искусства!

— Мама! — неожиданно раздался детский голос, я опустила взор на второй этаж, а там стояла красноглазая девчушка.

Я обернулась на Алиаса, тот махнул рукой ребёнку, а мне тихо шепнул:

— Наша дочь Эльза соскучилась. Она так же, как и я, верила, что ты жива.

— Дочь?! — чуть ли не кричала я. — У вас есть дочь?

— У нас, дорогая. Эльза даже подарок для тебя сделала. Всё ждала, когда ты вернёшься, чтобы подарить.

— Сколько ей?

— Четыре, — тихо ответил Алиас.

Я снова взглянула на лестницу, по которой неслось золотокудрое чудо. Девочка была похожа на отца, хотя в ней больше было от Берты. Я улыбалась, глядя как весело прыгают кудряшки.

— У вас прекрасная дочь.

— Да, в тебя уродилась. Такая же красавица, — ответил Алиас и поцеловал в висок.

Я хотела огрызнуться, но девчушка бросилась ко мне, громко крича радостное «мама». А затем она чуть не сшибла меня, обнимая за ноги, и только вовремя подставленные руки Тамино не дали мне почувствовать жёсткость пола.

— Мама, мамочка, ты вернулась! Мамочка, любимая.

У меня слёзы навернулись, когда девочка подняла на меня блестящие от радости глаза.

— Мамочка, пойдём со мной. Я покажу тебе подарок, — пролепетала Эльза, плохо выговаривая буквы.

— Я не мама, — отозвалась, так как понимала, что лгать детям — кощунство. — Я твоя тётя. Меня зовут Кэйт.

Эльза улыбаться перестала, оглянулась на отца, который хмуро смотрел на меня. Я видела, что он недоволен мной, но мне было откровенно на него наплевать. Лгать ребенку я не буду. Я сама знаю, что такое ложь взрослых.

— Если ты не против, — продолжила разговор, — то я с большим удовольствием посмотрю твой подарок для мамы.

Эльза опять взглянула на отца.

— Покажи, зайчонок.

— Не показывай! — неожиданно раздался другой детский голос сверху. Я опять взглянула на второй этаж, там стоял мальчонка такого же возраста, как и Эльза, но полная копия отца. Хмурый и недовольный. Даже руки сложил на груди и ногой топал.

— Не показывай! — приказал он сестре.

— Покажу! — выкрикнула Эльза и, схватив меня за руку, повела к лестнице.

— Это кто? — тихо спросила у Алиаса.

— Это наш сын Генрих, — шёпотом ответил мужчина.

Он шёл рядом и придерживал меня за руку. Девочка была очень сильной, я жалобно взглянула на её отца.

— Эльза, — строго позвал Тамино. — Маме больно.

Девочка тут же отпустила мои пальцы. Я успокаивающе ей улыбнулась, только бы она не разревелась. Слёзки уже блестели на её ресницах.

— Нам надо с тобой поговорить, — строго сказала альбиносу.

Глава 3

Кэйт


Алиас недоумённо посмотрел. Он, видимо, считал, что говорить нам не о чем. Взойдя по лестнице наверх, я была удостоена очень тяжёлого взгляда Генриха.

— Уходи! — приказал он и топнул ногой.

— Сам уходи! Моя мама приехала ко мне! — встала на мою защиту Эльза.

А я видела детскую обиду и понимала, что он не простит Берту. Год, может, больше он будет злиться на неё, что бросила их. Потом, конечно же, забудет, но сейчас крепко запомнил.

— Генри, веди себя прилично, — строго осадил сына Алиас, а затем поднял мальчишку на руки, и тот крепко обхватил руками его шею.

Эльза же с восторгом смотрела на меня и махала рукой, зовя за собой. Мы прошли в детскую комнату, явно девичью. Всё вокруг было розовым и в бабочках. Кроватка с балдахином, зеркало и столик под ним, уставленный куклами. Шкаф огромный, на всю стену. А в правом углу, напротив кровати, целый игрушечный город.

Но Эльза вела меня к зеркалу. Я только сейчас заметила рисунок, который был на стену повешен в рамку. На нём девочка нарисовала четырёх страшных гуманоидов, на людей они слабо были похожи. Но я видела, что Эльза себя и маму нарисовала с длинными волосами. Папа и Генри были лысыми и красноглазыми. Себе Эльза глаза нарисовала как у мамы — коричневым.

Я гладила ребенка по золотым кудряшкам.

— Восхитительно. Ты настоящий художник. Мама будет рада, когда увидит. Обещаю.

— Тебе понравилось? — настаивала на ответе Эльза.

— Мне да. Очень понравилось.

Я присела перед ней на корточки. Она скромно потупила глазки, а я протянула руку, чтобы погладить её. Но так и не донесла. Ребёнок сжался, затравленно глядя из-под опущенных ресниц, а Генрих заплакал.

Я удивлённо взглянула на мальчика, и всё же погладила Эльзу. Алиас с каменной миной смотрел на нас. Я встала, хотела успокоить Генри, но мальчик разревелся громче.

— Алиас, что с ним? — у меня не было никогда детей, и как их успокаивать, знала лишь в теории.

— Генрих, успокойся, — тихо приказал Тамино, и мальчик закрыл рот. Стёр слезы и обернулся к отцу.

— Ух ты, — произнесла я восхищённо.

Эльза обняла мою ногу. Я взглянула на неё и погладила кудряшки. Мальчик всхлипнул, но потом, кажется, передумал.

— Пойдёмте в столовую, — позвал Алиас.

Эльза схватила меня за руку и потянула к дверям.

— Я буду сидеть с мамой, — громко заявила малышка.

— Не будешь, — твёрдо приказал Генрих.

— Буду! — упрямо крикнула Эльза.

— Дети, ведите себя прилично, — строго одёрнул их Тамино. — Мама устала от перелёта.

Я бросила многообещающий взгляд на Тамино, но он словно не замечал мои намёки. В столовой, которая была похожа на зал ресторана, мы сели за длинный стол. Я и Эльза по правую руку от Алиаса, который сел во главе стола, а Генрих напротив нас. Разговор не ладился. Брат все время кричал на сестру, чтобы она не разговаривала со мной и не выдавала их тайны. С Алиасом вообще не разговаривали.

Через час поняла, что Генрих маму не любит. Только отца и сестру. За Эльзу он был горой и командовал ею, как настоящий начальник. Наверное, с отца копировал. А Эльза… Без слёз невозможно было слышать её планы на будущее. Она со мной хотела построить дворец и на конях покататься. И чтобы я ей косички заплела и на ночь почитала. Я держалась весь обед, чтобы не разреветься. Моя мечта. Это моя давняя мечта. Богатый муж, правда, любящий, дети, правда, мои, родные. Я понимала, что мне нужно выговориться, причём срочно!

Потом появилась женщина в возрасте с абсолютно белыми волосами и глазами, как у Тамино.

Я кивнула ему головой:

— Твоя мать пришла, — шепнула.

Тот обернулся, затем смерил меня взглядом.

— Это няня детей. Свекровь твоя намного моложе. Шия Гонер, заберите детей в детскую.

— Не хочу, — заупрямилась девчонка.

— Беги, зайка, — произнесла я и погладила по волосам Эльзу. — Я приду сразу, как только с твоим папой поговорю. — В этот момент Генри встал из-за стола и недовольно смотрел на сестру, которая продолжала упрямиться и дуть губы. Я указала ей на брата, со словами: — Смотри, какой Генрих воспитанный, беги с ним.

— Не хочу, — заныла Эльза.

Я вздохнула, не зная, что ещё сказать, но тут вступил Алиас, он строго приказал дочери:

— Зайчонок, мы поговорим с мамой и придём.

Дети ушли, а меня прорвало:

— Где Берта? Как она могла бросить детей? Куда вы смотрели? Вы же отец!

— Дорогая, — тихо позвал Тамино, но я уже ходила вдоль стола, размахивая руками.

— Как вы могли довести детей до такого состояния? Они боятся матери! Эта гадина, смотрю, с годами не изменилась. А вы мне наврали, что она хорошая. Трижды ха, хорошая. Вы-то куда смотрели?! Они же вас любят!

Я кричала! Я давно не позволяла себе повышать голос! Я выплескивала на Алиаса накопившую злость.

— Я не собираюсь быть заменой Берты. И заменой матери я не буду. Это ваша затея выеденного яйца не стоит. Ищите Берту, тащите её сюда и пусть воспитывает детей. Как она могла? Мы же с ней сироты. Она же сама росла без родителей. Тварь! Где она?

— Дорогая, — холодный голос Тамино меня остановил, но не остудил. — Я не могу уже. Как я могу тебе сказать, где ты, если ты тут со мной стоишь. Это твои дети. Это ты их так воспитала.

— Заткнись! — рявкнула. — Заткнись! Не смей меня с ней ровнять. Я Кэйт! Я не она. Берта — твоя жена, а не я. И я никогда бы не относилась к детям так, что бы они потом боялись, когда к ним руку протягивают. Эльза же даже зажмурилась, подумав, что я её ударю!

— Дорогая, не перегибай палку.

— О, — рассмеялась я, не переставая расхаживать вдоль стола, — опять наказывать собрался? Себя накажи! Это как же надо относиться к детям?!

— Я люблю детей. Я просто работал, — неожиданно для меня стал оправдываться Алиас.

— Конечно, деньги важнее детей. Они же подрастут, надо же будет чем-то от них откупаться! — заново завелась я. — Кроме денег ничего не видим? Не видим, что мать — монстр, а дети её боятся? Год прошёл. Год! — трясла я кулаком перед Алиасом. — Год! А они всё помнят! И ты хочешь им маму мной заменить? Да пошёл ты знаешь куда! Это дети! Я не позволю пудрить им мозги. Я, как родная тётка, не дам этому произойти. Если бы могла, вообще бы родительских прав вас лишила. И тебя, бизнесмена, у которого кроме кредитов в голове ничего нет, и сестру-извращенку.

— Дорогая, — тихо произнёс Алиас, вставая из-за стола.

— Ненавижу таких самоуверенных типов как ты! — указывала на него пальцем, не собирая молчать. — Дети — самое ценное, что есть в жизни. Вы отвратительные родители, только о себе и думаете. А семейные ценности побоку.

— Дорогая, — ещё тише произнёс Алиас.

Он стал приближаться, а я схватила кувшин с водой со стола и вооружилась им.

— Не смей мне угрожать! — предупредила его.

— Любовь моя, ты очень жестока. Понимаю, что за год ты многое пережила, да ещё и с головой непорядок, — ещё шаг, и мы стоим лицом к лицу, прожигая друг друга взглядом, тяжело дыша, готовые наговорить гадости. Я уже знала, что он не ударит. Если бы хотел, давно бы поставил на место именно этим способом. Но манаукец — извращенец, и руки прикладывал не туда, куда обычные мужчины. Вспомнив наказание, опять покраснела. — Ты стала другой. Может, это наш шанс начать всё заново? Я знаю, что мало уделял внимания детям и тебе, но с этого дня я работаю дома. Я готов меняться, чтобы ты была счастлива, — он протянул руку и осторожно провёл по моей щеке. Я чуть не дёрнулась, но смело выдержала его взгляд.

— Я Кэйт. Я не стану вам заменять Берту. Ищите её дальше, — чуть ли не приказала ему.

— Перестань, — а вот манаукец мне приказал и сжал в объятиях. — Перестань злиться. Я слишком поздно понял, что тебе не хватает моего внимания. Из-за этого семейная жизнь дала трещину.

Я попыталась оттолкнуть его от себя. Возмущённо шипела, с негодовании глядя на Алиаса. Графин он с ловкостью фокусника отобрал и поставил на стол.

— Я очень виноват перед вами. Я исправлюсь, — шептал он, целовал и шептал. — Любовь моя нежная. Как же тяжело было без тебя.

Я наступила ему на ногу, но он этого даже не заметил, как и моего сопротивления. Манаукец соблазнял меня. Я оказалась на столе и испугалась, что он опять меня будет наказывать. Но Алиас, зарываясь рукой в мои волосы, целовал и целовал. Я долго не могла расслабиться, всё ждала, когда меня опять закинут на стол. Это пугало, и… Я ждала этого. Воспоминания вводили в краску, и я не хотела признаваться даже себе, что мне понравилось. Правда долго размышлять я не смогла — не до этого стало. Под ласковым натиском Алиаса я поплыла, сама обнимая его за плечи. Играла языком, вспоминала все свои навыки и обучалась новым. Даже попробовала прикусить губу, когда отрезвела от мысли, что этот гад просто пытается запудрить мне мозги. Укусила больно, зато целовать меня перестали. Тяжело дыша, мы долго смотрели друг на друга.

Ну почему он так сказочно целуется, что я забываю обо всём?

— Дорогая…

— Заткнись, — обиженно шепнула. — Я не Берта.

Собственно, чего он ждал? Да, он приятный в общении, обходительный, богатый, но я не побираюсь!

Сидеть на столе и грубить — плохая идея, но это я поняла слишком поздно. Манаукец обхватил ладонью мой подбородок и шепнул:

— Следи за языком. Я твой муж. Могу наказать и по-другому.

— Ты мне не муж.

— Напомнить, как ты кричала, что я твой муж? Прямо здесь могу устроить, — бросил вызов альбинос.

— Дети нас услышат, — возразила ему.

— Они с няней, она их не пустит, так что я смогу насладиться наказанием до самого конца. Понимаешь? Мы дойдем до логического завершения.

— Извращенец, — прошипела в ответ, держась за руку Алиаса. — Я в суд подам.

— За что?

— За насилие, — припечатала.

Закон за это карает любого. Раса тут ни при чём.

— О, а я запишу на видео твоё наказание и покажу его судье, — чуть ухмыляясь, пообещал Тамино. — Он посмотрит и решит, что ты не права. Так, как ты стонала, стонут от страсти, а не от боли.

— А я буду кричать от боли! — возмутилась в ответ, победно улыбаясь.

— Поверь не от боли, а от неудовлетворённости, — пообещал манаукец.

Рот открыла ответить, но заметила коварную улыбку Тамино и прикусила язык. Я же чуть не повелась и сама не предложила проверить! Гад! Ну какой же он извращённый, хитрый гад!

Мы опять замолчали, я краем глаза заметила графин и, схватив его, выплеснула воду ему в лицо. Затем смотрела, как мужчина ухмыляется, отплёвываясь от воды. Капли зависли на его ресницах, бровях, стали скатываться по носу.

— Успокоилась? — тихо спросил у меня Алиас и стал снимать пиджак. Лениво бросил его на стоящий рядом стул. Затем стал медленно расстёгивать сорочку.

Я молчала, прижимала к груди уже пустой графин. Сорочка упала на пиджак, а я воззрилась на белую кожу, которая упруго обтягивала грудные мышцы.

— Бить будешь? — тихо спросила.

— Не мечтай, — шепнул манаукец, наклонившись. — Никогда не бил женщин, даже если очень сильно нарывались. А это… — он указал на сорочку. Капельки воды с подбородка сорвались и упали ему на грудь, плавно скатываясь вниз. Завораживающее зрелище, от которого было сложно оторваться, так как капельки всё срывались, кожа блестела, а грудная клетка приподнималась и опускалась. Я чуть не застонала. Это соблазн какой-то. Да если бы не сестра… Если бы не Берта…

— А этого ты испугалась, — закончил Тамино и приподнял моё лицо, но в этот раз сильнее сжимая челюсть, а я вздрогнула, так как дурман его тестостерона слетел с меня, и я поняла, что смотрю в красные, сощуренные и злые глаза. — Дорогая, я понимаю, что ты расстроилась. Но давай будем честными. Ты тоже виновата, не только я. Я стараюсь изо всех сил восстановить наши отношения. А ты нет.

Я выдохнула и закатила глаза. Кувшин из моих рук вырвали второй раз.

— Я буду стараться, поверь. Дети больше будут видеться со мной. И с тобой, дорогая.

Если бы он это от чистого сердца говорил, а не играл, то я бы простила. И затяжной поцелуй с лёгким прикусом тут не при чём. Но мысль, что это всё игра, и что он муж сестры, отрезвляла, и я не поддавалась искушению.

— Конечно, конечно, — ехидно ответила, удобно расположившись в его объятиях. Мои и его бёдра соприкасались, и было в этом что-то уже привычное и даже успокаивающее. Как и смотреть на голый торс, по которому капли воды закончили свой кросс. — А Берта вернётся, что тогда делать будешь? Или она решила тебя и детей бросить навсегда? Нашла более выгодную кандидатуру?

— Перестань, — попросил Алиас и сделал это таким уставшим голосом, бережно водя пальцами по моим вискам, убирая невидимые волоски за ухо. — Я сначала тоже на это подумал. Землю носом рыл, тебя искал. А когда нашёл скайт, всё из головы вылетело. Главное, что жива. Только об этом и думал. Боялся, что ты умерла.

Я прикрыла глаза и пыталась придушить совесть, которая слезно умоляла поверить ему и не терзать больше.

— А если она вернётся? Пусть я стану вам женой…

— Ты и так моя жена.

— Гипотетически давайте поразмышляем на тему, что ваш план удался, — предложила я Алиасу, отмечая интерес в его глазах. — Я подыграю вам, что я Берта и у меня амнезия после аварии. Вы богатый, крас… — язык мой — враг мой! Я замялась, пытаясь подобрать другое слово, а манаукец недоумённо приподнял бровь, — перспективный мужчина, солидный, хоть и с багажом в виде двух детей. Но это мои племянники, а значит, считай, мои дети. И живём мы счастливой дружной семьёй, а тут Берта решает, что пора возвращаться. Что со мной сделаете? Убьёте.

Манаукец протяжно вздохнул, затем облизнулся, отводя взор. Он был на взводе, и я, кажется, добила его.

— Как же с тобой стало невыносимо сложно, — горько произнёс Алиас. — У меня никогда не возникало таких проблем на переговорах с очень вредными клиентами. Но ты переплюнула всех, дорогая. Что ты заладила — убьёшь, убьёшь.

— А что мне ещё думать! — раздражённо бросила ему обвинения. — Вы с сестрой стёрли мою жизнь! Меня теперь нет. Есть только Берта! И если она вернётся, то логический конец вашего фарса — убрать меня!

— Я ничего тебе не сделаю, — с жаром пообещал Алиас. — Я манаукец, мы не поднимаем руку на женщин. Не пачкаем себя таким позором.

— Я хочу знать, где Берта, — отозвалась в ответ, надменно сложив руки на груди.

Хотя сделала это не из вредности, а чтобы выдержать дистанцию. Изумительная, каменная на ощупь грудь манила к себе мои пальчики. Они даже зудеть начали, так им хотелось погладить, провести по ней линии, спуститься к рельефному животу.

— Я нашёл тебя, дорогая, — чуть не простонал разочарованно Алиас.

Но я не прониклась, выдержала тяжёлый прямой взгляд и приказала:

— Вы ошиблись. Ищите дальше.

Манаукец насупился, тяжело задышав, затем отстранился. Так резко стало обидно. Я дала себе мысленный подзатыльник. Нельзя было подпускать его к себе так близко. Он же специально добивается моего расположения, хочет запутать в сетях своей интриги. А так хотелось встретить настоящего мужчину. Пусть и с двумя очаровательными детьми, пусть и манаукца, но порядочного.

Я расстроенно отвернулась к камину. Столовая в зелёных тонах удивляла своими размерами, тут можно закатить настоящий пир. Большие окна выходили на море. А у камина стояло четыре кресла. Витая железная решётка не давала огню, который плясал в чёрном провале камина, вырваться на свободу. И это выглядело так реально, но всё это видимость. Имитация огня на экране встроенного монитора. Только даримое камином тепло было настоящим.

— Если мы с тобой продолжим поиски, ты успокоишься? — спросил Алиас, стоя ко мне спиной возле центрального окна. Я слезла со стола и пожала плечами, хотя надежда во мне забрезжила.

— Я не понимаю в чём? В чём я должна успокоиться? — спросила, подходя к камину.

Да, от него исходило тепло, я села в ближайшее кресло и вытянула ноги, откидываясь на спинку.

Молчание затягивалось, я обернулась и не увидела Алиаса у окна. А затем вздрогнула, когда над головой раздался его голос:

— Ты поверишь, что ты моя жена?

Я задумчиво смотрела на манаукца. Он облокотился на спинку моего кресла и напряжённо ждал, когда я дам ему ответ. Если подумать, то он ловко обошёл вопрос о том, что я должна признать себя Бертой.

— Я Кэйт, — напомнила ему.

Он молчал.

— Я не против того, чтобы воспитывать своих племянников. Они достойны счастливого детства.

Алиас продолжал хранить молчание, давая мне высказаться.

— Я не буду заменой Берты. Я совершенно на неё не похожа. А вы её любите. И я считаю это предательством, когда муж не видит разницы и признаётся в любви другой.

Манаукец отвёл глаза, но промолчал.

— Мы должны найти Берту. Как бы я ни хотела, но только она может доказать, что я её близнец.

— А если поиски приведут нас туда же, куда и меня, на станцию «Стронг»? — тихо уточнил Алиас.

— Значит, Берта меня подставила и отдала вам на откуп, — ответила ему.

Он снова от меня отвернулся.

— Я не могу поверить в то, что я Берта. Так как я её сестра — и точка. Вопрос закрыт. Я Кэйт!

— Я понял, — тихо отозвался Алиас. — Только одного понять не могу. Как тебя убедить, что ты моя жена.

Я улыбнулась.

— Мы в одинаковом положении. Я тоже не знаю, как вам доказать, что я сестра вашей жены.

— Ты моя жена! — рявкнул манаукец, сжимая кулаки. — Понимаешь? Ты моя жена. Я люблю тебя. Но знаешь, всё сложнее сдержаться. И лучше будет нам с тобой найти доказательства поскорее.

Я сначала сидела, боясь даже дышать после вспышки его гнева, а потом расслабилась. Он же обещал, что бить не будет.

— Я готова хоть сейчас начать поиски.

— Дорогая, я не знаю, что ещё тебе предоставить в доказательство. Анализам ДНК ты не веришь, доктор всё разложил тебе по полочкам — не веришь. Не бывает таких совпадений! Ты моя жена. Я для себя уже всё доказал.

— Нужно поискать в её документах, может, она с подругами общалась в соцсетях по поводу вашей ссоры.

— Не было ничего. Я искал. Разговоры только о шмотках и вечеринках. Я детективов нанимал. Итогом была ты! — давил на меня фактами муж сестры.

Я вздохнула.

— Прости, но признавать себя сумасшедшей я не собираюсь. Я в здравом уме.

— Хорошо, что ты собираешься доказать мне? Что ты сестра моей жены? А дальше?

— Я хочу узнать, кто стёр все мои данные. И надо будет их восстановить, — объяснила ему очевидное.

— А что потом, дорогая? Собралась меня бросить? Меня и детей второй раз? В первый раз не смогла, решилась на вторую попытку?

Я возмущённо открыла рот и не нашлась что сказать. Получалось, что сестра меня подставила. По всем статьям. А муж у неё ревнивый.

— Чёрт! — вырвалось у меня. — Я, знаете ли, тоже ревнивая, и не побираюсь за сестрой! Я не хочу быть вам женой только…

— Ты моя жена, — твердил своё манаукец.

— Вы муж моей сестры! Это аморально! Я хочу своего собственного мужа! — чуть ли не со слезами крикнула и, не сдержавшись, разревелась. — Своего собственного. Чтобы меня любил, а не Берту. Вы же не меня видите, а её. А я Кэйт! Я что, недостойна быть самой собой? Я что, всегда должна оставаться в её тени?

— Кэйт, — тихо позвал Алиас, — Кэйт.

Я же скинула туфли и забралась в кресло с ногами. Было так себя жалко, и на душе горько. Словно я не взрослая женщина, а маленькая девочка.

— Почему всё повторяется? Я даже сбежала от неё, а она меня стёрла. Подставила, а сама сбежала.

— Кэйт, я люблю тебя, — произнёс Алиас, присев передо мной на корточки и заглядывая в лицо. Правда, я уткнулась лбом в колени, чтобы не видеть его.

— Нет, не меня, а сестру. И вам нужна Берта. Я же совершенно не такая.

— Кэйт, успокойся, — приказал манаукец, а я рассмеялась.

Он так своих детей успокаивал, решил, что на меня тоже подействует? Размазывая пальцами слёзы по щекам, с улыбкой взглянула на растерянного альбиноса. Он не знал, как остановить мою истерику.

— Так всё же вы поверили, что я Кэйт? — тихо уточнила. — Или вы знали, что я Кэйт?

— Дорогая, я могу называть тебя, как ты хочешь. Но я никогда не соглашусь с твоим желанием меня бросить. Я не отступлюсь. Ты моя.

— Выпить есть? — с горя спросила, понимая, что если не выпью, то новая истерика не заставит себя долго ждать. — Только не нонарское.

Алиас сомневался недолго, затем встал и ушёл к столу, позвонил в колокольчик. Пришёл слуга и Тамино потребовал принести унжирского светлого шампанского.

Я мысленно присвистнула. Это же дорого и изысканно! Чёрт! Ну почему он не меня любит, а сестру? Почему сказка не может случиться со мной? Только кошмар.

Итогом моего расстройства стало два бокала восхитительного нектара фей, не иначе. Зато реветь расхотелось, и лёгкость появилась.

— Кинула она нас с тобой, — качая головой, взглянула на Алиаса, который сидел в соседнем кресле и составлял мне компанию по распитию вина. — Тебя не жалко, а детей очень. Сучка, — выругалась.

— Дорогая, следи за манерами. Иначе я возьмусь за твоё воспитание.

Я расплылась в улыбке, в мыслях лежа на столе.

— А у тебя больное воображение. Я читала, что от этого лечиться надо, не пробовал? Хотя я тебя понимаю, у тебя жизнь не сахар. Доверять никому нельзя. Постоянно на взводе, вот и проявляются на… Накладки… Нет… Не накладки… А эти, как их там… Ой, что-то язык не слушается. Наклонности! Да, вот. Наклонности садиста в тебе проявляются.

Алиас протянул руку, я с улыбкой дала свою. Он, глядя мне в глаза, медленно взял в рот мой большой палец и облизал, затем стал сосать. У меня чуть бокал не выскользнул. Внизу живота произошёл взрыв. Кровь забурлила, приливая к щекам. Я попыталась отобрать руку, но манаукец решил продолжить издеваться. Поцеловал между большим пальцем и средним с тыльной стороны кисти, затем лизнул. И так постепенно он обсосал все пальцы и по одному, и по два сразу. Я же стонала, моля перестать.

— Зачем вы это делаете? — перешла на «вы», так как поняла, что мне с ним не тягаться. Не тот уровень. Да и хмель прошёл. Осталось лишь желание. Я горела от него, я хотела, чтобы Алиас не останавливался. Это было необычно и волнительно.

— Я хочу тебя, — томно шепнул Тамино. — Но ты не хочешь. Упираешься, что не жена. Если возьму сейчас, возненавидишь, — словно рассуждал вслух, а не со мной разговаривал, продолжал он. — Но как же я хочу тебя, дорогая. Любимая, я… — он замолчал, прижимая мою ладонь к своим губам. Язык щекотно прошёлся по коже, а затем губы запечатлели поцелуй. — Моя жестокая жёнушка.

— Это вы жестокий. Даже не представляете насколько! — в сердцах выкрикнула я, и отобрала свою руку. — Сколько можно меня выставлять дурой? Я Кэйт, и я не буду исполнять роль Берты. И я не стану вашей любовницей, пока она где-то прохлаждается!

— Всё, с меня хватит! — вскочил с кресла Алиас, отобрал бокал и поставил на столик, затем стал ходить передо мной, заложив руки за спину.

Голый торс красиво мелькал перед моим лицом, а я следила за ним, грустно вздыхая. От чего я отказывалась! Пусть на лицо не эталон красоты, но от манаукца исходила такая мужская сила, что моя женская натура скулила, предлагая сдаться. Сделать подлость сестре. Раз бросила его, подкинув мне, то можно не стесняться. Завоевать её мужа, стереть все его воспоминания об их супружеской жизни. Стать женой, во сто крат лучше. А если объявится — сказать, что место занято.

— Любимая, я сейчас очень расстроен и не могу с тобой спокойно разговаривать.

— У меня есть предложение, — выпалила я.

Алиас замер, сложив руки на груди.

— Хотя нет, не смогу, — открестилась от идеи захапать Тамино себе, когда поняла, что даже озвучить не смогу. Нет, это как-то совсем не по-человечески.

— Уверена? — переспросил Алиас.

Я закивала головой и стала надевать туфли.

— Я к детям, — решила сбежать, так как мне тоже нужно было подумать.

Но Алиас поймал за руку и, развернув меня к себе лицом, поцеловал. Я возмущалась, чуть прикусила ему губу. Эффект был обратный, меня сжали в объятиях ещё сильнее, а возбуждённым пахом прижались к бедру. Меня в жар бросило от желания. Застонала от жалости, что нельзя сказать ему «да», а так хотелось узнать, на что ещё способен этот альбинос.

Оттолкнула его от себя, а точнее, меня послушались и выпустили из объятий, и сбежала. Правда, не в ту дверь. Но Алиас подсказал, где выход. В голове мысли путались. Первое, что решила, — поговорить с Эллой, только со своей страницы.

Но для начала зашла к Эльзе. Она, увидев меня, вскочила со стула, бросив куклу и няню, с которой они играли. Генри тоже встал, но ни шага ко мне не сделал. Поэтому мы стали играть с Эльзой. Через полчаса я уже узнала, что шию Гонер зовут Наята. Она была подопечной какого-то ши Ханора. Здесь подрабатывала по его просьбе. Ши Ханор и ши Тамино были знакомыми. Но не друзьями.

Наята поведала мне, что я очень изменилась, а я призналась, что я сестра Берты и зовут меня Кэйт. Также объяснила Эльзе и Генри, что я их родная тётя. Через час я узнала, что Берта как была стервой, так ею и осталась, а ещё лицемеркой. Перед Алиасом она была прилежной женой, чуть капризной, в пределах нормы, но стоило мужу выйти за дверь, как она превращалась в мегеру. Дети были ей в тягость. Порой даже била их, когда те плакали, не умолкая. Няня заменяла им и мать, и бабушку. Отец даже не догадывался о том, что творила Берта.

В общем жизнь детей была не райская. Хотя отец всё делал для них. Наята сразу поверила, что я не Берта. Я была на седьмом небе от счастья. Мы так весело провели время, что об ужине и не вспомнили, пока мажордом ши Ветан с поклоном не позвал в столовую, где нас уже ждал Алиас. Дети радостно побежали вперёд, но Эльза вспомнила обо мне. Вернулась и за руку потянула за собой. Генри уже не кричал на неё, но внимательно следил за мной. Ужин прошёл на удивление хорошо.

Алиас тоже часто улыбался, общаясь с детьми, и меня вовлекли в разговор. Завтра мы собрались в парк развлечений. После ужина я пошла с Эльзой укладывать спать кукол. Уже через час я и самой хозяйке комнаты подтыкала одеяло и читала сказку на ночь об Оле Лукойе. Тихий скрип двери прозвучал в тишине очень отчётливо. Мы с Эльзой напряжённо переглянулись, но рассмеялись, когда в проёме появилась макушка Генри. Я махнула ему рукой, и мальчик гордо прошествовал до кровати, а затем, ругался с Эльзой, которая не хотела с ним делиться ни одеялом, ни мной и пыталась его выгнать. Но я, хоть и с трудом, усмирила гнев девчушки. Близнецы лежали и ждали сказку. Я начала читать с самого начала. Через час в горле пересохло, а дети только дремали. Книга закончилась, я взяла другую сказку, братьев Гримм. Ещё через час я сама зевала, а Генри не спал.

— Ты не мама, — тихо шепнул он.

Я улыбнулась и кивнула.

— Я твоя тётя Кэйт. Мы с мамой, как вы с Эльзой, родились вместе и похожи как две капли воды. А ваш папа не верит, — пожаловалась я ребёнку.

— Папа хороший. Не кричи на него, — строго приказал мальчик.

— А как не кричать, если не верит мне? Я же правду говорю! — возмутилась, а потом спохватилась. — Ты что подслушивал?

— Он хороший, — повторил мальчик, проигнорировав мой вопрос, а я потянулась к нему и погладила по волосам. Он прикрыл глаза и уснул!

Я ещё посидела, сложив руки на кровати и положив на них голову. Какие они ангелочки. Белые кудряшки, носики-кнопочки и алые губы. Мы когда-то с Бертой были такими же. Мама любила нас наряжать в короткие платья с воланами. У нас тоже были кудряшки. Жаль, смерть разлучила нас с ними очень рано. А потом родная тётка выставила из жилблока, сдав нас в интернат. Тогда Берту как подменили. Она изменилась резко. Я даже не успела понять, когда. Просто однажды проснулась не Берта, а бес в её теле.

Я пыталась образумить её, а она злилась. Солёные капли текли по щекам, я всхлипнула. Почему она изменилась? Мы же были так дружны в детстве. Я вспоминала и смотрела на племяшей. Только бы они не ссорились, как мы с сестрой.

Курносые носики. Я мечтала о детях, но боялась сблизиться с мужчинами. Страх преследовал меня. Даже держа букет невесты перед алтарём, стоя рядом с Альфредом, я пыталась побороть свой страх. Успокаивала себя тем, что у меня будут дети. Только ради них я готова была потерпеть акт близости с мужчиной. Но это всё было до встречи с красноглазым монстром.

Чувство полёта, лёгкий ветерок. А затем спина коснулась прохлады.

— Дорогая, — тихий шёпот.

Я повернулась на бок, подложила руку под подушку. Нежное поглаживание по бёдрам, я сплю, но хочется проснуться. Меня гладят по спине, поднимают руки. Я тяжело вздохнула, уткнулась в тёплую подушку, аромат которой напоминал о манаукце. Веки были такими тяжёлыми, а руки такими ласковыми.

— Кэйт, — тихо позвал знакомый голос. Я замычала. Не хочу просыпаться. Не хочу.

— Кэйт, окрой глазки, — попросил голос из моих кошмаров.

Я постаралась отвернуться от него, но лениво. Ласковые губы хотели заставить меня открыть веки, но я упорно пыталась уснуть покрепче.

В итоге от меня отстали, а я с облегчением вздохнула. Одеяло накрыло плечи, но аромат манаукца продолжал дразнить.

* * *
Я открыла глаза и с трудом сообразила, на ком сплю, затем закрыла глаза и задумалась. Уснула я в спальне Эльзы. Остаётся решить уравнение, как моё тело перенеслось в спальню Алиаса. Пораскинула мозгами, и выходило всё к одному. Голос мне не послышался. Значит, и раздевал меня Тамино, и целовал он. А я, как подлая, крепко уснула и… Прислушалась к своему телу. Кажется, всё спокойно, нигде ничего не ноет.

Я лежала, слушала, как дышал манаукец. К этому можно было привыкнуть. Ощущать тепло обнажённого мужского тела, а он был, как и я, только в трусах, слышать его аромат и млеть. Чувствовать себя кем-то любимой.

Алиас погладил меня по волосам.

— Доброе утро, соня, — тихо позвал он. Я от неожиданности открыла глаза.

Как он узнал, что я не спала? Осторожно подняла лицо. Улыбка у Алиаса была как у кота. Он не просто был счастлив до неприличия, а прямо лучился довольством.

Его ладонь скользнула по моей ноге, которая покоилась на его бедре. Плавно прошлась по ягодице. Я с замиранием сердца неотрывно смотрела в красные глаза и не могла даже пошевелиться. По телу растекалось приятное тепло, волна возбуждения окатила с головой. Длинные пальцы остановились на ягодице, сжали. Чуть сдвинулись, проникая под ткань трусиков. Ахнув, я прильнула к Алиасу, боясь и молясь. Пальцы погрузились в моё лоно. Вторая ладонь запуталась в моих волосах, он притянул меня к себе, заставляя практически распластаться на нём. Поцелуй был, как и прежде, ошеломляющим. Я глухо застонала, когда язык проник в мой рот, а пальцы резко погрузились внутрь.

Крепкий упругий бугор больно впивался в бедро. А когда Алиас легко уложил меня на себя и потёрся пахом, я жалобно застонала. Я не контролировала ничего. Я была в его власти. Даже одуматься не могла.

Но манаукцу нужна была передышка. И пока я переводила дыхание, он приказал:

— Скажи «да».

Я закусила губу. Не могу! Чёрт, я так не могу.

Попыталась скатиться с него. Но меня дёрнули обратно.

— Понятно, — хмуро произнёс и сделал то, чего я хотела. — Ругайся потом, сколько влезет, но у меня крышу сносит, когда ты рядом, обнажённая.

В подтверждение его слов ткань трусиков была нещадно сдвинута в сторону. Я прикрыла глаза, ощущая неспешное проникновение. Такое медленное, осторожное. Большой, горячий. Как и поцелуи — медленные, тягучие. Я обхватила ладонями его лицо, сама впиваясь поцелуем. Его руки помогалипроникновению, раздвигая ягодицы. Он не спеша двигал бёдрами, я в такт выгибалась, молча снося порочную пытку. Я готова была разреветься. Мне было так приятно! Каждое движение отзывалось слабостью и удовольствием.

Наши языки сплетались, его руки болезненно сжимали ягодицы, помогая мне двигаться. Соски тёрлись о его грудь, тяжелели. Между ног всё разгоралось от желания. Я сама пыталась задать ритм, но сильные руки вели в этом танце, а мужские бёдра определяли глубину.

— Дорогая, — шепнул Алиас, я взглянула на него. — Ты забыла, как я люблю?

Я недоумённо нахмурилась. Бёдрами он не перестал двигать, поэтому соображала туго.

— Забыла даже это, — с грустью произнёс он и резко сел, крепко обхватывая меня руками. Больно сжал волосы, не давая и шанса отвернуться от него. Язык сминал губы, проникал между ними. А меня насаживал на свою плоть Тамино, не позволяя мне двигаться. Я упиралась руками ему в грудь, под пальцами перекатывались мышцы. А мне было не до этого. Я растворялась в ощущениях, которые дарил Алиас. Он властвовал над моим телом. Я взмывала вверх с помощью сильных пальцев манаукца и падала вниз, задыхаясь, пронзённая крепкой горячей мужской плотью.

— Стони, — приказал Алиас, я попробовала замотать головой, так как не могла и звука произнести. — Стони, — порыкивая, повторил альбинос.

Его поцелуи стали покрывать шею. Я запрокинула голову, с трудом сглатывая. Почему первый раз был таким неудачным у меня? Почему мне сразу не встретился такой любовник? Почему не он лишал меня девственности? Ну почему? Я готова была благодарить этого самодовольного модифицированного, который столько искусен в любви, что совесть не мучается. Сестра была забыта! Забыты запреты и моральные устои. Я хотела дойти до конца с ним. Хотела, чтобы он исполнил все свои обещания.

— Капризная девочка, — томно шепнул манаукец, и я оказалась лежащей под ним. Большие ладони обхватили мою талию. Мы смотрели в глаза друг другу. Я чуть двинула бёдрами, приглашая продолжить, но Алиас усмехнулся и покачал головой. Большие пальцы скользнули вниз к сосредоточению моего желания и надавили. Я выгнулась, ловя воздух ртом.

— Я не слышу тебя, дорогая.

Его пальцы стали медленно выводить круги, но сам Алиас не двигался. Зато я под его руками извивалась.

— Хватит, — взмолилась, когда поняла, что этого мало, катастрофически мало.

— Я только разогрелся, непокорная, — тихий голос был до неузнаваемости жесток.

Но пальцы перестали терзать моё тело. Алиас придавил меня, резко дёрнул бёдрами.

— Ты моя жена, и должна быть покорной, — шептал он между толчками.

Я же сминала простынь, пыталась подстроиться. Почему он не давал мне разрядки? Почему был таким медленным. Его губы прошлись вдоль подбородка, я хотела, чтоб он поцеловал меня в губы, он этого не происходило. Уголки губ. Щёки, снова подбородок, шея, плечо, но только не губы. А медленные движения уже приводили в бешенство.

Я жалобно всхлипнула. А затем и вовсе готова была провалиться сквозь землю. Ведь знала, что нельзя ему доверять. Он покинул моё тело, я почувствовала стыд и неудовлетворённость. Я свела ноги вместе и перекатилась, желая поскорее покинуть место своего позора. Только стоило оказаться мне на животе, как я услышала удовольствие в голосе Алиаса:

— Молодец, вспомнила.

Я не поняла, что я вспомнила, так как вспоминать мне в принципе было нечего. Обернулась, а он снял стянутые на бёдра трусы, оголившись окончательно, затем ухватил руками мои ноги и потянул на себя. Я даже не успела сообразить, чем мне всё это грозит, как мои трусики присоседились к его на полу, а я была поставлена в очень неприличную позу. И снова пальцы первыми окунулись в горячее и уже влажное лоно, и только после этого Алиас взял меня, прижимая мои ягодицы к своему паху.

— Любимая, — произнёс он, медленно выходя из меня.

Я пребывала в растрёпанных чувствах: и радостно, что продолжаем, и чертовски стыдно. Ну во что я опять влипла? Почему не могу остановить это безумство? Почему стону, когда он наполняет меня своей плотью? Где отрезвляющая боль и неприятные ощущения?

Не было ничего, что могло привести меня в чувство. Я припадала на локти без сил. Я стонала, когда он просил, вздрагивала, когда шлёпал по ягодицам. Извращенец не давал разрядки, заставляя вспомнить, где я и в какой позе. Я была готова умолять его, вот только о чём, никак не могла определиться.

— Пожалуйста, — шепнула, и яростные натиски стали чаще. Амплитуда резко изменилась. Груди плясали в такт его бёдрам. Мне хотелось, чтобы это продолжалось вечно и прекратилось немедленно. Когда в животе всё скрутило, я, наконец, с облегчением застонала, а перед глазами всё поплыло. Волнами накатывали судороги, а тело пело. Но манаукец не останавливался, толкаясь в меня, пока сам не достиг своего пика наслаждения. Я долго не могла прийти в себя, лёжа рядом с ним, потная, слабая. Даже глаза закрыть не могла, рассматривала белый потолок и солнечные блики на нём. Я никогда не была на планете. Никогда не просыпалась с мужчиной в одной постели. Я никогда не испытывала оргазма. Пора забыть слово «никогда». Этот красноглазый монстр решил мне показать всё, о чём я только мечтала, и даже то, о чём не смела мечтать.

Рядом зашевелился Алиас и заглянул мне в лицо.

— Дорогая, ты плачешь? — обеспокоенно спросил, а затем, как маленького ребёнка, усадил на колени и стал качать, уговаривая:

— Любимая, тихо, тихо. Успокойся, прошу. Я тебя больше пальцем не коснусь, обещаю. Только не плачь, дорогая.

Я даже не заметила что плачу. Не ощущала горячих слёз. С удивлением рассматривала влажные пальцы, когда вытерла щёку.

— Не нужно быть таким ласковым со мной, — тихо произнесла. — Я знаю, какой вы на самом деле.

Манаукец замер. Большая ладонь легла на лоб, словно решил проверить мою температуру тела, а затем убрала влажные волосы с глаз.

— Любимая, я не понимаю, ты о чём? Тебе же понравилось. Хоть сколько упирайся, но твоё тело я выучил наизусть. Я знаю, когда ты кончаешь. Я знаю, как тебе нравится. Я знаю, что ты любишь заниматься со мной любовью. Я это всё знаю.

Я вытирала слёзы, поражаясь самоуверенности Алиаса. Хотя стоило отдать ему должное. Он знал моё тело, и оно знало его. Всё происходило так привычно. И аромат его тела, и гладкость кожи, его хриплое дыхание, я всё это узнала. Словно мы были давнишними любовниками, а не только недавно встретились.

— Я не Берта, — повторила скорее для себя. Нельзя было поддаться на провокацию. Даже если и знает моё тело, даже если и всё мне кажется знакомым — это ничего не значит. — Я Кэйт!

— Дорогая, давай не начинать, — попросил Алиас, затем осторожно опустил меня на кровать, а сам поднялся и направился в ванную комнату. Абсолютно голый, расслабленный. Широкая спина, бугристые канаты мышц, узкие бёдра, длинные сильные ноги, белые волосы, слегка прикрывающие плечи. Совершенное тело модифицированного могло взволновать любую женщину. В том числе и меня. Взяла одеяло, завернулась в него и тяжело вздохнула. И что мне теперь делать? Всё так запуталось. Я зашла слишком далеко. Если Берта объявится, то что ждёт меня?

Глава 4

Кэйт


В удобном скайте мы летели дружной семьёй в столицу Яшам. Детей наряжала няня, пока меня одевал Алиас. Белая блузка облепила меня, смущая своим глубоким вырезом. Я, поглядывая в него, видела ажурный край бюстгальтера. Но, видимо, это смущало только меня! Алиас вообще улыбался спя в моих грудях. А чего бы там спать, у меня второй размер! Но нет, он глаз не спускал с моих скромных холмиков. Но ужаснее всего была серая юбка, которая и шагу не давала нормально сделать. Про разрез сзади я старалась не думать. Чулки Алиас надевал мне сам, а я сидела и краснела. Ну подумаешь, решила молчать, так как стыдно после секса было с ним разговаривать.

И вот он одевал меня, выговаривая, что капризы мои вернулись, а воспоминания всё не возвращаются. Мне было стыдно, что такой мужчина нянчился со мной как с ребёнком. Он же заказал мне парикмахера на дом, который хотел волосы мои остричь, как было у Берты. Но я поругалась с Алиасом, чтобы не смел из меня лепить сестру. И о чудо! Я победила! Он сдался без боя, просто махнул рукой и отвернулся к окну. Правда, меня всё же подстригли, но не коротко, как было у сестры, а просто концы подравняли. Локоны завили, уложили. Накрасить Алиас разрешил только глаза, никакой помады.

Сам же себе выбрал белую рубашку и тёмно-серые узкие брюки. Волосы зачесаны от висков. На глазах солнцезащитные очки. Выглядели мы замечательно. Это я смогла оценить, когда смотрелась в зеркало в нашей, оказывается, общей спальне. Алиас подошёл ко мне сзади.

— Ты всё ещё дуешься на меня? — тихо шепнул он, наклоняясь к моему уху, отрывая от разговора с Эльзой.

Я медленно повернулась к нему и, закусив губу, несмело покачала головой. Да как тут можно обижаться, когда тебе подарили такой утренний секс, затем дождались из душа, одели, привели в божеский вид, а сейчас везли развлекаться.

В столице был самый большой и очень популярный детский парк. Дети уже не раз были здесь, но они с большим энтузиазмом рассказывали, на каких аттракционах мне непременно следует прокатиться. И стоило мне выйти на парковке, задрать голову, с восторгом оглядывая дворцы и поднебесные башни, как сразу же поняла, что я не выживу! Чего тут только не было. Очень много персонажей из мультфильмов бродили по дорожкам и фотографировались с детьми.

Мы с Алиасом старались не отставать от детей. Я и Эльза пытались выбирать девчачьи карусели, а Генри с папой, как мальчики, больше «стрелялки» и «леталки». Но все мы дружно прокатились на звёздных патрульных кораблях.

Через три часа я была выжата как лимон. Алиас меня выносил на руках. Меня укачало, тошнило, ноги и голова гудели, а живот сводило от голода. Дети продолжили веселиться с няней, которую пришлось вызывать из дома.

Алиас вошёл в скайт, сел, осторожно усадил меня рядом. Я была ему очень благодарна. После того как увидела звёзды на нонарских гонках, поняла, что вся жизнь перед глазами пролетела. Мне дали в руки бутылку с водой. Мои туфли Тамино снял и стал разминать ступни. Я вздрогнула, застонала, нечаянно обливаясь водой от нахлынувшего наслаждения.

— Тихо, тихо, пилота напугаешь, — негромко смеясь, посоветовал Алиас, нисколько не смущаясь.

Мне тоже было не до этого. Щекочущие волны блаженства, пробирающие до мозга костей, накрывали с головой, когда его пальцы массировали подушечку ступни.

— Дорогая, тише, — просил Алиас. А как молчать, когда внизу живота сконцентрировался центр томления? — Зетар, — обратился он к пилоту, — выключи микрофон.

Властная ладонь нырнула под подол юбки. Я ахнула, села, пытаясь отодвинуться.

— Не двигайся, — приказал альбинос.

Я замерла, но руками пыталась убрать его ладонь со своего бедра. Но мужские пальцы тянули за собой и край чулка. Улыбка на губах манаукца была коварной и шаловливой.

— Не бойся, — шепнул он, и снял чулок.

Массаж продолжился, а я растаяла окончательно. Достав из минибара вино, он стал мыть им мою ногу! Затем вылизал каждый пальчик, поливая вином. Струи бежали вниз по ноге, мочили сидение, ткань юбки, даже трусики. Я уже пребывала в мире блаженства. Вторая нога также была омыта и вылизана. Боль как рукой сняло! Это невозможно приятно, когда язык проникает между пальчиками.

— Хочу тебя, — тихо произнёс Алиас, и я была с ним согласна. Хочу. Сама хочу, сильно болит всё внизу живота. — Но нельзя, — я замерла, удивлённо моргнула, — дети возвращаются.

Я ахнула и села прямо, поправляя одежду. Чулки схватила, но Алиас их отобрал и спрятал в карман брюк. Я пересела на сухое место, а бессовестный манаукец подмигнул, глядя на мокрую ткань сидения.

Детей посадили на боковые сидения, объясняя, что вино пролили случайно, хотя шия Гонер, кажется, что-то заподозрила. Она старательно отводила взгляд и просила детей не шуметь. А Эльза не понимала, она хотела рассказать мне, как классно провела время, поэтому села мне на колени. Я же пыталась задрать ткань юбки, чтобы девочка не села на мокрое. К концу поездки я чуть не стала косой. Всё краем глаза следила за Алиасом, на колени которого забрался Генри и ревниво поглядывал на нас с Эльзой.

Домой вернулись в хорошем расположении духа. Тамино так вообще в игривом. Сначала из скайта выпустили детей. Я же ёрзала, не зная, как же мне быть. Как выйти и не опозориться. За меня решил Алиас. Он легко поднял меня на руки и отнёс в спальню под возмущённые вопли детей. Эльза хотела пойти с нами, а Генри ревновал папу ко мне, требуя и его поносить на руках. Но отец из Алиаса строгий, одно короткое «нет» — и дети замолчали, а я, смущённая до ужаса, пыталась прикрыть рукой сырую ткань юбки.

В спальне я сразу бросилась в ванную комнату. Первый раз, когда сюда попала, думала, дверью ошиблась. Всё из белого мрамора, золотые краны, ручки, сушилки. Ванная как маленький бассейн. Душевая кабина — отдельная комнатка. Везде функции, умные программы, которые с тобой общаются, подсказывая, что ты на самом деле хочешь. Я полчаса наслаждалась исследовательским азартом, потом постояла, разглядывая морской пейзаж за арочным окном с широким подоконником.

Но это было утром, а сейчас не до этого было. Голой заскочила в душевую и стала смывать липкие следы вина с бёдер, но Алиас в одиночестве оставлять меня не собирался. Он стоял возле раковины в запачканной рубашке и наблюдал, как я моюсь. А я его не сразу заметила. Мылилась, ругая красноглазых извращенцев, которые соблазняли так, что и монашка не выдержит.

И когда я выпрямилась с губкой в руках, то ахнула, увидев Алиаса, и прикрыла грудь. Улыбка на алых устах подсказала, что этот гад меня подслушивал!

Вспомнив, что он меня уже не раз видел голой, хотела расслабиться, но скованность не отпускала. Поэтому я решила поговорить с ним по поводу расследования. Пора было заняться делом. Как бы мне ни была противна сестра, но нужно всё же найти её.

— Алиас, дай пароль к личным страницам Берты. Я хочу всё же проверить, куда она хотела сбежать.

Взяла шампунь и начала мыть голову, хотя хотела просто смыть вино. Но взгляд манаукца был таким многообещающим, что я не решилась выйти к нему. Точно не отпустит и продолжит то, на чём остановился в скайте.

Тамино смерил меня взглядом, затем вздохнул. Долго смотрел в окно и через несколько минут кивнул.

— А ты упёртая, всегда получала то, что хотела. Шла до конца.

Сравнение с сестрой больно ранило, но я только поджала губы и отвернулась, продолжая мылить волосы. Да, мы похожи, но не во всём. Что-то семейное проскальзывало.

— Так дашь? — недовольно буркнула и стала смывать пену с волос.

Молчание затягивалось. Я обернулась, и рот очередной раз неприлично выдал мой восторг. Да, он знал, какое впечатление производит, и красовался, медленно снимая рубашку, кидая её к моим вещам на полу. Затем стал расстёгивать брюки, насмешливо пронзая взглядом. Белья на нём не было, поэтому я его мужское оружие увидела сразу, стоило брюкам оказаться на бёдрах, а дальше я отвернулась, закусив губу, прикрыв глаза и подставив лицо струям воды. Он пёр на меня, как осадный робот. И я уже не стремилась его остановить. Зачем? Вот докажу, что я не Берта, пусть потом мучается. А я его сразу предупредила, поэтому…

— Ах, — вздохнула, когда горячие ладони обхватили мои груди. Размер их был небольшой, но я ими гордилась. Красивые, не висят. Сильные пальцы ласково мяли соски, пробуждая притупившееся желание. Резко развернул и, как прежде, властно ухватил за подбородок и впился в губы страстным поцелуем. Его колено раздвинуло мои ноги, приподнялось, упираясь в пульсирующую от вожделения промежность.

Закинул мои руки над головой, медленно погладил их ладонями, опускаясь до лица. Алиас был напорист, весь на взводе. Я пьянела от его желания. Здесь и сейчас он был со мной, ласкал меня, хотел меня. Это потом я буду мучиться угрызениями совести, а пока я позволяла манаукцу делать со мной всё, что он хочет, так как я со своей бедной эротической фантазией о многом не могла и представить.

Алиас целовал меня всю, везде: груди, живот, губы… Я обнимала его за плечи, откидывала голову, открывая шею. Он довёл меня до исступления и, отстранившись, тяжело дыша, шепнул:

— Жаль, времени мало. До вечера не доживу, умру от неудовлетворённости. Прости что быстро, но ночью исправлюсь.

Я кивнула, ничего не понимая. Он словно сам с собой разговаривал, а не со мной. Ночью так ночью.

