Николай Вавилов [Владимир Георгиевич Шайкин] (pdf) читать онлайн

Книга в формате pdf! Изображения и текст могут не отображаться!


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

9К!изнь

®

ЗАМ ЕЧАТЕII ЬН ЫХ

IIЮДЕЙ

Основана в

1890 году

Ф. Павленковым
и продолжена в

1933

М. Горьким

ВЫПУСК

1215
(1015)

году

НИКОААИ ВАВИАОВ

МОСКВА
МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ

2006

УДК 57(092)
ББК28
Ш 17

ISBN 5-235-02806-6

©
©

Шайкин В Г. 2006
Издательство АО .I\fолодая гвардия>
художественное оформление, 2006

ОТ АВТОРА
В истории познания мира немного имен естествоиспыта­
телей, исследователей и мыслителей, которые бы на столетия
вперед определили вектор движения научной мысли, вызва­
ли такие перемены и в подходах к объектам исследований, и
в методах изучения, что открывались небывалые возможнос­
ти

научного

поиска,

достигали таких результатов,

что

еще

при жизни активно воздействовали на развитие мировой на­
уки, мировосприятие и миропонимание современников.

В числе этих имен - имя великого русского ученого-ес­
тествоиспытателя академика Николая Ивановича Вавилова.
Вот лишь несколько удивительных свидетельств людей, ко­
торые с ним вместе работали или стали его последователями.
«Николай Иванович - гений, и мы не осознаем этого
только потому, что он наш современник», - говорил Дмит­
рий Николаевич Прянишников, оставивший только что за­
кончившего Московский сельскохозяйственный институт

Вавилова при кафедре частного земледелия «для подготовки
К профессорскому званию» И способствовавший потом его
поездке на стажировку в Англию.
«Да, такие ученые, как Вавилов, бьmи не только гения­
ми, но и совестью народа», - вторит Прянишникову акаде­
мик РАН Дмитрий Сергеевич Лихачев. А секретарь отделе­
ния общей биологии АН СССР академик В. Е. Соколов
полтора десятилетия назад писал: «100 лет прошло со дня
рождения Вавилова и, увы, почти полвека после его преж­
девременной кончины. Но быстротекущее и богатое собы­
тиями время не отделяет его от нас. Наоборот, черты учено­
го становятся ярче, отчетливее, а сам он - ближе и ближе.

И хотя мало осталось тех, кто имел счастье пожать его руку,

слыщать его то гневный, то ироничный, но всегда доброже­
лательный басок, все больше и больше людей, знающих его
лишь по работам, по фотографиям, со слов окружения, счи­
тают его своим современником. Великим современником».

5

«Теперь на многое мы смотрим иначе, чем 10, 20 или 30
лет назад, - отмечал в дни столетнего юбилея Н. И. Вавило­
ва президент Академии наук СССР Г. И. Марчук. - Пожа­
луй, только сейчас полностью осознан и оценен в научном

творчестве Николая Ивановича его глобальный подход к
изучаемым явлениям. В научном мышлении такой подход к
исследованию

природных

ресурсов

утвердился

лишь

в

"спутниковую эпоху", а 60 лет назад только единицы, как
Вернадский и Вавилов, могли подняться на такую высоту,
чтобы целиком охватить глобально протекающие процессы.
Еще одна выдаюшаяся черта в творчестве Николая Ива­
новича - это комплексный, как мы теперь сказали бы сис­
темный, подход, когда изучаемая им эволюция культурных

растений анализировалась с позиций и географа, и ботани­
ка, и генетика, и историка. Всесторонний научный анализ
увенчивался синтезом: не только научным, но и нравствен­

но весомым - познанием во благо человека. Николай Ива­
нович Вавилов во многом опередил свое время. Проложен­
ный

им

путь

сейчас

становится

маmстральным

путем

сельскохозяйственной науки •.

А президент ВАСХНИЛ А А Никонов в связи со 1О0-лет­
ним юбилеем Н. И. Вавилова особо отмечал, что в его бога­
тейшем научном наследии «учение О центрах происхождения
культурных растений, закон гомологических РЯдов в наслед­

ственной изменчивости, основы современной фитоиммуно­
лоmи, основы биосистематики, основы селекции •.
Еще при жизни Николай Иванович Вавилов стал лично­
стью легендарной. И не только потому, что сделал действи­
тельно выдающиеся открытия в биологии, был основателем
и первым президентом Всесоюзной академии сельскохозяй­
cTBeHHыx наук имени В. И. Ленина (ВАСХНИЛ), конкретно
помог

многим

исследователям

определить

свою

научную

судьбу, достичь выдаюшихся результатов, но и потому, что
от его незаурЯдНОЙ личности как бы исходило некое нравст­
венное свечение.

«Слабость к талантам», отсутствие какой-либо зависти к
ним

-

свойство характера щедрого от природы человека,

это отмечали многие научные сотрудники, близко знавшие

Вавилова, а еще - подлинную увлеченность делом, готов­
ность каждому помочь в научном поиске. Он смолоду при­
вык находиться в центре интеллектуального братства людей,
быть лидером, располагающим множеством захватывющеe
интересных идей, прежде всего научных. Н. И. Вавилова
привлекала коллективная творческая совместная работа на­
учных центров, институтов, лабораторий, увлекали много-

6

летние исследования, требующие выдержки и большого тер­
пения, тщательных расчетов, дальние экспедиции.

В

1936

году ученый писал: «Впервые В истории растение­

водческой науки по определенному плану бьUIИ охвачены ис­
следованиями и сборами важнейшие земледельческие райо­
ны мира. Думаем, что не ошибемся в счете, если скажем, что
за 200 лет существования ботанико-агрономической науки,
начиная со времен Линнея, бьUIО открыто меньше видов
культурных растений и близких к ним диких растений, чем
за последнее десятилетие работы советских исследований».

В предлагаемой читателю книге рассказано об удивитель­
ных путешествиях Вавилова по разным странам мира в поис­
ках «зеленых» шедевров, созданных природой и человеком.
Эro привело ученого к уникальным открьпиям и созданию
первой и крупнейшей в мире коллекции растений, которая

по сию пору является основным генофондом для селекции
полевых, огородных, садовых, луговых, декоративных и мно­

гих других культур не только у нас в стране, но и за рубежом.
Книга написана как итог многолетнего (с 1967 года) оз­
накомления с публикациями и документальными материа­
лами о жизни и работе Н. и. Вавилова, а также бесед с те­
ми, кто знал его и работал вместе с ним. Это академики АН
СССР Н. п. Дубинин и Н. В. Цицин, академики ВАСХНИЛ
п. М. Жуковский, В. Е. Писарев, Д. Д. Брежнев, с. М. Бука­
сов, М. и. Хаджинов, В. Н. Ремесло, а также профессора
А. и. Атабекова, Ф. Х. Бахтеев, Н. Р. Иванов. Конечно, не­
которые события не описаны подробно, хотя интересны.
Свою задачу автор видит в другом: рассказать о научном и
гражданском подвиге, счастливой и трагической судьбе рус­
ского советского ученого.

Автор выражает сердечную благодарность Юрию Нико­
лаевичу Вавилову, сыну Н. и. Вавилова, Эдуарду Антонови­
чу Жебраку, а также Илье Артемьевичу Захарову, члену-кор­
респонденту Российской академии наук за интересный,
имеющий существенное значение фактический материал из
личных архивов.

РОДНОЕ ГНЕЗДО

Родился Николай Вавилов 13 ноября (25-го по новому
стилю) 1887 года и вырос в Москве, на Средней Пресне­
так до 1922 года называлась улица Заморенова .
.. .А январским вечером 1884 года в Николо-Ваганьков­
ской церкви на Пресне венчались приказчик магазина
Прохоровской мануфактуры Иван Вавилов и дочь худож­
ника и гравера Трехгорки Сашенька Постникова. Пожилой
священник, немало повидавший на своем веку, искусно и
торжественно исполнявший привычный обряд, невольно
залюбовался юной парой, стоящей перед ним со смущен­
но-счастливыми лицами: жениху только двадцать один год,

невесте

-

лишь

«венчальные»

семнадцатый.

слова

он

Поэтому

произнес тоже

напутственные

весьма

проникно­

венно и широко улыбаясь.

Впрочем, он уже давно приметил и знал этого подтяну­
того и складного, всегда аккуратно и тщательно одетого па­

ренька, обладавшего к тому же чудесным голосом,- Ва­
нюшку Вавилова, приехавшего из волоколамской деревни и
певшего в церковном хоре. Регент не раз отмечал его и хва­
лил за старание и отменный СЛУХ, за проникновенное ис­

полнение. Но талантливый парень долго не задержался на
церковном клиросе, весьма быстро исчез ...
И вот теперь, спустя время, перед ним стоял стройный
красивый молодец, одетый в модный костюм, а ря­

дом - большеглазая и необыкновенно изящная невеста, ра­
достная и немало смущенная любопытными взглядами мно­
жества прихожан, заполнивших храм.

Петь на клиросе Ваня Вавилов начал еще в церкви род­
ного села Ивашкова, что под Волоколамском. Тамошний
священник его отцу Илье однажды посоветовал:

- Знаешь что, дорогой мой, снаряди-ка ты своего маль­
ца Ванюшку в Москву. Родня там у вас, кажется, какая-то
есть. Настоящий певчий из него может выйти.
8

И зашагал вскоре Ванюша следом за тяжелым возом,
чтобы оказаться в Москве в церкви на Пресне. Приняли его
после первой же пробы. Но ненадолго: из Ивашкова пришла
вскоре скорбная весть: отец поехал в Питер продавать льно­
волокно и не вернулся. Мать осталась одна в деревне с ку­
чей малых ребят. Пришлось с клироса перейти в «мальчики»
К купцу Сапрыкину, а спустя немного времени он уже был
учеником приказчика в магазине у Прохоровых, владельцев
Трехгорной мануфактуры. Основана она была в 1799 году и
занимала три холма по левому берегу Москвы-реки, к югу
от Пресни. Отсюда и название - Трехгорная.
Основавший ее В. п. Прохоров вышел из монастырских
крестьян Троице-Сергиевой лавры, а сын Тимофей Васи­
льевич оказался не только умным от природы человеком,
умелым

и

удачливым

предпринимателем,

но

и

получил

многостороннее образование, открыл при мануфактуре ре­
месленное училище, в котором «на своем коште»

содержал

и обучал осиротевших детей. Это немало способствовало
популярности мануфактуры у населения и, как следствие,
высокому качеству работы. Поэтому ткани Трехгорки удо­
стаивались высших наград даже на международных выстав­

ках: за добротность, самобытность, яркость, оригиналь­
ность, дешевизну. Они широко расходились не только в
России, но и за рубежом.
Вавилову, что называется, здорово повезло: он не только
быстро освоил несложную науку приказчика, но и вскоре
встал за прилавок как ответственный продавец. А посколь­
ку ткани обычно приходили выбирать и покупать сами жен­
щины, молодой красивый приказчик, обладавший вкусом и
завораживающим голосом, всегда умевший дать дельный со­

вет, честно и вовремя исполнявший любые заказы, привле­
кал внимание покупательниц и получал все БОльшую изве­
стность в округе, выручка магазина росла, оплата стараний
прика:зчика

-

тоже.

Были на Трехгорке свои рисовальщики и граверы, резчи­
ки

-

все,

как

правило,

художники-самоучки,

но умевшие

красиво и оригинально изображать на ткани цветы, узоры,
фигуры, делать изысканные opHaMeHThI. Среди них особо
выделялся Тарас Егорович Марыгин. Ситцы с его узорами
отличались особым колоритом и пользовались спросом. У
этого художника бьmи ученики и последователи. К одному

из них, Михаилу Постникову, общительный и любопытный

Иван Вавилов часто забегал и в мастерскую, и домой, где
тот нередко работал. Несмотря на порядочную разницу в
возрасте, они быстро сдружились. Художник сльm «филосо-

9

фом», любил порассуждать о призвании человека и смысле

его жизни, о проявлении таланта при тех или иных обстоя­
тельствах, об ответственности его перед обществом и о жиз­
ненной

ры

-

стойкости,

приводил

разные

интересные

приме­

он был весьма начитан и наслышан.

Наиболее частыми собеседниками Михаила Асоновича
стали Иван Вавилов и дочь Сашенька. Немного потребова­
лось времени, чтобы понять: приказчик прибегает и подол­
гу сидит у них не только из любопытства послушать рассуж­
дeHия о жизни, ее взлетах и превратностях, а Сашенька
больше прислушивается к словам Вани, чем отца, и подол­
гу смотрит на него восхищенными глазами. Оставалось
только повенчать их,

1884

что и произошло январским вечером

года в Николо-Ваганьковской церкви, где Иван не

столь давно пел на ЮIиросе.

Вскоре после свадьбы молодые стали жить отдельно,
«своим гнездом». Пошли и дети, один за другим, Александ­
ра Михайловна родила семерых. Однако трое ребятишек
умерли очень рано, совсем маленькими, а остались Алексан­
дра, Николай, Сергей и Лидия. По мере прибавления семей­
ства

и

роста

достатка

менялись

квартиры:

вначале

жилье

снимали на Большой Пресне, потом перебрались в Нико­
новский переулок, а затем Иван Ильич обзавелся собствен­
ным домом. Правда, через некоторое время, продав его, ку­
пили старинный дом на Средней Пресне с мезонином,
двумя флигелями и садом, вернее, даже с двумя садовыми
участками.

Здесь было достаточно просторно. Быстро увеличивав­
шимся
ка

-

хозяйством

ведала

неугомонная

молодая

хозяй­

она вставала раньше всех в доме, ложилась спать поз­

же всех. Это была, как вспоминал потом младший брат
Николая Ивановича Сергей, «замечательная, редкостная по
нравственной высоте» женщина. Александра Михайловна
окончила «только начальную школу, и весь смысл жизни ее

была семья»: она сумела стать полноправной и умелой хо­
зяйкой, настоящей душой семьи.

Иван Ильич в домашние дела, как правило, не вмешивал­
ся, хотя нельзя сказать, что он не держал их под своим зор­

ким контролем: порядок любил везде и во всем, старался

блюсти его и дома, нередко проявлял и строгость, особенно
к старшему сыну. На службе у Ивана Ильича дела неYЮIОН­
но шли в гору: он проявлял недюжинную сообразительность
и

деловитость,

поэтому,

«долго не застоялся»

-

как

сам

говорил,

в

приказчиках

стал заведовать магазином, затем во­

шел в состав дирекции Товарищества Прохоровской Трех-

10

горной мануфактуры и наконец сделался доверенным лицом
фирмы по распределению тканей на Востоке.
Однако дальше «пробиваться у Прохоровых,. он не захо­
тел, а надумал заиметь свое дело. И осуществить это Вави­
лову вскоре удалось: пригласил «в компанию двух надежных

коммерсантов,. и основал торговую фирму с двумя отделе­

- одно находилось в Московском пассаже, другое­
в Ростове-на-Дону. Вскоре Иван Ильич стал видным членом
московского купечества, его избрали гласным Московской
ниями

городской управы.

О своем отце Сергей Иванович писал так: «Был он чело­
век умный... Самоучка, но много читал и писал и, несо­
мненно, бьm интеллигентным человеком. По-видимому, он
был отличный организатор, дела его были всегда в порядке,
он не боялся новых начинаний ... Его уважали и любили. В
другой обстановке из него вышел бы хороший инженер или
ученый,..

Семья Вавиловых жила очень дружно. Особенно близки
между собой были братья, проводившие время в совместных
занятиях, играх, на речке, протекавшей рядом. Николай рос

подвижным и очень активным. Как вспоминал потом Сер­
гей Иванович, он постоянно придумывал «занимательные
случаи и приключения,,: «С братом Колей жили дружно, но
он был значительно старше и другого характера, чем я, сме­

лый, решительный ... "
Очень любил Николай старый сад, росший под окном,

сад «с великолепными яблоками и барбарисом". А сам от­
чий дом бьm «старый, дворянский, столетней давности, с
колоннами внутри и расписными стенами
ного дерева

...

с дверями крас­

... ,..

В доме была большая библиотека, и читать дети начали
очень рано, и читали, что называется, запоем. Иван Ильич,
улови~ их страсть к знаниям, не жалел денег на книги, в том

- он сам любил читать. Никогда он
не мешал детям следовать своим увлечениям. Стоило стар­
числе и редкие, дорогие

шей дочери Александре проявить желание всерьез учиться

музыке, как он купил ей дорогой немецкий рояль. Мrтадшая
дочь Лидия пошла вслед за старшей, потом обе учились в

Московской филармонии. В доме на Средней Пресне нема­
ло музицировали. Сам глава семьи, обладая от природы хо­
рошим слухом и голосом, но получив лишь навыки церков­
ного

пения,

неведомо

когда

и

как

научился

играть

на

скрипке, «без боязни садился и к роялю, аккомпанировал
и пел,..

11

Сыновья

устроили

в

сарае

химическую лабораторию.

Один из опытов завершился нешуточным взрывом, и у Ни­
колая - зачинщика эксперимента - был поврежден глаз,
отчего он потом все время «немножко косил». Собирали
растения для гербария, изучали насекомых, - в общем, ин­
терес к естествознанию был велик.
Спустя годы Александра Ивановна получила и хорошее
медицинское образование, создала в Москве несколько сани­
тарно-биологических лабораторий, а Лидия Ивановна, закон­
чив филармонию по классу фортепьяно с золотой медалью,
все же стала микробиологом, и когда в 1914 году в Воронеже
началась эпидемия черной оспы, поспешила туда. Ухаживая
за больными, она продолжала заниматься микробиологией,
но заразилась и умерла в возрасте двадцати одного года.

Сыновей отец решил отдать в Московское коммерческое
училище, ибо всей душой стремился, чтобы те пошли по его
стопам, стали помощниками и достойными наследниками,
продолжателями дела, которое он так успешно начал и вел.

И особенно большие надежды Иван Ильич возлагал на стар­
шего сына Николая, обладавшего замечательными способ­
ностями, памятью и энергией.

Училище находилось в одном из самых очаровательных
уголков Москвы - на углу Остоженки и Еропкинского пе­
реулка, в старинном дворце, возведенном еще в XVIII веке,
купленном в 1806 году Московским купеческим обществом
у князей Гагариных и затем основательно обновленном.
Спустя многие годы Сергей Иванович писал: «Оглядываясь
на прошлое, вижу теперь, что коммерческое училище было
хорошей средней школой: программа была правильная, ре­
альная, с большой дозой естествознания, физики, химии,
технологии. Имелись совсем недурные кабинеты - лабора­
тории, каковых сейчас иногда не найдешь и в столичных

высших школах. Отличные были химическая и технологи­
ческая лаборатории, великолепные чертежный и рисоваль­
ный классы, большой гимнастический зал, почтенная и
большая старая библиотека. Учителя и воспитатели подби­
рались с толком».

Училищу не зря присвоили звание «императорское»: учи­
ли тут на совесть и обращали самое серьезное внимание на

культуру поведения. Так, начиная с четвертого класса, учи­
теля и воспитатели обращались к учащимся только на «вы».
Помимо обязательных для будущего коммерсанта дис­
циплин - бух:галтерского учета, товароведения, законоведе­

ния, не вызывавших в душе Николая Вавилова никакого
отклика, в училище весьма основательно преподавали фи-

12

зику, химию, биологию, английский, немецкий, француз­
ский языки, а лекции по естественным наукам сопровожда­

лись лабораторными опытами, что не было принято тогда
даже в лучших гимназиях. Среди преподавателей немало
было профессоров Московского университета.
Но и после того, как старший сын успешно закончил
лучшую в стране, как тогда считали, Московскую практиче­
скую академию коммерческих наук, Иван Ильич нанял «ма­
гистранта истории» И велел ему изложить сыну «все доказа­

тельства в пользу коммерции»: видимо, у Ивана Ильича уже
давно появились серьезные сомнения в коммерческих наст­

роениях Николая. Курс о преимуществах занятий коммер­
цией перед всеми другими был прочитан - это была неделя
домашних лекций о развитии и роли торговли в истории ми­

ровой цивилизации, начиная с древнейших времен и до на­
шихднеЙ.

- Ну как?. Что думаешь? - спросил у Николая Иван
Ильич после окончания последней лекции.
- Да все то же.
-А именно?
- Знаешь ... Я все-таки хочу стать биологом.
Oreц заходил по комнате, бьVIО заметно, что он нервничал:
- Каким биологом? Почему биологом? И вообще, что
это значит - быть биологом?.
Сын, не желая огорчать оща, попытался разъяснить свою
точку зрения:

-

Скажу так: коммерция, прибыль, нажива меня не ин­

тересуют

...