Я взлетела на его бёдра с одного ловкого движения рук. Примерившись, Алиас стал опускать меня, целовал, заглушая стон, рвущийся с моих губ. Быстро! Это было чертовски быстро, но не менее сладко! Я даже понять ничего не успела, а Алиас уже наращивал темп. Его бёдра с такой скоростью двигались, что я задержала дыхание, чтобы не захлебнуться криком страсти. Меня просто разрывало изнутри. Минуту или две длилось это безумие. Я глухо застонала, быстро достигнув разрядки. Экспресс-тур по мирам экстаза! Алиас тоже быстро получил свою порцию удовольствия, излившись в меня сиплым выдохом.

Из мира безмятежности вывел очередной поцелуй и тихое «прости».

Я молчала, глупо улыбаясь. Нашёл, за что извиняться. Обмывшись, мы выбрались в спальню, где Алиас достал простую с виду тунику, которое оказалось коротким и стильным платьем цвета морской волны.

— Волосы не заплетай.

— А почему ты командуешь, как я должна выглядеть? — обиженно надулась.

Вообще-то, мне удобнее в майке и шортах. Понимаю, что в таком особняке моя прежняя одежда как насмешка, но тем не менее! Женщина сама должна выбирать себе одежду.

Алиас приблизился и тихо изрёк:

— Я твои леопардовые мини терпеть не буду. У нас уже был разговор на эту тему. Стилист подобрал тебе одежду, а я выбираю, в чём хочу тебя видеть. Понятно?

Я кивнула и отвернулась. Леопардовые мини я в жизни не носила! Опять меня отчитывают за Берту.

— Вот и умничка. Надевай это платье, волосы распусти и приходи в столовую.

Алиас быстро оделся, словно спешил на пожар, но успел помочь застегнуть платье. Мне же оставалось лишь подкраситься и уложить волосы. Промучилась с феном полчаса, пытаясь понять, как выбрать нужную функцию. Я хотела слегка завить кончики, а получила тугие колечки. Взяла расчёску, забрала волосы в хвост и, накрасив ресницы, спустилась в столовую.

А там меня ждал сюрприз. Причём важный.

Я замерла возле дверей, глядя на очередного альбиноса, сидящего во главе стола. По правую руку от него расположился Алиас, по левую — дети. Разглядывала гостя с любопытством и нескрываемым удивлением. Его я видела не раз на экранах, показывают дважды на дню. Гостем на нашем ужине был наместник Новомана Кошир Шияна собственной персоной. Я оглядела двух альбиносов, которые, как и я, стояли возле дверей, затем перевела взгляд на Тамино, с улыбкой манившего меня к себе пальцем! Я возмущённо поджала губы, так как наместник, глядя на эту сцену, веселился, криво ухмыляясь. На вид ему чуть больше лет, чем Алиасу, но такой же красноглазый и алогубый. Длинные волосы убраны в косу, строгий костюм голубого цвета и белая рубашка. На пальце Шияна я сразу заметила обручальное кольцо. Тамино тоже носил своё. А мой палец сиротел.

— Дорогая, поздоровайся с янаратом. Ты и так непозволительно долго наряжалась.

Янарат на слова Тамино опять усмехнулся, скептически оглядывая меня с ног до головы, словно грязью облил.

— Алиас, друг, я смотрю, ты жену наказываешь?

Тамино оглядел меня, словно впервые увидел. Затем недоумённо воззрился на янарата, а тот поспешил разъяснить нам с Алиасом свои умозаключения. Я же решилась приблизиться к столу, где меня ждали дети. Что Эльза, что Генри вели себя очень скромно, ели молча, косясь на гостя.

— Ни одного украшения. В прежние времена, помнится, она была любительницей похвастаться очередным твоим подарком: то сережки, то гарнитур, то кольцо с бриллиантом. А сегодня даже знаменитого обручального нет.

Алиас быстро кинул взгляд на меня, а я спрятала руки за спину.

— Ничего страшного, переживу, — не очень воспитанно ответила, но чего расшаркиваться перед тем, кто даже поздороваться как следует не собирается, и разговаривает так, словно меня здесь нет или я вещь какая.

— Это вынужденная мера, — в своё оправдание произнёс Алиас и всё же вспомнил о манерах, встал и помог сесть мне. Отгоняя прочь слугу, сам подвинул стул, нежно целуя в щёку.

— Я вижу, вы помирились, а то моя жёнушка все уши прожужжала, чтобы я слетал к вам и проверил. Как вы понимаете, законопроект по разводам хоть и рассматривается, но, скорее всего, я его в очередной раз заверну. Земные женщины такие алчные пошли: нашего брата желают до нитки обобрать, — фальшиво сетовал янарат. — Отступные, видите ли, маленькие. Детей с отцом оставлять нельзя. И всё в том же духе. Хотят и детей себе оставить, и денег с отца побольше получить.

Разговор был неприятным. Янарат долго ещё ругал земных женщин, всё ставил в пример свою драгоценную жёнушку. Я же мысленно уже возненавидела и его, и жену, которая, наверное, святая, раз терпит такого типа с раздутым самомнением. Алиас пару раз останавливал меня взмахом руки, не позволяя высказаться гостю. А затем предложил янарату перейти в кабинет и выпить благородный напиток. Я с облегчением вздохнула, когда альбиносы убрались из столовой.

— Ну и тип, — возмущённо выдохнула, обращаясь к детям. Те заулыбались.

— Дядя Кош хороший, — вдруг заверил меня Генри.

— Только притворяется плохим, — была с ним солидарна сестра.

Я усмехнулась. Если дети к нему так хорошо относятся, то, наверное, стоит к ним прислушаться. Может это просто опять предвзятое отношение ко мне. Никто же меня не воспринимает как Кэйт, я для всех Берта.

После обеда Эльза позвала с собой, но пришедшая в столовую Наята напомнила им о занятиях и увела детей. А я отправилась в библиотеку, куда меня пригласил мажордом, сообщая, что ши Тамино оставил мне там записку. Я не могла понять, когда он успел мне написать хоть что-то, но, как оказалось, успел. Он выполнил обещание и написал пароли Берты ко всем её соцстраницам. В библиотеке возле окна, напротив стеллажей стоял рабочий стол с компьютером, на нём я и решила начать расследование. Правда, вскоре я пожалела, что вообще взялась за это дело. Если бы я помнила, какова моя сестра, то остановилась бы. Но мне было важно узнать, кто стёр мои данные. Кто стёр меня как личность.


Год назад

Новоман

Алиас

Во дворец янарата Алиас спешил, опаздывая на полчаса. Он был собран, но внутри всё клокотало. Слуги при виде сурового лица Тамино спешили поскорее его пропустить к янарату. Тот дал распоряжение доложить о прибытии гостя. Двери открывались автоматически, охрана стояла возле каждой, так как Шияна был мнителен и боялся за жизнь своей жены. После родов добавилось проблем. Дочка родилась слабенькой. Янарат стал очень дёрганым, характер его стал ещё более нетерпимым. Везде видел врагов и предателей, и они были.

Корпорация Алиаса занималась разработкой залежей манны. Янарат наращивал потенциал планеты. И делал всё, чтобы обезопасить её.

— Ты опоздал, — с порога произнёс Кошир.

— Приношу свои извинения, — без тени раскаяния ответил Алиас.

Янарат у себя при дворе позволял вольности в одежде, представ перед гостем в домашней одежде: чёрной футболке и свободных трикотажных брюках. А Алиас был из тех приближённых, перед которым он и в банном халате не постесняется выйти. Тамино предпочитал на такие встречи с наместником одеваться по-деловому строго. Серые цвета были его любимые, хотя и тёмно-синий тоже носил. Сегодня он прибыл в костюме серых тонов, даже не переодевшись. Нервно дёрнул галстук, устало падая в кресло перед столом наместника. Тот чуть приподнял вопросительно бровь, молча вопрошая, что у того стряслось.

— Я нашёл предателя.

— О, — обрадовался янарат, — отлично. И кто же он?

Алиас помолчал, зарывая рукой в волосы, тяжело вздыхая. Кошир ждал ответа и видел смятение своего подданного, который всегда был исполнительным и ценил честь имени и долг перед своим янаратом. Чуть подумав, наместник открыл выдвижной ящик стола, в котором был оборудован минибар. Достал два бокала и бутылку унжирского коньяка. Разлив его, толкнул один бокал Алиасу. То его ловко поймал и осушил.

— О, что-то серьёзное? — Кошир оценил жажду Тамино.

— Да, — ответил тот, подталкивая бокал обратно.

Янарат поймал его и недовольно приказал:

— Выкладывай.

Алиас шумно вздохнул.

— Я нашёл исполнителя, заказчик не ясен, — стал отчитываться он. — Вроде землянин, но не вижу связи. Земляне вроде поджали хвосты. Или объявился кто-то новый, частное лицо, а не правительство. Что делать с предателем?

— Убрать, — невозмутимо отозвался Кошир, разливая по бокалам. — Паршивая овца, сам понимаешь.

— Да, понимаю, только…

Янарат громко закрыл графин и требовательно взглянул на Алиаса.

— Только что? — переспросил он.

— Сложно будет убрать незаметно.

— Видная птица? Альбинос?

— Нет, не из наших. Точнее, не манаукец, но из приближённых, — процедил Тамино и выпил залпом вторую порцию алкоголя.

Кошир взглянул на янтарную жидкость в своём бокале, затем пригубил и тихо приказал:

— Имя предателя.

Но вместо того, чтобы ответить янарату, Алиас стал требовать:

— Мне нужно время, ваше согласие и покровительство.

— А ничего больше не хочешь? — насмешливо отозвался Кошир. — Ты меня за кого принимаешь? Я не дам тебе покровительство. Вдруг ты под него убивать направо и налево собрался?

— Нет, просто если всё всплывет, то мне нужна будет ваша защита.

— О как. И что же это за тип? Кто он? Говори, — чуть стукнув кулаком по столу, приказал Кошир.

Алиас опять зарылся рукой в волосы.

— Я виноват. Не заметил сразу. Точнее, не хотел замечать. Но я знаю, как всё провернуть, чтобы никто не догадался, а потом и заказчика вычислить. Но нужно ваше согласие.

Кошир чуть не взревел:

— Что сложного в том, чтобы устроить несчастный случай? Просто утонул пьяным. Или уснул в ванной.

— Но тогда не выйти нам на заказчика, это исполнитель, не более. Да и смерть только вызовет подозрение, и мы не сможем самостоятельно вычислить их. Только на живца.

— Зачем тебе моё покровительство тогда? Это дело ты можешь и сам провернуть.

— Если вдруг всё всплывёт, то мне светит смертная казнь. Я это прекрасно осознаю, поэтому и прошу о милости.

— Да уж, милость. Смертная казнь у нас за предательство и за убийство. С первым у тебя никогда проблем не было, ты верен мне, я в тебе уверен, неужели обязательно убивать? Несчастный случай. Возьми моих людей — комар носа не подточит.

— Возьму, но покровительство нужно на случай, если не выгорит.

Кошир вздохнул.

— Надоел. Имя, — жёстко приказал янарат.

Алиас помолчал, затем выдал предателя:

— Берта.

Наместник застыл на мгновение. Затем схватился за бокал и выпил его залпом.

— Обязательно убей эту мразь. Я тебе ещё до рождения детей сказал, что не ту ты выбрал, а у тебя не та голова думала. Помешался на ней, и вот. Я дам тебе покровительство, и знаешь почему? Она же насмехается над манаукцами, за уродов нас держит.

— Мне нужен самый лучший хакер, — твёрдо произнёс Тамино, перебивая янарата. Он не желал слушать гадости о своей жене, какая бы она ни была, он разберётся с ней лично.

— Зачем? — оживился Кошир, видя, что Алиас настроен решительно и отступать не собирается. Для него честь и долг были выше чувств.

— Нужно стереть со всех баз данные об одном человеке, — со злостью шепнул Алиас, подталкивая бокал янарату. — Я найду эту гниду, которая толкнула Берту к измене.

— Ты свою жену стереть собрался? — чуть смеясь, спросил янарат, наполняя уже третий бокал. — Не получится, твоя жёнушка видная птица. Слишком со многими знакома.

— У неё есть сестра, она займёт место рядом со мной. А Берту настигнет правосудие. За предательство — смерть, — с ненавистью прошипел Алиас и опрокинул всё, что было в бокале, себе в рот.

— А сестра такая же, как и Берта? — с любопытством уточнил янарат.

Идея ему безумно понравилась. В стиле альбиносов. Он даже с уже большим желанием готов был дать покровительство ши Тамино просто за то, что он убьёт свою собственную жену. С женщинами так поступать нельзя, но с некоторыми очень хочется.

— Они близнецы, только судьба у них разная. Кэйт очень скромная и неудачница.

Янарат мечтательно прикрыл глаза, вспоминая свою первую встречу с женой.

— Ну раз неудачница и скромница, то мы просто обязаны подарить ей сказку. Только смотри не избалуй и эту. Женщины к богатству быстро привыкают, и оно их портит.

— Богатство и жадность портит всех.

— Ну, друг, тоже скажешь, — возмутился янарат, откидываясь на спинку кресла. — Мы же с тобой не такие.

Алиас кивнул, но не улыбнулся. Сердце болело от того, что предстояло ему совершить. Только надежда, что он найдёт утешение в другой, помогало убить крики совести. Убить любовь сложно. Даже если она предала и изменила, даже если ненавидела своих собственных детей, считая их монстрами, как и их отца. Сложно принять то, что настолько ошибся в любимой, упорно не замечая чёрное сердце в красивой оболочке.

— Иди, — приказал Кошир. — Я даю тебе покровительство. Лучший хакер в твоём распоряжении, только найди того, из-за кого твоя Берта умрёт.

— Я принесу вам его голову.

— Ну головы мне не надо, — тихо посмеиваясь отозвался янарат, вставая с кресла, показывая гостю, что ему пора покидать кабинет. — Жена не поймёт, расстроится. Ей же не объяснишь, что предателей ничего кроме смерти ждать не может. Удачи. Надеюсь, у тебя всё получится.

— Непременно, — кивнул Алиас, покидая кабинет янарата, который даже не вышел его проводить, так и остался в кабинете.

— Гениально, — протянул Кош, глядя, как удаляется по дорожке к воротам одинокая фигура ши Тамино. — А с виду и не скажешь, что умный, — расстроенно шепнул янарат. — Меня переплюнул. Я бы не смог, наверное. Хотя… — он взглянул на фотографию его жены и дочери. Он боялся даже допустить мысль, что с ними кто-то что-то сделает. Без разницы кто, перед его гневом все были бы равны. — Может и смог бы убить женщину.

* * *
Настоящее время

Кабинет ши Тамино

Алиас

Янарат сел в полюбившееся кресло, стоящее у окна, за которым виднелась линия пляжа и неспокойное море. Тучи сгущались над горизонтом, их гнал усиливающийся ветер, и скоро те должны были добраться до берега, закрыть собой местное солнце под названием Тарион. Взгляд его задержался на картине, висящей над хозяином кабинета, который разливал в широкие бокалы элитный земной тёмный ром. Порой и земляне создавали непревзойдённые шедевры.

— Раскусят тебя, как пить дать раскусят, — тихо шепнул он Алиасу. — Даже про украшения забыл.

— Они есть, просто она не привыкла к ним.

— А ты-то на что? — отругал его янарат. — А кольцо обручальное где?

— Кольцо уничтожено, — невозмутимо отозвался Тамино.

— Уверен? Тело не всплывёт? — Кошир больше беспокоился о себе, так как покровительство Алиасу могло выйти ему боком.

— Нет, — качнул головой Алиас. — Сам ши Махтан ваш ничего не нашёл.

— Что? — вскочил Кошир. — Расследует ши Махтан?

Алиас кивнул и спокойно сел в кресло.

— Ты недооцениваешь ши Махтана, он же просто может промолчать, чтобы взять меня потом за яйца! Постой, но он же расследует взрыв на рудниках на Шиянаре. Это же головная боль моей матери. Президент заставил закрыть все рудники после того случая!

— Вас возьмёшь за яйца, — усмехнулся Алиас. — Там ничего не осталось. Сами же читали его отчёты. А что до рудника, так он был исчерпан. Безопасно законсервирован. Но, видимо, что-то пошло не так. Да мало ли что там случилось. Главное, нашего конкурента я убрал. Шиямата слишком много стала себе позволять.

— Это да, она хочет слишком много власти, — криво улыбнулся янарат. Шиямата стала диктовать свои условия на добычу манны, опуская на неё цену. — Да и сестричка оспаривает трон моей дочери. Но всё же, с кольцом ты сглупил. Оно же особенное.

— Я исправлюсь, — невозмутимо ответил Алиас. — Заказал другое, она всё равно не примет ничего от сестры. Ей нужно своё собственное.

— А ты молодец, хорошо её выдрессировал, даже рот не отрывает без твоего позволения. Мне она понравилась. Одобряю.

— Благодарю, — процедил Алиас. — Только я её не дрессировал. Это жизнь её приучила.

— Всё равно молодец, — словно не чувствуя недовольства собеседника, произнёс янарат, затем обернулся к своим телохранителям и махнул рукой.

Один из них отлепился от стены, которую до этого подпирал возле дверей и подошёл к столу. Он выложил перед Алиасом документы на имя Кэйт Тамино.

— Всё как ты просил, — сказал янарат, благосклонно принимая благодарность ши Тамино. — Хочу посмотреть, как ты ей это объяснять будешь. Не откажи в представлении.

Это был приказ. Алиас поднял тяжёлый взор на Кошира, который потягивал тёмный напиток и хитро улыбался.

— Она прелесть, — с притаившейся лаской произнёс янарат, вызывая бурю гнева в Тамино, играя на его собственнических чувствах. — Я хочу видеть, как она злится. Думаю, будет бесподобна.

— А жена не заревнует? — с вызовом бросил Алиас.

Ему вообще не нравилось, как вёл себя янарат. Слишком дерзко и вызывающе.

— Томочка у меня сейчас занята. Ей не до мужа. Ребёнок отнимает всё её время, а мне достаются ночи, жаркие ночи, — повторил Кошир, щуря красные глаза.

Теперь Алиас понял, почему часы приёма наместника были сдвинуты на послеобеденное время. Усмехнулся, но продолжал ревновать.

— Я бы предпочёл это сделать без свидетелей, — намекнул он, что не собирается устраивать развлечения для своего янарата.

— Я тебя понимаю, но у меня куча свободного времени, — лениво протянул Кошир. — И знаешь, я передумал, — он встал, забрал документы со стола и направился к выходу. — Где там твоя жёнушка? — бросил он Алиасу.

Тот вскочил с кресла, но было поздно. Янарата было не остановить, а злить его не стоило.

— В библиотеке, — процедил Алиас и последовал за своим взбалмошным господином.

* * *
Кэйт


Я битый час изучала контакты сестры. Столько гадости о манаукцах сроду не читала. Оказывается, есть группы ненавистников модифицированных, и Берта была членом одной из них. Я искала любое упоминание о том, куда она собиралась сбежать, или хотя бы намёк на это, но ничего не нашла. Зато узнала, как убить манаукца. Оказывается, они не такие и неуязвимые, как считалось. Есть оружие, которое создано на основе манны. Я смутно вспомнила, что читала об этих камнях на форумах. Эти камни были то ли радиоактивными, то ли что-то подобное, в общем смертельно опасными, и они единственное, что может ранить и даже убить манаукца. Зачем Берте нужна была эта информация? Неужели она так сильно ненавидела мужа? А дети?

Я встала и подошла к окну. Определённо, жизнь сестры была наполнена тайнами и грязью. Я стояла и думала, а хочу ли я окунуться в неё глубже? Мне было жутко до чёртиков. Даже передёрнула плечами, боясь представить, что она делала с детьми. Дверь за спиной с неприятных шелестом открылась, являя мне альбиносов, всех четверых. Я заметила беспокойство на лице Алиаса. Бесстрастные мины телохранителей, занявших стратегические места с двух сторон от дверей, ничего не выражали, а вот ехидная и полная коварства ухмылка наместника заставила внутренне подобраться. Он явно готовил мне очередную гадость. Мало за столом наговорил, пришёл с новой порцией.

— Уважаемая шия Тамино, я решил удовлетворить вашу просьбу, на которой вы так настаиваете, и выправил вам документы на новое имя. Теперь вас зовут Кэйт. Я очень проникся вашей ситуацией. Врачи заверяют, что это временное, а может и неизлечимое явление, поэтому я, как ваш правитель, принял это поистине благородное решение и изменил имя во всех документах. Даже в свидетельстве о браке и в свидетельствах о рождении детей.

Меня как громом поразило. Я смотрела на эту улыбку, слышала слова, но смысл не доходил, сигнал застревал где-то в мозгу.

— Кэйт — очень красивое имя, мягкое. Вам оно больше подходит. Вот, — он протянул цветную карточку. Я узнала в нём паспорт на моё имя, только фамилия не моя. Но фото моё! Новое, после стрижки. Когда они успели сделать снимок?

Я взяла документ в руки, недоверчиво взглянула на Алиаса. Он молчал, недовольно смотрел на янарата, на меня же поглядывал с беспокойством. Но он молчал! Словно так и было задумано!

— То есть вы в курсе его плана? — осведомилась я у наместника.

Я, конечно, понимала, что миллионерам позволено практически всё, хотя почему практически. Глядя на документы в моих руках, можно прямо утверждать — им позволено всё!

— Какого плана? — удивился наместник, причём очень натурально удивился. Белые брови поползли вверх. — Вы что, не хотели менять имя? Ши Тамино, вы меня ввели в заблуждение? Если так, то я, конечно, всё исправлю, как было. Имя Берта тоже звучит красиво, не так мягко, но в нём чувствуется сила, упрямство.

Я прижала документы к груди, подальше от цепких пальцев наместника. И как тут разгадать: водят меня вокруг пальца, или он и вправду не в курсе.

— Я не Берта. А это не мой… — тут я взглянула на Алиаса и вздрогнула. Злой прищур и губы поджаты. Как же я забыла, что он мне обещал! Меня бросило в жар, затем стало холодно, а в голове опять стол и я, лежащая голой на животе. Колени задрожали от воспоминаний.

— А он что не мой? — поинтересовался наместник. — Он вас что, бьёт? — неожиданные выводы сделал господин Шияна. Я резко замотала головой.

— Нет, нет, что вы. Нет, конечно, — запротестовала.

Наговаривать на Алиаса я не могла. Совесть не позволит, да и не заслужил он такого.

— Спасибо за документы, — поблагодарила наместника, краем глаза следя за Тамино. Он нисколько не расслабился, продолжал недовольно на меня смотреть. Чёрт! Чёрт! Что я наделала!

— Простите. Я вас оставлю, — вырвалось у меня, и я трусливо сбежала подальше от негодующего взгляда Алиаса.

Ну вот что он от меня хотел? Привёз неизвестно куда, объявил себя моим мужем, дети опять же, а я… А что я должна думать? Ещё и документы исправили. Теперь я опять Кэйт. Точнее, Берта теперь Кэйт. Да чёрт, что же всё так запутано! Голова кругом!

Выбежала на улицу, сама даже не поняла, как оказалась на крыльце. Затем вздохнула свежего воздуха и двинулась к воротам.

— Шия Тамино, позвольте поинтересоваться, куда вы пошли? — раздался голос мажордома.

Я обернулась к нему, придумывая на ходу:

— Хочу спуститься к морю.

— Я выделю вам слугу, — тут же произнёс он, и вызывал по комфону некоего Дастера. Брюнет-манаукец прибыл через пять минут. Всё это время Селан объяснял мне куда идти, чтобы не заблудиться, и зашёл в дом только после появления Дастера. Я поздоровалась с новым для меня мужчиной и направила стопы туда, куда меня послал Селан. Идти до моря было недалеко, за это время я успокоилась и перестала дрожать как лист на ветру. Вот чего я испугалась? Подумаешь, сказала бы наместнику, что Алиас не мой муж. Хотя тот и так считал меня сумасшедшей, не стоит давать ему повод увериться в этом окончательно.

Дошла до склона, который спускался вниз и заканчивался песчаным пляжем. Паспорт так и держала в руке, не зная, куда его деть: карманов не было, комфона тоже. Оглянулась на слугу, которому было страшно отдавать документы. Так хоть есть возможность сбежать. Хоть какой, а документ. Так и несла его, любовно гладя пальцем. Спустившись к морю, села на один из крупных камней, сняла туфли и опустила ноги в воду. Прибой нежно омывал ступни, оставляя после себя пену. Ветер любовно обдувал лицо. Тучи нависали над морем. Я же бездумно любовалась первозданной красотой окружающей меня природы. Но мысли всё же зашевелились через несколько минут, мешая просто созерцать.

Если Берта так сильно ненавидела манаукцев, зачем вышла замуж за одного из них? Зачем рожала детей? Ведь противозачаточные чипы в свободном доступе. Не хочешь рожать, сходи к врачу — и нет проблем. Зачем детей мучить? Зачем? Столько вопросов, и страшно искать на них ответы. Но теперь понятно, что она сбежала от ненавистного мужа. Алиас сам виноват, слишком давит своей волей. Тут любой сбежит. Я тоже готова была это сделать, но дети… Не могу я их бросить. Не могу.

— Чёрт! Как всё бесит! Почему всё так запутано? — тихо выругалась, стирая слёзы.

Стянула с волос резинки, и мои кудри стал трепетать ветер. Тяжело вздохнула.

— Где же ты, Берта? — спросила я у своей сестры, которая как в воду канула. Я даже не была уверена, что смогу хоть что-то найти.

— Кэйт, — строго позвал Алиас.

Я удивлённо воззрилась на него. Как он так бесшумно подошёл? Дастер стоял поблизости, потупив взор.

— Кэйт, я тебя предупреждал, а ты не послушалась, — обвинил меня Алиас, а я пожала плечами.

Было жутко стыдно, что отчитывает перед посторонними.

— Может, не при всех будем выяснять отношения? — уточнила у него, глазами указав на Дастера. Тамино обернулся, и слуга ушёл, поняв молчаливый приказ. Хотя я не видела, что он увидел в лице Алиаса. Но уходил он явно торопясь.

— Кэйт, — снова позвал Алиас, приближаясь к моему камню, — долго ещё будешь выставлять меня на посмешище?

— Я?! — обиженно воскликнула. — Ты сам себя выставляешь посмешищем, желая меня выдать за Берту! А я не умею лгать! С языка само срывается. Ты не мой муж, а Берты! И, как не крути, мы не можем продолжать этот фарс!

Чёрт! Не можем! «Ха» три раза. Я не могу, а он может, и вполне с этим справляется.

Алиас подобрался ко мне совсем близко, а я подставила лицо ветру, который усиливался, быстро осушая слёзы.

— Это неправильно, то, чем мы занимаемся. Неправильно. По закону…

— Кэйт, по закону ты моя жена, и нет ничего постыдного в том, чтобы заниматься любовью с собственной женой! — рявкнул на меня Алиас. — Женой! Понимаешь?! Вот паспорт, там написано, что ты моя жена! Что тебе ещё надо? Что? Какие ещё доказательства?

— Кольца нет. Оно осталось у Берты, да? — напомнила я ему слова наместника.

— Ах, кольцо! А я не знаю, где кольцо. Оно было на тебе! Может, украли те, кто тебя нашёл? Может, ты сама егопродала?

Я в сомнении слушала его обвинения. С Берты станется продать кольцо.

— Оно было дорогим?

— Конечно. Его не так-то просто продать на чёрном рынке: полиция проверяет все подозрительные украшения.

— Значит, переплавили, — кивнула я своим мыслям.

Видела не раз, как Альфред выкупал краденое, а потом, по его словам, переплавлял в маленькие шарики и продавал кому-то. Полиция его не раз посещала и ничего незаконного не нашла.

— Значит, будет у тебя другое кольцо, — тут же отозвался Тамино. — И, Кэйт, не выводи меня. Руки чешутся отшлёпать! Это надо было додуматься, при янарате сказать, что я тебе не муж!

— Я правду сказала, — насупилась и отвернулась.

Манаукец взял паспорт с моих колен и чуть ли не в нос ткнул.

— Вот правда! Ты моя жена!

Я хотела забрать документ, но Алиас убрал его в задний карман брюк.

— Эй, отдай! — нерешительно крикнула и встала, обеспокоенно глядя на хмурого манаукца.

— А зачем? Там же неправда написана.

— Но у меня нет больше никакого документа! Ты увёз меня без паспорта! Я слетаю и заберу…

— Ах да, у тебя же там несостоявшийся жених остался! Конечно, слетаешь к нему! — издевался Алиас, а я поняла, что он ревнует, причём и в библиотеке он был в таком же состоянии. Он ревновал меня к… Я моргнула, поражённая мыслью. Он ревновал меня к наместнику!

— Не к нему, а за своими настоящими документами, — постаралась сгладить углы.

— Заодно повидаться с женишком? — настаивал на своём манаукец.

— Так они же у него, наверное, остались или в церкви, — совсем растерялась я. Чего это он? Что я сделала? Даже повода не дала, чтобы так со мной разговаривать.

— Ты никуда не полетишь, — рассерженно крикнул Алиас, сжимая кулаки. Ветер раздувал его рубашку и брюки, волосы, как белый флаг, развевались за спиной. Погода была подстать его настроению. Словно античный бог, только непонятно чего, но красиво смотрелся, хоть и пугающе. Мои волосы закрывали обзор, и приходилось их убирать рукой, чтобы смело смотреть своему монстру в глаза.

— Почему? — потребовала объяснений.

Ну должен же он понимать, что нелогично ведёт себя?

— Ты моя жена. У тебя дети! Они тебя год не видели! И я! А как же я, дорогая? Неужели ты со мной только ради денег? Любви нет?

Это был уже запрещённый приём!

— Алиас, давай ты успокоишься, — попыталась я примириться с разбушевавшимся альбиносом. Я растерялась от обвинений и… — Почему я во всём виновата? Я не Берта! — топнула ногой и поскользнулась.

Взвизгнув, стала падать, но крепкие руки схватили меня, и я осознала себя перекинутой через плечо. Перед носом маячил карман с паспортом, я, осмелев, вытащила документ, ласково целуя.

— Запру в доме, — пригрозил Алиас, хлопнув по уже пустому карману.

— Пожалуюсь наместнику, — без страха отозвалась в ответ. Ну не будет же он меня бить?

Манаукец шёл легкой походкой, нисколько не запыхавшись, хоть и поднимался по склону.

— Накажу, — опять повторил он.

Прям не может без своего «накажу».

— Всё равно буду говорить, что ты мне не муж! — не собиралась я сдаваться. Я ещё повоюю!

* * *
Воевала я недолго! Пока руки не скрутила верёвка! Я кричала и звала на помощь, но в этом доме мне никто не хотел помогать, да и кто войдёт в кабинет хозяина? Верёвка была у него приготовлена заранее, и он умело ею пользовался. Я вскрикнула, когда она больно впилась в щиколотки, а конец её Алиас протянул к рукам.

— Хватит! — кричала, умоляла, да я на всё была согласна, только бы он перестал!

— О нет. Не хватит. Ещё узелочек и вот сюда.

Рука его оказалась между моих ног, и он выдернул верёвку, которая больно царапнула узелком. Алиас пристроил его как раз там, где он задел бы клитор, и, удовлетворённо усмехнувшись, завязал конец под грудями. Затем отошёл на шаг от дивана, где я лежала, и сел в кресло напротив.

— Ты прекрасна, — выдохнул, впиваясь в меня своим алчным взглядом.

— Урод! — выкрикнула в ответ.

— Ах да, рот! — спохватился манаукец и сходил к столу, откуда достал галстук и, свернув его в комок, запихал мне в рот. Я дёргалась, отворачивалась от его рук, но каждое движение отражалось болью там, где верёвка стягивала тело, а клитор заныл, потираясь об узел. Трусы хоть оставил, но чувствовалось всё остро!

Я всхлипнула. Урод! Что это за наказание? Извращенец! У него брюки уже оттопырились от вожделения! Завёлся, пока раздевал меня и связывал. Озабоченный!

Алиас поцеловал меня в подбородок, дёргая за веревки на груди, проверяя на прочность. Очередной взрыв растёкся внизу живота. Ноги ослабли, а я зажмурилась, так как слёзы застилали глаза. Гад! Было больно и унизительно. Страх пробирался в самую душу!

Алиас сидел в кресле расслабленно, откинувшись на спинку. Я лежала на диване, боясь пошевелиться. Лежать было неудобно, хотелось перевернуться на бок. Я отвернулась от Тамино, рассматривая потолок. Извращенец! Тело начинало затекать. Тяжёлые вздохи заставили снова повернуть голову. А этот озабоченный расстегнул брюки и достал свою возбуждённую плоть. Он не играл ею, а просто сидел и пожирал меня взглядом. А его плоть чуть приподнималась и опускалась на плоский живот, сочилась соком.

Алиас, прикрыв глаза, смотрел на меня. Я чувствовала, как он ласкал моё тело взглядом. Я чувствовала, что завожусь сама, и вздрагивала, от чего узелок впивался между ног, а по телу растекалось извращённое удовольствие. Гад! За что он так со мной? Неужели не видит, что мне плохо? Языком попыталась вытолкать галстук, но ничего не выходило! Слюни впитывались в ткань, и она прилипала к нёбу.

Я закрыла глаза и отвернулась. Лучше потолок рассматривать! Но взгляд я его чувствовала, слышала прерывистое тяжелое дыхание. Сердце заходилось в груди. Во рту от кляпа пересохло, я замычала, пытаясь крикнуть, что задыхаюсь!

— Ещё чуть-чуть, — произнёс Алиас, — потерпи ещё немного!

Я терпела! А что мне в моём случае приходилось делать. А Алиас балдел. Он маньяк! Ему достаточно было смотреть, а мне больно! Больно от того, что узел впивался через ажурные трусики в чувствительную кожу. Я не видела ничего, кроме красных глаз и чуть вздрагивающей плоти. Ствол был широкий, упругий, увитый взбухшими сосудами.

— Урод! — промычала я и всхлипнула. Нет бы отшлепать, как обещал! Да, я согласна на такое наказание. А это! Это была страшная пытка!

Через мучительно долгое время этот садист встал! Я с облегчением выдохнула. Дышать становилось всё сложнее. Первым он вытащил кляп. Я сипло попросила пить. Он оставил меня связанную на диване и сходил за графином с водой. Усадил меня так, что я дышать не могла от упирающегося в промежность узла и приказал:

— Открой рот.

Я открыла, мысленно проклиная Тамино. Вода полилась прямо из графина в рот тонкой струйкой. А манаукец со спущенными штанами стоял надо мной и наслаждался видом сверху.

Я отвернулась, сглатывая. Вода полилась на грудь.

— Холодно, — вскрикнула, а он словно не слышал.

— Кэйт, ты просто создана для меня. Который раз убеждаюсь в этом. Ты самое совершенное, что я видел! Так бы и съел тебя.

Графин медленно двигался, обливая мои груди прохладной водой. Я вздрагивала, а перед глазами всё плыло от болезненного возбуждения. Потом водой облило живот, и я задержала дыхание, а затем застонала, когда вода скатилась между ног, успокаивая, охлаждая. Потом вода стала подниматься вверх.

— Диван не жалко? — тихо простонала, так как ровно говорить уже не могла.

Подо мной образовалась лужа. Кожа обивки воду не впитывала, и было очень неприятно лежать на диване.

Алиас покачал головой. Ещё раз приказал открыть рот, и я напилась вдоволь. Развязывал Тамино меня нехотя, целуя красные следы на коже. Я же оттолкнула его руки, когда мои он освободил, и хотела дать ему пощёчину, но Алиас уклонился. Затем поймал руку и стал вылизывать её.

— Хватит! — приказала ему. — Хватит!

— Нет, не хватит. Пока не признаешь, что я твой муж, не перестану. Отсюда ты выйдешь только тогда, когда услышу это от тебя.

— Хорошо, — не выдержала я. — Хорошо, не буду больше говорить, что ты не муж, только прошу, перестань. Это страшно и больно.

— Где больно? — уточнил этот гад, а я, дура, повелась.

— Да везде! — крикнула, показывая внизу, где всё болело от трения. — Верёвка больно впивалась.

Я взвизгнула, он меня усадил на спинку дивана, раздвинул ноги и, сдвинув ткань трусиков, стал языком снимать ноющую боль. Я вцепилась ему в волосы, закидывая голову.

Озабоченный он. Ну вот кто так наказывает? Ну кто?

Глава 5

Год назад

Новоман

Алиас


Тамино бродил вдоль окна своего кабинета пытаясь понять то, что увидел на станции «Астрея». Он прилетел за своей женой, которая встречалась на станции со своим любовником, так как терпение у Алиаса лопнуло. Просто как-то раз вошёл в спальню детей, уложил сначала дочь, затем сына и осознал, что так больше продолжаться не может.

Дети с каждым днём становились всё взрослее и понятливее. Дом был полон манаукцев, но дети постоянно чувствовали себя одинокими. Им не хватало внимания отца и любви матери. Тамино осознал, что в Берте нет любви. Она любила только себя. Не детей, не его, а только себя и деньги.

Проследить, где пропадает жена, он мог легко, но не хотел. Ему и так стало всё понятно. Любовь в нём не угасала. Он влюбился в яркую блондинку, как только увидел. Янарат отговаривал, но Алиас не мог насмотреться на стройную дерзкую и раскованную Берту, которая сама к нему подошла и пригласила на танец.

Может, виноват менталитет, может, вбитые с детства правила. Он сам не понял, как угодил в цепкие коготки маленькой бестии. Она вскружила ему голову, и он, проживший на Новомане холостяком всего два года, вновь оказался во власти женщины. Пусть законы были иными, и женщина должна была подчиняться мужчине в новом для альбиносов мире, но этот же закон и привязывал мужчин к избранницам, обязав содержать их, оберегать, пока она сама не захочет разорвать узы брака.

А Берта о разводе не помышляла. Она жила на полную катушку, пренебрегая своими обязанностями, как жены, так и матери. Притворялась прилежной женой на людях, на раутах. Искала знакомства с высокопоставленными гостями, и больше её привлекали унжирцы. Хотя кого свободные мыслители не привлекали? Берте нравилась светская жизнь, но и ночная её манила не меньше. У неё было много знакомых, и вскоре раскрылась истинная личина яркой блондинки. Её все знали как хищницу, которая рыскала в поисках сплетен и тайн, передавая их потом таким же, как она, товаркам. Она знала о личных жизнях самых важных персон, но и свою не скрывала.

Она изменяла Алиасу, и он знал это. Это был не один мужчина, а каждый раз новый. Берта перелетала от одного к другому, ища что-то, ведомое лишь ей. Она не раз предлагала манаукцу секс втроём, но получала строгий отказ. Алиас наказывал её, запирал дома, но долго не мог выдержать стенаний и истерики жены и отпускал её. Он знал, к кому она улетала, и не мог ничего с этим сделать, так как вызвать на поединок того, с кем спит твоя жена, — это плевок в самого себя! Алиас терпел, раненым зверем бродил по кабинету, ища выход. И вот, наконец, это случилось.

Замерев напротив окна, он воззрился в ночную мглу, туда, где бушевало море. Он видел знак судьбы в мимолетной встрече с незнакомкой. Девушка была полной противоположностью жены, а точнее, словно другая Берта, такая, какой она должна быть.

Прикрыв глаза, Алиас вспоминал, как она выглядела. Немытые волосы, убранные в пучок. Тёмные круги под глазами от недосыпа. Рассеянный взгляд, полный отчаяния. Бледные губы с красными следами от зубов. Девушка нервничала и не замечала, что искусала их практически до крови. Ей были нужны деньги: то, чего у Алиаса было много. А ему нужна была жена. Кроткая, скромная, такая, какой он себе когда-то представлял Берту.

Любовь в груди сжалась в комок после разговора с женой. Берта даже не скрывала, что она опять изменяла ему. Наконец она перестала лгать, придумывая истории про подруг, таких же грязных, как и она сама. Осмелилась усмехнуться ему в лицо, обозвать модифицированным уродом. Слишком много было в её крови алкоголя, который придавал ей смелости. Она обвиняла его в том, что не способен её удовлетворить как мужчина. Он, кого растили именно для этих целей — удовлетворять любое эротическое желание женщины, предугадывать и дарить наслаждение. Он, кого растили рабом для самых привередливых и вздорных женщин — госпож Шиянары.

Алиас вспылил и обрушил шкаф с её нарядами, рвал ненужные тряпки, рычал, уничтожая всё, что так было дорого Берте, а затем устроил пожар, сжигая испорченные вещи на глазах испуганной жены. Впервые она взглянула на него так, в страхе прижимаясь к стене спальни, стоя на их брачном ложе.

Алиас открыл глаза и вернулся к столу. Он стал искать ту, которая улетела со станции «Астрея» раньше них. Её звали Кэйт Гофман, единокровная сестра Берты, о которой та так и не упомянула ни разу. А ведь он проверял её по требованию янарата. (Кошира бесила мысль о скорой свадьбе Тамино.) Правда, только то, что выдавала ему Берта. По документам она была сиротой, графа «Родственники» личной карты в интернате оказалась пуста, и Алиас успокоился, поверив своей возлюбленной.

Мажордом оповестил, что пожар потушен, и сейчас он приступает к уборке, поэтому осведомился, нужен ли он Алиасу ближайшие пару часов.

Тот ответил, что и сам будет занят. Он с жадностью читал строки о Кэйт, рассматривая её фотографии. Кого нужно было винить в том, что он не захотел сам поискать сведения о родственниках жены? Даже мысли не возникло узнать, кто её родители. А ведь сестра Берты нуждалась не столько в деньгах, сколько в покровителе.

Оторвав взгляд от названия рейса, которым девушка улетела со станции «Астрея», Алиас взглянул на школьную фотографию, где две сестры были разными до неузнаваемости. Печальный взгляд Кэйт приковывал к себе внимание манаукца, а вот тяжелый и злой Берты отталкивал.

— Ангел и демон, — тихо шепнул Тамино, понимая, что ему достался демон.

Но внутри каждого манаукца жил не просто демон, а сама тьма, которая растекалась по венам с каждым ударом сердца.

Модифицированные не просто так зовутся агрессивными и страшными убийцами. Воины, которые чтут доблесть и отвагу, они выжили в аду, закаляясь и усмиряя тьму, поселившуюся в их телах. Манаукцев боялись все другие расы, даже сами создатели, которые на свой страх и риск помогли выжить бывшим землянам, программируя их, совершенствуя.

Но даже среди обычных манаукцев альбиносы считались самыми опасными. Никто не знал равных им по силе, никто не знал, как противостоять их бешенству. Единицы осмелятся выйти на поединок против альбиноса. И только женщина способна покорить его, сделать послушным своей воле. Только они способны убить манаукца, ранив в самое сердце.

В дверь постучались, а затем в кабинет вошла Берта. Она была в чёрном коротком халате. Шла, покачивая бёдрами. Алиас следил за ней взглядом, закрывая все странички, которые до этого с таким любопытством рассматривал. Пояс халата упал на пол, чёрная ткань, любовно поглаживая плечи, соскользнула вниз, являя взору манаукца чёрный кожаный костюм. Ошейник, цепочка от которого спускалась до пояса, обнажённые груди стягивали кожаные полоски, чёрные чулки и ажурные маленькие трусики, практически не скрывающие бритый лобок.

Когда-то Алиаса это заводило. Когда-то…

— Уходи, — приказал он, с ленцой окидывая взглядом тело Берты.

Одна мысль, что несколько часов назад её кто-то имел, приводила в бешенство.

— Дорогой, — жалобно протянула Берта, смело приближаясь к мужу, — твоя киска хочет ласки.

Алиас склонил голову набок, насмешливо глядя на жену. Несколько минут назад она его боялась, а сейчас хотела. Он знал этот блеск её глаз, этот решительный настрой. Она хотела его, и пришла сама, в попытке отработать прощение, не испытывая при этом ни грамма стыда или раскаяния. Алиас встал, вытащил ремень из брюк и, играя им, подошёл к ней.

— Хочешь поиграть? — спросил он, мечтая так сжать её тонкую шею, чтобы стереть пошлую улыбку с её лица.

Схватив за цепочку, приподнял Берту над полом, видя, как страх вновь отражается в её карих глазах. У мужчины не было желания делать ей больно, но она сама выбрала правила игры, совершенно не понимая, что ставит себя в уязвимое положение.

Алиас развернул жену к себе спиной и стянул ей руки ремнём. Усадил в своё кресло, повернул к ней монитор и включил видеозапись всех собранных им свидетельств измен жены. Алиас поставил на повтор запись, а сам достал верёвку, которой не раз пользовался, развлекаясь с женой. Только в этот раз он просто привязал ошеломлённую Берту к креслу.

Видео повторилось несколько раз, а Алиас слушал краем уха стоны жены на экране и тяжелое дыхание Берты, привязанной к креслу. Она не понимала, что от неё хотел Тамино. А он и сам не знал, чего. Наверное, слов раскаяния, может, оправдания. Хоть чего-нибудь, чтобы ему было проще принять её измены. Но она молчала, глядя краем глаза на экран, следила за стоящей возле окна фигурой мужа.

— Дорогой, я хочу тебя, — капризно позвала его Берта.

А Алиас видел перед внутренним взором другую, которая, мазнув по нему взглядом, уходила по коридору станции. Светлый джемпер, протёртые джинсы. Он хотел, чтобы сейчас она была в этой комнате за его спиной. Алиас прикрыл глаза и обернулся, открыл глаза и увидел то, от чего выворачивало душу. На экране Берта стонала под синеволосым унжирцем, зовя того по имени. Сколько бы раз ни просматривал он это видео, манаукец так и не смог найти того, кому именно Берта переправила данные, которые выкрала, когда он уснул после очередной такой вот игры, привязанный к кровати.

Информация всплыла, и очень скоро, подпортив репутацию Алиаса. Он не смог оправдаться перед янаратом, который чуть не потерял очень выгодную партию оружия на основе манны. Только чудо, а точнее бдительность службы безопасности, спасли манаукцев от позора. Тамино стал искать предателя и нашёл у себя под носом. Алиас бросил взгляд на экран, на свою похотливую жену и решился.

Берта звала его всю ночь, требуя развязать, но Алиас даже головы не поворачивал. Кипя от злости, он просчитывал план. Отчаянный и, в то же время, единственно возможный для него вариант. Он завязал Берте глаза, отодвигая кресло от стола. Он долго искал в галактической сети карты, сопоставлял данные. Он пил коньяк, бродил около беснующейся Берты, которая поняла, что это не игра.

Он давал ей последний шанс, хотя его у неё и не было. Он поливал её грязный рот коньяком. Она глотала напиток, но продолжала кричать, ругаясь и посылая на него проклятия. Под утро он развязал её. Берта влепила ему пощёчину, пнула в колено и, психанув, ушла, прихватив с пола халат. Он знал, что она ушла не в спальню, которую слуги привели в относительный порядок. Взяв сумочку, которая как обычно была брошена в гостиной на журнальном столике, Берта вышла из дома.

Алиас тяжело вздохнул и разбил бутылку с недопитым коньяком о дверь, глухо застонав. Она сделала свой выбор, а он сделал свой.

* * *
Кэйт

Я держала голову Алиаса за волосы, заглядывая в его практически чёрные от желания глаза. Мы замерли, пылая желанием. Я боялась моргнуть. Он медленно встал. Я тоже. Разницу в росте компенсировал мокрый от воды диван. Кто из нас потянулся первым? Наверное, я. Кто первым поцеловал? Я. Но Алиас перехватил инициативу, увлекая своим языком в розовый мир. Я прижималась к его груди, обняв руками крепкую шею, как сумасшедшая пила мёд с его губ. Его руки блуждали по бёдрам, сжимали ягодицы. Горячая плоть тёрлась о живот, дразня, разжигая меня всё больше. Чёртов извращенец! От его губ я пьянела, теряла голову, стыд и скромность. Я теряла себя, полностью отдаваясь во власть его рук, губ, языка. Алиас первым разорвал поцелуй. Тяжело дыша, я висела на нём, спрятав лицо на его груди.

— В спальню? — хрипло спросил Алиас, а я покачала головой и поняла, что пора бежать. Куда угодно, но если останусь, то мы опять будем делать глупости!

Я отстранилась, подняла с пола платье, с трудом его надела и ушла из кабинета, втайне надеясь, что он меня остановит. Ждала его окрика или вопроса. Да хоть чего, но я, к своему позору, этого ждала!

А он промолчал. Дал сбежать, не оглядываясь. Я пришла в спальню, в ванной комнате забралась под душ, то и дело прислушиваясь в надежде, что он придёт ко мне. Но он и этого не сделал, а я почувствовала себя совсем гадко. На что я надеялась? На продолжение? Я готова ему была простить измывательства за какой-то поцелуй? Я готова… Да, я всё готова была ему простить ради продолжения, но и сама же отказалась. Гордость спорила с телом, которое распалили ласки Алиаса. Задавив в себе истерику, решительно вышла в спальню и оделась. В этот раз наряд пришлось выбирать с длинными рукавами, чтобы прикрыть следы от верёвки. Белая рубашка и строгие брюки. Под воротничок завязала коричневый в тон брюк платок, чтобы скрыть засосы.

Вошла в комнату к Эльзе, и тут же меня сбил с ног маленький ураган. Я даже ахнуть не успела. Медленно выдохнула, прикрыв глаза. Боль была адская, так как я упала ягодицами на порог, а он хоть и маленький, но железный. Пугать ребёнка я не могла. Рядом запричитала Наята, помогая встать. Я открыла глаза, заметила, как напугана Эльза, которая стояла, прижавшись к стене и спрятав руки за спиной. Генри медленно придвигался к сестрёнке. А я, медленно дыша, погладила ноющие ягодицы. Сколько сил у Эльзы? Да она сильнее взрослой женщины!

— Как вы, шия Тамино? — обеспокоенно спрашивала меня шия Гонер, а я недоумённо на неё смотрела. Может у меня что-то в голове встряхнулось? Почему она так официальна со мной?

— Наята, мы же вроде перешли на «ты», — шёпотом напомнила ей.

— Ой, простите, испугалась, когда вы упали. Мне же ши Тамино всё объяснил вчера вечером, что это временно.

— Что временно? — совсем потеряла ход мыслей Наяты.

— Ну болезнь ваша. Он сказал, что это временно, что скоро вы всё вспомните.

Я не нашлась с ответом. С трудом дошла до мягкого кресла и села в него, слабо улыбаясь детям, поманила их рукой, а сама обратилась к няне:

— Вы же вроде вчера мне поверили, что я сестра Берты, а не она. Я не теряла память, просто кто-то стёр мои данные.

Наята затравленно взглянула на меня, потом на закрытую дверь, на пороге которой я недавно сидела, чуть не воя от боли.

— Простите, но ши Тамино сказал, что не стоит вам подыгрывать. Вы должны вспомнить, чтобы вы шия Тамино, а если я поддержу вашу идею, что вы сестра…

— Поняла, — устало остановила я Наяту.

Алиас отбил у меня желание заводить друзей среди слуг. Никто мне не верит после разговора с ним. Никто. Это было больно. Я же думала, что наконец-то нашла единомышленника, сообщника, да и подругу. Но, видимо, всё это мне только показалось. Наята была верна Алиасу, а я для неё потерявшая память Берта.

— Тётя Кэйт, больно? — тихо спросил Генри.

Я покачала головой. Боль не прошла, но зачем об этом говорить ребёнку. Я протянула к нему руки, и он смело подошёл. И позволил усадить себя на колени. Эльза робко приблизилась. Я усадила её на другое колено.

— Зайка ты, Эльза. Прыгаешь как зайка! С ног аж меня сбила! — решила подшутить над девочкой, и она понуро кивнула головой.

— Это она от избытка чувств. Вы долго разговаривали с ши Тамино, она соскучилась.

— Я тоже соскучилась по тебе, Эльза. Только ты такая сильная! Ух! — с улыбкой произнесла.

— Я тоже сильный! — звонко заявил Генри и сжал руку, показывая бицепсы. Потрогала тонкую детскую руку и перекинулась с Наятой понимающими взглядами. Я поджала губы, впечатлённая тугими мышцами, которые очень скоро разовьются.

Я провела с детьми несколько часов, успокаиваясь душой. Я забыла, что хотела заняться расследованием. Махнула рукой, решив, что, когда они уснут, смогу поработать немного, а пока стоит провести время с большей пользой. Генри меня упорно называл тетя Кэйт, а Эльза — мамой. Порой они ругались, пытаясь доказать друг другу свою правоту. Я была благодарна племяннику, который единственный верил мне. Он пару раз меня гладил по волосам, когда я, склоняясь с Эльзой над планшетом, рисовала зайчиков. Я удивлённо поднимала голову и окуналась во внимательный взгляд детских глаз.

Я гладила его по щеке, улыбалась и звала присоединиться. Наята собирала игрушки, так как время подходило к ужину. Я с замиранием сердца ждала, когда нас позовут. Мажордом пришёл, когда мы увлеклись рисованием: все вчетвером рисовали облака, но у каждого они были разные. Мои — голубые, у Наяты — фиолетовые. Эльза говорила, что розовые — это облака из конфет, а Генри рисовал чёрным.

— Ши Тамино ждёт вас к ужину в столовой, — произнёс Селан. Дети побросали карандаши и рванули в коридор, а мы с Наятой стали собирать планшеты и карандаши. Неожиданно женщина схватила меня за руку и отодвинула рукав, открывая красный след от верёвки. Я не успела отобрать руку, напоролась на её испуганный взгляд и услышала очень тихое:

— Он вас бьёт?! — ахнула она, а затем затараторила, поглядывая на закрытую дверь. — Пожалуйтесь шие Шияна или шие Махтан. Я знала, что он сошёл с ума от горя, когда вы сбежали, но бить! Вам помогут! Не оставляйте это так.

Она забрала из моих рук карандаши, а я, поблагодарив её, вышла в открывшуюся передо мной дверь. Почему она испугалась? Неужели Алиас лгал и всё-таки бил Берту? Может, я зря бесстрашно ругаюсь с ним? Хотя нет. У меня есть с чем сравнивать. Он не выглядел тем, кто поднимает руку на женщину, а следы от верёвок… Как их объяснить женщине? Спускаясь по лестнице, неосознанно тёрла запястье. Так и вошла в столовую, поглядывая на Алиаса. От его внимательного взгляда не укрылось моё состояние. Он встал, приблизился и бесцеремонно отодвинул рукав, цепко оглядывая повреждённую кожу.

— Прости, — тихо шепнул и поцеловал, легко пробегаясь языком. Я задрожала от приятной волны, глядя на алые губы. — Больно?

Я покачала головой, пряча под ткань рубашки красный и теперь чуть влажный след. Алиас легко приподнял пальцем моё лицо за подбородок, с улыбкой заглядывая в глаза.

— Ты прекрасна. Я тебе сегодня это говорил?

Это было похоже на насмешку, но сказано с такой нежностью, что я не знала, как правильно реагировать. И послать неприлично, и промолчать нельзя.

Я вспыхнула от воспоминаний. Он ведь нарочно это спросил, чтобы меня подразнить.

— И не раз, — напомнила ему, желая забыть, где и при каких обстоятельствах он это делал.

— Ты злишься? — приподнялись в удивлении белые брови манаукца.

— И есть за что! — рявкнула и обошла его, подходя к столу.

Он помог сесть, галантно пододвигая стул. Дети внимательно следили за обменом любезностями между нами. Алиас погладил мои плечи, затем вернулся на своё место и, приступив к ужину, стал расспрашивать детей, чему они научились сегодня. Я слушала детский лепет, ела варёные овощи с рыбой, поглядывая на Алиаса. Он не играл в доброго отца, он был им. Внимательно слушал своих детей, отвечал им. Мне тоже пришлось ответить на пару вопросов Тамино, особенно когда он узнал, что Эльза меня уронила. Я заверила, что всё хорошо.

Но, видимо, не очень твёрдо это сказала, так как Алиас долго ещё молчаливо меня рассматривал, пока Генри не позвал его. Я перевела дыхание. Сама себе была противна. Я хотела его, я думала о нём, я считала его уже своим. Но сестра! Чёрт! Нужно найти Берту, пока окончательно и бесповоротно в него не влюбилась!

— Ты паспорт забыла в кабинете, — неожиданно произнёс Тамино.

Намекнул, чтобы я пришла за ним? Я опустила взор, рассматривая белый кусок варёной рыбы. Словно на разговор пригласил. Я передёрнула плечами от неприятного ощущения, как директор вызвал, чтобы сказать, что я уволена. Такое было не раз и не два, но каждый раз я боялась.

После ужина Эльза позвала с собой, а Алиас пошёл с Генри. Я помогла девочке принять ванну, в полной мере почувствовав себя матерью. Старалась осторожно намыливать волосы, чтобы в глаза не попала пена. Ребёнок веселился, пуская мыльные пузыри с помощью игрушки. Я смеялась наравне с Эльзой, глядя как розовый мрамор темнеет идеальными кругами от лопающихся пузырей.

Беспредел пришлось заканчивать, когда вода в ванной стала остывать. Эльза светилась от счастья и чистоты. Я причесала мокрые волосы, просушила феном, чтобы не простудилась.

Пижамка с рюшками и смешными мишками была тёплой. Надела Эльзе и носочки. Я с щемящим чувством в сердце уложила её в кровать, села читать сказку, и вскоре ребёнок уже спал. Поправив одеяло, я вышла из спальни, приоткрыла дверь в комнату Генри. Тот тоже уже спал, поэтому я закрыла дверь и ушла в библиотеку.

Комната со стеллажами встретила меня тишиной. Она была в полном моём распоряжении, и я уже привычно села в кресло, чуть кривясь от синяка на ягодицах. Но сиденье было мягким, и вскоре я уже не чувствовала неудобств. Включила компьютер, развернула виртуальную панель к себе лицом, поднимая над столешницей, сама откинулась на спинку кресла. Первым делом создала новую страничку и написала от своего имени Элле. Мы с ней хорошо дружили, пока Берта не насолила ей. Да и я так и не доучилась после изнасилования. Бросила школу, интернат, забрала документы и сбежала. Возраст позволял мне это сделать, и я не нашла лучшего выхода.

Элла ответила почти сразу, обозвав меня шлюхой очередной раз. Она думала, что это Берта решила окольными путями достать её окончательно, и удалила меня в спам. Так же было и с другими одноклассниками: они все твердили мне, что я Берта, ни словом не упомянув обо мне, как о Кэйт. У меня началась откровенная паника. Чтобы успокоиться, решила выискать информацию о Тамино. Я же практически ничего о нём не знаю.

В библиотеку заглянул вездесущий Селан и предложил мне чаю, а я кивнула, застигнутая врасплох. Хотя в принципе ничего плохого не делала, но чувствовала себя нашкодившим ребёнком.

Алиас был родом с планеты Шиянар, первая планета системы Манаук. Именно туда началось переселение колонистов-землян. На планете царил матриархат, главой была шиямата Шияна. Тамино появился на Новомане через несколько лет после освоения новой планеты манаукцами и сразу показал себя крутым воротилой. Он отличался деловой хваткой и безупречной интуицией. Алиас стал акулой бизнеса на рынке вооружений. Он открыл лаборатории по разработке новейшего оружия на основе манны. За короткий срок стал видным человеком, очень влиятельным и баснословно богатым. Именно поэтому на него нацелилась Берта. Их историю любви в хрониках описывали как историю о Золушке. Никому не известная землянка в один миг завоевала сердце завидного жениха, который за два года даже любовницы не завёл, как писалось в статьях. Я хмыкнула: если он сбежал от женщин, то странно, что так мало на свободе погулял. Но, видимо, возраст — решил остепениться и обзавестись семьей. Ему тогда было только тридцать шесть. А сейчас… Я прикинула: навскидку получалось сорок один, а мне тридцать. Разница в возрасте была внушительная, хотя он не выглядел на свои лета.

Читая статьи, понимала, что он не только богатый, но и умный. Им восхищались, на него полагались, делали ставки, что с его помощью Новоман быстро станет сильной планетой.

Я тоже прониклась и была солидарна с автором статей. В Алиасе чувствовались сила и власть. Не представляю, как такой мужчина жил в подчинении женщины. Оставалось только удивляться, хотя его взгляд, которым он меня одарил в кабинете, был настолько волнительным. Он был обезоруживающим, властным, манящим. Он смотрел на меня как на богиню, не иначе. И если бы я сказала тогда да, то…

— Чёрт! — вырвалось у меня, а между ног всё опять стянуло от порочных мыслей. Да что ж такое? Словно с цепи сорвалась. Одна мысль о нём — и я готова пойти и наброситься на него, отдаться, как продажная девка!

Звук сообщения отвлёк меня от самобичевания. Ответ был от последней не ответившей мне одноклассницы, она так же, как и остальные, обозвала меня шлюхой, даже текст не отличался разнообразием. Опять не писать, не звонить и забыть, что вообще учились вместе.

— Да что происходит? — потрясённо спросила я вслух у аватарки своей бывшей одноклассницы. — Что происходит?

Решила написать учителям. Они-то должны помнить меня. Но и тут меня ожидал полный крах. Учителей интерната, где мы с сестрой воспитывались, было сложно найти из-за странной программы защиты воспитателей. Все данные были скрыты, но одного учителя, по истории, мне удалось разыскать. Господин Бюкер хорошо ко мне относился и, наверное, не забыл меня. Набрав сообщение, поздоровалась и решила сообщить, что появилась идея собрать одноклассников. Встреча выпускников — нормальная идея. Все встречаются, даже интернатовские. Надеюсь, что Алиас, если учитель согласится, выделит мне денег, хоть немного, чтобы хотя бы соком напоить и печенье купить.

Ответ меня убил. Это была последняя капля. Он долго пытался вспомнить мой выпуск и, как и другие, помнил только Берту. Я же до выпуска не доучилась, и что уж там вытворила сестрица — непонятно, но, видимо, это и стёрло воспоминания обо мне. Учитель вежливо напомнил мне о том, что из-за меня, а точнее из-за Берты, его чуть не уволили, и теперь у него нет желания со мной общаться.

Я разозлилась и стала искать информацию об интернате. Ведь должно же быть хоть что-то обо мне, я же училась! Должны же быть списки воспитанников! Но вспомнила, что доктор Трона запрашивал их. И мне прислали тот же ответ — воспитанница по фамилии Гофман была лишь Берта.

Стала искать родную тётку, но она оказалась не зарегистрирована на сайтах. Или я фамилию не помню.

Дверь скрипнула, когда я от отчаяния готова была биться головой в стекло окна. Ночь была чёрной, на небе только звёзды, и те еле виднелись из-за подсветки особняка.

— Дорогая, ты спать будешь? — услышала я голос Алиаса.

Обернулась, глядя на него, идущего ко мне в одних шёлковых тёмно-серых брюках. Он принёс поднос, на котором стояли чайник, две чашки и вазочка со сладостями. Посуда не брякала от мягкой походки манаукца. Он поставил поднос на стол, не отрывая глаз от меня. Спать? Какое спать, когда не знаешь, почему в системе тебя нет. Покачала головой и отвернулась.

— Что случилось? — не собирался оставлять меня муж моей сестры.

Муж моей сестры, я повторяла это в голове раз за разом, чтобы придать себе силы. Я смотрела на своё отражение в окне и видела, как неумолимо на меня надвигается альбинос. Его белые волосы блестели в свете ламп, лицо было тёмным овалом, и, казалось мне, есть в этом что-то пугающее и возбуждающее до дрожи в коленках.

— Кэйт, что случилось? Ты собралась объявить мне бойкот? — чуть насмешливо шепнул манаукец.

Я покачала головой, с трудом сглатывая вставший в горле ком. Алиас прижался ко мне со спины, не обнимая, а зарываясь носом в волосы.

— А я жду тебя, скучаю. А ты ни в кабинет не пришла, ни в спальню, — продолжал он, приятно обжигая своим дыханием. Я смотрела на его отражение, он тоже смотрел в окно.

Я слушала его дыхание, напоминая себе, что он старше меня, у него опыта больше, я не справлюсь с ним, зубы только обломаю. Нужно было менять тактику. Доказать не получалось, что я Кэйт. Абсолютно ничего не могла найти. Выставляю себя только в плохом свете.

— Хочу слетать в гости к тётке, — тихо шепнула, но он меня услышал.

Замер, задержав дыхание. Я ждала его вопросы, но манаукец молчал. Я чуть помедлила, понимая, что ему требуется объяснение. Просто так он не отпустит, приревнует. Опять глупостей наплетёт.

— Хочу побывать в родительском жилблоке. Давай слетаем? И детей возьмём. Им будет полезно…

— Нет, — остановил меня манаукец, а я, прикрыв глаза, закусила губу. Так и знала, что он откажет, но следующие слова Алиаса повергли меня в шок. — Дети останутся дома. Здесь они в безопасности.

Я обернулась, хмуря брови.

— Им что, угрожает опасность? — удивилась я.

Алиас провёл пальцем по моей щеке, внимательно заглядывая в глаза, практически в самую душу.

— Конечно. Они же наши дети. Ради них я готов отдать что угодно, кроме тебя, любимая. Да и мать охотится за Эльзой.

Я совершенно растерялась, и беспокойство стало меня снедать.

— Зачем ей Эльза?

Алиас провёл пальцем по моим губам, слегка надавливая на них.

— Она девочка, полукровка, продолжательница рода. Она сможет родить сильное потомство. Ей светит грандиозное будущее. Шиямата и моя мать — лучшие подруги, и они хотят нашу дочурку сделать такой же, как они — властительницей Шиянара, подругой наследной янары. А я не желаю такой участи дочери. Пусть растёт нормальной, такой же, как ты, ласковой и доброй.

Я моргнула, осознавая, что не всё так просто, как мне казалось. Про мать Алиаса я ничего не читала. Получается, он не из простых манаукцев. И чувство своей ущербности стало нестерпимым. Мне никогда не стать даже близко такой же, как он. Я не дотягиваю до его уровня.

— Позвонишь ей? — тихо спросил Алиас, помешав мне себя жалеть.

— Нет, сюрприз будет, — ответила, не желая признаваться, что не знаю, как ей позвонить, просто не знаю. — Да и не с чего звонить мне, — решила уколоть его.

— Пришла бы в кабинет и получила бы комфон вместе с паспортом, — возразил Алиас.

Я из последних сил пыталась держаться от него подальше. Стоять так близко и не касаться его становилось всё сложнее. Слова не помогали. Он упорно верил, что я его жена. И я была неспособна разуверить его в обратном. Он ласкал меня лёгкими касаниями пальцев, жарким взглядом. Я разглядывала его ключицы, боясь поднять глаза.

Его палец сместился на подбородок и легко приподнял моё лицо. Я чуть оттолкнула его рукой и отскочила в сторону. Тело била мелкая дрожь. Я легко поддавалась искушению по имени Алиас. Он словно знал, как действует на меня. Но я не могла так. Это неприлично, это аморально.

— Алиас, а вас с Бертой кроме секса что-то связывало? — решила я бить по больному. — Я ищу в её записях хоть какое-то упоминание обо мне, но знаешь, что странно? И о тебе практически ничего нет. Словно и тебя в её жизни не существовало. Или она стирала сообщения о тебе.

Я ретировалась к столу и села в кресло, взяла позолоченную чашку за изогнутую ручку. Чай давно остыл и был чуть тёплым. Я выпила его практически залпом.

Алиас постоял напротив меня, затем молча покинул библиотеку. Я опустошённо выдохнула, поставила чашку на поднос и откинулась в кресле. Может, зря я так грубо с ним. Только его мания зацеловать и затискать меня при каждом удобном случае нервировала. Я стала такой же, как он, одного взгляда хватало, чтобы оказаться с ним в одной постели. Я в жизни не чувствовала ничего подобного. Мы же знакомы пару дней, а ощущение, что несколько лет. Он так легко со мной общается.

Набрала в поисковой строке «манаукцы», желая побольше о них узнать, но ничего толком не вышло, кроме новостей. Взгляд зацепился за женский форум с громким названием «Как не залететь от манаукца».

Это был вопрос одной землянки. Рука сама потянулась и нажала на строчку. Меня выкинуло на сайт, а глаза с жадностью поглощали информацию. Тревогу подняла одна девушка, которая залетела от манаукца, и он её забрал на Новоман, заставляет выйти замуж, или принять покровительство, так как та не хочет обременять себя узами брака. Все в один голос заверяли ее, что чип нужно обновлять было вовремя, но девушка отвечала, что чип был исправным и легальным, но он не сработал. Паника зашевелилась у меня внутри. Некий врач-гинеколог унжирских кровей выступил с официальным объявлением, что чипы работают, но дают погрешность в один процент. Так что девушке просто не повезло. Ниже посыпались возмущённые реплики, что тех, кому не повезло, намного больше, чем один процент. Одна предложила пользоваться по старинке презервативами, как делает она, так как у неё непереносимость на чипы, которые отторгались её организмом. Сообщения датировались годовой давностью. Ниже были благодарные ответы. Презервативы были более эффективны, нежели чипы, правда, уговорить манаукца на латекс было сложно, но возможно.

Меня начало трясти. Я потёрла за ухом место, где был мой чип. Именно в этот момент Алиас вернулся, неся в руках тюбик, в котором я узнала мазь от ушибов и ссадин. Он взглянул на меня и тут же всполошился.

— Кэйт, да что с тобой? — чуть не рявкнул на меня Алиас, затем обернулся на экран, но я успела закрыть форум.

Я не готова была обсуждать эту тему с манаукцем. Только мысль о презервативах не отпускала. Я должна была провериться, может уже поздно ими закупаться. Господи, о чём я думала! Я готовилась заниматься с ним сексом!

Тамино поднял меня с кресла, сам сел в него, а потом и меня усадил себе на колени.

— Дорогая, ты можешь объяснить, что тебя напугало до такой степени, что на тебе лица нет.

Говорил он спокойно, вот только недовольство так и проскальзывало в его голосе.

— Ничего не напугало, — я сама себе не верила, но всё равно настаивала на своём. А манаукец, положив тюбик на стол, нажал две кнопки на клавиатуре, и окно форума вспыхнуло на весь экран. Алиас внимательно читал, то и дело поглядывая на меня.

— Дорогая, мы же вроде убедились, что чип работает. Четыре года сбоев не было. Но если тебе так будет спокойнее, то хорошо, давай перейдём на презервативы, — буднично предложил манаукец, а у меня не только щёки и уши алели, но и, кажется, шея! Я могла только кивнуть.

— А теперь давай займёмся более приятным делом, — заявил Алиас и стал развязывать платок на моей шее.

Я невольно схватилась за шёлковую ткань, настороженно бросила взгляд на расслабленного манаукца. Кажется, он не обиделся на мою реплику о сексе, и его даже нисколько не смутил вопрос о контрацепции. Его совершенно ничего не смущало, тогда почему же я чувствовала себя так ужасно, сгорая со стыда? Алиас потянул за конец платка, и тот выскользнул из моих пальцев.

Тамино улыбнулся, опрокинул меня к себе на грудь, и я оказалась лежащей на нём. Алиас поднял экран чуть выше и набрал в поисковой строке название ювелирного магазина.

— Выбирай, — через несколько минут приказал он.

Я же во все глаза разглядывала обручальные кольца. На цены старалась не смотреть.

* * *
Алиас


После прихода янарата Алиас нервничал и перегнул палку в наказании жены. Это он понял, когда Кэйт не пришла после ужина в кабинет. Он прождал её около часа, затемзаглянул в комнату дочки. Эльза спала, а Кэйт не было. Алиас сходил в их спальню, но и там жены не оказалось. Скинув с себя повседневную одежду, надел лишь домашние брюки. Он вызвал по комфону Селана, в обязанности которого входило знать всё и обо всех находящихся в доме. Он и подсказал, где искать Кэйт, а также то, что она ждёт чай.

— Я сам ей принесу, — ответил Алиас.

Он спустился в кухню, вызвав ши Дока, хакера, которого ему выделил сам янарат.

— Ши Тамино, — отозвался тот.

— Жена…

— Да, я знаю, общаемся с ней, — усмехнулся на экране молодой альбинос. — Она уже до учителей добралась. Предлагает организовать встречу выпускников.

— Ответь, что знать её не хочешь, — посоветовал Алиас, успокаиваясь.

— Понял, ши Тамино. Придумаю что-нибудь. И ещё она ищет некую Мари Гофман, я тут глянул, это сестра отца.

— И что с Мари Гофман? — уточнил Алиас, заходя на кухню. Селан кивнул ему, ставя на поднос вазочку со сладостями к чаю.

— Живёт на станции «Луна-13» возле нонарских границ, территория землян, — предупредил Люпер Алиаса. — Опасное место.

— Спасибо, учту, — поблагодарил его Тамино и кивнул Селану, забирая одной рукой поднос.

Идя в библиотеку, Алиас всё раздумывал над тем, что сказал ему янарат. Он пригласил их на званый вечер в столицу Новомана — Яшам. Отказать было нельзя, присутствие обязательное. Янарат хотел поскорее найти тех, кто копал под него. Алиас знал, что давно пора было поймать шпионов, но было страшно за Кэйт. Он мыслями был с ней и поэтому хотел её поцеловать, прижать к себе. Она продолжала сопротивляться, хотя он доказал ей, что бояться нечего. Он умел держать свою страсть в узде, он приручал её к себе постепенно, и отклик уже был. Он видел, как она смотрела на него, как прятала за длинными ресницами своё желание. Румянец постоянно украшал её щёки. Но при этом она продолжала бороться с ним. Упёртая, решительная и совершенно беспомощная.

Она стояла одиноко у окна библиотеки, всё ещё одетая в рубашку и брюки. Алиас получал особенное удовольствие, просто смотря на неё. Она воспламеняла его своим видом. В ней всё было целомудренно прекрасно. Не было пошлости ни во взгляде, ни в движениях. Скромная и смущённая, она попросила слетать к тётке. Алиас не был готов к такому смелому предложению. Но она звала и его с собой. Она всё ещё надеялась доказать ему, что она сестра-близнец Берты. Глупая и наивная. Он готов был обещать ей всё что угодно, лишь бы она была рядом с ним.

Он чертил пальцем линии на скулах её личика, ласкал покусанные губы. Она опять нервничала, не замечая, что ранит себя. Алиас хотел поцеловать красные следы от её зубок, когда услышать неприятный вопрос. Что их связывало с Бертой кроме секса? Да ничего! Только он это поздно понял. Что ничего кроме секса, за который ему приходилось платить, их не связывало. Даже дети, и те были только его, и Берту это устраивало. А он хотел любви, искал её во всех ужимках жены.

Не выдержав, Алиас вышел из библиотеки и рванул в кабинет. Он хотел крушить, ломать, кричать. Влетев к себе, открыл потайную дверь в спортзал, в котором он выплёскивал свою ярость. Комплекс упражнений, помогающий успокоиться и получить разрядку, состоял из шести тренажёров. Сначала на скорость. Алиас лупил ногой по груше, крича от злости на маленькую крошку, которая видела больше, чем следовало. Не было в Берте любви к нему. Она никогда его не любила. Он просто мешок с деньгами. Второе упражнение на силу. Алиас поднимал снаряд, и его руки тряслись от напряжения. Кэйт права. Но он собирался всё исправить с ней. Она уже поддаётся его чарам. Многолетний опыт безошибочно подсказывал Алиасу, что и как в интиме нравится Кэйт. Она ещё не понимает, что ей не сбежать от него.

Сделав наспех последние упражнения, Тамино выровнял дыхание на шестом этапе, сидя в позе лотоса, медитируя на релаксирующем коврике. Когда из мыслей ушла Берта, он наконец понял, о чём спросила Кэйт! Она хотела, чтобы их связывало что-то большее, чем секс. Ей мало иметь детей, ей нужны общие темы для разговоров, общие воспоминания. Он даст ей всё, что она захочет. Абсолютно всё, и даже больше.

Быстро ополоснувшись, Тамино прихватил с собой мазь для Кэйт, вспомнив, как она растирала следы от верёвки после наказания. И нужно было проверить, как она упала. Он не раз предупреждал детей, чтобы не вешались на хрупкую маму, но, видимо, с Эльзой нужно провести ещё одну воспитательную беседу. Девочка росла совершенно избалованной, но, тем не менее, послушной, если чуть повысить голос.

— Всех надо воспитывать: и детей, и их маму. Никто слушаться меня не желает, — с коварной улыбкой на губах тихо сам себе произнёс Алиас, возвращаясь к Кэйт в библиотеку.

* * *
Кэйт


Рассматривая обручальные кольца на экране, я думала, как бы отказаться от всей этой затеи.

— Алиас, тебе не кажется, что ты зашёл слишком далеко? Я ведь и правда не Берта. Я знаю, что обещала тебе не говорить этого, но я же не твоя жена, а кольца… — с трудом перевела дыхание, прислушиваясь к мужчине, на котором лежала. — А кольца — это же таинство, это клятвы. Это слишком личное, чтобы так легко выбирать и дарить той, кто не имеет права…

— Дорогая, выбирай кольца, — перебил недовольно Тамино, сам перелистнул страницу и моему взору открылись кольца с камнями.

Они были разные: и яркие, вызывающие, и строгие, утончённые. Я взяла руку Алиаса, решительно рассматривая его кольцо. Оно было простым золотым с продолговатыми камнями белого цвета, возможно бриллиантами. Как только я освободила его руку, он тут же сразу уверенно нашёл своё кольцо в каталоге магазина.

— Вот оно, — произнёс он, увеличивая картинку. Женское парное кольцо красовалось более крупными камнями, чем мужское и совершенно мне не подходило. Я грустно вздохнула, закрывая изображение.

— Некрасиво, — произнесла я, понимая, что сдалась.

Я устала с ним бороться. Он хотел сделать из меня жену и делал. Уныло перелистывала страницы, с обречённостью осознавая, что мне нравится его идея. Да, я хочу себе кольцо. У меня никогда не было возможности выбрать себе абсолютно любое кольцо, без оглядки на цену, именно то, что я хочу, даже если оно дико дорогое и совершенно нескромное.

— Может, это? — предложил Алиас, указывая на перстень с квадратным камнем.

Я покачала головой. Ну куда мне такое. С таким, уборкой не позанимаешься, придётся снимать, а обручальные кольца следует носить, не снимая, как символ принадлежности.

Следующие были из белого золота. Они-то и привлекли моё внимание. Я с большим интересом разглядывала их. Красиво сочеталось белое золото с бриллиантами, одно незаметно переходило в другое. Я повертела изображение то одной пары, то другой.

— Вот смотри, — предложил Алиас, и я присвистнула. Кольца были из двух частей: золото как основа и камень ободком в центре. Внутри гравировка на унжирском.

Я его не знала, поэтому сразу разочаровалась.

— Не то? — уточнил Алиас.

— Не хочу букв. Мало ли что там написано.

— Любовь, — прочитал Алиас. И я расстроилась окончательно.

— И какая между нами любовь? — тихо спросила, а сама готова была разрыдаться.

— Самая настоящая, — строго одёрнул меня Алиас. — Хватит глупости говорить. Не нравится эта надпись, любая другая будет.

— Не хочу вообще ничего! — вспылила в ответ и хотела встать, но манаукец держал крепко.

— Хорошо, без надписей, — не понял он, о чём я говорила. — Смотри, это очень нежное.

Я притихла, хмуро глядя в экран. Кольцо было восхитительным. Тонкий ободок и камни в виде бабочки.

— Нет, — сердито отказалась. — Куда мне такое? Цепляться за всё будет.

— Это? — не унимался Алиас и указал на простое кольцо из белого золота.

Я хотела возразить, но тут заметила его! То, что я хотела. Тоже простенькое, с россыпью бриллиантов и красных камней по ободку. Они словно овивали пару раз кольцо. Пальцем указала на это чудо. Мужское кольцо было широким, и россыпь камней была ярче. Но меня привлекло женское.

— Отлично, — с облегчением произнёс Алиас и, ловко нажимая на кнопки, сделал заказ. — Завтра доставят.

Тамино сразу развеселился, а я всё смотрела на кольцо. Трогала изображение, то увеличивая его, то уменьшая.

— А если оно только тут такое красивое, — вдруг засомневалась я, оглядываясь на Алиаса, для чего приходилось поднимать лицо, — а, может, в реальности оно не такое?

— Подберём тогда другое, — невозмутимо ответил манаукец.

Он взял меня за руку и стал целовать палец, на котором должно быть обручальное кольцо. Меня его ответ не устроил. Я же знала законы, сама не раз продавцом подрабатывала, кое-что да читала.

— Но ведь ювелирные изделия обмену и возврату…

— Кэйт, я сумею обменять, не переживай, — заверил Тамино, заглядывая мне в глаза.

Я моргнула, затем отвела взор. Ну почему он такой? То извращенец, каких свет не видывал, то нежный и ласковый. Я смутилась своего желания свернуться на его груди клубочком и обогреться теплом, которое дарило его тело.

— А теперь давай лечить тебя. Вставай, — приказал он, легонько толкая меня. Я чуть ли не скатилась с него, еле успевая встать на ноги.

* * *
Дом четы Махтан


Лёжа на кровати, Линда наблюдала за подозрительно задумчивым Викрамом, который уже полчаса ходил по спальне, держа в руках Лизу, совершенно ни на что не реагируя. А дочка играла его волосами, дрыгала ножками, не желая засыпать. Семилетняя Елизавета очень любила, когда отец сам укладывал её спать после водных процедур.

Линда вздохнула, бросив взгляд на часы. Полдвенадцатого ночи, а никто не спал. Пора было уже привести мужа в чувство.

— Вик, — позвала она любимого.

Тот замер и медленно повернул голову.

— Любимый, может, ты уже отнесёшь Лизу в спальню? Она уже большая девочка и укачивать её на руках не требуется, — напомнила ему Линда, переглядываясь с Елизаветой, которую ничего не смущало. Она любила кататься на руках родителя.

Вик перевёл взгляд на дочь в своих руках, затем на часы и, пообещав жене вскоре вернуться, быстро покинул спальню. Дочка рассмеялась, обнимая отца за шею.

Линда опустила одеяло на колени. Тонкое кружево прикрывало небольшую, но соблазнительную грудь. Бретельку одну приспустила с плеча, поправила волосы, перекинув на одну сторону, и стала ждать мужа. Вик вернулся, как и обещал, быстро, но продолжал о чём-то думать и не обратил на преображения жены никакого внимания. Линда опешила и возмущённо следила, как Вик стал опять мерить спальню шагами.

— Вик, может, ты уже расскажешь, что у тебя стряслось? — Линда хотела добавить словечки пожёстче, так как понимала, что время её не красит, и, возможно, она уже не так желанна для Вика, как раньше, но он муж и просто обязан ублажать свою жену, какая бы старая она ни была.

Махтан сел на кровать и, зарываясь рукой в густые длинные волосы цвета вороньего крыла, начал говорить:

— Я сегодня был у янарата и, понимаешь, одолевают меня сомнения. Словно я что-то упустил.

— Ты? — удивилась Линда. — Любимый, разве ты мог что-то упустить? И в чём, хотелось бы мне знать? — приступила к расспросам Линда, заводясь от одного упоминания красноглазого задиры.

— Он меня спросил про расследование взрыва на шахтах. Помнишь, в прошлом году был случай на Шиянаре?

Линда кивнула.

— Мы же решили, что это янарат матери пакостит, — вспомнила она, а Вик покивал головой.

— Вот именно об этом я и написал президенту. Он же мне и сказал не лезть в это дело. Ему тоже было выгодно приструнить шиямату, да и при эвакуации очень много альбиносов переселилось на Манаук и Новоман. Но, видимо, тут что-то было ещё. Жаль нельзя вскрыть шахту и посмотреть, что внутри.

— Любимый, а на что там смотреть? Там взрыв был. Там всё выгорело. Сам же знаешь.

— Знаю, но сомнения остаются. Я что-то упустил, Линда. Если бы ты только видела его улыбку, — расстроенно шепнул Вик и опустил голову на сцепленные руки.

Линда откинулась на подушку, кривя губы, сложила руки на груди. Она понимала, что уже остыла, и теперь хотела просто спать. И всё из-за янарата!

— Хорошо, любимый, — тихо вздохнула она и взяла свой комфон с тумбочки. Она под недоумённым взглядом мужа набрала номер Тамары и, дождавшись ответа, радостно поздоровалась:

— Привет, подруга, а ну колись, что у вас за праздник намечается? Неужели ты мужу устроила внеплановую любовную прелюдию?

Тамара была сонная и, потирая глаза, прошептала:

— Нет, всё как обычно. И праздников не предвидится. Ты о чём, Линда?

— Твой светится как ясно солнышко. Я думала, что ты ему решилась сделать приятное, — заговорщицки подмигнув, Линда намекнула на то, о чём давно мечтал Кошир, а Тамара из-за своей природной скромности просто не могла себя пересилить.

— Нет, нет, что ты! — воскликнула шия Шияна, когда до неё дошло, о чём шепчет Линда.

— Подозрительно, — задумалась брюнетка, поглядывая на своего мужа, который знаками просил её перестать. Но Линда не собиралась останавливаться на полпути.

— Ты не залетела, случаем? Точно, ты беременна и молчишь об этом лучшей подруге!

— Да нет же, — смутилась Тамара. — Я не беременная. Мне же врач сказал, что всё.

— Ах да, прости. Тогда совершенно не понимаю, чего твой улыбается как кот, нализавшийся сливок, — тут Линда вскрикнула, испуганно открыв рот. — У него любовница! Точно, Томка! Он тебе изменил!

— Что?! — вскричала Тамара, садясь в кровати. — Как это изменил?

— А так! Любовницы — это такое дело, наживное. Ты смотри, Томочка. Гнать этих лохудр нужно поганой метлой. Если проглядишь, то и мужа уведут.

С чувством выполненного долга Линда попрощалась с растревоженной подругой и положила комфон на тумбочку.

— Линда, ты с ума сошла, какая любовница?! — тут же вскричал Викрам, потрясённый подлостью своей любимой. — Да Кошир верен своей жене! И все это знают. Для него дороже Томочки никого нет! Он же даже дочь свою так не любит, как её.

— Ну и что с того, что нет любовницы, — невозмутимо ответила Линда, ехидно улыбаясь. — Подумаешь. Зато какой накал страстей его ждёт дома. И завтра, любовь моя, он улыбаться точно не будет. Поверь мне на слово.

Викрам в восхищении воззрился на жену, которая откинула одеяло, согнула колено и поправила волосы, томно вздыхая.

— Ты страшная женщина, — прошептал Викрам, снимая с себя штаны и нижнее бельё одним движением.

— Всё для тебя, любимый, — проворковала Линда, предвкушая эротический марафон.

— Линда, он же всё равно узнает, кто ему свинью подложил.

— Ну, когда ещё узнает, а пока мы над ним посмеёмся, — возразила Линда, поглядывая на мужа, который снял тунику через голову, играя мышцами.

— Люблю тебя, мой котёнок, — шепнул Викрам, нависая над женой.

Глава 6

А в это время в доме Тамино

Кэйт


Я смотрела на сидящего в кресле Алиаса и кусала губы. Он демонстративно держал тюбик с мазью в руках, ожидая, когда я оголюсь.

— Я сама могу справиться, — заверила я его, но манаукцу это было и так известно. Он покивал мне, продолжая улыбаться и молчать.

— Алиас, я не могу так, — попыталась давить на жалость.

Ну и как это будет выглядеть? Как снять перед ним брюки, когда он так на меня смотрит. Я стояла между его длинных ног, словно в капкане. Сзади стол, спереди он, и не перепрыгнуть, чтобы избежать его прикосновений.

— Ох, дорогая, давай помогу, — с этим словами тюбик упал ему на колени, а большие сильные руки схватили меня, пытающуюся сбежать, за бёдра. Он подкатился на кресле, обжигая волнующим взглядом. Я схватилась за его плечи в попытке оттолкнуть, но его колени сжали с двух сторон в тиски. Медленно, растягивая удовольствие, Алиас стал расстёгивать на мне брюки, а затем, обхватив за бёдра, стянул ткань вниз. Я вздрагивала от каждого его неосторожного движения, с замиранием сердца следила за Алиасом и не смела остановить. Стиснула зубы, дрожа от возбуждения.

Когда брюки упали на пол, Тамино опустил свой взор и судорожно втянул воздух. Белые трусики, которые я сегодня выбрала, были простыми, и ничего в них не было такого, чтобы так сжимать руками мои бёдра. Я видела, как напряглись мышцы на руках мужчины. Он словно закаменел на пару секунд, а затем прижался губами к белой шёлковой ткани. Меня словно током пробило, я запрокинула голову, глухо застонав от горячего дыхания, проникающего в сосредоточие женственности. Желание, как волной, накрыло. Я зарылась руками в шёлковые пряди Алиаса, боясь, что не устою от нахлынувших чувств.

Но манаукец убрал мои руки и развернул меня к себе спиной.

— Проклятье, — вырвалось у него, а я обернулась, желая узреть то, что там такого ужасного увидел Тамино.

— Нагнись, — попросил меня манаукец. Вся страсть и желание слетели с меня и с него, кажется, тоже.

— Всё плохо? — тихо спросила, кладя локти на столешницу.

— Синяк большой. Точно ничего не повредила себе? — обеспокоенно спросил Алиас и встал, отодвигаясь от меня. — Подожди немного, сканер достану.

Я следила за тем, как он вышел из библиотеки. Просто вылетел, спеша куда-то. Я потрогала ягодицы. Сжимать их было больно, но сидела я нормально. Неужели там всё так страшно?

Мой взгляд натолкнулся на экран монитора. Я стала искать камеру, затем чуть сдвинула монитор, чтобы сфотографировать синяк. Облокотилась на стол, дождалась соответствующего звука, после этого выпрямилась и, вернув монитор на место, воззрилась на снимок. Яркая полоса синюшного цвета рассекала обе ягодицы. Зрелище было то ещё.

Выдохнула и удалила снимок. Теперь я понимала, чего так всполошился Алиас. Он вернулся буквально через пять минут, держа в руке медицинский сканер. Не говоря ни слова приблизился, сел в кресло и легко подтолкнул меня в спину, чтобы нагнулась. Я, оглядываясь, смотрела на сосредоточенное лицо манаукца. Ну и как после этого сомневаться, что он меня и пальцем не тронет, если из-за синяка так всполошился? Он же даже когда связывал меня, рассчитывал, что не навредит, а всего лишь напугает и приструнит.

Сканер пискнул, и женский механический голос выдал, что у меня подкожная гематома, и посоветовал использовать мазь, которую Алиас и без машины уже принёс, а также приложить лёд. Тамино опять убежал, а я, не понимая, чего он так нервничает, стала мазать ягодицы. С таким медбратом впору умереть, пока он решит, как тебя лечить. Вернулся Алиас, держа в руках прозрачную пузатую тарелку со льдом и какую-то тряпицу.

— Дорогая, — строго окрикнул он меня, застав за самолечением, — не могла подождать?

— А чего ждать? Обычный синяк, а ты бегаешь куда-то постоянно, — возмутилась в ответ. Закрыв тюбик, отложила его и взялась за брюки, желая одеться.

— Не шевелись, — приказал Алиас, и я замерла, испуганная его строгим голосом.

Он поставил на стол тарелку, развернул меня к столу лицом и опять уложил на него животом. При этом убрал монитор в сторону.

— Да я уже всё смазала, — заверила я Алиаса, пытаясь встать, но меня крепко прижимала к столу широкая ладонь манаукца.

— Я сейчас всё проверю, — нетерпящим возражений голосом отозвался Тамино.

Я вздохнула и расслабилась. И чего не верит? Но, видимо, я что-то пропустила, так как он осторожно снял трусики, затем взял тюбик и стал бережно наносить крем на ягодицы. Сначала я лежала спокойно, даже расслабленно, затем почувствовала лёгкое беспокойство. Пальцы Алиаса продолжали порхать над кожей, холодок от мази был приятным дополнением к горячему прерывистому дыханию манаукца. Вдруг послышалось бренчание, я повернула голову. Алиас взял лёд и прижал его к моей коже. Я вздрогнула, сжимая кулаки, по позвоночнику пробежала морозная волна. Лёд стал таять, и капелька сорвалась, чертя себе путь, явственно и чувственно. Я положила голову себе на руки, прикрыв глаза. Алиас водил льдом вдоль синяка, а я закусила губу, чтобы не застонать.

Мужчина сменил кубик льда, и снова меня уколол мороз, и снова я еле сдерживала стон. Алиас гладил свободной рукой бёдра, чуть сжимая под ягодицами. Третий кубик уже не двигался по прямой линии, а вырисовывал круги, задерживаясь на копчике. Холодные капли стекали прямо между ягодицами.

Закинув голову, чуть всхлипнула и прогнулась в спине. А лёд блуждал по коже, разжигая пламя в моей крови. Ласковые пальцы нерешительно остановились, чуть коснувшись входа в сокровенную расщелину, в которой прятался ноющий от вожделения бугорок.

— Дорогая, — тихо позвал Алиас, я обернулась, тяжело дыша, — ты не возражаешь? — с серьёзным лицом спросил он меня, а я уже ничего не соображала, просто видела, что он хочет доставить мне удовольствие, и сама ждала этого.

— Нет, — выдохнула и отвернулась.

Чуть расставила ноги шире, когда пальцы прикоснулись к средоточию моей истомы. Я застонала, прикрыв глаза, растворяясь в удовольствии от мягких массирующих движений. Лёд скользил вниз, в ложбинку стекали капли. Очень остро я почувствовала, когда кубик замер возле тугого колечка входа, чуть выше влажного лона.

— Алиас, — вскрикнула, удивляясь новым ощущениям.

— Да, любимая, — отозвался манаукец.

От тембра его голоса меня бросило в жар. Я задыхалась, приподнимаясь на носочках, подставляясь под ласки, которыми он одаривал щедро и искушающе нежно. Его пальцы погрузились в моё лоно и приступили к жаркому танцу. Лёд был отброшен в тарелку, а губы запечатлели поцелуй на пояснице. Алиас встал, прижимаясь ко мне возбуждённым пахом. Я склонила голову, плывя по волнам, рождённым игрой его пальцев внутри меня.

Затем наступила тишина. Алиас убрал свои руки, я обернулась, не понимая причины заминки и замерла, следя за тем, как альбинос нагибается, чтобы снять с себя брюки. Его пресс сжался, выпирая ровными кубиками, под белой кожей перекатывались тугие мышцы. Выпрямившись, Тамино сначала погладил меня. Ласково провёл ладонями по спине вниз, затем вверх, накрывая своим телом. На мне всё ещё была рубашка и, кажется, она никому не мешала. Я замерла, ожидая, когда его горячая плоть войдет в мою. Но Алиасу вздумалось ещё подразнить. Он стал покрывать горячими поцелуями мои плечи, затем затылок, отодвинув ворот рубашки назад. Волосы убрал, открывая шею, сжал их одной рукой, оттягивая назад.

— У меня нет презервативов, — тихо шепнул Алиас и прикусил мочку уха. Я всхлипнула, теряя все мысли. — Понадеемся на чип? — томно спросил он. Его возбуждённый до предела орган скользил по складкам, тёрся о клитор.

Я кивнула, проклиная свою слабость. Я хотела это сделать с ним. И уже не могла отказаться. Алиас прошёлся губами по щеке, обхватил рукой за подбородок, заставляя прогнуться в спине, показать свою пластику, и поцеловал в губы, беря их в плен. Но мне хотелось почувствовать его внутри себя. И этот миг настал. Медленно проталкиваясь, Алиас взял меня прямо на столе. Я не могла шевелиться, так как он держал меня за волосы и яростно врывался в моё лоно. Бёдра больно впивались в край столешницы, но боль смывалась очередным вторжением, уносящим моё сознание к звёздам. Я стонала в голос, слушала хриплое дыхание Алиаса, который, как и я, сгорал в пламени страсти. И движения его становились всё быстрее — и мир взорвался красками, но Тамино не останавливался. Он не дал мне успокоиться, пробуждая во мне новый вихрь возбуждения. Я потерялась во времени. И я уже не была собой, я стала частью Алиаса. Он поглощал меня, возрождал и кидал в пучины безвременья. Когда он достиг разрядки, я уже просто лежала, безразличная ко всему. Ноги не держали, тело била дрожь от перевозбуждения. Любое касание заставляло вздрагивать.

— Кэйт, как ты? — тихо спросил меня совратитель сестры своей жены.

— Больно, — тихо шепнула, боясь пошевелиться.

Он резко отстранился, разворачивая меня к себе лицом. Я скривилась, потирая выпирающие косточки, которые ударялись о края столешницы.

Тамино взял тюбик, чуть толкнул в плечо. Я рассмеялась.

— Плохой из тебя врач, — прокомментировала я его способы лечения.

Алиас заметил мою улыбку и расслабился. Хмурые брови расправились.

— Какой ей, весь твой, — отозвался он и стал мазать мазью внизу живота, косточки таза и сам живот.

— Только не увлекайся, — попросила, прикрывая глаза. — Спать хочу.

— Спи, — услышала я в ответ, а ласковые поглаживания продолжались.

Но лимит бодрствования у меня был исчерпан, я чувствовала, как засыпаю, как Алиас поднял меня на руки. Знакомое чувство полёта завершило мой день.

* * *
Утром проснулась как от толчка, не почувствовав рядом горячего и такого удобного мужского тела. Словно холодом сковало сердце. Я резко села, испугавшись, что всё это мне приснилось. Что меня не забирал с ненавистной свадьбы красноглазый альбинос, чей взгляд приковывал, подчинял, пленяя сильнее верёвок. Что всё это только сон, и моя прежняя жизнь вернулась. Распахнув глаза, несколько секунд оглядывала богатую обстановку спальни. За окном светила местная звезда. Я, соскочив с кровати, бросилась к окну, открывая жалюзи, впитывая в себя вид голубого неба, прибрежную линию пляжа и спокойную гладь моря.

Нет, это всё не сон. Прижавшись лбом к стеклу, опёрлась руками, ругая себя за страх. Сама же хотела, чтобы весь этот фарс закончился, а теперь боюсь, что мыльный пузырь лопнет, и я окажусь в старом жилблоке два на четыре метра.

Неожиданно мой взгляд упал на пальцы, а точнее на кольцо, ободок которого обхватил мой безымянный палец. Оно было таким же прекрасным, как и на картинке, переливалось гранями камней, приветливо подмигивая. Закрыв глаза, пыталась справиться с нахлынувшими эмоциями. Облегчение, нежность… я запуталась в своих желаниях. Подошла к шкафу, нашла красный пеньюар, надела его, чтобы найти своего мужа. Того, кто показал мне совершенно иной мир, полный красок и счастья. Но и в этом мире были свои трудности.

Я шла в кабинет Алиаса, крутя кольцо на пальце. Вспоминала, чем мы вчера занимались в библиотеке, и щёки горели. Я всё же сдалась. Сдалась под его натиском. Я хотела его, я была рада, что он такой. Что он нашёл меня. Но теперь нужно было удержать своё счастье. Нужно узнать, куда делась Берта и вернётся ли она вообще. Лучше бы, чтобы нет. Но я хотела уверенности. И я должна была услышать гарантии от самого Алиаса.

Дверь в кабинет отошла в сторону. Тамино сидел за столом, хмурый и собранный, но, подняв голову и заметив меня, сразу посветлел ликом, заулыбался. От сердца отлегло. Я пошла к столу, но Алиас меня опередил, поймал в объятия на полпути и поцеловал сладко, проникновенно.

— Спасибо за кольцо, — тихо шепнула, показывая блистающую в свете ламп прелесть. Алиас продемонстрировал своё парное.

— Алиас, давай поговорим начистоту, — предложила я ему.

С его губ слетела улыбка, он настороженно смотрел мне в лицо, ожидая продолжения. Набраться смелости было тяжело, пару раз вздохнув, я решилась:

— Что будет со мной, если Берта… — голос осип, не давая договорить, и пришлось прокашляться, чтобы продолжить. — Если она вернётся, то ты… То вы… — мысли путались, как и слова.

— Дорогая, если ты выздоровеешь и захочешь, чтобы я тебя называл как раньше Бертой, а буду тебя так называть. Главное, чтобы ты была рядом. Я люблю тебя, я жизни без тебя не вижу. Как ты хочешь, так и будет.

— Как она хочет, — поправила его.

— Как ты хочешь, — твёрдо произнёс Тамино. — Ты всё ещё не веришь, что мы с тобой женаты?

Верю, не верю. Я точно знаю, что нет.

— Когда полетим к тётке? — устало спросила, понимая, что придётся искать Берту и, если что, говорить с ней. С Алиасом разговаривать не о чем. Для него есть только одна из нас, и это не я. Горло сжалось от слёз. А пальцы смяли ткань белой рубашки Тамино. Я не хотела отдавать его Берте обратно. Не хочу.

— Кэйт, мне нужно пару часов, чтобы урегулировать несколько вопросов. Я отменю все встречи, перенесу их и буду готов. Договорились?

Я кивнула. Кусая губы, чтобы не разреветься. Не отдам. Она недостойна его. И детей не отдам. Хоть раз буду сильнее её. Хоть раз, но не будет так, как она хочет. Бросила его и детей, отказалась от семьи, но я не такая, как она. Я не брошу их.

Я отстранилась от Алиаса и направилась к выходу.

— Кэйт, с тобой всё хорошо? — спросил он.

Я опять кивнула, раздумывая, как буду требовать от Берты не возвращаться никогда. Надеюсь, она нашла что-то более выгодное, и пассия её богаче, чем Тамино.

Неожиданно меня развернули и, вцепившись в волосы, внимательно осмотрели.

— Кэйт, что опять не так? Кольцо не понравилось?

Я попыталась отстраниться, высвободить свои волосы, но Алиас удерживал меня, не отпускал.

— Понравилось. Оно прекрасно. Но, Алиас, когда она вернётся, ты её будешь любить. Её! Она твоя жена, а я никто! Я тебе буду не нужна. Я…

— Вот глупая, — тихо выдохнул Алиас и прижал к себе. — Глупая моя Кэйт. Мне никто не нужен кроме тебя. Только ты. Слышишь, любимая. Я не отпущу тебя никогда. Ты не уйдёшь никуда. Только ты! Выкинь из головы глупости. Ты моя жена, я твой муж до гробовой доски. Только твой.

Вместо того чтобы успокоиться, я разревелась, и истерика моя не знала границ. Сама не ожидала от себя, что могу так долго и горько реветь. Алиаса было жалко, он совершенно не знал, как меня успокоить. Он подвёл меня к дивану, усадил, затем сбегал за водой, а я даже глотка не могла сделать, как и удержать стакан в руке.

— Дорогая, ну что ты, — хлопотал он рядом со мной. — Ну что случилось? Любимая, ну что с тобой? Может, врача вызвать?

Я замотала головой. Какой к черту врач? Обычная истерика. Жалко себя до невозможности, сердце щемит. Так хотелось поверить в его слова. Хотелось, но реальность всегда жестока.

В итоге Алиас усадил меня к себе на колени и просто укачивал, ожидая, когда я успокоюсь, гладил по спине, целовал время от времени и шептал нежности. Я уткнулась ему в плечо, рассматривала своё кольцо, слушала его ласковый голос и злилась на себя. Я слабая, а должна быть сильной. Я должна бороться за своё негаданное счастье, которое ворвалось в мою жизнь. Нужно быть совершенно глупой, чтобы отказаться от такого мужчины, от этой жизни, которую он готов подарить. Рукава пеньюара были короткими и мои тонкие запястья не скрывали. Я удивлённо воззрилась на абсолютно здоровую кожу. Следов от верёвок не было.

Выпрямилась, села поудобнее, демонстрируя запястья Алиасу.

— Всё прошло, — неверяще шепнула ему.

— Ну да. Средство хорошее.

Я подняла на него взгляд и робко спросила:

— А там тоже прошло?

Белые брови насупились, встречаясь на переносице, недоумение в глазах за считаные секунды сменилось пониманием, о чём я спросила, и алые губы растянулись в улыбке.

— Вставай, я посмотрю, — заявил Алиас, чуть ли не скидывая меня со своих колен. Я встала к нему спиной, чувствуя нижними девяноста, что он что-то задумал в своей извращённой голове. Осторожно стала приподнимать красный шёлк, через плечо поглядывая на альбиноса, который с жадностью ждал, всё так же улыбаясь.

— Алиас, когда ты так на меня смотришь, мне становится не по себе. Ты словно готов меня съесть, — поделилась я своими мыслями с ним, на что он только кивнул, не отрывая взгляд от моих ягодиц.

Сглотнула и резко подняла ткань выше, чтобы поскорее решить вопрос с синяком.

— О да, — произнёс Алиас, а я опустила ткань пеньюара.

Да, на мне были стринги. Просто красных обычных трусиков почему-то в моём гардеробе не нашлось. Только это безобразие из двух верёвочек и узкий треугольник спереди.

— Дорогая, я не успел рассмотреть, — укоризненно произнёс Алиас, а я уже развернулась и сложила руки на груди.

— Не лги. Всё ты видел. Итак, как синяк? — настроение было приподнятое, и эта его странная одержимость ягодицами добавляла веселья. Словно не я только что ревела навзрыд, сидя у него на коленях.

— Кэйт, ну не упрямься. Говорю же, не на то смотрел. Давай ещё раз.

— Нет, — категорично отозвалась и решила, что пора завтракать, у него много дел, а нам ещё предстоял полёт.

Правда, я и шага сделать не успела, как меня схватили за бёдра и дёрнули назад. Я опять оказалась зажата между его колен, а его руки поднимали подол пеньюара.

— Немного осталось. Практически не видно, — услышала его спокойный, даже деловой тон.

Он подцепил пальцем ткань трусиков и потянул на себя.

— Алиас, — крикнула я на него, пытаясь одёрнуть подол.

— Дорогая, ты же специально нарядилась так для меня. Я хочу всё рассмотреть более подробно, — проворковал манаукец и прижался губами к копчику. — Кэйт, ты сводишь меня с ума. Может, отложить отлёт? На часик? Я думаю, я успею насладиться этими упругими…

— Алиас, — простонала я, пряча лицо в ладони. Мысли в голове были уже не об отлёте, а о спальне. — Может, потерпишь, я не привыкла так часто, это слишком для меня, — жалобно попросила.

Тяжело вдохнув, Тамино сжал ягодицы, поцеловал сначала одну, затем другую и со стоном разжал колени, отпуская меня. Вот только я уже и шагу ступить не могла, внизу живота разгорелся пожар, и всё пульсировало. Я развернулась к нему лицом, хотела отругать, а вместо этого оказалась лежащей на спине под Алиасом, который ухмылялся, легко устраиваясь на мне, раздвигая мои колени, чтобы упереться возбуждённым пахом, показать, что терпеть он точно не может.

— По-быстрому или с удовольствием? — томно спросил меня Тамино, и я решила, что «по-быстрому» точно не хочу.

— С удовольствием, — отозвалась, следя за ним, не зная, как себя вести.

Алиас дотянулся до подлокотника, что-то нажал и диван расправился в широкое ложе. Я только пискнуть испуганно успела, а манаукец уже слез с меня и направился к столу. Нет, я с ним точно сойду с ума. Никогда не знаешь, что он сделает в следующую секунду. Вернулся он, держа в руках коробку, сел на диван, открыл и, не спрашивая, достал новое украшение. Золотой широкий ободок. Я даже не сразу поняла, что это, а Тамино уже застегнул его у меня на шее. Я удивлённо потрогала рукой тяжёлый металл. Алиас же достал похожий браслет, широкий, блестящий и надел мне на запястье. Я всполошилась, но продолжала молчать, не понимая, что происходит. Вроде хотели заняться более интимным, а тут браслеты. Зачем два?

Алиас подмигнул и легко пальцем провёл по браслету. Оба браслета завибрировали, и неожиданно невидимая сила притянула мои запястья друг к другу.

— Алиас? — испуганно позвала его.

Он приложил палец к своим губам, ухмыляясь, поднёс руку с комфоном к лицу и произнёс:

— Селан, фруктовый коктейль на завтрак для шии принеси ко мне в кабинет и пригляди за детьми.

— Слушаюсь, ши, — услышала я голос мажордома.

— Алиас? — я вообще не понимала, что он хочет сделать.

— Не бойся. Это не больно. Только удовольствие, — заверил меня манаукец, придвигаясь ближе, потом завёл мои сцепленные руки за голову, лаская пальцем обруч на шее. Вибрация началась и в нём. Алиас отпустил мои руки, но я не смогла поднять их. Я задёргалась, начиная паниковать.

— Отпусти, — потребовала, но Тамино склонился надо мной и поцеловал, успокаивая.

— Всё хорошо. Не больно же?

— Нет, но отпусти, — попросила, понимая, что он опять начал играть в свои странные игры.

— Кэйт, тебе очень идут золото и покорность, — шептал Алиас, с жадностью осматривая меня.

Он провёл костяшками пальцев по щеке, и я стала успокаиваться. Ведь знала же, что он ненормальный, и удовольствие у него не такое, как у обычных землян. В дверь постучались, я испуганно бросила взгляд на неё. А Тамино легко встал с дивана и пошёл к ней. Он ведь не собрался её открыть? Меня же увидят!

— Алиас?! — возмущённо вскрикнула, а он лишь подмигнул и открыл дверь так, чтобы меня не было видно, забрал поднос и закрыл дверь на замок.