Прибыль? Нажива? Не интересуют? А что интересует?
Биология. Тайны жизни. Хочу узнать ее секреты. Мне
интересно это, понимаешь!
Иван Ильич был крайне удивлен, раздосадован, обескура­

-

жен твердым

решением

сына,

решением,

казавшимся

ему

случайным и ничем не обоснованным. Ну, увлекался естест­
венными науками, это все знают ... Но это не для его наслед­
ника! Да и какая там карьера ... Все ведь сделано, чтобы вы­

бор состоялся в пользу коммерции. Что он, отец, сделал не
так? Чего не сделал? Что оттолкнуло сына от его отцовского
дела? Иван Ильич почувствовал себя даже оскорбленным.
Неужели Николая действительно увлекли какие-то неве­
домые тайны жизни, и он отказывался от блестящего и как

будто для него специально предназначенного образования,
которое может получить далеко не кaжды,' чтобы эти тай­
ны разгадывать? К тому же он, отец, своим трудом, своим
умом создал для сына небывалые возможности приложения

13

сил и способностей для достижения невиданных результа­

тов. Не хочет и блестящей карьеры делового человека, круп­
ного предпринимателя, независимого и богатого, а потом,
как знать, и видного государственного деятеля, способного
немало сделать для своего народа и России. Выходит, ото

всего этого он сознательно отказывается? И во имя чего?
Ради исполнения наивной юношеской фантазии? Сомни­
тельной мечты?
- Так где же ты думаешь продолжать образование?­
спросил, не выдержав, Иван Ильич. - Куда пойдешь? В
университет?
Николай медлил с ответом. Попасть в университет, он
знал, можно, только овладев латынью и греческим языком,

а в аттестате каНдидата коммерции они даже не значились:

деятелю торговли нужны живые языки

-

английский, не­

мецкиЙ ... И как ни горазд он был в их постижении, но одо­
леть латынь и греческий хотя бы в объеме гимназического
курса быстрее, чем за год, пожалуй, не получится. Потерять
год? Ради чего?
И он ответил отцу:
- Может, в Петровку пойду... Или в медицинский ...
- Доктором хочешь быть? - изумился отец. Эro уж совсем не укладывалось в его голове. Оставалось только разве­
сти руками. Даже и тyr все еще не определено, нет ясности.

ПYfЬ к ПРИ3ВАНИЮ

Между тем Николай уже давно и твердо знал, в чем его
призвание, талант. Интерес «к тайнам жизни» на Земле фор­
мировался с малых лет и, вероятно, в том самом саду, кото­

рый рос под окнами дома на Средней Пресне, где были сде­
ланы первые детские открытия

-

самые важные для всей

последующей жизни.

Стоило Коле Вавилову поутру выйти в сад и пройти бо­
сыми ногами по холодной от росы тропинке, взглянуть на

цветущие яблони и пчел, перелетающих с цветка на цветок,
на порхающих в саду птиц,
ев,

-

на снующих повсюду муравь­

на все это кипение жизни, как мальчишеское сердце

невольно охватывали восхищение,

восторг, а также волне­

ние от невозможности понять это чудо, осмыслить его, свя­

зать со своим собственным существованием: неужели всех
нас - и ЭТИ яблони, и пчел, и птиц, и муравьев, - все жи­
вые существа объединяет нечто общее, некая таинственная
нить, великая тайна? Как хочется ее постичь!

14

В коммерческом училище тоже лучше всего, интереснее

и талантливее преподавали естественные науки. Или ему так
казалось из-за собственного увлечения? Особенно биологи­
ей. Нет-нет, профессора Я. Я. Никитинский, А. Н. Рефор­
матский, с. Ф. Нагибин - преподаватели училища - тоже
давали пытливому уму немало пищи для размышления.

Сколько себя Николай помнил, в их доме всегда было
много книг о природе и путешествиях, а также по физике,
химии и другим естественным наукам. Гербарии, пакетики с
семенами, лупы, микроскопы, словари, географические кар­
ты, атласы, разного рода справочники, коллекции

-

все это

создавало ту «поисковую» атмосферу, которую Николай вос­
принял как жизненную позицию. А ко времени окончания
училища успел так много прочитать,

посмотреть и запом­

нить, столь глубоко заглянуть в область исследований, осо­
бенно в сфере биологии, что увидел здесь не только единич­
ные «белые пятна» неисследованного, а пустыню, где с
трудом просматривались лишь робкие и редкие человечес­
кие следы. Николай понял, где прежде всего требуется при­
ложить свои силы. Но в какой именно области биологии?
Он этого еще точно не знал. Поэтому и на вопрос отца кон­
кретно ответить не мог.

Из всего, что нас окружает, согласитесь, самое загадоч­
ное - это сама жизнь. Жизнь как яаление. Как способ су­
ществования материи. Она казалось человеку необъяснимой
и таинственной настолько, что на протяжении тысячелетий

он не пытался вникнуть в законы ее развития, особенности
существования. Намного проще было придумать мистичес­
кие силы - разных богов и религии, мысленно присвоить
им верховную аласть над жизнью всего сущего. Человек
долго не осмеливался изучать биологическую природу жиз­

ни, пытаться научно расшифровать ее феномен.

Николай начал искать ответы на свои вопросы в книгах
и журналах - и не находил их. Профессора в своих лекциях
тоже не могли ответить на них по существу. Куда же идти
учиться? Спустя годы Николай Иванович вспоминал о тех
непростых днях выбора: «В 1905-1906 гг. пишущему эти
строки, кончавшему в то время среднюю школу пришлось

решать, куда идти. Медицина, естествознание, агрономия
к ним алекло больше всего.

В

1905-1906

-

гг. в Московском политехническом музее

шли замечательные курсы лекций, посещавшихся нашими

учителями, а по их совету и нами. Морозов, Муромцев, Хво­
стов, Реформатский, Вагнер, Кулагин, Худяков - один сме­
нял другого. Из них особенно ярки были выступления

15

Н. Н. Худякова. Задачи науки, ее цели, ее содержание редко

выражались с таким блеском. Афоризмы Н. Н. Худякова
врезывались в память. Основы бактериологии, физиологии
растений превращались в философию бытия. Блестящие
опыты дополняли чары слова. И стар и млад заслушивались
этими лекциями.

Горячую

пропаганду

за

Петровскую

академию

вели

Я. Я. Никитинский-старший и С. Ф. Нагибин - наши учи­
теля в средней школе. Лекции Н. Н. Худякова, незабывае­
мая первая экскурсия в Разумовское, агитация Я. Я. Ники­
тинского решили выбор».
Будоражили душу и жаждущий знаний ум лекции
Н. А. Морозова в Политехническом музее, с которыми он
выступал после освобождения из заключения в связи с ре­
волюционными событиями 1905 года. Народоволец, чет­
верть века просидевший в казематах Петропавловской и
Шлиссельбургской крепостей, приговоренный к пожизнен­
ному пребыванию «в каменном мешке» без какой-либо на­
дежды выйти отгуда, Морозов, несмотря ни на что, писал

книги по истории, физике, астрономии, математике, а так­
же стихи - свои «Звездные песни».
для юного Вавилова он был впечатляющим примером то­
го, каким надо быть человеку целеустремленному, как следу­
ет служить науке и собственной идее. Симпатии к ученому­
народовольцу Николай Иванович в письмах 1934 и 1939
годов охарактеризовал так: «Вы показали своим примером,
как надо жить, как надо работать, как, невзирая ни на какие
трудности, на казалось бы совершенно невозможные усло­
вия, надо идти вперед, нужно работать над собой, надо дви­
гать науку ... » И у брата Сергея, с которым они вместе слуша­

ли Н. А Морозова, мысли бьmи те же. Сергей Иванович
потом писал: «Я помню вдохновенные доклады Н. А Моро­
зова... Его двадцатипятилетнее заключение в Шлиссельбур­
ге

-

это

одна

из

страниц

истории

науки,

которая

должна

быть поставлена наряду с преследованием Галилея инквизи­
цией и другими фактами из истории мучеников науки ... »
И сердце, и разум молодых людей наполнялись духом
борьбы и революции, науку они рассматривали как поле бит­
вы за истину, поэтому попытка отца Ивана Ильича сделать
Николая коммерсантом отклика в душе сына не нашла. Ни­
колай поступил в Петровку - Петровскую сельскохозяйствен­
ную академию, которую, правда, к тому времени переимено­

вали в Московский сельскохозяйственный институт (МСХИ).
Но и здесь «поиск себя» продолжался у молодого иссле­
дователя еще несколько лет: на первом курсе, как он гово-

16

рил, его больше всего увлекали «философия бытия», пости­
жение сущности жизни как природного явления, гармония

ее разнообразных форм. Этот интерес постепенно перерас­
тал в настойчивое желание глубже проникнуть в суть явле­
ний жизни: в ее зарождение и развитие, «механизм» переда­
чи

наследственности

от

поколения

к

поколению

и

ее

изменчивости, наследование тех или иных свойств и при­

знаков - то есть изучить все то, что с легкой руки англий­
cKoгo биолога У. Бэтсона стали называть генетикой.
Преподавание в МСХИ велось по так называемой пред­
метной системе: студенты могли сами выбирать порядок
прохождения курсов лекций и практических занятий, поэто­

му Вавилов, чувствуя себя неплохо подготовленным по бо­
танике

и химии,

уже

на первом курсе слушал лекции для

студентов 2-З-го курсов профессора Н. Н. Худякова по фи­
зиологии растений, а также лекции профессора В. Р. Виль­
ямса по общему земледелию и почвоведению. По физиоло­
гии растений Николай быстро и успешно сдал свой первый
экзамен. Самому Худякову.
«Не занимаясь особенно студентом, - как отмечал впо­
следствии Вавилов, - он влек к себе своим талантом, широ­
кой душой, открытым сердцем и свободомыслием ... Даже
среди всего ареопага имен, каждое из которых вспоминает­

ся с признательностью... Н. Н. Худяков вьщеляется как ис­
ключительно блестящий оригинальный лектор. В лекциях
его особенно памятен исторический подход к проблемам, к
выработке обобщений ... »
Занятия по бактериологии, проводившиеся его ассистен­
том А. В. Генерозовым, тоже «были поставлены превосход­
но. ПРОЙдя самостоятельно с десяток занятий, мы выходи­
ли маленькими бактериологами... То была пора кружков
любителей естествознания, общественной агрономии, до­
полнявших и без того прекрасную школу. Студент ловил
идеи у профессуры и сам быстро превращался в исследова­
теля. От профессора не требовалось натаскивания студента.
Единственное условие, правда беспощадное, к которому
был чувствителен студент, - требование, чтобы профессор
был на уровне мировой науки».
Способность заниматься много и увлеченно, нисколько
не уставая, не снижая темпов и не теряя времени впустую,

отличала

Николая

Вавилова с

самого

начала занятий в

МСХИ и вьщеляла среди всех. это стремление к познанию,
помноженное на прекрасную память и целеустремленность,
позволяло ему накапливать знания весьма интенсивно и в

разных сферах естествознания. Он активно занимался на

17

разных кафедрах, в различных лабораториях, берясь охотно

за темы, весьма далекие одна от другой. и везде добивался
интересных, значимых для развития науки результатов.

Так, в лаборатории питания растений у Дмитрия Нико­
лаевича Прянишникова уже можно было к тому времени в
деталях ознакомиться с проведением вегетационных опытов

на самом современном агрохимическом уровне - и Вавилов
и не замедлил это сделать. На кафедре ботаники у профес­
сора С. и. Ростовцева он увлекся изучением паразитических
грибов, а затем и вообще возбудителей болезней различных
сельскохозяйственных культур, а также их вредителей. И тут
сделал разительные для себя открытия.
Однажды профессор Н. М. Кулагин, заведовавший кафе­
дрой зоологии, видя особый интерес к науке и проведению
исследований, глубокие знания, энерmю и дотошность Ва­
вилова, попросил его обследовать посевы ржи в Подмоско­
вье и выяснить, почему они стали так сильно страдать от по­

вреждений слизнями.

- Хорошо было бы предложить и меры против них, добавил профессор.
Так началось первое «научное путешествие.. Вавилова.
Оно сразу стало своеобразным масштабным исследованием.
Осмотрев, буквально исползав ржаные подмосковные поля
и огороды, обследовав их в разное время суток, студент ус­
тановил режим жизни голых слизней в Подмосковье и при­
чины, npиводящие улиток к усиленному размножению и по­

вышению активности, наметил и меры борьбы с ними.
Изложил свои наблюдения и выводы в работе «Голые слиз­
ни (улитки), повреждающие поля и огороды в Московской
губернии», которую ему потом зачли как дипломную. Гу­
бернская земская управа даже выпустила ее отдельным из­
данием с рисунками и картами, а Политехнический музей
удостоил ее премии имени А. п. Богданова.

В письме сокурснице Кате Сахаровой Николай однажды
прямо высказал свою потаенную мысль: «Не скрою от Вас и
того,

что стремлюсь,

имею нескромное хотение посвятить

себя erforschung weg .. (англ. - пути исканий).
Первый научный доклад, сделанный молодым исследова­
телем 12 февраля 1909 года, назывался так: «Дарвинизм И
экспериментальная морфология ... Произошло это на торже­
ственном заседании совета института, посвященном столе­

тию со дня рождения Чарлза Дарвина. Студент выступил на

нем на равных с известными профессорами Н. М. Кулаm­
ным и Д. л. Рудзинским.
Каким он был тогда, в студенческие годы? Как выглядел?

18

Чем и кем увлекался? Л. П. Бреславец, учившаяся с Никола­
ем в то же время, вспоминала: «Мы стоим В столовой Тими­
рязевки, куда я только что принята. Вдруг мой спутник стал
серьезным и говорит:

-

Эго и есть Вавилов, о котором вы так много слышали ...

В

столовую вошел смуглый темноволосый студент в
штатском костюме (многие тогда носили форму), сосредото­

ченно и внимательно слушая своего собеседника... Нас по­
знакомили, он поднял на меня свои необычайно умные и
лучистые глаза и, наскоро пожав руку, поспешил обедать.
Ему всегда некогда, у него тысяча дел, он студент, но его

уже рвут на части товарищи, преподаватели, профессора, а
ему еще нужно успеть на урок английского языка •.
Да, он всех уже тогда поражал своей энергией инеутоми­
мостью, с людьми держался очень дружелюбно, подчас
удивлял скромностью, даже застенчивостью. Женитьбу свою,
и ту поначалу старался скрыть, но об этом все равно скоро
узнали и на очередной семинар собрались пораньше - осы­
пали его и Катю Сахарову бумажным дождем, как только те

вошли, - поздравили таким образом с началом их совмест­
ной жизни. Николай при этом был настолько смущен и тро­
нут, что совсем растерялся и не сразу нашелся, как ответить
на поздравления.

Вавилов уже с первого курса участвовал в работе кружка
любителей естествознания, выступал на его заседаниях с ре­
фератами, докладами, сообщениями. Так, в 1907 году, буду­
чи на первом курсе,

он вместе с двумя старшекурсниками

выступил с рефератом «Генеалогия растительного царства •.
Летом 1908 года члены кружка совершили первое групповое
путешествие на Кавказ и собрали там богатейший гербарий.
На ХН съезде естествоиспытателей и врачей Вавилов
встретился и разговаривал с С. Ф. Третьяковым, директором

Полтавской опытной станции, которую Дмитрий Николае­
вич Прянишников неслучайно называл «нашим русским Ро­
тамстедом •. Директор предложил приехать на станцию для
прохождения летней практики. Николай согласился и ран­

ней весной

191 О

года вместе с Соколовским и Сахаровой от­

правился туда.

Внутренний «поиск себя. еще продолжался, однако по­
сле основательной беседы с Дмитрием Николаевичем Пря­
нишниковым, возглавлявшим кафедру частного земледелия,
он решил остаться при этой кафедре «для подготовки К про­

фессорской деятельности.. И в это же время стажировался
на селекционной станции, работавшей при МСХИ, у Дио­
нисия Леопольдовича Рудзинского - основателя и вообще

19

основоположника

селекционно-семеноводческого

дела

в

России. Дионисий Леопольдович был выпускником Петров­
ской сельскохозяйственной академии в 1893 году. Здесь, на
станции, молодой исследователь начал первую большую экс­
периментальную работу. Его всерьез заинтересовали тайны
иммунитета - природной устойчивости растений к болез­
ням. Были собраны в коллекции и ежегодно высевались в
поле многие сотни видов, разновидностей, популяций, сор­

тов полевых культур. Их все специально поражали болезня­
ми, но далеко не в одинаковой степени. Вавилов наблюдал
за ними на делянках в течение всего вегетационного перио­

да, вел полевой дневник, рассматривал пораженные листья,

стебли, колосья, метелки на разных этапах болезни и нево­
оруженным глазом, и через лупу, и под микроскопом в ла­

боратории, сравнивал и думал: чем определяется степень по­
ражения,

почему

она

так

неодинакова,

зависит от погодных условий и насколько

насколько

-

это

от генетиче­

ской природы, передаваемой по наследству?
О природной устойчивости растений к тем или иным за­
болеваниям ученые в начале хх столетия могли только до­
гадываться. Какие физиологические и биохимические меха­
низмы определяют иммунитет? Николай Иванович изучил
работы И. И. Мечникова по иммунитету, о которых тогда
много говорили в научных кругах. На него они произвели
большое впечатление. Однако конкретно в растениеводстве
многие процессы выглядели иначе, надо было осмысливать
их по-своему, искать собственные научные методы.
Почему, например, задавался вопросом Вавилов, посевы
пшеницы независимо от сорта в один год сильно поражают­

ся ржавчиной, в другой год - мучнистой росой? Значит,
развитие болезни прежде всего зависит от погодных усло­

вий? Но тогда почему одни сорта подвержены болезням
больше, а другие меньше при одних и тех же условиях? И
можно ли выводить сорта, обладающие высокой устойчиво­

стью к той или иной болезни или, еще лучше, сразу ко всем?
А что, если подобрать хорошо проверенные высокоустойчи­
вые к болезням сорта или даже формы в качестве родитель­
ских пар для скрещиваниЮ Какими будут гибриды? Неуже­
ли в коллекции Рудзинского совсем нет, например, ни
одного устойчивого против ржавчины сорта пшеницы? Или
гибрида? Или естественной популяции?
Каждый вопрос требовал конкретной проверки в поле. В
библиотеках нашлось около двух сотен публикаций на эту
тему. На всех языках мира. Но ни одной работы, в которой
проблема рассматривалась бы достаточно глубоко, Вавилов

20

не нашел: надо самому найти ответы на все эти вопросы.
Кстати, жизненно важные для практическоro сельскоro хо­

зяйства.
С каждым днем становилось все яснее, что работа пред­
стоит очень большая. Достаточно ли он подroтовлен для
этоro? В силах ли он один справиться с ее выполнением? В

конце концов Николай Иванович решил, что начать иссле­
дования

вполне можно здесь, на селекционной станции
МСХИ. И сотрудников для работы можно найти здесь же, в
Москве. А конкретную программу исследований еще пред­
стояло обдумать и определить.

ПИТЕРСКАЯ СТАЖИРОВКА

-

я патолог растений прежде вcero, - сказал как-то Ни­
колай Иванович. В самом деле, проникновение во вселен­
ную живых клеток, под их зеленые прозрачные своды, изу­

чение условий их существования, причин их заболеваний
помогли молодому ученому сравнительно быстро предста­
вить себе картину жизни растения как сложную систему вза­
имоувязанных биохимических, физиологических и микробио­
логических процессов и явлений, в которой генетические, то
есть наследственные механизмы определяют не только со­

хранение самой жизни, видов растений, их индивидуальных

особенностей, но и изменчивость как внутри сорта или по­

пуляции, так и в гибридных формах - при межсортовых и
более отдаленных скрещиваниях. Вавилов вскоре пришел к
выводам, позволившим ему по-новому взглянуть на эволю­

цию живых форм, на всю мировую растениеводческую прак­
тику и селекцию. А также - на круг собственных интересов
в науке.

Вскоре Вавилов почувствовал: в работе, проводившейся
на селекционной станции МСХИ, чеro-то недостает. Чеro
именно? Пожалуй, не хватало широкого ботаническоro ох­
вата и анализа на его основе. Ведь чтобы успешно вести се­
лекцию - скрещивать и отбирать растения, которые были
бы наследственно, генетически менее восприимчивы к тем
или иным заболеваниям, чем родительские организмы, а то
и полностью устойчивы к ним, нужно иметь под рукой пол­

ный набор культур и сортов, страдающих от этих болезней,
привлеченных из различных природных зон мира, притом

растений, научно систематизированных.

Такой КОJUIекцией растений, а также их семян, изучен­
ных через лупу и под микроскопом, размещенных в соответ-

21

ствии со своими особенностями и географическим распро­
странением, снабженных номерами и бирочками, распола­
гало только питерское Бюро прикладной ботаники и селек­
ции, возглавляемое Робертом Эдуардовичем Регелем.
Познакомившись с ним на съезде селекционеров в
Харькове в январе 1911 roда, Николай Иванович решил на­
помнить теперь о себе и о своем желании пройти в Бюро
стажировку. Отправил письмо: «Очень желал бы с ноября
позаниматься несколько месяцев у Вас... Постарался бы
быть возможно меньше в тяroсть работникам Бюро. Необ­
ходимейший инструментарий (лупы, микроскоп) захватил
бы с собою. С всевозможными неудобствами мирюсь зара­
нее

... »

Ответ пришел довольно скоро: «Весьма охотно мы предо­
ставим Вам занятия у нас в Бюро ... Свободный микроскоп у
нас имеется. Если бы Вы смогли привезти с собой препара­
торскую лупу, было бы хорошо ... »
Осторожный, предусмотрительный Регель, прежде чем
послать Вавилову приглашение, наверняка навел о немка­
кие-то справки и убедился, что это весьма перспективный
исследователь, уже неплохо проявивший себя в МСХИ, в част­
ности у Рудзинскоro на селекционной станции. К тому же и
место практиканта в Бюро неожиданно освободилось.
... Регель встретил ero сам. Сын диреIcrOра Санкт-Петер­
бургскоro ботаническоro сада, «интеллигент В десятом поко­
лении», выросший в элитарной столичной семье и получив­

ший прекрасное ботаническое образование. Узкое красивое
лицо, большие внимательные глаза, высокий гладкий лоб,
профессорская бородка клинышком, пышные, на русский
манер расчесанные усы - он был приветлив, улыбался.
- Здравствуйте, - Регель протянул руку приехавшему
стажеру,

пожал

ее

в

знак

приветствия,

тряхнул

несколько

раз. - Как дорога? Ничеro? Не очень устали? Ну, тогда поз­
вольте познакомить вас с Бюро, пока не ахти как для рабо­
ты оборудованным, с ero сотрудниками - людьми оригиHaльHыMи ... Располагайтесь, как вам удобнее, обживайтесь,
вникайте ... Вот наша библиотека, - повел рукой. Книжные
полки, как сразу отметил про себя Вавилов, занимали не
только кабинет заведующего, но и все коридоры, даже часть

лестничной площадки. - Удивляет немного? Что делать,
тесно очень! Она вся в вашем распоряжении. - Регель на­
звал наиболее интересные издания, вынимал книги, показы­
вал. Вавилов кивал и улыбался.
- А лупу препараторскую не забыли прихватить с собой?
- Нет, конечно, взял.

22

-

Вот и отлично! Она вам туг понадобится больше всего.

Видите, как многого еще не хватает нам для полноценной

работы, но помаленьку все же вперед продвигаемся ... Наде­
емся, дальше будет легче.
Первым, кому представил Регель Вавилова, бьш Констан­

тин Андреевич Фляксбергер, человек с пышной огненной
шевелюрой, небольшой квадратной бородкой и трубкой в ле­

вой руке. Он медленно, не отрывая глаз от фолианта, похо­
жего на бухгалтерский гроссбух, в который перед этим что­
то записывал, поднялся. Наконец взглянул на вошедших
сквозь стекла очков, извинился, улыбнулся и протянул руку:

-

Константин Андреич, пшеничник, как видите ...

Он бьш небольшого роста, но кряжист, одет в старую
толстую куртку, на столе перед ним лежали пшеничные ко­

лосья, зерна, колосковые чешуйки и ости. Ре гель пояснил,

что Константин Андреевич ведает в Бюро «красным кабине­
том»: на стеллажах бьши разложены коробки красного цве­
та

-

все с образцами пшеницы.

В другой комнате, куда они зашли, на стеллажах лежали
зеленые коробки с овсами - ими ведал Николай Иванович
Литвинов ...
Кабинет самого Ре геля бьш густо насыщен синим цве­
том, это стало особенно хорошо заметно, когда начали сгу­
щаться ранние сумерки и Роберт Эдуардович включил элект­
ричество: даже абажур
настольной лампы вспыхнул
ослепительно-синим цветом. Любовью ученого бьши ячме­
ни: из собранных им по всей стране весьма пестрых смесей
разных ботанических форм этой культуры он вьщелил семь
сотен легко отличимых одна от другой разновидностей. Вы­
севая их несколько лет подряд в питомнике, Регель получил
так называемые «чистые линию> контрастных сортов, при­

чем

54

оказались совершенно новыми формами, нигде не

зарегистрированными.

-

Мне доставило удовольствие познакомиться с вашим

исследованием по голым слизням,

-

сказал Регель.

-

Рабо­

та вполне ... вполне ... вполне ... Вообще нам, ботаникам, при­
ятно иметь в своих рядах естественника с агрономическим

образованием,

-

Регель помолчал секунду.

-

Ваша работа о

слизнях, я слышал, даже удостоена премии Московского

Политехнического музея? Каковы же ваши дальнейшие пла­
ны, если не секрет? Что вы намерены почерпнугь у нас?

-

Вообще-то меня привлекает генетика, - ответил Ни­
- философия жизни в широком смысле ... и больше

колай,

всего, конечно, в приложении к агрономии

...
23

Склонив голову набок, Регель не без иронического лю­
бопьпства остановил свой взгляд на Вавилове, однако тот,
словно не заметив иронии, пояснил:

Почему приехал к вам? Ваше Бюро

-

-

единственное

учреждение в России, где систематику изучают в связи с гео­
графией культурных растений, а это как раз больше всего
мне сейчас нужно. Хочу изучить коллекции злаков, постиг­
нуть премудрости в

определении их видов и разновиднос­

тей, рас и популяций. Поэтому весьма ценными для себя бу­
ду считать всяческого рода указания на этот счет работников
Бюро и, конечно, надеюсь получить разрешение пользовать­
ся вашей библиотекой.
- Все это вы, разумеется, получите, - улыбнулся Роберт
Эдуардович. - Вот вам ключ - это от комнаты, что по со­
седству с моей, для праJcrикантов. Сейчас там никого нет,
вы будете один. Подобной роскоши, я имею в виду этот
предбанничек, мы не могли себе позволить еще год назад,
когда обитали на Чугунной улице - это возле Холерного
кладбища и городской свалки. Но и теперь - а мы сюда пе­
ребрались совсем недавно - экспедиция наша по рассылке
«Трудов», ради которых мы все стараемся, корреспонденции
и прочих отправлений, коих тоже немало, пока ютится в пе­

редней. Ну да ладно, располагайтесь удобнее, осваивайтесь,
работайте! ..
Вавилову уже через несколько дней стала понятна ца­
рапнувшая душу поначалу регелевская ирония, когда он за­

говорил по приезде о генетике: работая в «предбанничке» за
небольшим старинным столом, Николай хорошо слышал
доносившиеся из-за стенки разговоры Регеля с сотрудника­
ми, нередко как будто адресованные специально ему, Вави­
лову:

ние

-

Пора бы уж усвоить простую истину: наше спасе­
в специализации. Может быть, многие годы надо по­

святить изучению,

к примеру,

пленчатости ячменя,

а то и

всю жизнь, чтобы сделать правильные научные выводы об
этой культуре. Поверьте мне, моему опыту, уже немалому...
Поэтому... если хотите быть, а не сльпь ученым, вы должны
знать, что нельзя охватить необъятное, совместить несовме­
стимое. И я не стесняюсь повторить вслед за другим чело­
веком, постигшим мудрость жизни: «(Горе вам, энциклопе­
дисты! Мы не горные козлы, чтобы скакать с уступа на
уступ. Кой прок В таком вселенском верхоглядстве?»
Вавилов, слыша подобные речи Регеля, невольно улы­
бался: даже из своего опыта он знал, что широта научного
подхода к любому явлению жизни отнюдь не мешала глуби-

24

не его изучения и проникновению в сущность с разных сто­

рон, а тем более не противоречила специализации. Скорее
наоборот! Но докажешь ли это Регелю? И как?
В Бюро все работники строго соблюдали принцип специ­
ализации, каждый научный сотрудник занимался лишь од­

ной культурой. При этом требовалось проявить не только
примерное трудолюбие и внимание к мелочам, к мельчай­
шим деталям, но и аккуратность, дотошность, педантизм и

точность в их фиксировании на бумаге. За всем этим стро­
го следил сам заведующий Бюро.
Вавилов

сразу

нарушил

заведенный

порядок,

причем

вполне осознанно: начав знакомство с практикой Бюро у
Фляксбергера, занимавшегося пшеницами, он затем пере­
шел к ячменям, потом взялся за овсы ... Он знал, что заведу­
ющему такая практика очень не по душе, но Регель, придер­
живаясь, должно быть, западноевропейской традиции,
остерегался «обращать в свою веру» начинающего исследо­
вателя, уловив его талантливость и хорошую подготовку, де­

ликатно воздерживался и от прямых, тем более назидатель­
ных советов.

Регель сразу и по достоинству оценил напросившегося к
нему практиканта, хотя и бросал на него косые взгляды.
Они быстро душевно сближались, несмотря на порядоч­
ную - в два десятилетия - разницу в возрасте. И Вавилов
очень скоро понял, кого имел тот в виду как идеального ис­

следователя в сфере сравнительного ботанического изучения
растений,

как

«специализированного»

аналитика,

-

это

был, конечно, Фляксбергер Константин Андреевич.
Около трех тысяч образцов пшеницы, осмотренных этим
дотошным ученым, описанных и разложенных по красным

коробкам, уже давали представление о естественных геогра­

фических ареалах произрастания хозяйственно-ценных
форм этой культуры. Становилось ясно, что и теоретичес­
ки, и практически для селекции эта кропотливая аналитиче­

ская работа, проведенная за письменным столом в малень­
ком Бюро, может значить гораздо больше - не сегодня, не
сейчас - позже. В этом Вавилов, принимавший в работе ак­
тивное участие, все больше убеждался. А спустя несколько
лет он понял, что именно фляксбергеровская дотошность,
так поразившая его на первых порах и даже каким-то обра­
зом воспринятая его собственной живой, неугомонной и
широкой натурой, помогла потом прийти к действительно

широким научным обобщениям и выводам.
Впрочем, много дали молодому ученому и беседы, а так­
же анализы, проведенные совместно с другим сотрудником

25

Бюро - Александром Ивановичем Мальцевым, который сам
представился практиканту из Москвы таким образом:
- Овсюг и другие сорняки, не менее обильные на наших
полях, чем выращиваемые культуры. Чему удивляться? Са­
ми сеем их и куда более щедро, чем пшеницу или овес.

Александр Иванович бьm весьма высок ростом, усат,
громогласен. Во всем он любил отмечать противоречия и
несуразности или, наоборот, необычное подобие, или пол­
ное сходство. Видимо, это свойство ума и привело его ра­
ботать в Бюро прикладной ботаники. Стоило видеть, как он
с помощью смеси бромоформа с эфиром извлекал бесчис­
ленные семена сорняков из любого, даже крупного образца
семян,

например

овса,

мгновенно

пересчитывал

и

затем

объявлял:

- Вот сколько! Красота! И это в семенном образце! Зна­
чит, сколько же мы их высеваем в поле? Да что там - высе­
ваем! В самой почве, в ее верхнем перегнойном слое, по мо­
им подсчетам, на каждое зерно овса, ячменя или пшеницы

приходится подчас до 200 семян сорняков, а на одну деся­
тину - от 100 до 500 миллионов! Вот уж действительно на­
ше богатство!
Когда Вавилов спросил, есть ли какая-нибудь сводка
фактической засоренности российских полей и нельзя ли

взглянуть на нее, Мальцев многозначительно улыбнулся и
сказал, что анализы образцов семян, взятые из сотен хо­
зяйств в разных губерниях России, позволили составить сво­
его рода сводку распространения 162 видов сорных расте­
ний, но, увы, только в европейской части страны.

-

Это практическая сторона дела,

значением,

-

но

...

-

продолжал он со

но есть и теоретическая, так сказать, для

понимания сущности явления... самой биологической суги
дела. В общем, перебирая день за днем свои овсюги, я заме­
тил одну любопытную штуку: окраска зерна и пленок, их
опушенность, остистость, высота растений, длина соломи­

ны, некоторые другие признаки как бы повторяются из ви­
да в вид. Ясно говорю?
Вавилов кивнул, но выразил удивление, что существует
такая закономерность. Тогда Мальцев для наглядности рас­
положил образцы овсюга на больших листах картона, закре­
пив их и сделав соответствующие надписи,

-

ряд за рядом

сверху донизу. Кое-где остались незанятые пустыIe места. Но
в течение четырех месяцев практики Александр Иванович
не раз брал Вавилова под руку, вел к себе и показывал:
- Вот! Извольте взглянуть! Еще одна пустышка заполни­
лась!

26

- А как по другим растениям? По овсу, например? Ни­
чего подобного не отмечали?
- По другим? У меня только по овсюгам. У Кости есть
любопытные наблюдения по пшеницам ... Но он не любит о
них говорить: молчун по натуре.

«"Ариадниной нитью" ботаники является система, - сде­
лал вывод один из вьщающихся ученых-биологов XVIII ве­
ка Карл Линней. - Без нее - хаос». Эro высказывание ста­
ло заповедью для ботаников и систематиков растений.
Александр Иванович, изучая морфолоmческие особенности
овсюгов и их географическое расположение, невольно при­
ВОДИЛ их в систему, точнее, в строmй ботанический поря­
док. А не свидетельствует ли он, этот порядок, думал Вави­
лов, и о том, что появилось нечто новое в самом понимании
так называемого линнеевского вида,

а следовательно,

и в

самом определении его? Об этом стоило поразмышлять.
Так считали и Мальцев, и Фляксбергер. Действительно, на­
до собрать факты хотя бы по тем же пшеницам, ячменям,
овсам

...

Как-то раз, работая в «красном кабинете» и пытаясь заве­
сти разговор с Фляксбергером о том, что значит само поня­
тие «ЛИннеевский вид», Вавилов заметил на столе брошюру
американского ботаника Аарона Ааронсона, обнаружившего

в 1906 году в одном из древнейших на планете очагов зем­
леделия - Сирии и Палестине - дотоле неизвестные науке
формы пшеницы - двузернянки. Естественно, такая ред­
чайшая находка не могла не обрести всемирную известность
и не вызвать активные отклики специалистов:

MHome

счи­

тали, что этот вид пшеницы вполне мог быть родоначальни­
ком или, во всяком случае, стоять у истоков ее нынешней
культуры.

Вавилов не только про штудировал брошюру Ааронсона,
но, потратив несколько

вечеров, перевел ее на русский
язык и даже хотел написать ее автору, чтобы тот прислал в

Бюро или на селекционную станцию в МСХИ семена дву­
зернянки. Но все получилось иначе: когда ему полтора де­
сятка лет спустя довелось попасть в Палестину и Сирию, он
сам отыскал и собрал большой семенной материал двузер­
нянки и был в большом раздумье, как его лучше отправить

в Ленинград.
Следуя давней привычке ('не укорачивать свое рабочее
время до соблюдаемого всеми рабочего дня», Вавилов стре­
мился все же прихватить для работы лучшую часть суток, то
есть вечер и ночь, хотя в Бюро на этот счет придерживались

весьма строгого порядка. Сам Регель следил за этим. Поэто-

27

му Вавилов отпраWIЯЛСЯ на «вторую смену» в дрyroе мес­
то - к Артуру Артуровичу Ячевскому, ученому из числа тех,
чьи труды и открытия были известны лишь ограниченному

кругу специалистов: биологов, агрономов, фитопатологов.
Свои исследования Ячевский начал в Ботаническом саду
на Аптекарском острове еще задолго до конца XIX века, и
увлекала его идея излечения растений. Да, но для этого на­
до было знать, как и отчего возникает та или иная болезнь,
как

протекает,

какие

средства

и

методы

против

нее

надо

применять. Он начал вести наблюдения, сравнивать, делать
выводы. Не мог в связи с этим не заняться вплотную фито­
патологией, которая еще только складывалась как наука о

болезнях растений. А поскольку вред растениям чаще всего
и больше всего причиняют так называемые паразитические
и другие грибы, то дотошный исследователь не мог не за­
няться именно ими - микологией в целом.
А А Ячевский одним из первых в России стал доказы­
вать агрономам и вообще всем земледельцам ту простую ис­
тину, которая вытекала из результатов исследований у нас в

стране и за рубежом, ПОдТВерждалась всей растениеводче­
ской практикой мира: единственный верный и надежный

способ избавления от большинства грибных заболеваний

-

со:щание сортов, гибридов, популяций с высоким уровнем

иммунитета к ним, а также соблюдение научно обоснован­
ного комплекса агротехнических мер. А для предохранения
растений от инфекционных заболеваний вирусно-бактери­

ального характера необходимо вести профилактику.
Ячевский охотно взял Вавилова на стажировку в свое
Бюро по микологии и фитопатологии, как иРегель - в свое,
и предоставил для работы, можно сказать, все условия, в
том числе богатую библиотеку, где Николай Иванович зани­
мался по преимуществу вечером и ночью. Последовательно,
раздел за разделом, осваивал он фитопатологические тонко­
сти, занимался проблемой иммунитета растений. И скоро
понял, что для успешного решения необходимо углубленно
и более широко заняться систематикой растений, их сравни­
тельными характеристиками, нужны знания законов и меха­
низмов

передачи

от поколения

к поколению

наследствен­

ных качеств, то есть пора серьезно браться за генетику.
С такой всеобъе\.UIющеЙ идеей Николай Иванович вер­

нулся со стажировки в Москву. В беседе высказал ее Дмит­
рию Николаевичу Прянишникову и получил одобрение.
Горячо поддержал мысли Вавилова и планы дальнейшей
работы и Дионисий Леопольдович Рудзинекий. Создав и
возглавив в 1903 году первую в России селекционную стан-

28

цию при Московском сельскохозяйственном институге, он
развернул активную работу по испытанию собранной им
коллекции различных форм пшеницы, овса, ячменя, гороха,
льна, клевера, картофеля, других культур. К научному со­
трудничеству привлекал перспективных, неординарно мыс­

лящих ученых, и Николай Вавилов с первой встречи обра­
тил на себя внимание. Дионисий Леопольдович был рад
теперь сотрудничеству «на новом витке». Не случайно, оче­
видно, в 1910 ГОДУ, после окончания МСХИ, Н. И. Вавилов
департаментом земледелия был направлен работать на се­
лекционную станцию МСХИ в качестве квалиФицирован­
ного помощника Д. Л. Рудзинского.
Уже тогда объем работ на станции был немалым и с каж­
дым

годом

возрастал,

уже

установились

прочные

научные

связи со Свалефской селекционной станцией в Швеции, се­
менными фирмами Вильморенов во Франции, Гааге и
Шмидта - в Германии. Уже были вьщелены несколько пер­
спективных для условий Нечерноземной зоны России сор­
тов пшеницы и овса, разворачивалась селекция гороха.

К моменту прихода Н. И. Вавилова на станцию замести­
телем Д. Л. Рудзинского был селекционер С. И. Жегалов, ус­
певший поработать в лабораториях виднейших западных се­
лекционеров в Германии, Австрии, Швеции, а среди
сотрудников станции - А. Т. Лорх, автор первых российских
селекционных сортов картофеля, и К. М. Чинго-Чингас, ис­
следовавший м:укомольно-хлебопекарные качества пшени­
ЦЫ. Николай Иванович с присущим ему энтузиазмом и ув­
леченностью включился в работу станции, более того,

быстро стал душой коллектива сотрудников, его любили за
необыкновенное трудолюбие прежде всего.
Одновременно Вавилов в летние месяцы 1911 и 1912 го­
дов вел курс прикладной ботаники и систематики растений
на Голицынских высших сельскохозяйственных женских

курсах. Говорил он увлеченно, горячо, рассказывал о пер­
спективах селекции основных культур, стараясь избегать
каких-либо преподавательских штампов и шаблонов, образ­
но рисовал, что это может дать российскому растениеводст­

ву в будущем. Дмитрий Николаевич Прянишников, послушав
эти лекции и узнав восторженные оценки слушательниц,
поручил ему прочитать и так называемую актовую лекцию

по новой, только еще нарождающейся науке - генетике. И
в начале октября 1912 года Н. И. Вавилов выступил на Го­
лицынских курсах с такой лекцией: «Генетика И ее отноше­
ние к агрономии». Подобных лекций в России еще никто
никогда не читал. Эго было научное обобщение и обзор на-

29

копленных в мире к тому времени знаний о наследственно­
сти и ее изменчивости. Но этих знаний, по мнению учено­
го, бьuIO явно недостаточно, чтобы разработать конкретную
программу исследований, а затем успешно выполнить ее.

Он это ясно видел.

В НАУЧНЫХ ЦЕНТРАХ 3АПАДНОЙ ЕВРОПЫ
Однажды Дмитрий Николаевич Прянишников, встретив
Вавилова, завел разговор о том, не хочет ли он, Николай Ва­
вилов, молодой ученый,

неплохо WIадеющий английским

языком, поехать еще раз на стажировку - теперь уже в Ан­
глию: послушать лекции в ЛОНдоне и Кембридже, порабо­
тать в хорошо оснащенных английских лабораториях по
морфологии и систематике растений, цитологии и генетике.
Не будет ли он против того, чтобы изучить по первичным
материалам путь открытий Чарлза Дарвина, почитать его за­
писки и письма, побывать затем в научных центрах Запад­
ной Европы: во Франции - у Вильморенов, В Германии - в

Йене, в лаборатории экспериментальных проблем эволю­

ции, руководимой Эрнстом Геккелем? Московский сельско­
хозяйственный институт готов послать его для завершения

образования за казенный счет.
Конечно, Вавилов сразу согласился на эту богатую пер­
спективами длительную зарубежную научную комаНдИРОВ­
ку. Но куда оmравиться прежде всего? Разумеется, к Бэтсо­
ну. Из научных публикаций Вавилов знал, что наиболее
оригинальную школу, приковывающую внимание всего ми­

ра, предстaWIЯЛ институт Бэтсона, поэтому с выбором не ко­
лебался.
Что же предстаWIЯЛО собой тогда это научно-исследова­
тельское учреждение?