Я перевела дыхание, рассматривая то, что для меня принёс Селан. В прозрачной розовой тарелке треугольной формы были фрукты, много и разных. Ещё одна с дольками арбуза и, кажется, дыни. Я очень любила арбузы за их сладость и сочность. Алиас поставил поднос на диван возле моей головы, а сам стал раздеваться, нетерпеливо, не глядя, кидая одежду на пол. Всё его внимание было приковано ко мне. Я же жутко смущалась и ждала. Развязав ленты пеньюара, откинул шёлковые полы в стороны. Я осталась перед ним обнажённой в одних недоразумениях под названием стринги. Алиас медленно стянул их, оглаживая мои бёдра ладонями, целуя их, вызывая дрожь возбуждения. Я прикрывала глаза, пряча своё желание. Я таяла от его неспешности.

Алиас сел на меня верхом, позволяя вдоволь насмотреть на его вздыбленное достоинство. Он взял яркую зелёную горошинку винограда и начал, дразнясь, катать её по моим губам, тихо рассказывая:

— Ты не завтракала ещё. Так что буду тебя кормить, дорогая.

Я открыла рот, Алиас приподнял бровь и, ловко поймав ягодку, раздавил её. Брызги разлетелись в разные стороны. Я зажмурилась, вздрагивая. Горячие мягкие губы стали мять мои, слизывая сок винограда. Следующая ягода брызнула мне между грудей. Я выгибалась навстречу ласкам языка. Алиас сжимал груди, медленно вылизывая сок, который скатывался на живот. Фрукты были очень сочными. Алиас балдел, с силой сжимая кисть винограда в своей руке. Сок капал мне в рот, я, прикрыв глаза, ловила его губами. После фруктов поцелуи были очень приятными, волнительными, как и тяжесть его тела. Он ладонью уже привычно обхватил меня за подбородок и двигал бёдрами. А я стонала, заводясь. Дольку персика Алиас практически вложил мне в рот, заставляя лизнуть и палец.

— Ещё, — хрипло потребовала я, сглотнув нежную мякоть фрукта, стала посасывать большой палец Тамино.

Он возбуждённо следил за моими губами, нависая, опираясь на локоть. Судорожно вздыхал, медленно отнимая палец. Так продолжалось достаточно долго. Вкус фруктов смешался со вкусом его губ, пальцев. Он сминал плоды, размазывал по моей груди, затем долго и старательно всё слизывал, а я плавилась и плакала. Слёзы сами лились из глаз. И звала его, желая уже более проникновенных ласк. Манаукец взялся за арбуз, поднеся его к моим губам, смотрел, как я его откусываю. Сок тёк по щекам и шее. Алиас собирал розоватый нектар губами, проникал языком в мой рот.

Когда фруктов практически не осталось, Алиас, наконец, добрался до моего заветного местечка, которое готово было взорваться, только прикоснись. Тамино взял последний кусок дыни и раздавил его. Мякоть между его пальцев стала падать на лобок. Я отвернулась, закусив губу.

Алиас расположился между моими бёдрами и томительно медленно играл языком, а я, согнув ноги, тихо постанывала, растворяясь в вожделении. Порочная ласка распаляла меня всё сильнее, и хотелось молить, чтобы он меня поскорее взял. Алиас словно услышал мои мысли.

Он накрыл меня своим телом, укрывая своим теплом, ворвался в глубины моего желания. Он переплёл наши пальцы и дарил своими осторожными движениями бурю восторга. Мы целовались, ловили вздохи друг друга, упиваясь нашей страстью. Алиас двигался всё быстрее, а я, запрокинув голову, была благодарна ему. Хотела закинуть ноги на его бёдра, но Алиас остановил, давя на колени, чтобы открылась перед ним ещё больше.

Миг, когда мир стал расплываться и ускользать, накрыл меня с головой, я застонала, отдаваясь этому искромётному восторгу, чувствуя, что Алиас достиг разрядки чуть позже меня. Он склонил голову, зажмурившись, сипло дышал.

Через несколько минут, лёжа на мне, придавив своим телом, выругался и с раскаянием на лице извинился:

— Прости, опять забыл про презервативы. Я куплю их, обещаю.

Я долго не могла прийти в себя от его заявления, а затем в голове закопошились неприятные мысли.

— А если уже поздно? — тихо озвучила ему их. Пусть и он помучается вместе со мной.

— Почему поздно? — не понял моей тревоги Алиас.

— А если я уже беременна? — решила быть прямолинейной, раз до него не доходит.

— Ты не хочешь больше детей? — уточнил Алиас, чуть приподнимаясь на локтях, от чего дышать стало легче.

— Хочу, но…

— Никаких «но». Хочешь, значит, будем рожать, — прекратил Тамино наш спор поцелуем, прижимаясь бёдрами к моему паху. Отстранившись, он погладил меня по лбу, убирая с него влажные волосы.

— Хочу много детей от тебя, — с улыбкой произнёс он, пожирая взглядом. — Таких же красивых девочек и похожих на меня мальчиков. Да и Генри с Эльзой нужны братики и сестрички, а то совсем разбаловали их.

— Опусти меня, — попросила я Алиаса, а когда он погладил ожерелье, и сила, удерживающая мои руки, пропала, я обняла его за шею и поцеловала, глуша внутри себя боль. Я тоже хочу детей и буду рада иметь их от него. Я просто буду счастлива, если они буду вылитыми альбиносами. И если вдруг судьба распорядиться по-своему, у меня будет…

— Кэйт, ну что ты опять плачешь? — тихо возмутился Алиас, сбивая меня с мысли. — Ведь не больно было и не страшно. Смотри, даже следов не осталось.

Тамино убрал мои руки со своих плеч и снял браслеты. Следов не было, зато в душе зашевелилось мерзкое чувство.

— Ты специально их купил для меня? — обиженно спросила, садясь и отталкивая его, заставляя скатиться.

Алиас кивнул, провел пальцем по щеке и тихо шепча:

— Тебе идет покорность, Кэйт. А верёвки кожу портят. Как я только это раньше не заметил.

Я хмурилась, отмечая про себя, как темнеют его глаза, как красная радужка превращается в тонкий ободок.

— Эти браслеты не ранят и не портят кожу, зато многое позволяют.

Украшение он вертел в руках, при этом поглаживая пальцем, от чего на нём вспыхивали знаки на неизвестном языке. Любопытство взыграло, и я, кивнув головой на браслеты, спросила:

— А что это за язык?

Алиас опустил глаза и ответил:

— Нонарский.

Вот ведь! Жабоподобные опять мне свинью подложили. То вино, то браслеты. Чем они, вообще, занимаются у себя на планете? Даже знать не хочу.

Я попыталась встать с дивана, но Тамино остановил вопросом:

— Дорогая, ты злишься?

Я тяжело вздохнула, стёрла слёзы и просто не знала, что ему сказать. С ним невозможно оставаться спокойной, я то реву, то стону, то вообще выпадаю из реальности.

— Не знаю. Наверное, нет. Давай собираться, — предложила ему и опустила ноги на пол, только Алиас положил руку на диван, преграждая мне путь, медленно склонил и поцеловал.

Я сначала хотела не отвечать, но совершенно забыла, что от его ласковых губ моё сердце каждый раз сжималось в груди, этот раз не стал исключением. Я обняла его за шею, и Тамино опрокинул меня на диван, увлекаясь, заводя меня снова,возрождая из пепла утихшую страсть.

Альбинос отстранился, поедая взглядом, и потянулся к моим рукам. Запястья вновь обняли золотые обручи.

— Алиас, — обиженно тихо позвала, сама уже трепетала, гадая, что он задумал.

Мужчина пальцем подцепил ожерелье и потянул меня к себе, садясь сам и усаживая меня. Он продолжал волнительную игру, целуя, заставляя довериться и расслабиться. Я позволила себе погладить его каменный торс, крепкие кубики пресса.

Алиас с шумом вдохнул воздух от моей робкой ласки, прикрыв глаза, запрокинул голову, а я, получив позволение, уже осмелела и прижалась губами к горячей коже. Он был невозможно притягателен. Как наваждение. Мне хотелось покрывать его поцелуями, везде, куда только могла дотянуться. Его мужское достоинство поднялось, наливаясь силой. Я подняла взгляд на Алиаса, он внимательно смотрел на меня сверху вниз. Я опять перевела взор на мужской орган, который доставил мне уже столько незабываемых воспоминаний, и протянула к нему руку, осторожно прикасаясь к чуть шероховатой коже.

— Да, дорогая, — тихо выдохнул Алиас.

Я смутилась, но руку не убрала и стала гладить его по головке, размазывая сочащийся сок. Мужские бёдра призывно двигались от моих движений. Я смотрела, как туманится взгляд у Тамино. Но терпение его лопнуло, и он схватил меня за волосы, сипло приказывая:

— Дорогая, если не собираешься его ласкать, то не мучай.

— Ласкать? — переспросила, так как я считала, что уже ласкаю его.

— Возьми в рот, — приказ прозвучал очень жалобно.

Я замотала головой, жутко стесняясь. И дело не в брезгливости, а в том, что я просто не умела. Видела, читала, слышала не раз от подруг. Но сама ни разу не пробовала, да и страшно было сближаться с мужчинами. Мне казалось, что я всё испорчу, если возьмусь ласкать его языком. Все равно сделаю что-нибудь не так, или того хуже — откушу.

Тамино ответ нисколько не смутил, но мои руки от своей возбужденной плоти он убрал.

— Развернись, — приказал он уже сильным голосом.

Я села на колени, поворачиваясь к нему спиной. Опять увидела море на картине и поняла, как же оно чётко отражает душу Алиаса. Он, как бушующее море, поглощает в себя, не опускает, и ты тонешь в нём, растворяясь от счастья.

Тамино подтолкнул, понуждая пододвинуться, чтобы освободить место. Он тоже встал на колени за моей спиной, прижимаясь ко мне. Обнял, удерживая за браслеты. Погладил золотую поверхность, голубые буквы вспыхнули, и Алиас нажал на одну из надписей. Обручи на руках опять завибрировали, соединяясь. Манаукец схватил меня за подбородок, поднимая мне лицо, склонился, целуя. Я чувствовала неприятное покалывание от высохшего сока фруктов на коже, и как в спину больно упиралось доказательство возбуждения Тамино. Его пальцы практически сжимали шею, а губы тягуче целовали меня. Я, прикрыв глаза, принимала новые правила игры, не сопротивлялась, прогибалась в спине, чтобы удобнее было.

Тамино отстранился. Я открыла глаза, и мы несколько секунд просто смотрели друг на друга, улыбаясь.

Алиас вновь поцеловал, а затем, кладя ладони мне на спину, толкнул. Я радовалась размерам дивана, который позволял вытянуть руки вперёд. Ладони Алиаса переместились к ягодицам. Я знала его слабое место. У него, по-моему, совершенно мозг вырубало, стоило только увидеть их. Мысли, одна шаловливее другой, роились в голове, как его соблазнять, как дразнить. Подол пеньюара неожиданно закрыл мне обзор, зато открыл Тамино всё, что он хотел увидеть. Я поморщилась, когда от избытка чувств Алиас сжал ягодицы сильнее, чем следовало, потом вздрогнула и застонала от горячих поцелуев.

— Ты сладкая, — тихо шепнул Алиас. Я понимала, что это всё сок фруктов, но было приятно.

Его голос и губы ласкали, заводили, разгоняя кровь. Я, опираясь на локти, стояла перед Алиасом на коленях и всё ждала. Но Тамино не торопился, хотя сам был на взводе. Он прокладывал тропинку поцелуев, спуская вниз к сокровенной расщелине. Я опёрлась лбом о диван, сгорая от нетерпения. Я слышала, как прерывисто дышит Алиас, и улыбалась.

Первым, что вошло в меня, был его язык. Я не выдержала и застонала, поднимаясь на руках. Алиас руками раздвигал ягодицы в стороны, открывая беззащитное местечко, играл со мной, заставляя стонать в голос. Ноги мои ослабли, когда он добрался языком до натянутого до предела бугорка клитора.

— Алиас, — вырвалось у меня, — прошу, — молила я.

Но шлепок по ягодице отрезвил.

— Терпи, — приказал он.

Вернувшись к прерванному занятию, Алиас продолжал разжигать во мне вожделение. Я, уже тихо всхлипывая, еле стояла на коленях. Хотелось распластаться на диване. Но руки Алиаса каждый раз поднимали меня, ещё и награждали очередным шлепком, а один раз он укусил меня. Я вскрикнула, содрогаясь от обрушившихся ощущений.

Алиас пальцем огладил меня по шёлковым складкам.

— Ты течёшь для меня. Ты хочешь меня, дорогая. Ты моя, любимая. Ты принадлежишь мне. Повтори.

Я всхлипнула, умирая от стыда. Я чувствовала, что мокрая уже всюду. Да, я сочилась соком желания, да, я хотела, чтобы он меня взял.

— Я твоя, — тихо ответила с мольбой в голосе. — Твоя, Алиас.

— Я твой муж, — возразил Тамино, продолжая плавно скользить пальцем по складкам, не давая того, что я хотела.

— Муж, — покорно повторила.

— Дорогая, попроси у своего мужа, — сиплый голос не скрывал насмешку Алиаса.

Я же готова была его проклинать. Но понимала, что прекратить начатую им игру может только он. Мне же позволена лишь покорность.

— Возьми меня, муж мой, — с трудом произнесла то, что он хотел от меня услышать.

— Любимый муж? — тихо уточнил, прижимаясь пахом к моим ягодицам.

— А разве муж может быть нелюбимым? — чуть удивилась, но услышала только смех.

А затем все мысли разлетелись. Он, наконец, взял меня медленно, раздвигая ягодицы, проталкиваясь, шумно выдыхая.

— Кэйт, ты сводишь меня с ума.

Кто кого с ума сводит, вопрос был спорным. Я теряла разум под натиском его бёдер. Мне нравилось, как наши тела встречались с пошлым звуком. Я стонала, кричала. Он хватал меня за волосы, практически вколачиваясь, порыкивал. Это было ещё быстрее, чем в душевой кабинке. Я за несколько секунд увидела мир в красных всполохах. Я сорвала голос, я пала перед Алиасом, но он был неутомим и ненасытен. Он терзал меня, беря грубо, но доставляя удовольствие. Он чувствовал, когда мне больно, и отпускал волосы. Он покрывал мои плечи поцелуями, иногда чувственно их кусая. Затем дёргал вверх, обнимая рукой под грудью, и целовал в губы, заставляя изогнуться до предела. Он, словно заведённый, двигался очень быстро, а я только успевала ловить ртом воздух. Молила его закончить поскорее, но хотела умереть от незабываемого сумасшествия. Но всему приходит конец, и Алиас с грудным рычанием излился, придавливая своим телом. Я чувствовала, как вздрагивала его плоть внутри меня, как дёргались его бёдра в последних порывах. Я прикрыла глаза, опустошённая и обессиленная. Нега растекалась по телу, и ничего не хотелось.

— Кэйт, я так сильно тебя люблю, что… — голос Алиаса подвёл. Я открыла глаза и повернулась к нему. Он помог лечь на спину, накрыл своим телом, долго изучал взглядом моё лицо. Я показала ему руки, но он словно не заметил.

— Я люблю тебя, Кэйт. Если решишь расстаться… Если опять решишь сбежать, я убью тебя, — проникновенно шепнул Алиас, и столько боли и страдания отразилось в его глазах.

Я вначале испугалась, а затем поняла, что он говорит правду. Он любит меня, или Берту, я не хотела сейчас на этом зацикливаться, но его любовь огромная и полыхает как пожар. Он не может просто смотреть, ему надо прикасаться, надо чувствовать, что я рядом. Он любит и умирает от мысли, что я сбегу, как и Берта. Он не может отпустить.

Я улыбнулась, подняла руки и погладила его по щеке, затем по губам. Он поймал мои запястья и стал покрывать поцелуями пальцы, ладони, прикрыв глаза.

Я была очарована его прямолинейностью. Страшное признание в любви осело в глубину души. Я хотела любви, но не ожидала, что она бывает такой сильной, такой ненормальной, всепоглощающей, отнимающей силу, волю. Я старалась не думать, как он страдал, когда Берта сбежала. Мне было его жалко. Алиас открыл глаза, я робко улыбнулась ему, и вдруг раздался звонок комфона.

Тамино поцеловал меня, расцепил браслеты, затем их снял. И всё это делал неспешно, аккуратно убирая украшения в коробку, которая оказалась на полу. Комфон разрывался медленной музыкой одного из хитов сезона, но не сумел привлечь к себе внимание хозяина. Алиас снял с шеи колье. Поправил грязный измятый пеньюар, прикрывая мои плечи, затем укрыл ещё и своей рубашкой.

Я попыталась встать, но колени подогнулись. Я удивлённо ахнула, понимая, что совершенно без сил. Алиас поднял меня на руки, самодовольно улыбаясь.

— Ты такая хрупкая, — с нежностью шепнул.

Он меня доставил в спальню, когда надел штаны. Шёл по коридору, не боясь, что нас увидят. Лёгкая походка, самоуверенность во всём. Я в который раз была покорена его внутренней силой. Алиас сам вымыл меня в душевой кабине, как ребёнка, поливая водой сверху, смакуя каждое действие.

— Мы когда к тётке полетим? — еле отплевываясь от воды, спросила у него, убирая от лица сырые локоны.

Алиас выключил душ, включил сушилку. Мои волосы взмыли вверх, я прикрывалась руками от жаркого взгляда Тамино, который так и не приобрел свой обычный красный цвет. Ему мало было двух раз. Была бы его воля, он меня, наверное, из кабинета не выпустил бы до самого ужина.

Ответил он мне лишь в спальне, когда укладывал на кровать, бережно укрывая одеялом.

— Через пару часов я освобожусь. Обещаю, я быстро. А ты пока полежи, наберись сил.

Он принёс сорочку, лёгкую, словно паутина, белоснежную и блестящую. Ушёл Тамино только после того как одел меня, постоянно будоража поцелуями в самые откровенные места. Я думала, что это никогда не прекратится. Лежала, обнимая подушку, и, щурясь, следила за альбиносом, у которого пальцы чуть дрожали. Глупые розовые мысли заполонили мой мозг, а сладкая нега и лёгкое возбуждение добавили хаоса. Поэтому я ни о чём не думала, просто любовалась, казалось бы, непривлекательными, грубыми чертами мужского лица, но как же они стали мне дороги.

Я задремала, но проснулась от того, что ко мне под одеяло пробралась одна негодница. Эльза прижалась ко мне, обнимая ручкой, преданно заглядывая в глаза.

— Доброе утро, мамочка, — тихо шепнула она, заметив, что я открыла глаза. — Спи, спи. Папа сказал тебя не будить.

Я усмехнулась. Ох уж этот папа. Я обняла Эльзу, укутала её в одеяло, благо перед сном Алиас додумался меня одеть.

Я прикрыла глаза, сон сморил меня снова под сопение племянницы. Второй раз меня выдернули из сна детские голоса, которые спорили — мама я или нет. Оказывается, Генри тоже пробрался в спальню и теперь обнимал меня с другого боку, доказывая сестрёнке, что я тётя, а не мама.

Я обернулась к нему и потрепала по волосам, обняла, предлагая лечь, как и Эльза.

— Я не мама, Эльза. Генри прав. Я ваша родная тётя. Вы с братом родились в один день, так и мы с вашей мамой в один день родились, только она меня старше на несколько минут.

— А где мама? — тихо спросила Эльза, садясь на кровати и пристально меня рассматривая.

— Прости, но я не знаю, где она. Но обязательно буду её искать. Без мамы жить тяжело, я это сама знаю. У меня не было её.

— Кэйт, будешь нашей мамой? — с другой стороны раздался вопрос от Генри.

— Да, — радостно закивала головой Эльза. — Кэйт будет нашей мамой.

— Нет, — покачала я головой и села строго глядя на детей. — Я ваша родная тётя. Я не могу заменить вам маму.

Эльза разревелась, и я притянула её к себе, усаживая на колени.

— Ну что ты, милая. Я же всегда буду с вами. Буду любить вас. Как вас не любить, таких милых деточек. Маленькая принцесса, вот ты кто. Зайка, перестань плакать, а то я сама сейчас разревусь.

Генри придвинулся и погладил меня по волосам.

— Кэйт хорошая. Не надо плакать.

Глаза защипало от трогательности серьёзного тона племянника, он был так похож на отца, стремился защищать и быть ответственным.

Так мы и сидели, Эльза у меня на коленях рыдала, пряча лицо у меня на груди, Генри гладил по волосам меня, а я, расстроенная, боролась с собой, чтобы не разрыдаться на глазах у детей.

Эту картину и увидел Алиас, войдя в спальню.

— Что происходит? — строго спросил он у детей. На меня старался не смотреть.

— Кэйт плакала, — сдал меня с потрохами Генри, слезая с кровати. — Эльза обидела Кэйт.

— Я не обидела Кэйт! — вскрикнула Эльза, вскакивая с места и нечаянно ударившись головой о мой нос.

Я ахнула от оглушительной боли и отстранилась зажмурившись. Вот ведь непоседа!

— Эльза! — грянул голос Алиаса.

Я постаралась успокоить его, но Тамино ругал дочь, требуя вести себя аккуратно с мамой. Он отчитывал её, заставляя запомнить, что земляне хрупкие и с ними надо быть даже осторожнее, чем с фарфоровыми куклами, которые он ей дарил.

— Алиас, всё хорошо, не кричи на неё, — повысила голос и я, так как Эльза заплакала снова. Я слезла с кровати и обняла её, вставая на колени.

— Алиас, ну сколько можно. Она же ребёнок! Откуда она могла знать.

Тамино выскочил из спальни под мой недоумённый взгляд. Да что с ним происходит? Неужели он всегда такой?

Генри обнял меня и Эльзу, тихо прося её не расстраивать папу.

— У Кэйт кровь, — заявило серьёзное чудо, когда я сама почувствовала что-то горячее под носом.

Приложив руку к носу, попыталась встать. Алиас вернулся, неся с собой аптечку. Кинул её на кровать и, бережно обнимая за плечи, усадил меня рядом с чемоданчиком первой помощи.

— Алиас, она же ребёнок. Всякое бывает, — попыталась я разговорить сурового и очень сосредоточенного манаукца.

— Я не раз говорил ей, что она сильнее тебя. Она должна научиться нести ответственность, — Тамино был твёрд в своём убеждении.

Он поглядывал на притихших детей. Генри обнимал теперь только сестричку, и оба следили за хмурым отцом одинаковыми красными глазами.

— Алиас, ей всего четыре года, что ты от неё ждёшь? Вот будет семь или восемь, тогда и говори об ответственности. Она ещё слишком маленькая, — гнусавила я, держа возле носа тампон. Алиас мазал переносицу мазью, от которой неприятно пахло.

— Ты не доживёшь до её восьмилетия, если прямо сейчас не заставить её быть внимательнее, — сурово отозвался Тамино, смерив меня взглядом. — Я не хочу тебя терять из-за своей мягкости. Поверь, она может быть осторожной и будет, — последнее слово он говорил, глядя на дочь, которая кивнула, поджав губы. Генри тоже кивнул отцу, всё так же крепко держа сестру за плечи.

— Значит, мы её простим, — подвела я Алиаса к логическим словам, которые были так нужны детям.

— Мы её накажем, — не согласился со мной Алиас. — Будет уроков танцев на два больше.

Я заметила, как скривилась Эльза на слова отца, но против не высказалась.

— Это очень суровое наказание, — встала на защиту племяшки, за что на меня посмотрели самые несчастные глазки во Вселенной.

— Зато разовьёт пластику и не будет больше маму калечить, — всё так же строго возразил Алиас, наклеивая мне на нос пластырь.

— А это зачем? — удивилась, скосив глаза к переносице.

— Поверь, с ним не так страшно выглядит, — заверил меня Тамино, а я сорвалась с места и подбежала к зеркалу в ванной комнате.

Нос разбух, а под пластырем угадывался очередной синяк.

— Чёрт! — выругалась.

Тамино появился в проёме, расстроенно оглядывая меня, словно я ноги сломала, причём обе и уже никогда ходить не смогу. Я улыбнулась ему и огорчённо шепнула:

— Кажется, мы никуда не летим.

— Летим, — невозмутимо ответил мне Алиас. — Замаскируем, никто и не заметит. К тому же ты сама говорила, что тётка тебя выгнала, а увидев через столько лет богатой и цветущей, может потребовать денег на содержание. Вы же родственники, имеет право по законам землян. А так сразу с порога поймёт, что просить у тебя бесполезно, а у меня и подавно, — улыбка на губах Алиаса была слабой и какой-то горькой.

Я снова осмотрела себя в зеркале. Вообще-то он прав, тональным кремом можно всё скрыть. Протяжно вздохнула.

— Красавица, — прокомментировала я страшилищу со спутанными ото сна волосами, красными от поцелуев губами, с опухшим носом и пластырем на переносице.

Тамино встал за моей спиной, поцеловал в шею, глядя на наше отражение из-под белых бровей.

— Это пройдёт, Кэйт. Ты красивая, очень, — постарался он меня успокоить, а я попыталась пригладить волосы.

— Ладно, выйди, буду приводить себя в божеский вид, — попросила его, жутко стесняясь своего вида.

— Я пока одежду выберу, — согласился со мной Алиас и покинул ванную комнату. Я слышала, как он вместе с детьми выбирал мне платье, как Эльза требовала только красный цвет, Генри голубой, а отец хотел серый.

Косметика у Берты была жутко дорогая, правда, вся просроченная. Я с трудом отыскала тональный крем, который был посвежее. Нужно было пройтись по магазинам, или заказ сделать, а то начинало раздражать, что пользуюсь вещами, которые мне не принадлежат.

Вышла я из ванной комнаты полностью одетой. Платье мне Алиас принёс, и я поняла, что спор выиграла Эльза. Я встала, подперев бок рукой. Меня оценивали три пары красных внимательных глаз, правда, одни с восторгом и только Алиас расстроенно.

— Всё равно видно, — не стал он скрывать то, что я и так видела.

— А ты прекрасно выглядишь, — сделала я ему комплимент.

Деловой тёмный костюм прекрасно подчёркивал его стиль и сидел как влитой. Эльза бросилась ко мне, когда я раскрыла перед ней объятия. Правда, услышав окрик отца, остановилась, и мне самой пришлось подойти к ней и обнять.

— Я хочу с тобой, — шепнула она мне на ушко.

Я отстранилась и покачала головой.

— Нельзя, мы по делам поедем. Там детям делать нечего. Скучно, а тут у вас игрушки.

— А я возьму игрушки с собой.

— Эльза, тебе уже сказали, что ты и Генри останетесь дома, — остановил Тамино неиссякаемый поток доводов, которыми племяшка решила меня убедить. Я улыбнулась ей и погладила по щеке.

— Не скучай, мы скоро вернёмся, — пообещала я ей. Затем поманила к себе Генри, обняла и его.

— Слушайтесь няню, — напутствовала я его.

— Я послушный ребенок, — обиделся племяш и отошёл от меня к сестрёнке.

Из спальни мы вышли вчетвером. Дети позади нас. Алиас подал мне локоть, на который я опёрлась. Платье красного цвета было до колена и красиво струилось от каждого шага, туфли на высоком каблуке блестели стразами, как и сумка, которую мне подала Эльза. В неё Алиас положил мой паспорт и комфон, заверяя, что номер новый.

Попрощавшись с детьми у входных дверей, мы с Алиасом спустились по лестнице к поджидающей машине, которая должна была довезти нас до стартовой площадки, виднеющейся за садом. Я была благодарна Тамино, что он уберёг меня от встречи с незнакомыми людьми в космопорте. Мне бы было стыдно смотреть им в глаза с пластырем на носу. Свой собственный скайт — очень удобная вещь, как и личный пилот, а ещё стюардесса-манауканка, которая проводила нас к нашим сидениям и предложила что-нибудь выпить. Я попросила сок, Алиас кофе.

Я видела, как он напряжён. Сидения наши были друг напротив друга, я улыбнулась ему, он отвёл взгляд. Затем протяжно вздохнул. Двигатели заурчали, и через несколько секунд скайт очень плавно оторвался от поверхности планеты и, стремительно набирая высоту, пронзая густые светлые облака, вырвался в космос.

Я следила за полётом, глядя в иллюминатор, чувствуя, что между мной и Алиасом пролегла пропасть. Я потрогала пластырь, привлекая к себе внимание Тамино.

— Болит? — тихо спросил, а я покачала головой.

Он протянул руку, приглашая куда-то. Я вложила свою ладонь и оказалась выдернута из кресла. Алиас усадил меня к себе на колени, зарываясь носом в распущенные волосы. Его ладонь легла на моё колено и чуть сдвинула ткань платья.

— Прости, — шепнул он.

— Алиас, это ребёнок. Ну за что тебя прощать? Не ты же её попросил прыгать на мне, — возмутилась я.

— Нет, конечно, — быстро отозвался Алиас. — Она тебе рёбра так сломает. Помнишь, как она мне чуть всё хозяйство не отдавила? Решила попрыгать на папке.

Я представила эту картину и рассмеялась. Такая зайка поскачет и вообще о детях можно забыть.

— Опять смеёшься, нет бы меня пожалеть, — проворчал Тамино, уткнувшись мне в плечо. Я погладила его по волосам.

— Прости, но как представлю, смеяться хочется. И всё же, Алиас, ты не виноват, она тоже. Всё случайно произошло.

Алиас поцеловал, прерывая меня, ладонь его нырнула под ткань, легла на ягодицу. Я попыталась вырваться, смущаясь от одной мысли, что нас может застать в таком виде стюардесса. Она хоть и была в подчинении у Тамино, но всё равно неприлично.

Я долго ещё воевала с ним, пока он не уложил меня к себе на руку, как ребёнка, а второй рукой стал поглаживать бедро.

— Алиас, так нельзя, — потребовала его вести себя воспитанно. На что он лишь улыбнулся.

— Никто не войдёт, — заверил он меня. — Пока я не позову, — помедлив, добавил.

Его рука устремилась выше, кресло неожиданно для меня опустилось и стало шире. Мы спокойно лежали вдвоём, глядя друг на друга. Точнее, я смотрела, а вот Алиас следил за тем, как я реагировала на его поползновения. Горячие пальцы добрались до шёлка трусиков. В этот раз мне пришлось надеть бежевое бельё, так как красного чистого не осталось.

Я подумала остановить его, но стоило мне открыть рот, как меня поцеловали, а пальцы добрались до заветного. Я выгнулась от проникновения, вцепилась в пиджак Тамино. Через несколько минут я вспомнила о платье.

— Алиас, хватит, — потребовала я остановиться. — Платье испачкаем, и оно помнётся.

— Другое куплю, — легкомысленно ответил Тамино, не собираясь убирать пальцы, которые нежно гладили, то проникая внутрь, то скользя под тканью трусиков.

Я чувствовала, как они мокнут, не представляя, как достучаться до Алиаса, который удерживал меня ногой, положив её поперек моей и отодвигая вторую, упираясь в неё коленом.

— Алиас, давай просто поговорим. Я не хочу секса, — я не договорила, что мне не нравиться ни место, ни то, что нас могут услышать, а я хочу расслабиться, а не дёргаться.

— О чём хочешь поговорить? — склоняясь ещё ниже, спросил Алиас, продолжая дразнить меня, проникая уже тремя пальцами.

Я закрыла глаза, прерывисто дыша. А о чём тут говорить?

— Хочу тебя, — тихо призналась, когда поняла, что не могу больше быть безучастной. Всё тело кричало об одном.

Алиас встал, расстегнул брюки, под ними у него опять не было белья. Воинственный орган вздыбился, набухая венами. Я тоже встала с кресла и стала снимать платье. Тамино не трогал меня, но поедал глазами. Красная ткань упала на моё кресло, туда, где его поджидали брюки. Я хотела снять и трусики, но Алиас остановил, впиваясь в губы страстным поцелуем.

Я легла на кресло, удивляясь своей раскованности. Манаукец разрушил мои понятия о скромности, смял все представления о приличиях. Тамино сам снял с меня последнюю преграду. Я отдавалась ему, горя в его желании. Обнимала за шею, желая слиться с ним воедино. Минуты медленно тянулись, сливаясь в нашем танце. Наши тела сплелись в тугой узел, который не суждено было разрубить никому на борту скайта. Я стонала, когда Алиас особенно резко двигал бёдрами, взрывая мою кровь. Слова признания проникали в самую душу, окрыляя. И остановиться мы были не в силах, и не в нашем желании было разлучаться.

Успокоились мы, когда голос капитана оповестил о прибытии на станцию «Луна-13». Я встретилась взглядом с Алиасом и поняла, что он успокоился. Инцидент с Эльзой был прощён строгим отцом. Я даже не поверила, но скованности не чувствовала между нами. Тамино оделся и помог мне. Я еле стояла на ногах, пытаясь поправить волосы. Алиас не забывал меня целовать, куда успевал дотянуться губами, но и приводил меня в порядок со свойственной ему манерой, с толком, с чувством, с расстановкой. Я была довольна своим видом. Даже пластырь на носу не мог испортить моё настроение. Я, как пьяная, улыбалась, поглядывая на Тамино.

Какой он всё же несдержанный и… пошлый. Да, именно пошлостью он меня и заразил, раз я уже не стеснялась и млела от любого его прикосновения.

Глава 7

Новоман

Кошир


По небу плавно плыли облака. Янарат стоял на балконе и смотрел вверх. В душе его царила злость и ярость. План мести было сложно придумать. Как ни крути, но война между ним и выскочкой Махтан велась уже несколько лет с переменным успехом и временными перемириями. В этот раз он сам виноват — не удержался и посмеялся над Викрамом.

Тот, наверное, пожаловался жене, а та в свою очередь позвонила Тамаре.

Ссора между ним и женой вспыхнула на пустом месте. Он, довольный, вернулся домой, а в спальне его ждала неспящая жена. Кошир даже подумал, что она решила приготовить ему сюрприз, раз не отдыхает, как обычно.

Сюрприз был, да ещё какой. Тамара никогда его не ревновала. Абсолютное доверие и вера в его любовь.

Было больно от того, что доверие подорвала одна лишь сплетня. Он надеялся, что научил Тамару слушаться только его. Был уверен и теперь расплачивался за это. Утро только началось, а он уже на ногах, стоял и придумывал план мести вредной землянке. Не нужно было соглашаться на их свадьбу. Напугать её мог только развод. Усмехнувшись, янарат представил, как она взбеленится, если узнает, что без её ведома он их разведет. Он наместник и имеет право вершить на своей планете и такие пакости, раз она не понимает, что ей не тягаться с ним.

От тягостных размышлений янарата отвлёк звонок комфона. Бросив взгляд на экран удивился. Люпер. Нажав на вызов, поздоровался со своим другом и соратником:

— Доброе утро, друг. Какие новости?

Молодой альбинос выглядел невыспавшимся и пребывающим в смятении.

— Доброго дня, мой янарат. Новостей пока нет. Я звоню по другому поводу. Меня мучает совесть.

Бровь янарата взмыла вверх, но он промолчал.

— Мне кажется, точнее, я кое-что видел, и поэтому я подумал… Мне кажется, ши Тамино избивает жену.

Обвинение было громом среди ясного неба. Янарат даже подумал, что ослышался. Ведь подтвердилась догадка того, что ему только показалось. Кэйт очень уж затравленно смотрела на Алиаса во время их разговора, постоянно дёргалась. Несвойственная реакция для взбалмошных землянок. Даже его скромная жена никогда не смотрела на него так запуганно.

— Нужна уверенность. Факты, — тихо произнёс он то, что Люпер и так знал.

— Она вчера сделала снимок своей… — тут юный альбинос потупился, и яркий румянец покрыл его щёки и уши.

— Договаривай, — приказал Кошир, у которого не было желания слушать детский лепет.

— Она сделала снимок своей попки. Наверное, хотела кому-то показать. Может и заявление подать на ши Тамино, — Люпер, заметил, как вытягивается от удивления лицо янарата и быстро добавил в своё оправдание. — Я случайно увидел.

Люпер кривил душой. Он, как обычно, сидел за монитором, следя за тем, с кем общается шия Тамино, отвечал ей и пил чай, когда появился снимок двух полушарий с ярким синяком попрёк экрана. Люпер обрызгал монитор чаем изо рта, когда чуть не подавился. Снял ноги со столешницы и неотрывно разглядывал синюю полоску.

— Но снимок быстро пропал. Или передумала, или же побоялась, что ши Тамино найдёт. Может, зря мы всё это затеяли? Кэйт мне нравится, а он её бьёт.

Кошир слушал и понимал, что день так же испорчен, как и вчерашний вечер. Мир обозлился на него.

— Я разберусь, — успокоил он хакера, который закивал и попрощался.

Янарат же ещё долго не мог поверить, что ши Тамино съехал с катушек. Убить жену ему было мало, он решил поиздеваться над её живой копией?

— Кош, — тихо раздалось за спиной.

Янарат не знал, зачем пришла жена, и прикидывал в уме, как ему следует с ней разговаривать. Ночь прошла в раздельных комнатах. Это было впервые и ужасно бесило наместника.

— Кош, ну прости меня, — попросила Тамара.

Янарат с облегчением прикрыл глаза, расслабляясь. Он улыбнулся и развернулся к Томе лицом.

— Прощу, если поклянёшься не слушать досужие сплетни, а будешь больше доверять мне, твоему мужу.

— Обещаю, — тихо шепнула Тома, не смея подойти, всё так же мялась у входа на балкон. Янарат приблизился и легко поднял на руки свою фигуристую жену под её радостные ахи.

— Пирожочек ты мой наивный, — ворковал Кош, неся свою драгоценную ношу в их спальню. — Я же люблю тебя. Только тебя.

Лишь несколькими часами позже он вспомнил о Тамино. Обвинения Люпера были очень страшными для любого манаукца, но на кону стояло большее, чем жизнь одной землянки. Он решился на звонок и вернулся в кабинет, оставив жену и дочь в гостиной.

— Я слушаю вас, янарат, — отозвался ши Тамино, как всегда, собран, строг и сдержан.

— Как у вас отношения с Кэйт? — поинтересовался янарат, закидывая удочку.

— Налаживаются потихонечку, — отозвался Алиас, подозрительно сощурив глаза.

— Хорошо следи за ней. Они же такие хрупкие, — наставлял его Кошир, не заметив ни одного признака беспокойства на лице ши Тамино. — Ты её, случаем, не бьёшь? — решил спросить в лоб.

Тамино дёрнулся, как от пощёчины.

— Я?! — взревел он, растеряв налёт спокойствия. — Вы меня в чём обвиняете? Она же женщина! Как я могу поднять на неё руку?

— Вот и не бей, — отозвался янарат, передёргивая плечами. Глупый получился разговор, но подозрения нужно было проверить.

— Смотри, приеду с проверкой, заставлю её пройти медицинский осмотр, а может, даже и сам осмотрю.

— Жену свою осматривайте, а мою не трогайте, — угрожающе прорычал Алиас, забываясь, с кем разговаривает.

— Я твой янарат, а она тебе не жена.

— Жена! И вы сами документы ей отдали в руки, где написано, что Кэйт Гофман моя законная жена! — чуть сдерживая голос, продолжал беситься ши Тамино.

— Как дал, так и заберу! — важно выкрикнул янарат. — Нашлись мне тут. Будут указывать своими свидетельствами о браке. Слышишь меня? Это моя планета! Хочу — расписываю, а хочу и развожу!

Он отключил связь и стал раздражённо ходить по кабинету. Тамино растревожил янарата ещё больше. Он задумался о законе, по которому только он будет решать, кому жениться, а кому разводиться. Правда, все будут считать его тираном, зато никто не посмеет качать перед ним права. Он наместник, и его слово закон!

— Да, и первыми будут Махтаны, — убеждал себя Кошир, разговаривая сам с собой в пустом кабинете. — Давно пора уже приструнить эту выскочку. С ши Тамино подожду, он мне ещё нужен, но закон точно издам.

Успокоив себя этими словами, он сел за стол и на скорую руку набрал сообщение, которое отправил на комфон Линды Махтан. Законопроект — ещё не закон, зато нервы потреплет зазнайке.

* * *
Месть удалась на славу. Об этом Кошир рассуждал у себя в столовой, слушая ор прилетевшей в гости к Тамаре Линды. Она кричала на Кошира, грозила кулаками. Но Викрам удерживал свою жену, не давая и близко приблизиться к своему начальнику.

Кошир встал и, бросив взгляд на смущенную Тамару, повысил голос, грозно стукнув кулаком по столу:

— Зато как удобно! Развёлся или бери свою любовницу в жёны! Ещё раз наплетёшь обо мне гадости Тамаре, я вас разведу! И ты проживёшь в фаворитках всю свою жизнь, потому что только здесь, на моей планете, ты жена Викрама. Запомнила?! — попытался приструнить он шию Махтан.

— Ах так! Тогда я подниму вопрос о вашей отставке! Нам здесь, на нашей планете, тиран и самодур не нужен. Поставим Тамару во главе, а может и сама стану наместником! У меня есть образование и диплом, в отличие от Томы, и характер стальной, стрессоустойчивый. И вот тогда я вас разведу, так как нечего третировать женщин! Я вам такую революцию устрою, к мамочке домой сбежите и забудете о Новомане! Запомнили?

— Ты мне смеешь угрожать? — тихо переспросил Кошир, который не ожидал таких нападок от Линды.

— Да, угрожаю! Ещё раз заикнётесь о разводе нас с Виком, я порву вас, янарат, на кусочки!

— Линда, — осторожно осадил её Викрам, затем обратился к Коширу. — Я буду вынужден вызвать вас на поединок чести, если вы продолжите угрожать моей жене и возлюбленной. Я не буду сдерживать силу, и, поверьте, победителем выйду я.

Янарат сел в кресло, с усмешкой глядя на Викрама.

— Твоя жена обвиняется в государственной измене. Я просто вынужден посадить её в тюрьму.

— Кош, — не выдержала Тамара и встала со своего места. — Линда, ты тоже хороша! — набросилась она на подругу. — Не видишь, что ли, что он просто хотел тебя разозлить? Ты сама виновата, да и я тоже. Хватит уже ссориться, сколько можно! Я больше не хочу смотреть на вашу грызню. Вик, он не будет вас разводить. Линда, не смей угрожать Кошу, я тоже молчать не буду и встану на защиту своего мужа, а ты, Кош, ну перестань глупостями заниматься. Если ты их разведёшь, я тоже разведусь с тобой.

— Что? — опешил Кошир, снова вставая из-за стола.

— А то! Хватит ссориться. Надоели! Я хочу спокойно жить. Я не хочу терять подругу, а мужа тем более. Но если ты пойдёшь на принцип, я тоже пойду. Разведусь и буду твоей фавориткой.

— Томочка, ну что за глупости. Я же пошутил. Она первая начала. Это ей завидно, что я тебя люблю сильнее, чем её Викрам.

— Нет, ты слышал его?! — вскинулась тут же Линда.

— Линда, пойдём домой, — тут же подал голос Викрам, глядя как умело Тамара успокоила своего мужа. — Я тебе там покажу, как сильно я тебя люблю. Но вы с янаратом и вправду перегнули палку.

Ши Махтан сумел увести жену, лишь перекинув её через плечо, а Тома с улыбкой помахала ей рукой вслед.

— Ты же пошутила насчёт развода? — томно спросил Кошир, обнимая любимую, прижимаясь к ней. Он взволнованно заглядывал ей в лицо, ожидая ответа.

— Ну ты же пошутил насчёт её ареста, и я тоже пошутила. Я же обожаю тебя, мой муж, — пряча глаза в пол, шепнула Тамара, поглаживая рукой грудь янарата.

Ему хватило и этой робкой ласки, чтобы, улыбаясь, приподнять лицо жены за подбородок и поцеловать на глазах у слуг, которые молчком покинули столовую, плотно закрывая за собой дверь, оставляя хозяев в одиночестве. Они пытались не прислушиваться в жалобному звону разбитой посуды и тихому протесту шии. Понимающе переглядываясь, слуги старались отойти подальше от столовой, чтобы ненароком не прервать янарата, который позволял себе в своём доме предаваться любви в любом удобном для него месте. В этот раз это снова стала столовая.

Но главное — это мир и спокойствие, которое воцарится после громких стонов шии Шияны.


Станция Луна-13


Я всегда знала, что мир наш катится в самое чёрное нутро самого Ада. Я помнила родную станцию красивой, блестящей. Но время не щадит ни людей, ни машины. Я оглядывалась по сторонам и не могла поверить, во что превратился мир моего безоблачного детства. Я крепко держалась за Алиаса, шарахаясь от любого громкого окрика. Мы вышли из зала прилёта, где нас встретил полный хаос и гомон прибывших с экспресса. Мы потонули в толпе, но шли вперёд, в сторону общего уровня. Станция «Луна-13» была одной из двадцати первых подарков унжирцев нашему правительству. Уже тогда шутили по поводу номера станции, но, на удивление, она продержалась до сегодняшнего дня, а вот её сёстры не все прошли испытание временем.

Наша станция была часто посещаемым местом, так как находилась возле нонарских границ, на орбите необитаемой и неприветливой мёртвой планеты. Ходили легенды, что когда-то давно она была обитаема, и даже строились планы по её оживлению. На ней хотели простроить купольные города, но то ли идея оказалась невыполнимой, то ли не хватило банально средств, а планы так и остались всего лишь планами.

На эту станцию жабоподобные прибывали в поисках рабочих. Мой отец был одним из таких вольнонаёмных и частенько пропадал в рейсах. Я плохо помню его лицо, но карие глаза, которые мы с сестрой от него унаследовали, всегда были полны вселенской усталости. Мать же, белокурая красавица, держалась всегда бодро и поддерживала нас. Это потом наша тётка открыла нам глаза, что содержать жилблок мои родители не могли самостоятельно и занимали у неё кредиты. Поэтому она после их смерти сумела отсудить его, а нас выставить за дверь.

Я плохо помнила адрес. Пятый уровень, а вот номера жилблока не помнила. Но Алиас всё узнал сам и уверено вёл меня в сопровождении двух телохранителей к лифтам.

— Тут не всегда было так ужасно, — тихо шепнула я Алиасу, поглядывая на расписанные нецензурными словами стены кабины лифта.

Тамино кивнул, поджимая губы, брезгливо осматриваясь кругом.

— Надеюсь, — услышала через несколько секунд, перед тем как двери лифта отворились, и я с облегчением выдохнула.

Пятый уровень был таким, как я помнила: чистые, блестящие белые стены с коричневыми поручнями по обе стороны. Алиас приободрился, а я шла, ведомая воспоминаниями. Дверь я узнала ещё издали, и хотела поскорее до неё дойти, но Тамино не давал мне шагать впереди охранника, а второй замыкал нашу процессию. С нетерпением смотрела на заветную дверь, возле которой мы остановились, а Алиас нажал на звонок.

— Кто там? — спросил нас старческий скрипучий голос из динамика, а с монитора подслеповатыми глазами смотрела незнакомая старушка. Я же помнила тётку взрослой женщиной.

— Здравствуйте, я Кэйт Гофман, хотела встретиться с госпожой Мари Гофман, — как можно громче представилась я.

— Госпожой? Так меня давненько никто не называл. А Мари только роботы в пенсионном отделе зовут. А зачем вы хотели со мной встретиться?

Я переглянулась с Алиасом. Он сурово смотрел на мою тётку и, кажется, не удивился её приему.

— Вы меня не узнаёте? — попыталась объяснить суть встречи. — Я ваша племянница, Кэйт.

— Племянница? Разве у меня есть племянница?

— Тётушка Мари, зачем вы встали и с кем разговариваете? — вдруг раздался молодой женский голос и вскоре мы увидели брюнетку примерно сорока лет. Она отвела мою тётку от замка и, внимательно оглядев, нас спросила:

— А вы кто?

— Меня зовут Кэйт Гофман, я приехала к тёте в гости, повидаться.

— Племянница? А мы не знали, что у неё есть племянница, — это незнакомка сказала мне, уже открыв дверь. — Проходите. Меня зовут госпожа Миллер, я сиделка госпожи Гофман. Мы не знали, что у неё есть родственники. Меня определил ей попечительский совет при нашей церкви.

Женщина явно нервничала, она отвела тётку в комнату, а нас провела в гостиную.

— Госпожа отписала жилблок церкви? — строго спросил Тамино, а я стала оглядывать гостиную. Мебель не изменилась, старый диван, на котором спали наши родители, на стенах портреты. Я не удержалась и подошла к ним. Я узнала отца, мать и тётку. Были также фотографии, очень старые и незнакомые. Я искала признаки своего существования и не находила.

— Нет, нет, не отписала, просто она наша прихожанка, а болезнь её подкосила, вот меня и приставили к ней. Мы искали её родственников, но не нашли. Точнее архивы сказали, что у неё нет родственников.

— А как давно вы делали запрос? — уточнила, оглядываясь.

— Может восемь лет назад, может семь. До меня другая сиделка была, — объяснила госпожа Миллер, общаясь исключительно с Алиасом, который сел на диван, положил локти на колени и недовольно крутил обручальное кольцо на пальце.

— Вы не подумайте, наша церковь не секта какая, у нас всё официально.

— Посмотрим, — ответил ей Тамино.

Женщина подобралась, напряженно глядя на альбиноса, я же у неё уточнила:

— А вы не видели старых альбомов со снимками?

— Нет, госпожа Гофман сама не помнит где они. Постоянно ищет, а я приборкой занимаюсь раз в неделю и тоже не видела нигде.

— А соседи старые, не знаете? — продолжила я допрос, медленно перемещаясь по гостиной.

— Соседи? Есть господин Шварц, он многих помнит, а вы кого-то ищите?

Я кивнула. Себя я искала, саму себя.

— Дорогая, сходи к соседу, а я поищу здесь, — предложил Алиас.

Я посомневалась, разглядывая пожелтевшие снимки в отработавших своё рамках. На них была только тётка, или одна, или с подругами, пару раз нашла отца. Куда же делись наши вещи?

— Я у тёти спрошу сначала, — ответила и пошла в комнату, куда госпожа Миллер отвела её.

Тётка Мари сидела на кровати и смотрела перед собой. В комнате не было ни одного монитора, иллюминатор закрыт жалюзи.

— Кто это пришёл? — оживилась она, заметив меня.

— Меня зовут Кэйт, я ваша племянница.

— Какая красивая девочка, у тебя глаза красивые, — с тёплой улыбкой заявила она мне, а я, приглядевшись, узнала, наконец, свою родную тётку, которая выставила нас с сестрой в коридор, кидая чемоданы. Как она тогда на нас кричала, лицо её было тёмным и пугающим, а теперь серое, морщинистое. Глаза потухли, волосы побелели от седины.

— Вы помните своего брата?

— Брат? Где он? — спросила она. — Почему он не приходит? Я бы чаем его напоила. Я бы напоила брата, если бы он пришёл. У меня есть брат. А ты кто?

— Я его дочь, ваша племянница, — устало шепнула, понимая, что потерпела очередное фиаско. Она не помнила даже отца, а обо мне и подавно не вспомнит.

— У меня тоже есть дочь. Видела её? Она там сидит. Красивая, — я обернулась на дверь, куда указывала мне тётка. Голос госпожи Миллер слышался из гостиной.

— Да, красивая, — согласилась я и вернулась в гостиную. Алиас кивнул головой, спрашивая, как дела, а я разочарованно вздохнула, поджимая губы.

— Нам нужно осмотреть личные вещи госпожи Гофман, а вы пока проводите шию до вашего соседа, — приказал Тамино сиделке и сам встал с дивана.

Я шла за спешащей госпожой Миллер, которая, казалось, обрадовалась возможности сбежать из жилблока, только бы быть подальше от манаукцев.

— Я слышала, что землянки переселяются на планету модифицированных, но считала, что они не правы. Господь создал нас совершенными, и нельзя смешивать свою кровь с другими расами, но теперь понимаю вас. Он сильный, большой, — сыпала комплиментами она, поглядывая на меня через плечо, и вела вдоль коридора. Она словно не замечала телохранителя, который шёл за нами следом. — Вам несказанно повезло. А вы не знаете, возрастные ограничения есть для…

— Не знаю, думаю, нет, — ответила не дослушав.

Мы остановились у двери, на которой былиочень старые наклейки. На них всё ещё двигались бейсбольные игроки, персонажи анимационных фильмов. Сиделка позвонила, и мы стали ждать. Ждать пришлось долго, Миллер пару раз звонила вновь. Дверь нам так и не открыли, тогда женщина сходила к соседям и те ответили, что старика давно никто не видел. На удивление госпожа Миллер оказалась очень отзывчивым человеком и сразу стала звонить в службу спасения, объясняя, что сосед-старик не открывает дверь. Я вернулась в жилблок тётки, где был форменный разгром. Тамино и его телохранитель, не стесняясь, рылись в старых вещах, вытряхивая всё, до чего могли дотянуться. Я села на пол и стала перекладывать старые книжные накопители. Все они были разряжены, и все незнакомыми мне. Я не видела ничего, что хоть как-то напоминало о моей семье, кроме мебели.

— Отодвиньте диван, — приказала я манаукцам.

Идея, что туда могло что-то завалиться, не оправдалась.

— Я мою пол тщательно, отодвигая мебель, — разразилась оправданиями сиделка.

Я готова была разреветься. Это было тяжело. В коридоре послышались звуки голосов. Я вышла посмотреть. Прибыла служба спасения и приступила к работе. Дверь они взломали за пару минут. Я приблизилась, наблюдая, как дюжие парни морщатся от запаха. Жилблок оказался пустым. Госпожа Миллер сразу подала заявку о пропаже господина Шварца. А я прижалась спиной к стене и смотрела в проём некогда моего жилблока. Я видела, как манаукцы аккуратно убирают за собой разгром, как причитает довольная госпожа Миллер.

— Кэйт, — тихо позвал Алиас, когда всё закончилось, — не плачь, — попросил он меня. А я не плакала, это просто слёзы текли.

— Может, в архивах станции посмотрим, — жалобно предложила.

— Давай посмотрим, — согласился со мной Тамино и заключил в объятия. — Тётка, наверное, все ваши вещи выкинула.

— Наверное, — согласилась с ним.

Мы попрощались с госпожой Миллер и направились на встречу с капитаном станции. Он нас принял так же настороженно, как и Миллер. Услышав просьбу, предложил расположиться в кают-компании, куда его помощник нас провёл.

Архивные данные станции вековыми залежами хранились на носителях и время от времени переписывались на новые, чтобы не потерялись. Капитан заверил, что все жители станции зафиксированы в них.