В

1909

году в ЛОНдоне умер миллионер Джон Иннес, ос­

тавив завещание, в котором он просил создать на его средст­

ва «садоводственный» институт. Попечительский совет, в со­
став которого входили ректоры и профессора университетов,
назначил директором института известного генетика Вильяма
Бэтсона, возглаWIЯВшего на тот момент секцию агрономии
английской Ассоциации наук; он участвовал в создании агро­
номической школы Кембриджского университета, в течение
многих лет был экспертом на сельскохозяйственных и садо­
ВОдЧеских выставках, часто бывал в Рединге у Сэттона - в

известной английской фирме, занимавшейся выведением
сортов садовых растений. Опьп ученого и организаторский
ЗА

талант помогли Бэтсону открыть «садоводственнhIЙ» инcnnyr
В 1910 году и привлечь в него талантливых исследователей.
Когда Вавилов прибыл туда в 1913 году, это был уже
вполне определившийся со своей тематикой институг, рас­

полагавший прекрасной личной библиотекой Бэтсона.
«Работающего в институге, - писал позже Вавилов,­
поражало разнообразие объектов. Пшеница, лен, кролики,
куры, канарейки, прямокрылые, крыжовник, примулы, бе­
гонии, табак, картофель, львиный зев, сливы, яблони, зем­
ляника, павлины

-

все это составляло темы исследований

отдельных работников института ... Темы нередко выбира­
лись без общего плана. Так пришлось поступать и нам, к
удовольствию самого Бэтсона, затруднявшегося назвать те­
му и весьма довольного

тем,

что

автор

этих

строк решил

продолжать в Мертоне свои работы по иммунитету хлебных
злаков».

Конечно, очень многое, особенно в самом подходе к
рассмотрению и решению биологических проблем, молодой
исследователь, оказавшийся в новой для него английской
среде, воспринимал непосредственно от самого Бэтсона,
личность которого привлекала его и поражала своей уни­
версальностью, энциклопедичностью знаний: «Он свободно
переходил от животных объектов к растительным, от утили­
тарных агрономических заданий вплоть до селекции льна­

долгунца, к величайшим проблемам биологии. Наряду с
широким кругозором исследователя, легко овладевающего

методами, прекрасно владеющего всеми европейскими язы­

ками (долговременное пребывание в киргизском крае поз­
волило Бэтсону изучить русский И киргизский языки), Бэт­
сон В то же время бьUI близок к искусству и сам хорошо
рисовал.

За год нашего пребывания в Мертоне нас поражала та
легкость работы, то неотделение личной жизни от углублен­
ной исследовательской работы, умение сочетать искусство с
наукой, науку с жизнью, - которые приходилось наблюдать
на каждом шагу. Бэтсон успевал видеть все новое, что появ­
лялось на художественных выставках, в театре; при общении
с Ним поражала эрудиция по самым различным вопросам,
понимание искусства, начитанность

...

Вопреки обычному представлению о замкнутости анг­
лийского характера, трудно бьUIО представить большее раду­
шие,

внимание,

готовность прийти на

помошь,

которые

встречал русский начинающий исследователь в Мертоне».
Как раз в 1913 году вышла книга Вильяма Бэтсона под
названием «Проблемы генетики» - критический обзор ос-

31

новных генетических проблем. По мнению Вавилова, «во
всей генетической литературе 20-го века эта книга занимает
исключительное место по своей проницательности, свежес­
ти; можно перечитывать книгу эту много раз». А оценивая
работу института под его руководством и особенности науч­

ной тематики, Николай Иванович отметил: «Напрасно исто­
рик стал бы искать ... отчетов, оперативных и перспективных

планов.

Все,

что

сделано институтом, опубликовано в
«,

поэтому и возникли естественные «чистые ли­

у которых ярко

проявляются признаки,

вызываемые

чего в иных условиях,

когда доми­

рецессивными генами,

нантные гены подавляют их, не происходит.

Нашел он тут и множество безлигульных (то есть не име­
ЮЩИХ язычка) форм ржи. О них, похоже, ученые вообще по­
ка не знали. Где-нибудь на равнине, в средней полосе Евро­
пы такая рожь, вероятно, сильнее поражалась бы грибными
заболеваниями, шведской мухой и соревнования с формами,
у которых есть язычок, не выдержала бы. Но ТУТ, на двухки­
лометровой высоте от уровня моря, не бьmо ни ржавчины,
ни мух, и растение чувствовало себя хорошо.
Этот феномен, возможно, так и остался бы в сознании
ученого как один из редчайших, но за Хорогом, В долинах рек
Гунта и Шахдары, берущих начало на высоте более 3,5 ты­
сячи метров, он встретил множество аналогичных - безлигуль­
HbIX растений мягкой пшеницы. Выходило, что в проявлении
этого признака у злаков есть какая-то общая закономерность.
Какая же?
В горах Памира при резких переменах температуры (днем
жара нередко до 30 ОС, а ночью вода замерзает в котелке),
в условиях короткого лета, при недостатке кислорода, повы­

шенном ультрафиолетовом облучении росли и нормально
(для этих условий) развивались посевы не только ржи, но и
пшеницы, ячменя да и других злаков. Проявлялись, однако,
любопытные отклонения. Например, ячмень, посеянный
высоко в горах, накапливал в стеблях и листьях сахар в го­
раздо большем количестве, чем обычно, и являлся настоя­
щим лакомством для животных. Кроме упомянутой ржи, не
имевшей лигулы - небольшой прозрачной пластинки-плен­
ки, образующейся у основания листа - там, где лист злака
переходит в стебель, здесь встречалось немало и иных инте­
ресных форм. И еще одно бросалось в глаза: ржаные поля
встречались лишь высоко в горах

-

у пределов земледелия,

а по мере спуска в долину рожь все чаще бьmа лишь приме­

сью на пшеничных полях. Академик С. И. Коржинский, в
конце XIX века путешествовавший по Средней Азии, вы­
двинул

гипотезу

-

и

ее

признавали

многие

ученые,

-

что

культурная рожь когда-то возделывалась в этих местах, но

48

потом бьmа вытеснена более ценными культурами. Вавилов
же обратил внимание на тот факт, что сорная рожь пред­
ставлена здесь значительно большим разнообразием форм,
чем культурная на полях Средней России. Если она дейст­
вительно вытеснена, картина была бы обратная.
Каким же общим закономерностям подвержено проявле­
ние у культурных растений, в частности у злаков, разных

признаков и свойств? Нет ли тут какого-то общего, вырабо­
танного природой порядка? Если это так, то нельзя ли все
«зеленое царство»

выстроить в некие схожие «ряды

.. ,

кото­

рые можно назвать, к примеру, гомологическими? В право­
те своих логических построений ученый все больше убеж­
дался,

знакомясь

с

результатами

анализов

овсюга

и

пшеницы, проведенных А. И. Мальцевым и К. А. Фляксбер­
гером в Бюро по прикладной ботанике.
«Крышу мира.. Вавилов покидал с сожалением и с ка­
ким-то «фаустовским .. ощущением, что побывал в «алхими­
ческой лаборатории .. природы, но не все здесь успел разгля­
деть и понять. Хотя стало вполне ясно, что здесь, высоко в
горах, в полной изоляции от остального мира, сформирова­
лись свои, местные, формы растений: переносят резкие пе­
репады температуры в течение суток, быстро развиваются,
рано созревают. Великолепно царство горных ячменей и
оригинальных горохов,

чина непривычно

синяя,

а

семена

ее - совсем мелкие и темные. Не означает ли все это, раз­
мышлял Вавилов, что Памир - своеобразный природный
центр формообразования и формирования растений, их
оригинального развития в течение многих тысячелетий?
Если это именно так, то на Земле могут быть и другие
подобные центры формирования культурной флоры, кото­
рым можно дать более соответствующее их сущности назва­
ние - «пекла творения ... Где они еще могут располагаться?

Сколько их всего? Об этом могли рассказать только иссле­
дования, подобные проведенным в Иране и на Памире.
Обратный путь с гор в Ферганскую долину оказался еще
труднее и опаснее. Отвесные скалы, овринги и перевалы,
подъемы и спуски, уже известные каравану экспедиции, из­

менились: дул свирепый зимний ветер, тропы иовринги по­
крывал глубокий с ледяной коркой снег.

Когда проходили берегом Пянджа, Вавилов не раз оста­
навливал взгляд на его противоположном, афганском, бере­
ге. «Вот бы продолжить экспедицию туда! - думал он. - Там
тоже "зеленые клады". Их тоже хочется раскрыть ... На том

берегу маячили сторожевые посты пограничников, путь по­
ка бьm заказан. И открылся он для ученого лишь несколько
лет спустя, после больших хлопот.

49

НА ВОЛГЕ, В САРАТОВЕ

Осенью 1916 года Николай Иванович вернулся в Моск­
ву, а в декабре выступил с докладом - о происхождении и
развитии культуры ржи. Новая точка зрения была с интере­
сом воспринята научной общественностью, однако особого
внимания тогда к себе не привлекла: умы занимали другие
проблемы и события, куда более злободневные и важные.
Вавилов собрал в Персии, Средней Азии и на Памире бо­

гатые коллекции, на кафедре частного земледелия в МСХИ
расположиться с ними для изучения бьmо негде. Поэтому
Николай Иванович разбирал их у себя дома, на Средней
Пресне, в своем флигельке. Но нужны были помощники­
их ученый нашел среди студентов своего института и на Го­
лицынских курсах, где вел занятия и читал лекции.

Александра Юльевна Тупикова, активно участвовавшая в
этой работе, вспоминала: «Радушие, простота, жизнерадост­
ность, хлебосольство Николая Ивановича создавали незабы­
Baeмyю обстановку ... В то время я познакомилась и с род­
ными Николая Ивановича, прежде всего с его матерью,
Александрой Михайловной. Маленькая худенькая старушка
в черном платке, гладко причесанная, с большим открытым
лбом, черными густыми бровями и чудесными большими,
лучистыми, полными жизни и ласково смеющимися глаза­

ми, всегда хлопотала по хозяйству, заботясь обо всем и обо

всех ... от нее веяло какой-то большой жизненной мудрос­
тью. Приветливо, дружелюбно, гостеприимно относилась
она к сотрудникам, друзьям, знакомым Николая Иванови­
ча, а вероятно, и вообще к людям. У Николая Ивановича в
этом отношении бьmо с ней много общего».
По вечерам, в минуты отдыха, сидя у печки и прихлебы­
вая очень сладкий и крепко заваренный чай, Николай Ива­
нович любил заглянуть в будущее, обрисовать своим моло­
дым помощницам перспективы новых экспедиций. Почему
бы путешествиям с научной целью не стать еще интересней?
Вставал вопрос о том, как и где лучше высевать коллек­
ции, как размножать собранные растения. И когда летом
1917 года Николаю Ивановичу предложили на выбор кафе­
дру и профессуру в Воронежском сельхозинституте или
преподавание на сельскохозяйственных курсах в Саратове,
он счел более подходящим для себя второй вариант: на Са­
ратовской селекционно-опытной станции, которую органи­

зовал А. И. Стебут, можно было сразу высеять все коллек­
ции, сделать наблюдения и провести анализы. И он поехал
на Волгу.

50

В начале нового учебного года, в сентябре 1917-го, Ни­
колай Иванович выступил на курсах в Саратове со своей
первой лекцией «О тех перспективах, в направлении кото­
рых мыслится работа современного растениевода».
- Мы не знаем как следует состава полевой культурной
флоры, - говорил Вавилов, - в России так мало пока сде­
лано

в смысле

изучения

сортового

состава

возделываемых

растений! Перед нами открывается возможность синтезиро­
вать растения по своему желанию.

Так он определил одну из основных целей науки: собрать
все разнообразие культурной флоры земного шара, изучить
сортовой состав каждого вида, научиться на этой основе со­

здавать новые сорта и гибриды, приспособленные к услови­
ям определенного района. Но для этого, предупредил уче­
ный, нужны усилия многих и многих исследователей.

В истории человечества, отмечал Вавилов, можно выде­
лить три фазы развития культуры, в том числе и земледель­
ческой. Первым был «речной» период, когда по берегам
крупных рек возникали и развивались земледельческие ци­

вилизации,

например

месопотамская,

египетская,

китай­

ская, индийская. Когда стали развиваться связи между ни­
ми, наступил второй период. В Европе примером может
служить «средиземноморский» - В регионе Средиземного
моря. С открытием Америки и налаживанием регулярных
торговых путей из Европы в Индию и Китай начался тре­
тий, так называемый океанический, период ...

В ту пору Николай Иванович был солидарен со взгляда­
ми Льва Ильича Мечникова, брата известного биолога, на
этот процесс мирового развития, некоторые из этих мыслей

он и постарался изложить в лекции. Спустя годы, развивая
собственную теорию, он пришел к выводу, что в истории че­
ловечества сушествовал еще один период

-

очень длитель­

ный, который следует считать первым. А в сентябре 1917-го

Вавилов стоял на пороге больших пере мен в своих научных
взглядах и в целом мировоззрения.

В приволжский город Николай Иванович приехал один:
жена Катя сопровождать его в Саратов не захотела, отказа­
лась. Почему? Не раз он размышлял об этом в часы перед
сном у себя в кабинете за перегородкой: квартиры пока не
было, и спал он здесь же. Еще до свадьбы она писала ему из
Калужской губернии, куда была направлена на работу:
«Ведь, право же, вполне искренне хотелось мне... целиком
отдаться селекции, биологии, микологии, но что же делать,
если не могу я? .. »

51

Вспоминалось и другое. Когда знакомились с Лондоном,
осматривали памятники, фотографировались, ей все нрави­
лось. Но стоило им перебраться в Кембридж, поселиться на
время за городом, как Катя вдруг занялась живописью, ка­
кими-то социологическими изысканиями, еще чем-то, и он

оставался один

...

Сейчас в Саратове он часто представлял себе, что жена
делает в Москве. Комнаты в их флиreл:ъке заставлены ящи­
ками, коробками, завалены мешочками с семенами. Ее это,
конечно, раздражает, хотя значительная часть материала уже

перекочевала сюда. Останутся ли они вместе? Эгот вопрос
мучил Николая Ивановича все чаще.
Приехав в мае 1918 года в Москву, он неожиданно застал
жену в приподнятом настроении, даже праздничном, какой­
то загадочной, словно просветленной: она шила распашон­
ки! И как-то сама собой спала напряженность в их отноше­
ниях, исчезло ощущение растущей отчужденности. Вскоре

родился сын - Олег.
Сдав в печать монографию «Иммунитет растений к ин­
фекционным заболеваниям., вкусив первые радости отцов­

ства, Вавилов вернулся в Саратов.
Октябрьская революция застала его в Поволжье. Как он
отнесся к ней? Верил, как и многие, в перемены к лучше­
му. Временное правительство показало свою несостоятель­
ность.

В начале 1918 года решением нового, советского прави­
тельства курсы преобразовали в Саратовский сельскохозяй­
cTBeHHый институт, и Вавилов получил звание профессора,
возглавил кафедру частного земледелия и генетики. Потом
этот еще не вполне сложившийся институт соединили с Са­
ратовским университетом: он вошел в него как агрономиче­

ский факультет.
Слушать профессора Вавилова приходили не только сту­
денты, но и преподаватели с других кафедр, научные сотруд­
ники селекционной станции, и несмотря на холод в ауди­
ториях свободных мест на его лекциях никогда не было.
Работал ученый чрезвычайно напряженно, почти круглосу­
точно. Кроме преподавания выполнял еще обязанности за­
местителя заведующего Отделом прикладной ботаники и
селекции - так с 1916 года стало называться Бюро приклад­

ной ботаники.
Возглавляющий Отдел Роберт Эдуардович Регель осенью
1917 года предложил Вавилову стать его заместителем, для

52

чеro написал в ученый комитет департамента земледелия о

нем такую рекомендацию: «В лице Вавилова мы привлечем
в Отдел прикладной ботаники молодого талантливоro уче­
HOro, которым еще будет roрдиться русская наука. Как че­
ловек, Вавилов принадлежит к числу людей, о которых вы
не услышите дурного слова ни от KOro решительно. для От­
дела же прикладной ботаники особенно ценным является
то, что Вавилов, будучи по научной деятельности естествен­
ником с обширной эрудицией, является по образованию аг­
рономом, а следовательно, совмещает в себе именно те сто­
роны научной подготовки, совмещение которых требуется в
Отделе по существу его заданий и на деле встречается столь
редко среди современных, все более специализированных
ученых

... "

Письмо Р. э. Регеля, в котором он приглашал к сотруд­
ничеству Вавилова, адресованное в Москву, нашло Николая
Ивановича в Саратове, где он уже «успел пустить корни,..
Поэтому воспользоваться возможностью перебраться в Пе­
тербург ученый не спешит: «Год довести курс в Саратове ... я
считаю своим долroм. Мною сделаны в Саратове и значи­
тельные посевы озимых, бросить которые на произвол я не
могу. Следовательно, при самых 6лaroприятных условиях к
работе в Отделе я мог бы приступить с весны 1918 года, и то
с тем условием, чтобы часть, может быть и большую, време­
ни мне пришлось бы проводить В Саратове, где заодно я
произвел бы и яровые посевы ... У меня тьма своих дел: им­
мунитет, гибриды и некоторые ботанико-географические
работы; лишь в том случае, если я смогу как следует зани­
маться ими, я мог бы идти в Отдел прикладной ботаники.
Боюсь, что я слишком свободолюбив в распределении свое­
ro времени. Со всякими этими оговорками вряд ли я удов­
летворю Ваши желания, в особенности, если есть кандида­
ты и помимо меня,..

Но Регель, пропустив все эти доводы и оговорки мимо
ушей, написал Николаю Ивановичу длинное и подробное
письмо, в котором сообщал, что ученый комитет департа­
мента, «как И следовало ожидаты, единогласно избрал его
помощником заведующего Отделом прикладной ботаники и
селекции. При этом он добавил, что Вавилову до сентября
следующеro года дана отсрочка для завершения «педагогики

И учета посевов, проведенных в Саратове,.. И поставил дату:
25 октября 1917 года.
Как было всей душой не откликнуться на такое решение
и уведомление?
В ответ Вавилов написал: «Глубокоуважаемый Роберт

53

Эдуардович! Я получил уведомление об избрании ... Сердеч­
но благодарю Вас и Александра Ивановича Мальцева, и
Константина Андреевича Фляксбергера, и всех, кому обязан
своим избранием. Прикладная ботаника и Бюро прикладной
ботаники еще на студенческой скамье приковали к себе мои
симпатии. Итак, с будущего года, если будем живы и если
Содом и Гоморра минуют Петроград, будем двигать настоя­
щую прикладную ботанику».

Не изменяя себе, Николай Иванович, как только выпа­
дало для этого время, объезжал и обследовал район вдоль
Волги - от Астрахани до Самары и пополнял коллекцию
растений местными сортами и разновидностями. Посев кол­
лекции сделал «с двойным запасом», чтобы часть урожая по­
том можно было отослать в Петроград. 4 мая 1918 года он
сообщает Регелю:
«Посевы свои провел в большом масштабе, так как имел
много помощников (около 20 специалистов по селекции)­
слушательниц института... Высеяно вместе с озимыми хле­
бами до 12000 N!!M (образцов), из которых половину со­
ставляют гибриды пшеницы и ячменя, остальные

-

полную

коллекцию по культурным растениям Московской селекци­
онной станции и результат моих сборов в Азии; среди них
есть, кажется, много новых разновидностей бобовых ...
Таким образом, фактически в этом году имеется Сара­
товское отделение Бюро (Отдела) прикладной ботаники. И
если удастся выполнить все, что задумано, если год будет
благоприятным и стихии пощадят посевы, удастся получить

большой материал по сортоизучению и по генетике.

P.S. Все до одного озимые ячмени из 20 ММ, посланных
Вами из Бюро для посева в Саратове, посеянные осенью
прошлого года, к сожалению, погибли за зиму.
Очень прошу Вас выписать хотя бы часть оттисков ста­
тьи "О происхождении ржи" из Юрьева и переслать их мне».
Надо сказать, у обоих ученых были опасения, насколько
объективно и положительно новая власть будет относиться
к науке и ученым, в частности к Отделу прикладной бота­
ники и селекции, принимая во внимание крайнее обнища­
ние страны и широкомасштабные военные действия. Одна­
ко вскоре оба на деле убедились, что новые власти - и
саратовские, и питерские

-

готовы помочь по силе возмож­

ности. Но велики ли они, эти возможности? И надолго ли
хватит доверия к «буржуазной интеллигенции»? В словах Ре­
геля

нередко

звучали

поэтому грустные,

печальные

нотки:

«Неизвестно, выйдем ли мы с Вами живыми из этого хаоса.
Это особенно сомнительно относительно меня, так как я не

54

пойду на компромиссы ... Остается делать вид. будто ничего
не случилось, и продолжать работу ...»
В августе 1918 года Вавилов писал Регелю: «Я сознаю,
что самое тяжелое бремя лежит сейчас на Вас. Жить в Пе­
тербурге и при лучших условиях трудно. И я понимаю, что
много подвижничества и сознания долга требуется от того,
кто стоит во главе большого дела, как Отдел прикладной бо­
таники. Быть во главе в настоящее время - делатьподвиг.
И уверен, что все сотрудники Отдела сознают это».
И несколько слов в постскриптуме: «Попробую завтра
послать Вам немного муки».