На поиски нужного файла было потрачено около часа, затем ещё пара, чтобы найти чету Гофман. Записи о детях тоже нашлись.

— Спасибо, вы нам очень помогли, — сухо поблагодарил капитана Тамино и осторожно вывел меня из кают-компании.

Я ничего не видела перед собой, шла, как слепая. Я не ожидала, что это настолько страшно. Этот страх пробирается в самую душу.

— Я Кэйт, — тихо шепнула.

— Кэйт, — позвал меня Алиас. — Давай я тебя понесу.

И, не дождавшись от меня ответа, выполнил задуманное. Он нёс меня к скайту, а у меня перед глазами стоял только бланк жителей станции. Никакой Кэйт в них не числилось. Из детей у четы Гофман была лишь дочь — Берта Гофман.

— Кэйт, всё хорошо, — шептал Тамино, но я не слушала его.

Я пыталась не сойти с ума. Я знаю, что я Кэйт, просто знаю. Я знаю, что жила все эти годы. Но было уже страшно продолжить расследование. Меня стёрли, меня больше нет.

— Кэйт, — тихо позвал меня Алиас, я словно очнулась. Мы уже были в скайте, я сидела на коленях Алиаса и цеплялась за его пиджак. — Кэйт, ты слышишь меня?

— Да, слышу, — ответила ему.

— Кэйт, давай поговорим серьёзно. Это, видимо, у вас наследственное, — начал Тамино, а я ему не дала закончить:

— Что наследственное? — повторила за ним, поднимая глаза.

— Твоя тётка не в себе, — нисколько меня не жалея, Алиас пытался указать мне на факты, но, заметив возмущение на моём лице, постарался сгладить углы. — Это, конечно, старческое. Но у тебя тоже что-то случилось.

— Я не сумасшедшая, — дёрнулась я и хотела слезть с его колен.

Алиас крепче прижал, борясь со мной. Я же не хотела его слушать. Мне нужно было побыть одной и разобраться в ситуации.

— Кэйт, успокойся. Мне плевать, что с тобой. Я люблю тебя. Слышишь? Я не отпущу и… — он тяжело вздохнул. — Я боюсь, что это может передаться и нашим детям. А мы, манаукцы, очень страшны в своём безумии.

— Я не сумасшедшая, — твёрдо повторила, стирая злые слёзы. — Я Кэйт Гофман, я сестра Берты. Я помню своё детство, я помню всю свою жизнь.

Алиас укачивал меня на руках, а я, уткнувшись ему в плечо, тихо поскуливала, боясь, что он прав. Неужели я сошла с ума? Нет, нельзя об этом думать. Никак нельзя.

Обратный полёт мы провели в тишине. Я задремала на его широкой груди, и снились мне кошмары.


Алиас


С появлением в его жизни Кэйт мир незримо изменился. Он наполнился странным покоем, тёплым светом и добротой. Слабая, кроткая, беззащитная сестра Берты окружала себя непередаваемой атмосферой. Хотелось быть с ней рядом каждую секунду, каждый миг. Он уничтожил всё, что могло подтвердить её слова. Снимки, которые так искала Кэйт, нашлись в жилбоке госпожи Гофман, но он их отдал телохранителю, который был его доверенным лицом. Личный круг его соратников отличался молчаливостью, верностью и преданностью Тамино. Он мог доверить им жизнь своих детей и тайну своей жены. За несколько минут они обыскали гостиную, уничтожая любое напоминание о детях четы Гофман. Алиас даже в спальню заглянул и успокоился, не заметив ничего подозрительного. Архивы станции подчищал Люпер, и Алиас на этот счёт не беспокоился. А вот сосед стал неприятной неожиданностью, но судьба благоволила Тамино. Старичка не было дома и, скорее всего, он умер. По словам госпожи Миллер, он был очень старым. Укачивая расстроенную Кэйт на руках, Алиас улыбался, купаясь в аромате её волос, слушая тихие всхлипы. Теперь она его, полностью и бесповоротно. Его маленькая Кэйт, так не похожая на сестру. Его ангелочек, который завяз в расставленных силках.

Душа Алиаса ликовала, мир вновь успокоился, и даже разговор с Коширом был забыт. Тот, из-за которого Тамино приобрёл эротическое украшение для Кэйт. Жизнь налаживалась, осталось лишь успокоить жену и заставить её отказаться от мысли искать Берту.


Новоман

Кошир

Время близилось к ужину, янарат поглядывал на то, как тучи сгущаются на небе. Сегодня обещали грозу. Тамара её очень боялась, или делала вид что боится, прижималась к нему, вздрагивая. Он мысленно подгонял тучи, желая насладиться тем, как будет успокаивать робкую жёнушку, поглаживая её полные груди.

Но от приятных мыслей пришлось отвлечься. Звуковой сигнал сообщения призвал вернуться к насущным делам. Сев за стол, Кош с ленцой осмотрел программу приёма сообщений и в лёгком недоумении заметил сообщение от службы безопасности. Они приняли анонимное письмо и, проверив адрес, решили, что это важно.

Янарат открыл сообщение и застыл.

— Да что происходит? — тихо шепнул он, начиная волноваться не на шутку.

Покровительство Алиас получил, и забрать свои слова янарат не мог из принципа — дело чести. Тамино обещал не убивать направо и налево и держал слово. Правда, он стал измываться над родной сестрой своей жены.


Довожу до вашего сведения, что ши Тамино бьёт свою жену. У неё на запястьях следы от верёвок.


Короткое сообщение, но такое ёмкое. Адресом отправления оказался особняк Тамино. Значит кто-то из прислуги, вернее всего женщина. Мужчина навряд ли опустился бы до анонимных сообщений.

Недолго думая, он позвонил Жибору.

— Слушаю вас, янарат, — ответил тот, не включая видео.

— Серьёзный разговор, — предупредил Кошир друга, который явно развлекался с женой.

— Сейчас, — отозвался Жибор, и связь оборвалась.

Кошир сходил к бару, налил рома и выпил залпом. Угрызения совести неприятно скребли сердце. Одно дело убрать неугодную шпионку, предавшую как мужа, так и его, янарата. Но избивать жену, возвращая манаукцев в недалёкое прошлое, — это позор и, возможно, вылет из Союза Свободных Рас.

— Какой позор, — тихо вздохнул Кошир, не ожидавший такой подставы от соратника.

Он всегда был в нём уверен, так что же пошло не так?

Комфон завибрировал, и янарат, перекинув видео на монитор, обернулся к гиганту, лицо которого на экране казалось ещё шире.

— У меня проблемы. У одного из наших разум помутился. Проверь его и жену. Говорят, он её избивает.

— Как прикажете, — отозвался Жибор.

— Лучше прямо сейчас, я не выдержу ожидания. Езжай в особняк ши Тамино.

— Ши Тамино? — удивился Жибор. — Алиас нормальный. У него устойчивая психика.

— Я тоже так думал, — хмуро возразил Кошир. — Но, видимо, ошибся. Проверь и вечером доложись.

— Слушаюсь, — кивнул Жибор.

Янарат выпил ещё и, хмуря брови, рассматривал надвигающуюся грозу. Порой не стоит давать опрометчивых обещаний. Он понимал, что, если Алиас и вправду занимается рукоприкладством, это поставит под удар всех манаукцев. И будет только два выхода: по-тихому убить Тамино, или же избавиться от любого напоминания о Берте и её сестре. Но и то, и другое было плохим вариантом и последствия принесут соответствующие, но не такие глобальные, как известие о сумасшествии одного из модифицированных.

— Проклятие. Алиас, если это правда, собственными руками придушу. Сволочь! Разрушить труды стольких из-за женщины! Женщины!

Злость взяла верх, и янарат направился спустить пар в тренировочный зал. Ему требовался холодный разум и твёрдые нервы для принятия тяжёлых решений, чтобы вершить чужие судьбы.


Алиас


Прибыв на планету, Тамино желал до дождя успеть попасть в особняк. Кэйт продолжала дремать у него на руках. Осторожно пересесть в машину не удалось. Жена проснулась и зябко жалась к нему, обнимая за шею.

— Мы уже прилетели, — шепнул он ей, целуя в висок.

Разнеженная, заспанная Кэйт огляделась и робко предложила её опустить, но Тамино не хотел лишать себя удовольствия.

— Тут недалеко, — возразил он, твёрдым шагом идя к машине. Всю дорогу до дому, Алиас следил, как Кэйт нервничает и о чём-то серьёзно думает.

От машины до лестницы она шла рядом с ним, нервно сжимая пальцы. Шагала по ступенькам, не глядя по сторонам, а только под ноги.

— Ты расстроилась? — тихо уточнил он у неё, чтобы не дать глубже погрузиться в свои мысли.

— Конечно, — бросила она ему. — Найти бы кто это сделал. Я бы этого шутника прибила бы.

Алиас улыбнулся, поражаясь тому, с какой злостью она это произнесла.

— Дорогая, а если нет шутника? Ты моя жена и все доказательства говорят об этом, но ты почему-то отказываешься им верить, — дразнил её Алиас, с удовольствием глядя как она злится.

— Это Берта. Точно она. Найду, всю душу из неё вытрясу, — пообещал она себе.

Манаукец лишь усмехнулся, восхищаясь её волей. Она продолжала упорствовать, но уже не кричала, что она не его жена. Это было самое главное. В этом она уступила ему.

Дверь им открыл мажордом, склоняясь перед хозяевами и сообщая, что их ожидает гость.

Алиас напрягся, услышав, что гость прибыл не к нему, а именно к ним с Кэйт. Он стремительно вошёл в холл и замер, удивлённо глядя на поднимающегося с дивана Жибора.

Кэйт сильно сжала его руку, бросив на неё взгляд, Тамино обнял жену за плечи, освобождаясь от её пальцев.

— Кэйт, всё хорошо, это друг семьи, — тихо шепнул он.

Жена не поверила, взглянула на Алиаса, а в глазах было столько испуга.

Да, Жибор производил неизгладимое впечатление. Высокий, широкоплечий, с вечно невозмутимым выражением лица.

— Приветствую вас, шия Тамино, — обратился незваный гость к Кэйт, а она вздрогнула, теснее вжимаясь в Алиаса, желая укрыться в его объятиях. — Надеюсь, у вас будет несколько минут пообщаться со мной тет-а-тет.

— Жибор, почему тет-а-тет? — взвился Тамино, чувствуя, что друг к нему холоден и даже раздражён.

— Тебе придётся объясниться, — сухо отозвался тот в ответ, рассматривая Кэйт.

— Это не то, что ты подумал, — стал оправдываться Алиас, понимая, на что так внимательно смотрит правая рука янарата. — Жибор, тебя Кошир послал?

— Он самый, и сначала я поговорю с ней.

Тамино прижал к себе Кэйт, борясь с собой. Он боялся отпускать её, и жена почувствовала его тревогу.

— Алиас, что происходит? — тихо спросила она.

Жибор ждал, расслабленно сложив руки на груди. Он внимательным взглядом следил за Алиасом, и тот решил не усугублять.

— Только разговор, я её не отпущу к нему, — перешёл на манаукский язык Тамино, чтобы Кэйт не поняла, о чём идёт речь.

Жибор приподнял брови в немом вопросе.

— Он странно себя ведёт в её присутствии. Кажется, он глаз на неё положил.

Жибор усмехнулся и направился в сторону кабинета. Путь к нему он знал и поэтому не ждал хозяев. Алиас шёл за ним, ведя за собой Кэйт, которая пыталась выспросить, что же случилось.

— Кэйт, всё будет хорошо. Главное, говори правду. Не оправдывай меня. Он всё поймёт. Кажется, кто-то подал на меня жалобу.

— Какую жалобу?

— Как всё глупо вышло, — тихо вздохнул Алиас, зарываясь рукой в волосы. — Кэйт, не бойся его, он друг и очень хороший друг. Можешь довериться ему во всём.

Когда дверь в кабинет за Кэйт закрылась, Тамино выдохнул, оглядывая пустые коридоры. Затем набрал мажордома.

— В спальню, срочно, — приказал он, и сам направился туда.

Он должен был вычислить предателя. Где-то завелась крыса, которая вставляет палки в колёса. Тамино не собирался щадить никого, кто бы ни осмелился встать на его пути. За Кэйт он был спокоен. Если она его послушается, то Жибор услышит из её уст очень забавную историю про сестёр-близняшек. Доверил ли ему янарат их тайну, было не ясно, но если нет, то всё к лучшему. Поэтому Алиас решил заняться охотой на крыс, пока Жибор занят.


Кэйт


Когда я увидела того, кто поджидал нас с Алиасом в гостиной, то первая мысль была бежать без оглядки из дома прочь. Затем появился страх за детей, и только по разговору поняла, что тот, кого прислал к нам наместник, прибыл по душу Алиаса. Он словно с лица сошёл и занервничал. Я впервые видела его испуганным. Именно так и было. Он сжимал меня в объятиях, словно в каменных тисках, от этого становилось ещё страшнее.

И с этим незнакомцем он меня оставил тет-а-тет. Я мялась у дверей, с трудом справляясь с дико бьющимся сердцем. В сравнении с Алиасом Жибор казался настолько огромным, что заполнял собой всё пространство. Я понимала, что это только кажется, но легче от этого не становилось. Он сел на диван, ожидая, когда я тоже присяду. Что я и сделала, чуть ли не падая в кресло, стоявшее возле стола.

— Вы изменились, — начал он без предисловий.

— А мы виделись? — осторожно спросила, затем вспомнила, что он, наверное, имел в виду Берту. — А, поняла, простите.

Опустила взгляд, в панике соображая, что ему говорить. Алиас сказал, что ему можно доверять, но язык к нёбу прилип от мысли, чтобы рассказать этому мужчине кто я.

— Да, нас представляли на одном из вечеров в резиденции наместника. Меня зовут ши Дорош, имя Жибор. Вы меня не запомнили?

Я нервно почесала шею, робко поглядывая на альбиноса.

— Мы с вами незнакомы, — отозвалась, боясь смотреть ему в глаза. У него был такой пронзительный взгляд, хуже, чем у Алиаса. — Я сестра Берты. Мы близнецы.

— Да? Не знал, простите. А где тогда Берта? Мне велели осмотреть её, — альбинос тут же встал и направился к двери.

— Она пропала. Я не знаю, можно ли вам доверять, — мне казалось, что я говорила очень тихо, но, к моему немалому облегчению, манаукец услышал и даже вернулся на место.

— Я не знаю, как к вам обращаться, — напомнил он мне о моей бестактности.

— Простите, меня зовут Кэйт, а фамилия, — тут я замялась, — наверное, Тамино.

— Кэйт, — мягко позвал меня Жибор, а меня словно током пробило. Вот это голос: томный, обволакивающий, чуть с хрипотцой. — Поступила жалоба на ши Тамино, что он избивает жену. Я так понимаю, имелись в виду вы, раз Берты здесь нет?

Я кивнула, а затем разразилась гневной тирадой:

— Только он не избивает меня! Я не знаю, кто это вам сказал, но он пальцем меня не трогает.

— Позвольте тогда узнать, что у нас с переносицей.

— А, это Эльза, — успокоившись, махнула рукой. — Ребёнок, что уж поделать. Непоседа сидела у меня на коленях и решила вскочить. Итог вы видите, — указала на пластырь. — А Алиас меня не бьёт. Он, когда увидел, что кровь носом пошла, чуть инфаркт не получил.

— Это и понятно. Он должен беречь вас, ухаживать, обеспечивать, — перечислял Жибор, следя за мной. — А теперь давайте я вас осмотрю.

Я замотала головой.

— Вы же мужчина, я не могу.

— Я врач, — возразил Жибор. — И мне нужно составить отчёт для комиссии.

— Нет, — упорно отказывалась я от осмотра. — Зовите Алиаса, я буду раздеваться только в его присутствии.

— А в каких вы с ним отношениях? — неожиданно спросил меня Жибор.

Я открыла рот и поняла, как сейчас выглядела в глазах альбиноса, который своим видом не выдавал мыслей, крутящихся у него в голове.

— Это тоже вас не касается, — осадила я манаукца, хотя сама понятия не имела, откуда во мне столько смелости.

— Вы с ним спите? — не унимался незваный гость.

— Я уже сказала — это не ваше дело.

— Спите, по глазам вижу, — усмехнулся великан, а я же отвела взгляд и от злости стиснула зубы. Только когда сделала глубокий вдох, сумела взять себя в руки.

— Да, вы правы. Надеюсь, теперь вы успокоитесь?

— Нет. Янарат сказал, чтобы я осмотрел жену ши Тамино, и я обязан это сделать. Вы случайно не догадываетесь, где её найти?

— Я жена ши Тамино, — твёрдо глядя в глаза ответила.

Тот помолчал, рассматривая меня, как интересную зверушку.

— Вы не Берта, в этом вы правы. Я помню Берту, и вы с ней полные противоположности.

— Но по документам я жена ши Тамино, — я достала из сумочки документы, демонстрируя их гостю.

— Странно, но я не слышал, чтобы он разводился.

— Я повторяю, я не знаю, как сильно можно вам доверять.

— Абсолютно, — спокойный голос манаукца нисколько не располагал ему верить, но выбора у меня не было. — Я доверенное лицо янарата, который заботится о вас. Он волнуется, что ши Тамино поднимает на вас руку.

Я тяжело вздохнула, устав слушать одно и то же.

— Так получилось, что Берта сбежала. А Алиас искал её, но нашёл меня. Он уверен, что я Берта, но это не так.

— Почему же вы…

— Да потому что я не могу это ему доказать! — вспылила я, яростно глядя на альбиноса. — Все данные обо мне пропали! Я не понимаю, как это произошло, но меня словно не существовало. Я пытаюсь найти хоть что-то. А Алиас думает, что я сошла с ума. И вот, — потрясла я документами, — попросил у янарата в документах имя исправить. Теперь я жена Тамино.

— Вы знаете, что вы на грани нервного срыва? — опять огорошил меня Жибор.

— Да, понимаю. Просто тяжело, когда ты знаешь, что существуешь, а никто тебе не верит. Для всех я сумасшедшая.

Жибор встал и отошёл к столу, я наблюдала за тем, как он безошибочно открыл замаскированные стенные панели. За ними оказался бар. Плеснув в бокал янтарную жидкость, он вернулся ко мне и протянул его.

— Что это? — настороженно спросила, не собираясь пить.

— Лекарство для успокоения нервов. Пейте, не бойтесь, хорошая выпивка, — подбадривал меня Жибор. — Я потом вам лекарство пропишу. А лучше бы вам отдохнуть, полежать в кровати.

— Разве дадут, — с улыбкой ответила я альбиносу и приняла лекарство, всё выпив одним глотком. — Дети долго ждать не будут, придут и разбудят.

— Это да, — расцвёл в улыбке Жибор, и мне сразу показалось, что он не такой и суровый. — За детьми глаз да глаз нужен.

Я кивнула, с удивлением замечая то, что упустила из виду — обручальное кольцо, не такое броское, как у янарата. Жибор был женат и, кажется, у него были свои дети.

— А у вас кто? — решила я удостовериться — права или нет.

Оказалось, что да. У мужчины был ребёнок, и он его любил.

— Тоже дочка, постарше ваших, — ответил манаукец. — Но, Кэйт, давайте вернёмся к осмотру. Я не буду прикасаться к вам. Только посмотрю. Руки, ноги и спину.

— Простите, но не могу, — вернулось раздражение, я снова смотрела на Жибора с недоверием. — Вы всё же мужчина. Поверьте мне на слово, он меня любит.

— Любовь бывает разной, — не согласился со мной альбинос.

Я сцепила пальцы и положила их на сумочку, которая покоилась у меня на коленях. Я не могла раздеться перед ним. У меня синяк на ягодицах не прошёл. А может и прошёл, я не знала. Рукава платья не скрывали запястья, ноги тоже до коленей оголены. Он прекрасно видел, что кожа чистая, без синяков.

— И всё же я настаиваю, что наш с вами тет-а-тет закончился, — твёрдо заявила ему и демонстративно встала, направляясь к выходу из кабинета.

— Кэйт, вы должны помнить, что, если вдруг вам понадобится защита от ши Тамино, вы всегда можете позвонить мне, наместнику или нашей местной активистке, Линде Махтан. Вам бы надо с ней пообщаться, она расскажет вам о манаукцах. Вы, я вижу, совершенно ничего о нас не знаете.

— Чего я не знаю? — остановила я его.

— Альбиносы хоть и белые, но не пушистые. Не обольщайтесь на наш счёт. Да, мы с детства подчиняемся женщинам, так как они более слабые и хрупкие, но и мы можем покалечить в порыве гнева. Вы, может, пока не осознаёте, но мы не земляне.

— Я это поняла. Вы совершенно отличаетесь от нас.

Я ждала, что он мне ещё расскажет, но, видимо, запас доводов у него закончился.

— Надеюсь, вы меня поняли, — смягчил тон Жибор. — Всего доброго, шия Тамино, и позовите Алиаса.

Я кивнула ему и вышла за дверь. Алиас стоял в коридоре, подпирая стену. Хмуро окинул меня взглядом, затем порывисто обнял и поцеловал. Я чувствовала, что он выплёскивал накопившееся беспокойство, и мне тоже была нужна подзарядка. Я отвечала на его поцелуй, обнимая за шею, вставая на носочки, чтобы быть выше.

Отстранились мы друг от друга, когда воздух в лёгких закончился.

— Иди пока к детям, я скоро приду, — шепнул он мне и подтолкнул в спину к лестнице.

Я проводила его взглядом, и как только дверь за ним закрылась, пошла в сторону детских комнат. Странное ощущение оставалось на душе. Обида за Алиаса, которого все считали чуть ли не монстром. Да я сама недавно так думала, но мы, кажется, нашли с ним общий язык, и он стал мне небезразличен. Но неуловимое ощущение, что я что-то упускаю из вида, напрягало. Я не могла расслабиться из-за нереальности происходящего. Так бывает во снах, в очень реалистичных снах. Я словно могла в любой момент провалиться и проснуться. Алголь приятно согревал желудок, возвращая к тому, что во снах я ещё ни разу не чувствовала вкуса еды, да и сон этот длится слишком уж долго. Вытянула руку, едва касаясь гладких стен, шагала по коридору, прислушиваясь к звукам особняка.

Это точно не сон. Но я потеряла контроль над своей жизнью. Нужно было что-то сделать, так как терять Алиаса я не желала, как и племянников. Эта жизнь мне нравилась больше, чем та, уже и забытая, стёртая из архивов и хроник. Та, воспоминания о которой оставались, возможно, только у меня.

Хочу ли я вернуться к прежней жизни? В свой старый жилблок на богом забытой станции? Конечно нет. Я была благодарна сестричке за такую подставу. Меня не отпускал лишь страх потери. Не за себя было страшно, а за детей и Алиаса. Если она вернётся, то и в их жизнь вернется Ад.

Замерев у дверей в спальню Эльзы, я прислушалась к доносившимся детским голосам. Ради них я готова была пуститься во все тяжкие и окунуться в грязь с головой.

Развернувшись, я направилась в библиотеку. План был уже нелепым. Меня раскусят, как только я открою рот. Но кому, как не лучшим подругам знать тайны.

Глава 8

В библиотеке как всегда было тихо. Сев за стол, включила компьютер и, дождавшись, когда экран вспыхнет, набрала пароль Берты. Я долго искала тех, с кем она постоянно общается. Нашлась некая Агнесса. Девица очень фривольного поведения. Аватарка её пугала ярко-розовой помадой, синими ресницами и контактными линзами, увеличивающими радужку глаз. Она мелькала во всех соцстраничках Берты, даже фотографий было больше именно с ней.

Выдохнув, размяла чуть дрожащие пальцы. Страшно было жутко, словно перед экзаменами мандраж, когда неизвестность пугала до дрожи в коленках.

Первое сообщение было банальным, я его скопировала с предыдущих историй.

«Привет, куколка».

Агнесса была в сети, и радостное сообщение появилось тут же.

«Вау, какие люди! Ты где пропадала?»

Я разочарованно выдохнула. И эта не знает. Хотя, наверное, Алиас её уже спрашивал, где Берта. Я решила нагнать интригу и написала:

«А то ты не знаешь».

Добавила веселящихся смайлов.

Агнесса после этого сообщения не выдержала и позвонила. Я трясущимися руками нажала на вызов.

— Ты что, решилась? Детка, ты отчаянная дура! — выпалила женщина с чёрными волосами, ярко-голубыми глазами и синими губами.

Я даже испугалась, что не той написала, но потом всё же узнала в этой уродине подругу Берты.

— Сама такая, — огрызнулась по привычке.

Агнесса фыркнула.

— Ладно, ладно. Сейчас прилечу, полетим отрываться, заодно всё расскажешь. И что у тебя с комфоном? Я тебе звонила.

— Ну догадайся, с таким-то мужем как у меня.

— А, я поняла, — заулыбалась Агнесса. — Он всё же отобрал комфон.

— Да, и номер не даёт восстановить. Уже три дня как вернулась, ни с кем видеться не даёт.

— Вот монстр! — возмутилась Агнесса, смешно открывая рот. — Крепись, я скоро. Мы его поставим на место. Эти уроды вообще обнаглели. Я тоже своему сказала, что никаких детей, пока не купит мне особняк, так ходит, дуется.

Голубые глаза воззрились на меня, ожидая от меня реплики, я даже не могла представить, что следовало сказать, и просто ахнула, пародируя её:

— Что?! Он ещё думает?

— И я о том же, что тут думать! — взорвалась Агнесса, я же выдохнула, кажется, угадала, что от меня требовалось. — Думает так легко родить? Это же я дом буду рожать! — затем она мне улыбнулась, махнула рукой и добавила спокойным голосом: — Я так ему и сказала. Что ребёнок огромный, как особняк, и что если я и буду рожать, то только его.

Вот дура! Я просто была поражена скудоумием этой дамы.

— Куколка, ты просто…

— Да, да, я знаю! — остановила меня эта кукла. — Я само совершенство и ему повезло со мной на все сто пять процентов. А он ещё думает! Ну не будем о наших с тобой монстрах, я скоро буду, моя детка.

Связь оборвалась, и я с облегчением откинулась на спинку кресла. Были у меня сомнения, что эта подруга точно ничего не знает. Хотя может и знает.

Встав из-за стола, я направилась в спальню. Нужно было подготовиться к встрече. Судя по фотографиям Берты, она предпочитала приталенные платья. Их я видела в шкафу, но так как Алиас не даёт мне к нему даже подходить, то не могла разглядеть наряды более внимательно. В спальне меня встретила тишина, аромат цветов и идеальная чистота. Я подошла к шкафу, открывая его створки. Ну что, пора было преображаться. Раз Берта притворялась мной, значит и мне нужно стать ею.

Наряжалась я наскоро, так как не представляла, когда появится Агнесса. Выбрала более-менее скромное, но короткое золотистое платье. Прозрачный бюстгальтер приподнимал мою грудь, и поэтому из декольте выглядывали соблазнительные, но такие вызывающие полушария с завлекательной ложбинкой. Волосы распустила, всё равно у меня были проблемы с феном. Ярко-красная помада, золотистые тени и зелёная тушь. Толстый слой тонального крема, маскировал уже позеленевший, но пока ещё заметный синяк на переносице. Туфли тоже выбрала зелёные в тон клатчу. Долго сомневалась насчет чулок, но надела. Ажурная резинка телесного цвета выглядывала из-под подола при каждом шаге. Было жутко стыдно, но я же Берта, а значит, так и должно быть.

Осмотрев себя в зеркале, осталась довольна. Маскировка что надо. Главное ещё — правильно сыграть. У самой двери вспомнила слова наместника и вернулась к зеркалу. На столе стояла большая шкатулка, которая свободно открывалась от нажатия на кнопку. В ней были украшения. Взяла первые подходящие длинные сережки, состоящие из золотых кружков, собранных в одну гроздь. Кольца надевала те, что налезали. К серьгам в комплекте шло колье. Застегнув застёжку, я погладила украшение пальцами. Определённо я стала выглядеть лучше. В клатче завибрировал комфон. Я достала его и прикрепила на тыльную сторону ладони.

Звонил мажордом, но я не ответила. Просто выпорхнула в коридор и уверенно пошла к лестнице, чтобы чуть не споткнуться от увиденного. В холле меня ждала Агнесса в обществе Алиаса, Селана и гостя. Все они повернули ко мне головы одновременно, а я улыбнулась и продолжила неторопливо спускаться вниз. Алиас сначала изумился, затем его лицо приобрело недовольное выражение. Жибор же меня осматривал невозмутимым взглядом. Селан чуть вздрогнул и быстро отвёл глаза. Только Агнесса помахала мне рукой. Я ответила тем же. Подойдя к Алиасу, я нагло потребовала, игнорируя поджатые губы и мрачный взгляд:

— Дорогой, дай мне карточку. Мы с подругой решили развлечься.

— Вот как, — отозвался Алиас.

Он стиснул зубы, желваки заходили на скулах. Я видела, что он злится. В глазах столько немого предупреждения. Я даже подумала, что он запретит мне выходить из дома.

— Да, так, — вклинилась в нашу беседу Агнесса. — Я же говорила, что она меня вспомнила. Так что давайте, ши Тамино, уже карточку и занимайтесь своими делами.

Я с трудом сдержалась, чтобы не огрызнуться, но продолжала улыбаться и в ожидании протягивать руку. Алиас долго на неё смотрел, затем всё же достал карту из потайного кармана пиджака. Он вложил её в мою ладонь, сжимая на ней мои пальцы, затем развернул руку и, глядя в глаза, поцеловал моё обручальное кольцо.

Я чуть смутилась, но вспомнила, что я Берта, и вырвала руку, демонстративно закатив глаза, показывая Агнессе, как я отношусь к этой нежности манаукца. Та в ответ противно рассмеялась, и мы вышли на улицу. Нас ждала малиновая машина.

Агнесса трещала, веселясь, как я сделала Алиаса, и рассказывала, что тоже отличилась, когда требовала от своего денег на развлечения.

Я же боялась, что Алиас обиделся. Не хотелось его ранить, но расследование превыше всего. Этот маскарад временно. Может даже только на сегодняшний вечер.

Погода на Новомане была очень благоприятной. Лето только вошло в свои права, и было не жарко. Мы летели к столице, открыв окна и люк на крыше машины. Орала очень громкая и ритмичная музыка, Агнесса, перекрикивая её, объясняла, что сначала мы заскочим перекусить, потом в клуб. Сегодня был стриптиз, причём мужской. Да кто бы сомневался! Не женский же, в самом деле!

Она подмигнула и сказала, что там будут все наши любимчики. Я улыбнулась, даже не представляя, кто же это мог быть. Что-то мне подсказывало, что в выборе мужчин у нас с сестрой разные вкусы.

Обедали мы в элитном ресторане, где Агнесса, не глядя на официанта, сказала, чтобы ей принесли как обычно, а я повторила за ней эту фразу.

— Итак, рассказывай, где пропадала этот год. Я так и знала, что ты сбежала с ним.

— Ты не поверишь, но я не долетела.

— Как? Неужели твой лапусик тебя не встретил?

Я покачала головой. Не зная, как спросить, а кто, собственно, мой лапусик. Значит, она знала, с кем Берта должна встретиться.

— Унжирский кобель, — выругалась Агнесса, чуть ли не сплёвывая на пол.

Ну хоть что-то! С облегчением выдохнула. Значит, унжирец.

— Трахнул тебя и улетел дальше! Так и знала, что не сможешь долго с ним развлекаться. Ну и где же ты тогда пропадала?

— Да так, нашла одного, — как можно менее фальшиво ответила, в мыслях представляя Альфреда, чтобы не сильно лгать. Он же ухаживал за мной, хотя теперь я уже сомневалась. На ухаживания это было мало похоже, скорее заставлял стать его любовницей, но потом решил, что хочет от меня детей и вообще завести семью.

— Детка, давай рассказывай. Он лучше Тиола? — требовала не скрытничать Агнесса, всё больше открывая тайну любовника Берты.

— Он землянин, — начала перечислять я. — Блондин, лет так под пятьдесят, не такой красивый конечно.

— Да уж конечно. Но, Берточка, как ты могла опуститься до землянина после унжирца?

— На эмоциях, — манерно отозвалась. — Просто хотелось… — язык мой словно опух, как и мозг, надо было сказать что-то достоверное, а что, не знала, вот и вырвалась сущая ерунда: — большого и толстого.

Почему-то мне казалось, это важно при выборе мужчин для таких красоток как Агнесса.

— Вау! И? — хотелось ей услышать подробности.

— Он оказался не так богат, — выкрутилась я.

— И ты, коварная, вернулась к мужу?

— Да за кого ты меня принимаешь? — возмутилась я достаточно громко.

Я села ровнее, когда подошёл официант и поставил перед нами тарелки с салатом. Я мельком осмотрела зелень, что мне принесли, понимая, что останусь голодной. Но Агнесса в нетерпении цыкнула на паренька в униформе, чтобы отошёл подальше и, подавшись вперёд, с жадностью смотрела на меня. Я же взялась за вилку и манерно продолжила уже спокойнее.

— Я просто дала ему меня найти и вернуть домой. Правда, не ожидала, что он запрёт меня в спальне.

— О, — томно выдала эта кукла, — как он, наверное, над тобой измывался.

— Да, ты просто представить себе не можешь, — в тон ей пожаловалась я.

Да она не только не может, но и я не дам ей об этом узнать. Это только мои воспоминания, очень откровенные и бесподобные. Я положила в рот лист салата и стала медленно пережёвывать, вспоминая наказания Алиаса. Я поймала себя на мысли, что хочу повторений. Теперь-то я точно бояться не буду. Только наслаждаться.

— Бедненькая ты, детка. Больно было?

Я моргнула и перевела на неё взгляд. О чём это она? Я растерялась.

— Ты же говорила, что он словно варвар в постели, — угадала причину моего недоумения Агнесса.

Я кивнула, а в голове ветер. Я всё-таки чего-то не поняла. Почему Берте было больно? Что с ней делал Алиас? И отчего в душе так горько? Мысль, что Алиас занимался любовью с Бертой, неосознанно удручала. Хотя я не имела права на чувство ревности. Это же я пользуюсь им, её мужем, а не она у меня его отбила. Отложив вилку, схватилась за бокал с игристым вином. Как же я запуталась. Так запуталась, что в голове полная мешанина.

— Детка, он же тебя бил, — сочувственно кивая головой, продолжила Агнесса. — Я видела пластырь у тебя на носу. И тональный крем тому подтверждение.

Я чуть не подавилась вином, наконец, понимая на что она намекала. Я так надеялась, что в библиотеке было достаточно темно, но оказалось подруга у Берты глазастая.

— Давай выпьем, чтобы наши мужья не разорялись! — выдала тост Агнесса и выпила вино в три глотка.

Мы пили снова и снова под рассказы Агнессы о том, как над ней измывается муж. Он не просто не давал ей достаточно средств, он даже отказался покупать скайт. У меня-то был, а вот у неё даже не предвидится.

— Мой тоже сказал, что больше не купит, — нашла очередную причину пожаловаться на Алиаса.

— Жмоты, — выругалась Агнесса, и мы опять выпили. Я старалась не злоупотреблять.

— Кстати, я не поняла, что за бред твой нёс по поводу амнезии? — через полчаса распития вина вспомнила Агнесса об Алиасе.

— Это он так всех отшивает, чтобы не выпускать меня из дома. Ты просто моя спасительница, куколка, — сочиняла на ходу, дожёвывая последний лист салата.

Чувствовала я себя при этом откровенной сволочью. Столько уже гадостей об Алиасе наплела, что было паршиво. Зато узнала, что Берта с унжирцем развлекалась давно, и что у них было всё серьёзно. Хотя Агнесса, конечно, считала, что он со мной из-за денег.

Список о призрачном любовнике пополнился ещё одним пунктиком — он беден. Хотя, может, просто альфонс. Как-то это не вязалось с представлениями об идеальном мужчине Берты. Вот никак. Или же он с ней был не из-за этого?

Агнесса допила бокал, взглянула на комфон.

— О, нам пора!

Расплатились с официантом каждая за свой заказ, проведя (я чёрной картой, а Агнесса золотой) по скану, и покинули ресторан. В этот раз мы направились в клуб, как и обещала подруга Берты, который находился на унжирской станции. Для этого нам пришлось пересесть в заказной скайт, который Агнесса вызвала заранее. Через полчаса полёта, в течение которого я слушала сплетни о каких-то общих подругах, мы выпили ещё. Я понимала, что зря, но вызывать подозрения не могла.

Сама станция была небольшая, всего пять уровней. Ей бы больше подошло опреление «база» или «корабль». Агнесса уверенным шагом от бедра вела меня по оживлённым коридорам, расточая улыбки, кому-то постоянно маша рукой. Я тоже улыбалась, шла с ней рядом, боясь потеряться. Кого тут только не было! Земляне, унжирцы и даже нонарцы. Здесь только не было манаукцев! Хотя нет. Всё же попадались красноглазые представители своей расы, только их было очень мало, единицы. И те, кого мы видели, скорее, были охранниками, чем любителями праздника жизни, царящего на станции.

Агнесса завела меня в дверь под вывеской «Малиновый рай». Почему малиновый, я поняла не сразу. Только потом, когда заметила, что в интерьере господствовал именно этот цвет. Но так как в помещении было достаточно темно, то и не сразу сообразила.

Обещанный стриптиз был! Причём сразу с порога! И стриптиз показывали гости, а не работники этого заведения. Меня оглушила дикая музыка. В воздухе витал странный аромат. Агнесса, схватив меня за руку, уверенно вела к лифтам. На одном из них мы добрались до вип-ложи практически над сценой.

Вип-зона состояла из нескольких лож, которые окружали сцену, а на ней творилась бесстыдная оргия. Несколько унжирцев рвали на себе одежды и, покрутив их над головой, вызывающе дёргая бёдрами, кидали их беснующейся публике.

— После этих наши выступают! — прокричала Агнесса, садясь на диванчик. — Нонарского? — спросила она у меня, указывая на панель заказов.

— Нет, давай, что в ресторане пили. А то вырублюсь, так и не увижу ничего, — ответила, вспоминая реакцию организма на нонарский алкоголь. И опять открылось ещё одно. Берта пила нонарское вино! Причём просила его у Алиаса.

— Давно, что ли, не пила?

— Год, — выдала ей. — Говорю же, бедный землянин попался.

— Понятно. Тогда я себе нонарского, а тебе унжиское шампанское «Рассвет».

— Хорошо.

Кричать было дико сложно. Музыка резала слух. Ничего в том, что вытворяли унжирцы, не видела прекрасного. Хотя они всегда славились утончённостью в манерах и хиты обычно у них лиричные, а тут… Заказ поставил перед нами робот-официант, мы расплатились с ним тут же, таковы были правила заведения.

Я решила, что нужно продолжить расследование и с тоской признала Агнессе:

— И всё же я скучаю по лапусику.

Она обернулась ко мне и предложила ему позвонить.

— Номер не запомнила, комфон отобрали, — начала уныло перечислять.

— Значит, не судьба, — выдала Агнесса и обернулась к сцене, так как музыка, наконец, затихла.

— Дамы, милые наши дамы, сейчас на эту сцену выйдет трио «Любовь без границ»! Поприветствуем их!

Зал взорвался, и Агнесса вскочила с дивана. Я тоже стала аплодировать, с любопытством ожидая появления местных звёзд.

Сцена погрузилась во тьму, затем ярко вспыхнули прожекторы, и на подиуме оказались три унжирца. Абсолютно голые под лёгкой тканью юбок. Они стояли, расставив ноги на ширине плеч, а руки держа за головой. Агнесса завизжала. Я скептически окинула взглядом стройные, подтянутые тела. Их мужские органы были с явными признаками боевой готовности. И тут грянула музыка, медленная, лиричная. А мужчины начали свой странный танец, который больше подходил женщинам, а никак не мужикам. Но меня поразила пластика: руки, словно не имея костей, создавали волну, пальцы выгибались под странным углом. От каждого шага разноцветные юбки порхали вслед за своими хозяевами. Агнесса села на диван, и я тоже.

Никогда не видела подобных танцев. Завораживающе красиво, нежно, а затем чувственно. Мне казался в каждом движении призыв подойти, пасть к ногам, целовать.

Тряхнув головой, заметила, что и Агнесса смотрит на унжирцев влюблёнными глазами. Я снова взглянула на трио. У каждого был свой цвет волос: зеленые, красные и оранжевые. Женоподобные лица были доведены до божественной красоты косметикой. Золотистая кожа выглядела гладкой, ровной. Тонкие пальцы, узкие бёдра. Я опять поплыла, наблюдая за тем, как двигаются бёдра, как вздрагивают и шевелятся гениталии, прикрытые прозрачной тканью.

Неожиданно я поняла, что хочу их. Всех троих сразу. Дикая мысль, странное томление и голова закружилась. Я встала, сжимая виски.

— Ты куда? — рявкнула на меня Агнесса и вскочила с дивана. — Я первая.

Она смело забралась на стол и прыгнула прямо на сцену. Я думала, она разобьётся, но Агнессу поймали сильные руки унжирца, и она оказалась прижата к его крепкому торсу.

Я удивлённо смотрела, как и остальные хотели повторить манёвр безумной подруги Берты, но вокруг сцены поднялся защитный стеклянный барьер. Агнесса оказалась отрезана с актерами от зрителей. Унжирцы обступили её, чтобы за несколько секунд полностью раздеть. Я смотрела и не могла поверить. У меня в голове не укладывалось, как она спокойно позволяла им себя гладить. Один обнял её со спины, и зрительницы взвыли. Агнесса выгнулась, потянулась за поцелуем, и тут же взмыла вверх, поднятая унжирцами, так и не получив желаемое. Мужчины держали её с трёх сторон, широко раздвинув ноги и руки, кружили, показывая зрителям женщину во всей её природной красе. Затем поставили на ноги. Двое продолжали держать за руки, а третий опять подошёл к ней со спины, ткань его юбки упала на пол, а Агнесса запрокинула голову. Он брал её на глаза у всей публики, медленно двигаясь в такт музыке. Я поняла, что всё, больше не могу. Я заводилась от этого представления. И трясущимися руками позвонила мужу.

Я облегченно выдохнула, когда он ответил без заминки.

— Алиас, прошу, забери меня отсюда! — жалобно вскрикнула.

— Выходи, — приказал он, гневно глядя на меня.

Я с удивлением узнала за его спиной коридор станции. Я рванула с места, спустилась на лифте, а затем, расталкивая зевак, пробралась к выходу. Распахнув дверь, просто упала в объятия Тамино. Меня всю трясло, я горела. Очень знакомые ощущения, словно после нонарского вина.

Он поднял меня на руки. Я, прикрыв глаза, вдыхала ставший родным аромат его парфюма.

— Простименя, — тихо шепнула. — Я хотела узнать о Берте.

— Узнала? — Алиас ответил громко, я кивнула, но продолжать разговор не могла.

Нужно было понять, как рассказать правду. Когда оказались в салоне знакомого скайта, Алиас чуть ли не кинул меня в кресло, а сам встал надо мной, сложив руки на груди, и я поняла, что не в том он настроении, чтобы слушать.

— Прости, что не предупредила, — решила начать издалека и объяснить причину своего поступка.

Мне кажется, я услышала зубовный скрежет. Алиас продолжал оставаться неподвижным. Опасный, злой. Только тронь — взорвётся.

— Почему ты меня обманул? — решила давить на совесть. Алиас продолжал сохранять молчание.

Меня всё ещё знобило, я обнимала себя за плечи, поглядывая на Тамино исподлобья.

— Ты сказал, что она прилежная жена. Ты мне солгал. Она не изменилась ни на грамм. Ты знал, что у неё был любовник? — продолжала я допрос, правда, допрашиваемый, казалось, в рот воды набрал. Молчал и молчал, только сопел и сверлил меня гневным взглядом.

— Алиас, ты хоть понимаешь, что у неё был любовник? Как ты это допустил? — начала заводиться я.

Я не понимала таких женщин никогда. Ведь таинство брака — это верность мужу и себе. Если бы я вышла замуж за Альфреда, то оставалась бы ему верна. Пусть не любимый, но муж.

Скинув туфли, забралась в кресло с ногами. В душе было паршиво и от открытий, и от всего сегодняшнего вечера.

— Я хотел всё начать сначала, — неожиданно тихо произнёс Алиас, опускаясь в кресло напротив. — Ты потеряла память, забыла меня. Ты изменилась. Я решил, что это шанс начать всё с чистого листа, Кэйт. Я знал, что у тебя любовник. Ты с ним…

— Не смей меня с ней ровнять! — в слезах выкрикнула. — Слышишь, не смей! Я бы никогда не смогла изменить мужу. Не смогла бы. Это подло, это гадко. Она спала с ним и даже не любила его, и тебя не любила.

Я уткнулась лицом в колени, давая возможность слезам, наконец, пролиться.

— Алиас, я так испугалась, — призналась я. — Они её прямо на сцене у всех на глазах, а она довольная. Мерзость.

Я передёрнула плечами от воспоминаний. Неожиданно горячие губы прикоснулись к моим рукам. Я подняла голову. Алиас сидел на корточках передо мной и осторожно покрывал поцелуями кисти моих рук.

— Больше так не делай, — тихо шепнул он. — Я думал, ты всё вспомнила. Думал, что всё вернётся на круги своя.

Радость затопила моё сердце. Я порывисто обняла его за шею, опуская ноги на пол. Он перестал злиться на меня. Он испугался, что я превратилась с Берту. Значит, я ему больше нравлюсь! Неожиданно я поняла один момент.

Я отстранилась и, заглядывая в красные глаза, спросила:

— Алиас, но ты Берту любишь, а она же вот такая.

Я указала на себя. А манаукец сжал меня в объятиях.

— Я такой тебя любил, пока не узнал новую. Я с новой силой в тебя влюбился, дорогая моя. Надышаться не могу тобой, боюсь из вида упустить. Мне страшно, что ты станешь прежней. Оставайся такой навсегда, прошу.

Я поцеловала его в шею, всхлипывая. Он всё же любит меня. Меня, а не Берту. Значит, есть шанс, что и выберет он меня! Сердце готово было выскочить из груди, от слёз голова болела. И дышать было трудно от распирающей любви.

Я целовала его шею, плавно подбираясь к уху, прикусила мочку, заводясь от хриплого дыхания Тамино. Он держал меня в объятиях, гладил по спине. Я выгнулась от нестерпимого покалывания. Кожа словно горела огнём.

— Алиас, мне плохо, — жалобно всхлипнула, вспоминая, что так же я себя чувствовала после вина. — Хочу тебя, — шепнула, ощущая, как разгорается пламя между ног. — Возьми меня, — попросила, обнимая его лицо ладонями и впиваясь в губы.

— Что пила? — требовательно спросил меня Тамино, обхватывая ладонью подбородок.

Я глухо застонала, радуясь и пылая.

— Вино унжирское, — сипло выдала, хватаясь за удерживающую меня крепкую руку. Она была такая сильная, горячая, и мои ладони так плавно скользили по ней, пробираясь в рукав голубой сорочки.

— Кэйт. Что пила? — повторил вопрос Алиас.

— Шампанское пила. Немного. Честно, — с улыбкой соврала ему.

Ну не говорить же, что бутылка точно в меня влезла. А ещё в меня может влезть кое-что большое, горячее.

— Точно унжирское? — не унимался Алиас, склоняясь всё ближе. Я тонула в омуте его красных глаз. Он был так близок и так недоступен.

— Да, конечно, — кивнула, облизнув пересохшие губы. Я бы не отказалась от ещё одного бокала. — Алиас, ты такой красивый, большой. Поцелуй меня, — шепотом попросила, сложив руки, моля.

— Кэйт, это наркотики, — не о том всё думал Алиас, ой, не о том. — Ты даже не пьяна.

— Алиас, я хочу тебя, очень. Давай повторим как сегодня. Мы на этом кресле ещё не пробовали.

— Кэйт, дорогая моя, скажи, что ты принимала. Это важно.

— Ни-че-го, — по слогам протянула я. — Алиас, я хочу тебя, прямо сейчас. Ты же хочешь меня? — я протянула руку, но не успела даже прикоснуться к его паху. Он резко оттолкнул меня от себя, вставая, и стал раздеваться, а я притихла, следя за ним. Алиас снял с себя пиджак, затем бросил мне:

— Встань.

Я, готовая на всё, встала.

— Руки, — очередной приказ.

Я радостно протянула их ему. Мне нравилась его идея связать меня как обычно. Он такой фантазёр! А потом поставит на колени.

Я удивлённо моргнула, когда Алиас надел на меня пиджак.

— Ты неправильно его надеваешь.

Тамино меня развернул к себе спиной и стал застёгивать полы пиджака.

— Нет, дорогая, всё правильно, — с усмешкой и лёгким раздражением отозвался альбинос.

Я рассматривала длинные рукава, не понимая, зачем всё это, а он уже схватил их и завёл за спину, затем, резко дёргая, завязал. Я словно в смирительной рубашке оказалась.

— Алиас, — в голове как прояснилось.

— Кэйт, — развернул меня к себе лицом Тамино, — это наркотики на тебя так влияют. Я могу, конечно, воспользоваться тобой и сделать это прямо тут, в скайте, но мы прилетим быстрее, чем закончим предаваться похоти. Так что потерпи до дома, а вот там я тебя накажу за все свои истрёпанные нервы.

Наверное, он прав, и это наркотики. Я так хотела, чтобы он меня наказал.

— На столе? — спросила в надежде.

— Где хочешь, любимая. Могу и на полу, могу у окна, — распалял мою фантазию Тамино. Он сел в кресло и усадил меня к себе на колени. Его ладонь гладила по колену.

— А сейчас? — тихо уточнила, поглядывая на его длинные пальцы, которые ласково скользили по ткани чулка.

Алиас поцеловал меня, его рука нырнула под подол. Я задрожала, открываясь перед ним, раздвигая колени.

— Да, — тихо шепнула, размыкая поцелуй.

— Нет, — ответил Алиас, склонив голову набок, рассматривая меня. — Плохая девочка должна терпеть.

— Я не могу, — пожаловалась ему. — Там всё горит, — показала я взглядом где. — Хотя бы пальцами, но сейчас.

Его рука ожила, поглаживая трусики, меня пробила дрожь. Я выгнулась, закусив губу.

— Нет, Кэйт. Ещё немного потерпи. Дома я возьму тебя на столе в кабинете. Хочешь?

— Да, очень, — даже представив это, я потекла. Горячая пульсация разрасталась, словно он брал меня уже резкими толчками.

— А потом на диване, — шепнул возле моих губ Алиас, а я двигала бёдрами, тёрлась о его пальцы, которые ускользали от меня.

— Да, на диване тоже хочу, — с трудом сглатывая, прикрыв глаза, согласилась. Хочу почувствовать его холодную кожу спиной, тереться об неё под натиском Алиаса.

— Плохая девочка, — рассмеялся Тамино, целуя в шею. — Ты в этом осталась такой же жадной и податливой. Всё, как я люблю. Я обожаю твою покорность, Кэйт.

Мне казалось, мы не долетим. Я думала, что сгорю, и не будет мне спасения. Мы прибыли в уже спящий особняк, нас встречал лишь Селан. Полумрак коридоров таил в себе загадочную тишину. Ковры заглушали шаги Тамино, который внёс меня в кабинет.

Освободив меня от своего пиджака, он направился к столу, на ходу приказывая раздеться. Я расстегнула платье, скинула его на пол, потом бюстгальтер. Алиас достал уже знакомую коробку, взглянул меня и снова приказал:

— Всё остальное оставь. Украшения сними.

Я подчинилась, бросая на пол кольца, серьги и колье. Стояла, дрожа, словно от холода, обнимая себя за плечи.

Он позвал меня к себе. Я смотрела на золотой ободок, он так хищно блестел, словно жаждал сомкнуться на моей шее. Я приблизилась и развернулась спиной к Алиасу.

— Волосы убери.

И снова приказ, и снова я послушна его воле. Приподняла свои локоны, и тяжелый металл обхватил шею. Затем браслеты заняли свои места. Коробка была убрана. Я смотрела на Алиаса, мечтая поскорее почувствовать его. Мысленно подгоняла, пока он колдовал с браслетами. Вибрация сцепила запястья вместе.

Тамино подвёл меня к столу и, убрав волосы в сторону, заставил вибрировать и колье. Мои руки невидимая сила дёрнула вперёд. Я подалась за ними и опустилась на столешницу животом.

— Вот так, — довольный голос Алиаса раздался сбоку. Он присел, положив локти на стол и опираясь о них подбородком, стал рассматривать меня.

— Ещё раз вырядишься подобным образом, я выкину все твои вещи. Будешь ходить только в домашнем, — пригрозил он, ухмыляясь. — Ты повела себя непростительно дерзко, Кэйт. Сколько мужчин видели тебя? Знаешь? А я сбился на третьей сотне, — медленно говорил Алиас, замечая моё недоумение. — Я отправился за тобой сразу же, как только проводил Жибора. Я был в ресторане, следил, как ты беседуешь со своей уже бывшей подругой. С сегодняшнего дня её не пустят на порог нашего дома, дорогая. И ты не будешь с ней общаться, это мой приказ.

— Алиас, — я попыталась его остановить.

— Я не хочу, чтобы ты искала себя прежнюю, Кэйт. Ведь амнезия дело непостоянное, и память к тебе может вернуться в любую секунду. А я не хочу, чтобы ты вспоминала прошлую жизнь. Мне эта нравится. Ты снова стала той, с которой я познакомился и влюбился. И дерзкая, и скромная.

— Алиас, отпусти меня, — раздражённо потребовала. Понятно, что ничем он со мной заниматься не будет. Только отчитывать ни за что.

— Зачем, ты же сама хотела наказания, — я услышала мурлыкающие нотки в голосе манаукца и замерла, так как по позвоночнику пробежалась будоражащая волна.

— Алиас, я хотела не так! — вскрикнула.

Я не могла встать из-за наручников, они крепко держали меня, их было не сдвинуть ни на миллиметр на столешнице, как приросли.

— Дорогая, ты наказана на столе, как и хотела.

— Да не так я хотела. Алиас, ты садист. Чего ты хочешь? Чтобы умоляла?

— Нет, — тут же отозвался он, — чтобы поняла, что не права. Чтобы поклялась, что больше так не будешь. Дай обещание, что не станешь искать встреч с бывшими подругами. Хочу, чтобы ты жила настоящим, смотрела в наше счастливое будущее и не искала забытых воспоминаний.

— Алиас, я тебя не забыла, я тебя не знала до того самого момента, как ты появился на моей несостоявшейся свадьбе, — еле сдерживая гнев, объясняла ему. — Мы с тобой никогда до того момента не виделись.