к ТАЙНАМ ИММУНИТЕТА
Вернувшись накануне государственного пере ворота из

зарубежной командировки и став преподавателем Москов­
ского сельскохозяйственного института, Николай Ивано­
вич сдал магистерские экзамены и представил к защите ма­

гистерскую диссертацию «История цветка в растительном
царстве». Защитил ее успешно и продолжал исследования
на селекционной станции мехи по иммунитету растений
на эту тему. Начал писать и большую монографическую ра­
боту, обобщая свои наблюдения и анализы, сделанные и до
отъезда в командировку, и в Англии, и в Германии, допол­
нив их свежими данными. Регель, характеризуя Вавилова
как исследователя, писал в своей рекомендации: «Вся на­
учная деятельность Вавилова с самого начала и до настоя­
щeгo времени сосредоточивалась вокруг научного вопроса

об иммунитете растений... Можно смело утверждать, что
еще никто не подходил к решению этих сложных вопросов

с той широтой взглядов при всестороннем освещении во­

проса, с какой подходит к нему Вавилов. Постепенно под­
готавливаемый им к печати обширный труд по иммуните­
ту

явится,

несомненно,

выдающимся

трудом,

делающим

честь русской науке среди ученых всего мира».

Еще во время работы на селекционной станции мехи у
Рудзинского Вавилов начал изучение особенностей иммуни­
тета хлебных злаков. Доклад профессора А. А. Ячевского на
1 Всероссийском съезде селекционеров в 1911 году, считав­
шего единственным рациональным способом борьбы с
грибными заболеваниями растений селекцию, убедил моло­
дого исследователя в необходимости заниматься ею со всей
серьезностью.

55

Прежде, чем сделать собственные выводы, Вавилов изу­
чил все работы И. И. Мечникова, разработавшего фагоци­
тарную теорию, основанную на том, что особые клетки­
фагоциты способны захватывать и уничтожать попавшие в

организм микробы. Позже бьmо установлено, что подобную
защиту у животных и человека выполняют не только фаго­
циты, но и особые белки - интерфероны, а также так назы­
ваемые антитела. Мечников писал, что «болезни растений и
их протекание подробно изучены, но в ботанике, несмотря
на

это,

мане,

вопрос
так что

о

невосприимчивости

мы

не

имеем

о

нем

оставался

никаких

на

заднем

специальных

работ».

Не обладая защитными клетками типа фагоцитов, не
имея и лимфоидной системы иммунитета, растения в про­
тивостоянии болезням зависят исключительно от своих
врожденных свойств. Среди растений любого вида есть раз­
новидности, сорта, популяции, сравнительно стойкие к ос­

новным заболеваниям, и среди множества пораженных той
или иной болезнью можно найти несколько здоровых. Кре­
стьяне и селекционеры, работая чисто эмпирическими ме­
тодами, веками отбирали такие формы и понемногу повы­
шали болезнеустойчивость культурных сортов. Но очень
медленно!
Научный подход к этому, сама наука о невосприимчиво­
сти, или об иммунитете растений, возникли только на рубе­
же XIX и хх столетий.
Проведя в 1911-1912 годах на селекционной станции
МСХИ наблюдения за большой коллекцией дикорастущих
форм и культурных сортов овса и пшеницы, Николай Ива­
нович написал статью «Материалы К вопросу об устойчиво­
сти хлебных злаков против грибов». Впоследствии ее поло­
жения бьmи подтверждены опытами и наблюдениями над
десятками тысяч образцов, собранных в разных районах и
посеянных под Саратовом.
Наблюдая в Англии за обширной коллекцией пшеницы,
ячменя и овса, выращиваемых на полях около Кембридж­
ского университета и в Мертоне, а также участвуя в наблю­
дениях за мировой коллекцией пшениц профессора Д. Пер­
сиваля, состоявшей из 2,5 тысячи сортов и сосредоточенной
на ферме Редингтонского университета, Вавилов результаты
своих наблюдений записывал в виде таблиц, проставляя в
баллах степень пораженности того или иного образца любой
болезнью. «Изучая сорта хлебных злаков, - делал вывод
ученый,

-

нам пришлось установить, что ... характер реак­

ции отдельных сортов к разным паразитическим заболева-

56

ниям определяется рядом закономерностей, свойственных,
по-видимому, всем группам высших растениЙ&.
Поражаемость пшениц одной из самых опасных болез­

ней

-

бурой ржавчиной

-

представляла картину удивитель­

ную и непонятную: от нее страдали, и весьма сильно, почти

все формы мягкой пшеницы, а все разновидности твердой

-

наоборот, дружно противостояли ей. Стойкими против нее
оказались

и

польская

пшеница,

и

пшеница-однозернянка.

Этот вид ученый потом назвал своего рода «аккумулятором
комплексного иммунитета&.

Растительный материал, собранный в экспедициях по
Ирану и на Памире, при выращивании под Саратовом тоже
подтвердил все предыдущие выводы ученого: тетраплоидные

пшеницы бурой и желтой ржавчиной поражались весьма

слабо, а вот у мягких пшениц листья и стебли бьmи почти
сплошь покрыты грибными пустулами.
В чем же причина? Большинство видов грибов-паразитов
распадается на множество физиологических рас. Ведь грибы
паразитического характера, вызывающие те или иные забо­
левания растений, «привязаны& К вполне определенным ви­

дам (реже - родам) растений-хозяев. От специализации
конкретного гриба - паразита - то есть он поражает только
определенный вид растений

-

и зависит существование им­

мyнHыx форм хлебных или других злаков.
Если гриб всеяден, «не разбирает родовых и видовых
рангов ни у овса, ни у пшеницы, ни у РЖИ&, значит, в пре­

делах

вида

трудно

найти

устойчивые

к

нему

растения.

Именно поэтому не оказалось сортов овса и ячменя, устой­
чивых к поражению линейной ржавчиной.

Напротив, разборчивость паразитических грибов позво­
ляет легко обнаружить в пределах вида весьма устойчивые к

ним растения. Так открылась одна из тайн иммунитета рас­
тений: важная закономерность, определяющая устойчивость
видов и сортов, а также их гибридов и популяций к той или

иной болезни.
И первым ключом к нахождению иммунных форм стало
изучение биологических особенностей паразита, прежде

всего его так называемой специализации: чем уже и специ­
фичней эта специализация по видам и родам растений, тем
больше шансов обнаружить иммунные формы в рамках дан­
ного вида.

Вавилов в условиях саратовской засушливой степи, резко
отличающихся от условий Подмосковья, проверил сорта
пшеницы, изученные им раньше на селекционной станции
в МСХИ. И что же?

57

Закономерность, обнаруженная ранее в Москве, подтвер­
диласъ и туг: иммунные сорта, несмотря на сырое лето, ока­

зались болезнеустойчивыми. Следовательно, распространен­
ное

мнение,

что

иммунитет

для

растений

имеет

лишь

местное значение, неверно? Наследственные различия сор­
тов постоянны и мало подвергаются изменениям под влия­

нием температуры, влажности, освещенности, особенностей

почвы и т. д. Поэтому Вавилов стал различать две формы
иммунитета: к первой отнес стойкость к заболеваниям, свя­
занную с особенностями анатомического строения самого
растения. Он знал об исследованиях австрийского ученого
Н. Кобба, который установил: сорта пшеницы, устойчивые к
бурой ржавчине, имеют на листьях более толстый эпидер­
мис и меньшее число устьиц на аналогичной площади лис­
та, способны быстрее зарубцовывать раны и трещины в по­
кровных тканях.

Однако, по мнению Вавилова, «отличительная черта этого
вида

иммунитета

-

относительность»:

например,

пшеница

однозернянка, особо устойчивая к поражению грибами, как
уже отмечалось, имеет на поверхности листьев б6лъшее коли­
чество устьиц, чем мягкие пшеницы. Далеко не всегда предо­
храняют от заболеваний восковой налет на листьях и их по­
вышенная опушенность.

В отличие от первой - «пассивной формы иммунитета»
другую, более распространенную форму Вавилов назвал ак­
тивной, или физиологической. Стойкость зависит от актив­
ности реакций клеток растения на внедрение паразита. В са­
мом начале хх столетия английский ученый Г. Масси
предложил

так

называемую

хемотропическую

теорию,

со­

гласно которой иммунитет растений зависит от присутствия
в их клетках веществ,

притягивающих или отталкивающих

паразитов. Вавилов на многих примерах показал противоре­
чивость этой теории. Например, грибы, вызывающие муч­
нистую росу, проникают в листья овса и пшеницы незави­

симо от их устойчивости или восприимчивости - в первом
случае (овес) патологический процесс прекращается, а во
втором (пшеница) продолжается и приводит К сильному по­
ражению растения. Отсюда Вавилов делает вывод: «Сущ­
Hocть явления иммунитета лежит гораздо глубже - в приро­
де клеток растения-хозяина и видов самого гриба».
Критически рассматривал ученый также и попытки най­
ти зависимость между устойчивостью растений к болезням и
уровнем осмотического давления, тургора и т. д. По теории
итальянца О. Комеса, выдвинутой им в 1900 году, особо вос­
приимчивы к заболеваниям те органы растений, которые от-

58

личаются наибольшим содержанием сахаров и крахмала, а
чем больше в клеточном соке содержится органических кис­
лот, дубильных вешеств, пигментов-антоцианов, тем более
стойки органы растения против болезней. «Несомненно, те­
ория Комеса ... может быть приложима к рЯдУ случаев физи­

ологического иммунитета, - соглашался Вавилов, - и это
хорошо доказывается на примере винограда. Его кислые
сорта устойчивы к мучнистой росе. Кислотность, безуслов­
но, играет здесь немаловажную роль. Однако при изучении
устойчивости к ржавчине многих разновидностей пшеницы

такой четкой связи, как в винограде, не обнаружилосм.
Рассматривая в своей монографии существующие теории
физиологического иммунитета, Вавилов отмечал, что «ни
одна из них в отдельности, ни взятые вместе, они не могут

объяснить всех явлений физиологического иммунитета. И
создание общей теории физиологического иммунитета - де­
ло будушего ... ».
Всматриваясь в свои таблицы полевых наблюдений,
сравнивая поражаемость сортов и разновидностей, гибридов
и популяций, Николай Иванович все больше убежцался, что
«распределение иммунитета» зависит прежце всего от биоло­
гической индивидуальности гриба-паразита, от его специа­
лизации. Без ответа оставался пока вопрос, почему к узко­
специализированным паразитам одни сорта восприимчивы

в большей степени, другие - в меньшей, а третьи вообще
иммунны. Целые ботанические виды - пшеницы дурум,
полоникум, тургидум - одинаково стойки к типично «хлеб­
ным» заболеваниям. Случайностью это быть не могло! Еще
в Англии, проводя наблюдения над коллекцией профессора
Персиваля. Вавилов установил: из 206 сортов твердой пше­
ницы 203 оказались устойчивыми, то есть три генетически
обособленных вида тетраплоидных пшениц, несмотря на
разнообразие их сортов и форм, отличаются от всех осталь­
ных видов своим отношением к узкоспециализированным

паразитам. Эти виды составляют самостоятельную груп­
пу - пшениц двузернянок. Доказательством их генетиче­
ского

родства являются

прежце

всего

их

скрещиваемость

межцу собой и способность гибридов давать плодовитое по­
томство.

Объясним иммунитет к узкоспециализированным пара­
зитам и у пшениц однозернянок: среди нынешних культур­

ных сортов пшеницы эти сорта занимают особое место и не
скрещиваются с новыми, они более близки к своим дикора­
стущим предкам, имеют распадающийся при созревании на
части колос и пленчатое зерно.

59

Среди сортов овса стойкими к болезням оказались лишь
немногие формы - и тоже занимающие генетически особое
место. У мягких пшениц,

как выяснилось, генетические

группы выражены весьма слабо, поэтому их реакции на за­
болевание в обшем очень схожи.
Генетически более однородны ячмени, их сорта легко

скрещиваются и дают гибриды. По-видимому, этим, как счи­
тал Вавилов, объясняется отсутствие среди них высокоим­
мунных К мучнистой росе и ржавчине.

Ученый пришел к выводу, что сорта пшеницы, овса и яч­
меня, обладающие сильным иммунитетом, имеют свои внеш­
ние или внутренние особенности, признаки, свойства, то
есть генетически отличимы от своих более восприимчивых к

болезням собратьев.
Таким образом, Вавилов подошел ко второй тайне имму­
нитета растений: зная генетическое положение сорта среди
других сортов, можно предвидеть его реакцию на специали­

зированных паразитов. Иными словами, восприимчивость

или невосприимчивость к ним может служить важным фи­
зиологическим признаком, а такие грибные заболевания,
как мучнистая роса, бурая ржавчина, желтая ржавчина, вы­
ступают в роли своеобразных «реактивов~ при селекции и
генетическом изучении сортов.

Весьма поучительна в связи с этим история и с черноко­
лосой «персиянкой~ - пшеницей, на которую исследователь
обратил внимание, еще будучи практикантом на селекцион­

ной станции МСХИ, а потом охотился за ней в Иране. В од­
ном из писем он писал: «Я вот уже много лет имею дело с
персидской пшеницей. Скрещивали мы ее со всеми видами,
многими разновидностями. Чем больше ею занимаемся, тем
больше любопытного ... ~
Персиянка внешне походила на мягкую пшеницу, но
имела черный колос и стержень Вдвое длиннее. В родство с
мягкой она не вступала, как и с карликовыми пшеницами,
а вот ее скрещивания с твердой, английской и другими пше­
ницами двузернянками легко удавались, гибриды давали
плодовитое потомство. Так с помощью реакции на иммуни­
тет Вавилов открыл новый вид пшеницы, который по физио­
логическим и генетическим признакам оказался ближе к
твердым, чем к мягким, хотя на мягкие внешне походил го­

раздо больше.
Классификация культурных растений по месту обита­
ния убеждала, что их иммунитет к болезням - также и
важный экологический признак, вырабатываемый под вли-

60

янием естественного отбора только в условиях, способству­
ющих развитию инфекции. Среда обитания и естественный
отбор - могучие факторы в выработке иммунитета. Вави­
лов отмечал, что можно установить области концентрации
иммунных видов и области сосредоточения восприимчи­
вых к болезням сортов. Последние находятся там, где им­
мунитет не играет никакой роли в естественном отборе.
Так исследователем была открыта еще одна тайна иммуни­
тета. Вывод: в основе селекции должно быть создание сор1DВ~ обладающих групповым или КОМШIексным иммуни­
тетом.

«Установленные нами закономерности, или законы рас­
пределения сортового и видового иммунитета, не являются

абсолютными., - писал Вавилов. Появление новых рас и
других форм инфекционных грибов - ржавчины, головни
и прочих возбудителей заболеваний у хлебных злаков и у
растений иных родов и семейств

-

может изменить имму­

нитет их, вот почему надо постоянно находить или созда­

вать новые иммунные формы растений. Достижению этой
цели в значительной мере была подчинена не только лич­
ная научно-исследовательская работа Вавилова, но и вся
деятельность по сбору мировой коллекции растений, про­
водимая Отделом прикладной ботаники и селекции, затем
осуществляемая в мировом масштабе деятельность Всесо­
юзного института растениеводства (ВИРа), организатором
и директором которого Николай Иванович Вавилов являл­
ся много лет.

Теорию естественного иммунитета растений, разработан­
ную

ученым,

признали

во

всем

мире,

ее

научные

выводы

стали «ключами для нахождения иммунных форм., которые
селекционеры могли теперь использовать для получения бо­
лезнеустойчивых сортов и гибридов.
В письме к Регелю от 11 мая 1919 года Вавилов сообщал:
«"Иммунитет" заканчивается набором. Русский текст (141/2
листов) набрали. Осталось английское резюме и библиогра­
фия. На этой неделе еду в Москву по делам печатания "Им­
мунитета" •.
Эта первая большая научная монография увенчала мно­
голетний труд ученого. Вышла она под названием «Иммуни­
тет растений к инфекционным заболеваниям•. Спустя пол­
тора десятилетия Вавилов издал книгу под несколько другим
заглавием: «Учение об иммунитете растений к инфекцион­
ным заболеваниям., в которой подвел итоги не только сво­
их исследований по фитопатологии, но и всего мирового
опыта в этой сфере.

61

«БИОЛОГИ ПРИВЕТСТВУЮТ СВОЕГО МЕНДЕЛЕЕВА.

Получив наконец жилье, Николай Иванович все же уго­
ворил жену вместе с сыном перебраться в Саратов. Сам же
он с началом весны, закончив чтение лекций, уехал на учеб­
ную ферму Оппоковского хутора, где были высеяны коллек­
ции.

От зари до зари
вечером и ночью

-

-

в поле, на делянках, в наблюдениях, а

на мансарде, у керосиновой лампы, в ра­

боте над новой рукописью о гомологических рядах. Пред­
чувствие важного открытия держало исследователя в посто­

янном напряжении. Через руки его уже прошли тысячи
образцов разных видов растений. Он подбирал их по сход­
ным признакам

-

раскладывал своего рода «пасьянсы» И все

больше убеждался в верности своей догадки: гомологиче­
ские ряды у злаков действительно существуют. Начал сво­
дить их в таблицы - пшеницы, ячмени, овсы... Однако
вскоре убедился, что в аналогичные ряды выстраиваются и
корнеплодные, и крестоцветные, и бахчевые растения ...
Еще занимаясь в библиотеке Ч. Дарвина в Кембридж­
ском университете, Вавилов задумывался: «Почему труды
Дарвина стали фундаментом для теории и практики селек­
ции' основой для творческой селекционной работы? Види­
мо потому, что Дарвин с удивительной для своего времени
прозорливостью указал, как на основе единства противопо­

ложностей - наследственности
и
изменчивости
ви­
дов - происходит отбор наследственных изменений, фор­
мируются и создаются новые сорта растений».

Дарвин тщательно изучал работы лучших селекционеров
выделял

культурных растений, делал множество записей,

важные фаIcrЫ и выводы. В его книге «Изменение домашних
животных и культурных растений» (1868) приводились фак­
ты из самых разных источников и больше всего - из работ
швейцарского ботаника А Декандоля, с которым ч. Дарвин
вел обширную переписку.

Николай Иванович с особым вниманием изучил книгу
АДекандоля «Происхождение культурных растений», вы­
шедшую в свет в 1883 году. «Моя цель, - писал автор в пре­
дисловии, - заключалась главным образом в отыскании то­
го первоначального состояния и местообитания каждого
вида,

которое

его

хараIcrеризует

до

введения

в

культуру».

Это, по мнению Декандоля, очень существенно, поскольку
почти три четверти указаний основателя научной системати­
ки растений Карла Линнея о родине культурных растений
неполны и требуют уточнения.

62

Что же считать настоящей родиной культурного расте­

ния? Местонахождение его в естественном, «диком» состоя­

НИИ, как считал Декандоль? Он первым отмечал, что опре­
делить родину той или иной культуры можно по сведениям

из археологии, истории, лингвистики. Эга проблема, разра­
ботанная им на гербарном материале, теперь приобретала
особую важность в связи с развертыванием широкой селек­

ционной работы в разных районах мира, в различных при­

родных зонах России. Необходимость обеспечить селекци­
онную практику полноценным и разнообразным исходным
материалом ощушалась как никогда остро. В стране форми­
ровалась сеть селекционно-опытных станций и полей, это

заставляло приступить к планомерному и научно обосно­
ванному изучению видов сельскохозяйственных культур, их

наследственной изменчивости, сортов и популяций, их гео­

графического многообразия ...
Лампа начинала тускнеть: за окном все жарче разгоралась
заря. Отложив работу над рукописью, Вавилов спускался со
своей «голубятни», проходил мимо «Вавилона», как прозва­
ли первый «коммунальный» этаж его практикантки, жившие

тут, делал несколько шагов

-

и вот оно, поле, бесчисленные

делянки.

Вскоре здесь появлялись и его помощницы с журналами
для наблюдений в руках. Вот Лцелаида Хинчук, исхудавшая
после тифа девушка. На ее делянке высеяны гибриды, полу­
ченные после скрещивания пшеницы двузернянки и мягкой

пшеницы. Саша Мордвинкина испытывает на иммунитет к
некоторым заболеваниям группу овсов. А Лена Барулина за­
нимается чечевицей. Увидев его, сорвала два цветка, поры­
висто протянула

-

-

показать.

Даже цветки одинаковые!

засмеявшись,

сразу

поняв,

-

что

воскликнул он, невольно
именно

она

хотела

этим

сказать.