— Виделись, моя дорогая, виделись, — стоял на своём Алиас. — Поверь мне.

— А ты мне поверишь? — устало спросила у него.

Мы долго смотрели в глаза друг другу, пока Алиас не встал и не провёл рукой по спине. Вздрогнула, прикрыв глаза, радуясь успокаивающей ласке.

— Кажется, тебя отпускает, — прокомментировал Тамино. — Дорогая, давай ты мне с самого начала расскажешь о своей гулянке. Я должен понять, чем ты отравилась в этот раз. Начиная с момента, как ты вышла из дома, — потребовал он у меня, а сам чертил пальцем узоры по спине.

Я прислушивалась к своему телу. Он был прав. Я уже не так остро реагировала, и кожа не зудела. Задумавшись, я поняла, что он просто не хотел мною пользоваться, когда я была в горячке.

— Алиас, ты не хочешь меня из-за того, что я не в себе?

— Это наркотики, Кэйт. Тебе было всё равно кто тебя имеет. Ты бы даже разницы не почувствовала.

— Это не так! — недовольно выкрикнула. — Я же позвонила тебе, когда поняла, что со мной что-то не так.

— Поэтому я и не злюсь.

— Не злишься? — изумилась я. — Да ты себя не видел в скайте.

— Это не злость, а ревность, любимая. Ты себя со стороны не видела. Очень откровенный наряд, Кэйт. Ты словно призывала всех мужчин к соитию.

Глупая улыбка непроизвольно появилась на губах. Ревность, значит. Как бы ещё суметь отличать её от злости.

Я решила не усугублять свое положение и стала честно рассказывать с момента, как оказалась в машине Агнессы, отвечала на вопросы по поводу названия, вида и количества выпитого и съеденного. Алиас продолжал водить рукой по спине, иногда спускался ниже, а я блаженствовала и расслабленно лежала на столе, готовая заурчать от удовольствия.

— А потом мы вошли в этот клуб, а там все голые, танцуют, целуются. Везде дым, светомузыка.

— Дым? — переспросил Тамино.

— Да, дым, знаешь, пускают иногда на концертах и в клубах.

— Понятно теперь, а запах был?

— Да, был, сладковатый, — я подняла голову и попыталась обернуться. — Ты думаешь это из-за дыма?

— Скорее всего, — отозвался Алиас. Я заметила его улыбку и окончательно успокоилась. Он точно не злится. Может и отпустит, в конце-то концов.

— Клуб этот пользуется своеобразной славой. Он закрытый, и вход в него только избранным. Ну а чтобы раскрепоститься, пускают наркотический дым, позволяющий не думать о правилах. Вольные мыслители за любовь и мир во всём мире. Занимайтесь любовью, а не воюйте! Слышала лозунги?

— Да, — когда-то слышала и даже считала, что они правы. Вот только почувствовав на себе эту самую любовь, была теперь с ними не согласна.

— Молодец, сейчас дам лекарство от головной боли, чтобы утром не умирать, — Алиас заботливо поставил передо мной стакан с водой, расцепил руки, отключая браслеты, и протянул таблетки.

— Кэйт, обещаешь больше не искать прошлого? — тихо спросил он у меня, выжидающе глядя, как я пью лекарство.

Тяжело вздохнув, я попыталась поспорить:

— Алиас, ты мне не веришь, а я боюсь, что она вернётся, и перед тобой встанет выбор. Ты уверен, что готов его сделать? Я вот честно не готова оказаться не у дел. Ты её любишь, а не меня. И она имеет на тебя все права.

— Кэйт, перестань. Ты моя жена.

— По документам да, но у вас дети.

— У нас дети, — поправил меня Алиас. — Я хочу ещё больше детей, — шепнул он, поглаживая место за ухом, где был вживлён чип.

— Мне нужна уверенность в завтрашнем дне, поэтому я и ищу Берту. У неё был любовник, унжирец по имени Тиол или Тиала, я не знаю, как правильно. Давай найдём его.

Алиас сделал лишь шаг ко мне, и я оказалась смята в его руках. Он больно дёрнул за волосы, впиваясь яростным взглядом в моё лицо. Сильная рука стиснула до боли в костях.

— А больше ничего не хочешь от меня потребовать? Может мне ещё его в нашу кровать уложить? Дорогая, это жестоко. Я должен найти твоего любовника? Ты в своём уме у меня такое просить? Ты не будешь его искать, ты будешь сидеть дома с детьми и ждать моего прихода. Ты будешь послушной женой и забудешь про своего любовника, запомнила? Я твой муж, я твой единственный мужчина. Только я, любимая. Больше никто к тебе не прикоснётся. Никогда.

Это было страшно! Вмиг из спокойного, улыбающегося и такого родного Алиас превратился в сущего демона, который ревновал и плевался язвительными словами. Я кивнула, понимая, что только что у него попросила. Я сама спровоцировала его и теперь просто не знала, как успокоить.

Закрыла глаза, чтобы не так страшно было.

— Я люблю тебя, дорогая. Почему тебе этого мало? — с болью в голосе спросил Тамино и, ослабив хватку, обнял. — В твоём сердце есть хоть капля любви ко мне?

— Есть, — отозвалась в ответ, осторожно обнимая его широкий торс. — Поэтому и прошу найти её. Я не хочу тебя потерять, если она захочет вернуться. Алиас, ты просто не представляешь, как страшно однажды проснуться и понять, что ты лишь сказочный сон. Что ты не мой, и все слова о любви не для меня. Я же не смогу без тебя, без детей. Наверное, смерть будет лучшим для меня решением, чем жить без вас.

— Кэйт, перестань говорить глупости. Какая смерть, какая потеря? Это я боюсь тебя потерять. Я! Я готов тебя держать возле себя вечность. Как глупцы, честное слово. Любим друг друга, боимся потерять и делаем только хуже, — рассуждал Алиас, всё также удерживая меня в объятиях. — Кэйт, не заморачивайся ни о чём. Забудь прошлое, и уж тем более о любовнике не вспоминай.

— Хорошо, обещаю, — кивнула в ответ.

Нужно его успокоить, а потом поискать ещё чего-нибудь в контактах Берты. Имя мне известно, может, что и найду. Я так рассуждала, глядя в глаза Алиаса, который отстранился и, кажется, что-то замыслил.

— Молодец, — шепнул он, накрывая мои губы своими.

Целоваться с ним, обнимая за плечи, было восхитительно. Прикрыв глаза, ловила его губы, не отпускала, пробовала на вкус. Его руки блуждали по моему телу. Он гладил лишь подушечками пальцев, вызывая щекотку, но и разжигая пламя желания. Я снова тонула в охватившем меня томлении, лишающем воли, дарующем лишь одно желание — чувствовать его всего. Я начала снимать с него рубашку, покрывая поцелуями плечи, ключицы. Алиас прижимался губами к моей шее, послушно ожидал, когда я его раздену. После того, как с рубашкой было покончено, смело взялась за штаны. Эта странная его манера не надевать нательное бельё удивляла. Мужская плоть воинственно поглядывала на меня своей головкой. Но я, прижимая ладони к бёдрам Тамино, решила сначала его подразнить. И стянула вниз брюки, приседая. Смотреть на замершего в ожидании Алиаса снизу было весело, он ведь надеялся, а я сморщила нос, встала, потянулась за поцелуем.

— А ботинки? — остановил меня Тамино, отстраняя рукой, опираясь ею мне между грудей.

Я возмущённо вздохнула, но потом выдохнула.

— Тогда садись, — приказала ему, указывая на диван.

Алиас, смешно перешагивая, добрался до него, сел. Я же, как покорная жена, встала перед ним на колени и приступила к окончательному и бесповоротному раздеванию. А Алиас опять расправил диван, готовя его к нашему соитию. Время от времени я поглядывала на браслеты. Украшение было очень красивым, и иногда брякало от соприкосновения друг с другом. Сняв ботинки, стянула брюки до конца. Погладив колени Алиаса, с улыбкой хотела оседлать его, но успела лишь опереться руками на грудь в намерении сесть на его колени, как оказалась погребена под мощным телом. Я едва заметила тень на лице Тамино, но стоило ему оказаться сверху, он сразу повеселел.

— Кэйт, ты не будешь доминантом никогда. Даже не пытайся вести в этой игре.

Я немного расстроилась, так как хотелось уже самой взять в руки процесс и даже сесть на мужскую плоть. На снимках это выглядело до безумия прекрасно. Видимо, это только в моих глазах прекрасно, Тамино был иного мнения.

Он навис надо мной, сжал грудь и взял её в рот. Я вздрогнула, испугавшись, что он её откусит, но острое наслаждение пробило вдоль позвоночника. Я выгнулась, зарываясь в его волосах, а он медленно выпустил из плена своего горячего рта сосок и снова втянул в себя, так глубоко и волнительно. Между ног у меня всё взбунтовалось, оживая.

— Алиас, — шептала ему, открывалась, расставляя ноги в стороны, сжимая коленями его талию. Тамино же был как всегда неспешен, как волны спокойного моря, накатывал на меня волна за волной. Ласкал грудь, нехотя отпуская, чтобы снова подарить блаженство и негу.

Удерживая за плечи, Алиас спускался вниз, целуя, лаская. Я задыхалась, я парила. Я была огнём, я была ветром. Моя душа трепетала, порываясь вырваться из грешного тела. Тамино сжал в руке ткань трусиков и потянул вниз, тяжело дыша, прижимаясь губами между ног, там, где всё так сильно пульсировало, что мне казалось, он это чувствует. Оставшись в одних чулках, я сквозь полуопущенные ресницы наблюдала, как этот белоснежный хищник возвращается ко мне, накрывает телом. Он помог себе рукой отыскать вход в расщелину моего естества и рывком ворвался, удерживая мою голову. Я вскрикнула, хватаясь за его плечи. Он практически полностью вышел и снова ворвался в меня, принося с собой ураган. Я застонала, пытаясь удержать его в себе. Алиас был резок и медлителен, он целовал после каждого вторжения, следя за моим выражением лица. Его ладонь не давала отвернуться от мягких губ, не давала возможности избежать проникновения до самых глубин. Я двигалась, извивалась. Мне хотелось кричать от переполняющих эмоций. Сердце билось в груди, оглушая. Но я не могла повлиять на Алиаса, он брал меня как хотел того сам, полностью погружаясь одним резким толчком и снова оставляя меня. И когда он ускорился, я с облегчением застонала, прижалась сильнее, прикрыв глаза, благодарно целовала в шею, не в силах говорить, только стонать, только звать его, только цепляться, чтобы не потерять.

Сквозь рвущиеся стоны я слышала его шёпот на неизвестном языке. Но не было сил отозваться, я полностью растворилась в вихре, который уносил меня прочь от проблем, от всего насущного. Главное было лишь двигаться навстречу ему, ловить своими губами его, кричать от разрывающего сердце восторга.

— Какая же быстрая, — тихий смех на грани сознания привёл меня в чувства.

Алиас оставил меня одну, а я открыла глаза, рассматривая белую гладь потолка. В крови слышались отголоски урагана страсти, который ещё недавно царил во мне. Я улыбнулась и потянулась, сладко зевнув.

Алиас вернулся, довольно улыбаясь. Он продемонстрировал ещё два золотых браслета. Я села, с удивлением глядя, как он надевает их на мои ноги.

— Сразу не стал показывать, чтобы не пугалась, — подмигивая, сообщил мне Тамино.

Я видела, что он всё ещё был в боевой готовности. Ему одного раза было мало.

— Боишься? — спросил Алиас, вставая.

Я сглотнула, рассматривая украшение. Я не боялась, но неприятно засосало под ложечкой. Слишком уж светились его глаза радостью.

— Нет, — смело ответила, протягивая руки.

— Люблю тебя, — шепнул Тамино, разводя мои руки в стороны и целуя в губы. Он уложил меня на диван, отпуская руки. Оседлав меня, он погладил мои губы большим пальцем, затем надавил, врываясь между ними.

— Давай, Кэйт, это не страшно, — приказал он.

Я обхватила его запястья руками и начала медленно облизывать его палец, как умела, не отрывая взгляд от красных глаз, которые меняли цвет от расширяющегося зрачка. Тамино тяжело дышал, прикрыв веки. Большой палец заменил указательный, обхватила его губами. Затем добавился средний палец. Сразу два ласкать языком было сложнее, но Алиаса начало трясти, дыхание его стало прерывистым.

— Да, Кэйт, ещё, — подбадривал он и приказывал.

Я пьянела от того, как действует на мужчину моя, казалось бы, невинная ласка.

Его горящие глаза гипнотизировали, вкус кожи возбуждал.

— Всё, хватит, — остановил меня Тамино.

Перевернув меня на живот, он завёл мне руки за спину, браслеты завибрировали, запястья соединись. Следующими вибрировать стали браслеты на ногах, но ничего не происходило. Последним завелось кольцо на шее. Алиас согнул сначала одну ногу в колене, затем другую. Я чувствовала, что он колдует над браслетами. Закончив, он отошёл в сторону.

— Восхитительно, — выдохнул он. — Удобно?

— Нет, — призналась, пытаясь привыкнуть к натянутым мышцам.

— Привыкай, — невозмутимо ответил Алиас, присаживаясь рядом на диван и сжимая мои волосы на затылке. Он целовал меня, шептал, чтобы успокоилась и доверилась.

Я уткнулась лбом в диван, когда он отпустил мои волосы. Пыталась держать свои чувства в узде. Но Алиас начал гладить руками ноги, бёдра, придвигая к краю дивана.

Я не видела, что он делал, но чутко прислушивалась. Он встал на колени, обхватил руками меня за бёдра и приласкал языком горящую от прошлого раза промежность. Нашёл возбуждённый бугорок, чуть придавил пальцем, заставляя вновь возжелать, погружая в порочное пламя, позволяя ему поглотить моё тело, проникнуть в самую душу. Я пылала для Алиаса, я хотела его. Моё сердце радостно звало его. Он вошёл в меня предельно нежно, пристраиваясь, ища удобную позу. А когда я привыкла, он начал свой безумный танец. Таранил меня в бешеном ритме, заставляя петь для него. Я стонала, удивляясь, как ярче и глубже чувствовала его проникновения. Умирала от нестерпимого ощущения, что в любой момент могу взорваться, но освобождение не приходило, а Тамино не останавливался. Он держал за щиколотки, тянул на себя, ускоряясь. Я всхлипывала, мечтая поскорее получить желаемое, и Алиас тоже был недоволен, усиливая натиск. Я поймала свой миг через несколько долгих, мучительных минут, сотрясаясь от разрядки. Тамино догнал меня практически сразу, изливаясь горячим семенем.

Расцепив браслеты, он лёг на меня, тяжело дыша. Мы оба взмокли и просто наслаждались покоем.

— Ты сводишь меня с ума, Кэйт. Хочу всегда быть в тебе, это так приятно, — тихим голосом признался Алиас. — Может, рванём в отпуск? Только ты и я.

— А дети? — напомнила ему. — И, по-моему, мы и так с тобой только и делаем, что любовью занимаемся, — посмеялась.

Тамино приподнялся на локтях, а я развернулась к нему лицом.

— Да, детей не оставишь, — с улыбкой ответил Тамино, руками убирая с моего лба волосы.

Мы ещё немного полежали, улыбаясь и лаская друг друга руками. Потом решили, что пора спать, и перебрались в спальню. Я приняла душ, переоделась в сорочку. Пока Алиас занимался омовением, сходила к Эльзе, проведала её, потом Генри. За окном началась гроза, и яркие всполохи окрашивали ночное небо. Я никогда раньше не видела этого в живую, и теперь вспомнила, что дети обычно боятся грозу. Но плотные жалюзи укрывали окна, не давая ничему потревожить детский сон. Мои ангелочки посапывали, кем-то заботливо уложенные в кроватки. Выйдя в коридор, я столкнулась с Тамино.

— Тоже проведать пришёл? — тихо спросила у него.

Он кивнул, поглядывая на дверь Генри.

— Они спят, — заверила я его.

— Нам тоже пора, — шепнул Алиас и, подняв меня на руки, унёс обратно в спальню под мой тихий смех. Меня трогала его забота, как о детях, так и обо мне. И, уютно устроившись у него на груди, я, счастливая, погрузилась в сон, отгоняя прочь прошедший день.


Чуть ранее

Алиас


В кабинете долго царило молчание. Двое сверлили друг друга глазами. Жибор ждал, когда хозяин кабинета решится на разговор.

Алиас не отводил взгляда, вертел в руках пустой стакан с остатками рома. Он показал его гостю и уточнил:

— Может, ещё?

— Я не пил. Это у твоей жены нервное истощение. Не ожидал от тебя, что ты можешь довести женщину до такого состояния. Нервный срыв чреват последствиями. Ты бы не усугублял, — отозвался Жибор.

— Нервный срыв? — переспросил Алиас.

В его глазах появилось беспокойство.

— Да. И причина ты, — ровным голосом бросил обвинение в его адрес незваный гость.

— Я не понимаю тебя.

— Я тоже не понимаю. Что между вами творится?

— Всё хорошо между нами, — грубо ответил Алиас и встал. Он открыл бар, достал чистые бокалы и разлил тёмный ром. Протянул гостю выпивку.

— Где Берта? — спросил Жибор, принимая подношение.

Алиас грустно вздохнул и сел в кресло для посетителей.

— Ты её видел.

— Это кто угодно, но точно не Берта.

— Она самая, — непреклонно отозвался Алиас и пригубил из бокала. Затем нервно сел, подавшись вперед, положил руки на колени.

— Жибор, у неё с головой непорядок. Я летал на станцию «Астрея» к доктору Трона, он обследовал её и подтвердил, что она Берта. Я сам сначала не поверил, что она стала другой. Только как не крути, это моя жена.

— Я сам проверю, — невозмутимо сообщил Жибор, а ши Тамино кивнул головой понимающе.

— Хорошо, это даже к лучшему, может хоть тебе удастся её убедить, что нет никакой сестры, что есть только она.

— Я склонен ей верить. Я помню Берту, эта другая.

Алиас снова выпил.

— А ещё она меня не помнит. Мне пришлось её уводить от другого мужика, за которого она собралась замуж. Она совершенно ничего не помнит, даже детей. Жибор, друг, это очень страшно… Ты, как врач, можешь хоть что-то посоветовать?

— Успокоительное, — ответил тот.

— Ши Трона то же самое сказал, — разочарованно произнёс Алиас, насмешливо глядя на друга. — А ещё подыграть ей, называть, как она просит. Даже в документах имя исправил на Кэйт, только бы она успокоилась. Да что-то не помогает.

— А если просто поверить, что она сестра твоей жены? — ши Дорош так и не притронулся к выпивке, просто играл ею, качая бокал в своих руках.

Вся ситуация была неоднозначной. Беспокойство янарата не было беспочвенным. Он видел шию Тамино, видел самого ши Тамино и понимал, что оба они на взводе.

— Она моя жена! Я проверил и не один раз. Мы только что прилетели со станции, где она провела детство, к родной тётке летали, и не было никакой сестры. У её родителей только одна дочь!

Столько гнева было в голосе Алиаса, что Жибор призадумался. Расследование его никто не просил проводить, только проверить.

— Ты её бьешь? — спросил он у ши Тамино, прямо глядя в глаза.

Тот побагровел, стиснул зубы и процедил:

— Жибор, я знаю, что тебя послал янарат. Он меня уже об этом спрашивал, я ему ответил то, что скажу и тебе. Я не бью её. То, что ты видел, случайность!

— Она мне рассказала о дочери.

Алиас кивнул, продолжая разглядывать тёмный напиток в своём бокале. Его терзали муки раскаяния.

— Да, я виноват, что не уследил за ней, — произнёс он. — Я виноват, признаю. Но Жибор! Я не бью её!

— Если она не в себе, почему не сходите к специалистам?

Верил ли ши Дорош Алиасу, было непонятно для него. Гость умел управлять своими эмоциями, умел читать чужие души и был прекрасным психологом. Не просто так он был приближённым янарата. Ши Тамино вздохнул и, отставив бокал на стол, потёр руками лицо.

— Не знаю. Боюсь, наверное.

— Чего? — удивился ши Дорош.

Горький смешок вырвался из груди Алиаса.

— Вдруг вылечат. Жибор, ты же видишь, как она изменилась. Она стала прежней, той, с которой я познакомился. Это потом я испортил её, избаловал. Я не хочу, чтобы она вспоминала то, как мы жили до аварии. Ты должен меня понять.

— Ничего я тебе не должен, — отозвался Жибор и встал с дивана. Он подошёл к столу, поставил так и нетронутый бокал. — Я тебя направлю к специалисту. Не тяни с этим. Девочка твоя на грани. И я проведу расследование. Всё же не похоже на амнезию.

Алиас встал, приблизился к столу, поглядывая на сообщение, которое уже отправил Жибор.

— И знаешь, что ещё, она слишком верит в то, что говорит. Тут два варианта. Первое, ты нашёл не ту сестру. Второе, у неё серьёзные проблемы с головой. Это не шутки. Если она сорвётся, то окажется в больнице для душевнобольных, а тебя обвинят в этом. Как тебя оправдать, я не знаю. А найдутся и те, кто докажет, что это было насилием, насилием над личностью. Думай сам, но янарат сегодня же узнает в каком состоянии твоя жена, кем бы она ни была.

— Жибор, нет никакой сестры. Это моя…

— Я тебя услышал, — не стал дослушивать гневную тираду хозяина особняка гость и направился к выходу.

Алиас, тяжело вздохнув, пошёл его провожать. В холле их ждал неприятный сюрприз. Ши Тамино даже не поверил своим глазам.

— Шия Лакрин, что вы здесь делаете? Моя жена не принимает гостей, — обратился он к брюнетке, которую дипломатично удерживал мажордом Ветон, выставив руку, на которой та и повисла.

— Это почему это не принимает? Она меня сама позвала. Так что, ши Тамино, вместо того чтобы тут кричать, поздоровались бы ради приличий.

Мужчины переглянулись и чинно принесли женщине извинения, а затем и поздоровались.

— И всё же я настаиваю, чтобы вы покинули мой дом, — холодно приказал ей Алиас. — Она всё равно вас не вспомнит. У неё амнезия после аварии.

— Да что вы мне тут рассказываете! Она меня помнит. Нет у неё никакой амнезии! — возмущалась гостья, а затем внезапно расцвела в улыбке и помахала рукой.

Мужчины обернулись к лестнице, на верхней ступеньке которой замерла шия Тамино. Алиас в ужасе смотрел на свою жену в золотистом мини, которое облегало стройную фигуру. Яркий макияж, броские украшения. Ши Тамино прикрыл глаза на пару секунд, мечтая, чтобы видение испарилось, но, открыв их вновь, понял, что это не привидение, а Кэйт в наряде Берты. Неловкая походка, робкая улыбка и неуверенность в глазах выдавали её с головой. Алиас не понимал, что она задумала, зачем ей нужен был этот маскарад. Он просто был потрясён её выходкой, поэтому и не сумел найти причину чтобы остановить. Только намекнуть, что он её рассекретил и знает, кто она на самом деле. Румянец под толстым слоем тонального крема с трудом угадывался, но в этом была вся его Кэйт, которая смущалась любой откровенной ласки.

Только когда дверь за девушками закрылась, ши Тамино понял, как удачно всё складывалось. Поразительное везение.

— Кажется, память к ней вернулась, — тихо пробормотал Жибор, словно говорил это себе.

Алиас сжал кулаки, прожигая взглядом входную дверь.

— Счастье было недолгим, — отозвался он. — Приношу свои извинения, что ты стал свидетелем этой сцены.

— Таблетки принимай по две три раза в день, — пригрозив пальцем, наставлял Жибор своего друга. — Дозу не превышай и держи себя в руках. Янарат следит за тобой. Не знаю, что ты ему сделал, но, кажется, дорогу перешёл.

— Просто янарат её захотел, — зло бросил Алиас. — Когда увидел её кроткой, как подменили его. Так и передай ему, что стерва вернулась. Я так понимаю, что расследование из-за этого затевалось?

Жибор недовольно покачал головой.

— Не глупи, он жену любит, — осадил он друга, которого можно было понять.

Мечта о спокойной жизни лопнула в одночасье. Жибору впору было жалеть ши Тамино, да только он сам себе выбирал жену. Его отговаривали от брака, убеждали, что он спешит. После Шиянара он не успел нагуляться и навесил на себе очередной аркан.

— Если бы, — зло бросил ши Тамино. — Тогда бы на чужих не заглядывался.

Жибор промолчал, вспоминая, как янарат заигрывал с его женой, и как та дерзко дала ему отпор. До их пор не разговаривают, даже при встрече стараются друг на друга не смотреть. Ши Дорош попрощался с хозяином и покинул особняк. А Алиас обернулся к мажордому.

— Няню уволь, найди к завтрашнему утру новую. За детьми проследи, а я за шией.

— Слушаюсь, ши, — кивнув, ответил ему Селан и проводил хозяина до двери, чтобы закрыть её за ним.

Тамино преследовал малиновую машину на своей, параллельно по своим каналам проверяя, что замыслила шия Лакрин. Обычно красотки не останавливались на одном заведении и путешествовали в течение ночи из одного в другое. Он чуть поморщился, найдя заказ скайта до унжирской территории. Развернув машину, Алиас направился к посадочной площадке, требуя немедленно готовить для него скайт.

Как бы ни хотелось Тамино, но Кэйт была идеальной наживкой для таинственного заказчика. Он злился на неё, но не должен был вмешиваться, только следить на расстоянии.

Подслушивая разговор женщин в ресторане, Алиас внимательно оглядывал зал и в один прекрасный момент узрел двух манаукцев, которые заглядывались на ножки его жены. Он слышал их лестные замечания в адрес Кэйт, которая в сравнении с шией Лакрин выглядела более естественно и притягательно. Ревность застилала глаза красной пеленой. Алиас еле усидел за столом, чтобы не выдать своего присутствия двум кумушкам. Вырваться злобе он позволил лишь, когда они покинули зал ресторана. Ши Тамино приблизился к столу манаукцев, желающих догнать женщин. Он, не говоря ни слова, схватил одного языкастого за волосы и ударил лицом об стол, цедя второму другу, который вскочил с намерением подраться:

— Ещё слово скажете в адрес моей жены, и я вызову вас на поединок, где разорву в клочья и буду упиваться вашей кровью.

Инцидент на этом был исчерпан, так как оба брюнета узнали ши Тамино и даже принесли ему свои извинения. Но он не слушал их и покинул ресторан, чтобы догнать свою жену, которая даже не представляла, что творила с мужчинами. Она была легкодоступным соблазном. Ажурная резинка выглядывала из-под подола. Высокие каблуки делали её ноги ещё соблазнительнее и стройнее. Груди манили прикоснуться к ним, выпирая из декольте. Алиас знал, что любому стоит лишь зажать её в углу, задрать подол и сдёрнуть трусики. Надругаться над ней может любой, она совершенно не умела защищаться. Она идеальная жертва, замирающая от страха. Она не умела дать отпор в таких ситуациях. Это злило Алиаса. Он не желал, чтобы к Кэйт хоть кто-то прикасался. Звериная ярость клубилась в его душе. Он не хотел повторений, только не с ней. Его ангелочек. Только его.

Войти в закрытый клуб у него не получилось. Унжирская станция, унжирская территория, унжирские чёртовы правила, которые даже кредиты не помогли обойти. В рассадник разврата попадали лишь по знакомству, и рогоносных мужей на порог не пускали, сколько бы они не кричали, что внутри их законные супруги. Алиас видел, что не один он такой, с ненавистью прожигающий взглядом дверь и охранников, которые были манаукцами.

Они знали, кто такой ши Тамино, отводили от него взгляд. Им было неуютно, может, даже жаль его, но работу они выполняли исправно.

Алиас представлял, как вытряхнет всю душу из Кэйт, когда она выйдет из этой малиновой двери. Он уже знал, в каком состоянии она оттуда выйдет. Он не раз встречал загулявшую Берту, и его трясло от ярости, от брезгливости.

Звук комфона он услышал сразу и, взглянув на экран, нажал вызов. Испуганные глаза Кэйт смыли все сомнения. Она молила её забрать. Она была в панике. Прикрыв глаза, Алиас пытался держать себя в руках и не обезуметь от страха за своего ангелочка. Она выпорхнула из дверей, и он её поймал, заключая в объятия. Облегчение, которое он испытал, было сравнимо с лавиной, сметающей всё на своём пути, со вспышкой сверхновой, ослепляющей и приносящей освобождение.

В скайте он заметил, что с ней что-то творится неладное. Перевозбуждение, вызывающее предложение. Она уверяла, что не пила нонарского вина, а признаки нонарской дури было налицо. Он спеленал её и, укачивая на руках, слушал её голос. Падший ангел. Он сам удивлялся своей радости. Боялся потерять, обезумел от ревности, а его Кэйт храбро кинулась в расследование. Пора было прекращать её самодеятельность. Это было опасно для неё самой. Да и беспокойно для Алиаса. Он мечтал поскорее наказать вздорную девчонку, заставить дать слово отказаться от поисков. Она всё никак не могла успокоиться. Нервный срыв? Жибор даже не догадывался, как же был прав. Именно к нему Алиас и вёл свою жертву.

Наказав Кэйт за дерзость, он заставил её дать ему слово подобного не повторять. Алиас сделал всё, чтобы она успокоилась, и даже услышал, наконец, слова любви. Душа альбиноса пела, сердце радостно билось. Он видел, что она не лжёт. Она не видела смысла в обмане, поэтому и говорила от чистого сердца. Он показал ей свою одержимость, показал, как страстно её любит, желает, болеет ею. Алиас пронзал её податливое тело, желая ещё больше приручить к себе. Она должна зависеть от него, дышать им.

Он успокоил свою тьму, приструнил свою ярость. В сердце поселилось умиротворение после жаркого секса, после слов любви, которые он шептал ей на манаукском. Она была достойна этого, она была достойно большего, но попалась именно ему в руки, и он готов был пойти на всё, чтобы её привязать к себе навсегда.

Но Кэйт постоянно ломала все его планы. Когда он со спокойным сердцем ушёл мыться, то никак не ожидал, что, вернувшись, застанет пустую спальню. Страх, что она сбежала, клыками вцепился в душу. Злость и гнев снова поднялись в нём. Он шёл по коридорам спящего дома и пытался понять, куда она сбежала. Он спускался в холл, когда услышал за спиной тихие звуки шагов. Рванув в обратную сторону, Алиас замер, наблюдая, как Кэйт, осторожно шагая, выходит из комнаты Генри. А заметив его, улыбнулась тепло и ласково.

— Тоже проведать пришёл? — тихо спросила она у него.

Ши Тамино кивнул, поглядывая на дверь Генри. Он был потрясён. Он даже подумать не мог, что родная тётя может так заботиться о племянниках. Так, как мать этого не делала. Кэйт беспокоилась о близнецах. Не забывала о них никогда. Она любила их, хоть и знала всего несколько дней.

— Они спят, — произнесло это чудо.

Она даже не догадывалась, какие тяжёлые мысли роились в голове Алиаса. Он понимал, что покорён этой робкой женщиной. Она забрала его сердце, стала хозяйкой его души.

— Нам тоже пора, — сипло произнёс он, чувствуя, что глаза странно щипало, словно он готов зареветь.

Только нельзя было показывать своей слабости. Свою слабость он нёс на руках в их совместную спальню. Кэйт даже не догадывалась, что раньше это была комната для гостей. Что эту постель он делил только с ней. Что в шкафу вся одежда была новая, которую он закупил практически за ночь, оплачивая её картой Берты. Она даже не представляет, насколько скромно нарядилась, и удивительно, что подруга Берты не указала ей на это. Но, видимо, ангелочек хорошо умела играть, правда, не в глазах Алиаса. Он видел её насквозь, отмечая только ей присущую манеру говорить, хоть и со словечками Берты. Если бы она знала, что Алиас к их встрече готовился очень тщательно, исключая возможность провала, то, наверное, ужаснулась бы.

Тамино лежал без сна, слушая, как мерно дышит его жена. На улице разыгралась природная стихия. Сильный ветер бил в окно упругими струями ливня. Молнии сверкали, и вдалеке слышался гром. Звукоизоляция не могла удержать эти звуки. Алиас улыбался, рассматривая расслабленные, нежные черты лица Кэйт. Судьба ему благоволит. И он был благодарен ей. Он готов был целовать ей ноги. Его все называли баловнем Судьбы, но только сейчас в полной мере Алиас ощутил это. Кэйт — лучший её подарок, который он не собирался выпускать из рук.

Глава 9

Кошир


В спальне наместника было тихо и спокойно. Так казалось на первый взгляд. Шия Шияна сладко спала, обнимая мужа, который сидел на подушках и читал отчет Жибора. Свет комфона освещал его хмурое лицо. Ши Дорош любил расписывать всё по пунктам, методично рассматривал каждый из них. Он не терпел неизвестности, только голые неоспоримые факты. В этом был похож на ши Махтана, для которого докопаться до правды дело чести.

Читая ровный ряд букв, янарат вспоминал свою жизнь на Шиянаре. Стойкое чувство, что он сотворил непоправимое, снедало душу. Что происходило в особняке Тамино так и осталось загадкой для него. Но количество ссадин на телеКэйт увеличивалось с каждым днём. Очередная анонимка была прислана стюардессой личного скайта Тамино. Обе доносчицы защищали землянку, которая отказывалась обвинять хоть в чём-то Алиаса.

Но Жибор заверил, что отношения между ними немного натянутые. Причина в амнезии жены Тамино, которая считала себя сестрой Берты.

Янарат сам понимал, что виноват, не дал больше информации ши Дорошу. Но так нужно было. А теперь сомневался. Ему казалось, что Алиас устроил Кэйт ту жизнь, которую тот проживал на Шиянаре. А всё он, Кошир, виноват, пригрозив не разбаловать сестру Берты.

— Любимый, что случилось? — сонно спросила его Тамара, приподнимая голову, пытаясь понять сколько времени.

— Спи, моя сладкая, — погладил он её по волосам. — Спи.

— А ты почему не спишь, а вздыхаешь? — не собиралась слушаться его жена.

Её глаза блестели в темноте, отражая тусклый свет.

— Дела всё не отпускают, — шепнул он, выключая комфон. Он лег, обнимая супругу и решился у неё узнать один момент. — Том, скажи ты, как женщина, могла бы мне простить, если бы я тебя ударил.

Тамара удивленно подняла на него лицо, он поцеловал её в нос.

— Это по работе. Я просто не могу понять. Все говорит о том, что муж избивает жену, а она молчит, и он отнекивается. Свидетелей нет, только синяки на коже. Не знаю, что и думать.

— Значит, любит, — отозвалась Тамара. — Очень сильно любит, раз защищает и оправдывает. Не любила бы, сбежала.

— А если некуда сбежать? — поинтересовался янарат.

— Если ей предложат защиту, — через несколько долгих минут раздумий ответила Тамара, которой стало жалко несчастную. — Твое покровительство и слово что всё у нее будет хорошо. Если есть заступник и крыша над головой, то я уверена, она согласится. Только Кошир дай слово, что ты дашь ей только покровительство, ничего больше. Я имею ввиду…

— Томка, ну опять! — обиделся янарат, нависая над женой. — Я же говорю, что я люблю только тебя. Что мне сделать, чтобы ты забыла слова Линды. Хочешь выгоню её с планеты? Надоела она мне, в печенках сидит. Мы же любим друг друга, а теперь одни сомнения.

— Прости, но это нормально опасаться конкуренток.

— О, Тома, — страдальчески протянул Кошир. — Она худая как доска, взяться не за что. Глаза карие, и в них звериный страх. Понимаешь? Она жалкая, и нужно принять решение, что с ней делать.

Тамара вздохнула и дала свое согласие:

— Хорошо. Но только…

— Никаких «но». У меня есть ты, мой пирожок. Если бы ты знала, как я хотел тебя сегодня, когда ты застилала кровать. Ты так соблазнительно нагибалась, а твои груди приподнимались. Если бы не дочь, я бы взял тебя там, в детской, прямо на полу. А еще в столовой, когда облизывала ложку. Ты даже не замечаешь, как эротично это делаешь. Дай мне свой язычок, сладкая моя, — шептал янарат, склоняясь все ближе к приоткрытому в изумлении рту Томы. Она вспоминала, что он стоял расслабленный, облокотившись плечом о косяк проема двери, и ждал её. Она даже не почувствовала его желания, а в столовой, постоянно ловила его взгляды и не догадывалась, что в мыслях мужа творится.

— Кош, — жалобно позвала она его, останавливая и не давая накрыть её губы. — Кош, я давно хотела кое о чем попросить тебя.

— Что, любимая? — с улыбкой спросил янарат, для жены готовый практически на всё.

— Я не хочу больше в столовой. Мне стыдно потом смотреть прислуге в глаза.

— Даже не обсуждается, — резко ответил он и поцеловал жену. Он был раздражен её чрезмерной скромностью. Он так любил брать её именно в залитой светом столовой, на белой скатерти, под жалобный звон посуды. Да он ни за что во вселенной не откажется от этого.

Через несколько минут он забыл про просьбу жены, про Тамино и свои угрызения совести, растворяясь в нарастающем желании, слушая охи любимой, утопая в её мягком горячем теле.

Кровать жалобно скрипела, от толчков Кошира, а он смотрел на темный силуэт своей жены, погружаясь в неё все глубже. Его сердце билось в груди, окрыленное любовью. Янарат знал, что нет ничего прекраснее, чем заниматься любовью с возлюбленной. Он готов был двигаться бесконечно долго, раз за разом начиная заново, пока обессиленными не повалились на кровать, слушая тяжелое дыхание друг друга, не разрывая объятия.

— Люблю тебя, — тихий шепот разорвал ночную тишину.

Сонная нега окутала любовников, накрывая своим покрывалом. Завтрашний день принесет новые дела и разлучит их, но ночь опять услышит скрип кровати, жаркие стоны.

Утро наступило для янарата рано. Дочь прыгала на кровати и требовала к себе внимания. Рыкнув на неё, Кошир перевернулся на бок и обнял Тамару.

— Папа, пора вставать. Вставай! Мама, пора гулять! — визжала наследная принцесса, не представляя, что ведёт себя совершенно неподобающе своему статусу.

— Маша, не перестанешь прыгать, к бабке сошлю, — пригрозил Кошир. От его слов Тамара резко проснулась, вскакивая на кровати, а дочь обиженно насупилась.

— Что ты дочь третируешь?! — возмутилась Тома, протягивая руки к красноглазой дочурке. — Она просто соскучилась.

Янарат закрылся одеялом с головой. Ох уж эти женщины.

— Том, хватит её баловать! Вырастет вредной и безответственной, — сказал он жене.

Та закатила глаза и помогла ребёнку слезть с кровати.

— Мы на кухню, как выспишься, спускайся. Я приготовлю твои любимые…

— Оладьи? — выглянул из-под одеяла янарат.

— Оладьи, оладьи, — рассмеявшись, заверила его Тома.

— Нет, блинчики, — заканючила янара, показывая отцу язык.

— Том, — жалобно позвал Кошир, прекрасно зная, что спор может проиграть.

— Хорошо, оладьи, — решила быть благосклонной к нему Тамара. — А блинчики завтра.

— Сейчас хочу, — капризно заявила Маша.

— Ремня бы тебе всыпать, — проворчал он.

— Я бабушке скажу, — не осталась в долгу дочь.

— Вырастил монстра, — шепнул Кош, закутываясь в одеяло.

— Маша, так нельзя, — мягко осадила Тамара их дочь, но та нашла кучу доводов, почему именно блинчики нужно печь, а не оладьи.

Дверь за ними закрылась. Янарат откинул одеяло. Сон ушёл. Зато пришло сообщение от ши Тамино. Он прислал имя предполагаемого заказчика. Расследование, кажется, сдвинулось с мёртвой точки.

— Опять унжирцы? — удивился янарат. — Ну давайте посмотрим, что за тип. Имя незнакомое.

Встав с кровати, янарат привёл себя в порядок, оделся и направился в кабинет. Он повёл носом, когда поймал вкусный аромат оладий с корицей. Всё же Тома бывает упрямой, когда захочет.


Кэйт


За завтраком Алиас меня просто огорошил. Я даже расстроилась. Мне казалось, он меня вчера простил и очень наглядно это показал, но нет, это было не так. Он объявил, что раз мне делать нечего, то он уволил няню, и теперь я должна заниматься детьми сама. Намекнул на вчерашнюю выходку. Дети внимательно его слушали и, кажется, не очень огорчились отсутствием няни. Эльза вообще весело захлопала в ладоши, влюблёнными глазами глядя на меня. Я ответила ей натянутой улыбкой.

Мне не было стыдно, просто неприятно. Сколько теперь он мне будет напоминать об этом?

Также Алиас сказал, что мы в четверг приглашены на бал, и поэтому он заказал кутюрье, который прибудет сегодня к вечеру, чтобы сшить мне платье. Алиас объяснил, что Тиава — самый искусный кудесник, который работает на Новомане. Я понимала, что так, наверное, и должны жить такие люди, как Тамино: личные кутюрье, всё самое лучшее.

Алиас сообщил, что мне нужно будет определиться с цветом и фасоном платья, и тогда мы подберём украшения к нему, при этом он странно улыбнулся, подмигнув. За неделю мы должны успеть подготовиться к выходу в свет.

Нет, определённо, к такой жизни надо привыкать. Сразу я не могла втянуться.

С детьми я занималась с большим удовольствием, слушала их учителей, которые приходили каждый в своё время. Я разговаривала с Селаном, который объяснил, что за особняком я могу не приглядывать, у него всё под контролем. И если я вздумаю что-то изменить, то я просто должна сказать, что именно и где мне не нравится, а дальше он сам. При этом он странно поглядывал на меня, словно чего-то ожидал. Я тоже подозрительно на него смотрела, не понимая странного поведения мужчины. Я же вроде ничего ему не сделала, чтобы так натянуто со мной общаться. Неужели он слышал, чем мы занимались в кабинете с Алиасом?

Весь день провела как на иголках, ожидая, когда Тамино выберется из кабинета, чтобы поговорить. Самой идти к нему было страшно. Тело до сих пор сладко ныло от одних только воспоминаний.

Вечером после ужина прибыл первый гость — кутюрье. Миловидный унжирец, стройный, утончённый. Его ярко-красное пальто украшали стразы, белая рубашка изобиловала рюшами, а узкие бёдра обхватывал широкий багряный пояс. Высокие сапоги и заправленные в них узкие штаны в тон поясу. Я с открытым ртом рассматривала Тиава, который окинул скептическим взглядом янтарных глаз мою фигуру. Его белоснежные волосы на концах были выкрашены в оранжевый цвет и ниспадали до самой поясницы.

— Детка, да ты схуднула и сбледнула, — манерно выдал он, недовольно поглядывая на насмешливого Алиаса.

— Спорт и диета делают своё дело, — отозвался тот, затем указал рукой в сторону распахнутых дверей, гостеприимно предлагая: — Пройдёмте в гостиную.

— Ши Тамино, вы можете нас оставить одних? Мы с деткой сами разберёмся, — попытался от него избавиться унжирец, а я мысленно взывала, боясь, что Алиас послушается.

— О нет, — словно прочитав мои мысли, ответил Тамино, не скрывая своего веселья. — Я хочу не просто присутствовать, хочу участвовать.

Унжирец поджал губы, подцепил меня под руку и потянул в сторону гостиной.

— Совсем озверел, я смотрю, он у тебя. Конечно, нечего было от него сбегать. Хорошо, что додумалась вернуться, — затараторил он мне на ухо. — Он тебя голодом морит? Или ты голодовку объявила?

Я недоумённо обернулась, альбинос невозмутимо шёл позади нас и, как прежде, улыбался. Руки сложены на груди, пиджак чуть топорщился, открывая взору голубую ткань мужской сорочки.

Я растерялась, не понимая, что, собственно, происходит. Получается, Алиас вызвал знакомого Берты. И этот Тиава считал, что Тамино монстр. Стало неприятно за него. Вот честно, за что она так с ним? Наговаривает гадости всем, а он же добрый. Поэтому я и решила развеять предубеждения унжирца.

— Залюбил, — шепнула Тиаве. — Постоянно в постель тащит. Говорит, спорт полезен для здоровья.

Кутюрье опешил, затем оглянулся и выдал:

— Да ты, мать, с ума сошла?! Ты хоть ешь больше. Ты же так долго не протянешь! Ты себя в зеркало видела? Словно тень стала. Скоро совсем прозрачная будешь. Манаукцы сущие эротические демоны, ненасытные. Так что или прекращай, — тут Тиава рассмеялся, добавляя через силу: — спортом заниматься, или все платья с тебя спадать будут.

Я улыбнулась, заражаясь его весельем. Ну да. Я сама видела, что тело моё приобретает рельефы. Ноги до сих пор гудят от ночных упражнений.

Раздеваясь перед унжирцем, я пыталась не смущаться. Стоило длинному платью упасть на пол, открывая меня взорам мужчин, как гостиную оглушил возглас удивления.

— Боже, какой ужас? Детка, это же синяки! — вскричал унжирец, указывая на мои ноги.

Я опустила взгляд и оглянулась на Тамино, показывая ему кулак. Отпечатки пальцев на моих лодыжках были еле заметными, но глазастый кутюрье их умудрился разглядеть. Хорошо, что переносица с помощью чудо-мази полностью прошла. А то, чувствую, разразился бы скандал.

— Ши Тамино, что вы себе позволяете? — ринулся в мою защиту Тиава, но я была быстрее, заслоняя собой мужа.

— Это не то, что ты подумал, дорогой Тиава. Это мы так баловались сегодня ночью, — я смело улыбалась, правда, поджилки тряслись. Алиас обхватил меня за подбородок, привычно закидывая голову кверху, склонился, впился поцелуем, а я ответила, понимая, что этот показ для унжирца, иначе точно не поверит.

— Вы оба сумасшедшие, — сокрушался кутюрье, но, кажется, успокоился. — Ши Тамино, вы не боитесь ей кости переломать?

— Я контролирую себя, — недовольно заверил его манаукец.

Унжирец не поверил, я же прошла к зеркалу, которое приготовил Селан, и тихо шепнула кутюрье:

— Это было очень глубоко и здорово.

— Детка, — протянул унжирец, — заездит он тебя.

Я мечтательно улыбнулась, поглядывая в зеркало на Тамино. Он стоял за моей спиной чуть поодаль, чтобы не мешать Тиаве снимать мерки.

Наши глаза встретились. Заездит! Такой и вправду может. Даже сейчас его взгляд блуждал ниже моей спины, а по губам змеилась улыбка.

Тиава предлагал фасоны своей новой коллекции, укутывая меня в голограммы платьев. Алиас выбирал, а я просто стояла, как кукла, и понимала — не могу выбрать одно! Я хочу все!

Остановились на чёрном в пол платье с глубоким вырезом спереди. Подол был многослойным, и под чёрной тканью скрывалась голубая. От каждого шага она ярким всполохом выныривала и снова пряталась под чёрной занавесью. Очень красиво. И если покружиться, то её видно. Лиф платья был классическим корсетом, драпированным, без бретелек и рукавов, зато прилагались перчатки. Я сроду такие не надевала. Я нравилась себе, несмотря на то, что это лишь голограмма. Как в реальности оно сядет, оставалось догадываться. Хотя Тиава заверил, что у него всё по размеру.

После того как мы дружно проводили кутюрье, Алиас сопроводил меня в кабинет, закрыл дверь и, позвонив, попросил Селана нас не тревожить. Он медленно подвёл меня к столу. Снял пиджак, небрежно кидая его на спинку кресла для гостей.

— Ну а теперь приятное.

Он сел в своё кресло и усадил меня на колени. Я разлеглась на его груди, как недавно в библиотеке. Тамино поднял экран так, чтобы нам было удобно, и стал открывать странички ювелирных магазинов.

Я только смотрела, как быстро Алиас перелистывает странички. Еле успевала хоть что-то рассмотреть, а мужской палец уже открывал новое окно. Я удивлялась его скорости.

— Алиас, ты хоть что-нибудь видишь? У меня одно мельтешение. Как я могу выбрать, если ты не даёшь?

— Прости, всё время забываю, что земляне ущербные.

Я замерла, затем обернулась.

— Ущербные? — переспросила, желая слезть с колен.

— Да, дорогая. Я не в обиду сказал. Это унжирцы утверждают, что земляне ущербны, поэтому создали нас, модифицированных. Ты же любишь нас так называть, — Алиас подмигнул, напоминая мне мои же слова. — Я не обижаюсь, это ведь правда. Мы усовершенствованная версия ущербных землян.

Я обиделась. Не ожидала такого услышать от него.

— Я тебе так противна? — тихо переспросила.

Алиас застыл, потом обнял и глухо шепнул:

— Я люблю тебя. Но ты слабее меня, видишь хуже, скорости нет. Сама же слышала, как меня сегодня отчитали за твои синяки. Но мне нравится твоя хрупкость, и я обожаю тебя такой. А на балу ты это слово будешь слышать чаще, чем думаешь. Там будут шиямата со своими прислужницами и моя мать. Я тебя тренирую спокойно воспринимать это слово. Ущербность — не всегда плохо. Как и хрупкость, как и женственность. И модифицированными нас называете вы, ущербные. Это сложно объяснить, дорогая. Мы нужны друг другу, но при этом между нашими расами вечная неприязнь. Надеюсь, ты поняла меня.

Я кивнула, успокаиваясь. Вот вам и высший свет, а обзываются, как и у нас в низах. Хотя мы ещё называем их красноглазыми, кто ублюдками, кто выродками, я просто красноглазыми. Неприятный осадок. Я расстроилась. Ведь он назвал меня ущербной без контекста, а я от души, с чувством, зная, как это им неприятно.

— Вот смотри, — Алиас вернул меня к выбору украшения.

Им оказалось колье, обхватывающее шею, словно ошейник. Ещё плотнее, чем золотое нонарское украшение.

— Нет, — отказалась я, понимая, почему именно оно.

— Да, Кэйт, — не стал слушать меня Алиас и сделал заказ.

— Я это не надену, — возмутилась, желая встать.

— Дорогая, и не надо, — усмехнулся он, продолжая листать страницы.

Он позволил мне встать. От ряби в глазах заболела голова.

— Я к детям, — заявила ему.

— Подожди немного, — попросил меня Тамино.

Я села на диван, поглядывая на Алиаса через стол.

— Там, кстати, будет много землянок. Летний бал — самый популярный, сезон отпусков, — рассказывал мне Тамино то, что я даже не потрудилась узнать. — От меня не отходи. Понимаю, что до бала ещё неделя, но предупреждаю заранее. Напоминаю тебе, что ты обещала не общаться с бывшими подругами, а они там будут.

— Хорошо, — отозвалась, рассматривая свои ногти.

— Я приглашу стилиста, — словно услышал мои мысли муж. Я встрепенулась, оборачиваясь к нему лицом.

Он освободился через пять минут или чуть больше. За это время я себе чего только не напридумывала по поводу бала. После слов Алиаса идти туда откровенно не хотелось.

— Может, дома останемся, — попробовала я его уговорить.

— Прости, но это не приглашение, а приказ наместника. Мы не можем его проигнорировать, — возразил Тамино, усаживаясь рядом на диван.

Он обнял меня за плечи и включил визор, щелкая по каналам, выискивая что-то интересное ему.

— А вдруг я заболела? Я же ущербная.

— Тогда наместник точно прибежит с очередной проверкой, — веселясь, пообещал мне Алиас. Я его шутки не поняла. И что такого страшного в том, чтобы простыть?

Мы помолчали, слушая новости, я прижалась к плечу Тамино.

— Надо за детьми присмотреть, — напомнила я ему.

— За ними есть кому пока приглядеть. Я тебя целый день не видел, давай насладимся тишиной. Потом сходим, уложим их спать. Пока только восемь, пусть играют.

Я кивнула, успокаиваясь. Новости, конечно, были о бизнесе. Я пыталась понять хоть что-то в курсах валют и лениво смотрела на графики. Алиас усмехался время от времени, иногда отправлял сообщения. Я ему не мешала, наслаждалась нашим спокойным семейным вечером. Конечно, лирический фильм был бы интереснее.

— Кэйт, если скучно, так и скажи, — ответил мне Алиас на очередной мой вздох.

— Есть немного, — не стала лукавить.

— Схожу за планшетом, — отстранился он и в самом деле сходил к столу, взял планшет, а мне вручил право пользования визором.

Я сразу нашла фильм о любви, устроилась на плече Алиаса и стала смотреть. Он же, навалившись спиной на подлокотник, держал надо мной планшет и продолжал просмотр новостей. Время от времени он целовал меня в волосы, гладил рукой. Я чуть не задремала, когда комфон Алиаса опять зазвонил.

— Дорогая, мне надо выйти, — попросил меня Тамино, и когда я с него слезла, он вышел из кабинета.

Оставалась я одна недолго, он вернулся через пару минут, держа в руках коробки экспресс-доставки. Проходя мимо меня, он бросил короткое:

— Детям пора спать.

Я проводила его взглядом, с любопытством ожидая, когда он начнёт раскрывать коробки, но он помахал мне рукой, выгоняя из кабинета. Я бы, наверное, обиделась, если бы не его улыбка. Он явно опять что-то приготовил для меня. Он же украшения для бала заказывал, так чего скрытничать? Я, конечно, пошла к детям, было уже полдесятого. Мы с Эльзой весело пели детские песни, которые я помнила с детства, девочка подпевала, плескаясь в ванной. Мы, как обычно, высушили волосы, расчесали их. Пижаму племяшка надела сама и бегом забралась в кровать. Я уже взяла книгу и села читать, когда к нам присоединился Генри, который без спроса и, не слушая возмущений сестры, забрался под одеяло. Я пригрозила Эльзе, прося не шуметь, иначе не услышит сказки, и приступила к чтению. Через полчаса крошки спали, а я охрипла. Аккуратно убрав книгу на полку, выключила ночник и покинула спальню. Затем решила подразнить Алиаса, раз выгнал из кабинета, значит, обратно не вернусь. Я вошла в нашу спальню, приняла душ. Ночную сорочку выбрала розового цвета, любовно поглаживая атласную ткань, вошла в спальню и замерла, увидел Алиаса. Он сидел на кровати, ожидая моего появления.

Рядом с ним лежала незнакомая чёрная бархатная коробка с логотипом ювелирного магазина. Там лежало что-то большое и явно дорогое.

Я обошла кровать со своей стороны и забралась под одеяло со словами:

— Я не выспалась.

Алиас растянулся на кровати, придвигаясь ко мне.

— Кэйт, мы только примерим.

— Нет, — отказалась наотрез.