С того самого дня, как увидел он эту девушку на учреди­
тельном собрании Ботанического общества, он не мог не ду­
мать о ней: необыкновенное внимание и отзывчивость на
каждое слово собеседника, приветливость, деликатность,
искренность нравились ему. Но главное, он видел ту же
одержимость в изучении растений, которая была свойствен­
на и ему самому. У этой большеглазой девушки ощушалось
в душе нечто трогательное, по-детски доверчивое, такое чи­

стое и хрупкое, что все сотрудники оберегали ее и называли

ласково Леночкой, а он, Вавилов, наоборот, только Еленой
Ивановной.

63

Он понюхал поданные ею цветки и воткнул их себе в
петлицу.

-

Можете считать это, Елена Ивановна, заявкой на весь­

ма важный и нужный нам труд о виках, которые почему-то

прикинулись

чечевицами,

-

сказал

он

серьезно.

-

Сади­

тесь, работайте, чтобы к началу года все было сделано, хотя
бы вчерне. Не исключено, что вам придется доложить о сём
явлении на предстоящем селекционном съезде

...

Об этом съезде он мечтал давно: со дня последней встре­

чи биологов России прошло семь лет. Изменения произо­
шли колоссальные, сделаны открытия, которые пора вводить

в селекционную практику ... для себя он видел возможность
сообщить, к примеру, о гомологических рядах. Нужен, ну­
жен такой съезд!
Лекции свои Вавилов иллюстрировал материалами, при­
везенными из экспедиций. Давая описание невиданных
форм растений, указывал на те их элементы, которые мог­
ли служить обоснованием закона гомологических рядов в
наследственной изменчивости, расширял с этой целью и

полевые опыты, разрабатывл схемы изменчивости варьиру­
ющих признаков, привлекал к участию в работе все расши­
ряющийся круг сотрудников. Это было совершенно ново,

выходило за рамки привычного, излагаемого в учебниках.
Во многих молодых сердцах Вавилов зажег исследователь­
ский дух.

В конце июля его неожиданно свалила малярия. Жена
так и не приезжала,

поэтому со всеми делами приходилось

управляться самому. А сил не было. Иногда практикантки
поднимались по скрипучей лесенке, приносили ему дневни­

ки, тетради наблюдений, выслушивали COBeТbI. В перерывхx
между приступами садился за рукопись своей книги. Лена

Барулина приходила всех чаще: готовила еду, заваривала
чай, мыла посуду, мела пол. А он, конфузясь, разрешал ей
все это делать, лишь бы дольше задержалась, поговорила с
ним. Чувство любви все глубже проникало в сердце ...

4 июня 1920 года в большой аудитории Саратовского
университета наконец открьmся 111 Всероссийский съезд се­
лекционеров и семеноводов. Николай Иванович Вавилов
выступал на нем одним из первых: он рассказал собрав­
шимся о своем открытии. Доклад назывался: «Закон гомо­
логических рядов в наследственной изменчивости». В дока­
зательство

ученый привел результаты многочисленных
наблюдений, опытов, анализов, сравнений, сделанных им
при изучении материалов из коллекций разных культур и
выращиваемых в питомниках под Саратовом.

64

Ученого слушали, не прерывая, в зале стояла тишина, хо­
тя его до отказа заполнили не только биологи, агрономы и
селекционеры, но и физики, и математики, и химики, и
врачи, и даже филологи. А сколько было студентов!
- Характерной чертой, проходящей через всю исто­
рию изучения растительного мира от Турнефора до наших
дней, - говорил Вавилов, - является дифференциация пред­
ставлений об основных систематических единицах. Углубле­
ние исследований привело к «распылению» понятия вида,

введенного Линнеем. История систематики растений, в осо­
бенности возделываемых' представляет любопытную карти­
ну стремлений уложить в удобную, стройную систему все
открывающиеся новые и новые наследственные морфологи­
ческие и физиологические индивидуальности в пределах
линнеевских видов, число которых быстро растет по мере
углубления методов распознавания наследственных форм и
изучения новых образцов растений, собранных в различных
районах. Линнеевские виды приходится разбивать на под­
виды и разновидности, а разновидности - на расы. Гене­
тические

исследования

последних

лет

посягнули

даже

на

неделимость рас, то есть мельчайших морфологических и
физиологических единиц систематики и выяснили, что за
внешней однородностью могут скрываться разнородные ге­
нотипы

...

Вавилов не скупился на примеры: так, сноп пшеницы,
собранной в горных районах Юго-Западной Азии, говорил
он, содержит десяток, а то и больше разных по внешним
признакам ботанических форм. Тысячи разновидностей по
размеру листьев, окраске соцветий, строению колосьев уста­

новлены для азиатских и африканских ячменей и овса. Да­
же у ржи,

которая в

отличие от пшеницы совсем недавно

считалась поразительно однородной, найдены сотни форм.
В сущности каждое растение - безразлично, к какому се­
мейству оно принадлежит, - при широком географическом
изучении дробится на множество наследственных форм, ка­

жущихся случайными. Однако природа щедрой оказалась не
только на формы растений - она расположила их в строго
определенном порядке. Что же это за порядок? Установить
его помогут новые закономерные ряды параллельной измен­

чивости.

При этом ряд изменчивости форм одного вида

почти полностью повторяется в пределах других видов того

же рода, а более отдаленные имеют, как правило, различаю­
щиеся ряды. для большей убедительности докладчик проде­
монстрировал разновидности двух близких видов ячме­
ня - они Были почти одинаковы.
3

В

Шаiiкин

65

Чем в большем родстве находятся виды, сделал заключе­

ние Вавилов, тем четче выражены ряды изменчивости при­
знаков. Они гомологичны, то есть сходны, параллельны.
Параллели есть не только между видами, но и у близких ро­
дов: ряды ржи повторяют признаки, характерные для сосед­
него рода пшеницы;

тыквы

некоторыми

чертами

схожи

с

дынями и огурцами, а у вики разнообразная окраска семян
копирует окраску семян чечевицы.

Основные свои положения о гомологических рядах в ми­
ре растений Николай Иванович сформулировал так:
«1. Виды и роды, генетически близкие, характеризуются
рядами наследственной изменчивости с такой правильнос­

тью, что, зная ряд форм для одного вида, можно предвидеть
нахождение параллельных форм у других родов и видов. Чем
ближе генетически расположены в общей системе роды и
линнеоны, тем полнее сходство в рядах изменчивости

2.

...

Целые семейства растений в общем характеризуются

определенным циклом изменчивости, проходящей через все
роды и виды, составляющие семейство

•.

Вавилов закончил говорить - в зале было тихо первые
пять секунд. И вдруг - гром оваций! Восторженный голос
профессора В. Р. Заленского перекрыл все аплодисменты:
- Наш съезд стал историческим - это биологи приветст­
вуют своего Менделеева!
А Николай Максимович Тулайков, человек на похвалы
очень сдержанный, сказал позднее так:

- Что можно добавить к этому докладу? Могу сказать
одно: не погибнет Россия, если у нее есть такие сыны, как
Николай Иванович.
Об открытии Вавилова со съезда в Совет народных ко­
миссаров страны отправили большую телеграмму: «Москва,
Совнарком ... На Всероссийском селекционном съезде заслу­
шали доклад проф. Н. И. Вавилова исключительного науч­
ного и практического значения с изложением новых основ

теории изменчивости. Теория эта представляет крупнейшее
событие в мировой биологической науке, соответствуя от­
крытиям Менделеева в химии, открывает самые широкие
перспективы для практики. Съезд принял резолюцию о не­
обходимости обеспечить развитие работ Вавилова в самом
широком масштабе со стороны государственной власти и
входит об этом со специальным докладом•.
Эта телеграмма и другие материалы Всероссийского съез­
да селекционеров появились в газетах рядом с боевыми
сводками с фронтов и были весьма знаменательны как вест­
ники близкого мира, как знаки грядущей победы над голо-

66

дом и разрухой. Так имя ученого-исследователя стало широ­
ко известно растениеводам и селекционерам страны. И не

только в России.

ДНИ ЦВЕТЕНИЯ ЛОТОСА

и в дни съезда, и после него Николай Иванович чувство­
вал в себе подъем сил - и душевных, и физических, необык­
новенную ясность мысли. Orкрытие, вначале пришедшее как
некое озарение, над доказательством верности которого при­

шлось-таки много поработать и многое испытать, бьmо при­
знано

коллегами учеными,

получило неожиданно высокую

оценку и имеет большую практическую ценность ...
И в этом переплетении событий и волнений он постоян­
но видел рядом с собой улыбающуюся Леночку Барулину.

Она искренне радовалась его успеху. И себя чувствовала
окрьшенной: на съезде ее доклад заметили и отметили.

Но потому ли только они улыбались друг другу, искали

случайных встреч? Николай Иванович вдруг осознал: он
влюбился. Чувство любви и восторга внезапно, как пламя,
охватило их сердца.

Эroт огонь не угасал и во время экспедиции в низовья
Волги, предпринятой вскоре после съезда. Энтузиазм ученых
бьш настолько велик, что они дружно согласились отправить­
ся в дальнее путешествие, хотя Гражданская война не утиха­
Jfa. Пароход отправился вниз по течению меж безлюдных бе­
регов

-

казалось,

все затаились в страхе перед опасностью.

Но путешествие обошлось благополучно: Астрахань встрети­
ла исследователей гомоном базаров арбузами, фруктами­
всей роскошью юга. И повсюду было многолюдно.

Потом на катерах пробирались по протокам необъятной
волжской дельты. Стояли дни цветения лотоса. Из воды, чи­
стой и теплой, над крупными блестящими зелеными листь­
ями поднимались необыкновенно красивые розовые и алые
соцветия. Тишину нарушало лишь негромкое кряканье уток.

В лагунах собирали для коллекции ЦВeThI и корневища ло­
тоса, вьmавливали водяной орех, вытягивали целые оплетья

водяных лилий. Кругом царил первозданный, ничем не на­
рушаемый покой. Заря таяла и гасла в камышовых зарослях,
а вскоре загоралась снова. Побывали с пароходом и в Быко­
ве, на родине самых крупных в мире арбузов, лакомились
ароматными дынями в Дубовке. До озера Эльтона добира­
лись уже на верблюдах. Своеобразно здесь было само земле­
делие - на солонцах и солончаках. Значительное место в

67

посевах занимало просо. Собрали богатую коллекцию его
разновидно~тей, не считая и других растений, типичных для
засушливой степи.

В Саратов возвратились с большими вьюками, полными
бумажных мешков с образцами. Николай Иванович сразу же
приступил к их разборке, начал готовить книгу «(Полевые
культуры юго-востока», основой для которой послужили ре­

зультаты трехлетнего изучения коллекций и материалов экс­

педиций по Саратовской и окрестным губерниям. И здесь, в
центре России, тоже оказалось немало сортов и разновидно­
стей культур, ранее неизвестных ученым.

В Воронеже собрался первый Всероссийский съезд бота­
ников. Вавилова попросили и здесь выступить с докладом о
гомологических рядах. И снова - слова о большом откры­
тии, о практической ценности его для селекции ... в общем,
полная поддержка ученых-ботаников.
Из Воронежа Вавилов поехал в Козлов: давно хотелось
познакомиться с Иваном Владимировичем Мичуриным, об
удивительных гибридах которого бьш немало наслышан, о
них не раз упоминали и участники съездов.

Встретил Николая Ивановича еще совсем не старый че­
ловек, на вид довольно суровый, сдержанный, неразговор­

чивыЙ. Провел по усадьбе, показал свои питомники и сад.
Здесь, к удивлению Николая Ивановича, бьшо столько но­
вого, нигде дотоле невиданного: множество сортов и гибри­
дов

плодовых и ягодных культур,

полученных в результате

скрещивания генетически и географически отдаленных
форм и непохожих ни на какие другие. Как, какими мето­
дами, исходя из каких соображений ему удалось их вывес­

ти? Как они себя чувствуют здесь, в Козлове, и как прояв­
ляют, особенно межвидовые и межродовые гибриды,
материнские и отцовские признаки?
Видя искреннюю заинтересованность ученого и понима­
ние сути дела, Мичурин все больше проникался к гостю до­
верием. Казалось, их беседе не будет конца. А в старом до­
ме Мичурина сундуки, стоявшие у стен, оказались полны
аккуратно пере писанными на машинке своеобразными кни­
гами-отчетами о проведенных скрещиваниях и полученных

результатах, описаниями сортов и их свойств, причем все

-

с тщательно сделанными авторскими рисунками.

Николай Иванович, конечно, не раз встречал его статьи
в журналах, но он и представить себе не мог, что ТУТ, на ок­
раине уездного городка, вдали от научных центров, в самых

примитивных условиях,

его

68

небольшой

семьи

трудом

одного

выполнена

человека

работа,

и

силами

которая

будет

иметь не только большое практическое (многие сорта укра­
сили бы любой сад в средней полосе России), но и неоце­
нимое научное значение. Поэтому стал убеждать Ивана Вла­
димировича подготовить труды к печати, чтобы выпустить
их целым собранием: ведь многое для этого уже сделано.
Сразу же по возвращении в Саратов Вавилов обратился в
Наркомзем с запиской, в которой просил оказать Мичурину
всяческую помощь. Эта г.росьба была услышана. Вскоре
земля с садом бьmа закреплена за Мичуриным пожизненно,
выделен академический паек, выдана значительная сумма

денег. Благодаря этому работа по селекции и размножению
садовых культур могла быть поставлена более широко. И это
действительно вскоре случилось.

НА БЕРЕГАХ НЕВЫ

В январе 1920 года к Вавилову пришла скорбная весть о
смерти Регеля: он не выдержал лишений и отправился в
весьма дальний и нелегкий по тому времени путь - под
Вятку, в Грахово, к родным жены. Как рассказывали потом
очевИдЦЫ, он был в приподнятом настроении, подтянут,
боДР, шутил по поводу своего отъезда, что-де подкормится
немного на сельских харчах, а к весне намерен вернуться в

Питер и возродить свой обезлюдевший Отдел. Обещал даже
обдумать одну проблему и, вернувшись, сделать доклад о
мерах по развитию семенного дела.

До родни он кое-как добрался, но в переполненном ва­
гоне заразился сыпным тифом и по приезде скончался. Не
раз приходила на ум Николаю Ивановичу потом одна его
фраза из письма: .Неизвестно, выйдем ли мы с Вами живы­
ми из этого хаоса

... »

Смерть 53-летнего ученого, старшего товарища, с кото­
рым они так сблизились в последние годы, потрясла Вави­
лова. Написал некролог. В нем слова, граничащие с отчая­
нием: .Ряды русских ученых редеют день за днем, и жутко
становится за судьбу отечественной науки, ибо много зва­
ных, но мало избранных».
Надо возможно скорее, решил Н. И. Вавилов, переби­
ратъся в Петроград: теперь он должен возглавить работу От­
дела, которая, похоже, совсем прекратилась. Но как этот пе­
реезд практически осуществить и с кем? Согласие многих
молодых саратовских единомышленников отправиться вме­

сте с ним и помочь восстановить исследовательскую работу
обрадовало ученого.

69

Вначале, конечно, пришлось поехать одному. Трудно бы­
ло выбрать менее подходящее время и место для организа­
ции и ведения научных исследований, да еще таких широ­
комасштабных, какие имел в виду и вынашивал в мыслях
ученый, чем Петроград в ту тяжелую пору. Вавилов знавал
его как столицу Российской империи: в блеске витрин, за­

полненных товарами, в ярких огнях фонарей, со множест­
вом красивых домов и храмов, с нарядной толпой и лихача­

ми на улицах и проспектах, особенно на Невском и
Лиговском. А теперь, выйдя из здания Московского вокза­
ла, он невольно остановился: город казался совершенно пу­

стым и безмолвным, словно вымершим, в бело-стеклянной
изморози.

Вот и Васильевский остров, 2-я линия ... Прекрасный дом
где в нескольких просторных бывших квартирах раз­
мещался в последние годы Orдел. Но и здесь было сейчас
безлюдно и как-то мертвенно .
... Часы в дальней комнате пробили уже два часа ночи. Их

N!! 61,

мелодичный звук только подчеркивал тишину, царившую в

доме. Две свечи догорали в старинных бронзовых подсвеч­
никах, все беспокойнее трепеща под тянувшим в открытую
дверь едва ощутимым сквознячком: электричество поморга­
ло-поморгало и совсем уснуло еще около десяти вечера.

Николай Иванович взял из папки лист лощеной бумаги
с водяными знаками - Регель на ней обычно писал пись­
ма, - обмакнул перо в бронзовую чернильницу и вывел в
углу: «Е. И. Барулиной ... » Дальше перо побежало само: «Си­
жу В кабинете за столом покойного Роберта Эдуардовича Ре­
геля, и грустные мысли несутся одна за другой. Жизнь здесь
трудна, люди голодают, нужно вложить заново в дело душу

живую, ибо жизни здесь почти нет: если не труп, то сильно
больной, в параличе. Надо заново строить все. Бессмертны­
ми остались лишь книги да хорошие традиции ... Здесь 40 че­

ловек штата. Из них много хороших, прекрасных работни­
ков. По нужде некоторые собираются уходить. Они ждут,

что с моим приеЗдом все изменится к лучшему. Милый друг,
мне страшно, что я не справлюсь со всем. Ведь все зависит
не от одного меня. Лайки, дрова, жалованье, одежда ... Я не

боюсь ничего, и трудное давно сделалось даже привлека­
тельным. Но боязнь не за самого себя, а за учреждение, за
сотрудников. Дело не только в том, чтобы направить про­
дуктивно работу, что я смогу, а в том, чтобы устроить лич­
ную жизнь многих. Все труднее, чем казалось издали ... »
В слабом, желтом, колеблющемся свете свечей казались
едва различимы в углу кйбинета сваленные в кучу коробки с

70

образцами, книги, рукописи

-

так и осталось все лежать по­

сле начавшейся было эвакуации учреждений города во вре­
мя последнего наступления на Петроград армии Юденича.

Можно было только удивляться, что основная часть коллек­
ции все же сохранилась. Надо было лишь заново ее разо­
брать. Самому.
Прибьmи его саратовцы - в двух вагонах-теплушках со
своими буржуйками и дровами, что оказалось очень кстати.
Мечты Вавилова постепенно начали обретать реальные
очертания. В письме к своему другу, саратовскому профес­
сору П. П. Подъяпольскому от 18 марта 1921 года писал:
«Хлопот - миллионы. Воюем с холодом в помещении, за
мебель, за квартиры, за продовольствие. Попали действи­
тельно на Петроградский фронт ... Должен сознаться, что
малость трудновато налаживать новую лабораторию, опьп­
ную станцию и устраивать 60 человек персонала (вместе с
питерскими). Набираюсь терпения и настойчивости. Недели
три пройдут в устроении, а там - посев. Надо доставать ло­
шадей, орудия, рабочих ...
Первую вступительную лекцию (в Петроградском сель­
окохозяйственном институте. - в. т.) собираюсь читать на
тему "Пределы земледелия и пределы селекции" ...
Только бы наладить 1УГ работу. Наладить ее много труд­
ней, чем в Саратове. Жизнь здесь все-таки много трудней, в
особенности теперь•.
И в конце сообщал новый адрес Orдела: Петроград,
Большая Морская, д. 44.
Как-то неожиданно быстро Вавилову удалось склонить
ученый комитет при Наркомземе и в особенности его пред­
седателя Владимира Ивановича Ковалевского, чтобы он вы­
нес решение передать Orделу одно из зданий бывшего Ми­
нистерства земледелия и государственных имуществ

называемый Дом министра

-

-

так

настоящий питерский дворец!

Сам же сельскохозяйственный ученый комитет с его почво­
ведческим, агротехническим и другими отделами и институ­

тами располагался в подобном же дворце, но по другую сто­
рону Исаакиевской площади. Конечно, такое отношение к

Orделу было заслужено еще Р. Э. Регелем. И вот теперь
предстояло в этот дворец перебраться. В ожидании транс­
порта упаковывали фляксбергеровские гроссбухи и амбар­

ные книги Мальцева. Сам Александр Иванович еще весной
семнадцатого года уехал на посевную в Каменную Степь под

Воронеж, на опьпную станцию Orдела, да так там и остал­
ся, только телеграммы присы.Jl8л при смене фронтов, ЧТО,
мол, пока жив и станция еще живет. Фляксбергера голод и

71

холод угнали к родным в Курскую губернию. Особой забо­
ты требовало научное наследие самого Регеля: прежде всего,
ценнейшая его коллекция ячменей, архив, а также уникаль­

ная личная библиотека, переданная некогда Бюро приклад­
ной ботаники и селекции, затем Отделу, и лабораторное
оборудование.
Все шесть десятков сотрудников весьма удобно размести­
лись в здании, где могли бы работать и две сотни человек.
Вавилов бьm прозорлив: скоро и во дворце сталотесновато.
Некоторые лаборатории пришлось размещать в Детском Се­
ле, где создавалась опытная база.
«Наконец получили усадьбу вел. кн. Бориса Владимиро­
вича во владение и начали переезж:ать в нее, - сообщал Ни­
колай Иванович А. ю. Тупиковой в 1922 году. - Таким об­
разом, Отдел имеет свою опытную станцию. Еще много
впереди ремонта, много хлопот

... »

Вавилов обследовал ближайшие окрестности бывшей
царской столицы государства. Отделу передали великокня­
жеский особняк, а также цветочные галереи и оранжереи,
бывшие гвардейские казармы, в которых разместились науч­
ные сотрудники Отдела. Заброшенные земельные участки с
хорошо окультуренной и плодородной огородной или садо­

вой почвой быстро привели в порядок и подготовили для
немедленной постановки опытов и сортоиспытаний. В быв­
ших дворцовых оранжереях и в оранжереях Фрейндлиха в

Детском Селе нашли свыше десяти тысяч глиняных горшоч­
ков - в них посеяли самые разнообразные культуры, в том
числе африканские ячмени и овсы, полторы тысячи образ­
цов пшеницы.