Знаю я его померить, потом опробовать, а потом опять синяки? Нет уж. Буду спать.

— Кэйт, оно очень красивое, — соблазнял коварный альбинос. Мне хотелось посмотреть, но я обиделась на его беспардонное выставление меня из кабинета.

— Алиас, я не спорю, но очень хочу спать! — возмутилась и закуталась плотнее в одеяло.

— Кэйт, я не дам тебе уснуть, пока не померим. И к тому же если не подойдёт, то надо поменять в течение трёх часов, час уже закончился.

Вот нашёл, на что давить. Оно же, наверное, дорогое.

— Хорошо, — с тяжёлым вздохом я откинула одеяло и встала.

Тамино тоже встал и приказал подойти к зеркалу. Сам он открыл коробку и достал из неё колье. Чёрные камни блестели в свете ламп своими гранями. Камни были крупными и непрозрачными.

Алиас сначала на ладони показал их мне, вставая за спиной.

— Я сказала, что не надену, — попыталась я сбежать, понимая, что это тот самый ошейник, который он показывал мне на сайте. Тамино поймал меня свободной рукой за талию и прижал к себе, обжигая горячим дыханием плечо:

— Правильно. Его надену я тебе.

Я становлюсь неправильной рядом с ним. Я это осознавала. Я как кролик перед удавом замерла, пойманная его взглядом через отражение зеркала. Он усмехался над моими попытками сопротивления. Я не понимала, почему так хотела, чтобы он сильнее меня сжал в объятиях и не отпускал никогда. Мне нравилось чувствовать его силу. И это было неправильно.

Я следила, как он медленно перехватил колье руками и прижал к моей шее. Ошейник, самый настоящий, только из драгоценных камней.

— Это сапфиры, — шепнул он, застёгивая колье.

Мы смотрели друг на друга через отражение, я спиной ощущала жар его тела. Горячие губы прикасались к моей коже. Я млела от его присутствия, от его голоса. Он потянул колье, которое туго обхватило мою шею, чуть сдавливая горло.

— Оно прекрасно, — шептал Алиас, целуя за ухом. — Ты само совершенство, Кэйт, — раздалось с другой стороны.

Я прикрыла глаза, плывя по волнам его голоса, вздрагивала от страстных поцелуев в шею. Колье тянуло меня назад, и я подалась, откидываясь на плечо Алиаса. Он медленно снял бретельки сорочки с плеч. И ткань, легко лаская мои грудь, живот, а затем и бёдра, опала на пол. Затем он снял с меня бельё, не забывая приласкать ягодицы.

— Открой глаза, — шёпотом приказал искуситель. Я подчинилась.

Я смотрела перед собой в зеркало и видела другого человека. Это была не я, скромница Кэйт, это была незнакомка. Красивая и соблазнительная. Волосы рассыпались по плечам, на шее блеск камней, в глазах томление, губы красные, на щеках румянец. Я смотрела на себя и любовалась. Небольшие высокие груди. Тонкая талия и красивая линия бёдер. Соблазнительный девственный лобок, стройные ноги. Тонкие изящные руки.

— Ты прекрасна, — шепнул мой муж, возвышающийся за моей спиной.

Я улыбнулась ему, соглашаясь. Он отстранился, чтобы вернуться с коробкой в руках.

— Тут кое-что есть в комплекте, не удержался и купил, — произнёс он, доставая на свет странную конструкцию.

Только через несколько секунд я поняла, что это, когда Алиас приказал раздвинуть ноги. Всё наваждение слетело с меня, вернулась трезвость ума.

— Я не буду это надевать! — возмутилась, отступая назад. Алиас сделал шаг ко мне, хватая за плечо.

— И не надо, дорогая. Я всё сделаю сам. Только не шевелись, а то поцарапаю, — с этими словами он присел на корточки, удерживая меня одной рукой за руку.

— Алиас, ну зачем это?

— Дорогая, дай я полюбуюсь, потом будет тебе сюрприз.

— Я не пойду в этом на бал, — прямо повторила.

— Конечно не пойдешь, это я для своего удовольствия купил, и хочу наконец увидеть, как они будут на тебе сидеть.

Я слышала в его голосе срывающиеся нотки. Он дёрнул меня к себе ближе, примеряясь С-стрингами. Я с трудом успокоилась, давя в себе скромность. Я не раз видела такие у танцовщиц и всегда удивлялась, на чём они держатся. Алиас очень аккуратно завёл тонкий конец между бёдрами, пальцами не забывая погладить промежность, чтобы успокоить меня. Я же, прикрыв глаза, боролась со стыдливостью. Странное ощущение, что они в любой момент спадут, не отпускало, хотя они довольно плотно облегали сзади, ровно ложась в ложбинку между ягодицами. Алиас встал, открывая мне обзор.

Я закусила губу. А это было чертовки красиво. Скромно и со вкусом. Драгоценные камни своими гранями играли на свету бликами, прикрывая лобок. Я встала боком, отмечая, что и со спины выглядит не вызывающе, и успокоилась.

— Это ещё не всё, — вернул меня в реальность Тамино, демонстрируя два кружка.

— Алиас, — возмущённо протянула я.

Манаукец подмигнул и приступил к действию.

— Они на присосках, — объяснил он.

Накладки так же были украшены камнями. Я терпеливо ждала, когда Алиас прикрепит их на мои груди, а затем отойдёт за спину.

Я читала на его лице восторг и вожделение. Я расплылась в улыбке. Так и знала, что не даст он мне поспать.

— Сколько раз видел это на других, но впервые понял, что это бесподобно.

— Что? — опешила я от такого откровения. — На других? — я стала срывать накладки и швырять их ему в лицо. — Алиас, ты больной, при мне о других вспоминать? Ты же сам говорил, чтобы при тебе не говорила о любовниках, а сам!

— Кэйт, это были не любовницы, — поймал меня в медвежьи объятия Тамино и стал оправдываться, не давая мне вырваться, — а покровительницы. И моего желания они не спрашивали. И прости, я сказал глупость. Но ты просто очаровательна. Я не могу сдержаться, когда смотрю на тебя.

— Отпусти! И верни это всё в магазин! Озабоченный! — не выдержала я и завизжала. Сил терпеть эти унижения у меня не осталось. — Я тебе не постельная игрушка!

— Кэйт! — попытался дозваться до меня Тамино, но мне было так плохо.

— Как ты можешь, Алиас! Я думала, ты это для меня. А ты чтобы похоть удовлетворить. Ты чёртов извращенец и садист!

— Кэйт, — звал Алиас.

— Ненавижу! — вырывалась я, дёргаясь в его руках. Но манаукцу это быстро надоело, и он повалил меня на кровать, придавливая своим весом.

— Кэйт, успокойся. Я всё верну. Обещаю и прямо сейчас. Только дай снять их с тебя.

Я притихла.

— Ты глупый, — шепнула ему, уткнувшись лбом в одеяло, давая возможность спокойно расстегнуть колье.

— Идиот просто, — согласился со мной Тамино.

Я повернула голову, удивляясь, что со мной соглашаются. Он улыбался, причём без тени раскаяния. Колье он расстегнул, но не спешил снимать. Медленно потянул его концы вверх. Мне стало тяжело дышать.

— Алиас, — испуганно позвала, опираясь руками, села.

— Я передумал, — шепнул он и застегнул застёжку. — Оно тебе очень подходит.

— Ты обманщик, — обвинила его и схватилась руками за застёжку. Но Алиас перехватил мои запястья, целуя их.

— Кэйт, ну давай оставим. Ты просто не видишь себя со стороны. Тебе даже платья никакого к нему не надо. Вы созданы друг для друга.

Никогда не думала, что услышу от него просьбу. Да ещё таким тоном, что просто не было сил сказать ему «нет».

— Кто эти другие?

— Не ревнуй, Кэйт. Ты их практически всех увидишь на приёме — красноглазые блондинки. Лучше близко к ним не подходи. Все они пытались меня приручить.

— Как это приручить? Ты сказал, что они покровительницы.

— Это долго объяснять, дорогая, — шепнул Алиас, помогая мне снять колье. — В нашем мире другие порядки, не такие, как везде. Поэтому я сбежал с Шиянара, как и многие другие альбиносы. Мы сами себя загнали в рабство, стремясь сохранить хрупких, слабых женщин. Мы сами создали их такими, давая в руки всевластие. Обвинять некого. Только или смириться, или сбежать. Я выбрал второй вариант после того, как янарат показал нам, что можно жить по-другому.

Он аккуратно убрал украшение, ласковым движением снял с меня С-стринги, кладя их в коробку. Осталось лишь поднять с пола накладки, но он закрыл крышку и убрал коробку на тумбочку. А сам продолжил рассказ, раздеваясь:

— Я был упрямым, меня постоянно соблазняли вот такими вот нарядами, а когда я не давался, наказывали. Так что ты права, я идиот. Ненавижу своё прошлое, а оно меня не отпускает.

С этими словами он ушел в душ, а я сидела на кровати и не понимала, что сейчас было. Он мне поведал частичку своего прошлого, и я испугалась. Земляне не знают уклада жизни манаукцев. Этого нет в сетях. Не учат в школах. Я встала с кровати, осторожно прошла в ванную комнату. Мне хотелось забрать его боль, забрать плохие воспоминания.

Он обернулся сразу, как я прикрыла за собой дверь. Открыл душевую кабинку, приглашая. Я бросилась ему на грудь, обнимая за шею. Мы льнули друг другу, целуясь. Тёплая вода лилась из душа, пар клубился вокруг нас. Мы же с жадностью сплетались телами. Мне было жарко, мне было холодно от стеклянной стены. Я взмывала на его руках, запрокинув голову, стонала, скользя вниз. Я взрывалась от каждого толчка. Алиас звал меня по имени, клеймил жгучими поцелуями. Крепко держал за ягодицы, яростно двигая бёдрами. Я словно сорвалась. Я выплескивала разбушевавшуюся страсть, закинув руку над головой, искала, за что схватиться, чтобы не упасть. Мне казалось, что могу продержаться в этом бешеном темпе очень долго. Я не хотела, чтобы мы останавливались. Я слышала его слова любви, которые срывались с рваным дыханием Тамино. Он меня любит. Сильно, страстно, меня.

Замерев, Алиас ворвался языком в мой рот, переживая судороги разрядки. Я же обессилено пыталась удержаться за его плечи. Мои ноги на его талии, его плоть внутри меня, мы целовались, не желая размыкать объятия.

— Люблю тебя, — шепнула ему, когда пришло успокоение.

— Кэйт, моя нежная, — отозвался Алиас.

Мы через силу ополоснулись и вернулись в спальню. Я подняла с полу сорочку и натянула её через голову. Тамино достал из шкафа себе шёлковые брюки и кинул мне трусики в пакете.

Я не смогла поймать их на лету. Пришлось поднять с пола. Легла под одеяло, дождалась, когда Алиас ляжет. Прижалась к нему и закрыла глаза.

— Спи, любимая, — шепнул мой муж.

И я, как прилежная жена, его послушалась. А по утру Алиас осторожно встал, пытаясь меня не разбудить. Я следила за ним, притворяясь спящей. Еле удерживалась, чтобы не улыбаться, наслаждаясь крепким телом манаукца, с каплями воды после душа. Если не смотреть на лицо, то я могла смело утверждать, что он был прекрасен с точки зрения эстетики. Широкие плечи, узкой талией, длинными ногами. Упругие мышцы, безупречные линии, сдерживая мощь. Прямой нос, шальная улыбка, веселый блеск глаз. У него было прекрасное настроение. Он бесшумно одевался, выбрав светлые тона костюма и темно-синюю рубашку. Время от времени откидывал непослушные пряди назад.

Как быстро он полюбился мне. Я словно с ним знакома много лет. Он стал очень близким и любимым мной человеком.

Алиас поднял с поднял накладки, которые я вчера в него швырнула, усмехнулся и любовно поглаживая положил их в коробку, а ту в стол возле зеркала.

Я закрыла глаза, пытаясь себя не выдать, а саму затрясло от злости. Я достаточно его изучила, чтобы не обманываться на его счёт. Он заставит меня надеть этот гарнитур. Нужно было что-то срочно предпринять. Я дождалась пока Алиас покинет спальню, затем выскользнула из-под одеяла. Приняв наскоро душ, смывая с себя безумство страстной ночи, оделась в домашнее розовое платье, с длинными рукавами, подол до колена. Достала злосчастную обитую бархатом коробку с позорными украшениями и долго думала куда их спрятаться. Я обошла всю спальню, прикидывала в уме каждый угол, понимая, что прислуга исполнительная, и найдет. Как ни прячь. Я остановилась, растерянно озираясь по сторонам, но вдруг я замерла, глядя на море, которое виднелась за окном.

Море! Накинула кофту на плечи, прижала к себе коробку, прикрыв её, чтобы была незаметна, и решительно вышла из спальни.

Мысленно себя уговаривала что Алиас сам виноват. А то, что я сделаю, не нанесет ему такой уж ущерб по бюджету, зато будет знать, что покупать. Я была на взводе, поэтому взвизгнула, когда возле дверей на мое плечо опустилась чья-то ладонь.

— Шия куда-то собралась? — уточнил Селан, приглушенным голосом.

— Да, прогуляться, — ответила ему шепотом.

— Я дам вам слугу, — в тон мне пообещал Селан.

Я отмахнулась и заверила его, что сама справлюсь.

Я выскользнула за дверь, понимая, что времени у меня практически не осталось. Нужно было торопиться, и я побежала. Идея меня так заразила, что хотелось непременно её выполнить и позлорадствовать, если Алиас захочет отругать. Я ему такое устрою.

Выйдя на обрыв поняла, что задуманное мне не выполнить. Море было неглубоким и если выкину, то прибоем вернет на берег. Я обернулась на особняк. Ко мне уже спешил сам Селан, а я бросилась вдоль берега надеясь найти место поглубже.

— Шия, остановитесь, это опасно! — крикнул мажордом, мне вслед.

Я замерла понимая, как глупо выгляжу. Ребячество какое-то, одним словом.

— Шия, куда вы ходите прогуляться? Я вас провожу, — надоедливо стал он выспрашивать меня.

Я шла, поглядывая вниз на море. Везде была пляжная линия.

— Алиас знает, что я ушла? — спросила я у Селана.

— Нет, ши очень занят, просил не беспокоить.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросила, но мажордом лишь повел плечами.

— Не знаю.

Я успокоилась, время у меня было, поэтому решила из Селана сделать соучастника.

— А есть место, где море сразу глубокое? — задумчиво спросила, поглядывая вниз.

— С какой целью интересуетесь? — забеспокоился мужчина, а я удивленно на него обернулась.

— Что за допрос? — напомнила ему, что я не его работница, чтобы так нагло меня спрашивать.

— Я должен знать, — настоял на своём интересе Селан.

— Ладно, сама найду, — буркнула себе под нос и поспешила вперед. Ну должно же быть такое место. Иначе придется раскидывать украшение вдоль берега, чтобы не собрал вместе.

— Шия, вы неправильно меня поняли. Мне это нужно знать, чтобы быть уверенным, что вы не задумали что-то плохое.

— Селан, можете идти домой. Я без вас справлюсь, — раздраженно кинула ему через плечо.

— Шия, место такое есть, и я отведу вас туда, если вы поклянетесь что не собрались покончить жизнь самоубийством.

Я остановилась и возмущенно крикнула:

— Вы что все сговорились? Я похожа на сумасшедшую? С чего это мне прыгать с обрыва?

— Простите, шия, — раскаивался мажордом совершенно неправдоподобно, я даже сокрушенно покачала головой, — но у вас было такое лицо, словно за вами кто-то ужасный гонится.

— Вы! — разгневанно выкрикнула.

— Простите, если я вас напугал, — опять извинился манаукец. — Позвольте я вас провожу, где море глубже.

Я даже не поверила, что он так быстро сдался. Но мужчина обогнал меня и повел дальше вдоль линии берега. Шли долго, я даже растеряла весь боевой дух, запыхалась и, когда мажордом возвестил, что мы прибыли, я всучила ему коробку и знаками показала всё выкинуть. Он моей пантомимы не понял, открыл и замер, ошалело гладя на меня.

— Выкиньте, — приказала ему, сев на камень, тяжело дыша. Ну и утреняя пробежка. Ноги гудели, так как легкие туфли были непригодны для прогулок по берегу.

— Вы уверены? — переспросил Селан.

— Да. И подальше закиньте, так, чтобы наверняка, — я сама хотела выполнить месть, но то что со мной был сильный мужчина было к лучшему.

Мажордом взял накладку, взглянул на меня, я ему кивнула и первый снаряд канул в воду.

— А ещё дальше можете? — разочарованно уточнила. Я себе полёт представляла более красивым, по большой дуге.

Селан кинул вторую накладку. Я удовлетворенно кивнула. Мужчина достал С-стринги сначала долго их рассматривал, хмурясь, явно не понимая, что у него в руке.

— Кидайте, — поторопила я его. Мужчина замахнулся, и стринги полетели в пенные воды. Я с наслаждением следила за тем как дорогое украшения поглощает море. Будет знать, как покупать мне то, что носили его бывшие. Моя ревность была необоснованной и может даже глупой. Только я не желала этих украшений, особенно ошейник. Одно дело золотая игрушка, другое, носить позорный символ, который увидит каждый.

— Шия, вы хоть представляете, сколько это стоит? — прошептал Селан, глядя на колье.

Я вздохнула. Конечно же мне было тяжело выбрасывать целое состояние, но я не хотела унижаться. Он же сам сказал, что на балу будут те, кто носил такие же украшения. Они увидят меня в этом! Ужас! Я просто не могла вообразить, как буду себя чувствовать, представ в этом пред ними.

— Дорого, но моя гордость дороже, — ответила ему и приказала. — Кидайте, и как можно сильнее.

Колье летело, сверкая в утренних лучах.

— И коробку, — приказала, понимая, что улики надо убирать.

Только после этого я встала с камня и, постояв немного, рассматривая волны с пенными гребешками, направилась в обратный путь.

— Шия, можно вопрос? Это подарок ши? — не удержался от любопытства мажордом.

— Не подарок, а… — с языка чуть не сорвалось ругательство, я прикусила его, понимая, что откровенничать с прислугой пока не готова. — Селан, это вас не касается. Лучше не лезьте в это дело. Я сама разберусь с ши Тамино. Если спросит, говорите правду. Я вам приказала, вы выполнили.

— Как скажете, шия, — отозвался у меня за спиной мажордом.

Мы шли по тропинке, слушая песню ветра, шум прибоя. День с утра выдался ясным. Я планировала прогуляться с детьми, возможно к морю. Пора было их будить. Я весь день ждала, когда Алиас позовет к себе и отчитает за проделку. Вот только Алиас был занят, даже на ужин не появился. Я легла в одиночестве, но среди ночи меня обняли его сильные руки и прижали к себе. Утром он опять встал ни свет, ни заря, и опять я весь день маялась, когда же он разразится руганью. Так продолжалось до самого бала.

Всю неделя до знаменательного дня гостей я принимала каждый день: то стилист, то парикмахер, то массажистка, которая стала посещать меня каждый день, то визажист, то мастер маникюра, то парикмахер по интимным стрижкам. Когда пришла последняя я опешила и хотела её выгнать. Я сама справлялась с интимной гигиеной и прочими прелестями. Алиас, выслушав моё недовольством, отослал женщину, шепнув, что я права. Даже вызвался мне помочь, чтобы я выглядела для него безупречной даже там. И столько было многозначительного в его взгляде и улыбке, что я хотела уже вернуть парикмахера. Он так и не вспомнил про украшения, я же про них забыла, увлекшись приготовлениями к балу и занимаясь с детьми. Как обычно неприятности меня настигли, когда я расслабилась и поверила, что всё в моей жизни налаживается.

Глава 10

Столица Яшам


В торжественном зале шли приготовления к летнему балу. Тамара стояла рядом с Линдой и благодарила подругу, за то, что она взвалила на свои плечи основную работу.

— Столы как обычно вдоль правой стены, — водила рукой Линда, объясняя свой замысел жене наместника. — Вы с Коширом будете как на ладони, так что не подкачай с платьем.

— Ох, Линда, с этими платьями, я скоро с ума сойду. Я не знаю, что выбрать, их так много.

— Натали попроси, она поможет, — посоветовала та, глядя на экран планшета.

Обе были под неусыпным вниманием телохранителей, которые были неприметны, кроме одного. Викрам стоял возле жены. После последней выходки Линды, он старался не оставляться Линду одну, чтобы Кошир не выкинул очередную пакость. С него станется выполнить угрозу и посадить вздорную жену Махтана под замок. Оба, казалось бы, успокоились, но и Тамара, и Викрам понимали, что временное перемирие в любой момент может взорваться очередной стычкой.

Натали обернулась, услышав своё имя, а затем подошла к сестре.

— Звала, — недовольно спросила она у Линды.

— Да, помоги Тамаре с нарядом, чтобы соответствовать твоим задумкам.

— Хорошо, — кивнула та, которая отвечала за декорации и украшение зала.

— Чего опять злая? — насмешливо уточнила у неё сестра.

— Да так, — отмахнулась Натали, не желая ничего рассказывать. — Тамара если хотите, могу предложить кутюрье. Правда Тиава сейчас нарасхват, но думаю, вам не откажет.

Махтан беззастенчиво подслушивал разговор женщин и, услышав знакомое имя, вклинился в разговор:

— Кошир не подпустит первого сплетника к своей жене.

— О! — удивилась Тамара, оглядываясь на мужчину.

Линда тоже обернулась к мужу.

— Сплетник? Ты уверен?

Махтан улыбнулся, но Натали его определила:

— Да, он любит посплетничать. Вчера рассказывал, что у одной её клиентки муж совершенно несдержанный и оставил ужасные синяки на ногах, что пришлось выбирать ей платье в пол, чтобы скрыть уродство.

Тамара настороженно слушала сестру Линды, вспоминая разговор с мужем.

— Да, ну! — не поверила Натали Линда. — Муж манаукец?

— В том то и дело, что да, — отозвалась сестра. — Я, если честно, ему не поверила.

Все посмотрели на Махтана, который потемнел лицом, но оправдывать своего соплеменника не спешил.

— Я тоже слышала, что один манаукец бьет свою жену, — тихо шепнула Тамара. — Кошир хочет предложить ей покровительство.

— Тамара! — вскричала Линда. — Я сколько буду тебе говорить. Никаких подопечных! Хватит! Пусть летит на станцию «Астрея» и там ищет себе покровителя. Здесь только законные мужья, причем наши законные мужья!

Махтан обнял Линду, закрывая ей рот рукой, и тихо заговорил, удерживая ничего непонимающую жену.

— Шия Шияна, я бы посоветовал вам держать язык за зубами, особенно о планах вашего мужа. Это может быть опасным, в первую очередь вам.

Линда вырвалась и набросилась на Викрама:

— То есть ты знал? Ты знал, что один из ваших бьет свою жену!

— Нет, не знал, а теперь замолчи, — резко осадил ей муж.

— Молчать? Вик, ты о чём? Нужно положить этому беспределу конец! Мы должны помочь бедняжке! Вырвать её из лап тирана!

Вик видел, что женщины были на её стороне и ждали от него согласия, поддержки.

— Линда, я приказал тебе замолчать! — повысил он голос, отчего в зале воцарилась тишина. Все работники разом оглянулись на супругов.

Махтан тяжелым взглядом обвел своих соотечественников, которые были проверенными, и им можно было доверять. Правда, Вик привык оставатьсявсегда подозрительным.

— Линда, а теперь подумай, что будет, если об этом узнаю массы? Что произойдет, когда до журналистов дойдет весть об избиении жены манаукцем?

Линда открыла рот, затем закрыла, испугавшись.

— Молодец, любимая, поэтому и не кричи. У стен тоже есть уши. Если Кошир взялся за это дело, значит, бедняжке помогут и без твоего вмешательства.

— Вик, — усмехнулась ему жена, — ты сам-то веришь? Кошир — и решит дела с женщиной? Да он, кроме Томки, никого не любит. Он нас, женщин, терпеть не может.

— Не правда, — встала на защиту своего ненаглядного Тамара. — Он мать свою любит.

Все на неё посмотрели в немом изумлении.

— Да, — улыбнулась Тома. — Любит. И мою маму уважает. Так что ты не права, Линда. Спасибо, Викрам, ты меня успокоил. Я всё переживала на счет этой женщины, хоть и имя не знаю.

Натали вбросив взгляд в окно, с безразличным выражением лица произнесла:

— Берта Тамино.

Тамар и Линда переглянулись.

— Я к Коширу, — тихо шепнула Тома и хотела покинуть компанию, но её остановила шия Махтан.

— Том, только скажи сколько гостей будет с шияматой?

Тамара была расстроена, и все это видели. Она приложила ладонь ко лбу, пытаясь собрать мысли в кучу.

— Трое, — глухо отозвалась она, — в этом году трое согласились отказаться от детей.

— Поняла, беги, — отпустила её Линда, делая заметки в планшете. — Я все не могу понять тех, кто отказывается от своих дочерей.

Викрам тяжело вздохнул, но промолчал. Это больная тема их семьи. Линда каждый раз поднимала этот вопрос на собраниях, и каждый раз Кошир объяснял, что шиямата в своем праве. Вопрос об удочерение полукровок был ещё одним камнем преткновения для этих двоих. Все знали, что, если бы не шиямата, то у манаукцев не было бы будущего. Все знали, что шиямата ничего не делает просто так. Все знали, что она потребует плату, и она это сделала. Небольшое дополнение в закон. Очень незначительная оговорка — и такие последствия. Каждый год она собирала урожай, как выражался Кошир, и с каждым годом всё больше продуманных землянок устремлялись на Новоман в поисках наживы. Мужчины пытались откупиться от своих жен, желая оставить себе своих детей, но шиямата перебивала ставки, и на Шиянаре появлялись новые жители, которые были «отступными», чтобы шиямата не лезла в политику, чтобы занималась своими делами у себя на планете, у которой появился шанс на возрождение.

Маленькая поправка — и такие страшные последствия. Жена манаукца могла попросить покровительства у шияматы, и та брала под крыло не столько мать, сколько ребенка, который автоматически становился усыновленным покровителем. И отец ребенка, который по закону должен был быть опекуном до совершеннолетия, переходил в статус родителя, лишённого прав, обязанный отчислять алименты на содержание ребенка покровителю. Викрам до сих пор не понимал, как Кошир на это пошел. И янарат, кажется, нисколько не сожалел о содеянном, давая матери шанс усилить своё влияние за счет нового поколения альбиносов.

Линда оспаривала эти изменения, но получала отказ, так как закон утвердил не только янарат, но и сам президент с шияматой. Три правителя против одной Линды. Но сдаваться жена не собиралась, а Викраму оставалась лишь не дать ей залезть в петлю.

— Всё ты понимаешь, — отозвался Викрам, обнимая жену со спины и целуя в макушку.

— Вик, но неужели ваши мужики не видят, что выбирают не тех? Не в красоте же дело, главное — душа. Под слоем косметики не могут разглядеть черную душу? Я не верю Вик.

— Линда, ну что ты хочешь? — тихо шептал Викрам, чувствуя праведный гнев жены как свой собственный. — Мужчина слаб перед женщиной. А скромные к нам не летят, боятся. Да и не умеют они себя предлагать, сама же должна это понимать. Тут идет борьба, а простая, верная и добрая не может конкурировать с той, у которой и хватка, и ум, и красивое тело, за которым она следит!

— Но Вик, тело стареет, а потом что? Ни детей, ни любимой жены? — продолжала допытываться Линда.

Натали безучастно слушала их, занятая своими мыслями.

— Вот и придумай, как их сюда заманить, — предложил ей Махтан. — Ни я, ни Джо не знаем. Мы же гарантировали и дом, и работу, и мужа, в конце концов, что им еще надо?

— Конкурс устройте, — отозвалась Натали. — По домохозяйству, кулинарии. Дайте объявление, что требуются няни или воспитатели. Неужели никто не догадался, что заманивать надо конкретно определённый круг женщин. Вы своим предложением денег сманили сюда тех, кто ради них пойдет на всё, даже рожать от нелюбимых. Вы должны сами искать, кого пригласить.

— Точно, — спохватилась Линда. — Надо самим искать для вас жен, как же мы раньше не догадались. Засылать шпионов в брачные агентства! Там же есть отчаянные, с детьми, готовые поехать куда угодно. Там же и анкеты есть, надо будет только проверять!

— Конкурс — тоже хорошая идея, — поддержал Натали Викрам. — Стоит устроить его, но где?

— Станция «Астрея», — хором отозвались сестры, затем рассмеялись, поглядывая друг на друга.

Викрам улыбнулся, понимая их. Ведь обе нашли именно там своих мужей. Но их веселье прекратилось, когда Тамара вернулась, пунцовая от смущения.

— Линда, по-моему, тебе пора домой, — быстро шепнула она подруге, но было уже поздно, в зал возвался Кошир.

— Почему? — уточнила она, поглядывая на янарата, направляющегося к ним.

— Опять ты! — взвился он, хватая Тамару, и пряча ей за своей спиной. — Я же, кажется, предупредил, чтобы не вставала между мной и женой!

— Да что я сделала-то? — обиделась Линда, нисколько не боясь разгневанного альбиноса, ведь за её спиной стоял Вик.

— Янарат, — требовательно отозвался тот, — объяснитесь.

— Объясниться говоришь, — шипел Кош, обличая, указал на Линду пальцем, не слушая жалобное «Кош» жены.

— Она опять плетёт сплетни про меня и любовницу. Нет у меня любовницы, слышишь? Нет! И уж тем более Берта! Я ещё не выжил из ума! Я её на дух не переношу, да какая из неё моя любовница!

— Янарат, — громко окрикнул его Викрам, заставляя обратить на себя внимание, — Линда ничего подобного не утверждала. Я был свидетелем разговора между шией и Линдой. В ваш адрес было лишь сказано, что вы собираетесь предложить покровительство одной землянке.

— Да, что-то вы мнительны стали, — развеселилась Линда, поглядывая на Тамару, которая готова была провалиться сквозь землю.

— Тогда откуда…

— Давайте перейдем к вам в кабинет, и там все разъясним, — предложил Викрам, понимая, что для начала Коширу стоило остыть, да и виновница разразившегося скандала, в любой момент могла упасть в обморок.

— Я домой, — отозвалась Натали и, не с кем не прощаясь, пошла к выходу.

Линда с Викрамом ждали решения янарата. Альбинос кивнул и повел их в кабинет, за руку держа еле переставляющую ноги Тамару.

Как только дверь за Викрамом закрылась, а янарат усадил свою жену в кресло, Линда пошла в атаку.

— Для начала хотелось бы услышать историю про бедняжку, которую избивает муж, — потребовала она, сидя в кресле напротив Томы, закинув ногу на ногу. Из-за ревности мужа шия Махтан давно отказалась от вызывающих нарядов и надела для визита в гости к жене наместника длинное платье молочного цвета.

— Это конфиденциальная информация, и то, что вам её рассказала моя жена, шия Махтан, — янарат вернулся к официальному обращению, когда смог взять себя в руки, — делает вас опасной для нашего государства. Вам светит статья за шпионаж, так ведь ши Махтан?

Тамара возмущенно позвала его, но была остановлена строгим взглядом.

— Нет, — покачал головой Викрам, — моя жена никому не передавала секретную информацию. Также она входит в круг лиц, у которых есть доступ к ней.

— Вам погоны жмут, начальник безопасности, — намекнул Кошир Вику.

— Ши Шияна, может, перестанете тут всем угрожать? Вы без Вика не сможете, мы без вас тоже. Мы же как семья. Большая и дружная семья, да Тома? — обратилась Линда к ней в поисках поддержки. Та кивнула и подтвердила её слова. — Мы просто обсуждали ваше поистине доблестное решение взять покровительство над бедной землянкой, которая стала жертвой насилия мужа. А тут чисто случайно вспомнился слух, который гуляет по столице, что Берта Тамино ходит с синяками, отсюда и вывод, который Тамара сделала сама!

— Какой вывод? — обернулся к жене янарат. — Дорогая, какой тут можно было сделать вывод. А вдруг это другая женщина.

— Но, судя по вашей реакции, это Берта, — не стала скрывать Линда. — И какая бы она не была, мы обязаны ей помочь. Понимаю, что она сама виновата, довела мужа, но, наместник, это удар по вашему имиджу. По всему…

— Замолчи! И без тебя тошно! — не выдержал янарат. — Я сам разберусь с ними. И ты в это дело свой нос совать не будешь, — нависал он над Линдой, которая сжимала руку Викрама. — Да, это Берта Тамино, это она, которая возможно стала жертвой насилия, но доказательств о том, что её избивает муж, нет! Так что поумерьте свой пыл обе.

— Надо просто вызвать её на приватную встречу, — предложила Линда. — Я уверена, заручившись нашей поддержкой, она всё расскажет.

— Я не согласен. Что такая как Берта может рассказать? — спросил Викрам. — Любимая, не ты несколько минут назад разорялась по поводу, таких как она! У неё черная душа, и я не хочу слушать, то, что она скажет. Я знаю Алиаса, у него есть свои недостатки, но его никто не может заподозрить в такой низости.

Янарат указал рукой на Викрама и требовательно оглядел притихших женщин.

— Мне даже добавить нечего. Он всё сказал.

— И всё же, Вик. А вдруг избивает. Давайте позовем их и поговорим. Я уверена, что одного из нас можно обмануть, но не всех же разом, — не унималась Линда. — Сами знаете, какие гадости она раньше распространяла про манаукцев. Если это очередная ложь, то надо заткнуть ей рот раз и навсегда.

Янарат с удивление смотрел на ярую поборницу прав землянок. От неё таких слов он не ожидал и поэтому согласился. Ему было интересно, во что это всё выльется. Нужно было пресечь любые слухи, которые уже поползли.

— Хорошо, после бала, я приглашу их на допрос.

Линда кивнула и встала, считая, что вопрос закрыт. Но янарат сделал неуловимый шаг к ней и предупредил:

— Надеюсь, вы понимаете, что я терплю вас только из-за Тамары. Очень скоро ей это надоест, и она сделает выбор.

Янарат улыбнулся, видя, что Линда его прекрасно понимает.

— Как только это произойдет, вы покинете эту планету навсегда, — шепнул он.

— Ещё посмотрим, кого она выберет, — так же тихо ответила Линда, затем обошла янарата, который обернулся, следя за ней.

Линда подошла к Тамаре и обняла её, пожелав ей терпения и пообещав помощь, если та ей понадобится.

Викрам сдержано пожал чете Шияна здоровья и процветания. Тома сидела в кресле, как пришибленная. Она смотрела на свои руки и вспоминала, как кричал на неё Кошир.

— Том, ты совершенно мне не доверяешь? — тихо просил он, останавливаясь перед ней.

— Доверяю, но, Кош, я боюсь тебя потерять. Я больше не могу родить, я не такая красивая как Тамино, я…

— Ты моя жена. Ты моя любовь. Ты единственная и неповторимая. Ты та, кто держит в руках мое сердце. Я готов всё что угодно сделать для тебя, а дети. Том, у нас есть Машка, мне достаточно. Я вообще не планировал иметь детей, тем более дочь. Я не готов ещё раз пройти через ужасы родов. Я тебя чуть не потерял, Том. Я сам готов был убить Машку, из-за которой ты умирала! — разразился криком янарат. — Ты все, что есть у меня. Я могу потерять абсолютно всё и всех, но только не тебя. Ты смысл моей жизни. Только ты! А у тебя есть Машка, есть твоя прислуга. Если я умру, ты продолжишь жить дальше, и я рад этому. Между нами большая разница, любовь моя. Я без тебя умру.

Тома зарыдала, скатившись на колени перед мужем.

— Прости меня, Кош. Прости.

— Том, встань, — приказал он. — Просто перестань ревновать. Это больно ранит. Никто не будет мне так дорог как ты. Слышишь? Никто.

Он помог жене подняться на ноги, поцеловал, заглушая слова раскаянья. Сам янарат понимал, что Тамара не виновата ни в чем, это всё его мать, целенаправленно и планомерно доводящая невестку. Да, Тамара не могла, подарить ему детей, а они и не были нужны. Зачем ему ещё одни рычаги давления, которыми шиямата умело пользовалась. Он получил от жизни свой приз, который никто не сумеет вырвать из его рук, даже мать.

* * *
Кэйт


Назначенный день наступил как-то внезапно. Казалось, что до него у меня оставалось ещё время. Но все надежды рухнули, когда на пороге нашего дома с утра пораньше появился Тиава с платьем для бала.

Сразу после завтрака я примерила его. Эльза хлопала в ладоши, счастливо кричала, что её мама — самая настоящая принцесса из сказки, а папа — принц. Генри тоже улыбался, глядя на меня. Только я стояла бледная как полотно. Странное чувство дежавю не покидало меня. Я опять в платье, я снова должна переступить через себя и появиться перед незнакомыми мне людьми, мило улыбаться, пытаться вести разговор. Только в этот раз кавалер мой был мне надежной опорой, который напоминал, что я всегда должна быть с ним рядом.

— Чудесно! Я так и знал, что сядет как влитое! — щебетал рядом Тиава, поправляя подол платья. — Вы украшение купили? А то такой ажиотаж, все сметают! Я хотел приобрести себе запонки, и тех нет. А завоз, неизвестно, когда.

— Да, мы всё заранее приобрели, — кивнул ему Алиас, а я испуганно воззрилась на него через отражение в зеркале. Вот он, этот долгожданный момент.

Тамино вышел из гостиной, оставив нас. Я стояла, ожидая, когда откроется тайна. Всю неделю готовилась, придумывала, что буду говорить в своё оправдание. Теперь я понимала, что не нужно было выкидывать, можно было попробовать вернуть в магазин, по-другому избавиться от позорного колье.

— Детка, ты недовольна платьем? — возмущенно спросил Тиава.

Я заверила, что оно чудесное, просто восхитительное, а Эльза подхватила мои слова благодарности. Девочка пообещала, что когда вырастет, то для неё Тиава сошьет такое же красивое платье. Я смотрела на дверь, и считала секунды. Алиас вернулся, неся в руках знакомую коробку. Я покачнулась, не удержавшись на каблуках. Я не могла поверить своим глазам. Алиас подхватил меня на руки, бросая коробку, та упала на пол, а я оказалась прижата к крепкой груди.

— Дорогая, что с тобой? — встревожился Алиас.

Он усадил меня на диван, ворча на Тиава:

— Вы слишком туго затянули корсет.

— Да как же так, детка! Ты, наверное, от голода в обморок упала. Я же говорил тебе, что диета твоя и спорт не доведут до добра.

Я не слушала их, всё смотрела на коробку как на ядовитую змею, притаившуюся в кустах.

Тамино подошел к ней и легко поднял, затем открыл, приближаясь ко мне.

— Да это же целое состояние! Черные бриллианты! — восхитился Тиава. — О, ши Тамино, вы истинный ценитель красоты. Это будет изумительное дополнение к моему платью. Детка, ты будешь самой красивой на балу! Уж поверь мне, я знаю, кто в чём будет.

На белом бархате лежало незнакомое колье. Оно восхищало своим изящесвтом и скромностью. Черные бриллианты, словно крупные капли, свисали с золотой цепочки. Я перевела взгляд на Алиаса, который не улыбался, а прямо смотрел на меня.

Я не выдержала, опустила глаза. К колье шли сережки и браслет с кольцом. Гарнитур был богаче того, что я выбросила. Он знал, что я сделала с тем подарком. Конечно же, знал. Не мог не обнаружить пропажу. Да и мажордом, наверное, все рассказал. Почему же он молчал?

— Давайте примерим? — потребовал Эльза, которая вместе с Тиава не могли налюбоваться на гарнитур.


Я встала, подошла к зеркалу. Тамино передал коробку Эльзе, а сам взял колье. Холодный металл коснулся кожи, наши взгляды встретились, и я опять не выдержала.

— Прости, — шепнула и ахнула, когда Алиас дернул цепочку назад, обдавая своим дыханием ухо.

— В спальне поговорим, — предупредил он, прожигая насмешливым взглядом меня через зеркало. — Ты мне все объяснишь и попросишь прощения.

Я поджала губы, возмущенно покачала головой.

— Я передумала, не буду просить прощения, — шепнула ему.

— Эй, голубки, не отвлекайтесь, — Тиава заставил нас с Алиасом вспомнить, что мы не одни. Тамино застегнул колье, сережки заняли свои места на моих ушах, затем браслет, легкий поцелуй через перчатки, и я поняла, что Алиас злится. Слишком уж откровенно поедал меня взглядом.

Я взглянула на себя в зеркало и осталась довольна. Колье гармонировало с платьем и было очень женственным.

Тиава покинул нас весьма довольный собой. Алиас позвал детей наряжаться, а меня ждала парикмахер, которая должна была сделать прическу. Алиас оставил меня. Я хотел его остановить, но не смогла. Я не виновата ни в чем. Это он перегнул палку. Только вот уверенности во мне не было.

К вечеру, перед выходом меня трясло. Принятое успокоительное помогало улыбаться детям, которые провожали нас. Алиас вел меня по лестнице, поглядывая с самодовольной улыбкой. Я знала, как выгляжу, и не понимала его настроения.

— Что не так? — тихо шепнула ему, чтобы не слышал Селан.

Алиас вообще со мной за день перекинулся от силы парой слов, и было приятно услышать его голос, который дарил мне надежду, что сумею пережить бал.

— Мне будут завидовать все мужчины, — отозвался Тамино, перехватывая руки, второй обнимая за талию и помогая мне сесть в салон машины. Я с трудом справилась с подолом, прикрывая колени.

— Ты мне льстишь, причем очень грубо. Я не такая и красивая, как тебе кажется.

— Это ты себя недооцениваешь, Кэйт. Ты прекрасна, хотя то колье шло тебе больше.

— Не напоминай мне о нём! — не выдержала и взорвалась. — Почему молчал, раз знал, что я с ним сделала?

Алиас отвернулся к окну и хранил молчание. Я рассматривала его профиль, отмечая, как ходят желваки на его скулах. Он гладил свои губы пальцем, хмурился, но молчал.

— Алиас, я не хочу выглядит как твои бывшие.

— Любовь моя, ну что ты сравниваешь, — повернулся ко мне Тамино. — Они не такие, как ты. Скоро сама сможешь в этом убедиться.

Настала моя очередь молчать. Да что и сказать. Сама так сама. Хотя если бы от меня что-то зависело, я бы дома осталась.

— Может, выпьем? — предложил Тамино.

Я согласно кивнула. Нервы ни к черту.

— Помянем сапфиры, почившие на дне морском, — трагично сказал тост Алиас и выпил унжирского вина.

Я же, держа в руках свой бокал, готова была его выплеснуть садисту в лицо. Но всё же пригубила напиток, затем тихо спросила:

— Зачем ты меня злишь?

— Чтобы ты справилась, Кэйт, — глухо отозвался через несколько минут Алиас. — Ты забыла и не помнишь, с кем тебе предстоит общаться. Там будет моя мать, которая не упустит возможность наговорить тебе гадости. Я не смогу тебя оберегать каждую секунду. Я тоже буду занят. Только так я могу быть уверен, что ты не дашь себя в обиду. Когда ты злишься, ты становишься смелой и дерзкой.

Я долго всматривалась в его лицо, осознавая, что Тамино не злится, а нервничает. Я взяла его руку в свою и сжала.

— Мы справимся, — заверила я его.

Подумаешь, свекровь. Да он просто не знает, как меня обзывали подруги сестры, когда та открыла на меня травлю. После школы, ничто не могло так же больно ранить, как предательство сестры.

Он потянулся ко мне и хотел поцеловать, но я покачала головой.

— Макияж испортишь, — шепнула ему.

— После бала я тебя съем, Кэйт. Готовься, — предостерег он и прижался к моему уху, облизав его, отчего я поплыла, прикрыв глаза, закусив губу. Меня бросило в жар от удовольствия.

— Может, вернемся домой? — предложила ему, чувствуя, что начинаю пьянеть, а язык продолжал дразнить.

— Нет, надо показаться янарату на глаза.

Бал! Этот чертов бал!

Мы вышли возле роскошного особняка, который являлся официальной резиденцией янарата, а сам Кошир жил в другом месте, подальше от дел. Трехэтажное здание было ярко освещено разноцветными фонарями, придававшими сказочности и праздничности белым стенам. Нас высадили перед главным входом. Мы шли по красной ковровой дорожке, множество репортеров снимали нас на камеру, делали снимки. Алиас двигался неспешно, показывая себя и меня во всей красе. Я пыталась соответствовать ему, наслаждаясь минутой славы. Как самая настоящая звезда! Я держалась за руку Тамино, слушая его подсказки с кем здороваться, а кому лишь кивнуть. Он просил улыбаться, но у меня не получалось. Мышцы лица словно свело.

Я не догадывалась, что в высшем обществе все так сложно, нужно было с каждым поздороваться, сделать комплимент. Я сбилась со счета, сколько раз говорила, что мне приятно, хотя это было не так. Манаукцы, земляне, унжирцы, нонарцы — все смешались у меня перед глазами. Я поняла, что ненавижу толпу. Ароматы духов душили.

— Мне дурно, — призналась я Алиасу, когда он замер возле сидения, желая меня на него усадить.

Я видела, что эта часть зала была приготовлена для танцев. Накрытый стол стоял вдоль правой стены, напротив нас помост, на котором пустовали красные кресла и ждали появления хозяев вечера. Сама зала выглядела очень интересн: игра света, легких ярких тканей и огромных снимков в рамках с кусочком лета. Тут были и луга в цветах, и голубое небо над спокойной гладью моря, и высокие вершины гор в сизой дымке.

— Потерпи, — приказал Алиас.

Я с интересом рассматривала неподалеку от нас прекрасную женщину. Она была альбиносом, невысокая, но в ней чувствовалась стать. Вокруг нее были только альбиносы, ближе женщины, мужчины поодаль. Все были богато одеты. Одна из дам пристально смотрела на Алиаса. Я сжала его руку, он склонился надо мной.

— Это твоя мать? — тихо поинтересовалась.

Тот взглянул в сторону альбиносов и кивнул, сразу же потеряв всякий интерес к своим сородичам.

Я снова взглянула на неё, и та мне улыбнулась, кивая в сторону красавицы женщины. Это, наверное, была их главная, шиямата. Я замерла, не понимая смысла сигнала. Что я должна была сделать? Поздороваться?

Но я проигнорировала мать Алиаса и даже отвернулась для верности. С другой стороны на меня смотрела брюнетка, в компании манаукца. Его черные волосы ниспадали на спину и были заплетены в хвост. Сам он цепким взглядом окидывал зал и слушал землянку. Я заметила, что на меня многие смотрели с легким пренебрежением, лишь единицы с интересом.

Зазвучала легкая лиричная музыка, и все обернулись к подиуму. С другого конца залы к нам вышли наместник и его жена. Я до этого никогда не видела ее и была удивлена тем, что она не стройная молодая красавица, от которой без ума первый мужчина Новомана, а простая женщина. Даже наряд, который был на ней, не мог придать ей лоска. Добродушное лицо, объёмные формы. Она была уже не молода, вполне симпатичная, но я ожидала большего.

— Приветствую всех присутствующих. Мы с моей возлюбленной благодарны вам, что вы посетили наш скромный вечер. Отдельная благодарность гостям, которые прилетели со всех уголков нашей галактики к нашему огоньку. Мы открываем наш летний бал.

Наместник вывел в центр зала свою жену, и они закружились под музыку вальса. Я сильнее стиснула ладонь Алиаса, которая покоилась у меня на плече, тот снова склонился.

— Я не умею так танцевать, — гневно шепнула ему. Не мог сказать заранее? Хотя Берта, наверное, умела, вот он и не подумал.

— Я и не приглашаю тебя, — отозвался Тамино, — а с другими кавалерами замужняя дама не танцует.

— Почему? — удивилась, ведь видела по фильмам, что очень даже танцует. Врет ведь, глядя мне в глаза.

— Потому что ты от меня ни на шаг не отходишь, — припечатал ревнивый муженек. Я улыбнулась ему и успокоилась. Хорошая отмазка, так и буду говорить, если кто пригласит.

Через несколько минут танец закончился, янарат поцеловал руку своей жены и проводил её к креслу. Затем началась странная церемония, когда все гости спешили поздороваться с хозяевами и принести слова благодарности наместнику. Первой пошла, как ни странно, шиямата. Она расцеловала вставшего при её приближении наместника, что-то ласково говоря, затем он обнял женщину, поцеловал в лоб. Жена наместника была скромнее, и всего лишь кивнула головой. После альбиносов были унжирцы.

— Что-то в этом году их многовато, — прокомментировал Алиас.

Я же разглядывала вольных мыслителей, удивляясь, зачем им такие длинные волосы. Кто женщина, а кто мужчина, со спины и не отличишь. Сразу вспомнились Агнесса и трое актеров. Я передернула плечами. За унжирцами в очередь встали смешанные пары, первыми — невысокая брюнетка и ши Дорош. Я изумилась, как они гармонично смотрелись, хоть женщина и доставала мужчине только до плеча. Они поздоровались с наместником. Тот обнял мужчину за плечи, похлопал по спине, а на женщину даже не взглянул, как и она обнялась лишь с женой наместника. Странные у них тут царили порядки.

— А я тоже должна поздороваться только с женой наместника?

— Шия Шияна, и, да, только с ней, — отозвался Алиас, после минутного молчания. Я шла рядом с ним, выстаивая поразительно длинную очередь. — На него даже не смотри.

Я удивилась странным ноткам в голосе мужа.

Подняла на него глаза и заметила усмешку, толкнула его локтём в бок.

— Издеваешься? — шепнула ему, оглядываясь на тех, кто шёл сзади нас. Кажется, все были заняты своими разговорами и нас не подслушивали. — Вон смотри, женщина на нём повисла.

— Даже не думай, — предостерег меня Алиас перестав скалиться.

Я прижалась щекой к его руке, пытаясь набраться терпения и смелости. Всё же наместник мне не понравился, и лицемерить ему в лицо, этому надо научиться. Чем ближе мы были, тем тщательнее я рассматривала шию Шияна. Она была лучезарная. Дарила всем искрению и теплую улыбку, находила каждому доброе слово. Лиловое платье ей очень шло. Она располагала к себе. Я незаметно для себя стала улыбаться и, когда мы оказались напротив подиума, от чистого сердца пожелала ей счастья и здоровья. Алиас поклонился наместнику, а я замерла, глядя как меняется выражение лица шии.

— Надеюсь, вам понравится на балу, — сухо отозвалась она, и отвернулась к Алиасу. Я была расстроена, но отошла на шаг в ожидании мужа. Он поблагодарил за приглашение жену наместника и затем, перестав улыбаться, подал мне руку.

— Берта что-то ей сделала в прошлом, или я лично ей не понравилась?

— Не могу тебе с точностью сказать, дорогая. Да и не бери в голову, — тихо шепнул Алиас, практически у самого уха. — Всё равно мы ненадолго.

Мы вернулись к моему стулу, но не сели, а так и стояли ожидая когда очередь иссякнет. Дальше были танцы, но Алиас потянул меня к наместнику, который поманил нас к себе.

— Дорогая шия Тамино, что же вы не поздоровались со мной? — с улыбкой спросил меня наместник, поглаживая ладонь своей жены, лежащую на его согнутой руке.

— Простите вы были заняты с моим мужем, а потом другими. Привествую вас, наместник. Спасибо за приглашения.

— Вижу, вы не рады, что приехали. В чем причина? — достаточно грубо стал он меня допрашивать. Я робко взглянула на притихшую шию Шияну, понимая, что она не считает нужным скрывать свою неприязнь ко мне.

— Детей оставила дома, беспокоюсь. Они ещё маленькие.

Взгляд шии изменился, она с любопытством слушала меня и кажется, оттаивала.

— Ну что вы. Столько платите няне, что она должна отрабатывать свою зарплату.

— Няня не заменит родное тепло, — ответила ему, улыбнувшись. Я видела, что ему не нравится мое желание покинуть этот бал в самом разгаре.

— Да, я тоже так считаю, — вступила в разговор шия Шияна, а у меня от сердца отлегло, когда она мне наконец улыбнулась. Я тут же поняла, что хотела именно этого. Чтобы она улыбалась мне, как и другим гостям, я хотела почувствовать себя желанным гостем. — Няньки хороши лишь для присмотра, а воспитывать ребенка должны родители.

— Тома, но жена не должна забывать и о муже. Она не должна всю себя посвящать детям. Для этого и существуют няни, — осадил наместник свою жену. Удивленно открыла рот и хотела возмутиться, но Алиас похлопал меня по руке. Я взглянула на него, он качал головой, запрещая вступать в спор. Я тяжело вздохнула под насмешливое высказывание ши Шияна:

— Какой она у тебя стала послушной. Образец для подражания другим женам.

Я опустила глаза в пол, мечтая сказать гадость, но вместо этого терпеливо слушала мужчин, которые общались между собой, словно забывая о своих дамах.

— С вашего позволения мы оставим вас, мне нужно встретиться с партнерами, — попытался улизнуть Тамино, но наместник так просто не сдавался.

— Алиас, хоть на время забудь о работе.

— Никак нельзя, мой янарат. Слишком велики ставки.

Нас отпустили, я кивнула жене наместника, поймала его усмешку, и задумчивые взгляды шияматы и матери Тамино.

— Дорогой, твоя мать с нас глаз не сводит.

— Выжидает момент, чтобы подойти. Будь на чеку, дорогая, — предупредил Тамино, подводя меня к незнакомцу.

Он был обычным манаукцем с седым ершиком на голове, спутница его была яркая блондинка с алыми глазами, которая смотрела на меня, словно я насекомое. Мужчины общались о поставках товара, я переглядывалась с блондинкой и молчала. Если так дело дальше пойдет, я сбегу. Брошу все и пойду домой пешком. Скучно на этом балу. Дискотеки намного ярче и веселее.

Наконец музыканты взялись за инструменты, и первые пары вышли на паркет. Алиас продолжал общаться с мужчиной, которого называл Джохар. Дамочку звали Сонира. Я медленно потягивала игристое вино розового цвета из высоко бокала и не чувствовала его вкуса.

Через полчаса у меня заболели ноги, Алиас усадил меня на стул, сам встал рядом. Сонира нашла себе партнера по танцам и кружилась по залу. Я отказывала всем, кто пытался меня пригласить, хотя я думала, что, заметив суровое лицо Алиаса, смельчаков не найдется. Я заметила, как мать Алиаса манит меня пальцем, и покачала ей головой. Уж точно с ней мне общаться не хотелось. Я дернула Алиаса за полы пиджака и глазами указала на свекровь. Та не стала долго ждать и ломаться. Она не считала выше своего достоинства подойти ко мне.

— Берта, ты невежда. Я сколько буду ждать, когда поздороваешься с шияматой.

— Ши Тамино, я не позволяю своей жене отходить от меня ни на шаг.

— Мальчик мой, она женщина и может сама решать, что ей делать, куда идти и с кем общаться.

— Наши желания с мужем совпадают, — ответила я дамочке, которую мне никто представлять не собирался.

Сразу было видно, что мать с сыном очень похожи друг на друга, и, кажется, ненависть их была взаимна. Хотя может мать и испытывала к нему хоть какие-то чувства, но очень хорошо их скрывала.

— Милочка, шиямата ждать не привыкла. Подними свой тощий зад и иди к ней. Документы готовы, деньги получишь на свой счет сразу, как подпишешь документы. Я встала и прижалась к Алиасу, пораженная злобой которой окатила меня свекровь.

— Какие деньги?

— О, красавица не сказала своему драгоценному, что просит покровительства?

Я переглянулась с Алиасом, он до боли сжал мои плечи.

— Я не…

— Вот значит, как, — прошептал он, — решила продать наших детей. Или только дочь?

— Позвольте уточнить, — обратился ко мне Джохар, — вы хотите попросить покровительства у шияматы.

У меня в голове образовалась каша от посыпавшихся со всех сторон вопросов. Все от меня что-то требовали, но больше оскорбил меня Алиас, я вырвалась и влепила ему пощечину.

— Не смей меня… — вырвалось у меня, но договорить мне не дал Тамино, он обнял меня, прижимая к своей груди.

— Прости дорогая, прости. Я подумал, что ты решила продать наших детей, — шептал Алиас, я пыталась взять себя в руки. Варварство какое-то. Как можно продавать детей!

— Она уже это сделала. Документы готовы. Осталось лишь подписать, — язвила рядом свекровь.

— Я не буду ничего подписывать! — крикнула ей, вырываясь из объятий Тамино. — Не отдам вам ни Эльзу, ни Генри.

— Да что с тобой?! — крикливо возмущалась свекровь. — Ты же сама молила меня договориться с шияматой. Ты же сама озвучила цену.

Меня трясло от унижения. Все смотрели на меня осуждающе, особенно мужчины, и только поддержка Алиаса помогала не свалиться в обморок. Меня обвиняли в торговле детьми. Да как же это? Разве такое возможно?

— Алиас, я бы никогда… — шептала я ему, а он успокаивал, затем обратился к своей верещавшей матери.

— Она уже сказала вам, что не собирается просить покровительства у шияматы. Мы не отдадим вам наших детей.

Я цеплялась за пиджак Тамино и смотрела, как свекровь уходит, ругаясь на неизвестном языке.

— Простите, ши Нитпин, нам надо выйти, — извинился Алиас и повел меня на террасу.

Свежий воздух придал мне сил, и я оттолкнулась от него, замахнулась для очередной оплеухи, но Алиас перехватил мою руку. Я готова была его бить до посинения. Я вырывалась, шипя на него, понимая, что кричать нельзя, нас могут услышать:

— Не смей меня сравнивать с ней! Не смей! Я никогда бы не продала своих детей. Никогда. Как ты мог! Как ты мог такое подумать на меня?

— Дорогая, успокойся. Я просто не ожидал, что ты договаривалась с матерью. Это видимо было до аварии, ты забыла.

Я пнула его в колено.

— Да ничего я не забывала! Алиас, как ты с ней жил? Почему мы такие разные. Почему в ней столько злобы? Собственных детей продать. Уму непостижимо!

Тамино обнял меня со спины и подвёл к перилам, опираясь руками по обе стороны от меня.

— Кэйт, я говорил тебе не вспоминать прошлое, но видимо оно нас не отпустит никогда. Может ты и не договаривалась с матерью. Может это она тебя убедила, а ты согласилась. Она давно требует отдать ей Эльзу.

— Алиас, — я облокотилась о перила, зарываясь руками в волосы, — а Генри. Она бы и его забрала?

— Да, тихо шепнул Тамино, придавливая меня своим весом.

— Я хочу домой. Хочу увидеть детей.

— Постой тут, я быстро, попрощаюсь с янаратом.

Он ушел, а я осталась. Подняла лицо к небу, пытаясь высушить слезы. В каком Аду он живёт? И эта райская жизнь богачей? Не хочу я такую жизнь. Слишком много подводных камней. Слишком многие хотят утянуть кусок побольше.

— Ну, наконец-то ты одна, принцесса, — раздался певучий голос за спиной. — От тебя не было год никаких вестей. Я думал, с тобой что-то произошло. Искал тебя, и каким же для меня стало ударом, когда я узнал об аварии. Говорят, ты потеряла память. Это так, принцесса?

Ко мне шел унжирец. Красные волосы трепал ночной ветер. Тени ложились на утонченном аристократическом лице, но я не видела в нем ничего прекрасного. Кажется, пропавший любовник объявился.

— Привет, Тиола, — отозвалась ему в ответ и заметила, как он расцвел в улыбке.

— О, моя принцесса, я знал, что ты играешь. Хорошо играешь прилежную жену, потерявшую память, — проворковал он, оказываясь слишком близко. У него был цветочный парфюм, который обволакивал меня.

Я поморщилась и отошла на шаг в сторону. Не нравилось мне сладкая улыбочка на смазливом лице. Он ухватился за мою руку и дернул на себя. Я выставила руки, удивленная наглостью. Мне казалось, что он не будет так откровенно меня лапать за зад. Я понимала, что он мне ничего не расскажет про Берту, он сам её ищет, поэтому и наступила ему на ногу каблуком. Унжирец переменился в лице и покраснел, но звука не издал, зато сильнее сжал руку.

— Ты что творишь, стерва? — просипел он, сверля во мне дырку своими неестественно яркими зелеными глазами. — Забыла, с кем разговариваешь?

Конечно, опять это слово. Как же меня оно достало. Ничего я не забывала! Я хотела позвать на помощь, но он приложил ладонь к мои губам и зашипел:

— Замолчи. Не смей кричать!

Я не могла ему ответить, испуганно открывала рот и ничего. Что он сделал со мной? Я молчаливо вырывалась, мысленно зовя на помощь Тамино. Я попыталась отобрать свою руку, с надеждой глядя на стеклянные двери. Но Алиас всё не возвращался, я понимала, что упускаю секунды. Унжирец больно дернул за руку и потащил меня в сторону других дверей, которые вели в неосвещенную комнату.

— Берта, ты же понимаешь, что на кону большие деньги. Твое упрямство неуместно. Если бы год назад мы встретились, как договаривались, то у меня не было бы таких неприятностей, а всё ты. Мои заказчики шутить не любят, ты понимаешь, что наши жизни весят на волоске?

Я шла за унжирцем, слушала его и, к своему ужасу, не могла справиться с собой. Я не хотела идти за ним. Ноги сами передвигались. А тело странно стало реагировать на близость унжирца, его аромат был очень соблазнительным. Мне хотелось прижаться к любовнику Берты, услышать похвалу из его уст.


Алиас


Сидеть и ничего не делать?! Он не мог этого допустить! Чувствовать сильные руки на своих плечах и смотреть, как Кэйт уводит унжириц. Они глупцы, если надеялись на это! Из горла сорвался хрип, на шее вены вздулись, но не могли облегчить боль.

Видеокамеры были вмонтированы в колье, передавали отличные картинки на мониторы спецоборудования. Их в тёмной комнате было четверо. Викрам тихо шептался с Джо. А ши Дорош удерживал Алиаса, который порывался вернуться к своей жене. Стул, на котором он сидел, жалобно скрипел, под напором ши Тамино, но Жибор время от времени продавливал болевые точки на шее беснующего собрата, обездвиживая его.

— Очередная пешка, — разочарованный голос Джо, разделял общее мнение мужчин.

— Дадим ему увести шию Тамино? Или всё же поймаем и допросим.

— Пусть прогуляется, мы не дадим им покинуть планету. Она в безопасности, — отозвался Джо, задумчиво слушая, о чём рассказывал унжирец жене Алиаса.

— Я долго его не продержу. У него скоро остановится сердце, — бросил Жибор манаукцам в спину, те обернулись и оценили побагровевшего ши Тамино.

— Он нас убьет, — поделился своим мнением Викрам.

— Но мы ничего не узнали толком, — Джо был очень разачарован, надеясь поймать шпионов быстро и легко.

— И всё же он нас убьет, — ровным голосом отозвался его лучший друг.

— Алиас, — решил поговорить с ши Тамино Джохар, — успокойся. Она будет в безопасности. Да и к тому же они же были любовниками. Поверь, ей ничто не угрожает.

— Про любовников вы зря сказали, — усмехнулся Жибор. — Я не могу больше удерживать. Его сердце не выдержит.

— Вколи успокоительное, — посоветовал Викрам, готовясь в любой момент к схватке с обезумевшим ши Тамино. Его рычание тревожило душу, и хоть ши Махтан не робкого десятка, начинал беспокоиться.

— Не могу, уже вколол, — отозвался, казалось бы, бесстрастный ши Дорош. Но на висках его уже собирались капли пота, а руки бугрились от перенапряжения.

— Почему оно не действует? — удивился Викрам, вспоминая, как его подкосило, когда Линда рожала. Ему хватило той дозы, что выстрелил в него Жибор.

— Я говорю же, он неадекватен. Вы перегнули палку, не предупредив его. Он же сотрудничал с вами! Зачем было так усложнять? — раздражение его пересило контроль над эмоциями.

— Он мог себя выдать, — невозмутимо возразил Джо, — да и янарат дал добро. Так что ты должен, Алиас, — заглядывая в красные глаза Тамино, он объяснял ему, хотя понимал, что его не слышат, — ты должен, понимать, что это наше общее дело. Хотя я зря про любовников тебе сказал, прости. Вот только не думаешь же ты, что унжирец ей опасен. Они же заговорщики. Только твоё сотрудничество спасает твою жену от смертной казни.

Алиас не мог поверить, что попал в ловушку. Он видел, как странно на него смотрел янарат, его непривычный тон. Махтан не сводил с него взгляда, да и Нитпин не отходил ни на секунду. Они пасли его, чтобы дать шанс унжирцу встретиться с Кэйт. А он тоже виноват. Увидел её слезы и сбежал. Стыд снедал его душу. Как он мог поверить, что его ангелок могла за его спиной договориться с матерью, да и когда бы она это успела сделать. Он виноват, и за свою глупость поплатился. Оставил на минутку. Всего одной минуты хватило Жибору вколоть транклизатор и увести его подальше от посторонних глаз. Алиас не ожидал этого, хотя мог бы и предвидеть. И теперь Кэйт уводил унжирец, а она не сопротивлялась.

— Берта, ты стала ещё прекраснее за этот год. Словно расцвела. Я даже ревную. Знал, что тебе нравится кувыркаться с модифицированным, хоть ты и говорила, что это ради дела. Как погляжу, ради безупречного тела, ты так усердствуешь.

Камера зафиксировала, как тонкие чужие пальцы потянулись к Кэйт, и Алиас взвыл. Он обещал ей, что никто кроме него не прикоснётся к ней. Обещал. Тамино дернулся вперед. Пальцы сорвались с его плеча. Сам он упал на пол, срывая с себя веревки, которые не желали отпускать своего пленника.

— Да успокойте его, ши Дорош.

Удар в затылок, в глазах потемнело. В ушах голоса слились в единый гул, и только один родной, любимый голос выделялся и резал сердце Алиаса без ножа.

— Ты не прав. Я его люблю.

Темнота заволокла сознание, и на грани беспамятства Тамино услышал голос ши Махтана:

— Он точно нас убьет, когда очнется.


Кэйт


Во что играла Берта? Какие ещё тайны всплывут о ней? Почему я не могу отказаться быть её тенью, почему расплачиваюсь за её грехи.

— Я люблю его, — тихо шептала, пытаясь бороться с телом. — Люблю.

Тиола усадил меня в машину, примостившись на заднем сидении рядом со мной. Кто был за рулем, я не видела, так как не могла оторвать взгляд от прекрасного лица, от зеленных глаз, которые как магнитом манили меня к себе. Я заставляла себя вспомнить Алиаса, его красные глаза, ухмылку, белоснежную кожу.

— О ком ты, принцесса? — насмешливо спросил унжирец, но, заметив мои слезы, стер с губ улыбку. — Неужели ты влюбилась в своего мужа? О, детка, как же ты не осмотрительно. Мы же говорили, что никаких чувств. Как же ты так неаккуратно. Главное камни. Где камни, принцесса?

Я замотала головой.

— Не упрямься, Берта. Хуже будет. Где камни? Они были у тебя.

Всхлипнула, понимая, что хочу ответить ему только правду. Ему нужны были камни, а мне свобода. Нужно было что-то придумать. Камни! Перед глазами встала картинка переливающегося колье, летящего в темную пенную волну. Да, нужно было лгать, но язык онемел. Я не знала, какие камни ему нужны, но у меня были только эти. Пересилив себя, я шепнула:

— В море.

— В море? — удивился унжириц. — Ты выбросила камни в море? Зачем?

Приказ выворачивал меня изнутри, слезы застилали глаза.

— Чтобы он не достал, — шептала я, не смея лгать.

Только, правда и ничего кроме правды.

— Где это место?

Он придвинулсяещё ближе, я словно окунулась с головой в зелень его глаз. Я подробно описала обрыв, откуда Селан кидал украшения, даже указала на карте, любезно предоставленной Тиоло. Я готова рассказать ему все, чтобы он ни попросил.

— Берта, это добавит нам забот. Даже и не знаю, что с тобой делать, принесса, — он ласково погладил меня по щеке. — Ты понимаешь, что твои чувства всё испортили? Понимаешь, что сильные чувства убивают? Ты ведь не сможешь с этим грузом вины выжить, так ведь?

Я кивала головой. Всё правда, всё так. Это больно — любить. Сердце сжималось, а дышать становилось всё сложнее.

— Ты должна закончить свои страдания, принцесса. Сейчас же, — шептал голос того, кто всегда прав. Он лучше меня знает. Рыдания душили. Я оглядывалась по сторонам. Пустая дорога, ведущая через лес внизу река. Надо мной звездное небо, а в сердце тоска. Зачем я полюбила? Почему? Мне не хватало моего бедного сердца, чтобы уместить в себе это чувство. Почему со мной всегда так? Как я оказалась на мосту, не помню. Босые ноги обжигало холодом.

— Алиас, — шепнула, обнимая себе за плечи. Мужская незнакомая рубашка не согревала от порывистого ветра. Как же мне было плохо. Пора было прекращать страдать. Вся жизнь — сплошная мука.

— Алиас, — повторила имя того, для кого билось мое сердце. — Моя любовь…

Руки дрожали, пальцы не разжимались. Я смотрела, как быстро несется вода, как она сбивается, пенясь. Света уличного фонаря хватало вырвать из тьмы лишь кусочек вида на реку. Я представила, как упаду вниз, как вода будет рвать моё безвольное тело. И закончатся на этом мои мучения. Я, наконец, обрету покой. Я не хочу так жить. Я устала постоянно работать ради того, чтобы влачить своё бесполезное существование. У меня ничего нет. Я никому не нужна.

Моргнула, вдруг вспомнив, что я нужна детям и Алиасу. Я больше не нуждаюсь в деньгах. Отступив на шаг от перил, огляделась, зябко обнимая себя за плечи.

— Где я? — спросила саму себя. Кругом лес, река, мост и тусклый свет фонаря. Как я тут оказалась? Я же была на балу. На мне было самое прекрасное платье, которое создал Тиава, и украшения. Я схватилась за уши, и ничего не было. Чья на мне была рубашка? Почему я босая? Наличие белья немного успокоило. И оно было не из моей прошлой жизни, а из дорогого бутика. Я с облегчением выдохнула, значит это не сон. Я и вправду была на самом настоящем балу. Да и ночное небо с сильным ветром примиряли меня с мыслью, что я не сошла с ума. Я стала вспоминать, что унжирец меня повел за собой с террасы. А дальше, как в страшном кино, лишь обрывки. Зеленые глаза, улыбки, вкрадчивый голос, и безвольная я сажусь в незнакомую машину. И всё, больше ничего не помню. Я потерла щеки, стирая слезы. Глаза и нос опухли. Наверное, страшное зрелище. Я боялась спуститься к реке и привести себя в порядок. Близость леса пугала, как и то, что я могу пропустить машину. Вглядываясь в небо, пыталась найти хоть один скайт или беспилотник. Ночь выдалась прохладной, но не промозглой. Я не раз переживала холод, поэтому терпеливо переминалась с ноги на ногу и ждала, вглядываясь вдаль. Я верила, что меня найдут. Я всегда верю в удачу, хоть она меня и недолюбливает. Но надежда во мне отчего-то никак не угаснет.


Алиас


Открыв глаза, резко вскочил и схватил за шею Жибора. Это первый порыв, который Алиас выполнил на автомате. Сдавливая пальцы, вспоминал предательство своих соотечественников.

Дорош так же сжимал его горло, душил, и сипло приказывал назвать своё имя.

— Вспомни своё имя! — требовал он, сжимая всё сильнее горло. — Вырубай, — короткий приказ, и снова боль в предплечье, и опять темнота заволокла сознание.

— Если не придет в себя, придется усыплять, — полный сожаления голос, заставил сонный дурман чуть развеяться.

— Как вы могли его довести до такого состояния? — янарат был рядом и беспокоился о нём. Предал, а теперь требовал ответа, искал виноватых.

— Ши Нитпин приказал молчать и не вводить его в курс дела, — шелестел еле слышно голос Жибора.

— Что?! — возмущенно переспросил янарат, расхаживая по маленькой комнате. Ни Нитпина, ни Махтана он не успел застать. — Безумцы.

Кошир был более чем недоволен работой службы безопасности, которая готовила ловушку для унжирцев около особняка Тамино.

— А его жена где?

Ши Дорош включил мониторы, всматриваясь в экран.

— Маячки были потеряны вот в этом районе. Они выбросили все её вещи. Её ищет ши Махтан и его ребята. Янарат, унжирец её приманил своим ароматом и подчинил своей воли. Он приказал ей покончить жизнь самоубийством.

Янарат вздрогнул, и вскричал:

— Найти её немедленно! Землю носом ройте, но чтобы успели найти! Почему до сих пор не доложились?

— Но все заняты ловлей шпионов.

— Жибор, найти её, или его, — он указал на Тамино, — придется усыпить сейчас же. Ши Нитпин не представляет, какого зверя может разбудить.

Ши Дорошу не нужно было объяснять этого. Он знал Алиаса с детства, они прошли через многое, и теперь он должен был спасти друга, а для этого найти его жену.

— Она всё же потеряла память, — неожиданно произнес он, поглядывая на янарата.

Тот обернулся к нему, прищурившись.

— Ты сомневался?

— Да, она очень изменилась. Совершенно другая, хоть и проскальзывает что-то от прежней Берты.

Кошир рассмеялся, бросая взгляд на Тамино.

— Сукин сын, — прошептал Кошир, не понимая, как у того получилась запудрить мозги всем, даже таким как ши Махтан и Жибор. Если бы янарат сам не знал, что Берта мертва, то был бы среди таких же слепцов. Вот только правду он знал и не мог не восхищаться ши Тамино. И поэтому нужно было спасти неудачницу, которую рок преследовал даже сейчас. — Жибор, я вылетаю на её поиски, смотри за ним. Лучше запри его в подвале. А то разнесет мне тут всё. Камня на камне не оставит, пока не увидит свою драгоценную женушку. Ну Джохар, ты гад, — шептал он, выходя из комны. — Ты заплатишь мне за всё.


Кэйт


Ветер пробирался под рубашку, отнимая крохи тепла, которое ещё хранила ткань. Я присела на корточки, пытаясь не тратить энергию. Хотелось есть и спать. В носу уже зачесалось, насморк мне гарантирован. Я молилась, чтобы меня нашли, и простуда казалась сущим пустяком, по сравнению со смертью от голода или зубов хищников. Я смотрела в небо и ждала прилета Алиаса. Я не верила, что он меня бросил. Только не он, который клялся, что не отпустит. Он боялся потерять меня, и я ждала его, с надеждой рассматривая черный купол над лесом. Звук скайта сначала показался мне галлюцинацией. Но я с трудом выпрямилась, отчаянно вертя головой, пытаясь отыскать источник звука. Мне не показалось, это был скайт. Его прожектор сильно бил с неба, освещая дорогу. Они искали меня! Я, было, бросилась навстречу, но вдруг усомнилась. Страх, что это унжирцы, приковал меня к месту, а сердце забилось в груди, надеясь на лучшее. Когда я оказалась в свете прожектора, слепо прикрыв глаза, подняла голову вверх, из скайта на землю спрыгнули мужчины. По фигурам поняла, что это манаукцы, и облегчению моему не было предела. Я выискивала Алиаса глазами, но понимала, что его не было среди четырех манаукцев в черной форме.

— Шия Тамино, с вами всё хорошо? — ко мне подошел один из них и словно куклу поднял на руки, расспрашивая о моем самочувствии.

— А где мой муж? — тихо спросила и увидела в красных глазах незнакомого альбиноса тревогу.

— С ним будет всё хорошо. Главное, что вы не пострадали.

Очень туманный ответ и страх за Алиаса. Что-то было не так.

— Что с ним? — всполошилась я, держась за плечи незнакомца.

— Простите, шия, но я не могу вам рассказать. Это сделает янарат, который ждёт вас у себя.

Скайт опустился на асфальт, открывая люк. Я не знала, что и думать. В голове было столько мыслей, одна страшнее другой. Я очень опасалась, что он зол на меня что ушла с любовником Берты. Он же такой ревнивый. Но всё оказалось ещё хуже, чем я могла представить. Меня доставили в резиденцию наместника. Гости разошлись по домам, смолкла музыка, праздник закончился, но только не ночь. Эта ночь стала самой бесконечной в моей жизни.

Переоделась в гостевой комнате в чужое платье, которым щедро поделилась одна из работниц. Жена наместника поила меня горячим чаем с коньяком, кормила вкусной выпечкой. Но мне кусок в горло не лез. Шия Шияна пыталась объяснить мне, что с Алиасом, да только мялась и пугала ещё больше. Затем пришел ши Дорош, сел рядом на стул и долго молчал, прежде чем заговорить.

— У него срыв, — первое, что я услышала от Жибора. — Хуже, чем в первый раз. Он думает, что потерял вас.

Мужчина опять замолчал, а я замерла, ожидая его дальнейших слов. Я смотрела на порванный рукав его некогда нарядной рубахи. Следы крови угадывались на темной ткани.

— Он не слышит, что вас нашли. Он должен увидеть. Только зрелище не для слабонервных. Вы должны пройти со мной и успокоить его, иначе… — опять тяжелая пауза, я начинала паниковать.

— Я пойду, — ответила и встала, готовая сделать это прямо сейчас.

— Шия Тамино, вы должны понять. Я предупреждал вас, что альбиносы страшнее обычных манаукцев.

— Я знаю, мне Алиас говорил, — остановила Жибора, так как ему было тяжело говорить. Он еле подбирал слова. Я видела, что он сильно расстроен.

— Мы ему вас просто покажем через стекло. Он не сможет его разбить. Вы только не бойтесь. Он должен услышать ваш голос, — наставлял меня великан, и я поняла, что Алиас прав, он был другом. И Жибору тяжело от того, что происходило с его другом. А мне? Что предстоит пережить мне?

Мы спустились вниз, в подвал. Лифт выпустил нас в светлый коридор. Жибор уверенно шёл впереди, а я поглядывала на железные двери и не представляла, что может быть за ними. Все они были пронумерованы и со знаками «опасность». Великан открыл передо мной одну из таких дверей. В темном помещении собрались несколько манаукцев, глядящие перед собой через стекло перегородки. Все они, казалось бы, с облегчением встретили меня. Махтан, наместник и Нитпин. Я неуверенно сделала несколько шагов и посмотрела через стекло. Мир вздрогнул перед глазами, потому что в комнате за стеной оказался Алиас, привязанный к стулу. Он с такой ненавистью смотрел, что казалось готов убить.

— Алиас, Берта пришла, — крикнул Жибор.

Тамино рассмеялся, сипло, чуть каркающее.

— Ну да, как бы ни так, — процедил он сквозь зубы.

— Посмотри, вот она. — Меня подтолкнули к стеклу, я замерла, когда Алиас наконец заметил меня.

— Кэйт? — хрипло спросил, я кивнула. — Кэйт. Ты жива, — с облегчением шепнул он, тяжело задышал. — Кэйт.

— Алиас, ты должен успокоиться. Видишь, она жива, с ней всё хорошо.

— Хочешь сказать, в том, что она жива, твоя заслуга?

— Алиас, не начинай. Она замерзла, ей нужна твоя помощь, твоя забота. Приди в себя. Ты нужен ей, — продолжал убеждать его Жибор, а я удивленно оглянулась.

Как только меня переодели, ши Дорош лично сделал мне укрепляющие уколы.

Алиас не сводил с меня глаз, а я попросила впустить меня к нему.

— Нельзя, он пока не контролирует себя. Может сломать кости, — тихо шепнул ши Нитпин.

Тамино перевел на него свой взгляд и оскалился.

— Позовите его, — приказал Жибор, и я подчинилась.

— Алиас, — мой голос казался мне таким жалким. — Дорогой, я тут.

— Подойди, — приказал он в своей привычной для меня манере, чуть откидываясь на спинку стула.

Я обернулась к Жибору, но тот покачал головой.

— Но почему? Он же позвал меня. Он пришел в себя.

— Рано, — стоял на своем Жибор. Я вновь обернулась к стеклу, прижав к нему ладонь. Неужели они не видят, что он уже вменяем.

— Впустите её ко мне, — повелительным тоном приказал Тамино.

— Сначала назови своё имя, — упорствовал Жибор.

Остальные пристально следили за Алиасом. Напряженная атмосфера давила на нервы.

— Алиас Тамино, — наконец, стал отвечать на вопросы муж.

— Сколько тебе лет? — следующий вопрос.

— Сорок один год, — спокойно ответил Алиас.

— Имя брата.

— Савин.

— Имя матери.

— Лавна.

— Имя жены.

Тут произошла заминка. Алиас улыбнулся, поедая меня потемневшим взглядом.

— Берта? Или Кэйт? — спрашивал он меня, и я кивнула.

— Кэйт, — более уверенно ответил Тамино.

— Ши Тамино, — обратился к нему ши Нитпин, — я приношу вам свои извинения.

— Да засунь их знаешь куда? — перебил его Алиас. — Засунь так глубоко, чтобы через рот вышло.

— Алиас! — воскликнула я. — Следи за манерами.

Тамино прикрыл глаз и рассмеялся. Я улыбалась, с облегчением слушая его голос.

— Какие к черту манеры, дорогая. Из-за этого типа ты чуть не погибла!

— Не надо обвинять во всем меня. Вы, шия Тамино, сами стали виновницей всех своих бед. Предательство и шпионаж у нас карается смертной казнью. Но так как вы сотрудничали в поимке заказчика и не передавали никому камни, то вам не будут выдвигаться обвинения. Все забудут вашу попытку продать манну унжирской стороне. И скажите спасибо своему мужу.

Я с открытым ртом стояла и не находила слов оправдания. Опять меня отчитали за Берту!

— Кэйт, иди ко мне, — позвал Алиас. Я обернулась к Жибору, тот смотрел на наместника. Ши Шияна задумчиво смерил меня взглядом и тихо шепнул.

— Вы уверены? Он чуть не задушил Жибора, едва успели расцепить его пальцы.

— Что? — опешила я, глядя на вполне живого ши Дороша, который правда был потрепан.

— А то. Мы можем не успеть вас спасти. Задушит, — без тени улыбки объяснял наместник, а я не верила ему.

— Я пойду, — уверено ответила.

Когда дверь скрипнула, я вздрогнула. Одно дело храбриться перед наместником, а тут я окажусь лицом к лицу с мужем.

Я переступила порог, прошла мимо двух охранников, приблизилась к Алиасу. Он выглядел очень плачевно. Я никогда не видела его таким.

— Алиас, — шепнула, протягивая руку. Осторожно коснулась его волос. Он шепнул, чтобы подошла ближе. Я сделал шаг.

— Ещё ближе, — настаивал муж. Я встала между его ног, зарываясь пальцами в белые мягкие волосы. Слёзы навернулись на глаза, когда я наконец, поняла, что я с ним. Он рядом.

— Поцелуй меня, — приказал муж, я склонилась к его лицу, осторожно прижалась губами, прикрыв глаза. Алиас сжал колени, поймал меня в ловушку, его язык проник между губами, я с жаром ответила. И мне даже было наплевать, что за спиной стоят манаукцы и смотрят.

— Кэйт, он что-нибудь сделал с тобой?

Я, хмурясь, пыталась понять, о ком Тамино меня спрашивал, затем пришло озарение.

— Нет, — покачала головой. — Ничего не сделал.

— Он прикасался к тебе, — резкий тон мне не понравился, но я, поджав губы, покачала головой.

— Алиас, прости, что пошла с ним. Я не знаю, почему это сделала. Просто не могла, остановиться. Он позвал, а я шла. Хотела закричать и не могла. Словно невидимая рука сдавила горло. А ты всё не шёл. Почему ты так долго не шёл?

У меня началась истерика, слезы текли из глаз. И остановить их поток у меня не выходило.

— Жибор, — крикнул Алиас.

Меня мягко отстранили. Затем бережно подняли на руки. Я обняла Алиаса за шею, уткнулась ему в плечо.

Эта бесконечная ночь всё не кончалась. А так хотелась забыться сном и представить, что это только ночной кошмар, который исчезнет в утреннем тумане.

— Она перенервничала, такое бывает, Алиас. Не рычи на меня. Я вообще в этой истории самый крайний.

— Если бы ты меня не держал…

— Алиас, если бы не я, то было бы хуже. Спасибо скажешь, когда проспишься и поймешь, какой я добрый.

— Да засунь ты свою доброту…

— Не рычи, — осадил Алиаса Жибор. — Мне ещё янарата успокаивать. Он же, когда узнал, что тебя не поставили в известность, чуть рядом с тобой на стуле не оказался. И знаешь, может ты и прав на счет его привязанности к твоей жене. Впервые вижу, чтобы он так беспокоился о ком-то кроме своей Томочки.

— Так и знал, — зашипел Алиас.

— Спокойнее, он её точно не любит. Но переживает за неё и за тебя, дурака.

Я слушала перепалку друзей, плавая в странном мареве. Голова плохо соображала. Но главное, что Алиас был рядом.

— Мне наместник не нужен, — тихо шепнула мужу, чтобы не нервничал.

— Ангел мой, — услышала я ответ мужа и почувствовала тепло прикосновения его губ ко лбу.

Я чувствовала, что полет закончен, и меня уложили на кровать, укрыли одеялом, крепко прижали к себе.

* * *
Горячий язык оставил после себя влагу между складок. Внизу живота разрастался пожар. Я вздрогнула, выгибаясь. И снова к моему лону пробирался горячий и настойчивый язык. Я застонала, открывая глаза. Эротичный сон оказался явью. Алиас гладил руками мой живот, его язык проникал в расщелину, доставляя удовольствие. Мы были в незнакомой светлой спальне, за окном ярко светила звезда, наполняя мир красками и своим теплом. Кажется, мы так и не покинули резиденцию наместника. Чудесное пробуждение.

Я опустила руку ему на голову, желая вцепиться в волосы, но мужские пальцы сомкнулись на запястье, а горячие губы прикоснулись к ладони.

— Доброе утро, любимая.

— Алиас, — ласково позвала его, встречаясь с ним взглядом. Он был улыбчив и возбужден.

Ему не нужно было много времени, чтобы найти вход в мое лоно и погрузиться, придерживая мои ноги на своих плечах.

— Кэйт, постони для меня, — попросил муж, врезаясь резкими толчками. Я закинула руки, цепляясь за подушку. Как же я соскучилась по его телу, по его хриплому дыханию, по его потемневшим глазам. Казалось, мы так давно не занимались этим. Я стонала в голос, когда его естество наполняло мое лоно. Он смотрел на меня, и я видела, что ему нравится выражение моего лица. Ему было важно видеть мое желание, мое томление. Я закусила губу, когда толчки стали очень быстрыми. Я сдвигалась от каждого движения его бедер. Он улыбался, усиливая напор. И затем навалился, прикрыв глаза.

Он был ненасытен, как и я. Он был яростен, желая поскорее излиться. Было тяжело выдержать его страсть, и я стала просить о пощаде. Все внутри было влажным, но Алиасу было мало одно раза. Он хотел свести меня с ума. Мы сплетались с ним телами, целовались, сжимая друг друга в объятиях. Сердца наши бились в унисон, оглушая. Мой голос осип от стонов, от криков. Я потерялась для этого мира, перед глазами раскрывались алые лепестки бутонов. А тело наполнилось истомой. Алиас успокоился не сразу, намного позже. Он лежал рядом, поглаживая пальцем мой лоб, снимая с него капли испарины. Ногу закинул на бедра. Идиллия. Я повернула к нему лицо, затем подобралась поближе и уткнулась носом ему в грудь.

— Люблю тебя, — шепнула ему.

Алиас поцеловал мои волосы.

— Я тоже. Любимая. Безумно люблю.

Я теперь знала. Что это за любовь такая.

— Прости меня, что пошла за Тиало. Я честно не понимаю, почему это сделала. Я ведь не хотела.

— Кэйт, успокойся. Он унжирец. Он просто воспользовался своими способностями.

Я подняла на него лицо.

— Какими способностями?

— Ох, Кэйт, неужели не слышала, что устоять перед унжирцем невозможно? Он воздействует своим зовом, и любая становится ему подвластна. Так они и ловят вас, землянок, в свои любовные сети.

— А на вас этот зов действует? — уточнила я, так как ничего подобного не слышала.

— На всех, Кэйт.

Я поднялась на локте, продолжая допрос:

— То есть какая-нибудь унжирка захочет тебя и поймает своим зовом, а ты пойдешь за ней?

Алиас призадумался, затем кивнул.

— Вернее всего, да. Особенно, если это будет на твоих глазах, то точно получится.

Я открыла рот от удивления, затем заметила смешинки в красных глазах и, схватив подушку, огрела ею Алиаса по голове.

— Дурак!

Тамино подушку перехватил, громко смеясь.

— А что, тебе можно, мне нельзя? Может меня тоже приворожили. Я не хотел идти, но пошёл!

— Алиас! Я же не шучу, знаешь, как страшно было! — возмутилась я, а Тамино подмял меня под себя и стал целовать, приказывая забыть о любовниках.

— Глупый! Не любовник он мне, — буркнула обижено, но быстро простила мужа, который так сладко целовал, что тело наполнялось силой и желанием.

Но на свете есть закон подлости, и он постоянно срабатывал. Прозвучал звонок. Мы замерли, глядя друг на друга в недоумении. Ни мне, ни Алиасу звонок не был знаком. Он повторился, а затем в дверь стали стучать.

Я закуталась в одеяло. Алиас, как был, подошел к двери и открыл, нисколько не стесняясь своей наготы.

— Ши, вас вызывает к себе янарат, вместе с шией, — голос неизвестного испортил мне настроение окончательно.

Я не хотела никуда идти. Вставать, чтобы увидеть опять лица тех, кто устроил нам веселенькую жизнь. Алиас мне объяснил, почему не пришел за мной на террасу, его просто не пустили. Ловили на живца Тиало. Я была наживка! Меня использовали, потому что только Берта знала, кто заказчик. Вот только я не Берта, и понятия не имела, что вообще происходит и какие камни от меня требовали. Тиало улетел с планеты, ведя за собой хвост. Манаукцы приготовили для него сюрприз и ждали, когда мышеловка захлопнется. Моя миссия была выполнена, все простили мне прегрешения Берты, так как сами напортачили, и я чуть не погибла. Об этом я старалась не думать, хотя зеленые глаза вспоминались часто. Я надела опять вчерашнее платье и слушала мужа, который давал пояснения как себя вести. Я прощена и ни в чём больше не виновата. Так что я не должна никого бояться. Да и амнезия у меня. А какой с больного спрос?

Но зачем нас вызвали, Алиас сам не знал. Он планировал после завтрака вернуться домой.

Шли мы по коридорам резиденции наместника, держась за руки. Я с любопытством оглядывалась, рассматривая интерьер небольших закутков, которые были залиты светом. Огромные окна до потолка, большие панно с экзотическими деревьями или цветами и скамейки, на которых можно было отдохнуть. И все это дополняли круглые стекленные столики, на клетчатой поверхности которых стояли шахматные фигуры.

Нас с Алиасом проводили в небольшую столовую. Стены нежно-зеленого цвета, белая мебель, как и хозяин дома. Наместник сидел за круглым столом, по левую руку расположились ши Махтан и его жена, кажется Линда. По правую — шия Шияна. Они сидели в напряженной тишине. Я замерла, почувствовав себя под прицелом стольких пар глаз.

— Прошу, шия Тамино, присаживайтесь, — встала со своего места ши Махтан и выдвинула для меня стул возле себя. Но я покачала головой. Алиас предложил сесть напротив янарата.

— Доброе утро, — поздоровалась я со всем сразу.

— Утро добрым не бывает, — возразила шия Махтан. — Но, видимо, и ночь у вас выдалась тяжелой. Простите, я не знала, что у вас тут произошло. Муж только несколько минут назад объяснил, но у нас к вам всего пара вопросов.

Я обеспокоенно взглянула на Алиаса, он пожал плечами.

— Алиас, давай выйдем, — позвал за собой мужа янарат. И тот встал, беспрекословно оставляя меня с женщинами.

Махтан так же присоединился к мужчинам, покинув столовую.

— Может чаю? — предложила шия Шияна.

— Может сразу к делу? — не согласилась я. — У меня дети дома одни.

— Да, конечно, — отозвалась хозяйка дома и взглянула на брюнетку.

— Для начала давайте представимся друг другу. Я очень много наслышана о вас. А вот встретиться не представлялся случай. Меня зовут Линда. Можно и мне вас называть Бертой? — обратилась ко мне шия Махтан.

— Нет, нельзя, — насторожено ответила. — Я Кэйт.

— Как Кэйт? — удивилась Линда.

— Она имя сменила, — подсказала шия Шияна.

— Да, оно мне больше нравится, — подтвердила слова жены наместника.

— Хорошо, Кэйт, так Кэйт. Мне сказали, что у тебя амнезия после аварии, и ты многое забыла. Но думаю, тебе уже сказали, что я являюсь активисткой организации по защите прав землянок на нашей планете. Отношения между манаукцами и землянками не всегда проходят гладко, и порой без вмешательства извне, без поддержки посторонних людей сложно пережить тяжелые моменты жизни. Мы помогает таким женщинам, протягиваем им руку помощи. В нашу организацию поступил сигнал, что ваш муж вас бьет.

Я закатила глаза и встала. Не видела смысла продолжать разговор.

— Я не закончила, — строго кинула мне шия Махтан.

Я даже не оглянулась, подошла к двери.

— Вы знаете, что грозит Алиасу, если об этом узнают другие.

Я медленно обернулась к ней.

— Он меня никогда не избивал. Так что нечего мне угрожать.

— А слухи родились на пустом месте? — насмешливо уточнила шия Махтан. — А ведь его осудят, а потом не докажешь, что это просто слухи.

Я открыла дверь и замерла. Мужчины стояли в коридоре и подслушивали. По глазам видела, что они это делали.

— Мы домой, — коротко сказала я мужу, желая уйти.

— Не так быстро, — возразил наместник.

Мужчины вернулись, и теперь мы сидели с Алиасом друг напротив друга. За моей спиной стоял наместник, а за спиной моего мужа Линда.

— Кэйт вы должны понимать, что распуская слухи, наносите удар по благородному имени своего мужа. Или всё же это правда, и он вас избивает.

— Да нет же! — расстроено выкрикнула, так как не понимала, почему Алиас ничего не говорит в свою защиту. — Я не знаю, кто распускает эти слухи, но не я. Я вообще дома сижу, ни с кем не встречаюсь.

— Есть свидетели, которые подтвердят, что видели синяки на вашем теле, — шепнул за спиной наместник. Я вздрогнула и взглянула на его жену. Шия Шияна сидела с прямой спиной и внимательно следила за Линдой, которая выхаживала вдоль стены, сложив руки за спину.

— Слушайте, — повернулась я к наместнику лицом. — Это не ваше дело, есть синяки на моем теле или нет. Это просто неприлично!

Ши Махтан усмехнулся, привлекая к себе внимание, и продолжил разглядывать газон под окнами.

— Кэйт, вы должны понять и нас, — продолжила давить на меня его жена. — Общественность взорвется недовольством, если это окажется правдой. Но и оставить вас с тираном мы не можем. Есть предложение, которое вам стоит обдумать. Наместник готов предложить вам покровительство.

— Ни за что! — хором вскричали мы с Алиасом.

Все смотрели на нас в изумлении, а я с любовью на мужа, который мне дарил тепло своей улыбки.

— Я считаю, вопрос закрыт, — тихо произнес ши Махтан. — Они единодушны в своем желании не расставаться.

— Но, Вик… — протянула Линда. — А вдруг она продолжит гадости про него распространять.

— Никогда этого не делала и не собираюсь этим заниматься, — повысила я голос.

— Я бы не спешил с ответом, — опять шептал мне на ухо наместник. Чета Махтан направилась к выходу, жена наместника встала, ожидая мужа, а он не умолкал: — Я знаю, что он сделал с вашей сестрой, Кэйт. И я не хочу, чтобы вы пострадали. Так что не спешите с ответом и подумайте. Я даю вам время. Викрам, не уходите! — резко крикнул он брюнету и его спутнице, которые вышли в коридор.

Я смотрела в глаза Алиасу, который казалось, всё слышал.

— Тома, выйди, пожалуйста, — попросил наместник жену.

Алиас встал, а я продолжала сидеть.

— Итак, Кэйт, — продолжил наместник, когда мы остались втроём. — Я бы не хотел, чтобы ты повторила судьбу своей сестры. Я виноват перед вами. Если бы не мое согласие, вы бы не стали участницей всей этой истории. Это с моего согласия вас, как Кэйт Гофман, стерли из всех архивов. Я не ожидал, что он посмеет поднять на вас руку.

Я с трудом дышала. Я смотрела на Алиаса и не верила. Он знал с самого начала, что я Кэйт. Знал и искусно притворялся.

— Я дам вам своё покровительство. Вы сможете вернуться домой, если такого будет ваше желание.

Моё сердце пропустило удар. Он знал кто с самого начала! Он говорил, что любит меня! И я говорила. Для него это всё игра? Заменил одну сестру на другую. А как же дети? Зачем было показывать меня им. Они же привязались ко мне. Я полюбила их.

Алиас опустил глаза, но ни словом не обмолвился. Он всё спланировал заранее. Он планировал влюбить меня в себя. Он издевался надо мной, наказывал за то, что я говорила, что не Берта! Он сломал мою прежнюю жизнь! Куда теперь мне возвращаться? Как я могу бросить племянников? Он же не даст мне их увести с собой. Он же клялся, что не отпустит. Он клялся мне, что не отпустит меня никогда. Он знал, что я Кэйт! Знал, что я рано или поздно узнаю, но продолжал ломать комедию. Зачем?

— Но, возможно, вы захотите остаться на Новомане и завести себе нормальную семью. Начать всё с начала с другим манаукцем. У нас много достойных претендентов…

Зачем он притворялся, что я Берта? Зачем стер все данные обо мне? Он заменил её имя моим? Я стала его официальной женой без свадьбы, без проволоки.

— А Алиаса я накажу. Его осудят…

Его осудят, накажут! А как же дети? С кем останутся дети? Я заморгала, понимая, что со мной! Он все сделал, чтобы я стала официальной женой и официальной матерью племянников! Он всё просчитал! Даже этот допрос!

— Всё, хватит! — хлопнула я по столу рукой и встала. Слезы душили.

— Для объявления покровительства требуются свидетели, — не скрывая своей радости, остановил меня ши Шияна.

В столовую вошли чета Махтан и жена наместника.

Мы с Алиасом стояли друг напротив друга. Между нами были стол и гора недосказанности, стена непонимания и безмолвия. Расчетливый чертов извращенец.

— Итак, шия Тамино, мы слушаем вас, — подгоняла меня, шия Махтан.

Я усмехнулась.

— Думаю пора заканчивать этот фарс. Я Берта. У меня не было никакой амнезии, я просто обманывала всех.

Алиас поднял на меня взгляд, полный восхищения. Гад! Как же я его ненавидела сейчас. По правде, надо было наврать с три короба и стать единственным опекуном племянников, но я прекрасно понимала, что этим всё не закончится. Мне не хватит сил бороться с их бабушкой, и она отберёт у меня детей. Не хватит ума не запороть бизнес. И, к своему позору, я осознавала, что не смогу забыть ЕГО. Никогда! Слишком сильно полюбила!

— Кэйт, остановись, — наместник попытался заставить меня замолчать.

— Да. Я Берта. И да, я попала в аварию. Я хотела изменить жизнь, и изменила. Жила по поддельным документам, придумала себе сестру-близнеца. Но прожив без мужа год, поняла, какую глупость совершила. А когда он меня нашёл, испугалась, что не простит. Идея с амнезией была сама удачная. Он мне поверил. Он никогда меня не бил, шия Махтан. А синяки на теле появляются и от самого шикарного секса. Голова в такие моменты отключается и не соображает, что делаешь, где и как. Неловкое движение, невовремя подвернувшийся косяк. Думаю, и у вас появляются синяки после бурной ночи. Так что перестаньте совать свой нос в наши семейные дела. И я никогда не попрошу у вас покровительства, янарат, так как знаю, что вы небезразличны ко мне, но я люблю мужа.

— Что? — опешил наместник, возмущенный до глубины души.

— Кош? — удивленно позвала его жена.

А мне было плевать на всех. Я вышла в коридор на негнущихся ногах. Тело била крупная дрожь. Алиас шёл за мной следом, я чувствовала его спиной. Развернувшись, я накинулась на него и начала бить по лицу. Он не уклонялся. Стоял и ухмылялся.

— Ненавижу тебя! Ненавижу! — рыдала я, молотя его грудь кулаками. — Как ты мог! За что?

— Прости, — тихо шептал он и попытался обнять. Но я вырвалась, отскакивала и снова бросалась на него с кулаками.

— Хоть капля правды была? Ты хоть в чем-то говорил мне правду?

Я хотела выбить из него признания. Хотела услышать оправдания. Алиасу быстро надоело быть мальчиком для битья. Он легко поднял меня за талию, прижал к стене и поцеловал, сминая мое сопротивление.

— Вот правда, Кэйт. Я люблю тебя. С ума схожу от ревности. Боюсь потерять.

Он шептал, вперемешку с поцелуями, смотрел в глаза, ища ответы на своё признание. Я обняла его за шею, рыдая.

Ненавижу его! Ненавижу, но люблю!


Кошир


Признание Кэйт привело всех в шок.

— Так и знала, что она не изменилась.

— Изменилась, — возразила, шия Шияна. — Любимый, а что она сказала по поводу тебя и неё? — осторожно спросила она мужа. — Ты же мне клялся.

— Тома, прошу! Я сам в шоке! Нет у меня никаких к ней чувств! — попытался успокоить он жену и даже обнял.

Хотя всё внутри него негодовало. Скромница оказалась строптивой кобылкой. Взбрыкнула, ещё и зубы показала. Зачем она ему солгала? Зачем выгораживала Алиаса? Ведь понятно же, что разозлилась. Такое нельзя было простить. А она продолжала за него заступаться. Неужели так сильно влюбилась? Настолько крепко полюбила убийцу своей сестры, что простила ему всё?

Из коридора послышались странные звуки. Махтан и Кошир первыми бросились к двери. Но и пару шагов не успели сделать, как замерли, глядя на целующихся Тамино.

Алиас заметил их и отстранился, крепко прижимая к себе жену, усмехнулся, скалясь ровными зубами так, что у янарата внутри всё похолодело. Тамино отвернулся, и покинул резеденцию наместника, ведя под руку Кэйт.

— Он такой страшный, — передернула плечами Линда. — У меня от его улыбки мурашки по коже.

— У меня тоже, — шепнула Тамара.

Янарат обнял жену за плечи, притягивая к себе ближе. Почему-то ему казалось, что Тамино обставил его по всем статьям. Он теперь даже шантажировать его не сможет, после такого громкого признания Кэйт, ведь никакого убийства не было.

Он повернулся к Викраму и задумчиво спросил:

— Ты так ничего и не нашёл подозрительного во взрыве на шахтах Шиянара. Может стоит открыть шахты и посмотреть, что та?.

Махтаны переглянулись, но Тамара прижала ладонь к груди мужа.

— Перестань его дразнить. Лучше делами займитесь. Мы хотим организовать брачное агентство.

— Да, — кивнула Линда, — думаем сманить сюда настоящих добрых и отзывчивых женщин.

— Будем выбирать для манаукцев невест из простых женщин, которым нужны сильные мужчины.

Янарат рассмеялся, поражаясь продуманности Тамино. Вторую жену он себе выбрал из простых.

— Сукин сын, — в восхищении шепнул янарат.

Эпилог

Мы вернулись домой ближе обеду. Я окунулась в ставший привычным мир особняка. Я провела с детьми несколько часов, наслаждаясь каждой минутой их общества. После ужина я вошла в кабинет к Алиасу. Сидя в кресле, он задумчиво окинул меня взглядом, чуть приподнимая бровь в немом изумлении.

Да, я приготовилась для нашего свидания. Скинула шелк халата. Черные чулки, темный ажур прикрывал груди, тонкая черная вязь нитей трусиков. Волосы забраны в высокий хвост. Алая помада на губах. Я стояла и ждала, когда он позовёт. Взмах руки и я шагаю, переступая в туфлях на высоких каблуках, сажусь на стол. Его ладонь ложится мне на бедро. Я раздвигаю ноги. Взгляд красных глаз темнеет. Он склоняется к животу, прижимается губами к черным кружевам.

— Кэйт, — шепчут его губы, а пальцы больно впиваются в кожу.

Я закидываю голову, прикрыв глаза.

— Моя Кэйт.

Я улыбаюсь. Мне нравится, как он произносит моё имя. Он всегда называл меня так, с затаеной нежностью. Он всегда звал меня, а не Берту. Он всегла занимался любовью со мной.

— Хочу шампанского, — шепнула потолку. Губы остановились, переставая покрывать мой живот поцелуями.

— Хм, хорошая идея, — произнес Алиас, и в следующий миг я взмыла вверх.

Тамино перекинул меня через плечо и направился в ванную комнату, которая пряталась за стенной панелью. Меня сгрузили в ванную, а сам Алиас несколько минут наполнял ванну шампанским под мой истеричный смех. Я включила подогрев, чтобы не заболеть. Сняла ненужные чулки и туфли, оставаясь лишь в белье. Алиас пришел с очередной партией бутылок. Он поливал меня, я, открыв рот, пила игристый напиток и смеялась. Мне было так легко и приятно дома.

— Давно мечтал посмотреть на женщину в ванной, наполненной шампанским. Это оказалось очень даже романтично, — признался Тамино.

— А я и не мечтала об этом никогда. — Забавлялась я, ловя языком струю, лившуюся из горлышка бутылки. — Это же дико дорого.

— Кэйт, ты самое дорогое, что есть во вселенной.

— Иди ко мне, — позвала я мужа, и он, раздевшись, сел в ванную.

Мы лежали каждый со своей стороны. Мои ноги на его талии. Он медленно снял с меня мокрые от шампанского трусики, кинул их на пол.

Он притянул меня за бедра, медленно вошёл, соединяя наши тела. «Люблю тебя, жена», — раздавалось время от времени, а я смеялась, погружаясь все глубже в шампанское от толчков мужа. Мой муж. Мой беспринципный гад.

Я боялась спросить, что он сделал с Бертой. После того, как в обеденное время по новостям известили, что манаукская сторона обвинила унжирцев в попытке кражи запрещенного кристалла, разразился скандал, и мы просто забыли о ней. Все забыли о моей сестре. Я видела, что обитатели особняка возмущены поступком унжирского правительства. Хоть то и отрицало, что имеет какое-либо отношение к преступникам, которых поймала с поличным манаукская служба безопасности и которым было предъявлено обвинение в шпионаже. Унжирцам грозила публичная смертная казнь. Берта тоже была замешана в шпионаже, и Алиас заверил меня, что она никогда не вернется. Я догадывалась, что сестру приговорили, как и её любовника.

В такие моменты, как сейчас, я не могла ни вспоминить о ней и быть признательной за всё. Если бы не Берта, я бы никогда не встретилась с Алиасом, никогда бы не заняла её место. Алиас ускорялся, закидывая голову, глухо постанывая.

Я села прямо, нависая над ним. Он открыл глаза, обхватывая за шею рукой, впился поцелуем, останавливаясь. Он отстранился, смерив меня взглядом.

— Хочешь быть сверху?

Я кивнула. Но Алиас покачал головой.

— Тебе к лицу только покорность. Вставай на колени и развернись спиной.

Я покачала головой, не собираясь сдаваться. Я обнимала его за плечи, я была практически на нем. Вот только он сильнее меня, и вскоре я уже опиралась руками о бортик, постанывая от глубокого проникновения. Пусть и не сверху, зато счастливая и довольная. Из ванны Алиас меня выносил на руках, так как алкоголь гулял в моей крови. Стоя под струями чистой воды, я наслаждалась мягкими движениями пенной губки, ласковыми пальцами, горячим губам. После, разморенную, меня укутали в махровое полотенце и отнесли в спальню.

Жизнь — чертовки приятная штука. Жизнь просто прекрасна.


Пояснения:

Манаукцы — раса модифицированных землян.

Планеты манаукцев:

Шиянар — первая открытая планета системы Манаук (там проживают манаукцы — альбиносы).

Манаук — вторая планета, столица Манаукской Федерации.

Новоман — третья планета манаукцев, которую унжирцы подарили для скрепления дружеских отношений между расами. Наместник Кошир Шияна — янарат Шиянара.

Янарат — принц альбиносов.

Алиас Тамино — один из миллиардеров Новомана, альбинос.

Берта Тамино — супруга Алиаса.

Кэйт Гофман — сестра-близнец Берты.

Эльза и Генрих Тамино — дети Алиаса и Берты, близнецы.

Ши Селан Ветон — мажордом в доме Тамино.

Шия Наята Гонер — няня детей.

Ши Люпер Док — хакер, альбинос.

Мари Гофман — родная тётка Кэйт и Берты.

Шия Агнесса Лакрин — подруга Берты.


Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Эпилог