Средств на освоение земли в бывшей усадьбе великого
князя не бьmо, в самих зданиях 340 радиаторов водяного
отопления лопнули. И все же к новому, 1923 году в основной
дом въехали физиологическая, химическая и генетическая ла­
боратории. Здесь же разместились библиотека и кабинеты.
Больше всего в этот период Вавилова вдохновляет то, что
он встал во главе такого научного учреждения, которое при

надлежащем расширении вполне способно развернуть заду­
манный им всепланетный «зеленый поиск», чтобы «привес­

ти в порядок земной шар». И экспериментальную базу для
этого можно создать совершенно заново. Об этом он сооб­
щает Елене Ивановне - Леночке с восторгом: «В Царском
Селе нашлось все, о чем только мог мечтать. Чудесный дом
для генетического института, оранжереи, кругом лес, двор­

цы, самое здоровое место по климату, удобное сообщение с

Петроградом, все полно Пушкиным, и

72

-

подумай только!

-

в одном из домиков нашей селекционной станции жил
Пушкин ...•
Два других великокняжеских строения

-

конюшня и ка­

ретная мастерская - после основательной перестройки и
капитального ремонта были отведены под жилье для сотруд­
ников станции и в первую очередь ее директора - Виктора

Евграфовича Писарева. Закончив Петровскую сельхозакаде­
мию, он довольно долго работал под Иркутском, на Тулун­
ской опытной селекционной станции, вывел там несколько
скороспелых сортов яровой пшеницы и ячменя, а также го­

роха. Поэтому Вавилов пригласил его возглавить работу на
вновь организуемой станции, которая должна бьmа стать не
только генетической и сортоиспытательной лабораторией
Отдела, но и селекционным центром северной зоны евро­

пейской части России.
И Вавилов снова садится за письмо Елене Иванов­
не - Леночке Барулиной: «... Мне кажется, что, несмотря на
склонность к увлечению,

к порывистости, я

все же очень

постоянен и тверд. Я слишком серьезно понимаю любовь. Я
действительно глубоко верю в науку, - в ней цель и жизнь ...
Саму науку я представляю широко, может быть, даже слиш­
ком широко (слишком большая широта может привести и к
ненауке), малое хочется соединять с великим, в этом смысл
малого и его интересы, и для этого за малое в науке можно

отдать жизнь. Я никогда не боялся, и ничто не убедит в узо­
сти нашей научной работы. Жизнь также влечет, и в этом у

нас не будет расхождений ... Требование к уюту невелико, я,
правда, не привык все делать сам, хотя и умею, если это со­

вершенно необходимо. И в этом у нас не будет разногла­
сия - в этом я убежден. Жизнь должна быть и внешне и
внугренне красива. И ты это разделяешь. Поэтому-то, мне
кажется, и союз наш будет крепким и прочным ... Вот, Ле­
ночка, то, что хочется сразу ответить тебе. Может быть, это
неубедительно, недостаточно, но тыI это скажешь ... Вчера

было рождение - 33 года•.
Так уж выходило: объяснялся в любви женщине, а одно­
временно признавался и в любви к науке

-

они оказались

неразделимы.

Жена Екатерина, разумеется, предчувствовала неминуе­
мость разрыва, однако до этого было еще далеко ... Николай

Иванович уговорил ее переехать с сыном в Москву, к своей
матери. Наезжая по делам службы в столицу, не упускал
случая побыть с сыном, которого очень любил. А с женой
установились неожиданно добрые, спокойные отношения.

Может, потому, что оба теперь прекрасно понимали: насто73

ящей любви так и не случилось. Не бьmо и единых интере­
сов. Так о чем спорить, какие выяснять отношения? И так
все понятно. И друзьями остаться не возбраняется.
С Еленой Ивановной все иначе, и уже оба знают - они
не расстанутся до конца дней своих. Долго еще не решалась
она «переступитъ», считая, что разбивать семью с ребенком
не то что непорядочно, а грех непростительныЙ. И стать му­
жем и женой им довелось лишь годы спустя.

ЖИВЫЕ БУСЫ

Осенью 1917 года Ленину попала на глаза небольшая
книжечка американца А. Гарвуда «Обновленная земля».
Она была переведена на русский язык К. А. Тимирязевым
и выпущена с его предисловием. Это было настоящее «ска­
зание» о победах современного земледелия в Америке: об
орошении сухих степей и пустынь, о диковинных сортах
растений и новых культурах, выведенных человеком «с зе­

леными пальцами» - селекционером-волшебником Люте­
ром Бербанком, о работе опытных станций, неустанно тол­
кающих вперед развитие сельского хозяйства, о том, на что

вообще способен народ, широко и повседневно пользую­
щийся плодами науки и обновляющий на этой основе
свою землю, поднимающий ее материнские силы, ее пло­
дородие.

Когда схлынул накал Гражданской войны, Ленин, запом­
нивший эту книгу, обратился к Н. п. Горбунову, бывшему
тогда управляющим делами Совнаркома РСФСР и находив­
шемуся в командировке за границей, с поручением собрать

и привезти с собой все материалы, касающиеся «Обновлен­
ной земли», а также узнать, нельзя ли выписать книги, се­
мена и прочее. За его подписью было принято постановле­

ние

Совнаркома

РСФСР

о

развитии

семеноводства,

в

котором прямо говорилось, что помимо ценных хозяйствен­

ных свойств рекомендуемые сорта должны обладать устой­
чивостью к вредителям и болезням.

эту же идею всесторонне обосновывал к своей моногра­
фии по иммунитету растений и Вавилов.
Засуха 1921 года вызвала голод в Поволжье. Крайне ос­
ложнилось продовольственное снабжение и других районов
страны. Огромный урон понесли и семенные фонды. Их
надо было восполнять, притом в срочном порядке. Совет
труда и оборокы решил закупить семена в Северо-Амери­
канских Соединенных Штатах. Вместе с членом Сельскохо-

74

зяйственного ученого комитета А. А. Ячевским туда напра­
вили и Н. и. Вавилова.
Вавилов взялся за организацию поездки, исходя из свое­

го опыта. Везде - в Наркомземе, Наркомфине, Наркомин­
деле и, наконец, в Совнаркоме было все улажено, согласо­
вано и оставалось лишь оформить визы. Но ждать было
нельзя. Так и не оформив их, отправились в Либаву, чтобы,
сев там на пароход, добраться до Канады, а там уже доби­
ваться разрешения на въезд в Соединенные штатыI. Вавилов
решился на такой шаг, надеясь, что американцев ему удаст­

ся убедить там ...
Он, по словам знавших его людей, обладал так называе­
мой харизмоЙ. Известный ботаник п. А. Баранов как-то раз

сказал: «Обаяние Николая Ивановича не было мимолетным,
временным,

связанным с минутами его хорошего настрое­

ния, с творческим подъемом, с удачным решением той или

иной задачи ... Нет, оно было постоянным, редкостным да­
ром, ПРИWIекавшим и радовавшим людей, встречавшихся на
его жизненном пyrи

...

И все же не в глазах, не в голосе, не в простоте обраще­

ния был источник обаяния Николая Ивановича. Все внеш­
нее, как и бывает, адекватно отражало внугреннюю, душев­
ную красоту и мощь этого человека. Обаяние Николая
Ивановича - это прежде всего обаяние истинного ученого,
неустанного труженика, упорно и настойчиво добывающего
новые научные факты, и смелого мыслителя-теоретика, сво­
ими обобщениями дВигающего науку вперед. Обаяние Нико­
лая Ивановича - это обаяние патриота, мужественного об­
щественного деятеля широчайшего размаха ... »

Вавилов ехал в Штаты еще и для того, чтобы принять
участие в Международном съезде по болезням хлебных зла­
ков.

Мечтал пополнить свою коллекцию американскими

сортами и разновидностями,

очень хотел познакомиться с

Лютером Бербанком.
Еще на пароходе, чтобы не терять времени даром и как­
то ОТWIечь себя от морской болезни, которую пере носил с
трудом, он начал готовить доклад о гомологических рядах на

английском языке.

Научное сообщение русского исследователя стало глав­
ной сенсацией на съезде, каждая газета сочла своим долгом

рассказать об открытии ученого.
Вавилов побывал в лаборатории Томаса Гента Моргана.

Развивая закономерности, установленные еще в 60-х годах
столетия Грегором МеНделем и «переоткрытые» В 1901

XIX

75

году, Т. Морган и его школа разработали учение о матери­
альных основах наследственности, обосновав так называе­
мую хромосомную теорию. Результаты, полученные в лабо­
ратории Т. Моргана в начале двадцатых годов, все более
убеждали ученых: носителями наследуемых свойств живых
организмов являются хромосомы, они же выступают в каче­

стве основных передатчиков этих свойств. Исследования
позволили также уточнить и расположение (локализацию)
отдельных наследственных зачатков (генов) в самих хромо­
сомах и перейти к составлению так называемых «хромосом­

ных карт». Вообще весь экспериментальный материал, полу­
ченный самим Т. Морганом и его сотрудниками в
Колумбийском университете, мог служить доказательством
выводов о том, что гены в хромосомах расположены линей­
но, последовательно друг за другом.

Однако эту гипотезу весьма скептически восприняли
многие биологи, особенно генетики, в том числе и в России.
У Вавилова тоже бьmи вопросы, поскольку расположение
генов в хромосомах в виде бус представлялось ему малове­
роятным - казалось механистическим. Морган предложил
русскому ученому самому убедиться в этом, посвятив не­
сколько дней просмотру опытных материалов. Добавил, по­
молчав, что охотно согласится с любой другой гипотезой,
удовлетворительно объясняющей все наблюдаемые факты.
Вавилов, изучив предложенные ему экспериментальные
материалы, пришел к тем же выводам, что и американский

ученый. Забегая немного вперед, следует заметить, что уче­
ники и сотрудники Т. Моргана - Бриджес, Стэртевант,
Мёллер - его последователи, а также Пэйнтер провели ис­
следования,

которые

позволили

дельные участки хромосом,

-

индивидуализировать

от­

так гипотеза о линейном рас­

поло~ении генов стала теорией. Исследования Моргана и
его школы, по мнению Вавилова, увязали в единое целое
данные цитологии с генетическими исследованиями, с ха­

рактером «наследственности свойств». А хромосомная тео­
рия - это крупнейший вклад в биологическую науку, «при­
ведший

учение

о

наследственности

от

умозрительных

соображений в область точных экспериментальных фактов ...
Наряду с законами Менделя установлен, таким образом, за­
кон Моргана о связи явлений сцепления с расположением
генов в хромосомах, о связи числа групп сцеплений у каж­

дого вида с числом пар хромосом». Морган назвал его «за­
коном ограничения групп сцепления». Убедившись в верно­
СТИ хромосомной теории наследственности, Вавилов понял,
что она имеет прикладное значение.

76

в гостях у БЕРБАНКА

Памятуя о lUIодотворной работе американского селекци­
онера Лютера Бербанка, Вавилов поспешил в Калифорнию,
в городок Санта-Розу.
Осень 1921 года. За невысокой оградой - сад и домик,
увитый lUIющом. На стене садовой конторы, выходящей на

улицу, объявление: «Мистер Бербанк занят не менее мини­
стров Вашинrrона и поэтому почтительнейше просит публи­
кy не беспокоить его посещениями».
Однако для Вавилова дверь открыта, его ждут.
«Вопреки ожиданиям увидеть глубокого старика, отдыха
ющего от работы, пожинающего труды прошлых лет,­

вспоминал потом Николай Иванович,

-

мы нашли живого

исследователя, на восьмом десятке лет продолжающего ув­

лекаться, искать без конца новые объекты, жалующегося на
неблагодарность селекционной работы, 1UI0ды которой до­
стаются коммерческим фирмам, в удел же творцу новых
форм в лучшем случае остается пустая слава. Вопреки све­
дениям, которые нам пришлось слышать в Вашинrrоне ... о
преимущественно коммерческом уклоне Бербанка, мы были
свидетелями большого труда, неустанной работы на восьмом
десятке лет в самых скромных условиях».

Первые впечатления от сада-питомника Бербанка у Ва­
вилова были необыкновенными: он вдруг очугился в дотоле
никогда и нигде невиданном саду волшебника, а что его
особенно поразило - разнообразие непривычъIx форм в
общем-то хорошо знакомых растений, и все они были не
просто где-то найдены и привезены сюда, а «сделаны самим
селекционером»,

в

результате

его

творческого

поиска

и

большого труда.
Здесь росли и радовались ласковому калифорнийскому
солнцу «бастарды» - незаконнорожденные, как любовно
называл их творец, - гибриды, полученные в результате
межвидовых и даже межродовых скрещиваний, которые «ве­
дут мир вперед». Например, здесь кактусы сбросили свои

колючки и сделались съедобными - зеленые съедобные ле­
пешечки для скота, растущие одна на другой! Амариллисы
увеличили свои цветки в несколько раз, мак голубел подоб­
но незабудке и цвел осенью, флоксы, астры И хризантемы,
канны и георгины, - все бьmи «не как все». Стали белыми
и непривычно душистыми ягоды у ежевики, а лук

сладким,

-

совсем

сами же луковицы весили килограмм и более.

Грецкий орех обрел тонкую, как бумага, оболочку вместо
скорлупы, а у айвы появился запах ананаса. Удивительны

77

бьmи группы плодовых деревьев с большим числом приви­
тых на КЮlЩОМ сортов, а также мощные орешники. Внимание
Николая Ивановича привлекла кукуруза, весьма оригиналь­
ная и самых разных сортов, больше всего - сахаристые, ло­
пающиеся, а также напоминающие гибриды кукурузы и сор­
го. Как сказочный гном, стоит низкорослый подсолнечник
с огромной корзинкой (соцветием) на крепком стебле. Где
еще такое увидишь?!
Но, пожалуй, больше всего привлекло внимание изум­
ленного гостя разнообразие гибридов сливы с другими пло­
довыми косточковыми культурами. У одних гибридов плоды
совсем не имели косточек

-

бери в рот и глотай, у других,

созрев и не опадая, высыхали прямо на ветках, давая гото­

вый чернослив. Необыкновенно вкусными оказались плоды
плумкотов - гибридов сливы и абрикоса, уже получившие
тогда в Америке весьма широкое распространение.
Просмотрев 12-томное прекрасное издание, озаглавлен­
ное «Лютер Бербанк, его методы и открытия», Николай
Иванович с особым вниманием и интересом прочитал пя­
тый том, посвященный работе со сливами. Чудесные цвет­
ные иллюстрации, доступные тогда только зарубежным
изданиям, без слов рассказывали о замечательных резуль­
татах. Так свободно, «по собственному произволу», как не­
вольно отметил про себя Вавилов, позволила селекционеру
получать разнообразные формы широкая гибридизация,
привлечение к ней разнообразных форм: Бербанк собрал и
использовал в скрещиваниях огромный мировой ассорти­

мент рода

Prunus.

Скрещивания диких видов между собой и с культурны­
ми формами дали возможность получить такие гибриды,
которые приносят невиданно крупные плоды, например са­

мые большие сливы в мире. Старые китайские и японские
сорта Бербанк скрещивал с различными европейскими
формами, а к полученным гибридам присовокуплял потом
свойства персидских мелкоIUIОДНЫХ слив. К нежным «ста­
росветским» сортам добавлял выносливость американских
видов. Он нашел французскую сливу с кислыми и терпки­
ми плодами, но без косточек внутри. При гибридизации с
культурными

сортами,

в

результате

повторных

скрещива­

ний были выделены гибриды, отличающиеся прекрасным
вкусом мякоти и лишенные косточки. Уникальные гибриды
слив с другими косточковыми культурами вошли в садовод­
ческую практи~ как готовые сорта, пригодные для массо­
вого производства.

78

Все это, увиденное в саду Бербанка, позволяло назвать его
селекционером-художником. А первые шаги в художествен­

ном творчестве зеленых шедевров, как он рассказал Вавило­
ву, начались с работы по улучшению картофеля, и BbIBt'дoeH­
ный им еще в 70-х годах XIX века путем гибридизации и
ооООра лучших сеянцев,

их повторных скрещиваний сорт

«Бербаню> занимал значительные площади на полях США,
будучи весьма популярен и в северных, и в южных штатах
сграны.

«Первый завет, который оставила, воплотила словом и де­
лом личность Бербанка, - писал позднее о своих впечатле­
ниях Николай Вавилов, - определяется широким, всемир­
ным привлечением растительных богатств, мобилизацией
растительных капиталов земного шара. Южно-американская
флора, Тибетские и Гималайские нагорные расы, Китай,
Япония, весь Старый Свет - все прошло перед глазами ве­
ликого наблюдателя ...
Второй завет - целесообразность широкого использова­
ния сеянцев, полученных от семян растений, размножаемых

вегетативно. Бербанк практически показал, что в области
плодоводства нередко, при большом масштабе, отбор среди
сеянцев дает ценнейшие новые формы, новые сочетания
признаков - результат перегруппировок генов, обычных
среди гибридов, которыми, как правило, представлены все
наши плодовые деревья, размножаемые вегетативно.

Третий завет - широкая, смелая, настойчивая междуви­
довая гибридизация. Область садовых объектов плодоводст­
ва, возможность использования вегетативного размножения

открывает широкий простор в применении отдаленной гиб­
ридизации.

Недоразвитие семян, дисгармония в развитии органов
размножения, труднопреодолимые в полевых растениях, как
растениях, размножаемых семенами, могут игнорироваться

при вегетативном размножении. Интуитивно ум гениально­
го селекционера схватил с американской быстротой всю
практичность этого нового пути для растений, размножае­
мых вегетативно, и в кратчайший срок реализовал широкие

возможности. Самое бесплодие гибридов в данном случае

было интуитивно использовано для создания "бессемянных,
бескосточковых" плодов, которые сами по себе представля­
ют интерес в практическом плодоводстве. В период дискус­
сий и теоретического выяснения пределов возможности от­
даленной гибридизации с американской настойчивостью

Бербанк проложил новые пути».

79

ОКНО В МИР
Американский селекционер не считал нужным точно и

подробно записывать все, что делал, как это бьmо заведено
у И. В. Мичурина, да он и не нуждался в подробной фикса­
ции своих поисков - он пользовался услугами Вашинггон­
ского бюро растительной индустрии, созданного при Феде­
ральном министерстве земледелия.

Вавилов познакомился с принципами работы Бюро: две
тысячи специалистов постоянно по плану ездили в коман­

диpoBки по всему свету, собирали растения, изучали и ана­

лизировали их. Особенно тщательно обследовались ботани­
ческие

сады

мира

и

районы

интенсивного

земледелия.

Семена в тысячах пакетиков, черенки в ящиках, плоды в
корзинах

поступали

сюда

непрерывным

потоком

со

всех

континентов. Множество бюллетеней издавалось для специ­
алистов разного профиля и фермеров.
Но Николая Ивановича удивило, что весьма дорогостоя­
щие поиски велись без всякой системы или научно обосно­
ванного плана, наугад. Он поделился с американскими уче­
ными

своими

мыслями

относительно

происхождения и разнообразия

мировых

центров

культурных растений,

но

услышан не бьm. И только десятилетие спустя американцы
оценили его идею по достоинству и начали организовывать
свои поиски «по-вавиловски».

Чтобы свободно собирать американские сорта и виды
растений, воспользоваться возможностями самого генофон­

да Бюро, Вавилов организовал в Нью- Йорке своего рода
филиал - заграничное отделение российского Отдела при­
кладной ботаники и селекции, состоявшее из трех человек
во главе с Д. Н. Бородиным. Через полгода он так оценил
проделанную ими работу: «Отделение оправдало блестяще
свое существование. Им собрано... огромное количество
сортов растений и переслано в Россию (20.000), собрана ог­
ромная литература... В полном смысле оно сыграло роль ...
окна в мир

... »

В крупнейших биологических и агрономических инсти­

тутах США и Канады Николай Вавилов познакомился с
видными учеными и их исследованиями, в частности, в ла­

боратории Т. Моргана он впервые встретился с генетиком
г. Д. Мёллером. Пригласил его работать в Москву, и тот
возглавил лабораторию

мутаций

Института генетики АН

СССР, затем немало лет работал в ней.
А домой Николай Иванович писал о своем пyrешествии

80

так: «Изучаю север Соединенных Штатов, присматриваю,
что от него можно позаимствовать для России. Много лю­
бопытного. Относятся к нам очень хорошо ... Нас забрасыва­
ют

вопросами,

приходится

выступать

в

университетах

на

митингах. Тьма дел. Так много хотелось бы увезти книг,
сортов, знания. Заключаем союз Америки и России в обла­
сти прикладной ботаники» .
.. .домой ученый привез 50 тысяч пудов сортовых семян
для Поволжья, коллекцию растений, три с лишним тысячи
книг и десять тысяч бюллетеней, изданных научными уч­
реждениями США, Канады, Англии, Франции, Германии,
Голландии и других стран Западной Европы.

КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ ГЕНЕТИКИ
Вскоре после возвращения из Америки наметилась еше
одна очень интересная и очень важная научная командиров­

ка

к Гуго де Фризу в Голландию.
Всемирно известный физиолог и генетик, уже много лет
развивавший учение о мутациях растений, Гуго де Фриз жил
в небольшой деревеньке Люнтерен, расположенной меЖдУ
Арнемом и Утрехтом. Здесь он устроил себе лабораторию,

-

заложил опытное поле и много лет вел свои исследования.

Как вспоминал потом Николай Иванович, «деревня, В кото­
рой расположено опытное поле де Фриза, находится в двух
километрах от станции. Подъезжая на поезде к Люнтерену,
я уже издали увидел высокую фигуру де Фриза, шедшего на­
встречу к поезду. С исключительным радушием встречал де

Фриз старых и молодых ученых со всего света, превосходно
владея многими европейскими языками и охотно рассказы­

вая о своих работах. В

1922

году его особенно занимала хро­

мосомная теория, ее увязка с мутационным учением. Его

чрезвычайно интересовали работы Моргана, у которого мне
пришлось быть перед поездкой в Голландию.
Многое еще бьmо неясно в то время, немало противоре­

чий возникало в уме самого де Фриза, неохотно уступавше­
го свои позиции. Этими противоречиями и сомнениями он
охотно делился, как настоящий исследователь».

Вавилов бьm хорошо знаком с исследованиями де Фри­
за, и наибольший интерес вызывали исследования по так
называемой «мутационной теории», которую разрабатывал
голландский ученый.

Гуго де Фриз еще в 1887 году начал наблюдения над ЭНО­
терой - растением, привезенным в Европу из Северной

81

Америки в ХУП веке. Он обнаружил у нее интересную осо­
бенность - «скачковую изменчивость», как он назвал это
явление. Самому виду этой изменчивости дал термин «мута­
ция», позаимствовав его у палеонтологов, и перешел к пря­

мым физиологическим опытам с энотероЙ. Таким образом,
впервые изучение этого процесса у растений бьшо начато
экспериментально.

В 1901 году был опубликован основной труд научной де­
ятельности Гуго де Фриза - первый том под названием
«Мутационная теория» с подзаголовком «Опьпы И наблюде­
ния над происхождением видов в растительном мире». В
1903 году вышел следующий том, но уже посвященный про­
блемам гибридизации.
«Ни одна книга после "Происхождения видов" не про­
извела такого огромного впечатления в биологии, как этот
капитальный труд де Фриза, - считал Вавилов. - Наряду с
такими книгами, как "Философия зоологии" Ламарка,
"Происхождение видов" и "Изменчивость домашних жи­
вотных и культурных растений" Дарвина, "Мутационная
теория" де Фриза является основным классическим трудом
в мировой литературе по вопросам эволюции наследствен­
ности и изменчивости». Научная заслуга Гуго де Фриза со­
стоит в том, пояснял Вавилов, что «на основе колоссально­
го материала по изменчивости растительных организмов, на
основе использования мирового опыта по селекции расте­

ний

и, что особенно важно и существенно, на основе
"опьпных исследований", впервые введенных в изучение
эволюционного процесса, он облек учение о мутациях в

форму мутационной теории. Им со всей отчетливостью бы­
ла проведена грань между наследуемой и ненаследуемой из­

менчивостью, между флюктуациями (случайными отклоне­
ниями) и мутациями. По существу, мутационная теория
является основой современной научной селекции растений
и животных».

В

1908

году Гуго де Фриз издал труд, посвященный се­

лекции растений, в котором впервые в научной форме им
бьши изложены достижения практика-селекционера Лютера
Бер6анка, - его работу де Фриз специально изучал во вре­
мя пребывания в Соединенных Штатах.

А в

1913

теорию)

году вышла завершающая часть «Мутационной

под

названием

«Групповое

видообразование­

экспериментальное исследование над формообразованием
в роде энотеры». «Дарвин построил эволюционное учение
на естественном отборе мелких наследственных измене­
ний. Современное учение о мутациях дает для этого огром-

82

ный фактический материал. В то же время каждый год по­
казывает большую значимость в эволюции видов растений
также крупных мутаций. Как известно, большую радость де
Фризу дала гигантская энотера. Oenothera gigas - мутант,
оказавшийся тетраплоидной формой, характеризующейся
удвоенным числом хромосом. В нем де Фриз видел прото­
тип настоящих крупных мутаций, на базе которых идет
эволюция

...

Экспериментальные работы - исследования де Фриза
над мутациями, его классические работы по mбридизации,
вторичное установление им законов Менделя, вовлечение
цитологии

в

исследования

-

новой научной дисциплины

все

-

это

привело

к

созданию

генетики». Надо ли говорить

после этих слов Вавилова, что у него с Гуго де Фризом про­
шли интереснейшие часы общения!
По возвращении на родину Вавилов активно выступал за
вовлечение науки в создание, обновление сортовых ресурсов
страны. И вот в 1923 году он стал директором научного цен­
тра, в который бьm превращен Отдел прикладной ботаники
и селекции, - Государственного института опытной агроно­
мии (ГИОЛ). Однако это название не вполне соответствова­
ло и профилю института, и тем проблемам, которые он дол­
жен был решать,
и поэтому спустя два года его
переименовали во Всесоюзный институт прикладной бота­
ники и новых культур при Совнаркоме СССР.
На первой Всесоюзной сельскохозяйственной и кустарно­
промышленной выставке, открывшейся в Москве 19 августа
1923 года, институт занял своими экспонатами весь павиль­
он «Полеводство». Были широко представлены и плодовые,
в частности, выведенные и. В. Мичуриным. Вавилов приез­
жал сюда и знакомился со всеми экспонатами.

нЕзАконнорождЕнныE ИВАНА ВЛАДИМИРОВИЧА

В предисловии к книге и. В. Мичурина «Итоги деятель­
ности в области гибридизации по плодоводству», изданной
В 1924 году, Н. и. Вавилов писал: «В глуши уездного город­
ка, на краю пыльных улиц обыкновенного русского городка

Средней России живет и работает в области садоводства и
плодоводства Иван Владимирович Мичурин. Не благодат­
ный климат Калифорнии, а суровые условия Средней Рос­
сии - знойное лето и зимние стужи, примитивная обста­
новка

убогой

русской

действительности

-

удел

русского

Бербанка. Условия работы русского оригинатора неизмери-

83

мо труднее, но много поразительно сходного в духовном об­
лике того и другого.

Оба более сорока лет трудятся над общим делом. Оба
ПРИIIlЛи к тому, что пути достижений в создании новых по­
род, пути улучшения современных сортов растений лежат в
широком привлечении со всех концов земли растительных

форм, в широком применении скрещивания их между со­
бой, в скрещивании диких видов с культурными, широком
использовании сеянцев для выведения новых сортов,

при­

менении повторного скрещивания и отдаленных скрещива­

ний. Оба показали воочию, как велики могут быть достиже­
ния в области плодоводства.
Как тот, так и другой на склоне лет, после полувекового
упорного труда продолжают быть искателями, неустанно
дерзающими идти вперед. Как тот, так и другой не замыка­
ются в узкие рамки специализации, переходя от одного рас­
тения к другому, от плодовых деревьев к огородным и поле­

вым

культурам.

Лютер

Бербанк

-

прекрасный

оратор,

лектор университета и нередко выступает с проповедями с

кафедры в церквях. И. В. Мичурин - искусный техник, изо­
бретатель многих приборов. Оба - художники по природе.
Записи наблюдений в книгах и. В. Мичурина снабжены
прекрасными собственноручными рисунками.
Несколько лет назад фирма, использующая работу Бер­
банка, выпустила в свет роскошное издание в 12 больших
томах с описанием результатов достижений Лютера Бербан­
ка. Более 1000 роскошных цветных фотографий украшают
это издание. Вслед за 12-томным изданием в позапроIIIЛОМ
году ВЫIIIЛО более компактное 8-томное издание и ряд книг
и статей ... »

При посещении Америки, отмечал Вавилов, пришлось
убедиться, что даже в Канаде и Соединенных Штатах рабо­
ты Мичурина тоже пользуются заслуженной известностью, о
них знают не только ученые. А в России - нет. Поэтому в
1922 ГОДУ, на Всероссийском совещании по опытному делу,
проходившем при Наркомате земледелия, Вавилов, вернув­
шийся из США совсем недавно, опираясь на американский
опыт популяризации достижений Бербанка, поставил во­
прос о необходимости издать труды «русского Бербанка» Ивана Владимировича Мичурина.
И вполне понятно, что к участию в первой Всесоюзной
выставке Иван Владимирович Мичурин и все, кто с ним
вместе работал, roтoвились с особым тщанием. Специальная
экспозиция питомника, на которой были представлены но­
вые сорта яблони, груши, сливы, винограда, полъзовалась

84

вниманием, вызывала восхищение посетителей. Не без ак­
тивной подцержки Вавилова издательство «Новая деревня. в
1929 году выпустило в свет еще одну книгу И. В. Мичури­
на - «Итоги полувековых работ». Исходные материалы, на­
коменные исследователем за десятилетия, БыJIи тщательно
оформлены: он давно вел своего рода картотеку сортов с

точным описанием их особенностей и отличий как биологи­
ческих, так и чисто потребительских, сам делал их цветные
зарисовки и фотографии. Ученый предложил и оформил ма­
кет книги, выбрал эпиграф: «Сделал, что мог; лучше пусть
сделают те, кто MOry1'&.
И когда летом 1932 года к нему снова приехал Н. И. Ва­
вилов, ставший президентом Всесоюзной академии сельско­
хозяйственных наук им. В. И. Ленина (ВАСХНИЛ), Иван
Владимирович долго водил его по саду, показывал наиболее

интересные последние работы. Остановились они у вишни,
которую Мичурин назвал так: Ширпотреб черная, пояснил
гостю:

- На Всесоюзной генетической конференции в Ленин­
граде вы, Николай Иванович, поставили перед селекционе­
рами вопрос о необходимости вывести такие сорта вишни с
темноокрашенным соком ... А вот, посмотрите: этот вишне­
во-черешневый гибрид и является ответом... Ширпотреб.
Почти черная ...
Вавилов сорвал вишню, выдавил из нее на ноготь каплю
сока, посмотрел через нее на солнце, одобрительно вос­
кликнул:

- Рубин! Истинный рубин! - Взяв в рот, пожевал, пока­
чал, улыбаясь, головой. - Сладкая. Прекрасная на вкус!
Размножайте эту вишню как можно скорее и как можно
больше.
В статье «Великий садовод», опубликованной в газете
.Комсомольская правда» 18 сентября 1934 года в связи с
80-летием со дня рождения Мичурина и БО-летием с нача­
ла его научной деятельности, Н. И. Вавилов писал: «Впер­
вые в нашей стране Мичурин приступил к смелым опытам
применения междувидовой и междуродовой гибридизации в
плодоводстве. В то время, как обычно селекционеры за гра­
ницей для улучшения своих сортов довольствовались скре­

щиванием близких форм, дающих быстрые результаты,
Иван Владимирович выдвигает метод отдаленной гибридиза­
ции, при которой резко изменяются зимостойкость, болезне­
устойчивость и качество сортов. Эroт решительный метод
потребовал упорного труда, многократной повropности скре­
щивания, умелого подбора исходных форм, многолетней на-

85

стойчивой работы ... Крупнейшая заслуга И. В. Мичурина со­
стоит в том, ЧТО он, как никто в нашей стране, выдвинул эту

идею отдаленной гибридизации,

смелой переделки видов

растений пугем скрещивания их с другими видами и научно
и практически доказал правильность этого пути.

Вторая заслуга Ивана Владимировича состоит в том, что
он выдвинул у нас впервые в плодоводстве идею широкого

привлечения исходного видового и сортового материала для
скрещивания.

Он первый понял необходимость всемерного использова­
ния диких холодостойких и болезнеустойчивых плодовых
форм растений Сибири, Дальнего Востока, Канады, Горно­
го Китая, Тибета для улучшения наших сортов ... он упорно
год за годом собирал дикие груши, дикие яблони, дикие
персики, дикие абрикосы Уссурийского края, Тибетского
нагорья, скрещивая их с нашими русскими сортами

...

Селекционеров, пошедших по стопам Мичурина, в стра­
не

оказалось

много:

его

ученики

и

сподвижники

вывели

сорта, которые и поныне украшают российские сады.

ПЕКЛА ТВОРЕНИЯ

«Проделанные наукой XIX века, - писал Вавилов,­
чрезвычайно любопытные исторические и археологические
изыскания теперь являются только одним из вспомогатель­

ных способов в создании путей созидания видов и форм.
Иначе говоря, проблема происхождения культурных орга­
низмов теперь предстает перед нами не только как истори­

ческая, но и как динамическая. Мы овладеваем ею экспери­
ментально.

Первая фаза развертывающегося научного наступления

-

это прежде всего установление пространетвенной локализа­

ции исходного формообразовательного процесса и опреде­
ление очагов зарождения культурных видов.

Линнеевский вид в современном понимании - целая си­
стема форм. для основательного овладения им надо знать гео­
графию целых систем, географию распространения элемен­
тов, составляющих вид, установить области максимального
скопления элементов разнообразия генов данных видов. На­
до установить географические центры мировых запасов ге­
нов. Таких данных у нас до последнего времени не бьmо...
Путешествие Вавилова на Памир в значительной мере
определило направленность его дальнейших поисков. Нали­
чие в горных районах Юго-Западной Азии диких сородичей

86

культурных ржи и чечевицы воочию убеждало в том, что
здесь возможна разгадка одной из самых увлекательных
тайн эволюции.

В составе официальной дипломатической миссии СССР
(иначе не разрешали) Николай Иванович Вавилов летом
1924 года ступил неподалеку от Кушки на афганский берег
Пянджа. В его экспедиционную группу входили Владимир
Николаевич Лебедев, заведующий отделом селекции злаков
Белоцерковской опытной станции Сахаротреста, и бывший
сокурсник Николая Ивановича Дмитрий Демьянович Буки­
нич. Идея была все та же - найти новые формы растений.
Из советского консульства в Герате, расположенного в
приroроде, б~IЛО очень удобно предпринимать экскурсии и
собирать растения, состав которых оказался чрезвычайно бо­
гат и разнообразен. Помимо полевых и огородных культур
особое внимание обращали на себя сады. Какая пестрая мо­
заика гранатов и абрикосов, слив и персиков, инжира и уна­
би! А виноградные разноцветные пологи! Их выращивали не
на обычных шпалерах, а на своеобразных насыпнЫх отко­
сах

-

земляных подпорных стенах, по которым лоза и подни­

малась вверх: солнечный припек тут был сильнее, поэтому
грозди вызревали лучше, были слаще, душистее.
для более широкого охвата местности караван решили

разделить: одна часть во главе с Букиничем должна была
двигаться более коротким путем - вдоль Гиндукуша, по Ха­
зарийской дороге, прямо на Кабул, а Николай Вавилов с
другой частью - по Северному Афганистану до Мазари­
Шарифа, потом пройти через перевал Гиндукуш и соеди­
ниться со своими.

Шли по древним развалинам городов и селений, повидав­
ших немало завоевателей. Обнаруженные здесь археологами
культурные слои не уходили глубже первого века нашей эры,
однако повсюду встречались «живые остатки» более глубокой
древности - разнообразные формы пшеницы, лука, чеснока,
свеклы, моркови, редьки, а также дынь и арбузов, чечевицы,
гороха, пряных и лекарственных растений. Объяснить это
можно было климатическими контрастами в степях, долинах
и горах, их разобщенностью и в немалой степени - преврат­
ностями расселения здесь народов и племен.

Из Мазари-Шарифа по приглашению профессора Фуше,
начальника французской археологической экспедиции, груп­
па Вавилова направилась в Балх, о котором археолог Годер
писал так: «Современный Балх, или Бактра - "мать горо­
дов", - многократно разрушаемый и восотанавливаемыЙ.
Бактра - резиденция легендарных царей Персии, родина

87

сказочного Зороастра (философа Заратустры), как гласит
предание, столица Греко-Бактрийского царства» .
... Богатые травами пастбища сменялись полями, садами,
бахчами, все более кругые подъемы чередовались с такими

же кругыми спусками. Наконец на пятый день достигли пе­
ревала Кара-Кугал.

Однажды встретились какие-то всадники.

Остановили

караван. Приказали сопровождающим его солдатам: уезжать
нельзя, надо ждать начальника.

Ждать? Здесь? Нет! Только в рабате Камераде! Эго поже­
лание пришлось обосновывать. Дальше поехали в сопровож­
дении всадников. Когда въехали в рабат, изумились еще
больше: несмотря на ночь, несколько сот человек держали в
руках пылающие факелы.
Начальника принесли на носилках. Эro был, как оказа­
лось, сам губернатор: кто-то в горах выстрелил в него и
сильно ранил. Положили около чайханы, где расположился
караван, подняли факелы.
- Табиб! Надо лечить! - обратились всадники к Вавило­

ву ... Николай Иванович изумленно улыбался. Что было де­
лать? Осмотрел рану ... Пуля застряла где-то во внутреннос­
тях. Надо извлекать. Но как? Чем? Велел вскипятить воду,
промыл рану ... Вылил затем на нее весь имевшийся в аптеч­
ке йод, забинтовал ...
А на рассвете, когда караван двинулся дальше, его нагна­
ла свита губернатора, чтобы выразить благодарность: боль­

ной спал спокойно. Солдаты, сопровождавшие караван, бы­
ли одарены урюком и орехами.

По-видимому, этот первый опыт врачевания оказался
удачным, и весть о табибе Бабиле (докторе Вавилове) лете­
ла далеко впереди каравана - в каждом рабате стоянку экс­
педиции окружали больные. Страдающим малярией - хина,
всем остальным - аспирин. Ничего другого не бьmо. А доб­
рая слава не раз потом выручала в опасном пуги.

То и дело встречались кочующие караваны из сотен лю­
дей, идущих со скарбом, верблюдами, волами, длинношерст­
ными белыми овцами и черными козами. На ослах и пеш­
ком тянулись друг за другом люди в чалмах, овчинах, одея­

лax'

женщины,

укутанные

в

теплые

одеяния,

с

детьми

на

руках. Впереди - старейшина-пастырь с посохом в руке. Все
это напоминало библейские картины великих переселений
народов.

В Бамианской долине на высоте около трех тысяч метров
над уровнем океана в желтых, оранжевых, красных глинис­

тых угесах, как норы, чернели входы в пещеры. В верхних

88

4liiСТl3е IIIIО ГО

I!IIСПI1

I'a (МС

И)

) ~мнтрнИ н н КОJШСIНI" I
ПРЯНI1ШIIIIКО I3 ШIСТЗВНI4К

Ilнколая BaBIIJlOBa ,

MUCKOBCII ii
IIII СПI ' IУТ,

РобеР' 1

дуарДОIIIIЧ I' егель,

Артур АР1)' I 011 11'1 Я чеВСК Ii Й,
заllе:l ЮЩIli1 Бюро \НlКО.IОПIII

'jавеJ\)' ЮЩIli1 Бюро IIРIIКJlадlюii

11 ФIIIОШIIОJЮIIIII .

GОI

В августе

V

.
1930

года Вавилова пригласили выступить на
Международном ботаническом конгрессе в Кембридже с

докладом «Линнеевский вид как система». В своем выступ­

лении он сделал такой вывод: «Исследования нескольких
сот культурных видов, проведенные большим количеством
научных работников по строго определенному плану, приве­
ли нас прежде всего к понятию линнеевского вида как оп­

ределенной сложной системы, т. е. целого, состоящего из
связанных друг с другом частей, в которой целое и части

взаимно проникают друг в друга. Фактическое изучение не­
скольких сот видов обнаружило отсутствие монотипных ви­
дов, т. е. видов, представленных одной определенной фор­
мой. Все виды оказались сложенными большим или
меньшим числом форм (генотипов»>.
Таким образом, благодаря исследованиям Н. и. Вавилова
и его научным выводам, вид стал рассматриваться какслож­

ная и подвижная система наследственных форм, органично

связанных с окружающей средой и своим ареалом. «Концеп­
ция линнеевскоro вида как закономерной системы,
черкивал ученый,

ной

как

для

-

-

под­

нам представляется весьма существен­

практических

целей

изучения

культурных

растений, так и для изучения основных вопросов эволюци­

онного процесса... Вид как понятие нужен не только ради
удобства, а ради действительного познания сущности эво­
люционного процессз».

Эти выводы ученого открывали принципиально новый
подход к самой селекции, послужили важным шагом вперед

в самой теории эволюции растений. Именно на ее основе,
считал Вавилов, теперь только и может быть